Глава 1

Ирина Гордеева была настоящей московской красавицей: высокая, стройная, с тонкими чертами лица и пышными каштановыми волосами. Серо-голубые глаза, окаймлённые тёмными дугами бровей, прямой носик и красиво очерченные полные яркие губы. И одевалась Ирина с большим вкусом, и косметику использовала умело, и украшения выбирала, хоть и не дорогие, но изысканные. Напоминала она всем своим обликом пушистого котенка с трогательными глазками и капризным ротиком. Мужчины безнадёжно теряли голову при первом же взгляде на эту красавицу.

Девушка гордилась своей внешностью, считала себя особенной и на своих подруг непохожей. Искренне подозревала, что была она не обычной русской девушкой, а особой голубых кровей, и стояла по своему происхождению неизмеримо выше остальных, ничем не замечательных простолюдинок. Где-то обнаружила она в своем роду грузинские корни и вообразила, что должна она происходить никак не меньше, чем из старинного грузинского княжеского рода. И неважно, что в школе она не блистала, удавались ей лишь чистописание и рисование, это её не сильно тревожило и она с облегчением забросила учебу после восьмого класса. Корпеть над учебниками казалось ей скучным и неблагодарным занятием, ведь у неё, по ее глубокому убеждению, было иное предназначение – её ждала яркая необыкновенная жизнь, отличная от скучного существования её сверстниц.

В юности она страстно увлеклась цирком, способствовало этому и то, что влюбилась Ирина без памяти в циркового артиста, конного эквилибриста. И тот был очарован ярким обликом Ирины. Девушка зачастила в цирк, и не столько ради представлений, сколько ради счастливых моментов, проводимых ею за кулисами со своим необыкновенным возлюбленным. Ей казалось, что теперь и она стала частью его волшебного циркового мира с музыкой, фанфарами, яркими нарядами, красочными представлениями. Это был её мир, ей казалось, что именно для него она была создана! Её возлюбленный даже как-то разрешил ей проехаться, стоя на спине его лошади в ярком цирковом наряде – красной атласной блузке и белой кружевной юбочке, и сделал несколько восхитительных фотографий. Но цирковые гастроли в столице нашей Родины через несколько месяцев закончились, и артист-эквилибрист исчез в неизвестном направлении, оставив плачущую Ирину в интересном положении.

Вскоре родился сын, и стала красавица Ирина заурядной матерью-одиночкой. Жила она с матерью и беспрестанно орущим младенцем в небольшой двухкомнатной московской квартирке. Ирина чувствовала себя незаслуженно обиженной и оскорблённой. Как же всё это могло случиться с ней, с особой голубых кровей? Она твёрдо для себя решила, что в будущем больше никогда подобной ошибки не совершит. Ведь она достойна самого лучшего! Теперь она дорого продаст свою красоту и выйдет замуж только за самого замечательного и богатого жениха, за принца, ведь она – королева красоты и, возможно, грузинская княжна.

Времена настали необычные, перестроечные, границы открылись, поезжай куда угодно, и Ирина решила подать обьявления в брачные агентства по поиску заграничных женихов. Она верила, что именно там, за границей, ждёт её красивый и богатый принц, и перед ней откроется новая ослепительная жизнь, для которой она и была предназначена. Она выбрала свои самые лучшие фотографии, в том числе взяла и ту, самую любимую, цирковую, на которой скакала она на лошади в короткой кружевной юбочке, приложила их к брачному объявлению и стала с нетерпением ждать своего счастливого жребия.

 

Глава 2

Швед, профессор Роланд Андерсон, был разочарован в отношениях с женщинами, даже опасался их, справедливо полагая, что все они будут стараться подчинить его своей воле и таким образом могут ограничить его свободу. А он своей свободой очень дорожил. У него были связи с женщинами, и даже рос где-то на стороне сын, но последние годы жил он в полном одиночестве. Это не было чем-то необычным – в Швеции одиночество весьма распространено, и таким образом живут здесь тысячи мужчин и женщин. Но сейчас, подойдя к пятидесятилетнему рубежу, Роланд решил всё-таки сделать еще одну попытку и подыскать себе жену в России. Он хотел жениться именно на русской женщине по двум причинам.

Во-первых, потому в России была в полном разгаре перестройка, проходившая под знамёнами гласности и демократии, в результате чего в этой стране наступил полный хаос, и она на глазах торжествующих европейцев стремительно разваливалась. Роланд часто бывал в России, видел, что для обычных русских людей перестройка была катастрофой, и понимал, что для многих уехать из страны в это смутное время было спасением. А значит, в этой ситуации он мог выбрать для себя самую замечательную русскую невесту. Ведь в противном случае рассчитывать на это было трудно, поскольку сам Роланд был далеко не красавцем и не супермиллионером.

Во-вторых, подав руку помощи в это тяжёлое время, он мог рассчитывать, что женщина из России, как и из нуждающейся Польши или нищего Таиланда, не будет пытаться доминировать и диктовать ему свою волю, как шведская жена. Она, скорее всего, не сможет стать хозяйкой жизни в чужой стране и будет благодарна ему за ежедневный кусок хлеба и спокойную жизнь. Она станет его послушной рабой. Такая женщина не будет много требовать и обеспечит ему спокойную счастливую старость в неге, ласке и довольстве.

Роланд хорошо знал, что происходило а России ещё и потому, что он и сам «ловил рыбку в мутной воде» и развернул в этой погибающей стране успешный бизнес. Он покупал в России прекрасных русских лошадей, орловских рысаков с конного завода. Ведь в годы перестройки, во времена всеобщего развала и беспредела, в России можно было купить практически всё и за бесценок. Потом он перепродавал русских лошадей на Западе, но уже по совершенно другим, баснословным ценам. Ведь «орловцы» пользовались неизменной популярностью на международных аукционах. Лошадиный бизнес шёл отлично, и, прикинув, решил он воспользоваться случаем и подыскать себе в России жену, надеясь и здесь сорвать самый крупный куш.

Конечно, его русская жена должна иметь советский «знак качества», быть молодой красавицей, королевой. И не имело значения, что ему самому было уже под пятьдесят, и особой привлекательностью он никогда не отличался. Мужчина был он невысокий, грузный, неповоротливый, лицо у него было серое, изъеденное шрамами после перенесённого в юности фурункулеза. Но он рассчитывал, что русская женщина будет ему благодарна за ту жизнь, которую он может ей предложить, а он мог обещать ей на первых порах среднеобеспеченную жизнь в стабильной, спокойной стране. Именно на первых порах, потому что расчётливые шведы своих женщин не склонны содержать и при первой же возможности отправляют их работать, чтобы они самостоятельно обеспечивали себя и своих детей.

С этой целью обратился Роланд в крупное московское брачное агентство, где ему тут же услужливо предложили альбомы с фотографиями и кратким описанием москвичек, которые надеялись встретить заморских принцев. Как он и предполагал, в эти годы многие женщины мечтали вырваться из перестроечного хаоса и развала, выйти замуж за иностранца из благополучной страны. В одном из альбомов увидел Роланд фотографию Ирины и был сразу поражён яркой красотой этой молодой москвички.

Агентство вскоре организовало их встречу. Встретив Ирину, он был ещё больше очарован, и не только её внешностью, но и изысканными манерами. Он пригласил девушку в ресторан, а позднее они сходили вместе на нашумевшую в то время московскую художественную выставку. Он стремился узнать Ирину поближе, но общаться с ней было нелегко по причине её неважного знания английского языка. Но несмотря на это, держалась Ирина с большим достоинством, даже упомянула мимоходом, что она не простая русская барышня, а течёт к ней голубая кровь, ведь она – потомственная грузинская княжна. Роланд почувствовал, что он без памяти влюбился в эту высокородную величественную красавицу!

Это уже было похлеще орловских рысаков, и такое выгодное приобретение Роланд упускать не собирался. Он был увлечён, очарован, околдован и, как сказано, рассчитывал, что женщина из России не будет пытаться доминировать в их союзе, а будет жить согласно установленным им правилам, будет послушной красавицей, его русской овечкой. Она будет, конечно, благодарна ему за ту жизнь, которую он может ей дать, а он мог обещать ей жизнь в своём шведском доме и в спокойной стране, где можно не бояться особых потрясений. Он не уточнял, что жил он в старом, неблагоустроенном доме глубоко в шведском лесу, нет, он стремился показать себя в лучшем свете, чтобы заключить эту выгодную сделку. И доверчивая Ирина решила, что ей сказочно, просто фантастически повезло.

Ирина ожидала, что она получит роскошную жизнь, будет жить в великолепном доме, устраивать приемы, вокруг будет масса поклонников и воздыхателей, будет ездить за границу и жить в пятизвездочных отелях, за это она была согласна пойти на жертвы и терпеть старого Роланда и даже играть роль его маленькой любящей жены. Эта блестящая заморская жизнь представлялась ей сродни той цирковой жизни, в которую она когда-то окунулась с головой и которая оставила в её душе неизгладимые воспоминания. Роланд вернулся в Швецию, но они продолжали интенсивную переписку. А ещё через несколько месяцев Роланд снова приехал в Москву и увез Ирину с её маленьким сыном Семёном в эту скандинавскую страну на их новое постоянное место жительства.

 

Глава 3

Совместная жизнь с Роландом началась для русской красавицы с неожиданных и неприятных открытий. Дом, в который привез шведский муж Ирину с сыном, находился далеко в лесу, не менее полутора десятков километров от ближайшей деревни. Это в Швеции считается совершенно нормальным – уединяться и жить глубоко в лесу, вдали от людей, суеты и городского шума. Но это было странно и непривычно для москвички, которая всегда жила в центре большого шумного города и обожала быстрый пульс городской жизни.

Роланд был влюблён в свою молодую красавицу жену и считал, что и она его обязана полюбить, хотя бы из благодарности. Он чувствовал себя благодетелем, который вызволил её из страны, погрязшей в пучине перестроечного хаоса и беспредела, и привёз в свою спокойную благополучную Швецию. Но Ирина, при ближайшем рассмотрении, открывала в нём всё новые неприглядные стороны, которые не прибавляли её любви к нему, а вызывали чувства прямо противоположные – раздражение, омерзение и брезгливость. Мало того, что он был немолод, но и манеры у него были довольно грубые – он ел неряшливо, одевался неопрятно. В этом смысле шведская интеллигенция отличалась, по её мнению, от русской и даже советской.

Роланд был интеллектуалом, обладал обширными познаниями во многих областях, защитил диссертацию по физиологии, а позднее стал заниматься и психиатрией. Его имя нередко упоминалось в шведской прессе, так как он работал в пункте по приёму беженцев, оценивая их психическое состояние и был известен своими жёсткими, крайне категоричными заключениями. Именно по причине его заключений беженцы из этой скандинавской страны беспощадно высылались. Но положительные стороны характера своего мужа – его обширные познания в различных областях, его эрудицию, ответственный характер его работы – Ирине оценить было трудно, она хоть и была девушкой неглупой, но определенно не была интеллектуалкой. Она и в школе училась посредственно, и никогда не стремилась к самообразованию. Для неё Роланд был просто мужчина, пожилой, толстый и непривлекательный, к которому теперь нужно было как-то приспособиться и наладить с ним жизнь. К тому же её муж не был супермэном в интимной жизни, это определенно не было его сильной стороной. Ей, которой казалось была обещана роскошная жизнь, открылась другая сторона медали. Она чувствовала, что её ожидания были обмануты в высшей степени и она попала в ужасную ловушку!

Ирина страшно скучала в этом большом доме в лесу, она была молода и красива, любила наряды и праздники, и привыкла к московской безалаберной жизни с массой поклонников и приятельниц вокруг. А теперь она просыпалась одна в тихом, пустом доме, придумывала себе разные занятия, прибирала, готовила еду и ждала мужа. А Роланд рано утром уезжал на работу в Стокгольм, у него была там интересная работа в психиатрической клинике, и приезжал домой лишь поздно вечером. Он машинально ел, приготовленный Ириной ужин и затем уединялся в своем кабинете, подсчитывая доходы от работы и бизнеса, и продумывая вложения заработанных денег в выигрышные акции и фонды.

Как он сам нередко говорил, был он женат прежде всего на своей работе и на бизнесе, а уж потом на Ирине. У неё были тоскливые одинокие дни, скучные вечера и ещё более пустые ночи, без ласки и любви. Она даже решила обучить своего мужа «искусству страсти нежной» и с этой целью стала принуждать его смотреть вместе с ней эротические фильмы. «Вот смотри, как это делается!» – с презрением говорила она своему мужу, показывая на экран. Роланд считал эти просмотры крайне неприятными, оскорбительными для его мужского самолюбия, и старался их всячески избегать. Ведь эти фильмы не могли помочь и он не мог дать своей молодой жене больше того на что был способен. Не было в жизни Ирины ни страсти, ни общения, лишь целые дни одиночества в пустом доме, который находился глубоко в лесу. Её жизнь была тоскливой, пустой и бессодержательной, она часто плакала и жаловалась, что никого не видит по целым дням кроме косуль, которые иногда пробегали под окнами дома.

