1

День рождения Юрнаса, которым отмечалась середина года, остался позади. Другими словами: лето достигло апогея, а Юрнас стал на год старше и умнее. Поздравительный морс был выпит, и Каур установил рекорд: съел двенадцать пирожных. Прежний рекорд принадлежал Меэлику, но кто знает, долго ли продержится и результат Каура. Ладно, рекорд рекордом, а самое важное то, что теперь Юрнас сделался полноправным владельцем велосипеда «Рига» латвийского производства. Давняя мечта Юрнаса сбылась.

Сейчас велосипед стоял прислонённый к кряжистой сосне, в полутора километрах от посёлка, а мальчишки лежали тут же, в песчаном карьере. Они наслаждались горячими лучами июльского солнца и рассматривали фотоснимки, которые сделал Меэлик на дне рождения Юрнаса. Последний глянец на фотографии был наведён под прессом всего лишь несколько часов назад.

Кярт с ними не было: она отправилась в лес разведать земляничные места.

— Современная фотография — это не просто: щёлк — и готово! — сказал Меэлик. — Теперь фотография считается искусством.

Ребята не спорили. Они просто рассматривали снимки и вспоминали, как праздновали день рождения. Правда, снимки, сделанные в комнате, были немного нечёткими и темноватыми. Но, как объяснил Меэлик, это произошло от недостаточного освещения. Зато снимки, сделанные в саду, действительно могли считаться искусством: здесь каждого можно было узнать сразу, особенно Кярт, которая присутствовала почти на всех фотографиях.

— Посмотрите-ка! — сказал Юрнас. — Разве я не похож здесь на мастера спорта?

Снимок был сделан в тот момент, когда он подбросил мяч.

Каур нагнулся поближе.

— На мастера спорта?

— Точно. Видишь, какой у меня волевой подбородок на снимке?

Каур посмотрел. Но не волевой подбородок Юрнаса привлёк его внимание.

— Почему-то на фотографии два мяча, — сказал он.

Тут и Меэлик придвинулся.

— Как два?

— А вот, — указал Каур пальцем. — Один — мяч Юрнаса, и второй — в небе.

Действительно, в небе видно было какое-то круглое пятно, напоминавшее мяч.

— Странно, — сказал Юрнас.

Меэлик пожал плечами.

— Это просто какой-то дефект, — сказал он. — Дефект плёнки или проявления.

Подобное пятно было обнаружено и на другой фотографии, на которой никто не играл с мячом, — там были запечатлены Кярт, Юрнас и Каур, лакомящиеся домашним мороженым.

— Между прочим, — сказал Меэлик, — после дня рождения Юрнаса мы не устраивали Кярт никаких развлечений.

Так оно и было. Вот и сейчас девочка сама гуляет по лесу.

— Да, — сказал Юрнас. — Стыдно. В конце концов, она всё-таки наша гостья.

— Даже в кино не попадёшь, — проворчал Каур. — Что ни фильм, то до шестнадцати лет не допускаются!

Шестнадцать! Ещё не раз побьют они рекорд по количеству съеденных пирожных, прежде чем достигнут этой заветной черты.

— Скучное время, — констатировал Меэлик.

— Детский сад закрыт на ремонт! — Каур хихикнул. — Сейчас бы самое время собрать малышей. Кярт поставила бы с ними ну, скажем, маленький спектаклик…

— Оставь, — перебил Меэлик.

Детей с них было достаточно.

— Но что-то всё же следует придумать, — сказал Юрнас. — Сегодня утром дело дошло до того, что Кярт со скуки читала какую-то научно-популярную книгу.

— Какую? — Меэлик хотел знать точно.

— «В мире звёзд».

— Я читал, — сообщил Меэлик.

Каур поднял голову.

— А что, если организовать встречу с автором этой книги? Всё-таки было бы какое-то разнообразие для Кярт.

Юрнас просиял:

— Конечно! Так и сделаем! Встреча юных читателей с писателем! И пригласим весь класс… Всю школу! Вот это будет по-пионерски! А он расскажет о своей жизни и творчестве. Как у него вообще возникла мысль стать писателем и каким образом у него пробудился интерес к миру звёзд. Вот здорово, верно?

Но Меэлик не разделял восхищения Юрнаса.

— Не выйдет, — сказал он спокойно. — Автор — немец.

Каур присвистнул.

— Ясно. Немца мы пригласить не сможем. Да и не поняли бы, что он говорит.

— Тогда пригласим какого-нибудь другого писателя, — сказал Юрнас. — Или какого-нибудь выдающегося человека. Во всяком случае встречу надо организовать.

— Может быть, пригласим какого-нибудь учёного, астронома? — предложил Каур. — Астроном должен лучше всех знать звёздный мир.

— Верно, — согласился Юрнас. — Учёные служат народу точно так же, как и писатели. Только… есть ли астрономы у нас в Эстонии?

— Есть. Один даже очень знаменитый. — Меэлик был в курсе дела. — Георг Виперманн. Он исследует звёзды и ещё светящиеся ночные облака.

— Ну видите! — гордо сказал Юрнас. — Эстонцы такой маленький народ — всего миллион человек. Однако у нас есть Керес, и Яан Тальтс, и Георг Отс, и ещё этот… Как его фамилия?

— Виперманн.

— Ну да. Виперманн, спец по светящимся звёздам.

— Облакам, — поправил Меэлик.

Он кое-что читал о Виперманне в газете и знал даже, что известный учёный работает в Тыраверской обсерватории, где установлена специальная исследовательская аппаратура.

Однако именно Меэлик и отверг план приглашения Виперманна.

— Это совсем не просто, — сказал он. — Если мы пригласим учёного в гости, то должны будем оплатить ему хотя бы билеты сюда и обратно, не говоря уже о том, что надо будет устроить ему ночлег. А где мы всё это возьмём?

Мальчики мрачно молчали.

— Сам же завёл речь о Виперманне, — пробурчал Юрнас. — Я уже представил, как он приедет и расскажет нам о звёздах, о всяких там тайнах космоса, «летающих тарелках» и…

— Ребята! — заорал Каур.

Юрнас даже вздрогнул.

— Ну?

— «Летающие тарелки»!!!

— Что с тобой? — удивился Меэлик.

— Эти круглые пятна на фотографиях… — Каур вскочил на ноги. — Неужели вы не понимаете? Это же «летающие тарелки»!

Меэлик принялся перебирать фотоснимки.

— Невозможно, — бормотал он.

— «Летающие тарелки»! — сказал Юрнас мечтательно. — Таинственные посланцы космоса! Неужели нам действительно удалось их сфотографировать?

— Не нам, а Меэлику! — уточнил Каур.

— Всё равно, — сказал Юрнас. — Мы ведь тоже были при этом.

Меэлик нашёл снимки с пятнами — и тот, где Юрнас подбрасывает мяч, и тот, где едят мороженое. Теперь ребята рассматривали их совсем другими глазами. Пятно на обеих карточках было светлым и аккуратно овальным, как раз таким, каким, очевидно, должна быть «летающая тарелка».

— Если подумать, действительно странно, — соглашался теперь и Меэлик. — Оба пятна совершенно одинаковые. Так что дефектом плёнки это вроде быть не может.

— Ясно, — констатировал Каур. — И смотрите: на обеих карточках «тарелка» на одном и том же месте. Видать, заинтересовалась днём рождения Юрнаса. Иначе чего бы ей так долго торчать на одном месте? Только членов экипажа почему-то не видно. Небось спрятались внутри.

Сравнительно недавно Каур слышал радиопередачу о «летающих тарелках» и так заинтересовался, что несколько раз ходил в библиотеку и читал там дополнительно газетные статьи об этом явлении. Тогда-то он и вычитал о странных маленьких существах, которые якобы путешествуют в «тарелках» и которых в Америке будто бы уже видели собственными глазами несколько человек.

Меэлик думал. Горячее солнце замедлило движение его мыслей, поэтому он думал сравнительно долго, но наконец кашлянул и сказал:

— Дело более чем странное. По-моему, не мешало бы послать фотографии на исследование Виперманну.

Это были веские слова, и они тут же получили отзыв.

— Точно! — воскликнул Юрнас. — И обратите внимание — Виперманн ещё будет благодарить нас за это!

— Нам нужна не благодарность, а ясность, — сказал Меэлик.

И Каур заметил:

— Мы пошлём эти фото Виперманну в интересах науки!

Разумеется, требовалось снабдить фотографии пояснительным письмом. Меэлик, как всегда, имел при себе карандаш и записную книжку. Ведь он писал приключенческий роман. А когда пишешь роман, в любой момент может сверкнуть в голове какая-нибудь важная мысль, и гораздо надёжнее тотчас записать её, чем надеяться на память, где и без того уже многое хранилось про запас, в том числе Виперманн и обсерватория в Тыравере. Итак, Меэлик сразу достал свои рабочие принадлежности и после некоторых умственных усилий важное письмо было сочинено:

Уважаемый товарищ астроном!

Посылаем Вам два фотоснимка, которые, вероятно, представляют интерес для исследования. Светлые пятна, которые видны на обеих фотографиях, могут быть, как нам кажется, «летающими тарелками». Это ни в коем случае не светящиеся ночные облака, потому что, когда производилась съёмка, до ночи было ещё далеко. Даже солнце сияло в небе. Надеемся, что высылаемые нами фото помогут Вам раскрыть тайну «летающих тарелок».

С нетерпением ждём Вашего ответа.

Следовали подписи и адрес Юрнаса. Насчёт адреса Виперманна они особенно не тревожились — обсерватория в Тыравере, и достаточно. А там знаменитого учёного наверняка знает любой мальчишка.

— Теперь придётся повнимательнее следить за небесами, — сказал Каур. — Поди знай, когда снова появится «тарелка». И потом, в небо может смотреть любой и сколько угодно — никого не касается, исполнилось тебе уже шестнадцать или нет.

Всё складывалось замечательно. Именно теперь, когда Кярт принялась читать книги о мире звёзд, мальчики нашли причину обратить взоры в небеса.

Вернувшись из лесу, Кярт объявила, что нашла чудесную земляничную поляну.

Но, прежде чем отправиться за земляникой, они должны были непременно сходить в посёлок и отправить Виперманну письмо с фотографиями «летающих тарелок».

 

2

Часа через два Меэлик, Юрнас и Каур, ведомые Кярт, были уже в лесу.

— На той поляне всё красно от земляники, — сказала Кярт. — Потерпите немножко, скоро придём.

Терпение им действительно требовалось, потому что Юрнас со своим велосипедом всё время отставал. Среди деревьев, кустарников и пеньков, где вереск норовил запутаться в спицах, не могло быть и речи о том, чтобы сесть в седло. А велосипед, который надо вести рядом с собой, доставляет владельцу больше хлопот, чем удобств.

Разумеется, в своём лесу мальчики знали земляничные места лучше Кярт. Каждым летом они прочёсывали вдоль и поперёк все тутошние поляны и просеки. Однако Кярт была гостьей, поэтому теперь её вежливо пустили вперёд. И… Ну разве не чудо? Она вела мальчиков прямо к той поляне, где каждым летом собирали самый богатый урожай ягод. И нынче ещё до приезда Кярт эта поляна вся была усыпана белыми цветочками земляники.

— Ты уже знаешь лес как свои пять пальцев, — заметил Меэлик с удивлением.

А Каур, разглядывая знакомую поляну, думал совсем о другом.

— Это место словно специально создано для приземления «летающей тарелки», — сказал он. — Ровная крепкая поверхность, а вокруг высокие деревья, укрывающие от любопытных взглядов.

Кярт засмеялась. Она никак не могла принять всерьёз слова Каура. Она знала, что учёные занимались этим вопросом: об НЛО время от времени писали в газетах, рассказывали по радио и телевидению. Кярт слыхала и раньше, будто в разных странах мира люди уже не раз своими глазами видели таинственные сверкающие тарелкообразные летательные аппараты, которые двигались со страшной скоростью и якобы даже опускались на землю. Но при всей своей благожелательности Кярт не могла поверить, что именно Меэлику случайно удалось заснять «летающую тарелку». Сам-то он, фотографируя, ничего необычного не заметил.

— Сейчас ты смеёшься, — возмущался Каур. — Но если бы, например, «тарелка» унесла у тебя корову, тогда тебе было бы не до смеха.

— Какую корову? При чём тут корова?

— А вот я читал, что в Канзасе, — сообщил Каур, — один фермер услыхал шум в хлеве, побежал с сыном и батраком посмотреть, что случилось, и увидел, как опустился большой воздушный корабль. Похожий на сигару. Сто метров длиной. А экипаж его состоял из шести очень странных существ. Они-то и унесли у фермера корову на своём воздушном корабле. Коровью голову, шкуру и копыта нашли на другой день далеко от фермы.

— Об этом надо рассказать тётушке Лене, — предложил Юрнас.

Именно тётушка Лена держала корову. У неё семья Юрнаса ежедневно покупала молоко, высокий процент жирности которого был известен всем в этой части посёлка.

— У меня, к счастью, нет коровы, — сказала Кярт не без иронии. — Я могу спокойно собирать землянику.

Но вскоре выяснилось, что собрать землянику будет не так-то легко. Её просто не было. По всей поляне, куда ни глянь, — только недозрелые ягоды белели между зелёными листьями.

— Я сразу подумал, что ещё рано, — решил показать свою догадливость Юрнас. — Кярт всё-таки горожанка, не стоило ей отправляться на поиски.

— Оставь, — нахмурил брови Меэлик. — Разницу между зрелой и зелёной земляникой понимает всякий.

Они обошли всю поляну. Картина была та же. Обнаружили лишь, что часть поляны выгорела — то ли от окурка, обронённого каким-то растяпой, то ли по другой причине. Вот так и начинаются лесные пожары, всегда виновата небрежность!

— Я не могла ошибиться, — сказала Кярт. — Это же та поляна. Тут было всё красно от ягод. Может, за это время кто-то побывал тут и собрал землянику?

— Кто-то! — буркнул Каур. — Да, конечно, кто-то. Как же иначе? Конечно, кто-то…

На лице его отражалась радость внезапного открытия.

— Что ты бормочешь? — обратился к Кауру Меэлик. — Нечего удивляться, кто-то мог опередить нас. Пока мы ходили по своим делам в посёлок, прошло достаточно времени…

— А я и не удивляюсь!

Лицо Каура было чрезвычайно многозначительным. Он подошёл к выгоревшему месту и стал внимательно его осматривать.

— Что ты там нашёл? — спросил Юрнас.

— Посмотрите на это выгоревшее место, — сказал Каур. — Неужели вы действительно ничего не замечаете?

Ребята ничего не замечали, и Каур продолжал:

— Контуры точно сигарообразные, верно? С одного конца пошире, с другого — поуже. По-моему, это примечательно. А здесь, видите?..

— Действительно, — сказал Юрнас. — Человеческий след.

Каур победно улыбнулся:

— Почему ты думаешь, что след именно человеческий?

— Но ведь так и есть! — Юрнас пришёл в замешательство. — Или ты считаешь нас дураками?

— Вовсе нет, — сказал Каур. — Я просто хочу вам сказать, что этот след прекрасно может принадлежать какому-нибудь человекообразному существу.

— Глупости, — сказал Меэлик.

И Кярт прыснула.

Но Каур не дал сбить себя.

— Известны случаи в Австралии, — сказал он, — когда «летающие тарелки» оставили на поверхности земли выгоревший след. Значит, и это выгоревшее место распрекрасно может быть следом «летающей тарелки». «Тарелка» приземлилась, и из неё вышло существо. И тоже оставило свой след.

— След точно похож на мой, — сообщил Меэлик, усмехаясь. — Только поменьше.

— Сходится, — сказал Каур. — Существа с «летающих тарелок» примерно такого же роста, как мы. Или чуть меньше.

— Уж не думаешь ли ты, что какой-то марсианин съел землянику? — улыбнулась Кярт.

Каур пожал плечами.

— А почему бы и нет?

— Но послушай! — Меэлик уже начал возмущаться. — Всё имеет свои границы!

— Конечно! — подтвердил Каур. — И границы выгоревшего места как раз имеют контур большой сигары.

Меэлик махнул рукой. Похоже, спорить с Кауром сегодня бесполезно. Лучше пойти дальше вперёд и посмотреть, не повезёт ли им с земляникой где-нибудь в другом месте. Но, делай что хочешь, Каур не соглашался идти дальше. Кауру неотложно требовалось промерить выгоревшее место ногами и высчитать, какова примерно его площадь. И затем ему ещё требовалось основательно исследовать отпечаток ноги неизвестного существа. В интересах науки, как он утверждал.

— Да, — сказал Каур в конце концов, — подозрительно. Дело подозрительнее подозрительного.

Иди знай, что бы он сказал ещё, если бы в эту самую минуту не затрещали кусты и на поляне не появилась тётушка Лена, та самая тётушка Лена, у которой семья Юрнаса ежедневно брала молоко.

— Детки! Милые! — завопила тётушка Лена жалостливым голосом. — Вы, случайно, нигде не видели мою Моони?

Нет, тётушка Лена, Моони они здесь не видели. Но на лицах их разом появилось выражение сильного удивления, а самый маленький — то был Каур, специалист по «летающим тарелкам», — поторопился спросить, не сопутствовали ли исчезновению коровы какие-либо чрезвычайные обстоятельства.

— А то как же, дело, конечно, чрезвычайное, — словоохотливо отвечала тётушка Лена. — Моони всегда послушно паслась на цепи, будь то возле шоссе или где подальше. Но, вишь, сегодня-то пропала. Как в воду канула. Словно её нечистая сила унесла. Такая всегда послушная скотина!..

— Надо помочь найти, — коротко решил Меэлик, чем очень обрадовал тётушку Лену.

За труды она пообещала каждому по большой кружке парного молока. Ведь тётушка Лена ещё не знала, что от Моони могло не остаться ничего, кроме шкуры, копыт и рогов.

Вот так они и пошли — тётушка Лена, зовущая корову, впереди, за нею Кярт и Меэлик, затем глубоко задумавшийся Каур и позади всех Юрнас с велосипедом, который громко бренчал на кочковатой почве. А вслед им с лесной поляны звучал, как в насмешку, голос козодоя.

 

3

После той почти криминальной истории, когда Рихо подло удрал, бросив маленького Мадиса на произвол судьбы посреди улицы, Пеэтер вёл довольно серую, скучную жизнь. Грозовые тучи, поначалу угрожавшие собраться над его головой, развеялись довольно быстро. Спасительная ложь, будто ребёнку в поликлинике вместо прививки дали какую-то противоинфекционную таблетку, не вызвала подозрений, мать не только не искала на теле Мадиса следов прививки, но даже не беспокоилась насчёт того, что может повыситься температура. И когда дня через два слухи о странном случае с маленьким мальчиком, переодетым девочкой, достигли семьи Кольк, родителям и в голову не пришло связать эти слухи с Мадисом. С этой стороны опасность Пеэтеру больше не грозила. Но зато его понемногу начала одолевать скука. По-настоящему играть ему было не с кем. Меэлик, Юрнас и Каур всё время ходили с этой городской девчонкой, но известное дело… После всего, что случилось с Мадисом, ждать оттуда дружбы не приходилось. Слишком плохо всё вышло. А Рихо не только не извинился, но даже не пришёл объяснить, что же случилось на самом деле. Пеэтер считал такое поведение более чем подлым. В конце концов, ребёнок всё-таки не бездушная вещь, с которой можно обращаться как заблагорассудится. Ребёнок, хотя и маленький, всё-таки живой человек, со своим миром мыслей и чувств, его нельзя просто так бросать посреди улицы на произвол судьбы, что бы ни случилось.

Поэтому Пеэтер был далёк от мысли искать примирения с Рихо, несмотря на надоедливую скуку. Однако он хотел бы повидаться с Рихо наедине, чтобы выяснить подробно, что произошло после того, как Рихо отправился с Мадисом в поликлинику, и высказать Рихо прямо в лицо всё, что он, Пеэтер, о нём думает.

Но Рихо словно в воду канул. Он не только не изволил навестить Пеэтера, но и не показывался нигде в посёлке. Может быть, и у него, несмотря на всё, есть совесть, которая вынуждает его прятаться от глаз людских?

А что, если сходить самому к Рихо? Нет и ещё раз нет! Ни в коем случае. Человек должен хоть немного уважать себя. Во всём, что произошло, виноват Рихо, и его долг прийти к Пеэтеру, а не наоборот.

Так Пеэтер находился в полной неизвестности о судьбе Рихо. Мучился скукой. Бесцельно слонялся по улицам. Пытался иногда что-то читать, но тут же бросал. И вот в одно прекрасное солнечное утро, когда Пеэтер решал очень трудную, каверзную шашечную задачу, его позвала с улицы одноклассница Марью.

Пеэтер высунулся в окно.

— Что случилось? — спросил он с надеждой.

Ну и пусть это только Марью! С нею тоже можно предпринять что-нибудь. Пеэтер видел несколько недель назад, как Марью играла на улице с Меэликом, Юрнасом и Кауром в «классы». Почему бы и ему не поиграть с ней в «классы»? Что с того, что «классы» считаются девчоночьим занятием, хотя известно, что упражнения со скакалкой входят даже в программу тренировок боксёров.

— Тебе письмо! — крикнула Марью.

Ах, письмо! Стало быть, Марью пришла в качестве почтальона. Но ведь и письмо всё же какое-то разнообразие в серых буднях. Неизвестно, что это за письмо! А вдруг какой-нибудь приказ явиться в школьный сад на прополку или ещё… Во всяком случае, необходима осторожность. Нельзя позволить подловить себя, как глупого гусака.

— Откуда письмо? — спросил Пеэтер и добавил на случай, если бы действительно речь шла о том, что нужно явиться на прополку в школьный сад или тому подобное: — Я, между прочим, болею.

— Что? — удивилась Марью. — И ты тоже?

— А кто ещё? — поинтересовался Пеэтер.

— Да Рихо. Кинул мне письмо через окно и попросил, чтобы я отнесла тебе. Сказал, что ему до того худо — хуже не бывает.

Ах, Рихо!

— Погоди, сейчас выйду!

Стало быть, Рихо… Очевидно, у него наконец проснулась совесть. Заболел, не смог сам прийти, но хоть написал. Его чёрные дела от этого не посветлеют, вовсе нет, но всё же письмо показывает, что Рихо в какой-то степени способен испытывать раскаяние. Иначе с чего бы он вздумал писать письмо?

