Арден ехал по заросшей травой тропинке рядом со своим кузеном Тореном. Ему не хотелось признаваться, что каждое движение причиняет ему мучительную боль. Возможно, то была гордость юности, о которой упоминал отец, или гордость мужчин, о которой говорила мать.

Два последних дня они провели в дружественных поединках. А сегодня утром у них состоялась общая схватка — и Арден получил множество благородных синяков. Ему казалось, что при ходьбе все его суставы скрипят и ноют.

А вчера он провел несколько тренировочных рыцарских боев, оставивших после себя немало болезненных воспоминаний. Когда Торен еще раз выбил его из седла, Арден лежал на земле и думал, что уже никогда не сможет восстановить дыхание, а обломок копья наверняка торчит из его груди. Однако он отделался легким испугом — и сильным ушибом — и через некоторое время уже мог дышать, хотя и с трудом.

Торен подъехал к нему на своей огромной лошади и посмотрел на несчастного юношу, распростертого на земле. Перед глазами Ардена кружились блестящие мушки, но Торен выглядел точно рыцарь из легенды, суровый и благородный.

В тот день Реннэ сражались с Реннэ, поскольку все остальные уже успели проиграть. Диз выбил из седла Бэлда, а Ардену впервые удалось одержать победу над Дизом. Но Торен вновь оказался первым. И хотя Торен многим уступал в весе, он был очень сильным и умелым — невероятно умелым.

Арден посмотрел в сторону реки и увидел, как над водой сгущается сумрак, словно поднимается темный туман.

— В твоем поведении много загадочного, — заметил Арден.

— Вовсе нет, кузен. Я просто собираюсь познакомить тебя с одним человеком — оказалось, что он также хочет встретиться с тобой. Что меня удивляет, поскольку он известен своей рассудительностью.

Арден попытался ответить в таком же тоне:

— В таком случае почему столь рассудительный человек стал твоим другом?

Торен рассмеялся:

— Ах, если бы ты умел так же быстро парировать удары во время турниров, кузен.

— А если бы ты не рухнул так грациозно на землю, у меня бы сейчас не было радужной полосы поперек ребер.

Во время общей схватки Торен поскользнулся, и Арден, совершенно автоматически, прикрыл кузена своим телом от мощного удара меча. Если бы меч был настоящим, Ардену пришел бы конец.

— «Истинно благородный рыцарь совершает благородные поступки, не рассчитывая на похвалу», — процитировал Торен.

Арден ничего не ответил. Все тело мучительно болело, а легкая болтовня вдруг показалась отвратительной.

Куда они направляются?

Торен держал язык за зубами. Арден даже предположил, что кузен организовал встречу с симпатичными молоденькими женщинами — во всяком случае, он очень надеялся, что им предстоит веселое приключение. Но настроение у него все равно не улучшилось. Теперь ему было трудно находиться рядом с Тореном. И все же Арден вдруг понял, что по-прежнему ищет общества своего кузена, всячески стараясь оказаться ему полезным. Еще никогда Ардену не приходилось испытывать таких противоречивых чувств, и это ужасно его смущало.

Они пересекли узкую реку по каменному мосту, под высокой аркой которого легко проплывали лодки. Во многих отношениях река Уиннд и ее притоки важнее, чем дороги, поскольку многие купцы перевозили свои товары по воде.

Торен остановил лошадь посреди моста и посмотрел на излучину реки, вдоль берега росли стройные тополя и плакучие березы. Белые цветы распустились среди свежей зеленой травы, словно поддеревьями дрейфовали снежные челны.

Лучи заходящего солнца озаряли бледную синеву неба золотисто-оранжевыми сполохами. Удлиненные облака, отражаясь в реке, сияли точно расплавленная медь.

— Не могу описать, как я люблю эту землю, — сказал Торен, и его голос дрогнул от охвативших юношу чувств. Он повернулся к кузену. — Разве она не прекрасна? Разве не чудо, что нам дозволено жить в таком прекрасном мире?

Арден кивнул, не глядя на кузена. Как же Торен непохож на остальных: он такой живой и умеет ценить все прелести жизни. Арден закрыл глаза, и перед его мысленным взором предстал лежащий в траве Торен со стрелой в сердце. Стрелой, выпущенной Дизом.

