1(14) марта 1917 г. в результате победы Февральской революции Дзержинский был освобожден из Бутырской тюрьмы. Описание этого события сохранилось в воспоминаниях Л. М. Френкель: «1 марта 1917 года, в день победы Февральской революции в Москве, меня вместе с другими представителями профсоюза швейников включили в один из летучих отрядов, сформированных Московским военно-революционным комитетом, для освобождения политзаключенных из тюрем. Нашему отряду предстояло освобождение революционеров из Бутырской тюрьмы.

Когда наш отряд на грузовике прибыл к Бутырской тюрьме, там уже собралась большая толпа народа… Мы вихрем ворвались в тюремные коридоры. Из камер повсюду неслись революционные песни. Растерянные надзиратели послушно открывали камеры. Но наше нетерпение было настолько сильным, что часть дверей мы взламывали принесенными ломами и кувалдами. У некоторых заключенных зубилами снимали оковы.

На пороге одной из камер мы встретили Дзержинского. На Феликса Эдмундовича больно было смотреть: бледный, изможденный, в каторжной одежде и немного прихрамывал — последствие ножных кандалов. Я сразу же прикрепила ему на грудь свой красный бант. Рабочие на руках отнесли сияющего от счастья революционера из тюрьмы и усадили в машину…».

В первый же день освобожденный Дзержинский выступил с приветственной речью на заседании Московского совета. В ней он поздравил революционных солдат и рабочих, свергнувших царское самодержавие, приветствовал русскую революцию. Также в этот день он выступил на митинге рабочих и солдат на площади Скобелева и на других митингах.

«В этот день он много раз выступал перед рабочими Москвы и только к ночи, еще в арестантской одежде, добрался ко мне домой. Я тогда жила с дочерью в Кривом переулке. Феликс поселился у нас. К нам постоянно приходили его друзья. Из Польского комитета я принесла пальто и костюмы для брата и его товарищей. Комната наша была очень сырой и темной. Поэтому Феликс переехал со мной и моей дочерью Ядвигой в другую комнату, в Успенский переулок, дом 5», — вспоминала позднее его родная сестра Ядвига. Именно так появилась знаменитая гимнастерка, известная по многочисленным фотографиям Феликса Эдмундовича Дзержинского.

Однако активная деятельность Дзержинского была непродолжительной: сказывалось здоровье, подорванное длительным тюремным заключением. 18 марта 1917 г. (очевидно, по европейскому стилю) в письме жене Феликс сообщал: «Теперь уже несколько дней я отдыхаю почти в деревне, за городом, в Сокольниках, так как впечатления и горячка первых дней свободы и революции были слишком сильны, и мои нервы, ослабленные столькими годами тюремной тишины, не выдержали возложенной на них нагрузки. Я немного захворал, но сейчас, после нескольких дней отдыха в постели, лихорадка совершенно прошла, и я чувствую себя вполне хорошо. Врач также не нашел ничего опасного, и, вероятно, не позже чем через неделю я вернусь опять к жизни. А сейчас я использую время, чтобы заполнить пробелы в моей осведомленности и упорядочить мои мысли… Я уже с головой ушел в свою стихию».

Улучшение здоровья позволило ему вскоре возобновить партийную работу. 19–21 апреля (2–4 мая) 1917 г. в Москве проходила Московская областная конференция РСДРП (б). С приветствием от имени польских социал-демократов на первом заседании конференции выступил Дзержинский. Несмотря на лечение, он еще выглядел истощенным и бледным. В сокращенной версии секретарской записи речь Дзержинского, по словам М. М. Константинова, «дружеская и задушевная», передана следующим образом:

«— Товарищи! Мне поручено от имени польской группы социал-демократии, составляющей часть РСДРП, приветствовать вас. Мы желаем вам успеха в борьбе за укрепление нашей революционной социал-демократии, успеха в укреплении III Интернационала, желаем победы над империализмом, прийти к введению социализма. И от ее имени я приветствую вас здесь, товарищи!». В качестве представителя польских социал-демократов он делегируется на апрельскую конференцию в Петроград. Здесь 24–29 апреля (7–12 мая) 1917 г. Дзержинский участвует в работе VII (Апрельской) конференции РСДРП (б) в Петрограде. Дзержинского выдвигают в ЦК партии, но он, чувствуя себя больным и не готовым в должной степени исполнять эту работу, прежде всего физически, отказывается от этого партийной должности.

