Немногочисленный правительственный эскорт пролетал на пограничной высоте от земли, еле передвигаясь чуть ли не на самой медленной допустимой скорости. Если прислушаться к работе двигателей его кораблей, можно было разобрать их недовольное повизгивание и ворчание: не пристало блистательным молниям становиться неповоротливыми, наземными черепахами, да выслушивать насмешки обгонявшего их ветра. Но рвущиеся мощные суда придерживали безжалостные действия пилотов, и эскорт, не учитывая того, что он мог уже давно завершить перелёт по планете, не поднимался в стратосферу для дальнейшего разгона, а продолжал уныло плестись у самой поверхности.

     Сотни глаз всех, кто не занимался неотложной работой на его судах, были обращены к тому, что проносилось внизу. Через прозрачный пол некоторых удобных смотровых отсеков, смотровых площадок и специально оборудованные иллюминаторы в широкий обзор попадали стоящие воспоминаний панорамы родного дома. Избитые вторжением города планеты были униженно печальны и бесцветны, источены миллиардами вражеских залпов и потеряны под завалами собственных каменных останков, но природа едва лишь пострадала от недавней войны, посему маршрут эскорта Правителя лежал преимущественно через незаселённые степи, водоёмы и леса Аккада.

     – Верховный Правитель, нас просят поторопиться.

     Эрид услышал, но промолчал, не отодвинувшись от иллюминатора. Такой была его последняя поездка на этой планете, по его несравнимому, единственно любимому краю, и политику не хотелось, чтобы она заканчивалась так быстро.

     – Милорд Правитель, нас просят ускориться! – помощник напомнил более настойчиво, и Эрид встрепенулся.

     – Да-да, – якобы рассеянно ответил он. – Делайте, что требуется.

     Истекло недостаточное количество событий и дней с его посвящения на высшую должность Республики для того, чтобы привыкнуть к иному порядку вещей, и Эрид ещё не всегда откликался, а иногда и делал вид, что не замечает, когда к тому обращались, как к Верховному Правителю.

     Получив разрешение, эскорт набрал требуемую высоту, стремительно переходя к более достойным скоростям. Пейзажи внизу замелькали быстрее, пока не слились в сине-бело-зелёную ленту. Пробыв у иллюминатора ещё немного и не разобрав в сверхзвуковом движении ни единой детали, Эрид раздосадовано вернулся за стол, занявшись оставленными документами. Не вникая в содержание такого же беспрерывно мелькающего текста, Правитель быстро подписывал их новенькой, ещё не успевшей отереться в руках именной электронно-биометрической печатью-ключом. Протоколы, отчёты и прочая белиберда были ему на данный момент не столь важны, но учёт, документация и архивация являлись неотъемлемой характеристикой любого развитого общества, а Эриду ещё верилось, что илимский народ не до конца растерял свою развитость. Так что, Правитель завершал свою долю объёмного подбития общих итогов не столько для дня сегодняшнего и своих современников, сколько для времени грядущего и потомков увядающей Республики.

     Надетый поверх парадной туники лёгкий, матово-золотой плащ-палантин непривычно давил на немолодые плечи Эрида. Данный элемент гардероба был для бывшего Канцлера новым и обозначал в политической иерархии только Верховных Правителей. Удобный, в меру помпезный атрибут власти, сшитый из тончайшего природного волокна, казалось бы, вплетал в себя нити яркого солнца, но, отчего-то, именно этот новоприобретённый аксессуар больше всего донимал Эрида. В нём старик чувствовал себя ряженым плебеем, которому до полного смехотворства не хватало разукрашенного скипетра или массивной блестящей короны. Правитель старался обходиться без обусловленного этикетом палантина, сведя «свидания» с непонравившейся «тряпкой» только для крайне важных событий. Сейчас происходило именно такое мероприятие – страна завершала предпоследнюю эвакуацию в соседней с Аккадом системе – Исфаханской, и возглавлять её предстояло новому Верховному Правителю.

     Эрид вымучено вздохнул, заводя руки вверх и немного за спину.

     – Вести стадо под светом своих крыльев, – расправив длинную накидку, пошутил он.

     Его забаву прервали докладом. Эскорт удалялся от Сеннаарской столицы и был готов к сверхсветовому скачку. Удалялся навсегда. Поняв это, Правитель не утерпел.

     – Пусть притормозят ещё разочек, – почти извиняющимся тоном приказал он.

     Эскорт начал замедляться, а Правитель уже вновь прижался к иллюминатору. Ему было наплевать на нелепость своей позы, на несдержанность шевелящихся, побелевших губ, недопустимых для высокого сана переживания. Старик думал только об оставленном доме – маленьком голубом пятнышке, окруженном темнотой космоса и теплом красного светила. Это пятнышко устрашающе быстро терялось по мере отдаления, уменьшаясь и сливаясь с яркими горящими точками Вселенной. Вначале свои очертания утратили обращённые в сторону эскорта рваные коричнево-зелёные континенты. Видимость над материками незначительно застилалась белой облачностью, но и она исчезла, когда расстояние достигло пятисот тысяч километров. В гамме цветов начинал преобладать голубой, затем размыто-синий. Мало-помалу Аккад оказался на расстоянии более шестисот тысяч километров. Не зная, что это главная планета Республики, теперь её невозможно было разыскать среди остальных точек. Нельзя было понять на глаз, насколько далеко она, планета ли это вообще, или какая-нибудь блёклая звезда. Прародина с горьким равнодушием провожала Эрида, исчезая и оставаясь только в его памяти.

     Верховный Правитель что-то тихо промолвил едва заметному ориентиру. Не обращая внимания, он непроизвольно елозил золотую тунику, пытаясь облегчить себе затруднившееся дыхание.

     – Летим! – громко и требовательно приказал он.

     Наблюдавший из второго иллюминатора помощник оторвался от бескрайнего космоса, передав приказ на капитанский мостик.

     Отвернувшись, Эрид только сейчас ощутил, как отвратительно натёр себе шею. Потянув струившуюся ткань, Правитель брезгливо высвободился из льющегося шёлка золота, сбрасывая палантин на пол. Его помощник хотел было подбежать и поднять дорогой атрибут, но Эрид вежливо выставил того за дверь. Тем временем эскорт перешёл на сверхсветовой манёвр, и любые мысли о доме окончательно превратились в воспоминания.

