По просторному двору заброшенного завода на окраине города от одной песчаной куче к другой нервно шагал невысокий человек. По пучкам пыльной травы, пробивающейся через потрескавшиеся плиты, скользила его тень. Она была короткой — яркое солнце совсем недавно прошло свою высшую точку на небосклоне.

Нервничающий человек выглядел как средневековый шпион, приодевшийся в современном секс-шопе. Вместо брюк на нём был килт из тёмно-серой кожи с вклёпанными в нижний край металлическими кольцами, торчащие из-под него волосатые ноги были обуты в высокие ботинки с пурпурной шнуровкой. Худощавое тело от пояса до подмышек прикрывало некое подобие корсета, состоящего из широких светло-серых ремней. А совсем уж поразительное сходство с древними работниками плаща и кинжала получалось благодаря прикрывающей плечи накидке с округлым капюшоном. Она была сшита из того же материала, что и юбка, с такими же кольцами по краю. Человек так одевался, потому что с одной стороны всю жизнь был сторонником радикальных мировоззрений и любил самовыражение, но при этом некоторые детали своего облика предпочитал скрывать. Однако сейчас капюшон был откинут, обнажив уродливую голову, сплошь покрытую следами от ожогов. Волос на ней практически не было, остатки их были сплетены на затылке в небольшую, покрашенную в пурпурный цвет косичку.

Человека этого звали Грамлер, и он был главным помощником Квирина. По усталым глазам можно было подумать, что он умудрён годами, но лет ему было не так уж много. Изуродованный в ранней юности, в деле выживания он никогда не делал ставку на силу. Его инструментом были умственные способности. Не выдающиеся конечно, но достаточные, чтобы уметь быть полезным сильным мира сего. В организации «новых римлян» эта деятельная натура быстро нашла себя. Грамлер занимался распределением финансов, связью между сподвижниками, материальным обеспечением. То есть всем тем, на что у воинственного полковника в отставке не было времени. Эреб заметил такой ценный кадр и Грамлер стал одним из двух первых «преторианцев». В древнем Риме так называли личную гвардию полководцев, Квирин же именовал этим гордым термином своих доверенных лиц. В отличие от остальных «революционеров», личная гвардия Эреба красила головы не в красный, а в пурпурный цвет, и только они знали о местоположении «Авентина», главной базы организации. Убежище в цехе заброшенного завода именовалось в честь одного из семи холмов, на которых в древности возник Рим. Грамлер был назначен здесь старшим. И до сегодняшнего дня существование места, где под его умелым руководством росла мощь их организации, оставалось в тайне.

Сегодня что-то явно пошло не так. Квирина не было уже несколько часов, а звонки, из-за которых так нервничал преторианец, продолжались. Не было ни голограммы, ни номера, только искусственный голос, который требовал позвать Квирина. Звонивший знал всё и о Грамлере и об убежище. То, что таинственный спонсор полководца искал его через подчинённых, настораживало. Грамлер связался с Квирином, боясь, что полковника поймали или убили, но тот ничего не объяснил, а лишь приказал тянуть время. Происходило что-то, чего Грамлер не мог понять, и эта неизвестность порождала самые мрачные предположения.

Наконец во дворе появился чёрный мотоцикл Эреба, но полководец был не один. Следом через ржавые ворота мимо полуразрушенной проходной на территорию заехал серый грузовичок с длинным кузовом, покрытым брезентовым тентом. Кабина автомобиля была украшена рисунком — красные волны бьют о скалы с руинами античного храма наверху. Квирин не стал загонять свой транспорт в гараж, а припарковался у входа в цех, явно с намерением снова уехать. Он снял чёрный шлем с гребнем с седой лысеющей головы и, жмурясь от яркого солнца, указал водителю грузовика на большие ворота с боковой стороны цеха. Грамлер обратил внимание, что ни на закреплённых крест-накрест за спиной на полимерной кирасе мечах, ни на пристёгнутых к поясу кожаных крагах нет следов запёкшейся крови. Зато большой палец правой руки был испачкан красными ошмётками. На морщинистом лице с седой бородкой преторианец читал с трудом сдерживаемую ярость. Грамлер осторожно доложил:

— Он продолжает названивать. Всё требует и требует вас.

— А ты? — грозно повернулся к нему Эреб.

— С каждым разом посылаю его всё вежливее и вежливее…

— Правильно, — усмехнулся Квирин. — Они очень зависимы от иллюзии собственного могущества.

Тем временем из кабины припаркованного грузовика показался водитель. Это была самка жука-носорога. Грамлер сделал вывод о половой принадлежности инсектоида по слишком маленькому рогу на небольшой голове, утопленной в массивный панцирь с наростами, из-за которых мутантка казалась горбатой. Всё тело этого небольшого существа было покрыто тёмно-бордовыми пластинами, между которыми торчали полоски жёсткой оранжевой щётины. Жучиха была более антропоморфна, чем большинство насекомых: хитиновые части тела имели более изящные, а не округлые формы; бордовые надкрылья на спине едва доходили до пояса; ноги были более длинные, придавая телу человеческие пропорции. На предплечьях верхней её пары рук Грамлер заметил гравировки в виде трезубцев, подкрашенные серебристой краской.

Дождавшись жучиху, Квирин зашёл внутрь знания из потрескавшегося красного кирпича, бывшего цеха. Он быстро шёл мимо высоких вертикальных цистерн, гремя своими тяжёлыми сапогами с металлическими вставками и осматривая живущей своей жизнью Авентин. Следом шла носорожиха и семенил ожидающий распоряжений Грамлер.

У высоких окон разбирали старую конвейерную ленту ещё пятеро преторианцев. Это были новички, два мутанта и три человека. Не так давно они прошли испытание на право краситься пурпурной краской, отрезав головы сотрудникам администрации продажного мэра. В принципе, Квирин мог бы и сам это сделать, но для обустройства базы нужны были рабочие руки, потому и был устроен целый пафосный спектакль, «посвящение при свете факелов». Молодые революционеры радостно приветствовали полководца восклицаниями «Аве! Аве Квирин!». Тот в ответ в приветственном жесте потряс рукой, не прекращая движения.

На другом конце цеха проверял оружие лучший друг Грамлера. Могучий маммолоид-пёс перекладывал ящики с автоматами из одной стопки в другую, доставая из них стволы, осматривая и щёлкая затвором. Над серыми камуфляжными штанами возвышалась обнажённая мускулистая спина, покрытая светло-бежевой шерстью. Услышав вопли соратников, пёс повернул лохматую тупомордую голову, увенчанную пурпурным ёжиком из торчащей подстриженной шерсти, и с подозрением посмотрел на насекомое.

Подойдя к двойной двери своего расположенного в середине здания кабинета, Эреб подозвал богатыря. «Никто нам мешать не должен» — приказал полковник и зашел внутрь в компании инсектоида, закрыв дверь у Грамлера перед носом. Пёс надел на себя лежащую неподалёку металлопластовую кирасу с узорами и похожими на юбку кожаными лентами — птеригами, взял в руки свой небольшой обоюдоострый меч и сел на ступеньку металлической лестницы у входа в офис полководца. Грамлер хотел подойти чуть ближе к двери и послушать, но мутант сначала инстинктивно угрожающе зарычал, а потом, удивлённо посмотрев на друга, сказал:

— Ну, ты чего? Он же просил не мешать.

В этом была вся суть этого существа. Даже дружба не может быть превыше долга. Пёс всегда во всех своих поступках руководствовался смешным и непопулярным ныне понятием доблести. Многие ещё слишком агрессивные, но уже слишком цивилизованные мутанты нуждались в идее, ради которой выплёскивали свою жажду крови. Многие из них настолько искренне верили в свою идею, что сами забывали, что она всего лишь ширма. Для пса такой ширмой была «защита угнетённых». Он взял под свою опеку слабого и проблемного соседского паренька, не отвернулся, когда тот стал уродом. А тот в ответ хитростью помогал ему решать многочисленные проблемы, возникавшие из-за этого обострённого чувства справедливости. О скольких убитых псом в юности мерзавцах благополучно забыли их друзья и родственники благодаря умению Грамлера договариваться! И скольких неугодных Грамлеру пёс убрал после того, как лучший друг убеждал его, какие они мерзавцы. Все пророчили мутанту карьеру эсэсбешника, но работа в структуре госслужбы, которая обывателю казалась сборищем одуревших от власти коррупционеров, решающих непонятные простому смертному задачи, не соответствовала драматичным идеалам борьбы за светлое будущее. Маммолоид избрал другой путь. Он искал существо, способное, по его мнению, изменить этот мир и нашёл его в Квирине, таком же деятельном и агрессивном, как он сам.

Пёс привёл в организацию своего друга, сделал себе доспехи, почти такие же, как у Квирина, и взял новое имя. Теперь он именовался Фабриций, в честь Гая Фабриция Лусцина, консула, прославившегося своей неподкупностью и умершего в бедности после ухода с поста. А друг его так и остался Симоном Грамлером, который убедил Квирина, что надёжнее воина ему не отыскать. Так пёс стал преторианцем и лидером личной гвардии Эреба.

Чтобы ни происходило сейчас в стенах кабинета, присутствием Фабриция оно было защищено лучше, чем любыми дверями и запорами. Грамлеру лишь оставалось вернуться к делам, надеясь, что их лидер разрешит назревающие сложности наилучшим образом.

Закрыв за собой двери полутемной комнатки, Квирин указал инсектоиду на стул в дальнем её конце и включил голографический монитор на стоящем у стены рабочем столе. Пока тот разогревался, Артём отсоединил провода мечей, снял с себя генератор и кирасу, оставшись в старой мокрой от пота эсэсбешной жилетке со срезанными шевронами. Жучиха уселась на указанное её место возле одного из двух зарешеченных окон. Над круглым блюдечком аппарата с несколькими светящимися кольцами миниатюрных проекторов появилось создаваемое ими прозрачное меню с серыми иконками. Квирин просмотрел историю входящих вызовов, нашел последний номер и стал стоя ждать ответа, грозно упершись ладонями в стол. Им динамика раздался искусственный голос:

— Наконец-то, Артём Маркович, Вы соизволили ответить…

— Можете показать свою рожу, — перебил Квирин. — Я один здесь.

В воздухе возникла голограмма тощего существа в сером комбинезоне и желтой маске с гневным выражением лица. Неэмоциональная речь говорившего была под стать гримасе.