 

Глава 4

И вот в то время, когда Ирина, казалось, совсем одичала от своей тоскливой лесной жизни, случилось непредвиденное. Знакомые мужа, заглянувшие «на огонек» рассказали, что в соседнем городке появилась ещё одна русская женщина, которая, как и Ирина, вышла замуж за шведа. Ирина страшно обрадовалась и попросила передать её номер телефона соотечественнице. Через некоторое время раздался телефонный звонок, и вскоре новая подруга со своим мужем приехали в гости. Надо сказать, что увидев Ирину, они были с первого взгляда поражены её яркой красотой. Никак не ожидали они встретить в этом шведском захолустье такую стильную, одетую по последней моде даму. А рядом с ней сидел важный, молчаливый швед, профессор Роланд, её муж.

Гостью звали Татьяна, она была весьма миловидной женщиной, но одевалась скромно и держалась в тени, не привлекая к себе особого внимания. Красота этих двух русских женщин сильно разнилась, и если внешность Ирины можно было сравнить с букетом пышных роз, то облик Татьяны скорее напоминал светлый букетик ландышей. Татьяна приехала из Санкт-Петербурга, она была тоже врачом, как и муж Ирины. В Швецию она приехала позднее, чем Ирина, но, к всеобщему удивлению, уже могла сносно изъясняться по-шведски. За столом в основном вела светский разговор Ирина, она напрактиковалась за последние месяцы в английском языке, а поддерживал его Татьянин супруг, мужественный красивый Свен. Татьяна и Роланд отделывались лишь короткими репликами, первая – потому что чувствовала себя неловко и скованно, а второй, по-всей видимости, был не особо заинтересован прибывшей парой. После ужина, улучив момент, Татьяна подошла к Роланду и на своем ломаном шведском обратилась к нему с просьбой помочь наладить контакт с нейрофизиологами в Стокгольме, ведь она была специалистом в этой редкой области, и не знала, в каком институте здесь этим занимаются. Роланд выслушал её обращение весьма небрежно, он вообще смотрел на эту пару свысока, затем произнёс в ответ что-то неопределенное, отвернулся и вскоре покинул гостиную.

Через несколько дней Ирина приехала к Татьяне и Свену с ответным визитом. Татьяна была лет на десять старше Ирины, но это для одинокой, изголодавшейся по общению москвички не имело никакого значения. Главное, что они обе были русскими, говорили на родном языке, были людьми одной культуры. Встретив соотечественницу, ухватилась Ирина за неё, как за спасительную соломинку, и начала ездить к ней каждый божий день. У неё не было водительских прав, но она шла на риск и ехала на авось – пусть штраф, всё, что угодно, но желание наговориться, облегчить душу было слишком сильным. Она ездила не только чтобы поболтать с Татьяной и обсудить все последние новости, но и чтобы полюбоваться на её красавца-мужа, пококетничать с ним и помечтать… Она завидовала этой женщине, у которой был тоже шведский муж, то есть человек чужой культуры, но молодой, мужественный и красивый, не чета её скучному Роланду. Ирина никак не могла понять, почему судьба так жестоко и несправедливо распорядилась с ней, ведь она была уверена, что именно она, как никто другой, достойна любви и счастья.

Но вечером, как ни крути, ей нужно было всегда возвращаться обратно к опостылевшему Роланду. Эти поездки скрасили жизнь Ирины и стали главным содержанием её существования в эти месяцы. Но её новая подруга Татьяна всегда была занята, вечно в делах, хотя, как и Ирина, не работала. Она знала, что работу в этой стране получить трудно, а без хорошего знания шведского языка и вообще невозможно, и постоянно занималась самообразованием, каждый день корпела над учебниками и совершенствовала свой шведский. У неё было трое детей, которые тоже требовали ежедневной заботы и ухода. Ещё она очень любила своего мужа и каждый день изобретала и готовила новые, изысканные блюда, ожидая его с работы. Ирине всё это казалось скучным и ненужным, ведь можно было и по-английски со своими мужьями общаться. А работать она вообще не собиралась. В выходные же дни её подруга хотела побыть наедине со своим мужем, им было хорошо вдвоем, и визиты Ирины мешали.

Ирина стала чувствовать, что и Татьяна, и её муж стали тяготиться её частыми, почти ежедневными посещениями. Она была в полном отчаянии, ведь эти встречи были единственной отдушиной в её тоскливой жизни. Ирина совсем «сошла с катушек» и почувствовала, что стала ненавидеть этих людей, которые её отталкивали, не имея к ней милосердия и не понимая какой несчастной, нестерпимой жизнью она здесь жила. Она стала писать Татьяне возмущенные, злые письма, после чего их дружба быстро сошла на нет, окончательно оборвалась. И этот луч света в темном царстве её жизни погас.

Ирина часто думала, почему её теперешняя жизнь была такой несчастной, и никакого просвета в ней не было видно. Она хотела вернуться обратно в Россию, но боялась позора, боялась, что все над ней будут смеяться, ведь она уезжала за границу как победительница, выигравшая главный приз, а вернулась бы домой, как побитая собачка. Но она часто звонила своей матери в Москву, плакала и просилась домой, умоляла разрешить ей вернуться обратно… Но мать не желала её возвращения, ей жилось спокойно и просторно без требовательной Ирины и её беспокойного сына в небольшой московской двухкомнатной квартире. Она всячески отговаривала свою дочь, стыдила, уговаривала потерпеть и продолжать пытаться, несмотря ни на что, построить свою жизнь с Роландом.

Ирина была очень самолюбива, она ставила себя высоко и считала лучше других, воображала себя королевой, которой все должны завидовать, и вдруг опять оказалась в таком странном, унизительном, безвыходном положении…

 

Глава 5

Ирина все больше нервничала, кричала и плакала, когда Роланд уезжал в командировки (а они у него были частыми) и оставлял её совершенно одну с маленьким сыном в лесу. Она уговаривала мужа взять её с собой, и он иногда делал это. Роланд заседал на симпозиумах, встречался с коллегами, с интересными людьми, а она сидела одна в отеле. Но и на это она была согласна при условии, чтобы этот отель был с претензией на роскошь. Однако нередко, когда отель оплачивался из своего кармана, ей приходилось сидеть в тесных комнатушках, которые снимал прижимистый Роланд. Ирина протестовала, почему она не может пожить, отвести, наконец, душу в красивом пяти– или, на худой случай, четырехзвездочном отеле? «Я – женщина молодая, красивая, непростая. Я себя люблю и ценю, и ты должен это делать и относиться ко мне соответственно!» – убеждала она мужа.

Даже Роланду становилось иногда её жаль, он понимал, что нелегкой должна быть жизнь для молодой женщины в полной изоляции и без определенного занятия в его лесной берлоге. Он понимал, что она чувствует себя одинокой и несчастливой, видел, что она мучается, плачет и просится часто обратно в Москву, и он пытался её по-своему развлечь. Он купил для неё собаку, чтобы ей было повеселее. Он даже устроил её на работу, чистить лошадей и убирать конюшню у его друзей два дня в неделю. «И скучать будет некогда, да заодно и деньги заработает, хватит у меня на шее сидеть!» – рассуждал расчётливый Роланд. Но все это не помогало, не было в этой шведской жизни у Ирины никакой радости.

И тогда по совету матери решила Ирина родить ребёнка и таким образом заполнить свою жизнь, придав ей хоть какой-то смысл. Так делают многие женщины, иногда это единственный выход из тупика, ведь ребёнок наполняет женскую жизнь высшим содержанием. Но тут внезапно Роланд воспротивился. Его любовь к Ирине как-то незаметно сошла на нет, он устал от этой вечно несчастной, истеричной женщины. Он уже начал обдумывать, как ему избавиться от неё, считая, что он получил лишнюю и дорогую обузу вместо ожидаемой тихой и благодарной жены. Ирина привнесла в его жизнь ненужные ему проблемы и беспокойство. Рождение ребёнка привязало бы его к Ирине ещё крепче, а он этого теперь категорически не хотел. Ему надоела эта женщина с ее постоянным недовольством и требованиями, и он опять захотел свободы. Он уже снова мечтал вернуться к привычной и спокойной одинокой жизни старого холостяка.

В довершение всех несчастий Роланд обнаружил, что проиграл массу денег и стал практически нищим. Он купил неизвестные акции в надежде умножить свой капитал, но в действительности потерял все скопленные деньги. У него появилась масса долгов. Он стоял перед угрозой, что всё его состояние, машина и даже его дом в лесу пойдут с молотка не сегодня-завтра. А тут еще Ирина с сыном, которые требовали нормального содержания, в то время как он, поставив своей целью выбраться из кризиса, экономил на всём. Долги появились по собственной его вине, но обвинял он во всём Ирину, хотя должен был бы обвинять себя. Ведь это он взял молодую красавицу из России и он обещал ей любовь, поддержку и пристойное содержание. Но теперь, когда он почувствовал, что эта русская женщина стоит слишком больших денег и связывает его свободу, он стал втайне строить планы, как от неё избавиться.

А Ирина тем временем сходила к гинекологу, чтобы убедиться, что она здорова и нет никаких препятствий для беременности. Это была её последняя надежда, чтобы заполнить пустоту и наладить отношения с мужем. Ведь их совместная с Роландом жизнь уже давно зашла в полный тупик и не доставляла радости никому из них. Она пыталась найти выход из этого тупика, родив совместного ребенка, но Роланд хотел уже только одного – избавиться от неё самой. Он категорически отказался осуществить её желание и полностью прекратил с ней сексуальное общение. Он не желал помочь ей выжить вместе с ним, нет, теперь он хотел лишь освободиться от этой обузы.

Это было полным крахом для Ирины. Всё оказалось не так, как она мечтала, и вдобавок даже старый и противный Роланд от неё отказывался. Ей некуда было возвращаться. У неё не было никакого образования, не было работы в России, да и времена там настали для всех обычных людей трудные – перестроечные. Многие женщины, как и она, искали спасения за границей, выходя замуж за иностранцев. Ирина использовала в своё время свой шанс, свою молодость и красоту, причём согласно тогдашним критериям использовала блестяще, выйдя замуж за богатого профессора из Швеции. «Ну и что же, что он в два раза старше, – говорили все, – зато будет на руках носить, пылинки сдувать и все желания беспрекословно исполнять. Пусть старше, но он даст тебе роскошную и лёгкую жизнь…»

Но оказалось всё по-другому – жизнь в большом пустом холодном доме, где, чтобы согреться она была вынуждена таскать дрова и топить целыми днями печки. Жизнь в полной изоляции, в лесу, без нормального человеческого общения, без радости и любви, когда она одна каждый день, и поздно вечером наконец приходит муж – старый, толстый, неряшливый и отталкивающий… Но она была теперь от Роланда в полной зависимости, в материальной и духовной, ведь она не знала шведского языка, не понимала этих странных шведов и их жизни. Да и шведы не любили её. Она была слишком яркой, высокомерной, вызывающе красивой русской женщиной, и всем невольно хотелось её принизить, поставить на место.

 

Глава 6

В этой новой реальности и с новыми экономическими проблемами содержать свою несчастную жену и её подрастающего сына Роланду стало накладно, и он решил от них избавиться. Но как это сделать, ведь им было некуда идти, и они полностью зависели от его скудного содержания? Тогда Роланд пошёл на хитрость и сумел обвести вокруг пальца доверчивую Ирину. Прежде всего нужно было выжить её из дома под каким-либо благовидным предлогом. Он знал о её давней мечте переселиться из леса в город и всё тщательно спланировал. Под предлогом, что они будут жить в городе, он снял там квартиру, перевёз мебель и Иринины вещи, а затем наотрез отказался переезжать вместе с ней, а подал вместо этого заявление на развод. Он оправдывал своё решение тем, что однажды два месяца назад она сама в запальчивости кричала о разводе.

Ирина была в панике. Она билась в истерике и уговаривала Роланда не оставлять её, ей было страшно оказаться совсем одной и без поддержки в этой незнакомой стране, но он был неумолим. Она стремилась всеми силами удержать его рядом с собой. Женщина не видела выхода, не знала, что делать, и в конце концов решилась. От отчаяния и чувства безысходности она решила покончить с собой. Было ли это действительно твёрдое решение уйти из жизни, или она хотела только припугнуть этим Роланда, скорее всего, последнее. Как бы то ни было, в истерическом порыве она схватила пузырёк со снотворными таблетками, опрокинула его в себя, а через полчаса потеряла сознание.

Проснувшись утром, её сын-подросток Сёма был удивлен, что мама ещё продолжает спать, и пытался её разбудить. Он её звал, кричал, тряс, но всё безрезультатно. Это было страшно и непонятно, и тогда испуганный мальчик позвонил единственному близкому им человеку в этой чужой стране, Роланду. Тот сразу всё понял, быстро приехал и срочно отвёз бедную женщину в больницу. Она была в коме, её положили в реанимационное отделение, где её удалось в конце концов откачать. Когда Ирина пришла в себя, её перевели в психиатрическую клинику.

Её существование в «психушке» внезапно приобрело определённый смысл, которого она так долго искала в Швеции. Там было много больных, запутавшихся в жизни людей, и многим из них было не легче, чем ей самой. Здесь она внезапно стала играть роль «врача» – подсаживалась к несчастным людям и подолгу разговаривала с ними, пытаясь помочь, решить их проблемы.

