18

Обломки корпуса «Семени надежды» медленно продолжали свой путь к центру системы сквозь пояс астероидов. Большая часть корабля была разрушена взрывом. Однако жилая зона и грузовые отсеки не получили особых повреждений благодаря надежному защитному экрану, которым оснащают любой звездный корабль с людьми на борту. Вокруг корабля вращался небольшой модуль, наспех собранный из оставшихся после взрыва обломков. Теперь его корму украшали усовершенствованные ионные двигатели. Внутренности модуля были буквально напичканы инопланетными технологиями. Новенький газовый сепаратор неустанно разлагал остатки запасов воды на кислород и водород, которые в жидком виде закачивались в резервуары, расположенные под новыми двигателями.

План Легион-Формы был прост: стремительная атака на обладающих жизненно необходимыми телами двуногих обитателей светлого мира воды. Толстый диск манил к себе, словно яркий луч надежды, и приближался к точке пересечения с нынешним курсом Легион-Формы.

События развивались стремительно. То, что некогда было Прамодом и Тилли, теперь превратилось в освоенных носителей. В теле Прамода находилось устройство центрального контроля, а вспомогательное контрольное устройство вселилось в тело Тилли. Кроме них из излишков органики были собраны три мелкие активные формы.

Тело Прамода подверглось менее радикальным изменениям. Легион-Форма занимала лишь его грудную клетку, внедрив контрольные узлы в мозг носителя. Всю нервную систему человека пронизывали контролирующие нити. Кроме того, к ней было добавлено несколько разнообразных органов. Из глазниц выросло некое подобие хризантем оранжевого цвета. Лепестки розовой чувствительной ткани пробились из тела наружу в области плеч. Из запястий вырос целый лес небольших щупальцев, а под нижней челюстью процветали толстые зеленые полипы. Однако, несмотря на эти изменения, тело Прамода до сих пор сохраняло человеческие очертания.

Вот только мозг Прамода Бешвана Легион-Форма захватила еще не полностью. Человеческий разум находился в настоящий момент в состоянии, промежуточном между жизнью и смертью. На первое время Легион-Форме очень пригодился мозг аборигена. Мозг оказался неплохим, и с его помощью можно было легко осуществлять контроль, поскольку он изначально был высокоспециализирован.

Тело Прамода было размещено на затейливом решетчатом каркасе из металлических стержней, покрытых содержащим медь сплавом, и напоминало металлического морского ежа. Щупальца в веселом танце извивались вокруг его рук.

Прамод время от времени впадал в забытье. Пробуждение сопровождалось крайне неприятными ощущениями: он все еще получал импульсы боли из различных участков тела, хотя они и были достаточно слабыми. По крайней мере, муки, которые он испытал в самом начале, больше не повторялись.

Хуже всего было то, что Прамод не утратил полностью разум, даже после того как на месте его изуродованных глаз появились оранжевые цветы, выдвинувшиеся достаточно далеко, чтобы он смог увидеть, во что превратилась его Тилли.

Прамоду никогда не забыть этого ужасного зрелища. А уж когда она родила маленьких, похожих на щенят инопланетных созданий с собачьими головами и обезьяноподобными конечностями... Его затуманенный разум пронзила мысль: почему именно он избран на эту проклятую роль – стать телесной оболочкой для ужасной инопланетной формы жизни?

Все еще сохраняя способность думать, он смог воспроизвести в памяти все предшествующие события, припомнить достаточно фактов, чтобы обвинить в происшедшем только самого себя.

Забытье приносило облегчение. Временами Прамод различал в своем мозгу завывания чужака, слышал бесконечный рев, похожий на шум мчащегося скорого поезда. Казалось, новый хозяин тела не обращает на свою оболочку ровно никакого внимания. Но Прамод ощущал его присутствие, знал, что чужак находится в его теле, видел все происходящие с ним превращения. Общаться каким-либо образом с Прамодом новый хозяин не считал нужным.

А в теле бывшей жены Прамода уже не осталось ничего даже приблизительно схожего с человеческим. Оно стало плоским и вытянутым, достигнув почти шести футов в длину. Голова была сильно сплюснута и формой теперь напоминала скорее наконечник стрелы, нежели человеческий череп.

Торчавшие из глазниц хризантемы на розовых стеблях медленно кивали своими головками. Нагромождение зеленых полипов на месте шеи колыхалось из стороны в сторону. Постоянно двигались покрытые ороговевшей броней руки.

Внимание чужака привлек зуммер компьютера. Он принялся внимательно разглядывать дисплей.

В поле зрения наблюдательных приборов попал отразившийся на экране в виде крошечной точки маленький космический корабль. Он двигался по длинному пути к водному миру.

У Легион-Формы зрелище вызвало новый приступ деятельности. Части вакуумного устройства были переделаны в небольшую ракету. Из стальных деталей кухни был смонтирован крошечный литейный цех, где были отлиты и отштампованы металлические детали. Новый хозяин тела Тилли Бешван соорудил из разрозненных электронных компонентов систему наводки. Скоро маленькая ракета была готова.

Стояла осень с обычной для Саскэтча погодой. Со свинцового неба моросил сплошной пеленой холодный дождь. С севера дул леденящий ветер, заставлявший жителей колонии пониже натягивать головные уборы и поднимать воротники.

Акандер Ра Суб проворно скользнул в бар «Токси» на Кунгстрит неподалеку от установленной ИТАА границы. Акандер сделал глубокий вдох: вот он и снова на границе – и снова находится на волосок от смерти.

Швейцар с поклоном проводил его внутрь, в неосвещенную зону, нашпигованную видеокамерами и потайными датчиками.

Дождь снаружи не прекращался ни на минуту, но в его ритме не было ничего успокаивающего. Дождь только сильнее нервировал Акандера. Причины для того, чтобы нервничать, были. В гардеробе он снял с себя шляпу и плащ и протянул их приветливо улыбающейся девушке-кореянке. Затем, просунув палец под воротничок, попытался поправить белый шелковый галстук. Во взвинченном состоянии сделать это было нелегко. Подмышки его клетчатого пиджака увлажнились от пота.

В этот момент на плечо Акандера легла чья-то тяжелая рука, резко развернувшая его на сто восемьдесят градусов. На него с жуткой улыбкой глядел Кау Хук – ужасный убийца, работавший на Крутых Братцев. Губы его были растянуты в ухмылке, но черные глаза не улыбались – в них вообще невозможно было прочесть ни малейшего оттенка эмоций.

Кау Хук обыскал Акандера, проверяя, нет ли спрятанного оружия, а затем проводил в маленькую затемненную комнату. В какой-то миг Акандеру захотелось броситься назад к дверям и бежать куда глаза глядят, но он быстро овладел собой.

Когда он заговорил, то сам удивился, что голос звучит ровно и спокойно.

– Ну ладно, все в порядке. Сколько нужно ждать? Улыбки на губах Кау Хука как не бывало.

– Недолго.

Акандер огляделся по сторонам. Позади него находилась почти неразличимая ниша с черными стенами. Окон не было, дверь – только одна. Четыре стула и стол составляли единственное убранство комнаты.

Если что-то пойдет не так, ему отсюда живым не выбраться. Словно напоминая о его положении, невыносимо зачесались имплантированные в соски крошечные микрофончики. Тончайшие проводки, вживленные ему под кожу, сходились в мягкий пучок на округлившемся животе, который Акандера заставили нарастить, посадив на специальную диету. Восемь тысяч калорий в день, день за днем, пока он не набрал достаточно жирка, чтобы разместить в своем теле микромагнитофон размером с ноготь большого пальца. Влажными ночами тело Акандера чесалось так сильно, что он с трудом сдерживался, чтобы ногтями не разодрать кожу на животе. Но, как сформулировал с присущим ему оптимизмом лейтенант Грикс, если он, Акандер, действительно собирается «сорвать крупный куш», то от таких мелких неприятностей никуда не денешься.

Крутые Братцы были чертовски осторожны. И сейчас все указывало на то, что ставки в этой игре уже сделаны, и притом немалые. Стульев в комнате было четыре, следовательно, помимо Братцев и его самого предполагалось присутствие четвертого. Этим таинственным «четвертым» мог быть только босс, которого они так долго выслеживали. Все лето Акандер занимался доставкой Братцам «тропика-45». Каждый следующий пакетик был больше предыдущего, а теперь велись переговоры относительно партии в целую тысячу унций жидкого наркотика. Его стоимость была баснословной. Очевидно, босс решил взглянуть на этого самого Акандера, который теперь превратился в их главного поставщика товара.

Раздался шум приближающихся шагов. По приказу Кау Хука Акандер плотно прижал ладони к столу.

В комнату вошли двое в одинаковых черных костюмах и белых рубашках. Лиц их было почти не видно под надвинутыми на глаза широкополыми шляпами. Галстуки украшали массивные бриллиантовые заколки. Оба молча опустились на стулья. Акандер снова почти физически ощутил на себе не предвещавший ничего доброго яростный взгляд.

Это были они, легендарные, внушавшие ужас Крутые Братцы. Они заговорили, и Акандеру показалось, что спокойная, бесстрастная модуляция их голосов напоминает речь роботов.

– Ваш план заинтересовал нас, – сказал один из Братцев. Как обычно, было трудно понять, который из них в этот момент говорит.

– Замечательно, – пожав плечами, улыбнулся Акандер, всеми силами пытаясь скрыть свою нервозность.

– Он заинтересовал также и одного нашего друга. Он хочет встретиться с вами.

Акандеру с трудом удалось скрыть охватившее его волнение. Он был уверен, что крупная рыба идет прямо в сети. Почти одновременно с последними словами Братцев в комнате возникла фигура еще одного человека, высокого, в накинутой на широкие плечи черной накидке с капюшоном и в широкополой, низко надвинутой на глаза шляпе. Лицо его было едва различимо, но Акандер готов был поклясться, что разглядел усы. Это был человек с раздвоенным подбородком, длинным носом и усами.

– Ваше предложение действительно интересно, – произнес незнакомец с типичным для Саскэтча гнусавым акцентом.

– Это не просто предложение, у нас есть товар.

– Я знаю. Но мне не совсем ясно, где вы его берете. Другим группам сталкеров вы не знакомы. Я сам проверял.

– Мы, как говорится, «вольные стрелки», ни на кого постоянно не работаем. Мы имеем дело с людьми «джуд-джу», обитающими в лесах. Как вы сами понимаете, мы профессионалы.

– Мм-м-м... Видимо, так, судя по количеству товара, что вы доставляли. Пятьдесят – шестьдесят унций за раз, затем двести, а теперь еще больше. Вы точно очень деловые ребята.

– Тут вы правы.

– Мне также известно, кто ваш курьер, и я не перестаю удивляться, почему вы выбрали именно его. Акандер с трудом унял дрожь.

– Если не ошибаюсь, этого джентльмена зовут Карни Уокс. Я уверен, имя заинтересует моих коллег.

Крутые Братцы синхронно повернулись и посмотрели сначала на своего босса, а потом на Акандера.

Последнему ничего не оставалось, как избрать тактику нападения.

– Да, это наш человек, – сказал он спокойно. – В своем деле он большой мастер. Ведь он чаще всех совершал ходки с товаром через все плато.

– Ваша правда, – согласился босс. – Уокс был в своем деле одним из первых. Меня только удивляет вот что: почему он все еще жив?

Крутые Братцы быстро заговорили на своем монотонном, будто компьютерном языке. Странные чужие звуки, складывавшиеся в слова и фразы, словно наждаком царапали слух.

Лиц Братцев не было видно, все это делало их похожими на телеэкраны с выключенным звуком.

– Почему мы об этом раньше ничего не знали? – спросил тот, что сидел слева.

– Да причем тут этот парень? Вы ведь имели дело только со мной. Я знаю, что у вас с ним были какие-то нелады, но сейчас вроде бы все в порядке, разве не так? В конце концов, он у нас всего лишь курьер.

– Мы еще до конца не разобрались с мистером Уоксом.

– Ну, думаю, на днях вы сможете встретиться и поговорить по душам. По мнению мистера Уокса, вы сейчас излишне расстроены. Пройдет еще немного времени, вы взглянете на ситуацию более трезво и поймете: прошлое – пустяк, ничто по сравнению с нашим последующим долгосрочным и взаимовыгодным сотрудничеством.

– Мы таких вещей не забываем. Акандер почувствовал, что потеет.

– Послушайте, наши контакты сулят большую выгоду. Я доставляю вам «тропик» хорошего качества, чистый, без всяких примесей – у моих друзей в джунглях хорошие лаборатории. Вы, в свою очередь, регулярно получаете расфасованные партии товара и по выгодной цене. К чему ворошить старое? У нас есть опытный курьер, рискующий ради нас своей жизнью, так почему бы вам просто не забыть неприятные эпизоды прошлого?

Иметь дело с Братцами было крайне опасно. Акандер не забывал об этом и каждый раз, когда бросал на них взгляд, чувствовал, как по спине бегут мурашки.

Он перевел взгляд на босса. Поля шляпы по-прежнему закрывали его лицо, но Акандер заметил сардоническую усмешку на его тонких губах. Босс по-прежнему хранил молчание. Акандера охватило отчаяние. Кау Хук был совсем рядом, а из комнаты ни за что не выбраться самому.

Братцы снова заверещали разом на своем языке. Потом заговорил тот, что находился справа.

– Мы подумаем об этом. Передайте мистеру Уоксу, что долг все еще остается за ним, но пока мы даруем ему жизнь.

Акандер судорожно сглотнул. Во рту и горле совсем пересохло.

– Хорошо. Благодарю вас. Надеюсь, что мистер Уокс скажет то же самое. Вы дарите ему жизнь, он продолжает свои переходы через плато Томпсона, и мы будем по-прежнему сотрудничать с жителями джунглей. – После маленькой паузы он добавил: – И мы все станем еще богаче!

Братцы не выказали ни единого признака эмоций. А вот босс, напротив, ухмыльнулся:

– Знаете, я очень рад слышать, что со стариной Карни все в порядке. Из старой братии в живых остались считанные единицы. Это ведь такой опасный бизнес!

Босс вздохнул, словно выражая огорчение по поводу смерти любимых скаковых лошадей, а потом не торопясь поднялся, показывая, что разговор окончен.

Один из Братцев внятно бросил, что-то Кау Хуку по-корейски. Кау Хук звонко щелкнул пальцами. Невидимые в темноте бара фигуры скользнули наружу, чтобы прикрыть выход босса.

