#img_4.jpeg

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

А н а с т а с и я  И в а н о в н а — педагог.

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч — ее муж, писатель.

А л л о ч к а }

В а л я } — их племянницы.

М и х а и л — жених, позже муж Вали.

А л е ш к а  В р о н с к и й.

Б о б и к  Л у ж и ц ы н — мальчуган, лет 12.

Т е т я  Ф е к л а.

У п р а в д о м.

 

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Дом в Сокольниках у Оленьего вала, на Шестом просеке. Квартира Сельцовых на третьем этаже. Комната с эркером (фонарем). На стене: негритянский тамбурин со священным изображением Луны, амулеты, лук и перья (головной убор вождя африканского племени мандинго), маска знахаря банту и другие детали этнографической коллекции. Это кабинет ученого-географа, объездившего весь мир. Много книг. Беспорядок.

Вечереет. В комнате темно. Светится только окно-балкон (в первом действии оно слева). За ним чаща осеннего лесопарка, дальше — зарево огней Москвы. Внизу по Сокольническому шоссе пробегают машины. Свет фар скользит по стенам, и тогда кажется, что комната тихонько поворачивается вокруг оси.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а  задремала в кресле. А л л о ч к а  в просторном мужском халате входит на цыпочках, оглядывается. Зажигает свет, проходит к шкафу и роется в книгах. Роняет книгу.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Опять вы растаскиваете отцовские книги?

А л л о ч к а. Опять вы заснули в кресле?

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Я нахожу их потом в самых неподходящих местах.

А л л о ч к а. Что ж, если человек рассеянный, ему теперь и не читать вовсе?

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Пользуетесь тем, что ваш отец в отъезде?

А л л о ч к а. А вы разве этим не пользуетесь?

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Что за манера отвечать вопросом на вопрос!

А л л о ч к а. А что за манера спать сидя?

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Сколько раз вас просили не трогать дядин халат?

А л л о ч к а. Я в нем как-то отдыхаю душой.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Вы дождетесь, что дядя учинит вам скандал.

А л л о ч к а. Не учинит. Он как прилег после обеда на диван, его теперь до завтрашнего утра не дозовешься. Писатели уважают лежачий образ жизни.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Спит?

А л л о ч к а. Не то спит, не то просто шуршит бумажками, как мышь.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Не шуршит, а работает.

А л л о ч к а. Вы сидя спите, ваш муж лежа работает. Что ж мне теперь, помирать со скуки?

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Делайте, что хотите. Но имейте в виду, что убирать за вами некому.

А л л о ч к а (ей в тон). Имейте в виду, что сидя спать вредно.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Вы же меня еще и воспитываете?

А л л о ч к а. В этом доме все друг друга воспитывают. Господи, хоть бы каникулы кончались, поскорее бы в школу! Только там и отдыхаешь душой.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Спортом, спортом надо заниматься, а не шататься из угла в угол. (Делает несколько энергичных приседаний.)

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч (за сценой). Куда пропадают мои вещи?

А л л о ч к а. Дядя?

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Я вам говорила?

Аллочка сбрасывает халат и поспешно скрывается.

Из противоположной двери появляется  В л а д и м и р  Я н у а р ы ч — толстый человек в носках. Туфли он держит в руках. Послеобеденный сон не освежил его. Он мрачен.

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Все кувырком, ничего не найдешь. Когда же мы обзаведемся домашней работницей? Это невыносимо.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Домашние работницы перевелись. Их нет в Москве.

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Как нет?

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Так, нет.

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Раздобыли же соседи какую-то деревенскую старушку?

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Вот твой халат.

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Зачем мне халат? Или ты думаешь, что я в халате поеду на коллегию?

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Но ты искал его?

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Я ищу галстук.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Это Аллочка притащила его сюда.

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Галстук?

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Халат. Последнее время твои вещи не дают ей покоя. Теперь она подбирается к отцовской библиотеке. Поговори-ка с ней.

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Странная фантазия подсовывать мне халат, когда я собираюсь на коллегию!

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Я вижу, ты не выспался?

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Не выспался. Думал передохнуть хоть часок. Не тут-то было! Воображение разыгралось, только успевай записывать.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Аллочка говорит, что ты похож на мышь.

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. На мышь? Нет, я скорее похож на перестоявшуюся доменную печь, которую невозможно остудить, не сломав. (Это сравнение его увлекает.) Где-то здесь закипает металл словесности. Вот он побежал светлой струйкой по руке. Подставляешь бумажный ковш, боясь обронить хоть каплю…

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Володя, довольно!

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Почему?

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Ты, как всегда, злоупотребляешь образным мышлением. Я знаю, — зацепившись за домну, ты теперь не скоро успокоишься.

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч (смущен). Я уезжаю… Если будут звонить… (Целует ее в лоб.) Что касается Аллочки и Вали, то я прошу тебя сегодня же написать своему брату, что ему пора вернуться домой и самому заняться воспитанием своих дочерей. Мне некогда. (Выходит, тут же возвращается уже в плаще.) Где моя шляпа?

Анастасия Ивановна находит его смятую шляпу на полу.

(Снова мрачнеет.) Нет, это чересчур! Неужели так трудно найти наконец женщину, которая навела бы порядок в этой квартире?! (Уходит.)

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Я, кажется, надеру сейчас Аллочке уши. Она становится невыносимой. (Достает из кармана часы.) В семь тридцать занятия с Бобиком Лужицыным! Ничего не успеваешь сделать для семьи.

Анастасия Ивановна направляется к двери во внутренние комнаты. В это время звонок. Анастасия Ивановна открывает наружную дверь. Появляется  А л е ш к а — паренек лет 17-ти, в узких брючках. Шляпа, пальтишко «пингвин», усики. В руках чемодан.

А л е ш к а. Добрый вечер! Анастасия Ивановна, если не ошибаюсь?

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Да, это я.

А л е ш к а. Я слышал, что вы ищете домашнюю работницу?

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Ищем. А что?

А л е ш к а. Вам обязательно с рекомендациями?

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. А вы могли бы кого-нибудь порекомендовать?

А л е ш к а. Мог бы. То есть, мне кажется, я мог бы сам… соответствовать.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Вы?..

А л е ш к а. Я понимаю, звучит дико, но ваша племянница Валентина Семеновна сказала, что я мог бы рискнуть…

А н а с т а с и я  И в а н о в н а (разглядывает его). Какой-то невероятный. На пингвина похож.

А л е ш к а. Это мода такая. Неудобно, но что поделаешь! Мы на периферии к московским модам очень восприимчивы. Побываешь проездом в столице, наглядишься, ну и перенимаешь на скорую руку.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Кто же вы такой?

А л е ш к а. По профессии?

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Ну, для начала хотя бы по фамилии?

А л е ш к а. Ах, простите! (Представляется.) Вронский. Алексей.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а (пряча улыбку). Вронский? Какой Вронский? Граф из «Анны Карениной»?

А л е ш к а. Почему же граф? Просто Вронский.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. А профессия?

А л е ш к а. Видите ли, только вы не пугайтесь. В некотором роде, я «человек без определенных занятий».

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Где же вы познакомились с Валей?

А л е ш к а. С Валентиной Семеновной? Случайно в парке разговорились. Вы, говорит, типаж… Если, говорит, не найдете ничего лучшего, ступайте к тетке, и адресок дала. (Вынимает листок.) Сокольники, Шестой просек…

А н а с т а с и я  И в а н о в н а (разглядывает бумажку). Валин почерк… Уж эти мне актрисы!

А л е ш к а. Я сам некоторое время колебался. Однако голод не тетка!

Анастасия Ивановна достает из сумочки деньги, но Алешка от денег с достоинством отказывается.

Вы не так поняли. Я не побираюсь. Я только в силу некоторых серьезных обстоятельств…

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Понимаю, понимаю… Приехал в Москву поступать в институт. Провалился. Домой глаза показать совестно. Вот и застрял в чужом городе без гроша за душой. Так, что ли?

А л е ш к а. Как это вы сразу определили?

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Психолог.

А л е ш к а. Серьезно?

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Педагог.

А л е ш к а. Коллеги, стало быть? Я ведь тоже в Педагогический поступал, на исторический факультет. Вы, случайно, не историк?

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Нет. В детском доме для детей с неправильным поведением. Производственной практикой руковожу. Каких только сорванцов мне не посылают! И беру.

А л е ш к а. Ну, а со мной как же? Берете?

А н а с т а с и я  И в а н о в н а (насторожилась). Куда?

А л е ш к а. В домашние работницы.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Ну, ну, что за шутки?

А л е ш к а. Так ведь с институтом сорвалось. А домой я телеграфировал, что в Москве устроился. Все пути отрезаны. Спрашивается, как быть? Вернуться домой? У папы нервы, у тети Верки нервы. У меня, наконец, должно быть самолюбие?

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Конечно.

А л е ш к а. Решил, перебьюсь. Начну самостоятельную жизнь.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Правильно.

А л е ш к а. И вот я здесь.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Это вы бросьте.

А л е ш к а. Почему?

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Поищите себе дело почетнее, что ли…

А л е ш к а, Любое честное дело — почетно. Мне главное сейчас зацепиться где-нибудь.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Все-таки мужчина…

А л е ш к а. Ну и что? Бывают женщины капитаны, а мужчины — доярки. Равноправие так равноправие!

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Вы что ж, прямо с улицы?

А л е ш к а. С улицы. Четвертый день хожу, читаю объявления, кто куда требуется. Ничего такого не подворачивалось. То есть берут, но жилплощадью не обеспечивают. Домашней работницей в интеллигентный дом — единственный выход из положения.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Какая из вас прислуга, сами посудите?

А л е ш к а. А вы испытайте, вдруг подойду?

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Нет!.. И довольно об этом.

А л е ш к а. Ну, пожалуйста. Я только попробую. Вы сами убедитесь… (Быстро снимает с себя пальтишко, шляпу и пиджак. Из своего чемоданчика извлекает пестрый платок.)

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Вы что это?.. Погодите-ка!

Но Алешка, вооружившись тряпкой, уже принимается за уборку, вытряхнул пепельницу, разбросал бумажки.

Чудак какой-то, энтузиаст!

Обмахивая со стены пыль, Алешка подступил к головному убору из перьев.

А л е ш к а. Какая модная шляпка!

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Коллекция брата моего, профессора Сельцова. Географ, весь мир объездил. Сейчас тоже в экспедиции, в Сибири.

А л е ш к а (разочарован). Значит, вся эта Шехерезада из Сибири?

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Нет, зачем же? Он у нас главным образом «африканец». Африкой занимается. (Показывает.) Это перья от вождя мандинго. А тамбурин из Мозамбика. В виде Луны. Между прочим, у бушменов лесов Конго культ Луны.

А л е ш к а. Культ Луны? Удивительно! (Второпях обрушивает старинные деревянные часы.)

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Что вы наделали?!

А л е ш к а. Ничего, я сейчас… (Подносит часы к уху.) Они идут, даже не остановились.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Идут?! Они уже пятнадцать лет не ходят! (Вырывает у него часы, слушает.) Да, пошли. Странно…

Часы хрипло пробили два раза.

Хватит! Сейчас же убирайтесь!

А л е ш к а. Кончу уборку и уйду.

Анастасия Ивановна теснит его к двери.

Надо же прибрать после себя.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Ишь какой явился!

А л е ш к а. Я бы не рискнул. Но случай исключительный. Погибаю. Сторожа в парке говорят: примелькался. «Еще, говорят, новую моду взяли на скамейках ночевать».

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Зачем же вы на скамейках?

А л е ш к а. А где же? Осень. На траве холодно.

На шум входит  А л л о ч к а. На ней уже форменное школьное платье, очки, книга в руках.

А л л о ч к а (строго). Тетя, что здесь происходит? (К Алешке.) А вы зачем здесь?

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Он хотел наглядно… Домашней работницей…

А л л о ч к а. К нам? Домашней работницей? (К тетке.) Это ваша затея?

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Это Валина затея.

А л л о ч к а. Она что, с ума сошла?..

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. А что тут необычайного? Бывают женщины — капитаны, а мужчины — доярки… Домработница действительно нужна, у нас не уживаются…

А л е ш к а. Ура! Тетя, вы не пожалеете.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а (Аллочке). Будет помогать по дому и заниматься. На будущий год в институт его пошлем.

А л л о ч к а. Тетя, вы его даже не знаете.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Ну и что? Жуликами, что ли, меня удивишь? Перевидела на своем веку. Одним больше, одним меньше. А малому податься некуда. В парке ночует. (К нему.) Как зовут?

А л е ш к а. Алешкой.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а (Аллочке). Вот видишь, Алешкой зовут, фамилия Вронский. (Алешке.) Это племянница моя, Аллочка. Школьница. Познакомьтесь. (Аллочке.) Ты не смотри, что он такой пестрый. Он, если приглядеться, даже симпатичный.

Аллочка сердито фыркнула, вышла из комнаты, Анастасия Ивановна смущена.

Не одобряет. Каверзный народ девчонки, никогда их не разберешь. Их тут две у меня — Аллочка и Валя. Племянницы. Прозвали меня Анастезией Ивановной. Вы уж, голубчик, как-нибудь потрафьте им, а?

А л е ш к а. Подумать только, впервые переступаю порог дома и сразу нарываюсь на такую симпатичную, интеллигентную тетю. Разве у нас дадут погибнуть человеку?!

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. С вашим братом, мужичком, я всегда договорюсь. (Протягивает портсигар.) Курите?

А л е ш к а. Нет.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а (лукаво подмигнула). Я сразу вижу психологию человека. Комнату прибрал, можно сказать, с риском для жизни. И вообще не лишен очарования.

А л е ш к а. Могу, главное, могу! (Открывает чемоданчик, прячет туда платок.)

Анастасия Ивановна заглядывает ему через плечо. Заметила в чемодане маленькую гармошку.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. А это что у вас?

А л е ш к а. Инструмент. Концертино. Тетя Верка подарила в детстве. (Извлекает гармошку, поет и аккомпанирует себе.)