— Какого чёрта Вы творите? Как убийство члена городского совета, тем более именно этого, должно нам помочь?

— Не преувеличивайте, я его не убил, а лишь выколол престарелому педику глаза. А теперь Вы мне объясните: вот это что? — рявкнул Эреб, нажав на иконку внизу голограммы. Перед мерцающей фигурой появился кружок, означающий, что файл получен адресатом.

Существо в жёлтой маске движениями тонких пальцев в серых перчатках листало документ.

— Дошли до места про финансовый ценз? — злобно спросил Квирин.

— А чего Вы хотели? Какой дурак разработает законопроект, не выгодный ему самому!

— Знаете, господин Варг, в чём суть демократии? Во всеобщем избирательном праве и во всеобщем праве быть избранным. А не когда финансовая элита проводит выборы среди своего узкого круга. А что будет с нами после такого вашего «переворота»? Ликвидация?

— На вас можно будет возложить полицейские функции, в конце концов, мы Вам платим и не Ваше дело…

— Платите? — заорал Артём, хлопнув ладонями по столу. — Ни черта вы мне не платите, я просто использую ваши средства, чтобы делать то, на что у вас не хватает ни ума, ни духа! Я расчищаю для вас эти Авгиевы конюшни, чтобы вы потом загребали кредиты своими чистенькими ручками, или щупальцами, или что у вас там! Давайте, говорите своё последнее веское слово, как вы любите, и отключайтесь к чёртовой матери!

Когда затихло клокотание этого яростного Везувия, в кабинете повисла тишина. Через некоторое время господин Варг заговорил, теперь уже его слова были на порядок дружелюбнее:

— Вы правы. Ведь это Вы находитесь на острие решаемых нами задач, и не мне Вам указывать, что делать и как. Я сделаю всё, чтобы наше сотрудничество было взаимовыгодным. Надеюсь, Вы тоже.

— Надейтесь. — Эреб прервал связь, затем повернулся к притихшей в углу жучихе. — Всё слышала? — Та в ответ коротко кивнула. — Сколько понадобится времени?

— Не посмотрев на материал, я ничего не смогу гарантировать, — прогудела репродуктором самка, подойдя к столу и скрестив на бронированной груди обе пары бордовых рук.

В сопровождении насекомого Квирин вышел из кабинета, подозвав болтающегося неподалёку Грамлера и велев преторианцам загрузить в её грузовик массивные ящики с деталями роботов.

— Вы имели в виду новые, с логотипами? — уточнил обожжённый парень.

— Нет, новые оставь. Те, из ангара. А эти оставь.

Оставив удивлённого помощника руководить погрузкой, Эреб закрылся в кабинете и открыл голограмму форума «новых римлян».

После того, как грузовик с жуком-носорогом уехал из Авентина, Грамлер решил проверить одну свою догадку. Сев за свой рабочий стол в углу цеха, он снял накидку с капюшоном, обнажив обожжённые плечи, и полез в сеть искать логотип, замеченный им на руках насекомого. Это оказалась эмблема одной из расистских организаций хладнокровных. Он что-то слышал о планах главного сотрудничать с ними, но с какой радости им понадобились старые детали от роботов? На этом странности не кончились. Форум оказался заблокирован, причём самим Квирином. Тем временем, дело близилось к вечеру. Преторианцы закончили запланированные на сегодня работы. Вновь разоблачившийся Фабриций построил их для тренировки. Грамлер занялся проверкой старых чертежей для составления плана работ на завтра, периодически поглядывая, как пёс то учит пополнение приёмам фехтования своим коротким мечом, то в лучах опускающегося к горизонту солнца швыряет их на пыльный пол в спарринге. Зудящее предчувствие беды вернулось, когда вновь заработал форум и Симон прочитал, что там происходит.

Оказалось, что какой-то предприниматель из Промзоны устраивал на одной из площадей города праздник в поддержку своей компании, с красочным шествием, музыкой и раздачей подарков. Квирин убеждал сподвижников, что это ни что иное, как «попытки прожорливого богача воспользоваться плодами трудов благородных революционеров». По его мнению, этот коммерсант «понял, что сегодняшняя слабая администрация сложит свои полномочия и пытается развернуть свою избирательную кампанию до официального объявления выборов». Квирин призывал устроить акцию протеста, и красноголовая молодёжь с удовольствием откликалась на призыв, обсуждая, где они будут собираться и когда пойдут протестовать. Во что всё это выльется, было нетрудно догадаться, и Грамлер недоумевал, зачем сейчас нужно массовое побоище. Но, когда ближе к шести вечера сам Эреб вышел из кабинета в полном боевом облачении, Симон осознал весь масштаб надвигающейся катастрофы.

Преторианцы замерли у штанг и боксёрских груш. Эреб поднял верх ладонь, призывая к вниманию.

— Братья, настало время! — провозгласил он. — Настало время взять в руки сталь! Я сегодня узнал, проект каких именно выборов создавал городской совет. В нём нет места нам. Ни тебе, ни тебе, ни тебе. — Квирин тукал пальцем в своих гвардейцев, которые подошли ближе, обратившись в слух. — Они хотят создать мир, в котором богачи будут избирать богачей! И сейчас, в городе, один такой богач пытается растоптать всходы наших посевов!

Оратор взял паузу, дав преторианцам время проникнуться его гневом. Те закачали пурпурными головами, Фабриций зарычал.

— Чтобы мы ни делали, они всё пытаются извратить, — сокрушенно продолжил Эреб, после чего воскликнул, — Но мы не дадим им осквернить то, что для нас свято! Мы на корню изничтожим их попытки отнять у нас свободу! — Фабриций закивал. — Мы возьмём в руки оружие, вооружим наших братьев, что собрались на площади! Грузите ящики и вперёд, на битву!

Фабриций радостно взревел. Двое из других преторианцев присоединились к его боевому кличу, у троих остальных забегали глазки и закричали они не так громко и уверенно. Весь Авентин пришёл в движение. Преторианцы потащили ящики к машинам в соседнем ангаре, пёс надел свои серые металлопластовые доспехи, вложил в ножны меч. Грамлер вылетел из-за стола, на ходу накидывая капюшон, и побежал к гордо идущему к выходу Квирину.

— Их перебьют всех, из них бойцы как из беременных обезьян, — на ходу выкрикивал он.

— Вот и научатся. Нет лучшей школы, чем война, — не останавливаясь, ответил Эреб.

— Мы не готовы, у нас мало оружия, как мы…

Квирин повернулся к остановившемуся помощнику. Симон ожидал, что тот велит ему заткнуться, но лицо бывшего полковника было спокойно.

— Знаешь, почему это место называется Авентин? Почему именно этот римский холм я выбрал, а не Капитолий и не Квириналий, что было бы логично? — Грамлер внимательно слушал, зная, что ответ Эреб даст сам. — На Авентин уходили плебеи, когда боролись с патрициями за свои права. Это символ борьбы. Вот и настало время бороться. Не только мне за вас, но и вам вместе со мной! Ты, кстати, идешь с нами.

— Я? — опешил Грамлер. — А как же база? Здесь я буду полезнее!

Но Квирин уже его не слушал, продолжив двигаться к мотоциклу. Сзади подбежал воодушевлённый Фабриций, дружески обнял Симона за плечи и потащил к машине.

— Ничего друг, никто не рождается храбрым. Ими становятся, глядя опасности в лицо! — Пёс пытался передать товарищу свой боевой дух. — Настало время и тебе узнать, что такое ярость битвы! Будь за моей спиной, друг, и мы вместе потом посмеёмся, каким ты был ссыклом!

Человек в капюшоне с трудом разбирал слова, что произносила лохматая морда мутанта, оскалившаяся жёлтыми клыками. Фабриций затолкал обмякшего от страха Грамлера в машину с вопящими преторианцами. И весь его разумный и осторожный мир под их радостные выкрики покатился к чёрту в пасть.

Между тем праздник в городе был в самом разгаре. Официально, его причиной был пятнадцатилетний юбилей открытия завода компании «ЭйчТекс» в местной Промзоне и утверждение господина Фогеля генеральным директором этого регионального отделения. Но подоплёка мероприятия была понята Квирином абсолютно верно. Демократическое движение набирало силу, ему многие симпатизировали. Для низов оно было надеждой на безопасное общество, для верхов — трамплином к кулуарам власти. И ушлый кореец решил ковать железо задолго до того, как растопилась печь.

На небольшой треугольной площади, образованной тремя сходящимися улицами звенела музыка, смесь восточных струнных мотивов и электрических битов. По одной из перекрытых дорог к площади приближалась яркая процессия, во главе которой шествовал новоиспечённый гендиректор. Он был одет в красный национальный костюм с широкими рукавами, на груди и плечах которого были вышиты круглые белые узоры с орнаментом в виде птиц. Украшенное спускающимися вокруг рта усиками узкоглазое лицо застыло в добродушной улыбке, кореец кивал встречающим его горожанам, отчего постоянно приходилось поправлять нарядную серую широкополую шляпу с высокой тульёй, ремешок от которой свободно болтался под подбородком.

Чуть сзади его шла секретарша орнитоид. На зяблике поверх белой блузки и бледно-голубых строгих брюк тоже был одет красный халат. Самочка пыталась идти изящно, высоко подняв птичью головку с голубым хохолком и маленьким клювом, но получалось это не очень хорошо из-за несуразной тяжёлой сумки, повешенной на её плечо. Рядом с ней, неторопливо вращаю зелёной головой в железной маске с прорезями, вышагивал своими длинными ногами Эль Крухидо, новый телохранитель гендиректора. Узоры красной краской на зелёном панцире высокого кузнечика были обновлены, теперь хитиновые пластины украшал восточный орнамент.

За Фогелем и его присными, двигалась небольшая колонна работников компании в нарядных красно-белых одеждах и с флагами. Над ними, блестя в лучах вечернего солнца чуть ниже трассы скользящих над толпой редких элашек, летело полукруглое блюдце с турбинами. Наблюдательный дрон проецировал справа и слева от себя красочные голограммы плывущих по воздуху восточных мифологических чудовищ, из его динамиков доносились хвалебные речи о чудесном администраторе Фогеле. Рассказы об успехах в управлении перемежались с цифрами финансовых отчётов, которые должны были казаться обывателю показателями его отличной работы.

