— Что значит «все кончено»?

Рейчел вызывающе смотрела в глаза Стэфану через стол. Они уже минут десять сидели здесь, укрытые от посторонних взоров островком пальм — в холле, напоминающем сад, их было великое множество.

Стэфан ничем не отличался от десятков привлекательных, светловолосых молодых американцев, прибывших посмотреть Испанию. Рейчел ровно ничего к нему не чувствовала. Подошел официант, принял заказ — кофе с булочками — и удалился.

— Лиз меня предупреждала, что ты можешь приехать в Испанию. Я ей не поверила, искренне желала, чтобы ты оставался дома, — спокойно продолжала она. — Здесь я поняла кое-что очень для себя важное: я не люблю тебя.

— А я тебе не верю, — самолюбиво помотал головой Стэфан.

— Придется тебе поверить. Но так или иначе, я охотно прощаю тебе все происшедшее.

Мы неплохо проводили время вместе, и я всегда буду благодарна тебе за то, что ты поддержал меня после смерти матери, особенно когда я переживала за Брайана. Но правда также в том, что ведь и ты не любишь меня. Нет-нет, не возражай. — Она предостерегающе подняла руку, видя, что он открыл рот. — Когда истинно любишь, совсем нетрудно держать в узде свой темперамент и... и не соблазняться. — И она отвела глаза, чтобы не выдать себя: для нее-то есть теперь лишь один мужчина, и он затмил для нее все краски мира.

Стэфан хранит молчание, — да слушает ли он ее? Официант принес их заказ; зеленые глаза Стэфана уставились на нее с подозрением.

— Ты хочешь сказать, что встретила мужчину, которого по-настоящему хочешь?

Рэйчел говорила, осторожно подбирая слова:

— Я хочу сказать, что мои чувства к тебе никогда не были столь сильны, чтобы пожелать лечь с тобой в постель. А твои чувства — чтобы оставаться верным. Вот и выходит, что оба мы должны искать свое счастье врозь.

И тут же подумала: увы, единственный мужчина, который мог бы сделать ее счастливой, никогда не будет ей принадлежать.

— Ты точно кого-то встретила! — резюмировал он уничтожающе.

Она сделала над собой усилие — ей вовсе не улыбалось возненавидеть Стэфана за то, что он понял ее, и за его слабохарактерность.

— Пусть так, но это не принесло мне ничего хорошего. Я собираюсь как можно скорее вернуться в Штаты и найти новую работу, никак не связанную с присмотром за чужими детьми. Так что мне не нужны твои рекомендации.

После общения с Луизой Рейчел поняла и еще одно: единственный ребенок, которого ей хотелось бы нянчить, — ее собственный: ее и Винсента. А так как это из области невозможного, она поищет работу в другой сфере, пусть даже придется переучиваться. В самом деле, почему бы не продолжить образование? Эта идея все больше привлекала ее — все что угодно, лишь бы поскорее забыть одного испанского аристократа.

— Уж не тот ли это придурок де Рьяно? — Стэфан побагровел от ярости. Весь налет благонравия вмиг испарился. — Этакая высокомерная свинья! Здорово он мне надоел по телефону. Уж ему-то, не сомневаюсь, нетрудно было затащить тебя в постель!

Ее так и подмывало ему доложить: да, Винсенту никогда не приходилось уговаривать женщин, они сами вились вокруг него. Но, разумеется, она удержалась.

— Ну, с меня, пожалуй, хватит того, что ты сказала.

Вот и прекрасно. Рейчел поднялась, не желая, чтобы произошла сцена: она достаточно знала Стэфана — его больное самолюбие не выдерживало никаких уколов, ни малейшей критики. Так же он вел себя и на работе: не может поступить по-своему — война всем. Прежде она закрывала глаза на эти его малоприятные черты.

— Ты куда? — встрепенулся он.

— Это больше тебя не касается. Прощай, Стэфан.

Благодарение Богу, с этим покончено — гора с плеч. Рейчел вышла из отеля и остановила такси. Дома ее с нетерпением ожидала Кармен.

— Рейчел! Как я счастлива, что ты здесь! — воскликнула она, крепко обнимая ее.

— И я тоже, очень, Кармен. Что тут произошло?