Акандер сделал глубокий, облегченный вдох: допрос закончился, и он остался в живых. Кроме того, у него появился трофей – записанный на пленку голос босса.

«Неужели Братцы – корейцы? « – мелькнула у него мысль. О них ходили легенды, но конкретных фактов известно было очень мало. До сегодняшней встречи Акандер считал их белыми с Саскэтча. Но корейский язык знали очень немногие, а почти все корейцы немного говорили на интерлинге.

Что касается босса, то, судя по произношению, он явно принадлежал к белой расе, выходец из клана старых поселенцев.

Акандер надеялся, что после сегодняшней встречи из его тела наконец-таки удалят этот проклятый магнитофон.

 

19

Квартира находилась на шестом этаже дома, в верхней части Квебек-стрит. Располагавшийся на первом этаже кафетерий, в котором они завтракали каждое утро, распространял густой аромат выпечки и кофе.

Остальная часть здания представляла собой жилье многочисленных нелегалов, безропотно плативших за крохотные каморки огромные деньги, которые домовладельцы запрашивали за проживание без вида на жительство.

По словам Йохана Грикса, место было абсолютно надежным. Здесь, на Ист-авеню сектора «А», в среде подозрительных личностей, они были почти неприметны.

Подобно большинству старых саскэтчских построек, их здание представляло собой массивное строение из камня и кирпича. Узкие коридоры, маленькие комнатки, которые хорошо отапливались.

Вот и сегодня, несмотря на то, что на улице температура упала, в квартире было натоплено так, что с вошедшего сразу начинал градом катиться пот. Радиаторы отопления яростно фырчали. Притронуться к ним было невозможно.

В комнате Карни Уокса окна были открыты настежь, и каждый порыв ветра забрасывал внутрь потоки дождя.

Однако Карни этого не замечал. Карни парил высоко в облаках. Лежа в постели, он плыл на вершине облака Его голова была укрыта легким одеялом, а глаза крепко зажмурены...

Это были белые пушистые кучевые облака, имевшие форму башен, крепостных стен, надутых парусов. Карни нырял в них, ощущая солнечное тепло на своей спине и прохладную влагу на груди и крыльях. Он описал круг, повернулся и далеко-далеко внизу разглядел желто-зеленые, словно заплатанные, фермерские поля.

Карни снова принялся рассматривать замок своего сна. Внутри находилась принцесса, которую он должен спасти. Он вытащил из ножен волшебный меч и устремился к замку. Там его будет ждать дракон – ужасный, издающий зловещее шипение монстр, созданный им самим. Но Карни победит его – как это было уже не раз, – не зная пощады, разрубит его тело на куски ударами безжалостного меча, отсечет уродливую голову и конечности. А потом принцесса – и долгие-долгие часы вдвоем...

Акандер Ра Суб с шумом распахнул входную дверь и ввалился в переднюю. С его пальто и шляпы на пол ручьями стекала воды.

– Эй, Уокс! – громко крикнул он.

Ответа не последовало – Карни был слишком увлечен битвой с драконом.

– Уокс! – повторил Акандер и громко зашлепал по полу мокрыми подошвами.

Толчок – дверь в комнату Карни распахнулась – и дракон-Акандер оказался внутри.

Простыни тут же слетели на пол. Карни с криком вскочил, спрыгнул с кровати на пол, размахивая смертоносным мечом и рубя на части дракона своего воображения. Но Акандера эта картина отнюдь не позабавила.

– Уокс, ты же обещал мне... – фразу он не закончил.

Карни не собирался прекращать битвы с драконом. Потерявший последние остатки терпения, Акандер подошел к нему ближе, толкнул «отважного рыцаря» обратно на постель, после чего так же неуклюже протопал к окну и одним ударом захлопнул его.

– Ты безмозглый ублюдок, Уокс. На улице дождь льет как из ведра, а у тебя окна настежь!

Карни застонал и заметался по кровати. Акандер рассвирепел:

– Ты же мне обещал, приятель, ты что, забыл? Никакого «тропика», пока мы не выберемся отсюда. Карни снова застонал.

– Какого дьявола, Уокс, ты объяснишь мне, что случилось? Зачем ты это делаешь?

Карни сел на постели, отогнал от себя видение и наконец медленно открыл глаза. Он снова вернулся в реальность: вокруг были грязновато-белые стены его последнего пристанища.

– Черт, что за привычка врываться в такую рань? – простонал он.

– Что, поймал я тебя? Не ожидал, что я так скоро вернусь? Думал, проторчу в этом паршивом госпитале всю ночь? Что, не так?

Карни даже не кивнул в ответ, хотя сделать это следовало.

– Ты дал маху, Уокс. Грикс даже не позволил им отвезти меня в госпиталь, чтобы удалить из-под кожи магнитофон. Меня прооперировали прямо на столе в старом здании полиции во Вье-Карре, ты знаешь это место, это там, на другой стороне реки.

– Дерьмо, – пробормотал Карни.

– Верно! А потом мне наложили швы, побрызгали их антисептиком и вызвали такси.

– Дерьмо!

– А я прихожу и вижу, что ты «улетаешь»! И это после того, как ты пообещал мне, что не прикоснешься к этой гадости до тех пор, пока мы не покинем эту планету.

Карни сделал слабый жест рукой:

– Извини, приятель. Я не думал, что ты заметишь. Акандер смерил его презрительным взглядом.

– Да ты просто ублюдок, – произнес он после короткой паузы. – Пока я там рискую своей жизнью в компании Крутых Братцев, ты тут валяешься целыми днями перед телевизором и «ширяешься». Грикс приносит товар, я сдаю его этим убийцам. А от тебя требуется только одно – иметь трезвую голову и оставаться в рассудке, пока не закончится процесс и мы не получим выездные билеты. А что вместо этого делаешь ты?

Карни удалось стряхнуть с себя оцепенение.

– Ну ладно, Акандер, согласен. Я виноват. Не подумал башкой. Послушай, я завязал. Это была всего лишь легкая доза. Я уже оклемался. Совсем. Все нормально, нормально. ,

Карни встал и, пошатываясь, направился в ванную, где принялся бестолково шарить в ящичке с туалетными принадлежностями, из которого немного погодя извлек баллончик с пульверизатором. Затем пару раз брызнул себе в рот. Через десять секунд блаженного транса как не бывало. Карни всей кожей ощутил холодные объятия безрадостной повседневности.

Прежнее настроение лопнуло, как проколотый воздушный шарик. Карни почувствовал, что по телу струится пот.

Акандер смотрел на него с прежним сердитым выражением.

– Ладно, ладно. Я был не прав. Все, больше не буду, – опять сказал Карни.

– Ты же обещал, Уокс.

– Ну да, обещал, но здесь, когда сидишь взаперти, такая скучища, прямо как в тюремной камере-одиночке. Читать я устал, к компьютеру подключиться не удается. Я тут как загнанный зверь. Носа никуда не высунешь. Ничего не скажешь – веселенькие дела, Акандер. Я думал, ты меня поймешь.

– Хорошо, Уокс, к чертям, оставим это. Значит так: оставшееся время ты будешь сидеть здесь тихо, как мышка, или я заставлю тебя пожалеть, что ты не послушался меня.

– Что ты имеешь в виду?

– Тебе объяснить доступно?

Акандер сбросил с себя пальто и встал в боксерскую стойку.

Карни окончательно стряхнул с себя остатки действия «тропика». Драться ему не очень-то хотелось, но ничего другого, похоже, не оставалось. Он принял оборонительную позу.

Карни удалось отразить стремительную атаку Акандера, который нанес ему сильный удар правой, но буквально на волосок промахнулся. Карни увернулся, но уйти от второго удара не удалось – слишком тесным было помещение.

Левый кулак Акандера угодил прямо в солнечное сплетение и буквально вколотил его в стену.

У Карни резко перехватило дыхание, и ему показалось, что воздух со свистом вышел из легких. Воображаемый дракон – одно дело, однако настоящий Акандер, во плоти – совсем другое. Каким-то образом Уокс ухитрился оттолкнуть от себя соперника, а затем обрушить на него, более рослого и сильного, шквал пинков и ударов.

Акандер шарахнулся в соседнюю комнату – маленькую гостиную – и начал яростно чертыхаться. В этот момент зазвонил телефон. Войдя в комнату, Карни увидел, что его противник снимает рубашку. В драке лопнули швы, совсем недавно наложенные на грудь и живот.

– Ч-ч-черт, – пробормотал Карни и включил переговорное устройство в режим приема. При включенном

«скрэмблере» изображение было подернуто легким «снежком». Знакомый голос произнес:

– На связи сороковой.

– Тридцать первый, – ответил Карни.

– Мне восьмидесятого.

– Ну что там, говорите. Я же знаю, что это вы.

– Восьмидесятого, – требовательно повторил голос. Карни вздохнул:

– Ну хорошо, хорошо. И у воров есть понятия о чести.

Он отключил «скрэмблер», экран моргнул, и на нем появилось изображение Йохана Грикса. Вид у копа был усталый и озабоченный.

– Что случилось? – спросил Карни.

– Завтра утром мы должны быть в суде. Судья Файнберг специально ради нас изменила расписание своих дел. Я хочу, чтобы вы предстали перед ней в самом лучшем виде, поэтому необходимо, чтобы сегодня вы оба хорошенько выспались. Утром мы заедем за вами.

– Давно пора.

– И еще я хочу, чтобы вы собрали свои вещички. Сразу после завтрака вы отсюда уедете, и навсегда. Послезавтра я определю вас в новое безопасное место.

– Куда же на этот раз?

– На месте узнаете, одно скажу – там уютно и тихо. – С этими словами Грикс отключился.

Уокс был явно рассержен.

Акандер оторвал несколько крохотных лоскутков кожи на животе и принялся вытирать кровь в тех местах, где лопнули швы.

– Черт побери, видишь, что ты наделал, – заметил Карни.

Акандер бросил на Карни недобрый взгляд:

– На твоем месте, Уокс, я бы попридержал язык. Я уже нахлебался с тобой горя.

– Ну да, ну да.

Карни снова направился в ванную, вернулся с баллончиком дезинфектата и пару раз брызнул на кровоточащий участок кожи приятеля.

– Ты, парень, сначала залечи свои раны, прежде чем захочешь еще раз почесать кулаки, понял?

Акандер смерил его презрительным взглядом, что-то неразборчиво пробормотал себе под нос и уронил голову на грудь. Недавняя стычка уже была забыта, Карни решил сделать попытку примирения. Он натянул на себя кобуру с тяжелым «магнумом».

– Пойдем, сообразим чего-нибудь перекусить, а потом немного вздремнем. Грикс хочет, чтобы завтра мы предстали перед судьей Файнберг во всем блеске.

Акандеру потребовалась пара секунд на раздумье. Карни успел за это время натянуть на себя тяжелый плащ-дождевик и саск^тчскую широкополую шляпу. Они сбежали вниз по ступенькам и нырнули в сплошную пелену дождя, хлеставшего теперь тугими беспощадными струями.

– На следующей планете, куда я переселюсь, будет тепло, – сказал Карни, когда они зашагали в сторону ресторана «На перекладных». – Тепло и сухо.

– Полностью поддерживаю твою идею, – проворчал Акандер.

Ветер пригоршнями швырял им в лицо холодную дождевую воду.

– Скоро зима.

– Слава богу, что сегодня хотя бы нет снега.

Ветер завывал так свирепо, что казалось, будто с минуты на минуту снег и повалит, поскольку студеная саскэтчская зима была уже не за горами.

 

20

После крабов и шампанского Карни и Акандер заказали знаменитое блюдо ресторана «На перекладных» – фруктовый пирог «Шантильи» со взбитыми сливками и жареными орехами. Насытившись, они выпили кофе, расплатились по счету и вышли из уютного теплого зала снова на промозглую сырую улицу. Они направились обратно к дому.

Дождь немного поутих, и на Ист-авеню образовалось некое подобие толпы. Двигаться по улице было неудобно – ведь почти все шли под зонтиками.

Карни остановился у газетного киоска, чтобы купить последний выпуск «Саскэтчского экспресса». Затем они свернули за угол и вышли на Квебек-стрит. У входа в дом Карни остановился, озираясь по сторонам. Унылые пяти– и шестиэтажные многоквартирные дома в легкой пелене дождя казались еще более серыми и мрачными. Вокруг желтых уличных фонарей образовались неясные нимбы. Машины медленно катились с холма к главному проспекту.

Нет, он не будет тосковать по Ист-авеню, решил про себя Карни. Из-за одной только противной дождливой погоды, стоявшей на Саскэтче восемь месяцев в году, ему хотелось поскорее убраться отсюда на какую-нибудь солнечную планету, пусть там даже и не будет «тропика-45».

– Надеюсь, мы в последний раз видим этот пейзаж, – презрительно фыркнул Карни.

– Тебе никогда не нравился этот город, скажи, Карни?

– А кому может нравиться такая помойка? Я бы предпочел жить где-нибудь в округе Боддовер, чтобы вокруг был сплошной лес.

– Да, – согласился Акандер. – Я бы тоже не отказался. Когда я был ребенком, я жил в другом городе.

– В Чезаке?

– Да.

Чезак находился на расположенной неподалеку от Саскэтча планете, на расстоянии всего двух световых лет.

– С Чезака сюда понаехала уйма народу.

– На Лигане стало совсем плохо, с тех пор как наступило похолодание.

– Верно, но и здесь тоже в конце концов все перемерзнут!

– Зато на Лигане жил целый миллиард народу. Им же надо было куда-то деваться.

– Да, – пожал плечами Карни, ежась от пробирающего до костей ветра. – Но не думаю, что всем им понравится здесь.

Они вошли в подъезд и застыли от ужаса. Их поджидал не кто иной, как Кау Хук, с парой подручных, стоявших по бокам от него. Хук похлопывал о ладонь небольшой, обтянутой кожей дубинкой.

Карни и Акандер повернулись, чтобы выскочить на улицу, но у двери их тоже поджидали люди Кау Хука. Карни попытался вытащить из кобуры свой «магнум», но тот застрял под пиджаком.

Акандер не стал долго раздумывать. Он с силой ударил лбом в нос одному из ближайших бандитов, а потом столкнул его вниз по ступенькам. Карни, не мешкая, поспешил на помощь и получил удар дубинкой. Однако он сумел собраться с силами и саданул ногой прямо в пах второму головорезу, который согнулся пополам, издав приглушенный стон. Друзья выбежали на улицу. Кау Хук гнался за ними по пятам. Перед беглецами возникла еще одна группа бандитов-корейцев.

