Эртанд сошел с ума.

Только так получалось объяснить, почему ему до сих пор мерещатся наты. "Несвобода", которая паутиной затягивала грудь у многих тинатов, некоторых слуг и стражей, оказалась всего лишь началом. Теперь, присмотревшись, маг различал и другие иероглифы, хотя таких сложных больше не встречалось. "Ветхость" — вывернутая наизнанку "прочность" — у старого сундука, "острота" у заточенного меча, которым хвастался страж у ворот. Утром Эртанд по странному изгибу линий ната понял, что эгара внутри подгнила, до того как ее надкусил.

Это одновременно восхищало и тревожило. Восхищало, потому что никто из знакомых тинатов сущности вещей и тем более людей не видел, хотя в книгах утверждалось, что раньше некоторые маги вроде Айгара Безумца были на такое способны. Они даже умели лечить болезни, подправляя человеческие наты! "Сказки", — фыркнул Вигларт, подслушавший обрывок разговора Эртанда с Лейстом. И именно поэтому новая способность тревожила. Взаправду ли это? Или он в самом деле перетрудился, как предупреждал Улланд?

Так или иначе, большую часть того, что видел, Эртанд все равно не понимал. Переплетения линий оставались бессмысленными даже у простых предметов. Куда там до человеческих натов — целого облака хитро запутанных узлов! А поэтому он набрал в библиотеке учебников с перечнями необходимых тинатам иероглифов и устроился там, где его никто не мог потревожить.

На кладбище дул ветер, теребя мокрый подол мантии. С окрестных виноградников тянуло гнильцой. Погода продолжала ухудшаться, и земля не успевала высыхать от дождей, которые приносили с собой бури. Вот и сегодня, несмотря на жару и ясное небо, Эртанду пришлось долго искать сухое место для того, чтобы поставить туда стул. И то его деревянная ножка утонула в разбухшей земле, перекосив сиденье.

— Буква "с", — бормотал маг, листая книгу одной рукой, а второй держа спелое красное яблоко. Разговор с самим собой помогал сосредоточиться. — "Свежесть", "светить", "сила"… Так, дальше. "Слабость"? Интересно, зачем кому-то мог понадобиться такой нат? Хотя полезно, в общем-то. Полезнее, чем "свежесть". Надо запомнить. "Сломанный", "сухой"… А где "сладкий"?

Он вернулся на пару страниц, испещренных иероглифами с подробным объяснением, из каких глифов — атов — они состоят. Слова "сладкий" не было.

— Может, ты не сладкое? — спросил Эртанд у яблока, будто оно могло ответить. — Надо поискать, как выглядит "кислый" нат.

Том со словами на букву "к" лежал в самом низу стопки. Посмотрев на нее, маг передумал.

— Поищу-ка я "сочный".

Но и этого слова в списке не нашлось. Вздохнув, Эртанд еще раз изучил плод, едва помещавшийся ему в ладонь. Округлые нити сущности яблока были похожи на свалявшийся шерстяной клубок с торчащей сбоку спицей. Маг, до этого искавший значение "целый" и не найдя в яблоке соответствия нарисованной на бумаге схеме, решил, что спица означает разрыв связи с деревом. Наверное, оно будет по-настоящему целым, только вися на ветке.

— А что если попробовать "влажный"? Довольно близко к "сочному".

Этот томик лежал сверху. Перелистнув несколько страниц, которые усиливающийся к ужину ветер, как одеяло, тянул на себя, Эртанд наконец-то обнаружил нужный знак. К счастью, и похожий узор в клубке ната отыскался достаточно быстро. Маг победно улыбнулся и надкусил яблоко.

Оно действительно оказалось сочным. А еще червивым.

— Тьфу! — Эртанд поспешно выплюнул кусок фрукта. — Урдово семя…

Теперь ясно и то, почему яблоко было не "целым".

Маг оглянулся, раздумывая, куда бы его закинуть, чтобы не мусорить на могилах собратьев, и заметил тощую фигуру Лейста. Он лениво шагал к кладбищу по гравийной дорожке. Вид у друга был усталый, и к его нату добавились новые узоры. В хитросплетениях сущности товарища Эртанд разбирался чуть ли не хуже прочих. Символ "несвобода", на который маг привык ориентироваться, у Лейста отсутствовал.

— Ну вот! — обиженно воскликнул он. — Я хотел тебя на обед позвать, чтобы ты потом не умер от голода, а ты наворовал на кухне яблок и не делишься.

— А что, уже время обеда?

