Умение проигрывать является достаточно редким навыком, и обладать им может лишь существо крайне уравновешенное. Тяжело уметь признавать, что вселенная устроена куда сложнее твоих собственных о ней представлений и результат твоих, либо чьих-то иных действий не обязан быть таким, как им ты себе его придумал. Ещё тяжелее принять этот факт без истерик, горестных заламываний рук, ниспосылаемых в небесные выси проклятий. Немногие могут признать поражение без ненависти к тем, кто пошёл против тебя, или к себе дураку, либо же к первому, кто в такой неудачный момент попадётся под руку. Адам Хопп был одним из этих немногих. Он умел проигрывать. Потому, без лишних эмоций и бесполезных размышлений о причинах и следствиях, он молча лежал на грязном резиновом полу эсэсбешного броневика, с любопытством рассматривая изнутри чуждый ему мир.

Государственные болванчики содрали с него пояс, маску и халат, оставив в окровавленных штанах и серой теплосберегающей майке с чёрными точками, зашвырнули его, связанного по рукам и ногам, в джип, после чего, по-видимому специально, наступили ему на бороду. Адам зажимал сцепленными между собой ладонями рану на боку, она, по оценке доктора, была достаточно серьёзной, но оказывать ему медицинскую помощь никто намерен не был. В этом была ещё одна причина спокойствия Хоппа — это было спокойствие будущего мертвеца.

Бронированный автомобиль нёсся по городу, причём Хопп доподлинно знал куда. Набившиеся в него деревянные солдаты безликого Урфина Джюса, именуемого Евразийским Союзом, обменивались своими деревянными мыслишками, когда многозначительно важно, когда нелепо хохоча. Иногда даже обращались к нему.

— Зачем вам был нужен плазмомёт? — с высоты сидений спросила у него чёрно-зелёная фигура, та самая, которой в их так называемом «Сценарии» была отведена одна из ведущих ролей.

— Мы хотели сжечь Палача. Прямо там, в герметичной кабинке, — охотно поделился Хопп. — Так чтобы бесследно исчезли и он, и все следы его связи с нами.

— Вот видишь, что значит настоящие театралы! Можно было просто его пристрелить, но зачем такие банальности? — обратился его собеседник к кому-то из своих. — Хотя, не нам их судить. Мы обставили его уход не менее драматично!

Пара болванчиков поглупее затряслись и защёлками челюстями в приступе веселья. В деревянности эсэсбешников и была причина их победы. План заговорщиков был рассчитан на существ с куда более живым воображением.

Хопп не был вдохновителем заговора, просто исполнителем. Когда его наставник, которому он был обязан всем, что у него есть, решил объявить всему миру войну, Адам не обязан был ему помогать, но и отказать не мог. В отличие от двух других своих компаньонов, его мотивацией были отнюдь не меркантильные интересы, хотя он постоянно требовал у Араба и Варга всё большие суммы на «возрастающие расходы на исследования». Не потратив на них ни одного кредита, Адам всё переводил семье, обеспечив близким безбедное существование на пару грядущих десятилетий. Однако, в этом безумном театре нашлось кое-что и для самого Хоппа. Он тешил своё любопытство. А чем всё это кончится? Разум неутомимого исследователя имел возможность принимать самое непосредственное участие в грандиозном социально-экономическом эксперименте. Сумеют ли они, воспользовавшись несовершенством общественных отношений и сочетанием разрозненных факторов уничтожить развивающуюся компанию? Получится ли у них заставить отдельные личности и группы существ с различной степенью сложности организации, действовать как единый деструктивный механизм? Причём так, чтобы каждая из его отдельных частей не догадывалась о своей связи с другой?

Эксперимент провалился, но, как и любой другой, дал неоценимый опыт. Оказалось, что в куда более многогранном социуме могут возникнуть неожиданные связи между самыми, что ни на есть непохожими, существами! Выяснилось, что мыслящий субъект может действовать, руководствуясь самыми, что ни на есть несуразными, мотивами, возникшими в его черепной коробке под влиянием непредсказуемых факторов! Жизнь удивляла медленно умирающего ученого новыми открытиями. В конце концов, что есть жизнь, как не нескончаемый эксперимент?

И сегодня он успеет увидеть ещё один. Ему снова было интересно. Найдут ли они то, что скрыто прямо у них под носом? А если у них это получится, сумеют ли справиться с тем, что их там ждёт?

За огромными окнами актового зала Управления ветер срывал с деревьев пожелтевшую листву. Близящийся к полудню день являл собой смешение двух сезонов: он был по-летнему солнечный, однако по-осеннему холодный. Пристроившийся у подоконника капитан Арафаилов, поёживался, но вовсе не от прохлады. Сегодня ему предстояло отчитываться о результатах работы, проделанной в этом городе. И докладывать нужно было не привычной Собориной, а самому Магомеду Ибрагимовичу. Как ни пытался Фар игнорировать угрозы начальницы о разочаровавшемся в нём генерале, мысль о его гневе, подобно проклятым приснопамятным паразитам, забралась в сознание рептилоида, и упорно не желала оттуда исчезать. Потому Арафаилов, несмотря на раскрытое дело «любителей театра», испытывал некое подобие волнения. Он пришёл в актовый зал раньше остальных, в уединении еще пару раз перечитал доклад, внеся несколько изменений. Тем временем в просторное помещение шумными толпами вваливались его коллеги и расползались по местам построений.

Судя по появлению временных руководителей в парадных полумундирах, пора было и ему занимать свое место в толпе разнополых и разновидовых существ с блестящими бордово-золотыми оригиналами значков, прицепленными поверх вышитых на чёрных жилетках дубликатов. Правда, торжественная атмосфера значительно портилась следами побития на большинстве лиц и морд. Вдобавок к этому, не очень парадно смотрелись торчащие из-под формы серые лонгеты, укрепляющие переломанные кости сотрудников. Шею самой Кировой, занявшей почётное место справа от строя, стягивал высокий бандаж, ещё один фиксировал сломанное запястье подполковника. Операция «Ледяной замок», по большому счастью, прошла без погибших, но по травматизму побила все рекорды. К пострадавшим во время её проведения присоединились те, кто получил повреждения во время штурма Управления Квирином, и получилось войско отступающих по русской зиме французов.

Офицеры и сержанты потихоньку отходили от гибели шефа, и атмосфера в организации снова становилась непринуждённой. Пожалуй, даже слишком для визита столь высокого начальства. Проходя мимо затихающих отделов, недалеко от опергруппы Фар услышал произносимое нарочито громким шёпотом описание интимного времяпрепровождения с лейтенантом Стрелец. Судя по метнувшемуся туда презрительному взгляду бельчихи, показной прелюбодей откровенно врал. Ближе к начальству по рядам сновал Меркушев, предлагая скинуться на водку в канистрах для поминок Толоконникова, которую он обещал достать прямиком с виноразливочного завода. Вот это было совершенно ни к чему! Даже Альтом, обладающий инстинктивным чутьем на время, когда нужно держать закрытым свой зубастый рот, понимал, что сегодня именно такой день. Генерал человеком не являлся и доставшихся от людей в наследство слабостей не понимал. Он за одни разговоры о пьянстве на рабочем месте хорька на каторгу сошлёт!

Протиснувшись поближе к временной начальнице, Арафаилов вежливо тронул её за локоть:

— Галина Ильинична, объясните, пожалуйста, тем, кто в бронепоезде, что нельзя в присутствии генерала разговаривать без его разрешения, — кивнул Ящер в сторону хорька, — А так же улыбаться, зевать и вообще смотреть куда-либо, кроме условной точки над его головой.

Кирова грустно усмехнулась и закатила глаза.

— Арафаилов, не переживай! Знаю я, кто такой Магибир Скаброс и с чем его едят. Мне Соборина всё объяснила куда доходчивее, чем ты.

— А, вы лично знакомы с моей владетельной госпожой?

— Ну а почему, как ты думаешь, сюда прислали именно тебя?

— Понятно! — задумчиво протянул Фар. — Полагаю, что мадам Леаль тоже входит в ваш близкий круг?

Кивнуть Кирова не могла, но Ящер и по взгляду всё понял. Молодец чайка! Отправила подчинённого на другой конец страны, а сама имела возможность контролировать каждый его шаг! Трижды прав был Нуаре: самолюбие самца это редкостная дрянь, не позволяющая видеть дальше собственного носа. Только почувствовал себя важным, возгордился величиной собственных свершений, а оказывается, что был лишь инструментом в умелых руках трёх властных самок! И вся твоя заслуга заключается способностях, которые они оптимальным образом использовали!

Между тем Галина Ильинична вняла предостережению капитана. Повернув плечи в сторону хорька, она рявкнула с высоты приподнятого бандажом подбородка:

— Лейтенант Меркушев! В строй вернись и разговаривалку выключи, а то уйдешь работать на свой хвалёный винзавод!

— Пожалейте, он там сопьётся и сдохнет! — выкрикнул кто-то из глубины строя.

— Главное, чтобы успел достать нам водки на собственные поминки! — прохрипели неподалёку от него.

Кирова открыла было рот, чтобы восстановить порядок, но тут в коридоре внезапно заголосили, также внезапно затихнув. Подполковник скомандовала «Становись!», все эсэсбешники замерли на своих местах. В зале воцарилась мертвенная тишина. Она опустилась откуда-то сверху, из-под высоких потолков, окутывая неподвижных существ в черной форме. Фар занял первое место в крайнем ряду, замкнув собой шеренгу руководства. Лишь слегка шелестело огромное знамя, по бордовой поверхности которого гуляли ленивые переливающиеся волны, создаваемые конвективными потоками.

