Большой аудиенц-зал Империи Ва был самым большим в подлунном мире и являл собой чудо инженерного и художественного искусства. Каждая из центральных колонн была вырезана из целого дерева ароко и покрыта несколькими слоями лака, так что все они сверкали. Стропила, изящно вытянутые в кривые линии, уходили ввысь к многоярусной крыше. Свет лился откуда-то сверху. В отполированном мраморном полу все предметы отражались так же ясно, как если бы это была тихая прозрачная вода.
В дальнем конце зала возвышение для Императора парило над этой гладью. Три ступеньки из чудесного нефрита были соединены между собой так незаметно, что походили на единый зеленовато-голубой монолит. За подиумом на семи полотнах был изображен летящий Великий Дракон на фоне облаков и пейзажа волшебной красоты — то была древняя Шо-Ва периода правления Семи Князей. А сами князья, оставив коней у подножия Горы Чистого Духа, намеревались сотворить Семь Королевств, которые однажды станут Империей Ва.
Под центральным полотном стоял Трон Дракона Ва, вырезанный из одного безупречного куска нефрита. На троне восседал Его Императорское Величество, Высокочтимый Сын Неба, Великий Правитель Девяти Провинций Ва и Острова Конодзи и Владыка Океанов, Аканцу Второй. Его пышные парадные одежды ниспадали до пола, а невысокая скамейка с мягкой подушечкой не давала ногам Императора касаться пола. Меч Императора, находился в специальной серебряной подставке. Каждому, хотя бы немного знавшему Императора, было очевидно, что он не знает, куда деть руки без меча.
Министры сидели по обе стороны от возвышения на своих обычных местах, а дальше — Большой Государственный Совет: старшие и младшие советники, главные официальные лица министерств. Идеально ровные ряды придворных, одетых в официальное платье, представляли собой гармонию цвета и формы.
Каждый государственный муж походил на крошечный островок со своей девственной природой.
За старшими официальными лицами сидели занимающие высокое положение чиновники, секретари, делопроизводители, за ними стояли церемониальные стражники — обычно младшие сыновья знати, пользующиеся императорским расположением, — все в изящно украшенных доспехах.
На первой ступеньке у возвышения сидел главный канцлер, который как бы вел Совет. Он внимательно слушал то, что почти шепотом говорил Сын Неба, и объявлял сказанное Совету.
Сейчас все слушали старшего советника, докладывающего о том, какие усилия предприняты, чтобы избавиться от разбойников на дорогах и канале. Несколько незначительных указов, изданных после завершения дела, сейчас служили свидетельством великого дара предвидения и чуткого руководства. Старший советник кивком указал на группу чиновников, отвечавших за исполнение указов; все они были приспешниками старшего советника, о чем знал каждый.
А в это время действительно Великий государственный деятель, участвовавший в изгнании разбойников, человек, убедивший Императора осуществить это предприятие, скромно сидел среди прочих. Не могло быть и речи о том, чтобы полковник Яку Тадамото выступил по этому делу, да еще перед августейшей особой. Тем не менее в его рукаве лежало приглашение в личные апартаменты Императора. Тадамото предстоит встретиться с Сыном Неба с глазу на глаз. Большинству присутствующих никогда не доводилось вот так побывать в императорских покоях.
Совет продолжался, но по большей части это была всего лишь церемония, так как настоящая работа правительства проходила в менее помпезных палатах, и куда меньше людей оказывалось там. Яку Тадамото терпеливо ждал, стараясь сосредоточиться на разговоре, но не на предмете его, а на том, как менялись взгляды, а значит, и союзники. Вдруг он поймал себя на том, что пристально смотрит в сторону трона, припоминая историю. А может, миф. Он отвел глаза прежде, чем Император смог заметить его взгляд. Виденная картина ясно запечатлелась в памяти Тадамото.
Говорят, художник Фудзими очищал душу постом и молитвой семь дней перед тем, как уединиться в этом зале с нетронутым камнем.
Ученики Фудзими собрались за дверями, пока учитель трудился. Звук ударов по камню разносился далеко в ночи, а когда стихал, ученики слышали, как учитель читает молитву на языке, которого никто из них не слыхал прежде. Ранним утром на двенадцатый день шум стих — ни молитвы, ни ударов… тишина. К полудню ученики решили, что старший из них постучит в дверь и позовет учителя. Так они и сделали трижды, но из-за двери не последовало ни звука. Они ждали.
