День был на редкость жаркий, без единого ветерка. В ленивой истоме ворочалась у причалов кроткая волна, на рейде одиноко дремал огромный, как остров, танкер. К пирсу устало привалился комфортабельный круизный теплоход «Михайло Ломоносов», на котором завершались необременительные таможенные формальности. Скоро на твердую землю неспешно потянулась пестрая стайка загорелых туристов, сплошь из тех, кого называют не иначе как «новыми русскими».

Одним из первых ступил на широкий трап Юрий Борисович Филимонов, невысокий плотный человек с живыми глазами. По бокам и сзади, отделяя его от прочих пассажиров, топали пятеро телохранителей.

Юрий Борисович повернул голову в сторону моря и полюбовался одиноким танкером — последним приобретением ЗАО «Посейдон», коего он был основателем, президентом, а фактически владельцем, поскольку контрольный пакет акций крепко держал в своих руках. «Михайло Ломоносов» также был собственностью ЗАО, но служил не ради прибыли, поскольку таковой не приносил. Белоснежный лайнер стал незаменим в рекламных и представительских целях. Люди, понимающие в делах, денег на это не жалеют.

Едва нога Юрия Борисовича коснулась бетона, как подкатили цугом два джипа и длинный лимузин между ними.

Улыбчивый молодец в легкой ветровке, под которой угадывалась наплечная кобура, распахнул дверцу, и Филимонов нырнул в кондиционированную прохладу. Тут же под трапом оглушительно треснуло, и тот будто подпрыгнул. Воздушная волна резко захлопнула дверцу лимузина и припечатала к ней молодца в ветровке. Трап упал обратно на причал, туристы и туристки неуклюже покатились по ступеням и друг по другу.

Юрий Борисович мельком глянул на растущую у подножия трапа визжащую кучу малу и приказал ехать.

* * *

Как и многие нувориши, Филимонов начал с чепухи. Лет десять назад, когда гражданам разрешили заниматься всем, что не противоречит закону, он организовал в Москве скромное кооперативное кафе на Кропоткинской. А поскольку оно стало первенцем перестройки, то не было льгот, каких не получило бы заведение: и освобождение от налогов, и лучшее помещение, и почти беспроцентный кредит. Чтобы не сколотить капитал в таких условиях, надо быть не просто дураком, а дураком выдающимся. Юрий же Борисович таковым не был, напротив, он обладал немалыми коммерческими способностями. Головное предприятие общественного питания понемногу отрастило щупальца — ресторанчики, оборотистые торгово-закупочные фирмы и магазины. Империя Филимонова росла и пухла на глазах, принося миллионные прибыли.

Но не в деньгах счастье, не хватало Юрию Борисовичу настоящей власти, от которой напрямую зависят судьбы сотен тысяч, миллионов… Нужна была Большая Власть, войти в которую — дело непростое и, более того, — опасное. Сколько добрых молодцев полегло в борьбе за тюменскую нефть или хакасский алюминий! Там, где не просто большие, а огромные деньги и, соответственно, власть, там и ставка по высшим расценкам: быть или не быть в буквальном смысле.

Филимонов трусом не был, но был расчетлив и бесстрастен, как компьютер. Поэтому он отмерил не семь, а семь раз по семь, прежде чем основал ЗАО «Пароходство», откупив у стремительно разоряющегося государства десяток больших танкеров за символические деньги и жирную взятку. Через полгода он, по совету сына и еще по одной веской причине, переименовал «Пароходство» в «Посейдон». Сын разумно заметил, что пароходств и без того много: Балтийское, Мурманское, Дальневосточное, не говоря уж о Волжском и прочих, и на этом фоне просто «Пароходство» выглядит как-то нелепо.

Стратегически Юрий Борисович видел себя — и в не очень дальней перспективе — хозяином огромного куска российской земли, куда ведут только две дороги: одна — небесная, другая — морская.

Если не завтра, то послезавтра у предпринимателей, ошалевших от дурных денег, дойдут руки и мозги до большого дела — освоения новых территорий за Полярным кругом, где, если верить геологам, есть все. Так что вложенный завтра рубль послезавтра принесет сто, а то и тысячу.

Овладение северными кладами потребует энергии, а единственным ее источником пару десятков лет будет жидкое топливо, доставляемое северным морским путем. Монопольным поставщиком станет ЗАО «Посейдон», к чему неуклонно ведет дело его глава. Он построит новые порты со всей инфраструктурой, так что при них тут же поднимутся города, и хозяином всего опять же окажется он, мудрый Юрий Борисович Филимонов.

* * *

Саша открыл глаза ровно в семь, хотя с вечера решил, что будет спать хоть до полудня, и будильник не заводил. Поворочавшись в тщетной надежде продлить сладкую утреннюю дрему, он чертыхнулся, выбрался из теплой койки и пошлепал в ванную.

Еще через полчаса он принялся готовить холостяцкий завтрак: глазунья из трех яиц, бутерброд со щедрым слоем масла и большая кружка растворимого кофе.

За едой Саша строил план на день. Неожиданно получив отпуск, он твердо решил, что сделает наконец-то в квартире ремонт, и даже купил большую банку белой краски. Вот Нинка удивится, радовался Саша, предвкушая, как изумленно распахнутся ее зеленые глаза и по-детски приоткроется рот.

Нина уехала к родителям в подмосковный город Одинцово, имея в виду подготовку материальной базы предстоящей свадьбы.

Они уже решили, что жить будут в его двухкомнатной, а однокомнатную Нинкину квартиру продадут и обставятся по современной моде.

Саша пытался представить себе жизнь почтенного семьянина, и она ему не нравилась заранее. Нинка только поначалу представлялась беззаботной птахой. Очень скоро в ней обнаружились воля и упорство. Она уже не раз пыталась диктовать свои взгляды на семейный уклад и бюджет. Пока он без труда отбивался, но чувствовал, что Нинка, как опытный полководец, отступает на время, дабы собрать резервы, а потом ударить вдруг, ошеломив и сокрушив противника. Ежу понятно, думал Саша, что не пройдет и половины медового месяца, как молодая протрубит атаку.

По всему, следовало сбежать, и немедленно, но… беда была непоправима, потому что Саша влюбился. Впервые в жизни влюбился без памяти и потому летел в огонь покорным мотыльком.

Повздыхав, Саша выволок с антресолей банку с краской и уже примерился было к потолку в кухне, когда зазвонил телефон.

— Александр Петрович? — справились в трубке. — Я из акционерного общества «Посейдон». Предлагаю подъехать к нам для беседы, которая должна вам понравиться.

Положив трубку, Саша, не раздумывая, быстро оделся и отправился по указанному адресу. Отчего-то он был уверен — предложат работу, от которой грех отказываться.

* * *

Нацелившись пером в бумагу, Юрий Борисович искоса взглянул на своего первого помощника — вице-президента «Посейдона» Туманского. Туманский был высокий, сутуловатый и чрезвычайно тощий субъект с глубоко спрятанными глазками.

— Всего-то на две недельки отдохнуть смотался, а вы тут, гляжу, всласть накувыркались. Смотри, Семен, под твою ответственность! Помню я этого Такаяму, за один дизель слупил с нас, как за два!

Туманский шмыгнул длинным унылым носом:

— То когда было! Мы же только начинали, а новичков эти акулы рублем учат!

— Если бы рублем!.. А мы что, с тех пор поумнели или японец своего бога вспомнил?

— Уважать стал, Юрий Борисыч. Цену предложил божескую да еще в подарок пять деревцев «бонсай» передал. Очень украсят офис.

— Ну, раз бонсай, придется подписать, — пошутил президент. — А тебе, приватно, так сказать, он ничего не поднес?

Туманский закатил глаза и молитвенно сложил лапки.

— Ладно, иди, — отпустил вице-президента Филимонов, небрежно подмахнув бумагу.

Где-то тяжко и басовито ухнуло, аж дрогнула земля. Туманский побледнел и поскакал к окну.

— Смольный на месте? — невинно поинтересовался Юрий Борисович.

— Смеетесь, — заныл Туманский. — Забыли, как дом от газа взорвался?.. Уф, вроде не там, — шумно выдохнул он, вглядываясь в городскую даль, в сторону своего семикомнатного жилища, обставленного настоящей антикварной мебелью и увешанного настоящими «малыми голландцами».

Едва Туманский вышел, нежно тренькнул селектор, и свежий голосок секретарши Поленьки объявил приход Павла Павловича Корчагина.

Начальник службы безопасности, бритоголовый, с толстой шеей, вошел развалистой походкой профессионального «качка».

— Что там? — спросил Филимонов, не отрываясь от последней биржевой сводки.

— Ничего серьезного. Вывих у дамочки, у других посинения от ушибов. Рванул взрывпакет без оболочки, страшилка.

— Кого постращали, почему?

— Работаем, — неопределенно ответил Корчагин. — Кандидатов — полпарохода. Тут еще одно дело, Бобочку необходимо срочно заменить.

Филимонов вспомнил, что из порта в офис его вез не Бобочка, а дежурный водитель.

— Что стряслось? — озабоченно спросил Юрий Борисович. Неунывающего Бобочку, Бориса Токарева, личного шофера, он искренно любил.

— Второй месяц болеет. От вина, — лаконично ответил Корчагин. — А пока мы с вами круиз крутили, он, засранец, до того допился, что третьего дня чертенят ловил в гараже. Пришлось связать.

— Жа-аль, — протянул Филимонов. — Может, полечить его? Торпеду вшить, или, говорят, колдуны есть такие…

— Его уже два раза зашивали, — бесцеремонно оборвал шефа Корчагин, — а колдун сам отказался. Поздно, сказал, личность уже того…

— Жаль, — повторил Юрий Борисович. — Раз так, что ж поделать? Давай его в автослесари пока. Увольнять не будем. А на его место кого?

— Имею предложение. Месяц назад приглядел, навел справки. Парень стоящий. У вице-губернатора Радкевича работал. Рекомендации отличные.

Корчагин открыл папку и вынул стопку листков.

— Нет, не надо, — отмахнулся Филимонов и помрачнел, вспоминая темную историю убийства вице-губернатора. — Пригласи, лучше лично познакомимся.

— В приемной уже.

— Ишь ты! Тогда проси.

Корчагин выглянул в приемную и окликнул Сашу.

* * *

Макаров вошел спокойно, без робости. Привык и к высоким кабинетам, и к всесильным их хозяевам.

Человек, поднявшийся из-за обширного, размером с бильярдный, письменного стола, ему сразу понравился своим твердым загорелым лицом и живыми искрами в темных глазах. Ростом он был с невысокого Макарова, но проворнее и без суеты. Саша едва дошел до середины кабинета, а тот успел обойти стол и пройти свою половину дороги.

— Филимонов, — представился президент, энергично пожал руку Макарову и пригласил за круглый столик в углу кабинета с несколькими креслами вокруг.

Бесшумная девушка в белом передничке внесла поднос с кофейником и вазой с печеньями. Разлив кофе по чашечкам, девушка так же бесшумно исчезла.

— Прошу, — пригласил Юрий Борисович и, когда оба расселись, продолжил: — Поскольку нам следует хорошенько познакомиться, поведайте, Александр Петрович, свою биографию.

Саша решил, что сопливое детство можно не вспоминать, и начал с летного училища, перешел к Афгану и ранению, из-за которого пришлось расстаться с истребителем и пересесть на вертолет. Поведал о бесславной чеченской экспедиции и последней работе на гражданке, философски заметив, что нынче военный человек обречен воевать, будь он хоть продавцом в ларьке.

Юрий Борисович в ответ пробормотал, что был хорошо знаком с Радкевичем, вздохнул и развел руками. Потом, взглянув на часы, заявил, что будет рад, если Александр Петрович Макаров согласится стать сотрудником «Посейдона», и поднялся из кресла.

Пожав Саше руку, Филимонов сказал, что тот может приступить хоть завтра, не дожидаясь увольнения с прежней работы, и вдруг смешно хлопнул себя по лбу:

— Чуть не забыл, Пал Палыч сказал, будто ты женишься? Когда?

— Через две недели, — смущенно ответил Саша. — Ремонт только надо сделать и…

— Есть предложение! — перебил президент. — В качестве свадебного подарка прими от нас и ремонт, и, соответственно, мебель, чтобы жена крепче любила.

— Не знаю, — засомневался Саша. — Неудобно…

— Удобно, у нас удобно! Хочешь, считай это авансом. Отработаешь. Кстати, я в Англию должен буду слетать. Хоть и не медовый месяц, но неделю будешь свободен. Иди!

— Завтра в восемь ноль-ноль — ко мне! — приказал Корчагин. — Я тебя представлю, и заступишь.

* * *

— Спасибо, — сказал Юрий Борисович Корчагину, — правильного парня нашел.

— А вы сразу баловать. Ремонт, обстановку!

— Невелик расход, Пал Палыч, а выгода большая. Я ему доверять как себе должен.

В кармане шефа безопасности заверещал мобильник:

— Слушаю, Корчагин… Кто?.. Что?.. Толком доложить не можете?.. Сейчас буду!

Машинально запихивая аппарат в карман, Корчагин невидяще уставился в окно:

— «Кашалот» взорвался!

— Твою мать! — ахнул Филимонов и упал в кресло. — Когда?

— Сорок минут… Больше ничего не знаю. Какой-то придурок позвонил, да еще заика. Я поехал!

* * *

По дороге Саша решил отметить неожиданно свалившуюся на него удачу, для чего купил две банки пива и большую воблу.

Дома он первым делом позвонил на работу и сообщил, что увольняется. Потом включил телевизор и, расстелив газету, принялся обдирать рыбу.

Передавали городские новости. Диктор рассказал об очередном заседании депутатов, опять не согласных с решениями администрации, потом показали, как здорово работает малая пекарня, и под конец жеманная девица наврала о погоде на завтра. Неожиданно на экране вновь появился давешний диктор и, волнуясь, пробасил, что в службу информации поступило экстренное сообщение.

«Час назад, — торжественно, с левитановскими модуляциями в голосе вещал диктор, — в акватории порта произошел мощный взрыв, грохот от которого прокатился по всему городу. Сведений о пострадавших не поступало, сам взорвавшийся танкер пока находится на плаву. В связи с тем, что возникла угроза загрязнения акватории нефтепродуктами, срочно подняты аварийные службы экологической безопасности. Наша съемочная группа выехала в порт, и в дальнейших информационных выпусках мы сообщим подробности происшествия».

— Бардак! — вслух прокомментировал Саша и отпил добрый глоток пива.

Позже он с удовольствием убрал приготовленную для ремонта краску, прилег на продавленную кушетку и, предавшись приятным мечтам, задремал.

* * *

Филимонов мерил шагами кабинет то по прямой, то по диагонали, присаживался к письменному столу, вскакивал и продолжал пешую прогулку, будто необходимый моцион. По приемнику, настроенному на городскую станцию, сообщали одно и то же: жертв нет, загрязнения воды нет, а в остальном ведется следствие, и оно, конечно, покажет…

Корчагин вернулся в восьмом часу. Костюм начальника службы безопасности был сплошь в ржавых пятнах, волосы всклокочены, зато узел галстука остался безупречен и ни на сантиметр не сбился в сторону. Первым делом Корчагин протопал к холодильнику и залпом выпил бутылку минеральной воды.

Юрий Борисович наблюдал за ним молча, ждал, терпел и лишь выбивал пальцами дробь из столешницы в ритме аллегро виваче. Когда Корчагин вынул несвежий платок и принялся утирать мокрый лоб, президент не выдержал:

— Не томи, не в театре!

— Докладываю, — начал тот, складывая платок. — Произошел подрыв заряда пластита в районе носового танка. Килограмма три, по моим прикидкам. Расчет был на детонацию остатков горючего. Если бы не промыли танки в море…

— Я же запретил эти промывки! — машинально перебил Филимонов. — Экология, «Гринписы» эти, как оводы назойливые. Сейчас из космоса запросто секут такие фокусы, а потом без штанов останешься, протрешь в суде сидючи!

— Если бы не промыли танки в море, — невозмутимо повторил Корчагин, — «Кашалот» бы в клочья разлетелся, как стая ворон!

— Люди точно не пострадали?

— Точно. Команда на берегу была, на судне — одна стояночная вахта. Все в кубрике футбол по телевизору смотрели. Только вахтенный у трапа был, так его за борт взрывной волной скинуло. Искупался. Ну, судно на плаву, хоть и дыра в борту — слон пролезет, носовой отсек затопило по ватерлинию, так что крен на нос. Палубную обшивку разворотило — облазили с капитаном и боцманом, говорят, не страшно. Сейчас «Кашалот» в док тащат, залатают.

— Ладно, — сказал Филимонов, усаживаясь за стол. Помолчал, побарабанил пальцами и тяжело взглянул на Корчагина. — Главный вопрос: кто и для чего? Вопрос к службе безопасности и ее начальнику. Кто там, кстати, крутился?

— Милиция, пожарники и ФСБ на предмет теракта. Следствие начато.

— Надежда хилая. Они первым делом начнут нам вопросы задавать.

— Конечно, — подхватил Корчагин. — По-другому никак. Скажите нам, кто это сделал, а уж мы их! Да кабы знали, сами бы и разобрались, без прокуроров.

— Стало быть, у тебя на этот счет пусто?

— Дупель пусто, — развел руками Корчагин. — Никто не угрожал, не предупреждал… На кого тут грешить?

— Вот и предупредили. Думаю, скоро начнутся и угрозы. А пока всем твоим архаровцам прочистить и навострить уши. Гадостей нам теперь ждать с любой стороны! Только давай договоримся — не унывать! Пусть у них голова болит, раз на свет из норы вылезли.

* * *

На следующее утро Саша надел приличный костюм, повязал галстук и направился к новому месту службы.

ЗАО «Посейдон» располагалось в ладном трехэтажном особняке в глубине дворика с голубыми елями и туями. От тихого переулка палисадник отделяла высокая чугунная ограда на каменных столбах. При воротах с калиткой стояла кирпичная будка, из которой появился парень в камуфляжном наряде и, поговорив с Сашей, попросил вызвать в будку Корчагина.

Пал Палыч появился тотчас и издали махнул Саше, приглашая за собой. Они обогнули особняк и по пандусу спустились в просторный гараж. Здесь аккуратно выстроились в ряд автомобили: «Мерседесы», «Ауди», «Саабы», несколько внедорожников — джипов и «Дженерал Моторс», а также бронированный инкассаторский «Мерседес» и два «фордовских» микроавтобуса.

Миновав эту шикарную выставку, прошли дальше, в ремонтную зону, где были установлены три подъемника и наисовременные аппараты диагностики и контроля узлов и агрегатов автомобиля. Здесь же помещалась автоматическая мойка. На яме стоял лимузин с поднятым капотом и крышкой багажника. Яркий свет из ямы освещал днище. Подле стояли три молодых человека в желтых комбинезонах и бейсбольных кепках. Они выжидательно смотрели на вошедших.

— Механики, — негромко сказал Саше Корчагин. — Инженеры-автомеханики, — добавил он уважительно и громко представил Саше всех троих.

— Все в порядке, чиф, — сказал высокий блондин. — Можно стартовать.

— Твоя, — сказал Саше Корчагин. — Справишься?

— Не хитрей паровоза, попробую.

Он открыл дверцу и утонул в мягком сиденье. Механики закрыли капот и багажник. Блондин, вытирая чистые руки белой тряпкой, подошел к дверце.

