#img_6.jpeg

Перевод А. Козловской

 

1

ФАНТАЗЕРКА

Женщина, сидевшая перед ним, совсем не вписывалась в этот интерьер. Таких женщин обычно называют «роскошными». Все на ней, начиная от туфель и кончая косметикой, было тщательно продумано и наверняка стоило кучу денег. Даже неискушенный без труда смог бы определить, что ее платье сшито у лучшего портного из очень дорогой ткани, а над холеным лицом, должно быть, изрядно потрудились широко разрекламированные в разных странах институты красоты. И, конечно же, крупный жемчуг на ее перстне не был искусственным.

Рядом с нею толстый коротышка Бекас в своем видавшем виды синем костюме и с коротко подстриженными усиками на заспанном лице выглядел еще нелепее. И обстановка маленькой комнаты, которую жена торжественно именовала «салоном», — старая, дешевая мебель, стол посредине, семейные фотографии на стенах — только подчеркивала изысканность роскошной посетительницы.

— Я пришла к вам, потому что попала в очень трудное положение, — сказала женщина.

— Чем могу?..

— Вы ведь полицейский? Да?

— Был, — улыбнулся Бекас. — Вот уж три месяца, как вышел на пенсию.

— Я знаю, — сказала женщина, — потому и пришла.

Из-под полуопущенных век — это была его манера — бывший полицейский внимательно рассматривал свою гостью. Возраст что-нибудь между сорока и пятьюдесятью, хотя сразу этого не скажешь. Красивая женщина!

— Мне нужна ваша помощь.

— Слушаю вас.

— Речь идет о моем муже.

— Хотите установить за ним слежку?

— Да.

«Обычная история, — подумал он. — Ох, уж эти ревнивые жены!»

— Тогда вам нужен частный детектив. Таких контор теперь полно в Афинах.

Совет Бекаса не произвел на нее никакого впечатления.

— Дело не просто в слежке. Все гораздо серьезнее.

— Что ж, обратитесь в полицию.

— А я предпочитаю — к вам.

Голос ровный, вежливый, но где-то в глубине его крылась неприятная повелительная интонация.

— Я много о вас слышала и полагаю, вы как раз тот человек, который мне нужен.

«Однако ты-то мне не очень нужна», — подумал Бекас и спокойно спросил:

— И зачем же я вам понадобился?

— Чтобы защитить меня.

— От кого?

Она вела себя вполне естественно и говорила логично, но в своей многолетней практике Бекасу не раз приходилось сталкиваться со всякими психозами, и порой они скрывались за совершенно нормальным внешним видом.

«Может, она из этих… „из неустойчивых“?»

— Вы хотите сказать, что опасность исходит от вашего мужа?

— Думаю, да.

— И какая, по-вашему, опасность?

— Он собирается меня убить, — сказала женщина таким тоном, как будто речь шла о чем-то обыденном.

«Как пить дать — сумасшедшая», — решил Бекас, однако виду не подал. Выражение лица у него было простодушное и чуть глуповатое, и это нередко вводило в заблуждение тех, кто его не знал.

— Ну, если так, то дело серьезное, — сказал он.

— Очень.

— Тогда обязательно обратитесь в полицию.

— Я не могу этого сделать.

— Почему?

— Потому что у меня нет определенных доказательств.

Бекас сдержал улыбку.

— Вот видите, ничего определенного нет. Значит, вы фантазируете…

— Я не фантазирую. Я знаю.

— Знаете, несмотря на то что никаких оснований подозревать мужа у вас нет?

— Именно так.

«Надо поскорей от нее избавиться», — подумал Бекас.

Через несколько дней дочь выходит замуж, и у него куча забот. На свадьбу нужны деньги. А какие деньги могут быть у простого полицейского, к тому же пенсионера?! Они с женой уже присмотрели квартирку для дочки. Конечно, у него есть кое-какие сбережения за многие годы строжайшей экономии, которая порой граничила с жадностью. Да еще выходное пособие…

— Вашим делом должна заняться полиция. Я ведь сказал уже, что вышел на пенсию.

Он поднялся, давая посетительнице понять, что разговор окончен.

— А я хочу, чтобы им занялись вы. — Она продолжала сидеть как ни в чем не бывало.

— Но послушайте…

— Я хорошо заплачу.

— Уважаемая, я не гожусь больше для этой работы. — Бекас улыбнулся.

Женщина пропустила его слова мимо ушей.

— Сто тысяч драхм.

Он замер, опираясь рукой на подлокотник кресла.

— Что вы сказали?

— Сто тысяч драхм. Вы получите их сразу же, как только возьмете это дело. Я вам доверяю.

Бекас редко терял самообладание, но на этот раз оно чуть было не изменило ему.

Трехкомнатная квартирка рядом с музеем!.. Как знать, может, в ней — счастье его дочери? Но, чтобы приобрести ее, одних сбережений и выходного пособия мало. Не хватает восьмидесяти тысяч драхм.

— Но почему вы считаете, что ваш муж собирается вас убить?

На ее лице появилась едва уловимая улыбка и сразу исчезла.

— Так вы согласны?

— Нет, я этого не говорил. — Он еще пытался сопротивляться. — Пока я только выясняю, в чем суть дела, госпожа…

Он до сих пор не знал, как ее зовут. Жена сказала, что его спрашивает какая-то дама, и сразу же проводила ее в «салон».

— Госпожа Дендрину.

Где-то он эту фамилию слышал. Кажется, что-то связанное с пароходами, гостиницами, фабриками — он точно не помнил…

— Я хочу знать, что именно случилось, госпожа Дендрину.

— Мой муж завел любовницу, — сказала женщина.

«Ну, не он первый», — подумал Бекас, но промолчал, решив дать ей высказаться.

— Актриса, — брезгливо произнесла она. — Совсем девчонка.

— Я вам крайне сочувствую, — сказал Бекас. — Однако, если мужчина имеет любовницу, это вовсе не значит, что он собирается убить жену.

— Он от нее без ума.

Бекас пожал плечами и подумал: «Если бы он хотел освободиться, мог бы развестись».

Женщина как будто прочла эти мысли на его бесстрастном лице.

— Нет, он не станет просить развод, он не так глуп.

— Почему?

— Чтобы не потерять тех преимуществ, которые обеспечивает ему мое состояние.

— А оно, без сомнения, очень велико, — вставил, не удержавшись, Бекас.

— Очень, — спокойно согласилась она.

— И что, это единственный мотив для ваших подозрений? — Он еще раз подумал, что его посетительница не в своем уме.

— Нет, конечно. Я сама слышала, как муж говорил об этом.

— С кем? — оживился Бекас.

— С любовницей.

— Вы слышали, как он сказал об этом своей любовнице?

— Да.

— Но как?.. Прямо в вашем присутствии?

— Нет, по телефону.

— Значит, он звонил, не подозревая, что вы находитесь поблизости от телефона?

— Я не находилась поблизости, — сухо сказала она.

— А как же?..

Посетительница достала из сумки золотой портсигар с вправленными брильянтами, взяла сигарету себе и предложила Бекасу.

— Спасибо, врачи запретили. Возраст!..

Госпожа Дендрину щелкнула зажигалкой, такой же роскошной, как портсигар.

— Дело в том, господин Бекас, что я узнала о планах мужа довольно необычным образом. Жизнь полна всяких сюрпризов. Вам ведь наверняка приходилось случайно услышать по телефону чужой разговор?

— Конечно. Это с каждым случается.

— Но у меня случай особый. — Голос ее дрогнул. — Я собиралась позвонить подруге и внезапно услышала в трубке разговор мужчины и женщины. Сначала я хотела положить трубку, но тут же передумала. Конечно, подслушивать нехорошо, но очень уж забавно слышать, как двое разговаривают, не подозревая, что не одни.

Бекас молчал.

— С первых же слов, — продолжала женщина, — мне стало ясно, что эти двое — любовники. Мужской голос показался мне знакомым. Я прислушалась и поняла, что это он, мой муж.

— Вы в этом уверены? — спросил Бекас (он так и не решил, верить ей или нет). — Ведь телефон искажает голоса.

— Я же говорю вам, что узнала его голос. А если бы и не узнала, то по содержанию разговора догадалась бы, что это он.

Бекас заинтересовался. Возможно, эта женщина и фантазерка, но фантазии ее весьма увлекательны. Роман, да и только!

— И что же вы услышали?

— Девица настаивала. Говорила, что ей надоело оставаться в тени. Что она не желает вечно прятаться. Муж пытался успокоить ее. И в конце концов сказал это…

— Что «это»?

— Он ей сказал, чтоб она потерпела немного, потому что уже принял меры и скоро препятствие будет устранено. Понимаете? «Препятствие» — это я.

— Но это еще не значит, что он собирается вас убить. Он мог иметь в виду что-то другое. Развод, например.

— Нет.

— Почему вы в этом так уверены?

— Да он сам сказал. «Неужели, — говорит, — тебе мало того, что ради тебя я решился на убийство?»

— А вы не ослышались? Он так и сказал?

— Именно так.

— А может, он еще сказал, каким способом собирается вас умертвить? — В голосе Бекаса послышалась невольная ирония.

— Нет.

— Ну а у вас есть догадки по этому поводу?

— Нет. Потому и обращаюсь к вам за помощью. Я хочу, чтобы вы последили за ним, чтобы сами разобрались. И… защитили меня.

Она потушила сигарету и достала из сумки чековую книжку.

— Пожалуйста, дайте мне ручку.

— Но я ведь еще не согласился…

Однако тон его уже не был таким уверенным, а пальцы сами собой потянулись за авторучкой.

Госпожа Дендрину заполнила чек, вырвала его из книжки и протянула Бекасу. 50 000 драхм. Для полицейского на пенсии сумма немалая.

— Это аванс, — сказала она, убирая чековую книжку. — Остальное получите, как только приступите к делу. Договорились?

— Но… — пробормотал Бекас, — мне нужна полная информация. Имя вашего мужа, его любовницы, ее адрес…

— Я предоставлю вам все, что нужно, — с готовностью ответила она.

 

2

О МАРИНЕ РОЗИНУ

Госпожа Эгантия была прямой противоположностью той женщины, которая только что покинула «салон» Бекаса, оставив после себя аромат дорогих духов. За тридцать пять лет замужества она расплылась, перестала следить за собой, зато очень гордилась своими кулинарными способностями. Она с отвращением относилась к газетам, где вечно пишут о преступлениях, обожала сентиментальные фильмы и боготворила мужа. Пока Бекас работал в полиции, его супруга жила в постоянной тревоге за него и никогда не засыпала, пока он не вернется домой. Одним словом, вполне заурядная домашняя хозяйка. Однако за этой видимостью крылись настоящие сокровища: преданная любовь и, как ни странно, сильная воля.

Эта ничем не примечательная женщина незаметно вселяла в Бекаса спокойствие и уверенность.

Войдя в «салон», она застала мужа в совершенной растерянности — она даже и не помнила, когда видела его в таком состоянии.

— Чего ей надо, этой женщине?

Бекас молча протянул ей чек.

— Что это?

— Это квартира рядом с музеем.

Она удивленно взглянула на мужа: такие шутки были ему не свойственны.

— Что-что?

— Пятьдесят тысяч драхм. Одевайся.

— Зачем?

Бекас посмотрел на часы.

— Пойдем договариваться о квартире. Разве не ты говорила, что будешь счастлива, если мы ее купим для дочери?

— Да, я говорила… — пробормотала женщина.

— Ну вот, теперь мы можем это сделать, — сказал он и поднялся.

Когда Бекас уходил из полиции, где проработал тридцать шесть лет, он твердо решил, что со всякого рода расследованиями покончено навсегда. В своей жизни он раскрыл множество преступлений, хватит с него, пора пожить спокойно. Детективные романы и фильмы теперь вызывали у него отвращение, и своим идеалом он стал считать жизнь в домашних туфлях и домик с небольшим садом где-нибудь за городом. Когда кто-нибудь вдруг узнавал его на улице: «О, господин Бекас! А помните то ваше знаменитое дело?!» — он сердился и старался поскорей отделаться от навязчивого собеседника.

Дело, с которым обратилась к нему эта странная госпожа Дендрину, совсем не вдохновляло его.

Конечно, сто тысяч на дороге не валяются. Он смог, таким образом, решить проблему жилья для дочери. Они с женой побывали в том красивом доме рядом с музеем, договорились о квартире и дали задаток. Но стоило Бекасу подумать об этих неожиданно свалившихся на него деньгах, настроение сразу портилось. Порядочно ли было с его стороны воспользоваться отчаянием психически неуравновешенной женщины? Даже если ее страхи имеют основание — как это доказать?

Когда вопрос с квартирой был улажен, Бекас проводил домой счастливую жену, а сам отправился на улицу Панепистимиу, где находилась редакция газеты «Проини». С ее главным редактором Макрисом он был знаком давно; раза два им даже пришлось сотрудничать. Помнится, они вместе занимались нашумевшим убийством в Колонаки. Бекас был уверен, что застанет Макриса на месте: в этот час он обычно завален работой.

В приемной бывшего полицейского встретил старый курьер, поприветствовал, как своего человека. Бекас поздоровался и кивнул в сторону двери со знакомой табличкой «Главный редактор».

— У себя?

— Да, заходи, он один.

Бекас постучал и, не дожидаясь ответа, вошел в кабинет. Журналист глянул на него из-под больших очков и расплылся в улыбке.

— О, кого я вижу!

Бекас сел.

— Кофе?

Макрис нажал кнопку и попросил мгновенно появившегося в дверях курьера принести им кофе.

— Ну? Как жизнь? Не скучаем?

— Да нет.

— Привык к новому положению?

— Вполне.

— А свадьба когда?

— Скоро. Как только уладим кое-какие дела.

Редактор, появившийся в кабинете, прервал их беседу. Бекас искоса наблюдал за старым другом. Тот, как всегда, выглядел молодо и бодро, однако в белокурой шевелюре уже явственно проглядывала седина, да и смуглая кожа была уже не та, что прежде.

— О чем задумался? — спросил его Макрис, когда редактор вышел.

— Да вот гляжу, стареем мы с тобой.

— Не мы, а ты. Это ведь ты на покой вышел.

— Ну так мы ж почти одногодки.

Бекасу стукнуло пятьдесят восемь, а его другу — пятьдесят пять.

— Ты попробуй кому-нибудь это сказать, да тебя же на смех поднимут.

Высокий, крепкого сложения, но не полный, всегда одетый очень живописно, Макрис и впрямь выглядел гораздо моложе своих лет.

— Никому не скажу, — пробурчал Бекас и полез в карман за сигаретой.

Не спеша, с педантичностью человека, которому врачи разрешили выкуривать не больше четырех-пяти сигарет в день, он разломил сигарету пополам, засунул одну половинку обратно в коробку, а другую вставил в противоникотиновый мундштук.

— Врачи? — с усмешкой спросил Макрис.

— Они, подлые!

Он закурил и с безразличным видом, так, будто это случайно пришло ему в голову, спросил:

— Ты знаешь некую Марину Розину?

— Розину?

— Да, актрису.

— С каких это пор ты стал интересоваться театром?

— Так знаешь или нет?

— Конечно! Она из начинающих. Только в прошлом или позапрошлом году закончила драматическую школу при Национальном театре. Говорят, чрезвычайно талантлива.

— А ты что скажешь?

— Я? Согласен. А почему эта малышка тебя заинтересовала?

Ответ у Бекаса был готов заранее:

— Да Элени с ней подружилась, и эта Марина у нее с языка не сходит. А ты ведь знаешь нынешних…

— Но Элени уже не ребенок…

— Конечно, и все же мне небезразлично, с кем водит дружбу моя дочь. Так что она такое?

— Розину?

— Да.

— Насколько мне известно, вполне порядочная девушка. Она из семьи…

— Семья — ладно! Сама-то она какова?

— Я же сказал! Прелестная малышка.

— И сколько этой «малышке» лет?

— Года двадцать два, ну может, двадцать пять…

Половинка сигареты кончилась. Бекас отвернул лацкан пиджака, вытащил приколотую булавку и с ее помощью извлек остаток сигареты из мундштука.

— Вот ты говоришь «прелестная малышка», что это значит?

— А что именно ты хочешь узнать? — Глаза под стеклами очков хитровато блеснули.

— Так, вообще.

— Ну-ка скажи, сколько лет мы знакомы?

— Лет двадцать.

— Двадцать два. И за эти двадцать два года я слишком хорошо тебя изучил, чтоб ты мог меня одурачить. Какого дьявола тебе понадобилась Марина? Выкладывай!

— Правда ли, что она любовница богача?

Макрис удивленно посмотрел на друга. Пухлое, усатое лицо «сердитого кота» — так часто дразнил его Макрис — ничего не выражало.

— Любовница богача? Впервые слышу. Ты имеешь в виду конкретного богача?

— Да, так говорят.

— Кого?

— Некоего Дендриноса. Ангелоса Дендриноса.

— Это что же, муж знаменитой госпожи Дендрину?

Бекас все с тем же бесстрастным видом спросил:

— Почему «знаменитой»?

— Ну, три ее брака и многое другое…

— Мне не сказали, что он муж «знаменитости». Знаю только, что его зовут Ангелос Дендринос и он якобы крупный промышленник.

— Ну да, тот самый. Но я не слышал, чтобы малышка была его приятельницей.

Макрис скрестил руки на письменном столе и заговорщически наклонился к Бекасу.

— И ты продолжаешь утверждать, что тебя все это интересует только из-за дочери? — спросил он, заглядывая Бекасу в глаза.

— Конечно.

Макрис недоверчиво покачал головой.

— Если бы я не знал, что ты ушел на пенсию, то подумал бы, что полицейский Бекас раскручивает очередное дело.

— Но ведь ты знаешь, что я ушел.

— Да, это меня и озадачивает. У тебя есть еще вопросы?

Бекас состроил невинное выражение.

— Да нет, что ты. Впрочем… — Он как будто задумался ненадолго и добавил, словно такая мысль только что пришла ему в голову: — Если не трудно, познакомь меня с этой малышкой. Ну… чтобы я мог составить о ней собственное мнение.

— Ради дочери?

— Естественно.

Бекас отлично понимал, что обмануть Макриса ему не удалось, а тот тоже был уверен, что Бекас это понимает.

— Помилуй, какой труд! Хочешь, пойдем сегодня же вечером в театр?

— Буду очень признателен.

Бекас поднялся.

— Ну ладно, извини, что оторвал от работы.

Он протянул руку, Макрис быстро пожал ее и спросил теперь уже на полном серьезе:

— И все-таки скажи, зачем тебе понадобилась малышка Розину?

— Мне поручили одно дело.

— Полиция?

— Нет, приятель.

Дженни Дендрину отправилась от Бекаса прямо домой, на улицу Мурузи. Она припарковала длинный черный «мерседес» так мастерски и спокойно, что никто бы не угадал ее возбужденного состояния, и, выйдя из машины, окинула быстрым взглядом окна своей квартиры: совсем недавно она купила целый этаж.

Привратник застыл перед нею в почтительном поклоне.

— Мой муж не выходил из дома? — спросила она.

Привратник сказал, что не видел.

В задумчивости она пошла к лифту, и, пока он полз вверх, на лице женщины отражалась душевная борьба. Однако перед дверью квартиры ее черты обрели прежнее спокойствие. Открыв дверь своим ключом, она сбросила на руки горничной легкое пальто и вошла в гостиную. Муж, сидя за письменным столом, читал какой-то иностранный журнал.

— Ты еще не выходил?

— Я жду звонка из Лондона.

Роскошная квартира была обставлена с большим вкусом. Здесь явно потрудился какой-нибудь знаменитый художник по интерьеру. Но чего-то не хватало этому жилищу — должно быть, теплоты, уюта, который привязывает человека к его дому.

— Так быстро? — удивился муж.

— Да, я раньше освободилась…

— И в Кифисью не поехала?

— Нет.

Дженни Дендрину строила новую виллу в Кифисье.

— Но ты вроде собиралась посмотреть, как идет строительство.

— У меня были более срочные и серьезные дела, — спокойно ответила она.

Ангелос Дендринос отложил журнал.

Этот сорокалетний мужчина выглядел моложе своей жены и внешне был похож на киноактера.

Шотландский костюм красиво облегал стройную спортивную фигуру, ярко-голубые глаза казались еще красивее на фоне морского загара и мягких курчавых волос, слегка тронутых сединой.

— Срочные и серьезные? — переспросил он, откинувшись на спинку кресла. — Впервые слышу от тебя подобные выражения, а что произошло?

— Не знаю, должна ли я сообщать тебе об этом.

Ангелос улыбнулся — надо сказать, улыбка у него была совершенно очаровательная.

— То есть как не знаешь? Вот уж не думал, что у нас могут быть секреты друг от друга.

Дженни Дендрину бросила на мужа красноречивый взгляд, но промолчала.

— Так о чем речь? — По голосу его было ясно, что он не принял всерьез слова жены.

— О моей жизни.

Дендринос улыбнулся.

— О твоей жизни? Не хочешь ли ты сказать, что больна, а я об этом не знаю?

Дженни посмотрела на него в упор.

— Я здорова.

— Не сомневаюсь. Ведь ты еще молода и полна жизни.

— И как долго я еще буду «полна жизни»? — произнесла Дженни исказившимся голосом.

Дендринос посмотрел на жену с удивлением.

— Что ты хочешь этим сказать?..

Макрис непонимающе смотрел на старого полицейского.

— Приятель, говоришь?

— Да.

— Но какого рода «дело» может поручить приятель полицейскому на пенсии?

Бекас стал более, чем когда-либо, похож на сердитого кота.

— А разрази меня гром, если я знаю, — сказал он и выдернул у Макриса руку.

— Трудное дело?

Бекас не ответил. Он вышел из редакции в самом что ни на есть дурном расположении духа. Трудное дело? Конечно, трудное — с какой стороны ни глянь. Во-первых, Бекас прежде был одним из винтиков хорошо отрегулированного единого механизма, а теперь он вынужден действовать в одиночестве — есть от чего растеряться. И потом, ведь зацепиться не за что: ничего конкретного, кроме странной истории с телефонным разговором, да и та не вызывает особого доверия. К тому же он не имеет ни малейшего представления о людях, с которыми ему придется иметь дело.

Он вышел на улицу Панепистимиу. Солнце светило совсем по-весеннему, а у Бекаса на душе кошки скребли. И зачем он согласился взяться за это дело?.. Но, вспомнив счастливое лицо жены, когда они вносили задаток за квартиру, и представив радость дочери — Эгантия, конечно, уже сообщила ей, — решительно стиснул зубы. В конце концов, если богатой сумасбродке нравится бросать деньги на ветер, он тут ни при чем.

Он взглянул на часы. Еще два часа назад он был обыкновенным пенсионером и не имел никаких забот, кроме, разумеется, финансовых. И вот поди ж ты… Надо составить план действий. Прежде всего выведать всю подноготную действующих лиц. Дженни Дендрину, Ангелос Дендринос и молоденькая актриса — типичный любовный треугольник, за которым скрывается смерть. Так ли это? Может, ему просто морочит голову дама, которой нечем себя занять?

Он попытался вспомнить, не видел ли где этого Дендриноса? Лицо человека всегда играло для Бекаса огромную роль. Сколько раз в своей работе он боролся за то, чтобы снять подозрение с обвиняемого только потому, что лицо его вызывало доверие. Но, по всей вероятности, Ангелоса Дендриноса он никогда не встречал. Любопытно, что он из себя представляет? Бекас еще раз посмотрел на часы. Время обедать. Он пошел к троллейбусной остановке и стал ждать.

Ангелос Дендринос посмотрел на жену с удивлением.

— Что ты хочешь этим сказать?..

— То, что сказала. Как долго я еще буду «полна жизни»?

Красавец муж улыбнулся.

— С твоим здоровьем, с твоим жизнелюбием, думаю, не меньше нескольких десятилетий.

Но, увидев выражение ее лица, он встревожился.

— Что с тобой?

— Нам надо поговорить. Только искренне.

— А разве мы когда-нибудь были неискренни друг с другом?

Она как будто пропустила этот вопрос мимо ушей.

— Разве моя смерть не облегчила бы тебе жизнь?

— Что за глупости!

— Ты не ответил. Разве моя смерть не облегчила бы тебе жизнь?

— Ты говоришь возмутительные вещи!

— Отвечай же! — настаивала она.

— Но почему? Какого черта?

— Не знаю. Мужу порой выгодно избавиться от своей жены. Если он освободится, то сможет, например, посвятить себя другой женщине. Или же сам будет распоряжаться состоянием, которое останется ему после смерти жены…

— Объясни, пожалуйста, что с тобой сегодня?

— Я задала вопрос и жду ответа.

— Хорошо, я отвечу. Нет и тысячу раз нет. Если бы ты умерла, мне бы не стало легче. Наоборот, моя жизнь была бы разрушена.

Он взял ее за руку.

— Послушай, Дженни, — произнес он с нежностью. — Мы ведь поженились по любви.

— Ты хочешь сказать, я была влюблена.

— Ну, не начинай опять этот разговор. Мы оба были влюблены. Я не хочу сказать, что после стольких лет супружества мы влюблены друг в друга, как раньше, — мы уже не так молоды, — но я тебя люблю. Ты — моя жена. Без тебя я не могу представить своей жизни.

— Вот как?

Эта язвительная интонация его испугала.

— Скажи мне наконец, что произошло?

Она провела рукой по его лицу.

— А, не обращай внимания. У меня последнее время нервы не в порядке. Пройдет!

В пять часов вечера Бекас впервые услышал голос своей клиентки по телефону: он про себя назвал ее «клиенткой», и ему самому стало смешно. Он вдруг почувствовал себя сыщиком из американских детективов, к которым всегда питал глубокое отвращение.

Госпожа Дендрину звонила из дому.

— Есть какие-нибудь новости?

Какие новости могли у него быть?

— Пока нет. К тому же вы должны понимать…

Он объяснил, что пока ему ничего не известно и он только начинает работать.

— А если вы не успеете? Если это вот-вот случится?

Что он мог ей сказать?

— Сделаю, что смогу. А вы со своей стороны будьте осторожны — это совсем не лишнее.

Он в который раз задал себе вопрос, не совершил ли ошибку, взявшись за это необычное дело.

— Поторопитесь, прошу вас. — В голосе ее звучало неподдельное беспокойство.

Он почувствовал укол совести.

— Знаете, госпожа Дендрину, если опасность действительно так велика, как вы говорите, то обращаться ко мне — не выход. Здесь требуется вмешательство полиции. Что же касается денег…

— Нет-нет. Мы же обо всем договорились.

— Да, но…

Она внезапно перешла на шепот:

— Я не могу больше говорить.

И Бекас услышал щелчок в трубке. «Должно быть, кто-то вошел в комнату. Муж?.. — думал он, не выпуская из рук телефонную трубку и в сотый раз коря себя за то, что ввязался в это дело. — Надо ж было так влипнуть из-за этих чертовых ста тысяч». Он нажал на рычаг и стал набирать другой номер.

— Это Бекас. Я тебя не разбудил?

Он знал, что его друг Макрис любит поспать после обеда.

— Нет. Я уже одеваюсь.

— Так наш уговор насчет театра в силе?

По телефонному проводу к Бекасу «приплыла» широкая улыбка друга.

— Впервые вижу тебя в таком нетерпении. А может, ты грешным делом сам влюбился в малышку Розину? Знаешь, любовь в нашем возрасте — опасная штука.

