Сестра Сусто медленно шла за носилками Настоятельницы.
Залы в императорском дворце, которые они проходили, впечатляли своими размерами сильнее, чем самый большой храм, который она когда-либо видела, а по материалам и украшениям были гораздо богаче.
Дворцовые чиновники, императорские гвардейцы, господа и дамы, солдаты в голубом пропускали сестер, отступали в сторону, позволяя пройти, хотя коридоры и так были довольно широкие. Заглядывая в лица людей, Сусто поняла, что во дворце царят настроения, которые она не смогла бы описать. Бодрость и печаль, казалось, поселились под одной крышей, и живущие здесь люди чувствовали и то, и другое одновременно.
Она оглянулась и увидела сестру Гацу, наблюдающую за двумя дамами высокого происхождения.
«Гаца-сум выглядит не менее величественно, чем они, — подумала Сусто. — Может, даже более: выглядели бы они так в простом одеянии ботаистской монахини?»
А вот Морима выглядела ужасно растерянной и не соответствующей окружающей обстановке. Сусто взглянула на старшую монахиню, которая замыкала шествие. Кризис Моримы еще не прошел, и Сусто сомневалась, пройдет ли он когда-нибудь.
Сусто сдержала порыв открыть штору и убедиться, что с Настоятельницей все в порядке. Нужно поддерживать мнение, что Настоятельница сильнее, чем обычно, особенно здесь.
Императрица позвала сестер прошлым вечером, после того как Сестричество послало свое благословение новой правительнице. Только перед их прибытием во дворец они узнали, что Верховный настоятель, брат Хутто и другие важные лица Братства тоже приглашены на прием.
Только Настоятельница приняла эту информацию спокойно, блаженно улыбнувшись и закрыв глаза, словно она спит и видит сны о мире и красоте.
«Да пребудет с ней Ботахара», — помолилась Сусто.
За стенами дворца варварская армия или ее часть сложила оружие и теперь пребывала в ожидании. За варварами присматривали патрули господина Сёнто. Город полнился слухами. Говорили, что духовный наставник господина Сёнто, брат Суйюн, отправился на поле и победил хана в поединке один на один, а потом кочевники передрались друг с другом, некоторые отступили на север, другие сдались. Этот молодой монах занимал мысли монашек больше, чем всё остальное. Сусто знала о надеждах Настоятельницы на этого молодого человека. И беспокоилась, что произойдет, если ее надежды разрушатся.
Официальные лица, которые вели монашек, свернули направо в зал, заканчивающийся двойными дверями. Перед ними на коленях в два ряда стояли гвардейцы Сёнто, а два монаха-неофита воскуряли ладан.
Гвардейцы и неофиты поклонились подошедшим сестрам, проводники окрыли дверь и пригласили их войти.
За тяжелыми дверьми находился зал аудиенций среднего по дворцовым меркам размера, хотя он был больше, чем самый главный зал в монастыре. Вход в огромные палаты оказался не в конце зала напротив помоста, как думала Сусто, а с одной из боковых сторон. Около дюжины братьев стояли на коленях посреди комнаты. Когда Сусто вошла, то увидела одинокого старого монаха, сидящего справа от нее напротив помоста.
«Брат Нодаку, — подумала она. — Верховный настоятель ботаистского Братства». Других монахиня не узнала.
Когда их провели к шелковым подушкам, лежащим на отполированном деревянном полу, братья поклонились. Сусто поклонилась в ответ, потом тихо постучала по паланкину, в котором находилась ее Настоятельница.
— Открой занавес, дитя, — раздался сухой голос.
Сусто откинула штору в сторону и увидела Настоятельницу; та облокотилась на подушки. Старая женщина поклонилась Верховному Настоятелю, его люди ответили тем же. Сусто передвинула подушку и встала на колени поближе к наставнице. Официальный представитель, который привел их в зал, вышел, закрыв двери. Никто ничего не говорил — не выказывал признаков удивления или негодования. Все терпеливо ждали.
Вдруг с одной стороны помоста открылась дверь, и придворный внес веер Императрицы с изображенным на нем Драконом. Он быстро прошмыгнул на место перед помостом, поклонился собравшимся последователям Ботахары.
