Интерьер тронного зала в городе Марнери стал еще более впечатляющим при королеве Бесите, чем был во времена ее отца, короля Санкера. Аляповатые обои и тяжелые расшитые золотом портьеры убрали, стены заново покрасили в белые и светло-голубые тона. Скромные портьеры в темно-синих тонах оттенили новые ковры из белой марнерийской шерсти. Придворные в зале также сменились. Осталось немного ветеранов старого времени, но большинство из закадычных друзей Санкера отправилось по домам, в свои владения – оплакивать короля и готовиться к собственной смерти. Беситу окружала молодежь, в которой было теперь больше женщин. Изменилась и атмосфера, она стала более легкой и веселой.

Однако одно осталось неизменным. Этой вещью был трон, старинное кресло «Пелларас» с жесткой прямой спинкой и неудобными подлокотниками. Вырезанный из черного тика трон был простым и тяжелым – наследство древнего Пеллина из эпохи Золотого Вероната. Во время Темных Веков он был переправлен в Кунфшон и хранился на складе. Наконец, после восстановления цивилизации и основания Девяти городов Аргоната, его вернули в столицу таким же неудобным, каким он и был создан.

Большинство королей и королев Марнери стоически выдерживали неудобства трона. Бесита была сделана не из такого крепкого материала. Она заставила обить кресло подушками, но прямая спинка и твердые подлокотники были все так же отвратительно неудобными, как она ни пыталась устроиться в нем поуютнее.

Между тем скучное дело магната Портеуса Глэйвса все продолжалось и продолжалось.

– Ну как может это дело занимать у людей столько времени? Почему нельзя от него освободиться?

Лорд Акснульд, новый камергер, повернулся к ней со своей раздражающей снисходительной усмешкой:

– Ваше Высочество, дело весьма сложно. Свидетельства противоречивы.

Лагдален заморгала глазами, сидя позади трона. Будучи Первой Леди при дворе, Лагдален проводила много часов в удобном, небольшом, обитом гобеленом кресле, которое было убрано подальше от глаз и стояло позади трона «Пелларас». С делом она была хорошо знакома. В действительности разобраться в конфликте было несложно. Глэйвс был виновен по любому счету, исключая его собственный. Тем не менее он был бесконечно богат и влиятелен в Ассоциации продавцов зерна в Аубинасе.

– В таком случае, почему оно не решено в суде, где ему и следует быть. У меня достаточно дел как у сюзерена Империи в этом городе, чтобы еще заниматься уголовными делами.

– Ситуация очень затруднительна. Ваше Высочество. – Акснульд придвинулся поближе к ее сиденью, склонился к уху и зашептал:

– Люди из Аубинаса, мадам, вновь угрожают зерновому рынку. Мы можем столкнуться с большими неудобствами, если они выполнят свою угрозу и перевезут свое зерно в Кадейн.

– О боже! – Бесита откинулась и потерла подбородок. Казалось, почти все, что делают люди, угрожает той или иной неприятностью. Вот теперь она должна слушать снова всю эту чепуху или рисковать вызвать голод в городе.

Магнаты Аубинаса вышли вперед и преклонили колени, как того требовал этикет. Один из них, высокий полный мужчина в костюме из сверкающего желтого атласа с пышными кружевами вокруг шеи, выступил вперед со свитком в руках.

– Досточтимый Фалтус Вексенн, – пробормотал Акснульд, – помещик из Чампери.

– Ваше Высочество, могу ли я просить правосудия? – Мужчина в желтом атласном костюме говорил удивительно глубоким голосом.

– Вы можете обратиться к нам, Вексенн. Вексенн пустился в длинную и нудную речь, в которой он вновь просил закрыть уголовное дело против бедного Портеуса Глэйвса из Аубинаса. Командующий легионом, проявивший большой героизм, Глэйвс захватил знамя врага в битве при Селпелангуме и отослал его домой, чтобы поднять дух города. Теперь он должен противостоять порочащим его обвинениям завистливых, занимающих более низкое положение людей, которые ищут возможности расправиться с ним с помощью лжи и клеветы. Конечно, то, что Портеус Глэйвс оказался на борту белого корабля «Орех», правда. Но это произошло потому, что он был вынужден вырвать судно из рук близкой к бунту команды, после чего немедленно направил корабль к Дзу, чтобы сразиться с беспощадным врагом. Он собирался убить демона, когда попал в засаду взбунтовавшихся дракониров и драконов и был взят в плен. Затем на него возвели несправедливые обвинения, и он провел несколько месяцев в заключении.

