1. Зеленая водоросль

Я сидел и смотрел вперед, не думая ни о чем конкретном. Приколотый к стене сине-бурый гриб тлел, окутывая все вокруг крепким дымком. Дурманящий дух помогал зависнуть где-то между пространством и временем. Все, что я ощущал, это пустая голова и одно-единственное желание: ни за что на свете не выходить из этого состояния.

– …Эй, девочка, может, прекратишь уже томно вздыхать и делом займешься? – мое уединение прервал голос, напоминающий рев парового механизма, – достояние командира, двухметрового поджарого мужика по имени Карпуша.

Когда некоторые матери выбирают имена, они не задумываются над тем, кем может стать их розовощекий карапуз, когда вырастет. Карпуша стал подрывником. Из подручного мусора он может состряпать такую взрывчатку, которая разнесет в пыль десяток людей, как будто никого и не было. Я слышал это от стражников, а они не любят травить неправдивые байки.

– Я-то думал, я сюда отдыхать пришел, – усмехаясь, я неспеша тушу гриб. Мне хотелось оттянуть тот момент, когда придется выйти из комнаты. Но больше тянуть было нельзя: уже сам командир ко мне пожаловал.

– Уже два дня сидишь тут, размазывая сопли! На дне морском отдохнешь, – рыкнул Карпуша и вышел. Шаг у него был тяжелый.

Я встал и поплелся за ним, прочь из своего шалаша, в новую жизнь. Проходя через дверь, я чувствовал себя мертвецом, который отлежал на столе положенные дни и теперь, наконец-то, окончательно похоронен. Когда я закрыл глаза и вдохнул воздух улицы, запах оказался как раз таким, какой должны чувствовать мертвые в своих могилах

Место, куда я попал, было похоже на свалку. О чем это я, это и есть свалка, только во много раз больше тех, что могли встретиться на Остове. Свалка была настолько огромна, что все уже давно забыли, что это свалка, и даже дали ей имя. Невзрачное, но уж какое есть – Огузок.

Огузок был вполне земным местом, на деле – лишь огороженная территория. Но для тех, кто попал сюда за свои грехи, не было пути назад, к прежней жизни, потому сравнение с мистическим царством мертвых ему вполне подходило.

На Огузок выселяли тех, кому не хватило места на Остове. Наше великолепное правительство снабжает жильем исключительно достойных граждан нашего оплота, оставшихся же недостойных приходится выселять на Огузок. Воры, убийцы, торчков и прочих дебоширов. Поговаривают, калек и больных сюда тоже отвозят. На Остове их, по крайней мере, никто не видит. Или мы просто поразительно здоровая нация.

Огузок – это место, куда попадают низкосортные люди. Такие рабочие ресурсы, которые убивать жалко, а под боком держать неприятно. Сейчас в их число попал и я… еще две недели назад лучший ученик Белого Нарвала, а теперь кто? Отброс общества, ненужный кусок плоти, которое до конца дней своих будет гнить в других отбросах.

– Начнешь работать отсюда. Все просто. Ищешь себе маску и мотыгу. Потом находишь кучу разлагающейся меналии и размазываешь тонким слоем по поверхности, – объяснял Карпуша, ведя меня по улицам, где работали другие люди.

Стройные груды мусора, в которых местные прорубили себе дороги, казались чем-то вроде пластов горной породы. В этих лабиринтах не трудно было заблудиться.

– Тебе ведь не надо объяснять, что такое миналия? – спросил Карпуша, искоса глянув в мою сторону.

– Зараженная водоросль, – мне даже не пришлось думать над ответом. Пока шел суд и меня определяли на Огузок, я многого наслушался от стражников, сторожащих меня в яме.

Миналия – это результат древней катастрофы. Некогда живительное растение, теперь ядовитая и опасная для людей жижа зеленого цвета. За несколько часов она разлагается в невероятно полезную штуку, которая помогает травам и овощам расти на глазах. Чтобы поскорее получать из ядовитых отходов свеженькое удобрение, правительство обязало жителей Огузка следить за гниением, перемешивать субстанцию, тщательно прогревая ее на солнце. Новички тут же заболевали и почти все умирали от вдыхаемого яда. Но те единицы, которым удавалось выжить, могли есть миналию на завтрак.

– Зеленая миналия – перемешивай, темно-коричневая – собирай в ведро и относи в кучу. Ее будут забирать каждый вечер. Как прозвучит сигнал, возвращаешься сюда, – Карпуша указал на зелено-белый кусок тряпки, уныло повисший на ржавой арматуре. – Это – наш флаг. Мы работаем только за зелеными флажками. Сунешься к чужим – побьют. Из мусора брать можно все, что захочешь, но, если устроишь обвал, под ним и сдохнешь: выкапывать никто не станет.

– Так точно, – я уныло отдал честь.

– Работай, шут!

Карпуша махнул мне рукой, мол, пшел отсюда, и отвернулся, чтобы прикрикнуть на кого-то. Больше я ему был неинтересен.

Развернувшись, я зашагал прочь, подальше от людей и громкого голоса подрывника: после грибов все в голове немного плыло, и громкие звуки отдавались тупой болью в затылке.

Уйдя с площади, где собирались рабочие, я прошел около двухсот метров, и тогда вдруг оказался в полной тишине. Ни голоса.

Я остановился.

Там, на Остове, никогда нельзя было уйти от человеческих голосов: они были повсюду, эхом отражались от каменных стен снова и снова, наполняя гигантский купол своим суетливым звучанием. Этот звук всегда был с тобой. Куда бы ты ни пошел, ты знал, что не один.

Но здесь было не так. Я вслушивался и понимал, что в моей голове звучат нечеловеческие, дикие, враждебные звуки. В них нет смысла, нет слов, нет даже эмоции, как в писке животного. Чудовищные завывания неживого монстра – природы.

Океан. Его коварные волны накатываются на берега Огузка, будто пытаются сточить ее, как сточили некогда материки. Каждый раз тихим шепотом угроза: «Поглощаю… поглощаю… поглощаю».

Ветер. Никогда раньше я его не слышал, но мне рассказывали, на что это похоже. Он гоняет пыль и срывает с тебя одежду, пасет огромные скопления газа в небе. Такой же сильный, как океан, но ему до нас дела нет, его волнуют только отбившиеся от стада клочья облаков.

Солнце. Я уверен, что слышу, как звенит его свет, и чувствую, как его лучи щупают мою одежду, ища хоть щелочку. Кровожадный хищник! Рыбаки говорили мне, что безопаснее оказаться в бассейне с акулой, чем под открытым солнцем без навеса. Оно сожрет тебя живьем, и не подавится.

Они были правы.

Я поплотнее натянул капюшон, но нос все равно выглядывал. Он покраснел и его сильно жгло, но ткани не хватало для защиты.

Я зашагал дальше, стоило найти тень.

Вокруг тянулись гротескные лабиринты из двухметровых стен, отовсюду смотрят тысячи обломков. Тут было все: осколки костей неестественной формы – сломанные инструменты, деревянные щепки, обломки хижин, останки животных, но больше всего – по неясной причине прекративших гнить тканей. Весь этот мусор был как будто склеен чем-то.

Однажды, еще будучи семилетним мальчишкой, я вместе с другими ребятами отправился в место, где бережно хранились старые вещи, свидетели тех времен, о которых нашим прабабкам рассказывали их прабабки. Дети могли посмотреть, чем пользовались люди до того, как вся жизнь оказалась под водой. Можно представлять, как люди-хозяева жили на земле, к чему стремились, чему они радовались… чему они могли огорчаться, имея возможности уйти от чего угодно. Тогда я понял, чего на самом деле хочу в этой жизни. Я понял, что должен сохранить что-нибудь для потомков, и не своих лично, а вообще для всех, для всех людей будущего. Тогда я решил стать летописцем. Это было четырнадцать лет назад.

Сейчас, бродя по этой великой свалке, я вдруг почувствовал себя так же, как в том музее. Эти груды мусора тоже хранила в себе историю, только не тех людей, которые жили на земле, а нашу, морских отщепенцев, живущих внутри каменного айсберга. Тут, в самом низу стен, были даже такие вещи, которые использовались еще в те далекие времена, когда Остов свободно плавал в океане! Он перестал дрейфовать после мощного землетрясения, во время которого всплыл огромный кусок суши, – будущий Огузок, – на которой и наткнулся наш остров. Нежданный подарок судьбы, огромный кусок суши. Обезумев от счастья, люди бежали с Остова, мечтая отхватить себе участок на новой земле. Но счастье было недолгим. Не прошло и четырех дней, как появились первые погибшие. Люди задыхались, их кожа лопалась от ожогов, а внутренности кровоточили от ядов.

Всплыв с самого дна, Огузок принес на себе чуму, сгубившую все живое еще сотни лет назад. Покоясь на дне, концентраты менялись, въедались в гены животных и растений, протравливали землю на многие метры в глубину. И теперь ядовитый оазис радушно распахнул объятия для нового вида.

Это было около сотни лет назад, когда на Огузке закопали труп первого человека. Но земля есть земля. Огузок никогда не был пустым, с самого первого дня на нем должны были погибать люди. Сначала это были первопроходцы, потом исследователи, и, наконец, преступники. Когда стало ясно, что Огузок полон ценными и неизученными ресурсами, люди охотно стали отказываться от докучливых соседей, выгоняя их наружу, на верную смерть во благо колонии.

Следы от тех первых поселений сохранились до сих пор, их можно было обнаружить в нижних слоях свалки.

Мне захотелось покопаться в этих пластах истории, написать о том, как одни предметы сменяли другие, как мы приспосабливались к жизни на Остове… Но сразу же за этим желанием пришло тяжелое осознание того, что я больше никогда ничего не напишу. Именно для этого меня и упрятали на Огузок: я не должен больше писать, не должен ни о чем думать. Мои мысли опасны для людей, так они говорили? То, что я несу в этот мир, отрава. Я мешаю человечеству выжить.

Я нашел себе мотыгу, кривую закаменевшую под солнцем палку, и повязку. Когда-то эта повязка была курткой, которая спасала чью-то жизнь. Интересно, почему ее вдруг выкинули…

Неподалеку нашлось и старое сколотое ведро.

Отыскав по запаху кучу гниющей миналии, я стал остервенело грести.

От ветра и от того, что каждый раз я наклонялся к самой земле, капюшон вскоре слетел. Я заметил это, когда почувствовал, будто затылок натерли жгучей мазью. Но я не стал натягивать ткань обратно.

Светло-зеленая жижа, кое-где уже потемневшая от солнца, источала едкую вонь, от которой у меня кружилась голова, но я перемешивал, наклоняясь пониже, чтобы запах впитывался в волосы. Испарения жгли носоглотку, выбивая из головы все мысли.

Я чувствовал, как тело сопротивляется, как щекочется желание отойти от отравы в тень. Но тем усерднее я выполнял работу.

Закончив с одной кучей, я оставил ее дальше прогреваться на солнце и взялся за другую, потом за третью. Я броди по лабиринту, иногда мне попадались другие люди, чьи лица закрывали тряпочные повязки. Они тоже гребли, не обращая внимания ни на что вокруг. Было похоже, что тупая однообразная работа на протяжении многих лет отняла у них интерес к жизни, но мне не было их жаль, я им даже немного завидовал. Среди всех этих людей Карпуша казался единственным живым: только он еще мог говорить. Как правило, он орал на лентяев, и его голос отдавался особой эмоцией, напоминая, что здесь, на Огузке, тоже есть место человеческому.

Когда я слышал этот голос, я начинал думать, а мне этого не хотелось. Присутствие чего-либо очеловеченного рядом вызывало стыд. Поэтому я ушел как можно дальше, до самого глубокого тупика, и погрузился там в работу, не жалея ни спины, ни рук.

Прошло сколько-то часов, нас собрали у хижины, где раздавали еду и воду. Я смог выпить немного воды, но к еде не прикоснулся: было такое чувство, что желудок превратился в затвердевший комок глины. С пустой головой, в которой нарастал легкий шум, я отправился работать дальше. Я нашел самые свежие, самые ядовитые кучи, и стал грести.

Я размышлял о том, как быстро я почувствую, что яд действует. Мне казалось, что он уже внутри меня, что из легких кровь уже разнесла его по мышцам, и каждым движением я приближаю себя к смерти.

Я родился слабым. Я всегда знал это. Я знал, как выглядят крепкие, здоровые люди, которым суждено жить. А я… я болел чаще, чем остальные.

Мать всегда говорила мне, что мое первое десятилетие – счастливая случайность. На второе десятилетие она сказала, что я, наверное, доживу до ста лет.

Но сегодня я понял… нет, я решил. Я решил, что умру в двадцать два.

Вечером я тоже не смог поесть, а к следующему полудню меня начало беспрестанно рвать. Это были первые признаки отравление.

Меня даже не попытались вылечить, просто оставили в своей хижине с ведром воды и пустым тазом. Я валялся на земле, не чувствуя своего тела и не зная, нахожусь ли в сознании: весь мир превратился в расплывчатое пятно пяти ощущений. Цвета были такие же, как запахи, а боль напоминала чей-то голос. Я ничего не понимал, думал, что я пятно краски в размазанной цветной луже. Иногда краски в луже разделялись и становились сами по себе: отдельно синий, отдельно желтый, и я, я становился ядовито-зеленым пятном. Я становился светлее и светлее… Это был приступ рвоты. Бесконечная боль в желудке позволяла привыкнуть, но острые судороги возвращали к жизни: тогда я понимал, что я человек в хижине с желтой землей и синими стенами, что я еще не умер. Это длилось не больше минуты. Иногда я пил воду, которая ненадолго унимала жар внутри: не давала краскам в мире-луже засохнуть и свернуться. Вода в ведре никогда не кончалась, а другое ведро всегда было пустое. Пятно смешанных красок снова захватывало меня.

Однажды среди невнятных образов промелькнул один очень понятный и знакомый, это было лицо моей матери. Она растила меня одна, без отца. Попав на Огузок, я сломал ей жизнь… ведь я был для нее всем. Я уцепился за эту мысль, такую ясную, такую человеческую, и телесная боль начала отступать перед болью иного рода. Я мучился, думая о матери, а потом стал вспоминать других людей, для которых я все равно что умер. Я вспоминал друзей, наставников, вспоминал работу глашатаем у извещателей. Вспомнил, как написал песню о Великом Потопе, как был счастлив, когда мне разрешили петь ее на главной площади. Но после первого же выхода меня схватили стражники. Мой начальник сказал им, что не давал мне никакого разрешения петь подобное людям, что я смутьян и мои идеи давно вызывали у него нехорошие подозрения. Дальше суд, яма, слепящее солнце… иссушающий ветер… зеленая вода… Огузок.

Картины и воспоминания прокручивались в моей голове раз за разом, иногда в неправильной последовательности, иногда не с теми событиями. Я видел, как люди пели мою песню во время работы, но понял, что это неправда.

Однажды сквозь череду размытых образов я увидел синие стены своей хижины. Они были такими отчетливыми, что сначала я не понял, в чем дело. Я поморгал, осмотрелся вокруг, и только тогда осознал, что проснулся. Я понял, что я жив, но не стал задумываться об этом. Томящая боль где-то вокруг желудка ощущалась, как пустота, сосущая меня изнутри. Нужно было поесть.

Я с трудом встал и выбрался наружу. Свет солнца слепил меня, но я все равно шел, сильно шатаясь и цепляясь за все вокруг.

Первый, кого я встретил, был Карпуша. Я узнал его по голосу: к тому моменту я уже ничего не видел из-за пятен в глазах.

– Поглядите-ка, кто выкарабкался! – прорычал он своим буйным голосом. – Пошли, покормим тебя.

Он отвел меня в столовую, откуда доносился славный рыбный запах. Я набросился на похлебку, как голодный зверь, и не мог успокоиться, пока не съел пять или шесть мисок. Потом на меня навалилась приятная тяжесть, захотелось спать. Карпуша помог мне добраться до хижины, где я тут же уснул.

На следующий день командир пришел ко мне и сказал, что из всей партии новых я единственный, кто выжил.

 

2. Голубая Луна

Выздоровление длилось несколько суток. С каждым днем я чувствовал себя сильнее, все больше осознавал происходящее, отчетливее вспоминал прошлое. Меня не заставляли работать, потому большую часть времени я спал или ел.

На пятый день с того момента, как я сам вышел из хижины, я уже сам запросился наружу. Мне стало скучно сидеть взаперти, к тому же, у меня было много времени подумать о том, что мне делать дальше.

– Я не сомневался, что ты помрешь, – сказал мне Карпуша вечером в столовой. – Такие хилые всегда умирают первыми. Вот вместе с тобой прибыл крепкий парень, отличный работник, смог бы грести за троих! Но он помер, вода его забери! Случай подвел нас всех, малек… мы не сможем выполнять план, и твоя жизнь обойдется нам урезом пайка. Сдохни до конца недели, и ты сделаешь мне большое одолжение!

– В этот раз надышусь так, чтобы наверняка, обещаю! – усмехаюсь ему в ответ. – Может, раз к миналии у меня теперь иммунитет, дашь мне другую работу? – все же шутки шутками, а об этой мерзкой водоросли я теперь даже думать не мог.

– Нет тут другой работы! У нас каждый день тонна свежей миналии, – сказал Карпуща, со смаком высасывая из супа щупальца осьминога. – Нас всего пятнадцать, а работы на тридцать человек. Завтра с утра мотыгу в руки и идешь грести. И без разговоров! Если мы не выполним план, нам перестанут давать еду.

– Я понял, – ответил я, грустно уставившись в свою пустую тарелку. После болезни я начал есть в три раза больше, чем обычно, но дополнительный паек мне давали только пока я не мог ходить.

На следующий день я взял мотыгу, набрал ведро миналии и отправился грести свои кучи поближе к людям.

– Ну и погодка сегодня, а? – весело спросил я у мужика, который месил миналию руками.

Он даже не обернулся. Даже глазом не повел.

Пожав плечами, я затянул потуже завязки капюшона и принялся за работу.

К обеду я уже перепробовал заговорить со всеми, но из пятнадцати человек ответил мне только Карпуша. Его «заткнись» показалось чем-то совершенно изумительным, потому что остальные люди напоминали человекоподобных безмозглых рыб. Они не говорили, не слушали, не смотрели, только медленно месили миналию.

После обеда я решил уйти подальше, мне больше не хотелось быть частью этого человеческого стада. Единственное, что у меня осталось ценного, это желание жить, пробудившееся после болезни. Мне не хотелось, чтобы его погасили их очумевшие от работы морды.

Шли дни, я продолжал работать вдалеке ото всех. Я старался изо всех сил, чтобы выполнить Карпушин план, но каждый день у меня все равно была недосдача, а, значит, на обед я получал меньше. Поначалу меня это беспокоило, но потом я понял, что переживать бессмысленно. Как бы усердно я ни работал, план мне не выполнить, а, значит, больше еды я не получу. Но и урезать паек мне нельзя: если я умру от голода, пропадет работник. Поэтому я работал, сколько мог, но не загонял себя.

Голод и жажда стали привычными, боль в мышцах и обожженная кожа – тоже. Сон стал единственной отрадой, да еще небо.

На Остове я никогда не видел его, только пару раз через окна в доме Белого Нарвала. Окна были только в домах у самых влиятельных жителей.

Теперь же у меня было свое окно, больше, чем самого Командующего Остовом. Подняв голову, я мог смотреть на небо, которое каждый день было разным. Даже в самое паршивое утро я вставал раньше всех, чтобы увидеть рассвет. А закат становился для меня наградой за то, что я прожил еще один день.

Я был жив и у меня даже появились какие-то радости, но полноценной жизнью это назвать было нельзя. Мне болезненно не хватало общения.

Карпуша был единственным из местных, кто еще мог говорить, но он меня ненавидел. Каждый вечер за едой я усаживался возле него и начинал трепаться обо всем на свете, а он желал мне поскорее сдохнуть. Я радовался, как ребенок, даже этому.

Однажды я прогуливался по свалке, рассматривая причудливые предметы, застрявшие в пластах мусора. Заглядевшись, я забрел в какое-то незнакомое место и в конце концов очутился в тупике. Я уже подумал было развернуться и пойти обратно, но тут услышал чей-то голос прямо за мусорной стеной: какой-то мужчина пел песню.

Мурашки пробежали по позвоночнику до самого горла.

Неужели тут есть такие, кто еще может петь? Встреть я сейчас русалку, сидящую на куче жемчуга, я бы и то не так удивился!

Я встал поближе к стене и стал прислушиваться. Не прошло и пары минут, как подначиваемый ударами кирки выразительный низкий голос полностью меня заворожил. Мне показалось, что я родился, зная эту мелодию и эти слова!

– Я родился однажды во время грозы,

Из мяса и крови – соленой воды.

Солнце палило, кирка ждала:

Я взялся за работу, не жалея себя.

Работай день и ночь, греби, пока можешь:

Ты выиграл день жизни, но не стал моложе.

О, море, не зови меня, ведь я не приду!

Я продал душу острову, теперь не умру…

Дослушав последнюю строчку припева, я понял, то во что бы то ни стало должен познакомиться с певцом и выучить песню наизусть.

Стена, за которой звучала песня, показалась мне достаточно крепкой, чтобы вскарабкаться по ней и спуститься на другую сторону.

Я быстро влез наверх, цепляясь за выступающие из груды мусора предметы. Острые края обдирали кожу на руках, но не обращал внимания.

Оказавшись на стене, я обнаружил тонкую нить, на которой висели выцветшие тряпочки, некогда зеленые, теперь почти белые.

Все это было похоже на ограду, про которую говорил Карпуша. Помнится, он сказал, что, если я выйду за зеленые флажки, меня побьют… Наверное, безопаснее будет сначала поговорить с певцом, а потом уже жать ему руку за отличное исполнение.

Вобравшись на вершину стены, я осмотрелся и обнаружил, что вокруг нет никого, кроме почти голого чернокожего старика. Он был тощий, одни кожа да кости, и из самых разных мест его блестящего черного тела выглядывали белоснежные волосы, жесткие, как проволока.

Не разгибая своей натруженной костлявой спины, он бил киркой по огромному камню.

– Эй! – крикнул я, решив, что раз здесь только один старик, то бояться мне нечего.

Услышав меня, мужчина довольно ловко для своего возраста выпрямился и резко обернулся, пронзив меня жутким взглядом бирюзовых глаз без зрачков. От изумления я чуть не вскрикнул: безобидный старик вдруг показался мне страшилищем, нелюдем, который мог наброситься на меня… Эти неестественно ловкие движения, жуткие глаза…

Я почувствовал, что начинаю падать, и покрепче схватился за стену.

Лицо чернокожего старика сморщилось, став похожим на сушеный гриб. Он брезгливо выпятил губу.

– Чего тебе, малек? – спросил он вполне человеческим голосом. У него было необычное, «круглое» произношение. Это меня приободрило. По крайней мере, хотя бы в этом он походил на тех людей, к которым я привык на Остове.

– Потрясающая песня! – сказал я, набравшись храбрости. – Где вы ее слышали?

– Здесь ее все поют, – ответил старик. Взгляд его стал дружелюбнее после моей похвалы. – Но придумал ее я сам много лет назад.

– Научите меня?

– А почему бы и нет?

– Я могу спуститься?

– А что нет-то?

– Мне сказали, по вашим правилам нельзя переходить границы…

– Но ты уже перешел, разве нет?

– Возможно.

Я спрыгнул со стены и подошел к чудному старику. Вблизи я заметил, что зрачки у него все же есть, маленькие и незаметные. Видимо, он такой же, как и любой другой чернокожий старик, а его жуткие глаза – это все та дрянь, отходы, с которыми он работает.

– Найди себе кирку, малек, – велел мне он. – Эту песню нельзя учить, не работая. Старая Луна научит тебя петь и работать с морскими камнями!

Я отыскал себе в хламе «кирку», которая будто дожидалась меня, снял маску и стал вместе со своим новым знакомым молотить по огромному камню, откалывая от его скорлупы плоские черные куски.

После пары-тройки ударов Луна затянул своим скрипучим голосом песню, я подхватил ее, начиная с куплета, и стучать киркой стало веселее.

После нескольких часов работы, когда песня уже прочно сидела в моей голове, а мышцы гудели от напряжения, черная скорлупа, наконец, слезла с камня. Оказалось, что внутри у него бирюзовая сердцевина, напоминающая по цвету морскую воду, ту, которую можно встретить у белоснежного песчаного берега.

– Вот она, паршивка! Я-то думал, побольше будет! – крикнул старик, погладив камень морщинистой рукой. – Ну, ничего, тоже добрый улов. Пошли, поможешь мне дотащить ее, малек.

– Разве мне можно ходить в чужой лагерь? Мне говорили, что это опасно… что вы не любите чужаков.

– Это и вправду опасно, но первый раз новичку можно простить, – старик хитро мне подмигнул, заворачивая камень в прочную ткань. Взявшись за разные концы получившегося кокона, мы потащили его в сторону места, где, как я понял, собиралась стая старика. – Эти хитрые ублюдки хотят, чтобы мы работали порознь, придумали свои пайки, чтобы мы стали послушнее. И мы хороши! Согласились даже избегать друг друга за лишний глоток настойки! Понимаешь, о чем я?

– Вам дают настойку!? – изумился я.

– Можно и так сказать, – усмехнулся старик. В его голубых глазах появился хитрый блеск.

– Я тут недавно и почти ничего не знаю, – признался я. – Расскажи мне про это место.

– И про цветные стаи не знаешь? – старик удивленно на меня покосился. Я помотал головой. – Эк тебя! Не знать даже про стаи! Что ж, тогда я тебе расскажу. Нас тут семь стай: Зеленые, Синие, Желтые, Красные, Фиолетовые, Оранжевые и Голубые. Всегда так было, с самого начала. Сначала правил почти не было, но потом стражники придумывали их все больше и больше. Самое главное правило: ни одна стая не должна общаться с другой, понимаешь? Если прознают, что кто-то говорил с другой стаей, лишат дневной еды всех. Это все потому, что они боятся, как бы мы не объединились и не прогнали их отсюда.

– Условия? – я улыбнулся. – Да в одном серьезном патруле больше стражников, чем людей на Огузке! Да и что это за люди? Те, что работают со мной, даже друг с другом не разговаривают, а их всего пятнадцать! Они и крабов не прогонят от своей миски!

– Потому что среди зеленых те, кто пил слишком много морской воды и курил подгнившие грибы. Эти долго не живут, – сказал старик. Усмешка не сходила с его лица. – Нас вот, голубых, шестьдесят человек – мы воры и держимся дружно, не даем друг другу пропасть. Желтых больше сотни, они ученые, попавшие в изгнание, и надо видеть, как роскошно они устроились! Они даже воду сами добывают. Оранжевых, верующих, наберется, может, больше полтысячи, а эти ребята почти бессмертны. Поговаривают, красных, убийц, и того больше. Нас много, уж поверь старой Луне! Я тут с четырнадцати лет, работал, когда на Огузке не стояло и трех сотен хижин. А сейчас что? По величине мы выросли почти как половина Остова, и с каждым годом нас больше! Нас много, малек, и эти акулы нас боятся, что бы тебе ни говорили. Вот для чего эти правила.

– В голове не укладывается! – выдохнул я.

В один миг все изменилось, и мир, в котором я оказался, стал выглядеть совершенно иначе. Жизнь на Огузке окрасилась в новые цвета.

– Выходит, деление на цвета – деление по преступлению? Я думал, это просто так… Получается, что со мной вышла ошибка. Если зеленые – это полуживые торчки, то почему я с ними? Меня должны были определить к синим!

– Особо идейных к синим никогда не отправляют: с ними и так много проблем, – объяснил старик. – А среди зеленых такие идейники быстро загибаются. Им дают особые грибы, после которых они совсем теряются, хотя работать могут еще долго.

Я вспомнил о том, что как только прибыл на Огузок, один из стражников дал мне корзинку грибов. Он сказал, это поможет мне продержаться.

Действительно помогло, чтоб его! Эти грибы выкурили из меня все остатки разума! Была бы у меня голова в порядке, я выбирал бы уже разложившиеся кучи, чтобы привыкнуть к миналии и легче перенести первое отравление.

– Это многое объясняет, – сказал я, решив про себя, что необходимо уничтожить все грибы в нашем лагере. Может, тогда мои соратники станут похожи на людей? Воды их забери, может, они даже начнут говорить?.. В такое счастье даже не верится! – Расскажи мне еще об Огузке. Все с Остова уверены, что тут не больше двух сотен человек и все они конченные люди, как зеленые. А, выходит, все совсем не так… ты совсем не похож на остальных.

– А что тебе еще рассказать, малек? – старик искренне наслаждался нашей беседы. Его добродушная улыбка совсем не походила на озверевшее лицо человека, подыхающего от работы. Более того, Луна выглядел как… воды его забери, он выглядел счастливым человеком!

– Ну… Что такое морские камни, которые ты дробишь? Я думал, тут все работают только с миналией.

– Не, не все миналию гребут, что ты, – старик мотнул головой. – У воров вот хорошие руки, ловкие пальцы. Из морских камней мы вытачиваем драгоценные жилки. Это наша задача.

Я хотел задать следующий вопрос, но мы уже дошли до площади, куда приносили свою работу голубые. Здесь уже собралась вся стая, было как раз время обеда.

– Луна! Кого ты к нам притащил, старый ты тюлень!? – крикнул один из молодых ребят. Его глаза только начали подергиваться голубоватой дымкой. – Твое счастье, что стражники только что уплыли после осмотра, так бы нам сейчас всем влетело…

– Это новенький зеленый, – ответил старик, сгружая свой морской камень в общую кучу. – Ему так понравилась моя песня, что он перелез через стену!

– Да? Не похож ты на зеленого, – усмехнулся парень, подходя к нам. Он был примерно моего возраста.

– Меня должны были поместить к синим, – ответил я, немного гордясь тем, что знаю это.

– За что это? Там обычно люди постарше, – он придирчиво меня осмотрел. – Или они уже и детей в измене человечеству обвиняют?

– Я спел песню про потоп на главной площади, – рассказал я. – Мне разрешили, но, когда страже не понравилось, соврали, что я действовал против указала.

– Вот как, – парень уважительно выпятил губу, а потом улыбнулся. – Ну, здесь ты можешь петь все, что вздумается, за песни тебе никто ничего не сделает! Меня зовут Горбатый Кит, но друзья зовут меня просто Кит. А ты кто?

– Мое имя Белый Дельфин, но друзья всегда придумывают мне дурацкие прозвища, – улыбнулся я, пожимая руку Кита.

– Да, ты меньше всего похож на белого дельфина… скорее на больного морского котика! – засмеялся парень. – Ладно, пойдем, покормим тебя, Котик. Любишь рыбу?

Я отправился в столовую вместе с новым приятелем и Луной. Кит не умолкал ни на секунду, рассказывая старику о том, как удачно обчистил привезших им еду стражников.

– Сегодня мы обязательно попируем! – уверял он.

В хижине собралось очень много голубых. Все они, в отличие от Луны, были с ног до головы укутаны защитной тканью, но руки и лица их так же покрывали следы морских камней. Отдающая синевой кожа, посиневшая роговица – это были их отличительные черты. Голубые были удивительно ловкие и подвижные люди. Можно было подумать, они тут не тяжелой работой занимались, а упражнялись в танцах! Все они весело болтали и смеялись, пытаясь выторговать у повара порцию побольше, предлагая ему всякие вещицы со свалки, которые они, разумеется, случайно нашли во время работы. Большинство этих вещиц сильно напоминало детали экипировки стражи.

Мне, как гостю, позволили набрать еды, сколько я сам захочу. Поскольку у зеленых меня кормили плохо, а голубые, судя по всему, от моего обжорства не обеднеют, я не стал скромничать.

За обедом я сел возле Луны и Кита. С нами на лавках устроились еще люди, хорошие знакомые моих приятелей.

– А ты греб миналию? – спросил я у Луны, когда он стал есть медленнее и неохотно: наелся, а еще полмиски осталось. Подумать только, они тут себе еще и жадничать позволяют! – В твоей песне было как раз про миналию… Да и как ты вообще тут оказался? Расскажи мне о себе.

– Миналию? Я греб, это да, – хмыкнул старик. Сидящие вокруг нас подобрались, как будто сейчас должно было произойти что-то интересное.

– Луна – самый опытный среди нас, он провел на Огузке всю жизнь! Его история – настоящая легенда, ее на всех островах знают, – шепнул мне Кит.

– Помню, в четырнадцать я попал сюда, как убийца, – начал свой рассказ Луна. В столовой тут же воцарилось молчание. – Прихлопнул мальчишку в драке: он лез к моей девушке! Девушка донесла на меня страже. Так я попал к красным. Отличные были ребята, в глазах огонь, кровь горячая! Каждый день драки и потасовки. Потом нам урезали паек, и я стал таскать припасы у стражников. Меня поймали и поселили к ворам, где я стал работать с морскими камнями, продолжая воровать у стражников уже на правах полноценного вора. Тогда мне было двадцать пять лет, а Огузок еще был целым островом. Голубые в то время жили рядом с оранжевыми, сумасшедшими. Эти оранжевые были удивительными людьми. Они не боялись стражи, не боялись побоев и голода: они вообще ничего не боялись, в отличие от других стай, которые при виде черной формы начинали сулить и повизгивать! Все потому, то Оранжевые верили, будто на небе за солнцем живет какой-то мужик, который всех их спасет, если они будут хорошо себя вести. Чтобы доказать ему свою преданность, они очень красиво пели и ходили без одежды, потому от солнца кожа у них становилась коричневой, даже если они рождались белыми. Меня поражало их бесстрашие, и я, чувствуя, что могу быть таким же, как они, самоволкой ушел к ним, чтобы учиться. Они сказали мне, что я должен раскаяться в своем грехе – самом страшном грехе, – убийстве. И я раскаивался. Живя с ними, я пел их песни и чувствовал себя свободным человеком. Там я даже нашел себе жену. Я прожил с ними шестнадцать счастливых лет. Все было хорошо, пока оранжевые не решили построить дом, где они могли бы молиться своему солнечному мужику. К тому времени к ним уже из всех стай стали прибегать и все не помещались у вечернего костра. Стража, как прознала об этом доме, всех раскидала. Это было страшное время: жителей Огузка резали, как рыбу с фермы! Половина оранжевых была жестоко уничтожена, солнечный бог не спас никого из них. Тех, кого не убили, с позором раскидали по другим, большую часть заставили грести миналию – самый опасный яд на Огузке. Моя жена так и не пережила отравления, бедная женщина… Сына и дочь отдали другим стаям, и с тех пор я их никогда не видел. После тех событий я живу с голубыми, учу молодых… Вот такая моя история, малек.

Закончив, Луна улыбнулся слушателям, как, наверное, улыбался уже много раз.

– Ну, что, услышал ты ответ на свой вопрос? – спросил у меня Луна.

– Я услышал гораздо больше, – ответил я. Я все еще не мог прийти себе от услышанного.

На Остове никто ничего не знал ни об оранжевых, ни о красных, ни о голубых. Все думают, тут просто гребут эти вонючие водоросли, а на самом деле это целый мир! Интересно, были ли споры между цветными стаями? Где кто из них обитает? Сколько людей тут на самом деле? Правда ли стражники бояться восстания? Сколько вопросов сразу!..

После обеда я радушно попрощался со всеми и отправился в свой лагерь. Мне еще нужно было собрать свою миналию до вечера, иначе из-за меня моей стае могли не дать еды.

– Знаешь, малек, хочу дать совет, – сказал мне старик на прощанье, когда мы вернулись на место, где встретились. – Чтобы миналия разлагалась быстрее, справляй нужду прямо на нее. Вонять она будет знатно, но зато ее будет больше и получится она быстрее, – он усмехнулся. – Поверь старой Луне, я перекопал этих водорослей больше, чем ты морской воды видел.

– Спасибо за совет, – поблагодарил я, взбираясь на стену. – Могу я прийти и завтра? Я могу помогать вам работать!

– Лучше поостерегись часто покидать лагерь: не все из нас рады повидаться с другими стаями. Приходи, конечно, но осторожней, чтобы никто не видел. И, раз уж ты зеленый, при стражниках много не болтай и делай вид потупее. Слишком у тебя живо глаз горит для того, кто обкурился грибов, – Луна подмигнул мне, прежде чем я спустился на свою сторону стены.

Этим вечером я впервые не ходил смотреть на закат и пропустил ужин. Я греб миналию, чтобы завтра встать пораньше и отправится к голубым.

 

3. Черная вода

После моей встречи со стариком по имени Луна все изменилось, я по-новому взглянул на свое положение и на Огузок в целом. Я вдруг понял, что моя жизнь вовсе не кончена: у меня появились цели, которых я захотел достигнуть.

Первой целью, которую я себе поставил, стало избавить зеленых от дурмана, который превращает их в растения.

Карпуше я больше не мог доверять. Он был единственным в зеленой стае, кто сохранял разум, а это значит, что именно он следил за тем, чтобы все принимали грибы. Мне он, правда, грибов не давал, но от этого мое недоверие к нему не пропало: вскоре я выяснил, что никто из зеленых ничего не курит. Огромный мешок с сушеными грибами был спрятан на кухне. Я решил, что их подмешивают в еду. Ночью я выкрал этот мешок, – то, как мне это удалось, достойно отдельной истории, – и хорошенько спрятал его. После этого я с надеждой ждал, что все изменится, что люди вокруг меня начнут приходить в себя, начнут хотя бы разговаривать… но тщетно. Все оставалось по-прежнему, а в новом мешке на кухне стали появляться новые грибы. Больше я не мог ничего найти и, к своему стыду, сдался. Видимо, яд был в еде или воде, которую нам привозила стража.

Как только я понял, что зеленых мне не вытащить, я поставил себе новую цель: покинуть эту стаю. В конце концов, кому хочется провести всю жизнь в обществе людей, не способных даже говорить?

Каждый день я вставал раньше всех и бежал грести миналию, чтобы вечером собрать перегнивший урожай в ведра и отнеси к месту сдачи. Размазав миналию, я отправлялся к голубым. Я попадал к ним через замаскированный лаз, который сам выдолбил в стене мусора.

Среди воров я проводил большую часть времени. Я ел только с ними, так как опасался есть у зеленых. Для того, чтобы не быть нахлебником, я работал на ровне с остальными каменотесами. Из-за морских камней, с которыми я возился, у меня даже начал меняться цвет глаз! Первым это заметил Луна и тут же предложил мне кое-что интересное. Оказалось, Луна был не просто легендарным стариком, он был предводителем стаи, как Карпуша у зеленых. Против его слова не мог пойти ни один вор. И Луна предложил мне план: как только цвет моих глаз станет слишком заметен, я устрою обвал, в котором якобы погибну, после чего переберусь жить к голубым.

Сразу уйти к ним я не мог, ведь появление новичка с бесцветной роговицей могло насторожить стражников, которые устраивали ежедневные смотры. Здоровый незнакомец – это беглец, а вот зараженный незнакомец – это уже проблемы с памятью у стражника.

В ожидании этих изменений я старался побольше работать с сердцевинами морских камней, чтобы глаза менялись поскорее. Моего присоединения к стае воров ждал не я один!

Прошло не так много времени, и мы с Китом стали лучшими друзьями. Он научил меня бесшумно ходить и видеть в темноте. Это он помог мне выкрасть и спрятать мешок с грибами. Взамен я научил его читать и писать. На огузке эти навыки были совсем бесполезны, но он говорил, что с детства очень хотел научиться.

Вместе с Луной, который слыл лучшим певцом среди голубых, мы доработали мою песню и дружно распевали ее во время работы. Луна также научил меня песням других стай, в которых он побывал. Особенно меня взяли за сердце песни оранжевых. Поразительно, но в своих песнях они совсем не использовали слова. Только звуки, причем сложные, такие, которые человеческому горлу так просто из себя не выдавить. Что творилось у их в голове, чем они жили? Желание когда-нибудь встретиться с оранжевыми стало преследовать меня днем и ночью.

Я уже исходил территорию зеленых и голубых вдоль и поперек, но никак не мог добраться до остальных. До восстания оранжевых, до резни из-за того горемычного храма, Огузок был целым островом, но потом стражники решили затопить его так, чтобы стаи жили на отдельных островах и не могли общаться друг с другом. Надзиратели постоянно следили за нами, плавая между островов на своих лодках. Пробраться мимо них не было никакой возможности, но я решил, что должен сделать это.

Итак, моя третья цель: во что бы то ни стало я должен найти путь к ближайшему острову, где жили оранжевые, и подружиться с ними.

Если первую цель я не выполнил, а ко второй шел семимильными шагами, то третья потребовала от меня тяжелой подготовки.

Да, мы, последние люди, живем внутри огромной горы, плавающей среди океана. А океан – это все, что осталось на поверхности нашей планеты. Мы выживаем за счет необычного строения нашего острова, большая часть которого находится под водой; мы приручили морских животных, которые делят с нами последний клочок суши; из водорослей мы делаем одежду, мебель, еду, лекарства, топливо и удобрения для семян, которые достались нам в наследство от земного человечества. Иными словами, все, что нас окружает и помогает выжить – морская вода. И при всем этом никто из нас не умеет плавать! Уж правительство позаботилось о том, чтобы люди боялись открытого океана, как смерти. Ведь страх – лучший друг власти. Если люди чувствуют себя в смертельной опасности, они будут беспрекословно повиноваться тому, кто пообещает их спасти. Пожалуй, за то, что я это понял, меня и упекли на Огузок.

Лично мне всегда не нравилось то, что, живя в океане, мы не можем продержаться в воде и минуты. Случись, например, шторм, а человек не добежал до убежища, его смывает огромной волной, он со страху вдыхает в легкие воды и покорно захлебывается. Что это вообще такое!? Зачем умирать и бояться, если можно научиться плавать?

Однако, учиться плавать никому не хотелось. О штормах предупреждают за сутки, а то и за двое, так что с острова смывает только на голову отбитых тюленей. Тонут только придурки, которые любят походить по водам на лодке без привязи. Учиться плавать люди могли только на берегу, выплывая в открытые воды, в которых тут же может унести течением. К тому же, вода в Океана небезопасна, в ней растворена куча дряни. Таким образом, люди даже не замечают, что бояться плавать: они просто не видят в этом необходимости. На самом деле, я тоже этой необходимости не видел, пока не задался целью добраться до оранжевых. Ведь единственный путь к ним лежал через воду, а это значило, что сейчас самое время научиться перемещаться по ней без лодки!

Учиться я решил не один: подговорить на это дело Кита не составило никакой сложности. Каждый день мы с ним находили час, чтобы поупражняться. Среди гор мусора была небольшая заводь, куда вода пробивалась из-под земли. Там-то мы и учились.

Самым сложным было приспособиться держаться на воде, но с этим мы справились. Дальше мы стали тренировать скорость и дыхание, плавая под водой. Мне, спасибо миналии, подобные упражнения давались легко: Кит даже пустил слух, что у меня есть жабры. Ему самому подолгу находиться без воздуха было тяжело, самое большее, чего он добился, – две-три минуты. Я же спустя пару месяцев мог задерживать дыхание на двенадцать минут, что немного тешило мое самолюбие: ведь во всем остальном Кит физически превосходил меня и не уставал об этом напоминать.

– Думаешь, мы и вправду сможем проплыть под водой мимо стражников? А если они нас заметят и всадят нам по гарпуну меж лопаток? – сказал Кит, когда мы грелись на солнце после очередного заплыва. Я слушал его в пол-уха, наслаждаясь теплом.

– …Конечно, я всю жизнь только и мечтал, что встретить прекрасную чернокожую жрицу без всякой одежды, но стоит ли это жизни? – продолжал ныть Кит. – Среди воров девушек, конечно, нет…

– Мы найдем где-нибудь водоросли, сплетем из них плащи и поплывем в них, – предложил я, лениво натягивая штаны, затем рубаху. Лучи солнца отражались от воды вокруг, потому на поверхности подолгу находиться без одежды из водорослей, которые гасили опасные для кожи лучи, грозило неприятными последствиями. Мне с моей белой кожей солнечные ванны и вовсе были противопоказано. – Как тебе моя идея? Стражники подумают, что мы просто плавучая трава.

– Вот вроде и возразить тебе нечего, а идти за тобой все равно боязно! Эх, Котик, чую, ты своим языком меня в морскую пучину заманишь…

– Именно это я и пытаюсь сделать, – я подмигнул ему, застегивая последнюю пуговицу и натягивая капюшон до самого носа. Найдя на свалке клочок ткани, я приделал к капюшону козырек, и теперь мой нос был закрыт полностью.

В лагере нас уже ждал теплый обед в кругу стаи. Когда мы пришли, там уже разгорелась целая война: все о чем-то спорили.

– …Да не было никогда собак и лошадей! Это все сказки! Сами подумайте, зачем какому-то животному помогать человеку!? Это все такой же бред, как существование добрых фей! – кричал один из спорщиков.

– Ты себя слышишь вообще!? Собак, значит не было, а единороги были! Голову тебе напекло, что ли!?

Мое сердце забилось чаще, я стал прорываться через толпу к спорщикам.

– Так, все разойдись, я историк, я точно знаю! – кричал я, предвкушая, как славно сейчас поумничаю.

В этой части Огузка у меня единственного было высшее образование и все об этом знали. Я обожал пересказывать голубым лекции Белого Нарвала, а они были рады послушать. Когда начинались похожие споры, я всегда в них участвовал, даже если не знал правды наверняка. Это напоминало мне славные студенческие дни.

– Котик, скажи ему! – попросил один из спорщиков.

– Собаки точно были! – объявил я. – Я лично видел на Остове скелет последней собаки! А вот про единорогов никто точно не знает. Но я думаю, что они все-таки были… Сама по себе лошадь слишком беззащитна перед хищниками, как бы она выжила? Ведь эволюция…

– Лошадей люди выдумали, ясно тебе! – один из спорщиков перебил меня.

– Но собаки-то были!

– А единороги тоже были!

Вдоволь посмеявшись, мы с Китом нашли Луну и уселись возле него, надеясь услышать очередную байку из его бурной молодости.

– Твои глаза, малек, становятся заметными, – сказал мне старик к концу обеда. – На твоем месте я бы устроил обвал со дня на день, иначе всем нам несдобровать. Понимаешь, о чем я?

– Думаю, именно так я и сделаю. Завтра же.

Остаток дня я провел, вытачивая из морских камней белесые жилки, после чего вернулся на свою территорию и быстро собрал миналию.

Когда я сдавал свою работу Карпуше, он, как всегда, недовольно поморщился.

– Совсем ты от рук отбился, – рыкнул он, хмурясь. – Так больше продолжаться не может! С завтрашнего дня работаешь под моим надзором.

В ответ, подражая своим соратникам, я равнодушно промычал что-то вроде «как прикажете» и пошел в столовую. За внешним спокойствием мне едва удавалось скрыть разбирающую меня досаду. Вот надо было ему ко мне прицепиться в тот самый день, когда я собрался убежать!

Вмешательство Карпуши могло разрушить все планы. Стоит ему немного присмотреться, он обязательно заметит, что цвет моих глаз начал меняться! К моему счастью, я родился голубоглазым, потому изменения в радужке не привлекали внимания. Чего не скажешь о белке: он весь уже был в сиреневых прожилках. Если раньше еще можно было подумать, что это лопнувшие от курения сосуды, то сейчас, когда среди них начали появляться яркие бирюзовые пятна, все становилось очевидным.

Была бы моя воля, я бы убежал сразу, как понял, что не смогу вернуть зеленых к нормальной жизни. Но командир голубых сказал, что для стражи будет подозрительным, если в один день погибнет зеленый, а на следующий среди воров появится новенький, у которого даже глаза не поменялись. Потому мне приходилось ждать несколько месяцев, живя на два лагеря, питаясь только раз в день и работая в два раза больше. То, каких сложностей стоило бегать от надзирателей, которые каждый день осматривали обе территории, – отдельная история! И сейчас из-за Карпуши все эти усилия запросто могут пойти моржу под хвост!

Пока я обдумывал свое невеселое положение, подошла моя очередь в столовой. Из общего котла я получил свою порцию похлебки и пошел за стол. Для приличия я сделал вид, что ем, затем аккуратно вывалил еду в особый мешок, который носил на поясе специально для этого. Среди зеленых можно было особенно не прятаться: всем было наплевать, что я делаю со своей едой. Главное, чтобы Карпуша не заметил.

По пути к своей хижине я заглянул в отхожее место, – огороженную яму, ведущую в океан, – и между делом вывалил туда содержимое своего мешка. Как и каждый день до этого, мое маленькое преступление было проделано с блеском.

Ночью, когда уже во всю светила луна, мне скрутило живот. Пришлось выбираться из хижины и снова бежать к отходной яме.

Увы, отравление дрянью, которая содержится в морских камнях, оказалось ненамного лучше отравления миналией. Бесконечный зуд по всему телу, частая слабость в мышцах и ужасные проблемы с пищеварением. Все это, конечно, терпимо, но только длится до полугода! Луна сказал, в лучшем случае меня отпустит, когда глаза полностью изменят цвет. В худшем я буду похож на обрызганного кислотой слепого калеку.

Возвращаясь из отхожего места, я чувствовал себя так, как будто мои внутренности вывернули наизнанку, а потом кое-как запихали обратно. В ушах гудело так, что я не улавливал даже собственных мыслей. Сквозь этот шум мне даже начало казаться, что я слышу чьи-то голоса.

Почувствовав, что вот-вот свалюсь от слабости, я схватился за что-то, торчащее из затвердевшей мусорной кучи, и замер, отдыхая. Приступ должен был пройти через пару минут.

– …Я точно знаю, оранжевые попусту воздух не сотрясают! Они уверены…

Я вздрогнул и открыл глаза.

Было похоже, что это был вовсе не шум в голове, а настоящий голос.

Я прислушался, чтобы убедиться, что мне это не кажется.

– …Ты еще погромче говори, чтобы нас стража услышала!.. – шепот, будто вдалеке зарокотал гром. Голос Карпуши.

Не веря своим ушам, я пошел на звуки этого великолепного голоса: судя по всему, говорившие находились в одной из хижин в самом центре лагеря. Вычислив, в какой именно, я затаился у окна.

– Наше солнце прислало чайку с белыми крыльями. Ты ведь знаешь, что это значит? – спросил кто-то.

– Быть того не может… – в своем воображении я видел, как Карпуша ударил себя по любу и выпучил глаза от удивления. – Не верю!..

– И все же оно так. Все готово. Это наш второй шанс. Как тебе такой расклад?

– А если они все знают? Если они просто делают вид, что не замечают? Столько лет рабства!.. Не может быть, чтобы они потеряли бдительность.

– Нам ведь все еще присылают эти грибы… Не думаю, что они раскусили нас.

– А шпионы? Они же везде… – мне на миг показалось, что голос Карпуши дрогнул от страха. – Все, кому мы могли доверять, погибли, – прошептал он. – Еще одно предательство и все, чего мы достигли, пойдет на дно морское.

– Плохие это шпионы, если до сих пор нас всех не повязали, – насмешливо ответил второй голос.

– Но грибы-то пропали! Что это, как не знак? Не предупреждение? Они следят за нами, они все знают…

– Да ни хвоста они не знают: знали бы, вмешались! Все не как раньше, и мы не знаем, почему. Но зато знаем вот что: сейчас у нас есть возможность. Время, когда можно было сомневаться, прошло. Тебе нужно выбрать, на чьей ты стороне. И, ты знаешь, если ты выберешь неверную сторону, у нас не останется выбора. Или ты с нами, или ты против нас!

– Да как твой поганый язык поворачивается!?..

Как будто запустили тяжелый механизм: рычание, шум пара, визг трущихся деталей… От возмущения Карпуша опять потерял власть над своим голосом.

– Ох, ты та еще крыса, – выдохнул он, успокоившись. – Я на вашей стороне. Отправляй ему черную чайку.

По звукам я понял, что ночная аудиенция закончилась. Неведомый гость Карпуши начал прощаться, собираясь уходить.

Я осторожно обошел хижину и быстро спрятался за кучей мусора неподалеку. Мне очень хотелось увидеть, кто же этот таинственный заговорщик.

Когда он вышел, я отметил, что его фигура не закутана в черный плащ и лицо не скрывает маска стражника. В какой-то степени я ждал именно этого, потому теперь мое желание увидеть странного посетителя выросло вдвойне. Я весь обратился в зрение.

Когда заговорщик проходил мимо кучи, лунный свет упал на его лицо. Воды его забери, это лицо… я видел его каждый день! Это был дурик, который днем не мог и трех слов связать, ходил, шатаясь! Я все думал, что он помрет со дня на день…

Мужик прошел мимо меня твердой походкой, насвистывая что-то веселенькое.

Ведомый странным чувством, я стал красться за ним, прячась за кучами мусора. Так я прошел почти весь лагерь, пока заговорщик не вышел за его пределы. Прятаться тут стало сложнее, так как на тропах свалки мало потайных мест. Я понадеялся, что меня спрячет темнота, и на свой страх и риск двинулся дальше. Мне хотелось узнать, что он будет делать.

Мы шли в сторону причала, там останавливались стражники, когда привозили нам пищу. Заговорщик перестал беспечно насвистывать, как только вышел из лагеря. Несколько раз по пути он оборачивался и внимательно вглядывался в темноту: проверял, нет ли за ним хвоста. Я замирал на месте, прижимаясь к стене мусора в какой-нибудь нелепой позе. Среди разных предметов моя по-дурацки распластанная фигура не бросалась в глаза, потому мне удавалось остаться незамеченным. Зато я видел свою жертву отлично.

Кит научил меня одной уловке, с помощью которой можно улучшить ночное зрение. Нужно было выдохнуть весь воздух из легких, потом дышать часто. Если при этом вглядываться в звезды, можно даже заметить, как зрение обострится: огоньков станет больше. Может, это все был обман, и Кит просто подшутил надо мной, но все же я верил, что после этих махинаций вижу лучше.

Заговорщик зачем-то шел к причалу для стражников и нервно оглядывался. Следуя за ним, я все меньше понимал, что тут происходит. По логике вещей, нервно оглядываться он должен был, когда шел к Карпуше, а не от него. Да и зачем ему к пристани на ночь глядя?..

Достигнув причала, он остановился и полез наверх стены, которая разделяла нас с лагерем голубых. Она была в три метра толщиной и в два с половиной высотой. Взобраться по ней было тяжело, но у заговорщика неподалеку был тайник, в котором оказалась небольшая лесенка.

Приблизившись к той стене, я услышал птичий писк. Видимо, мой полуночник привязывал к птичьей лапе записку… или что он еще мог привязать?

Через какое-то время я увидел и саму птицу: она взлетела вверх и устремилась на юг, кувыркаясь в воздухе так, как будто у нее были проблемы с крыльями. Птица была полностью белой. Это показалось мне странным, ведь я, кажется, отчетливо слышал, что Карпуша велел отправить черную птицу.

К тому моменту, когда мужчина спустился, я уже успел спрятаться на стене у причала, чтобы он не заметил меня, возвращаясь в лагерь. Но мой план дал течь: вместо того, чтобы повернуться ко мне спиной и преспокойно пойти в лагерь, заговорщик направился прямо на причал! Ему достаточно было просто повернуть голову, чтобы обнаружить меня, висящего почти у него за спиной!

Я вжался в пласт мусора, во что-то жесткое, с острыми углами. Если полуночник повернется и заметит меня, все будет очень плохо! Мне едва удавалось сдерживать участившееся от страха дыхание.

Заговорщик встал на причале, сложив руки на груди. Сперва я подумал, что он хотел облегчиться или вроде того… но нет, похоже, он тут ждал чего-то.

Прошло несколько минут, мои мышцы сильно затекли, удерживаться стало сложнее. Руки вспотели и начали соскальзывать с гладкой поверхности. Ко всему прочему усилился зуд, прямо за коленкой! Я сходил с ума, мучаясь от желания почесаться и от страха быть обнаруженным, а проклятый заговорщик даже не отвернулся ни разу! Но дальше – больше. Вскоре из темноты показался легкий голубоватый свет. Сначала это была едва различимая точка, затем она выросла и вскоре превратилась в лодку, освещенную фонарем на носу.

Фонарь, который уверенно несла на себе лодке надзирателя! Только его мне и не хватало…

Медлить было нельзя. Единственное, что я мог сделать, это попробовать соскользнуть в воду без всплеска. Это было опасно, так как Огузок омывало сильное течение, которое могло унести меня от суши. Но разве у меня был другой выход?

Я стал нащупывать ногами опору, с которой можно было бы спуститься в воду, но ее, конечно же, не было. Пласт мусора, за который я ухватился, и так рассыпался. Когда я надавил мыском ботинка на какую-то выпирающую деталь, она отвалилась и со всплеском упала в воду.

Заговорщик тут же обернулся в мою сторону. Он посмотрел прямо на меня, мы встретились взглядами.

– Ах ты падаль!.. – выругался он, изменившись в лице. То, что выражали его глаза, мне совсем не понравилось. Одного мгновения хватило, чтобы я понял: если он меня достанет, живым я отсюда не уйду.

В панике я попробовал вскарабкаться по стене наверх, у меня даже получилось подняться на небольшую высоту, но тут между слоями мусора воткнулся гарпун, который чуть не лишил меня левой кисти. Это было оружие стражи, которая подплыла на лодке! Я машинально отдернул руку от гарпуна и тут же свалился в воду, успев только набрать в легкие побольше воздуха.

Теперь бороться за свою жизнь мне нужно было не со стражей, а с холодной водой и течением. Я что было мочи поплыл вниз, на глубину, где меня не смог бы найти гарпун стражи. Уйдя примерно на четыре метра вниз, я стал крутиться по сторонам, пытаться поймать руками хоть что-нибудь, чтобы не остаться в открытой воде. К моему огромному счастью, я почти сразу же наткнулся на подводную часть Огузка, перегнивающую твердую массу, поросшую водорослями. Вцепившись в пучки морской травы, которые находились сверху от меня, я стал думать.

Я сейчас под островом, если я буду осторожно двигаться спиной вперед, я смогу снова оказаться у края. Потом я начну всплывать вверх, цепляясь за водоросли, и окажусь недалеко от причала, откуда упал. Вряд ли меня там будут ждать: ведь плавающих людей сейчас нет. Скорее всего, пройдет минут пять, и они, покружив на лодке, решат, что я утонул.

Выждав некоторое время, я стал осторожно пробираться по дну острова вперед. Когда я почувствовал, что земля надо мной кончилась, я предельно осторожно поплыл наверх. Пришлось открыть глаза, чтобы видеть сквозь воду свет от фонаря на носу лодки. Когда я на него наткнулся, я выбрал место немного подальше, чтобы всплыть. Легкие, которые уже давно начало покалывать, требовали свою порцию воздуха.

Уцепившись за край острова, я медленно высунул голову на поверхность воды. Только убедившись, что мое появление осталось незамеченным, я позволил себе вдохнуть.

Итак, моя жизнь теперь в безопасности: обязательно похвалю себя за это попозже! Восстановив дыхание, я стал перебирать руками по берегу, подтягивая себя поближе к лодке и причалу. Я вынырнул где-то в пяти метрах от них и мог слышать разговор с самого начала, но лучше было подобраться поближе, чтобы наверняка ничего не упустить.

– …Это единственный причал в округе, никуда он не уйдет: потонет, – говорил стражник в лодке. Из-за маски у него на лице, которая не позволяла ему отравиться ядовитыми испарениями со свалки, его голос звучал как шум из ракушки.

Я с облегчением отметил, то стражник был только один, так что зря я опасался второго гарпуна.

– Он следил за мной… – заговорщик шипел и метался по причалу, как разъяренная крыса. – Воды его забери, он шел за мной и следил, как будто его кто-то послал! Все это время я был уверен, что это ваш шпион, а оказывается!..

– Успокойся. Считай, что его уже нет, – в отличие от моего полуночника, стражника не слишком волновало мое появление. Он вообще не проявлял никаких эмоций, просто стоял, как изваяние, в темном плаще и в своей зловещей маске. – Ты говорил, у тебя есть сведения. Я слушаю.

– Да, разумеется, – закивал заговорщик, потираю руки. – Я готов подтвердить: оранжевые действительно готовят очередную попытку построить храм солнца. Они хотят замаскировать его так, чтобы вы не догадались, прямо внутри Огузка, – доложил мужик. – Начальник зеленых отправил им почтовую чайку, сказав, что будет помогать, как сможет. Несколько других стай тоже скоро согласятся им помогать.

– Что это за стаи?

– Мне неизвестно!..

Я вдруг почувствовал, что начал коченеть: вода в океане была ледяная. Нужно было срочно выбираться, иначе потом задубевшие мышцы просто не смогут поднять меня наверх. Осторожно передвинувшись подальше от лодки и причала, я, сам не зная, как, сумел вскарабкаться на более-менее устойчивый пласт мусора. С него я взобрался на стену и пошел поверху.

Умный парень на моем месте отправился бы к лагерю голубых, где был бы в безопасности, но мне захотелось дослушать шпионский разговор. В конце концов, я ничего не потеряю, а вот сведения лишними никогда не бывают!

С этими мыслями я осторожно полез по стене в сторону причала. Стена достаточно высокая, и меня не заметят, если я буду лежать на самом верху.

Когда я снова мог подслушивать, разговор зашел о Карпуше: заговорщик сдавал его с потрохами.

– …Мне точно дадут место в рядах стражи? Мне нужны доказательства, иначе я не буду говорить! – упрямился шпион.

– Садись в лодку. Если мне понравится то, что ты расскажешь, отправишься со мной. Если нет – спущу тебя в воду.

– Но…

– Садись в лодку.

Перепуганный крысеныш сел, чуть не свалившись с причала в воду.

– Он не дает им грибы… – промямлил он.

– Что?

– Он не дает им грибы, – сказал тот уже громче. – Не дает! Они копятся на кухне. Все зеленые в сознании, они просто притворяются идиотами.

– Ты уверен?

– Проверьте кухню: за котлами будет мешок, куда они складывают все накопившиеся грибы.

– Они готовят восстание?

– Ничего они не готовят! Они даже не говорят друг с другом: боятся. Им повсюду мерещатся шпионы.

Так вот, в чем дело! А я-то дурак думал, почему они не выздоравливают! Они, оказывается, только притворялись отравленными… В таком случае неудивительно, что после исчезновения мешка ничего не изменилось.

– Это все? – сурово спросил стражник.

– Нет, еще тот новенький мальчишка, белая поганка, – добавил шпион. Я насторожился. Все люди не снимали на Огузке одежду, но их кожа все равно становилась светло-коричневой. У меня, видимо, была какая-то врожденная болезнь, потому что моя кожа не темнела. Среди зеленых назвать белой поганкой можно было только меня. – Он шастает к голубым. Думает, его никто не видит! У него уже даже начали меняться глаза. Чую, он скоро попытается удрать к ним. Очень подозрительный малый: он зачем-то стащил мешок грибов у Карпуши. Он что-то вынюхивает, иначе зачем ему ходить за мной?..

– Его уже нет, – отрезал стражник.

– И все же…

– Это все?

Я не стал слушать, что эта крыса будет рассказывать дальше. Теперь под угрозой были все: и оранжевые, и ни в чем неповинные зеленые, и Карпуша, который, как оказывается, в этой истории играет роль настоящего героя, и голубые, приютившие чужака, и я! Особенно меня волновал я.

Теперь ни в коем случае нельзя было позволить этим двоим отойти от причала.

Что я мог? По сути, ничего. Дохляк с рождения, я и рыбу-то оглушить не сумею. Но сейчас я должен что-то сделать… если я хочу жить с голубыми, я обязан!

Осторожно подтягиваясь поближе к краю стены, я попытался добраться до гарпуна, который все еще находился между пластов мусора. Наконец, я принял достаточно удобное положение, чтобы ухватиться за древко. Я дернул, что было сил… и оно не поддалось. Слишком глубоко засело в мусоре, нужно тянуть сильнее. Я дернул еще, очень стараясь действовать как можно более незаметно и бесшумно. Древко чуть-чуть двинулось. Тогда я дернул в третий раз, что было силы… Раздался громкий треск.

Я даже не успел понять, что происходит: огромная стена вдруг поехала вниз, неся меня прямо в лодку к двум заговорщикам! Я вскрикнул, они изумленно уставились на меня. Наши взгляды снова встретились, с крысой – уже во второй раз… а в следующий миг меня опрокинуло в воду.

Я попробовал всплыть, но меня тянуло вниз массой обрушившейся стены. Я поплыл влево, надеясь обогнуть ее до того, как она утянет меня на дно. Руки и ноги уже не чувствовались из-за холода, но я все равно старался, зная, что, если не получится, я тут и погибну.

Наконец, тяжесть спала, я почувствовал, что могу плыть вверх. Я выпрямился и заработал ногами, продираясь сквозь град тяжелого мусора. Мне казалось, я был уже у поверхности, как вдруг сверху упало что-то тяжелое, упало прямо на меня, ударив по голове. Я почувствовал, что начал терять сознание, но этого нельзя было допустить! Я стал цепляться за свои ощущения, за холод, за движение ног, замотал головой, стараясь прийти в себя.

В мыслях все расплывалось, я ничего не понимал, только плыл, вверх и вверх. Не думая ни о чем, кроме движения, я продирался сквозь вязкий холод океана.

Неожиданно тяжесть в голове сменилась небывалой легкостью. Это был воздух. Я понял, что могу дышать.

Откашлявшись, я несколько раз вдохнул полную грудь воздуха, не веря в свое счастье. Только надышавшись, я осознал, что мои беды еще не кончились. Я осмотрелся вокруг.

Свет луны отражался на воде.

Все.

Больше вокруг не было ничего: только черная вода, ночное небо и шар луны.

Стараясь не поддаваться панике, я стал вертеться, надеясь разглядеть хоть что-нибудь, хотя бы тень острова. Тщетно. Не было видно ровным счетом ничего.

– Нет… нет-нет-нет, этого не может быть… – шептал я, всеми силами давя в себе страх смерти. Признать, что мое положение безнадежно, означало погибнуть. Нужно что-то делать, что угодно!

Я перевернулся на спину, чтобы успокоиться, и посмотрел наверх и вправо, в сторону луны. Она была единственным, на чем мог задержаться взгляд в этой непроглядной темноте.

Вдруг я понял, что уже смотрел так на нее недавно… Как раз когда проверял ночное зрение, во время слежки за заговорщиком. Я разглядывал маленькие звезды вокруг нее, чтобы проверить себя, и тогда они располагались немножко иначе.

Парой гребков руками я развернулся в сторону, куда я смотрел, идя к причалу. Затем развернулся в сторону, где был остров… Кажется, вот оно, мое направление! Нужно плыть в ту сторону.

Я перевернулся на живот и поплыл, стараясь двигаться как можно чаще, чтобы не замерзнуть.

Я плыл и плыл, гоня от себя мысли об усталости и о том, что запросто могу двигаться от острова, а вовсе не к нему. Да, может, я и плыву прочь, но если направление правильное, то я обязательно догоню его… ведь не могло же меня отнести настолько далеко.

Я продолжал вглядываться вперед, надеясь рассмотреть хоть что-нибудь, но света не хватало. Наверное, я не смог бы увидеть сушу, даже будь она всего в нескольких метрах от меня. Как на зло, налетели тучи и полностью скрыли луну, так что я остался в полной темноте.

Вдруг я уперся во что-то твердое. Еще не успев толком понять, что это, я вцепился в это железной хваткой, благодаря проведение за спасенную жизнь. Ощупав нечто, я понял, что оно достаточно устойчивое и большое, чтобы по нему можно было лезть.

Выбраться из воды после таких усилий оказалось тяжело: мышцы не повиновались. Пришлось потратить немало времени, прежде чем мне удалось изловчиться и выбраться из вязких объятий океана.

Я снова был на суше. Неизвестно, где именно, но хотя бы на твердой поверхности. Я жив, небо…

У меня не было сил даже на то, чтобы встать: неизвестно, сколько времени я пробыл в воде. Я повалился навзничь и сразу же уснул.

 

4. Оранжевое солнце

– …Кажется, он просыпается… Смотри, веки дрогнули!.. Сейчас откроет глаза!

Надо мной склонилась прекрасная чернокожая девушка с большими зелеными глазами. Ее распушенные рыжие волосы так сияли, словно в них запутался свет.

– Доброе утро! – сказала она, улыбнувшись. Ее голос был полон тепла и заботы, ее улыбка согревала, как огонь в очаге.

– Привет… – прошептал я, улыбаясь.

Звук собственного голоса пробудил мою память: я вспомнил обо всем, что со мной случилось ночью. Наверное, я упустил что-то существенное, раз проснулся в компании девушки, а не стражи.

– Где я? – спросил я, поспешно садясь и оглядываясь.

Обстановка вокруг меня успокоила: я находился в шалаше из огненно-рыжей ткани. Она была плотной, и лучи солнца, хотя и не обжигали, все же пробивались внутрь. Приятно пахло благовониями.

– Ты на Огузке, в лагере оранжевых, – объяснила девушка, садясь рядом со мной и обнимая колени. Она была совершенно нагая, если не считать короткой вышитой узорами юбки и разноцветных бус на груди. – Тебя нашли пять часов назад на причале. Ты был без сознания и закоченел от холода, мы принесли тебя сюда и согрели огнем и мазями.