После окончания апрельской конференции Дзержинский возвращается в Москву. Состояние его здоровья требовало незамедлительного и системного лечения, и Дзержинского помещают в начале мая в партийный «санаторий». Это был один из многих скорее не санаториев, а временных лазаретов, созданных в Москве для нуждающихся в медицинской помощи местным Бюро помощи освобожденным из заключения и прибывшим из ссылки. Находился он в доме бывшего начальника полиции города Москвы в Сокольническом районе, напротив Ботанического сада, в котором гуляли в свободное время от лечебных процедур находившиеся на лечении.

Д. Френкель вспоминала: «В начале мая 1917 года мне вновь пришлось встретиться с Ф. Э. Дзержинским. Произошло это при следующих обстоятельствах. Среди освобожденных из московских тюрем революционеров оказалось много больных, изможденных, не имевших ни жилья, ни средств для существования. Московское бюро помощи освобожденным из заключения и прибывшим из далеких ссылок организовало в Москве ряд временных… лазаретов, где освобожденные могли бы подлечиться, окрепнуть, определить свою дальнейшую судьбу. В один из таких «санаториев»… в начале мая 1917 года и был помещен Ф. Э. Дзержинский. Бюро помощи назначило меня на работу в этот «санаторий» в качестве снабженца. Почти ежедневно я приносила туда продукты, медикаменты, белье… Мне не раз приходилось быть свидетелем горячих политических споров между больными с участием Дзержинского. Помню, как врач Вайнштейн выражал недовольство по поводу того, что больные без конца спорят, и требовал абсолютного покоя. Срок пребывания в «санатории» был небольшой — 12–15 дней, затем одни выезжали на родину или устраивались на работу в Москве, других направляли на более длительное лечение в больницы или в настоящие санатории. У Феликса Эдмундовича было обнаружено затемнение в легких — последствие туберкулеза, которым он болел в тюрьме, и его направили на лечение кумысом в Оренбургскую губернию. Перед отъездом из «санатория» больные решили сфотографироваться вместе с врачом, обслуживающим персоналом и представителями бюро помощи освобожденным политическим. Местом фотографирования был избран уголок Ботанического сада на Мещанской улице, примыкавший к «санаторию». Эта фотография как ценнейшая реликвия хранится у меня до сих пор».

1 июня 1917 г. Феликс Дзержинский выезжает из Москвы на лечение в Оренбуржье. Здесь он проходит курс лечения от туберкулеза на курорте первой категории в известной кумысолечебнице «Джанетовка» в Оренбургском крае. Курс предусматривал лечение в течение шести недель. Отрыв от революционного процесса тяготил его, но Дзержинский понимал необходимость лечения. Он писал оттуда своему товарищу по СДКПиЛ Б. М. Шварцу 7(20) июня 1917 г.: «Я вернусь, к сожалению, в первых числах июля — хочу набраться сил. Чтобы потом пойти на всех парах». Переживая, в письме он пробовал донести до товарища свою позицию о роли поляков в русской революции. По его мнению, они должны были идти вместе со своими русскими товарищами, в союзе с большевиками. В польском же вопросе он выразился крайне резко: «…сегодня наша позиция единая — против лозунга независимости Польши…».

С 3 по 24 июня 1917 г. в Петрограде проходил I Всероссийский съезд Советов Рабочих и Солдатских депутатов, делегатом которого был избран Дзержинский. Находившийся на лечении Феликс не участвовал в его работе, но был заочно избран кандидатом в члены ВЦИК. Также заочно в июне Дзержинский был избран в Центральный исполком групп СДКПиЛ в России. Очевидно, что на Дзержинского рассчитывали, как и на его быстрейшее возвращение из Оренбурга.

Однако прервать курс лечения и вновь вернуться в гущу революционных событий он объективно не мог, здоровье его оставляло желать лучшего, как и его настроение. Его открытка, отправленная заграницу из Оренбурга 10 июня 1917 г., жене, это ярко подтверждает. Как она вспоминала, судя по полученной открытке: «Состояние его здоровья было, видимо, очень плохое и настроение мрачное. У него был такой упадок сил, что как он писал мне, при встрече я увижу лишь его «тень». Тяготило Дзержинского и отсутствие всяких известий от жены и сына, несмотря уже на ранее посланные открытки и письма.

В середине июля он вернулся в Москву. Здесь его ждали и радостные, и трагические известия. С одной стороны, он застал здесь несколько открыток и писем жены и несколько успокоился в отношении своей семьи. С другой стороны, здесь его застало трагическое известие о смерти старшего брата. 18 июля он в срочном порядке выехал из Москвы в родное Дзержиново, где бандиты с целью грабежа убили его брата Станислава. В Дзержиново он добирался через Минск и железнодорожную станцию Койданово (сейчас город Дзержинск в Белоруссии). К моменту его приезда Станислав уже был похоронен на родовом кладбище рядом с отцом в деревне Деревная.

