аконец и на марнерийский Драконий дом опустилась мирная ночь. Вдоволь напевшись песен, виверны разошлись по своим стойлам и мирно уснули. Привычная многозвучная симфония храпа разносилась по всему дому. Тон, как всегда, задавал Пурпурно-Зеленый, медношкурые вторили ему слегка дрожащим басом. Альсебра порой издавала низкие альтовые пассажи с фиоритурами. Драконопасы привыкли к этому с детства, да и командир Кузо тоже начал привыкать. Во всяком случае, затыкать на ночь уши он перестал еще в Кросс Трейз.

Но вскоре могучий храп занимавшего двойное стойло дикого дракона зазвучал странно и сбивчиво. Пурпурно-Зеленый стонал, ворочался, перекатывался и хрипел.

Мануэль проснулся почти сразу. Он зажег лампу и с безопасного расстояния – стоя у входа – пригляделся к дракону. Ворочаясь, Пурпурно-Зеленый заполнял собою чуть ли не все стойло. Что-то определенно было не так. Осторожно приблизившись, юноша подсунул руку под одно из сложенных крыльев и тут же понял: у дракона жар. Пурпурно-Зеленый шевельнулся, и Мануэль решил, что думать лучше снаружи, а не в стойле. Через несколько минут в темном коридоре появилась еще одна зажженная лампа. Подошел Ракама.

– Мануэль! – воскликнул коренастый крепыш. – Пурпурно-Зеленый тоже захворал?

– Да. А Гриф?

Следом за Ракамой пришли Ховт, Джак а там и все остальные, включая Релкина. Базил проснулся, оттого что почувствовал жжение в желудке.

– Совершенно ясно, что все дело в рыбном пироге, – сказал Релкин. – Драконы отравились. Значит, надо вызвать у них рвоту.

– Верно, – согласился Свейн, – это единственный способ.

– Вопрос в том, как это сделать. Старый Макумбер говаривал, что у вивернов частенько бывает несварение желудка, например, когда они объедаются лапшой. Он учил, что, если дракон мается животом, самое милое дело – промыть его тонной чистой воды. «Прокачать полностью», – так он говорил.

– Давайте так и сделаем, – сказал Свейн.

– Нам нужен насос и какой-нибудь шланг.

– Шланги есть на складе, – подсказал Курф, – пожарные брандспойты. А воды полно в резервуарах на крыше.

– Конечно! – воскликнул Релкин. – Противопожарная система – это то, что нам надо. Тащите брандспойты к резервуарам!

Драконопасы размотали свернутые кольцами шланги, подключили их к гидрантам и открыли задвижки. Потом, подхватив брандспойты, парни всей компанией помчались к стойлу Пурпурно-Зеленого.

Дикий дракон проснулся. Чувствовал он себя отвратительно и, когда увидел у входа целую ораву драконопасов, раздраженно взревел:

– Что вам нужно?

Ребята малость струхнули, но Мануэль был твердо настроен довести дело до конца:

– Нам нужно влить в тебя побольше воды. Промыть живот, вымыть наружу всю еду, какую ты съел. От нее тебе плохо.

– Откуда ты это знаешь?

Огромный дракон опустил голову, оскалив страшную пасть перед самым носом Мануэля. Любой мало-мальски разумный человек задал бы стрекача, но юноша стоял на своем:

– Я много лет изучал драконов, так что – знаю.

– Знаешь, как же… Ой! – Пурпурно-Зеленый умолк, прерванный нахлынувшей волной острой боли. Огромное тело спазматически дергалось, сено разлетелось по всему стойлу.

– Еще как знаю! – отрезал Мануэль.

Релкин и Свейн тем временем протиснулись вперед с брандспойтом, из которого уже капала вода, поскольку они приоткрыли заслонку.

– Вот, – сказал Релкин. – Возьми это.

Пурпурно-Зеленого слегка отпустило. Он сел, недоверчиво поглядывая на шланг.

– Пей, – велел Релкин, – пей, сколько сможешь, а когда не сможешь – все равно пей. Мы должны вымыть из тебя всю отраву.