— Верховный настоятель, — проговорил он с огромным почтением. — Настоятельница, сестры, братья: главный канцлер Империи Ва.
Он снова поклонился и отодвинулся в сторону. Сусто наблюдала за вошедшим старым мужчиной, у которого отсутствовала одна рука. На канцлере была искусно отделанная церемониальная мантия, соответствующая его положению, но казалось, она не подходит ему. Несмотря на возраст, он лучше смотрелся бы в седле. Вдобавок Сусто заметила, что лицо мужчины хранит следы недавнего пребывания на ветру и солнце.
Каму, догадалась Сусто. Управляющий Сёнто. Талантливый во всем и всецело преданный Сёнто. Она гадала, как много других ключевых постов в правительстве теперь занимают сторонники Сёнто. Ночной кошмар Ямаку стал реальностью.
Каму поклонился присутствующим и занял место перед помостом. Из пустого рукава он достал свиток и без всяких усилий развернул его единственной рукой.
— Сожалею, но Императрица не присоединится к нам. Ситуация в Империи в настоящий момент больше требует ее присутствия в другом месте.
Это было близко к тому, что ему поручили сказать. Менее влиятельные люди могли потребовать извинений зато, что Императрица занята другими делами, хотя сама созвала их.
Каму заглянул в бумагу.
— Императрица просила меня заверить вас, что отношение предыдущей императорской семьи к Орденам ботаистов не поддерживается. Императрица Сигей — искренняя сторонница Ботахары, и, как вы знаете, Сёнто пользовался советами духовного наставника — ботаистского монаха, а до недавних пор личным секретарем Императрицы была бывшая сестра-ботаистка. Непосильные налоги на собственность, принадлежащую каждому Ордену, будут сняты, и законы Ямаку, ограничивающие публичные религиозные церемонии, отменены.
Каму опустил свиток.
Брат Хутто, архиепископ Янкуры, поклонился канцлеру.
— Возможно, Ботахара улыбнется Императрице Сигей и ее политике. Пусть Верховный настоятель в эти трудные времена пойдет за Дочерью Небес.
Каму ответил поклоном. Сестра Гаца взяла слово:
— С огромной радостью мы получили новости о восшествии Императрицы, главный канцлер. Ботахара ответил на наши молитвы о правителе, который поддержит последователей Пути. В молитвах мы попросим Ботахару благословить Императрицу Сигей и Дом Фанисан. Мы также выражаем наши сожаления по поводу недавней потери Императрицы. В наших молитвах мы не забудем попросить благосклонности Просветленного владыки к духу господина Сёнто Мотору, который был великим человеком и другом ботаистских Орденов.
Она бросила холодный взгляд на брата Хутто, словно говоря: «Это честная речь, брат». Каму кивнул Гаце:
— Благодарю вас за ваши благословения и молитвы в это трудное время. Желание Императрицы — восстановить безопасность, чтобы мы могли свободно передвигаться по каналам и дорогам и приходить в храмы с молитвами. Таково желание Императрицы. Задача очень сложная, и один не сможет достигнуть совершенства без помощи других.
«Ах, — подумала Настоятельница, — они созвали нас просить денег».
Она не улыбнулась. С новой императорской семьей сторговаться легче, чем думали сестры. Деньги никогда не дают без гарантий их возвращения.
— Императрица попросила духовного наставника господина Сёнто, Посвященного брата Суйюна, поговорить о нуждах Империи.
Каму кивнул на занавес, который тут же открылся. Сусто обвела взглядом всех присутствующих в комнате. Вошел маленький монах, почти мальчик. Если бы не кулон на цепи, она бы приняла его за неофита. Сестра посмотрела на Настоятельницу, но старая женщина не заметила ее взгляда. Она сосредоточилась на молодом монахе и больше ничего не видела. Старая женщина сделала знак Ботахары.
Сусто повернулась в тот момент, когда Суйюн поклонился и опустился на колени перед помостом, лицом к Верховному настоятелю. Она взглянула на главу Братства, потом на мальчика, который спокойно сидел напротив него.
Нельзя сказать, чьи глаза мудрее, подумала сестра, и слегка удивилась.
Суйюн едва кивнул Каму и начал говорить. Его голос оказался нежным, как взмах крыльев бабочки.
— Для меня большая честь находиться среди тех, кто заручился покровительством Пути. Если вы позволите, я процитирую: Ботахара говорил, что начало мудрости — сострадание. И так меня учили мастера.
Он сделал полупоклон брату Сотуре, который сидел с другими важными монахами.
Слова, которые произносил брат Суйюн, выбраны для простоты, подумала Сусто. Хотя и не так, как ребенок выбирает из ограниченного запаса, а как артист, продумавший лучший путь.
— Я не претендую на мудрость, но я учусь состраданию и уже начал это делать. Недавно Ботахара испытал мое сострадание способом, которого я никогда не ожидал. В Священных Свитках написано, что жалость нельзя ограничить семьей или местностью. Настоящее сострадание распространяется даже на врагов. Помня об этом, я смог действовать так, как велит Ботахара. Я смог пожалеть врагов Ва.
Суйюн заглянул в лицо каждого по очереди, задерживая на секунду взгляд. Это было несколько неуважительно со стороны такого молодого человека, но тем не менее, казалось, никто не заметил этого.
Сложив руки словно в молитве, Суйюн продолжил:
— Среди варваров за воротами столицы началась чума. В ответ на то, чтобы они сложили оружие, я обещал, что мы, последователи Ботахары, те, кто проповедует сострадание, исцелим их от заразы. — Слова повисли в воздухе. — Императрица просит вас помочь в этом деле, — просто закончил он.
В зале воцарилось молчание, и хотя многие обменивались взглядами, никто не сказал ни слова. Наконец после долгой паузы заговорил Верховный настоятель:
— Они не последователи Пути, брат Суйюн. Вы пообещали слишком много, не посоветовавшись с представителями нашего Ордена. Посвященные монахи не могут говорить от имени всего ботаистского Братства. Даже Посвященные, к которым прислушивается Императрица. Может, вы узнали кое-что о сострадании, но многое забыли о смирении.
Прежде чем Суйюн смог ответить, заговорила Настоятельница. Ее голос разбил напряжение, висевшее в воздухе.
— Мы поможем вам, брат Суйюн. Всем, что в нашей власти, но лекарство от чумы — секрет Братства.
Она взглянула на Верховного настоятеля, подняв бровь. Тот не ответил ей, внимательно следя за Суйюном, словно говорила не Наставница сестер.
— Брат Суйюн, мы многое сделали бы для новой правительницы. Наша священная обязанность — помогать сторонникам Пути. Но заботиться о варварских захватчиках, которые сразили мечом многих сторонников Ботахары… Это будет воспринято не как акт милосердия среди людей Империи, позвольте вас заверить. Императрица требует от нас слишком многого.
Старый монах переключил внимание на Каму, игнорируя сидящего напротив Суйюна.
— Главный канцлер, Императрица поймет пути Империи, как и ее советники, у которых имеется многолетний опыт в подобных вещах. Мне трудно поверить, что Совет Империи ждет от ботаистских братьев помощи варварам, когда так много наших людей нуждаются в поддержке…
Сестра Сусто не упустила тот факт, что Верховный настоятель не закончил фразу, но вывод был очевиден: «Какой монетой отплатит Императрица за эту услугу?»
«Сестричеству нечего предложить взамен, — подумала она. — Только братья получат поддержку трона, а мы будем тихо сидеть и наблюдать за ними. Какой момент триумфа для них!»
Каму не ответил и никак не отреагировал на сказанное, лишь взглянул на Суйюна.
— Настоятельница? — раздался мягкий голос монаха. — Вы понимаете, что вы сказали: все, что в вашей власти?
— Да, брат Суйюн, но мы не знаем секрета лекарства.
— Я знаю, — просто ответил Суйюн.
— Я запрещаю! — почти выкрикнул Верховный настоятель. — Запрещаю! Ты нарушаешь законы Ордена.
Суйюн посмотрел на старого, покрасневшего от злости мужчину.
— Если я действую согласно слову Ботахары, как я могу нарушить законы нашего Ордена? Я следую заповедям сострадания, Верховный настоятель.