К закату они решили выбить двери. Это удалось с трудом. Двери рухнули, и заходящее солнце осветило трон, который сиял, словно изнутри лился его собственный свет. Дракон пролетал над троном, и был он до того реален, что казалось, превратился в камень прямо в полете.
Ученики застыли в благоговейном трепете, да так и простояли, пока закатный свет совсем не угас. Тогда, вспомнив, зачем пришли, они зажгли фонарики и стали обыскивать зал. Учителя нигде не было. Все двери были заперты снаружи, а Фудзими исчез, чтобы уже никогда никто не увидел его снова.
Некоторые говорили, что боги забрали его к себе. Другие считали, что скульптора убила Великая Дракониха за то, что он похитил ее душу и заключил ее в камень.
Когда закончилась церемония и Император с чиновниками удалились, Тадамото поднялся и преспокойно направился в свои апартаменты. В тишине он достал из запертого ящика письмо и держал его в нерешительности, словно оно могло причинить боль. С осторожностью Тадамото развернул листок с написанным стихотворением — начертанное его рукой выглядело более элегантно, чем рукой брата.
Тадамото подошел к окну и открыл бамбуковую штору, чтобы впустить серый зимний свет, едва пробивавшийся сквозь тучи.
Мой дорогой брат.
Мне тяжело писать это письмо, но не только из-за нашего последнего неприятного разговора при расставании, о чем я крайне сожалею, но еще и потому, что я прибыл в Сэй, чтобы узнать и понять кое-что, о чем ни ты, ни я даже не подозревали. Не знаю, как убедить тебя в правдивости моих слов, но я должен суметь все объяснить, Тадамото-сум. Клянусь отцом и матерью, что каждое написанное здесь мною слово — правда. Судьба Ва зависит теперь от твоего умения распознать истину. Сейчас представился тот редкий случай, когда очень многое зависит от интуиции одного-единственного человека.
Вне всякого сомнения, у границ Сэй огромная армия варваров ждет весны, чтобы напасть. Сей факт полностью опровергает распространенное мнение о том, что варварское войско невелико. Это не так. Сэй падет за считанные дни.
Вождь варваров, который собрал племена и поведет их через границу, — значительная персона. Он прекрасно осведомлен о ситуации в Сэй и о дворцовых интригах. Уверен, ты понимаешь, что Император не пошлет войска на помощь Сёнто. И вождь варваров хорошо это понимает.
Варвары не остановятся, вторгшись в Сэй. У них достаточно сил, чтобы напасть на Ва. Если мы сейчас начнем собиратьармию, то, возможно, нам удастся приостановить варваров впровинциях Ица и Шиба. Если Сына Неба не удастся убедить в необходимости этого, вождь варваров займет Трон Дракона, и это будет еще наименьшее зло из всех в таком поражении.
Мне трудно находиться здесь, на севере, осознавая свою роль в этом деле. Если мужчины Сэй поймут, к каким разрушениям приведет междоусобица, меня не оставят в живых. Но мужчины Сэй не хотят понять, что враг у границы. Они настолько самонадеянны, что не желают слушать господина Сёнто Мотору. Да и ты, вероятно, считаешь, что Дом Сёнто никогда ничем не жертвовал ради спасения Империи от варваров.
Император будет думать, что я принял сторону Сёнто, но нужно найти способ убедить его в моей преданности Империи. Кроме того, ты должен находиться рядом с Императором, а иначе при дворе не останется ни одного здравомыслящего человека. Тадамото-сум, я поручаю тебе дело чрезвычайной важности. Я и сам не до конца понимаю, как выйти из сложившейся ситуации. Но будущее Империи сейчас зависит от тебя. Все, на что мы теперь можем рассчитывать на севере, — это замедлить продвижение варваров, потому что здесь недостаточно мужчин.
Твой покорный слуга,
Катта.
