Джек-пот для Золушки

Ребров Дмитрий

Часть третья

МОРЕ ВОЛНУЕТСЯ — РАЗ…

 

 

31

Встала Наташа поздно и выспалась превосходно. Тем не менее настроение у нее было неважным, и делать ничего не хотелось. Она бесцельно слонялась по квартире, избегая даже смотреть в сторону ноутбука. Во-первых, следующее задание могло появиться, видимо, только после завершения работ Коли Ярославцева, а во-вторых… Во-вторых — она сейчас прямо-таки ненавидела этот дьявольский черный ящик и проклинала свою дурацкую затею с миллиардом.

Зазвонил телефон — Наташа решила, что это наверняка Левчик, и не стала снимать трубку. Вместо этого она совершенно неожиданно для себя самой решила испечь шарлотку. Замесила тесто, почистила и нарезала кубиками яблоки, как следует перемешала все это и поставила форму в духовку. — Потом поставила на плиту чайник и присела за стол.

Сидеть просто так, без дела, было глупо, а компьютер стоял прямо перед ней, и Наташа нехотя дотронулась до мышки. Ноутбук ожил, на экран выплыла пучеглазая рыба. Спокойно смотреть на ее глупую физиономию.

Наташа уже не могла. Она запустила режим «Диалог» — просто так, на всякий случай — и, к своему немалому удивлению, увидела новое распоряжение «рыбки».

«Вам надлежит в течение пяти дней приобрести максимальный пакет акций Московского завода счетных и аналитических машин (СиАМ). В настоящее время 51 % акций принадлежит Группе компаний „Хан“, 25 % — НПО „Инфотехника“, остальные акции находятся в собственности трудового коллектива завода».

Вот оно! Вот!!!

Перед Наташей наконец-то разом открылся стратегический замысел «рыбки». Сначала — открытие безумного изобретателя, потом — специалист, который доведет его идеи до опытного образца, и теперь — завод для выпуска готовых изделий! Конечно, все, что она делала до сегодняшнего дня, — казино, антиквариат, клады, биржевые торги — все было лишь подготовкой, прелюдией к решающему штурму. Самое главное начиналось именно сейчас!

От утренней апатии не осталось и следа, желание немедленно начать действовать тут же вспыхнуло факелом и захватило Наташу целиком. Она потянулась к телефону — звонить Левчику, дать указания насчет срочной покупки акций. Торопливо набрала его номер, в трубке послышались сигналы вызова, потом — щелчок и знакомый, чуть раздраженный голос:

— Слушаю!

Она уже открыла рот, чтоб огорошить своего верного помощника новым неожиданным заданием, но в этот момент в ее голове тревожным набатом громыхнуло внезапное и категоричное «СТОП!» Этот сигнал был настолько силен, что Наташа в испуге буквально швырнула трубку на рычаг телефона.

— Стоп! — сказала она себе вслух и еще раз повторила. — Стоп!

Наступал самый важный и ответственный этап в ее миллиардной эпопее. Теперь каждый ее шаг должен быть предельно выверен и безошибочно точен. Конечно, проще всего — передоверить, как обычно, все хлопоты Левчику и спокойно ждать, когда миллиард сам свалится ей в руки. Но можно ли было ему так безоговорочно доверять? — на этот вопрос у Наташи сейчас не было однозначного ответа.

Еще пару недель назад такие сомнения не могли бы прийти ей в голову. Левчик тогда был предан ей всем сердцем. Была ли это любовь или нет — не важно, важно было то, что на него можно было полагаться без малейшей оглядки. Но теперь — Наташа необъяснимым образом безошибочно чувствовала это — ситуация радикально изменилась. Ей было ясно — от прежней любви — или что там у него было — Левчика ничего не осталось.

Это обстоятельство ее нисколько не огорчало, даже наоборот. Но в том, что он, явно потеряв к ней интерес как к женщине, при этом согласился перейти на работу в «Цну», безусловно был какой-то расчет. У Наташи подспудно стали возникать неясные, смутные подозрения — а не ведет ли с нею Левчик часом какую-то свою хитрую игру?

Так это было на самом деле или нет, наверняка Наташа не знала, но и доверить ему выполнение самого главного, финального поручения «рыбки» она не могла. Нет, это задание она выполнит сама, причем постарается все сделать тихо, без излишней огласки!

Приняв решение, она стала торопливо собираться. Когда она была почти готова, и ей оставалось лишь надеть шубу, Наташа почувствовала сильный и резкий запах гари. Это в духовке горела ее шарлотка…

Весь день Наташа собирала информацию о заводе и его владельцах. Ей удалось разыскать и встретиться с бывшим директором СиАМа. Он руководил заводом в пору приватизации и поведал Наташе немало интересного о прошлых и нынешних владельцах завода. Рассказал он и о его нелегкой судьбе, о том, как и почему некогда преуспевающее предприятие превратилось в то, чем оно являлось теперь.

СиАМ никогда не относился к гигантам отечественной индустрии. В советские времена этот небольшой, но вполне благополучный завод выпускал главным образом допотопное и узкоспециальное оборудование для нужд ПВО, а из гражданской продукции — калькуляторы и простенькие электронные игрушки типа «Ну, погоди!». Но грянула перестройка, а следом — реформы, конверсия, приватизация… Прекратились заказы оборонки, примитивные калькуляторы и игрушки не пользовались спросом, завод стал гибнуть. Дирекцией конечно, предпринимались судорожные попытки удержаться на плаву. Предлагали различные совместные проекты западным фирмам — ни одна не отозвалась. Пробовали начать выпуск комплектующих для телевизоров, но наши телевизионные заводы один за другим останавливали производство, не выдержав конкуренции с японской и корейской техникой. После этого Си AM окончательно встал. Он был спешно приватизирован, но и это не помогло вдохнуть в него жизнь.

Чем завод стал ныне, Наташа смогла увидеть сама, съездив туда после встречи с директором. Производственные корпуса СиАМа стояли пустыми, с выбитыми стеклами и полностью разграбленными цехами. Здесь, вероятно, неплохо поживились охотники за металлоломом — все, что могло представлять хоть какую-нибудь ценность, с завода было вынесено. В одном из корпусов, правда, работали несколько маленьких фирмочек, арендующих у завода помещения. Одна изготавливала каменные надгробья и памятники, другая занималась ремонтом автомобилей, третья — вообще непонятно чем. Наташа долго беседовала со скучающим охранником на проходной и с пожилой женщиной в шерстяном платке и старой телогрейке — единственным человеком в здании заводоуправления, которая представилась ей дежурным администратором.

К вечеру она уже довольно хорошо представляла себе нынешнее положение завода. Из своего «Фоки» Наташа сделала несколько звонков по мобильнику, а потом, дождавшись окончания рабочего дня, отправилась в офис «Цны». Надо было еще раздобыть кое-какую информацию, подготовить несколько документов, и свидетели при этом ей были совсем не нужны.

То, что не удалось выяснить в своем офисе, она узнала вечером от безотказной «рыбки»…

На следующее утро Наташа приехала в офис самой первой, раньше всех остальных своих сотрудников. Ей нужен был главный бухгалтер, и едва он появился на работе, она пригласила его в свой кабинет.

— Дмитрий Валерьевич, мне нужно, чтобы вы немедленно подготовили документы на два аккредитива. Здесь указаны суммы и реквизиты банков, куда следует перевести деньги. — Она протянула бухгалтеру листок.

Тот надел очки, взглянул на бумагу, и его лицо испуганно вытянулось.

— Наталья Александровна, как же так?… Без Льва Сергеевича?… Он в курсе этих платежей?

— Какое это имеет значение?! — раздраженно спросила Наташа. — Ваш директор — я, и вы обязаны выполнять мои распоряжения!

— Но… Нет, Наталья Александровна, без санкции Усачева я это сделать не могу. — Голос бухгалтера обрел твердость и уверенность, он был непреклонен. — Суммы очень велики, к тому же здесь не указано, под какие договора…

— Хватит! — резко оборвала его Наташа.

«Вот, значит, как?! Господи, какой же дурой я была! Ясно, как день, — Левчик поставил сюда своих людей, и все они работают только на него! Я для них — никто, пустое место, дырка от бублика!»

Гневно зыркнув на бухгалтера, она взяла телефон и набрала номер Левчика.

— Лев, в чем дело?! Кого ты набрал в нашу фирму?! Почему твои люди занимаются саботажем?!! — сердито кричала она в трубку. — Как это «что случилось»?! Наш бухгалтер отказывается делать то, что я ему говорю! Он просто плюет на меня, понимаешь?! Да, он здесь, рядом… — Наташа, не взглянув на бухгалтера, протянула ему трубку. — Вас…

— Слушаю, Лев Сергеевич, — в высшей степени почтительно пробормотал он в трубку.

Левчик, видимо, вставлял ему по полной программе — лицо несчастного главбуха опять испуганно вытянулось и побледнело.

— Но, Лев Сергеевич, такие суммы и неизвестно подо что… — пролепетал он и замолчал, продолжая бледнеть. Наконец он едва вымолвил: — Слушаюсь, — и передал трубку Наташе.

— Наташ, ты уж не сердись на этого дурака, — услышала она извиняющийся, примирительный голос Левчика. — Сама виновата — надо чаще на работе бывать, а то твои подчиненные уж забывать тебя стали!.. Куда деньги-то переводишь?

— Потом скажу, не по телефону, — все еще сердито ответила Наташа. — А сейчас извини, Лева, я очень спешу.

Она положила трубку и раздраженно бросила главбуху:

— Через полчаса мы с вами едем в банк, чтоб все документы были готовы. Идите!

В банке все прошло гладко — разделы, касающиеся целей, с которыми переводятся деньги, Наташа заполнила сама, уже после того, как бумаги подписал бухгалтер.

Получив банковские гарантии и документы на аккредитивы, Наташа отправилась к первому из совладельцев СиАМа…

НПО «Инфотехника» в свое время было второпях слеплено из одного из многочисленных Главков Министерства электронной промышленности. Предполагалось, что новое образование, освобожденное от гнета административно-командной системы, сможет проявить инициативу и предприимчивость и составит конкуренцию наводнившей страну импортной электронике. Однако, отправленное экономическими реформами в свободное рыночное плаванье, ныне НПО благополучно шло ко дну. Битва с монстрами западной экономики так и не состоялась — за все время своего существования «Инфотехника» не смогла довести до серийного выпуска ни одного мало-мальски конкурентоспособного изделия. Все толковые специалисты оттуда давным-давно разбежались, оставшиеся ждали пенсии, целыми днями слонялись без дел, травили анекдоты, гоняли чаи и выживали лишь тем, что сдавали в аренду коммерческим структурам пять из шести этажей представительного и престижного сталинского здания бывшего Главка в центре столицы.

Наташа вихрем ворвалась в приемную генерального директора НПО и, бросив на ходу секретарю «я по делу», прошмыгнула в кабинет шефа. Ленивая девица, вяло полировавшая пилочкой ногти, только удивленно вскинула брови — видимо, по такому странному поводу в этот кабинет давненько уже никто не захаживал.

— Что вам нужно, девушка? — спросил ее хозяин кабинета, пожилой седовласый мужчина с рыхлым, одутловатым лицом.

— Здравствуйте, Григорий Кузьмич. Я — Наталья Александровна Цыбина, директор компании «Цна», — представилась Наташа и, не дожидаясь приглашения, села напротив мужчины. — А привело меня к вам одно небольшое дельце. Я хочу купить ваш пакет акций завода Си AM.

— Что? — растерялся директор.

— Я хочу приобрести принадлежащие НПО «Инфотехника» двадцать пять процентов акций Московского завода счетных и аналитических машин, — медленно и значительно повторила Наташа.

— Вы шутите? — неуверенно улыбнулся Григорий Кузьмич.

— Ничуть, — предельно серьезно взглянула на него Наташа и стала доставать из портфеля бумаги. — Более того, договор на продажу акций я намерена подписать с вами немедленно.

— Но послушайте, Наталья… э-э-э…

— Александровна.

— Наталья Александровна, мне надо сначала изучить состояние дел на заводе, собрать совет директоров, посоветоваться, обсудить ваше предложение… А сегодня… Нет, это исключено, серьезные дела так не делаются!

— Бросьте, Григорий Кузьмич, именно так и делаются серьезные дела! — перебила его Наташа. — А насчет всего остального… Вам, как, впрочем, и мне, прекрасно известно, что абсолютно никаких дел на заводе нет, и изучать, следовательно, нечего. Завод разрушен и разграблен, на данный момент он не представляет никакой ценности и в обозримом будущем представлять не будет. Что касается цены, то сейчас он стоит ровно столько, сколько стоит земля, на которой он расположен, и ни копейкой дороже! И советоваться, дорогой Григорий Кузьмич, вам не о чем, да, честно говоря, и не с кем, потому что все умные люди из вашего объединения давно ушли, а единственный деловой и здравомыслящий человек, который остался, — это вы сами! Поэтому давайте не будем тянуть резину и перейдем к делу!

— Хм… — задумчиво хмыкнул хозяин кабинета. — Ну хорошо, я готов выслушать ваши предложения, но это, заметьте, совсем не означает, что я готов продать наши акции.

— Разумное решение, — кивнула Наташа. — Итак, я предлагаю вам пятьдесят центов за акцию. Причем деньги уже переведены в ваш банк — вот документы на аккредитив и банковские гарантии. — Она протянула бумаги директору, и тот немедленно в них уткнулся. — Хочу вам заметить, Григорий Кузьмич, что за те руины, что представляет завод сейчас, ни один человек на свете не даст и пятой части этой суммы.

— Откуда же такой альтруизм, Наталья Александровна? — поинтересовался мужчина, не отрываясь от документов.

— Да какой альтруизм в наше суровое время, о чем вы говорите?! — рассмеялась Наташа. — Я плачу за ваши акции так много по одной простой причине — они нужны мне сейчас, завтра я уже не дам за них и десяти центов. Это, Григорий Кузьмич, — эксклюзивное предложение, специально и только для вас, чтобы развеять все ваши сомнения! Так что решайтесь скорее, дорогой Григорий Кузьмич, такой шанс упускать нельзя! Я готова ждать вашего вердикта… — Наташа взглянула на часы, — только сорок минут.

— Да-да, Наталья Александровна, — пробормотал директор, словно не расслышав последних слов Наташи. — Вы посидите здесь немного, я сейчас вернусь.

«Побежал проверять платежи, — подумала Наташа, — ну-ну…»

Он вернулся через десять минут, плюхнулся в кресло и тяжело вздохнул:

— Да-а-а, Наталья Александровна, предложение ваше чрезвычайно интересное, даже заманчивое, но… Что-то, знаете ли, меня останавливает, чего-то не хватает… — директор вперил в нее тяжелый, неподвижный взгляд.

— Может быть, этого? — Наташа извлекла из портфеля объемистый конверт и положила на стол.

Хозяин кабинета ленивым, рассеянным движением взял конверт и, мельком заглянув внутрь, бросил его в ящик стола.

— Кхм-м-м… Ну что ж, пожалуй надо соглашаться, — он еще раз вздохнул и потянулся за ручкой.

На договор легла лихая, размашистая подпись, а следом — и печать. Наташа взяла документы и встала.

— Григорий Кузьмич, я хочу попросить вас об одной услуге — не оглашайте, пожалуйста, факт нашей сделки по крайней мере до завтрашнего вечера.

— Но, Наталья Александровна, такая услуга стоит дороже… — директор едва заметно кивнул на ящик стола, куда он спрятал конверт с деньгами.

— Согласна, Григорий Кузьмич, еще столько же вы получите завтра вечером, если сдержите слово. Так вы обещаете?

— Хорошо, обещаю, — он встал из-за стола и улыбнулся. — Наталья Александровна, а не отметить ли нам, как водится, это дело, а? Ведь такие сделки не каждый день случаются!

— Рада бы, Григорий Кузьмич, да не могу, честное слово! Все дела, дела, будь они неладны! — развела руками Наташа.

— Ну что ж, тогда не смею задерживать, всего вам доброго, и — до завтра… — многозначительно закончил он…

Следующей и главной целью Наташи был глава Группы компаний «Хан» господин Ханевский.

Есть лещи и есть подлещики, есть грузди и есть подгруздки, есть полковники и есть подполковники. Сергей Петрович Ханевский был «подолигарховиком». Иными словами, на полноценного олигарха — такого, как Березовский, Гусинский или Потанин, — он пока еще не тянул, но, в то же время, и назвать его рядовым предпринимателем тоже было никак нельзя. Давно уже перерос Сергей Петрович рядовых предпринимателей, и имя Хана (так его уже давным-давно звали за глаза) знали в московских деловых кругах все, от банкиров до ларёчников.

Состояние Хана было обширным и разнообразным — крупная рекламная компания, собственный телеканал (правда, дециметровый), издательство, кое-какие печатные издания, продюсерская фирма, студия звукозаписи, ну и по мелочам — несколько магазинов, модный ночной клуб, парочка ресторанов, кинотеатры, казино (то самое, кстати, которое обчистила в свое время Наташа)… Все это хозяйство было прекрасно отлажено, работало как часы и приносило своему владельцу регулярный и солидный доход.

Завод СиАМ в этом семействе высокорентабельных предприятий был гадким утенком. Сергей Петрович приобрел его случайно, поддавшись внезапно возникшему мимолетному искушению. Была у него давняя и несколько наивная мечта — стать полноценным фабрикантом, наладить выпуск собственной промышленной продукции со своим гордым именем на упаковке.

Увы, очень скоро выяснилось, что производство — дело долгое, хлопотное и малодоходное. Поняв это, Сергей Петрович попытался было избавиться от акций гибнущего завода, столь неосмотрительно приобретенных им, но никто за них не давал и половины его цепы. Тогда он проклял свою затею и махнул на завод рукой. За все время, пока господин Ханевский владел контрольным пакетом, он не вложил в свое приобретение ни копейки, и вообще постарался забыть о том, что среди его разнокалиберной собственности есть такая мелочь, как бездействующий завод.

Попасть на прием к подолигарховику было непросто, поэтому Наташа еще накануне позвонила в его офис и попросила о встрече, сказав, что на определенных условиях готова заплатить господину Ханевскому миллион долларов. Столь щедрое предложение таинственной незнакомки не могло не заинтересовать жадного до денег Хана, согласие на встречу было дано немедленно.

Наташа появилась в приемной Ханевского ровно за три минуты до условленного времени.

— Моя фамилия Цыбина, у меня назначена встреча с Сергеем Петровичем, — обратилась она к секретарю.

Девушка заглянула в свой кондуит и доложила шефу о посетительнице. Тот распорядился ее впустить.

Хан оказался высоченным, массивным, прямо-таки монументальным мрачным мужиком без возраста. Ему с равным успехом можно было дать и тридцать пять лет и пятьдесят. Он восседал за огромных размеров, под стать своей фигуре, столом и, не поднимая глаз на вошедшую Наташу, листал какие-то документы. Она подошла вплотную к нему и остановилась, терпеливо ожидая, когда на нее соизволят обратить внимание. Наконец, Ханевский отложил бумаги и взглянул на гостью.

