Галлийская Солнечная система находилась под осадой двадцать шестой час относительно времяисчисления в главной Аккадской системе. Отражающие системы прямого перехвата и плотные щиты, установленные на орбитальных заставах, были выведены из строя более чем на семьдесят пять процентов, а из ещё пока не тронутых орбитальных сетей оставалась только последняя – внутренняя. Преграждающие к ней подступы заставы и остатки внешних сетей не знали и малейшего отдыха, находясь под непрекращающимся сконцентрированным огнём. Будь атака не столь массированной и целенаправленной, воспроизводимой на планете и спутниках энергии хватало бы для питания защиты всех орбитальных структур. Наземные установки работали в максимальном режиме, выдавливая из себя сверх ожидаемого, но энергии катастрофически не хватало.

     Прибыв в систему и прорвавшись штурмом к главной планете двадцатью часами ранее, адмирал Хорс преимущественно тем и занимался, что жонглировал доступными ему энергическими ресурсами, постоянно усиливая ценой отступлений ту или иную заставу.

     Основная часть прилетевших к Галлии республиканских армий не участвовала в обороне. Трети кораблей, на которых предполагалось выводить остатки войск, не решавшееся ранее улететь местное население и обслуживающий персонал наземных и космических объектов обратно к Аккаду, были отведены двадцать три установки, и те в спешке восполняли возможности межпространственный двигателей. Ещё треть, в большей степени высокоманевренные, десятиметровые и не менее расторопные двадцатиметровые беспилотники-истребители, оставались для адмирала последней ударной силой, которая ещё хоть как-то могла ненадолго сместить ход осады и прикрыть будущее неминуемое отступление. Остальная авиация, представляющая собой, в основном, крупногабаритные шести- и семипалубные галеоны с работоспособными тремя и соответственно тремя с половиной тысячами единицами орудий разного характера, мобильные крейсеры и вспомогательные авианосцы занималась тем, что вплеталась в структуры орбитальных сетей, замещая места полуразбитых застав и давая возможность быстро вывозить персонал и уцелевшие военные мощности, перебрасывая их на другие структуры.

     Держа постоянную связь с Аккадом, адмирал Хорс рассудительно координировал дальнейшие решения по мере подготовки завершающей последней эвакуации в главной системе. Высшее руководство выпрашивало у осаждённой Галлии ещё минимум десять относительных часов, после чего Хорсу надлежало незамедлительно следовать к месту дислокации военно-гражданского флота близ планеты Аккад. К возврату остатков его армий, в случае успешного прохождения эвакуации, адмирал и его войска окажутся в хвосте флота и последними войдут в портал.

     С виду изложенный план и соответствующие к нему требования не казались необоснованными. Хорс не хуже других адмиралов знал, в каких бешеных темпах проходила подготовка к последней эвакуации, к тому же ему доложили о некоторых сложностях исфаханской эвакуации, в частности, о нестабильности тамошнего портала, проблемах его открытия, и эти особенности закладывались теперь в предстоящем мероприятии, что требовало от Галлии ещё больше упорства и отыгранного времени.

     Галлийская система и без того значительно превзошла все ранее атакованные пришельцами системы в других государствах, побив ближайший рекорд на девять условных часов и продолжая увеличивать этот показатель. Её передовые технологии позволяли выдерживать напор, но ситуация стремительно изменялась не в пользу Хорса. Теряя важную плотность в обороне, адмиралу приходилось оставлять каждую из орбитальных сетей за сравнительно меньшее количество времени, а теперь, когда в его запасе находилась только одна уцелевшая сеть застав и изрядно заношенная крупногабаритная авиация, новость о требуемых десяти часах практически подкосила адмирала. Сам он не гарантировал Галлии и пяти.

     Свои последние надежды Хорс связывал только с прочностью внутренней преграды. Если на внешних сетях использовались обычные отражающие установки, системы перехвата и щиты, то в заключительной орбитальной оборонительной структуре применялись смешанные технологии, основой которых послужили технологии Сеннаарского братства. Питание этих застав и станций также черпалось от наземных установок, но главным их достоинством была способность поглощать энергию извне и перерабатывать её под свои потребности. Щиты сети не просто отражали удары. Примерно половина энергетической доли от каждого вражеского залпа трансформировалась в полезную и интуитивно подлатывала полотно защиты либо перенаправляла ресурсы на мощности орудий.

     Тем временем в предпоследней орбитальной сети всё отчётливее разъедались бреши. Расстояние от неё до внутренней преграды равнялось всего трём километрам, так что Хорс уже наблюдал защитные свойства щитов и перехвата в действии. Он завершал очередной облёт орбитальных объектов, воочию произведя оценку положения дел. И с каждой ускоренной инвентаризацией общие выводы адмирала клонились к неутешительным – десять часов им точно не продержаться.