А н а с т а с и я  И в а н о в н а (удивлена). Это что?

А л е ш к а (кротко). Романс. Я и стихи сочиняю.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а (некоторое время смотрит на него в изумлении). Нет, все-таки вы совершенно невероятный тип. Какая-то смесь детского сада, усиков и джаза.

А л е ш к а. Я такой. Это бывает.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Да откуда такие берутся-то? Кто ваши родители?

А л е ш к а. Тетя Верка — отличная женщина. Это моя мачеха. Отец — путеец. Поезда, вокзалы, расстояния. Пока он строил железные дороги, мы исколесили всю страну. Теперь он чиновник в Управлении ремонта путей сообщения. Больно за человека. Транзиты целой страны он променял на дачку под Курском и уверяет еще, что сделал это ради меня. Переезды, видите ли, плохо влияли на мое здоровье и мою успеваемость.

Звонок в дверь. Через минуту входит  А л л о ч к а.

А л л о ч к а. Тетя, к вам Бобик Лужицын пришел.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а (Алешке). Это соседский мальчик. Педагогически запущенный. Три переэкзаменовки. Я его тренирую по арифметике. Сейчас дам ему задание и вернусь. (Уходит.)

Аллочка успела уже причесаться и снять очки. Возле шкафа меняет книгу.

А л л о ч к а (быстро). Кто такой?

А л е ш к а (мрачно). Приезжий. «Бродяга Байкал переехал, навстречу родимая мать»… Понятно?

А л л о ч к а. Непонятно.

А л е ш к а. И никто не понимает. На этой почве и погибаю.

А л л о ч к а. На какой это почве?

А л е ш к а. Роковые страсти. Вообще — любовь. К женщине.

А л л о ч к а. Что?

А л е ш к а (протяжно).

А л л о ч к а. Это как понимать?

А л е ш к а. Она артистка. Спектакли, гастроли, анонсы. Жар-птица! Решил было ради нее в артисты поступать.

А л л о ч к а. Ну и что?

А л е ш к а. Оттерли. Слишком, говорят, самобытное дарование. Слишком, говорят, оригинальная внешность. Внешность у меня, видите ли… А что под этой внешностью бьется, может быть, любящее сердце — так на это начхать?.. Ладно, думаю, пойду в педагогический институт. Там внешность значения не имеет. Но как-то не дошел.

А л л о ч к а. Не дошел?

А л е ш к а. Все на почве тайных пороков.

А л л о ч к а (заинтересовалась). Какие же пороки-то?

А л е ш к а (уклончиво). Разные. (Таинственно.) Главное, неусидчивость. Не могу сосредоточиться на одном деле, хоть убей! В сочинении, например, двадцать ошибок.

А л л о ч к а. Провалился!..

А л е ш к а. Ну, провалился! А почему?

А л л о ч к а. Почему?

А л е ш к а. Переживания. Бегаешь по Москве, ловишь жар-птицу — очень беспокойно!

А л л о ч к а. А еще какие пороки-то?

А л е ш к а (кладет конец разговору). Много у меня их! (Рассматривает книгу, которую она держит в руках.) Что за книга?

А л л о ч к а. Научная.

А л е ш к а (читает заголовок). «Свадебные обряды бушменов».

А л л о ч к а. Папина.

А л е ш к а. Это который путешественник, ваш папа?..

А л л о ч к а. Этнограф. Обычаи изучает.

А л е ш к а. Бывают же у людей папы!

А л л о ч к а. Дело не в профессии и не в том, что папа. Дело в том, что он светлая личность.

А л е ш к а. Понятно.

А л л о ч к а (иронически). Вы, конечно, имеете представление об африканской культуре?

А л е ш к а. Я-то? Конечно. У бушменов лесов Конго, как ни странно, до сих пор культ Луны!

А л л о ч к а. Ну и что?.. Это всякий ребенок знает. Но есть и другая Африка. Пробуждающаяся. (Открывает книгу.) Видите посвящение? «Пробуждающейся Африке с любовью и восхищеньем. И дочке моей Аллочке — на будущее. Автор».

А л е ш к а. Это вам? Благородно, ничего не скажешь.

А л л о ч к а. В артисты вы, стало быть, не попали, в педагоги «не дошли». Теперь куда же?

А л е ш к а. Теперь вот залечу душевные раны и снова в бой. Я ведь не отчаиваюсь. Я по натуре боец, боксер легчайшего веса. Они еще сами меня позовут…

А л л о ч к а. А в зоопарк вас еще не звали? (Смеется в кулак.)

Входит  А н а с т а с и я  И в а н о в н а.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Бобик Лужицын опять меня обманул! (Аллочке.) Задачку, оказывается, списал. Ну не жулик?

А л л о ч к а. У вас — или гений, или жулик. Середины вы не признаете.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Я за ясность педагогических принципов: отличился — поощрили. Провинился — наказали.

А л л о ч к а (на Алешку). А этот гений остается у нас, так я понимаю?

А н а с т а с и я  И в а н о в н а (еще раз оглядела Алешку). Логически вполне допустимый вариант. Собственно, это Валя его прислала. Вы же знаете, на что способна ваша сестра?

А л л о ч к а. Тетя, она просто хотела подшутить над вами!

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Я тоже, как вы, наверное, догадываетесь, шучу.

А л е ш к а (в отчаянии). Тетя!

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Да, шучу. Но в данном случае, когда надо помочь человеку, я думаю, и отец ваш не стал бы возражать против шутки. Идемте, Алеша. Я вам покажу нашу ванную комнату…

Анастасия Ивановна и Алешка уходят.

А л л о ч к а. Ишь ты, мыться повели. Вот так штука!

В это время щелкает английский замок, наружная дверь открывается, В передней смех, голоса. Аллочка с интересом наблюдает за всем происходящим.

В а л я. Подожди.

М и ш а. То есть как подожди?

В а л я. А вот так…

Целуются.

М и ш а. Это мы что же, целуемся, что ли? (Смех.)

В комнату входит  В а л я — мимика и жестикуляция у нее чуть преувеличены, тон подтрунивающий, иногда тихонько насвистывает. За руку она тащит  М и ш у, молодого человека в светлом спортивном костюме.

В а л я. Позор!.. Кто из нас наконец мужчина?!

М и ш а. Мужчина? Я.

В а л я. То-то. Значит, как только поженимся, едем?

М и ш а. Надо ехать, а?..

В а л я (напевает).

М и ш а. Театрик там деревянный, я узнавал. Из самых обыкновенных бревен.

В а л я. Деревянный? (Задумалась.) Комично… Зато в нем сосной пахнет, правда? Я люблю, когда нагретой сосной пахнет. Дома о нашем отъезде пока ни слова. Лучше потом и сразу.

Поцелуй.

А л л о ч к а. Эй, люди!.. Совесть-то у вас есть? Вы что это делаете при незамужнем-то ребенке?

М и ш а (растерялся). В самом деле, что ж это мы при ребенке?

Валя независимо насвистывает.

А л л о ч к а. Здравствуйте, Миша. (Рукопожатие.) Привет, сестра. (Рукопожатие.) Веселенькие у нас новости с твоим нахалом!

В а л я. Ты о ком?

А л л о ч к а. А ты будто не знаешь?

М и ш а. Клянусь, я никогда!.. Простой недосмотр…

В а л я. Миша, перестань подпрыгивать!

М и ш а. Ты ругай меня, Валентина Семеновна, ругай на здоровье.

А л л о ч к а. Потерпите, Михаил Потапыч, она вас еще и бить будет. (Критически оглядывает их.) Вообще как вы между собой уживетесь, дети мои, при таком разнообразии — понятия не имею.

М и ш а. В качестве нахала я зауряден.

А л л о ч к а. При чем тут вы? Сестрица приготовила вам сюрприз.

В а л я. Аллочка, не пугай его.

Входит  А н а с т а с и я  И в а н о в н а, пожимает Мише руку.

Тетя озабочена? Опять здесь без меня что-нибудь стряслось?

Аллочка хохочет, прикрывая платком рот.

(Тетке.) Что вы опять натворили, тетя, признавайтесь?

А н а с т а с и я  И в а н о в н а (возмутилась). Ну, уж если на то пошло, не я натворила, а вы натворили. Вы присылаете своей тетке каких-то лохматеньких юнцов…

В а л я. Лохматенький? Совсем забыла. Неужели приходил?

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Я заявляю категорически: мне надоели ваши дикие шутки, ваши вечные розыгрыши. Мне надоело расхлебывать кашу, которую вы завариваете.

В а л я (в восхищении). Обожаю такие разговоры! Но, честное слово, мне в голову не пришло, что он явится.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Он здесь!

М и ш а. Кто?

В а л я. Один мой случайный знакомый.

М и ш а. Один — это еще ничего.

В а л я (тетке). Но вы не беспокойтесь, я его сейчас выставлю отсюда в два счета.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Этого как раз не нужно делать! (Мише.) Видите ли, Миша…

А л л о ч к а. У нас новая домашняя работница…

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Подождите вы…

А л л о ч к а (подходит к двери). Эй, голубушка. Пожалуйте-ка сюда!

Входит  А л е ш к а.

Знакомьтесь. Зовут Алешкой. Фамилия Вронский. Лохматенький.

М и ш а (удивлен). Парень?

В а л я. Ну парень, ну и что? Я же предупреждала: в нашем доме ты ничему не должен удивляться.

Миша поражен, замер на месте. Аллочка торжествующе хлопает в ладоши.

(С решительным видом подходит к Алешке. Строго.) Ну, здравствуйте. Что же вы меня так подводите? Вот не думала, что вы всерьез воспользуетесь моим советом.

А л е ш к а. Решился, знаете ли…

В а л я (тетке). Я вам сейчас все объясню. Я нашла его здесь у нас, в Сокольниках на Втором просеке, возле забитого киоска. Возвращаюсь как-то вечером после спектакля, смотрю, он спит там на газетах. На следующий день тоже. Ну, я и подошла. Оказалось, бедствует мужчина… Дала ему наш адрес… Но, тетя, если это вас волнует, мы его сейчас в два счета… (Просительно.) А может быть, вы его куда-нибудь пристроите, тетя? Такой лохматенький, прямо рука не поднимается.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Я ничего не говорю. Он меня тоже растрогал. Малому даже ночевать негде. Окончил школу, а в институт не попал.

А л л о ч к а (Мише). Какой-то псих. Пришел, наврал с три короба и обосновался.

В а л я. Смотрите, какие у него смешные глаза.

Пауза.

Все поворачиваются и рассматривают Алешкины глаза. Аллочка роняет очки. Настроение у нее портится.

(Алешке.) Что же вы молчите? Вам понравилось у нас?

А л е ш к а. Очень. Особенно эта комната. Она похожа на салон морского парохода. Она грезит дальним плаваньем.

В а л я. Какое совпадение! Я всегда говорю то же самое. У нас родство душ.

А л е ш к а (смеется). Неужели?

В а л я. Я влюблена в эту комнату. Она как-то располагает к себе, верно? (Ласково берет его за руку.)

А л е ш к а. Комната?

В а л я. Послушайте, что с вами? Нельзя быть таким смешным. О чем вы думаете?

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Валя, перестаньте. Не слушайте ее, Алеша. (Мише.) Товарищи, давайте поговорим серьезно…

В а л я (Алешке, показывает на Мишу). Познакомьтесь, мой жених.

А л е ш к а (про себя). Спокойно, Вронский! (Вале.) И часто вы так шутите?

В а л я. Я не шучу. Миша, Вронский почему-то не верит, что ты мой жених.

М и ш а. Я сам в это еще не верю.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Перестаньте наконец его разыгрывать.

А л е ш к а (Мише). Вы тоже артист?

М и ш а. Неужели похож?

А л е ш к а. Вы работаете в театре?

М и ш а. На заводе.

А л е ш к а. Вы инженер?

М и ш а. Рабочий.

А л е ш к а. Рабочий? Какой-нибудь выдающийся?

М и ш а. Вы это к чему? Вы это к тому, что артистке нельзя без выдающегося мужа?

В а л я. Он простой рабочий, рабочий от станка. А что?

А л е ш к а. Нет, я ничего…

В а л я. Итак, Вронский остается у нас? (Поддразнивает тетку.) Если только присутствие в доме молодого интересного мужчины не противоречит нашим моральным принципам?

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Вздор! (Неуверенно.) Он еще ребенок и не может себе позволить чего-нибудь. Как вы думаете, Миша?

М и ш а. Откуда же мне знать, что в его возрасте ребенок может себе не позволить?

А л л о ч к а. Может позволить! А страсти? А тайные пороки? Сам говорил… и вообще любовь к женщине.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а (насторожилась). Страсти? Однако для ребенка он слишком многогранен.

А л е ш к а. Я же совсем в другом смысле…

А л л о ч к а. Не слушайте, все врет! Ради жилплощади старается.

А л е ш к а (Мише). Как все можно опошлить!

М и ш а (Алешке). Если вам и вправду в домашние работницы удастся прорваться — держать вам по этой части всесоюзное первенство. Только к чему нам такой чемпионат? Приходите-ка вы лучше завтра ко мне на завод часикам к десяти…

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Какой завод? Зачем завод? Он у нас будет в педагогический институт готовиться на исторический факультет.

В а л я. Правильно! Миша не должен вмешиваться!

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Кроме того, он сочиняет. Может быть, из него еще писатель получится? Вот мы его дяде Володе покажем. У него есть песня.

В а л я. О чем песня?

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Что-то про забытый полустанок.

В а л я. Ну, что это за песня про полустанок!.. Нет, вы подавайте-ка нам песню про дальние дороги, и чтобы ясные звезды в пути и колесный перестук. Верно, Миша? (Отходит к роялю, тащит за собой упирающегося Мишу.)

Поет.

А л е ш к а (он захвачен, Вале). О, как я вас понимаю! Во мне ведь тоже с детства поет дорога. Я и родился у железнодорожного папы где-то на полустанке, честное слово! С тех пор во мне поет дорога! Это теперь на всю жизнь. Всегда во мне будет петь дорога. Черта ли мне в папиной дачке?!

