десь, на севере, долина Ган была не такой плоской, какой ее помнил Кесептон по своим южным походам. Она была не похожа на ту поросшую акациями полупустыню, прибежище антилоп и львов. В этих местах преобладала высокая трава прерий, в ложбинах рос ольховник да редкие сосенки и осины. Весна уже окрасила луга свежей зеленью, но в основном пространство степей покрывали сухие прошлогодние стебли.

Первый день выдался облачным, и прохладный ветерок с запада дул им в лица. К ночи они разбили лагерь на невысоком холме, усеянном камнями. Поблизости находилась лощина с маленьким озерцом, где можно было напоить лошадей и наполнить фляги. Костров разжигать не стали, всухомятку питались тем, что приготовили предыдущей ночью.

Почти сразу же, как только на землю легла темнота, где-то к югу послышался львиный рык. Вскоре ему ответил другой лев, уже с севера. Так они и продолжали рычать друг на друга на протяжении нескольких часов.

Без костров солдаты ощущали первобытный страх перед этими животными и сгрудились вместе как можно ближе к драконам.

Львы сами по себе были достаточно опасным соседством, но вскоре запах людей и лошадей привлек внимание стаи гиен. Лошади становились все более нервными. Кесептон был вынужден разбудить солдат и выслать дозоры, чтобы охранять лошадей и отгонять гиен прочь.

Гиены совершенно не боялись людей, их приходилось то и дело колоть копьями и дубасить, чтобы заставить ретироваться. В темноте это было просто кошмарным делом. Затем появилась луна, и стало немного легче. Лессис произнесла заклинание, из-за которого гиены разнервничались, однако и это не смогло их отвадить.

Тогда позвали на помощь драконов. Они вздыбились тремя глыбами на фоне неба и атаковали гиен. При виде надвигающихся на них чудовищ гиен обуяла паника, они бросились наутек и больше не вернулись.

Львы, однако, все еще продолжали рычать, и тот, что был севернее, переместился ближе к стоянке, а затем двинулся к востоку. Он оказался с подветренной стороны и учуял лошадей, людей и рептилий. Несмотря на то, что лошади пахли пищей, люди попахивали неприятностями, а огромные рептилии вообще были тварями, которых, как и слонов, львы всегда избегали. Лев прошествовал мимо в поисках более легкой добычи.

Изможденные солдаты, за исключением дозорного и капитана Кесептона, медленно погружались в дремоту. Поэтому один Кесептон разглядел в лунном свете, как две фигуры, одетые в серое, выскользнули из лагеря.

Холлейн встрепенулся. Девушка ушла туда, где львы и гиены, и нет ни единого человека, чтобы ее защитить. Он хотел отправиться следом и так бы и поступил, если бы не был уверен, что ведьма посмеется над его самонадеянностью.

«Какого черта они там делали?» – удивлялся он. Прошлой ночью был город Владыки Демонов, теперь – бездорожье долины Ган. Каждую ночь они отправлялись на какую-нибудь тайную миссию. Может, она беседовала со зверями и птицами, и некоторые из них были слишком дикими, чтобы приближаться к толпе людей.

Не то что дневные птицы, подлетавшие к ним, пока они ехали верхом, и навещавшие Лессис вполне открыто. Весь день-деньской они летели к ней, и затем, в зависимости от размеров, усаживались ей на плечи, голову или запястье, где распевали свои песни и чистили крылышки.

После филина в Тунине Кесептон понял, что ему не следует ничему удивляться. Лессис была Великой Ведьмой, и птицы, похоже, очень хорошо это знали, впрочем, как и все остальные звери. Эти ведьмы обладали огромной силой.

Время шло; в конце концов женщины возвратились, и Кесептон позволил себе расслабиться и заснуть.

Второй день был значительно жарче; ветер стих, и по небу не гуляло ни единого облачка. Идти было трудно, к тому же на солнце их беспокоили кусачие мухи, пока Лагдален не сказала об этом Лессис.

Ведьма тут же подозвала к себе одну из мух. Даже Лагдален, которая уже видела прежде, как Лессис распространяла свою волю на разных созданий, больших и малых, была изумлена, когда одна из серых мух с жужжанием уселась и чуть ли не целую минуту послушно сидела у нее на ладони, пока сплеталось заклятие. Затем муха улетела прочь.