— Да вот, записка от дяди: ты встречаешься со своим женихом в отеле и чтобы мы тебя не ждали. Ты, скорее всего, улетишь с ним в Нью-Йорк. Шэром говорит: как позвонил твой жених, дядя был в таком ужасном расположении духа, что вся прислуга не знала, куда деваться, так он бушевал.

Рейчел задрожала от возмущения: как он смеет оставлять такие записки, со своими невозможными фантазиями, и всех расстраивать?!

— Кармен, ты же знаешь своего дядю: он склонен торопиться с выводами. Стэфан и правда приезжал за мной, но сейчас он в аэропорту — ждет ближайшего рейса на Нью-Йорк. Между нами все кончено с тех пор, как я в Испании.

— Из-за дяди, да? — Черные глаза Кармен видели ее насквозь. — Ты любишь его, я знаю.

— Но Брайан... — задохнулась Рейчел, — я же взяла с него клятву молчать!

— Мой муж не сказал ни слова.

— О, но неужели... это так заметно?

— Всем, кроме дяди. — Кармен подарила ей свою обаятельную улыбку. — Он вне себя от ревности.

На мгновение сердце Рейчел подпрыгнуло от радости, но она себя укротила.

— Нет, Кармен. Какая ревность, ведь он все еще скорбит по жене.

— С чего ты это взяла? — Изящно выгнутые брови Кармен нахмурились.

— Эрнандо Васкес доверился мне, когда мы ездили в «Малагуэнью».

— Эрнандо слеп, как все мужчины, в этих вещах. Если бы дядя до сих пор испытывал траурные чувства, неужели, думаешь, он стал бы тебя преследовать, придумывать причину, чтобы избавиться от меня и побыть с тобой?

— О чем это ты? — Рейчел заморгала от удивления.

— Дядя догадывался, что я знала, где скрывается Брайан. Просто мы никогда об этом не говорили. Но уехать к мужу он позволил мне, только когда ты как по мановению волшебной палочки появилась на вилле. Французы называют это coup de foudre — любовь с первого взгляда. Так было и у нас с Брайаном. — И продолжала поспешно: — Рейчел, ты должна знать еще кое-что.

Рейчел слушала с замиранием сердца: конечно, она жаждет знать все до конца, но боится верить...

— Брак дяди был устроен, заранее определен. Он был очень привязан к Леоноре, но... то не была любовь, нет. Совсем другое чувство он испытывает к тебе. Знала бы ты, как он пожирает тебя глазами, когда ты на него не смотришь! Он обожает тебя. Езжай к нему! Он самый лучший мужчина в мире! — Кармен волновалась — голос выдал ее. — Дяде нужна такая женщина, как ты, он заслуживает твоей любви.

Кровь ударила Рейчел в голову, она воззрилась на Кармен огромными глазами.

«А если ты ошибаешься?» — воскликнула она про себя.

— Я уверена в том, что говорю! — Кармен словно услыхала ее непрозвучавший отчаянный возглас.

— Вы с Брайаном отвезете меня в Аракену сегодня вечером? — прошептала Рейчел, нервно облизнув губы.

Кармен обвила руками ее талию.

— Как только он появится!

В состоянии идущего на заклание Рейчел вышла из машины позади виллы. Сверчки оглашали стрекотом летний ночной воздух. Солнце давно спряталось за неровную линию гор. Рейчел чувствовала жар, все еще исходящий от земли; легкие ароматы душицы и вереска, доносившиеся из сада. Душа ее томилась предчувствием неведомого, голова слегка кружилась...

Брайан не оставил ей пути назад: захлопнул дверцу, завел мотор и укатил обратно в Севилью, предоставив ее самой себе. Оставшись одна, Рейчел вцепилась в сумочку, как утопающий хватается за соломинку, не решаясь направиться в патио. Винсент может быть где угодно... Она еле ступала, стараясь не производить шума; сердце ее стучало в горле. Никого из прислуги вокруг, никто ее не видит... Вилла, казалось, вымерла.

Кармен дала ей ключ... Она отперла дверь и проникла внутрь, уже настроившись услышать всплески воды в бассейне... Но ее встретила лишь оглушающая тишина.