У представителя обвинения, лорда Берли из Сидинта, который был камергером при старом короле, сдали нервы.

– Ваше Высочество! – Он встал на ноги и поднял руку. – Я не могу сидеть спокойно и слушать эту лавину лжи. Вексенн пытается поставить дело с ног на голову. Имеются свидетельства из дюжины источников, и все сходятся в одном: этот человек виновен. Если не считать его собственной, полностью придуманной версии, его ничто не может защитить.

Акснульд мягко вмешался:

– Ваше Высочество, я вынужден призвать лорда Берли к порядку. Вексенн имеет право продолжить согласно протоколам тронного зала.

– Да, конечно, лорд камергер. – Протоколы были хорошей старой традицией. Бесита резко обратилась к Родро Берли:

– Я полагала, что вы, Берли из Сидинта, знаете: такие выступления непозволительны в тронном зале Марнери. Вы будете молчать, пока Вексенн не завершит свое выступление, или же вы будете выдворены с нашего заседания.

Берли преклонил колено и поплелся обратно к одетым в темное платье мужчинам и женщинам, которые стояли у задней стены зала. Пожав плечами, Вексенн продолжил свою речь:

– Как я вам говорил. Ваше Высочество, до того как я был столь несправедливо прерван, благородный Портеус Глэйвс из Аубинаса умоляет Ваше Высочество о прощении и просит прекратить бесконечное преследование, которое ведется против него после окончания кампании в Урдхе. Это дело является надуманной насмешкой над вашей высокой справедливостью.

Наконец Вексенн закончил. Родро Берли из Сидинта стал на его место и отбарабанил самые важные пункты обвинения. Прежде всего существовало свидетельство военно-полевого суда, которое полностью опровергало версию Глэйвса. Даже заявление о том, что он единолично захватил знамя в битве при Селпелангуме, было подозрительно, поскольку на захваченный неприятельский штандарт вполне обоснованно претендовал другой человек. С точки зрения очевидных фактов все это выглядело как сплошная ложь богача, пытавшегося откупиться от наказания, которое он вполне обоснованно заслужил.

Наконец Бесита подняла свой жезл:

– Честно говоря, от всего этого моя голова просто распухла. Зачем это ужасное дело опять возвратилось ко мне? Действительно, лорд камергер, это очень раздражает. Мы повелеваем сделать перерыв. После полудня мы вернемся к дальнейшему его рассмотрению.

Бесита поднялась и поспешила скрыться за троном еще до того, как собравшиеся продавцы зерна, придворные и служащие дворца успели преклонить колени. Этого никогда не могло случиться при старом короле, который знал, как вести дела в требуемом церемонией порядке.

В это время Бесита уже вернулась в свою личную комнату, где со стоном опустилась на кушетку.

Ее придворные леди – Лагдален из Тарчо, Пес-сила из Кламота и Куеллен из Бруста – поспешили ее утешить. Пессила принесла чашку горячего томатного супа, который королева очень любила. Лагдален массировала затекшие плечи и шею королевы. Королева чувствовала, что жизнь ее просто отвратительна.

– Этот мерзкий трон – самое неудобное сиденье в мире. Надо ли удивляться, что мой папочка был всегда в таком скверном настроении!

Лагдален растирала ей плечи. Королева была расстроена до слез.

– Ах, мои дорогие, вы так облегчаете мне жизнь, это знает только Мать, но в самом деле все становится слишком мучительным и непереносимым. Весь день я сидела там и слушала этих ужасных людей, а они все жаловались и жаловались, и все чего-то хотели. Если это не торговцы зерном, так строители или даже хуже – женщины из храма. И подумать только, мне еще нужно возвращаться к ним после полудня и слушать о купцах из Аубинаса. Иногда мне бы хотелось…

Она разрыдалась, а все три придворные дамы посмотрели друг на друга широко раскрытыми глазами. Сколько же раз они слышали подобные рыдания?

– Я хотела бы все еще оставаться принцессой. О, зачем умер мой брат? Я была совершенно счастлива. У меня было свое место. У меня были свои маленькие обязанности, а все остальное время можно было отдавать другим интересам.

Она шмыгнула носом, согнулась и закричала:

– Я не должна сидеть на этом ужасном куске дерева весь день!