Акандер запрыгнул на капот проезжавшего автомобиля, а затем соскочил вниз с другой стороны. До Карни донесся оглушительный треск автоматной очереди. Он пригнулся и юркнул в поток проезжавших машин. Шквал разрывных пуль обрушился на автомобиль, через который перескочил Акандер. Зазвенело разбитое стекло, и машина остановилась.

Карни наконец-то извлек «магнум». Первые же выстрелы заставили Кау Хука и его команду срочно искать укрытие. Вскоре снова заговорил автомат, но Карни уже мчался прочь со всех ног. Где-то позади него взорвался бак с водородом. Вокруг раздавались испуганные крики.

Карни приостановился, повернул и пустился бежать по направлению к Первой Ист-авеню, увертываясь от проезжавших мимо машин. Акандер бежал чуть впереди него, он почти достиг угла. Оглянувшись на бегу, он заметил Карни и дал знак поворачивать влево.

Карни бросил взгляд через плечо. Кау Хук и его головорезы мчались к своим джипам. Теперь поимка беглецов будет делом десятков секунд, не больше.

– Акандер, подожди, нам нужна машина!

Акандер замедлил бег.

– И вправду нужна?

Впереди, на рю Арденн, на светофоре зажегся красный свет. Карни выскочил из потока бесчисленных зонтиков и подбежал к ближайшей машине, огромному зеленому «демону автострад». Нагнувшись, он дернул дверцу. Та была заперта, но оконное стекло опустилось, и из машины выставилась воинственная физиономия типичного деревенского жителя в клетчатой рубахе и шляпе лесоруба, с которой свисали трубки с осами-стервятниками.

Карни вытащил пистолет:

– Выкатывайся! – заорал он.

Деревенский мужик попытался отъехать, но не смог вписаться в нескончаемый поток машин. Карни ткнул в него пистолетом, отчего мужик только рассвирепел. Дверь неожиданно распахнулась, и владелец машины, извергая потоки проклятий, выскочил наружу. Карни ударил его рукояткой «магнума», но на здоровенного деревенского парня это не произвело никакого эффекта.

Кау Хук и его ребята были уже совсем близко. Но в этот момент Акандер проскользнул на переднее сиденье «демона», уперся обеими ногами в задницу хозяина и отпихнул его на тротуар, между двумя припаркованными машинами.

Карни быстро вскочил на место водителя, рывком завел автомобиль и рванул вперед на зеленый свет. К концу второго квартала Первой Иставеню «демон автострад» уже летел со скоростью сто километров в час.

– И куда мы теперь? – спросил Акандер.

– Вот уж действительно интересный вопрос. Я не знаю.

Беглецов неотступно преследовали джипы, набитые отборными корейскими громилами.

Приятели проскочили Бридж-роуд, а затем свернули направо, вниз по холму, к Восьмой авеню. Здесь им удалось проскочить на красный свет и снова вернуться на Бридж-роуд. Они повернули направо и, проскочив еще один светофор, покатили на юг по дороге, ведущей к Квайданским фермам.

– Значит, мы едем на юг.

– Нет, мы свернем на развилке у Санта-Анны и переберемся на Болдоверское шоссе. Может, в одном из северных округов мы наткнемся на какую-либо лачугу, лишь бы у нее не было почтового адреса.

И «демон автострад» помчался в потоке других машин на юг, туда, где дорогу пересекало Болдоверское шоссе. Джипов позади них видно не было, и беглецы со спокойным сердцем подъехали к светофору.

Как раз посредине транспортного потока стояла, мигая огнями, полицейская машина. Еще одна виднелась впереди. Парочка полицейских в шлемах, лавируя между автомобилями, решительно направлялась навстречу беглецам. У обоих в руках было по огромному пистолету:

– Ой-ой-ой, что-то подсказывает мне, что нас ждут неприятности, – Акандер открыл дверцу и выпрыгнул наружу.

В тот же момент позади них выросли еще двое полицейских.

– Не двигаться! Попробуйте только дернуться! – заорал один из них, угрожающе размахивая пистолетом.

Акандер нехотя поднял руки над головой. А спустя секунду из машины вытащили Карни, заодно избавив его от «магнума». Щелкнули наручники, беглецов грубо затолкали в полицейский фургон, и машина рванула с места под завывание сирены и бешеное сверкание мигалок. Возле здания из синего стекла арестованных пинками выставили из машины и погнали на верхний этаж в кабинет к полковнику Анри Тюссо.

Полковника они застали в глубокой задумчивости. Он развернулся в крутящемся кожаном кресле и подпер подбородок сложенными ладонями.

– Добро пожаловать, джентльмены. Полагаю, вы сейчас дадите кое-какие объяснения.

Карни взглянул на Акандера. Тот был совершенно подавлен.

– Что это значит? – ощетинился Карни. – В чем нас обвиняют? Что происходит, хотел бы я знать?

Тюссо заставил его замолчать одним уничтожающим взглядом.

– Мсье Уокс, прошу вас прекратить эту ненужную сцену. Ваш скулеж не пойдет вам на пользу. Мне прекрасно известно, что вы замышляли.

– Что же?

– Продажу «тропика-45» некоему офицеру колониальной полиции. И в немалом количестве к тому же. Мы могли бы каждому из вас навесить не меньше сорока лет тюремного срока. Как вам это нравится?

– Одну минутку! – попытался возразить Акандер.

– Какую еще минутку? Мы ждать не можем. Вас водворят обратно в тюрьму, а завтра вы предстанете перед городским судом.

– Вы не имеете права! – возмутился Карни. Стоящий позади полицейский с силой перетянул его по спине дубинкой.

– Попридержите язык, мистер Уокс, а не то мы заткнем вам рот. Вы меня поняли? – Тюссо поднялся из-за стола и принял грозный вид.

– Где лейтенант Грикс? – настаивал Акандер. – Мы требуем встречи с лейтенантом Гриксом.

Тюссо ухмыльнулся, повернулся к ним спиной и посмотрел в окно. В темноте яркими точками сверкали городские огни.

– Лейтенант Грикс вскоре тоже составит вам компанию. Ему предъявят обвинение в организации контрабандных операций по доставке крупных партий наркотика. Так же, как и вам. Мы располагаем достаточными уликам, большинство из которых, безусловно, собраны самим лейтенантом Гриксом.

Внутри у Карни все оборвалось. Тюссо вовремя пронюхал об их дельце. Если он предъявит обвинения Гриксу прежде, чем тот сумеет свести Акандера и Карни с судьей Файнберг, то на их планах можно поставить крест. Как только Карни и Акандер окажутся в тюрьме, их ждет неминуемая гибель, это ясно.

Арестованным предъявили стандартные обвинения и, грубо подгоняя, провели к лифтам. В гараже их снова затолкали в полицейский фургон. Сопровождаемые второй машиной, они проехали назад по Бридж-роуд, пересекли мост и направились вверх по длинному склону Снежного Берега.

Слева от них поднимались ярко освещенные шпили Спейстауна, возвышавшиеся на крутом речном берегу. Однако машины не свернули в Спейстаун, а поехали дальше на север, по грузовому шоссе, ведущему к промышленным складам Северного Бельво. Арестованных доставили в следственную тюрьму.

Ворота распахнулись, и полицейские машины въехали на территорию тюрьмы. Злость Акандера уступила место мрачному безразличию.

– Кажется, эти ублюдки и не думают торопиться.

– Заткнись, Акандер!

– По-моему, они специально тянут резину. Может, им хочется медленно придушить нас. Может, даже нашими собственными кишками.

В приемной арестованных подвергли ряду формальностей, которые прошли на удивление гладко. Их уже ждали. Здоровенный охранник по имени Деметц без умолку повторял их имена и хихикал себе под нос. Беглецам присвоили номера, взяли анализ крови, отпечатки пальцев, записали цвет глаз и занесли всю информацию в журнал. Затем их провели на второй этаж и запихнули в одну из бесчисленных крошечных камер-близнецов. Камера была оборудована массивной стальной дверью с малюсеньким окошком. Двенадцать футов на шесть – по тюремным понятиям, просто роскошь. Камеры тянулись одна за другой вдоль длинного центрального коридора.

– Слава богу, нас поместили на втором этаже.

– Да, можно сказать, лучшие места в зале.

– Интересно, а почему нас не отправили на третий этаж – в общую компанию к Кровавому Братству?

– Возможно, они не хотят отказать себе в удовольствии прихлопнуть нас собственными руками. Карни всего передернуло.

– Кау Хук?!

– А почему бы нет? Может, он просто нанесет сюда короткий визит!

– А куда они денут наши трупы?

– О, это нетрудно свалить на Братство. Карни от отчаяния сжался в комок.

– Да, плохи наши дела, ничего не скажешь!

Неожиданно лязгнув, дверь камеры распахнулась, и в проеме появилась мощная фигура Кау Хука. Позади него маячили Крутые Братцы.

Кау Хук с видом хозяина шагнул в камеру и громко хлопнул железными лапищами перед носом пленников.

Затем его лицо расплылось в злорадной ухмылке.

 

21

Работая, Кау Хук насвистывал себе под нос. Это занятие явно доставляло ему удовольствие. Его пудовые кулаки били по жертвам с удивительной точностью и виртуозностью. Крутые Братцы придерживали несчастных, чтобы те не увертывались от ударов. Карни взывал о пощаде, но это только смешило мучителей. Кау Хук, насвистывая, продолжал работать.

Вскоре из носа Карни ручьем потекла кровь. Красные брызги летели во все стороны. Крутые Братцы что-то недовольно буркнули, и Карни, получив пинок в живот, тяжело осел на пол.

Кау Хук переключил внимание на Акандера и принялся с новой силой дубасить вторую жертву. Акандер только хватал ртом воздух и стонал, но ни словом не заикнулся о пощаде. Он понимал, что любые мольбы только продлят его агонию – Крутым Братцам доставляло едва ли не наслаждение слуигать униженные мольбы жертвы, в то время как единственным спасением от всех страданий была только смерть.

Кау Хук по-прежнему что-то насвистывал, его увесистые кулаки без остановки молотили по телу Акандера, то сбивая последнего с ног, то расплющивая его о стену.

Акандер выплюнул зуб, причем постарался попасть как можно ближе к Крутым Братцам, которые теперь стояли у дверей камеры. Зуб не долетел до цели, но капля кровавой слюны попала на брючину того, что стоял слева. Он разъяренно пнул Акандера в пах. Оба Крутых дали Хуку новую команду.

Хук пошарил в небольшой черной сумке, которую поставил в углу, и извлек оттуда подушку для удушения. Распластав Акандера на полу, Кау Хук опустился над ним на колени и положил на лицо подушку.

– Прощайте, мистер Суб, – произнесли Крутые Братцы хором, с нескрываемым удовольствием.

Кау Хук все сильнее прижимал подушку. Акандер вырывался, борясь за жизнь, но шансы были явно не в его пользу. Карни наблюдал все это, застыв от ужаса. От испуга он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, а к горлу подкатывалась рвота. Крутые Братцы, словно малые дети, радостно хлопали в ладоши, глядя, как беспомощно дергаются ноги Акандера.

Внезапно за дверью раздался шум, затем она резко распахнулась и внутрь ворвались парни в голубой униформе с автоматами на изготовку.

Крутые Братцы обменялись непонимающим взглядом. Неужели Тюссо устроил им ловушку?

Братцев бесцеремонно схватили и обыскали. Затем внутрь вошел лейтенант Грикс. Кау Хук прорычал что-то и стал подниматься с пола. Один из полицейских воспользовался моментом и с силой огрел его прикладом по голове. Кау Хук тут же мешком свалился на пол.

– Отпустите этих людей, – указал Грикс на Карни и Акандера.

Карни что-то прохрипел. Кто-то протянул ему воды. Лицо Акандера было темно-багровым, перемазанным текущей изо рта кровью. Волосы топорщились во все стороны.

В камеру вошла женщина средних лет, в сером плаще и прогулочных туфлях на толстой подошве. У нее было худое лицо, а тронутые сединой волосы были стянуты в узел на затылке. Она оценивающе посмотрела на Карни:

– Кажется, мы подоспели как раз вовремя. – Затем она обернулась к Крутым Братцам: – А вы, гады ползучие, теперь будете иметь дело со мной. И, уверяю вас, вы не выйдете отсюда на свет божий еще очень и очень долго. К ней подошел Карни.

– Простите, одну секундочку, – проговорил он и, запустив руки под пиджаки бандитов, выдернул оттуда сенсорные модули. Акварельная пелена вокруг их лиц исчезла, явив присутствующим опухшие бледные лица с синими прожилками на щеках, толстые носы и близко посаженные глаза.

– Теперь понятно, почему они так долго водили всех за нос, – усмехнулся Карни.

– Да, конкурс красоты явно не для них, – добавил Акандер, вытирая кровь с живота, где окончательно разошлись швы.

Крутых Братцев вывели из камеры, а с пола подняли массивную тушу Кау Хука.

Грикс приказал тюремному врачу доктору Тренчу тщательно осмотреть Карни и Акандера. Когда эта процедура была окончена, а порезы и синяки обработаны, все направились к поджидавшему их полицейскому фургону. Шофером на этот раз был Генри Янг, подчиненный Грикса.

Сам лейтенант уселся вместе с потерпевшими на заднее сиденье, прихватив с собой вооруженного охранника.

– И куда мы теперь? – произнес Карни, едва шевеля разбитыми губами. – Вам известно, что Тюссо пронюхал о ваших планах?

Грикс кивнул:

– Извините, что так вышло. Поверьте, мы в долгу не останемся.

– Черт, будем надеяться, – пробормотал Акандер. – Пока что пришлось здорово попотеть, чтобы нам скостили срок.

– Сейчас мы едем к судье Файнберг. Она согласилась немедленно рассмотреть дело, причем на открытом заседании. Таким образом, в известность будет поставлено ИТАА, и даже если с нами что-то случится, дело уже не смогут замять.

– Великолепно! – пробормотал Карни. – Как бы к тому времени всех нас уже не отправили на мыло.

Полицейский фургон несся по улицам, завывая сиреной и сверкая мигалками, пока не подъехал к зданию суда, располагавшемуся недалеко от полицейского управления в центральной части города.

Они быстро прошли формальности, разбудив дюжину дремавших в суде охранников. В зале, отведенном для судьи Файнберг, зажегся свет.

По дальней связи был установлен контакт с ИТАА, и дело зарегистрировали в высших инстанциях. Зачитали обвинение, в качестве ответчиков назвали Крутых Братцев и полковника Анри Тюссо. Дело было открыто.

Удар молоточка судьи Файнберг завершил предварительное слушание дела, и компания покинула зал, возглавляемая Гриксом и командой из шести верных ему полицейских.

Выйдя наружу, они побрели, согнувшись от пронизывающего ветра, к поджидавшему их фургону, а затем поехали на восток, к Бриджроуд. На перекрестке их встретил полицейский кордон – вооруженные молодчики в форме внутренних войск.

Грикс выбрался из машины.

– Сержант Дарэ? В чем дело? Дарэ даже не отсалютовал ему. Вместо этого он сделал недвусмысленный жест винтовкой:

– Нам приказано арестовать всех вас. По всей видимости, он чувствовал себя неудобно в выпавшей ему роли.

– Сержант, вы узнаете даму, которая сидит на переднем сиденье?

Дарэ наклонил голову и ахнул, увидев знаменитую ледяную улыбку судьи Юдифи Файнберг.

– Я бы вела себя осторожней, сержант, – произнесла судья. – ИТАА поставлено в известность обо всем происшедшем. Ни Тюссо, ни Бельво не удастся отделаться легким испугом, вздумай они пойти на убийство кого бы то ни было из здесь присутствующих.

И они покатили дальше по Бридж-роуд и через мост. На северном берегу свернули направо и въехали в Старый город, который служил административным центром колонии с самых первых дней существования.

Там, всего в одном квартале от Снежного Берега, стояло старое здание полицейского управления, построенное из каменных блоков, добытых в каменоломнях Голубого Озера еще в незапамятные времена. Здание имело массивные стальные двери и ставни на окнах. Это была крепость, которая некогда спасала находившихся внутри стражей порядка от беснующейся толпы, требующей самосуда.

Когда фургон подъехал к зданию, тяжелые ворота без промедления откатились в сторону.

Машина въехала во двор, все сидевшие в ней выбрались наружу.

– Все по местам! Живее! – крикнул Грикс. Охранники в голубой униформе уже закрывали ворота. Другие спешили им на подмогу.

– Шанг-Ваттс, капрал Марш, помогите нашим друзьям пройти внутрь. Судья, я полагаю, вам лучше присоединиться к ним. Если не ошибаюсь, в ближайшие часы нам придется выдержать осаду.

– Осаду? Неужели на нас кто-то осмелится напасть?

– Боюсь, этого не избежать. Клан Тюссо правит здесь вот уже сто лет, и что-то не припомню, чтобы они отличались состраданием. А мы, очевидно, застряли у них как кость поперек горла.

– Но ведь с вами судья!

– Знаю, но в этом деле вопрос стоит так: или они, или мы. Мы поставили в известность ИТАА, и наши противники понимают, что сейчас все решает время: им надо успеть до вмешательства центра. А это значит, что от нас как можно скорее должны остаться одни воспоминания.

– И как долго, по-вашему, мы сможем удерживать здание?

– Это? Несколько недель. У нас есть вода, оружие, и отсюда хорошо просматривается местность. Теперь мы для них действительно крепкий орешек. Уверен, что в эту минуту они от бешенства готовы грызть ковер у себя на полу, особенно папаша Тюссо. Вот уж кто точно разнервничался.

Двери открылись, и судья прошла внутрь здания. Поддерживаемые с обеих сторон полицейскими, за ней последовали Карни и Акандер.

 

22

Райбен и его ребята собирались предпринять повторную попытку заснять на пленку серого ночного кормушника. Райбен распорядился, чтобы для них приготовили лимузин, и съемочная группа отправилась на природу сразу после обеда.

Поначалу движение на Бодцоверском шоссе было просто ужасным. У развилки дороги на Квайданские фермы попал в аварию трактор-тягач, и одной этой аварии оказалось достаточно, чтобы превратить езду в южном направлении в кромешный ад.

Система дорог на Саскэтче порядком отстала от требований времени. Ее проектировали и строили в расчете на местное население, которое в ту пору составляло примерно одну пятнадцатую нынешнего.

Конечно, тот факт, что сложившаяся ситуация была целиком на совести Райбена – ведь именно благодаря его упрямству дорожная система Саскэтча пребывала в плачевном состоянии, – вовсе не мешал ему осыпать проклятиями дорожные пробки.

– Во всем виноваты эти чертовы нелегалы. Вот уж чума так чума! – ворчал Райбен, высовываясь из окна и недовольно оглядывая медленно тянущуюся по дороге вереницу грузовиков, микроавтобусов и персональных автомобилей. Остальные пассажиры лимузина дружно поддакивали хозяину.

Если бы удалось осуществить план прокладки трансколониальной магистрали, было бы нетрудно разгрузить местные дороги, буквально задыхавшиеся от избытка транспорта.

Лимузин продолжал медленно ползти на восток, мимо высоких многоквартирных домов и старых пригородов, застроенных в колониальном стиле.

Как только они миновали Санта-Анну, движение на дороге заметно поредело, и Райбен смог переключить внимание на роскошные краски осени. Чувствовалось приближение зимы, и елизаветинские дубы ярко пламенели алой листвой. Дикий орешник издали сверкал на их фоне огромными золотистыми пятнами, а вот ослиное дерево оделось в нежно-розовый наряд. Райбен находил в осени особую прелесть. Она всегда пробуждала в нем воспоминания о родной планете, лежащей далеко отсюда в пространстве и времени, планете, холмы которой вот так же меняли цвет в это время года.

Чем выше они поднимались в горы, тем чаще им попадались голые склоны холмов. А затем мимо промелькнула новостройка – кучка домов и узкие улочки, извивающиеся по склонам. Возводились новые стены – белые и коричневые, крыши – зеленые и серые, насыпались дороги, строились торговые центры, дома разной высоты и даже несколько совершенно незаконных рекламных щитов с голографическими надписями. «Цивилизация» бесцеремонно вторгалась в патриархальную жизнь округа Болдовер.

Райбен со злостью взирал на эту наглость. За рулем сидел Себастьян Лисе. Заметив угрюмое настроение Райбена, Лисе попытался отвлечь его от неприятных мыслей:

– Если верить прогнозу, нам обещают два ясных дня. Сегодня вечером, по всей видимости, будут великолепные условия для съемки.

– Серый кормушник сейчас как раз откочевывает на юг, мы получили подтверждение общества Натуралистов, – живо вставил Йен Чо.

Райбен кивнул, продолжая, однако, кривить рот при виде выстроившихся вдоль дороги новых домов.

«Надежный депозит номер один», «Рай для гурмана», «Ружья – только у Чанга» – рекламные щиты проносились один за одним, возвышаясь над дорогой на сорокаметровых столбах.

Райбен укоризненно качал головой.

Позади осталось здание торгового центра на углу Финнеган-стрит. Не успело оно скрыться из виду, как перед ними вырос новый ресторанный комплекс. Райбен даже рот раскрыл при виде высоченных каменных труб, трехэтажного здания из черных креозотовых бревен и огромной неоновой рекламы, которая зазывала голодных охотников пообедать.

– Это, друзья мои, вторжение двуногих в худшем его виде. Если мы намерены спасти Саскэтч, нам придется приложить все усилия, чтобы выиграть не одну баталию в парламенте.

– Мы готовы на все, сэр, – живо отозвался Себастьян.

– На нашей стороне сенатор Троган. А кроме того, мы теперь по ряду вопросов все чаще встречаем понимание со стороны корейского лобби. По-моему, мы сможем добиться своего.

– Конечно, сможем, – подхватила Брюд Дара. – Ведь удалось же нам похоронить планы строительства трансколониальной магистрали. Так почему же нам не остановить расширение космопорта?

– Мы и в прошлый раз думали, что выиграли.

– Ну, как бы это сказать... – вяло произнес Себастьян. – Просто папаша Тюссо сумел объехать нас по кривой. Вопрос, временно отложенный для всестороннего обсуждения... Лучшей уловки не придумаешь. Этак можно ждать вечно. А Тюссо только и надо, чтобы не допустить его слушания в парламенте.

Даже в возрасте двухсот восьмидесяти пяти лет Райбен все еще не разучился ненавидеть врагов.

– На следующей сессии Тюссо снова будет предоставлено кресло спикера. И нам надо подумать о новой тактике поведения в парламенте, чтобы перехитрить этого дьявола.

– Нам следует как можно скорее провести требование о неотложном рассмотрении вопроса. Тюссо будет вынужден признать его правомерность, и требование будет включено в повестку дня сессии. Но если он откажется это сделать, такой поворот тоже окажется нам на руку – мы сможем подать апелляцию в суд ИТАА, а это именно то, чего Тюссо желал бы любой ценой избежать, – произнес Себастьян.

Райбен согласился с ним. Папаша Тюссо был не настолько глуп, чтобы не понимать, что суд ИТАА погубит возведенную им империю.

Они обогнали выкрашенный в желтый цвет «ходунок» лесозаготовительной компании, вышагивающий вдоль дороги на своих обтянутых резиной ногах, и наконец выехали на двухрядное полотно, ведущее вверх по долине Лизетты к планетарному заповеднику Блэк-Рукс.

– На этот раз нам наверняка удастся заснять кормушника, вот увидите! – сказал невозмутимый крепыш Йен Чо.

– Да, хотелось бы надеяться, черт возьми! – отозвался Райбен.

– Все будет хорошо, сегодня у нас ясное небо, и завтра тоже. Уверена, что наконец-то наш серый ночной кормушник окажется запечатленным на пленку, – игриво произнесла Брюд Дара.

– Что ж, если нам удастся задуманное, мы можем смело претендовать на Бенгстромовскую премию.

– Еще бы. Единственный летающий моллюск во всей Галактике! – воскликнул Себастьян.

– Да не просто летающий, а рекордсмен по расстояниям, – добавила Брюд. – Подумать только.

– Вот уж точно, – произнес Йен Чо, поправляя на коленях сумку с камерой. – Единственный летающий моллюск-дальнорейсовик. На этот раз он от нас не уйдет. Уж мы его снимем, будьте уверены!

На расстоянии ста тысяч километров от Саскэтча наперерез планете шел спасательный модуль с «Семени надежды».

Внутри модуля в своей постели мирно посапывала Салли Ксермин, а Панди с увлечением следила за событиями очередной мыльной оперы под названием «Время, отраженное в зеркалах». Действие разворачивалось в волшебном космическом хабитате, населенном драконами и прекрасными принцессами. Уставясь на экран, Панди жевала белковый батончик.

Уже около пяти месяцев они находились в пути, и вот теперь Саскэтч был совсем близко. Через пару дней они приземлятся. Диск планеты виден как на ладони.

Панди привыкла к невесомости, но ускорение или замедление переносила плохо. Кроме того, Панди привыкла днями напролет смотреть телевизор. Чем, собственно, еще можно было здесь заниматься, не считая утомительных физических упражнений, которые Салли заставляла ее делать каждый день? Уже спустя месяц после начала полета разговаривать им стало не о чем. Салли становилась все более угрюмой и замкнутой.

Поэтому Панди проводила утро, следя за программой саскэтчских новостей и прогнозом погоды, а затем переключала телевизор на дневные программы, никогда не забывая посмотреть очередной «Час полуденного смеха», который транслировался из телецентра Бельво-Сити. Во второй половине дня Панди не отрывала глаз от бесчисленных любимых ею мыльных опер «Дом Антареса», «Проигравший зевает», «Роскошные небеса».

Так она проводила час за часом, смотря эти безвкусные, надуманные, чувственные поделки, пока не наступало время очередной сводки новостей и прогноза погоды.

Панди всегда следила за погодой в Бельво-Сити и Санта-Анне, мысленно переносясь при этом в свою комнату в доме Бешванов, расположенном на бульваре Рандеву, с окнами, выходящими на центр города. Панди словно наяву представляла себе высокие, привезенные с Земли вязы, что были высажены вдоль бульвара, и звук дождя, барабанящего по стеклянной крыше.

Как ей хотелось снова оказаться дома! Кроме того, ее тревожил вопрос: кто сейчас живет в их доме и что скажут новые жильцы, если Панди заявится к ним на порог, требуя вернуть ей комнату.

Ей хотелось снова прийти в школу, родную старую среднюю школу в Южном Бельво, встретить лучших подруг – Тришу, Габриэль, Бикомс – словом, всех. И тогда она выбросит из головы космические полеты, и «Семя надежды», и даже собственных родителей. А если ее начнут расспрашивать, она скажет, что Прамод и Тилли эмигрировали в Ноканикус, оставив ее на Саскэтче одну.

Невероятно, до чего утешительными были эти фантазии. Они помогали скоротать дни, когда сидеть, уставясь в экран телевизора, было уже невмоготу.

Иногда Салли просыпалась, чтобы тоже посмотреть телевизор, но обычно она спала или занималась физическими упражнениями. Растяжки и повышенные нагрузки помогали ей держаться в неплохой форме. Салли постоянно изводила Панди требованиями следовать ее примеру. Назло ей Панди предавалась обжорству. Она без конца жевала белковые батончики, понимая, что поступает глупо, но все же никак не могла пересилить себя.

На корабле запасы провизии были рассчитаны на пятерых, поэтому белковых батончиков было предостаточно. Так что эти кисло-сладкие палочки быстро превратились в единственное доступное Панди удовольствие.

В правом верхнем углу экрана небольшое окошко постоянно передавало изображение Саскэтча, неуклонно увеличивающегося в размерах. Они были почти что дома. Саскэтч казался бело-голубым шариком, сияющим ледниками полюсов под ослепительным полумесяцем солнца. Охваченная ленью, Панди не отрывала от него взгляда, особенно во время рекламных роликов. Много-много недель этот шарик оставался таким крошечным, что это действовало ей на нервы, и только на прошлой неделе он стал с каждым днем заметно увеличиваться в размерах.

Внезапно компьютер спасательного модуля издал писк, одновременно вспыхнула аварийная лампочка. Вместо мыльной оперы на экране замелькали окруженные оранжевой рамкой данные радара.

Откуда-то сзади их быстро догонял небольшой снаряд. Панди в недоумении уставилась на изображение. Она не имела ни малейшего представления о том, откуда он взялся. Через несколько секунд она все же решила разбудить Салли.

– Салли, нас кто-то преследует!

Салли тут же пришла в себя и от ужаса широко распахнула глаза. Увидев запеленгованную радаром траекторию неизвестного небесного тела, она осознала источник угрозы. У нее перехватило дыхание.

– Что-то гонится за нами, это ясно. Что-то небольших размеров.