     Оказавшись в одиночестве, бывший Канцлер с отвращением наступил на валявшийся палантин, смачно поелозив по нему, как по половой тряпке. Довольный собой и проведённой самотерапией, Эрид пинком отправил атрибут под огромный диван, повторно вернувшись к документации.

     Покончив с неотложным, дальнейший перелёт до Исфахана, занявший восемь с малым часов, политик провёл в сортировке и систематизации не нужных на первый взгляд выводов и статистики, умещавших в себе переведённую в цифры краткую историю четырёх цивилизаций. Этот труд находился ещё в зачаточном состоянии. Десять миллионов лет существования его народа было невозможно обработать так быстро даже с помощью специальных программ, однако на затеянное преобразование у Эрида имелся ещё предстоящий путь эвакуации, и, в случае везения, вся оставшаяся жизнь.

     Работа успокаивала политика и придавала нужный старику смысл занимаемой им высокой должности. Как Верховному Правителю Эриду практически нечего было делать. Точнее, влияние у него имелось, и забот хватало по горло, но их определял не он, а рой его помощников, в большей мере из военного руководства страны и Сеннаарского братства. Так что, в полной мере Правителем в условиях чрезвычайного военного положения Эрид считать себя не мог. Быть может, он полностью канонизирует свою власть в будущем и будет соуправлять новообразованным государством наряду с Правителем Александрой и четырьмя уже улетевшими в предыдущих эвакуациях Канцлерами. До тех пор Эрид, как и остальные пять его высочайших коллег, отыгрывал роль некого символа единства, былой стабильности и только наглядно отличался от отправленной им в немилость (под диван) накидки. Как и золотой палантин, действующая политическая верхушка страны являла собой лишь красивый, начищенно-яркий, но незаметно протухший атрибут, чья надобность в подобном виде, по мнению старика, была под сомнением.

     Относиться к сложившемуся Эрид мог как с вопиющим негодованием, так и с присущим ему приобретённым в кулуарах власти сарказмом. Политик выбрал второе и талантливо, безропотно, со вкусом и улыбкой выдерживал отведенные ему постановки мудрого шута и мягкого успокоительного для всенародных нервов. Любивший ранее живость, открытость, хорошие содержательные беседы и деловую торопливость, Эрид невнимательно загубил эти качества в самом себе, оставаясь таким только в окружении «софитов» и свиты, когда того требовал протокол.

     Он часто появлялся на публике, подбадривал и вещал не им написанные истины, дежурная улыбка либо философское выражение редко сползали с его натруженной физиономии. Мышцы лица политика ныли ощутимей мышц профессионального атлета, из-за чего, будучи наедине с собой, занимаясь любым делом, Эрид совершал его столь безэмоционально и нерасточительно в движениях, что достигал схожести с безжизненным трупом. Но стоило кому-то ворваться в его личные покои, а такое случалось сплошь и рядом, как политик менялся на глазах, как заводная кукла, выдавая на-гора дежурную мимику и запас уместных фраз. Пожалуй, только в компании своего секретаря и первого помощника Дидука Эрид ещё умудрялся не притворяться. Но верный слуга уже пережил своё расставание с родиной, будучи занят поручением на Исфахане, и не мог разделить с ним минут прощания с Аккадом.

     Покуда эскорт стремился к Исфаханской Солнечной системе, Эрида отвлекали с полсотни раз. Работа утомила политика, да и сосредоточиться в нарастающей шумихе, без которой не обошёлся бы и гораздо более скромный отъезд, несравнимый с масштабной эвакуацией, было сложно. Выход кораблей из сверхсветового манёвра политик воспринял как долгожданный праздник. Эрид обдуманно сложил виртуальные документы и оставил работу программ в режиме сортировки по тщательно заданным им параметрам.

     Едва поднявшись, политик предсказал очередное появление помощника и натянул улыбку до того, как военный среднего ранга открыл шлюз.

     – Прилетаем. Знаю, – опередил он парня.

     Помощник кивнул, добавив:

     – Ваш секретарь уже прибыл на главный корабль, Милорд.

     – Сначала посетим делегацию, которая нас сопровождает. Время ведь позволяет?

     Парень утвердительно кивнул.

     – Позволяет, Милорд. Портал ещё не открыт.

     Военный удалился передавать пожелания Правителя, и эскорт, вместо того чтобы сразу направиться на главный корабль гражданско-военного флота пятой эвакуации, сменил курс и начал заходить на широкую площадку одного из орбитальных колец планеты Исфахан. От площадки вели переходы к просторному передвижному дворцу – невообразимому и прекрасному образцу орбитальной архитектуры, где сейчас находились Верховный Хранитель, Верховный Главнокомандующий, его сопровождение и члены Сеннаарского братства, которым предстояло запустить и удерживать портал.

     Прежде чем сделать шаг по ту сторону портала, Эриду требовалось напоследок встретиться с Илларией. По факту, только из-за Верховного Хранителя политик незначительно изменил маршрут. Оказавшись на орбитальной станции, Правитель, не мешкая, направился к Илларии, но та уже ждала его у парадного шлюза.

     Обойдясь самой что ни на есть дежурной улыбкой, Эрид сходу задал вопрос:

     – Вы их нашли?

     Иллария неопределённо кивнула.

     – Они быстро перемещаются внутри галактики и недавно были замечены в Риннуанской системе, точнее, это был Энлиль.

     Политик оживился при упоминании имени племянника, но тут же поник, дослушав фразу Хранителя.

     – Но потом он вернулся к окраине галактики, и в дальнейшем их сущности стали неуловимы для нас.

     Эрид побелел, и Иллария его успокоила.

     – Не в том смысле, что они мертвы, нет, – быстро объяснила она. – Я имела в виду, что скромные возможности Хранителей не в силах отследить местопребывание наёмников из-за их исключительной быстроты, нестабильности и необхватной для нас энергии. На месте они точно не сидят. Те импульсы, что различимы для нас, не могут отобразить всё в целом, но мы сходимся во мнении, что Энлиль и Энки пребывают в квантово-энергетическом непостоянстве.

     – Прошу вас, поясните доступнее, – нетерпеливо потребовал Эрид.

     – Они в сражении, – ответила Хранитель.

