Скованные ледниками и камнем цитадели прошлого всё чаще манили в холодные ниши Хранителя Дильмуна. Оставаясь в Железных ущельях вместе с Эн-уру-галом, сперва он сократил свой отдых, чтобы больше времени уделять этой обречённой уединённости в забытых постройках, но потом, привыкнув к необычным прогулкам, и вовсе лишился сна. Погребённые напоминания былых эпох оставались для него отдушиной, хоть дышать внутри уцелевших замков и крепостей было невозможно. Воздух тут сменился спёртыми смертоносными газами, вырывающимися даже из глубоких недр планеты, и не походил для простых смертных на глоток освежающей жизненной влаги. Но именно эта атмосфера позволяла Хранителю действовать. Не просто продолжать бодрствовать, а и подавлять в себе разрушающие мысли сомнений, предательское уныние, страх.

     Судьба его была решена. Дильмун чувствовал её прощальные шажки. Лёгкой поступью его очередная жизнь подбиралась к логическому завершению, и отличало её от предыдущих лишь одно – она действительно была последней. Это Хранитель знал наверняка. Оттого и сон не касался его ресниц, оттого и усталость отчего-то не так часто лезла в суставы и мышцы, слух хотел слышать, кожа – чувствовала прикосновения холода и ветра, как в первый раз, а глаза всё смотрели и смотрели, будто не успели насмотреться за предыдущие жизни, будто так и не увидели они того единственного, важного, для чего стоит смотреть.

     Старик подробно размышлял о прожитом, о своём народе, его месте в мирах. В своих мыслях Хранитель отожествлял илимов с ещё зелёной, едва пробившейся порослью, такой несущественной для весны, но уже ослепительно насыщенной молодостью и, радующим глаз, цветом. Существование его народа во Вселенных оставалось так незаметно, как горение малюсенькой, тонкой спички. Жизни илимов протекали коротко и невзрачно на фоне седого мироздания, но эти жизни окружала сама бесконечность, и они уже были её частицей.

     Думая о многом, неважное теперь казалось Дильмуну важным, бренное и суетливое – губительным. Дни относительного покоя и одиночества, не считая общества полоумного наследника и его наблюдений за галактикой, помогли Хранителю найти утерянный баланс мыслей, выравнять саму душу, сгладить бугры, оставленные переживаниями, тревогами, радостями и бедами прошлых перерождений и этой жизни. Итог был подбит. Всё сошлось, разве что, в некоторых думах Дильмун чувствовал себя обманутым, что жил, не живя – словно только присутствуя, а в некоторых – лжецом, что растрачивал годы попусту. Но всё это становилось несущественным. Последнее, что ещё связывало Хранителя с его предназначением, что удерживало его разум и душу от полного покоя и отрешённости принятой судьбы – Эн-уру-гал.

     Состояние наследника улучшалось медленно. Приближение Тёмного Кочевника, той родственной силы, что и так была в парне, усиливало сопротивляемость черноты внутри Эн-уру-гала. Каждая победа над её сгустками приравнивалась к маленькой мучительной смерти. Но, благодаря вниманию и терпению Дильмуна, Эн-уру-гал двигался к выздоровлению. Приступы сократились до одного-двух в день, сознание уверенно возвращалось и держалось порой часами, парень начинал приходить в себя.

     Сегодняшний день стал для наследника особенно хорошим. Ему удалось выспаться, удалось поесть и не выблевать всё обратно, удалось самому спуститься на несколько пролётов вниз и уговорить Дильмуна взять его в одну из крепостей. Поначалу старик не соглашался, ссылаясь на измученный вид парня, но, замечая, что в том действительно пробуждается интерес, а в зрачках поселился свет, вытесняя неосмысленность темноты, он пришёл к выводу, что подобные прогулки станут полезными и для Эн-уру-гала.