Бекас оставил эту остроту без внимания.

— Где встречаемся?

— В редакции. Ты хочешь попасть к началу пьесы?

Что его совсем не интересовало, так это пьеса.

— Значит, около десяти?

— Если к началу — приходи чуть раньше.

— Договорились.

Бекас отошел от телефона. Как всегда бесшумно, в комнате появилась жена. Во взгляде у нее, кроме обычной нежности, Бекас заметил беспокойство. И почувствовал необходимость хоть что-нибудь сказать.

— Знаешь, это дело мне совсем не нравится.

— Что, трудное? — Без его признания она бы не решилась спросить.

— Трудное? — улыбнулся Бекас — Да не знаю. Скорее странное, запутанное. А где Элени?

Лицо жены засветилось от радости.

— Пошли с Йоргосом смотреть свою квартиру.

Она подчеркнула — «свою». Может, не стоит мучиться сомнениями, раз они обе так счастливы. Этим миллионерам сам бог велел бросать деньги на ветер.

— Я сегодня иду в театр, — объявил он жене.

Она удивилась: муж никогда не был заядлым театралом.

— Хорошая пьеса?

— Не знаю, пьеса меня не интересует.

Она промолчала: за долгие годы его службы привыкла не задавать лишних вопросов.

 

3

ВЛЮБЛЕННАЯ ДЕВУШКА

Квартира Марины Розину походила скорее на жилище какой-нибудь студентки искусствоведения, чем актрисы. В шкафу — книги, на трех языках, по стенам — несколько миниатюр художников-модернистов, пока никому не известных, но многообещающих, на столике — небольшая гипсовая фигурка работы Апартиса, и никаких фотографий, кроме большого портрета Лоренса Оливье в роли Генриха V. Все отличалось изысканностью и хорошим вкусом, но самым очаровательным предметом здесь была сама хозяйка — Марина Розину. В брюках и тоненьком свитере она лежала на диване и читала недавно вышедший автобиографический роман Симоны де Бовуар.

Марина уже снялась в двух фильмах, но, к счастью, пока не заразилась «звездной болезнью». Ее красота сразу не бросалась в глаза, но тот, кто присматривался к ней повнимательнее, уже не мог забыть это лицо. Высокий лоб, прямые волосы в живописном беспорядке, кожа гладкая и свежая — никакой косметики.

Она отложила книгу и, опершись на локоть, стала разглядывать стоящую рядом на столике фотографию Ангелоса Дендриноса. Муж необычной «клиентки» Бекаса будто следил, улыбаясь, за молодой девушкой, вытянувшейся на диване. Марина Розину взяла фотографию в руки, какое-то время задумчиво ее рассматривала, а потом отложила и потянулась к телефону.

— Говорите, — послышался в трубке знакомый голос его секретарши.

— Господина Дендриноса, пожалуйста.

Секретарша соединила.

— Слушаю.

— Добрый вечер.

Ей не нужно было называть себя: он всегда мгновенно узнавал ее по голосу.

— Откуда ты звонишь?

— Ты один?

— Да.

— Из дома. Я смотрела на твою фотографию и не удержалась от соблазна услышать тебя. Ты будешь сегодня в театре?

— Я не могу, ты же знаешь.

— А потом?

— Вряд ли. Надо соблюдать осторожность.

— А разве мы не осторожны?

— Сегодня у меня был очень странный разговор с женой.

— То есть?

— Она спросила, станет ли мне легче жить, если она умрет.

— Думаешь, она что-то заподозрила?

— Не знаю. Но на всякий случай надо быть поосторожнее.

— Господи, где взять сил, чтоб тебя не видеть?

— А мне?..

— Пойми, так больше продолжаться не может. Это мука!

— Скоро наши муки кончатся, любовь моя. Пока! Мне надо идти.

— Ты сам позвонишь?

— Да.

Девушка послала в трубку воздушный поцелуй и принялась опять смотреть на фотографию. Какая у него улыбка — от нее сердце щемит!..

Без двадцати десять Бекас был в кабинете своего друга. Журналист давал последние указания сотрудникам. К счастью, не возникло никаких происшествий, которые бы задержали его в редакции.

— Я в театр, — сказал он своему помощнику. — После спектакля загляну в типографию.

Заканчивая дела, Макрис незаметно наблюдал за Бекасом. Для человека, его не знавшего, бывший полицейский был спокоен, невозмутим и вид имел как будто даже сонный. Но Макрис-то хорошо его изучил. От него не укрылось, что Бекас нервничает. «Интересно, с чего бы это?» — подумал он.

— Ну, я в твоем распоряжении, — сказал наконец главный редактор, бросая на стол авторучку. — Я забронировал два места рядом со сценой, чтобы ты мог вблизи насладиться спектаклем и всем, что тебя интересует.

— Ты прекрасно знаешь, что спектакль меня не интересует, — пробурчал Бекас. — И оставь, пожалуйста, свои шутки.

— Хочешь заглянем за кулисы?

— А ты можешь это устроить?

— Проще простого! Руководитель труппы и автор — мои друзья.

Они поднялись. Макрис снял с вешалки макинтош. За двадцать лет Бекас не мог припомнить, чтобы его приятель надел что-нибудь потеплее, даже в самые лютые холода.

— Пройдемся пешком, у нас есть еще время.

Они вышли на ярко освещенную улицу Панепистимиу. Теперь, когда дневное солнце исчезло, зима опять вступила в свои права.

— Я уверен, что ты придешь в восторг от пьесы.

Старый полицейский уже привык к безобидному поддразниванию своего друга и не обращал внимания.

— Так что она за человек?

— Я же тебе утром все рассказал. Молодая актриса, окончила драматическую студию при Национальном театре…

— Я не о том.

Они шли теперь по направлению к улице Стадиу.

— Одна из самых интересных женщин, каких я знал в жизни.

— То есть?

— Очень красива… Такая, знаешь, необычная красота. А что еще более необычно для ее возраста и профессии — умна и образованна.

«Так умна, что способна подготовить преступление!» — подумал про себя Бекас.

— К тому же из очень хорошей семьи, — продолжал рассказывать журналист. — Ее отец был известный историк, преподавал в университете.

— Почему «был»?

— Он умер. Малышка живет одна.

— А мать?

— Они с отцом давно разошлись. Теперь она, кажется, в Америке и снова вышла замуж.

С улицы Стадиу они свернули на улицу Христоса Ладаса. Впереди засветились огни театра.

— Ну, вот мы и на месте, — сказал Макрис.

Бекас остановился перед сияющей витриной с фотографиями актеров.

— Которая Розину? — спросил он журналиста.

Тот обернулся и стал рассматривать витрину.

— Вот она.

Бекас так и впился глазами в фотографию.

— Ну и как? — спросил наконец Макрис.

— Красивая девушка, — ответил Бекас, а сам подумал: «Встреть я ее на улице, никогда бы не догадался, что актриса».

— И не просто красивая, — улыбнулся Макрис.

— Да, — задумчиво протянул старый полицейский. — Кажется, она «личность».

Он по опыту знал, что именно такие женщины доставляют мужчинам больше всего неприятностей.

— Ну что, пошли?

И они направились к театральному подъезду.

Прежде (это «прежде» было всего-то три месяца назад) у Бекаса при входе в кино или в театр даже мысли не возникало представиться или предъявить полицейское удостоверение, и контролеры без звука его пропускали. А вот теперь остановили.

— Ваш билет?

Он чуть было не сказал «полиция». Но вовремя спохватился. Макрис вмиг все уладил.

— Этот господин со мной.

— Пожалуйте, господин Макрис.

Они вошли. Руководитель труппы позаботился, чтобы им отвели два лучших места, которые всегда придерживают до последней минуты для опаздывающих театралов.

Занавес еще не поднялся, и Макрис отвечал на приветствия со всех сторон.

— Эта Розину сразу появится?

— Нет. Ее выход в середине первого акта. Может, сейчас зайдем за кулисы?

— После.

Он хотел посмотреть на нее раньше, чем она узнает, что ей уделяется особое внимание. Послышался первый звонок.

— Ты хоть знаешь, что́ собираешься смотреть? — опять поддел друга Макрис.

— Нет.

Оказалось, давали комедию из американской жизни.

Ангелос Дендринос курил, полулежа в кресле. Жена сидела напротив и листала какой-то французский журнал.

— Ты что же, так и просидишь весь вечер дома? — спросила она, поднимая голову.

— Но ведь ты сама решила. Мы могли бы пойти к Дросопулосам или поужинать с Апостолидисом в Кифисье. Нас приглашали.

— Настроения нет. — Она бросила журнал на пол. — Мне скучно. Который час?

Дендринос взглянул на старинные часы на камине между двумя подсвечниками, тоже антикварными.

— Без пяти десять.

Жена неожиданно предложила:

— Пойдем в театр?

Он удивился.

— Сейчас? Но уже поздно.

— Успеем. Театры никогда не начинают вовремя.

— Да и билетов мы не заказали. Придется мучиться где-нибудь в последнем ряду…

Но она уже решительно поднялась.

— Пойдем. Все равно лучшие места они придерживают. Ты можешь так идти, а я только платье переодену.

Последние слова она произнесла уже на пороге спальни; у двери обернулась, взглянула на мужа через плечо.

— Пять минут, и я готова.

— Дженни, а может, отложим на завтра?

Но жена уже скрылась за дверью, которая отделяла гостиную от той части квартиры, где находились спальни.

Вернулась она действительно через пять минут.

Дендринос поднялся с кресла.

— И в какой же театр ты хочешь пойти?

— Говорят, в «Атинаико» идет интересная комедия.

Дендринос с трудом сдержал досаду.

— Любовь моя, не лучше ли что-нибудь посерьезнее? В «Рексе», например…

— Нет. Мне очень любопытно посмотреть эту комедию.

— Но там всегда аншлаг. В другой раз закажем билеты заранее…

— Насчет мест не беспокойся, — нетерпеливо отмахнулась она. — Это я беру на себя.

Дендринос заметно колебался.

— Если только у тебя нет особых причин не водить меня туда.

— Пойдем куда хочешь, — устало проговорил он.

Занавес поднялся, и спектакль шел уже минут десять. Бекас не отрываясь глядел на сцену. Разумеется, за ходом действия он не следил и актеров не слушал. Однако в каждой вновь появлявшейся актрисе ему виделась Марина Розину.

Макрис уже побывал на премьере этой вещи, и его спектакль интересовал еще меньше. Он был целиком поглощен наблюдениями за своим другом: в данный момент тот уже не походил на сердитого кота, а скорее напоминал охотничью собаку, которая почуяла дичь. «Любопытно, — то и дело спрашивал себя Макрис, — зачем ему понадобилась эта малышка?»

Случайно взгляд его упал в зрительный зал: капельдинерша, с великой осторожностью, чтобы не наделать шума, провожала на места во втором ряду опоздавшую пару. Журналист оживился и толкнул локтем друга.

— Ты глянь-ка! — Макрис кивнул в сторону супругов.

Узнав свою клиентку, Бекас тут же вспомнил, что его друг не в курсе дела, и потому спросил:

— Кто это?

— Дендринос с женой. Тот самый богач, который, по твоим словам, и состоит в связи с малышкой.

Прежде чем журналист успел произнести эти слова, Бекас уже принялся изучать взглядом мужа своей клиентки. «Красивый мужчина», — подумал он. Дендринос напомнил Бекасу одного актера, чью фотографию повесила у себя в комнате дочка, когда была маленькой. И, так как мозг иногда выкидывает с нами странные шутки, бывший полицейский теперь с усилием вспоминал имя того актера, в то же время понимая, как это глупо. Но вспомнить ему не удалось.

Супруги наконец достигли своих мест и уселись.

— Вся компания в сборе, — зашептал Макрис — Малышка, ее друг и ты. Ну как он тебе?

— Впечатляет.

— Однако же до сих пор мне никто не говорил, что он любовник Розину. Да и жена у него красавица.

Сзади на них зашикали, и Макрис повернулся к сцене. Наконец появилась Марина Розину.

— Она? — спросил Бекас.

Макрис только кивнул, но Бекас и сам тут же узнал девушку по фотографии. Он невольно повернулся посмотреть на супругов. Жена смотрела на молодую актрису взглядом, выражавшим вполне объяснимую ненависть.

Даже не большой ценитель искусства сразу согласился бы с Макрисом: эта девушка талантлива. Пьеса была забавная, но не более того, а текст, который драматург написал для этой роли, — банальный. Но Марине удалось вложить даже в эти пустые фразы глубину и значительность. Она приковывала к себе внимание зрителя, хотя роль была не главная. Макрис наклонился к Бекасу.

— Что скажешь?

— Да, она хорошая актриса.

По возможности незаметно он опять посмотрел на Дендриносов. Муж с увлечением следил за актрисой. На его лице засветилась нежность. «Влюблен, — решил Бекас. — Моя клиентка права». Госпожа Дендрину повернулась что-то сказать мужу, и лицо его опять приняло равнодушное выражение.

Бекас увидел все, что хотел. И теперь, рассеянно глядя на сцену, думал о другом. Наконец первый акт кончился, и зрители потянулись из зала. Многие направились в курительную.

— Ну что, — сказал Макрис, — зайдем за кулисы?

— Пошли.

За кулисами журналист был как у себя дома. Его радушно и почтительно приветствовали буквально все — от актеров до рабочих сцены.

— Я смотрю, ты здесь свой человек, — заметил Бекас.

— Не забывай, они поставили несколько моих пьес. И числят меня в своей шайке.

Им пришлось на несколько минут задержаться: режиссер потребовал, чтобы Макрис высказал свое мнение о постановке, хотя так и не дал ему вставить слово, не переставая ругать на все лопатки руководителя труппы и исполнителя главной роли. Макрис насилу от него отделался.

— Вот гримерная малышки, — сказал журналист, останавливаясь перед одной из дверей, — ты, конечно, не хочешь, чтобы я представил тебя как полицейского.

— Я уже не полицейский.

Макрис постучал. Послышался юный голос: «Минуточку» — и потом: «Войдите».

Журналист вошел первым, за ним Бекас.

Марина Розину сидела перед зеркалом и поправляла грим. При виде Макриса она радостно заулыбалась.

— Как это вы обо мне вспомнили?

— Один из самых фанатичных твоих поклонников настоял, чтобы я его обязательно с тобой познакомил, — сказал Макрис.

«Фанатичный поклонник» чувствовал себя здесь, как слон в посудной лавке. Ему казалось, при первом неловком движении он обязательно разобьет или сломает что-нибудь из вещей, заполнивших эту крохотную комнатку. К тому же он понимал, что его очень трудно принять за истового театрала.

— Мой друг Бекас, — объявил Макрис, воздержавшись от упоминания профессии.

Марина Розину повернулась и протянула Бекасу руку.

— Надеюсь, вы не очень скучаете?

— Нет, что вы! — поспешно откликнулся Бекас.

— Ну а как вы находите меня?

— Я думаю, слова здесь излишни.

В жизни девушка была еще красивее, чем на сцене и фотографии. Однако она совсем не походила на любовницу миллионера. Лицо у нее было такое светлое, чистое, трудно было даже представить себе, чтобы в этой очаровательной головке зародились планы убийства.

Бекас попытался отогнать от себя невольную симпатию, которую вызвала у него Марина. Личным симпатиям и антипатиям не место в расследовании.

— Пьеса, конечно, не ахти. Но публике нравится, — сказала молодая актриса.

Макрис что-то ответил, но бывший полицейский уже не следил за их разговором. Его внимание сосредоточилось не на том, что́ говорила девушка, а на том, ка́к она это говорила. Он пытался уловить за этой жизнерадостной, бесхитростной улыбкой хоть малейшую фальшь. Но все его попытки были тщетными. Внезапно девушка повернулась к нему.

— Вы согласны?

Он прослушал и потому не знал, с чем должен согласиться.

— Гм, пожалуй, — кивнул он.

— Вот видите? — обрадовалась она. — И друг ваш согласен.

— Да он с чем угодно согласится, достаточно, что так считаешь ты, — улыбнулся журналист, забавляясь смущением Бекаса. — Я же говорил, что он самый фанатичный твой поклонник.

— Он всегда вас так дразнит? — спросила Марина.

— При каждом удобном случае, — ответил Бекас.

Прозвенел первый звонок. Актрисе пора было одеваться. Друзья попрощались и вышли из гримерной.

Как только дверь за ними закрылась, улыбка исчезла с ее лица. Марина тут же вспомнила, что со сцены вдруг увидела во втором ряду Ангелоса Дендриноса с женой.

В антракте после второго действия Дженни Дендрину повернулась к мужу.

— Ну и как?

— Что?

— Пьеса… спектакль.

— Пьеса забавная, но глуповатая. Но постановка мне нравится.

Подумав немного, она сказала:

— Я бы хотела пойти поздравить актеров.

Дендринос взглянул на нее в замешательстве.

— Ты серьезно?

— А что? Разве зрители никогда не ходят за кулисы?

— Но это обычно бывает на премьере или когда зрители знакомы с каким-нибудь актером.

Жена посмотрела ему прямо в глаза.

— А у тебя нет знакомых в труппе?

«Знает или подозревает?» — спросил себя Дендринос и неопределенно ответил, что, возможно, с кем-нибудь и встречался — в Афинах его многие знают, — но близких знакомств в актерской среде у него нет.

— Значит, есть шанс их приобрести, — настаивала жена. — Меня очень интересуют люди искусства.

— Вот как? А у меня сложилось впечатление, что ты их презираешь.

— Это ошибочное впечатление. Ну так что, мы идем вместе или я пойду одна?

— Ты твердо решила?

— Твердо, — сухо отозвалась она.

— Ну, как хочешь, — недовольно произнес Дендринос.

Бекас наблюдал из ложи, как, пройдя через зрительный зал, они направились к маленькой боковой двери, ведшей за кулисы.

«Что-то будет», — подумал он, но промолчал.

Премьерша — молодая блондинка, широко известная в мире кино и театра своими пышными формами и богатыми покровителями, — заглянула к Марине Розину.

— Одолжи мне карандаш для глаз. У меня кончился.

Марина протянула ей карандаш.

— К тебе, кажется, заходил Макрис, — продолжала премьерша. — А кто это был с ним, похожий на судебного исполнителя?

— Какой-то его друг, — рассеянно ответила девушка, думая о своем.

— Он тоже журналист?

— Не знаю. Не думаю.

— Очень теплый зал сегодня, правда?

— Да, очень.

— Да что с тобой, черт возьми? Где ты витаешь?

— Ничего. Просто немного болит голова.

Стоя в дверях, премьерша выглянула в коридор и сказала:

— Ого, да у нас нынче от посетителей отбоя нет. Посмотри-ка!

Марина тоже бросила взгляд в коридор и побледнела. Ангелос Дендринос с женой шли по направлению к ее гримерной. Их сопровождал владелец театра.

— Маро, — обратился он к премьерше, — позволь тебе представить господина Дендриноса и его супругу.

Марина потерянно смотрела, как премьерша и Дендриносы обмениваются рукопожатиями на пороге ее комнаты. И хотя Дендринос не бросил в ее сторону ни единого взгляда и пытался казаться естественным, было заметно, что он растерян. Молодая актриса почувствовала что-то вроде паники. Хотелось встать и поскорее закрыть дверь, но ничего подобного она не сделала. Девушка понимала: здесь разыгрывается комедия с вполне определенной целью. Этой целью была она. И очень скоро случилось то, чего она боялась. Владелец театра сказал:

— А теперь я вас познакомлю с одной из лучших актрис нашей труппы. Мадемуазель Марина Розину. — И посторонился, уступая дорогу гостье.

Премьерша ушла. Под пристальным взглядом жены своего любовника Марина почувствовала себя голой. И как в тумане услышала:

— Поздравляю вас с успехом, мадемуазель.

Марина машинально протянула руку. Пожатие тонкой руки было нервным и сильным.

— Вы превосходная актриса, — сказала госпожа Дендрину.

— Вы впервые видели мадемуазель? — спросил владелец театра.

— Да. Но я много слышала о ней… — госпожа Дендрину так и сверлила девушку взглядом, — и давно мечтала увидеть.

— Господин Дендринос, — представил владелец.

Марина почувствовала облегчение, высвободив руку.

— Очень рада. — Она избегала смотреть ему в глаза.

«Зачем он ее привел? — спрашивала она себя, не слушая официальных поздравлений Дендриноса. Слова в ее ушах сливались в сплошной гул. — Зачем он ее привел? Или, может, она сама заставила его пойти за кулисы?»

— Вы так молоды и уже овладели мастерством, — сказала госпожа Дендрину. — Не правда ли, Ангелос?

«Она знает, — подумала Марина. — Без сомнения, этой женщине все известно, потому она и решила поглядеть на меня вблизи».

— Теперь, когда ваша подруга ушла, могу вам сказать, — продолжала Дженни, — что вы, мадемуазель… как бы это выразить на театральном языке?.. Воруете успех у других.

— Воровать нехорошо! — глупо сострил владелец театра и сам засмеялся.

Дендринос не знал, куда деваться, Марина чувствовала, что близка к обмороку. Только Дженни Дендрину казалась спокойной и не сводила со своей соперницы холодного взгляда.

— Почему нехорошо? Ведь аплодисменты принадлежат не главной героине, а мадемуазель Розину. Нехорошо, когда… — Она говорила с владельцем, но продолжала смотреть на Марину. — Нехорошо, когда присваиваешь то, что тебе не принадлежит. Не так ли, мадемуазель?

— Конечно, — пробормотала Марина.

Атмосфера в маленькой гримерной накалилась до предела. Только владелец театра не понимал, что происходит. К счастью, прозвенел звонок.

— Нам пора идти в зал, — проговорил Дендринос.

Из-за кулис они вышли в молчании. Вместо того чтобы пройти на свои места, Дженни направилась к выходу.

— Дженни, ты куда?

— Я хочу уйти.

— Но почему?

— Ты же сам сказал, что пьеса глуповатая.

Они были уже у выхода, когда началось третье действие. Дженни Дендрину молча, с каменным лицом прошла прямо к машине; муж задержался у гардероба. Вскоре он появился, сел за руль, и длинная машина тронулась. По дороге домой они не обмолвились ни единым словом. В молчании вошли в квартиру. И только в спальне, снимая украшения перед зеркалом, Дженни произнесла:

— Значит, эта девчонка…

— Что?

— Эта девчонка — твоя любовница!

После окончания спектакля Макрис с Бекасом выходили последними. На пронизывающем ветру журналист поднял воротник плаща.

— В такую погоду только по улице шататься! — проворчал Бекас.

— Так пойдем куда-нибудь.

Макрис улыбнулся. Он знал, что его друг не выносит ночной жизни. Нужна была очень серьезная причина, чтобы заставить его отрешиться от своих привычек. Видимо, сегодня такая причина у него была.

— Ты ел?

— Да, дома.

— А я нет. Поехали в одно спокойное заведение, я съем свои макароны, а ты выпьешь виски или пустую содовую — как тебе больше нравится.

Он остановил такси и назвал адрес:

— Кидатинэон.

Бекас забился в угол машины и сидел, вобрав голову в плечи. Журналист хорошо знал эту позу. Старый полицейский принимал ее, когда бывал озабочен какой-нибудь серьезной проблемой. Макрис не пытался с ним заговорить: все равно тот не станет отвечать, пока сам не захочет высказаться.

Они проехали улицу Стадиу, площадь Синтагма и свернули на улицу Кидатинэон.

— Здесь, — сказал Макрис.

Они вошли в «Аполлонию», уютный ресторан в подвальчике, с приглушенным светом, низким потолком и уединенными столиками по углам. В этот час в зале было не больше двух десятков посетителей. Глядя на то, с каким почетом метрдотель проводил их к столику, Бекас понял, что его друг и здесь завсегдатай. Макрис заказал себе фирменное блюдо «Аполлонии», а Бекас — виски.

— Расскажи мне об этом Дендриносе, — неожиданно попросил Бекас.

— Что именно?

— Все, что знаешь.

— Да я не очень много и знаю. Ты продолжаешь утверждать, что он покровитель Марины Розину?

Бекас пожал плечами, как бы желая сказать: «Я ничего не утверждаю».

— Так что же тебя интересует?

— Его характер.

Теперь Макрис пожал плечами. Кто осмелится заявить, что познал характер ближнего своего?

— Ну, он же не друг мне. Я просто знаю его, как знают почти все в Афинах. Но, кажется, он человек порядочный. Культурный, вежливый, к тому же красив — ты ведь сам видел.

— И богат, не так ли?

— Да, очень.

Бекас вытащил пачку и вновь стал колдовать над половинкой сигареты.

— И всегда был богат?

— Что ты хочешь этим сказать?

— Он сам сделал себе состояние или это деньги жены?

— Когда он познакомился со своей будущей женой, он был бедный инженер. А она — богачка. Миллионерша!

— И откуда миллионы — от предыдущих мужей?

— От отца. Ты наверняка слышал о старом Метаксатосе. Он родом с Кефалинии. Судовладелец, жил в Лондоне.

— А-а.

Значит, в данном случае Дженни Дендрину была права: ее смерть сделала бы мужа миллионером. Миллионы жены стали бы его собственными.

— А что еще? — допытывался Бекас.

— Что тебя интересует?

— Все — привычки, пристрастия. Карты, женщины, другие пороки…

— Насколько мне известно — нет. И чего ты так привязался к этому Дендриносу?

— Я же сказал, меня интересует Розину. По тому, как она тебя приняла, видно, что вы близко знакомы.

— Да, довольно близко, — сказал журналист.

Бекас, вложив в мундштук половинку сигареты, закурил. На маленькой эстраде ресторана появилась женщина и под аккомпанемент гитары начала декламировать стихи какого-то модного поэта.

— Ого, тут и стихи читают?

— Это литературно-художественное заведение.

— Новая мода, что ли?

— Да, — кивнул Макрис. — Кстати, ты заметил, как называется стихотворение? «Марина в скалах». Марины тебя преследуют.

Бекас, поглощенный своими мыслями, даже не улыбнулся.

— Ладно, — сказал Макрис, — вернемся к нашей Марине. Что ты еще хочешь узнать?

— То же, что и в случае с Дендриносом.

— То есть? — спросил изумленный Макрис.

— Хочу понять, — ответил Бекас, — способны ли они — твой порядочный инженер и твоя очаровательная Марина — с п о с о б н ы  л и  о н и  у б и т ь  ч е л о в е к а.

 

4

СПОСОБНЫ ЛИ ОНИ?..

Макрис привык к сюрпризам своего друга, но то, что он услышал теперь, прозвучало как гром среди ясного неба. Сначала ему даже показалось, что он ослышался.

— Как? Убить человека? — громко переспросил он, забыв, что они не одни в зале.

Актриса продолжала декламировать, и со всех сторон на них зашипели: «Тсс…»

— Да, — решительно подтвердил Бекас.

— Но кого?

— Того, кто им мешает. Жену Дендриноса, например.

Наконец-то Макрис получил ответ на вопрос, с самого утра не дававший ему покоя. Теперь он понял, по какому «делу» работает его друг.

— А что же все-таки произошло?

— Обещай, что это останется между нами?

— Ну разумеется! — Журналист сгорал от любопытства.

Вкратце, не вдаваясь в подробности, Бекас изложил другу суть дела. Он нуждался в помощи. Теперь, когда за его спиной уже не стояла полицейская «машина», Бекас чувствовал себя крайне неуверенно. Макрис слушал его удивленно.