     – В сражении?! А их состояние?

     – Трудно судить. Окраина галактики и некоторые Солнечные системы, где побывали наёмники, опухли от энергетических колебаний. Там происходит нечто сокрушительное, такое, что уничтожило бы Аккад за минуту. И, раз оба они уже долгое время выживают в подобных условиях, думаю, закономерно предположить, что с ними всё в порядке.

     – Закономерно, – тихо передразнил Илларию Правитель. – А Хранитель Дильмун?

     – Мы же пришли к договоренности, – напомнила ему Иллария. – Хранителя не разыскиваем!

     – Это вы пришли к такой договоренности! – несдержанно съязвил Правитель. – Я хочу знать, что с ним?! Почему вы не вмешиваетесь?!

     Но Илларии нечего было ответить. Женщина пожала плечами.

     – Так будет лучше, – примирительно сказала она.

     Разговор практически ничего не дал Эриду, и Верховный Правитель отрешённо отвернулся, намереваясь проследовать в зал.

     – А мою просьбу? Её вы передали? – уже через плечо с надеждой спросил он.

     – Не исключено, – опять уклончиво предположила Хранитель. – Если наёмники действительно настолько сильны, как мы думаем, наше множественное послание они получили.

     – Но не пришли, – беззвучно подытожил Эрид.

     – Скорее, не смогли прийти, – поправила его Иллария.

     Верховный Правитель не стал соглашаться или опровергать последнее предположение женщины. Вместе они проследовали на главную палубу орбитальной станции, и перед Эридом замелькали лица Хранителей, военных, чиновников. Он кратко принимал цветистые или сдержанные прощальные слова, что-то автоматически отвечал, размышляя о своём. Ему столь многого желали, а хотел Правитель малого – увидеться с парнями, увидеться со старым товарищем Дильмуном, попрощаться. Повидаться с последним – не судьба, раз Иллария даже не попыталась сделать вид, что хотела разыскать Хранителя. Где он, что с ним? У Эрида щемило сердце от неизвестности, его переполняли нехорошие предчувствия. Необъяснимо для себя, старик предсказывал Дильмуну не лучшую судьбу, даже не догадываясь, как близки его предвиденья к правде.

     Что же касалось наёмников, Правитель, несомненно, переживал об их благополучии, но чутьё успокаивало Эрида, хоть и не утоляло желания встретиться с ними. После своего изменения Энлиль и Энки были недосягаемы для политика, и впервые на его веку Эрид не имел ни малейшего рычажка влияния, ни единой припасённой уловки для своих наёмников. Он даже не мог просто найти парней, поговорить с ними.

     Увидев Энки и Энлиля перед вынужденным уходом друзей на спутник внешнесистемного газового титана, тогда ещё будучи Канцлером, он перемолвился с ними лишь несколькими несвязными фразами. На большее не хватило выдержки наёмников, и они, не контролируя собственных пределов, боясь последствий, бежали с Аккада. Эриду было страшно думать, что та встреча может оказаться последней, и она действительно становилась таковой с уходом каждой оставшейся в его распоряжении секунды. Правителю и его эскорту следовало отправиться на корабль, но Эрид затягивал, надеясь рассмотреть в толпе широкую спину Энки или открытый взгляд племянника.

     Построение портала не ладилось. Хранители запускали процесс повторно, и к ним вынуждено присоединились не участвовавшие члены братства вместе с Илларией. До того, как Верховный Хранитель влилась в открытие прохода, Эрид услышал её тихий разговор с Главнокомандующим и поравнялся с ними.

     – Что-то не так? – повторил он вопрос Сварога.

     То, что действие выбивалось из нормы, было очевидно: портал не открывался, а часть Хранителей уже находилась в обморочном состоянии.

     – Он становится ближе, – заговорила Иллария. – И это сказывается на всём.

     Эрид внутренне поблагодарил Хранителя, что та не стала называть пугающего его до икоты имени. Между тем, все оставшиеся члены братства уже совместно приступили к построению прохода. В воздухе повисло напряжение, и разливалось оно не только от застывших Хранителей. Жар сильнее обычного распространялся от членов братства, и многие чиновники предпочли перейти на другие палубы. Военные же, заметив, что Верховный Главнокомандующий не намерен уходить, вынуждено остались.

     Сердцебиение Эрида участилось, а спина взмокла.

     – Вам бы лучше улететь, – обратился к нему Сварог.

     Не найдя оправданий своего пребывания подле Хранителей, Правитель согласился.

     – Пожалуй, – пробубнил он.

     Сварог провёл Эрида до выхода, и в этот момент по залу пробежал вздох облегчения – портал начинал формироваться.

     – Правда, пора, – вместо прощания сказал Правитель.

     Его сопровождение последовало за стариком, с удовольствием покидая душный раскалённый зал. Эскорт быстро оказался на главном корабле флота. Эвакуация начиналась с опозданием, и в незначительно стабилизировавшийся проход последовал военный авангард из двадцати тысяч судов. Границы портала корёжились как никогда. Его сохранение требовало от Хранителей весомых затрат жизненных сил, поэтому пятая эвакуация проходила как на пожаре: спешно и суетно. Звенья кораблей быстрее обычного ныряли в способный в любой момент исчезнуть проход.

     Из-за высокой вероятности риска уничтожить главный корабль во время прохождения портала, Эриду предложили улететь в числе первых, но Правитель остался непреклонен.

     – Мы войдём последними, – настоял он.

     – Но, Милорд, – возмутился его помощник, – ваша ценность слишком велика, чтобы…

     – Идите и оценивайте что-нибудь другое, – Эрид отделался от сопровождавшего его военного. – Ах, да, приведите ко мне моего секретаря! – крикнул вдогонку он.

     – И моего эксперта! – добавил Правитель.

     – Кого именно? – скрывая недовольство, терпеливо уточнил военный.

     – Иннат, конечно! – ворчливо бросил политик.

     Без провожатых он сам разыскал отведённую ему шикарную палубу и личные, удобно обставленные покои. Закрыв за собой шлюз, Эрид приблизился к полуовальной смотровой площадке, оформленной под посыпанную мелким камешком летнюю террасу. По бокам росли словно настоящие тропические растения, галька на террасе уходила в воды какого-то фальшивого моря. Вода в нём спокойно и бережно накатывала на розоватые камешки, приятно услаждая слух своим журчанием, а небосвод, до боли в глазах голубой, упирался в горизонт. Прислушавшемуся Эриду почудились крики птиц и солёный запах моря.

