Смерть Ленина 21 января 1924 г. обозначила новый этап истории России. Это была и утрата вождя, и осознание необходимости сплотиться вокруг политического руководства страны. После смерти Ленина Дзержинский всегда отстаивал идею единства в партии. Это было характерно для него и ранее, но теперь это становится для него ключевым моментом.
22 января в 3 часа 30 минут утра Дзержинский был назначен председателем комиссии Президиума ЦИК СССР по организации похорон В. И. Ленина. Это не было случайно. С одной стороны, это устраняло возможные споры об иных кандидатурах, с другой — решало проблему безопасности при организации похорон, как предполагалось, с участием большого количества людей. Важным моментом было и возможное, по мнению руководства страны, выступление антисоветских элементов. Эти опасения были характерны еще весной 1923 г., когда было сообщено о резком ухудшении состояния здоровья Ленина, в январе они только усилились.
В этом плане необходимо указать, что за полгода с небольшим до похорон Ленина, 20 мая 1923 г., состоялись похороны убитого в Швейцарии советского полпреда В. В. Воровского. Во время проведения его похорон, вследствие неудачной организации, были многочисленные жертвы среди демонстрантов. 21 мая Политбюро была создана специальная комиссия по расследованию как обстоятельств данной трагедии, так и самой организации похорон. Эту комиссию возглавил Ф. Э. Дзержинский. 1 июня она обозначила основные причины трагедии и необходимые меры по предотвращению подобных ситуаций:
«а) Непредвидение, что в демонстрации примет участие такая огромная масса, несколько сот тысяч. Предполагалось участие до 25 тысяч человек.
б) Объявление в газетах о свободном входе на Красную площадь.
в) Отсутствие единого руководства всей организации демонстрации при неясном распределении ролей между отдельными членами комиссии (председателем Свободиным и комендантом г. Москвы Яковлевым).
г) Отсутствие связи между членами комиссии.
Для избежания в будущем подобных беспорядков комиссия находит необходимым принятие следующих предложений:
а) Ответственным за проведение в г. Москве всяких демонстраций должно быть одно определенное лицо, а именно командующий войсками Моск. военокруга Н. Ив. Муралов.
б) При нем состоит постоянная комиссия в составе представителей от МКРКП, Моск. совета и ГПУ с привлечением кого окажется нужным.
в) Аналогичные постоянные комиссии организуются в районах, подчиненных Н. И. Муралову.
г) Милиция никоим образом не должна играть руководящую роль, а только подсобную, по определению Н. И. Муралова».
В январе 1924 г. кандидатура Муралова в качестве председателя похоронной комиссии не рассматривалась в силу не только политического значения события, но и учитывая взгляды Муралова, близкого Л. Д. Троцкому. Как известно, Троцкий будет введен в заблуждение с датой похорон и не выедет на них с Северного Кавказа, где проходили его лечение и отпуск. Данная комбинация была бы невозможной при более значимой роли Муралова в организации похорон. Очевидно, что это учитывалось Сталиным и его сторонниками.
Именно Дзержинский в течение недели выполнял обязанности комиссии Президиума ЦИК СССР по организации похорон В. И. Ленина. Это была очень напряженная работа. Его жена писала об этих днях: «Я никогда не видела Феликса таким убитым горем, как в эти скорбные дни». Предварительно предложения Дзержинского об организации похорон были рассмотрены на заседании Политбюро 24 января. Его предложения были одобрены и дополнены следующим: «а) комиссии принять меры к широкому распространению некоторых речей и биографии Владимира Ильича; б) по радио распоряжением комиссии сообщить об одновременном салютировании в Москве и на местах; в) комиссии озаботиться выработкой модели для массовой отливки, выбрав лучший из имеющихся бюстов Ильича. 2) Поручить Зиновьеву и Бухарину переговорить с Надеждой Константиновной, не согласится ли она не настаивать на принятии ее предложения с тем, что по истечении месяца вопрос будет опять обсужден». Уже на следующий день Дзержинский отдал по телеграфу соответствующее распоряжение об одновременной всесоюзной минуте молчания, об организации одновременного траурного салюта. В сложных погодных условиях, в стужу, при массовом скоплении пришедших проститься с Лениным, Дзержинский смог образцово, с учетом пожеланий Политбюро, организовать похороны 27 января 1924 г.
