Торен Реннэ читал при свете свечи, сидя на каменной террасе своего дома в Вестбруке. Цветы каштанов, которые в этом году распустились на удивление рано, наполняли воздух тонким ароматом, а легкий ветерок играл листьями, точно перебирал струны сладкозвучной арфы. К пламени свечи, стоявшей у локтя Торена, подлетел мотылек, и оба — пламя и мотылек — тут же угасли.

Торен закрыл книгу, заложив ее пальцем на странице, взял другую свечу и зажег ее. Затем снова открыл книгу, нашел строчку, которую читал или которую запомнил последней, и вернулся к прерванному чтению. В дверях появился слуга и тихонько откашлялся:

— Пришел Гилберт Абергейл, ваша светлость.

— У нас встреча, о которой я забыл?

— Он пришел без предупреждения.

Торен посмотрел на свою книгу, вздохнул и положил ее на стол так, чтобы на нее не попал воск от свечи.

— Я его приму.

Абергейл занимался торговлей редким оружием и доспехами — Торен со страстью настоящего ценителя собирал и то и другое, и второй такой коллекции не было ни у кого. Он знал Абергейла вот уже лет семь, и тот нравился ему своим серьезным отношением к жизни. На самом деле Торен частенько говорил, что Абергейл обладает «скрупулезным» мышлением, — определение, которое он относил лишь к немногим.

В дверях появился Гилберт Абергейл и смущенно остановился на пороге, освещенный светом, падающим изнутри.

— Приветствую вас, — сказал он.

Абергейл прошел через террасу, и они пожали друг другу руки.

— Надеюсь, вы простите меня за позднее вторжение, ваша светлость.

— Ваш визит для меня приятная неожиданность, — ответил Торен. — Не желаете ли вина?

Абергейл кивнул и опустился в кресло напротив Торена. Торен считал Абергейла человеком необычным, несущим в себе массу противоречий. Вне всякого сомнения, выглядел, да и держался он как настоящий рыцарь — и, очевидно, получил соответствующую подготовку, — однако вел себя скромно и даже порой несколько робко. Еще ни разу не удалось Торену увидеть в нем хоть что-нибудь, отдаленно напоминающее высокомерие или гордость. Он одевался безупречно, но не броско, а в делах демонстрировал высокий профессионализм без показной яркости.

Торен несколько мгновений рассматривал его. В свои шестьдесят Абергейл выглядел прекрасно — точнее, Торен предполагал, что ему именно столько лет. Ни намека на слабость или излишний вес, ни характерного для такого возраста брюшка, ни придавленных годами плеч. Аккуратная седая бородка, жесткий подбородок и высокий лоб говорили о развитом интеллекте, который так ценил Торен. Шрам на губе создавал впечатление, будто Абергейл постоянно слегка хмурится, что вполне соответствовало его характеру. Когда он начинал говорить, у него чуть кривился рот, и у Торена постоянно возникало ощущение, что Абергейл старательно произносит каждое слово, словно речь требует от него огромного напряжения.

— Чем порадуете меня сегодня? — спросил Торен, когда слуга принес вино. — Должен сказать, что все, кому я показывал шлем, который вы принесли мне в прошлый раз, тут же стремились его купить.

Абергейл кивнул и криво улыбнулся.

— Я и сам не знаю, почему продал его вам. Другого такого мне уже не найти. — Он попытался поудобнее устроиться в кресле, которое казалось дли него слишком маленьким. — Однако сегодня я покажу вам гораздо более редкую вещь, хотя должен сразу предупредить, что не намерен с ней расставаться.

— Вы то же самое говорили и про шлем, — рассмеявшись, заявил Торен.

— И тем не менее эта вещь бесценна.

Абергейл взял в руки сверток, который чуть раньше положил на стол. Торен был удивлен — как правило, Абергейл приносил ему вещи острые и твердые. Сейчас же он явно держал в руках… не рубашку и не кольчугу; Торен сразу понял, что мягкий сверток почти ничего не весит.

Абергейл очень осторожно развернул сверток. Прежде Торен не обращал внимания на то, какие у него большие кисти рук с крупными костяшками пальцев. Они явно много повидали на своем веку, и Торен вдруг подумал, что Абергейл не всегда занимался торговлей оружием и доспехами. Наконец Абергейл развернул серое одеяние — и Торен сразу понял, что оно очень древнее и ветхое. Гилберт Абергейл осторожно разложил его на третьем кресле, а затем молча отошел в сторону.

— Насколько я понимаю, перед нами старый плащ, — проговорил Торен, — но что-то делает его исключительно редким и ценным. Он принадлежал великому рыцарю?

Торен сразу понял, что это очень древний плащ, потемневший от времени, ветхий, выцветший настолько, что определить его первоначальный цвет не представлялось возможным.

— Великому рыцарю? Нет, но посмотрите внимательнее.

Торен встал с кресла, взял подсвечник и осветил древнее одеяние.

— Я не вижу никаких знаков и гербов. Кому он принадлежал?

