Солнце просвечивало сквозь облака где-то далеко над невидимым из-за тумана морем. На берегу Пруда Солнца среди плакучих ив гвардия Сёнто собралась у погребального костра. Шум трех небольших водопадов у пруда сливался с шумом ветра, шелестящего новой листвой.

Сёнто Мотору лежал, укрытый шелковым флагом, под которым шел на бой. С одной стороны стоял Каму, держа под уздцы любимого жеребца господина, с мечом на седле — тем самым, что подарил господину Император в том же саду.

— Смерть его предков, — сказал Сёкан, — достойная смерть.

Брат Суйюн закончил длинную молитву, и все присутствующие поклонились Ботахаре. Нисима почувствовала, что Сёкан выпустил её руку, шагнул вперед. Белый плащ с голубыми цветами Сёнто сверкал на солнце.

Достав из рукава тонкий украшенный свиток, он мгновение молчал, чтобы справиться с эмоциями и восстановить голос.

Сёкан и господин Комавара начали эту поэму бессонной ночью, а Нисима завершила ее утром — другие тоже могли продолжить.

Воцарилась тишина, словно все присутствующие молча обратили свои молитвы Ботахаре. Нисима огляделась. Самые важные господа Ва, кто не оставил столицу, находились здесь, как и те, кто следовал за ее отцом из Сэй. Министры, должностные лица, канцлеры, советники тоже пришли выказать свое уважение самому могущественному подданному Императора — человеку, отдавшему свою жизнь, пытаясь спасти Ва. Господин Комавара стоял рядом с господином Батто, оба такие мрачные, что Нисиме было больно смотреть на них.

Она успокоила дыхание, ибо пришел ее черед принять участие в церемонии. Согласно своей роли, Нисима должна контролировать поведение, что, несомненно, станет для нее самым трудным.

По кивку Суйюна девушка вышла вперед, и помощник, поклонившись, передал ей маленький факел, пламя его колыхалось на ветру. На секунду Нисима закрыла глаза. Сейчас она почувствует запах горящей смолы.

«Я отпускаю его дух из этого мира», — напомнила она себе.

Девушка низко поклонилась, откинув назад рукава белого платья, и поднесла факел к погребальному костру. Сначала, казалось, ничего не происходило, потом масло в лампе загорелось, и пламя вырвалось наружу, распространяясь с таким треском, будто налетел сильный ветер.

Она отступила назад и бросила факел в огонь. Когда загорелся шелковый флаг, Нисима закрыла глаза.

— Госпожа Нисима, — мягко позвал ее помощник.

Она обернулась, взяла пригоршню белых лепестков сливы и высыпала в костер. Языки пламени сразу подхватили их.

Теперь огонь разгорелся так, что находиться поблизости стало слишком жарко. Присутствующие отступили подальше, и Нисима почувствовала, что Сёкан взял ее за руку. Люди перед ними расступились, и на девушку накатила волна отчаяния.

«Отчуждение, — подумала она. — Жизнь в отчуждении».

Только утром стало известно о ее решении, а Нисима уже оказалась в стороне от всех.

«Я не могу повернуть назад, — говорила она себе. — Десятки тысяч жизней зависят от твердости моего характера».

Сёкан, Ходзё и господин Танаки согласились поддержать план Суйюна, хотя и пришли от него в ужас. В конце концов они решили, что важнее, чтобы Нисима согласилась стать Императрицей. Ей говорили, что имя из другого языка недопустимо, оно должно быть традиционным. Нисима сопротивлялась изо всех сил — она взойдет на трон только как Императрица Сигей, или они могут предложить трон кому-нибудь другому. Им пришлось согласиться.

Нисима со свитой миновала лестничный пролет, там ее ждали слуги с носилками. Она посмотрела на них с ужасом.

— Я пойду пешком, — твердо сказала девушка.

— Но, Императрица, — начал один из министров самым учтивым голосом. — Члену имперской семьи так не подобает.

— Я пока не Императрица и не член императорской семьи, я Сёнто, и я прогуляюсь.

Нисима прошла мимо носилок, таща за руку Сёкана, и поднялась на следующую лестницу так быстро, как ей позволяли одежды. Когда добрались до дверей дворца, она оглянулась. Белый дым поднимался вверх высоким столбом с берега сверкающего пруда, и Нисима подумала, что это ее отец парит в облаках.