Письмо выскользнуло из рук Тадамото. Невероятно! Если то, что написал Катта, правда, тогда Империя под ударом. Тадамото знал Аканцу Второго так же хорошо, как и любой другой, и ни секунды не верил в то, что Императора можно убедить в верности Катты. Да еще эта дочь Фанисан Сёнто, проклятие какое-то.
Тадамото поднял письмо, прочитал несколько строк, и снова листок упал на пол. Он покачал головой. Да, Катта знал, как убедить. Это он всегда умел. Тадамото никогда не слышал, чтобы брат клялся памятью родителей, как бы тяжело ни было. Однако Катта знал, что такая клятва сильно воздействовала бы на брата. Но правда ли все написанное?
Тадамото подошел к окну и выглянул, окунувшись в прохладный туман. Разве это не в духе Катты: попасть в невероятную ситуацию и предоставить Тадамото вытаскивать его! О Ботахара, спаси его и всех нас! Он невозможный человек. Но правда ли все это? А если так и есть, а он, Тадамото, не поверит, тогда он же, Тадамото, будет отчасти виновен в бедствии, что обрушится на Империю, — ведь он не поверил собственному брату.
Он прислонился головой к прохладной деревянной раме.
Катта, Катта, Катта. Почему ты всегда требуешь так много от меня? Как я могу быть преданным и тебе, и долгу, который поклялся исполнять?
Донесся звук гонга. Значит, меняется караул. Нужно подготовиться к аудиенции с Императором. Пока Тадамото собирался, в мыслях всплыл образ Оссы. Осса в объятиях Императора. Они оба сейчас очень рискуют, Осса, конечно, права. В голове Тадамото звучал один и тот же вопрос: «Да что он за человек, если продолжает быть советником Императора? Дает советы ему, успокаивает его, зная, что тот обращается с его любимой, как с уличной девкой. Что он сам такое?»
Тадамото никогда не надевал доспехи, даже самые легкие, когда направлялся к Императору. Он считал это смешным и неуместным, и то, что Катта, наоборот, в таких случаях носил доспехи, несколько беспокоило Тадамото, даже, точнее сказать, приводило в смятение. Тадамото надел черную форму, на которой была только эмблема с драконом и знаки отличия.
А Яку просто с ума сходил по знакам, отличающим положение и расположение. Как жаль! Могут ли чиновники третьего эшелона носить золотые ножны? Могут чиновники являться в островерхих шапках в министерство церемоний?
Для Тадамото было очевидно, что досточтимые чиновники, призванные управлять Империей Ва, куда больше озабочены дворцовой иерархией, чем, собственно, управлением страной.
Гнев охватил Тадамото, и он попытался успокоиться. Мысли об Оссе и Императоре распалили его. Он советник Императора, а значит, эмоции в сторону.
Карьера Тадамото была молниеносной, сейчас он являлся командиром императорской гвардии. Он сел перед входом в императорскую палату и ждал, пока доложат о его приходе.
Тадамото сидел, склонив голову до самого пола, пока Император не соблаговолил обратиться к нему.
— Полковник Яку, чувствуйте себя как дома.
Яку продвинулся вперед, все же оставаясь на почтительном расстоянии от Императора.
— Благодарю вас, Император.
Император кивнул. Он изучал свиток и, похоже, забыл о существовании Тадамото.
— Вы получили письмо от брата, полковник?
— Да, Император.
— Не от господина Сёнто?
— Нет, господин.
Император взглянул на Тадамото поверх свитка и взял письмо со стола. Он бросил листок бумаги у подиума, кивнул Тадамото и вернулся к чтению.
Тадамото потянулся, взял письмо двумя пальцами и открыл его. Так, подумал полковник, да это рука известного господина. Почерк был четкий, в старинном стиле.
Господин.
Как я недавно сообщил, переезд правительства Сэй завершен. И я могу всецело заняться проблемой набегов варваров. Ситуация оказалась более сложной, чем ожидалось.
Поскольку между знатью Сэй нет единства по поводу важности проблемы и разносятся слухи о новом хане, захватившем власть, считаю, что лучше всего добывать информацию непосредственно. Я тайно посылал в пустыню очень надежных людей. Там они наткнулись на недавно покинутый лагерь, где стояло около семидесяти тысяч воинов.