– Кто ты такой, белуга? – позади меня проскрипел мужской голос. Обернувшись, я увидел старика с выкрашенной в нелепый рыже-желтый цвет бородой. Он был невероятно тощ, на его груди висели всевозможные шнурки и бусы, а лицо было раскрашено странными символами.

Я постарался сделать вид, что его присутствие в шалаше меня ничуть не удивило и нисколько не разочаровало.

Про себя же я думал: пожалуйста, пусть это будет лекарь или старейшина, а не ее отец!.. Я столько пережил, в моей жизни обязательно должно случиться что-то хорошее, так пусть со мной случится это прекрасное дитя солнца!

– Меня зовут Белый Дельфин. Я попал сюда… кажется, я сюда приплыл, – попробовав объясниться, я вдруг осознал, что моя история гораздо сложнее и рассказать ее лучше всего будет тому, кто здесь принимает решения. – Я думаю, мне есть, что сказать вашему предводителю. Простите, не знаю, как вы его здесь называете.

– Уж, пожалуй, – усмехнулся старик. Кажется, я ему не понравился: уж слишком остро сверкали его черные глазки. Наверное, он все-таки отец этой девушки… Эх, жалко. – Поднимайся и иди за мной.

– Но дед, ему надо отдохнуть и поесть! Он, должно быть, совсем ослаб, – возразила девушка. От звука ее голоса мое сердце начинало медленно таять… Заслушавшись, я задержал на ней взгляд дольше положенного, что не ускользнуло от внимания ее деда.

– Еще чего! – проворчал старик. – Помни внучка, это ты здесь родилась, а его сюда выгнали, потому что он причинял зло людям. К тому же, он беглый вор, и мы не знаем, что ему тут у нас понадобилось. Давай, белуга, поднимайся и пошли! Будем решать, что с тобой делать.

Старик поднялся, опираясь на чудной посох из сплетенных сухих веток. Мы вместе вышли из шалаша, и я, наконец, смог увидеть лагерь оранжевых – место, о котором мечтал все эти месяцы!

Поселение оранжевых было почти таким же, каким я его себе представлял по рассказам Луны. Одно только я не смог представить себе – сколько тут на самом деле зелени! Трава растет прямо под ногами, ее зленые стебли блестят на солнце! Кусты, увешенные лентами и бусами из ракушек, распустили ветви во все стороны, словно стараясь показать, как много на них ягод.

А люди? Красивые, с блестящей черной кожей, оранжевые носили ткань только чтобы прикрывать причинные места. Солнце как будто вовсе не жгло их кожу и не слепило глаза! Непринужденность и довольство оранжевых проглядывались в каждом их движении.

К тому же, здесь были не только мужчины, как в большинстве стай, здесь также было много женщин и играющих детей.

Но главным отличием от прочих лагерей, где я побывал, было то, что лагерь оранжевых не был похож на ссылку. Никто здесь не выглядел несчастным или недовольным, голодным или больным. Передо мной были обычные люди, только все почти голые и чернокожие. И разрисованные красками.

Пока я разглядывал оранжевых, старик привел меня к большому шатру в самом центре поселения. Этот шатер был особенно значимым местом, как я понял. Именно он был центром жилого участка острова, вокруг него кольцами разрастались шалаши и хижины.

Дед, приняв суровый вид, велел мне ждать у входа. Он собрался было пройти в шатер, но потом, видимо, решил, что я могу быть опасен, и попросил нескольких мимо проходящих мужчин присмотреть за мной.

Пока я ждал, что меня позовут внутрь, посторожить меня решила еще пара десятков оранжевых. Стоило старику скрыться за пологом, вокруг меня стали толпиться дети и подростки, юноши и девушки, мужчины и женщины: всем хотелось подойти поближе и поглазеть на меня. При этом оранжевые делали вид, будто им вовсе не любопытно, они просто идут по своим делам, а путь через двор главного шатра – самый для этого подходящий. Со стороны это выглядело очень забавно, и я не переставал улыбаться, заглядывая в их нарочито деловитые лица.

В отличие от старика, эти люди, видимо, были рады увидеть кого-то нового.

Наконец, меня позвали в шатер.

Внутри не было никаких статуй, рисунков, икон, бус и прочих таинственных ритуальных предметов. Словом, ничего такого, что делало бы из обычного шатра центр религиозной общины… Разве что старики с раскрашенными бородами и кучей всякого хлама на шеях устроились на циновках в полукруг. В центре этого полукруга возвышался черноволосый мужчина, настоящий боец. Его огромный рост был заметен даже когда он сидел, проницательный взгляд черных глаз внушал уважение. Его кожа и волосы были настолько черными, что его можно было бы спутать с рисунком, если бы не яркие белки глаз, скорее красные, чем белые.

– Приветствую вас, – сказал я, склонив голову.

– Меня зовут Солнце, я – предводитель лагеря оранжевых, – представился мужчина. Он говорил со мной настороженно, как с нежеланным чужаком, но спокойно, без открытого недоверия. – Кто ты такой?

Я назвал свое имя.

– Зачем ты пришел к нам?

– У меня не было намерений плыть именно сюда. Ночью я оказался в открытых водах и плыл наугад, надеясь спастись.

– Откуда ты?

– Я из лагеря зеленых.

– Но твои глаза говорят о другом.

Я рассказал ему о том, как собирался бежать из одного лагеря в другой. Постепенно мой рассказ подошел к той части, когда я услышал ночной разговор Карпуши со шпионом стражников. С этого момента я говорил обо всем, не упуская даже мелочей: ведь для Солнца важным могло быть все что угодно. Я закончил свою историю на том месте, где обрушилась стена, убив шпионов и выкинув меня в открытую воду.

Предводитель оранжевых обдумывал услышанное молча, не задавая никаких других вопросов. Наконец, он заговорил.

– Если твои слова правдивы, сам Бог послал тебя к нам, – произнес он. – Я позволю тебе остаться у нас на два дня, на это время мы укроем тебя от стражи. Отдыхай, восстанавливай силы. Потом ты отправишься обратно к голубым и зеленым.

– Хорошо, – я склонил голову, но все же заметил краем глаза, какое возмущение нарисовалось на лицах стариков. Многие из них недовольно бормотали и косились в сторону своего предводителя.

– Можешь идти, – велел мне Солнце.

Когда я вышел из шатра, облегченно выдыхая, от входа отпрянуло человек тридцать народу. Все они тут же рассыпались по улице, будто вовсе не подслушивали. Я сделал вид, что ничего не заметил, и уселся на ближайшую лавку. Нужно было все обдумать.

Итак, воды принесли меня в лагерь оранжевых… Это удивительная удача, что попал я именно туда, куда сам собирался уплыть. И, хотя еще неизвестно, чем эта удача для меня закончится, мне стоит хорошенько осмотреться. Неизвестно, удастся ли мне еще когда-нибудь побывать где-то, кроме своего родного острова.

Насколько я знал, к оранжевым отправляли людей, которых правительство обвинило в идолопоклонничестве и возмущении всеобщего спокойствия. Их единственное преступление – вера в бога и неумное желание быть добрыми ко всему живому, даже к рыбе. Даже странно, что меня тут приняли. Если подумать, гость я далеко не самый желанный. Вор, бежавший от зеленых, наверняка разыскиваемый стражей… Видимо, этот Солнце обладает огромной властью, раз целая толпа умудренных жизнью стариков не решилась ему возражать. По их взглядам было ясно, что они уже все для себя решили: раз я беглый вор, значит, меня нужно или сдать страже, или выкинуть обратно в воду. И тут, выслушав мою историю, Солнце передумал и решил меня приютить на пару деньков в их благословенной обители! Никому это решение не понравилось, но никто не возражал, – вот она, власть истинного предводителя.

Однако, что должны значить для меня эти два дня отдыха, которые мне подарил Солнце? Уж точно не то, что я вдруг перестал быть для них подозрительным пришельцем! Определенно, Солнце хочет понаблюдать за мной и убедиться, что моим словам насчет черной чайки и предателя можно верить. Или, что скорее всего, ему нужно время, чтобы придумать, что со мной делать. Нужно быть хорошим мальчиком, а не то они решат, что я не только вор, но и врун, и тогда, в лучшем случае, вышвырнут меня в воду, а в худшем – сдадут страже.

Ладно… так-то подумать, я добился, чего хотел. Сижу в лагере оранжевых, живой и почти здоровый, мне даже работать не надо. Все равно, что выходной дали!

Улыбнувшись этим мыслям, я посмотрел вверх: за последние месяцы у меня появилась привычка отмечать так любую свою победу. Я жив, и я могу видеть небо, – у меня есть больше, чем у двух третей всего человечества.

Сейчас небосвод был чистым и синим, как морской камень, и я задержал взгляд, любуясь ровными переливами цвета от вершины до самого горизонта. Но солнце, неусыпно сторожащее свое сапфировое сокровище, тут же нашло мои глаза и стало нещадно жечь.

Обливаясь слезами, я отпустил голову. Все вокруг потемнело, было больно, но я чувствовал себя счастливым, как никогда.

Даже не верится, неужели могло так случиться, чтобы я умер вчера? Неужели я мог не увидеть этот день?

Страшные мысли о смерти мелькнули в голове и сразу же исчезли: все обернулось как нельзя лучше, так зачем думать о том, чего не случилось?

Я провел рукой по волосам, убирая их с лица. На зло всему, мне хотелось почувствовать тепло, исходящее от огромного огненного шара.

– Ты голоден? Я принесла тебе поесть.

Узнав голос, я обернулся и увидел девушку, которую видел с утра.

– Боюсь, этого не хватит: я голоден, как северная акула! – я улыбнулся и принял из ее рук миску похлебки. Проснувшийся желудок при виде еды как с ума сошел: я залпом выпил все содержимое тарелки, даже не заметив, что там было.

– Тогда пошли в столовую, там дадут еще, – она поманила за собой, улыбаясь. – У нас тут еды хватает на всех!

И еды в самом деле было много! В столовой меня накормили так, как я не ел с самого своего рождения! По приказу предводителя мне положено было еды, сколько съем, и воды, сколько выпью. Позже для меня даже поставили отдельный шалаш, где я мог валяться хоть весь день.

Валяться, конечно же, было неплохой идеей: после приключения в воде мое тело болело так, будто меня избили. Но, наученный граблями и киркой, я знал, что лучший способ избавиться от такой боли – побольше двигаться. Потому я попросил Нору, – именно так звали очаровательную девушку, которая за мной ухаживала, – показать мне лагерь.

– Все-то тебе знать надо, – усмехнулась она, показывая крепкие белые зубы.

– Не поверишь, но я правда собирался попасть к вам, чтобы познакомиться. С голубыми и зелеными, конечно, весело, но разве можно всю жизнь жить только с ними одними? Я для этого и плавать научился!

– Даже если я тебе поверю, у нас все равно не принято водить повсюду чужаков, – сказала она, продолжая улыбаться. – Если ты слышал о храме, то ты знаешь, чего нам стоило наше добросердечие много лет назад. Мы не хотим повторять тех ошибок. К тому же, у меня нет никаких причин доверять человеку, который взялся из открытой воды и говорит, что проплыл целых два километра!

– И то верно, – мне оставалось только согласиться. – Тогда скажи, чем мне можно заняться? Я не хотел бы сидеть без дела.

– Так, значит? Хорошо, – она хитро улыбнулась, показав крепкие белоснежные зубы. – Будешь помогать мне в работе. Недавно меня перевели на грядки с бобами. Ты будешь носить мне перегной миналии, а я – ухаживать за растениями. Согласен?

– Конечно!

В итоге я не пожалел о своем решении. Вместе с Норой на бобах работали только девушки, так что я оказался единственным мужчиной в их приятной компании. Конечно, меня заставили приносить вонючий перегной для всех, но это была небольшая плата за такое очаровательное общество… Они смеялись над любыми моими шутками, подпевали любой моей песне и приходили в полный восторг от моих историй про жизнь на Остове! Я купался во внимании дочерей солнца, как дельфин в море, и чувствовал себя на вершине мира.

Вечером меня снова накормили до отвала и даже дали какой-то травы от голубой болезни, так что ночью мой ужин остался там, где ему и полагалось быть.

После еды оранжевые развели большой костер в центре лагеря.

Огонь я видел не часто, разве что на кухне зеленых. Топлива отчаянно не хватало и разводить костры могли разве что для похорон кого-то особенно важного.

Оранжевые жгли сухие ветки кустов, и очень быстро пламя поднялось на добрые три метра. Жар палил, как из адской бездны, но люди рассаживались поближе. Ряды оранжевых образовали ровные кольца, люди стали затихать в ожидании чего-то.

Я спросил у Норы, можно ли мне сесть возле них, но она сказала, что это будет неуважением традиций, так как я не член общины. Я отошел в сторону, чтобы не бросаться никому в глаза, и стал наблюдать.

Когда на площади расселись все члены общины, даже самые-самые маленькие, из главного шатра стали выходить старейшины с разноцветными бородами. Последним вышел Солнце.

Кинув в костер пучок какой-то травы, он заговорил с общинниками.

Мне тяжело было разобрать слова, но общий смысл я все же уловил: это была вечерняя молитва. Оранжевые благодарили Бога за день, который прожили, радовались тому, что все прошло так хорошо. Солнце говорил, а ему вторили и кивали.

– Мы ели сытно и никто из нас не заболел!..

– Никто не заболел, еды хватило для всех!..

– Мы хорошо поработали, наши сады и огороды дали богатый урожай!..

– Упорным трудом мы вырастили богатый урожай!..

Потом предводитель замолчал и вскинул руки вверх, в сторону солнца, которое должно было вот-вот зайти. Люди умолкли. Солнце взял за руки двух старейшин, те взяли за руки друг друга и протянули руки людям. Образовалась сплошная цепь из рук, так что ни один член общины не остался один.

Солнце должно было вот-вот скрыться.

Закрыв глаза, вождь запел. Его громкий раскатистый голос в полной тишине звучал, как рог перед штормом. Звенело в ушах, ритм отдавался в сердце, так что становилось страшно: как будто мощные залпы энергии проходят сквозь твое тело. Казалось, для этого звука не существует преград: он не удерживали стены вокруг, он не встречался с шатрами и шалашами, с людьми. Как будто пели над открытой водой, где нет ничего!

Вдруг запели молодые девушки. Хор прекрасных юных голосов, подобных свирелям, окутал громовой бас. Теперь я ощущал себя не просто пустым местом перед этими звуками, я чувствовал, будто некая сила несет меня вверх с невероятной скоростью: я больше не был уверен, что стою на земле! Я боялся закрыть глаза, мне казалось, стоит это сделать, я и вправду оторвусь от земли, и вправду перестану существовать!

К девушкам присоединились мужчины и женщины, затем старики. Они пели без слов, но это были невероятные, колоссальные по силе звуки: я едва держался на ногах, слушай это сверхъестественное пение. Я не просто понимал, я чувствовал, о чем они поют! Каждая новая нота затрагивала что-то внутри меня, переворачивала ощущения, заставляя воспринимать мир иначе! Я видел, я слышал, я чувствовал все по-другому!

Солнце село и все внезапно умолкли. Тишина навалилась на меня, давя под собой, я готов был потерять сознание от невыносимого ощущения полной глухоты.

Борясь со своими ощущениями, я не замечал, что происходит вокруг.

– Ты в порядке?.. – голос Норы и ее рука на моем плече заставили вспомнить о существовании мира вокруг.

– Да, – выдавил я, отпуская ствол высокого куста, в который вцепился мертвой хваткой, как утопающий в дерево.

– Наше пение всегда так действует на новичков, в этом нет ничего постыдного, – сказала она, ведя меня куда-то. – Пойдем, тебе нужно отдохнуть.

Нора привела меня к моему шалашу. Она даже зашла внутрь, чтобы убедиться, что внутри достаточно тепло и моя подстилка достаточно мягкая.

– Тебе понравилась наша песня? – спросила она. Ее глаза блестели в ожидании похвалы.

– Я никогда не слышал ничего подобного! Это что-то… что-то неземное, – выдохнул я. – Как вы это придумываете? Эти звуки?

– Хочешь, я расскажу тебе, как появилась первая песня? – спросила она. Я кивнул.

Я готов был слушать что угодно, лишь бы это чудо не уходило из моего шалаша… пока у меня испытательный срок, я и пальцем ее не трону, но потом… если все будет хорошо, я непременно вернусь к ней, даже если придется проплыть хоть пять километров.

– Давным-давно один человек собирал клочки травы на поверхности Остова, – Нора начала свой рассказ. Я слушал ее, подперев кулаком подбородок. – Солнце сжигало все живое, но в тенистых местах еще можно было найти травы, из которых получались лекарства. Никто уже не помнит, как звали того человека. Многие часы он бродил по Остову, карабкался то вверх, то вниз, его одежда изнашивалась, солнце обжигало его кожу. Но человек не останавливался, желание помочь больным гнало его все выше. И вот, однажды он достиг вершины. Ему было так тяжело, что он почти падал. Но тут он увидел, что прямо с неба к нему спускается желтая чайка. Эту чайку ему послал Бог. Чайка открыла клюв и начала щебетать песню. Она летала над человеком и пела снова и снова, пока он попробовал спеть вместе с птицей. Когда он пропел первую молитву, его раны затянулись, а тело наполнили силы. Когда он спел вторую молитву, трава под его ногами разрослась на глазах. Когда он спел третью молитву, он прозрел и понял, что все в мире создано Богом во имя любви…

Она говорила еще много всего, про разных святых и жрецов, но я не особенно слушал. История про поющую чайку и старика, который песенками заставлял траву расти даже на камнях, оказалась не самой дурацкой, дальше – хуже. Но слушать голос Норы, следить за ее красивыми губами, наблюдать, как двигаются ее длинные ресницы… я мог бы делать это вечно. Воды меня забери, это была первая девушка, которую я видел спустя столько месяцев!

Когда она закончила свои сказки, она пожелала мне крепкого сна и ушла, оставив меня одного. Сморенный наповал скучнейшей историей оранжевых, я тут же провалился в темноту.

На следующее утро я встал, чувствуя себя полным сил. От боли в теле не осталось и следа, голубая болезнь как будто вовсе исчезла!

Умывшись, я вместе с остальными оранжевыми пошел в столовую, надеясь найти там Нору. Но девушки нигде не было. Я пытался расспросить ее подруг о том, где она, но те отмалчивались, загадочно переглядываясь между собой.

Завтракать без своей прекрасной проводницы я не хотел, потому пошел искать ее в поселении.

В шалаше, где Нора жила вместе с дедом, ее не оказалось. Деда, впрочем, тоже не было. На грядках с бобами было пусто. В главном шатре не было даже Солнца: он в окружении своих стариков завтракал со всеми общинниками в столовой.

Мучаясь догадками, куда могла пропасть Нора, я стал бродить по поселению.

Случайно забредя на грядки с каким-то чудным высоким растением, я вдруг услышал грубый мужской голос. Как будто кто-то ссорится – если предположить, что оранжевые вообще могут ссориться. Затаившись, я подкрался поближе и заглянул через кусты.

Там была Нора, а возле нее стоял огромный парень с медной кожей. Этот громила за что-то ей выговаривал, он чуть не брызгал слюной от бешенства, а маленькая Нора стояла перед ним, неподвижная и решительная, как скала! Ее смелость поразила меня. Девушка не позволяла себе даже вздрогнуть, хотя он размахивал руками, едва не задевая ее!

Поначалу я сдерживал себя: я ведь не знал, кто ей этот парень и из-за чего он с ней ругается. Возможно, я сделал бы только хуже, если бы вмешался. Только когда я понял, что он в самом деле собирается ее ударить, я, не раздумывая, вышел из своего укрытия.

– Что здесь происходит!? – спросил я, смотря в глаза чернокожему громиле.

– Тебя это не касается, уходи! – велела мне Нора, нахмурившись.

– С какого перепугу он тут!? Ты попросила его прийти!? Так значит я прав, значит, ты теперь с ним! – закричал ее приятель, скалясь. Видимо, он уже достиг того состояния, когда говорить с ним было бесполезно: он слышал только то, что хотел. – С кем еще ты была!? С Чайкой!? Я всегда знал, что твои ноги вместе не держатся!..

Зарычав, негр бросился на Нору, но я успел оттолкнуть его в сторону, прыгнув сверху. На самом деле мне даже не удалось повалить его на землю: массы не хватило. Но зато я отвлек его от Норы.

Оторвав меня от себя одним движение руки, чернокожий повалил меня на землю и бросился сверху, собираясь ударить по лицу. Я попытался лягнуть его, но вовремя понял, что это плохая идея, и обхватил ногами его шею, лишив его маневренности. Он, пытаясь добраться до моего горла, протащил меня по грядкам, сбивая жесткие стебли растений. Я изворачивался, мешая ему полностью на меня навалиться, и заодно пытался как можно теснее сжать ногами его шею.

Страшное оскаленное лицо разъяренного громилы и его рычание лучше всяких слов давали понять, что он хочет убить меня и как можно мучительнее! Все, что мне оставалось, это попытаться сделать этот процесс как можно неудобнее для него и надеяться, что Нора позовет кого-нибудь, чтобы нас разняли.

Изловчившись, громила добрался до моего горла одной рукой и вцепился в меня мертвой хваткой, перекрыв ход воздуху. Это было больно, но одной руки, чтобы сломать мне шею, было недостаточно, а не дышать я мог долго.

Воспользовавшись тем, что он посчитал меня наполовину побежденным и замер, пытаясь меня задушить, я стал ощупывать второй рукой землю вокруг. Но здесь действительно была только земля, а не пласты мусора, как на остальных островах Огузка! Был бы тут мусор, можно было бы его чем-нибудь ударить… но нужно использовать землю. Я загреб в руку побольше песка и кинул ему в лицо, ненадолго ослепив. Он инстинктивно попробовал протереть глаза оставшейся рукой, которой держал мои ноги, и тем самым позволил мне вырваться. Прижав ноги к своему туловищу, я все-таки лягнул его, но толчок оказался слишком слабый и неуклюжий: он даже на землю не повалился, как я рассчитывал, только ненадолго отпустил мое горло.

Перевернувшись на бок, я попробовал встать, но громила схватил меня за ногу и потянул к себе, не обращая никакого внимания на мои попытки сопротивляться. Все повторялось: он опять пытался достать до моего горла, а я пытался ему помешать, пихаясь ногами и валяясь по земле.

Наконец, в него вцепились сзади чьи-то руки и оттащили от меня. Я тут же вскочил с земли и отпрыгнул подальше от своего противника, который усиленно вырывался.

Его удерживали трое рослых мужчин, а четвертый выливал на него ведро холодной морской воды. Мужчина, который должен был, если что, удерживать меня, стоял без дела.

Вокруг места драки моментально собралось несколько десятков зевак, они громко переговаривались, выдвигая разные версии драки. Громче всех звучали слова «ревность», «измена», «любовники» и «грешница».

– Тебя требует к себе Солнце, – сказала Нора, вдруг появившаяся из толпы.

Ее голос звучал холодно, а взгляд был полон непонятной мне злобы. Я так опешил от ее вида, что не сразу понял, что она сказала.

– Ступай к Солнцу, – меня кто-то подтолкнул. – Мы тебя приняли, а ты устраиваешь драки с нашими сыновьями!

– И это твоя благодарность за помощь, которую мы тебе дали!? – крикнул кто-то еще из толпы. – Пусти чайку к садку с рыбой!

Они кричали что-то еще, но я уже не слушал. Я быстрым шагом шел к поселению.

Дела мои плохи, судя по всему. Я и так тут не в чести, а из-за этой драки они могут подумать обо мне невесть что. И еще Нора так на меня смотрела… неужели это она сказала всем, что я на него набросился? Если так, то вряд ли Солнце даст мне второй шанс.

Может, разумнее сразу прыгнуть в море и попытаться уплыть отсюда? Вдруг они меня схватят и сдадут страже? От Луны я слышал, что нет людей более честных и справедливых, чем оранжевые, но он не говорил, распространяется ли эта их справедливость на чужаков с воровскими глазами…

В один момент и даже остановился на полпути, думая убежать к морю, но потом взял себя в руки и пошел к шатру Солнца. Я, может, и слабак, но точно не трус, чтобы убегать. Я поговорю с ними и объясню, что произошло до драки.

Когда я вошел в селение, на меня обратились десятки глаз. Оранжевые с любопытством косились в мою сторону и шептались о чем-то за моей спиной.

Я вошел в шатер, где меня ждал Солнце со своей бородатой свитой.

– Я требую объяснений, – произнес он, не тратя время на предисловия.

– Я видел, что он бросился на Нору, и попытался ему помешать, – уверенно ответил я.

– Бивень – ее жених. Она дала ему свое согласие. Ты мог наброситься на него, только если хотел оспорить его права на Нору, – объяснил главарь оранжевых.

– Любовь тут не причем: я не мог стоять в стороне, когда на моих глазах бьют девушку! Кто бы он ей ни был, он больше нее в два раза и еще смеет поднимать на нее руку, хотя она совсем беззащитна!?..

– Ты пришел в наш дом, мы дали тебе приют, – Солнце повысил голос, заставив меня замолчать. – А вместо благодарности ты избил одного из нас и опозорил молодую девушку.

– Я готов немедленно уйти отсюда, если своим поступком оскорбил ваши обычаи, – ответил я, внутри закипая от негодования.

Я его избил!? Неужели он слепой!? Я не смог бы навредить этому животному, даже будь он связан по рукам и ногам! По их разумению выходит, было бы лучше, если бы он набросился на Нору и побил бы ее!? Пусть в синяках ходит девушка, а не здоровый агрессивный морж!?

– Кхе, – кашлянул дед Норы, обращая на себя общее внимание. – Я предлагаю обсудить участь этого вора, прежде чем выносить ему приговор. У меня есть, что сказать всем вам насчет Бивня.

Мне велели выйти, чтобы я не участвовал в обсуждении своей участи.

Слоняясь вокруг шатра в ожидании суда, я увидел Бивня в компании своих приятелей. Он проходил мимо, но не заметил меня. Бивень рассказывал своим дружкам им что-то, яро размахивая руками, и выражение его лица мне не понравилось. Было похоже, что он подбивает их на что-то. Они кивали.

Интересно, что он задумал? Будет мстить мне или захочет наказать Нору? Кажется, этот полудурок из-за ревности способен на любую подлость…

Заметив, что нервно переминаюсь с ноги на ногу, я себя остановил. Наверное, не стоит позволять беспокойству брать верх в такой ситуации. Нужно успокоиться и что-нибудь предпринять.

Осмотревшись, я обнаружил в толпе подругу Норы и помахал ей, подзывая к себе. Она увидела меня, но заколебалась. В какой-то миг мне даже показалось, что она сделает вид, что не заметила меня, и пройдет мимо. Однако, девушка все же подошла ко мне, но с таким лицом, чтобы всем вокруг было ясно, что она не хочет этого делать.

– Где Нора? – спросил я.

– Она у себя, и я не советую тебе к ней соваться! – прошипела подруга, вспыхнув. – Ты мог бы подумать, прежде чем затевать драку? Хоть понимаешь, как это выглядит? Теперь все думают, что вы из-за нее дрались, потому что она дала тебе повод на что-то надеяться!

– Я помешал бы ему распускать руки, будь на ее месте любая другая девушка, – ответил я.

– Зачем ты меня подозвал? – спросила девушка, сложив руки на груди.

– Передай ей, чтобы не ходила одна, пожалуйста, – попросил я. – Мне кажется, ее приятель что-то замышляет.

– Тебе кажется? – она недоверчиво прищурилась.

– Я видел, как он подбивал на что-то своих дружков. Возможно, он хочет отомстить.

– Я передам ей, – кивнула девица и ушла, не сказав больше ни слова. Она направилась в сторону шалаша Норы.

Когда меня снова позвали в шатер, в воздухе там витало совсем другое настроение. Старики больше не хмурились и не морщились, только Солнце не изменил сурового выражения лица.

– Мы больше не считаем тебя виновным в произошедшем, но ты должен будешь покинуть наш остров сегодня же, – сказал он. – Прежде, чем уйти, ты должен будешь предупредить меня.

– Я понял.

Буря миновала. Все оставалось на своих местах.

Хорошо, что я не поддался страху и не сбежал: я бы все испортил! А теперь еще есть надежда, что я когда-нибудь вернусь сюда.

Я отправился в столовую, где плотно поел, чуя, что это последний раз, когда у меня будет возможность есть досыта. Правда, еда показалась мне довольно безвкусной: что такое бобы и картошка по сравнению со старой-доброй водорослево-рыбной похлебкой? Вчера, когда от голода я мог бы съесть и сырую рыбу, я этой разницы не заметил.

Позавтракав, я стал думать, как использовать свой последний день у оранжевых. К Норе я идти не решился: прошло совсем мало времени, вряд ли она успокоилась и готова говорить со мной. Поэтому я отправился на прогулку по острову. Мне захотелось тут все исследовать и выяснить, откуда лучше будет плыть. К тому же я лелеял надежду увидеть настоящий храм Солнца.

Вчера, когда я мог видеть только то, что показывала мне Нора, я едва ли обращал внимание на то, чем действительно занимаются оранжевые.

Если зеленые гребли миналию, а голубые тесали морские камни, то оранжевые выращивали овощи, фрукты и другие полезные растения.

Говорят, раньше, когда земля была повсюду, люди только и делали, что растили себе еду. Иногда они охотились или рыбачили, но в основном – выращивали. И это было вовсе не то же самое, что наши водорослевые плантации: собирай урожай да следи, чтобы несъедобные водоросли не примешивались. Нет, там нужно было вскапывать землю, поливать, удобрять, полоть… это был тяжелейший труд.

Сейчас, когда у нас и земли-то почти не осталось, растить что-либо на остове бесполезно: солнце выжигает любой росток, высушивает почву. Для большинства растений нужны теплицы, а для теплиц – территория, которой у нас нет. Раньше я думал, что земные растения на Остове берутся с секретных заводов на самой вершине, а оказалось, что их выращивают на Огузке оранжевые! Ведь они умеют убалтывать небесный огонь и знают секреты земли, потому и способны вырастить зелень под открытым небом… их научила желтая чайка, ага, знаем-помним.

Часть урожая оранжевые отдают страже, часть оставляют для себя, потому им легче всего было прятать что-либо от власти: стражники не наведывалась к ним каждый день, чтобы привезти пайки. Они приезжали только раз в две недели, и всегда без предупреждения. Тогда они обыскивали каждый угол, каждый шалаш, заглядывали в каждую нору и осматривали каждую грядку. Работа с урожаем прекращалась на весь день, а люди должны были сидеть в своих шалашах, нельзя было выходить даже поесть. Иногда проверки затягивались. На случай появления надзирателей в каждой семье была корзина сушеных фруктов и ягод.

Однако, такие неудобства два раза в месяц терпеть было несложно. Все остальное время оранжевые жили легко и весело: они работали, пели, перемывали кости соседям и рассказывали нелепые сказки, которые называли притчами. Эти притчи обезоруживали своей наивностью и неправдоподобностью, но оранжевые их очень любили и часто говорили друг про друга, что кто-то поступает как в такой-то притче.

Несмотря на утреннюю драку, некоторые чернокожие встречали меня приветливо и охотно отвечали на мои вопросы.

К вечеру я уже знал о лагере почти все: где что расположено, как проходят работы на разных плантациях, откуда приезжает стража, куда приносят урожай. Не узнал я только о храме Солнца, но это и не удивительно: стоило мне произнести это словосочетание, люди замолкали и не говорили больше ни слова.

Перед тем, как прыгнуть в воду с причала для стражи, я зашел к Солнцу, как он и просил. Вождь оранжевых был один в шатре, рассматривал рассыпающийся пергамент из водорослей. Неужели он читать умеет?..

– У меня есть для тебя поручение, – сказал он, сворачивая пергамент и убирая его в сундук за своим троном. – Ты должен будешь попасть в лагерь зеленых и передать это Карпуше.

Он вручил мне плотный сверток темно-зеленого цвета. Судя по отвратительнейшему запаху, это могла быть внутренность какого-то морского животного.

– Что там такое?

Я принял посылку и стал осматривать ее. По весу она была как миска похлебки, а на ощупь довольно скользкая.

– Тебе нельзя ее вскрывать, – ответил Солнце. – Вскроешь неправильно – содержимое уничтожится, а тебе разъест лицо и руки.

– Понятно. А что мне делать, если меня поймает стража?

– Скажи, что стащил у желтых: они поверят.

– Ладно, – я улыбнулся.

Желтые жили на ближайшем к оранжевым острове, их разделял лишь небольшой ручеек и две трехметровые стены. О желтых, впрочем, я так и не успел ничего узнать, хотя за сегодняшний день услышал с их стороны аж три взрыва.

– Прикрепи сверток себе на спину и плыви: он не промокнет.

– Один вопрос, можно?

– Слушаю.

– Если я доставлю послание, смогу я сюда вернуться?

– Да, но только с ответом Карпуши. Если я получу нужный ответ, это будет знаком того, что тебе можно доверять. А теперь иди.

Итак, теперь я, похоже, заделался гонцом, и буду у них вместо черных и белых чаек. По крайней мере, это не гребля миналии всю оставшуюся жизнь: уже хорошо!

Выйдя из шатра Солнца, я отправился к Норе. В шалаше ее не было и в столовой тоже, потому я пошел на плантации бобов. Там ее тоже не оказалось.

– Она вообще растениями не занимается, – сказала мне одна из ее вчерашних подруг. – Просто ее за тобой приставили следить, вот она и придумала отвести тебя сюда. Сейчас тебе с ней не увидеться: она занята таким делом, от которого ее нельзя отвлекать. Ее работа связана с нашей верой, если ты понимаешь, о чем я говорю, – она посмотрела на меня ну очень внимательно, так, что не понять было нельзя.

– Кажется, я понял, – я кивнул. – Передай ей мои извинения за утреннее происшествие, пожалуйста.

– Передам, – кивнула девушка, хитро улыбнувшись. На фоне черной кожи ее зубы казались светящимися. – Ты ведь еще вернешься сюда, правда?

– Надеюсь на это, – я подмигнул чернокожей красавице, и пошел прочь с плантации.

Выходит, Нора работает в новом храме солнца. Интересно, кто она? Неужели молоденькая жрица?

Рассуждая об этом, я добрел до причала.

Стараясь не думать о том, что могу утонуть по пути, я стал спускаться в воду. Но стоило кожи коснуться холодного океана, тело вспомнило пережитый страх, руки начали трястись, как у припадочного, а живот скрутило стальной судорогой…

Я широко открыл глаза и стал напевать свою песню. Я стал думать о том, как и где лучше поставить ударения, где понизить, где повысить голос, где нужно громче, где тише. Пока песня отвлекала мои мозги от воды, я полностью оторвался от острова оранжевых и заставил себя машинально грести в сторону голубых. Плыть было долго, очень долго. Понятия не имею, как вообще преодолею это расстояние… Но выбора у меня нет, если я хочу жить и если хочу снова увидеть Нору. Главное, не думать о том, что я в открытой воде, и течение может унести меня далеко от земли.

 

5. Остров желтых

В селении голубых меня встречали, как воскресшего из мертвых пророка. В каком-то смысле так оно и было: меня ведь признали мертвым, а вернулся я не без некоторых интересных сведений.

Той же ночью, когда я по глупости обрушил стену, на остров прибыл отряд из нескольких десятков стражи: они были уверены, что поднялся бунт. Тел они не нашли, но Карпуша сказал, что пропали двое заключенных, которые не ладили между собой. Поскольку командир зеленых был на хорошем счету у стражи, а возле места крушения видели хищных рыб, приплывших на кровь, ему поверили. Правда, стража не ушла насовсем: теперь они восстанавливали стену, и это должно было занять немного больше недели. Не то чтобы так нужна была эта стена из мусора, скорее это был повод оставить людей на острове, чтобы она понаблюдали за зелеными.

Известие о моей смерти и появление на острове отрядов стражи голубые связали воедино. Это нагнало гнетущую тоску на всю стаю: они подумали, что меня раскрыли и убили, а теперь примутся и за всех причастных. Но, несмотря на свои страхи, голубые даже устроили мне похороны. Оказалось, ко мне тут многие привязались и искренне горевали о моей бесславной кончине!

Когда же я, шатаясь от усталости, добрался до главной площади, в голубой стае поднялся настоящий балаган. Было уже поздно, у костров сидел только молодняк, потому, завидев меня, все подумали, что я – привидение, и страшно перепугались. Но потом появился Луна, который тут же узнал меня и успокоил всех остальных.

Меня потащили в столовую, где вручили добрую порцию рыбно-водорослевой похлебки. Вокруг места, где я свалился, вскоре собралась вся стая: все с нетерпением ждали объяснений. Хотя я и устал до смерти, пока добирался до острова, мне не хватило бессовестности оставить их без столь интересной истории и завалиться спать, как требовало мое тело.

Историю про мое приключение выслушали от и до. Так как на тот момент я еще не знал, что на участке зеленых полно стражи, я рассказал обо всем, даже о том, что зеленые на самом деле не курят никаких грибов, а оранжевые строят новый храм Солнца. Обо всем этом ни один стражник не должен был услышать даже краем уха. Возможно, это было очень глупо с моей стороны, вот так трепать на всю стаю о тайнах, которые могут стоить жизни не одной сотне людей, но в тот момент меня переполняло чувство благодарности и любви ко всем голубым: я чувствовал, что вернулся в настоящую семью и посчитал, что моя родная стая должна знать все. Воры, конечно, преступники, но понятия чести для них не пустой звук, за те месяцы, что я тут провел, никто тут не нарушил законов стаи. В этом отношении мы были даже лучше оранжевых, среди которых встречались такие, как Бивень. Я был уверен, что, даже если все будут знать о моих делах, никто не побежит сдавать меня стражникам.

Однако, стража сама к нам пришла, что стало для меня огромной неожиданностью. Про себя я уже попрощался с жизнью, но Кит шепотом объяснил мне, что сейчас стражники восстанавливают стену на участке зеленых, вот и пришли, заметив, что голубые устроили посиделки посреди ночи. Ничего страшного в этом нет, просто обычная проверка.

– Что это за сборище!? – рявкнуло существо в тяжелых кожаных доспехах и с маской вместо лица.

За ним стоял десяток воинов, у всех было по два-три длинных гарпуна на случай, если мы собираем восстание.

– Не волнуйтесь, – Луна вышел к ним, опираясь на шест вожака. Он терпеть не мог эту палку, но при надзирателях специально разыгрывал немощного старика. Поговаривают, у некоторых надзирателей еще осталось сострадание. – Сегодня первый день рождения новенького, у которого вот-вот закончится мутация. Мы думали, бедняга не выживет, а он выкарабкался! Простите нас, если мы шумели и не дали вам выспаться.

– Покажите нам его! – велел стражник.

Меня вытолкали вперед. Луна крепко сжал мое плечо, успокаивая.

– Вот он. Его зовут Малек.

– А почему он весь мокрый? – прогудел стражник, вертя мою голову в своих жестких перчатках. Он рассматривал мои глаза.

– Из-за этой синей гадости у меня все смерть, как чешется! Иногда я окунаюсь в воду, чтобы сбить зуд, – объяснил я дрожащим голосом. Мне даже притворятся не пришлось: меня всего трясло от страха и холода.

– Разве ты не знаешь, что можно утонуть? – спросил стражник, всматриваясь в мое лицо сквозь стекла маски.

– О, мой друг держит веревку, к которой я привязан, так что я не утону! – охотно объяснил я.

– И сколько лет тебе исполняется?

– Шестнадцать.

На самом деле я был на шесть лет старше, но решил не рисковать, называя свой настоящий возраст. В конце концов, телосложением я запросто мог сойти за долговязого подростка. К тому же, ребенка стражники быстрее оставят в покое, чем взрослого.

– Что-то я не видел тебя раньше, – стражник продолжил вертеть мою голову в руках. Может, он помнил того тощего белокожего поэта, которого долгое время держали в яме, но сейчас не мог узнать меня из-за сильно изменившихся глаз и ожогов. Я сам в зеркало не смотрелся, но Луна сказал, что за эти дни мои глаза совсем потеряли белый цвет, что, скорее всего, связано с морской водой, в которой я провел слишком много времени. Она, после того, что несколько сотен лет назад устроили люди, тоже была отнюдь не безопасной.

– Странно, я ведь тут уже несколько месяцев, – я пожал плечами и улыбнулся.

Стражник пропыхтел что-то в свой противогаз и ушел, велев нам расходиться.

Опасность миновала и все вздохнули с облегчением. Голубые стали разбредаться по своим норам и лачугам, обсуждая новости едва слышным шепотом, так, что можно было подумать, будто это сквозняки решили побродить по нашему участку.

Я остался в хижине с Луной и Китом, мне хотелось посоветоваться со стариком насчет свертка, который дал мне Солнце.

– Чем скорее ты его доставишь, тем лучше, парень. Да, там полно стражи, но дело важное. В таких вещах нельзя медлить. Чем скорее ты принесешь ответ оранжевым, тем лучше: тогда они поймут, что за ними нет слежки, и продолжат свое дело.

– Я помогу тебе пройти мимо стражи: с тех пор, как обрушилась стена, я только и делал, что следил за ними, – сказал Кит, хитро подмигнув мне. – Эти разгильдяи приволокли с собой тучу инструментов! Теперь мы, наконец-то, сможем построить себе нормальные хижины.

– Я в тебе не сомневался, – я улыбнулся приятелю, затем обратился к Луне. – Но я не понимаю, почему так важно, чтобы оранжевые построили этот храм?

– Все, что сейчас происходит, малек, уже происходило много лет назад, – объяснил старик своим скрипучим голосом. – Жители Огузка устают от гнета стражи, от слежки, от работы. Вскоре желание свободы станет достаточно сильным, и они осознают его. Поймут, что, не только хотят жить, как все, но и могут. Ведь нас много и, видит небо, мы сильнее, мы выносливее тех людей, которые бездельничают на Остове! Построив и отстояв свой храм, оранжевые покажут, что стража не всесильна, а свобода реальна. Это будет первый шаг.

– Неужели ты хочешь, чтобы все повторилось!? Чтобы люди снова погибали!? – я ошеломленно отстранился от Луны.

– Я хочу только, чтобы мои дети, которые живут на одном из островов, не были всю свою жизнь рабами, малек, – сказал старик. – Я хочу только этого, и я надеюсь, что они будут бороться за жизнь, а не за дополнительный паек из рук своих надзирателей.

– Честно говоря, я видел, как живут зеленые, голубые и оранжевые. Это вовсе не плохая жизнь, – сказал я, качая головой. – На Остове люди также загибаются от работы, за ними тоже следит стража. Да, у них есть выбор, быть им рыбаками, плотниками, учителями или шутами вроде меня. Но здесь вам гораздо свободнее, вы говорите, что хотите, шутите, и как бы плохо вы не работали, у вас всегда будет еда – хоть немного, но она будет! На Остове люди не всегда едят и раз в день.

– Ты видел только три стаи, малек. Только три. А я видел больше. Поверь, то, как живут остальные, это страшно, – старик покачал головой. – Нет, люди не должны так жить, малек.

– Вот что я решил, – сказал я, немного подумав о словах Луны. – Я отправлюсь к Карпуше этим вечером и поговорю с ним. Думаю, мне нужно самому разобраться во всем этом, чтобы понять, как действовать.

– Хорошее решение, малек, – умиротворенно кивнул Луна. – Я и не ждал от тебя другого.

Луна отправился спать, а мы с Китом стали красться к стене, разделяющей две стаи.

– Так значит, ее зовут Нора, да? – спросил парень, нащупывая тайный ход на ту сторону.

Кита всегда мало волновала политика. Для него было гораздо важнее, что он ест и где спит, чем участие в каких-то там судьбоносных заговорах. Он и за стражей-то следил просто потому, что ему нравилось знать, что эти олухи его никогда не поймают. Даже если при нем раскроется страшная тайна, а в этот момент где-то мелькнет корзинка с рыбой, Кит пойдет за корзинкой, уверенный, что не слышал ничего важного.

– Да, именно так ее и зовут, – хмыкнул я, догадываясь, о чем хочет поговорить приятель. Это же его сокровенная мечта, поглазеть на обнаженных чернокожих девиц!

– И она красивая?

– Очень, – кивнул я.

– Так ты будешь с ней?

– Не думаю, – я покачал головой, хотя, конечно, на самом деле только об этом и думал.

– Он еще и привередничать вздумал! – изумился Кит. – Смотри, будешь носом вертеть, вообще без рыбки останешься! Не может же тебе все время везти!

– Пока мне очень даже везет, – ехидно заметил я, вспоминая, как на прощание со мной кокетничала одна из подруг Норы. Даже на Остове, без этих глубоких бирюзовых глаз я всегда нравился девушкам.

Прячась в темноте, мы пробрались к главной площади, где сгрудились дома зеленых. Я с грустью заметил, что в моей бывшей хижине горит свет: видимо, туда уже подселили очередного бедолагу.

– Стража разбила лагерь там, – Кит ткнул пальцем в сторону площади, противоположную той, где стояла хижина Карпуши. – В общем-то, к Карпуше попасть легче легкого.

– Если там внутри никого нет, – добавил я.

Ссутулившись и вытянув лицо, чтобы походить на типичного зеленого, я двинулся к дому своего бывшего предводителя. Недалеко оттуда было отхожее место. Если кто спросит, скажу, что иду туда.

К счастью, Карпуша был в хижине один. Я понял это по звукам странного музыкального инструмента, на котором он играл в свободное время. Это чудовищное изобретение было похоже на сковородку с двумя струнами и являлось страшнейшей тайной подрывника.

– Тсс, – прижав палец к губам, я вошел в его хижину.

Карпуша обернулся ко мне, изменившись в лице.

– Так ты живой!?.. – прошептал он одними губами, чтобы его громовой голос не потревожил спящую стражу. – Ты хоть знаешь, сколько тут стражи!? Если тебя заметят, нас всех перережут!

– Да, я живой. В отличие от человека, которому ты доверился. Я видел, как он сдавал вас страже со всеми потрохами, – рассказал я, садясь напротив своего бывшего командира.

Я быстро выложил Карпуше все о событиях той ночи и о моем путешествии в лагерь оранжевых.

– Солнце просил меня быть вашим гонцом, – сказал я в итоге. – Я хорошо плаваю и долго держусь под водой, страже на лодках сложно меня заметить. Но я не хочу действовать слепо, мне нужно знать, что я передаю.

– Вот оно как… Ты привез мне посылку? – спросил Карпуша, задумчиво потирая свою черную бороду, заплетенную в косы.

– Я отдам ее, только если ты вскроешь ее при мне и напишешь Солнцу, чтобы он тоже делился со мной информацией. Тогда я стану вашей «белой чайкой».

– Обнаглевшая улитка! – выдохнул Карпуша, нахмурившись. – С чего мне доверять тебе!?

– Я пришел сюда, рискуя жизнью, чтобы предупредить тебя о предательстве, которого не случилось. Разве этого недостаточно?

– Я не могу поверить, что он мог так поступить, – он покачал головой.

– Так что же? Ты согласен?

– Нет, – вдруг ответил Карпуша. Его лицо ожесточилось, он посмотрел на меня чуть ли не со злобой. – Я не знаю, как ты выжил, откуда ты вообще взялся и что на самом деле ты сделал с Осьминогом! Проваливай отсюда и не попадайся мне больше на глаза, а не то я сдам тебя стражникам!

– Как скажешь.

Я не стал его уговаривать: это было бесполезно. Поднявшись, я вышел из шалаша и вернулся к своему другу.

– Ну, как все прошло? – Кит, как только мы оказались в безопасности на участке голубых, набросился на меня с расспросами. – Давай, говори, что было в том свертке?

– Я не знаю. Он сказал, что не станет раскрывать мне все, и я ничего ему не отдал.

– Как!? – опешил Кит. – Это же так важно! Как ты мог не отдать!?

– Важно или нет – значения не имеет. Причин, чтобы так поступить, достаточно, – стал объяснять я. Не то чтобы мне хотелось оправдаться перед Китом, скорее мне нужно было убедить самого себя, что поступок действительно был правильный. – Сам подумай: если я ничего не буду знать, но при этом безвозмездно плавать туда-сюда, они в любой момент смогут от меня избавиться, испугавшись чего-нибудь! А если я буду знать хотя бы часть всего, я буду иметь вес. К тому же, я буду рисковать своей жизнью ради этих посылок. Ты бы стал рисковать жизнью ради того, чего сам не знаешь? Вдруг они идиоты, и своими аферами загоняют в могилу невинных людей, а я по незнанию буду этому способствовать?

– Вот ты думаешь, что самый умный, а ведь на самом деле ты же ничего не понимаешь! – досадовал Кит. – Ты слишком много на себя берешь! Вдруг в этой посылке что-то очень важное, что обязательно должен знать этот Карпуша?

– Все равно тут нужно разбираться. Глупый я или умный, я имею право решать, как мне поступить. Посылка-то у меня, – я повертел сверток перед его лицом.

– Ладно, и что ты будешь делать? Ведь без обратной посылки тебя не пустят к оранжевым!.. К Норе.

– Я отправлюсь к желтым, – ответ пришел сам собой, мне даже не пришлось задумываться над ним. В самом деле, это отличная идея! Отправлюсь к ним, познакомлюсь, а заодно попробую получить их рекомендацию для Солнца! – Они знают, как открыть ее.

– И с чего бы им тебе помогать?

– Я поговорю с ними. Может, у меня получиться завоевать их доверие.

Запланировав свое путешествие к желтым, я стал усердно к нему готовиться. Плыть до них было немного дольше, чем до оранжевых, переправа к которым чуть не убила меня.

Я сплел себе плащ из водорослей. Когда я плыл от оранжевых, несколько раз меня заметила стража. Я нырял на глубину, потому они думали, что я какая-то большая рыба и оставляли меня в покое. Пока мне везло, но это везение могло кончиться в любой момент, так что мне нужна маскировка получше. Водоросли помогут мне держать голову на поверхности и оставаться незамеченным.

Через день плащ был готов, но тут на меня навалились дела. Голубым нужно было теперь постоянно меня кормить, поэтому работать я должен был еще больше. Подходил срок сдачи работы за неделю, а мне не было два дня, так что мне предстояло хорошенько поковыряться в морских камнях. Благо, инструменты, которые воры натаскали у чинивших стену рабочих, позволяли работать быстрее.

Таким образом, я, весь синий от добытой краски, поплыл к желтым только на третий день.

Луна не одобрил того, что я не отдал посылку Карпуше, но не стал избегать меня: заговоры заговорами, а дружба дружбой. Старик даже помог мне закончить плащ из водорослей и рассказал кое-что о желтых, о том, как с ними можно договориться. Все-таки, когда-то он жил рядом с ними и многое знал о них.

Желтые – это люди, чья вина во врожденной гениальности. Если в человеке обнаруживается огромный талант к чему-либо, и он этот талант отказывается добровольно использовать по указке правительства, то его отправляют на Огузок в качестве желтого, где он уже обязан выполнять заказы правительства под страхом смерти. В итоге эти чудаковатые люди в своей тоске по свободе начинают злоупотреблять водорослевыми настойками, которые надзиратели, почему-то, не запрещают им варить. Бедолаги упиваются до такой степени, что как будто «проспиртовываются» изнутри и становятся невосприимчивыми к любым ядам и веществам Огузка. У них даже нет никакой реакции на миналию и морские камни! Эта мутация позволяет правительству использовать их с еще большей пользой, ведь для желтых даже ненужно строить лаборатории: пьяницы могут хоть ртутью друг в друга брызгаться, для их здоровья это все равно, что легкая щекотка.

После вводной лекции о быте желтых Луна посоветовал мне привезти им в качестве гостинца грибов, которые мы с Китом выкрали из кухни зеленых. Спрятав эти грибы в коробочку, не пропускающую воду, я отправился в путь.

Удивительно, но после той жуткой ночи, когда меня запросто могло унести в открытые воды, я не начал бояться воды. Точнее, когда я уплывал от оранжевых, мне было очень страшно, но я переборол себя, потому что знал, что только умение плавать придает мне хоть какую-то цену в глазах жителей Огузка. Сейчас, когда я снова плыл к далеким, едва видным островам, я испытывал скорее жажду первооткрывателя, а не страх перед неизвестностью и глубиной воды.

Я плыл на спине, любуясь облаками, когда вдруг услышал всплески. Я тут же перевернулся и огляделся, пряча голову под капюшоном из водорослей. В тридцати метрах от меня плыла лодка со стражниками.

– Гляди, там что-то есть! – крикнул один из них, махнув рукой. Из-за того, что водоросли загораживали мне обзор, я не увидел толком, куда он показывал, но догадаться было не трудно.

Я нырнул и поплыл под водой, стараясь не терять верного направления. Когда воздух подошел к концу, я осторожно вынырнул.

Стражники были уже совсем в другой стороне, но они отчаянно гребли в мою сторону, что-то грозно крича. Мое сердце уже было провалилось в пятки, но тут я заметил, что вместе со стражниками ко мне плывет еще кое-что. Или, если точнее, кое-кто. Огромная оранжевая полосатая рыбина с жуткими белыми наростами на спине двигалась прямо ко мне! Вдохнув побольше воздуха, я стал грести что было сил: до острова желтых оставалось совсем немного.

Если от стражников я еще умудрился оторваться, то от рыбы было не уйти! Она настигала меня, даже не ускоряясь толком!.. И откуда тут только такие здоровые хищные рыбы!? Неужели это новая задумка стражников? Хотя если это их хищная рыбина, то почему они все еще плывут за мной, что-то крича? Или же они плывут за ней?..

До мусорного берега желтых оставалось около семи метров, но я уже чувствовал ногами, что рыбине достаточно сделать один рывок, чтобы схватить меня!

Тогда я решил, что, коли я от нее не уплыву, нужно драться. На случай близкого знакомства со стражей я стал носить с собой заточенный кусок скорлупы морского камня, и вот представился случай проверить пригодность моего оружия. Резко перекувыркнувшись в воде, я бросился навстречу рыбине, крепко сжимая в руке осколок.

Тут меня ждал новый сюрприз! Рыба оказалась не только гораздо больше, чем я думал, у нее обнаружились длинные сильные конечности, которыми она схватила меня и скрутила, не давая пошевелиться. Гигантский осьминог держал меня под водой, намереваясь задушить…

Но почувствовав на горле пальцы, я догадался, что это была никакая не рыба, а, судя по ощущениям, очень сильный мужчина. Раз он уплывал от стражи, значит, он мне не враг.

Я разжал руку, выпуская свою заточенную скорлупку в воду и замер, показывая, что сдаюсь. Подержав меня еще немного под водой, ровно столько, сколько хватило бы, чтобы любой другой задохнулся, мужчина бросил меня и поплыл дальше.

Встрепенувшись, я немного подождал и вынырнул. Стражи уже давно не было поблизости: поскольку наша драка происходила под водой, всплески не могли бы их привлечь.

Мне стало интересно проследить за таинственным пловцом, потому я двинулся за ним, стараясь быть тише ветра.

Обогнув остров желтых, так, чтобы плавающие вдалеке стражники наверняка не заметили, мой душитель ловко выбрался на сушу. Вот теперь я по-настоящему удивился! Это был никакой не мужчина! Это была девушка, но такая, какие, наверное, могут привидеться только после употребления хорошо просушенных грибов…

Первым, что бросалось в глаза, была ее кожа. Она была полосатой! Светло-коричневые, как смола, полосы, растекались по янтарно-желтой коже.

Второе – огромная физическая сила. Казалось, в схватке с северной акулой у нее было больше шансов, чем у акулы. Девушка была очень широкоплечей, мышцы на ее спине и руках бугрились при каждом движении. Форма подтянутой задницы могла загипнотизировать любого…

Третье – роскошные белые волосы, которые я сначала принял за наросты на теле рыбины. Когда девушка вышла из воды, они облепили ее спину, словно броня. Но стоило ей встряхнуться, и вода тут же слетела с них, как с перьев чайки. Волосы распушились, превратившись в роскошную вьющуюся гриву, которая закрыла за собой почти всю фигуру девушки.

Итак, я как морской вурдалак сидел в тине и пускал слюни на девицу, чье не в меру мускулистое мокрое тело в ремнях из тюленьей кожи обольстительно изгибалось: она пыталась вытащить из своих великолепных волос всю траву, которая попала туда из моего плаща во время драки.

Что и говорить, мне даже не было стыдно: любой мужчина на моем месте забылся бы от такого зрелища!

Заворожено наблюдая за тем, как таинственная незнакомка приводит себя в порядок после купания, я медленно подплывал к берегу. Наконец, я подобрался достаточно близко, ухватился за выступ и с едва слышимым всплеском выбрался.

Незнакомка резко обернулась, приготовившись броситься на меня и надавать там, где еще не надавала.

– Я не враг! – я тут же поднял руки вверх, останавливая ее.

– Ну, ты и уродец… – она презрительно скривилась, выпрямившись.

Ее лицо… Ни одной искривленной линии, черты этого лица будто были выточены волнами. Ровные и плавные, они складывались в сильный и решительный профиль. Белые брови добавляли агрессивности желтым, будто светящимся глазам, обрамленным густыми темно-коричневыми ресницами… Попадись она мне на Остове, я обязательно снял бы с нее портрет.

Девушка что-то сказала, но я был настолько поглощен ее нечеловеческой внешностью, что не услышал ни слова.

– Что ты такое!? – повторила она с таким грозным видом, будто непременно побьет на меня, если я не отвечу.

– Меня зовут Белый Дельфин, я с острова голубых, – сказал я, опомнившись и поднимаясь на ноги. Наверное, тощее мокрое создание с бело-синей кожей и сплошь голубыми глазами и вправду могло озадачить местных, раз уж у них тут в моде полосатая кожа!

– И что ты тут забыл? – спросила дикарка.

– Я хочу поговорить с желтыми насчет одной вещи.

– Какой вещи?

– У меня есть посылка.

– Так ты – посыльный? Ты же едва не тонешь… – она искривила губы в недоверчивой усмешке. В ее глазах я прочел нескрываемое презрение. – Предводители должны были выбрать кого-то получше!

– Что ж, пловца лучше меня у них не нашлось! – выпалил я раздраженно. Ее оскорбительный тон развеял всю зародившуюся было симпатию. – Так ты отведешь меня к своим?

– К своим? – девица непонимающе хмурилась.

– У тебя с головой туго!? К чему столько вопросов!? Ясно же, что я не от стражи! У меня важное дело, и, если ты не хочешь помогать, уйди с дороги!

Я прошел мимо нее и направился ко входу в лабиринт из мусорных стен. Однако уже через секунду я понял, что допустил большую ошибку, встав к ней спиной! Девица схватила меня за плащ и дернула, да так, что я тут же полетел к ней. Она поймала меня за шею и схватила за грудки, без труда встряхнув над землей.

Я вытаращился на это чудо генетики, надеясь, что она не собирается взаправду сворачивать мне шею, а просто пытается напугать.

– Давай я тебе кое-что объясню, жалкая ты медуза!.. – прорычала она сквозь зубы, сверля меня взглядом, полным праведного гнева. – Ты находишься на моей территории! Я могу раздавить твою птичью шейку двумя пальцами и кинуть твой труп своей крысе, если только захочу! Но Лашуня уже обедала сегодня, так что я дарю тебе жизнь: плыви отсюда и постарайся, чтобы я тебя больше никогда здесь не видела, заморыш!

Затем она с такой силой швырнула меня в воду, что я чуть не потерял сознание от удара. Умудрившись остаться в здравом уме, я сообразил, что лучше будет хорошенько подождать, прежде чем всплывать на воздух: снова встречаться с этой сумасшедшей у меня не было никакого желания.

Когда я почувствовал, что дальше без воздуха будет туго, я вынырнул. Полосатой стервы, как я и рассчитывал, рядом уже не было, так что я выбрался на сушу и пошел вдоль мусорных стен, озираясь по сторонам. Мало ли, вдруг она где-нибудь затаилась? С нее станется…

Что ж, видимо, слова Карпуши о том, что чужаков в цветных стаях не любят, оказались правдой. Эта бестия ясно дала мне понять, что не позволит мне так запросто бродить по «ее территории». Однако, что-то мне подсказывает, что эта девица не из желтых. Во-первых, желтые должны выглядеть как обычные люди, в этом ведь и есть их главная особенность: на них просто перестают действовать яды свалки. Эта же выглядит так, как будто ее протащили по всем островам и напичкали абсолютно всей дрянью, которую только можно найти на Огузке! Во-вторых, умом эта гора мышц явно не блещет, а желтые должны быть гениями. Выходит, она не из них, и потому еще есть шанс, что ученые окажут мне более теплый прием или хотя бы выслушают.

Однако тут встает другой вопрос. Если она не из желтых, то какого она тут делает? И почему она умеет плавать? Кто она вообще такая и на каких правах швырнула меня воду на острове, к которому не имеет отношения?

Мои размышления прервал внезапный грохот откуда-то справа. Земля подо мной закачалась, как при шторме, и я машинально ухватился за ближайшую груду мусора.

Через пару секунд грохот утих и из-за стен повалил густой голубоватый дым. Он быстро опускался вниз и заполнял собой весь воздух на той части острова, где меня угораздило оказаться. Этот дым сильно жег ноздри и горло, от него даже глаза слезились! После первого же вдоха я полностью потерял обоняние. Если бы не давнишнее отравление миналией, я бы, наверное, не смог тут находиться дольше десятка минут. Но, как мне объяснил Луна, мои легкие научились выделять слизь, защищающую от ядов, а сама ткань стала намного прочнее…

Стараясь дышать поменьше, я перелез через стену и пошел к месту, откуда валил дым. Вскоре я услышал уже знакомые мне ругательства, а затем из голубого тумана появился первый желтый.

Это был лысый низенький мужичок со спутанной бородой и блестящими умными глазами. Краснота его носа могла сравниться разве что с закатом перед дождливым днем. На его поясе был целый арсенал инструментов: от молотков и плоскогубец до невероятных конструкций из отверток и ключей.

– Эй! Вадик! Пади сюда! – заорал он, обернувшись. – Иди сюда, глянь, что тут!

Вскоре из тумана появился Вадик, среднего роста мужик с глубокими знаниями в глазах и абсолютно безволосой головой. Увидев меня, Вадик даже не удивился.

– Это же вор! – появился третий мужичок, у которого не было бороды, зато голову украшала настоящая шапка густых вьющихся волос.

– Ты чего сюда пришел, парень? – спросил лысый, обращаясь ко мне.

– У меня есть это, – я показал им посылку, достав ее из-за пазухи. – Я хочу попросить вас помочь мне ее открыть.

– Ты что, украл ее у Солнца? – усмехнулся волосатый.

– Он мне сам дал, чтобы я отнес ее командиру зеленых, Карпуше.

– Так ты – посыльный, – кивнул безволосый скорее утвердительно, чем вопросительно.

– Да. Но Карпуша мне не поверил и не захотел вскрывать посылку, так что я решил вскрыть ее сам… с вашей помощью.

– Заметьте, братцы, что он до сих пор не начал кашлять от дыма, – сказал бородатый, томно почесывая свою, надо понимать, главную гордость – бороду аж до колен. – Это значит, что он пережил знакомство со старушкой миналией. Выходит, он зеленый, который убежал к голубым. А раз смог убежать, то, похоже, он не из тех зеленых, которые взаправду зеленые, а из тех, которых надо бы пихать к синим… Думаю, ему можно верить, ребята. Уж кому в этом месте можно верить, так это синим.

– Так и есть, я правда должен был попасть к синим, но попал к зеленым и убежал от них, – закивал я, обрадованный такой проницательностью. Видимо, с ними мне не придется долго расписывать, что да как, можно сразу переходить к делу. – Кстати, я пришел не с пустыми руками! Если поможете мне вскрыть эту штуку, я отдам вам грибы, которые стащил у зеленых, – я достал из-за пазухи заветную коробочку.

Лица мужичков при виде моего подарка прояснились, а глаза заблестели. Видимо, Луна знал, что советовал…

– Так что ж ты молчал-то!? – радушно раскинул руки волосатый, краснея от удовольствия. – Пошли скорее, сейчас мы все тебе покажем!

– Пошли-пошли, дорогой! Есть хочешь? Проголодался пади, столько плавать!

Трое мужиков ухватили меня за плечи и буквально потащили сквозь дым, прямо в свой лагерь. По пути я мог наблюдать одно из самых невероятных и захватывающих зрелищ в своей жизни!

На этой части острова повсюду стояли самые разные машины, десятки громадных металлических зверюг, из которых валил дым всех цветов радуги. Возле машин суетились мужчины, которые только и делали, что ругались или кидались инструментами в свои творения. Машины в ответ плевались в мужиков дымом, брызгали топливом, а иногда и вовсе загорались прямо во время работы, но при этом продолжал работать! Мужикам было хоть бы хны: они только досадовали, что работу придется начинать заново, потому что некий Василий опять, будь он неладен, ошибся в расчетах.

Про Василия я слышал так часто, что для себя уже решил: он никто иной, как местный предводитель. Имя, надо сказать, ужасное, какой-то набор звуков! Интересно было бы посмотреть, что представляет из себя человек с таким именем. Про себя я решил, что обязательно познакомлюсь с ним до отплытия.

После того, как мы прошли мимо «лабораторной» части острова, началась жилая. В это время суток тут было пусто и тихо по сравнению с тем, что творилось на окраинах.

Посреди площадки горел костер, над которым бурлил здоровущий котел. Вокруг на самодельных креслах сидело штук пятнадцать мужичков. Они покуривали что-то, запахом до жути напоминавшее сушеную миналию, пили мутную зеленую воду и оживленно о чем-то беседовали. Один из них рассеянно помешивал варево в котле. Видимо, там был обед.

К своему удивлению, за котлом я увидел свою старую полосатую знакомую. В одной ее руке была зажата трубка с сушеной миналией, а другой она держала трехлитровый бурдюк с чем-то, надо полагать, очень ядреным. Мужики вокруг вдруг застучали кулаками по своим коленям и стали подбадривать ее басовитой симфонией:

– Пей! Пей! Пей! Пей! Пей! Пей!

– Глянь-ка, Вадик! Яшма опять идет на рекорд! Пойдем, посмотрим!

Один из трех мои сопровождающих потащил остальных к месту зрелища. Сопротивляться их любопытству было бесполезно, и я позволил им тащить себя.

Тем временем чудо природы по имени Яшма, которая так меня и не заметила, тщеславно ухмыльнулась и приложилась к бурдюку. Мощными глотками она осушила его за несколько секунд, а затем затянулась из трубки. Дальше произошло то, что я, наверное, не смогу забыть до самой смерти! Широко раскрыв пасть, Яшма издала оглушительный, нечеловеческий рев! Из ее горло вырвались языки зеленого пламени, которые едва не опалили бороды сидящих вокруг желтых!

От такого чудовищного зрелища у меня ноги подкосились, а глаза чуть не вылезли на лоб!

Где-то секунд тридцать Яшма изрыгала огонь во все стороны, ее волосы распушились еще больше, так что она стала похожа на разъяренного морского дракона или еще какую-то мифическую нечисть!

Когда она закончила, мужики встали и громко захлопали ей, не помня себя от восторга. Яшма, улыбаясь во все зубы, раскинула руки и немного покружилась, купаясь в лучах славы.

– Ну как тебе? – пихнул меня локтем лысый.

– Аааа…

Я не мог выговорить ни слова. Я просто не мог поверить в то, что я сейчас видел!

– Аааа… что она выпила?..

– Яшма! Яшма! Что ты пила на этот раз? – весело крикнул ей бородатый.

– Это было ваше новое топливо для станков! – весело выкрикнула она, оборачиваясь. Тут она заметила меня, и лицо ее помрачнело. – Ты! Я же сказала тебе, чтобы ты не попадался мне на глаза, улиточий ублюдок!

Она уже шла ко мне, но мужики, засмеявшись, остановили ее.

– Постой, девочка, тише! – успокоил ее лысый. – Он принес нам грибов, тех самых! Уже лет пять у нас их не было! Мы сейчас такой самогон намутим, что даже ты опьянеешь!

– Так в чем проблема? Отнимем у него грибы и сунем в одну из ваших машин! – она непонимающе взмахнула рукой в сторону лабораторной части и недовольно нахмурилась. Но главное – она остановилась! Видимо, она их слушается.

– Ладно тебе, посмотри, какой он симпатяга! – лысый потрепал меня по щеке. – К тому же, он приятель Солнца!

– Вообще-то, он сказал, что я туго соображаю, – заметила она, наблюдая за мной, как акула за раненым морским котиком. – А это очень обидно!

– Ну, как можно! – весело протянул безволосый. Похоже, ситуация казалась всем очень забавной… Всем, кроме меня! Меня все еще позорно трясло от ужаса перед возможностями этой машины для убийств. – Она все-таки девушка! Тебе следует извиниться перед ней за такую грубость!

– Приношу свои искренние извинения! – сказал я, делая самое честное лицо, на которое только был способен.