У Владимира Маяковского в поэме «Владимир Ильич Ленин» есть такие строки, которые хорошо рисуют Дзержинского в этот день:
Дзержинский также руководил строительством временного мавзолея Ленина, сумев привлечь необходимых специалистов. При этом речь шла как о московских архитекторах, так и петроградских. В частности, предполагалось участие в качестве главного инженера будущего мавзолея известного архитектора А. Н. Смирнова. В дореволюционный период именно он построил Шипкинский мемориал, был главным инженером при строительстве храмов Александра Невского и Николая Чудотворца в Софии, сам спроектировал и построил здание Академии Художеств в Софии. Однако Смирнов, исходя из своих кадетских убеждений, под благовидным предлогом отказался. Несмотря на отказ, последствий для Смирнова не было. К строительству мавзолея были привлечены другие инженеры и архитекторы. Также Дзержинским был организован процесс бальзамирования тела Ленина, в котором участвовали известные ученые В. П. Воробьев и Б. И. Збарский. Через полгода 24 июня 1924 г. Политбюро выслушало доклад Дзержинского о работах по бальзамированию тела Владимира Ильича. Политбюро приняло решение признать необходимым выразить официальную благодарность от имени правительства группе профессоров, производивших работу по бальзамированию, с выдачей соответствующих документов. Также члены Политбюро не возражали против предложения Дзержинского дать проф. Воробьеву титул заслуженного профессора, если практическое воплощение этого не встретит затруднений.
Смерть Ленина обозначила и перестановки в руководстве. В ее результате освободилась должность Председателя СНК. Ее занял Рыков, ранее руководивший ВСНХ. 31 января на заседании Пленума ЦК РКП (б) при обсуждении вопроса о новых назначениях было принято решение о назначении Ф. Э. Дзержинского Председателем Высшего Совета Народного Хозяйства (ВСНХ) СССР. Назначение учитывало не только существование вакантного места, но и признание партийным руководством заслуг Дзержинского на хозяйственном фронте, в т. ч. на транспорте. В этой связи можно упомянуть решение недавней январской XIII конференции РКП (б), которая в своем решение указывала, что «транспорт находится в таком состоянии, когда он без особых затруднений способен удовлетворять все предъявляемые к нему народным хозяйством требования». Безусловно, триумвиратом учитывался и вклад Дзержинского в разгром троцкистской оппозиции.
2 февраля 1924 г. Дзержинский был утвержден Председателем ВСНХ СССР. Наркомом путей сообщения вместо Дзержинского стал Я. Э. Рудзутак. Это согласованное с Дзержинским решение было принято Политбюро 2 февраля с подачи Сталина, Зиновьева и Бухарина. 5 февраля он сдал дела в наркомате путей сообщения, а 11 февраля приступил к исполнению своих обязанностей в ВСНХ.
Назначение Дзержинского вызвало у работников ВСНХ серьезные опасения за свою безопасность, за свою относительную профессиональную автономию. Вновь повторялась ситуация, которая ранее была в наркомате путей сообщений при назначении Дзержинского наркомом. Служащие видели в новом начальнике прежде всего чекиста. «Осведомленные» люди шептали, что Дзержинский появился в ВСНХ, чтобы, с присущими ему методами, навести в нем порядок, с этой целью он приведет с собой когорту испытанных чекистов, и в каждом отделе, в каждом бюро ВСНХ будет помещен шпион — «сексот». Дополняясь всяческими деталями, приносимыми фантазиями и страхом, такие разговоры создавали заразительно-нервозное настроение. Конец ВСНХ — он скоро превратится в отделение экономического управления ГПУ». Отчасти эти опасения основывались на реальных действиях чекистов по борьбе с саботажем чиновников ВСНХ в более ранний период. Чекист Я. Я. Буйкис вспоминал: «Радостным событием для чекистов был приезд Владимира Ильича Ленина 7 ноября 1918 года, в первую годовщину Октябрьской революции, к нам в клуб на митинг-концерт. В своем выступлении он говорил о задачах и работе чекистов. Когда речь зашла о саботаже чиновников и специалистов, Владимир Ильич сказал, что нужно уметь отличать и отбрасывать мелочи, не всегда действовать одними только репрессиями, надо уметь воспитывать людей, влиять на них убеждением. Вскоре мне пришлось по заданию Дзержинского заняться такой работой. В ВСНХ саботаж служащих принял широкие размеры, и Феликс Эдмундович выделил специальную комиссию «по борьбе с саботажем и преступлениями по должности в органах ВСНХ», как значилось в мандатах членов комиссии (Фридмана, Матулевича и моем). Изучая обстановку в ВСНХ, мы установили, что часть старых специалистов работает добросовестно. Однако их было меньшинство. Многие служащие работали кое-как, некоторые из них приходили только в дни выдачи заработной платы, чтобы получить деньги. Пришлось заняться воспитанием: беседовать с ними, убеждать их. Когда же наши уговоры не помогали, мы предупреждали, что если они не станут честно работать, а будут продолжать злостный саботаж, то придется вызвать их для беседы на Лубянку.
