Мы с женой стоим на невысокой смотровой площадке в виде шляпки гриба и, опираясь на металлический поручень, смотрим на море.

— Зачем только мы сюда приехали? — говорит жена, не глядя в мою сторону. — Не вижу в этом никакого смысла. Терпеть не могу эту одуревшую от жары толпу.

— Ты же хотела немного отдохнуть у моря, в Пярну…

— Разве это отдых? Восемь человек в комнате. Отвратительная спортивная база. Если не хватает денег, чтобы снять отдельную комнату…

Она уже с утра пытается поссориться. Так как я не обращаю на это внимания, она окончательно выходит из себя:

— Нам вообще не надо было жениться. В этом не было никакого смысла.

Я не отвечаю. Мы мрачно молчим и смотрим на пляж. На песке лежат плотными рядами тела. Сколько видит глаз — везде бронза, красное, коричневое. Порыв горячего ветра налетает на нас. Море переливается. На песок набегает волна, отступает. Отдыхающие играют в мяч, качаются, гоняются друг за другом. Их возгласы сливаются с шумом моря в мерный гул. Вдруг сквозь этот гул слышится резкий, как выстрел, звук. Он долетает откуда-то издалека, с той стороны, где пляж кончается и народа меньше. Я смотрю туда. Море сверкает. В воде не видно никого.

— Слышала? — спрашиваю я жену.

— Нет.

Она даже не интересуется, что я имею в виду.

Молчим. По всей вероятности, она твердо намерена поссориться.

Вдруг жена встревоженно говорит:

— Посмотри на того мальчика. В красной рубашке.

Светлоголовый, примерно семи-восьмилетний мальчик идет быстрым шагом, огибая задыхающихся от жары, тяжело дышащих людей. Он уже почти дошел до нас. На мальчике рваная красная рубашка. Красные полосы на груди и животе. Правую руку он прижимает к груди. Но почему рубашка все время увеличивается? Я не верю своим глазам: это кровь… Дальнейшее происходит молниеносно. Мы с женой сбегаем вниз по винтовой лестнице и кричим:

— Мальчик! Остановись!

Мальчик пускается бежать. Мимо ресторана, в сторону парка. Спина его белая. Я настигаю его, хватаю на руки.

— Не бойся, — бормочу я. — Не бойся.

Я несу его к скамейке и кладу на спину. Из маленького отверстия справа в его груди при каждом вдохе выбрасывается струйка крови. Лицо мальчика белое, и веснушки на нем кажутся неестественно яркими.

— «Скорую»! — кричу я жене. — Вызывай «скорую»!

Мальчик смотрит на меня остановившимся взглядом и молчит. Я опускаюсь перед ним на корточки и спрашиваю:

— Ты можешь говорить? Что случилось?

Он молчит. Потом шепчет:

— Вы маме скажете.

— Нет, нет! Честное слово. Говори, не бойся!

— …У нас ракета взорвалась.

— Так ты был не один? Кто еще?

— Антти и… Маргус.

— Где это случилось? На пляже? Нет? В воде?

— Да.

Моя жена подбегает к нам.

— Сейчас приедут! — говорит она, запыхавшись.

Я посылаю ее снова звонить. Сообщить, что мальчик был не один. Беру его руку… Это просто невероятно — мальчик, обливаясь кровью, пробежал около ста метров по пляжу, битком набитому людьми, и никто не обратил внимания на него… Возвращается жена. Мальчик лежит и спокойно смотрит в небо, словно он не имеет ко всей этой истории никакого отношения. Мы молча стоим рядом. Наконец раздается нарастающий вой сирены. Рядом с нами останавливается «скорая». Сразу же собирается толпа. Говорят, что и два других раненых мальчика найдены. Мальчика кладут на носилки и несут в машину.

— Не говорите маме, — шепчет он.

— Позвольте нам поехать с вами, — просит моя жена.

Но врач, услышав, что мы мальчику чужие люди, не разрешает, но дает номер телефона, по которому можно получить справки.

На следующий день мы звоним в больницу. Жена слушает и радостно говорит мне:

— Все трое живы! Мы с тобой успели в последний момент. Если бы он еще потерял кровь, его уже ничто не спасло бы. Так они сказали.

Вечером мы с женой сидим в ресторане на берегу моря. Играет музыка. Я наклоняюсь к жене и говорю:

— Может быть, смысл именно в этом.

Она непонимающе смотрит на меня:

— В чем?

— А если бы мы в свое время не поженились, мы бы здесь не оказались, — говорю я, загадочно улыбаясь, и приглашаю ее на танец.