Подробности о своем пребывании в Дзержиново Феликс Эдмундович сообщал в письме к племяннице: «Дзержиново сейчас разграблено и пусто. Бедный Стась пал жертвой трусости других. Знакомые давали ему на хранение ценности, грабители знали об этом. Знали также, что у него есть оружие и собака, и что он бы отразил всякое открытое нападение. Поэтому они применили хитрость. Попросили накормить ужином и дать ночлег, а потом убили его. Совершить грабеж не успели, так как горничная выскочила в окно, и ее брат, арендатор из пекарни, бросился на помощь». В последующей открытке жене Дзержинский уточнил некоторые обстоятельства гибели брата: «Бандиты с целью грабежа убили моего брата Стася. Он не мучался, удар кинжала угодил прямо в сердце. Они явились в дом, прося разрешения переночевать. Теперь дом стоит пустой. Все со страху разбежались. Через 25 лет я снова был дома. Остался только дом и воспоминания минувших лет».

Пробыв несколько дней в Дзержиново, Феликс Эдмундович через Минск вернулся в Москву. По дороге в Минск он сделал кратковременную остановку на железнодорожной станции Негорелое. Здесь Дзержинский обратился к местной ячейке большевиков с просьбой рекомендовать ему надежного телеграфиста для работы в Петрограде. Рекомендованный ему и одобренный им большевик Михаил Новиков скоро приступил к работе на Петроградском телеграфе. Очевидно, Дзержинский уже знал о своей поездке в Петроград, на предстоящий съезд партии.

26 июля — 3 августа (8–16 августа) 1917 г. Дзержинский участвует в работе VI съезда РСДРП (б) в качестве делегата от Москвы. Съезд открылся в Петрограде, на Выборгской стороне, доме № 62 по Сампсоньевскому проспекту. Время было сложное, не было еще ясно, как будут развиваться события. Были проблемы и с властями, и с финансированием. Дзержинский писал жене в Швейцарию в эти дни: «В настоящее время условия настолько трудны, что, может быть, и хорошо, что вы не приехали. Нужно ждать конца войны».

На съезде Дзержинский был избран членом ЦК РСДРП (б). В автобиографии Феликс кратко писал об этом: «До августа работаю в Москве, в августе делегирует Москва на партсъезд, который выбирает меня в ЦК. Остаюсь для работы в Петрограде». На VI съезде РСДРП (б) Дзержинский выступал против явки В. И. Ленина и Г. Е. Зиновьева на суд: «Травля против Ленина и Зиновьева — это травля против нас, против партии, против революции, демократии. Мы должны разъяснять товарищам, что мы не доверяем Временному правительству и буржуазии, что мы не выдадим Ленина и Зиновьева до тех пор, пока не восторжествует справедливость, т. е. до тех пор, пока этого позорного суда не будет». Отметим, что Дзержинский в этот период часто навещал Ленина в Разливе. Рабочий Н. А. Емельянов, скрывавший В. И. Ленина в Разливе, вспоминал одну интересную историю с Феликсом Дзержинским. Он, вместе с сыном Емельянова, возвращался через озеро в непогоду, ветер опрокинул лодку. Все вымокли до нитки, но Дзержинский отказался возвращаться, чтобы высушить одежду, обогреться. Он не посчитал возможным это сделать, так как обещал Ленину доставить его корреспонденцию в Петроград как можно скорее и боялся опоздать на поезд.

Деятельность Дзержинского получила признание и в партии: в августе 1917 г. он был избран в узкий состав ЦК и в Секретариат ЦК РСДРП (б). Правильность этого решения он подтвердил в «корниловские дни». Во время наступления 3-го конного корпуса генерала Крымова он входит в созданный ВЦИК Комитет народной борьбы с контрреволюцией, участвует в организации вооруженных рабочих отрядов, в агитации среди солдат поляков. Пишет он и ряд статей на тему корниловского выступления и освещения его польскими партиями и газетами.