— И ты веришь ей, этой женщине? — спросил он наконец.

— Не знаю.

— А может, она того? — Он покрутил пальцем у виска.

— Может быть. Так или иначе видно, что она ревнует своего мужа. Ты видел, сегодня они были в театре?

— Это же я тебе их показал!

— Зачем они явились? Дело тут не в спектакле — это ясно. К тому же они ушли с последнего акта. Ты не заметил?

Макрис заметил.

— Они ходили за кулисы. Зачем? На это может быть только один ответ — госпожа Дендрину захотела познакомиться с малышкой.

— Ну и что?.. — Макрис тряхнул головой. — Нет, ты можешь думать что угодно, но в одном я уверен. В покушении на жизнь человека Марина Розину участвовать не может. Это исключено. Неужели ты веришь в эту историю с телефонным разговором?

— Пока не берусь ничего утверждать или отрицать, — сказал Бекас.

В зале раздались аплодисменты. Актриса закончила свое выступление.

Макрис сдвинул брови; лоб прорезала глубокая вертикальная морщина: казалось, он с трудом что-то припоминает.

— Путаница… человек звонит и натыкается на чужой разговор… Вроде мне кто-то рассказывал такой случай.

— Кто?

Макрис какое-то время пребывал в раздумье, потом черты его разгладились. Он вспомнил.

— Ну конечно! Я видел это в одном американском фильме. Точно. Должно быть, она смотрела этот фильм и затем пересказала эпизод тебе. Бекас, дружище, она просто психопатка. Обезумела от ревности и навязала все это тебе…

— С какой целью?

— Возможно, чтобы заставить тебя следить за мужем. Она знала, что, если скажет правду, ты не пойдешь на это. Вот и решила изобрести что-нибудь невероятное.

Журналист сразу успокоился, потому что был уверен в своей правоте. Но его уверенность не передалась другу. Бекас по-прежнему напоминал сердитого кота.

— Тогда почему она не обратилась в частную контору? Слава богу, их теперь полно в Афинах — и всё растут как грибы.

— Они, должно быть, не внушают ей доверия, а ты внушаешь.

— Ну да, и потому она выбросила сто тысяч?

Бекаса эта гипотеза явно не удовлетворила.

— Значит, эта девчонка — твоя любовница? — неожиданно сказала Дженни Дендрину.

Она сидела за туалетным столиком и привычными, неторопливыми движениями вынимала из ушей серьги. Она произнесла это невозмутимым тоном, как будто речь шла о чем-то незначительном, но в то же время, глядя в зеркало, внимательно, пристально следила за мужем. Дендринос растерялся. Он понимал, что ее спокойствие было притворным. И не сразу нашелся что ответить.

— Не понимаю, о чем ты, — наконец выдавил он из себя.

Дженни Дендрину ни разу не обернулась к нему. Фразы, которыми они обменивались, были насквозь фальшивы и совершенно не соответствовали настоящему предмету разговора. Зато острые взгляды скрещивались в зеркале.

— Прекрасно понимаешь. Я знала, что у тебя любовница. Знала, кто она. Только до сегодняшнего дня не была с ней знакома.

— Глупости!

— Глупее быть не может! В твоем возрасте и с твоим положением…

— Да говорю же тебе…

Тут она резко повернулась и обожгла мужа взглядом, полным ненависти.

— Что говоришь?.. Что верен мне?

— Дженни!

— Не пытайся оправдываться. Мне все известно, все!

Он чувствовал, что сопротивление бесполезно, и все же цеплялся за слова.

— И ты поверила дурацким сплетням?!

— Даже соврать как следует не умеешь. Я презираю тебя!

Дендринос хотел было еще что-то сказать, но передумал.

— И все вокруг над тобой смеются, — продолжала она. — А больше всех — эта девчонка, твоя подстилка. Да, она обманывает тебя с молодыми и насмехается над «стариком, который разыгрывает из себя Ромео».

Остановить ее было уже невозможно. Она жалила, язвила, унижала его достоинство, издевалась над его любовью. Куда девалось ее притворное спокойствие! Каждое слово было как плевок в лицо. Дендринос смотрел на нее, потрясенный, он и представить себе не мог, что в душе жены кроется такая ненависть, такая злоба. Когда, понося молодую актрису, Дженни уже перешла всякие границы, он закричал, не в силах больше сдерживаться:

— Замолчи же, наконец!

— А! Обидно стало за эту тварь? Эту… эту…

— Замолчи!

— Ты еще смеешь ее защищать!

Дендринос рванулся к выходу, но она загородила ему дорогу.

— Нет, погоди! Сперва я выскажу все тебе, а потом, пожалуйста, убирайся к этой дряни. Я сама тебя выгоню. Пойдешь к ней без гроша в кармане, нищий, каким был, когда я подобрала тебя. И тогда посмотрим, как она тебя приласкает, эта потаскушка, которая влюблена не в тебя, а в мои миллионы. Я сделала тебя человеком, я же и вышвырну отсюда. Впредь будешь знать, как разыгрывать Дон Жуана на мои деньги!

Дендринос бросился вон, а вслед ему неслась брань жены. Он выбежал из дома, еще не зная, куда пойдет.

Макрис не убедил своего друга. Нет, поручение госпожи Дендрину не могло иметь целью только слежку.

— Она не за тем ко мне обратилась, — упорствовал Бекас. — О связи мужа с Мариной она знала заранее, и ее сегодняшнее появление в театре только подтверждает это.

— Ну, положим, не только из-за слежки… Тогда зачем?

— Мне самому хотелось бы это знать, — задумчиво произнес старый полицейский.

Его мучила какая-то неопределенность. Подлинные мотивы госпожи Дендрину, казалось, лежали не на поверхности, а были скрыты. Что-то тут было не так, что-то не сходилось. Он не мог нащупать нить.

— Ну что, пошли? — сказал он мрачно.

— Концерт еще не кончился, — вновь поддел его Макрис.

— В другой раз досмотрим.

Они вышли на улицу. Ветер не утихал.

— Ты домой? — спросил Макрис.

— Давай немного прогуляемся…

— Куда?

— До их дома.

— Но примут ли они нас в такое время?

— Нет. Я только хотел бы взглянуть, что у них за дом.

Макриса предложение друга не удивило. Он хорошо знал, что тактика Бекаса сильно отличается от обычных полицейских методов. Он всегда старался вжиться в обстановку, войти в роль человека, с которым имеет дело. Его интересовало все: дом, привычки, знакомства. Он даже выяснял круг чтения этих людей и потом читал те же книги.

Они вышли на улицу, где жили Дендриносы. Макрис схватил Бекаса за плечо.

— Смотри!

Буквально в двух шагах от них из дома почти вылетел Дендринос. Вид у него был крайне возбужденный. Вскочив в машину, он резко рванул ее с места.

— Кажется, наш приятель поссорился с женой, — сказал Макрис.

— Что вполне естественно после посещения театра, — добавил Бекас.

— И как ты думаешь, куда он направится среди ночи?

В первый момент Ангелос Дендринос и сам не знал, куда податься. Ведя машину с опасной скоростью, он выехал на проспект Сингру. Мысли путались в голове. Как она узнала? И почему до сегодняшнего дня скрывала, что знает? Ненависть, пылавшая в ее глазах, не оставляла сомнений: Дженни сделает все возможное, чтобы уничтожить, раздавить его и Марину. Дендринос сбавил скорость. Марина!.. Он вдруг почувствовал острое желание ее увидеть. Развернувшись на первом же повороте, он погнал машину к центру города.

Макрис то ли в шутку, то ли всерьез обратился к другу:

— Ну, теперь мы, надо думать, последуем за ним к любовнице?

— Нет, конечно.

— А что будем делать?

— Разойдемся по домам.

Было уже поздно. Бекас сказал другу, что теперь, когда он уже не работает в полиции, жена, должно быть, еще больше беспокоится.

— А ты точно идешь домой? — спросил Макрис, хитро взглянув на него.

— Если хочешь, можешь проводить меня до дверей.

— Пожалуй, — отозвался журналист. — Я так рано не ложусь.

И взял Бекаса под руку. У поворота Бекас обернулся, чтобы еще раз взглянуть на дом Дендриносов. Отсюда был виден весь верхний этаж. Окна ярко горели, как будто у хозяев был прием.

— Да, представляю, как она там беснуется, — сказал Макрис.

Бекас промолчал.

В маленькой своей квартирке, больше напоминавшей жилище студентки, нежели актрисы, Марина Розину тщетно пыталась сосредоточиться на чтении. Заставить себя раздеться и лечь она тоже не могла. Из головы не выходили слова Дженни Дендрину: «Нехорошо, когда присваиваешь то, что тебе не принадлежит». Зачем она явилась в театр? Зачем пришла к ней в гримерную? Да, конечно — о н а  в с е  з н а е т.

Девушка бросила книгу и встала с дивана. Прошлась по комнате. Знает или подозревает?.. Господи, как это все ужасно!.. Она уже начала раздеваться, как вдруг услышала звонок в дверь. И страшно испугалась.

Квартира ее была в первом этаже с выходом прямо на улицу. Полураздетая, с платьем в руках, Марина подошла к двери и прислушалась. Опять раздался звонок; она вздрогнула — таким оглушительным показался ей этот звук.

— Кто там? — спросила она дрожащим голосом.

— Я.

Марина растерялась, узнав голос Дендриноса. В такой час он никогда не оставляет жену. Что-то случилось?..

— Сейчас.

Судорожными движениями она нащупала ключ, открыла. В помещение ворвался зимний ветер, и она невольно поежилась. Дендринос сразу прошел в комнату; плохо соображая, чисто механически она заперла за ним дверь.

— Как ты меня напугал!

Он обнял ее, увлекая в комнату, которая служила ей одновременно кабинетом и спальней.

— Что случилось? — спросила она, высвобождаясь из его объятий и накидывая халат. — Твоя жена…

— Да.

— Она подозревает нас?

— Нет, она знает.

— В с е?

— Она прямо так мне и заявила: «Эта девчонка — твоя любовница!» Потому и потащила меня сперва в театр, а затем за кулисы. Хотела рассмотреть тебя как следует.

Он нервно закурил. Марина стояла перед ним, бледная как полотно.

— И что же теперь?

— Все к лучшему, — отрезал Дендринос. — До нынешнего вечера я еще сомневался, жалел ее. Но теперь все кончено. Если бы ты ее видела!..

— Что она сказала?

— Повторять противно! Кричала, что подобрала меня на улице и что теперь вышвырнет обратно, чтобы я нищим убирался к тебе. Ты представить себе не можешь, какая это пошлость и мерзость!

Дендринос с трудом владел собой: он потушил сигарету и стал нервно расхаживать по комнате.

— Но… может быть… ее можно понять, — робко произнесла молодая актриса. — Женщина, которая любит…

Дендринос злобно усмехнулся и перебил ее:

— Любит? Дженни любит? Да она никогда и никого, кроме себя, не любила. Послушала бы ты, что она говорит о своем отце, которому обязана всем своим состоянием. А уж как она поливает своих бывших мужей!..

— Но она же ревнует тебя.

— Невыносимо! Но любовь тут ни при чем. Просто она эгоистка и собственница. Тебя она ненавидит за то, что ты якобы посягнула на ее собственность. А меня считает своей вещью, к которой никто не имеет права прикасаться, пока она сама не пожелает ее выбросить. Если б ты знала, сколько я от нее натерпелся! Она постоянно оскорбляла меня, попрекала моей бедностью, тем, что купила меня!.. Но такого, как сегодня, никогда не было. Уж на что я хорошо ее изучил, но такой злобы, такой ненависти в ее глазах ни разу не видел.

Он снова немного походил по комнате и внезапно круто повернулся и заглянул в глаза своей возлюбленной.

— Да, все к лучшему. Если у меня и были сомнения, то она сама помогла мне от них избавиться.

Он взял Марину за плечи.

— Скажи, а ты в себе не сомневаешься? Ты уверена, что любишь меня по-настоящему?

— Ты это знаешь.

— И готова на все, о чем мы говорили?

— На все.

— Значит, все в порядке, любовь моя… Я покончу с этой дамой. Только учти, нам будет нелегко. Ты выдержишь?

Она порывисто прижалась к нему.

— С тобой я все выдержу.

Дендринос с размаху опустился в кресло. На лице его застыла решимость.

 

5

БЕКАС ОБРЕТАЕТ ПОМОЩНИКА, А ДЕНДРИНОС — ТЕНЬ

Бекас еще не закончил свой завтрак, когда зазвонил телефон.

— Тебя. Какая-то госпожа, — сказала жена.

Он поднялся из-за стола, вытирая рот салфеткой.

— Откуда ты знаешь, что госпожа, может, служанка? — пошутил он, хотя отлично знал, что жена не ошиблась. Бекас ждал этого звонка.

— Слушаю.

— Господин Бекас?

— Он самый.

— Говорит госпожа Дендрину, Дженни Дендрину. Я могла бы вас повидать?

— Разумеется. Когда?

— Как можно скорее.

— Где?

— Может, придете ко мне домой?

Бекас помедлил.

— А не лучше ли где-нибудь в другом месте?

— Почему? Из-за мужа?

— Мм-да…

Бекас объяснил, что для дела лучше, если ее муж ничего не будет знать об… — он с трудом подобрал подходящее слово — об их «сотрудничестве».

— Не бойтесь. Мой муж вас не увидит.

— Он вышел?

— Да, его нет.

«Стало быть, муженек провел ночь у любовницы», — подумал Бекас и сказал:

— Хорошо, я приеду.

— Адрес знаете?

Бекас знал адрес — она сама ему дала. Конечно же, он не сказал, что был около ее дома прошлой ночью.

— Пятый этаж. Я вас жду.

Он в задумчивости повесил трубку. Потом снял с вешалки пальто.

— Я ухожу по делу, — сказал он жене, появившейся в дверях столовой.

Она по обыкновению не стала расспрашивать, но про себя отметила, что с тех пор, как муж вышел на пенсию, он впервые выходил из дома в такой ранний час.

— К обеду вернешься? — только и спросила она.

— Конечно.

Бекас позвонил, и дверь открылась почти мгновенно: его явно ждали здесь с нетерпением. Перед ним стояла она сама — Дженни Дендрину.

— Надеюсь, я вас не задержал?

— Нет, вы добрались очень быстро. Благодарю вас.

Она провела его в просторную комнату, которая поразила старого полицейского своей роскошью. Усадив Бекаса в кресло, она села напротив. В руках она держала подписанный чек.

— Это остаток вашего гонорара.

Бекас хотел было что-то возразить, но она его опередила.

— Не спорьте, прошу вас. Сейчас вы нужны мне, как никогда.

— Есть новости? — спросил он.

— Да. Думаю, наступает опасный момент. Возьмите чек.

Дальнейшие церемонии были бы смешны. Бекас молча взял чек на пятьдесят тысяч драхм и положил в портфель.

— Что же произошло?

Бекас и сам знал, что произошло вчера в театре, а домыслить остальное не составляло труда, но он хотел проверить, вполне ли искренна с ним эта женщина.

— Вчера я видела эту мерзавку.

— Видели? Неужели она посмела прийти к вам в дом?

— Нет, я была в театре и попросила мужа повести меня за кулисы. Там мы в первый раз встретились лицом к лицу. Надо признать, она красива, причем красота такого рода — самая опасная. Я бы назвала ее «красотой невинности».

«Она права, — подумал Бекас. — Эта ревнивая жена нашла самое точное определение. Что прежде всего привлекает в Марине Розину, так это ее чистота, непорочность».

— Эта комедиантка умеет скрывать свою истинную сущность, — продолжала Дженни Дендрину.

«А что, если эту сущность нечего и скрывать, если Марина и в самом деле такова, какой кажется?» — подумал Бекас, но, естественно, вслух об этом размышлять не стал.

— Значит, вы ее видели?

— Да. И, знаете, сделала одну ошибку. Я была вне себя и, когда мы вернулись из театра, высказала мужу все.

— О том, что он замыслил убийство?

— Да нет. Я сказала, что его любовница — лицемерная тварь. А еще сказала — и, боюсь, это моя вторая ошибка, — что развожусь с ним. Он пулей вылетел отсюда и наверняка отправился к любовнице.

— Вы правы, именно к ней он и отправился.

В ту ночь он провел Макриса. Журналист проводил друга до самого дома и ушел, не подозревая, что Бекас потом пойдет взглянуть на окна молодой актрисы. Сквозь занавески хорошо просматривался мужской силуэт — бывший полицейский безошибочно узнал Дендриноса.

— Значит, вам все известно?

— Госпожа Дендрину, а за что же вы мне платите? Я знаю и то, что вы были в театре, и куда, выйдя из дома, направился ваш муж. Об одном могу только догадываться — что происходило у вас дома.

— Я ему сказала, что все между нами кончено.

— А он?

— Разозлился и ушел.

Бекас посмотрел на нее испытующе.

— А вы в самом деле хотите развода?

— Да.

— Чтобы наказать его?

— Чтобы спастись. Пока что он мой наследник. Мы составили одинаковые завещания — каждый наследует состояние другого.

— Я не большой специалист по завещаниям. Но ведь их, кажется, можно менять.

— Да, но он все равно остается наследником, как супруг. У меня нет близких родственников.

— Значит, единственный выход — развестись?

Про себя он подумал, что это совсем не выход. Развод — дело канительное, и убийца не обязан так долго ждать.

— Теперь вы понимаете, как нужны мне? — сказала Дженни Дендрину. — Эти двое рискуют потерять мои миллионы и, естественно, не станут медлить.

В ее глазах было больше ненависти, чем страха, и Бекас еще раз задал себе вопрос, в своем ли уме эта женщина?

— И что же вы решили?

— Я не могу больше здесь оставаться. Нельзя жить под одной крышей со своим убийцей.

«Он еще не убийца», — подумал Бекас и спросил:

— Как, вы собираетесь покинуть этот дом?

— Да. Переселюсь в гостиницу или еще лучше… — она секунду подумала, — у меня вилла за городом. Перееду-ка я туда.

— А где она, эта вилла?

— В Сунионе. Мне нужен покой.

— Безусловно. Но в вашем состоянии одиночество может повредить вам. Если вы испытываете страх, то в одиночестве он только возрастет.

— Но вилла не такая уж и уединенная. Там в двух шагах большой отель. А что касается этих двоих… то вы же будете за ними следить…

— Ну что ж, дело ваше.

— Понимаете, — встревоженно сказала она, — я хочу держаться подальше от мужа.

— А не лучше ли в этом случае, скажем, путешествие по Европе?

— Нет, в Европе вы не сможете меня защитить.

— И когда вы собираетесь переехать?

— Немедленно.

— Адрес вашей виллы.

Она назвала адрес.

— Надеюсь, там есть и телефон?

— Да, конечно.

Рядом с адресом Бекас записал номер телефона и заверил клиентку, что она может звонить ему домой в любое время дня и ночи.

— На случай, если вы меня не застанете, жена будет знать, где я, и немедленно поставит меня в известность.

Бекас покинул квартиру Дженни Дендрину, испытывая смешанные чувства. С одной стороны, у него в портфеле лежал чек на пятьдесят тысяч драхм, и это было приятно — ведь такие деньги нечасто перепадают полицейскому. Но с другой стороны, его не оставляло ощущение, будто он как бы украл эти деньги у женщины, которая не совсем в своем уме. Бекас был почти уверен, что все это «дело» не больше чем вымысел или истерия.

(Он еще не знал, как его будут мучить угрызения совести! Потом, когда полиция найдет труп Дженни Дендрину, когда случится то, чего она боялась.)

Миновав улицу Мурузи, Бекас вышел на проспект Королевы Софии. Старому полицейскому и впрямь было не по себе. Он взялся за «липовое» дело, получил деньги, хотя, по совести, не должен был их брать, да и вообще у него даже не было за что зацепиться, приходилось заниматься самодеятельностью, а так работать он не привык.

— Чтоб им пусто было, всем этим частным детективам, — сердито пробормотал он.

Он для этой роли не годится и не верит в суперменов, которых выдумывают авторы полицейских романов в тиши своего кабинета.

Лоточник, торгующий баранками, оторвал его от невеселых мыслей.

— Приветствую вас, господин начальник.

Бекас сразу узнал старого знакомого.

— Здравствуй, Апостолис. Как идут дела?

— Плохо, господин начальник. Хоть мои бывшие сослуживцы по старой памяти закрывают глаза на мою торговлю, все равно еле-еле перебиваюсь.

— Отчего ж тебе не поискать работу получше?

— Да где ее найдешь, господин начальник? Полицейский, которого выгнали из полиции…

Бекас только теперь заметил, как убого выглядит его бывший протеже. Когда-то Бекас взял его к себе в группу и очень отличал. Сообразительный, расторопный, он все схватывал на лету. Но влип в какую-то темную историю — кажется, там была замешана женщина, — и его с позором выгнали из полиции. Жаль парня, он достоин лучшей участи.

— Вот она какая, жизнь, господин начальник.

Бекас вспомнил, что тогда ходил, просил за него. Но не вышло.

— Чем я могу тебе помочь, Апостолис?

— Спасибо, господин начальник. Может, когда и потребуется… Низкий вам поклон.

Попрощавшись с Бекасом, он двинулся дальше со своим лотком.

И вдруг Бекаса осенило. Он повернулся и крикнул ему вслед:

— Эй, Апостолис!

Тот вернулся.

— Эта работа у тебя постоянная?

Апостолис усмехнулся. Разве такая работа может быть постоянной? Сегодня продает баранки, завтра — косточки для мужских воротников, а послезавтра — кто знает?..

— И сколько ты выручаешь?

— Ровно столько, господин начальник, чтоб не подохнуть с голоду.

— А все-таки?

— Когда сорок, когда шестьдесят драхм в день.

Немного помедлив, Бекас сказал:

— А что, если я предложу тебе одну работу — вместе со мной?

Апостолис просиял. А Бекас уже раскаивался, что обнадежил его.

— Погоди радоваться, работа временная. Могу гарантировать жалованье только за один месяц.

— Ну и что! — ликовал Апостолис. — Баранки от меня не уйдут. В булочной их навалом.

— За этот месяц ты заработаешь три… нет, четыре тысячи. — Сам-то он получил сто. От каких-нибудь четырех тысяч он не обеднеет. — Пожалуй, даже пять.

— Уж не директором ли банка вы собираетесь меня устроить, господин начальник?

— Поможешь мне в одном частном расследовании.

— Нет, тогда денег не нужно, — поспешно сказал Апостолис. — Если для вас…

— Да плачу-то не я.

— Тогда можно я сразу начну? Только пойду сдам баранки. Где мне вас найти?

Бекас посмотрел на часы. Еще рано.

— Я пойду выпью кофе у Антониадиса. Жду тебя там.

— Через пятнадцать минут буду, господин начальник.

— Договорились. И, пожалуйста, не называй меня «господин начальник».

— Хорошо, господин начальник.

Он ушел, окрыленный.

Бекас направился в кафе. Настроение у него несколько исправилось. Пускай страхи госпожи Дендрину — одна блажь, но, раз уж он принял деньги, надо правильно организовать работу. Апостолис — помощник что надо.

«Вот закончим дело, — продолжал размышлять Бекас, сидя в кафе на площади Синтагма под ласковыми лучами зимнего солнца, — найду ему постоянную работу. Конечно, женщины кого хочешь с ума сведут. Но будем надеяться, что после той истории он образумится».

Старик официант без лишних слов подал Бекасу кофе. У Антониадиса он был постоянным клиентом, и за долгие годы здесь изучили все его привычки.

Полчаса спустя Апостолис, сияющий и гордый, сидел перед своим бывшим начальником.

— Ты какой кофе пьешь? — спросил Бекас.

Апостолис смутился: он не привык общаться с начальством запанибрата.

— Все равно, господин начальник.

— Да ладно, не стесняйся.

— Ну… тогда по-турецки и сладкий.

Бекас подозвал официанта. Потом достал из бумажника тысячу драхм.

— Это аванс.

— Что вы, господин начальник! В полиции я столько за месяц получал.

— Мы уже не в полиции, — со вздохом сказал Бекас. — Теперь слушай, что от тебя требуется. Как я уже сказал, мне поручено частное дело. Надо последить за одним человеком… — Он посмотрел на костюм Апостолиса. — А поприличнее одежды у тебя не найдется?

— Конечно, найдется, — заверил его Апостолис. — Это я на работу надеваю. Еще у меня есть выходной костюм.

— Ну вот, теперь носи его и по будням. Будешь везде следовать за человеком, которого я укажу. Только осторожно. Он ни в коем случае не должен заподозрить слежку. Ведь мы уже не имеем на это права.

— Понял. Кто этот господин?

— Дендринос. Ангелос Дендринос. У него контора на Панепистимиу, номер… — Бекас рассказал ему, что это за предприятие. — Надо бы, конечно, дать тебе его фотографию, но у меня нет.

— Не беспокойтесь, господин начальник. Я и так его найду. Помните, вы же сами говорили, что у меня нюх как у ищейки?

— Вот и прекрасно. Этот господин имеет любовницу — актрису из театра «Атинаико» по имени Марина Розину.

— Я ее знаю, — сказал Апостолис.

Бекас удивленно взглянул на него.

— Да ну! Вот уж не думал, что у тебя есть знакомства в театральном мире.

— Какие знакомства! Я знаю ее по кино. Она снималась в фильме «Материнская боль». Не смотрели?

— Нет.

— Очень чувствительная картина. Эта Розину играла дочь.

— Тем лучше, стало быть, ты знаешь ее в лицо. Остальное сам разнюхаешь. И помни — с него глаз не спускать!

— Будьте спокойны. Когда прикажете приступить?

— Как только покончишь с кофе.

Парень залпом осушил чашечку.

— Я покончил. Осталось переодеться, и я — тень господина Дендриноса. Как будем держать связь?

— Звони мне домой каждое утро. Если будет что-нибудь экстренное, тебе скажут, как меня найти.

Апостолис бодро вскочил из-за стола.

— Все как прежде, господин начальник.

— Сказал же, не называй меня так.

— А как?

— Все равно. Как хочешь.

— Тогда я буду вас называть «хозяин». Итак, за дело, хозяин?

Он ушел, веселый и оживленный, как будто ему предстояло какое-то развлечение. Бекас улыбнулся.

«Ну вот и помощником обзавелся. Как положено частному детективу. — Потом неожиданно подумал: — Сколько же лет этому парню? Самое большее — двадцать пять. Совсем мальчишка!»

И стал неторопливо допивать свой кофе, греясь под нежаркими лучами зимнего солнца. На душе у него стало спокойнее.

Еще через час Апостолис Рендис, бывший полицейский и совсем недавно торговец баранками, снова появился на главной улице Афин. Теперь он был одет в «выходной» костюм из выцветшей серой фланели, который как бы переводил его из низшего общественного слоя «бараночников» в более высокую категорию частных филеров. К тому же Апостолис чувствовал себя настоящим богачом (тысяча драхм — он и не помнил, когда у него водились такие деньги), а сотрудничество с бывшим начальником наполняло душу счастьем. Ему пока была не совсем ясна цель предстоящей работы, но он и не собирался забивать этим голову. Достаточно того, что благодаря Бекасу, человеку, которого он бесконечно уважает и ценит, ему будет позволено снова заняться любимым делом, как в те времена, когда он еще не впутался в грязную историю.

Апостолис быстро нашел акционерное общество «Прометей», входящее в состав компании Дендриноса.