     Подойдя к панели управления террасой, Верховный Правитель перебирал возможные параметры. Изменив некоторые, старик взглянул на бескрайнее море. Теперь оно идеально передавало его мрачное настроение: ещё спокойное, но готовое к приближающемуся шторму. Небо стало металлическим, холодным и серым. От него ветром прибивал настоящий прохладный бриз, обдавая лицо политика свежестью.

     Полюбовавшись нарастающей непогодой, Эрид полностью выключил террасу. Иллюзия исчезла, и осталась только подлинность. Реальными были галька резко уменьшавшегося в размерах берега да, как оказалось, и в самом деле живые растения. Береговая линия длиной в пятнадцать метров упиралась теперь в прозрачное стекло, за которым, вместо вод моря, чёрным сиропом разливался величественный космос.

     Эрид наблюдал за прохождением эвакуации. Со стороны исчезновение кораблей казалось мистическим и пугающим. Сам портал оставался невидимым без обнаружения и демонстрации через специальные программы или устройства. Оттого, когда очередные клинья входили в него, корабли попросту проваливались в никуда, стирались. Это была целая река из беспрерывно пропадающих судов. В спешке эвакуация достигла середины.

     – Мне нужно вас увидеть, – шёпотом произносил Эрид. – Придите.

     Старик не переставал звать наёмников и подскочил от неожиданности, когда из-за спины ответили. Но, обернувшись, Правитель стушевался.

     – Старина, это ты, – поприветствовал он вошедшего секретаря.

     Дидук оказался щедрее в словах и долго, не акцентируя внимания на том, слушают его или нет, рассказывал обо всём подряд, что происходило с ним в последние дни.

     – …А я ему отвечаю, смотри, какой дерзкий, – тараторил секретарь, – будет он мне указывать, какие кнопки жать. Я-то старый, да не дурень. Думает, в простой программке не разберусь! Между прочим, Милорд, как вам известно, все курсы повышения квалификации мною сданы, и отличился я получше большинства. А он мне будет говорить, кнопки какие жать! Ох, ты ж, забыл! Вы уже слышали сплетни о чиновничьем живом багаже? Так он вместо дозволенных пятисот килограмм взял под тонну. И что бы вы думали, он взял? Бордель!!! Ха! То бишь, его содержимое! Нет, ну этот неисправим. Пень, а всё молодится…

     – Ну и вы не могли не слышать печальные известия! – быстро сменив тему, напомнил Дидук. – Галлия и Иерихон почти сутки как находятся под массированным огнём.

     – Иерихон капитулировал пять часов назад, – поправил секретаря Правитель. – Это, естественно, между нами…

     Секретная информация о сдаче пограничной системы была доступна только высшему руководству Сеннаара, и Эрид сам недавно узнал её основные подробности. Армиям Иерихона удалось с малыми потерями удачно отступить к Галлии, предварительно повредив большую часть нужных захватчикам установок. Однако, о чём знали также не многие, враг, заняв планеты системы, уже начал использовать оставшиеся установки, готовя и отправляя свои корабли для гиперпространственного прыжка к Аккаду и Исфахану. Но их численность была мала и пока что контролируема республиканскими армиями. Флотилии Сеннаара встречали и разбивали прибывающие войска противника, не допуская те к границам заселённых структур, впрочем, ситуация была готова резко поменяться в корне, в случае падения Галлийской Солнечной системы. Если в руках захватчиков окажутся мощности этой системы, остатки республиканских армий не продержатся и десяти часов.

     – Мать честная! – тем временем причитал секретарь. – Так быстро захватили! – но потом Дидук старательно успокоился, вспомнив о второй системе. – Ничего-ничего, – самоуверенно говорил он, – кукиш они словят на Иерихоне! Им-то Галлия нужна, а её ещё взять надобно…

     Эрид несвязно кивал и поддакивал, не останавливая сбивчивых повествований. Он прекрасно понимал, что за разгорячившимся энтузиазмом секретаря болели те же переживания, которые разъедали сейчас политика, и старик справлялся с ними своим привычным способом – болтливостью.

     Через время голосовой сигнал ознаменовал приход эксперта. Дидук открыл перед девушкой шлюз. Иннат порывисто вбежала в покои Правителя, но нисколько не оторвалась от следующих за ней пятерых здоровенных военных и трёх первых учеников Хранителей, приставленных для охраны к девушке месяц назад и ставших для Иннат неотъемлемой свитой.

     – Ну здесь-то я могу без вас обойтись? – обращаясь скорее к Эриду, заметила она.

     Старший из сопровождения взглянул на Верховного Правителя.

     – Ждите в парадной, – вместо него ответил секретарь.

     Однако, лишь получив разрешение самого Эрида, военные молча удалились. Ученики остались. Их присутствие было неоспоримо.

     Дидук сходу попытался втянуть Иннат в завязавшийся разговор, но девушка подошла к политику.

     – Что они ходят за мной по пятам? – раздражённо, но не повышая голоса, спросила она.

     Эрид взглянул на невысокую черноволосую эксперта, затем на разместившихся у противоположной небольшой смотровой площадки загруженных постоянной вахтой учеников и вздохнул.

     – Мне, видишь ли, пригрозили утерей собственной головы, если с твоей что-то случится, – с иронией обратился к ней Правитель.

     – Кто пригрозил?

     – А то сама не знаешь? – вопросом на вопрос парировал политик.

     Девушка и Верховный Правитель переглянулись. Иннат улыбнулась.

     – Они придут проститься? – спросила она.

     Эриду не хотелось расстраивать эксперта, но он ответил прямо и без излюбленных уклонений.

     – Нет.

     Похоже, так и будет, и не верящий в случайные чудеса Верховный Правитель смирился.

     Препятствовать в дальнейшем перелёту главного корабля он не имел полномочий. Судно уже заходило в слаженный строй. После него последует арьергард из военных кораблей. Не мог же он, в конце концов, требовать, чтобы его корабль замыкал и военных.