— Вам придется излагать свое дело как можно короче — я очень тороплюсь, — резким тоном, не поздоровавшись, холодно пророкотал Хан. — Вы говорили, что готовы заплатить мне миллион. За что?

— За ваш пакет акций завода СиАМ. И не миллион, Сергей Петрович, а несколько больше, — так же холодно, даже сердито ответила Наташа.

— Я ничего о вас не знаю. Откуда у вас такие деньги? — по лицу Хана невозможно было понять — интересно ему это предложение или нет.

— Это не имеет отношения к нашему делу. Вы готовы продать мне акции?

— Может быть. Давайте вернемся к этому вопросу дня через три, — Ханевский снова уткнулся в бумаги.

— Я хочу приобрести их сегодня, — настаивала Наташа.

— Это невозможно. Надо подготовиться, навести справки, обсудить цену, условия… И потом, я, кажется, уже сказал вам, что сегодня я занят! — Хан равнодушно чеканил слова, не отрывая глаз от своих документов.

Наташа стала терять терпение, манера общения Ханевского была вызывающей, даже оскорбительной для нее. Она с грохотом выдернула из-за стола кресло и уселась прямо против невозмутимого хозяина кабинета.

— Вот что, Сергей Петрович, вы покупали свои акции по шестьдесят пять центов за штуку. Причем это были додефолтовские, шальные, легкие шестьдесят пять центов. Я же предлагаю вам семьдесят. Нынешних, полновесных. Но при этом ваши акции мне нужны именно сегодня!

— Сегодня, завтра или через три дня — какая вам разница? Почему это так важно для вас? И вообще, зачем вам понадобился этот самый СиАМ? — Хан вперил в нее тяжелый и немигающий, как у рептилии, взгляд.

Наташа хладнокровно пропустила все эти бестактные вопросы мимо ушей.

— Сергей Петрович, сколько раз вы пытались продать свой пакет? Трижды, четырежды? У вас ничего из этого не вышло — никто не давал вам за него больше двадцати центов. И знаете почему? Завод разграблен и разрушен, он мертв, он абсолютно никому не нужен. Десять центов — такова сейчас его реальная цена. Я предлагаю вам в семь раз больше, и вы еще, извините, кочевряжитесь! — возмущенно воскликнув, закончила она.

На полностью лишенном эмоций лице Хана возникло некое подобие улыбки.

— Если за товар дают семьдесят центов, значит он стоит семьдесят центов. Как минимум. И еще. Вы хотите купить акции сегодня, расплачиваться вы тоже собираетесь сегодня?

— Я уже расплатилась. Деньги переведены в ваш банк на аккредитив — вот документы. Нам с вами нужно только подписать договор.

— Хорошо, мы его подпишем, — лениво кивнул Ханевский и добавил: — На днях.

Это было форменное издевательство! Наташа вспыхнула, вскочила с кресла и стала собирать бумаги.

— Значит так, Сергей Петрович. Я ухожу. Пока я у вас в кабинете — мое предложение еще в силе. Если вы позвоните мне сегодня до вечера, я заплачу по пятьдесят центов за акцию. Завтра я уже не дам вам больше двадцати. Послезавтра я не возьму ваши акции даже даром. Всего хорошего!

Наташа сложила документы в портфель, холодно кивнула и повернулась к выходу. Она неторопливо шла через огромный кабинет, стараясь выглядеть невозмутимой, но с каждым своим шагом напряженно и трепетно ждала окрика Хана. Сергей Петрович молчал. И только когда она уже коснулась дверной ручки, сзади мрачно громыхнуло долгожданное:

— Постойте…

Из офиса Ханевского Наташа вылетела, как на крыльях. Она ликовала. Ей удалось сделать самое трудное — обломать обоих крупных акционеров СиАМа. Пятьдесят один плюс двадцать пять — семьдесят шесть процентов акций завода отныне принадлежали ЗАО «Цна»! Фактически завод стал ее!

Наташа запрыгнула в свою машину. От возбуждения и радости внутри все дрожало, неистовое торжество победительницы душило ее, искало выхода. Чтоб не перепугать прохожих, она врубила на полную мощь музыку и, заглушая ее, в полный голос завопила:

— Ур-р-ра!!! Победа!!! Виктория!!! Ура!!!

Стало чуть поспокойнее, но все равно — радости было так много, что ею просто-таки необходимо было с кем-нибудь поделиться! Наташа прикинула, к кому можно было бы сейчас нагрянуть в гости. О Левчике не хотелось и думать, знакомые по кафедре вдруг показались и вовсе далекими и чужими. И тут она поняла, с кем ей хочется встретиться! Вспомнился позавчерашний пирог с черникой, улыбчивая гостеприимная Елена Михайловна и взъерошенный, смешной и милый Коля Ярославцев.

Было немного неудобно нагрянуть вот так вдруг, без приглашения, но настроение Наташи было таким легким и беспечным, что она, не колеблясь, завела своего «Фоку». «А, ерунда! Скажу, что просто проезжала мимо, ну и…» — решила она…

По дороге Наташа купила на всякий случай бутылку вина и сунула ее в портфель, к бумагам. На третий этаж она взбежала по лестнице, без лифта, и, слегка запыхавшись, позвонила в дверь квартиры Ярославцевых.

— Вы?! — дверь открыл изумленный Николай.

— Я! — засмеялась его удивлению Наташа. — Можно войти?

— Да, конечно!.. Я очень рад… Надо же, я как раз собирался…

В коридоре появилась Елена Михайловна.

— Наташа, здравствуйте, как вы кстати! Сто лет жить будете — мы только что о вас вспоминали. Ну вот, Кольша, я же говорила, что надо позвонить! Проходите, проходите…

— А что случилось? — спросила без тени тревоги Наташа. В такой замечательный день ничего плохого произойти не могло!

— Да ничего особенного, просто мы после вашего визита никак не можем прийти в себя! — засмеялась Елена Михайловна. — Кольша вашей тетрадки из рук не выпускает и вообще, кажется, малость того…

— Да, Наташа, ваша тетрадка — это… — Николай развел руками, и Наташа заметила, что в правой — записи Митрохина. — Я уверен, из этого непременно выйдет нечто грандиозное! И знаете, кое-какие идеи у меня уже вроде бы появились.

— Правда?! — воскликнула Наташа. — Вот здорово! И что же вы придумали?

— Пока немногое, и, наверное, еще рано об этом говорить…

— Ну пожалуйста, Коля!..

Молодой человек пожал плечами и улыбнулся.

— Если вы настаиваете… Хорошо. Прошу вас. — Он жестом пригласил Наташу в просторную гостиную.

Все трое уселись за старомодный круглый стол, и Николай увлеченно принялся объяснять суть открытия Митрохина и описывать возможные перспективы его реализации. Он завелся почти сразу, после первых же двух-трех фраз. Было видно, что тема поглотила его с головой, он говорил взволнованно, с необыкновенным жаром, поминутно взлохмачивая свою шевелюру и сверкая возбужденно горящими глазами. Смотреть на него было — одно удовольствие. Но слушать…

Речь Николая была настолько густо насыщена всевозможными специальными терминами и компьютерным сленгом, что понять хоть что-нибудь из его слов было совершенно невозможно. Какое-то время Наташа добросовестно пыталась вникнуть в эту тарабарщину, но вскоре уразумела, что это безнадежно — он словно говорил на каком-то незнакомом, чудном и очень забавном языке. Это сочетание пылкости лектора с полной неудобоваримостью его слов показалось ей настолько уморительным, что она едва не улыбнулась. С каждой секундой вошедший в раж Николай казался ей все смешней и смешней, она уже с трудом сдерживала неуместную улыбку.

Чтоб не сорваться, Наташа перевела взгляд на Елену Михайловну и увидела, что у нее в глазах тоже пляшут искорки смеха. Почувствовав взгляд гостьи, хозяйка покосилась на нее, их взгляды встретились, и в тот же миг обе женщины, не сдержавшись, разом, как по команде, расхохотались!

Они смеялись безудержно, в голос, взахлеб, и уморительный вид растерянного, ничего не понимающего Николая разжигал этот смех все сильнее — до слез, до боли в животе. Тут и до Коли, наконец, дошла причина столь буйного веселья, и он присоединился к ним, засмеялся смущенно, покачивая взъерошенной головой.

— Простите, я почему-то решил, что вы… Для неспециалиста то, что я здесь нес, наверное, звучало диковато, да? Наташа, а вы вообще-то кто по профессии?

— Ис-то-рик… — всхлипывая от смеха и утирая слезы, еле выдавила она.

Ее признание вызвало новый приступ неистового хохота. Смеялись долго и дружно, а, отсмеявшись, сели пить чай. Потом в ход пошло и Наташино вино, и домашняя наливка Елены Михайловны. Из неторопливой застольной беседы Наташа узнала много любопытного об этой семье. Особенно интересным был рассказ Елены Михайловны о своем муже, отце Николая. Покойный Андрей Николаевич был старше своей жены на двадцать три года.

— Банальная история, — немного грустно улыбалась Елена Михайловна. — Юная студентка по уши влюбилась в своего преподавателя. Профессор Ярославцев читал у нас курс гражданского права, и буквально на первой же лекции я потеряла голову. Он был необычайно эффектен — высокий, по-юношески стройный, с густой гривой темных, с проседью волос. Прибавьте к этому веселый нрав, широчайшую эрудицию и блестящий ум, — и вы поймете, Наташа, что не влюбиться в него было просто невозможно!

По моложавом профессоре тайно вздыхала половина женской части курса, но только решительной и настойчивой Леночке Моисеенко удалось тронуть его, казалось, каменное сердце.

— К счастью, Андрей Николаевич был вдовцом, и мне не пришлось разбивать чужой семьи. Но знаете, Наташа, мне всегда казалось: если б он даже был женат, это бы меня тогда не остановило. Мы поженились, в семидесятом, а через год родился Кольша. Андрей Николаевич был родом из старинной дворянской семьи, и у них было так заведено издавна: старшие сыновья назывались поочередно только Андреями и Николаями.

Овдовела Елена Михайловна, когда сыну едва исполнилось двенадцать, — у мужа отказало сердце. Ей было тогда только тридцать два года, она была молода, умна, красива, и в охотниках за ее рукой и сердцем недостатка не было. Но она предпочла остаться одна и, по ее словам, никогда об этом не жалела.

— Как же так? — удивилась Наташа. — Столько лет одиночества? Это, наверное, ужасно тяжело?

— Ну, во-первых, у меня был Кольша, а во-вторых… — Елена Михайловна задумчиво водила пальцем по ободку чашки. — Знаете, Наташа, если любить человека по-настоящему и быть по-настоящему верной ему живому, то оставаться верной памяти любимого совсем несложно…

Потом хозяева расспрашивали Наташу о себе, и она неожиданно подробно рассказала и о родителях, и о бабушке, и о своем нынешнем одиночестве. Только о происхождении своего богатства она не произнесла ни слова. О том, чтобы сказать правду о сказочном ноутбуке, не могло быть и речи, а что-то придумывать на ходу, врать, изворачиваться она просто не могла. Наташа с опасением ждала прямых вопросов на эту щекотливую тему, но их, к счастью, не последовало.

За разговорами время летело незаметно, несколько раз Наташе приходило в голову, что пора бы уже и честь знать, но уходить не хотелось ни капельки. Может быть, причиной тому была какая-то особая душевная и доверительная атмосфера этого дома, а может быть…

Время от времени Наташа ловила на себе внимательный и теплый взгляд бархатисто-карих глаз Николая, и от этих взглядов томительно и сладко теплело на душе. Иногда она вдруг с удивлением и смущением обнаружу вала, что совсем не слышит, что говорит ей Елена Михайловна, а вместо этого бездумно и заворожено смотрит на ее сына. А когда их взгляды случайно пересекались, они отводили глаза с подозрительной поспешностью.

Стало уже до неприличия поздно, и Наташа, наконец, решительно встала из-за стола.

— Простите, но мне пора.

— Бросьте, Наташа, куда вам торопиться? — улыбнулась Елена Михайловна.

— В самом деле, останьтесь еще, пожалуйста, — попросил, опустив глаза, и Николай.

Наташа, наверное, уступила бы их просьбам (когда еще удастся вот так тихо и спокойно посидеть с этими симпатичными людьми), но тут ей в голову пришла удачная мысль, как ускорить их следующую встречу.

— Нет-нет, уже поздно. Знаете, Коля, у меня дома лежит целая папка черновиков к нашей тетрадке. Может быть, они вам пригодятся? Хотите, я привезу их завтра? Часов в пять, а?

— Ну конечно пригодятся! Еще как пригодятся! — с воодушевлением воскликнул он. — Я буду ждать вас, Наташа…

 

32

Утром Наташа с неохотой занялась делами. Позвонила Левчику и дала ему задание организовать скупку акций у бывших работяг СиАМа, тех из них, кто в свое время не успел избавиться от казавшихся бесполезными бумажек.

— Надо найти держателя реестра акционеров и пройтись по всему списку. Предлагай по доллару за акцию — это в десять раз больше реальной стоимости. Думаю, с такой ценой у тебя проблем не возникнет.

— Наташ, зачем тебе сдались эти акции? Кто же сейчас вкладывает в производство?

Тем более — в электронику! Ты что, собираешься конкурировать с «Филипсом» или «Сони»?!

— Собираюсь, Лева, — рассмеялась она.

— Ладно тебе, я серьезно!

— И я серьезно! — продолжая смеяться, ответила Наташа и закончила разговор: — Все, действуй!

Едва в трубке послышались сигналы отбоя, Левчик набрал номер босса и доложил о странном задании Наташи. Выслушав его, босс после долгой паузы ответил:

— Ну, Леван, кажется, дождались. Сдается мне, что теперь наша курочка готова снести золотое яичко. Нутром чую, что оно у нее уже в заднице! Если не ошибаюсь, тот тип, к которому она ездила в дурдом, тоже какой-то электронщик?

— Борис Борисыч, но он же шизик! Какой от него толк? — удивился Левчик. — И тот патлатый докторишка из психушки говорил…

— Дятел, не всегда же он был шизиком! — сердито оборвал его босс. — Надо покопаться в его прошлом, узнать, чем он занимался до того, как свихнулся, дома у него побывать. И вот еще что. С этой минуты — глаз с твоей подруги не спускать. Вели своим людям вести ее плотнее. Нам теперь надо держать ухо востро — чтоб, не дай Бог, наша курица свое яичко в чужое лукошко не снесла!

— А если она «хвост» засечет?

— Плевать! Скажешь, что охрану к ней приставил. Что ночей не спишь, о ее безопасности печешься, понял?! Постарайся сам с ней чаще бывать, покадрись с ней, что ли…

Вдруг она растает, да и шепнет тебе что-нибудь на ушко.

— Угу. А что с акциями-то делать? Скупать?

— Скупать, Леван, скупать, дорогой! Как можно больше! Я так думаю, что очень скоро эти акции на вес золота станут!

— Борис Борисыч, так, может, тогда не на ее «Цну» скупать, а на нашу фирму, а? — предложил Левчик.

— А ее «Цна», Леван, — тоже наша фирма. Будет. Понял? Так что делай, что она говорит, и делай как следует! Все!

Положив трубку, босс распорядился предоставить ему всю информацию по заводу Си AM. Быстро пролистал бумаги и снова потянулся к телефону.

Он набрал номер одного своего приятеля, крупного бизнесмена, с которым познакомился минувшим летом на сафари в Кении. У них не было никаких дел друг с другом, до сих пор их связывала только общая страсть к охоте, и общались поэтому они довольно редко, от случая к случаю.

Борис Борисович вежливо поинтересовался делами своего знакомого, спросил о его планах на зимний сезон и предложил вместе сходить на медведя сразу после Нового года. Поболтав ни о чем еще немного, босс, наконец, задал тот самый вопрос, ради которого и звонил.

— Слушай, Серег, есть такой заводик — Си AM, так вот я где-то слышал, что его контрольный пакет вроде как твой. Это правда?

— Ну, — насторожился собеседник, — а что?

— Да есть тут у меня одна задумка… Ты мне его по знакомству не уступишь?

— А я уже продал его, Боб.

— Да? И кому же, если не секрет?

— Да так, дамочке одной… А в чем дело-то?

— Да ни в чем! — натужно засмеялся Борис Борисович. — Продал и продал! Забудь. Ладно, будь здоров!

— Пока.

Хан положил трубку и крепко задумался. Годами брошенный и разграбленный СиАМ совершенно никому не был нужен, а тут вдруг… Нет, неспроста и та напористая девица, и хитрый, осторожный Боб разом проявили к нему интерес! Дело было явно нечисто. На душе у Хана заскребли кошки — он понял, что, продав завод, совершил большую, возможно — очень большую ошибку…

Сразу после звонка Левчику Наташа стала готовиться к встрече с Николаем. Оба ее предыдущих визита к Ярославцевым носили спонтанный характер, к тому же тогда ее не слишком волновало, как она выглядит. Сегодня все было иначе. Сегодня безумно хотелось произвести впечатление на Колю, и ничего важнее этой задачи для нее сейчас не существовало!

Для начала она устроила полную ревизию своего гардероба. По сути, она впервые толком рассмотрела все свои покупки, и то, что она увидела, отнюдь не вызвало ее восторга. Большинство из вещей, купленных в горячке сумасшедшего кутежа, годились для деловых встреч, для великосветских приемов, для отвязных тусовок — для чего угодно, только не для свидания с Николаем. Наташа перемерила несколько нарядов и, придирчиво оглядев себя, осталась недовольной. Нет, все это было не то! То чересчур легкомысленно, то слишком чопорно, то как-то вызывающе, а то и просто — ни к селу, ни к городу…

Время шло, с платьем было абсолютно ничего не ясно, а ведь еще надо было заехать в парикмахерскую! Наташа, в темпе позавтракав, выскочила из дома.

Только в седьмом по счету бутике она нашла то, что искала. За темно-синее, почти такого же цвета, как ее «Фока», платье из какого-то необычайно нежного, струящегося материала Наташа выложила целую кучу денег, но, видит бог, оно того стоило! Платье сидело просто идеально, мягко и ненавязчиво подчеркивая все достоинства ее ладной фигурки. Оно шло и к волосам, и к глазам, а главное — Наташа буквально кожей почувствовала, что эта вещь — ее. Ей так понравилась обнова, что она решила остаться в ней, к тому же, чтоб чувствовать себя свободно, к Платью надо было привыкнуть, обносить его немного.

Потом был салон красоты, где Наташу причесали и сделали подобающий платью макияж. Все эти дела заняли столько времени, что, сев в машину и взглянув на часы, она поняла, что заехать домой уже не успевает. Немного хотелось есть, но это — мелочи. Самое главное — теперь она была готова! Она заскочила в ближайшую кафешку и, наскоро перекусив, поехала к Ярославцевым.