– Еще б ты их не принес после такого! – с лица Яшмы тут же слетел грозный прищур, она расслабилась и расплылась в нахальной улыбке. – Вы видели его лицо, ребята!? Он чуть не обделался от страха!.. – и она зашлась оглушительным, но без сомнения веселым хохотом.

Эта девица даже не подозревала, насколько она была близка к истине.

Вслед за ней смехом зашлись все вокруг, но ни один из мужчин по громкости и звучности хохота не мог сравниться с Яшмой. Думаю, не каждый кит мог бы с ней сравниться… Разве что Карпуша. Да, пожалуй, он утер бы ей нос.

Закончив смеяться, развеселая компания вечно счастливых и вечно пьяных желтых потребовала от меня истории о том, кто я такой. Почуяв возможность хоть немного подняться в глазах новых знакомых, я не стал отказываться. В конце концов, рассказывать истории – это то, чему меня учили у Белого Нарвала на протяжении многих лет! Я успокоил себя и начал говорить, стараясь сделать историю не только правдивой и увлекательной, но и внушающей уважение к моему персонажу.

Как и полагалось, вскоре меня слушала чуть ли не вся стая: ребята даже прибегали из лабораторий! В итоге пришлось рассказывать аж два раза подряд.

Когда я закончил и протянул им посылку, они без промедлений показали мне, как ее надо открывать. Для этого нужен был специальный инструмент, похожий на шприц: с его помощью внутрь впрыскивалась морская вода. Она каким-то образом нейтрализовала взрывчатое вещество, и посылку можно было смело открывать.

Внутри оказался странный предмет, похожий на большой ключ.

– Я думал, это будет письмо… – озадаченно сказал я, рассматривая находку.

– Я думаю, парень, тебе надо уговорить Карпушу взять этот ключ, – насколько мог серьезно сказал Василий. Он присоединился ко всем во время рассказа, из-за него-то мне и пришлось повторять все сначала. Это оказался древний старик, который и ходить-то уже мог еле-еле: его шатало во все стороны.

– А я думаю, что он должен оставить его себе и найти то, что им открывается! – с присущим ей гонором заявила Яшма. – Я бы так и сделала.

– А вдруг это просто символ чего-то? Вдруг этот ключ – и есть письмо? – предложил я. – Может, он что-то значит для Карпуши?

– А ты любишь все усложнять, да? – хмыкнула Яшма.

– Ладно, решай сам, как поступишь: это не наше дело! Только скажи, ты ведь останешься попробовать наш самогон? – тоном истинного дипломата спросил Шляпа. Это он так мягко намекал на то, чтобы я не забывал про свое обещание.

– Специально для тебя мы его морской водой разбавим! – добродушно объяснил лысый.

– Конечно же я останусь! – кивнул я, протягивая им коробочку с грибами.

Торжественно выхватив у меня коробочку, желтые почти бегом отправились на участок с машинами. Там они из подобия подвала вытащили одну, холеную и блестящую, со стеклянными частями. Начался трудоемкий процесс приготовления грибного самогона. Готовил его никто иной, как Василий, знающи древний рецепт. Всех остальных он разогнал доделывать дневную работу. Мне же было разрешено бродить, где захочу: я теперь был тут желанным гостем!

Я знал, что ужинать желтые будут все вместе, потому не стал просить есть раньше остальных: мне было интересно побывать на их застолье. Вместо этого я отправился гулять среди машин.

Луна говорил, они выполняют особо секретные заказы правительства, о которых не должен знать никто с Остова. Но при ближайшем рассмотрении тут не оказалось ничего такого. Краска для лодок и доспехов стражи, удобрения для оранжевых, лекарства и чистящие вещества для Остова.

Внимательно наблюдая за тем, как идет работа с машинами, я заметил, что большинство машин – резервуары с разными жидкостями. Они варились и выпаривались, смешивались и разделялись на разноцветные слои. Я подошел к одному из желтых и спросил, над чем он работает.

– Я… я точно не знаю. Мне нужно сделать так, чтобы высохнув, она не отражала свет, а впитывала, – сообщил он, почесывая бороду гаечным ключом: похоже, он размешивал им бурлящую желтую жижу. – Тут в составе сплошь мякоть морских камней, думаю, эта штука нужна для того, чтобы красить что-то. Что-то, что ко всему прочему не должно гореть и изнашиваться.

В том же духе мне отвечали и остальные. Они не знали, над чем работают, только делали выводы из свойств материалов, которые создавали. Возможно, у меня разыгралась паранойя, но после всего, что я услышал, у меня создалось устойчивое впечатление, что наше правительство собирается сделать новую броню для стражи или для каких-то машин. Только вот на кой им она, новая? Жители Огузка и без того беззащитнее мышей.

Я вспомнил всех, кого знал, друзей из учеников Белого Нарвала, начальство и коллег, мать… Эти люди были настолько запуганы, что готовы были добровольно повеситься по первому же приказу! Жители Огузка по сравнению с ними были отважными бунтарями.

И тут до меня дошло. Если кто-то и должен был увидеть эту броню, то это не жители Остова, это мы! Объяснение только одно: правительство знает что-то и готовится к атаке.

Не в силах сдержать волнения, я отправился к Василию. Мне казалось, я должен поговорить с ним об этом.

– Хех, я понятия не имею, о чем ты говоришь, парень, – усмехнулся старик. Он весь трясся, едва на ногах держался: он был самый старший и потому пил больше всех самогона. Василий всегда был вусмерть пьяный и по рассказам ни разу не трезвел уже больше тридцати лет. – Задавал бы ты поменьше странных вопросов: жизнь – хорошая, знаешь ли, штука, хе-хе!

Повторять дважды было ненужно. Я ушел и направился к стене, отделяющей территорию желтых от оранжевых.

 

6. Дитя красных

Перебравшись через стену, я пошел прямиком в шатер Солнца: вдруг он не знал о том, что происходит? Конечно, было бы глупо предполагать, что он строит храм, не зная, что за стеной уже готовят доспехи для тех, кто этот храм разрушит… Но все может быть, лучше проверить самому.

На земле оранжевых воздух был совсем другой, свежий и бодрящий, не то что у желтых: высокая стена каким-то образом защищала остров от многих летучих химикатов. Зеленые растения с мягкими листьями, небольшие зверьки в травах… Определенно, это место было самым спокойным и жизнеспособным на всем Огузке. Находиться здесь после свалки было одно удовольствие.

Но не сделал я и десяти шагов, наслаждаясь открывшейся мне природой, как позади меня раздался уже знакомый неприятный голос:

– Постой-ка!

Я скривился. Менее подходящего момента для этой встречи, наверное, просто не могло случиться…

– Чего тебе? – я обернулся, зная, что увижу Бивня. Конечно же, он был не один, а с друзьями.

И как этот громила только тут оказался, интересно? Неужели я настолько везучий, что умудрился наткнуться на него на окраине острова? Или он просто как-то узнал о том, что я у желтых, и следил?

– За тобой должок, белая селедка! – оскалился он. В лучших традициях своей роли отбитого на голову ревнивца, надо отметить. Интересно, он это специально?

– Отлично, я верну свой «должок», как только встречусь с Солнцем, идет? – я посмотрел на него, давая понять, что не трушу. – Дело чести – это святое, но у меня есть очень важные сведения. Это гораздо важнее наших разборок. Касается Храма.

– Да что ты такое говоришь? Такой важный, да? Думаешь, раз умеешь плавать, можешь отбивать чужих невест и выставлять меня на посмешище всего селения!?

Видимо, отделаться от него не получится. В общем-то, на что я рассчитывал, кидаясь на него тогда? Я с самого начала знал, что непременно получу втройне, если вернусь на остров оранжевых.

Я выдохнул и скинул плащ из водорослей на землю.

Кит пытался учить меня драться на днях, но успехи у меня были неважные. Так или иначе, голыми руками я все равно не выстою против них и минуты.

Пользуясь тем, что по моим глазам теперь было невозможно определить, куда я смотрю, я стал озираться по сторонам, выискивая себе какое-нибудь оружие. Тщетно: вокруг была только зелень. Теперь она совсем не радовала глаз, как минуту назад.

Пока я оглядывался, Бивень со свитой окружили меня, они подходили все ближе, предвкушая веселье. Я не стал начинать первый: мало ли, вдруг они еще передумают или нас кто-то увидит?

Но нет, на этот раз чуда не произошло! В лицо мне полетел кулак, я увернулся, но наткнулся на другой. Попробовал устоять, но меня тут же повалили на землю… Я пытался сопротивляться и даже дал кому-то в нос, но толку? В итоге меня схватили за руки и ноги, как какую-то крысу, и потащили куда-то. Видимо, у них были на меня какие-то особые планы.

– Вы ведь не собираетесь меня топить? – спросил я испуганным голосом. – Что угодно, только не в воду! Я не хочу умирать в воде! Только не в ней! – я истерично завопил, вспоминая уроки актерского мастерства Белого Нарвала. Прием, конечно, дешевый, но вдруг сработает?

– Думаешь, мы идиоты? – усмехнулся Бивень, покрепче ухватывая мои ноги, которыми я брыкался ради приличия. – Кинуть тебя в воду, чтобы ты уплыл?

Наконец, они притащили меня, куда хотели. Я был готов к чему угодно, но только не к этому! Меня свалили на землю у машины, перемалывающей зерно. Должно быть, одно из творений желтых.

– Как ты теперь запоешь? – злорадно усмехнулся Бивень. – Как насчет поесть фарша из своей руки?

Я усмехнулся. Не может же он говорить серьезно! Он же оранжевый, он даже рыбу не ест из «любви» ко всему живому!

– Ты меня разочаровываешь: это даже не страшно, – сказал я, желая поскорее закончить этот спектакль. – Можешь дать мне в глаз, если очень хочется, все равно я не отвечу: твоя свита хорошо меня держит! Давай, ударь меня, и покончим с этим! У меня много других дел! – я подставил ему лицо и закрыл глаза. – Ну, что такое? Неужели тебе в кой-то веки неловко бить скрученного по рукам и ногам?

– Отогните ему руку, ребята! Вот сюда его, тут будет удобно.

Хладнокровие, с которым он это сказал, всерьез насторожило меня. Чернокожие бугаи схватили меня за правую руку и вытянули ее над плоским камнем, похожим на стол для разделки.

Только тут я понял, что запугивать меня тут никто не собирался: они всерьез решили меня искалечить! Я стал вырываться, дергаясь и рыча, как ненормальный. Я кусался, царапался и брыкался, в какой-то миг мне даже удалось высвободиться, но не успел я пробежать и двух шагов, меня тут же поймали снова! Я не переставал сопротивляться, но меня уже начал охватывать парализующий ужас: на этот раз мне было не спастись!

Меня ткнули лицом в камень и вытянули руку, чтобы удобно было ударить тесаком по локтю. Я тяжело дышал, всеми силами давя в себе желание завыть от отчаяния.

– Теперь ты не такой смелый, а? – смеялся Бивень, размахивая внушительным тесаком. Откуда у его вообще тесак?.. Они же не разделывают рыбу…

Я зажмурился, не в силах выдержать этого зрелища: меня специально повернули лицом к руке, чтобы я все видел. Я стиснул зубы и приготовился вытерпеть боль: они могли меня искалечить, но они не услышат ни одного стона! Я не доставлю им такого удовольствия!

Тут раздался глухой удар, и внезапно я почувствовал, что меня больше не держат. Не думая ни о чем, я вскочил со стола и бросился прочь от Бивня, к машине. Я уже заметил, что недалеко от нее лежит палка с круглой штуковиной на конце: чтобы заталкивать зерна глубже в жерло машины. Схватив ее, я обернулся и приготовился защищаться, но… этого от меня уже не требовалось.

Двое из четверых громил лежали без сознания, двое других, Бивень и оставшийся, пытались окружить Яшму. Она смотрела на них, как здоровый морж смотрит на двух зарвавшихся тюленей, ждала, когда они осмелятся ударить.

Наконец, приятель Бивня не выдержал и попробовал наброситься на нее сзади. Яшма только этого и ждала, она быстро нагнулась вперед и успела поймать его, когда он был наверху. Перевернув его в воздухе, как щит, она загородилась им от удара Бивня: этот придурок не успел остановиться и вонзил тесак в грудь товарища. Кровь брызнула наружу, как вода из разбитого моллюска, и окропила грудь Бивня… я просто не мог поверить в то, что видел!

Пока я изумленно хлопал глазами, Яшма отбросила тело, как ненужный хлам, и поманила Бивня к себе, хищно улыбаясь. Тот совсем обезумел: ему окончательно снесло крышу, то ли от страха, то ли от бешенства! Он кинулся на нее с тесаком, рыча, как ненормальный.

Яшма легко ушла от его лезвия и стала отступать назад: в отличие от Бивня, она было безоружна, и не могла броситься на него с голыми руками.

Я понял, что должен вмешаться, иначе дело кончится тем, что сдуревший морж пропустит через комбайн нас обоих. Я подбежал сзади и огреб Бивня по голове своим недо-оружием… Возможно, будь громила менее возбужден, я бы сумел вырубить его, но адреналин ударил ему в голову, и Бивень только на миг замедлился: скорее от неожиданности, чем от боли. Этого времени Яшме хватило, чтобы вырвать у него тесак и грациозным, практически профессиональным движением раскроить ему брюхо.

Багровые внутренности вывалились на землю, Бивень замер с широко открытыми глазами, уставившись на Яшму. Он жил еще несколько секунд и успел понять, что с ним сделали. Когда он начал медленно заваливаться набок, его лицо выражало удивление.

Все кончилось.

Кровь застучала у меня в ушах, перед глазами все поплыло: я едва стоял на ногах. В голове снова мелькнули выпавшие на землю органы… Меня вырвало.

– А ты, я погляжу, совсем ни на что не годишься, белый, – заметила Яшма. У нее даже отдышки не появилось. Она выглядела такой спокойной, как будто каждый день убивала больных психопатов…

– Я никогда до этого… – я попытался оправдаться, но заставил себя замолчать: я не хотел думать о том, что случилось. Не хотел ничего вспоминать. Только не сейчас!

– Пошли, припадочный, самогон приведет тебя в чувства, – сказала она, помогая мне подняться.

Ничего не соображая, я позволил ей вести себя.

В лагере желтых меня усадили у костра и подали рюмку с мутной зеленоватой жидкостью. Я залпом осушил ее, мелкая дрожь едким огоньком пробежала по моему телу… и тут я пришел в себя. В голове прояснилось, разум очистился от всех эмоций.

– Полегчало? – усмехнулся Вадик.

– Да, отличная штука, – я кивнул, поражаясь чудодейственному свойству напитка. Я снова был собой, только гораздо серьезнее и рассудительнее.

– Пошли, ужин готов. Сегодня у нас праздник!

Меня накормили до отвала, а потом явился Василий с огромной бутылкой. Его встретили радостными воплями и улюлюканьем. Яшма первая подошла к нему с кружкой.

– Хех, ты такого еще не пробовала! Получилось, как надо! – рассмеялся Василий, пошатываясь. Каким-то образом он умудрился налить ей до краев, не расплескав ни капли.

Мне тоже налили, но совсем немного. Я не отказывался и даже не просил разбавить: после всего мне хотелось напиться в хлам.

Жидкость пахла так же, как дым от дурманящего гриба: я сразу узнал этот запах. В какой-то момент меня посетили сомнения, стоит ли пить этот яд, но я отогнал их и сделал добрый глоток. Напиток пошел, как по маслу: он не обжигал, не горчил, но оставлял за собой приятное, обволакивающее тепло… я почувствовал себя, как в утробе матери.

– Ох, прекрасная вещица! – где-то вдалеке я услышал голос Яшмы.

– Ты постарался на славу!

– Превзошел себя, Василий!..

– Уж на старости лет, да еще могу что-то!.. – захихикал старичок.

Звуки становились протяжнее, картинка перед глазами отдалялась, вскоре все заволокло мягким туманом, и я поплыл по течению, вслед за нежным зовом дурмана…

Меня отпустило, только глубокой ночью: я осознал себя сидящем в кругу вдрызг пьяных желтых и довольной Яшмы. Ученые почти все спали с открытыми глазами, а Яшма как ни в чем не бывало курила, то и дело прикладываясь к своей кружке.

– Что тут было? – спросил я, обнаружив, что в памяти образовалась ровнехонькая дыра. Я знал, что прошло много времени, но совсем не помнил, как оно прошло.

– О, глядите-ка, кто очухался! – улыбнулась эта непробиваемая машина. – Да ничего такого, обычная попойка: ты выдул свою порцию и уснул. Как себя чувствуешь?

– Хорошо, – ответил я, прислушиваясь к своим ощущениям. – Очень хорошо, как будто спал часов десять! – я удивленно встал: меня не то что не шатало, казалось, я сейчас могу проплыть через весь Огузок!

– Выходит, не такой уж ты слабак, – она одобрительно поджала губу и залпом выпила содержимое кружки. – До этих братцев тебе еще лет двадцать так пить надо, но для начала неплохо.

– Не хочешь пройтись? – неожиданно даже для себя самого предложил я.

– А давай, все равно сидеть в кругу этих пьяных харь скучно! – Яшма поднялась и потянулась, так что широкие ремни, охватывающие ее грудь и бедра, опасно заскрипели. Я отвел глаза подальше, надеясь, что темнота скроет выступившую на лице краску.

Мы двинулись гулять по ночному острову. Поначалу мы просто шли, молча привыкая к полной темноте, а потом я решил заговорить. Я почувствовал, что теперь готов обсудить случившееся у оранжевых.

– Не могу поверить, что ты убила его, – я взглянул на Яшму. – Почему ты это сделала?

– Так вот зачем ты меня сюда потащил, – хмыкнула она. – Я-то уж думала… Хех, ладно. Я просто следила за тобой: мне показалось, что ты шпион стражи. Потом я послушала, что ты спрашиваешь у желтых, услышала, с чем ты пристал к Василию, и поняла, что это не так. Ты поперся к Солнцу, я пошла за тобой: хотела узнать, что ты будешь ему говорить. А там эти ребята.

– Если ты видела все с самого начала, почему не вмешалась раньше?

– Хотела посмотреть, чего ты стоишь, – она скривилась. – Я ожидала большего: думала, ты придумаешь что-нибудь! А ты даже не сопротивлялся толком.

– В любом случае, спасибо. Если бы не ты, мне было бы очень плохо, – сказал я, осознав вдруг, какую огромную услугу оказала мне эта дикарка. Интересно, это у нее природное великодушие взыграло или же тут замешаны какие-то свои цели? Так или иначе, она спасла мне жизнь. – Если я могу что-нибудь для тебя сделать… словом, я твой должник.

– Что? Должник!? – Яшма расхохоталась: после грибной настойки настроение у нее было лучше некуда. – И что ты можешь для меня сделать, интересно? Натаскать мне улиток на обед!?..

Ее низкий, грудной смех отзывался приятными мурашками по телу. Я стоял, смотрел, как она заливается, и почему-то сам начал улыбаться. Все-таки эта чудная настойка желтых делает людей добрее…

– Животик не надорвешь? – спросил я ласково.

Мои слова вызвали новый приступ хохота, такой, что Яшме пришлось сесть на землю, чтобы не упасть.

– Ой… уморил!.. – выдохнула она, стараясь успокоиться. – Какой же ты смешной!.. Ты как крошечная белая нерпа, которая фырчит на морского льва, потому что считает себя большой и сильной!.. Откуда столько благородством в таком убогом тельце?.. Ха-ха-ха!!!.. Ты понимаешь, если Лашуня тебя увидит, она даже не поймет, что ты человек, и бросится на тебя! Она подумает, что ты… ты… больной морской котик!.. Ха-ха-ха-ха-ха!!!..

– Вообще-то, я выше тебя! – заметил я, решив повременить с вопросами о том, кто такая эта Лашуня.

– Ооох… А ты ведь ничего не знаешь, да? – спросила она, успокаиваясь и утирая слезы смеха.

– Наверное, – я пожал плечами и уселся рядом с Яшмой. Мы остановились на отвесном берегу, под нами плескалась вода, так что посидеть в таком уютном месте было очень даже неплохой идеей. – О чем ты?

– О том, что этот черный придурок – не оранжевый, – она вопросительно посмотрела на меня. – Ну да, я так и подумала, что ты не знал. Иначе не храбрился бы так, когда оказался у чудо-мельницы.

– А кто же он? Оранжевые вступались за него, как за своего сына, как мы с ним подрались, – я стал припоминать другие детали. – Они и называли его так, своим сыном.

– Ну, конечно, они всех так называют, – Яшма пожала плечами. – Он был красным, но только трусливым. Когда понял, что начинает проигрывать в боях, начал всем кричать про солнце, про свою веру, пытался внушить остальным существование бога… естественно, стражники отправили его к оранжевым.

– Что? – я не понял ни слова. – Красный? Какие бои? О чем ты говоришь? И откуда ты знаешь?..

– Откуда я знаю? – Яшма хмыкнула. – Только не говори, что ты думал, будто меня сделали желтые!

– Да, честно говоря, я так и думал, – признался я, неловко почесав затылок. – Так ты убийца? Это… многое объясняет.

– Да ничего тебе это не объясняет: ты понятия не имеешь, что такое быть красным! – вдруг огрызнулась она.

– Тогда расскажи мне. Раньше я ничего о вас не слышал, – попросил я, чуя, что сейчас она выложит мне все, что бы я ни спросил. Грибное пойло здорово развязало Яшме язык: было видно, что ей очень хотелось поговорить.

– Рассказать? А почему нет? – она достала свою трубку, набила ее и закурила, ловко выбив искру. – Понимаешь, на Огузке все занимаются тем, за что сюда попали. Торчки дышат отравой, воры – работают руками, лжецы – лгут, умные – умничают, а убийцы – убивают. На нашем острове есть арена, раз в три дня люди из правительства приходят посмотреть на бой, это у них такое развлечение! Красные тянут жребий и двое выбранных вступают в поединок. Отказаться от поединка нельзя, не дерутся только дети до двенадцати лет и беременные. Остальные или дерутся, или умирают. У каждого свой послужной лист, где записаны все победы и поражения. Если убийца проигрывает в двух своих боях подряд, в третьем, если он не победит, его зрелищно убьют. Уловил суть? Так вот, Бивень проиграл два боя подряд. Все знают, что эти высокопоставленные ублюдки любят зрелища, а жребий – фальшивка. Они сами выбирают, кто с кем будет драться, у них свои любимцы. Так вот, все знали, что в свой последний бой Бивень будет драться со мной… с двенадцати лет я еще ни разу не поиграла, так что шансов у него не было. Тогда он решил удариться в религию и спастись бегством: оставлять фанатика среди убийц стража не решилась, и его поселили у оранжевых несколько месяцев назад. Уж не знаю, почему его приняли в общине! Он всегда был придурком, а оказавшись в стаде этих блаженных разошелся еще пуще. Я следила за ним. Наверное, рано или поздно я бы его все равно убила: в конце концов, он моя законная добыча! – Яшма выдохнула столько дыма, что он тут же окружил нас плотной завесой, совсем как утренний туман. – Ты-то как с ним связался? Неужели жить надоело?

– Нет, будь моя воля, я бы с ним по одной земле не ходил, – я помотал головой: знакомый запах миналии вызывал тошноту. – Он был женихом местной жрицы по имени Нора. Я случайно увидел, как он пытался ударить ее, и вмешался. Нора позвала подмогу, и нас вовремя растащили, поэтому он меня и не убил тогда. Собственно, я знал, что рано или поздно он мне отомстит… Ну, или мне придется с ним что-то сделать, потому что он будет доставать Нору. В любом случае, хорошо, что он оказался красным: я сильно разочаровался в оранжевых после стычки с ним. Мне показалось, что все они такие же двуличные, как он, и их вера – только прикрытие, если позволяет избивать слабых.

– Так и есть, они все двуличные, – закивала Яшма, пуская кольца дыма. – Знаешь, я ведь с девяти лет шатаюсь между тремя островами, наблюдаю за жителями. Среди оранжевых меня не признали из-за моего происхождения: у них ведь страшные заморочки насчет цвета кожи! А вот желтые приняли меня, как свою. Желтые, они хоть и пьяницы, но зато люди сердца. А вот оранжевые… никогда не знаешь, что у них на уме. Они слишком многое оправдывают своей верой, а не чувствами и убеждениями. Вот хочешь ты есть рыбу – так ешь! Зачем отказывать себе в удовольствии, если от него никому не будет хуже? – она вопросительно посмотрела на меня, как будто я мог дать ей вразумительный ответ. – Как можно доверять людям, которые так делают?

– Не ожидал, что тебя трогают такие вещи, – я удивленно покосился на Яшму. – Ты, оказывается, философ!

– Я просто люблю рыбу, – хмыкнула Яшма, расчесывая пальцами свои волосы.

Я молча обдумывал услышанное, пока не наткнулся на интересную мысль.

– Ты сказала, с девяти лет плаваешь между островами? – я удивленно взглянул на Яшму. – Ты что, в девять кого-то убила и загремела на Огузок?

– Умнее ничего не придумал? – Яшма усмехнулась. – Я родилась на Огузке. Пятое поколение людей, живущих на свалке под солнцем. Прошу любить и жаловать! – она взмахнула рукой, представляя себя.

– Пятое поколение!? – я ушам своим не верил. – Как такое может быть!? Да еще и на острове убийц? Я слышал, там не живут дольше двух-трех лет!

– Оооо… это отличная история! Ты ведь любишь истории, да? Как говорила моя бабушка, усаживайся поудобнее! – Яшма усмехнулась, хорошенько набила трубку и начала свой рассказ. – Дело в том, что моей прабабкой была женщина, тренирующая лучших стражников Остова. С нее-то все и началось. Тигровая Акула, так ее прозвали, попала на Огузок за убийство и забеременела от местного. Она была настоящим бойцом и не могла допустить, чтобы ее единственный сын погиб в сражении на арене: она сделала из него прирожденного убийцу. К двенадцати годам он мог уложить взрослого мужчину. Потом она нашла ему молодую невесту, тоже родившуюся на Огузке, и занялась внуками. Дальше все пошло по семейной традиции: женщины рано рожали, причем только от местных, и хорошо обучали своих детей. Так у нас появилась своя порода превосходных убийц. С нашей семьи взяли пример другие, так что среди красных много таких, как я… Но я – все равно лучше, потому что являюсь прямым потомком Акулы. К тому же, мое тело в десятки раз выносливее, чем у обычных людей: поколений больше!

– И стражники просто закрывали глаза на эту… селекцию?

– Пф! Они помогали нам! – фыркнула Яшма. – На каждый бой знать делает ставки, они выигрывают на нас огромные деньги! Конечно же, они помогали потомкам Акулы. Мне мои покровители в детстве даже еду отдельно присылали, чтобы после тренировок мышцы крепли быстрее, чем у других! – Яшма гордо ударила себя по напряженному предплечью. – Скажи, ты хоть где-то видел нечто подобное, а? Крепче металла!

– Нет, не видел, – признался я.

Получается, Яшма – плод амбиций одной стражницы, которая сыграла на жадности правительства и сделала свой род бессмертным? Должно быть, это была великая женщина! Решиться на такой эксперимент и получить в итоге человека, полностью приспособленного к жизни в изменившемся мире… если бы хотя бы у трети людей с Остова было столько же отваги, человечеству уже не нужно было бы никакое правительство, которое на все устанавливает свои правила «во имя безопасности». Мы были бы сами по себе, жили так, как нам хочется… так, как жили древние люди на суше.

Я крепко задумался над всем этим и, наверное, просидел несколько минут, не шевелясь. Опомнился я только когда Яшма встала и «нечаянно» пихнула меня, так что я чуть не упал в воду.

– Чего замер-то? – спросила она.

– Твоя история заставила меня задуматься. Ведь ты, наверное, единственная, кто живет на Огузке, как дома. Я имею ввиду, этот мир – он для тебя безопасен, – я посмотрел на нее, не скрывая восхищения. – Тебе не надо прятаться под землей, как другим, и мучиться от ядов не приходится! Ты по-настоящему свободна.

Яшма слегка оторопела от моих слов, даже ответила не сразу.

– Я не свободна, – вдруг сказала она, задумчиво проведя рукой по волосам. Луна хорошо освещала ее посерьезневшее лицо. – Хочу я или нет, я буду драться на арене, пока не ослабею от старости настолько, что меня смогут победить. Не такой жизни я бы хотела для своих потомков. Я бы хотела, чтобы они жили, как оранжевые.

– Я тоже хотел бы этого… – я согласно кивнул, ошарашенный новыми мыслями.

Слова Яшмы глубоко запали мне в душу, передо мной как будто открылся новый горизонт, я вдруг осознал, чего хотел от жизни все это время.

Я хотел, чтобы люди здесь свободно и независимо от правительства, сами добывали себе еду и обеспечивали, выбирали, кем им быть и что делать, могли любить и заводить семью, не боясь, что их детей заберут «на благо колонии»… Вот что было бы настоящей жизнью для всех нас.

Яшма некрасиво хрюкнула и засмеялась, убив всю поэтичность момента.

– Это что, предложение? – выдавила она сквозь смех.

– Честно говоря, я привык к тому, что женщины выглядят по-другому, – я позволил себе недовольно поморщиться, глядя на ее мускулистые руки.

– Да ты просто мне завидуешь, доходяга! – прыснулся Яшма, выбив из меня дыхание своим дружеским хлопком по плечу. – Я, знаешь ли, мужчин тоже себе не так представляю!

Тут, почему-то, я тоже рассмеялся.

Насмеявшись, мы встали и пошли дальше от берега. Неловкость ситуации была благополучно замята, но разговор так или иначе оставил свой след. Наверное, мы теперь были друзьями или, как минимум, единомышленниками, а это дорогого стоило.

По пути меня угораздило споткнуться, и я полетел носом в землю. Яшма, конечно же, и не подумала меня ловить, чем здорово остудила мой восторг по поводу нашей дружбы.

Когда я поднимался, что-то выскользнуло у меня из-за пазухи и со звоном прокатилось по мусору.

– Это тот ключ, который передал тебе Солнце, – заметила Яшма, подобрав предмет. – Что ты, кстати, решил с ним делать?

– Не знаю пока… я хотел рассказать Солнцу, что желтые работают над чем-то вроде новой брони, а о ключе пока не думал, – признался я, ощупывая место, куда упал. Оно показалось мне очень странным, хотя я еще не понял почему. – Тут что-то… твердое… это… металл! Кусок металла под пылью, ты посмотри! – я постучал по нему. Гулкий звон подтвердил мои слова.

– Откуда на свалке металл? – Яшма опустилась на колени вместе со мной. – Даже упившись грибной настойкой желтые не выкинут и ржавой отвертки… Ого! – она зачем-то стукнула ключом о кусок металла. – Этот ключ тянется к нему!

– И правда… я читал о таком, похоже, это магнетизм…

– Что ты делал? Маг-что?

– Магнетизм. Свойство такое у некоторых материалов… Не заморачивайся.

– И не думала, – хмыкнула Яшма.

Я продолжал ощупывать находку и вскоре пришел к выводу, что это какая-то дверь: судя по звучанию, за ней была пустота.

– Не поверишь! Кажется, мы нашли тайник! – сообщил я шепотом.

– Я нашла дырку, похоже, скважина!

Прежде, чем я успел что-то сказать, Яшма вдавила ключ в дырку, и, судя по звукам, это была совсем не та дырка, для которой он предназначался…

– Ой…

– Он цел?

– Кажется, да… сейчас выну!

– Аккуратней!

Яшма действительно вынула ключ… вместе с гребаной дверцей! Он там застрял, поэтому она просто вырвала ее из земли! Я не нашел слов, чтобы выразить свои эмоции. Зато гора мышц, похоже, была собой очень довольна.

Соорудив из подручного хлама факел, мы подожгли его и заглянули внутрь. Конечно же, мы ничего не увидели, только пустые стены какого-то помещения.

– Надо спускаться, – сказала Яшма и прыгнула внутрь, не дожидаясь ответа. Я прыгать не стал, решил посмотреть, что с ней будет.

– Ты там живая?

– …Спускайся! Это надо видеть!

Уцепившись руками за край ямы, я осторожно спустился вниз.

Внутри ждал такой клад, о котором ни я, ни Яшма и подумать не могли! Помещение оказалось огромным складом, полным оружия! Костяные гарпуны, ножи, рогатки, щиты… тут было даже несколько настоящих пушек и лодок!

– Откуда все это здесь? – прошептал я, не веря своим глазам. – Черт возьми, а у этой настойки точно нет побочных эффектов вроде галлюцинаций!? Тут же хватит на целую армию!..

– Как насчет армии не знаю, но для меня точно хватит! – Яшма уже увесила себя всем, до чего добралась. – Ты посмотри, настоящая сталь! – она восхищенно махала здоровенным тесаком.

– Голова идет кругом… Я не понимаю, откуда посреди Огузка могло взяться это хранилище?

– Пф, все тут ясно! – Яшма уже вертела в руках длинный гарпун. – Кто-то все это сюда принес, чтобы потом неожиданно использовать. Стражники или желтые… какая разница? Теперь это все наше!

– Нет, – я покачал головой, с трудом отрывая взгляд от прекрасных металлических лезвий. Ножи так и просились в руки… – Ладно, пошли отсюда. Не стоит, чтобы кто-то знал, что мы нашли это место, – я уверенно пошел к выходу.

Яшма двинулась за мной, подозрительно гремя при каждом шаге. Я обернулся и внимательно посмотрел на ее новый ремень, полный кинжалов, и пару копий за спиной.

– Ты ведь не станешь брать это с собой? Как ты объяснишь стражникам металлическое оружие? Скажешь, на свалке нашла!?

От моих слов убийца недовольно скривилась, но все же положила свои трофеи туда, откуда взяла.

– Но это я возьму себе, – она крутанула в руках крепкий металлический ножик с костяной ручкой. – Он маленький его легко спрятать, так что даже не разевай свою болтливую пасть: я его тут не оставлю!

Спорить я не стал, более того, уходя, я не выдержал и последовал примеру Яшмы. Нож, тем более из металла, всяко лучше, чем хрупкий осколок морского камня. Кто знает, при каких обстоятельствах он может мне понадобиться?

Яшма не без усилий вытащила ключ из покореженной дверцы, мы положили ее на место и хорошо закопали.

В лагере нашего отсутствия никто не заметил: желтые спали, как убитые. Мы решили последовать их примеру. Яшма завалилась в свой личный гамак неподалеку от общего костра. Я устроился недалеко от желтых, потеснее закутавшись в куртку.

Утром я позавтракал и отправился к оранжевым. Желтые провожали меня чуть ли не всей стаей и очень просили заглядывать еще: конечно же, они надеялись на то, что я принесу им еще грибов. В общем-то, их надежды не были ложными, я честно пообещал, что вернусь, как только смогу, чтобы распить с ними этот удивительный напиток.

Яшмы, когда я проснулся, уже не было, она уплыла на свой остров и просила желтых передать мне мой водорослевый плащ. Вчера я скинул его перед стычкой с Бивнем и совсем забыл про это, а она, видимо, подобрала.

Про себя я решил, что Яшма сделала это отнюдь не из заботы обо мне. Скорее всего, она захотела присвоить плащ себе, но утром выяснилось, что он на нее не налезает, вот она его и вернула.

Когда я пришел, на острове оранжевых уже во всю кипела работа. Я пробирался через многочисленные грядки к главной площади, на меня все пялились, но никто не говорил со мной и не останавливал.

Солнце находился в своем шатре, как будто ждал моего прихода.

– Ты вернулся, – сказал он, вперив в меня свой тяжелый взгляд.

– Карпуша не поверил мне и не захотел вскрывать посылку, – честно рассказал я. – Ее вскрыли желтые, и я решил, что это нужно вернуть, – я протянул ему ключ, надеясь, что Солнце не заметит небольшой погнутости.

– По крайней мере, это может быть правдой, – сказал Солнце, рассматривая ключ.

– Желтые передали это, – я протянул ему свиток из сушеных водорослей. Василий в знак своего расположения ко мне написал там, что мне можно верить и вообще я неплохой парень.

Пока Солнце читал, на его каменном лице мелькнуло подобие улыбки.

– Василий не меняется, – пробормотал он. – Хорошо. У меня есть еще одно поручение к тебе.

– Я исполню все, но только если мои глаза будут открыты. Если я буду знать, что я передаю и для чего, – я решил не отступаться от своего.

– Хорошо, пусть будет так, – кивнул Солнце. Он согласился слишком быстро, и это насторожило меня: ведь в прошлый раз он и слышать об этом не хотел. – Мне нужно, чтобы ты отдал ключ Карпуше и чтобы передал вот это желтым. Они скажут, что тебе делать с этим дальше.

Солнце достал из огромного сундука за троном несколько свертков и вручил мне.

– Вы знаете, что желтые работают над новой броней для стражи? – спросил я, принимая посылки. – По крайней мере, очень на то похоже.

– Я знаю, – Солнце снисходительно кивнул. – Поверь, все не так просто и новый доспех предстоит еще долго испытывать.

По едва заметному изменению интонации я уловил суть всего того, что происходит. Краска делается с каким-то заранее известным изъяном… Что ж, это все объясняет!

Солнце, как и в прошлый раз, не хотел тратить на меня слишком много времени, потому выгнал из шатра, как только посылки оказались у меня в руках. Я спрятал их в потайной карман куртки, заменяющий мне сумку, и пошел обратно к желтым, чтобы передать им гостинцы.

Но не прошел я и десяти шагов, ко мне подбежала Нора. Видимо, ей донесли, что я на острове, и она пришла, как смогла.

Выглядела она совсем не так, как в нашу первую встречу: лицо осунулось, под глазами были мешки. На скуле появилась заметная ссадина и синяк.

Я понял, что Яшма, сама того не зная, оказала ей неоценимую услугу, прикончив Бивня.

– Неважно выглядишь, – заметил я, улыбаясь.

– Зато ты отлично: твои глаза уже совсем изменились, – ее губы дернулись в едва уловимой ответной улыбке. Видимо, ей тут пришлось несладко в эти дни. – Бивня и его друзей убили. Ты знаешь? – она посмотрела на меня очень внимательно, зная, что увидит ответ на моем лице раньше, чем я начну говорить. Все-таки врать об убийстве сможет не каждый: тут нужно особое хладнокровие. – Твоих рук дело?

– Нет, – честно ответил я, посмотрев ей в глаза. – Но я знаю, что у него были старые счеты с красными.

– Он рассказывал мне, но я не думала, что этим падальщикам хватит смелости сюда сунуться… – неожиданно злость исказила лицо Норы. – Но они пришли не просто так, это Бог забрал его! Я могла его исправить, нужно было только немного потерпеть… Но дед с его молитвами!..

Опасный огонь загорелся в глазах девушки, и этот огонь напугал меня. Я заговорил громче, чтобы она замолчала и перестала распалять себя.

– Перед тем, как Бивня убили, он пытался отрубить мне руку и сунуть ее в мельницу. Не думаю, что его могло исправить хоть что-то, – я решил, что ей лучше будет знать об этом. – Меня всегда учили, что о мертвых плохо не говорят, но Бивень был трусом и садистом. Он не заслуживал твоей доброты.

– Богу ведомо все, мы же слепы, – смиренно произнесла она, опуская голову.

Ярость исчезла также быстро, как появилась, к Норе вернулась прежняя подавленность.

Чтобы как-то отвлечь девушку от тяжелых мыслей, я решил рассказать ей о своем знакомстве с желтыми, стараясь представить их как можно смешнее. В конце концов цель была достигнута: грустная девушка улыбнулась! Пусть эта улыбка была едва заметна, но все же ее свет пробивался сквозь завесу многодневной печали.

На прощание Нора сказала, что будет ждать моего возвращения.

 

7. Пурпурный глаз

После того, как Солнце назначил меня своим личным посыльным, я стал одним из самых известных людей на Огузке. Меня знали на пяти островах из семи, меня везде ждали, к моим словам прислушивались… если бы ситуация не была настолько опасной, я бы непременно зазнался от такого внимания!

Каждую неделю я отправлялся в трехдневный заплыв, посещал все известные мне острова, разносил посылки и передавал указания, а потом возвращался и снова жил с голубыми, послушно точил морские камни и таскал у зеленых грибы.

В конечном итоге мне все-таки удалось всучить Карпуше ключ и добиться, чтобы он написал Солнцу. Но упертый мужик не сдавался: он использовал их с Солнцем старый шифр и писал через него, только чтобы я не совал свой любопытный нос в их дела. Естественно, я быстро нашел математика из желтых, который охотно помог мне все расшифровать, так что я все равно был в курсе того, ради чего плаваю под лодками у стражи.

Из всего, что я прочел и передал, через несколько месяцев вышла такая картина:

Все началось двадцать лет назад, когда оранжевые поняли, что их храм все-таки разрушат. Тогда Карпуша еще жил среди желтых, а Луна как раз перебрался к оранжевым, где и познакомился с Солнцем. Все трое были неплохими друзьями, и когда стало известно, что правительство узнало про храм и готовится бойня, они придумали небольшой план. Пока шло противостояние, они собирали оружие, которое воровали со складов стражи, – и прятали его на секретном месте, чтобы через много лет, когда созреет следующее восстание, у людей было, чем защищаться. Так и появилось то грандиозное хранилище, которое отыскали мы с Яшмой.

Кстати, ключ, который передал Солнце, был вовсе не от склада: это оказался просто старый ненужный ключ, который Карпуша когда-то выковал и подарил своему другу. Конечно, стал бы Солнце доверять едва знакомому вору что-то настолько важное, как настоящий ключ от секретного склада!

Итак, сейчас, когда оранжевые снова взялись за свой храм, Солнце и Карпуша встали у руля и тщательно планировали защиту. Через меня они связывались друг с другом и остальными стаями, так что вскоре все пять стай стали работать сообща.

Оранжевые строили храм и делали запасы еды.

Желтые готовили доспехи для стражи, которые невозможно было пробить ни копьем, ни огнем, но у которых был интересный «побочный эффект». Дело в том, что в краске было до черта дряни из морских камней, которая, если ее намочить, вызывает страшную чесотку и слабость.

Голубые работали с камнями еще усерднее и отдавали желтым свои «отходы производства», чтобы доспехи получались достаточно ядреными.

Зеленые и Карпуша, который был лучшим другом стражников, собирали информацию обо всем, что происходило во вражеском лагере. Стража не ушла с их острова даже после починки стены: в конце концов, из-за ее таинственного обрушения они потеряли своего человека и не могли это так оставить. На территории зеленых появился небольшой лагерь, где стражники отдыхали после катания на лодках. Так как простые надзиратели считали всех зеленых невменяемыми, они обсуждали при них все, что только могли обсуждать. Все, что слышали, зеленые передавали мне или Киту через дыры в стенах во время работы, а мы уже доносили сведения до Солнца и Луны.

Красные… красные просто ждали, когда их позовут бить стражникам морды, и иногда спрашивали, долго ли еще осталось.

Вся эта система образовалась благодаря мне и Киту, которого я подключил к делу сразу же, как только мои желания стали хоть кого-то интересовать. В конце концов, не мог же я в одиночку переносить столько морских камней от голубых к желтым! Кит, конечно же, был счастлив мне помочь и заодно осуществить свою давнюю мечту, – посетить остров оранжевых.

Среди веселых чернокожих девиц парень сориентировался быстро и просто купался в их внимании! Позже он даже завел себе постоянную подружку, очаровательную травницу по имени Нерпа.

В отличие от Кита, я мог подолгу находиться на острове желтых, потому проводил там почти все время: там и кормили лучше, и люди были веселее. К тому же, там была Яшма.

Я часто виделся с этой потрясающей во всех отношениях мутанткой. Большую часть свободного времени она находилась у желтых, помогала им таскать тяжести и иногда работала в кузнице. Первое время я просто работал вместе с ней, но после нескольких встреч я решился попросить ее научить меня драться. Ведь если кто-то и мог меня этому научить, то только она! Конечно, мне пришлось выдержать с десяток минут хохота и обидных насмешек, но в конечном итоге Яшма согласилась стать моим учителем. Начался мой курс молодого бойца.

Мы тренировались на острове желтых, недалеко от склада с оружием. Учился я быстро, но все равно каждый раз уходил изрядно побитый: Яшма и не думала мне поддаваться, даже в образовательных целях. Каждый раз вопрос был в том, как долго я смогу убегать от нее и от скольких ударов увернусь, прежде чем она мне наваляет. Первые месяцы она укладывала меня с первого же удара: тогда мне еще не хватало ловкости и силы. Чтобы исправить это, Яшма посадила меня на особую диету своей прабабушки и объяснила, что нужно делать, чтобы мышцы крепли быстрее. Ради этой диеты я даже научился ловить рыбу под водой с помощью гарпуна!

Продолжительные тренировки, плавание, подводная охота и правильное питание сделали из меня совершенно другого человека. Я был уже не тем тощим слабеньким писакой, каким попал на Огузок! Я стал гораздо сильнее и выносливее.

Уже через полгода я мог продержаться целых пять минут против самой Яшмы, а также минуты за три уложить Кита! Меня наконец-то перестали сравнивать с медузами и улитками, а стали называть попросту Дельфин. А это всяко лучше, чем обидные прозвища.

Яшма стала не только моим личным наставником по выживанию на Огузке, но настоящим другом и советчиком. Я рассказывал ей все, что узнавал от предводителей других стай: мне хотелось, чтобы она была в курсе дела. Мы много говорили о том, что будет, когда начнется борьба, к которой мы готовимся, думали, как все в итоге обернется. Нам обоим хотелось, чтобы в конце всего люди на Огузке могли ходить под солнцем, чтобы они приспособились и жили, а не выживали… но какой ценой всего этого можно достичь, сколько из нас доживет до победного конца и увидит эту свободу?

Я не сомневался, что уж кто-кто, а Яшма точно переживет восстание и увидит то светлое будущее, которого так ждет. Однако, в глубине души я знал, что у меня самого шансы невелики.

В самом деле, кто я такой? Я немногим отличаюсь от обычного человека! Несмотря на все мутации, я не смогу вынести ни биологическое оружие стражи, ни даже половину ядов свалки! Меня запросто могут убить в бою, несмотря на все тренировки! А солнце? Стоит мне снять с себя одежду или даже просто капюшон, кожа покрывается красными волдырями и ожогами! Факт в том, что Яшма, добрая половина красных и почти все оранжевые по-настоящему приспособлены к жизни в этом мире, а я нет.

Эти ужасные мысли заставляли меня просыпаться в холодном поту по ночам: мне постоянно снилось, что я задыхаюсь, заболеваю от ядов, что мою кожу разъедают ожоги или, самое худшее, меня убивают в схватке. Я никому не рассказывал о своих страхах, даже Киту и Яшме, но я решил, что сделаю все возможное для того, чтобы выжить в предстоящей борьбе.

Было очевидно, что мое тело, пережившее уже две мутации, не могло принять все остальные в полной мере. Поэтому к своей диете я добавил ежедневный стакан-другой морской настойки желтых. Оказалось, если не пить ее вместо пресной воды, она вовсе не опьяняла, а даже наоборот, придавала разуму ясности. После нескольких месяцев самогоночной терапии я попробовал испытать себя и одолжил у Яшмы трубку со смертельным для обычного человека куревом из миналии. Вдохнув несколько раз дым, я не задохнулся и меня даже не начало тошнить! Невосприимчивость к ядам, пусть и слабая, похоже, была достигнута.

Теперь мне нужно было разобраться со своей кожей.

Почти всю жизнь я думал, что просто чуть более светлокожий, чем все остальные, ведь на Остове люди жили под землей, и кожа у них была очень бледная. Однако на Огузке все, даже самые бледные, очень быстро темнели, а я не потемнел даже спустя год, только получал красные пятна ожогов каждый раз, когда оставался на солнце дольше десяти минут! Защитная одежда, которую мне выдали перед заключением, уже совсем износилась, штопать ее стало бесполезно: дырок, пропускающих солнце, было чуть ли не больше, чем самой ткани. Эту проблему нужно было решать как можно скорее, иначе один из моих кошмаров мог стать чудовищной явью.

Я решился поговорить об этом со знахарями оранжевых и выяснил кое-что удивительное. Оказалось, что я альбинос – человек, у которого нет цвета. Это что-то среднее между врожденной болезнью и мутацией, так что вылечить меня от этого было невозможно. Однако, я придумал способ почти сразу же, как узнал свой неутешительный диагноз.

Нора много рассказывала мне о культуре оранжевых и даже иногда нарушала правила, позволяя мне наблюдать за тайными ритуалами. Она делала это, потому что надеялась, что я проникнусь их верой и когда-нибудь пополню их ряды. Так вот, от Норы я узнал об особом ритуале посвящения. Уверовавший, чтобы доказать свою искренность, должен ходить под солнцем несколько дней и получить сильные ожоги – жертва солнцу, так сказать. После этой жертвы жрицы давали новичку особую мазь, которая не только со временем исцеляла сожженную кожу, но и делала ее прочной, как у кита.

Естественно, мне бы эту мазь никто никогда не дал бы, потому что я не знаю ни одной молитвы и учить не собираюсь. Потому я решился на довольно подлый поступок.

Итак, в один день я снял свой костюм и спрятал его за камнями. Примерно полчаса я честно простоял под солнцем в одном нижнем белье, а потом, едва двигаясь от боли, приполз к Норе со слезливой историей о том, как кто-то украл мою одежду, пока я мылся. Увидев меня, всего красного, как вареную креветку, она просто не смогла отказать мне в помощи и сразу же смешала волшебную мазь.

В тот момент, когда Нора усердно растирала мне обожженную спину, в ее шалаш вошла одна из самых болтливых девушек острова: небо знает, что ей там понадобилось! Естественно, болтушка увидела то, что захотела увидеть, и через час уже все оранжевые знали, что я решил обратиться в их веру, и не просто так, а из-за взаимных чувств к одной молоденькой жрице, которую оставил без жениха. Все это мне выложил Кит, который подбежал ко мне с расспросами, стоило мне только выйти от Норы. Естественно, я опроверг все слухи.

– Погоди, я не понимаю… Если ты не любишь Нору и оранжевым стать не хочешь, то на кой ты напялил их одежду!? – недоуменно спросил он, пока я тащил его подальше от шатра моей ненаглядной жрицы.

– Моя собственная одежда уже не спасает, если я не разберусь со своей кожей, то когда-нибудь сгорю на солнце! – объяснил я.

– Так ты хочешь такую же кожу, как у них? – догадался мой сообразительный друг. – Но где ты возьмешь мазь? Ей же нужно мазаться каждый день, а ты еще и плаваешь, так что тебе – раза три-четыре в день! Я ведь узнавал все у Нерпы: это все очень непросто, – важно объяснил Кит с видом истинного знатока.

– Я пойду к желтым, они узнают состав и сделают мне такую же, – рассказал я. Держать секреты от друга – недостойное дело. Даже если эти секреты могут привести к огромному скандалу, а твой друг – первый язык на всем Огузке.

– Ах, ты ж!.. – то ли возмущенно, то ли восхищенно выпалил Кит. – На месте оранжевых я бы тебя и близко к острову не подпускал: это же надо додуматься до такого богохульства! Пойти к пьяницам-желтым, чтобы они воссоздали дарованную богом мазь!..

– А я вообще очень скверный человек, Кит, – я злобно ухмыльнулся. – Слушай, ты не мог бы потолковать со своими подружками? Нехорошо, если все эти слухи повредят Норе.

– Конечно, но что мне им сказать? – он призадумался. – Ты ведь теперь хочешь постоянно так ходить! Как это объяснить оранжевым, если мазь тебе дают не жрицы?

Я даже остановился от внезапно открывшейся загвоздки.

– А ты прав… я это не продумал, – признался я. – Впрочем, что-нибудь соображу! Например, поговорю с Яшмой: уж кто-кто, а она в богохульстве разбирается.

– Мне все больше хочется познакомиться с ней: о чем бы ни зашел разговор, ты все к ней сводишь! – ехидно усмехнулся Кит. – Мне кажется, тебе уже давно ничему у нее учиться, но ты все равно бегаешь к желтым, как на работу!

– Ты не знаешь, о чем говоришь, Кит! – сказал я, перелезая через стену.

– А ты не признаешь очевидного! – крикнул он мне вслед.

Увы, Киту было опасно подолгу находиться у желтых, потому дальше я пошел один.

Я уже знал, к кому обращусь со своей проблемой: знаменитая троица, те самые мужички, которых я встретил, когда только прибыл к желтым. Вадик, Шляпа и Борода – гениальный химик, инженер и кузнец. Эти трое могли бы собрать машину времени, если бы только захотели! Но они не хотели.

– Ты становишься страшным человеком, Белый Дельфин, – равнодушно заметил Вадик, соскребая с меня образцы мази. Естественно, он тут же согласился расшифровать состав, но не из симпатии ко мне, – из всех троих один Вадик меня почему-то недолюбливал, – а потому что ему самому было до чертиков любопытно разведать секреты оранжевых. – Эта мазь – главное сокровище оранжевых, наглядный результат их веры. Если они узнают, они тебя к острову и близко не подпустят. Как ты собираешься им объяснить свои запасы мази?.. Хотя какое мне дело? Приходи вечером, все будет готово, – это он говорил, уже колдуя у своего рабочего места.

Пожав плечами, я отправился искать Яшму. Она обнаружилась в своем гамаке: нежилась на солнышке с таким умиротворенным лицом, что я просто не смог удержаться от небольшой пакости…

Одежда оранжевых представляла собой большой кусок цветной ткани, которая оборачивалась вокруг пояса так, что походила на широкие штаны чуть ниже колен. Нора дала мне их, чтобы я не позорился, расхаживая по островам в потрепанных трусах. Благодаря этой обновке я мог двигаться совершенно бесшумно, поэтому мне удалось подобраться к гамаку и не разбудить Яшму! Быстрым движением рук я опрокинул его и побежал прятаться за ближайшую стену.

Яшма, приземлившись на все четыре конечности, разразилась такими проклятиями, что все мои кошмары меркли по сравнению с ее изобретательностью.

– Ну, все, безмозглая улитка, молись, чтобы я тебя не нашла! – рычала она, рыская вокруг.

Пока она меня не нашла, я встал на одно колено и сложил ладони у рта, как делают оранжевые во время молитвы. Как только Яшма вышла из-за поворота и увидела меня, я запел, подражая тоненькому голоску жрицы:

– О, прости меня неприкаянного грешника, дитя слепое и неразумное, всемогущий и всевидящий владыка наш! – я старательно вытягивал гласные и делал благоговейное лицо.

Яшма настолько оторопела, что даже забыла, зачем она меня искала. Ее вытянувшееся лицо и округлившиеся глаза стоили всех моих усилий!

Мы смотрели друг на друга несколько секунд, а потом вместе зашлись неудержимым хохотом: она смеялась над моим видом, а я над ее изумленной рожей!

– Ты что на себя напялил!? – выдавила она, отсмеявшись. – Ты же сваришься заживо!

– Не сварюсь, Вадик скоро узнает состав мази оранжевых, – объяснил я.

Мы уселись на нашем берегу и раскурили трубку Яшмы: своей я еще не успел обзавестись.

– Вадик, говоришь? – я готов был поклясться, что слышал, с каким тугим скрипом мозг Яшмы обрабатывал мои слова! Когда из ее ушей уже готов был повалить пар от натуги, она все же поняла: – Так жрицы тебе мазь не дают, что ли?

– Я не хочу обращаться в их веру, но невосприимчивая к солнцу кожа мне не помешает, – я кивнул.

– Так они же тебя с острова выгонят, если поймут, что ты украл рецепт их мази, – Яшма потихоньку подбиралась к сути.

– Как думаешь, что им сказать, чтобы избежать этого?

– Пришел спросить моего совета, да? – она самодовольно ухмыльнулась.

– Вроде того, – я кивнул.

– Как по мне, тут ничего не сделаешь! – вдруг сказала она с видом умудренного многолетним опытом старейшины. – Если будут спрашивать, скажи, что у тебя любовь с одной из жриц и поэтому ты решил пройти посвящение, а она осмелилась дать тебе мазь без разрешения Солнца. Оранжевые любят сопливые истории о любви: тебе все простят и даже имени жрицы спрашивать не станут. Им же только дай тему, чтоб языками почесать!

– Проблема в том, что именно так они и думают, только вот имя этой жрицы у всех на устах: одна девица видела, как Нора дала мне мазь! А по их представлениям, если я не опровергну слух о нашей якобы взаимной любви, мне нужно будет жениться на этой девушке сразу после завершения мутации, – объяснил я. – Если уж признаешься в своих чувствах, не вздумай увиливать, – так они считают.

– Так женись! – хмыкнула Яшма. – Какая тебе разница? Судя по твоим рассказам, эта Нора уж точно против не будет.

– Но… – я так опешил, что даже не смог сразу найти ответ! – Как у тебя все просто! – наконец, выдавил я.

– А чего сложного? – она усмехнулась, разглядывая воду под нами. – Это единственный способ умаслить оранжевых и не строить из себя яро верующего. Думаю, ради тебя эта Нора сможет соврать всем, что ты уверовал.

Я тоже уставился в воду, пытаясь осознать это странное предложение.

– Должно быть что-то еще, – решил я, тряхнув головой. – Жениться на ней только ради мази – подло и недостойно.

– Как придумаешь что получше, дай знать: мне даже интересно, – Яшма положила руки за голову и упала на землю: ее роскошная грива смягчила падение. Поерзав немного, она закрыла глаза и подставила лицо обжигающим лучам.

Стоило Яшме оказаться под солнцем, она становилась похожей на ящерицу: она могла часами валяться на одном месте, предаваясь всеобъемлющей лени. С какой завистью я каждый раз смотрел на нее в такие моменты! Теперь волшебная мазь на моей коже поглощала лучи и охлаждала уже полученные ожоги. Наконец, я вместо того, чтобы завидовать, сам повалился рядом, впервые в жизни безболезненно ощутив на коже прямые лучи солнца. Это было самое прекрасное чувство, которое мне когда-либо довелось ощутить! Как будто купаешься в манне небесной…

Я решил проваляться под солнцем, пока оно не зайдет, и случайно уснул. Мне снились какие-то странные сумбурные обрывки моей жизни на Огузке, мелькали лица, которые, почему-то, чего-то сильно боялись… Я проснулся от криков неподалеку.

Я разлепил глаза и увидел над собой Вадика.

– Дела твои плохи, парень, – сказал он с таким выражением лица, что от моего сна в миг и следа не осталось.

– Что случилось? – я сел и почувствовал, как моя кожа натянулась на костях! Казалось, она вот-вот лопнет!

Я взвыл от неожиданности и боли и повалился обратно на землю… правда, удар только добавил острых ощущений!

– Что со мной происходит!? – простонал я, пытаясь аккуратно подняться без таких ощутимых последствий.

– Это из-за той жижи, которой ты измазался, – объяснила Яшма. Она стояла сзади Вадима и тоже выглядела обеспокоенной. В руках она держала целую кучу свежевыловленных плоских водорослей. Этими самыми водорослями я сам много раз обматывал Яшму после того, как она возвращалась после особенно тяжелых боев вся израненная.

– Я изучил состав мази… кажется, я не смогу тебе ее сделать, – сказал Вадим.

– Как!? – я изумленно на него уставился. – Я достану все ингредиенты, какие ты попросишь!

– Знаешь, я сам никогда не верил, но… кажется, для приготовления мази нужна магия, – он произнес последнее слово с видимым усилием и даже поморщился.

– Магия!? – я посмотрел на него, пытаясь понять, не перегрелся ли он на солнце. – А драконьего жира или хвоста русалки не надо?

– Другого объяснения ее свойствам я найти не могу: это обычная смесь из рыбьего жира и сока пищевых водорослей, – пожал плечами Вадим. – В ней нет ничего особенного.

– Так или иначе, тебе этой дряни явно надо больше, чем остальным: на тебе живого места нет, – проворчала Яшма, усаживаясь возле меня. Она стала облеплять меня водорослями. Соль с них тут же проникла в раны, превратив ощутимый зуд в нестерпимое жжение, как будто меня в костер бросили!

– Постой, не надо! – я отодвинулся от нее подальше, едва сдерживаясь от того, чтобы не заорать. – Я не смогу это терпеть!

– Тебе это нужно, так что не рыпайся! – прорычала она. По ее взгляду я понял, что лучше не сопротивляться, а еще лучше – немедленно начать самому лепить на себя широкие пласты водорослей.

– Итак… – говорить мне удавалось только сквозь зубы, потому что все тело охватило страшное жжение. – Для мази нужна магия? – я посмотрел на Вадика, который стоял в стороне и флегматично наблюдал за моими мучениями.

– Да. Думаю, тебе надо на остров фиолетовых, – вдруг посоветовал Вадик.

– Фиолетовых?

Про фиолетовых я никогда ничего не слышал. Весь Огузок делился на три скопления островов. Первое, самое ближнее к Остову, это красно-оранжево-желтое скопление. Чуть дальше был остров голубых и зеленых. Самыми дальними от Остова были синий и фиолетовый острова. Вокруг них крутилось в три-четыре раза больше стражи. Попасть на острова было почти невозможно, а сбежать с них – тем более. Мало кто знал, чем там на самом деле занимаются заключенные, но слухи ходили всякие.

– Они психи, – объяснила Яшма. – Фиолетовый – остров безумия. Там кого только не держат. Среди них есть люди, которые считают себя магами. А есть такие, которые думают, что они тюлени. Магические тюлени там тоже есть. Суть улавливаешь?

– Вот как… – я дернулся, когда на спину лег очередной пласт водорослей. – Потрясающе… Но как велика вероятность того, что они приготовят мазь?

– Думаю, она есть, – пожал плечами Вадик.

– Нора тебе ее точно приготовит, – подсказала Яшма. – А до фиолетовых еще доплыть надо.

– Солгать один раз про то, что у меня украли одежду, это не то же самое, что врать про свои убеждения и чувства, – я покачал головой. – К оранжевым я больше за мазью не пойду. А к фиолетовым все равно рано или поздно мне бы пришлось плыть: во время восстания нам будут нужны все… Так что соединю приятное с полезным, – я решительно поднялся. Водоросли сделали свое дело: теперь я был похож на кикимору, но зато постепенно переставал чувствовать боль.

Остаток дня я провел у костров в жилой зоне желтого острова. За мной ухаживали, как за самым больным и несчастным человеком на земле: носили мне всякую вкусную еду, отпаивали лучшим самогоном и заботливо покачивали в гамаке. Яшма следила, чтобы меня не тревожили больше положенного, при необходимости сама всем объясняла, почему я вдруг покрылся водорослям. Посреди ночи она даже помогла мне обернуться новой партией водорослей! Что и говорить, я был поражен такой заботой с ее стороны… Впрочем, когда она изображала умирающую после очередного выступления на арене, я тоже с ней возился.

Утром мне стало гораздо легче, я даже мог спокойно передвигаться, не боясь, что моя кожа вот-вот треснет и расползется.

Еще до восхода я отправился на остров оранжевых, чтобы найти свою одежду и поговорить с Солнцем.

И одежда, и неподражаемый предводитель оранжевых оказались там, где я их оставил: одежда лежала за камнем, а Солнце, как всегда, сидел на своем троне. Казалось, он не спал, не ел и не ходил по нужде, а только царственно сидел, думал и иногда что-то читал или записывал в свитках.

– Я слышал, ты хочешь стать одним из нас. Почему не поговорил со мной? – спросил он, когда я вошел. Здороваться у нас с ним было не принято, как и прощаться.

– Потому что это не так: просто я потерял свою одежду, и Нора дала мне мазь, чтобы я мог находиться под солнцем хотя бы до тех пор, пока не найду ее, – объяснил я.

– Считай, что я тебе поверил, – Солнце упер в меня свой тяжелый взгляд. Ощущение угрозы было сильнее, чем если бы он подставил к моему виску огромную дубину. Я понял, что он догадался обо всех моих планах и теперь предупреждал, чтобы я не вздумал выкинуть что-то подобное еще раз.

– Я хочу отправиться к фиолетовым, – рассказал я, не считая нужным продолжать тему моего богохульства. Если бы Солнце хотел наказать меня за проступок, он бы уже это сделал. – Я хочу узнать, чем они могут нам помочь. Неразумно оставлять в тылу тех, кто не с нами, когда все начнется с недели на неделю.

– Хорошо, что ты сам это предлагаешь, – сказал Солнце, смягчившись. – Все-таки попасть в ту часть Огузка нелегко, а выбраться оттуда – еще сложнее. Мы не могли просить тебя о таком риске, хотя связь с фиолетовыми и синими нам необходима.

– Я понимаю это, потому и готов рискнуть, – сказал я, с трудом скрывая удивление. Обычно Солнце никогда не беспокоился о сложностях, с которыми я сталкивался, выполняя его поручения. Он просто говорил, когда ему нужен результат и на этом все заканчивалось… А теперь это его «мы не могли просить тебя о таком риске» сильно меня насторожило: кажется, на этот раз я взялся за что-то по-настоящему опасное.

– Отлично, что ты понимаешь важность происходящего, – кивнул Солнце. – Вот мои указания. Во-первых, тебе нужно выяснить, кто их лидеры и насколько они надежны. Если ты поймешь, что с ними можно иметь дело, придумай вместе с ними план противостояния страже. Думаю, ты отлично проинформирован насчет всех наших действий и справишься с этой задачей. По сигналу синие и фиолетовые должны будут задержать стражников, которые работают на их территории, чтобы у нас было время подготовиться к борьбе на две стороны. Действуй с расчетом на то, что ты можешь не вернуться оттуда, или же ты вернешься, но попасть обратно у тебя возможности не будет. Все должно пройти строго по плану, иначе то, к чему мы шли столько времени, может рухнуть в один час.

– Я сделаю все необходимое, чтобы в первые дни восстания стража с восточной части Огузка о вас не вспомнила, – кивнул я, чувствуя приятную дрожь где-то в груди. Кажется, сейчас мне было оказано колоссальное доверие! Из простого гонца я стал чем-то вроде правой руки… И хотя я не уверен, что все это правильно, выбора у меня все равно нет.

– Это все, что ты хотел обсудить?

– Да.

– В таком случае, ступай. Я буду просить Бога, чтобы он оберегал тебя в этом нелегком путешествии.

Я склонил голову в знак благодарности и вышел из шатра.

Что ж, вот все и решилось… я отправляюсь на самую жуткую часть Огузка с важной миссией, теперь успех восстания частично будет зависеть от меня, от того, как быстро я договорюсь со всеми.

Подобной ответственности на меня не возлагалось ни разу в жизни… То ли Солнце уверен в том, что я справлюсь, то ли ищет повод от меня избавиться. Что ж, что бы он ни прятал за этим быстрым решением, у меня нет права на провал.

Теперь мне нужно было вернуться на территорию желтых: от них было удобнее добираться до голубых. Побывать в родной стае перед таким заданием мне было просто необходимо. Во-первых, там я мог бы хорошенько подготовиться, во-вторых, Луна может рассказать мне о синих и фиолетовых то немногое, что он помнит со времен своей молодости. Даже настолько устаревшая информация мне сейчас точно не помешает. И, в-третьих, я хотел узнать у старика насчет так называемой магии. Раньше он ни о чем подобном не упоминал, но кто знает, вдруг на Огузке есть и такие мутанты?

У самого причала острова желтых я наткнулся на Яшму. Она стояла, прислонившись спиной к стене мусора, так что ее полосатая кожа сливалась с тенями от только показавшегося солнца.

– Так ты все-таки решил плыть к фиолетовым? – спросила Яшма, повернувшись ко мне. Ее лицо было темнее грозовой тучи.

– Да, – ответил я, с подозрением рассматривая ее. Она что, караулила меня здесь? Интересно знать, сколько она уже тут стоит!? – Что-то не так?

– Я не понимаю тебя, – глухо выдавила дикарка, нахмурив темные брови. – Зачем ты все это делаешь? Ты и так загибаешься от всей той дряни, которую в себя пихаешь, теперь еще это… На тебе живого места нет, а ты собрался плыть в место, откуда не возвращаются, в поисках того, чего не существует! Поступок идиота.

– У меня нет выбора, фиолетовые – мой последний шанс! – возмутился я, пораженный такой внезапной вспышкой гнева. – Тебе легко говорить, ведь твоя жизнь не зависит от клочка драной ткани!

– Я хотя бы не пытаюсь с ней покончить! – огрызнулась Яшма. – А тебе хватает дури гоняться за смертью, как будто за ней тут далеко ходить надо! Каждый день ты делаешь то, от чего люди вокруг умирают десятками! Нет бы жить, как все, и радоваться, – тебе этого мало! Тебе вечно нужно показать, какой ты весь из себя особенный, даже если это стоит тебе последних остатков здоровья! Ты готов подохнуть, только чтобы о тебе говорили, какой ты герой!!!

Последние слова она выкрикнула мне в лицо, ощерившись от бешенства.

– Да что ты несешь!? – крикнул я, не на шутку разозлившись на нее. – Я делаю это, чтобы у меня было хоть какое-то будущее, чтобы я мог здесь выжить! Мне нет смысла беречь себя, если я не смогу остаться тут! Или ты слишком тугая, чтобы это понять!?