Пеэтер выскочил на улицу и взял у Марью письмо.

— А что с Рихо? — спросил он.

— Сказал, красная оспа. Вроде бы это ужасно тяжкая и опасная болезнь, гораздо хуже чёрной оспы.

— Ого! — Пеэтер недоверчиво покачал головой. — Красная оспа… О такой болезни я что-то не слыхал. А он не загнул?

— Да и я не очень-то ему поверила. Ведь против оспы делают прививки, верно? И с виду никакой беды с ним не случилось. Заорал в окно как сумасшедший, когда увидел меня на улице.

— Неясная история, — пробормотал Пеэтер и покрутил конверт в руке.

Вскрывать письмо в присутствии Марью он не хотел — весьма вероятно, оно могло содержать нечто такое, о чём посторонним знать не полагалось. Но Марью явно ждала, когда Пеэтер распечатает конверт.

— А сам-то ты чем болеешь? — спросила она.

— Ах! — Пеэтер махнул рукой. — Высокое кровяное давление. Это не заразно. Только нельзя есть солёного и низко нагибаться.

— А почему нагибаться нельзя? — поинтересовалась Марью.

— Кровь может прилить к голове.

Что можно и чего нельзя при высоком кровяном давлении Пеэтеру было хорошо известно, потому что от гипертонии сильно страдала его бабушка.

— Жуткое дело, если совсем нельзя нагибаться, — посочувствовала Марью.

— Да-а, — согласился Пеэтер. — Кое-чего вовсе нельзя делать. Полоть, например, категорически запрещается.

Марью ещё спросила о высоком кровяном давлении, потом вроде бы собралась уйти, но не смогла побороть любопытства и сказала напрямик:

— Может, в письме Рихо написаны какие-нибудь подробности про красную оспу?

— Может быть… — Пеэтер не возражал, но по-прежнему вертел запечатанный конверт в руке.

— Может, вскроешь письмо?

— М-м-да, — пробормотал Пеэтер и глубокомысленно уставился на жёлтые пуговицы платья Марью.

Он совсем не хотел обижать Марью. Она всё-таки молодец, аккуратно доставила ему письмо. Другая, не спрашивая разрешения, сама прочла бы его и потом снова заклеила. Но Марью была не такой, она была честной. И совершенно естественно, теперь она хотела узнать чуть побольше о страшной красной оспе. Однако, несмотря на всё это, нельзя же прямо при ней…

— Так ты вскроешь конверт? — спросила Марью.

— Да я бы вскрыл, но…

— Что?

— Видишь ли… — начал объяснять Пеэтер. Ему казалось, что, разглядывая жёлтые пуговицы, он придумал весьма подходящую отговорку. — Если у человека высокое кровяное давление, ему абсолютно запрещается волноваться. А в письме могут быть всякие волнующие новости, понимаешь? В таком случае давление у меня мгновенно подскочит, а это очень опасно, честное слово.

Марью недоверчиво смотрела на него. Видимо, объяснение не показалось ей достаточно убедительным.

— Зачем же я вообще несла тебе это письмо, если ты не собираешься его читать? — спросила она.

— Собираюсь! — возразил Пеэтер. — Но позже. Сперва я должен постепенно приготовиться к самому худшему.

Марью засмеялась.

— Ну тогда давай письмо мне, — сказала она. — Я прочту его тебе вслух, а самые страшные места пропущу.

Пеэтер понял: Марью не верит ему. Зря он вообще начал выкручиваться. Ладно, пусть. Наверняка особых тайн Рихо письмом сообщать не станет… Он решительно вскрыл конверт.

— Собрался с духом? — не скрывая насмешки, спросила Марью.

— Ну слушай! Иначе ты не отстанешь!

Пеэтер решил, что, если в письме окажется что-нибудь такое, он сам пропустит это место. Но пропускать было нечего, письмо оказалось совсем коротеньким.

— «SOS! Сижу взаперти. Старик засадил меня на 15 суток под домашний арест за хулиганство. Немедленно приходи и выручи меня! Рихо».

Ах вот, значит, как обстоят дела!

— А сам сказал: красная оспа! — обиделась Марью. — Это он, конечно, специально для меня придумал.

— Постыдился сказать правду. Ясно.

— Рихо — и чего-нибудь стыдится?..

— Марью!

— Ну?

— Об этом домашнем аресте всё же не стоит никому рассказывать.

— Ладно, мне нет до этого дела.

— Обещаешь?

— Ладно.

Сидит под замком? Такое иногда случается с мальчишками. Она-то надеялась, что вдруг узнаёт нечто захватывающее о красной оспе. И Марью ушла.

Пеэтер медленно возвращался в дом. Значит, вот как. Домашний арест. Известно, за что. Марью обещала помалкивать, и если так, хорошо, может быть, эту историю не раззвонят по всему посёлку. Всякое наказание имеет свою причину, и, если слишком широко начнут обсуждать, почему Рихо посажен под домашний арест, могут без особого труда добраться и до истории о том, как одного маленького мальчика сдали напрокат. Ясно.

Пеэтер вернулся в комнату. Сложил шашки в коробку. Вот, стало быть, как. Теперь, когда известно, что Рихо сидит под домашним арестом, Пеэтер, конечно, сразу же должен побежать туда. А о Мадисе не написал ни слова! Даже не поинтересовался, вернулся ли он домой! Что ему Мадис! Что стало с ним и с Пеэтером, его не интересует! Только о себе заботится! Сижу, мол, спасай меня! Теперь, конечно, вспомнил о Пеэтере! Теперь Пеэтер нужен ему! Ясное дело, пятнадцать суток — вовсе не шутка!

Пеэтер положил коробку и доску в ящик стола. Стало быть, Рихо не может выйти из дому? Ладно! Он пойдёт к Рихо. Но не для того, чтобы выпустить его из-под замка. На это пусть и не надеется. Пеэтер пойдёт, чтобы высказать правду, горькую правду. Теперь приход Пеэтера не будет унизительным. Пеэтер пойдёт и бросит в лицо Рихо всё, что заслужил этот бывший ДРУГ.

И Пеэтер живо представил, как под его бетонно тяжкими словами Рихо всё больше и больше ссутуливается и, наконец, с отчаянием в голосе просит прощения. А он, Пеэтер, холодно произносит в ответ: «Наша дружба кончилась!» Именно так он произнесёт, ибо после того, как Рихо кинул Мадиса на произвол судьбы, ему нет прощения. И затем… Пеэтер достойно повернётся к Рихо спиной и уйдёт. Своей дорогой.

 

4

Примерно через полчаса, поднявшись по лестнице, Пеэтер остановился перед дверью квартиры Рыуков и собирался позвонить, но из-за двери донёсся приглушённый голос:

— Звонок не работает. Ключ под ковриком, отопри сам!

Пеэтер сделал, как было велено, и вошёл в квартиру. Очевидно, Рихо заметил его в окно, иначе почему бы он так сразу оказался за дверью.

— Здорово, старик! Только потише, а то могут услышать соседи.

— Здравствуй.

Похоже, арест весьма строгий.

— Значит, получил моё письмо?

Они вошли в комнату и сели в кресла.

— Ну да, потому и пришёл.

Со швырянием горькой правды в лицо Рихо Пеэтер решил немного повременить. Разумнее было сначала выслушать, что может сказать Рихо в свою защиту. И вообще Пеэтеру показалось, что бросать в лицо правду приглушённым голосом довольно неудобно.

— Марью сказала, что у тебя красная оспа.

Рихо кивнул.

— Так и есть.

— Не трепись! Против оспы делают прививки!

Рихо горько усмехнулся:

— Как раз мне и сделали. Ремнём.

— А-а-а, — протянул Пеэтер.

Наконец дело прояснилось. Известно, на каком месте бывает оспа от ремня.

— А я уже почти забыл, что такое ремень, — продолжал Рихо. — В последний раз меня выпороли, когда я учился, кажется, во втором классе…

— Было очень больно?

— А ты как думаешь? Обстоятельная прививочка! Я на часы, конечно, не смотрел, но… четверть часа или около того.

— Ого! — удивился Пеэтер. — Значит, действительно была солидная работа.

— Ещё бы! — сказал Рихо и внимательно посмотрел на Пеэтера. — Я ведь и твою долю принял на себя.

— Мою?

— За платье. Ведь платье взял взаймы ты, разве не так? Но именно из-за платья и разгорелся весь сыр-бор.

Пеэтер искал слова. Как же так?.. Пришёл, чтобы бросить в лицо Рихо тяжкие слова правды, и вдруг… Похоже, вместо того чтобы обвинять, придётся защищаться.

— Но это же ты придумал взять платье, — сказал он наконец. — Я возражал, а ты настаивал.

Рихо засмеялся.

— Если я буду настаивать, чтобы ты прыгнул в колодец или полез в огонь, ты тогда тоже уступишь?

Пеэтер пыхтел. Какая подлость. Ещё издевается…

— Каждый человек должен сам знать, что он делает, — сказал Рихо с умным видом. Он считал, что всё ясно и говорить больше не о чём. Но он ошибся.

Пеэтер неожиданно вскочил с кресла и крикнул:

— А где ты бросил Мадиса?

Рихо тревожно посмотрел на Пеэтера.

— Ты не нервничай, это вредно для здоровья.

Пеэтер вспомнил, что он сам говорил Марью об опасности волнения при высоком кровяном давлении, и слова Рихо прозвучали для него насмешкой.

— Куда ты дел Мадиса? — крикнул он ещё яростнее.

— Да не ори ты! — сказал Рихо совсем испуганно.

Он подошёл к радиоприёмнику и включил его громко, чтобы музыка заглушала голос Пеэтера. На время ареста Рихо было строжайше запрещено принимать гостей, и об этом были извещены соседи. Если сейчас Пеэтер не успокоится и будет продолжать орать, то шум легко могут услыхать за стеной, и тогда жди вечером новых объяснений с отцом.

— Ты просто удивительный человек, — заговорил Рихо тихо. — Я ведь ни в чём тебя не упрекал. И порку принял за тебя молча. Это, конечно, не значит, что я молчал, когда меня драли, но твоего имени я не назвал. Потому что настоящий друг ради дружбы может всё вытерпеть. Дружба — великая вещь. Ты кричишь на меня, а я прошёл ради тебя через огонь чистилища.

— Какого ещё чистилища? — пробормотал Пеэтер.

Порыв его ярости внезапно утих. Действительно… Рихо казался по-своему прав. Каждую вещь можно видеть по-разному. Фактически Рихо уже понёс наказание, суровое наказание.

— Мой старик называет порку «огнём чистилища», — продолжал Рихо. — Он говорит, что она очищает душу. А на самом деле ничего не знает ни о душе, ни о воспитании детей. Он знает только свои автомобильные моторы. Но душа человеческая гораздо сложнее и чувствительнее любого мотора, честное слово. В радиопередаче для родителей это объясняли, один специалист объяснял. Он сам сказал, детей вообще нельзя наказывать телесно — порка может послужить причиной всевозможных душевных травм.

— Ого! — удивился Пеэтер.

— Душевная травма вроде душевной раны. Наказание телесное, а раны образуются в душе.

— Действительно интересно.

— Ещё бы не интересно, — согласился Рихо. — А попробуй объясни это моему папаше! Он знай твердит, что я становлюсь хулиганом. А тот спец, там в радиопередаче, говорил, что телесное наказание может вызвать у ребёнка упрямство и отчуждение от родителей, и такому ребёнку гораздо легче стать хулиганом, чем тому, у которого дружеские и доверительные отношения с родителями.

— С чего это ты начал слушать передачи для родителей? — спросил Пеэтер.

Такие познания Рихо в области детского воспитания вызвали у него глубокое почтение.

— А что мне остаётся, целыми днями сиди и слушай радио, — сказал Рихо и вздохнул. — Сижу в одиночестве. Теперь, когда ты пришёл, мы могли бы, пожалуй, придумать кое-какое развлечение.

— Гм. Что, например?

— Ну… выйти хотя бы на немножко во двор. Даже в настоящей тюрьме бывает время прогулки, неужели я должен тут чахнуть, как какая-то спящая красавица?..

Он говорил не переставая, долго и красиво. Он сказал, что если его лучший друг — Пеэтер — теперь отвернётся от него, то он станет, в конце концов, хулиганом и в этом не будет ничего удивительного. Неужели Пеэтер действительно хочет взвалить на себя столь тяжкую ответственность? Как бы там ни получилось с Мадисом в тот раз — глупая, конечно, история, — но из-за этого не стоит долго злиться. В жизни и не то случается. А сейчас, надо надеяться, ребёнок в полном порядке? Ну вот, радостно слышать, что с ребёночком ничего плохого не случилось. А о том, как Рихо в тот раз досталось от крикливой тётки, даже не стоит и вспоминать, это вообще не тема для разговора, главное — дружба, и во имя дружбы надо быть готовым на всё. С Мадисом, конечно, они немного перемудрили, ясное дело, но зато впредь надо постараться быть умнее. Ошибки для того и совершаются, чтобы на них учиться. А то как же иначе?

Пеэтер молча слушал речь Рихо и вынужден был в душе признать, что отнёсся к своему другу несправедливо. Мало ли что случается в жизни! Друг — несмотря ни на что друг. Надо только постараться впредь быть поумнее.

— Ну так как же? — спросил наконец Рихо. — Сделаем небольшую вылазку?

— Я не знаю, — колебался Пеэтер. — Как бы не вышло новых неприятностей.

Рихо принялся объяснять, что нет оснований опасаться неприятностей. Отец и мать никогда не приходят домой раньше вечера. Старик каждое утро берёт с собой бутерброды и кофе в термосе, а мать обедает на работе в столовой. Он, Рихо, обедает тем, что остаётся от завтрака. Подогревает или ест холодным, как захочет. Так что его всё-таки не держат на одной воде и чёрством хлебе. Только свежего воздуха он лишён, хотя свежий воздух, как известно, крайне необходим растущему организму.

— А соседи? — спросил Пеэтер.

— Мы оставим приёмник играть. Тогда соседи ни о чём не догадаются. А из дому придётся выбираться, конечно, очень тихо. А когда вернёмся, ты снова запрёшь меня снаружи и положишь ключ под коврик. Только и всего.

Последние сомнения Пеэтера Рихо развеял тем, что решил для надёжности немного замаскироваться. Он нашёл в шкафу марлю и бинты и попросил Пеэтера помочь ему основательно замотать голову.

— Только щёлку для глаз оставим, — сказал он. — Тогда меня никто не узнает.

Пеэтер приступил к делу. Замаскироваться, обмотав голову бинтами, — это действительно была счастливая мысль. Так не только было скрыто всё лицо Рихо, но и разговаривать он не мог. Голова его сделалась похожей на большой круглый снежный ком.

— Ты просто мировецкая мумия! — засмеялся Пеэтер, окинув оценивающим взглядом дело рук своих.

— Мы-м-мы-ммм… — послышалось из-под бинтов.

Невозможно было понять, что хотел выразить этим Рихо, но, по-видимому, он считал, что всё в полном порядке, потому что пошёл к двери и подал жестом Пеэтеру знак следовать за собой.

Дверь на замок, ключ под коврик. В соседней квартире, похоже, царили спокойствие и тишина. Однако судьбе было угодно, чтобы маскировка Рихо подверглась первому испытанию ещё до того, как они попадут на улицу. Едва выйдя во двор, они встретили ту известную толстую тётку, которая недавно доставила Рихо столько неприятностей. Теперь она сверлила их по очереди очень внимательным, насквозь пронизывающим взглядом.

— Уж не к Рыуку ли вы ходили? — спросила она.

— К Рыуку, — ответил Пеэтер. — Только мы туда не попали.

— Туда и нельзя, — сказала толстая тётка, очевидно оставшись довольна ответом Пеэтера. — Мальчишка этих Рыуков теперь наказан, ему нельзя играть с другими, воспитанными детьми. А то ещё научит их своим хулиганствам.

Она долго распространялась о том, какие ужасные выходки проделывал этот мальчишка Рыук и что ещё он способен натворить в будущем, пока, наконец, не дотронулась осторожно до бинтов и не спросила, какое несчастье случилось с этим мальчиком.

— Травма, — объяснил Пеэтер.

Ему очень нравилось это «учёное» слово, оно как бы придавало ему образованности. Он чуть было не добавил, что у Рихо «душевная травма», но в последний момент спохватился. Могли возникнуть большие сложности. Ибо тот факт, что телесные наказания травмируют душу, ещё вовсе не означает, что душевные раны, в свою очередь, должны отражаться на теле.

— Да-да! — Толстая тётка вздохнула. — Забот и хлопот с этими мальчишками нынче хватает. Осторожности у них никакой, творят что хотят, оттого и травмы и всё такое.

С этими словами она двинулась дальше.

Путь был свободен. Естественно, Рихо и Пеэтер поспешили на улицу.

 

5

Они торопились покинуть пределы посёлка самым коротким путём. И лишь тогда, когда они достигли леса и вышли на полянку в порядочном удалении от последних домов, Рихо решился снять бинты.

— Уф! — сказал он удовлетворённо. — Свежий воздух действительно прекрасная вещь, действует на меня живительно. У меня возникло сильное желание подать голос.

Имелась и другая причина попробовать голос — всего лишь в нескольких десятках шагов паслась привязанная на цепи корова тётушки Лены.

— Бзз!.. — издал Рихо известный тревожащий звук, от которого бросается бежать любая, даже самая разумная корова, особенно если стоит такая жара, как сегодня.

Корова тётушки Лены отреагировала очень скоро: задрала хвост на спину и побежала. Она сделала два бешеных круга такого радиуса, насколько позволяла цепь, затем — щёлк-бряк! — цепь оборвалась и корова кинулась прочь в синеющие дали.

— Этого ещё не хватало, — пробормотал Пеэтер.

А Рихо только рассмеялся.

— Пусть хоть разок насладится свободой, — сказал он. — Уж мне-то известно, что это значит.

Немного позже, бесцельно слоняясь по округе и наслаждаясь свободой, Рихо и Пеэтер нашли в колхозном бурте несколько вполне пригодных в пищу картофелин знаменитого сорта «оденвальд» и решили попробовать испечь их древним способом. Они свернули в лес и вскоре добрались до уже знакомой нам поляны, которую незадолго до их появления покинула Кярт. Тут они разложили костёр, чтобы испечь в золе картошку, а сами принялись усердно лакомиться земляникой — не оставлять же на произвол судьбы спелые ягоды, от которых всё было красно.

Азартно собирая землянику, они не видели, как огонь потихоньку пополз от костра в сторону и выжег на поляне большое продолговатое пятно. К счастью, ничего ужасного не случилось, потому что земляника вовремя кончилась и мальчишки, заметив происшедшее, подбежали к огню и старательно затоптали его. Они прекрасно успели полакомиться и печёным картофелем, пока их не встревожило донёсшееся издалека дребезжание велосипеда.

Велосипед в лесу! Что это значило? Наверное, лесник или какой-нибудь другой деятель подобного рода заметил дымок от костра и теперь стремглав спешил спасать лес от огня. Времени на долгие размышления не было. Успеть бы ноги унести! И уже неслись они, сверкая пятками, через поляну, уже петляли между деревьями всё дальше и дальше, как можно дальше от подозрительного велосипеда.

Так они убежали довольно далеко и остановились, запыхавшись, чтобы перевести дух.

— Вовремя мы оттуда чесанули, — сказал Рихо. — А то кто знает, какую нотацию пришлось бы нам выслушать.

Рихо не был замаскирован, и для него всякий контакт с официальными лицами был опасен вдвойне.

Пеэтер задумался. Этот солнечный день вдруг потерял для него весь свой блеск… Едва он помирился с Рихо, едва они снова стали действовать заодно, как уже им угрожали неприятности. Что с того, что сейчас всё сошло благополучно, ведь могло получиться и по-другому. Да ещё эта корова тётушки Лены… Они только сделали своё «бзз», и веселья хоть отбавляй, а тётушка Лена теперь, может быть, уже ищет свою корову.

— Знаешь что? — сказал Пеэтер. — Мы всё-таки были виноваты, чуть-чуть не подожгли лес. И с коровой тоже вышло…

— Что?

— С коровой не совсем хорошо получилось.

— Что нехорошо?

Пеэтер не находил слов. Неужели Рихо сам не понимает? Не он ли говорил утром, что впредь надо постараться быть умнее…

— С коровой мы немного переборщили, — сказал наконец Пеэтер.

— Не мели! — Рихо махнул рукой. — Я только сделал «бзз», и ничего больше. Мы не виноваты, что корову плохо привязали. «Бзз» имеет право произнести любой. Нет такого закона, чтобы «б-з-з-з-з-з-з» почему-либо запрещалось.

Пеэтер молчал. Если подойти к делу с такой стороны, то, конечно, ничего в этом «бзз» недозволенного нет. Просто корову плохо привязали… Хотя… Но лучше было об этом не думать. Что сделано, то сделано.

Они решили повернуть в посёлок. Свободой они понаслаждались, земляника и печёная картошка были сверх программы, а время Рихо всё же ограничено, и откладывать возвращение домой на последнюю минуту нельзя.

Но едва прошли они сотню шагов, как их внимание привлёк доносившийся из-за деревьев и кустов треск, сопровождаемый таинственным позвякиванием.

Стоп!

Оба мгновенно замерли! Что это? Снова велосипед?

Они затаили дыхание. Позвякивание повторилось, и к нему добавилось теперь тихое, протяжное и жалостное: «Му-у!»

Это не был велосипед.

Это была корова!

— Ну вот, видишь, — сказал Рихо, подходя к корове поближе, — она сама себя поймала — цепь намоталась на куст. Сначала небрежность, потом несчастье!

— В этом несчастье всё-таки больше виноваты мы.

— Да погоди-ка, погоди! — В голове Рихо начал возникать некий план. — Мы корову нашли? Верно? А нашедшему полагается небольшое вознаграждение. У меня такое чувство, что «счётчик» опять тихонько постукивает.

Слова о «счётчике» напомнили Пеэтеру довольно неприятную, почти криминальную историю с его собственным младшим братом.

— Как же, получишь… по кружке молока!

— «По кружке молока»! — передразнил Рихо. — Это уж само собой. А может, и ещё что-нибудь перепадёт.

Без долгих обсуждений он высвободил застрявшую в кустах цепь, и они повели корову в посёлок.

Пеэтер был доволен, что происшествие с коровой принимает счастливый оборот, несмотря на законное право каждого сделать «бзз».