— Коробка автомат, с тормозами аккуратнее — чуткие.

На соседнее сиденье плюхнулся Корчагин и велел трогать.

Саша с удовольствием вывел лимузин на улицу, где к нему сразу пристроились два вездехода с охраной.

— Держись за передним, не отставай! — велел Пал Палыч, и кавалькада выскочила на приморский проспект. Подвывая сигналами, подмигивая встречным мощным дальним светом, они выскочили за город, не раз нарушив правила движения, писанные, как известно, исключительно рядовым участникам движения.

Когда дорога вонзилась в лес, Саша заметил, что в случае чего охрана может и не успеть сработать. Корчагин, помолчав, ответил, что все машины бронированные и, кроме того, прямо перед ними проехала специальная группа, проверившая все опасные участки на предмет любых подозрительных типов и вообще всего, чего еще вчера не было.

Минут через тридцать проскочили проходную небольшого поселка из просторных коттеджей красного глазурованного кирпича. Едва подъехали через ворота с неизменной охраной к крытому подъезду одного из домов, у которого выстроились шестеро мордоворотов с шустрыми глазами, появился по-утреннему свежий, чисто выбритый Филимонов в легком костюме.

— Рот фронт всем! — приветствовал президент и, оглядев Сашу, довольно заметил: — Хвалю, белая сорочка, галстук — высшая школа! Что стоим? Погнали наши городских!

— Вперед! — гавкнул в рацию Корчагин, и кавалькада сворой гончих ринулась обратно в город.

Вернулись без приключений, руководимые Пал Палычем, который лаконично диктовал по рации маршрут по городу. Заехали прямо в гараж, где Юрий Борисович покинул лимузин и направился к лифту. Корчагин велел Саше поставить машину на яму и убыть в зону отдыха — он указал, через какую дверь.

Саша заметил, что в гараже стало тесновато — на личных машинах приехали на работу сотрудники. Прибавилось иномарок, но появились и «Жигули» и даже «Москвичи», не обруганные только ленивыми. Все машины были свежевымыты — фирма, похоже, заботилась и о сотрудниках, и о своем престиже.

Зона отдыха представляла собой просторную комнату с несколькими диванами, десятком кресел и небольшими столиками. В углу — стойка бара с высокими табуретами. В комнате было человек десять, среди которых Саша увидел уже знакомых инженеров. Блондин, которого звали Сергеем, поднял руку.

— Заходи, располагайся. Вода и кофе у Верушки — бесплатно, — он кивнул в сторону стойки, за которой появилась девушка в передничке. — Бутерброды и прочее, увы, за наличные или в кредит. Это значит, из зарплаты вынут. За той дверью туалет и душ на пятнадцать персон.

Саша подошел к стойке и получил от улыбчивой Верочки холодную банку колы. Присев в кресло, он еще раз огляделся. Несколько пар играли за столиками в шахматы и нарды, четверка забивала «козла».

— Как аппарат, — поинтересовался Сергей, — претензии есть?

— Угу, — ответил Саша, отхлебывая из банки. — Вправо чуть уводит.

— Гоша! — крикнул Сергей, и брюнет с пышными усами поднял голову от шахматной доски. — Ты переднюю подвеску лимузина когда смотрел? Господин Макаров жалуются.

— Опять ведет? Думаю, колесо придется выбросить, давление не держит.

— Вот и займись.

Открылась дверь, и появился худой паренек с лицом херувима, в комбинезоне. Держа перед собой руки ладонями вперед — ну, точно хирург, если бы они были в перчатках, а не в грязи, — он важно и невозмутимо прошествовал к туалетной комнате. Сзади на его комбинезоне ярко желтел большой круг, в котором чернели слова: «Не стой над душой!» У входа в туалетную паренек по-бабьи изогнулся и пнул задом дверь, за которой и скрылся. Сценка удалась, все весело заржали, а Верочка зааплодировала.

— Это Бобочка, — отсмеявшись, пояснил Саше Сергей, — на твоем месте трудился, а его в слесаря смайнали, вот и показал себя в новой должности.

Саша почувствовал неловкость. Будто он оказался виновником того, что забавного Бобочку «смайнали», как сказал Сергей, из личных водителей в слесари. Сергей заметил, что Саша смутился, и быстро добавил:

— Ты не думай, к тебе претензий ноль. Бобочка на этом деле, — он щелкнул себя по горлу, — пролетел. Пока кое-как держался, его терпели, а недавно до того набрался, что мы тут думали санитаров вызывать. В тот вечер с «Саабом» вчетвером разбирались — сцепление дергало, — переругались вдрызг, а Бобочка вроде в душ пошел после работы. Мы о нем за делом совсем забыли, и вот часов в десять влетает этот красавец в ремонтную зону в чем мать родила и полотенцем, как вертолет, крутит. Орет не пойми чего, вроде гонит кого по кочкам. Мы-то сначала думаем, что Бобик, подвыпив, скоморошничает. А он промеж нас носится, нас не видит, глаза белые. Инструмент с тумбочек сносит, полотенцем по машинам лупит. Дрянь дело! Схватили его, он барахтается, изо рта пена, орет: «Держи маленького, уйдет!» Связали, на диван отнесли, он и затих. А утром ничего не помнил. Сам понимаешь, как такого за руль сажать?! Сейчас слесарит… Пойду взгляну, что там с твоей лайбой. Думаю, сейчас колесо поменяем, а вечерком подвеску проверим капитально.

Сергей ушел. Скоро из туалетной вышел Бобочка, чисто вымытый и причесанный. Взяв чашку кофе, он подошел прямо к Сергею и представился:

— Токарев Борис.

— Макаров Александр, — ответил Саша, пожав протянутую руку.

— Ты не подумай, Сашок, я не в обиде. Все правильно. Я потомственный алкоголик получился, и, ясное дело, мне теперь только пассажиром быть и в окошки пейзажи разглядывать.

Саша ощутил легкий запах спиртного, видно Борис хлебнул в туалетной. Заметив истеричный блеск в голубых глазах херувима, он почувствовал себя неуютно, будто ожидал подвоха или какой-нибудь пакости.

Тут очень кстати подал голос один из парней:

— Бобчик, труба зовет! У триста пятой правое заднее колесо сними и все там вычисти, чтоб блестело, как кастрюля у японки! Потом крикни, амортизатор поменяем.

Бобчик проворно вскочил, вытянулся, четко козырнул и пролаял:

— Рад стараться, вашескобродь! Как раз руки вымывши!

* * *

Когда в дверь позвонили, Саша фыркал под холодным душем. Обвязавшись полотенцем, он прошлепал босыми ногами в переднюю и открыл дверь. На площадке топтались два парня в одинаковых синих пиджаках, которые называют клубными. Оба были в дымчатых очках, один носил фасонистую бородку.

— «Люкс-Экспресс», — представился безбородый. — У нас заказ на ремонт квартиры, если вы Макаров Александр Петрович.

— Это я, — ответил Саша, дивясь оперативности филимоновской фирмы. — Проходите.

— Оденьтесь, — предложил безбородый, — а мы с дизайнером оглядимся.

Пока Саша одевался, визитеры успели обмерить квартиру, облазить все закоулки и сделать необходимые записи.

— Какие у вас пожелания по поводу колеров, обоев или положитесь на наш вкус?

— Положусь, — машинально согласился Саша.

— Тогда мы приступаем.

— Когда, завтра?

— Сейчас. Бригада внизу дожидается.

— Мне на работу…

— А вы нам не понадобитесь. Ключики оставьте. У вас найдется, где недельку пожить?

— Не знаю… Может быть.

— Вот и чудно. В следующую среду, шестнадцатого, в полдень милости просим. А пока договорчик подпишем.

* * *

День прошел суматошно. Филимонов мотался по городу, спешил, погоняя себя и других. Саша едва выкроил время перекусить и позвонить Ромке. Шефа он отвез домой в восьмом часу и в гараж вернулся только в начале девятого.

Поставив лимузин на яму, Саша с удовольствием выбрался из машины и потянулся, разминая уставшие мышцы. В этот час в гараже уже было тихо и пусто, только неторопливо работала ночная смена механиков и слесарей. У мойки Саша заметил Бориса, которому, приобняв его за плечи, что-то втолковывал длинноносый мужик, в котором он узнал вице-президента Туманского.

Саша шел в бар выпить перед уходом холодной минералки, когда вбежала длинноногая заполошная девица, крича на ходу: «Моего здесь нет?»

Туманский отпустил Бориса и строго окрикнул ее:

— Лида, это что за фамильярности?

— Извините, Семен Михалыч, меня на день рождения ждут, а я уйти не могу. Султан Султаныч пропал.

— Что значит «пропал»? Как пропал?

— Здесь он должен быть, — подал голос Борис. — Вон его «Пежо» стоит.

— И пиджак в кабинете висит! — зло выкрикнула Лида. — С трех часов! Ровно в три вышел из кабинета, ни слова не сказал, и с концами. А я сиди как дура, дожидайся!

— У охраны спрашивала, он не выходил с территории?

— Да спрашивала, спрашивала. При них не выходил, а они в шесть сменились.

— Ну-ка пойдем, разберемся. — Туманский резво зашагал к лифту. Лида бросилась за ним.

* * *

— …Такие, Ромка, дела, — Саша с наслаждением вытянул стакан пива, — я будто в сказку попал.

— Сказка — ложь, да в ней намек, — ответил Ромка, поправив очки на потном носу. — Ты через этот ремонт в кабалу идешь. Эти ребята и за «люкс» и за «экспресс» отдельно считают.

Саша и Ромка в одних трусах расположились в уютной кухне и не спеша ужинали по-холостяцки — Ромкино шумное семейство проводило лето в деревне у тещи.

— Это ты здорово придумал, Сашок, сюда перебраться. Мне не с кем словом перекинуться — хоть удавись! Слоняюсь вечерами по комнатам, а тут совсем дошел. Представляешь, свет выключу, сажусь вот здесь у окна и гляжу на улицу. Как любопытная бабушка.

— Телевизор смотри.

— Ага. Знаешь ведь, что я его терпеть не могу.

— Книжку почитай.

— Вот! Когда мои уехали, думал, всласть начитаюсь. Когда по квартире эта дошкольная банда носится, читаю и злюсь на них, на Машку кричу, чтоб угомонила. Теперь раскрою книгу, пять строчек прочитаю и больше не могу. От тишины! Как наркоман, ей-богу. Он к дозе привык и без нее не жилец, а я без шума, оказывается, не могу.

Ромка был старым и самым преданным Сашиным другом. Судьба посадила их рядом, на третью парту первого «Б», и, если разлучала надолго, все равно сводила снова.

— Мы переживаем эпоху первоначального накопления капитала, — голосом профессионального институтского лектора говорил Ромка, доцент исторического факультета, доктор наук и вообще любитель покрасоваться, особенно перед студенточками. — Ни в одной стране этот период не проходил гладко, а уж у нас после семидесяти лет всеобщего оболванивания и отлучения от участия в прибыли рассчитывать на цивилизованный передел собственности недальновидно и просто глупо. У нас не умеют разделаться с конкурентом экономически, предпочитают — физически. Например, я владею десятком пароходов, и мой конкурент, как его… «Посейдон» тоже имеет десяток. Его можно разорить, если предложить клиентам более выгодные условия фрахта. А это предполагает уменьшение, пусть на время, моей собственной прибыли. Поэтому я избираю более дешевый и радикальный метод — взрываю к чертовой бабушке посудины ненавистного «Посейдона», пока тот не додумался сделать то же самое. И заодно намекаю его хозяину о бренности земной юдоли. Так что, друг мой Александр, ты не в шикарном авто, ты в бочке с порохом ездишь! И если этого еще не знаешь ты, то знает твой босс, и тебе он платит ровно столько, во что оценивает твою жизнь. Себе, заметь, он за то же самое платит несколько больше! Будь здоров… и осторожен!

С этими словами Ромка поднял стакан.

* * *

Корчагин позвонил Юрию Борисовичу в десятом часу вечера и сообщил об исчезновении Турсунова.

— Приезжай! — немедленно ответил Филимонов и, положив трубку, испытал такое жадное желание закурить, что машинально полез в ящик письменного стола, где лежала недокуренная им год назад пачка сигарет. Да, почти год, как он бросил курить, и еще вчера, несмотря на взрыв в порту, о табаке и мысли не возникло.

Спокойно, приказал себе Филимонов, не суетись. Подумай наконец трезво. А курить вредно!

Он запахнул халат и поудобнее устроился в кресле. В полумраке домашнего кабинета мягко светились золоченые корешки книг в высоких шкафах, ноги утопали в ласковой мягкости ковра, настольная лампа высвечивала зеленый круг на сукне письменного стола с громадным чернильным прибором: бронзовые орлы, присевшие на крышки двух чернильниц, стакан для гусиных перьев и массивное пресс-папье. Стояла такая тишина, какая бывает только за городом, вдали от больших дорог. Тишина располагала к неторопливому благостному размышлению, но картина складывалась настолько пакостная, что о благости можно было только мечтать.

Начиналась война, и пора было признать этот факт, как бы ни хотелось от него отвернуться, забыть, как дурной сон.

Пришлось признаться самому себе и в том, что ожидал именно такого оборота событий, что знал и того, кто решился наконец на столкновение.

С Анатолием Леонидовичем Ковровым Филимонов столкнулся в тот момент, когда только-только начал расширять свое дело на стезе общественного питания. Требовались кредиты, и Юрию Борисовичу порекомендовали обратиться в новый, но, уверяли его, солидный банк «Нива». Президент банка, как выяснил Филимонов, был сыном видного партийного деятеля, который вовремя пошевелил указующим перстом, и щедрый золотой дождь из казенной тучи полил страждущую «Ниву». Да и как было государству не порадеть — свежеиспеченный банк ухватил задачу, от века не имеющую решения в России: поднять село!

Поскольку глобальное дело требовало глобальных же ресурсов, банк должен был твердо встать на ноги, завоевать репутацию, для чего, наступив на горло собственной песне, занялся валютными спекуляциями и операциями с ценными бумагами. Когда во избежание кривотолков агробанку пришлось шагнуть с раскрытым кошельком в необъятные, поросшие бурьяном поля, оказалось, что крестьяне не могут брать кредиты под предлагаемые проценты. «Нива» с легким сердцем вернулся к посевам, гарантированно дающим не один богатый урожай.

Юрий Борисович с удовольствием общался с обаятельным плейбоем Ковровым, делился идеями новых проектов и неизменно получал одобрение и почти беспроцентные кредиты.

Именно ему в свое время Филимонов предложил участие в создании танкерного флота и поделился сокровенным замыслом покорения северных земель. Ковров было загорелся, но, поскольку вел в это время тяжелую конкурентную борьбу с двумя нахрапистыми банками, свободных средств не имел и от предложения отказался.

После этого их дороги разошлись надолго. Но вот весной Анатолий Леонидович неожиданно позвонил и предложил встречу. Говорил так, будто они накануне вместе устроили банный день и обо всем уже условились.

Встречи не получилось. За годы разлуки оба сильно изменились. Ковров, сожравший-таки конкурентов, выглядел уверенным солидным дельцом с холодным взором, а Филимонов уже не нуждался ни в поддержке, ни в кооперации.

Ковров пошел напролом, хрипловатым голосом требуя участия в северном проекте, нагло передергивал, намекая на то, что это, мол, не только и не столько идея Филимонова. Более того, именно его деньги, которые он по дружбе, можно сказать, «отстегивал за так», создали «Посейдон». Главным же аргументом Анатолий Леонидович считал покупку им на Украине двух танкеров для пополнения флота, о создании которого якобы уговорились президенты.

Только через пару дней Юрий Борисович понял причину поведения Коврова. Увлекшись биржевыми операциями, тот промчался мимо нужного поворота. Время примитивных спекуляций прошло, и дальновидные предприниматели занялись стратегическими инвестициями. Когда Анатолий Леонидович опомнился и сунулся в новый рынок, оказалось, что двери туда уже закрыты. Все стоящее было куплено и поделено, а к аукционам по продаже оставшихся лакомых кусков Ковров не смог приблизиться и на пушечный выстрел. Некогда всесильный папа Леня дряхлым склеротиком доживал век на выкупленной за бесценок госдаче и помочь уже не мог. Перспективы банка «Нива» оказались плачевными, отчетливо замаячила перспектива банкротства. Потому и кинулся Анатолий Леонидович в отчаянное плавание курсом на «Посейдон». Но и тут опоздал господин Ковров. Порт назначения отказался впустить в приватизированные воды жалкую пару танкеров с неудачливым капитаном.

Оскорбленный отказом, Ковров криво улыбнулся и подняв глаза к потолку, некстати вспомнил трудную судьбу и мучительную кончину вице-губернатора Радкевича. Филимонову изменила выдержка, он побагровел и едва не пинками вышиб посетителя прочь.

Известно, что раненый кабан смертельно опасен. Тогда Юрий Борисович этой мудростью пренебрег и осознал ее только сейчас. «Не поздно ли?» — спросил себя Филимонов.

* * *

Корчагин был явно взволнован, но невозмутимость встретившего его шефа успокоила. Юрий Борисович не торопился с вопросами, для начала предложил выпить по глотку виски — лучший напиток в жару. Позвякивая льдом в стакане, поведал, что звонила жена. Рассказала, что дети в восторге от теплого Средиземного моря, что отель, в котором они живут в Ницце, превосходный и что она купила мужу превосходную летнюю шляпу.

Корчагин настолько расслабился, что не сразу уловил приказную интонацию президента:

— Теперь докладывай!

Встрепенувшись, Пал Палыч достал блокнот.

В целом узнал он немного. Примерно в половине третьего секретарша Лида соединила Турсунова с неким абонентом, говорившим, как ей представилось, с одесским акцентом. Ровно в три Турсунов вышел из кабинета, и Лида терпеливо ждала его возвращения до восьми с лишком, после чего ударила в набат.

Дневная смена охраны видела вышедшего с территории без пиджака Султана Султановича. Он сел в стоящую метрах в двадцати от ворот «Волгу». Минут через пять «Волга» с Турсуновым уехала.

Ни дома, ни в конторе он до сих пор не появился. Пиджак его с бумажником и документами так и остался в кабинете.

Закончив доклад, Корчагин закрыл блокнот и застыл в кресле. Филимонов молчал и, прикрыв глаза, постукивал ладонью по столу. Через минуту он резко шлепнул себя по колену.

— Всей охране удвоить зарплату и потребовать утроить бдительность. К начальникам отделов и их замам приставить по два телохранителя…

— Откуда я их возьму? — ахнул Корчагин.

— Найди, найми, займи или роди! Это твои заботы. Завтра, если не объявится Султан, все бумаги из его кабинета — ко мне! Заявить в милицию, что «ушел и не вернулся». Скорее всего они ответят, что паниковать рано, что мало ли куда отправился молодой здоровый холостяк. Теперь о главном. Уверен, что кашу варит некий Ковров, президент банка «Нива». Подумай, как до него добраться. Только без шума и, не дай бог, стрельбы. На это тебе три дня. Еще виски?

* * *

На следующее утро неприятности продолжились. Едва Филимонов вошел в кабинет, позвонил Туманский. Визгливым голосом заорал, что звонит из автомата, что его квартира заминирована, что он вызвал милицию и на работу не приедет.

Юрий Борисович не успел вмешаться в словесный поток потрясенного вице-президента — тот бросил трубку.