Глядя на ребят сверху вниз, Пурпурно-Зеленый припомнил слова своего друга Хвостолома. Эти мальчишки действительно изучали драконов, да так старательно, что порой знали о них больше, чем о себе.

Он уступил. Без единого слова крылатый дракон вставил шланг в рот, и вода хлынула ему в глотку. Проглотив около десяти галлонов, он отдышался, потом выпил еще столько же.

Драконопасы, вытаращив глаза, следили за тем, как округлялся его живот. Наконец дракон стал кашлять и задыхаться, а потом выплюнул брандспойт и обхватил брюхо передними лапами.

Драконий дом потряс громовой рев, за ним последовало какое-то бульканье и хрип. Вода хлынула из открытой пасти вместе с остатками ужина. Драконопасы мигом вылетели из стойла в коридор – все, кроме Мануэля, озабоченного тем, как уберечь от потопа содержимое вещмешка. Пурпурно-Зеленого рвало снова и снова, пока он не изверг все, что проглотил перед сном.

Драконопасам Стодевятого выдалась веселенькая ночь. Процесс, опробованный на Пурпурно-Зеленом, пришлось повторять и повторять – отравлены были все виверны эскадрона без исключения. Желудки медношкурых по какой-то причине не желали расставаться с остатками рыбного пирога, так что их пришлось промывать по несколько раз.

В то же время парни искали недоеденные куски дареного угощения. В том, что отравлен был именно пирог, сомневаться не приходилось. Животами маялись только драконы Стодевятого: пиво пили все, а пирог ели только они. Остальные виверны в Драконьем доме обошлись обычным легионным пайком. К сожалению, гигантское блюдо из-под пирога было вымыто и высушено еще до того, как все улеглись спать. Правда, под столом удалось найти оброненный кем-то крохотный кусочек. Две ведьмы, невесть откуда появившиеся в Драконьем доме во время поисков, тут же упрятали находку в стеклянный сосуд и унесли.

Вскоре подоспели штатные лекари Драконьего дома и пришли к выводу, что драконопасы уже сделали все как надо. Прием каких бы то ни было лекарств непременно следовало предварить промыванием желудка.

В то самое время, когда в Драконьем доме царила полнейшая сумятица, кто-то принес известие о бегстве Портеуса Глэйвса. Городские ворота закрыли, стража обшаривала город.

У Релкина аж сердце упало от огорчения. После всех этих бесконечных слушаний да заседаний они так и не сумели наказать виновного. В том, что Портеуса Глэйвса в городе нет, юноша не сомневался. Он раздраженно сплюнул, но тут же выбросил беглеца из головы, в Драконьем доме дел было невпроворот.

Тяжелее всех перенесла отравление Альсебра. Ее буквально выворачивало наизнанку, она задыхалась, словно мучимая астмой. Драконопасы ничего не могли поделать: им оставалось лишь смотреть, как дракониха борется за жизнь, и надеяться, что она спасется. Впрочем, и смотреть времени не было. Медношкурым – большому Чектору и молодому Чурну – тоже приходилось несладко.

Базил в очереди на промывание желудка оказался седьмым, потому как по какой-то причине пострадал меньше других. Он только потел, кряхтел да жаловался на тошноту. Проглотив галлонов пятнадцать воды, кожистоспинный отвернулся в сторону, и его тут же вырвало.

На исходе четвертого часа дыхание Альсебры стало ровнее и глубже; она определенно шла на поправку. Медношкурые по-прежнему были плохи.

Драконий дом выглядел ужасающе. Вода и блевотина перемешались с устилавшим стойло сеном. Стены были заляпаны полупереваренными остатками пищи, вонь поднималась до самых небес.

Командир эскадрона смотрел на все это с плохо скрываемой яростью, тогда как драконопасы усердно работали с тачками, лопатами, скребками и метлами. Кажется, поначалу Кузо был озабочен не столько состоянием здоровья драконов, сколько тем, какой ущерб нанесен репутации Стодевятого марнерийского. Но очень скоро он понял, какой опасности подверглись виверны, и тут же, не чинясь, взялся за совок и метлу, как и все остальные.

