Люди, напавшие на них, выбрались из реки и продолжили преследование по берегу, но непроходимый лес вынудил их отказаться от своей затеи. Они стояли и смотрели, как река уносит их добычу, а через полчаса и вовсе пропали из виду.

Синддл заставил Финнола снять рубашку и обнаружил под ней громадный синяк и небольшую ссадину.

— Это в последний раз, Тэм, честное слово, — сказал Финнол и поморщился. — Я больше никогда не буду вступать в поединок с лошадьми, хотя продолжаю считать, что победил бы то страшилище, если бы не поскользнулся.

— Ты вполне мог сломать ребро, — заметил Синддл. — Впрочем, похоже, все в порядке. Удача улыбнулась тебе. Да и вообще, тебя могла растоптать лошадь, и нечего скалить зубы.

Бэйори перегнулся через борт и засунул голову в воду, через секунду вытащил ее, чтобы убрать волосы, и окатил всех брызгами.

— Эти люди убили Алаана на мосту Теланон, — посмотрев на фаэля, сказал он.

Синддл пожал плечами и начал вытаскивать из своей сумки разные предметы — очевидно, что-то искал.

— Ты знал, что они будут нас поджидать, — сказал Тэм.

— Я не знал, но Дженн предполагала. — Синддл задумчиво посмотрел на Тэма. — Кто знает, что ищут те люди? Что-то украденное и не возвращенное даже после того, как они убили чужестранца, которого вы встретили? Они могут думать, что вы его сообщники. — Он взглянул на Бэйори. — Человека твоего телосложения легко запомнить, даже если видел его в темноте.

— Они думают, у нас осталось то, что у них взял Алаан?

— Я не знаю, что они думают. Мы также не можем с уверенностью утверждать, будто Алаан у них что-то взял, но такое объяснение напрашивается само собой. — Синддл вытащил небольшой кожаный мешочек и принялся развязывать тесемку.

— Алаан говорил, что таких людей, как эти, мы еще никогда не встречали, — проговорил Тэм. — Они готовы идти до конца ради того, чтобы достичь своей цели, похоже, так оно и есть. Я должен сказать тебе кое-что еще, Синддл: Алаан однажды уже побывал в Долине. Он искал кого-то, кто, по его мнению, мог там прятаться. Мой дед думает, что он хотел отомстить. Но его нашли прежде, чем он успел исполнить свое намерение.

Синддл перестал пытаться развязать узел и посмотрел на Тэма:

— Ты ничего не сказал Дженн.

— А я ничего не знал, пока не вернулся в Долину.

Синддл закрыл глаза и прижал к ним пальцы. Потом, глубоко вздохнув, убрал руки от лица и проговорил:

— Жаль, что ты не знал этого раньше. Если те люди пытались помешать Алаану свершить месть и они предполагают, что вы являетесь его сообщниками…

— Становится ясно, почему они пытались нас прикончить, — с трудом проговорил Финнол. Он лежал скорчившись на дне лодки, спрятав лицо от товарищей. — Если бы они искали какую-нибудь украденную вещь, мы были бы нужны им живыми, чтобы задать нам парочку вопросов, на которые они хотели бы получить ответы.

— И они нас здесь просто поджидали? — спросил Бэйори. Вода продолжала стекать по его лицу, попадая в глаза. — А как они догадались, куда мы направляемся?

— А что тут трудного? Вариантов немного, — пояснил Синддл. — В фьорде они могли следить за рекой и дорогой одновременно. Другого пути нет. — Он показал на север рукой, в которой продолжал держать свой мешочек. — Всадники оставили дорогу и прибыли сюда другим, более коротким путем. Мы же видели, что они свернули в лес, причем их было больше, чем атаковавших нас. Кто-то ждал здесь, но я полагаю, что остальные отправились дальше.

Тэм разглядывал отражение солнца в воде.

— Кто они?

— Понятия не имею, — покачав головой, ответил Синддл. — Я не видел никаких отличительных особенностей, ни гербов, ни знаков — ничего, впрочем, мне не пришло в голову их разглядывать. У них были разные плащи: у всадников черные, а у тех, что стреляли из луков, — малиновые. Может быть, это ливрея какого-то лорда, но мне она неизвестна.

В наступившей тишине Синддл принялся вытаскивать стрелы, застрявшие в мешках с вещами. Ветер с сердитым шипением метался над рекой, вспенивая воду и взлохмачивая листья деревьев.

— Ну, по крайней мере мы оставили их позади, — заявил Финнол, который продолжал лежать, скорчившись на дне. — Мне кажется, отсюда дорога уходит и делает большую петлю, верно? Или в лесу есть какая-нибудь тропинка?

— Только дорога и река, — ответил Синддл. — Но вполне возможно, что мы от них еще не избавились. — Он посмотрел на реку. — Отряд, повернувший в лес у Долины, был больше того, что поджидал нас возле Ивового Прута. Видимо, несколько дней назад основная группа направилась в сторону северного моста. Боюсь, что мы встретим их там — по крайней мере часть. — Он замолчал и задумался. — Однако те, кого мы оставили позади, не успеют добраться туда вовремя, чтобы предупредить своих сообщников. Тут у нас некоторое преимущество.

Бэйори тихонько выругался.

— И что будем делать, когда доберемся до моста?

Синддл снова занялся узлом на мешочке.

