Провинции Сэй они достигли еще затемно, поэтому пограничных столбов не увидел почти никто, кроме ночных дозорных. Даже поздним утром воздух не согрелся; впрочем, гребцов это не огорчало, так как свежий ветер наполнил паруса и дал им передышку от трудов.

Суйюн стоял на носу речной барки и рассматривал окрестности, удивляясь, насколько быстро меняется пейзаж. Флотилия миновала шлюзы и вышла из канала в более быстрое течение. Сейчас суда плыли по настоящей реке, которая петляла меж холмов, как хвост спящего дракона. Местами берег переходил в длинные песчаные насыпи, которые опять превращались в крутые склоны там, где серо-белая порода широкими ступенями поднималась вверх. Воздух был напоен терпким ароматом сосен и кедров. За очередным поворотом реки на склоне холма выросла целая роща деревьев гинкго. В лучах позднего осеннего солнца их трепещущие листья горели багряным золотом.

Суйюн никогда не встречал места, которое дышало бы такой чистотой и естественностью. Самый воздух в Сэй был прозрачным и свежим, только что созданным, резко отличаясь от воздуха столичного, который, казалось, слишком много раз прошел через легкие слишком большого количества людей. Здесь воздух ласкал кожу.

Постепенно Суйюн начинал понимать характер Сэй, глубже чувствовать ее сущность. Сэй была кусочком земли, где гигантский водоворот жизни вдруг замер, как будто сам Ботахара остановил время. Однако эта недвижность уравновешивалась острым ощущением того, что в любой момент все снова пойдет своим чередом.

Холмы сворачивались и разворачивались, их гребни таяли в вышине, а солнечно-зеленый цвет склонов перетекал в синеватую дымку. Разнообразные по форме поля и луга перемежались с лесами и отвоевывали для себя пространство у холмов и долин, резко обрываясь под стенами поваленных деревьев.

Там и тут в беспорядке, на который способна лишь природа, по берегам торчали огромные, изрезанные трещинами глыбы, точно где-то под землей скрывались руины гигантской крепости. Толстые слои бело-серого камня были разбиты на отдельные, неимоверных размеров куски и напоминали кирпичную кладку, выполненную мастерами-великанами, из которой за много веков ветры и дожди вымыли всю известку.

Порой вдоль речного русла вздымались крутые утесы, которые гоняли по воде эхо до тех пор, пока люди не начинали слышать отдельные слова и различать в неясном шуме собственные имена.

Барка вошла в узкую теснину, и Суйюн, стоявший на носу корабля, ощутил, как его сердце раскрылось навстречу красотам — столь великолепным и поражающим воображение, что, отзываясь на них, душа испытывала сладкую боль. Никогда прежде он не рисковал собственной жизнью; он не знал, что многие из тех, кто бился с войском Хадзивары и по веревочным лестницам поднимался в древние пещеры над ущельем Дендзи, чувствовали сейчас то же самое. Большинство из них отличались от Суйюна тем, что уже изведали силу подобных эмоций. Юный монах был одинок в своих переживаниях, и сравнивать свой первый опыт ему было не с чем.

Ревущие белопенные волны ущелья подхватили лодки, и гребцы налегли на весла, чтобы избежать рокового столкновения с острыми камнями. Маленькие белоснежные чайки-тинга с пронзительными криками бесстрашно кидались наперерез бурлящим волнам, будто сам Речной Бог дозволил им свободно летать через теснину.

Грохот воды стал оглушительным, а течение — пугающе быстрым, и вдруг, напоследок еще раз встряхнув лодки, стремнина выбросила их в озеро, прозрачное, как воздух, и спокойное, как просветленный ум.

«Сэй, — мысленно произнес Суйюн. — Большая река подхватила меня, привела к дальним северным пределам, сотканным из облаков, и вынесла на поверхность огромного зеркала. Сэй, где мой господин поведет войну против тех, чьи имена нельзя называть вслух, ведь мы приехали бросить вызов отнюдь не варварам. Сэй, где я буду служить духовным наставником императорского наместника и прославлю своих учителей либо посрамлю орден».

