Я попал в Японию, как мне сначала казалось, через парадный вход. Культура этой страны отзывалась во мне словно эхо. Японская эстетика, философия, театр, поэзия, дух дзен-буддизма — этот недоступный и целостный, совершенный в своем несовершенстве, человечный в своей изощренной искаженности и притягивающий своей ученой простотой мир всегда завораживал и привлекал меня. Философия и практика учений дзен-буддизма, словно вечный будильник для дремлющего сознания, были и остаются моими постоянными спутниками.

Конечно, уже тогда знал я о существовании других, темных сторон культуры Японии, много слышал и читал о них, но мне ни разу не доводилось сталкиваться с ними вживую, ощущать их телом, глазами, обонять их. Так же как и в других культурах, говорил я себе, там есть и темные стороны. Приеду — узнаю об этом поподробнее.

Но вышло так, что Япония опередила меня и настигла раньше, чем я туда попал.

Незадолго до моей первой поездки в Японию три молодых японца приехали в израильский аэропорт и взорвали двадцать шесть человек, в числе которых были и паломники-пуэрториканцы, приехавшие отдать дань святой израильской земле. Один из двух террористов, покончивших с собой, был мужем той женщины, что их послала. Оставшийся в живых Окамото Кодзо был арестован. До сих пор не укладывается в голове поведение этого человека и его история — история одержимости и провалившейся попытки самоубийства. Причиной теракта послужила поддержка лидера «Объединенной Красной Армии», Сигенобу Фусако, и палестинцев в их борьбе за независимость.

Поэтому на самом деле я попал в Японию через черный вход, а не через парадный, как заявил чуть раньше.

Много лет я провел в этой стране: путешествовал, изучал, ходил по библиотекам, жил в храмах, принимал участие в религиозных фестивалях и просто бродил по улицам. И таким образом я узнал то, что узнал. Случилось так, что во время своих скитаний я попадал и в темные закутки Японии, где были не только монахи дзен и рисовальщики чернилами, не только учителя чайной церемонии и бизнесмены, не только усердные служащие компаний, сидящие до поздней ночи в офисах перед компьютерами или в ночных клубах, нашептывая псевдосекреты сидящим рядом девушкам-хостес. Среди тех, кого мне удалось повстречать, были и другие.

Впрочем, многие из вышеперечисленных честных людей частенько забредали и в темные закутки Японии. Как порядочные главы семейств, так и монахи дзен иногда с вожделением покидали границы привычного им мира. Там, в темных реальностях Японии, как в центре, в Токио, так и на окраинах, бывали и скитальцы, и бродяги-рассказчики, и слепые чревовещательницы, колдуны и шаманки. Бывали там и торговцы, вечно разъезжающие по бесчисленным фестивалям и отверженные обществом, типы в темных очках с впечатляющими татуировками по всему телу, одинокие бездомные, снимающие обувь перед тем, как ступить на кусок картона, служащий им домом, корейцы с непреодолимой тоской по изумрудной стране, потомки «нечистых», не очистившиеся и по сей день, жители Окинавы, так и не простившие японского императора, возомнившие себя самураями и бредящие прошлым, которого не вернуть, и молодчики, нюхающие кокаин. Бывали там очкарики и философы, одержимые гончары, повара с прошлым певцов и певцы с прошлым поваров, члены парламента, часто бывающие в увеселительных заведениях, писатели с преступным прошлым и прочие гибриды, являющиеся показателем нормального общества.

И поскольку одно невозможно без другого, привлекательная сторона Японии стала казаться мне все более и более недоступной, словно я — турист, который любуется лишь театрами и музеями. Мне необходимо было увидеть, повстречать, осязать и прочувствовать другое, темное лицо этой страны. То ли из-за необходимости понять Японию со всеми ее лицами, то ли из-за желания понять темные стороны самого себя, я отправился за этими людьми. Сначала за бродягами, затем за слепыми рассказчиками и за остальными, отвергнутыми обществом. Мне уже нельзя было обойти стороной тех, кто верховодит этим темным миром, тех, кто приютит, обогреет, даст силы и право на существование и уважение многим, отвергнутым обществом. Нельзя было обойти стороной тех, которые превращают проигравших в победителей, — людей из якудза.