— У нас есть две возможности. Оставить реку и лодку или попытаться проскользнуть под мостом ночью.

— Иными словами, либо сгорим, либо сваримся, — подытожил Финнол.

Синддл наконец справился с узлом и поднес мешочек к носу, вдыхая запах содержимого.

— Как только мы будем уверены, что опасность миновала — в настоящий момент, — нужно будет сойти на берег, — сказал он. — Мне нужен огонь, чтобы сделать отвар для Финнола.

Течение медленно несло их вперед, слабый свет солнца отбрасывал прозрачные тени на берега и деревья, в ветвях которых громко кричали вороны.

Они довольно долго не решались причалить к берегу, Бэйори, Синддл и Тэм весь день менялись на веслах. Вокруг царила поразительная тишина, словно птицы и животные, как и путники в лодке, предчувствовали опасность. Небо было по-прежнему затянуто водянистыми облаками, и у Тэма постоянно возникало ощущение, будто он смотрит на поверхность воды, в то время как сам находится на дне моря.

Время от времени его охватывала невыносимая печаль, словно он потерял что-то очень дорогое. Тогда он едва сдерживал слезы, стараясь справиться с чувствами, навеянными тоской проносившегося мимо пейзажа.

— Куда подевалось лето? — спросил Финнол.

Словно в ответ на его вопрос, Синддл вдруг запел:

— Мелодия как у колыбельной, — удивленно проговорил Финнол.

Синддл, сидевший на веслах, кивнул:

— Печальная песня, положенная на мелодию колыбельной. Мы не поем ее детям. В действительности на нашем языке она гораздо длиннее, но на вашем я больше ничего не помню. Нас несет за собой река, и мне вспомнилась эта песня.

— Дело в печали, которая здесь царит, — сказал Тэм. — Вот и приходят в голову грустные мысли. Я и сам все время думаю об историях и балладах с трагическим концом. — Он покачал головой, не в силах больше ничего произнести, но его спутники дружно закивали.

Некоторое время они гребли молча. Тэм отдыхал, Бэйори и Синддл сидели на веслах. Сняв обувь, чтобы просушить ее, они обнаружили, что разбили ноги о камни. Тэм смотрел на неестественно белую кожу, испещренную кровавыми царапинами и ушибами, и неожиданно почувствовал себя ужасно уязвимым. Если такое могут сотворить камни, на что же способна сталь клинка?

— Знаете, — проговорил Синддл, вмешавшись в мрачные мысли Тэма, — река здесь такая спокойная… Может быть, не будем останавливаться на ночь? Сэкономим хотя бы несколько часов. Света луны хватит, а если мы хотим проплыть под мостом в темноте, лучше не терять времени, чтобы наши враги не успели предупредить своих сообщников.

— По-моему, ты сказал, что мы доберемся до моста прежде, чем всадники из форда, — заметил Финнол, который нашел карту и, двигаясь неуверенно и неловко, расстелил ее на вещах.

Синддл и Бэйори оставили весла и склонились над картой вместе с Финнолом и Тэмом. Финнол принялся рассчитывать расстояние — примерно, а Синддл уже бывал на дороге и знал, сколько всадникам понадобится времени, чтобы добраться до моста. Но никто из них еще ни разу не путешествовал по реке, и им явно не хватало информации.

— Впереди нас ждут некоторые проблемы, — проговорил Бэйори и провел мозолистым пальцем вдоль нитки реки. — Мы все еще среди холмов. После небольшого ровного участка снова начнется понижение.

— Бэйори прав, — подтвердил Синддл. — Северный мост значительно ниже того места, где находимся мы с вами. Но мне представляется, что еще некоторое время мы будем плыть по довольно спокойным водам. Холмы снова начинаются через несколько лиг, и дальше река уходит вниз, в сторону равнины. Мне кажется, риск невелик.

Финнол снова измерил расстояние до моста.

— Наша дорога короче, но мы продвигаемся вперед не с такой скоростью, какую может развить всадник. Здесь река спокойная и широкая. Я думаю, мы можем оставаться на воде еще несколько часов после наступления темноты.

Все с ним согласились, хотя Бэйори явно неохотно.

Они перекусили в лодке, с тоской вспоминая ужины, приготовленные Синддлом. Когда Бэйори и Тэм сели на весла, собиратель преданий достал маленькую флейту и принялся наигрывать разные мелодии. Сначала веселые и быстрые, но они не особенно улучшили настроение путников, да и не смогли заставить их забыть об утренних событиях. Тогда Синддл выбрал тихую, нежную песню, которую не довел до конца, словно она пробудила в нем какие-то непрошеные воспоминания. Отложив флейту в сторону, он сидел и молча смотрел на воду.

Солнце село в серую дымку, и вскоре появилась луна, но звезды прятались за тучами, и река, несущая свои воды между заросшими лесом берегами, казалась чернильно-черной. Уже в который раз Тэм подумал, что, возможно, они поступили неразумно, решив плыть ночью. Как они найдут место, чтобы причалить, в такой непроглядной темени? И тогда придется оставаться на реке до утра.

Бэйори было явно не по себе, он уселся на носу и смотрел вперед, в сгущающийся сумрак. Остальные сохраняли молчание, прислушиваясь к тихому плеску волн. Тэм знал, что если не повезет, они могут попасть в какой-нибудь небольшой водоворот, а здесь любое повреждение, даже самое незначительное, устранить будет непросто — даже для Бэйори.

