(Вместо эпилога)
На космодроме на мысе Канаверал (штат Флорида) в космическом Центре имени Дж. Кеннеди установлен монумент — памятник пятнадцати погибшим американским астронавтам. "Космическое зеркало" — так назвали этот своеобразный по архитектуре обелиск, на котором начертаны имена покорителей космоса, погибших в полетах, на тренировках и в авиационных катастрофах. Пятнадцать имен были высечены весной 1991-го. Время, безжалостное и суровое, работа, полная опасностей и риска, допишут эти строки.
Сооружение весьма необычно. Большая плита из полированного черного гранита размером 13 на 15 метров помещена на вращающемся основании вместе со смотровой площадкой и поворачивается так, что тыльная ее сторона всегда обращена к Солнцу. И приезжающие видят как бы светящиеся имена астронавтов. Такой необычный эффект создают солнечные лучи, проходящие через насквозь прорезанные в граните буквы.
В США тоже чтят наши совместные дела
И полет по программе "Союз" — "Аполлон"
Эти автографы Леонова и Кубасова — еще одна память о том полете
В "космических зеркалах" памяти через имена героев отражается не только история покорения Вселенной. В них отражаемся все мы, земляне, рискнувшие на такое, наша боль о всех ушедших, наши надежды на новые дерзновенные подвиги во имя будущего…
Но вот о чем не могу не сказать. Находясь на орбите, космонавт виден всем. Однако космический полет, даже если он длится месяцы, а то и годы, — лишь малая часть его жизненного пути. Куда более продолжительна подготовка к старту, иногда она занимает долгие годы. Не потому, что очень сложна предстоящая миссия (хотя это бесспорно так) — просто велика очередь. Космических кораблей и орбитальных станций гораздо меньше, чем кандидатов на занятие рабочих мест в их кабинах.
В "реестре" покорителей космоса, теперь уже российском, чуть менее ста фамилий. Столько летчиков-космонавтов стартовали с Байконура на рабочие орбиты: кто единожды, а кто и пять раз; одни пробыли в космосе часы и сутки, иные более года. Сегодня в подмосковном ЦПКа готовятся к полетам те, чьи имена не скрыты былыми грифами. Гласность! Но есть еще и список "неизвестных", которые так и не дошли до орбиты, до своего "звездного часа".
В первый космический отряд (его и сегодня по традиции называют гагаринским) были отобраны двадцать офицеров. Слетали — двенадцать, восемь не смогли перешагнуть стартовый рубеж. Причины? Разные. У каждого своя: у одних не выдержали нервы, других подвело здоровье, третьих списали за нарушение. режима. Валентин Бондаренко умер от ожогов, полученных на тренировке в барокамере еще до первого старта. Таковы факты.
Звездный городок. Его называют школой космонавтов
Символ бесконечности. Правильно говорят, что космос — дорога без конца
Многие из тех, кто штурмовал космос, учились в Гагаринской академии в Монино. Там и стоит этот монумент
Первый отряд уже давно известен поименно. Но после гагаринского набора были и другие. В Центр подготовки приходили летчики, штурманы, ракетчики, моряки, ученые, инженеры, врачи… Каждый был полон радужных надежд, активно готовился к старту, сдавал госэкзамены, дублировал товарищей и вовсе не предполагал, что судьба уготовила ему остаться экс-космонавтом, а попросту — не летавшим.
Я знал этих ребят, вместе с ними летал на невесомость, астроориентацию, парашютные прыжки. С иными и сегодня доводится часто встречаться. О прошлом не вспоминаем: оно ушло. Навсегда. Но в памяти и сердце осталось. Вместе со щемящей грустью и тоской, которые пробуждаются каждый раз, когда Звездный провожает или встречает очередные экипажи. Судьба как бы обошла их стороной, лишив наград и почестей. И хотя в служебной аттестации каждого записано: "профессия — космонавт-испытатель", себя они так не величают. Скромность? Наверное. Тем более, что реальный профессионализм приходит только в реальном полете. И все-таки…
Лев Воробьев, Анатолий Воронов, Владислав Гуляев, Петр Колодин, Анатолий Куклин, Валерий Яздовский, Георгий Катыс, Евгений Салей, Борис Андреев, Владимир Алексеев, Александр Матинченко, Эдуард Кугно, Алексей Сорокин, Николай Греков, Эдуард Буйновский, Юрий Исаулов, Сергей Возовиков…
Многие годы отдал каждый из них мечте о космическом полете, прошел сквозь горнило строгого отбора — медицинского и мандатного, пожертвовал карьерой ради этой мечты, но так и не смог ее осуществить. Говоря о карьере, я не преувеличиваю. Они уходили с прежней работы, уже будучи высокими профессионалами своего дела, имея авторитет и немалые заслуги, и кто знает, быть может, на "старых местах" их жизнь и судьба сложились бы более удачливо.
Анатолий Воронов. Заслуженный штурман-испытатель, как говорят, от Бога. В какие только переделки не попадал в небе, на разных типах самолетов. Боевой орден Красного Знамени, полученный в мирные годы, полагаю, говорит о многом…
Георгий Катыс. Он был дублером Константина Феоктистова в экипаже первого многоместного "Восхода". Уже в те годы (старт состоялся в 1964-ом) имел звание профессора, степень доктора технических наук, был автором солидных трудов по теории автоматического управления. Рекомендовал его в отряд академик В.Трапезников, к нему в институт Георгий и вернулся, когда "не сложилось".