Вскоре мухи прекратили им досаждать. Кесептон, увидев такое чудо, почувствовал, как у него пробежал по спине озноб. Птицы, мухи, неужели она и людьми управляла столь же легко?

Он вспомнил, как она одержала верх над солдатами утром в первый же день. Не было никаких признаков колдовства, никаких заклятий, никакого чудотворного порошка, воскурений или огня. Всего лишь простая речь женщины, сидящей верхом на спокойной белой кобыле. Но речь эта обладала такой силой правды и красотой слова, что открыла ведьме их сердца и вынудила к повиновению.

Солдаты были в то утро на грани мятежа. Отряд за три дня сражений был практически уничтожен. Две трети состава потеряны, и еще двенадцать солдат похоронены при Оссур Галане. По крайней мере половина этих утрат произошла по вине ведьмы, это она заставила их идти в Тунину и снова драться, после того как они приняли на себя удар на горе Красный Дуб.

И ведьма опять собиралась им объявить, что они должны двигаться дальше, в долину Ган, навстречу неизвестно какой судьбе. Солдаты намеревались ответить отказом, дать ей понять, что ими можно помыкать лишь до определенной поры, не дольше.

А после она заговорила с ними, и воины успокоились. Она показала, какие они герои, перечислив те битвы, в которых они сражались. Она ни про кого не забыла, не пропустила ни одного случая героизма и проявления воинского мастерства, и упомянула каждое имя. Каждый солдат был тронут ее словами до самой глубины сердца.

Об их мужестве будут петь в Аргонате песни, подобные тем, что поются о героях сражений против Владыки Демонов. И это не пустые слова; уже одного того, что они совершили, достаточно, чтобы вечно жить в памяти людей. Но то, что им предстоит сделать дальше, сказала ведьма, разнесет их славу по всему миру. А предстоит им идти вперед, в долину Ган, преследуя злобного вражеского агента. Надо выследить врага, схватить и помешать исполнению его злодейских замыслов. Этим были бы спасены тысячи жизней, и такую боевую задачу надлежит исполнить именно им. И судьба Аргоната целиком зависит от них.

Слова были так красивы, так проникали в душу, что солдаты были буквально очарованы. Когда она закончила, грянуло троекратное ура, солдаты воздели к небу мечи и поклялись преследовать противника хоть до самой смерти.

Лессис поблагодарила солдат, они оседлали коней и двинулись в путь. Сердца их горели, солдаты снова кипели жизнью и по-прежнему были готовы на все. Кесептон был изумлен, он никогда еще не встречал солдат, которые не жаловались бы на трудности перехода.

Неужели они были, как те серые мухи? Так же легко управляемы? Лунатики, простые марионетки, ведомые колдовством? Не принесет ли она их в жертву, если вынудят обстоятельства? Почему-то Кесептон думал, что она так и сделает.

Он затряс головой, чтобы освободиться от мрачных мыслей, но на их место пришли другие. Он подумал о своем будущем в легионах. Похоже, его карьера как офицера кончилась.

Битвы при Красном Дубе и Оссур Галане уничтожили его небольшой отряд. Согласно кодексу чести легионеров, ситуация выглядела катастрофической. Возможно, ее нарекли бы «рейдом обреченных» или чем-нибудь в этом роде. А сам он предстанет перед военным трибуналом и будет исключен из легиона.

Если, конечно, его не повесят.

Никто еще не возвращался назад лишь с пятой частью отряда. Это противоречило всем нормам военной морали. Будущее выглядело мрачным.

Разумеется, был во всем этом и еще один немаловажный момент, который он хотел бы обдумать; но капитан силой заставлял себя не смотреть в ту сторону, чтобы не видеть, как она едет верхом, и не растравлять сердце.

Лагдален… Его поражало, как молниеносно возрастал его интерес к ней. Стоило ему только взглянуть на нее мельком, как он чувствовал, как внутри него все переворачивается. Ее красота, ее грация каждый раз приковывали его внимание.

Никогда раньше он не испытывал ничего подобного. Да, конечно, девушки у него были, много девушек, по крайней мере с тех пор, как ему исполнилось четырнадцать. Но ни одна из них так не поражала его воображение.