Ее внимание привлекло какое-то движение. Армия варваров собиралась у стен города.

Нисима взмолилась:

— Спаси нас, Ботахара!

Это была самая краткая церемония вступления в должность в истории Империи Ва. Угощения сведены к минимуму, чтобы хоть как-то символизировать часть обряда. Сложные ритуалы, требующие присутствия правителей девяти провинций, было провести невозможно, так как в столице находился лишь один из них. Присяги аристократов, чиновников и приношение даров, соблюдение рангов и приличий — все это отложили до мирных времен… если они когда-нибудь наступят.

Нисиму принесли к дверям Большого зала в паланкине, от которого она раньше отказалась. Здесь ей позволили спуститься на ковер, расстеленный по всей длине зала к подножию Трона Дракона.

С каждой стороны холла стояли на коленях советники и чиновники, позади них вместо традиционных гвардейцев — люди Сёнто в голубом. На самом деле многие из членов Большого Совета и гвардейцев бежали из города, а оставшиеся приложили усилия, чтобы все прошло как можно лучше. Канцлер, вторая могущественная персона в государстве, покинул столицу несколько дней назад. К ужасу двора, Нисима назначила на эту должность Каму. Он стоял на коленях у подножия трона, раскинув вокруг церемониальный наряд словно веер, и держал в руках золотой свиток со всеми назначениями и приказами.

Когда Нисима вошла, собравшиеся поклонились, прикоснувшись лбами к полу, и застыли в таком положении на некоторое время. Когда новая Императрица ступила на ковер, в зале зазвучала очень красивая песня.

«Будь рядом со мной! — молилась Нисима. — У меня нет смелости».

Девушке казалось, что ее дух словно вырвался на свободу, и она одновременно ступала по полу и парила над залом, наблюдая за своими передвижениями со стороны. Маленький растерянный ребенок в огромном зале.

«Не дай моему духу покинуть меня! — молилась девушка. — Не сейчас».

Сёкан стоял на коленях, прикасаясь лбом к полу, в конце первого ряда чиновников. Казалось, ее отец здесь, рядом, и это придало Нисиме сил.

Перед троном были разбросаны шелковые подушки. Министры проводили ее сюда на коленях, потом вернулись на свои места. Одежды Нисимы волнами спадали к ногам: императорский алый с пятилапым золотым драконом. По ее настоянию на правом рукаве вышили крошечный лепесток синто, на левом — цветок вариши. Каму стоял на коленях в трех шагах от девушки, опустив голову к самому полу. Нисима поклонилась своим предкам на пустом троне.

Хоровое пение набирало силу.

Новые правители не говорили никаких слов — слишком многие становились Императорами в младенческом возрасте, — но главный канцлер поднялся и произнес присягу. С каждой фразой голос Каму вселял силу и уверенность.

— Обязанность Императора заботиться о своих детях — людях Империи Ва, о землях, лесах и водных просторах. Во времена голода Императрица должна дать своим подопечным пищу, во время войны — убежище. Должна обеспечить восстановление мира для людей, которые являются ее детьми. В благодарность подданные Императрицы должны выполнять свои обязанности, оставаясь верными только правителю Ва. Пусть Ботахара благословит Императрицу Сигей, принадлежащую Дому Фанисан.

Придворные встали на колени. Когда песня закончилась, Нисима еще раз поклонилась трону. Теперь ей следовало подняться и занять свое место, но она не могла пошевелить ногами.

«Неправильно, — подумала Нисима. — Что я делаю?»

Она не могла встать.

Каму открыл рот, чтобы прошептать ей что-то. Девушка посмотрела на него, прося о помощи, но Каму мог только смотреть, не в силах говорить или двигаться.

В зале царило абсолютное молчание, все повернули глаза к Императрице. Казалось, даже нарисованный дракон на троне уставился на нее.

«Я должна, — говорила себе Нисима. — Я должна!»

Заставив себя подняться, Нисима огромным усилием переставила ноги на первую нефритовую ступеньку, потом на вторую, третью. Еще две ступени до трона. Она обеими руками взяла меч и повернулась лицом к придворным. Большой Совет государства преклонил перед ней колени.

«И теперь я должна править», — подумала Нисима.