     Да, шестая орбитальная сеть наглядно оправдывала заранее приобретённую славу лучшей космической преграды-крепости. Показатели её обороноспособности долго оставались стабильными, но и усердие вражеских армий начинало приносить первые результаты. Скопление авиации пришельцев являлось столь плотным, что в какой-то степени даже создавало иллюзию ночи на планете, заслоняя лучи солнца. Эта масса непрерывно давила, и щиты не успевали в полной мере перерабатывать энергию так, чтобы не возникало её дефицита, а численность ударов всё возрастала. Из-за происходящего незначительная процентная часть недополученных ресурсов постепенно выливалась в понижение эффективной работы всей орбитальной сети. Только за десять минут развернувшихся массированных атак структура утратила полтора процента мощностей. Данные потери обещали в дальнейшем прогрессировать.

     Обдумывая стратегию и в который раз оговаривая детали с аналитиками и экспертами, Хорсу пришлось принять одно из самых нелёгких решений в разворачивающейся оборонительной кампании.

     – Сдать внешние заставы, – взвесив доводы, приказал он. – Всю доступную энергию перевести на внутреннюю орбитальную сеть.

     Окружение адмирала зароптало, но приказ быстро вступил в действие. Никто не хотел оставлять ещё действенные и не разрушенные заставы. Некоторые из них, в частности, структуры на пятой и четвёртой орбитальных сетях не растратили и трети потенциала орудий и находились в высокой боеготовности. Но на их работу тратился слишком весомый «кусок» важной энергии, и это становилось очевидным с ухудшением последней защиты планеты.

     – Адмирал Хорс, доклад с Сошшо.

     Хорс перехватил устройство связи, выслушивая адмирала, поставленного во главе обороны одного из спутников планеты Галлии. Первый из спутников уже находился под контролем захватчиков, второй готовился к сдаче и запрашивал разрешение на вынужденное отступление.

     Выслушав доклад, адмиралу Хорсу ничего не оставалось, как дать добро на отход. После этого любые недовольные рассуждения смолкли, и решение адмирала-командующего более никто не обсуждал. Галлия осталась последним рубежом.

     Изначально армии пришельцев распределяли напор в равной степени между тремя нужными им структурами Солнечной системы – планетой и её двумя спутниками, но требовалась им именно Галлия. Оттого, уже к середине осады армии захватчиков передислоцировали главное наступление на планету, но это не обеспечило спутникам спокойной жизни. Да и защита оных не отличалась такой же плотностью, как защита Галлии. Первый спутник, имеющий на своей поверхности четыре важных установки, был захвачен через три относительных часа и в ударных темпах подготавливал вражескую авиацию, отправив к Аккаду уже как минимум тридцать тысяч авианосцев.

     Теперь приблизилась очередь второго, на котором, что было хуже, действовало аж двадцать установок. Впрочем, в сопоставлении с планетой эта цифра пока что не влияла на исход эвакуации. На Галлии находилось практически пятьсот установок, способных всего за полчаса обслужить и подготовить к межпространственному скачку более ста пятидесяти тысяч кораблей. Если Хорс ещё и мог себе позволить сдавать спутники, уповая на оставленные в Аккаде военно-космические армии, то потеря главной планеты являлась равноценной проигрышу и срыву аккадской эвакуации, резко меняя численность отправляемых к столице единиц. Остатки республиканских флотилий, обеспечивающие охрану гражданского флота, насчитывали девятьсот тридцать тысяч единиц боевой авиации и ещё были способны достойно встречать прибывающие эскадрильи захватчиков, но стоит пришельцам отбить установки планеты, и к Аккаду в считанные часы перебросится многомиллионная армада. Ни о каком стабильном портале в такой обстановке не может быть и речи.

     – Дождитесь прикрытия с планеты и отступайте, – напоследок приказал Хорс.

     Завершив связь, адмирал отделил от резервов беспилотников третью часть. Авиация косяками выбиралась сквозь открытые для неё проходы в последней сети и, перестраиваясь в оборонительный клин, направлялась к спутнику Сошшо. Тем временем ресурсы недобитых орбитальных сетей перераспределились на внутреннюю, и дефицит энергии постепенно восполнился.

     – Рассчитайте запас прочности и убавьте с полученного для большей достоверности пятую часть, – приказал Хорс.

     – Три часа сорок две минуты, – практически сразу доложили ему.