Осенью 1917 г., после поражения мятежа генерала Л. Г. Корнилова, авторитет большевиков стремительно рос. И хотя лидер большевиков В. И. Ленин по-прежнему находился на нелегальном положении (до 8 августа вместе с Г. Е. Зиновьевым на озере Разлив, а затем в Финляндии), другие члены РСДРП(б), арестованные в ходе июльских событий, были освобождены. Шел быстрый процесс большевизации Советов. Уже 31 августа Петроградский Совет принял резолюцию по текущему политическому моменту и по вопросу о власти, предложенную большевиками. 5 сентября такую резолюцию принял Московский Совет, 7 — Казанский и Уфимский, 8 — Киевский. 25 сентября председателем Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов стал Л. Д. Троцкий (еще на VI съезде он вместе с другими членами Петербургского межрайонного комитета РСДРП, выступавшими за единство социал-демократии, был принят в ряды большевиков).

После того как в Советах стали преобладать большевики, ими снова был выдвинут лозунг «Вся власть Советам!», но теперь он означал курс на свержение Временного правительства путем вооруженного восстания. К его ускоренной подготовке В. И. Ленин призывал в своих работах «Марксизм и восстание», «Большевики должны взять власть», «Кризис назрел». Он писал: «Получив большинство в обоих столичных Советах рабочих и солдатских депутатов, большевики могут и должны взять власть в свои руки». Но эти призывы в сентябре не разделяли многие его соратники. Более того, на заседании ЦК 15 сентября было решено уничтожить письма В. И. Ленина с призывами к восстанию, сохранив только один экземпляр.

В начале октября В. И. Ленин возвратился в Петроград и впервые после июля участвовал в заседании ЦК (10 октября 1917 г. в квартире на набережной р. Карповки, д. 32). В заседании принимали участие Ленин, Зиновьев, Каменев, Троцкий, Сталин, Свердлов (вел заседание), Урицкий, Дзержинский, Коллонтай, Бубнов, Сокольников, Ломов (Оппоков). Большинством голосов (10 — «за», 2 — «против») было принято решение о вооруженном восстании, несмотря на то, что значительная часть руководства партии колебалась. Но В. И. Ленин был непреклонен: «Либо диктатура корниловская, либо диктатура пролетариата и беднейшего крестьянства». Против восстания были Зиновьев и Каменев, Дзержинский поддержал точку зрения Ленина. Он же предложил на заседании создать для политического руководства на ближайшее время Политическое бюро из членов ЦК. В его состав вошли Ленин, Зиновьев, Каменев, Троцкий, Сталин, Сокольников, Бубнов.

Еще с 9 октября Военный отдел и президиум солдатской секции Петроградского Совета начали готовить проект образования Революционного штаба по обороне Петрограда. 12 октября проект был утвержден и создан Военно-революционный комитет (ВРК). 21 октября в воинские части Петроградского гарнизона ВРК назначил своих первых комиссаров. К 24 октября комиссары ВРК были назначены в 51 часть. Кроме того, они находились на промышленных предприятиях, складах оружия, железных дорогах. Во главе Бюро ВРК и самого ВРК формально стоял левый эсер П. Е. Лазимир, но зачастую решения принимались большевиками: Л. Д. Троцким, Н. И. Подвойским, В. А. Антоновым-Овсеенко. Главной задачей ВРК стала мобилизация масс на вооруженное восстание. В составе ПВРК будет работать и Ф. Э. Дзержинский.

В ночь с 15 на 16 октября расширенное заседание ЦК партии большевиков подтвердило резолюцию от 10 октября о вооруженном восстании и создало военно-революционный центр (ВРЦ) в составе пяти человек: А. С. Бубнов, Ф. Э. Дзержинский, Я. М. Свердлов, И. В. Сталин, М. С. Урицкий. ВРЦ вошел в состав ВРК, который стал легальным штабом большевиков.

Дзержинский был последовательным сторонником немедленного восстания. Он выступал с резким осуждением позиции Зиновьева и Каменева. Так, на заседании ЦК РСДРП (б) он предложил «потребовать от Каменева полного отстранения от политической деятельности, принимая во внимание, что Зиновьев и без того скрывается и в партийной работе участия не принимает». Для него было все ясно. Специальной технической подготовки для свержения Временного правительства не надо. Само начало восстания приведет к массовой поддержке солдат и рабочих. Ранее он говорил: «Когда будет восстание, тогда будут и технические силы», при этом мнении он и оставался.