Наташа чувствовала себя во всеоружии, и настроение у нее было просто замечательным. Она уже довольно уверено рулила своим «Фокой», управление машиной больше не требовало предельной концентрации всего ее внимания. Она получила возможность разглядывать другие машины — справа, слева, позади — через зеркало заднего вида. Нельзя сказать, что это занятие было очень увлекательным, но в бесконечных московских пробках лучшего все равно не было. Наташа рассеяно посматривала по сторонам и вскоре обратила внимание на замызганую «девятку», неотступно следующую за «Фокой». Но потом ее мысли переключились на предстоящую встречу с Николаем, и чумазый преследователь напрочь вылетел из ее головы.

Едва она коснулась кнопки звонка, как дверь тут же распахнулась. Так быстро, словно открывший ее Коля ждал прихода Наташи прямо у самого порога.

— Добрый день, — улыбнулся он чуть смущенно. — Проходите, очень рад видеть вас…

Наташа скинула шубку и не без волнения повернулась к Николаю. Как он оценит ее новое платье и вообще — все ее старания произвести на него впечатление? Она заглянула ему в лицо и сразу поняла, что своего добилась, — его глаза горели искренним, неподдельным восхищением.

— О, да вы сегодня просто красавица! Здравствуйте, Наташа. — Из кухни вышла Елена Михайловна. — Чудесное платье, и очень вам к лицу!

— Да, вы… — Николай замялся и, опустив глаза, пробормотал: — Вы в самом деле замечательно выглядите.

— Спасибо. — Наташа засветилась от радости.

Они прошли в гостиную, гели. И вдруг возникла какая-то странная пауза, хозяева будто что-то ждали от Наташи, а чего — она не могла понять. Наконец Коля сказал:

— Наташа, вчера вы обещали привезти черновики…

«Господи!!! Кошмар!!! Клуша несчастная — забыла!.. Стыд-то какой!..» — Наташа с беспомощностью и отчаяньем почувствовала, как в голову ударила горячая волна. Она густо покраснела и совершенно растерялась, не зная, что отвечать. Ситуация была предельно нелепой и ужасно стыдной: обещала привезти материалы для работы, для дела, а заявилась с пустыми руками, зато разряженная как…

— Я… Понимаете, я… — промямлила Наташа.

— Забыли? Ну и Бог с ними! — пришла ей на помощь Елена Михайловна. — И хорошо, что забыли, очень кстати! Вот видишь, Кольша, все одно к одному! Скажите, Наташа, вы любите симфоническую музыку?

— Музыку?… Да, конечно…

— Прелестно! Дело в том, что сегодня мы с приятельницей собирались на концерт в Зал Чайковского. Прекрасная программа — Шуберт, моя любимая Неоконченная симфония. Но вот беда — подруга моя заболела, да и я себя что-то неважно чувствую. Говорю Кольше — сходи, билеты же пропадут, а он и слушать ничего не желает, сидит, ждет эти ваши черновики… Наташенька, милая, может быть, вы с Кольшей… Уверяю вас, вы не пожалеете — это такая музыка!.. Ну нельзя же, честное слово, заниматься только делами или целыми днями сидеть в четырех стенах и бесконечно ломать голову над одним и тем же!

— Мам, ну что ты с этим концертом…

— Не понимаю твоего упрямства, Кольша, тебе же нравится Шуберт! Так как вы на это смотрите, Наташа?

Наташа не знала, как себя вести. Уговаривать тридцатилетнего мужчину, как маленького? Но, с другой стороны, идея Елены Михайловны ей сразу пришлась по душе. Ведь выбирая сегодня платье, она подспудно, в глубине души надеялась именно на это — вдруг они с Николаем смогут пойти куда-нибудь вдвоем…

— Давайте ваши билеты, Елена Михайловна, — решительно кивнула она.

— Вот, возьмите, — хозяйка подала ей сложенную вдвое бумажку.

Елена Михайловна с надеждой смотрела на гостью — она тайком от сына потратила сегодня полдня, чтоб раздобыть для него с Наташей на вечер что-то достойное и интересное, и в итоге вся ее затея повисла на волоске. Все теперь зависело от девушки.

Наташа взглянула на билеты, потом — на часы и вдруг быстро и лукаво подмигнула женщине.

— Знаете, Коля, со мной сегодня происходят странные вещи, — озабоченно обратилась она к молодому человеку. — Сначала, собираясь к вам, я умудрилась забыть то, ради чего, собственно, и ехала, а потом… Потом внезапно заболела моя подруга, и у меня — одной-одинешенькой — нежданно-негаданно оказалось два билета на концерт. Ума не приложу, что мне делать! Просто беда! Вообразите себе — волшебная, романтическая музыка Шуберта и пустое кресло рядом… Может быть, вы окажете любезность и все-таки составите мне компанию? Я буду вам чрезвычайно признательна… А эти несчастные черновики я вам клятвенно обещаю привезти завтра же!

Николай рассмеялся и встал.

— Куда же вы, Коля?… — с наигранным удивлением вскинула на него глаза Наташа.

— Переодеваться… — смеясь, развел он руками. — Я буду готов через пять минут.

Он вышел из гостиной под дружный смех обеих женщин…

Елена Михайловна старалась не зря. Пронзительная, искренняя, светлая лиричность музыки Шуберта как нельзя лучше соответствовала моменту. Нежное пение гобоев и кларнетов, щемящие голоса скрипок и альтов, мягкие звуки виолончелей легко и трепетно проникали в смятенные души Николая и Наташи. При этом оба они очень остро чувствовали присутствие друг друга, и это волнительное ощущение близости, усиленное и украшенное музыкой, невероятно возбуждало и будоражило их.

Так получилось, что во время концерта они не перекинулись и десятком слов, но когда Николай с Наташей покидали Зал Чайковского, обоим казалось, что только что они узнали что-то очень важное — о себе и друг о друге. В задумчивом и молчаливом оцепенении они вышли на Тверскую и, не сговариваясь, не спеша отправились к центру.

Им было хорошо вместе, и затянувшееся молчание их нисколько не тяготило. Лишь у Пушкинской площади Наташа прервала его, спросив Колю об истории его увлечения компьютерами.

Он принялся за неторопливый и обстоятельный рассказ о своей давней, еще детской увлеченности электроникой, о том, как окончив Бауманку, попал по распределению в «почтовый ящик» в Зеленограде, какие светлые головы работали вместе с ним и какие интересные и сложные задачи им доводилось решать. А потом — кризис, закрытие его «ящика», случайные заработки, работа в крутых и не очень фирмах, программы, которые он стряпал за смешные деньги для знакомых и полузнакомых людей. И, наконец, нынешнее свое состояние — положение авторитетного специалиста, «свободного художника», который может позволить себе не гоняться очертя голову за каждым лишним рублем, а заниматься лишь теми проблемами, которые ему на самом деле интересны.

Наташа внимала его рассказу довольно рассеянно, просто слушала завораживающую музыку его теплого, бархатного баритона, смотрела на высокий чистый лоб, на отражающие свет рекламных огней блестящие глаза, на непрерывно движущиеся губы и легкий парок, вылетающий изо рта вместе со словами… Он перехватил ее взгляд и улыбнулся — мягко и чуть растерянно.

— Вам, Наташа, наверное, все это не слишком интересно?…

— Что вы, Коля! Совсем наоборот — очень интересно, — тряхнула головой Наташа и, взяв его под руку, попросила: — Продолжайте, пожалуйста…

— Да я, собственно… Видите ли, моя жизнь не так уж и богата событиями, да и рассказчик я неважный…

— Нет-нет, говорите, прошу вас. Мне… мне нравится вас слушать, Коля. — Наташа опустила голову и тесней прижалась к его локтю.

Его голос отзывался в ее душе чудесной музыкой, и эта музыка, сливаясь с ее собственной, рождала мелодию такой сказочной силы и чистоты, что сердце Наташи то, ликуя, взмывало ввысь, то, томительно и сладко замирая, падало в пропасть.

И в этой неизведанной, могучей, колдовской гармонии с каждым новым шагом, с каждым словом и каждым взглядом открывался ей этот удивительный и уже бесконечно дорогой человек. Таким, каким его не знал никто — ни мать, ни друзья, ни коллеги, — но каким он, без всякого сомнения, был для нее отныне.

Они шли и шли — вперед, не выбирая дороги, через всю Тверскую, Манеж, Красную площадь. В Зарядье повернули налево и отправились по набережной, к высотке. Разговор уже не прерывался ни на минуту, они совсем потеряли счет времени и очнулись только на Таганке. Наташа, вдруг охнув, встала как вкопанная и сжала руку Николаю.

— Боже мой, Коля, — «Фока»!!!

— Какой Фока? — не понял он.

— Мой «Форд» — мы же про него совсем забыли! — Она испуганно вытаращила глаза на Колю, повисла короткая растерянная пауза, а через секунду Наташа прыснула в ладошку и расхохоталась. — Бедненький «Фока», забыли его, несчастного!.. Надо же — совсем забыли…

Посмеиваясь над собой, они так же неторопливо пошли обратно и снова без конца говорили и говорили.

— Все, нехрена больше ждать, поехали! — Хмурый «бык» зло сплюнул под ноги и сел за руль заляпанной грязью «девятки». — Эй, Кум, садись! Слиняла она со своим перцем, ясно же! — крикнул он своему приятелю, топтавшемуся у припорошенного снегом синего «Форда».

— Завтра Леван нам устроит… абгемахт с фейерверком! — тяжко вздохнул тот, плюхнувшись в кресло. — Что делать-то, Бивень?

— Не бзди! Левану скажем, что после театра клиенты прогулялись маленько, побакланили о чем-то и разбежались по норам, ясно?!

«Девятка» взревела и рванула в сторону Садового кольца. А спустя полтора часа к заснеженному «Форду» подошли Коля с Наташей…

 

33

Босс метал громы и молнии.

— Ты долбень, Леван! Дебил, урод, раздолбай! Тебе только ларечникам морды месить, ни на что более серьезное ты не способен! Твоя мочалка бегает к этому парню каждый день, как на работу, шляется с ним по концертам, гуляет ночами и при этом без перерыва молотит языком! А он, между прочим, тоже электронщик, причем — высшего класса! Так скажи мне, Леван, о чем же, интересно, они беседуют, а? Что молчишь, гнида?!!

— Не знаю, Борис Борисыч, — пробормотал Левчик.

— Не знаешь?! А я знаю!!! О деле, которое я тебе, идиоту, доверил! О нашем деле!! А ведь на месте этого прыща должен быть ты, засранец! Это тебе, а не ему она должна душу изливать! Я тебе что велел? Прилипни к ней, как банный лист, ублажай, ухаживай, пусть она тебе, своему школьному другу, в жилетку плачется, а не черт знает кому! А ты что? Ты когда ее последний раз видел?

— Но она же не появляется в офисе, Борис Борисыч!

— Значит, сам к ней лезь, пенек осиновый! Сам!! — взревел босс. — В общем, так. На носу Новый год, Рождество — самое романтичное время. Из кожи вон вылези, но разнюхай, что она затевает, понял?! Время идет, телка твоя вовсю суетится, готовится к чему-то, а мы как слепые щенки — ни хрена не знаем! Действуй, и помни: если наша курочка снесет яичко в чужом огороде — я тебя, гражданин Усачев, в порошок сотру и по ветру развею! В самом что ни на есть буквальном смысле. Обещаю тебе это со всей ответственностью, понял?

Левчик только мрачно кивнул.

— Тогда все. Проваливай!

До Нового года оставалось два дня. Москва принарядилась, украсилась иллюминацией, у метро появились елочные базары, а у людей на улицах из-под обыденной хмурой озабоченности уже проглядывало нетерпеливое и радостное ожидание праздника. Словом, повсюду витало предвкушение надвигающегося Новогодья.

А тем временем Николай пропал — уехал в Зеленоград к своим друзьям-компьютерщикам готовить опытный образец устройства, которое, по его словам, должно перевернуть всю электронную промышленность. Наташе, наверное, следовало бы этому радоваться, но радости не было и в помине. Она безумно скучала по Коле.

Наконец-то в ее жизни появился тот самый человек, о котором мечталось так безнадежно и так невыразимо долго! И в ранней юности, когда неясное еще томление было особенно остро и мучительно, а невнимание сверстников вызывало горькие слезы обиды и почти физическую боль. И позже, в институте, когда в шумных и беспечных студенческих компаниях кружило голову нетерпеливое и радостное ожидание скорой и, конечно же, непременно счастливой встречи. И потом, когда с каждым годом таяли надежды и уверенность в себе, когда в голову лезли черные мысли о собственной ущербности, о грядущем неминуемом одиночестве и вообще черт знает о чем… Все эти годы Наташа ждала именно такого человека, как Коля Ярославцев. Умного, доброго, чуткого. Такого, чтобы рядом с ним можно было забыть абсолютно обо всем на свете, включая таинственные и всемогущественные ноутбуки и сыплющиеся нескончаемым золотым дождем тысячи, миллионы и миллиарды…

Сто раз уже Наташа пожалела о том, что, привезя Коле черновики Митрохина, она, пребывая в легком и игривом настроении, в шутку попеняла ему на отсутствие видимых результатов его работы. Дьявол, не иначе, потянул ее за язык! В ответ на этот легкомысленный упрек Николай привычным жестом взъерошил свою шевелюру, улыбнулся своей милой смущенной улыбкой и сказал:

— Хорошо, тогда я исчезаю, ухожу в творческий отпуск. А к Новому году, Наташ, жди подарок…

И он исчез. Наташа поначалу не приняла слова Коли всерьез, но когда ближе к вечеру перезвонила ему, Елена Михайловна сообщила, что Кольша созвонился с друзьями из Зеленограда, собрался и уехал, сказав, что вернется, видимо, не раньше тридцать первого декабря.

Коля пропал, зато от Левчика не стало отбоя. Ни с того ни с сего он вдруг стал проявлять невиданную активность и буквально не давал Наташе прохода. То он чуть ли не волоком тащил ее в офис и давал самый подробный отчет о состоянии дел фирмы, то настойчиво зазывал на модные спектакли и концерты, то вдруг принимался довольно неуклюже ухаживать за ней, дарить несуразно шикарные букеты и делать какие-то невнятные намеки… Причем делал он все это весьма натужно и неестественно, словно отбывал некую странную и тягостную повинность.

Наташа по-всякому пыталась уклоняться от его общества, но Левчик преследовал ее всюду, его не останавливали даже ее прямые и довольно резкие требования оставить ее в покое. В общем, последние дни Наташа чувствовала себя как под конвоем.

А Новый год уже был на носу. Все праздничные планы Наташи были связаны только с Колей, а от него не было ни слуху, ни духу, Тридцать первого декабря она стала названивать Ярославцевым с самого утра, буквально через каждый час. Елена Михайловна неизменно сокрушенно отвечала, что сын еще не объявлялся. С той же почти регулярностью трезвонил и Наташин телефон — это Левчик с маниакальной настойчивостью уговаривал ее встретить праздник в каком-то ночном клубе, где он уже заказал для них двоих столик.

Время бежало, а решение все не приходило. Что делать, если Коля так и не появится? Альтернатива была совсем не радостной — либо сидеть в праздник дома одной, либо уступить настырному Левчику и отправиться в клуб.

В восьмом часу Левчик перешел от слов к делу. Он заявился к Наташе домой, не по-праздничному мрачный и решительный, и сказал, что никуда без нее отсюда не уйдет. Делать было нечего, Наташа стала собираться. Перед уходом из дома она в последний раз набрала номер Николая — его по-прежнему не было.

На улице Наташа неожиданно заартачилась и наотрез отказалась садиться в джип Левчика. Тот, чертыхаясь, вынужден был подчиниться ее капризу и залезть в ее синий «Форд». Вся дорога в клуб прошла в тягостном молчании, оба были сердиты и раздражены упрямством друг друга. Праздничного настроения не было и в помине…

Музыка в клубе гремела с такой яростной мощью, что можно было предположить, что встречать Новый год здесь собрались самые отвязные глухие и слабослышащие столицы и окрестностей. Особенно донимали низкие частоты, буханье басов доставало до самых печенок, временами Наташе казалось, что ее просто-напросто нещадно лупят резиновой дубиной. О том, чтоб перекинуться парой слов в этом невообразимом грохоте, нечего было и думать. Отплясывать вместе с безумствующими юнцами не хотелось ни Наташе, ни Левчику, вот и сидели они, скучные и унылые, за своим столиком и молча глазели по сторонам, стараясь при этом не смотреть друг на друга.

Наташе не нравилось в клубе. Ее здесь раздражало все — и невообразимый грохот, и сама музыка — примитивная, как табуретка, и непрерывное мельтешение огней, и истошные завывания ди-джеев, и натужные, плоские шуточки ведущих — долговязого тощего парня в мятом халате и косноязычной полуголой девицы в кокошнике, изображавших Деда Мороза и Снегурочку.

Но больше всего ее раздражал человек напротив — мрачно зыркающий из-под насупленных бровей друг детства Левчик Усачев. Временами она ловила на себе его тяжелый взгляд, и неожиданно ей показалось, что в этом взгляде горит вовсе не обида и не раздражение, а откровенная злоба, даже больше того — ненависть.

«Господи, что я делаю здесь, в этом дурацком клубе?! И зачем только я пошла с ним? Зачем вообще он нужен мне, а я — ему? У меня есть Коля, а у него… Наверняка тоже кто-то есть, может быть, ждет его сейчас, скучает, а он… Ну кому, кому нужен этот цирк?! Нет, хватит ерундой заниматься…»

Наташа наклонилась к Левчику и, надсаживая голос, прокричала ему в самое ухо:

— Лева, я на минутку, мне надо!..

Он кивнул — понял, мол, хорошо. Наташа встала и, подхватив под мышку сумочку, двинулась между столиков к выходу из зала. Она спустилась вниз по лестнице, но свернула не направо, к туалетам, а налево, к гардеробу. Торопливо достала из сумочки номерок и, схватив в охапку свои шубу и сапожки, опрометью кинулась к выходу из клуба…

Левчик наблюдал за Наташиным бегством сверху, укрывшись за массивной колонной. — Вместо того чтобы спуститься вниз и остановить ее, он с какой-то ехидной и злой радостью мысленно ее торопил:

«Давай, давай, проваливай к чертям собачьим, Золушка хренова! Видеть больше не могу твою кислую рожу! Черт с тобой, беги к своему хахалю! Подожди, придет мой черед, уж я на вас тогда отосплюсь! И на тебе, директорша, и на шибздике твоем! Как же вы все мне осточертели! Если б не босс, раздавил бы как клопов прямо сейчас! Ненавижу!!! Ну все, свалила, корова? Вот и ладушки, пора и мне к Ларке двигать. А боссу что-нибудь сочиним, не впервой… Эх, жаль только, что эта овца без колес меня оставила…»

До полуночи оставалось немногим более получаса, когда Наташа позвонила в дверь квартиры Ярославцевых. Ей открыла принаряженная Елена Михайловна. Едва увидев грустную Наташу, она радостно заулыбалась и закивала головой:

— Приехал, Наташенька, приехал, заходи…

Та шагнула за порог и растерянно обернулась к хозяйке — ее сына в коридоре не было.