Мои разведчики — опытные в таких делах люди, и я не сомневаюсь в их оценке. Хотя войско и покинуло лагерь, одну его часть все-таки удалось увидеть: там было около сорока тысяч человек, многие верхом.
Абсолютно ясно, что они вторгнутся в Сэй весной, как только прекратятся дожди. Я уверен, что в опасности не только Сэй. В настоящее время в Сэй не наберется и двадцати тысяч мужчин, способных сражаться, а половина из них не обучалась военному делу. Вероятно, вся Империя Ва под угрозой.
Полагаю, господин, Империя не встречалась с такой опасностью со времен Империи Хири. Если мы не соберем войско к весне, Сэй падет, и варвары последуют дальше по Большому каналу.
Я обсуждал этот вопрос с генералом Яку Каттой, и надеюсь, его мнение совпадает с моим. Не могу подобрать достаточно слов, чтобы описать грозящие Империи бедствия.
Ваш преданный слуга,
Сёнто Мотору.
Тадамото взглянул на Императора, который продолжал читать.
— Что скажете обо всем этом, полковник? — спросил Император, не отрывая взгляда от свитка.
— Похоже на письмо, полученное от Катты-сум, господин, хотя и менее эмоциональное. — Тадамото тщательно взвешивал слова. — Трудно точно оценить происходящее на другом конце Империи. По этой причине нельзя сразу отмести всю информацию.
Император взглянул на полковника и спросил:
— Что вы посоветуете, полковник?
— Самое благоразумное — получить подтверждение. Нужно послать кого-то, чья преданность вне сомнений, в Сэй, господин.
— У меня есть такие люди в Сэй, полковник Яку.
— Простите, господин?
— Они исчезли как раз тогда, когда ваш брат прибыл в Сэй. Пропали.
У Тадамото ком встал в горле.
— Совпадения следуют по пятам за вашим братом, полковник, это не внушает доверия.
Тадамото ничего не сказал. Император смотрел на него несколько секунд, и Тадамото, сам того не желая, отвел взгляд.
— Напиши брату. Сообщи, что он станет временно исполняющим обязанности правителя, когда Сёнто будет низвергнут.
Но если он на стороне Сёнто, нет ему спасения. Напиши, что мой гнев миновал, и он может возвращаться, раз задание выполнено. Но прежде всего выясни, что в действительности происходит на севере. Твой брат наверняка знает. — Император отложил свиток и повернулся, чтобы смотреть прямо в лицо Тадамото. — Мы удовлетворим просьбу Сёнто о помощи. Я пошлю моего сына Вакаро в сопровождении императорской гвардии — такого количества гвардейцев, какое приличествует его положению и только, но упоминать об этом не стоит. Мы поручим Вакаро помогать Сёнто. Все это причиняет мне боль, полковник. Мой собственный сын… он не способен править. — Император покачал головой. Затем на краткий миг заглянул в глаза Тадамото. Молодой человек теперь гадал: неужели он действительно заметил печаль в глазах правителя. — Он не способен… так же, как и многие. — Император опустил голову, да так и просидел несколько минут. — Я исполняю трудную роль, Тадамото-сум, иногда… очень трудную. Тадамото кивнул.
— Ханама сказал, что Императоры всегда одиноки, господин. Когда нужно принимать трудные решения, как ни печально, это правда.
Император кивнул.
— Да, — прошептал Император. — На сегодня все, полковник, благодарю.
Тадамото поклонился и стал отступать к дверям, как вдруг Император обратился к нему снова:
— Тадамото-сум?
— Император?
— Пожалуйста, пришлите мне Оссу. Благодарю. Яку поклонился и вышел.
Почему он ничего не чувствует? Вопрос этот эхом звучал в мозгу. Почему? Он словно оказался в таком месте, где нет эмоций, а только чистый интеллект, холодный расчет…
Нет никакой надежды для его брата. Тоже еще, правитель. Если Катта вернется в столицу, пока жив Аканцу, он погибнет. Осса… Император разрушит их чувство. Это так же верно, как и то, что он не оставит брата в живых. А ведь Яку Тадамото — самый преданный советник Императора. Тадамото будто со стороны слышал свой собственный смех, переходящий с высоких нот на низкие.
И сейчас он не чувствовал страха.