На заседании Бюро ПВРК 22 октября 1917 г. будет заслушан доклад комиссара штаба Петроградского ВО К. А. Мехоношина. В докладе отмечалось, что «выработан ряд организационных задач и мер борьбы с контрреволюционными покушениями. Приняты меры по охране Смольного института». Именно с 22 октября 1917 г. Дзержинский в качестве члена ВРК стал исполнять обязанности коменданта Смольного, отвечая за охрану и связь большевистского штаба. Новая охрана под его руководством включала команды пулеметчиков, латышский отряд и группу автомобильной охраны. Смольный снаружи как еж ощетинился пулеметами и пушками. Внешний круг охраны дополнялся организованной внутренней охраной. Эти обязанности Дзержинский будет исполнять до 2 ноября 1917 г., когда комендантом Смольного будет назначен матрос с крейсера «Диана», член Центробалта П. Д. Мальков.

В ведении Дзержинского осталась выдача пропусков в Смольный. 3 ноября 1917 г. ПВРК примет специальное постановление «О пропусках в Смольный», которым вводился строгий порядок их оформления и выдачи.

Уже к концу сентября — началу октября 1917 года ожидание нового выступления стало всеобщим. Кто-то его ждал с воодушевлением, кто-то стремился сделать все для его предотвращения. В этой обстановке Временное правительство пошло на решительные шаги с целью предупредить восстание. В ночь на 24 октября было решено закрыть газеты большевиков, подтянуть верные части, произвести аресты комиссаров ВРК. А. Ф. Керенский выступил в Предпарламенте, чтобы санкционировать свои действия. Но все эти усилия оказались тщетными. Вечером 24 октября в Смольный с конспиративной квартиры прибыл В. И. Ленин, и восстание стало развиваться стремительно. Уже утром 25 октября весь Петроград, за исключением Зимнего дворца, был в руках солдат и красногвардейцев, руководимых ВРК. Был распущен Предпарламент. Захвачены ключевые органы власти и учреждения.

Дзержинский, как член ПВРК, в эти дни отвечал за захват Центрального телеграфа и почты. Сам Дзержинский первоначально выразил возражение против подобного назначения, предложив кандидатуру А. М. Любовича, который был телеграфистом с 20-летним стажем, имел соответствующие связи с почтовиками и телеграфистами. Однако после того, как его возражение было отвергнуто, подчинился партийной дисциплине. Центральный телеграф был взят под контроль солдатами Кексгольмского полка. Особых проблем с захватом телеграфа не возникло. Сразу отметим, что выполнив эту задачу, Дзержинский активно продолжал работать в ПВРК, в т. ч. зачастую подписывая за председателя и секретаря ПВРК важные документы, в основном это были документы о выдаче оружия, патронов к нему.

25 октября в 22 часа 40 минут в Смольном начал свою работу II Всероссийский съезд Советов, открытие которого было перенесено с 20 октября. В ночь на 26 октября Зимний дворец был захвачен, а министры Временного правительства арестованы. А. Ф. Керенский еще утром 25 октября покинул Петроград, выехав на фронт, для того чтобы форсировать движение войск к столице. Из 650 делегатов II Всероссийского съезда Советов 390 были большевиками. В начале работы съезда имелся шанс на создание единого блока социалистических партий. Однако после ухода с его заседания меньшевиков, эсеров и бундовцев, осудивших переворот, эта перспектива была утрачена.

На втором заседании съезда Советов, вечером 26 октября, стояли три вопроса: о мире, о земле, о новом правительстве. Заседание началось с сообщения председателя Л. Б. Каменева об отмене введенной на фронте смертной казни, на нем впервые выступал В. И. Ленин. Именно по его докладам были приняты декреты о мире и о земле. На этом же заседании было сформировано правительство, получившее название Совет народных комиссаров (СНК) во главе с В. И. Лениным. Как делегат II Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов, Феликс Дзержинский выступил с речью: «Польский пролетариат всегда был в рядах вместе с русским. Декрет с энтузиазмом принимает Социал-демократия Польши и Литвы. Мы знаем, что единственная сила, которая может освободить мир, это — пролетариат, который борется за социализм. Когда восторжествует социализм, будет раздавлен капитализм и будет уничтожен национальный гнет. Те, от имени которых предложена эта декларация, идут в рядах пролетариата и беднейшего крестьянства; все те, кто покинул в эти трагические минуты этот зал, — те не друзья, а враги революции и пролетариата. У них отклика на это обращение вы не найдете, но вы найдете этот отклик в сердцах пролетариата всех стран. Вместе с таким союзником мы достигнем мира. Мы не выставляем отделения себя от революционной России. С ней мы всегда столкуемся. У нас будет одна братская семья народов, без распрей и раздоров». На съезде Дзержинский будет избран членом ВЦИК и его Президиума. Начиналась новая жизнь и новая работа….