— А… где же он, Елена Михайловна? — неуверенно спросила Наташа.

— Да здесь он, здесь… Только сейчас он… на крыше. Ты не удивляйся… Понимаешь, он, как приехал, стал тебе звонить, а ты не отвечаешь («Вот клуша, опять „мобильник“ дома забыла!» — мелькнула у Наташи досадная мысль). Ну, расстроился, конечно, вот и полез к себе на крышу…

Наташа знала об этой причуде Николая. Он сам, подсмеиваясь над своей странной привычкой, рассказывал ей, что особенно хорошо ему думается на крыше их старого сталинского дома. У него имелся ключ от чердака, и когда ему надо было что-нибудь спокойно обдумать, он забирался наверх и, словно взлетев над шумной, суетливой Москвой, погружался в свои мысли. «Мой сад камней» — так в шутку называл он открывавшийся с самой верхотуры затейливый узор из бесконечных — до самого горизонта — разномастных зданий, крыш, антенн и труб.

Наташа взлетела на последний этаж. Тяжелая металлическая дверь, ведущая на чердак, была приоткрыта, и она, с бешено клокочущей в висках кровью, задыхаясь от внезапно нахлынувшего невероятно сильного волнения, шагнула в пыльную, затхлую темень. Наташа на ощупь пробиралась все дальше и дальше, мимо грозно гудящих моторов лифта, через какой-то хлам сваленные грудой железяки, тряпье, обрезки труб, ящики и коробки — туда, откуда еле сочился слабый свет ночного города.

Выбравшись, наконец, на вольный воздух, огляделась. На самом краю крыши, у невысокого парапета, стоял, опустив голову, Николай. Он казался таким одиноким, неприкаянным и печальным, что от нахлынувшей к нему жалости у Наташи перехватило дыхание, сердце сжалось в комок и на глаза навернулись слезы. Она ступила на густо заснеженную кровлю, сделала один неуверенный шаг, другой, и вдруг…

— Коля!!! — сдавленно вскрикнула она и, разом позабыв обо всем на свете, опрометью кинулась вперед.

Мгновенно оглянувшись, словно только и ждал этого окрика, он рванулся ей навстречу.

Она прильнула к нему, изо всех своих сил прижалась к его груди, уткнувшись носом в мохнатый свитер, пахнувший почему-то яблоками.

— Я… я… — тихо всхлипывала Наташа, не поднимая головы. Она не знала, как сказать Коле о том, что не переставала думать о нем ни на минуту, что сходила с ума от тоски, то ждала его, ждала не три этих бесконечных дня, а всю свою не самую гладкую жизнь, что он ей бесконечно дорог и очень, очень нужен…

Николай осторожно отстранился и поднял ее лицо. Пристально глядя в заплаканные глаза, он негромко произнес осевшим от волнения голосом:

— Наташа, милая моя, хорошая… Я люблю тебя!

Весь мир сжался в горошину и утонул в его глазах, и для Наташи уже ничего не существовало, кроме этих карих, влажно поблескивающих, неотвратимо приближающихся глаз. Пар его дыхания на мгновение слился с легким парком, срывающимся с ее губ и, чуть помедлив, без следа растаял в ночном новогоднем небе — их губы слились…

Время остановилось. Поцелуй переходил в поцелуй, они не могли оторваться друг от друга ни на мгновение, словно позади были долгие годы невыносимой разлуки. На открытой всем ветрам крыше старого дома, на колючем новогоднем морозце, утопая в глубоком снегу, — они не замечали ничего этого, слившись в единое и неделимое целое.

Вдруг рядом громыхнуло, и с пронзительным визгом в небо взлетела ракета. Тут же следом — другая, и еще, еще… Все небо, как по команде, расцветилось огнями праздничного фейерверка, снизу доносились радостные вопли веселой, явно подвыпившей компании.

— Новый год… — почему-то шепотом сказала Наташа, прижимаясь к Колиному плечу. — А мы его и не встретили…

— Мы встретили его лучше всех, — возразил он. — Говорят, как встретишь Новый год, так его и проведешь. Выходит, нам с тобой предстоит весь год целоваться?

— Нет, Коленька, не год, — с лукавой улыбкой ответила Наташа. — Ведь сейчас не только новый год наступил, но и новый век… Даже новое тысячелетие!

— Здорово! Значит, будем целоваться тысячу лет! — засмеялся Коля. — Я согласен, а ты?…

— Я тоже… — Наташа, смутившись, опустила голову.

Коля тоже опустил глаза и вдруг увидел голые Наташины ноги, выше щиколотки погруженные в снег.

— Наташка, ты с ума сошла! — вскричал он. — Ты что — босиком?!!

— В туфлях, — пробормотала она (переобуться после ночного клуба Наташа, понятно, так и не успела).

— Бегом домой, горе мое! — он за руку потащил ее к чердачному окну. — Как же ты, Господи… Ведь простудишься!

В двери квартиры Ярославцевых торчал квадратик записки. Коля развернул бумажку и прочел:

— «Ребята, извините меня, я исчезаю. Позвонили Литвиновы, у них большая компания, очень весело, и Аня уговорила меня приехать к ним. Надеюсь, вы без меня скучать не будете. Увидимся завтра. С Новым годом, с новым счастьем! Е. М.» Вот это фокус! У меня и ключа-то нет… — озадаченно протянул он.

Наташа легонько толкнула дверь — она отворилась.

— Ура! Открыто! — воскликнул Коля и шагнул вперед, не выпуская руки Наташи.

Она зашла за ним в квартиру, но на пороге остановилась и оглянулась — ей показалось, что на лестнице раздались шаги, словно кто-то торопливо стал спускаться вниз.

«Спасибо вам, Елена Михайловна… Спасибо…» — подумала она.

— Ну что же ты? Разувайся скорее, проходи, я сейчас… — Коля скрылся в ванной и тут же вернулся с огромным пушистым полотенцем.

Наташа, оставляя на паркете мокрые следы, прошла в гостиную и первое, что увидела — безукоризненно накрытый на двоих праздничный стол. И снова она с мимолетной благодарностью вспомнила Колину маму.

Он усадил Наташу в кресло, а сам, опустившись на колени, принялся растирать ее окоченевшие ноги полотенцем. Коля очень старался, но насквозь промокший капрон чулок сводил все его усилия на нет. Ноги по-прежнему оставались ледяными. Он поднял голову и растерянно улыбнулся.

— Наташа, тебе… — он запнулся, — тебе надо раздеться.

Она наклонилась к нему, взяла его лицо в ладони и, прежде чем прильнуть к его губам, прошептала:

— Да. И тебе тоже…

Это была чудесная, восхитительная, воистину сказочная ночь! Он был чуток и нежен, лаская ее. Он покрывал бессчетными поцелуями ее руки, лицо, шею, грудь, он сбивчиво и пылко шептал ей невыразимо прекрасные слова любви. Эти волшебные слова, мягкие прикосновения его горячих рук и губ сводили ее с ума. Истосковавшиеся, истомившиеся душа и тело Наташи с нетерпеливой и радостной готовностью ответили его ласкам. И она без тени стыда и сомнений целиком и полностью открылась, распахнулась ему навстречу и с восторгом и благодарностью приняла, впустила, вобрала его в себя, отдав ему взамен себя — всю без остатка.

Потом, когда они, счастливые и совершенно обессиленные, отдыхали от своей сумасшедшей любви, оба вдруг почувствовали зверский аппетит. Они перекочевали за стол и жадно набросились на приготовленные угощения. Подсмеиваясь над собой, ели, пили, беспрерывно болтали, несли какую-то чушь, какие-то милые глупости и хохотали над ними как сумасшедшие.

И снова была любовь — мягкая, предельно нежная и по-особенному трепетная. Казалось, что соприкасаются, сплетаются, сливаются воедино не их разгоряченные тела, а сами души, даря друг другу неземное, несравнимое с обычным плотским наслаждением, блаженство. Когда все закончилось, Наташа почувствовала необычайную легкость, словно тело ее стало почти невесомым. Это восхитительное ощущение переполняло ее. Она, закутавшись в простыню, вскочила с постели и, напевая что-то легкомысленное, закружилась по комнате в счастливом танце.

Коля, улыбаясь, следил за ее полетом. Простыня, прикрывающая ее наготу, свободно развевалась, открывая его глазам стройные ноги, гибкую талию, упругий живот… Желание снова охватило его, он сдерживался, не желая прерывать ее безумного танца, но когда запыхавшаяся Наташа, задыхаясь от смеха, с размаха бросилась на него, он крепко обнял ее и дал волю своей страсти…

 

34

Первого января Коля разбудил Наташу в несусветную рань — еще не было одиннадцати. Взглянув на часы, она сонно пробормотала:

— Коленька, миленький, ну давай еще немного поспим, а? Мы же с тобой… Боже мой, мы же и четырех часов не спали!

— Нет уж, дорогая моя, вставай, — засмеялся он, целуя ее в розовую, особенно теплую и нежную после сна Щеку. — Сама виновата. Кто меня в безделье упрекал? Кому я обещал подарок к Новому году? Вот и вставай теперь — поедем за подарком. Ну правда, Наташ, поднимайся, нас люди ждать будут…

— И куда же мы поедем? — Наташа села в постели и, сладко зевнув, по-детски потерла кулачками глаза.

— К нам на дачу. Туда ребята из Зеленограда такую штуку привезти должны — ты ахнешь! Собирайся, а я пока насчет завтрака похлопочу.

Перекусив на скорую руку, они выехали. За руль своего «Фоки» сначала села Наташа, но прошедшая бурная ночь давала себя знать. Она с видимым трудом справлялась с дремотой и вскоре решительно была отправлена Колей на заднее сиденье — досыпать. «Фока» в руках Коли послушно и резво побежал вперед, и Наташа быстро заснула.

Проснулась она оттого, что машина, резко затормозив, круто повернула направо. Наташа подняла голову и увидела, что Коля свернул с шоссе к бензозаправке.

— Ты куда? Заправиться?

— А, проснулась? Нет, Наташ, просто нам так ближе.

Сразу за заправкой начинался хорошо укатанный зимник, ведущий к темнеющему впереди лесу.

— Видишь перелесок? Вот за ним неподалеку и наша Филатовка, — пояснил свой маневр Коля. — В распутицу по этому проселку, конечно, не проехать, зато сейчас — будьте любезны. Очень удобно, верст пятнадцать выигрываем.

За перелеском открылось широкое поле, ровное, как стол. Через пару километров они снова выехали на асфальт и минут через пять остановились возле старой, но добротной и ухоженной дачи. У ее ворот уже стояла одна машина — обшарпаная, в пятнах ржавчины голубая «пятерка».

— Отлично, Макс с Петрухой уже здесь, — улыбнулся Коля и повернулся к Наташе. — Ну-с, сударыня, вперед! И если все в порядке, то нас ждет совершенно удивительный, сногсшибательный сюрприз!

В доме их встретили двое молодых мужчин. Один — щуплый, высокий и несколько нескладный, другой — коренастый, с фигурой атлета и с лысоватой, лобастой головой.

— Привет. Ну как? — нетерпеливо спросил их Коля.

— Здравствуйте. Нормально, — кивнул тот, что был повыше.

Коля расцвел в улыбке и с шутливой церемонностью представил Наташе своих друзей.

— Познакомься, Наташа. Петя Бушмин, Максим Ледяев — корифеи отечественной электроники, ребята головастые, но, как истинные таланты, ужасно ленивые. Хотя, как показала практика, если изолировать их на несколько дней от внешнего мира, то им вполне по силам самые грандиозные свершения. А это, мозговитые друзья мои, наша заказчица, автор той самой потрясающей исходной идеи, Наталья Александровна Цыбина.

— Просто Наташа. — Она мило улыбнулась и пожала руки своим новым знакомым.

— Ну а теперь — к делу, — нетерпеливо и возбужденно потер руки Коля. — Где это чудо природы, наверху?

— Наверху, — невозмутимо ответил Максим.

— Тогда — вперед! — скомандовал Коля, направляя Наташу к деревянной лестнице.

Там, в небольшой мансарде, был оборудовано некое подобие кабинета. На столе стоял компьютер со снятым кожухом, рядом с ним громоздилась странноватая конструкция, состоящая из кучи проводов, радиодеталей и плат

— Смотри, Наташ, это — моя старая машина, обычная «четверка» с тактовой частотой сто мегагерц. А это, — Коля осторожно и бережно коснулся переплетения проводов, — это то самое устройство, над которым мы с ребятами и пыхтели перед Новым годом. Слеплено, конечно, на скорую руку, но, надеюсь, вполне работоспособно. Включали? — обернулся он к Максиму.

— Не успели еще.

— Так включай!

— Сейчас, одну минуту… — Максим покопался в проводах, что-то подкрутил, подсоединил к развороченному компьютеру какие-то клеммы и обернулся к Коле. — Включаю?

— Давай скорей, мучитель!

Максим щелкнул клавишей, и мужчины как по команде потянулись к экрану монитора, едва не столкнувшись при этом лбами. Спустя каких-то пять секунд все трое отвалились от экрана.

— Е-мое… — растерянно пробормотал молчаливый Петя.

— Ну, убедился, Фома неверующий?! — ткнув его кулаком в бок, радостно закричал Коля. — Понял теперь, Петруха, что мы сделали, а?! А ты? — Он повернулся к Максиму.

— А я, собственно, и не сомневался. Я говорил только, что все это вполне можно было сделать и после праздников… — совершенно спокойно возразил Максим. — А так — что ж, идея неплохая, сразу видно.

— «Неплохая»?! — Коля громко рассмеялся. — Ты меня убиваешь, Макс! «Неплохая»? Нет, Максик, это — блестящая, грандиозная, гениальная идея!!! Ты что, не понимаешь, какие теперь перед нами перспективы?

— Память, — задумчиво сказал Петр. — Этим же способом можно увеличить и память, если…

— Да что там память! — перебил его Коля. — Смотри шире, Петруха! Интернет, системы передачи данных, связь, телевидение, радио… Да все, что угодно, где используются цифровые технологии!!! Ты это понимаешь?!

Он вскочил на ноги и, привычным жестом взлохматив шевелюру, возбужденно заметался по тесной мансарде. Петр, обхватив обеими руками голову, слегка раскачивался на стуле. Максим с задумчивым видом рассматривал потолок, еле заметно шевеля губами. На Наташу никто не обращал ни малейшего внимания, о ее присутствии все трое словно разом забыли. И хотя ей было понятно, что произошло нечто очень важное, все равно стало немножко обидно.

— Может быть, кто-нибудь объяснит мне, что здесь происходит? — громко спросила она.

— Что? А, черт, я же совсем забыл, что ты… Смотри, Наташ. — Коля схватил ее за руку и привлек к столу. — Видишь, это — параметры компьютера: объем жесткого диска, винчестера, тактовая частота процессора… Вот, видишь? — Он ткнул пальцем в экран монитора.

— Что? — не поняла Наташа.

— Частота — тысяча мегагерц! Понимаешь — тысяча! Она выросла в десять раз! И это — не предел! Такой колоссальный «апгрейд» никому и не снился! Подумать только — старая «четверка» превратилась в самый современный «пентиум»! И это чудо совершила наша приставка, понимаешь? Она работает!!!

— И что… — Наташа запнулась, общее волнение передалось и ей. — Что это означает?

— То, что автор этого открытия завладеет всем мировым рынком компьютеров — только и всего, — оставаясь внешне невозмутимым, произнес Максим.

— Не только компьютеров, ты же слышал… — негромко добавил Петр.

— Как — мировым рынком? Почему?… — Наташа все еще не могла осознать последствий произошедшего.

— А кому нужны будут все эти дорогущие «пентиумы», если с нашей штуковиной любая рухлядь их за пояс заткнет?! — засмеялся Коля.

— Но ведь это устройство… — Наташа с сомнением взглянула на конструкцию рядом с компьютером. — Оно же тоже, наверное, немалых денег стоит, да и выглядит оно… Почему ты уверен, что вместо новых компьютеров все бросятся покупать эти вот… проводки?

— Это же только опытный образец, Наташ! — рассмеялся Коля. — Наша приставка будет самой обычной платой размером с почтовую открытку, и стоить она будет долларов двадцать-тридцать.

— Да пусть даже сто! Все равно эта мина потопит всех без исключения производителей компьютеров. Выпускать процессоры без приставки станет абсолютно бессмысленно. Это все равно, что производить телеги в надежде, что покупать будут их, а не автомобили, — пожал плечами Максим.

— Да, заварили мы кашу… — пробормотал Петр.

«Так вот откуда возьмется мой миллиард!» — поняла, наконец, Наташа.

— Мальчики, — она с восхищением взглянула на Петра с Максимом, — дорогие мои, какие же вы молодцы!

— Мы?! — удивленно поднял брови Максим. — Причем здесь мы? Мы с Петькой всего лишь доработали его схему. — Он кивнул в сторону Коли.

— Коленька! Умница ты моя, дай я тебя поцелую! — Наташа бросилась ему на шею.

— С удовольствием, только за что?… — Он, смеясь, заглянул ей в глаза. — Уж ты-то прекрасно знаешь, кто все это придумал. Умница не я, а ты, Наташа. Ты эту идею с нуля раскрутила, поэтому и приставка эта — твоя!

— И что мне теперь с нею делать?

— Подготовить заявку на изобретение, запатентовать идею — это главное, — ответил Коля. — Потом разработать технологию производства, подготовить промышленный образец и — искать инвестора. Чтоб освоить массовый выпуск приставок, потребуется целая куча денег.

— И еще — соответственные производственные мощности. Электроника — штука тонкая, для нее и оборудование особое нужно, — добавил Максим.

— Да уж, дел предстоит немало, — задумчиво подытожил Петр.

— Ребята, — растерянно обернулась к ним Наташа, — вы ведь меня не бросите? Мне же одной все это не осилить… Эта приставка… она же не только моя, она и ваша тоже… А? Петя, Максим?

— Ну конечно поможем, как не помочь? Никола заявку подготовит — это дело ему привычное, а мы с Петькой над образцом поколдуем, доведем его до ума. Только этого мало. — Максим почесал затылок. — Чтобы производство запустить, нужны технологи, экономисты, финансисты…

— Макс прав — нужна команда. Одни не потянем, — откликнулся Петр.

— Будет команда, ребята, обязательно будет, — тряхнул головой Коля. — Чтоб под такую классную идею и люди не набрались? И деньги найдутся. Да ради такого дела инвесторы в очередь встанут, я вам слово даю!

— Инвестор инвестору рознь. В этом, кстати, тоже разбираться надо, а то ведь эти акулы капитализма и сожрать могут! — усмехнулся Максим. — К тому же деньги — это еще не все. Где разворачивать производство — тоже, между прочим, вопрос.

— Да завод-то как раз у меня есть… — небрежно махнула рукой Наташа.

— Что за завод?