Вскоре саботаж прекратился. Но дисциплина осталась очень низкой. Служащие приходили на работу, когда им заблагорассудится, даже через несколько часов после начала рабочего дня. Тогда мы взяли чистый лист бумаги и терпеливо стали поджидать «опаздывающих». Когда они приходили, их заставили самих на этом листе проставить время явки на работу и расписаться. После этого дисциплина, конечно, подтянулась. Феликс Эдмундович был доволен результатами работы нашей комиссии». Понятно поэтому, что настороженность к новому начальнику была. Кроме того, некоторые из специалистов опасались за свои ранее неконтролируемые возможности проведения экономических махинаций. Несколько преувеличивая ситуацию, Менжинский вспоминал: «ВСНХ, когда Дзержинский начал в нем свою работу, являлся своего рода ноевым ковчегом, осевшим на Милютинском переулке: много старых хозяйственников (опыт которых сплошь и рядом измерялся количеством разваленных предприятий), часто не хотевших учиться и не знавших производства. С другой стороны, бесчисленное количество спецов, занимавшихся тогда ехидным и хлопотливым ничегонеделанием, схемами, проектами, перепиской, в том числе и со своими бывшими хозяевами, которым сплошь и рядом не гнушались сообщать за мзду сведения о состоянии их бывших предприятий. Феликс Эдмундович пришел туда с тяжелым сердцем».
Дзержинский пришел в ВСНХ не один, а с людьми, которым он доверял, в т. ч. из ВЧК: Г. Благонравов, С. Реденс, В. Манцев, Г. Русанов и Э. Кацнельсон и рядом других. Это был своеобразный чекистский десант. Однако, несмотря на опасения многих работников, Дзержинский сразу занял жесткую позицию защиты и поддержки специалистов ВСНХ. Вновь, как при назначении в НПС, он продемонстрировал готовность учиться новому. Так же, как и в НКПС, он оценивал людей исходя из их реальной работы, а не политических взглядов. Если человек работал эффективно и тем самым работал на советскую власть, то для Дзержинского его политические взгляды были вторичны. В ВСНХ при нем многие ответственные должности занимали многие бывшие меньшевики. В Главном экономическом управлении работал А. М. Гинзбург, в отделе торговой политики — А. Л. Соколовский (председатель бюро цен, специалист в области калькуляции себестоимости и издержек производства отраслей промышленности); в финансовом отделе — А. Б. Штерн, (обеспечивавший решение сложных финансовых проблем ВСНХ); в статистике ВСНХ — ее начальник, профессор-экономист Л. Б. Кафенгауз, (добившийся с максимальной скоростью получение сведений от предприятий и трестов, подведомственных ВСНХ, и максимальной скорости их обработки, буквально вскоре после окончания месяца, облегчая этим управление промышленностью); а на посту фактического редактора органа ВСНХ, «Торгово-промышленной газеты» — Валентинов.
Все это он обозначил в своей первой программной речи 23 февраля на пленуме Совета съездов государственной промышленности и торговли. В начале речи Дзержинский заявил: «Мне придется на этом пленуме только кратко приветствовать вас и пожелать вам успеха в работе. Как вам известно, я принял обязанности председателя ВСНХ всего только две недели тому назад; ясно, что со сложными и ответственными вопросами, которыми ведает ВСНХ, познакомиться в течение двух недель нельзя. На первое время мне приличествует в интересах дела более слушать и знакомиться, чем говорить и распоряжаться». Однако, несмотря на такое вступление, Дзержинский не только обозначил ключевые проблемы транспорта (среди прочих — их дотационность), но показал и возможные пути их решения. Он основывался как на личном опыте, так и на опыте других советских деятелей (Цюрупа, Смилга).