     Приведя наследника в полюбившийся чертог старой крепости и незаметно для парня позволив тому не умереть от скисшего воздуха, Хранитель немного осветил помещения. Сам он не нуждался ни в дыхании, ни в свете, но, теряя силу Тёмного Кочевника, Эн-уру-гал терял и многие приобретённые с ней способности. Пробежит ещё немало дней, прежде чем он сумеет восстановить их уже с помощью своей, а не чужой энергии. Покинутые же чертоги были достойны того, чтобы их видели. И, похоже, прогулка в них действительно положительно сказалась на больном, замедлив приход нового приступа и уняв ненадолго боли в теле и голове. Когда же лихорадка и судороги вновь поглотили парня, Хранитель телепортировал себя и Эн-уру-гала обратно.

     Привязав его мыслью и ремнями, он остался подле. Теперь, на последних стадиях излечения Дильмун мало в чём помогал наследнику. Дальше, вплоть до полного выздоровления, с тьмой внутри себя ему придётся бороться практически в одиночку, но Хранитель не покидал его в минуты страшной агонии. На сей раз приступ продлился гораздо меньше – не дольше часа, после чего парень потерял сознание. Залечив его раны, Дильмун задумался, засмотревшись на застывшее, белёсое лицо парня. В его мимике появилось какое-то странное, почти что отцовское чувство, то, что светится в лике родителей, возлагающих надежды и веру на своих чад.

     Эн-уру-гал стал ему дорог. Он не был частью или продолжением его самого, но, ещё за десятки жизней до встречи с ним, Дильмун, никогда не имевший своих детей, неосознанно уже любил и искал этого парня. Для чего? Как и зачем? Что толкало его? Тогда Хранитель не мог дать ответ. Да и сейчас не хотел произносить это вслух. Но его встреча с последним наследником Империи не была случайной. Многие события вели к ней, и многие последствия будут заложены после. Именно рассуждения об этом в большинстве своём и помогли Дильмуну найти смирение и принять свою Судьбу, ибо рассуждения были полны надежды.

     Страх, давивший душу Хранителя с самого известия о закате его эпохи, его расы, сменился покорностью. Не в его власти было предотвратить гибель Республики, и Дильмун это принял. Все, что ему хотелось – провести остаток тихих дней с Эн-уру-галом и Железным ущельем с его похороненными строениями и историями. Но, к сожалению, ещё один долг отвлекал его от умиротворения – наблюдение за галактикой. Как и в предыдущие дни, так и сегодня Дильмун честно выполнял обещание, данное Илтим-Кали, – блюсти невидимые кордоны и отправлять ей сообщения о каждом новом продвижении противника. Это дело всё больше не нравилось Хранителю. Оно заставляло его вновь ввязываться в бренное, сопереживать, чувствовать обречённость и отчаянье, от которых он практически избавился. Наблюдение возвращало его к действительности, а старику так хотелось доживать свой век в иллюзиях.

     Однако, несмотря на недовольство, он старательно уделял несколько часов изучению окраин галактики. Совесть его пыталась договориться с разумом и заставить хоть на день отступить от обязанностей, но Дильмун быстро приструнил внутренние недовольные монологи. Всё ещё оставаясь подле спящего наследника, Хранитель медленно обратился в сплошное чувство, отключая всё ненужное и погружаясь в глубокий транс. Тело старика застыло вытянутой, покачивающейся струной, а разум уже был далеко. Быстрее любых скоростей он оказался в выбранном месте, показывая Хранителю те участки, которые его интересовали.

     Всего таких мест было четыре, и все они находились в западной части галактики. Каждое представляло собой сосредоточение войск и каждое, без остановки, пузырилось всплесками взрывов, что порождались попытками войск пробиться через мембрану границы. Успехов это практически не приносило – мембрана молниеносно восстанавливалась, а те жалкие крохи успевающих прорваться в бреши кораблей встречали отосланные туда дежурившие заставы Республики, и единственным, что постепенно делало преграду тоньше и слабее, оставалось приближение чёрной дыры. При таком раскладе Хранитель полагал, что мембрана должна выстоять до самого прихода Тёмного Кочевника, когда естественная энергия галактики уступит превосходящей её во много раз энергии монолитной чёрной дыры. И в этом свете попытки захватчиков прорваться вовнутрь казались для него смехотворными и лишёнными смысла. Так Дильмун полагал и сегодня, привычно охватывая взором каждый участок и не отмечая на нем существенных изменений. Но когда его мысли дотянулись к третьему участку, Хранитель замер. Вслед за его затихшими мыслями далеко за миллионы световых лет от границ галактики замерло и его слегка покачивающееся тело, а в каменной позе прорезалось неподкупное недоверие.