А на самой площади перед импровизированной невысокой сценой у памятника в центре уже собралась толпа, пестрящаяся разноцветными нарядами, шкурами и перьями. Люди и мутанты, самцы, самки с детёнышами, все ждали прибывающую процессию. Но тут из переулков начали выходить молодые революционеры с крашенными в красный цвет головами. Сначала по одному — двое, затем небольшими группами, они протискивались сквозь толпу и собирались в кучку, перекрывая выход из улицы, со стороны которой приближалось шествие. В одежде практически каждого из них присутствовали элементы старомодного серого камуфляжа, либо штаны, либо куртки и жилетки, на плечах некоторых красовались нашивки «S.P.Q.R.». Выстроившись в две шеренги, они начали выкрикивать лозунги. В центре, между серой вертлявой птицей и толстомордым молодым котом с маленькими загнутыми ушами стоял заяц в чёрной футболке с серым изображением римских воинов, и его сестра в балахоне. Над красными макушками торчали две пары больших ушей. Зайцы держались за руки, пытаясь придать мордам наиболее грозное выражение.

Тут сделал хитрый ход, заготовленный на подобный случай, ведущий на сцене. Он объявил, что господин Фогель, когда подойдет, начнёт раздачу подарков и розыгрыш ценных призов. От стоящего у сцены белого микроавтобуса с логотипом «ЭйчТекс» взмыли в воздух и начали кружить над толпой маленькие круглые наблюдательные дроны. Воочию узрев суперсовременные образцы призов, толпа сначала возмущённо зашикала на протестующую молодежь, а потом особо рьяные любители подарков принялись толкать революционеров в спины, пытаясь убрать их с пути щедрого гендиректора. Кореец дал знак Эль Крухидо, тот вышел чуть вперед его, упёрся тонкой когтистой ногой в прорезиненное покрытие дороги и прыгнул вперёд, в центр толпы. Красноголовики испуганно шарахнулись в разные стороны, кроме вислоухого кота, который получил на лету такой удар тонким хитиновым локтем в лоб, что зашатался и в беспамятстве повис на руках у товарища. Встав на ноги, телохранитель схватил за ухо не успевшего убраться с его пути маммолоида-зайца и дёрнул к себе, встретив нос незадачливого косого несильным ударом головы. На верхе железной маски появилась красная клякса, заяц быстро отполз подальше к подхватившей его испуганной зайчихе, оставляя за собой россыпь красных капель. Остальные красноголовики шарахнулись от зелёно-красного инсектоида, как от прокажённого, разделившись на две кучки по сторонам дороги. Профессиональный боец медленно вращался на одном месте, предупреждая нападение с двух сторон сразу. К нему на помощь сквозь толпу зрителей начали протискиваться крупные мутанты и мужики, заголосили мамаши, возмущённые дракой на глазах у детей. Среди революционеров больше храбрецов не нашлось. Колонна спокойно прошла мимо них к сцене, а они так и остались стоять по углам, негромко выкрикивая нечто оскорбительное, как бы отделенные от толпы невидимой стеной. Жажда халявы оказалось куда сильнее благородных демократических порывов.

Большая часть толпы собралась здесь не для поддержки светлого будущего города под управлением мудрого корейца, отнюдь! Они желали чего-то более вещественного и сию секунду. В старые времена говорили, что «такова уж натура человека», а теперь, когда эти качества проявляли представитель всех новых видов, можно было сказать проще — «такова натура». Задуматься о будущем? Конечно, хочется «благополучного завтра», но оно где-то там, в виде расплывчатых, туманных перспектив, которые не каждый-то в состоянии вообразить. А «Я! Мне! Моё!» оно прямо здесь и сейчас и вполне осязаемо. Господин Фогель и не рассчитывал, что все пришедшие сюда вспомнят его имя, а уж тем более его славные подвиги на поприще менеджмента, когда дело коснётся выборов. А вот хитрые многорежимные камеры, себестоимость которых в производстве гроши, и забавные летающие дроны, бестолковые аналоги военных проектов, годные только для детских игр, будут напоминанием о том, какой щедрый человек «азиат в красном халате» и как он заботится о людях. Поэтому Фогель под вновь заигравшую музыку раздавал коробки с орлиноголовым логотипом компании, неустанно кланяясь и поправляя проклятущую нарядную шляпу.

Над площадью в синем вечернем небе описывали круги дроны, жёлтые солнечные лучи играли на их блестящих пластиковых корпусах. Но вдруг сияние померкло. Солнце быстро погрузилось в наползающий с запада каскад тёмно-синих туч. Как будто сама природа давала знак приближающейся беды. Она подъезжала на старом коричневом автомобиле и чёрном мотоцикле. Шестиколёсный микроавтобус повышенной проходимости не спеша развернулся возле одной из групп революционеров, замерев задними дверями к сцене. При виде человека, слезающего с остановившегося поодаль мотоцикла, толпа мгновенно притихла, а революционеры воодушевленно зашептались. На фоне клубящейся громады тучи в просвете широкой улицы он и впрямь являл собой зрелище грозного бога в чёрных узорных доспехах. Безглазая маска его шлема превращала Квирина в некое безличное воплощение стихии.

Фогель не строил себе иллюзий относительно дальнейшего развития событий. Он жестом велел выключить музыку, и снял свою шляпу, тихо напоминая своей нервно озирающейся секретарше: «Сумочку, сумочку приготовь». Эль Крухидо медленно переступал вогнутыми назад ногами, подходя ближе к своему нанимателю.

Дверцы микроавтобуса с грохотом распахнулись, и оттуда выскочил Фабриций. На голове пса был серый шлем с невысоким гребнем, как у Эреба, только без полумаски. В руке блестел короткий самодельный меч — точная копия «гладиус испанеус», оружия римского солдата. Выставив его острие в сторону предпринимателя, он грозно прорычал: «Тыыы!», и медленно направился к толпе у сцены. Из дверцы автомобиля начали вылезать серые фигуры с пурпурными головами, у троих из них было оружие. Они открыли огонь по парящим в воздухе дронам. При первых звуках выстрелов толпа пришла в хаотическое движение. Площадь огласилась визгами и криками, люди и мутанты, мгновения назад жаждущие подарков, уносили с треугольного сквера ноги, хватая в охапку детёнышей. На их головы сыпались пластиковые и металлические осколки расстреливаемых высокотехнологичных игрушек. Два автоматчика специально крушили безвредную технику, давая мирным жителям время покинуть место побоища. Ихтиоид с дробовиком, одетый лишь в ленту с патронами поверх чешуйчатой груди, шёл следом за Фабрицием, стреляя вдаль, по сцене, два других преторианца остались у микроавтобуса и махали руками, призывая остальных революционеров подходить и вооружаться. Но многие из их младших красноголовых товарищей, воодушевлённые столь мощной поддержкой и присутствием стоящего в сторонке со сложенными на груди руками лидера, ошалело кинулись в рукопашную на работников компании, что столпились у сцены, защищая своего босса и прикрывая присевших у микроавтобуса близких. К истерическим воплям убегающих и звукам стрельбы добавились их воинственные возгласы.

Во время первого выстрела кузнечик одним прыжком оказался возле Фогеля, сгрёб его короткими лапками и затащил в угол сцены, следом за ними бросилась секретарша орнитоид. Но кореец вырвался из крепких объятий телохранителя, притянул к себе подползающую секретаршу и укрылся за платформой со звуковым оборудованием, в которое тут же ударила дробь. Узкие глаза седого корейца возбуждённо блестели. Показав пальцем на толпу, он приказал телохранителю: «Сотрудники, их семьи! Чтоб никто не пострадал!» Инсектоид мгновенно исчез, а гендиректор выхватил у зяблика сумку, которую она весь вечер таскала на плече, и достал оттуда несколько серых гранат цилиндрической формы. «Звони, звони ей немедленно!» — велел он секретарше, выскочил из-за укрытия и, пригибаясь, побежал в толпу, зажав гранаты в отставленных назад руках. Орнитоид кинулась было за ним, но высунувшись, увидела лишь исчезающие среди бегущих людей полы его красного халата и начала искать нужный контакт в голографическом дисплее микромобильника над рукой.

Грамлер выбрался из машины последним, натягивая на голову свой тёмно-серый капюшон. Держа двумя руками пистолет, из которого он ни разу в жизни не стрелял, он попытался догнать Фабриция, но не нашел его взглядом. Перед ним была дерущаяся толпа. На площадь рухнул дымящийся наблюдательный дрон, чуть не раздавив крашеные головы группе мутантов в сером камуфляже. Прекратившие стрельбу автоматчики рванулись вперёд, обогнав Симона. Революционеры дрались с нарядными сотрудниками «ЭйчТекс», а самого гендиректора нигде не было видно. Грамлер увидел какое-то красное пятно, на секунду мелькнувшее где-то справа от него. Повернувшись в ту сторону, он начал оглядывать толпу. Точно! Вот он! Тот самый зажравшийся предприниматель, о котором говорил Квирин, распрямился во весь рост в своём красном халате с белыми узорами, взмахнул широким рукавом и, пригибаясь, ринулся к сцене. Грамлер хотел выстрелить, но тут заметил, что недалеко от него ударился о покрывающую площадь прямоугольную плитку металлический предмет. Симон бросился за стоящий посередине сквера памятник и спрятался за постамент, на котором размещался остроносый бюст инсектоида-клопа. Отлитый из меди доктор Гуламон, выдающийся специалист по новым болезням мутантов, безразлично смотрел на битву, развернувшуюся в месте, носящем его имя. Через секунду его осветила яркая вспышка.

Электрические гранаты разорвались практически одновременно, ударив парализующим разрядом всех, кто находился поблизости. Небольшие молнии ударили по рукам и ногам революционеров в радиусе трёх метров от вспышек в центре сквера, у памятника и у коричневого микроавтобуса с открытыми дверцами. Квирин инстинктивно закрыл лицо рукой, но разряды его не задели, и он остался всё также стоять у своего мотоцикла. А вот два преторианца и небольшая группа революционеров, похватавших винтовки, валялись у колёс микроавтобуса, корчась от боли. В центре граната поразила и красноголовиков, и двух дравшихся с ними сотрудников. Они так и лежали полупарализовнные, не в силах отцепиться друг от друга. Фабриций и трое других преторианцев отпрыгнули в стороны и теперь, развернувшись в направлении скрывающегося Фогеля, бросились за ним. Тех, кто стоял у них на пути, они распугивали выстрелами над головами. Корец добился, чего хотел — силы революционеров оказались рассеяны по все треугольной площади и у подвижного Крухидо появился простор для действия. В этот момент началась настоящая контратака.