За невысокой перегородкой у входа швейцар сортировал только что прибывшую почту.

— Господин Дендринос у себя? — спросил Апостолис.

Швейцар смерил его взглядом с ног до головы. Несмотря на «выходной» костюм, Апостолис не вызвал у него особого доверия.

— А зачем он тебе?

— Хочу с ним поговорить.

— Он что, тебя приглашал?

Апостолис признался, что нет.

— Думаешь, он так просто тебя и примет? К тому же его сейчас нет.

— Можно я подожду?

Апостолис напустил на себя самый кроткий и смиренный вид, и строгий швейцар смягчился.

— Может, ты все-таки скажешь, зачем тебе понадобился господин Дендринос?

— Видите ли… — Апостолис смущенно опустил глаза. — Мне очень нужна работа. Не могли бы вы мне помочь.

Робость молодого парня заставила швейцара почувствовать себя важной персоной, а это обычно очень располагает.

— И какую же работу ты хочешь?

— Любую. Писаря, курьера, сторожа. Я ведь безработный.

— У нас вакансии нет, — заявил швейцар с категоричностью по крайней мере директора компании.

— А если я попрошу лично господина Дендриноса?

— Я объяснил тебе ситуацию. Коли ты после этого еще на что-то рассчитываешь — жди.

— Спасибо.

Он вышел за дверь, сделав вид, что не хочет мешать занятому важными делами швейцару, и стал внимательно следить за входом в здание.

Появился высокий представительный господин. Апостолис видел, как швейцар почтительно склонился перед ним. Господин направился к лифту, а швейцар сделал знак Апостолису. Тот мигом очутился рядом.

— Пришел, — сказал швейцар.

— Это он?

— Да, хозяин, господин Дендринос.

Прежде чем Дендринос успел войти в лифт, наметанный глаз бывшего полицейского уловил все детали его внешности.

— Как вы считаете? Рискнуть? — спросил он швейцара.

— А что ты теряешь? — сказал тот. Он явно симпатизировал юноше, который выказал ему должное уважение. — Но только действуй с умом. Сперва постарайся понравиться его секретарше. Она баба вздорная.

— А на каком этаже его кабинет?

— На втором.

— Спасибо.

Швейцар заметил, что Апостолис не воспользовался лифтом, а пошел пешком. Да, сразу видно, почтительный молодой человек. Через несколько минут он уже спустился вниз.

— Ну как? — спросил швейцар.

— Занят. Приду завтра. Спасибо вам.

Он выбрал себе наблюдательный пункт на углу улицы; швейцар его здесь не мог видеть. С этой минуты он не спустит глаз с Дендриноса. Полицейский Бекас никогда не раскается, что обратился к нему.

В ту же ночь, как было условлено по телефону, Апостолис встретился с бывшим начальником в кафе у Антониадиса. Было уже четверть второго, а официанты начали убирать столики с улицы.

— Ну? — спросил Бекас.

— Я не выпускал его из виду ни на минуту. Ходил за ним как тень.

— Но, я надеюсь, он не заметил эту тень?

— Боже сохрани! Сначала я околачивался возле его конторы. Около часу…

Апостолис сделал подробнейший доклад, а Бекас, слушая, принял свой обычный скучающий и даже сонный вид. Однако же он не пропустил мимо ушей ни одного слова.

Итак, около часу дня Дендринос вышел из конторы, сел в свой черный «мерседес» и поехал к Марине Розину. Потом они вместе отправились обедать в ресторан «Серафино». Вернулись примерно в три. Он оставил ее дома, а сам поехал в «Хилтон».

— В «Хилтон»? А зачем?

— Я вошел в отель следом за ним. Он взял у портье ключи и поднялся в номер девяносто восемь.

— Так Дендринос живет в «Хилтоне»?

— Выходит, что так.

Ага, значит, после семейной сцены муженек домой не вернулся, решил перебраться в гостиницу.

— Что дальше?

— Из отеля он вышел в шесть и вернулся в контору.

Итак, Дендринос вернулся в контору и пробыл там до девяти вечера. После чего провел несколько часов в баре гостиницы «Великобритания» в компании мужчин. В двенадцать пятнадцать покинул бар, отправился к театру «Атинаико» и там на углу подождал актрису. Она вышла и села к нему в машину…

— В настоящий момент они ужинают в «Эротокритосе».

Стало быть, после вчерашней ссоры с женой Дендринос решил играть в открытую. Он больше не скрывает своих отношений с молодой актрисой.

— У меня все, — закончил свой отчет Апостолис. — Если я вам не нужен, еду в «Эротокритос». Думаю, они там еще не закончили.

— Вряд ли в этом есть необходимость. Из «Эротокритоса» они наверняка поедут домой к малышке.

— Да, но не грех в этом убедиться. — Он улыбнулся.

Похоже, для парня все это — детская игра.

— Так я вам больше не нужен? — спросил Апостолис, поднимаясь.

— Нет, погоди, — сказал Бекас. — Говоришь, из конторы Дендринос уехал на черном «мерседесе». Из театра в «Эротокритос» они тоже ехали на машине. Как же ты за ними следил?

— На такси.

— Вот именно. Но ведь в такси есть счетчик. А это значит, ты заплатил деньги. Сколько?

— Так вы же утром дали мне тысячу…

— То был аванс за работу. Расходы оплачиваются отдельно.

— Но, хозяин… — запротестовал Апостолис.

— Я же тебе сказал, что плачу не из своего кармана.

Он вынул из портмоне вторую тысячу, таким образом, сумма, выданная ему госпожой Дендрину, несколько уменьшилась. Что ж, тем лучше — не так совесть будет мучить из-за этих даром доставшихся ста тысяч. Он вложил бумажку в ладонь Апостолису.

— Завтра утром, если будут новости, позвонишь мне.

Новости не заставили себя ждать, однако сообщил их не Апостолис. Бекасу позвонила из Суниона сама госпожа Дендрину.

— Ну что, нашли вы покой, который был вам так нужен? — спросил Бекас.

— Нет.

— Почему?

— Он узнал, что я здесь, и требует встречи.

— Вам звонил муж?

— Да. Вчера вечером. Сказал, что ему нужно срочно со мной повидаться. Я, естественно, отказалась: пускай, если он имеет мне что-то сообщить, встретится сегодня с моим адвокатом. А у вас есть новости?

— Я держу его под наблюдением.

— Он виделся с этой?..

— Да, — поколебавшись, ответил Бекас.

С другого конца провода до него донеслось клокотание ненависти, и ему опять стало не по себе. Он согласился защитить испуганную женщину, но информировать ревнивую жену об изменах супруга — увольте!

— И спал у нее? — все так же злобно продолжала Дженни Дендрину.

— Поговорим об этом при встрече. Во всяком случае, беспокоиться вам не о чем. Я не выпускаю его из виду. Если он снова будет звонить, сообщите мне.

Едва он повесил трубку, как телефон снова зазвонил. Теперь это был Апостолис. Как Бекас и предвидел, после ресторана любовники отправились на улицу Заимиса, где жила актриса. В семь утра Дендринос вернулся в гостиницу и оттуда поехал в контору.

— Совсем спятил! — проворчал Бекас, почувствовав легкий укол совести. — Ты что, всю ночь не спал?

— Не волнуйтесь, хозяин, — со смехом сказал Апостолис. — Я до этого отоспался.

Бекас с напускной строгостью предупредил Апостолиса, чтобы впредь не вздумал повторять таких выходок.

— Но, хозяин, я же…

— Я тебе запрещаю, слышишь? Я не за тебя волнуюсь, а за дело. Через три дня такой работы ты будешь ни на что не годен.

Повесив трубку, он невольно улыбнулся. Что ни говори, а этот Апостолис хороший парень. Надо будет непременно подыскать ему работу, когда закончится эта история.

 

6

НЕЗАДОЛГО ДО ПРЕСТУПЛЕНИЯ

Много раз Бекас анализировал события двух последних дней перед тем, как страхи Дженни Дендрину стали свершившимся фактом. Он снова и снова выстраивал в памяти эти события, и — что самое подозрительное — картина была четкой и ясной.

Но все это произошло уже потом, когда Дженни Дендрину, глядя на Бекаса неподвижными, остекленевшими глазами, заставила его мучиться угрызениями совести, а записка, найденная у нее на комоде, развеяла все сомнения в том, кто был убийцей.

Но пока Дженни была еще жива, Бекас, хотя и начал расследовать несостоявшееся преступление, не верил в вероятность ее смерти.

Первым событием этих двух дней был вечерний звонок Дженни, когда она сообщила Бекасу, что ее адвокат встретился с мужем.

— И как он себя вел?

— Отвратительно.

— Что, отказался дать развод?

— Сначала хотел, но мой адвокат заткнул ему рот, сообщив, что у него в руках бесспорные доказательства неверности. После чего тот изменил тактику. Он, мол, ничего не имеет против.

— Тогда, если вы действительно хотите развода, все улаживается, и у вас нет причин для беспокойства.

— Нет, именно теперь-то я и беспокоюсь.

— Но почему?

— Меня пугает эта резкая перемена. Сначала он разыгрывал благородное негодование, а потом вдруг согласился. Он явно что-то замышляет. Не может быть, чтобы он так легко отказался от моих денег. Адвокат ему так прямо и заявил.

Бекас подумал, что ничего невероятного тут нет: порой мужчина готов все отдать, лишь бы избавиться от опостылевшей женщины, но, естественно, своими мыслями с клиенткой он не поделился.

— Не надо нервничать. Он ничего не сможет сделать. Я все время начеку.

Как же стыдно ему было потом при воспоминании об этих словах!

Второе событие произошло в тот же вечер и было серьезнее первого.

В девять с чем-то позвонил Апостолис. Он, как и накануне, глаз не спускал с Дендриноса. Тот ждал свою любовницу в машине на углу улиц Стадиу и Христоса Ладаса.

— Я звоню из бара. Вот она. Идет. — И повесил трубку.

Вечер влюбленная пара снова провела в ресторане.

Бекас уже собрался ложиться, когда снова раздался звонок. На этот раз Апостолису было, что сообщить.

После ресторана они поехали в сторону моря. Апостолис последовал за ними (машину на этот раз взял напрокат, решив, что это обойдется дешевле).

Они не остановились ни в Фалероне, ни после.

«Куда это они?» — недоумевал Апостолис, подумав, что деньги, сэкономленные на такси, вылетят за бензин. Наконец стало ясно, что они едут в Сунион. Парень насторожился: ведь Бекас сказал ему, что в Сунионе теперь живет жена Дендриноса.

Когда «мерседес» остановился, Марина Розину вышла из машины одна и направилась в приморский ресторанчик. Там она явно кого-то поджидала.

— Ну и?..

— Никто не пришел. Она прождала около получаса. Все время озиралась по сторонам.

— А Дендринос?

— Он сидел в машине. Ах да! Я забыл сказать, что он поставил машину не на дороге, а в таком месте, где ее трудно разглядеть.

— И что же дальше?

— Через полчаса артистка вернулась.

— И они уехали?

— Да.

— И все?

Все. Но разве этого мало? «Много — и в то же время ничего, — думал Бекас. — Странно! Что все это значит? Какой вывод можно сделать? Никакого…»

Ему вдруг захотелось позвонить госпоже Дендрину. Но зачем? Что он ей скажет? Он нервничал. И не то чтобы дело трудное, а как-то не ощущаешь почвы под ногами. Бекас находился в положении человека, которого заставляют следить за беседой на непонятном ему языке. Никакой видимой логики в действиях любовников он не усматривал.

Голос жены вывел его из раздумья.

— Знаешь, когда ты вышел, еще раз звонила твоя дама. Кажется, это была она.

— И что сказала?

— Ничего. Просто попросила тебя к телефону.

— И ты не дала ей номер?

Бекас на всякий случай оставил жене телефон, по которому его можно было найти.

— Да нет. Она и не просила. Как только услышала, что ты вышел, сказала «спасибо» и тут же повесила трубку.

— Ты уверена, что это была госпожа Дендрину?

— По-моему, да.

Он посмотрел на часы. Время за полночь. Может, все-таки позвонить? Нет уж, пусть отдохнет. У нее и так нервы расстроены. Сейчас она, наверно, уже легла, и ему пора последовать ее примеру. А утром он позвонит… Заснул Бекас с тяжелым сердцем.

Наутро она позвонила сама.

— Я вчера хотела с вами поговорить.

— Я оставил жене телефон, по которому меня можно найти.

— Она мне не сказала.

«Но ты же не дала ей сказать!» — мысленно возразил Бекас, который полностью доверял жене.

— У вас есть новости?

— Да. Дело в том, что уже после нашего разговора мне позвонила эта дрянь. Странно, не правда ли?

— Марина Розину? — удивился Бекас.

— Собственной персоной. — В ее голосе опять прозвучала лютая ненависть.

— И чего она хотела? — спросил Бекас.

— Вы только представьте, какая наглость! Она хотела, видите ли, объясниться, поговорить, как женщина с женщиной. Это ее собственные слова. Сказала, что будет одна.

— И вы, естественно, отказались?

— Нет, хотя следовало бы.

— Неужели согласились?

— Да. Она меня раззадорила. Мы иногда поддаемся минутному порыву и делаем глупости. Мне так хотелось высказать ей все в лицо, чтобы сорвать эту маску святой невинности!.. И я сказала, что приду. Но, конечно же, раскаялась, как только повесила трубку.

— И не пошли?

— Нет, не пошла. Знаете, если честно, я испугалась. Ресторан «Корали», куда она меня пригласила, находится в безлюдном месте, а время назначила довольно позднее — в одиннадцать. Я подумала, что это может быть ловушка. Она пообещала прийти одна, но могла ли я быть уверена, что где-нибудь поблизости не будет прятаться мой муж?

«Так оно и было», — подумал Бекас, а вслух произнес:

— Вы хорошо сделали, что не пошли.

— Как вы думаете, какую цель преследовала эта негодяйка? Для чего она зазывала меня в эту пустошь?

«Для чего?» — ломал себе голову Бекас после разговора с Дженни. Если б не Апостолис, он опять счел бы все это игрой воображения, но от Апостолиса он уже знал, что несостоявшаяся встреча в ресторане «Корали» не выдумана. Марина пришла одна. Но поблизости, как и предполагала Дженни, прятался Дендринос. «Корали» действительно расположен в пустынном месте, и преступнику было бы очень легко подстеречь свою жертву по дороге в ресторан или обратно.

Бекас выкурил две или три целые сигареты, забыв о советах врача. Последние события показали, что фантазии Дженни Дендрину, возможно, не совсем беспочвенны, и это не давало ему покоя.

А что, если он слишком доверился своей интуиции? Вдруг то, что он принял за глупые бредни, имеет под собой основания? Вдруг и в самом деле готовится убийство?

На всякий случай Бекас навел всевозможные справки об Ангелосе Дендриносе, воспользовавшись при этом связями в полиции. И как обычно бывает, когда речь идет о чьем-нибудь характере и прошлом, сведения были самые противоречивые. В одном, правда, все сходились: Дендринос в молодости был беден, терпел лишения и разбогател только после женитьбы. Он всегда пользовался успехом у женщин, одно время играл в карты и, даже несмотря на стесненные обстоятельства, питал слабость к красивой одежде и автомобилям. Многие его хвалили, кое-кто считал легкомысленным. Одни говорили, что он вечно гонялся за женщинами, другие, напротив, уверяли, что женщины не давали ему прохода. Перебирая эти свидетельства, Бекас уяснил только, что до женитьбы Дендринос был беден. И ничего больше.

В молодости увлекался картами… Ну и что? Мало ли прекрасных людей были в молодости картежниками? Любит автомобили и красиво одеться? Но это можно сказать едва ли не обо всем послевоенном поколении. Что же касается женщин, то Дендринос действительно привлекателен. Разве эти обыкновенные человеческие слабости должны обязательно привести человека к преступлению?

Но постепенно Бекас приходил к выводу, что он все-таки занимается делом об убийстве. Конечно, нелепо заявлять о преступлении, которое еще не произошло, однако он не герой приключенческого романа и не имеет ни малейшего желания играть жизнью человека. К тому же за тридцать шесть лет службы Бекас воспитал в себе огромное уважение к Закону. Вот почему из дома он направился прямо в главное управление полиции.

Приняли его очень хорошо: Бекаса здесь любили. Он прошел к начальнику уголовного розыска, старому своему другу и бывшему подчиненному. Тот с первой же минуты понял, что Бекас не в настроении.

— Семья? — спросил он.

— Нет, с семьей все в порядке.

— Со здоровьем что-нибудь?

— Да не жалуюсь. Послушай, Антонис, я попал в очень странную ситуацию. Видишь ли, так случилось, что я занимаюсь делом об убийстве, которое… не произошло, а только может произойти.

Бекас с трудом подбирал слова, но начальник слушал его очень внимательно.

— Убийство, которое может произойти? — переспросил он.

Бекас почувствовал, что выглядит смешно в глазах друга.

— Да… То есть… это еще не факт, но одна дама, моя знакомая, скажем так, боится, что ее убьют.

Начальник уголовного розыска спросил то, что на его месте спросил бы сам Бекас:

— А есть у нее причины бояться этого?

— Да.

— Тебе они известны?

— Она мне их изложила.

— И ты находишь их вескими?

Бекас опять подумал, что такой же вопрос наверняка бы задал он сам. Он немного помялся.

— Сказать по совести — не знаю. Может, это всего лишь женские фантазии. — Но тут же вспомнил о странном поведении Дендриноса и его любовницы и поспешно добавил: — А может, и нет.

— А почему бы этой твоей знакомой не обратиться в прокуратуру?

— У нее нет доказательств.

Начальник решил, что Бекас ему что-то недоговаривает.

— И чего же ты хочешь? Можно завести дело, но, конечно, понадобится заявление этой дамы.

— Нет, — уныло проронил Бекас. — Этого пока не нужно.

Он хорошо понимал: про себя его друг думает то же, что он сам подумал бы на его месте. Вряд ли поведение бывшего сослуживца кажется ему очень разумным.

— Тогда что же?

— А нельзя ли послать кого-нибудь подежурить у ее дома? Неофициально, конечно. Ничего предпринимать не надо, просто последить.

Полицейский улыбнулся.

— Только и всего? Да пожалуйста, я сегодня же это устрою. Где она живет?

— В Сунионе.

— О, это меняет дело. Участок не принадлежит городскому управлению.

Бекас и сам это отлично знал. Но ведь загородное и городское управления могут договориться между собой.

— Ну да ладно! — улыбнулся начальник уголовного розыска. — Свяжусь с загородной полицией. Кто там теперь начальник?

Бекас назвал имя офицера, с которым вместе работал по делу, связанному со спекуляцией античными ценностями.

— Думаю, он не откажет. Как зовут твою приятельницу?

Бекас назвал имя и дал адрес виллы. Вскоре друг позвонил и сообщил, что выполнил его просьбу.

— Твоя знакомая в безопасности.

 

7

СОВСЕМ НЕ ЗАГАДОЧНОЕ УБИЙСТВО

Она была в такой «безопасности», что в ту же ночь ее убили. И в убийстве ничего загадочного не было. Детали его представлялись такими же ясными, как и то, что ему предшествовало. Вот как выглядели события в отчете Апостолиса.

В тот вечер Ангелос Дендринос заехал на улицу Мурузи и поднялся в свою квартиру.

— Спустился вниз минут через десять, — докладывал Апостолис. — Видно, заходил что-то взять.

В двенадцать тридцать он был в театре. Потом они с Мариной, как и накануне, поужинали в ресторане, откуда черный «мерседес» двинулся по направлению к Суниону. Апостолис не упускал его из виду. Как он и предполагал, Дендринос остановил машину у поворота дороги. Выйдя, он что-то сказал актрисе; та осталась сидеть. Затем он сошел с шоссе и направился к вилле. Апостолис, соблюдая все меры предосторожности, последовал за ним. Так они проделали довольно большое расстояние, пока бывший полицейский не увидел, что Дендринос остановился у виллы и, кажется, нажал кнопку звонка — в этом Апостолис, правда, уверен не был. Спрятавшись за дерево, он старался все точно разглядеть. На вилле темнота. Еще бы, ведь было два часа ночи.

Из своего укрытия Апостолис пристально следил за Дендриносом, который какое-то время стоял в неподвижности: то ли ждал, что ему откроют, то ли пытался сквозь железные прутья разглядеть, что происходит в саду. Наконец он сдвинулся с места и пошел вокруг ограды, как будто искал место, откуда лучше видно или откуда можно проникнуть внутрь. Побродив так немного, он снова подошел к двери и открыл ее своим ключом.

Апостолис ждал, укрывшись за деревом. Показался полицейский. Апостолис постарался остаться незамеченным. Прошло около получаса. Дендринос вышел из дома с испуганным, как показалось Апостолису, видом. Бросился к машине, как будто за ним кто-то гнался. Машина рванулась вперед. Апостолис следом.

— И что потом? — спросил Бекас.

— Вел машину рывками, все время нарушал правила. Пару раз чуть было не столкнулся со встречной машиной. Одним словом, очень нервничал.

— И куда они поехали?

— Прямо к малышке.

— Который был час?

— Наверно, три. Я еще постоял возле дома. Свет они не тушили. Видно, разговор был серьезный.

Приехал на виллу в два часа ночи. Зачем? Почему так поздно?

— Говоришь, на вилле было темно?

— Кромешная темнота.

— Значит, его не ждали. А он звонил в дверь?

— Не могу точно сказать. Его рука вроде была на уровне электрического звонка, но я не уверен. Я старался, чтобы он меня не заметил…

— Правильно.

Что бы это все значило?

Проводив Апостолиса, он стал размышлять. До сих пор в этой истории загадка исходила от Дженни Дендрину, которую Бекас считал фантазеркой, а все ее страхи — не более чем плодом больного воображения. Но вот произошло конкретное событие, и Бекас встревожился. Что нужно этой парочке в Сунионе? И зачем он возит туда любовницу? Может, он оставил ее в машине для страховки?..

Он лег, но сон не приходил. «Бросился к машине, как будто за ним кто-то гнался». «Вел машину рывками… Пару раз чуть было не столкнулся…» «Свет они не тушили. Видно, разговор был серьезный».

Однако же Бекас пока еще не мог себе представить, что речь идет об убийстве. Не о том, которое могло произойти, а о том, которое  у ж е  п р о и з о ш л о.

Бекас спал плохо и проснулся рано… Дженни Дендрину заявила, что отказалась встретиться с мужем. Почему же Дендринос ночью был у нее? «Открыл дверь своим ключом», — вспомнил он слова Апостолиса…

В задумчивости он отхлебывал кофе. Позвонить ей, что ли? Но час слишком ранний, чтобы звонить такой даме. Скорее всего, она еще спит. Он решил повременить. Но в душе была тревога, необычная для человека, почти никогда не теряющего самообладание. Бекасу казалось, что проклятые стрелки часов передвигаются слишком медленно. Наконец в половине девятого он позволил себе набрать номер. К телефону никто не подошел. Да, как он и предполагал, эта светская дама еще спит. Должно быть, вчерашний разговор с мужем так взволновал ее, что она долго не могла заснуть. В девять он снова позвонил, но опять никакого ответа. Он долго слушал гудки. Даже если она спала, звонок должен был бы ее разбудить. Если только она не отключила телефон или не вышла куда-нибудь. В десять он опять набрал номер. Безрезультатно. Тогда Бекас решил, что ждать больше нельзя.

Он позвонил своему другу в главное управление полиции.

— Скажи, пожалуйста, твой человек не отлучался с поста? — спросил он, пытаясь придать голосу беззаботность. Неловко беспокоить начальника уголовного розыска своими предчувствиями.

— Нет, не думаю, — ответил тот. — А в чем дело?

— Я видел нынче дурной сон. — Он сразу почувствовал, что сострил довольно неудачно. Лучше играть в открытую. — Знаешь, я как-то беспокоюсь. Звонил ей несколько раз — телефон молчит.

— Ты уверен, что она дома?

Бекас ни в чем не был уверен.

— Я бы хотел, чтобы твой человек это выяснил.

— Хорошо. Куда тебе позвонить?

Судьбе было угодно, чтобы в тот день все начиналось с телефона: и беспокойство, и мучительные догадки, и, наконец, жуткая определенность…

Но прежде, чем начальник уголовного розыска снова связался с ним по телефону, Бекасу пришлось прождать целый час.

— Боюсь, мне нечем тебя порадовать. Наш человек не отлучался с поста. Однако он не видел, чтобы госпожа Дендрину выходила из дома. Его сменщик на предыдущем дежурстве — тоже. Я приказал полицейскому позвонить в дверь…

Бекас не перебивал его. Только слушал и ждал.

— Полицейский звонил несколько раз. Потом обошел дом. Внутри никаких признаков жизни. Тогда он позвонил в участок. Прибыли двое офицеров. Взломали дверь. И… Ее нашли на полу мертвой. Что ты сказал?

Бекас ничего не сказал. С первых слов своего бывшего сослуживца он ждал этой фразы. Недаром несчастную женщину мучили страхи. А он, Бекас, не хотел в них верить. Она ему заплатила, чтобы он защитил ее, а он не сумел, не предотвратил убийства… Оно произошло почти что у него на глазах. Бекас чувствовал себя соучастником преступления.

— Значит, так… — пробормотал он.

— Естественно, этим делом занимается загородная полиция.

— Естественно… — рассеянно повторил он.

Его друг на противоположном конце провода почувствовал смятение Бекаса.

— Хочешь, поедем туда? Так, неофициально…

Да, Бекасу хотелось бы взглянуть.

— Тогда через десять минут я за тобой заеду.

Бекас как лунатик отошел от телефона. Он принял ее за сумасшедшую, за фантазерку… А упорные страхи, что муж непременно должен ее убить, даже вызывали у Бекаса раздражение. И  в о т  о н а  м е р т в а…

Сунион далеко, и журналисты еще не пронюхали о преступлении. Когда Антонис Димитриу — начальник уголовного розыска — вместе с Бекасом прибыл на виллу Дженни Дендрину, они нашли там только начальника районного отделения загородной полиции, нескольких офицеров, знакомых Бекасу, и эксперта. Двое полицейских сдерживали любопытных, которые начали собираться возле виллы. Труп оставлен в том положении, как был найден, — на полу в гостиной.

— Как это произошло? — спросил Димитриу.

На трупе не было никаких следов насилия.

— Мы ждем судебного врача, но все и так ясно. Посмотрите на ее лицо.

Бекасу не нужно было  э т о г о  г о в о р и т ь. Он и  с а м  определил причину смерти.

— Яд.

Начальник отделения загородной полиции повернулся в его сторону.

— Похоже, что так. — И показал на столик в углу комнаты.

На столике стояла бутылка виски и два бокала.

— Она принимала у себя кого-то. Ее гость улучил момент и всыпал яд в бокал.

— Вы узнали, кто был этот гость? — спросил Димитриу.

— Еще нет, но узнаем. Полицейский, что дежурил у дома, видел около двух ночи какого-то мужчину. На повороте стоял его черный «мерседес». По нему-то мы и выйдем на убийцу.

Бекас слушал молча. Он подошел к столику, внимательно изучил бокалы и бутылку, потом вернулся и стал осматривать труп. Все это он проделал молча. Из внутренних комнат появился молодой офицер загородной полиции и показал начальнику листок, вырванный из записной книжки.

— Я нашел это на ее комоде.

