Муфта и Моховая Борода сходили к ручью напиться и возвратились с пригоршней орехов. Морошка, правда, утолила первый голод, но и хорошие упругие ядрышки ореха были очень кстати, потому что после вынужденного поста просто необходимо подкрепить свои силы.

Несмотря на счастливое избавление, настроение у накситраллей было неважное.

После упрёков Моховой Бороды Полботинка стал грустным и молчаливым.

В отношениях появилась какая-то странная скованность, и никому из них не удавалось её преодолеть. Не улучшало настроение и то обстоятельство, что фургон намертво застрял между деревьями. Они уже несколько раз пытались общими усилиями сдвинуть его с места, но совершенно безрезультатно.

— Если мы не вызволим машину, нам, пожалуй, придётся жить в лесу, — сказал Моховая Борода.

В глубине души он находил, что это не так уж плохо. Жили бы они тут просто и естественно, в полном соответствии с законами природы. А фургон был бы как маленький домик. К тому же теперь самое подходящее время начинать лесную жизнь: орехи созрели, лес полон ягод и грибов. А весной можно было бы посадить и кое-какие овощи…

Но Муфта не хотел и слышать о том, чтобы остаться в лесу.

— Лучше всё-таки двинемся, — сказал он. — Двигаться — значит идти вперёд. И к тому же в зимний мороз нам будет в лесу холодно.

— Дрова, конечно, надо заготовлять вовремя, — попытался Моховая Борода отстоять свою точку зрения. — В лесу дров предостаточно.

Эти слова навели Муфту на счастливую мысль.

— Ну, разумеется! — просиял Муфта и указал на деревья, зажимавшие машину, как в тисках. — Вы только посмотрите, как эти деревья жаждут пилы! Вот это, что потоньше и посуше, мы спилим без всякого труда.

До чего простая мысль — спилить одно из деревьев. Просто удивительно, почему они до сих пор не могли додуматься до такого решения.

Теперь больше не мешкали. Муфта вскочил в машину и вынес из неё добротную двуручную пилу. И закипела работа.

Сначала пилили Муфта с Моховой Бородой, потом Муфта с Полботинком, потом Полботинка с Моховой Бородой, а потом опять Моховая Борода с Муфтой. И когда Полботинка подошёл, чтобы вторично сменить Муфту, оказалось, что пилить больше нечего: высохшее дерево стало с треском валиться набок и со всего размаха упало на землю. Только кривой пень остался на том месте, где оно только что росло.

Моховая Борода взглядом знатока оглядел пень и грустно пробормотал:

— Топлива хватило бы на всю зиму.

Однако он уже и сам понимал, что остаться в лесу на этот раз не удастся.

Подход к передней дверце машины был свободен, и Муфта озабоченно осмотрел ручку. Откроется ли?

Дверь открылась.

— Фургон, безусловно, нуждается в ремонте, — сказал Муфта и сел за руль. — Но до моря как-нибудь дотащимся, да и далеко ли отсюда море?..

Моховая Борода залез вслед за Муфтой в машину.

— Поехали, что ли? — спросил он и сразу почувствовал, как понемногу его охватывает страсть к путешествию.

— Разумеется, — ответил Муфта.

И Воротник, казалось, тоже понял, что начинается совместное путешествие, и радостно вскочил в машину.

— А ты чего ждёшь? — Муфта удивлённо взглянул на Полботинка.

Полботинка стоял в нескольких шагах от машины. Он стоял неподвижно на одном месте. И лицо у него было неподвижное, такое, что на нём ничего нельзя было прочитать. Крепко сжав зубы, он стоял на месте и тупо смотрел на машину.

— Ну послушай! — крикнул Моховая Борода. — Море зовёт нас, прыгай в машину!

Полботинка не ответил. Он продолжал стоять молча и неподвижно.

Что бы это значило? Ведь Полботинка всё время так стремился к морю. То и дело рассуждал о том, как он зароется в морской песок. А теперь… Что это с ним? Словно задремал стоя…

— Тебе плохо? — спросил Муфта. Полботинка кивнул.

— У меня душа болит, — сказал он.

— Душа? — удивился Моховая Борода. А Полботинка продолжал:

— Я не достоин вашей дружбы, теперь я окончательно это понял. То, что я хотел вас покинуть, было просто ужасно. Поезжайте, друзья. Пусть одиночество будет мне наказанием!

Муфта и Моховая Борода были потрясены.

— Нет такого проступка, за который можно наказывать одиночеством, — сказал Муфта. — Это берусь утверждать смело, я знаю, что такое одиночество.