Эртанд с удивлением вскинул голову. И правда, солнце давно перекатилось за линию зенита. Обычно в это время заканчивался урок истории с детьми. Маг не привык к тому, что перед обедом можно заниматься чем-то еще.

Он усмехнулся. Вряд ли настоятель ожидал, что у его наказания появится обратная сторона. Эртанду пришлось перенять некоторые обязанности Улланда по зачарованию, но тяжелая работа с каждым днем шла все легче, и свободных часов оставалось все больше. Теперь приходилось больше беспокоиться о том, чтобы Вигларт этого не заметил и не сочинил для него новые обязанности.

Свободное время, которое можно было потратить только на себя, Эртанду нравилось. Никто из насельников не мог похвастаться таким сокровищем.

Лейст без спроса забрал из руки товарища яблоко и недовольно посмотрел на червоточину. Мгновение спустя фрукт улетел в кусты за оградой кладбища, а молодой тинат бесцеремонно уселся на могильную плиту. Эртанд поморщился.

— Прояви хоть немного уважения к умершим!

Лейст вытянул ноги поперек тропки между могилами.

— Думаешь, Маранд мне отомстит на том свете? Это же Маранд здесь похоронен? Да, он. Если мы встретимся на Небесах перед Великим Илем и Маранд спросит меня, какого Урда я сидел на его могиле, я спрошу его, на кой он накидал мне репейников в мантию.

— Лейст, это было восемь лет назад.

— И что? Вряд ли я отдирал их меньше времени, чем займут наши с тобой посиделки. Глаз за глаз — все честно!

Эртанд укоризненно покачал головой.

— Что ты тут делаешь? Ты же должен быть на уроке.

Друг отвел взгляд.

— Вигларт решил проверить, как я провожу занятия. Ему не понравилось.

Ответ для болтуна Лейста был слишком сухой и короткий. Эртанд взглянул на собрата внимательнее. Его оттопыренные уши по цвету не уступали выброшенному яблоку.

— Что, получил?

— По самую маковку. Перепутал даты и имена каких-то там полководцев. Подумаешь! Как будто это так важно. Все равно же малявки потом будут учебник читать.

— Милостивый Создатель, Лейст…

Неудивительно, что педанта Вигларта подобное отношение вывело из себя.

— Не, ну а что? — захорохорился друг. Его ковыряние носком сандалии земли выдавало, что он сам все понимает. — Бывает, ошибся. Зачем так орать? Серьезно, да никто все равно не помнит эти замшелые имена. Ты хоть раз этим пользовался в жизни? Я — нет. Мне еще повезло на самом деле, — добавил он, чуть-чуть успокоившись. — Там кто-то приехал из Тамин-Арвана без предупреждения, и его беспрепятственно пропустили в обитель, не спросив мнения нашего драгоценного и великого настоятеля. Вигларт забыл про меня и пошел стражу хаять.

Привратникам можно было только посочувствовать. В последнее время из-за отвратительной погоды начались перебои с поставками в обитель еды и рабочих материалов. На питание пока никто не жаловался, но ходили слухи, что граф эс-Наст в письме выразил настоятелю неудовольствие задержками гонцов с ошейниками и прочими тинатскими изделиями. Вигларт вспыхивал, как костер, из-за любой чепухи и все чаще хватался за волшебный кнут.

— А ты-то что тут сидишь? — спохватился Лейст. — Книжками обложился, как перед экзаменом. Ну-ка, что тут у тебя? У-у-у… Надеешься, Вигларт другой предмет даст вести?

Настал черед Эртанда отводить взгляд.

— Всего лишь освежаю в памяти наты.

— Ты-то — наш главный мастер после Улланда? — наверное, это предполагалось шуткой, но не засмеялся даже сам хохотун Лейст. Он положил подбородок на ладонь и упер локоть в колено. — Слушай, Эрт, я за тебя волнуюсь. Ты всегда был странноватый, будто тюкнутый чутка, но это уже ни в какие ворота не лезет. Юссис говорит, ты к ней не ходишь, хотя запрет Вигларта уже несколько дней как закончился. Пропускаешь завтраки. Притащился на могилу Улланда с учебниками. Решил перещеголять старика по части бредней о конце мира?

— Это не бредни.

Друг погрустнел.

— Ну все, так я и думал.

— А в чем дело? Еще скажи, ты не находишь подозрительным то, как изменилась погода.