А у Рихо мысли неустанно вращались вокруг вознаграждения. Так или иначе, одной кружки молока казалось ему, безусловно, недостаточно.

— Знаешь что? — сказал Рихо после долгих раздумий. — Мы скажем, что нашли корову при каких-нибудь необыкновенных обстоятельствах.

— При каких ещё обстоятельствах? — Пеэтер не уловил хода мыслей Рихо.

— Мы скажем, что поиски происходили в каких-нибудь очень сложных условиях, — пояснил Рихо. — Тогда вознаграждение будет больше.

— Ты ещё скажи, что корова сидела на дереве, — съехидничал Пеэтер.

Рихо обиделся.

— Нечего насмешничать, — сказал он. — Всё зависит от того, как котелок варит.

— Давай заваривай кашу, — посоветовал Пеэтер.

Для него сейчас главным было то, что корова благополучно доберётся домой. Он вовсе не зарился на вознаграждение, которое не давало покоя Рихо.

Но прежде чем «котелку варить» дальше, следовало сам «котелок» снова забинтовать, потому что дом тётушки Лены на краю посёлка уже виднелся вдали. Забывать об осторожности они не имели права.

— Постарайся оставить рот открытым, — поучал Рихо.

С замотанным ртом он не смог бы выпить и той кружки молока, которая само собой предусматривалась в качестве вознаграждения.

Пеэтер сделал так, как просил Рихо, и довольно успешно справился: несмотря на то что рот остался не забинтованным, узнать Рихо всё-таки было невозможно.

Увы, даже и замотанный «котелок» Рихо «варил» ничуть не лучше. Как ни напрягался Рихо, но, когда они подошли ко двору тётушки Лены, он не мог назвать никаких чрезвычайных обстоятельств. Иногда бывает так, что мысль не находит нужного поворота.

Как известно, тётушки Лены не было дома. Лишь маленькая девочка лет четырех играла во дворе в полном одиночестве.

— Здравствуй, — сказал Рихо.

— Здравствуйте, — ответила девочка. — А почему у тебя голова такая?

— У меня просто особая голова, — ответил Рихо.

— И круглая, — прибавила девочка.

Пеэтер засмеялся.

— Видишь, — сказал он, — дяди привели корову.

— Это же Моони, — сказала девочка. — А бабушки дома нет, бабушка ушла искать Моони.

Стало быть, эта девочка — внучка тётушки Лены.

— Моони сидела на дереве, — сказал Рихо. Поскольку ничего более разумного не пришло ему в голову, он, шутки ради, пустил в ход насмешливые слова Пеэтера, — А дяди помогли ей спуститься на землю.

Ребёнок засмеялся.

— Моони не лазает по деревьям, — сказала девочка. — Кошка лазает, а Моони — нет.

— Не спорь, — сказал Рихо. — Нельзя спорить со старшими.

Они сняли с коровы цепь и загнали в хлев.

— А Моони правда была на дереве? — спросила девочка. Она больше не смеялась.

— Дядя же сказал тебе, — подтвердил Рихо. — Что дяди говорят, всегда правда.

— А как Моони залезла на дерево?

— Это для тебя слишком сложный вопрос, — сказал Ри-хо. — Ты ещё маленькая. Не поймёшь.

О вознаграждении говорить с ребёнком бесполезно. Это могли уладить между собой лишь люди постарше. Успеется.

— Всего хорошего, — сказал Рихо.

— Всего хорошего, — ответила девочка.

Так они и ушли, оставив ребёнка раздумывать над сложной историей, которую действительно нелегко было понять.

 

6

— Моони, Моони, Моони! Домой, домой! — звала тётушка Лена.

Поисковая группа, растянувшись цепочкой, двигалась между деревьями и кустами, пока не прочесала лес насквозь.

— Если тут действительно в дело вмешалась рука существ, — сказал Каур, — то останки коровы могут оказаться и за сотню километров отсюда.

— Что ты там говоришь? — беспокойно спросила тётушка Лена. — Какие ещё останки?

Меэлик предостерегающе посмотрел на Каура, и Каур прикусил язык. Не стоило раньше времени слишком огорчать старого человека. Может, всё кончится хорошо. Может, существа только исследуют корову и отпустят её на свободу.

— Да я просто так, — пробормотал Каур. — Я просто представил себе одну вещь.

Они стояли на опушке и обшаривали глазами окрестность. Впереди простирались колхозные поля. Ровная поверхность — и свободный обзор до самого горизонта. Но нигде не было заметно ничего такого, что хотя бы отдалённо напоминало корову или её останки. Продолжать поиск, двигаясь в этом направлении, не имело ни малейшего смысла.

— Придётся поворачивать обратно. — Тётушка Лена тяжело вздохнула. — Может быть, она сама пошла домой, давно уже пора доить.

Они снова повернули в лес и опять рассыпались цепочкой. И вновь тётушка Лена звала почти непрерывно: «Моони, Моони! Домой, домой!» И дребезжал между пнями и валунами велосипед Юрнаса.

Меэлик внимательно смотрел под ноги, пытаясь найти хотя бы один след копыта. А Каур всё чаще устремлял свой взгляд в небо — не сверкнёт ли вдруг над вершинами деревьев таинственная «летающая тарелка»?

И всё-таки они трудились зря. Лес был прочесан ими вторично и, конечно, безрезультатно.

— Плохо дело, — сказала тётушка Лена.

— Таинственная история, — уточнил Каур.

Они молча возвращались домой.

Но вдруг Кярт остановилась и протянула руку.

— Смотрите!

Все замерли на месте, словно по приказу, и смотрели туда, куда указывала Кярт. Действительно, там было что-то довольно далеко, на самой окраине посёлка. Это нечто медленно двигалось вперёд и… похоже было, на четырёх ногах!

— Корова! — обрадовался Меэлик.

В самом деле казалось, что это так. На свете много коров. Только в маленькой Эстонии триста пятнадцать тысяч коров. Прежде всего требовалось установить, Моони это или какая-то другая представительница крупного рогатого скота, не представляющая для них интереса.

— Ты можешь узнать Моони? — спросил Меэлик у Юрнаса.

— Конечно, могу, — ответил Юрнас.

Ведь они ежедневно брали у тётушки Лены молоко.

— Тогда прыгай на велосипед и поезжай посмотри.

— Будет сделано! — сказал Юрнас, довольный поручением.

Наконец-то его велосипед пригодился. Не зря, значит, терпеливо таскал он всё время рядом с собой свою замечательную верную «Ригу» латвийского производства.

Юрнас уже вскочил в седло, уже нажимал на педали изо всех сил и низко пригнулся к рулю, как делают гонщики. Ветер свистел в ушах.

Вперёд!

Бесспорно, это — корова! Не могло быть сомнений. Корова как корова. Однако кто это там возле неё? Ну-ка, ну-ка… Теперь Юрнас разглядел, что ведут скотину какие-то довольно маленькие фигурки. Но Моони ли это? Пока непонятно. Расстояние ещё слишком велико. Но скоро будет видно. Очень скоро можно будет…

Трах!

Педали вертелись па холостом ходу. Ещё десяток метров — и велосипед остановился.

Проклятье!

Цепь соскочила. И именно теперь… Как раз в самую решающую минуту.

Юрнас не слишком разбирался в технике, и устройство велосипеда было ему не совсем знакомо. Однако, несмотря на это, он тотчас принялся водворять цепь на место. Ах ты чёрт!.. Руки словно не слушались его. Делай что хочешь — цепь не надевалась. Не налезала — и всё… Только руки стали совсем чёрными от смазки. Вот тебе и хвалёная «Рига»!

Когда остальные подошли к Юрнасу, он мрачно сидел на краю канавы.

— Что случилось? — спросил Меэлик.

Юрнас указал на велосипед.

Меэлик поднял «Ригу».

— Ах, цепь…

Одной рукой он взялся за цепь, другой провёз велосипед на два-три шага вперёд.

— Всё в порядке.

Делай что хочешь — цепь была на месте!

— Знаешь… — пробормотал Юрнас. — Меня словно не слушались руки. Не знаю почему.

— Странно, — сказал Каур. — Очень странно.

Итак, велосипед снова был в порядке. Но корова за это время исчезла из виду. И Юрнас уже не поехал вперёд.

Тётушка Лена торопилась.

— Может, Моони сама домой пришла. Время дойки-то давно прошло.

Они продолжали путь все вместе.

— Ах, значит, руки его как бы не слушались… — бормотал Каур. — Это, конечно, следовало предвидеть…

— Что ты там опять бубнишь? — спросил Меэлик.

Многозначительный вид Каура начинал действовать ему на нервы.

— Ничего, — сказал Каур. — Со временем всё прояснится.

Каур вспомнил, что настоящий учёный никогда не должен спешить и делать преждевременные выводы. Учёный должен сначала накопить факты. И, только собрав все факты, он может сделать окончательный вывод. Сейчас у Каура было только три весомых факта: «летающая тарелка» на фотографиях, сигарообразно выгоревшее место на земляничной поляне и таинственное исчезновение коровы. Заслуживало внимания и то, что руки не подчинялись Юрнасу, когда он попытался починить велосипед. Каур читал о нескольких случаях, когда вблизи «летающих тарелок» или существ с них люди теряли способность двигаться. Но непослушность рук Юрнаса могла зависеть от общего состояния его организма. Ведь все они с самого утра ничего не ели. Юрнас мог быть, например, слишком усталым. Надо подождать и собрать новые факты. Если «летающие тарелки» уже появились в этих местах, не замедлят появиться и новые факты.

Размышляя таким образом, Каур последним вступил во двор к тётушке Лене.

— Сийрикене, — обратилась тётушка Лена к маленькой девочке, которая стояла посреди двора и, похоже, ломала голову над чем-то серьёзным, — а Моони не пришла домой?

— Пришла, — сказала девочка. — Маленькие дяди привели Моони.

— Маленькие дяди? — удивилась тётушка Лена.

— Да, — ответила девочка. — Маленькие дяди.

Каур ощутил, как сердце у него в груди бешено заколотилось. Значит, всё-таки!.. Всё-таки он был на верном пути. «Маленькие дяди»! Вот это уже факт! Кто же ещё мог быть ими, кроме существ с «летающей тарелки»?! Ясно. Они лишь исследовали корову и вежливо вернули её, выбрав такое время, когда дома был только ребёнок. Тут Каур вспомнил, что существа будто бы предпочитают показываться людям, у которых не слишком развит… как это… интеллект. Значит, наивный ребёнок как раз годился для того…

— А что они сказали? — спросила тётушка Лена.

— Дяди сказали, что Моони сидела на дереве, — ответила малышка.

— Ну что за глупости ты говоришь! — улыбнулась тётушка Лена. — Как это корова могла оказаться на дереве?

Но выяснять этот вопрос до конца тётушке Лене было некогда. Старушка поспешно взяла подойник, и вскоре послышалось цвирканье струек молока в хлеву.

— Стало быть, корова сидела на дереве? — улыбнулся Меэлик.

А Юрнас и Кярт засмеялись.

Только Каур оставался серьёзным.

— Учёные частенько допускают такую же ошибку, как и вы теперь, — сказал он. — Если факты не соответствуют сложившимся представлениям, их просто отбрасывают.

О выработавшихся представлениях Каур тоже вычитал. И сейчас у него появилась прекрасная возможность лично убедиться в правильности этого утверждения. Ещё бы! Корова на дереве — такой факт, естественно, расходится с выработавшимися у нас представлениями о поведении коровы. И сразу начинают смеяться. А ведь могло, скажем, случиться, что корову уносили с помощью «летающей тарелки», а корова возьми и зацепись за вершину дерева. Логично? Вполне! Только выработавшиеся представления мешали понять этот факт.

— Слова ребёнка — ещё не сам факт, — сказал Меэлик.

— Ты не забывай, что малышка не сама это придумала, — возразил Каур. — Ей это сказали «маленькие дяди». И теперь ответь: кто были, по-твоему, эти «маленькие дяди»?

Меэлик пожал плечами.

— Не знаю…

— Ну видишь, — сказал Каур удовлетворённо. — Если не знаешь, так и не говори.

— Я их видел, — сказал Юрнас. — Издалека. Я видел, как две маленькие фигурки вели Моони.

— Ага! — сказал Каур. — Слыхали? Это, безусловно, были существа!

— Но… я не успел их догнать… — продолжал Юрнас, — у меня соскочила цепь…

— Ребята! — Каур так заорал, что все вздрогнули.

Вздрогнула даже тётушка Лена, которая в этот момент вышла из хлева, чтобы процедить молоко.

— Не ори! — рассердилась Кярт. — Ребёнка перепугаешь!

Девочка действительно чуть не заплакала, и Каур немного понизил голос:

— Ребята! Всё ясно! И как я сразу не догадался!

— Ну, говори же! — потребовал Меэлик.

— Всё абсолютно ясно, — сказал Каур. — Слушайте теперь только внимательно. Известно, что вблизи «летающих тарелок» глохнут моторы автомобилей и мотоциклов, а их электросистемы отказываются работать. Писали, что в Америке и других странах это не раз случалось. Существа обладают способностью выключать моторы. А что делать с велосипедом, который опасно приближается к ним? Ведь у велосипеда мотора нет! Совершенно ясно: они просто заставили соскочить велосипедную цепь! Кроме того, существа частично лишили Юрнаса способности действовать. Поэтому руки не подчинялись ему, и он не смог надеть цепь!

— Правда, так оно и могло быть, — согласился Юрнас. — Мои руки действительно словно выключили.

Ему до сих пор было немного неловко из-за этой истории с цепью. Особенно неловко он чувствовал себя перед Кярт. Но теперь Каур прекрасно всё растолковал.

— Но как же мне удалось надеть цепь? — хотел знать Меэлик.

— Ох! — вздохнул Каур. — Вам надо всё объяснять на пальцах! Ясно же, что существа лишают человека возможности действовать только тогда, когда им как-то угрожают. Возьмём, например, случай с французом Дервильде. Он вечером лёг уже в постель, когда услыхал, что собака во дворе воет особенно жалостно. Он быстро оделся, взял карманный фонарик и вышел из дому. Прежде всего он заметил «летающую тарелку», которая опустилась неподалёку. Послышались шаги, Дервильде зажёг фонарик. И увидел метрах в семи-восьми от себя два маленьких существа, похожих на людей. Дервильде был смелым. Он побежал, чтобы отрезать пришельцам обратную дорогу к «тарелке». Но тут же блеснул какой-то луч света, и Дервильде застыл на месте словно столб. Он не мог ни двинуться, ни крикнуть. Ничего не мог. До тех пор, пока пришельцы не улетели на своей «тарелке». С нами случилось нечто похожее. Когда мы догнали Юрнаса, существа уже исчезли, и Меэлик в два счёта надел цепь.

Как бы там ни было, рассказ Каура заставил немного задуматься. Тётушка Лена тяжко вздохнула и сказала:

— Потому-то, наверное, Моони и потерялась.

— А ты луч света видел? — спросил Каур Юрнаса.

Юрнас задумался.

— Что-то вроде бы действительно сверкнуло в глазах, — сказал он, помолчав.

Тётушка Лена снова вздохнула. Ничего более странного ей ещё не доводилось слышать.

Кярт обратилась к маленькой Сийри:

— А что за дяди привели корову?

— Обыкновенные, — ответила малышка. — Маленькие дяди.

— Для ребёнка всё обыкновенно, — пояснил Каур. — Даже корова на дереве для неё вполне обычное дело. Её представления ещё не сформировались.

Это, пожалуй, было не совсем верно. Как мы знаем, Сийри довольно старательно ломала голову над тем, как корова могла попасть на дерево. Но сейчас Сийри не стала опровергать Каура, потому что не поняла его слов о представлениях, которые ещё не сформировались.

— А сколько дядей было? — спросил Юрнас.

— Двое, — ответила девочка.

— А они всё-таки были дядями? — поинтересовалась Кярт.

— Они сами сказали, что они — дяди.

— А какие лица у них были? — спросил Юрнас.

— У одного было лицо, — сказала малышка, — а у другого лица не было.

— Как не было? — удивился Каур.

— У него была особенная голова, — сказала малышка. — Он сам сказал, что особенная.

Похоже, что чем дальше, тем увлекательнее становится дело.

— Как особенная? — спросила Кярт.

— Круглая такая…

— Есть! — закричал вдруг Каур таким голосом, что Сийри испуганно схватилась за передник тётушки Лены и попросилась на руки. — Ясно! Второе существо было в скафандре, вот и всё! — И он тут же весьма обстоятельно объяснил, что жители космоса, передвигаясь по Земле, имеют привычку очень часто оставаться в скафандрах.

— Действительно, тёмная история, — пробормотал Меэлик. — Но я, во всяком случае, в «летающие тарелки» и в пришельцев из космоса не верю. За этим кроется что-то другое.

— И что же, по-твоему? — воинственно спросил Каур.

Однако больше ничего существенного выяснить у ребёнка им сейчас не удалось. В конце концов, ребёнок есть ребёнок. Расследование пришлось отложить, они страшно проголодались. А кружка молока, которую отмерила каждому тётушка Лена, естественно, не в состоянии была утолить их всё усиливающийся аппетит. Поэтому они попрощались с тётушкой Леной и двинулись по домам. Требовалось привести организм в нормальное состояние. С голодным человеком всякое может случиться, голодному человеку могут даже померещиться черти.

А тётушка Лена взяла свою Сийрикене за руку и тоже пошла со двора. Удивительная история, случившаяся сегодня с Моони, настоятельно требовала обсуждения с приятельницами. Тётушке Лене не терпелось поделиться с другими этой необычной новостью.

 

7

Нередко случается, что вещи, которые так волновали тебя вечером, на следующее утро кажутся совсем неважными. Так Меэлик, Юрнас и Кярт на следующий день и слышать не хотели о «летающих тарелках».

— Жизнь слишком коротка, чтобы ещё охотиться за этими дурацкими «тарелками», — напрямик высказался Меэлик.

Юрнас и Кярт кивнули в знак согласия.

Только Каур нахмурился и бросил:

— Твоя жизнь, может быть, действительно коротка.

Меэлику не понравилось, что Каур сравнивает его жизнь со своим предстоящим долголетием, и он ответил колкостью:

— Беда не предупреждает о своём приходе. Может случиться, что «тарелка» свалится именно тебе на голову, и ты раньше нас всех отправишься на тот свет.

Каур сердито засопел, замечание Меэлика рассмешило Юрнаса и Кярт.

— Свалится на голову… у-у-у-у!.. — заливался Юрнас.

Он упал на траву, будто корчась от смеха.

Кярт смеялась сдержаннее, но, как известно, переносить девчачий смех труднее всего.

— Ладно, — сказал Каур мрачно. — Я и без вас справлюсь.

— Что ты собираешься делать? — спросил Меэлик.

— Это никого не касается, — отрезал Каур. — Мне не обязательно делать всё только сообща, как некоторым.

Произнося последние слова, он бросил многозначительный взгляд на Юрнаса.

— Ах так! — Юрнас мгновенно сел и перестал смеяться. — Ты, кажется, хочешь сказать, что я в одиночку ни с чем не смогу справиться?

— Твоё имя названо не было, — проворчал Каур, он вовсе не был уверен, что Юрнас не сможет поколотить его в одиночку.

— Тебе повезло, — сказал Юрнас. — Мне не нравится, когда меня обвиняют напрасно.

Возможно, перебранка в саду Юрнаса продолжалась бы ещё довольно долго, если бы из-за угла дома не появился дядя Юрнаса.

— Силы в работе молодым людям! — приветствовал он племянника и его друзей.

Дядя Юрнаса не любил долгих разговоров и без длинного предисловия объяснил причину своего прихода. Он сказал, что его пчёлы собираются роиться, но ни сам он, ни его жена не могут сейчас проследить за ними. И он пришёл просить Юрнаса, чтобы тот пожертвовал немножко своего драгоценного времени и присмотрел за пчёлами.

Для ясности следует сказать, что в глубине дядиного сада стояло несколько ульев, а отношения между Юрнасом и пчёлами были не слишком хорошими. Однажды Юрнас из чисто научного, естествоиспытательского интереса решил поближе познакомиться с жизнью пчёл, но после этого так ужасно распух, что даже родная мать не сразу его узнала. И теперь он неловко ёрзал и тянул с ответом, пока дядя не счёл необходимым ободряюще похлопать его по плечу и сказать:

— Они, когда роятся, злыми не бывают. И можешь надеть защитную сетку, тогда бояться будет нечего.

Юрнас с сомнением посмотрел на Кярт и Меэлика.

— Ну как, пойдём?

Каур в этот миг для него как бы не существовал. Но именно Каур счёл, что сейчас самый подходящий момент для замечания.

— Ах, значит, всё-таки сообща? — спросил он с самым невинным видом.

Юрнас вздрогнул — его самолюбие было задето.

— Мне никого из вас не требуется! — прозвучал неожиданный ответ.

— В самом деле? — удивился Каур.

Юрнас искал слова.

— Я только потому позвал вас, что… Что, может быть, вы хотите мёда? — Он посмотрел на дядю. — Ты ведь угостишь нас мёдом?

— Конечно, — сказал дядя. — Караульщики будут вознаграждены по заслугам.

Но душа человеческая устроена сложно. Теперь, когда Юрнас объявил, что ему никто не нужен, другие больше не стремились вместе с ним сторожить пчёл, несмотря на обещанное угощение.

Вот так и пришлось Юрнасу одному отправиться с дядей, утешаясь только тем, что ему были обещаны мёд и защитная сетка.

— Мы, пожалуй, были немного несправедливы к нему, — сказала Кярт после того, как скрипнула калитка.

— Во всяком случае, меня на эту приманку — мёд — не возьмёшь, — заявил Каур. — Человек должен иметь хребет.

Меэлик помалкивал. Он думал, что было бы интересно посмотреть, как роятся пчёлы. И за это ещё обещали мёд! Но уж коль так всё вышло, нужно придумать другое занятие.

— У тебя, кажется, есть какой-то план насчёт «летающих тарелок»? — обратился Меэлик к Кауру.

И снова они вернулись к старой теме.

— Ты же не веришь в «летающие тарелки», — заметил Каур. — А я не оставлю их на произвол судьбы.

— Что же ты собираешься делать? — спросила Кярт.