Из коридора донеслось громоподобное «Смирррно!», Кирова повторила команду. От неё по прямоугольным рядам подобно парализующему разряду разошлась волна мышечного напряжения. В миг, когда множество глаз уставились ввысь, на колышущегося золотого орла, в зал, цокая большими когтями на чёрных лапах, вошёл Великий и Ужасный.

Генерал был высоким инсектоидом, эволюционировавшей кавказской жужелицей. Он казался горбатым: вытянутая голова жука с заострёнными жавлами была утоплена в широкую грудную броню с немного загнутыми кверху краями, похожими на наплечники самураев. Внешняя её поверхность, как и спускающиеся по спине овальные надкрылья, имела зернистую структуру и отливала смесью синего и фиолетового. На широких предплечьях верхней пары чёрных рук, размерами в полтора раза превосходящими нижнюю, были выгравированы бордовые орлы. Магомед Ибрагимович бодро прошествовал сбоку от строя к трибуне, поднялся на возвышение, повернувшись к сотрудникам внутренней поверхностью своего хитинового организма. Она была чёрной и отливала металлическим блеском, на грудных пластинах блестели золотые регалии и медали.

Сохраняя каменную неподвижность чешуйчатого лица, Арафаилов мысленно усмехнулся, вспомнив разговор в кафе с Шагдаром незадолго до его гибели. Сбывался кошмар хитрозадого монгола — какой-то обладающий властью жук одним своим видом ввергал в трепет огромную толпу бравых вояк. И он был бы не одинок в своем ужасе. Генерала Скаброса не любили нигде. На бытующее в обществе презрение к его виду накладывалось презрение к любому вышестоящему руководству. Такова уж была природа многих индивидуумов, которые не стремясь ни получать образование, ни упорно работать, либо же не ища других путей к обладанию положением в обществе, почему-то мнили себя достойнейшими из живущих. И любое влияние на них власти их раздражало, каждое распоряжение руководителя априори считалось глупым, а нагоняи за их невыполнение воспринимались как личная обида. А так как в структуру они пришли всё-таки добровольно, покидать её добровольно не собирались, оставалось лишь накапливать злобу и вываливать её в уши таких же неполноценных жертв завышенного самомнения, втихаря, чтобы никто из тех, в чью сторону потоки грязи направлены, их не услышал. А уж если объект сего «праведного гнева» был ещё и «вонючим членистоногим», то тут вообще открывалось раздолье для неприязни. И никто не смотрел на результаты работы этого «навозника с жавлами», и никто не задумывался, что генерал был одним из тех, в чью честь называли во многих городах улицы, тем самым «героем Иркутска». И что этими самыми жавлами он отрывал в своё время головы своим осатаневшим собратьям, не выбирая, самок и детёнышей каких видов спасать от жуткой смерти. Не имело права насекомое командовать, и всё тут! К счастью для общества, всем, кроме самих бестолковых болтунов, было на эту глупую догму глубоко наплевать.

Между тем генерал, разведя в стороны длинные чёрные антенны и две пары усиков с округлыми кисточками на кончиках, начал сеять шок и трепет. Его нейронный репродуктор, встроенный, наверное, ещё в молодости, устрашающе раскатисто хрипел.

— Так, для начала, — произнёс он вместо приветствия. — Все, кто привлечён к делу террориста-республиканца, выйти из строя!

Федотин послушно рванулся с места, миг спустя затопала и остальная опергруппа, расположившись линией в двух шагах от трибуны. Жавлы жужелицы нацелились в лицо Олега Максимовича.

— А почему они у тебя здесь топчутся? Ждут, когда ты из подполковника капитаном станешь? Марш на улицу и в здании до завершения дела не появляться! Ещё раз одного из вас увижу — уволю!

Сохранить самообладание получилось лишь у Норвежки, ну и муха ожидаемо никак не проявила своих эмоций. Таран гневно расширил глаза и ноздри, Федотин вспотел и запыхтел. Тихо скомандовав, он повернулся и пошёл к выходу, за ним строевым шагом отправилась остальная опергруппа. В коридоре звук чеканки превратился в сбивчивый топот, к которому добавился негромкий возмущённый бубнёж. Скаброс продолжил речь:

— Итак, уважаемые коллеги. Поздравляю вас с успешным завершением довольно сложного дела в сфере экономических интересов государства! Хотя, по большому счёту, поздравлять тут вас не с чем. Более того, в свете халатного отношения высшего командного состава, приведшего к потерям в рядах руководства Управления, будет решаться вопрос о реорганизации подразделения, правомочности сделанных назначений и соответствия ряда сотрудников занимаемой ими должности. Но, все эти вопросы мы начнём решать через два часа в рабочем порядке. А пока: который из вас тут наш?

Капитан Арафаилов бодро выдвинулся из ряда прокисших физиономий. Излишний вопрос был очередным актом подавления воли. Мол, я что ещё и различать вас между собой должен? Прекрасно жук знал, кто здесь свой, а кто нет. Наверняка перед тем, как дать Абдельджаффару доступ к информации о промзонах и Себеке, изучил его личное дело четырежды.

— Ты! За мной! — Инсектоид ткнул в Ящера загнутым когтем. — Остальные: по рабочим местам, разойдись!

После этого Магомед Ибрагимович, более не удостаивая никого из собравшихся поворотом головы, хотя ему, с его большим фасетчатыми глазами необязательно было ей двигать, чтобы видеть всё вокруг, быстро зашагал к выходу во внутренний двор. Фар поспешил следом, под взглядами не спешащими расходиться коллег. Одни, представляя, как капитан огребёт от такого сурового полководца, смотрели сочувственно, прекрасно понимая, что это только начало и репрессии жука настигнут и их самих, другие, те, кто ещё этого не осознал — злорадно. К облегчению всех, скорбный парад калек закончился куда быстрее, чем планировалось.

Генерал разместиться ни в одном из местных кабинетов не пожелал. Во дворе Управления уткнулся носом в асфальт его боевой летательный аппарат в форме большого чёрного клина. Крылья истребителя были завернуты вверх, нижние их концы служили ещё двумя опорами треногой конструкции. В этом летающем чудовище располагался штаб Магомеда Ибрагимовича и его личный кабинет. Бодро топая за переливающейся спиной инсектоида, решительный Фар подставил лицо прохладному ветру. Время для волнения прошло. Ситуация стремительно развивалась, задумываться о дальнейшем будущем было уже незачем. Сейчас он расскажет начальнику о том, что сделал, а после услышит, чем ему предстоит заниматься дальше. Оглядевшись, Ящер обратил внимание на стену, возле которой расстреливали. Перед визитом генерала её всё-таки удосужились отмыть. Хоть за это покойному Виктору Сергеевичу не было бы стыдно!

По периметру двора расположилась личная гвардия Скаброса. Ещё два здоровых мордоворота в чёрных куртках с серебристыми полосами на плечах дежурили у входа в аппарат. Один из них, квадратный бегемот с оторванным ухом, удивлённо вылупился и приветствовал Ящера едва заметным кивком большой серой головы. То был очередной сокурсник Абдельджаффара. Капитан подмигнул старому товарищу, которого никак не ожидал здесь встретить, и постучал пальцем по запястью, мол, позже напишу. Поднявшись по наклонному трапу, генерал завернул в тёмный коридор и остановился перед приоткрытой дверью своего отсека. Она была шестиугольной, собранной из голубоватых стеклянных сот. Весь кабинет жужелицы представлял собой одну большую термокапсулу. Внутри находился адъютант полководца — молодая женщина, на вид возраста Фара. Она была одета в чёрные туфли, её объёмную заднюю часть стягивали элегантные брюки, небольшую грудь подчёркивала идеально сидящая форменная рубашка. Но, когда она повернулась в их сторону, Фар понял, что Скаброс держал её возле себя не за привлекательность, которую вряд ли мог бы оценить. Её белёсые волосы до плеч были зачёсаны назад, позволяя рассмотреть проходящий через левый глаз изогнутый шрам от виска до верхней губы. В глазнице располагался ярко-голубой протез с чёрной точкой посередине. Она наверняка была ветераном, участвовавшей вместе с жуком в его бесчисленных спецоперациях, надёжным боевым товарищем. Миг спустя Ящер убедился в этом, после того как она, заметив Скаброса, произнесла нечто с точки зрения капитана невообразимое, если не сказать богохульное.

— О, товарищ генерал, обождите минутку, я ещё не закончила.

Грозный Магомед Ибрагимович послушно замер возле собственных покоев. Женщина тем временем поставила на небольшой столик свежеприготовленных садовых улиток с большими раковинами, генетически модифицированных для питания инсектоидов, аккуратно поправила стопку документов и обновила систему мониторинга происшествий на рабочем компьютере генерала. Над столом в центре отсека на миг погасла и снова замерцала голубоватая голографическая полусфера с картой Союза, на которой засияли разноцветные конусообразные столбики, обозначающие места, где происходили требующие внимания ССБ события. Всё это заняло не более пяти секунд, после чего жук, согнувшись, зашёл внутрь, а адъютант неслышно покинула кабинет, закрыв дверь за спиной Абдельджаффара.

Внутри было тепло, сыро и приятно пахло тушёными моллюсками. Не рискнув отойти от выхода более чем на шаг, Ящер вытянулся, сцепив за спиной руки, и украдкой оглядывал святая святых Службы Противодействия Терроризму. Отсек генерала был четырёхстенным, дальняя была уже остальных, в нёё было вмонтировано высокое кресло необычной формы, в котором удобно устроился жук, предварительно нажав на несколько маркеров на карте и пролистав последние сообщения с мест проведения операций. На сходящихся боковых стенках мерцало множество мониторов с цифрами и диаграммами. Генерал указа когтем на один из них:

— Твой доклад на номере четыре, встань там, воспользуешься, если понадобится.