М и ш а (Вале). Что ж, если товарищ с таким размахом, не прихватить ли нам его с собой?

В а л я. Ты боишься, что нам вдвоем там не разобраться?

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Куда это вы собрались?

М и ш а (смеясь). На край света.

В передней появляется  В л а д и м и р  Я н у а р ы ч.

А л л о ч к а. А вот и дядя Володя. Очень кстати…

В а л я (Алешке). Если вы поэт, считайте, Вронский, что вам повезло. Это наш дядя. Он член редколлегии журнала «Эпоха». Сейчас мы вас ему представим.

А л е ш к а. Конечно, я согласен и поэтом, если так стоит вопрос. Я все готов делать.

Входит Владимир Януарыч, очень взволнованный.

М и ш а. Здравствуйте, Владимир Януарыч, что случилось?

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч (держится за сердце). Графоманы — это мой бич. Всякие свихнувшиеся на литературе люди. Везде меня ловят. Все хотят в писатели. Все хотят печататься непременно в нашем журнале. (Подходит к окну.) Один сейчас в подъезде подстерег. Вон он… Ходит…

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Почему ты думаешь, Что это был графоман?

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Я их теперь за версту узнаю.

М и ш а. Удрали?

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Удрал. А вы как бы поступили?

М и ш а (смущенно пожал плечами). Прочитал бы, объяснил бы человеку.

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Михаил, вы думаете, я от кого бегаю? Вы думаете, я от Льва Толстого бегаю?

М и ш а. Я думаю, вы от Льва Толстого тоже убежали бы.

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Шутник! (Хочет уйти к себе в комнату.) Никогда я не спутаю графомана с писателем.

В а л я (преграждая ему дорогу). Дядя, разрешите вам представить начинающего писателя.

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч (затравленно оглядывается). Прорвались? (С испугом смотрит на руки Алешки.) Пьеса? Роман?

А л е ш к а. Стихи. (Протягивает листок.)

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Стихи? Посмотрим, посмотрим. (Пытается уйти.)

В а л я. Э, нет, так просто вы не отвертитесь. (Преграждает ему дорогу.)

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Оставьте меня в покое. Я устал.

Валя преследует его. Владимир Януарыч начинает сердиться.

Когда актрисам не хватает ролей, они наглеют. (Мише.) Все-таки актриса в семье — это слишком утомительно. (Вале, уже сдаваясь.) Я же почерки плохо разбираю.

А л е ш к а. Если вы почерки плохо разбираете, позвольте, тогда я сам… (Берет листок, достает свое концертино.) Романс.

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Что?

А л е ш к а. Романс.

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч (пожав плечами). Ну, давайте.

А л е ш к а (поет и аккомпанирует себе).

Владимир Януарыч, недовольно сопя, погружается в слух. По мере того как он слушает, он сопит все громче. Выясняется, что он просто задремал.

М и ш а. Спит?

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Это с ним бывает.

В а л я. Начитается в редакции новых пьес или романов, его и разморит. Дядя!

А н а с т а с и я  И в а н о в н а (тихо). Володя!

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч (встрепенулся). Да! Поэтический талант. Несомненно.

А л е ш к а. Ура! Значит, могу?!

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Можете. Теперь сформулируйте идею вещи. В двух словах. Не можете?.. Ну, скажем: «Молодость в поисках улицы своего счастья».

А л е ш к а (восхищенно). Здорово!

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч (довольный). Нет ли у вас еще чего-нибудь?

Алешка протягивает ему другой листок. Владимир Януарыч читает.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Вот видите, а Миша хотел его на завод, рабочим.

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Рабочим? Это было бы кстати. Стихи молодых рабочих мы печатаем из номера в номер. (Читает.)

(Смеется.) Совсем хорошо… Но вообще не спешите печататься. Пусть перебродит, отстоится… Одним словом, поживите, приобщитесь, а потом приходите, годика через три-четыре. (Пожав Алешке руку, быстро выходит на кухню.)

В а л я (пытаясь догнать его). Дядя!

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!

В а л я. Ничего, Вронский, не вешайте носа. Поживете пока у нас.

А л е ш к а. Нет. Если так, попрошу, как было условлено с самого начала: на правах домашней работницы.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Зачем этот розыгрыш?

В а л я. Довольно, Вронский, подурачились и хватит. Я пошутила.

А л е ш к а. Простите, но я не шучу.

В а л я. Оставайтесь у нас попросту, по-человечески, как если бы вы приехали к родным.

А л е ш к а. Ни за что! Я враг благотворительности. Я хочу зарабатывать свой хлеб, иначе мне кусок в горло не полезет.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Да поймите вы, чудак человек, этакий водевиль совершенно невозможен.

А л е ш к а. Тогда прощайте!

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Постойте! Вот упрямая голова! (Вале.) Видите, что вы натворили?

В а л я. Пускай остается, раз у него такая фантазия. Не погибать же лохматенькому, в самом деле? Напишем его родителям, а там видно будет…

М и ш а. Там видно будет, а пока я заберу его к себе.

В а л я. Миша, я же просила тебя не вмешиваться. Что за страсть делать из всех пролетариев?

М и ш а. Не могу я не вмешаться в такое дело, не могу!

В а л я. Тетя берет это дело на себя, как педагог, имеющий опыт.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Да, да, беру.

М и ш а. Ну, ну… Извиняюсь. (Алешке.) Отнимают. Набежали специалисты, им, конечно, виднее…

Владимир Януарыч входит с полотенцем через плечо. С удивлением замечает Алешку.

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Как? Он еще здесь?

А л л о ч к а. Дядя Володя, как вы отнесетсь к тому, что Вронского оставляют жить у нас вместо домработницы?

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч (удивлен). Да? (Мише.) Ересь?

М и ш а. Ересь, Владимир Януарович. Но педагогически, говорят, обоснованно.

А л л о ч к а. Потеха!

В а л я (строго). Алла!

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч (поглядел на жену). То есть, с одной стороны, конечно, ересь… А с другой стороны, почему бы нет?

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Значит, ты не возражаешь?

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Ведь разговор, насколько я понимаю, не о выборе профессии? Разговор о том, чтобы временно поддержать молодого человека?

В а л я. Конечно!

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Ну, если поддержать, не возражаю и даже приветствую. Мы обязаны быть выше предрассудков.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а (мужу, тихо). Что меня несколько смущает, Володя, — он, оказывается, «поклонник красоты». Аллочка нам сказала.

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Так это чудесно. Шататься по миру в поисках красоты — самое древнее и самое почтенное ремесло юности. Они бродят одни на распутьях, томимые древней жаждой красоты. Надо не ужасаться, а помогать им. Надо не браниться, а утолять эту жажду.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Утолять? За одни такие недоразвитые штанишки следовало бы привлекать к суду, как за мелкое хулиганство.

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Им просто не хватает вкуса. Их прельщают дешевые сласти. Но рано или поздно они поймут, что́ стоит добыть красоту — мед жизни, тяжелый свежий мед жизни!

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Ну, если это тебя не смущает…

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Это меня не смущает! (Уходит в свою комнату.)

В а л я. Вронский, ваша судьба решена.

А л л о ч к а. Как решена? Вы это все-таки серьезно?

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Серьезно. И довольно об этом. (Алешке, шутливо.) Разумеется, оформлять наших отношений в группкоме мы не будем?

А л е ш к а. Конечно! Почему бы не верить людям на слово?

А л л о ч к а. В самом деле, почему бы не верить людям на слово? К чему, например, выходя замуж, люди оформляют свои отношения? Неужели вы, Миша, не поверили бы Вале на слово?

В а л я (на минуту растерялась). Девчонка наглеет не по дням, а по часам!

А л л о ч к а. Я подражаю тебе и твоим знакомым.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Это что еще за разговоры?

В а л я. Она у вас тут совершенно распоясалась!

А л л о ч к а. Я подражаю ей, только и всего.

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч  появляется в дверях своей комнаты.

Если у нас в доме все возможно, и мы выше предрассудков, зачем им регистрироваться?

Общее замешательство. Валя подзывает Алешку, и они скрываются на кухне.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а (Аллочке). Что с вами сегодня?

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч (Анастасии Ивановне). Не обращай внимания. Все эти разговоры свидетельствуют только о том, какое она еще невинное создание.

А л л о ч к а. А вот и не невинное!

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Довольно об этом! (Владимиру Януарычу.) Какова штучка? Если она говорит подобное при мне, то что же она делает без меня?!

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Говорю тебе, не придавай значения. Миша — свой человек. Он не придает значения.

М и ш а. Нет, я придаю. Мне тоже сдается, — если любишь, то веришь человеку больше, чем отметке в паспорте.

А л л о ч к а. Правильно! Что я маленькая, что ли?

М и ш а. Но ведь и регистрируются люди по любви, а не по канцелярской привычке?

Миша ласково обнимает Аллочку за плечи. Они отходят к окну.

А л л о ч к а. Я не ханжа, я из принципа…

А н а с т а с и я  И в а н о в н а (мужу). Не терплю девчонок. Дайте мне сотню оголтелых сорванцов, с каждым найду общий язык. А тут я как-то даже цепенею при всей моей педагогической искушенности.

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Ее можно понять. (Значительно.) Нелегко быть младшей сестрой.

Вбегает  В а л я.

В а л я. Товарищи, внимание!

Следом за ней появляется  А л е ш к а. Он уже в белом переднике, голова повязана косынкой, в руках поднос.

А л е ш к а. Пожалуйте к столу!

Общий смех.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Алеша, зачем же вы? Мы же условились, что вы будете только номинально?!

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Он последователен, однако.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а (Вале). Конечно, это опять ваших рук дело?

В а л я. Обожаю!.. (Наслаждается этим спектаклем.)

А н а с т а с и я  И в а н о в н а (в отчаянии). Да передник-то, передник к чему вы повязали?

А л е ш к а. Прошу простить, но, дорожа штанами… Кофейник брызгает.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Хорошо, хорошо… Но вы будете у нас учиться, я ручаюсь. Если отцу не удалось прибрать вас к рукам, то я заставлю вас заниматься. Я сама буду проверять вас ежедневно.

А л е ш к а. Прошу к столу!

М и ш а (махнул безнадежно рукой). Что ни говорите, а для рядовой московской квартирки это чересчур.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Все это меня ужасно развеселило. У нас сегодня добрый вечер. Впервые мы так дружно… (Торжественно.) Алеша, я чувствую, что мы с вами уживемся.

А л л о ч к а. Граждане! Неужели вы в самом деле пойдете на такое невероятное дело? Опомнитесь, последний раз вас предупреждаю!

А л е ш к а (окончательно вошел в роль). Пожалуйте к столу, блюда́ остынут!

Все идут в столовую, только Аллочка демонстративно убегает на балкон.

З а н а в е с.

 

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Там же, месяц спустя. Та же комната, повернутая под другим углом зрения, — так, что балкон — правее, и еще шире за ним даль осеннего лесопарка. Солнечный день. В комнате чисто, наведен порядок.

Круглый, покрытый скатертью стол, перенесенный сюда из столовой. А л л о ч к а  только что вернулась из школы и обедает. Вокруг шеи у нее повязана большая салфетка. А л е ш к а  недавно пришел из магазина, разбирает авоську, расставляет на письменном столе бутылки с вином, консервы, торт и другие продукты. На столике, в стороне, сложена кипа чистого белья, которое Алешка собрался гладить.

А л е ш к а (напевает).

А л л о ч к а. Бороденку? Усики и те сбрил, чтобы Вале угодить.

А л е ш к а (подходит к столику, где сложено белье, рассматривает на свет рубашку). Называется стиральный порошок «Новость». Все пальцы намозолил, а белье желтое.

А л л о ч к а (отодвигает тарелку). Не хочу такого супа, он недоброкачественный.

Алешка молча убирает тарелку, подает ей второе. Он важен и к своим обязанностям относится серьезно.

А это что? Жареная бумага какая-то!.. (Ест.)

А л е ш к а. Когда ты перестанешь придираться?

А л л о ч к а. Очень ты мне нужен, к тебе придираться!..

А л е ш к а. Месяц у вас живу. И не было дня, чтобы ты мне не отравляла существование. Кажется, убираю за тобой, обед тебе готовлю…

А л л о ч к а. Чихать я хотела на такой обед!

А л е ш к а. Бессовестная! Ты думаешь, обед сварить это так просто? Нет, голубушка, это тоже муки творчества.

А л л о ч к а (зловеще). Старайся, старайся. Домоуправ наш пронюхал, что ты у нас без прописки живешь. Рыщет. Сейчас только со мной встретился. Я, говорит, к вам нынче непременно наведаюсь. В Москве с этим строго. Чик — и в милицию. Стой! Слышишь? Идет. Прячься!..

Алешка испуганно замирает, Аллочка хохочет.

Трус, трусишка!..

Алешка делает вид, что не обращает на нее внимания. Разбирает покупки, озабоченно сверяясь по бумажке.

А л е ш к а. Вино, коньяк, сардины… Два рубля сдачи…

А л л о ч к а (презрительно разглядывает покупки). У меня был день рождения, так какую-то паршивую бутылочку кагора выставили. А Валентине и коньяк, и сухое… А это что? (Заметила сверток.) Ого, подарок?

А л е ш к а. А тебе какое дело?

А л л о ч к а. От тебя?

А л е ш к а (хлопнув себя по лбу). Молоко же у меня! (Стремительно выскакивает на кухню.)

А л л о ч к а (разворачивает завернутую в целлофан вазу и куклу). Рублей десять стоит. Не меньше.

А л е ш к а (возвращается). Заболтался с тобой, а у меня там молоко убежало.

Пауза.

Аллочка наблюдает, как Алешка орудует консервным ключом.

А л л о ч к а. Вообще ты никакого морального права не имеешь жить со мной под одной крышей.

А л е ш к а. Почему же?

А л л о ч к а. Мало ли что?! Еще дурному чему-нибудь научишь.