     – Недостаточно, – возразил адмирал. – Думайте, как продлить защиту, ищите способы экономить энергию. Для начала, – продолжил он, – подключите к щитам галеоны и авианосцы, используйте их в качестве батарей. Незадействованному персоналу этих кораблей проследовать на эвакуационные суда. Не будем создавать заторов.

     Также, по возращении авиации с Сошшо и после зачистки застав и станций пятой и четвёртой сетей, приказываю прекратить боевые манёвры и заняться организацией отступления. Распределите полномочия так, чтобы пятьдесят процентов задействованных войск и девяносто процентов всего персонала через час уже находились на эвакуационных кораблях.

     Подумав, Хорс добавил.

     – После отхода с Сошшо переходим только на оборону без отражения.

     – Можно использовать незаконсервированные действующие наземные атомные станции, – предложил один из помощников. – Это даст ещё тридцать-сорок минут.

     Адмирал Хорс зло покосился на эксперта.

     – Деятели хреновы, – грубо высказался он. – Их надо было подготовить и подключить ещё вчера.

     – Чтоб через пять минут всё работало, а у меня был список возможных решений, – выходя из себя, еле слышно выговорил Хорс.

     Зная не предвещавшую ничего доброго особенность адмирала-командующего переходить на пониженные тона в минуты повышенного гнева, его окружение молча принялось за выполнение приказа.

     – Дайте отчёт от ответственного за эвакуацию местного населения, – потребовал адмирал.

     Мгновением позже отчёт уже отражался перед глазами командующего. Выделенным для проведения данного мероприятия пятнадцати грузовым полубоевым судам удалось облететь практически все изначально обозначенные точки сбора населения, подняв на борт свыше ста тысяч жителей. На очереди оставались ещё два пункта, и эвакуация как раз вписывалась в отведённый Хорсом час.

     – Распределите за транспортниками по четыре истребителя и поставьте их в середину колонны, – продумывая последние детали отступления, приказал он.

     Пять минут истекли, и небольшой список без лишних напоминаний перетёк на панель адмирала.

     – Так, ну второе, конечно же, одобряю, – просматривая предложения, заметил командующий. – Теперь можно рассчитывать на все семь условных часов. Решение уже задействовали?

     Его зам ответил положительно, и Хорс довольно кивнул, наблюдая за отображением улучшающихся показателей работы орбитальной сети. Та уже начинала получать подпитку от наземных ресурсов. В систему влились три атомные, шесть водородных станций, и ещё шестнадцать готовились к подключению в течение тридцати минут.

     Настроение командующего начинало выравниваться, но тут адмирал дошёл до пункта пятого.

     – А кто придумал эту чушь? – спокойно поинтересовался он.

     Хорс пробежался по палубе взглядом.

     – Это решение задействовали?

     – Не успели! – поспешно ответил зам.

     – Не успели они! – успокоившись, продолжил адмирал. – Так, кто автор?

     Из задних рядов раздалось неопределённое «Мы», но адмирал-командующий не успел не то что отчитать глупость экспертов, но и рассмотреть их лица. В следующий момент пролетающий практически впритык к орбитальному щиту корабль резко, беззвучно толкнуло и, не ухватившись за поручни, Хорс, как и многие, повалился на пол.

     Едва судно выровнялось, как последовали аналогичные, более слабые толчки. Пошатываясь, корабль покидал радиус необычных колебаний, но, пролетев вдоль застав ещё около километра, судно вновь подверглось встряске. На сей раз пилот догадался отвести корабль назад, удаляясь от орбитальной сети.

     От последних толчков барахлили некоторые устройства, отказывали второстепенные технологии. Автономный искусственный интеллект корабля запускал сканирование систем и попутный доступный его полномочиям ремонт. Повреждения были незначительными и легкоустранимыми. Едва разобравшись в работоспособности корабля, Хорс выудил взглядом своего зама и криком заглушил творящуюся на командной палубе суматоху.

     – Доклад!

     – Системы фиксируют множественные вспышки сжатой энергии на поверхности щитов, – быстро собрав данные, отвечал помощник.

     – Новое оружие?

     Сканеры внимательно отбирали детали, пронизывая интересующие Хорса участки. В обычном восприятии ничего не происходило, но стоило перейти на режим гамма-излучения, как проступающие в нём границы щитов сталкивались с невероятно мощными сжатыми выбросами энергии, прогибаясь вовнутрь сети практически на двадцать-тридцать метров.

     – Это определённо оружие, – неуверенно заговорил один из экспертов, – но мы не фиксируем орудий.

     – Найдите, откуда идут залпы! – потребовал адмирал.