Быстро сообразив, какой из них чётвёртый, капитан перешёл в указанное начальником место.

— Начнём с главного, — хрипло прогудел Скаброс. — Пускай в процессе выполнения сменился приоритет, но слишком получилось долго. И потом, как-то сумбурно ты подходил к различным этапам дела. Не буду отрицать, что из-за этой сумбурности и провалилась их попытка тобой манипулировать, но время остаётся временем, а жертвы — жертвами. Опять же финальную точку поставил всё-таки не ты, а корпорация. Так что хвалить тебя я не хвалю. Но и ругать не ругаю.

Арафаилов довольно выдохнул. В начале дела он ещё грезил, что оно может послужить трамплином для его карьеры, но ближе к концу стал сильно в этом сомневаться. Причём настолько, что начал подумывать, а не попросить ли тётку взять его к себе, если попрут с оперативной работы. Теперь было понятно, что с привычной деятельностью расставаться не придётся, оставалось надеяться, что ещё будет шанс себя проявить.

— Все входящие отчёты я изучил, — продолжил генерал. — И мне не понравился доклад подполковника Кировой об операции «Ледяной замок». Он слишком правильно составлен. Факты преподнесены так, будто каждое её решение было единственно возможным. Выходит, что ерунда творилась, а в ней никто и не виноват. Так что, доложи-ка мне свою точку зрения на произошедшее.

Вот зачем был нужен приватный разговор! Вот кого метили в козлы отпущения, а вернее в козы! Эх, Соборина! Нежданно-негаданно взяла и подсуропила подруге! Как ни хотелось Абдельджаффару выгородить Галину Ильиничну, но если уж у неё самой это не получилось, то и он был бессилен. Фраза: «Этого жука не проведёшь!», как нельзя лучше подходила к ситуации. Так что капитан, избавив разум от бессмысленных угрызений совести, начал беззастенчиво сливать свою благодетельницу.

— В операции участвовала расширенная сводная группа под её непосредственным руководством…

Джипы расставили углам территории больницы так, чтобы пулемёты на их крышах простреливали каждый её уголок. Броневики немилосердно разворотили колёсами цветники, разбитые между аккуратных дорожек из голубоватой плитки. Чёрные фигуры в бронеполимерных масках вытащили из одного из них два массивных прибора, похожих на загнутые по краям прямоугольные музыкальные колонки. Всю поверхность их выгнутой плоскости усеивали конусообразные выемки. Один такой прибор эсэсбешники установили поодаль от облицованного серой мозаикой здания клиники, посередине самой широкой его части, второй подцепили к днищу зависшей над ними элашки, которая со свистом взмыла в затянутое ватными серыми облаками небо и принялась кружить над крышей строения. Аппараты были устройствами термического сканирования и посылали информацию в штабной броневик. Там их данные синхронизировались между собой и накладывались на голографический план здания.

Оперативники ворвались внутрь клиники, где несчастный Камолин решил полечить новаторскими методами межпозвоночную грыжу, одновременно со всех входов. Капитан Арафаилов вошёл с главного, оказавшись в уютной регистратуре, которую поливали мягким светом встроенные в мозаичный потолок светильники в виде снежинок. Пройдя мимо стойки с большими буквами «EW», он свернул в коридор, топая пыльными ботинками по серым ковровым дорожкам с узором волнистых линий. В уголках под потолком поблёскивали огоньки камер наблюдения. Навстречу ему выводили наружу медсестер в серебристых халатиках с голубыми полосками и охранников в куртках такой же расцветки. Работники клиники молчали и презрительно поглядывали на сотрудников ССБ исподлобья.

Несколько эсэсбешников проверяли операционный блок, бессовестно нарушая его стерильную среду. По полу широкого холла с разрисованными заснеженными пейзажами стенами стелился холодный туман. Из двойных стеклянных дверей выводили троих странно одетых людей. Сначала Фару показалось, что одежды на них не было вовсе, но, приглядевшись повнимательней, он понял, что их ноги обуты в сапожки бледно-розового цвета, бедра стягивают небольшие шорты, а шею прикрывает высокий ворот коротких обтягивающих маек. На всех немногих элементах их одежды поблёскивали тонкие серебристые полоски. Первой шла совсем юная длинноногая медсестричка, с заколотыми на затылке прямыми волосами. Её руки украшали бирюзовые татуировки в виде нескольких колец вокруг запястья, она непонимающе хлопала своими большими глазами. Следом, опустив голову и сцепив руки чуть ниже рельефного живота, шла молодая невысокая женщина. Её короткие волосы, покрашенные в зелёный цвет, были стянуты в хвостик на затылке. Абдельджаффар остановился и глянул на неё ещё раз. Она у капитана совершенно неуместные в данной ситуации ассоциации. Вот так бы, наверное, выглядела сейчас… Фар поспешил запрятать тягостные мысли поглубже под толстую чешую, которой за последние годы обросло его сердце. Страшное дежавю развеял замыкающий цепочку задержанных худощавый парень с полукруглой чёрной чёлкой, одетый, к ужасу Ящера, точно таким же образом.

— Это чего за клуб бисексуалов? — спросил он у старшего сопровождавшей их группы.

Высокий офицер остановился, снял с худощавого безгубого лица маску и стянул с головы гермокапюшон, из-под которого выпали взмокшие кудри соломенного цвета.

— Это операционные медсёстры. Ну а этот, следовательно, фельдшер, униформа у них такая! — кивнув в сторону женоподобного парня, прохрипел он. — А главврача нигде нет.

— Странно, с момента начала наблюдения клинику он не покидал. Все последние распоряжения утверждены им, на его имя приходят сюда сообщения, — задумчиво поджал губы Абдельджаффар. — Что персонал говорит?

— Что давно его не видели. И что никакой незаконной деятельностью они здесь не занимались. Поют своему Матвею Александровичу хвалебные дифирамбы, про то, скольким мутантам и людям он жизни спас, и какие чудеса медицины творил на их глазах. Он для них чуть ли не добрый волшебник!

Усмехнувшись, Арафаилов направился в кабинет главврача. Нет, Артамонов оказался скорее коварным колдуном! Ещё в пятнадцатом веке Макиавелли писал, что самая надёжная из всех крепостей — не быть ненавистным народу. И теперь Фар видел, что умный учёный не только успешно сумел вокруг себя подобную возвести, но и пошёл куда дальше. Год за годом располагая к себе коллег и жителей города, он создавал магическую иллюзию отзывчивого к чужой беде существа, а в неё так хочется верить всем, кто устал от жестокости этого мира! Тем страшнее было то, как он использовал свою репутацию. За ней, как за ширмой зрели его замыслы, и, как и положено адепту тёмных сил, в нужный момент он взял свою плату. Артамонов не был ни спасителем жизней, ни безжалостным манипулятором. Он был и тем и другим одновременно. В отличие от многих, для Ящера в этом не было ничего парадоксального, так как он, будучи убеждённым ницшеанином, отрицал такие субъективные понятия, как добро и зло.

Алина в сопровождении Солтанова колдовала над рабочим компьютером Артамонова. В углу, под покрытыми резными снежинками шкафчиками, сидел Хопп, зажав скованные руки между коленей. Бледное лицо потерявшего много крови доктора резко контрастировало с его чёрной бородой.

— Сотрудничает? — кивнул в его сторону Арафаилов, зайдя в кабинет.

— Охотно. Адам Вальдемарович у нас крайне сознательный гражданин, — грустно усмехнулась Алина. — Доступ ко всей информации обеспечил, все помещения для проверки открыл.

— И ничего?

Оба уставившихся в монитор лейтенанта синхронно покачали головой. Абдельджаффар посмотрел на Хоппа. Пленённый младший чародей взирал на офицеров с издевательской ухмылкой на побелевших губах. Над его головой мерцал голубой глазок камеры. Злой гений был где-то поблизости, но здесь искать было бессмысленно. Матвей Александрович не из тех, кто оставляет что-то порочащее себя на виду. И вся эта клиника — это лишь прикрытие, очередная магическая иллюзия, абсолютно легальная и открытая для чужих глаз. Если где-то и есть тайное убежище учёного, то там, куда никто случайно заглянуть не может. Капитан подскочил к Хоппу, схватил его за две из трёх чёрных косичек, и рывком задрал его голову вверх.

— Слушай сюда, скотина бородатая! Мы собираемся отдать тебя корпорации, и если ты не скажешь, где ваша настоящая лаборатория, сдохнешь в глубинах Промзоны, в тот момент, когда они из тебя будут нужные им знания через ноздри вытягивать!

— Делайте, как знаете. — Заговорщик смело смотрел Ящеру в чёрные прорези зрачков. — Вае, как известно, виктус!

— И ты туда же! — отпустил его Фар. — Весь город Квирин заразил своей латынью. А знаешь что? — осенённый догадкой, капитан повернулся к колли. — Подними-ка ты документы на клинику! Если де-факто ничего нет, может де-юре отыщется?

В это самое время в другом месте неподалёку от больницы замерцал голографический проектор. Его неяркий голубоватый свет осветил пространство тёмного помещения, почти полностью заставленного громоздкой аппаратурой. В большой подсвеченной каплеобразной ёмкости плавал кишечник, в сферическом аквариуме поменьше — массивная печень с почками. От них шли большие трубки и провода к приподнятому квадратному ложу посередине, на котором, встроенное в него, лежало нечто, бывшее когда-то маммолоидом, от организма которого теперь осталась не более трети. Поросшая засаленной белой шерстью грудная клетка мерно вздымалась, зубастая голова белого медведя, точнее чуть больше половины головы с раздавленной когда-то верхушкой черепа повернулась в сторону света, прищурив единственный большой глаз. Сбоку от возвышенности появилась голубоватая голограмма. Изображение доктора Артамонова подошло поближе, губы старика, спрятанные в заплетённую в двойную косу бороду, были скорбно поджаты.