Начальник вслух прочел записку:

— «Если со мной что-нибудь случится, прошу винить в этом моего мужа». Я бы не придавал этому особого значения. Мне не раз доводилось встречать женщин, которые из ревности готовы обвинить своих мужей во всех смертных грехах, — сказал он и повернулся к эксперту. — Вы сняли отпечатки пальцев?

Ответ был неожиданным:

— Отпечатки найдены только на одном бокале.

Разговор был прерван появлением судебного врача.

Полицейские проинформировали его, и он согласился с их мнением: смерть наступила от яда. Во всяком случае, по первому впечатлению можно было сделать такой вывод. Судебная экспертиза подтвердит.

— Ночью у нее был посетитель, — сказал начальник отделения.

— Вам известно, кто это был?

Бекас молча стоял у стены, о нем все забыли, потому его голос прозвучал так внезапно:

— Это был ее муж.

Все обернулись к нему.

— Я знаю наверняка, что это был ее муж, — повторил он.

Ему хотелось бы оказаться где-нибудь подальше от этой комнаты, от трупа, который смотрел на него неподвижными стеклянными глазами. Было во всем этом что-то тревожащее, а что — он не мог пока уяснить, и дело, конечно, не в том, что перед ним лежал труп. Бекас был профессионалом и за годы службы привык к виду смерти. Тут, правда, добавлялось еще чувство вины перед покойной, но Бекас четко осознавал: его тревога коренится не здесь… Так или иначе, он предпочел бы сейчас не давать объяснений своим бывшим коллегам из загородной полиции, смотревшим на него с недоумением. Но промолчать он не мог, потому что превыше всего в жизни почитал Закон. Никогда бы он не позволил себе утаить что-то от следствия.

— Вы предполагаете, что ночным посетителем был ее муж? — переспросил начальник отделения.

— Я не предполагаю, а знаю.

— Каким образом?

— Один из моих людей видел, как он вошел в дом в два часа ночи и вскоре вышел.

На лице начальника промелькнула тень недоверия.

— И что, ваш человек все это время находился возле дома?

— Да, — ответил Бекас.

Как ни прискорбно, он был вынужден рассказать о своей роли в этой истории. «Частный детектив беседует с бывшими коллегами-профессионалами…» Смешно и нелепо!

— Он случайно попал сюда? — спросил офицер загородной полиции, и в его голосе Бекасу почудилась ирония.

— Нет, не случайно.

Насмешливый голос офицера, как ни странно, вернул ему «боеспособность», которую он обычно прятал под маской невозмутимости и безразличия.

— Не случайно. Этот человек следил за домом убитой.

— Зачем? — спросил офицер.

— Я его послал. Госпожа Дендрину обратилась ко мне за помощью.

— Вы что, были с ней знакомы? — спросил начальник отделения.

Его настораживал интерес Бекаса к этому преступлению.

— Да, мы были знакомы.

— Вы поручили своему человеку наблюдать за домом? Стало быть, она опасалась за свою жизнь?

— Во всяком случае, так она мне сказала.

— И кого она боялась?

— Того человека, который, по всей вероятности, ее и убил. Своего мужа, — ответил Бекас.

Он был вынужден рассказать полицейским, конечно кое-что опустив, о визите Дженни Дендрину к нему домой, о ее ссоре с мужем и решении укрыться в Сунионе, о попытке Дендриноса встретиться с женой и о ее отказе. Упомянул он и о связи Дендриноса с Мариной Розину, умолчав, сам не понимая почему, о странном поведении актрисы в последние дни. Должно быть, потому, что малышка была ему симпатична. А может, еще и потому, что хотел сам закончить это дело — сто тысяч Дженни Дендрину тяжелым бременем легли на его совесть. Он ничем их не заслужил.

— Ну тогда все просто, — согласились полицейские. — Этот господин…

У этого господина Дендриноса были все основания освободиться от жены, прежде чем она получит развод, который опять сделает его нищим. И вот под покровом ночи он явился на виллу. Конечно, у каждого из супругов был свой ключ. Кто знает, каким образом он заставил жену принять его? Возможно, уверил ее, что согласен на развод и хочет обговорить подробности. А дальше все было делом техники. Он пожелал выпить виски, в честь «дружеского соглашения». Яд принес с собой и при первой возможности всыпал его в бокал своей благоверной… А потом ушел в полной уверенности, что никто его не видел.

— И, конечно, вместе со своей актрисочкой заготовил «алиби», — заключил офицер загородной полиции.

Бекас молчал. Все просто и ясно. Но не слишком ли просто? Что-то Бекаса не устраивало — он еще не понимал почему.

Ангелос Дендринос у себя в кабинете диктовал письмо секретарше, когда ему доложили, что его хотят видеть два господина.

— Я занят. Кто они?

— Не назвались.

— Тогда завтра утром.

Секретарша вышла и вернулась со странным выражением лица.

— Эти господа хотят видеть вас немедленно. Говорят — из полиции.

Ангелос Дендринос безуспешно попытался скрыть обуявшую его тревогу.

— Хорошо. Пусть пройдут.

Оба были в штатском, но вид их не вызывал сомнений.

— Господин Ангелос Дендринос?

— К вашим услугам.

— Попрошу вас следовать за нами, — сказал один.

— Куда? Зачем?

— В полицейское управление.

— Я занят. Оставьте адрес, и я заеду во второй половине дня.

Полицейские переглянулись.

— Нет, это срочно! — сказал первый полицейский, и в голосе его послышались приказные нотки.

Дендринос обвел глазами комнату, как будто ждал откуда-то помощи, и затем, внезапно приняв решение, произнес:

— Если так, я готов. — И снял с вешалки пальто. — Отмените встречу с владельцем горнодобывающей компании, — сказал он секретарше, смотревшей на него с удивлением и беспокойством.

Двое полицейских шагали по обе стороны от него почти впритирку, будто конвой. Дендриноса охватил страх, но, усилием воли взяв себя в руки, он спокойно спросил:

— В чем все-таки дело?

— Начальник вам скажет, — последовал ответ.

Перед зданием стоял его черный «мерседес».

— Может быть, поедем на моей машине? — предложил он.

Они отказались. Их ждала казенная машина.

Спрятавшись за спинами других, Бекас прижался к стене в кабинете начальника отделения загородной полиции и не сводил глаз с Дендриноса. Муж его клиентки заметно нервничал. Его красивое лицо — Бекас подумал, что вблизи он еще красивее, — было бледно, на лбу выступила испарина.

Его в третий раз спрашивали, где он был ночью.

— Я уже ответил.

Он рассказал, как провел день, ни разу не упомянув при этом о Марине Розину.

— А вечером?

Дендринос обвел глазами присутствующих, словно пытаясь на их лицах найти разъяснение тому, чего не понимал или делал вид, что не понимает.

— Но в чем дело?

Бекас следил за ним, стараясь не привлекать к себе внимания. О нем опять все позабыли.

— Так что вы делали ночью?

— Мне необходимо отвечать?

— Для вашего же блага.

Дендринос сказал после небольшой паузы:

— Я ездил к жене.

Ответ произвел впечатление — такого никто не ожидал.

На лице Бекаса появилось «выражение сердитого кота», если пользоваться терминологией Макриса. «Что за игру ведет этот господин?» — подумал он.

— Ездили к жене? — переспросил следователь.

— Да.

— В котором часу вы там были?

— Около двух.

— Где?

— В Сунионе.

— Вы живете в Сунионе?

— У нас там вилла. Мы с женой недавно повздорили, и она переселилась туда.

«Зачем он об этом говорит? — спросил себя Бекас. — Это же не в его интересах. Может, он понял, что за ним следили и каждый шаг его известен?»

— Почему вы решили вчера встретиться с женой?

— Разве в желании человека повидаться с женой есть что-либо странное? — Дендринос начал сердиться.

— Вы не ответили, зачем вам понадобилось именно вчера встречаться с женой.

Дендринос покраснел. Глаза гневно сверкнули.

— А я и не собираюсь отвечать на ваши вопросы, пока вы не скажете, что все это значит.

Присутствующие переглянулись. На Бекаса, хотя ему и было разрешено присутствовать на допросе, никто не обращал внимания.

— А вы не знаете?

— Что я должен знать?

— Что вчера ваша жена была убита как раз в то время, когда вы находились у нее.

Бекас так и впился глазами в Дендриноса. Казалось, кроме этого лица, его в тот момент ничто больше не интересовало. И действительно, Дендринос являл собой весьма впечатляющее зрелище. Он страшно побледнел. Потом вспыхнул. Губы дрожали. В глазах появилось безумное выражение, и взгляд сделался блуждающим, как будто Дендринос потерял ощущение реального. Но это продолжалось лишь мгновение. Потом он переспросил слабым голосом:

— Убита? Моя жена?

— Значит, вы не в курсе? — с издевкой сказал полицейский.

Эта фраза как плетью полоснула по вдруг обессилевшему человеку. Дендринос мгновенно опомнился.

— Конечно, нет! — отрезал он.

— А между тем время смерти совпадает с вашим пребыванием на вилле. Вы сказали, что между вами произошла ссора? По какому поводу?

Дендринос молчал. Следователь не стал настаивать и продолжил допрос.

— Жена послала к вам своего адвоката?

— Да.

— А все имущество принадлежит жене, не так ли?

— Да. — На лице Дендриноса отразилось настоящее смятение, словно он только сейчас постиг смысл этих вопросов.

— Значит, после развода с женой вы стали бы неимущим?

— Что-то в этом роде.

— Может быть, вы все-таки ответите нам, зачем вчера приехали на виллу?

— Жена меня вызвала, — ответил Дендринос.

— Ваша жена?

— Да. Она позвонила мне в контору и сказала, что ей необходимо меня увидеть.

— В два часа ночи?

— Она сама назначила время.

Следователь опять обменялся взглядом с сослуживцами.

— Итак, вы настаиваете, что она сама вас пригласила к определенному часу?

— Конечно, я уже сказал. — Дендринос беспомощно огляделся по сторонам.

— Она что, вам позвонила?

— Да, в контору.

— Кто-нибудь может это подтвердить?

Дендринос снова в отчаянии обвел глазами присутствующих.

— Нет. Она звонила по прямому телефону.

Что-то похожее на улыбку мелькнуло на лице следователя.

— Значит, никто, кроме вас, не знает об этом телефонном звонке?

— Никто.

Следователь в раздумье поигрывал авторучкой, потом резко отбросил ее на стол и посмотрел Дендриносу прямо в глаза.

— Я склонен считать, что жена вам не звонила… Что вы явились к ней без приглашения.

— Но зачем?

— Чтобы сделать то, что вы сделали, — сказал следователь. — Чтобы убить.

Макрис откинулся в кресле, снял очки и потер ладонями усталые глаза.

— На сегодня хватит, — сказал он. — К старости все больше устаешь от работы.

Он посмотрел на Бекаса, сидевшего в кресле напротив. Бывший полицейский вытащил пачку сигарет и закурил без обычной процедуры деления сигареты надвое и вкладывания половинки в мундштук.

— Опять злоупотребляем? — поддел его Макрис.

Бекас никак не отреагировал.

— Ты что, не в духе? — спросил журналист.

— Представь себе.

Макрис сразу изменил тон.

— Из-за этой истории?

— Да.

— Но ведь ты ни в чем не виноват.

— Виноват.

Бекас тяжко вздохнул. Он не мог простить себе, что не поверил Дженни Дендрину, когда та пришла просить его о помощи. Ему надо было заставить ее обратиться в полицию.

— В мои-то годы корчить из себя Джеймса Бонда!

— А что могла бы сделать полиция? — попробовал утешить его Макрис. Он и не помнил, когда еще видел друга в таких расстроенных чувствах. — К тому же ты ведь помог раскрыть преступление, и теперь этот господин получит по заслугам.

— Хорошенькое утешение! — буркнул Бекас.

Он развернул вечернюю газету. Макрис опять машинально начал что-то писать.

Отчет о «преступлении в Сунионе» был помещен на первой полосе под кричащими заголовками, фотографиями Дженни Дендрину и ее убийцы. Бекас снова перечитал уже столько раз читанные строки: «По единодушному заключению прокуратуры и следствия известный крупный предприниматель Ангелос Дендринос вчера заключен в тюрьму и обвиняется…» Бекас отбросил газету.

— Его наверняка осудят, — заметил Макрис.

Бекас молчал.

— Тут дело ясное, — продолжал журналист.

— Куда яснее.

На допросе Дендринос упорно все отрицал. Однако вырисовывалась довольно четкая картина преступления. Дендринос пришел к жене под предлогом мирно обговорить условия развода. Попросил виски. Потихоньку всыпал туда яд (медицинская экспертиза установила, что смерть произошла в результате отравления) и, естественно, поспешил ретироваться. Яд должен был подействовать через час-два; Дендринос рассчитал, что жена умрет во сне.

— И все придут к выводу, что она покончила с собой, — заключил Макрис. — Выстроено логично. Есть только одно упущение.

— Что ты имеешь в виду?

— Бокалы. Зачем он их оставил? Даже, если бы ты не следил за ним, даже если бы полиция ничего не узнала о его ночном визите, все равно тут неувязка… Эти два бокала — явная улика.

Бекас и сам уже думал об этом.

— Возможно, он и хотел убрать один бокал, но у него не вышло? Впрочем, может быть и другое объяснение…

— Какое?

— Мужу обычно бывают известны все привычки жены. Скажем, Ангелос Дендринос знал, что прежде, чем пойти спать, жена вымоет и поставит бокалы на место. Большинство женщин поступают именно так, взять хоть мою жену. Он, конечно, позаботился о том, чтобы не оставить на своем бокале отпечатков — на всякий случай. Ведь отпечатки были найдены только на бокале с отравленным виски… Кстати, ты знаешь, что малышка Розину попыталась его прикрыть?

Макрис это знал. Марина Розину сказала в полиции, что они с любовником всю ночь провели у нее дома.

— Видно, они так договорились заранее. Она не рассчитывала, что Дендринос признается, когда полиция поставит его перед фактами.

Да, все предельно ясно. Преступление с заранее обдуманным намерением, тщательно разработанное, и, по всей вероятности, все было бы шито-крыто, не будь Бекаса и Апостолиса.

— Убийство совершено со второй попытки, — сказал Бекас.

— Со второй?

— Да. Я забыл тебе сказать. Сначала его любовница назначила свидание Дженни в ресторане «Корали», который стоит на отшибе. А муж в это время притаился в темноте поблизости, чтобы осуществить свои намерения.

— Почему же не осуществил?

— Потому что Дженни в последний момент передумала и не явилась. Она сама мне об этом сказала.

— Ты поставил об этом в известность следствие?

— Нет.

Макрис посмотрел на друга с удивлением. Насколько он знал, это не в обычаях Бекаса — утаивать что-либо от полиции.

— Почему?

— В этом уже нет необходимости. Следствие располагает всеми необходимыми материалами.

— Только поэтому?

Они слишком хорошо знали друг друга, чтоб один мог другого провести.

— Я не хотел впутывать Розину. В конце концов, она всего лишь его жертва.

— Симпатичная жертва, — усмехнулся журналист.

— Да. Симпатичная, — согласился Бекас. — И это весьма странно…

— Что странно?

Но Бекас не захотел развить свою мысль.

Он посмотрел на часы. Было уже два. Дома его ждали к обеду.

— Мне пора, — сказал он. — Как думаешь, когда суд?

— Время есть, — ответил журналист. — В подобных случаях спешка ни к чему.

Макрис заметил, что друг его уже не слушает. «Что это с ним? — подумал журналист. — Неужели он так терзается только из-за того, что не поверил Дженни Дендрину, или есть еще какая причина?»

 

8

СОМНЕНИЯ

Если бы Макрис высказал свое недоумение вслух, едва ли он получил бы внятный ответ. Не потому, что Бекас не хотел отвечать, а потому, что сам еще не знал, что с ним творится. Конечно, его продолжало мучить раскаяние, но теперь дело было не только в этом. Во всей ситуации присутствовало нечто, в чем он никак не мог разобраться… И это определенно ему не нравилось. Поглощенный своими мыслями, Бекас вернулся домой. В дверях его встретила жена.

— Тебя какая-то девушка ждет с одиннадцати часов, — сообщила она, понизив голос.

— Как ее зовут?

— Марина Розину.

— Где она?

— Я провела ее в салон. Сказала, что не знаю, примешь ли ты ее, но она не уходит.

Итак, Марине Розину понадобилось его видеть… Почему именно его? Жена удалилась на кухню, а он направился в свой обставленный дешевой мебелью «салон».

Марина Розину сидела на краешке дивана. Увидев Бекаса, она тут же вскочила.

— Не знаю, помните ли вы меня. Мы познакомились…

— Помню, — прервал ее Бекас. — Мы заходили к вам за кулисы с моим другом Макрисом.

Он снова ее усадил. В глаза сразу же бросились бледность девушки и опухшие веки. Должно быть, она много плакала. Сейчас Марина Розину показалась Бекасу еще моложе — совсем ребенок.

Он молчал, вопросительно глядя на нее.

— Ангелос не убивал свою жену! — резко проговорила молодая актриса, сдерживая слезы.

Бекас обернулся на дверь. Он не выносил сцен в своем доме. Жена рядом, на кухне, дочь, вероятно, тоже вернулась… Бекас всегда старался избавить семью от эксцессов своей нелегкой профессии.

— Следствие покажет… — сказал он.

— Он в тюрьме, потому что вы все так осветили.

«Этого еще не хватало. Сейчас она будет устраивать мне скандал», — подумал Бекас.

Однако в голосе Марины не прозвучало ни вызова, ни обвинения, ни жалобы. Она просто констатировала факт.

— А при чем тут я?

— Вы показали, что Ангелос просил жену о встрече… И что видели его входящим к ней.

Гм, а малышка хорошо информирована. Кто ей сообщил? Ее любовник? А может, его адвокат? Во всяком случае, отрицать бессмысленно.

— Однако же я не сказал всего, что знал.

— А именно?

— Я не сказал про то, что вы ездили с ним, и про встречу в «Корали» днем раньше. Может быть, это неправда?

Он ожидал, что она будет отрицать, оправдываться. И немало удивился, услышав ответ.

— Почему? Правда.

— Итак, вы не отрицаете, что собирались встретиться с Дженни Дендрину в «Корали»?

— Нет.

Бекас взглянул на нее пристальнее. На бледном лице он не обнаружил и тени фальши. «Она же актриса, — подумал он. — Но чего она все-таки добивается?»

— Значит, признаете?

— Конечно.

— К счастью, следователь об этом не знает. Иначе у вас были бы неприятности.

— Отчего?

— И вы еще спрашиваете! Ваш любовник… Или Ангелос Дендринос не ваш любовник?

— Мы любим друг друга, — просто сказала она.

— Прекрасно. Итак, ваш возлюбленный убил свою жену.

— Не убивал!

— Существуют доказательства, что убил. А что бы сказал следователь, узнай он, что Дендринос поздно ночью пытался выманить жену из дома… или что, пока он был на вилле в ночь убийства, вы ожидали его в машине?.. Тут уже речь пошла бы о соучастии.

Из кухни доносился запах мяса с луком.

— О соучастии? Почему?

— Потому что вы помогали завлечь жертву в ловушку. Разве не вы просили Дженни Дендрину о встрече?

— Я?

— Ну как же, вы ведь сами сказали, что у вас было назначено свидание?

— Да, было…

— О котором вы договорились по телефону?

— Да. Но это она мне позвонила.

Такого поворота Бекас не ожидал.

— Она?.. Вам?..

— Да! Позвонила мне домой. Э т о  о н а  п р о с и л а  о  в с т р е ч е.

Конечно, лжет! Он отлично помнит, что́ сказала ему по телефону Дженни Дендрину: это малышка хотела с нею встретиться в ресторане «Корали». Сначала Дженни согласилась — решила проучить соперницу «за наглость», — но потом, поразмыслив, испугалась и не пошла. Все это убитая без обиняков выложила ему накануне преступления.

— Значит, она сама предложила вам встретиться?

— Ну конечно! Предложила и сама назначила место и время. Я не хотела идти. Боялась. Но Ангелос сказал, что лучше все выяснить раз и навсегда. Пусть она даст ему развод, и мы поженимся. Повторяю — мы любим друг друга. Он боялся за меня, поэтому мы и поехали вместе.

— Чего же он прятался?

— Его жена сказала, что хочет поговорить со мной наедине.

Все ложь — это ясно как день. Бекас еще раз убедился, что она хорошая актриса, ведь он чуть было не попался на эту удочку.

— Хотел бы вам поверить, но, к сожалению, не могу. Вас не удивляет, что я знаю об этой встрече?

— Удивляет! — растерянно произнесла актриса.

Из столовой донесся звон посуды: жена уже накрывала на стол.

— О вашем телефонном звонке, о том, что вы просили о встрече, мне сообщила сама госпожа Дендрину.

— Боже мой! Да как она могла такое сказать?!

— Теперь это уже не имеет значения. Встреча ведь не состоялась. Следствию ничего не известно.

— Вы ошибаетесь, это имеет огромное значение, — неожиданно твердым голосом сказала актриса. — Если то, что вы говорите, правда…

Бекас улыбнулся.

— У вас есть основания подозревать меня во лжи?

— Нет… Простите меня… Я не то хотела сказать. Но, если Дженни Дендрину действительно сказала вам, что я, а не она просила о встрече, значит, она лгала.

Вкусные запахи долетали теперь из столовой. Бекас вспомнил, что с утра ничего не ел. Эта беседа с влюбленной девчонкой становилась бессмысленной.

— Возможно, — сказал он безразлично, только чтобы поскорей от нее отделаться.

Девушка это поняла.

— Нет, не говорите так. Это все очень важно. Потому что если Дженни солгала вам про эту встречу, з н а ч и т,  о н а  м о г л а  л г а т ь  и  в  д р у г о м.

— Послушайте, мадемуазель, — начал Бекас с явным раздражением, — у меня же нет никаких полномочий…

И внезапно осекся. Только теперь до него дошел весь смысл слов этой девушки, которая смотрела на него с мольбой и тревогой. «Е с л и  Д ж е н н и  Д е н д р и н у  с о л г а л а  в а м  п р о  э т у  в с т р е ч у,  з н а ч и т, о н а  м о г л а  л г а т ь  и  в  д р у г о м».

— Зачем ей было лгать?

— Не знаю, — сказала она в отчаянии.

Только что Бекас думал, как бы от нее избавиться. Теперь же он мгновенно перестал ловить запахи, манившие в столовую. Девушка права: если Дженни Дендрину хоть в чем-то одном ему солгала, то можно ли верить всем ее словам? Но зачем ей было лгать, с какой целью?

— Когда вы впервые познакомились с госпожой Дендрину?

— В тот вечер, когда вы приходили, она тоже зашла ко мне в гримерную.

— Она знала ваш телефон?

Он тут же подумал о нелепости своего вопроса: Дженни Дендрину могла найти телефон в любом телефонном справочнике.

— Нет. Я сама удивилась. Ведь номер принадлежит не мне.

— У вас нет телефона?

— Не было. Этот номер отдала мне подруга, она сейчас за границей. Узнать мой телефон можно только в театре…

— Ну, вряд ли она бы стала так себя утруждать. Гораздо вероятнее, что все-таки вы ей позвонили.

Нет, нельзя поддаваться обаянию этой девчонки. Она, конечно же, знала о планах своего любовника, скорее всего, они вместе их и разрабатывали. Он вспомнил, что́ рассказала ему несчастная Дженни Дендрину о случайно подслушанном телефонном разговоре. Это было в тот первый раз, когда она пришла просить его защиты. И вот как он ее подвел.

Он был зол на себя, потому что все-таки попал под влияние этой девчонки.

— Послушайте, мадемуазель, — сказал он, — я больше не имею касательства к этому делу. По всем вопросам вам надо обращаться к следователю или прокурору. А сейчас, извините, меня ждут.

Она встала. На глазах у нее появились слезы.

— Ангелос невиновен.

— Ничем не могу помочь. Пусть его адвокат докажет это на суде.

— На суде будет поздно.

Бекас чувствовал — еще немного, и он потеряет терпение. Жена нарочно гремела посудой, давая понять, что обед стынет.

— Чего же вы хотите от меня?

— Докажите, что он невиновен, так же, как доказали обратное.

Это было уж слишком.

— Я уже сказал, мадемуазель, что не имею никаких полномочий, к тому же меня ждут к обеду.

— Но…

— Прошу вас.

Понурив голову, она вышла из комнаты. Бекас, почти выведенный из себя, проводил ее до дверей.

— Нет, вы только подумайте! «Докажите, что он невиновен, так же, как доказали обратное!» — сердито бормотал он, входя в столовую.

— Чего она хотела, эта девушка? — спросила жена.

— Она сумасшедшая! — ответил Бекас, усаживаясь за стол.

— Что ты говоришь! Бедняжка! А такая симпатичная!

Симпатичная. Вот именно! Симпатичная, потому и опасная.

Он попытался выбросить из головы неприятный разговор и сосредоточиться на шедеврах жениной кухни. Как ни странно, у него ничего не выходило. «Если Дженни Дендрину солгала про эту встречу, значит, она могла лгать и в другом». Глупости! Разве сама смерть не стала неоспоримым доказательством ее искренности? А малышка… Что ж, она хорошая актриса, хочет спасти своего любовника и — почему бы и нет? — состояние, которое Дендринос, конечно, потеряет, если его осудят за убийство жены.

Он закончил обед в молчании и даже забыл воздать похвалы кулинарному искусству жены, чего не забывал делать со дня свадьбы всякий раз, когда она готовила свое непревзойденное блюдо — мясо с луком.

После обеда Бекас обычно беседовал с женой. Они обменивались новостями — не политическими, конечно, а житейскими, — говорили о двоюродной сестре, которая вышла замуж, об умершей тетке, а в последнее время главным образом о свадьбе дочери. На сей раз Бекас нарушил семейную традицию. Он уткнулся в газету, а жена, собрав тарелки, поспешила на кухню готовить ему кофе. Читать Бекас не смог: мысли не давали покоя. Конечно же, эта комедиантка его обманула… А если нет? Если нет?

— Нет, — произнес он вслух.

Ведь если она говорила правду, то все становится необъяснимым. Тогда получается, что Дженни Дендрину ему лгала. А цель? С какой целью?

Жена принесла кофе. Бекас отложил газету.

— Где Элени?

Жена напомнила ему, что дочь обедает сегодня у будущей свекрови.

— Она еще утром говорила.

— Да, я забыл.

Бекас взял чашечку с ароматным кофе. С каждым глотком он впадал во все большую задумчивость. Малышка наговорила много глупостей, но доля истины в ее словах есть: его показания сыграли большую роль в ходе следствия. Он встал и взял телефонный справочник. Жена следила за ним, не задавая вопросов.

— Ищу телефон одного адвоката по фамилии Димитриадис.

— Адвоката?

— Да, это адвокат госпожи Дендрину, той, которую убили.

Госпожа Эгантия поглядела на фотографию Дженни Дендрину в газете.

— Эта дама приходила к нам.

— Да.

Бекас нашел нужный адрес и телефон. Отложил справочник и вернулся на прежнее место.

— Не будешь звонить? — спросила жена.

— Нет, лучше сам зайду к нему попозже.

В тот же вечер Бекас встретился с адвокатом. Господин Димитриадис обслуживал только богатых клиентов. Его кабинет был обшит дубом. Сам хозяин носил шикарный английский костюм. А письменный стол украшали дорогие безделушки. Поскольку адвокат вращался исключительно в привилегированных кругах, ему практически не приходилось вести уголовных дел.