– Если бы ты хотел остаться, ты бы давно стал оранжевым! Даже мне, такой тугой, ясно, что это безопаснее, чем травить себя!

– А я не хочу быть одним из них! Не хочу, чтобы меня связывали не мои убеждения!

– Зато ты хочешь сдохнуть!

– Я хочу быть свободным!

После этих слов Яшма замолчала. Она отвернулась с таким перекошенным лицом, как будто не могла больше меня видеть.

– Отлично, будь свободен сдохнуть! Плыви отсюда и можешь не возвращаться: ждать тебя никто не станет! – выдавила она сквозь зубы.

– Знаешь что? – спросил я, беря ее за плечо и разворачивая к себе лицом. – Я вернусь и докажу тебе, что ты зря волновалась!

– Я была там и знаю, что шансов у тебя нет, – сказала она, отталкивая меня и отворачиваясь. – Уходи.

– Солнце сказал, я могу остаться там до начала восстания. Вернусь я или нет, ты правда хочешь расстаться со мной так?

– Мне без разницы, как расставаться с покойниками! – Яшма вновь попробовала отвернуться, но в этой попытке было куда меньше уверенности, чем в прошлой. Я удержал ее, взяв за руку.

Чувствуя огромную неловкость, я сделал шаг навстречу дикарке и обнял ее. Мне всегда казалось, что нет ничего более противоестественного, чем проявлять нежность к этой матерой убийце, однако сделав это, я ощутил приятный зуд под сердцем, подсказывающий, что все правильно.

Я притянул ее к себе.

На самом деле меня уже давно мучила мысль о том, какими на ощупь должны быть ее невероятные волосы. Естественно, Яшма терпеть не могла, когда ее трогают и особенно, когда проявляют интерес к ее необычному телу. Одного новенького желтого она даже побила за то, что тот чуть ли не на коленях умолял ее подарить ему образец своей кожи… Теперь я решил воспользоваться ситуацией и украдкой провел по ее гриве ладонью. У меня аж мурашки прошли по всему телу: ее волосы были мягче птичьего пуха! Кто бы мог подумать?..

– О, Вадик, кажется, мы не вовремя! – позади нас раздался насмешливый голос Шляпы, лысого, но очень бородатого члена знаменитой троицы.

Яшма вздрогнула и тут же оттолкнула меня подальше, чем вызвала взрыв хохота. Я тоже не смог сдержать улыбки: как же эта несгибаемая машина для убийств могла позволить, чтобы ее видели в объятиях тощего слизняка вроде меня? Ее ведь, того и гляди, обвинят в простых женских слабостях!

– Я как раз собирался уплывать к фиолетовым, думал, вы спите, так что прощаться не стал, – объяснил я нежданным гостям, предупреждая возможные упреки.

– Хорошо, что мы тебя нашли, – заметил Борода. – Вообще, тебе не обязательно к ним плыть: там ведь вряд ли найдутся настоящие маги. Это Вадик так сказал, не подумав.

– Вообще-то, они там есть, – спокойно заметил Вадик, глядя на меня в упор. Мне кажется, или этот химик тихо ненавидит меня?..

– Я уже поговорил об этом с Солнцем, он дал мне важное поручение, так что теперь мне все равно нужно туда плыть, – я пожал плечами, отрывая взгляд от странного Вадика.

– Ну… раз такое дело, то передай это синим, – Шляпа вручил мне сверток. – Там должна быть девушка, Орка. Отдай ей и скажи, что это от меня. А вот это оставь себе, в пути пригодится, – он вытянул из одного из бесчисленных карманов своей курки бурдюк с самогоном. – Он и рана успокоит, и смелости придаст… ну ты знаешь.

– Спасибо, – я принял посылку и бутылку и положил их в свою потайную сумку.

– Что ж, раз ты все равно туда намылился, то возвращайся поскорее! – попросил Борода, обнимая меня на прощание.

Попрощавшись со всеми и ободряюще потрепав Яшму по плечу, я прыгнул в воду. Уже уплывая, я услышал, как голос Бороды:

– Да вернется он! Ты же вернулась, и недели не прошло! Карась мне в рот, он же дышит под водой!..

В тот момент я почувствовал, что действительно вернусь, несмотря ни что. Ведь меня тут так ждали…

Добравшись до голубых, я разыскал Луну и сообщил ему о своем путешествии. Он взглянул на меня, как на сумасшедшего, но ничего не сказал. Мы нашли местечко поукромнее и уселись подлатать мой плащ.

– Стража там серьезная, не то что здесь. Они кидаются на каждую подозрительную волну, а близ острова плавают хищные рыбы, – рассказывал он, пока я штопал плащ. – Никто никогда не приходил с территорий фиолетовых и синих, даже во время первого восстания. Это неспроста.

– Яшма говорит, что была там и вернулась, – заметил я. – Видимо, это не так уж невозможно.

– Только если ты Яшма, – хмыкнул Луна. – Я не знаю, чем ты прогневил Солнце, что он позволил тебе туда плыть, но раз уж ты согласился, отступать нельзя. Так или эдак, я должен тебе сказать вещь, о которой ты, наверное, не скоро догадаешься: оттуда тебя никто ждать не будет, – его пронзительный взгляд сработал не хуже слов: теперь я действительно чувствовал себя смертником, наполовину трупом. Едкий холодок уже ползал где-то возле моего сердца!

– Тебе не кажется, что перед таким делом человеку надо внушать хорошие мысли, а не говорить ему, что он непременно сдохнет? – поинтересовался я, деликатно кашлянув, чтобы выбить ком из горла.

– Я не говорю, что ты умрешь, – покачал головой Луна. – Я говорю, что тебя никто не будет ждать с тех островов. Оттуда еще никто не возвращался: люди застревают там навечно.

– Про Огузок мне говорили так же, но ничем плохим это пока не кончилось, – я пожал плечами. – Так или иначе, если я там застряну, я смогу помочь нашему делу даже больше.

Луна только покачал седой головой. На прощание он дал мне что-то вроде отеческих наставлений: не подплывай близко к лодкам, не опускайся на дно, не убивай хищных рыб, чтобы не привлечь внимание их всплывшими трупами… Также я получил несколько кусков ткани, иглу с ниткой и кусок морского камня. Я не стал расспрашивать его, зачем мне все это нужно, просто сунул все в сумку.

Эти странные напутственные подарки напомнили мне начало какой-то старой сказки, что, впрочем, мне не особо нравилось. В таких сказках герои всегда плохо кончали, а подарки, как правило, давали лишь небольшую отсрочку неизбежного конца.

Итак, я распихал все необходимое по потайным карманам, обмотал руки и ноги дополнительными кусками ткани, чтобы никакие рыбы не прокусили, и отправился к берегу.

Когда я погружался в воду, меня посетило знакомое чувство. Именно его я испытал, когда в последний раз переступал порог материнского дома под конвоем стражи: тогда я точно знал, что больше не вернусь к прежней жизни. Только сейчас, как ни странно, я не боялся застрять на тех островах. Гораздо хуже любого заключения было то, что я могу опоздать к началу восстания, не смогу быть с близкими мне людьми в такой ответственный момент.

Однако, мои желания тут не играли никакой роли: теперь я точно знал, что должен был быть там, а не здесь.

Все острова Огузка располагались по кругу, ближе всех к Остову был красный остров, а дальше всех – синий и фиолетовый. Их даже нельзя было увидеть: то ли из-за тумана, то ли потому, что они были по-настоящему далеко.

Они не появились даже спустя пятнадцать минут, когда я здорово отдалился от острова голубых. Мне это сильно не нравилось, ведь если я не увижу их до того, как потеряю из вида остров голубых, я могу потеряться. Плавать в открытом океане без ориентиров – гиблое дело.

Однако вскоре я убедился, что потеряться мне не грозит: вдалеке показалась лодка стражи. Они тоже меня заметили, я услышал, как один из них велел гребцу плыть в мою сторону.

Я нырнул на хорошую глубину и поплыл вперед, навстречу стражникам. К тому времени я уже научился плавать с открытыми глазами, потому ориентироваться под водой мне было не так сложно, как раньше.

Когда мне приспичило вдохнуть, уже я следил за лодкой, а не она за мной. Покачивающаяся на волнах скорлупка была достаточно далеко, чтобы я мог аккуратно всплыть и сделать необходимый глоток воздуха.

Однако только я приблизился к поверхности, откуда не возьмись в меня прилетел гарпун! Сначала я даже не понял, что произошло: резкое жжение на левом предплечье было похоже скорее на внезапную чесотку, чем на ранение. Но проплывший перед глазами гарпун не оставлял никаких сомнений: на меня началась самая настоящая охота.

Естественно, я тут же нырнул на глубину и, только оказавшись в безопасности, позволил себе взглянуть наверх.

Пока я следил за одной лодкой, появились еще две, и теперь они втроем кружили надо мной!

Это было невероятно! Каким, интересно, образом они меня засекли!? Я ведь не плескался, не выныривал больше положенного и даже не дал им повода сомневаться в моем растительном происхождении! Раньше мой плащ всегда работал отлично, что же теперь не так?

Но разбираться с этим времени не было, нужно было решать проблему. Я мог находиться под водой еще несколько минут, но это уже был мой край: если я не успею за это время оторваться от лодок, я или задохнусь, или буду схвачен!

Я устремился прочь от границы, которую так тщательно охраняли, и через несколько минут с облегчением отметил, что они за мной не погнались и сзади меня никто не преследовал. Я мог спокойно вдохнуть.

Нужно было придумать что-нибудь похитрее моих обычных уловок.

– Как же они все-таки меня вычислили? – спросил я вслух: разговор с самим собой частенько помогал соображать быстрее.

На ум полезли очки теплового видения, потом дрессированные птицы, а затем тот факт, что в этой части огузка могло попросту не быть водорослей. По неясной мне причине вода здесь было заметно теплее и имела странный запах, так что водоросли тут и правда могли не расти. В таком случае все сходится: куча травы, которой я притворялся, не могла не вызвать подозрений.

Недолго думая, я сбросил свой плащ, сделал несколько хороших вдохов, и нырнул, намереваясь на этот раз непременно пробраться сквозь ряды доблестных стражников.

Заметив наверху первую лодку, я поплыл чуть левее, надеясь встретить там вторую. Одна за другой, эти скорлупки должны были привести меня к одному из островов.

Когда у меня стал заканчиваться воздух, я выбрал наиболее одинокую лодку и всплыл прямо под ее правым бортом. Благодаря изогнутой форме посудины, сидящие внутри люди, усердно глазеющие по сторонам, точно не должны были меня заметить: вниз-то они вряд ли смотрели.

К моему облегчению, задумка сработала как нельзя лучше! Оказавшись вне поля зрения сторожил, я бесшумно вдохнул необходимую порцию воздуха и смог плыть дальше, тщательно успокаивая свое взбесившееся от волнения сердце.

Конечно, мне не в первой было плавать под носом у стражи и на ходу выдумывать трюки вроде этого, но теперь все было серьезнее. У других островов стража действительно была никакущей: ленивые, одуревшие от однообразной работы, эти мужики просто не были готовы к таким извращениям, как тот же плащ из водорослей. Здесь, судя по тому, как яростно они закололи кучу травы, все обстояло иначе. Еще бы, ведь на эти острова ссылали сумасшедших и людей, которые всеми способами пытались помешать правительству делать свое дело… эти уж точно не будут покорно грести миналию остаток жизни. Где-где, а здесь у стражников работа была по-настоящему тяжелой и ответственной.

Мне пришлось всплывать у бортов лодок еще раза четыре, прежде чем я увидел первый остров. Тогда я стал искать место, где мог бы незаметно вылезти. Но тут все оказалось еще сложнее.

Вокруг земли не было ни одного участка, где можно было бы выбраться на сушу и остаться незамеченным: лодки курсировали по всему периметру, а берег был открытый. Однако, где-то должен был быть причал для более крупных посудин с едой. По моему скромному опыту, оттуда всегда проще пробраться на сушу.

Такой причал действительно обнаружился и даже лодки его не стерегли. Но зато прямо у входа на остров стояли два постовых стражника с гарпунами.

Был бы он хоть один, я мог бы попробовать с ним разделаться, забрать его одежду и немного побродить в ней по острову… но их, черт возьми, двое! С двумя, да еще и из воды, я точно не справлюсь даже после всех уроков Яшмы.

Размышлять под водой было тяжело, потому я заплыл под причал, где, наконец, смог спокойно дышать, не боясь быть обнаруженным. Это всегда было удивительное чувство, снова начать медленно, раз за разом вдыхать воздух. В какой-то степени я даже сочувствовал людям, которые не могут подолгу находиться под водой: им не с чем сравнивать, они не понимают, какое счастье им доступно на суше.

Несколько минут я просто восстанавливал дыхание, а как только я собрался обдумать свое положение, сверху раздался мужской голос, принадлежащий явно не стражнику:

– Эй, там Акуша с Маврушей снова буянят! Помогите! – первый крик донесся издалека, но говоривший быстро приближался. – В этот раз они точно убьют кого-нибудь, они нашли на свалке острую палку! Скорее! Кажется, они гонятся за мной!

Один из стражников пробормотал какое-то ругательство, и я услышал их быстрые шаги. Я ушам своим не поверил: они уходили с поста!

Дождавшись, пока шаги стихнут и выждав еще несколько секунд после этого, я выбрался из своего укрытия и быстро вылез из воды.

Я поспешил скрыться в лабиринте из мусорных стен – неотъемлемой части любого острова Огузка, кроме, разве что, оранжевого. Среди этих стен было легко не только заблудиться, но и затеряться. В некоторых при желании можно даже сделать нору и жить в ней некоторое время.

Найдя в пластах мусора небольшую выемку, в которой можно было пересидеть некоторое время, я решительно уселся на землю. Мне нужно было отдохнуть после долго плавания и заодно осмотреть свое предплечье. Рана не должна была быть серьезной, но мало ли что?

Я снял куртку, убедился, что все мои вещи при мне, а рана не руке – не больше, чем рядовая царапина. В голове мелькнула мысль о том, что со стороны хваленых хищных рыб было постыдным разгильдяйством не приплыть на запах моей крови. Однако, на такое несбывшееся ожидание, как еще одни сторожилы, мне жаловаться глупо…

Я достал самогон желтых, лучшее средство от чего бы то ни было, и смочил им тряпку, чтобы смазать ранку. Но тут над самым моим ухом раздался голос: я чуть было не уронил драгоценную флягу от неожиданности!

– Привет!

Не дожидаясь, пока меня выдадут стражникам, я выбросил вверх правую руку и тут же нащупал чье-то тонкое горло. Схватив покрепче, я одним движением развернулся и вжал непрошеного гостя в выемку, заслонив ему путь к отступлению.

– Кто ты такой!? – прошипел я, внимательно осматривая питомца острова фиолетовых. В том, куда я попал, я уже не сомневался: у моей невольной жертвы все лицо было разрисовано птичьим пометом.

– Кхе… кхе!.. Пусти!.. – прохрипело нелепое создание, цепляясь за мою руку хрупкими пальцами в безуспешных попытках освободиться. – Это я отвлек стражу!.. Я не буду орать!..

Вытащив с пояса свой нож, я приставил его к горлу безумца и только после этого убрал руку с его шеи.

– Не думаю, что тебе стоит так меня убивать… сумасшедшие обычно не режут друг другу шеи, так что тебя сразу начнут искать… – заметил незнакомец, поднимая руки в знак примирения. Его ногти были покрашены в жуткий синий цвет, а руки от кистей до предплечий испещрены странными символами.

– Зачем ты следил за мной? – я задал вопрос, дав ему почувствовать остроту лезвия.

Возможно, угрозы – не то, с чего следовало начинать знакомства с местными, но этот тип здорово меня настораживал. Я кожей чуял, что встреча с ним обернется неприятностями! Ведь он был похож на сумасшедшего больше, чем кто-либо… Помимо жутких рисунков на теле, бус из всякого хлама и старого тряпья вместе одежды, у него был омерзительной формы огромный череп, который казался распухшим от какой-то внутренне болезни. У него не было ни волос, ни даже бровей и ресниц, а глаза отливали перламутром, как у оказавшейся на суше полудохлой рыбы.

– Родители называли меня Жемчуг, но тут я получил прозвище Погодник, – представился он. – Я вижу то, чего другие не видят… вот и решил тебе помочь. Я знал, что ты приплывешь.

– Отлично, ты мне поможешь, – миролюбиво кивнул я, не спеша убирать нож. – Расскажи мне, как у вас все устроено. У вас есть предводитель или старейшина?.. Или старший лекарь?

– У нас есть шесть десятков стражников на острове, – он расплылся в гадкой улыбочке. – Нас тут около двух сотен, но так как большая часть не буйная, шести десятков хватает для поддержания порядка.

– Чем вы тут занимаетесь?

– Кто чем может. По большей части мастерим всякую мелочь для Остова. Особо сознательные шьют, а совсем потерянные разбирают мусор. Ребята вроде меня помогают строить планы. Знаешь, этот нож совсем необязателен: я расскажу тебе все, что ты захочешь!

– Зачем ты проследил за мной? – я повторил вопрос, пока не решаясь убирать оружие.

– Я хотел поговорить, – признался безумец.

– О чем? – вопрос мне самому показался идиотским, но я никак не мог понять, что этому чокнутому от меня понадобилось и как он вообще обнаружил меня под причалом, если даже стражники, смотревшие в упор, меня не заметили.

– О восстании, конечно, – хмыкнул Погодник. – Или ты думаешь, я стал бы помогать простому вору?

– Откуда ты знаешь?..

– Я все знаю! – он широко раскрыл глаза, чтобы я оценил значимость его слов. Этот придурок даже не пытался отодвинуть мой нож от своей шеи.

– Откуда же, интересно знать?

И тут произошло нечто совсем необъяснимое!

Уродливый лоб безумца сморщился и задрожал, затем на нем образовалась самая настоящая щель, которая раскрылась и обнаружила третий глаз! Это третье око было чуть меньше нормальных глаз, но, несмотря на это и на противоестественный пурпурный цвет, оно было зрячим!

Глаз на лбу Погодника посмотрел по сторонам, а потом сфокусировался на мне.

Меня передернуло от отвращения, я невольно отступил подальше от этого жуткого существа.

– Ой, ой, ой, можно подумать, сам тут писаный красавец! – закривлялся безумец. – У самого глаза, как у глубинного чудища, и кожа, как у улитки, а на мой вполне себе симпатичный глазик таращится, как на какое-то чудо!

– Откуда это у тебя?..

– Я таким родился, – гордо выпрямился Погодник. – Я же сказал, я вижу больше, чем остальные! Я знаю, что тебя зовут Белый Дельфин, знаю, зачем ты сюда приплыл, и знаю, как тебе помочь.

– Стражники говорили обо мне? – я насторожился. Откуда он мог все это знать? Только если стража в курсе моих похождений и обсуждает это при сумасшедших! В таком случае, дела мои очень плохи…

– Да никто о тебе не говорил, кому ты нужен вообще? – он противно ухмыльнулся. – Если я начну тебе рассказывать о всех своих несравненных талантах, это займет несколько дней, а времени у нас и так немного. Так что, если ты прекратишь тратить его на всякие нелепые вопросы, я расскажу тебе, что думаю о твоем деле.

Безумец говорил так уверенно, что я совсем растерялся, так что даже был готов довериться ему.

– Сядь рядом, упыреныш, – Погодник уселся на землю, скрестив ноги, и похлопал по месту напротив себя.

Я сел рядом, не смотря на свой внутренний протест.

– Итак, остров фиолетовых – это не то место, куда тебе следовало плыть. Тут мало вменяемых и еще меньше тех, кто может тебе помочь. Большинство местных провидцев вроде меня работает на стражу и регулярно им докладывается. Ваше бунтарское счастье, что они совершено слепы по сравнению со мной! Но если ты тут будешь ошиваться, кто-нибудь из них непременно почувствует твое присутствие. Тебя найдут хоть под землей, если ты будешь тут долго ошиваться!.. Как этого рачка! – он задумчиво похлопал по земле, потом зарылся в нее пальцами… и к моему удивлению вытащил оттуда какую-то жуткую каракатицу.

Недолго думая, Погодник раскрыл ее панцирь и с аппетитом высосал мясо.

Меня снова передернуло от отвращения.

– Ну, ты понял, – он покивал, наблюдая за выражением моего лица. – Знаешь, что будет здорово? Если ты сам попадешься стражникам! Да-да, не смотри на меня так! Иначе ты ничего полезного не сделаешь. Они ведь не будут тебя убивать! Ты такой здоровый и сильный, просто чудо, а не работник! – он бесцеремонно вцепился в мое предплечье и пощупал его. – Глаз мне выколи, тебя точно отправят к синим в рудники! Там-то ты как раз и пригодишься. Они вечно плетут какие-то заговоры, тебе там самое место.

– Ты думаешь, я сдамся страже только потому, что ты мне так сказал? – я никак не мог понять, как стоило относиться к словам этого странного создания: удивляться, злиться или смеяться.

– Вовсе нет! Ты им сдашься, потому что они тебя все равно тут поймают, – он усмехнулся. – Какой же ты непонятливый, и как только тебя в летописцы взяли, а?

– Откуда ты знаешь? – я совершенно перестал понимать, что тут происходит! Складывалось такое впечатление, что я сплю, и мне грезится этот идиотский разговор.

– Я колдун! – раздраженно объяснил он. – Ну, неужели не понятно? Я что, зря нарисовал на себе все эти символы? Зря нацепил бусы!? Ногти зря красил!? Мне надоели все эти вопросы, я себе на лбу написал на древнем языке, что я колдун, а эти идиоты-люди все равно ничего не понимают! О, небо, что мне делать с этими тупицами!? – он раскинул руки в стороны и закричал, запрокинув голову. Выждав несколько секунд, он озадаченно посмотрел на меня. – Оно опять молчит! Небо – худший из собеседников! Никогда не отвечает, сколько с ним не говори.

– Может, прекратишь так орать!? – возмутился я.

– Ой, прости, ты же все еще думаешь, что надежно спрятался! – он мерзко хихикнул. – Ладно, пока тебя не схватили, у нас есть еще несколько минут, чтобы поболтать.

Дальше я терпеть не мог.

Я встал и решительно пошел к воде, прочь от этого странного типа и его предсказаний.

– Ой, ну прекрати! – он погнался за мной и вцепился мне в плечи. – Хочешь, я тебя спрячу до вечера? Не уходи, мне тут так одиноко! – он обхватил мои плечи и прижался щекой к моей спине.

Окончательно взбесившись, я развернулся и отпихнул его подальше.

– Фи, как грубо! Тебе нравятся мускулистые, да? – осклабился Погодник, ехидно прищурив все три глаза. – Ты пойми, я ведь не потому что вредный тебе это все говорю. Я просто знаю, как все будет, вот и объясняю!

– Отвяжись от меня! – огрызнулся я и пошел дальше.

– А вот надо под ноги смотреть…

Я еще не успел осознать, что он сказал, но уже полетел носом в землю, споткнувшись о здоровенную каракатицу, вылезшую из-под земли!

– Я же говорил! – развеселился Погодник. – Вы, люди, такие смешные в своем недоверии… Ну что еще мне нужно сделать, чтобы ты понял, что должен прислушиваться ко мне?

– Помоги сделать мазь, как у оранжевых, тогда я, может, и поверю, что ты все знаешь… – предложил я, потирая ушибленное колено. Что и говорить, из-за этой ползучей твари я знатно навернулся…

– Пф, а что там делать-то? – фыркнул он. – Ты просто не понимаешь самого главного!

– Чего же?

– Все, что с нами происходит, берет начало здесь, – он ткнул себя в лоб. – Вера решает все. Если ты пьешь морскую воду и свято веришь, что она продлевает жизнь, проживешь не меньше ста лет! Оранжевые верят, что их чудо-мазь сделает кожу прочнее китовой, и так оно и происходит. Чем сильнее вера, тем лучше результат! Самовнушение, друг мой упыреныш, всего-то самовнушение! И немного кармы. Но об этом я тебе потом расскажу.

– То есть ты просто внушил себе, что знаешь все обо всем? – спросил я, пытаясь осмыслить услышанное.

– Нет, мои знания – это совсем другая история! – отмахнулся он. – Я, конечно, могу это все объяснить и даже научить тебя, но пока у нас нет на это времени. Чтобы твоя кожа перестала краснеть от солнца, просто ходи без одежды. Тебе не нужна никакая мазь, просто постарайся не помереть от ожогов, и тогда все образуется. Твое тело все сделает за тебя, просто верь в него.

– Отлично, – я кивнул. – Просто ходить без одежды и постараться не сдохнуть… что может быть понятнее?

– Ну да! И с оранжевыми никакой мороки не нужно, и греться кое с кем на солнышке будет приятнее! – он снова осклабился. – Скажешь всем, что хищные рыбы изорвали твою одежду и у синих тебе пришлось ходить без нее, а потом случилось чудо, и ты снова не умер от того, от чего должен был.

– Забери тебя море, откуда ты столько обо мне знаешь!? – я чувствовал, что еще немного и я больше не смогу удивляться.

– Просто тебя совсем несложно прочитать. У тебя очень болтливая тень, знаешь ли! – на полном серьезе объяснил Погодник.

– Буду иметь в виду, – покорно кивнул я. Тень у меня, значит, болтливая… И почему, когда я сюда плыл, я думал, что общение с фиолетовыми будет происходить как-то попроще?

– Ну и ладненько, – кивнул Погодник. – Хочешь есть? Посиди тут и постарайся не шуметь, а вечером я принесу тебе еды и еще поболтаем. Главное, никуда отсюда не уходи!

Он отвел меня к месту, где я устроился изначально, и стал проводить какие-то странные ритуалы. Он вычертил круг, так чтобы я оказался внутри, воткнул в линию какую-то палочку и с самодовольным видом заявил, что теперь я невидим для стражников.

Не знаю, какой он ждал реакции, но я решил ничего не говорить, дабы не нарваться на очередной поток полной несуразицы. Махнув на меня рукой, Погодник куда-то ушел.

Оставшись в одиночестве, я почувствовал такое облегчение, как будто только что закончилось восстание… а я всего-то избавился от чокнутого собеседника! Даже не верится, что отсутствие некоторых людей рядом может принести такое удовольствие.

Остаток дня я провел на одном месте, восстанавливал силы после плавания и заодно обдумывал все, что со мной произошло.

За это время никто даже близко не подошел к месту моего убежища. Стражники, патрулирующие остров, несколько раз приближались к этому участку, но потом говорили что-то вроде «Смысл туда идти? Там все равно ничего нет, пошли-ка лучше туда-то!» и уходили в противоположные стороны. Сумасшедшие, приближение которых я тоже слышал, бродили около меня, но по каким-то причинам уходили, даже не завернув на участок, к которому шли. Прежде, чем я понял, что защита моего нового приятеля действительно работает, я несколько раз был на грани того, чтобы сломя голову броситься в воду, но в конечном итоге я принял тот факт, что нахожусь в полной безопасности, пока сижу внутри круга.

После всех наблюдений и раздумий я пришел к странному выводу: я совершенно ясно верил этой трехглазой ошибке природы. В конце концов, Погодник не только назвал мое имя, он знал о моей судьбе, о целях, о спорах с оранжевыми… каким-то образом он даже знал о Яшме. Если у всего этого и было какое-то объяснение, так это то, что у него и вправду есть какие-то непостижимые уму способности. И, что самое главное, у него есть желание мне помогать.

Я успел задремать еще до темноты, и разбудили меня приближающиеся шаги. Я инстинктивно вжался в стену, стараясь быть незаметнее, но в этом не было необходимости. Со свечкой в руках ко мне приближался Погодник.

– Привет! А я принес тебе ужин, – он подарил мне одну из самых гадких своих улыбочек. – Как провел вечер, скучал без меня?

– Нет, – честно ответил я, принимая из его рук еду. Запеченный рыбий хвост и водоросли – то же самое, чем кормили на других островах Огузка. Хорошо хоть это не корзинка те мерзких каракатиц…

– Теперь ты последуешь моему совету?

– Сдаться стражникам? – уточнил я. – Я думал об этом… возможно, ты прав. Так я смогу ближе всего подобраться к синим.

– Ну вот, теперь моя жизнь будет немного проще! – довольно сказал он и сел напротив меня, скрестив ноги. – Я знаю, синие придумали что-то грандиозное. Я не знаю, что именно, но сердцем чую: это произойдет очень скоро! Им не помешает узнать о том, что другие жители Огузка тоже в деле.

– А что с фиолетовыми?

– Предоставь все мне. Я уже давно расставляю тут ловушки и обвешиваю амулетами особо талантливых сумасшедших, так что, когда придет время, стража здесь попляшет! – Погодник хищно осклабился. Только теперь я понял, что было не так с его ртом: его зубы были заточены! Острые треугольные клыки двумя плотными рядами смыкались на его челюстях.

Интересно, это у него тоже с рождения, или он сам заточил себе зубы?

– Если… если ты так много знаешь, почему сам не свяжешься с синими?

– А как? Мой бесплотный дух следит за всем, но здесь я всего лишь заключенный, причем не самый привилегированный, – он скривился. – Сам понимаешь, если бы стражники знали, на что я способен, они бы меня в покое не оставили! А так я простой погодник: предсказываю штормы или дождики! Это другие шарлатаны морочат всем головы, гадают по камням и читают судьбы, только бы им еды побольше давали и отпускали на лодке покататься… В общем, страдаю за свою добродетельность! – он сделал мученическую мину, а потом вдруг зловеще расхохотался. – Но ничего, скоро мое заключение закончится и я, наконец, смогу разгуляться!

Погодник донимал меня своей болтовней еще несколько часов, а потом, наконец, захотел спать. Мы договорились, что утром я уплыву с острова и дам страже себя поймать.

Может, со стороны план и выглядел идиотским, но я искренне верил, что так будет гораздо проще. Если восстание начнется, я все равно рано или поздно встречусь с другими стаями. И то, как скоро оно начнется, по большей части зависит от меня и синих.

 

8. Синий металл

Несмотря на раннее утро, вода вокруг фиолетового острова была теплой, как будто что-то ее подогревало. Я неспеша плыл в сторону синих, наслаждаясь предрассветной тишиной, пока это было возможно.

Наконец, я заметил первую лодку. Я сделал вид, что пытаюсь уплыть от нее, но под воду, разумеется, нырять не стал. Вскоре полусонные стражники меня заметили и направили свою посудину в мою сторону. Они гребли так лениво и медленно, что я не выдержал и решил их немного растормошить. Сдаваться этим улиткам, еще чего не хватало! Я ускорился, чтобы они за мной подольше погонялись, и тут же увидел вдалеке еще одну лодку со стражей… Почему бы не развлечься перед тем, как меня поймают?

Вскоре за мной гонялись уже три лодки. Я усердно барахтался, иногда нырял под воду, и в целом без труда уходил от них, стоило им ко мне приблизиться. Мне даже почти удалось спровоцировать небольшую аварию: две лодки чуть не столкнулись, преследуя меня с противоположных сторон! Однако, когда в меня полетел первый гарпун, я понял, что веселье пора заканчивать. Притворившись, что выдохся, я стал плавать медленнее и вскоре одна из лодок меня догнала.

На меня набросили сеть и подтянули к борту. Несмотря на мое «яростное» сопротивление, меня втащили в посудину и крепко связали.

– Святые воды, что у него с глазами!? – воскликнул один из стражников, едва не отпрыгивая от меня. Даже сквозь противогаз, который из любого голоса делает устрашающий грудной рев, я смог уловить высокие нотки страха. Новенький он, что ли?

– Он с голубого острова, там работают с морскими камнями, – объяснил его старший товарищ. – Похоже, этот засранец как-то научился плавать. Что ты тут забыл, а!? – он ткнул в меня тупым концом своего гарпуна.

– Так я тебе и сказал! – я скорчил максимально дерзкую рожу и даже хотел презрительно плюнуть ему под ноги, но не решился.

– Все равно расскажешь, – произнес старший из стражников. – Отвезем тебя к начальству, там с тобой разберутся.

– Вези, куда хочешь, – буркнул я и отвернулся.

Дальше все проходило удивительно мирно: меня ждало часовое путешествие на лодке сквозь весь Огузок. По дороге на нашу лодку оборачивались другие стражники, некоторые даже подплывали, чтобы спросить, в чем дело. Узнав, что поймали белокожего вора, они только качали головами и отплывали обратно на посты, поделиться новостью с товарищами. Видимо, к полудню на всех островах станет известно, что меня схватили… Солнце, Луна и Яшма будут думать, что меня поймали. Опять я кое-что не продумал.

К сожалению, во время путешествия мне на глаза не попалось никого из своих. Возможно, я смог бы жестами объяснить им, что все идет хорошо, что так и задумано… но увы, такой возможности мне не представилось. Оставалось надеяться, что кто-нибудь из них догадается о моем плане.

Если не считать моих переживаний из-за того, что на островах поползут слухи о моей бесславной кончине, плыть в компании молчаливых стражников было скучновато. Потому я придумал себе развлечение и время от времени пытался выпрыгнуть из лодки.

– Да ты же утонешь, придурок! – возмущался младший стражник, который, можно было подумать, искренне переживал за мою жизнь.

– А, может, проверим? – предлагал я, снова начиная вырываться.

Старший флегматично наблюдал за нашей возней и, кажется, был вовсе не против, чтобы я захлебнулся и избавил его от необходимости докладываться начальству.

В общем-то, было приятно узнать, что даже оказавшись в лапах стражи, я все равно мог бы сбежать, просто перекувыркнувшись через борт лодки. Мой нож все еще был при мне, в специальном спинном кармане куртки, и стоило мне оказаться в воде, я бы его вытащил, освободился от пут и уплыл бы к голубым. Стражники были бы уверены, что я захлебнулся, и все остались бы довольны.

Наконец, сквозь туман показались огромные черные ворота, закрывающие вход в Бирюзовый грот – единственный путь на Остов.

После года, проведенного на Огузке, на небольших островах со стенами не выше трех метров, я увидел место своего рождения совершенно другими глазами. Гигантская черная гора возвышалась над водой не меньше, чем на пару сотен метров. Требовалось несколько дней, чтобы обойти одну его вершину и не меньше недели, чтобы до нее добраться. Сколько времени нужно, чтобы обплыть вокруг Остова?.. Вряд ли кто-то знал это наверняка. По сравнению с ней я был просто ничтожной креветкой, чья крошечная жизнь ни на что не влияла, ничего не стоила.

От такой необъятной мощи у меня перехватило дыхание.

Тяжелые ворота, сделанные из настоящего металла, поползли вверх с оглушительным скрежетом. Достигнув высоты, достаточной для того, чтобы внутрь могла пройти лодка со стражниками, они остановились. Мы медленно вплыли внутрь.

Когда лодка проходила под воротами, я запрокинул голову и обомлел: их ширина была в два моих роста! Ровные края скрывали усеянную острыми зубцами середину.

Я невольно содрогнулся от мысли, что стало бы с нашей лодкой, если бы что-то пошло не так и ворота рухнули. Чтобы выкинуть из головы эту ужасную картину, я стал осматриваться вокруг. Если меня не обманывает память, сам грот выглядит не менее впечатляюще, чем ворота…

От черной воды до высокого каменного свода, грот озарял уже забытый мной свет голубоватых подземных грибов. Стены казались сделанными из чистой бирюзы с вкраплениями малахита, на них причудливо играли водные блики. Создавалось впечатления, что эти огромные куски камня движутся, танцуют на месте, будто морские волны! Это было одно из самых удивительных мест, которые мне доводилось видеть.

Воздух здесь показался мне удивительно сладким и свежим. Я вдохнул полную грудь, невольно зажмурившись от удовольствия. Наверное, тяжело будет снова привыкать к едкой вони Огузка даже после часа, проведенного здесь.

– Сладкий запах свободы, а? – усмехнулся младший стражник, снимая противогаз. Этот юноша, казалось, был даже моложе меня… неужели и таких уже берут в стражу?

Широкий причал принял лодку, там нас уже ждало четверо стражников. Видимо, они были здесь на тот случай, если я вдруг решу пробраться в жилую часть Остова.

Мне развязали ноги, чтобы я сам смог подняться по огромной лестнице, выточенной в камне. Этот маршрут был мне знаком: наверху, на первом жилом уровне, находилась металлическая дверца, ведущая в своего рода казармы, только с комнатами для начальников и для проведения советов. Если бы меня проверили выше еще на уровень, я бы оказался в месте, где держат заключенных, которым еще не вынесли приговор. С третьего уровня можно было попасть в один из жилых районов Остова.

Шагая по ступенькам, мысленно я поднимался выше, проходил через дверь третьего уровня и оказывался на знакомом веревочном мосте, перекинутом над густой сетью таких же мостов, спускавшихся все ниже и ниже, так что самого низкого было и не видно. Огромный, необъятный в темноте колодец, в стенах которого горели окна домов, напоминал ночное небо, – теперь-то я знал, как оно выглядит. Я переходил три четверти моста, спускался ниже, там обходил полукольцо кратера и оказывался возле своего дома, где, как и всегда на протяжении многих лет, сидела штопающая сети мать, одинокая и полностью покорная своей незавидной судьбе…

Как близко и как недосягаемы были эти образы, проносившиеся в моей голове. Я совершенно ясно ощущал, что этот путь, путь к собственному дому, для меня закрыт, и вовсе не стража настоящее препятствие. Даже если бы меня не держали, я бы не пошел туда. Мое место больше не здесь.

Мы вошли в казармы, темные каменные коридоры с тяжелыми дверьми, больше походили на темницы, чем на место, где стражники должны собираться и отдыхать после дежурств. Несмотря на все усилия, я не уловил ни звука за тяжелыми дверьми.

Сквозь жуткие безмолвные коридоры меня привели к особенно внушительной дверце. Она была не только больше всех прочих, ее украшали металлические узоры – невероятная роскошь! Судя по ним, за этой дверцей обитал очень могущественный человек.

Один из провожатых постучался, вошел, доложили обстановку, а потом дал знак остальным, чтобы те втолкнули меня внутрь. Вместе со мной вошел старший из поймавших меня стражников, и дверь за ним захлопнулась.

Мы оказались в просторной, хорошо освещенной комнате с окном, выходящим на огни жилого колодца. На каменных стенах висели многочисленные награды, а также всяческое оружие, которым, надо полагать, хозяин кабинета владел не хуже, чем своей правой рукой.

Осматривая помещение, я заметил рабочий стол из отполированных китовых костей, но за ним никто не сидел. Тогда я осмотрел комнату еще раз в поисках человека, который будет решать мою дальнейшую судьбу, но никого не увидел.

Вдруг от одной из затененных стен комнаты отделилась длинная фигура в серых одеждах.

– Старший стражник Китоус! Разрешите доложиться? – мой неподражаемый изловитель вытянулся по струнке и отдал честь, глядя куда-то сквозь фигуру.

Тень все еще скрывала от меня черты лица этого ужасного начальства, но одно я уже мог понять точно: это была женщина! Наверное, даже осьминогу в форме я бы удивился меньше, чем этой высокой и худощавой, но без сомнения женской фигуре… И как она только пробралась на это место, интересно знать? И на какое именно место?.. К кому меня привезли?

– Докладывай, – строго разрешила она, подходя к нам все ближе и ближе. Ее шаги были размеренны, как щелчки древнего механизма, измеряющего время.

Я уже мог ее рассмотреть, но ни одна черта каменного лица, обтянутого сухой белой кожей, не позволяла определить ни возраст, ни характер этой женщины. Совершенно безликая, она могла сойти за расплывчатое приведение. Однако жгучий взгляд живых ярко-зеленых глаз, казавшихся светящимися на фоне сероватого лица и тусклых седых волос, источал огромную силу и неиссякаемое упорство.

– Госпожа, я поймал его в воде между островами фиолетовых и синих, – рассказал стражник.

– Плавающий вор, надо же… – ее холодный скрипучий голос пробирал до мурашек.

Женщина остановилась напротив меня и заглянула мне в лицо с такой внимательностью, как будто у меня на нем были написаны все интересующие ее ответы.

– Что тебе понадобилось на тех островах? – спокойно спросила она, не сводя с меня проницательного взгляда.

– У меня там сестра, – ожесточенно ответил я, придавая своему собственному взгляду надлежащее отчаяние. Уж что-что, а уроки актерской игры от Белого Нарвала я в свое время усвоил отлично… пока ни одно живое существо не смогло распознать моей лжи.

– И как зовут твою сестру? – спросила женщина. По ее виду нельзя было точно сказать, зачем ей понадобилась эта информация. Собиралась ли она ее использовать или спрашивала просто из родившегося вдруг любопытства? В одном я был почти уверен: она уже решила, что со мной делать, и мои дальнейшие ответы ничего не изменят.

– Орка, – тут же сказал я, вспомнив просьбу Шляпы.

– Прекрасно. Мы же не звери, чтобы запрещать мальчику видеться с сестрой? – спросила она у стражника, но тот, разумеется, ничего не ответил. На беднягу было жалко смотреть, кажется, он не на шутку боялся этой жутковатой особы и сейчас отдал бы все, лишь бы не находиться в этом кабинете. – Отвези его к синим, к этой Орке. Проследи, чтобы они работали в одной шахте, – она внимательно посмотрела на стражника.

Тот склонил голову в знак полного повиновения.

Женщина жестом показала, что аудиенция окончена, и мы вышли из ее кабинета. Дальше все произошло очень быстро, меня снова усадили в лодку, и мы в прежнем составе отправились обратно на остров к синими.

Я до последнего момента не мог поверить, что все прошло настолько гладко. Подумать только, они сами привезут меня к синим, где я смогу спокойно сделать свое дело! Определенно, стражники даже начинали мне нравится.

– Так ты всего лишь хотел быть с сестрой? – сочувственно спросил младший стражник. – Должно быть, это ужасно, умирать в одиночестве…

Я не стал на это отвечать, но мое лицо говорило само за себя: милость их начальницы сделала меня счастливейшим из жителей Огузка.

Так как я попался страже незадолго до восхода, обратно меня привезли еще до завтрака. На острове синих всех обитателей выстроили в несколько рядов, я сосчитал, там было ровно двести восемьдесят три человека. Вокруг них повсюду стояли стражники, один, явно главный, стоял перед всеми.

– У нас пополнение! – рявкнул он, когда двое моих бравых изловителей выволокли меня на что-то вроде местной главной площади. Почему-то они не решились развязать мне руки. Хотя куда бы я, интересно, сбежал от любимой сестрички?

– Он приплыл сюда в поисках сестры, женщины по имени Орка, – сказал старший стражник. – Госпожа Командующая Остовом велела отправить их работать в одну шахту. Вместе.

Я округлил глаза от шока… что он сказал? Командующая Остовом!?

О том, как устроена власть на Остове, люди не знали. Об этом знали только стражники, и то не все, но зато по Остову ходили слухи. Звание «Командующий Остовом» я слышал часто… оно никогда упоминалось рядом с такими словами как «министры решили» или «проведено собрание», но почти всегда встречалось рядом с «Обязательный указ» или «Особое распоряжение». Я знал нескольких чиновников, которые слово Командующий произносили не иначе, как шепотом.

Получается, я виделся с самым влиятельным человеком на Остове… интересно, с какой радости к ней отвезли беглого вора?..

Но об этом мне стоит подумать позже.

– Орка, выйди, – велел главный стражник. Он даже не посмотрел на ряды заключенных, но оттуда быстро вышла низкая, коренастого телосложения женщина лет сорока. В ней без труда можно было узнать близкую родственницу Шляпы.

– Орка! Святые воды, видел бы Шляпа, как ты изменилась! – горестно воскликнул я, поспешив ей навстречу. Я рассчитывал на то, что, услышав знакомое имя, она поддержит мою ложь.

Естественно, стражники меня удержали, не дав сделать и пары шагов.

– Это и правда твой брат? – спросил старший, указывая на меня.

– Да, это он, – сказала она, но голос ее был слишком неуверенный, а лицо слишком удивленное. Они могли ей не поверить…

– Это все из-за глаз, они меняют лицо… Теперь ты узнаешь меня? – я закрыл глаза и улыбнулся ей.

– Тебя вообще не узнать, братишка, – недовольно хмыкнула она. – И на кой ты только сюда приперся?

Я изобразил искреннее изумление.

Но, кажется, этой игры уже не требовалось: нам поверили, потому что всем было все равно. Старший велел развязать мне руки, и меня отправили в ряды к остальным. Мы все пошли на завтрак и у меня, наконец, появилась возможность объясниться перед названной сестрицей.

– Я от Шляпы, – шепнул я, растирая сильно затекшие руки.

– Это уж понятно, ты проорал это на весь остров, – проворчала она. – Ты совсем придурок, что ли? Зачем ты сказал им про меня?

– Шляпа просил передать кое-что, но я сделаю это позже, когда на нас не будут смотреть, – объяснил я. – А про тебя я сказал, потому что мне нужно было сюда, к синим.

– Даже так… Так ты еще и специально тут оказался?

– Представь себе, – усмехнулся я. – Надеюсь, что ненадолго.

– Как знать, как знать, – пожала плечами Орка. – Не знаю, кто ты и откуда на самом деле, но скажу вот что: отвяжись от меня до тех пор, пока не решишь отдать, что должен!

После этих слов она затерялась в толпе людей и больше, как ни старался, я ее не видел.

Хижина, в которой синие завтракали, была точной копией подобных хижин на любом другом острове. По очереди нужно было подходить к котлу, подносить тарелку под небольшой половник, зачерпывать стаканом воду из бочки. Правда, если на прочих островах столовая была самым веселым местом, то здесь все портило присутствие стражи: мы ели в полном молчании под их пристальными взглядами.

После еды нас разделили на группы и отправили в разные части острова. Меня и еще девятерых отправили на восток, к третьей шахте – так ее называли.

Честно говоря, мне нравилось работать на каждом из островов, кроме, конечно же, зеленого. Выточка морских камней требовала особенной ловкости и концентрации, каждому камню требовался свой подход, каждый нужно было разгадать, чтобы найти драгоценные жилки. Когда я помогал Норе со сбором трав, каждый раз мне удавалось узнать что-то новое о их применении, иногда молодая жрица даже учила меня готовить несложные лекарства. Для желтых я часто добывал особые ингредиенты вроде водорослей и ракушек, помогал Яшме в кузнице, учился работать с разными древними материалами вроде дерева и металла: на Остове таких диковинок многие не видели ни разу в жизни. Боевые искусства тоже не оставили меня равнодушным, полный контроль над всеми мышцами своего тела помогал чувствовать себя свободнее и сильнее… хотя мне, конечно же, до него было еще далеко.

Иначе говоря, я с нетерпением ждал, когда мне поручат новую работу, потому с любопытством осматривал вход в темные недра шахты, к которой нас привели. Каждому из моей группы выдали корзину с инструментами, предназначение которых угадать я не мог, как ни старался. Затем нас просто запустили внутрь и оставили одних: стража за нами не последовала.

Заключенные из моей группы уже знали, что делать, каждый из них достал из своей корзины повязку на голову. К каждой повязке на лоб крепилось своеобразное гнездо с небольшим светящимся в темноте грибом. Порывшись в своей корзине, я нашел такой же и нацепил на себя. Теперь я мог внимательнее осмотреть шахту. На вид она была весьма ненадежной: пласты рассыпчатой земли, из которой частично состоял Огузок, подпирались хиленькими конструкциями из старых железяк и камней.

Нора уходила вглубь и вскоре ровный пол сменили ступени, такие узкие, что приходилось держаться за стены, чтобы не упасть. Мы шли по одному: коридор был слишком мал для того, чтобы идти хотя бы по двое. Оно и неудивительно, чем глубже мы спускались, тем тверже были стены. Похоже, что этот ход выдалбливали поколения синих.

Когда мы спустились метров на десять вниз, из коридора начали отходить своеобразные ветви. Видимо, они вели в такие же выдолбленные проходы, где когда-то были полезные ископаемые. Мы прошли около шести таких перпендикулярных рядов, прежде чем первые члены нашей группы стали расходиться к своим местам разработки.

– Куда отправим новенького? – спросил кто-то, идущий впереди. – Орка, это твой братец, ты им и займись!

– Братец!? – хмыкнула она. – Ты его видел вообще? Мы такая же родня, как осьминог и дельфин! Не буду я с ним возиться. Задом чую, я еще поплачусь за все это!

– Но кому-то ведь его надо поручить! – заметил все тот же голос.

– Да пусть Барри с ним возится. С ней любой за троих вспахнет, – предложила Орка.

– Барри, что скажешь? Лучше тебя новеньких никто не обучает!

– Как мило с твоей стороны сделать вид, что у меня есть выбор, – ему вдруг ответил тонкий детский голосок. Он рассыпался по стенам мелодичным эхом, так что никто не сказал бы точно, где была говорившая. Казалось, за нее отвечали стены шахты.

Неужели среди синих есть дети?..

Из очередной пары разветвлений ко мне вышла невысокая девушка. В отличие от остальных, походивших то ли на закостенелых убийц, то ли на пьяниц-ученых, она выглядела, как ребенок-беспризорник. Однако присмотревшись лучше, я заметить, что пятна на ее лице – вовсе не грязь, а синяки. А одежда, хотя старая и потрепанная, на самом деле чистая и несколько раз заштопанная. По этим деталям можно было уверенно сказать о том, что передо мной бунтарка из хорошей семьи. Возможно, даже из правящей: ее серые глаза смотрели слишком прямо и пристально для простолюдинки. Можно было подумать, она долбит стены одним своим взглядом.

– Привет, – поздоровался я, догадавшись, что передо мной та самая Барри.

– Меня зовут Барракуда, – сказала она. – Следуй за мной, – она кивнула в проход, из которого вышла.

Мы вошли в ответвление, прошли метров двадцать и остановились у тупика. Барракуда достала несколько инструментов из своей корзины, я нашел в своей такие же.

– Наша задача – добыть для них мариний, – она указала на едва заметную жилку в стене, имеющую неопределенный прозрачно-синеватый оттенок. Сосредоточиться на этом цвете было почти невозможно, похоже, человеческий глаз просто не мог воспринять его.

Барракуда приставила к стене инструмент, похожий на лопатку, эдакий полуцилиндр. Затем она взяла другое орудие и стала долбить, сначала одной, острой стороной по стене, затем тупой стороной по ручке лопатки.

– Мариний? – я прищурился, пытаясь всмотреться в жилку. – Что это?

– Это металл, – ответила она.

– Металл!? – изумился я. – Настоящий металл здесь, на Огузке!?

Я не мог поверить своим ушам! Если у нас и вправду есть источник металла, наша жизнь должна измениться. Мы можем построить машины, как у наших предков, сделать инструменты и оружие, построить корабли по сохранившимся чертежам, удесятерить количество подводных лодок… Вопрос в другом. Как давно правительство знает о жиле? Собирались ли они вообще открывать ее кому-нибудь, кроме горстки знати?

– А из чего, по-твоему, стража делает свои доспехи? Из водорослей? – Барракуда снова вонзила в стену свой инструмент. Небольшая трещина прошла ровно по границе камня и металла.

– Но откуда он здесь? Насколько я помню, здесь просто не может образоваться что-то подобное, ведь люди до нас истощили землю!

Я уже старался отыскать похожие жилки, но то ли света от моего гриба было недостаточно, то ли я просто не мог видеть этот мариний.

– Он и не образовывался, – ответила Барракуда. – Как ты думаешь, почему вдруг посреди бескрайнего океана появился Огузок? Наш остров сотни лет плавал по всей планете, и суши даже издали не было видно. Но вдруг появился целый кусок земли, такой большой, что наша махина врезалась в него и не смогла плыть дальше! Так откуда он мог взяться?

– Откуда? – спросил я, затаив дыхание. Я уже понял, к чему она клонила, но не был уверен, что столь невероятная теория может быть правдой. Впрочем, раньше я никогда не задумывался о том, откуда взялся Огузок… других теорий я и не знал.

– Сюда упала звезда с неба, – ответила Барракуда. – В это самое место. Мариний – небесный металл.

– Хочешь сказать, мы сейчас в недрах метеорита? – я изумленно осмотрелся вокруг.

– Вряд ли, – Барракуда снова ударила в стену. – Я думаю, он попал под воду, врезался в дно и взорвался, из-за чего часть отравленной земли поднялась над уровнем моря вместе с тем, что вышло из-под земной коры. Эти жилки – всего лишь осколки метеорита, застывшие в магме и породе.

– Ты изучала геологию на Остове? – осторожно поинтересовался я.

Барракуда не стала мне отвечать.

– Чтобы мариний проявил все свои свойства, его надо держать в морской воде. Отсюда название. Без нее его даже увидеть сложно… Не пытайся смотреть в упор, притворись, что вовсе не хочешь его искать, тогда он покажется, – продолжила объяснять она. Ее инструменты будто вгрызались в стену: она орудовала ими резко, но с механической точностью, как хищная рыба зубами.

Я последовал совету Барракуды. Я стал смотреть на стену так, как будто задумался. Я видел все, но я не осознавал, что вижу. Секунда, другая… чуда не происходило. Тогда я повернулся к другому участку стены. Среди серо-коричневого камня отчетливо синела небольшая жилка. Я быстро положил на нее руку, почувствовав, что теряю ее из вида.

– Глаза – твой враг. На самом деле мариний можно найти даже в полной темноте. Ты научишься чувствовать его со временем, – сказала Барракуда.

Я попытался отколоть хотя бы небольшой кусочек. Оказалось, что держать инструменты ровно на стесанной поверхности не так-то просто, а точно бить – задача почти невыполнимая!

– Ты столько знаешь об этом металле… Это стражники тебе рассказали?

– Я рассказала все, что тебе нужно знать. Работай, а не болтай, – неожиданно жестко сказала она.

Больше я не услышал от нее ни слова, только упреки время от времени.

Часы пролетели незаметно, однако с меня сошло семь потов, прежде чем я сумел добыть хотя бы четверть того, что моя наставница высвободила из камня еще до перерыва. Для девчонки она была на редкость выносливой, и казалась слишком умной для того, кто уже неизвестно сколько днями напролет долбит стены. Как будто тяжелая работа вовсе не утомляла ее… скорее напротив, Барракуда явно испытывала некую особенную страсть к этому металлу. Про себя я решил, что на Остове она была ученым и изучала землю, потом узнала что-то и стала «опасной для общественного порядка».

В перерыве главный из нашей группы раздал нам скудный паек. Во время еды все молчали. Видимо, не хотели говорить при мне… так-то я слышал, как они болтают во время работы. Их голоса, доносящиеся из других коридоров, не замолкали ни на минуту!

После обеда каждый вернулся к своему месту, снова нужно было выискивать следы мариния в камне.

К концу дня я был настолько вымотан, что едва ноги волочил. Стражники недовольно осмотрели плоды моих стараний и отпустили на ужин.

– Если завтра не добудешь больше, разговор пойдет другой, – предупредил один из них.

После ужина, наконец, нас отправили спать. Как выяснилось, синие ночевали под открытым небом, на специально расчищенной от мусора площадке. Особенно старательные работники получали подстилки из сушеных водорослей, остальные ложились на голую землю.

Прежде чем уснуть, я заставил себя подползти к Орке и отдать ей сверток.

– Ну и что там? – проворчала она, нехотя принимая привет от Шляпы.

– Понятия не имею, – честно признался я, борясь со сном. – Посмотри сама…

На следующий день нас разбудили до рассвета и повели строиться. Стражники выглядели испуганными, а заключенные – удивленными.

– Серый приехал…

Эту фразу я шепотом слышал отовсюду.

Нас быстро построили и провели перекличку, затем отправили на завтрак и работать.

– А тебя хочет видеть начальство, – один из стражников преградил мне дорогу гарпуном, когда я собирался пройти внутрь шахты.

– И тебя тоже, – другой остановил Орку.

Мы и моргнуть не успели, как нам заломили руки за спины и повели в дальнюю часть острова.

– Что происходит? – спросил я у стражника, не сопротивляясь. Внутри я уже готовился к худшему…

– Молчать! – один из них огрел меня древком по спине. – Еще слово и получишь в затылок!

Я послушно шел за стражниками. Возможно, безопаснее было убежать от них и попробовать спастись в воде, но, если я так сделаю, я не смогу больше сюда вернуться, не смогу выполнить поручение Солнца. Мне необходимо было остаться на острове любой ценой.

Нас притащили к небольшому шатру на берегу и затолкали внутрь. Там нас ждал очередной стражник, только одежда у него была посветлее, – видно, признак старшинства.

– Вот, Серый. Я привел их, – отчитался ведший нас надзиратель.

– Отлично, теперь убирайся, – Серый одарил его совершенно мерзкой улыбкой. В этот момент он здорово напомнил мне Погодника.

Стражник моментально сгинул.

Серый обернулся на нас с Оркой.

– Я хочу, чтобы вы оба сказали мне правду, – проговорил он. – У вас есть одна попытка.

Мы с Оркой переглянулись. По ее растерянному взгляду я понял, что она, так же, как и я, ничего не понимает.

– Мы уже сказали правду, – ответил я за нас двоих.

– Назовите имя вашего отца. Одновременно, – велел стражник.

– Шляпа, – сказали мы хором.

– Ответ неверный, – холодно возразил он. – Это прозвище строителя с острова желтых, брата Орки.

Я с ужасом уставился на серого стражника. Он смотрел на меня сквозь темные стекла маски, я не видел его лица, но чувствовал, что наши взгляды встретились. Я понял, что на этот раз попался по-настоящему.

Он знает про Шляпу, значит, знает про то, что я плавал к другим островам… но знает ли он про храм? Если нет, я должен сделать все, чтобы он не узнал хотя бы про него!

– У вас был шанс сознаться и сказать правду, – серый стражник повернулся к другим, которые нас держали. – Бросьте их в ямы.

– Нет! – воскликнула Орка. Страх исказил ее лицо, она повалилась на колени. – Пожалуйста! Он принес мне весть от брата, всего лишь письмо! Я впервые вижу этого слизняка! Он сказал, ему нужно было на остров синих, он назвал мое имя, чтобы его привезли сюда!

Серый стражник покачал головой.

– Ты знаешь, что здесь я не отменяю своих приказов, – равнодушно сказал он. – Уведите их.

– Нет! Пожалуйста! Я не виновата! Нет!..

Орка забилась, пытаясь вырваться. Она кричала, как сумасшедшая, заливаясь слезами.

– Постойте! – вмешался я. Нельзя было допустить, чтобы Орку наказывали за то, к чему она не имеет никакого отношения!.. Однако что я им скажу? Что она не моя сестра, что я приплыл сюда ради какой-то цели?.. И ради какой же? Они поймут это, обыщут острова, найдут склад с оружием, найдут храм и тогда все, к чему мы шли, исчезнет!..

– Что? – спросил серый стражник. – Говори.

– Она не знала обо мне до вчерашнего дня, – сказал я, лихорадочно продумывая очередную ложь. – Я использовал ее имя, чтобы попасть сюда.

– И зачем же?

– Хотел узнать правду о шахтах. Достать металл для своих, – ответ пришел как бы сам собой, я выпалил его, даже не задумавшись. – Наши инструменты из камней и костей постоянно ломаются, мы не справляемся с планом.

– Врешь, – покачал головой серый стражник. – Опять врешь, все никак не угомонишься… Считаешь, что всех можно перехитрить, да? Ты даже не подозреваешь, как нелепы твои попытки выкрутиться! Мы ведь с тобой уже встречались, Белый Дельфин. Ты уже был в этом шатре, так же стоял передо мной на коленях, так же врал… Я знаю о тебе больше, чем ты о себе.

– Я здесь впервые, – возразил я, недоуменно смотря на стражника.

– Нет, не впервые, – сказал он. Я отчетливо слышал в его голосе удовольствие: кажется, он наслаждался происходящем. – Неужели ты думаешь, что какого-то жалкого писаку упрятали бы к зеленым? Ты был здесь, работал, как и все. Шахты уже даже начали менять тебя.

– Вы меня с кем-то путаете, – я улыбнулся такой нелепости. – Я не мог здесь быть.

– Неужели?

Стражник развернулся, открыл шкатулку на своем столе и достал оттуда небольшой светлый предмет.

– Узнаешь? – он подошел ко мне и разжал пальцы. На землю упал инструмент, которым раскалывали камень в шахтах… На ручке инструмента чернилами было выведено мое имя. Я узнал свой почерк.

– Этого не может быть! – воскликнул я, отстраняясь от жуткого предмета. Весь мир поплыл перед моими глазами… я почувствовал, что теряю уверенность в том, что реально, а что нет. Мое имя на старом инструменте выведено моей рукой, но я не помню, как писал его!

– Ты уже был здесь и врал, глядя мне в глаза, о том, что ты знал, а чего нет, – продолжал стражник. – И я бросил тебя в яму, где ты провел неделю, а когда тебя вытащили, ты едва ли мог говорить. Тебя отправили к зеленым, потому что ты стал бесполезным мусором. Ты должен был умереть, но ты снова здесь – похвальная живучесть! – он взял меня за подбородок и поднял мое лицо, чтобы посмотреть в глаза. – Знаешь, зачем я все это тебе говорю?

Я молчал.

– Ты знаешь, – серый стражник отпустил мой подбородок. – Расскажи мне все, расскажи, как плавал на другие острова и что ты там видел. Если ты расскажешь, я пощажу твой рассудок, разрешу помнить год твоей жизни. Ведь несколько месяцев ты уже потерял… неприятно, наверное.

– Я могу многое рассказать, – произнес я, смотря на стражника. – Могу рассказать, как надо сушить миналию, чтобы получать больше. Могу рассказать, как вытащить драгоценные жилки из морского камня. Могу научить плавать под водой. Что из этого тебе нужно?

– Ты хорошо подумал, мальчик? – спросил стражник. – Ты понимаешь, что я с тобой сделаю? Что я сделаю с ней? – он кивнул на Орку. – У нее есть шанс, она еще может попасть из ямы к зеленым. Но ты? Твое тело не выдержит еще одного испытания, яды свалки слишком сильно повредили его. Оно не сможет сопротивляться веществам ямы, и твой рассудок угаснет навсегда: уж я позабочусь об этом. Ты не умрешь, но ты будешь не умнее рыбы. Проведешь жизнь среди фиолетовых, будешь пускать слюни и стирать обосранное белье до конца дней своих. Я спрашиваю еще раз: ты будешь говорить или нет?

Внутри меня все сжалось. Я не мог оторвать взгляд от инструмента с моим именем. Зловещая темная надпись, как послание из другого мира, медленно отравляла мою уверенность в чем бы то ни было.

Я готов был умереть, как только попал сюда, но забыть свою жизнь, потерять себя?.. Ради чего?

Я воскресил в памяти лицо Солнца, Карпуши, Луны… эти люди пожертвовали всем, что у них было, ради одного единственного шанса. Луна потерял своих детей из-за чьей-то ошибки много лет назад. Теперь пять стай, сотни людей пошли против своих самых сокровенных страхов и работали на износ, не доедая и не высыпаясь, нарушая запреты, зная, что получат кое-что похуже смерти, если их раскроют. Все это из надежды, что когда-нибудь их рабство закончится… надежды, которую я сам помогал разжигать.

Я вспомнил Яшму. Ее отец и мать умерли у нее на глазах, сражаясь на арене друг против друга, когда ей было тринадцать. Она не искала себе мужа, поклялась не иметь семьи, пока не станет свободной. Если погибнет восстание, она погибнет вместе с ним с оружием в руках.

Сотни людей погибнут, если все провалится.

Как бы я ни был хорош, моя жизнь не стоит сотни других жизней.

– Мне нечего вам сказать. Делайте со мной, что хотите, – ответил я, собравшись с духом.

– Жаль, – сказал стражник. – Я надеялся увидеть такого живучего человека в своих рядах. Уведите его.

– Нет! – закричала Орка. – Пожалуйста! Причем тут я вообще!?.. Я его даже не знаю!.. Отпустите меня работать!

– Ты будешь работать. У зеленых мало людей, там пригодятся сильные женщины вроде тебя, – объяснил серый стражник.

Нас вытащили из шатра и повели в западную часть острова. По дороге Орка пыталась вырваться, умоляла отпустить ее, кричала, пока ее не ударили древком по затылку, и она не утихла. Дальше ее тащили по земле, как мешок с камнями.

Нас привели к ряду узких ям, похожих на норы. Меня подвели к одной из них, третьей с начала, и толкнули вниз… высота оказалась не меньше пяти метров, судя по времени падения.

Удар о дно выбил из меня все дыхание, как ни пытался, я не мог вдохнуть, как будто горло чем-то пережали. Я стал метаться по дну, как будто движение могло вернуть мне способность дышать, но воздух не шел в легкие. Кажется, я потерял сознание.

Очнулся я от того, что что-то сильно обожгло мою руку. Я открыл глаза, но едва ли смог разглядеть что-то: свет сверху едва ли добирался до дна ямы. Нужно было привыкать к темени.

Я понял, что сижу в теплой грязи, булькающей жиже, которую подогревает что-то снизу. Едкий газ поднимался из нее обжигающим паром. Я ощупал дно: под грязью оно было твердым. Стены тоже были твердые.

Я стал ощупывать и их, и неожиданно для себя обнаружил неровность… царапины. Дно ямы было слишком узким, там даже нельзя было сидеть, вытянув ноги. Кое-как перегруппировавшись, чтобы посмотреть на царапины в упор, я увидел надпись. Корявая, но читаемая. «Не дыши».

 

9. Белый дым

Кто-то, сидевший в этой яме, велел не дышать, и я решил последовать этому совету. Я задерживал дыхание, насколько возможно, чтобы не вдыхать пары булькающей жижи, потом делал небольшой вдох, чтобы не задохнуться. Это должно было отсрочить действие яда и дать мне хоть какое-то время.

Я обследовал яму, ощупал стены, попробовал поднять наверх… В общем-то, можно было добраться до края, упираясь в стены ногами и рукам, но сверху положили тяжелую каменную крышку. Даже Яшма не смогла бы ее поднять в таком положении, что уж говорить обо мне.

В крышке были отверстия, я попробовал раскрошить камень своим металлическим кинжалом, спрятанным в потайном кармане куртки, но как только я начал, скрежет услышали стражники и в отверстие просунулся гарпун, чуть не лишивший меня левого глаза.

Если из этого места и был выход, он был не сверху.

Я попробовал крошить кинжалом стены, но быстро понял, что это бесполезно: они оказались не из камня. Это был чистый мариний, который, видимо, был куда прочнее древнего металла. Даже дно, и то было из мариния. Я находился в сплошной закрытой капсуле из мариния.

Поняв, что не выберусь отсюда, я сел и стал думать.

Мариний… почему из него сделаны стены этой проклятой ямы? Неужели этот металл токсичен и способен лишать человека памяти? Или все дело в жиже, которая подогревается на полу? Пар из нее поднимается наверх, оседает на стенах липкими каплями, спускается вниз, сгущается и снова испаряется… просто идеально для полного отравления. Скорее всего, два этих вещества дают такой эффект в сочетании друг с другом.

Итак, когда я попал сюда в прошлый раз, полгода жизни стерлось из моей головы. В это с трудом можно поверить, но если задуматься… С чего бы отправлять к зеленым простого певца, у которого шансы пережить отравление миналией ничтожны? В шахтах я был бы куда полезнее.

И еще этот инструмент… ни один предмет не пугал меня сильнее, чем это небольшое орудие с моим именем. Я мог бы поверить, что это обман, уловка, если бы не плавник над одной из букв – так я подписывал все свои работы, а стражники не могли знать об этом: вряд ли они лазали ко мне в комнату и читали мои стихи.

Самым страшным тут было то, что я абсолютно ничего не помнил, кроме суда и своего путешествия к зеленым… Разве что я помню яму, где меня держали перед судом, и болтовню стражников. Но на Остове ведь нет ям – только сейчас, задумавшись, я понимаю это. Получается, разговоры стражников об Огузке и Карпуше я слышал, находясь здесь.

Однако я не помню ни как оказался в яме, ни что было до того: слишком много времени прошло. Это даже не провал в памяти, эта чистая уверенность в том, что этих событий никогда не происходило! Неужели я так же забуду свою жизнь на Огузке? Забуду про своих друзей, свою миссию? Забуду, что умею плавать?.. Но ведь в прошлый раз мои легкие не были способны защищаться от смертельных ядов свалки. Мои мышцы, кожа и глаза не были способны выдержать и половины тех нагрузок, которые выдерживают после того, как их изменила синева морских камней. Тогда мой организм не был пропитан настойкой желтых, в конце концов! Не может быть, чтобы все это не могло помочь мне пережить очередное отравление.

Я вытащил из одного потайного кармана бурдюк с настойкой желтых. Поскольку он был наполовину пуст, создавалось впечатление, что подкладка куртки в одном просто чуть плотнее, потому стражники и не заметили ничего подозрительного, осматривая меня. Да они, наверное, и не думали, что у меня может быть что-то опасное: откуда у жителя Огузка вообще может что-то быть?

Недолго думая, я вылил почти все содержимое бурдюка в жижу. В химии я никогда силен не был, но вдруг это как-то мне поможет? Буду вдыхать пары настойки, они задержат реакцию на другие вещества. Ну вдруг…

Потом я достал кусок ткани, который на прощание дал мне Луна, и сделал из него повязку на рот и нос. Смочив ее остатками настойки, я повязал ее на лицо.

После этого я понял, что больше мне делать просто нечего. Оставалось только сидеть и время от времени прыгать, разминая затекшие ноги. Если бы у меня была возможность дышать чаще, я мог бы хотя бы петь: это всегда помогало скоротать время. Но я не мог: каждый лишний вдох только приближал обещанное серым стражником беспамятство.

Еще мне нельзя спать. Как только я усну, я перестану контролировать дыхание, и тогда яма сделает свое дело. Мне нужно попробовать продержаться как можно дольше.

Шли часы, свет, пробивающийся сквозь крышку, постепенно тускнел, а потом исчез совсем. К тому моменту я уже начал чувствовать, что такое отчаяние: я готов был сдать всех и вся, лишь бы сделать полноценный вдох.

Я вскарабкался по стенам и под страхом быть убитым гарпуном прижался к отверстию. Я сделал глубокий вдох, почувствовав, как раскрываются мои легкие. Затем выдох: грудь облегченно опустилась.

Я дышал до тех пор, пока мои руки и ноги не затряслись от напряжения. Нужно было спускаться: неизвестно, как для меня закончится еще одно падение с такой высоты.

Затем была ночь, самая длинная ночь в моей жизни. Я несколько раз выбирался к отверстию, но все равно страдал от нехватки воздуха, к которой вскоре присоединилась нестерпимая жажда.

Утром через отверстие мне спустили корзину с печеным рыбьим хвостом и губкой с водой.

Скорее всего, кормить меня собирались только раз в день, потому нужно было растянуть паек. Я осторожно выжал губку в бурдюк: на мое счастье стражники не могли видеть, что я делаю внутри ямы, иначе они бы забрали и бурдюк, и нож. Рыбий хвост я тут же съел, и корзину подняли наверх.

Я старался пить как можно меньше, чтобы сохранить воду до ночи, но у меня не вышло: ее было слишком мало.

К вечеру меня стала мучить еще одна проблема, помимо жажды и нехватки воздуха. Справлять нужду я, судя по всему, должен был сюда же, на дно ямы.

Ночью я снова забрался наверх, чтобы хоть немного подышать. Руки и ноги затекли и не слушались, перед глазами все плыло, в голове поселился туман. Я убеждал себя в том, что это просто усталость, что это из-за того, что я не спал два дня. Однако в душе я понимал, что временами не спал и дольше. Такая слабость неспроста.

К утру у меня уже не было сомнений в том, что вещества ямы начали действовать. Голова сильно кружилась, я едва мог встать на ноги. Руки стали сильно дрожать, я даже не смог выжать губку в бурдюк, пришлось сразу высосать из нее всю воду. Отмерять вдохи и выдохи становилось все сложнее, я бросал все силы на борьбу со сном.

Когда мне в третий раз спустили корзину, я уже чувствовал себя наполовину мертвецом. Все чувства и мысли охватила агония, я не мог ни на чем сосредоточиться, хотя изо всех сил старался. Я сотни раз прокручивал в своей голове все воспоминания, зеленых, голубых, оранжевых, желтых, красных. Вспоминал лица, голоса и имена, вспоминал все разговоры и шутки, которые слышал. Я боялся забыть любую, даже незначительную деталь.

К четвертой корзине я подполз почти бессознательно: меня мучила жажда и голод. Я прижался губами к губке и тут же осушил ее, рыбу едва смог поднести к губам: руки тряслись так, что я размазал ее жир по всему лицо.

Проглотив мясо, я вдруг почувствовал, что у меня в горле застряла кость. Я попробовал достать ее руками, но не вышло, и тогда рефлексы взяли свое. Я закашлялся.

Я кашлял до тех пор, пока кость не упала в бурлящую жижу, а когда перестал, понял, что больше не могу задерживать дыхание. Я не дышал слишком много и больше не мог, просто не мог.

Меня поглотило абсолютное счастье, легкие заработали как надо, а грудь поднималась и опускалась, как у живого человека! Я знал, что я вдыхал яд, но зато я дышал.

В голову прокралась шальная мысль, не стоит ли мне покончить со всем этим и умереть? Пока не прошло это счастье, полоснуть себя кинжалом по горлу, чтобы не коротать остаток дней на острове фиолетовых?

Я нащупал кинжал в грязи и трясущимися руками поднес его к горлу. Лезвие тут же сняло слой кожи с шеи, я вскрикнул и отбросил кинжал, прижимая руки к ране.

Нет, если я убью себя так, я буду умирать в мучениях с разодранной шеей: руки трясутся слишком сильно. Уж на что-что, а на мучительную смерть я пока не согласен.

Снова потянулись часы, теперь мне нужно было бороться только со сном, но он неотвратимо подступал. Он поджидал меня на каждом повороте мысли, на каждом новом вдохе.

Больше мне не нужно было опасаться того, что я начну дышать во сне, но почему-то я был уверен, что если усну, то уже не проснусь таким, как раньше. Сон все изменит.

Я вслух повторял имена всех, кого знаю. Я повторял сотню раз, но список незаметно становился все меньше и меньше. Вскоре остались только Карпуша, Луна, Кит, Нора, Солнце, Вадик, Шляпа, Борода, Яшма, Погодник и Барракуда.

К вечеру пятого дня одно из моих воспоминаний вдруг стало слишком реальным. Я вспомнил, как в детстве пытался украсть у богатых соседей шарики из сладких водорослей, мы называли их морскими ежами. Я помнил их восхитительный пряный вкус, помнил, как меня застукал отец семейства, у которого я украл. Он запорол меня до полусмерти, но я был совершенно доволен собой даже после всего этого, когда неделю не мог сидеть. Ведь я попробовал морских ежей, я прикоснулся к мечте большинства детей Остова – к богатой жизни.

Я блуждал по своим воспоминаниям, потом их все окутал густой туман, сквозь который уже ничто не пробивалось. Я ничего не чувствовал, ни о чем не думал, ничего не хотел.

Не знаю, сколько прошло времени, но сквозь белесое ничто в мою голову однажды пробрался голос. Я не понимал, что он говорит, я просто слушал, удивляясь тому, что вообще могу что-то слышать. Шло время, а голос не умолкал, он твердил одно и то же бесконечно, набор неприятных, требовательных звуков не прекращался. Тогда я понял, что голос меня раздражает, и вслушался внимательнее.

– Слушай меня! Слушай мой голос! Думай обо мне! Представь меня! Кто я такой? Слушай меня!.. Кто я такой!?

Я стал думать и вдруг понял, что только однажды в жизни слышал такой противный голос. Это был трехглазый уродец… Кажется, его звали Погодник.

Я представил себе его лицо, и оно тут же расплылось в мерзкой острозубой улыбочке.

– Ну, наконец-то! – сказала парящая в пустоте огромная голова. – Я думал, я до тебя уже не достучусь. Какой же ты невыносимый упрямец! Ты не спал пять дней из одного своего упрямства! И зачем, спрашивается? Неужели ты думаешь, я бы бросил тебя в этой яме совсем одного после того, как сам отправил на этот проклятый остров?

Его взволнованная болтовня отзывалась во мне сильной головной болью.

– Замолчи, – попросил я. Собственный голос прозвучал неестественно, он шел не от меня, а отовсюду.

– Нет, ну ты в своих снах, конечно, хозяин, только вот выгнать ты меня не сможешь: я слишком много сил и времени убил на то, чтобы пробраться сюда!

Голова начала уменьшаться, вскоре она стала нормального размера, а из тумана показалось остальное тело. Разрисованная кожа, лохмотья… все, как я помнил.

– У нас мало времени, ведь когда-нибудь ты проснешься и тогда ты должен быть готов действовать! – назидательно сказал Погодник, протягивая мне свою руку.

До этого я не ощущал своего тела, как будто его и вовсе не было. Однако, как только мне захотелось ответить на жест трехглазого, все необходимое тут же материализовалось.

– Я покажу тебе кое-что, – сказал он, уводя меня из пустоты в шахты с маринием. При этом мы сами не двигались: как будто какой-то художник в мгновение око разрисовал серое ничто, придав ему облик подземных тоннелей. – Узнаешь?

Я кивнул, изумленно осматриваясь по сторонам. Судя по звукам и разговорам, тут работали люди, но я никого не видел.

– Это шахты на острове синих. Думаю, тебе будет интересно взглянуть на то, чем они тут на самом деле занимаются!

Погодник заговорщически улыбнулся и потащил меня в одно из ответвлений, откуда раздавались голоса.

К своему удивлению, я увидел, что люди там работали совсем не так, как я думал. Они молча сидели на земле, уткнувшись лбами в стены и при этом раскалывая камень инструментами! Однако голоса при этом не умолкали.

– Что они делают? Откуда голоса? – спросил я, заглядывая в отрешенные лица синих. Кажется, они не видели ни меня, ни Погодника.

– Это небольшая особенность синих, о которой стражники не догадываются, – объяснил колдун, постучав по стенам шахты. – Мариний – удивительный металл! Он хранит воспоминания обо всем, что с ним происходило. Люди, которые работают в шахтах слишком долго, умеют разговаривать с ним. Еще они умеют разговаривать друг с другом через него, передавать послания тем, кто будет работать с ним в будущем. Иначе говоря, мариний – настоящий кладезь возможностей для тех, кто не хочет быть услышанным!

– То есть, голосов тут на самом деле нет? – недоверчиво спросил я.

– Да. Я вот ничего не слышу, – Погодник пожал плечами. – А ты слышишь, хотя это ненастоящая шахта, ненастоящие люди и ненастоящий мариний. Как думаешь, почему?

Я задумался.

Если все это – мой сон, значит, эта шахта – мои воспоминания. Выходит, я уже был тут.

– Наверное, я слышал эти голоса наяву когда-то, – решил я.

– Именно! – воскликнул Погодник. – Тот серый врал тебе. В шахте ты провел никакие не полгода, а всего-то пару недель. Но ты способный, и начал слышать мариний очень быстро.

Его слова заставили меня нервничать. В памяти начали проявляться неприятные образы. Я вспомнил о настоящих страданиях, о месте, где мне не хотелось быть… о месте, где я должен быть сейчас.

– Ага, вспоминаешь! – усмехнулся Погодник. – Согласен, ямы – настоящий кошмар. Это ведь тебе не просто дырка в земле! Дурь, которой вас заставляют дышать, лишает рассудка. Постепенно пленники ямы сходят с ума, а их воспоминания впитываются в мариний на стенах. Когда впитывать уже нечего, пленника вытаскивают, отправляют к зеленым или фиолетовым, в зависимости от того, как на них подействовала отрава. Мариний же соскребают со стен и отдают специально обученным шахтерам, чтобы они расшифровали воспоминания. Именно таким образом стража узнает любые подробности всех замыслов синих… ну и других, кто вызывает подозрения.

Я с ужасом уставился на Погодника.

– Ага, – кивнул он. – Правильно пугаешься! Тебя уже второй раз бросили в яму все для той же цели: чтобы узнать, что затеял ты и твои дружки.

– Но… – я недоуменно помотал головой: слишком многое было непонятно. – Почему синие, которые якобы «говорят с металлом», позволяют забирать свои воспоминания? Как я мог забыть недели своей жизни, если тоже умел это делать?

– Уже через полчаса в яме люди перестают быть людьми: они и говорить-то с трудом могут, не то что делать что-то умное! Это ты у нас хитрожопый мутант, который спустя шесть дней еще даже сны видеть может… Честно говоря, ты сделал большую глупость, что не спал так долго! Если бы я смог раньше рассказать тебе о твоих возможностях, у тебя был бы шанс… а теперь, кто знает?

– Что ты имеешь ввиду? – я непонимающе смотрел на Погодника. Он страдальчески вздохнул и положил руку мне на плечо, как будто пытался утешить.

– Я знаю, ты сейчас мало чего помнишь и еще меньше понимаешь. Но у меня есть план, я смогу вытащить тебя, если ты соберешь все, что от тебя осталось, и поможешь мне. Ты сделаешь то, о чем я тебя попрошу? – он внимательно всматривался мне в лицо всеми тремя глазами.

– Постараюсь, – я неуверенно пожал плечами.

– Отлично, тогда идем!

Погодник взял меня за руку и вывел в основной коридор шахты. Мы пошли дальше вниз, мимо всех ответвлений.

– Примерно год назад, когда тебя впервые бросили в яму, туда попало еще человек тридцать. У фиолетовых тогда было много работы… правда, безрезультатной. Ведь через мариний можно увидеть только картинки: ни звуков, ни чувств, ни мыслей. А в ваших воспоминаниях не было ничего подозрительного, вы помнили шахты, свою работу, сон… вы даже не говорили друг с другом! Однако все вы видели в глубине шахт белый дым. Густой белесый туман окутывал все и вся, сквозь него невозможно было пробиться! Все наши мэтры магии растерянно чесали головы и пожимали плечами: никакого бунта не готовилось, говорили они. Тогда я решил стащить у них одну соскобленную со стен ямы пластину, чтобы испытать себя: ведь я был лучшим и мог разглядеть что-то, чего не видели эти недоумки. И что ты думаешь? Я тоже ничего не нашел!

Мы дошли до края шахты, и я увидел, что дальше все было окутано непроглядным белым дымом. Я испытал сильный жар, мне захотелось закашляться и уйти, но Погодник остановил меня. Он, кажется, не испытывал никаких неудобств.

– Я знаю наверняка, что синие что-то задумали: у меня есть свои источники, – продолжил он, всматриваясь в туман. – То, что они прячут, скрывается за этим дымом. Там что-то важное, понимаешь? – он сжал мою руку. – Если бы я только знал, что там, я мог бы помочь им начать действовать! Я могу многое, могу начать шторм, если потребуется, могу присниться главному стражу и заставить его на какое-то время увести всех стражников с острова… фиолетовые уже давно готовы, но, действуя в одиночку, мы ничего не добьемся! Я могу сделать что угодно, но я не знаю, что из этого подтолкнет к действию синих, понимаешь?

– Пошли отсюда, тут нельзя подолгу находиться! – попросил я, чувствуя, что еще немного и я сварюсь заживо.

– Почему нельзя? – недоуменно спросил Погодник, последовав за мной.

– Не знаю… но дышать тут невозможно!

– Вы придумали, как сделать удушающий газ?

– Не помню! Я ничего не помню…

Мы снова стояли посреди главного коридора шахты, среди бесконечного стука инструментов и несуществующих голосов.

– Но ты должен вспомнить! – сказал Погодник. – Ты должен сказать мне, что я должен сделать. Если синие не захватят свой остров и не вытащат тебя из ямы в течение двух дней, для всех нас ты будешь потерян!..

Вдруг он замер, его лицо перестало двигаться, но голос все еще звучал. Шахта вокруг начала таять, будто краска на солнце. Безликая пустота постепенно проступала сквозь эту искусную декорацию.

– Ты просыпаешься… – голос Погодника звучал откуда-то сверху, его тело исчезло. – Вспомни, обязательно вспомни этот сон! Что хочешь делай, но верни себе память к следующей ночи!..

Все исчезло.

Я ощутил, что лежу лицом в булькающей жиже, прижав колени к груди.

Я открыл глаза и попробовал сесть. Тело заныло, затекшие конечности не слушались. Так отвратительно я себя не чувствовал… наверное, никогда в жизни. Впрочем, я не мог толком ничего вспомнить. Кто знает, может, мне было и хуже?

Осмотревшись вокруг, я не увидел ничего нового: темные стены, блестящие от влажного налета испарений.

Мариний.

Впервые я услышал это слово от Барракуды, девушки, говорившей с металлом, у которого есть память. Так говорил Погодник, явившийся мне во сне…

Часть за частью, мой сон выстроился в ровную мозаику. Беседа из сна прочно укрепилась в моей памяти, однако все сказанное казалось бредом… бредом, который может присниться какому-нибудь укуренному зеленому. Говорящий, забери его море, металл!.. Может, на меня так подействовала та гремучая смесь, которой я дышу? Или же Погодник и вправду пробрался в мой сон? Кажется, он и не такое может, если захочет…

Я почувствовал, что думать становится все труднее. Мысли утекали, как песок сквозь пальцы, стало сложно сосредоточиться хоть на чем-то. Меня снова охватывало состояние полнейшего равнодушия к чему-либо. Так не хотелось сопротивляться его требовательному зову, пытаться вырваться из цепких лап забытья, которое все равно когда-нибудь наступит… Однако из чистого упорства я все же сопротивлялся.

Мне снилось, что мариний может хранить воспоминания? Может, это и бред… но ведь никаких других способов сохранить память я не знаю. Или не помню.

Из последних сил воли я заставил себя шевелиться. Я уперся ладонями и лбом в склизкие стены ямы, закрыл глаза и прислушался к своим ощущениям. К моему удивлению, мысли перестали беспорядочно крутиться, рассуждать стало проще. Я сосредоточился на прохладной стене и на том, кто я такой.

Внезапно пробудившиеся инстинкты подсказали мне, что делать дальше, как думать, чтобы металл помог мне расставить по местам сумбурные образы, осколки некогда полной картины. Начался тяжелый путь из никуда обратно в собственную жизнь.

Я провел много часов, прижавшись лбом к стене. Воспоминания отнимали много сил, которых у меня и без того не было, но я боялся прерваться. Стоило мне ослабить концентрацию и провести хотя бы несколько минут в покое, я снова начинал забывать.

Когда спустилась очередная корзина с едой, я смог до нее добраться только благодаря инстинкту самосохранения: помимо прочего, я умирал от жажды и голода.

Ежедневный обед отнял слишком много энергии, и после еды я почти сразу же уснул.

Из пустоты вновь появился голос, затем голова и тело. Погодник снова улыбался и болтал без умолку. Он говорил о том, что я трачу время, что я должен сказать ему, что происходит в шахтах. Но я не чувствовал вины: ведь он понятия не имел, каково это, не помнить, кто ты такой и через что прошел в своей жизни.

Проснувшись, я даже не потрудился вспоминать сон. Внутренний инстинкт заставил меня прижаться лбом к камню, окунуться внутрь своего сознания, где, словно расставленные на бесконечных полках, хранились дни моей жизни. Удивительно, но так я мог вспомнить даже дни своего далекого детства… я помнил грудь своей матери. Я помнил даже лицо отца, которого, как мне казалось, я никогда не видел.

Единственный период моей жизни, к которому я не мог пробраться, был связан с пресловутым зазубренным шилом. Этот инструмент был единственным мостом к забытым воспоминаниям, но пройти по нему в задымленную глубь шахты я не мог, как ни пытался. Я подбирался с разных сторон, пытался что-то додумать, логически вывести, однако у меня так ничего и не получилось даже спустя много часов, проведенных в «беседе» с маринием.

Очередная корзина с едой упала вниз, больно ударив меня по голове. Я принялся за еду, не открывая глаз: так было проще оставаться в сознании.

Сначала я съел рыбу, затем попробовал взять губку. Как будто кто-то невидимый держал меня за локти и заставлял руки трястись: я едва ли мог управлять непослушными пальцами. Но если раскрошить в корзине рыбу было не страшно, в губке была драгоценна каждая капля.

После нескольких попыток, мне, наконец, удалось уложить ее в ладонях и поднести к лицу. Я уже приготовился сделать вожделенный глоток воды, но неожиданно сильная судорога пробежала по всему моему телу и опрокинула меня в грязь! Губка полетела в жижу, а я не мог даже протянуть руку, чтобы поймать ее. Сильная дрожь заставляла меня биться о стены пещеры, полностью лишив контроля над своим телом.

Ощущение полной беспомощности перед припадком – увы, уже не первым, – было хуже всего, что я когда-либо испытывал. Но раньше эти приступы оставляли после себя лишь синяки и слабость… теперь же из-за него я лишен воды еще на сутки. Я готов был разрыдаться, смотря на пропитавшуюся грязью губку! Понимание того, что еще секунда, и я мог бы хоть немного попить, стократно усиливало жажду.

Корзина поднялась наверх, а я все еще лежал в грязи и смотрел на ненавистную губку, валяющуюся в бурлящей жиже.

Жгущиеся пузырьки испарений, к которым я уже давно привык, мало меня беспокоили, однако сейчас я думал о том, что в каких-то из них есть частицы драгоценной воды. Вместе со смесью газов, они с хлопком вырвутся из вязкого плена и осядут на стенах, неразличимые среди прочих капель.

Я наблюдал за взрывающейся поверхностью жижи, мысленно уносясь куда-то далеко.

«Когда вода испаряется, газ занимает больший объем, чем жидкость… теперь понимаешь?»

Слова вдруг прозвучали в моей голове так отчетливо, как будто кто-то рядом шептал мне их на ухо.

Изумленный, я быстро сел и уткнулся лбом в стену ямы, пока воспоминание совсем не потускнело.

Стоило мне коснуться мариния, образы в моей голове стали ярче, а слова зазвучали громче и отчетливее, будто войдя в резонанс.

Я был в шахте, стоял у того места, откуда начинался непроглядный белый дым. Голоса, не принадлежащие никому в отдельности, звучали из стен.

«Опять потерял свою дробилку, Улитка? Подпиши, что ли, а то кто-нибудь заберет себе такую новенькую!»

«Ты еще неопытен, чтобы спускаться в нижние шахты. Работай наверху, а потом, когда поднатореешь…»

«Там слишком много пара, чувствуешь себя рыбой!»

«Нельзя спускаться слишком глубоко: сваришься заживо!»

«Не вздумай дробить восточную стену! Одна трещина, одна лишняя капля – и все мы взлетим на воздух!»

Я ошалело отпрянул от стены: меня как молнией ударило! Я понял, что мне нужно немедленно связаться с Погодником.

Закрыв глаза, я попробовал уснуть, но от возбуждения сон не шел ко мне. Тогда я решил попробовать другой способ. Я стал думать о трехглазом уродце, о том, где он сейчас может быть, что делает. Я бросил все силы на мысли о нем и в какой-то момент мне показалось, что я действительно чувствую его! Я уже хотел мысленно заговорить с ним, но тут вокруг меня стало происходить что-то необычное.

Я с трудом открыл глаза и обнаружил, что в яме гораздо светлее обычного. Голова страшно кружилась, мне казалось, я вот-вот потеряю сознание, но я собрал все свои силы и заставил себя посмотреть наверх.

Крышки не было… На веревках ко мне спускались два стражника. Они усадили меня на спустившийся сверху гамак и подняли из ямы.

Сознание оставило меня прежде, чем я успел понять, что происходит.

Я очнулся на лежанке в каком-то шатре. Воздух вокруг был удивительно прозрачным и свежим: я не мог им надышаться, сколько не вдыхал!

Я осмотрелся и обнаружил возле себя поднос с большой тарелкой похлебки и кувшин с водой. Не думая ни о чем больше, я выпил весь кувшин до самого дна, не помня, чтобы когда-то пробовал что-то вкуснее! Утолив жажду и голод, я почувствовал себя гораздо лучше. Теперь можно было разобраться с тем, где я оказался.

В шатре я был один. Кроме лежанки и подноса с едой тут ничего не было… Хотя нет. У изголовья была бережно сложена чистая одежда. Расправив ее, я обнаружил, что это вовсе не мои старые лохмотья, а новенькая форма стражника… Я посмотрел на себя: на мне самом не было ровным счетом ничего. Даже грязи. Видимо, кто-то раздел и вымыл меня, пока я был без сознания.

Зябкий сквозняк пробежал сквозь шатер, и я понял, что дальше лежать голышом мне не хочется.

Кое-как совладав с трясущимися руками, я сумел одеться: к счастью, пуговиц на форме стражи было совсем немного. Размер подошел мне идеально, как будто этот комплект сшили специально для меня. Новая чистая одежда – наверное, предел всех моих мечтаний после воды и еды, но все же это не могло не настораживать. Зачем мне дали форму стражника? Почему вытащили из ямы? Нужно поскорее выяснить, что происходит.

Одевшись, я попробовал встать, но это оказалось гораздо тяжелее, чем я предполагал. Ослабевшие колени отказывались держать ноги прямо, я с трудом мог удержаться хотя бы на корточках.

Тут, как будто все это время дожидался нужного момента, ко мне в шатер вошел уже знакомый серый стражник.

– Приветствую тебя, Белый Дельфин, – ехидно произнес он, усевшись напротив меня. – Помнишь меня?

– От… от… от… л-л-ич-чн-н-н-о… – ответил я, с ужасом осознав, что не могу нормально говорить! Я заикался при каждой согласной и, как ни старался, не мог этого прекратить.

– Приятно знать, что ты хотя бы в сознании, – сказал он. – У тебя появились весьма влиятельные друзья в страже: кто бы мог подумать? Вчера мне пришел приказ от самой Командующей. Она требует выпустить тебя и зачислить на службу на Остове, если от тебя еще хоть что-то осталось. Благодаря твоей живучести, я смог выполнить этот приказ, за что тебе спасибо. Видишь ли, она не жалует тех, кто не выполняет приказов… ты это и сам скоро поймешь.

Встав, он протянул мне костяную трость и помог встать.

– Добро пожаловать в наши ряды, брат! – торжественно произнес он, хлопнув меня по спине.

Больше я никаких объяснений не получил, а сказать что-либо – просто не успел. Серый стражник вывел меня из шатра и куда-то повел, бережно поддерживая.

– К… к-как-ког… го!?.. – попытался возмутиться я, кое-как передвигая ослабевшие ноги.

– Ну, прости, я ведь обещал тебе, что остаток дней ты сможешь провести разве что у фиолетовых. Я же не знал, что тебя захочет видеть в наших рядах сама госпожа Командующая! – издевательски оправдывался Серый. – Кто знает, может, когда дух ямы полностью выйдет из тебя, ты снова начнешь нормально разговаривать и ходить? Очень на это надеюсь!.. Ну зачем сразу падать-то? Давай иди, не могу же я нести тебя на руках!

Еще находясь в яме, я чувствовал, что со мной что-то не так. То, что моя координация стала хуже, чем у годовалого ребенка, мало меня удивляло… хотя это было неприятно.

Я хотел спросить, почему вдруг из меня решили сделать стражника, но как только я пытался заговорить, Серый вежливо просил меня замолчать.

– Сил нет слушать твое мычание! Поговоришь потом с самой Командующей, я все равно ничего не знаю.

Он провел меня сквозь остров синих. По пути на меня пялились все, кому не лень: и стражники, и заключенные. Не сложно было догадаться, какие мысли я у них вызывал… Предатель? Трус?

Наша показательная прогулка закончилась у причала. Там серый стражник усадил меня в лодку с двумя гребцами.

– Надеюсь, тебе хватит ума не отказываться от той чести, которую госпожа командующая оказала тебе, – сказал он напоследок, оттолкнув лодку от берега.

Все, что я мог, это наблюдать за тем, как остров синих медленно удалялся.

– В-в… вы не зн-наете, п… п… поч-чему я-а зд… здесь? – спросил я у гребцов, собравшись с духом.

– И на кой ей такой убогий, а? Он даже говорить не может! – проворчал один из стражников.

– Все знают, что даже самых безнадежных берут в стражу, если они разбалтывают про дела своих, – ответил ему второй. – Этот белый пообещал рассказать про синих, вот его и освободили!

– Так Серый у нас, значит, не ошибался? – удивился первый. – Эти шушеры и вправду что-то затевают?

– Выходит, что затевают… но раз этот их сдал, то уже к вечеру все затейники окажутся в ямах! – его глумливые смех прорвался сквозь противогаз мерзким хрюканьем.

Внутри у меня все сжалось.

Я ничего никому не рассказывал… по крайней мере, не помню этого. Но ведь некоторые синие видели, как меня вели к лодке в костюме стражи. Что они должны подумать? Конечно они, как и эти стражники, решат, что я выдал их замысел врагам, и попробуют воплотить его в жизнь как можно скорее, пока им не помешали… А если синие начнут действовать, я должен быть где угодно, но только не в воде на хрупкой лодке!

– Г-г… г!.. г!.. – от волнения заикание усилилось, я с трудом выдавливал из себя хоть что-то.

– Что с тобой? – недовольно спросил один из гребцов.

Я попробовал изобразить руками греблю и указал на остров фиолетовых, который теперь был ближе, чем синий.

– Чего?.. Хах, похоже, мы не туда его везем! Он хочет к чудикам!

– Гр… греб… б… б…с-суша! Бб…б-б-б… быс-стр-ро!

– Да что с тобой!? Эй, тащи веревку, надо связать этого буйного, а то он сейчас лодку перевернет!

Теперь мы плыли совсем недалеко от острова фиолетовых… в былые времена я бы доплыл до него меньше, чем за минуту.

Недолго думая, я прыгнул за борт.

Вода, слишком теплая для океана, охотно приняла меня в свои объятия. Привычные движения здесь давались мне гораздо легче, чем на суше. Быстро сориентировавшись, я поплыл в сторону фиолетового острова.

Я греб, что было сил, однако лодка быстро нагнала меня. Стражники что-то кричали, я слышал, как они достали свою сеть. Но прежде, чем они успели кинуть ее, а я – нырнуть на глубину, раздался оглушительный грохот, покрывший все остальные звуки.

Кажется, я не ошибся насчет синих: они не стали дожидаться, пока стража спустится в шахты и остановит их.

– Что это было? – воскликнул один из стражников.

– Это с острова синих… смотри, белый дым! Ежа мне в рот, сколько дыма!

Мне не нужно было оборачиваться, чтобы представить себе эту картину. Я почувствовал, что вода стала нагреваться, и загреб усерднее. Во что бы то ни стало, я должен выбраться из воды как можно скорее!

Второй взрыв сопровождался заметным толчком в землю, поднялись сильные волны, которые практически впечатали меня в берег. Я вцепился в какую-то палку, торчащую из кучи мусора, и дождался, пока волна отойдет.

– Вот сложно тебе было мне сказать, да, надо было подождать, пока начнет невесть что творится!?

Голос Погодника, раздавшийся откуда-то сверху, ничуть не удивил меня. Трехглазый, как всегда, оказался в нужном месте в нужное время. Он протянул мне свой шест и помог выбраться на сушу. Я оперся о его плечо, и мы вместе поплелись прочь от берега.

– Сейчас все начнется, да? – спросил он.

– Д-да, – ответил я.

Раздался третий взрыв, который был в разы мощнее предыдущих. Землю под нами толкнуло так, что мы оба повалились навзничь. Но одним толчком все не закончилось, началась сильная тряска, земля дрожала так, как будто кто-то гигантский специально раскачивал ее!

– Что происходит, воды тебя забери!? – закричал Погодник, обхватывая руками свою драгоценную трехглазую голову.

– В-водд… д-да… – ответил я, пытаясь хоть как-то сгруппироваться.

– Нашел время заикаться! – гневно крикнул колдун, треснув меня по голове своим посохом. – Говори нормально!

– Они затопили шахты водой! – крикнул я вместо вопля боли. – Огузок – это не просто затопленный остров, это кратер! Шахты упираются в его жерло! Белый дым – это никакой не дым, это пар! Вода, добравшись до подземного огня, мгновенно испарится и разорвет стены шахт…

– Что!?

– Если повезет, вода остудит лаву до того, как она вытолкнет из кратера пепельную пробку, которая убьет всех нас! – объяснил я, стараясь подняться. – Может, ты и по ногам меня ударишь!?

– Это так не работает!

Кое-как устояв на содрогающейся земле, мы потихоньку двинулись дальше. Стражники и сумасшедшие уже бегали по всему острову, пытаясь понять, что происходит. На нас никто не обращал внимания: всех волновал только жуткий белый дым, который уже полностью покрыл собой остров синих, и оглушительный грохот.

Четвертый мощный взрыв раздался уже не с острова: совершенно внезапно вода вспенилась, и из нее вырос трехметровый столп шипящего кипятка!

– Ты это видел!?

– Огузок сейчас раскалывается на части! Ты представь, что сейчас творится под водой и какие сейчас будут волны! – крикнул я, пытаясь тащить его дальше. – Нам срочно нужно в центр острова, иначе нас смоет!

– Тогда шевели уже ногами!..

Как только водяной столб опустился, огромная волна понеслась в сторону фиолетового острова. Сумасшедшие и стражники, смешавшись в одну толпу ошалевших от страха людей, бежали к центру острова. Эта толпа подхватила нас с Погодником и увлекла за собой.

Сильная давка, неразбериха, грохочущие взрывы, бьющиеся о стены волны… наверное, каждый когда-то видел что-то подобное в ночном кошмаре, после которого просыпался в холодном поту и благодарил судьбу за то, что это был всего лишь сон.

Однако на этот раз благодарить было не за что.

Обитатели острова столпились на главной площади и ждали, что будет дальше. Волны вокруг поднимались колоссальные, никогда до этого я не видел ничего подобного! Каждая такая волна, накатывая на остров, забирала с собой внушительный кусок стены.

– Держи, – Погодник всучил мне свой посох. – Опирайся на него и постарайся не упасть.

– Что ты задумал? – удивленно спросил я.

– А сам как думаешь? – злобно усмехнулся трехглазый колдун.

Он нырнул в толпу и начал что-то кричать, раздавая тумаки налево и направо. То, что началось потом, было страшнее всех природных бедствий!

Сумасшедшие, которых касался Погодник, вдруг переставали кричать и трястись от страха, они вставали плотными рядами, группируясь вокруг меня, и выталкивали стражников к краю площади. Когда все стражники и несколько вопящих безумцев оказались снаружи нашего плотного круга, фиолетовые стали теснить их дальше, к воде.

Большую часть стен уже смыло, волны подступали все ближе и ближе… По приказу Погодника фиолетовые невозмутимо скидывали в отходящую воду всех, кто оказывался к ней близко. Из-за сильного течения те не могли подняться и спастись, их просто уносило прочь с острова! Тех, кто успевал зацепить за остатки мусорных стен, сумасшедшие настигали и снова сталкивали в воду, где те обречены были захлебнуться.

В ужасе я смотрел на происходящее, но ничего не мог сделать: из-за шума Погодник даже не слышал моих криков! Добраться до него и помешать мне просто не хватало сил.

Через какое-то время остров фиолетовых сильно опустел – от всех его жителей осталась едва ли половина. Все оставшиеся снова собрались на площади, уселись на землю и стали ждать.

– Смотрю, тебе не очень понравилось, – усмехнулся Погодник, вставая рядом со мной.

– Они были такими же людьми, как и мы… – я покачал головой. – У них были семьи на Остове! Ты не имел права так поступать… никто не имел!

– А они имели право издеваться надо мной все эти годы!? – вдруг закричал он, яростно сверкнув глазами. – Они имели право отрывать меня от семьи!? Они лишили меня отца и матери, убили мою сестру, а меня использовали как дрессированного морского котика, чтобы я выполнял нужные им трюки за тухлый рыбий хвост!

– Это сделали не они! – я указал на воду. – Они только выполняли приказ, чтобы их детям хватало средств хотя бы на тухлый рыбий хвост!

– Ты помнишь того серого стражника? – спросил Погодник, хмурясь. – Скажи, по-твоему, ему было жаль отправлять тебя в яму во второй раз? Ему было не жаль, ему это нравилось! Им всем это нравится! Дело не в приказах, дело в том, что для них мы не люди… Но это больше значения не имеет: они мертвы, а мы живы.

– Пока живы, – поправил я, смотря на очередную гигантскую волну, добравшуюся до площади. – Надеюсь, бога нет, и он не станет карать тебя, – и нас заодно, – за то, что ты сделал.

– Бога тут нет, – отрезал Погодник, направившись к краю площади. – Тут есть только я.

Усевшись на берегу, у линии, до которой докатывались волны, он поднял руки вверх и начал непонятные мне манипульции.

Нам, простым смертным, видимо, оставалось только ждать результатов.

Взрывы то утихали, то возобновлялись, фонтаны кипятка поднимались все чаще и чаще. Несмотря на все старания Погодника, казалось, что вся вода на Огузке превратилась в кипящий бульон из соли и пепла.

Фиолетовые начали кашлять, многим было тяжело дышать, кто-то страдал от жары, кто-то от жажды. Но, тем не менее, никто не срывался, не закатывал истерик. Смелости и уверенности в своем вожаке у фиолетовых было, как у самых преданных солдат. Даже когда остров начинал трястись, а взрывы разносили вдребезги целые куски суши, никто не смел даже крикнуть. Все смотрели на непоколебимую тощую фигурку колдуна, сидевшего уже по пояс в воде.

Шли часы, вода прибывала. Погоднику почерневшие вспененные волны доставали до подбородка, но он по-прежнему не шевелился. Создавалось впечатление, что он решил умереть красиво: каждой новой волной его могло унести прочь с острова!

Я и остальные фиолетовые напряженно наблюдали за ним, напрягаясь при появлении каждой новой волны, содрогаясь при каждом новом взрыве.

Вдруг очередная волна накрыла колдуна с головой! Тут же раздались крики, фиолетовые стали вскакивать с мест, уже собравшись спасать своего лидера… Но тут волна отхлынула и обнаружила все такого же неподвижного Погодника. Он был невредим, но по-прежнему не шевелился.

Следующая волна не дошла ему даже до груди, и каждая новая за ней была все меньше и меньше.

Через несколько часов вода ушла с большей части острова. Но надежда, настоящая надежда остаться в живых, появилась только к вечеру, когда из-под воды вышел почти весь остров. Тогда Погодник, наконец, встал со своего места и направился к нам, как ни в чем не бывало.

– Скучали? – усмехнулся он, купаясь в лучах благодарности и признательности своих подопечных. Кажется, фиолетовые верили, что это он отогнал волны… Его усадили на землю и обмотали теплыми вещами, у кого какие были.

Когда стемнело, поднялся сильный ветер, он гнал прочь удушливые испарения. Но ночь все равно была непроглядной: лунный свет не пробивался сквозь окутавшую Огузок пелену, нельзя было разглядеть даже собственных рук. Мы погрязли в полной темноте.

Тогда Погодник начал очередное представление.

Он снял с себя промокшие до нитки лохмотья, намотал их на свой шест и каким-то непостижимым образом поджег. Он стал размахивать своим огненным знаменем в воздухе, как будто пытался таким образом разогнать тьму.

Он махал шестом минут пятнадцать, его слабые руки уже не выдерживали, искры сыпались в глаза, но он все равно продолжал раскачивать над головой сноп огня.

– Зачем ты это делаешь? – спросил я, наблюдая за его странным танцем.

Но Погоднику не пришлось мне отвечать: внезапно в темноте замерцала далекая искра, которая вскоре распалилась в прыгающее пламя, подобное нашему.

Это был ответ со стороны острова синих! Там тоже были выжившие.

С замершим сердцем я обернулся и стал всматриваться в сторону других островов. До слез напрягая зрение, я изо всех сил старался увидеть хотя бы отголосок света… но тщетно. Ничего не было.

Когда лохмотья на шесте Погодника окончательно сгорели, весь свет, который нам остался, долетал от догорающего костра синих. Вскоре погас и он, снова окунув нас в густую темноту.

Люди жались друг к другу, пытаясь спрятаться от холодного ветра и жуткого чувства одиночества. Наверное, мы походили на птенцов в гнезде, чья мать не успела вернуться до шторма.

Шум волн, редкие взрывы, выбрасывающие в воздух фонтаны воды, – все, что мы ощущали, помимо липких от страха тел друг друга.

И тут багряное зарево осветило воду и небо!

Все закрутили головами, шепча «Восход! Восход!», но солнце и не думала вставать. Со стороны пяти островов взвился целый столп кроваво-красного пламени! Такого огромного и яркого костра просто не могло быть в природе… это было что угодно, но не обычный огонь!

Я испугался худшего, подумал, что подземное пламя все-таки вырвалось наружу, но потом я услышал нечто, что заставило меня забыть об этих мыслях. Это был тонкий гудящий звук, разносившийся по воде вместе с ветром. Звук нарастал, усиливался, и вскоре можно было различить причудливые переливы, пробирающее до мурашек…

– Что это такое!? Что это? – стали выкрикивать фиолетовые, поднимаясь с земли, чтобы лучше видеть столп красного огня и слышать новые для них звуки.

– Это Благодарность Солнцу! Оранжевые приветствуют всех жителей Огузка! – крикнул я, узнав напев утренней молитвы.

Я вскочил на ноги вслед за остальными, счастье и благоговейный восторг переполняли меня: я готов был вторить далеким голосам! Они были живы, они все были живы, почему-то я был в этом полностью уверен.

 

1. Белый песок

Я всего лишь человек. Я могу построить механизмы, меняющие законы природы, но это не значит, что в один из самых обычных дней меня не смоет гигантской волной… В ночь, когда морская вода вокруг вскипала, как похлебка в котле, а земля тряслась, как детская погремушка, все мы поняли, чего на самом деле стоят наши жизни.

Той ночью никто не сомкнул глаз. Багровое зарево с острова оранжевых стало для нас маяком: это было единственное напоминание о том, что мы еще живы, что нас не погребло под землей после очередного взрыва.

Мы ждали утра, как ребенок ждет возвращения припозднившихся родителей: вот-вот кошмар должен был прекратиться, а жизнь – пойти своим чередом. Однако, этого не происходило.

Утро, душное и серое, встретило нас полнейшей неизвестностью. Как только стало светать, и мы смогли оглядеться, оказалось, что мы находились посреди густого тумана: не видно было даже собственной вытянутой руки!

Поскольку к тому времени уже несколько часов не было слышно волн и взрывов, да и землетрясения совсем прекратились, необходимо было провести разведку.

Я, Погодник и еще двое самых отважных сумасшедших отправились в разные стороны света. Мы хотели разузнать, что осталось от острова и можно ли как-то выбраться отсюда, добраться до других выживших.

После бедствия остров был похож на зверя, с которого содрали шкуру. Мусор, столетие покрывавший землю толстым слоем, разметало волнами, и теперь кое-где появились чистые участки. Девственная суша, – мокрый и нежный песок, – белела под солнцем.

Проходя по новой земле, я нашел себе крепкую палку, видимо, это была старая китовая кость. Опираясь на нее, я смог передвигаться быстрее.

Все время, идя от центра острова, я шел прямо, но вскоре меня стало мучить сомнение: мне казалось, что я хожу кругами.

Я прошел уже больше километра и давно должен был достичь берега и увидеть воду, но остров все не кончался и не кончался. Куда не повернись, везде сквозь туман проглядывала одна и та же картина: влажный песок, покрытый плотным черным налетом и мусором; редкие котловины, оставшиеся после взрывов. В некоторых из таких скопилась вода, так что получались своеобразные пруды, – по ним можно было ориентироваться.

Наконец, я не выдержал и решил остановиться: судя по всему, идти дальше было бессмысленно. Воды просто не было.

Но прежде, чем я развернулся и направился обратно к фиолетовым, я услышал крики:

– Эй! Там кто-нибудь есть?

– Мы пришли помочь!

– Кто вы? – крикнул я, заковыляв в сторону, откуда доносились голоса.

– Синие!

Через минуты я уже стоял лицом к лицу с толпой людей: я едва не врезался в их вожака, не разглядев их сквозь туман!

– Я от фиолетовых, меня зовут Белый Дельфин, – представился я высокому мужчине с факелом в руке.

– Мы знаем, что ты не от фиолетовых, – сказал он, смерив меня суровым взглядом. – Предатель!

– Я понятия не имею, почему мне это дали: я ничего никому не говорил, – поспешил оправдаться я. – Фиолетовые ночью утопили всех стражников, так что будь я одним из них, я был бы уже мертв.

– Потом разберемся, – отрезал мужчина. – Сейчас важно не это. Вся вода исчезла! Есть несколько ручейков, которые то растут, то высыхают. Нам нужно добраться до других островов и помочь им освободиться от стражи, пока все снова не залило.

– Я отведу вас к фиолетовым.

Но моих усилий не потребовалось, Погодник, знающий все и вся, уже подходил к нам со всей своей свитой.

При появлении моего трехглазого приятеля лица всех синих, которые шли в первых рядах, перекосились одновременно.

– Я предводитель острова фиолетовых, меня зовут Жемчуг, – представился Погодник, гордо выпрямившись и обведя всех своим жутким пурпурным глазом.

– Мое имя Буревестник, синие выбрали меня своим предводителем, – поприветствовал его мой новый знакомый. – Вода вокруг исчезла, мы должны добраться до других островов, пока это возможно.

– Так мы и сделаем, – кивнул Погодник. – Вот этот доходяга нас поведет, – он пихнул меня в плечо. – Он знает, в какой стороне находятся другие острова: ведь он приплыл с них, чтобы помочь нам действовать сообща с планом пяти других островов.

– Планом? – Буревестник недоверчиво посмотрел на меня.

– Мы готовились к чему-то подобному, – объяснил я. – У нас есть оружие и запасы еды. Думаю, освобождать другие острова нам не придется.

– Тогда не будем терять времени: чем раньше мы встретимся с остальными, тем лучше, – сказал Буревестник. – Все мы нуждаемся в отдыхе.

Мне ничего не оставалось, кроме как занять место проводника. Шел я медленно, если не сказать, еле-еле волочил ноги, которые то и дело разъезжались в стороны на скользком песке. Впрочем, те, кого я вел, были ненамного быстрее. Люди, пережившие страх смерти, из последних сил не падали в грязь. Многие держались друг за друга, чтобы не свалиться, и подбадривали их только разговоры.

Фиолетовые быстро смешались с новыми знакомыми и стали делиться с ними своими впечатлениями. Разумеется, у них была своя версия произошедшего: морскую воду прогнал их храбрый предводитель, чтобы они не погибли от голода на одиноком острове. Синие слушали рассказы о могуществе Погодника с нескрываемым недоверием, но возразить им было нечего: почему вся вода вдруг ушла с Огузка, не знал никто.

Спустя полтора часа скитаний в тумане, мы, наконец, услышали голоса людей.

Я закричал, мне ответили… это были голубые.

К нам на встречу высыпала вся стая. Насколько я мог судить по первому взгляду, людей было столько же, сколько до землетрясения.

– Дельфин! Он вернулся, живой и с другими стаями!

– Дельфин вернулся!

– К нам пришли остальные! Воды правда нет!

Крики раздавались отовсюду, люди окружали нас плотными рядами, приветствовали, как дальних родственников, наконец добравшихся в гости.

За голубыми из тумана высыпали чернокожие здоровяки: оранжевые тоже были здесь. Сверкая своими белыми зубами и перешептываясь, они с любопытством разглядывали новых соратников.

Вскоре из толпы к нам выступил Солнце, огромный черный гигант, каждый шаг которого едва не сотрясал землю.

– Ты все-таки вернулся, – произнес Солнце, подходя ко мне. Я выступил вперед, оставив позади Погодника и Буревестника.

– Со мной синие и фиолетовые, – объяснил я, склонив голову в знак приветствия. – Им нужна еда и отдых.

– Пусть располагаются. Теперь у нас у всех общий лагерь, – коротко объяснил он. – Обсудим все через несколько часов, когда все вы отдохнете и наберетесь сил. Время у нас пока есть.

Дальше началась страшная суматоха: голубые и оранжевые взяли заботу о новеньких в свои руки и повели их отдыхать к кострам. В этой смешавшейся толпе меня отыскал Кит.

– Поверить не могу, ты жив! – воскликнул он, стискивая меня в крепких объятиях. – Мы все думали, ты уже неделю как рыб кормишь!

– Я был близок к этому, как никогда, – я похлопал друга по спине и отстранился, чтобы совсем на нем не повиснуть. – Отведи меня куда-нибудь, где можно лечь, прошу тебя: я с ног валюсь.

Кит понимающе кивнул и привел меня в мою старую хижину на острове голубых. Мы шли туда не больше пяти минут, и это с моей-то походкой… видимо, чутье меня не подвело, и я привел всех прямо к своему родному острову.

Очутившись в знакомом месте, у лежанки, на которой я ночевал целый год, я чуть не заплакал от счастья: я просто не мог поверить, что вернулся! После путешествия к фиолетовым, после того, как был связан стражниками, после встречи с Серым, после ям, после землетрясения… Столько раз я был уверен, что погибну, я и подумать не смел о том, что когда-нибудь снова окажусь в этой ветхой и кривой норе! Но все же я был здесь, живой и почти здоровый.

Голову вскружил вихрь эмоций, я упал на свою старую лежанку, уверенный, что ни за что на свете не усну, и тут же провалился в тяжелый беспокойный сон.

Но выспаться по-человечески мне так и не удалось, через несколько часов Кит разбудил меня и сообщил, что меня и двух других предводителей ждут в шатре совета.

На мой вопрос, что за шатер совета, Кит ответил, что после землетрясения три острова стали одним и правильно, что теперь у них общий шатер, где собираются все предводители. На самом деле это был старый шатер Солнца, жреца оранжевых.

– Три острова? – я удивленно посмотрел на приятеля, с трудом удерживая глаза открытыми. – Наш с зелеными остров, желтый, оранжевый и красный… Их четыре.

Кит покачал головой.

– Там тебе все скажут, – он отделался этой короткой фразой и помог мне подняться.

Кит отвел меня на участок, где разместились две новые стаи.

Первым я нашел Буревестника, он сидел у костра с несколькими синими, обсуждая что-то. Увидев меня, он извинился перед собеседниками и встал.

Погодника долго искать тоже не пришлось: его выдала толпа разношерстных зрителей, столпившихся о фиолетового костра и удивленно вскрикивающих каждые несколько секунд.

– Погодник! – крикнул я неугомонному колдуну. – Идем!

– Иду-иду! – весело отозвался он, на прощания выбив из костра синие искры. Толпа восхищенно ахнула. – Вот, что значит настоящее колдовство, ребята!..

– А ты, я смотрю, принарядился, – с усмешкой заметил я, глядя на его новый образ.

Волны смыли с него белую краску, он сменил свое тряпье на шаровары оранжевых, а на голову повязал огромный шарф на манер тюрбана. Шарф был настолько длинный, что его концы Погодник смог перекинуть через грудь жилета.

– Да… знаешь ли, столько лет пошло… хочется выглядеть по-человечески… – он нервно пожал плачами и моргнул. – Впрочем, в пучину слова, я и так волнуюсь!

Буревестник, недовольно топтавшийся позади меня, раздраженно выдохнул, когда мы, наконец, двинулись в сторону совета.

Шатер был тот самый, что стоял в самом центре острова оранжевых, только обстановка внутри переменилась. Теперь там не было трона и циновок, зато было несколько одинаковых табуреток из китовых позвонков, расставленных вокруг обеденного стола с острова голубых.

На столе нас ждали ароматно дымящие миски с едой и кувшины с пресной водой. На своих местах уже сидели Карпуша, Солнце, Луна и Василий. Я с тревогой отметил, что представителя красных, которым по нашей с Солнцем договоренности должна была быть Яшма, среди них нет.

– Это предводитель синих, его имя Буревестник, – я указал на синего, стоящего по правое плечо. – А это…

– Меня зовут Жемчуг, – произнес колдун, выступая вперед.

Он раскрыл свой третий глаз и внимательно осмотрел всех присутствующих. Как и всегда, его встретили перекошенные лица, выражающие смесь удивления, отвращения и любопытства… но на этот раз среди всех одно лицо все-таки выделялось. Луна смотрел на трехглазого так, будто тот был одним из прекраснейших людей на свете.

Старик медленно поднялся из-за стола, не отрывая от колдуна взволнованного взгляда.

– Жемчуг!?.. – его сиплый голос был едва слышен. – Это правда ты?..

– А у тебя есть другой трехглазый сын?.. – вдруг спросил Погодник. Он все еще пытался выглядеть бесшабашным малым, но его голос дрогнул, с головой выдав подкатившие слезы.

Луна вышел из-за стола, Погодник двинулся к нему навстречу, и они встретились в крепких объятиях.

– Ты жив! – шептал Луна, прижимаясь щекой к огромной голове. Слезы текли по его темному лицу крупными каплями, но он и не думал утирать их. – Я не верил!.. Не верил!..

– Я отлично помню и тебя, и маму… – признался Погодник, содрогаясь от несдерживаемых рыданий на плече старика. Он жался к отцу совсем как маленький ребенок… можно было только догадываться, что они оба чувствовали в тот момент.

– А что с твоей сестрой, с Волной?.. Она тоже тут?.. – спросил Луна, светясь едва воскресшей надежда.

– Она вместе с мамой… – помотал головой Погодник. – Они уже давно встретились друг с другом!

После этих слов лицо Луны исказила такая боль, как будто его насадили на гарпун. Старик беззвучно заплакал, еще крепче сжав сына в объятиях.

Никто не хотел мешать их счастью и горю, но эта душераздирающая сцена, потрясшая всех присутствующих, не могла продолжаться вечно. Луна и Жемчуг уселись за столом рядом, а я сел между Карпушей и Буревестником.

– Примите мои искренние поздравления. Воссоединение разрушенных семей – то, ради чего мы начали все это, – сказал Солнце, глядя на Луну и его вновь обретенного сына. – Когда мы закончим, волей Бога, никогда больше дети не будут оторваны от родителей!

– Для того, чтобы что-то закончить, надо сначала начать, – весело заметил Василий, смачно прихлебывая из своей миски. Он был единственным, кого не тронула эта встреча. – Только вот эту борьбу начали как раз не мы! А если бы не землетрясение, не мы бы ее и закончили…

– Расскажите, что тут произошло, – попросил я. Я уже начал догадываться, что землетрясение стало здесь не единственной бедой, случившейся в мое отсутствие.

– Нас предали, – вот, что произошло! – произнес Карпуша. Ненависть прогремела в его тяжелом голосе, мгновенно зарядив воздух вокруг недоверием.

Я непонимающе посмотрел на Солнце.

– Шесть дней назад армия стражников прибыла на остров оранжевых. Они нашли храм Солнца, затолкали туда две сотни моих людей и оставили их там вместе с взрывчаткой! – сказал он, пристально смотря на меня. – Храм, который должен был стать символом свободы, за час превратилось в братскую могилу для своих строителей!

Внутри меня все содрогнулось от такого известия. Две сотни людей, заживо погребенных под землей! Какой человек вообще мог отдать стражникам такой приказ!? Какой человек осмелился поджечь взрывчатку?..

– Это чудовищно, – сказал я, вспоминая, как защищал стражников в ссоре с Погодником. Теперь я жалел, что сам не скинул парочку в воду. – Они все, все до единого заслужили свою смерть! Но как они узнали, где храм?.. Вы так хорошо его скрывали, даже я после всего не знал, где он находится!

– У нас есть основания не верить твоим словам, – покачал головой Солнце. Он вдруг посмотрел на меня, как когда-то смотрел на меня судья на Остове. В его глазах читался уже решенный приговор. – Ты знаешь убийцу по имени Яшма?

– Она была моим другом, именно она связывала нас с красными, – ответил я, борясь с нарастающим шумом в голове. Я не мог и не хотел верить в то, на что он намекал!

– И ты рассказывал ей все, что узнавал из посланий, которые мы через тебя передавали? – сурово спросил Солнце.

– Она знала о самом важном, – сказал я, огромным усилием воли подавляя начинающийся припадок. Руки затряслись так, что мне пришлось положить миску на стол, иначе я расплескал бы все на себя. – Но она н-не могла нас пр… пр-ред-дать! Она хот-тела свобод… свободы… б-больше, чем любой из… н-нас!

Почувствовав, что падаю, я обхватил себя руками и навалился на стол грудью, пытаясь удержаться на месте. Я стиснул челюсти до звона в ушах: мне хотелось закричать, обвинить его в грязной лжи, высказать в его упрямую морду все, что я о нем думаю! Он всегда ненавидел силу и свободолюбие, в ком бы они не проявлялись, и теперь, пользуясь случаем, обвиняет самого своенравного и сильного жителя Огузка в предательстве! Неудивительно, что красных здесь нет, наверняка этот властолюбец объявил себя главным и изгнал их «за самый страшный грех»!

Мне хотелось кричать, но я не мог произнести ни слова, только беспомощно мычать, чего я делать в присутствие Солнца не собирался!

– Дельфин, послушай меня, – произнес Василий, тихо, но требовательно. – Я до последнего не мог поверить в то, что наша девочка способна продать нас за форму стражницы… Но это так. Она сделала это, есть доказательства. Ее поступок и то, что на тебе эта черная одежда… Ты должен все нам рассказать, сынок.

– Й… й… я… н… н-н…

В ушах зазвенело, я больше не слышал, не видел ничего, что происходило вокруг… темнота и натянутый звон обступили меня.

Чувства вернулись ко мне только через несколько секунд, когда я услышал ровный и уверенный голос Погодника. Этот звук постепенно вытянул меня из полуобморока и вернул в шатер.

– …Дельфин приплыл на наш остров, остров фиолетовых, девять дней назад, – говорил он. Он рассказал им все, что со мной произошло, с начала и до конца. Он рассказал даже о том, как я плавал на Остов в лодке стражи. Погодник как будто брал слова и фразы из моей головы… впрочем, скорее всего именно так оно и было.

– Так землетрясение – ваших рук дело? – Василий одобрительно поджал губу, повернувшись к Буревестнику. – Вы, ребята, спасли всех нас! Если бы не вы, мы бы тут не сидели… стражники пришили самых сильных оранжевых и уже взялись за остальных. Вы прям как знали, когда начинать!

– Мы начали из-за него, – Буревестник кивнул в мою сторону. – Мои люди увидели, как стражники вытащили его из ямы, а потом, как он идет к лодке в их форме. Видимо, он рассказал им про то, что мы собираемся взорвать шахты. Тогда мы решили действовать, пока нас не остановили, – объяснил он. – Если мое мнение имеет тут значение, то вот оно: я не думаю, что этому человеку можно верить.

– Вы что же, предлагаете назвать его предателем после всего? – удивленно спросил Василий, посмотрев на Солнце, Карпушу и Луну.

– Я, конечно, трехглазый, а вы у вас у всех на глаз меньше, но неужели я один вижу, что стражники с ним сделали? – вмешался Погодник.

Неудержимая дрожь, как я ни старался ее скрыть, уже охватила все мое тело, я едва не падал со своего места, спасало только то, что я вцепился в стол мертвой хваткой. В тот момент я готов был проклясть несносного колдуна за то, что он заставил всех смотреть на меня!

– После трех суток в яме человек может только мычать и ходить под себя, а Дельфин провел там шесть дней и шесть ночей! – продолжил Погодник. – Нет, он, конечно, детина выносливый, но как, по-вашему, он мог что-то рассказать страже, если даже сейчас, после моей помощи, он еле ходит и заикается? В том состоянии, в котором его вытащили, он просто не мог им ничего предложить!

– Ты прав, – вдруг произнес Буревестник. – Но если ему удалось скрыть от них все наши планы, то почему его вытащили из ямы и дали форму стражника?

– Потому что человека, который плавает, как рыба, и после шести дней в яме еще что-то соображает, убивать жалко, а среди заговорщиков-заключенных держать боязно? – предположил Погодник. – О выдающихся способностях нашего друга стражникам могла рассказать Яшма, вот они и решили взять его к себе.

– Ты много говоришь, но где ты был, когда все это происходило? – по тону Солнца было ясно, что он не верил ни единому слову колдуна. – Если ты все это время был на острове фиолетовых, откуда ты можешь знать наверняка, что произошло? Как можешь говорить за людей, которых не знаешь?

– А откуда я знаю, что одна из жриц скоро принесет в мир еще одного твоего ребенка? Ни на вашем острове, ни даже в заветном храме ни в ту ночь, ни в какую другую меня тоже не было, однако, я это знаю! – усмехнулся Погодник, довольно разглядывая застывшее равнодушной маской лицо Солнца. Василий разразился озорным хихиканьем. – Я предлагаю закрыть этот вопрос и больше к нему не возвращаться. Дельфин заслужил место здесь хотя бы потому, что он знает о стражниках и Остове больше, чем все мы вместе взятые. Пусть твои жрицы его немного подлатают, и тогда он еще докажет всем нам свою верность.

– У нас и вправду есть вопросы поважнее, чем судьба паренька, которого мы все и так хорошо знаем, – кивнул Василий. – Нужно решать, что мы будем делать с доставшейся нам землей. Стражников мы утопили, но скоро сюда прибудут новые, еще более сердитые.

– Нужно начать строительство стен и рвов, чтобы нас снова не затопило, – сказал Карпуша. – Необходимо решить, какую территорию мы будем защищать от воды в первую очередь.

– Об этом не беспокойтесь, вода сюда не вернется, – покачал головой Погодник.

– А ты откуда знаешь? – полюбопытствовал Василий.

– На острове фиолетовых я был погодником. Все штормы за последние пятнадцать лет были предсказаны именно мной. Скажите, я хоть раз ошибся?

– Действительно, в последнее время не было ни одной ложной тревоги, – заметил Карпуша. – И как ты это делаешь, интересно знать? Должно же быть хоть какое-то объяснение твоим способностям!

– Я колдун, а все колдуны умеют делать это, – объяснил Погодник. – Моим словам можно верить, чем раньше вы это поймете, тем лучше для всех нас! Сейчас я говорю, что вода не вернется на Огузок в том количестве, в котором она была здесь раньше. Появятся несколько озер, на месте синего и фиолетового острова будут горячие источники, – вот все, что вам нужно знать о грядущих переменах. Лучше сосредоточьтесь на другом.

– Бог отметил тебя своей милостью, наделив удивительным даром. Ты – его пророк, хотя и не обрел еще истинной веры, – вдруг сказал Солнце, заставив Погодника скривиться. Видимо, жрец только сейчас опомнился после того, как его обвинили в прелюбодеянии в священном месте, и решил, что с Погодником лучше дружить. – Я верю твоим словам, и велю своим людям возделывать открывшуюся нам землю для посева новых урожаев водорослей.

– И все же, рвы и стены нам все равно понадобятся со стороны Остова, – сказал Карпуша. – Нельзя оставлять берег открытым для врага…

Началась та самая часть совета, ради которой все собрались. Она продолжалось несколько часов. Среди основных вопросов были постройка новых стен и хижин, добыча пресной воды, организация питания, сбор разбросанных по Огузку вещей, полезных в быту. Предводители стай хорошо знали своих людей и составляли команды, которые могли выполнить ту или иную задачу как можно быстрее и качественнее. Зеленые должны были заниматься кухней, голубые и синие под руководством желтых – строительством, оранжевые оставались земледельцами и лекарями, а фиолетовые, так как больше ничего не умели, должны были собирать мусор и превращать его в полезные бытовые предметы или пригодные для стройки материалы.

Когда основные вопросы были закрыты и начали обсуждаться детали, я решил, что мне нет смысла дальше находиться в шатре.

С трудом извинившись, я поднялся из-за стола, опираясь на палку, и вышел на улицу.

Припадок закончился, но после него я чувствовал себя совершенно опустошенным, мне нужно было добраться до своей хижины и хорошо выспаться… для начала хотя бы выспаться.

На улице ко мне подошел Кит. Оказалось, он ждал меня все это время.

– Ну, как все прошло? – участливо поинтересовался он.

Я помотал головой, давая ему понять, что не могу говорить. Для меня оставалось загадкой, как я вообще оставался на ногах: голова кружилась так сильно, что я едва ли понимал, что происходит вокруг.

– Ууу, да ты сейчас ласты отбросишь! Надо отвести тебя к Норе…

Я проснулся, чувствуя невероятную легкость во всем теле: мне казалось, я уютно устроился на кучерявом облаке и медленно плыву по залитому светом небу.

Улыбнувшись, я перевернулся на спину и открыл глаза, желая узнать, что это за дивное место, в котором я очутился.

Теплый полумрак и ароматный дымок благовоний подсказали мне, что я нахожусь в шатре оранжевых. Память тут же откликнулась смешанными образами: вроде бы, Кит привел меня сюда и поручил Норе.

Возле лежанки кто-то оставил мне кувшин с водой. Почувствовав жажду, я выпил залпом целый стакан, но слишком поздно понял, что это была никакая не вода! Горькая, отвратительная на вкус настойка, которая скорее осушала, чем позволяла напиться… какой ужасный обман, кто бы мог подумать!

Я закашлялся, сев на лежанке, и попробовал осмотреться в поисках воды, но перед глазами все потемнело: я не смог ничего разглядеть. На мое счастье, тут в шатер вошла Нора.

– О, ты проснулся! – радостно заметила она, садясь возле меня. Мягким, но уверенным жестом она уложила меня обратно. Я даже не стал сопротивляться, страшная слабость накатила на меня неумолимой волной: мне снова захотелось спать. – Ты проспал почти два дня, бедный, но ты все еще слаб. Тебе нужно пить мою настойку, чтобы тот мерзкий яд окончательно из тебя вышел.

– Я хочу воды, – попросил я, едва ворочая языком. Приятно было обнаружить, что я больше не заикался, но в целом на меня накатило такое безразличие ко всему, что я не стал об этом задумываться.

– Я все тебе принесу, – пообещала Нора, ласково укрывая меня вышитым одеялом. – Представить себе не могу, что тебе пришлось пережить на тех островах! Погодник сказал, это настоящее чудо, что ты держишься даже после всего, что с тобой сделали.

Пятна перед глазами отступили и я, наконец, смог увидеть жрицу.

Округлые черты лица, темная матовая кожа и прекрасные зеленые глаза. Она смотрела на меня с такой печалью и вместе с тем с такой заботой, что я ощутил себя податливым куском воска: мне хотелось растаять от такого тепла!

– Ты поправишься, я тебе обещаю… – мягко прошептала она, касаясь моей щеки и закрывая мне глаза. – Побольше спи, а травы все сделают.

Так прошло несколько дней, я спал, ел и пил все, что Нора мне приносила. После всего, что случилось, я чувствовал себя на вершине блаженства! С каждым новым пробуждением мне становилось лучше, а на третий день я почувствовал, что готов снова вернуться к делам.

Я пробовал расспросить Нору о том, что произошло с островом красных, но она не желала говорить ни о чем, кроме моего здоровья и того, что сейчас происходит на Огузке. Тогда я попросил ее позвать Кита.

Когда на пятый день мой добрый приятель снизошел-таки до того, чтобы навестить больного друга, я уже строил план побега из опостылевшего шатра: несмотря на то, что чувствовал я себя отлично, Нора запрещала мне выходить наружу.

Кит пришел, когда я разминался после сна. Я уже мог стоять на ногах без всяких палок и усиленно работал с задубевшими от безделья мышцами.

– Выглядишь ты гораздо лучше, Нора настоящая волшебница! – с одобрением заметил Кит, закрывая полог. – Это здорово, я уж боялся, ты так и останешься… ну… больным. Вообще, многие ждут твоего возвращения, знаешь ли! Погодник уже растрепал про твое геройское самопожертвование и все такое…

Кит протараторил все это на одном дыхании, усевшись на мою лежанку.

– Попрошу Нору выпустить меня сегодня, хватит уже валяться, – сообщил я, дотягиваясь ладонями до мысков. Как же приятно было снова ощутить в теле силу и гибкость! – Никогда бы не подумал, что простая зарядка может доставить такое удовольствие!

– Да, ты совсем поправился, – решил Кит, задумчиво прихлебывая Норину настойку. Сморщившись, он тут же поставил стакан обратно.

– Я хочу спросить у тебя про красных, – я перешел к делу. Если кто-то и мог мне рассказать все, как оно есть, то это был Кит. – Нора ничего не говорит о них, но мне нужно знать, что тут на самом деле произошло.

– Не много тут рассказывать, – пожал плечами Кит. – Оранжевые не говорят о храме, потому что для них это – большое горе. У каждого там погребен кто-то близкий. А что до красных… Их остров взорвался во время землетрясения вместе с небольшой частью желтого острова. Этот столб пламени ты и сам видел. Думаю, можно не гадать о том, куда делись красные.

– Ладно. Еще скажи мне вот что… – я прекратил свои занятия и встал перед приятелем. – На совете Солнце обвинил меня в сговоре с Яшмой, он и остальные считают, что именно она рассказала страже про храм. Почему они так уверены в том, что это именно она? – я внимательно посмотрел на Кита, пытаясь уловить малейшее изменение в его мимике. – Почему все уверены, что про храм рассказала Яшма?

– Потому что… – Кит тяжело вздохнул и отвернулся. Когда он снова взглянул на меня, в его взгляде светилось нескрываемое сочувствие, он едва не извинялся за то, что собирается сказать. – Потому что ее видели в черной одежде в лодке стражников… Я сам ее видел, такую, какой ты ее описывал: пышные белые волосы и полосатая кожа. Я знаю, она много значила для тебя, но, похоже, ты в ней ошибся.

– Я не могу в это поверить, – признался я, чувствуя, что слова друга совершенно меня опустошили.

Я сел на лежанку возле Кита и допил стакан настойки в надежде, что эта гадость поможет мне собраться с духом и принять все, как есть.

Мне была невыносима одна мысль о том, что единственная, в кого я верил, продала меня и всех остальных за форму стражника!

Яшма была для меня не просто близким человеком, она была для меня идеей, воплощением будущего. Каждый раз, когда меня одолевали сомнения и страхи, я думал о ней, о том, что люди никогда не будут свободно ходить под новым для них небом, если такие, как Яшма, будут жить на правах домашних животных.

С первого дня нашей встречи я ни секунды не сомневался в том, что могу доверять этой девушке, как самому себе, но сейчас, вспоминая ее историю, я задавался вопросом: почему же я так верил ей?

Люди с Остова с детства покровительствовали ее семье, присылали ей еду, прощали всякие вольности…К тому же, Яшма всегда восхищалась своей знаменитой прабабкой, которая была из стражников. Так может, на самом деле она видела свободу совсем иначе? Может, она и не хотела оставаться на Огузке и участвовать в бунте, а, наоборот, хотела жить на Остове и занять место, которое раньше занимала Тигровая Акула, продолжить семейное дело?

Выходит, я совсем не знал ее.

– Все мы ошибаемся в людях, – сказал Кит, положив руку мне на плечо. – Забудь о ней, она своего добилась и больше не сможет нам навредить.

– Вряд ли я когда-нибудь забуду это, – честно признался я.

Когда Нора вернулась в мой шатер, я решительно потребовал у нее свободы. Удерживать силой она меня, конечно же, не стала, я был признан здоровым и отпущен на все четыре стороны. Перед тем, как выйти на улицу, я попросил у нее одежду оранжевых.

– Но мазь я тебе дать не могу, ты ведь это понимаешь? – спросила она, удивленно распахнув свои зеленые глаза.

– Я понимаю. Но не ходить же мне в костюме стражи! – улыбнулся я, успокаивая ее. – Не переживай, с солнцем я попробую договориться.

Намотав на себя синий кусок ткани, я уверенно вышел наружу.

За то время, что я провел в шатре, Огузок здорово переменился! Туман ушел, с земли исчез весь мусор, в песке были протоптаны аккуратные дороги, новенькие хижины, шатры и землянки стояли ровными рядами. Люди, занятые работой, сновали туда-сюда, перетаскивая корзины со всякой всячиной.

По пути на территорию голубых я заметил, что кое-где стояли столбы с натянутыми на веревку флажками. Кажется, стаи решили оставить между собой этот странный барьер, разграничив территорию.

Сначала я заглянул к себе в хижину, оставил там свою трость и черный костюм, а также привел в порядок, насколько это было возможно.

Решив, что теперь я совершенно готов к чему бы то ни было, я отправился по делам.

Пока я валялся в шатре, мне в голову пришла идея, которую я решил проверить. Для этого мне сперва нужно было найти Погодника.

Колдун обнаружился на гостевой территории фиолетовых, он сидел у погасшего костра и откровенно бездельничал. Даже народ вокруг себя не собрал, подумать только!

– Смотрите-ка, кто оклемался! – воскликнул он, завидев меня. – Ты еще и в наряд оранжевых переоделся!

– Решил последовать твоему совету. Думаю, если у меня получилось «говорить» с маринием, с твоими штучками тоже должно получиться, – объяснил я, давая Погоднику себя осмотреть. Он покружил около меня и остановился, удовлетворенно кивнув.

– Ты живучий, как кожный грибок, честное слово! – сказал он. – После всего тебе должно быть просто стыдно обгорать на каком-то солнце!

– Расскажи, что тут без меня творилось? – попросил я, жестом приглашая колдуна пройтись. – Я смотрю, жизнь кипит…

– А что творилось? Все заняты строительством! Боятся, что стража придет мстить за своих людей раньше, чем они успеют подготовиться. По-настоящему весело у нас только по вечерам, когда все собираются у костров, едят, болтают… тогда люди вокруг кажутся счастливыми и все такое.

Я заметил, что сам по себе Погодник выглядит несколько хмурым… даже не просто хмурым, он был по-настоящему расстроен чем-то!

– С отцом у вас все хорошо? – осторожно спросил я.

– О, лучше некуда… каждый день по утру мы вместе ловим рыбу и разговариваем о жизни, – поведал он без особенного энтузиазма. – Знаешь, ты можешь даже не пытаться мне помочь: все равно не сможешь ничего сделать! Я в своем горе совершенно безутешен…

– Что же это за горе у всемогущего пророка? – усмехнулся я.

– А сам как думаешь? – он посмотрел на меня и все три его глаза выражали немой укор.

Мне потребовалось несколько секунд, прежде чем я понял, о чем он говорит.

– Воды тебя забери, неужели ты встретил девушку!? – изумился я.

Почему-то до сих пор я был твердо уверен в том, что Погодник – существо среднего пола, не испытывающее никаких земных потребностей, кроме, разве что, бесконечной жажды внимания!

– По-твоему, раз у меня три глаза, то я не могу встретить девушку!? – возмутился колдун.

– Прости! Я просто не думал об этом, – извинился я, чувствуя, что начинаю сгорать от любопытства. Дела делами, кажется, в ближайший час стражники на нас не нападут… можно и отвлечься, когда такое творится. – Ну, и кто же она?

Тяжело вздохнув, Погодник печально посмотрел в сторону территории синих. Я решительно повел его туда.

– Я увидел ее несколько лет назад, когда стража провозила ее на лодке мимо нашего острова, – рассказывал он по пути. – Она была такой красивой! Среди фиолетовых редко встретишь более-менее вменяемую женщину моложе сорока, так что эта девушка показалась мне настоящей богиней. Я хорошенько запомнил ее и время от времени начал ей сниться… ну, ты понимаешь! Сначала мы просто разговаривали, делились чем-то, что трогало нас обоих… вскоре я понял, что влюбился в нее по-настоящему, тогда-то я и решил, что, пользуясь своими способностями, попробую устроить восстание, чтобы мы с ней когда-нибудь встретились! Я предложил ей объединиться, ведь она была из синих и знала Буревестника, который еще тогда был у них признанным вожаком. Но, разумеется, она не верила, что я настоящий, думала, что я просто плод ее воображения, потому не стала ничего делать. Но наши встречи во снах продолжались… честно говоря, мне кажется, она тоже полюбила меня.

– Можешь не продолжать, – вздохнул я, догадываясь, чем кончилась эта история.

Погодник наверняка воспользовался случаем, после землетрясения отыскал эту самую девушку и предстал перед ней во всей своей красе. Бедняга совершенно ошалела при мысли о том, что ее трехглазый друг из снов – реальный человек, и сказала, что не хочет иметь с ним ничего общего.

Тем временем мы уже были у синих. Среди групп людей, строивших новые хижины и перетаскивающих материалы, Погодник указал на одну, где я быстро отыскал единственную женскую фигуру.

– Только не говори, что тебе она тоже нравится! – возмутился Погодник, наблюдая за выражением моего лица.

– Она действительно очень красивая… но… Барракуда!? Кажется, она наполовину состоит из мариния: я никогда не встречал более холодной и загадочной девушки!

– Она действительно лучше всех понимает его язык, – грустно вздохнул Погодник, печальным взглядом всех трех глаз провожая предмет своего обожания. – Этот металл рассказывал ей о том, как он летел среди звезд, как при нем зарождались и разрушались вселенные, как он, разорванный на тысячи тысяч осколков, лежал на океанском дне… Кажется, в жизни я никогда не смогу заинтересовать ее после всего, что ей наговорил этот подлец в шахтах!

– Ты же умеешь залезать в головы к людям, разве нет? – усмехнулся я. – Узнай, что ей нравится…

– Ты думаешь, я бы этого еще не сделал, если бы мог!? – возмутился Погодник. – Она слишком умна, чтобы позволить кому-то проникнуть в свои мысли! Мариний защищает ее здесь, ведь она увешала себя талисманами с крупицами этого металла. У меня ни единого шанса!

– Так мариний защищает голову от твоих домогательств?

– Мариний при должном обращении не только защищает, он помогает использовать такие способности нашего мозга, о которых многие даже не подозревают! Это воистину удивительное вещество… Против него я бессилен, – Погодник понуро поплелся прочь с территории синих.

– Я хочу заглянуть к желтым, составишь мне компанию? – предложил я. – Уверен, у них есть пара лишних стаканов настойки, чтобы подклеить твое разбитое сердце!

Пожав плечами, колдун двинулся за мной.

Желтые остались на холме, который когда-то был их островом. Из тяжелых металлических машин валил густой цветной дым, хлопки и взрывы разносились на весь Огузок, мужики мастерили и ругались… Работа здесь кипела, совсем как в прежние времена!

Среди умников я без труда отыскал Вадика, он был на своем рабочем месте, которое ничуть не изменилось после землетрясения.

– Ты поправился, – сказал он, осматривая меня. – Опять взялся за свое? Насколько я помню, твоя идея ходить без одежды в прошлый раз ничем хорошим не кончилась.

– На этот раз, мне кажется, я знаю, что делаю, – я улыбнулся: наверное, никакие природные бедствия и революции не могли выбить из колеи этого парня! – А где остальные? Шляпа и Борода?

– Сейчас обед, они где-то у костров… я как раз собирался идти к ним. Пойдем вместе.

Мы и вправду нашли их у одного из костров. Рядом со Шляпой я заметил Орку. Выглядела она ужасно, гораздо хуже, чем при нашей последней встрече.

Длинные темные волосы разлохматились, лицо посерело и опустилось, глаза смотрели тускло. Однако, она ела с таким аппетитом, что я сразу понял, в чем тут дело: видимо, сразу после ям ее отправили к зеленым, где она отравилась миналией. Самый опасный период был позади, и теперь она восстанавливалась после отравления, сметая все съедобное вокруг.

– Ты, – проворчала она, хмуро взглянув в мою сторону. – Улиточий ублюдок!..

– Я очень сожалею о том, что произошло: из-за меня тебе пришлось испытать слишком многое, – извинился я. – Но я счастлив, что все обошлось, и мы снова встретились. Если я могу что-то для тебя сделать…

Криво усмехнувшись, Орка искоса взглянула на меня.

– Я тоже рада, что мы снова встретились и не на дне морском, – сказала она. – Вот окрепну и съезжу тебе по роже, на том и рассчитаемся!

– Заметано! – улыбнулся я.

Усевшись у костра, я представил всем Погодника… впрочем, колдун не нуждался в представлении: его здесь уже все знали. Нам налили немного похлебки и дали по стакану настойки.

– Ну, что белобрысый, чем теперь будешь заниматься? – весело спросил у меня Шляпа.

– Пока не знаю, – я пожал плечами. – Вообще, я хотел поговорить с вами о маринии. Знаете, что это?

Получив отрицательный ответ, я рассказал все, что помнил.

– Свойства этого металла поражают! Мне кажется, нужно изучить их с помощью ваших машин и как-то использовать, – предложил я, закончив вводную лекцию.

– Если по-честному, то мне с трудом во все это верится, Дельфин… – заметил Шляпа, потирая красную лысину.

– В то, что на острове фиолетовых есть колдуны, которые помогут ему справиться с солнцем, вы тоже не верили, – флегматично заметил Вадик.

– Теперь я понимаю, почему синих и фиолетовых скрыли от остальных: с той частью острова явно что-то не так! – хмыкнул Борода, залпом осушая стакан с настойкой и тут же наливая себе еще. Уж чего-чего, а этого добра у желтых за каждым обедом было, сколько влезет!

– Там основные залежи мариния, – подсказал Погодник. – Он на многое влияет, даже если этого сначала невидно. Думаю, Дельфин прав, вам нужно изучить этот металл и придумать, что с ним можно сделать.

– Я поговорю с синими, может, они захватили с собой несколько образцов, а вы, если получится, изучите их, – предложил я. Вадим пожал плечами, мол, разумеется.

– Ну что, осталось там что-то для нашей маленькой подружки? – полюбопытствовал Борода, заглядывая в котелок. – Осталось!

Он выскреб засохшие на стенках водоросли, собрал с мисок рыбные кости, вывалил все это в свою тарелку и куда-то пошел.

– Куда это он? – спросил я, провожая взглядом кузнеца, деловито шагающего в сторону берега.

– О, ты же не знаешь! – усмехнулся Шляпа. – У нас тут живет одна из красных: доплыла, бедная! Ума не приложу, как она справилась с волнами! Мы ее подкармливаем, но она никому не верит и не идет на контакт.

Изумленно посмотрев на их довольные хари, я вскочил и побежал вслед за Бородой. К счастью, он еще не скрылся среди хижин.

– О, хочешь посмотреть на нее! – усмехнулся кузнец. – Понимаю… С Яшмой вы были… ну… близки, хе-хе! Думаю, ты захочешь увидеть нашу гостью.

Мы подошли к той части острова, где раньше была жилая зона. Создавалось впечатление, что ее просто откусило гигантское морское чудовище: суша резко заканчивалась высоким изрытым обрывом.

Борода подошел к краю, где каким-то чудом сохранилась почти целая мусорная стена, и сел на корточки возле норы, ведущей под землю.

Нора, конечно, была большая, но как туда мог поместиться человек? Зачем вообще было держать кого-то из красных в норе?..

Борода цокнул языком и поставил миску возле себя.

– Иди сюда, красавица, иди сюда Лашуня!

В норе что-то заскреблось, потом вдруг появился огромный розовый нос! Он задергался, принюхиваясь к содержимому миски, и начал медленно подползать все ближе и ближе. Вскоре из норы показалась огромная, величиной чуть ли не с морского котика, крыса! Она была настолько уродливой, что я невольно скривился.

Один глаз был покрыт бельмом, жесткая щетинистая шерсть торчала во все стороны, уши были подраны, а хвост без кончика – исполосован многочисленными шрамами. Лысые когтистые лапки быстро перебирали по земле, пока не добрались до миски. Крыса с чавканьем набросилась на еду, стуча огромными, размером с ладонь, оранжевыми резцами.

– Познакомься, это Лашуня, любимица Яшмы, – представил ее Борода, хихикая над моим лицом. – Девочка нашла ее лет десять назад и с тех пор они были неразлучны… После землетрясения Лашуня приплыла к нам, нашла Яшмин гамак и теперь от него не отходит.

– И что вы думаете с ней делать? – спросил я, с ужасом осматривая крысу. Пожалуй, только у самой Яшмы хватило бы смелости приручить такое страшилище!

– Ничего. Но что-то делать с ней надо, – кузнец пожал плечами и попытался погладить животину. Крыса ощерилась и зашипела на него, угрожающе съежившись и показав резцы. Только когда кузнец убрал руку, она успокоилась и продолжила деловито вылизывать миску. – Рано или поздно Лашуню найдут и захотят съесть. Как-никак, она все-таки животное. Но жалко же! Яшма так любила ее, она даже научила ее трюкам, – Борода выжидающе посмотрел на меня. – Может, ты ее возьмешь?

– Я? Почему!? – изумился я, отступая подальше от уродливой зверюги. – Что вообще меня теперь может связывать с Яшмой и тем более с ее крысой!?

– Но Лашуня не несет никакой ответственности за дела Яшмы! – резонно замети Борода. – К тому же, ни ты, ни я не знаем, зачем девочка так поступила. Я знал ее с детства и могу поклясться, что без причины она никогда не пошла бы к стражникам!

Я помотал головой: меньше всего мне хотелось слышать эти оправдания!

– Какая разница, почему? Она это сделала, из-за нее погибли две сотни людей! Это предательство, – то, что не прощается.

Борода не стал мне отвечать, и, на самом деле, я был искренне ему за это благодарен.

Крыса тем временем уже оставила миску и внимательно принюхивалась к нам. Наверное, она думала, что мы дадим ей что-то еще.

Я глубоко вздохнул.

Уродливая морда Лашуни тут же повернулась ко мне, навострив розовые уши. Крыса смотрела мне прямо в глаза… я готов был поклясться, что ее взгляд был осознаннее, чем у некоторых людей.

– Воды тебя забери, ладно! – воскликнул я, все еще не веря в то, что собирался сделать. – Я заберу ее себе. Где гамак, который она тут охраняет?

– Он в норе… там еще другие вещи Яшмы.

– Отлично! Отвлеки Лашуню, я тут слажу и все заберу. Думаю, крыса пойдет за запахом…

Борода пожал плечами, достал со своего пояса один из инструментов и, замахнувшись, швырнул его в воду!

– Взять! – гаркнул он крысе.

Лашуня, не раздумывая ни секунды, вприпрыжку поскакала к берегу, откуда с плеском плюхнулась в воду.

Пока крыса не вернулась, я залез в нору, стараясь не дышать, и быстро нашел там сверток. Как ни странно, вещи Яшмы были внутри гамака, завязанного в узел. Как будто кто-то специально это сделал, чтобы сохранить их.

Когда я вылез из норы, крыса, больше похожая на морского вурдалака, уже вскарабкалась на берег, сжимая инструмент в зубах. Отряхнувшись, она направилась к нам и только тут обнаружила, что ее подло обокрали. Нужно было видеть, какое изумление отразилось в ее черных глазах, когда она заметила в моих руках вещи своей хозяйки! Крыса тут же выплюнула инструмент и поскакала ко мне, угрожающе шипя.

Дожидаться, пока эта бестия меня догонит, мне не хотелось, так что я сорвался с места и побежал, что было мочи!

Бегал я быстро, но крыса была проворнее, да и лап у нее было больше, так что мне пришлось бежать от нее через всю территорию желтых, синих, а потом и голубых! Можно было представить, какое удовольствие я доставил всем обедающим жителям своим импровизированным марафоном с гигантской истошно визжащей крысой!

Добравшись до своей лачуги, я вскочил внутрь и бросил сверток вещей в дальний угол. Когда Лашуня влетела туда вслед за мной, она сперва бросилась ко мне, но быстро сообразила, что вещи теперь не у меня.

Крыса посмотрела в угол, потом на меня. Видят Боги, давно я не получал такого уничтожающего взгляда! Убедившись, что я все понял, Лашуня презрительно фыркнула и устало поплелась в угол, где легла отдыхать возле вещей.

Я посидел в покое несколько меня, переводя дыхание, а потом ко мне в хижину заявилась сразу целая делегация: тут была троица желтых, Погодник и Кит. Услышав их, крыса тут же вскочила и угрожающе зашипела, защищая пресловутый гамак.

– Что это ты устроил!?.. – возмутился Погодник, вошедший первым. Наткнувшись на шипящую крысу, он вскрикнул и отошел подальше. – Воды ее забери, она же огромная!

– Ты что, правда решил оставить себе это чудовище!? – воскликнул Кит, ошарашено рассматривая жуткую пасть Лашуни.

– Чудовище!? – изумился я. – Ты только посмотри, какие у нее милые глазки! Конечно же, я оставлю ее себе, буду ее причесывать и кормить сладкими шариками!

Крыса тем временем поняла, что никто больше не позарится на ее сокровища, и мирно улеглась на землю, забыв о нагрянувшей толпе.

– А это… это что, вещи Яшмы? – удивленно спросил Кит.

Я посмотрел в сторону свертка: как это он догадался?..

Оказалось, на гамаке было написано «Яшма», только буква «я» была в неправильную сторону… похоже, мои уроки правописания прошли для нее не совсем впустую.

– Да, – признался я, принимая полный неодобрения взгляд приятеля. – Эй, мне просто стало жалко крысу, она же ручная! Ее бы съели, как чайку, если бы поймали. А она шла только за этим проклятым гамаком.

– Ага, – хмыкнул Кит, нахмурившись. – Конечно, все дело в крысе! Придумай объяснение получше, потому что если оранжевые узнают, что ты взялся хранить вещи предательницы, они тебе этого никогда не простят!.. Знаешь, ни для кого не секрет, что ты был влюблен в нее по самые уши, тебе сочувствуют и все такое, но хранить ее вещи после всего – это уже слишком!

– Я не был влюблен в нее! – крикнул я, задыхаясь от злости: да что он вообще может знать!? – Вещи – это просто вещи, их полно на этой свалке, и каждый берет себе то, что хочет!..

– И ты захотел оставить память о своей подружке, которая теперь вертит задницей перед стражниками!

Не выдержав, я вскочил с лежанки и двинулся на Кита.

– Еще хоть слово!..

– И что, ты побьешь меня за то, что я оскорбил предательницу!? Двести человек лежат в земле по ее вине! Вся семья Нерпы была убита, как какая-то рыба!.. Убита, потому что кто-то слишком много болтал!

– Прекратить! – крикнул Погодник, вставая между мной и Китом.

Его тощее тельце едва ли могло остановить нас от того, чтобы кинуться друг на друга, но неожиданная сила в его глоссе заставила помедлить с дракой.

– Вы не будете драться, ни сейчас, ни потом! – твердо сказал он, ударив о землю своим посохом. – Потому что это неправильно.

Я почувствовал, как бурлящая во мне злость постепенно переросла в холодную, непрошибаемую стену, удерживающую любые порывы.

– Он прав, – сказал я, выдохнув. – Мы не должны этого делать.

– Да, не должны. Но этого, – он указал на сверток в углу, – этого я никогда не пойму!

С этими словами он вышел из моей хижины.

– Мы будем ждать от тебя образцы мариния, постарайся поскорее найти их, – сказал Вадик, прежде чем уйти из хижины.

Борода и Шляпа, молча наблюдавшие эту сцену, неловко на меня оглянулись и тоже вышли.

Остался только Погодник.

– Знаешь, я в этой ситуации одного никак не пойму… – сказал он, усаживаясь на землю, скрестив ноги. Колдун задумчиво смотрел на крысу, которая проснулась и стала умываться. – Если ты не знал, где храм, то кто тогда рассказал о нем Яшме?

 

2. Мирное время

Прошло около четырех месяцев с тех пор, как Огузок стал свободным островом. Все это время, каждый день, мы ждали, что к нашим берегам двинутся сотни лодок с Остова с вооруженными до зубов стражниками. Мы ждали, что они начнут поливать нас взрывчатыми снарядами издалека, ждали, что они нападут со стороны открытой воды, что проберутся ночью и отравят наши колодцы… мы были готовы к любой уловке, но только не к тому, что они оставят нас в покое!

Редкие лодки со стражниками кружили в нескольких сотнях метрах от нашего острова. Когда они подплывали на расстояние полета стрелы, наши дозорные их отгоняли. Но большую часть времени стражники не подплывали ближе сотни метров и даже не разговаривали с нашими рыбаками, на которых иногда натыкались. Только если кто-то из наших случайно заплывал за некую невидимую линию, стражники достаточно вежливо провожали его обратно к Огузку.

Такое миролюбивое поведение могло свести с ума кого угодно: чем больше времени проходило, тем невыносимее было ожидание. Почему они не нападали? В то, что спустя сотни лет эксплуатации, они решили отдать Огузок нам, мог поверить только дурак! Не было сомнений, стражники что-то готовили. Но что именно? Когда нам ждать удара?

Я часто уплывал на разведку, один или вместе с Китом. Мы плавали между лодками, прячась за водорослями, в надежде услышать хоть что-то полезное. Но все было тщетно: похоже, стражники сами ничего не знали о планах своей Командующей.

За прошедшее время жизнь на Огузке стала совсем другой. Страх страхом, но люди наконец-то могли жить и работать для себя, для своего будущего, которого до сих пор были лишены.

Строители под руководством желтых вошли во вкус, и когда у каждого жителя была крыша над головой, они стали переделывать ветхие лачуги во вполне себе удобные жилища.

Строили в основном из китовых костей, которых было полным-полно среди мусора, сушеных водорослей и песка, скрепленного особым раствором, изобретенным желтыми. Дома получались низкими, основной объем жилого пространства находился под землей, но зато туда не затекала вода во время дождей, не гуляли сквозняки, а в особо холодные ночи внутри можно было развести огонь – для этого строили специальную выемку в стене.

Многие жители Огузка раньше даже не подозревали, что люди живут в домах, а не в норах и шалашах из пары кусков драной ткани. Главными противниками «излишней роскоши» были оранжевые и фиолетовые, хотя последние, посмотрев на других, быстро передумали и тоже занялись строительством. Оранжевые же продолжили жить в шалашах, так как они были неотъемлемой частью их веры. Они думали, острые крыши шалашей собирают энергию солнца.

Несмотря на то, что все стаи работали вместе и уже успели узнать друг друга, люди не хотели стирать разделяющие их границы. Когда началось строительство более долговечных домов, стаи решили селиться не вместе, а на территориях, где раньше находились их острова. Это было связано не только со стремлением сохранить свою независимость, как стаи, но и одним малоприятным фактором.

Дело в том, что спустя несколько недель наши ресурсы стали подходить к концу. Не хватало топлива, нечем было разводить костры, желтым были нужны новые материалы для работы, оранжевым требовались удобрения. Голубым и зеленым снова понадобилось место для работы с материалами, к которым не было иммунитета у остальных стай.

Да, с рабством на Огузке было покончено, но это не значило, что люди могли надолго забыть о своей работе. Всем стаям нужно было участвовать в строительстве и подготовке острова к обороне, но, помимо этого, они должны были вернуться к своим прежним занятиям, хотели они того или нет.

Синим помогли осушить одну из самых новых шахт и сделали им инструменты. Как ни странно, среди них нашлось несколько десятков добровольцев, желающих вернуться к работе под землей.

Зеленых, несчастных пятнадцать человек, с трудом упросили снова заняться миналией. Кроме них никто не мог подобраться к этой водоросли, но она была жизненного необходима оранжевым и желтым.

Голубым повезло чуть больше, чем остальным: мы теперь работали не только с морскими камнями. Те, кто последовал моему с Китом примеру, и научились плавать, должны были добывать особые подводные растения, ракушки и породы, из которых желтые могли достать необходимые вещества. К тому же, нас было шестьдесят человек, так что по жребию треть из нас каждый день отправлялась на большую рыбалку на новеньких лодках, сплетенных мастерами фиолетовых. Запасы еды оранжевых, конечно, были огромны, но есть эту пресную земляную траву хотелось не всем. К тому же, неизвестно, когда эти запасы могли нам понадобиться по-настоящему.

Фиолетовых, которых было слишком много для того, чтобы позволить им всем копаться в мусоре, разделили на несколько групп по способностям. Одни продолжили мастерить вещи для быта и простые снаряды вроде стрел, другие были приняты в рыбаки на постоянной основе, третьи изготавливали одежду и сети, а четвертые встали под личное командование Погодника. Эти умельцы могли найти подземный источник или, например, показать синим, где за камнем скрываются залежи металла, и еще много других полезных вещей. Почти каждый день стаи вызывали к себе таких фиолетовых для решения самых разных вопросов.

Несмотря на то, что работы было полно, никто не переутомлялся. Люди брались за дело, когда хотели, никто не заставлял их ложиться после полуночи и вставать с восходом. Перерывы на обед могли длиться и два, и три часа, благо, теперь никто не оставался голодным. Каждое утро рыбаки привозили хороший улов, а если кто-то хотел больше, он мог пойти на берег, насобирать себе моллюсков, наловить еще рыбы или набрать водорослей на грядках, в которые мы превратили образовавшиеся после землетрясения котловины.

По вечерам все рассаживались у костров. Топлива теперь было навалом: люди сжигали мусор, который некогда был тюремными стенами. Тогда, по вечерам, собравшись у теплого огня в кругу друзей, мы болтали, пели и даже танцевали! Обычай устраивать танцы у огня начали оранжевые, к которым быстро подтянулись охочие до веселья фиолетовые и голубые.

Словом, жизнь на Огузке стала здорово напоминать жизнь на Остове, только она была куда веселее и привольнее.

Но, разумеется, не все было так замечательно. Чувство братства и равенства между стаями прожило недолго, уже через две недели между жителями начались ссоры, переходящие в настоящие скандалы и межстайную вражду.

Некоторые воры позволяли себе хозяйничать в чужих хижинах. Люди из зеленых упивались до беспамятства настойкой желтых и начинали буянить. Оранжевые ссорились со всеми подряд, пытаясь доказать, что Бог есть и все мы живем неправильно. Многие синие ополчились против Солнца, которого считали диктатором, и регулярно устраивали ему и всем оранжевым малоприятные сюрпризы. Про фиолетовых и говорить нечего: некоторые из них запросто могли озвереть и без всякой причины наброситься на любого прохожего.

Предводители стай пытались усмирить своих, пытались договориться между собой, но люди есть люди: у каждого из них было свое мнение насчет происходящего. Каждый вожак хотел защитить своего, и ни о каком согласии тут даже речи идти не могло.

Череда судов, закончившаяся тем, что все стаи едва не разругались между собой, показала, что вопросы правосудия надо решать кому-то нейтральному. Кому-то, кто не принадлежит всецело только одной стае.

После очередного заседания совета предводители единогласно решили назначить судьей меня, так как не было ни одной стаи, где я считался бы чужаком. Таким образом, мне было поручено разбираться с мелкими недоразумениями и ссорами. Большие же дела, отражающиеся на работе всех стай, по-прежнему решались голосованием в совете.

Должность судьи – вот, о чем я точно никогда не думал! Но, как ни странно, я быстро вошел во вкус: она была не такой уж хлопотной, разбираться с недовольными приходилось не чаще, чем раз в два-три дня. Нужно было проводить небольшие расследования, опрашивать свидетелей стычки, а потом объявлять всем свое мудрое решение. Так как в каждой стае меня считали другом и не обвиняли в каком-то особенном отношении к другим, мои решения принимались безоговорочно.

В свободное от судейских расследований время я выпросил возможность работать не только у голубых, но и в любых других стаях, так сказать, для «поддержания дружеских отношений». Это было здорово, потому что теперь я не уставал от однообразия и всегда занимался тем, чем мне хотелось!

Я мог точить морские камни, помогать зеленым грести миналию, мог строить дома вместе с желтыми, заботиться об урожае с оранжевыми, прислушиваться к маринию с синими, и бродить по острову вместе с уникумами фиолетовых, пытаясь что-то из себя выдавить.

Помимо работы судьи и дел в разных стаях я так же взял на себя обучение всех желающих борьбе. Конечно, сам я был тем еще воякой, но все-таки по сравнению с большинством после уроков Яшмы я умел хоть что-то.

Началось все с того, что однажды нам с Китом стало скучно и мы решили размяться. Нас увидели другие и решили, что тоже хотят так ловко махать руками и ногами. Так набралось около сотни добровольцев, которые каждый вечер собирались на самом большом и просторном берегу, чтобы вдоволь пошвырять друг друга в песок. После того, как я обучил известным мне приемам первый десяток, мое присутствие там даже не требовалось! Люди сами учили друг друга, готовясь к тому, что когда-нибудь им придется драться со стражниками.

Тот берег, – все, что осталось от острова красных, – у нас прозвали Кулаком.

Помимо Кулачного пляжа новым названием обзавелся участок между бывшими островами фиолетовых и синих – Банные Гроты. После того, как по предсказанию Погодника там появились горячие источники, людей оттуда было не вытащить!

Желтые построили возле источников закрытые здания, в которых можно было мыться и греться одновременно. Эти здания они почему-то назвали гротами.

До этого на протяжении многих лет жители Огузка мылись исключительно в водяному пару, который раз в две недели стражники устраивали на главной площади: так и пресная вода не тратилась, и люди были относительно чистые. Теперь же, когда у нас появилась горячая вода, да еще полезная для кожи, мытье происходило исключительно в Банных Гротах. Чтобы люди не поубивали друг друга в огромных очередях, пришлось даже составить расписание, по которому каждая стая раз в шесть дней имела свой отдельный грот – самый большой горячий источник. Кто не хотел купаться в стайном по расписанию, мог пойти в один из общих, которые были поменьше и где всегда было полно народу.

Общими усилиями всего за два месяца стаи превратили Огузок из колонии заключенных в прекрасное место, где можно было не только работать, но и радоваться жизни. Наверное, если бы жители Остова видели, как здорово живется преступникам, они бы умерли от зависти!

Единственное, чего нам не хватало для полного счастья, это исчезновения лодок, кружащих в тумане вокруг Огузка. Они напоминали всем нам о том, что что бы мы ни делали, рано или поздно это попытаются разрушить.

Многих пугала эта немая угроза, но были и такие, которые не боялись быть счастливыми, несмотря на то, что война была неизбежна.

Кит, уже давно влюбленный в травницу по имени Нерпа, решил жить с ней вместе. В общем-то, до этого они и так почти не расставались, Кит был желанным гостем в семье девушки. После смерти родителей Нерпы эти двое стали еще ближе друг другу, не редко они даже ночевали вместе втайне от остальных.

Но когда Кит пришел к Солнцу, чтобы просить разрешения на свадьбу, ему было отказано. Нерпа, как и любая из девушек оранжевых, могла выйти только за верующего.

Тогда Кит отправился за помощью к Луне. Старик согласился помочь ему и созвал внеплановый совет, на которым поднялся довольно необычный вопрос.

Среди заключенных Огузка было очень мало женщин. Это вовсе не от того, что на Остове было мало преступниц: зачастую женщины просто не переживали мутаций и тяжелой работы.

Очевидно, что будущее свободных жителей Огузка – это потомство, которое останется здесь после нас. А чтобы оно появилось на свет, необходимо было разрешить межстайные союзы. Так как больше всего молодых и здоровых девушек было именно среди оранжевых, заставлять их выходить замуж только за мужчин из своих было неразумно. К тому же, всех здоровых и сильных мужчин надзиратели подорвали в храме.

Однако, Солнце был неумолим. Он ссылался на то, что женщины есть и среди синих, и среди фиолетовых. Дочери же его стаи слишком хороши для воров, наркоманов и сумасшедших.

Тогда я решил поделиться со всеми своим мыслями на этот счет и для примера взялся рассказать историю появления на свет Яшмы. Разумеется, одного звука ее имени было достаточно, чтобы лица Солнца и Карпуши перекосились от ненависти, но я все же продолжил.

– Полосатая кожа Яшмы помогает ей распределять солнечное тепло, улучшая кровообращение, ее волосы защищают от перегревания. Иммунитет в ее крови справится с любым ядом. Ее организм может перерабатывать морскую воду вместо пресной, а желудок способен переваривать хоть полежавшую на солнце миналию! Такие, как она – идеальные жители для этого места. Чтобы достичь такой приспособленности, понадобилось всего пять поколений, – это не так уж и много по сравнению с тем, сколько поколений людей прожили, боясь воздуха и солнечного света. Да, смешение кровей в этом месте порождает мутации, которые меняют внешний облик людей, но они превращают их во что-то новое, более сильное и выносливое. И именно это поможет нам здесь выжить. Именно от нас, – не от жителей Остова, прячущихся за каменными сводами, – зависит, сможет ли человечество сделать этот мир своим домом. Безусловно, дети оранжевых выносливы, их кожа не боится солнца, но способны ли они будут сделать удобрение из той же миналии, когда погибнет последний зеленый? Смогут ли они добыть порошок из сердца морских камней, который так нужен для ваших лекарств? Смогут ли они использовать машины желтых? До сих пор добыча ресурсов была под контролем стражи, но, если мы хотим действовать без посредников, необходимо, чтобы наши люди могли делать все сами. Да, Погодник, несмотря на то, что он сын двух стай, не может работать с морскими камнями, но зато он с большей вероятностью переживет их влияние, да и под солнцем он ходит без опаски, ведь его мать – рожденная оранжевая. Но каким бы ни был он, возможно, его дети не будут бояться морских камней, а его внуки смогут помогать зеленым. Никто не заставляет ваших девушек жить с мужчинами из других стай против воли, но какой смысл запрещать им строить семьи с теми, кого они любят?

После моей речи совет решено было закончить, под тяжелыми взглядами предводителей Солнце потребовал время на раздумье.

На следующий день после утренней молитвы он объявил, что разрешает своим людям заводить семьи с чужаками, но только с условием, что жены должны будут уходить в стаи мужей. При этом дети любой оранжевой женщины, ушедшей в стаю мужа, не будут признаны Богом, пока не пройдут обряд посвящения. Женщины же, вышедшие за оранжевых, должны будут проходить посвящение в обязательном порядке.

Таким образом, свадьба Кита и Нерпы, на которой гуляли всем островом, положила начало новым взаимоотношениям между жителями стай. Сразу за ней прошли еще четыре свадьбы. Несколько инженеров из желтых забрали в свои дома по жрице, а одна из фиолетовых колдуний, наоборот, переехала под покровительство Солнца, выйдя за одного из пахарей. Разумеется, радость верховного жреца по этому поводу была безгранична: ведьма, нагло ходившая под солнцем без всяких мазей и молитв, подрывала значимость всех священных ритуалов. Однако даже после свадьбы колдунья находилась под защитой Погодника, и заставить ее подчиняться Солнце не мог. Враждовать с фиолетовыми вообще никому не хотелось: болтливого языка их трехглазого предводителя все давно боялись больше, чем гарпуна стражи.

Прошла примерно пара недель после свадьбы Кита и Нерпы, когда Нора предложила мне прогуляться вечером по одному из пляжей: она хотела поговорить со мной о чем-то очень важном.

– Хех, я слышал, тебя на свидание пригласили? – ухмылялся Кит.

До него доходили сплетни со всех концов Огузка, так что прохвост заявился ко мне в дом чуть ли не раньше, чем я сам пришел туда после работы у зеленых. Ради встречи с Норой пришлось закончить с водорослями пораньше, чтобы успеть смыть с себя их остатки.

– Правильно, правильно! А то ты совсем от рук отбился: только и делаешь, что работаешь! Даже Погодник, и тот находит время принести своей обожаемой бусы из всякого хлама, хотя он вообще предводитель стаи и занятой, как чайка на гнезде… – продолжил Кит, расхаживая по моему жилищу.

Он скривился, когда прошел мимо гамака Яшмы.

Когда оранжевые построили мне новый крепкий дом, я решил всерьез заняться обстановкой и повесил гамак, чтобы не лежал без дела. Гамак-то этот блюститель справедливости заметил, а вот дремлющую под ним крысу – нет: умник наступил ей на хвост. Лашуня тут же басовито взревела и попыталась цапнуть обидчика за ногу, но Кит с испугу успел отскочить аж в другой конец комнаты, врезаться в стол и свалиться на пол.

Я не выдержал и засмеялся:

– Так его, Лашуня! Будет он еще выпендриваться перед нами своей удавшейся личной жизнью…

– Как по мне, у вас с ней тоже личная жизнь… – проворчал Кит, садясь на полу и потирая ушибленный затылок. – Серьезно, эта крыса у тебя что, вместо девушки? Ты ей даже бантики на шее завязываешь!

– Это чтобы все знали, что она моя, – объяснил я, старательно оттирая руки от зеленых водорослей. Свой дом, своя раковина… успешный я человек.

– Нет, Нора правильно сделала, что взяла все в свои руки, – не унимался Кит. Теперь он сидел на столе и жевал сушеную рыбу, которую я развесил на стене. – Ты вроде как ходишь к ней, а толку-то ей от твоей болтовни и цветочков? С твоей стороны было просто подло игнорировать ее чувства столько времени!

– С чего ты вообще взял, что у нас свидание? Она могла позвать меня ради какого-нибудь дела. Она же целительница, вдруг ей понадобились новые растения…

– Твоя упертость меня поражает! – возмутился Кит. – Ты что, совсем ополоумел со своими этими духовными практиками? Или миналия, которую ты зачем-то куришь, лишила тебя мужской силы? Как можно отказываться от такой девушки, как Нора!?

– Тебя прислала Нерпа, да? – усмехнулся я. Кит мог прийти ко мне с этим разговором только по велению своей всемогущей женушки! Говорил он, но я явственно слышал слова лучшей подруги Норы.

– Да даже если так, ну и что? Она считает, что тебе надо браться за ум и прекращать строить из себя недотрогу, и она права. Ты своей речью о пользе смешения кровей убедил самого Солнце, а сам со своей невосприимчивостью к ядам свалки в девках ходишь!

– Какая вам всем разница? – я пожал плечами. – Я не уверен, что хочу семейной жизни. Пока мне и одному хорошо… по крайней мере, никто не заставляет меня причесываться, как барышню!

Я с улыбкой взглянул на Кита, которого семейная жизнь здорово преобразила. Аккуратно подстриженные волосы, убранные в прическу, всегда чистая и приятно пахнущая одежда… Не то чтобы раньше Кит был грязнулей, но сейчас от него за километр разило несвойственным ему чистоплюйством.

– Так волосы не мешают! Тебе, между прочим, тоже не мешало бы привести свои белобрысые патлы в порядок, – гордо заметил он. – А то ходишь лохматый, как…

– Как свободный человек, сам решающий, как ему ходить! – закончил я, едва успевая увернуться от полетевшей в меня сушеной рыбы.

Лашуня, почуяв непростительное расточительство, молнией вылетела из-под гамака и в прыжке схватила рыбину зубами. Затем она утащила ее к себе на место и со смачным чавканьем вгрызлась в подсушенное мясо.

Закончилась наша перепелка тем, что Кит все-таки заставил меня разобраться с отросшими волосами. Он завязал их в какой-то сложный узел на затылке и запретил мне соваться в воду, пока я не поговорю с Норой. Так же этот проклятый сводник заставил меня надеть новенькие шаровары и рубаху, которые я недавно получил в подарок от одной из ткачих с фиолетового острова.

Сделав из меня «человека», Кит со спокойной душой отправился на отчет перед женой, а я пошел на пляж, где договорился встретиться с Норой.

В общем-то, с молодой жрицей у меня давно творилось что-то особенное. Началось все еще до землетрясения, я помню, что она мне сильно нравилась… но потом меня увлекли более серьезные дела. Потом еще те слухи… Когда Нора помогла мне избавиться от яда из ям, я решил отблагодарить ее и подарил ей ожерелье из мариния, которое сам и сделал. После этого что-то переменилось, мои отношения с жрицей потеплели, она даже стала сама приходить ко мне в гости. Мы болтали о травах, я рассказывал ей о своих расследованиях и другой работе, а она внимательно слушала. Иногда я приносил ей новые растения, которые находил в разных частях острова: я знал, что Норе нравятся их цветы. В общем-то, на всем этом и заканчивались наши встречи.

Да, мне нравилось то обволакивающее тепло, которое девушка излучила одним своим присутствием, нравилась ее нежность и забота, с которой она смотрела. Но жениться на ней?.. До сих пор я даже не задумывался об этом.

Конечно, рыбачу я неплохо, а Лашуня каждый день охотится на чаек и приносит мне часть добычи, – на пару с крысой мы семью, может, и прокормим. Но семья – это дети, а их надо воспитывать, на них нужно время… У меня просто нет этого времени! Я один из немногих, кто может работать с любыми веществами Огузка, моя помощь просто необходима стаям, к тому же, я ведь еще и судья!

С такими мыслями я шел на злополучный пляж, и чем ближе я подходил, тем больше нервничал.

Когда я пришел, Норы там еще не было, так что я еще мог взять себя в руки и успокоиться.

Я уселся на песок, закрыл глаза и погрузился в медитацию, которой научил меня Погодник.

Колдун на интуитивном уровне умел делать потрясающие вещи, при этом ему хватало самосознания, чтобы понять, как это могут сделать другие. Он ходил под солнцем и совал руки в огонь, не получая ожогов, он мог не есть и не пить, получая энергию из окружающего мира, волн, ветра и света. Конечно, не в его силах было подарить другим такие же невероятные способности, но научить он мог очень и очень многому.

Я так и не смог приучить свою кожу к солнцу, но, по крайней мере, я смог отказаться от плотной брони, не пропускающей ни лучика, и перейти на более легкую и удобную одежду, – моего сосредоточения хватало на то, чтобы не воспринимать часть излучения. Кроме того, я научился чувствовать многое из того, чего не ощущал раньше. Точнее, я ощущал, но не знал, к чему прислушиваться, а от чего отгораживаться, чтобы получить истинную картину мира. Например, мне стал понятен фокус с нахождением под землей каракатиц, я мог чувствовать воду под землей, иногда мне даже удавалось предвидеть какие-то мелочи из будущего.

Сейчас, даже не пользуясь всеми этими фокусам, я отчетливо предвидел серьезный разговор, потому никакая проклятая медитация не могла меня успокоить! Как ни пытался, я обрастал защитой, словно морской еж.

Наконец, появилась Нора.

Она была одета в платье, вопреки обычаям своей стаи, велящим девушкам ходить почти обнаженными. Вьющиеся волосы, обычно торчащие в разные стороны пушистым шаром, Нора убрала в сложную косу. На ее шее красовалось мое ожерелье из мариния.

В любой другой вечер я оценил бы всю эту красоту, но сейчас ее наряд только лишний раз подчеркнул важность происходящего.

Обменявшись сдавленными приветствиями, мы пошли гулять вдоль берега.

Видимо, Нора тоже чувствовала неловкость, потому что заговорить не решалась.

– Как прошел день? – спросил я, чуя, что дальше молчать просто нельзя.

– Как и любой другой, я ухаживала за травами, говорила с Евой… Помнишь девочку, которую Солнце никак не брал в жрицы? А ведь она лучше меня во всем разбирается, такая способная!.. Он ее, наконец, принял! Уж не знаю, что она такого ему сделала… – путанно рассказывала она, теребя подол своего платья. – Но, если честно, я позвала тебя сюда не ради того, чтобы говорить об этом, – она посмотрела на меня, и взгляд у нее был настолько серьезный, что мне стало еще в сотню раз паршивее, чем было до того.

– О чем же ты хотела поговорить? – спросил я, стараясь изменить голос, чтобы он не звучал таким обреченным.

– Давай сядем.

Мы сели на песок, напротив воды. Солнце уже садилось, розово-красные облака отражались в морских волнах… тут было красиво.

– Красивый пляж, – сказала Нора, обнимая колени. – Наш остров стал прекрасным местом после того ужасного землетрясения. Частью все это случилось благодаря тебе, ты ведь знаешь? Ты так хотел, чтобы люди на Огузке жили свободно и счастливо…

– Разве кто-то из нас хотел другого?

– Все хотели, да мало кто решался что-то делать, – покачала головой Нора. – Но что странно, ты сам не выглядишь счастливым, хотя добился этого для всех остальных.

– Как это? – я улыбнулся. – По-твоему, я скучаю по надзирателям?

– Нет, конечно! – она засмеялась, показав сверкающие белые зубы. – Но… ты стал каким-то другим. Раньше у тебя глаза горели, а сейчас ты ходишь, как во сне.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – я пожал плечами и уставился на бескрайнее море.

– А я понимаю. Ты так привык к тому, что надо что-то делать, к чему-то идти, а сейчас, когда все стало хорошо и спокойно, ты не можешь остановиться, – она положила руку мне на плечо. – Все мы многое сделали и многое пережили, и сейчас – наш заслуженный отдых. Больше не нужно спасать свои жизни и прятаться, нужно просто жить и радоваться тому, что нам открылось!

– Не нужно спасать свои жизни!? Они все еще здесь! – я указал в сторону моря, где среди волн вдалеке можно было различить крошечные лодки стражников. – В любой момент они могут напасть на нас, мы не можем позволить себе ни минуты покоя, пока Остов не признает Огузок нашим!

– Но они признают! – Нора положила ладонь на мою щеку и мягко повернула к себе. – У них просто нет другого выхода, ведь мы сильнее, мы уже столько сделали! Что бы они ни устроили, мы готовы ко всему, к любой хитрости.

– Ты не знаешь, на что они способны, – я покачал головой и хотел отвернуться, но Нора удержала меня. Она заглянула мне в глаза, как будто хотела загипнотизировать.

– Все мы знаем, на что они способны! – сказала она. – Они убили двести человек, погребли их под землей на наших глазах! Думаешь, я когда-нибудь забуду, как они кричали, пока не раздался взрыв?

Я молчал.

– Я никогда этого не забуду и не прощу! – глаза девушки вдруг вспыхнули такой всепоглощающей ненавистью, какая, казалось, ни за что не могла зародиться в этой чуткой и доброй душе. Однако, уже не в первый раз я видел этот опасный огонь. – Если нам представится шанс, мы отомстим им всем за то, что они делали с нами на протяжении стольких лет! Для них мы всего лишь рабы, животные, но они для нас – враги! Мы победим их, что бы они ни придумали, потому что они будут сражаться за вещи, а мы – за свободу наших детей!

Эта пламенная вспышка потрясла меня, я долгое время не мог ничего сказать, зараженный этой дикой, хищнической эмоцией.

Нора права, мы победим их, что бы они ни сделали. Они ждали слишком долго, и мы успели хорошо подготовиться!

– Когда я думаю о том, сколько людей погибло в том храме, я чувствую, что не имею права быть несчастной, потому что я живу, я вижу свободу, которой они никогда не увидят, – сказала Нора, помолчав. – И я хочу быть счастливой, Дельфин.

Я посмотрел на нее, ее зеленые глаза светились решительностью.

– Я хочу знать, что ты думаешь обо мне, что ты чувствуешь. Я должна это знать, потому что мне нужно решить: идти дальше или… – она запнулась, но уже спустя миг продолжила. – Или остаться с тобой.

Настал тот момент, когда я должен был решить все одним ответом. Я знал, что нельзя думать слишком долго… в общем-то, я уже знал, что я должен ответить.

– Я думаю, что я никогда не встречал девушку, которая была бы красивее и добрее, чем ты, – сказал я, улыбаясь. – Но я не могу просить тебя стать моей женой и уйти от того, что ты так любишь: от веры, от травничества, от вашей общины. Я не могу дать ничего взамен той огромной части твоей жизни, с которой ты расстанешься, если вдруг согласишься.

– Я знаю это, – кивнула Нора. – Но ты можешь попросить Солнце принять тебя к нам, несмотря на то, что ты упорно отказываешься уверовать.

– Он не согласится, – я покачал головой. – Да и оранжевый из меня…

– Та ведьма, которая вышла замуж за Крыло, тоже слишком своенравная, однако она приносит общине большую пользу и ее любят, что бы она ни делала, – заметила Нора. – Подумай об этом, потому что я правда хочу этого. Я хочу, чтобы ты был моим мужем.

Мы смотрели друг на друга и в тот момент мы видели, по-настоящему видели, что испытывает каждый из нас. Это было похоже на истинное единение, о котором так много говорят и так мало знают…

От ее кожи пахло пряными травами, ее тело источало мягкое тепло и ни с чем несравнимый аромат женской нежности. Каждое ее движение было полно любви и внимания, ее жаркое дыхание говорило больше любых слов.

Мы лежали на песке и целовались, забыв обо всем на свете, поглощенные друг другом. Это было похоже на вдох после ныряния на глубину: огромное, всеобъемлющие счастье жизни.

– Я завтра же поговорю с Солнцем, – сказал я, проводя рукой по ее матовой коже. – Я сделаю все, что он захочет, чтобы мы были вместе…

Мое последнее слово потонуло в гудящей тишине… или, скорее, в грохоте, который заполнил собой все пространство звуков.

Мы с Норой вскочили и осмотрелись вокруг, пытаясь понять, что происходит.

Вдруг Нора застыла, глядя остекленевшими глазами куда-то за пределы пляжа, на другой конец острова. Я обернулся, и тоже увидел причину грохота.

Стая черных остроносых лодок, такая густая, что за ней не было видно воды. Она двигалась прямо к острову.

 

3. Черная форма стражника

*Яшма*

В дверь комнаты, где я теперь жила, постучали.

Я как раз заканчивала вешать гамак и не хотела отрываться, потому просто крикнула, что не заперто.

– Госпожа Командующая требует тебя к себе, – сообщил стражник.

Как только он вошел, я ощутила на себе его любопытный взгляд: как и прочие, он жадно пялился на меня, пока думал, что я этого не замечаю.

– Что ж, раз госпожа требует, не стоит заставлять ее ждать, да?

Усмехнувшись, я завязала последний узел и встала, чтобы пойти за стражником.

По пути к двери я заглянула в висевшее на стене зеркало: я была такой же, какой была всю жизнь. И чего, интересно, нового я хотела там увидеть!? Черная одежда могла изменить мою жизнь, но уж точно не лицо! Ни единой черты не поменялось с тех пор, как я попала на Остов. Или я думала, что без солнца эти полосы исчезнут?

Прогулка по сырым темным коридорам, которые тут назывались казармой, показалась мне длиннее всего пути от Огузка: честное слово, этому мучению конца не было!

Конечно, я уже давно ждала, когда же командующая позовет меня, но сейчас я чувствовала, что оказалась совершенно не готова к предстоящему разговору. Я понятия не имела, что буду говорить и делать.

Наконец, мы дошли до тяжелой двери, обитой металлом. Два стражника распахнули ее передо мной, и я вошла внутрь вместе с ними и своим проводником.

Командующая сидела за своим столом. Она ничего не делала, просто сидела, но даже в таком безобидном положении эта женщина заставляла всех вокруг трепетать от страха. Ее здесь боялись, как проведения судьбы.

Когда стражники доложились и вышли, я осмотрелась и с удивлением обнаружила, что в кабинете мы с Командующей одни.

– Ты ведь догадываешься, почему ты здесь? – спросила она, жестом предложив мне сесть. – Стражники, отправившиеся за Белым Дельфином, вернулись. Боюсь, у меня плохие новости.

– Что же произошло? – спросила я, борясь с едким холодком, подбирающимся к сердцу.

– Мы пока не знаем, что именно произошло. По всей вероятности, землетрясение, – командующая больше не смотрела на меня, она задумчиво обводила взглядом старые карты у себя на столе. Впрочем, я ни секунды не сомневалась, что она все еще следит за мной. – Огузок образовался из-за падения метеорита, ты знала? Он – все равно что рана на земной поверхности. Рана, которая сейчас загноилась. Все наши люди, которые успели уплыть с Огузка, говорят о дрожащей земле, гигантских волнах и кипящей воде. Возможно, к утру там не останется ни одной живой души. Возможно, и сам Огузок исчезнет под водой. Как бы то ни было, ты вовремя сюда попала.

Она посмотрела на меня с тонкой улыбкой.

– Белый Дельфин прыгнул из лодки стражников и попытался уплыть. Он едва мог ходить и не разговаривал, они говорят, ему не хватило сил сопротивляться волнам, и он захлебнулся. Его не успели вытащить.

Я вонзила ногти себе в руку и давила до тех пор, пока не почувствовала, что они прошли сквозь кожу и впились в мышцы.

– Жаль.

Командующая не сводила с меня внимательного взгляда.

– Мне тоже жаль, – сказала она. – Если верить твоим словам, он был бы нам весьма полезен.

– Он был упрямым, в нем могла взыграть честь. Возможно, все это к лучшему, – сказала я, переводя взгляд на стену с оружием. – Скажите, что это за странная штука? В верхнем правом углу. Я бы хотела научиться драться ей.

– Это кистень. Обратись к Грому, нашему оружейнику, он выдаст тебе это или любое другое оружие, которое ты захочешь. Любой из наших тренеров покажет тебе, как с ним обращаться.

– Я так и сделаю, – кивнула я. – Можно идти?

– Конечно.

Я встала и направилась к двери. Когда я уже готова была закрыть ее, командующая снова заговорила.

– Завтра утром к тебе придет один из стражников, он научит тебя патрулировать улицы Остова.

Оказавшись в коридоре, полном незнакомых стражников, я отправилась к себе в комнату, не разжимая залитую кровью руку. Перед глазами у меня все плясало.

По пути в меня врезался какой-то человечишка, пришлось на него рявкнуть:

– Смотри, куда идешь, человечий огрызок!

– О, это ты, Яшма!

Присмотревшись внимательнее, я узнала в нем тощего лекаришку. Все люди с Остова были слабые доходяги, но этот… его как будто специально таким вывели!

– У вас здесь есть что-то, что можно пить? Что-то кроме той пресной моржовой мочи, которую ты всунул мне вчера? Что-то по-настоящему крепкое!

– Крепче грибного самогона!? – изумился лекаришка. – Что ж… думаю, я найду, чем тебя удивить. Пошли со мной.

Без остановки что-то лепеча, он притащил меня к себе в берлогу. Тут было столько стеклянных бутылок с жидкостями внутри… пожалуй, это было то самое место, где мне сейчас стоило оказаться.

– Думаю, тебе это должно понравиться! – сказал он, усаживая меня за стол и вручая бутылку с водой.

– Ты смеешься? – спросила я, осматривая бутылку. – Вода?

– Ты попробуй! Это чистый спирт! Для человека он очень опасен, но ты… ты можешь попробовать.

Жидкость хлынула в горло приятным, невесомым теплом, и разлилась по телу тонкой щекоткой. Чем-то было похоже на разбавленное топливо для паровых лодок… после выпитой бутылки страшно захотелось курить, но ничего подходящего рядом не оказалось.

– Тащи еще!

После третьей бутылки мне стало легче.

– И как ты себя чувствуешь? – вкрадчиво поинтересовался лекаришка, бегая по мне своими мерзкими маленькими глазками.

При нашей первой встрече он должен был осмотреть меня, чтобы убедиться, что я достаточно здорова для службы.

– Не переживайте, все новобранки через это проходят! Раздевайтесь, и не вздумайте стесняться, я ведь врач, а не мужчина… – кричал он тогда из-за ширмы.

Когда же этот олух зашел и увидел меня, он чуть не упал в обморок от нахлынувших на него чувств. Он не подошел ко мне, пока не замотался в какие-то тряпки и не закрыл лицо маской, а когда начал осмотр… Словом, впечатлений у парнишки на всю жизнь.

Вспомнив это, я засмеялась, не сдерживая своего веселья. Я смеялась, согнувшись пополам, пока слезы не брызнули из глаз и не залили все лицо.

– Тащи… тащи еще бутылку!

– С тобой точно все хорошо?.. – робко спросил он.

– Все просто отлично!.. – крикнула я, заливаясь хохотом. – Тащи чертову бутылку, иначе, видит небо, я расколю твой череп об эту стену!

Я выпила все, что у него было, а потом ушла к себе.

Я заперла дверь на засов, сняла забрызганную пойлом одежду и легла в гамак, уставившись на каменный свод – мое новое небо.

Его больше нет.

Этот проклятый мозгорыл умудрился не просто умереть, он умудрился утонуть! Он плавал, как рыба, но в итоге утонул, как подбитая птица!..

Новый залп слез застлал глаза, я не стала их смахивать. Но стонать, как побитая тюлениха, я тоже не стала.

Он мог послушать меня, просто послушать меня, и все было бы хорошо! Но нет… он решил стать героем, решил сделать то, что никто не мог сделать, и попался стражникам, как тупорылая чайка в силок! И где сейчас он? Где его хваленая справедливость? Где, воды его забери, я!? Я добровольно заперла себя в этой проклятой могиле ради него, а он просто утонул! Утонул, оставив меня здесь одну! Неблагодарная тварь!!!..

Размахнувшись, я всадила кулаком в каменную стену, как если бы это было бледное лицо Дельфина. Много бы я отдала за то, чтобы это действительно было оно!..

Всю ночь я провалялась без сна, разрываемая мучительными мыслями.

Куда бы я ни смотрела, о чем бы ни думала, везде был он, измученный до полусмерти, грязный и мокрый, неспособный говорить и ходить. Я все представляла себе, каким он был, когда воды океана все-таки забрали его… осталось ли в нем хоть что-то от того человека, который прощался со мной на острове?

Тогда он сказал, что и правда может не вернуться, спросил, неужели я не хочу попрощаться с ним… Это воспоминание изводило меня больше всего!

Если бы я только могла вернуться в тот день, я бы ни за что не стала с ним прощаться! Я бы сломала ему ногу, чтобы он не смог уплыть туда! Он бы ненавидел меня, но зато был бы жив…

Когда утром ко мне в дверь постучал стражник, я уже давно была одета и сразу же вышла.

– Я расскажу тебе, как патрулировать Остов, – говорил он, усердно делая вид, что ему вовсе не хочется глазеть на меня. – Начнешь с самых тихих улиц, потом, когда освоишься, спустишься в нижние районы. У нас чем ниже, тем больше работы…

– Нет, пошли сразу вниз, – сказала я.

– Это исключено, там слишком опасно! – воскликнул стражник. – Пока ты не привыкла к Остову, тебе будет тяжело разобраться со всеми преступниками одной. А внизу я патрулировать с тобой не смогу, у меня для этого не та квалификация.

– Опасно? Тяжело? – я фыркнула. – Посмотри на меня, посмотри хорошенько, ну!?

Я схватила его за плечо и развернула к себе. Пусть уж посмотрит, если ему так неймется!

– Видишь эту кожу? А эти руки ты видишь? Это я для них опасна, а не они для меня! Так что веди меня в самый низ, и я наведу там порядок.

– К чему столько агрессии!?.. – изумился стражник, побледнев.

– А зачем притворяться, что я обычная? Я теперь местное чудовище, так дайте мне работу для монстра! Я не хочу скучать.

Он открыл рот, чтобы что-то сказать, но передумал и молча повел меня дальше.

Мы поднялись по каменной лестнице в Бирюзовом гроте и прошли через тяжелую дверь с четырьмя засовами – это был единственный путь на Остов. Все, что находилось за ней, было миром людей. Последних людей, как меня учили в детстве желтые.

Когда я вошла внутрь, меня тут же окружили совершенно новые, незнакомые звуки и запахи. Я оказалась внутри по-настоящему гигантского черного колодца, усеянного миллиардами разноцветных огней, обвитого густой сетью веревочных мостов…

Все звуки имели тонкое, едва уловимое эхо, голоса невидимых людей были слышны отовсюду, как будто это говорил камень, а не живые существа.

Когда я наклонилась через ограду, чтобы посмотреть вниз, в лицо мне ударил сильный ветер, впитавший глубинные запахи. Дна я так и не увидела в темноте.

Когда я посмотрела вверх, у меня закружилась голова: открытая вершина, которая должна быть размером чуть меньше острова красных, сужалась до крошечной точки желтого солнечного света.

Живя на Огузке, примерно на такой высоте я представляла себе небо. Оказалось, небо выше… если только Остов в него не упирается.

– Впечатляет? – спросил мой сопровождающий, глупо улыбаясь.

– Впечатляет, – ответила я, усмехнувшись. Он говорил так, как будто величие этого место – его личная заслуга. Интересно, все местные такие же болваны или это привилегия стражников?

Мы ступили на хлипкий веревочный мостик, и мне стало не по себе. Если все тут такие тощие, то я гораздо тяжелее любого местного, выдержат ли меня эти хлипкие веревки?.. Впрочем, волновалась я зря: на деле мосты оказались гораздо крепче, чем на вид.

Спуск в нижние районы длился около часа. Мы лазали по веревочным мостам, как морские тараканы по рыболовной сети… причем из моего сопровождающего таракан получился куда более прыткий, чем из меня самой.

– Ты привыкнешь!.. – пообещал он, наблюдая за мной снизу. – Э, нет! Не ставь туда ногу, а то запутаешься!

Когда мы, наконец, спустили на последнюю горизонтальную сеть мостов, с меня уже семь потов сошло. Высоты я до сих пор не боялась, но после того, как я несколько раз чуть не сорвалась вниз, мне стало как-то не по себе.

– Вот мы и на месте, – объявил стражник.

– Как тебя звать-то? – спросила я, спрыгивая на твердую платформу. Вот уж не думала, что когда-нибудь буду так рада твердой поверхности! Хорошо, что я выбрала нижний ярус: тут везде был старый добрый камень и никаких проклятых мостов.

– Зови меня Краб. А как тебя называть?

– Яшма.

– Ого, красивое имя!

– Для красивой девушки! – я подмигнула ему, чем вызвала забавную череду эмоций на его лице. – Ну, рассказывай, что мне тут делать.

– Ну… эээ…

Бедолага страшно покраснел и растерялся, но потом все-таки взял себя в руки, кашлянул и продолжил, придав своей роже всю серьезность, на которую только был способен.

– Ты должна ходить вдоль пещер, мостов и улиц, заглядывать в переулки. Если увидишь беспорядки, драку, например, нужно будет разбираться. Если будут сопротивляться или игнорировать, можешь их бить, но ни в коем случае не убивать – это только в случае угрозы для твоей жизни! Поймаешь кого-то на воровстве, обмане или убийстве, смело вяжи его и тащи на ближайший пост. Пост есть в центре каждого яруса.

– Отлично. Это все?

– Нет, я должен дать тебе это, – он снял один из тонких мечей на своем поясе и протянул мне. – У некоторых местных может быть оружие, так что это тебе понадобится.

– Не понадобится, – я покачала головой. – Этой иголкой только в зубах ковырять!

– Ну, как хочешь, – он убрал свою зубочистку обратно. – Приступай к обходу, постарайся не заблудиться и через два часа будь на этом самом месте: тебя сменят на завтрак. Через шесть часов то же самое, пойдешь на обед, а через двенадцать отправишься обратно в казармы отдыхать… А, ну и вот еще: работать будешь два дня, потом два дня отдыхать. Вот, собственно, и все.

– Ага… – я осмотрелась вокруг. Пусто, сыро… и темно. – Э, а как я время узнаю? Тут нет солнца!

Лицо краба вытянулось, потом он вспомнил, что я не местная и расплылся в снисходительной улыбочке.

– По грибам, конечно! Они разных цветом, горят по часам. Двенадцать цветов до полудня, потом те же двенадцать за вторую половину дня. Ты быстро привыкнешь!

Видимо, ему не терпелось уйти отсюда: парень явно было не на своем месте. Я не стала его задерживать и направилась в сторону ближайшей стены, в которой были выдолблены пещеры.

Мне хотелось посмотреть на местных, но людей снаружи почти совсем не было. Вскоре я выяснила, что они попросту прятались от меня, разбегаясь по пещерам и проулкам, словно тараканы в мусоре.

Что и говорить, я была разочарована: до завтрака мне не попалось ничего интересного. И чего этот стражник так боялся, интересно знать? Ярусы сверху были куда оживленнее, чем этот.

Наконец, хоть что-то произошло: я услышала женские крики, доносящиеся из одной пещеры. Дверей там не было, только грязные полупрозрачные занавески из сетей, так что я легко зашла внутрь.

Тощий паукообразный мужчина избивал такую же тощую бледную женщину. Оба были одеты в лохмотья, а в пещере не было ничего, кроме каменных стен и выступов.

Я выволокла мужика на улицу, влепила ему крепкую пощечину и сделала предупреждение. Хотя вряд ли он меня понял: он был мертвецки пьян и тут же вырубился. Я оставила его тщедушное тельце жене и пошла дальше.

Вскоре я почувствовала, что за мной внимательно следят. Преследователи были где-то за моей спиной, их было много, – может, около десятка. Они боялись.

Эта бессмысленная слежка продолжалась несколько часов, пока я не ушла на обед, да и потом, когда я вернулась, преследователи снова нашли меня и возобновили свою охоту. Куда бы я не пошла, они пробирались за мной, прячась за костяными постройками и камнями. Их выдавили тихие шорохи шагов и громкое дыхание.

К вечеру мне стало скучно бродить по однообразным мостам и закоулкам, и я отправилась в тупик: мне было интересно, что тогда сделают эти «невидимки».

Разумеется, они попрятались возле прохода в тупик, и когда я вышла, я была окружена. Все, что мне нужно было сделать, это прыгнуть за ближайший камень, чтобы схватить одного из «невидимок». Так я и поступила.

– Попался! – усмехнулась я, крепко держа за шиворот костлявого бледного мальчишку. – Ну, выходите все, а не то я сожру его у вас на глазах!

Сначала из-за камня робко показалась маленькая девочка. Ей было года три, не больше. Она уставилась на меня испуганными глазенками, а потом вдруг протянула руку к пареньку.

– Ба-атик! – позвала она слабеньким голоском.

За девочкой стали появляться остальные, они лезли отовсюду, из каждой щели! Всего их оказалось четырнадцать, все были детьми самых разных возрастов. Среди них были и совсем крохи, и уже взрослые, но все они выглядели едва живыми: дырявые тряпки не скрывали их костлявые тела, обтянутые прозрачной белой кожей.

Немного было вещей, которые могли испугать меня. Но вид этих детей… внутри меня все сжалось, когда я их увидела.

Я отпустила паренька.

– Вас обижают? – спросила я, заглядывая в глаза каждому по очереди. Они не отводили взгляда, но и не отвечали, как будто не умели говорить. На их бескровных лицах застыло подозрение, как у диких животных, впервые видевших человека. – Ходите со мной, если вам страшно, – я вас в обиду не дам. Только прятаться не обязательно.

Сказав это, я пошла дальше, и через какое-то время снова услышала шорохи за своей спиной. Они продолжили преследовать меня, словно стая маленьких хищных рыбок.

На следующий день все повторилось, я снова отправилась бродить по нижнему ярусу, а невидимки шли за мной, не покидая своих укрытий. Меня радовало то, что теперь я не чувствовала в них страха, скорее любопытство. Может, в следующий раз они все-таки заговорят со мной?

Странно, но на этот раз меня не пришли сменить на завтрак, да в обед тоже никто не пришел, что не на шутку меня разозлило. Эту ночь, как и прошлую, я не смогла уснуть, и, чтобы не мучиться мыслями, тренировалась в зале с новым оружием… Было бы тут солнце, я могла бы обойтись без еды и сна еще пару дней, но без света я была слабее. Мне нужно было есть, чтобы восстановить силы. Того, кто был виновен в моей голодовке, ждала хорошая взбучка! Как, интересно, я должна выполнять свою работу, если я только и думаю о том, что бы такого съесть!?

Часам к семи вечера, когда я уже окончательно озверела от голода, я вдруг услышала подозрительную возню в одном из тупиков. Я поспешила туда и увидела, что четыре тонкие фигуры окружили кого-то, лежащего на земле. Они молча били его ногами, как будто не было дела обычнее, чем это.

– Эй, я вам тут не мешаю!? – гаркнула я, обращая на себя их внимание.

Идиоты по очереди обернулись ко мне, как будто только сейчас заметили. Это были взрослые люди, но худоба делала их похожими на длинных детей. Их глаза были такими же дикими и невыразительными, как у невидимок.

– Оставьте его в покое! Разойдитесь!

Я подошла ближе и посмотрела на лежащего… Я глазам своим не поверила, это был стражник! Эти мрази раздели его и просто забивали до смерти! Он весь был в синяках и странных порезах.

– Вы что, совсем ума лишились!? – крикнула я, поднимая соратника.

Дохляки даже не расходились, они все еще стояли вокруг и пялились на меня. Отрешенные выражения их лиц окончательно меня взбесили!

– Молчите!? – крикнула я, оставляя стражника за спиной и надвигаясь на толпу безумцев. – Что ж, я научу вас уважать стражу!

Наконец-то, до них дошло, что я тут не просто так распинаюсь. Они пригнулись, готовясь убежать, но единственный путь к отступлению я закрывала собой.

И тут эти твари ощерились! Они раскрыли свои гнилые пасти и зашипели на меня, как стая крыс! В руках каждого появилось по костяному ножу, они сгруппировались, как будто всю жизнь только и делали, что вместе охотились.

Я взревела и бросилась на самого сильного, того, кто у них был нападающим. Я свернула ему шею, прежде чем он сделал хоть что-то, но за это время остальные попрыгали на меня со всех сторон, пытаясь воткнуть свой нож хоть куда-нибудь. Я снимала их с себя поодиночке, разбивала лица, ломала руки, била головами о стену… но их не становилось меньше! Вместо каждого убитого появлялись двое новых, они прыгали сверху, кусались, пытались дотянуться корявыми пальцами до моих глаз, дергали за волосы и не переставая шипели! Я билась не с людьми, а с какими-то очеловеченными животными, которые дрались так, словно хотели сожрать меня!

В пылу драки я не смотрела на лица, но очередной крик боли был слишком тонким и пронзительным для взрослого. Я замешкалась всего на секунду: я не могла просто взять и искалечить ребенка! Но эта секунда сомнений дорого мне стоило, гаденыш вырвался из моих рук и с кровожадным шипением вонзил свой ножик мне прямо в живот! Его приятели попрыгали на меня сверху, пытаясь повалить на землю. Это были те самые дети, которые преследовали меня эти два дня. Видимо, все это время они просто пасли меня, дожидаясь удобного момента…

Я закрыла глаза, чтобы не видеть их детских лиц, и схватила двоих, вгрызшихся мне в руки. Я ударила их друг о друга и отбросила в стороны, затем взялась за следующих, сидящих на спине… я давила их одного за другим, пока проулок не опустел.

Пять или шесть засранцев сбежали, все остальные валялись мертвые.

Осмотревшись, я нашла среди трупов стражника: тот едва дышал. Я взвалила его себе на спину и пошла к мостам, ведущим наверх.

Мой рабочий день был окончен.

Когда я пришла на пост, ко мне навстречу выбежало пять стражников. Они забрали у меня раненного и помогли добраться до казармы.

– Ты выглядишь так, как будто перебила всех упырей на нижнем ярусе! Сколько их там было!? – спросил тощий лекаришка, обрабатывая мои раны.

Я знала, что эти порезы заживут уже через пару дней, но чувствовала, что слишком слаба для того, чтобы восстанавливаться самой. Того и гляди, свалюсь где-нибудь от потери крови…

– Не знаю… тринадцать, кажется.

– Ты убила тринадцать человек!? – изумился он, хлопая своими маленькими глазками.

– Я убила сто шестьдесят одного человека, – поправила я. – Я же из убийц, ты не знал?

Он ошеломленно помотал головой.

Конечно, лекаришка был жалкой пародией на настоящего человека, но свое дело он знал. Его настойки смогли успокоить мою боль, а раны он зашивал так проворно, что я почти не чувствовала иглы.

– Сейчас будет щипать! – сказал он, поливая мое искусанное предплечье какой-то коричневой жижей.

– Эй! – воскликнула я, отстранившись. Чувство было такое, как будто мне под кожу сунули раскаленный гвоздь!

– Тише-тише! – зашептал он, пугливо улыбаясь. – Потерпи, это больно, но зато дрянь с зубов этих людоедов не отравит твою кровь.

– Людоеды!? – я посмотрела на лекаришку, пытаясь понять, не вздумал ли он шутить надо мной.

– Да, к сожалению, это так, – сказал он совершенно серьезно. – На нижнем ярусе людям не хватает еды, потому многие из них питаются человеческой кровью. Обычно стражники туда даже не суются: это бесполезно, там почти некого охранять.

– Так почему им не дадут еды? Я видела там детей, они едва живы от голода! В чем вообще смысл Остова, если ваши дети превращаются в животных!?

– Все не так просто, скоро ты и сама это поймешь, – вздохнул он, поправив стеклянные очки на своем носу. Лекаришка встал, чтобы смешать мне очередную мазь. – Еды мало, кормить можно только тех, кто работает. Люди получают еду за деньги, которые им платят за работу. Чем больше работаешь, тем больше ешь.

– И как же должны работать трехлетние дети!?

– Детей кормят родители или в детских приютах. Если на нижнем ярусе находится ребенок младше двух лет, его оттуда забирают, а остальных… их уже не перевоспитать. Мы пробовали. Но маленьких там не увидишь, людоеды их прячут.

Когда лекаришка закончил меня штопать, я отправилась в столовую, где потребовала себе тройную порцию.

Да, дети внизу умирают с голоду, а стражники, разгуливающие по мостикам, едят вдоволь, и это неправильно. И я отнесла бы всю свою еду тем детям, если бы сейчас по их вине мне не нужна была каждая крошка. С такими ранами я не выходила ни с одной битвы на арене: сейчас на мне не было ни одной части тела не покусанной и не рассеченной ножом!

Нет, эти твари точно не заслуживают моей жалости. Пока они загибаются в подземелье, я охотно буду есть за троих, чтобы защищать нормальных детей!

Пока я ужинала, обдумывая случившееся, ко мне подсел Краб. Разумеется, он уже знал обо всем и начал извиняться за то, что не рассказал мне о людоедах. Я сказала ему, чтобы не извинялся: ведь, на самом деле, я сама напросилась на нижний ярус.

Оказавшись в своей комнате, я снова почувствовала, что не смогу уснуть. Стоило только лечь, перед глазами вставала рожа Дельфина, мокрая и серая, как у утопленника… даже воспоминания о тех жутких детях не могли перебить мысли о нем.

Чтобы отвлечься, я снова отправилась в залы для тренировок. В это время пялиться на меня там было некому, и я могла дубасить плетеных противников, сколько влезет.

Но не прошло и пары часов, как в зал заявился какой-то стражник.

– Не хотел бы я оказать с тобой в поединке! – сказал он, подходя ко мне. – Тоже не спится?

– Не могу привыкнуть к камню вместо неба, – ответила я, оставляя почти разрушенного врага и оглядываясь на вошедшего.

– Ты знала, что эти манекены нужно просто бить, а не ломать? – поинтересовался он.

– Да?..

Я решила посмотреть на этого умника.

Этот мужик, в отличие от многих, был высокий и по-настоящему сильный. Гора мышц, голос, как вой штормового ветра… хоть кто-то здесь оправдывает свое место в страже!

– Наконец-то я увидел дикарку с Огузка, о которой все говорят! – сказал он, усаживаясь на мягкий пол и рассматривая меня.

– Ну и как я тебе? – спросила я, разломав своего плетеного противника ударом ногой с разворота. Все равно ему место в мусорке…

– Честно, я разочарован: думал, ты будешь уродливее, – ответил стражник. – У тебя кроме мышц и полосатой кожи совсем ничего нет?

– Могу пить и есть все подряд, – ответила я, вставая напротив него. – Отведи меня куда-то, где есть выпивка, и я покажу тебе все свои таланты!

– Устроим как-нибудь, – он кивнул, улыбаясь. – С Огузка ушла вся вода, ты уже знаешь? – спросил он, садясь на мягкие подстилки.

– Я была в патруле, – я покачала головой.

– Стаи утопили стражу и объединились, захватив Огузок. Выжили почти все, кроме красных: их остров разнесло взрывом.

– Они все были засранцами, – хмыкнула я. – И что, теперь будем воевать с Огузком? Что говорит Командующая?

– Пока ничего, – ответил стражник. Его лицо стало хмурым. – Дела наши плохи. Стража потеряла более двух тысяч лучших солдат. Людей, которых можно было бы отправить захватить Огузок, просто нет. На Остове беспорядки, люди волнуются. Стражники, пережившие шторм, вместо отдыха вынуждены заступать на дежурства…

Я села рядом со стражников, вытянув ноги.

– Не жалеешь, что попала сюда? – вдруг спросил он. – Похоже, на Огузке сейчас все празднуют свою свободу!

– Жалею ли я? – я пожала плечами. Похоже, этому умнику было велено устроить мне очередную проверку на преданность страже. Что ж, я уже не раз играла в эту игру с Командующей, с ним должно быть попроще. – Там было много вещей, которые мне нравились. Например, мне нравилась настойка из морской воды, курево из миналии было просто отличным… Еще у меня там осталась крыса. С ней что-то не так, она не стареет и постоянно растет, сейчас она размером с небольшого тюленя! Ее зовут Лашуня. Надеюсь, она празднует вместе со всеми.

– Почему же ты здесь, раз тебе так там нравилось? – спросил он, умело изображая искренний интерес человека, который решил открыть для себя новую сторону жизни, – сторону жизни мутантки с Огузка.

– Почему? Ты хоть понимаешь, что и у кого ты спрашиваешь!? – воскликнула я, отстраняясь от него.

– Нет, – он невозмутимо покачал головой и продолжил с интересом разглядывать меня. – Расскажи.

Я вздохнула. Похоже, придется говорить.

– Я из красных, а нас с детства заставляют бороться на арене. Ты же это знаешь: почти все с Огузка ходят смотреть на нас! Людей заставляют драться с любимыми и родными, даже с собственными детьми… Теперь ты можешь и сам ответить на свой идиотский вопрос!

– Так ты хочешь завести семью? – спросил он все так же спокойно. – Я слышал, ты поставила условие, когда пришла с доносом. Ты просила, чтобы вместе с тобой на службу взяли твоего приятеля, который зачем-то уплыл к синим.

– Да, я хотела, чтобы мы жили здесь вместе, – призналась я.

– Но он погиб. Что будешь делать теперь?

– Жить, – я пожала плечами. – Может, найду себе мужа среди местных.

– Это вряд ли, – сказал он так же невозмутимо, как говорил до сих пор. – Ты слишком необычная. Приглянешься разве что кому-то из стражников, патрулировавших Огузок… но они люди особые.

– Как тебя звать, умник? – спросила я.

Этот парень явно играл в какую-то хитрую игру, но мне он нравился. Он был достаточно сильный для того, чтобы быть честным, – таких людей я всегда уважала.

– Гора.

– Отличное имя!

– Для отличного парня, – он улыбнулся и подмигнул мне.

Я рассмеялась: похоже, он знал старину Краба.

Через день от ран остались едва заметные розоватые шрамы, которые вскоре должны были исчезнуть. Несмотря на то, что по правилам мне нужно было отдыхать еще несколько суток, меня попросили вернуться к дежурствам: рук в страже отчаянно не хватало.

Гора не врал, огромное количество черных погибло при шторме. Весь Остов скорбел, голодные, ожесточенные нуждой и горем люди рвались оторвать голову безрукой Командующей. Нужно было усмирить народ, навести порядок, потому ни один стражник, даже если у него в животе дыра, не мог отдыхать дольше, чем другой стражник мог не спать.

Я и сама рвалась к настоящей работе, потому охотно вернулась к патрулированию. Поговорив с Горой и другими стражниками, я выяснила, что сильные люди нужнее всего на третьем и четвертом ярусе: там собирались те еще отморозки, но они хотя бы не пили человеческую кровь.

Дни пошли друг за другом, сливаясь одну нескончаемую ночь: без солнца время совсем потеряло смысл. Цвета грибов говорили только о том, когда еду можно назвать завтраком, а когда ужином.

Несколько недель стража вылавливала ораторов, которые плохо говорили о Командующей, и разгоняли угрюмые скопления скорбящих. Я не вдумывалась особенно в то, что они там говорили, просто делала свое дело, однако никуда не девались вспоминания о Дельфине.

Он был таким же, как эти горе-болтуны. Так же болтал про Командующую или правительство, потом загремел на Огузок, и стал бороться за мою свободу… Смешно получилось, что теперь я разгоняю таких, как он.

Хотя не такие они, как он. Эти просто выпендриваются, повышают свою значимость. В Дельфине горели настоящие идеи, он способен был на поступки… Эти же отрекались от своих слов, стоило мне показаться в толпе слушателей.

Когда я сгоняла болтунов с помостов на улицах, люди могли меня слышать, и тогда я говорила с ними, отвечала на их вопросы. Я рассказывала им о том, что происходит на Огузке с теми, кто не слушается стражу. Они мне верили и успокаивались.

Такими разговорами я быстро навела порядок в своем районе и получила большую премию. Меня отметило начальство, исчезла напряженность со стражниками в казарме: многие решили, что я действительно стала черной. Жизнь моя немного наладилась.

Вскоре я привыкла ко многому на Остове, хотя, как это ни удивительно, привыкать пришлось к мелочам. Люди здесь были такие же, как на Огузке.

Как и на Огузке, все здесь считали себя несчастными. Только люди, живущие выше десятого яруса, могли похвастаться богатством и сытым желудком. Эти уже не выживали, они пытались получить побольше удовольствий, и потому все живущие ниже ненавидели их.

В те дни, когда я могла не патрулировать, я старалась бродить по верхним ярусам: находиться там было приятнее, чем на нижних, где я работала. После того, как мне вручили немного моих собственных денег, я смогла покупать всякую ерунду, которую там продавали.

Помню, какой восторг у меня вызвали сладости! До этого я раз в год, на день рождение, получала их от своих покровителей. Но это длилось до двенадцать лет, потом они стали присылать больше лекарств и настоек, которые считали крепкими. Теперь же я могла есть сладкого, сколько хотела!

Кроме сладостей я покупала себе одежду. На верхних ярусах было многих красивых вещей: таких я в жизни не видела! Вышивка цветными нитями, красивые детали из костей и ракушек, легкие ткани… Глупые продавцы не разрешали мне ничего мерить, потому что боялись, что цвет моей кожи заразен, потому приходилось брать все, что понравится. Скоро мне в комнате понадобился отдельный ящик для всего того, что я себе накупила.

Иногда в дни отдыха я встречалась с некоторыми знакомыми стражниками. Удивительно, но в рядах стражи оказалось много неплохих ребят, с которыми я подружилась! Они показывали мне интересные места вроде музея с вещами древних людей, водили на площадки, где пели специально обученные люди, а иногда приводили к себе в пещеры, где устраивали то, что называли попойкой. Самые веселые попойки были у тощего лекаришки, потому что он знал, что с чем надо смешивать. У желтых этот парень был бы любимцем!

Но были среди стражников и придурки. С одним из таких у меня началась настоящая война: сколько говнюк не получал, все ему было мало!

В первую нашу встречу он с дружками уселся за мой стол в столовой и начал распинаться о том, как он соскучился по боям на арене. Он вспоминал, сколько денег ему приносили ставки, называл имена бойцов, которых я знала с детства… Что ж, если этот ушлепок так соскучился по арене, подумала я, надо его порадовать!

Я избила его прямо в столовой, все было по правилам! Он упал два раза подряд, а на третий я решила пощадить его и только лишь сломать ему руку… Тогда меня остановил Гора. Он подошел ко мне сзади, положил мне на плечо свою тяжелую руку и сказал, чтобы я этого не делала. Сказал, оно того не стоит. Впоследствии я была ему за это благодарна.

В следующий раз ушлепок подкараулил меня со своими друзьями на пути из женской бани. Они думали, я не раскидаю их шестерых!.. Там Горы не было, и потом я получила жесткий выговор от начальства. Меня велели работать десять смен без выходных вместо тех четырех, кому я переломала кости. Подумаешь, большое дело…

В третий раз гад ждал меня уже на Остове, а не в казармах. Из последней драки он сбежал, так что ему почти не досталось. Издевательства он начал с того, что подошел ко мне сзади и сказал, что хотел бы познакомиться со мной, похвалил мое платье и назвал меня красивой… Я не узнала его голос и повернулась, улыбаясь, а он зашелся таким мерзким хохотом! Он смеялся на всю улицу, показывая на меня пальцем, и я не могла этого стерпеть!

Я бросилась на него, он попробовал убежать, но я все равно его догнала. Я схватила его за шиворот и вмазала ему в челюсть. Его слюни, сопли и кровь забрызгали все вокруг, но этот ушлепок не унимался! Он начал кричать, чтобы люди вокруг спасли его от монстра, что, если они не позовут стражу и не разберутся со мной, я, озверевшая тварь, наброшусь на их жен и детей!

Пришлось кинуть его на землю и уйти: перепугавшиеся люди действительно стали звать стражников.

Мое платье разошлось по швам, пока я за ним бежала, красивую вышивку забрызгала его кровь… Пока я добиралась до казарм, люди расходились от меня в стороны, пялились мне в спину и шептались, думая, что я не слышу или, может, не понимаю языка.

В итоге меня все-таки догнала стража и отвела к начальству яруса для разбирательств. К счастью, этим начальством оказался Гора. Не задавая никаких вопросов, он привел меня к себе домой, где дал умыться и переодеться в свою одежду: его огромная рубаха оказалась мне вместо короткого платья.

Приведя себя в порядок, я решила дождаться, пока Гора вернется с дежурства, и осталась в его пещере.

Я давно подозревала, что с этим парнем не все просто. Он был старшим патрульным на одном из самых хороших ярусов, ему разрешалось не ночевать в казарме, у него было лучшее оружие и лучшая броня. Его берлога пополняла список того, что у него было лучше, чем у других. В нескольких комнатах стояли вещи из дерева и металла, тут была своя кухня и даже парная с отхожим местом. Тут можно было жить, выходя наружу только за едой!

Пока я осматривала комнаты и вещи, в пещеру зашли, и это был не Гора.

– А, я его брат, зови меня Серый, – ответил пришедший.

Не стесняясь меня, он продолжил раздеваться, снимая форму стражника.

Его кожа еще хранила загар, который он получил на Огузке. Гибкое длинное тело, обросшее бугристыми мышцами, не смогло заживить страшные шрамы от ожогов.

Это был один из тех, кому удалось спастись во время шторма.

– Я наслышан о тебе, но никак не ожидал, что встречу тебя в собственном доме в рубашке брата!

– Так это твой дом? – спросила я, чувствуя, что готова разочароваться в Горе.

– Это наш дом, – поправил он, уводя меня на кухню. – Мой, Горы и нашей матери.

– Я не видела тебя в казармах, – заметила я, усаживаясь за стол. Серый уже заваривал в котелке какую-то местную траву.

– Я патрульный, потому почти тут не бываю, – объяснил он. – Раньше я командовал стражей на острове синих, а теперь начальствую над разведкой. Ты даже не представляешь, что вытворяют на Огузке!

– Удиви меня, – фыркнула я. О том, что они построили там целый город, я уже слышала от других стражников.

– Они снова разбились по стаям, сидят на своих бывших островах и занимаются тем же, что делали до землетрясения. Они даже восстановили несколько затопленных шахты. Как они это сделали без оборудования – не понятно!

– Они много чего сделают, если вы и дальше будете только следить за ними, – заметила я, принимая из рук Серого чашку с вкусно пахнущей жидкостью.

– А что? Пусть порадуются жизни, заодно обустроят нам этот остров как следует. Это будет не лишним, у Остова нет ресурсов на то, чтобы все там восстанавливать после того, что устроили синие!

– Синие?

– А, так ты не знаешь? – он посмотрел на меня с удивлением и вместе с тем с удовольствием. Похоже, ему хотелось поговорить об этом. – Они пробили в шахтах ходы к подземному огню, потом затопили их, и в итоге начались взрывы, которые вызвали землетрясение. Частью это моя вина: я должен был расколоть того белокожего упрямца раньше! Мне бы хоть еще день, и я бы узнал про шахты, про храм и про все остальное… Я нутром чуял, что этот парень все знает! И если бы ты не наплела моей матери про храм, и она не велела бы пригнать белого на Остов, ничего бы этого вообще не случилось!

– Твоей матери?.. – мысли спутались, я почувствовала, что теряю нить разговора.

О чем он пытается сказать?

– Хочешь сказать, твоя мать – Командующая? – я с недоверием оглядела его.

– Да, для тебе она госпожа Командующая, – кивнул он.

Я недоверчиво всмотрелась в него… Воды его забери, а ведь похож! Те же седые волосы, тот же едкий взгляд. Получается, раз гора его брат, то он тоже…

– И что, ты ничего не скажешь? – спросил Серый, мерзко улыбаясь.

– А что ты хочешь услышать?

Меня начинал раздражать его тон. Серый, казалось, был не в себе, он говорил порывисто, как в истерике, да и движения у него были какие-то нервные. Тонкие длинные руки, бескровное лицо, дрожащие губы… не нравился мне он. Шторм явно забрал у него больше, чем пару лоскутов кожи.

– Ну, например, хочу услышать, что у тебя было с тем белым плавуном! Как его там звали?.. Белый Дельфин, точно! Такое красивое имя такому жалкому человечишке… Ты знаешь, пока стены ямы высасывали из него рассудок, он не переставая бормотал имена, – добрый малый здорово облегчил мне работу! Я записал все, что он говорил, да только вот проверить всех не успел. И знаешь, чем дольше он сидел в яме, тем короче был список этих имен, – он их попросту забывал, как и все остальное. Как думаешь, какое из них прожило в его памяти дольше всех?

– Думаю, ты мне это сейчас скажешь, – ответила я, наливая себе еще той ароматной жидкости.

Чашка в моих руках не тряслась, я все еще держала себя, но сердце билось так, что я боялась, как бы Серый его не услышал.

– Яшма! Он постоянно называл какую-то Яшму! – воскликнул он, торжествуя. Меня словно огнем обдало от его слов. – Представь мое удивление, когда однажды я прихожу сюда, на эту самую кухню, и моя мать рассказывает мне про Яшму, а потом и мой брат тоже начинает о ней говорить! И вот, теперь я сам на своей кухне сижу вместе с Яшмой! Какие удивительные совпадения иногда случаются в жизни, не находишь?

– Разве я не заслуживаю, чтобы обо мне говорили? – я растянула на лице усмешку и откинулась на спинку стула, прихлебывая напиток.

– Люди шепчут твое имя перед смертью, уж наверняка это неспроста! Но я вот на тебя смотрю, и знаешь, что я вижу? – он выдержал паузу, расплываясь в противной улыбке. – Да, определенно, я вижу самую обыкновенную предательницу и шпионку! Представляю, как бы удивился этот белый, если бы знал, кто виновен в его смерти! Что, думаешь, не ты?.. Если бы не твоя просьба, он бы не вышел из ям в форме стражника, синие бы не посчитали, что их сдали, и не взорвали бы свои шахты! Вот, как все было! А теперь ты сидишь тут и пьешь чай со мной, тем, кто посадил бедолагу в те ямы… К чему я все это? Ах, да! Я хочу понять, что ты чувствуешь сейчас, когда узнала всю правду? Какого это, предать того, кто тебя так любил, и выпивать с его врагом?

В какой-то момент я как будто исчезла, а внутри меня все превратилось в сплошной камень. Вместо меня в теле ожил кто-то другой, кто-то, кто мог все это вынести.

– Хочешь правдивый ответ? – спросил кто-то вместо меня.

– Очень! – кивнул Серый, не сводя с меня горящего безумием взгляда.

– Мне нравится это, – я подняла чашку. – Вкусная штука. Где это продают?

– Ты бесподобна! – промурлыкал он.

– Иначе я не сидела бы здесь, в рубашке твоего брата, и обо мне не говорила бы командующая, – я улыбнулась. – Выпьем за твое здоровье!

Я поднесла кружку, и он стукнул о нее своей, смотря на меня в полном восторге.

Тот, как занял мое место и сумел ответить Серому, быстро испарялся, мне необходимо было сбежать подальше от этого гнилого человека… но нужно было сделать это осторожно.

– Думаю, я достаточно ждала Гору. Пойду-ка я домой.

Я добралась до казарм, до своей комнаты, и просидела там до тех пор, пока кто-то не постучался в дверь. Я ждала, что это будет толпа стражи, которая поведет меня в темницу… или куда здесь ведут шпионок?

Но за дверью оказался только лекаришка.

– Все хорошо? Ты сидишь тут уже два дня!.. Тебе пора на патруль… да и есть что-то надо!

– Как раз собиралась выходить, – ответила я.

– Да?.. Но ты же в одной рубашке!

– Ты прав.

Одевшись в форму, я отправилась на патрулирование. На мою долю выпало две драки и одна кража, пришлось побегать за этими ублюдками… Впрочем, я была им благодарна: погони здорово меня ободрили.

Вернувшись в казармы, я поела и пошла в зал для тренировок, где провела всю ночь, а также две следующие.

Похоже, арестовывать меня за сговор с опасным бунтарем никто не собирался, но от этого мне было не легче. После того, что сказал Серый, мне даже хотелось, чтобы за мной пришли.

С Горой я не виделась, мне удавалось избегать его все эти дни. Мне не хотела обсуждать с ним свое прошлое, о котором брат ему уже наверняка рассказал. Что я могла сказать ему, если бы он вдруг спросил? Соврать, что я была подругой одного из главных бунтарей, а про восстание не знала? Или сказать правду и признаться, что скрыла всю важную информацию от Командующей, и в итоге погибло больше половины гарнизона стражи? Нет, врать тут было бесполезно, а сказать правду – все равно, что добровольно перерезать себе горло. Все, что мне оставалось, это избегать разговора и ждать, пока меня не вызовут на ковер к Командующей.

Но эти прятки не могли продолжаться вечно: когда-нибудь мы с Горой должны были столкнуться в коридоре или встретиться в столовой. И это действительно случилось, в третью ночь мы оказались в зале вместе.

– Я все знаю, – сказал он, только войдя. – Почему ты не сказала мне?

– О чем? – спросила я, не прекращая бить качающуюся мишень.

– О том, что он тебе говорил!

– Зачем?

– Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю!

Он схватил меня за плечо и развернул к себе лицом.

– За тем, что он подонок! У него нет никаких доказательств, он не имел права так с тобой разговаривать!

– Он разведчик и сын Командующей, – ответила я, с удивлением рассматривая его ожесточившееся лицо. – Он имеет право арестовать меня за то, что я вообще знала Дельфина.

– Он не имеет никаких прав! – сказал Гора, не сводя с меня пристального взгляда. – Он с позором провалил свое задание, и, если бы не ты, у нас не было бы ни единого шанса предотвратить смерть тех, кто погиб в волнах! У него под носом подорвали шахты, и он готов обвинить в этом кого угодно, чтобы не признавать своей вины!

Я не могла поверить в то, что слышала! Неужели, Серый просто играл со мной, а не знал наверняка!? Этот мерзавец издевался надо мной, надеясь, что я разозлюсь и подтвержу все его догадки, и он сможет хоть как-то оправдать свой провал, обвинив во всем меня! Стоило мне себя выдать, он бы мог смело сказать, что мое заявление о храме было всего лишь отвлекающим маневром для прикрытия шахт, что я шпионка, пробравшаяся во вражеский лагерь и на меня вся вина за случившееся!

Гора дал мне время осознать услышанное. Когда я снова взглянула на него, он закрыл глаза и выдохнул, успокаиваясь. Его огромная грудь опустилась, как меха в кузне, у меня по коже пробежал ветер его дыхания.

– Если кто-то еще хоть слово тебе скажет, не махай кулаками и не запирайся в комнате, как дура, а иди ко мне, ты поняла меня? – сказал он, смягчив свой суровый тон. – Ты здесь не одна.

Он полез во внутренний карман своей куртки и достал оттуда что-то блестящее.

– Держи, – он взял мою руку и сунул в нее маленький предмет. – Я купил его, пока ты сидела у меня дома с этим ублюдком, потому и опоздал. Этот камень называется яшма. Носи, если понравится. Где меня найти, ты знаешь.

После этих слов он развернулся и вышел из зала, оставив меня одну.

Я посмотрела на предмет в своей руке, это оказалось кольцо из желтого металла. В этот тонкий обруч был вделан ровный круглый камень, цвет которого был очень похож на мою кожу.

Следующие несколько дней я патрулировала улицы, отрабатывая свой самовольный прогул дежурства. Шли дни, недели… жизнь выровнялась. С Горой мы часто виделись, но только в кругу общих знакомых.

На Остове люди немного успокоились, начался активный набор молодых стражников. Мне даже поручили обучать рукопашному бою несколько групп новобранцев.

Стараясь не думать ни о чем, кроме настоящего, я проживала день за днем, будто зависнув где-то. Куда мне дальше идти? Что мне делать? Каково мое будущее тут?.. неопределенность сводила с ума. Прошлое я забыть не могла, но Дельфин стал мне снится все реже. Бывали дни, когда я о нем даже не вспоминала, – и эти дни были самыми счастливыми, потому что мне не было больно.

Но одним утром мне показалось, что я могу принять решение. Я долго думала об этом, и теперь мысли обрели какую-то форму… Когда, наконец, мне выпал первый выходной, я решила отправиться в дом к Горе и поговорить с ним.

Я надела одно из своих любимых платьев, а к нему то кольцо, которое он подарил. Волосы мне показалось разумным убрать, как это делали все местные женщины.

В этот раз, смотрясь в зеркало у выхода, я себя совсем не узнала. Спрятанные в косу волосы, бежевое платье… если бы не кожа, я могла бы сойти за одну из тех счастливых женщин, которые расхаживают на верхних ярусах!

Ощущая внутри приятное волнение, я поднималась вверх по ярусам, думая, что буду говорить и делать, когда встречусь с Горой. На самом деле я понятия не имела, о чем вообще люди разговаривают в таких случаях, но все равно представляла себе эту встречу снова и снова.

Я шла, не замечая ничего вокруг, но тут кое-что отвлекло меня от неуемных мечтаний: рядом закричал ребенок. Это был не просто крик, это был вопль ужаса!

Осмотревшись, я поняла, что крик идет из пещеры, и тут же поспешила туда. Но не сделала я и двух шагов, оттуда выбежал человек и понесся прочь. Он что-то сжимал в руке, а на его одежде я заметила кровь.

Я погналась за ним, но засранец прыгнул вниз с веревочного моста. Он был достаточно легкий, чтобы веревки выдержали его вес, но я не могла за ним последовать: я бы просто оборвала всю сеть, если бы прыгнула с такой высоты.

К счастью, к тому моменту уже подоспели стражники, и я указала им на скрывающегося среди мостов беглеца. Они взяли его на себя.

Я решила отправиться к пещере, откуда он выбежал, и узнать, что там произошло.

Когда я вошла внутрь, я увидела крошечную девочку. Она сидела возле трупа матери, из шеи которой торчал нож.

– А ну-ка иди сюда!

Я подхватила рыдающего от ужаса ребенка на руки, чтобы он не вздумал смотреть на труп.

– Где твой отец?.. Ты знаешь, где живут твои родственники?.. Бабушка есть?

Девочка молчала, ее всю трясло. Говорить осмысленно она была не в состоянии, лишь повторяла, «Мама! Мама!».

Я вынесла ее из пещеры и постучалась в ближайшую дверь. Наверняка соседи смогут приютить бедняжку, пока все не выяснится.

Мне открыла женщина лет сорока, она выглядела совершенно измученной.

– Что такое? – спросила она. – Я слышала крики.

– К ним забрался вор и… – подумав, я решила не напоминать девочке о случившемся своими словами. – Вы не могли бы забрать ребенка к себе, пока не отыщутся ее родные? Ей нельзя там находиться.

– Конечно, проходите!

Она открыла дверь, пропуская меня внутрь.

– Я расстелю ей кровать, а ты положи ее туда. Семга часто у меня ночует, когда мать на работе задерживается… у меня от сына комната осталась.

Я прошла через темную прихожую и зашла в комнату, где женщина зажгла грибной светильник.

– Вот, сюда!

Она сняла покрывала с лежанки, и я положила туда девочку.

– Посидишь с ней, пока я сделаю успокаивающий отвар?

– Посижу.

Женщина ушла, оставив меня одну с ребенком. Бедная девочка смотрела вокруг глазами, совершенно бешеными от ужаса.

– Где мама? – спросила она, глядя на меня так, словно от моего ответа зависела ее жизнь.

– Она умерла.

– Нет!..

– Да.

Семга залилась слезами, а потом начала кричать, словно умалишенная. Она попыталась вылезти из кровати и убежать домой, но я удержала ее и прижала к себе.

– Тише, – я гладила ее волосы, прижимая к своему плечу. – Тише, не кричи… тише… все пройдет, слышишь?.. все пройдет!..

Я вспомнила, что творилось со мной, когда погибли мои родители. Они умерли у меня на глазах, на арене, когда у каждого за спиной было по два поражения. Они вонзили друг в друга копья: слишком любили друг друга, чтобы жить поодиночке. Меня они, видимо, любили меньше, потому что не подумали о том, каково мне, двенадцатилетней, будет смотреть на них. На следующий день должен был быть мою дебют на арене.

Вне себя от боли и ярости, я бросилась тогда на судью, хотела свернуть шею ему, а потом все стражникам, которые следили за поединком и не остановили это. Конечно же, мня поймали еще до того, как я добралась до судьи, и посадили в клетку, где держали несколько дней. Сколько клятв я тогда дала! Обещала себе когда-нибудь перебить столько надзирателей, чтобы их трупами можно было заполнить мусорную яму арены!.. Что ж, и где сейчас все эти клятвы?

Все проходит.

– Все проходит, – шепнула я девочке, чувствуя, что она слишком ослабела и больше не сопротивляется. Я уложила ее обратно в кровать и укрыла одеялом.

Когда женщина пришла со своим отваром, Семга уже спала.

– Думаю, тебе это тоже не помешает, – она протянула мне чашку.

Я поднялась с лежанки и приняла напиток. Не то чтобы его свойства могли подействовать на меня, но в горле было слишком сухо после всего.

Я осмотрела комнату, в которой находилась.

Первое, что привлекло мое внимание, был огромный письменный стол. Сколько на нем было листов и свитков!

– Ваш сын ученый? – спросила я тихо. Столько бумаги я не видела даже в кабинете Командующей.

– Он был летописцем, – ответила женщина, улыбаясь странной улыбкой, грустной, но в то же время гордой. – Он обожал писать, пока его не забрали на Огузок из-за какой-то дурацкой песни.

Внутри меня зародилось нехорошее предчувствие. Чтобы немедленно покончить с ним, я подошла к столу и взяла первый попавшийся лист. Пробежав глазами какой-то нелепый стишок, который все равно не прочла бы, я остановила взгляд на подписи.

Я медленно опустила лист на место, а чашку поставила на стол, чтобы не расплескать все на бумаги.

– Я знала вашего сына на Огузке, – прошептала я, чувствуя, что готова сойти с ума.

– Что!?.. – изумленно прошептала женщина. Ее лицо исказилось, чашка выпала из ее рук.

Я отвела ее на кухню и усадила напротив себя.

– Если хотите, я все вам расскажу, – сказала я. – Если нет, то я уйду, и вы сможете дальше думать, что захотите.

– Расскажи мне все!.. – попросила она едва слышно. Ее душили слезы.

Вспоминая рассказы Дельфина, я пересказала ей все, что знала, до самой последней мелочи. Слова давались мне с трудом, я запиналась и временами думала, что просто не смогу говорить дальше. Но я заставляла себя продолжать: эта женщина имела право знать, каким невероятным упрямцем был ее сын! Она имела право гордиться им, а не тем жалким поэтишкой, которого она помнила.

За все время женщина ни разу не перебила меня, не задала ни одного вопроса. Она слушала молча и внимательно, а когда я закончила, вдруг улыбнулась.

– Все это время я чувствовала, что он жив, – едва слышно произнесла она. – Я боялась надеяться, называла себя дурой… но я оказалась права. Мой мальчик все-таки выжил!

Я покачала головой, слезы застилали мне глаза.

– Он погиб во время землетрясения.

– Я бы знала, если бы он погиб! – решительно возразила женщина. – Он жив, я чувствую это!

Я закрыла лицо руками и выдохнула, пытаясь успокоиться. Разумеется, для нее он жив! И всегда будет где-то там, под небом, которого она никогда не видела…

– Ты можешь считать, что я глупая старуха, но я говорю правду, – снова сказала она. – Можешь поверить мне, а можешь дальше думать, что захочешь!

Я попрощалась с женщиной, чьего имени так и не узнала, и вышла. Находиться возле нее дальше я просто не могла: она была слишком на него похожа, такая же уверенная в себе и упрямая.

После этой встречи я не могла и шага сделать в сторону дома Горы. Только не сейчас. Вместо этого я отправилась обратно в казармы.

Сперва хотела пойти в комнату, но потом решила, что лучше зайти к лекаришке. Он еще ни разу не отказался поделиться со мной своей огненной водой, а сейчас она была как нельзя кстати.

Но не успела я дойти до лекаря, как из трубы, приделанной к стене казарм, вдруг прозвучал сигнал. Это был сигнал тревоги, все стражники немедленно должны были собраться в самом большом зале для тренировок.

Когда я попала в зал, там уже было полно народу, все толкались и изумленно переговаривались, пытаясь выяснить, зачем нас собрали. Наконец, сигнал умолк, на площадке вверху появилась командующая, одетая в легкие доспехи.

– До многих из вас уже дошли слухи: новобранцы успешно прошли все испытания, и теперь пришло время людям вернуть себе Огузок! Вы отправитесь туда завтра, надев все свое снаряжение, и подчините себе остров. Ваши капитаны поведут вас в согласии с моим планом, и каждый из вас покажет, чего стоит его клятва верности!

 

4. Бой на Кулаке

*Белый Дельфин*

Я схватил Нору за руку, мы со всех ног побежали к стаям.

Оглушительный грохот, – сигнал дозорных, – был слышен в каждом уголке острова. Когда мы добрались до голубых, там уже шли приготовления.

– Вот все и началось! – крикнул мне пробегающий мимо вор. – Идешь к желтым за оружием?

– Да, я сейчас, – я кивнул ему и повернулся к Норе.

Она смотрела на меня огромными, как у испуганного ребенка, зелеными глазами и чуть не плакала.

– Их там так много! – тихо сказала она. – Что если?..

– Мы готовились к этому с самого первого дня, – сказал я, успокаивая ее. – Иди к своим, готовьте лазарет для раненых.

– Я буду молиться за тебя! – прошептала Нора, сделав шаг ко мне и неуверенно поцеловав в губы.

Я положил руку ей на плечо, обнимая и вместе с тем мягко отталкивая.

– Лучше помолись за стражников: сегодня многие из них увидят твоего бога! – сказал я.

Будоражащее кровь предвкушение уже разливалось по моему телу, превращая в кого-то другого. Оно выравнивало дыхание, разгоняло кровь, делало мышцы сильнее, а дух крепче. Наконец-то это ожидание кончилось… как же я ждал этого.

Отправив Нору в лазарет, я зашел к себе в хижину, чтобы переодеться. Я перекрасил свою форму стражника в синий, теперь это были мои доспехи.

На острове желтых люди растянулись в длинную ровную очередь. Здесь я знал почти всех, больше половины из них я впервые встретил на Кулаке.

Каждый человек в очереди уже знал, что будет делать дальше. Все были разделены на группы со своими главными, у каждой группы была своя инструкция, свое место и свое оружие.

Я был в группе Буревестника, всего нас было двенадцать. Четверо крепких синих, пять голубых и знаменитая троица желтых. Мы должны были держать оборону на пляже, куда собирались высадиться стражники. Прячась на холмах, мы должны были помогать желтым работать с пушками и водными заслонами, а затем, когда стражники все-таки прорвутся сквозь линию обстрела, я и остальные воины будем отбиваться от них в ближнем бою.

За полгода мы отлично подготовили Остров для обороны. На всех пляжах мы прорыли каналы с водой, построили стены, где это было возможно, расставили дозорных. Все было подстроено так, чтобы даже разведчики на одной лодке не могли пройти на остров незамеченными, а большая армия могла высадиться только на Кулаке, единственном пляже, который мы не стали перерывать.

С таким количеством людей стражникам было выгодно драться на открытой местности, лицом к лицу, а не блуждать в песчаных лабиринтах по колено в воде, пытаясь найти вход на остров. Для наступления им было не найти места лучше, чем Кулак, но этот пляж окружали холмы, когда-то бывшие островом красных. В этих холмах мы вырыли канал с водой, сделали укрепления, где можно было спрятать пушки и арбалеты. Пока враги будут до нас добираться, большую их часть мы расстреляем, а те, кто пройдет, намочат свои новые доспехи и получат убойную дозу пыли из морских камней, так что в ближнем бою ничего не будут стоить.

Мы должны были биться с ними на своей территории, которую хорошо знали и отлично подготовили. Но помимо этого у нас было еще одно преимущество – оружие!

Разведчики, в которых мы посылали стрелы из костей и сухих кустовых веток, наверняка рассчитывали на костяные ножи и кривые луки из чьих-нибудь ребер и сухожилий. Но на деле мы встречали их пушками, огромными костяными арбалетами, саблями и гарпунами из древнего металла. Помимо огромных запасов с тайного склада у нас было оружие из мариния, которое желтые успели сделать за четыре месяца. Да, оно пока было несовершенно, ковать небесный металл никто не умел, но даже то, что получалось, было острее и крепче, а значит и лучше, чем кость.

Сами же стражники на своих хлипких лодках могли привезти разве что самих себя с гарпунами и мечами. Их наскоро склеенные после шторма посудины не могли выдержать веса пушек или других больших орудий.

Итак, каждый из наших воинов, спрятавшийся за арбалетом на холмах, имел при себе отличное оружие и понимание того, что от него требуется. Мы действительно были готовы к обороне.

– Ох, сейчас они попляшут! – хихикал Борода, потирая ладони.

Мы засели на одном из холмов и внимательно следили за тем, что происходило на пляже. Первые лодки уже побросали якоря, стражники в своих новых доспехах спустились в воду и шли к земле.

– Думаешь, вода подействует так быстро? – спросил я, улыбаясь. Кузнец выглядел счастливым, как ребенок.

– Ну, пока у них в воде только ноги, ничего не будет, конечно, – объяснил он, приняв серьезный вид. – Но когда вода польется на них сверху, вот тогда подействует наверняка! Минут пятнадцать-двадцать они буду нормальные, а потом будут с ума сходить от чесотки!

– Ты сам не боишься намокнуть? – спросил Буревестник, скептически осматривая мой доспех, пропитанный краской из морских камней.

– Мое тело само как морской камень, – я указал на глаза.

– Разве доспехи с этой пылью не сделают их сильнее со временем? – задумчиво спросил Буревестник, глядя на подбирающихся к берегу черных. Они пока были слишком далеко, потому мы не стреляли. Над пляжем было так тихо, словно вовсе не здесь через несколько минут начнется кровавая бойня.

– Кого-то, может, и сделают, – кивнул Вадик. – Но двое из пяти ослепнут, покроются нарывами или умрут в бою.

– А как же вы остались здоровыми, пока работали над доспехами? – удивился Буревестник.

– Настойка, – Шляпа поднял свою флягу и сделал большой глоток. – На нас ничего не действует.

– Разве стражники не смогут ее сделать для своих?

– Тогда они не смогут сражаться, – объяснил Вадик. – Настойка действует, как крепкий самогон, и далеко не каждый может после нее делать хоть что-то.

– Требуются десятки лет беспробудного пьянства, чтобы оставаться в такой трезвости, – я подмигнул Буревестнику и кивнул на Вадика. Уж кто-кто, а этот химик выглядел трезвее самого Солнца, который с рождения капли в рот не взял.

– А что у вас, синих? – спросил Борода, поднимая первый болт и вкладывая его в арбалет. С помощью одного из синих он закрутил рычаг и поставил блок.

Сейчас, пока все еще не началось, пустые разговоры были единственным средством успокоиться.

– Никогда не слышал о том, что с вами не так.

– Никогда об этом не задумывался, – сказал Буревестник. Впрочем, кто ему поверил?

– Они привыкают к маринию настолько, что он становится для них все равно, что частью тела, – сказал я. Для синих их маниакальная привязанность к безделушкам из этого металла была чем-то постыдным, потому они сами никогда об этом не говорили. Я этого не понимал, мне казалось, что это достойно восхищения: все равно, что отрастить себе третью руку или третий глаз. – Он для них как усы у сомов, например. Они могут улавливать часть информации об окружающем мире через этот камень.

– Ты говорил, что так и не вспомнил про свою жизнь у нас, – недовольно сказал Буревестник.

– Так и есть, – я кивнул. – Но Погодник помог мне вспомнить, как работать с маринием, так что я могу вас понять. Мне самому он необходим, чтобы справляться с собой.

Я убрал волосы и показал Буревестнику серьгу из мариния в ухе. Я сделал ее себе спустя несколько дней после того, как вышел из шатра Норы. Тогда ночью меня снова стала бить дрожь. Со временем она прекращалась, но по-настоящему отступала только после того, как я пил Норины настойки. В итоге Погодник предложил мне научиться контролировать свое тело силой духа, а не «сомнительным пойлом», за которым постоянно приходилось ходить к оранжевым.

– Так ты?..

– Ямы не прошли для меня бесследно, – я кивнул. – Но это маленькое кольцо, как ни странно, помогает мне останавливать припадки.

– Глядите-ка, кажется, начинается! – воскликнул один из голубых.

Черные, их было уже около трех сотен, высадились на берег. Они не шли дальше, пока их не набралось достаточно много. Теперь они закрылись щитами и стали двигаться к холмам.

– Рано пока в них из пушки стрелять: остальные могут испугаться и уплыть, – заметил Шляпа. – Думаю, сейчас будет сигнал для арбалетчиков.

– Он будет, когда они подберутся поближе, до камня, – предположил я.

– Ставлю свою флягу на то, что не раньше, чем они дойдут до той коряги! – крикнул Шляпа, обернувшись к воинам. – Ну, кто со мной!?

– Ставлю на корягу!

– А я на камень!

– Коряга!

Голубые, охочие до настойки, явно приободрились. Они и синие сильно волновались, так что до сих пор даже не говорили с нами.

В отличие от них я не чувствовал себя взволнованным: мы ведь готовились к этому, нас несколько сотен, мы каждый день ждали, что стражники высадятся на берег… Страшно было, когда земля уходила из-под ног, а гигантские волны разрушали острова. А несколько черных фигур на песке – это не страшно. Особенно если у тебя есть арбалет.

Я всмотрелся в отряд стражников. Они двигались медленно и осторожно, их не обманывала кажущаяся безмятежность пляжа. Они не могли знать наверняка, но они догадывались, что мы сидим за холмами, готовые прибить их, как только они подойдут поближе.

Однако, они не могли знать, что нам есть, чем стрелять.

Вдруг над пляжем пролетела жирная белая чайка с черными полосами на крыльях: это был сигнал. Она летела, и с холмов, мимо которых она проносилась, с громким щелчком вылетали тяжелые болты. Это было похоже на стрекот гигантских ночных насекомых.

Первые три болта пробили щиты, каждый насадил на себя сразу нескольких стражников, будто рыбу для костра. Черные ряды смешались, раздались крики, но уже через миг щиты снова закрыли их со всех сторон.

Прозвучала команда, черные пошли быстрее, крича что-то. Теперь они наверняка знали, что мы за холмами, и пытались добраться туда побыстрее, чтобы потерять меньше людей.

Затрубил рог, это был сигнал для пушек.

Пушек у нас было всего шесть, ядра для них были сделаны из мариния, но, по словам желтых, один снаряд, попав в гущу отряда, мог разнести на куски больше двадцати человек.

Громоподобные выстрелы раздались с разных холмов, через миг они взорвались в толпе, черные фигуры смешались в дыму и красных брызгах.

Смятение, крики, оставшиеся в живых воины не знали, что делать дальше: их было слишком мало, чтобы идти к холмам. Несколько наших снарядов убедили их вернуться в гущу высадившихся на берегу товарищей.

Следующие сотни, уже высадившиеся на берег, замерли. Среди них началась суета, волнение ходило по рядам.

О чем думали их командиры? Гадали, сколько еще у нас сюрпризов? Готовы ли они были послать людей на смерть, надеясь прорваться сквозь обстрел?

У них не было выбора. За их спиной была вода, отступать просто некуда.

Следующий отряд, значительно крупнее предыдущего, направился к нам по пляжу. С лодок сходили все новые люди, их количество росло с каждой минутой. Пора было начинать настоящую стрельбу.

Взрывы теперь не умолкали, я едва успевал подавать новые болты к арбалету. Мы поливали черных снарядами, словно дождем, их плотные ряды быстро таяли. Белый песок пляжа становился красным.

Зазвучала труба, ее звук охватил три последовательных ноты.

Борода и Вадик, хитро переглядываясь, направились к котловине перед нашим холмом. Благодаря туннелям, которые стражники сами вырыли много лет назад, на Огузке осталось много каналов, по которым свободно гуляла морская вода. Один такой канал, оказавшийся на разорванном берегу – того, что осталось от красного острова, – мы перекрыли и сделали дамбы, которые удерживали воду. Со стороны стражников дамбы выглядели, как обычные песчаные насыпи, но стоило нам подорвать взрывчатку, спрятанную в водонепроницаемую пленку, верхний край насыпи разрушится, и получится бесконечный водопад, пополняемый океаном. Морская вода умоет любого, кто рискнет забраться на насыпь, и обратит его доспехи против него самого.

По второму переливу трубы пляж потонул в ряде взрывов. Холмы скрылись под облаками песка и пыли, сквозь которые по очередь вырывались водопады морской воды.

Первые, самые сильные волны высвободившейся стихии накрыли ближайшие ряды стражников, сбив их с ног, затем хлынула к остальным. Но до всех наша волна достать не смогла. С помощью простых катапульт мы стали закидывать стражников бурдюками с водой.

Можно себе представить, как они удивились! Зачем только эти дикари поливают их водой, когда можно использовать огонь? Что за идиотизм?

Черные были уже слишком близко, и вода, хотя должна была сделать их неуклюжими, пока не останавливала их. Я взял свой арбалет и встал на колено, чтобы удобнее было целиться. Возле меня сели синие и двое голубых. Не глядя друг на друга, мы одновременно спустили стрелы. Три из шести попали в цели.

Обстрел продолжался пару часов, стражники все наступали, но пока до холмов добирались только ничего не стоящие единицы, которые тут же гибли от мечей. Морская вода водопадом лилась с насыпей, если кто-то из черных и доходил до нашего укрытия, он был насквозь мокрым.

Пятерых добравшихся, которых я и лучники не успели застрелить, уложил Буревестник. Ребята из голубых, трясущиеся от ужаса, смогли только скинуть одного из стражников в канал, где его нашел мой болт.

Я не видел лиц тех, в кого стреляю, но лицо этого я все-таки увидел. Он испугался воды: наверняка не умел плавать. Что ж, я подарил ему легкую смерть.

Задумываться о том, что происходит, о том, что я делаю, было просто нельзя.

– Ты раньше так делал? – спросил у меня один из голубых. Парень с круглыми от ужаса глазами и побелевшим лицом пытался целиться, но страх мешал ему.

Я покачал головой.

– Они убьют тебя, если ты не перестанешь мазать! – крикнул ему Буревестник.

Я знал, что он был одним из участников небольшой войны, которая случилась еще до моего рождения. Буревестник был среди нескольких сотен людей, которые решили занять участок поверхности Остова и жить там, свободными от правительства. Разумеется, им этого не позволили, но прошло несколько месяцев, прежде чем стражникам удалось пробиться на их территорию и отправить всех до единого на Огузок. Они позаботились, чтобы из всех восставших выжили только самые сильные, способные хорошо работать.

Из всех нас только Буревестник и еще несколько выживших после тех событий синих имели хоть какое-то представление о том, как следует проводить оборону. Именно они придумали, как устроить этот пляж.

Я выстрелил еще в одного черного, затем вдруг прозвучал сигнал. Это был не наш рог.

Черные стали отступать, они бежали к самой воде, спотыкаясь о трупы. В их спины летели стрелы, я успел сбить еще четырех, прежде чем они ушли достаточно далеко.

Похоже, это был перерыв.

– Воды их забери, сколько их там вообще!? – возмутился Борода. – Они все еще прибывают!

– Они не смогут вечно сидеть на берегу, – сказал Вадик.

– Нам не хватит снарядов и стрел! – воскликнул парень из голубых. – У меня осталось только пятьдесят три, а было две сотни!

– Сабли и гарпуны у нас не кончатся, – заметил я.

Парень в ужасе отвернулся от меня.

Перерыв был недолгим, а новое наступление было сильнее, мощнее предыдущего. Стражников было больше, и мы не успевали перебить всех. До холмов добирались десятки, я присоединился к Буревестнику, выхватив свою саблю.

Мы оставили у арбалета желтых с одним синим и голубым, а сами отправились к краю насыпи, где собрались десятки таких же воинов.

Долгое время нам оставалось только скидывать добравшихся стражников в воду канала, но нескольким удалось перебросить через него лодки, которые тут же застряли. Теперь стражники не прыгали, а переходили на нашу сторону.

Я знал, что не должен никого пускать к арбалетам и пушкам. Я скидывал стражников воду канала, где они тонули, если не успевали выбраться из течения. Один оказался проворнее, он сумел пробраться сквозь защиту и бросился с мечом к арбалету.

Я нагнал его, когда он уже занес меч над машиной и стрелком, и вонзил саблю ему в бок. Вытащив оружие, я вернулся к обороне насыпи. Голову заволокло туманом: я не видел и не думал, что делаю. Я просто делал.

Темнело, стражники не прекращали наступать. Болты в арбалетах стали заканчиваться, у стрелков давно не было стрел. Пушки стреляли реже.

Десятки черных уже были на насыпях, наши с трудом защищали от них машины: в бою обученный стражник, который мог терпеть зуд от доспехов около получаса, стоил троих наших. Но как только действовал яд, боец становился слабее морского котенка, и его мог прикончить даже мальчишка.

Я, Буревестник и оставшиеся в живых парни откидывали черных, сколько могли, но все чаще случалось так, что на каждого из нас приходилось по двое-трое противников, и соседнему холму приходилось нам помогать. В итоге мы объединились с соседями и по очереди отбивали каждый из холмов, пока левый окончательно не захватили. После этого все резко изменилось.

Стражники прибывали, мы не успевали их отбрасывать. Желтые в спешке увозили машины вниз с холмов. Мы понимали, что начинаем сдавать позиции: врагов было больше с самого начала, и сейчас, когда у нас кончились снаряды, черных все еще было больше, чем нас. Похоже, Остов бросил сюда все свои силы, наверняка среди наступавших были даже простые патрульные.

Когда солнце должно было вот-вот зайти, стало ясно, что мы проиграем, если бой пойдет прежними темпами. Нас было мало, наши бойцы были обучены гораздо хуже, большинство из них беспомощно тряслось от страха.

Пришло ужасное понимание: нас могло спасти только чудо.

Людей становилось все меньше, они кричали, выли от боли, а черные в бешеной ярости терзали их тела гарпунами, мстя за погибших товарищей. С каждой минутой черных становилось все больше, некоторые уже завладели арбалетами…

Ставки на голубую болезнь были проиграны. Большинство стражников озверели от ненависти и не чувствовали зуда, ими двигало только одно желание: перебить побольше врагов.

Островитяне в страхе отступали, а те, кто сражался, быстро проигрывали.

На моих глазах пляж чернел от доспехов стражи.

Когда каждый из наших, окруженный черными, уже решил для себя, о чем будет думать перед смертью, чудо все же случилось.

Закатное солнце окрасило небо с севера оранжевые и розовые цвета, но с юга оно было темно-синим, как морская глубь. Сверкающая молниями туча, огромная, словно предвестник конца света, надвигалась на остров. Это был шторм.

– Продержимся еще час, и все закончится! – кричали командиры групп. – Они не смогут вернуться на Остов, если шторм унесет их лодки! Они отступят!

Наши люди ободрились, теперь появилась надежда на то, что мы не только выживем, что победа еще возможна. Вернемся мы сегодня к домам, или нас приведут туда связанными, – это еще не было решено!

Мы с Буревестником остались вдвоем из всего отряда. Прикрывая друг другу спины, мы отбивались от окружающих нас черных и помогали отбиться встречающимся в толпе своим.

У меня было несколько незначительных ран: доспех хорошо меня защищал. Буревестник дрался увереннее, он был сильнее и выносливее меня, но из брони у него был только плетеный из водорослей жилет. Предводитель синих истекал кровью и становился все слабее.

В суматохе битвы, размахивая саблей во все стороны, несколько раз я чуть не упустил его из вида, но каждый раз я все-таки находил его и снова становился за его спиной.

Когда выдалась лишняя секунда, я снова обернулся и увидел, что Буревестника не было рядом. Искать его не было времени, на меня набросился один из черных. Яд голубых камней действовал на него, он еле двигался от боли. Стоило покончить с этим, на его место встал другой.

– Вестник! – крикнул я, отбиваясь в одиночку уже от двоих. – Вестник!

Мне никто не ответил.

Я продолжил сражаться в одиночку, пока не увидел вдалеке еще одного нашего бойца. Это был один из синих ребят, которого я уже считал погибшим. Я поспешил к нему на помощь.

Небо было черным, и дело было не только в наступающей ночи. Дождь шел уже около получаса и усиливался с каждой минутой, сильный ветер пронизывал до костей, оглушительный гром, словно пушечный выстрел, заставлял черных вздрагивать.

Наконец, словно глас с неба, прозвучал сигнал. Рог черных звал их обратно в лодки. Они поняли, что риск не оправдан, если они не отступят сейчас и не смогут победить, погибнут тут все до единого. Они решили отступить.

Мы даже не стали гнаться за ними: люди были измотаны до крайности.

Собравшись на холмах, мы смотрели на пляж, по которому бежали черные. Они неуклюже прыгали в воду, пытались забраться в качающиеся на волнах лодки, некоторые из которых уже унесло далеко от острова.

Сколько из них доберется до Остова прежде, чем шторм унесет их в открытое море? Сколько они будут зализывать раны после этой битвы?

Когда последний стоящий на ногах черный скрылся в лодке, мы разошлись по пляжу и холмам. Необходимо было найти раненных и привезти их в лазарет, также нужно было собрать трупы стражников, снять с них оружие и форму. Тела мертвых нужно было сжечь, чтобы их не разнесло штормовыми волнами вокруг всего Огузка.

К трем часам ночи, когда шторм бушевал уже в полную силу, работа была закончена. Раненые были в лазарете, мертвые сложены в ямы и готовы к сожжению, собранное оружие – в лагере желтых. Воины наконец-то могли вернуться домой и отдохнуть.

Совет предводителей, на котором мне следовало присутствовать, должен был начаться на рассвете, до тех пор необходимо было посчитать людей и оставшееся оружие.

Отметившись перед Луной, – он подсчитывал выживших голубых, – я отправился к оранжевым, чтобы узнать, как идут дела в лазарете и поговорить с Норой.

По дороге мне встретился Кит. Живой и почти невредимый. Он выглядел взбудораженным, хотя, как и я, с ног валился от усталости.

– Что случилось? – спросил я, подойдя к приятелю. – С Нерпой все в порядке?

– Она в лазарете работает, – кивнул он, не сводя с меня ошалелого взгляда. – Ты не поверишь…

– Что случилось? Выглядишь так, как будто только что воочию увидел Бога Солнца! – я позволил себе улыбнуться. Получилось вымученно, но это было хоть что-то.

– Я увидел кое-что похуже, – ответил он.

Кит взял меня за руку и повел в сторону оранжевых.

– Да скажи ты, что случилось!

– В лазарете… – он помотал головой, приходя в себя. – В лазарет принесли умирающего черного. Те, кто это сделал, говорят, он убил столько своих, что гора из их трупов перекрыла канал!..

– Что!? Черный, убивающий своих!?

– Я не уверен, там столько ран… Но похоже, что это Яшма. Ты должен опознать ее.

Меня словно молнией поразило: я не мог поверить в то, что услышал это на самом деле!

– Где она?

– Она там, – он указал в сторону одного из больших шатров для раненых.

Я поспешил туда, огибая снующих туда-сюда жриц и лекарок, мужиков с носилками: народу вокруг было столько, как будто все задались целью помешать мне попасть в шатер!

Внутри все койки были заняты ранеными, какие-то были обмотаны тряпками с отварами, какие-то только ждали помощи. У одной из коек столпилось человек десять, среди них были Солнце, Капуша и Василий.

Увидев меня, они замолкли и расступились.

Койка, залитая кровью, была пуста.

– Что случилось? – спросил я, непонимающе смотря на собравшихся.

– Она сбежала! – воскликнула молодая лекарка. – Одна из жриц пыталась смазать ее раны, а она вскочила, ударила жрицу, оттолкнула меня и убежала!

– Она уже одним глазом видела Бога, как она могла сбежать!? – возмущенно крикнула на нее лекарка постарше.

– Я не знаю! – чуть не плача ответила лекарка. – Это было ужасно!..

– Нужно найти ее, пока она не убила кого-нибудь, – сказал Солнце. – Скажите своим людям, чтобы обыскали остров. Мы не можем оставить убийцу на свободе!

– Она прикончила больше стражников, чем любой из нас: благодаря ей я и вся моя группа живы, – заметил стоящий рядом воин. Он весь был мокрый и в чужой крови. Похоже, это он принес ее сюда. – Вряд ли она сделала это, чтобы потом убивать наших!

– Мы не знаем, что у нее в голове. Нужно ее найти, – решительно казал Солнце. Потом он повернулся ко мне. – Отправляйся к желтым, скажи, чтобы искали у себя. Скорее всего, она пойдет к ним.

Я кивнул и вышел из шатра.

Когда я добрался до желтых, они уже все знали и начали искать. Я стал искать с ними.

Шторм не унимался, ветер гудел, так что не было слышно голосов людей, дождь поливал, как из ведра. Увидеть хоть что-то можно было только тогда, когда сверкали молнии. Я обошел участок с машинами, потом вышел на берег, где мы с ней частенько сидели, но не нашел никаких следов.

Почему она здесь? Зачем убивала своих? Зачем сбежала из лазарета?

Вопросы разрывали голову, я не чувствовал дождя и не слышал грома: все, чего я хотел, это найти ее и получить ответы. Я слишком устал, чтобы думать о том, что может понести за собой эта встреча.

Очередная молния осветила остров, я жадно всмотрелся в местность и вдруг заметил странное темное пятно на земле, которое уже размыло дождем.

Подойдя к нему и дождавшись новой молнии, я понял, что передо мной пятно крови. Его мог оставить кто угодно: раненых было много. Но я ни секунды не сомневался, что это был след Яшмы. Чуть дальше я нашел еще одно, затем снова… густые пятна крови размывало дождем, и они кончились прежде, чем я успел понять, куда они ведут.

Но, осмотревшись, я узнал местность: недалеко отсюда был склад с оружием.

Быстро найдя металлическую дверцу, я поднял ее и заглянул вниз. Легкая щекотка пробежала по моей шее, я инстинктивно отскочил от хода на склад. В тот же миг воздух рассек гарпун… он застыл перед моим лицом, а потом ушел обратно в темноту склада.

Изнутри раздалось приглушенное рычание. В искаженном, охрипшем голосе невозможно было узнать человеческую речь, но по интонации я узнал Яшму.

– Яшма? Опусти копье, тебя не тронут! – крикнул я. – Это я, Дельфин!

Рычание затихло, раздался страшный кашель. Не теряя времени, я спустился в темноту склада и, на ощупь найдя копье, рванул его на себя.

Яшма зарычала, потянув копье к себе, но тут же снова закашлялась, и я смог вырвать у нее оружие.

– Не ядом, так копьем, да!? – расслышал я сквозь ее хрип. – Давай, копье мне больше по душе!..

Засверкали молнии, пролив свет в лаз, и я смог увидеть мутантку.

Она стояла, опираясь рукой о стену. Сперва я даже засомневался, она ли это: ее лицо, руки, тело, все покрывали страшные кровоточащие раны, искажающие черты до неузнаваемости. Белые волосы, собранные в косу, свалялись и потемнели от крови. Одна ее рука висела веревкой, нога неестественно изгибалась в ступне.

Увидев меня, Яшма хотела что-то сказать, но тут же зажмурилась и согнулась пополам от кашля, прижимая здоровую руку к груди. Потеряв равновесие, Яшма наступила на больную ногу и начала падать. Я попробовал удержать ее, но не успел, и она повалилась на камень с глухим звуком.

Когда опустился возле Яшмы, она уже была без сознания. Прижав палец к ее шее, я с облегчением отметил, что она еще была жива… Впрочем, с ее ранами это будет длиться недолго.

Прежде, чем звать желтых, я решил попробовать остановить кровотечение из глубокой раны на ее груди. Я снял свои доспехи и разорвал рубашку на лоскуты, затем принялся за перевязку. Когда я попробовал приподнять Яшму, чтобы обмотать лоскут вокруг туловища, она вдруг взвыла от боли, очнувшись.

Тут я услышал шаги сверху: кто-то подходил к складу.

– Эй, тут кто есть? – вниз просунулась голова Бороды.

– Да, тут я и Яшма! – ответил я. – Спускайся, помоги мне вытащить ее отсюда!

Борода спустился и зачем-то закрыл за собой люк.

– Ты нашел ее! – воскликнул он, подходя ближе. – Бедная девочка…

– Она умрет, если не отнести ее в лазарет.

– Если отнести ее к оранжевым, она умрет быстрее, – заметил Борода. – Солнце рвет и мечет, он и остальные хотят мести. Ее все еще обвиняют в смерти двух сотен человек.

– Но мы не можем оставить ее тут!

– Мы не должны отдавать ее оранжевым, это все равно, что убить ее сейчас самим, – возразил Борода. – Нужно спрятать ее, пока она не поправится и не сможет говорить.

Я снова взглянул на Яшму. Она дышала тяжело и редко, с опасным присвистом в груди. Ее разгорячившаяся кожа покрылась липким слоем пота, смешавшегося с кровью и грязью.

У меня было столько вопросов… Я не мог рисковать, она нужна была мне живой.

– Нужно отнести ее ко мне, – сказал я. – Я попрошу Погодника, он осмотрит ее раны и посоветует что-нибудь.

– Уверен, что готов пойти на это? – спросил Борода. В его голосе звучало сомнение, грозившее перейти и на меня. – Ты станешь для оранжевых человеком, укрывающим преступницу…

– Перед тем, как потерять сознание, она говорила что-то про яд. Похоже, они пытались добить ее, а не вылечить, – сказал я, вздыхая. Я едва ли осознавал, что делаю. – У меня дома ее искать не станут, а вот землю желтых обыщут до последнего камня.

– Я помогу тебе, пронесем ее по берегу, нас никто и не заметит.

Борода ушел и через какое-то время вернулся с носилками и двумя своими друзьями. Пока их не было, я окончательно дорвал свою рубашку и перевязал самые крупные раны Яшмы: на все мне просто не хватило бы ткани.

Осторожно погрузив ее на носилки, мы стали выбираться из склада. Это было нелегко, но и дальше легче не стало. Нам пришлось идти по самому берегу, по колено в воде, чтобы с острова нас не заметили.

К счастью, свой дом я решил построить на отвесном берегу, так что трудностей с незаметностью у нас не было. Мы быстро внесли носилки внутрь и оставили их на моей лежанке.

– Найдите Погодника, я останусь тут, – сказал я, сбрасывая доспех, казавшийся мне каменным.

Лашуня, почуяв знакомый запах, выползла из-под гамака. Принюхавшись, она узнала в полуживом окровавленном теле свою хозяйку и бросилась к ней.

– Фу! Лашуня, фу!

Я поспешил отодрать крысу от груди Яшмы, которая и так едва дышала.

– Сторожить, Лашуня! Живо! – я кивнул крысе на дверь. Та посмотрела на меня, как на изверга, но послушно пошла к выходу и улеглась у занавески, которая была мне вместо двери.

Сняв доспех, я налил в кувшин пресной воды, хранившейся у меня про запас, взял первый попавшийся кусок ткани и стал промывать раны.

Я не знал точно, что следует делать, но мне показалось, что будет лучше сделать хоть что-то, чем сидеть и прислушиваться, дышит она или уже нет.

Наконец, Лашуня пискнула, давая знать, что к нам пришли.

Я поспешно вышел наружу и увидел Нору.

– Слаба Богу, ты жив! – воскликнула она, кидаясь мне на шею и обнимая. – Почему ты не пришел ко мне!? Я так боялась!

– Я слышал, вам принесли Яшму, меня отправили ее искать, – сказал я, морщась: Нора случайно задела свежую рану.

Девушка отдернула руку и внимательно осмотрела порез на моем плече.

– Почему ты не пришел лечиться!? А если туда что-то попадет?