— Я как понимаю, настал тот самый день, — вздохнув, произнес изуродованный медведь.

— Я не имею права тебя о подобном просить.

— Можете, всё вы можете, — возразили остатки мутанта, улыбнувшись. — Вы мне подарили семь лет жизни. Я внуков увидел, пусть только на голограмме, но всё же! Что нужно сделать?

— Они скоро будут здесь. Нужно причинить им максимально возможный ущерб. Набери четырнадцать нолей девять.

Шерстяная лапа с чёрными когтями протянулась к панели и нажала нужную последовательность чёрных кнопок. Трубки, идущие от колб, зашипели и отсоединились от постамента, который с гудением задвигался, приподнимаясь и поглощая внутрь себя тело медведя…

Генерал поднял хитиновую руку, призывая прервать доклад.

— Значит, никаких доказательств противозаконной деятельности клиники обнаружено не было?

— Нет. Согласно их отчётам, в «Eternal Winter» производили медицинские вмешательство, ничем не отличающееся от других профильных учреждений города. Их зимний антураж был не более чем продуманным маркетинговым ходом. Отрицательная температура, по заверению их рекламной информации, благотворно влияла на сохранение и восстановление тканей. Собственно и никакой «Бесконечной Зимы» как организации и не существовало. — Ящер воспользовался шпаргалкой, прокрутив свой доклад на мониторе до нужного места. — Услуги в сфере здравоохранения предоставлялись «Индивидуальной Биоинженерной Деятельностью господина Артамонова», а здание и холодильное оборудование арендовала «ИБД господина Хоппа». При поиске принадлежащей учёному собственности, мы не учли, что не один, два частных лица зарабатывали на тяге общества ко всему новому совершенно заурядными способами. Только вот направлялись полученные средства не совершенно незаурядные цели.

— По порядку, — остановил разглагольствования Арафаилова жук.

— Виноват. При перепроверке договора на аренду выяснилось, что Адаму Хоппу принадлежит не только территория клиники, но и расположенное рядом здание…

Тёмно-серый квадратный ангар с небольшой башенкой на дальнем углу густо оброс тополями и желтеющими клёнами, так что окружить его также удачно, как клинику, не получилось. Два броневика остановились один поодаль другого на большой площадке потрескавшегося асфальта перед тяжёлыми двойными гермоворотами, другие два остались на ведущей к строению дороге. Чёрная элашка зависла над плоской крышей, просвечивая внутреннее пространство термосканером. Арафаилов с Солтановым осматривали территорию. На сплошных серых стенах не было ни одного окна, лишь на башенке с двух сторон опущенные жалюзи закрывали узкие прямоугольники. Верхние углы строения были укреплены массивными проржавевшими накладками. Сбоку обнаружилась закрытая герметичная дверь с кодовым замком, от неё между деревьями к клинике шла прорезиненная дорожка, достаточно широкая, чтобы по ней можно было провести тележку с медицинским оборудованием.

Абдельджаффар вернулся к штабному броневику. Кирова с аналитиками колдовала над картинкой на одном из мониторов, водя пальцем с бордовым ногтем по сине-голубому голографическому кубу. В двух его местах светилась зеленоватая россыпь овалов.

— Боковой вход тоже надо вскрывать, — доложил ей капитан. — Обесточить не получится?

— Нет, здесь подземный ввод с рубильником изнутри, — сморщилась подполковник, сверкнув вставными клыками. — Смотри сода! Видишь? — указала она на подсвеченные участки. — Для живого организма слишком холодные, но одно из них, едва заметное, перемещается.

В этот момент группа пытающаяся разжать ворота ангара, выключила лазерные резаки и отступила назад. К штабу подбежал один из оперативников, неуверенно доложив:

— Слушайте, там внутри… Там кто-то идёт к выходу, причём кто-то нелёгкий. Отчётливо слышно звук шагов.

— Общая команда, подготовить тяжёлое вооружение! — предусмотрительно велела Кирова по радиосвязи.

— Очередной робот? — предположил Фар, доставая из кобуры пистолет.

Двойные двери загудели и начали разъезжаться в стороны. Не дав им полностью раскрыться, в расширяющуюся щель из темноты просунулись большие цилиндрические пальцы замершего внутри гигантского тёмного силуэта. Со скрежетом выдавив тяжёлые створки наружу, это нечто рванулось вперёд, заставив стоящих у дверей оперативников отпрыгнуть в стороны. Замерев на мгновение у входа, возвышающееся над эсэсбешниками на две головы чудовище позволило себя рассмотреть. Оно действительно напоминало робота, однако таковым не являлось. Не было ни отделов, ни пневмотрубок. Всё его человекоподобное тело было заковано в чёрную броню. Широкую грудь прикрывал треугольный металлопластовый щиток, от пояса по бедрам с прикреплёнными к ним цилиндрами спускались к расширяющимся ногам серые кожаные прямоугольники с изображёниями оскаленных медвежьих голов синего цвета. Между большими полукруглыми наплечниками торчала утопленная в броню голова, похожая на древний рыцарский шлем. На ней сиял синий крест, разделяя её лицевую сторону на четыре части. Теперь сравнение Артамонова с колдуном казалось Абдельджаффару куда менее аллегоричным. Ибо вход в его чертоги охранял гигантский чёрный рыцарь, самый, что ни на есть, настоящий. И ничего хорошего от него ждать не приходилось.

Синее перекрестье на шлеме повернулось в сторону штабного броневика. В следующий миг великан загудел и рванулся вперед, размахивая большими руками. Попавшиеся ему на пути эсэсбешники отлетали в стороны, как котята. Закрыв похожую на перевёрнутое ведро голову руками, рыцарь побежал к джипу, навстречу лупящей по его наплечникам пулемётной очереди. Ящер и стоящий рядом оперативник успели отпрыгнуть в разные стороны за несколько мгновений до того, как металлопластовый гигант с разбегу ударил плечом в борт бронемашины. Галина Ильинична вместе со всеми аналитиками внутри свалилась на пол. Заведя свою широкую ладонь под днище, рыцарь приподнял джип и перевернул, так что он, прокатившись, упал бескамерными колёсам вверх, разломав своей массой прикреплённый к крыше пулемёт.

Думать о судьбе тех, кто остался внутри, времени не было. Фар побежал к дальнему углу ангара, отстреливаясь на ходу короткими очередями. Вместе с ним и другие стоящие на ногах оперативники спешили найти укрытие, давая пространство для боя технике. Они тоже отстреливались, в разных углах площадки полыхали белые вспышки, стрекотали очереди пистолетов-пулемётов. Но мелкокалиберные пули отскакивали от металлопласта, не причиняя гиганту абсолютно никакого вреда. За углом скрывались Солтанов и хриплый кудрявый офицер.

— Чего это за робот такой? — спросил вытаращивший свои зелёные глаза Хамид у запыхавшегося Фара.

— Это не робот! — ответил за него выглядывающий из-за угла блондин. — Смотри, как он осмысленно двигается! Это кибернетический экзоскелет!

— Древнеегипетские роботы, средневековые киборги… Что за город идиотов? — проскрежетал зубами Абдельджаффар.

В это время в спину разворачивающегося рыцаря ударила ракета. На миг его чёрную броню скрыла огненная вспышка, хлопок сорвал большие золотистые листья с растущих рядом клёнов. Но великан лишь качнулся, после чего повернул в сторону выстрела корпус, ища гранатомётчика. Увидев, сколь бесполезно применение этого вида оружия, Арафаилов решил применить другую тактику. Он пытался докричаться по радиосвязи до Вики Гейлер, но в эфире творилась сущая чертовщина. Рыцарь рванулся ко второму броневику, его движение преградила зависшая в сером небе элашка, разрыв асфальт под ногами киборга каскадом ракетных залпов. Воспользовавшись тем, что чёрное чудовище отклонилось назад и задрало голову вверх, Фар выскочил из своего укрытия и перебежал к броневику, за которым маячила бело-рыжая грива. В эфире кто-то разумный сумел перекричать остальных. В ухе зазвучали призывы вести огонь по рыцарю с трёх сторон.

— Бронебойные есть у тебя? — присев спиной к колесу, крикнул Фар перезаряжающей свою винтовку Вике.

— Умный дохера? — оскалила острые зубы колли. — Я ему в затылок три всадила, он даже не почувствовал.

— Перекрестье на шлеме! — показал Ящер. — Я его привлеку!

Оставалось найти, куда делся гранатомётчик. Мысленно прочертив траекторию полёта ракеты, Фар побежал к тополям, но найти оружие не успел. Не сумев достать да элашки, раздробившей своим пулемётом один из его наплечников, рыцарь повернулся в сторону броневика, за которым пряталась колли. Вика мгновенно воспользовалась представившимся ей шансом. В погасшем синем кресте чуть ниже середины образовалась дыра, но чёрный гигант не остановился. Подскочив к джипу, он оторвал с его крыши пулемет, размахнулся и швырнул в летательный аппарат. Оружие ударило в передний край одной из турбин, погнув винты. Элашка завертелась вокруг своей оси, и начала заваливаться набок под весом термосканера. Прочертив в сером небе длинную диагональ, аппарат упал во дворе клиники. Снова огрызнулся гранатомётчик, в этот раз из-за угла, за которым недавно укрывался Фар. В этот раз ракета, попав в бок киборгу, оторвала с его груди край треугольной пластины.