— Завод СиАМ — слышали о таком?

— Ну…

— Он мой.

— То есть? — не понял Коля.

— Процентов восемьдесят его акций принадлежат мне, точнее — моей фирме, — пояснила Наташа.

— Ну вот — одной проблемой меньше! Свой завод — это ж здорово! — воскликнул Коля, а Максим с Петром только молча переглянулись.

— Совсем не так здорово, как тебе кажется, — покачала головой Наташа. — Если б ты видел его, ты бы так не радовался.

— А в чем дело? Я бывал когда-то на СиАМе — вполне приличный заводик…

— Сейчас, Коля, от него остались одни стены. Завод брошен и разграблен. Так что оборудовать его придется практически заново.

— Послушайте, Наташа, если вы владеете целым заводом, может быть, у вас найдутся и деньги на его оснастку? — осторожно спросил Максим.

— Боюсь, что нет, Макс, — развела руками Наташа. — У меня есть около двух миллионов, только вряд ли этого хватит, чтобы реанимировать СиAM. Вообще, сколько примерно может стоить полный комплект нужного нам оборудования, включая его монтаж и наладку? Кто-нибудь это знает?

Никто ей не ответил. Повисшую паузу прервал Петр.

— Вот что, ребята, мы напрасно пытаемся решить сразу все проблемы. Надо сесть и спокойно, без горячки…

— …«Набросать планчик», — ухмыльнулся Макс. — Петя у нас ярый приверженец исключительно планового подхода, — пояснил он Наташе.

— Да, составить план действий, — упрямо вскинул голову тот. — Распределить обязанности, наметить направления работ. Надо подумать, какие специалисты нам необходимы в первую очередь и где их искать. А то мы как слепые котята…

— Петька прав, — поддержал его Коля, — и раз уж мы все заодно, раз у нас образовалась некая…

— Концессия! — с улыбкой выпалил Максим.

— Подожди, Макс! Дело более чем серьезное, нам надо постараться учесть все до мелочей. Айда вниз!

Концессионеры спустились на первый этаж и сели за стол. Тут же на нем появилась бумага, авторучки и… корзинка с крепкими, ароматными яблоками. Наташа сразу узнала этот запах — именно так пах вчера мохнатый Колин свитер. Воспоминание о минувшей ночи мгновенно накрыло ее жаркой волною счастья, она посмотрела на Колю, и он ответил ей долгим, теплым взглядом, словно безошибочно прочитал ее мысли.

— Эй, люди, вы где витаете? Ну-ка не сачковать, включайтесь! — сердито окликнул их Петр, и мозговая атака началась.

 

35

Когда Наташа с Колей вернулись с дачи, Елена Михайловна уже спала. Смертельно голодные (шутка ли — весь день питаться одними яблоками!) они набросились на еду, предусмотрительно оставленную на кухонном столе. Насытившись, Коля сладко потянулся:

— Ну все — спать…

Всю обратную дорогу в Москву, весь вечер Наташа ждала от него ответа на мучивший ее вопрос — а что же дальше? Что последует за удивительной минувшей ночью? И что эта ночь значила для Коли? Как он поведет себя после всего случившегося? Как изменятся их отношения? Кто она для него теперь? И вообще — что же, по его мнению, между ними произошло? Случайная интрижка, «служебный роман», или все-таки…

Но день, проведенный в делах, в нескончаемых спорах и обсуждениях, не дал ей никакого ответа. Она надеялась получить его сейчас, когда они, наконец, остались одни, и вот — дождалась… «Все, спать».

От неуверенности в себе, от неопределенности и двусмысленности ситуации она восприняла эти его слова в самом грубом, оскорбительном для себя смысле.

«Как это понимать? — гневно вспыхнуло в ее утомленном, измученном сомнениями сознании. — Ему, значит, хочется спать, а я… А мне что — пора отправляться восвояси?! Выходит, я не нужна ему больше?… Что же это, черт возьми, — все, конец?!!..»

Наташа резко поднялась и, едва сдерживая слезы обиды, шагнула к двери.

— Да, конечно, поздно уже. Мне пора, — изо всех сил стараясь казаться невозмутимой, тихо проговорила она.

— Куда? — Коля и удивился, и насторожился.

— Домой, — не глядя на него, пожала плечами Наташа.

— Зачем? Что это за новости? Никуда ты не поедешь!

— Нет, я не могу… Твоя мама… Как я завтра взгляну ей в глаза? Нет-нет, это невозможно… — Обида жгла ей сердце, она говорила первое, что приходило в голову.

Наташа, так и не взглянув на него, вышла в коридор и стала одеваться.

Коля вышел следом за ней и тоже снял свою куртку с вешалки.

— Куда ты, зачем? Я прекрасно доберусь одна. — Сейчас ей в самом деле совсем не хотелось, чтобы он ее провожал.

— Ты не хочешь здесь оставаться, значит я еду с тобой, — улыбнулся он своей милой мальчишеской улыбкой. — Подожди минутку, я только соберу кое-что…

— Коля… — она остановила его, взяв за руку. — Что ты делаешь, Коля?

Он взял ее лицо в ладони и пристально заглянул ей в глаза.

— Мы с тобой теперь — одно целое, понимаешь? Я люблю тебя, Наташенька, разве ты забыла? Тогда я повторю это еще раз: я тебя люблю! И я хочу быть с тобою рядом, где бы ты ни была. Сегодня, завтра, всегда… А ты? Ты хочешь этого?

— Да… — со счастливой улыбкой прошептала она…

Так Наташа осталась у Ярославцевых.

Вопреки всем ее опасениям, этот факт не вызвал ни малейших затруднений в ее отношениях с Еленой Михайловной. Увидев Наташу утром, мудрая женщина повела себя так, словно живет с этой девушкой под одной крышей не первый год. Ни удивления, ни притворной радости, ни, упаси Бог, хоть какого-нибудь недовольства она не выказывала — только ровную доброжелательность и сдержанную симпатию. Лишь однажды она не сдержалась и позволила себе выразить свое отношение к происходящему. Ближе к вечеру, случайно столкнувшись с Наташей нос к носу на кухне, Елена Михайловна воровато оглянулась и, на мгновенье прильнув щекою к ее щеке, быстро шепнула:

— Я очень рада, что это — ты…

А после праздников Наташа с головой ушла в хлопоты. Согласно диспозиции, утвержденной на «совете в Филатовке», ей был поручен поиск толковых инженеров-технологов среди бывших работников СиАМа. Дело, конечно же, очень важное, однако Наташа решила начать все-таки не с этого.

Первое, что она собиралась сделать, — это привести в порядок здание заводоуправления. Заводу, без сомнения, предстояло стать центром всего проекта, и Наташе, как его хозяйке, было стыдно за то запустение, которое там царило. А во-вторых, нужно было оборудовать всем необходимым какое-то место, где они с ребятами могли бы нормально работать. Нельзя же было, в самом деле, считать подходящим для них офисом старую дачу Ярославцевых! Контора «Цны» на Разгуляе для этих целей тоже решительно не годилась, это была вотчина Левчика, и там Наташа чувствовала себя совершенно чужой. К тому же она не собиралась посвящать Усачева в свои планы — по крайней мере в ближайшее время.

Он, кстати, постоянно названивал ей на мобильный, приглашал в офис, просил о встрече. Наташа неизменно и довольно резко отказывалась от всех его предложений, просила оставить ее в покое хотя бы до Рождества, а потом и вовсе отключила телефон.

Она взялась за обустройство нового офиса со всем возможным рвением. Уже через день здание заводоуправления заполонили рабочие-ремонтники. Сроки им были заданы самые сжатые, поэтому работы велись почти круглосуточно. Наташа тоже целыми днями пропадала на заводе, не обходя своим вниманием ни одну мелочь. Параллельно с ремонтом завозилась необходимая оргтехника, компьютеры, подключались давно уже молчавшие телефоны и факсы.

Несколько раз она заезжала на свою старую квартиру — взять кое-какие вещи, а заодно и проверить — нет ли новых указаний от «рыбки». Но DREAMREALIZER словно напрочь забыл о своей хозяйке, целиком и полностью погрузившись в запутанный, но увлекательный мир биржевых игр. Наташа заглянула в почтовый ящик компьютера — он был переполнен бессчетными «указивками», которыми ноутбук по сто раз на дню снабжал биржевых брокеров. Полную безучастность программы к своим делам Наташа истолковала как молчаливое одобрение всего происходящего.

«Значит, все идет правильно, по генеральному плану „рыбки“, иначе она давно б уже затеяла что-нибудь новенькое!» — решила Наташа, складывая в сумку то, за чем приехала.

Когда все вещи были уложены, как водится, задумалась: а все ли она взяла? Относительно белья и одежды сомнений не было, но ее не оставляло ощущение, что о чем-то важном она забыла.

Наташа подошла к полке, где стояли Материалы по ее диссертации. Вот уже два месяца она не прикасалась к работе и так до сих пор и не решила, как же ей, в конце концов, поступить с нею. На кафедре она еще месяц назад сказала, что в связи с личными обстоятельствами вынуждена прервать работу и будет, видимо, просить об отсрочке защиты. В ответ на это ей Дали понять, что пойдут ей навстречу. Сложность состояла только в том, что она сама никак не могла определиться — нужна ли теперь эта защита ей самой. С одной стороны, в ее нынешних обстоятельствах сидеть в архивах и корпеть над диссертацией казалось пустой и нелепой тратой времени и сил. Но с другой — именно этот труд, по большому счету, нравился ей больше всего, она скучала по нему, к тому же было жаль бросать уже сделанное.

Поразмыслив, Наташа решила все-таки захватить кое-какие материалы по последней главе — так, на всякий случай. Она принялась перебирать бумаги, откладывая те, что возьмет с собой. И тут ей на глаза попалась мятая синяя ученическая тетрадка — та самая, что была вручена ей в психиатрической больнице безумным изобретателем Митрохиным. Наташа совсем забыла о ее существовании и сейчас с любопытством перелистала ее. Несуразные, жалкие, беспомощные каракули… Поколебавшись, она положила тетрадку к тем бумагам, которые брала с собой. «Как-нибудь при случае покажу ее Коле, вдруг это ему покажется любопытным» — подумала она.

Случай все не представлялся, Коля по горло был занят своими проблемами. Оформив заявку на изобретение (на имя Наташи — так было единогласно решено еще все на том же дачном совете), он подключился к работам по доводке промышленного образца приставки. С нею возникли какие-то сложности, в суть которых Наташа не вникала. Целыми днями Коля пропадал в Зеленограде, возвращался домой поздно, озабоченным и предельно уставшим. Загружать его голову еще и Митрохинским бредом Наташа не хотела.

Но однажды, приехав с завода пообедать, она неожиданно застала Колю дома. Он сиял как надраенный самовар, его буквально распирало от радости и гордости.

— Наташка, а ну-ка угадай, что я тебе привез?

— Что, закончили?! — мгновенно догадалась она.

— Да-а-а!!! — восторженно завопил Коля и, выхватив из-за спины совсем крошечную, как показалось Наташе, плату, поднял ее над головой. — Пляши! — категорично потребовал он. — Пляши, Наташка, а то не покажу!

Наташа тут же послушно закружилась, изображая нечто среднее между барыней и ламбадой.

— Молодец! Держи. — И Коля, наконец, отдал ей приставку.

Эта штучка была необычайно, удивительно красива. Благородного бежевого цвета, покрытая замысловатыми изумрудными дорожками и сверкающим лаком, она вся была усеяна, словно драгоценными камнями, разноцветными крошечными детальками. Плата была совсем не так мала, как показалось Наташе в первую минуту — размером примерно с почтовую открытку, как и предполагал Коля. Она так удобно лежала в руке, так ласкала глаз своей строгой красотой, так грела сердце, что Наташа никак не могла с ней расстаться. Коля предлагал продемонстрировать возможности устройства в действии, но Наташа отказывалась, радуясь приставке с той непосредственностью и искренностью, с какой ребенок радуется долгожданной и любимой игрушке.

Потом, уже после обеда, когда Коля, удобно расположившись в кресле, не слишком успешно боролся с дремотой, она вдруг вспомнила о синей тетрадке Митрохина и спросила:

— Помнишь, я тебе рассказывала, как Митрохин вручил мне в психушке тетрадочку?

— Ту, что исписана каракулями?

— Да. Я ее привезла, хочешь посмотреть?

— Пожалуй, — оживился Коля, — никогда еще не видел ничего подобного!

Наташа принесла мятую тетрадку. Он рассеянно перелистал ее и со вздохом отложил в сторону.

— Несчастный человек! Такой могучий талант — и такая злая судьба… Знаешь, каждый раз, когда я вспоминаю о нем, мне становится как-то неловко. Ведь, по сути, настоящий-то автор изобретения — он…

— Не говори глупостей, именно ты и есть настоящий и единственный автор, — решительно возразила Наташа. — А работа Митрохина — это только несколько неожиданных, парадоксальных, во многом некорректных предположений. В лучшем случае — всего лишь предпосылка к твоему открытию. Посуди сам — если бы в той, первой тетради было хоть что-то очевидно разумное, бесспорно заслуживающее внимания, разве это смогли б не заметить полтора десятка первоклассных специалистов?

— И все-таки жалко Митрохина… — снова вздохнул Коля.

— Ну еще бы, — согласилась она. — А еще больше — его семью. Ты бы видел его дочку…

— Послушай, Наташ, — оживился Коля, — ему самому мы уже вряд ли чем поможем, а вот его родным…

— Обязательно! — решительно кивнув, перебила его Наташа. — Обязательно что-нибудь придумаем. Подожди, вот только разгребем немного свои дела…

 

36

Спустя два дня Наташа пригласила всех концессионеров на завод. Ремонт в здании заводоуправления закончился, и ей не терпелось похвастаться перед ребятами плодами своих трудов.

Дождавшись из Зеленограда Макса с Петром, все четверо загрузились в «Фоку» и отправились на СиAM. Дела в целом шли совсем неплохо, поэтому настроение у всех было прекрасное. Наташа с Колей отводили душу во взаимных подколках, а Макс сопровождал их шутливую перепалку ехидными комментариями. В общем, ехали весело, даже неразговорчивый Петя разродился парочкой анекдотов из жизни компьютерщиков. Правда, его истории были настолько специфичны, что Наташа так и не поняла, над чем хохотали Коля с Максимом.

Потом между ними возник опять же совершенно непонятный, узкопрофессиональный спор, и Наташа переключилась на дорогу. Петя тоже не обращал внимания на споривших, просто рассеянно глазел по сторонам.

— Петруха, а ты что отмалчиваешься? — обернулся к нему Коля. — Ты что думаешь?

— Я думаю, что за нами следят, — хмуро ответил он. — Вон та белая «девятка» тащится за нами уже…

Макс с Колей дружно взорвались хохотом, не дав ему договорить.

— Петюня, вот уж не знал, что ты страдаешь манией преследования!.. — смеялся Коля.

— Какая там мания! Это же сам Гейтс решил выкрасть его гениальную голову! — вторил ему Макс.

— Почему обязательно мою?… — смущенно пожав плечами, пробормотал Петр.

Наташа посмотрела в зеркало заднего вида и действительно увидела сзади замызганую белую «девятку». Где-то она уже видела эту машину, причем видела не однажды… Она стала перебирать в памяти свои поездки и сразу вспомнила несколько случаев, когда она замечала следующую следом за ней грязную «девятку». Ни разу ей не пришло в голову обратить внимание на ее номер, поэтому уверенности, что это та же самая машина, у Наташи, конечно, не было. «Да мало ли в Москве белых „девяток“, а грязь… В такую погоду на наших дорогах чистых машин вообще не бывает… Ерунда, простое совпадение» — подумала она. Смутная тревога у нее все же осталась, но делиться ею с остальными Наташа не захотела.

Вскоре «Фока» затормозил у заводских ворот, а подозрительная «девятка» индифферентно проследовала дальше. Из проходной показался охранник. Увидев синий «форд», он тут же открыл ворота и с широкой улыбкой взял под козырек.

— Ого! А тебя здесь, смотрю, уже хорошо знают! — усмехнулся Коля.

— А как же! Начальство надо знать в лицо, понял? — парировала Наташа.

В здании заводоуправления их встретила женщина — та самая «дежурный админисратор», которую Наташа застала в свой первый визит на завод. Только теперь она выглядела совершенно иначе. Старушечий платок и старую телогрейку сменили строгая ослепительно-белая блуза и несколько старомодный деловой костюм, голову украшала высокая замысловатая прическа, и все это вкупе с озабоченно-деловым выражением лица делало ее похожей на инструктора райкома партии из недавнего прошлого.

— Здравствуйте, Лидия Дмитриевна, — улыбнулась ей Наташа.

— Здравствуйте, Наталья Александровна, здравствуйте… господа! — чуть запнувшись, кивнула она остальным.

— Познакомьтесь: Лидия Дмитриевна Горбань — хозяйка административного корпуса или, если угодно, наш офис-менеджер, — представила ее Наташа.

Дама, знакомясь, весьма энергично пожала руки мужчинам и пригласила всех следовать за ней. Экскурсия по трем этажам здания заводоуправления вышла шокирующей. Вместо ожидаемых выбитых стекол, облупленных стен и вытертого линолеума гости увидели первоклассно оборудованные, отделанные и обставленные помещения. Все было новенькое, с иголочки, все блестело и сверкало.

— Здесь будет финансово-экономический отдел… Здесь — технологический… Тут разместятся плановики, а напротив — бухгалтерия, — давала пояснения Лидия Дмитриевна.

Пораженные концессионеры ходили за ней, разинув от удивления рты. Наташа, следуя последней, наслаждалась произведенным эффектом. Знакомство с новым для всех местом работы завершилось на третьем этаже, в шикарном директорском кабинете. Лидия Дмитриевна, как заправский экскурсовод, поблагодарила гостей за внимание и, сославшись на неотложные дела, удалилась.

— Ну и как вам наш офис? — с лукавой улыбочкой поинтересовалась Наташа.

— Гран-ди-озно! Просто блеск!.. — отозвался Коля.

— Полный отпад… — протянул Максим.

— Сколько же ты заплатила за это… великолепие? — спросил Петр.

Наташа засмеялась.

— Много, Петенька, ох много!.. Мне даже страшно сказать вам — сколько именно!

— Но когда же ты все это успела?… — вытаращил глаза Коля.

— А вот успела! — опять только рассмеялась Наташа. Не рассказывать же им, как ежедневно торопила рабочих, ругалась с поставщиками и монтажниками, как спорила со ставшим совершенно невыносимым Левчиком и выбивала деньги у вредного главбуха…

— Это все, конечно, здорово, но… Может быть, не стоило так шиковать? Может быть, было бы разумней сохранить деньги для оборудования? — сомневался Петя.