А л е ш к а (возится с покупками). Не мешай работать.

А л л о ч к а. Я вот нажалуюсь, что ты меня дурному научил, тебя и выгонят. Как думаешь?

А л е ш к а. Чему же это я могу такому научить?

А л л о ч к а. А кто тебя знает! (Наступает на него.) Эй, может, ты целоваться умеешь?

А л е ш к а. Что ты меня со свету сживаешь? И как я могу целоваться, если я в тебя еще не влюбился?

А л л о ч к а. А тоже врал: тайные пороки!

А л е ш к а. Сказано, отвяжись от человека! А то я за себя не ручаюсь! Дождусь вот твоего отца и попрошусь с ним в экспедицию, хоть носильщиком, только бы от тебя подальше.

А л л о ч к а. Очень ты ему нужен!

А л е ш к а. Может, и правда не нужен. А хочется познакомиться. Светлая, как я понимаю, личность.

А л л о ч к а. Все они личности в своем роде…

А л е ш к а. Это ты про отца?

А л л о ч к а. Разочаровалась я в нем.

А л е ш к а (поражен). В отце?.. Впрочем, у меня с моим тоже неувязки. Я и фамилию теперь взял мамину. Ничего не поделаешь — «отцы и дети»!

А л л о ч к а. Только ты никому не говори, понял?

А л е ш к а. Ты и книги его перестала читать?

А л л о ч к а. Что мне книги! Я их и не читала. Я письмо тут одно искала. От отца к матери. Еще когда мама жива была, она часто про это письмо вспоминала. Оно в книгу было заложено.

А л е ш к а. Нашла?

А л л о ч к а. Нашла.

А л е ш к а. И что же в нем?

А л л о ч к а. А тебе какое дело?..

Пауза.

Да, счастливых браков не бывает. Ты за нашими женатиками ничего не замечаешь?

А л е ш к а. Какими женатиками?

А л л о ч к а. Здрасте! У нас их много, что ли? За Мишей и Валей.

А л е ш к а. Похудели немного, едят мало. А так ничего, медовый месяц.

А л л о ч к а. Вот и видно, какой ты несовершеннолетний. У них драма.

А л е ш к а. Не ври.

А л л о ч к а. Точно… У меня на это глаз. Разлюбились. Я им предсказывала, не прислушались. Оно и понятно, по неопытности увлеклись друг другом. А потом: «Э, — говорят, — кажется, мы обмишурились».

А л е ш к а. Почему ты думаешь, что обмишурились?

А л л о ч к а. Она ему не пара. Все-таки рабочий, общественник — фигура! А она что? Артистка из погорелого театра?

А л е ш к а. Не смей про нее так!.. Зачем же они поспешили с этим браком?

А л л о ч к а. В том-то и дело, что никакого брака нет. Они не регистрировались.

А л е ш к а. Неужели?

А л л о ч к а. Точно. Скрывают. Но меня не проведешь. Из-за этого и разлад. Миша говорит: тебе семьи не надо и законного мужа не надо, а нужен попутчик. А она: то-се, надо еще раз все взвесить, и венчание в загсе — одна формальность…

А л е ш к а (подумав). Верно, пеший конному не товарищ.

А л л о ч к а. Ну, еще неизвестно, кто из них пеший.

А л е ш к а. Может быть, он ревнивец?

А л л о ч к а. Станешь тут ревнивцем! Она же легкомысленная!

А л е ш к а (сжал кулаки). Не смей, слышишь?

А л л о ч к а. Конечно, она моя сестра, но я не могу замалчивать факта: она ужасно легкомысленная.

А л е ш к а. Чем ты можешь доказать?

А л л о ч к а. У нее уже был Эдик. Затаенный хам.

А л е ш к а. Почему затаенный?

А л л о ч к а. Когда они поссорились, она сама говорила: «Хватит с меня утонченных манер, стихов Блока и затаенного хамства».

А л е ш к а. Сплетни!

А л л о ч к а. А пример с тобой? Помнишь, когда она прислала тебя к нам наниматься в домработницы? Надо же такое выдумать! Она же просто влюбилась в тебя с первого взгляда! А когда ты пропел романс, ты же не видел, она прямо затрепетала от восторга. Какому мужу это понравится?

А л е ш к а (про себя). Спокойно, Вронский! Ты никому больше не говорила про это?

А л л о ч к а (смотрит на дверь, ведущую во внутренние комнаты). Забрали себе лучшую комнату. Обедай теперь по их милости в кабинете. Одно беспокойство от них.

Алешка, очень взволнованный, убегает на кухню.

С улицы приходит  А н а с т а с и я  И в а н о в н а, раздевается в передней.

А л е ш к а  выбегает ей навстречу.

А л е ш к а. Что новенького, Анастасия Ивановна? Как поживают наши трудновоспитуемые?

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Я уже говорила, Алеша, у нас не принято дома разговаривать о делах.

А л е ш к а. Забыл.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а (Аллочке). А вы опять ничего не делаете?.. Доложите-ка, Алеша, что вы успели за день выучить по истории? (Открывает лежащий на столе учебник.) Как?.. Опять только татарское нашествие? И больше ничего? Как же вам не стыдно балбесничать?.. Нет, так дело не пойдет! Мы уже условились…

А л е ш к а. Анастасия Ивановна, разрешите вас покормить?

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Опять вы по хозяйству хлопочете? Ну кто вас просит, жулик вы этакий?

А л е ш к а. Попрошу к этому не возвращаться, если вы не хотите, чтобы я…

А н а с т а с и я  И в а н о в н а (озадачена). Хорошо, хорошо… но голову, друг мой, помимо прически, мысли украшают.

А л е ш к а (накрывает на стол). Я мыслю, Анастасия Ивановна. Я очень мыслю.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. О чем же, позвольте полюбопытствовать?

А л е ш к а. Обо всем. Южная Африка, например. Апартеид. Какое нахальство! Где справедливость?

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Занимались бы вы, батенька, своими делами.

Алешка наливает ей тарелку щей.

А л е ш к а. Щи народные, рецепт мой… Между прочим, заправлял сегодня эти щи помидорами и размышлял о загнивании капитализма.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Тема для щей не очень свежая.

А л е ш к а. Спросите меня: в чем проклятие века? Я вам отвечу: до тех пор, пока хоть где-нибудь на земном шаре попрана справедливость, совесть человечества не может быть спокойна!

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Философ!

А л л о ч к а. Профессор кислых щей!

А л е ш к а. У меня, верите ли, накипело… Мне бы дорваться до Организации Объединенных Наций, уж я бы знал, что говорить.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. А что бы вы сказали?

А л е ш к а. «Господа, — сказал бы я, — господа, вы меня доведете! Господа, я интеллигентный человек, но, повторяю, вы меня доведете! Я не слезу с этой высокой трибуны до тех пор, пока хоть где-нибудь на земле будет литься человеческая кровь. Я буду говорить, пока не упаду от истощения. Я не успокоюсь, пока не пригвоздю!..»

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Как?

А л е ш к а (неуверенно). Пригвожу!

А л л о ч к а (подсказывает). Пригвожду!

А л е ш к а. «Пока не пригвоздаю вас к позорному столбу!»

Анастасия Ивановна прикрывает лицо платком.

Вы плачете? Я вас растрогал?

А н а с т а с и я  И в а н о в н а (утирая слезы). Нет, Алеша, скорее всего — легкая простуда.

А л е ш к а (накладывает ей в тарелку второе). Соус «шофруа». Я по кулинарной книге готовил.

А л л о ч к а. Тетя, а меня сейчас Алешка…

А л е ш к а (в отчаянии). К вечеру я… пирог «Карамболь» испеку. К праздничному ужину…

А л л о ч к а. Тетя, а меня сейчас Алешка дурному учил.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Довольно! Ну-ка, марш к себе заниматься!.. Ишь ты какая!..

Аллочка удаляется с независимым видом.

(С любопытством рассматривает содержимое своей тарелки.) Значит, соус, вы говорите?..

А л е ш к а. «Шофруа». Витаминозный… Запах свежего сена.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а (ест). И вкус тоже… Молодец, Алеша! В этом смысле вы все-таки гений.

А л е ш к а (польщен). Главное, Анастасия Ивановна, чувствовать себя полезным человеком. Чтобы тебя уважали, а не травили, как зайца.

Анастасия Ивановна ест.

Управдом ко мне приглядывается. Пронюхал, что я у вас без прописки живу. Рыщет.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а (ест). Откуда у вас, у молодежи, этот формализм? Ах, прописка, ах, управдом! (Поднимается из-за стола.) Ну, спасибо. (Ласково целует его в лоб.) Кормилец вы наш. Кстати, кормилец, надо найти женщину, которая взялась бы сшить мне кое-что.

А л е ш к а. А что сшить?

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Ребятам в детдоме шаровары понадобились для концерта самодеятельности. (Разворачивает сверток.) Я уже и материал купила.

А л е ш к а. А зачем женщину? Я сам попробую..

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Да вы не умеете.

А л е ш к а (рассматривает сатин). Я сначала из бумаги скрою, а потом сложу, вырежу и сметаю.

Алешка уже увлечен этой идеей. Анастасия Ивановна колеблется.

Ну, пожалуйста! Я не в порядке любезности. Я зарабатываю свой хлеб.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Энтузиаст! Ну, попробуйте. Трудовые навыки — это полезно, это воспитывает. (Взгляд ее падает на стол, где лежат Алешкины счета.) Куда у нас ушло десять рублей из хозяйственных сумм, вы не знаете?

А л е ш к а. Где-то у меня, я найду.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Что ж это мне родитель ваш на письмо не отвечает?

А л е ш к а. Это на него похоже. Бюрократизм.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а (направляется к двери). Я в библиотеку спущусь. Миша и Валя еще не приходили?

А л е ш к а. Нет. (Решился.) Анастасия Ивановна, вы ничего за ними не замечаете?

А н а с т а с и я  И в а н о в н а (задумчиво). Как вам сказать?.. Кое-что. Началось с пустяков, с фотографии.

А л е ш к а. С фотографии?

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Третьего дня утром Валя обронила при мне чью-то фотографическую карточку. Хочу поднять, не позволяет.

А л е ш к а. Не позволяет?

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Нет, вырывает из рук. Подошел Миша, обратили все в шутку, разумеется. Но фотографии она нам так и не показала.

А л е ш к а. Чья же фотография?

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Не установлено. Что-то расклеилось у них. Впрочем, бывает. Помирятся. (Спохватившись.) Алеша, если тут явится без меня Бобик Лужицын, проверьте, как он решил задачку. Разогрейте обед дяде Володе, погладьте белье, не забудьте про шаровары, пирог «Карамболь», а главное, — немедленно садитесь за учебники. Чтобы до вечера наверстать все упущенное. Разве можно так лениться? Я приду проверю. (Уходит.)

А л е ш к а. Фотография? Чья же это фотография? Может быть, это моя фотография, та самая, которая пропала на прошлой неделе? Неужели Аллочка права?.. А я-то гадал, кто мою фотографию стащил!.. О милая, милая… (Принимается кроить материал на шаровары. То вдруг задумывается, то улыбается каким-то своим мыслям и со вздохом снова принимается кроить. Тут же сочиняет, записывает и тихонько напевает песню.)

Входит  В л а д и м и р  Я н у а р ы ч  с журналом в руках.

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Сидите, Алеша, обедать не буду. Перекусил в городе. Ну, коллега, танцуйте! Стихи ваши мы напечатали. Не хотел говорить вам заранее. Пускай, думаю, сюрпризом. Вот номер журнала. Он был уже сверстан. Но представился счастливый случай вас продвинуть. Танцуйте.

Алешка, ошеломленный от счастья, бегает по сцене. Держа в зубах журнал, танцует перед Владимиром Януарычем. Тот посмеивается.

Дело даже не в гонораре, а в признании, не так ли?

А л е ш к а. Ура! Значит, могу? Могу!.. Я теперь в поэзию ринусь. Вот Валя-то удивится! Я теперь за поэму сяду, за роман в стихах. Главное, нашел!

Звонит телефон. Владимир Януарыч берет трубку.

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Да? Статья?.. Припоминаю. Еще не прочитали. Все равно раньше чем через год не напечатаем… Я и говорю: зачем печатать, если к тому времени она все равно устареет? (Кладет трубку.)

Алешка листает журнал. Лицо Владимира Януарыча приобретает сонное выражение.

Устал. Десять килограмм поэзии и прозы за день — это слишком. (Подходит к двери кабинета.) Ах, да! Там теперь молодожены. (Просительно.) Если можно, не шуршите, пожалуйста, бумагой. Шелест страниц действует на меня усыпляюще.

А л е ш к а. Позвольте. Где же?

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Что?

А л е ш к а. Моя песенка!

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Как где? (Берет из его рук журнал.) Да вот же она!

А л е ш к а (тихо). Но тут не моя фамилия…

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Ну и что? Вы еще напишите. Разве это та песенка, с которой стоит начинать? Такая песенка имеет смысл только в подборке «Из литературной почты». А для почты вам не хватило имени.

А л е ш к а. Имени?

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Журналу важно имя, понимаете?

А л е ш к а (читает). «Алексей Удалов — токарь-скоростник…»

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Я же вам сказал: появилась возможность срочно вас продвинуть. Редактор торопил с подборкой. Псевдоним.

А л е ш к а. А токарь Удалов — это имя?

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Рабочий от станка — это всегда дорого. А материально вы не пострадаете.

А л е ш к а (подавленно). Но я думал… (Вынимает платок, вытирает лицо.)

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Ничего не поделаешь, Алеша, поэту нужна биография. И вообще разве дело в том, чтобы стать поэтом по найму и профессии? Не проще ли начинать с биографии?

А л е ш к а. Как же ее начинать, биографию?