Ирину выписали из больницы на долечивание в психиатрическом диспансере. К ней уже прочно прикрепили ярлык психически больной женщины. Но и после попытки самоубийства Роланд не сжалился и не вернулся к ней. Он ещё больше утвердился во мнении, что Ирина – неуравновешенная, беспомощная женщина, не умеющая справляться с трудностями, которая лишь постоянно ищет возможности на кого-то опереться. Бывший муж совершенно потерял уважение к ней. Вместо этого он сделал следующий шаг – написал необходимое психиатрическое заключение и помог Ирине получить пенсию по инвалидности по причине хронического психического расстройства. Таким образом он избавился от материальной ответственности за содержание своей бывшей жены. Иногда он всё-таки помогал ей деньгами, чтобы она смогла заплатить за квартиру, съездить в Россию или пойти к зубному врачу. Ведь при редких встречах Ирина продолжала ему говорить, что не умеет содержать себя сама и никогда не умела это делать, а скудной пенсии ей на жизнь не хватает. А он, как бывший муж и порядочный человек, должен ей помогать…

Ирина вынуждена принимать сильные антидепрессивные и успокоительные лекарства, от которых сильно отекла и располнела. Никто уже не узнаёт в толстой рыжеволосой тётке, которая весит больше ста килограммов и с трудом передвигается, красавицу Ирину, хотя ей всего сорок с небольшим. Одно хорошо – она теперь живёт в городе, и жизнь её стала немного разнообразней, можно хотя бы выйти в магазин или прогуляться по городу. Днём она часто ходит в реабилитационный центр для психбольных, там она встречает других женщин, они общаются, пьют вместе кофе, вяжут, или клеют коробочки.

Роланд стал работать в психбольнице на крайнем севере Швеции, где зарплата была значительно выше, ему удалось расплатиться с долгами и снова нажить капитал. Первое время после развода Ирина иногда ездила в его дом и помогала ему ухаживать за садовыми растениями, а он за это ссужал ей небольшие деньги. Всю историю с Ириной Роланд считает самой большой ошибкой в своей жизни. Не было у него с этой женщиной никакой радости, одни проблемы.

Ирина после развода поставила крест на своей личной жизни, она считает, что уже никому и никогда не сможет понравиться, да и душевных сил для каких-либо новых отношений у неё больше нет. Её сын Сёма вырос, ему удалось получить работу продавца в магазине одежды в Стокгольме. Его мать гордится им, по её мнению, он сделал в Швеции блестящую карьеру.

Ирина каждый год ездит в Москву к маме и живет у неё по полгода, ей там хорошо. Иногда она встречает в Москве своих старых знакомых, которые знали её молодой, гордой, полной надежд. Видя, какой она стала, они в испуге отшатываются, восклицая: «Неужели же это ты, Ирина? Что с тобой случилось, бедная?». Дольше, чем полгода, оставаться в России она не может, ведь по шведским законам пенсию по инвалидности можно получать лишь при условии проживания в этой стране не меньше шести месяцев в году. Она теперь прикована к этой стране прочными экономическими узами, и полностью вырваться ей трудно. Да и, наверное, уже слишком поздно, ведь жизнь, как она считает, прошла…

 

Глава 1

Татьяна Савельева была девушкой тихой и незаметной. «Умница и скромница», как окрестили её в институте, где она училась. Ничем особо не выделялась среди прочих студентов, но когда приходило время зачёта или экзамена, то не было ей равных. «Ну, эта девушка с потенциалом! Далеко пойдет!» – изумлялись экзаменаторы и выводили в зачётке очередную оценку «отлично».

На улице мужчины на неё почти никогда не оглядывались, но при ближайшем рассмотрении многие реагировали на нежность и притягательность её облика. Удивлялись её мягкому голосу с лёгким придыханием, гармоничным чертам лица, статной фигуре, и необычайной женственности, которая была разлита во всём её неярком облике. Была она похожа на белую берёзку, тонкую, светлую и нежную. Она и сама, рассматривая себя в зеркале, иногда с грустью думала: «Почему никто не видит моей красоты? Ну, присмотритесь же вы, не проходите мимо!». И напевала запавшую когда-то в память песенку: «Почему же я одна, и стоит надо мной тишина, где погасли все окна и где нету моего окна!..».

Перед окончанием института Татьяна вышла замуж. Не по любви, ведь поклонников у неё было не так много, просто потому, что настало время заводить семью. Мужу, грубоватому деревенскому парню, её мягкость и интеллигентность казались совершенно непонятными и крайне раздражали. Он считал свою жену странной, «не от мира сего», и распускался и хамил с каждым днем всё больше. На его брань она никогда не отвечала, ругаться она не умела, просто уходила в сторону и тихо плакала. Говорить им было не о чем, людьми они были совершенно разными, единственной общей темой были их подрастающие дочки. В общем, счастливой семьи не получилось, но разводиться ни он, ни она не хотели. Ему их совместная жизнь казалась во всех отношениях удобной, а она на развод не отваживалась.

А на работе Татьяну ценили и уважали, ведь и здесь, как в институте, равных ей было немного. Она работала среди интеллигентных высокообразованных людей, а возвращаясь домой, опять погружалась в пучину грубости и хамства. Через несколько лет напряженного труда с блеском защитила кандидатскую диссертацию. Перед ней встал вопрос: продолжать исследовательскую работу, идти дальше и стремиться к защите докторской диссертации, посвятить себя науке или же всё-таки отдать все свои силы семье. И она всё-таки выбрала второе, ведь мечты о любви, детях и семейном счастье её не оставляли, как и всякую настоящую женщину.

Но отношения с мужем были уже хуже некуда. Зато истинной радостью стали её дочки-близнецы. К сожалению, и они уже подрастали и не нуждались в ней так сильно, как раньше. Любви в жизни не было, что же делать, этого Таня изменить не могла, но она была женщиной и могла родить ребёночка. Именно это казалось ей теперь самым большим счастьем и главным смыслом и содержанием жизни. Она была поглощена мечтой о рождении сына. Не подумайте, что она стремилась склеить распадавшуюся семью, родив ребенка, как делают некоторые женщины, напротив, она чувствовала себя достаточно сильной, чтобы воспитать своего сына самостоятельно.

Как она и мечтала родился сыночек, прекрасный мальчик Никита, но он часто болел, молниеносно поднималась высокая температура и случались непонятные судорожные припадки. Таню это сильно пугало, она боялась, что это повлияет на его умственное развитие или перейдёт в настоящую эпилепсию. Она понимала, что за её любимым мальчиком нужен особый уход, и дрожала над ним день и ночь. С мужем она развелась, уже не было сил терпеть его грубость, и надеяться было не на кого. Таня справлялась со всем одна, и на руках был не только маленький Никитка, но и две подрастающие дочки, которые вступили в переходный возраст и тоже теперь доставляли немало хлопот. Да и на работе нельзя было в грязь лицом ударить, она привыкла относится к ней ответственно и серьезно. Иногда казалось, что нет сил всё выдержать, но ведь неотлучно, в мечтах и наяву, рядом с ней был сыночек, который заглядывал ей в глаза и протягивал к ней ручки. И поэтому жизнь, хоть иногда и безумно трудная, имела смысл. «Героическая женщина», – говорил нередко её бывший муж, но руку помощи не подавал.

Тут ещё на беду приключилась перестройка, и в стране стали происходить непонятные вещи. Появились горлопаны, по указу которых всё в стране стали переворачивать с ног на голову. Как противодействие этому возникло ГКЧП и у некоторых забрезжила надежда, что всё ещё может наладиться и вернуться опять в стабильное русло. Но многих это не устраивало, противодействие задавили и страну дружно стали подталкивать к пропасти. Спокойная жизнь на этом закончилась, и жизнь Тани стала ещё труднее…

 

Глава 2

Советская академическая наука в перестройку совершенно развалилась, и Татьяна, чтобы заработать хоть какие-то деньги, стала подрабатывать переводами, ведь она прилично знала английский язык. Как-то её пригласили в организацию, где ждали приезда иностранцев, чтобы помочь с переводом. Она охотно согласилась, так началось её знакомство со шведом по имени Свен. Как ни странно, этот иностранец сумел рассмотреть Танину неяркую красоту, был очарован её мягким характером, уж очень она отличалась от решительных, волевых шведских женщин.

Свен был в разводе, у него самого было трое детей. Он представился ей предпринимателем, специалистом по продаже и ремонту компьютеров. Свен был на несколько лет младше Тани, но не обращал на это внимания. «Я вижу тебя, я знаю тебя, я люблю тебя, и записи в паспорте не имеют для меня никакого значения!» – уверял он. Его поразила Танина нежность, мягкость и интеллигентность, но, как настоящий швед, он никогда не упускал из виду и практической стороны жизни. Таня была врачом, а эта профессия на Западе высоко ценилась и давала хороший доход. Поэтому Свен твёрдо решил, что эта женщина будет его подругой.

Свен начал осаду: звонил каждый день, писал письма и посылал их по факсу, не доверяя медлительной почте, неожиданно появлялся в Санкт-Петербурге. Вначале Таня всячески открещивалась от настойчивого шведа, она не хотела больше разочарований и бесплодных увлечений, жизнь её была посвящена детям. «Ну, зачем этому молодому шведу я, женщина с тремя детьми, ведь моя жизнь – это бесконечная работа, хлопоты и заботы? Ведь сколько девушек вокруг, молодых и блистательных, мечтающих выйти замуж за иностранца!» – говорила она себе и мягко отстраняла Свена. Но Танино сопротивление, похоже, лишь ещё больше раззадоривало упёртого шведа. Он раз за разом уверял её, что они смогут построить хорошую семью, и он станет любящим мужем и заботливым отцом её детям.

Конечно, в это хочется верить каждой женщине, и Таня в конце концов поддалась на уговоры, сдалась. Они поженились, а ещё через несколько месяцев она получила разрешение на проживание в Швеции. Свен приплыл на круизном лайнере «Анна Каренина», чтобы увезти её с собой. Танины родные сгорали от любопытства и ждали возможности познакомиться с иностранцем, который полюбил их Золушку. Ведь в семье все считали Таню Золушкой, неудачницей, которая не смогла уберечь мужа, работает день и ночь и почему-то всё детей рожает и тем самым лишь усложняет свою жизнь. Они ожидали увидеть какого-нибудь завалящего, никудышного мужчину, который не смог найти женщину в своей стране и позарился на их Золушку. Но приехал Свен, он был мужественно красив, ласков, приветлив и быстро очаровал всех родственников. А на их Золушку он смотрел восхищёнными глазами и называл её «mу sweet woman» (моя сладкая женщина) или «ledy in red» (женщина в красном). Он любил эту популярную песню «ledy in red» и не мог забыть, что в их первую встречу светловолосая Татьяна была одета в лёгкое красное пальто!

А еще через два дня уплыли Свен, Таня и её дети на круизном лайнере «Анна Каренина» в далёкую Швецию. Тане казалось, что с ней случилось то же, что и с Ассоль: за ней нежданно-негаданно приехал принц на сказочном корабле и увёз её в незнакомую волшебную страну.

 

Глава 3

Свен привез Татьяну с детьми в свой большой дом в деревне. Дом был полупустым и крайне запущенным. Бывшая жена вывезла почти всю мебель из их общего жилища, а многое из того, что осталось, Свен со злостью выбросил на помойку, чтобы перечеркнуть свою прошлую жизнь. В этом же доме кроме Свена жил его отец, пожилой интеллигентный джентльмен, и его восемнадцатилетний олух-сын, который всё никак не мог закончить гимназию.

Перво-наперво, как всякая женщина, стала Таня наводить порядок в новом жилище. Денег на новую мебель не было, но был секондхэнд, в котором можно было подобрать что-нибудь подходящее. Нужны были занавески, но швейной машинки тоже не было. И тогда стала она перекраивать из старой одежды и найденных кусков материи сфантазированные ей занавески и сшивать их на руках. Конечно, это отнимало много времени, но стежок за стежком, и дело потихоньку продвигалось вперед. Постепенно их дом стал выглядеть вполне прилично и даже казался уютным и красивым.

И ещё она научилась хорошо готовить. Свен понимал толк в хорошей кухне, он и сам прекрасно готовил. Таня была неплохой кулинаркой и в своей русской жизни, но теперь нужно было научиться секретам шведской кухни. Она так увлеклась, что поваренная книга стала её настольной книгой, и в конце концов начала она готовить блюда из кухонь разных стран и народов. Как и всякой любящей жене, ей хотелось, чтобы муж, придя вечером домой, усталый и измученный, мог порадоваться вкусной еде, красиво накрытому столу. А отцу мужа, тому старому джентльмену, она готовила отдельно, он был вегетарианцем, и Таня варила его любимую кашу.

Впрочем, с этим пожилым интеллигентом у неё сложились самые добрые, сердечные взаимоотношения, они подолгу разговаривали, играли в шахматы. Они понимали, уважали и ценили друг друга. Нормальные отношения установились и сыном Свена, тот хоть и не выказывал особой любви к этой русской семейке, но особенно не досаждал им. Таня помогала ему делать уроки – решала за него задачи по математике, за что заслужила его неподдельное восхищение, ведь этот предмет представлялся ему непостижимой наукой, сродни китайской грамоте или алхимии.