     Если пришельцы подвели к орбитальной сети боевые корабли, оснащённые ранее не известными технологиями, Хорсу требовалось знать их местоположение и предполагаемую численность. Ещё не поздно было задействовать часть авиации, устроить вылазку и попытаться вывести эти суда из строя.

     – Это не корабли, – тем временем докладывал эксперт.

     Не поняв сказанное, Хорс сам поспешил к проектору.

     – Удары производятся не из трёхмерного пространства где-то между…

     – Говорите проще! – прервал его адмирал.

     – Они живые, – не найдя лучшего объяснения, выпалил эксперт. – Удары исходят от живых существ на уровне телекинеза…

     Его кисть указывала Хорсу на объёмную, подробную картинку проектора, привлекая внимание адмирала-командующего к тому, что, якобы, по мнению учёного, могло без лишних слов всё объяснить и расставить по местам. Но Хорс видел только возникавшие ниоткуда мощнейшие вспышки и их убийственное воздействие на материю щитов.

     – Их можно уничтожить?

     Эксперт запнулся, заметив, что из его доводов никто ничего не понял.

     – Невозможно. Нет. Это исключено, – сбивчиво заговорил он. – Они находятся на других планах пространства, а наши технологии рассчитаны на поражение исключительно трёхмерных, осязаемых целей.

     Хорсу потребовалось всего пару секунд, чтобы вникнуть в изменившееся положение дел.

     – Как это отразится на щитах? Они смогут через них пройти?

     – Я бы не отрицал такой возможности, – неопределённо предположил эксперт. – Мы ведь не знаем, с кем или чем столкнулись. Что бы там ни было, уровень энергоподпитки сети не должен падать ниже восьмидесяти процентов.

     – Что произойдёт при таком понижении?

     – Материя щитов начнет терять плотность на уровне элементарных частиц, – ответил учёный.

     – Немедленно рассчитайте новый запас прочности! – приказал Хорс.

     Отдалившись от орбитальной сети на двести метров, адмирал-командующий следил за происходящим со своей палубы, сравнивая увиденное с полученной детальной проекцией. Щит оставался целым, но из-за прогибания его материи под колебательные удары попадали ближайшие к нему станции, заставы и коммуникационные соединения между ними. Всё, что находилось в десятиметровой близости от поверхности щитов, уже вышло из строя. Беззвучные сотрясения повторялись в неопределённом, сбивчивом порядке. Всплески то затихали, то единым наплывом возникали вновь, преобразуя орбитальную сеть в дрожащее желе. А по ту сторону извивались армады противника.

     Хорс отметил их отступление от планеты на участках всплесков. Армии отходили, дислоцируясь на внешних, уже захваченных сетях. Оставленные ими участки становились неестественно чистыми, как широкие, пустынные коридоры. Но потом адмирал начинал замечать, что это пространство не такое и бездейственное, как могло показаться на первый взгляд. Всплески продолжали фиксироваться проектором, но Хорс всматривался только в панораму оголённого космоса.

     – Четыре часа тридцать одна минута, – доложили ему.

     Адмирал ничего не ответил, лишь смутно услышав равносильный смертельному вердикту отчёт. Внимание командующего полностью перешло на оставленные вражескими кораблями участки сети. Ему мерещились огромные размытые глыбы, немного похожие на бесформенные туши каких-то тварей. Рассмотрев ожившее колебание, странное, проступающее в темноте перемещение, Хорс настойчиво дёрнул головой, спроваживая свою фантазию.

     Отвернувшись, он переспросил ответ.

     – Четыре часа тридцать минут, – поправил себя помощник.

     – Отступаем через четыре условных часа, – быстро решился адмирал. – И дайте связь с Аккадом!

     Другого выхода он не видел. Даже загубив все свои ресурсы и резервы, он всё равно не мог выторговать ценное для Аккада время.

     – Давайте! Что встали! – подгоняя персонал, крикнул он. – Усильте вдвое охрану пультов управления!

     Центры управления шестой орбитальной сетью находились внутри нескольких наземных установок, и их повреждение могло резко сократить даже и без того переоцененный временной запас. Ещё задолго до введения технологий защиты Галлии в действие Хорс подробно ознакомился с её особенностями и помнил о свойствах материи щитов – те, в случае соблюдения положенной энергоподпитки, выступали непроницаемым панцирем как в трёхмерном плане пространства, так и в иных подпланах, но адмирал не хотел рисковать. Если в сражение вступил противник, ему во многом не понятный и пугающе неуязвимый, то Хорс уже не мог полагаться на прежнюю тактику и веру в полную непроходимость щитов.