Вскоре они прекратили грести, чтобы скрип уключин не заглушал голоса течения.

— Неудачный план, — тихо проговорил Синддл. — Мне следовало послушать тебя, Бэйори.

Бэйори ничего не ответил, лишь неотрывно следил за рекой.

— Наша скорость увеличилась? — прошептал Финнол.

Тэм повернулся к берегу, пытаясь разглядеть вершины деревьев на фоне темного неба.

— Не могу сказать наверняка. Возможно.

Все замерли на своих местах, затаив дыхание и стараясь уловить перемену в шорохе воды, несущей вперед лодку. И все практически одновременно вспомнили Львиную Пасть. Это ветер шелестит в кронах деревьев или вода бьется о камни?

— Течение стало быстрее! — уверенно заявил Финнол.

Тэм и Бэйори схватили весла и принялись грести, постоянно оглядываясь, чтобы определить, с какой скоростью они продвигаются вперед, но на реку опустился такой непроницаемый мрак, что они не знали, что делать дальше. Опасность могла настигнуть их в любой момент. Они замерли, прислушиваясь.

— Шумит не очень, — заметил Бэйори. — Водоворот может быть маленьким, или он далеко.

Тэм не вынимал весла из воды, продолжая медленно грести по течению, в то время как остальные вслушивались в шум. Неожиданно, без всякого предупреждения, лодка со скрежетом остановилась и завалилась на один бок, всех отшвырнуло в сторону. Похоже, они серьезно застряли.

Бэйори и Финнол ругались, поднимаясь со дна. Тэм взял весло и довольно быстро выяснил, что повсюду мелководье. Все по очереди выбрались в холодную воду.

— Не знаю, куда идти, — сказал Бэйори, который вдруг скрылся в темноте, хотя, судя по голосу, стоял совсем рядом.

— Здесь деревья… смотрите. — Синддл прошел немного вперед. — Мы каким-то образом налетели на берег.

— А разве мы плыли не по середине реки?.. Друг за другом они вылезли на каменистую полоску земли.

— Это остров, — заявил Финнол. — Я уверен. Со всех сторон вода, причем течение очень быстрое.

Тэм ударился разбитой ногой о камень и пожалел, что у них нет света. Словно в ответ на его мысли, над темными деревьями появилась горбатая луна. На западе сквозь дымку проступали едва различимые звезды. И наконец путники сумели разглядеть очертания острова — бледно-серый скалистый берег, мрачные тени кустов. Тэм заметил, что лодка лежит на боку у скал.

— Ну, придется провести ночь здесь и считать, что нам повезло, — сказал Тэм. — Мы можем вытащить лодку и поставить ее в более удобное место?

Бэйори наклонился над лодкой и принялся развязывать веревки, которые удерживали их вещи.

— Да, но нужно вынуть груз, прежде чем она еще больше пострадает.

Они разгрузили вещи и стащили лодку с камней, а затем выволокли ее на берег. В тусклом свете луны собрали ветки, и Синддл развел костер. Он также сварил сладкий напиток, который называл «тулл», и они устроились под нависшими над водой ветвями деревьев, обсуждая страшный день, который пережили.

— Я часто думаю про Алаана, — проговорил Финнол. — Что он делал на севере? Искал какое-то чудовище, которое сожгло деревню? Или был вором, решившим, что ему удалось сбежать от преследователей?

Синддл наклонился вперед и подбросил несколько веток в огонь, осветивший его лицо.

— Алаан ничего не говорил о том, куда он направляется или откуда он родом?

— Только, что едет на юг. Больше я ничего не помню, — сказал Тэм и взглянул на своих кузенов.

— Он говорил, что знаком с человеком по имени Трак, который живет в Иннисете. — Финнол попытался устроиться поудобнее и поморщился от боли, которую изо всех сил скрывал от своих спутников.

Река ворчала и шумела, точно толпа перед началом спектакля. Бэйори заснул, пытаясь зашить дырки от стрел в куске брезента, который накрывал их вещи. Прислушиваясь к его громкому ровному дыханию, Тэм вознес благодарственную молитву духам реки за то, что никто из них серьезно не пострадал в стычке с неприятелем.

Неожиданно он понял, что у него тоже слипаются глаза, и Тэм провалился в сон. Он стоял один посреди фьорда, а со всех сторон его атаковали всадники. Солнце сердито отсвечивало от украшенных хвостами из конского волоса шлемов, и вдруг Тэм сообразил, что они в крови. В тот момент, когда один из всадников собрался проткнуть его пикой, он услышал вдалеке тонкий, жалобный стон. Голова Тэма упала на грудь, и он проснулся. Синддл тихонько поднялся на ноги и замер на месте, вглядываясь в заросли деревьев. Тэм мгновенно вспомнил о привидении, которое они видели.

— Ты слышал? — прошептал Синддл.

— Еле-еле. Думал, мне приснилось. Что это такое?

— Не знаю, но животные таких звуков не издают. Наверное, это мужчина… или женщина.

Финнол тоже проснулся и увидел, что Тэм и Синддл стоят, безмолвно слушая ночь. Он тоже вскочил на ноги:

— Они снова нашли нас?