И в довершение ко всему, предметом его любви оказалась не кто-нибудь, а помощница Великой Ведьмы, вовлеченная в безумный поиск на вражеской территории. Мало того, он сам участвовал в этом поиске, и неизвестно, сколько им еще предстоит пройти миль, преследуя превосходящие силы противника. Словом, у него были гораздо более важные причины для размышлений, нежели покачивающаяся походка девушки. И все же было чертовски трудно отделаться от этого наваждения, тем более если силуэт Лагдален маячил перед его глазами, когда она скакала верхом на коричневой кобыле позади леди. Каждое движение, каждый изгиб ее молодого тела заставлял сердце Кесептона мучиться от тоски. Он принуждал себя отворачиваться и глядеть вдаль поверх качающихся стеблей травы.

Взмахи желтых крыльев возвестили об очередной птице. Маленький дрозд с коричневатой пятнистой грудкой. Он подлетел к Лессис, на мгновение уселся ей на запястье и затем устремился прочь.

Несколько секунд спустя прилетела еще одна пернатая гостья. Небольшая певчая птичка с жестким маленьким хохолком. Опустившись на запястье Лессис, она помахала крылышками и потом улетела.

Наблюдать за такими вещами было довольно жутко, но Кесептон уже почти свыкся. В конце концов, был же до этого пример с филином. Взгляд его потускнел. Все это колдовское искусство было выше его разумения. Он попытался думать о чем-нибудь другом.

Но в считанные секунды опять сбился на мысли о Лагдален. Каковы были его шансы на взаимность с ее стороны? Он пытался думать рационально, чтобы проработать все до мелочей.

Если он выживет, что было само по себе под большим вопросом, судя по невеселым делам с его боевым заданием, может так получиться, что однажды они окажутся наедине. Он спросит ее, как она к нему относится: положительно или нет. Он полагал, что да, помня о тех нескольких взглядах, которые она на него бросила.

Возможно, когда они вернутся в Далхаузи, он пригласит ее прогуляться по променаду вдоль реки, где обычно гуляют парочки.

Но затем в его мозгу возник некий критический голос. Кого он обманывает, как не самого себя? Он не был рожден аристократом. А она была.

Правда, дед его был знаменитым генералом, но отец ушел в отставку с военной службы и стал торговать зерном в Голубых Холмах. Мать происходила из старинной семьи, связанной с островами Кунфшона, но по сравнению с Тарчо они были простым крестьянством. Нет, он человек из народа, а она – аристократка, и по одной этой причине любовь его была обречена.

Разумеется, говорил он себе, девушка не типичный представитель аристократии, по крайней мере исходя из его собственного опыта. Иначе к чему бы ей тогда становиться помощницей леди Лессис? Зачем бросать жизнь, полную комфорта и городских развлечений, ради тяжелой службы в долине Ган?

И тут его стала преследовать новая мысль: а почему бы и нет? Раз она обладает такой необыкновенной натурой, почему она обязательно должна связывать свою судьбу с каким-нибудь богатым вельможей? Почему она не может выбрать себе в мужья его, Холлейна Кесептона? Тем более что вскоре он должен превратиться в экс-капитана легиона, если только его не повесят.

Мысль о том, что она не такая, как все, что она мятежница, стремящаяся бежать от общества, к которому принадлежала по рождению, давала ему глоток надежды, и надежда эта его томила.

Чтобы не мучиться, он намеренно принялся строить планы на будущее – на случай, если его отправят в отставку после выполнения боевой миссии.

Можно было, к примеру, взять небольшой участок в приграничной зоне и заняться фермерством. С парой мулов и надлежащими орудиями труда он мог бы расчистить делянку, засеять ее и со временем стать состоятельным.

Вместе с Лагдален он создал бы семью, и они жили бы своим крепким хозяйством. Вместе с Лагдален. Он протер глаза. Именем богини, чертовски неподходящее время он выбрал, чтобы влюбиться!