     – Усильте охрану вчетверо! – подумав, переменил решение он.

     Пусть лучше он лишится части маневровой, ударной авиации, перекинув её сторожить центры управления, чем в один прекрасный момент услышит доклад о заведомо проигранной атаке на эти центры.

     Выслушав результаты исполняемых приказов, адмирал спустился с палубы, опасаясь вновь взглянуть через панораму смотровой площадки. Голова его была полна стремительно рождающимися размышлениями, как поступать дальше, но перед глазами командующего до сих пор стояли образы увиденного им в темноте ужаса, и Хорс не собирался убеждаться в том, были ли они наиграны или реальны.

     Уловив сигнал от связиста, адмирал коротко передал доклад на Аккад.

     – Вынуждены отступить через четыре условных часа, – заговорил он. – Галлия будет сдана.

     Эн-уру-гал умело и проворно разводил небольшой костёр в выдолбленном в поле овальном, неровном углублении, оборудованном таким способом, чтобы отчасти направлять потоки горячего воздуха в нужном направлении. Нехитрым способом он обогревал сооружённый из чего попало небольшой шатёр, в котором находился Хранитель Дильмун. Сам же бывший телохранитель уже позабыл, когда добровольно погружался в сон. Это за него решали приступы, а их Эн-уру-гал проводил только в одном положении – прикованным к стене. Посему парень не очень-то беспокоился о своих удобствах.

     Остывший с сумерек костёр легонько разгорался, начиная бережно тлеть и выдавать тепло. Эн-уру-гал добавил в него несколько плотно скомканных лоскутков синтетической ткани, заготовил следующую порцию и удовлетворённо протянул руки к разлетающемуся с воздухом жару. Что-что, а выживать последний наследник Империи умел, чему научился с ранних лет, и даже в подобных жестоких условиях Железных ущелий умудрялся обходиться скудным и малым. Он лучше многих арестантов Небесной Цесны знал, как добыть жизненно необходимую воду, как укрыться от холода, что употребить в пищу и чем врачевать некоторые болячки. Вопреки тому, что ссыльная планета считалась в большей степени жарким, пустынным краем, холодный период случался в некоторых её регионах стабильно раз в десять лет. Зимы выдавались редко бесснежными и всегда затяжными, практически годичными, так что мороз ущелий, его хмурая непогода не были для парня чем-то новым и неожиданным.

     По мере того, как всё больше слабел Хранитель Дильмун, участие которого свелось лишь к поддержанию чистоты вдыхаемого ими обоими кислорода да минимальному обогреву их тел, надобность в оставленных навыках бывшего телохранителя только возрастала. Сам Эн-уру-гал старался не обманываться и признавал, что ещё не чувствовал себя полностью исцелившимся, освобождённым от дарованной ему темной силы, но после неудачного применения этой пагубной энергии в лечении старика, он больше не прикасался к её мизерным остаткам, мужественно терпя чудовищные, кратковременные приступы и довольствуясь своими личными, приобретёнными на Цесне способностями.

     Лишившимся поддержки Хранителя беглецам требовалось не только тепло, но и пища. Немного окрепший физически за последние дни парень неплохо усвоил подаренный ущельями опыт, выуживая остатки ценного и важного из этой неказистой местности. Как выяснилось, рухлядь старых городов годилась и на многое иное, кроме как претендовать на звание лучшей архитектурной непризнанной ценности планеты. Изделий из дерева, конечно, по истечении стольких веков в них раздобыть было невозможно, но воспламеняющегося материала уцелело в большом объёме, а теплоотдача некоторых не истлевших синтетических тканей была выше, чем от качественной спрессованной древесины. Дефицита в сырье для костра Эн-уру-гал не испытывал. Хуже обстояли дела с продовольствием. Если воду и пищу, терпя боль, Хранитель Дильмун ещё мог очистить от вирусов или бактерий, то на добычу пропитания у старика попросту не хватало внутренней энергии и физических сил.

     Этого нельзя было сказать в полной мере и о самом Эн-уру-гале. Вся его победа над собственным телом заключалась в том, что оно отчасти начинало ему служить, но ещё не слушалось, оставаясь иногда очень и очень ненадёжным помощником. Обманчивая ловкость и сила могли враз уступить место накатившей дряхлости и рыхлым, трясущимся ногам. Добыча же пропитания в Железных ущельях сводилась только к одному способу – охоте. Так что Эн-уру-гал даже не задумывался о полноценной и масштабной вылазке. Он правильно понимал свои реальные пределы и не замахивался на крупную дичь, которой, особенно в ночное время, во впадинах появлялось немало. К тому же болевший Хранитель не был способен уберечь их обоих от угрозы нападения этих вовсе не травоядных тварей, и парню приходилось думать ещё и об обороне. Кое-как он баррикадировал несколько проходов в башню и сам лишь по необходимости покидал убежище.