Времени оставалось в обрез, поэтому размышлять было некогда. Салли отомкнула рычаг ручного управления и рывком поставила его вертикально.

– Пристегни ремни, детка, нас ждет хорошая переделка.

Салли отменила прежние команды и потянула на себя рычаг, чтобы включить главные сопла. Те откашлялись, взревели, и ускорение вжало пассажирок в спинки кресел. Салли вывела модуль на спиральную траекторию, отчего сила тяжести достигла опасного для их жизни уровня.

Сигнал, улавливаемый радаром, по-прежнему безжалостно следовал за ними, приближаясь с каждой минутой.

Тогда Салли положила их маленький корабль на курс, ведущий к столкновению с Саскэтчем. Они приближались к планете с огромной скоростью. Ускорение безжалостно вжимало их беспомощные тела в предохранительную сетчатую паутину – его значение уже давно находилось на отметке «десять». Женщины были на грани обморока, но чужак по-прежнему следовал за их модулем, в точности повторяя все их маневры. Был момент, когда сигнал едва не достиг центра экрана.

Салли от испуга закричала и бросила модуль в режим вращения. Их едва не раздавило мощное сотрясение; корабль содрогнулся и принялся медленно вращаться, неуклонно приближаясь к бело-голубому диску, что виднелся под ними.

 

23

Съемочная группа разбила в тот вечер лагерь на холме, с которого открывался вид на верховья реки Элизабет. Дальше к востоку от нее виднелись очертания горы Сервус. Лучи заходящего солнца освещали снежную шапку на вершине; создавая впечатление, будто в воздухе парит бело-голубое облако. Само же небо очистилось от туч, и с востока и севера в долину устремились прохладные ветры, навевая мысли о приближающихся морозах.

В центре поляны искры во власти ветра исполняли неведомый сумасшедший танец. Брюд и Себастьян только и успевали подкладывать в костер сосновые ветки и валявшийся вокруг хворост. Райбен протянул руки к огню, радуясь вновь обретенному теплу, которого ему так не хватало, несмотря на толстую куртку с капюшоном. Того и гляди, завтра ударят морозы. Райбен понимал, что он рискует. Но поскольку Брюд Дара собиралась составить ему компанию в палатке, да и в спальном мешке тоже, Райбен не сомневался, что это маленькое приключение кончится для него благополучно.

Йен Чо был занят установкой скрытой камеры неподалеку от пышного соснового дерева, разновидности псевдососны, растущей только в горах Блэк-Рукс.

После нескольких лет кропотливых исследований Брюд Дара и ее товарищи пришли к выводу, что разновидности так называемой сосковой сосны играли важную роль в ежегодных миграциях серого ночного кормушника. В свою очередь, последний играл роль их естественного опылителя. В сезон осенних перелетов кормушника на юг у деревьев наступала пора цветения, и они выделяли в огромном количестве сладкий нектар, стекающий с розовых, напоминающих соски шишек, в изобилии свисавших с ветвей. Ночные кормушники, спешащие на юг на своих перепончатых крыльях, нуждались в огромных количествах этого нектара.

Сосковая сосна была довольно редким деревом и росла компактными островками, разбросанными по . всей умеренной зоне. Ночные кормушники отыскивали спелые деревья при помощи чувствительных обонятельных органов.

Себастьян Лисе подошел к Райбену и Брюд. Вытащив плоскую фляжку, он сделал глоток и пустил фляжку по кругу. Райбен только понюхал и передал ее дальше со вздохом сожаления. Такие вещи, как спиртное, годились только для первого столетия продленной жизни. А в возрасте Райбена приходилось трястись над каждым органом. Девяностоградусное виски годилось только для юных желудков и печени. Райбен торжественно поднял банку с фруктовым соком.

– Как ни печально, я вынужден отклонить твое угощение, хотя виски просто великолепное, Себастьян. Однако я присоединяюсь к общему тосту! Давайте выпьем за планетарный заповедник Блэк-Рукс!

– Я поддерживаю это предложение! – закричала Брюд, которая уже отхлебнула из фляжки. – Да, весьма недурственно. И чье это производство?

– Нашей семьи, Лиссов, двенадцатилетней выдержки.

– Пьем за парк! – снова воскликнула Брюд и сделала еще глоток.

– За парк! – подхватил Йен Чо, выходя к огню из надвигающейся темноты.

Брюд протянула ему фляжку. Йен Чо сделал маленький глоток, только чтобы почувствовать вкус.

– Установка окончена, – доложил он. – Думаю, что сегодня нам повезет. На нескольких деревьях уже видны следы их трапез.

– За серых ночных кормушников! – произнесла Брюд.

– Верно, давайте выпьем за великолепнейшего из моллюсков! – Себастьян глотнул и снова пустил фляжку по кругу.

– К тому же не следует забывать о Бенгстромовской премии, – сказал Райбен, салютуя банкой с соком.

Получив премию, они мгновенно прославятся. Их звезда ярко засверкает в мире науки и космических исследований. Кроме того, они получат возможность выступить в средствах массовой информации с призывом трезво взглянуть на проблему нелегальной миграции, захлестнувшей Саскэтч. Такой шанс никак нельзя упустить. Нужно использовать любые мелочи, которые помогут выиграть битву против безумного вторжения на их родную планету.

Пустив фляжку по кругу еще раз, экспедиция принялась за ужин. Для юных участников над костром жарились лепешки из концентрата, к которым полагались консервированные бобы, а на десерт – хрустящие вафли. Райбену Арнтаджу предстояло удовольствоваться подогретой жидкой питательной смесью и крохотным кусочком вафли, чтобы вызвать слюноотделение.

У Райбена, если сказать по правде, сосало под ложечкой при воспоминании о такой полузабытой «роскоши», как жареные бобы. Он терпеть не мог питательные смеси, пюре и прочую перетертую гадость, хотя и понимал, что программа продления жизни в первую очередь основывалась на соблюдении научно обоснованной диеты. Любое отклонение от нее вызывало у Райбена слабость, от которой начинали трястись руки. Во время длительных экспедиций, подобных этой, когда приходилось ставить лагерь в лесной чаще, дожидаясь заморозков. Райбен использовал защитные ресурсы организма до последней капли. Поэтому ему никак нельзя было отягощать свое тело грубой, неочищенной пищей. Он наслаждался обществом друзей и веселым потрескиванием огня. Каким воодушевлением горели их лица, когда они говорили о предстоящих съемках! Каким волнением был охвачен каждый из них!

Райбен любил этих людей, дорожил дружбой с каждым, даже с Йен Чо, который официально числился его телохранителем, – он нес эту службу вот уже сорок лет. Вместе они встанут на защиту парка и поставят заслон на пути безумного, разрушительного вторжения на планету.

Люди поужинали, запив пищу холодной и кристально чистой водой, которую Брюд принесла из реки, а затем принялись наблюдать, как на небе загораются первые звезды.

Северо-восточный ветер усиливался, и ослиные деревья, разбросанные среди леса сосковых сосен, затянули свою жалобную песню.

– Бр-р, сегодня мы точно превратимся в ледышки, – поежилась Брюд.

– Да, нам никак не обойтись без спальных мешков, – согласился Себастьян. – Очевидно, сюда движутся полярные воздушные массы.

– Смотрите, вон там Плеяды. – Йен Чо указал на яркое пятно в северной части неба. Позади него где-то вдали сияла родная галактика. Там находилась и Земля.

Пришла пора отправляться на поиски серого ночного кормушника. Люди вышли из лагеря. Дорогу им освещали микрофонарики, прикрепленные к голенищам высоких ботинок. Исследователи направились в самую чащу через густую сосновую поросль. Кое-где попадались ослиные деревья. Их узловатые ветви скрипели на ветру, издавая звуки, напоминающие стоны.

Исследователи обогнули несколько валунов, зловеще высоких и искривленных, и вышли к убежищу, устроенному между двумя массивными стволами сосен. Впереди, хорошо заметное в инфракрасных лучах, возвышалось двадцатиметровое дерево с пышной кроной. Кончики почти всех ветвей были украшены почками с нектаром, каждая размером с крупное яблоко.

Убежище было не слишком просторным. Однако там смогли осторожно разместиться все четверо. Они устроились за подставкой хитроумной системы видеокамер. Йену Чо удалось примоститься возле компьютера, с помощью которого на раздвижном экране можно было видеть картинки, поступающие с разных камер. На дерево, которое как раз находилось в поре зрелости плодов, было нацелено одиннадцать объективов. Йен Чо быстренько пробежался по картинкам, проверяя поочередно крупные и общие планы.

Себастьян и Брюд завладели массивным биноклем, установленным на треноге. Райбен захватил для себя более скромный походный бинокль. Он чувствовал волнение. Где же они, эти легендарные ночные кормушники? Еще ни разу их не удавалось заснять на пленку, и они были известны по нескольким допотопным фотографиям, сделанным около пятидесяти лет назад.

Настроив резкость, Райбен не увидел ничего, кроме коры, бесчисленных крупных иголок и набухших почек.

– Есть один! – вдруг радостно прошептал Себастьян. Индикаторы камеры моментально зажглись, сообщая, что компьютер также засек летающего гостя.

Райбен резко перевел бинокль вниз, но ничего не увидел. Только почка с нектаром раскачивалась из стороны в сторону. Кормушника уже не было.

– Какие они прыткие. Прямо не уследишь, – игриво произнесла Брюд.

Райбен выглянул из укрытия, однако не смог ничего разглядеть. И где же скрываются эти серые ночные моллюски?

– Еще один! – воскликнула Брюд. – Сверху слева, под самой верхней веткой. – Разве вам не видно?

Райбен поднял бинокль и навел на указанное место. Неужели там что-то было? В какой-то момент ему показалось, будто вдоль коры промелькнуло что-то похожее на тонкую полоску бумаги, но затем осталась лишь раскачивающаяся почка с нектаром.

– Ой, Господи! Посмотрите на самую верхушку! Скорее всего, это влюбленная парочка.

Волнение Себастьяна оказалось заразительным. Райбен с трудом отыскал с помощью бинокля макушку дерева, но опять заметил лишь мимолетное движение, которое, по всей вероятности, было лишь плодом его воображения.

– Еще парочка, на нижних ветвях, они кормятся! – объявил Йен Чо. Индикаторы камеры снова подмигивали красным.

Райбен в отчаянии перевел бинокль на нижние ветви. Мгновение бинокль настраивался на фокус, затем уловил смазанный образ, который, однако, моментально исчез.

– Ну разве они не чертовски хороши! – воскликнула Брюд Дара счастливым девчоночьим голосом.

Райбен с трудом подавил желание накричать на нее. Кричать'очень вредно для артериального давления.

– Да, хороши, – выдавил он.

Внезапно позади раздалось резкое громыхание, напоминающее многократно усиленную отрыжку. Затем они услышали треск ломающихся веток. Все застыли, вслушиваясь в ночные звуки.

– Краб, – прошептал Себастьян.

– Может, и краб, только уж очень большой.

– А если это гигакраб? – спросила Брюд, заметно встревожившись.

– Гигакрабы здесь не водятся, насколько мне известно. Во всяком случае, я в этих местах еще ни одного не встречал. – Себастьян пытался сохранять спокойствие.

Существо в зарослях опять рыгнуло, а затем снова раздался треск ломаемых веток. До исследователей донеслось удушающее зловоние.

Треск ветвей стал громче.

– Собственно, ученые считают, что по-настоящему крупных особей остались считанные единицы, – продолжал Себастьян.

– Но гигакраб – это тропический вид, – отозвалась Брюд.

Треск прекратился.

– И что это могло быть? – произнес Себастьян.

Райбен смотрел туда, откуда доносились загадочные звуки. Запах держался долго. Его было достаточно, чтобы каждого успело вывернуть наизнанку. Когда наконец вонь стала не такой сильной, все посмотрели вверх. Глаза Райбена слезились.

– Фу, наконец-то! – пробормотала Брюд.

– Ну и вонь! Что бы там ни было, но меня чуть не стошнило, – сказал Йен Чо.

– Это уж точно! – сказал Себастьян. Райбен, однако, по-прежнему размышлял о наземных крабах. Бедняги! Они не изменились ни на йоту за сотни миллионов лет, а мы их стерли с лица планеты за какое-то столетие!

К этому времени серые кормушники уже улетели, сильно похолодало. В небе появилась саскэтчская луна – Леопольд. Крошечный серебристый диск удивительно быстро взошел на фоне бесчисленных звезд. Наблюдатели могли легко различить на его поверхности темное пятно кратера, прозванного Лунным Глазом, и глубокие тени, что отбрасывали три горные системы под названием Зубы Льва. Они располагались точно под Глазом.

Исследователи зашагали по тропинке к лагерю и вскоре вышли к палаткам, возле которых догорали последние угольки костра. Они сразу поняли, что их лагерь посетили незваные гости. Огонь был кем-то потушен и засыпан камнями, принесенными со склона холма. Палатка Себастьяна была расстегнута, однако, по мнению самого Лисса, все вещи остались нетронутыми.

– Странно, – произнес Себастьян. Остальные с ним согласились. Однако, посветив фонариками в сторону леса и не обнаружив ничего подозрительного, все решили идти спать.

Райбен стащил с себя куртку и быстро юркнул в просторный спальный мешок. Спустя несколько секунд Брюд уютно устроилась у него под боком и принялась растирать окоченевшие конечности Райбена. Не успела она закончить процедуру, как Райбен уже спал. Брюд обняла его и тоже утихомирилась.

Райбен погрузился в целительный сон. Почти сразу на него нахлынули непонятные сновидения. Это были странные, неприятные образы. Райбену снилось, что он, полуобнаженный, сбился в дороги. Вокруг его тела обмотаны цепи, а руки и плечи обвивают провода с подвешенными грузами, которые ему приходится тащить за собой через замерзающую слякоть. Над его головой проносились черные тучи и с треском вспыхивали молнии. Что-то ужасное, таящее в себе угрозу, приближалось к нему на быстром коне. Жуткий наездник время от времени щелкал кнутом, от ударов которого вдребезги разбивались целые планеты.

В ушах Райбена звучал тысячеголосый хор. Все в болезненном, мрачном экстазе старались перекричать друг друга. Внезапно его взору явилось лицо, страшное лицо из глубин памяти. Это был дядя Варна, кошмарный старик дядя Варна, который однажды в жаркий полдень попытался изнасиловать его в летнем домике. Райбену тогда едва исполнилось девять лет.