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Это от вас не уйдет. Ох, Алешка, Алешка!.. (Рассматривает его несчастное, мокрое лицо.) Вы сами не понимаете, какой вы счастливчик. Давайте-ка меняться: я вам — мою известность, вместе с гипертонией, вы мне — свои печали, свою бездомность, с молодостью в придачу. Знаете, как это называется? Фаустовский комплекс: бешеная зависть к юности, мечты о чудесном омоложении и хроническая тоска. Особенно по ночам, когда сердце беззащитно, и пыль со всех пройденных дорог горчит на губах…

А л е ш к а. Пыль пройденных дорог?

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Что значат в сравнении с этим горести юности?! Даже несчастная любовь!

А л е ш к а. Это вы про Валю с Мишей?

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч (замялся). Почему вы решили, что именно про них?..

А л е ш к а. Владимир Януарович, меня можно полюбить?

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Вас трудно не полюбить, дружок.

А л е ш к а (смутившись). Может быть, это потому, что для меня в любом случае главное — служение человечеству? И на меньшее я не согласен.

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Отлично сказано.

А л е ш к а. Владимир Януарович! Как вы думаете, если человек любит, имеет он право…

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Я пойду пока прилягу, поработаю. Если бы вы знали, какая это мука! (Заметив на рояле книгу.) История? Изучаете?

А л е ш к а. Расстраиваюсь, Владимир Януарович.

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Почему?

А л е ш к а. За Россию больно.

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч (опешил). Ну да?..

А л е ш к а. Я как раз собирался поговорить с вами.

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. О чем?

А л е ш к а. О России.

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. А что с ней?

А л е ш к а. Какая судьба, а?.. (Помахивает учебником.) Какая история! Какая трудная, в сущности, история!

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Это вы серьезно?

А л е ш к а. Конечно.

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч (осторожно). Вас что же именно не устраивает?

А л е ш к а. Татарское нашествие.

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Дорогой мой, так ведь это старая история.

А л е ш к а. Но по текущему моменту у меня тоже есть замечания.

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Послушайте, право, я лучше пойду прилягу, поработаю.

А л е ш к а. Почему вы всегда уклоняетесь от моих вопросов?

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Но, дорогой мой, это для меня отвлеченно слишком. Утомительно как-то. Да, юность всегда утомительна. Все печали мира — мытарства ее души. Не сердитесь, в другой раз… (Двинулся к двери.) Позвонят из Союза, скажите, что я в редакции; позвонят из редакции, скажите — уехал в Союз. Посетителей принимайте, графоманов — вон! Говорить можете что угодно, но рукописей не берите ни под каким видом.

А л е ш к а. Да я опасаюсь. Тут за мной домоуправ охотится. Обещал с милицией нагрянуть.

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. А вы уклоняйтесь. Лавируйте как-нибудь. (Уходит.)

Алешка приносит из кухни кастрюльку и пакетик с яйцами. Сбивает гоголь-моголь.

А л е ш к а. Такие-то делишки, Вронский… Разлюбились, — вот и Владимир Януарович подтвердил. (Энергично сбивает гоголь-моголь.) Вот ведь яиц накупил. (Нюхает.) Не сбиваются, проклятые! (Достает из пакетика яйцо, обнюхивает его со всех сторон.) Ничем не пахнет. Почему же оно не сбивается? Может быть, я не в ту сторону кручу?

У двери звонок. Алешка подбегает к наружной двери, пытается заглянуть в замочную скважину.

Управдом? Это за мной…

Звонок.

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч (из другой комнаты). Алеша, откройте.

Алешка осторожно приоткрывает дверь. Входит  Б о б и к  Л у ж и ц ы н — мальчуган лет двенадцати с круглыми, как пуговицы, глазами.

Б о б и к. Мне Анастасию Ивановну.

А л е ш к а. Я за нее. Ты Бобик Лужицын?

Б о б и к. Кому Бобик, а кому и не Бобик.

А л е ш к а. Фуражку сними. Эх, воспитание! Задачку-то решил?

Б о б и к (уклончиво). Допустим, решил.

А л е ш к а. А ну-ка, покажи. (Берет у него тетрадку.) И не таращь глаза. До чего озорная рожа, уму непостижимо.

Пока Алешка проверяет задачу, Бобик его рассматривает.

Б о б и к. Вы с чего же это в переднике?

А л е ш к а. А с чего бы это мне быть без передника?

Б о б и к (примирительно). У меня мама тоже в брюках ходит. Мода теперь такая, все наоборот.

А л е ш к а. Ишь ты, какой наблюдательный! Можешь идти.

Б о б и к (удивился). А как же долг?

А л е ш к а. Какой долг?

Б о б и к. Задачку-то я решил? Вы проверьте, все правильно?

А л е ш к а. Ну, правильно. Молодец.

Б о б и к. Тогда давайте рублевку на кино.

А л е ш к а. Это с какой радости?

Б о б и к. Анастасия Ивановна обещала за каждую решенную задачку — рублевку на кино. (Показывает на стол.) Вот здесь даже приготовлено, на две задачки. За одну она мне еще вчера задолжала.

А л е ш к а (возмущен). Какова молодежь, какова молодежь, я вас спрашиваю?! Позор тебе, Бобик Лужицын! Неужели тебе не стыдно?

Б о б и к. Нет.

А л е ш к а. Понимаешь ли ты хотя бы роль денег и их значение?

Б о б и к. А чего тут не понимать? Билет на дневной сеанс — тридцать копеек, дорога, эскимо. На вечерние меня не пускают. Чего тут понимать? Беру и ухожу. (Схватив деньги, убегает.)

А л е ш к а. Как? Погоди! (Метнулся к столу.) Унес? Подумать только, такой маленький и уже такой закоренелый прохвост! Хорошо, что я не попал в педагогический институт: я бы давно потерял веру в человечество. (Подумав.) Но я его, кажется, все-таки пристыдил. Поэтому он и скрылся так поспешно.

В приоткрытую наружную дверь просовывается голова  т е т и  Ф е к л ы, женщины лет 55.

Ф е к л а (входя). Здравствуйте.

А л е ш к а. Здравствуйте.

Ф е к л а. Что это Бобик наш отсюда ровно очумелый вылетел?

А л е ш к а (неохотно). Это я убеждал его кое в чем.

Ф е к л а (разглядывает его). Ты, стало быть, домработницей здешней?

А л е ш к а (опасливо). А вы кто такая?

Ф е к л а. И я того же свойства. Домработница из супротивной квартиры. Тетя Фекла, — будем знакомы. (Протягивает ему ладонь лодочкой.)

А л е ш к а (про себя). Этого мне еще не хватало! (Ей, кисло.) Коллеги, стало быть?

Ф е к л а. И не говори!.. Давно ты у этих по дому живешь?

А л е ш к а. Да я не то чтобы живу, а так…

Ф е к л а. Собиралась все зайти, посудачить… Твои-то изверьги дома?.. (Заходит, оглядывается.) В разгоне? Сама не вредная?.. Рацион хороший?

А л е ш к а (неохотно). Мясное больше.

Ф е к л а. Ну, и круговращения тоже хватает? Набегаисси небось за день, намахаисси?

А л е ш к а. Случается.

Ф е к л а. Все-таки три комнаты под тобой да кухня?

А л е ш к а. Четыре подо мной…

Ф е к л а. Ну, да?.. А изверьги-то твои не царапаются промеж себя?

А л е ш к а. Этого нет. Интеллигентные люди.

Ф е к л а (смеется, машет рукой). А у нас уж чего сейчас было, чего было!.. (Присаживается.) Хозяин с хозяйкой схватились характерами. Я — разнимать! Так сама: «Тут любви конец, а ты, грит, тетя Фекла, завсегда супротив». Это сама-то. А я: «Чем же это я вам супротив, раз все едино конец?» Уж она взвилась, уж она…

А л е ш к а (заинтересован). Поди ты! Взвилась?

Ф е к л а. Ей-богу! (Оглядывается.) Хорошо еще — детей под тобой нету!

А л е ш к а. Да есть тут одна. Хуже маленькой. Капризы. Я ей давеча говорю: «Бессовестная, я за тобой убираю, обед тебе готовлю…» А она: «Чихать, грит, я хотела на такой суп». Это сама-то.

Ф е к л а. Не ценят они нашего труда. Я уж и то думаю, не пора ли нам, мил друг, на производство махнуть? А хозяйке я свою резолюцию прямо сказала: плачь не плачь, — у любви, как у пташки, крылья!

А л е ш к а (про себя). Надо изучать людей, надо изучать.

Ф е к л а (приметила раскрытый учебник). Читаешь?

А л е ш к а. Занимаюсь.

Ф е к л а. Ох, надо бы и мне. Не трудно?

А л е ш к а. Нет. Только не успеваю я последнее время. Расстраиваюсь.

Ф е к л а. Как не расстраиваться? Если мужескому полу в таком положении?

А л е ш к а. Что ж, скрывать не буду. Мне нелегко. Но России тоже ведь нелегко было? Такая трудная, в сущности, судьба.

Ф е к л а (пригорюнилась). И не говори.

А л е ш к а. У меня даже песня по этому поводу… (Роется в карманах, достает листок.) Если располагаете временем?.. (Извлекает концертино, поет.)

На припеве тетя Фекла вдруг подхватывает на верхах. Алешка опешил.

Однако голосок у вас! (Поет.)

И снова на припеве тетя Фекла подхватывает на деревенский манер.

Ну, как?

Ф е к л а. Эх ты, горе мое, совсем разжалобил! Считай так: спелись мы с тобой теперь.

А л е ш к а. Боже, какое сердце! Какое золотое сердце у народа! Это меня и окрыляет… По ночам иногда лежишь вот так, и вдруг защемит вот здесь, защемит… Эх, думаешь, Россия ты моя, Россия!..

Ф е к л а (мягко). Сердце-то у тебя какое! Всю Россию вместить хочешь.

А л е ш к а. Впечатлительный я, это верно. Но вот вы, тетя Фекла, человек из народа, скажите: разве такой, как есть, я не могу дать счастье женщине?

Ф е к л а. Почему не можешь? Можешь! Да стоит ли от того убиваться по ночам?

А л е ш к а. И рад бы, не могу иначе.

Ф е к л а. Конечно. Это уж кому какая выйдет резолюция. (Встает.) Ну вот, познакомились, пожалились дружка дружке, посплетничали и ладно. Пойду. Теперь ты ко мне заходи, когда моих изверьгов из дому унесет. Посидим еще, в картишки ударим, то-се, орешек погрызем, песню сыграем. Заходи…

А л е ш к а (тронут). Зайду как-нибудь…

Тетя Фекла уходит.

Вот ведь простая женщина, а все поняла. Как это мы с ней хорошо поговорили! Как это она сказала: «Можешь, почему не можешь?» И в самом деле, почему бы Вале меня не полюбить? Мне бы только…

В передней голоса. Кто-то открывает ключом дверь.

Это они!.. (Волнуясь.) Сейчас я загляну ей в глаза, и все станет ясно…

Входит  В а л я, в руках у нее огромный букет осенних листьев. За ней  М и ш а. Лицо у него утомленное.

В а л я. Здравствуйте, Вронский!

М и ш а. Привет, Алеша.

В а л я. Ничего не случилось? У вас вид человека, который по ошибке сел не в тот поезд.

А л е ш к а (про себя). Это намек? (Заглядывает Вале в глаза.) Будете обедать? Я жду вас.

Миша и Валя наблюдают, как Алешка накрывает на стол.

В а л я. Что ты будешь с ним делать?! Он все-таки навязал нам себя в домработницы. Ах, Вронский, Вронский…

А л е ш к а (прислушивается). Мое имя не идет у нее из головы.

М и ш а. Мы тоже пользуемся случаем, привыкаем потихоньку.

В а л я. Кто бы мог подумать, что он к этому так серьезно отнесется?

М и ш а (потирает руки). Зябко что-то. Не топят еще?

В а л я. Мы написали его отцу, не отвечает. Не отпускать же его на погибель?

А л е ш к а (про себя). Переживает, переживает за меня, и думать нечего!

Валя и Миша присаживаются к столу. Алешка наливает им вино.

Валя! Прежде всего, позвольте вручить. (Достает вазу и большую куклу. Передает их Вале.) Да здравствует день вашего рождения! Валя! Я желаю вашему сердцу отваги!

М и ш а. Отваги? Это хорошо!

В а л я (Мише). Не мешай. Продолжайте, Вронский!

Но Алешка уже сбился, бросает сердитый взгляд в сторону Миши.

Вронский, что же вы умолкли в самый торжественный момент?

А л е ш к а. Это все, что я собирался вам сообщить.

В а л я. Но этого мало. Я хочу стихов.

М и ш а. Спойте, Алеша!

А л е ш к а (замялся). Не знаю… (Неуверенно откашлялся.) Романс. (Поет.)

М и ш а. Молодец, Алеша!

А л е ш к а (поет).

(Вале.) Это вам посвящается.

Миша, начиная со второго куплета, тихонько вторит.

В а л я. Спасибо, милый!

Алешка хочет ей что-то сказать. Но в полном смятении подхватывает тарелки и убегает на кухню. Миша вопросительно смотрит на Валю. Та отходит к окну.

Как тихо в Сокольниках!.. Если очень прислушаться, осенняя листва звенит едва слышно и поет, поет…

М и ш а. Значит, ты и сегодня не сказала в театре, что уходишь? Месяц ты откладываешь это со дня на день.

В а л я. Даже воздух над парком прозрачен и певуч. Поют осенние колокола…

М и ш а. Водки бы сейчас с перцем.

В а л я. Ты думаешь, актрисе так же просто уйти из театра среди сезона, как токарю сменить станок?

М и ш а. Нельзя мне больше ждать. Нельзя мне… Я сам поднимал ребят на это дело. Оборудование уже в пути. На днях последние бригады отправляются, а я?.. Что они могут подумать обо мне?..

В а л я. Еще две-три недельки. В крайнем случае, отправишься один, я соберусь позже.

Пауза.

Что ты сказал?

М и ш а. Я говорю, простыл… Знобит…

В а л я. Ведь я действительно всю жизнь мечтала пожить в доме из сухих сосновых бревен. В детстве мне часто снилось, будто иду я через нагретый хвойный бор…

М и ш а. Хвойный бор? Что там, Рижское взморье, что ли? Там голую, может быть, землю люди собственной душой отогревают.