     Сперва Дильмун ничего не понял. Участок пестрил ярче остальных и разросся по сравнению с другими в три с лишним раза. Контуры всплесков поменяли оттенок и добавили в палитру неестественно яркие, болезненные даже для внутреннего зрения искры. Однако на этом отличия заканчивались.

     Желая рассмотреть лучше, Хранитель беспечно отпустил свой разум дальше, подбираясь ближе к эпицентрам вспышек. Мыслеформы старика беспрепятственно приближались к участку, но предчувствие чего-то неправильного заставило Хранителя остановиться. Ещё не додумав до конца проскользнувшую догадку, он призвал разум обратно. Далёкое отсюда тело старика, как и его сущность, начало мелко трясти, душа сжалась в предчувствии грядущего события, кожа быстро побледнела, стянулась сухостью, вся его энергия уходила сейчас в мысли, но, вопреки его призыву, разум остался неподвижен. Практически сразу Дильмун понял, что его крепко и незаметно для него самого удерживают, но лишь когда что-то огромное вцепилось в него сотнями иллюзорных клинков инородной энергии, Хранитель молча взвыл. Боль отрезвила и придала решительности. Перенаправив силы, Дильмун ринулся из губительного места, медленно разрывая паутину ловушки. Лишь отведя разум на прежнее удаление, он позволил себе осмотреться.

     Травма оказалась серьезной – большая часть его внутренней энергии была уничтожена – словно оторвана от него, и не подлежала восстановлению. Второй такой укус стоил бы его примитивной душе бессмертия. Измотанный, враз потускневший Хранитель ослепшим взором пытался различить во вспышках того, кто только что чуть было не убил его. Паника и шок от всесторонней боли не давали ему сосредоточиться, отчего лишь через несколько опасных минут Дильмун не просто увидел этих существ, но и понял, что видит.

     Необычные сильные твари, сочетающие в себе куски разных, изменивших подноготную душ и сростки одичалых умов вгрызались в мембрану, впитывая в себя её энергию. Их трапеза, судя по состоянию мембраны, началась недавно, но и этого хватило, чтобы преграда усеялась дырками, как решето. Пока что отверстия этого решета не превышали размеров атомов, но Хранитель моментально просчитал их прожорливость, и, что являлось самым главным – повреждённая мембрана более не срасталась в нераздельное полотно.

     Запомнив увиденное, Хранитель вернул разум обратно. Очнувшись в холодной башне, он сразу же повалился на пол. Тело его покрылось струпьями разложений, органы практически отказали, сердце едва билось, настолько обильной была потеря энергии. Однако, позабыв обо всём, оставив себя без помощи, он тут же опять принялся растрачивать силы.

     Скорее по привычке, нежели осознанно, его испуганные мысли переплелись в прочный ком, образуя сбитое из рваных образов и страхов послание. Соединив наспех собранные обрывки увиденного, Дильмун непослушным разумом оттолкнул его прочь. То, как послание вцепилось и быстро, подобно молниеносной мысли, потянулось вдоль невидимых связующих нитей между солнцем и его хозяйкой, старик уже не заметил.

     Его, как и лежащего рядом наследника, забрал к себе обморок.

     Звёзды пылали и превращались в холодный, зыбкий пепел в руках Энлиля. Воскрешённые или слепленные из мусора, изменившие параметры, свойства, в управляемом танце эти небесные тела слушались каждого движения наёмника, каждой его прихоти. Подобное занятие утомляло, но Энлиль не обращал внимания на протесты разума. Его завораживало это действо, это непрерывное и такое правильное течение: энергия перевоплощала собранный им и Энки космический мусор, энергия давала ему загораться и так же беспощадно обрекала на моментальное угасание.

     Понимание взаимодействий Созидания и Разрушения позволило обоим друзьям ощутить свои силы и возможности, то, как их применять. На примере возни с отбросами галактики Энлиль и Энки научились главным основам управления материей-энергией. Осязаемый мир открылся для них во всех его слоях и, что самое главное, друзья ощутили в себе уверенность.