Этот сон никогда не менялся. Варна с похотливым оскалом приближается. Райбен бросается на него с кулаками, осыпая бесчисленными ударами, но бесполезно. Варна слишком силен. На этот раз Райбену не удастся убежать от него... И вдруг дядя Варна пропал, а его место заняли две женщины с неулыбчивыми лицами и жестким взглядом. Затем они расплылись в улыбках, но вместо зубов у них были полые стальные трубки, напоминающие шприцы, которыми они могли выкачать из жертвы всю кровь до последней капли за считанные минуты. Женщины повалили его, заливаясь жутким смехом. Они широко раскрыли рты, готовясь впиться в него своими зубами-шприцами.

Райбен был совершенно беспомощен. Он не мог даже пошевелиться. Глаза женщин напоминали кусочки желтого мрамора, и в них не было зрачков. Это были вовсе не человеческие глаза. Они смотрели на него, будто он был обыкновенным куском мяса, предназначенным на съедение.

Райбен закричал, и женщины пропали, но кошмарное сновидение перенеслось в другое место. Райбен был в длинном темном тоннеле, одетый в мокрые, леденящие тело лохмотья. Он бежал по щиколотку в холодной грязи. Где-то наверху на улице шел снег, но он не осмеливался оставлять на нем свои следы, чтобы их не заметил тот, кто шел за ним по пятам. Но, несмотря на все меры предосторожности, преследователь неудержимо настигал Райбена. Он был неумолимо жесток – чудовищное, невероятных размеров создание, быстро передвигающееся на сотнях твердых, как камень, ног.

В ушах Райбена стоял крик, на плечо легла чья-то рука, и он проснулся. Райбен весь дрожал, по его лицу и шее струились ручейки пота. Брюд Дара поглаживала его лысую голову и нежно целовала в лоб и губы.

– Райбен, все хорошо, это всего лишь сон. Нам время от времени снятся такие сны, и порой они бывают просто ужасны.

Райбен облегченно вздохнул.

– Страшные сны, – пробормотал он. Его мутило.

– В последнюю минуту мы все проснулись с криками. Первым, кажется, очнулся Себастьян. А потом он и Йен Чо разбудили меня.

Сон Райбена как рукой сняло. Кажется, он понял, что это значит. Невероятно!

– То существо, что мы слышали в лесу, оказывается, булмунк, – произнесла Брюд.

Господи, самое редкостное, самое легендарное живое существо на Саскэтче!

– Йен Чо! – позвал Райбен, а сам принялся искать куртку и ботинки.

– Он уже ушел искать следы. И Себастьян вместе с ним. Они захватили камеру, – сказала Брюд.

– Ну наконец-то! Подумать только – заснять самого булмунка! Что может быть чудесней! – Райбен будто сбросил с себя прожитые годы. Он не чувствовал себя так прекрасно вот уже больше сотни лет. – Последний раз его видели в этих местах лет этак тридцать назад. – Райбен второпях натягивал ботинки. – Ты говоришь, всем приснился кошмар?

– Всем.

– Значит, это классический случай. Мы растревожили булмунка, и он пытается изгнать нас со своей территории, посылая телепатические сигналы. Эти существа действительно наделены сверхъестественной силой, первые переселенцы были правы.

Райбен наконец оделся и выбрался из палатки. Легендарный булмунк являл собой странную фигуру даже на фоне саскэтчской мегафауны. Когда началось серьезное оледенение, около ста миллионов лет тому назад, Саскэтч потерял почти всю свою древнюю фауну. Говорили, что только булмунку удалось уцелеть, ничуть не изменившись с тех доисторических времен. Это было скрытное, застенчивое создание ростом повыше человека. Его роль в биосфере планеты оставалась неразгаданной. Булмунк был покрыт мехом, у него было шесть конечностей – «рук», которые заканчивались сложными клешнями. Головой он напоминал земного рака, увеличенного в десятки раз.

Райбен шел за Брюд по тропинке, ежась от пронизывающего ветра, который упорствовал, пытаясь сорвать с него одежду. Небо было усеяно яркими звездами, сосны с шумом раскачивались в разные стороны, а ослиные деревья по-прежнему наполняли округу скрипучими стонами.

Райбен и Дара застали Себастьяна и Йена Чо сидящими на корточках у края тропинки. Ручными фонариками они что-то освещали на земле.

– Он совсем близко, – заявил Себастьян. – Я просто нутром чую эту чертову тварь. Она пытается вызвать у меня рвоту.

Йен Чо указал на свежие следы:

– Посмотрите-ка сюда.

След был довольно глубоким. В тот момент, когда здесь проходил булмунк, земля, видимо, еще не промерзла.

– Посмотрите, здесь отпечаталась длинная узкая пятка и шесть пальцев или когтей, или что там у них. Скорее всего, это действительно булмунк.

Они посмотрели на заросли кустарника.

– Он ушел вон туда, – неопределенно указал Себастьян.

– А откуда тебе известно, что это «он»? – сказала Брюд. – С такой же вероятностью это может быть «она» и даже «оно». Нам до сих пор неизвестно, есть ли у булмунка пол

Райбен чувствовал себя неуютно.

– Кем бы он ни был, но он ушел в ту сторону, – произнес Себастьян. – Нам надо поторопиться, если мы не хотим его упустить.

Ветер становился все холоднее и пронзительнее. Кусты казались непролазными зарослями, и повсюду на пути были разбросаны камни. Внезапно Райбен Арнтадж подумал, не слишком ли он переоценивает свои силы. Сможет ли он, образно говоря, разжевать этот кусок даже при помощи двух рядов безукоризненных зубов, которыми снабдили его дантисты.

Начинало подмораживать, было уже за полночь, а Райбен все еще преследовал разгневанного булмунка, гоняясь за ним в лесной чаще.

 

24

Казалось, что они рыщут по кустам вот уже несколько часов. Ноги их утопали в грязи, острые побеги раздирали одежду, шапки цеплялись за ветви, и одновременно друзья теряли последние капли самообладания.

Райбен Арнтадж ощущал, как из него необратимо истекают силы. Та маска, которую он носил перед лицом мира, требовала тщательного расчета физических усилий для выполнения ежедневных подвигов. А это ужасное блуждание в темноте было куда более утомительным, чем обыкновенный марш-бросок. Его двухсотвосьмидесятипятилетнее тело было на грани коллапса. Он зашел слишком далеко. Вскоре всем станет ясно, что на поверку он всего лишь дряхлый старикашка, живой труп, который цепляется за жизнь, глотая пригоршнями пилюли, предписанные компьютером.

Его молодые друзья, несомненно, проявят чудеса доброты и долготерпения, но за его спиной поползут иные разговоры. Уж он-то знал. Такое случалось и раньше, и это была естественная реакция молодых на первые признаки дряхлости у денежного мешка, который они считали едва ли не бессмертным.

Луна продолжала свой путь по небу, помогая путникам идти вперед.

И они продирались через молодую сосновую поросль вниз, к реке, которая протекала в узком каньоне, поросшем непроходимым кустарником. На другом берегу реки поднимались отвесные стены, по которым стекали с гор ледяные ручьи, наполняя воздух нежным журчанием. Здесь они снова увидели следы, и Йен Чо принялся с пеной у рта спорить с Себастьяном, в какую сторону они ведут, пока Брюд не призвала их к благоразумию. Оба друга исходили злобой, и не исключено, что их спровоцировал булмунк!

Погрузившись в мрачные думы, они возобновили преследование. Вскоре преследователи наткнулись на огромную кучу фекалий. Она была свежей и лежала на берегу как раз посредине их тропы.

– Возможно, этим булмунк хотел сказать, что он о нас думает, – с усмешкой произнес Йен Чо.

– Похоже на то, – отозвалась Брюд.

Пройдя еще несколько шагов, они ощутили приступ рвоты. Тошнота все сильней подступала к горлу, и друзья едва сдерживали ее позывы, однако продолжали упорно двигаться вперед, разбрызгивая грязь, увязая в трясине, переходя вброд ледяные ручьи, где вода доходила до колена.

Йен Чо чуть не потерял свою чудо-видеокамеру с тремя объективами, завязнув в неглубокой трясине, но, побарахтавшись несколько минут по пояс в воде, крепыш-телохранитель выбрался на мелководье. Камеру он уберег.

Всю компанию била дрожь, выворачивало наизнанку. Их одежда, промокшая до нитки, была перемазана грязью. В таком вот виде они и вышли из непроходимой лесной чаши на одну из песчаных отмелей реки Элизабет. Высоко над ними светили яркие, немигающие звезды.

– Стойте, вот он! – прошептал Себастьян.

Райбен устало поднял голову, стараясь разглядеть, что там впереди.

В конце песчаной косы виднелась высокая фигура, у которой вместо головы было нечто вроде горба. Казалось, что существо стоит на двух ногах, приподняв мощные плечи и повернувшись к ним спиной. Исследователи в изумленном молчании не сводили с него взглядов – как будто лишились дара речи, оказавшись буквально в нескольких шагах от величайшей из загадок природы.

Существо не двигалось. Казалось, оно погрузилось в свои думы или следит за звездами. И все же оно не могло не слышать, как люди, задыхаясь и осыпая все на свете проклятиями, пробирались через кусты и топи последние четверть мили.

Райбен смотрел на существо как зачарованный. Он чувствовал, как нервное напряжение постепенно ослабевает. Дискомфорт, головокружение, тошноту как рукой сняло. Может, булмунка что-то отвлекло от них? Может, воздействие его магических сил постепенно слабело? Или он просто играл с ними? Своевольное, капризное создание – именно так его описывали первые переселенцы.

Йен Чо поднял камеру. Брюд сняла с плеча аппаратуру звукозаписи и привела в рабочее состояние. На высоких и средних частотах камера работала бесшумно. Насколько можно было разглядеть, булмунк по-прежнему оставался невозмутимо спокойным. Йен Чо продолжал работать. Кассеты, которыми он пользовался, позволяли ему вести непрерывную съемку до десяти часов подряд.

– Может быть, подойти ближе?

– Не надо, – возразила Брюд шепотом. – Мы можем его спугнуть. Давай посмотрим, что он будет делать. У нас получатся великолепные кадры, для нас это сейчас самое главное.

И они ждали и наблюдали. Прошел целый час. Райбена била крупная дрожь. Боже, как он устал! Веки, вопреки всем усилиям воли, безжалостно опускались.

– Боюсь, что я сейчас рухну на месте, молодые люди, – прошептал Райбен Брюд. – Кажется, я слишком увлекся и переутомил себя.

У Райбена подкосились ноги, и он едва не упал. Но к нему подоспел Себастьян. Сильная молодая рука обхватила Райбена за плечи, не дав ему упасть.

– Мистер Арнтадж, не волнуйтесь! Я помогу.

– Спасибо, Себастьян, спасибо.

И тут у Йена вырвался возглас удивления, а Брюд даже ахнула. Булмунк обернулся к ним. Можно было ясно разглядеть его крупную ракообразную голову, впереди шевелились длинные чувствительные усы. Булмунк сделал пять быстрых шагов по направлению к людям. Теперь он возвышался над ними: застывшая маска вместо лица, усы, будто у насекомого, зрительные органы, напоминавшие щетки. Он стоял настолько близко, что люди могли ощутить исходящий от него слабый запах рыбы. Внешний панцирь булмунка был бледно-серым, со светлым мехом в местах сочленений. Усы непрестанно шевелились.

Резким движением Райбен выпрямился и вперил в существо ответный взгляд. Может, оно желает им зла?

И вдруг что-то случилось – словно где-то раздался едва слышный крик, или, может быть, это просто ему почудилось, Райбен не мог с уверенностью сказать. Он продолжал смотреть на булмунка, ощущая всем своим существом, а не только ушами, этот странный металлический звук! Он скорее напоминал царапанье или стрекотание гигантского бронзового сверчка.

– Что это? – пробормотал Райбен и поднял руку, чтобы укрыться от пристального взгляда создания.

Этот взгляд, казалось, прожигал его насквозь. Булмунк сделал решительный шаг вперед и протянул вперед самые крупные из шести пар клешней, украшавших его конечности. Он явно хотел обнять Райбена за плечи.

Себастьян вытащил пистолет. В лунном свете зловеще сверкнул серебристый ствол.

– Не вздумай стрелять, Себастьян, – прохрипел Райбен. – Он не желает мне зла и не собирается делать мне больно.

Райбен смотрел булмунку прямо в лицо. Тот был на целый метр выше. Райбен не сомневался, что булмунк хочет что-то сообщить ему. Между ними будто установилась внутренняя связь, и странный скрежещущий звук был ничем иным, как голосом этого удивительного существа.

– Все в порядке, Себастьян, – задыхаясь произнес Райбен. – По-моему, он пытается мне что-то сказать. Давайте на минуту все умолкнем, я постараюсь уловить его мысли. Мне кажется, это нечто важное, но пока мне никак не удается расшифровать его сообщение.

Усы булмунка заплясали прямо перед лицом Райбена. Райбен не отводил взгляда от его кустистых зрительных органов, напоминавших иссиня-черные обувные щетки.

И наконец до него дошло! Как будто он настроился на нужную радиоволну! Булмунк делился с ним своими страхами! Это был мучительный, неотвязный, панический ужас! Страх наводило на булмунка нечто, не подвластное его контролю. Нечто, пришедшее из тьмы, холодное и безжалостно-жестокое.

Райбен раскрыл рот. Булмунк боится его? Его? Невысокого старика, у которого и сил-то осталось не больше, чем у котенка. В такое трудно было поверить. Райбен протянул дрожащую руку, схватил за конец более длинного уса и легонько потряс.

– Не бойся, – сказал он.

Усы негодующе зашевелились. Тьма, ужас и что-то непонятное во тьме. Райбен почувствовал ледяную отчужденность, а затем высокомерие, презрение. Булмунк издал громкий булькающий звук, повернулся и вприпрыжку отправился прочь. В считанные секунды он проскользнул в узкий проход среди зарослей – и был таков. Себастьян что-то крикнул ему вслед. Брюд Дара взглянула вверх, и у нее вырвался возглас удивления. Райбен перевел на нее взгляд, чувствуя, что вот-вот рухнет. Что наводило такой страх на булмунка? Тьма? Надвигавшийся мороз? Но ведь булмунки были исконными обитателями Саскэтча! Неужели они не приспособились к холоду? Кто же тогда, если не они?!