Поскольку теперь и Кярт проявила некоторый интерес к делу, Каур заговорил с азартом:

— «Летающие тарелки» — научная проблема! Если какое-то исследование начато, надо довести его до конца. Ведь мы фактически уже многого добились. Одна «летающая тарелка» нами сфотографирована. Наблюдения за существами с «летающей тарелки» имеются. Теперь надо смело действовать дальше… Надо выяснить, откуда они к нам прибыли… и…

— По-моему, они прибыли с планеты Земля, — перебил Меэлик и неуместно усмехнулся.

Но Каур не смутился и сказал холодно:

— Пусть так. Однако учёный должен обосновать своё мнение.

— К счастью, я не учёный, — обронил Меэлик и тут же был вынужден пожалеть о своих словах, потому что Каур сказал:

— Да, верно, я совсем забыл, что ты у нас писатель.

— Писатель?! — воскликнула Кярт.

Меэлик вспыхнул и залился краской, а Каур повернулся к Кярт и спокойно объяснил:

— Да, Меэлик у нас пишет приключенческий роман. Это о том, как три паренька ловят крайне опасного шпиона. И если я не ошибаюсь, то в их компании есть ещё и одна девочка.

Великая тайна Меэлика была выдана.

До сих пор об этом, кроме Каура и Юрнаса, знала только заведующая библиотекой, с которой у Меэлика были доверительные отношения. Вот что может иногда получиться в результате простой перебранки…

Конечно, писание романа — занятие не постыдное, но всё-таки это связано с душой человека, и Меэлику вовсе не хотелось, чтобы любопытные взгляды Кярт без особой надобности проникали к нему в душу.

— Ой как интересно! — сказала Кярт. — Почему ты об этом раньше не рассказывал, Меэлик?

— Просто так… — неуверенно ответил Меэлик. — Как-то не пришлось к слову.

— А что эта девочка там делает? — спросила Кярт. — Разве она не боится шпионов?

— Не боится, — сказал Меэлик. — Это очень славная девочка.

И Каур добавил от себя:

— Мне даже кажется, что она немножко вроде тебя.

— Вроде меня? — удивилась Кярт. — Но ведь я страшно боюсь всяких шпионов.

— Ну и что? В литературе не обязательно всё как в жизни, — коротко пояснил Меэлик.

— На самом деле можешь бояться, а в романе Меэлика не боишься… — добавил Каур.

Кярт не нашлась что сказать. Наступила неловкая пауза.

— Знаешь что, Каур, — сказал Меэлик. — Оставь мой роман в покое, занимайся лучше своими «тарелками».

— Ладно, — согласился Каур. — Но, по правде говоря, ты мог бы вставить в свой роман несколько «летающих тарелок» и космических существ…

— Уж это оставь на моё усмотрение, — отрезал Меэлик.

— Или, может быть, ты начал их опасаться? — продолжал болтать Каур. — Ведь космическое существо — это тебе не какой-нибудь шпион, которого можно запросто поймать, это совсем другое дело…

— Космических существ даже я не боюсь, — сказала Кярт.

— Тогда ты действительно мировая девчонка, — констатировал Каур. — Существ интересует корова тётушки Лены, верно? Вчера они произвели свой опыт и вернули корову. А сегодня? Возможно, и сегодня у них есть какой-нибудь план насчёт коровы. Поэтому следует выставить дозоры и не спускать с Моони глаз.

— Глупость, — сказал Меэлик и в поисках поддержки посмотрел на Кярт.

Но затянувшаяся перепалка уже стала надоедать Кярт.

— Мы могли бы немножко прогуляться, — предложила она. — И, шутки ради, посмотреть, как там поживает эта корова. Здесь-то что нам делать…

Так Кауру удалось провести свой замысел в жизнь. Когда они вышли за калитку, он сиял, потому что на сей раз ему, пожалуй, не хватило бы духу в одиночку следить за пришельцами из космоса. Ведь как бы там ни было, действовать сообща всегда вернее.

 

8

Корова спокойно щипала сочную траву. Однако… тётушка Лена привязала её посреди большого голого луга, поблизости не было ни одного порядочного куста или какого-нибудь другого укрытия, где можно было бы устроить наблюдательный пункт.

— Пойдём на опушку, — предложила Кярт. — Один останется караулить, а другие смогут собирать землянику.

— А вдруг с опушки корова будет плохо видна? — сомневался Каур.

— Если она начнёт подниматься в воздух, непременно будет видно, — насмехался Меэлик. — Если ей и сегодня захочется взлететь на дерево, то наверняка она должна будет направиться к лесу.

Каур сердито засопел, он понимал, что сейчас лучше сдержаться. Ведь Юрнас отправился один сторожить пчёл именно потому, что в запальчивости сказал несколько лишних слов. А пчёлы, по сравнению с космическими существами, безобидные букашки. За пришельцами из космоса необходимо следить всем вместе, общими усилиями. Потому-то Каур и промолчал. Он утешался мыслью, что многие великие учёные были вынуждены терпеть насмешки и издевательства невежд, пока их учение наконец не одерживало победу. Даже на костёр шли учёные во имя своей теории, а что насмешки Меэлика в сравнении с пылающим костром!

Они направились к опушке, где высилась огромная старая сосна. Мощное дерево так толково растопырило свои ветви, что они просто манили взобраться до самой вершины. Несомненно, с этого наблюдательного пункта будет замечено любое существо, которое осмелится приблизиться к корове тётушки Лены.

— Здесь, — сказал Меэлик, — один сторожит, другие отправляются по землянику.

— И этот один, конечно, я? Верно? — Каур уже мерил взглядом дерево.

Ему, инициатору наблюдения за коровой, естественно, не годилось теперь торговаться, кому засесть в дозор. Лишь бы остальные находились неподалёку. И если он заметит что-нибудь такое…

— Если ты что-нибудь заметишь, позови, — сказала Кярт. — Мы далеко не уйдём.

И уже взбирался Каур, как белка — крапс-крапс, — вверх по стволу сосны. Когда он почти достиг самой вершины, Меэлик крикнул снизу:

— Ну как? Хорошо ли видна корова?

— Неплохо! Хвоста и рогов не разглядеть, но в остальном корова как корова.

Меэлик слегка усмехнулся и взглянул на Кярт.

— Видишь ли, — сказал он, — Каур у нас всегда такой…

— Какой? — спросила Кярт.

— Упрямый.

Они вошли в лес.

— А я какая? — вдруг спросила Кярт.

— Ты?.. Не знаю.

— А как же ты пишешь обо мне, если не знаешь?

Меэлик, смутившись, умолк. Опять это… о писательстве.

Стоило ему остаться с Кярт вдвоём, он начинал испытывать недостаток в словах, а тут ещё: «Как же ты пишешь?..» И что стоило Кауру попридержать язык!

— Так какой же я кажусь?

— Ты кажешься… Ну, как бы это сказать…

— Если ты умеешь писать, должен уметь и говорить.

Но то слово, которое Меэлик хотел бы сейчас произнести, никак не произносилось — застряло в горле, будто приклеилось. Написать было бы гораздо легче. Чтобы сказать вслух, требовалось найти какое-то другое слово, которое значило бы примерно то же, но звучало бы совсем иначе.

— Ну говори, — настаивала Кярт. — А то я подумаю, что…

— Что ты подумаешь?

Кярт не отвечала и хмурилась.

— Ты у меня славная! — внезапно выпалил Меэлик, счастливый, что нашёл нужное выражение. — Ты у меня страшно славная!

Кярт проворно шагала вперёд, и Меэлик не видел её лица. И в этот миг он догадался, что следовало бы сказать немножечко иначе. Следовало просто сказать: ты славная. Но ничего уже не изменишь, и он поспешил вслед за Кярт.

Через несколько секунд они снова шли рядом. Шли молча и высматривали землянику между кочками.

— Знаешь что?.. — сказала наконец Кярт. — Я бы хотела прочитать то, что ты пишешь.

— Когда будет готово, тогда, — сказал Меэлик и подумал, что ни в коем случае не оставит свой роман незавершённым, а обязательно напишет его до конца. Вероятно, роман кончится так: один мальчик и одна девочка будут идти по лесу и собирать землянику. Шпион уже пойман, и они довольны собой. Это счастливый конец. Солнце сияет, и птицы поют. И может быть, мальчик скажет девочке то слово, которое так трудно произнести в жизни.

— Когда ты закончишь писать, — сказала Кярт, — я, наверное, уже давно буду в городе.

Меэлик вздохнул. Что правда, то правда. К сожалению, роман нельзя изготовить за несколько дней или даже недель. По словам заведующей библиотекой, даже у настоящих писателей на это уходят месяцы, иногда целые годы. А что говорить о Меэлике, который создаёт первое своё произведение.

— Ты мог бы, по крайней мере, дать мне прочесть какой-нибудь отрывок, — продолжала Кярт. — Какой-нибудь такой отрывок, который тебе самому больше всего нравится.

— Мне больше всего нравится конец, — сказал Меэлик. — Но, конечно, он ещё не готов. Только задумано, как там всё будет.

— Ну и как там всё будет? — спросила Кярт.

В этот миг оба они заметили одну и ту же ягоду. И оба нагнулись разом, чтобы сорвать её.

— Возьми ты. — Меэлик убрал руку.

— Нет, — сказала Кярт, — так не честно.

— Почему?

— Мы ведь увидели ягоду одновременно. Надо бросить жребий.

Меэлик растерянно пожал плечами. Жребий? Из-за одной ягоды? Но ему не хотелось спорить с Кярт.

Кярт сорвала ромашку.

— Меэлик… Кярт… Меэлик… Кярт… — приговаривала она, отрывая белые лепестки. — Кто останется последним, тому и ягода.

Меэлик засмеялся. Это была весьма необычная жеребьёвка.

— Меэлик… Кярт… Меэлик… Кярт… — продолжала Кярт.

— Меэлик! Кя-ярт!

Что это? Словно странное эхо донеслось издалека:

— Ме-э-элик!.. Кя-ярт!

— Каур! — догадался Меэлик. — Он зовёт нас!

Про Каура они совсем позабыли. Но зато теперь им пришлось поспешить.

— Пошли! — сказала Кярт и бросила наполовину общипанную ромашку.

Они побежали. Они помчались, словно борзые, сквозь кустарники, и краснеющая на зелёной щеке кочки земляничная ягода, судьбу которой должен был решить жребий, осталась несорванной.

— Что случилось? — крикнул Меэлик, когда они, запыхавшись, подбежали к сосне.

Каур неподвижно стоял на своём наблюдательном посту и даже голову не нагнул, но ответил с многозначительной дрожью в голосе:

— Они появились!

Дело оказалось серьёзным, и Меэлик без долгих разговоров полез на дерево. И Кярт полезла, хотя и немного неуклюже, но для городской девочки достаточно проворно.

— Они пришли только что, — сообщил Каур. — Сейчас они исследуют корову!

Меэлик и Кярт могли уже видеть это и сами. Чем выше они взбирались, тем отчётливее было видно, как два маленьких существа с явным любопытством расхаживают вокруг коровы.

— Проверяют результаты своего эксперимента, — утверждал Каур. — А может быть, ставят ещё какие-нибудь новые опыты.

К сожалению, на таком далёком расстоянии невозможно было определить, что они там проделывают с коровой. По-видимому, ничего особенного, корова почти всё время спокойно держала морду у самой земли и медленно продвигалась вперёд, из чего можно было заключить, что она щиплет траву и, следовательно, не выведена из равновесия.

— Был бы сейчас под руками бинокль! — сокрушался Меэлик.

Он больше не осмеливался отпускать шуточки по адресу пришельцев, но и от сомнений освободиться не мог. Неужели действительно жители космоса среди бела дня разгуливают возле самого посёлка? Едва ли. Однако же, какие-то фигурки крутились возле Моони, и, по совести говоря, следовало признать, что с этой коровой случилась история вполне космической неясности.

— А что, если это просто какие-то мальчишки? — сказала вдруг Кярт.

— Глупости! — объявил Каур с вершины. — Ни один поселковый мальчишка не станет вот так крутиться вокруг коровы. Экая невидаль — коровы не видали местные мальчишки! Смотрите, смотрите! Один взял Моони за хвост! Ух ты! Это у них, конечно, какой-то специальный приём!

Меэлик напряжённо размышлял. «Маленькие дяди», — сказала девочка об этих существах. Странно. Между «маленькими дядями» и обыкновенными мальчишками должна быть в любом случае некоторая разница. Да ещё этот скафандр… Но почему же больше никто в посёлке не заметил этих «маленьких дядей»? И вообще…

— А что, если взглянуть на них поближе? — внесла решительное предложение Кярт.

Ах, поближе?.. Чего там говорить, можно, конечно, было бы подойти и посмотреть, только вот…

— Они могут испугаться и удрать, — сказал Каур. — Лучше пока понаблюдаем отсюда.

И они остались на дереве, выжидая, как будут развиваться события дальше.

 

9

Перед тем как расстаться, Пеэтер и Рихо договорились, что на следующий день с утра сходят к тётушке Лене и получат вознаграждение, каким бы маленьким или большим оно ни оказалось. По мнению Рихо, корова была вполне достойным для этого делом. Более того, запутавшись цепью за куст, Моони собственными силами наверняка не смогла бы выбраться из лесу. Она, бедняжка, запросто стала бы добычей хищников или подохла бы с голоду. А ведь тётушка Лена заколачивает огромную деньгу, ежедневно продавая молоко, считал Рихо, — что ни литр, то двадцать копеек! Цена двух километров по счётчику такси! Нет, нет, было яснее ясного, что следовало потребовать вознаграждение, просто так оставлять этого нельзя!

С утра первым делом надо было выпустить Рихо из-под ареста, но, прежде чем Пеэтер выбрался из дома, вернулась из магазина бабушка и взволнованно сообщила о необычных слухах, которые стали ходить по посёлку. Передаваемые из уст в уста, они катились, набирая всё больший разгон, как обычно и бывает со слухами. Бабушка-то знала все свежие новости, потому что каждое утро ходила в магазин.

— Прямо-таки поднялась в воздух и полетела эта корова Лены Наатер, — рассказывала бабушка Кольк с волнением, в котором чувствовался и оттенок восхищения. — Прямо-таки совершенно сверхъестественное дело. И всё чисто из-за этих «летючих тарелок». Всё ихняя работа. Они, говорят, теперь прямо из Америки к нам прибыли, эти «летючие тарелки». Страшенное дело! Уже, говорят, было про них и в газете прописано.

Пеэтер быстренько отвернулся к окну, чтобы скрыть подступающую усмешку. Вся семья знала, как легко бабушка верит всяким слухам, а страшным особенно. Несколько месяцев назад она, например, на собственную пенсию закупила двадцать два килограмма сахара только потому, что в посёлке разнёсся слух, будто через несколько дней начнётся война.

— Что же, корова сама летела за «тарелкой», что ли? — спросил Пеэтер, с трудом сохраняя серьёзность.

— Да виданное ли дело, чтобы коровы летали по собственной воле?! — Бабушку даже несколько обидел такой глупый вопрос. — Небось «летючие тарелки» тащили корову. Эти «тарелки», говорят, шибко интересуются коровами или, значит, те, которые летают в «тарелках».

Пеэтер изумился обстоятельности слухов и богатству подробностей.

— А как же! — Бабушка была в курсе дела. — И говорят, эти так и шныряют вокруг. Говорят, мол, совсем как люди, только росту невысокого.

Тут Пеэтер вдруг обнаружил, что бабушкины слова удивительным образом совпадают с тем, что он сам как-то прочёл в газете о «летающих тарелках» и о маленьких человекообразных существах, которые путешествуют в этих «тарелках». Теперь лицо Пеэтера уже не слишком кривилось иронической усмешкой, он спросил с просыпающимся интересом:

— Не знаешь, а скафандры на них тоже были?

— Вот-вот, — подтвердила бабушка. — И шкафандры тоже. Совсем было запамятовала. Большие и круглые шкафандры у них, дескать, вокруг головы. Как у этих, что на дно под воду лазают.

— И что же они сделали с коровой?

— Сейчас корова на месте. И вроде бы совсем цела. Но уж, конечно, забот теперь с ней не оберёшься. Несколько человек уже отказались брать у Лены молоко. Боятся заразиться лучами.

— Какими лучами? — удивился Пеэтер.

— Так ведь лучами «летючих тарелок»! — Бабушка проявила осведомлённость и в этом вопросе. — Эти «тарелки» будто бы пускают лучи — страшное дело! Такие, с чудным красным светом. И никому наперёд не известно, что ихние лучи могут сделать с молоком. Лучше остеречься, чем потом жалеть.

Значит, вот как обстоит дело с коровой тётушки Лены! Странно. А ведь только вчера они испугали её так, что она сорвалась с цепи. Потом ещё отвели они Моони в хлев… И никаких чудес при этом не было. А сегодня уже ишь что рассказывают…

Ничего существенного бабушка больше не добавила. Пеэтер поспешил на улицу и безо всяких приключений через четверть часа прибыл к Рихо, с нетерпением ждавшему освобождения из-под домашнего ареста.

— Действительно, история фантастическая! — улыбаясь, сказал Рихо, когда Пеэтер скороговоркой сообщил ему услышанные от бабушки новости.

— Всё явно сильно преувеличено. Если эти слухи вообще хоть на чем-нибудь основаны, — добавил Пеэтер.

— Существа! — прыснул Рихо. — Существа в скафандрах взяли корову Моони полетать! Мощно! И ещё эта история с лучами!

— А знаешь, — сказал Пеэтер, — разговоры о лучах кажутся мне весьма подозрительными.

— Это ещё почему? — заинтересовался Рихо.

Пеэтер коротко рассказал всё, что знал о «летающих тарелках», и Рихо слушал с интересом, хотя недоверчивая улыбка так и не сошла с его губ.

Затем они немного посидели молча, пока Рихо не предложил:

— А почему бы нам не взглянуть на корову?

— Конечно, — сразу согласился Пеэтер. — Времени у нас достаточно, взглянем на корову.

— Сначала, пожалуй, даже соваться к тётушке Лене не стоит, — рассудил Рихо. — А то ещё приплетут нас к этой истории.

Находясь под домашним арестом, он вынужден был соблюдать сугубую осторожность.

Пеэтер не возражал. Ясно, что, явившись за вознаграждением, они сразу окажутся замешанными в эту историю с «летающей тарелкой». Опять-таки, ну какое особое вознаграждение предложит им тётушка Лена? Каждому по кружке молока? И всё. А молоко, как выяснилось, может быть, даже облучённое.

Так они единодушно отказались от своего прежнего плана.

Уже испытанным способом Рихо и Пеэтер удачно выбрались из дома на улицу и направились за окраину посёлка. Наконец они вышли на луг, где, крепко привязанная на цепь, паслась Моони.

— Смотри, — сказал Рихо, размотав маскировочные бинты и сунув их в карманы, — корова пасётся как ни в чём не бывало. Совершенно спокойно щиплет траву.

Действительно, казалось, что это так. Чем ближе они подходили, тем очевиднее становилось, что несмотря на все предполагаемые потрясения, корова не утратила спокойствия. Даже когда мальчишки подошли совсем близко, она не соизволила поднять голову, а продолжала старательно и невозмутимо поедать высокую сочную траву.

— Если со мной случается какая-нибудь неприятность, — сказал Пеэтер, — у меня на несколько дней аппетит пропадает. А она, вишь…

Теперь они осматривали корову со всех сторон, пытаясь подметить хоть малейший признак недавнего её общения с гостями из космоса. Рихо даже брал её за хвост, чтобы проверить, нет ли в нём каких-либо повреждений. Но ничего необычного обнаружить не удалось.

— Корова как корова, — убедился наконец Рихо с некоторым разочарованием.

Хотя в глубине души он ни капельки не верил в эту историю с пришельцами из космоса, было бы интересно обнаружить у коровы хоть какие-нибудь признаки. По посёлку и раньше разгуливали всякого рода слухи, которые нельзя было принимать за чистую монету. Но сейчас, в разгаре лета разговоры о «летающих тарелках» вносили в жизнь некоторое разнообразие и помогали отвлечься от жары.

— Глаза у неё как-то странно лучатся, — сказал Пеэтер не очень уверенно.

— Как же, лучатся! — возразил Рихо. — Просто солнце светит ей в глаза, и больше ничего. Если она немного повернётся, лучение пропадёт.

При помощи найденной в канаве хворостины они повернули корову так, что голова её оказалась в тени. И Пеэтер вынужден был признать правоту Рихо — никакого излучения больше не наблюдалось.

— Есть ещё один способ, который неплохо бы применить. — У Рихо неожиданно возникла идея.

— Ну-ну? — оживился Пеэтер. — Что за способ? Всё надо испробовать, уж если начали, необходимо довести до конца…

Честно говоря, Пеэтер и сам верил слухам, которые сообщила бабушка, не больше, чем Рихо. Но должен же он как-то проводить свои летние каникулы? Часть школьников уехала в лагерь, некоторые возятся на опытном пришкольном участке, другие ушли в поход по местам боевой славы. А они с Рихо исследуют домашнее животное — корову, тем более что данная корова стала центром внимания жителей посёлка. Наблюдение за животными считается весьма полезным делом, к тому же никакого другого интересного занятия у них сейчас не имелось.

— С коровами всегда так, — уверенно сообщил Рихо. — Если с ней случится что-нибудь серьёзное, удой сразу же уменьшается. Это как закон природы. Мы могли бы проверить, а даёт ли она вообще молоко.

Пеэтер колебался. Рихо опять предлагал нечто такое, от чего возникал старый знакомый вопрос: а можно ли? Можно ли доить чужую корову, хотя бы только для проверки и частично даже в интересах всеобщего дела?

Но Рихо удалось заглушить голос совести Пеэтера.

— Именно мы имеем на это полное законное право, — сказал он убеждённо. — Мы откажемся от вознаграждения, зато установим, даёт корова молоко или нет.

— Ну ладно, попробуем, — согласился Пеэтер. — Чего уж там.

Его обрадовало, что Рихо отказался от вознаграждения.

— Начнём! — объявил Рихо и протянул руку к вымени. — Моони, Моони, не бойся, сейчас всё пройдёт!

Вскоре он уже крепко держал в руке сосок.

— Ну как? — спросил Пеэтер.

Рихо не отвечал. Такой работой он занимался впервые в жизни. Дело требовало сосредоточенности.

— Дёргай посильнее, — посоветовал Пеэтер.