     Из собранных отходов галактики наёмники изначально слепили несколько небольших звёзд, потом, вернув мусор к первоначальному состоянию, они соединили его в неестественную инородную звезду, имеющую сразу семь ядер и не просуществовавшую бы в иных условиях и секунды. Взорвав её, наёмники преобразовали свой эксперимент в чёрную дыру с аномальной сингулярностью и, заигравшись, задели нею границы ближайших миров, разворотив сразу несколько проходов в другие Вселенные.

     Находившийся с ними Антарес вовремя подчинил разбушевавшуюся дыру, опять вернув всё к мусору, но теперь его оказалось значительно меньше: многое выбросило в другие миры. Энлиль и Энки уже было последовали по оставленным следам энергии, однако Владыка галактики их приструнил.

     – Не доросли вы ещё по мирам бегать, – задержал он парней.

     Вместо загадочного и явно увлекательного путешествия он вновь заставил их проделывать уже понятные для них и успевшие приесться действия.

     – К примеру, вам необходимо уничтожить вон ту комету, а под кометой мы можем подразумевать и врага, – тем временем продолжал поучать их Антарес.

     Без особого желания, оставив небесные тела, наёмники обратили внимание на выбранный объект. Комета находилась в миллионе световых лет от них, двигаясь по спирали вокруг красного гиганта.

     – Так как вы поступите? – поинтересовался он.

     – Столкнём её с другой кометой или же столкнём врагов друг с другом.

     – Украдём энергию звезды и поместим её внутрь кометы. Это её разорвёт…

     – Нехорошо воровать у своих, – быстро заметил Антарес.

     – Украдём в крайнем случае.

     – Ладно…

     – Телепортируем её туда, где условия сами уничтожат комету.

     – Проникнем в неё мыслями, раскрошим…

     – Вот это мне нравится больше, – заметил Антарес. – Если враг слабее вас, лучше всего обходиться мыслями, подчинять несколько примитивных или один сильный разум в его строю и заставлять его действовать против своих же. Всё зависит от того, с кем именно вы столкнётесь.

     Ну, давайте…

     В одобрение его словам, далёкая комета внезапно исчезла, превращаясь в осколки.

     – Неплохо, неплохо, – похвалил парней Владыка галактики. – А вот так же с красным гигантом.

     Друзья впились разумом в огромную звезду, вокруг которой ещё недавно совершала свой полёт комета. Солнце моментально пошло пятнами. Дуги коронарных выбросов враз покрыли поверхность титана, но за мгновение до взрыва Энлиль и Энки отступили.

     – Не выйдет, – сказал Энлиль.

     – Нет, потому что силёнок маловато? – уточнил Антарес.

     – Это не мёртвый хлам, – без обид ответил Энлиль. – И ему больно.

     – Хорошо, – спокойно ответил Владыка галактики. – Я бы остановил вас, но хорошо, что вы остановились сами. Одно дело – стряпать галактический мусор в звёзды, зажигать их и взрывать. В них нет жизни. Истинной жизни, и существовать они будут ровно столько, сколько вы тратите на них свою энергию. Другое дело – разрушать чью-то обитель, кромсать чужие души. Это касается не только невольных высших рас, таких, к коим принадлежим я или Кали. Вынося приговор, будь то примитивное разумное существо или представитель высшей расы, вы должны убедиться, что приговор заслужен. Это понятно?

     Дождавшись согласия, Антарес кивнул.

     – Впрочем, столкнуться вам придётся, прежде всего, с высшими расами. И мой совет – применяйте свои познания именно против них, не ввязывайтесь в баталии армад – они лишь довесок к главенствующим воинам Тёмного Кочевника. Ваша же задача – задержать тех, кого невозможно увидеть, нельзя остановить и убить известными способами. Если эти существа прорвутся внутрь Республики, никакая армия с ними не совладает. А вас будет только двое.

     – Ты с нами не останешься?

     Владыка галактики, извиняясь, пожал плечами.