Оказавшаяся недалеко от медного клопа зайчиха увидела, как боевой кузнечик зелёно-красной молнией упал с вечернего неба перед серым ихтиоидом с пурпурным гребнем, оказавшись между ним и двумя другими преторианцами. Схватившись одной левой рукой за ствол оружия, он потянул его на себя, когтистая ладонь другой левой руки ударила в локоть, заставив выпустить цевьё. Верхняя правая конечность схватила рыбью шею, а локоть парной с ней руки ударил в её основание. Мутант обмяк и шлёпнулся на плитки. Эль Крухидо сделал длинный прыжок к автомобилю революционеров, возле которого несколько подбежавших после электрического взрыва серых фигур подхватили короткие автоматы. Одна из них получила высокий удар длинной ногой в висок и отлетела в сторону Квирина. Цепкие пальцы на нижней зелёной конечности схватили дверцу машины и грохнули ей по спине незадачливой революционерки, полезшей за ящиками. Затем боец пригнулся и вбил кулаками в плитку две пурпурные головы очухивающихся гвардейцев. Следующим прыжком инсектоид преодолел площадь и оказался за спиной у бунтарей, нападавших на красно-белую группу работников компании у фирменного микроавтобуса. Несколько ударов ногой вправо и влево из высокой стойки раскидали нападавших. Это увидел один из преторианцев с автоматом, но, прежде чем некрасивая пурпурноволосая девушка в камуфляжных штанах и чёрном топике успела прицелиться, кузнечик прыгнул в её сторону, провернувшись в воздухе и воткнув её в живот мощный удар ногой, от которого она отлетела в другого автоматчика, потеряв свои чёрные тапки с белой подошвой. Замершая зайчиха наблюдала, как раскрашенный кузнечик прыгал на фоне стеклянных прямоугольников офисных многоэтажек по всей площади, нанося удар за ударом по тем, кто держал в руках оружие. Каждый, по кому он попадал, уже не вставал. А некоторые больше и не дышали.

«Новым римлянам» было уже не до гендиректора. Фабриций, радостно рыча от предвкушения встречи с достойным противником, расталкивал своих и чужих, лупя попавшихся ему под руку рукоятью меча, пытаясь перехватить появляющегося то тут, то там, бойца. Последний стоящий на ногах автоматчик, чернобородый парень в камуфляжной куртке с пурпурными нашивками, при поддержке четырёх красноголовых окружили Эль Крухидо. Тот отбивался от всех сразу, не давая гвардейцу прицелиться и, выгадав момент, крутанулся вокруг своей оси, срезав нападающих мощной подсечкой, как косой. Второй подобный удар лишил троих из них сознания, двух других добили кулаки на коротких зелёных руках.

Среди поверженных революционеров оказался и заяц. Его сестра рванулась вперёд, думая взять отлетевший к ней автомат, но шерстяная рука замерла в дециметре от оружия. На фоне дерущихся серых и красно-белых силуэтов перед ней замер зелёный инсектоид. На неё смотрели чёрные прорези его железной маски, испачканной в крови её брата. Прижав уши, зайчиха плюхнулась на задницу и, тяжело дыша, ползла спиной вперёд, пока не упёрлась в постамент памятника. Революционерка закрыла красную голову руками и крепко зажмурилась. Она больше не хотела ни борьбы, ни справедливости. Лишь бы побыстрее всё это кончилось. Рядом с ней, зажав бесполезный пистолет между трясущихся коленей, сидел Грамлер. Он старался не двигаться, чтобы не привлекать к себе внимание прыгучего чудовища.

Зайчиха не единственная оказалась деморализованной. Многие красноголовые бежали с площади, другие оттаскивали раненых. Революционеры с опаской и недоумением оглядывались на своего предводителя, который так и оставался невозмутимо неподвижным. Квирин лишь вертел головой, вглядываясь в глубь то одной вливающийся в площадь улицы, то другой.

Побитые сотрудники фирму отступили к микроавтобусу, за которым прятались их семьи и образовали перед ним заслон. Господин Фогель и его голубоголовая секретарша обползли за время драки сцену и теперь оказывали помощь раненым и успокаивали детёнышей. А в опустевшем центре вечерней треугольной площади, ставшей сегодня полем для кровавых шахмат, сошлись в битве два ферзя.

Телохранитель корейца позволил лидеру преторианцев настигнуть себя у памятника. Фабриций ударил в прыжке, пытаясь воткнуть острие меча в разукрашенную хитиновую грудь Эль Крухидо. Вновь выглянувшее солнце в момент его прыжка заиграло на волчице, кормящей младенцев Ромула и Рема, что была выгравирована на металлопластовой кирасе пса. Кузнечик увернулся, провел серию высоких ударов ногами, от которых пёс успешно пригибался, а затем с рычанием контратаковал, выписывая в воздухе сверкающим «гладиусом» воображаемые кресты. Владел он мечом виртуозно — при попытках Крухидо наносить удары справа и слева по корпусу маммолоида, тот блокировал их мечом, упёршись в рукоятку второй мохнатой рукой и поворачивая лезвие в сторону атаки. На тонких голенях инсектоида появились полоски порезов. И тогда тот пошёл на хитрость. Упершись в заляпанные кровавыми пятнами плиты, кузнечик быстро развернул свои длинные полупрозрачные крылья и хлопнул ими, подняв в воздух облако пыли. Фабриций инстинктивно прикрылся, в этот миг Эль Крухидо порвал дистанцию и провёл свой коронный захват, уронив пса и зажав голову в блестящем шлеме между голенью и бедром. От сломанной шеи преторианца отделяла буквально секунда, но пёс успел просунуть под колено насекомого острие своего меча и, упёрев его кончик в свой шлем, надавил на рукоятку. Нижняя часть зелёной ноги насекомого откатилась в сторону, Эль Крухидо отполз от испачканного в его бурой крови пса. Фабриций перекатился вбок, вскочил и бросился к раненому противнику, намереваясь пригвоздить того к земле, но тот и без одной конечности оставался грозным бойцом. Чуть подлетев над землёй, он начал облетать вокруг преторианца, стараясь сверху попасть тому в голову. Его нога распрямлялась со скоростью выстрела. Но тут Фабриций почувствовал другой удар: пуля вонзилась в его плечо, развернув и едва не сбив с ног.

В воздухе над площадью появился новый мутант. Толстый полосатый инсектоид-муха с большими красными глазами влетел с одной из улиц и открыл огонь по псу из странного вида винтовки в своих руках. А следом через расступившуюся толпу нёсся чёрный броневик ССБ. Из динамиков автомобиля на всю площадь звучал записанный голос, требовавший прекратить сопротивление и лечь, сцепив руки за головой. Эль Крухидо благоразумно отлетел к толпе радостно вопящих подчинённых Фогеля с ним во главе, большинство революционеров поспешили подчиниться, некоторые попытались бежать, но серая муха сверху стреляла по их ногам и они в панике заметались по площади.

Из броневика выскочили два оперативника. Первой появилась красавица маммолоид спортивного телосложения. Она происходила родом от редкой помеси лисы и песца. Блестящая шерсть на теле самки была темно-серой на кончиках и белела ближе к основанию. Между чёрными ушами сбоку серой лисьей морды спускалась длинная чёрная коса с вплетёнными красными и синим прядями. Из чёрной эсэсбешной формы на ней были только штаны и берцы, верх тела самки прикрывал лишь короткий бронежилет с красными и синими скандинавскими рунами. В руках она держала обычную комбинацию оружия из пистолета-автомата и топорика. Вторым появился могучий лысый человек с тонкой седеющей бородкой без усов. На его утопленном в шею затылке была вытатуирована зелёная свастика с загнутыми к центру краями — символ древнего чеченского бога солнца Дела-Малха. Затянутый в чёрную форму богатырь держал в руках трехствольное оружие, стволы которого были спрятаны в продолговатый треугольный корпус. Это были Норвежка и Таран. Вместе с прикрывающим их сверху Полосатым, они составляли главную опергруппу местного ССБ. Поначалу в её состав входили Мясо и Профессор, но потом их решили разделить. Рептилоиды начали искать Палача под бестолковым командованием Камолина, а остальные Квирина, расследование дела которого лишило должности их лидера — майора Нуаре. Их новый начальник, подполковник Федотин, тоже был здесь. Он подъехал на своём служебном автомобиле с маленькими колёсами, перекрыв им одну из улиц. Коренастый офицер выскочил из машины и, размахивая пистолетом, ринулся в толпу, пытаясь отыскать взглядом Квирина.

Наконец Эреб решил тоже вступить в бой. Нажав за спиной кнопку на генераторе, он надел на руки краги и двумя ловкими движениями вытащил из-за спины мечи. Раздалось негромкое гудение, лезвия оружия в его руках приобрели красный цвет, возле них завибрировал раскаленный воздух. Уверенными шагами Квирин пошел к центру площади. Воодушёвлённый тем, что их лидер решил ему помочь, Фабриций приготовился к новой битве, встав в боевую стойку и грозно зарычав. Но драться с ним никто не стал. Норвежка посмотрела на эту замершую волосатую копию римского легионера, усмехнулась и выстрелила наивному дураку в голову. Первая пуля сбила с головы Фабриция шлем, самка снова нажала на курок. Этот выстрел попал псу в челюсть и практически оторвал её. Бросив меч, маммолоид упал и завертелся на месте, издавая что-то среднее между визгом и воем. Из разорванного рта хлестала кровь, морду Фабриция перекосило. Он попытался встать, снова упал, наконец встал на четвереньки и, хрипя, пополз на эсэсбешников. В глазах на лохматой изуродованной морде горело бешенство смертельно раненого зверя. Третий выстрел в лоб навсегда погасил это пламя, пригвоздив пса к земле.

Увидев страшную гибель друга, Грамлер как можно дальше отбросил от себя пистолет, встал на колени и умоляюще заголосил о готовности сотрудничать с властями. Пнув в сторону захлёбывающуюся в истерических слезах красноголовую зайчиху, Таран схватил Симона за капюшон и поволок от продырявленного пулями памятника к броневику. А Квирин, воспользовавшись тем, что оперативники были заняты убийством Фабриция, рванулся наперерез Федотину, пробирающемуся к монументу через мечущихся красноголовых.