     Его добычей стали небольшие, размером по локоть, но очень худые мохнатые хищные грызуны, больше похожие на крыс-псов. Он ловил их простыми, заранее расставленными в глубине башни ловушками. Умные твари не спешили совать свои морды в петли, и в первый по-настоящему голодный день Эн-уру-гал и Дильмун остались без пищи. Это потом парень догадался в качестве приманки оставлять кусочки сырого мяса самих грызунов, но в начале охоты ему пришлось приманивать тварей, что называется, на живца, срезав кусочек кожи с самого себя.

     Поймав первого, тощего до скелета, грызуна, он употребил его на наживку, и дело наладилось. Однако на четвёртый день болезни Хранителя путники вновь изголодались – в силках оказалась только одна тварь. А на пятый и шестой ловушки и вовсе были пусты. Эн-уру-гал отделял долю от с трудом собранных им запасов, начиная понимать, что больше ему ничего не поймать. Твари чересчур быстро поумнели, догадавшись, чем именно им придётся платить за лакомый кусочек мертвечины. Желающих издохнуть таким образом убавилось, а перейти на другую живность у бывшего телохранителя не получалось.

     Наследник всерьёз думал об уходе, но Дильмун постоянно твердил ему, что ещё рано. Парень и сам это понимал. Он ещё не справился со своей зависимостью и не очистился. Он не ощущал себя обыкновенным смертным, да и не знал, сможет ли и после исцеления почувствовать себя таковым – просто живым. Но сейчас Эн-уру-гала заботили не собственные изъяны, а состояние Хранителя. Он не мог достоверно судить о развитии его недуга, но на глаз было очевидно, что старик вовсе не поправлялся, хоть увечья и произрастающая из-за них обширная болезнь не прогрессировали быстро. Недуг захватывал тело и душу Хранителя постепенно и основательно. Дильмун медленно и мучительно таял, а скудная пища и постоянный холод только ускоряли бесповоротный бег болезни.

     Вот и этим утром, проснувшись и поспешно проверив ловушки да не обнаружив в них ни одной тупой твари, Эн-уру-гал настойчивее обычного давил на Хранителя.

     – Нужно уходить! Без помощи вы умрёте! – шёпотом кричал он.

     Дильмун же редко отвечал. Слова давались ему трудно и с хрипом. Он больше мотал головой или обходился твёрдым, осмысленным взглядом, в котором читался стойкий отказ.

     – Ну зачем нам здесь оставаться?! Я вот-вот освобожусь. Пожалуйста, доверьтесь мне, ничего не случится, если это произойдёт чуть позже или в дороге, – настаивал парень. – Я больше не поддамся, я не подведу вас!

     Дильмун закашлялся, и наследник склонился к нему ближе.

     – Нельзя, – тихо прохрипел он.

     – Почему?! Почему нельзя?! – нетерпеливо вскрикнул парень. – Это из-за моей слабости, из-за того случая? – быстро спросил он. – Дурак я, ничтожество, – не дожидаясь ответа, заспешил Эн-уру-гал. – Я не понимал, на что иду, честно, не понимал, – в который раз объяснял он. – Но теперь всё иначе. Не осталось более искушения, способного меня искусить, – настаивал наследник. – Я отринул всё, я переборол даже приступы с ведениями Иннаны. А вы видели моё прошлое и должны знать! Она – предел!

     На глаза парня невольно навернулись мелкие слёзы, и Эн-уру-гал, стыдясь, ненадолго отвернулся.

     – Меня нечем купить, – хрипло закончил он.

     Дильмун что-то зашептал, и парень подвинулся ближе.

     – Я жду гостя, – неразборчиво ответил старик.

     Эн-уру-гал наклонился ещё ниже, чуть ли не припадая ухом к губам Хранителя.

     – Что? Гостя? – переспросил он. – Вы так шутите?

     Но Дильмун вновь молчал, быстро провалившись в болезненный сон. Теперь старик преимущественно находился в бессознательном состоянии, бодрствуя всё меньше и меньше минут в день. Эн-уру-гал логично опасался за здравость его ума, а короткие, почти немые монологи с ним ни к чему толковому не приводили.

     – Какого гостя?

     Наследник немного потряс старика за плечи, но тот лишь скривился от внутренней боли, и Эн-уру-гал отстранился. Взвинченный и расстроенный парень решительно вернулся к оставленному делу. Он заканчивал мастерить удобные носилки для Хранителя и собирался пополнить запасы воды. Пусть согласия так и не последовало, Эн-уру-гал всё равно готовился к уходу. Про себя парень решил следующее – ещё один отказ, и он примется за всё самостоятельно, он не станет ждать невесть чего.

     О том, что происходило за пределами Железных ущелий, наследник был осведомлён со слов Хранителя, но Дильмун не баловал его развёрнутыми подробностями и раньше, а теперь, когда ему становилось невмоготу разговаривать, Эн-уру-гал только предполагал о возможном протекании эвакуаций в Республике. Ему и Дильмуну требовалось не просто скрытно добраться до остатков цивилизации, не выдать себя, проникнуть на какой-нибудь корабль эвакуационного флота, но ещё и сделать так, чтобы Хранителя определили в медчасть, а лучше всего – сразу положили в регенерационную капсулу. Как всё провернуть в одиночку, Эн-уру-гал представлял с натугой. Для сильного и одарённого воина, коим он был в услужении Хозяина, это не составило бы труда, но для простого парня со ссыльной планеты подобное, да ещё и без помощи Хранителя, казалось невыполнимым. Однако, несмотря на сомнения, он не прерывал подготовки.

     Работа шла с натугой. Восемь из десяти пальцев наследника ещё не отошли от недавних вывихов, укусов и переломов. Болели суставы кистей и локтей – наиболее пострадавшие от последнего приступа. На лбу Эн-уру-гала красовался глубокий красный порез, оставленный им днём ранее, а голова ныла в области затылка, где недоставало выдранного им в помешательстве немалого клока волос. Было большим чудом, что он ещё не лишился глаз и языка. И помимо свежих увечий тело парня насчитывало уже больше сотни подживших или зарубцевавшихся ран и травм. Как бы Эн-уру-гал ни старался, насколько крепко не ладил оковы, оказываясь в приступе, он всё равно расшатывал их таким образом, чтобы поневоленные руки и фиксированная голова могли дотянуться к плоти. Больше всего ему доставалось, когда одна из конечностей выбиралась полностью и начинала жить своей жизнью. Тогда-то к увечьям добавлялись глубокие, оставленные коротко обломанными ногтями порезы, вывихи и реже – переломы. Счёт же ушибам и растяжениям Эн-уру-гал уже не вёл.

     Доделывая крепления для переноски, наследник силился унять мелкую дрожь в покрученных, почти старческих руках. Он всё время посматривал то на Хранителя, то на свой угол, где почерневшие от крови темнели вбитые в камень многовековые оковы и широкие кожаные ремни. В текущее время приступы начинали накатывать всё неожиданнее, и Эн-уру-гал не позволял себе далеко отдаляться от своей металлической «смирительной рубашки». Последний короткий припадок случился с ним около часа назад, но бывало и такое, что за одним приступом практически сразу следовал второй, а распознавать приближение безумия парню было сложно.

     Упрашивая Хранителя отправиться за помощью, тем не менее, Эн-уру-гал прежде всего позаботился о том, чтобы самому не стать источником опасности для старика. Несколько нетяжёлых, но проверенных им оков, заготовленных на второй день болезни Хранителя, поджидали своего часа. Из провианта оставалось два грызуна, а импровизированный настил-палатку парень смастерил уже давно. Так что зависимость не являлась столь значительной преградой для ухода из Железного ущелья.

     Эн-уру-гал приделывал и проверял четвёртое крепление, когда в его тело прокрались негромкие, ещё поверхностные изменения. Как и ранее, парень не отреагировал на первый сигнал, заметив появившиеся ощущения только с приходом уже знакомого ему онемения конечностей и появлением иллюзии странной тишины. Так начинался любой из его припадков.

     Недоделанным носилкам не хватало ещё каких-то двух ударов импровизированным инструментом, но Эн-уру-гал быстро забросил занятие и направился к оковам. Он так боялся остаться неизолированным, что иногда вынужденно неволил себя задолго до начала реального приступа, просиживая в неудобном положении часами напролёт.

