Ты отяжелела. В брюшке у тебя полным-полно яиц. Объемистое брюшко тянет тебя к земле.

Зрение у тебя хорошее, и ты им по праву гордишься: у тебя пара сложных фасеточных глаз, которые состоят из сотен маленьких глазков, причем у каждого имеется своя отдельная линза-хрусталик. Ты умеешь одновременно смотреть вперед, вверх, назад и вниз. Ты способна распознавать все цвета спектра: красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый. Да вдобавок ультрафиолет плюс все оттенки, к которым он примешан: ультрафиолетово-фиолетовый, ультрафиолетово-синий, ультрафиолетово-зеленый. Тебе трудно переключаться с ближних предметов на дальние и наоборот, нелегко различать мелкие детали узоров и замысловатые формы. Но две очень важные для тебя формы ты знаешь хорошо: широкие овальные листья крупнолистного техасского кирказона и узкие, больше похожие на травинки, листья змеевидного кирказона.

Эти дикие раскидистые многолетники растут в сосновых рощах на востоке Техаса — там, где ты живешь. У обоих видов кирказона цветки мелкие, лиловато-бурые, с неприятным запахом: их аромат призван привлекать опылителей — мух и жуков-мертвоедов. На обоих видах кормятся твои гусеницы — едят листья и абсорбируют содержащиеся в них аристолохические кислоты. Именно благодаря этим кислотам твои дети несъедобны для птиц. Ты медленно летишь над травой и кустами, высматривая листья своей излюбленной формы.

Сегодня тебе нравятся широкие овалы. В прошлый раз ты отложила яйца на широкий овальный лист и теперь можешь думать только о широких овалах. Такая у тебя идея-фикс.

Вообще-то на дворе март, и ты только-только начинаешь откладывать яйца, так что широких овальных листьев крупнолистного кирказона в округе сейчас гораздо больше, чем узких листьев змеевидного. Со временем ты, возможно, разлюбишь овалы ради листьев иной формы. Гибкость мышления сослужит тебе хорошую службу, поскольку широкие листья техасского кирказона с возрастом грубеют, делаются жесткими, их почти невозможно переварить, да и содержание азота в них падает. На таком растении твои гусеницы, чего доброго, умрут с голоду. А вот змеевидный кирказон остается нежным всегда, даже в мае.

Будь ты способна любить, ты бы любила своих гусениц безумно, всем своим крошечным, длинным, замысловато изогнутым сердцем, всеми инстинктами своего мозга-горошины. Правда, вырастить гусениц не так-то просто. Но ты знаешь: они в этом не виноваты.

Виновато кормовое растение. Слишком уж оно маленькое. Твои прожорливые крошки съедают его без остатка и ползут к следующему. Иногда для того, чтобы успешно окуклиться, гусенице приходится отыскать и съесть пятьдесят кустиков кирказона. Но ключевую роль играет первый кустик — тот, который ты сейчас разыскиваешь. Чем крупнее будет твоя гусеница, когда настанет пора расставаться со своим первым кустиком, тем больше у нее шансов выжить.

Набравшись терпения, ты летаешь над лужками, зарослями травы и кустами, высматривая листья своей любимой формы, пытаясь уловить запах кормового растения при помощи усиков, макушки и крыльев — всеми частями своего тела, на которых есть обонятельные рецепторы. Кружишь, кружишь — и вот присаживаешься на широкий овальный лист. И стучишь по нему ножкой.

Своими ножками ты тоже гордишься — они снабжены вкусовыми рецепторами, которые опознают сладкое с безошибочным чутьем первоклассника. Когда твои ножки ощущают сладкий вкус, ты опускаешь хоботок — собираешься приступить к еде.

Простукивая лист кормового растения, ты делаешь его химический анализ. Поскольку ты самка, лапки (нижние сегменты ножек) у тебя прочные, сконструированные так, чтобы выдерживать сильные неоднократные удары. На обеих лапках можно видеть нечто вроде крохотной зубной щетки — это пучки волосков-рецепторов. Лапки заканчиваются коготками, которые ты при необходимости вонзаешь в лист, чтобы до сенсорных волосков дошли соки и запахи.

Побарабанив, ты менее чем за полсекунды определяешь, что этот широкий овальный лист не годится — это не лист техасского кирказона. Ты не удивляешься. Обычная история. Большую часть своей жизни ты тратишь на то, чтобы простукивать неподходящие листья.

Взлетаешь. Садишься. Стучишь.

Взлетаешь. Садишься. Стучишь.

Снова и снова выбиваешь дробь.

Есть! Нашла! Вкус подходящий. И запах правильный. Вот оно — кормовое растение для твоих крошек.

Перестаешь барабанить по листу и начинаешь осматриваться. Нет ли здесь чужих кладок? Если на одном растении окажется слишком много гусениц, твоим потомкам не хватит еды. Не ровен час, примутся поедать друг дружку.