Рихо дёрнул довольно сильно, но на соске не появилось ни капли молока, а Моони подняла голову, изумлённо оглянулась на мальчишек и решительно зашагала от них подальше, насколько позволила цепь.

— Ну вот, — рассердился Рихо. — Не даётся. Пеэтер, почеши-ка её хворостиной. Может, если чесать, будет стоять спокойно.

Они предприняли новую попытку подоить Моони. Пеэтер скрёб бок Моони хворостиной, а Рихо снова взялся за вымя.

— Ну? — спросил Пеэтер. — Получается?

Но ничего не получалось. При второй попытке, когда Рихо дёрнул за сосок, Моони лягнула его, сделала скачок в сторону и тревожно замычала.

— Понятно. — Рихо скривился от боли и тёр ляжку, куда корова угодила копытом. — Похоже, мы нажали на верную кнопку.

— На какую ещё кнопку? — не понял Пеэтер.

— С удоем дело плохо, — пояснил Рихо. — Совсем плохо. И вовсе не исключено, что эта корова пережила серьёзное потрясение.

Но тут — совершенно неожиданно и, по мнению Рихо, совершенно неуместно — Пеэтер рассмеялся.

— Чего ты заливаешься? — обиделся Рихо. — Сам попробуй, если думаешь, что умеешь доить лучше!

— Да я не потому… — смеялся Пеэтер. — Я, кажется, понял, что пережила эта корова.

— Ну? — нетерпеливо спросил Рихо.

— Вчера подошли к корове двое с «летающих тарелок», один сделал «бзз», и корова сорвалась с цепи. А потом…

— Значит, ты думаешь…

— Конечно! Ты же сам вчера сказал девчонке, что мы сняли корову с дерева, — от этого и слух, будто корова летала. А скафандр? Скафандр — твоя забинтованная голова!

Теперь и Рихо рассмеялся во весь рот.

— Вот так история с «летающими тарелками»!

Но Пеэтер вдруг сделался очень серьёзным — так же внезапно, как он прежде рассмеялся.

— Мы должны уладить это дело, — сказал Пеэтер.

— Уладить? — удивился Рихо. — Что уладить?

— Мы опять виноваты. У тётушки Лены не берут молоко, боятся облучения.

— Ни о каком улаживании не может быть и речи, — решительно заявил Рихо. — Ты не забывай, что я нахожусь под домашним арестом. Начнём улаживать, сразу обнаружится, что ты выпускал меня из-под замка.

Опять… Опять Пеэтер оказался в ловушке. В словах Рихо была, конечно, своя правда…

— А тётушка Лена? — спросил Пеэтер.

— Да что ты о ней так беспокоишься? Если соответствует действительности…

Что должно было соответствовать действительности, Пеэтер так и не услыхал, зато увидел, что Рихо замер, раскрыв рот, и не может произнести ни слова. В глазах Рихо появилось странное излучение. Да, не было никакого сомнения — глаза его излучали самый настоящий ужас.

Молча, как немой, Рихо поднял руку и показал в сторону посёлка. Пеэтер обернулся и увидел: оттуда, подпрыгивая, быстро приближалось к ним неведомое существо маленького роста в скафандре!

 

10

— Ка… кажется… не… догоняет… — Рихо оглянулся и, тяжело дыша, остановился. Сердце его грозило разорваться от бешеного бега.

Остановился и Пеэтер.

— Похоже… да… оно побежало к… лесу.

Они долго молчали — не могли наладить дыхание — и следили глазами за неведомым существом, которое продолжало бежать очень быстро и всё больше сливалось с лесом, пока наконец совсем не исчезло из виду.

— Счастье, что мы успели смыться, — сказал Рихо. — А то, может быть, уже летели бы, как та корова вчера.

— Точно, — согласился Пеэтер. — Стало быть, слухи-то имеют основание.

Теперь, когда странное существо скрылось из виду, страх, охвативший их в первое мгновение, постепенно рассеивался.

— Будь я один, — сказал Рихо, — я бы подумал, что мне померещилось. Но ведь и ты тоже видел.

— Ещё бы! — подтвердил Пеэтер. — Оно было в скафандре и мчалось, как… как космический чёрт!

По правде говоря, в глубине души оба слегка сомневались, что неведомое существо имеет космическое происхождение, — слишком фантастическая история, если рассудить здраво. Но ни один из них не высказал этого вслух, потому что тогда их отчаянное бегство приобретало довольно недостойный оттенок. И конечно же, несмотря на все сомнения, было страшно захватывающе представлять, что они воочию видели таинственного жителя космоса и едва не столкнулись с ним нос к носу.

— «Летающая тарелка», наверное, где-то в лесу, — заметил Пеэтер.

Чтобы исключить все сомнения, было бы вернее всего пойти и взглянуть на космический корабль и его экипаж, но ни один явно не имел охоты искать в лесу «летающую тарелку». Хватит и того, что им удалось увидеть существо. Не у каждого случается в жизни такое выдающееся событие.

— Как ты думаешь, может, стоит написать об этом в «Сяде»? — спросил Пеэтер. — Случай-то редкостный. Если мы сочиним небольшую заметку, я думаю, её непременно напечатают.

Но Рихо покачал головой. Во-первых, он был не силён в писании заметок, об этом свидетельствовали двойки, которые он получал иногда за школьные сочинения. И, во-вторых, Пеэтер опять упустил из виду домашний арест Рихо. Не может же человек бегать по лугам наперегонки с космическим существом, если он сидит дома взаперти, а ключ от двери лежит под ковриком! Хорошенькая получится история, если отец с матерью в один прекрасный день прочтут в газете, какие чудеса видел их сын в то самое время, когда отбывал заслуженное наказание, сидя под домашним арестом.

После небольшой передышки и всестороннего обсуждения вопроса они решили вернуться домой. В лес их сегодня что-то не тянуло, а в посёлке ничего интересного предпринять они не могли, потому что Рихо под маской чувствовал себя весьма неуютно и долго мучиться в бинтовке не хотел. Кроме того, Пеэтер обещал матери, что непременно придёт домой к обеду и присмотрит за Мадисом, потому что бабушка договорилась с приятельницей сходить в лес по ягоды.

Всё опять складывалось как нельзя лучше. На улице никто мальчишками не заинтересовался, и на дворе у Рихо не было ни души, так что они без помех проникли в квартиру. И всё же они чувствовали себя немного не в своей тарелке.

Радиоприёмник, оставленный громко играть для обмана соседей, потерял настройку и теперь издавал причудливые звуки — в приглушённую речь диктора на чужом языке врывались танцевальные ритмы и время от времени раздавался треск, указывающий, что где-то движется гроза.

— Ну и конспирация, — забеспокоился Пеэтер. — Что могли подумать соседи о такой музыке?

Рихо выключил приёмник.

— Они не слишком кумекают в музыке. Если зайдёт разговор, я скажу, что это было современное произведение, где разом и музыка и речь, какой-нибудь крематориум…

— Декламаториум, — поправил Пеэтер. Недавно ему довелось услышать начало одного декламаториума.

— Пусть декламаториум, — согласился Рихо. — Уж я сумею отговориться, главное, чтобы из комнаты были слышны звуки.

Он бросил взгляд на свои сандалии и обнаружил, что они слишком пыльные, да и тенниски Пеэтера тоже требовалось почистить. В прошлый раз подозрительные следы на ковре чуть не провалили всю конспирацию. Об осторожности не следовало забывать ни на миг.

Очистив обувь, они снова затеяли разговор о существе в скафандре и о «летающих тарелках». С момента панического бегства прошёл порядочный срок, и теперь была высказана мысль, что неведомый бегун, возможно, и не космического происхождения. К сожалению, они не успели рассмотреть его поближе. Испуг их был столь внезапным и ошеломляющим, что они мгновенно бросились наутёк и долго не осмеливались даже оглянуться. Из-за этого сейчас они были лишены возможности внести в обсуждаемый вопрос ясность, и Рихо сказал:

— Лучше поиграем немного в шашки, чтобы успокоить нервы.

Пеэтер не возражал, для успокоения нервов шашки действительно подходящая игра — сосредоточиваешь мысли и внимание на клетчатом поле боя и вскоре забываешь обо всех своих заботах. Только времени на игру оставалось, к сожалению, не так уж много — Пеэтер твёрдо решил сдержать слово, данное матери, и не сорвать бабушкин поход в лес по ягоды.

— Давай договоримся сразу: больше трёх партий играть не будем, — предложил Пеэтер. — А то я не успею вовремя домой.

— А если счёт будет ничейный?

— Тогда завтра продолжим.

Рихо, конечно, больше обрадовало бы, если бы Пеэтер подольше мог скрасить ему время ареста, но делать было нечего. У Пеэтера свои обязанности, и их надо выполнять, да и присматривать за Мадисом — равносильно косвенному домашнему аресту. Надо смиряться с судьбой. Завтра снова будет день.

Вскоре оба противника углубились в напряжённые размышления, стараясь рассчитать свои шашечные комбинации на возможно большее число ходов вперёд.

Но пути судьбы неисповедимы, и на сей раз судьбе угодно было устроить так, что Рихо и Пеэтеру не удалось доиграть до конца даже первую партию. В самый разгар битвы умов, когда у обеих сторон было уже по две дамки, уничтожавших остатки вражеских войск, раздался стук в дверь.

Что это могло означать?

Взглянув на Рихо, Пеэтер сразу понял, что нервы приятеля, уже полностью успокоившиеся шашечной игрой, снова сильно напряглись. Да и с его собственными нервами дело обстояло, видимо, не лучше, потому что, встав по знаку Рихо из-за стола, он почувствовал в коленях странную слабость. И за дверью уже проявляли признаки нервозности — щёлкали дверной ручкой и при этом требовательно стучали в дверь. Дело было худо.

Рихо смотрел по сторонам — куда бы спрятать Пеэтера. Сплошная беда с этой современной мебелью — все диваны и кушетки делают такими отвратительно приземистыми, что под них не влезет ни один нормальный человек.

Стук повторился ещё настойчивее и громче.

Кладовка!.. Да, да — кладовка! Это было единственное место в квартире, куда Пеэтер мог спрятаться. Они на цыпочках прокрались на кухню.

— Рихо! — прозвучал на лестничной площадке голос матери Рихо. — Ты дома? Рихо!

Среди рабочего дня мать пришла домой. Роковой случай…

Было слышно, как у соседей отворилась дверь.

— Должен он, должен быть дома, куда ему деваться, — говорила старушка-соседка. Она была пенсионеркой и без особой надобности из дома не выходила. — Радио всё время играло так сильно, что у меня, старого человека, чуть уши не позакладывало.

— Но ключа-то под ковриком нет! — удивилась мать Рихо.

Рихо мысленно проклинал себя за то, что оставил ключ в дверях изнутри. Не торчи он сейчас в замке, можно было бы соврать, что, наверное, его украли. И всё было бы в порядке. Мать не попала бы в квартиру, и Пеэтер мог бы спокойно удрать. Но ключ торчал в замке! Это была роковая ошибка в столь хорошо организованной системе конспирации.

— Рихо! — послышался снова голос матери. — Послушай, Рихо!

Пеэтер быстро забрался в кладовку и присел между какими-то кастрюлями и кадушками. Рихо запер дверь кладовки и уже не повторил прежней ошибки — сунул ключ себе в карман.

— Рихо! — Снова мать дёргала дверную ручку.

— Иду, иду! — крикнул Рихо, вышел в переднюю и впустил мать в квартиру.

— Спал?! — спросила мать.

Великолепная идея!

— Да, — сказал Рихо. — Уснул от скуки.

— А почему ключа не было под ковриком? Кто-нибудь приходил, что ли?

— Да, приходил один… — подтвердил Рихо. — Мне даже неудобно было кричать чужому человеку через дверь, чтобы он взял ключ под ковриком и… А потом просить, чтобы снова меня запер!

Рихо попытался всхлипыванием вызвать слезу, но, поскольку из этого ничего не вышло, он просто потёр кулаком сухие глаза.

— Наверное, кто-то хотел заказать такси? — спросила мать, входя в кухню.

До чего же прекрасные идеи рождались сегодня у матери. Ну конечно! Конечно, кто-то хотел заказать такси!

— Ну да, — сказал Рихо. — Только я ничего не мог ему пообещать.

— Естественно, — сказала мать. — Ты не можешь ничего обещать.

Теперь она стояла возле кухонного стола и выкладывала из авоськи продукты. Выяснилось, что у неё на работе вечером начнётся ревизия, которая может продлиться до полуночи. Вот она и принесла кое-каких продуктов, чтобы Рихо и отцу было чем поужинать.

— А где же ключ от кладовки? — спросила вдруг мать. — Надо убрать провизию, жара-то какая…

— А разве он не торчит там в замке? — Рихо постарался придать своему голосу наиболее удивлённое выражение.

— Нет. — Мать подёргала дверь. — И дверь заперта.

— Правда, странно, — согласился Рихо.

По мнению Рихо, было странно и то, что мать без особого труда опять сама нашла правдоподобное объяснение:

— Отец по рассеянности мог сунуть утром в карман. Ох эти мужчины!..

Мать очень спешила. Прежде чем уйти, она ещё бросила торопливый взгляд в комнату.

— Шашки на столе?

— Я тут играл, — пробормотал Рихо.

— Играл сам с собой в шашки? — не на шутку удивилась мать.

— Ну да, а что мне ещё оставалось!

Мать вздохнула разок и уже в двери сказала:

— Ну, веди себя хорошо!

Затем ключ проскрипел в замочной скважине. Было ещё слышно, как мать поправляла коврик перед дверью. Всё. Шаги застучали вниз по лестнице.

Рихо бросился в кухню и выпустил Пеэтера из кладовки.

— Теперь заперли нас обоих!

У Пеэтера дрожал подбородок.

— Что же мне делать? Я опаздываю к обеду!

Это было ещё не самое страшное. Но что будет, когда вернётся домой папаша Рыук? Об этом даже подумать страшно!

Мальчишкам и в голову не приходило продолжить прерванную партию в шашки, хотя именно сейчас нервы требовали основательного успокоения.

Некоторое время они подавленно молчали, пока наконец Рихо не подытожил:

— Положение безвыходное!

 

11

Юрнас сидел в саду под яблонями — на голове сетка пасечника, рядом ведро с водой и ковшик. Задумчиво смотрел он на улей, где в любую секунду могло произойти весьма волнующее событие — образование новой семьи пчёл. За все последствия этого отвечает теперь он, Юрнас. Он один, и никто другой, теперь делить радости и горести было не с кем. И эта неразделённая ответственность, которую судьба с дядиной помощью тяжким грузом взвалила на него, заставляла Юрнаса хмуриться всё сильнее.

Даже мёд, обещанный за труды, больше не казался ему таким желанным. Раньше уже бывало: стоило Юрнасу чуть сверх меры съесть мёда, как начиналась тошнота. Юрнас слыхал, будто один ребёнок едва не умер оттого, что переел мёду… Этот ребёнок после мёда испытывал такую жажду, что сколько ни пил, всё было мало. Его спасли, лишь посадив по горло в холодную воду. Так что каждая медаль обязательно имеет две стороны. С одной стороны, сторожить пчёл — важное, ответственное и, как известно, довольно опасное задание, и двух-трёх ложек мёда за это, во всяком случае, недостаточно. А с другой стороны — если съешь мёда столько, сколько действительно заслужил, готовься к тому, что окажешься почти на краю могилы. Да, мёд обладает таким ужасным свойством: начнёшь его есть, не остановишься. Будто сидит в нём таинственная сила, которая прямо-таки заставляет есть, хотя и знаешь, что это может кончиться тошнотой, холодной ванной или даже чем-то похуже.

Всё, конечно, было бы совсем иначе, если бы он имел возможность поделиться мёдом. Например, с друзьями. Но ведь друзей у Юрнаса не осталось… Они отшатнулись от него, словно от прокажённого, и он оказался в этом саду один среди жужжащих пчёл и вздыхающих под ветром яблонь…

Пчёлы прилетали и улетали, прилетали и улетали. Их трудолюбие ставится в пример людям, такие они усердные. Сообща, единой семьёй делают всё, что требуется. Они не такие, как… Меэлик, Каур и… Кярт! Меэлик, Каур и Кярт совсем не дорожат дружбой и товариществом! Их нисколечко не тревожит, что где-то под яблонями сидит Юрнас — тяжесть ответственности на плечах, сетка на голове, а над головой беспокойно гудящие пчёлы. Нет, чёрт побери… Жужжание вдруг странно изменилось. Уже большой тёмной тучей пчёлы кружились на фоне голубого неба. Это же…

«Пчёлы свиваются в новый рой!» — догадался Юрнас. В мгновение ока он вскочил на ноги и зачерпнул ковшиком воду из ведра. Плескал, плескал изо всех сил, но слишком торопливо, и вода летела мимо пчёл. «Надо было сделать брызгалку из стебля», — мелькнула у Юрнаса мысль. Если бы ею нацелиться, то… Но брызгалки у него не было, а жужжащая туча становилась всё более тёмной и медленно поднималась всё выше. Он снова зачерпнул полный ковшик и плеснул, но теперь вода уже не долетела до пчёл. Юрнас понял, что, мечтая о дружбе и товариществе, он прозевал момент, когда можно было осадить пчёл водой. Он уставился на леток улья и не заметил, как пчёлы, танцуя вверх-вниз у него над головой, сбились в плотную стаю. А теперь… Теперь, похоже, было поздно!

Чёрной тучей рой медленно, но неумолимо двигался всё дальше. Пчёлы были уже над соседским садом. Казалось, они взяли разгон для дальнего полёта.

Юрнас попытался быстро оценить обстановку. Было ясно, что брызгать водой бесполезно — расстояние до пчёл стало слишком велико, а перелезть через забор с полным ковшиком в руках — дело сложное. Но также было ясно, что нельзя упускать пчёл из виду. Это равносильно катастрофе — головомойка от дяди и заслуженное обидное прозвище Юрнас-Разиня от остальных.

Юрнас бросил ковшик в ведро и безо всякого оружия устремился за роем — руки голые, ноги босые, только защитная сетка на голове и решительность в душе.

К счастью, пчёлы летели сначала не слишком быстро, они двигались чуть быстрее пешехода и чуть медленнее неторопливой езды на велосипеде, так что если бежать в стайерском темпе, то не отстанешь. Но рой летел не вдоль улиц, где стайерский бег был бы лёгким и уместным, а напрямик над крышами домов и чужими садами. Поэтому Юрнас почти непрерывно преодолевал всевозможные препятствия: перелезал через заборы и ограды, прокладывал путь среди ягодных кустов, да при этом иногда петлял, удирая от собак. Он даже порадовался, что не было с ним сейчас велосипеда. Волей-неволей Юрнас вынужден был оставлять неряшливые следы на грядках с овощами и цветами. И случалось, что, завидев его, дети с воплями убегали в дома, а взрослые ошарашенно всплёскивали руками. Только тогда, когда рой покинул пределы посёлка и полетел над лугом в сторону леса, Юрнас смог бежать свободно и с максимальной скоростью. А это сделалось уже крайне необходимым, потому что пчёлам удалось оторваться от преследователя и они продолжали лететь ничуть не медленнее.

Полный вперёд! Юрнас мчался через кочки и канавы. Ближе, ближе…

Почему у людей нет крыльев, как у пчёл? В почтовой конторе на стене, правда, висит плакат: «Газета окрыляет!», но там имеется в виду нечто совсем другое — духовные крылья или что-то в этом роде.

Когда же имеешь дело с пчёлами, которые начали роиться и улетели из улья, вся надежда лишь на силу собственных ног и объём лёгких. И на силу воли! Именно на силу воли!

Пусть гудят от усталости твои ноги, пусть ты глотаешь воздух, как рыба на берегу, но сила воли не позволит тебе остановиться.

«Именно сила воли заменяет людям крылья», — решил Юрнас и, тяжело дыша, продолжал свой отчаянный бег.

Гляди-ка, корова тётушки Лены… А возле неё… Пеэтер и Рихо! Интересно, что им надо от Моони? Но главное, мальчишки тут. Надо позвать их на помощь. Что с того, что… Эта история с ребёнком… Кто старое помянет, тому глаз вон… Пчёлы вот-вот исчезнут из виду. Без помощи не обойтись.

Юрнас махнул рукой, указывая на пчёл, и попытался крикнуть Пеэтеру и Рихо, чтобы они помогли гнаться за роем. Но от бешеной гонки Юрнас так запыхался, что вместо членораздельного зова на помощь, у него подучилось лишь непонятное восклицание:

— У-у-ух!

Однако же мальчишки, кажется, поняли. Они ринулись бежать за пчёлами к лесу с такой скоростью, словно за ними гналась тысяча чертей. Ну теперь-то пчёлы никуда не денутся, в дело вступили свежие силы! Если он, Юрнас, свалится сейчас от нечеловеческого напряжения, то Пеэтер и Рихо… Но что это? Вместо того, чтобы продолжать гонку за пчёлами, они свернули в сторону, сделали большую дугу и помчались прочь, к посёлку. Вот подлецы! Только прикинулись, что догоняют рой! Сделали вид, что пришли на помощь, подали ему надежду. И ведь он сбавил скорость. Юрнас был возмущён. Негодование плохо влияло на силу воли. Ноги больше не желали подчиняться. В животе больно кололо. Сердце отчаянно колотилось. И сила воли начала иссякать. Положение становилось критическим. Вообще-то Юрнас был уверен, что с силой воли у него всё в порядке. На том снимке, где он в день рождения подкидывает мяч, любой мог увидеть не только «летающую тарелку», но и его волевой подбородок. Человек с таким подбородком обычно идёт далеко в жизни. Но сейчас ему требовалось догнать пчёл, и именно теперь, в самый решающий момент, подбородок подвёл его.

Лес был совсем рядом. А что, если пчёлы успеют залететь в лес прежде, чем он догонит их? Тогда всё, конец. Но ещё до того, как наступил конец, до того, как пчёлы влетели в лес, у Юрнаса кончилась сила воли. Потому что всё имеет предел. Он остановился. Руки повисли, будто сломленные крылья. И глаза, к которым подступали слёзы, мутно глядели вослед удалявшимся пчёлам. Чтобы вытереть слёзы, он снял защитную сетку.

И тут же раздался странно знакомый голос:

— Эй! Эй! Юрнас!

Кто это? Опять кто-то пытается раздуть в нём последнюю искру надежды, чтобы затем скрыться так же подло, как только что Рихо и Пеэтер?

— Юрнас!