Внимание Бекаса почему-то привлекли манжеты его шелковой сорочки, сколотые золотыми запонками и выглядывавшие из-под рукавов пиджака. В кабинете витал запах английского одеколона «Аткинсон».

— Слушаю вас.

— Я пришел по делу госпожи Дендрину.

Димитриадис удивленно и недоверчиво взглянул на Бекаса. Какое отношение может иметь этот неотесанный толстяк к такой аристократке, как Дендрину?

— Полагаю, она была вашей клиенткой, — продолжал Бекас.

— Не только клиенткой, но и другом.

— Она вам поручила дело о разводе?

— Простите, — ледяным тоном произнес адвокат. — Вас, кажется, зовут Бекас.

— Да.

— Полицейский?

— Бывший.

— Вы больше не работаете в полиции?

— Нет. Недавно вышел на пенсию.

— Тогда я не понимаю, на каком основании вы проявляете интерес к этой истории.

Он упорно рассматривал ногти на правой руке, как бы желая показать, что напрасно теряет время. А Бекас внимательно изучал этого человека. Димитриадис был еще не стар, лет сорок пять — пятьдесят, не больше. Хорошо сложен, безукоризненно одет, наверняка много путешествовал и, конечно, всегда останавливался в дорогих отелях.

— Официально — ни на каком, — сказал Бекас.

— Что ж! — проронил адвокат, тем самым давая понять, что говорить им больше не о чем.

— Однако, — не отступал Бекас, — за несколько дней до смерти ваша клиентка обратилась ко мне.

В глазах адвоката мелькнуло любопытство, которое он тут же погасил.

— Вот как? Она к вам обратилась? А зачем, позвольте узнать?

— За помощью.

— Какого рода? — Димитриадис снова не смог сдержать явной заинтересованности.

— Она боялась, что ее убьют.

Тут адвокат окончательно отбросил напускное равнодушие.

— Что вы говорите! Это весьма существенно, ведь ее действительно убили. И она подозревала, кто ей угрожает?

У Бекаса чуть не вырвалось: «Да». Но, сам не зная почему, он вдруг передумал и произнес:

— Возможно.

— Кто же это?

— Она не пожелала мне этого открыть.

— К сожалению, ее страхи оправдались, — сказал Димитриадис. — И все-таки я не понимаю, почему, коли правосудие взялось за это дело…

— Почему вмешиваюсь я? — прервал его Бекас. — Потому что покойная мне заплатила. Это для меня не совсем привычно… Я был профессиональным полицейским…

— А сейчас переквалифицировались в частного детектива?

— И не думал. Однако по причине, которую нет необходимости вам объяснять, я принял деньги от вашей клиентки.

— Не понимаю…

— Мне было заплачено за определенную работу, — спокойно сказал Бекас, — и я выполняю эту работу.

Губы Димитриадиса скривила язвительная улыбка.

— Вам было заплачено, чтобы вы ее охраняли. А вы в этом не преуспели. Нет-нет, я вас не виню… Но после того, что произошло, о какой еще «работе» может идти речь?

— Найти убийцу, — ответил Бекас.

Почему он так сказал? Убийца Дженни Дендрину найден. Это именно тот человек, которого она боялась, и сам Бекас не сомневался в его виновности. Почему же он так ответил? Может быть, потому, что адвокат своим видом снисходительного превосходства вызывал в нем раздражение?

— Но убийца найден, — сказал адвокат. — Или вы считаете, что ее супруг невиновен?

Нет, Бекас так не считал.

— Я хочу в этом убедиться.

— А вы не уверены?

— Пытаюсь себя уверить. Господин Димитриадис, о том, что жена хочет с ним развестись, Ангелос Дендринос впервые узнал от вас?

— Да.

— Он сам к вам пришел?

— Нет, я пригласил его. Меня просила об этом моя клиентка. Она не хотела встречи с ним и возложила это на меня. Я ему позвонил.

— И он пришел к вам в контору?

— В тот же день.

— Вы говорили с ним о разводе?

— Естественно.

— И как он прореагировал?

— Сначала рассердился.

— Почему? Он не хотел развода?

— Думаю, нет.

— Он вам об этом сказал?

— Да нет, просто он немного повозмущался, а потом вдруг успокоился и сказал, что готов в любой момент выполнить требования жены.

— В чем причина такой внезапной перемены, как вы думаете?

— Не знаю.

Димитриадис взял с письменного стола кожаный портсигар, оправленный в золото, и предложил Бекасу сигарету. Затем прикурил от большой золотой зажигалки, стоявшей на краю письменного стола. В этом кабинете, куда ни бросишь взгляд, везде роскошь. Этот человек не вызывал симпатий у Бекаса.

— Значит, его вывел из себя не сам разговор о разводе?

— А что же?

— Может быть, то, что супруга не пожелала с ним говорить, а возложила все на вас.

— Возможно, — пожал плечами Димитриадис.

Было видно, что адвокат не принимает всерьез ни Бекаса, ни его вопросы. Он отвечал ему вежливо и снисходительно, однако всем своим видом давал понять, что считает разговор бессмысленной потерей времени.

— Чем еще я могу быть вам полезен? — В словах сквозила явная издевка.

— Благодарю вас, до свидания.

Еще не выйдя из здания, Бекас пожалел, что пришел сюда. Встреча была весьма неприятной и поставила Бекаса в неловкое положение. Глупо! Что, собственно, он хотел выяснить? Говорил ли адвокат с Дендриносом о разводе? Но Бекас и без того это знал. Не потому ли Дендринос пошел на убийство, что жена решила с ним развестись и объявила об этом через своего адвоката?.. Бекас корил себя за эту нелепую, патетическую фразу о желании убедиться в виновности Дендриноса. Шагая по улице Панепистимиу, он все еще ощущал на себе холодный, насмешливый взгляд адвоката.

Да, лучше предоставить правосудию во всем разбираться, а ему, пенсионеру, вернуться к свадьбе дочери и другим домашним делам.

В былые времена (как недавно они были, всего несколько месяцев прошло), когда у него возникало какое-либо затруднение, к расследованию сразу подключалась масса людей; в управлении полиции собирался целый совет. Ситуацию прокручивали самым тщательным образом и со всех сторон. Да и помимо совета Бекас мог обратиться со своими проблемами к любому из сослуживцев. Теперь же он взялся в одиночку решать эту нелегкую задачу. Впрочем, может, и задачи-то нет никакой. Да, все сходились на том, что никакой задачи нет и быть не может. И все же что-то Бекасу не давало успокоиться. «Что ни говори, а старики должны вовремя уходить на пенсию, — думал он. — Закон здесь очень мудр». Когда-то в молодости он полагался только на факты и больше его ничто не интересовало. А вот теперь постарел… Конечно, постарел, иначе отбросил бы всякие эмоции, отрешился бы от того, что Марина Розину вызывает симпатию, а адвокат Димитриадис — нет.

Ноги сами привели его к Макрису. Он уселся в кресло с газетой и стал терпеливо ждать, когда журналист закончит дела. Не отрываясь от газеты, Бекас краем уха слушал разговоры политических комментаторов о правительственном кризисе. Сколько лет уж в кабинете Макриса не смолкают одни и те же рассуждения о вечном кризисе, сопровождающем буквально каждое новое правительство.

Наконец Макрис отставил дела и обратился к нему:

— Итак, к тебе приходила Марина Розину?

— Откуда ты знаешь?

— Сама позвонила. Малышка вспомнила, что я познакомил тебя с ней, и просила меня попросить тебя ей помочь.

— В чем?

— Она хочет доказать, что ее возлюбленный невиновен.

— Сумасшедшая! — проворчал Бекас.

— Влюбленная, что, впрочем, одно и то же. — Макрис стал набивать трубку — он курил редко и только трубку. — Так что она тебе говорила?

— Что это не она, а Дженни Дендрину сама назначила ей свидание в «Корали». Лжет, конечно.

— Скорее всего, ты прав, — не очень уверенно произнес Макрис.

Трубка потухла, едва он ее зажег.

— Что за удовольствие находят люди в этих трубках? — брюзжал Бекас. — Не понимаю. Не можешь курить нормальные сигареты?

— Это я предоставляю тебе. Да, очевидно, малышка просто-напросто выгораживает любовника. Но представь себе, ну на один процент из ста, что она говорит правду.

— Это невозможно.

— Пусть так. Но будем рассуждать абстрактно. Предположим, что она не лжет. Что утверждал Дендринос на допросе? То же самое. Он настаивал, что жена сама его позвала.

— Ага, позвала и, увидев его у ворот, не открыла, — сказал Бекас — Даже свет везде потушила! Разве ты не понимаешь, что так быть не может!

— Понимаю. Но ведь мы обсуждаем эту возможность теоретически. Допустим, Дженни Дендрину пригласила мужа в Сунион и она же назначила встречу малышке.

— Но ведь Дженни сама мне сказала…

— Знаю. А что, если  о н а  т е б я  о б м а н у л а?

— Для чего? — резко спросил Бекас.

— Чтобы никто потом не поверил оправданиям ее супруга. Как оно и вышло на самом деле…

— А ты случаем не пристрастился к полицейским романам?

— Мы выдвигаем гипотезу, — спокойно продолжал Макрис, не обратив внимания на эту шпильку. — Я вовсе не настаиваю, что все так и было. Я только хочу исследовать все версии. Ну, пусть это будет гимнастикой ума, игрой…

 

9

ГИМНАСТИКА УМА

Гимнастикой ума? Игрой? Нет, Бекасу это не нравилось — какая может быть игра, когда речь идет о человеческой жизни!

— Все это домыслы, — отрезал он. — Ну подумай сам, не могла же она заранее знать, что будет убита, и специально подстроить так, чтобы в убийстве обвинили мужа. Бред какой-то!

— Да, бред. Если, конечно… — пробормотал он.

— Что?

— Если, конечно, кто-то другой не заставил ее вести себя таким образом.

— Кто же это мог быть?

— Н а с т о я щ и й  у б и й ц а, — сказал журналист.

Порой наши мысли принимают несколько неожиданный оборот. Вот и Макрис, начав строить гипотезы, и не предполагал, что это приведет его к такому любопытному выводу.

— Погоди, — вдруг сказал он. — А что, если это не игра? Если это правда?

Бекас не ответил.

— Хорошо бы, это оказалось правдой, — невольно вырвалось у Макриса.

— Чего хорошего? — сердито пробормотал старый полицейский.

— А то, что…

Макрис запнулся. Действительно, почему он хочет, чтобы это оказалось правдой? Потому что симпатизирует малышке Розину?..

— А то, что такое открытие произведет сенсацию, и шансы моей газеты сразу повысятся.

Макрис, конечно, не верил в то, что говорил. Однако же Бекас неожиданно для себя задумался над его словами и в результате опять рассердился на себя. Гипотезы его друга ни на чем не основаны и больше подходят для какого-нибудь авантюрного романа. Что же он тогда размышляет, вместо того чтобы сразу категорически их отвергнуть? Не оттого ли, что и сам не может сопротивляться обаянию Марины Розину? Но не только поэтому. Есть в этой истории еще какая-то загвоздка. Уж очень все просто — подозрительно просто. Как будто Дендринос сам позаботился о том, чтобы ни у кого не оставалось ни малейших сомнений в его виновности. Сам?.. А может, это сделал за него  к т о - т о  д р у г о й?.. И Бекас неожиданно спросил:

— Ты можешь устроить мне сегодня встречу с Мариной?

— Так ведь ты сказал, что она и так доставила тебе массу беспокойства, — улыбнулся журналист.

— Пусть еще доставит, — мрачно отозвался старый полицейский.

Они увиделись в тот же вечер, перехватив ее у театра после спектакля. Было около полуночи. Публика толпой высыпала из театрального подъезда, а когда улица Христоса Ладаса почти опустела, появились и актеры. Марина Розину вышла одна и стала ловить такси.

— Вон она, — сказал Макрис и направился к девушке.

Бекас наблюдал за ними на расстоянии. Что-то сказав Марине, Макрис взял ее под руку и повел к Бекасу. В ее глазах бывший полицейский заметил тревогу, смешанную с надеждой.

— Представления излишни, — весело произнес Макрис. — Вы уже знакомы. Пойдемте куда-нибудь поужинаем.

— Только чтоб было тихо, — как всегда сердито, сказал Бекас.

Он твердо решил, что не даст волю своим эмоциям, которые, по его мнению, могли только помешать делу.

За ужином в тихом ресторанчике, в одном из переулков, выходящих на улицу Патисион, Бекас почти не раскрывал рта. Журналист тщетно старался разрядить обстановку. Только когда ужин закончился, Бекас ворчливо спросил молодую актрису:

— Вы продолжаете настаивать, что все, о чем вы сообщили мне в прошлый раз, правда?

— Клянусь в этом.

Она смотрела так, как будто от него зависело — жить ей или умереть.

— Когда вы в последний раз отправились в Сунион с Дендриносом, как он объяснил эту поездку?

— Сказал, что жена звонила и хочет его видеть.

— Когда он вам это сказал?

— Когда приехал за мной в театр.

— И вы хотите, чтобы я поверил, что Дженни Дендрину пригласила мужа к себе в два часа ночи?

— Однако же это так, — сказала с отчаянием в голосе молодая актриса. — Я понимаю, что это выглядит неестественно и поверить трудно, но все так и было.

Макрис не вмешивался в разговор, но с удовольствием подметил, что Бекас ищет новые аргументы, чтобы опровергнуть слова малышки, а это хороший признак. Если бы старый полицейский был абсолютно уверен, что она лжет, он не стал бы продолжать этот разговор. Макрис хорошо изучил своего друга.

— Значит, он собирался встретиться с женой в два часа ночи?

— Да. Мне тоже это показалось странным. Но она сама назначила время.

— И как она это объяснила?

— Сказала Ангелосу, что в этот вечер принимает у себя каких-то знакомых и не хочет, чтобы они его видели. А к двум часам ночи они должны уйти.

«Все выглядит очень правдоподобно, — думал Бекас. — Либо она говорит правду, либо тщательно подготовилась к разговору».

— Почему вы поехали вместе?

— Ангелос попросил меня об этом, — сказала она и, покраснев, добавила: — Мы не хотели терять ночь.

Она бросила взгляд на Макриса, как будто ища поддержки; тот ей улыбнулся. Лицо Бекаса оставалось бесстрастным.

— И вы отправились с ним?

— Да. Я осталась ждать его в машине. Он быстро вернулся.

— И что сказал по возвращении? Учтите, то, что я вас расспрашиваю, еще не значит, что я поверил.

Девушка умоляюще взглянула на него.

— А что мне сделать, чтобы вы поверили?

— Говорить правду.

— Но я и говорю только правду. Ангелос вернулся рассерженный. Я спросила, что случилось, а он говорит: «Мне никто не открыл, и свет был потушен. Я отпер своим ключом, побродил в темноте по дому и ушел. Черт возьми, ведь она же сама просила меня приехать в такой час!»

— А как он сам объяснял это? — спросил Бекас.

— Он ничего не понял.

— Но он должен же был хотя бы попытаться как-то это объяснить.

— Сказал, что, вероятно, она все подстроила нарочно, чтобы его унизить.

— Он сам вам это сказал?

— Да. Она была странная женщина. Даже если бы Ангелос не встретил меня, он все равно бы от нее ушел.

— И это он вам сказал? — спросил Бекас с иронией, которую Марина в своем отчаянии и не заметила.

— Да. Она его мучила. Бесконечные попреки насчет его бедности и патологическая ревность.

— Разве у нее не было повода? — холодно произнес Бекас.

— Да она ревновала его не только к женщинам. Когда они куда-нибудь шли, на него все вокруг обращали внимание. Прислуга любила «хозяина», а «хозяйку» боялась. Их общие друзья и знакомые — все любили его, а не ее. — В глазах у нее блеснули слезы. — Он добрый, честный, благородный. Она ему завидовала.

Девушка быстро вытащила из сумки платок и вытерла глаза, как будто стыдилась своих слез.

«Да, ее горе впечатляет, — подумал Бекас. — А может, она заранее его отрепетировала?»

— Простите меня, — сказала молодая актриса.

Макрис поерзал на стуле и посмотрел на Бекаса, как бы говоря: «Мы пригласили девочку не для того, чтобы ее мучить».

Бекас притворился, что не заметил этого взгляда. И тон его сделался еще суше. (На самом деле это была самозащита. Он чувствовал, как красота, нежность, естественность этой девушки производят на него все большее впечатление.)

— Ваш друг позвонил в дверь, ему не открыли, и он ушел? Так было дело?

— Да.

— Что, прямо сразу?

— Нет! — сказала девушка. — Он сначала обошел дом. Надеялся увидеть свет в комнатах прислуги.

Она или абсолютно искренна, или одна из самых ловких притворщиц, каких ему доводилось видеть. Именно так описал поведение Дендриноса Апостолис.

— Из Суниона вы вернулись к вам домой?

— Да. — Она снова покраснела.

— И ваш друг ушел от вас утром?

Макрис опять бросил на Бекаса укоризненный взгляд.

— Он поехал к себе в гостиницу.

— Почему он жил в гостинице?

— Потому что у них с женой все было кончено. Оставалось только оформить развод.

Марина замолчала в ожидании нового вопроса. Но Бекас, кажется, закончил. Намеренно неторопливыми движениями он достал пачку сигарет и закурил. За столом наступило неловкое молчание. Журналист открыл было рот, но Бекас его опередил.

— Может, вам бы я и поверил, но Дженни Дендрину мне рассказала, что и ее супруг, и вы сами просили ее о встрече, а в ее пользу свидетельствует сама ее смерть.

Он умолк, глядя в ее полные горечи глаза.

— Но, клянусь вам, я говорю правду! — почти выкрикнула она.

— Даже если я вам поверю, это все равно не принесет пользы господину Дендриносу.

Марина смотрела на него непонимающим взглядом.

— Допустим, вы говорите правду, но тогда остается только одно объяснение…

— Какое? — спросил Макрис.

— Значит, Дендринос лгал не только следователю, но и мадемуазель Розину ввел в заблуждение.

Девушка сделала протестующий жест. Журналист остановил ее, схватив за руку.

— Для чего он стал бы ей лгать?

— Причина та же. Чтобы оправдать свой визит к будущей жертве.

Слово «жертва» сделало свое дело — за столом воцарилось гробовое молчание.

— Прости меня, — сказал наконец Макрис. — Но мне твоя догадка не кажется удачной.

Ее не находил удачной и сам Бекас. Но он считал своим долгом продолжать защищаться, хотя в глубине души понимал, что побежден.

— Можно спросить почему? — с вызовом произнес он.

— Одно из двух: или ты считаешь, — он ободряюще взглянул на девушку, — что Марина — соучастница преступления, или веришь ей. А если она говорит правду, тогда и Дендринос говорит правду.

— Ты не объяснил почему.

— Потому что Дендринос, если он действительно намеревался убить жену, отправился бы на это дело один, без Марины. Какой же убийца захочет иметь при себе свидетеля, если можно этого избежать?

— А если свидетель — свой человек?

— И в этом случае тоже, — заявил журналист.

Девушка поглядела на Макриса с благодарностью.

Во время разговора Бекас явил собой олицетворение ослиного упрямства, не без удовольствия отметил его друг. Макрис хорошо знал, что когда старый полицейский был в чем-нибудь уверен, то казался спокойным и покладистым, и это всегда обманывало противника, который начинал преждевременно радоваться своей победе. Но если Бекас терял почву под ногами, он становился агрессивен и порой даже груб.

И Макрис подмигнул Марине. Девушка выглядела очень запуганной.

— Значит, мадемуазель хочет любым способом заставить нас поверить, что ее дружок не убивал?

— Но это правда, господин Бекас!

— Прекрасно! Может, ты скажешь нам, кто́ убил?

Макрис улыбнулся. Бекас перешел на «ты» — вот еще одно доказательство, что ему далеко не все ясно, что он намерен продолжить расследование.

— Нет, я не знаю!

— Ах, не знаешь! — Голос стал еще враждебнее. — А может, все-таки подозреваешь кого-нибудь?

— Нет.

— Дендринос говорил с тобой о жене?

Грубость Бекаса окончательно сбила с толку молодую актрису. Макрис под столом незаметно пожал ей руку.

— Да… Бывало…

— И что говорил?

— Я же сказала. Она ревновала его и мучила.

— А еще? Он не говорил, что Дженни была больна?

— Нет.

— Значит, она была здорова?

— Во всяком случае, Ангелос так думал.

Малышка даже не попыталась бросить на кого-либо тень. Что это — порядочность или расчет?

— А больше ничего не говорил? Может, какие-нибудь странности, пунктики…

Марина задумалась.

— Да нет, пожалуй… Хотя… не знаю, имеет ли это отношение к делу… Были кое-какие странности…

— Какие?

— Скажем, в последнее время она начала ненавидеть здоровых людей.

На миг ледяная недоверчивость в глазах Бекаса сменилась удивлением.

— Здоровых людей? В каком смысле?

— Ну, к примеру, какая-нибудь розовощекая девушка одним своим видом могла привести ее в бешенство.

— Но это похоже на душевную болезнь, — неуверенно вставил Макрис.

— Ангелос говорил, что у нее в роду было двое душевнобольных. В основном из-за этого они и не хотели иметь детей.

Бекас перестал спрашивать. Он думал. Агрессивное выражение окончательно исчезло с его лица.

— А не говорил он, с кем Дженни Дендрину была особенно близка?

Он прочел отрицательный ответ в глазах Марины и поспешно добавил:

— Я не имею в виду любовную связь. Может, был у нее близкий друг, не обязательно мужчина?

— Да, пожалуй, — сказала актриса. — Ангелос как-то упомянул, что жена очень доверяла своему адвокату.

— Димитриадису?

— Да. Кажется, так его зовут.

И тогда — странно, какие мысли приходят порой в голову человеку, — Бекас подумал, что завтра же поручит Апостолису последить за Димитриадисом.

Они ушли из ресторана после того, как Бекас вытянул из молодой актрисы все, что хотел. Они с Макрисом проводили ее до дома, и Бекас на прощанье протянул ей руку.

— Вы поверили мне? — спросила Марина.

— Мм, не знаю, я должен подумать. Всего вам хорошего.

Он опять перешел на «вы» и как будто успокоился. Макрис снова подмигнул Марине.

— Пройдемся немного, — предложил он другу, когда дверь за ней закрылась.

— Давай.

Ночь была прохладная и звездная. Некоторое время они шли молча, засунув руки в карманы.

— Ты знаешь, а я верю малышке, — вдруг сказал Макрис.

И удовлетворенно отметил, что приятель не спешит ему возразить.

— А ты? — спросил он Бекаса.

— Я тоже допускаю, что она говорит правду.

Они опять замолчали. Бекас думал о своем и будто забыл про друга, шагавшего рядом.

— Значит, ты думаешь, есть еще кто-то? — спросил Макрис.

— Ты о чем?

— Ну, человек, который заставил Дженни Дендрину оклеветать мужа. А потом сам ее убил.

— Не знаю. Пока рано делать выводы, — сказал старый полицейский и неожиданно спросил: — Ты знаешь этого Димитриадиса?

— Поверенного Дендрину?

— Да. Что он за тип?

— Но ведь ты же с ним познакомился.

— А ты что про него слышал?

— Умный. Очень умный. Занимается в основном разводами. Клиентура — одни богачи. Зарабатывает уйму денег и ведет роскошную жизнь.

— Что-нибудь еще?

— Вроде он был замешан в одном грязном деле. Кажется, что-то связанное с контрабандой на дипломатическом уровне… Однако ничего доказать не удалось. А почему ты спрашиваешь? Подозреваешь его?

— Нет, что ты. И потом, мне пока никто не доказал, что был «кто-то еще». Вспомни слова малышки: ее раздражало, что Дендриноса любила прислуга…

Макрис удивился. Это был неожиданный поворот. При чем тут прислуга?

— Тебе не кажется странным, — продолжал Бекас, — что в ту ночь, когда Дендринос — ну, или еще кто-нибудь — убил Дженни, никого из прислуги в доме не было.

Макрис про себя отметил огромный сдвиг в позиции Бекаса. Прежде под убийцей он подразумевал только одного человека — Дендриноса, а теперь допускает мысль, что это мог сделать кто-то другой.

— Что у нее за прислуга?

— Горничная и садовник.

— О чем они говорили на следствии?

— Показали, что в тот вечер хозяйка их отпустила.

— Они сами отпросились или это была ее инициатива?

— Не помню, кажется, на следствии этот вопрос не поднимался.

«Необходимо повидать этих людей», — подумал Бекас.

Они продолжали идти по ночному городу, который в тишине казался каким-то чужим. Макрис повернулся к другу.

— Как ты думаешь, она была душевнобольная?

— У каждого из нас есть странности.

— У меня из головы не выходят слова малышки.

— Какие?

— О ненависти Дженни к здоровым людям. Тебе встречались подобные аномалии?

— У тяжелобольных — да, — рассеянно отозвался бывший полицейский.

Его мысли были заняты адвокатом Димитриадисом и отсутствовавшей прислугой. Наконец он взглянул на часы.

— Хватит, нагулялись. Возьмем такси.

Макрис домой еще не собирался. Он знал, что в этот час в «Вакхе» всегда найдет своих друзей. И, подбросив Бекаса, поехал на Плаку.

 

10

ОПОЗНАНИЕ ГОСПОДИНА ИКС

Утром Бекас первым делом послал Апостолиса следить за адвокатом. Сам же направился на квартиру Дендриносов. Горничная открыла ему не сразу.

— Чего вам? Хозяев нет.

Она хотела захлопнуть дверь, но Бекас подставил ногу и помешал ей.

— Мне не нужны твои хозяева. Я пришел поговорить с тобой.

Горничная опять безуспешно попыталась закрыть дверь.

Сознавая, что уже не имеет на это права, Бекас заявил:

— Полиция.

Горничная испуганно отпрянула. Бекас спокойно затворил за собой дверь.

— В доме есть еще кто-нибудь?

— Никого. Хозяйка в могиле, упокой, господи, ее душу, а хозяин в тюрьме.

Она дрожала от страха. Пытаясь успокоить ее, Бекас сказал, что ей нечего бояться: он скоро уйдет, только задаст несколько вопросов.

— Можно я сяду? — Он ободряюще ей улыбнулся.

— Пожалуйста, господин, садитесь.

— Сколько тебе лет?

— Двадцать.

— Как моей дочке. Она у меня замуж выходит.

Горничная неожиданно заплакала, как будто известие о чьей-то свадьбе так ее растрогало. Бекас протянул ей платок. Она покорно взяла его.

— Ты, конечно, нездешняя?

— С Миконоса я.

— Видать, ты девушка хорошая. Сколько уже служишь у Дендриносов?

— Два года.

— Ого! Ну что стоишь, садись!

Она робко присела на краешек стула, стиснув руки на коленях.

«Эта все расскажет, как есть», — подумал Бекас.

— Когда твоя хозяйка переселилась в Сунион, она тебя здесь оставила или взяла с собой? — Бекасу это было известно, он спрашивал просто так, чтобы начать разговор.

— С собой.

— Однако в ночь убийства тебя там не было.

— Нет. Мы с Манолисом взяли выходной.

«Стало быть, садовника зовут Манолис», — отметил Бекас.

— И куда вы поехали?

— Я — к сестре, она с мужем здесь живет, в Афинах. А Манолис — не знаю.