Лагдален дождалась, пока королева устроилась на кушетке и начала есть свой любимый томатный суп. И только после этого заговорила, вспоминая наставления Лессис о том, как успокоить надувшегося монарха:

– Ваше Высочество, в действительности вы не так уж беспомощны. Вы можете не позволить им возвращать дело к вам. Со стороны судей это просто трусость. Вы можете просто приказать судьям, чтобы они работали и вынесли приговор сами. Отошлите дело обратно в суд. Это остановит попытку торговцев из Аубинаса оказывать давление на суд Марнери.

– О, это было бы чудесно, крошка, но тогда эти торговцы начнут продавать свои урожаи прямо в Кадейне. Они повезут его через Секилу, а мы не сможем их контролировать, как здесь, в Марнери. А наши цены на зерно подпрыгнут до небес. Мы нуждаемся в зерне из Аубинаса, чтобы стабилизировать ситуацию, в особенности в предвидении будущей войны. Может начаться паника, затем накопление запасов, а затем голодные бунты. Лагдален ответила, не поднимая глаз:

– Ваше Высочество правы, торговцы зерном из Аубинаса могут это сделать, но даже они поймут, как тяжело оправдаться перед народом Аубинаса, в особенности если будет война. Само наше существование окажется под угрозой, и разве в этом случае купцы из Аубинаса не перестанут противиться правосудию?

Бесита уставилась на Лагдален:

– А теперь вы меня будете учить, Лагдален? От вас я получаю сначала «а», а затем «б». Вы читаете мне нотации, вы всегда это делаете, и я знаю, кого вы этим хотите обмануть!

Наступило молчание. Пессила и Куеллен уставились в пол. Они знали, что Лагдален была не просто придворной дамой при королеве Марнери. В действительности она представляла Серую Леди, Лессис из Валмеса. Лагдален еще не исполнилось и двадцати лет, но она уже была вовлечена в Тайный Мир, в котором за завесой тайны действовали агенты и шпионы. Пессила слышала от своего отца, что Лагдален принадлежала теперь к Службе Необычайного Провидения, самому закрытому из всех учреждений Империи и самому привлекательному для непосвященных. Лагдален никогда не говорила о своей службе, разве что совсем немного об экспедиции в Урдх, где она провела много недель до осады, во время нее и после. Лагдален предпочитала рассказывать о своей дочери Ламине, которой было уже шестнадцать месяцев. Девочка совалась повсюду. Как-то раз она опрокинула стул себе на голову, и Лагдален чуть не умерла от страха, но ребенок остался невредим. Иногда Ламина казалась резиновой. Пессила и Куеллен имели старших сестер, у которых были малыши. И о детях они были наслышаны более чем достаточно.

Им хотелось узнать об ужасах Туммуз Оргмеина и о великой магии, доступной ведьмам. Лагдален помогала Рибеле Великой, ясновидящей, самой Королеве Мышей. На что это все похоже? Но нет, от Лагдален они ничего не смогли узнать.

Бесита сдалась перед неизбежным. Она должна выдержать этот суд и продолжающуюся вражду торговцев зерном в самой процветающей провинции Марнери.

– Я должна была бы выполнить то, что советует мне лорд Акснульд. Мне следовало бы постараться избежать любых неприятностей на рынке, но… – Она пожала плечами, девушки глядели на нее блестящими сияющими глазами. – Но я должна сохранить доверие наших легионов. – Она вздохнула и махнула рукой придворным дамам. – А теперь оставьте меня, мои дорогие, я должна немного отдохнуть.

Они вышли, миновали охрану и немного постояли на площадке. Большая лестница Сторожевой башни была всегда забита людьми.

Пессила и Куеллен едва успели поздравить Лагдален с успехом в укреплении решимости королевы, когда перед ними появился посланец – девушка в простом синем платье послушницы Новициата.

– У меня сообщение для леди Лагдален из Тарчо. Она в зале?

– Даже еще лучше, девушка, она как раз здесь, – хихикнула Куеллен.

– Я – Лагдален. В чем дело? Девушка смотрела подозрительно:

– Вы выглядите недостаточно взрослой.

– Наружность бывает обманчива. Если у вас сообщение для Лагдален из Тарчо, тогда отдайте его мне. Если нет, идите своим путем.

Послушница поджала губы:

– О, очень хорошо, вот оно. Оно сверху, от одной из них, если вы понимаете, что я имею в виду.

Лагдален открыла запечатанный конверт, сердце ее забилось сильнее. Она слишком хорошо знала, что означает это послание.

– Я должна идти. Пожалуйста, передайте мои извинения королеве.

– Конечно, сестра, – сказала Пессила, понимающе глядя на Куеллен. Они вместе смотрели вслед Лагдален, направляющейся по лестнице на верхние уровни большой башни.