     Обманчиво неповоротливое длиной в полтора километра судно проворно набрало скорость и, быстрее, чем большинство пассажиров поняли, что происходит, нырнуло в портал. Важное событие не заняло и пяти секунд.

     Эрид зажмурился, прежде чем взглянуть на место прибытия. Прямое обращение военного заместителя предводителя эвакуации по громкой связи оповещало все суда о скором завершении прохождения портала и надобности заранее оговоренного построения кораблей в гражданско-военные эскадрильи.

     Верховный Правитель открыл глаза. Большая часть флота находилась в геометрическом порядке, сохраняя строй и деление на эскадрильи. Через портал, подбивая итог эвакуации, потекли военные корабли, огибавшие гражданский флот для защиты по периметру.

     Впрочем, Эриду требовалось увидеть не это. Он придирчиво оглядывал флот и набирался смелости заглянуть за его пределы. Решившись, Правитель оставил корабли в покое.

     «Какой же он, наш новый дом?» – подумалось ему.

     Дом был очень тёмным, пугающим. Он был мрачным и таким похожим на только что оставленный.

     С обратной стороны, через толстое стекло смотровой площадки флот окружал привычный, но уже совсем чужой, глубокий чёрный космос.

     В Иерихонской системе господствовали сразу два удивительных жёлтых солнца, два компаньона, хотя играющими на равных их посчитать было нельзя. С момента образования системы каждое из светил, находящееся в катастрофической близости от соседа и в наиграно стабильном гравитационном равновесии, без остановки тянуло одеяло первенства на себя. И тут виноватой являлась не столько сущность, управляющая звёздами и Солнечной системой, сколько неизменные законы непоколебимой вездесущей гравитации. Если хозяин светил не хотел затянувшегося в миллиарды лет противостояния и в иных планах давно примирился, даже потешаясь от происходящего, то его увесистые, изначально практически идентичные сферы продолжали свой медленный поединок. Инициатива в нём несколько раз переходила то к одной, то к другой звезде, пока окончательно не закрепилась в действиях набравшего больше массы солнца. Его первая победа произошла треть светового года назад, и с того времени звезда-компаньон гравитационно подавляла напарника, шаг за шагом высасывая из него разреженную горячую массу.

     То, что было губительно как для вампира, так и для его жертвы, в итоге служило невероятно красивой декорацией для всей Солнечной системы. Необычайно близкое расположение двух светил и их контрастный танец привели к тому, что планеты могли похвастаться чуть ли не самыми чарующими закатами в ближайшей к ним галактике. Эта красота не так была заметна в разгаре светлого дня, но ближе к ночи, в вечернее время, очертания светил проступали, а вместе с ними становилась заметной искривлённая длинная S-подобная пуповина между ними, состоящая из вещества менее успешного светила.

     Будучи ещё кадетами военно-космического корпуса, Энлиль и Энки проходили на Иерихоне первичную подготовку высшего командного состава, и незабываемые вечера навсегда запомнились парням. Но как же примитивно и предсказуемо выглядела удивлявшая их красота теперь, когда оба имели возможность видеть и воспринимать её в полном объёме и в диапазоне всех ракурсов.

     Иерихон стал вторым вынужденным пунктом ожидания для наёмников, где тем уже какое-то время приходилось скрывать своё пребывание внутри системы. Планеты перешли под контроль пришельцев, но не из-за их всё прибывающих армий Энлиль и Энки не показывались на вид. Друзья высматривали свою главную мишень – первородных рабов Кочевника.

     Хоть их сражение с рабами Владыки и не во всём походило на противостояние двух светил, обещая быть куда динамичнее и быстротечнее, в масштабности и энергозатратности оно ничем не уступало бодавшимся звёздам. Битву у прохода в галактику Энлиль и Энки могли условно считать проигранной. Да, им удавалось длительный период выдерживать колоссальные нагрузки, подпитывать щит и одновременно отражать удары, не пропуская Слепней и Кряжей к лазейкам в мембране галактики. Но немалая армия первородных существ не отступала и не ослабляла напор, а когда к ним подключились и оставшиеся из двенадцати восемь Оборотней, последующие далее столкновения происходили уже не на условиях наёмников.

     Оборотни неустанно клонили тактический перевес в свою сторону, меняли общее поведение всех рабов, руководили ими. Более они не совершали ошибок уже погибших в Риннуанской системе собратьев, не позволяя жажде и ненависти столь значительно затмевать свой рассудок. И если Кряжи и Слепни самозабвенно поддавались всегда громкому и яростному кличу Войны, Оборотни остужали его, действуя хладнокровно и взвешенно. В совокупности они всё ещё уступали Энлилю и Энки, уступали все разом, но в закромах этих тварей имелся самый главный не разыгранный ими козырь, которого никак не могло быть у парней, – зрелость и опыт.

     Несомненно, сила друзей и их свобода являлись основным фактором, всё ещё не позволяющим существам пуститься в разгул по галактике. Энлиль и Энки насколько могли, опережали действия рабов, останавливая их, подстроившись под возможности тварей и всё быстрее восполняя собственные ресурсы. Но эта сила дала брешь, уступив чужому, взвешенному и спокойному опыту. Когда вследствие непрекращающегося напора в их защите появился малый сбой, Оборотни воспользовались им нестандартно. Они не сунулись в галактику сами, а поступили так, как меньше всего от них ожидали: существа использовали большую часть собственных ресурсов на перемещение других рабов, и, когда щит парней находился в наиболее уязвимом состоянии, ударив, Оборотни перекинули внутрь галактики почти всех выживших Слепней и Кряжей, что насчитывало более шестисот тварей. Эта растрата сил моментально убила четырёх из восьми существ, остальные же из выживших воспользовались путаницей следов возле отверстия в мембране и, отсидевшись в невидимых слоях пространства, поднакопив энергии, также хитро проскользнули в галактику.

     Всё случившееся Энлиль и Энки рассмотрели в полной мере лишь позже, когда суматоха и волнение пространства от массового перемещения улеглись. Высвобождённая в смерти энергия Оборотней неплохо прятала следы телепортации, а неопытность парней только добавляла беглецам требуемой форы. Пока друзья рыскали в этих следах и хаотично осматривали галактику в поисках рабов, часть из них, оказавшаяся в Иерихонской Солнечной системе, в считанные минуты переломила ход осады главных структур системы. Иерихон пал. Армады устремились к уже осаждённой Галлийской системе, а вместе с ними разбрелись Слепни.

     Не имея возможности телепортироваться самостоятельно, эти существа пока что не могли значительно повлиять на ход эвакуаций, но, разбившись на небольшие группы, рабы, помимо Кряжей, просочились на корабли пришельцев и уже с их помощью направлялись сейчас к Галлии либо к внутренним системам Республики. Энлиль и Энки не были способны отследить и выловить каждого из Слепней, хоть, при усердии, и выуживали в пространстве их ауры. Тем более, что те, поняв, что за ними началась охота, умышленно притупили свои возможности, отчасти сливаясь с серой массой обычных рабов Тёмного Кочевника. Что же касалось Кряжей, то огромные монстры, напротив, никуда не спешили и были как на ладони перед наёмниками. Все они находились подле планеты Иерихон, редко покидая физические обличия, а угроза от тварей, без содействия Оборотней, равнялась минимальной. Уж они-то точно не могли незаметно переместиться ни на один корабль и последовать к системам Республики. Единственными, кто имел возможность задействовать Кряжей в дальнейшем, были Оборотни.

     Выжившие существа являлись самими сильными и наиболее приспосабливаемыми среди всей снаряжённой армии первородных рабов Тёмного Владыки. Несмотря на энергетическое доминирование наёмников, Оборотни выработали в себе столь тонкую хамелеонность, что впредь, оставаясь в состоянии покоя или близкого к таковому, были неразличимы для внутреннего взора друзей. Энлиль и Энки намеренно задерживались в Иерихонской системе. Распространение Слепней внутри Республики заботило парней, но первоочередной их проблемой были Оборотни, а те всё ещё находились на главной планете или её спутниках.

     Становилось очевидно, что существа выигрывали для остальных армий время, перетягивая внимание наёмников на себя. Как и Энлиль с Энки, твари прекрасно осознавали, каким неприятным фактором они являлись, и на что были способны, оставь друзья их без присмотра. Поэтому Оборотни нахально таились, не вступая в открытое сражение.

     Поочерёдно наёмники ненадолго покидали Иерихонскую Солнечную систему, наблюдая за движением армад к Галлии и внутренним системам страны. Где получалось, они уничтожали неосторожно проявлявших себя Слепней, и не мешкая, возвращались обратно. Прежде чем заняться другими рабами, Энлиль и Энки собирались сбросить со своей шеи Оборотней. Изначально наёмники вели себя открыто, не скрываясь ни перед высшими существами, ни перед пока что не опасными для них армадами. Не ввязываясь в сражения с кораблями противника, друзья мимоходом выводили из работы важные для адайских и других технологий наземные установки, без которых система окажется бесполезной для пришельцев. Действовали Энлиль и Энки в неосязаемых слоях пространства, невидимых для технологий противника, отчего сопротивление им оказывали только способные просачиваться в материи Вселенной Кряжи. Грубые, неотёсанные твари ранили парней, но не настолько, чтобы задержать основательно. Медленно, но наёмникам удалось зачистить систему. Когда последняя из установок была уничтожена, Энлиль и Энки старательно разыграли сцену своего ухода из Солнечной системы, сделав вид, что покидают Иерихон. Применив всю доступную им выдержку и концентрацию силы, парни поддерживали иллюзию своего исчезновения, оставаясь при этом на главной планете и незаметно окутывая систему невидимым энергетическим полем, проникновение сквозь которое на любом уровне выявило бы Оборотня.

     Иллюзия длилась уже третий условный час относительно планеты Иерихон, но Оборотни не торопились. Уйти без образования малого импульса они не могли, даже если б решились улететь на одном из кораблей, а значит, по-прежнему прятались в системе.

     Лишившись установок, скопившиеся в Иерихоне армии захватчиков изменили маршрут и вместо Аккада теперь постепенно стремились к Галлии. Технические возможности их, упавшие без возобновления на семьдесят-восемьдесят процентов, отягощали будущий перелёт и понижали военный потенциал армад в целом. К моменту прибытия в Галлийскую Солнечную систему эти армии растратят ещё примерно пятую-десятую часть мощностей, становясь чуть ли не военно-космическим раритетом. Но их было невероятно много, и в таком объёме низкоэффективные армии становились смертельно опасными для любой обороны, даже сверхпередовой – Галлийской.

     Энлиль и Энки просчитывали свои дальнейшие действия, зная, что вскоре им обоим предстоит переместиться в Галлию. Где-то пять сотен выживших Слепней направлялись именно туда, и прибытие пусть сравнительно слабых, но первородных существ перевернёт всё с ног на голову в осаждённой системе. Помимо этого друзьям приходилось учитывать постоянно возрастающие возможности рабов. В результате приближения владельца чёрной дыры к границам Вселенной, увеличивался и их урезанный потенциал. Конечно, рабы не становились полноправными владельцами своего чистого Я, но сопоставляя этих существ с теми, какими они были всего несколько недель назад, наёмники видели в них двойные, а то и тройные преобразования силы.

     Наконец-то их ожидание принесло долгожданные плоды. К завершению четвёртого часа друзья отметили несколько необычных импульсов внутри системы, источником трёх была планета Иерихон, источником ещё одного импульса стала разбитая орбитальная цепь спутника планеты. Затем слабые, но обозначающие Оборотней импульсы полностью сместились к серой сфере спутника. Оборотни к чему-то подготавливались, но так же опасливо и украдкой. В перевес этих выводов было начавшееся оживление среди Кряжей. До того бесившиеся вокруг Иерихона монстры стягивались в одно место – к спутнику. Некоторые из них достигали в длине трёх километров, а бугрящиеся на их телах мышцы напоминали небольшие холмы. Одним из наиболее опасных из тварей оставался двухкилометровый спрут, щупальца которого состояли преимущественно из энергетической материи и в момент ярости гиганта перемещались с околосветовой скоростью в пределах допустимой для них амплитуды движений. Подобно хлыстам, спрут рассекал ими практически любую материю, и именно его удары были наиболее болезненными и небезопасными для наёмников. И сейчас эта всегда недовольная, кровожадная тварь подозрительно спокойно вертелась калачиком на остатках корпуса разбитой станции, не принимая участия в незатихающей грызне остальных Кряжей.

     Наёмники осторожно перенеслись на серую сферу. Общее энергетическое поле Кряжей расширялось по мере того, как твари прибивались к спутнику, и в нём было нелегко заметить привлёкшие друзей импульсы. Они проступали незначительными колебаниями в ближайших слоях пространства и невнятно указывали на местоположение Оборотней. Постепенно колебания усиливались, будто кто-то бережно и аккуратно делал шаг. Энлиль и Энки замечали оставленные следы и неторопливо подбирались ближе к их эпицентру.

     Источником искривления пространства выступала мелко изрешёченная взрывами лунная станция. На её широких посадочных площадках кубарем катались пятеро четверолапых сцепившихся Кряжей, напоминавших своим общим размером небольшую комету, а рядом с ними, едва обрастая физической оболочкой, появлялись Оборотни. Похожие между собой, темнокожие, мускулистые, до пяти метров ростом существа, имеющие общую линию происхождения и близкое родство видов, придирчиво обводили ярко-голубыми глазами помертвелый горизонт. Одно из них, полностью влившись в физическое воплощение, шагнуло на площадку. Оборотень что-то негромко, коротко крикнул тварям, и Кряжи послушно прекратили драться. Вслед за собратом явилось и второе существо. Они о чём-то переговаривались, поглядывая в сторону монстров и не заботясь о собственной безопасности. Сущности Оборотней не огораживались никакой защитой.

     Энлиль обменялся мыслями с товарищем, предупреждая не трогать рабов, пока не объявятся остальные двое. Не упуская из виду темнокожих существ, наёмники ждали. Импульсы всех четверых по-прежнему исходили с поверхности спутника, но в отличие от первых двух, они оставались тихими и разреженными. Энлиль предложил разделиться, и Энки отправился на поиски укрывшихся Оборотней.

     Командир не терял телепатической связи с товарищем. Сейчас они были связаны мысленно и энергетически, чувствуя друг друга так, словно являлись одновременно в двух телах. Так что, когда отдалившийся на тёмную сторону спутника Энки получил неожиданный хлыстовой удар, его последствия в равной степени отразились и на Энлиле. Скрутившись от прошибающего разум тока, командир быстро оборвал связь с другом, оказавшись правым в своём молниеносном решении. Когда от неё оставались лишь незначительные ещё не оборванные нити, объёмная сила Оборотней ухватилась именно за них, нанося парням одинаково разрушительные, колючие удары. Но уже подрезанная связь не выдерживала натяжения и постепенно разлеталась сама. Оборотням не удалось восстановить её положенную целостность. Находясь в их ослабевающих тисках, постоянно вырываясь, Энлиль видел, как многомерные сущности рабов поочерёдно хватались за ненадёжные соединения, обжигались от превосходящей их сконцентрированной энергии и ничем не могли помешать в разрушении трещащих податливых нитей. В это время Энки одаривали несопоставимо яростными, взвешенными ударами. Трое из четверых Оборотней гарпиями вились над его душой, и Энлиль ощущал какую-то часть боли загнанного в угол товарища. Вены вздулись на руках командира, скрепя зубами он крошил последние связи между собой и Энки, а вместе с ними уменьшалась и скованность его действий. Ещё одно последнее усилие освободило наёмника.

     Выбравшись из тисков, Энлиль завертелся с яркостью и скоростью мысли. Находящийся при нём четвёртый Оборотень рассудительно сбежал, присоединившись к остальным существам. Но когда командир вскоре разыскал друга, существ подле него он не застал. Оставленный Оборотнями Энки был атакован спрутом и находился в щупальцах огромного монстра. Взвесившему мимоходом состояние товарища Энлилю следовало поспешно выбрать что-то одно – бросить Энки в тисках Кряжа и попытаться догнать Оборотней или разделаться с чудовищем. Не оценивая решения, командир предпочёл второе.

     Свирепое чудовище окутывало сущность наёмника, сжимая её своими светящимися энергией конечностями. Энки уже практически не сопротивлялся, немного закрываясь от воздействия Кряжа, но его действия становились неуверенными и всё чаще ошибочными. Поняв это, Энлиль с остервенением вцепился спруту в его округлую чёрную голову, раздирая чудовищу цельный череп. Тварь захрипела, заметались свободные щупальца. Ткани трещали под напором наёмника, но спрут только упорнее сдавливал Энки, не прекращая молотить пространство.

     Уклонившись с десяток раз, Энлиль пропустил вначале касательный, а затем и прямой удар, и те оказались неестественно мощными для Кряжа. Слетев на лунную поверхность, наёмник утратил контроль. В мыслях царил беспорядок, разум его гудел. Перевернувшись на спину, Энлиль непростительно долго пытался телепортироваться, скрыться от проворно приближающегося к нему чудовища. Опередив ещё один удар Кряжа, наёмник неуклюже дёрнулся в слои пространства. Секундного замешательства хватило, чтобы спрут успел выхватить и спеленать его сущность. Не успев перетерпеть горящую резь от хлыстов Кряжа, разум командира наполнился иной сдавливающей болью, настолько всеобъемлющей, что впервые за долгие дни Энлиль вновь скатился к уровню смертного и закричал. Однако его живое стенание заглушилось мерзкой присоской твари. Щупальца спрута сдавливали наёмника, отираясь вокруг него коконом, подмяв того под своё огромное слизкое тело. Сквозь мучительную пелену командир слышал такие же примитивные физические хрипы товарища.

     Переваливаясь клубком по поверхности спутника, спрут испускал необъяснимую для себе подобных энергию и надавливал её неумело, словно до того подобная власть не оказывалась в его распоряжении. Мощь Кряжа огнём света разлеталась вокруг его грязной души. От её осадков трещала тектоника давно остывшего спутника, плавились и бурлили его хромово-метановые океаны, крошились твёрдые кратеры. Конечности спрута змеями шебуршились внутри этого клубка, неразборчиво и неэкономно выбрасывая всё большие всплески энергии. Сбивчивость твари ненароком помогла наёмникам. Ненадолго одно из щупальцев случайно сползло с головы Энлиля, оголяя на время не только его физическое тело, но и захваченный разум. Слизкая конечность поплелась обратно, намереваясь сильнее придавить жертву, но короткой передышки оказалось достаточно. Наёмник вцепился в неё зубами, присосался к бурлящей в спруте силе, не обращая внимания на звериное поведение своего тела. Разум же Энлиля, пользуясь неосторожным упущением монстра, как и проснувшаяся в нём яростная натура, крутился и метался внутри сущности Кряжа. Выхватывая из твари его мерзкую, но действенную энергию, думая, как эта тварь, практически становясь ею, командир медленно расшатывал и отталкивал от себя давящие зажимы. Щупальца спрута ещё сплетались вокруг наёмников, но само существо уже не было подвластно самому себе. Оно погибало на энергетическом уровне, теряя силы, уступая свою энергию.

