Глава VIII

(вместо эпилога к первой части)

Август 1918 года второй эры.

В столицу вновь вернулись теплые дни. Такие долгожданные и нужные сейчас дни, которые дадут людям возможность вновь почувствовать жизнь. Эти прекрасные мгновения самого очаровательного месяца лета. Самого оранжевого и синего, ночей со сверкающим небом. Вдохновляющих вечеров, наполненных медленной и прекрасной музыкой. Теперь всюду гуляли оркестры, на набережной не утихали рояли. Та самая музыка вечера… для некоторых веселая, для других ностальгическая. Каждый видел в ней что-то свое. Люди наконец-то отвлеклись от событий двухмесячной давности. Они снова надели свои самые лучшие, самые нарядные костюмы и вышли на зов Централа, вышли раствориться в музыке.

В небольшой квартире Свиридовых этим прекрасным августовским днем пахло по-особенному — земляникой и тестом. Елена что-то делала на кухне из ягод, какой-то пирог. Радио, что стояло на верхней точке то и дело передавало симфонии, сонаты, прелюдии и вальсы, но только веселые или, как минимум теплые. Слушать в августе что-то другое было бы преступлением. Окна были распахнуты, оттуда доносился самый главный звук, символ лета — звуки стрижей, рисующих круги по всему небу над городом. Их музыка переплеталась с шумом дороги, но машин практически не было слышно, потому что Свиридовы жили на десятом этаже — самое элитное местечко. Автомобили вновь заполнили улицы централа, вновь начались споры с каретными извозчиками о том, чей вид транспорта лучше. Но даже эта суета грела сердце.

Лена тихонько напевала мелодию, игравшую по радио, и заворачивала в тесто начинку.

Тем временем, в зале, среди тесно поставленных диванов и кресел, вокруг книжных шкафов и письменных столов, в домашней одежде с перетрепанными волосами седел Зак. Его прическа была непривычна, ведь он всегда имел при себе расческу, чтобы зачесывать черные волосы назад. Но сейчас он был дома и не волновался по этому поводу. Он, надев свои прямоугольные очки, сидя в кресле, укутавшись в длинный халат, читал свежий выпуск городской столичной газеты.

— Ну, что пишут? — поинтересовался Николай, сидевший в соседнем кресле и разглядывающий в руках какую-то маленькую красную коробочку.

Зак посмотрел на него и злорадно улыбнулся, уловив попытку Николая сменить тему разговора.

— Ты лучше давай думай над предстоящем, — посмеялся он, перелистывая страницу, — Лен, ты скоро или нет?

Девушка вышла с кухни, поправляя свои каштановые волосы назад, и облокотилась на арку входа плечом, сложила руки на груди. Зак непонимающе взглянул на нее, почему она с улыбкой смотрит на мужа?

— Вот если бы ты, когда вернулся из штаба — с иронией начала она его отчитывать — поставил бы тесто, не надо было бы ждать, пока оно поднимется

— Ох… — махнул Зак рукой, и Лена снова убежала на кухню.

Николай открыл красную коробочку, посмотрел на то, что было внутри, и снова закрыл. Его лицо было сосредоточено, оно то и дело краснело, сменялось улыбкой и потом вновь становилось серьезным. Юноша тяжело дышал. Зак только усмехался, глядя на все это.

— Пишут, что в Шлиссе навели порядок, а еще, что Волуптас выразил ноту протеста в связи с нашим применением силы.

— В десятый раз?

— В девятый… — Зак покачал головой и снял очки, отложив газету на столик — Можно подумать, что Волуптас отличается миролюбивостью

Николай положил коробочку на ноги и стал перебирать пальцами по коленкам. Думать сейчас о политике точно не хотелось.

— Да не волнуйся ты так. На самом деле ничего особенного, просто некоторые дураки придают этому слишком большое значение… потом еще и запоминают на всю жизнь

С кухни послышался смех и голос Лены

— Да ты сам точно такой же…

— Молчи, женщина!