— Ты спас нам жизнь, Полботинка, — добавил Моховая Борода, и по его голосу было слышно, что он растроган. — И не для того же, чтобы теперь нас так бессердечно покинуть?

Лицо Полботинка дрогнуло. Он сдерживал слезы.

— К сожалению, я не подхожу вам, — еле слышно пробормотал он. — Моя вина слишком тяжела, но всё-таки вы не поминайте меня лихом…

— Полботинка, — закричал Муфта, — не говори глупостей! Это я во всём виноват!

— Ты? — поднял голову Полботинка.

— Конечно, я! — продолжал Муфта. — Это же совершенно естественно, что ты счёл меня за волчьего приёмыша. Ты только посмотри, какой я мохнатый. Мохнатый и некрасивый.

— Ну-ну, — пробормотал Моховая Борода. — А мы-то с Полботинком разве писаные красавцы?

Дело принимало совсем нелепый оборот — теперь они оба взахлёб обвиняли каждый себя.

Полботинка робко подошёл к машине.

— Дорогой Муфта, — сказал он, — по мне, так ты мог бы быть чьим угодно приёмышем. Ты благородный и великодушный накситралль, и тем тяжелее мне смотреть тебе в глаза.

— Входи, — сказал Муфта прерывающимся голосом. — Я очень тебя прошу.

И тут наконец Полботинка залез в машину.

Муфта включил мотор и выехал на лесную тропинку. Накситралли молчали.

Каждый думал о своём. Фургон медленно покатился по тропинке, постепенно увеличивая скорость. Мотор, похоже, был в полном порядке.

— Если всё пойдёт благополучно, возможно, к вечеру мы будем у моря, — предположил Муфта.

— Только по дороге надо было бы заскочить в магазин, — сказал Моховая Борода. — Воротник, несомненно, очень голоден, ведь он, бедняжка, не получил ни ягод, ни орехов.

— Верно, — добавил Полботинка. — И в том же магазине можно будет запастись и лимонадом.

Так они беседовали, но каждый из них чувствовал, что скованность их отношений всё ещё не прошла. Слова звучали как-то фальшиво и вымученно. Неужели это навсегда?

Прошло часа два или немного больше, и вдруг Муфта насторожился.

— Люди на дороге, — сказал он и сбавил скорость. Моховая Борода и Полботинка тоже уставились в переднее окно машины. Два человека. Два человека, сильно нагруженных туристским снаряжением.

— Послушайте! — воскликнул Полботинка. — Это же краеведы!

В самом деле — бородатый и лысый! Уложили своё имущество и, как видно, собрались уходить из леса.

Муфта нажал на тормоз, чтобы обсудить обстановку. Но краеведы уже заметили машину и стали махать руками.

— Просят подвезти, — предположил Моховая Борода. Муфта нахмурился. У него не было особого желания встречаться с краеведами, но ничего не поделаешь, надо было ехать дальше. Он дал газу. Так, значит…

Фургон приблизился к краеведам. Остановиться? Нет. Муфта лишь указал пальцем назад, давая понять, что в машине нет места. При этом он посмотрел сквозь ветровое стекло прямо в глаза краеведам. Ну, конечно, узнали! С каким видом они уставились на Муфту! Разумеется, они и представить себе не могли, что увидят за рулём автомобиля так называемого волчьего приёмыша! Изумление придавало лицам краеведов до того смешное и глупое выражение, что Муфта расхохотался.

— Ну, теперь-то, пожалуй, они больше не считают тебя волчьим приёмышем! — сказал Моховая Борода.

Он тоже не выдержал и засмеялся. Это был заразительный смех. Вскоре смеялся и Полботинка. И вдруг все они почувствовали, что царившая между ними натянутость без следа исчезла.

Краеведы остались позади. Путешествие продолжалось.

Лес начал постепенно редеть. Наконец-то! Где именно кончался лес и где начиналось ровное поле, точно определить было трудно. Во всяком случае, они в конце концов выехали из леса. Вдали виднелось шоссе.

Муфта остановил машину, чтобы они, прежде чем показаться людям, привели себя в порядок. Но едва умолкло гудение мотора, как Моховая Борода сказал:

— Прислушайтесь!

Они внимательно прислушались. Муфта, чтобы лучше слышать, даже приоткрыл автомобильную дверцу.

Странный, отдалённый рокот…

И Полботинка произнёс дрожащим от волнения голосом:

— Море шумит…

Никто не сказал больше ни слова. Затаив дыхание они все трое взволнованно прислушивались к таинственному голосу моря.