Последним открыл глаза Бэйори, который решил, что на них напали.

— Тише, — сказал Синддл. — Вряд ли наши враги будут издавать такие звуки. Не думаю, что нам что-нибудь угрожает, но я никак не могу понять, что это такое.

Синддл взял свой лук, а Тэм вытащил меч. Вчетвером они шагнули в темный лес, испещренный тут и там бледными лунными пятнами. Необычный звук, тонкий и очень высокий, притягивал их к себе. Примерно через пятьдесят футов они вышли на тропинку и вскоре наверху разглядели оранжевый прямоугольник — окно.

Остров оказался каменистым, с крутыми склонами, тропинка петляла среди деревьев, тут и там среди камней возникали корни деревьев, решивших разорвать маленький остров на мелкие части.

В темноте Тэм слышал взволнованное дыхание своих товарищей, охваченных страхом, с которым они пытались безуспешно бороться. Получалось, что на острове кто-то живет, а события предыдущего дня сделали их пугливыми и осторожными. Они медленно продвигались вперед.

Наконец они вышли на вершину острова, и там, среди деревьев, стоял дом — не хижина дровосека, а большой каменный дом с садом, обнесенный высокой оградой. Стон доносился из-за стены, тихое мяуканье, какой-то нечеловеческий звук, который постоянно менял тон, становился то выше, то ниже, резал слух.

Все четверо замерли на месте и прислушались.

— Вот что я вам скажу, — заявил Бэйори, — меня сильно подмывает вернуться к лодке, что-то мне не хочется стучаться в эту дверь. Там живет кто-то очень странный.

Тэм увидел, что Синддл кивнул, но Финнол стоял, склонив голову набок и внимательно вслушиваясь в диковинные звуки. Его рано или поздно сгубит любопытство.

Прежде чем они успели принять какое-нибудь решение, дверь распахнулась, и на пороге появилась женщина с двумя деревянными ведрами в руках. Вой тут же стих, она испуганно бросила ведра и бросилась назад в дом. Дверь женщина оставила открытой, и четверка путников принялась напряженно разглядывать маленький прямоугольный дворик.

— Ну, теперь уходить нельзя, — заметил Тэм. — Она мне не показалась такой уж странной, хотя и вела себя не слишком вежливо.

Через минуту они услышали шаги.

— Чего вам надо? — донесся до них скрипучий старческий голос.

— Нам ничего не нужно, дедушка, — ответил Тэм ласково. — Наша лодка в темноте налетела на ваш остров, мы ждем, когда взойдет солнце, чтобы снова отправиться в путь. Мы добропорядочные честные люди, дедушка. Не нужно нас бояться.

Тэму показалось, что он заметил движение в двери, за которой исчезла женщина.

— Если вы честные люди, зачем вам оружие? Несколько секунд они колебались, прежде чем ответить:

— На нас напали разбойники у форта Ивовый Прут. Поэтому мы и осторожничаем, поскольку не очень привыкли к подобным вещам. Нас четверо: три молодых человека из Долины Озер и наш спутник, фаэль по имени Синддл…

— Фаэль? — быстро переспросил старик. — А не мог бы благородный Синддл встать так, чтобы я мог его видеть?

Тэм посмотрел на Синддла.

— Благородный Синддл… — повторил собиратель преданий и принялся вглядываться в темноту. — Не думаю, что он начинит меня стрелами, — сказал он и шагнул во двор, где на него упал лунный свет, который высеребрил волосы.

Из тени вышел старик в длинном одеянии и, ко всеобщему удивлению, поприветствовал Синддла на его родном языке.

— Неужели мы наткнулись на фаэля на этом безлюдном острове? — прошептал Финнол.

— Нет, — ответил Тэм, — хотя для представителя нашего народа он неожиданно хорошо относится к черным странникам.

— Вы ручаетесь за тех, кто путешествует с вами? — с некоторой долей беспокойства спросил старик. Его голос шуршал и скрипел, словно железо, трущееся о железо. — Я всегда считал фаэлей миролюбивым народом…

— Я за них ручаюсь, дедушка. Они не причинят вам вреда. — В тусклом свете было видно, как он слегка наклонился и внимательно посмотрел на старика. — Откуда вы знаете мой язык?

— О, я его не знаю, — признался старик, разглаживая свое одеяние. — Только приветствия и еще несколько фраз. Я немолодой человек и много повидал на своем веку. Впрочем, боюсь, я уже начал кое-что забывать. Однако я веду себя как плохой хозяин. Добро пожаловать в мой дом. Заходите, заходите. — Он махнул рукой в сторону двери. — Прошу простить Ханну. У нас так не часто бывают гости, а вы, появившись из темноты, ее испугали. Понимаете, она не очень привыкла к людям. Ну, мой сын и я, мы, конечно, люди… а вот чужие… Они редко сюда попадают.

Они последовали за стариком вверх по плохо освещенной каменной лестнице. Тот, кто стоял на площадке со свечами, явно чего-то опасался. Поднявшись, они увидели, что женщина, Ханна, которая держала в руке подсвечник точно щит, сделала несколько шагов назад.

Старик подошел к ней, жестом показывая гостям, чтобы следовали за ним, а сам погладил ее по руке, а потом прикоснулся к своей груди в районе сердца.

— Это друзья, Ханна, тебе нечего бояться.