Размышления Райбена были прерваны самым неожиданным образом. Он потерял сознание и упал навзничь на руки Брюд Дара. Поэтому он не увидел, как небольшой космический корабль, оставляя за собой шлейф пламени и дыма, пролетел на высоте нескольких сотен метров над их головами. Не видел Райбен и ослепительную вспышку, возвестившую о том, что корабль врезался в гору. Затем до исследователей донесся звук мощного взрыва.

 

25

Панди Бешван спускалась к темным кронам деревьев, затаив дыхание от страха. Прежде ей ни разу не приходилось прыгать с парашютом. Она не имела ни малейшего понятия, с какой скоростью летела вниз и каким образом она сможет спуститься с дерева, если ее занесет на верхушку. Похоже, что, скорее всего, так и произойдет.

Панди посмотрела вверх, а затем огляделась, однако парашюта Салли не было видно. По крайней мере, хоть катапультирование прошло гладко. Панди молилась, чтобы парашют Салли раскрылся вовремя. Кнопки катапультирования вышли из строя во время спуска с околопланетной орбиты, и они едва избежали гибели. Лишь навигационное мастерство Салли спасло их в самый последний момент.

Панди видела ослепительную вспышку на расстоянии нескольких километров, когда их модуль врезался в склон горы. Превратив лунный свет в черноту, в небо взметнулся столб огня и дыма.

Панди могла различить, что опускается в небольшую долину, склоны которой поросли густыми темными деревьями. Холодный, пронизывающий ветер хлестал ее по лицу, по тем участкам, что не были прикрыты кислородной маской. Панди забыла опустить козырек, а теперь было уже поздно.

Пальцы девушки впивались в ремни управления с неожиданной для нее самой силой, будто это были не руки, а крепкие лапы хищника. Внизу не было видно ни единой открытой площадки, только сплошной дремучий лес, и этот лес неуклонно и быстро приближался к ней. Она уже опустилась ниже уровня скальных вершин, а внизу серебристым пятном заблестел пруд. Потом Панди отнесло к группе высоких деревьев, и она больше ничего не успела разглядеть.

Парашют зацепился, и Панди с силой откинуло в гущу коротких сосновых ветвей. В конце концов девушка оказалась в ловушке среди сорока или пятидесяти тонких ветвей. Ей казалось, будто ее поймала чья-то гигантская рука. Панди не могла даже пошевелиться, так крепко держал ее застрявший в кроне парашют. Осторожно Панди осмотрела замки на ремнях и нажала на запоры.

Замки со щелчком открылись, Панди высвободилась из ремней и тут же свалилась вниз. При падении с нее сорвало шлем. Руками она пыталась ухватиться за тонкие колючие ветки, но – увы: Панди шлепнулась на землю примерно с тридцати футов.

К несчастью, земля под деревом была усыпана камнями. Панди приземлилась под неудачным углом, стукнувшись головой о ствол и подвернув одну руку.

Придя в себя, она тотчас почувствовала страшную боль. Ее правое запястье пронзали острые горячие стрелы. Затылок нестерпимо ныл, а когда Панди попыталась здоровой рукой ощупать его, чтобы определить, в чем дело, пальцы ее наткнулись на комочки запекшейся крови.

Панди попыталась подняться, но ноги не слушались. Ей потребовалось немало усилий, чтобы заставить себя встать на колени, при этом она обнаружила, что правая коленка тоже отчаянно болит.

Наконец Панди с трудом поднялась на ноги, ощущая в ноге жгучую, пульсирующую боль. Несколько секунд она стояла, шатаясь из стороны в сторону, а затем потянулась к ветке, чтобы схватиться за нее. Ветка оказалась слишком ненадежной опорой, и Панди снова рухнула наземь, сильно ударившись бедром о валун размером с человеческую голову.

До нее донеслось рыдание, и лишь секунду спустя девушка поняла, что плачет она сама. Слезы струились у нее по щекам, но, превозмогая боль в запястье, которая превратилась в сущую пытку, Панди все же пыталась встать. Ей казалось, что у нее ни разу ничего не болело так сильно, как сейчас, но тот факт, что рука все-таки работала, успокоил девушку. Перелома, по-видимому, не было.

Прекратив всхлипывать, Панди осмотрелась по сторонам, стараясь понять, где же она очутилась. Вокруг был непроходимый лес, стояла кромешная тьма. Земля была усыпана камнями и крупными валунами. Тропинки не было, да в такой темноте ее и не разглядеть.

Панди прижала раненую руку к груди. Боже, лишь бы прекратилась эта пульсирующая боль. Салли предупреждала, что, возможно, они после катапультирования не встретятся, ведь они приземлялись в горах, где местность будет «не подарок», как сказала Салли. «Не подарок» – это еще мягко сказано. Здесь вообще невозможно передвигаться! И Панди снова захотелось плакать.

Однако она понимала, что должна идти, что надо выбраться из леса и найти какую-то помощь. Ветер со свистом раскачивал верхушки деревьев, и Панди чувствовала, как слезы застывают у нее на щеках. Если она не будет двигаться, то попросту замерзнет.

Девушка не имела ни малейшего понятия, где, собственно, она находится, ее радиопередатчик сорвало с головы вместе со шлемом, и теперь он болтался в ветвях высоко над головой. И с вывихнутым запястьем ей теперь его не достать.

Стоял десятый месяц, или по-саскэтчски октябрь, первый месяц зимы и снега. Вряд ли в лесу окажутся охотники. Наверное, ей так и не встретится ни единая живая душа. Жить – значит идти вперед, и, может, долгие, нескончаемые мили пути.

Но, оглядевшись вокруг в надежде найти тропинку в лесной чаще, Панди так и не смогла решить, в какую сторону податься. Она опять почувствовала, как на нее накатывается новая волна отчаяния, но решила не сдаваться. Она выбрала направление, которое, по ее предположению, вело вверх по склону. Ей почему-то казалось, что деревья на вершине склона растут не так густо, и ей там будет гораздо легче.

Продираться через густые побеги, то и дело натыкаясь на стволы, было чертовски трудно. Кроме того, Панди постоянно приходилось прижимать к себе больную руку. Невысокие деревья стояли почти сплошной стеной, а их цепкие ветви были колючими и упрямыми. Панди показалось, что у нее ушло несколько часов на то, чтобы пересечь сотню ярдов этих непролазных джунглей, но в результате она оказалась в чащобе, ничуть не лучше прежней. Горючие слезы покатились по ее щекам. Какой смысл упорствовать дальше? Она просто свернется в комочек в этой непроходимой чаще и станет ожидать смерть-избавительницу.

И вдруг Панди показалось, что за ней наблюдают. Она резко обернулась и увидела непонятное существо – темное, высокое, массивное. Оно затаилось среди побегов, через которые Панди только что прорвалась, – неясный, наполняющий душу страхом силуэт.

У Панди вырвался крик ужаса, и существо тотчас исчезло. Панди огляделась по сторонам, напряженно всматриваясь в темноту, не мелькнет ли снова таинственный пришелец. Но вокруг все было по-прежнему пустынно, и только ветер завывал в кронах деревьев – никаких других звуков.

Панди глубоко втянула в себя воздух, подавив рыдание. Ее воображение разыгрывалось все сильнее. Она повернула назад, в том направлении, откуда, как ей казалось, она только что пришла, и чуть не застряла между двумя десятифутовыми деревьями. Они, будто нехотя, расступились; их короткие ветви вцепились в ее термокостюм, который и без того уже был порван во многих местах. Когда ей удастся выбраться из этой дремучей чащобы, от костюма останутся одни лохмотья, если, конечно, она вообще выберется. Дальше деревья теснились еще плотнее, но Панди все-таки удалось протиснуться между ними. Однако она тут же зацепилась за невысокий подрост и едва не упала в кусты.

Деревья впереди ничем не отличались от оставленных за спиной. Во все стороны тянулись заросли молодого сосняка, напоминавшего сплошную жесткую щетину.

Панди плакала, бережно прижимая к себе больную руку. Она обречена, обречена... И вдруг она натолкнулась на что-то массивное. Панди подняла голову и увидела существо, похожее на гигантского рака. Оно пристально смотрело на девушку, вокруг морды шевелились длинные усы.

Панди закричала и, потеряв сознание, осела на землю.

Придя в себя, Панди обнаружила, что находится в слабо освещенном помещении. Ее слух ласкали загадочные нежные звуки, смешанные со стоном ветра снаружи. Панди провела рукой вокруг себя. Запястье по-прежнему нестерпимо ныло. Ахнув от боли, девушка снова замерла на месте.

Она лежала на постели, набитой сеном или соломой. Здоровой рукой Панди потянулась вверх и ощупала нишу в массивной стене. Поверхность напоминала грубо обтесанный камень.

Панди повернулась на другой бок, по-прежнему ощущая ужасную боль в запястье. И тут она заметила луч света, падавший из треугольного отверстия неподалеку. Теперь девушка могла оглядеться. Это была узкая пещера с низким потолком.

Панди сделала усилие и поползла на локтях вперед, к свету.

Он был слабый, бледный, и когда девушка подобралась поближе к отверстию, она поняла, почему. Солнце уже взошло, но валил сильный снег, и небо застилали низкие темные тучи. Этот звук она и слышала – приглушенное снегом завывание ветра. Снег падал огромными хлопьями, и земля уже покрылась тонким покрывалом. Панди почувствовала, что продрогла.

До нее дошло, что она, по-видимому, находилась без сознания несколько часов, а сюда ее притащило то непонятное существо, на которое она наткнулась в лесу.

Это существо спасло ей жизнь. Но почему?

Выглянув наружу из входного отверстия, Панди увидела поляну, посреди которой тянули к серому небу свои голые ветви два высоченных ореховых дерева.

Панди выбралась из пещеры и выпрямилась, с наслаждением глотая свежий воздух. Справа от нее склон спускался вниз, в долину, где виднелся лес деревьев. Может быть, она там и блуждала? В этих кошмарных непролазных джунглях? Впереди Панди увидела некое подобие тропы – узкий проход в густых зарослях. Оказалось, что он ведет вдоль самого гребня.

Хлопья снега летели Панди в лицо. Она поймала их языком – они оказались слишком холодными. Панди мысленно произвела смотр запасов: в нагрудном кармане у нее еще оставалось несколько белковых батончиков. Здоровой рукой она извлекла один, стащила рукавицы и принялась разворачивать обертку, дрожа от боли и волнения. Вкус батончика показался ей райским, но, увы, еды хватило ненадолго. Панди развернула следующий и так же быстро проглотила и его. Затем она принялась рассматривать свой костюм и ботинки. Костюм был изодран, но, к счастью, пострадал лишь верхний слой, поэтому она по-прежнему была неплохо защищена от холода.

Как долго костюм будет сохранять свои теплозащитные свойства, если целостность его уже нарушена, Панди не знала. Она сосчитала оставшиеся белковые батончики. Семь штук. Девушка развернула и проглотила еще один, и их осталось шесть.

К этому времени ветер перешел в настоящий ураган. Снег, бешено вихрясь, летел над землей почти горизонтально. Панди решила снова укрыться в пещере. Надо подождать, пока не стихнет ветер. К тому же внутри пещеры было значительно теплее.

Панди, нахохлившись, прижалась к каменной стене и принялась гадать, куда запропастилась Салли. Может, ей тоже посчастливилось найти укрытие? Сработал ли вообще ее парашют? А если она благополучно приземлилась, то сможет ли подать сигнал бедствия, чтобы за ними прилетел вертолет?

Они все время спорили о том, следует ли им просить помощи. Этот спор продолжался даже тогда, когда их поврежденный корабль камнем полетел вниз сквозь атмосферу планеты.

Панди понимала, что Салли ни за что не подаст сигнал бедствия. Она постоянно твердила о том, что им никак нельзя привлекать к себе внимание после приземления. Салли снова и снова наставляла Панди, что той непременно следует сменить имя и избегать встреч с людьми, которых она знала в прежней своей жизни, если, конечно, ей не хочется угодить в следственную тюрьму ИТАА.

В ушах у Панди до сих пор звенел разгневанный голос подруги: «Запомни, милочка, теперь ты преступница, ты в розыске по уголовному делу. Если тебя привлекут к суду, твоя песенка спета, но заодно ты потянешь и меня.

И ты меня обязательно выдашь, потому что это единственная возможность скостить срок с двадцати лет до пяти. Поверь мне, уж я-то знаю, что такое ИТАА и какие приемчики у этих ублюдков! «

Панди терялась, не видя никакого выхода. Если ей удастся найти хоть какую-то помощь, она наверняка сможет живой выбраться из этих гор. Но и тогда она, так или иначе, попадет в лапы ИТАА, и там уж наверняка поинтересуются, что и как. А если ей никто не поможет, ее ждет верная гибель. В конце концов девушка решила попытаться самостоятельно выбраться из этой западни, держа путь на запад. Она знала, что, если идти на запад, раньше или позже наверняка попадется дорога. На востоке виднелись только горы и ледяные поля, которые занимали все центральное пространство материка.

Ситуация складывалась неутешительная. Панди расслабилась, лежа на спине, и провалилась во власть мрачных сновидений.

 

26

Верхние этажи старого здания управления полиции пустовали уже около двух десятилетий. Из кабинетов вынесли все до последней мелочи, оставив только пыль. Холодные и темные комнаты молча дожидались своего часа с тех самых пор, как полицейское управление переехало на другой берег реки в новое здание. Теперь в них раздавалось эхо шагов лейтенанта Йохана Грикса и специально набранного им взвода из восьми мужчин и трех женщин, служивших в саскэтчской полиции.

Все они вызвались идти добровольцами, как только представился удобный случай. Все прекрасно знали, чем рискуют, понимали и то, что только от них зависит дело свержения семейства Тюссо и их приспешников. Коррупции и насилию, захлестнувшим саскэтчскую колонию, следовало немедленно положить конец.

Команда передвигалась по зданию, освещая себе путь фонариками. В некоторых комнатах поставили портативные светильники – там, где окна выходили во внутренний двор. На четвертом этаже установили мощные пулеметы, оттуда хорошо простреливались перекрестки улиц вокруг здания. Главные ворота заперли, а капрал Марш и еще три человека занялись возведением дополнительных укреплений позади массивных, окованных железом деревянных створок.

На всех стратегически важных окнах были выставлены дозорные. Дополнительный пост был также внизу, у аварийного выхода в задней стене управления. Там, где когда-то располагалась приемная уголовного розыска, теперь находился штаб Грикса. Он притащил сюда пару допотопных шкафов, несколько видавших виды стульев и столов, а также пару переносных ламп. Николь Мулен установила радиотелефон. Кто-то еще принес два телевизора и аккумулятор.