— Знаешь, — задумчиво произнес он, — у нас в деревне возле дома старосты росло бутылочное дерево. Его посадили, когда староста народился. Точнехонько в тот же день — на счастье. И вот росло оно сорок лет вместе со старостой, а потом буря взяла и вырвала дерево с корнем. Староста тогда еще ногу повредил, скотину торопился с поля в хлев увести. В деревне все говорили: "Ну все, это знак. Смерть мужику настала, Иль уже местечко на Небесах для него заготовил". А он похворал, похворал, да и выздоровел. Дерева там в помине нет, а староста до сих пор здравствует. Я к тому, что, если кому-то что-то кажется, это еще не значит, что все так и есть.

Эртанд с хлопком закрыл книгу.

— Ладно, допустим, я ошибаюсь, а ты прав. Но ты никогда не думал посмотреть на слова Улланда с другой стороны? Представь, что с миром действительно что-то случилось. Началась война…

— Да у нас постоянно война с Каменными землями, — прервал Лейст.

— Я о не мелких стычках на границе с отдельными племенами исихов, а о крупных военных действиях. Как во время Великой тинатской войны, когда на поле боя сражались десятки, сотни тысяч человек. Или в самом деле случился конец света. Нужно помогать людям, а мы, маги, надежда человечества, как нас громко именуют в некоторых исторических документах, одрябли. Мы никогда не выходили за пределы обители, не знаем, как себя вести в разных ситуациях, не умеем готовить и не привыкли спать под открытым небом. Мы беспомощны.

— Но ведь от нас это и не требуется! Мы же маги, а не какие-нибудь там воины.

— Хорошее оправдание. Но где все наши магические умения? Я лучше всего научился создавать рабские ошейники, но кому они будут нужны, случись война? В первую очередь понадобятся оружие и доспехи. В обители двадцать пять насельников вместе с учениками, зачаровать нагрудник могут всего пятеро, включая меня. Да и с зачарованием меча не все могут справиться. Это сплав из нескольких металлов, а не кухонный ножик из железа. Силы в него нужно влить больше, нат будет сложнее. А умения лечить, менять настроения людей — кто сейчас на такое способен? Ты же читал к урокам хроники, должен помнить, что тинаты могли развязать пленнику язык или переманить человека на свою сторону, всего лишь начертив на нем пару натов. А боевые заклинания? Райвел Лисья Шуба в одиночку раскрошил стены Осеннего форта, Лара из Нахида развернула русло реки и затопила вражеские отряды на подходе к городу. Сделать за день десять рабских ошейников — да, огромное достижение! — саркастически произнес Эртанд. — С тех пор как нас упекли в обители, мы растеряли все свои возможности. Их можно было бы вернуть, если бы нам позволили обладать большим количеством знаний.

Лейст нахмурился.

— Красивая речь. Но ты знаешь, из всех этих хроник я вот что четко уяснил. Были у тогдашних тинатов большие способности, это чистая правда. Допустим, и лечить магией они умели — бесценная способность. Да вот только людей в той войне по их вине было угроблено гораздо больше, чем они спасли своей магией. Почти весь континент лежал в руинах, население кое-где подчистую вымерло. Эти твои великие маги людей целыми городами жгли. Так что, может, я и не могу вылечить человека касанием, но не могу и убить целую сотню взмахом руки.

— Да кто же говорит, что ты будешь обязан убивать?

— Никто. Да только я могу и не хотеть, а меня все равно заставят. Рабы вон тоже рвутся каждую прихоть хозяев исполнять, а никуда деться не могут. И вообще не понимаю, с чего у всех это вечное стремление превзойти в магии остальных, выйти наружу, натворить разных дел, как беглецы-хранители, которые народ деревнями выжигают — ну точно под стать древним магам. Нет, мне и в обители хорошо.

— И тебе все равно будет хорошо, даже если понадобится спасти целый мир, а ты не сможешь, потому что когда-то испугался знаний?

— Ага, — с легкостью согласился друг. — Пусть кто-нибудь другой спасает. Вон, у исихов маги не сидят в обителях. Пока никто из них мир не перевернул.

— Потому что исихи убивают самых сильных магов, а выживших обучают далеко не всему. И может, кто-то из них перевернул мир, просто ты об этом еще не знаешь.

Лейст почесал затылок.

— Тогда уже поздно жалеть!

— Потрясающий вывод, — буркнул Эртанд.

— Ну а что? Кстати, я думаю, насчет ошейников ты ошибаешься. Если начнется война, их понадобится гораздо больше, чем сейчас.