— Зак, — тихо и неуверенно начал Николай — подвезешь меня, а то я, боюсь, сам не дойду

Зак посмотрел на то, во что был одет Николай… обыкновенные брюки и рубашка.

— Прямо вот так поедешь? Хоть бы форму надел…

— Не-не-не, она сама еще ничего не знает, ни к чему форма.

— Ну хорошо, поехали — Зак встал с кресла, Николай смирно встал следом — Лен, я туда и обратно

— Ага, — вновь послышался голос Лены — удачи Николай, жду вас вечером на пирог по такому случаю!

Николай проглотил остатки влаги во рту и пошел вслед за Заком.

***

«Арон» причалил к рояльной набережной. Он встал прямо возле того самого сквера, в котором ровно тринадцать лет назад Николай познакомился с Анастасией. Осталось только пройти лес и выйти к самой набережной… тут уж помощь Зака не понадобиться, убеждал себя Николай. Лес, сверкающий зеленью под солнечными лучами, был переполнен людьми. Прямо как в тот день… Может, наконец, и скверик с роялем будет не пустой. Хотелось бы верить.

— Ну… удачи что ли — пожал Зак руку ему и поехал дальше по авеню.

Николай остался один на один с собой и с маленькой красной коробочкой. Страх накатил в голову, приятный страх… или скорее томление от ожидания. Юноша и не заметил, как ноги сами собой шли вперед и прошагали уже половину леса. Люди улыбались Николаю, здоровались с ним… конечно, ведь на нем сейчас нет формы Золотого Общества, а золотую косичку можно сразу и не заметить. Сердце билось все сильнее и сильнее, оглушая юношу, только лишь мелодия рояля пробивалась в его разум. Кто-то уже играет в том самом скверике, оттуда слышна речь. Стало теплее.

— Спасибо друг — сказал он Заку прямо посреди леса, хотя тот уже давно уехал. В голове все настолько перемешалось, что мозг работал с задержкой. Рука с коробочкой начала подрагивать.

Он остановился… Правильно ли он поступает? Николай долго думал, не одну ночь, не один день. Он специально избегал встреч с Настей какое-то время. Он еще раз вспомнил свой дом, вспомнил Славу… полшага назад. Нет, все решено. Он поступает правильно, он любит Анастасию, по-другому и быть не может. Потому что надо поступать как хочется, особенно когда так надо.

Он направился в сквер решительными шагами, сжав кулаки. Сейчас он подойдет к ней и все скажет.

Здесь было много людей. Они сидели на белых скамейках и слушали игру какого-то мужчины. Он играл теплую музыку, ноктюрн. Великолепно, юноша начал таять под эту мелодию. Душа успокаивалась. И все как раньше — рояль, фонарь, рябина и ели. Люди практически все сидели парами, обнимавшись и говоря друг с другом, и каждый воспринимал, что играли сейчас только для них. В первом ряду сидели совсем маленькие восьмилетние дети. Черноволосый мальчик объяснял светленькой девочке с длинными прядями, как молоточки добывают звук из-под крышки инструмента. Николай улыбнулся, увидев их.

Пианист играл с закрытыми глазами, играл что-то сладкое, прохладное… как мороженое. Медленная мелодия, он видел ее внутри себя и не хотел открывать веки. Лишь изредка, он все же поглядывал на публику, чтобы убедиться, что людям нравиться. А слушатели сидели на скамейках или стояли возле веранды.

Солнце обагрило горизонт неба. Настал вечер, час, когда они договорились встретиться. Ветерок давал приятное ощущение после знойного дня.

Анастасия находилась возле декоративной ограды на краю набережной и смотрела на Венуру. Тихо и невозмутимо по реке плыл мимо теплоход. Девушка была в голубом платье до колен, край которого немного колыхал ветерок, как и ее светлые волосы.

Николай подошел к пианисту, который уже закончил мелодию. Он поднялся на веранду и шепнул

— Исполните, пожалуйста, четвертую прелюдию Мичиру.