     – Хотел бы, да нет, – искренне ответил он. – Как только вторжение Кочевника станет неминуемым, я должен буду увести из галактики всех свободных представителей высших рас.

     – Что станет с теми, кто уйти не сможет?

     Энлиль обернулся.

     – За видимыми и невидимыми структурами галактики кто-то стоит. Что будет с ними? – повторил свой вопрос он.

     Антарес огляделся вместе с ним. Его галактика не относилась к гигантским, но и маленькой её нельзя было назвать. Только видимых следов высшей жизни в ней насчитывалось более триллиона. Ещё миллиардов триста были скрыты в разных слоях мира, практически двести миллиардов находились между трёхмерным и другими способами существования, и все они, так или иначе, были привязаны к своим вместилищам. Однако плотность расположения, вопреки такому большому числу, оставалась разреженной, и сближение с вместилищем Тёмного Кочевника практически не угрожало невольным обитателям галактики. Но, в случае проникновения чёрной дыры в их мир, эта угроза резко возрастала до катастрофы.

     – Если Кали не найдёт решения, и чёрная дыра провалится в нашу Вселенную – галактики больше не станет, – помолчав, честно ответил Антарес.

     Энлиль переглянулся с другом.

     – Я не знаю, что именно он планирует сделать, – продолжал Антарес. – Поглотить галактику, как фрагмент, или просто перемолотить в пыль, но одно предположу точно – она будет обречена. И в этом случае я разрешаю себе надеяться, что Кочевник просто разнесёт тут всё в хлам без порабощений и своих излюбленных садистских методов. А, вообще, зря я надеюсь, – неутешительно подытожил он.

     Владыка галактики только безысходно пожал плечами. По его виду парни догадались, что тот не возлагает особых чаяний на успех Кали, но ещё сдерживается, не показывая реальных масштабов своих переживаний. Эта скованность и тоска проявлялись в наставнике, в его участившемся сарказме в сторону своих учеников, сменяющемся неожиданными практически дружескими беседами. И в такие мгновения Энлиль и Энки особенно сопереживали Владыке галактики, стараясь понять, что может твориться у него на душе.

     Разговоры о судьбе его дома вводили Антареса в меланхоличное настроение или напротив, заставляли злиться. Завидев в нём первые признаки быстрой смены настроения, Энлиль попытался отвлечь учителя, сменив тему.

     – Так, как попасть выше? – ни к месту спросил он.

     Вопрос прозвучал странно, но погружённый в свои раздумья Владыка галактики понял его значение. Уловка командира сработала, и Антарес слегка высокомерно посмеялся.

     – Настырность – признак молодости. Впрочем, как и неугомонная глупость, – улыбаясь, произнёс он. – Рано вам ещё через измерения бегать.

     Интерес парней к другим мирам рос пропорционально от количества осознанных знаний в их умах, и оба уже неделю чуть ли не ежеминутно клянчили у Антареса возможность осуществить всё на практике. Но их ментор явно не желал перегибать палку, мотивируя отказ тем, что умение переходить через измерения из одного мира в другой или из одного клубка миров в другие структуры в бою им не понадобится, оттого что занятие это крайне энергозатратное, требует концентрации и практики, которую друзьям брать было неоткуда.

     – Но мы уже это делаем. Немного, конечно, и неосознанно, – возразил Энлиль.

     – То, что вы, к примеру, телепортируясь, огибаете путь через вышестоящее измерение, не одно и то же, в сравнении с прогулкой в этом измерении, через все его мосты и закоулки, – ответил Антарес. – Да и нет у меня желания водить вас там, чего доброго, вы забредёте в параллельные миры прошлого или ещё не произошедшего будущего и такого там насмотритесь, что опять впадёте в панику.

     – В панику мы впадём, если ты нам ничего не покажешь, – возразил Энки.

     Владыка галактики хмыкнул, понимая, что его втягивают в навязанный разговор. Но, всё же, ответил.

     – Давайте лучше я вам для начала набросаю примерную модель нашего мироздания. Это не одно и то же, что путешествовать в нём, но реалистичность вам понравится.

     Не успев договорить, Антарес преобразовал пространство вокруг них. Втроём они оказались в искусственной, незаполненной ничем темноте, пустой и безграничной. Но таковой она оставалась недолго. Большая точка света обрисовалась в ней. Указав на неё, Владыка галактики молвил:

     – Представьте себе, что это уменьшенная копия нашей Вселенной в обычном трёхмерном восприятии. Таковой её осознают и видят простейшие умы и примитивные формы жизни.

     Дальше светящаяся точка начала делиться подобно клетке, образуя бесконечное число таких же светящихся и пузырчатых, связанных друг с другом точек.

     – Так выглядит Вселенная для меня, для высших рас, а, когда научитесь смотреть, будет выглядеть и для вас, – продолжил Антарес. – Через призму моего разума Вселенная мультивариантна, и представляет собой уже не трёхмерную замкнутую модель, а огромную структуру с множеством слоёв и ответвлений, и каждая точка – это отдельный сценарий одной и той же Вселенной: все возможные сценарии всех возможных участников прошлого и ещё не состоявшегося будущего – абсолют в одном невероятно длинном отрезке. В нём найдёшь всё: от момента зарождения нашего мира и до последнего удара его сердца. Впрочем, не всё на этом отрезке будет истинно.

     – Возьмём, скажем, вот эту точку, – Антарес выбрал ориентир и развернул его перед наёмниками кадром фильма.

     В застывшем изображении перед ними предстал момент из давнего прошлого его галактики, когда на её месте находилось только огромное раскалённое газово-пылевое облако, светящееся первыми огнями расхозяйничавшейся внутри энергии.

     Затем он открыл ещё одну точку рядом с предыдущей, и в кадре находилась уже возникшая галактика, но она отличалась формой от истинной галактики Антареса.

     – Галактика другая, – заметил Энки.

     – Не другая, а альтернативная относительно той, которая существует в моей реальности, – пояснил Антарес. – Первый фрагмент относится к реальному прошлому моей галактики, второй – к её альтернативному прошлому, тому, которое бы воплотилось в реальность, если бы я когда-то принял другое решение или совершил другой поступок.

     – Значит, все наши помыслы живут своей жизнью? – поинтересовался Энлиль.

     – Жизнью я бы это не назвал, – ответил Антарес. – Они просто записаны в памяти прошлого и будущего Вселенной, а представители высших рас, но, замечу, далеко не многие, умеют эту память читать, впрочем, влиять на неё никому не дано, что является одной из многочисленных коррозий нашего мироздания. Однако, это не отменяет пользы от того, что ты можешь просто наблюдать, изучать подлинное и не состоявшееся прошлое или пересматривать бесконечные варианты будущего.

     – В этих вариантах существует будущее твоей галактики? – опередив замечание Антареса, быстро спросил Энлиль.

     Антарес нахмурился, понимая, к чему он клонит.

     – Существует, – коротко ответил он. – Но я ведь говорил – вариантов бесконечно много. По сути, что такое будущее? Это результат взаимодействий бесконечного числа факторов и даже самое ничтожное вмешательство самого ничтожного слизняка способно кардинально менять его сценарии. Предвидеть будущее практически нереально, потому что нереально знать и учесть все эти факторы. По крайней мере, я не слышал ни об одном существе, ни об одном создании, которое бы могло держать в своём разуме все варианты хотя бы своего будущего, не говоря уже о таком масштабе, как галактика.

     Антарес протестующе поднял руки.

     – Блуждание в сценариях Вселенной нам не поможет, – утвердительно произнёс он. – К тому же, наиболее развитые расы высших обитателей миров могут похвастаться способностями прятать своё прошлое или будущее, и к ним, несомненно, относится Тёмный Кочевник. Сколько бы энергии мы не потратили, сомневаюсь, что нам удастся найти что-то стоящее. Этот Архонт умело заметает свои следы, так что, давайте не отвлекаться.

     Наёмники вернулись к застывшей в пустоте пузырчатой структуре, которой, по словам Антареса, являлась их Вселенная.

     – Итак, именно подобным образом выглядит наш дом. Но он не единственный в мироздании.

     Вокруг их пузырчатой Вселенной появились другие, связанные с ней, структуры.

     – Теперь мы переходим ещё выше – к кластерам из Вселенных.

     Антарес наглядно собрал все Вселенные воедино.

     – Так выглядит кластер миров – совокупность родственных, но отличающихся от себя Вселенных, где различия могут быть столь минимальны, что и не заметить или же, наоборот, быть кардинальными, но всё равно, родственными.

     Путешествовать в нём уже не такая лёгкая задача и для меня. Любой отдельный мир, отличающийся от привычной среды обитания, в моем случае – нашей мультивариантной Вселенной, является неприветливым и опасным местом для всех, кто там не рождён. Но это не значит, что я никогда не захаживал в такие миры раньше, когда ещё не был связан с галактикой.

     Лицо Антареса приятно оживилось от воспоминаний.

     – Когда-то это было наше излюбленное занятие, – размашисто заговорил он. – Я, Кали, мои друзья, мы жили в дороге, и кластер этих миров исходили вдоль и поперёк. В некоторых из них я перерождался, а новая Вселенная также на очередную жизнь становилась мне домом.

     Перерождения всех нас разбросало, – уже спокойнее продолжил он.

     – Хорошие были жизни.

     Владыка галактик замолчал, сообразив, что и так отвлёкся.

     – В общем, выше этих кластеров мы выбирались только несколько раз, – посерьёзнев, продолжил он.

     Светящиеся структуры миров на его тёмном холсте вновь стянулись воедино.

     – Далее, выше, будут стоять ещё более необхватные мегаструктуры – кластеры кластеров миров и так далее, пока не упрёшься в границы мироздания – предела, за который не выйти…

     Антарес скомкано закончил изначально подробный рассказ, потеряв к нему интерес.

     – Миров разгуляться хватит всем, как видите. Никуда они от вас не денутся. Думайте о своём доме и не рвитесь пока в чужие, – добавил он.

     Оборвав надоевший разговор, Владыка галактики развеял мираж пустоты вокруг. Жестом он указал наёмникам куда-то вдаль, но те поняли, что учитель вновь заставляет их повторять пройденное.

     – Подождите! – неожиданно крикнул он.

     Антарес резко остановил парней, когда те уже были в шаге от телепортации.

     – Стойте!

     Ничего не объясняя, он внимательно взглянул сначала на Энки, потом на Энлиля.

     – Вы это чувствуете?

     Друзья попеременно взглянули друг на друга, уже собираясь ответить отрицательно, но необычное колебание матери в галактике приковало их слух. Оно было столь незначительно, что могло ускользнуть от внимания неподготовленного наблюдателя и не казалось чем-то особенным. Однако Антарес так не считал.

     – Похоже, нам придётся разойтись раньше, чем я думал, – отчего-то сделал вывод он. – Следуйте за мной.

     После последней фразы Владыка галактики исчез. Энлиль и Энки, ухватившись за оставленный для них след, телепортировалась за ним. Вместе их вынесло на западную границу галактики, туда, где наёмники уже не раз бывали за последние дни, иногда совершенствуя свои приобретённые в учении навыки на прорывавшихся здесь вражеских кораблях.

     – Видите эту мглу? – указывая на тёмную площадь, спросил Антарес.

     Энлиль и Энки скорее ощущали вибрации инородного и непонятного движения, чем видели то, что его провоцировало. Мгла была опасна и очень сильна.

     – Мои собратья, – как-то грубо произнёс Антарес.

     Наёмники удивлённо покосились на учителя, затем на мглу, стараясь рассмотреть в ней что-то живое. Им удалось определить существ, но чтобы они имели родство с Антаресом?

     – Кто? Вот эти твари? – переспросил Энлиль.

     – Не называй их так! – внезапно гневно крикнул Владыка галактики.

     В пылу он молниеносно оставил наёмников, направившись к мгле. Энлиль и Энки остались поодаль. На расстоянии безопасного светового часа они видели, как Антарес попытался отогнать наросты из существ поверх мембраны, но те, выдержав несколько мощных энергетических ударов, напротив, с двойным усилием налетели на препятствие. Потерпев неудачу, Антарес вернулся обратно.