— Юр-нас!

Ещё два голоса — мальчишеский и девчачий:

— Давай быстрее! Мы видим, куда садятся пчёлы!

Да ведь это же… Ну конечно! Меэлик, Каур и Кярт! Ага, вот они где — на большой сосне. Каур почти на самой верхушке. Ясно, что оттуда видно во все стороны…

Стоило Юрнасу снять защитную сетку, и мир вокруг сделался как бы светлее, и надежда осветила его омрачившуюся душу.

Юрнас устремился вперёд. Больше он не чувствовал усталости, только сердце колотилось. И когда он подбежал к большой сосне, Меэлик и Кярт уже стояли внизу, готовые помочь ему найти рой. А Каур остался на своём высоком наблюдательном посту, чтобы оттуда направлять поисковую группу.

— Они тут поблизости! — крикнул Каур. — Дальше в лес не идите!

Юрнас, Меэлик и Кярт растянулись в цепочку. Шаг за шагом они продвигались к тому месту, куда опустились пчёлы.

— Прямо! — командовал Каур с вершины сосны. — Так-так, теперь немножко левее. Нет, слишком много! Вот так! Правильно! Теперь идите прямо! Юрнас, не отклоняйся вправо!

И они нашли рой. Пчёлы густой массой заползали в дупло старого клёна на краю леса. Может быть, они намеревались устроить здесь свой новый дом — вдали от людей, в тени и тишине леса? Но не тут-то было! Человек с помощью своей силы воли догнал их и с помощью друзей разгадал их хитрый план. Теперь-то дядя выкурит их из дупла и вернёт в улей, дядя владеет этим искусством. И чтобы больше не случилось никаких неожиданностей, Юрнас для надёжности снял рубашку и старательно замотал отверстие дупла. И рукава ещё завязал крепким узлом. Пусть пчёлы посидят там и пожужжат. Не беда, материя пропускает воздух!

Наконец и Каур спустился с дерева.

— Ну как? С победой!

— С нашей общей победой! — ответил Юрнас, сияя.

Что может быть на свете лучше, чем друзья, с которыми можно разделить радости, огорчения и вообще всё, само собой разумеется, и мёд тоже…

 

12

Теперь, когда пчёлы были пойманы, Каур вернулся к своей любимой теме.

— Скажи, — обратился он к Юрнасу, — скажи скорее, какие они? Ты же видел их близко!

Юрнас не понял.

— Пчёлы как пчёлы!

— «Пчёлы как пчёлы»! — передразнил Каур. — Неужели ты и правда такой разиня, что, кроме пчёл, больше ничего не заметил?

Душу Юрнаса переполняли глубокие дружеские чувства, поэтому он не рассердился на Каура и спросил скорее заинтересованно, чем рассерженно:

— Что ещё я должен был заметить?

— Не что, а кого. Существ, естественно.

— Существ?

— Ну да. Мы наблюдали за ними, когда примчался ты и спугнул их. Они исследовали корову.

— Корову?

— Ну да. Моони. Корову тётушки Лены.

Ах вот в чём дело! Значит, Рихо и Пеэтер и были теми существами… Великолепная возможность щёлкнуть Каура по носу!

— Тебе, наверное, кажется, что ты сам тоже особенное существо? — съязвил он.

Каур почувствовал, что Юрнас припас какой-то сюрприз, и выжидающе молчал.

А Юрнас повернулся к Меэлику и Кярт, и вид его выражал примерно следующее: долго ли ещё вы будете подыгрывать этому младенцу — Кауру? Взрослым людям иногда следует и между собой по-взрослому обсуждать мировые проблемы.

— Возле коровы крутились Рихо и Пеэтер, — объяснил он. — Я сначала подумал, что, может, они помогут мне гнаться за пчёлами, но они… Как увидели меня, так и рванули наутёк.

— Рихо и Пеэтер?.. — сказал Меэлик задумчиво. — Кярт сразу сказала, что это какие-то мальчишки…

— Но, оказывается, не какие-то, — вмешалась в разговор Кярт, — а именно Рихо и Пеэтер!

— В том-то и дело! — сказал Меэлик. — От Рихо и Пеэтера можно ждать любой подлости. Надо бы выяснить, чего они хотели от Моони.

— А как ты это узнаешь? Спросишь у Моони?

— Надо обдумать и составить план.

Они пошли назад в посёлок, потому что Юрнас должен был сообщить дяде про пчёл. Придумывать план действий можно и на ходу.

— Может, Пеэтер и Рихо и были теми «маленькими дядями», о которых говорила внучка тётушки Лены? — предположила Кярт.

— Не исключено, — согласился Меэлик. — Но твоя версия требует доказательств.

— Требует. А то как же! — вновь включился в разговор Каур.

Итак, на горизонте опять появились Рихо и Пеэтер, и теория Каура о космических существах в известной мере подверглась сомнению. Но Каур был не из тех, кто из-за каких-то Рихо и Пеэтера сразу отказывается от своей точки зрения. Он пожал плечами и сказал многозначительно:

— Во всяком случае, я ни разу в жизни не видел Рихо или Пеэтера в скафандре.

— Зато ты на каждом шагу видишь существ, — заметил Юрнас.

— Можно подумать, что это у меня из-под носа украли ребёнка, — огрызнулся Каур.

— Меня больше всего интересует, почему Пеэтер и Рихо удрали от Юрнаса, — рассудительно сказал Меэлик, не обращая ни малейшего внимания на лёгкую грызню между Кауром и Юрнасом. — По-моему, это свидетельствует, что совесть у них была не совсем чиста.

— Ну конечно! — воскликнул Юрнас. — У меня с ними старые счёты! Просто боялись получить от меня, вот и удрали!

Но лицу Юрнаса было видно, что такая версия ему очень по душе. Он мельком взглянул на Кярт, надеясь, что его предположение найдёт у неё положительный отзвук. Но именно Кярт сказала:

— Вряд ли они вообще узнали тебя под защитной сеткой.

А Каур добавил:

— Хорошо ещё, что у тебя на голове была сетка, а не то они, пожалуй, окаменели бы от испуга.

Обычно Юрнас уступал Кауру в словесных дуэлях, но на сей раз он не замедлил с ответом:

— А тебе не кажется, что они приняли меня за космическое существо? — сказал он. — Может, они подумали, что сетка — это скафандр?

Все, кроме Каура, засмеялись. А Каур тщетно искал подходящий ответ.

Никто из них и не подозревал, как точно, хотя и совершенно случайно, Юрнас попал в цель.

Они ведь не знали, что гипотеза Каура о «летающих тарелках» ходит по посёлку и достигла ушей Пеэтера и Рихо. Они и не подозревали, что Пеэтер и Рихо были соответствующим образом психологически подготовлены и поэтому действительно приняли Юрнаса за космического пришельца.

— Ладно, — продолжал Меэлик. — Шутки шутками, но ведь это факт, что Пеэтер и Рихо удрали от Юрнаса. И очевидно, они удрали бы от всякого, потому что под сеткой узнать Юрнаса и вправду было нелегко. Значит, у них имелись какие-то намерения насчёт коровы, которые они хотели скрыть. И далее…

— Дальше всё ясно, — вмешался Юрнас. — Появился я и нарушил их тёмные планы.

— Ладно, — не дал сбить себя Меэлик. — Это мы уже знаем. Но сейчас надо думать о том, чего мы ещё не знаем. Кярт предполагает, что Рихо и Пеэтер могли быть теми «маленькими дядями», которые привели вчера корову. Каур же возражает, потому что он никогда не видел Рихо и Пеэтера в скафандрах. Но Каур забыл, что наличие скафандра ещё не доказано. Маленькая девочка сказала только, что у одного дяди не было видно лица. С таким же успехом он мог быть, например, в обыкновенной маске.

— Не знаю, с чего бы это он стал носить маску? — пробурчал Каур.

— Ах, с чего? — переспросил Меэлик и тут же сам ответил: — Допустим, Пеэтер и Рихо проделали с коровой какой-нибудь номер и затем повели её назад к тётушке Лене. Вероятно, номер был довольно подлый, и они захотели сохранить свои личности в тайне, поэтому один из них надел маску. Он-то и отвёл бы корову, а другой подождал бы, скажем, на улице. Но поскольку тётушки Лены не было дома, они оба вошли во двор. Ребёнка они, естественно, не опасались.

— Так-так, — заметил Каур. — Только маска также не доказана, как и скафандр.

— Безусловно, — согласился Меэлик. — Это просто первоначальная версия, из которой можно исходить.

— Я, во всяком случае, исхожу из «летающих тарелок», — настаивал на своём Каур. — То, что Рихо и Пеэтер сегодня немножко посуетились возле коровы, ещё ничего не доказывает. Вчера могли действовать совсем другие силы. И я вообще не представляю, что можно делать с коровой. Корова всё-таки корова. Чтобы пошутить или поозорничать, используют совсем другое животное, например кошку… или…

— Пеэтер и Рихо ни перед чем не отступят, — возразил ему Меэлик. — Они даже с ребёнком выкидывают всякие номера, а о корове и говорить нечего. Я ничуть не удивился бы, если бы оказалось, что они, скажем, попытались ездить на Моони верхом. Или дали ей что-нибудь, как кошке дают валерьянку…

— А скажи, чего ради они потом отвели корову к тётушке Лене домой? — не сдавался Каур. — Если у них совесть была не чиста, разве не надёжнее всего было бы оставить корову там, где они её нашли?

Правда… Какой смысл? Зная Пеэтера и Рихо, которые просто так палец о палец не ударят, действительно трудно было уловить логику. Этот неясный момент требовалось основательно обдумать.

Меэлик ответил вопросом на вопрос:

— Скажи лучше ты, чего ради существа вернули корову? Если здесь замешаны существа, как ты предполагаешь, то их совесть ведь ничуть не чище. Как там было с этим канзасским фермером?.. Сам же ты говорил, что остатки коровы нашли далеко от фермы.

— Да ведь действия жителей космоса просто не объяснишь, — не остался в долгу Каур. — Это тебе не какие-нибудь Рихо и Пеэтер. Образ мыслей существ совсем иной. Рихо и Пеэтер живут рядом с нами и едят такой же хлеб, как и мы. А о существах даже неизвестно, с какой они планеты.

Однако, несмотря на все убедительные возражения, которые Каур представил Меэлику, в душу Каура закралась тревога, что гипотеза о «летающих тарелках» может оказаться, как говорят, на глиняных ногах. Каур крепко верил в острый ум Меэлика. И если уж Меэлик обратил свой проницательный взгляд в сторону Рихо и Пеэтера, то, поди знай, может быть, действительно…

— И про Рихо и Пеэтера нам ещё ничего не ясно, — сказал Меэлик рассеянно: мысли его, очевидно, были где-то далеко. — Всё только предположения, которые надо или доказать или опровергнуть…

— Но как? — спросил Юрнас.

— Я думаю, что… — Меэлик будто немного сомневался. — Да, я думаю, что прежде всего следует поговорить с Пеэтером и Рихо.

— А почему бы и нет?

— Ну послушай… Они наверняка нам правды не скажут, с ними путного разговора не получится.

— Понятно, — поддержал Юрнаса Каур. — Пеэтер и Рихо! Нашёл тоже! Они наплетут чего хочешь!

Меэлик бросил рассерженный взгляд на Каура.

— Тогда пойди и допроси своих существ, если уверен, что они наврут тебе меньше!

— Ладно, мальчики, — призвала к их разуму Кярт, — перестаньте. Такие хорошие друзья, а сами то и дело грызётесь.

Мальчикам стало немного неловко.

— Да мы без зла, — пробормотал Меэлик, словно извиняясь.

— У нас просто такой обычай, — сказал Юрнас.

А Каур добавил:

— Что мы друзья — доказательств не требуется.

Они пошли дальше и больше не «грызлись». Обсуждали, рассуждали и строили планы, иногда, правда, деловито спорили. И так вскоре подошли к посёлку.

 

13

— Мне жутко хочется пить, — сказал Юрнас.

Ничего удивительного — в погоне за пчёлами ему пришлось попотеть.

— Мы можем выпить лимонаду, — предложила Кярт. — У меня кошелёк с собой.

От лимонада в такую жару никто не отказался. И они направились в магазин.

— Говорят, что кофе хорошо прочищает мозги, — сказал Каур и добавил: — Посмотрим, может, и лимонад даст какую-нибудь хорошую идею.

— Не знаю, как там насчёт идеи, — ответил Юрнас, — но газа в лимонаде предостаточно.

Он невольно сглотнул, представляя себе, как освежающе прохладный, шипящий напиток вскоре потечёт в горло.

Меэлик помалкивал. Даже лимонад не мог отвлечь мысли Меэлика от Моони, настолько заинтересовала его корова тётушки Лены.

Они вошли в магазин. Наверное, недавно привезли свежий хлеб — народу в магазине собралось больше, чем обычно. Пришлось покорно занять место в хвосте — лимонад сполна вознаградит их за надоедливое стояние в очереди.

Для жителей посёлка магазин был местом, где не только совершали покупки, но и беседовали со знакомыми, обменивались новостями, обычно не слишком интересными. Говорили больше о том, как уродилась картошка, какая ожидается погода, как прошла та или иная свадьба, какими будут закупочные цены, или о том, кто сколько черники заготовил. Лишь иногда темы разнообразились: какая-нибудь мотоциклетная авария; олень, встреченный во время похода в лес за ягодами, или ещё что-нибудь необычное. Но сегодня… Мальчики и Кярт не успели осмотреться, как услышали разговор, который сразу привлёк их внимание.

— Прямо по грядкам мчался, — рассказывала старушка, родственница Марью. — Несколько пионов сломал. Сам такой маленький, и какая-то странная чёрная штуковина вокруг всей головы.

— Да это, конечно, шкафандер, — вставил кто-то. — У этих существ будто на голове должны быть шкафандеры.

— Видать, — согласилась родственница Марью. — Через ограду сада так и перелетел. Словно на крыльях.

Юрнас невольно ссутулился и спрятал сетку за спину. Внутренний голос подсказывал ему, что тут идёт обсуждение его погони за пчёлами. Значит, сетка, по их мнению, скафандр! И цветы он потоптал не только в саду, у этой старушки. Но вот, что перелетел… Тут она хватила лишку. О крыльях он, правда, мечтал, но его одолевала усталость, одними мечтами всё-таки в воздух не взлетишь.

— Ах, прямо летел! — удивлялась очередь.

— И чего только не услышишь! — сказала пожилая женщина с круглым румяным лицом. Она уже купила хлеб и теперь прижимала полной рукой к груди шесть буханок, словно охапку поленьев. — Видно, правду говорят, что космические жители будто подняли корову Лены Наатер в воздух и она летела, и кувыркалась, и делала всякие «мёртвые петли»!

Тётушка Лена ни слова не сказала о том, будто корова кувыркалась и делала «мёртвые петли», но со слухами и сплетнями всегда так бывает: переходя из уст в уста, они становятся всё выразительнее. Поэтому не было ничего удивительного в том, что рассказ тётушки Лены успел обрасти такими сногсшибательными подробностями.

— Да, поди знай! — Старуха Петерсон из жёлтого дома вздохнула. — Люди-то отказались брать у Лены молоко. Дескать, может быть, облучили его эти «летящие тарелки». Не знаю, что она теперь делать будет, на маслобойню-то отсылать молоко хлопотно, да и примут ли его там, если услышат, что оно порченое…

Высокий загорелый мужчина, которого тоже, видимо, мучила жажда, купил бутылку пива и тут же выпил его прямо из горлышка. Он прислушался к разговору в очереди и, возвращая продавщице бутылку, покачал головой, криво усмехнулся и сказал:

— Ну и слухи распустили!

— Нечего смеяться, — рассердилась женщина. — Вот стоит человек, у которого цветы потоптали.

Мужчина махнул рукой, снова покачал головой и вышел из магазина.

А Юрнас старательно держался позади Меэлика. К счастью, женщины не догадывались, что существо, которое потоптало цветы, стоит рядышком, и снова завели речь о потоптанных цветах и порченом молоке. Но поскольку в магазине нашлись люди, у которых рассказы об удивительных существах и их действиях вызвали усмешку сомнения, обсуждение велось теперь не так громогласно. Наконец женщины одна за другой сделали покупки и прервали разговор. Вскоре подошла очередь ребят. Они взяли по бутылочке лимонаду, и, когда каждый выпил свои 350 граммов лимонада, Юрнас попросил ещё бутылочку, чтобы, как он выразился, почувствовать себя человеком. Освежив себя лимонадом и приободрившись, они вышли на улицу, и Каур, сияя конечно, заговорил первым:

— Слыхали? — произнёс он победно. — Слишком рано хотели похоронить существ. Одно из них даже потоптало цветы! Только история с полётом, конечно, трёп. Существо просто перепрыгнуло через забор, уж это точно. Наверно, эти существа с такой планеты, где сила притяжения больше, чем на Земле, поэтому у нас им так легко прыгать.

— Рассказ той старушки был действительно очень интересным, — говорила Кярт. — Как она сказала? Чёрная странная штуковина вокруг головы?..

Юрнас почувствовал, что настал его миг. Теперь и у него появилась возможность выступить со своей собственной версией и пролить свет на вопрос о космических существах.

— Смотри! — И он сунул сетку пасечника под нос Кярт. — Вот она, эта странная штуковина!

Ни Кярт, ни другие ничего не поняли.

— Пчёлы летели напрямик через сады, — объяснял Юрнас. — Что мне оставалось делать? Пришлось также напрямик гнаться за ними. Так вот и оказались потоптанными цветы.

— И тебя приняли за космическое существо, — улыбнулся Меэлик.

Каур вздохнул. Именно теперь, когда ему казалось, что его гипотеза о «летающих тарелках» вновь пышно расцветёт, сдобренная сведениями о потоптанных цветах, Юрнас выбил почву из-под его рассуждений.

— А другие факты — кувырки и «мёртвые петли»? — пробурчал он.

— Скорее всего, ты сам положил начало этим слухам, — сказал Меэлик. — Тётушка Лена слышала, как ты нам объяснял о «летающих тарелках» и существах. Она пересказала это своим приятельницам, и пошло… Стипль-чез Юрнаса только дал разговорам новый толчок.

Каур задумался. Возможно ли это? Неужели он сам положил начало слухам, которые теперь передаются с такими ошеломительными подробностями, что кажутся чем-то совершенно новым.

Приходилось согласиться, что Меэлик вполне может быть прав. И Каур решил пока не спешить с возражениями.

Но главное, все они стали ощущать какую-то неясную тревогу. До сих пор разговоры о «летающих тарелках» и пришельцах из космоса, поиск Моони в лесу и поиск решения загадки, кто были «маленькие дяди», — всё это походило на игру. Скорее из любопытства начали они разгадывать таинственную историю исчезновения и возвращения коровы. Но теперь… Они поняли, что всё происходящее с Моони — это вовсе не игра. Люди не хотят брать молоко у тётушки Лены!.. Они напуганы нелепыми слухами.

— Мы не можем оставить это так, — сказал Меэлик. — Я пойду к Пеэтеру и поговорю с ним как мужчина с мужчиной. Если надо будет, схожу и к Рихо. А Кярт и Каур в это время могли бы выяснить у тётушки Лены, правда ли, что люди отказываются брать у неё молоко. Тому, что болтают, далеко не всегда можно верить.

Каур и Кярт были согласны с предложением Меэлика. Чего уж там! Конечно, требовалось проверить случайно услышанные разговоры, прежде чем делать выводы. А у Каура опять проснулась маленькая надежда, что, может быть, он получит от тётушки Лены какие-нибудь подробности о космических существах. А вдруг они ещё раз появились у неё во дворе? Кувырки через голову и «мёртвые петли» — может быть, и это не выдумка? Ведь было время, когда сомневались даже в существовании Америки.

Если полностью освободиться от предвзятости, то, скажем, «мёртвая петля», проделанная коровой с помощью космических существ, вовсе не кажется каким-то невероятным цирковым фокусом.

— А я? — немного разочарованно спросил Юрнас. — Что буду делать я?

Меэлик засмеялся:

— Неужели ты забыл, что пчёлы всё ещё в дупле? Или ты не хочешь получить назад свою рубашку?

— Ух ты, верно! Я должен сейчас же бежать к дяде.

Он и правда позабыл о пчёлах.

— До чего же ты можешь быть рассеянным! — заметил ему Каур, зыркнул в сторону Кярт и поспешно добавил: — Это, конечно, от жары. Жара расслабляет, каким бы молодцом вообще-то ни был человек.

— После все соберёмся у Юрнаса, — предложил Меэлик.

Теперь каждому из них была известна задача, и они приступили к выполнению.

 

14

Часы на столике под радиоприёмником тикали неустанно, и чем дальше двигались стрелки, тем беспокойнее становились Рихо и Пеэтер. Несомненно, время работало не на них. Ещё какой-нибудь час, и отец Рихо тяжёлыми шагами поднимется по лестнице, отопрёт дверь и… Что должно было последовать за тем, учитывая педагогические принципы папаши Рыук, — об этом мальчишкам даже не хотелось думать.

— А может, ты попробуешь спустить меня из окна на бельевой верёвке или ещё как-нибудь? — сказал Пеэтер после долгого молчания.

Но Рихо решительно отверг предложение Пеэтера.

— Ты что, ненормальный? В доме полно народу, и нам не провернуть такое дело незаметно. Ещё, чего доброго, тебя примут за вора.

Пеэтер вздрогнул. Нервы были напряжены. Примут за вора?.. Пускаться на такой риск ему, естественно, не хотелось.

Рихо пожал плечами.

— Лучше попробуем тебя куда-нибудь спрятать. Когда мой старик и мать уснут, потихоньку смоешься.

— Ну, знаешь!..

Пеэтер в очередной раз взглянул на часы. Уже около полутора часов его с нетерпением ждали дома. Из основательно разработанного бабушкой плана пойти по ягоды всё равно уже ничего не выйдет. И теперь ещё Рихо хочет, чтобы он сидел тут притаившись до поздней ночи и тайком потом удирал из квартиры, словно… действительно, словно какой-то вор!

— По-моему, это самый лучший вариант, — сказал Рихо, не обращая внимания на то, что Пеэтер становится всё мрачнее. — Кладовка нас не спасёт, отец откроет любую дверь. Но мы… мы… Например, шифоньер у нас из двух половинок. Если ватное одеяло сунуть туда и сесть на него так, чтобы не слишком скрючиваться, то один вечер уж как-нибудь вытерпишь.