Мысль была неожиданно трезвой для Лейста и тревожной. Закусив губу, Эртанд посмотрел на друга. Тот уже любовался алеющим небом.

— Мы так ужин пропустим, — беззаботно сказал он. — Пора топать ножками. Не хочу остаться голодным.

— Идем, — проворчал Эртанд.

Он чувствовал себя так, будто долго-долго затаскивал повозку на холм, а та вдруг перед самой вершиной сорвалась и покатилась обратно.

* * *

Поесть Эртанду в тот день было не суждено. Только они с Лейстом занесли книги в библиотеку и направились в трапезную, как на дороге им повстречался разозленный Вигларт.

— Старший тинат Эртанд! — рявкнул он. С клумбы вспорхнула перепуганная птица. — Тебя ждут гости.

— Что? — обомлел маг. — Кто?

В памяти всплыли слова Лейста, что в обитель кто-то приехал. Эртанду и в голову не могло прийти, что это к нему. Встречи с тинатами ограничивались, прошения о них подавались заранее и согласовывались с настоятелем. Друзей к магам не пускали, исключительно членов семьи, и то нечасто. Все родственники знали, что самый верный способ испортить мужчине или женщине в обители жизнь — это заявиться без спроса. Таких могли пропустить, но нередко и выгоняли.

Семья Эртанда порядок знала и о визите всегда предупреждала заранее. Даже если бы она этого не делала, предыдущий настоятель не рискнул бы портить отношения с домом эс-Мирд. Но то предыдущий. Что мог устроить Вигларт, Эртанд боялся представить.

Мгновенно накативший страх перед выволочкой сменился новым, от которого похолодели руки. Что случилось с родственниками, что они осмелились приехать без официального дозволения?

— Там твоя невестка, — брезгливо ответил Вигларт. — Свидание будет проходить в привратной башне под надзором стражи.

— Почему? Раньше всем разрешалось проводить гостей в комнаты!

— Раньше никого не ловили на передаче писем через подкупленных стражей. Хотя ты, как учитель истории, должен сам это знать, на всякий случай напомню, что за такие провинности когда-то казнили, — серо-голубые глаза настоятеля кольнули льдом. — Тебе следует радоваться, что я не вышвырнул гостей вон отсюда.

От злости Эртанд сжал кулаки, но заставил себя глубоко выдохнуть и расслабить руки. Пока он не в том положении, чтобы огрызаться на настоятеля.

Грозовую тучу, которая вот-вот была готова разрядиться молнией, развеял Лейст.

— Беги, — шепнул он. — Я попрошу кухарок, чтобы не убирали твою порцию.

— Спасибо!

Маг со всех ног бросился к воротам, загребая сандалиями мелкие камешки. У входа он заметил карету с впряженной в нее парой гармов. Стражи с интересом разглядывали и длинные шеи ящеров, и старую громоздкую повозку. Сегодня, когда рабы стоили намного дешевле животных, аристократы предпочитали ездить в легких паланкинах. Но Лил, презиравшая рабский труд, никогда не использовала носильщиков.

У дверей в башню Эртанд замедлился, восстановил дыхание и одернул мантию. Невестке нельзя видеть его растормошенным. Спокойный, уверенный, сильный — вот каким он должен предстать перед ней.

Однако когда маг увидел Лил, ее приветливую улыбку, когда потянуло сладким ароматом, то не выдержал, стиснул жену брата в объятиях, закружил по комнате. На сердце будто растаял вечный ледник. Лил рассмеялась и чмокнула родственника в подбородок — куда дотянулась.

— Отпусти! — шутливо приказала она. — Ты меня так задушишь.

А Эртанд, не находя слов, чтобы объяснить, как он скучал, смотрел на нее. На женщину, которой грезил пятнадцать лет. Это он должен был стать ее мужем, а не Лердан.

Он еще раз прижал к себе Лил, зарываясь носом в ее смоляные волосы. Платок, которым шердка накрывала голову, сполз на плечи. От него пахло духами, а от чистых локонов — травами и сладким эгаровым цветом.

— Тебя очень долго не было, — прошептал Эртанд, чувствуя через ткань тепло женских ладошек.

— До вас теперь едва доберешься, — серьезным голосом произнесла Лил. — Милисса вышла из берегов, мост смыло. Еще и слухи ходят, что отряды хранителей шастают рядом с обителью.

Новости тревожили. Эртанд наконец-то освободил Лил и огляделся.