Уокса и Акандера осмотрели, перевязали им раны и где надо наложили швы. Немного перекусив, они наконец смогли прилечь и тотчас уснули в бывшем кабинете для допросов. На первом этаже кто-то обнаружил старые койки, и, кроме того, Грикс и его люди захватили с собой спальные мешки и одеяла.

Так как телефонные линии не сохранились, Грикс и судья Файнберг были вынуждены поддерживать связь с внешним миром по радио. К несчастью, их тотчас же запеленговали.

– Снова включили глушилку, – покачала головой Николь Мулен. Радиостанция наполняла помещение треском помех. – Опять потеряли волну. – Она принялась переключать частоты, чтобы послать позывные. – Ответьте нам, Голубое Озеро, ответьте, – задыхаясь от волнения, говорила девушка.

На другом конце, похоже, не торопились с ответом.

– Я, честно говоря, встревожена, – сказала судья Файнберг. – Вряд ли мы сможем поддерживать связь с Голубым Озером или любым другим городом, который еще не попал под контроль Тюссо.

– Наше дело зарегистрировано в ИТАА, а это самое главное. Тюссо должно быть известно об этом. Они прекрасно знают, чем кончится для них карьера, если они захотят прихлопнуть нас, – заметил Грикс.

– Верно, верно. Но они прекрасно знают и то, что с ними будет в противном случае. Грикс пожал плечами:

– Мы с самого начала отдавали себе отчет в том, что идем на риск.

– Верно, – судья Файнберг расправила плечи. – И теперь нам непременно надо довести дело до конца.

Внезапно они услышали крик. Все замерли. Грикс вскочил и бросился к двери. По коридору бежал Генри Янг.

– В чем дело, Генри? – закричал Грикс.

– Выгляните в окно, сэр. Повалил снег! Грикс резко развернулся: во дворе кружились крупные белые хлопья.

– Проверьте сводки погоды! – рявкнул Грикс.

– А что это изменит? – раздался позади голос судьи Файнберг.

Йохан обернулся к ней:

– Вдруг это метель, а мы не знаем. В метель трудно поддерживать жизнь города в нормальном состоянии. Городским властям придется хорошенько повертеться, чтобы коммуникации не вышли из строя. Первый снегопад всегда приносит с собой уйму проблем. Завтра машинам ни за что не проехать по улицам.

Мулен отыскала на одном из телеканалов прогноз погоды.

– Говорят, что на нас с гор Блэк-Рукс движется буран и что к завтрашнему дню высота снежного покрова достигнет полуметра.

– Первый зимний буран... – произнесла судья Файнберг.

– Когда-то же он должен прийти – их всегда бывает пять или шесть.

Снова донесся крик, на этот раз откуда-то снизу. Потом еще один, из углового кабинета, выходившего на юго-запад. И опять к ним в штаб вбежал Генри Янг.

– Там на улице засел снайпер! Он ведет огонь по центральным воротам! – закричал он.

Грикс посмотрел на судью Файнберг:

– По-моему, теперь наш ход.

Судья Файнберг имела подавленный вид. Грикса беспокоило ее состояние. Авторитет судьи был в этом деле козырем номер один. Без ее поддержки он и его команда обречены на провал.

Обернувшись к Янгу, Грикс приказал:

– Дайте ответный огонь, но не увлекайтесь и, ради бога, не тратьте понапрасну патроны. За нашими стенами находится город, где полно людей. Мы не можем позволить себе проливать невинную кровь.

Генри Янг исчез. Вскоре после этого раздалось несколько коротких пулеметных очередей, затем все стихло.

– Похоже, мы в осаде, я права, лейтенант? – удивительно спокойным голосом произнесла судья Файнберг. Грикс вздохнул с облегчением. Она на его стороне.

– Для этих старых стен осада не в новинку. Они выдержали уже не одну, – усмехнулся лейтенант.

Имея в своем распоряжении полтора десятка защитников, вооруженных автоматами, они могли отбиваться не одну неделю. Запасов воды и продовольствия тоже должно было хватить на долгое время. Если им удастся продержаться хотя бы дней семь, ИТАА пришлет сюда десантников, кроме того, на подмогу придет и космическая пехота. Тюссо не может не знать об этом. У Грикса были все шансы на успех.

Внезапно во дворе раздался оглушительный взрыв, из окон фонтаном посыпались тысячи мелких осколков стекла.

Йохан инстинктивно бросился на пол, увлекая за собой судью Файнберг. После следующего взрыва на столы и двери обрушился град шрапнели.

– Бьют из орудий! – воскликнул Грикс, вытаскивая из-под стола закатившуюся туда фуражку. Он не сразу поверил в происходящее. – Бьюсь об заклад, лупят из девяностомиллиметровки!

Судья Файнберг поднялась с полу.

– Теперь я начинаю понимать, что такое война, – спокойным тоном произнесла она.

Обстрел здания не прекращался. Один снаряд попал на крышу, несколько разорвались во внутреннем дворике, один угодил в полицейский фургон. Ярким пламенем вспыхнуло горючее, и из внутреннего дворика поднялся столб дыма.

Грикс провел судью Файнберг по коридору в комнату, окна которой были закрыты железными ставнями. Николь Мулен принесла туда телефон, а Генри Янг – стул.

По крыше стучали все новые снаряды, затарахтели пулеметы. Во дворе кто-то закричал. О железные ставни ударилась пуля. За ней еще одна, еще, и обстрел превратился в сплошной град.

– Выключить свет! – закричал Грикс. Освещение погасло, и Грикс зажег крохотную аварийную лампочку, горевшую тусклым красным светом.

– Похоже на то, что законность и правопорядок больше никому не нужны, – грустно заметила судья Файнберг.

Очередная пуля со звоном отлетела от железных ставней.

Буран обрушился на горы Блэк-Рукс с чудовищной силой. Сорвавшись с приполярных ледников, масса холодного воздуха с разбега налетела на клин теплого воздуха, плывущего вверх вдоль долины реки Элизабет. За считанные часы столкнувшиеся лоб в лоб воздушные массы устроили такую заваруху, что земля под ними оказалась устланной толстым снежным ковром.

Райбен Арнтадж и его спутники оказались застигнутыми врасплох. Снег пошел перед самым рассветом. Себастьян, Брюд и Йен Чо собрались, чтобы обсудить возникшую ситуацию.

– Это снежная буря, – констатировал Себастьян. – Говорят, снега выпадет не меньше метра. Ветер усилится по крайней мере до девяти баллов.

– Да, в таких условиях бесполезно дожидаться, что за нами пришлют вертолет, – заметила Брюд.

– Боюсь, что так, – согласился Йен Чо.

– А как Райбен? – спросил Себастьян.

– Пока что держится, – ответила Брюд. – Но не более того. Думаю, мы стали забывать, что его здоровье – слишком хрупкая вещь.

Себастьян мрачно согласился, пожав плечами:

– Ему ведь уже под три сотни.

– Вопрос в том, сумеем ли мы держать его в тепле, пока ему не станет лучше.

– Мы вызовем вертолет, как только буря немного стихнет, – сказал Йен Чо.

– Придется прождать еще пару дней, в зависимости от погоды. У нас достаточно пищи и прочих запасов. Если Райбен будет в тепле, с ним ничего не случится. Проблемы могут возникнуть, если вдруг произойдет несчастный случай или что-то в этом роде, ведь мы взяли с собой только минимум медикаментов.

– А что говорит о его состоянии компьютер? – спросил Йен Чо.

– Райбену требуется отдых, а когда он проснется – большое количество белковой смеси. Пищу следует принимать часто, небольшими порциями, добавьте сюда еще тридцать пять таблеток и все прочее.

– А у нас есть все необходимые лекарства?

– Да, пока есть.

Себастьян заметил, что Йен Чо постоянно смотрит влево, на лесную чащу.

– Мне кажется, там кто-то есть, – подозрительно проговорил телохранитель Райбена.

И все стали вглядываться в непроходимые заросли. Снег падал сплошной стеной, ветер, как безумный, гнал по небу тяжелые серые тучи. Земля уже покрылась тонким белым ковром.

– И какому идиоту взбредет в голову бродить сейчас по лесу? Все охотники уже давным-давно убрались отсюда, как только заметили приближение бурана.

– Всегда может найтись парочка разинь, которые застряли в лесу.

– А по-моему, это кто-то из разбившегося корабля.

Наконец Йен Чо разглядел то, что стало причиной его опасений.

– Ну-ка, выходи! – выкрикнул он. – Нечего замерзать до смерти из-за нас.

Несколько секунд было тихо, а затем из-за деревьев нетвердой походкой вышла фигура в скафандре. Подойдя к костру, астронавт сбросил драные рукавицы, чтобы согреть над огнем окоченевшие пальцы. И тут друзья разглядели, что перед ними женщина лет тридцати пяти, причем хорошенькая. Женщина стащила с головы шлем, и по ее плечам рассыпались давно не мытые светлые волосы. Ее нос, слишком маленький для широкоскулого лица и высокого лба, был явно смоделирован хирургом.

– Привет, – произнесла Брюд Дара.

Женщина молча смотрела на нее, будто не расслышав приветствия. Вероятно, от неожиданности она лишилась дара речи.

– Вы разбились при посадке. Мы видели, как упал ваш корабль. – Брюд пыталась помочь гостье.

Салли Ксермин по-прежнему молчала. Язык будто примерз у нее к гортани. Она до смерти боялась этих людей, ее пугал весь мир. Но еще больший ужас наводила на нее мысль о том, что она натворила в космосе, что оставила после себя где-то среди пояса астероидов.

Салли хотелось как можно скорее убраться прочь из этой системы, желательно первым же рейсом. Каким-то образом ей следовало выбраться из заснеженных гор и найти дорогу до города, а там и до космопорта. И еще как-то надо обзавестись кредитом; ее совершенно не волновал вопрос, каким образом она добьется этого. Главное – поскорее унести отсюда ноги.

Таинственное нечто уцелело после того, как Салли взрывом вывела из строя двигатели «Семени надежды». Затем это нечто отследило траекторию их движения и едва не отправило их на тот свет, послав вдогонку микроснаряд. Как ловко, однако, эта тварь провела ее. Видимо, Салли была для нее легкой добычей, а все из-за того, что ее, Салли, ослепила любовь к бедолаге Роджеру.

Салли сумела взять себя в руки и односложно ответила:

– Да.

Ее била дрожь, она чувствовала себя совершенно обессиленной и закоченевшей. Кто бы знал, с каким трудом ей удалось спуститься вниз с уступа, на который она приземлилась.

– Вы, ребята, охотники? – спросила она наконец.

– Нет.

– А что вы тогда здесь делаете в такую погоду?

– Мы в полевой экспедиции, снимаем серых ночных кормушников. В это время года они пролетают через Блэк-Рукс.

– Серые ночные кормушники?

– Именно, – радостно подтвердила Дара. – Это единственные известные летающие моллюски во всей галактике. Нам удалось заснять потрясающие видеокадры! Я думаю, их передадут по всем каналам экологической видеосвязи!

Салли перевела дух. Все это слишком смахивало на сказку. Подумать только, охотники за перелетными моллюсками, какие-то киношники! Вот уж у кого наверняка водятся денежки. Ей явно повезло.

Затем Салли обратила внимание на то, как пристально рассматривает ее здоровенный детина восточного типа, и ей стало не по себе. Кажется, это он выманил ее из-за деревьев. Она безошибочно определила, что этот парень прошел хорошую боевую школу, и решила держаться начеку. И можно ли верить в эти бредни о летающих моллюсках? Может, они тут охотятся за «тропиком-45»? Как бы то ни было, расслабляться не стоит.

– А что же с вами стряслось? – неожиданно спросила Брюд.

– А как вы думаете? – огрызнулась Салли. – Мы спустились с борта «Медеи», но у нашего шаттла отказал двигатель, и нам пришлось совершить здесь жесткую посадку.

«Медея» частенько навещала их систему. Это был крупный космический лайнер с приводом Баада, который регулярно совершал прыжки между Ноканикусом и Саскэтчем.

– Что-то слишком маленький шаттл, – недоверчиво буркнул Йен Чо.

– Да, служебный шаттл на шесть пассажиров. Его всегда спускают первым.

– И вы были его пилотом? – Йен Чо попытался изобразить улыбку. В уголках его глаз веером собрались морщинки.

– Именно так. – Салли понимала, что могла блефовать, не опасаясь за последствия. – Одному Богу известно, что стало с остальными пассажирами. Но я уверена, что они все катапультировались. Наверное, их разбросало по этим горам.

– На какой космической линии вы работали? – не отставал от Салли Йен Чо, пытаясь обнаружить ложь в ее ответах.

– Трансгалактической. Мое имя Роксана Демичи, пилот первого класса. Вас это устроит? – Салли с вызовом посмотрела на них, а затем снова уставилась на языки пламени.

Что это: правда или ложь? Йен Чо не мог с уверенностью ответить на этот вопрос. Возможно, женщина назвала им вымышленное имя, но она явно не солгала о роде занятий. С другой стороны, и без того ясно, что она из космических бродяг.

– Хотите пообедать с нами? Полагаю, с вами почти все в порядке, иначе вы бы нам уже на что-нибудь пожаловались.

– Ой, не найдется ли у вас супа? Или питательной смеси? Мой желудок требует чего-то горячего. Мне пришлось идти несколько часов подряд. Я ведь приземлилась прямо на гору, а с нее не так-то легко спуститься.

– Да, если прыгаешь с парашютом в Блэк-Рукс, куда ж еще приземлиться, как не на гору – не на одну, так на другую. – Себастьян подвел Салли к своей круглой палатке. – У меня здесь подогреватель для банок. – Он нагнулся и скользнул внутрь. Салли последовала за ним. Акцент, без всякого сомнения, выдавал в нем уроженца Саскэтча.

Внутри было тесно от сваленных в кучу вещей и оборудования, однако для Салли нашлось достаточно места, чтобы протиснуться и сесть рядом с Себастьяном. Тот покопался в рюкзаке. От взгляда Салли не ускользнули пистолет и коричневая вельветовая рубаха, которые извлек оттуда Себастьян, прежде чем обнаружил подогреватель и жестянки с супами.

– Итак, у нас есть дробленый горох, дичь и говядина. Что вам больше нравится?

– Обожаю дробленый горох. А затем мне надо будет что-то предпринять и отправить спасательную команду на поиски остальных пассажиров.

Через полминуты Салли наслаждалась горячим супом, размышляя о том, каким образом ей завладеть пистолетом.