Своего мужа Таня жалела и понимала, как он устает, ведь она и сама долгие годы приходила с работы домой, еле волоча ноги, но, к сожалению, никто её накрытым столом не встречал, а ей бы так этого хотелось. Она готовилась, тщательно одевалась к приходу Свена и детишек старалась приодеть. Приветствовала она входящего мужа всегда по-шведски, а он поражался её успехам в познании шведского языка. Таня почти с первых дней своего приезда занялась его изучением. По утрам, накормив детей и отправив дочек в школу, она садилась за стол и, обложившись учебниками, зубрила незнакомые слова и выражения, постигая незнакомую грамматику. Она теперь жила в Швеции, хотела узнать эту страну и прочувствовать свою к ней принадлежность.

Она полюбила своего мужа, поверила, что наконец-то судьба улыбнулась, и в её жизни появился человек, который ценит и заботится обо всех них. Рано утром, перед уходом на работу Свен оставлял на её рабочем столе нежные письма, которые всегда начинались словами «любимая Танечка!». Она вставала, читала и перечитывала его ласковые послания и готова была сделать всё, приложить все силы, чтобы удержать это неожиданно свалившееся на неё счастье. Во время празднования Нового Года сделала она то, что делала всегда: написала на листочке свои пожелания и мечты с надеждой на их исполнение в наступающем году. Это была их семейная традиция, она делала это всегда в России и продолжала делать сейчас. И впервые за многие годы ей было почти нечего пожелать и она коротко написала: «Я благодарю уходящий год, он мне дал всё, о чём я мечтала. И теперь в наступающем году я не прошу любви и личного счастья. Оно у меня есть!!! Я благодарна, если удастся сохранить то, что я имею. И прошу крепкого здоровья для всех нас!»

Хотя её счастье не было безоблачным. Характер у Свена оказался очень нелёгким. Он мог быть весёлым и ласковым, но мог внезапно впасть в ярость, когда его что-то не устраивало. Как и во всех семьях, в которых швед брал в жены иностранку, чувствовал он себя хозяином положения и беспредельно властвовал над ней и её детьми. Он требовал от них безусловного подчинения. Он чётко показал им ту черту, за которую переступить никому не позволял – не позволял иметь своё, отличное от его мнение, не позволял ослушаться его просьбы или, точнее, приказа. Свен требовал от них полного и безоговорочного послушания. Если же кто-то осмеливался поступить против его воли, то Свен немедленно выходил из себя, становился неузнаваемым, злым, сверкал бешеными глазами, и все в страхе разбегались в разные углы дома.

И за любое неповиновение или проступок следовало неминуемое строгое наказание: её сына он заставлял стоять часами в углу, а саму Татьяну сажал насильно в кресло и начинал методично отчитывать. Он мог держать её по полночи в таком положении, не позволяя подняться и пойти спать. Она должна, обязана была покаяться и признать свою вину. Он часто повторял им: «Я здесь хозяин, и здесь все будут мне беспрекословно подчиняться!» Но через некоторое время гроза проходила, и он опять становился тем Свеном, которого они любили – весёлым, добрым, игривым. Но он всегда соблюдал незримую дистанцию. Таня называла его в шутку и всерьёз «мой тигр».

Она всё ему прощала, всячески оправдывала, думая: «Ну, он же просто устал! Ну, может быть, мы действительно были в чём-то виноваты, нужно было внимательнее прислушиваться к его словам, угадывать его желания». Но однажды Тане позвонила мать Свена и произошёл между ними очень странный разговор:

– Ну, как вы живёте? – поинтересовалась мать.

– У нас всё хорошо, – поспешила ответить Таня.

– Н-да, я всё размышляю, как долго может продолжаться эта ваша идиллия. Мой сын – человек очень тяжёлый, это нам всем известно. Но ты должна знать всю правду: до твоего приезда у Свена были тяжёлые галлюцинации, бредовые идеи.

На этом разговор оборвался. До Тани дошло не сразу значение всего услышанного. Мать хочет сказать, что её Свен – психически больной человек? Нет, она не хотела этому верить. Эта пожилая женщина просто решила помешать их счастливой жизни! И Таня постаралась как можно скорее забыть, выбросить всё услышанное из головы.

 

Глава 4

Вскоре У Тани появилась русская подружка, Ирина, которая жила со своим шведским мужем далеко в лесу, километров в пятнадцати от той деревни, где жила Таня. Ирина приезжала почти каждый день, она сильно скучала в своей лесной глуши. Эти посещения вначале радовали Татьяну, но постепенно она стала замечать, что они отнимают всё больше времени и нарушают стройное течение её жизни. Ведь день у Тани был расписан буквально по часам. Ирина приезжала, когда она уже сидела над учебниками, в результате занятие срывалось. А ещё надо было погулять с сынишкой, проверить уроки у дочерей, прибрать, приготовить что-то особенное, вкусное на ужин, накрыть на стол в ожидании Свена.

Но Ирина оставалась всё дольше, часто засиживаясь до позднего вечера. Ей не хотелось возвращаться в своё лесное логово, но была и ещё одна веская причина – она нарочно затягивала свои визиты до вечера, чтобы встретить Свена. Или же являлась нежданно-негаданно разодетая и расфуфыренная в выходные дни и оставалась до позднего вечера. Ей молодой Танин муж очень нравился, она хотела полюбоваться на этого красавца-мужчину и пококетничать с ним. Ведь она была молода, хороша собой и считала себя неотразимой.

Татьяна не знала, как объяснить зачастившей к ним Ирине, что у неё своя чётко налаженная жизнь, и она должна уделять в первую очередь внимание своей семье. И Свен со своей стороны раздражался, говорил: «Я люблю тебя, Таня, и хочу проводить с тобой как можно больше времени, я устал от её постоянного присутствия. Мне надоело быть объектом её беззастенчивого кокетства. В свои выходные дни я хочу быть только с тобой!» В конце концов Таня решила написать Ирине письмо, так ей казалось легче всё объяснить. В этом письме она просила Ирину приезжать пореже и только по взаимной договорённости. Вскоре пришло ответное, крайне разозлённое письмо от Ирины, в котором она не только упрекала подругу в том, что та предпочитает ей своего мужа, но и издевалась над её бедной жизнью, над тем, что их семья с трудом сводит концы с концами.

В конце письма приложила она двадцать крон с язвительным комментарием: «Ведь у тебя, несчастной, наверняка нет денег даже на марку для письма! Впрочем, мой муж-профессор сказал, что ты никогда, понимаешь, никогда не сможешь работать врачом в Швеции! И не старайся, не сиди над учебниками! Твой русский диплом здесь никому не нужен!» Это было так глупо и оскорбительно, что Таня не стала ей отвечать.

Так эта дружба и закончилось, но Тане было некогда об этом размышлять и сожалеть. Их отношения с мужем становились всё более трудными, к сожалению, куда-то стало уходить то счастье, та радость, которыми была раньше наполнена большая часть их жизни. Ушёл праздник, который они ощущали, когда были наедине, и который им когда-то портила Ирина своими бестактными посещениями. Теперь им никто больше не мешал, но и праздника больше не было. Чем можно было это объяснить? Может быть, их всё более осложнявшимся экономическим положением?

 

Глава 5

К этому времени Таня поняла, что Свен никогда не был предпринимателем, как когда-то уверял в своих письмах. У него за плечами была лишь неоконченная средняя школа, да безалаберная молодость стокгольмского хиппи. А позднее, женившись, прижился он со своей семьёй в отцовском доме, где существовали они в основном на деньги, зарабатываемые родителем. Сам же Свен перебивался лишь случайными заработками – то почту разносил, то занимался подвозом немощных стариков и инвалидов, то разные поделки продавал, а в последние годы ремонтом и наладкой компьютеров подрабатывал. Но узнала всё это Таня лишь значительно позже, а сначала она лишь замечала, что жить им становится всё труднее. Если в первые месяцы они всё-таки могли покупать не только еду, но и одежду детям, то позднее уже на это денег не было совсем, и Таня «паслась» в религиозном секондхэнде, где была возможность купить одежду подраставшему сынишке и дочкам, да и самой себе, буквально за несколько крон.

Надо признать, что Свен перед приездом Тани взялся за голову и всерьёз задумался о том, что ему хотя бы первое время, пока Таня не получит работу, надо кормить свою русскую семью. Он впервые за многие годы обратился в бюро занятости и получил направление на курсы по сборке мобильных телефонов. Пособие за прохождение курса было очень небольшим, но ещё полагались пособия Таниным детям, да у отца была пенсия, которую Свен забирал в общий котёл. Так удавалось им кое-как сводить концы с концами. Таню это особенно не напрягало, она и в России жила трудно, тоже иногда бегала к соседям, чтобы занять денег до получки. Главное, что наконец-то у них была семья, и что они любили друг друга.

Жизнь в Швеции была совсем не такой, как в России, и разобраться во всём на первых порах Татьяне было очень сложно. Она замечала лишь, что постепенно жизнь их оскудевала: сначала исчез домашний телефон, но Свен её успокоил и сказал, что зато у них есть мобильный телефон, а за мобильной связью будущее! Правда, её это не очень обрадовало, ведь мобильный телефон был лишь у Свена, а она теперь даже не могла позвонить своему больному отцу в Россию. Потом вдруг и довольно приличный автомобиль Свена исчез, а вместо этого появился совсем уже полуразвалившийся старый «Вольво». Но Свен её опять успокоил и объяснил, что просто решил поменяться автомобилями со своим сыном, и эта машина тоже вполне пригодная. Но Таня с тревогой замечала, что иногда Свен не мог поехать на свои подготовительные курсы, а вместо этого копался в моторе этой дряхлой «пригодной» машины. Её муж старался справиться со всеми трудностями сам, не хотел её тревожить и посвящать в свои проблемы. Он понимал, что Таня ничем не сможет ему помочь.

А потом в их семье наступил долгожданный праздник – Свен получил, наконец, работу. Правда, была эта работа на заводе «Эрикссон» в другом городе, в ста сорока километрах от их деревни. Дорога в один конец занимала около двух часов, а машина Свена без конца барахлила. А зарплата на этой новой работе была такой маленькой, что после оплаты бензина за дорогу от неё мало что оставалось.

Таня всё больше понимала, что ей надо как можно скорее начинать работать. Но это было не так-то просто, прежде всего ей надо было получить свидетельство о знании шведского языка. Свен разбирался в этой практической стороне жизни очень плохо, ведь он и сам никогда раньше постоянной работы не имел. Ей нужно было закончить специальный курс SFI (шведский для иностранцев), это был первый шаг на пути к получению работы. В их деревне не было возможности пройти этот курс, и Таня стала ездить в соседний городок. Учиться ей было интересно и несложно, она привыкла к этому ещё в своей русской жизни, да и самостоятельные занятия языком не прошли даром. Она и здесь проявила себя «умницей и скромницей» и освоила курс шведского языка за полгода вместо предусмотренных для всех полутора лет.

Получив необходимые свидетельства, они со Свеном поехали в бюро занятости, чтобы узнать, что же ей надо делать дальше ради подтверждения диплома врача. Там ей дали направление на следующий курс, шведского медицинского языка в Стокгольме, и она начала туда ездить. Теперь ей стало по-настоящему тяжело, ведь дорога была долгой, и всё на перекладных – вначале до ближайшего города автобусом, потом до Стокгольма поездом, потом до университета на метро. А до этого надо было ещё встать в шесть утра, отвести сына в детский садик, поднять и накормить дочек. Затем семь-восемь часов тяжелейших занятий, а после этого долгая обратная дорога, и опять сын, дочки, всех накормить ужином, всех уложить спать и на следующий день начать опять всё сначала. И со здоровьем стало происходить что-то странное, но пойти к врачу денег не было. Она выматывалась, и начала жаловаться, что ей это не по силам, но Свен в ответ лишь сердился…

Их и без того трудное экономическое положение стало катастрофическим, когда неожиданно и скоропостижно скончался отец Свена. Это было трагично само по себе, Таня очень любила этого старенького интеллигента, и он в свою очередь уважал и ценил ее. Последнее время он был простужен, покашливал, Свен свозил его к врачу, а затем стал вынуждать принимать прописанные ему сильные лекарства. Отец был не только вегетарианцем, но принципиально никогда не употреблял алкоголь и лекарства. У него была своя теория питания и свои жизненные правила. Но ослушаться Свена было невозможно, ведь по натуре он был диктатор. Старик вынужден был ему подчиниться, стал чувствовать себя всё хуже и хуже, вести себя всё более странно, а в одну несчастную ночь встал с постели и упал, потеряв сознание. Свен отвёз его в больницу, там его обложили всевозможными капельницами, он старался выдернуть их и подняться с кровати, но силы его окончательно покинули, и он скончался.