     Через мгновение, учуяв слабость Кряжа, в процесс ввязался Энки. Сообща наёмники выедали монстра изнутри, впитывали его, вынуждено терпя гнилость и вонь этой твари. Добравшись до сердцевины сущности спрута, друзья сплочённым ударом перерезали её в основании. Щупальца гиганта теперь охватывали и сжимали только самого себя. Подчинённое существо методично хлестало собственное израненное тело, сдавливалось и кукожилось. Наёмники оставались в разорванном разуме Кряжа. Пока тварь умирала, Энлиль наскоро обшаривал её блёклую сущность. Энки тянул его подальше от страшного зрелища, но наёмника не оставляла колющая его ум догадка.

     – Они ещё здесь, – передал он короткое послание товарищу.

     Энки мутило от необычного убийства Кряжа. Вонючая гнилая субстанция разливалась внутри наёмника, но Энлилю становилось ещё хуже. Вобрав большую долю от мрака чужой души, командир с трудом подавлял в себе позаимствованные вместе с чужой энергией повадки Кряжа. Импульсивно и злобно он рылся в остатках сущности этой твари, и когда разыскал требуемое, Энки не успел вмешаться.

     Командир по-звериному, без слаженности и запинки налетел на укрывшихся в тенях терзаемой сущности спрута Оборотней. Энки же наблюдал за происходящим как будто со стороны. С его губ слетал похожий на рычание смех, когда же Энлиль добрался до третьего Оборотня, у наёмника случился приступ. Его душа начинала отторгать впитанную черноту.

     В эти мгновения Энлиль додавливал последнее хрипящее существо. Разум его скомкано подливал масла в огонь. В нём редко проскальзывали рациональные выводы. За возросшей энергией спрута, о чём догадался командир, стояли Оборотни. Это они намеревались чужими руками прикончить своих преследователей. Ещё малость, и их замысел удался бы, настолько энергетически размозжёнными оказались наёмники. Подчинив спрута, Оборотни перенаправили в него столько мощи, сколько смогли извлечь из своих ограниченных ресурсов, но, проиграв схватку, существа притихли, надеясь укрыться от наёмников в ярко-болезненной ауре погибающего монстра.

     Всё ещё не убавив ярость, не совладав с гнилой силой, что ему пришлось отпить от души спрута, Энлиль безжалостно терзал уже мёртвых Оборотней. И лишь потом, когда он испачкался и телом, и душой, – его будто прорвало. Отторжение чужеродной материи перетекло в агонию, ещё более мучительную, чем объятья спрута. Переживший подобное, Энки безнадёжно пытался облегчить участь командира, но ему самому требовалась помощь и восстановление. Восполнив часть собственных сил, товарищ незначительно перетянул терзания Энлиля на себя. Через несколько минут у них получилось притупить буйность.

     Оставаясь взвинченным, не до конца исцелённым и немного пристыженным из-за своей жестокости, Энлиль возвращался к осязаемости ума. Начав размышлять относительно здраво, наёмник тут же посмотрел на тлеющие от его ударов ошмётки тел Оборотней.

     – Четвёртый ушёл? – быстро спросил он.

     В ворохе останков находились трупы только трёх существ.

     Энки поспешно угомонил командира.

     – Там, – указал он.

     Прибитый товарищем Оборотень находился в двухстах метрах от спрута.

     Энлиль судорожно вздохнул. С этими рабами было покончено.

     – Есть проблема, – прервал его Энки.

     Обернувшись, командир заметил мысли товарища.

     – Вижу, – уже спокойно ответил он.

     Иерихонская система опустела. Последние корабли убрались отсюда восвояси, стоило лишь серому спутнику перевоплотиться в арену для битвы высших существ. Но вместе с армиями исчезли и Кряжи.

     – Он успел их телепортировать, – добавил Энки, указывая на четвёртого Оборотня.

     Серая сфера под ногами наёмников угрожающе задрожала, и друзья покинули спутник. Его глухой раскол они наблюдали уже с Иерихона. Чувствуя, что ещё немного, и опустевшая планета подчинится нарастающим возле неё катаклизмам, Энки спросил:

     – Уходим?

     – На Исфахан?

     – Мы опоздали, – коротко ответил Энки. – Эвакуация завершилась.

     Уставший и злой, Энлиль сбивчиво перенаправил внутреннее зрение в Исфаханскую Солнечную систему. От увиденного командир стал темнее тучи – Исфахан был почти так же пуст, как и побитый Иерихон. Эвакуация в системе завершилась один условный час назад, и даже военная авиация уже оставила структуры системы.

     Прощание не заладилось.

     А расколовшийся на три части спутник всё зарождал и зарождал на планете непорядки. Нарушенное гравитационное единство собиралось стереть остатки живого с поверхности израненной планеты, и некоторые извержения соперничали в желании первыми открыть счёт жертвам.

     – Поможешь? – неожиданно для себя, спросил Энлиль

     Готовый к телепортации Энки удивился, но потом кивнул.

     Повременив с уходом, не нарушая тишины, наёмники соединились разумом, взявшись за перекройку ближайшего пространства и перераспределяя влияние гравитации так, чтобы изменения не коснулись катастрофами самой планеты. Они могли бы бросить её на попечение безжалостного случая, отправиться туда, где уже давно требовалось их вмешательство, – в Галлию, но, быть может, от остатков человечности, или в отплату за недавно проявленную ими жестокость, друзья расходовали самих себя на совершенно не рациональную затею. Наёмники спасали планету.

     Воссоздав новый гравитационный баланс, Энлиль в последний раз отдал должное притупившейся и омрачённой красоте иерихонских закатов. Едва восстановив силы, друзья последовали к Галлии.