Она коротко кивнула, быстро сунула подсвечник в руки старику и выскочила из двери.

— Видите, она ужасно робкая. — Старик принялся поглаживать бороду, глядя на дверь, за которой исчезла Ханна. Затем покачал головой и снова повернулся к своим гостям. — Я плохой хозяин. Кажется, я уже это говорил? — спросил он и, не дожидаясь ответа, продолжал: — Хотите перекусить? Знаете, мы живем в такой изоляции от остального мира, что нам приходится обходиться без многих удобств и достижений цивилизации, но у нас есть вино и эль и самая чистая вода, какую когда-либо доводилось пробовать человеку.

Тут появился еще один мужчина, слуга, моложе своего хозяина, но тоже уже далеко не юноша. Старик отправил его за вином, водой и элем, не дожидаясь, что выберут гости. Потом он снова замер на месте, поглаживая бороду и погрузившись в собственные мысли.

— Уверен, я забыл что-то… — пробормотал он.

— Я Тэмлин Лоуэлл, а это мой кузен Финнол Лоуэлл. Бэйори Тэллон его кузен, а Синддла мы уже вам представили.

Старик выслушал Тэма, ритмично кивая головой. Однако выражение задумчивости по-прежнему не покинуло его лица.

— Синддл… — проговорил он. — Имя произошло от имени знаменитого навигатора Синддлина. Должно быть, вы принадлежите к благородной и важной семье.

— Ну, не такой важной, — пробормотал Синддл.

Они еще немного помолчали, затем Тэм сказал:

— А вы, сэр?..

Лицо старика озарила улыбка.

— Вот, наконец-то! Мое имя. Я должен представиться! — Он радостно рассмеялся. — Меня зовут Эбер, сын Эйресита, а дом, как и остров, называется Болтливый Камень, потому что, если встать на краю обрыва, можно услышать шум воды внизу — очень похоже на речь. Мне порой кажется, что я могу различить некоторые слова, даже фразы. Однажды река проворчала: «Твоя мудрость перейдет ко мне…» В другой раз: «О, мои сыновья, моя дочь…» А еще я услышал свое имя, произнесенное четко и разборчиво.

Можете сами послушать, потому что, если река говорит с вами… Ну, это один из голосов мира, как ветер или море. — Он замолчал и посмотрел в сторону открытого окна, откуда доносился шорох ветра в ветвях деревьев. — Вы встречали картографа? — вдруг спросил он. — Он дал вам карту реки?

Четверо приятелей переглянулись.

— Мы попали сюда исключительно по собственной глупости, — ответил Тэм. — Из-за того, что попытались продолжить путь по реке ночью.

Эбер посмотрел на Тэма, а потом кивнул.

— Тогда, идемте, — позвал он. — Поднимемся в мою башню, и я покажу вам, что заставило меня поселиться в столь уединенном месте.

Старик поднял подсвечник повыше и подвел их к другой лестнице, которая, извиваясь, исчезала в темноте. Все четверо путников удивленно переглянулись, а затем любопытный Финнол двинулся вслед за стариком — остальные поспешили за ним.

Они вошли в большую квадратную комнату, освещенную свечами. В центре стоял огромный стол, заваленный бумагами и открытыми книгами, письменными принадлежностями, линейками и циркулями. На полках — диковинные приспособления из меди, полированного дерева и стекла. Пучки сушеных растений и цветов свисали на веревках с потолка, а стены украшали карты, испещренные разными линиями и расчетами. Открытая дверь вела на балкон.

— Здесь я изучаю звезды и слушаю реку, — сказал старик. — Я воспитываю в себе терпение, потому что река никогда не спешит и презирает тех, кто всегда торопится. Она проверяет человека. Проходят долгие годы, прежде чем река открывает ему хотя бы что-нибудь.

Вошел слуга с подносом в руках, на котором стояли стаканы, а также кувшины с вином, элем и водой. Старик провел своих гостей на балкон и предложил сесть в грубые кресла с потертыми подушками. Путники устроились, как могли, пытаясь понять, какие еще диковинные вещи расскажет им хозяин дома.

Тэм заметил, что Бэйори и Финнол обменялись взглядами, словно хотели сказать друг другу: «Смотри, какие необычные люди живут за пределами Долины».

Старик налил себе «самой чистой воды, какую когда-либо доводилось пробовать человеку». Лунный свет лился на балкон, внизу несла свои воды река и что-то задумчиво бормотала.

— Когда-то дом принадлежал Гвиару. Вам знакомо его имя? Гвиар из Альвы. Про него говорили, что он колдун, хотя я не стал бы утверждать это с уверенностью. Впрочем, он прославился как великий ученый. В молодости я прочитал некоторые из его трактатов — несмотря на то что уже тогда достать их было трудно, а сейчас практически невозможно.

Казалось, Эбер забыл, что он на балконе не один, словно привык беседовать с самим собой, оправдывая свою жизнь в столь уединенном месте.

— Гвиар прекрасно знал древние предания и легенды, изучал звезды и их влияние на окружающий мир. Его трактаты посвящены самым разнообразным вопросам, но прославился он своим искусством целителя. В последние годы жизни он поселился здесь, чтобы составить карты звездного неба, но вскоре начал слушать говор реки, пытаясь понять ее речи.