— Стоило, Петя! Поверь мне — стоило! — Наташа была готова к такого рода упрекам и сразу кинулась в спор. — Средств на оборудование у нас все равно не хватает, так? Значит, в любом случае нам придется искать инвесторов. А для того, чтобы понравиться, надо произвести впечатление — уж я-то, как женщина, знаю это абсолютно точно! Ну подумай сам, Петя: вместо завода у нас — голые стены, если еще и вместо офиса будет сарай — кто ж нам тогда поверит?! К тому же нам сейчас предстоит набирать людей, а куда мы их пригласим? Какой уважающий, себя специалист пойдет работать в хлев? У нас должны работать самые первоклассные спецы — так давайте же создадим достойные их условия!

— Что ж… Может быть… — пробормотал Петя.

— Да что там!.. Наташа права на все сто! — тряхнул головой Коля. — Вот мы об этом не подумали, а она… Молодец, Наташ, ей-богу, молодец!

Они вышли в приемную. Петр, кивнув на стоящие рядком телефоны и факсы, спросил:

— Слушай, Наташ, а они подключены? Мне позвонить надо.

— А как же иначе, Петя! Надо быть во всеоружии, мы должны быть готовы рассмотреть любые предложения!

— Какие предложения? Откуда им взяться?… — пробормотал Петр.

— Ну, мало ли… — пожала плечами Наташа. — Нам нужен инвестор, а кто-то, возможно, ищет, куда бы вложить свои денежки.

И тут, словно в подтверждение Наташиных слов, внезапно ожил факс. Аппарат деловито загудел, и из его механического нутра медленно поползла бумага.

— Это что, фокус?… — растерялся Коля. — Ты подстроила? — обернулся он к Наташе.

— Н-нет, — она явно не ожидала ничего подобного.

— Тогда откуда же…

— Ни фига себе!!! — перебил его ошеломленный крик Максима, стоящего у факса. — Смотрите! Да смотрите же!..

Все кинулись к аппарату. Сообщение венчал логотип известнейшей японской компании — одного из мировых лидеров электронной промышленности. Ниже следовал текст на английском языке.

— Уважаемые господа, — принялась с листа переводить Наташа. — В 1993 году мы получили ваши предложения о сотрудничестве и… э-э-э… создании совместного производства на вашем предприятии. Хотя… хотя ваш проект сразу показался нам очень интересным, нестабильная экономическая и политическая ситуация в вашей стране не позволяла нам… в то время не позволяла нам всерьез рассматривать этот вопрос… это предложение. Сейчас российская экономика поднимается… находится на подъеме, и это… позволяет нам вновь вернуться к вашему предложению. Мы готовы обсудить возможные варианты сотрудничества… и… э-э-э… не обязательно в том, nepвоначальном виде. Если сотрудничество с нашей компанией вам по-прежнему… актуально, мы будем рады… вступить в контакт. С уважением, директор Восточно-европейского бюро «Мицушиба Электронике компани» X. Асаката. Прага, 23 января 2001 года.

Наступила растерянная тишина. Все молча переваривали услышанное.

— Не могу поверить, — медленно покачал головой Петя. — Это шутка, розыгрыш.

— Нет, Петька, это не розыгрыш! — вскинулся Коля. — Это невероятная, фантастическая удача! Это… это — перст провидения, черт возьми!!!

— Никола, но в это и впрямь трудно поверить, — сказал Макс. — Уж слишком кстати этот факс, как по заказу…

— Раз трудно поверить, значит, надо проверить! — Наташа села к телефону и, положив перед собой листок факса, стала набирать номер.

— Ты куда? — спросил Коля.

— В Прагу, — спокойно ответила она. — Hallo, this is Moscow calling, factory «СиАМ». We've just got your attempt to send a fax, it didn't make it. Please try again… Thank you.

— Ну что?

— Представились как «Мицушиба», факс обещали повторить, — пожала плечами Наташа. — Подождем.

Опять наступила тишина, на сей раз — напряженная, нервная. Через пять минут факс снова заработал и выдал то же самое сообщение.

— И что же нам теперь делать? — окинула взглядом молчащих мужчин Наташа.

— Как что? Покупать билеты в Прагу, — откликнулся Макс.

— Да? А не кажется ли тебе, что прежде чем обсуждать с японцами наши предложения, неплохо было бы узнать, что же такое мы им предлагали? — съехидничал Коля.

— А предложенье-то, видать, было дельное, если фирмачи целых семь лет его в уме держали, а? — прищурился Петр.

— Петя прав! — воскликнула Наташа. — Мы обязательно должны разыскать авторов того проекта — убьем сразу двух зайцев. Во-первых, будем готовы к разговору с «Мицушибой», а во-вторых — это же именно те люди, что нам нужны! Нам останется только уговорить их вернуться на завод!

— Уж это мы постараемся! Только найти их надо как можно быстрее, — кивнул Коля. — Тянуть с ответом японцам нельзя.

Наташа уже торопливо листала записную книжку.

— Да где же он у меня… А, вот! — она снова села за телефон. — Бывший директор завода, может, он помнит… — объяснила она, набирая номер.

Особой надежды на пенсионера у Наташи не было — мало ли людей работало на заводе, — но, к ее немалому удивлению, старый директор сразу понял, о ком идет речь.

— Да, я помню этих ребят, их было четверо — двое технологов и двое экономистов. Толковые были специалисты, хоть и мальчишки почти. Записывайте: Ильясов Марат, Кабалин Сергей, Юртин Дима и Гуральник Леонид. С завода все они ушли очень давно, кто в девяносто пятом, а кто и еще раньше, и где они сейчас — я, к сожалению, не знаю.

Положив трубку, Наташа победно вскинула руку с бумагой.

— Есть, ребята! Уж теперь-то мы их найдем!

— Как?

— Архив отдела кадров! Он где-то здесь, в подвале. Пойдемте, Лидия Дмитриевна покажет.

 

37

С помощью горячих уговоров, обещаний грандиозных перспектив и, чего уж греха таить, щедрых посулов удалось убедить встретиться всех четверых. Вечером того же дня в директорском кабинете собрались все — и «концессионеры» со стажем, и потенциальные новобранцы. Последние явно чувствовали себя неуютно, не очень-то понимая, что за люди их пригласили и чего они, собственно, от них хотят.

Встречу пылкой, а местами даже пламенной речью открыл Николай. В своем выступлении он, не особенно вдаваясь в детали, поведал об удивительном устройстве, коим располагала «концессия», и о перспективах этого и подобных ему устройств на мировом рынке вычислительной техники. Докладчик не ограничился голыми словами и продемонстрировал упомянутое устройство в действии, установив его в предварительно раскуроченный. директорский «пентиум». Невиданное быстродействие, показанное модернизированным на их глазах компьютером, повергло гостей в неописуемое волнение. Доклад был прерван возгласами «не может быть!», «мистификация!», «черт знает что!», а также некой репликой из ненормативной лексики, произнесенной хоть и очень тихо, но зато с большим чувством. Сомневающимся в реальности происходящего была предоставлена возможность лично убедиться в отсутствии подлога, обмана или каких-либо иных жульнических махинаций.

После тщательного осмотра компьютера новичками и короткого перерыва, вызванного необходимостью дать им время прийти в себя, слово взяла Наташа. Она огласила планы концессии относительно промышленного производства продемонстрированного устройства и посетовала на трудности, связанные с острой нехваткой среди концессионеров высококлассных экономистов и технологов. Далее взволнованным гостям было сообщено о полученном сегодня факсе от японцев и зачитан текст этого сообщения. Отметив несомненный и значительный вклад приглашенных в это важнейшее событие, их высокую квалификацию и доскональное знание возможностей завода, Наташа, наконец, подошла к главному. Всей четверке было торжественно предложено немедленно вступить в дружные ряды «концессионеров» со всеми вытекающими последствиями. На этом официальная часть встречи была завершена.

Это предложение вызвало среди гостей серьезное замешательство, усугубившееся грянувшей следом психической атакой.

— Мужики! Вы только подумайте, какие дела нам предстоят! Такой шанс бывает только раз в жизни! — то поочередно, а то и хором орали обступившие притихших гостей Коля, Макс и Петя. — Вы же умные люди! Соглашайтесь!

Первым сломался Сергей Кабалин — добродушного вида толстяк, немного похожий на австралийского коалу.

— Черт с вами — я согласен! — выкрикнул он, подняв руку, и тут же, без малейшей паузы, включился в обработку своих друзей. — Мара, Димон, Ленька! Вспомните, мы же с вами мечтали как раз о таком деле! Чтоб не просто кошелек набить, чтоб этим делом гордиться можно было! Вот же оно! Что ж вы молчите, олухи?

— Ребята, поймите, вас же не на работу нанимают, вас в пайщики приглашают! Это же — на всю жизнь! И детей своих и внуков обеспечите! — продолжали наседать Коля, Макс и Петя.

Марат и Дима переглянулись, как бы ища друг в друге поддержки своим мыслям…

— Ну? И — нетерпеливо возопил Сергей.

— Хорошо, — синхронно кивнули Дима с Маратом, — мы согласны.

В ту же секунду взгляды всех присутствующих скрестились на одном человеке — Леониде Гуральнике. Он, казалось, не замечал этого, невозмутимо глядя прямо перед собой.

— Гурвинек, а ты? — спросил Марат.

— Что, Мара?

— Ты с нами?

— Что ты клюешь мне печень, мучитель?! — взорвался он. — Тебе можно соглашаться на что угодно, Мара, — ты босяк, ты один как перст! А у меня жена — специалист по кишечнополостным — и трое детей! Пять лет я убил на этом заводе, чтоб он был здоров, пытаясь поднять его с колен! Следующие пять лет я поднимался с колен сам! И вот сейчас я наконец-то имею хорошую зарплату в своем банке, а, главное, я имею уверенность в завтрашнем дне — если вы, конечно, еще помните, что это такое. И в этот самый момент ты, Мара, спрашиваешь меня: «ты с нами?»!!!

— Сколько вам платят в банке, Леонид?

— улыбнулась Наташа.

— Восемьсот долларов, — не без гордости ответил Гуральник и принялся загибать пальцы, — плюс страховка, плюс бесплатные обеды, плюс…

— Двух тысяч вам хватит для начала? — перебила его Наташа.

— Если для начала — то да! — с достоинством кивнул Леонид. — Но…

— Возьмите, — Наташа положила перед ним пачку стодолларовых купюр, — это вам за пять месяцев вперед.

— Ай-ай-ай, Леня, как не стыдно… — укоризненно покачав головой, тихо сказал Сергей.

— Ладно, — Гуральник тяжко вздохнул и, наконец, согласился, — за компанию, говорят, и жид удавился. А деньги пока уберите — они вам еще пригодятся для моих похорон, когда Сонечка узнает, что я ушел из банка…

— Ну вот и хорошо! — воскликнула Наташа. — А теперь мне хотелось бы услышать от господ экономистов, что за предложение отправляли они «Мицушибе» и как нам действовать на переговорах с японцами.

— Да предложенье-то было вполне стандартное, — развел руками Сергей. — Обычное совместное производство, просто мы разжевали им все до мелочей, просчитали за них каждую вложенную иену. Достоинства нашего проекта были настолько очевидны, что мне до сих пор не понятно, почему они не согласились.

— А что тут понимать? — усмехнулся Марат. — Они получили его в августе девяносто третьего, а в октябре в центре Москвы началась пальба из танков… Какой нормальный человек захочет связываться с такими партнерами?

— Ладно, ребята, это дело прошлое, а что мы можем предложить японцам сейчас, имея на руках эту штуку? — кивнув в сторону компьютера, спросил Коля.

— В принципе, я вижу два возможных варианта, — откликнулся Сергей. — Первый — промолчать об этом устройстве и заключить с ними договор, аналогичный предложенному семь лет назад, на выпуск того, что они посчитают нужным. В этом случае гарантирован резкий скачок курсовой стоимости акций завода. Выгодно продав их, можно будет подумать об организации собственного производства ваших приставок.

— Наших, Сергей… Наших приставок, — поправила его Наташа. — А второй вариант?

— Второй — показать нашу приставку японцам и договариваться о производстве именно этого изделия. Но лично мне этот вариант нравится меньше.

— Почему?

— В этом случае наши позиции на переговорах будут очень слабы. У нас нет других, конкурирующих источников инвестиций, наша приставка толком не испытана, формально ее рыночные перспективы неясны… Словом, мы попадаем в незавидное положение бедного родственника, пытающегося «впарить» свое изобретение богатому дядюшке. Японцы, конечно, согласятся — уж слишком очевидны достоинства приставки, — но условия при этом предложат самые, грабительские. Это же капиталисты — они просто сожрут нас с потрохами.

— Значит, выбираем первый вариант?

— Слушайте сюда, — подал вдруг голос Леня Гуральник. — Пока вы тут все на меня орали, я вот что придумал… Серега прав — о приставке надо молчать. Но японцы будут давить на нас и без нее. И главное, где они нас прижмут, — это соотношение нашей и их долей в будущем предприятии. Они назовут свою цифру, мы — свою. Они станут нажимать, мы — упираться. Они сделают вид, что уходят, мы — что испугались и согласны на все их условия. Но при этом попросим о ма-а-аленькой уступке. Мы скажем: «Господа японцы! Мы согласны на все — пейте нашу кровь! Но имейте при этом сострадание к нашим молодым мятущимся душам. Больше всего на свете, даже больше ваших жалких денег, они жаждут открыть чего-нибудь новенького! Отнеситесь с пониманием к этой слабости, оборудуйте нам всем необходимым крохотное опытное производство — и мы подпишем все, что вы там у себя приготовили! Вы будете на нашем заводе делать свои деньги, а мы будем сидеть тихо в своем закутке, чего-то там себе изобретать и больше уже беспокоить вас ничем и никогда не будем». Японцы подумают-подумают и согласятся. Только «А» — под это дело нужна отдельная избушка вне основных производственных площадей и вообще подальше от чужих глаз. И «Б» — то, что мы будем делать в этой избушке, не должно стать предметом договора с японцами, оно должно остаться исключительно в нашей собственности.

— К чему такие сложности, Гурвинек? — усмехнулся Дима Юртин.

— Скажи мне, Димочка, кому легче выйти замуж — двенадцатой дочке бедного раввина или единственной дочери губернатора?

— Слушай, давай без этих своих местечковых аллегорий, а?

— Хорошо, получай без аллегорий. В своей избушке на самом современном оборудовании мы производим значительную товарную партию приставок и выбрасываем ее на рынок! После этого демарша мы мгновенно превращаемся из бедного родственника, которого не любит никто, в прекрасную принцессу, которую любят буквально все! Инвесторы всех мастей будут занимать очередь у ворот завода в пять часов утра, как пролетарии всех стран — в Мавзолей! Вот тогда-то, дамы и господа, мы и выберем окончательный и достойный нашей чудо-приставки вариант финансирования.

— Ленька, ты — гений! — пробормотал Дима.

— Это, думаю, всем понятно и без твоей реплики! — картинно поморщился Гуральник. — Подумай лучше, что на заводе можно использовать в качестве нашей избушки.

— Спеццех! Тут и думать нечего — только спеццех! — воскликнул Дима.

— Точно! Идеальный вариант! — поддержал его Марат.

— А что это за спеццех? — спросил Коля.

— В самом дальнем углу заводской территории есть старое одноэтажное здание из красного кирпича, не замечали? Там, за вторым корпусом… — Марат показал рукой куда-то в сторону.

— Нет…

— Немудрено, оно отгорожено не только от внешнего мира, но и от остального завода. Там раньше собирали процессоры для систем ПВО — так, ничего особенного, но тогда это считалось секретным, производством. Вот этот цех и обособили. — Марат хлопнул себя по лбу. — Идея, братцы! Мы заявим японцам, что это здание куплено отдельно — специально для наших исследований — и, соответственно, территорией завода не является! Оно не попадет под договор, останется только нашим, а значит и продукция этого цеха будет принадлежать только нам!

Разговор продолжался еще долго, одна за другой возникали новые идеи, исчезали неясности, постепенно прорисовывалась общая тактика и стратегия «концессии». Теперь, после этого обсуждения, можно было назначать встречу с японцами.

Наташа позвонила в Прагу на следующий день. После того как она представилась, ее соединили с господином Асакатой. Наташа сообщила о полученном факсе и выразила готовность прибыть в Прагу для переговоров. Господин Асаката ответил, что желает лично оценить нынешнее состояние завода и на днях прибудет в Москву сам. На этом разговор завершился…

 

38

— Что нового, Леван? — Голос в трубке звучал настолько нервно, что Левчик как наяву увидал перекошенное, подрагивающее от злости лицо босса.

— Ничего, Борис Борисыч, — вздохнул Левчик. — Она все так же целыми днями пропадает на заводе. Ярославцев и его приятели из Зеленограда — тоже. Ремонт заводской конторы закончился, теперь они все вместе там… Появились еще кое-какие людишки из бывших заводских…

— Что они затевают, мудила?! — перебил его яростный крик босса. — Меня интересует, что они там затевают, понял?!!

— Да, Борис Борисыч, понял… — покорно прошелестел Левчик.

— Ничего ты не понял, Леван, — неожиданно тихо и почти спокойно сказал босс, потом вздохнул и холодно отчеканил: — Значит так, даю тебе неделю срока. Не разнюхаешь их планов — пеняй на себя. Все!

Левчик положил трубку и обхватил руками голову. Тоскливое и мрачное предчувствие охватило его. Словно он медленно и неотвратимо погружался в мутную трясину, из которой ему уже никогда не вылезти. А самое мерзкое было то, что в эту топь он залез сам, по своей воле! Как же он просчитался, как сглупил, когда решил довериться боссу! Хотел сделать карьеру, идиот! Проявил инициативу! Вот и получай теперь! Уж за боссом-то не заржавеет — выдаст по полной программе!..

Ему стало страшно. Он понимал, что вряд ли сможет выполнить задание босса. Свои намерения Наташа скрывала от него сознательно, тщательно и умело, и всерьез рассчитывать на то, что она вдруг проговорится, он не мог. Раздобыть какие-то документы? Но — какие и где? «Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что!» Но он же, черт возьми, не царевич из сказки!

Посидев за столом еще немного, Левчик вышел из офиса на Разгуляе и отправился на завод. Третий день он ездил туда как на работу. Наташа восприняла его появление спокойно, даже равнодушно. Кивнула озабоченно, просто приняв к сведению, что он хочет быть ей полезным тут, на заводе, а его прямой вопрос о том, что здесь затевается, пропустила мимо ушей, будто и не услышала вовсе. Вот и вышло, что и прогонять его не стали, но и дела никакого не поручили.

С тех пор он слонялся без цели по территории, толкался среди новых людей в конторе, приглядывался, прислушивался, пытаясь по добытым клочкам информации разгадать планы Наташи и ее новых друзей. Жгучая ненависть ко всем этим невесть откуда взявшимся умникам мешала ему сосредоточиться, собраться с мыслями. Никто из них, по горло занятых своими делами, не обращал на Левчика никакого внимания, и это задевало его, злило все сильней и сильней. Все чаще он вспоминал, что под сиденьем джипа, стоящего у заводских ворот, лежит, терпеливо дожидаясь своего часа, его любимый «ТТ». Все чаще его посещало безумное желание достать его, передернуть холодный затвор и пройтись по кабинетам, добавляя по новой дырке в башке всем этим высоколобым интеллектуалам!.. А первому — паскуде Ярославцеву, этой гниде, умыкнувшей у него из-под носа дуру Наташку!

