Итак, суббота. Два начищенных, умытых и блестящих флотских моремана явились в гости к «королеве», судьба которой так волновала нашего высокое начальство. Квартира на Большой Морской в центре Севастополя. Дверь открывает симпатичная, чуть полнеющая женщина лет 28–30, с цепким, оценивающим взглядом.

— О! Дорогие гости, проходите, пожалуйста. Стол накрыт, я вас так жду.

Начало обнадеживающее, но что-то в ее сладком голосе сразу меня насторожило. В ее доброжелательности я уловил явно фальшивые нотки. Сели за стол, весело болтая о том, о сем. Я оглядел прекрасно меблированную большую квартиру. Она так отличалась от наших скромных жилищ и быта. На столе — вино, водочка, деликатесы. После нескольких рюмок языки развязались, мое внутреннее напряжение несколько спало. В это время Борис заныл:

— Друзья! Я так устал, так устал. Вздремну-ка я часок, а вы тут пообщайтесь. Доктор, развлекайте даму, вы ведь, в отличие от меня, полны энергии и, как я заметил, сегодня выспались.

Дама встрепенулась.

— Ложись, дорогой, на этот диванчик, не стесняйся, мы здесь все свои. — Она со всей любезностью подвела моего старпома к огромному и очень красивому дивану, подложила подушку и чмокнула в зарождавшуюся лысину. — Ложись, дорогой!

Борис прилег и тут же отключился, слегка посапывая. Я посмотрел на хозяйку и отчетливо заметил, что маска снята.

— Ну что, доктор, теперь давай поговорим по существу. Я что, не понимаю, что он тебя на смотрины пригласил. А? Вот взгляни на него, любовника хренова. Видишь, пузыри пускает и похрапывает. И так всегда — пару рюмок глотнет и «дорогая, я так устал, мне бы прилечь». Но, доктор, мне муж нужен, ты понял? Муж и отец моей пятилетней дочке, которая сейчас у бабки. Я крутить не хочу и прямо говорю — он будет мой, чтоб вы там ему не говорили. А вообще-то советую говорить поменьше. Он сам должен уже соображать.

Вот так! Я был прихлопнут. Так поставить вопрос, прямо и твердо — это было более чем неожиданно. Я мычал что-то в ответ, а потом, поблагодарив за прием, быстренько убрался на корабль. Утром к подъему флага подгреб старпом и сходу поинтересовался у меня:

— Ну как, доктор, как твое мнение? Как она тебе понравилась?

Сказать прямо, что совсем не понравилась, у меня не хватило духа, но я все же дал понять, что не все так идеально, как он мне расписывал.

— Борис Васильевич, сами решайте, я ведь не сваха, в этих делах не дока, да и справок о ней не наводил.

Вот последние слова — это точно в яблочко, ибо покопаться в прошлом своей пассии старпому было бы очень полезно, но ему было некогда, да и угроза адмирала, как дамоклов меч, маячила над головой бедного моего Бориса Васильевича. А ларчик, как мы потом узнали, открывался просто. Невеста старпома была любовницей адмирала, от которой он никак не мог избавиться. И вдруг такая лафа — Борис Афанасьев, которого можно немножко пошантажировать и припугнуть ракетными войсками.

Так старпом и женился. А через 2–3 месяца мы всем офицерским коллективом собирали ему деньги, так как его молодая жена, оказавшаяся заведующей ателье по пошиву флотской одежды, прогорела. Финансисты проверили ателье и обнаружили большую недостачу, которую потребовали погасить в кратчайшие сроки, а иначе грозили судом. Борис Васильевич, чуть не плача, собрал нас, самых близких ему сослуживцев, и попросил помочь. Что было сделано. Пришлось вскрывать «загашники» и утаенные от жен «морские». Все, как говорится, добытые честным трудом, но спрятанное на загулы, пошло на уплату недостачи этой старпомовской «королевы». Так с помощью знакомых и друзей Борис спас свою благоверную от суда, но на кораблях не задержался, ибо «адмирал не дремал» и быстренько сплавил молодую чету подальше от себя куда-то за Урал, разумеется, в ракетные войска. На этом моя связь с ним оборвалась, ибо он был настолько ошеломлен коварством адмирала, что не написал никому ни строчки.