Собрав в кулак всю свою волю, уповая на то, что рыцарь его не заметит, Ящер побежал через изрытую взрывами площадку прямо мимо него к въезжающему на открытое пространство третьему джипу. Вдыхая своим плоским носом гарь от взрывов, Ящер в окутавшем великана сизом дыму проскочил под взмахнувшей над ним чёрной бронированной рукой. Киборг вертел головой, пытаясь разглядеть своим повреждёнными сенсорами назойливого стрелка. Увидев бегущего Арафаилова, старшая Гейлер выскочила из своего укрытия и поспешила за ним следом. Они оба спрятались за колесом, над их головами грохотал пулемёт.

— Не проняло! — воскликнула Вика, пытаясь перекричать треск оружия.

— Попробуй ниже! Ровно туда, где у него на груди дыра, вон оттуда! — Фар указал на другой угол ангара.

А сам рептилоид, не тратя время на сомнения, решил искусить свою судьбу ещё раз. Когда колли побежала к указанному ей укрытию, Арафаилов выскочил из-за броневика, подобрал валяющийся на земле автомат с подствольником, и, проверив насадку, подскочил к рыцарю, выстрелив гранатой в его чёрную голову. Толку от этого никакого не было, кроме того, что бронированный великан повернулся в его сторону, подставив собаке нужный бок. В те несколько мгновений жизнь Абдельджаффара Арафаилова зависела от одного движения пальца самки, которой он бессовестно воспользовался. К счастью для него, в тот день Вселенная не намерена была карать его за поруганную добродетель.

Поймав в перекрестье жёлтой голограммы дыру под отогнутым краем пластины, прижавшаяся плечом к серому углу Вика послала туда одну бронебойную пулю, а когда чёрный рыцарь, сделавший по инерции ещё одни шаг замер, вторую. Бронированная махина начала заваливаться назад и тяжело грохнулась в асфальтовые обломки, широко раскинув пробитые во многих местах пулями руки. Продолжая держать оружие на взводе, эсэсбешники кольцом обступили поверженного кибернетического богатыря, шаг за шагом осторожно подходя ближе. Когда стало понятно, что больше киборг уже не поднимется, Абдельджаффар присел возле него и осторожно потрогал рукой пробитую Викой дырку в чёрной броне. На зелёных когтистых пальцах осталась тёплая красная кровь. Уперев одну руку в бедро и изящно отставив ногу в чёрном берце, Вика положила свою спасительную винтовку на плечо и спросила:

— Кто-нибудь мне может сказать, кого я сейчас завалила?..

Магомед Ибрагимович вывел на монитор перед собой большое изображение киберенетичекого воина. Синий трёхмерный чертёж его доспехов многократно отразился в глянцевых глазках приблизившегося к голограмме фасетчатого глаза.

— Рудольф Кальтескройц, — уверенно заявила жужелица. — Один из «Северных рыцарей» группы военных корпораций «Тевтоника». Я воевал вместе с ним под Стокгольмом восемнадцать лет назад. Их живые танки были одно время достаточно эффективны, пока с ними не научились бороться. Операторов начали попросту сжигать внутри экзоскелетов. В итоге от этой технологии отказались, так как роботы были куда дешевле по себестоимости. Кальтескройц продержался дольше остальных. Насколько мне известно, его подорвали, пока он был без брони. Оказывается, старик ещё успел повоевать. Я буду ходатайствовать о том, чтобы в новый приказ о расширенном оснащении опергрупп вошли плазмомёты, — заверил Скаброс. — Если бы он встретил вас, будучи в полном вооружении, потери бы были в районе девяноста процентов. Кто из сестёр Гейлер была снайпером?

— Лейтенант Виктория Гейлер, — уточнил Арафаилов.

— С завтрашнего утра — старший лейтенант, — поправил Магомед Ибрагимович, как и любой большой начальник, столь же скорый на поощрения, как и на расправы.

Ящер искренне порадовался за собаку. К тому же у него в голове созрела идея, как ускорить обещанный обеим колли перевод. Оставив осуществление своего замысла на чуть более позднее время, капитан продолжил:

— Потери нашей группы составили шестьдесят шесть процентов ранеными. Оставив пятерых оперативников для помощи прибывшему наряду медицинской помощи, я лично, в сопровождении двух офицеров приступил к обследованию объекта…

Осторожно пройдя через покорёженные створки, грозящие упасть и раздавить своим весом оказавшихся рядом, Арафаилов зашёл внутрь. Следом за ним пролез Мясо, третьим офицером была капитан Фальчевская, орнитоид с биотехническим образованием. Самка сокола-кобчика после гибели Профессора осталась в Управлении единственным внештатным консультантом по медицинским вопросам. Перейдя из серого пасмурного дня в непроглядную тьму ангара, рептилоиды включили прикреплённые к плечам фонари. Чжун неосторожно повернулся, птица коротко вскрикнула, прикрыв длиннопалой рукой большие чёрно-оранжевые глаза.

— Не надо мне светить, я прекрасно всё вижу, — предупредила она, покачав рыжей с белыми пятнами головой.

Пространство здания у выхода перегораживала стена с множеством закрытых дверей. Недалеко от входа располагалась комната, где обитал поверженный рыцарь. Эсэсбешники нашли опоры, на которых покоился его разобранный экзоскелет. Возле них на полу валялись идущие к аквариумам с органами трубки, из которых вытекала желтоватая жидкость. Она наполняла помещение мерзким смрадом. Бао поспешил вскрыть резаком дверь в боковой коридор.

Оперативники оказались в тёмном лабиринте с холодным спёртым воздухом. Обойдя скопление громоздких чёрных ящиков с оборудованием, они зашли в длинную комнату с дорожкой из металлической решётки посередине. Теперь Фар убедился, что это заброшенное на вид строение и было настоящим замком чёрного мага, в котором жили чудовища, могущие показаться порождением самой тьмы. Вдоль стен помещения, встроенные в гудящие многоугольные приборы, светились желтоватым светом овальные аквариумы с медленно копошащимися в них отвратительными тварями. В одних были связавшие сами себя в бесформенные узлы ленточные черви, в других подёргивали множеством изломанных длинных лап некие существа, похожие на пауков, к стенкам третьих присосались животные, напоминающие пульсирующие опухли с маленькими корявыми щупальцами. Самые крупные из существ были размером с детёныша школьного возраста, самые мелкие с голову Фара. Подойдя к одной из колб, которая, в отличие от остальных была тёмной, Фальчевская постучала по ней стволом своего пистолета с овальным охладителем. От дальней её стенки рванулось в сторону стекла мерзкое создание и заскребло по нему множеством полупрозрачных жирных лапок с длинными рыжими волосками. К колбе подошёл любопытный Чжун.

— На тёщу мою похоже, — тихо усмехнулся он.

— Это клещ. Это всё паразитические организмы, — просветила кобчик. — На переходной стадии эволюции от животного к мутанту.

Арафаилов резко развернулся и поднял вверх руку, призывая к тишине. Где-то под потолком раздалось тихое шипение, после чего искажённый помехами голос произнёс:

— Чего потеряли? Не мозги случаем? Хотя как можно потерять то, что никогда не имел.

Оперативники огляделись по сторонам, разрезая тёмное пространство конусами света. Попадающие в них существа начали ещё сильнее извиваться. В коридоре на дальнем конце помещения блеснула скрытая серебристым плащом спина. Оперативники побежали туда. Тёмный коридор расходился в две противоположных стороны. Повертев головой, Фар увидел, как слева серебристая фигура скрывается за дальним его углом. Добравшись до него, капитан упёрся в перегораживающую коридор стену с прямоугольным окошком. За ним вдалеке светилась во тьме фигура белобородого старика в плаще с двумя широким синими полосами. Доктор Артамонов неподвижно стоял, сцепив руки за спиной.

Решив вскрыть смежное с коридором помещение, на двери которого была табличка с надписью «Proteus», Чжун упёрся в массивный замок подковой резака и начал разогревать лазер. В это время орнитоид подошла поближе к длинному смотровому окошку на боковой стене, уткнувшись в него своим коротким изогнутым клювом. Что-то увидев в царящей там черноте, она подскочила к Мясу и схватила его за руку. Чжун убрал резак. Фар посветил внутрь комнаты фонарём. Всё её пространство было заполнено жирными волосатыми клещами, размером с животную форму собаки. Они ползали по складкам сморщившегося коричневого мешка, лежащего посередине отсека. Из-под него торчали в разные стороны кончики лапок с изогнутыми в разные стороны крючьями когтей. Клещи поползли на свет, столпившись у стены и залезая один на другого, так что вскоре всё смотровое окошко было заполнено из движущимися ластообразными выростами, расположенными по бокам раздвоенных хоботков, нижняя часть которых напоминала своим строением двустороннюю пилу. Мигом насытившись этим отвратительным зрелищем, Абдельджаффар отпрянул назад.

— Захотел по всему ангару от них побегать? — с укоризной спросила птица у вытаращившегося Мяса.

Ящер снова посмотрел на Артамонова. Светящаяся фигура в конце коридора замерцала и погасла.

— Голограмма, — констатировал Фар. — Если он очень хочет, чтобы мы пришли сюда, пойдём в обратную сторону.

Трясущиеся световые пятна побежали по другой развилке коридора. Фальчевская замыкала троицу, периодически оборачиваясь и сканируя своим пронзительным взглядом темноту. Почувствовав резкий аммиачный запах, оперативники достали из карманов на поясе и натянули на морды и клювы чёрные фильтрующие маски с треугольной ребристой накладкой посередине. Вскрыв помещение, где находился источник запахов, эсэсбешники оказались в круглой лаборатории, где выращивали червей.

Вокруг небольшого серого стола листообразной формы стояли пять цилиндрических капсул с прозрачными стенками. В двух из них, закрепленные кольцами в вертикальном положении, находились бледно-серые черви длиной не более четверти метра, с утолщенной верхней частью. На одной её стороне были заметны пять выпуклых глазков, а с обратной росли две пары коричневых крючьев, одни чуть ниже других. Над колбами кольцом висели небольшие мониторы, на которых переливалась серая рябь. Фар посветил на одного и них. Паразит не подавал признаков жизни. Соколиха проверила компьютер, покачала головой.