Филимонов отправил на место возможной трагедии Корчагина и через силу занялся текущими делами, среди которых одно оказалось неожиданным и неприятным. Французская фирма, которая уже послезавтра была готова подписать взаимно привлекательный контракт, потребовала дополнительных банковских гарантий. Это означало, что контракт зависает, поскольку у французов появились сомнения в надежности партнера.

До последних событий Юрий Борисович счел бы такой демарш недоразумением, поскольку работал с фирмой не один год и подписал с ней не один десяток контрактов. Зато после событий недоразумение отпадало — ясно, что некто мутит водичку, и этот некто — Ковров.

* * *

Степан Григорьевич Дахно — начальник порта, что по нынешним временам означает фактического и безраздельного хозяина, имел неохватное тело матерого борова и головку молочного поросенка: пухлую, с белесыми бровями и ресницами, и к ним — голубые глазки-щелочки.

Порт который год дышал на ладан, и регулярно зарплату получали только главбух, главный инженер, сам Дахно и банда головорезов, охраняющих территорию. Размером зарплаты Степан Григорьевич себя не ограничил да еще регулярно отщипывал от изрядной суммы в твердой валюте, образующейся от сдачи ухарям купцам складских помещений в аренду.

Степан Григорьевич был толстокож и недалек, а потому бесстрашен. Он не смыслил ни на полушку в рыночных проблемах, потому что был типичным партийным выдвиженцем, не обремененным образованием. При этом Степан Григорьевич все же понимал, вернее, чувствовал, что сладкая жизнь — на время, найдутся, ох, найдутся зубастые волки и оттяпают его владения. Уже поползли слухи, что грядет аукцион, и порт пойдет с молотка. Не с его, дахновскими, капиталами соваться в игру, даже скинувшись с главбухом и главным инженером.

Будущее представлялось тусклым и безрадостным, и вот в такой же безрадостный, хоть и весенний, серенький, с мокрым снегом день в кабинете начальника порта Дахно объявился обаятельный Анатолий Леонидович Ковров, президент банка «Нива», и сразу взял быка за рога.

Обрисовав безграничные возможности альянса порт плюс флот, банкир взялся уладить все формальности и, если потребуется, аукцион подготовить так, чтобы самим у себя перекупить за разумную цену.

— Нам не аукциона бояться следует, Степан Григорьевич, а одного настырного флотоводца, — добавил Ковров. — Он меня обмануть вздумал, за что мы просто обязаны его наказать.

Союзника ищет, понял Дахно и прикинул, как бы под это дело с выгодой поторговаться.

Ковров оказался покладистым, все финансовые условия Степана Григорьевича принял и, в свою очередь, обещал содействие и верность.

Так что, когда выяснились истинные намерения банкира Коврова и потянуло откровенной уголовщиной, отступать начальнику порта было некуда, ведь банк «Нива» уже аккуратнейшим образом перевел на хитрый счетец Степана Григорьевича впечатляющий аванс, частично потраченный на строительство трехэтажного особнячка в элитном поселке у самого синего моря среди столетних сосен. Пришлось привлечь прикормленных лично Степаном Григорьевичем охранников и за работу и молчание посулить царские гонорары, обеспеченные опять же банком «Нива».

* * *

В гараже все утро обсуждали историю с Турсуновым.

— По девочкам пошел! — убеждал Бобочка. — Султаныч — ходок, каких поискать. Гарем уважает!

— Что ходок — правильно, — отвечал механик Сережа, — только не было случая, чтоб он хоть раз прогулял.

— Заболел! Любовь — болезнь, — нравоучительно изрекал Бобочка, — вроде насморка. Будешь лечить, пройдет через семь дней, не будешь — через неделю. Спорим, Султаныч через неделю заявится. Худой, бледненький, но здоровый!

— Много ты знаешь!

— А то! Я раз сто болел. И все неделю, не больше.

— Знаем, каким ты насморком болел, — хихикнув, отозвался слесарь Веня, — не в носу!

— Фуй, оха-альник, — тоненько пропел Бобочка. — Уйди, нехороший, из моей песочницы!

Виляя бедрами и мелко перебирая ногами, Бобочка удалился, и желтый круг на его спине плавно покачивался в такт шагам.

Теперь заговорили о повышении ставок охранникам и гадали: не касается ли оно их, обслуживающих автопарк? С одной стороны, вроде бы нет, хотя с другой…

— Мы перед рейсом и после каждую тачку проверяем, — рассуждал механик Гоша. — Получается, как охрана пассажира от аварии. Разве не так? Опять же шофер должен тоже в оба глядеть. Скажи, Макаров?

— Должен, — коротко подтвердил Саша и предпочел уйти, чтобы не продолжать разговор. Утром, когда ехали за шефом, Корчагин уже обрадовал его стопроцентной надбавкой и велел глядеть в оба. Саша тут же припомнил Ромкину тираду накануне о пороховой бочке. Как в воду глядел Роман — цена Макаровской жизни поднялась вдвое.

Часа через два в гараж влетел джип. Вылезли Корчагин, трое охранников и почему-то — Туманский. Обычно важный, он выглядел сейчас как описавшийся в хозяйской спальне спаниель.

Корчагин помчался наверх, а Семен Михайлович осторожно поставил на асфальт свой «дипломат», тут же снова подхватил его, потоптался, озираясь, потом подошел к механикам и попросил закурить. Те настолько удивились невиданному демократизму вице-президента, что все как один торопливо полезли в карманы.

— Почему Токарева не видно? — прикуривая, спросил Туманский. — Опять выпил?

— Трезвый, — успокоил Сергей. — Кофе пьет.

— Что ли и мне выпить? — искусственно зевнув, подумал вслух Туманский и отправился в бар.

* * *

Событие в доме Туманского оказалось трагикомическим. Выйдя из квартиры, Семен Михайлович аккуратно принялся за сложные замки бронированной двери. Заперев два верхних, он перевел глаза на нижний и обмер. К дверной ручке была привязана гроздь из трех черных рубчатых гранат.

Забыв про лифт и потеряв всякое достоинство, Туманский кинулся вниз по лестнице, подвывая и повизгивая от животного ужаса. На площадке третьего этажа он остановился, ослепленный новой мыслью, и едва не лишился сознания. Киллеры! Они обычно поджидают жертву внизу, у выхода, чтобы как можно быстрее смыться. Семен Михайлович привалился к стене и прислушался, но слышен был только оглушительный стук его собственного сердца.

Не в силах тронуться с места, Туманский прирос к полу и теснее вжался в стену. «Сволочи, — простонал он, — лишний день не могут подождать! Сказал же, сделаю»…

Этажом выше щелкнул замок, и на площадке послышались голоса:

— Мы сейчас, хозяюшка, только вынесем и назад.

По лестнице тяжело затопали шаги. Четверо мужиков в замызганных робах тащили двое носилок, полных строительного мусора.

Преодолев себя, Семен Михайлович потащился за ними и благополучно выбрался на улицу. Оглядевшись, он неверным шагом доковылял до оживленного перекрестка и юркнул в автомат. Позвонив в милицию и на работу, вернулся назад и занял позицию у соседнего подъезда.

Скоро с воем и мельканием синих огней подкатил милицейский «Москвич» и следом небольшой темно-зеленый фургон с саперами. Враз осмелевший Туманский ринулся на перехват.

Когда подъехал Корчагин со своей бригадой, в квартире Туманского милицейский капитан допрашивал морально потерпевшего Семена Михайловича и писал протокол. Гранаты оказались настоящими, но были незатейливо подвязаны к дверной ручке и прямой угрозы не представляли. Капитан настойчиво призывал Туманского припомнить, кто из его знакомых мог так мрачно пошутить, но потерпевший только пожимал плечами и жадно глотал нарзан.

* * *

Макаров слонялся в ремонтной зоне, смотрел, как прилежно трудятся механики и слесари, подходил к одному, к другому и страдал.

Филимонов с самого утра безвылазно сидел в кабинете, и Саша маялся от безделья. Он завидовал работающим и раздражал их, как раздражает занятого бездельник-зритель.

Макаров вздохнул и решил в который уже раз выпить соку или кофе. Издали он заметил, как из комнаты отдыха показался Бобочка Токарев. Рядом, приобняв его за плечи, шел Туманский и, склонившись к Бобочкину уху, что-то сосредоточенно втолковывал ему. Бобочка смотрел невидящими глазами и безвольно двигался, направляемый вице-президентом. «Воспитывает, — почему-то с неприязнью подумал Саша. — Руководитель проявляет отеческую заботу. Делать ему, видать, нечего. Как и мне», — вздохнул он и поплелся к стойке.

Около шести ожил динамик в гараже и голосом Корчагина гулко объявил получасовую готовность. Механики споро поставили лимузин на яму и по заведенному порядку приступили к тщательному осмотру перед выездом.

Саша бросил на стол «Аргументы и факты» и поднялся с кресла.

Все с тем же отрешенным видом вошел Бобочка и, проходя мимо Саши, больно задел его.

— Носорог! — вскрикнул Саша, потер ушибленное место и ткнул пальцем в оттопыренный карман комбинезона. — У тебя кирпич, что ли, в кармане?

Бобочка странно дернулся и туманно взглянул на Макарова.

— Железо, командир. Я теперь кругом в ржавых железках и сам ржавею.

Лицо его вдруг дурашливо изменилось, он присел и поднялся, очень похоже издавая звук ржавых дверных петель.

— О! — Бобочка будто прислушался к себе и поднял палец. — Пора на профилактику. Моторным маслом? Нет, исключительно трансмиссионным!

Издав шум мотора, он заложил плавный вираж и выкатился прочь.

Когда Саша подошел к своей машине, Сережа вытянулся, подскочили остальные и тоже встали во фронт. Сережа проорал:

— Товарищ маршал, аппарат к полету изготовлен!

Саша лениво поднял руку и небрежно, через губу, бросил:

— Вольно.

В эту секунду он краем глаза уловил что-то за лимузином у заднего колеса. Яркий свет из ямы под машиной бил в глаза, и Саша то ли увидел, то ли привиделся ему желтый круг, мелькнувший в следующее мгновение между рядами машин.

Стараясь не выдать себя, Макаров не спеша пошел вокруг машины, ткнул пальцем в заднюю дверцу.

— Залапали! Приказываю вооружиться мягким обтирочным материалом и отполировать борт!

Так же не спеша он склонился над задним правым колесом, сунул руку в арку и сразу же нащупал за колесом прямоугольный предмет. С усилием дернув, он извлек его и воровато сунул под пиджак.

— Правый борт тоже обработать! — приказал Саша и, стараясь не подгонять себя, направился к лифту. «Только не нарваться на Корчагина», — повторял он про себя, как заклинание.

В коридоре третьего этажа было уже пусто — сотрудники успели разойтись. Саша толкнул дверь и вошел в приемную. Секретарша Полина стояла у зеркала и подкрашивала губы перед уходом. Она с удивлением взглянула на Макарова.

— У себя? Один? — небрежно спросил он.

— Оди-ин, — протянула она. — Что тебе?

— По личному.

— Подожди, так не положено…

— Мне можно, — мягко сказал Саша и, легонько отодвинув девушку, шагнул в кабинет.

Филимонов стоял у стола и укладывал в «дипломат» бумаги. Он поднял голову и нахмурился.

— Магнитная мина, — опережая любые вопросы, выпалил Саша и вынул коробку. — Из арки заднего колеса.

— Ты рехнулся? — Юрий Борисович не мигая уставился на черный прямоугольный предмет в Сашиной руке.

— Управляется по радио. Пока они не знают, где она, бояться нечего. Подорвут, только когда убедятся, что вы в машине. На их месте я бы взорвал ее за городом, на шоссе, когда скорость большая. На полкило тянет, — добавил Саша. — Не хлопушка.

Филимонов машинально кивнул и потянулся к телефону. Саша предостерегающе поднял руку.

— Нет, не звоните — спугнете! Кто подложил, я знаю, а кто заказал… Будет лучше, если никто ничего пока не будет знать. Задержите выезд, а я избавлюсь от этой штуки.

Филимонов немного подумал, снял трубку и спокойно сообщил Корчагину, что на часок задерживается. Положив трубку, он мотнул головой и вдруг весело улыбнулся.

— Эдак придется тебе по новой зарплату прибавить!

Постояв у стола, Юрий Борисович постучал пальцами по зеркальной столешнице и решительно направился к сейфу в стене.

— Пал Палычу я верю, но, может, ты и прав, береженого… куда я ее сунул?.. Ага! — Порывшись в сейфе, он достал похожую черную коробку. — Достал по случаю, а случай и подвернулся. Играть так играть!

* * *

Спустившись в гараж, Саша будто только сейчас услышал, что придется еще часок прокуковать, огорченно выругался и заявил, что погуляет минут пятнадцать.

Выйдя из здания, он переулками быстро спустился к Неве и благополучно избавился от жутковатой коробки. Потом вернулся в гараж, и уже через полчаса динамик объявил скорый отъезд. Снова начался осмотр машины.

Пока механики осматривали днище, моторный отсек, багажник и салон, Токарев застыл поодаль, привалившись к стене. Когда проверка окончилась, он не спеша двинулся в комнату отдыха, загребая ногами, будто шел по песку.

* * *

На одном из городских поворотов, когда задний джип с охраной на момент потерял из поля зрения лимузин, Юрий Борисович ловко выбросил мину в открытое окно и тут же крикнул:

— Братцы, у нас что-то отвалилось!

— Стоп всем! — завопил в рацию Пал Палыч и на ходу выпрыгнул из машины.

Найдя лежащую у бордюрного камня черную коробку, опытный Корчагин отреагировал немедленно.

— Четверка Исаева — ко мне! Водители, вперед на пятьдесят метров!

Вызвав по телефону милицию, Пал Палыч схватил мину и в сопровождении четверых охранников бросился через дорогу на пустынную стройплощадку.

— Грамотно! — не удержался Макаров.

— Еще бы! — поддержал Юрий Борисович. — Корчагин пятнадцать лет в ФСБ оттрубил, в охране первых лиц до полковника дослужился.

— А чего ушел? — наивно поинтересовался Саша.

— Деньги, будь они неладны, — весело ответил Филимонов. — Люди гибнут за металл… Ты стиральную машину починить сможешь? — неожиданно сменил тему Юрий Борисович и сам ответил: — Можешь. Запомни! — торопливо закончил он, потому что бегом вернулся начальник охраны.

— Я им головы поотрываю! — зло заявил Корчагин, плюхаясь на переднее сиденье. — Механики, специалисты, так их… Все равно не понимаю! Не мог посторонний спокойно пройти и прилепить дуру, не мог! Это свой нагадил!

— Вот ты и разберись.

— И разберусь! — зловеще пообещал Корчагин и засопел.

Дорогой Филимонов поинтересовался у Саши, понимает ли тот в стиральных машинах.

— Смотря какая и в чем дело, — уклончиво ответил тот.

— «Бош». Вода из барабана подтекает.

— Надо из фирмы мастеров вызывать, — авторитетно посоветовал Корчагин. — Они все на заводе стажировались.

— Жена вызывала. Приехал пижон в белой спецовке, что-то заменил, двести долларов взял — все официально, по квитанции, а через недельку опять потекло.

— Похоже, не электроника, — солидно выговорил Саша. — Я в ней ни бум-бум. Так что посмотреть можно.

* * *

— Располагайся, — пригласил Филимонов и усадил Макарова в кожаное кресло в кабинете. — Пока ужин приготовят, предлагаю по бокальцу.

— Мне машину отгонять, — засомневался Саша.

— Довезут!

Юрий Борисович вызвал Корчагина, объявил, что тот свободен, а Саша остается для осмотра стиральной машины и лимузин пригонит в гараж позже. Отправив охрану, достал из бара бутылку виски, из маленького холодильника в том же баре — наколотый лед.

— Рассказывай, — повелел шеф, садясь напротив.

Саша добросовестно перечислил все, что заметил, особенно выделив отеческую заботу вице-президента.

— Ни фига себе! — искренне удивился Филимонов. — Господин Туманский никого и в грош не ставит, а уж всех, кто пониже его в штате, в упор не видит.

Затем он поведал об утреннем событии в доме вице-президента.

— Уж не сам ли он эти гранаты подвесил? — размышлял Юрий Борисович. — Вроде как и на него тоже наезжают… Хотя, кто знает, взрывать-то его не собирались. И перетрусил о-очень натурально, Пал Палыч говорит, что аж позеленел.

— Зато вас очень даже собирались! А что, если его поторопили? Не тяни, мол, не то с тебя начнем.

— Не исключено. Михалыч хитер, осторожен и трус, каких поискать. В диверсанты завербовался со страху, потому что припугнули его как надо. Но и приступить опять же боялся, волынил, вертелся — тут он мастак. Его поторопили, и очень убедительно нынче поторопили. Совсем сдурев от ужаса, он привлек подельника — пропойцу и дурачка. Тот и прилепил дуру, как сказал Пал Палыч. Бобочка-то обижен, что его в слесаря списали, а тут утешитель нашелся, обласкал, деньжат подкинул да еще наобещал всякого разного с три короба.

— Еще небось успокоил, что дура эта совсем безобидная, — подхватил Саша. — Мол, шумнет, пугнет, и все дела. Вот я у Бобочки и спрошу, что и как было, — он сегодня в ночь работает. Я поехал?

— Успеется. Сначала поужинаем.

* * *

Сложный ремонт машин дежурная бригада выполняла по окончании рабочего дня — вечером и ночью.

Войдя в гараж около одиннадцати, Саша окунулся в разноголосые звуки, сопровождающие выправку помятых бамперов и крыльев или разборку заржавленных элементов подвески.

Слесари и механики копошились около машин и верстаков, но Бобочку Саша среди них не обнаружил. Смуглый слесарь Гриша, которому Саша прокричал в ухо, неопределенно мотнул головой и указал молотком в сторону комнаты отдыха.

Бобочка привалился к столу, положив голову на левую руку, а правую свесив до самого пола. Саша грубо потряс его за плечи, и Бобочка, поморщившись, приоткрыл заплывший бессмысленный глаз тяжко пьяного человека и криво ухмыльнулся.

— Живой еще?.. Давай по двадцать капель? Сбегай, я обашляю.

Бобочка, выворачивая карманы, обшарил всего себя, раскрыл оба глаза и длинно выругался.

— Все, сука, выгреб… Сам сдал, сам и взял с прикупом, сука, — бормотал Бобочка, продолжая рыться в пустых карманах. — На тыщу баксов пофартило мальчонке, и тю-тю… Ну, сука!.. Сбегай, братан, а я завтра с процентом, как «Менатеп».

Бобочка отяжелел и уронил голову.

— Кто? Говори, кто? — Саша снова тряс Бобочку за плечи, и голова того на тонкой шее моталась по столу, будто отдельно от тела. — Кто? — кричал ему в ухо Саша, хотя знал кто. — Кто тебе дал деньги? Говори!

Бобочка замычал и, прошептав «гад и последняя сука», несколько раз икнул, дернувшись всем телом, и затих.

Выпрямившись, Макаров с минуту постоял, глядя на обмякшее тело, затем бегом кинулся обратно в гараж.

Гоша сидел на верстаке, беззаботно болтал ногами и аккуратно протирал ветошью блестящую деталь.

— Семен тут не болтался? — спросил Макаров.

— Не болтался, — неторопливо ответил Гоша и спрыгнул с верстака, — а уболтал указухами. Мы, понимаешь, тут не тачки должны делать, а за этим деятелем следить, чтоб водочкой не баловался.

— Уехал?

— Носатый? Попрыгал вокруг Бобочки, на нас наорал и наверх поскакал. Да вот он! Угомонился, сейчас уедет.

Вице-президент вышел из лифта, важно, не глядя по сторонам, направился к своей белой «пятерке». Аккуратно усевшись, он пристегнул ремень и осторожно поехал к настежь раскрытым воротам.

— Видал водилу? — Гоша в сердцах сплюнул. — Хоть убей, в тачку к нему не сяду! На велике быстрее доедешь. Отсюда до Мойки минут пятнадцать, а этот будет все сорок пилить. И что купил-то? Дешевле не бывает, а мог бы на «мерсе» раскатывать. Боится! Если на «мерсе», значит, при денежке. А так он кто в таком авто? Никто! На такого не наедут, да и на «пятерку» варежку не разинут в смысле угнать.

Макаров вполуха слушал Гошину болтовню, лихорадочно соображая, как правильнее поступить.

— Тачка свободная есть на часок? — спросил Саша.

— Выбирай любую, — Гоша махнул тряпкой, указывая в сторону. — Лучше всего тот красненький «Сааб» — ястребок! Ключи в машине.

* * *

Как уловил Макаров со слов Гоши, Туманский ездил домой в сторону Мойки, и Саша погнал в ту сторону. Действительно, минут через пять резвый «Сааб» нагнал неспешно катящего в первом ряду «жигуленка».

Саша пристроился метрах в пятидесяти и прикидывал, что делать. Труса правильнее всего сразу прижать покрепче, понаглее. В панике он и соображает туго, и врет глупо. Да, его надо взять тепленького, прямо в любимом доме!

Туманский действительно ехал к Мойке, но неожиданно выкинул фортель — нырнул в арку большого серого дома. Двор мог быть и проходным, но Саша, не раздумывая, тормознул — ехать следом означало почти наверняка засветиться.

Выскочив из машины, он бросился в арку и тут же похвалил себя — «пятерка» белела в светлом сумраке петербургской ночи почти сразу за углом арки, в тени которой Саша и притаился.

Туманский выбрался из машины и, прихватив «дипломат», направился к мусорным контейнерам. Здесь он извлек из «дипломата» нечто, как показалось Саше, похожее на белый сверток, быстро огляделся и аккуратно опустил его в контейнер. Не спеша прогулявшись по пустынному двору, Семен Михайлович вернулся к машине. Саша выскользнул из арки и заскочил в первый же подъезд.

Когда Туманский уехал, Макаров вышел из подъезда и вернулся во двор.

Сверху на куче мусора в контейнере он сразу увидел сверток. Внутри оказалась лишь пустая бутылка из-под «Смирновской».

Теперь надо было спешить. Саша мчал по улицам и благодарил педантичного аккуратиста Туманского. Если бы тот выбросил «голенькую» бутылку, Саша вряд ли стал бы искать именно ее — в густых сумерках не разглядишь, от чего так старательно избавился вице-президент.

Справа, мелькая синими огнями и подвывая сиреной, выскочила «Скорая», и Макаров притормозил, пропуская ее. Дальше они мчались цугом, и «Скорая», как оказалось, «привезла» Сашу прямо к гаражу.

* * *

Врач вслух прочитал надпись на Бобочкином комбинезоне:

— «Не стой над душой!» А мы, уважаемые, стоим над телом.

Чумазые механики столпились вокруг стола, на котором покоились голова и плечи горемычного Бобочки. Кто-то недоуменно переспросил:

— Над телом?

— Ага, — бодро ответил врач, — душа, уважаемые, уже отлетела, и наука пасует. Пил? — обратился он к механикам.

— Вусмерть, — нахмурясь, ответил Гоша и поперхнулся, поняв неуместность своих слов.

— Что и доказано, — резюмировал врач и скомандовал фельдшеру: — Вызывай перевозку.

Постояв над затихшим навсегда Бобочкой — Борисом Николаевичем Токаревым, Саша вернулся в машину, позвонил оттуда Филимонову и, рассказав о случившемся, спросил адрес Туманского.

— Узнаю. Перезвони через пять минут, — сразу ответил Филимонов.

* * *

Макаров трижды с перерывами давил кнопку звонка, пока не услышал из-за массивной двери придушенный голос:

— Кто?

— Семен Михайлович, это Макаров. Откройте!

Голос за дверью перешел в визг:

— Не знаю никакого Макарова! Первый час ночи!

Дождавшись, пока Туманский наберет воздуху для нового словесного заряда, Саша протараторил:

— Я новый водитель Филимонова Юрия Борисовича. С бумагами для вас. Разве он не звонил?

Туманский вдруг раскашлялся, потом сказал обычным надменным тоном:

— Так ты шофер? Юрий Борисович сказал, что приедет шофер, но имени не назвал. Ты один?

— Один я, Семен Михайлович.

Заскрежетали замки, и дверь приоткрылась на ширину цепочки. Туманский оглядел Сашу и, видимо, признав в лицо, кивнул, а затем просунул руку в щель и потребовал:

— Бумаги!

Саша было растерялся, но тут же сообразил улыбнуться и даже укоризненно покачал головой:

— Как же так, Семен Михайлович? Шеф сказал, что вы меня за ударный труд в ночную смену рюмкой коньяка угостите. Нет?

Туманский изобразил вежливую гримасу и отомкнул цепочку.

— Проходи. Нет, не сюда, направо!

По длинному, коленом, коридору Семен Михайлович, развевая полы шелкового халата, провел Сашу в огромную кухню, сверкающую чистотой и никелем многочисленных приборов, облегчающих холостяцкую жизнь.

Усадив незваного гостя за удобный стол, Туманский поставил перед ним маленькую рюмку, затем приоткрыл дверцу одного из шкафчиков и, загородив телом его содержимое, принялся нашаривать обещанный Саше Филимоновым коньяк.

Пока он манипулировал, Макаров вытащил из сумки найденную на помойке бутылку и поставил ее на стол.

Надо было видеть вице-президента, когда тот, достав наконец, что искал, плотно закрыл ключиком дверцу и повернулся! Сначала на его лице появилось выражение недоумения, затем легкой паники и — в финале — откровенного ужаса.

Впрочем, надо отдать Туманскому должное. Смена фаз продолжалась не более двух секунд. Семен Михайлович, не глядя на Сашин сюрприз, поставил перед ним коньяк и, обронив «наливай сам!», отошел к окну.

Саша глядел ему в спину и молчал. Туманский потер шею и с удивлением произнес:

— До чего ж погода стоит прекрасная! Редкое для нашего города явление.

Саша не ответил, и Семен Михайлович, чуть помедлив, обернулся:

— Что же ты не пьешь? Сказал, наливай сам.

— Один сегодня выпил, правда, не коньяку, а «Смирновской» вот из этой самой бутылки. Так что если и отведать вашего коньячку, то только после вас. — Саша налил рюмку. — Прошу!

Туманский, запахнув халат, присел к столу и молча выпил.

— Деньги, Семен Михайлович, вы, ясное дело, не выбросили. Нехорошо покойника обирать, это мародерство!

— Странный ты шофер, Макаров, — глядя в глаза Саше, сказал Туманский и взвизгнул: — Хватит!

Он вынул из-под стола руку с небольшим никелированным револьвером. «Ствол» дрожал, но вообще-то Семен Михайлович выглядел молодцом.

— Ну вот, — рассмеялся Саша, — наконец-то!

— Перестань ржать, я не шучу! Отсюда ты не уйдешь!

— Уберите эту пукалку! Во-первых, вы промахнетесь — больно рука дрожит. Во-вторых, наш босс о ваших подвигах все знает. А в-третьих…

— Ни черта он не знает! — перебил Туманский. — Ему самому не жить. Подумал бы лучше о себе.

— Не дали мне договорить, что, в-третьих, есть еще Корчагин, который тоже у нас не последний, и скоро… — Саша взглянул на часы, — ага, очень скоро подъедет. Он точно ржать не будет, потому что история складывается пакостная. Два взрыва в порту, бомба в машине, из-за которой вы прикончили глупенького алкаша Борю Токарева… Мало?

— Токарев был не глупый, а жадный. А ты не будь глупым. Против твоего Филимонова такая сила стоит, что Корчагин, как узнает, предпочтет за ней пойти. Что и тебе советую, пока не поздно. Подумай, свет, что ли, клином сошелся на Филимонове?

— А вы всегда с теми, кто посильнее?

— Всегда! — с вызовом ответил Туманский. — Я не герой и не камикадзе.

— Ясно, ты подонок!

— Шеф твой подонок! — снова завизжал Семен Михайлович. — Кто Радкевича, вице-губернатора нашего, светлая ему память, угробил? Филимонов угробил! Думаешь, он меня, тебя или этого дуболома Корчагина уважает? Да он первый нас всех продаст, если что! Я про него столько…

Звонок в дверь прервал страстный монолог Туманского. Он замолчал на полуслове, разом осунулся, осел на стуле и умоляюще взглянул на Макарова.

— Лучше открыть, — посоветовал Саша.

— Я надеюсь, что наш разговор…

— От вас будет зависеть, от вас, Семен Михайлович.

Поколебавшись, Туманский бросил револьвер в ящик стола, махнул рукой и поплелся к двери. Саша встал и отправился следом.

* * *

— Милости прошу, заходите, Юрий Борисович, очень рад, — бормотал хозяин. Он очень хотел протянуть руку, но не решался и потому только по-японски часто и мелко кланялся.

— Где бы вы хотели расположиться, Юрий Борисович, в гостиной или в кабинете? А может, в столовой, закусить, так сказать?

— Закусывать не будем! — отрубил Филимонов. — В кабинет!

— Конечно, для ужина поздновато, а для завтрака… сюда, сюда попрошу.

Кабинет, как и вся квартира Семена Михайловича, был роскошен — кожаные кресла и диваны, дорогого дерева письменный стол, шкафы и прочая мебель, бронзовые бра и люстра, толстый ковер на паркетном полу и, конечно, «малые голландцы» в золоченых рамах.

— Неужели я тебе столько плачу? — оглядевшись, удивился Филимонов и по-хозяйски уселся за письменный стол.

— От батюшки, все от него, — развел руками Туманский и присел на краешек кресла. — Унаследовал, как говорится.

— Ну да, ну, конечно, — согласился Филимонов. — А то я подумал, что триста тысяч ты сюда, в кабинетик, вложил.

— О чем вы, Юрий Борисович? Какие…

— Да о тех «зеленых», что тебе японец поднес, с которым ты о фрахте договаривался. Как его, Такаяма? Он еще дизели нам втридорога всучил, и опять же ты с ним тогда контракт стряпал.

— Богом клянусь…

— Брось! Я Такаяму вчера русской кухней угощал да пообещал все его проделки забыть, если он честно расскажет, сколько тебе отстегивал. Представляешь, рассказал японец! Тебя за одно за это следует раздеть и в рефрижератор на полдня. Потом на тебе, как на колоде, хорошо будет дрова рубить. Про такую шутку наш Пал Палыч рассказал, Корчагин.

— Богом, Юрий Борисович, богом…

— Брось, повторяю! Мало того, что ты и меня, и его, — Филимонов кивнул в сторону Саши, смирно сидевшего напротив Туманского, — и всех нас обворовываешь, так еще в террористы подался. Чуял, что узнаю я про твой личный бизнес, и решил переметнуться? Не выйдет. Или ты здесь и сию минуту выложишь все про нового хозяина, или, — Филимонов вытащил из кармана маленькую рацию, — я вызываю снизу Пал Палыча со товарищи. Про рефрижератор повторить? Так что выбирай.

По лицу Туманского пробежала болезненная гримаса, он стиснул руки и повернул голову к окну, за которым уже занимался летний рассвет.

— Выбирай, — горестно повторил он. — Вы мне — холодильник, тот — морскую ванну. В сейф, сказал, запру, и поплывешь, как царь Салтан. Тот еще выбор.

— Не скажи! Холодильник — сегодня, а Салтан — может, завтра, а может, и никогда.

* * *

Говорят, что убить трудно в первый раз. Семен Михайлович не убивал ни разу, зато крал, обманывал и предавал всегда, сколько себя помнил. И сейчас он легко согласился с последним доводом Филимонова и предпочел рассказать все. Вернее, почти все, потому что всегда хорошо иметь кое-что про запас, а кое о чем умолчать.

Последнее падение Туманского началось недавно, когда Филимонов нежился на круизном «Михайле Ломоносове».

Оставшись «на хозяйстве», вице-президент первым делом поторопился провернуть операцию с Такаямой, обещавшую хороший доход в его личную кассу.

Договорившись о встрече с японцем на послезавтра, он решил удрать с работы на дружескую встречу коллекционеров живописи, когда позвонил некто с деловым предложением на редкость выгодного нефтяного фрахта. Дело не терпело промедления, и встречу назначили через час. Успех очередной операции с Такаямой кружил голову, и Туманский в этот момент был совершенно убежден, что новая сделка сулит богатый профит. Тогда он точно купит у Беленького тех двух «малых голландцев». Семен Михайлович уже знал, куда их повесить.

Жадность поборола осторожность. Связываться с неизвестным, делающим солидные предложения, глупо и неосторожно — прежде следует проверить, кто этот возможный партнер и какая у него репутация в деловом мире.

Дальше все просто. Встреча в загородном ресторане, непринужденная беседа с представительным мужчиной, плавно перешедшая к сути. Семен Михайлович информирует собеседника о состоянии ЗАО «Посейдон» — об активах, контрактах, движимом и недвижимом имуществе, а также о бизнес-плане и стратегических интересах компании. За это Туманскому была обещана сумма, от которой отказался бы только сумасшедший, и, более того, немедленно выплачен аванс.

Семен Михайлович провел следующие несколько дней в непрестанных хлопотах, из которых сделка с японцем была приятным развлечением. Пользуясь отсутствием шефа, он бесцеремонно рылся во всех бумагах и едва не спалил ксерокс, копируя бесчисленные документы.

Сдав заказчику копии и без промедления получив обещанное вознаграждение, Туманский в тот же день купил вожделенные картины.

Однако радовался он недолго. Заказчик назначил новую встречу, и на сей раз не просил, а приказывал. Теперь следовало организовать покушение на шефа Туманского, взорвав его автомобиль. Плата за риск Семену Михайловичу была вновь определена щедрая — кресло президента «Посейдона». Он прекрасно понял, что, сидя в этом кресле, будет дудеть в дудку заказчика. Но кто знает, как там оно еще повернется, а при его талантах…

Для порядка Семен Михайлович пробовал отказаться, ссылаясь на крайнюю некомпетентность, но заказчик был неумолим. Туманскому сначала предложили прослушать запись переговоров его, Туманского, с заказчиком, а затем рассказали отрывок из сказки о царе Салтане и добавили, что, мол, в случае чего сказка станет былью.

Обо всем этом Семен Михайлович со слезой и надрывом поведал Филимонову, благоразумно умолчав об экономическом шпионаже с продажей копий многих документов.

На вопрос Филимонова, кто таков заказчик, Туманский отвечал, что, ей-богу, не знает, сползал со стула на пол, клялся всеми близкими и дальними родственниками, что не врет. Тут если и не врал, то привирал Семен Михайлович. Он хоть и не знал точно, но догадывался, кто может быть заказчиком. Роясь в бумагах Филимонова, он нашел документ с предложением о совместной деятельности, подписанный президентом банка «Нива». На документе была резолюция рукой Филимонова: «Послать на…». Сопоставив интерес заказчика к деятельности «Посейдона» и к устранению его главы с документом, Туманский сообразил, кто варит кашу.

Умолчал он, по понятным соображениям, и о перспективе возглавить «Посейдон». Зато, как бы взамен, Семен Михайлович поведал, что взрывы в порту и исчезновение Султана Султановича Турсунова устроены заказчиком. Последний сам сказал об этом, когда хотел представить возможности и могущество своей организации.

* * *

Выслушав исповедь своего бывшего вице-президента, Филимонов долго молчал, глядя в стену, и вопросов не задавал. Затем постучал пальцами по столу и встал.

— Так вот, Семен. Отныне и до конца всей этой паскудной истории с тобой будут четыре человека Пал Палыча. Скажешь своим бандюгам, что после всех передряг на фирме мы усиливаем охрану. Корчагинцы будут с тобой всегда и везде, день и ночь — на работе, дома, в бане, в сортире и даже у девочек, если тебе приспичит. Звонить будешь только по этому телефону, и тебе будут звонить по нему же. Всю прочую связь здесь, в доме, на даче и на фирме ребята оборвут.

Юрий Борисович достал из портфеля мобильный телефон и положил его на стол.

— Все разговоры будут прослушиваться и записываться. Теперь — о главном. Думаю, они не успокоятся и придумают еще что-нибудь. Будут предлагать новые варианты. Говори, что мы перепугались и у нас теперь целый батальон охраны. Набивай себе цену, предложи свой план. Скажи, что я на неделю собираюсь за границу и в мое отсутствие ты можешь понаставить в моем кабинете «жучков». Тогда, зная все о моих планах и действиях, легко будет спланировать удачную акцию.

Положение твое, Семен, аховое, понимаю. Сейчас ты пытаешься придумать, как выпутаться, и вряд ли внимательно меня слушаешь. Не ломай голову, не выпутаешься! Если все получится, как задумано, ты останешься цел, гарантирую, но работать со мной не будешь. Сам понимаешь, это справедливо…

Юрий Борисович, связавшись по рации, коротко приказал кому-то подняться. Через минуту в дверь позвонили.

— Открывай, хозяин, к тебе! — милостиво разрешил Филимонов. — А мы пойдем, засиделись.

Несчастный бывший вице-президент, шаркая, как старик, поплелся к двери.

В квартиру вошли четверо с равнодушными лицами. Филимонов кивнул им и вместе с Сашей спустился вниз в сопровождении еще одной четверки с не менее бесстрастными лицами.

— Ты на машине? — справился Юрий Борисович, подойдя к серой «Волге». — Поезжай отдохни часов до четырех. И никому ни слова! Даже Корчагину.

— А эти? — Саша изумленно повел глазами на охранников.

— Эти не корчагинцы. Мой личный, скажем, резерв. Пока!

* * *

Макаров отправился в свое временное пристанище к другу Ромке, рассчитывая поспать несколько часов, хотя спать совсем не хотелось — голова, хоть и гудела от усталости, отдыхать отказывалась, переваривая события последних суток.

К Ромкиному дому Саша подъехал около девяти. В это время Роман был обычно в своем институте, и Саша достал свой ключ. Замок, как ни странно, не поддался, и Саша подумал было, что ошибся с ключом, как вдруг услышал за дверью легкий шорох. Он прислушался и расслышал сопение.

— Эй, — настороженно окликнул Саша, — это ты, Ромка?

— Конечно, я, а вот ты где всю ночь шлялся?

Ромка щелкнул предохранителем и открыл дверь, представ в одних трусах и с растрепанной головой.

— Проходи. Только тихо. У меня тут аспирантка… я ее консультирую.

— Ну да, с утра пораньше и без штанов. Продолжай занятия, я просто так заехал, по дороге. Умоюсь только и — на работу.

— Да брось ты! Оставайся, я вас познакомлю.

— Не, не стоит. Спешу.

Умывшись холодной водой в ванной, в которой была аккуратно развешена аспирантская одежда, Саша решил съездить домой и посмотреть, как идет ремонт.

Металлическая, обитая вишневой кожей дверь в квартиру была приоткрыта, и он тихонько вошел в прихожую, покрытую толстым ворсистым паласом. Здесь же стояли напольная вешалка и нечто вроде открытого шкафа с крючками и плечиками, с ящиками и ящичками внизу.

Саша прошел в большую комнату и присвистнул, не узнавая своего жилища.

— Олег, ты? — послышался голос из соседней комнаты, и появился бородатый парень с бутылкой едко пахнущего растворителя и тряпкой. — О! — воскликнул парень. — Хозяин точен, а мы еще точнее, потому что срок выполнения контракта в двенадцать ноль ноль, а сейчас девять тридцать. Имею два с половиной часа на последний штрих.

С этими словами бородатый, которого, как вспомнил Саша, представитель фирмы «Люкс-Экспресс» называл дизайнером, подошел к окну и, смочив тряпочку растворителем, смыл невидимое пятно.

* * *

Когда еще через полчаса Макаров вернулся в гараж, там царила суматоха. Дежурные механики, слесари и водители, сбившись у стойки бара, шумно обсуждали с хозяйкой бара, Верой, последнее событие.

Обнаружился пропавший Султан Султанович. Часов в семь утра сосед Турсунова по лестничной клетке вывел на прогулку своего пуделя и увидел Султан Султаныча на маленькой скамеечке около песочницы. Он щурился на теплое утреннее солнце и блаженно улыбался. Сосед подошел, поздоровался, но Султан Султаныч не ответил и даже не взглянул на него. Отсутствующий взгляд и идиотская улыбка напугали соседа и его пуделя, который отчаянно залаял, однако Султан Султанович никак на лай не отреагировал.

Осознав, что дело неладно, сосед кинулся было вызывать медпомощь, но по дороге передумал, сообразив, что помощь требуется психиатрическая, а попасть в лапы эскулапам этого профиля опасно. Вспомнив, что недавно Турсунов, по поводу или без, сунул ему визитную карточку, сосед позвонил по рабочему телефону и попал на измученную неведением секретаршу Лиду.

Через четверть часа примчалась «бригада» во главе с Корчагиным и увлекла радостного безумца к дружелюбному медэксперту, знакомцу Корчагина.

Опытный специалист с ходу определил, что Султан Султаныч накачан наркотиком. Каким именно, можно будет сказать по результату сложного анализа крови, который потребует времени.

Корчагин сделал собственный вывод и явился к шефу насупленный:

— Из всей этой подлянки торчат одни и те же уши, гадом буду!

— Будешь, если не скажешь, чьи они, — согласился Филимонов.

— Надо потрясти одну грушу, — начал Корчагин. — Если дадите добро…

— Кого? — резко спросил президент.

— Туманского. Он последнее время вертелся возле Токарева. Носом чую, бомба в машине — их работа, и Семен Михалыч в ней первый. А с гранатами история? Носом чую…

— Ты нос побереги, Пал Палыч, а Туманского не тронь. Он нам нужен. И про Султана не забывай. Может быть, он твоя груша? Ладно, поживем — увидим.

— Если доживем.

— Типун тебе!

* * *

Вечер Саша наконец-то провел дома. Заходил в две свои комнаты, в кухню, ванную и туалет — и удивлялся. Ремонтом будто сдуло все прежнее и принесло новое: мебель, окна, двери, полы, краны — все вплоть до последнего крючочка. Окончательно добила Сашу новая посуда в гостиной и в кухне.

Разбирая старые вещи, аккуратно разложенные по коробкам, Саша опечалился. Им не было места в новом стерильном жилище. Бородатый дизайнер постарался! Даже нежно любимую с детства дешевую репродукцию с картины Поленова «Московский дворик» в облупленной рамке не удалось пристроить ни на какую стену — до того нелепо выглядела она в обновленном интерьере.

Раскладывая по ящикам одежду, Саша утешал себя мыслью, что обживется. Там пыль появится, там оботрется и поцарапается, а там и подпачкается. Тогда и Поленова можно будет повесить, и квартира перестанет походить на стандартный офис.

В восьмом часу мелодично запел новый телефонный аппарат. Звонил Филимонов. Поздравил с новосельем и напомнил, что через час едет на неделю в командировку.

— У тебя дел невпроворот с квартирой, но ты все же приглядывай за нашим постреленком и пугай его почаще, чтобы не расслаблялся. Теперь запомни номер. По нему в любой час свяжешься с Федором — он главный из моих ребят, что пасут Туманского. На него и на всех на них можешь полагаться, как на себя. Их не купишь и не напугаешь.

Нинка остолбенела сразу на пороге. Саша с удовольствием наблюдал, как она, будто кошка на новом месте, настороженно огляделась, потом крадучись обошла все углы и, раскрыв одновременно рот и глаза, уставилась на Сашу.

— Лампа! — подняв палец, важно изрек он. — Помнишь мою керосиновую лампу? Ты еще на мозги капала, чтоб я эту рухлядь выкинул. А я не такой лопух, чтобы музейную вещь выбросить! Решил почистить, и только начал оттирать, а из нее — Хоттабыч!..

С трудом дождавшись правдивого рассказа, Нинка заявила, что должна немедленно перевезти свои вещи и завтра же заняться продажей своей однокомнатной.

* * *

Юрий Борисович оказался прав. Этим же вечером Туманскому позвонили и назначили срочную встречу — неподалеку от входа в Русский музей его будет ждать красная «Нива» с номером 302.

Семен Михайлович еще нудно уточнял место и приметы машины, а невозмутимый Федор уже вспорол воротник летнего пиджака Туманского и аккуратно заделал под ткань миниатюрного «клопа».

На встречу Семен Михайлович отправился один, но ему было строго сказано, что его не только будут слышать, но и видеть. Семен Михайлович в этом не усомнился.

Однако он не ожидал, что его будет сопровождать эскорт аж из пяти машин. Впрочем, их он и не заметил.

Явившись на место, Туманский сразу увидел красную «Ниву», но проехал вперед, свернул в переулок, где и оставил свою «пятерку».

В «Ниву» на тесное заднее сиденье его усадил невзрачный плотный мужик. Сам он плюхнулся впереди и махнул водителю.

«Нива» недолго петляла по городу и направилась к порту. Проехав проходную с вооруженными охранниками, судя по виду, горцами, подрулили к одному из ангаров.

— Пошли со мной, — велел мужик, бодро выскочив из машины.

Сопровождающие Туманского ребятки Федора умело передавали его друг другу: то ехала за «Нивой» драная «копейка», то «Москвич», а к проходной порта уверенно подкатил цельнометаллический фургон «Газель», за рулем которого сидел сам Федор. Подмигнув подошедшему охраннику с густыми черными усами, Федор вынул толстую пачку сторублевок и негромко сказал, что должен забрать небольшой груз, странным образом миновавший таможенный досмотр. Отделив ровно половину пачки, Федор добавил, что при благоприятном исходе отдаст и вторую половину.

Остановившись неподалеку от «Нивы», Федор вылез из машины и, заперев дверь, деловым шагом направился куда-то в район контейнерной площадки.

В фургоне остались шестеро, один из которых имел наушники и сосредоточенный вид крайне занятого человека.

В наушниках слышались голоса, которые наматывал на пленку небольшой магнитофон.

— …очень недоволен, — слышался хрипловатый баритон. — Сроку вам отпущено три дня.

— Где же я его возьму, — возмущенно отвечал Туманский, — когда он укатил в командировку?

— Куда? — быстро спросил хриплый.

— У нас после всех этих дел кругом тайны. Охрану взяли новую, втрое больше. Пальцем шевельни — заметят! В лоб теперь не подступишься.

— Хоть в лоб, хоть по лбу, хоть в морду! Ждать некогда, пока ваша охрана спать начнет.

— Лучше без спешки, зато наверняка. Есть одно предложение.

— Выкладывайте!

— Пока шеф в командировке, я главный и вполне легально могу заходить в его кабинет. Если у вас есть эти маленькие штуки, чтобы подслушивать, я могу напихать их в такие места, где их никто искать не станет. А уж как босс вернется, информация пойдет, какая и в радостном сне не приснится. С кем говорит, о чем, куда собрался…

— Можете не продолжать.

Голоса смолкли, и в наушниках слышался лишь эфирный шорох и легкие потрескивания. После паузы хриплый баритон потеплел.

— Что ж… Завтра я позвоню. Вас отвезут домой, Семен Михайлович, или куда скажете.

— Нет, нет, не домой. На то же место, там недалеко у меня машина.

* * *

Охранник на воротах, завидев «Газель», сделал жест напарнику. Как Федор подъехал, усатый подошел к дверце, а напарник встал поодаль, поудобнее пристроив автомат.

— Выйди! — с сильным акцентом велел охранник.

— Разве мы так договаривались? — подняв бровь, подивился Федор.

— Вылезай! И машина открой!

— Ясненько, — протянул Федор, спрыгивая на землю. — Тебе бабок мало, с тобой еще и грузом поделись, да?

— Открой живо!

Все трое подошли к задним дверцам, Федор быстро распахнул створки, и доселе бравые охранники вросли в землю, — шесть автоматных стволов круглыми черными зрачками уставились прямо в их животы.

— Оружие на землю, — вежливо предложил Федор. Подняв автоматы, он забросил их в фургон, как дрова, и столь же вежливо пригласил охранников в будку проходной. Войдя следом, он быстрыми и четкими ударами ребром ладони в шею уложил обоих и затащил в комнатку при караулке.

* * *

Следующие несколько дней казались Саше почти отпускными. Вот и в это утро он, проводив Нинку, которая отправилась за вещами, не спеша съел невкусный, но добросовестно приготовленный ею завтрак и отправился на работу. Там он без особой цели потолкался в гараже и лишний раз показался на глаза бывшему вице-президенту, который, однако, не производил впечатления изгоя — был привычно надменен и важен. Видно было, что страх его прошел или притупился, что в нем ожила какая-то надежда.

В офисе была та расслабленная атмосфера, какая бывает в конторах в отсутствие строгого начальника. Один Корчагин был зол и деловит. Он не вылезал из кабинета Турсунова, который совсем оправился и с удовольствием приходил на работу.

О происшедшем с ним он толком ничего не помнил. Неожиданно объявился по телефону старый приятель, с которым они не виделись лет восемь. Приятель сказал, что подъедет к нему и отвезет на полчасика в ресторан, которым владел на паях, чтобы Турсунов смог встретиться с Лизой, которая приехала из Москвы и через полтора часа уезжает в Хельсинки. От него, от Султана, будет зависеть, вернется ли она оттуда прямо в Москву или все же в Питер.

Лиза была такой лакомой приманкой, что любвеобильный Султан Султаныч, забыв обо всем, помчался навстречу возможному счастью.

Они приехали в небольшой, чистый и пустой ресторанчик, приятель сказал, что Лиза будет ровно через пять минут, а пока предложил по бокальцу отменного французского вина. Султан Султаныч выпил с полбокальца — и все! Дальше он не помнил решительно ничего. Вместе с Корчагиным они пытались разыскать этого самого приятеля, но тот исчез, будто его и не было. Посетили и ресторанчик, но там о Понюхине, как звали приятеля, слыхом не слыхивали, а владел ресторанчиком единолично некто Плошник, бывший официант из «Астории».

Корчагин упорно и бессмысленно продолжал копать, как добросовестный терьер пустую лисью нору, но был «при деле», на что и рассчитывал Филимонов.

Вернувшись домой, Саша нашел в комнате несколько больших чемоданов и узлов. Нинки не было, и он решил было на досуге прочитать инструкции к бытовой технике, которой была начинена кухня. Пробираясь между чемоданами, Саша наткнулся на скрипичный футляр. Его Нинка играла на скрипке! Он и не подозревал за ней музыкальных талантов, более того, напевая, Нинка, как ему казалось, безбожно фальшивила.

Саша бережно раскрыл футляр и глазам не поверил. В углублениях поролонового ложа покоилась разобранная снайперская винтовка.

* * *

Когда Нинка вошла в квартиру, Макаров все еще стоял над футляром, будто любовался лоснящимся металлом.

Нинка тихонько подошла сзади и обняла его за плечи.

— Вот у меня есть Хоттабыч, Сашечка!

— Ни фига себе! Зачем тебе это?

— Миленький, мало ты меня знаешь. Подожди минутку.

Нинка схватила тяжелую сумку и поволокла ее в ванную.

— Хотела на свадьбу, да теперь… ладно, — донеслось из ванной.

Минут через десять она появилась в комнате, и Саша снова не поверил своим глазам. В зеленом спортивном костюме его невеста была похожа на убранную новогоднюю елку. На Нинкиной шее, на широкой красной ленте через плечо и просто на ткани костюма переливались и позвякивали медали, значки и жетоны разных размеров и форм.

— Многократная чемпионка и призер многочисленных соревнований, — приподнятым голосом диктора вещала Нинка, — республиканских, всесоюзных, российских и зарубежных, заслуженный мастер спорта международного класса по пулевой стрельбе… — Тут она сделала оборот, показав, что спина тоже украшена знаками спортивной доблести, и, вскинув руки, будто на пьедестале почета, заключила: — Нина Петровна Трубецкая-Макарова!.. Почти Макарова, — добавила Нинка будничным тоном и попрыгала на месте, брякая сразу всеми наградами. — Не стыдно, Сашка? Героев надо знать в лицо!.. В этом чемодане — кубки, а в этом — вазы и всякие там сувенирчики, подарочки.

— Стыдно, — честно признал Саша. — Где ж ты это добро держала? Сколько раз к тебе приходил…

— Прятала. Специально. Думала, так узнаешь. Меня сто раз в газеты фотографировали, и в кино, и по телику… Не узнал!

— М-да, — сконфузился Саша и брякнул: — Постреляем? Я тоже — отличник боевой подготовки.

— Посмотрим, какой ты отличник. Съездим в наш тир и на сто метров в копеечку, а?

— Уж и в копеечку! В блюдце!

— В блюдце, — наставительно сказала Нинка, — попадет всякий. Даже зажмурившись.

* * *

Идея Туманского приглянулась. Уже через день толстячок передал ему чемоданчик, сказал: как и куда лучше прятать «жучков», изложено на бумаге, которая в чемоданчике, и пожелал удачи.

Следующие полдня Федор заделывал полученные Семеном Михайловичем «клопы» и «пуговицы» согласно приложенной инструкции. Вообще-то Федор не особо заботился — лишь бы секретарша или посетитель не заметили. Филимонов же строго-настрого приказал перед отъездом своей Полине никого в кабинет, кроме Туманского, не пускать, даже уборщицу.

Сам же Туманский сидел в кресле хозяина и, недовольный работой Федора, постоянно брюзжал по поводу неаккуратности представителей молодого поколения.

На время проведения тайной операции Семен Михайлович отправил Полину с необязательными бумагами в мэрию, и в приемной ее заменяли трое молодцев Федора.

Филимонов специально вызвал Корчагина и объявил, что в виде исключения разрешает вице-президенту самому набрать личную охрану из четырех человек. «Сам видишь, что с ним творится, — сказал Филимонов. — На кой мне помощник, который от любой тени шарахается, из дома выйти боится после тех дурацких гранат». Корчагин обиженно ответил, что охрана — его компетенция, но Юрий Борисович ласково потрепал его по плечу, мол, не сердись, давай уважим бедолагу. В конце концов, сам себе назначит охрану, сам на себя и пенять будет, если что…

* * *

Накануне свадьбы Султан Султаныч нашел Сашу и тоном, не допускающим никаких возражений, объявил, что заказан банкетный зал, что мест немерено и молодые вольны пригласить кого угодно. «А мы, — сказал, — придем и без приглашения!»

Утро жених с невестой провели в тире спортобщества, где Нинку все знали, любили и открыто поругивали за то, что она рано ушла из активного спорта.

— Отстрелялась, — отшучивалась она. — Буду молодежь обучать. Меня Егорыч вторым тренером берет в сборную.

Стреляла она и впрямь не по-чемпионски, но Саше отчего-то казалось, что мажет Нинка нарочно. Внимательно наблюдая, он заметил, что иногда она забывалась и в эти минуты совершенно преображалась. Глаза ее хищно прищуривались, она мягко и ладно поднимала винтовку и тут же клала пулю за пулей точно в черный кружок мишени. Потом, спохватившись, бормотала «ну и ну!» и в следующей серии зря тратила патроны.

* * *

Банкетный зал размерами превосходил иной хороший ресторан и народу принял в самом деле немерено. «Посейдон» был представлен чуть не всем составом, даже Туманским, хотя кислый вид последнего красноречиво говорил о том, что явился он не по своей воле, а по категорическому приказу отсутствующего начальника.

Нинка пригласила половину своего спортобщества. Приехали и ее родители из Одинцова. Скромная чета Трубецких растерялась, наблюдая размах торжества, и смущенно старалась затеряться среди гостей. Макарову из близких пригласить было некого, кроме Ромки. Этот ничуть не потерялся, сделал несколько ехидных замечаний по поводу «купецких замахов», сверкая очками, пообещал напиться и побить зеркала, а затем принялся напропалую ухаживать за молоденькими.

Турсунов страстно выполнял роль тамады и, витиевато пригласив «самых дорогих трепетным сердцам молодых всех гостей обоего пола» за столы, сделал паузу и строго потребовал тишины. Затем дал слово «вице-президенту лучшей из фирм».

Туманский вздохнул, поднялся и скучно прочитал по бумажке приветственную речь от имени президента «Посейдона».

Прокричали «ура», оркестр бодренько отыграл туш, к молодым выстроилась очередь с цветами и подарками…

* * *

Филимонов вернулся точно через неделю, и уже на другой день президент банка «Нива» прослушал первую запись всего, что было сказано в кабинете Юрия Борисовича.

«Жучки» работали исправно. Было прекрасно слышно, что говорил Филимонов в телефонную трубку или о чем беседовал с посетителями. Слышались голоса сотрудников, переговоры по селектору Юрия Борисовича и секретарши Полины. Даже то, как Филимонов прихлебывал кофе, улавливали трудолюбивые электронные ушки.

Ничего особо интересного Анатолий Леонидович Ковров не узнал. Зато один короткий разговор насторожил. Филимонов говорил по своему сотовому, с которым не расставался, и «клопа» в него запустить, понятно, не удалось. Анатолий Леонидович слышал только Филимонова, но и этого оказалось немало.

«Рад слышать! — отвечал он позвонившему. — Считаю долгом поблагодарить за прекрасный ужин… Нет-нет, я ваш должник!.. Да, только вчера вернулся… Ни в коем случае не забыл и подтверждаю еще раз… Не изменилось и не изменится… До скорой встречи, Степан Григорьевич!»

Именно последние два слова привлекли внимание Коврова. Конечно, не один на свете Степан Григорьевич! Это не какой-нибудь Евстафий Поликарпович, однако… Жалко, что не прозвучала фамилия. С другой стороны, раз они договорились о скорой встрече… Надо подождать.

Ковров вызвал невзрачного крепыша Никольского и потребовал, чтобы «слухачи» через секунду доложили, как только Филимонов произнесет интересующие Коврова имя и отчество. Затем он приказал любым способом установить прослушивание в квартире и на даче Филимонова и всадить «жучка» в его личный мобильник. Хоть всем полечь, но это сделать!

Уже через день Филимонов вновь вышел на связь со Степаном Григорьевичем. Разговор начался интригующий.

«Приветствую! Сразу вопрос, Степан Григорьевич: вы говорите по аппарату, который я вам передал?.. Прекрасно, теперь я уверен. Это аппарат с кодированием сигнала — прослушать на перехвате невозможно. Если только вам прямо в аппарат что-нибудь не всадят… Молодцом, я тоже с ним сплю… А больше нигде «клопов» быть не может? Вы откуда говорите?.. Прекрасно, значит, можно открыто, не так ли?..»

Ковров хихикнул. Во всех сомневается, только в своих верит. Его же, лопуха, первого слушают! Разговор между тем принимал такой оборот, что не до хихиканий. «Он неуправляем, и дел с ним иметь нельзя. Сначала с вами, положим, договорится, братом назовет, а назавтра или продаст, или прикончит!.. Совершенно с вами согласен, он на все готов… Это самое верное, только ведь надо так, чтобы ни следочка не осталось… Но даже если труп не найдут, все равно копать начнут — не водопроводчик Тютькин, а президент банка пропал!.. — Ковров затаил дыхание, будто его могли услышать. — Тут вам все карты в руки! Сколько у него народу с оружием?.. А у вас?.. Да, но с моими-то явный перевес! Поэтому предлагаю собраться вместе с руководителями наших служб безопасности послезавтра в тринадцать часов на нашей базе отдыха, это… ах да, я вам уже говорил. Место тихое, никто не помешает спокойно обсудить подробный план операции… Отлично! Кстати, вы проверьте, деньги на счет, который вы дали, уже должны прийти… Счастливо и до послезавтра».

«Ай да Дахно! Он уже и денежки получил, скотина! Ничего, раз жир нагулял, пора и на мясо! — хрипловатым баритоном сказал сам себе Ковров. — Интересно знать, сколько ему этот долбаный адмирал отвалил? А пропадут, пропадут денежки! Счетец, конечно, секретный, только боров по нему может стребовать, а я так устрою, что не стребует!»

Ковров накрутил телефонный диск и весело крикнул в трубку:

— Салют! Слышь, Григорьич, тут такое дело хлебное в руки падает, только держи!.. Нет, не по телефону. Давай завтра… ах ты, завтра я никак! Вот, послезавтра с утра, часиков в девять, у меня на даче. Ты свободен?.. — Прикидывай, зло подумал Ковров, к часу успеешь! — Да, мы быстро управимся. Ты только свои расценки по портовым услугам прихвати… Пока!

Вызвав Никольского, Ковров принялся решительно мерить шагами кабинет и встретил крепыша как раз у двери:

— Как тебе беседа наших лучших друзей?

— Что ж тут скажешь? — угрюмо ответил толстяк.

— Нечего разговоры разговаривать! Действовать надо, пока они совсем не спелись. Срочно свяжись с Туманским, узнай, где у них в тихом месте база отдыха. Слышал, что у них там сходняк?

— Слышал. И с Туманским на сегодня уже договорился.

— Молодец, старик, соображаешь. А я только что назначил встречу нашему портовику послезавтра в девять на даче. Вряд ли он потащит с собой головорезов, чего ему меня бояться.

— Как знать. А вдруг решит, что мы что-то разузнали про его шашни с Филимоновым?

— Не думаю. А если и так, если притащит больше троих, то — отбой. Большого шума мне на даче не надо. Но должно быть по-моему. И в этом разе его и кто с ним — всех! Аккуратно и тихо.

— Не проблема.

— На даче, закончишь и часам к одиннадцати подъедешь и заблокируешь район этой вонючей базы отдыха, куда явится Филимонов и станет ждать усопшего Дахно. Опять же не думаю, что с ним будет большая охрана. Там — без церемоний. Если место правда тихое, отчего не пошуметь? Убрать всех подчистую. Усек?

— Не проблема.

* * *

Через час Филимонов приехал на дачу. Здесь он намерен был подумать и сделать важный звонок, не предназначенный для посторонних ушей.

Если он рассчитал все правильно, Ковров будет искать встречи с Дахно, чтобы круто с ним разобраться. И встреча должна быть обязательно до часу дня послезавтра.

Вроде все так, решил Юрий Борисович и неторопливо набрал номер.

— Я могу поговорить с господином Дахно? — справился он у секретарши.

— Кто его спрашивает?

— Филимонов Юрий Борисович, президент фирмы «Посейдон».

— Минуточку, — пропела секретарша, и скоро в трубке щелкнуло.

— Слушаю, Дахно.

— Добрый день, Степан Григорьевич. Лично вы меня не знаете, но я постоянно пользуюсь услугами порта.

— Как же, вы у нас самый аккуратный клиент. Исправно платите. У вас ко мне дело?

— И пренеприятное. С вами собираются разделаться.

— Уволить, что ли? Многие мечтают. Это не новость.

— Степан Григорьевич, убить вас хотят.

— Вот это новость так новость! И кто же меня приговорил?

— Некий господин Ковров.

— Я извиняюсь, не знаю, где вы добываете сведения, но это чушь.

— Это вам решать, — согласился Филимонов, — но сначала послушайте, что я скажу. Ковров исподволь готовит аукцион по продаже вашего порта.

— Я в курсе, — перебил Дахно.

— Пожалуйста, дослушайте. Конечно, он пообещал вам солидную долю…

— Я останусь начальником порта! — снова не выдержал собеседник.

— Вы не останетесь ни начальником, ни просто живым! — рассердился Филимонов. — Не перебивайте! Когда Ковров и мне предлагал сотрудничать, а я отказался, он подорвал мой танкер в вашем же порту, помните?

— Еще бы не помнить! Но с чего вы взяли…

— С того, что точно знаю! Потом он же пытался подорвать мою машину. С этим человеком иметь дело опасно для здоровья и жизни.

Степан Григорьевич и сам прекрасно знал, кто таков президент «Нивы». По его указке дахновские хлопцы взорвали «Кашалот». Однако верить Филимонову не хотелось. «С чего ему о моем здоровье-то заботиться», — подумал он, а вслух спросил:

— Вот вы сказали, что точно знаете. А простите, откуда?

— Понимаю вас. Откуда знаю, не скажу. Но вы ответьте мне, Степан Григорьевич, не мечтает ли ваш друг о встрече в ближайшие два дня?

— Да, — машинально ответил Дахно и осекся.

— Вот видите. Я даже знаю, что ваше свидание должно состояться до часу дня послезавтра.

Дахно засопел в трубку. Пес его, Филимонова, знает, может, все правда?

— Вот видите, я прав, — оценил это сопение Юрий Борисович. — Свидание окажется для вас последним. Где и когда хочет вас видеть жнец из «Нивы»?

— Послезавтра. В девять утра.

— Мой вам совет, не ходите! А уж если вы такой рисковый, подготовьтесь получше.

— Я поеду! Если правда…

— Истинная правда! Есть еще одно, но это строго между нами.

— Вот вам крест! Если правда…

— Сами убедитесь. Так вот, в час пополудни послезавтра жнец со своими боевиками нагрянет на нашу базу отдыха, где, как он пронюхал, у нас маленький, внутренний, так сказать, праздник — пятилетие фирмы. Догадываетесь, какой нам подарок сделают? Не знаю, к кому и сунуться, в милицию или сразу в ФСБ?

Дахно снова шумно посопел и ответил:

— Если он гад, с ним надо как с гадом. Милиция, чекисты… Следствие, суд-пересуд, а там и оправдаться можно, если кого подмазать, кого пугнуть. Нет! В его же сраную «Ниву» закопать вниз башкой! А мои хлопцы только и ждут, кого бы разорвать. Застоялись! — Посопев, Дахно твердо добавил: — Только раз мы вроде как вместе, вы, значит, тоже — к Коврову на дачу.

— Резонно, — одобрил Филимонов. — Хотя, если он меня увидит…

— Сделаем, чтоб не увидал. Он еще, может, сам не явится, «шестеркам» указивки даст.

— Добро, — неожиданно для себя согласился Юрий Борисович.

* * *

Часа в три накануне решающего дня Филимонов неожиданно почувствовал усталость. Попросил Полину принести кофе и вызвать Макарова, но тут же в панике отменил вызов. Сообразив, что едва не сделал страшную ошибку, он отер холодный пот со лба и написал на листе бумаги: «Пригласи того, кто ставил у меня прослушку. Пусть снимает». Затем снова вызвал Сашу.

Едва тот появился на пороге и поздоровался, Юрий Борисович приложил палец к губам и оживленно заговорил, одновременно протягивая Саше бумагу:

— Мне нужен совет специалиста. Думаю вертолет купить, но какой?

— Смотря для каких целей, — ответил Саша и кивнул, прочитав бумагу. — Они всякие бывают. Большие и маленькие, грузовые и пассажирские. Еще специальные, ну, и военные.

— Небольшой, но удобный пассажирский. Если наших нет, пусть будет иностранный.

— Дома каталоги есть, принести?

— Принеси, будь любезен. И не отлучайся, через полчаса поедем обедать. Полине передай эту папку и попроси отвезти ее Солдатову, она знает. И назад пусть не возвращается.

Макаров вышел. Юрий Борисович откинул спинку кресла и прикрыл глаза. Он вдруг напрочь забыл, что каждое слово, здесь сказанное, скрупулезно записывается, а он-то собрался с Макаровым обсудить завтрашний день! Вот Коврову был бы сюрприз так сюрприз!

Филимонов вынул из кармана коробочку, поменьше спичечной, и достал из нее миниатюрного «клопа», только что купленного в Англии. От такой фитюльки, подумал, целая жизнь зависит, и не одна. Он сунул «клопа» в ящик стола, смачно зевнул и потянулся.

Постучав, в кабинет заглянул Федор и молча кивнул.

— Заходите, — пригласил Филимонов. — Попрошу вас посмотреть настольную лампу. Что-то она мигает.

— Сделаем.

— Чудненько. Вы трудитесь, а я отлучусь. Закончите, кабинет закройте, а ключ передайте в охрану.

Макаров ушел. Федор вынул маленький листок, в который записал, сколько и куда поставил приборов, и принялся за работу.

* * *

Филимонов поехал на дачу. Там он не спеша пообедал в компании Саши и Пал Палыча. За столом говорили о пустяках, и Юрий Борисович почувствовал, что усталость совсем прошла.

После обеда погуляли по лесу, надышались сосной и в контору вернулись около шести.

Вылезая из машины, Юрий Борисович шепнул Саше, чтоб он зашел через полчаса.

* * *

— Завтра, Александр, мы дружно полезем прямехонько в львиную пасть.

И рассказал обо всем, что, как ему казалось, должно случиться, хотя Саша и сам примерно понимал что. Это он, Саша, звонил в кабинет Филимонова, и Юрий Борисович отвечал на звонок и называл Сашу Степаном Григорьевичем.

— С Туманским у них встреча была? — спросил Саша.

— Насчет базы? А как же, незамедлительно. Наш пострел точный маршрут описал и даже планец набросал, где там и что, какие куда дороги, где лесок, а где речка. Полагаю, в этот момент их стратеги решают, где расположить главные силы, где — резерв, где штаб. Простор!

— Опасно, — взъерошив волосы, сказал Саша. — Вам лучше не ехать.

— И не собираюсь. Это корчагинские дела. То, что мы подстраховались, верно в принципе. Теперь-то я уверен, что Пал Палыч не продался, и открою ему все карты. Обидится, конечно, и оскорбится, но, думаю, поймет, а? А ведь еще раз потом обидится — про дачу-то я ему не рассказал, мы туда с тобой и моими ребятами отправимся. На дачу ехать надо обязательно. Если спасую, клиент наш задергается, еще и дров наломает.

— На дачу — еще хуже. Там чего хочешь можно ждать.

— Вот и тряхнешь стариной. Когда воевал, попадал в засады?

— Век бы не вспоминать, — поморщился Саша.

— Не боишься?

— Не боится дурак или чудак. А меня столько воевать учили — на троих хватит!

— Ладно. Даст бог, завтра — последняя война. Зато как все кончится, жнеца примем уже на моей даче. И придет как миленький! Придет, потому что другого пути у него не будет.

* * *

Анатолий Леонидович спал всю ночь спокойно и безмятежно. Накануне все было сделано, и ничто не было забыто. Задолго до назначенного часа база отдыха этих мореходов будет надежно блокирована. На его же даче горячая встреча ждет Степана Григорьевича. Никольский дело знает — как-никак десять лет ГРУ за плечами, не кот накакал. Лично он, Анатолий Леонидович, никуда из квартиры не двинется. О ней, об этой квартире, снятой год назад для Коврова неким Липкиным, которого и след простыл, знал только один человек — Никольский.

Анатолий Леонидович проснулся ровно в семь, с удовольствием потянулся, вылез из кровати и проделал несколько бодрых движений, которые считал утренней зарядкой.

В ванной он поплескался под душем, не спеша побрился, освежился лавандовой водой и в легком халате прошел на кухню и включил «Эспрессо». Было семь тридцать пять.

Что ж, через полтора часа возрадуются черти, принимая грешную душу Степана Григорьевича Дахно. Еще часика через три с половиной они вовсе возликуют, принимая Юрия Борисовича Филимонова.

После этого «Посейдон» сам упадет ему в руки наливным яблочком. Туманский поиграет в президенты с недельку, не более. «Посейдон» — дело большое и в полном порядке. Султана ихнего, Турсунова, накачав спецпрепаратами, каких у Никольского навалом, легко разговорили. Все, что знал, выболтал. Да, бизнес у них в полном ажуре. Надо брать! И порт взять — тоже не задача. Аукцион, считай, готов, и победитель заранее известен, потому что все его «участники» лично Ковровым куплены и перекуплены.

Кофейник фыркнул и плеснул в чашку черную жидкость. По кухне поплыл аромат свежего кофе. Было ровно семь сорок.

Анатолий Леонидович уже вытянул губы в трубочку, чтобы не обжечься первым глотком, когда подал голос мобильный телефон, лежавший на столе под рукой.

Звонить мог и Дахно, и тогда лучше было бы не отвечать. Хотя…

— Алло!.. Ты, Степан? Что-нибудь случилось?.. Да я раньше тебя приеду, уже на пороге стою. Расценки взять не забыл?.. Кто такие?.. Сколько они предлагают?.. Что ж, люди нужные, вези. До скорого!

«Эк его разбирает! Еще и лопухов каких-то нашел — по дешевке цветной металл толкают. Я, значит, купи, а сколько он наварит, одному ему известно. Гад паршивый!»

* * *

— Не приедет он, — уверенно сказал Дахно, отключаясь, — я как знал. Он сам хлеба не отрежет, указивку даст, как надо нож держать.

В машине их было пятеро: Дахно, его человек — небритый кавказец, Филимонов, Федор и Саша — за рулем.

— Как в этих штуках воюют? — ерзая всем телом, пробурчал Юрий Борисович. — Тесно, жарко и неловко.

— Точно! — пыхтя, отозвался непомерно толстый Дахно, которому было особенно тесно.

Все они были в бронежилетах, но страдали только двое.

— Как сказать… — отозвался Саша. — Неудобно, но когда знаешь, сколько жизней жилет спас…

Запищал телефон Филимонова.

— Тихо! — скомандовал Юрий Борисович, прикрыл ладонью микрофон и ответил: — Слушаю. Ты, что ли, Пал Палыч?.. Дома сижу, никуда не двинусь. Что там у вас?.. Жду. Ни пуха!

— Тоже проверяет, — сказал довольный Филимонов, — как нянька.

* * *

Они с Сашей провернули целую операцию, чтобы обмануть охрану. Обычно у дома дежурили четверо, но Корчагин удвоил четверку. Четверо наблюдали из машины за парадным входом, вторая машина стояла во дворе — у черного. Те, кто давно дежурили у дома, знали в лицо всех его обитателей, а также почтальонов, сантехников… Незнакомых ненавязчиво сопровождали до квартир.

Саша с Дахно, Федором и кавказцем заехали в переулок неподалеку от дома Юрия Борисовича, где стояла пустая, загодя поставленная, разгонная «Волга». К дому он подкатил уже на ней, махнул охранникам папкой, с которой якобы прибыл к шефу, и зашел в подъезд.

Минуты через три он спустился и велел всей восьмерке на минуту собраться для инструктажа. Черный ход на это время остался без наблюдения, и Филимонов выскользнул во двор.

— Шеф занят, — строго говорил Саша здоровенным парням, окружавшим его, как баскетболисты своего тренера. — Никого к нему не пускать!

Для вящей убедительности он позвонил из машины охраны в пустую квартиру и «доложил» шефу, что указания охране передал. Отпустив парней по местам, Саша сел в «Волгу» и вернулся в переулок к джипу, в котором сидел уже и Филимонов.

* * *

— Тридцатый километр, — объявил Дахно. — Теперь первый поворот направо.

Федор достал рацию и с кем-то переговорил.

— Во дворе — трое, — доложил Федор, — в доме — не меньше двух. Никто не приезжал. Ваши парни, — обратился он к Дахно, — тоже на местах.

— Ковров, конечно, сообщил, что со мной торговцы, — сказал Дахно. — Они приготовились и вас заодно со мной в один ковер закатать.

— Большой ковер надо, — подал гортанный голос кавказец.

Свернули с шоссе, с километр катили по асфальту через лес и через проходную въехали в небольшой поселок.

— Все, что ли, в дом полезем? — поинтересовался Юрий Борисович.

— А что? Вы — торговцы, — сказал Дахно. — А Азат всегда со мной, они знают.

— Больно у него вид страшный, — сказал Филимонов, и Азат ухмыльнулся.

— Мне с вами? — спросил Федор у Филимонова.

— Твое дело те, кто возле дома. Со мной Саша пойдет.

— Как скажете, — согласился Федор. — Тех, что во дворе, уже разобрали. Только свистни.

— Вот ты и свисти, — предложил Филимонов.

— Если что, — сказал Саша, — я без глушителя выстрелю — услышите. Тогда — штурмом будете брать.

— Думаешь, успеешь глушитель свернуть? — ехидно спросил Федор.

— Я стрелять не собираюсь, — спокойно ответил Саша.

Федор покачал головой, но промолчал.

Проехали еще метров двести. Степан Григорьевич показал на высокий зеленый забор.

— Вот там. Приехали.

— Тормозни, — попросил Федор. — Я здесь выйду.

У ворот Саша просигналил. В окошечке калитки мелькнуло лицо, и ворота раскрылись.

Хрустя гравием дорожки, они подъехали к дому, окруженному высоченными соснами. На крыльце стоял, приветливо улыбаясь, Никольский.

— Главный! — коротко бросил Дахно и первым полез из машины.

— Заходите в дом, гостями будете, — тоном доброго хозяина говорил Никольский, пожимая всем руки и представляясь помощником Коврова.

— Сам что, еще не приехал? — озабоченно спросил Дахно, и Саша отметил его выдержку.

— С минуты на минуту! Только что звонил — в пробке застрял. Пройдем в кабинет, там прохладно, кондишен работает.

Они прошли пустую прихожую, затем столовую, в которой на стуле у двери сидел только один парень, будто бабушка смотрительница в музейном зале.

Никольский распахнул дверь в кабинет и сделал широкий жест, приглашая.

В уютном кабинете с огромным окном в сад сидел небольшой жилистый паренек, который пружинисто вскочил, едва они зашли.

— Костя, обслужи гостей! Водички, пивка или чего покрепче? — предлагал Никольский.

— Некогда распивать! Юрий Борисович, — обратился Саша к Филимонову и показал на часы, — у нас времени в обрез! На складе ждут!

— Да садитесь вы! — уже нетерпеливо сказал Никольский, указывая на широкий диван у стены. — Анатолий Леонидович уже на подъезде.

Дахно и Филимонов уселись на диван, Азат примостился на стуле у письменного стола и оказался как раз между Костей и сидящими на диване. Молодец, похвалил Саша. Сам он продолжал топтаться, всем видом выражая нетерпение.

— Сядьте, наконец! Не маячьте! — с едва скрытой злобой прокаркал Никольский.

— После вас! — дурашливо парировал Саша.

Никольский ухмыльнулся и сел спиной к окну. «Грамотно устроился, — отметил Саша, — спиной к свету. А ты позлись на меня, позлись! Злость в твоем деле не помощница».

Сам он ногой шумно придвинул к себе стул, недовольно плюхнулся на него, свесив руки, и уставился в окно. Правой ладонью он незаметно придерживал рукоятку тяжелого десантного ножа, лезвие которого пряталось в рукаве. Мужик опытный, оценивал Никольского Саша, но в годах и весу лишнего набрал. Лет пять назад с ним было бы трудно.

— Так как насчет выпить? — снова спросил Никольский, указывая на урчащий в углу холодильник.

— Нет, спасибо, — за всех ответил Филимонов.

— Ну, вот и едет! — прислушиваясь, воскликнул Никольский и, встав, обернулся к окну, одновременно небрежно запуская руку под пиджак и почесываясь. Едва он обернулся, держа в руке пистолет с набалдашником глушителя, Саша метнул нож. Тут же дважды хлопнуло. Филимонов охнул, дернувшись, будто его пригвоздили к дивану. Костя молча мешком свалился со стула, а Никольский, хрипя и шатаясь, чудовищно скосил глаза на торчащий из шеи нож. Через секунду он упал, выронив пистолет. Азат, будто почуяв, кошкой метнулся к двери и ногой резко и сильно распахнул ее. «Музейная бабушка», получив дверью по лбу, отлетел на середину комнаты, выронив автомат. Азат немедля хладнокровно выстрелил.

Костя оказался проворнее и успел опередить Азата, выстрелив в Филимонова. Тот, морщась, ощупывал закрытую бронежилетом грудь.

— Будто ломом врезали, — отдуваясь и слегка заикаясь, вымолвил Юрий Борисович. — В рубашке дыра!

— Извини, — Азат приложил руку к сердцу, — не успел. Там совсем светло, — он показал на окно, — сразу не видел.

— Такой у них был расклад, — сказал Саша. — Этот Костя вас, Юрий Борисович, и Азата держал, а тот отвечал за Степана Григорьевича да за меня. Третий — на стреме. Как зашумят, он должен был появиться, как чертик из коробочки, и, если надо, подчистить.

— Эту паскудину Коврова, — зловеще прошипел бледный Дахно, — я сам, вот этими руками удавлю. Но медленно, ме-едленно, со всем моим удовольствием.

Его покрасневшие маленькие глазки и громоздкое тело в эту минуту напоминали разъяренного дикого кабана.

— Спасибо, братцы, — прочувствованно сказал Филимонов. — Я ни сообразить ничего не успел, ни разглядеть. Раз-два, и один на полу, как куль, а другой — с железом в глотке. Ну, мастера! Зато я испытал средство защиты. Вещь!.. Если б не он — тю-тю, Юрик! — вполголоса добавил Юрий Борисович, ковыряя дыру в рубашке.

В доме загремели шаги. Азат проворно подобрал лежащий в соседней комнате автомат и, вернувшись, прикрыл дверь. Саша достал пистолет и передернул затвор.

— Есть кто живой? — прокричал Федор.

В кабинет вместе с ним ввалились еще с десяток парней, федоровцев и дахновцев, у всех наготове пистолеты с глушителями.

— Все целы? — спросил Федор и, заметив тело Никольского, присвистнул. — Чистоделы! Ты? — он обернулся к Саше.

— Он! — гордо ответил Филимонов. — Что у вас?

— И у нас чисто. Пятерых в гараж свалили. Там яма большая. Этих тоже туда?

— Вали до кучи! — махнул рукой Дахно.

Саша поздно заметил, как один из федоровских ребят открыл холодильник и достал банку пива. Он уже приложился к ней, когда Саша отчаянно крикнул:

— Брось!

Парень с недоумением взглянул на Сашу, потом на банку.

— Лях их знает, что они туда замешали? Лучше потерпеть.

— Девять сорок, — удивился Филимонов, взглянув на часы. — А по мне — будто вечность прошла.

Где-то приглушенно затренькал зуммер.

— Тот карман! — тут же отозвался Азат, ткнув пальцем в труп Никольского.

— Шеф! — сказал Дахно и смачно сплюнул. — Интересуется, говнюк!

— Надо бы что-то ответить, не то засуетится, — с сомнением сказал Филимонов.

— Это можно, — ответил Федор и достал из кармана Никольского аппарат. — Слушаю, — лениво протянул он в трубку. — Не, шеф меня на связи оставил… Они в доме… Разговаривают, поди… Не, тихо… Позвать его, что ли?.. Слушаюсь. Так и передам. Как только, значит, поговорят, так сразу чтоб позвонил!

— Волнуется? — поинтересовался Дахно, как только Федор отключил аппарат.

— Да не похоже. Как барин говорил.

— Ну-ну!.. Недолго ему барствовать! Азат, собирай команду. Двинем на базу отдыха. Там управимся, там и отдохнем, если хозяин не против.

— Сколько угодно, — любезно предложил Филимонов, — если, конечно, там останется, где отдохнуть.

— Мы аккуратные, верно, Азат?

— Послушайте, зачем вам туда соваться? — спросил Юрий Борисович у Дахно. — Не ваше дело воевать.

— Поеду! Вдруг гаденыш там окажется?

— Вряд ли. Говорили, что он сам и хлеба не отрежет.

— Оно так, да вдруг не откажет себе в удовольствии поглядеть, как справляет ваша фирма праздник? Поеду! Спасибо, конечно, что выручили. За мной не пропадет!

— Сочтемся, — любезно ответил Филимонов, пожимая широкую ладонь толстяка. — Мой вам совет, до часу не ждите, возьмите их врасплох. Я же мероприятие на базе отменил, они после двенадцати сообразят: что-то не так.

— Будь ласка, мои хлопцы знают, как медведя взять.

— Желаю хорошей охоты. Ни пуха ни пера!

— К черту!

— Что ж, двинем и мы, братцы, — предложил Филимонов, когда Дахно с дахновцами покинули дачу. — Только с Пал Палычем свяжусь.

Он потыкал клавиши, и Корчагин тут же отозвался.

— Как у тебя? — спросил Филимонов. — Ну-у, уже все появились?! Проворные… Скоро к этим подмога прибудет — еще орлы дахновские подскочат. Их шеф аж кипит!.. Ты там наблюдай и соблюдай! А в общем, как договорились!

Выслушав еще с минуту доклад Корчагина, Филимонов отключился.

— Куликово поле, — изрек он. — Туда сперва полусотня подтянулась, и кто — в лес прятаться, кто на территорию. Это ковровские. Попозже появились усатые горские люди, дахновские. Эти второе кольцо построили. Представляешь, во что они нашу базу превратят? Я тамошней обслуге велел: если хулиганы или еще кто — всем в бункер запереться. Его только тяжелым фугасом можно вскрыть.

— А Дахно там отдохнуть собрался после работы, — напомнил Саша.

— Отдохнет, — неопределенно протянул Филимонов и нехорошо улыбнулся.

* * *

Анатолий Леонидович от нечего делать решил позавтракать второй раз. Заварил еще кофе и, подумав, бросил на хлеб соленой рыбки. Было десять тридцать.

Какие они там разговоры разговаривают? Хотя Никольский обожает спектакли. Пусть поразвлекается! Ну а что на базе? Связавшись с боевой группой, прибывшей на место, Анатолий Леонидович выслушал подробный доклад. На базе все тихо. Изредка прошмыгнет по территории девчонка из обслуживающего персонала — и все. Старичок и вовсе носом клюет в будке при воротах. Анатолий Леонидович объяснил, что оживление начнется к приезду начальства, где-то в первом часу, но просил не терять бдительности.

Закончив завтрак, Анатолий Леонидович прилег и, несмотря на выпитый кофе, неожиданно для себя задремал.

Разбудил его телефон. Человек, с десяти часов околачивающийся подле офиса «Посейдона», доложил, что из гаража выехали лимузин и два джипа. Все машины с тонированными стеклами, поэтому разглядеть, сколько в них людей, не удалось. Человек сопроводил их по городу до приморского шоссе, откуда и решил позвонить шефу. Если бы он решился ехать за ними и дальше! Проехав несколько километров, кавалькада свернула в лес, и на ближайшей опушке пассажиры устроили легкий пикничок.

Глянув на часы, Анатолий Леонидович чертыхнулся. Четверть первого! Он тут же связался с базой отдыха, чтобы объявить готовность номер один. База не ответила.

* * *

Пока «жнец» мирно дремал, на базе все началось и закончилось в какие-то минут сорок.

Бесшумные и беспощадные абреки взбесившегося Дахно подкрались к ковровцам с тыла и вырезали кинжалами едва не половину их рати. Опомнившись и поняв, что их убивают, ковровцы открыли шквальный огонь из автоматов. Абреки ответили. Началась бойня. Минут через пятнадцать-двадцать, когда огонь затих, появился «засадный полк» Корчагина. Они методично убили всех, кто уцелел. Азат, защищая хозяина, успел выстрелить только один раз, и пуля ударила точно в середину лба Пал Палыча Корчагина. Тут же пал и Азат, а за ним — Степан Григорьевич Дахно.

Когда пальба давно прекратилась, из ближайшего поселка прикатил робкий милицейский «газик» с двумя сержантами. Едва оценив масштаб побоища, они, путаясь в словах, доложили начальству. Начальство не поверило и прибыло лично на «Волге». Капитан убедился и, предположив чеченский десант, на всякий случай вызвал-из города ОМОН. ОМОН деловито собрал оружие и пересчитал трупы. Явились эксперты, оперативники и прокурорские. Они потерянно бродили по лесу с собаками и без собак, не зная, с чего начать.

Выбравшийся из бункера обслуживающий персонал базы отдыха ЗАО «Посейдон» ясности не внес. До смерти напуганные женщины и нетрезвый сторож показали, что, когда началась «война», они спрятались в бункер, где и просидели до этого момента.

* * *

Набрав номер Никольского, Ковров услышал женский голос, бесстрастно сообщивший, что «абонент временно недоступен».

Длинно выругавшись, Анатолий Леонидович позвонил на всякий случай в «прослушку». Никольский там не появлялся. В кабинете Филимонова с самого утра — никого. Последний разговор зафиксирован вчера вечером, в самом начале седьмого. Разговаривали двое. Ни Дахно, ни Ковров не упоминались, поэтому Анатолию Леонидовичу, как он распорядился, срочно не доложили. Хотя разговор не очень понятный, странный какой-то. Если шеф прикажет, пленку ему доставят.

Анатолий Леонидович попросил изложить суть этого разговора. Вместо изложения в «прослушке» включили магнитофон и приложили трубку к динамику.

Услышав первые же слова: «Завтра, Александр, мы дружно полезем прямехонько в львиную пасть», Анатолий Леонидович насторожился, замер и, слушая запись, чувствовал, как у него отнимаются ноги.

Когда запись окончилась, в «прослушке» взяли трубку, говорили, а после и кричали в нее «алё!», и даже дули — Анатолий Леонидович не отзывался.

Он побагровел до свекольного цвета и почувствовал, как раздулось его сердце и, силясь выскочить, бьется уже у самого горла.

Мысли безумно роились в голове, сталкивались и распадались. «Туманский, спирохета бледная, выболтал, и они все знают. А что знал Туманский, что он мог выболтать? Про мину в машине, которую сам подложил? Что еще? Ну да, план базы этой гребаной нарисовал, а это значит… Мать твою, «жучков» снова Туманский ставил!.. Ни хрена не понимаю! Если Туманский сдался, какого хрена Филимонов этот разговор в кабинете с «ушами» затеял? Не для меня разговор этот был. Туманский ни при чем… Что там теперь, на базе?.. А про дачу что? Откуда они про дачу-то пронюхали?.. Ах, Дахно, ах, боров сраный!.. Стоп, а что Дахно? Ему-то никто не мог сказать, зачем я его на даче жду. Никто! Не Никольский же… У-у, зараза… А если на даче все в порядке?.. База! Там-то что?.. Как он говорил, явится, как миленький? Бумаги подпишет? Вот тебе явится, вот тебе бумаги!». Ковров яростно пинал ногами тяжелый стол, хохотал, рыдал и снова хохотал.

«Явится как миленький! Да если я явлюсь, ты, сволочь, в последний раз белый день увидишь!.. Ну, конечно, что ж это я, совсем тронулся? Сейчас, сейчас…»

Ковров листал записную книжку, звонил то по одному, то по другому, то по третьему номеру, с кем-то говорил, записывал новые номера и снова звонил, пока не дозвонился.

— Срочный заказ, — заявил он в трубку. — Пятьдесят тысяч сразу, еще сто, нет, сто пятьдесят, после работы…

* * *

Вихрастый аккуратно положил трубку, потрепал в раздумье мочку приплюснутого и смятого, как увядший капустный лист, уха профессионального борца и несколько раз хмыкнул.

Подумать и в самом деле было о чем. Заказ на двести тысяч «зеленых» обламывался впервые, и сумма, понятно, привлекала, но одновременно и настораживала, потому как превышала все разумные стандартные расценки на «услуги киллера». Даже если учесть надбавку за срочность — менее двух суток на подготовку! — все равно многовато. Отсюда следует, что «заказанный» этих денег стоит. Следует также и другое: после выполнения заказа неизбежна тщательная «зачистка» исполнителей и посредников, а из посредников он, Василь, в очереди — первый и пока единственный.

Звонивший сослался на Морду, который недавно сам был посредником в деле ликвидации вице-губернатора, и посредничество стоило Морде сокращения срока его грешной жизни на грешной земле. Киллер, шлепнувший Морду, не успел прокутить и малой толики гонорара в гостеприимной Ялте — Василь прикончил его лично, аккуратно утопив в теплом море. Он же сократил список участников дела, задушив главного исполнителя. Оксана, беззаботная хохлушка, прекрасно справилась с работой, расстреляв вице-губернатора вслепую, прямо через крышу «Мерседеса». Она окончила свои дни в Италии, куда отправил ее Василь, хотя Оксана впервые познакомилась с таинственным покровителем в той же Италии, но поняла все, может быть, в самую последнюю секунду жизни. Сам хохол, Василь не без сожаления накинул удавку на тонкую хохлушкину шею в итальянском сквере на итальянской скамейке…

До сего дня Василь чувствовал себя спокойно. Убрав по собственной инициативе Морду, он считал, что теперь главный заказчик до него никак не дотянется, и вот на тебе! Раз звонивший знал Морду и знал о связи Василя с профессиональными снайперами, обменивающими меткий выстрел на твердую валюту, значит, мог знать и нежелательные подробности биографии Василя. Хотя это еще не факт!

Да, подумать было о чем. Василь взглянул на часы — до второго звонка заказчика оставалось ровно полчаса, и через эти полчаса придется либо отказаться, либо оговаривать детали. Поскольку отказ не гарантирует от неприятностей — ведь он уже в «деле», хоть и косвенно, — разумнее будет согласиться, но обтяпать все так, чтобы хорошо заработать и при этом уцелеть самому.

Правда, следовало срочно найти исполнителя. Двоих он потерял, а других в запасе не было. Хотя… помнится, как-то в тире приглянулся ему стрелок — клал пулю до тех пор, пока начисто не исчезал разодранный в клочья черный бумажный пятак на мишени. Они даже познакомились, поболтали о том о сем. Но тогда была Оксана и был другой спец, так что дальше знакомства дело не пошло. Уговорю, не впервой, решил Василь и даже заранее привычно прикинул, как он расправится с «новобранцем» сразу после выполнения дела.

Звонок раздался ровно через полчаса. Василь прочистил горло, поднял трубку и, едва убедившись, что на проводе заказчик, приказным тоном заявил:

— Никаких авансов — полная предоплата! Завтра утром я с вами свяжусь по номеру, который вы сейчас назовете, и договоримся, как и где вы передадите деньги, ваши условия и все детали исполнения.

Ковров сначала опешил и напрягся, чтобы поставить наглеца на место, но вовремя сообразил, что лаяться и портить отношения значит провалить дело — ни времени, ни возможности искать другие контакты не было. Что ж, проиграл, молчи в тряпочку, а там видно будет. Ковров любую малую обиду не прощал никогда и всегда воздавал сторицею.

* * *

Джип с Филимоновым и Сашей подкатил к подъезду. Из машины охраны высыпала четверка «баскетболистов» и, раскрыв рты, стала по стойке «смирно» с видом нашкодивших первоклашек.

Наслаждаясь зрелищем, Юрий Борисович приветственно махнул рукой и двинулся к подъезду. Саша скомандовал: «Вольно!» — и четверка ринулась за боссом исполнять свои прямые обязанности — охранять его тело.

В квартире надрывался телефон. Пока отпирали дверь, звонки прекратились, но скоро телефон ожил снова. Филимонов снял трубку и, слушая, мрачнел на глазах. Спросив: «Надеюсь, его там не оставили?» — он бросил трубку и повернулся к Саше:

— Аккумулятор сел, поэтому они на квартиру звонят.

Вынув мобильник, он потрогал кнопки и бросил его на стол. Криво улыбнувшись, Юрий Борисович буднично сказал:

— Пал Палыча убили… Пойдем, помянем.

В кухне он разлил по стаканам водку, отрезал по кусочку черного хлеба и поднял стакан.

— А я на тебя грешил. Прости.

Залпом выпив водку, Юрий Борисович стукнул стаканом, отщипнул хлеба.

— С базы Пал Палыча увезли. Там только ковровцы и дахновцы. Картина Васнецова, называется «После битвы». Вот загадка для МВД! На базе отдыха ЗАО «Посейдон» сцепились портовая охрана и банкиры! Что ж… Позвони-ка, Саша, Туманскому. Пусть подскажет, как связаться с этой сволочью.

* * *

Ковров пил рюмку за рюмкой, но опьянение не приходило, только громче звенело в ушах. Может быть, поэтому он не сразу расслышал зуммер.

— Да! Кто там?

— Там Юрий Борисович Филимонов. А там кто? Ковров?

— Да, гадина! Анатолий Леонидович Ковров!

— Вот и поздоровались, — невозмутимо ответил Юрий Борисович. — Послушайте, что я вам скажу.

— Да знаю, что ты скажешь: «Приезжай ко мне на дачу и подпиши бумаги, которые я приготовил!»

Ковров загоготал, а Филимонов вытаращил глаза, но с тона не сбился.

— Славно, что знаете. Повторять не придется.

— И не надо. С чего ты взял, что я к тебе как миленький приду? Вот тебе — с прицепом!

— А с того, что я знаю все ваши художества. И про взрывы в порту, и про бомбу в машине…

— Утрись своим знанием! За это меня не привлечешь, я ничего не взрывал! Остальное — наговор!

— Это цветочки. На вашу беду, убрать Дахно Степана Григорьевича не получилось. А он мне столько поведал — на три Колымы потянет.

Филимонов вовсю блефовал. Но угодил в самую точку, потому что Ковров на время замолк. Тому было о чем подумать. Дахно знал слишком много. И хотя он тоже был «в деле», но главным-то был он, Ковров. И ему, Коврову, срок корячится намного выше, на «высшую меру» можно напороться запросто. Если Дахно про вице-губернатора Радкевича заикнется — точно.

Радкевича приказал убрать он, Ковров, но подтолкнул-то его господин Филимонов! Ковров только недавно все разложил по полочкам. Некто Торопов, которого все за глаза звали Мордой, бывший охранник Радкевича и платный информатор Коврова, шепнул банкиру, какую мину подсовывает под него и его банк вице-губернатор, и сам предложил, как дело уладить. А никакой мины не было! Не интересовался Радкевич Ковровым, у него другие хлопоты были, с «нефтяниками», то есть с Филимоновым! А когда Ковров узнал, что Морда близко дружил с начальником охраны «Посейдона», прозрел совсем. Анатолий Леонидович, дрожа от бешенства, раскрыл было рот, чтобы высказать Филимонову все о своих догадках, но не смог, перехватило дыхание. Снова стали отниматься ноги, и Ковров, внезапно ослабев, признал поражение:

— Что вы предлагаете?

— В подробностях — при встрече, а если коротко, то уход из бизнеса и гарантию безопасности моей фирмы.

Филимонов не сказал «моей безопасности», но Ковров понял правильно.

— Хорошо, послезавтра, — устало выдавил он, чтобы закончить наконец этот отвратительный разговор. Но, будто спохватившись, добавил: — Я поеду в вашей машине вместе с вами. Мало ли что может со мной дорогой приключиться, и Филимонов окажется ни при чем, правда? А если я из вашей дачи через час не выйду, тут к Филимонову будут вопросы.

* * *

— Вот и все, Сашок, — аккуратно положив трубку, тихо сказал Юрий Борисович. — Послезавтра все закончится.

— Все ли? — насупился Макаров.

— Может быть, мне так кажется, может быть… Но я его не должен бояться. Пусть он боится. А мою безопасность изволь обеспечить! Считай, что приказ подписан: «Назначить начальником службы безопасности. Филимонов». Да! — Юрий Борисович хлопнул себя по лбу. — Кто аппаратуру в кабинете снимал?

— Федор ставил, он и снимал, — удивился Саша. — А что?

— Я ему башку оторву! Ковров наш с тобой вчерашний разговор от и до прослушал.

Юрий Борисович еще не знал, что Федор не виноват. Он поставил ровно восемь «жучков» и столько же снял. Филимонов же сунул привезенный из Англии в ящик стола. Его-то и вытащил Федор вместо похожего, установленного рядом.

* * *

С раннего утра Макаров и с ним еще сорок человек обшаривали окрестности дачи. Эти действия были налажены и отработаны Корчагиным до мелочей, каждый из группы «знал свой маневр». Хотя Ковров в одночасье потерял всех боевиков и почти всех охранников, успокаиваться было бы наивно. Осталась его личная охрана, пусть совсем малочисленная, но вовсе не безопасная. А Ковров — великий мастер пакости. С него сталось бы устроить «несчастный случай», а он и есть случай — невезуха!

Поэтому Макаров, заменивший Корчагина и чувствующий особый мандраж ответственности, не давал поблажки ни себе, ни людям.

Хотя Саша не имел опыта ни Корчагина, ни Никольского, он представлял себе основные приемы охраны подопечного лица. Не давать приближаться посторонним, проверять все потенциально опасные объекты, в которых можно затаиться или заложить в них взрывчатку. Наконец, телохранители должны перекрывать собой все возможные направления стрельбы.

Самым опасным в этом смысле был лес, начинающийся за участком. Забравшись на сосну, можно было наблюдать все, что делается у дома. Идеальное место для снайпера! Лес постоянно был главной заботой, вернее, не лес, а два десятка сосен, с которых можно было вести прицельный огонь. Корчагин в свое время носился с идеей перекрыть двор каким-нибудь тентом, но Филимонов идею отверг: «Тебе дай волю, ты меня под землю загонишь!»

Прекрасным «гнездом кукушки» — снайперской позицией — могла служить старая водонапорная башня, доживающая последние месяцы, поскольку за поселком строилась новая. Башня — двадцатиметровая опора диаметром около четырех метров с резервуаром наверху. Прежде на нее взбирались при необходимости по железным скобам, приваренным снаружи к опоре. Но — время разрушает скалы, и «ржа ест железо». Два года назад последний «альпинист» сорвался, оторвав сгнившую скобу, с десятиметровой высоты; падая, хватался за скобы, вырывал их одну за другой, но этим и спасся, погасив скорость полета.

* * *

Получив заказ, Снайпер тут же отправился осмотреть место. Беззаботно прогуливаясь, обошел окрестности, отметив и высокие сосны, и водонапорную башню.

Башня — замечательное место, хотя уйти оттуда после выстрела будет сложно, одна надежда на суматоху и растерянность охраны.

Подойдя к башне, Снайпер понял, что эту точку придется исключить, — подняться наверх было невозможно. И слава богу, ползти вниз по скобам на виду у всего поселка значило лишиться и гонорара и свободы одним разом.

Скорее в силу природной дотошности, чем целесообразности, Снайпер зашел на кое-как огороженную территорию водозабора и заглянул в полуразрушенную бетонную коробку без дверей — насосную. Ржавый железный лист закрывал приямок, откуда выходила толстая труба. Под ней была артезианская скважина с насосом, который и гнал воду в трубу. Эта труба, изогнувшись коленом, уходила в некое подобие туннеля, идущего к основанию башни.

Не долго думая, Снайпер достал из сумки фонарик и комбинезон. Облачившись, он полез в тесную щель, всем телом прижимаясь к холодной трубе.

В основании башни было просторно и сумрачно. Свет падал из люка далеко наверху и слабо освещал конструкцию в виде ажурного металлического каркаса из прочных балок, на которые опирался резервуар.

Снайпер попробовал подтянуться, ухватившись за балку, и понял, что поймал удачу.

* * *

К дому Коврова подъехали ровно в девять, и Анатолий Леонидович в ослепительно белом костюме вышел из подъезда минута в минуту. С ним были два обозленных на весь свет типа.

Ковров молча забрался в машину и сел справа на заднее сиденье. Филимонов сидел там же слева, рядом с ним охранник. Ковровские расположились в просторном салоне напротив.

Саша скомандовал сопровождению и привычно рванул за лидирующей машиной.

Сегодня он в последний раз вел эту машину. Уже завтра за руль сядет новый водитель, а его место будет справа, там, где всегда сидел Пал Палыч.

* * *

Снайпер с ночи удобно устроился на галерее, окружающей бак. Без труда продырявив ржавое железо ограждения, убедился, что сектор обстрела обеспечен в самый раз, и позволил себе откусить от шоколадки и расслабить мышцы.

Перебирая в памяти стремительно накатившие события последних суток, Снайпер размышлял о том, как иногда странно поворачивается судьба…

В тот день в тире они тренировались с Оксанкой в паре. Вообще они были давними «врагами» на соревнованиях, стреляли почти одинаково здорово, и призов у них было поровну.

В первой серии Оксана стреляла скверно, во второй и того хуже. Она сначала кусала губы, шепотом ругала себя, винтовку и того, кто ее придумал. Потом расплакалась и убежала в раздевалку.

Вечером Оксана позвонила Снайперу и попросила о встрече.

В восемь часов они одновременно подошли к Исаакиевскому собору и не спеша побрели по городу, избегая оживленных улиц. От предложения, которое без всяких подходов сделала Оксана, Снайпер аж рот раскрыл от изумления. Надо было всего лишь пристрелить двух мерзавцев. Всего дела на пару часов, зато деньги немалые.

— Сломалась я, — говорила Оксана, — дай мне сейчас винтовку, я в коня не попаду, — она ткнула пальцем в одного из чугунных клодтовских коней на Аничковом мосту. — Отказываться поздно, я уже и аванс взяла. Подумай, весь риск на мне, никто не узнает про подмену. А мы, исполнители, по жердочке ходим. Самое простое — уйти после выстрела. На месте еще никого не поймали. А потом, глядишь, твой же заказчик тебя «закажет», следы подотрет… Исполнителем останусь я, так что мне потом вертеться… Соглашайся, и деньги пополам. Всего за работу пятьдесят штук «зеленых», авансом — пятнадцать. Вот, здесь ровно семь с половиной, бери и не сомневайся. У тебя получится.

Странно, но при виде белого конверта Снайпер передумал. Сначала он готов был расхохотаться в лицо этой дурочке, но конверт как-то сразу все поставил на место. Деньги были очень кстати, и то, что в самом деле еще ни одного снайпера не поймали, что называется, по горячим следам, успокаивало. А главное, он вообще в стороне, чего ради Оксанка будет рассказывать, как по своей инициативе привлекла постороннего человека? Кто ж такое простит?

Потом они подошли к месту операции, поднялись на чердак, и Оксана подробно объяснила, что и как предстояло сделать.

— Черный «Мерседес» выползет на Желябова из этого переулка, машин здесь по утрам чертова уйма — не разгонишься, еще и светофор может помочь. Если загорится красный, тогда совсем лафа! Главное — правильно определить точки. Один всегда сидит на заднем сиденье справа от шофера, второй — тоже справа, но впереди. Гляди, вот здесь нарисована крыша его машины, — Оксана достала бумажку с планом и указала на крестики. — Лупить будешь точно в эти точки — какие-то баллистики, что ли, рассчитали, чтобы наверняка.

Они еще долго наблюдали за улицей, дожидаясь нередких ныне «Мерседесов», и Снайпер мысленно переводил крестики с плана на крыши настоящих машин. Особенно ему нравилось, что не будет видно жертвы, будто бы стрелять придется по мишени.

Все получилось так легко, гладко и быстро, что Снайпер про себя удивился и подумал, что «гонорар» для простой работы великоват.

Когда газеты, радио и телевидение дружно завопили кто о разгуле преступности, кто о мафиозных заказчиках убийства, а кто и о том, что, мол, и сам убиенный не без греха, — и все это после того, как был убит сам вице-губернатор, Снайпер даже некоторую гордость почувствовал и уже не дивился размеру гонорара.

Немного царапнула по сердцу последняя встреча с Оксаной. Та молча сунула Снайперу конверт с двадцатью двумя с половиной тысячами, поблагодарила за помощь и, горько усмехнувшись, добавила, что, как только узнала, кого «заказали», поняла: ей теперь бежать за тридевять земель и еще дальше.

— Ты хоть позвони или черкни, как устроишься, — попросил Снайпер.

— Черкну, если только с оказией, чтобы письмо здесь или в Москве в ящик бросили, чтобы почтовые печатки не выдали, где я. Соображаешь?

…Вчера утром в тире Снайпер вспомнил Оксану и подумал: не забыла ли она прислать весточку? Тогда-то и появился улыбчивый парень с торчащими непокорными волосами и сказал, что страшно рад снова встретиться. Снайпер решительно не узнал парня, но вида не подал, решив, что приличнее будет улыбаться и поддакивать.

Парень, назвавший себя «Василь — типичный представитель среднего класса», рассыпался в комплиментах профессиональному мастерству Снайпера и без обиняков предложил пообедать, соблазняя особенной кухней в ресторане, владелец которого его закадычный друг, и намекнул, что за обедом намерен сделать интересное предложение.

Ресторан оказался хоть и маленьким, но достаточно респектабельным, а кормили там просто здорово.

Снайпер, поддерживая за закуской необязательный разговор, польстил Василю, порадовавшись за его красивое украинское имя, и добавил, что знаком с девушкой, которую тоже прелестно зовут — Оксаной.

Василь в ответ лучезарно заулыбался, торопливо закивал, полностью разделяя вкус Снайпера.

Когда приступили к жаркому из телятины, Василь взглянул на часы, спохватился и, приманив официанта, потребовал телефон. Разговор оказался коротким и деловым: о благополучном прибытии груза и о том, как бы его побыстрее «растаможить». Выслушав последнюю фразу собеседника, Василь помрачнел и, буркнув «привет», отключился.

— Вот жизнь, — вздохнул Василь и глотнул вина, — передохнуть не дают!

— Проблемы? — участливо поинтересовался Снайпер.

— Таможня, будь она неладна, совсем оборзела! Раньше хоть по-божески брали, теперь процент требуют. Мало мне своего рэкета, еще и эти на холку садятся!

— Заявите в милицию или куда там, в прокуратуру?

— Да ведь одна шайка! — простонал Василь. — Милиция! Первым делом карман оттопырят — клади! И ни черта не сделают, только задергают… А-а! — Он махнул рукой, залпом осушил бокал, насупился и замолчал.

Принесли кофе. Василь продолжал молчать и теребил салфетку. Снайпер чувствовал — тот собирается высказать главное, ради чего устроил этот обед, но не решается. Вдруг все стало ясно. Телефонный разговор, которого скорее всего не было — Василь обращался не к коллеге по бизнесу, он просто не до конца набрал номер и устроил сотрапезнику спектакль. Осталось дождаться предложения. Интересно, подумал Снайпер, как это делается? Не темни, вперед!

Василь и впрямь соображал, пора или еще рановато? Ошибиться было нельзя. Этот стрелок показался ему совсем не простым, но чутье, обычно не подводившее, подсказывало, что все получится.

Василь отхлебнул кофе и пристально посмотрел прямо в глаза Снайперу.

— Вот какие дела поганые, а делать что-то надо. Надеюсь, вы мне поможете… по специальности? Исполните справедливый приговор, уничтожите гада, пахана таможенного, и получите шестьдесят тысяч. Не рублями, понятно.

Слово было сказано. Василь ждал чего угодно — резкого отказа, оскорбительного смеха, угрозы сообщить кому следует, наконец, торговли, что было бы для него самым приятным. Ответ ошеломил.

— Когда? — просто спросил Снайпер.

— Завтра, — машинально сказал Василь.

— Тридцать задатку.

— Двадцать, — придя в себя, отрезал Василь. — Остальное — по исполнении.

— Где?

— А вот мы прямо сейчас и поедем. На месте все обсудим.

* * *

С первыми лучами солнца Снайпер открыл глаза и увидел птичку, сидящую на перильцах ограждения. Птичка с удивлением смотрела на человека, оказавшегося на ее территории, прочирикала недовольно и упала вниз.

Снайпер заполз в люк, ведущий в основание башни, встал на балку опоры и не спеша, основательно размял затекшие мышцы.

Вернувшись к бойнице, заглянул в нее и осмотрелся. Место — лучше не придумать! Двор дачи как на ладони, и лес чуть сбоку, так что с ходу решат, что выстрел был именно оттуда. Ага, вон они — с биноклями! Оглядывают сосны, а на башню — ноль внимания.

Время тянулось изнурительно, но все же стрелки часов наконец-то показали девять. Снайпер аккуратно собрал винтовку и вложил два специальных патрона для точной стрельбы. Приладившись, еще раз проверил сектор, но без прицела, чтобы невзначай не выдало стекло оптики.

Без четверти десять. Пора ставить прицел и расслабить мышцы.

Без пяти. Едут. Во дворе засуетились, распахнули ворота. Первая машина. Это охрана. Лимузин. Он там. Еще машина. Опять охрана. Пора!

В прицеле все видно, будто рядом. Вот телохранители высыпали, стали у задней дверцы. Ясно, будут блокировать опасную сторону, где лес. Спокойно! Пошел первый. Он в белом костюме — не дай бог напутать и свалить его! А вот и он. Фигура, лицо — сходится!

Снайпер хищно прищурился и поймал в перекрестье прицела крупную голову. На секунду другая голова перекрыла траекторию. Крупноголовый что-то сказал, улыбнулся и потрепал вихор на затылке того, кто появился в прицеле. Стоп — лицо… Бог мой, лицо! Что делать? Быстро! Белый костюм не трогать. Он, что ли, платит? Осталась секунда — решай! Выстрел!

* * *

Ковров рухнул молча. Из черной дырочки на виске бежал красный ручеек, стекал на шею и под воротник ослепительно белого костюма, надетого в первый раз и, как оказалось, — в последний.

* * *

Снайпер быстро шел лесом к месту встречи с улыбчивым Василем. Он был готов к тому, что могло случиться на заросшей, давно не хоженой тропинке.

Исполнителей убирают, говорила Оксана. А почему бы не наоборот, почему не заказчиков? Ведь если тот, в белом, главный, то один уже не в счет.

Вот здесь, у старой сосны, тропинка резко сворачивает вправо и ныряет в редкий кустарник и высокую, по пояс, траву. До встречи ровно час. Скорее всего он придет заранее, затаится и будет поджидать. Или подойдет как ни в чем не бывало, поздравит и полезет в карман за деньгами, а вместо них возьмет да и вынет, скажем, пистолет.

Снайпер спрятался в траве, прислушался. Потом не спеша собрал винтовку и, стараясь не шуметь, сделал порядочный круг. В глухом углу обширного леса не было ни души.

Вернувшись на место, Снайпер прислонился к сосне и застыл.

Василь появился минута в минуту. Шел не таясь — сухие ветки трещали под ногами, — жевал травинку.

Снайпер выпрямился, держа винтовку в траве у колена. Василь улыбнулся, увидев Снайпера, и махнул рукой. Взмах будто послужил сигналом. Не подняв винтовки и не поменяв позы, Снайпер нажал на спуск. Пружина послушно толкнула механизм бойка, тот сплющил мягкую головку капсюля, вызвав маленький взрыв, запаливший порох. Газ, ища выхода, толкнул пулю, и она, набирая скорость, ввинтилась в направляющие канавки и вынырнула из ствола. Пролетев с десяток метров, пуля легко пробила податливую плоть у пятого ребра грудной клетки…

Снайпер разобрал и упаковал винтовку и только потом подошел к Василю, с лица которого так и не сошла улыбка. Денег в карманах заказчика не было, но в наплечной кобуре под легкой курткой уютно лежал «браунинг» с глушителем.

Сорок тысяч долларов Снайпер обменял на жизнь. Впрочем, двадцать тысяч остались при нем.

* * *

Выводя лимузин из ворот дачи, Александр Петрович Макаров думал о том, что провалил первое же дело на новом посту, и о том, что не сможет работать с Филимоновым. Пригласить человека, пускай и мерзавца, чтобы убить?! Да еще скрыв такое дело от начальника собственной службы безопасности!

О чем думал Филимонов, не мог знать никто. Лицо его выражало растерянность и недоумение. Впрочем, и облегчение тоже.

У поворота на шоссе снизили скорость. Впереди, по обочине, шагала девушка, беззаботно размахивающая скрипичным футляром. Непонятно почему Саша вспомнил день, когда убили вице-губернатора. Охрана металась по дворам вокруг дома, с чердака которого прозвучали выстрелы снайпера. А по улице шла себе девушка со скрипичным футляром. И в тот раз он видел ее со спины, но сейчас сразу узнал беспечную походку.

Проезжая мимо, Саша боялся посмотреть направо и не смог взглянуть в зеркало, отразившее ее лицо.