По его мнению, важным было изжить ведомственную замкнутость. Об этом говорил его опыт работы на транспорте. «Я, работая почти три года на транспорте, убедился, что нельзя восстановить транспорт и железные дороги, не разрешая проблем металла, топлива, не разрешая вопросов товарообмена между городом и деревней. Но это сознание, к сожалению, среди очень ответственных наших работников еще не является господствующим, и, как следствие этого, возникает вопрос о противоречивости интересов промышленности и транспорта, о противоречивости интересов легкой и тяжелой промышленности. В результате мы имеем неслыханно тяжелые затруднения для отдельных отраслей хозяйства, которые потом, через некоторое время, неизбежно скажутся и на других отраслях». Необходимо было, по его мнению, также производить маневрирование средствами промышленности, развивать внутренний рынок. Важнейшим моментом было развитие транспорта, который должен был обеспечить как рост промышленности, так и снижение цен на промышленные изделия.
Дзержинский также развернуто высказался о необходимости доверия к хозяйственникам, обозначив ближайшую политику ВСНХ: «Я хотел еще сказать, как я думаю и как мыслю себе свое управление ВСНХ. Без определенного бюрократического аппарата, который работал бы с точностью часового механизма, управлять нельзя. ВСНХ должен быть таким точным аппаратом. Он должен быть укреплен и усилен, но вместе с тем то, что создает жизнь, не есть аппарат. Жизнь создает мысль и волю; жизнь и силу создает коммунистическая воля, воля советская, и осознание той задачи, которая перед нами стоит. Вот почему не может быть никакого аппарата без этой мысли, без этой инициативы, без этой силы воли работника». Сочетание инициативы и дисциплины для Дзержинского было ключевым моментом повышения эффективности аппарата ВСНХ.
Впрочем, закончил он доклад тем же, с чего начал: «В заключение я хочу сказать о себе. Я сейчас должен учиться делу, и должен учиться этому у вас. Если я научусь, то этим я оправдаю то доверие, которое выразило мне правительство. Но это возможно лишь в том случае, если вы поможете приобрести мне те знания, без которых стоять во главе такого большого комиссариата невозможно. Я надеюсь, что руководимые одной общей мыслью — восстановить нашу государственную промышленность и желанием составить на этой почве дружную семью товарищей, которым дано столь ответственное дело, мы с задачей нашей справимся».
Начало и конец речи не было позерством для Дзержинского. Он действительно хотел овладеть новыми знаниями, не быть фиктивным руководителем, который зависит от аппарата и его данных. В письме 8 марта И. В. Косиору он писал: «Пока я должен учиться — поэтому моя просьба к Вам помнить об этом и помочь мне в этом. Смотреть глазами своего аппарата — это гибель для руководителя».
21 марта 1924 г. под председательством Дзержинского при ВСНХ был создан Центральный комитет содействия Донбассу. Это не было случайно, уже с первых дней своего нахождения в должности Дзержинский уделил Донбассу много внимания. В частности, на заседании Политбюро 9 февраля он добился выдачи аванса для уплаты январской зарплаты рабочим Донбасса, пересмотра в сторону увеличения дотаций Донбассу из февральского бюджета НКФ, принятия мер по доставке на Донбасс продовольствия по пониженным ценам и т. д. Донбасс должен, по мнению Дзержинского, дать отправную точку развитию промышленности: дать топливо и металл.
Другой такой отправной точкой должен был стать Ленинград. В городе находилось множество промышленных предприятий, прежде всего машиностроительной отрасли. Поэтому Ленинград, его промышленный потенциал также должен быть задействован. Фактически Дзержинский на посту Председателя ВСНХ переосмысливал свой трехлетний опыт руководства транспортом. Нарком транспорта видел в Петрограде и Донбассе важнейшие регионы для развития транспорта. Он неоднократно посещал их. Теперь уже Председатель ВСНХ видел потенциал этих регионов для развития промышленности и транспорта в целом. Поэтому Дзержинский в свои первые сто дней исполнения обязанностей Председателя ВСНХ не только подбирает кадры, но и активно выступает в защиту этих регионов. Среди прочего, Дзержинский резко выступает в эти дни против идеи вывоза предприятий Ленинграда в другие районы, в т. ч. ближе к источникам сырья и против закрытия предприятий в целом. Этому, в частности, была посвящена речь Дзержинского на межведомственном заседании ВСНХ 5 апреля, на котором Дзержинский выступил против закрытия Путиловского завода (идея Г. Л. Пятакова).