Медношкурые, самые большие драконы после Пурпурно-Зеленого, страдали от судорог и колик больше других. Их желудки приходилось промывать снова и снова, но в конце концов остатки отравы были удалены, и медные присоединились к остальным дрожащим и стонущим бедолагам, вставшим на путь выздоровления. К тому времени Пурпурно-Зеленый уже уснул и тихонько храпел.

Омерзительную жижу нужно было убрать, полы в стойлах тщательно вымыть, промокшее грязное сено заменить на свежее, благо на чердаке его было запасено вдоволь. Этой работой занимались все, включая драконов из соседних подразделений – таких, как несший постоянную службу в марнерийском Драконьем доме чемпион Вастрокс. Благодаря силе вивернов выгрести прочь отходы удалось довольно быстро. Драконопасы тут же принялись драить полы швабрами и тряпками. В вымытые и просушенные стойла насыпали свежего сена, и измученные драконы смогли наконец лечь и забыться беспокойным сном.

К рассвету стало ясно, что самое страшное позади. Но драконопасы продолжали трудиться, и вместе с ними орудовал огромной метлой командир эскадрона Кузо. Это не осталось незамеченным: авторитет офицера существенно возрос.

К середине утра порядок в Драконьем доме был восстановлен. Дождь прекратился, и все вывалили наружу, погреться на солнышке. Мальчишки смертельно устали, перепачкались с головы до ног, и пахло от них ужасно, но драконы были спасены. И теперь страх за жизни вивернов уступил место гневу на подлых отравителей.

Командир эскадрона, почти такой же грязный, как и его подчиненные, обратился к драконопасам:

– Дело сделано. Нам всем пришлось нелегко, и я должен признать, что справились мы во многом благодаря дракониру Релкину. Он с самого начала знал, что делать, и правильно руководил всеми нами.

Солдаты встретили это признание одобрительными возгласами. Кузо улыбнулся и, оставив их заниматься своими делами, отправился приводить себя в порядок. Едва он отошел подальше, как Свейн прошептал:

– А Кузо-то, я гляжу, мужик что надо. В кои-то веки нам повезло с командиром.

– Работал со всеми, даром что офицер. Молодчина!

Ракама сидел рядом со Свейном, и Релкин невольно задумался о том, как чудно́ порой оборачивается жизнь. Давно ли эти двое готовы были вцепиться друг другу в глотку, а теперь их водой не разольешь. Может, и Гриф с Базилом подружатся? Впрочем, это представлялось совсем уж невероятным.

– Так откуда взялся этот проклятый пирог? – промолвил, сидя на корточках у стены, разгоряченный и перепачканный Мануэль.

– Подарок независимой Зерновой Ассоциации. Так говорили, – отозвался Ховт из Сеанта. – Кто знает, что это за ассоциация такая?

– Никто о ней и слыхом не слыхивал, заявил Джак. – Я кого только не спрашивал.

– Вот узнаю, кто эти гады… – Ракама запнулся, размышляя о том, какой кары заслуживают негодяи, задумавшие отравить его прекрасного зеленого дракона.

– Дело-то нешуточное. Необходимо выяснить, кто они такие.

– Такого еще не бывало, – промолвил Свейн, разводя огромными ручищами. – Чтобы кто-то задумал отравить целый драконий эскадрон…

Парень был прав. Ни о чем подобном никто даже не слышал.

– Клянусь Рукой, ну и наглецы же они, те, кто это затеял, – сказал Мануэль.

Они все еще сидели на солнце, обмениваясь репликами, когда к Драконьему дому подбежал Джомо, драконопас одного из великих старых чемпионов Текастера.

– Вы тут сидите, а весь город на ушах стоит! – крикнул он на бегу, направляясь к стойлу своего дракона.

– О чем это? – спросил Свейн.

– Эй, Джомо! – крикнул одновременно с ним Ракама.

– Что случилось?

– Восстание, – прозвучал зловещий ответ. – Аубинас объявил себя независимым.