Друзья крепко проспали всю ночь; ни лунный свет, ни лесные голоса им не помешали. И когда Моховая Борода первым открыл глаза, по поляне уже гуляли веселые солнечные лучики. Но разбудило его вовсе не солнце, а странное ощущение — будто кто-то копошится в его бороде.

Моховая Борода решил как следует расчесать бороду. Он поднял было руку, но тут же опустил ее, испуганно вздрогнув: из бороды выпорхнула птица!

Это была крохотная серая птичка. Она отлетела в сторонку и уселась поблизости на ветвистом суку. Уселась и стала смотреть на Моховую Бороду. Моховая Борода не знал, как быть. Он застыл на месте, чтобы, не пугая птицу, спокойно обдумать происшедшее, но тут вдруг почувствовал, как в бороде кто-то копошится.

Моховая Борода осторожно приподнял голову и взглянул на свою бороду. И тут рот его невольно растянулся в улыбке: в бороде красовалось уютное гнездышко с пятью яичками. Моховая Борода опустил голову и постарался лежать совершенно неподвижно, чтобы птичка не испугалась. Это помогло. Вскоре птичка порхнула в гнездо и спокойно принялась высиживать яйца.

Но ее опять вспугнули. Дверца машины открылась, и оттуда, весело тараторя, выскочили Полботинка и Муфта.

— Альберт-то так и не попался! — воскликнул Муфта, разочарованно глядя на западню. А Полботинка просиял.

— Моховая Борода не зря сказал, что это тебе не кошки-мышки, — обрадовался он. — Одно дело, если мышка мчится за машиной, а сейчас, когда она лежит себе спокойно на ветках, ее никто и не заметит.

— Может, ты и прав, — сказал Муфта. — Все-таки главное в игрушечной мыши — движение, для того у нее и колеса.

Моховая Борода попытался подать им знак, чтобы они замолчали и не спугнули птичку своей болтовней. Впрочем, это было бесполезно, Полботинка и Муфта не обратили на Моховую Бороду ровно никакого внимания.

— К тому же моя игрушечная мышь не пахнет мышью, — пришла Полботинку новая мысль. — А в мире животных запахи имеют величайшее значение. Если животное не пахнет, как ему положено, так это вроде и не животное.

— Мне это и в голову не приходило, — признался Муфта. Но тут Моховая Борода, обеспокоенный судьбой птицы, не выдержал и сердито прошептал:

— А тебе приходило в голову, что свинство так орать при птице, высиживающей птенцов. До чего же вы бесчувственны!

Только теперь Муфта и Полботинка заметили гнездо в бороде Моховой Бороды и с изумлением уставились на птичку.

— Боже мой! — прошептал Муфта. — Это что ж такое?

— А удивляться нечему, — невнятно пробурчал Моховая Борода. — Наверное, птичка испугалась кошек и вместе с гнездом укрылась от них в моей бороде.

— Проклятые кошки! — прошептал Полботинка. — Мы должны найти их и как следует проучить!

Муфта кивнул.

— Нам надо действовать, — сказал он. — Однако из-за гнезда возникают известные трудности. Куда бы нам его деть?

Но Моховая Борода неожиданно произнес:

— Гнездо останется там, где оно есть. На меня пока не рассчитывайте; я не так скоро смогу сдвинуться с места. Прежде всего нужно высидеть птенцов, а там будет видно.

— Ишь ты, — возмутился Полботинка. — Ты что ж, будешь себе высиживать птенцов, а мы с Муфтой улаживай все прочие мировые проблемы? Тогда лучше уж сделать носилки и таскать тебя вместе с этим хозяйством.

— Разумней сделать носилки на колесах, — заметил Муфта, — и прицепить к машине. Колеса можно снять с игрушечной мыши, приделать к носилкам, и получится прицеп.

Вдохновившись своей идеей, он незаметно для себя повысил голос, птичка испугалась и упорхнула.

— Видите, — сказал Моховая Борода, — ее можно спугнуть даже голосом, что уж говорить о носилках. Когда птица высиживает птенцов, ни о каком переезде не может быть и речи. Высиживание требует тишины и покоя; птица должна сосредоточиться.

Полботинку вовсе не улыбалось снимать колеса с игрушечной мыши.

Он легко сдался и произнес:

— Ладно. По мне, так пусть Моховая Борода остается здесь, если высиживание доставляет ему такое удовольствие. А мы с Муфтой немедленно отправимся в путь.