Осознание этого было похоже на пробуждение в холодной комнате. Тепло сна, в котором она находилась, покинуло ее, и ощущения теперь казались далекими, потерянными.

Все собравшиеся как один снова поклонились и потом вернулись в сидячее положение. Каму занял место главного канцлера на первой ступени и ударил в бронзовый гонг. Через секунду ему ответили все колокола на территории островного дворца, а потом эхом отозвались колокола города — звонарей нашли и вернули на места.

То были звуки огромной надежды и радости. Когда Императрица посмотрела вниз, то увидела слезы на щеках старого управляющего Сёнто. Ничего другого, кроме звона колоколов, не было слышно, но Нисима видела, что он плачет навзрыд, словно ребенок. Новая Императрица почувствовала, как слезы потекли и по ее щекам.

Казалось, звон колоколов никогда не прекратится, и Нисима с трудом старалась сохранить хотя бы видимость спокойствия. Наконец все стихло, она глубоко вздохнула и кивнула Каму.

Канцлер поднялся, словно это могло придать его голосу силу.

— Императрица требует присутствия следующих лиц для обсуждения решения проблемы с варварской армией, собравшейся у ворот столицы.

Присутствующие выглядели потрясенными, но они не поняли значения услышанного и потому сидели, переглядываясь друг с другом.

Каму прочитал длинный список, включающий генерала Ходзё, господ Батто, Танаки, Комавару, большинство из сеньоров-господ Ва, которые остались в городе, и брата Суйюна.

Все, названные в списке, направились через боковую дверь, приближаясь к трону на коленях и кланяясь Императрице. Господин Комавара и господин Батто только что примчались от городских ворот, поэтому были в полном обмундировании и держали шлемы под мышкой.

Нисима снова кивнула, и Каму повернулся к собравшимся.

— Из-за ухищрений последнего Императора Ямаку варвары оказались у наших стен. Их намерение — посадить своего предводителя на трон Ва. Императрица выслушает ваши советы по этому делу. — К ужасу официальных лиц, Каму обратился к ботаистскому монаху: — Пожелание Императрицы, чтобы духовный наставник господина Сёнто Сёкана брат Суйюн изложил свои мысли.

Каму кивнул Суйюну.

Поклонившись два раза, первый — Императрице и второй — присутствующим гостям и официальным лицам, Суйюн сел, скрестив руки, словно собираясь медитировать.

— Императрица, — начал он, его мягкий голос был удивительно спокойным в зале, полном едва сдерживаемых эмоций и напряжения. — Благородные министры. Я узнал, что среди армии хана распространяется чума. Огромные костры на полях ночью — попытки очиститься от этой заразы, но чуму нельзя остановить огнем.

Каждый из присутствующих наклонился вперед, чтобы лучше слышать, и до Нисимы донеслось, как слово «чума» прокатилось по залу. Реакция Совета была очевидной — облегчение, бодрость, радость.

Суйюн продолжил:

— Я советую Императрице послать гонцов к хану с предложением помощи ботаистских братьев, чтобы излечить варваров, а в ответ захватчики должны сложить оружие. Только это остановит чуму от распространения в столице.

На сей раз реакция зала оказалась разной. Нисима услышала возгласы протеста. Она взглянула на Ходзё и других союзников Сёнто. Те сидели молча.

«Теперь ты должна взять слово, — сказала себе девушка. — Или мы проиграли. Суйюн был прав — они предпочтут увидеть любое количество мертвых, если это приведет к уничтожению врага».

Нисима дала знак Каму.

— Императрица желает вселить уверенность в людей, собравшихся в столице в надежде, что правитель и Большой Совет защитят их. Тем не менее Императрица желает, чтобы эта миссия была немедленно выполнена. Брат Суйюн, вы говорите на языке кочевников?

Суйюн кивнул.

Один из министров поклонился трону, и Каму смерил его пристальным взглядом, кивком разрешая говорить. Голос у министра оказался очень тихим.

— Без сомнения, если официальные лица решили, то так и будет сделано, главный канцлер. — Он посмотрел на Сёкана. — Путь, предложенный братом Суйюном, спасет тех, кто стал причиной огромных потерь. Боюсь, что очень многие, кого мы надеемся спасти, не выберут этот путь.

Сёкан отвел глаза от министра. Он сидел, глядя на подножие трона с непроницаемым и сосредоточенным лицом.