Быть может, он отпустил на ночь прислугу. Или его самого здесь нет... Ей бы посмотреть гараж, прежде чем отпускать Брайана и Кармен. Как и в тот раз, в его доме, она, полагаясь на инстинкт, пробиралась сквозь темноту по направлению к вилле. И вот — дыхание ее оборвалось — увидела косой луч света, он из спальни: он там!

Рейчел подошла на цыпочках и проскользнула внутрь. Глаза ее сразу же сосредоточились на его мощной фигуре: он в том же костюме, что и в музее, но без пиджака и галстука: рубашка расстегнута, обнажая островок черных волос на груди. Вот досада — она застала его за таким занятием, как укладка вещей в лежавший на постели чемодан. Куда он собрался в такое время? Остается лишь теряться в догадках.

— Сеньор! — мягко позвала она, сама поражаясь своей смелости; но она слишком любит его и теперь не убежит.

При звуке ее голоса он раздраженно пробормотал что-то неразборчивое, явно злясь, что его побеспокоили, и продолжал доставать из шкафа вещи. Так... он подумал — это кто-то из служанок. Поставив сумку, она вошла в комнату и закрыла дверь. Щелчок привлек его внимание. Увидев, кто это, он побледнел. Руки его сжались, глаза вспыхнули бессильной яростью. Рейчел ждала; пот выступил у нее на лице. Казалось, прошла вечность, прежде чем он заговорил холодно:

— Так как я лучше, чем кто бы то ни было, знаю, что вы скорее умрете, чем вторично переступите порог моего дома, сеньорита, могу лишь сделать вывод, что у вас есть на то веская причина. Говорите, что хотели сказать, и уходите отсюда!

Жестокость его слов совсем ее обескуражила. Радушного приема она не ждала, о нет, но такая ледяная отповедь, такая неприступность...

— П-понимаете... теперь, когда мы с Брайаном наконец-то встретились... — она запнулась, — мы поняли, что больше не хотим разлучаться. И я... я решила... остаться в Испании.

Его лицо осталось пугающе неподвижным. Но если она сейчас уйдет — никогда уже не наберется смелости встретиться с ним вновь.

— Проблема в том, что... они с Кармен молодожены и я чувствую, что мешаю им. Вы позволите мне пожить немного здесь? Знаю, что обижу вас, если предложу платить за кров и стол. Надеюсь, мы придем к другому соглашению.

Ее объяснение оглушило его, он молчал. Наконец произнес с усилием:

— Пять часов назад я оставил вас в отеле с мужчиной, который пересек Атлантику, чтобы найти вас.

— Прошло четыре часа и сорок минут, как я сказала ему, что не люблю его и никогда не любила, и распрощалась с ним навсегда. Думаю, сейчас он летит в Нью-Йорк.

Сжав кулаки, он предостерег сурово:

— Не лгите мне, Рейчел!

— Быть может, я не говорила вам всей правды, но никогда не лгала.

Она почти слышала, как он размышляет: правдивы ее слова? Нет?.. А спросил он то, чего она никак не ожидала:

— Как вы сюда попали, Рейчел?

— Меня привезли Брайан и Кармен. Она одолжила мне свой ключ от входа в патио.

Глубоко тронувшим ее жестом он поскреб затылок — таким растерянным она его еще не видела.

— А сейчас они где?

— Должно быть, на пути в Севилью. Сожалею, что опять доставила вам неудобства, тем более что вы, я вижу, собираетесь в дорогу.

— Если не любила его — почему убежала из моей постели?

Его неожиданная прямота словно осветила Рейчел его душу. Этот вопрос подал ей первый луч надежды.

— Я... я боялась.

Его черные брови удивленно изогнулись.

— Кто же тебя так напугал? Бывший любовник?

Она покачала головой, но его это не убедило; он сделал шаг в ее сторону:

— Он плохо обращался с тобой?

— Да нет же!

— Говори правду, Рейчел! — Он уставился на нее в упор.

— Я и говорю правду.

— Ну... не думаю. Когда мы ездили на прогулку верхом, я так хотел тебя, что заставил силой прикоснуться к себе, — нехотя признался он. — Это из-за него ты... он не пускал тебя ко мне?

— Нет, нет! — воскликнула Рейчел в отчаянии. — Вы не понимаете! Стэфан никогда не был моим любовником!