— Вы сами просили вас отпустить?

— Конечно.

— Значит, именно в тот вечер тебе надо было поехать к сестре?

— Нет. Я еще до отъезда в Сунион отпрашивалась у хозяйки. А тут она мне сама сказала: поезжай, мол.

Значит, Дженни Дендрину хотела остаться одна. В этом, конечно, нет ничего странного. Возможно, она скрывала от прислуги визит мужа.

— Твоей госпоже в Сунион кто-нибудь звонил?

— А как же.

— И она, конечно, звонила.

— Да.

— При тебе?

Девушка озадаченно смотрела на Бекаса. Она не могла понять, к чему все эти вопросы.

— Иногда при мне. Хозяйка мне всегда доверяла.

— А ты помнишь, кому она звонила?

— Господину Бекасу.

Бекас с трудом сдержал улыбку. Кажется, он в девчонке не ошибся.

— А еще кому?

— Своему адвокату, господину Димитриадису.

— Еще?

— Больше не помню.

Следующий, такой важный для него вопрос он задал не сразу — немного помедлил.

— А хозяину?

Горничная задумалась.

— Ты любишь своего хозяина? — поспешно спросил Бекас.

Лицо девушки прояснилось.

— Он такой хороший!

— Вспомни, хозяйка ему звонила?

— Да, — подумав, сказала горничная. — Я слышала, как она говорила с ним по телефону.

Бекасу потребовалось некоторое усилие, чтобы не показать, что творится у него в душе.

— Она сама ему звонила или хозяин звонил ей?

Горничная смотрела на него в недоумении. Бекас был вынужден повторить вопрос.

— Вы спрашиваете, кто кому звонил? Хозяин хозяйке или она ему?

— Да, да!

— Я не знаю.

Старый полицейский чуть было не потерял самообладание: слишком многое зависело от ее ответа.

— Как не знаешь? Ты же говоришь, что слышала…

— Да… но я вошла в комнату, когда хозяйка разговаривала. Она мне велела уйти, и я сразу ушла.

— Почему же ты решила, что она говорила именно с хозяином?

— Я слышала.

— Но ведь ты только что сказала, что хозяйка сразу тебя прогнала.

— А она сперва меня не заметила, и я успела понять, что она говорит с хозяином.

— Как ты это поняла?

— Как? — Горничная задумалась на секунду. — Не знаю. Поняла…

— Она назвала его по имени? Сказала: «Ангелос!»

— Нет, но… Она говорила… Ну, так она разговаривает только с ним.

— И что она ему говорила?

— Но я же ушла.

— Ну хоть что-нибудь ты слышала?

Горничная замолчала, припоминая. Было видно, что такие умственные усилия ей непривычны.

— Не помню, — сказала она наконец.

— А ты подумай, подумай еще.

Его интонация была почти просительной. Секунды ее молчания тянулись бесконечно.

— Кажется… — произнесла горничная, — кажется, хозяйка сказала так: «Не раньше. Не нужно, чтобы они тебя видели».

— Кто?

— Я не знаю. В этот момент она меня увидела и замолчала. И, пока я не вышла из комнаты, больше ничего в телефон не говорила…

Бекас перевел дух, как после быстрого бега. Конечно, абсолютной уверенности нет. Но это уже кое-что. Он повторил про себя: «Не раньше. Не нужно, чтобы они тебя видели». Ангелос Дендринос и его любовница уверяли, что Дженни сама попросила мужа о свидании. Слова горничной это подтверждали. Подтверждался и тот факт, что Дженни назначила встречу в такой поздний час: мол, гости не должны видеть ее мужа. А если Дендринос в этом не солгал, значит, все его показания правдивы.

— Она так и сказала, ты уверена?

— Да, теперь я точно вспомнила, — ответила горничная.

— Твоя хозяйка принимала в Сунионе гостей?

— Нет. Никого.

— А подумай-ка хорошенько, когда произошел этот телефонный разговор? Ты ведь любишь хозяина? Ты даже не представляешь, как это ему поможет, если ты вспомнишь.

Горничная опять задумалась.

— В тот день, когда хозяйка нас отпустила.

— То есть в день убийства?

— Да.

— И еще один вопрос: твоя хозяйка жаловалась на здоровье?

— Без конца. Богатые дамы — они все такие. Ничего у них не болит, а стонут.

— Ты знаешь, кто ее лечил?

Еще бы! Горничная хорошо знала, кто был врачом хозяйки. Господин Даперголас, улица Патриарха Иоакима.

Как было условлено, Апостолис явился со своим первым отчетом об адвокате в кафе у Антониадиса. В поведении объекта не было ничего необычного. Утром он пришел в контору, обедал в ресторане «Флока», потом вернулся в свою квартиру на улице Лукиану и вечером опять отправился в контору, заехав по дороге на улицу Патриарха Иоакима.

— Он поднялся к одному врачу.

— К Даперголасу? — спросил Бекас.

Апостолис вытаращил глаза на своего шефа. Откуда он знает?

— Да, к Даперголасу.

— Хорошо. Продолжай…

Помощник ушел. Бекас удовлетворенно проводил его глазами. Значит, Дженни сказала: «Не раньше. Не нужно, чтобы они тебя видели…» Вспомнились слова горничной: «Так она разговаривала только с ним».

Площадь Синтагма нежилась в лучах зимнего солнца. Впервые с тех пор, как Дженни Дендрину появилась у него дома, Бекас пришел в хорошее расположение духа. Все было не так, как изобразила ему покойная. Он еще не понимал зачем, но Дженни Дендрину его явно обманывала.

Она скрыла, что звонила некоему господину в день своей смерти и просила его прийти поздно — «не нужно, чтобы тебя видели». Кто же этот господин и почему его не должны были видеть у нее в доме?

— Официант!

Старый официант, знакомый Бекаса, подошел к столику.

Бекас заказал узо. Он чувствовал неожиданный прилив энергии. Конечно, есть и другая вероятность: может, горничной только показалось, что Дженни говорила с мужем, а на самом деле это был кто-то другой.

Полицейский в форме, проходя мимо, козырнул Бекасу. Бекас в ответ так сердечно его поприветствовал, что тот удивился. Да, у него хорошее настроение. Он вышел наконец из мучительного оцепенения и был готов к действиям, к борьбе.

Старик официант принес узо. Бекасу захотелось поделиться с ним своей радостью.

— Хороший нынче день, Йорданис.

— Хороший. Но все-таки холодно еще…

Итак, господин Икс… Муж или кто другой? Если муж, тогда все факты предстают в новом свете. Тогда, выходит, Дженни Дендрину лгала мужу. Сказала, что гости не должны его видеть. Но, если верить горничной, Дженни никаких гостей в Сунион не приглашала. Зачем тогда она лгала? Чтобы заставить его приехать в столь неурочное время. С какой целью? Ладно, потом выясним. Если господин Икс — это Ангелос Дендринос, значит, любовники представили все так, как было на самом деле. А если не он?..

Бекас задумчиво потягивал узо.

Если это был кто-то другой, то слова: «Не нужно, чтобы они тебя видели» — могли относиться к горничной и садовнику… Но ведь она же их отпустила!

Бекас допил свой стакан, оставил на тарелочке деньги и поднялся. Не спеша пересек площадь. Он был похож на праздно гуляющего по городу в солнечный зимний день. В мозгу Бекас снова и снова прокручивал разговор с горничной — такова была его многолетняя привычка воспроизводить мельчайшие подробности, перебирать слово за словом. И вдруг — как легко мы перескакиваем с одного на другое! — Бекасу пришла на ум вчерашняя беседа с Мариной Розину. «В последнее время она начала ненавидеть здоровых людей». — «Здоровых людей? В каком смысле?» — «Ну, к примеру, какая-нибудь розовощекая девушка одним своим видом могла привести ее в бешенство»… И потом: «Ангелос говорил, что у нее в роду было двое душевнобольных». Бекас посмотрел на часы. Если взять такси, он успеет.

Врач Даперголас лечил Дженни Дендрину, и именно к нему заходил вчера вечером ее адвокат Димитриадис…

Оказалось, что Даперголас еще заведует больницей и потому принимает пациентов только вечером. Пришлось Бекасу поехать домой. Жена тут же заметила в нем разительную перемену.

— Что, хорошие новости? — спросила она.

— С чего ты взяла?

— Не знаю. Вид у тебя сегодня довольный.

— Ну вот еще, наоборот, я сердит, — ответил Бекас, хотя на сердитого был совсем не похож.

— Сердит? На кого?

— Еще не знаю. Но, кажется, кто-то собирался меня провести. А чем ты меня сегодня попотчуешь?

— Все отварное, — строго сказала жена. — Забыл, что врач назначил тебе диету?

— Врачи существуют для того, чтобы мучить хороших людей, — весело откликнулся Бекас.

А может, он рано радуется? Что, если с ним кто-то ведет игру, а Марину использует как марионетку?

Даперголас принимал с пяти до семи. К четырем Бекас уже был в приемной. Через полчаса набралось около десятка больных. Врач открыл дверь своего кабинета.

— Прошу. Чья очередь?

Бекас поднялся, вошел в кабинет и закрыл за собой дверь.

— По-моему, вы у меня впервые.

Достаточно было одного взгляда, чтобы определить: Даперголас принадлежит к тем именитым врачам, которые пользуют только аристократов.

— На что жалуетесь?

— Я не болен, доктор.

Врач посмотрел на него с удивлением и легким недовольством.

— Простите, что побеспокоил. Я должен с вами поговорить об одной из ваших бывших пациенток — Дженни Дендрину.

Раздражение на лице эскулапа стало явственнее.

— Дженни Дендрину?

— Да. Ведь вы ее лечили, если не ошибаюсь?

— И что же?

— Меня интересуют подробности ее здоровья.

— А с кем, извините, имею честь? — холодно спросил Даперголас.

У Бекаса создалось впечатление, что вопрос этот лишний, что врачу и так известно, кто перед ним. Поэтому Бекас не спешил с ответом. А Даперголас, не выдержав, спросил:

— Вы полицейский?

— Почти, — ответил Бекас и улыбнулся так простодушно, что трудно было не ответить ему тем же.

Но на врача эта улыбка не возымела никакого действия.

— Что значит «почти»?

— Видите ли, вопрос мой действительно связан с полицейским расследованием, тогда как сам я уже не полицейский. Вышел на пенсию.

«Надо во что бы то ни стало расположить к себе эту надменную личность, — думал Бекас. — Ведь он может и отказаться отвечать. А мне ох как нужны его ответы!»

— Не понимаю вас, — процедил Даперголас.

Он не предложил Бекасу сесть, прозрачно намекая, что намерен выдворить его как можно скорее.

— Ваша пациентка перед смертью возложила на меня заботу о своей безопасности.

— Извините, но я опять не понимаю вас.

В тех случаях, когда Бекас надеялся, что, вооружившись терпением, может достигнуть желаемого результата, запас этого терпения становился у него неисчерпаемым. Благодушная улыбка так и не сходила с его лица.

— Согласен, ситуация не совсем обычная. Но, видите ли, покойная боялась, что ее убьют.

— И ее действительно убили. — Он произнес это таким тоном, как будто считал убийцей Бекаса.

— Совершенно верно, — подтвердил Бекас. — А я не сумел предотвратить убийство.

— К счастью, убийца пойман.

— Да, к счастью, — закивал Бекас и вдруг спросил: — А господин Дендринос? Он тоже пользовался вашими услугами?

— Как вы сказали?

— Я говорю, что, по всей вероятности, вы были их семейным врачом? То есть лечили обоих?

— Нет. Господин Дендринос не был моим пациентом.

— А-а! — с глуповатой улыбкой протянул Бекас.

— Я лечил бедняжку Дженни еще до того, как она вышла замуж за этого господина.

Бекас обратил внимание на тон, которым были произнесены эти слова. Видимо, Даперголас, признававший только чистокровных аристократов, не считал Ангелоса Дендриноса человеком своего круга.

— В таком случае вы, должно быть, хорошо знали Дженни Дендрину.

— Мы были друзьями.

— Я слышал, у нее в роду было двое душевнобольных. Это правда?

— Да.

— А сама она…

— Нет, — отрезал врач. — Дженни Дендрину была абсолютно нормальна.

Последнюю фразу он произнес почти с вызовом.

— Вы виделись с ней перед смертью?

— Да.

— Как врач или как друг?

— И в том, и в другом качестве.

— Она была здорова?

Врач посмотрел на часы.

— Прошу прощения, меня ждут больные. Вы сказали, что были полицейским. — В голосе его послышались презрительные нотки. — Если вы и вправду им были, должны знать, что у врачей существует так называемая «профессиональная тайна». Поэтому, если моя покойная приятельница и страдала от какой-нибудь болезни, я, поверьте, не стал бы обсуждать это с первым встречным. Одним словом, ничем не могу быть вам полезен.

Бекас и бровью не повел, хотя внутри у него все кипело.

— Будьте добры, еще один вопрос.

Даперголас был несколько обескуражен спокойствием посетителя: он-то рассчитывал, что после такого приема этот толстый коротышка пулей вылетит из кабинета.

— Какой вопрос?

— А господин Димитриадис, ее адвокат, случайно не жалуется на здоровье?

Врач еще больше растерялся.

— Димитриадис?

— Да. Если не ошибаюсь, он вчера заходил к вам?

Даперголас — надо отдать ему должное — быстро взял себя в руки.

— Нет, — холодно ответил он. — Димитриадис совершенно здоров.

Бекас поблагодарил и откланялся.

 

11

КАК ОДНА НЕЗНАЧИТЕЛЬНАЯ ДЕТАЛЬ МОЖЕТ В КОРНЕ ИЗМЕНИТЬ ДЕЛО

Врач отнесся к нему с явной враждебностью. Выйдя на улицу, Бекас рассудил, что эта неприязнь может объясняться тремя причинами: либо он действительно строго хранит профессиональные тайны, либо в силу своего снобизма не желает иметь дело с каким-то бывшим полицейским… а может быть, у врача были и особые причины хранить тайну Дженни Дендрину — если она, конечно, существовала, эта тайна.

Итак, врача Даперголаса посетил адвокат Димитриадис. Возможно, это чистая случайность и никакого отношения к делу не имеет. Странно, однако, что адвокат Дженни Дендрину нанес визит врачу Дженни Дендрину именно после того, как у него побывал он, Бекас.

Размышляя таким образом, старый полицейский дошел до Колонаки. Полуденное солнце уже скрылось, и столики перед кафе «Эллинико» и «Ликовриси» опустели.

Горничная слышала, как Дженни в день убийства сказала по телефону: «Не раньше. Не нужно, чтобы они тебя видели». Кто этот человек, которого видеть не следовало? Дендринос или кто-то другой? Если кто-то другой, то почему она хотела скрыть этот визит?..

И вдруг к Бекасу пришло решение: надо встретиться с Дендриносом. Может быть, эта встреча что-то для него прояснит. Если, конечно, Дендринос будет с ним откровенен.

Вечером позвонил Апостолис. Об адвокате ничего нового.

— Оставь его пока, — сказал Бекас.

— И что делать?

— Сходи в кино.

Он уже не мог ни о чем думать, кроме свидания с Дендриносом.

Утром он отправился в тюрьму «Авероф». Начальник тюрьмы знал Бекаса с давних времен и очень ему обрадовался. Старый полицейский сразу приступил к делу.

— Я хочу повидать одного заключенного. Можно?

— Ради бога. Кого?

— Некоего Дендриноса. Он в предварительном.

— Это который жену убил?

— Да, по-видимому.

— А ты что, сомневаешься?

— Да нет, это я так…

— Ладно, сейчас пошлю за ним.

Начальник вызвал охранника и приказал доставить к нему в кабинет заключенного Дендриноса.

— На убийцу он вроде не похож, — сказал он, когда охранник вышел.

— А убийцы вообще редко бывают похожи на убийц, — заметил Бекас.

Он сам удивлялся своему волнению. Что, собственно, он хочет услышать? Разгадку тайны? Истину, которая работала бы на Дендриноса?.. Начальник тюрьмы расспрашивал о его нынешней спокойной жизни. Бекас отвечал рассеянно. Наконец появился охранник, ведя под конвоем Дендриноса.

— Вот, господин желает с вами поговорить, — сказал начальник тюрьмы.

Заключенный взглянул на Бекаса. Где-то он как будто видел это лицо, только никак не мог вспомнить где.

— Ты извини, у меня обход, — сказал Бекасу начальник тюрьмы. И, сделав охраннику знак следовать за ним, удалился, плотно прикрыв дверь кабинета.

Как только они остались вдвоем, Бекас внимательно оглядел стоящего перед ним человека. На Дендриносе не было тюремной одежды, и волосы ему не сбрили, но его серый костюм был изрядно помят, а сам он, бледный и усталый, выглядел постаревшим на десять лет.

— По-моему, мы где-то встречались, — произнес он нелепо светским тоном, который так не соответствовал убогой тюремной обстановке.

— Да, на предварительном допросе, — напомнил Бекас и указал Дендриносу на стул. — Присядем?

И, подождав, пока тот сядет, сам уселся за письменный стол начальника.

— Ах да, — пробормотал Дендринос. — Вы, конечно, полицейский.

— Уже нет.

Заключенный опять посмотрел на него с удивлением.

— Давайте, господин Дендринос, играть в открытую. Ваша жена обратилась ко мне за помощью.

Дендринос слушал. Ждал.

— Она боялась, что ее убьют, и просила защиты.

— Боялась, что ее убьют?

— Да. Причем боялась, что убьете ее вы. Она случайно услышала ваш телефонный разговор с Мариной Розину. Так, во всяком случае, она мне сказала. Вы якобы уверяли свою любовницу, что намерены разделаться с женой.

— Ерунда! Я не собирался причинять ей зла, и, естественно, такого телефонного разговора быть не могло.

— Возможно. — Бекас в упор посмотрел на Дендриноса. — Но перед смертью ваша жена сообщила мне, что Марина Розину хотела встретиться с нею в «Корали», что вы просили ее принять вас, а она отказалась, словом, эти сведения бросают на вас тень.

— Но все же было как раз наоборот. Она сама…

— Да, это вы уже говорили. И мадемуазель Розину подтвердила ваши показания.

— Чего же вы еще хотите?

— Узнать, кто из вас двоих лгал. Вы или ваша жена.

— Но как убедить вас, что я не лгу, если мне никто не верит? — с отчаянием сказал Дендринос.

— Полагаю, есть только один путь, — спокойно сказал Бекас.

Луч солнца, проникший через окно, упал на стол, осветив стиснутые до боли руки Бекаса.

— Знаете что, — вдруг сердито заговорил старый полицейский, — мне не нравится, когда меня считают за дурака. У меня такое впечатление, что в последнее время кто-то ведет со мной игру.

Дендринос непонимающе глядел на него.

— Если вы сказали правду, значит, меня кто-то водит за нос. И началось это еще до убийства.

— Но я клянусь, что говорил только правду.

— Ваших клятв недостаточно. Я должен сам в этом убедиться.

— А если убедитесь?

— Тогда я попытаюсь расплатиться за шутку, которую со мной сыграли, — со злостью сказал Бекас. — Но пока у меня нет доказательств вашей невиновности.

— И что же я могу сделать, чтобы снять с себя подозрения?

— Н а п р я г и т е  в а ш у  п а м я т ь, — сказал Бекас. — Сейчас я попрошу вас кое-что вспомнить. Слово в слово, во всех подробностях. От этого зависит для вас все.

Взгляд у Дендриноса оставался недоверчивым, но, видимо, он все же решился ухватиться за последнюю надежду.

— Что я должен вспомнить?

— Один ваш телефонный звонок. Я вам уже сказал — вспомнить со всеми подробностями. Каждое слово.

На лице у Дендриноса отразилось нетерпение. А Бекас лишь упрямо сдвинул брови. Но на самом деле старый полицейский волновался так же, как и его собеседник. Только не показывал виду. От ответа Дендриноса зависело все.

— Вы сказали, — начал Бекас, — что ваша жена позвонила вам и назначила встречу в ночь убийства.

— Да.

— В котором часу она звонила?

Дендринос задумался.

— Утром. Без четверти одиннадцать. Она позвонила мне в контору, но, к сожалению, в кабинете я был один.

— Свидетели меня не интересуют. Что она вам сказала?

— Что хочет поговорить со мной о разводе.

— Она сама попросила вас приехать так поздно?

— Да.

— Почему?

— У нее вечером собирались гости, и она не хотела, чтобы меня видели.

Бекас так сцепил руки на столе, что суставы побелели. Горничная слышала, как ее хозяйка сказала: «Н е  р а н ь ш е.  Н е  н у ж н о,  ч т о б ы  о н и  т е б я  в и д е л и». С этой фразой Бекас и связывал все свои надежды. Она должна была стать пробным камнем правдивости Дендриноса.

— Повторите в точности ее слова.

— Ну, она попросила приехать часа в два, когда гости наверняка разойдутся.

Бекас почувствовал испарину, хотя в комнате было прохладно.

— Да нет же. Мне нужна дословная фраза, поймите. От этого зависит, поверю я вам или нет.

Дендринос собирался ответить, но Бекас его остановил.

— Не торопитесь, подумайте. Она попросила ваг приехать в два часа ночи. Сказала, что принимает гостей. Постарайтесь воспроизвести  к а ж д о е  е е  с л о в о.

Дендринос задумался, а у Бекаса на лбу пролегла глубокая морщина, как будто он тоже мучительно припоминал слова Дженни.

— Вспомнил, — произнес наконец Дендринос. — Она сказала: «Н е  р а н ь ш е.  Н е  н у ж н о,  ч т о б ы  о н и  т е б я  в и д е л и».

— А потом? Что было потом?..

Горничная сказала: «Она мне велела уйти. И, пока я не вышла из комнаты, больше ничего в телефон не говорила». Если Дженни Дендрину внезапно замолчала, выжидая, пока горничная выйдет из комнаты, то такую неоправданную паузу в разговоре Дендринос обязательно должен был заметить.

— Не знаю. В какой-то момент мне показалось, что нас разъединили.

— Почему вам так показалось? — Бекас с трудом сохранял хладнокровие.

— Потому что сразу же после этих слов я перестал слышать ее голос.

— И что же? Вас разъединили?

— Нет. Просто она молчала некоторое время. А потом объяснила мне, что у нее опять перехватило дыхание. Такое с ней иногда бывало — на нервной почве. И еще она сказала…

— Хватит! Больше меня ничего не интересует, — перебил Бекас и поднялся. Лицо его просветлело. — Т е п е р ь  я  з н а ю,  ч т о  в ы  г о в о р и т е  п р а в д у.

Дендринос снова в изумлении уставился на него.

— Остается только выяснить, почему ваша жена лгала. И я обещаю вам докопаться до истины.

Сомнения рассеялись. Слова горничной полностью совпали с показаниями Дендриноса. Бекас решил задачу с одним неизвестным. Господин Икс — это Ангелос Дендринос, а те, кто не должны были его видеть, — вымышленные гости Дженни Дендрину. Она сама назначила Дендриносу встречу в поздний час, и теперь Бекас уличил ее во лжи — уже после смерти. Дендринос же отныне становится его союзником. Молодая актриса права: если Дженни солгала один раз, она могла солгать во всем остальном.

— Вот что, Ангелос, твоя жена сделала все, чтобы тебя обвинили в убийстве. — Он уже обращался к Дендриносу как к другу. — Но здесь есть одна закавыка. Дженни вела себя так, как будто была абсолютно уверена в том, что будет убита. Мало того — она как будто знала даже час, когда произойдет убийство, и не сделала попытки спастись. Впечатление такое, что единственное ее желание — засадить тебя за решетку. Возможно ли это? Чтобы человек готов был умереть только для того, чтобы другого обвинили в убийстве.

— Нет, невозможно… А для нее — тем более. — Неожиданная поддержка Бекаса постепенно возвращала Дендриносу уверенность в себе. — Ведь Дженни была такая эгоистка, так любила себя.

— Тогда напрашивается вывод, что кто-то продумал это за нее. А потом сам совершил преступление. Ты меня понимаешь?

— Нет.

— Предположим, твоя жена находилась под чьим-то влиянием. Все ее страхи, приход ко мне, твой ночной визит в Сунион — все это было внушено ей тем человеком, для того чтобы обвинить тебя в убийстве.

— И что он от этого выигрывает?

— Ну как ты не понимаешь? В убийстве обвиняют тебя, а он выходит сухим из воды.

— Хорошо, но ему-то от этого какая польза? — спросил Дендринос в полной растерянности.

— Надо выяснить, — ответил Бекас.

Он встал, прошелся по тесному кабинету. Потом снова остановился перед Дендриносом.

— Кому могла быть выгодна смерть твоей жены? У нее ведь нет родственников?

— Насколько я знаю, нет. Кроме двух предыдущих мужей… если, конечно, они считаются родственниками.

— По закону — нет.

— Тогда трудно себе представить, кому ее смерть была бы выгодна. Вы уверены, что все происходило именно так?

— Да нет, — сказал Бекас. — Но пока мне не приходит на ум ничего другого. Если только она не покончила с собой.

— Исключено!

Бекас наконец решился задать вопрос, который уже некоторое время занимал его:

— А какие отношения были у твоей жены с адвокатом Димитриадисом?

Было еще рано. Бекас знал, что в этот час у его друга Макриса много работы и он не любит принимать посетителей. Однако из тюрьмы он направился прямиком в редакцию «Проини». Как он и предвидел, журналист ему не слишком обрадовался.

— У меня важная новость, — с порога заявил Бекас.

— Ну выкладывай.

— Твой друг Дендринос…

— Он мне не друг.

— Как бы там ни было, он невиновен.

Макрис мгновенно забыл про работу.

— Вот что, ребята, — сказал он толпившимся возле стола редакторам и журналистам, — поговорим попозже. — И, дождавшись, пока все они выйдут, приступил к расспросам: — Ты шутишь?

— Ничуть.

— Его невиновность доказана?

— Для меня — да.

Вид у Бекаса и впрямь был серьезный.

— И кто же тебя заставил так резко изменить мнение?

— Девчонка с Миконоса и хорошая память Дендриноса. Я только что его видел.

— Ты что же, прямо в тюрьме убедился в его невиновности?

— Да. — И рассказал журналисту, как было дело.

Макрису его версия показалась логичной. Настоящий убийца заставил Дженни Дендрину разыграть всю эту комедию для того, чтобы Дендринос был обвинен в убийстве.

— Но кто же это мог быть?

— Давай проследим за его действиями. Он заставляет ее притворяться испуганной. Посылает ко мне, чтобы заручиться солидным свидетелем. По его указке она назначает свидание Марине Розину. Таким образом, создается впечатление, будто Дендринос уже пытался убить жену, подкараулив ее на дороге. И затем наступает роковая ночь, когда Дженни в неурочный час приглашает к себе мужа, а убийца осуществляет задуманный план. Должно быть, он дождался, пока Дендринос уйдет, и тогда начал действовать.

— Но ведь твой помощник должен был видеть, как он туда входил, — возразил Макрис.

— Это доказывает только, что убийца находился в доме еще до прихода Дендриноса.

— А полицейский, который всю ночь неотлучно следил за домом?

— Ну, это не проблема. Убийца мог условиться по телефону с Дженни, чтобы впустила его с черного хода..

— Возможно.

— И ушел он наверняка тем же путем. А перед уходом не забыл стереть отпечатки пальцев со своего бокала.