Эти дни были очень насыщены работой. Вновь он тянул сразу несколько должностей, вновь работал по ночам. Совещание шло за совещанием. Между тем здоровье его отнюдь не было железным, и 5 апреля 1924 г., в день, когда в ВСНХ Дзержинский проводил межведомственное совещание, Политбюро приняло решение о предоставлении Дзержинскому месячного отпуска.
8 апреля Дзержинский отправился в отпуск. Уезжая отдыхать, он получил от секретаря в ВЧК А. Я. Беленького для курения 2 пачки по 10 коробок спичек. Позднее он заметил, что они без всяких бандеролей и шведского происхождения. 18 апреля в письме он потребовал разобраться с происхождением спичек и наказать виновных.
Однако отпуск был менее продолжительным, чем предполагался, да и полностью удалиться от дел не удалось. По подсчетам С. С. Хромова, Дзержинский во время отпуска председательствовал и принимал участие на пяти совещаниях, написал 27 деловых писем, служебных записок, приказов. Очевидно, что количество писем и записок, как минимум, должно быть увеличено в полтора раза с учетом обнаруженных документов Дзержинского этого периода А. М. Плехановым.
Хотя даже между этими совещаниями и встречами Дзержинскому удалось в Ливадии совершать оздоровительные прогулки. «Находясь в 1924 году в Крыму, мы из Мухолатки совершали длительные прогулки по берегу моря или через горы в Кастрополь, а также в противоположную сторону. Однажды мы поднялись на вершину горы и шли по хребту до Байдарских ворот, любуясь осенними красками леса, покрывающего горные склоны, и восхищаясь живописной картиной Байдарской долины».
Вскоре Дзержинский, недолечившись, вернулся в Москву. Этого требовали дела. Так, 22 апреля Высшая Правительственная Комиссия рассмотрела план паровозостроения, который исходил еще из представлений 1922 г. Тогда предполагался выпуск до 1925 г. 508 советских паровозов, остальные необходимые паровозы предполагалось получить ремонтом. 7 мая 1924 г. СТО утвердил этот план. Однако Дзержинский не был с ним полностью согласен. Он считал необходимым в новых условиях большего количества новых отечественных паровозов. Он вынужден был бороться, отстаивать свое мнение. В частности, он противостоял попыткам уменьшения финансирования паровозостроения. Несмотря на позицию Дзержинского, Л. Б. Каменев позднее в июне добился уменьшения финансирования с 35 до 28 млн рублей и уменьшения на 100 паровозов. Дзержинский справедливо считал, что строительство паровозов, а также тракторов, является главным условием быстрого развития металлопромышленности: металлургии и машиностроения. Через эти заказы он видел путь для восстановления крупнейших заводов: Путиловского, Сормовского и остальных. Однако в этом вопросе в 1924 г. ему приходилось преодолевать сопротивление Каменева, который считал приоритетным развитие легкой промышленности.
Были и другие вопросы, которые требовали присутствия Дзержинского в Москве. 24 апреля Политбюро рассмотрело доклад Дзержинского о положении ленинградской промышленности и согласилось с основной его мыслью доклада о большом потенциале Ленинграда как центра машиностроения. Вопрос об эвакуации промышленности Ленинграда (вывозе предприятий в другие районы) был снят. Дзержинский вошел в комиссию по поднятию ленинградской промышленности. А 8 мая он уже принимал участие в заседании Политбюро, где защищал интересы Югостали. Итоги этой работы подвело совещание ВСНХ 30 мая.
23–31 мая 1924 г. Дзержинский участвует в работе XIII съезда РКП (б), где был избран членом ЦК РКП (б). Именно в этот период Сталин укрепил свое положение внутри Политбюро, создав фактически блок с «молодыми» членами Политбюро, вошедшими в его состав в 1922–1924 гг.: Н. И. Бухариным, А. И. Рыковым и М. П. Томским. К ним примыкали и другие ключевые деятели советской власти, в т. ч. Дзержинский. При этом Сталин демонстрировал центризм в политике, одинаково дистанцируясь от Троцкого и Зиновьева с Каменевым. Это импонировало Дзержинскому. Важным было для него и поддержка Сталина в частых столкновениях Дзержинского с Каменевым. Это было начало победного пути Сталина к власти.