Встретиться с ними было нелегко. Японским газетчикам стоит огромных усилий договориться об интервью с боссом семьи, «оябун», дабы раздобыть хоть каплю слухов о последних разборках с враждующими семьями. Фотографы заискивают перед якудза в обмен на редкие снимки их ритуальных церемоний. Социологам и криминологам Японии редко удается брать у людей из якудза интервью. Как правило, это происходит в СИЗО или в тюремных камерах. Японским антропологам ни разу не удалось скооперироваться с ними. Двум-трем западным антропологам удалось взять интервью у одного или другого босса, от которого они услышали беглую лекцию о ценностях или истории якудза. Американский антрополог Дэвид Старк провел в якудза какое-то время, в результате чего написал впечатляющую докторскую диссертацию. Однако нет исследовательской литературы, основанной на долгом пребывании в якудза. Мне говорили, что это невозможно и чтобы я отказался от затеи, но мое желание исследовать мафию якудза оставалось непоколебимым.

Когда мне наконец-то удалось встретиться с людьми из якудза, я думал, что провожу исследование и остаюсь преданным миру науки. Верно и то, что антропологическое исследование о якудза, которое я опубликовал несколько лет назад, в равной мере имеет отношение и к антропологии, и к якудза. Однако после встречи с якудза и долгих лет, проведенных в обществе ее членов, исследовательская сущность нашей встречи все больше и больше ускользала от меня. В данной книге я отдаю предпочтение голосам людей, с которыми мне довелось повстречаться. Один из этих голосов однажды сказал мне:

— Подумайте как следует. Ведь мы все — отбросы общества. Так ведь про нас говорят, верно? Да и мы сами так про себя говорим. Мы отбросы семьи, общества, законопослушного мира. Мы те, кто не может соблюдать правила и законы общества. Мы те, кто не может приспосабливаться, мы — преступники. Но присмотритесь, пожалуйста, сэнсэй, ведь вы находились среди нас несколько лет. Мы пришли в этот мир из того, другого — честного, гражданского. Да, наши законы более жесткие, резкие, более организованные и понятные, чем в том мире. В нашем мире социальная иерархия более точная, она лучше и тщательнее сохраняется, чем там. В нашем обществе наказания более жестокие и четкие, более устрашающие и действенные, чем в том обществе, от которого мы скрываемся или сбежали. Они делают нас неспособными приспособиться? Преступниками? Да ведь ни один из законопослушных граждан катаги и дня бы не прожил в нашем жестоком, тяжелом мире. Подумайте о том, что нужно было сделать, чтобы довести этих ребят до того, что они оказались здесь. Хорошенько подумайте.

Да, тут есть над чем поразмыслить.

Все описанное в этой книге основано на реальных событиях. Вымышленные детали навеяны правдивыми событиями, которые на протяжении нескольких лет происходили со мной в обществе этих странных, замечательных и особенных людей. Людей, заявляющих, что они во всем идут до конца. Среди них были хорошие и не очень, жулики и прямолинейные, любящие и ненавидящие, ограниченные и одержимые, угрожающего вида и очень даже обаятельные, преисполненные жалости и жестокие. Среди них были такие, которых я не мог выносить, и такие, с которыми меня и по сей день связывают дружеские узы. Среди них были разные.

Как обыденно!

Что такое якудза?

Согласно словарю, якудза — это «общее название организованных преступных группировок Японии».

Сколько их?

Около девяноста тысяч, не считая многотысячных единомышленников, побочных и неофициальных членов, а также других организаций различного характера.

Как долго они существуют?

В современной форме организации с XVIII века.