— Совсем юные особи. Он их отравил и стёр все данные.

— Они, наверное, были некрещёные, — прогудел из-под маски Чжун. — Так что теперь не попадут червячий рай.

— Если Данте не врёт, в лимбе тоже неплохо. Только это вовсе не черви, а ракообразные. Пятиустки их называют. В южной Азии были случаи заражения их полудикими формами. А судя по этому, — орнитоид указала длинным мизинцем на мониторы, — Здесь их развили до полноценных обучаемых существ.

Абдельджаффар осмотрел лабораторию, проследив лучом света за идущими от капсул проводами. Сходясь в один гофрированный пучок, они шли по стене и исчезали верхнем углу. Выйдя коридор, Ящер продолжил идти по ним, пока не добрался до лестницы, ведущей в башню. Больше Артамонову прятаться было негде. Сняв маску, Фар дождался коллег и, держа двумя руками оружие начал подниматься по узким ступеням металлической лестницы. Один за другим ворвавшись на верхний ярус, эсэсбешники рассредоточились по просторной комнате с низким потолками. Но помещение оказалось пустым. Один из стоящих у стены мониторов был включен. Над ним мерцал шар, составленный из картинок с камер наблюдения в больнице и в ангаре. Сигнал предавался куда-то ещё. Фальчевская подбежала и воткнула в один из входов компьютера провод отслеживающего устройства. За её спиной что-то замерцало, эсэсбешники развернулись, приготовив оружие для стрельбы. Посередине комнаты появилась голубоватое изображение стоящего в полный рост доктора Артамонова. Фар убрал оружие и, незаметным жестом велев птице вернуться к компьютеру, вышел вперёд, натянув на зелёную морду фальшивую улыбку.

— Жаль, что вас здесь не оказалось, Матвей Александрович, — покачал головой капитан.

— Только сейчас понял? — ухмыльнулся призрак. — Я же говорю, что вы безмозглые. Хотя, не настолько, как я рассчитывал. Чего это за последние лет пять ваша служба так поумнела?

— Поколение молодых энтузиастов. Да и насекомых много пришло, а они хорошие организаторы. — Чжун, выключив фонарик, тихонько осматривал комнату, а Ящер как мог, тянул время. — Для человека, спасшего столько жизней, вы слишком сильно презираете живых.

— Я презираю вас, прислужников разожравшихся чудовищ! — тряхнул двойной бородой Артамонов. — Ты встречался с Хепру? Выдел, что это за тварь?

— Видел. Только это не он спонсировал банду террористов. Не он помог развернуть свою кипучую деятельность обезумевшему радикалу. И уж точно не он вживлял мерзких паразитов тем, кто обратился за помощью!

— Слышишь ты, зеленоголовый дурак, а тебе известно, что это его технологии? — всё сильнее разъярялся Матвей Александрович. — В это отвратительное дерьмо он превратил разработки, которые должны были помогать людям! Когда я узнал о вспышке в Азии, узнал о том, что лёгочные паразиты научились взаимодействовать с нервной системой хозяина, я принялся их изучать. И выяснилось, что они меняли эндокринную систему хозяина, вырабатывая вещества, останавливающие развитие неизлечимых болезней! Ты представляешь, какой это имело потенциал? Плюс к тому, их воздействие на сознание имело положительный эффект на существ с психическими заболеваниями. И вот, когда мы обнародовали проект, нашей небольшой лабораторией заинтересовалась группа компаний Хепру. — Призрак тряхнул своей длинной седой косой, обрамлённой двумя короткими и начал прогуливаться по комнате, увлечённый собственным рассказом. — Мы обрадовались и поначалу не зря. Нас превратили в исследовательский центр, финансирование значительно улучшилось, что продвинуло исследования далеко вперёд. Лишь одна задача оставалась неразрешимой. Улучшив физическое состояние хозяина, и откорректировав психику под нужды своего выживания, паразит никак не хотел его покидать без летального исхода для обоих. Но найти решение мне не дали. В один прекрасный день меня вызвал к себе сам чернозубый дьявол и поставил задачу переориентировать исследования для их применения в военной сфере. В ответ на мои возражения он уставил на меня совокупность своих зрительных органов и произнёс: «Считай это медициной более высокого уровня. Только мы будем лечить не индивидуумов, а государства!» В тот момент я понял, на какое существо работаю. Я отказался. Он одним днём лишил меня всего, и лаборатории, и патентов. Мне, далеко уже не юноше, всё пришлось начинать с ноля. Я столкнулся лицом к лицу с тем, что в принципе понимал всегда, но не обращал на это внимания: бессовестная беспринципность — это болезнь общества. А Хепру — один из заражённых ей органов…

Скрестивший на груди руки Ящер анализировал каждое его слово и не видел причины ему не верить. Всё это было вполне в духе высокопоставленного богомола. Хепру, не понимающий эмоциональных порывов более сложных, чем он, существ, смахнул Артамонова со своей игровой доски как ненужную более фигуру, тем самым лишив учёного будущего. Вместо уничтоженных надежд, его душу заполнила ненависть.

— И вы, доктор, не сумели заметить, что сами заразились? — усмехнулся Фар. — Я вот вижу явные симптомы — это загубленные вами жизни!

— Ты меня будешь учить гуманности, сопляк? — широкое лицо призрака исказилось в гримасе гнева. — Я пожил на этой планете в два с половиной раза дольше тебя. Я не раз и не два убеждался, что с теми, для кого цель оправдывает средства, можно бороться только таким же образом, и никак иначе! Считай это операционным вмешательством. Чтобы удалить опухоль, приходиться резать по живому, неизбежно проливается кровь! Я годами ждал своего шанса вернуть то, что мне принадлежит и наказать того, кто это у меня отнял! Я превратил шарлатанство Хоппа в успешный бизнес, а когда кредитов стало достаточно, нанял специалиста, который выкрал у «Солар Глобал» извращённые результаты моих же идей…

Арафаилов вспомнил о шумихе вокруг промышленного шпионажа, которая царила в Промзоне несколько месяцев назад. Он продолжил за доктора:

— Затем вы использовали тех, кому не нравилось иметь у себя под боком такого руководителя, как Хепру. Эти ваши ручные театралы привлекли других, кто рассчитывал в созданной вами сумятице улучшить своё положение.

— Ты прав, я очень люблю театр. Не современный, интерактивный, а классический, где действие развивается согласно замыслу режиссера. Всегда хотел попробовать себя в такой роли, — улыбнулся старик. — Только никогда не любил жанровые условности. Куда интересней, когда зритель блуждает в их смешении, как в трёх соснах! С актёрами не повезло: дилетанты. Одни не доиграли, другие переиграли. Ну чего, отследили сигнал?

Огонек проектора под потолком повернулся в другую сторону, мерцающий призрак прошёл сквозь Абдельджаффара и с любопытством склонил седую голову над прибором Фальчевской. Приблизившийся Фар посмотрел на координаты и, широко открыв пасть с мелкими зубами, рассмеялся в голос.

— Вся эта ваша исповедь — очередная драматическая зарисовка! «Его прощальный плевок»! И давно вы там греетесь? — спросил капитан сквозь смех.

На маленьком мониторе отслеживающего устройства пульсировала точка, которая располагалась в Африке, почти в самом центре этого погрязшего в хаосе континента. Достать Артамонова там у ССБ не было никакой возможности, и доктор это прекрасно знал.

— Полгода назад я навсегда покинул вашу империю бессовестных толстосумов и их цепных псов, — ответила на вопрос голограмма. — На средства этих одержимых жадностью обитателей Промзоны, я открыл здесь новую лабораторию и продолжил свою работу. Здесь ведутся нескончаемые войны, эпидемии свирепствуют, так что тут жизнями не играют и не разменивают их на туманные перспективы, их и так слишком мало и каждая слишком ценна. Такой климат хорошо излечивает от ваших моральных вирусов. Жаль только Хоппа не успел перевезти сюда. Но зато у вас есть тот, кого можно во всём обвинить!

Учёный смотрел на хлопающих глазами эсэсбешников взглядом, полным презрительного торжества.

— Дам вам один совет, касающейся вашей непосредственной деятельности. Внимательней приглядывайтесь к тем, кто слишком хорошо знает, каково оно, общественное благо. В истории этой планеты уже были те, кто избирал своим символом солнце. Они тоже были готовы жертвовать многими во имя самых светлых идей. Как бы вам не пришлось пожалеть о том, что у меня не получилось задуманное.

Повернувшись к оперативникам своей заплетённой серой гривой, доктор замерцал и исчез, оставив Абдельджаффара Арафаилова погруженным в непроглядный мрак сомнений.

— Достаточно, — остановил Арафаилова жук.

С хрустом пережевав последнюю из остывших улиток, генерал встал со своего кресла, и подошёл к капитану вплотную.

— Скажи мне своё профессиональное мнение. Ты в достаточной степени осведомлён о разработках «Солар Глобал», ты встречался лично с их руководителем. Имеются ли основания подозревать Эрхарада Хепру в антигосударственной деятельности?

Заведя обе пары конечностей за фиолетово-синюю спину, Магомед Ибрагимович ожидал ответа, слегка подёргивая кисточками на усиках. Абдельджаффар снова прокрутил в голове цепочку логических рассуждений. Половину бессонной ночи во время составления доклада он провёл в размышлениях на эту тему. Зачем Артамонов его предупредил? Знал ли он что-то конкретное, да и вообще стоило ли верить словам того, кто скрылся от правосудия на другом конце света с кругленькой суммой в кармане? Но дело было не в этом. Скаброс не просто так упомянул о встрече с Хепру, он знал о её результатах. Этот вопрос был проверкой профессионализма Арафаилова. Куда более владеющий информацией инсектоид уже составил своё мнение по этому поводу и теперь смотрел, не позволит ли капитан личной обиде затмить рациональную оценку ситуации.