     Тем временем мгла, неожиданно, разрослась в четверть. Заметив это, Владыка галактики досадно отвернулся.

     – Мы одного происхождения, – после долгого, неопределённого молчания заговорил он. – Но общего у нас осталось немного.

     – Что вы видите? – спросил он, не ожидая при этом ответа. – Странных, прожорливых существ? А я вижу переродков, которые когда-то были моими собратьями. Проклятый Архонт…

     Голос Антареса опустился до шёпота.

     Лишь успокоившись, через некоторое время он заговорил нормально.

     – В этой мгле до сотни существ, – практически спокойно продолжил Владыка галактики. – А в одном существе – тысячи таких, как я – изменившихся в рабстве Кочевника, но не лишившихся силы. Надеюсь, ваши умы уже способны представить возможности подобной концентрации силы? И теперь они уничтожают энергию галактики. Заглатывают её, как пищу. Сражаться с ними бесполезно – они только спасибо скажут за ваши выбросы энергии.

     – Остаётся ждать, – предположил Энки.

     – Верно, – согласился Антарес. – И это уже без меня.

     Владыка галактики повернулся к наёмникам.

     – Не думал, что отделаюсь от вас так быстро, – без придирок заметил он.

     – Мгла тупа, и это нам на пользу, – рассудительно продолжил Антарес. – Они долбятся хаотично, но всё равно вскоре прогрызут дыры. Вовнутрь галактики мгла не потечёт – я задержу их и попытаюсь отвести в открытый космос, буду подбрасывать им жирные куски энергии. Нельзя, чтобы эти существа присосались к каким-нибудь ближайшим структурам.

     – А что делать нам? – спросил Энки.

     – Чему успели научиться, то и делайте, – спокойно ответил Антарес.

     – Присмотритесь, – Владыка галактики указал им на армады захватчиков, рассредоточенных на отдалении от мглы. Но и без миллиардных армий эти окраины скрывали в себе силы значительно меньшие, однако куда смертоносные.

     – Это порабощённые высшие расы. Они в какой-то мере, тоже переродки неволи. На ком-то рабство сказывается острее, на ком-то ещё не успело оставить глубоких отметин. Всё зависит от горечи испытаний, помноженных на время в этом рабстве, – пояснил Антарес – Но эти рабы, к сожалению, не тупы. Они – это вам не пустоголовая мгла. Им надо лишь шагнуть в галактику. По отдельности они слабее вас, и значительно. Кочевник не даст им полной свободы действий. В противном случае они от него просто сбегут. Он должен контролировать свои игрушки на любом расстоянии от себя, посему им будет доступно не более десятой части своего потенциала. Остальное останется подвластно Архонту. Но вы должны учесть, что некоторые из них, вопреки такому ущемлению власти, сохраняют умение телепортироваться. С проникновением в галактику эти твари сразу же устремятся к вашей Солнечной системе. Делайте с ними, что вам заблагорассудится.

     Владыка галактики скомкано пожелал друзьям удачи. Попутно мгла заканчивала проедать одно из достаточно больших отверстий, и несколько авангардных дивизий уже совались в него. Часть из них тут же оказалась поглощена прожорливыми существами, остальная отпрянула назад.

     Войска застыли в ожидании.

     Когда брешь увеличилась втрое, и мгла по её краям более не бросалась на аккуратно приблизившиеся суда, тоненьким звеном те мерно потекли в галактику.

     Энлиль обернулся к Антаресу, но того уже не было. Их наставник предпочёл уйти без лишних сантиментов.

     Выбрав самую близкую к проходу систему, друзья обосновались на дрейфующем метеорите и начали наблюдение. Армии захватчиков уже увереннее совались в горловину прохода, сбиваясь в подразделения и формируя походный строй. Заканчивая перестройку, корабли незамедлительно переходили на сверхсветовые маневры, выбирая курс на ближайшую развитую систему и не замечая, что за ними следят. Но, похоже, это замечали те, кто, напротив, не спешили переступать черту.

     Лучшие рабы Кочевника всё ещё находились в стороне от прохода, ожидая неизвестно чего. Вместе с ними ожидали и наёмники.