Подполковник так и не понял, откуда перед ним появился его бывший начальник, он попытался вскинуть пистолет, но раскалённое лезвие плашмя ударило его сверху по руке, а следом Квирин нанёс удар ногой в живот своему преемнику. Тот плюхнулся на задницу. Над Федотиным нависла освещённая вечерним солнцем фигура в черных доспехах, занёсшая второй красный меч для колющего удара в горло. Горячее острие замерло в нескольких сантиметрах от его шеи. Сзади подбежали оперативники и подлетела муха. Вся опергруппа целилась в спину неподвижного Эреба из своего оружия. Все, кто был на площади, смотрели на эту немую сцену из пяти замерших чёрных фигур. Федотин перевёл дыхание и прохрипел, кивнув в их сторону:

— Даже если зарежешь меня, тебя всё равно превратят в дуршлаг…

— Только без толку пули изведёшь, Максимович. Я хочу сдаться властям. — И Квирин отвёл меч, выключил генератор и снял шлем.

Федотин не сразу осознал, что произошло. Он так и сидел на грязных плитах площади, пока Квирин отстегнул мечи, снял кирасу и, отдав своё вооружение настороженному Тарану, сам пошел к задней дверце броневика. Норвежка и Полосатый отошли в стороны, пропуская добровольно сдающегося эсэсбешника в отставке, но оружие держали наготове. Пока подполковник вставал, с площади расползались побитые революционеры, для которых первый же настоящий бой за идеалы обернулся крахом всего движения. Часть из них, стонущих от боли и трясущихся от страха, прибывающие к месту побоища коллеги Федотина распихивали по чёрным машинам. Сотрудники кампании благодарили и восхваляли Фогеля, который проявил себя как сильный и заботливый лидер в этой непростой ситуации, а корец, в свою очередь жал поочерёдно всё четыре хитиновые руки скачущего рядом на одной ноге Эль Крухидо с обещаниями самого современно киберпротеза. Инсектоида было за что благодарить. Все оставшиеся лежать на площади трупы были в серо-белом камуфляже и с крашеными головами. Сотрудники «ЭйчТекс» и горожане отделались побоями. Федотин опёрся на несчастную скульптуру доктора Гуламона, огляделся. Недалеко валялись рассыпавшиеся из пачки сигареты. Его любимые, со вкусом кофе. Второе удачное совпадение за несколько последних минут. Несмотря на то, что несколько лет назад стареющий офицер избавился от этой пагубной привычки и начал заботиться о своём здоровье, Федотин поднял одну из них и прикурил. Выпустив облако дыма, он повернулся к медной клоповьей голове с отломанным хоботком и с чувством произнёс: «Однако же, в душу-то мать!»

«Федотин взял Эреба!» Эта новость мгновенно облетела всё Управление, и по распоряжению Толоконникова был устроен своеобразный парад. Добрая половина личного состава собралась в центральном холле, выстроившись полукругом на лестнице и у столов дежурных офицеров, ожидая возвращения опергруппы с задержанным. Ввиду большого количества арестованных революционеров следственные мероприятия на месте побоища затянулись, и собравшиеся сотрудники праздно галдели на разные темы, поглядывая на двойные двери. Арафаилов уволок Алину к крайнему столу, мимо которого Квирина должны были увести в Отдел Дознания. Мазур решил воспользоваться этом сборищем, чтобы назанимать кредитов на очередную приблуду для его элашки. Его большие уши появлялись то там, то здесь возле его знакомых, и снова исчезали за фигурами в чёрных жилетках.

Нуаре поднялся на лестницу, где собралось руководство. Стоя сзади начальницы Отдела Кадров, олень что-то успокаивающе нашёптывал Кировой в ухо. Та оборачивалась и нервно огрызалась, сверкая металлическими вставными клыкам на верхней челюсти. Переживала за дальнейшую судьбу своего протеже, господина Фогеля. Ящер, встав боком, искоса разглядывал эту немолодую женщину с затянутыми в пучок светлыми волосами. Попытка срыва акции корейца в принципе доказывала, что её политические игры не только не имеют ничего общего с планами таинственных заговорщиков, но и мешают им. Если только это всё не было попыткой отвлечения внимания, либо своеобразным демаршем одной из сторон.

Щипнув Фара за чешуйчатый локоть, колли указала в сторону стоящего чуть выше обитателей кулуаров шефа, справа которого стоял старшина Аваров, а слева новый телохранитель, подготавливаемый толстым котом себе на замену. Фар видел некую иронию судьбы в том, что его ученик был овчаркой. Невысокий жилистый мутант стоял, горделиво распрямившись, высоко подняв чёрный собачий нос. Он был одет в странный синий комбинезон с белым мехом на рукавах и вышитым белым бисером узором на животе и плечах. Бордовый с золотым значок сотрудника был прикреплён прямо на это одеяние. За спиной у мутанта на коричневом ремне висело двухстороннее копьё с широкими бронзовыми наконечниками.

— Это Викин новый предмет обожания? — шёпотом спросил Фар. — Чего это за форма, не знаешь?

— Наш, как бы, национальный костюм. — Алина посмотрела на капитана так, словно он спросил, откуда восходит солнце.

— Замечательно. Наш, это чей? — не мог понять рептилоид.

— Нашей горской общины. Уральской. Ты не знаешь, что ли такую?

— Нет, я слышал, что многие мутанты собаки ушли в деревни в горы, и скачут там на механических лошадях…

— Это не лошади, а роботы для передвижения по скалам. Мы с Викой из такой деревеньки родом.

— Да? — удивился Фар.

— Да. А ещё Габур наш земляк. Помнишь его?

Бульдога таксиста Ящер забыть не мог. И точно ведь, он был в похожем костюме и острой шапочке! Вот почему его дурацкое заявление вообще зарегистрировали — сестрёнки помогли своему! Фар решил уточнить:

— Значит, у тебя тоже такой костюм есть. А чего в нём не ходишь?

— А я более цивилизованная, — надменно заявила собака. — Это вот среди таких дебилов-самцов я росла. До последнего не снимет, всем показывая, какой он горец из горцев. Хочешь если, для тебя вечером одену. Или сниму, — уточнила Алина, игриво подмигнув. — А у тебя национальный костюм есть?

— А как же! На моей малой родине все рептилоиды ходили в разноцветных полосатых халатах и треугольной шапочке.

— О, — воодушевилась девушка. — Надень тоже!

— Нет, — улыбнулся Фар, — Во-первых, у меня такого нет с момента, как я в столицу уехал. А во-вторых, ты со смеху помрешь от такого вида.

— Потому и прошу! — тихо засмеялась она, за что получила от парня лёгкий удар локтём в ребро.

— Так чего она мнётся то? — спросил Фар про Вику. — Подходи, да знакомься, вон он стоит!

— Ааа! — протянула Алина прохихикавшись. — Не знаешь ты собачьих обычаев! В деревнях среди молодёжи групповой секс — обычное дело. Дань, так сказать, уважения «собачьим свадьбам» неразумных предков, где распространялась генетика наиболее сильного самца. Поэтому любая девушка на любой вечеринке может за раз получить чуть ли не половину парней деревни. Только пальцем тыкай! И наиболее привлекательным в таких условиях становится такой, который в оргиях не участвует. Не страшилы всякие, а красивые, сильные, но гордые! Такие сами выбирают себе самку. И чем больше они всех отшивают, тем более ценными становится в глазах девушек! Вот этот — из таких. Так что, скорее всего, он Вику просто из принципа пошлёт, и второго шанса у неё не будет.

Вдоволь подивиться собачьим обычаям Ящер не успел — наконец-то привезли задержанного. Сначала в дверях появилась Норвежка, сверкая красно-синими узорами на нагруднике, а следом шествовал Квирин в сопровождении мухи и чеченца. Вопреки ожиданиям Фара, думавшего, что поймать Эреба можно только превратив его в израненный кусок мяса, он именно шествовал, а не тащился или ковылял. Ни следов побоев, ни признаков униженной гордости не было на его морщинистом лице с эспаньолкой. Гордо расправив плечи, он оглядывал сборище извечным презрительным взором, а держать руки за спиной и раньше входило в его привычки. Из-за всего этого, да надетой на нём старой чёрной формы, создавалось впечатление, что это не его конвоируют в качестве преступника, а сам Квирин, как и прежде, возглавляет группу, вернувшуюся после удачной операции. Подавленные его подзабытой внутренней силой, большая часть возбуждённо гудевших эсэсбешников замолчала. Звучали редкие неуверенные шутки: «Говорили же тебе, не усидишь на пенсии без дела!», «Хочешь обмануть легавого, мысли как легавый!», — которые Квирин пропускал мимо ушей. Лишь на обманчиво-добродушный вопрос Толоконникова: «Артём, ты зачем мой кабинет сжёг?», Эреб так же обманчиво-добродушно ответил: «Извини Сергеевич, я хотел сжечь одного тебя».

Когда опергруппа с задержанным свернула в коридор дознавателей, в холл зашёл герой дня — подполковник Федотин. Все собравшиеся начали ему аплодировать, кто-то пошёл жать руки победителю коварного ренегата, но начальник Отдела Координации казался каким-то уставшим и странно недовольным для подобной ситуации. В довершении всего, в разгар грома аплодисментов и поздравительных восклицаний, Квирин, повернувшийся на выходе из холла, с улыбкой прокричал: «Олег, ты всего лишь человек!» Абдельджаффару показалось, что это окончательно испортило уходящему за ним следом Федотину настроение. Ящер примерно понимал, что значит эта шутка. Подобной фразой специальный раб, стоящий за спиной у древнеримских военачальников во время триумфальных парадов в их честь, должен был не давать им зазнаваться. Что-то было не так в этой «блестяще проведённой операции».

Когда группа Фара во главе с оленем вернулась в кабинет тридцать семь, Ящер, развалившись в кресле, задумчиво пробормотал:

— Интересно, что надо сделать, чтобы поучаствовать в допросе?

— Ха! Придется, наверное, отсосать у Толоконникова! — Алина рассмеялась было от собственной шутки, но тут же недоверчиво уставилась на капитана, который таращился на неё, ехидно улыбаясь. — Эй! Ты чего это на меня так смотришь?