Пианист кивнул головой, и вскоре заиграла та самая мелодия, что еще детям им в первый день здесь сыграл Сергей Сергеевич. Та самая мелодия, что они напевали, танцуя под вальсом снегопада и оранжевым светом фонаря еще совсем недавно. Эта мелодия, как и этот сквер, принадлежала только им.

Многие пары поднялись со скамеек и начали танцевать, у многих на глазах появились слезы.

Анастасия, услышав первые ноты, обернулась и увидела Николая. Они улыбнулись друг другу, юноша спрятал красную коробочку за спину. Девушка подошла ближе.

— Ты сегодня великолепно выглядишь… — сказал Николай и взял ее за руку.

Тихо напевая себе музыку, они танцевали ближе всех к инструменту, другие пары даже уступали им больше места и любовались ими.

Последние повторяющиеся десять трезвучий, словно садившееся солнце, они угасали и завершали собой мелодию. Именно под них, Николай, не сказав не слова, разжал ладонь и показал девушке красную коробочку. В голове были заготовлены аж три варианта речи, но Николай решил, что музыка уже все сказала за него. Он просто раскрыл коробочку у себя в ладони, и голубые глаза Анастасии наполнились слезами. Счастливыми слезами. В руке Николай держал золотое обручальное кольцо, среди красного бархата.

Настя прикрыла губы ладонью, улыбнулась и закрыла глаза. Слезы потекли по ее щекам, и Николай обнял ее. Из толпы начли слышаться аплодисменты… и для пианиста и для них двоих.

Девушка вновь посмотрела в глаза Николаю и молча кивнула головой. Он прижал ее к своей груди и долго не отпускал. Стемнело, но музыка продолжала наполнять округу. Звездные небосклон и яркую набережную теперь переполняли ноктюрны. Анастасия и Николай продолжали стоять вместе, слушая только свое сердцебиение. Теперь оно стало единым.

***

В самом конце августа Николая и Анастасию ожидал еще один подарок. Теперь сама Истина решила наградить их за что-то. Шестой свиток по очереди зажегся сначала именем «Никола Владыч», затем «Анастасия Романова». Они получили шестой уровень.

По этому случаю был торжественный прием у Владыки. Сергей Сергеевич сам себе места не находил от радости, смешанного с волнением. Да уж… ученики догнали учителя. Еще немного и Зак с Леной тоже получат шестые уровни. Зак то уж точно был задет, Николай обогнал его в их маленькой гонке по открытию свитков. Но, тем не менее, он все равно был рад за своего друга.

— Теперь, профессор, мы с вами равны? — спросил Николай у Скреппа

Сергей Сергеевич посмеялся и похлопал юношу по плечу.

— Ну нет… далеко вам еще до меня. Вот будет тебе лет пятьдесят, тогда и померимся силой.

Когда все закончилось, Демиан попросил остаться Анастасию, Николая и Скреппа.

И Настя, и Николай были в небольшом смятении. Час назад они открыли шестой свиток. Свиток, который более всего говорил о достижении Идеального человека, говорил о самой Истине. Он содержал еще меньше переведенных и знакомых символов и был еще более запутан, чем пятый. И в нем так же, как и во всех предыдущих была большая пустая окружность, вращавшаяся по центральному кругу свитка. Работы теперь предстояло на множество лет… ведь этот свиток удалось до конца понять только одному человеку… тому, кто в девятьсот пятом смог вскрыть седьмой. У Чадаева ушло на это двадцать лет, а остальным даже жизни не хватало. Николай чувствовал, что достиг своего максимума. Теперь ему дадут звание полковника и важное место в Отделе Расследований — и он наконец-то сможет отмстить, он направит все возможности на Чадаева.

Владыка подал Николаю высокий шестигранный стакан с каким-то рубинового цвета напитком. Это оказалось вино.