Нисима сама хотела ответить, но вместо этого она прошептала главному канцлеру:

— Нет времени на это. Каму повернулся к министру.

— Варвары готовятся к атаке. Нет времени впадать в долгие дискуссии. Послов нужно отправить немедленно. Если желаете присоединиться к брату Суйюну, милости просим.

Министр огляделся в поисках поддержки, но все отводили глаза. Выйти на поле перед армией в восемьдесят тысяч? Министр покачал головой, потом низко поклонился. Слова с трудом выходили из пересохшего рта.

— Без сомнений, пожелание Императрицы будет выполнено немедленно. Тем не менее мы должны позаботиться о перемещении Императрицы в более безопасное место.

— Я не уеду, — раздался над залом голос Нисимы. Все открыли рты. Голоса женщины в Большом зале не было слышно много лет, и тем более такого громкого, — из ряда вон выходящее событие. — Я не уеду, пока брат Суйюн не переговорит с предводителем кочевников, — спокойно продолжила она, — как и никто из членов Совета. Безопасность населения — ваша забота. — Не оставалось сомнений в силе ее решения. Министр бросил последний взгляд на Сёкана, поклонился и сел на место; его отчаяние было очевидным.

Нисима снова кивнула Каму.

— Брат Суйюн, пожалуйста, так мало времени, — сказал тот. Нисима поднялась с трона, положив меч на подлокотники.

Обойдя трон, вышла через маленькую дверь. Сердце ее бешено колотилось. Суйюн пошел за ней, следом — Сёкан и несколько других союзников Сёнто.

Нисима отступила в сторону, когда зал остался позади, и махнула оставшимся.

— Вы должны поторопиться, брат, — сказала она, пытаясь сдержаться, чтобы не обнять его перед всеми. — Я с вами. Пусть Ботахара поможет вам.

Монах поклонился.

Гвардейцы Сёнто обступили Императрицу и прошли в дверь, ведущую в главный коридор дворца. Каждый в зале вставал на колени, кланяясь до самого пола, когда она проходила мимо.

Одна женщина привлекла ее внимание.

— Кицура-сум? Пойдем со мной, пожалуйста.

Кузина быстро поднялась и последовала за ней в трех шагах. Нисима подтолкнула ее вперед.

— Пожалуйста, сестра, поторопись.

Армия кочевников сосредоточилась за северными воротами столицы. Любопытство провоцировало горожан на безрассудные поступки. Они пришли посмотреть спектакль, но когда взобрались на крыши и стены, открывшееся им зрелище лишило их дара речи. Люди армии Сёнто, выжившие в ужасном отступлении, сейчас занимались обороной города, хотя в не рассчитанной на осаду столице их попытки были бесполезными.

Между армией варваров и стенами города раскинулся помост под желтым шелковым навесом. На помосте стоял большой деревянный стул, почти трон, с золотыми флагами хана с изображением алого дракона по обеим сторонам. Сзади соорудили каркас из бамбука, затянутого алым шелком.

Никто в городе не знал, для чего предназначено это место — для того, чтобы хан принял здесь капитуляцию города или просто наблюдал за падением столицы. Возможно, оно предназначалось и для других целей, но многие в столице надеялись на мирный исход.

Суйюн забрался по лестнице на верхушку ворот. Господин Сёнто Сёкан, господин Комавара и генерал Ходзё шли в нескольких шагах позади него. Они остановились, чтобы оглядеть армию, готовящуюся к атаке.

Ходзё кивнул.

— Однажды, брат Суйюн, я возражал против вашего плана подняться на стены и ошибся. Надеюсь, я ошибаюсь снова. Если хан не согласится с предложением, брат, не думаю, что мы уведем армию из города без больших потерь. У нашей Императрицы не будет сил, чтобы удержать трон.

Ходзё, чувствуя себя неуверенно, посмотрел на монаха. Суйюн какое-то время молчал.

— Молитесь Ботахаре, генерал Ходзё. Я отдаю себя в его руки. Монах повернулся и спустился по лестнице. Ему дали зеленый флаг мира, и охранники окрыли маленькую дверь в городской стене. Господин Комавара задержал Суйюна, когда тот проходил мимо.