После кончины отца Свен, который и так еле-еле сводил концы с концами и был в долгу, как в шелку, не мог рассчитывать уже на пенсию отца, а это был его единственный надёжный доход. Положение стало отчаянным, счета было нечем оплачивать, даже отца похоронить было не на что, и урна с его прахом целый год пролежала в церкви. Свен уже не мог оставаться в этом доме, так как за него было нечем платить, и стал подыскивать квартиру… Но при продаже дома он ничего не мог получить, всё бы ушло за взятый в банке кредит, а квартиру ему не сдавали по причине неоплаченных счетов. Свен был в растерянности, он не знал, что ему делать. Теперь это был уже совсем другой человек, он редко улыбался, был всё время раздражен и взрывался по любому поводу. Домочадцы старались лишний раз не попадаться ему на глаза. Машина Свена совсем вышла из строя, на работу ездить было не на чем, да это и не имело смысла, слишком мало денег оставалось после всех вычетов за бензин. Свен теперь в основном лежал в кровати и всем говорил, что у него депрессия…

 

Глава 6

А за окнами их дома разгоралась весна. Светило солнышко, зеленела трава, вылезали из земли яркие желтые одуванчики. Природа опять просыпалась к жизни, расцветала весенними красками, а любовь в их доме медленно умирала…

Если бы Таню спросили теперь, любит ли она Свена, то она бы, скорее всего, затруднилась ответить на этот вопрос. Зато знала определённо, просто ощущала всей кожей, что она его нынешнего бесконечно боялась. Теперь Свен был почти всегда мрачен, крайне раздражён, редко улыбался, и она с детьми старались лишний раз не попадаться ему на глаза. Таня жила с чувством, что над ними нависла непонятная, неотвратимая угроза, и было лишь неясно, когда она разразится. Если раньше она радовалась приходу мужа домой, то теперь со страхом вглядывалась в его лицо, угадывая, в каком настроении он пребывал. С деньгами была совсем катастрофа, она это поняла по тому, что Свен пытался их занять у кого только можно. Он умел быть неотразимым и, применив свой шарм, смог уговорить брата своего умершего отца одолжить ему большую сумму денег. В их жизни наступила короткая передышка.

Но деньги эти быстро закончились. Затем он стал настойчиво посылать Таню к соседям, чтобы она заняла у них денег. Татьяна же чётко усвоила, что это в Швеции не принято, здесь деньги незнакомым людям не одалживают. И она всячески пыталась от этого поручения увильнуть. Тут у Свена появилась ещё одна идея: не попробовать ли ему зарабатывать деньги, как жиголо. Когда-то, во времена его бурной молодости, встречались на его пути богатые женщины, которые предлагали ему роскошную жизнь в Стокгольме только за то, чтобы он их страстно любил. Тане эти его мысли казались странными, но, по-видимому, она просто не понимала глубины его отчаяния. Идеи и мысли посещали Свена самые разные, но всё чаще ловила на себе Татьяна его тяжёлый взгляд, не предвещавший ничего хорошего.

Она никак не понимала, в чём она провинилась, и старалась ему всячески услужить, готовила, подавала, стирала, прибирала… Она думала, что сможет его таким образом развлечь, утешить, вывести из тяжёлой депрессии. Но опасность подбиралась к ним с неожиданной стороны. Неподалеку от них жила бывшая жена Свена Жанетт. Эта сильная, решительная шведка до сих пор считала Свена своей собственностью. А то, что он полюбил и привёз женщину из России, женился на ней, она считала лишь очередной дурью своего сбившегося с верного пути мужа. И терпеливо ждала наступления того момента, когда её бывший супруг досыта наиграется и снова вернётся к ней. С ней жил их младший сын, который часто навещал отца и почти всегда приносил ему письма от Жанетт. Потом она стала всё чаще звонить, якобы по неотложным вопросам, связанным с их общими детьми. Затем стала шантажировать Свена долгом за дом, который они когда-то покупали вместе, и половина этого долга продолжала лежать на ней. Эта женщина всё время находилась где-то в тени и незаметно влияла на Свена, не отпускала его и старалась опять прибрать к рукам. Ну а теперь, когда он не знал, как справиться со своими долгами и неоплаченными счетами, она писала ему ежедневные электронные послания и умело направляла его гнев в нужном ей направлении, против его новой русской семьи.

«Это они во всём виноваты, это они используют тебя, и именно из-за них все твои беды. От этой русской женщины и её детей ты должен избавиться, и как можно скорей», – убеждала она Свена в своих письмах.

Таня ничего этого не знала, хотя инстинктивно чувствовала, что тучи над их головой сгущаются, что нависло над ними что-то непонятное и страшное. Она всё больше боялась Свена, не решалась теперь уснуть рядом с ним, ей казалось, что как только она заснёт, он на неё набросится и произойдёт что-то ужасное. Она лежала так всю ночь, отвернувшись от него, притихнув, как мышка, с прикрытыми глазами, притворяясь спящей. А сама смотрела на окно спальни и считала, сколько шагов от кровати до окна, успеет ли она выскочить, если начнётся то самое ужасное. Она даже просила своих соседей-шведов: «Пожалуста, откройте мне ночью дверь, если я неожиданно прибегу и позвоню!». Соседи Тане сочувствовали и догадывались, что не всё было как надо в её семье, хотя она им ничего не рассказывала и в секреты своей жизни не посвящала.

В это весеннее утро она поднялась рано и хлопотала на кухне, решила сварить борщ, мужу часто нравились блюда русской кухни. Все ещё спали. Внезапно послышались шаги Свена, он медленно спускался по лестнице. Таня подняла голову и по тяжёлому, безумному взгляду мужа поняла, что именно сейчас может произойти то страшное, чего она боялась всё последнее время. Она метнулась к выходу, и вслед ей с грохотом полетела кастрюля с кипящим борщом. Она уже почти успела выскочить, но горячая красная жижа обожгла ей ногу. Скорчившись от боли, она отползла от входной двери в кусты, которые только вчера покрылись жёлтыми цветами. Но лежать было нельзя, надо было бежать. И она, прихрамывая, побрела к соседнему дому. А вокруг по-прежнему пели птицы, ведь была весна…

 

Глава 7

Соседи отвезли Таню в больницу, у неё была обожжена вся нога, врачи диагностировали ожог второй степени. Вся наружная сторона ноги вздулась пузырями, которые лопались один за другим, под ними открывались мокнущие красные раны, нестерпимо ноющие при малейшем прикосновении. Раны эти долго заживали, сначала покрывались корочкой, и боль как будто отпускала, но потом опять воспалялись, и мучения возобновлялись с новой силой. После нескольких курсов антибиотиков раны всё-таки затянулись, хотя и оставили о себе напоминание в виде коричневых рубцов. Таню с детьми поместили на временное жительство в специальное заведение для избитых жен. Против Свена завели в полиции дело. Их семья, на которую они оба возлагали такие большие надежды, окончательно распалась.

После выздоровления надо было Тане искать работу, теперь надеяться было не на кого. Ей предложили работу посудомойки, но предложение показалось обидным, ведь она так долго училась, и у неё за плечами было много лет научно-исследовательской работы. Уж врачом-то, по её мнению, она могла здесь работать. Но на Западе было всё наоборот, научная академическая работа оценивалась ниже, чем работа практического врача. Однако Таня всё равно верила, что при её высокой квалификации она должна найти применение своим знаниям.

Она обзвонила поликлиники, и ей предложили врачебную практику в одной из них. Татьяна многого не знала и не умела на первых порах, но отношение к ней со стороны пациентов было с самого начала самое теплое. Они ценили её не только как врача, но и восхищались её необычным русским характером – отзывчивостью, добротой, стремлением прийти на помощь. Сначала, работая, она получала лишь маленькое пособие, которого с трудом хватало на еду, а социальная служба помогала им оплачивать квартиру. После девяти месяцев работы в поликлинике её направили работать в больницу шведского районного центра, она должна была показать, что может лечить больных не только на амбулаторном приёме, но и в стационаре.

Днём Татьяна работала в неврологическом отделении для больных с инсультом, а вечерами и ночами заступала на дежурство в отделении неотложной и скорой помощи. Своего сынишку она поместила в круглосуточный детский садик, а сама поселилась в общежитии недалеко от больницы. Ну, а старшие дочки старались справляться со всем сами. Несколько раз Таня срывалась, казалось, что нет больше сил выдерживать эту нечеловеческую нагрузку, но, к счастью, находились добрые люди, которые её поддержали. Она прошла ещё несколько медицинских курсов и в результате через три с половиной года получила из Стокгольма свидетельство об официальном подтверждении её русского врачебного диплома.

После всех этих кругов ада смогла Таня начать работать в поликлинике, как полноценный врач, правда, пока как врач низшего уровня (underlakare), и стала получать более или менее нормальную зарплату. На заработанные деньги уже можно было прокормить их маленькую семью, и за квартиру она смогла теперь платить самостоятельно. Продолжая работать и учиться, Таня прошла полный курс специализации в различных клиниках и ещё через пять лет стала врачом высшего уровня (overlakare). Теперь была она allmanlakare – врачом общей практики – и стала востребованным специалистом практически повсюду, ведь и в Швеции и за границей огромная потребность во врачах этой специальности.

Её жизнь радикально изменилась: достойная зарплата, всеобщее уважение. В городе Татьяну теперь многие знают, врач пользуется здесь неоспоримым высоким авторитетом, ведь ничего нет дороже здоровья. Когда Таня гуляет по городу или заходит в магазины, к ней нередко подходят шведы и просят записать их на приём. Её здесь любят, ведь она – их русский доктор. Живёт она теперь в небольшом шведском городке, который ей напоминает родной Санкт-Петербург, ведь он тоже лежит у широкой полноводной реки и на побережье Балтийского моря. Ей удалось получить кредит в банке и купить небольшой домик недалеко от моря. Теперь Татьяна совершенно независима, обеспечена, имеет возможность дать своим детям образование, купить хорошую одежду. Хотя иногда по старой и прочно укоренившейся привычке она заглядывает в секондхэнды и покупает одежду там.

Все у неё как-будто прекрасно, но вспоминает она нередко Свена и их совместную жизнь с душевной тоской и смятением. На память всегда приходят первые счастливые годы их жизни, последние трагические события она сумела забыть, вытеснить из закромов памяти. Вспоминает, как готовилась и с нетерпением ждала Свена с работы, вспоминает его ежедневные ласковые письма, вспоминает их наполненные нежностью и любовью выходные дни. И думает, что отдала бы она без раздумья всё своё нынешнее благополучие за возможность продолжать их прежнюю счастливую совместную жизнь. Вспоминает, как Свен мечтал, что они состарятся вместе, и будут ковылять по дороге жизни, держась за руки, два беспомощных, но всё равно счастливых человека, старичок и старушка…

Как-то у него сложилась дальнейшая жизнь? Она знает, что его дом продали с молотка, он вынужден был жить некоторое время у своей первой жены, но простить её не смог. Не забыл её коварства, того, как она сумела обвести его вокруг пальца и разрушить его семью. Как-то Таня ему позвонила, и он несказанно обрадовался, услышав в трубке её далёкий родной голос с лёгким, только ей свойственным придыханием. Спросил: «Смогла ли ты меня простить? Я не выдержал материальных трудностей, но, может быть, мы могли бы ещё раз попробовать? Ведь ты такая хорошая добрая женщина, и мы так мечтали быть всегда вместе!» Что она могла ответить? Таня не держала на него зла, но понимала, что вернуться к прошлому уже невозможно. Нельзя дважды вступить в одну и ту же реку. Их время безвозвратно ушло…

Но было так жаль, что их надежды на долгую счастливую семейную жизнь не оправдались. А ведь это, как ни крути, самое главное в жизни. Не получилось, как в сказках, жить долго-долго и счастливо и умереть в один день. Их история, которая начиналась красиво, как в незабвенных «Алых парусах», так трагично и печально закончилась…

 

Глава 1

Татьяна решила попробовать свои силы в новой области и приняла участие в конкурсе на должность старшего врача шведского государственного страхового центра (FMC). Это был медицинский центр по контролю за решениями шведских врачей о частичной или полной нетрудоспособности и об инвалидности. Таня прошла собеседование с руководителем центра, и к большому удивлению, именно её кандидатуру утвердили для выполнения этой серьёзной, ответственной работы.

В страховом центре спорные вопросы о трудоспособности решались коллегиально группой сотрудников, среди которых были терапевты по труду, специалисты по лечебной гимнастике, психологи и социономы. Старший врач проводил собственное медицинское обследование, затем принималось совместное решение. Но последнее слово оставалось всегда за врачом, который впоследствии писал и обосновывал окончательное заключение в вышестоящие государственные страховые органы. Работа была не только ответственная, но и конфликтная, приходилось отстаивать своё мнение не только перед пациентами, которые жаловались, кричали, вызывали своих адвокатов, но и перед сотрудниками группы, мнения которых часто расходились. Ох, как было трудно Тане с её мягким женственным характером, она всю жизнь избегала конфликтов, стараясь держаться от них подальше.

Через несколько месяцев работы начальник вызвал Таню на собеседование и сделал ей неожиданное признание: «Таня, если бы ты знала, как я рад тому, что ты с нами работаешь, ты дала новое направление ходу наших мыслей, показала иной подход к решению стоящих перед нами спорных и нередко каверзных вопросов. Я объясняю это только тем, что ты русская, человек иной культуры и на многие вопросы смотришь по-другому. Ты смотришь на ту же ситуацию иными глазами и задаёшь нам свой любимый вопрос, ну почему? Ты показываешь совершенно другие, непривычные пути решения этих проблем, и они, как правило, оказываются правильными. Спасибо тебе за то, что ты с нами!» Это была неожиданная, но очень приятная для Тани похвала от начальства, ведь она всегда работала хорошо, на совесть, и в своей русской, и в шведской жизни.

Работать приходилось часто сверхурочно, ей приходилось диктовать объёмистые заключения, которые умещались никак не меньше, чем на тридцати пяти-сорока страницах. В неделю проводилось около восьми-десяти таких медицинских обследований нетрудоспособности. Работа была интересной именно потому, что она была такой ответственной и прямо влияющей на судьбу людей. Многих тунеядцев Тане удалось выгнать на работу и, что самое главное, многих несправедливо обиженных и обойдённых вниманием шведских врачей пациентов удалось ей отстоять, направить на доследование и лечение и добиться признания их нетрудоспособности. Нажила она немало врагов, но услышала и много слов благодарности, а некоторые из её пациентов стали навсегда её верными и преданными друзьями.

Через год работы направили её на конференцию, куда были приглашены ведущие специалисты шведской страховой медицины. Планировалось примерно семьдесят участников, все шведы, в основном мужчины и всего несколько женщин, среди них только одна иностранка – русский врач Таня Савельева. Пробегая глазами список приглашённых гостей, задержалась вдруг Таня на знакомом имени – Роланд Андерсон. Да ведь это же профессор Роланд, муж её подруги москвички Ирины! Как давно они не встречались, почти десять лет прошло. И тут вспомнились ей ясно слова профессора, который тогда, десять лет назад говорил своей жене: «Твоя подруга никогда не будет врачом в Швеции, пусть даже не старается. С её русским дипломом, здесь работы нет!» И вот теперь она не только врач, но и врач наивысшей квалификации, принадлежит к шведской медицинской элите, она приглашена на эту конференцию вместе с профессором, будет заседать на равных с ним правах. Вот, оказывается, как неожиданно повернулась наша судьба, Роланд Андерсон!

И она решила, что обязательно поедет на эту конференцию и встретит там мужа Ирины. Она представляла, как подойдёт и спросит: «Вы меня узнаёте Роланд? Это я, Таня, та неприметная русская женщина, которая когда-то вас просила, слёзно умоляла помочь найти работу. Для этого вам нужно было просто представить мои научные публикации для специалистов в Стокгольме. Но вы мне отказали, вы меня даже слушать тогда не захотели! И вот теперь сидим мы с вами рядом, два ведущих врача страховой медицины, и обсуждаем одни и те же вопросы. Вы смотрели на меня, как бог с небесной высоты своего положения, а теперь я поднялась, взлетела и нахожусь рядом с вами, сижу на том же облаке. Не удивительно ли это? Я надеюсь, что вы вспомнили меня!» Ей казалось, что это итог, тот реванш, к которому она пришла после долгих лет обид и унижений, долгих лет борьбы за место под шведским солнцем.

Как истинная женщина, Татьяна тщательно подготовилась к этой встрече, приготовила строгий, но изящный деловой костюм для дневных заседаний и вечернее платье для банкета. Она будет на этой конференции на должной высоте, она покажет Роланду, что он напрасно её презирал и смотрел на неё свысока. Русские люди так легко не сдаются! Тане нужно было, просто необходимо его встретить, чтобы показать, что она смогла подняться и всего достичь, несмотря на его насмешки, на все трудности и препятствия. Теперь она – не жалкая бедная эмигрантка, а уважаемый ведущий врач, как и он. Она и в своей родной стране была не последним человеком, и здесь, в Швеции, смогла выжить и заслуженно встала на один с ним уровень. И она, конечно, передаст привет своей бывшей подружке Ирине! Как-то у этой гордой красавицы сложилась жизнь, ведь она ничего не слышала о ней уже долгие десять лет.

 

Глава 2

Конференция по страховой медицине проходила в Сигтуне, небольшом старинном шведском городке, основанном более тысячи лет назад, в 980 году. Согласно шведским историческим документам в 1187 году этот город был сожжён, предположительно «карелами из Новгородского княжества» (Erikskrоnika). Неизвестно, были ли подтверждены эти шведские сведения русскими историческими документами. В настоящее время это небольшой городок на десять тысяч жителей, который живописно раскинулся на берегу озера Мэларен. Здесь множество отелей с вместительными залами для конференций.

Врачи раcположились за длинными столами, за которыми велось оживленное обсуждение конкретных случаев медицинского страхования и подготавливалась теоретическая база для изменения законодательства. Таня сразу заметила Роланда на противоположном конце того же стола, за которым работала она. Он мало изменился, возможно лишь слегка погрузнел. Роланд делал какие-то отметки, подавал короткие реплики, довольно активно принимая участие в дискуссии. Видно было, что к нему здесь относятся с большим уважением. Он был человек известный, он даже написал небольшое руководство по страховой медицине, касающееся психических болезней и их влияния на трудоспособность.

Во время обеденного перерыва Таня поступила так, как давно задумала. Она подошла к профессору:

– Здравствуйте Роланд. Вы меня узнаете?

Учёный муж с недоумением смотрел на красивую стройную женщину в темно-красном костюме, не зная, что ответить. Он эту женщину определённо не знал или же совершенно не мог вспомнить. Тогда она стала осторожно подталкивать его мысли в нужном направлении:

– Пожалуйста, вглядитесь, вспомните меня! Десять лет назад. Подруга вашей русской жены Ирины. Татьяна, жена Свена.

– Ах, неужели это вы, Татьяна – вспомнил, наконец, профессор. – И что же вы тут делаете?

– То же, что и вы, Роланд, я – ведущий врач шведской страховой медицины, приглашена на конференцию, как представитель страхового медицинского центра района Остерготланд.

– Ты? Ведущий врач страховой медицины? Здесь, у нас, в Швеции? Не может быть! Как тебе это удалось? Нет, это совершенно невозможно! – швед был так поражён этим известием, что невольно перешёл на «ты».

– Как видишь, всё возможно, Роланд! – с тихим торжеством произнесла Таня.

Профессор был в шоке, он не мог опомниться от удивления. Перерыв закончился, и все проследовали на свои места. Теперь Роланд уже не сводил с Тани глаз и оказывал ей всяческие знаки внимания – то брошуру передаст, то папку подвинет. После заседания все разошлись по гостиничным номерам, чтобы снова встретиться вечером на банкете. Таня прилегла отдохнуть и всё вспоминала, как был ошарашен муж Ирины, как он никак не мог ей поверить. «Ну, что ж, мой реванш удался на славу!» – улыбалась мысленно она. Теперь Роланд не смотрел на неё сверху вниз, но только снизу вверх, ведь она за несколько лет в чужой незнакомой стране сделала то, что он выстраивал всю свою жизнь в привычном шведском мире.

Потом она переоделась в своё праздничное черное платье, повесила на шею серебряную цепочку и отправилась на банкет. Роланд уже ждал её у входа и торжественно подвёл, как свою даму, к столу. Они подняли по бокалу вина, чокнулись и выпили, по русскому обычаю, за встречу.

– Как тебе это удалось? – все спрашивал возбуждённо Роланд. – В то, что ты сделала, невозможно поверить. Ты же просто возродилась из пепла, как птица Феникс! Из ничего ты стала всем!

– Птица Феникс? Что ты имеешь в виду? – не поняла Татьяна.

– Ты может быть не знакома с египетской мифологией. Есть там такая птица Феникс, которая никогда не умирает. Она сгорает и снова возрождается из пепла.

– Ой, но это совсем как наша Жар-птица, чудесная птица из русских сказок! Она ест молодильные яблоки, самовозрождается, и живет вечно!

– Ну хорошо, тогда ты – Жар-птица! Прости, что я был так резок с тобой десять лет назад, кто же мог подумать, что у тебя такие невероятные способности. Такая целеустремленность и такое невероятное трудолюбие! Откуда это в тебе, эта внутренняя сила при твоей внешней мягкости и нежности?

– Да что ты, Роланд, не сильная я совсем! – отмахивалась Таня. – Ну, а если и есть во мне какая-то сила, то это всё от моих предков, от моих русских корней. И всё лучшее во мне оттуда, и особенно от моей незабвенной бабушки, которая своей душевной добротой согрела и сделала сильными всех нас, её внуков, на всю оставшуюся жизнь.

– Нет, давай еще раз выпьем! За тебя! За русскую Жар-птицу! – не переставал восторгаться профессор.

После ужина они сели в сторонке и стали вспоминать прошлое, всё, что им обоим пришлось пережить за прошедшие десять лет. Таня ничего от Роланда не скрывала, зачем, для неё он был лишь вехой в жизни, они знали друг друга давным-давно, а теперь неожиданно встретились, вот наговорятся и разойдутся. И возможно никогда уже больше не встретятся. Поэтому, как случайному попутчику в поезде, можно было рассказать Роланду всё, ничего не утаивая. Она рассказала и о последнем тяжёлом периоде их совместной жизни со Свеном, и о том трагическом эпизоде, которым их жизнь закончилась. Она рассказала то, о чём никому и никогда не рассказывала. Её нога зажила и она уже почти не хромала. Только тогда, когда много двигалась и уставала.

И Роланд со своей стороны ничего не стал скрывать. Рассказал, что он уже давно развёлся со своей русской женой Ириной, что жить с ней было совершенно невозможно, что именно после встречи с этой красавицей у него сформировалось мнение обо всех русских женщинах как об избалованных, беспомощных существах, которые всё время ищут сильную спину, за которую можно спрятаться, или стену, на которую можно опереться. Потерял к ним уважение и стал думать, что это совершенно несамостоятельные, никчемные бездельницы, которые лишь озабочены своей внешностью и нарядами, но настояшим вызовам судьбы не способны противостоять. И поэтому он был так приятно удивлён и поражён, встретив сегодня Татьяну. Она совершенно перевернула его мнение о русских женщинах. Он раз за разом повторял, что она не просто красивая женщина, а всё побеждающая, восставшая из пепла птица Феникс, или же русская Жар-птица!

Много комплиментов услышала в этот вечер Татьяна, но ближе к двенадцати они обнялись, распрощались, пожелали друг другу доброй ночи и расстались. Как она думала, навсегда.

 

Глава 3

Все последующие события не укладывались в её памяти в определенную временную схему, всплывали то одни наиболее яркие воспоминания, то другие.

Через месяц, в день своего рождения обнаружила Таня к своему удивлению в почтовом ящике на работе большой красочный пакет. Она его развернула и была радостно удивлена, когда обнаружила там красивую коробку с французскими духами и диск с нашумевшим тогда фильмом Александра Сокурова «Русский ковчег» или «Russian ark», как назывался этот фильм в интернациональном кинопрокате. Там же лежала и маленькая поздравительная открытка от Роланда.

Теперь Роланд ей часто писал по электронной почте, посылал научные статьи по страховой медицине и как-то по её просьбе приехал к ним на работу с докладом о влиянии психических заболеваний на трудоспособность пациентов. Это был его любимый конёк, хотя надо отметить, что он в своих письменных заключениях в государственные страховые органы был конформистом, Таня же была значительно более смелой и радикальной. После этого доклада он зашел к Тане домой, посидел, они поговорили о том о сем, попили чаю.

Еще через какое-то время он предложил сходить вместе в ботанический сад «Бергианска» в Стокгольме. Она согласилась, и они провели вместе совершенно замечательный день. Был март, на улицах ещё не растаял снег, погода стояла промозглая и сырая, а они с головой погрузились в роскошный мир лета, мир зелени и цветения. Позднее он пригласил её на концерт классической музыки. Этот концерт заканчивался довольно поздно, поезда уже не ходили, и попасть домой у Тани не было никакой возможности. Так что переночевать ей впервые пришлось у Роланда.

Позднее последовало новое приглашение поехать вместе на выходные в Норвегию, в Осло. Там собирались его друзья по научной работе в молодые годы. Почти все они стали доцентами или профессорами, и это был традиционный вечер их встречи. Они побывали всей большой компанией в доме-музее Тура Хейердала, в музее полярного исследователя Нансена, а вечером ещё успели на концерт послушать Грига. Таня была удивлена тому, что эта маленькая северная страна дала миру довольно много громких имен – путешественников, композиторов, художников. Все приглашения Роланда были интересны и увлекательны, и Тане было трудно от них отказаться. Она пока не задумывалась о том, к чему их частые встречи могли привести.

В конце концов пригласил профессор её и в свою лесную берлогу, в тот дом, в котором когда-то изнывала от тоски его русская жена красавица Ирина. Этот дом был для Роланда его святая святых, он был хранителем их семейной истории. В этом доме в глубине леса почти сорок лет, как Робинзон Крузо, жил в одиночестве его отец. Этот дом был, возможно, главным детищем его отца, ведь он смог превратить маленькую хижину в довольно приличное жильё, здесь было хранилище его книг и пластинок с любимыми музыкальными произведениями. Это было любимое жилище отца, и так же относился к нему его сын. И он свое будущее связывал неразрывно с этим домом в лесу. Там он мечтал жить на пенсии, там же состариться и умереть. Поэтому пригласить туда Татьяну было для него важным шагом, он с трудом раскрывался перед людьми, и это было знаком его истинного доверия и симпатии. Ну, а для Татьяны это было новым увлекательным приключением, приехать в этот дом, обновленный и перестроенный, и сравнить с тем старым, который она когда-то посещала с мужем Свеном десять лет тому назад.

Ее отношение к Роланду было двойственным и неоднозначным. Известное изречение «в здоровом теле – здоровый дух» определенно не относилось к этому мужчине. О нем можно было сказать противоположное «в немощном теле – могучий дух». Внешний облик Роланда казался Тане, как и его бывшей жене Ирине, неприятным и даже отталкивающим. Его бледное рыхлое тело, неуклюжая шаркающая походка, дребезжащий голос, дурные манеры – все это ей крайне не нравилось, вызывало внутренний протест. Окидывая его поверхностным взглядом, хотелось ей от него бежать и чем дальше, тем лучше.

Но после нескольких минут разговора с Роландом она подпадала под влияние и очарование его внутренней красоты – могучего интеллекта, силы воли, высоких амбиций, моральных принципов. И тогда казался он ей редким человеком, бриллиантом, затерявшимся в кучке обыкновенных камней, обыкновенных мужчин, которые встречались на ее жизненном пути до той поры. К ее удивлению, рассказывая о своей прошлой жизни, Роланд вспоминал своих прежних женщин и они все, как наперечет, были замечательными красавицами и умницами. Как он говорил, у всех его женщин был шарм и стиль! Не было у них, возможно той интелектуальной силы, как у профессора, но были они без сомнения по своему интересны и практичны.

Не ясно, что они ожидали от Роланда, возможно делали ставку на его будущую блестящую карьеру, или же рассчитывали на его высокие заработки и все возрастающее богатство. Но Тане его материальное благосостояние было совершенно неважно, у нее было вполне стабильное экономическое положение. Она всего достигла сама, и не ожидала от Роланда помощи. Но его интеллект, те горизонты и глубины, которые он открывал в общении с ней, это было ново и необычно, такого человека она еще никогда не встречала. Впечатлял ее и тот напор, с которым он жил, несмотря на свою казалось бы физическую немощь. Ведь и она сама была такой же, жадной до жизни и впечатлений. Она увидела в этом мужчине то, что за годы совместной жизни не смогла рассмотреть в нем жена Ирина.

 

Глава 4

Похоже, что Роланд всерьез увлекся Татьяной и уже не скрывал этого. Какие прекрасные письма писал он ей в эти первые месяцы своей влюбленности, когда они встречались довольно редко. Эти письма она читала и перечитывала по многу раз. С ней происходило какое-то душевное преображение, нечто подобное тому, что происходило когда-то с Роксанной, читающей послания Сирано де Бержерака. Роланд был душевно силен и неутомим и это отражалось в его письмах, которые были всегда полны глубоких мыслей и чувств, чаяний, надежд…

Свои письма к ней он подписывал тремя буквами: ТПС, что означало «твоя плохая собака». Этим он хотел показать свое смирение перед ней, свою готовность служить ей верно и преданно, по-собачьи, всю жизнь. Она же свои письма подписывала тремя буквами: ТАЦ, что означало «твой аленький цветочек». Тем самым хотелось ей сказать, что она, как в известной сказке Аксакова, была тот цветочек, который расцвел в его душевном саду и осветил жизнь одинокого безобразного чудища. Конечно, она шутила, но была в ее словах и доля правды.

«Ты меня очаровала, преобразила, мой разум и жизненный опыт говорят, что мы удивительно подходим друг другу. Ты – такая умная, интеллигентная, высокообразованная, привлекательная женщина, я с радостью вглядываюсь в твое лицо и любуюсь твоей стройной фигурой, мне с тобой хорошо ночью и днем, я наслаждаюсь общением с тобой!». Ну разве может хоть одна женщина устоять перед такими признаниями?!

Влюбленный мужчина пристально вглядывался в жизнь Тани, старался вникнуть в ее семейную ситуацию, составлял обо всем собственное мнение и суждение. Он чувствовал к ней глубочайшее уважение, зная историю ее жизни, которая, как он писал, была не только «драматической, но и травматической» (он имел в виду ожоги, которые она получила и с последствиями которых жила). И главное, что его поражало, это то, что она смогла вынести все трудности, подняться, пройти сложный путь и достичь так многого в чужой стране. «Только русская Жар-птица может встряхнуться, поклевать молодильных яблок и снова взлететь, и достичь недостижимого!» – писал он.

Профессор понимал, что ей бывает нелегко, и нередко она чувствует себя одинокой и несчастливой: «Это, Таня, совсем неудивительно. Твои корни в России, твои лучшие друзья остались в Санкт-Петербурге, а твои дети подросли и все больше от тебя отдаляются. Конечно, у них и сейчас много проблем, но с такой нежной и любящей мамой, как ты, все у них без сомнения будет хорошо!». И он подгонял вперед время, надеясь, что уже скоро ее дети станут самостоятельными, вылетят из гнезда и тогда появится у Татьяны много свободного времени, которое она сможет посвятить только ему, их взаимоотношениям, которые, как он писал: «…Становятся все прекраснее. И каким замечательным представляется мне наше совместное будущее!»

Роланд погрузился мысленно в ее жизнь, думал о ее здоровье, он был всецело и безраздельно на ее стороне. Таню уже несколько лет беспокоили периодические боли в сердце, ей часто не хватало воздуха и она могла внезапно и неожиданно потерять сознание. Профессора это страшно пугало. Тревожило это по-настоящему только его, все окружающие и даже ее дети не обращали на это особого внимания. Они конечно переживали, когда с ней что-то случалось, например узнавали, что мама потеряла сознание по дороге с работы, но они быстро все забывали и опять погружались в собственный мир. Дома ей никто не помогал, и она не только зарабатывала для всей семьи на хлеб насущный, но и воз домашних забот тащила в одиночку. А Роланд боялся ее потерять, он мечтал, чтобы они жили вместе долго и счастливо. И поэтому он настаивал, чтобы она срочно прошла обследование и отвез ее в Стокгольм на прием к лучшему специалисту-кардиологу. «Ты не можешь продолжать ухаживать за своими детьми, заботиться об их душевном спокойствии, обустраивать их быт, таскать тяжеленные сумки с продуктами. Ты – слишком добрая мама с какой-то неизлечимой манией самопожертвования…» – возмущался влюбленный швед.

«Я хочу, чтобы ты наконец стала счастлива – писал он. – И надеюсь, что не будет больше свиноподобных мужчин в твоей жизни. Те мужчины, за которыми ты была замужем, определенно были из числа самых худших экземпляров из всех возможных. Но ты жила с ними и служила им верно и преданно слишком долго. Довольно, один единственный путь избавиться от плохих, нечестных и глупых людей – это исключить их из своей жизненной сферы, раз и навсегда. Никогда не сравнивай меня с ними, это для меня оскорбительно, возможно и я тоже „свинья“, но уж тогда совершенно особого рода, уникальная „свинья“!». У него было чувство юмора.

И Таня была ему безмерно благодарна за заботу и за любовь. Она не ждала от него никакой помощи, но так было хорошо на душе, что есть человек, который о ней думает и заботится. Впервые, за многие годы! Ей вспомнилось, как ее русский муж часто говорил, после того как она родила дочек-близнецов: «Ты, тунеядка, не надейся, что я тебя содержать буду, выходи немедленно на работу. Меня твои проблемы по уходу за детьми не касаются. Решай их, как знаешь, а на меня не рассчитывай!». И она отдала своих доченек в круглосуточные ясли, когда им было всего шесть месяцев и вышла на работу.

А Роланд мечтал: «Давай забудем все плохое, все что нам пришлось пережить и будем мечтать о будущем – о путешествиях, о Париже и Лондоне, о фантастических обедах, которые мы отведаем, о том каким красивым будет наш дом, когда мы его окончательно отремонтируем, о добрых верных друзьях, о хороших книгах. Дай нам говорить о прекрасной музыке и слушать твою игру на фортепияно». И действительно, благодаря ему и она и ее дети снова стали музицировать, они теперь выстраивались в очереди у рояля. «Давай твердо решим, что будем счастливы, отгородимся от темноты, зажжем свет внутри нас и будем поддерживать его горение. Давай любить жизнь, пока она у нас есть!».

Он все чаще уговаривал, чтобы Таня переехала жить к нему, и полагал, что ее девятнадцатилетний сын Никита вполне может начать жить самостоятельно. Профессор предлагал ей продать свой дом и начать все сначала вместе с ним. Он писал раз за разом, что у нее была труднейшая жизнь, но теперь для нее настанут новые прекрасные времена. Правда, к его удивлению, Таня была уверена, что жизнь у нее была очень даже хорошая – наполненная до краев содержанием, смыслом и многими интересными событиями. И она в принципе не желала себе иной жизни, не стремилась свою жизнь радикально изменить. Но Роланд настаивал и раз за разом ставил один и тот же кардинальный вопрос: «Как мы будем жить, ты и я, те последние двадцать-двадцать пять лет, которые возможно нам еще отпущены. Мы, ни ты, ни я, не сможем создать уже что-то новое, поэтому давай использовать те ресурсы, которые у нас есть. Будем использовать их самым мудрым образом и постараемся наполнить волшебным содержанием оставшиеся годы!». Иногда он вдруг останавливался: «Прости, я понимаю, что слишком решительно и возможно беспардонно вторгаюсь в твою жизнь и планирую за тебя будущее! Но я убежден, что нам надо жить вместе!»

Татьяна не поддавалась и стояла на своем: «Не вынуждай меня, не дави на меня, не разбивай мою маленькую семью, не заставляй меня переезжать и продавать мой дом, который я так люблю. Я боюсь, что все закончится, как обычно, ты – как типичный мужчина станешь доминировать и я окажусь в подчиненном, зависимом положении. И все закончится или психическим или физическим террором. Ты прав, мне нелегко одной, на мне лежит вся ответственность и за семью, и за дом, и за работу. Потому и устаю и сердце иногда побаливает. Правда и то, что иногда бывает мне грустно и хотелось бы иметь рядом милого друга „и в беде, и в радости, и в горе“, но довериться мужчине мне уже трудно, слишком много было надежд и разочарований. И самое главное, что я в моем одиночестве твердо знаю, что никогда больше не буду униженной и оскорбленной!».

На что Роланд ей коротко и решительно ответил: «Дорогая Таня! Я прочел твое письмо и считаю, что это самое прекрасное письмо, которое я когда-либо получал, оно написано мужественной и сильной женщиной. Я всегда говорил, что ты – фантастическая женщина и друг! Когда мы увидимся, я подарю тебе букетик твоих любимых ландышей!». Он не собирался отступать и продолжал бороться за ее сердце!

 

Глава 5

Иногда Таня задавала себе вопрос, был ли профессор также скор на решения и настойчив, когда он ухаживал за своей бывшей женой Ириной. И всегда приходила к выводу, что у них были совсем иные отношения. Роланд без сомнения при встрече был сражен яркой внешностью этой молодой женщины, но чем больше он узнавал Ирину, тем больше он сомневался в правильности своего выбора. А после ее переезда в Швецию, когда начали они жить вместе, он уже понимал, что ошибся, и не спешил связать себя узами брака. Ирина часто плакала и упрекала его, ведь он с самого начала, в состоянии очарованности ее яркой красотой обещал, что у них будет семья. Мужчина все тянул, а Ирина умоляла: «Ну, прошу тебя, Роланд, женись на мне!». И вроде было уже и некрасиво, и непорядочно, и нечестно не выполнить свое обещание. Но и то, что он, любящий детей, категорически отказывался заводить их со своей молодой женой, о многом говорило. Красота Ирины уже не воодушевляла его, оставалась только жалость, и уважение к этой беспомощной капризной женщине через несколько месяцев бесследно испарилось.

Летом Татьяна с сыном Никитой и его приятелями приехали к Роланду в его лесное владение. Профессор вынашивал планы превратить это старое жилище во дворец, и в течение всего года бригада рабочих, нанятая им, трудилась на этом объекте. Чтобы заманить Таню в свой дом, решил Роланд предложить ее сыну работу в усадьбе на летний период, первую оплачиваемую работу в его жизни. Ну, а за сыном и дружки его сюда потянулись, ведь деньги этим юнцам были нужны позарез – на компьютерные игры, на одежду, на вечеринки…

Профессор, как всегда, все продумал и четко распланировал: парнишки должны были работать с восьми до семнадцати часов с перерывом на обед. Платил он за проработанные часы. Юношам, которые в принципе не знали, что такое физический труд и привыкли сидеть целые дни у компьютера, пришлось рыть канавы, расчищать территорию, убирать строительный мусор. Он был весьма строг с этими сорванцами, запретил им пользоваться компьютером, строго следил, чтобы обед не занимал больше часа. Жить они должны были в отдельном недостроенном домике и готовили еду себе сами. Он предварительно подписал с ними договор, в котором стояло в числе прочего, что при обнаружении у них спиртного, он немедленно контракт прерывает без оплаты отработанных часов. Сухой закон, все четко организовано, они работали, как пчелки, с утра до вечера, и боялись своего хозяина, как огня. Лишь после семнадцати часов – свободное время, когда можно было отдохнуть, почитать, навестить маму, живущую в соседнем доме.