— Николай — сказал Демиан — на счет Драгана

Юноша сразу, без остановки, осушил весь бокал. Они собрались, наконец, рассказать ему про смерть отца? К сожалению, их уже опередили…

— Я знаю, что он мертв. Его убил Чадаев. Я понимаю, что вы знали и намеренно скрывали от меня. Я не виню вас и не сержусь… наверное, мне следует сказать спасибо… но я промолчу.

— Хорошо — пробасил Скрепп за его спиной. Анастасия присела на соседнее кресло и с беспокойством смотрела на юношу — об этом действительно знали только два человека, я и Владыка. Я собирался рассказать тебе об этом еще в Ужице, но когда узнал о том, что с тобой случилось… когда увидел тебя, я понял, что весть о гибели Драгана окончательно разрушит твою вторую составляющую. Теперь ты был готов узнать то, что ты узнал.

— Нам пришлось скрыть правду о твоем отце — продолжил Демиан, который говорил с большим чувством вины, чем Скрепп — Мы беспокоились о тебе… прости нас.

— Я же сказал, что не виню вас — холодно проговорил Николай. Он встал и поклонился. Терпеть компанию этих двух людей больше не было сил, Анастасия встала следом за ним.

— Ты все еще находишься в большой опасности — сказал Скрепп — Ты даже не собираешься слушать меня? Твои эмоции, контроль надо собой

Николай уже начал уходить, но остановился, повернув голову

— Спасибо учитель, но теперь я менее всего беспокоюсь о себе

— Мы хотим попросить тебя — тихо сказал Владыка — то, что ты узнал о смерти Драгана, не делает тебя сильнее. Ты уничтожишь сам себя… Поэтому мы хотим, чтобы ты отправился обратно в Ужиц на какое-то время. Дом… он имеет чудовищную силу, он поможет.

Николай еще раз поклонился Владыке и Скреппу и вышел без лишних слов. Анастасия направилась за ним,

— Романова, для тебя тоже будет просьба — сказал Владыка, Настя развернулась — я хочу, чтобы ты поехала в Ужиц вместе с ним. Мне так будет спокойнее. Присмотри за ним, чтобы он не натворил глупостей.

Анастасия поклонилась и вышла. Скрепп взглянул на своего учителя с тревогой, Демиан развернулся в сторону окна.

***

Смеркалось. Машин на дорогах практически не было. Люди давно разошлись по домам — комендантский час все еще строго соблюдался.

Только лишь один автомобиль на большой скорости все еще ехал по одной из ночных дорог. Черный, с длинным корпусом и затемненными стеклами, он как раз проезжал мимо Императорского дворца, что красовался перед Централом, своим ночным освещением.

В машине, помимо водителя, сидели два человека. Оба в черных одеяниях и оба с красными галстуками на шее.

Девушка с вишневыми волосами смотрела за окно на Императорскую площадь. Смотрела как-то уныло и печально.

— Отец, мы тогда отошли слишком рано — Ал негодовала и смотрела то за окно, то на сидевшего напротив Чадаева. Дмитрий тоже поглядывал на шпили дворца, — надо было дать бой и добить их всех.

Чадаев долго молчал, о чем-то рассуждая и потом ответил

— Нет… не надо спешить. Мы не имеем права спешить, иначе они найдут раньше меня то, что я ищу. Да и смысла в драке не было… Маар все равно сбежал.

Ал обиженными детскими глазами посмотрела сначала на него, потом на оранжевое небо, под последними лучами солнца.

— И когда же мы вновь вступим в игру?.. Мак-Баумана теперь нет…

— Повременим пока с атаками на полицию — он улыбнулся и похлопал по щечке девушку. Ал растаяла от счастья такой ласки, — не волнуйся. Проигран бой, но не война. К тому же, я думаю, что вместо него у нас скоро появится новый, более могущественный союзник.

Ал удивленно посмотрела на него.

— Но Владыч же отказался присоединяться к нам…

Чадаев улыбнулся

— Отказался… но я говорю не о нем.

Машина скрылась в одном из темных переулков Централа. В городе наступила ночь.