— Я бы хотел пойти с вами, брат Суйюн. Может, я смогу помочь. Монах минуту колебался, потом, покачав головой, дотронулся до руки Комавары.

— Это честь для меня, господин Комавара, но это мой собственный план. Я хочу уменьшить риск, насколько возможно. Благодарю вас.

Комавара поклонился — короткий двойной поклон, которому он научился, когда они вдвоем были в пустыне. Суйюн поклонившись в ответ, прошел в арку и услышал, как дверь закрылась позади него.

Лестницы вели вниз к каналу, где у берега качался сампан. Суйюн шагнул на борт и быстро направился к другому берегу, где обломки камней напоминали о мосте, разрушенном при первых лучах солнца.

Причалив к скале, Суйюн взобрался на берег, подняв флаг мира. Несколько шагов привели его к сливовым деревьям, которые росли вдоль канала, — сейчас лепестки сменили листья.

Армия кочевников теперь казалась близкой, и Суйюн поймал себя на том, что неосознанно делает упражнения, успокаивающие дух. «Так много зависит от меня», — подумал монах. Зеленый флаг затрепетал на легком ветру, когда Суйюн поднял его высоко, медленно размахивая взад-вперед, чтобы заметили.

Он шел по зеленому полю, быстро, но без излишней спешки, к флагам помоста. От толпы отделились всадники и галопом направились к нему. На некотором расстоянии они остановились и оглядели монаха, потом один повернулся и поскакал назад. Оставшиеся трое всадников стояли на том же месте, наблюдая за Суйюном.

В пятидесяти шагах от помоста Суйюн остановился и стал ждать. Так как хан добивался трона Ва, Суйюн не был уверен, чего от него ждать, и потому решил внимательно посмотреть, как варвары отреагируют на его присутствие. Он тихо пел для себя, молясь о благополучном исходе.

Возможно, прошел час, потом среди варваров началось какое-то движение. Воины в блестящих доспехах алого цвета подъехали к помосту, выстроившись в два ряда. Каждый второй всадник нес золотой флаг хана на пике.

Прошло еще время, и далеко в конце рядов выстроившихся кочевников появилась группа всадников. Под шелест шелковых флагов варвары двигались вперед. Суйюн стоял на том же месте. Он медитировал, собрав всю волю, никак не реагируя на приближение хана. Монах просто ждал.

Всадники остановились возле помоста, через секунду их стало хорошо видно. Шестеро вооруженных мужчин вышли из-за навеса и опустились на колени по обе стороны трона. Потом появилась стража. Один из стражников сделал два шага к Суйюну и махнул ему, приглашая подойти.

Когда монах пошел к помосту, человек в одеждах императорского алого цвета с черным и золотым обошел сооружение и занял трон. Все присутствующие поклонились, кроме двух стражников, неотрывно наблюдавших за Суйюном, приближавшимся к их правителю.

Подойдя ближе, Суйюн смог увидеть, что люди, стоявшие на коленях на помосте, — предводители варваров, одетые в стиле воинов Империи, но с плащами из тигровых шкур и в украшенных шлемах.

Мужчина, который сидел на троне, был бородат, волосы стянуты сзади на манер кочевников. Лицо темное и морщинистое, как у всех, кто жил в жестоких условиях севера на границе с Сэй, но когда Суйюн приблизился, то понял, что это молодой человек, возможно, старше Комавары, но, вне всяких сомнений, ему нет еще и тридцати.

Лицо по-своему красивое, с сильной челюстью и полными губами. Еще несколько шагов, и Суйюн увидел: то, что казалось ему украшением, на самом деле прядь белых волос на виске — знак крови Токико, та же самая отметина, какую принц Вакаро унаследовал от матери.

Сидя с саблей на коленях, Золотой хан наблюдал за приближением маленького монаха, на его лице читалось презрение.

Суйюн шел, пока стражник не приказал ему остановиться в десяти шагах от помоста. Несмотря на то что мата не было, Суйюн решил, что должен встать на колени и поклониться, отложив флаг в сторону.

Хан несколько секунд глядел на монаха, потом кивнул одному из вождей на помосте.

Тот прокашлялся и обратился к Суйюну на языке Империи, хотя и с сильным акцентом:

— Хан желает узнать, почему лишь один пришел с такой важной миссией. Это расстраивает его.

Суйюн обратился к хану на чистом языке кочевников.

— Мне поручили говорить от имени Императрицы Ва. Для этого дела не требуется больше одного — послание простое.

Хан на мгновение воззрился на Суйюна, потом сам заговорил, голос у него был глубокий и сильный.

— Звон колоколов значит, что трон больше не принадлежит Аканцу?

Суйюн покачал головой.

Хан бросил взгляд на одного из приближенных.

— Кто сейчас сидит на троне, дочь Сёнто? Суйюн снова кивнул.

— Императрица Сигей, — тихо сказал он. Тряся головой, хан бросил:

— Совет Ва — дураки, если думают, что я довольствуюсь ролью супруга Императрицы Сёнто.

Монах ничего не ответил. Хан махнул саблей.

— Комавара, он все еще жив? — Да.

— Этот человек превосходный мечник… для жителя Сэй. Он сразил воина — вождя огромного мастерства — и покалечил моих собственных стражников до того, как исчезнуть в тумане. Мои воины прозвали его Призрачным Всадником. — Хан смерил Суйюна долгим взглядом, монах не отвел глаза. — Я заполучу голову Комавары, когда Императрица сдаст столицу. Ты пришел предложить мне ее трон. Мне сказали, что она очень красива, эта дочь Сёнто. Это правда?

Суйюн ничего не сказал, но вернул хану такой же взгляд.

— Я пришел не для того, чтобы предлагать вам капитуляцию столицы Империи, — мягко сказал он. — Я пришел спасти вас от чумы, которая медленно убивает ваших людей в то время, когда мы говорим.

Хан взглянул на окружающих его воинов, потом обратился к Суйюну на языке Ва:

— Мы очистили нашу армию кострами, монах, если тебя не прислали снова принести нам заразу, как ту монахиню, отправленную, чтобы заразить каждого, кто прикоснется к ней.

«Тессеко, — подумал Суйюн. — Пусть Ботахара позаботится о тебе».

Суйюн кивнул на одного из сидящих у трона слева от хана.

— Тот человек, — сказал он на языке кочевников, — болен чумой. Посмотрите на его красное лицо. Он борется с приступом кашля. — Другие вожди посмотрели на воина. — Вы не сможете избавиться от чумы с помощью огня, она среди вас, и помочь вам может только мой Орден. Вы можете взять трон, но он станет вашим лишь на несколько дней.

Суйюн увидел, что его слова возымели эффект, мужчины вокруг хана стали переглядываться. В смерти от заразы нет ни чести, ни достоинства.

— Императрица послала меня предложить вам ваши жизни, ибо вы, несомненно, расстанетесь с ними, если не прислушаетесь. В ответ она просит только, чтобы вы сложили оружие. Мы гарантируем ваше безопасное отступление к границе.

Хан концом своей сабли указал на Суйюна:

— Я посылал гонца к стенам Ройо-ма перед тем, как он пал. Он нес флаг мира, как ты сейчас, и его убили стрелой, потому что господам Сэй не понравилась правда об их собственных ошибках. Императрица ожидает уберечь трон простой ложью? Она, должно быть, уверена, что я какой-то варварский охотник, который никогда не бывал за стенами города. Когда я захвачу Ва и сяду на Трон Дракона, она узнает разницу — станет одной из моих наложниц. Я надеялся начать царствование захватом имперской столицы.

Хан пожал плечами. Он поглядел на вождя, заговорившего первым, и кивнул.

Вождь секунду колебался, потом вскочил, выхватив меч. Гвардейцы, стоявшие поблизости на коленях, сделали то же. Суйюн снял флаг с пики, передав его гвардейцу, и принял позу для медитации.

Воины распределились по обеим сторонам, потом один выскочил вперед, собираясь ударить Суйюна, но пика монаха описала круг, и через мгновение мужчина бесшумно лежал на зеленом поле.

Люди замерли, а Суйюн развеял их сомнения.

— Ваш хан пожертвует вами, позволив умереть от чумы, чтобы просидеть на троне последние несколько дней своей жизни. Братство может спасти вас…

Другой солдат ринулся на Суйюна, но его атаку монах прервал так же, как и первую. Он расправился с одним стражником и повернулся к другому. Вожди соскочили с помоста и присоединились к битве.