Глубокий вздох раздался в тишине:

— Повтори, что ты сказала.

Рейчел обхватила себя руками.

— У меня никогда не было мужчин. Бесконечно долго он смотрел на ее лицо, словно стараясь запечатлеть в памяти ее безупречно правильные черты, потом прошептал проклятия.

— Неужели ты не знаешь, что я никогда не причинил бы тебе боль...

— Дело не в этом... не в физической боли.

Голос ее дрожал — она, кажется, сказала не то.

— iDios! — Он запустил пальцы в волосы, как безумный. — Что, ради всего святого, это значит?

«Сейчас или никогда!» — решила Рейчел.

— Да, я никогда не была с мужчиной. Но я не столь наивна, и мне известна их тактика. К несчастью, для большинства мужчин... это что-то захватывающее, временное — пока не придет новое увлечение. Любовь в их расчеты не входит.

Выражение жалости появилось на его расстроенном лице.

— Опыт твоего отца научил тебя этому, да?

— Что касается моей матери — да. Но боюсь, что и в моем случае, сеньор, вы доказали мне, что жизнь — самая жестокая школа.

Высокомерный, владетельный сеньор де Рьяно вновь стоял перед ней — жалость отпала, как шелуха.

— Потрудитесь объяснить, что вы имеете в виду, сеньорита.

С замиранием сердца Рейчел спросила:

— Почему вы... никогда не просили меня... быть с вами до той ночи, когда я сама пришла — без приглашения?

Он не отвечал, глядя на нее так, будто не мог поверить тому, что видел и слышал.

— Странно, что такой человек, как вы — а вы требуете от всех полной, абсолютной правды, — испытывает трудность, когда надо быть откровенным с самим собой. Я вам помогу.

Угрожающий огонек в его глазах предупреждал: «Будь осторожнее!» Но она храбро продолжала:

— Признайтесь: вы были одиноки, разбиты, тосковали по жене. По ночам чувства обострялись. А тут я — удобная замена на несколько часов... или, возможно, на то время, пока я под вашей крышей. Нет! — Она предостерегающе подняла руку, когда он попытался приблизиться. — Не сомневаюсь, многие женщины были бы вне себя от радости добиться и этого. Считали бы себя счастливицами. Но я... не как многие. — Голос ее обломился. — Мне нужно большее — все! Я хочу это навсегда! — выкрикнула она с бешено бьющимся сердцем.

— Рейчел!.. — прошептал он потрясенно.

— Пожалуйста, разрешите мне договорить. Никогда не знала я, что значит по-настоящему желать мужчину, во всех смыслах, пока не встретила... тебя. — Она впервые сказала ему «ты». — Ты не поверишь, какие фантазии у меня возникали. Даже... что ты кидаешь меня на холодный мраморный пол и терзаешь мое хрупкое бедное тело, — помнишь, как ты выразился? Правда и то, что я мечтала об этом задолго до того, как эти слова слетели с твоих губ. — Она помолчала. — Если это же самое почувствовала Кармен, когда увидела моего брата, я понимаю, почему она не повиновалась даже тебе, отстаивая свою любовь.

Он пробормотал что-то, но она не уловила, увлеченная своими переживаниями.

— Правда и то, что для меня никто не может сравниться с тобой, Винсент. Но я не вынесу и самой мысли, что стану утешением на одну ночь, а потом ты меня забудешь. Это убило бы меня. Вот почему я убежала. — Она подняла на него глаза — они излучали свет, словно исходящий из глубины ее любви. — Как я ревновала, завидовала, когда ты проявлял любовь к Луизе. То есть... понимаешь... ты целуешь ее шейку, шепчешь ласковые слова, прижимаешь к сердцу... А Кармен... У нее было право обнимать тебя в любое время дня и ночи, говорить, как она любит тебя... Она считает тебя лучшим человеком на свете. И я... я тоже. — Ее голос затрепетал. — Все тебя обожают, боготворят. Но никто, никогда не будет любить так, как я! Никто! — Ее страстное признание эхом отозвалось в воздухе. — Я люблю тебя... до боли, Винсент! — Она и испытывала боль.