Он снова попытался прочистить свои мысли. Впереди лежал Оон, и предстояла сложная переправа через реку, полноводную от весеннего паводка. На другом берегу местность становилась гористой, там были только скалы с редкими расщелинами между ними. Возле таких расщелин в скальной стене имелись две единственные переправы вброд на две сотни миль в обе стороны. Другие переправы существовали тоже, но скалы на другом берегу в тех местах стояли стеной.

Лессис сказала, что знает путь вверх на утесы. И как только они переправятся, она намеревалась устроить еще одну засаду. Но на этот раз их добычей станет целое племя кочевников! Кесептон, едва это услышал, сразу увял. Как собираются двадцать пять солдат и горстка драконов опрокинуть сотни воинов-кочевников?

Леди поклялась, что у нее есть план. Холлейну оставалось лишь надеяться, что план этот не был высижен птицами.

Наконец впереди показались два всадника, положив конец его мрачным мечтаниям. Солдаты ехали вниз по склону по направлению к ним, через луг, поросший весенними цветами. Вскоре Кесептон смог различить, что это были лейтенант Уилд и кавалерист Джорс, которых выслали вперед на разведку. Они осадили лошадей рядом с ним.

Лессис тактично осталась впереди, за пределами слышимости.

– Путь к реке свободен, сэр, – сказал Уилд. – Никаких следов чего бы то ни было, разве что несколько антилоп.

– На другом берегу сплошные утесы, примерно футов в шестьдесят высотой. Мы так и не смогли разглядеть никакого пути наверх.

– Прекрасно, – сказал Кесептон. – Двигаемся дальше. Сколько еще до воды?

– Около трех миль, сэр. Сразу за ближайшим подъемом дорога пойдет под уклон, и так до самой реки. А дальше – утесы.

Кесептон пожал плечами.

– Не беспокойся, Уилд. Я полагаю, птицы уже рассказали леди, как взобраться на утесы.

– Птицы, сэр? – Уилд посмотрел на него несколько странно.

– Ты же видел, как они проводят разведку впереди нас. Иначе что они, по-твоему, делают?

– Ну, я не знаю, сэр. – Голос Уилда понизился до шепота. – Я думаю, мы все находимся в трансе и, может, видим вещи, которых вообще здесь нет.

Кесептон кивнул.

– Что ж, возможно, ты и прав, лейтенант, но пока мы не убедимся наверняка, мы будем продолжать в том же духе. Верно?

– Есть, сэр.

– Кавалерист Джорс, передайте субадару Йортчу, что я бы хотел выслать вперед еще один патруль, пару человек, прямо сейчас.

Джорс ухмыльнулся весьма оскорбительно.

– Сэр, если нам помогают птицы, то зачем нам еще какие-то патрули?

У Кесептона не было настроения развлекаться.

– Когда мне потребуются твои советы, Джорс, я тебе сообщу. А пока держи их при себе. Отправляйся сейчас же и передай мое поручение субадару.

Джорс слегка пришпорил коня и поскакал прочь. Кесептон продолжал наблюдать за Уилдом.

– Вы не доверяете птицам, сэр? – произнес Уилд тихо.

– Да разрази меня гром, Уилд, нет, конечно. Теперь расскажи мне о реке – какая там глубина и быстрое ли в ней течение?

Когда они достигли вершины холма и увидели наконец реку, то решили остановиться – подождать, когда их догонят драконы. Из донесения Уилда Кесептон понял, что при переправе им потребуется помощь драконов.

Местами вода доходила до пояса, холодная и с очень быстрым течением. Для драконов течение было не помехой, и они могли помогать остальным, чтобы никого не смыло потоком.

Драконы поравнялись с отрядом и уселись, требуя передышки. Кесептон сильно волновался, каждая секунда была на счету.

Над их головами принялся кружить небольшой ястребок, и после пары кругов устремился вниз и устроился у Лессис на запястье. Примерно через минуту он опять поднялся и полетел прочь, набирая высоту.

Лессис подъехала к Кесептону.

– Хорошие новости, капитан. Враг движется медленно, у них огромный обоз, племя кочевников везет все свое добро. Так что хватит времени и для переправы, и на то, чтобы закрепиться над бродом, через который они пойдут.

Кесептон посмотрел на ястреба: тот уже превратился в чуть заметную точку в небе.

– Как скажете, леди, – тихо произнес он.

Неужели птица принесла его смертельный приговор?