Арден открыл глаза и заставил себя думать о чем-нибудь другом.

Он тоже любил эту землю, которой когда-то правила его семья. Даже высокий каменный мост был построен его прославленными предками, чтобы обеспечить судоходство. И так по всему королевству. Замки и дворцы, в которых они жили. Дороги. Леса. Каналы. Поля, на которых происходили знаменитые сражения, могилы павших Реннэ.

Арден ощущал, что Аир, страна, раскинувшаяся между горами, проникла в его кровь — так вода весенних рек темнеет от плодородной почвы.

Он взглянул на небо. Неровная луна — до полнолуния оставалось еще несколько дней — парила над восточным лесом. В книгах такую луну неизменно называют горбатой — Арден никогда не понимал почему. Диз, наверное, знает или Ллин. Они самые образованные в семье, но он так и не спросил у них. Сейчас Ардену не хотелось разрушать охватившее его ощущение грусти и неизбежности потери. И красоты. Быть может, больше он и Торен никогда не будут вдвоем.

Торен, вспомнив о предстоящей встрече, пришпорил свою лошадь, и Арден неохотно последовал за ним. Они проскакали вдоль противоположного берега, постепенно погружаясь в сгущающийся сумрак. Через пять фарлонгов свернули на дорогу, петляющую под нависающими кронами деревьев; стало совсем темно, и им пришлось перейти на шаг.

Арден погрузился в воспоминания, встреча на Летнем холме вновь возникла перед его мысленным взором. Большую часть времени ему удавалось не думать о ней, словно то был лишь сон, греза, а не реальное событие. Тогда ярмарка в Вестбруке казалась такой далекой. Арден надеялся, что Торен откажется от своих заблуждений, что Диз сумеет его переубедить.

Но вчерашние схватки напомнили Ардену, что весна быстро подходит к концу, а турнир в Вестбруке стремительно приближается. И Торен, как и прежде, намерен вернуть Остров Брани Уиллсам, вопреки желанию всей семьи.

Арден посмотрел на своего кузена, в темноте он различал лишь его силуэт. Казалось, Торен погрузился в размышления, хотя его взгляд каждые несколько секунд устремлялся к теням между деревьями — не следовало забывать, что они лорды Реннэ, оказавшиеся в лесу без охраны.

Арден никогда не делал вид, что понимает своего кузена — откровенно говоря, он чувствовал, что ум Торена слишком тонок для его восприятия, — однако Арден знал, что в основе многих решений его кузена лежит идеализм и они часто не имеют отношения к реальной жизни. Намерение возвратить Остров Брани Уиллсам — прекрасный тому пример. Земля там плодородная — Арден не сомневался, что вместо того чтобы испытывать благодарность к Реннэ, Уиллсы немедленно начнут собирать там войска.

Торен рассчитывал, что Уиллсами будет руководить чувство чести. Более того, он ждал того же от Реннэ!

Через некоторое время появился свет. Арден сообразил, что они видят факелы, а потом возникла каменная стена и дверь. В высоких окнах сиял свет, а когда они выехали на небольшую поляну, на фоне звездного неба возник смутный контур здания.

— Что это такое? Храм? — Они остановились перед башней или миниатюрным замком.

— Я не знаю его происхождения, — ответил Торен, соскакивая с лошади. — Это каменное здание создано с немалым мастерством, но кто его построил и с какой целью, мне неизвестно.

Дверь открыл высокий мужчина с канделябром в руке. Он отвел его в сторону, чтобы получше разглядеть посетителей, затем молча поклонился и широко распахнул дверь.

Торен отстегнул пояс с оружием.

— Оставь меч здесь, — сказал он кузену.

Они зашагали вслед за высоким мужчиной, Арден не сомневался, что это не слуга. Даже длинная серая мантия не скрывала уверенных движений рыцаря.

Вдоль стен зала с высоким потолком стояло множество копий, часть из них была сломана. Даже в тусклом свете свечей Арден успел разглядеть, что все они очень старые. С каждого копья свисало знамя — символ былых сражений.

Они поднялись по лестнице и вошли в длинное помещение, также украшенное древними знаменами. Под ними, вдоль стен, стояли грубые скамьи, а в конце зала помещался помост, на котором стояло большое резное кресло. Центр комнаты занимал длинный деревянный стол. Комната освещалась длинными восковыми свечами. Мужчина, не говоря ни слова, оставил их вдвоем.

Арден огляделся. Они попали в очень необычное помещение. Пилястры стоящих возле стен колонн по форме напоминали стволы деревьев, поддерживающие потолок стропила походили на стилизованные ветки — дубов, подумал Арден. У него возникло ощущение, что он смотрит в темные кроны живого леса.

С ветвей свисали еще знамена. Арден узнал многие гербы, принадлежащие благородным семьям, большинство из которых впали в безвестность или вовсе исчезли за долгие годы войн.

— Я начинаю думать, что ошибся, Торен. Мы пришли сюда совсем не для того, чтобы встретиться с молодыми красивыми женщинами, обладающими восхитительными добродетелями.

Торен удостоил его улыбкой, но ничего не сказал.

Дверь возле возвышения открылась, и в зал вошел человек в такой же серой мантии, но вместо канделябра в руках он держал двуручный меч. Церемониальное оружие имело изящную рукоять, вдоль клинка шел сложный узор, но Арден видел, что лезвие хорошо заточено. В руках мастера такой меч — серьезное оружие. Незнакомец оглядел обоих кузенов, а потом что-то негромко проговорил тому, кто стоял в тени за дверью.

Только после этого в зале появился высокий мужчина с короткими седыми волосами и аккуратно подстриженной бородкой, в такой же серой мантии. Он произвел на Ардена впечатление сильного, властного человека, лишенного, впрочем, гордыни. В нем была некая… неподвижность. Мир вокруг мог обратиться в хаос, он сохранял полнейшее спокойствие.

— Милорды, — приветствовал он их и слегка поклонился, а на его губах появилась улыбка, оживившая лицо.

В тусклом свете Арден не мог определить, какого цвета его глаза, но они показались ему черными и задумчивыми.

В комнату вошел третий человек, тоже с двуручным мечом. Он встал так, чтобы успеть перехватить нападение гостей на своего господина, однако достаточно далеко от них, чтобы не оскорбить. Арден не знал этих людей, но они явно не хотели рисковать при встрече с Реннэ. Неужели перед ним представитель Уиллсов? Впрочем, серый никогда не считался цветом их дома.

— Мой кузен лорд Арден Реннэ, — сказал Торен, и в его голосе прозвучала удивившая Ардена почтительность.

— Милорд, — с легким поклоном ответил хозяин. — Гилберт Абергейл.

Арден тоже поклонился, плохо понимая, как обращаться к незнакомому человеку, обладающему столь благородным именем.

— Я имел удовольствие наблюдать за тем, как вы недавно сражались, — сказал Абергейл Ардену. — Вы держались достойно.

— Но не так хорошо, как мой кузен, — сказал Арден, кивая в сторону Торена.

Абергейл покачал головой:

— Тут многое зависит от того, что вы оцениваете. Торен выиграл турнир, но если бы не вы, проиграл бы общую схватку. Именно лорд Арден Реннэ встал между своим кузеном и вражеским мечом. — Абергейл посмотрел на Торена — в его взгляде читался непроизнесенный вопрос.

Торен едва заметно поклонился:

— Я привел тебя сюда, Арден, чтобы обсудить очень важную для нашей семьи проблему — более того, для всего древнего Аира.

Арден ничего не ответил, молча ожидая продолжения. Гилберт Абергейл, должно быть, эмиссар Уиллсов.

— Но прежде сэр Гилберт хочет получить заверения, что ты не станешь никому рассказывать о нашем разговоре — даже членам семьи.

Арден невольно отступил на шаг.

— Возможно, ты немного расскажешь мне о теме предстоящего разговора, в противном случае…

— Здесь не будет идти речь о том, что может причинить вред Реннэ, — заверил его Торен. — Даю слово. Арден пожал плечами:

— Тогда я не стану повторять то, что услышу здесь сегодня.

Абергейл поманил одного из стражников, и тот принес ему сложенный плащ, похожий на мантии обитателей башни. Его аккуратно разложили на столе.

— Вы, несомненно, видели картины, изображающие Рыцарей в подобных одеяниях, — сказал Абергейл, — хотя уже многие годы никто не носит таких мантий.

Арден не знал, как относиться к происходящему. Какая семья носила серые цвета? Может быть, кто-то предъявляет права на имя Абергейл? Но Арден никогда не слышал его — впрочем, он никогда не мог похвастаться хорошим знанием истории.

Абергейл знаком попросил Ардена приблизиться. Наклонившись над плащом, юноша заметил на левой половине груди изображение серебристо-серых листьев. Серебристый дуб!

— Плащ Рыцарей Обета, — сказал Арден, — но он прекрасно сохранился. — Взгляд Ардена метнулся от Абергейла к стражникам: на их плащах он не заметил никаких знаков.

— Перед вами новая мантия, — возразил Абергейл. — Она изготовлена всего неделю назад для лорда Ардена Реннэ, и ни для кого другого.

Арден сделал несколько шагов назад и почти обвиняюще посмотрел на Торена.

— Что здесь происходит, кузен? — спросил Арден. Торен подошел к стоящему возле стены стулу, сел и взглянул на Ардена.

— Гилберт Абергейл, — спокойно проговорил он, — является потомком Рыцаря Обета, которому удалось спастись после сражения в Ледяной крепости. Этот рыцарь и несколько других сумели ускользнуть от наших предков — в противном случае их бы убили. Они сохранили обычаи, ритуалы и цель Рыцарей Обета до наших дней.

— К несчастью, — заговорил Абергейл, — нам удалось сохранить очень немногое. Большая часть безвозвратно утеряна, поскольку только двое из спасшихся занимали высокие посты, остальные были простыми рыцарями. Тайны и знания ордена были доступны лишь узкому кругу Высших Рыцарей.

Арден еще раз посмотрел на лежащую на столе мантию:

— Вы хотите сказать, что Рыдари Обета столько лет скрывались?

Абергейл покачал головой:

— Нет. Мы продолжали хранить секреты, но рыцарский орден не существовал — до настоящего времени. Только я и несколько других потомков Рыцарей мечтали о его восстановлении.

— И теперь вы готовы принять в свои ряды Реннэ? Почему? И зачем мне вступать в орден?

— Идея принадлежит мне, Арден, — сказал Торен, вставая со стула. Его внимание привлекли свисавшие с каменных ветвей знамена. — Чтобы заверить нашу семью, что возрожденные Рыцари Обета не собираются мстить Реннэ. Кроме того, таким способом мы рассчитываем решить вторую задачу: Рыцари будут знать, что Реннэ не предадут их вновь. — Торен провел рукой по волосам. — Но и это еще не все. — Он посмотрел Ардену в глаза. — Я хочу, чтобы для тебя, кузен, кровная вражда закончилась еще до того, как она нанесет тебе непоправимый вред, как уже произошло со многими другими.

— Торен, ты же знаешь, что я верен делу Реннэ, — заявил Арден. — Война моей семьи — моя война.

В ответ Торен на несколько мгновений закрыл глаза.

— Эта война не имеет цели и, вне всякого сомнения, лишена чести. Я предлагаю тебе путь, на котором ты сможешь служить Реннэ и покончить с бессмысленной кровной враждой, уносящей лучших представителей каждого поколения.

Выражение чувств Торена не оставило Ардена равнодушным.

— Но вступление в орден грозит не меньшими опасностями — если его члены вновь приступят к выполнению своих прежних обязанностей.

— Физическая опасность — да, ее избежать невозможно, но твоя честь останется незапятнанной. Что бы ни случилось.

Взгляд Ардена остановился на лежащей на столе мантии. Такая тусклая, словно сшита для тех, кто полностью лишился любых желаний, в ком умерли почти все чувства.

— У меня есть честь Реннэ, Торен. Ни к чему другому я не стремлюсь. И я сделаю всю, что необходимо, для сохранения моей семьи. Я не могу присоединиться к Рыцарям Обета и бросить свою семью, как и ты.

— Я бы с радостью присоединился к ним, Арден, но должен сражаться за сближение Реннэ и Уиллсов. Я не вправе отказаться от своих обязанностей.

— Как и я. — Арден указал на мантию. — Я недостаточно чист сердцем, Торен. Такова правда. Найди кого-нибудь другого, кто станет твоим представителем среди Рыцарей Обета. Моя судьба неразрывно связана с семьей, уж не знаю, хорошо это или плохо. — Арден говорил так, словно Абергейла здесь вообще не было, но теперь он посмотрел в его сторону. — Я не хочу стать свидетелем того, как остальные Реннэ узнают, что ты санкционировал восстановление ордена Рыцарей Обета. Они подумают, что ты окончательно потерял разум.

— Возможно, так и есть, — негромко проговорил Торен, — но я тщательно обдумал свои действия. Есть враги, против которых нам не выстоять в одиночку.

— Дороги безопасны, — тихо ответил Арден. — Разбойники редко нападают на деревни, даже на окраинах древнего Аира. Зачем нужны Рыцари Обета?

Абергейл взглянул на Ардена.

— У нас есть цель не менее благородная, чем в прошлом. — Он не сводил с Ардена глаз. — Но пока я ничего не могу о ней сказать. Прежде чем вы примете окончательное решение, расскажите мне о вашем отношении к кровной вражде с Уиллсами: вы ее поддерживаете?

— Без особого желания, — быстро ответил Арден, — но они нас уничтожат, как только появится хоть малейший шанс. Такова реальность. — Арден опустил взгляд и покачал головой. — Мы точно знаем, что Уиллсам нельзя доверять. Как бы я хотел верить в возможность мира, но ненависть слишком глубока. — Он посмотрел на Рыцаря, наблюдавшего за ним, и вдруг почувствовал, как на глаза наворачиваются слезы. — В некоторых семьях безумие передается по наследству, брат Абергейл. А у Реннэ и Уиллсов безумие состоит в кровной мести. Иногда оно минует целое поколение, но потом неизменно появляется вновь в обеих семьях. — Он покачал головой. — Нет, если мы опустим щит, безумие овладеет ими и они на нас нападут. Мы не можем… Мы никогда не сдадимся, поскольку не сдадутся они.

Мне, как и Торену, совсем не нравится кровная месть. Как и любому нормальному человеку. Я презираю ее за то, что она делает с нами и Реннэ, кровная вражда пожирает нас поколение за поколением. Но, я уже говорил, она неизбежна. В нашем сознании и сердце живут безумие и мрак.

Кровная вражда не должна была начинаться, но теперь дороги назад нет — существует лишь одно решение: полное уничтожение одной из семей. Мы стараемся изолировать Уиллсов, натравливать их союзников друг на друга, чтобы поддерживать хрупкий мир. Но война придет снова. И так будет до тех пор, пока одна из сторон окончательно не восторжествует.

— То есть пока вы не завладеете троном, не так ли?

Арден с удивлением посмотрел на Абергейла.

— Трон! Мы никогда больше не взойдем на трон. Лишь глупцы мечтают о нем. И если Аир когда-нибудь будет объединен, то только не благодаря Реннэ и Уиллсам. Нет, кровная вражда живет собственной жизнью. А ее причины давно похоронены и почти забыты.

Абергейл покачал головой:

— Но разве вы не в силах отказаться от кровной вражды, лорд Арден Реннэ? Неужели не в силах забыть о мести ради более высокой цели? Я вижу, что в вашем сердце живут истинное добро, честь и благородство, которые позорит и унижает ненависть кровной вражды. Разве не так, лорд Торен?

— Вы правы. — Торен повернулся и положил руку Ардену на плечо. — Пожалуйста, не отказывайся от этого предложения так легко, кузен. Ты можешь избежать семейного безумия. Откажись от него. Пусть ненависть заменит более высокая цель. Подумай, хорошо подумай, Арден. Я надеюсь, что хотя бы тебе удастся избежать одержимости.

Торен смотрел на кузена с таким состраданием, что Арден с трудом выдержал его взгляд. Любовь Торена не подлежала сомнению.

— Кузен… — заговорил Арден и почувствовал, как дрогнул его голос. — Слишком поздно. — Ардену хотелось упасть на колени и признаться в своем предательстве. Попросить кузена о прощении. — Слишком поздно, — повторил Арден.

Он отвернулся от своих собеседников, и у него за спиной повисло тяжелое молчание. Глубоко вздохнув, Арден заставил себя посмотреть в лицо Торена и Абергейла.

— Я подожду тебя снаружи, Торен. — И Арден пошел прочь, чувствуя, как с каждым шагом удаляется от возможного спасения всего того чистого, что осталось в его сердце.