Через узкие бойницы проходило слишком мало света, поэтому в башне даже днем зажигали свечи. В полутьме шердка выглядела смуглее, чем обычно. Маг понадеялся, что она загорела за лето, а не просидела все время дома. В отличие от силанских аристократок, которые боялись подставить нежную кожу солнцу, Лил любила прогулки, но Лердан их не одобрял.

Только сейчас Эртанд заметил, что в дальнем конце круглой комнаты сидят двое стражей. Первый сложил на груди руки, второй хмуро посматривал на тината. Их имен он не запомнил — они прослужили в обители всего декаду. После того как обнаружился один продажный стражник, Вигларт на всякий случай заменил остальных. Хотя почти все лица для Эртанда были новыми, он не мог не заметить, что его сторонятся. Наверняка среди стражников уже разошлась молва о том, из-за кого выгнали их предшественников. Вряд ли кому-то хотелось потерять хлебное местечко и вернуться на улицы Тамин-Арвана, к ворам и убийцам.

Кроме надзирателей в помещении находилось еще двое мужчин. Их наты бросились в глаза прежде, чем Эртанд рассмотрел черты лиц. От увиденного он зажмурился, как от удара.

Облик первого, покрытого татуировками с натом "забвение", двоился в глазах. У него как будто было две сущности, обе чудовищно исковерканные, и обе словно запутанные в двух разных сетях. Эртанд мог разобрать только верхний нат, да и тот крылась под нитями паутины. Под ней размашистые линии нанесенной на кожу краски дублировались в нате и охватывали тело раба прутьями клетки. В них вплетались ажурные узоры из символов "спокойствие", "мир" и других, значения которых маг не знал. Из-под них, как из-под воздушной паутинки, лезло что-то страшное, уродливое, с острыми углами, оборванными линиями. Стоило моргнуть, как оно исчезало. Только обманчивые тишь да гладь на поверхности.

Второй был еще хуже. Глифы его ната трепетали, как языки пламени. И точно — в середине путаницы иероглифов горел "огонь". Он тесно сплетался со знакомой "неволей", образуя что-то новое, что Эртанд для себя перевел как "запертый пожар". Наты вокруг него были словно порублены топором, превратившись в оскаленные зубья частокола. Поверх них вился другой рисунок — сеть.

— Ты кого привела, Лил? — усталым голосом спросил Эртанд.

Она оглянулась на стражей.

— Это Та Шиин — мой охранник, а это писарь. Я хотела кое-что спросить насчет него, но сначала, может, объяснишь мне, что случилось? Ты уже столько времени не присылал писем! Я заволновалась, отправила настоятелю прошение о визите, но ответ так и не пришел. Я написала еще несколько раз, опять ничего не дождалась и решила приехать сама. А настоятель только что набросился на меня, как будто я вражеский лазутчик! И еще не хочет пускать дальше башни! В чем дело?!

Теперь Эртанд догадался, откуда у нее румянец на щеках. Лил злилась. Стоило ей вспомнить о Вигларте, как ее бровки сдвинулись, а руки сложились в замок. Линии ната взвихрились в маленькой буре.

— Тише, тише, — маг погладил невестку по плечу. — С кем ты отправила прошение?

— Первый раз — с Ханребом, — имя подкупленного стража она назвала шепотом, снова скосив глаза на "надзирателей". Лил не знала, известно ли другим охранникам обители о том, что один из них носит тинатам письма в обход Вигларта. — Но он пропал, и даже дома, в Тамин-Арване, его нет. Соседи сказали, что он забрал семью и куда-то уехал. В другие разы я отправляла письма то слугами, то с гонцами. То мне отвечали отказом без объяснения причин, то вообще молчали.

Эртанд потер переносицу.

— Можешь не шептать. Ханреба выгнали. О том, что он делал для меня и Аствета, знают все. А отказывали тебе, наверное, потому что сейчас я на плохом счету у настоятеля.

Лил тихонько охнула. На расстроенном лице отразилось понимание.

— Вот оно что. Извини. Я боялась, что что-то случилось.

— Я тоже испугался, когда ты приехала без предупреждения. Присядем?

Женщина кивнула и приблизилась к столу, который перегораживал комнату. Раб-шерд тотчас бросился отодвигать для нее лавку. Это движение показалось Эртанду настолько подхалимским, что он поморщился.

Когда Лил признательно улыбнулась шерду, в сущностях обоих что-то изменилось. Линии шевельнулись, притягиваясь друг к другу и как будто пытаясь образовать новый нат. Уловить его очертания Эртанд не успел. Невестка отвернулась, раб отошел к стене, и все исчезло.

Только неприязнь мага к шерду усилилась.

— Тебе, наверное, интересно, как поживают родители и брат? — как ни в чем не бывало стала рассказывать Лил. — Все здоровы. Лердан целыми днями тренируется, а родители подумывают перебраться обратно в город.

Эртанд рассеянно кивнул — новости о Лердане из раза в раз оставались неизменными. Он, конечно, был слишком занят, чтобы навестить родного брата, но мага это и не беспокоило. Они никогда не любили друг друга, только соперничали за привилегии старшинства. И это лишь усилилось после того, как во время очередной проверки детей у Эртанда нашли магический дар. Перепуганная мать использовала все рычажки, чтобы как можно дольше продержать старшего сына при себе, не понимая, как это отразится на его отношениях с братом.

Эртанда едва ли не с самого рождения начали готовить к тому, чтобы он возглавил род, а теперь на его же собственных глазах предназначенную ему судьбу перекраивали для Лердана. Даже невесту отдали брату! Издевательство длилось целый год, пока не стало окончательно ясно, что дар никуда не пропадет, и за наследником эс-Мирдов не пришли из обители.

Глядя на улыбающуюся Лил, Эртанд неимоверно радовался, что Лердана здесь нет. Он с четырех лет от роду — с того момента, как между семьями Ли и эс-Мирд был заключен договор, — привык думать о ней, как о своей. Иногда его самого удивляло, что чувства за столько лет не угасли, а стали сильнее.

— Родители — и в город? — опомнился Эртанд. — Они же напрочь отказывались покидать виноградники.

— Не будет вина в этом году, — ответила Лил. — Урожай посекло бурей, дорогу к поместью размыло. А еще они боятся этой молвы про хранителей в горах. Поместье же совсем рядом. Говорят, там видели целую армию.

— Госпожа эс-Мирд! — прервал один из стражей. — Пожалуйста, не пугайте насельников нелепыми слухами.

Она вспыхнула.

— Это не нелепые слухи! Вы вообще помните, кто я такая? Попрошу следить за своим языком!

Второй страж, постарше, громко откашлялся.

— Госпожа, простите великодушно моего напарника, но у нас приказ от настоятеля. Никаких слухов, только то, о чем объявляли глашатаи из ратуши. Сами понимаете, сейчас люди о чем только не болтают… Уж простите нас великодушно, — повторил он.

Лил поджала губы. Несколько линий ее ната изогнулись, став похожими на молнии.

Эртанд поймал ладонь невестки и слегка сжал.

— Не обращай внимания. Я разберусь.

— Странные у вас тут дела творятся, — протянула она.

— Очень странные. Еще есть что рассказать?

Лил посмотрела на стражей и скривилась, будто съела кислую эгару.

— Ничего особенного. Только то, что мы за тебя волнуемся. А вообще я приехала кое-что спросить. Про Забвение.

— Про что?

Она махнула рукой, подзывая татуированного раба. Высокий мужчина вызывал странное впечатление: высокий, загорелый, но с пепельными волосами и светлыми глазами. Не силанец и не шерд — помесь всего сразу.

— Его зовут Забвение. Он ничего не помнит о себе. Говорит, что однажды очнулся на улице ограбленный, со свежими татуировками. Тинат, который его осматривал, сказал, что это из-за символов на коже.

Эртанд кивнул. Теперь ясно, чем был этот нат-клетка.

— Похоже на то.

— А можно вернуть ему память?

Он задумался.

— Не уверен. Раньше, до Великой тинатской войны, некоторые маги изменяли сущности людей с помощью рисунков, но в книгах написано, что это всегда заканчивалось плохо. Даже если рисунок был временный, что-то внутри человека искажалось. Он не узнавал родных, менялись черты характера. Поэтому некоторые королевские указы за попытки повлиять на человеческий нат предусматривали наказание вплоть до казни. После войны эту практику строго запретили.

Лил улыбнулась.

— Что? — спросил Эртанд.

— Ты иногда начинаешь говорить, прямо как по учебнику.

Он развел руками.

— Учительская привычка. Так вот, о нате. Даже если бы кто-то хотел вернуть ту практику, сейчас все равно нет тинатов, которые на это способны. Мне сложно представить, у кого хватило умения и сил влить в символ столько магии, чтобы вызвать потерю памяти. Если этот тинат на свободе, он очень опасен.

— Увы, я ничего не помню о том, кто это мог быть, — произнес раб.