— А что? — стараясь сохранить серьёзность, ответил Фар. — Подумаешь, один старый волк! Это не половина деревни…

Колли затарахтела в ответ что-то оскорбительное, но олень, видимо вспомнив о собственном старшинстве, прервал эту дуэль взаимных подколов:

— Самим не противно себя слушать? Молодые офицеры! В каждой фразе хамство и грязь.

— Во, во! Ведут себя как настоящие пида… — с участливым видом закивал ушастой головой Альтом.

— Так, Мазур, заткнись! — рявкнул Нуаре.

В этот миг в дверях появился один из клопов-солдатиков, никто из присутствующих в кабинете не решился бы утверждать, какой именно, и обратился к Арафаилову:

— Товарищ капитан! Полковник приказал Вам следовать в Дознание.

— И сосать-то никому не пришлось! — констатировал вскочивший с места капитан и мгновенно вылетел в коридор. Не разобравший смысл этой фразы клоп замер, наклонив свою остроносую морду с круглыми глазками по краям на бок. У инсектоидов этот жест выражал недоуменнее. Мазур не мог упустить такую возможность поиздеваться над молодым коллегой и разъяснил:

— А то бы помощь твоя потребовалась! Скажи, ты хорошо сосёшь?

— Конечно! Для моего вида сосание — единственный способ потребления пищи! — загудел репродуктором простодушный солдатик, чем вызвал взрыв хохота.

— Всё, давай иди! — Даже майор с трудом сдерживал ухмылку, выталкивая красно-чёрного инсектоида из кабинета, тем самым ограждая того от дальнейших издевательств ушана.

Комната дознавателей производила гнетущее впечатление, соответствующее помещению подобного назначения. Квадратный зал с неудобным низким табуретом на толстой ножке посередине и четырьмя столами следователей по углам освещался слепящими лампами так, что ведущие дознание сотрудники были скрыты от допрашиваемого световой завесой. Когда туда зашёл капитан Арафаилов, в центре сидела, пытаясь как-то удержать на тонких коленях рассыпающуюся пачку документов лимонная змейка, фигурировавшая в прошлом расследовании. Пресс-секретарь фирмы «12G» была как всегда со вкусом одета: бледно-лиловая водолазка с высоким воротом, туфли ей в тон и белые брюки. Красивая самка рептилоид щурилась от яркого света, но свою чешуйчатую головку держала прямо и с вызовом отвечала на вопросы следователя, спрятавшегося за мерцанием монитора над одним из столов. Что ж, присутствие сотрудника одной из фирм Промзоны было для Ящера добрым знаком — коллеги уже что-то накопали в интересующем его направлении. Второй следователь жестом показал Фару на меленькую дверь в другую комнату допроса, для менее светских бесед. Большая часть этой комнаты представляла собой металлический ящик три на три метра, в котором, освещённый противным светом красной лампочки сейчас спокойно сидел Квирин. Сбоку от звуконепроницаемой двери в этот бокс у узкой прорези с затёмнённым стеклом стояли Толоконников и Федотин.

— Все отчёты по «S.P.Q.R.» я отправил. На утреннем совещании они будут признанны экстремистской организацией. — Фар думал, что это причина вызова.

— О. как хорошо! — Виктор Сергеевич нажал на микромобильник в ухе и принялся давать распоряжения. — Сколько их там девятнадцать? И молодежь одна, так? Ну куда, оформлять и отпускать. Нет, этих «придуриан», как их там, гвардейцев, как особо рьяных на задний двор и в мешки. Кроме карлика естественно. Только с протоколами, как положено. К этим точно родственники прибегут. А остальным объяснить, что с ними будет, если к утру голову от краски не отмоют. Кстати! Стену-то так и не отмыли? И чего, они опять будут под окнами у Службы Обеспечения вопить? Что нельзя сделать так, чтобы они не понимали, куда их ведут, а? Ещё люди, ещё триста лет назад умели грамотно расстреливать! Я на всю твою зарплату снабженцам звуконепроницаемые окна вставлю, или ведёр на всё Управление куплю! Почему я вообще должен об этом думать?

Пока начальник материл нерадивых расстрельщиков, Федотин кивнул в сторону сложившего руки на груди Эреба и обиженно сказал:

— Он заявил, что будет говорить только с тобой. Короче, какой расклад: среди задержанных красноголовиков его доверенное лицо, секретарь. Он прямо на месте запел как соловей, сдал всё и всех до седьмого колена и дальше. Вот здесь распечатка всех финансовых операций. — Олег Максимович протянул капитану голографический планшет с данными. — Потом он базу их раскрыл. Туда сразу с площади поехали юристы и дознание, нашли там ящики с оборудованием для охранных роботов. С серийными номерами фирмы «12G». Представителя ты их видел, естественно она всё отрицает…

— И говорит наверняка, что ящики продавали не они, а фирма-партнёр, — предположил Фар и после согласия Федотина уточнил, — и называется она «Фотиа Финанс».

— И ты на них вышел? Вот почему она уже несколько недель как не существует и сделок не проводит. Там ещё были детали роботов, но, по словам свидетеля, их увезла самка жука-носорога на грузовике, разрисованным красными волнами…

— «Кровавые приливы», хладнокровные расисты, те самые, — злорадно усмехнулся Ящер. — Машину нашли?

— Через Потёмкину. — К брифингу присоединился шеф. — Час назад сгорела на обочине дороги из города.

— Теперь не важно, что я тебе не поверил, — огрызнулся на Арафаилова Федотин. — У тебя сейчас карт-бланш, сейчас не всё не испорти. Он не просто так сдался.

— Чего? — Фар всё прекрасно расслышал, но поверить не мог. Вот почему Федотин такой недовольный! Это придавало делу совершенно другой коленкор.

— Вот именно, именно! Проверь все данные и узнай, чего он хочет, — напутствовал Толоконников.

Ящер зашёл внутрь отсека. Горделиво выпрямившийся за столом Эреб жестом пригласил его присесть на второй металлический стул. У Ящера создалось впечатление, что он не допрашивать его пришёл, а на приём в его кабинет. «Сейчас я с данными ознакомлюсь» — сказал рептилоид и принялся сосредоточенно пялиться в мерцание планшета, на самом деле давая себе время прикинуть, с чего начать. Выдержав небольшую паузу, Квирин начал разговор сам:

— Чего тебе проверять, если ты всё время за мной на форуме следил. «Zoth», кстати, не самый удачный псевдоним. «Ящер» на старой английской раскладке. Я бы так же не рекомендовал тебе в будущем использовать слова «зелёный» либо «чешуйчатый». И фонетически похожие на твоё арабские имена.

— Так вот для чего я был нужен — хотелось преподать мне урок составления псевдонимов!

— Не только. Я хотел бы поговорить с тобой о нашем, можно сказать личном, деле.

— Что, опять про Шагдара вспомнил?

— Да нет, — махнул рукой Квирин. — За него я тебе даже благодарен. Смог бы я поступить, как Тит Манлий Торкват, или нет? Тот собственного сына отправил на казнь за нарушение воинской дисциплины. А ты меня от подобного испытания избавил, пусть даже невольно. Я про Палача и наших с ним общих знакомых, которых ты наверняка давно ищешь. Я хочу тебе в этом помочь.

— Дорогой мой Артём Маркович, — саркастически ухмыльнулся Фар. — Ну с чего я тебе должен поверить, а? Тебе это зачем?

— Да потому что я проиграл, — спокойно констатировал Эреб. — Я полагал, что смогу ими манипулировать до поры до времени, а они втихаря извратили саму идею, ради которой я перечеркнул всю предыдущую жизнь! И у меня ничего не осталось кроме ненависти и жажды мести. — На лице старика появилась зловещая гримаса, эффект от которой усиливался красным светом комнаты. — И никто лучше тех, кого ты представляешь, не способен наказать их за всё это! Не забывай, что я твой коллега. А бывшим в нашем деле стать трудно…

Рационально зерно во всё этом было. Дальнейший разговор Ящер вёл уже не только с преступником регионального масштаба, но и с эсэсбешником с огромным опытом оперативной работы.

— Я не ожидаю, что ты мне всё выложишь, — начал Квирин. — Я просто расскажу тебе о свих выводах, а ты сравнишь их со своими. Идея о борьбе за справедливость появилась у меня очень давно. После Гонконга, когда я увидел, как финансовые воротилы быстро превратили в рабов существ, за которых свои руки я вымазал в крови по самые плечи. Почву для своей организации я готовил не год, не два и не пять, и не только здесь. Работа в ССБ позволяла держать мне руку на пульсе настроений в регионе и ждать удобного момента. А потом появился ты. Я сделал вывод, что что-то затевается и можно этим воспользоваться. Они сам на меня вышли, некто Варг, тощее существо, прячущееся за жёлтой маской и голосом нейрорепродуктора. Давно меня раскусили, в отличие от наших дурачков. Предложили мне помощь: они показывают бесполезность местной власти, а я поднимаю народ. Как ты думаешь, какой я вывод сделал?

— Что они хотят протащить во власть своих…

— Да, но при этом моё движение наберёт такие обороты, что создаст невыгодные условия для бизнеса обитателям Промзоны. И если создать подобные очаги напряжённости во всех шести Промзонах, то крупные корпорации задумаются, может ли государство, в которое они вкладывают свои активы обеспечить безопасность этих вложений.

— И не позвать ли им спасителей из-за океана. — Фару казалось, что это он сам говорит устами Эреба.

— Именно! — поддержал его Квирин. — Под видом какой-нибудь частной военной конторы. Что было нужно Континентальной Федерации от Гонконга и Уссурийска? Морская торговля и военный флот. А то, что эти независимые республики рано или поздно вошли бы в её состав — гораздо больше, чем предположение. Две попытки территориальной экспансии не удались — почему бы не попробовать старую добрую экономическую? Промзона — карликовое государство в государстве, в котором, однако, сосредоточены все финансовые активы региона.

— Артём Маркович, это очевидные вещи, именно поэтому я и тут. Ты-то на что рассчитывал? — не мог понять Абдельджаффар. Пока ничего кроме гипотетически целостной картины Эреб ему не открывал.

— На поддержку малого и среднего бизнеса и на вас! Да, да! На ССБ! Сейчас объясню: я с самого начала копал под своих благодетелей. Я им всю игру испортил, начав непосредственно работать с ряжеными наёмниками и натравив тех на тебя. Первым делом надо было убрать всех лиц, способных поддержать порядок в городе.

— А вторым шагом добиться отставки мэра и поставить своего человека?