Эбер, сын Эйресита, замолчал, к чему-то прислушиваясь. Потом поднял худую руку, будто хотел привлечь внимание своих гостей к какому-то особенному звуку, который издала река, но потом уронил ее на подлокотник кресла.

— Я приехал сюда из-за моего сына, Ллиа, хотя мне понадобилось на это довольно много времени — Болтливый Камень найти нелегко. — Старик опустил глаза, и на лице его вдруг появилось усталое выражение. — Я надеялся, что Гвиар вылечит его, но великий ученый умирал, а его знания разбежались, точно легкие облака по небу его когда-то поразительной памяти.

Тэм слушал, затаив дыхание, манера речи старика напомнила ему древние книги.

— Это печальная история. Очень печальная, в особенности для бедной матери Гвиара. Видите ли, я женился против воли многих. И, боюсь, против воли бедняжки тоже. Ее отдали мне в жены, потому что я занимал отличное положение, а она казалась мне самым прекрасным существом, которое когда-либо ходило по земле. — Он покачал головой и принялся поглаживать бороду тонкими пальцами. — Будучи послушной девушкой, она пыталась меня полюбить. Довольно скоро оказалось, что она ждет ребенка, поскольку, несмотря на мои уже солидные к тому времени годы, она была молода и луна ей улыбалась — точнее, я так думал.

Он бросил быстрый взгляд на небо.

— Роды начались, когда луна была полной и яркой… — Эбер приложил руку ко лбу и продолжал: — Замечательное время, чтобы вступить в жизнь. Однако очень скоро луна начала темнеть. Когда моя жена кричала от боли, лицо луны почернело, и в нашу комнату заползли тени. А потом, в тот самый момент, когда появился на свет наш сын, на подоконник открытого окна опустился ворон. Прежде чем я успел его прогнать, он прокричал три раза… я опоздал. Эбер закрыл лицо руками.

— Моя жена умерла через час после родов. Она истекла кровью на нашем брачном ложе. — Эбер сделал глубокий вдох, очень похожий на стон. — Юная красавица ушла, а старик остался, чтобы жить дальше, — какая несправедливость! Мой сын выжил, несмотря на дурные предзнаменования. Можно предположить, что он родился слепым — потемневшая луна не могла не сыграть своей роли, — но это не так. Ллиа лишен дара речи и слуха, однако зрение у него прекрасное. — Эбер обвел взглядом молодых людей, сидевших неподалеку. — И вот я приехал сюда, в дом Гвиара, в надежде вылечить сына, на которого сам навлек страшное несчастье, женившись на его матери, невзирая на предупреждение звезд. — Тэму показалось, что у старика задрожали губы. — Старики не должны жениться на молодых. Потому что в них жизнь бьет ключом, а у стариков постепенно замирает и утекает. Я совершил зло и теперь за него расплачиваюсь. Говорили, что Гвиар излечил множество больных и калек. Надеюсь, , что наступит день, когда я тоже смогу. — Он показал на реку. — В конце концов, если река умеет разговаривать, почему человеческое дитя не может научиться?

Он оглядел своих гостей, всех по очереди, словно они знали ответ на его вопрос. Только сейчас Тэм заметил, как к двери на балкон тихонько подошел мальчик, одетый в красивый бархатный костюмчик, точно маленький лорд, и замер на пороге, изучая гостей.

Эбер проследил за взглядом Тэма, и его лицо озарила улыбка.

— А, вот и ты, мое сокровище. — Эбер жестом подозвал малыша, но мальчик попятился и спрятался за дверью так, что был виден только один глаз.

Старик посмотрел на Тэма и беспомощно махнул рукой.

— Оборотная сторона того, что мы живем далеко от людей. Как и Ханна, Ллиа стесняется чужих, потому что он практически не видит никого, кроме нас. Возможно, вы уже поняли, что Ханна тоже глухая. Я жалею всех, кто страдает от этого недуга, и взял ее к себе. В отличие от Ллиа, она может произносить звуки, но как можно научить говорить человека, который ничего не слышит? Вместо речи Ханна производит диковинный мяукающий звук. Не думаю, что она сама осознает, что происходит. — Он покачал головой. — Я продолжаю свои изыскания. У меня остались кое-какие манускрипты Гви-ара: начатые им карты, рассуждения на предмет природы волшебства и его использования для исцеления недужных, мысли о голосе реки. Но мне так и не удалось обнаружить ничего, что помогло бы мне понять, как наделить молчание голосом…

Он замолчал, глядя на ребенка, который прятался в тени. Тэм видел, как смягчилось лицо Эбера, когда он посмотрел на сына. Какое ужасное чувство вины терзает несчастного старика!

— Я поведал вам свою печальную историю и ничего не спросил о вас. Вы сказали, что на вас напали бандиты? В последнее время в наших краях ничего подобного не случалось.

— Мы не знаем, почему они на нас напали, — проговорил Тэм, — но нам кажется, что они считают нас сообщниками человека, которого мы случайно встретили неподалеку от Долины. Мы думаем, они убили того человека.

Старик покачал головой, и в его глаза вернулась печаль.

— Здесь, на моей реке… Как неприятно. Они будут вас преследовать?

— У них нет лодок. Но зато есть лошади. Мы боимся, что они будут поджидать нас возле северного моста.