Монах посмотрел на воду, и ему показалось, что он поднял глаза в бескрайнюю высь неба. «Иллюзия. Цель моей жизни — рассеивать иллюзии». Там, в бездонном небе, он увидел облака, целыми стаями плывущие на восток. «Собирающий Облака, — услышал он свой полушепот. — Я собираю облака, которые вырастают и становятся драконами и островами, а потом превращаются в птиц, и мышей, и прекрасных женщин. Я соберу их все».

* * *

На палубе за его спиной раздались шаги. Генерал Ходзё — не оборачиваясь, определил монах; для неподготовленного человека поток ши в нем довольно силен.

Инициат заставил себя выйти из медитации, повернулся к Ходзё и приветствовал его поклоном.

— Генерал?

— Надеюсь, я не прервал ваши размышления, брат Суйюн.

— Я слишком много времени провожу в размышлениях, вместо того чтобы учиться мудрости у советников моего господина.

Ходзё коротко поклонился.

— Я польщен вашими словами, брат, хотя именно я был против подъема на скалы ущелья Дендзи. К счастью, князь не прислушался к моему мнению.

Суйюн смутился.

— Генерал, к вашему мнению прислушались, и опасения ваши были не напрасны. Никто не знал, удастся ли нам с князем Комаварой осуществить замысел. А если бы мы потерпели неудачу? Как вы справедливо заметили, это привело бы к гибельным последствиям. Мы сильно рисковали, но Владыка Ботахара был милостив к нам.

Генерал еще раз поклонился, а затем устремил взор на берег, желая сменить тему.

— Я читал, что испытать новизну каких-либо впечатлений можно лишь однажды, однако всякий раз, приезжая в Сэй, я вижу ее словно впервые.

— Ничто из прочитанного и слышанного не подготовило меня к тому… — Суйюн смешался, не находя слов.

Долгое время оба молчали, рассматривая проплывающий мимо пейзаж. Наконец Ходзё нарушил тишину.

— Должно быть, для князя Сёнто волнительно оказаться в Сэй, зная, что имя его прославленного предка так тесно связано с историей провинции.

— Вы правы, — согласился Суйюн. — Первый Сёнто Мотору… Кажется, его усыпальница недалеко отсюда?

Ходзё кивнул, не сводя глаз с берега.

— Да, совсем близко, хотя с воды к ней не подойти. — Он сделал паузу. — Итак, князь из рода Сёнто снова возвращается в Сэй, и даже с тем самым мечом, который его прародитель подарил своему императору. Будь я уроженцем Сэй, для меня бы это имело большое значение. — Генерал покачал головой. — Конечно, ситуация несколько иная. В те времена варвары обладали огромной силой. А нынешний император… — он выразительно поднял ладони, — ему далеко до поэта, каким был император Дзирри.

Суйюн улыбнулся, оценив шутку. Опять воцарилась тишина. Замечание генерала заставило Суйюна вспомнить прочитанную им историю клана Сёнто. Немало стихов было сложено о великой войне против варваров. Подвиги князя Сёнто воспевались в песнях, поэмах и пьесах. Помимо императора Дзирри, многие другие брали в руки бумагу и кисть — многие знаменитые поэты империи.

Разбитый камень.

До самого горизонта

Стены лежат в руинах.

Всюду, куда ни глянь,

Царят разруха и боль.

Вести все хуже и хуже.

Злые ветры несут горький дым

Горящих селений.

Сэй,

Гордая красавица Сэй

Объята пламенем.

Барабанная дробь похожа

На гулкий стук сердца.

Трубы зовут к отступленью,

Скольких сыновей

Унесет битва?

Если бой отнимает жизнь,

Война длится вечно.

Глад собирает жатву —

Столько же тел бездыханных,

Как и на поле брани.

Женам и малым детям

Не устоять пред безмолвным врагом.

Шепот летит по рядам

От пехоты до конницы:

Сёнто приехал —

Вот с кем бок о бок

Едет Сын Неба. Сёнто.

Солдаты точат клинки —

Отчаянья пет и следа.

Суйюн посмотрел на запад: на фоне горизонта раскинулся высокий холм, расцвеченный золотом и багрянцем. «Сэй; — подумал монах, — гордая красавица Сэй…»

Сёнто приехал.