Продолжал Дзержинский в этот период активно работать на хозяйственной работе. 3 июня он проводит новое заседание ВСНХ, посвященное работе Южного машиностроительного треста. Многим, еще присутствовавшим на XIII съезде РКП (б), было видно плохое состояние здоровья Дзержинского. При этом была очевидна его перегруженность работой. Члены Политбюро, когда справлялись о нем, всегда заставали Дзержинского на различного рода заседаниях, прежде всего ВСНХ. Поэтому 3 июня 1924 г. Политбюро приняло решение поручить Манцеву построить работу Президиума ВСНХ СССР таким образом, чтобы обеспечить Дзержинскому максимальный отдых. Это было половинчатое решение, и вскоре 19 июня Политбюро обязало его немедленно уехать в отпуск (Дзержинский присутствовал на заседании), согласно указаниям врачей, согласовав при этом срок и место отпуска с врачами. Данное решение, однако, не было выполнено. 21 июня Дзержинский выступает на Пленуме ЦК союзов металлистов. Были и другие совещания, в которых принимал участие Дзержинский в эти дни. Продолжал Дзержинский участвовать и в заседаниях Политбюро, которое ранее его «отправляло» в отпуск. Так, он был на заседаниях 27 июня, 30 июня, 3 июля, отсутствовал 11 и 12 июня, но вновь присутствовал 14 июля. Именно в этот период Дзержинский боролся с Каменевым за возвращение прежнего финансирования программы строительства паровозов.
Дзержинский добился в этот период очень многого. Во-первых, он провел реформы в металлопромышленности. К имевшимся 18 союзным промышленным трестам он добавил образованные новые три синдиката, которые объединили в себе средние и мелкие заводы металлопромышленности: Металлосиндикат Центрального района, Уральский горнозаводской синдикат (Уралмет) и Всесоюзный синдикат сельскохозяйственного машиностроения (Сельмашсиндикат). Указанные тресты и синдикаты объединялись под управлением Главного управления металлической промышленности (ГУМП) ВСНХ.
Важнейшей реформой Дзержинского также стало создание единого промышленного бюджета. Теперь финансирование промышленности по конкретным предприятиям и отраслям шло без дополнительного утверждения Наркомата финансов и Госплана. Выделенные ВСНХ деньги теперь распределялись Президиумом ВСНХ самостоятельно, как на строительство, так и на производство. Теперь становилось возможным акцентированное финансирование предприятий.
Как уже упоминалось, 21 июня 1924 г. он выступил с докладом на IV Пленуме ЦК союзов металлистов. Здесь он опять выступил в поддержку программы паровозостроения и судостроения. На первоиюльском совещании ВСНХ он поднимает вопрос о необходимости повышения производительности труда. При этом доклад Дзержинского основывался на обширнейшей статистике, которая фиксировала глубочайший кризис в этом вопросе. Он обрушился с критикой на И. И. Рейнгольда, который опубликовал в газете данные о якобы почти достигнутом довоенном уровне производительности труда (75 %). На самом деле ситуация обстояла гораздо хуже. Дзержинский приводил иную цифру: 50 %. При этом, выпуская в два раза меньше продукции, рабочий получал кратную по сравнению с довоенной зарплату. Эту проблему он будет поднимать и в будущих своих выступлениях. Особенно на августовском пленуме ЦК. В своей речи 16 августа он откровенно высказался по этой проблеме: «Основной вопрос, без которого все остальное останется бумагомаранием, в том, чтобы рабочий класс осознал ту истину, что не может быть роста заработной платы и что не может быть разрешена ни одна задача, поставленная перед рабочим классом нашего Союза историей, если проблема производительности труда не будет разрешена волей, вниманием, мускулами и всем помышлением, всеми которые доступны рабочему классу. Вот это осознать — самое важное. Поэтому надо положить конец благодушной кампании в нашей прессе, где разговаривают, как все это хорошо идет. Надо говорить в этой области правду. Конечно, когда говоришь правду, то кое-какие неприятности тебя ожидают. Вы знаете, что белогвардейская печать писала обо мне, что я стал вдруг из молчальника-палача болтуном в разоблачении низкой производительности труда. Они писали: «Нашего полку прибыло. Палач Дзержинский то, что мы доказывали постоянно, — подтверждает». Наши противники, подмечающие наши слабости в то время, когда мы стараемся встать на ноги, сами открывая эти слабости, желают парализовать наше движение вперед, пытаются смутить нас». В конце концов Дзержинский был услышан: в сентябре Политбюро поручило Комиссии ЦК и ЦКК во главе с В. Куйбышевым организовать парткампанию по поднятию производительности труда.
Про летний отпуск Дзержинского в Политбюро все вскоре благополучно забыли. Это не было случайным, так как летом 1924 г. была также завершена одна из ключевых операций ГПУ — Синдикат-2. Чекистами долго велась работа по разработке операции по обезвреживанию организации Б. В. Савинкова «Народный союз защиты Родины и Свободы». Главным для ее разгрома представлялась идея о заманивании Савинкова в Советскую Россию. Именно в августе, после долгих колебаний, Савинков решился тайно посетить Россию и встретиться с представителями подпольной организации «Либеральных демократов», на самом деле организованной чекистами. 16 августа после нелегального пересечения границы Б. В. Савинков был арестован. Скоро членами Политбюро рассматривался вопрос о сроках тюремного заключения Савинкову. Был проведен своеобразный опрос лидеров партии по этому поводу. Сталин выступил за десятилетний срок. Он обосновывал это следующим образом: «Нельзя уменьшать этот срок, опасно, не поймут перехода от смертной казни к 3-м годам в отношении такого человека, как Савинков. Если не согласны, я предлагаю созвать Политбюро для решения вопроса». А Троцкий… предложил 28 августа сократить войска ГПУ на 10 тыс. человек.
После завершения операции Синдикат-2 Политбюро вновь вернулось к идее организации отпуска Дзержинского в ближайшие дни. Этот вопрос рассматривался уже на Политбюро 4 сентября 1924 г. В результате обсуждения было принято решение отсрочить отпуск Дзержинского до четверга, 11 сентября, или субботы 13 сентября. Эти даты не случайны, т. к. Дзержинский должен был закончить к этим датам разработку Савинкова, добившись от него покаянного письма. 11 сентября Дзержинский сделал на Политбюро доклад о подготовленном письме Савинкова для заграницы. Членами Политбюро было решено не возражать против напечатания письма Савинкова и предложено Менжинскому напечатать его за границей. При этом предполагалось указать редакциям газет на необходимость помещения статей, комментирующих письмо Савинкова. Вопрос о Савинкове также был поднят Дзержинским на заседании Политбюро 14 сентября. На нем, после его доклада, было принято решение дать директиву Отделу печати наблюдать за тем, чтобы газеты в своих выступлениях о Савинкове лично его не унижали и влиять в сторону побуждения Савинкова к разоблачениям путем того, что в его искренности не сомневаются. Отделу печати было поручено дать разъяснения редакторам газет все возбуждающие сомнения статьи согласовывать с Отделом печати. Решение этих вопросов снимало последние препятствия для отпуска Дзержинского.
Сентябрьский отпуск первоначально определялся сроком в один месяц, но позднее решением Политбюро от 11 октября было решено отправить Дзержинскому следующую телеграмму: «Политбюро предлагает на Пленум не выезжать, продолжить отдых. Докладчиком по металлу назначен Куйбышев». Речь шла о предполагавшемся ранее докладе Дзержинского о развитии металлопромышленности на октябрьском пленуме ЦК РКП (б) и ответе на его письмо от 2 октября, где он мотивировал нецелесообразность доклада в намеченный срок. С одной стороны, Дзержинский указывал, что он еще «не овладел вопросом о металле так, чтобы докладывать и требовать по чистой совести». С другой стороны, он просил остаться в Крыму: «В эту зиму мне с металлом предстоит каторжная работа, и хочу запастись силами».
В период отпуска Дзержинского вновь обострилась борьба в Политбюро. Зиновьев вместе с Каменевым претендовали на руководство партии, Троцкий видел начало раскола прежнего триумвирата Сталин-Каменев-Зиновьев и выступил, атаковав Зиновьева и Каменева. Он пишет статью «Уроки Октября», в которой заявил о своем и ленинском лидерстве в 1917 г. и напомнил об октябрьском штрейкбрехерстве Зиновьева и Каменева. Статья спровоцировала так называемую «литературную дискуссию», в которой большинство Политбюро, прежде всего Зиновьев, обрушилось на Троцкого с встречным «компроматом». Взаимная ожесточенная полемика Троцкого и Зиновьева только усилила позиции Сталина.