— Да, но вы сейчас на реке, а за моим островом течение становится очень быстрым. Оно пронесет вас мимо моста, прежде чем туда доберутся всадники, потому что дорога обходит холмы и сворачивает далеко на восток. А человек, которого они убили, — какое он имел к ним отношение?

— Мы не знаем, — ответил Финнол. — Он называл себя Алаан. У него прекрасная речь, он явно получил хорошее образование — так мы решили — и опытный путешественник.

Старик вскинул голову:

— Я знаю человека по имени Алаан. У него есть ручной уист? Маленькая черная птичка?

Все четверо удивленно уставились на Эбера.

— Вы были с ним знакомы? — выпалил Финнол.

— Да, хотя не видел Алаана вот уже несколько лет. — Старик выпрямился в своем кресле, и на лице у него появилось встревоженное выражение. — Вы сказали, что те люди на вас напали; это очень опасные люди, если им удалось застать врасплох Алаана. Вы уверены, что он погиб?

— Да, абсолютно. Они убили его ночью, когда он удерживал мост Теланон, спасая нас.

Эбер потер виски, в глазах у него заблестели слезы.

— Я давным-давно предупреждал Алаана. Советовал ему изменить привычки… «Когда-нибудь тебя поймают, — сказал я, — несмотря на твою ловкость». Такая судьба ждет всех мошенников, но он не пожелал послушаться доброго совета.

— А как вы с ним познакомились? — спросил Синддл.

— Вы сказали, что он производил впечатление человека образованного, и не ошиблись — гораздо в большей степени, чем думаете. Алаан вышел из очень благородной семьи, в которой ценились ум и знания. Он нашел меня здесь, совсем как вы, — мало кому из тех, кто путешествует по реке, это удается. И вот он умер. Возможно, совратил дочь какого-нибудь знатного человека. — Эбер резко поднял голову и посмотрел на реку. — Вы слышали? Почти внятное слово, впрочем, больше похоже на вздох. Вот так всегда, река никогда не говорит так, чтобы было понятно…

— А какой образ жизни вел Алаан? — спросил Тэм. — Мы так и не узнали, зачем он приехал на север. Причем не в первый раз. Несколько лет назад он побывал в Долине, кажется, искал кого-то, кто, по его мнению, там спрятался.

Эбер теребил пальцами нитку, торчащую из его одеяния, потом мягко потянул ее тонкими, костлявыми пальцами.

— Кто знает, чем занимался Алаан? Его многое интересовало, вопросы возвышенные и совсем земные: политика благородных семей, история древнего Аира, старые и новые языки, народы, когда-то жившие в этих глухих местах. Особенно его завораживала река Уиннд. И придворные дамы. — Эбер продолжал теребить нитку, перечисляя то, что интересовало Алаана.

— Вы сказали, что он из благородной семьи, — сказал Тэм. — Мы хотели бы сообщить его родным о том, что с ним случилось, чтобы они не ждали от него известий. По сравнению с тем, что он для нас сделал, совсем небольшая услуга.

Старик покачал головой:

— Боюсь, ничего у вас не получится. Вам не удастся найти семью Алаана. Уже не удастся. — Эбер неловко поднялся с кресла и подошел к ограде, глядя вниз, в темноту. Он долго молчал, но Тэм видел, как у него поникли плечи.

Финнол, который устроился так, чтобы не болел раненый бок, жестом показал на старика и закатил глаза. Совершенно очевидно, что тот слишком долго пробыл в одиночестве в доме на маленьком острове, слушая реку и размышляя о том, какое страшное зло он совершил — с его точки зрения.

— Представьте себе жизнь без языка, — тихо проговорил Эбер, продолжая вглядываться в темную воду внизу. — Я мог бы научить сына читать — язык, конечно, но не разговорный. Там, где нет звуков, нет красоты: изменение интонаций, слоги, ассонанс, ритм, рифма… Я не знал, какая страшная это потеря. Представьте себе поэзию без звуков — слова без музыки. Я приговорил Ллиа к миру безмолвия. В нем не звучит смех, песня не тронет его сердце, не живет эхо и не шепчет свои тайны река. Он даже не слышал своего имени. — Эбер опустил голову, и несколько мгновений до его гостей доносился лишь шум воды.

Потом он посмотрел на своих гостей, удивленно и одновременно смущенно, словно они подслушали его разговор с самим собой.

— Я расскажу вам, что мне известно об Алаане, — проговорил он. — Он обладал поразительным талантом скрываться от других людей. Можно было подумать, что ты его прекрасно понимаешь, многие так и считали, но на самом деле они и половины про него не знали. Алаан был очень закрытым — не зря он подружился с уистом, который страшно пуглив, — закрытым и осторожным. Но все эти черты прятались за фасадом поразительного обаяния. А еще он никогда не оставался равнодушным к бедам людей. Однажды он привез мне подарок. Просто так. Без всякого повода. Я вам покажу.

Эбер проковылял внутрь и вернулся с длинной, узкой шкатулкой в руках. Он открыл крышку и достал флейту, когда-то белую, но теперь пожелтевшую от древнего возраста.

— Алаан надеялся, что я смогу прочитать надпись, но она сделана на каком-то очень древнем языке, и мне просто не хватило знаний. Впрочем, я вовсе не уверен, что это на самом деле буквы. Говорят, флейта волшебная, если вы склонны верить в подобные вещи, и ее пение может услышать даже глухой человек. Но либо я не сумел разгадать ее тайну, либо в ней нет ничего особенного.