А Наташе и остальным концессионерам и в самом деле было не до Левчика. Времени до приезда японцев оставалось все меньше, а дел еще предстояло сделать очень и очень много. Надо было срочно организовать уборку заводской территории и вывезти весь хлам из производственных помещений (пустоту в цехах решили объяснить специально проведенным недавно демонтажем старого, отслужившего свой век оборудования, обратив тем самым этот свой изъян в достоинство). А сколько надо было подготовить бумаг! Целую гору — начиная с перечня необходимого технологического оборудования для спеццеха и кончая своим собственным вариантом соглашения с «Мицушибой». В этом деле потребовалась помощь юриста — выручил Леня Гуральник, буквально волоком притащивший на завод своего троюродного брата. Поначалу тот был жутко недоволен, на чем свет стоит ругал Леню, но вскоре включился в работу, быстро увлекся и, действительно, очень помог.

Целыми днями Наташа с Колей белками в колесе крутились на заводе, возвращаясь домой лишь к полуночи. Наташа тут же валилась без сил, а Коля каждый вечер умудрялся еще что-то писать и читать. Ложась спать, она неизменно оставляла его за столом с книгой в руках, причем Наташа заметила, что время от времени Коля стал задумчиво перелистывать синюю тетрадку Митрохина. Вообще-то это было довольно странно, но расспрашивать, что же такого любопытного он в ней находит, засыпающей Наташе было лень. А наутро о тетрадке с каракулями она и не вспоминала. Ей было не до того — ждали дела на заводе…

И вот, наконец, настал день визита на завод делегации «Мицушибы». Кортеж из четырех черных лимузинов въехал на заводскую территорию и остановился у административного корпуса. Из машин выбралась дюжина мужчин характерной восточной внешности, похожих друг на друга, как братья-близнецы. Встречавшие их на крыльце хозяева сперва даже растерялись, но тут от группы гостей отделился один из приехавших и, широко улыбаясь, двинулся вперед. «Асаката» — поняла Наташа и рванула ему навстречу.

— We are glad to see you, mister Asakata, at our factory! — расплылась в улыбке Наташа.

— Hall [о, miss Tsybina, finally we meet! — еще шире улыбнулся японец.

— Please come with me to the office. — Она сделала приглашающий жест.

Асаката снова уыбнулся и взглянул в сторону цехов.

— Let's just start by the factory first!

Наташа кивнула, и экскурсия началась. Впрочем, это действо больше походило не на экскурсию, а на самую строгую и дотошную инспекцию. Гости беспрерывно задавали вопросы, заглядывали во все углы и лезли во все щели. За хозяев отдувались Марат с Димой — лучше технологов завод не знал никто.

Спустя пару часов японцы угомонились и согласились перебраться в офис. Обе делегации не без труда расселись за длинным столом в директорском кабинете. Переговоры начались.

На стол легли оба варианта соглашения — «СиАМовский» и «Мицушибовский», и, наскоро ознакомившись с ними, высокие договаривающиеся стороны приступили к обсуждению предложений друг друга.

Все дальнейшее весьма напоминало то, что за этим же столом несколько дней назад предполагал Леня Гуральник. Разговор в основном велся вокруг распределения долей в будущем совместном предприятии. Стороны поочередно выдвигали свои аргументы и оспаривали доводы оппонентов. И хотя беседа велась в высшей степени корректно, Наташе все происходящее вдруг напомнило другой не столь давний спор — торговлю об антиквариате с шикарной Ларисой Геннадьевной в старой квартире на «Чугунке».

Постепенно дискуссия набирала обороты, японцы усиливали давление, уже не скрывая некоторого раздражения и недовольства. Наступило время для «заячьей скидки», как называл маневр с «ма-а-аленькой уступкой» Коля. Наташа быстро переглянулась с ним, с Гуральником, с Максом, с Маратом и заявила Асакате о своем принципиальном согласии, но — с некоторой оговоркой. Не без смущения молодая и красивая владелица завода сообщила своему уважаемому и многоопытному гостю о заветной мечте — ее самой и ее друзей — оборудовать небольшое опытное производство, где они смогли бы заниматься самым интересным делом на свете — изобретательством. Вот если бы знаменитая на весь мир «Мицушиба Электронике компани» смогла бы предоставить им некоторое оборудование для их лаборатории — смущаясь все сильнее, продолжала девушка — тогда…

— Let's look around for the equipment that suits your needs? — улыбаясь из последних сил, спросил господин Асаката.

— Please. — Наташа, потупив взор, передала ему бумаги.

Список был довольно обширен и включал в себя некоторые виды промышленного оборудования, мягко говоря, не совсем уместные для маленькой лаборатории. Перечень тянул на круглую сумму, но с другой стороны — это было последнее препятствие…

Ну что ж, такое стремление к новому, непознанному — вещь похвальная и достойная поощрения, рассудил, наконец, мудрый японец и склонил свою идеально причесанную голову:

— We agree.

Сергей Петрович Ханевский привык начинать день со свежих газет. Читать он их, конечно, не читал — так, просматривал. Перелистывал в надежде зацепить полезную информацию или встретить что-нибудь о себе и своих владениях (любил, грешным делом, «подолигарховик» быть на виду).

Начал, как водится, с «Коммерсанта». Открыл газету, пробегая цепким взглядом заголовки статей, перевернул одну страницу, другую и вдруг наткнулся на знакомую аббревиатуру. Крохотная заметка называлась «Японцы обустроят СиАМ в Москве». Хан впился глазами в текст.

«Вчера было заключено соглашение между одним из мировых лидеров электронной промышленности концерном „Мицушиба Электронике компани“ и московским заводом счетных и аналитических машин (СиАМ). Договор предусматривает создание на базе московского завода совместного производства комплектующих для вычислительной техники и систем связи. Для завода СиАМ, полностью бездействовавшего последние несколько лет, это соглашение — прекрасный шанс поправить свое незавидное положение и встать на ноги. Договор подписали директор Восточно-европейского бюро „Мицушиба Электронике компани“ г-н Хироёси Асаката и г-жа Наталья Цыбина, глава компании „Цна“, в собственности которой находится 89 процентов акций завода СиАМ. По словам г-на Асакаты, знаменитый японский концерн в самое ближайшее время намерен приступить к монтажу в заводских цехах новейших технологических линий с тем, чтобы уже летом начать полномасштабное производство российско-японской продукции».

Хан отбросил газету и, вскочив на ноги, заметался по кабинету.

Вот оно что! Девчонка обвела его вокруг пальца! Пронюхала где-то о планах японцев и… Вот сучка! Да и сам он хорош! Ведь чуял, что неладно что-то с этим заводом, и все-таки купился, как мальчишка купился! Да и как было не купиться — ведь столько лет этот Богом забытый СиАМ никому на хрен не был нужен, и тут вдруг эта девка со своими деньгами… А потом, кстати, еще и Боб… Погоди-погоди… А ведь Боб-то явно неспроста подъезжал тогда насчет акций… Знал, наверняка знал что-то, пройдоха! Но раз у этой Цыбиной аж 89 процентов, значит и Боба она тоже обскакала! Выходит, и старина Боб от нее пострадал? Ай-ай-ай, как нехорошо…

Вдруг на ум пришла перевранная строчка из Высоцкого: «Эх, Боря, мы одна семья, мы оба — пострадавшие!» и завертелась, зазвучала в мозгу навязчивым рефреном… Беззвучно шевеля губами, Хан задумчиво барабанил пальцами по столу в такт песенной строке. Потом решительно прихлопнул ладонью, как бы подводя итог своим размышлениям, и снял телефонную трубку.

— Боб? Здравствуй, дорогой! Узнал?… Да, я… Вот что, дружище, надо бы нам с тобой встретиться и потолковать…

Левчик тонул, шел камнем на дно. Вчера истекла последняя отведенная боссом неделя, а он так ничего и не разведал. Да и как бы он что-нибудь узнал, если все последние дни он не мог думать ни о чем, кроме неотвратимо приближающегося конца срока. Страх перед боссом парализовал его, он потерял всякую способность к активным действиям. Как тень он бесцельно слонялся по заводу, думая лишь об одном — что его ожидает. В лучшем случае сошлют простым бойцом к Греку, месить морды ларечникам, а в худшем… О худшем было страшно подумать — Левчик слишком хорошо знал, чем может обернуться для него гнев босса.

Не раз в его голове всплывала простая мысль — бежать, бросить все к чертовой матери и немедленно бежать как можно дальше. Но он понимал, что боссу с его обширными связями не составит труда разыскать его где угодно. Вытащит хоть из-под земли — и тогда-то уж конец будет только один.

Накануне последнего, рокового дня Левчик совсем потерял голову. Вечером он вернулся на дачу, запер все двери, отключил телефоны и, чтоб как-то справиться со ставшим невыносимым гнетом тоски и страха, открыл бутылку виски. Он пил стакан за стаканом, но алкоголь почти не помогал. Легче не становилось, наоборот — появилась щемящая жалость к себе и горькая, по-детски наивная обида на несправедливость жизни. Ведь он же хотел как лучше, чтобы всем было хорошо. Чтобы босс заполучил всемогущего Наташкиного покровителя, чтобы ему самому подняться повыше, встать на ноги покрепче, чтобы у Наташки был сильный, надежный, любящий муж… И вот что в результате вышло… Сидит он теперь один, не нужный ни боссу, ни Наташке, вообще никому! И что его ждет завтра — одному Богу известно…

Бутылка закончилась, Левчик открыл еще одну, а потом, уже глубокой ночью, — третью. Наконец, как избавление от нескончаемой тоски и страха, пришло долгожданное забвение.

Проснулся Левчик поздно, уже после обеда, и первое, что пришло в его мутную с похмелья голову — надо звонить боссу и признаваться, что никакого результата нет. И тут же опять вернулся страх — сильный, до озноба по хребту. Плохо соображая, что делает, Левчик потянулся к бутылке. Он пил виски прямо из горлышка, пил как воду, не ощущая ни вкуса, ни запаха, ни крепости. На старые дрожжи его быстро развезло и он вяло решил — будь что будет, но сегодня боссу он звонить не станет. Как ждущий наказания ребенок прячется под стол от грозного отца с ремнем, так Левчик прятался от своего страха за бутылку. Весь день он беспрерывно пил и к вечеру провалился в тяжелое хмельное беспамятство.

Он очнулся посреди ночи. Голова с похмелья трещала невыносимо, и он снова потянулся к бутылке. Она была пуста, Левчик с трудом поднялся, чтобы взять новую, и тут увидел себя в зеркале — безобразно отекшего, небритого, взлохмаченного, с запекшимися губами… Его передернуло от отвращения к самому себе, и он вдруг очень ясно понял, что в таком виде у него нет ни малейшего шанса на прощение. Можно допустить, что босс простит неумение, глупость, ошибку, но такое — ни за что и никогда!

«Что же я делаю, дурак? Я же сам себя, своими руками… Господи, да что же это?…»

Он взглянул на часы — было четыре утра. Надо было немедленно приводить себя в порядок, иначе… Левчик открыл дверь и вышел на мороз. Содрал с себя галстук, рубашку, майку и стал яростно растираться снегом. Потом была баня с веником, пробежка по холодку, снова баня, крепчайший кофе… К семи часам от суточного пьянства не осталось и следа, он был как огурчик.

Босс появлялся на работе часам к десяти — значит, у Левчика еще оставался крохотный шанс. С решимостью человека, которому нечего терять, он отправился на завод.

Левчик приехал туда в начале десятого. Обычно в это время Наташа и ее компания вовсю уже там шустрили, но сегодня на за воде не было ни души. Удивленный и растерянный Левчик обошел ползавода и нигде не встретил ни единого человека. Он вернулся к проходной и спросил скучающего охранника:

— В чем дело? Куда все подевались-то?

— А никого и не будет. — Парень сладко зевнул. — Директриса же выходные объявила, целых три дня. Как только японцы вчера уехали, так всех и отпустила.

— Какие японцы? Откуда? Зачем? Да ты толком расскажи! — вцепился в его рукав Левчик.

— Здрасьте! Вы где были-то? Вчера же договор подписали с какими-то япошками. Теперь у нас с ними будет совместное предприятие! Вот так-то! — рассмеялся охранник.

«Господи! Ну наконец-то! Наконец-то… Теперь простит, должен простить…» — Смеясь от счастья, Левчик бегом кинулся к машине — телефон был там.

Трясущимися от нетерпения руками он торопливо набрал телефон босса.

— Да!.. — раздраженно рявкнуло в трубке.

— Борис Борисыч! Это Леван! Я все узнал, — радостно кричал Левчик. — Борис Борисыч, она вчера подписала договор с какими-то японцами, на заводе теперь будет совместное предприятие! Вы слышите меня, Борис Борисыч?…

— Ты это в газете прочитал? — холодно спросил босс.

— В газете? — не понял Левчик. — В какой газете?

— В любой!!! — гневно рявкнул босс. — В любой газете, дубина!! Сегодня об этом пишут все, кому не лень, понял, ур-р-род?! Хочешь, я скажу тебе, с кем заключен этот договор? Кто его подписал? Что они собираются производить? А?

Левчик молчал.

— В общем так, Леван. Ты мне больше не звони. Сейчас езжай на Разгуляй, будешь там пока у Митяя на подхвате. Мне сейчас не до тебя. А что с тобой дальше делать — потом решу. Понял, ты, мокрота чахоточная?

— Да, понял, — потерянно пробормотал Левчик…

 

39

Первый день выходных Наташа с Колей провели вместе. Договорившись не вспоминать о делах, они взяли лыжи и уехали в Филатовку. Катались долго, до усталости. Потом истопили баньку, напарились как следует и, умиротворенные, устроились у камелька чаевничать.

После горячки и суматохи последних дней, после всех этих нескончаемых хлопот, авральщины и нервотрепки спокойно сидеть у огня, прихлебывать обжигающий чай и ровным счетом ни о чем не заботиться — для Наташи это было верхом блаженства. Коля был совсем рядом, его рука тепло и надежно лежала на ее плече. Наташа знала, что стоит ей повернуть голову, и она увидит его полные нежности глаза, а в них — пляшущие отблески огня в камине. И эта уверенность подобно огню грела ей душу, наполняла ее тихой радостью и покоем. Наташа была счастлива.

«Как странно все… — думала она. — Когда я ломала голову, какое же третье желание загадать, я знала, что мне нужно. Хотела самого простого — любви, уважения, крепкой семьи, хорошей работы, спокойной и достойной жизни — обычного человеческого счастья. Мне было нужно то, что „рыбка“ дать не могла. И миллиард-то этот я загадала не потому, что так уж мечтала о богатстве, скорее хотела проверить, испытать — приносят ли деньги счастье? А вышло все вон как… Что же получается? Выходит, моралисты врут? Ведь не будь у меня денег, никогда бы мне с Колей не встретиться! А если б даже и встретилась — да разве б он обратил внимание на нищую аспирантку?! Что же все-таки его во мне привлекло? Неужели деньги?…»

Она посмотрела на Колю, и он посмотрел на нее.

— О чем ты думаешь? — с мягкой, улыбкой спросил он.

— А ты?

— Знаешь, мне пришло в голову… — Он немного смутился, — что было бы лучше, если бы мы встретились с тобой как-то иначе. На концерте, например, в театре или в библиотеке… Если б не было у тебя этого завода и твоих миллионов… Нет, я понимаю, конечно, что ты — современная деловая женщина, что бизнес — часть твоей жизни, что все это для тебя очень важно, но… Подумай, насколько у нас с тобой было бы больше таких, как сегодня, дней и вечеров, сколько бы времени и сил освободилось друг для друга, какой спокойной могла бы стать наша жизнь…

— Глупый… — засмеялась Наташа и прижалась щекой к его плечу, — какой же ты у меня глупый, Коленька!

— А о чем же все-таки думаешь ты? — спросил он после паузы.

— Я думаю… — Она подняла на него счастливые глаза. — Я думаю о том, когда же ты, наконец, позовешь меня замуж…

Утром, позавтракав, Наташа уехала. Ее ждали дома женские заботы — постирать, погладить… К тому же ей нужно было съездить на старую квартиру, забрать кое-что из мелочей, ну и заодно, конечно, проведать «рыбку». А Коля решил до вечера задержаться на даче. В его неугомонной голове опять бродили какие-то новые идеи, и он хотел в спокойной обстановке их обдумать.

На «Чугунку» Наташа попала ближе к вечеру, быстро собрала то, за чем приехала, и прошла на кухню к DREAMREALIZERy. Она торопилась, скоро уже должен был вернуться Коля, а она хотела быть дома раньше него.

Открыв меню, она увидела мигающее окошко «Диалог». Наташа удивилась — что, интересно, нового могла придумать «рыбка», когда и так все уже было яснее ясного. Теперь, после соглашения с японцами, дорога к заветному миллиарду была полностью расчищена и не вызывала никаких вопросов. Так о чем же тогда хотела побеседовать с нею «рыбка»?

Наташа щелкнула «мышкой» по мигающей табличке, и на экране появился текст.

«Вы совершили серьезную ошибку, передав Ярославцеву вторую тетрадь Митрохина. Этот поступок поставил под угрозу выполнение всей задачи. Теперь для гарантированного достижения конечной цели в реализуемом варианте вам следует исключить Ярославцева из работы и заблокировать его новые исследования».

«Исключить Колю из работы? Что за глупость? — растерялась Наташа. — Что значит „исключить из работы“? И почему, в конце концов?!»

«Почему?» — Напечатала она свой вопрос. «Тетрадь Митрохина дала толчок началу сложного, многоступенчатого мыслительного процесса, результатом которого может стать открытие радикально нового, нецифрового метода обработки информации. Если это произойдет, информационные технологии повсеместно станут развиваться в совершенно ином направлении и все ваши достижения — т. н. приставка, патент на изобретение, производство на заводе СиАМ — окажутся невостребованы. В этом случае ваше желание окажется невыполнимым».

«Вот чудеса! Коля, оказывается, сумел что-то разглядеть в Митрохинском бреде! — удивилась Наташа. — Но это же здорово! Пусть себе изобретает на здоровье! И почему это, интересно, наши приставки окажутся невостребованы? Да если даже и окажутся, то…» Все это было настолько неожиданно, что Наташа запуталась. Но разобраться в этом деле надо было обязательно.

«Так, спокойно! Допустим, мы запускаем свою линию и начинаем делать приставки. Все идет хорошо, приставки попадают на рынок, завоевывают его… И в этот момент Коля заявляет о своем новом открытии. Тогда оказывается, что и наши приставки, и вообще все нынешние компьютеры — вчерашний день, хлам, старье!.. И надо делать что-то совсем другое, новое. А где взять на это деньги? Хорошо, если мы успеем заработать на приставках, а если нет? А если Коля разродится своим открытием раньше, еще до запуска нашего производства? Получится, что все наши усилия- псу под хвост?! Обидно-то как, Господи! Столько труда — и все впустую! И опять начинать все сначала, с пустого места, с нуля!!» — Наташа даже губу прикусила с досады.