— Нет, — отрезал Фар. — Подобные обвинения беспочвенны.

Магомед Ибрагимович развернулся, снова уселся за своё рабочее место, нажимая когтями на иконки появившейся перед ним голограммы.

— Моим сегодняшним приказом, тебе, как лицу, осведомленному о «Эхнатоне», поднимается уровень допуска к секретной информации с четвертого на третий, — сообщил он. — До особого распоряжения службу продолжаешь в столичном ОПТ, дальнейшее будет зависеть от освобождающихся вакансий. Об ограничениях, которые на тебя накладываются в соответствии с твоим новым статусом, я напоминать не буду. Вопросы?

— Разрешите не по существу? — осмелел Ящер. — Планируется ли практическое применение разработок по коррекции сознания?

— Никогда, — пророкотал жук. — Более того, и продолжаться исследования в данном направлении не будут. Монополия на них теперь принадлежит государству и сторонним организациям они запрещены.

— Но почему бы не избавиться от нежелательных настроений внутри нашей структуры? — удивился Фар, ожидавший совершено противоположного ответа. — Дабы избежать повторения ситуаций с полковником Эребом и старшим лейтенантом Камолиным?

— Функционирование нашей организации, основано на более чем тысячелетнем опыте управления империями. Вышеуказанные тобой случаи и их жертвы являются необходимой погрешностью, которые этот опыт пополняют. Предательство Эреба ещё будет подробно рассмотрено, а по второму моменту уже сделаны конкретные выводы и отданы распоряжения. Сотрудникам будет запрещено обращаться за медицинской помощью куда-либо, кроме ведомственных учреждений. Общество развивается, и задачей ССБ является не бояться возникающих в связи с этим процессом угроз, а своевременно их выявлять и разрабатывать методы противодействия. Применение коррекции, факт которого рано или поздно вскроется, создаст по-настоящему опасный общественный резонанс. Как считаешь, что будет дальше?

— При достаточном финансировании, напуганные вмешательством в их личность существа станут прекрасным инструментом для очередной попытки переворота, — ответил Арафаилов. поняв, что тест на профпригодность продолжается.

— Верно. Всё что ты видишь, — жужелица указала хитиновой рукой на сияющую полусферу, — Это лишь совокупность экономических процессов, лежащих в основе любого деструктивного общественного движения. Все революции, локальные и глобальные войны, террористические действия — это не более чем способы перераспределения финансовых средств, попытки их отъёма у группы крупных их держателей группой более мелких, либо наоборот. Мы же используем социальные страхи для контроля этого движения, к примеру, создавая искусственную истерию вокруг вторжение Континентальной Федерации, противостояние с которой на самом деле уже полтора десятилетия находится в пассивной фазе. Знаешь, почему?

— Такое положение дел выгодно и им, и нам. — Взаимоотношения между империями напоминали Ящеру раздел города между Эдбергом и Себеком, но в куда более значительном масштабе. — Именно наличие внешнего врага и обуславливает существование государства как единого целого для масс, не вникающих в тонкости экономики. В подобных условиях наша структура присваивает себе право вмешиваться в жизнь любого частного лица и деятельность любой организации, что даёт возможность эффективно противодействовать реальным внутренним угрозам. Этим и попытался воспользоваться Матвей Артамонов. Он сделал так, что на улицах этого города стали оживать созданные нами же кошмары.

Магомед Ибрагимович откинулся в своём высоком кресле, сложив верхнюю пару конечностей на чёрном панцире груди. Фар не решался судить о помыслах инсектоида. Но ему хотелось верить, что жук остался доволен услышанным.

— Используй эти выводы в своей будущей работе, — велел генерал. — Собеседование перед предстоящим переводом ты прошёл, а пока считай себя свободным от выполнения обязанностей. Приказываю в понедельник прибыть в столичный гарнизон, для прохождения дальнейшей службы. Сопроводительные документы получишь у адъютанта.

За спиной Абдельджаффара отъехала в сторону шестиугольная голубая дверь. Вытянувшись, капитан развернулся на каблуках и покинул полутёмную обитель хитинового владыки, отягощенный новой мудростью и новым допуском. И, несмотря на это, испытывал значительное облегчение.

На все рабочие совещания концерна, даже на куда мене знаковые, чем сегодняшнее, Эрхарад Хепру всегда прибывал первым. Так он мог оценить пунктуальность своих доверенных лиц. Тех, кто приходил раньше, он не любил. Такие либо пытались угодить ему, либо использовали выигранное время и шанс остаться наедине с руководителем, чтобы пытаться плести корпоративные интриги. В опоздании он видел открытый вызов, а тех, кто появлялся вовремя, он отмечал для себя, как надёжных подчинённых.

Скрашивая ожидание, полосатый богомол обошёл вокруг большого овального стола, заглянув в одно из высоких окон между выдающимися вглубь зала квадратными колоннами, украшенными большими золотистыми иероглифами. Отсюда открывался вид на сердце местного отделение «Солар Глобал» — комплекс светло коричневых заводских корпусов. По серым дорожкам между ними сновали загруженные автоплатформы с большими передними колёсами под приземистой кабиной, передвигались редкие группы рабочих. На фоне блестящих на солнце антенн, покачивающихся от сильного ветра, кружили по своему маршруту наблюдательные дроны.

Под когтями его руки поблескивал выцветающий богомол. Украшениям зала было уже много лет, ещё Атона сама ими занималась, лично руководила декораторами. Хепру тогда никак не мог понять, зачем директор компании тратит своё время на подобную ерунду? А она пыталась объяснить ему, что такое красота, и какой смысл она в себе несёт. Она говорила, что всё всегда сложнее, чем кажется на первый взгляд. Любой образ, визуальный, либо же выраженный словами — это информация. А любая информация изменчива и несёт в себе различные смыслы в зависимости от глубины её восприятия и точки зрения существа, в голове которого она преобразуется. Те же древнеегипетские иероглифы. Простой человек в изображении пера видит птицу, сложный — символ истины. Для одних скарабей это копающийся в навозе жук, для других символ богатства и счастья. А богомол? Такого иероглифа не существовало в древности. Он был придуман его супругой и органично сплетён в орнамент с определённой целью, на постижение сути которой у Эрхарада ушло немало лет. Что этот символ может значить для других? Жестокость, хищнические устремления семьи, амбиции существ, возомнивших себя наследниками древнейшей истории? Нет. Всего лишь небольшая игра на внимательность смотрящего. Шутка, позволяющая оценить насколько затуманен его взгляд собственной мнительностью. Не так плохо быть существом неумным, плохо считать, что ты умнее, чем есть на самом деле.

Был в новейшей истории мутантов один деятель, который манипулировал информацией так, как было нужно ему. Саир Ренненкампф, человек, сириец немецкого происхождения, жил полторы стони лет назад. С помощью религиозных символов и смысла, который он в них вкладывал, он умел распалять ненависть в сердцах миллионов своих собратьев по виду. Ему платили мутанты, первые крупные бизнесмены новых видов. Чтобы лишить человечество права на собственную цивилизацию, нужно было дискредитировать основополагающие идеи, на которых она созидалась. Всё получилось так, как они задумали. Мутанты вырвали из рук напуганных и озлобленных собственным страхом людей их главное оружие — гуманность. О махинациях вице-генерала мало кто знал. История осудила его движение и всех, кто к нему примкнул. Теперь новые виды, лишённые древних тёмных предрассудков, приняли как братьев ненавидящее их человечество и тем самым утвердили своё право двигать цивилизацию вперёд. Тот, кто способен выдержать неправленый на него удар, становится обладателем огромной силы — неоспоримого чувства собственной правоты.

Услышав далекий гул поднимающегося лифта, Хепру придержал свой фиолетово-золотой передник, так, чтобы ткань не зацепилась за чёрные шипы на бёдрах, и занял своё кресло во главе стола. Инсектоид знал, кто сейчас появится в дверях. Визитёр пренебрегал пунктуальностью не для того, чтобы выслужиться. Он пришёл скандалить.

В бежевый зал ворвался огромный старый змей. Его чешуя была лимонного цвета, поперечные пластины на нижней части вытянутого организма — цвета слоновой кости. В отличие от других видов рептилий, не все змеи приобретали гуманоидное сторонние тела. Некоторые, становясь разумными, лишь значительно увеличивались в размерах. Таких даже выделяли в отдельный подвид — серпентоиды. Они могли давать потомство с руками и ногами, но сами были лишь большими копиями своих ползучих предков.

Распрямившейся пружиной, змей рванулся вперед, с шелестом пересёк зал и, свернувшись кольцами у кресла богомола, вытянул вверх шею, грозно нависнув над неподвижно сидящим Хепру. Огромная лимонная голова с иглообразными наростами по бокам, приблизилась к гендиректору. Глаза давно ослепшей рептилии закрывала продольная маска с пресекающей морду цепочкой маленьких голубых сенсоров. Раскрыв белую, усеянную зубами пасть, змей прошипел:

— Где моя внучччка? Где Сссамсссона?

Хепру повернул в его сторону свою треугольную голову.