— Оставь, — буркнул Пеэтер. — Я и не подумаю снова лезть в какую-то ловушку!

— «Ловушку, ловушку»… — передразнил Рихо. — Да ты уже и так в ловушке. Сейчас надо подходить к делу разумно. Мы можем сделать бутерброды, которые ты возьмёшь в шкаф. Мать принесла свежую булку и прекрасную докторскую колбасу. И всё не так страшно, как кажется сначала.

— Я не могу оставаться здесь так долго, — плаксиво сказал Пеэтер. — Я должен идти домой, понимаешь?

— Почему же не понимаю! — Рихо тяжко вздохнул и сказал, подчёркивая каждое слово, будто убеждал упрямого и несообразительного ребёнка: — Но ведь дверь на замке!

Он хотел ещё что-то добавить, но вдруг умолк на полуслове.

Кто-то постучал!

Кто-то стоял за дверью!!

Кто-то стучал в дверь!!!

— Прячься в шкаф! — шепнул Рихо.

— И не подумаю! — шепнул Пеэтер.

Зачем ему сейчас лезть в шкаф, если неожиданно появилась такая возможность выйти, наконец, из этого заключения…

— Полезай, слышишь?.. — Рихо разозлился.

За дверью мог оказаться кто угодно, и далеко не каждому можно было видеть тут Пеэтера.

— Ничего я не слышу! — Пеэтер едва не кричал.

Теперь стучали сильнее, словно за дверью последние слова Пеэтера были истолкованы так, что вежливый стук совсем не был услышан.

Рихо смерил Пеэтера взглядом, выражавшим что угодно, кроме сердечности, и пошёл к двери.

— Кто там?

— Я, Меэлик!

Меэлик? А ему-то чего тут надо? Но, как бы там ни было, главное, чтобы он отпер дверь. Настоящая удача!

— Я не могу открыть, — сказал Рихо. — Возьми ключ под ковриком.

Через несколько секунд Меэлик был уже в комнате.

— И ты тоже тут?! — изумился он, заметив Пеэтера. — А бабушка собирается разыскивать тебя с милицией.

— Заходил к нам домой? — спросил Пеэтер озабоченно.

— Да, — сказал Меэлик. — Мне надо с тобой поговорить. И с Рихо тоже. Хорошо получилось, что я застал вас обоих.

— Мы тут сидели под замком, — пробормотал Пеэтер.

Это Меэлик, безусловно, и сам заметил, но всё же Рихо пытался гримасой подать знак, чтобы Пеэтер не слишком много болтал. Появление Меэлика — столь неожиданный сюрприз, что лучше помалкивать, пока не выяснится, зачем пожаловал гость.

— У меня два вопроса, — сказал Меэлик.

— Давай выкладывай! За спрос не бьют, лишь бы вопросы были не слишком дурацкие.

Рихо ждал, что Меэлик первым делом начнёт допытываться, как их угораздило оказаться взаперти, и уже запустил свой мыслительный аппарат готовить ответ. Но Меэлик даже не поинтересовался, почему их заперли. Его первый вопрос касался совсем другого, но не менее значительного дела:

— Вы привели вчера корову к тётушке Лене?

Гляди-ка, гляди, вот откуда ветер подул! А Меэлику-то что до этого? С чего он вообще взял, что именно они? Неужели ему удалось напасть на след?

— Какую корову? — спросил Рихо в ответ, чтобы выиграть время.

— Моони её зовут, — сказал Меэлик. — Точных данных о надое и проценте жирности молока у меня сейчас нет.

— Мхм, — произнёс Рихо. — А что случилось?

Меэлик коротко рассказал. Всевозможные сплетни. Говорят о «летающих тарелках». И о существах в скафандрах. (Здесь Рихо и Пеэтер мгновенно обменялись заговорщицким взглядом, который не ускользнул от Меэлика.) И про облучение. И что поэтому у тётушки Лены не хотят больше покупать молоко, старушка может попасть в беду.

— Да-да, эти существа… — Пеэтер хотел было что-то сказать, но по знаку Рихо замолчал.

— Я никакими коровами не занимаюсь, — сказал Рихо. — Я не пастух какой-нибудь.

— А ты? — Меэлик теперь внимательно смотрел на Пеэтера.

— Я должен сейчас же уйти, — засуетился Пеэтер. — Сам же ты сказал, что бабушка…

— Твоя бабушка сегодня уже всё равно не пойдёт по ягоды, — усмехнулся Меэлик. — А придёшь ли ты теперь на пять минут позже или раньше, значения не имеет. Лучше доведём до конца наш разговор о корове.

— О чём говорить? — Рихо снова захватил инициативу. — Мы не имеем никакого отношения к корове и… точка! С чего тебе вообще взбрело в голову, что мы можем быть связаны с этим делом? Подумаешь, корова! Тоже мне чудо света — рога да копыта… Если хочешь знать, мы эту корову, кажется, вообще не видели.

— Неужели? — Меэлик притворился удивлённым. — А сегодня?

Этот вопрос должен был явиться неожиданностью для Рихо. Интересно, что он ответит?

— Ну теперь-то я уже должен идти, — заёрзал Пеэтер. — Нельзя мне больше задерживаться.

Он даже сделал два шага к двери и, хотя его не стали задерживать, сам остановился, чтобы услышать, как сумеет отбиться приятель.

— Сегодня? — Рихо вздёрнул брови, на лице самое неподдельное непонимание.

— Да, — сказал Меэлик. — Сегодня. Несколько часов назад. Вы ведь сделали кругов десять вокруг Моони, прежде чем… Наверное, удивительное чудовище? И рога были и копыта? Или вы изучали только жизнь слепней, а саму корову вовсе не заметили?

Несколько секунд царила напряжённая тишина.

— Тут что-то не так, — сказал наконец Рихо. — Очевидно, нас с кем-то спутали.

Меэлик раздумывая. Спутали? Действительно, не исключалось и такое.

Тех мальчишек, которые хлопотали возле коровы, видел вблизи лишь один Юрнас.

Но Юрнас, как известно, иногда бывает рассеянным. И он страшно быстро бежал. Может быть, от напряжения у него зарябило в глазах? Поди знай. Но всё же…

Рихо заметил некоторое замешательство Меэлика и выложил самый мощный козырь.

— Не будем играть в прятки. — Он изменил тон и заговорил гораздо дружелюбнее: — Ты мне всё равно не веришь. Лучше я сам честно признаюсь. Дело в том, что я сижу под домашним арестом. Уже вторую неделю. У моего старика такие методы воспитания, понимаешь? Ни на шаг нельзя отлучиться из квартиры, иначе влетит. И дверь каждый раз запирают снаружи. Сегодня Пеэтер и засыпался, когда пришёл меня навестить.

— Ах, значит, поэтому…

— Поэтому, да, — продолжал Рихо, с радостью чувствуя, что Меэлик не сомневается в правдивости его слов. — Поэтому ключ был под ковриком. И если ты не веришь, можешь спросить у кого хочешь, об этом знает весь дом. Спроси хотя бы у наших соседей.

— Неважно… — Меэлик махнул рукой.

Ах вот как… Выходит, у Рихо есть вполне серьёзное алиби. Меэлик был уверен, что Рихо сказал правду. Рихо нипочём бы не стал врать там, где всё можно легко проверить. Такие вещи он соображает прекрасно. Неужели Юрнас действительно ошибся? Но… одно дело — логические рассуждения, другое дело — интуиция. А интуитивно Меэлик чувствовал, что в этой истории не всё чисто.

— Не мог же я вертеться возле коровы, а потом ещё пуститься наутёк, — улыбнулся Рихо, — если в это время я сидел дома взаперти и слушал по радио какой-то обсерваториум.

— Декламаториум, — поправил Пеэтер.

Он почувствовал облегчение и тоже улыбнулся. Похоже было, что они выкрутились.

Только Меэлик не улыбался. Меэлик сказал нечто такое, отчего Рихо и Пеэтер мгновенно перестали улыбаться:

— Я ведь не говорил, что вы потом бросились бежать. Но на самом деле это именно так и было.

— Правда? — нелепо спросил Рихо.

Да и что он мог сказать? Он сам выдал себя в последнюю минуту своей дурацкой излишней болтовнёй. Именно тогда, когда казалось, что всё уже в порядке.

— Чистейшая правда, — подтвердил Меэлик. — Так что алиби у тебя с дырками.

Рихо понял, что теперь единственная возможность вывернуться — упрямо отрицать всё. Меэлик может думать что угодно. А он будет настаивать на своём. Во всяком случае, он ни в чём не признается.

— Никаких дырок нет, — отрубил он. — И ни о какой корове я ничегошеньки не знаю.

— Да уж ты сам знаешь то, что ты знаешь, — сказал Меэлик. — И я теперь знаю то, что мне требовалось.

— Ну и проваливай отсюда! — Рихо зло сверкнул глазами.

— Ухожу.

— Да-да, — встрепенулся Пеэтер. — И мне давно пора уходить.

Но прежде чем Пеэтер успел выйти за дверь, Рихо поймал его за рукав блузы и шепнул на ухо:

— Смотри же отрицай всё! Полностью!

 

15

Пеэтер вышел из квартиры Рыуков и запер дверь на два поворота ключа, как и было предусмотрено. Теперь одной заботой стало меньше, нечего тревожиться, что придётся сидеть в шкафу, ждать ночи и жевать бутерброды. Но кое-что ещё заботило его. Беспокоили предстоящие дома объяснения. Положим, с бабушкой он как-нибудь уладит: дескать, так и так, дела мальчишеские, просто никак не мог успеть вовремя. Но разговор с матерью, конечно, будет серьёзнее. Что, мол, обещал, и слово дал, и тому подобное. А тут ещё этот Меэлик!.. Со своими вопросами и расспросами. Никак от него не отвяжешься!

Меэлик ждал его и смотрел, как он кладёт ключ под коврик.

— Раньше он лежал точно посередине, — сказал Меэлик.

Глядя на действия Пеэтера, Меэлик вдруг понял, насколько и вправду дырявое алиби у Рихо. Смешно, что он сразу этого не понял! Так же, как он, Меэлик, помог освободиться Пеэтеру, мог и Пеэтер на время выпустить Рихо из-под ареста. Единственная беда, что Пеэтер и Рихо сами не захотят признаться. И до тех пор, пока они отпираются, невозможно решительно опровергнуть слухи о «летающей тарелке» и облучении молока. Очевидно, придётся ещё собирать и собирать факты и доказательства, а потом попытаться прижать ими Рихо и Пеэтера.

— Как же тебя-то угораздило оказаться здесь взаперти? — спросил Меэлик самым равнодушным тоном.

— Случилось, — ответил Пеэтер.

— Странные случаи.

Они спустились по лестнице и через двор вышли на улицу. Часть пути им предстояло пройти вместе.

— Чудное существо было там, за посёлком, верно? — Закинул удочку Меэлик.

— Какое существо?

— Ну то, с такой чёрной штуковиной вокруг головы.

— Не понимаю, — сказал Пеэтер.

Он бы с удовольствием спросил, не знает ли Меэлик каких-либо подробностей о том существе, но всё же решил помолчать. Молчание сейчас было самой надёжной защитой. В разговоре язык может споткнуться бог знает обо что, как, например, Рихо давеча. Но если зубы крепко сжаты, нечего бояться.

— Дело и заключается в понимании. — Меэлик вздохнул. — Люди отказываются брать у тётушки Лены молоко, а вам будто и дела нет.

— А что мы можем сделать? — пробормотал Пеэтер.

— Именно вы можете! — сказал Меэлик с нажимом.

— Ну-ну?

— Очень просто. Пойдёте к тётушке Лене и сознаётесь, что вы и есть те «маленькие дяди», которые привели корову. Тогда не будет почвы для слухов. То же самое следовало бы сказать и людям, которые опасаются теперь брать у тётушки Лены молоко. И всё будет в порядке!

— Кого ты хочешь подловить? — буркнул Пеэтер.

Отпираться! Отпираться от всего! Полностью! Если выяснится, что Рихо выходил из дому, то и ему, Пеэтеру, вскоре несдобровать. Это яснее ясного. И забывать об этом нельзя.

Меэлик понимал, что его слова сейчас на Пеэтера не действуют. Нужны факты. Только неопровержимые факты были тем оружием, которым можно было сломить упрямство Пеэтера.

— Здравствуйте! — сказала Марью, которая неожиданно вышла им навстречу из-за поворота. Так неожиданно, что Пеэтер даже вздрогнул.

— Ну? — Марью сейчас же с любопытством обратилась к Пеэтеру. — Как у тебя вышло с Рихо? Повидался?

Меэлик навострил уши. Неужели сейчас появится один из неопровержимых фактов? Может, что-то соскочит с бойкого язычка Марью?..

Пеэтер пробормотал в ответ что-то совершенно непонятное.

— Почему ты так покраснел? — удивилась Марью. — Или опять у тебя кровяное давление поднялось?

Трудно было понять, настоящим или притворным был оттенок сочувствия в её голосе.

— Кажется, да, — сказал Пеэтер немного чётче.

— И как же у тебя с Рихо получилось? — спросила Марью снова.

— Ничего не получилось! — отрезал Пеэтер. — Ну я пошёл!

Словно по выстрелу стартового пистолета, он бросился бежать по улице, оставляя за собой хвост пыли.

— Странный мальчишка! — сказала Марью с усмешкой. — Смотри, как бежит, хотя у него высокое кровяное давление.

— Подожди! — крикнул Меэлик вслед Пеэтеру.

Но Пеэтер не остановился, только крикнул через плечо:

— Идите к чёрту!

И Меэлик подумал, что это тоже своеобразный факт, если и не безжалостно неопровержимый, то, безусловно, кричащий.

Факт требовал некоторого уточнения, и Меэлик спросил:

— Марью, что там должно было получиться с Рихо?

— Я принесла Пеэтеру письмо от Рихо.

— Правда? Не может быть. С чего это они вдруг затеяли переписку?

Марью уже было открыла рот, чтобы рассказать о домашнем аресте Рихо, но в последний миг вспомнила, как пообещала Пеэтеру молчать.

— Это тайна, — сказала Марью.

— Тайна?

— Ну да. Пеэтер просил, чтобы я никому не рассказывала.

— Ясно… А когда ты принесла Пеэтеру письмо?

— Вчера.

— Совпадает, — сказал Меэлик.

— Что совпадает? — не поняла Марью.

— Всё, — ответил Меэлик. — Даже то, что я тут с тобой встретился.

Марью не поняла толком, какое значение может иметь их случайная встреча здесь, и осторожно спросила:

— Уж не хочешь ли ты опять играть в «классы»?

Этого ей не очень бы хотелось. Играть в «классы» с мальчишками, как она уже знала, очень скучно. И вообще Марью считала, что в её возрасте пора проводить время более толково.

Но Меэлик махнул рукой и тут же развеял опасения Марью.

— Сейчас мне не до «классов», — сказал он. — Сейчас идёт другая игра — классом выше.

— Классом выше? — удивилась Марью.

— Точно, — подтвердил Меэлик. — Ты видела сегодня свою старенькую тётку?

— Не видела.

Любопытство Марью разгоралось. Должно быть, это действительно игра для старшеклассников, если в ней принимает участие даже её тётушка, несмотря на свой преклонный возраст.

— Твоя тётя рассказывает удивительные истории, и вообще по посёлку ползут весьма странные слухи.

Меэлик коротко изложил суть слухов и в заключение прибавил:

— Этим делом мы теперь и занимаемся.

— Прямо невероятно, — оживилась Марью.

— Да, не стоит сразу всему верить, — наставлял Меэлик. — Надо собрать факты. Как можно больше фактов. Только на фактах можно построить что-то определённое.

Каким образом Пеэтер и Рихо могли быть связаны с этой историей, Меэлик объяснять не стал. Во-первых, для этого ещё не пришло время, и, во-вторых, Марью всё-таки была лицом посторонним.

— Просто не верится! — сказала Марью. — И впрямь хорошо получилось, что мы встретились. Теперь я хоть кое-что знаю.

И Марью пообещала сбегать к своей тёте и раздобыть дополнительные сведения. Такая захватывающая история!..

— Сплетни… — хотел ещё пояснить Меэлик, но Марью уже удирала.

— До свидания! — крикнула она. — Кто что услышит, расскажет другому, ладно?

Меэлик задумчиво смотрел вслед удаляющейся девочке. Как же это? Он ведь должен был бороться против сплетен, чтобы истина и правда победили. А выходит так, что он сам дал новый толчок слухам. Марью летела словно окрылённая, и, уж наверное, с её помощью разные слухи снова расправят крылья.

Сердясь на самого себя, Меэлик пошёл вперёд по улице. В голове у него теснились всяческие мысли. Корова тётушки Лены, домашний арест Рихо, слухи про облучение… И так далее.

Запутанный клубок. И несмотря на то что он явно нашёл верный конец нитки, придётся немало поработать мозгами, чтобы распутать этот запутавшийся клубок.

Меэлик не сомневался, что в принципе он на верном пути. Это ясно показал разговор с Рихо: «Не мог же я вертеться вокруг коровы, а потом пуститься наутёк!» — и бегство Пеэтера от вопросов Марью. Но окончательно и неопровержимо ничего ещё пока не доказано.

Погруженный в эти раздумья, Меэлик заскочил домой и наскоро проглотил тарелку рыбного супа. Но рыбный суп, как и лимонад, не обладает свойствами кофе, и ни одной остроумной идеи так и не пришло Меэлику в голову.

Подкрепившись, Меэлик поспешил в сад к Юрнасу. Юрнас ещё не вернулся, но Каур и Кярт уже поджидали его, они удачно сходили к тётушке Лене.

— Ну? — спросил Меэлик. — Слухи подтвердились?

Выяснилось, что слухи хотя и сильно преувеличены, однако не лишены основания — был один случай отказа. Матильда Мяэ, напуганная слухами про облучение, отказалась в дальнейшем брать молоко для своих четырёх кошек.

— Так что положение тётушки Лены всё же не совсем безнадёжно, — подытожил Каур. — А эта Матильда Мяэ вообще со странностями.

Меэлик нахмурился.

— Со странностями или нет, — сказал он, — но она подаёт дурной пример. Не ждать же нам, пока положение тётушки Лены станет окончательно безнадёжным!

С такой точкой зрения нельзя было не согласиться.

 

16

История с пчёлами завершилась сверх ожидания хорошо. Дядя не рассердился, что Юрнас позволил им улететь. Оказывается, иногда случается, что пчёлы, свивая новый рой, ищут себе новое место для гнезда довольно далеко, не дорожа ульем, который заботливо подготовил им пасечник. Зато дядя был сильно изумлён, что Юрнасу удалось догнать улетающий рой. Когда пчёлы были вынуты из дупла, принесены в мешке домой и посажены в пустой улей, Юрнас даже удостоился похвалы за свой великий забег.

— Да ты просто молодец, что не упустил их из виду, — сказал дядя. — А то улетели бы бесследно. Мы бы не знали, где их искать.

Похвала приободрила Юрнаса.

— Это был настоящий стипль-чез, — сказал он. — Пришлось прыгать прямо через заборы.

— Да ну?

— Ну да. Куда пчёлы, туда и я. Выложился до конца, иначе нельзя было. Через заборы и по грядкам…

Дядя смеялся.

— Но я не каждое препятствие преодолевал чисто, — рассказывал Юрнас.

— Значит, иногда спотыкался и… носом в землю?

— Не совсем так… — Юрнас искал слова. — В одном саду пришлось бежать прямо через газон… Сломал несколько цветков… Не мог же я всё время смотреть под ноги.

Дядя покачал головой.

— Это дело ты, наверное, должен уладить?

— Наверное, надо. Да. Я улажу это сам, — твёрдо сказал Юрнас и почувствовал облегчение оттого, что принял, наконец, решение.

Сами по себе цветы не слишком заботили Юрнаса. Случалось и раньше, что один-другой цветок оказывался затоптанным в пылу игры или просто по неосторожности. Дело было совсем в другом. Меэлик поставил задачу: опровергнуть ползущие по посёлку слухи, чтобы люди снова стали брать молоко у тётушки Лены. А стипль-чез Юрнаса подкреплял слухи. Существо в скафандре, которое перелетало через заборы!.. Такое невероятное происшествие, конечно же, могло косвенно подкреплять и слух про облучение. Поэтому Юрнас решил, что, невзирая на грозящие ему неприятности, он выправит дело с помощью правды.

Перспектива разговора со старушкой, родственницей Марью, была, разумеется, далеко не самой приятной. Известное дело: у неё с трудом выращенные и политые потом цветы, а тут безответственная неосмотрительная беготня. Но сегодня Юрнас был уверен в себе. Он считал, что настоящий мужчина должен смело отвечать за свои поступки. Да и разве не сказал дядя, что Юрнас молодец — не упустил пчёл. Правда, что касается пчёл, то на последнем этапе погони друзья сильно помогли ему. Но сам бег и урон, нанесённый цветам, были его личными «достижениями», и уладить дело о потраве цветов следовало ему самому. И пусть кто-нибудь попробует после этого сказать, что Юрнас ни с чем не может справиться самостоятельно.

Так, уверенный и непоколебимый в принятом решении, Юрнас вскоре подошёл к калитке сада старенькой родственницы Марью и удивился, как это несколько часов назад ему удалось шутя перескочить через заострённые штакетины довольно высокого палисадника. Да, мощный был бег с препятствиями. Дяде было за что хвалить племянника. И у Юрнаса должно хватить смелости самому ответить за свои поступки. Смелость вообще хорошая штука. Не зря говорится: смелое начало — половина победы.

Юрнас нажал ручку калитки и вошёл в сад.

Давеча на бегу он не успел обратить на этот сад внимания, но сейчас заметил, что сад как бы специально создан для подкрадывания. Чуть ли не на каждом шагу кусты, затем так называемая беседка, окружённая естественной оградой из спиреи, большие кусты сирени и, в придачу ко всему, ещё маленький шалаш — мечта всех следопытов, разведчиков и мастеров подкрадываться. Было бы удивительно, если бы этот великолепный сад не привёл в восхищение Юрнаса, знаменитого разведчика.

Словно бы на пробу, Юрнас умело сделал несколько крадущихся шагов и спрятался за кустом смородины. Да тут просто рай для мастеров подкрадываться!