Она еще раз прочитала текст на экране компьютера.

«Стоп! А что значат все эти „может стать…“, „если это произойдет…“? Что это новое открытие может и не состояться?! Так что ж я тогда голову-то ломаю!»

«Какова вероятность открытия Ярославцевым этого нового метода?» — Торопливо напечатала она.

Компьютер сделал паузу, видимо, просчитывая варианты, и выдал результат:

«От 89 до 96 процентов — в зависимости от целого ряда случайных факторов внешнего воздействия на объект.»

«96 процентов — это серьезно, — подумала Наташа. — Это, можно сказать, — наверняка!»

«В какие сроки может быть совершено открытие?» — Напечатала она следующий вопрос.

На этот раз ноутбук думал гораздо дольше и ответил уклончиво:

«От нескольких месяцев до нескольких лет. Слишком велика вариативность события.»

«Лучше бы, конечно, несколько лет! Лет пять, например. Уж мы бы за это время… Черт, как бы отодвинуть это эпохальное событие подальше?!»

Наташа опять перечитала все сообщения «рыбки». Ее внимание привлекли не очень понятные выражения «исключить из работы» и, особенно, «заблокировать исследования». Может, рыбка знала способ этой самой «блокировки»?

«Каким образом можно заблокировать исследования Ярославцева?» — Отстучала она на клавиатуре.

Компьютер тут же выдал ответ:

«Самый надежный способ блокировки — это физическое устранение объекта».

«Какого объекта?…» — не поняла в первый момент Наташа, и тут до нее дошел чудовищный смысл предложения DREAMREALIZERa.

— Ах ты гадина!!! — она с размаху грохнула кулаком по столу. — Гадина подлая!!! Да как ты… Железка бездушная!! Мразь! Мразь!!!

Наташа вскочила на ноги и заметалась по тесной кухоньке. Ярость душила ее, клокотала внутри, искала выхода. Проклятый ноутбук! Ему мало бабули, он хочет забрать у нее еще и Колю!.. Да откуда же в нем столько жестокости, как только его электронные мозги смогли придумать такое!!!.. Что ж это за исчадие ада?!!

Первым ее желанием было прямо сейчас, немедленно остановить программу, отключить ноутбук от сети и выкинуть его к чертовой матери! И она едва не сделала это. Но волна гнева вскоре пошла на убыль, и, чуть поостыв, Наташа подумала, что это — лишнее. Разумнее было просто наплевать на последние рекомендации «рыбки», но компьютер не отключать и программу не прерывать. Ведь DREAMREALIZER продолжал ежедневно зарабатывать деньги на биржах, а для производства приставок они были ох как нужны. Оборудование, которое должны были поставить японцы, — только полдела, надо было еще его монтировать, отлаживать, закупать комплектующие, платить рабочим… На все на это нужны были деньги, и причем деньги немалые!

«Нет, — решила Наташа, — пусть эта гадина работает! Больше я никаких ее советов слушать не буду, и Коле, конечно, мешать не стану — пусть все идет как идет! А если она решит, что без… без этого задача будет невыполнима — плевать! Пусть отключается, отлично справимся и без нее!»

Как ни старалась Наташа выкинуть из головы ужасное предложение «рыбки», весь вечер она не могла избавиться от неприятного, тягостного чувства. Снова и снова она возвращалась мыслями к магическому черному чемоданчику, и чем больше она думала о нем, тем беспокойней становилось на душе. Время от времени накатывали сомнения — а не лучше ль было б все-таки отключить чертов ноутбук? Как говориться, от греха подальше?…

Ночью Наташа спала плохо. Снилась какая-то чушь, что именно — она заспала, не помнила, но осадок от увиденного остался тяжелый, даже — тревожный.

Утром Наташа уехала на завод. Она хотела вместе с технологами осмотреть спеццех, подумать, как лучше спланировать производство. Коля остался дома — обложился со всех сторон книгами и ушел с головой в свои мысли.

Тревога не оставляла Наташу и на заводе. Марата с Димой она слушала рассеянно, сама отмалчивалась — словом, ей было не до того. Закончив осмотр цеха, она позвонила Коле. Елена Михайловна ответила, что он, набрав целую сумку книг, отправился на дачу. «Ему там, видите ли, лучше думается!» — рассмеялась она.

То, что Коли не оказалось дома, показалось ей дурным знаком. Непонятная, смутная тревога стала еще сильнее.

В кабинет зашел Марат и задал какой-то вопрос. Наташа кивнула — явно невпопад.

— Что с тобой, Наташ? — Марат подошел к столу, внимательно и обеспокоенно посмотрел на нее. — Ты здорова? Или, может, случилось чего?

— Что? Нет, Мара, просто я… Да, знаешь, нездоровится что-то… — попыталась улыбнуться Наташа.

— Ну так поезжай домой, — посоветовал он. — Хочешь, я тебя отвезу?…

— Нет-нет, спасибо, я сама. — И она, словно вдруг решив что-то, тут же вскочила и стала торопливо одеваться.

Пулей вылетев из дверей офиса, Наташа опрометью бросилась к машине. Внутри все дрожало, сердце будто окаменело, бухало тяжелым набатом и тянуло вниз. Тревога переросла в отчетливое предчувствие скорой и неотвратимой беды. А источник этой беды — она уже была абсолютно уверена в этом — находился на кухне ее старой квартиры. Проклятый ноутбук! — именно он был причиной ее страха.

Наташа гнала своего «Фоку» на «Чугунку» и то молилась, чтобы все обошлось, то проклинала себя за то, что пожадничала и не отключила вчера DREAMREALIZER…

Третий день Левчик жил как во сне. В страшном, кошмарном сне, когда силишься его прервать, проснуться, но ничего из этого не выходит. Каждый день он со страхом ждал разрешения своей участи, но о нем словно забыли. В офисе «Цны» его просто не замечали, как до этого не замечала его на заводе Наташа. От дел он был отстранен, теперь всем здесь заправлял Митяй, Дмитрий Валерьевич, этот жалкий дристун в очечках. Перед ним все гнули спину, а от Левчика шарахались, как от прокаженного. Ему тоже совсем не хотелось видеть эти холуйские рожи, поэтому он целыми днями торчал безвылазно в своем кабинете — без дела, без цели, без смысла и почти без надежды.

Неопределенность выматывала душу, грызла Левчика как ржа железо. Иногда ему хотелось, наплевав на запрет, позвонить боссу и самому потребовать себе наказания. Неважно какого, лишь бы только скорее.

Но, с другой стороны, эта мучительная неопределенность все-таки давала ему небольшой шанс на исправление положения. Во-первых, рассуждал Левчик, время работает на него — если дело с Натахой у босса выгорит, он вспомнит, что на эту «курочку Рябу» его вывел именно Леван, и тогда, может быть, смягчит свой гнев. А во-вторых, пока приговор не подписан, у него остается возможность искупить свою вину. Ведь еще запросто может случиться такой расклад, при котором боссу понадобится человек, близко знакомый «курочке», тот, кому она доверяет. Лучше Левчика на эту роль не найти никого, а уж он-то тогда постарается! В общем, варианты еще были, и Левчик изо всех сил старался надеяться на лучшее.

…В коридоре загомонили сотрудники, собираясь на обед в соседнюю кафешку. Левчик с ними не ходил никогда — ни раньше, когда заправлял этой конторой, ни тем более сейчас, когда оказался в опале. Он достал из стола бутылку пива, сверток с бутербродами и принялся закусывать. Этот спартанский обед уже подходил к концу, когда его постоянно включенный компьютер вдруг требовательно пискнул и на экран выскочило уведомление о только что полученном электронном послании.

«От кого это? Уж не от босса ли?» — с волнением подумал Левчик, торопливо дожевывая бутерброд. Он открыл свой почтовый ящик и вытащил свежее сообщение на экран.

«Левчик! Есть срочное и крайне важное дело. Прошу тебя как можно скорее разыскать Ярославцева и любым способом изолировать его. Он — враг, он готовится загубить наше общее дело, поэтому действуй быстро и без церемоний! Любым способом, Левчик!!! Надеюсь, что ты меня понял правильно. Действуй. Наташа».

Левчик замер с открытым ртом. Наташка сдает ему своего хахаля?!! В это невозможно было поверить, но вот же оно, письмо — перед глазами! Левчик взглянул на обратный адрес: [email protected] — тот самый, с которого поступали ее указания насчет торгов!

Мысли путались, он был настолько ошарашен, что никак не мог сосредоточиться, прийти в себя. Неужели это тот самый шанс, на который он так надеялся? Замочить гниду Ярославцева — о такой удаче он даже не мечтал! А если это ловушка? Если это письмо отправляла не Наташка, а кто-то другой, добравшийся до ее компьютера? Но кто? Может, босс?… Это что, такая проверка?

Он обеими руками обхватил голову. Черт, что же ему делать? Если это проверка босса, все ясно — надо хватать ствол и бежать. А если нет? Как тогда оценит босс его действия?… Но ведь это же можно проверить! Просто позвонить Наташке и спросить — посылала ли она ему е-мейл. А если окажется, что ничего она не посылала?…

От напряжения вспотели ладони, Левчик вытер их о брюки и попытался разложить все по полочкам. В то, что Наташка сама заказала ему своего дружка, почти не верилось. Другой вариант — что это послание — хитроумная проверка босса — был вполне реален. А то, что письмо отправил кто-то третий, выглядело и вовсе невероятно. Ну кто еще, кроме хозяйки и босса, может забраться в Наташкину конуру, запустить ее древний ноутбук, да еще и знать при этом его, Левчика, электронный адрес?!

И тут Левчик внезапно понял, кто. «Рыбачок» — больше некому!

Догадка снова спутала все расклады. Что же ему делать, если автор сообщения и вправду «рыбачок»?

Время бежало, надо было на что-то решаться и, черт возьми, действовать!

«Так, спокойно! Еще раз — и спокойно! — напрягся Левчик. — Если это босс, надо в темпе искать умника и мочить — это ясно. А если это Наташка или „рыбачок“ — что тогда скажет босс? Допустим, ему не понравится. Какие у меня есть отмазки? Ну, про „рыбачка“ я мог и не дотумкать. А Наташка — формально все еще мое начальство, я должен ее слушаться! Почему не позвонил боссу — так он же сам мне запретил! В конце концов, я же хотел как лучше — этот Ярославцев для нас как чирей на заднице, давно уже пора было с ним разобраться! А тут такой шанс! И вообще: хотел вину свою искупить — чем не отмазка? Нет, надо мочить! Как говорил наш комбат в Бендерах — или грудь в крестах, или голова в кустах! Что толку гадать — будь, что будет! Все лучше, чем без толку сидеть в этой дыре и ждать неизвестно чего!»

Левчик глубоко вздохнул, успокаиваясь, и набрал домашний номер Ярославцева.

— Здравствуйте, можно Николая Андреевича? — вежливо спросил он.

— Здравствуйте, а его нет, — ответил ему незнакомый женский голос.

— Скажите, пожалуйста, а где он?

— А кто его спрашивает?

— Это с завода. Он нам тут срочно понадобился и…

— Он уехал на дачу. Я же говорила Наташе…

— Дело в том, что она отъехала по делам ненадолго, а Коля в самом деле нужен очень срочно. Скажите, а где находится эта дача?

— В Филатовке, это под Зеленоградом. Максим знает где, и Петя Бушмин…

— К сожалению, они тоже уехали с Наташей… А какой у вас адрес в Филатовке?

— Полевая, 10, это рядом с водонапорной башней.

— Спасибо большое, до свидания. Левчик бросил трубку и стал торопливо натягивать куртку. Его взгляд упал на экран монитора, он подошел к компьютеру и распечатал сообщение от Наташи. Когда листок выполз из принтера, он быстро черкнул на нем: «Уехал по делам. Л.». Положил листок посреди стола и усмехнулся:

— Какая-никакая, а отмазка. Пусть лежит — хуже не будет.

Сев в свой джип, Левчик первым делом достал из-под сиденья пистолет. Проверил магазин, передернул затвор — все было нормально. Он засунул «ТТ» во внутренний карман куртки, достал из бардачка карту области, разложил ее на соседнем сидении и только тогда тронулся вперед…

Наташа ворвалась в квартиру и, не раздеваясь, бросилась на кухню, к DREAMREALIZERy. Выглядел он совершенно обычно, гудел себе потихоньку, тускло отсвечивая погашенным дисплеем. Но это его внешнее спокойствие не обмануло Наташу, она буквально каждой своей клеткой чувствовала, как от дьявольского чемодана исходит страшная угроза.

Она запустила программу, но табличка «Диалог» в меню не горела.

«Как это понимать? — лихорадочно думала Наташа. — Не желает разговаривать?

Скрывает свои планы? А может, — забастовала? Прекратила работу? Господи, да что же эта гадина задумала?!»

Какие замыслы вынашивали электронные мозги ноутбука, Наташа, конечно, узнать не могла. А вот проверить — работает ли еще программа над ее желанием, было легко. Надо было только просмотреть отправленные по и-мейлу сообщения. Если DREAMREALIZER продолжает отсылать команды на биржи, значит, программа работает, а если нет…

Наташа открыла почтовый ящик и заглянула в раздел «Отправленные». Он был переполнен сообщениями, причем последние из них были отправлены совсем недавно. Выходило, что «рыбка» трудится, как и трудилась, кует в поте лица денежки для своей хозяйки и ни о чем плохом не помышляет?…

«Что же это? — растерялась Наташа. — Неужели я сама придумала все эти страхи? Что — никакой угрозы от ноутбука нет?…»

Они в смятении смотрела на экран, заполненный разосланными «рыбкой» посланиями. Темы сообщений, время отправления, электронные адреса получателей… Стоп! А это что такое?!

В столбике адресатов, среди непрерывно чередующихся трех брокерских контор, с которыми работала «рыбка», она обнаружила необычный адрес — [email protected].

«Что за „тсна-усак“?… Кто это?… — тревога охватила ее с новой силой. — Господи, да это же Левчик! „Цна-Усачев“ — вот что это такое! Но зачем ей понадобился Левчик?…»

Наташа открыла сообщение и…

«Левчик! Есть срочное и крайне важное дело. Прошу тебя как можно скорее разыскать Ярославцева и любым способом изолировать его. Он — враг, он готовится загубить наше общее дело, поэтому действуй быстро и без церемоний! Любым способом, Левчик!!! Надеюсь, что ты меня понял правильно. Действуй. Наташа».

У нее потемнело в глазах, стена кухни дрогнула и начала заваливаться… Наташа обеими руками судорожно вцепилась в край стола. Невероятным усилием воли она удержалась от обморока. На дрожащих ногах, пошатываясь, шагнула к раковине, выпила воды прямо из-под крана и ополоснула холодной водой лицо. Нет, расслабляться было нельзя, надо было срочно что-то предпринимать, действовать, спасать Колю!

Первым делом она кинулась к телефону. Трясущимися руками она набрала номер мобильника Коли, но механический голос оператора сообщил, что он «отключен или временно недоступен». Скорее всего, Коля, как обычно во время работы, выключил свой аппарат. Значит, надо было спешить в Филатовку, во что бы то ни стало обогнать Левчика!

Наташа метнулась на кухню — посмотреть, когда было отправлена фальшивка. Оказалось — всего-то полчаса назад. Но ведь Левчику еще надо было разыскать Колю, найти дорогу в Филатовку… Шанс еще оставался, Наташа вполне могла успеть к Коле раньше убийцы!

Но сперва… Она вошла в меню и нажала табличку «Выход». На экран тут же выскочил вопрос:

«Вы действительно хотите остановить действие Программы?»

А ниже — два варианта ответа: «да» и «нет». Наташа без сожаления выбрала «да» и щелкнула по нему мышкой. Потом для верности выдернула еще и шнур из розетки и отключила модем.

Уже через пару минут «Фока», с ревом взяв с места, стремительно рванул в погоню…

Она гнала машину так быстро, как только могла, гнала, нарушая все писанные и неписаные правила, и несколько раз лишь чудом избежала столкновений. При этом Наташа умудрилась сделать несколько звонков. Левчик — ни в офисе «Цны», ни по мобильному — не отвечал. Елена Михайловна сообщила, что кто-то с завода срочно разыскивал Колю и даже собрался ехать за ним на дачу.

«Быстрее! Еще быстрее! Обогнать! Успеть первой! Опередить!» — билась в ее голове одна-единственная мысль. «Фока» уже мчался за городом, и вот-вот должна была появиться заветная бензозаправка — главная надежда Наташи. Левчик наверняка не знал о короткой дороге — значит, она могла отыграть на ней еще минут пятнадцать!

А вот и она! «Фока» с пронзительным визгом круто свернул направо и, подскакивая на неровностях зимника, устремился к лесу. Проскочив перелесок, машина вырвалась на простор заснеженного поля. Далеко впереди виднелась дорога с крошечными точками-автомобильчиками. Взрывая шипами укатанный наст дороги, «Фока» что было мочи устремился к ней.

Намертво вцепившись в руль, Наташа выжимала из машины все, что было возможно. Дорога стремительно приближалась. Наташа напряженно вглядывалась вперед, стараясь разглядеть среди машин черную коробку джипа Левчика. Она понимала, что если ей и суждено опередить его, то только здесь — на пересечении зимника и дороги в Филатовку.

От напряженья заслезились глаза, Наташа смахнула мешавшую влагу и сразу же увидела, как слева на дороге показался какой-то черный автомобиль. С жуткой скоростью машины неслись наперерез друг другу. Наташа уже отчетливо видела, что это — джип, точно такой же, как у Левчика. Но номер… Номер еще был неразличим.

Расстояние таяло с каждой секундой, до пересечения дорог оставалось не больше сотни метров. Нога Наташи на педали газа нервно дрожала, готовая мгновенно перескочить на тормоз, если…

И тут она, наконец, разглядела знакомые цифры номера и даже, ей показалась, увидела мрачное лицо своего бывшего друга поверх руля!

Ее нога до отказа вдавила педаль газа в пол…

Синий «Форд» в последнем усилии все-таки достал джип и на сумасшедшей скорости ударил его в бок. От столкновения более легкий «Фока» пушинкой отлетел в сторону и, дважды перевернувшись через крышу, уткнулся в глубокий и рыхлый снег на обочине.

Но и тяжелый джип не удержался на дороге — его юзом потащило влево, на встречную полосу. Туда, где на приличной скорости шла навстречу могучая многотонная фура. Огромный «МАN» встретил летевшую на него машину всей своей гигантской массой. От чудовищного лобового удара трехтонный джип, смятый в гармошку, отшвырнуло в сторону. Бесформенной грудой рваного железа он рухнул в кювет и тут же вспыхнул жарким чадящим пламенем.