— Где вы научились подобной надменности, Суйюн-сум? — тихо спросил брат Сотура. — Благополучие всех, кто следует Пути, должно учитываться здесь. Не пытайтесь принять решения, которые выходят за рамки ваших возможностей. Гордость, брат Суйюн, помешает вам на вашем пути. Пожалуйста, извинитесь перед Верховным настоятелем и позвольте говорить главному канцлеру.
Сердце сестры Суцо упало, когда она увидела, как Суйюн поклонился монаху. Но вдруг опять заговорила Настоятельница:
— Они не знают, кем вы были в прошлой жизни, брат Суйюн. Неслыханно, чтобы брат с вашим мастерством был таким молодым. Они не могут отождествить вас. — Сусто услышала волнение в голосе Настоятельницы. — Вы понимаете, что это значит, брат?
Суйюн повернулся к женщине, приподнявшейся в носилках.
— Это может значить многое, Настоятельница. Как быстро вы способны собрать сестер, чтобы помочь варварам?
— Вас исключат из Ордена, — громко проговорил Верховный настоятель. — Отнимут ваш пояс и цепь.
— Сейчас же, — ответила Настоятельница. — Некоторые придут сегодня. Двести прибудут завтра. Еще триста — через три дня, если потребуется.
— Исключат из Ордена, — напомнил Верховный настоятель. — Свет Ботахары скроется от вас.
Суйюн кивнул.
— Пусть Ботахара поможет вам, Настоятельница. — Сказав это, он снял кулон на золотой цепи. — Вы будете освящены всеми, кто следует Пути.
— Суйюн-сум, — проговорил Сотура, голос его стал громче. — Подумайте, что вы делаете…
Сотура наблюдал, как Суйюн сжал кулон с цепью в кулаке. Молодой монах смотрел на золото и нефрит в своей руке, глаза его заполнила тоска.
— Верховный настоятель проклянет вас, — подал голос глава Хутто.
Суйюн поднял глаза. С сожалением он положил кулон на пол, цепь выскользнула из его руки.
— Меня благословит Ботахара, — произнес Суйюн.
Сусто почувствовала уверенность в этих словах, даже Верховный настоятель заколебался, услышав их.
Суйюн медленно встал, оказавшись выше всех главных членов его Ордена. Сотура увидел, как монах сделал невозможное: указал на Верховного настоятеля.
— Молитесь, чтобы сострадание Ботахары коснулось вас, брат, ибо оно может еще понадобиться вам.
Брат Сотура вскочил на ноги, сверкая глазами. Сделал три быстрых шага к молодому монаху, потом неожиданно отшатнулся, теряя равновесие словно от удара. Суйюн стоял с поднятой рукой, но даже не прикоснулся к Сотуре.
— Простите меня, Сотура-сум, — быстро промолвил он голосом, полным страдания. — Отделите себя от тех, кто потерял Путь. Вы помните урок, преподанный мне, когда я был ребенком? Бабочку поймали в кулак? — Суйюн вытащил что-то из рукава. Когда он разжал руку, там оказался белый лепесток. — Брат Сотура, ваш Орден потерял сострадание — начало мудрости. Найти Истинный Путь вы сможете, только оставив его.
Почтенный монах стоял, глядя на лепесток в руке Суйюна.
— Вы не прикасались ко мне… — вымолвил он.
Суйюн кивнул.
Брат Сотура оторвал глаза от лепестка и посмотрел в лицо бывшего ученика. Мастер ши-кван выглядел потрясенным.
Сестра Сусто услышала справа шум, тонкая рука сжала ее плечо. Настоятельница спустилась со стула и встала на колени рядом с Сусто. Секретарь повернулась и увидела, что Настоятельница плачет. Старая женщина склонила голову к полу и начала петь молитву благодарения.
Суйюн повернулся на шум, и Сусто показалось, что по его лицу пробежал ужас. Молодой монах отвернулся, посмотрел на бывшего учителя, потом почти выбежал из зала.
Сусто опустила глаза на Настоятельницу, которая все еще не поднимала головы от пола, и потом поняла, что все сделали то же самое — сестры и братья.
«Ботахара, помоги мне, — взмолилась Сусто, — я была в присутствии Учителя и не знала об этом».