— И кто же эта сатанинская личность? — спросил Макрис. — Ты кого-нибудь подозреваешь?

— Да.

— Кого?

Бекас помедлил с ответом.

— Лучшего друга Дженни Дендрину. Этого лощеного адвоката Димитриадиса.

— А доказательства?

— Никаких.

— И как же?..

— Попытаюсь их раздобыть.

— Какая выгода Димитриадису от смерти Дженни Дендрину и от обвинения ее мужа в убийстве?

— Но если Дендринос будет осужден, он перестанет быть препятствием.

— В чем?

— В доступе к имуществу, а может, и не только в этом.

— Так ведь она же умерла?.. Какая может быть выгода после ее смерти?

— Это еще предстоит выяснить.

Они были дружны двадцать лет, не раз им приходилось вместе работать, и, бывало, они не соглашались друг с другом. Но, как правило, расходились только в деталях. Макрис очень доверял опыту и интуиции своего друга. Однако на этот раз Макрис был не согласен по существу. Предположения Бекаса его не убеждали.

— По-моему, все это домыслы, — сказал Макрис. — Ведь ты же должен на чем-то основывать свои подозрения.

— На словах Дендриноса.

— Этого недостаточно.

— Мне не понравилось, как Димитриадис себя повел.

— То, что он тебе неприятен, еще ни о чем не говорит.

— А почему сразу после нашего разговора он отправился к врачу Дженни Дендрину?

— Вполне может быть совпадением.

— А главное, — продолжал Бекас, явно игнорируя возражения журналиста, — меня настораживает тот факт, что Дженни Дендрину как будто знала об убийстве, более того — знала даже час своей смерти.

— А если действительно знала? — задумчиво произнес Макрис.

Старый полицейский бросил на него свой пресловутый взгляд — «как у сердитого кота».

— Ты хочешь сказать, что убийца поделился с ней своими планами? — с издевкой спросил он.

— Именно это я и хочу сказать, — ответил Макрис.

 

12

ПОРОЙ ИЗ ОШИБКИ РОЖДАЕТСЯ ИСТИНА

Так же как Макрис безгранично доверял опыту полицейского Бекаса, так и Бекас очень ценил в своем друге способность к логическому мышлению и аналитический ум, скрывавшийся под обличьем безалаберного кутилы. Выражение сердитого кота исчезло. Бекас пытался разгадать ход мысли своего друга.

— Ты уверен, что Дженни Дендрину знала в подробностях план убийства?..

— Не уверен, — прервал его Макрис. — Но допускаю эту возможность.

— Положим, ты прав. Но тогда вывод один…

Бекас осекся, как будто силой удерживая слова, готовые сорваться с языка. Макрис ждал, не перебивая его.

— …вывод один: убийца — сама Дженни Дендрину.

— Да, — сказал Макрис.

— Значит, по-твоему, это самоубийство?

— Во всяком случае, мне это объяснение представляется наиболее вероятным.

— Покончила с собой, чтобы отомстить мужу?..

— А что? Очень возможно. Позавчера мы напечатали статью одного английского ученого, который доказывает, что семьюдесятью самоубийцами из ста движет желание отомстить, наказать кого-либо. Ребенок, убивая себя, хочет покарать отца за несправедливость. Муж, кончая с собой, рассчитывает, что жена будет мучиться угрызениями совести. Но Дженни Дендрину, по-моему, пошла дальше: ей мало было угрызений совести, она намеревалась отомстить ему более ощутимо — сфабриковав доказательства его виновности. Его осудят за убийство — вот это настоящая месть!

— Но Дженни Дендрину очень дорожила собой. Могла ли она пойти на самоубийство только по этой причине? — с сомнением произнес Бекас.

— Ты же говорил, у нее в роду двое сумасшедших. А что, если и она…

Журналист вдруг понял, что чересчур увлекся. Так бывает, когда в процессе размышлений человека вдруг захватывает новая, неожиданная идея и он уже не в силах совладать со своим воображением.

— Наверно, это все-таки перебор, — подумав, сказал Макрис — Не придавай слишком большого значения моим фантазиям.

Макрис ожидал, что Бекас обрадуется его отступлению. Но старый полицейский только молча поглядел на него и поднялся.

— Пока, не буду мешать.

Слова друга запали Бекасу в душу. Конечно, он мало знал Дженни Дендрину. Но невозможно представить себе, что эта изнеженная, избалованная женщина пожертвовала жизнью только для того, чтобы отомстить мужу. Однако же она могла воспользоваться случаем — покончила с собой по какой-то другой причине и наказала его. Это уже больше похоже на правду.

Он и раньше понимал, что гипотеза «убийцы-советчика» не выдерживает критики. Выстроить и осуществить такой план преступления адски сложно. Слишком многое зависело бы от случайностей, совпадений, которых он никак не мог предвидеть заранее. К тому же Апостолис, полицейский или, скажем, случайный прохожий должны были заметить его у входа в дом, силуэт в окне, машину поблизости… Нет. Бекас все больше убеждался, что такой убийца — будь он хоть сам дьявол — не смог бы все до мелочей рассчитать.

Эту версию придется отвергнуть. Рассуждения Макриса более правдоподобны. Но и в них не все концы сходятся.

В памяти опять всплыл разговор с Мариной Розину в тот вечер, когда они ужинали в ресторане. «В последнее время она начала ненавидеть здоровых людей…»

Может, здесь-то и зарыта собака?

Бекас снова отправился в контору адвоката Димитриадиса. Входя в дом, заметил Апостолиса, который внимательно разглядывал журналы в киоске.

«Хороший парень, — в который раз подумал Бекас. — Надо помочь ему снова встать на ноги».

Он назвал свое имя секретарше адвоката и уселся ждать в приемной. Да, все дома похожи на своих владельцев. Вот и здесь на всем отпечаток роскоши и фальши…

Секретарша вернулась не скоро. Видно, Димитриадис колебался — принимать ему Бекаса или нет. В конце концов решил все-таки принять.

Но отнесся к нему еще враждебнее, чем в первый раз. Всем своим видом он показывал, что разговаривать им не о чем. Бекас же был сама кротость.

— Я опять к вам за помощью, господин адвокат.

Димитриадис молча указал на кресло.

— Вы как близкий друг семьи, — сказал Бекас, — наверняка хотели бы, чтобы господин Дендринос был оправдан.

Бекас знал, что это не так: адвокат был другом только Дженни. «Небось рассчитывал со временем занять место Дендриноса в ее постели, а заодно и прибрать к рукам ее миллионы», — подумал он.

— В силу ряда причин я теперь склонен считать Дендриноса невиновным.

— Вот как?

— Да, — смиренно ответил Бекас.

— Очень рад. Надеюсь, вы изложили эти причины правосудию?

— Еще нет, но непременно это сделаю, — отозвался он все так же благодушно. — Мне только не хватает кое-каких деталей для полноты картины.

Адвокат, видимо, колебался между желанием поскорее избавиться от непрошеного посетителя и любопытством. Победило последнее.

— Значит, до конца вы не уверены? — спросил он.

— Не уверен. Потому и обращаюсь к вам за помощью.

— Не вижу, чем бы я…

Бекас перебил его:

— Скажите, госпожа Дендрину была здорова?

Адвокат снова вооружился хладнокровием.

— Ну, на здоровье она не жаловалась?

— Вы имеете в виду психические расстройства?

— Да нет, не обязательно. Я спрашиваю вообще.

Адвокат не торопился с ответом.

Наметанный глаз старого полицейского сразу уловил колебания человека, который и правду не хочет сказать, и солгать не решается — как бы потом отвечать не пришлось.

— Не знаю, — наконец выдавил он. — У меня нет оснований думать, что она страдала от какой-нибудь серьезной болезни.

«Значит, что-то есть! — подумал Бекас. — Если бы у Дженни Дендрину со здоровьем было в порядке, этот тип живо бы меня отшил, а не стал бы тянуть резину».

— Ее ведь лечил господин Даперголас? — продолжал Бекас.

— Да. Что он вам сказал?

«Ага, — сообразил Бекас, — эти голубчики переговорили между собой».

— А вы разве не знаете? — простодушно спросил Бекас.

Адвокат прикусил язык, поняв свою оплошность.

— Стало быть, насчет ее здоровья вы не в курсе? — не унимался Бекас.

— Я уже сказал. И потом, какое отношение имеет ее здоровье…

— Самое прямое, — прервал его Бекас. — Ну ладно, не буду вас больше утруждать.

Он не сомневался, что Димитриадис знает. Скорее всего, Макрис прав: она сама убила себя. Только это надо доказать. Тут необходимо свидетельство ее врача, а он не хочет отвечать — по крайней мере ему, Бекасу.

Рядом из такси вышла красивая девушка. Бекас поспешно сел в освободившуюся машину и сказал шоферу:

— Улица Арсакиу.

Прокурор Каридис был его старый приятель. Бекас, как всегда, застал его заваленным работой — достаточно было взглянуть на груду бумаг на столе. И тем не менее прокурор очень ему обрадовался.

— Говорят, ты вышел на пенсию.

— Вот уж три месяца.

— Ну и как тебе живется вдали от преступлений?

— Не в такой уж дали, — сказал Бекас. — Судьбе было угодно опять приблизить меня к одному из них.

— Да? И к какому же?

— К убийству Дженни Дендрину.

— Что ты говоришь! Этим делом как раз занимаюсь я.

— Знаю, — сказал Бекас. — Потому и пришел.

— И с чем же ты пришел?

— Видишь ли, у меня есть основания считать, что Дендринос невиновен, что это самоубийство.

Приветливая улыбка прокурора сразу померкла. Человеку всегда неприятно, когда кто-нибудь ставит под сомнение результаты его трудов.

— Но ведь вина Дендриноса доказана.

— И я так думал, — сказал Бекас. — Но факты…

Стараясь не задеть самолюбия прокурора, Бекас рассказал ему обо всем: о знакомстве с Дженни Дендрину, о разговоре с Мариной и с Дендриносом, о Макрисе и — главное — о показаниях горничной. Прокурор задумался.

— Все это весьма любопытно. А ты уверен, что не попался в ловушку? Ведь Дендринос и горничная могли заранее договориться.

— Думаю, что нет. Если бы Дендринос рассчитывал на показания горничной, он бы как-то упомянул об этом на следствии. Да и горничная, судя по всему, даже не подозревает, какое значение я придаю ее словам. А вот Дженни Дендрину позаботилась, чтобы все предстало нам не так, как было на самом деле.

— Значит, собираясь покончить с собой, она задумала свалить вину на мужа?

— Я почти уверен. Она его ненавидела, ревновала к этой молодой актрисе и не могла допустить, чтобы они были счастливы после ее смерти.

— Я считал тебя серьезным человеком. А ты ведешь себя, как… — прокурор запнулся, подыскивая не слишком обидное слово.

— Частный детектив? — подсказал Бекас.

— Ну, что-то в этом роде. — Прокурор добродушно улыбнулся.

Одно время Бекас и сам корил себя за авантюризм. Но, чем больше он анализировал факты, тем яснее ему становилось, что он на верном пути.

— Я недооценил эту женщину. Она чудовищно эгоцентрична, — сказал он.

— Но эгоцентрики, как правило, не убивают себя.

— Убивают, если узнают, что обречены на мучительную смерть.

— Ладно. Изложи-ка мне поподробнее свою версию. Хочешь кофе?

— Нет, спасибо.

Прокурор, если и не поверил доводам Бекаса, то, во всяком случае, заинтересовался ими.

— Мне пришло это в голову, когда я услышал об одной ее странности. Дженни Дендрину ненавидела здоровых людей. Это бывает, если человек неизлечимо болен.

Прокурор слушал молча.

— Сначала я не придал этому значения. Но потом вспомнил, что ситуация складывалась так, как будто Дженни отлично знала время убийства. Тогда я сопоставил эти две детали и пришел к выводу, что в те дни ей, должно быть, стало известно о своей болезни и неминуемой смерти. Она очень любила себя. Такие люди не допускают и мысли о возможных страданиях. И она решает покончить с собой. Но ведь тогда муж унаследует ее состояние и будет счастлив с любовницей. И Дженни задумала таким образом наказать их обоих.

— Прекрасный сюжет для романа, — заметил прокурор. — Тебе, старому полицейскому волку, не пристало так увлекаться романтическими гипотезами.

— Но гипотезу можно проверить, — сказал Бекас.

— Как?

— У Дженни был лечащий врач, которому она верила. Знаешь, из тех, что обслуживают высший свет. Наверняка своему успеху обязан лишь связями и личным обаянием. Некий Даперголас. Тайна у него в руках.

— Так почему же ты его не спросишь?

— Он не пожелал со мной говорить об этом.

Прокурор улыбнулся. Ему все-таки не хотелось признавать, что он посадил в тюрьму невинного человека.

— Вот видишь!

— Я уверен, что он солгал.

— И что ты от меня хочешь?

— Чтобы ты его спросил.

— Но, если он солгал тебе, с какой стати он мне будет говорить правду?

— Одно дело — полицейский на пенсии, а другое — прокурор, облеченный всеми полномочиями. Я уверен: Даперголас побоится скрыть правду от правосудия.

— Возможно, ты и прав. — Прокурор явно колебался.

Бекас посмотрел на него почти умоляюще.

— Я уверен, что прав.

 

13

БЕКАС ИДЕТ ВА-БАНК

Он вышел из Дворца правосудия, так и не получив определенного ответа. За обедом он был не в духе, и жена, не удержавшись, полюбопытствовала:

— Плохие новости?

— Ничего хорошего, — только и буркнул Бекас.

Она по обыкновению допытываться не стала. Обед прошел в молчании. Затем последовал обычный ритуал чтения газет. Подавая кофе, жена заметила, что он то и дело поглядывает на часы.

— Спешишь?

— Да. К пяти мне надо быть у одного человека.

Даперголас принимал с пяти до семи.

— К пяти? Но сейчас только три.

В распоряжении Бекаса было целых два часа. Но он не мог усидеть на месте. Вышел из дома в четыре и долго бродил, борясь с нетерпением. Без четверти пять он был уже у дверей приемной. Сестра, открывшая ему дверь, не выказала особой радости при его появлении. «Видно, Даперголас ее предупредил», — подумал Бекас.

Как ни странно, в приемной он оказался один.

Вскоре врач открыл дверь, и лицо его скривилось.

— Опять вы? — ледяным тоном произнес он.

— Да.

На сей раз старый полицейский не стал изображать ягненочка. На прокурора надежда была слабая, и Бекас решил действовать сам. Эту партию он должен выиграть.

Сестра за спиной Даперголаса сверлила Бекаса колючим взглядом. Она была больше похожа на звезду Голливуда, снимающуюся в роли медсестры.

— Что вы от меня хотите? — с той же враждебностью спросил врач.

— Надо поговорить.

Теперь перед Даперголасом стоял уже не проситель-пенсионер, а полицейский при исполнении.

— Слушаю.

— Наедине, — Бекас слегка кивнул в сторону медсестры.

Сейчас или никогда! От волнения у Бекаса неприятно засосало под ложечкой.

Врач колебался. Решительный тон полицейского явно на него подействовал.

— У меня нет секретов от сестры, — выдавил он.

«Еще бы, ведь она наверняка не только сестра», — подумал Бекас и произнес с металлом в голосе:

— Мне нужно поговорить с глазу на глаз.

Бекас играл ва-банк. С Даперголасом он теперь обходился так, как в былые времена с преступниками, у которых надо было вырвать признание. А что, если врач не сробеет да и выставит его за дверь?.. В те секунды, что понадобились Даперголасу, чтобы принять решение, Бекас изо всех сил старался не выдать своего состояния.

— Прошу тебя, Мэри, оставь нас, — обратился к медсестре Даперголас.

Бекас понял, что начало положено. Теперь будет легче. Даперголас пропустил его в кабинет, а красотка медсестра вышла в приемную.

С первой победой вернулась и уверенность в себе. Многолетний опыт научил его почти сразу определять, какой из его противников «сломается», а какой нет. Даперголас «сломался», хотя и прикрывается надменностью.

— Итак…

— Прежде всего должен сообщить, что перед тем, как прийти к вам, я был у прокурора. — И, не дав собеседнику времени опомниться, добавил: — По роду своей деятельности вы не обязаны знать уголовное право и, возможно, не в курсе, что сокрытие правды от правосудия карается законом. А если по причине такого сокрытия следствие идет по неверному пути, вина, естественно, усугубляется.

У врача начала слегка подергиваться левая бровь.

— Не понимаю вас, — сказал он.

«Очень хорошо понимаешь, — подумал Бекас. — Иначе сразу бы вышвырнул меня из своего кабинета».

— Поясню. Как вам известно, Ангелос Дендринос обвиняется в убийстве жены.

— И что же?

— Но он невиновен. Его жена покончила с собой. И вы это знаете.

— Вы ошибаетесь.

— Хорошо, скажем иначе: вы знаете, что у нее для этого были причины.

Он опять предупредил ответ Даперголаса:

— Каждый частный врач обычно имеет своего рентгенолога. С кем работаете вы?

— Зачем это вам?

— Чтобы выяснить, каковы результаты последних рентгеновских снимков.

Вид у Даперголаса был побежденный. Догадки Бекаса подтвердились.

— Могу я позвонить? — спросил он.

Он поднял трубку, не дожидаясь разрешения. С трубкой в руке повернулся к врачу:

— Рак?

Тот кивнул.

— Безнадежно?

— Да.

— Когда был поставлен диагноз? Господин прокурор? — сказал он в трубку. — Говорит Бекас. Господин Даперголас спрашивает, когда ему к вам явиться? Завтра в одиннадцать? Я передам. Мое почтение. — Он повесил трубку. — Итак, когда был поставлен диагноз?

— За несколько дней до ее смерти.

— Число помните?

Врач назвал точную дату. Это произошло накануне того дня, когда Дженни Дендрину пришла к Бекасу.

— Вы ей об этом сказали?

— Она потребовала.

— Почему вы до сих пор скрывали это?

— Я не скрывал. Меня никто не спрашивал.

— Я спрашивал.

— Врач не имеет права говорить о болезнях своих пациентов случайным людям. Вы же не представитель правосудия.

— Спросят завтра в одиннадцать, — сказал Бекас уже без прежнего устрашающего выражения.

Старый полицейский был доволен. Он добился своего, и это оказалось гораздо легче, чем он предполагал.

— Могу я задать вопрос? — сказал Даперголас.

— Естественно.

— Откуда вы знаете, что Дженни Дендрину покончила с собой, а не была убита?

Бекас улыбнулся.

— А вот это моя профессиональная тайна.

Полчаса спустя прокурор Каридис выговаривал Бекасу, который, сияя, появился в его кабинете.

— Что за глупости? Ты зачем мне звонил от этого врача? Кто тебе сказал, что я хочу его видеть?

— Он придет сюда завтра в одиннадцать.

— Зачем?

— Он считает, что ты его вызвал.

— Но я, черт бы тебя побрал, его не…

— У него есть что тебе сказать, — с улыбкой перебил прокурора Бекас. — Дженни Дендрину не была убита. Она покончила с собой.

— И это он собирается мне сообщить?

— Ну, не совсем…

Прокурор рассердился.

— Ты что, шутить вздумал?

— Нет, я не шучу, — сказал Бекас. — Даперголас, конечно, не знает, что его пациентка покончила с собой, а если бы и знал — не сказал бы. Но он скажет тебе, что у Дженни Дендрину были мотивы для самоубийства. Именно об этом я тебе утром докладывал. Она была обречена.

И он поведал о том, что произошло в кабинете Даперголаса. Прокурор слушал с недоверием, но и с интересом.

— Когда я приходил к вам утром, это было только гипотезой, а теперь стало фактом.

— Но это не доказывает, что муж не мог ее убить.

— Само по себе — нет. А все факты, вместе взятые? Показания горничной, ложь самой Дженни, ее попытки представить дело не так, как было на самом деле?

— Все это послужит ценным материалом для защиты.

— Ты хочешь сказать, что после всех этих новых фактов все равно передашь дело в суд?

— А ты думал, достаточно твоих слов, чтоб я прикрыл дело?

Бекас не стал спорить. Он понимал: прокурору нелегко вот так вдруг, в несколько минут признать свою ошибку.

— Дело твое. Я сделал все, что мог. И потом…

Он произнес это «и потом» так, будто идея пришла ему в голову только что. А между тем он обдумывал ее всю дорогу, пока ехал во Дворец правосудия.

— И потом, можно при желании добыть более точное доказательство.

— Каким образом?

— Яд. Судебный врач установил, от какого яда наступила смерть?

— Разумеется.

— Откуда у Дендрину яд? Мне трудно это установить. Тебе же достаточно отдать распоряжение проверить все афинские аптеки.

— Думаешь, это легко?

— Нет, но осуществимо. — Бекас поднялся. — Мое почтение, господин прокурор.

Он знал, что победа за ним. Прокурор после первого, психологически вполне объяснимого сопротивления поразмыслит и сделает все, как надо. Недаром он встал и проводил Бекаса до самых дверей. Протягивая ему руку, он спросил:

— А где сейчас эта девчонка? В Афинах или на вилле?

Внутренне Бекас возликовал, но на лице изобразил недоумение.

— Какая девчонка?

— Ну, эта, горничная.

Да, Бекас не ошибся в Каридисе. Теперь тот, без сомнения, вытянет необходимые сведения из Даперголаса и повторно допросит горничную.

Показания горничной вместе с показаниями самого Бекаса послужат для подтверждения правдивости Дендриноса: жена действительно сама пригласила его к себе в два часа ночи. А из показаний врача станут ясны мотивы самоубийства. Пусть место, где покойная приобрела яд, пока не найдено (Бекас не сомневался, что они вскорости найдут ту аптеку), но невиновность Дендриноса все равно можно считать доказанной.

Вечерние сумерки окрасили небо над Афинами в фиолетовый цвет. Бекас бодрым шагом шел по улице Панепистимиу. Он как будто вернулся во времена своей молодости, когда раскрыл свое первое дело. «Хотели провести старого воробья? — думал он. — Не выйдет!»

Отчего же он так радуется? От сознания выполненного долга? Или оттого, что не позволил себя обмануть? Может, его упорство объяснялось не чем иным, как задетым самолюбием? Он остановился посреди тротуара.

— Нет! — произнес он вслух.

Это раньше, в молодости, он был тщеславен и мог сводить счеты. С годами же Бекас понял, что если в его профессии для чего и стоит стараться, так это для того, чтобы  с п р а в е д л и в о с т ь  п о б е д и л а,  а  з л о  б ы л о  н а к а з а н о.

«Да, старею…» — подумал он.

Давно жена не видела Бекаса в таком прекрасном настроении.

— Ты весь прямо сияешь, не иначе в лотерею выиграл.

— Не угадала!

Бекас засмеялся и вдруг звонко шлепнул ее пониже спины. Таких выходок он не позволял себе по крайней мере лет двадцать.

— Да ты с ума сошел! — ахнула женщина.

— Весна! — ответил он.

На календаре был ноябрь.

Они втроем сидели в том же тихом ресторанчике. Бекас, Макрис и Марина Розину. Бекас поднял бокал. Рецина зазолотилась в ярком свете.

— За освобождение вашего друга.

— Если бы не вы… — Голос у девушки дрогнул.

— Ну-ну, — прервал ее Бекас, — Дендринос прежде всего обязан горничной, своей памяти и вам.

Девушка непонимающе на него посмотрела.

— Не удивляйтесь. Вы сделали для него больше, чем кто бы то ни было. Это вы заставили меня усомниться…

Он уже много раз думал про это. Да, именно ее искренний взгляд, любовь, которая светилась у нее в глазах, и еще что-то необъяснимое заставили его, как он ни сопротивлялся, поверить этой девушке.

— И потом, наш друг Макрис… Ведь он первый заговорил о самоубийстве.

Марина перевела благодарный взгляд на журналиста. А тот, чтобы предупредить слова признательности, готовые сорваться у нее с губ, спросил Бекаса:

— Как думаешь, когда его выпустят?

— Прокурор говорит, что через несколько дней. Они еще артачились, пока не выяснили насчет яда. Показания аптекаря убедили их окончательно. Теперь осталось только соблюсти формальности. — Бекас повернулся к девушке. — Вы ему уже сказали?

Он добился для нее этой награды — первой сообщить заключенному радостную новость.

— Да, сегодня утром. До сих пор не могу понять, как эта женщина…

— Она боготворила самое себя. Это как болезнь, — сказал Бекас. — С детства она привыкла, что выполнялись все ее желания. Красота и миллионы, полученные в наследство, еще больше избаловали ее. А вам она завидовала, потому что вы молоды и наделены тем, чего у нее не было: добротой и способностью любить. Ее бесило не только то, что Дендринос вас любит, но и то, что вы любите его по-настоящему. А ей это было не дано. Она возненавидела вас еще до того, как узнала о своей болезни. А уж когда узнала, то в своей ненависти дошла до безумия. Но безумие это было особого рода — хладнокровное, мстительное. Она твердо решила умереть, потому что предпочитала смерть мучениям. Но мысль, что вы, здоровые, счастливые, влюбленные, будете жить после нее, приводила ее в бешенство. По-своему эта женщина была очень умна. И довольно ловко выстроила свою интригу. Ей нужен был свидетель ваших подозрительных действий, которые она сама же и спровоцировала. Причем не просто свидетель, а профессионал. И она нашла меня. Да, что ни говори, она — чудовище.

— Она очень несчастная женщина, — сказала Марина Розину и повернулась к Макрису. — Скажите, я права?

— Насчет чего?

Журналист улыбался каким-то своим мыслям и не слышал ни единого слова.

— Что с тобой? — спросил Бекас.

— Да вот, думаю.

— О чем?

— О том, что у меня есть потрясающий материал на первую полосу.

 

ЭПИЛОГ

— «Так возникло это невероятное дело, чуть было не окончившееся приговором невинному человеку. Однако в результате самоотверженных действий полиции и судебных органов истина восстановлена. Известная в афинских кругах госпожа Дженни Дендрину, узнав о своей ужасной, неизлечимой болезни, решила покончить с собой. Однако самоубийство она искусно замаскировала под убийство, с тем чтобы вина пала на ее супруга. Здесь налицо явный психический сдвиг, вызванный сильным душевным потрясением. Профессор-психиатр господин Логотетис, к которому обратился наш корреспондент…» — Супруга Бекаса отложила газету, еще раз взглянув на большую фотографию Дженни в центре страницы. — Красивая женщина.

— Очень, — согласился Бекас. Он по обыкновению отдыхал в кресле после обеда.

— Она не показалась мне сумасшедшей.

— Да, такие люди внешне выглядят вполне нормальными, — заметил Бекас. — Их сводят с ума эгоизм, ревность, ненависть.

— Она ненавидела мужа?

— А заодно и всех, кто останется в живых.

Госпожа Эгантия вздохнула и снова взялась за чтение. Но через некоторое время бросила газету на пол.

— Какие все-таки подлецы эти журналисты!

— Чем они тебе не угодили?

— Даже имени твоего не упомянули!

Бекас поудобнее устроился в кресле и закрыл глаза.

— Полицейский на пенсии все равно что покойник. Но ты не расстраивайся. Когда помру окончательно, они непременно посвятят мне несколько строчек. Мой друг Макрис обещал лично составить некролог.

— Типун тебе на язык. — Жена постучала по столу.

«Что ж, раз она стучит по дереву, значит, помирать еще рано», — подумал Бекас и поднялся с кресла.