     Закусив толстый, плотный кляп и обмотав концы веревки за затылком, парень попробовал прикусить язык. Не получилось. Натянув на себя что-то наподобие длинного плотного плаща и хорошо укутав открытые части тела, он продолжил. Зафиксировав вначале покрытую в несколько слоёв толстым палантином голову, а потом и обе кисти, наследник поправил цепи ногами, и оковы поднялись к стене, разведя руки в разные стороны. Для ступней у Эн-уру-гала имелись лишь вбитые крепления и приспособленные к ним ремни, правильно затягивать которые после смирения рук он никак не мог. Парень вдевал левую ногу, кое-как выкручивался и подтягивал ремень второй, а после вдевал правую, оставляя её по сути свободной. Благо, что в минуты буйства его тело не отличалось рациональностью поведения, а только металось, выпиналось, огрызалось, пыталось навредить себе, и конечности редко выскальзывали даже из незакреплённых ремней.

     Просунув правую ногу и натянув что есть мочи оковы, Эн-уру-гал проверял их стойкость. Недавнее буйство прошло без особых поломок, крепления были в хорошем состоянии, но парень проверял их больше двадцати раз за сутки, не доверяя своему хитрому, затуманенному подсознанию, способному незаметно для него самого ослабить зажимы или надрезать ремни, что уже происходило ранее. Побрыкавшись что есть мочи, Эн-уру-гал успокоился – крепления держали как нужно, а фиксация не позволяла его конечностям послужить во вред. Он начал ждать.

     Периоды ожидания прихода безумия всегда были нелёгкими и истязали если не физически, то душевно, давя на психику. Он часто замечал, что именно в последние минуты перед приступом в его голову, как назло, начинали влезать опасные мысли о прошлом. Они не оставляли его никогда, но в такие минуты эти мысли преобразовывались в больную объёмную реальность, которой было под силу помутить и абсолютно здоровый разум. То, о чём думал Эн-уру-гал, укладывалось в основу подбирающегося безумия. Если мысли неосторожно касались тех или иных отрезков прошлого, галлюцинации воскрешали именно их, и весь тот ужас, что был с ними связан, – смерти, насилие, боль.

     Наследник тревожно озирался, сжимаясь в комок. Вот-вот начнётся. Тишина – предвестник приступа – становилась всё более вязкой и томящей. Эн-уру-гал жмурился, резко открывал глаза, опять жмурился и открывал глаза, подзывая видения, пытаясь сохранить остатки храбрости и смело встретить живые галлюцинации, но минуты бежали, а башня оставалась прежней.

     Тело парня онемело от неудобной позы, а он всё ждал, рассеянно оглядываясь, насколько это позволяли впившиеся в лоб и подбородок ремни. Наверное, приближалась середина дня, а может быть, и вечерело. По отсветам с единственной бойницы нельзя было разобраться во времени, но Эн-уру-гал и без того чувствовал, что его добровольная неволя затянулась. Это было странно. Все признаки подступающего безумия были налицо, все, кроме одного – наследник абсолютно ни о чём не думал. Никакие мысли о прошлом не тревожили его, а ведь как бы он ни старался в предыдущие дни, ему ни разу не удавалось скрыться от поставляющего ему воспоминания подсознания. Но голова его действительно оставалась ясной, хоть при этом Эн-уру-гал и ощущал немеющую тишину, внутренние лёгкие спазмы мышц, органов.

     Если это и было начало приступа, то совершенно новое, не похожее на прежние. Такие выводы вогнали парня в панику, и Эн-уру-гал опять принялся проверять надёжность оков и ремней, трясясь и вырываясь, будто уже поддавался безумию. Зубы его впились в кляп, голова усиленно надавливала на ремни, а сухожилия на руках и ногах рисковали порваться. Парень громко хрипел, стараясь привлечь внимание Хранителя, разбудить его. Но потом на Эн-уру-гала снизошло неожиданное, давно забытое спокойствие.

     Наследник замер.

     Странно, но тело его враз прекратило ныть и страдать, утихли все спазмы, горящие, внутренние сжатия, непроходящая уже давно головная боль, а душа словно воспарила, сбросив с крыльев пудовые цепи. Эн-уру-гал с опаской прислушивался к блаженному состоянию полного покоя и утраченного здоровья, ища подвох. Его постепенно покидало напряжение, а тело становилось вялым, расслабленным и будто исцелённым, но ум парня как мог препятствовал происходящему, всё ещё не веря, всё ещё ожидая подлого удара.

     Веки наследника тяжелели. Ему сладко хотелось спать. Неспособный противиться густоте сна, его уюту, Эн-уру-гал проваливался в темноту, и на сей раз она была блаженной, свободной. До того как слиться с ней, парень отрешённо поелозил правой рукой. Мешала тяжесть, и Эн-уру-гал потряс кистью.

     Засыпая, он мутно взглянул на раскрытую ладонь. Она была пуста, и в то же время в ней как будто что-то появлялось, а кожа наследника касалась чего-то твёрдого и гладкого, похожего на кристальный камень…