В а л я. Как ты похож на моего отца! Ему тоже всю жизнь не терпелось отогревать душой чужие земли. Бедная мама! Я ее понимаю теперь: это так мучительно! Я не отказываюсь, но будь великодушен, подожди.

М и ш а. Чего еще ждать, не понимаю?

В а л я. Ах, боже мой! Но я же актриса, актриса! Театр — моя стихия.

М и ш а. Разве там не театр? Стихия — она везде, а?

В а л я (не слушая). Из любви к театру, случается, от личного счастья отказываются. А я не отказываюсь. Я ни от чего не отказываюсь…

М и ш а (смотрит в окно). Поют, стало быть, колокола-то?

В а л я. Искусство везде, это правда. И в бревенчатом театрике тоже можно, можно… (Торопливо.) И прекрасно!.. Главное — все обдумать не спеша, понимаешь?

М и ш а. Кажется, начинаю понимать. И ничего ты тут временем не решишь.

В а л я. Ничего не понял, ничего! Меня вот в кино сниматься звали. Уже проба была на Мосфильме. Главная роль. Кто бы отказался? А я откажусь. Вот только узнаю сегодня результат пробы и откажусь.

М и ш а. Зачем же узнавать, коли так?

В а л я. Ты думаешь?.. Ну что ты отворачиваешься?

Вбегает  А л е ш к а, прислушивается.

А л е ш к а. Размолвка?.. Из-за меня, все ясно.

М и ш а (играет с куклой). «Однажды вдруг все рожи станут чуть построже…» Хорошо.

А л е ш к а. Вам нравится? Ценю вашу объективность… Что-то вы утомлены сегодня и едите мало?

В а л я. Друзей на Дальний Восток провожает. В добровольную ссылку.

М и ш а (напряженно). Да, друзей.

Валя встала из-за стола, направилась к двери.

А л е ш к а. Еще компот!

В а л я. Я только платье переодену. (Вышла.)

М и ш а. Если Дальний Восток ссылка, то ведь и московская квартира может стать тюрьмой… (Тихо.) Устал я что-то, Алешка. На работе — карусель. Провожаем бригады на дальневосточные заводы.

А л е ш к а (тронут). Миша, я не понял. Я думал, Валя опять пошутила.

М и ш а. Да, она шутит, все время шутит. Замечательно веселая женщина!

А л е ш к а. Вы задели мою больную струну. Во мне ведь тоже с детства поет дорога. Я понимаю, что значит, когда все улицы ведут к вокзалам. Но сейчас я бы не смог… Я слишком полюбил… Москву. Я бы не смог…

М и ш а (мягко). Чем же мне помочь вам, не придумаю… Вы и книжки, говорят, побоку?

А л е ш к а. Как застрял на татарском нашествии, так и ни с места. Хотел было прошлую ночь позаниматься — заснул. У меня ведь тоже, знаете ли, карусель.

М и ш а (глухо). Она сказала «в ссылку»? Я не ослышался?

А л е ш к а. Сорвалось.

М и ш а. Да, веселая женщина…

Входит  В а л я.

В а л я. Хотела надеть синее платье и не надела. Разочаровалась я в нем.

А л е ш к а (радостно). Сегодня день разочарований! Аллочка в отце разочаровалась. (Мише.) Письмо какое-то старое нашла…

М и ш а. В самом деле? Что же за письмо?

В а л я (переходит на свой обычный подтрунивающий тон). Не верьте, Вронский, разочарованным. Иногда говорят о старом разочаровании, чтобы скрыть молодую любовь.

А л е ш к а (расцвел). Понимаю с полуслова. Я все понимаю.

М и ш а. Аллочка разочаровалась в отце? Она дома? Я зайду к ней на минутку.

А л е ш к а. Миша…

М и ш а. Я вас не выдам, не беспокойтесь. (Миша, горбясь, уходит.)

В а л я (Алешке). Ну, спасибо вам за обед, за стихи и за все сразу.

А л е ш к а (возбужден). Валя! Я желаю вашему сердцу…

В а л я (мягко). Да, да, я все поняла. Мы еще поговорим об этом.

А л е ш к а (волнуясь). Вы поняли? И как вы в этом смысле?

В а л я. Разделяю, Вронский, конечно, разделяю.

А л е ш к а (блаженная улыбка вспыхивает на его лице). Нет, не может быть. Так не бывает… Я еще ничего не сделал такого, чтобы заслужить…

В а л я. Если бы вы знали, как я рада, что вы живете у нас! Иногда бежишь с репетиции и подумаешь вдруг: что-то сегодня хорошее у нас? И вспомнишь — Вронский у нас живет! (Уходит.)

А л е ш к а. Ну, какие еще могут быть сомнения? Она любит меня! О, милая! Как она сказала? «Я рада, что…» А Миша? (Его поразила новая мысль.) Как же Миша? Надо объясниться с ним начистоту. Валя должна понять, — на тайную связь я не пойду. Разбить семью? Или не разбивать?.. Как ты теперь поступишь, Вронский?

З а н а в е с.

 

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Через два дня вечером. Комната повернута еще больше, так что балкон прямо перед зрителем. Лесной простор во всю ширину эркера. Огромный, торжественный закат за окном. Некоторое время сцена пуста.

В передней щелкает замок наружной двери, в комнату входит  М и ш а, погруженный в глубокое раздумье. Засунув руки в карманы, останавливается посреди комнаты.

Из двери, ведущей во внутренние комнаты, появляется  А л е ш к а.

А л е ш к а. Попрошу вытирать ноги. Полы натерты.

М и ш а. Я вытирал, Алеша. О половичок.

А л е ш к а. С вашего разрешения, дверь на кухню я оставлю открытой. У меня там пирог в духовке.

М и ш а. Валя еще не приходила?

А л е ш к а. Нет. Я очень рад, что мы наконец одни… Миша! Нам пора наконец объясниться, как мужчине с мужчиной.

М и ш а. А что случилось? (Закуривает.)

А л е ш к а. Вы извините, я буду бесцеремонен. Ваши отношения с Валей подорваны в корне.

М и ш а (поперхнулся дымом). Гм!..

А л е ш к а. Вас удивляет, что я так прямо заговорил об этом?

М и ш а. Меня, Алеша, приучили в этом доме ничему не удивляться.

А л е ш к а. Итак, отношения подорваны в корне. Теперь давайте разберемся: почему?

М и ш а. В самом деле, почему?

А л е ш к а. Это вы мне отвечайте.

М и ш а. Ах, я? (В затруднении.) Любопытно.

А л е ш к а (настойчиво). Подумайте, из-за чего, по-вашему, вы можете расстаться?

М и ш а (подумав). Может быть, я не ко двору тут пришелся? Ведь она вышла за меня, словно отомстить кому-то захотела. А в сущности — стыдится.

А л е ш к а. Совсем не то. Неужели вам не приходят в голову причины посерьезнее?

М и ш а. Посерьезнее? Тогда не знаю, хоть убейте.

А л е ш к а. Миша! Все дело в том, что она полюбила другого.

М и ш а. Кого же?

А л е ш к а. Миша! Она полюбила меня! Это я разрушил ваше семейное счастье. К чему предлоги? Я, один я во всем виноват. Вы смеетесь?

М и ш а. Нервы, шалят… Я в этом доме скоро заикой стану, честное слово!

А л е ш к а. Вы считаете, что она не может меня полюбить?

М и ш а. Может. Очень может. Говорю вам это, как мужчина мужчине. У вас, если хотите, много общего: она артистка; вы, в сущности, поэт. И вообще вы интересный человек.

А л е ш к а. Я ведь ради нее явился в этот дом. Но я ничего не знал. Вдруг — бац! Узнаю о вашей помолвке. Что делать, бежать? Нет, сказал я себе, пускай они будут счастливы, пускай! У меня и в мыслях не было, что она может разлюбить вас.

М и ш а. Я понимаю.

А л е ш к а. Миша! Теперь вы знаете главное. Мы все трое — интеллигентные люди. Мы не унизимся до сцен ревности, до соперничества и прочей пошлости.

М и ш а. Это хорошо. Это заслуживает уважения.

А л е ш к а. Однако что же нам теперь делать?

М и ш а. Действительно, положеньице…

А л е ш к а. Надо что-то предпринять.

М и ш а. Вы думаете, надо?

А л е ш к а. Конечно. Спросим Валю и поступим, как нам подскажет совесть.

М и ш а. Пожалуй. (Кусает губы.) Однако вы… того… вы настоящий человек, старина! Эх, мне бы поговорить с вами, да не успеть теперь с отъездом. Так я того… пошел.

А л е ш к а. Как? Совсем? Вы покидаете этот дом, даже не объяснившись с Валей?

М и ш а. Покидаю. Но я еще вернусь. А Валю я постараюсь сам встретить. (Пожимает Алешке руку и поспешно уходит.)

А л е ш к а. Бедняга! Он почти помешался от горя. Обманывать его я не мог. Но тот ли я человек, который способен дать ей прочное счастье и стать отцом ее детей?

Алешка готовит стол к ужину, расставляет цветы.

Входит  В а л я.

В а л я. Вронский, вы один?

А л е ш к а. А вы? Разве Миша не встретил вас?

В а л я. Нет. Наверное, мы разминулись. (Выходит, снимая плащ и шляпу. Возвращается, рассеянно насвистывая.)

А л е ш к а. Уклонился. Теперь мне придется все взять на себя. Лишь бы пирог не подгорел.

В а л я. О чем вы?

А л е ш к а. Мы только что объяснились с Мишей. Мы говорили о вашей семейной жизни, о любви и обо всем прочем.

В а л я. Зачем это вам понадобилось объясняться на такие темы?

А л е ш к а. Валя! Он знает все. Теперь слово за вами.

В а л я (сбита с толку). Какое слово?

А л е ш к а. Почему ваши отношения подорваны в корне?

В а л я. Это он так сказал?

А л е ш к а. Мы выяснили это по ходу дела. Мы условились, что я расспрошу вас.

В а л я (окончательно смущена). Вронский, я что-то не могу прийти в себя… Почему он поручил говорить об этом вам?

А л е ш к а. Ничего, милая, так надо. Говорите все, что у вас на сердце.

В а л я. Ничего не понимаю. То есть совершенно ошеломлена. Так неожиданно… Впрочем, это похоже на Мишу. Ну, хорошо. Если он считает… Можете передать ему, что мне тоже нелегко.

А л е ш к а. Говорите, говорите.

В а л я. Он разочаровался во мне? Разве я обманывала его? Чем я виновата, если вся моя жизнь — мой театр, весь мой мир — мои Сокольники, все лесные дороги — не дальше Шестого просека?

А л е ш к а (радостно). Вот видите? А он уверен, что дело обстоит как раз наоборот. Что вы стыдитесь его скромного общественного положения.

В а л я. Какая чепуха! Это просто недоразумение.

А л е ш к а. Конечно. Я ему так и сказал, что это только предлоги.

В а л я. Умница, Вронский, умница! (Хочет взять его за руку.)

А л е ш к а (отнимает руку). Нет, на тайную связь я не соглашусь, Валя, это невозможно!

В а л я. Невозможно?

А л е ш к а. Отныне Миша мой друг, понимаете? Я не посмею забыться.

В а л я. О чем вы?

А л е ш к а. Я же сказал, Миша знает все. Не надо давать ему повода для ревности.

В а л я. Ревности? К кому же?

А л е ш к а. Он знает, что вы полюбили меня!

В а л я. Он вам это сказал?

А л е ш к а. Да! И он решил покинуть этот дом.

В а л я. Он признался вам, что уезжает?

А л е ш к а. Конечно. Он ушел навсегда, не прощаясь и не поужинав. Он ушел, чтобы не мешать нашему счастью.

В а л я. У меня голова пошла кругом. Я, кажется, сейчас упаду.

А л е ш к а (подхватывает ее). Мужайтесь, родная моя! Мы все решим, как интеллигентные люди. Скажите одно: Миша все еще дорог вам?

В а л я (ошеломленно). Да.

А л е ш к а. Я так и думал. Тогда еще раз взвесьте все. И если только я кажусь вам не тем человеком, который… Я уйду! Уйду из вашей жизни.

В а л я. О чем вы говорите?

А л е ш к а. О чем же мне говорить?.. Вы видели, как на заре качает головой полевая ромашка? Вы слышали, как застенчиво шумят по утрам березы? Так цветет и шумит во мне ваше имя. Пускай промчатся над вами весны, словно дикие кони в солнечных гривах…

В а л я. Что это?

А л е ш к а. Да, да! Пускай соловьи пропоют все песни над вашей головкой. Ваше имя будет все так же звенеть во мне, как первые апрельские ручьи.

В а л я. Ой!..

А л е ш к а (вдохновенно). Вы — мой апрель! Весь в улыбках и слезах, весь перемешанный со льдом и солнцем, весь в горьком запахе оттаявших рябин. Я счастлив… Я счастлив, что вы узнаете теперь, как дорог мне даже тот горький хмель разочарований, который вы прячете в глубине души… Не спорьте!.. Я давно уже понял все.

В а л я. Дайте мне воды!.. (Держится руками за голову.) Какой хмель? Какие ромашки?

А л е ш к а (подает ей стакан с водой). Если бы вам понадобилась не вода, а моя кровь — капля за каплей!!. (Искренне, широко.) Я люблю вас! Но если Миша больше достоин, я уйду из вашей жизни. Пусть это будет мой первый настоящий подвиг.

Входит  А н а с т а с и я  И в а н о в н а.

Валя совершенно удручена всем, что ей довелось услышать.

В а л я. Ой, мне плохо!.. Тетя! Идите же скорее сюда! Послушайте, что он говорит! Миша, оказывается, удрал из дома, приревновав меня к Вронскому.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Какая потрясающая глупость! Не ожидала от Миши.

В а л я. Вы подумайте только! Он и Вронскому заморочил голову. Ну разве можно было все это принимать всерьез?

