Тем временем, пребывая в дрёме, видя и чувствуя всё, словно в Яви, Аркон понял, что может через реку огненную сам перейти без труда — дева светловолосая знала все тропы тайные, да и горы, что начинались за последним из лесов, были не столь высоки.
Отдохнув немного после битвы с вепрем, собрался сын одина в дорогу дальнюю. Силушка великая наполняла его дух — та, что в камне изумрудном хранилась. Дорога казалась вдвое короче от этого.
Ступая по скалистым обрывам, Аркон не чуял усталости. День сменяла ночь, и уж сбился со счёту юноша, как долго он шёл.
Ранним утром вышли двое на скалистый утёс, и раскинулось пред ними море синее без конца и края. Пришло время прощаться со своей спутницей.
Поблагодарив её, отвесил поклон низкий Аркон да стал думать-гадать, как проплыть ему средь бушующих волн да добраться до града дивного, что был по ту сторону моря. Не было ни лодочки, ни судёнышка близ него; лишь голые камни да утёсы о которые волны разбивались вдребезги, брызгая во все стороны солёной водой, словно в Яви.
Присел тут парень на один из камней да призадумался.
Вот решил взглянуть Аркон на вещицы, так тяжело им добытые, да приоткрыл суму. Ларец хрустальный, что прихватил он в избе без окон, без дверей, — блистал, отражая свет. Да камень изумрудный, что положил он внутрь ларца, — решил ещё раз его в руках повертеть.
Не было Арила рядом, чтоб подсказать ему, как быть да как на тот берег моря бескрайнего перейти. А вот, поиграв немного с камнем, пришло решение само к юноше. Спрятал он вещи драгоценные назад в суму да за плечи её закинул.
Перед ним море вдруг взбушевалось, волны поднялись высоко, и вот одна из них захлестнула Аркона и понесла, словно конь вороной.
Понял тут парень, что во дрёме достичь можно большего, чем в Яви и, не страшась ни на секунду, оседлал волну, да, что было мочи, помчался на ту сторону — на берег, где град стоял. Было то похоже, словно с посохом своим снова свиделся. Но волна была послушнее, добрее и краше, чем его оружие из Яви.
Вот уж золочёные палаты показались на горизонте. Почудилось Аркону, будто говорит с ним море и просит покорно повелевать собой.
День стоял светлый и аккуратно ступил на берег юноша. Малые ребятишки играли неподалёку, гурьбой бегая, словно то были земли его родные.
Подался Аркон смело вперёд да завидел вдалеке большое сборище людей — те шумели да выкрикивали что-то, будто не поделили между собой чего. Присмотревшись, завидел он князя того града, что стоял на холме, возвышающемся над другими, да размахивал цветком из чистого золота, да что-то приговаривал.
Тут решил разузнать всё ж, что за диво деется в граде, что по-над морем, да воспрошать стал женщину преклонных лет. Та рассказала всё без утайки: мол, князя нового на вотчину ставить собрались люди, и старый князь должён цветок чудесный воткнуть в сыру землицу на пригорке; тот распустит лепестки; да Птица Света, что живёт за долами зелёными, прилетит да вырвет его наружу и, пролетев над людьми, бросит в толпу; кто поймает тот цветок, тот и будет князем.
Заулыбался тут Аркон да решил присесть в сторонке, да поглядеть на всё глазами путника.
Вот собрались все четыре правителя белозёрских да Ерем в месте условленном. Стали думать, как Товера проучить, да какое ему наказание следует исполнить.
Перун хотел смерти ему. Сура, напротив, была за то, чтоб душу его просветлить да на истинный путь наставить. Семаргл с Одином мешкали в своём решении. Ну а Яр попросту предложил бы отпустить его на все четыре стороны — об этом знал Ерем, да не ведал, как сделать, чтоб не повторилось то, что произошло давеча на Буяне. Предложил он позвать Мера с Лелем да спросить совета у них, у друзей Яра закадычных.
Четверо правителей Арии сидели да судили-рядили, так и не пришли к решению. Ерем, призадумавшись, совета решил спросить у Рода Лунного — как быть с лиходеем. Все были согласны с его решением.
Недолго думая, собрался он, да не один всё ж отправился, а вместе с Лелем и Мером, которые и подсказали ему мысль ту.
Вот, прибыв домой в терем золочёный, забрался он в одну из палат, что подальше была от глаз людских, прилёг на ложе, и медленно лёгкое тело его отделилось от плоти бренной, а тут уж его двое друзей отца поджидали.
Вмиг они очутились, все трое, на луне, что Луной называется, да предстал им Род в тот раз в виде девы лунной — не было плоти у неё, да всё ж образ стоял перед глазами.
То была одна из людей, что жили в далёкие времена на Мирград-Земле ещё до уров, да и коии уров сотворили для подмоги в делах по хозяйству и в тяжёлом труде. Звали деву ту при жизни — Сверга.
Могла принять она и плоть человеческую, даже обернуться целым толпищем, если надобно. Частью неотъемлемой Рода Лунного оставалась всё ж, да стяжать силу его умела, подчиняя воле своей. Да дала обет не творить ни добра, ни зла на Мирград-Земле и за её пределами — то было главным условием каждой души, что пребывала в Роду Лунном.
Признала Сверга Леля с Мером да поблагодарила их, что Ерему помогли добраться до неё. Знала уж зачем пожаловали и ответ был готов заранее.
Был ей Ерем по нраву, походил чем-то на супруга её, что остался далеко во времени, и посему желала она добра ему; да не могла своим бытиём исполнить то благо, лишь подвести к истине умела ловко, да так, что весь Род Лунный не догадался бы.
Воспрошала она сына Яра время долгое да знания его проверяла. После задала ему такой наказ:
Поутру, на крыше терема золочёного, чтоб стал во весь рост и, встречая лучи ярила светлого, руки протянул да в руках чтоб держал склянку булатную. Да после, три заклинания велела запомнить да проговорить в тот час. Проделав всё, пусть склянку приоткроет да в суму бездонную опрокинет, где То- вер находился; да затем в ручей чистый суму с ним принесёт, развяжет тесьму да оставит лиходея подле воды журчащей дремать, а склянку и суму с собой заберёт.
Подивился всему сказанному Ерем, да виду не подал. Решил исполнить урок и, поклонившись, отправился во Мирград-Землю на остров Буян, в палату тёмную, где пребывало тело его бренное.