И вот ты замечаешь четыре красновато-бурых бугорка. Не пройдет и нескольких часов, как из этих бугорков выведутся крохотные лилово-бурые гусеницы. Съедят оболочку яиц, а затем примутся пожирать все, что попадется. Будут держаться вместе, пока не подрастут.

Раздосадованная, ты улетаешь.

Снова посадка. Опять барабанная дробь. Взлет. Посадка. Дробь. Взлет. Посадка. Дробь.

Ищешь нужный лист. Находишь. Высматриваешь красно-бурые бугорки. На сей раз их нет. Это растение подходит идеально.

Но ты все равно улетаешь прочь.

Ведь ты принадлежишь к виду филеноров; еще никто не докопался, что именно побуждает тебя все-таки отложить яйца на том или ином листе.

Одна твоя японская родственница, также принадлежащая к семейству парусников, умеет определять, насколько часто встречается ее кормовое растение, «подсчитывая», на скольких растениях она успела посидеть за определенный промежуток времени. От этого зависит, сколько будет яиц в ее кладке. Если местность изобилует кормовыми растениями, она отложит много яиц, если растений не так много — и яиц будет немного.

Возможно, ты действуешь по тому же принципу. Точно пока неизвестно.

В любом случае ты не спешишь, подходишь к делу добросовестно и гордишься этим. Ты не чета некоторым знакомым толстоголовкам, которые роняют яйца наудачу — на какую часть растения упадет, туда и ладно. Ты не опустишься до безобразия, которое позволяют себе пестроглазки галатеи и глазки цветочные, — эти вертихвостки просто-таки сеют свои яйца на лету!

Ты не прикидываешься идеальной матерью. Вот только один пример: в тенистом месте у твоих детей будет больше шансов на выживание. Но ты все равно разыскиваешь растения, что жарятся на солнцепеке, и откладываешь яйца на них: ведь в затененных местах тебя саму поджидает опасность — сети пауков-кругопрядов. Кроме того, тебе нужно тепло, чтобы твои летательные мускулы разогрелись до нужной температуры. Тепло — это энергия, а без энергии далеко не улетишь и по листьям не очень-то побарабанишь. (В иных климатических условиях ты, возможно, беспокоилась бы, что твои яйца поразит грибковая инфекция, и браковала бы все слишком сырые или темные места.)

Иногда ты прекращаешь поиски, чтобы попить нектара из цветка. Тебя привлекает все розовое и лиловое. Ты греешься, раскинув крылья, чтобы отраженное ими тепло обтекало твое тело с боков и снизу. Самцов, желающих с тобой спариться, ты избегаешь или бесцеремонно отвергаешь.

Взлет. Посадка. Дробь. Взлет. Посадка. Дробь. И вот на очередном свободном от яиц техасском кирказоне ты вдруг решаешь: «Хватит перестраховываться!» «Que sera, sera, — напеваешь ты, — будь что будет».

Ты отяжелела. Твое тело полно яиц. Пора сбросить это бремя.

Ты изгибаешь брюшко в сторону листа и направляешь в нужную сторону свой яйцеклад — закругленный кончик трубки, по которой яйца движутся одно за другим, оплодотворяемые спермой, которая хранится в сперматофоре. На яйцекладе у тебя есть вкусовые и осязательные волоски-рецепторы. Они по второму разу оценивают качество листа. Возможно, в ходе дальнейшего процесса тебе также помогают одиночные простые глазки.

Ты решаешь примерно ту же задачу, что и водитель, которому нужно выбраться задним ходом с забитой парковки. Или летчик, которому нужно совершить посадку на палубе авианосца в открытом море. Осторожнее, осторожнее. Сюда. Теперь во-от туда. Готово. Начать разгрузку!

Но прежде необходимо принять еще одно важное решение. Обычно ты откладываешь от двух до пяти яиц за один раз. Но если на этом растении листьев много, если оно выглядит молодым и здоровым, ты предпочтешь отложить побольше. Кладка будет крупнее и в том случае, если ты давно уже не откладывала яйца и тебе ужасно хочется от них поскорее избавиться.

Решив отложить три яйца, ты выделяешь клей, чтобы прикрепить их к внутренней стороне листа. Это отнимает у тебя примерно минуту. Ты улетаешь, не оглядываясь. Дело сделано. Прежде чем умереть, ты отложишь еще сотни яиц. Сколько их уцелеет и уцелеет ли хоть одно, зависит прежде всего от мест, которые ты выбрала для кладки.

Ты не железная. Поневоле заботясь о своих потребностях, испытывая острую нехватку времени, ты все же старалась выбирать наилучшие места.

Это было нелегко.

Но ты не жалуешься.

И вовсе не рассчитываешь на благодарность.

Самка филенора откладывает яйца