А л е ш к а. Почему же меня нельзя принимать всерьез?

В а л я. Да потому что смешно! Это же смешно?!

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Гомерически смешно. Я сейчас же позвоню в молодежное общежитие. Больше удрать Мише некуда. (Быстро уходит из комнаты.)

За кулисами слышен ее голос: она говорит по телефону.

В а л я. До чего надо дойти, чтобы вообразить, будто я могу видеть в вас мужчину?!

Алешка совершенно раздавлен. От стыда и унижения лицо его стало помятым и жалким.

А л е ш к а. Я любил вас. Я же ничего не просил, ничего… Я хотел честно…

В а л я. Я отношусь к вам совсем по-другому, поймите!

А л е ш к а. Не надо жалеть. Если Вронского нельзя полюбить, тем более не надо его жалеть.

В а л я. Здесь недоразумение.

А л е ш к а (неловко перебирает вещи на столе). Верните мне мою фотографию.

В а л я. Какую фотографию?

А л е ш к а. Ту, которую вы прячете ото всех в сумке.

В а л я. Это не ваша фотография. Я снималась для пробы в кино и неудачно.

А л е ш к а. Куда же пропала моя карточка?

В а л я. Не знаю.

А л е ш к а (взгляд его падает на пол). Как вы натоптали! А я только что полы натер…

В а л я (вспыхнула). Я относилась к вам, как к младшему брату. Я любила вас, как младшего брата! (Накинув плащ, она убегает.)

А л е ш к а. Как младшего брата?.. (Это его окончательно добивает. Мужчина в 17 лет еще может примириться с ролью несчастного любовника. Но с ролью «младшего брата» любимой женщины — никогда.) А ведь от этого умирают…

Входит  В л а д и м и р  Я н у а р ы ч — в руках у него журнал. Втянув голову в плечи, приближается к Алешке.

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Веселенькие штучки я узнаю?! Ваша песенка оказалась не вашей! Она просто списана.

А л е ш к а. Еще чего?

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Вам мало? Ему мало! Аллочка только что сказала мне, что видела такую же песенку в каком-то альманахе.

А л е ш к а (вяло). Не помню. Может быть, и правда где-то списал?

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Может быть?.. (Задохнулся.) Что вы еще можете прибавить?

А л е ш к а. Я все песенки записываю по памяти. Потом не разберешь, какую сам сочинил, какая приблудная.

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Прелестный мальчик! Он не разобрался, где свое, где чужое. Но мне-то каково? Доверился!..

А л е ш к а. Списал да забыл. (Читает.) Моя была не хуже, честное слово! На актуальные мотивы.

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Опять мотивы? Отвяжитесь вы от меня наконец с этим разговором! Это блаженный какой-то!..

А л е ш к а. Почему же блаженный? Гражданская лирика…

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Ах, не смешите вы меня в такую минуту!

А л е ш к а. Что же тут смешного?

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Бестактные и неуместные шутки.

А л е ш к а. Я еще собирался вам ее подарить.

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Спасибо за такой подарок!

А л е ш к а (встрепенулся). Кстати, Владимир Януарович, а как же деньги? Мне бы рублей десять. Вы обещали в счет гонорара?

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Гонорар?.. Нет, каково нахальство! Он еще говорит про гонорар! Нет, дорогой мой. Я вот сейчас позвоню в редакцию: пускай дают поправку, разыщут настоящего автора и переведут деньги ему.

Входит  А н а с т а с и я  И в а н о в н а  со счетами и бумагами.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Володя, что случилось?

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Ничего. (Уходит.)

А н а с т а с и я  И в а н о в н а (Алешке). Чем это пахнет на всю квартиру?

А л е ш к а (грустно). Пирог у меня пригорел!

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Я получила наконец письмо от вашего отца. Он тяжело переживает ваше бегство из дома. Но домой вас к себе не зовет. Пускай, говорит, пеняет на себя.

А л е ш к а. Это на него похоже.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. О письме мы еще поговорим. А сейчас скажите, куда вы девали десять рублей из хозяйственных сумм?

А л е ш к а. Я?.. Я думал, в счет зарплаты…

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Как? Вы их взяли себе?

А л е ш к а (бодро). Месяц у вас живу, а вы мне не платите. Вот я и того…

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Вы их украли?

А л е ш к а. Считайте, что украл. (Отворачивается.)

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Мы для вас столько сделали, а вы?.. (Отвешивает ему пощечину.) Не смейте, не смейте красть!

А л е ш к а (остолбенел). Это угнетение человека человеком!

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Я сказала, что перевоспитаю вас согласно своим принципам!

А л е ш к а (потрясен). Но меня никогда не били. Я достану вам эти десять рублей… Человека нельзя бить!

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Я желаю вам добра. Я отвечаю за вас, как за сына. (Уходит.)

За окном к этому времени совсем стемнело, зажглись огни в парке, заиграла музыка.

А л е ш к а (медленно приходит в себя). Это что?.. Это что было, а? (Патетически.) Все бьют? Все травят? Хорошо! (Идет в переднюю, берет пальто, чемодан.) Это, значит, каждый, кому не лень, может явиться и так просто съездить по физиономии? Поздравляю, Вронский, дожили… (Приметил на столе бутылку с коньяком, торжественно наливает и осушает бокал.) Смотрите все! О, люди-человеки!.. (Масштаб отчаянья короля Лира.) Кто бьет? Кто, я вас спрашиваю?.. Дядя Володя, укравший мою песенку, оскорблен, что украл краденое. Тетка Анастезия оскорблена за свои педагогические принципы и дерется, как фельдфебель! Валя, которую я… которой я… Нет, не надо об этом. (Еще раз выпил, захмелел. Смотрит на маску знахаря, которая по-прежнему украшает коллекцию. Внушительно грозит ей пальцем.) И нечего ухмыляться, дурацкая ты рожа! Если подумать, это не так уж смешно! Да, да, хватит с меня доброжелателей!..

На шум появляется  А л л о ч к а. С любопытством заглядывает в комнату.

А л л о ч к а. Проповедуешь?

А л е ш к а (он уже накален до предела). Отчего бы мне не проповедовать?

А л л о ч к а (приглядывается к нему). Ты что это? Больной или пьяный?

А л е ш к а. Я пьяный, да. Ну и что?

А л л о ч к а (заметила в его руках чемоданчик). А куда собрался?

А л е ш к а. Ухожу. Совсем.

А л л о ч к а. Вот я тебе уйду! Ишь ты какой!

А л е ш к а. Почему же мне, собственно, не уйти? Я не раб, ты не надсмотрщик.

А л л о ч к а (загораживает ему дорогу). Не смей, слышишь? Не пущу! (Вцепилась в его чемоданчик.)

Каждый тянет чемодан в свою сторону. Овладев положением, Алешка двинулся к двери.

Посмей только удрать. Сейчас же сообщим в милицию, что ты нас обокрал. Вот!

Это было последней каплей, переполнившей чашу терпения Алешки. Он испускает сдавленный стон.

А л е ш к а. Ну, ударь! (Подставляет лицо.) Бей! Твоя очередь! Все бьют, все травят, все топчут! Я отдам, я отдам вам эти десять рублей! (И, потрясенный до глубины души, он убегает наконец из этого дома.)

А л л о ч к а. Я пошутила, Алешка!.. (Бежит за ним.) Постой, куда ты? Глупый, шуток не понимает! (Выскакивает на балкон.) Лешка, Леша, вернись!

Входит  А н а с т а с и я  И в а н о в н а.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Что за вопли? Что случилось?

А л л о ч к а. Алешка убежал!

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Куда?

А л л о ч к а. Не знаю… Вещи забрал и бежать.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Вещи? Только свои?

А л л о ч к а. А чьи же еще?

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Куда вы?

А л л о ч к а. Я догоню его…

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Не сметь! Сколько раз я учила вас выдержке! Не нервируйте домашних. Вы знаете, как впечатлителен дядя?! Марш на кухню — поможете мне готовить ужин. И помните, ничего не случилось, жизнь продолжается.

Анастасия Ивановна и Аллочка скрываются на кухне. С улицы приходят  М и ш а  и  В а л я.

М и ш а (задыхается от быстрой ходьбы). Разминулись, разминулись мы с тобой, вот досада! Я ведь знал, если не перехвачу тебя на полдороге, тут будет спектакль.

В а л я. Такая потрясающая глупость! (Передразнивает.) «Валя! Не нужна ли вам моя кровь?!» Что мне оставалось делать?

М и ш а. Не смеяться, не издеваться над парнем.

В а л я. Мне было вовсе не до смеха. (Принужденно.) Я поверила, что ты действительно приревновал меня.

М и ш а. Ну вот. А кого-то подозреваешь в глупости.

В а л я (торопливо). Подожди. Неужели тебе, кроме этого, нечего сказать мне перед отъездом?

Миша устремляется к двери, где его перехватывает  В л а д и м и р  Я н у а р ы ч.

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Миша, куда же вы? Все в сборе? Теперь ужинать, и всем семейством к телевизору!

А н а с т а с и я  И в а н о в н а  и  А л л о ч к а  приносят с кухни поднос, блюдо с пирогом.

А л л о ч к а. Боже, как меня раздражает этот самодовольный тип!

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Попрошу всех к столу.

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Пора! (Шутливо.) А то «блюда́ остынут».

А л л о ч к а (сухо). «Блюдов» сегодня не будет!

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Да, придется довольствоваться бутербродами с чаем и подгоревшим пирогом.

М и ш а. А где же Алешка?

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. В самом деле, куда девался наш гражданский лирик?

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Он сбежал. (Мужу.) Включайте же вашу адскую машину!

М и ш а. Сбежал?

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Подумать только! Мы приняли этого юношу, как родного, а он…

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Украл у меня десять рублей и сбежал.

М и ш а. Украл?

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Так он еще к тому же и…

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Да, обычная история в наши дни.

М и ш а. Погодите, как же так?.. Алла, это правда?

А л л о ч к а. Десять рублей он взял, чтобы купить Вале подарок ко дню рождения: вазу и куклу.

М и ш а. Валя, почему же ты молчишь?

В а л я. Вазу и куклу он подарил. (Пожала плечами.) Водевиль!

А л л о ч к а. Для тебя все водевиль.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а (Вале). Почему же вы не сказали мне этого сразу?

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч (возится у телевизора). Вы еще не все знаете. Вронский дал мне песенку, которую я сдуру напечатал. Правда, под чужим именем.

М и ш а. Почему под чужим?

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Я засунул его в «Литературную почту». А песенка оказалась списанной, плагиат. Аллочка может подтвердить, что она читала на днях где-то точно такую же. Каков ваш Алешка?!

А л л о ч к а. Ничего я не читала. Я нарочно сказала, чтобы он не зазнавался. Пошутила я…

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Пошутила? (Ослабел.) Что такое? Все тут шутят надо мной!

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Вы тоже хороши! Любую глупость подхватываете, как мальчишка.

М и ш а (срывается с места). Нет, товарищи, так нельзя!

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Миша! Вы знаете, что этот час наша семья проводит у телевизора? Ничего не случилось, жизнь продолжается. (К мужу.) Что вы там мелькаете?

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч (нервно крутит ручки телевизора). Помехи сильные…

А н а с т а с и я  И в а н о в н а (сохраняя самообладание). Мы приняли его, как родного, создали ему все условия. А он просто балбесничал! Ни разу не заглянул в учебники.

А л л о ч к а. А когда ему было? И так уж столовые скатерти по ночам стирал.

М и ш а (Аллочке). Куда он мог сбежать?

А л л о ч к а. В парке скрылся, я видела.

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч (Вале). Валя! Что же вы молчите? Уж вам-то меньше всех следовало бы молчать!

В а л я. У нас, видите ли, еще одна новость: Миша уезжает на Дальний Восток.

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Что?

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Как это вдруг?.. (Мужу.) Да выключите вы наконец свою адскую машину! Зажгите свет!

Миша зажигает свет.

Миша уезжает?

В а л я. Тетя, ну что тут удивительного? Ему совесть не позволяет поступать иначе.

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч (пришел наконец в себя). Валя, а ты? Ты тоже едешь?

М и ш а. Валя пока не едет. На ней репертуар держится. Нельзя ей среди сезона. Вот мы посоветовались и решили…

А н а с т а с и я  И в а н о в н а (в изнеможении). Так неожиданно… Почему же вы скрывали это до последнего часа?

В а л я. Так мы решили. Нам казалось, что все еще может перемениться. Но ничего не переменилось.

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. В конце концов, плевать на репертуар! Речь не о профессии, речь о душе! Самое главное, не расставаться!

А н а с т а с и я  И в а н о в н а (Вале). Миша подождет, ты закончишь свои дела, и вы поедете вместе!

В а л я. Ему нельзя отставать. Он и так ждал меня целый месяц.

А л л о ч к а. Миша, я всегда знала, что вы за человек!

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Ой, меня, кажется, хватит сегодня кондрашка!

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Сумасшедший вечер! А тут еще Алешка сбежал.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а (в отчаянии). Я его ударила, но я же не знала.

А л л о ч к а. Ударили?

М и ш а. Вы его ударили?

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Ударила, как если бы он был моим сыном.

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Ну, знаешь ли…

А л л о ч к а. Слышите, Миша?.. И мы считаемся хорошими людьми! Теперь я понимаю, почему в этом доме отец мой тоже считается хорошим человеком.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Что вы хотите сказать?

А л л о ч к а. Я нашла то письмо, которое он прислал давным-давно маме.

В а л я. Замолчи! Не время об этом!

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч (в полной растерянности). Передайте мне пирог.

А л л о ч к а. Дядя Володя, мой отец хороший человек или плохой?

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Для кого плохой? Для дочери, для науки, для соседей по квартире?

А л л о ч к а. Просто плохой…

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Ах, как юность любит простые решения, как она непримирима и безжалостна! (Взяв пирог.) Совсем сгорел!

А л л о ч к а. Терпеть не могу такой манеры отвечать на простые вопросы!