Древко от флага разрезало воздух. Суйюн разоружил одного, другого ударом лишил сознания. Варвар направился на него, но монах схватил меч воина, как это делал Комавара в пустыне, и отвел острие. Другого гвардейца он одарил таким ударом, что казалось, тот никогда не приземлится. Внезапно нападение превратилось в оборону. Варвары замерли, глядя на Суйюна, будто тот был призраком.

Один из предводителей зашелся от кашля, потом, когда все остановились, вышел вперед и направил конец сабли на хана, сидящего на деревянном троне. Он медленно встал на колени, потом поднялся на ноги и вонзил саблю в грудь хана. Тот рухнул на спину.

Ни один варвар не шевельнулся в ответ на это действие, а вождь, нанесший удар, неожиданно затрясся от кашля.

Когда воин оправился, он повернулся к Суйюну и сказал:

— Это конец человека, который привел нас сюда, чтобы погубить в чужой земле ради собственной славы. Другие могут делать что хотят, но мои люди сложат оружие, брат. Как я узнаю, что армия господина Сёнто не нападет на нас, когда мы окажемся беззащитными?

Суйюн секунду молчал, потом откинул мантию и достал нефритовый кулон на цепи.

— Я клянусь Ботахарой. Императрица обеспечит вам безопасный отход к границе Сэй. — Суйюн указал на землю. — Бросьте ваше оружие здесь. Отделите больных от здоровых, монахи моего Ордена скоро придут. Не очищайтесь снова с помощью костра, это никого не спасет. Завтра начнут прибывать братья. Остальные должны уйти отсюда. — Он указал на горы Чистого Духа. — Это займет несколько дней.

Вожди молчали, изредка бросая взгляды на хана. Суйюн сделал шаг вперед, потом остановился.

— Я присмотрю за вашим ханом, — тихо сказал он. Никто не двигался, монах встал на колени возле поверженного лидера и воздел руки к Ботахаре. — Его дух оставил тело, — продолжил Суйюн. Отодвинув рубашку на плече мужчины, он осмотрел кожу и нашел три маленьких пятна. — У вашего вождя была чума, и он не знал об этом. — Монах медленно поднялся. — Я вернусь на рассвете. Имперская армия не приблизится к этим полям, но не тревожьтесь, если увидите патрули вооруженных всадников. Мы должны быть уверены, что чума не распространится.

Суйюн поклонился и повернулся к городу. Когда он шел, то пел длинную молитву благодарения.

Внезапно позади него раздался громкий крик, монах обернулся. Над огромным полем разнесся звон металла, и Суйюн почти закрыл глаза. Варвары дрались друг с другом. Он видел огромную армию пустынников, толпу лошадей и людей, которая корчилась, словно громадное умирающее чудовище.

Позади него раздались шаги, но Суйюн не обернулся. К нему подошли Комавара и Ходзё, остальные стояли поблизости.

— Что случилось, брат? — спросил Ходзё с нетерпением.

— Отойдите, генерал, господин Комавара, я был в контакте с чумными. — Все сделали так, как просил Суйюн. — Хан мертв, его убил один из его же военачальников. Сейчас они воюют меж собой — те, кто хочет сложить оружие и отступить, и те, кто хочет отомстить за смерть лидера.

— Наконец они обратили свою силу друг против друга, — выдохнул Ходзё.

— Это самый печальный день, генерал. Калам всегда утверждал, что большинство кочевников идут за ханом против воли. — Он указал на сражающихся. — Невинные погибнут, как и те, кто пришел убивать и сжигать.

Комавара махнул на город.

— Мы должны возвращаться, Суйюн-сум. Здесь мы ничего не сможем сделать.

Суйюн неохотно повернулся и пошел за молодым господином назад к столице.

Гвардейцы Сёнто держали лодки у канала. Суйюн подождал, пока другие пересекут реку. Шум боя эхом отражался от стен столицы. Нужно срочно принять ванну из трав и уничтожить одежду.

Монах стоял между деревьев, не в силах отстраниться от шума сражения. Он опустился на траву, но попытка запеть не помогла. Суйюн оставил это, подавленный шумом битвы.

Я добился того, ради чего любой воин Ва пожертвовал бы своей жизнью. Добился, чтобы враг уничтожил сам себя. Ботахара, прости меня, я только хотел исцелить их и спасти людей столицы.