— Я заключил с ней контракт, согласно которому ей запрещено покидать помещения концерна, — проскрипел он. — У меня теперь нет секретаря, так что обязанности по решению некоторых вопросов, будут возложены на неё…

— Ты вернёшшш её мне! Ты…

— Я не закончил! — Богомол вскочил со своего места, широко расставив тёмно-оранжевые жавлы. — Если она будет выполнять их не надлежащим образом, я отдам её ССБ и расскажу им о той роли, что она играла в недавних событиях, а если она после их допросов останется в живых, сам оборву ей конечности, одну — за — другой! — выразительно прощёлкал он. — Займи своё место Дхавал, и жди остальных!

— Я ничччего не зззнал о её махинацссиях, — произнёс змей, отползая назад.

— Поэтому ты ещё существуешь. Теперь от вас двоих зависит, будет ли существовать твоё «12G».

Змей отполз к середине стола, обернувшись вокруг высокой подставки с полукруглыми перекладинами, на которых удобно расположил своё чешуйчатое тело. Хепру уселся назад, упершись локтями в стол и сцепив перед собой большие когти на руках. В конференц-зале «Солар Глобал» воцарилась тишина. Подходило время начала совещания. Сегодня все остальные были на удивление пунктуальны. Люди и мутанты в шикарных деловых костюмах вереницей один за другим заходили в зал, и рассаживаюсь по своим креслам. В отличие от старого змея, они ещё не знали, что их попытка уничтожить Хепру и растащить по кускам его собственность провалилась. Они не произносили ни звука и на лице, либо морде, каждого из них застыло выражение тихого торжества. Хепру стёр их ухмылки первой же своей фразой.

— Мною, совместно с ССБ раскрыта антигосударственная деятельность Берберова. Такова причина сегодняшнего экстренного совещания. Сам он уничтожен, информация о ваших вложениях в его «Фотиа Финанс» находится под защитой концерна до моего особого распоряжения.

Богомол сделал паузу, дав им возможность самим сделать дальнейшие выводы и почувствовать, насколько крепко он держит их всех за горло. Существа в разноцветных костюмах завозились, испуганно глядя друг на друга, особо впечатлительные взволнованно расстёгивали вороты и ослабляли галстуки, физически почувствовав силу хватки.

— Вы ведь так планировали перекупить мой пакет акций «Солар Глобал»? Знали, что пока я нахожусь под подозрением, концерн будет вынужден выставить их на продажу, чтобы собственность компании не была конфискована государством. Знали, что после обвинений в мой адрес они значительно упадут в цене. Некоторые из вас сделали весомые вклады в разрушение того, что создала моя семья. Другие, как например господин Фогель, догадались об этом и затеяли собственные игры. — Точки на фасетчатых глазах повернулись в сторону седого корейца, вжавшего голову в ворот своей красной рубашки. — Так вот и я с удовольствием в них поучаствую, причём по вашим же правилам. Будут так желаемые вами выборы. И я даже не стану выставлять своего кандидата, я просто обеспечу максимальную поддержку тому из них, кто никаким образом не сможет быть вам выгоден. Будут и торги. Компании, входящие в концерн, выставят на продажу свои пакеты акций. Я планирую выкупить их по сегодняшней цене, а она является самой высокой за последние пять лет. Предлагаю выставить это на голосование. У кого-нибудь есть возражения?

Оскалившись чернозубой пастью, инсектоид медленно обводил взглядом молчащих управленцев. Он был оскорблен, он едва не лишился всего чего имел, он был в своём праве наказывать их так, как считал нужным! Никто не возражал, так как любое проявление несогласия даст ему повод с помощью ССБ отобрать всё силой. Они все украдкой смотрели на него, пряча ненависть за окаменевшими физиономиями. Хепру не собирался втаптывать их в грязь. Существо, доведённое до отчаяния, превращается в непримиримого врага. Нет, у них останутся их посты, даже места в совете директоров. Вынуждая их становиться беспрекословными подручными, он даже позволит им озолотиться. У них будет что терять и за что бояться. Хепру не стремился быть гегемоном местной Промзоны, но её обитатели сами дали ему возможность консолидировать свою власть. Далеко не первый раз в своей жизни он обрушивал помыслы врагов, считавших себя умнее, чем они есть, на их собственные головы. Лишив воли одну часть собравшихся, богомол принялся за вторую.

— Единогласно. Следующая тема совещания. Предлагаю начать рассмотрение вопроса о слиянии с концерном ряда младших финансовых партнёров. Кто за, прошу поднять руки!

Хитиновая рука тигровой расцветки с рядом чёрных шипов от кисти до локтя поднялась вверх. Вторя её движению, к потолку потянулся кончик хвоста лимонного хвоста и другие конечности в рукавах костюмов и без оных. Могло показаться что Хепру, будто искусный кукловод, управлял движениями двух десятков марионеток сразу.

Вечер отъезда выдался холодным. Абдельджаффар даже одел под свой серебристый спортивный костюм терморегулирующее бельё, серые с полосками рукава которого торчали из-под манжетов его лёгкой куртки. Он стоял на вокзале возле небольшой горки чемоданов, приглядывая за сидящими на них щенками Вики Гейлер, которые с любопытством взирали на подходящий поезд. Тёмно-зелёные с оранжевыми рисунками цилиндрические вагоны замедляли своё движение и, остановившись, с лёгким гудением мягко опустились на широкую полосу магнитного рельса. Чуть подавшись вперёд, поднялись на крышу герметичные двери с тёмными стеклами, из тамбуров появились проводницы и проводники в наглаженной оранжевой форме.

Ящер не спешил начинать погрузку, нужно было ещё дождаться Алину, да и Вика, ушедшая купить юным колли перекусить, куда-то запропастилась. Его отношения с сёстрами значительно улучшились, ибо в свете последний трагедий стало как-то не до половых дрязг. Ратные подвиги Вики вкупе с рекомендательными рапортами Арафаилова и Кировой, которые она написала с большой неохотой, искренне сожалея о потере ценных кадров, значительно упростили процесс перевода. Сёстры отправлялись во внеочередной отпуск, после которого планировалось, что они выйдут на работу уже в качестве сотрудниц столичного ССБ.

Они появились на перроне обе одновременно. Одетые в свои синие общинные костюмы, девушки смотрелись шикарно. Рыжие гривы, короткая у одной и длинная у младшей, красиво ниспадали на большие белые воротники обтягивающих комбинезонов, которые одновременно и скрывали практически всё тело, но при этом подчеркивали каждый его изгиб. Колли топали по клинообразной плитке отороченными белым мехом сапожками, за ними едва поспевал доберман Алины, тащащий на себе все их сумки. Он был в своей серой прямой кожанке, чёрную морду украшали новенькие очки. Подойдя к чемоданам, пёс поставил поклажу возле общей кучи и, стараясь не смотреть в сторону едва заметно ухмыляющегося Абдельджаффара, гордо выпрямился, сцепив руки на груди. Алина посмотрела на одного самца, потом на другого, после чего метнула в своего парня гневный взгляд. Виновато потупившись, доберман шагнул вперед и протянул руку для приветствия. Подавив иронию, Фар ответил на рукопожатие. Не было смысла продолжать вражду. Всё, что их связывало и разделяло, потихоньку уходило в прошлое.

Вручив детёнышам по большой жареной колбаске в круглой булке, Вика спрятала в сумку бутылку ликёра «Грозовой принц» тёмно-фиолетового цвета, перед этим показав её Ящеру и уточнив:

— Помянуть Виктора Сергеевича и…

— И остальных, — закончил Фар, не дав ей лишний раз самой себе напомнить о горце, пропавшем без вести после убийства шефа.

Несмотря на то, что Вике стало некого больше вожделеть, Фар не рассчитывал на возобновление их отношений. Он знал по себе, как влияет на людей и мутантов столица. По приезду туда, от провинциальной уютности и душевности не останется и следа. Огромный город водоворотом своей суеты растащит их всех по разным концам своих многоуровневых районов и со временем они станут друг для друга лишь источником приятных воспоминаний при крайне редких неожиданных встречах. Поэтому Фар не собирался отказывать себе в удовольствии нарушить спортивный режим во время совместной многочасовой поездки.

Он помог загрузить вещи, а сам ещё долго стоял в одиночестве на перроне, смотря в сторону покидаемого им города. Над пожелтевшими верхушками вязов возвышались стеклянные башни его делового района, а над ними полыхал на половину неба ярко-оранжевый холодный закат. По сравнению с тем утром, когда он впервые приехал сюда, всё было по-другому. И разница была отнюдь не в различном времени суток, и даже не в том, что в процессе работы здесь он приобрёл значительный профессиональный опыт. Изменилось его отношение к жизни и живущим.

В родной маленькой деревне, Абдельджаффар никогда не размышлял, чем одни отличаются от других, настолько все вокруг были на первый взгляд одинаковые. Погружённый в непрекращающуюся кипучую деятельность столичного ССБ, молодой выпускник вообще отучился думать о чьём-то мировоззрении, кроме своего собственного. И только здесь, в этом немного отстающем от безумного бега цивилизации месте, он начал заглядывать в души других. Многое, что он сумел рассмотреть, никак не соответствовало его укоренившимся представлениям об окружающей действительности. Фар видел, как за выставленными на вид отвратительными качествами скрываются благородные порывы, а самые лучшие устремления оборачиваются ужасными последствиями. Как, вопреки заявлениям Скаброса о тотальной меркантильности, одержимые бурей переменчивых чувств безумцы губят себя и других, как существа с сильной волей жертвуют всем, что имеют во имя абстрактных идей, в которые искренне верят. Нет, конечно, никуда не исчезла железная клетка логики, в которую были заперты мысли и чувства холодного сердцем Ящера, но, по крайней мере, стенки её значительно раздвинулись, да и в душе шевельнулось что-то забытое, что-то из времени, когда мир ещё не был столь обманчиво понятным.

Одно Абдельджаффар Арафаилов знал точно. В этот город он рано или поздно ещё вернётся.