Таня жила в большом «господском» доме, наводила порядок после ремонта, там был полный хаос и развал. К ним присоединилась и ее дочь Вера, которая приехала из Стокгольма, и они вместе трудились в большом доме, работы там на всех хватало. Роланд часто уезжал, он на неделе работал в больнице на севере Швеции, но в выходные возвращался, чтобы отдохнуть в окружении этой большой веселой русской семьи.

В один их теплых августовских дней пригласил профессор Татьяну проехаться по окрестностям. Она не знала, куда они направляются, они долго ехали и оказались в конце пути на старом сельском кладбище. Мужчина взял Таню за руку и подвел к одной из могил: «Вот здесь лежит моя мама, я ее очень любил. Знаешь, о чем я мечтаю? Чтобы когда-нибудь мы лежали здесь рядом с ней, ты и я. Можешь ты мне это обещать?». Таня растерялась, не знала, что ответить, но понимала, что все сказанное было чрезвычайно серьезно. Он действительно хотел быть вместе с ней до последнего вздоха.

А еще через две недели он предложил ей обручиться. Точнее, не просто обручиться, то есть обменяться кольцами, но принести клятву верности. Как он объяснял, в Швеции могут соединиться мужчина и женщина двумя разными способами: старинным способом, то есть они клянутся в верности друг другу до гробовой доски и обмениваются кольцами в знак этото (trolovning) или же современным общепринятым способом – они женятся в мэрии или церкви с предварительным обручением или без него. Роланд любил старину, историю, был патриотом, человеком традиций и предпочел строить их совместную жизнь согласно этому первому варианту. Он ей втолковывал, что если обручение это лишь предварительная стадия перед женитьбой, то официальная клятва верности (trolovning) с обменом кольцами накладывает такие же серьезные обязательства на мужчину и женщину, как и церковное бракосочетание. Она старалась вникнуть в эти старинные шведские законы, но по-настоящему их не понимала, она была дитя советского времени.

Таня конечно была польщена, как и любая женщина, такому стремительному развитию событий и предложению руки и сердца. Это было чудесно, но положа руку на сердце была она не уверена, что действительно страстно любит «плохую собаку», как он себя называл. Она просто устала сражаться со всеми жизненными трудностями в полном одиночестве, ей было трудно, как бы она ни храбрилась. Таня пошла в соседний домик, вызвала сына Никиту в коридор и пересказала ему разговор с Роландом. Ей нужно было получить совет от него, самого близкого ей человека. Никита выслушал её внимательно и благословил на союз с Роландом: «Мама, сделай, как он говорит. Я рад за тебя! Он, без сомнения, серьёзный, сильный человек, и на него можно положиться. Тебе будет полегче!». Её дети профессора очень уважали, они его довольно близко смогли узнать за эти летние месяцы.

Она послушалась сына и дала своё согласие, а уже через неделю они поехали с Роландом в Стокгольм, где он заказал в ювелирном магазине два золотых кольца. На кольцах они решили написать свои заветные слова – ТПС и ТАЦ – и рядом попросили изобразить павлина с длинным хвостом. Это было символично, Жар-птица, сильная и прекрасная птица, символ всегда возрождающейся, вечной жизни. Роланд верил, что они вместе смогут всё преодолеть и построят счастливую совместную жизнь. В тот же день профессор заказал поездку в Лондон, там он планировал в торжественной обстановке принести клятву верности и обменяться кольцами.

Затем была их поездка в Лондон, там они с трудом, но нашли русский ресторан, заказали ужин при свечах и торжественно надели друг другу кольца. Опять Таня, уже который раз в своей жизни, была окольцована, и это её всегда успокаивало, давало чувство уверенности и стабильности. Но радости особой она не чувствовала, вообще не было в их отношениях с Роландом весёлой лёгкости, зато было чувство взаимной ответственности и защищённости. У профессора в этой поездке была ещё одна цель, он хотел купить мягкую мебель для своей лесной обители. Они съездили на мебельную фабрику и заказали два дивана и кресло, покрытые тисненой темно-зеленой кожей. Через несколько дней после их возвращения домой прибыла английская мебель. Роланд собственноручно прибил к креслу серебряную пластинку с надписью «Татьяна», это теперь было её кресло, её тронное место в красном углу гостиной в его доме.

Теперь их отношения были оформлены, но они продолжали жить в разных местах, хотя она к нему ездила каждую пятницу и возвращалась в воскресение вечером, жила на два дома. В пятницу вечером она готовила своему суженому праздничный ужин, они ели при свечах, в субботу ездили на концерты или выставки, а воскресенье проводили дома в разговорах и прогулках. Роланд во время прогулки тяжко опирался на её плечо, он передвигался с некоторыми трудностями, ему сложно было поддерживать баланс, он боялся упасть. Возвращались в дом, и она ему играла, чаще всего пьесы русских и советских композиторов.

Временами на неё стала накатывать тоска, смотрела она на своего шведского возлюбленного и думала, что, без сомнения, он был человеком серьёзным, сложным, глубоким, но жить с ним было нерадостно. Не было в их отношениях чувства лёгкости, весёлости, неожиданности, праздника. Она заглядывала в его всегда печальные глаза, и ей становилось грустно. Он её душевно пригибал к земле. Было уважение, была даже дружба, но страсти – этой важной составляющей любви – не было между ними совершенно. И она вспоминала слова из старинного индийского трактата «Ветви персика»: «Влечение души порождает дружбу, влечение ума порождает уважение, влечение тела порождает желание и соединение трех влечений порождает любовь». Не было не только страсти, но и необходимой лёгкости в их жизни, а ведь она была по натуре игруньей, заводилой, выдумщицей. И иногда ей становилось отчаянно душно, как будто не хватало кислорода в этом устойчивом благополучном союзе.

 

Глава 6

Роланд видел, что Таня осунулась, погрустнела. Он переживал: «Я всё думаю, надолго ли тебя хватит, чтобы ездить ко мне из недели в неделю. Как долго это может продолжаться?» Но Таня принесла клятву верности и старалась своему мужчине преданно служить, она приезжала, стараясь разделить его жизнь. Но ей было совсем невесело в этом лесу, в этом тёмном доме, рядом с мрачным возлюбленным. Она пыталась его растормошить, взбодрить: «Что с тобой? Почему ты такой подавленный? В чём причина? Чем я могу тебе помочь?». Он хотел искренне измениться и стать другим человеком, таким же как она, весёлым и беспечным, как ребёнок, но ему это не удавалось. Он улыбался, смеялся, но глаза оставались всегда печальными, и это производило странное впечатление. Что-то с ним было не так, она это видела всё яснее, но не могла ничего понять и изменить. Ей казалось, что он был, как ходячий манекен, словно душу из него давно вынули.

Профессор Роланд Андерсон тоже понимал, что не всё с ним в порядке, ведь он был психиатром. Он решил начать принимать антидепрессивные препараты, чтобы как-то приподнять своё подавленное настроение. Это в Швеции дело обычное, здесь половина населения лечится такими лекарствами. Это всегда удивляло Таню. Живут шведы вроде бы нормально, не голодают, особо не нуждаются, но психически чувствуют себя в подавляющем большинстве скверно. Не могут они радоваться жизни, все впадают в меланхолию. Татьяна приезжала к Роланду с лёгким сердцем, а уезжала от него с окаменевшим, с непонятной грустью, которая была её натуре совершенно не свойственна. Ведь она – русская женщина, жизнерадостная и беспечная, неизлечимая оптимистка, и в тоску её вогнать было трудно, почти невозможно. Но мрачному шведу это невольно всё чаще стало удаваться.

Таня продолжала к нему ездить, но это уже превратилось в тяжёлую обязанность. Она стала чаще уезжать в Россию, пытаясь хоть как-то разнообразить свою жизнь, и никогда не приглашала с собой грустного возлюбленного, ей хотелось от него отдохнуть. Он обижался и страшно её ревновал. Но причин этому не было, Таня не могла себе позволить нарушить взятый на себя обет верности. Она продолжала эту безрадостную жизнь, ведь добровольно на неё согласилась. А потом стала под разными предлогами всё реже ездить к Роланду, избегая совместного печального времяпровождения. Тогда он стал приезжать к ней сам. Её суженый появлялся всегда неожиданно и без предупреждения, ведь официально они были самыми близкими людьми, взаимно окольцованными и связанными клятвой верности.

Профессор подсознательно чувствовал, что гроза надвигается, понимал, что скоро грянет буря, приближается какой-то решительный поворот в их отношениях. И поэтому он внезапно решил пожертвовать своим домом, своими мечтами и планами и переехать к ней, в её маленький городок, чтобы больше не расставаться. Но Таня этого теперь уже не хотела. Даже звуки его тяжёлой, шаркающей походки при приближении к её жилищу стали вгонять её в тоску. Она его встречала, неизменно улыбалась, а внутренне вся сжималась, и радость в душе умирала.

Что же произошло, почему они, два порядочных, интеллигентных человека, несмотря на огромное желание с обеих сторон, не сумели построить за эти три года по-настоящему крепкого союза, не смогли врасти друг в друга, а наоборот, в последние месяцы всё больше отдалялись. Во всяком случае, Таня уходила от Роланда. Она чувствовала себя недостойной предательницей, но ничего не могла с собой поделать. Она не хотела его больше видеть, она устала от этих безрадостных отношений. Она хотела гореть, петь, смеяться, надеяться, разочаровываться, страдать, плакать, а её теперешняя жизнь была каким-то тихим тлением. Ведь она была Жар-птица, а шведский профессор ей представлялся ходячим призраком. Ей иногда казалось, что он уже давно душевно умер, но ходит среди живых людей и притворяется таким же, как все они, то есть живым. Придумывает различные занятия, путешествия, встречи, но по-настоящему давно уже не живёт. Ей было его жаль, она чувствовала, что душа его была пуста, выжжена. Иногда ей снился вампир, который питался кровью живых людей, он выпивал её кровь и её радость.

Она должна была уйти, бежать, вырваться из этой мрачной, липкой трясины. И тогда она окончательно решилась и написала Роланду письмо. Она предлогала расстаться, хотя бы на время, на три месяца. А потом они смогут снова встретиться и обдумать, что делать дальше. Пожить какое-то время на расстоянии, всё взвесить. Профессор ответил немедленно, он был потрясён, был в шоке, не понимал, как она могла решиться на это, ведь это значило нарушить их обоюдную клятву.

И тогда она попыталась ему всё объяснить: «Прости, но так больше не может продолжаться, я чувствую себя всё хуже, мне плохо, когда мы вместе, я стала погружаться в какой-то печальный, мрачный мир, я часто плачу и перестала радоваться жизни. Я не хочу и не могу так больше жить. Ты очень хороший человек, ты много для меня сделал. Мы можем быть друзьями, но я больше никогда не буду твоей женщиной. Мы должны существовать в разных мирах, каждый в своей отдельной жизни. Иначе я перестану быть собой, просто не выживу!»

На это профессор Роланд Андерсон ответил ей последним письмом: «Я никогда тебе не рассказывал о том, что мне пришлось пережить, о том страшном событии, которое опустошило мою душу. Много лет назад, когда я был молодым, самонадеянным доктором, в самом начале моей врачебной практики пришёл ко мне на приём маленький мальчик с мамой. Он залез на дерево и упал, и у него была сильно разбита рука. Я взялся очистить рану и решил её обезболить. Я ввёл очень большую дозу обезболивающего вещества, я был совершенно уверен, что это не опасно, и начал обрабатывать рану. И вдруг у мальчика начались судороги, он захрипел и у меня на глазах начал умирать. Я боролся за его жизнь – искусственное дыхание, массаж сердца, помчался с ним на скорой помощи в больницу, но поздно, он был мёртв. Знаешь, я с тех пор не живу, у меня чувство, что я не имею права на жизнь, ведь это я отнял жизнь у маленького светловолосого мальчика. Я не могу пройти мимо церкви, я всегда захожу внутрь, ставлю свечку за маленького Улуфа, и прошу Бога, чтобы он взял мою жизнь и вернул Улуфа на землю. Единственными светлыми моментами в моей жизни в последние годы были встречи с тобой. Я тебя очень люблю. И то, что мы перестанем встречаться значит, что этот единственный свет померкнет, и я окажусь во тьме. У меня больше нет сил ни на какие проекты, я не буду ничего больше делать в моём доме, всё это глупости, радости в моей жизни больше нет. И я больше никогда не буду счастлив. Мне жаль, что я моей тёмной подавленностью отравил твою жизнь. Но ты должна знать, что ты – единственная женщина в моей жизни, которая согрела меня душевно и дала мне возможность почувствовать себя любимым. С теплом и любовью на всю оставшуюся жизнь (как и после неё)! Роланд.».

Это письмо она сохранила и иногда перечитывает. Таня не оставила своего шведского профессора совсем, она поддерживает с ним связь, иногда звонит, всегда готова прийти на помощь, если нужно. Но прежних отношений у них нет, и никогда не будет… Изредка звонит она и Ирине, узнаёт последние новости, у неё, как ни странно, появилось чувство ответственности и за эту несчастную женщину. А сама она продолжает свой путь, всегда молодая душой, неувядающая Жар-птица!!! У нее ещё много прекрасных планов, встреч и надежд впереди!