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч (задет, Аллочке). Ах, вы ждете чего-то другого?

А л л о ч к а. Да.

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Вы намекаете на это злосчастное письмо?

А л л о ч к а. Да.

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Извольте! Да, ваш отец полюбил однажды другую женщину. Ну и что?

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Не смейте, слышите?!

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч (на высокой ноте). Нет, я посмею!

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Что за тон? Может быть, вы хотите поссориться?

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Да, черт побери, хочу! Может быть, выяснится наконец, что мы не сходимся мировоззрениями? И это будет превосходно!

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Он сошел с ума!

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч (Аллочке). Повторяю: ваш отец полюбил женщину, которая, не задумываясь, пошла за ним на край света, которая спасла ему жизнь, когда он умирал от лихорадки в пустыне Танезруфт. Может быть, вы осмелитесь плюнуть ему за это в лицо?

А л л о ч к а (испуганно). Не надо!

М и ш а (ласково, Аллочке). Почему же не надо? Вы хотели все знать. Теперь слушайте. Теперь докажите, что у вас хватит силенок все понять.

А л л о ч к а (Мише). Если бы вы знали, как он оскорбил маму!

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Оскорбил? Вздор! Такому человеку нужна была подруга, спутница в его скитаниях, а не наседка, которую клещами не оторвешь от курятника.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. О боже!

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Несчастье вашего отца, что он слишком поздно это понял.

В а л я. Отец шатался по всему свету! Может быть, вы скажете, что и маме надо было принести себя в жертву его дикой профессии?

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч (Мише). Это правда, Миша. Шатался! Брат моей уважаемой супруги, а ваш отец — избрал своей профессией Черный континент. Что поделаешь! Всю жизнь он просидел над письменами банту, изучил десятки наречий галла и сомали. Западнее озера Чад он искал остатки древнего литья и тему счастья в легендах пигмеев из лесов Итури. И все для чего? Чтобы проложить дорогу солдатам или купцам-работорговцам? Нет! Чтобы помочь людям, живущим за тридевять земель от его любимых Сокольников.

В а л я. Если бы он любил Сокольники, он чаще бы тут бывал.

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Да, мы живем под всеми ветрами, на открытых дорогах мира. Сокольники или пустыня Танезруфт… В нашем сердце всегда хватит места, чтобы вместить целый мир!

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Я лучше всех знаю своего брата и я вам говорю: незачем его защищать! Он наделал в своей жизни слишком много трагических ошибок…

А л л о ч к а. Никому нельзя верить, никому…

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Да, люди могут ошибаться. Но, мальчишки и девчонки, неужели вы не понимаете, что только робкий ум страшится противоречий?

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Остановитесь наконец!

М и ш а (взорвался). Нет, это вы остановитесь, уважаемая Анастасия Ивановна!.. И не кричите. Не нам с вами кричать. Правду скрывали, а зря! Все равно не уберегли!

В а л я. Миша!

М и ш а. Не могу я больше молчать. (Анастасии Ивановне.) Суетитесь вы, помогаете, тренируете кого-то по арифметике, а что вы знаете о тех, кого воспитываете? Да ничего вы не знаете! Извините.

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Он прав, тысячу раз прав! Наш долг уберечь юных от цинизма, неверия и разочарований. А мы? Мы даже Алешку не уберегли!

А н а с т а с и я  И в а н о в н а (достает носовой платок). Не говорите мне про Алешку. Я из-за этого жулика с ума сегодня сойду.

Звонок. Миша идет открывать. В комнату врывается  Б о б и к  Л у ж и ц ы н.

Б о б и к. Сообщение! Сообщение! Я сейчас вашего видел!

А н а с т а с и я  И в а н о в н а (Бобику). Алешку? Где же он?

Б о б и к. За гаражами. Там его всем двором ловят.

Миша поспешно скрывается.

Домоуправ наш за ним гоняется. А он ругается. «Сатрап» — кричит.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а (едва скрывая волнение). Хорошо, хорошо. Не повторяй… Ну, садись, пей чай, что ли? (Дрогнувшим голосом.) Совсем забыла… Мне надо было побывать… у одной персоны… (Собирается.)

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч (умоляюще). Я тоже с тобой… побывать…

Анастасия Ивановна быстро уходит. Владимир Януарыч устремляется за ней. Бобик подозрительно смотрит им вслед.

В а л я. Ах, как мне все это надоело! (Уходит за ними.)

Бобик садится за стол.

Б о б и к (Аллочке). Я еще третьего дня за решенные задачки две рублевки с него содрал. А вчера стал проверять, гляжу, задачка-то с ответом не сходится. Неправильно решил. Нехорошо получилось. Хотел вернуть.

А л л о ч к а. Что же ты не ешь?

Б о б и к (осторожно сползает со стула). Мне тоже, этого… побывать надо в одном месте… (Бобик убегает, но тут же возвращается. Возбужденно.) Поймали! Ведут!

Входит  д о м о у п р а в. За руку он тащит  А л е ш к у. Тот без шляпы, пальтишко надето прямо на майку.

Д о м о у п р а в (Аллочке). Признаете?

А л л о ч к а. Признаем.

Д о м о у п р а в. Ваш?

А л л о ч к а. Наш.

Д о м о у п р а в. В соседнем дворе изловил. Пьяненький, скандалил и вещички с себя продавал.

А л л о ч к а. Это… Это мы сами его попросили. Напрасно вы беспокоились. (Аллочка выпроваживает Бобика.)

Д о м о у п р а в. Как же мне не беспокоиться? Угодит такой артист в милицию, чего хорошего? Натурально, заворачиваю его домой. Ни в какую! «Я, говорит, нездешний. И дом этот, говорит, впервой вижу».

А л л о ч к а. Алешка!

Алешка отворачивается.

Д о м о у п р а в (Аллочке). Стесняется. Не желает в подобных обстоятельствах тень на вас бросить. Эх!.. Я же ихнего брата насквозь понимаю. Старики-то ваши дома?

А л л о ч к а. Побежали его искать.

Д о м о у п р а в (Алешке). Что ж молчишь? Может, это не тебя ищут?

А л л о ч к а. Наш он, наш!

Д о м о у п р а в. Да я знаю. Я давно знаю, что он у вас живет. Правда, скандализма раньше за ним не замечал.

А л л о ч к а. Семейный вечер у нас сегодня… Мы тут веселимся. Пьем. Все… Вот он и клюкнул. Вы, пожалуйста, извините его. Спасибо за заботу.

Д о м о у п р а в. Что вы, Алла Семеновна! Если не управдом, кто же проследит? Если не управдом, кто же ихнего брата обережет?

А л л о ч к а (Алешке). Слыхал?

Алешка отворачивается.

Д о м о у п р а в. Гордый. (Отводит Аллочку в сторону.) Стыдно ему. Переживает. Вы не очень на него наседайте. Самое лучшее — его сейчас под кран, а потом без разговоров спать наладить… Ну, бывай здоров, Алешка! (Аллочке.) Алла Семеновна, привет вашим. (Уходит.)

А л л о ч к а. Алешка, я знаю, почему ты убежал. Ты разочаровался в людях, да? Я тоже чуть было не разочаровалась в людях. Отец со своим письмом… Пишет, как чужую женщину полюбил, как чуть было не ушел от нас, но не посмел «обидеть будущее своих дочерей». Это он сам так пишет. Свинство, правда? Остался из жалости… И все-таки я вижу теперь, что он светлая личность! Ничего не поделаешь, диалектика. Понял?.. Что ж ты сопишь? Говори что-нибудь.

А л е ш к а. Пора мне.

А л л о ч к а. Неужели уйдешь?

А л е ш к а. Надо идти.

А л л о ч к а (упавшим голосом). Что стихи твои списанные, я наврала, чтобы ты не зазнавался. А наш дядька — это какой-то мрачный интриган.

А л е ш к а. Все равно.

А л л о ч к а. Но ты не знаешь главного: Миша уезжает на Дальний Восток. Один! Понимаешь?..

А л е ш к а. Какое мне дело?.. Хватит с меня.

Аллочка выбегает из комнаты, возвращается с Алешкиной гармошкой и фотографией.

А л л о ч к а. Возьми! Инструмент ты на кухне забыл. А фотографию твою я стащила. Я не издевалась, а склад ума у меня такой — иронический. Мне за тебя обидно было, понял?.. Что ж ты опять сопишь? Говори что-нибудь!

Алешка неумело целует ее в щеку. Аллочка, вспыхнув, закрывает лицо руками.

А л е ш к а (смущен). Ну вот… А сама говорила. (Окончательно смутился.) Ну, вот так… Теперь я тебе на прощанье грустную песню…

А л л о ч к а (через силу). Опять про бороденку?

А л е ш к а. Можно и про бороденку. (Растерянно перебирает лады своей гармошки.)

А л л о ч к а (тихо). У тебя язык заплетается.

А л е ш к а. Немножко. Такую песенку тоже надо выстрадать. (Напевает.)

(Передает ей деньги.) Вот передай тетке десять рублей. Я шляпу и пиджак продал.

А л л о ч к а. Куда же ты теперь?

А л е ш к а (уклончиво). У каждого поколения свои обязанности перед эпохой.

А л л о ч к а. Возьми мой берет во временное пользование. (Надевает ему на голову берет.) Тебе даже идет, и не простудишься. Ты больше не пей. Станешь алкоголиком, тоже мало радости.

А л е ш к а. Это я так, с горя.

А л л о ч к а. Только ты не забудь вернуться.

А л е ш к а. Не забуду. (Идет к двери. Услышал голоса на лестнице.) Идут!.. Не хочу их видеть. Я здесь пока спрячусь. Молчи!..

Аллочка прячет его за портьерой балкона. Вбегает  М и ш а, за ним поспешно входят  В а л я, А н а с т а с и я  И в а н о в н а, В л а д и м и р  Я н у а р ы ч.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Вернулся?

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч (Аллочке). Нам сказали внизу, что он вернулся!

М и ш а. Где он?

А л л о ч к а. Возвращался. Деньги вам оставил. И опять ушел.

М и ш а. Давно?

А л л о ч к а. Только что.

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Пошли. (Бросается обратно к двери.)

М и ш а (смотрит на часы). Эх, досада, не успеть…

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Успеем, он далеко не ушел.

В а л я (резко). Миша не может! В его распоряжении считанные минуты. Эшелон уходит ночью.

М и ш а. Да, я предупредил наших, чтобы заехали за мной на машине прямо сюда.

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Так скоро?

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Сию минуту?

А л л о ч к а. Миша, мы все пойдем провожать вас на вокзал.

В а л я. Нет! Это будет неудобно. Там нас ждали вдвоем.

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Если это так необходимо, пускай едет, оглядится на месте, а летом ты к нему подъедешь.

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Конечно! Вы еще так молоды…

В а л я (спокойно). Оставьте! Никуда я не подъеду. Я сама верила, что смогу. Но теперь вижу — ошиблась. Если Миша уезжает сейчас, значит, мы расстаемся. Он это знает, и не надо об этом.

Миша отшатнулся. Валя выходит.

А л л о ч к а. Какое предательство!

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Как же так? Зачем же так?..

В а л я (возвращается с мешком и чемоданом. Мише). Мыло и порошок здесь, в кармашке. (Помогает ему затянуть мешок.)

М и ш а. Спасибо. Полотенце ты положила сверху?

В а л я. Сверху.

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Можно ли так расставаться мужу и жене?

В а л я (резко). Не надо, дядя!

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Миша, вместе с вами в эту комнату, на нашу старую баржу, снова ворвался орлиный ветер дальних странствий. Как он врывался каждый раз, когда мы провожали Семена. Спасибо вам… (Окончательно расстроенный, быстро отходит в сторону.)

Пауза.

М и ш а. Ну?.. (Поднимается.)

С балкона вбегает  А л е ш к а.

В л а д и м и р  Я н у а р ы ч. Алешка!

А н а с т а с и я  И в а н о в н а. Ну, жулик вы этакий, что же вы нам сразу не объяснили?!

А л л о ч к а (торжествуя). Он должен был! Я знала, что он не утерпит.

А л е ш к а. Не надо ничего говорить. Я пришел не за этим! Я слышал все!.. Миша, если я пригожусь вам…

М и ш а. Алешка…

А л е ш к а. Нет, подождите. Скажите одно: я пригожусь вам?

М и ш а. Алешка…

А л е ш к а. Я еду с вами, Миша. Вам не будет стыдно за меня. Я буду верным другом и никогда не брошу вас на полпути.

За окном шум подъехавшей машины, голоса.

М и ш а. Это за мной. Пора… Алешка, помогите же мне надеть мешок!

А л л о ч к а. Дорогие мои, почему вы плачете? Что за смешные люди! (Плача.) Все хорошо. Ура! Только провожать их не надо. Это действительно неудобно. (Мише.) Я приеду к вам обязательно… Вы ждите, я скоро…

А н а с т а с и я  И в а н о в н а (Вале). Что же вы окаменели?

А л е ш к а (глядя на Валю, про себя). Жар-птица…

М и ш а (бросает отчаянный взгляд на Валю). Алешка!..

А л е ш к а. Я здесь. (Бережно обнимает его.) Молчите, Миша! Мужчины уходят молча. Навстречу всем ветрам!

Приподняв беретик, он прощается со всеми и уходит. Миша тяжело опирается на его плечо. Наружная дверь распахнута настежь.

А л л о ч к а (шепотом). Ура!..

Все, кроме Вали, бросаются на балкон, чтобы посмотреть, как Миша и Алешка будут садиться в машину. Там шум, голоса, смех. Сквозняк надувает парусом гардину. Валя не спеша поднимается, закрывает наружную дверь, выключает в комнате свет, медленно отходит к дивану и снова усаживается в той же позе, крепко обхватив колени. За окном шум тронувшейся машины переходит в песню.

М у ж с к и е  г о л о с а  з а  с ц е н о й (поют).

Песня затихает. В комнате темно. Аквариумным светом уличных фонарей светится только окно-балкон.

З а н а в е с.