Со стороны дома до Юрнаса долетели голоса. Кто-то разговаривал. И он подумал, что разговаривающие — прекрасная цель, к которой он попытается подкрасться.

Пригнувшись, Юрнас двинулся дальше и счастливо достиг кустов сирени, откуда ему открылась полная картина происходящего.

Старушка, родственница Марью, чистила на крылечке клубнику. У крыльца стояла Марью, ковыряла носком туфли песок, время от времени клала себе в рот по ягоде и разговаривала со старушкой.

— Да-да, — говорила та. — Вот тут через сад пронёсся как сумасшедший. А потом прямо-таки перелетел через забор.

Юрнас навострил уши. Ах, знакомая история! История, которую он сейчас опровергнет своим твёрдым словом. Но немножко можно послушать, чтобы поупражняться в мастерстве подкрадывания. Столь роскошной возможности больше никогда в жизни может не представиться.

— Мне боязно, — сказала Марью.

— Да, такое может здорово напугать. — Старушка понимала, что чувствует Марью. — Истинно необычное происшествие!

Марью взяла ещё одну ягоду.

— А всё-таки было бы интересно увидеть это существо, — сказала она. — Пусть бы и страшно.

— Ну не говори глупостей, — призвала её к порядку старушка. — Таких ужасов лучше не видеть.

Юрнасу стало весело. Он подумывал, не выйти ли сейчас из-за куста и не спросить ли, дружелюбно улыбаясь: «Неужели у меня такой ужасный вид?» Эффект, безусловно, был бы грандиозный. А затем он, конечно, объяснит всё. Точно. Именно сейчас самое подходящее время для этого.

Но как раз к тому моменту, когда Юрнас решился привести свой план в исполнение, старушка, окончив чистить клубнику, поднялась, взяла миску и исчезла в доме. Делать было нечего, эффект запоздал, и Юрнас решил выждать новой возможности. В конце концов он ведь не особенно спешил и, будучи мастером подкрадываться, знал цену выдержке.

Марью осталась возле крыльца. Она напевала песенку, сняла с ноги туфлю, вытряхнула песок и снова надела.

И тут…

Юрнас увидел пришельца, когда тот приближался по аккуратно усыпанной песком дорожке. Пеэтер!.. Что за дела могли быть у него в этом саду?

— Марью!

Марью вздрогнула.

— Ох, как я испугалась.

— Извини.

— Каким ты стал вежливым!

Видно было, что Пеэтер чувствует себя довольно неловко. И нетрудно было понять, что он чем-то обеспокоен.

— Я искал тебя, заходил к вам домой, — сказал Пеэтер, — но тебя не оказалось дома, тогда я пришёл сюда.

— Очень оригинально, — насмешливо заметила Марью. — Я, между прочим, уже заметила, что ты пришёл сюда.

Юрнас из-за кустов сирени с удовольствием наблюдал за оторопевшим Пеэтером.

— Я хотел немножко поговорить, — сказал наконец Пеэтер.

— Ах! В самом деле? — Марью изобразила на лице удивление. — Я думала, ты опять хочешь послать меня к чёрту!

Смысл этого замечания остался для Юрнаса не совсем ясным, но он понял, что между Марью и Пеэтером не всё гладко.

— Ну говори же, — сказала наконец Марью.

— Прямо тут? — Пеэтер бросил подозрительный взгляд на окна. — Разговор немного как бы секретный, кто-нибудь может подслушать из окна.

— Скажите, как интересно! — Марью презрительно пожала плечами. — Между прочим, дома, кроме тётушки, никого нет. Но уж если тебе надо…

Она направилась к шалашу и взмахом руки поманила Пеэтера. Так. Затем они забрались в шалаш.

Конечно, для Юрнаса это было в какой-то степени неприятно. Но настоящий мастер подкрадываться не позволит мелким неприятностям обескуражить себя, не говоря уже о человеке, который видел вблизи коростеля и даже не упустил роящихся пчёл. Теперь требовалось действовать быстро, чтобы не упустить каких-либо важных подробностей секретного разговора.

Юрнас осторожно покинул куст, лёг и ловко пополз, как змея, между грядками с цветами. Ага, вот здесь он потоптал цветы, верно. Но сейчас ему некогда было раздумывать над потоптанными цветами. Сейчас надо спешить. Сначала к тому кусту смородины. Так. Теперь из-за куста дальше. Молодец. Только нужно хладнокровие. До шалаша оставалось несколько шагов. Тут снова пришлось приложить всё своё умение ползать, осторожно опираясь лишь на локти и пальцы ног. Индейский приём. Настоящий мастер своего дела должен знать всякие приёмы.

— Ну говори же наконец, — послышался голос Марью.

Великолепно. Значит, оторопь Пеэтера была так сильна, что он до сих пор не смог начать разговор. Юрнас устроился поудобнее и прислушался. Он успел как раз вовремя.

Пеэтер кашлянул.

— Я хотел спросить… что… ты… Ты ведь ничего не сказала Меэлику?

Меэлику? Дело принимало захватывающий оборот.

Через незастекленные окошки шалаша слышалось каждое слово. И Юрнас усмехнулся, когда подумал, что именно окошек Пеэтер опасался. Хорошая шутка.

— Кое-что я всё же сказала, — ответила Марью. — Когда двое беседуют, надо же о чём-то говорить.

— Ну да… но насчёт этого письма?

— Я сказала, что принесла тебе письмо от Рихо.

— А дальше?

— Что дальше?

— А ты не сказала, что Рихо просил освободить его из-под домашнего ареста?

— А что?

— Сказала или нет?

Марью, видимо, почувствовала, что обрела над Пеэтером неожиданную власть, и ловко использовала это.

— Скажи сначала ты. Выпустил ты Рихо из-под замка? Иначе я ничего тебе говорить не буду.

Пеэтер вздохнул.

— Но об этом надо молчать!

— Хорошо! — Марью была согласна молчать.

— И ты никому не скажешь?

— Никому.

— Честное слово?

— Честное слово!

Пеэтер вздохнул, потом пробормотал:

— Ну выпустил.

— Интересно! — воскликнула Марью. — А Рихо разве не побоялся, что кто-нибудь увидит его и расскажет родителям?

— Мы замотали его голову бинтами.

— Бинтами? — Марью усмехнулась.

— Ну да. Словно у него травма. Его никто бы не узнал.

Марью засмеялась.

А Юрнаса внезапно осенила догадка: бинты и были «скафандром»!

— Теперь ответь ты, — вернулся Пеэтер к своему вопросу, — что ты рассказала Меэлику?

— Ничего не рассказала! Я же обещала тебе! О содержании письма Меэлик ничего от меня не узнал!

«Но ничего, вскоре он узнает!» — удовлетворённо подумал Юрнас и украдкой стал удаляться от шалаша. Разведку можно было считать законченной, важные сведения были теперь ему известны. А цветы… Цветы могут пока подождать. Попробуй начни объяснять сейчас, ещё, пожалуй, свалят на него историю с коровой и облучением. Сначала надо вывести на чистую воду Пеэтера и Рихо!

Юрнас выбрался на улицу и пустился бежать. Скорость! Теперь только скорость! Новость надо как можно скорее доставить на место. Чтобы за это время ничего не позабыть…

Ворвавшись в калитку родного сада, он заорал:

— Послушайте! Вы только послушайте!

Меэлик, Каур и Кярт удивлённо уставились на него, а он заговорил так быстро, как иногда говорят герои мультфильмов. Но чем дольше он говорил, тем заинтересованнее становились лица слушателей. И когда он кончил рассказывать, Меэлик воскликнул:

— У меня идея!

Он тут же с жаром принялся объяснять свой замысел.

 

17

Утром следующего дня Пеэтер сидел, положив локти на стол, и безразлично следил за тем, как маленький Мадис в углу комнаты строит что-то из кубиков. Бабушка наконец выбралась по ягоды, неприятности и выговор остались позади, и вчерашние свои прегрешения Пеэтер замаливал старательным присмотром за Мадисом и вообще примерным поведением. «Будь хорошим мальчиком!» — распорядилась мать, уходя на работу. «Ладно, буду!» — решил Пеэтер. Нельзя же злоупотреблять материнским терпением. Теперь он сидел неподвижно, ничего не делая. Лишь вот так, по мнению Пеэтера, можно было оставаться «хорошим мальчиком». Жизнь уже показала: стоит едва начать что-то делать, и неизбежно, раньше или позже, огребешь кучу неприятностей. Тому свидетельство — последние события! Ещё повезло, что Меэлик пришёл к Рихо. Пеэтер даже подумать не хотел, как развивались бы события, не приди Меэлик к Рихо. Так что в какой-то мере Пеэтер чувствовал себя должником Меэлика. Вот если бы только тот не занимался так въедливо историей с Моони!.. Но наверное, это дело удастся замять. Зацепиться-то Меэлику не за что. Рихо был совершенно прав, когда велел от всего отпираться. И Марью, к счастью, не выдала ничего существенного. Передала письмо от Рихо. Ну и что? Переписываться люди могут сколько им заблагорассудится, это ещё ни о чём не говорит… Конечно, нехорошо, что люди отказываются брать молоко у тётушки Лены. Но для Пеэтера было бы гораздо хуже, если бы события, связанные с домашним арестом Рихо, сделались предметом всеобщего обсуждения. Так что надо отпираться. Другого пути нет… Бесспорно, необычным было появление того, в скафандре, от которого они с Рихо так драпанули. И надо же было Рихо проболтаться об этом бегстве Меэлику. А тот, не будь дураком, сразу навострил уши и давай ловить… Вообще, похоже, Меэлик что-то знает. Но спросить у него нельзя. И вообще ни у кого ничего нельзя спрашивать, никому нельзя рассказывать о том существе в скафандре. Они с Рихо никуда не ходили и ничего не видели…

От рассуждений Пеэтера отвлёк звонок в дверь. Пеэтер лениво поплёлся отпирать.

Меэлик!

Опять Меэлик!!!

Было десять часов утра. Пеэтеру и в голову не могло прийти, что ровно в десять началась операция, которой всё тот же Меэлик дал звонкое название «Атака тремя волнами». Одна за другой эти волны должны были теперь обрушиться на Пеэтера, решительно и безжалостно взламывая его сопротивление.

— У нас вчера разговор остался незаконченным, — сказал Меэлик. — Ты вдруг ужасно заспешил.

— Бабушка ждала, — пробормотал Пеэтер. — Ты же знаешь.

— А сейчас? Сейчас у тебя найдётся немножко времени?

— Ну найдётся, — бросил Пеэтер неохотно.

Что тут скажешь? Сейчас у него действительно было время.

Меэлик приступил к делу:

— Значит, вы с Рихо ничегошеньки не знаете о корове тётушки Лены?

— Нет.

— И у вас не было с коровой никаких дел?

— Не было. Как же мы смогли бы… Ведь Рихо сидит под домашним арестом.

— Всё время?

— Ну да.

— Разве ты не выпускал его погулять?

— Я?

— Конечно, ты. А то кто же?

— Хорошо тебе говорить, — сказал Пеэтер. — Рихо ни за что не осмелится выйти на улицу. Подумай сам — ведь он мог бы сразу засыпаться.

— Думаешь?

— Точно.

Меэлик многозначительно усмехнулся:

— А почему же он тогда не замотал голову бинтами так, чтобы только глаза остались открытыми? В таком виде его не узнал бы ни один человек.

Это был гребень первой волны. Но пока ничего не случилось. Только сооружённая Мадисом башня развалилась, и кубики разлетелись по комнате. Мадис громко заплакал, и Пеэтер поспешил утешать маленького братика.

— Ничего, — успокаивал он малыша. — Мы построим новую башню. Ещё красивее. И ещё выше.

И уже он ползал по комнате, помогая Мадису собирать кубики. Пожалуй, никогда ещё Пеэтер не относился с таким участием к маленькой неудаче Мадиса. Но с другой стороны — ни одна из неудач не случалась в столь нужный для Пеэтера момент. А ребёнку надо всегда помогать. Прежде всего, Пеэтер выстроит новую башню, а во время строительства можно будет продумать, как ловчее уклониться от допроса. Но, к сожалению, Меэлик снова заговорил и помешал обдумыванию.

— Возьмись ты наконец за ум, — сказал Меэлик. — Ведь я к тебе пристаю не шутки ради. Это всё из-за тётушки Лены, понимаешь?

— Ничего я не понимаю! — упрямился Пеэтер, старательно укладывая кубик на кубик. — Оставь меня в покое. Ты же видишь, я занят.

— Ладно, — Меэлик улыбнулся, — я подожду, пока ты достроишь свой небоскрёб.

Пусть так. Он подождёт. С минуты на минуту должна была начаться вторая волна. И как раз тогда, когда, к радости Мадиса, Пеэтер уложил самый последний кубик, снова позвонили в дверь.

Позвонили дважды, как и было предусмотрено планом операции.

— Доброе утро!

Новый гость — Юрнас — бодро вошёл в комнату, подмигнул Меэлику, похвалил башню и спросил, как идут дела у Мадиса.

Пеэтер догадался, что одновременный визит Меэлика и Юрнаса в его квартиру не случайность. Более чем вероятно, что это заговор. Требовалась бдительность, крайняя осторожность. И надо старательно избегать лишних слов.

Он посмотрел на Юрнаса с нескрываемым недоверием и спросил грубовато:

— Ты тоже по делу?

— Вроде бы, — уклонился Юрнас и сел без приглашения. — Видишь ли, я должен попросить у тебя прощения.

«Просить прощения»?! Неслыханная вежливость. Неслыханная, по крайней мере, в отношениях между мальчишками. Что же за этим кроется?

— Интересно, за что? — осторожно спросил Юрнаса Пеэтер.

И тут на него обрушилась вторая волна атаки.

— Я вчера страшно вас испугал. Помнишь, там на лугу, возле коровы тётушки Лены? Иначе вы с Рихо не кинулись бы в такое бегство…

Юрнас понаслаждался смущением Пеэтера, полюбовался красными пятнами, возникшими на его лице, затем добавил:

— На мне была защитная сетка от пчёл, поэтому вы меня не узнали.

Вот тебе и космос, вот тебе и существо с «летающей тарелки»! У Пеэтера заколебалась почва под ногами. Но отступать он не смел.

— Ты нас с кем-то перепутал. Сквозь сетку небось трудно смотреть. Рихо сидит под домашним арестом. Он не выходил из дома.

Юрнас смерил Пеэтера взглядом, в котором светилась уверенность, гордость и превосходство более умного человека.

— Я, между прочим, мастер подкрадываться, — сказал он. — Поэтому меня не так легко провести, как тебе кажется. Я даже видел коростеля. И между прочим, я вчера слышал, что ты рассказывал Марью в саду!.. Да-да! Настоящий мастер подкрадываться иногда кое-что слышит!

Что Юрнас видел коростеля — не было для Пеэтера новостью. Но что он скрывался в саду у старушки… Нет, отпираться полностью от всего больше невозможно.

— Ну да, — сказал Пеэтер и тяжело вздохнул. — Выходили мы с Рихо немного пройтись. Ну и что? Не мог же Рихо сидеть без свежего воздуха. Но корову мы к тётушке Лене не приводили, это моё последнее слово.

— Самое последнее? — спросил Меэлик.

Пеэтер не успел ответить. В дверь позвонили. Три раза. Звонки были долгие, требовательные и казались громче, чем прежние.

— Ну, — шепнул Юрнас Меэлику, когда Пеэтер вышел в прихожую, — теперь он у нас в руках!

— Посмотрим! — шепнул Меэлик.

В комнату вошёл Каур, за ним Кярт, ведя за руку маленькую Сийри, внучку тётушки Лены.

— Смотри-ка, — весело сказал Каур. — Мадис тоже дома. Никто его с тех пор не воровал и ничего с ним не случилось…

Непринуждённая болтовня Каура сейчас никого не интересовала. Все взгляды были напряжённо устремлены на маленькую Сийри.

И то, что должно было случиться, случилось.

— Ой! — воскликнула Сийри и воззрилась на Пеэтера. — Маленький дядя! Это же маленький дядя! Он снял Моони с дерева!

Узнала!

— Башня!.. — продолжала восхищённая Сийри. — Какая большая!..

Она пошла к Мадису, и они тут же принялись обсуждать, нельзя ли что-нибудь ещё пристроить к башне. Дети знакомятся очень быстро.

Остальное общество не интересовалось развитием взаимоотношений между Мадисом и Сийри.

— Ну? — Меэлик вопросительно смотрел на Пеэтера. — Ты, кажется, что-то хотел добавить к своему последнему слову?

И Пеэтер пробормотал:

— Просто вы меня подловили, ничего больше… Чего вы теперь от меня хотите?

Третья волна захлестнула его.

— Пойдёшь к тётушке Лене, — сказал Меэлик. — А также к Матильде Мяэ. Расскажешь им, как было дело. Больше ничего.

Наступила тишина. Пеэтер долго молчал и, наконец, вяло сказал:

— Я подумаю.

Операция «Атака тремя волнами» завершилась.

 

18

Несколько дней спустя Меэлик, Юрнас, Каур и Кярт сидели в саду Юрнаса. Вместе с ними рядом с Кярт сидела маленькая Сийри, потому что нельзя было оставить её в стороне от происходившего тут события. В саду был устроен маленький праздник, или пикник, как назвал его Каур.

Кярт расстелила на траве салфетку, перед каждым стояла стеклянная тарелочка, а посередине золотисто сиял в полулитровой банке мёд — награда за труды.

Ложки двигались по очереди к банке с мёдом, оттуда — на тарелочку и оттуда дальше — в рот. Только Сийри не очень хорошо справлялась с этой операцией, и Меэлик с удовольствием наблюдал, как Кярт по-матерински помогала ей. То, что в своё время не удалось с Мадисом, теперь осуществилось с помощью Сийри. В распоряжении Кярт был ребёнок, о котором она могла заботиться. И, кроме всего прочего, тётушка Лена была рада, что ребятишки постарше хотят поиграть с малышкой.

Юрнас, довольный собой, считал, что уж он-то больше всех вправе наслаждаться сладким угощением. Разве не он героически гнался за пчёлами, чтобы заработать этот мёд? История с цветами была также окончательно улажена. Высоко держа голову, он смело предстал перед старушкой и объяснил, как было дело. Старушка не рассердилась, только рассмеялась. Она смеялась над своим испугом, ведь ей показалось, что какое-то удивительное существо перелетело через штакетник. А из-за двух-трёх цветков молодому человеку не стоило беспокоиться. Главное, что теперь она знает, в чём было дело, и может спокойно передвигаться по двору…

Каур быстро повертел ложку в руке, чтобы мёд не капал, затем ловким движением отправил в рот и сказал:

— Тарелки стоят на месте, зато ложка так и летает у меня в руке.

Все засмеялись.

С «летающими тарелками» и таинственными существами было теперь покончено. И для Каура тоже. Виперманн, сам великий Виперманн лишил поддержки сложившуюся у Каура картину мира «летающих тарелок».

Утром Юрнас обнаружил в почтовом ящике письмо от Виперманна; правда, весьма немногословное, но дружеское. «Здравствуйте, ребята!», и так далее… Учёный сообщал, что круглые пятна на снимках есть не что иное, как результат рефракции. Внутреннее зеркальное отражение в объективе образовалось оттого, что фотографирование велось против солнца. Так подтвердилась правота Меэлика, утверждавшего, что фотография в наши дни — искусство. Виперманн написал также, что шумиха, поднятая в иностранной прессе вокруг «летающих тарелок», представляется необоснованной погоней за сенсациями. Большинство сообщений о «летающих тарелках» учёными проверено, и ни один слух о так называемых космических существах до сих пор не подтверждён.

Несмотря на разочарование, Каур мужественно перенёс крушение своей гипотезы и даже оказался в состоянии время от времени посмеиваться над собой. В последние дни он часто повторял, что человеку свойственно ошибаться и что даже знаменитые исследователи иной раз попадали на ложный путь. Но, как бы там ни было с необоснованной шумихой вокруг «летающих тарелок», «Атака тремя волнами», безусловно, обоснованно заслуживала одобрения — это была чистая работа. Пеэтер — скользкая рыба — оказался выброшен этими волнами на сушу и, наверное, до сих пор ещё беспомощно дрыгается.

Калитка скрипнула. В последнее время немало важных событий начиналось скрипом калитки в саду Йэрнаса. Сейчас все ждали, кто покажется из-за угла дома.

Пеэтер!!!

Он шёл медленно и неуверенно, держа в руках бумажный пакет, покрытый красными пятнами.

— Хлеб да соль!

— Благодарим! — ответил Юрнас за всех как хозяин дома.

Пеэтер остановился, немного не доходя до праздничного «стола».

— Я разговаривал с тётушкой Леной, — объявил он. — И с Матильдой Мяэ тоже.

— Результаты? — коротко спросил Меэлик.

— Матильда Мяэ снова берёт молоко у тётушки Лены.

Вот, значит, как. На сей раз скрип калитки обозначал не начало новых событий. Приход Пеэтера как бы ставил последнюю точку в истории с «летающими тарелками».

— Молодец, — сказал Меэлик. — Стало быть, всё в порядке.

Но Пеэтер не уходил. Он топтался на месте и перекладывал пакет из одной руки в другую.

— Хочешь мёда? — спросил Юрнас.

В голосе его звучало превосходство победителя: дескать, пожалуйста, ты попался и выполнил то, что мы велели. Теперь можем угостить тебя мёдом. Победители всегда великодушны.

Но Пеэтер покачал головой.

— Тётушка Лена дала мне клубники, — сказал он. — Прекрасные спелые ягоды…

— Ну и что?

— Она дала мне клубнику за то, что я рассказал ей, что случилось с коровой на самом деле. В благодарность… — объяснил Пеэтер. — Она довольна, что Матильда Мяэ опять берёт у неё молоко.

— Тогда всё хорошо, — сказал Каур.

— Ну да, но…

— Что «но»? — спросил Меэлик.

Пеэтер не ответил. Он молча подошёл к «столу» и положил пакет возле баночки с мёдом.

— Здорово! — воскликнул Юрнас. — Клубника и мёд! Присаживайся, Пеэтер!

Но Пеэтер не сел. Он повернулся и пошёл прочь.

— Человеку свойственно ошибаться, — заметил Каур. — Но, вишь, Пеэтер всё-таки понял, что… эта клубника по совести принадлежит нам…

— Перестань, — сказал Меэлик.

Каур посмотрел на друзей и умолк. Всем им сейчас нужно было о многом подумать.