Он передал флейту Синддлу:

— Вы видели что-нибудь подобное?

Синддл осторожно взял в руки инструмент и подставил его лунному свету.

— Нет, не видел. Но я думаю, что она очень древняя. Я даже не могу понять, из чего она сделана. Кость?

— Рог мистического зверя по имени рыба-кит — по крайней мере так сказал Алаан. Прежде флейта принадлежала менестрелю, которого звали Руадан.

— Я о нем слышал! — вскричал Синддл, вскинув голову. — Баллады. В них говорится о менестреле, который завоевал сердце принцессы при помощи волшебной флейты.

Эбер кивнул:

— Да. Только, когда флейту украли, чары рассеялись, и принцесса уговорила отца казнить несчастного Руадана за то, что он ее околдовал и обманом вынудил отдать свою любовь. Но говорят, что глухие люди могут услышать пение сказочной флейты, и Алаан принес ее мне — впрочем, он не был уверен, что это именно она, хотя и надеялся, что не ошибся. Он обожал древние вещи — причем самые разные. — Старик посмотрел на Синддла, словно пытался его оценить. — Алаан просил меня сохранить флейту и никому о ней не рассказывать. Но он умер… Алаан назвал мне имя одного человека. Его зовут Гилберт Абергейл. Вы не могли бы отвезти флейту ему? Мне кажется, она должна быть у него. Вы его найдете на турнирах, которые проводятся у границы Старого Королевства. Он был другом Алаана. Единственным, о котором мне известно. — Старик печально покачал головой. — Единственным, кроме меня.

— Мой народ путешествуют по землям между горами, — сказал Синддл. — Я с ними свяжусь, мы найдем Гилберта Абергейла и передадим ему флейту.

— Вы не должны… — Взгляд Эбера заметался по террасе, не останавливаясь ни на ком в отдельности. — Флейта представляет огромную ценность, и многие захотят ею завладеть — из-за легенды. Вам не следует рассказывать всем подряд о том, что она у вас. Я говорю это ради вашей собственной безопасности.

Синддл кивнул.

— В таком случае я не стану упоминать о флейте, только попытаюсь найти друга Алаана, — пообещал он и поднес флейту к губам, наполнив ночь легкими, нежными звуками.

Неожиданно сын Эбера поднял голову, но тут же вернулся к прерванной игре, привлеченный лишь движением рук Синддла. Собиратель преданий снова заиграл, но мальчик его не слышал.

— Мне еще не приходилось встречать флейту с таким звуком, — проговорил Синддл и снова принялся рассматривать инструмент.

— Думаю, что такой флейты не держал в руках никто, — тихо сказал Эбер. — Но уже поздно. Вы можете остаться на ночь в доме Гвиара, если пожелаете. У нас достаточно кроватей, только вот отдельных комнат на всех не хватит. Мы здесь спим днем, а живем ночью, чтобы я мог изучать звезды, но вы, наверное, устали после долгого пути.

Все четверо быстро переглянулись, и Синддл сказал:

— Мы разбили лагерь на оконечности вашего острова, у нас там лодка, мы бы хотели за ней присмотреть. Мы признательны вам за любезное приглашение, Эбер, и благодарим вас, но сегодня нам придется спать на берегу.

Старик кивнул:

— Если вы будете лежать на берегу реки, прислушайтесь к ее речам. У нее есть тайна, нужно только уметь ее узнать.

Друзья нашли относительно удобное место и лежали, прислушиваясь к шепоту реки, которая бежала мимо Болтливого Камня. Встреча с Эбером оказалась такой неожиданной и необычной, что Тэму временами казалось, будто ее и вовсе не было. Может быть, он спал и ему приснился разговор со странным стариком? Тень Алаана повсюду следует за ними. От моста Теланон, где им чудом удалось остаться в живых, до Ивового Прута, откуда они едва унесли ноги.

А теперь они чуть не разбили лодку о диковинный каменистый остров. И что же они здесь обнаружили? Полоумного старика, у которого сын калека. А еще он знает Алаана. Он назвал его мошенником, хотя в его голосе прозвучало явное расположение — в отличие от Делгерта Галлона. Но вот у них появилось другое имя: Абергейл. Еще один друг Алаана. Как может такой обаятельный человек иметь только двух друзей?

Неожиданно Тэм поднял голову. Что такое? Похоже на вздох, в котором ему послышались слоги и какие-то более жесткие звуки — наверное, река перекатывает камни по дну. Ну вот, старик даже его заразил своим безумием и страстью. Тэм откинулся на спину, закрыл глаза и почувствовал, как сон окутал его, точно тяжелый, черный туман.

Ему приснилось, что он идет по лесу, пытается выйти к дому Эбера, но не может его найти — он заблудился среди высоких деревьев. Наконец он нашел крутую, извивающуюся тропинку и увидел на ней сына Эбера, который стоял в тени, неподвижный и безмолвный в своем роскошном бархатном костюмчике.

Ллиа поманил Тэма и, взяв его за руку, потянул вниз так, что тому пришлось опуститься на одно колено. Мальчик приблизил губы к уху Тэма, но вместо слов у него получились звуки, похожие на лепет реки, несущейся среди камней.