В начале ноября Дзержинский вернулся к работе. Уже 5 ноября он участвовал в заседании Политбюро, где решались многочисленные вопросы, в т. ч. связанные с промышленностью и ОГПУ. 17 ноября впервые под его председательством состоялось заседание правления Главметалла. Указанный период был наполнен спорами с наркомом финансов Сокольниковым и председателем СТО Каменевым о размерах финансирования промышленности. В ряде случаев Дзержинскому удалось все же добиться повышения выделенных средств, но это происходило не всегда. Были в этот период, как и на протяжении всего года, споры о производительности труда. Дзержинский считал необходимым ее существенно увеличить, в т. ч. преодолевая сопротивление профсоюзов, часто фальсифицирующих ее показатели.
В декабре 1924 г. вновь стало очевидно ухудшение здоровья Дзержинского. Политбюро решением от 11 декабря 1924 г. обязало Дзержинского работать только четыре дня в неделю и присутствовать на заседаниях СНК только по особо важным вопросам. Буквально через неделю Политбюро утвердило решение согласно заключению врачей о предоставлении Дзержинскому двухнедельного отпуска.
Возможно, при принятии этого решения члены Политбюро учитывали и нервозность Дзержинского, его постоянные столкновения с представителями советского руководства. Характерным было известное письмо Н. И. Бухарина этого периода: «Дорогой Феликс Эдмундович, я не был на предыдущем собрании руков[одящей] группы. Слышал, что Вы там, между прочим, сказали, будто я и Сок[ольников] «против ГПУ» etc. О драчке третьеводнешней осведомлен. Так вот, чтобы у Вас не было сомнений, милый Феликс Эдмундович, прошу Вас понять, что я думаю. Я считаю, что мы должны скорее переходить к более «либеральной» форме Соввласти: меньше репрессий, больше законности, больше обсуждений, самоуправления (под рук[оводств]ом партии naturaliter) и проч. В статье своей в «Большевике», которую Вы одобрили, теоретически обоснован этот курс. Поэтому я иногда выступаю против предложений, расширяющих права ГПУ и т. д. Поймите, дорогой Феликс Эдм[ундович] (Вы знаете, как я Вас люблю), что Вы не имеете никакейших оснований подозревать меня в каких-либо плохих чувствах и к Вам лично, и к ГПУ как к учреждению. Вопрос принципиальный — вот в чем дело. Т[ак] к[ак] Вы — человек в высшей степени страстный в политике, но в то же время можете быть беспристрастным, то Вы меня поймете. Крепко Вас обнимаю, крепко жму Вашу руку и желаю Вам поскорее поправиться. Ваш Н. Бухарин».
Возможно, этот момент учитывался, но явным было и ухудшение здоровья Дзержинского. У него произошел сердечный приступ: лечение было необходимо. Характерен его ответ А. Ф. Толоконцеву на просьбу присутствовать на одном из декабрьских собраний: «…Врачи категорически запретили выступать, заставляют на две недели уехать из Москвы из-за плохого состояния сердца… пугают, что при повторении удара может плохо кончиться».
Конец года Дзержинский лечился после очередного срыва в результате его напряженной работы. Бухаринское письмо он перешлет 24 декабря Менжинскому с комментарием от себя, в котором констатировал показательность письма в плане отношения руководящих кругов ЦК к ОГПУ.
Он пропустил очередную годовщину образования ВЧК и отвечал на поздравления часто из-за болезни с запозданием. Известен его ответ 28 декабря на одно из таких поздравлений от рабочих г. Выксы: «Моя болезнь помешала мне до сих пор ответить вам на ваше приветствие к седьмой годовщине ОГПУ и поблагодарить за преподнесенный вами нам подарок — «Наковальню и молоток». Ваша поддержка, поддержка тысяч рабочих, нам особенно ценна. Только эта неизменная поддержка за все годы революции давала нам до сих пор силы вести успешную борьбу с врагами революции, с врагами рабоче-крестьянской Советской власти».