Анатолий Куклин. Военный летчик 1-го класса, летал отменно, чутье машины у него столь обостренно, что асы шутили: он может летать на всем, что летает и даже на том, что летать в принципе не должно. Всегда подтянут, военная форма — с иголочки, застенчив, в суждениях сдержан, но прям, что начальству обычно не по душе. Вот и пребывал в дрейфе заколдованного "Бермудского треугольника". И не один год…
Петр Колодин. Офицер ракетных войск, окончил радиотехническую академию в Харькове, в отряд (тогда это была войсковая часть № 26266) пришел в 1962 году. Дублировал Алексея Леонова на "Восходе-2" (готовился к выходу в открытый космос), Виктора Горбатко на "Союзе-7", Николая Рукавишникова на "Союзе-10", в 1971-м, твердо верил — следующий полет его. Увы! Когда на орбиту вывели "Салют-6", он должен был начать работу на станции, но обстоятельства и на этот раз обернулись против него: тогда сочли, что "старики" должны уступить место молодым. Колодина сначала перевели в инструкторы, а затем окончательно списали. 24 года пути к старту так и закончились ничем.
Борис Андреев. Инженер с фирмы Королева, специалист по разработкам и испытаниям систем автоматического управления космическими аппаратами, тоже не смог вырваться из круга "дублерства". Готовился к полету на "Союзе-13", "Союзе-19" (программа ЭПАС), "Союзе-22", "Союзе-32", "Союзе ТМ-4", к длительной работе на "Салюте-6" и "Салюте-7". Годы труда и напряжения, нервотрепки из-за перетасовки экипажей завершились тем, что очередная медкомиссия наложила вето на его космическую мечту.
С медициной спорить трудно да и бесполезно, хотя иным удавалось добиться отмены ее сурового приговора. Владимир Комаров, Павел Беляев, Василий Лазарев, Георгий Гречко сумели обойти барьеры, которые нелепые случайности ставили на их пути. Но случилось, что ребята сами подписывали приговор своему будущему. На "Союзе-13" должны были стартовать Лев Воробьев и Валерий Яздовский. Первый — полковник, военный летчик с академическим образованием, второй — инженер-испытатель с той же "королевской фирмы", из отдела, где зарождались проекты первых спутников и космических кораблей. В экипаж их свели не сразу: оба были дублерами, готовились по разным программам. Есть закон космической профессии: экипаж это своего рода монолит, единая воля, единая задача, полное взаимодействие и взаимопонимание. Деление на командира и бортинженера в чем-то условно, субординация носит формальный характер, главное внутренний настрой на сопричастность ко всему. Вот этого и не было между ними. Конфликт набирал силу, в Звездном стали замечать, что в столовую вместе не ходят, а если и появляются одновременно, то садятся за разные столы, не скрывая неприязнь друг к другу. Разводить их по другим экипажам было уже поздно, и Госкомиссия на Байконуре сочла целесообразным послать на "Союзе-13" дублеров.
Евгений Салей. Нелегко складывалась судьба молодого военного летчика. Небо преподносило ему такие сюрпризы, что видавшие виды "летуны" пожимали плечами: "Ума не приложу, как Женьке удалось посадить машину?" Израненный и "измятый" перегрузкой он приводил самолет на аэродром. Ему нравилось рисковать: "Какая же это жизнь без реальности поражения?" Стал летчиком-испытателем, успешно продвигался по службе, был рекомендован в академию. В космонавты не стремился — небо было его стихией. Знал и о судьбе тех, кто, покинув Звездный, уже не возвращался к прежним делам. В Центр подготовки его командировали приказом. Прошел курс космических наук, сдал госэкзамены, познал дублерство, которые ничуть не легче того, что падает на долю основного экипажа. Но "Салют-7" так и не открыл перед ним свои переходные люки. Врачи вдруг обнаружили у Евгения, что одна почка чуть ниже другой. Ну и что? Можно было поспорить, настоять на специальном обследовании. Не стал. Он ушел достойно, и в этом тоже подвиг. Вернулся в строевую часть, продолжал летать, здесь к нему никто не придирался. Словом подтвердилась житейская мудрость: "Синица в руках надежнее журавля в небе".
Была в космическом отряде и небольшая "женская группа". Милые моему сердцу девчонки (да простят они меня за столь вольное обращение) прошли через все этапы изнурительных тренировок, через тренажеры и полеты на невесомость, защитили дипломы военных инженеров в "Жуковке", познали участь дублеров.
Это Ира Соловьева, Валя Пономарева, Таня Кузнецова, Жанна Еркина…
В прошлом летчицы и парашютистки, чемпионки и рекордсменки, чьи портреты печатались на обложках журналов, но без привязки к Звездному городку (все те же "секреты") были известны лишь среди коллег-спортсменов. Дальнейшая их судьба сложилась совсем по-другому. Осуществить мечту своего самого высокого полета, увы, им не удалось.
Умер Алеша Сорокин, военный врач: трагически погиб Сергей Возовиков… Были и такие, у кого сила и мужество уживались с нравственной неустойчивостью. О молве говорить не стану. Она бывает и доброй, и злой. А то, что надо уметь ждать, это неоспоримо.
Драматично сложилась и судьба "бурановцев". Говорят, у каждого свой подвиг. Один шагнул навстречу вражескому танку, другой стартовал к звездам, третий испытывал новую крылатую машину — миг, как молния, высвечивает здесь всю жизнь человека. А в чем же подвиг не слетавших?
— Да ни в чем, — отвечают некоторые, кто знает этих ребят только понаслышке. — Потеряли время, не повезло… Друзья же их тоже лаконичны, но по-иному:
— Пахари они, каких мало.
Таким видится день завтрашний, когда на орбите начнет функционировать международная космическая станция
Перед стартом. Репродукция с рисунка В.А.Джанибекова
И это "пахари" — высшая похвала в их устах. Вот почему не должны эти люди — высокого долга, мужества и профессионального мастерства уйти в забытье. Для них должно быть право на свое "космическое зеркало".
Хорошо сказал мой коллега Владимир Станцо: