Карету слегка потряхивало. Путь от Тамин-Арвана к обители и так никогда не отличался ровностью, а после бурь его еще и засыпало камешками. Но, как ни странно, тряска Лаану успокаивала. Ведь если бы не раздражение из-за плохого качества дороги, ее злость на все остальное была бы гораздо сильнее.

Как она могла поверить пройдохе Киддиру? Почему не отвела рабов к тинату, чтобы проверить ошейники? Ведь она же знала о случаях, когда обручи оказывались бракованными! Эс-Наст — тот вообще проводил проверки постоянно, но она же выше этого!

Покусывая себя за ноготь, Лаана смотрела в окно, на горы, и пыталась вспомнить, кого еще из своих рабов не проверила. Вроде бы всего трех — Таша с Забвением и Ксалтэра, которого подарил барон. В честности последнего она не сомневалась, но так опростоволоситься с работорговцем…

"Дура".

Опомнившись, она убрала руку ото рта и спрятала ее в складках широкого платья. За годы жизни в семье эс-Мирдов Лаана так и не избавилась от детской привычки грызть ногти. Узнал бы об этом отец, всыпал бы ремнем. Единственное, за что он всегда ее ругал, это за повадки простолюдинки. Наверное, потому что его вспыльчивой и своенравной дочери аристократические манеры давались гораздо хуже, чем счет или премудрости составления торговых договоров. Он всегда произносил это с сожалением и добавлял, что Лаана пошла в мать.

Портрет которой он всегда носил на груди, хотя с тех пор, как мама удалилась в монастырь, прошло почти пятнадцать лет.

Наверное, сумасбродство передалось Лаане тоже от нее. Отец всегда отличался расчетливостью и, прежде чем принять решение, взвешивал его десятки раз. Лаане это удавалось с трудом.

Она поерзала на жестком сиденье и постучала в потолок, подавая кучеру знак остановиться. Карету еще раз тряхнуло, но потом она замерла. Лаана высунулась наружу.

— Та Шиин! Зайди внутрь.

Повозка закачалась в разные стороны — это раб слезал с запяток. Шерд, Забвение и еще два охранника, которых Лердан на всякий случай заставил взять с собой, наслушавшись историй про бродяг в горах, ехали снаружи.

Пока Таш спускался, Лаана дышала свежим воздухом. Все-таки у карет были свои недостатки. Духота скапливалась в них быстрее, чем в легких, воздушных паланкинах, и от разных запахов избавиться было тяжелее.

Шерд сел напротив. На его лице застыло мрачное выражение, свидетельствующее, что он догадывается, о чем пойдет разговор.

И правильно, пусть переживает. Зато Лаана не беспокоилась совершенно. Эртанд сказал, что во всем, кроме лжи, ошейник действует, как обычно. А это значило, что напасть на хозяйку раб не может.

Она снова постучала кучеру. Один из гармов громко заурчал, и карета рывком тронулась с места. Теперь можно было не опасаться, что любопытные охранники услышат едущих в карете. А в том, что они будут прислушиваться, Лаана не сомневалась. Большие сплетники, чем мужчины, ей не встречались.

Только как начать неприятный разговор, Лаана не знала. Она привыкла отчитывать помощников, караванщиков или писарей, но выбирать строгий тон по отношению к Ташу казалось неправильным. Да и винить его — в чем? В том, что в части способностей к вранью он не отличался от свободных людей? Укорять за то же самое Тиану, Лердана или даже Оттарта, когда он по утрам уверял растрепанную, не выспавшуюся хозяйку, что она прекрасно выглядит, было бы странно. Так что за что она обиделась на раба?

— Я от тебя такого не ожидала, — сказала Лаана и вдруг поняла, что вот она — причина ее расстройства. — Я ведь выкупила тебя у Киддира, хотя мне не нужен был еще один раб. Обращалась, как со свободным человеком, приносила мазь, когда ты набивал синяки на тренировках, защищала перед Лерданом, когда он грозился тебя продать. Разве я не заслуживаю честности?

— Заслуживаете, — тихо ответил он. — Госпожа, вы заслуживаете намного большего, чем честность и уважение.

Лаана с удивлением посмотрела на него. Таш не прятал глаз и глядел прямо на нее. Так, как раб не должен глядеть на хозяйку.

Она отвернулась, смутившись, сама не понимая чего.

— Мне придется отвести тебя к городскому тинату, чтобы он заменил ошейник, — строго произнесла Лаана.

Краем глаза она заметила, как изменилось лицо Таша.

— Пожалуйста, госпожа, не надо!

— Почему же? Как я теперь могу тебе доверять!

— А как вы доверяете своему мужу? Домоправителю? Рабочим в лавке?

Лаана прикусила язык. Шерд сказал почти то же самое, что она думала сама. Только обида от осознания никуда не делась.

Видя, что госпожа не отвечает, Таш продолжил:

— Тинат в обители подтвердил, что я вас никогда не обманывал. И я не собираюсь делать этого впредь.

Его голос был твердым. В другой ситуации Лаана решила бы, что он в самом деле намеревается выполнить обещание, но теперь сомневалась в этом. Он же мог лгать. Откуда ей знать, что он не врет прямо сейчас?

Лаана потерла лоб, мысленно сражаясь сама с собой. Почему ей хочется купить рабу новый, правильно зачарованный ошейник? Потому что неправильно, когда раб лжет. Но с чего бы это было неправильно? Способность врать присуща каждому живому человеку, а рабы отличаются лишь тем, что у них ее отобрали магией. Или Лаана просто разочарована в собственных ожиданиях? Может быть, именно поэтому ей кажется, что она должна отвести Таша к тому тинату, которого советовал Эртанд?

Наверное, ощутив ее колебания, шерд снова заговорил. На сей раз гораздо мягче.

— Пожалуйста, госпожа. Я же все равно не могу не подчиниться вашим приказам. Это, — он коснулся ошейника, — ничего не меняет. Я готов отдать за вас жизнь и сделаю это, если понадобится. Но это… Это призрак свободы выбора, которой у рабов быть не может, — со вздохом закончил он. — У вас доброе сердце. Я знаю, что вы ратуете за рабов, так не отнимайте хотя бы это.

К щекам Лааны прилила кровь. "Готов отдать за вас жизнь", надо же. Такого ей даже Лердан не говорил!

Однако последние слова заставили ее похолодеть. Неужели раб подслушал ее беседы с Хинтасом? Или это всего лишь общие слова и на самом деле он ничего не знает о ее помощи барону?

Лаана сжала платье на коленях в комок. Эс-Наст стал вешать "мятежников" каждый выходной день, устраивая из казни целые спектакли. Хинтас уверял, что все эти люди не имели никакого отношения к перевороту, который он организовывал, и конечно, никто из них понятия не имел об участии в этом госпожи эс-Мирд. Да и вообще, далеко не все из них были настоящими мятежниками. Ходили слухи, что людей хватают просто за то, что они не уступают дорогу графскому паланкину. А одного торговца — это Лаана знала наверняка — бросили в темницу потому, что он из страха разориться наотрез отказался продавать эс-Насту зерно по той цене, по какой требовал граф.

У самого Хинтаса все было прекрасно. Недавно он с помпой установил на одной из площадей Тамин-Арвана монумент старому королю, отцу Эгдара Третьего, и в связи с этим устраивал большой праздник. Конечно, все понимали, что Хинтас всего лишь оплатил работу скульптора и материал. Однако прибывший из столицы представитель вечно хворого королевского величества громко и многократно подчеркнул, насколько огромен был вклад барона в создание статуи и как все должны быть ему благодарны. Что удивительно, Глас Города, без выходок которого в последнее время не обходилось ни одно выступление властей, в праздник вмешиваться не стал.

Вроде бы волноваться было не о чем, но чем сильнее зверствовал эс-Наст, тем больше нервничала Лаана. Она успокаивала себя тем, что о ней никому не известно, кроме барона, а тот соучастницу не выдаст. Но если Таш умудрился что-то подслушать, могли и другие оказаться слишком осведомленными о ее делах. Если граф начал вешать людей за косые взгляды, то за подозрение в подрыве его власти он не оставит камня на камне от всего рода эс-Мирд.

Она прокашлялась.

— Что ты имеешь в виду под тем, что я ратую за рабов?

Таш наклонился к ней. Сердце забилось чуть чаще. Просторность сложно было назвать преимуществом карет, и теперь раб находился к Лаане непозволительно близко. Ей следовало приказать ему отодвинуться или сделать это самой, но она застыла, вслушиваясь в его слова. К счастью, шерд догадался понизить голос так, чтобы его наверняка не услышали снаружи.

— Вы же помогаете Гласу Города, разве нет?

Сердце застучало еще быстрее, но теперь по другой причине. Лаана мысленно прокляла шута за неосторожность. Должно быть, Таш видел, как он вчера влезал в окно. Ее же из-за этого могли обвинить в чем угодно — от измены мужу до связей с мятежниками!

"В следующий раз сама его заколю, — мрачно подумала она. — Вот стража обрадуется".

— С чего ты это взял? — холодно поинтересовалась Лаана.

Таш смутился.

— Ваше зеркальце. Вы кинули его в Гласа Города, он его поймал, а потом оно снова очутилось у вас. Я думал, он вам вернул его, потому что вы заодно.

Лаана прикрыла веки. Оказывается, обвинять в неосторожности и непроходимой глупости надо было себя. Она и представить не могла, что кто-то запомнит, какое у нее там было зеркальце, а потом поймает на этом.

"Дура. Дура, дура, дура, дура…"

— Послушай, — как можно спокойнее произнесла она. — Это не то самое зеркальце. Я нашла похожее — и только. Между мной и Гласом Города ничего нет. Совсем ничего, о чем бы ты себе не думал.

— Но… — посмотрев на ее лицо, Таш осекся. — Простите, госпожа. Я все понял. Просто знайте: если что, вы можете на меня положиться. Во всем. И это не зависит от ошейника.

— Спасибо. А теперь вернись, пожалуйста, к другим охранникам.

Невзирая на узость повозки, раб исхитрился поклониться и прямо на ходу вылез из кареты, задев колено хозяйки. За что-то там уцепившись, он с небрежной легкостью подтянулся. Миг — и гибкого тела Таша уже не было в дверцах, а покачнувшаяся карета застучала по дороге, как раньше.

Лаана поморгала. Да этот раб выделывался перед ней! Или ей хотелось, чтобы он выделывался, а Таш ничего такого и не пытался делать?

Закрыв дверцу, она прижала к горящим щекам ледяные пальцы. А потом, глубоко вдохнув, распахнула занавеску на окошке и с размаха швырнула зеркальце. В канаве на обочине его никто не найдет.

О том, чтобы менять Ташу ошейник, больше и речи не могло быть. Раб, который знает хотя бы часть правды и не может врать, это слишком опасно. Да и как ей вообще могла прийти в голову такая мысль? Так ей скоро захочется надеть ошейник на Нади, Оттарта, Хала, Иллис и других слуг.

Лаана покачала головой. Она настолько заигралась в силанскую аристократку, что сама не заметила, как на самом деле ею стала. Может, она и в освободительницу рабов слишком заигралась? Что еще Лаана упустила, кроме этого дурацкого и, как она сейчас уже понимала, совершенно очевидного промаха с зеркальцем?

Она выполнит обещание удалить татуировки с Забвения, тем более что бедный писарь и сам этого хотел. Но это будет последнее их совместное дело с Хинтасом.

* * *

Домой Лаана приехала затемно. Карета несколько раз застревала в ямах, ее приходилось вытаскивать, и это затягивало время. Наблюдение за тем, как рабы проносят мимо по дороге чьи-то паланкины, с легкостью обходя провалы на дороге, вызывало глухое раздражение. Еще и пришлось постоять на въезде в город. Стража, опасающаяся волнений из-за сокращения продуктовых поставок, стала тщательнее проверять всех, кто намеревался попасть в Тамин-Арван. Искали оружие, изымали любые подозрительные товары, на которые раньше закрывали глаза, сравнивали лица с описаниями известных преступников. Перед Лааной долго извинялись, но все же попросили ее выйти и внимательно смотрели повозку, простучав все поверхности.

После целого дня тряски это было уже слишком. Лаана не стала ждать, пока в поместье откроют задние ворота и карета со скрипом втащится внутрь, вышла заранее и едва шевелясь поднялась на крыльцо. И поэтому обрадовалась, когда обнаружила, что в нескольких комнатах горит яркий свет. Слугам запретили тратить много масла для ламп, так что наверняка это ее ждал Лердан.

Догадка подтвердилась. Стоило зайти в дом, как с лестницы спустился муж в длинной домашней рубашке, мягких туфлях и свободных штанах. Лаана с улыбкой устремилась ему навстречу, выгнав из мыслей мимолетное видение наклоняющегося к ней Таша.

Она замужем. Ее готовили к этому с детства, и нельзя портить все из-за какого-то раба. Особенно сейчас.

— Скучал по мне? — с надеждой спросила Лаана, прячась в объятиях Лердана.

— Да, — ответил он, однако объятия вышли не такими уж теплыми.

Лаана отстранилась и внимательно посмотрела на мужа. На лбу у него пролегли складки, как всегда, когда он тревожился.

— Ты поздно добралась.

— Дороги плохие после бурь. Если за главным трактом еще следят, то на путь в обитель, похоже, всем наплевать. И в самой обители что-то странное творится. Лер, ты бы съездил к брату. По-моему, его там замучили совсем.

Губы мужа сжались в тонкую полоску.

— И что я сделаю? Он тинат. Как бы я ни давил на настоятеля, мое слово не имеет никакого веса.

— Да просто поговори с Эртом! Может быть, его это успокоит.

Лердан пожал плечами. Он считал, что мужчина должен сам справляться с трудностями, и то же самое относилось к брату. А значит, ни в какую обитель он не поедет.

Лаана вздохнула, сняла платок и прямо в коридоре начала распускать заплетенные в два рога волосы.

— Как хочешь. Почему ты не спишь?

Надежда на более тесные объятия или по крайней мере ласковые слова о том, что он беспокоился за нее, растаяла, как только Лердан произнес:

— Тебе пришло письмо. От барона эс-Бира.

— Да? — Лаана округлила глаза, стараясь не показывать внезапное беспокойство. — И что же там написано?

"Великий Илаан, молю тебя, лишь бы только о торговле!"

— Он просит у тебя заем. Крупный.

— Что? Быть не может.

Вместо ответа Лердан протянул помятый свиток. Наверняка прочитал его не меньше ста раз, выискивая признаки измены. Лаане вдруг стало смешно. Не к тому муж ревнует.

В записке не было ровным счетом ничего, кроме просьбы займа в связи с обвалом на горном тракте в Шердаар. Лаана пробежала по ней глазами два раза — на всякий случай. Все в рамках приличий и торговых отношений. Но сумма и правда немаленькая. Странно, очень странно. Хинтас же знает, что у эс-Мирдов сейчас не лучшее время для подобных вещей. Придется к нему съездить и расспросить подробнее.

Лаана скрутила свиток в трубочку.

— Завтра я разберусь с этим.

— Я ему уже ответил. Сказал, что мы ничем не можем ему помочь.

Она сердито постучала ногой по плитке, которая на первом этаже была выложена мозаикой.

Вот как. Муж наконец-то всерьез взялся за торговые дела. И конечно, сразу полез не туда.

— Что еще? — мрачно спросила Лаана, решив не устраивать сцену на ночь глядя.

— Смотрел отчеты писарей, разбирался, сколько мы потеряем из-за неотправленного каравана в Шердаар. И еще пришло письмо от родителей.

— Какое?

Настроение портилось все сильнее. Ага, конечно. Беспокоился он за нее.

— Они просят тебя приехать на винодельню, отпраздновать вместе Ильтирев, а потом помочь им с переездом.

— Лучше сразу скажи: надеются, что свежий воздух наконец-то поможет мне забеременеть.

— Не вижу причин говорить это с таким сарказмом. Давай не будем разочаровывать родителей. Несколько дней лавки вполне обойдутся без тебя, а ты отдохнешь, наберешься сил.

Лаана сдержала стон. Какая там любовь, нежность… Главное — оправдать чьи-то ожидания.

Наверное, не стоило рассказывать ему, что даже Эртанд встретил ее радостнее, чем муж.

— Признайся, Лер. У тебя есть ко мне хоть какие-то чувства, кроме обязательств?

— О чем ты, дорогая? Конечно есть.

— Тогда почему ты никогда не говоришь мне, что любишь меня?

Синие глаза Лердана искренне недоумевали.

— Зачем? Ты же и так это знаешь. Почему, по-твоему, я хочу, чтобы ты поехала к родителям? Я забочусь о тебе. Ты совсем извелась с этой торговлей, скоро будешь непохожа сама на себя.

— Да-да… — Лаана махнула рукой. — Ладно, съезжу.

Муж сразу успокоился, морщины над переносицей разгладились.

— Спасибо, дорогая. Может быть, эту ночь проведешь со мной?

Предложение, которое еще вчера Лаана приняла бы с воодушевлением, сегодня радости не принесло.

Опять ей напомнили о том, что ее выдали замуж для того, чтобы она нарожала наследников да принесла денег бедному аристократическому семейству. И это пресмыкание перед родителями, которые могли решить, что невестка не выполняет свой долг, а значит, пора придумывать повод для расторжения брака и искать сыну новую жену…

Лаана хотела быть больше, чем просто женой. Хотя и знала, что рано или поздно все равно придется выполнить требования собственного отца и родителей Лердана.

Но не сегодня.

— Извини. Я очень устала, вспотела и пропиталась дорожной пылью. Мне лучше побыть одной.

— Хорошо, — муж чмокнул ее в щеку. — Да ниспошлет тебе Иль крепких снов.

Он взбежал на второй этаж, не дожидаясь жены. Лаана потерла глаза, подумала, не подняться ли в спальню и ей, но решила, что сначала надо оставить несколько распоряжений слугам.

Пусть с утра пораньше позовут сюда ллитского мастера-татуировщика. И нужно разобраться, зачем Хинтасу приспичило занимать деньги у небогатой семьи, при том что его дела шли несравнимо лучше. А потом можно будет все-таки приказать Нади собирать вещи за город. В самом деле, хорошо бы отвлечься от всех этих проверок, торговцев и баронского заговора.

Пожалуй, и от мужа тоже. Может быть, хотя бы длительная разлука заставит его по-настоящему скучать по жене.

Устало шагая по лестнице следом за Лерданом, Лаана не могла не думать о том, что разговор вышел дурацким. С него мысли перешли на другие события, произошедшие в последние дни. Все шло не так: мужу не нравилось, как она ведет торговлю, Хинтасу — как помогает мятежу. Эртанд жаловался, что Лаана редко приезжает, Таш намекал, что ее решение насчет замены ошейника жестоко. Выходит, она плохая торговка, мятежница, невестка и хозяйка. И жена из нее никудышная. Хорошая тотчас побежала бы за супругом, стоило тому позвать ее в спальню.

А ведь она правда старалась быть лучше — везде успеть, всем помочь. Почему все получалось наперекосяк? Может быть, она занимает не свое место, играет роль, которая ей не предназначена? В какой-то мере это действительно так. Лаана — чужестранка и простолюдинка, вышедшая замуж за аристократа. В какой момент ее судьба "сломалась": когда у отца взыграли амбиции и он решил выдать дочь не за кого-то из знакомых купцов, а за силанского рыцаря? "Холодная" силанка наверняка больше подошла бы Лердану. Или виновато то, что Эртанда отправили в обитель? С ним наверняка все сложилось бы совсем по-другому — он казался куда отзывчивее родного брата. Или причина в уходе матери, после чего отец твердо вознамерился устроить для дочери лучшую жизнь? А может, корень несчастий крылся в гораздо более давних событиях? Например, в Айгаре Безумце, который развязал Великую войну тинатов. Если бы не он, не существовало бы обителей, и Эртанда нигде бы не заперли.

Гадать можно было бесконечно, но ничто из этого не давало утешения и не объясняло, что теперь делать. Лаана продолжала чувствовать себя так, словно занимает чужое место. Но где было ее собственное?

Жаль, что никто на всем белом свете не мог ответить на этот вопрос.