— Не своего. Провести свободные выборы в среде мелкого предпринимательства. А мы были бы для нового главы голосом совести, не давая тому зажраться. А само наше существование обеспечивалось бы вашей поддержкой. Вашей, вашей! Для этого, я хотел сам раскрыть тех, кто меня финансирует, и представить своим бывшим коллегам доказательства их связи с КФ. Согласись, хорошая сделка — свободный демократический город в составе Союза в обмен на шпионскую сеть федератов. Я думаю, твоё столичное руководство простило бы мне за это местного шефа, старого и погрязшего в мелких коррупционных интригах. Видишь, Виктор Сергеевич, какого я невысокого о тебе мнения? — Квирин обратился к черноте смотрового стекла, безошибочно угадав место, где за узкой прорезью стоял Толоконников. — Игра шла на опережение. Я должен был успеть раскрыть их до выборов. А они уничтожили саму перспективу их проведения. Они просто подсунут своего. В законопроект выборов внесена поправка о финансовом цензе кандидата. И суммы указанные там, есть только у компаний Промзоны. А если быть точнее, у одной из компаний.

— «Солар Глобал», — закончил за него Фар. — Вот зачем ты уничтожил собственную организацию — они ей связали тебе руки.

— А ещё теперь моих революционеров признают экстремистами, а на моём складе оборудование одной из компаний концерна. Если у вас хватило ума не убивать Грамлера, этот трусливый мешок фекалий выложит вам детали сделки. Плюс к этому мои признательные показания. Я уже дал тебе, что мог, чтобы хотя бы косвенно их обвинить. Поделишься собственными наработками — помогу своим опытом. Ну конечно ты заулыбался! Сомневаешься? Правильно делаешь.

В красном свете комнатки блестели его молодые глаза на обманчиво-морщинистом старческом лице. Абдельджаффар уже не ощущал себя на приёме у старшего офицера. Скорее этот разговор напоминал ему некую инфернальную версию его бесед с Себеком. Вместо уютной гостиной с антиквариатом — металлическая камера, где существовало только два цвета — чёрный и красный. Не кресла, а металлические стулья, не вальяжный собрат рептилоид, а жестокий и энергичный террорист. А смысл тот же: более старший предлагает в помощь свой опыт, а молодой и самоуверенный презрительно отмахивается. Собираясь выходить за дверь, Фар, проверяя его честность, спросил:

— А робот-то куда делся? Которого вы со свалки спёрли ради блока управления.

— Пожарный-то? Расистам отдал, — не стал увиливать Квирин. — Вместе с другим брахлом с базы. Они мне с «адским деревом» помогли. Слышал, я думаю. Если передумаешь насчёт совместной работы — вызывай на допрос. Я теперь отсюда никуда не денусь. — И Квирин снова откинулся на стул, скрестив руки.

— Хиленько, — констатировал Федотин, когда Арафаилов вышел из красного бокса.

— В совокупности потянет, — не согласился Фар. — Повод для визита в «Солар Глобал» так или иначе назрел.

— Смотри капитан, это уже сугубо твоя юрисдикция. На нашем уровне дело закрыто. Главное, — решил предостеречь Толоконников, — чтобы глава концерна не был здесь с инспекцией. Если придётся говорить с самим господином Хепру, ничего полезного из этого не выйдет.

В начале нового рабочего дня выспавшийся и отдохнувший капитан Арафаилов, вооруженный знаниями и решимостью, зашёл в четырнадцатиэтажную стеклянную башню офисного центра. Два верхних этажа полукруглой высотки занимал городской филиал «Солар Глобал». Вчера, когда Фар услышал имя главы корпорации, он не сразу сообразил, почему оно показалось таким знакомым. А потом он вспомнил похороны Себека и соболезнования от некого Хепру. «Товарищ или партнёр по бизнесу» — решил тогда Ящер. И вот оказывается, что знакомый старого крокодила, пойманного когда-то властями на таких делах, в расплату за которые ему пришлось до конца своих дней снабжать ССБ украденной информацией о компаниях Союза, — глава концерна, подозреваемого в антигосударственной деятельности. Совпадение? Фридрих Ницше с этим вряд ли бы согласился. И имена-то у них выбраны по похожему принципу. Хепру, или Хепри — это тоже древнеегипетский бог, бог рассветного солнца, одна из ипостасей Ра. Его изображали в виде жука-скарабея, катящего по восточному горизонту пылающий солнечный шар.

«Солар Глобал» начиналась примерно так же. Возникла на горизонте финансового мира как дочерняя фирма крупной корпорации, специализирующейся в области некой «прикладной науки». За этой расплывчатой формулировкой наверняка скрывались секретные правительственные заказы. За два десятилетия путём игр на рынке акций, слияний и поглощений маленькая компания каким-то чудом превратилась в огромный концерн. В последние годы злые языки и вовсе поговаривали, что её глава, не допускающий ни одной ошибки в области управления, обладает даром предвидения. Сегодня «Солар Глобал» была не маленьким навозным комочком, катимым абстрактным скарабеем, а огромным комом ценнейшего питательного гумуса.

Хепру, к слову, был не скарабеем, а богомолом. Точнее более развитой формой этого вида инсектоидов. Досье его ограничивалось сухим перечислением немногочисленных фактов биографии, в Управлении господина Хепру практически никто не видел, не то, чтобы общаться. Но слухов ходило множество и в основном касались они его крайней жестокости к своим подчинённым, да и не только. Производства компании были во всех шести Промзонах и Хепру постоянно лично их инспектировал. Приезжал на неделю — две и лично организовывал работу, после чего ехал в другое отделение, никто заранее не знал, в какое. Если ему казалось, что сотрудник халатно относится к обязанностям, он, не задумываясь, увольнял любого, от новичка-техника до начальника отдела с многолетним опытом. Ещё большую ярость генерального директора вызывали подозрения в показухе ради его приезда.

Поднявшись в просторный зал пятнадцатого этажа, Фар ожидал увидеть армейскую дисциплину, но обстановка в залитом утренним светом офисе, отделанном светло-бежевыми гранитными панелями была достаточно непринуждённой. Люди и мутанты, по большей части молодые и улыбчивые работали за несколькими рядами столов вдоль главного прохода, сновали взад-вперёд с бумагами и рамками голографических планшетов, исчезая за дверями боковых кабинетов по всему периметру зала. Сотрудники были одеты в бежево-серые костюмы и юбки, часть носила оранжевые рубашки без ворота, другие — белые с тонкими оранжевыми галстуками. Все здоровались, переговаривались, шутили, но при этом каждый был занят делом. Ящер не заметил ни одного праздношатающегося, ни одного любителя утреннего кофе. Всё это контрастировало с обстановкой в Управлении, где зайти в соседний кабинет для пустопорожней болтовни в перерывах между бумажной работой считалось хорошим тоном.

Однако самые неоднозначные факты о личности могущественного генерального директора Абдельджаффар узнал не из сплетен, и подвергнуть их сомнению можно было с трудом. Они касались троих детей, оставшихся на его попечении после смерти супруги. Ни один из них не принимал участие в деятельности отца. Старший сын сделал военную карьеру в одной из частных армий, чем заслужил лишь глубокое презрение родителя. Дочь также не захотела пойти по его стопам. Она стала хирургом в одном районном центре вопреки его желанию. Конфликт между ними перерос в такую стадию, что Хепру лишил своих отпрысков права наследования. К дочери озлобленный папаша даже подсылал наёмников, которые её чуть не убили.

Драматичней всех завершилась история с младшим сыном. Слишком уж высокое эволюционное развитие сыграло с ним злую шутку. Молодой инсектоид каким-то образом преодолел присущую его классу непонимание запретных радостей жизни и не только стал наркоманом, но и начал практиковать межвидовые половые связи, причём и гомосексуальные в том числе. В один злосчастный день, Хепру нашёл плоть от своей плоти в одном из тематических клубов для подобных любителей изысканных удовольствий. Не постеснявшись других посетителей и охраны, Хепру на месте убил своего опозорившего его вид сына, оторвав ему голову.

Вот каково было это существо, от которого Арафаилова отделяла широкая гранитная лестница, ведущая из просторного офиса на шестнадцатый полуэтаж. Сочетание ума, жестокости и беспринципности делало его идеальным кандидатом на роль таинственного кукловода из Промзоны. Именно существа подобного рода устраивали перевороты и начинали войны. На секунду замерев перед белой металлопластовой дверью, на которой были рельефные изображения тех самых скарабеев, капитан поправил форму, придал чешуйчатой морде уверенно-надменное выражение и шагнул в кабинет.

Святая святых корпорации представляла собой прямоугольное помещение с высокими потолками. Слева от двери стояло два небольших стола, справа были стеллажи с папками для документов и широкий голографический монитор. А прямо напротив двери, перед тремя окнами во всю стену, возвышался стол генерального директора. Убранство кабинета вызвало у Ящера воспоминания о гостиной Себека: в углах кабинета стояли два украшенных иероглифами обелиска из жёлтого камня, а проектор монитора на рабочем столе шефа был выполнен в виде небольшой пирамидки.

Кабинет населяли существа самые что ни на есть колоритные. Господина Хепру Фар опознал сразу и был он совершенно не таким, каким ожидал его увидеть капитан. Высокий инсектоид мало походил на своих предков-богомолов. У него было тёмно-оранжевое тело гуманоида, с двумя руками и ногами, с похожими на человеческие пропорциями. Лишь голова практически не претерпела изменений: треугольная, с большими фасетчатыми глазами и жавлами, она покоилась на казавшейся слишком тонкой шее, которая расширялась к широким плечам с наростами в виде тонких шипов. К пущему удивлению, на Хепру даже был некий элемент одежды. Вокруг талии были обвязаны несколько кусков фиолетовой ткани, так, что получалась набедренная повязка в древнеегипетском стиле. На похожем на широкое острие меча свисающем переднике был вышит столбец из трёх золотистых иероглифов. Обуви богомол не носил, ноги заканчивались тремя большими расставленными в разные стороны пальцами с изогнутыми когтями. Кисти рук были похожего строения, от ладони до локтя с наружной стороны рук шли полосы тонких чёрных шипов — наследие исчезнувших в процессе эволюции хватательных клешней. Пластины на груди этого потомка насекомого создавали некое подобие рельефа мускулатуры, они, а также конечности Хепру, были покрыты рисунком из полос, похожих на тигриные. Ближе к середине его организма они были светло-коричневые, но постепенно расширялись и чернели. Стоя у одного из двух боковых столов он беседовал с сидящим за ним существом, являющим собой его копию, правда поменьше и абсолютно чёрного цвета. На этом инсектоиде полоски были едва заметны, а набедренная повязка была серой. Фар услышал обрывок их беседы, причём голос, принадлежавший Хепру, не был похож на речь, воспроизводимую нейронным репродуктором.

— Вот это, наверное, неплохое. — Хепру тыкал когтистым пальцем в голограмму над столом, слова произносились со скрипучей интонацией, на твердых согласных слышались пощёлкивания. — Общение с театром нужно начинать с классических постановок.

Чёрная копия гендиректора собиралась, видимо, что-то возразить, но тут они заметили вошедшего капитана. Практически одинаковые головы насекомых синхронно повернулись в сторону двери, обратив в сторону Фара чёрные точки на больших глазах. Из-за второго, стоящего ближе к двери стола, поднялся человек в сером костюме и оранжевой рубашке с расстёгнутым воротом. Он был шатеном, и казался несколько моложе своих лет, а небольшая борода скорее создавала ощущение небритости. Карие глаза с тревогой рассматривали Абдельджаффара.

— Уважаемый, у нас принято заранее записываться на приём, — сообщил он, будучи, по-видимому, секретарем.

Откуда-то сбоку появился охранник, и встал перед Фаром, скрестив на груди татуированные руки. Его облик заставил Ящера усмехнуться про себя. Тут точно не надо было ходить ни в какой театр. Страж был также разодет в древнеегипетском стиле: такая же фиолетовая повязка с передником, как на Хепру, сандалии с высокой шнуровкой. Убор древних фараонов с чередованием фиолетовых и оранжевых продольных полосок, делал невысокого могучего человека похожим на раскачавшуюся кобру. Обнажённые грудные мышцы покрывали бледно-лиловые татуировки. Естественно на древнеегипетскую тематику. Кто-нибудь объяснил бы этим приверженцам древних культур, что хоть всех своих сотрудников в исторические костюмы обряди, египтянином от этого не станешь! Более того, ели бы древние увидели подобного «собрата» из будущего, с когтями и жавлами, — половина из них от ужаса забилась бы в падучей, а другая принялась кидаться всем, что попадётся под руку, молясь и вопя о пришествии зла. Каким же нужно обладать чувством глупого стыда, чтобы отрицать собственную историю, как любили это делать в эпоху людей, и для того чтобы приписывать себе чужую? Подавив сарказм, Фар произнёс:

— Визит мой в ваших интересах. Так же как и сотрудничество с нами. Вашей компании предъявлено обвинение.

— Вот как? — Господин Хепру отошёл от стола другого инсектоида, жестом велев тому сидеть. — И в чём же мы обвиняемся? — Теперь Фар удостоверился, что это насекомое говорит само, что у него между жавлами есть вполне оформленный рот с двумя рядами острых чёрных зубов.

— Одна из компаний концерна обвиняется в поставках оружия террористу, объявленному во всесоюзный розыск. Более того, фигуранту по делу о возможном участии в сепаратисткой деятельности. Это высшая статья, угроза целостности государства. Я отправил на ваш адрес файлы, подтверждающую эту информацию, советую вам посмотреть…

— Ничего я просматривать не намерен, — отрезал богомол.

Он встал у своего стола на фоне окон, за которыми сияние утреннего солнца пробивалось через дымные громады серых туч, всю ночь поливавших город дождём.

— Ты позволил себе бесцеремонно войти сюда с каким-то глупыми обвинениями. Капитан, это ты такой кретин, или организация твоя вконец потеряла стыд? — Тон скрипучего голоса, которым были произнесены эти слова, буквально придавил Ящера к земле. Фар рассчитывал, что обвинение в сепаратизме застанет Хепру врасплох и растерялся, когда этого не произошло.

— Что, по твоему, позволяет тебе себя так вести, дурацкий герб на твоей чёрной форме? Луксор! — приказал он охраннику. — Выпроводи этого дурака вон!

Мускулистое подобие фараона пошло на Ящера, вежливо говоря: «Попрошу вас покинуть кабинет». Вот ещё! Разряженные как дураки охранники его не выгоняли! Рептилоид не двинулся с места. Для него герб на форме дурацким не был. Это был знак принадлежности к классу, который обязаны были уважать разнообразные торгаши, даже такие высокопоставленные, как тот, что стоял перед ним. Луксор попытался схватить Фара за плечо, за что получил грубый удар по руке. Татуированный охранник на секунду замер, сверля Фара близко посаженными глазами, капитан угрожающе наклонил зелёную чешуйчатую голову. Рванувшись вперёд, Луксор сгрёб офицера в охапку своими ручищами, планируя вынести наружу, но Ящер сжался, высвободил правую руку, и, упершись её в могучее плечо, провёл короткий удар коленом в солнечное сплетение человека, а затем ударил локтём в изгиб его локтя. Выскользнув из расслабившихся объятий, капитан провел серию из низкого удара ногой в голень и короткого апперкота в квадратную челюсть. Луксор запыхтел от ярости и сжал кулаки. Ни левый, ни правый прямые удары по увернувшемуся Фару не попали, зато второй удар ногой в шнуровку сандалий заставил стража подогнуть колено и чуть опустить руки. Оставаясь в стойке, Арафаилов выстрелил ногой вверх по диагонали. От мощного удара в скулу Луксор свалился с ног. Оранжево-фиолетовый убор слетел с его головы, на лицо упали взмокшие пряди белокурых волос. Охранник начал вставать, но увидел перед лицом прямоугольную коробку охладителя чёрного пистолета капитана, и остался сидеть на полу, переводя вопросительный взгляд с угрожающе улыбающегося офицера на неподвижного шефа.

Чёрный богомол и секретарь вскочили со своих мест, но Хепру жестом поднятого вверх пальца остановил их. Полосатый инсектоид размял шею и начал отходить от стола с пирамидкой. Вот это уже было нехорошо. Моральная дуэль была уже проиграна, а убивать гендиректора могущественной корпорации прямо у него в кабинете было совершенной глупостью. Фар начал отступать, убирая пистолет. Луксор снова попытался встать, но господин Хепру усадил его назад своей когтистой рукой, сказав незадачливому стражу:

— Без тебя разберусь. А ты, некомпетентный дурак, можешь считать себя свободным от выполнения обязанностей.

На последних своих словах инсектоид уже стоял пред сгруппировавшимся Ящером. Что ж, если бизнесмен не гнушался возможностью самому влезть в драку, так тому и быть! Раз никакого толка от встречи не получилось, можно было достойно уйти, а потом посмотреть, каких глупостей наделает униженный злодей. Если телохранитель оказался таким бестолковым, то для того, чтобы справиться с самим директором, должно хватить сил. Хотя решимость богомола говорила об обратном.

Удар хитиновым когтистым кулаком под левое ребро был таким стремительным, что Ящер просто не успел среагировать. Поборов желание согнуться, офицер попытался длинными боковыми ударами достать большие глаза с чёрными точками. Сделать это было трудно: возвышавшийся над ним на две головы, Хепру выставил покрытые чёрными шипами локти, с успехом блокируя атаки. Ответный прямой просвистел у виска рептилии, Фар контратаковал в корпус, но капитан не рассчитал силу удара. Ожидая встретить кулаком жёсткие хитиновые пластины, Фар вложил в него не слишком много силы, а зря — оранжевая с полосами броня на животе Хепру оказалась достаточно податливой. Увы, второго шанса Ящеру предоставлено не было. Инсектоид защищался от атак классическим блоком локтями, что в его случае грозило повреждением рук нападавшего. Попытки подогнуть Хепру колени также не увенчались успехом. Ноги с цепкими пальцами прочно стояли на упругих плитках, которыми был покрыт пол кабинета. От фиаско Фара отделял лишь миг. Отступив на шаг назад, Хепру поймал на лету кулак рептилоида, до боли сжав его тремя своими пальцами, и отведя руку Ящера в сторону. Левый кулак инсектоида вонзился под правое ребро Фара, а за ним последовал мощный толчок хитиновой ногой в грудь, от которого капитан кубарем вылетел в открывающуюся наружу белую дверь со скарабеями.

Абдельджаффар пытался разогнуться. Лежа на боку, он заметил, как вдалеке секретарь подбирает выпавший из его кобуры пистолет и слетевшую в драке с пояса бронеполимерную маску. Поворачивая голову, Фар увидел над собой фиолетовый передник с иероглифами, а над ним, где-то далеко за оранжевым торсом с коричневыми полосами, треугольную голову с угрожающе расставленными жавлами.

— Открою тебе, капитан, что в мире есть существа, гораздо могущественнее тебя, — проскрипел господин Хепру, чуть наклонившись над Фаром. — И самым мудрым поведением будет не мешаться у них под ногами!

После этого эволюционировавший богомол развернулся и ушёл к себе в кабинет. Через миг оттуда выскочил человек в оранжевой рубашке, начал помогать Абдельджаффару вставать. Бережно вручив офицеру растерянное имущество, он помог ему спуститься с лестницы и, поддерживая, повёл между офисных столов.

— Ну, зачем же Вы так? — успокоительно приговаривал секретарь. — Вы не подумайте, господин Хепру крайне сознательный гражданин, но он уделяет большое внимание вопросам этики! Нужно было заранее договориться о встрече, желательно с должностными лицами его уровня, и он бы сделал всё, чтобы разрешить возникшие противоречия!

В холодный разум Арафаилова начали проникать липкие щупальца совершенно неуместной досады. Он не знал, что сейчас заботит его больше: фальшивая участливость человека в сером костюме, или насмешливые взгляды офисных работников. Было стыдно за честь офицера государственной службы, избитого их директором практически у них на глазах. Вот мол, смотрите, в какой крутой фирме мы работаем — даже ССБ нам не указ! Оскалившись острыми зубами, Ящер оттолкнул секретаря, и набрав в лёгкие побольше воздуха, максимально распрямившись, пошёл к лифту. Превозмогая боль, он старался придать себе прежний надменный вид и метал в людей и мутантов в оранжевых и белых рубашках злобные взоры.

И, только когда за ним закрылись дверцы лифтовой кабинки, он позволил себе выдохнуть, и уселся на пол, скорчившись от боли.