— Поговорим о боли, сеньорита? — с той же страстью подхватил он, дрожа всем телом. — Поговорим о тех временах, когда вы объявили, что ненавидите меня, что я — пережиток средневековья и вы так разочарованы, что это я, а не ваш брат, следовал за вами из Кармоны? — Он вдруг оторвал ее от пола и прижал к сердцу. Она уткнулась лицом ему в шею, а он сжимал ее в объятиях. — Продолжим — перечислим все подколки, слетевшие с вашего острого язычка? Все оскорбления — они убивали меня!

Рейчел чувствовала, как трепещет его сильное тело, и не могла поверить, что это сеньор де Рьяно, ее любимый Винсент обнимает ее так, как будто его жизнь от нее зависит.

— Никогда я не встречал женщины, которой не нужно от меня ничего. — Его голос звучал глухо. — Чудо, что я не удушил тебя голыми руками, когда поймал на несущейся стремглав Паките. А ведь ты... ты предпочла такую смерть смерти в моих объятиях...

Рейчел устроилась поближе.

— Теперь ты знаешь и другую сторону, — прошептала она ему в шею, сходя с ума от возможности не скрываясь любить его.

— Но ты отвергла любовь с первого взгляда, когда убежала от меня. Ты летела в испуге, не касаясь земли. iDios!

— А ты... ты до сих пор не сказал мне того, что я до смерти хочу слышать, сеньор.

— Ты имеешь в виду слово «любовь»? Да, «любовь» — очень сильное слово. Вы, американцы, привыкли обозначать им любое чувство, которое испытываете, — будь то увлечение... баскетболом или яблочным пирогом. Мы же, испанцы, более разборчивы. Мы приберегаем это огромное слово до того момента, когда встретим свою истинную подругу — половину своего «я». Для многих несчастных этот момент не приходит никогда — ни разу за всю жизнь. Потрясенная этим новым открытием в его психологическом подходе к любви, она обвила руками его талию, пытаясь заглушить пронзившую ее боль.

— Так Эрнандо был прав...

— Эрнандо? — Он оторвал голову от ее волос и заставил посмотреть на себя. — А он здесь при чем?

Рейчел спрятала от него лицо.

— Ответь мне!

— Он сказал, что ты похоронил сердце вместе с Леонорой. Но Кармен...

— Выслушай меня, дорогая, — торжественно прервал он. — И не станем больше к этому возвращаться. Итак... Я по-своему ухаживал за Леонорой. Наши семьи были очень близки, и свадьба была делом решенным задолго до того, как она и я подумали, что дружба переросла в нечто большее — что мы можем жить вместе и быть семьей.

Не выдержав, Рейчел выпалила:

— Значит ли это, что ты никогда не любил по-настоящему?

— Нет. Я так не говорю.

— Так, стало быть... была еще женщина?.. — Голос ее дрогнул.

— Да, глупышка. Я сейчас держу ее в объятиях. Клянусь: то, что скажу сейчас тебе, я никогда не говорил ни одной женщине. Скажу тебе на твоем языке. А всю оставшуюся жизнь буду повторять на своем. Я люблю тебя, Рейчел Эллис, всю — от глубины твоего доброго сердца до чистоты твоей бессмертной души. Я полюбил тебя с первого момента, как ты явилась передо мной. Как увидел твои волшебные глаза — они становились еще темнее, еще фиолетовее из-за твоей тоски по брату. В прядях твоих волос я видел отблески полуденного солнца. — Казалось, он произносит клятву. — Я так хотел почувствовать твое прекрасное тело, что чуть ли не желал: пусть будет обморок, чтобы я смог взять тебя на руки и осуществить мечту моего сердца.

— А я... я так жаждала очутиться в твоих объятиях! — пролепетала Рейчел, когда его рот уже искал ее, и со стоном отдалась своей страсти, которую не надо было уже сдерживать.

Винсент де Рьяно, гордый властитель ее дум, тайный предмет ее интимных фантазий, любит ее с такой силой, которой в нем она не подозревала. Когда он позволил ей сделать вздох, она шепнула:

— Увидев, как ты баюкаешь Луизу у себя на груди, я так захотела... почувствовать внутри себя твоего ребенка. — И запечатлела на его губах поцелуй. Сердце ее было так переполнено любовью, что она боялась и готова была умереть от нее. — Я мечтала подарить тебе сына или дочь, и чтобы они знали твою любовь и опеку. Я хочу быть тебе женой... иметь право ласкать тебя, целовать когда захочу. Никогда ты не узнаешь, как я страдала, боялась, что ты не сможешь полюбить меня!