Голос у него оказался почти беззвучный. Не человек, а его слабое подобие. Как ночной мотылек.

— Возможно, память удастся вернуть, если свести татуировки, — продолжил Эртанд. — Хотя я бы на это не рассчитывал.

— Жаль, — Лил состроила гримасу. — Я надеялась, что ты сотворишь какую-нибудь магию — и р-раз! Забвение вспомнит, кто он, и его можно будет вернуть родной семье.

Наверняка воображаемая ею картина была чудесной, однако раб оставался равнодушным.

— Ты не расстроился. Не хочешь вернуть память? — удивился Эртанд.

— Возможно, меня покарали заслуженно, — спокойно ответил он.

В этот момент из глубин его ната опять выскользнули длинные щупальца чего-то ужасного. Эртанд моргнул, и оно растворилось, будто никогда не было.

— Скорее всего, — проворчал маг. — Так это всё, Лил? Всё, зачем ты приехала?

Она смутилась. Под кожей сплетались и расплетались узоры. Эртанд и без них чувствовал, что Лил что-то тревожит, но она не хочет рассказывать, что именно. Наверное, дело было в стражниках.

— Мне нужно кое-что зарисовать, — сказал маг, повернувшись к ним. — Принесите мне бумаги и чернил.

Двое мужчин замерли в нерешительности. Похоже, Вигларт не отдавал им на этот счет распоряжений, и они теперь не знали, можно или нельзя тинату что-то писать. В конце концов, старший кивнул младшему, и тот направился к выходу. Эртанд уже с облегчением выдохнул, но оказалось, что он поторопился. Стражник всего лишь выглянул за дверь и приказал выполнить требование тината кому-то еще.

На удивленный взгляд Лил Эртанд беспомощно пожал плечами. Новые порядки, что поделать.

Она поняла. Лил вообще была чудом — улавливала все с полуслова.

— Что ты собираешься рисовать? — с интересом спросила она.

Эртанд огляделся — он не собирался выполнять просьбу и потому еще не придумал ответ. Может быть, попытаться "поймать" тот непонятный нат, который лезет из Забвения? Но раб стоял смирно, и пучки схем в нем не менялись. Зато внимание мага привлек второй раб.

Что-то в нем было не так. И не только в полыхающем нате-пожаре, а в причудливой вязи, которая сетью оплетала шерда. Схожая покрывала Заба — поверх той клетки, что запирала его память. Эртанд, набравшийся опыта в создании магических ошейников, без труда догадался, что это их результат. Но между сетью Заба и шерда было большое отличие — в мелких ячейках второй как будто кто-то проделал большие бреши. Под ними виднелись другие наты, смысла которых Эртанд не знал, но часто встречал у других тинатов. Подумав, он решил, что зарисовать их и потом разобраться, сличив со схемами в учебниках, будет полезно.

На стол перед ним легло несколько листков бумаги. Стражник откупорил чернильницу и подал перо.

— Подойди сюда, — приказал Эртанд шерду.

Тот сначала посмотрел на Лил. Она согласно кивнула и села рядом с родственником. Эртанд поерзал на стуле, как бы нечаянно коснувшись ее боком.

Тепло. Сладость. Покой. Рядом с Лил было хорошо.

От шерда пахнуло потом. "Мужлан", — поморщился маг.

Переборов неприязнь, он пристально всмотрелся в линии и стал накладывать их на лист одну за другой. Эти дыры в сети — из-за чего же они получились? Ответ крылся где-то в тех натах, которые ножами рвали мережу. Скоро Эртанд вычленил из них самый часто повторяющийся и лучше всего знакомый. Маг замечал его не только в других людях, но и в себе. Осталось лишь понять, что он значил. Острые углы, много спиралей и витков, узлы, за которыми не видно правды…

Эртанд резко выпрямился.

Правда. Вот оно.

— Скажи, что в этой комнате нет стены, — приказал маг шерду.

Тот с недоумением воззрился на него.

— Но она есть.

— Эрт, — мягко произнесла Лил. — Он же раб…

— Пусть скажет, что в этой комнате нет стены, — упрямо повторил Эртанд.

Шерд переступил с ноги на ногу. Почему-то приказ его взволновал.

— Я не смогу этого сделать.

Сеть натов шевельнулась. Из нее вылез тот самый узловатый и кучерявый иероглиф и тут же исчез.

— Лжец, — тихо сказал Эртанд. — Ты лжец.

Глаза шерда распахнулись.