Муфта кивнул.

— Несомненно, — сказал он. — Мы должны найти кошек, прежде чем они успеют совсем одичать.

Так как времени оставалось в обрез, Муфта направился к машине и сел за руль. Полботинка последовал было за ним, но тут же вернулся и забрал свою мышку.

— А западня так и останется без приманки? — испугался Моховая Борода.

— Неужели вся работа пойдет насмарку?

Сейчас он охотно удержал бы Полботинка даже силой, но где уж там — с птичьим гнездом в бороде! Полботинка прекрасно это понял и довольно ухмыльнулся.

— Ты не беспокойся, — сказал он, запихивая мышь в карман. — Поди знай, на что она еще может пригодиться.

Через мгновение он уже сидел рядом с Муфтой. Затарахтел мотор, и фургон выехал с поляны. Шум мотора, еще некоторое время доносившийся из леса, становился все слабее, пока наконец вокруг не воцарилась полная тишина.

Птица уже безбоязненно порхнула в гнездо и замерла.

Неподвижен был и Моховая Борода. Он лежал и смотрел, как снежно-белые облака плывут по бескрайнему небосводу, постепенно изменяя свои очертания. Да и что ему оставалось, кроме как разглядывать облака? Очень трудно было придумать в этих обстоятельствах другое занятие. Какое тут придумаешь развлечение, если у тебя в бороде гнездо? Только и остается, что лежать да бездумно смотреть в небо. Это все, и, хочешь не хочешь, надо с этим мириться.

Но чем дольше Моховая Борода следил за облаками, тем больше они почему-то напоминали ему кошек. И наконец все облака стали точь-в-точь как белые кошки: одни сидели, другие вроде бы спали, третьи потягивались. У одного облака-кошки был даже длинный мохнатый хвост. Моховая Борода вздохнул и надолго закрыл глаза. Сейчас никак не хотелось вспоминать о кошках, других забот полно. Поясницу, например, ломило.

Хорошо хоть, что заполнившие небосвод кошки не мешали птичке. Видно, птичка не замечала их — она была занята своим делом. Вскоре Моховая Борода понял, что эта птичка — мама. А потом появился и папа, он принес птичке-маме поесть.

Сначала птица-папа посидел в сторонке, на ветке, и недоверчиво осмотрел Моховую Бороду. Потом, собравшись с духом, он слетел к маме, сунул ей в клюв какую-то букашку и поспешно скрылся в лесу.

Моховой Бороде было, конечно, приятно следить за птичкой. Последнее время ему приходилось подолгу бывать вдали от природы, и с тем большим удовольствием он наблюдал теперь за птицами. Папа стрелой носился туда-сюда. Исчезал и вновь появлялся — то с мухой, то с букашкой в клюве. Скоро он привык к Моховой Бороде и совсем перестал его бояться.

Возникло новое осложнение. Раз, когда папа принес птичке-маме очередную козявку, Моховая Борода тоже непроизвольно раскрыл рот. Ему все сильнее хотелось есть, ведь с самого утра у Моховой Бороды не было во рту и маковой росинки. Друзья уехали, не подумав оставить ему какую-нибудь еду. Прошлогодняя брусника в бороде была уже съедена вся до последней ягодки, и Моховая Борода с горечью подумал, что до появления новых ягод пройдет еще не одна неделя.

Птица-папа, видимо, разобрался в обстановке. Прилетев с очередным червяком, он попытался сунуть свою добычу в рот Моховой Бороде. Но тот вовремя сжал губы.

— Спасибо тебе, — сказал он растроганно. — Я понимаю: ты желаешь мне добра, но, к сожалению, я не могу проглотить червячка или букашку. Мне не хочется тебя обижать, и ради тебя я готов съесть хоть майского жука. Но, видишь ли, я не могу. Корми-ка лучше свою супругу, чтобы она могла без забот высиживать в моей бороде птенцов. Тогда и птенцы быстрей вылупятся.

Трудно сказать, понял ли птица-папа слова Моховой Бороды. Во всяком случае, он отдал червячка птице-маме и полетел за новой добычей. Моховая Борода вздохнул, сорвал травинку и пожевал ее, чтобы отогнать голод. Но толку от этого было мало.

Моховая Борода снова вздохнул и подумал, что на сей раз он сам оказался в ловушке.