— Ты так говоришь?! Так слушай: когда ты пришла сюда, я собирался лететь за тобой в Нью-Йорк — умолять стать моей женой. Если б ты не согласилась, я похитил бы тебя. Я пошел бы на это, клянусь!

От его тона у Рейчел мурашки побежали — она знала: он говорит правду. Прежде чем она что-либо сообразила, он подхватил ее на руки и понес к дверям.

— Куда ты меня несешь? О Боже! Я думала...

— Слишком много думаешь! — поддразнил он в знакомой ей до боли манере. — Прямо сейчас мы поедем к аббату. Часа не пройдет, как он произнесет те слова, что сделают тебя моей душой и телом... Сеньора де Рьяно, моя обожаемая esposa. — Он наклонил голову, его темные глаза тонули в ее глазах. — Когда мы дадим друг другу клятву, я заберу тебя к себе в постель. Там твое место. Наслаждайся видом, pequena, — не знаю, когда ты снова увидишь дневной свет.

— Винсент!.. — выдохнула Рейчел — слова его наполнили ее душу и тело огромной, всепоглощающей радостью.

— Ты будешь кричать мое имя — как тогда, однажды, помнишь? Но ты слишком поспешно покинула меня, и я умираю с тех пор. Только ты, ты одна можешь вернуть меня к жизни, — нежно произнес он возле ее рта.

После поцелуя Рейчел ослабела и прильнула к нему — к мужчине, который вот-вот станет ее единственным, ее мужем.

— Сегодня вечером Кармен сказала мне, что ты любишь меня, — призналась она, оторвавшись от него.

— Кармен — умная женщина, она точно поняла, что между нами происходит. Это она нарочно выдумала, что вы втроем уедете в Севилью и оставите меня одного, в тишине и покое. Своеобразная месть — она ведь видела, как я сходил по тебе с ума, знала, что опустеет моя жизнь без тебя. Да она сама была без памяти влюблена в твоего брата с момента их встречи. Обаяние Эллисов убийственно, pequena.

Рейчел прижалась к нему крепче.

— Ты еще не знаешь, что это такое — убийственно. Для этого надо быть женщиной. Надо хоть раз поймать зажигающий взгляд твоих прекрасных черных глаз, чтобы понять истинное значение этого слова. Один твой взгляд — и я пропала. Я обожаю тебя, Винсент! — Она почти рыдала. — Я так люблю тебя, что боюсь — все это мираж, а ты — плод моего воображения. — И обняла еще жарче, будто он мог исчезнуть. — Я не могла бы жить без тебя!

— Тогда пойдем и повторим наши клятвы перед Богом — он благословил нас, послав такой дар.

— Но уже поздно. Мы разбудим аббата.

— Он, думаю, уже привык к манере семьи де Рьяно. Кармен призналась, что он обвенчал их в середине ночи. Наше появление в монастыре в столь позднее время его не шокирует.

— Я так счастлива, Винсент! — Глаза ее затуманились.

Вдруг тень набежала на его черты.

— Я предупреждаю тебя сейчас, Рейчел: никогда, никуда я тебя не отпущу! Даже если ты проснешься завтра и попробуешь убежать от меня, из моей постели, потому что все тебе здесь непривычно, потому что ты пожалеешь, что не в своей Америке.

Она замотала головой и зажала в ладонях бесконечно любимое лицо.

— Ты все еще не уловил, да?

— «Не уловил»? О чем ты, pequena?

Он абсолютно серьезен, а ее сердце тает от любви к нему... Его английский безукоризнен, но ведь в каждом языке есть свои... неуловимые нюансы.

— Вот когда я стану твоей женой, я обрету право снова и снова точно показывать тебе, что я имею в виду, — поддразнила теперь она и улыбнулась ему, как никогда ни одному мужчине до того не улыбалась. — А когда мы будем ждать нашего первенца, мой дорогой, возлюбленный, своенравный, обожаемый сеньор... — она поцеловала его властный подбородок, — лишь тогда ты все окончательно поймешь, я обещаю!