— Тут есть знак, очень маленький. Его невозможно разглядеть при таком освещении. — Абергейл жестом показал на левую сторону плаща, и Торен наклонился поближе, чтобы ее рассмотреть.

— Листья серебристого дуба!

Абергейл кивнул.

— Плащ Рыцаря Обета!

Гость Торена снова кивнул.

Торен быстро отступил на несколько шагов назад.

— Иметь его в доме — дурная примета! — вскричал он. — Зачем вы принесли мне эту вещь?

— Плащ не несет в себе никаких дурных предзнаменований, поскольку по праву принадлежит мне.

Неожиданно Торен сообразил, что не сумел сдержать своего гнева и, сердито хмурясь, смотрит на своего гостя. Впрочем, Абергейл ничем не показал, что оскорблен, напротив, он продолжал держаться вежливо, даже почтительно.

— Позвольте, я расскажу вам одну историю, — мягко проговорил он. — Уверяю вас, я никогда не принес бы в дом Торена Реннэ предмет, который может принести ему несчастье. — Абергейл снова уселся в кресло и сплел пальцы. Потом поднес их к губам, коснувшись старого шрама. — Я потомок человека, носившего плащ, — спокойно сказал он. — Клянусь, что это истинная правда, именем своего предка. В течение многих поколений плащ передается от отца к сыну, его прятали и берегли, хотя, как видите, люди над временем не властны.

— Но ведь мои предки уничтожили Рыцарей Обета, — напомнил ему Торен. — Всех до единого — на Острове Брани и в Ледяной крепости.

Абергейл поднял голову и развел руки в стороны.

— Не всех. Нет. В названных вами сражениях принимали участие не все рыцари. Абергейл, которому принадлежал плащ, выздоравливал после ранения, полученного несколько раньше. Ему вместе с несколькими другими рыцарями удалось спастись. В те времена в землях между горами разразился настоящий хаос, а дороги, заполненные беженцами, больше не охраняли Рыцари Обета. Мой предок затерялся среди тех, кто спасался от ужасов войны. Моя семья поселилась за границей старого королевства. Мы хранили нашу историю в секрете. — Он положил обе руки на ручки кресла. — И вот я открыл нашу тайну вам, наследнику семьи, предавшей Рыцарей Обета.

Торен сел поудобнее, чтобы иметь возможность быстро вскочить на ноги в случае необходимости.

— Вот почему вы со мной подружились. Вы замыслили месть…

Гилберт Абергейл рассмеялся и взял бокал с вином.

— Месть? Вы настоящий Реннэ, лорд Торен. Реннэ, что принесли гибель Рыцарям Обета, умерли больше века назад. Разве я смогу им отомстить? Нет, лично вы не причинили мне никакого вреда. — Он поднес бокал к губам и посмотрел на Торена, снова криво ухмыльнувшись. — Вам не о чем беспокоиться. Я не продал вам ни одного предмета, когда-то принадлежавшего Рыцарю Обета, чтобы навлечь на вашу голову несчастье. Клянусь, месть не входит в мои намерения.

— В таком случае зачем вам моя дружба? Вы сделали странный выбор — с моей точки зрения.

— Так может показаться, но мы с вами очень похожи. Мы оба хотим исправить зло, причиненное в прошлом — не нашими семьями, а руками их представителей. Первым делом вы подумали, что я пришел, чтобы мстить, но ведь Рыцарей Обета уничтожили не Реннэ. Они погибли из-за того, что нарушили свою клятву.

— Нарушенную клятву нельзя дать снова, Гилберт. И невозможно снять проклятие короля Тинна. Рыцари погибли, и, хотя вы утверждаете, будто нескольким из них удалось остаться в живых, орден лишился своего могущества и влияния.

— Совершенно верно. Но их можно вернуть. А что касается проклятия Тинна… — Он повертел бокал в руках. — Оно пало на головы тех, кто нарушил обет. Я считаю, что ко мне оно не относится.

— Но вы же не Рыцарь Обета, — заявил Торен.

Абергейл немного опустил бокал и посмотрел ему в глаза:

— Разве?

Торен взял свой бокал со стола и, неожиданно почувствовав страшную жажду, осушил его одним глотком. Он собрался попросить Абергейла объяснить ему, что он имел в виду, но удержался — все и так было ясно.

— О чем вы хотите меня попросить, Абергейл? — спросил он вместо этого.

Его гость протянул руку и, взяв плащ, осторожно погладил его пальцами.

— Я пришел просить вас благословить возрождение ордена — когда наступит подходящий момент.

Торен поставил на стол пустой бокал, чуть не перевернув его от волнения.

— Зачем мне это? Моя семья подумает, что я сошел с ума. «Члены возрожденного ордена присоединятся к нашим врагам и будут мстить», — скажут они. И что я им отвечу?

Абергейл убрал руки с плаща.

— Понятия не имею. Знаю только, что мы не нарушим нашей клятвы во второй раз. И, вне всякого сомнения, нужда в Рыцарях снова появится. В настоящий момент в землях между горами царит подобие мира, но мы изучали историю — он не будет долгим. Пусть благородные семьи сражаются между собой, если им хочется — это их право и неизбывная страсть, так меня учили. Но только на поле боя. А мир должны охранять Рыцари Обета.

Торен рассмеялся, коротко и печально.

— Если бы я не знал вас как исключительно серьезного человека, Абергейл, и как человека сильной воли, я решил бы, что вы мечтатель. Неужели вы действительно верите в то, что сможете возродить орден Рыцарей Обета? Он погиб, и воскресить его невозможно.

Абергейл несколько мгновений не сводил глаз со старого плаща, а затем посмотрел на Торена.

— Это уже свершилось, ваша милость. Орден существует. Мы только ждали подходящего момента, чтобы объявить о том, что мы живы. К несчастью, обстоятельства вынудили меня открыть вам правду раньше, чем мы планировали.

Торен потянулся к бутылке и поспешно налил себе вина, пролив немного на стол. Абергейл практически не притронулся к своему.

— Вы предприняли очень опасное дело — и тем более рискуете, рассказав все мне. Я бы посоветовал вам никому больше не говорить об ордене. Если моя семья или Уиллсы и их сторонники узнают… Ну, они вовсе не заинтересованы в том, чтобы на арене появились новые силы. Которые к тому же неизвестно кого будут поддерживать.

Абергейл снова сложил свои сильные руки, склонил голову и прижал указательные пальцы к уголкам глаз.

— Я знаю, что вы даете мне мудрый совет, но мы не сможем сохранить наше существование в тайне. Боюсь, что Уиллсам уже о нас известно.

— Каким образом?

Абергейл несколько мгновений смотрел на свои много повидавшие руки, повернув их, чтобы стали видны жесткие ладони.

— Видите ли, лорд Торен, мы совершили страшную ошибку… Я совершил ошибку. — Он откинулся на спинку кресла, взял бокал, однако пить не стал. — Давайте я расскажу вам историю человека по имени Хафидд, который когда-то был союзником Реннэ.

— Хафидд мертв. Мой отец прикончил его много лет назад. Заколол на поле боя… в Кверистоне, мне кажется.

— Если быть точным, в Хэрроудауне. Хафидд не умер. Да, он подошел к Вратам Смерти, но еще оставался жив, когда битва закончилась. Видите ли, я являлся одним из наблюдателей, которые находились на холме: именно тогда я начал постигать азы военного искусства. Из рыцарей, участвовавших в том сражении, Хафидд считался самым искусным, самым сильным. Впрочем, насколько мне известно, он участвовал во многих битвах и завоевал репутацию умелого воина. Но Реннэ превосходили числом, и почти весь его отряд погиб. К утру даже раненые покинули наш мир, все — кроме Хафидда. Мы вылечили его и помогли восстановить силы.

Однако Хафидц очень изменился. Прежде он отличался высокомерием и заносчивостью. После того сражения стал задумчивым и смиренным, много времени проводил в размышлениях. Не все верили в эту перемену… я к их числу не принадлежал. — Абергейл сжал руку в кулак, словно собирался ударить по ручке кресла, но удержался, разжал пальцы и медленно положил ее на место. — Я ему поверил, поверил в то, что Хафидд сможет стать великим человеком в нашем ордене, возможно, даже возглавит его, когда придет время. Я рассказал ему все, что знал о рыцарях и об их истории, — открыл факты, неизвестные тем, кто не является членом ордена. Однако в конце концов он нас предал и ускользнул, унося с собой знание, на которое не имел права — и которое сделало его опасным. Даже более чем опасным. — Абергейл осторожно потянул к себе плащ, который соскользнул со спинки кресла и упал на сиденье. Он несколько мгновений на него смотрел, а потом перевел взгляд на Торена. — Хафидд вернулся. Теперь он называет себя Эремоном и служит советником у принца Иннесского, который намеревается заключить союз с Мэнвином Уиллсом.

— Мэнвин Уиллс не посмеет! — вскричал Торен. — Мы собираемся вернуть Уиллсам Остров Брани. Он не станет подвергать опасности наше соглашение, заключив договор с принцем Иннесом!

— Полагаю, очень даже станет. Сделка совершается втайне, и Мэнвин Уиллс надеется, что вы узнаете о ней, когда уже будет поздно. Боюсь, он не слишком высокого мнения о вас, ваша светлость. А что касается принца, он полностью находится под влиянием Хафидда, и вам не следует недооценивать силу его ненависти к Реннэ. Должен сказать, что ненависть Хафидда произвела бы впечатление даже на членов вашей семьи, которые в данной области далеко не дети.

Кстати, вам известно значение слова «эремон»? — неожиданно спросил Абергейл. — Нет? Это колючий кустарник, который растет на выжженных пожаром лесных прогалинах. Говорят, его семена лежат в земле сотни лет, пока жар огня не призывает их к жизни… Эремон. Вот какое имя выбрал себе Хафидд. Он заключил союз с вашими врагами, и вам не победить его без помощи Рыцарей Обета. Буду с вами предельно откровенен, ваша светлость… даже при нашей поддержке одолеть его будет не просто.