Внезапно Суйюна окружили гвардейцы Сёнто, сохраняя дистанцию. Рядом раздались легкие шаги.

— Суйюн-сум? — нежно позвала Императрица. — Даже акт милосердия может привести к катастрофе. Знание этого не может остановить нас оттого, чтобы отказаться от милосердия. Кочевники нашли свою карму, которую не может контролировать даже Учитель.

Потом кто-то вышел вперед и сел в нескольких шагах от монаха. Суйюн поднял глаза и увидел Калама, чье лицо исказилось от боли.

— Симеко-сум, — прошептал Суйюн. — Она принесла чуму в лагерь кочевников.

Императрица медленно опустилась на колени, закрыв рукой рот.

— Она не могла сделать такого… сознательно. Суйюн грустно покачал головой.

— Едва ли она сделала это в неведении. Ботаистов учат… — Он не закончил предложение.

— Я не могу думать, что это карма. — сказала Нисима. — Жизнь после жизни за жизнь…

Суйюн кивнул.

— Простите, что перебиваю, Императрица. — Генерал Ходзё стоял на некотором расстоянии. — Это небезопасное место. Битва выходит за пределы поля. Мы должны позволить Суйюну совершить очищение, чтобы потом пройти в город.

Императрица кивнула.

— Суйюн-сум, ты только пытался спасти кочевников. Не забывай о чистоте помыслов. Другие оставили бы их умирать, бросив и жителей столицы. Твои намерения благородны.

— Спасибо за утешение, Императрица, — ответил Суйюн. Женщина в алом замерла.

— Никто не слышит наших слов, Суйюн-сум. Пожалуйста, не выгоняй Нисиму полностью из своего мира. Я должна где-то существовать. — Ее голос стал тише. — Рядом с тобой, если можно.

Через какое-то время Суйюн вошел в столицу. Варвары разбились на лагери, и для большинства сражение прекратилось, хотя на короткие моменты вспыхивали стычки между отдельными группами.

Гвардейцы Сёнто провели монаха в ближайшую казарму, где он нашел Императрицу с госпожой Кицурой. Господин Комавара, господин Сёнто Сёкан, Ходзё, Калам и Рохку Сайха охраняли Императрицу.

Все низко поклонились вошедшему Суйюну. Он понял, что собравшиеся обсуждали его недавний поступок.

— В ближайшем канале нас ждет лодка, Императрица. В двух шагах отсюда. Простите, но у нас нет носилок, — сказал Ходзё.

— Прощу только тогда, когда они у вас будут, Масакадо-сум, — ответила Нисима. — Я приказываю сжечь все носилки в столице.

Она кивнула на дверь.

Гвардейцы образовали плотный круг вокруг Императрицы, Кицуры и Суйюна, и монах оказался тесно прижатым к своей повелительнице.

На улице две длинные шеренги воинов сдерживали волнующуюся толпу. Суйюн увидел черную форму императорских гвардейцев, голубую Сёнто, пурпурную Батто — остатки армии господина Сёнто, обеспечивающие безопасность женщины, которую они возвели на трон.

Люди, увидев Императрицу, низко кланялись. Над улицей пронесся шепот, словно холодный ветер. Имена Императрицы и Суйюна повторялись как молитва. Неожиданно, когда группа направилась к набережной, перед ними рассыпались лепестки всевозможных оттенков.

Господин Батто стоял у подножия лестницы, где было привязано несколько лодок. Он опустился на колени и низко поклонился приближающейся Императрице. Маленькая группа быстро поднялась на борт, Кицура и Суйюн — в одну лодку с Нисимой, другие заняли лодки спереди и сзади.

Суйюн услышал вздох облегчения Нисимы, когда лодка оказалась на середине канала. Берега кишели тысячами людей, надеявшихся уплыть от войны и пытавшихся пробраться на середину реки.

Суйюн слышал свое имя, произносившееся нараспев, как недавно толпа пела имя Комавары, благодаря за множество спасенных им жизней. Он почувствовал на своей руке чужое тепло и посмотрел на молодую Императрицу, повернувшуюся к нему и подарившую взгляд понимания, сострадания.

Господа Ва благородны, поймал он себя на мысли. Здесь сидит женщина, достойная править Империей. Ее подданные никогда не поймут, что она пожертвовала собственным спокойствием, чтобы обезопасить их.