— Быть не может, — Лил тряхнула головой, однако в ее голосе не слышалось уверенности.

— Я ему не хозяин, поэтому мой приказ он не выполнит. Лил, заставь его сказать про стену.

— Но он же правда не сможет… Ну ладно, ладно, раз ты просишь. Таш, скажи, что в этой комнате нет стены.

Наты закрутились в шерде вихрями. Запах пота усилился, на шее забилась жилка.

— Госпожа…

Теперь насторожилась и Лил.

— В чем дело, Таш?

Наты вдруг успокоились. Раб встал прямо, сложил руки за спиной, словно решился на что-то важное.

— В этой комнате нет стены.

Эртанд с удовлетворением отметил, что через ячейки снова появился тот нат. Лил часто заморгала. Схемы она видеть не могла, но ей, как и всем, было известно, что раб просто не смог бы произнести ложь. Стражники тоже напряглись, но до них Эртанду сейчас не было дела.

— Наверное, его ошейник поврежден, — предположил он.

— Не верю, — пробормотала Лил и подалась вперед. — Забвение, скажи то же самое!

Татуированный раб зябко повел плечами, будто в помещении повеяло холодным ветром. Эртанд внимательно наблюдал за изменениями в его натах. По сети пошла рябь.

— В комнате… — промямлил Забвение. — В комнате… стена…

Рябь усилилась. Из-под нее что-то пыталось выбраться наружу, но крепкая паутина не рвалась.

— Стена… Я не могу, простите, — сдался мужчина.

Лил тяжело вздохнула и накрыла лицо ладонью.

— Кровавый бог, Киддир! Работорговец, у которого я купила их обоих, — пояснила она Эртанду. — Подонок клялся мне, что проверил ошейники у каждого раба, а я, дурочка, и поверила. Таш, почему ты мне не признался? — горько обратилась Лил к рабу.

Тот молчал.

Эртанд хрустнул косточками пальцев.

— Врать — это же так удобно. Пусть подойдет ко мне, я посмотрю, что у него с ошейником.

— Ты уж точно лучше всяких незнакомых тинатов. Таш!

На сей раз рабу повторять не понадобилось. Он приблизился без лишних приказов. Его губы были плотно сжаты, и, к удивлению Эртанда, в нате Таша нигде не виднелось клякс и комков, которые обычно сопровождали страх. Если раб и обманывал Лил, то делал это не из трусости.

— И сколько он дурил тебе голову? — спросил маг.

— Я никогда не дурил госпоже голову, — резко произнес Таш, вмешавшись в разговор. Сердитые рыжеватые глаза сверлили человека, который раскрыл его секрет.

Эртанд хотел осадить раба за наглость, но промолчал. Странно — на сей раз он не лгал. Или, по крайней мере, искренне верил в то, что говорит.

— И то верно, — нехотя согласился он. — Но мне все равно нужно проверить твой ошейник. Опустись на пол.

Конечно, заставлять его вставать на колени было не обязательно. Эртанд в росте мало уступал брату и был выше шерда, но скакать перед ним не собирался и осмотрел обруч лишь тогда, когда Таш склонил перед ним голову.

Металл был теплым на ощупь. Маг подумал, что это первый раз, когда он прикасается к уже запаянному и надетому на человека ошейнику.

— Здесь дефект. Линия должна быть прямой, но прорисована криво. Наверное, тинат устал, и у него дрогнула рука, когда он выводил нат.

— И что это значит? — с тревогой спросила Лил.

— Только то, что ошейник нужно заменить, если ты хочешь, чтобы твой раб не лгал, — Эртанд убрал пальцы с шеи Таша, и тот сразу тряхнул гривой, как норовистый гарм. — Остальной узор в порядке. Зайди к Брефту, объясни ему все и скажи, что ты от меня. Он лучший из тинатов, которые работают в ратуше Тамин-Арвана. И Лил… Пожалуйста, аккуратнее выбирай себе охранников.

— Конечно. Спасибо, Эрт.

Лил поблагодарила, но уголки ее губ смотрели вниз, да и сама она выглядела расстроенной. Маг легонько сжал ее плечо, надеясь, что это ее взбодрит.

— Я прошу прощения, — робко вставил второй раб. — Ваш рисунок… Так вот как тинаты видят мир, — линиями?

— Никто не может видеть мир линиями, — ответил Эртанд заученной фразой, которую всегда говорил ученикам.

Шерд внезапно усмехнулся и посмотрел магу прямо в глаза.

— Лжец, — сказал он.