Что означает «якудза»?

«Я» — это восемь, «ку» — девять, «дза» — три, вместе — двадцать, то есть число проигравшего в азартной карточной игре. Иными словами — проигравший, лузер, несостоявшийся. Тот, от которого отреклось общество, кто неравноправен в глазах окружающих и кому нет места в обычном мире.

Мы, говорят эти люди, говорим «якудза» с гордостью, ведь якудза — это хвала преступлениям, уголовщине, свободе, деньгам, одиночеству, любви и самопожертвованию. Быть членом якудза сегодня — значит быть легендой.

Есть ли у них другие названия?

Да, есть. Сами они называют себя «гокудо» — пути беспредела. Согласно этому названию, жизнь надо проживать по максимуму, без компромиссов. Все, что эти люди делают, они делают до предела: будь то дружба, преданность, преступления, вражда, любовь, самопожертвование, верность, привязанность или предательство.

Есть и другие названия: «нинкёдо» — рыцарский код. Наши предки, рассказывают они, были бродягами-разбойниками. В прошлом рыцари, самураи, они скитались по средневековой Японии, воевали против сильных мира сего и отбирали у них добро, чтобы помогать слабым.

Еще одно название, впервые данное якудза полицией около тридцати лет назад: преступные группировки «борёкудан». Полиция и СМИ используют это название с целью рассеять романтическую ауру слова «якудза».

Якудза ненавидят это название. «Мы — не американская мафия», — говорят они.

Все началось за десять лет до того, как я прочел следующую статью в газете «Манила таймс».

МАЙ 1993 г.

Активизируется деятельность японской мафии якудза в Маниле

Накануне полиция Манилы произвела обыск на вилле, расположенной на бульваре Роксас, откликнувшись на жалобы соседей по поводу стрельбы и криков со стороны виллы. Согласно данным полиции, вилла, принадлежащая Фурукаве Сабуро, влиятельному японскому бизнесмену, в последнее время служила местом для осуществления действий подозрительного характера. Источники информации, имеющиеся в расположении полиции, указывают на то, что Фурукава в прошлом был членом мафии якудза, а на данный момент работает в одиночку. Активность японских преступных группировок в последнее время возросла в Маниле настолько, что стала главной мишенью для полицейских столицы. Якудза промышляют сутенерством, наркотиками и торговлей оружием. Ходят слухи, подтвержденные пока лишь частично, что Фурукава связан с уголовными структурами на Филиппинах, а также с различными преступными группировками за рубежом: китайскими группировками в Бирме, корсиканскими бандами в Лаосе и гонконгскими триадами. Предполагается, что в Маниле он тесно связан с Мерседес Салонга, главой самого могущественного синдиката проституции столицы. Известно также о связях Фурукавы с несколькими главарями китайской «Змеиной головы», вызывающих недовольство японцев из якудза в Маниле.

Полиция проникла на территорию виллы, но там никого не оказалось. Выяснилось, что источником криков была ручная обезьяна, находившаяся на вилле в момент выстрелов, прозвучавших там немногим раньше. В доме царил полный беспорядок, свидетельствующий о спешном обыске. Предполагается, что взломщики скрылись при звуках приближающейся полиции…

Два газетных снимка изображали обстановку на вилле: на одном — большая роскошная комната с выходом к бассейну и в сад. На втором снимке — сидящая на комоде напуганная обезьянка с выражением ужаса на мордочке. Позади нее я рассмотрел прислоненную к стене роскошную рамку, в которой большими буквами написано стихотворение на английском. Большинство слов легко можно было прочесть. Я приблизил лицо.

Have Come, Am Here

Я читаю эти строки, и я ошарашен. Это Юки! Этот человек, Фурукава, — Юки! После долгих лет поисков я, быть может, наконец-то нашел его! Это не Фурукава, это Юки!

Ищу телефон и с бешено бьющимся сердцем звоню в «Манила таймс»…