– И что ты посоветуешь мне сделать?

– Я принесу тебе мазь, она поможет!

– Отлично.

– Я скоро приду!

– Буду ждать тебя здесь.

Она ушла, а я вернулся к себе. Лашуня снова бросилась к Яшме, пыталась вылизать ее руку. Я отогнал крысу: мало ли, что бывало в ее пасти?

Вскоре Нора вернулась, крыса снова запищала.

– Пойдем, я наложу ее на раны.

– Я сам! – я остановил девушку, собравшуюся зайти внутрь. Она недоуменно на меня посмотрела. – Я очень устал, – объяснил я, вздыхая. Меньше всего мне сейчас хотелось этих трудностей. – Давай я сам все сделаю, а к тебе приду, как только получится, хорошо?

– Как скажешь, – произнесла она растерянно. – Ты странно себя ведешь.

– Я убил много людей сегодня. Мне нужно побыть одному.

Больше вопросов не было, Нора ушла, а я смог вернуться внутрь.

Мази, которую принесла жрица, не хватило даже на самые крупные раны Яшмы: у бедняги ребра торчали из-под стесанной кожи, а руки были исполосованы, как точильная палка. Но даже эта помощь была лучше, чем ничего.

Когда вернулись трое желтых, солнце уже потихоньку белило небо. Вскоре мне нужно было идти на совет.

– Где Погодник? – спросил я, замечая, что с желтыми его нет.

– Он сейчас сам не лучше Яшмы, – объяснил Шляпа. – Фиолетовые говорят, это он вызвал шторм, и теперь валяется в горячке.

– Плохо дело, – вздохнул я. – Посидите с ней? Если кто-то придет, молчите: Лашуня не пустит никого внутрь.

Желтые переглянулись и согласились. Я велел крысе сторожить, а сам пошел на совет.

Там собрались все, кроме Погодника и Солнца.

– Я боялся, ты не пережил битвы, – сказал я Буревестнику. Он, перевязанный и облитый снадобьями оранжевых жриц, выглядел больным, но вполне живым.

– Я жив, – он кивнул. – А ты отлично сражался.

Я не стал отвечать: было бы, с кем сражаться. Почти все стражники, которые мне доставались, находились под действием яда. Самых сильных черных, которые были достаточно выносливы, чтобы терпеть яд, кидали в центр холмов, а я был с краю.

– Как Пог… Жемчуг? – я повернулся к Луне.

– Лекарки говорят, он должен отдыхать, но через несколько дней будет здоров, – ответил старик.

Когда пришел Солнце, совет начался.

Наши потери оказались не так велики, как мы думали: две седьмых от общего числа жителей, две пятых от воинов. Многие были в лазарете и пока не собирались расставаться с жизнью. Оружия у нас прибавилось, как и металла: то, что осталось на погибших стражниках, отлично подходило для переплавки.

– У нас есть раненые черные, – сказал Солнце. – Нужно решать, что с ними делать.

– Отправим на Остов, – твердо сказал Буревестник. – Завтра же посадим на лодку. Ни к чему нам тут чужаки.

– Решено, – кивнул Солнце, явно не желающий больше говорить о пленных. – Яшму так и не нашли?

Все покачали головами.

– Ты ничего не слышал о ней? – он повернулся ко мне.

– Я поискал у желтых и отправился к себе, – ответил я.

– Если мы не найдем ее, она умрет от ран. Жрица, лечившая ее, говорит, что и с мазями ее было не спасти.

– Можно подумать, найдись она, вы бы вылечили ее и дали бы спокойно жить, – хмыкнул Василий, недовольно смотря на Солнце. Старик уже знал, что Яшму пытались отравить.

– Мы бы вылечили ее, – сказал Солнце. – Она виновата в смерти моих людей, но никто не стал бы ее убивать: один Бог нам всем судья. Он бы и вынес ей приговор.

– Много я бы отдал, чтобы посмотреть, как молнии и гром обрушатся на того, на кого покажет твой палец, – съехидничал Буревестник. – Отправить, что ли, людей на поиски этой Яшмы?

– Даст Бог, она сама придет к нам, – Солнце опустил глаза, чтобы скрыть свой гнев.

На этом совет закончился: все слишком устали, чтобы обсуждать менее важные вопросы. Предводители вернулись к стаям, а я отправился к себе в дом.

Борода спал в гамаке, Шляпа прикорнул на крысином месте, а Вадик сидел возле Яшмы.

Он снял с нее лоскуты, оставшиеся от черной формы, тело прикрывала только повязка на грудь и нижние штаны. Смачивая тряпку в жидкости, по цвету напоминавшую настойку, Вадик протирал ее тело от крови и грязи.

– Как она? – спросил я, садясь рядом.

– Пока непонятно, – он покачал головой. – Дышит тяжело, жар усиливается. Если доживет до вечера, может, и выкарабкается. Ногу я вправил, но, судя по всему, этого мало. Должно быть, сломано два или три ребра, и что-то с рукой. И кровь. Не могу представить, сколько на ее потеряла.

– Ты умеешь вправлять ноги? – я удивился, насколько хватило сил.

– Я учился на лекаря, когда был на Остове, – кивнул Вадик.

– И за что же тебя сюда отправили?

– Лечил бунтарей, крал для них разные химикаты из лабораторий.

Я кивнул, туман застилал мне глаза.

– Ложись, я разбужу тебя, когда захочу спать, – сказал Вадик. – Тебе отдых нужнее.

– Я не хочу спать.

Я всмотрелся в лицо Яшмы. Теперь, когда с него смыли грязь, оно было почти прежним: две раны на скуле и подбородке выглядели, как новые полосы. Как ни странно, даже спустя столько времени я отлично помнил, сколько темных полос было у нее на лбу, сколько на щеках, сколько на носу и подбородке.

– Нужно накрыть ее чем-то, тут холодно, – сказал я, подходя к сундуку с вещами: там их было немного. Среди них я нашел свой водорослевый плащ. Сейчас это было единственное, что могло заменить одеяло.

Укрыв Яшму, я снова сел рядом.

Потянулись долгие часы ожидания.

 

5. Черная жрица

Через пару дней стало ясно, что Яшма выкарабкается.

Я не хотел оставлять ее, боялся, что кто-нибудь из островитян зайдет ко мне в хижину. Но не прошло и трех дней, к моему дому заявился Карпуша.

Лашуня, неусыпно сторожащая вход, шипела на него и клацала зубами, потому он кричал снаружи.

– У желтых в пруду невесть откуда миналия! Целая телега! Трое моих в лазарете. Поднимай свою белую задницу и живо за работу!

– Я еще не поправился! – крикнул я в слабой надежде отвертеться.

– Бабушке своей расскажешь! Не появишься через десять минут, я вернусь и шкуру с тебя спущу!

– Приду через полчаса!

С этими словами подрывник ушел.

Я успел сбегать за Вадиком, и сам отправился грести миналию. Ее действительно оказалось много… откуда взялась?

Дни потянулись в работе. Каждый раз, возвращаясь в свою новую хижину, я всегда находил возле Яшмы одного из желтых. Чаще всего это был Вадик.

Безволосый химик, как мне показалось, был привязан к мутантке сильнее, чем остальные. Он единственный из всех нас как будто не помнил, что она сделала, едва ли не косички ей заплетал.

Свои собственные чувства мне было понять сложнее. Помогал я ей из каких-то старых чувств… наверное, нет. Будь на ее месте любой другой черный, напавший на своих и получивший за это яд оранжевых, я поступил бы так же. А в том, что в раны Яшмы попала какая-то дрянь сомневаться не приходилось: все раны затягивались на глазах, а самая глубокая, которая был на груди, серьезно воспалилась, из нее сочилась мерзкая желтая пена.

В себя мутантка не приходила. Мне становилось все тяжелее скрыть ее: Кит напрашивался в гости, Нора едва ли не преследовала меня. Девушка ждала, что я поговорю с Солнцем насчет нас, мне приходилось придумывать тысячи отговорок. Я чувствовал себя последним куском дерьма, когда врал ей, но выхода у меня не было. Пока Яшма не очнется, и я не решу, что с ней дальше делать, все остальные проблемы не важны.

Однажды я вернулся в хижину и обнаружил, что мутантка сидит на кровати. Здоровой рукой она гладила крысу, свернувшуюся рядом.

– Привет, – сказал я, вставая в проходе.

Яшма посмотрела на меня так, как будто впервые видела.

– Где Борода? – спросил я.

– Здесь никого не было, – ответила мутантка, отвернувшись от меня. Она осматривала хижину. – Где я? Что случилось?

Я рассказал ей обо всем, пока варил похлебку из рыбин, пойманных Лашуней.

– Устроился не хуже Командующей… – пробормотала она, пытаясь встать. Я велел ей оставаться в кровати и принес миску в постель.

– Расскажешь, что натворила? – спросил я, смотря, как она ест.

Она лишь сморщила нос, не отрываясь от еды.

– Тебя пытались убить, оранжевые хотят суда! Ты понимаешь, что тебя скормят рыбам, как только найдут!?

– Ну а ты геройски меня спасаешь, разумеется. Сейчас расплачусь от благодарности!..

Она легла на кровать и отвернулась к стене.

– Ты… ты невыносима! Как ты могла в такое вляпаться, что творится в твоей гнилой голове!? Ты полгода просидела на Остове, а потом вернулась в форме стражницы и перебила десятки соратников!!!

Она молчала, даже не шевельнулась.

– Я… я не знаю, что мне с тобой делать! Всех пленных черных мы отправили на лодках к Остову еще вчера. Но ты не можешь туда вернуться. Они повесят тебя за то, что ты сделала!.. Небо, ты скажешь хоть слово, или будешь молчать, пока сам Солнце не заявится ко мне в хижину!?

– Дельфин…

Обернувшись, я увидел в дверях Нору. Этого еще не хватало! Лашуня перестала сторожить, засранка!

– Так это правда? Это ты ее прячешь?.. – проговорила она, не сводя глаз с фигуры Яшмы. Лашуня подняла голову и зашипела на жрицу. Испугавшись, Нора отступила к выходу. – Я не понимаю, объясни мне! Объясни, зачем ты это сделал!

– Ее пытались отравить в лазарете, – начал я, но жрица не стала слушать. Она замотала головой.

– Нет… нет-нет-нет… ты не понимаешь! Ничего не понимаешь!..

В ее глазах стояли слезы. Она посмотрела на меня, как на последнего предателя, и выбежала вон.

– Ну вот, теперь тебе не придется меня прятать, – хмыкнула Яшма, сев на кровати.

Вскоре весь Огузок знал, что мутантка жива и находится у меня в хижине. Не прошло и получаса, как у моего дома собралась целая толпа народу. Лашуня никого не пускала внутрь, я вышел к ним один.

– Ее никто не тронет, пока не будет суда! – сказал я, обращаясь к воинам. – Солнце может требовать чего угодно, правила общие для всех. Ее судьбу решат на общем совете, как только она сможет ходить!

Я почувствовал, как кто-то отпихнул меня в сторону. Обернувшись, я увидел Яшму. Она вышла из хижины.

– Отстаньте от доходяги, я пойду с вами, – сказала она.

– Не вздумай! – рявкнул я.

– Я решила!..

Она попробовала повысить голос, но что-то пошло не так. Повязка на ее груди на глазах стала алой, Яшма выпучила глаза от боли. Я подхватил ее, пока она не упала.

К счастью, к этому моменты подоспела троица. Они помогли мне отнести мутантку в дом, а Лашуня позаботилась о том, чтобы никто не посмел пройти внутрь. Чувствуя свою вину, в этот раз крыса не подпускала никого к хижине ближе, чем на метр.

Вскоре меня вызвали в шатер совета, мне пришлось идти, оставив с Яшмой троицу.

На совете я сказал о том, что жрицы пытались отравить мутанку. Солнце все отрицал, тогда я стал настаивать на суде, но человеческом, а не божественном.

Я описал перед предводителями все достоинства Яшмы и убедил большинство, что она незаменима, как работник. Определенно, у нее были мотивы, по которым она вернулась на Огузок, зарезав двадцать черных. Мы все должны были ее выслушать.

Василий поддержал меня, Луна тоже решил, что в суде ничего плохого нет. Погодник все еще не оправился после сражения, и не смог голосовать. Карпуша горячо поддерживал Солнце, а Буревестник упрямо шел наперекор жрецу, и в итоге по числу голосов было решено судить Яшму сразу после того, как она поправится.

После совета я кинулся домой, чтобы рассказал им новость. Они одобрили мои действия.

– Яшме повезло, что ты член совета. Иначе не было бы ни шанса, – вздохнул Шляпа.

– Я сделаю все, что в моих силах, – сказал я, глядя на спящую мутантку. Вот паршивка, такую кашу заварила… а сама знай себе жрет и дрыхнет.

Все эти дни я работал у зеленых. Миналии здорово прибавилось, она появлялась в самых неожиданных местах, едва успевали собирать.

– Как там эта Яшма? – спросил Карпуша, вываливая на грядку полное ведро свежей миналии. Несколькими взмахами внушительных граблей он превратил склизкую траву в равномерный слой каши.

С завистью поглядев на то, с какой силой и навыком Карпуша справляется с работой, я взялся за грядку перед собой, в полной мере осознавая свою никчемность.

– Вчера она смогла взять в руку ложку, но… А почему ты спрашиваешь?

– Я слышал, на нее не действуют яды, а нам сейчас нужны сильные руки. Миналии вокруг стало столько, что ее не успевают собрать из воды! Она в прудах с ламинарией, с фукусом… Да везде! Если она перезреет и останется в воде, если попадет кому-то в еду…

Сделав из двух ведер две свежие грядки, мы отправились за новой порцией к кучам, куда островитяне сваливали еще не начавшую гнить миналию.

– Раньше такого ведь никогда не было, да? – спросил я, озадаченно осматривая огромные кучи, которые нам принесли со всего Огузка. К счастью, свежая миналия была не так опасна, так что люди сами могли собрать ее и принести к зеленым, которых и на греблю-то едва хватало.

– Только один раз, лет десять назад, но и тогда, кажется, ее расплодилось меньше, – сказал Карпуша. – Она росла на нашем берегу и кое-где на Остове, стражники привозили нам ее раз в день, и дальше она никогда не шла. С какого тунца она вдруг всплыла в каждой луже – ума не приложу!

– С того, что черные побывали на острове, – предположил я.

– Ты думаешь, они рассеяли споры? – он говорил недоверчиво, но наверняка уже не раз сам об этом думал.

– А какое может быть другое объяснение? – я пожал плечами. – Была же какая-то причина, по которой они отступили. Они могли бы остаться и задавить нас числом, а потом дождаться лодок с Остова. Но они ушли. Возможно, успели рассеять споры, которые ураган разнес по всему Огузку.

– Даже если и так. Уже около десятка отравившихся среди наших… если так пойдет дальше, начнется эпидемия! – прогремел Карпуша. – Короче, поднимай на ноги свою Яшму! Завтра на суде я отдам свой голос за нее, если она будет работать у зеленых.

– Какая щедрость! – я не выдержал и скривился. – Когда я поднял вопрос о суде, ты кричал о том, что ее нужно повесить, чуть ли не громче, чем Солнце!

– Все меняется, – невозмутимо сказал Карпуша, взмахивая граблями. – Я ненавижу предателей, но сейчас это не имеет значения: с этой водорослью надо покончить!

– Думаю, Яшма согласится, – сказал я, подумав. – Но она еще не оправилась. Из-за яда, который оранжевые всыпали ей в рану на груди, она едва шевелит правой рукой.

– Яд святош убивает взрослого кита, а это полосатое чудовище еще живо! Ничего с ее рукой не сделается. Как только сможет держать грабли, приводи ее сюда.

Больше Карпуша со мной не говорил, да и некогда было: каждые десять минут оранжевые привозили целые тачки миналии, собранной с грядок. Проклятая водоросль из одной крошечной частицы за несколько часов вырастала в трехметровую нить! Приносили ее быстрее, чем мы успевали отнести, перемешать и размазать то, что уже было. Собирать перегной мы тоже не успевали: в лучшем случае в оборот попадало три четверти, остальное валялось на территории зеленых вместо почвы.

Сражение, казалось, было уже давно. Прошло не больше суток с тех пор, как черные уплыли обратно на Остов, и тогда это началось. В прудах с водорослями и рыбой появились ростки миналии. Началась новая борьба.

С каждым днем миналия захватывала все новые участки. Несмотря на то, что зеленые гребли без устали, Огузок обрастал ей на глазах. Все надеялись, что водоросль скоро сбавит обороты, что ее соберут и она прекратит портить наш урожай. Но сегодня был уже шестой день… Становилось ясно, что это дерьмо не может просто взять и внезапно закончиться.

Когда солнце стало садиться, все зеленые сложили грабли у одной из стен и отправились по домам. В отличие от зеленых, я жил с другой стаей и мне нужно было сначала идти к Банным Гротам, чтобы смыть с себя яд, а только потом уже домой. Но в этот раз я почувствовал, что не могу шагать так далеко. Усталость, накопившаяся за эти дни, словно цепью приковала меня к этой части острова. Все, что я сделал, это нырнул в море и поплыл вдоль берега к желтым, надеясь, что соленая вода смоет хоть что-то.

Выбравшись из воды, я поспешил домой, где меня ждала Яшма. Как только оправилась, она стала помогать мне с делами по дому, в основном готовила. Приятно было возвращаться, зная, что тебя ждет тарелка горячей еды.

Я рассказал мутантке о предложении Карпуши.

– По-моему, все это бесполезно, – сказала она бесцветным голосом.

Чем ближе был суд, тем хуже ей становилось. Теперь, когда она только-только вернулась к жизни, ей грозила виселица. Мутантка отказывалась даже выйти из хижины, не хотела видеть, что потеряет после суда.

Я пытался ее приободрить, ведь я был почти уверен в том, что все обойдется.

– Погодник завтра проголосует за твою невиновность. Василий – это само собой, ты же ему вроде внучки! Луна… с ним я пытался говорить, но он не выдал своей позиции. Однако, он верит сыну, и если Погодник оправдает тебя, то и Луна тоже. Получается, четыре голоса против Солнца, и неизвестен только голос Буревестника. Это почти полная победа!

– С чего ты взял, что твой Погодник вступится за меня? – спросила она, уныло возя ложкой в миске. – Ты говорил с ним?

– Ты вернулась, помогла нам в бою. Если ты правда хочешь остаться, он увидит это и поможет тебе, – уверенно сказал я.

Яшма только покачала головой и улеглась в свой гамак. Она подозвала к себе Лашуню и отвернулась от меня к стене.

На следующее утро она встала раньше меня, чтобы подготовиться. На суд она собиралась, как на какое-то торжество, сделала себе прическу, оделась в длинную белую рубаху, которую принесли ей желтые.

Когда мы пришли на главную площадь, находившуюся вокруг шатра совета, там уже столпились жители со всего Огузка. Суд должен был быть публичным, потому сюда пришли все неравнодушные. Разумеется, площадь была заполнена оранжевыми и желтыми, но также я заметил среди них несколько голубых, синих и даже фиолетовых.

Многие на Огузке слышали историю Яшмы, и всем им хотелось посмотреть, чем же она кончится.

Из всех предводителей последним пришел Погодник. Я не виделся с ним с самого дня сражения, и теперь с досадой отметил, что выглядел он скверно. Он шагал, тяжело опираясь на свой посох, третий глаз закрывал кривой тюрбан. То ли оранжевые не слишком старались его вылечить, то ли шторм и вправду выпил из него все силы.

Когда все предводители, наконец, собрались, из шатра на площадь вынесли стол, так чтобы они могли сесть в ряд напротив толпы. Яшму посадили между людьми и судьями, лицом к последним.

За какие-то минуты до того, как ее вызвали, она совершенно преобразилась. Отчаяние, душившее последние дни, куда-то испарилось, она вышла в толпу с былой решимостью. Прическа, подпоясанное простое платье… среди оборванных жителей Огузка она выглядела, как знатная дама Остова, не как преступница.

Перед самым началом суда меня отправили в первые ряды, откуда я мог только наблюдать. В самом процессе мне участвовать запретили.

Первым заговорил Солнце – никто не мог отнять у него этого права. В конце концов, он ждал этого момента дольше всех.

Поднявшись со своего места, он обвинил Яшму в предательстве, в смерти двух сотен человек и, разумеется, в шпионаже. Пока он говорил, оранжевые за моей спиной аж подобрались, будто чайки, готовые броситься на добычу. Это был их час возмездия… по крайней мере, они на это рассчитывали.

– Из-за твоего доноса погибли две сотни человек! – воскликнул Солнце в конце своей речи. – Их непрожитые жизни на твоей совести, убийца!

Оранжевые зашумели, поддерживая своего предводителя.

У меня в подкладке куртки было спрятано два кинжала, я незаметно потянул руки к ним, чтобы в случае чего быть готовым защищать Яшму. Конечно, против почти тысячи оранжевых мы вдвоем ничего не стоим, но оставлять ее толпе я не собирался.

– Ты обвиняешь меня в смерти своих людей, но меня там даже не было! – крикнула Яшма, вставая со своего места. Ее окрепший голос вырвался в дрожащий рев, сравнялся по громкости с шумом сотен голосов, и то, что она сказала дальше, услышали все. – Но ты там был! Что ты сделал для того, чтобы защитить своих людей!?

Голоса смолкли на пару мгновений, но затем по толпе разнесся недоуменный шепот. "Что, что она ему сказала?" – слышалось отовсюду.

Предводители стай, до сих пор неподвижно сидящие на месте, подобрались. Кто-то смотрел на Солнце, кто-то на Яшму. Жрец сжимал в руке свой посох, Яшма стояла, нерушимая, как скала, и ветер развевал ее белое платье и волосы. Они стояли друг напротив друга, словно охотник и зверь.

– Ты ничего не сделал! – рявкнула она, а затем обернулась к стоящей позади толпе. – Никто из вас ничего не сделал, чтобы защитить их!

– Откуда тебе знать, что там было? – крикнул Солнце. – Тогда тебя уже переодели в черное!

– Стражники, которые были там, рассказали мне обо всем, – ответила Яшма. – Да, я сказала им, что храм строят. Но я не знала, где он находится! Никто из нас не знал, где он, даже Дельфин, который исходил весь ваш остров. И стражники никогда бы его не нашли, если бы кто-то из вас им его не показал!

Толпа зашумела. Обернувшись, я увидел, что все стаи косились на оранжевых, что-то им говорили.

– Ты лжешь! – крикнул Солнце, за ним взвились и оранжевые.

– Она говорит правду! – возразил Погодник, но его слабый голос был едва слышен в поднявшемся шуме.

Ситуация начала выходить из-под контроля, толпа гудела, предводители тоже стали перекрикиваться, пытаясь успокоить своих и друг друга.

Все разрешил Карпуша. Он вдруг встал и бросил на середину площади один из своих снарядов. Стоило мячу удариться о землю, он с грохотом взорвался, превратившись в облако зеленого газа.

– Тишина! – рявкнул Карпуша. Даже крик Яшмы не мог сравниться с его громоподобным басом! После такого все сразу умолкли.

– Она сказала правду! Она не говорила стражникам, где храм… Это был кто-то другой, – просипел Погодник, тут же закашлявшись.

– Тогда пусть говорит дальше! – сказал Буревестник, поворачиваясь к Солнцу. – Если храм нашли не из-за нее, то мы судим не того.

– Узнав про храм, стражники не сразу отправились взрывать остров, – продолжила Яшма, когда на площади стало достаточно тихо. – Сперва они стали отлавливать оранжевых по одному. Втайне от остальных, стражники отводили их в пустые части острова и задавали вопросы. Кое-кто из опрашиваемых рассказал про храм, не прошло и часа.

– И ты знаешь, кто это был? – мрачно спросил Солнце. Казалось, он стал еще темнее, хотя это было невозможно: его черная кожа и так поглощала весь свет, даже черт лица было не разглядеть.

– Я не знаю имени вашего предателя, – Яшма внимательно смотрела на Солнце. – Но кто-то из оранжевых был уверен, что я знаю, и пытался убить меня, когда я лежала в вашем лазарете. Сама, или по приказу, одна из жриц отравила одну из моих ран, чтобы скрыть правду, – она замолчала, переводя дыхание, потом снова взглянула на судей. – Имени я не знаю. Зато я знаю, к кому первому стражники пошли бы с вопросами. И кого бы они первым убили, найдя храм. И не могу не спросить тебя, Солнце, почему двести твоих людей казнили, а ты до сих пор жив и здоров?

После ее слов на площади стало так тихо, что были слышны крики чаек на далеком берегу. Слова Яшмы поразили всех: она обвиняла Солнце в измене собственной стае, и делала это не без оснований!

Поверить в то, что верховный жрец сам сдал храм стражникам, спасая свою жизнь, было почти невозможно… однако, то, что его не тронули, было более чем странно. И то, что жрицы, считающие Яшму уже мертвой, решили подстраховаться и прибегнуть к яду, тоже было странно. Какой смысл им был добивать ее ядом, не высказав всего, не заставив признать свою вину? Нет, это не было похоже на месть. Это было похоже на трусливую попытку избавиться от возможного свидетеля. Теперь мне это казалось очевидным, хотя раньше даже в голову не приходило…

Мучаясь догадками, все ждали, что скажет верховный жрец.

– Твои слова только доказывают, что ты не знаешь всего, о чем говоришь, – произнес Солнце. – Я был в храме, когда его взрывали, меня первым отвели туда и подо мной разорвался первый снаряд. Я был мертв трое суток, но потом Бог возродил меня в столпе оранжевого пламени, пролившемся с неба! Все присутствующие видели это.

– Ты это что, серьезно!?.. – Василий чуть не подавился, глядя на Солнце. – Ты теперь у нас воскресший пророк!?

– Огненный столп мы видели, но поверить в то, что ты говоришь?.. – Буревестник поморщился.

– Он говорит правду, – тихо сказал Погодник, с трудом подняв голову со стола. – Он был в том храме и должен был умереть. Если кто и предал свою стаю, то это был не Солнце. Он понес наказание от стражи вместе с остальными.

Все, что видел Погодник, было правдой. Если было в этом мире хоть что-то нерушимое, то это было его слово. Сейчас он не подтверждал то, что Солнце воскресил его Бог, он лишь говорил, что тот был в храме в момент взрыва и как-то спасся… Пожалуй, только эта мысль удерживала меня и многих других в толпе от того, чтобы не уверовать сию же секунду.

Убедившись, что никто больше не собирается обвинять его, Солнце продолжил.

– Ты не назвала имени предателя, и поэтому все, что ты говоришь, не снимает с тебя вины! – произнес он, крепче сжимая посох. – Люди погибли, потому что ты сдала нас страже. Доказательств обратного у тебя нет!

– Да, по моему доносу на ваш остров пришли пять сотен стражников, – ожесточенно сказала Яшма, сжимая кулаки. – Но вас две с половиной тысячи, и никто не посмел противостоять им! Ваша стая самая большая и единственная могла дать отпор страже в одиночку, но вам было легче безропотно отдать им своих соседей, чем взяться за оружие и попробовать защитить своих! Вы можете проклинать меня, можете повесить или сжечь, но в смерти тех двухсот виновата не я, а ваша трусость!

– Ты обвиняешь нас в трусости, а сама отлеживалась у стражников, пока мы отвоевывали остров! – крикнул кто-то из толпы оранжевых. – Ты не лучше нас, ты не имеешь права так говорить!

Ему вторили согласные. Карпуше снова пришлось успокоить толпу, гаркнув на них как следует.

– Но зачем ты вообще пошла к стражникам!? – вдруг воскликнул Василий. – Это первое и самое главное, что нужно было выяснить! Какого тебя туда понесло, почему ты решила вернуться, искромсав людей, с которыми жила бок о бок четыре месяца!? Бог с ними, с оранжевыми, которые и вправду не стали защищать своих, хотя могли! – он искоса взглянул на Солнце. – Лично мне для решения ничего больше не нужно, только ответы на эти простые, человеческие вопросы! Зачем ты пошла к стражникам!?

Это были вопросы, на которые она до сих пор никому не отвечала. Но на самом деле это было то, о чем все мы, все ее друзья, мучительно думали все эти полгода.

Я знал, что что бы ее ни погнало туда, она раскаивается. Каждый день я видел это в ее глазах, ужасное чувство вины, из-за которого она решила умереть в бою на том берегу. Расспрашивать ее было бессмысленно, я знал, что не отступился бы от нее, даже если она сделала это, потому что всегда хотела быть стражницей.

Однако сейчас я замер вместе с остальными в ожидании ее ответа.

– Я… – вдруг Яшма запнулась.

Все это время она говорила уверенно, не раздумывая, как будто знала наперед каждое свое слово. Теперь же она стушевалась и умолкла.

Ее молчание заставило меня нервничать. Неужели там было что-то хуже, чем то, к чему я себя готовил?..

– Я ошиблась, – наконец, сказала она. – Я хотела пойти по стопам прабабки, но потом поняла, что не могу там жить. Но и возвращаться сюда я не собиралась. Я не рассчитывала на то, что выживу после той вылазки.

– Она врет! – вдруг сказал Погодник. Все это время он почти лежал на столе, уткнувшись лицом в сложенные руки. Сейчас он приподнялся, чтобы посмотреть на Яшму, будто хотел убедиться в верности своих ощущений. – Она не думала ни о какой прабабке!.. – пробормотав это, он снова положил свою огромную голову на стол.

– Говори правду перед судом! – приказал ей Солнце, вспыхнув. – Как ты посмела лгать!?

– Хорошо, я скажу правду! – крикнула Яшма, раздраженно тряхнув головой. Пряди волос выбились из кос, распушившись. – Ты отправил Дельфина на смерть! Он погиб бы в ямах на острове синих, если бы его не вытащили, поэтому я и пошла к стражникам с условием, что его освободят и разрешат жить на Остове! Нравится вам такая правда!?

Вся толпа, все сотни, собравшиеся на площади, обернулись на меня. Я же не мог отвести глаз от Яшмы… неужели она решилась на все это только из-за меня!?

– Ты не должна была!.. – только и смог сказать я.

– А что я должна была!? – сказала она так тихо, чтобы слышали только я и ближние ряды. – Сидеть, сложа руки, и молиться Солнечному Богу!?

– Я бы вернулся!

– И в каком же виде ты бы вернулся!?.. – воскликнула она, отворачиваясь от меня.

– Она говорит правду? – спросил Буревестник у Погодника.

– Да! – сказал колдун, собравшись с силами ударив о стол своим посохом. Звук получился неправдоподобно громкий, словно и стол, и посох были раз в десять больше. Все болтуны сразу заткнулись. – Она пошла к стражникам, потому что это был единственный способ спасти Дельфина. Я и сам пытался его вытащить, но я бы не успел. Ее поступок спас ему если не жизнь, то рассудок. Одной загадкой для нас стало меньше. Теперь мы знаем, кто на самом деле одел его в черное и тем самым начал восстание. Восстание, благодаря которому мы все сейчас тут стоим.

– Лично мне больше ничего слышать не надо, – сказал Василий. – Я знаю Яшму с детства: она готова пойти на что угодно ради тех, кто ей дорог. У оранжевых был шанс избежать последствий ее доноса, и она наверняка подумала об этом, прежде чем заговорить со стражей. Ведь она не сказала им самого главного, что все их доспехи изъяном! А то, что оранжевые сами сдали свой храм, уже не ее вина!

– Готовность к самопожертвованию – то, чего оранжевым никогда не понять, – вдруг сказал Буревестник, глядя на Солнце. – Вы могли спасти своих, это правда. Но вы струсили, а теперь пытаетесь наказать девчонку, которая ценой своей свободы и жизни пыталась спасти близкого человека! В этом вам есть, чему у нее поучиться.

– Делаете из нее героиню, да!? – Солнце яростно взмахнул посохом. – Но ведь она предала не только нас, она смогла убить людей, с которыми ела за одним столом полгода! Ценность жизни ей не ведома, в ней нет ни чести, ни сострадания, только эгоизм, умение и желание убивать! Это ее путь, ее смысл, как у всех красных. Подумайте об этом, прежде чем дальше говорить о ее самопожертвовании! Ее поступок – не жертва, а очередное убийство для достижения цели.

После его слов никто из предводителей не решился заговорить. Всеобщее молчание продолжалось почти минуту, – целую вечность. И тогда Солнце указал на черный ящик в центре стола.

– Если сказать больше нечего, начнем голосование! Синий камень – Яшму казнят. Белый камень оставит ей жизнь.

Подняв над головой синий камень, чтобы все присутствующие его увидели, Солнце опустил его в ящик.

– За смерть моих людей.

Дальше была очередь Буревестника. Все замерли в ожидании.

Вдруг он поднял рук, и все увидели, что он держит синий камень.

– За то, что убила своих черных соратников.

Дальше был Карпуша. Он поднял белый камень.

– Она дышит миналией. Живая она принесет больше пользы, – сказал он.

За Карпушей сидел Василий. Он молча положил белый камень.

– Мне тяжело принять это решение, – сказал Луна, когда пришла его очередь. – Пусть сперва мой ясновидящий сын отдаст свой голос: я последую за ним, чтобы не обречь невиновного на смерть или не помиловать убийцу.

Все обратили внимание на Погодника. Он с трудом поднял голову со стола. По его лицу было понятно, что он готов вот-вот упасть в обморок, и изо всех сил удерживает внимание на том, что происходит.

Он поднял руку, чтобы взять один из камней, но пошатнулся и скинул их оба на землю. Затем наклонился, чтобы поднять нужный камень, но не смог усидеть на месте и упал под стол.

Луна вскочил с места и наклонился к сыну, пытаясь привести его в чувства. Солнце степенно подошел к ним сзади.

– Он держал в руке синий камень, – сказал верховный жрец, обращаясь к толпе и остальным судьям. – Можно считать, что суд окончен.

– Стойте! – вдруг раздался тонкий детский голос.

Люди удивленно зашептались, стоявшие к правому краю площади стали расступаться, пропуская кого-то к площади.

Наконец, из толпы вышла низкая девушка, больше всего похожая на одну из фиолетовых ведьм. Ее виски были выбриты, волосы заплетены в мелкие косы, собранные на затылке. Одета она была в шахтерскую рубаху, охваченную металлическими цепями вместо пояса.

Когда она встала перед судьями, их лица вытянулись, словно у нее, как и у колдуна, было три глаза. Когда она, криво улыбаясь, повернулась к толпе, многие женщины не сдержали слабого вскрика… Ее уши, брови, нос, губы, даже подбородок были проколоты металлическими кольцами и гвоздями. Даже сам Погодник, слывший своей любовью к ужасным украшениям и не менее ужасной одежде, выглядел не так жутко по сравнению с ней.

Я внимательно всмотрелся в девушку. Я знал всех ведьм Погодника, и она была не из них, но при этом меня не покидало чувство, что где-то ее лицо мне уже попадалось. Присмотревшись, мысленно добавив волос и убрав с лица металл, я с удивлением понял, что это Барракуда…

– Меня зовут Барракуда, я из стаи синих, – сказала она, сложив руки на груди и вызывающе оглядев всех присутствующих. – Я не хотела выходить сюда, чтобы вы все на меня пялились, но, похоже, если я промолчу, вы просто убьете беднягу: люди, непохожие на других, никогда не получают справедливости!

Она с сочувствием взглянула на Яшму.

– С чего ты решила, что можешь влезать в суд!? – спросил Солнце, намереваясь прогнать ее. Он уже поднял посох, чтобы велеть своим увести ее, но Барракуда жестом остановила его. Ее детский голос сбивал с толку, казалось, она совсем ребенок… но то, как уверенно говорила, заставляло прислушиваться.

– Ты больше других хочешь услышать то, что я скажу, уж поверь! – она самоуверенно усмехнулась. Дождавшись, пока Солнце опустит посох, она продолжила. – Итак, ты сказал, что обвиняешь Яшму только потому, что она не может назвать имя оранжевого, показавшего стражникам храм, так? Если я подарю тебе это имя, ты заберешь свой камешек и дашь ей спокойно жить?

– Откуда ты можешь знать эту правду, если ты из синих? У меня нет причин слушать тебя и уж тем более нет причин верить твоим словам! – сказал Солнце, глядя на нее с нескрываемым презрением.

– Тут все просто, даже ты не подкопаешься: просто послушай! – Барракуда уже откровенно издевалась над Солнцем, повергая всех в шок своей наглостью. Как ни странно, Буревестник не останавливал ее, напротив, он прятал в бороде гордую улыбку. – Погодник мой друг, и после того боя я пришла в ваш лазарет проведать его. Он лежал там же, где и Яшма, так что я случайно видела, как ее пыталась отравить одна из твоих жриц. На этой жрице было ожерелье из мариния, так что я знала, о чем она думала, когда сыпала какой-то порошок в рану. Там была и месть, и ненависть, но главное – она боялась, что Яшма поправится и, пытаясь оправдаться перед оранжевыми, назовет имя того, кто на самом деле показал храм. Я слышала это в мыслях жрицы.

– У тебя есть доказательства, помимо слов? – сурово спросил Солнце, с видимым усилием сдерживая накатившее на него бешенство. Месть была уже в его руках, но, если Барракуда сможет что-то доказать… Яшму ему придется отпустить и признать, что в смерти оранжевых виноваты сами оранжевые, причем не только своим бездействием.

– Зачем тебе мои доказательства? Мне ты никогда не поверишь, что бы я ни сделала! – заявила Барракуда. – Тебе все расскажет твоя жрица. Я просто укажу на нее пальцем, а ты у нее сам спросишь.

– Ни одна из жриц не осмелится лгать тебе, – заметил Василий. – Нужно проверить то, что говорит эта странная девочка.

– С помощью мариния можно понять, чего хочет человек, – сказал Буревестник. – Барракуда лучше всех понимает его язык. Она никогда не ошибается. Ей нужно верить.

– Ты не можешь это проигнорировать, – добавил Карпуша, пристально глядя на Солнце. Мнению других предводителей он не мог противиться, как бы ему этого ни хотелось.

– Хорошо. Пусть все жрицы выйдут на площадь! – крикнул он.

Из толпы оранжевых на площадь одна за другой стали выходить девушки и женщины. Когда все они выстроились в несколько рядов и замерли в ожидании, Солнце сделал жест, велев Барракуде указать на одну из них.

Двигаясь плавно, будто змея, девушка пошла вдоль рядов, всматриваясь в лицо каждой жрицы. При ее приближении многие жрицы начинали нервничать, переступать с ноги на ногу. Другие же, напротив, смело встречали пристальный взгляд Барракуды, всем своим видом показывая, что им нечего скрывать от говорящей с металлом.

Достигнув середины второго ряда, девушка вдруг остановилась, упершись взглядом в одну из жриц. Кто это был, я не видел: женщины из первого ряда загораживали ее лицо. Но я заметил рыжие волосы. Из всех жриц только у одной были рыжие волосы.

– Это она, – сказала Барракуда.

– Нора, иди сюда. Остальные – вернитесь, – велел Солнце.

Жрицы исполнили его приказание в точности, а Нора двинулась к столу, едва передвигая ноги от страха. Дрожа всем телом, она встала на колени перед своим предводителем, – перед всеми предводителями, – и преданно взглянула ему в глаза.

Еще когда Барракуда сказала про ожерелье из мариния, мне в голову закрались подозрения, но я до последнего убеждал себя в том, что это был кто-то другой! Как могла та Нора, которую я знал, хладнокровно отравить умирающего, да еще покрывать предателя, выдавшего храм!?.. Я готов был поверить в то, что Барракуда ошиблась, но, если бы это было так, это означало бы, что Яшму ждет казнь.

Как и все присутствующие, я весь обратился в слух. Именно сейчас все должно было решиться.

– Ты отравила Яшму? – спросил Солнце, сурово глядя на девушку.

– Да, – ответила она.

– Зачем ты это сделала?

– У меня было много причин сделать это и ни одной, чтобы не сделать, – проговорила она, собравшись с духом. В ее голосе звенели слезы.

– Ты знаешь, что я хочу услышать, Нора.

Девушка кивнула. Она заговорила.

– Яшма сказала правду. Храм нашли из-за того, что один из нас рассказал про него. Это был мой дед, Рыжее Пламя. Стражники допрашивали нас вдвоем, они пригрозились изнасиловать и убить меня у него на глазах, если он не скажет им… Он не смог молчать.

Закончив, она продолжила прямо стоять на коленях, глядя на Солнце, но ее плечи дрожали, она едва удерживалась от рыданий.

– Вернись к нашим, – устало велел ей Солнце.

Буревестник сделал знак Барракуде, чтобы та тоже ушла.

Девушки вместе вернулись в толпу, Нора ушла к оранжевым, Барракуда молча встала возле меня. Краем глаза я видел, как край ее губ тянется вверх в кривой улыбке.

– Моим людям не пришлось бы делать этот выбор, если бы не ты, – сказал Солнце, глядя на Яшму. Он знал, что должен поступать справедливо, знал, что все присутствующие сейчас думают о словах Барракуды насчет цвета его камня.

– Мне тоже не пришлось бы делать свой, если бы не ты. Но нам нечего прощать друг другу, – спокойно ответила Яшма, дав ему оставить свое решение неизменным.

Тут по площади разнесся стук камня. Все тут же обернулись к ящику.

– Я хотел положить белый, – пояснил Погодник, убирая пустую руку. Пока все смотрели на Барракуду и жриц, он успел очнуться от обморока и вернуться за стол.

Луна тоже положил свой камень.

– Четыре против двух, с Яшмы снимаются все обвинения, – объявил Карпуша, чтобы все слышали. – Ты останешься с нами на правах жителя и защитника Огузка!

Я опустил голову, шумно выдыхая: неужели этот кошмар наконец-то закончился!?

– Сейчас ты можешь выбрать любую стаю, где останешься, – сказал Карпуша. – Но лучше иди к зеленым, там ты нужнее.

– Она пойдет к желтым, она же прирожденный кузнец! – возразил Василий.

– Я останусь в красной стае, – ответила Яшма. Она опустилась на свое место, не в силах больше стоять. Только что четыре белых камешка вернули ее с того света.

– Красные погибли во время землетрясения, – объяснил Карпуша, смотря на нее, как на дурочку. – Их больше нет.

– Я же есть. Значит, я буду за красных, – ответила она. – Погребу миналию, а дальше как пойдет.

Наконец, все было решено. Люди стали расходиться, а я мог подойти к Яшме.

– Что бы ты там ни собирался говорить, давай потом? – попросила она, встретив меня измученным взглядом. – Это было непросто.

Я покачал головой и крепко обнял ее, стараясь не задеть больные ребра. Она не сопротивлялась, но ее руки остались прямыми.

Мы простояли так несколько секунд, а потом над нами раздался рев Карпуши.

– Эй, белая глиста! Грабли в зубы и работать, и так кучу времени потратили! Ты! – он обратился к Яшме. – Идешь с нами?

– Сегодня она ничего делать не будет! – сказал я, прежде чем она успела открыть рот.

– Куда ей работать, когда надо праздновать!? – к нам подоспел Василий. Он довольно потрепал Яшму по плечу. – Эх, и набедокурила ты, девочка! Об этом суде люди еще долго вспоминать будут.

– Выпить мне сейчас точно не помешает! – сказала она, отстраняясь от меня и вставая рядом с Василием. – Я буду у желтых.

– Встретимся вечером, – кивнул я.

– Пошли-пошли, миналия сама себя не разгребет! – не отставал Карпуша. – Молодняк, воды вас забери!..

Подрывник был неумолим, он почти силой тащил меня с площади.

Так как большинство жителей были на суде, миналию нам не приносили. Но как только оранжевые разошлись по местам и увидели, что творится в их водных грядках, телеги с водорослью повалили одна за другой.

Я старался грести за троих в тот день, чтобы Карпуша отпустил меня хоть немного пораньше. Часов до семи вечера он и слышать об этом не хотел, но потом вдруг сжалился и разрешил мне идти по делам.

В этот раз я дошел до Банных Гротов и хорошенько вымылся, затем вернулся домой, чтобы переодеться в самую приличную рубашку, которая у меня была: подарок фиолетовых ведьм.

Когда я пришел в свой дом, сразу бросилось мне в глаза отсутствие гамака и крыски. Кажется, Яшма все забрала…

По пути к желтым я зашел к оранжевым. Немногочисленные люди, бродившие по улицам, провожали меня внимательными взглядами, но не подходили и идти не мешали.

Я нашел Нору недалеко от одного из лазаретов. Она готовила лекарства, сидя у котла в центре своего шалаша.

Когда я зашел, она сидела, подмяв ноги под себя и склонив голову на грудь. Мерно помешивая варево, она тихо что-то напевала.

– Привет, – сказал я, обращая на себя ее внимание.

Нора вздрогнула и оглянулась. Увидев, что это я, она помрачнела и отвернулась.

– Зачем ты пришел? – спросила она.

– Нужно поговорить, – произнес я, садясь у котла напротив нее.

– Хочешь сказать мне, что нехорошо травить беззащитных убийц? – Нора смотрела на меня настороженно, как будто думала, что я мог ей что-то делать. Похоже, она решила, что я пришел, чтобы осуждать ее.

– Хочу спросить, как Солнце поступил с твоим дедом.

– Он ничего не сделал. Ни ему, ни мне, – она продолжала разглядывать меня, словно ожидая чего-то. – Но не все оранжевые с ним согласны. Меня и так не любили после Бивня, теперь это… Меня теперь называют Черной Жрицей, ведь я несу смерть, – она вздохнула и болезненно скривилась. – Ты пришел сказать, что помолвке конец, да?

– Да, – ответил я, чувствуя себя протухшим моллюском.

Бросать ее одну сейчас – худшее, что можно было сделать на моем месте. Что бы там ни произошло, у Норы не было выбора: она защищала своего последнего оставшегося в живых родственника, а он в свое время защитил ее от толпы стражников. Никто не был виноват в том, что произошло.

– Я не собираюсь ни в чем тебя винить, ты поступала так, как я сам мог поступить на твоем месте, – сказал я. – Но вместе мы быть не сможем… мы разные.

Я говорил спокойно, но Нора вдруг вскинулась, как будто я ударил или оскорбил ее.

– Ах мы разные!? – прошипела она, сверкая зелеными глазами. – Разные! Зато вы с этим полосатым животным одинаковые!?

– Она не животное! – воскликнул я, пораженный такой злобой.

– Не делай такие глаза, Дельфин! Это из-за нее ты тут сидишь, ты всегда думаешь о ней, ты думал о ней даже после того, как она ушла к черным! Что я только не делала, чтобы ты обратил на меня внимание, но тебе было все равно! Ты и на тот пляж пошел из вежливости!.. – распаляясь, Нора начинала кричать. Пламя под ее котлом разгорелось на весь шалаш, его жар стал обжигать мне кожу, но жрицу оно не трогало.

– Я пришел сюда не для этого! – я старался говорить спокойно и уверенно, хотя мне это давалось непросто. – Сейчас творится непонятно что, стражники следят за нами, стаи грызутся между собой, миналии с каждым днем становится все больше… Нам с тобой нет смысла враждовать! Мы все нужны друг другу.

– Что!? Сначала вы с ней убили Бивня, теперь растоптали меня на глазах у всей общины, и после этого ты говоришь о дружбе!? Да ты сломал мне жизнь! И пусть хранит тебя Бог от моей мести, потому что, если у меня будет возможность, я разрушу все, чем ты дорожишь!!! Убирайся отсюда и не попадайся мне на глаза, а не то я выжгу твои!!!

Она кричала, огонь вот-вот готов был перекинуться на мою одежду, но я заставил себя сидеть на месте.

– Я не виноват в том, что не смог полюбить тебя! – крикнул я, с трудом овладевая страхом перед стихией, которая бушевала прямо перед моим носом. Если я убегу сейчас, как трус, то всю оставшуюся жизнь буду бояться ее! – Я бы не сделал тебя счастливой, и Бивень бы не сделал! Немедленно успокой пламя и дай мне поговорить с тобой!

Ответом на мои слова был истошный птичий крик и сноп искр. Я закрыл лицо руками от устремившихся ко мне языков пламени, моля всех Богов, чтобы Норе хватило ума не сжигать меня заживо прямо посреди своей стаи!

Огонь вгрызся в мою кожу, в нос ударил запах паленых волос, я как будто нырнул в кипяток или, наоборот, в ледяную подземную воду! Острая жгущая боль разрядом расползлась по телу, парализуя… Это длилось всего пару секунд, а потом пламя отступило. Я понял это только потому, что вокруг стало ощутимо темнее: места, которых коснулся огонь, продолжало жечь.

Выждав еще секунду, я убрал руки от лица, чувствуя при этом, как натягивается опаленная кожа на локтях.

Костер под котлом был крошечный, напротив меня сидела Нора с залитым слезами лицом и ужасом в глазах. Она прижала руки ко рту, увидев меня.

– Ну… я это заслужил, – сказал я, осматривая себя.

Рубашке был конец, огонь прожег рукава и плечи, на коже пузырились свежие ожоги. Боль была сумасшедшая, но… на самом деле, бывало и хуже.

– Послушай меня, – я снова обратился к всхлипывающей Норе. – Ты одна из самых талантливых жриц, у тебя удивительный дар к врачеванию. Что бы о тебе ни говорили и ни думали, гораздо важнее то, что ты делаешь, а не то, что с тобой происходит! Сейчас все ужасно, вокруг творится непонятно что, но ты справишься, потому что справлялась с вещами и похуже. Ты можешь и дальше обвинять во всем этом меня или Яшму, но мы просто люди и меньше всего мы хотели тебе навредить. Мы, как и ты, не могли изменить обстоятельств. Иногда они просто выше нас.

– Уходи!.. – прошептала Нора, заходясь рыданиями. Но на этот раз это были холодные, очищающие слезы, а не яростная истерика. – Просто уходи, дай мне побыть одной…

Я встал и, стараясь особенно не двигать руками, вышел.

Совершенно случайно, как это обычно бывает у оранжевых, возле шалаша по делам собралось полстаи. Когда я показался наружу, в меня впилось не меньше сотни любопытных глаз, кое-кто тут же в горло заржал.

Не обращая на них внимания, я поплелся к желтым, надеясь, что у них есть что-нибудь от ожогов.

– Ого!.. Га-га-га-га!!!.. Вы это видели!?

У костра, где разместилась троица, меня встретили неуемным гоготом.

Пока ржали, они освободили мне место, дали еды и налили в стакан настойки. Потом, продолжая ржать, выпили по стакану, и только после этого почувствовали, что на время их животам хватит.

– Ты можешь даже ничего не объяснять! – сказал Шляпа, обессилено валяясь на спине согнувшейся от хихиканья Орки.

Я вздохнул и провел рукой по голове. К счастью, волосы я закрыл кулаками, так что хотя бы лысины у меня не было. Зато скулы, уши, плечи и предплечья, – все, что я не мог закрыть, – были ярко-красными.

– Где Яшма? – спросил я, закончив с первой миской и наливая себе вторую. Настроение было паршивее некуда… что мне сейчас было по-настоящему нужно, так это отдых в тишине и покое. Но от этого отдыха меня отделял еще один разговор, возможно, не менее приятный, чем тот, что у меня уже был.

– Она с Барракудой куда-то пошла, – сказал Борода, довольно прихлебывая настойку. – Странная девочка сказала, что хочет побыть с нами. Сидела весь день немая, как рыба, но от настойки не отказывалась… Потом увела Яшму гулять. Их уже час нет.

– Барракуда пьет настойку?.. – я хотел удивиться, но это оказалось очень больно. Чем больше проходило времени, тем сильнее начинали ощущаться ожоги на лице.

– Кто она такая, кстати? – спросил Шляпа. – Она ничего про себя не рассказала, а вела себя странно… казалось, иногда она была не с нами.

– Она и правда необычная. Для нее мариний что-то вроде живого человека и воображаемого друга-помощника одновременно, – охотно объяснил я. – Я работал с ней в шахтах, но всего один день. Еще она… ну… Погодник без памяти влюблен в нее уже четыре года.

– Погодник!?.. – Шляпа с Оркой покатились в новом залпе смеха.

Видимо, грибную они тут уже попробовали.

– Бедная девочка!.. – Борода чуть не подавился.

– Бедный Погодник! – усмехнулся я, стараясь не особенно напрягать щеки. – Он в море готов броситься от отчаяния: она его в упор не видит. Хотя, судя по тому, что она ходила навещать его в лазарете… я давно не говорил с ним, может, что-то изменилось.

Тут из темноты к костру подошла Яшма. Она выглядела сильно озадаченной и даже не заметила меня. За ней появилась криво усмехающаяся Барракуда.

– Увидимся, – ласково сказала она Яшме и снова скрылась в темноте, видимо, пошла к своим.

Шляпа и Орка, только угомонившиеся, снова заржали в унисон.

– Что это было!? – ухмыльнулся Борода.

– А-а… – Яшма открыла рот, но потом тут же его закрыла. – В пучину все, дайте мне настойки!

Только выпив, она заметила меня. На ее лице тут же расползлась ухмылка.

– Что с тобой стряслось? – спросила она. – Тебя как будто белой краской по морде полоснули!

– Потом расскажу, – вздохнул я, разглядывая содержимое своей миски. Есть расхотелось.

– Ты по дороге в костер упал, что ли? – она посмотрела на мои плечи и руки и перестала улыбаться.

– Потом, – повторил я.

К нам прибежала Лашуня. Сначала она пошла к хозяйке, но я счел своим долгом переманить ее, предложив то, что осталось в моей миске. В итоге крыса выбрала меня, разлеглась у моих ног и дала почесать пузо, так что я мог быть доволен: зверюга не забыла, кто возился с ней все это время!

Мы вшестером посидели еще немного у костра, потом Василий принес очередную бутыль грибной настойки, и всем желтым досталось по стаканчику. К своему костру мы вернулись веселее прежнего, разговор пошел о суде, потом о каких-то пустяках. Мы смеялись, пили и ели, пока нас совсем не разморило.

– Так где, говоришь, твоя новая лачуга? – Яшма пихнула локтем задумавшегося Вадика, зевая. – Я с ног валюсь, спать хочу!

– Где раньше хижина была, возле старого столба, – невозмутимо ответил он. – Вещи там найдешь, в углу.

Яшма поднялся, я тоже встал.

– Я провожу, мне по пути, – сказал я. Она пожала плечами.

Мы пожелали всем пьяной ночи и пошли вдоль пустых улиц.

Большинство желтых сидело у своих костров, но мы обходили их стороной. Чтобы начать разговор, я дождался, пока мы попадем в место, где сидящие у костров нас бы не слышали, но яркий свет пламени позволял бы нам видеть друг друга.

– Может, ты все-таки останешься у меня? – спросил я, сделав над собой колоссальное усилие.

– Что? – Яшма удивленно на меня покосилась, как будто не расслышала.

– Я сильно привязался к Лашуне за это время и… в общем, мне кажется, нам неплохо было бы жить вместе, – выдавил я. Впервые в жизни я не мог вытянуть из себя ничего внятного, язык словно окаменел, но все-таки я сказал главное: – Я хочу, чтобы ты осталась у меня.

Яшма остановилась и повернулась ко мне. Она как будто не верила мне: ее взгляд был таким растерянным… Она отвернулась, и мы пошли дальше.

Она все молчала, размышляя, и я не торопил ее, удерживая расползающийся в груди холод.

– Вот, что я скажу, – наконец, произнесла она. – Случись этот разговор раньше, я бы даже не думала над ответом. Но произошло много всего. Когда на Остове мне сказали, что ты умер, я чуть ума не лишилась от горя. Твоя рожа все это время снилась мне в кошмарах, твое имя преследовало меня, как порча, куда бы я ни пошла!.. Я думала, ты погиб, потому что в момент землетрясения тебя везли на Остов в хлипкой лодке. И когда после битвы я очнулась в твоем доме и увидела тебя, первое, о чем я подумала, – что я на том свете! И я была одной ногой на том свете, пока Погодник не бросил свой камень… Я до сих пор не могу поверить в то, что все обошлось, что ты жив, и моя жизнь тоже продолжается.

– Но все обошлось, и нам нужно как-то жить дальше, – сказал я, стараясь избавиться от неприятного ощущения в желудке, будто что-то сжималось в тугой комок.

Яшма тряхнула волосами и посмотрела в сторону берега. Некоторое время она задумчиво изучала отблески на воде, потом облака, а потом, наконец, повернулась ко мне.

– Дай мне время, Дельфин. Мне еще ко многому нужно привыкнуть.

6. Зеленая смерть

Погодник танцевал, переступая узкими ступнями по песку, подражая ветру и набегающим волнам. Он раскидывал руки в стороны, ловя пальцами воздух, играя с ним. Вода льнула к его ногам, словно завороженное животное.

Я наблюдал за ним издалека, не решаясь помешать: что-то потустороннее, непонятное сквозило в его колдовских движениях. Что бы он ни делал, в этом был какой-то недоступный смысл.

С тех пор, как вызвал шторм, Погодник стал видеть странные вещи, которые уводили его прочь от реальности. Его третий глаз на время ослеп, но сейчас снова начал оживать, и сам колдун постепенно возвращался из потустороннего мира в наш. Хотя уходить оттуда ему не хотелось.

Все, кто его знал, пытались проводить с ним все время, вытаскивая из странных фантазий. Оставлять его одного можно было только ненадолго: он забывался до того, что мог себе навредить. Один раз он уселся на линии прилива и чуть не захлебнулся там. В другой раз он ушел гулять по шахтам синих и пробыл там два дня, непонятно как прячась от людей в голых стенах. Его чудом отыскала Барракуда. Помимо этого, он устраивал себе голодовки, не спал и зачем-то наносил себе раны… Но при всем этом он разговаривал и отлично воспринимал все, что происходило вокруг. Он даже управлял своей стаей и иногда, в моменты особенных прояснений, принимал важные решения.

Сейчас, когда его третий глаз прозревал, колдун с каждым днем становился все более вменяемым, но оставлять его одного мы все еще боялись.

– Эй! – крикнул я, спускаясь к воде. Похоже, Погодник собирался провести в этом танце остаток вечности! А у меня, в отличие от него, еще были дела.

Увидев меня, колдун странно улыбнулся. Он замедлил движения, но закончил их, только когда они пришли к некому логическому итогу.

– И что это было? – спросил я, разглядывая Погодника.

Тюрбан скрывал его третий глаз и неестественную форму черепа. Можно было подумать, передо мной стоял совершенно обычный парень, сильно загорелый и болезненно худой.

– Я был дождем! – объявил он, загадочно улыбаясь.

– А я ураган, гоню тебя обратно к голубым, – хмыкнул я. – Отец ищет тебя.

– Никакой ты не ураган, – усмехнулся Погодник, накидывая на свои хрупкие плечи огромную полосу ткани, валяющуюся на песке неподалеку. Он несколько раз обернул ее вокруг шеи на манер шарфа, выдернул из песка свой посох и пошел ко мне.

– Эх, знали бы вы, невежи, какая свобода открылась передо мной! Но вы же все такие умные, вам бы только посмеяться над чудиком! – беззлобно сказал он, радостно вдыхая подувший нам в лица ветер. – Я использую эту возможность, пока еще слышу голоса стихий так ясно! Скоро они совсем замолчат, и кто знает, смогу ли я еще хоть раз заговорить с ними?.. Поверь, если бы ты вдруг тоже их услышал, ты бы не задумываясь уплыл в открытый океан, навстречу их зову! И, поверь, тогда я бы не стал, как ты сейчас, смотреть на тебя, как на идиота!

– Может быть, может быть, – я улыбнулся, ведя его в сторону голубых. – Мне повезло, что на этот раз я нашел тебя так быстро! В прошлый раз пришлось звать Барракуду, чтобы вытащить тебя из шахт…

– Эй, я просто хотел побыть с ней наедине! – отшутился Погодник. – Слушай, давай погуляем по острову? Я не очень хочу возвращаться к отцу: он слишком уж обо мне волнуется! Думает, я теперь умственно отсталый. Ему этого не понять, да я и не прошу его об этом… но я хочу немного отдохнуть от его опеки.

– Как скажешь, – неожиданно для себя я согласился. Я вдруг понял, что мне и самому хотелось немного отдохнуть от всего того, что творилось на Огузке последние недели. Дела, наверное, могли немного подождать. – Куда пойдем?

– К Банным Гротам! Чую, нам там сейчас самое место…

Банные Гроты, лучшее место на острове, отдушина для каждого жителя, сейчас пустовали. Людям было не до того, чтобы плескаться в теплой воде. Многочисленные пещеры, котловины и водопады в пустую перегоняли воду.

Зайдя внутрь одной из искусственных пещер, наполненных густым белым паром, мы с Погодником разделись и залезли в горячую воду.

Я раскинул руки в стороны, упершись в край бассейна, и положил голову на горячий камень. Уставшее тело каждой своей клеткой ощутило, что такое истинное блаженство… Давно я не чувствовал ничего подобного!

– Не усни тут! – хихикнул Погодник, брызгая в меня. – И чего это ты такой замученный?

Меня передернуло от его вопроса. Я не стал отвечать, даже глаз не открыл: только дурак на его месте спросил бы. Дурак или безумец.

– Подумаешь, весь день возился с миналией…

От самого звука этого слова вся та легкость, которую я испытывал, испарилась, смешалась с водяным паром.

Спустя пару недель после того, как мы заметили странную активность водоросли, на Огузке начался настоящий ад. Вся территория зеленых была завалена гнильем уже спустя полторы недели, спустя несколько дней после этого началась эпидемия. Сначала каждый десятый, потом каждый седьмой… люди умирали за считанные дни, и никто ничего не мог сделать. Самые умные начали напиваться настойкой желтых еще с седьмого дня, такие по большей части отлично переносили отравление. Но настойку пили далеко не все. Упертые оранжевые, не признающие «дурной» напиток, не прикасались к ней даже после того, как больше сотни из них умерло в мучениях.

Сначала я помогал разгребать миналию, потом помогал сооружать погребальные костры… каждый день был занят только этим. Миналия и мертвецы. Иногда кто-то по пьяни что-то творил, и тогда я мог отвлечься на судебное разбирательство. В остальное же время все, что меня окружало, – разлагающаяся водоросль и мертвые люди. И этот запах… никогда в жизни я не забуду этот запах. Гниль проникала во все уголки острова, превращая все, что мы строили эти месяцы, в зловонные кучи.

– Этому кошмару конца не видно, – вздохнул я, моргая, чтобы прогнать из головы жуткие образы.

Погодник был слишком занят играми с водой и ветром, чтобы заметить, что происходит вокруг. Он не мог понять тех страданий, которые сводили людей с ума, и я не мог винить его за это. В конце концов, он живет где-то выше всех нас, – в этом я не сомневался.

– Конца не видно, говоришь? Он не так далеко, Дельфин! Когда все переболеют этой заразой, тогда все и кончится, – сказал Погодник, разматывая свой тюрбан. Шапка заботила его куда больше, чем тема разговора.

За тюрбаном он снял и повязку на лбу, открыв больной глаз. Смотрел он мутно и не открывался до конца, но в целом выглядел неплохо. Колдун зажмурил два нижних глаза, проверяя, может ли смотреть только верхним.

– Ну… по крайней мере, я вижу, что там светло, – он повернулся к выходу.

– Прежде, чем все переболеют, погибнут сотни…

– Выживут сильнейшие! Закон природы, – он пожал плечами, моргая всеми тремя глазами по очереди. – Черным сейчас тоже несладко.

– Похоже, голубая болезнь свалила всех, кто тогда был на Огузке, – кивнул я. – Они даже разведчиков до сих пор к нам не отправили… Но возможно, они просто не хотят, чтобы те сталкивались с миналией.

– Может… – Погодник явно терял нить разговора. Она уставился на воду в бассейне и смотрел на нее так, словно в ней сидела русалка. – Я сейчас нырну, а ты вытащи меня через пару минут, если я сам не смогу?

– Эй, давай без этого! – возмутился я. – Одного раза тебе мало было!?

– Да все будет хорошо, ты ничего не понимаешь! – скривился колдун. – Мы, люди, так ограничены, все, что мы знаем о мире, это лишь плод работы нашего тела! Мы так цепляемся за свою жизнь, будто она – не сплошное ограничение свободы! А стихии – это чистая энергия, прекрасная и абсолютная!.. Сейчас я ближе к ним, чем когда-либо. Я понимаю, что я сам – вода, земля и воздух, и что имею кое-что, чего нет ни у океана, ни у ветра! У меня есть сознание, чтобы оценить красоту истинной гармонии сил в природе… Я учусь управлять вещами, которые до сих пор мне были недоступны! Я многое могу сейчас, и прошу тебя о помощи скорее для твоего спокойствия, чем для своей безопасности…

– Да ныряй уже! – велел я, невольно поморщившись от нахлынувшего потока слов. Он мог достать кого угодно своей болтовней!

Довольно замолчав, Погодник медленно погрузился на самый нижний ярус бассейна, тот, который был последним перед синеющей бездной, откуда поднималась горячая вода.

На секунду я позавидовал ему: хотел бы я так же уплыть от всего и говорить с духами.

Я быстро прогнал эти мысли, и, чтобы не возвращаться к ним, стал тарабанить пальцами по камню, меряя секунды. Наверное, нужно будет вытащить его через минуту, если сам не выплывет…

Вдруг в такт моим постукиваниям по пещере разнеслось шлепающее эхо. Прислушавшись, я понял, что кто-то шел прямо к нашему бассейну.

Через несколько секунд передо мной стояла Барракуда.

– Купаешься? – спросила она. С интересом осмотрев меня и лежащие за мной вещи, она потянула руки к цепям на своей рубашке и стала их расстегивать.

– Да, – ответил я, уходя поглубже. Из выдолбленных в стенах крошечных окон света пробивалось немного, но его вполне хватало, чтобы заметить прозрачность воды. – Вокруг полно свободных купален, между прочим!

– Я привыкла мыться здесь, так что если ты не против…

Она скинула с себя все, что на ней еще оставалось, и с разбегу прыгнула в воду в полуметре от меня.

Девушка вынырнула, изящно откинув назад мокрые черные косы. Взглянув на меня, она весело оскалилась, затем стала искать кого-то взглядом.

– А где Яшма?..

– Яшма?

– Та полосатая красотка, с который ты глаз не сводишь! – она усмехнулась. – Разве ты тут не с ней?..

Тут ее лицо озадаченно вытянулось.

– Но если эта одежда не Яшмы, то с кем ты тут?..

Открыв рот для ответа, я вспомнил про Погодника, который все еще был на дне и, скорее всего, уже наглотался воды…

Я тут же нырнул вниз, высматривая на темных камнях что-нибудь, напоминающее тощего колдуна.

Он сидел на одной из нижних полок, скрестив ноги и положив руки на колени, отрешенно пялясь куда-то в глубину. Я помахал рукой перед его лицом, он очнулся, посмотрел на меня и тут же схватился за горло, выпуская пузыри воздуха. Взяв его под руки, я быстро поплыл наверх.

Когда я вытащил его на поверхность, барахтающегося и кашляющего, Барракуда забилась в самый темный угол.

Увидев ее в бассейне, Погодник тут же перестал кашлять и широко раскрыл все три глаза. Похоже, в этот самый момент его третье око окончательно прозрело…

– Она привыкла мыться здесь, а мы ведь не против компании, да? – усмехнулся я, подталкивая онемевшего от восторга колдуна к краю бассейна, чтобы он снова не ушел на дно.

– Так ты тут… с ним, – Барракуда поморщилась, выжимая тяжелые косы.

– Решили устроить банный день, – объяснил я.

Погодник пялился на Барракуду, она мылась, делая вид, что ей все равно. Сидеть и наблюдать за ними мне не особенно хотелось, потому я нырнул обратно в воду, чтобы немного поплавать и заодно выяснить, насколько здесь глубоко.

Похоже, гроты и впрямь были бездонными… в какой-то момент стены расширялись, открывая подземное озеро. Уцепившись за самый нижний край, я замер, всматриваясь в темноту. Вдруг перед глазами замерцали тусклые искры, а в голове стал нарастать какой-то писк, словно уши заложило на глубине… Это было странно: не так уж далеко я заплыл.

Я устремился обратно наверх, но шум в голове не исчезал.

«Как он?» – вдруг услышал я сквозь него. – «Понимает хоть что-нибудь?»

Этот голос внутри моей головы так поразил меня, что я невольно поплыл назад, выпустив пузыри воздуха.

Что это, во имя неба, за штучки!?

Я прислушался к своим ощущениям и понял, что слышу голос вовсе не в голове: он шел из серьги на моем ухе. Барракуда говорила со мной через мариний.

Я вынырнул и недоуменно посмотрел на девушку и Погодника. Они были в разных концах бассейна, и, вроде бы, колдун к ней не приставал. Почему тогда она спрашивает про его вменяемость?

Я не был уверен, что мне хватит могущества провернуть то же самое, но я попробовал ответить ей, что с ним все в порядке… И, похоже, у меня не получилось: Барракуда вдруг расхохоталась, да так, что чуть не хлебнула воды, согнувшись пополам. Она булькнула пару раз и закашлялась, прекратив смеяться.

Погодник захихикал.

– Она со мной говорила!.. – выдавил он сквозь смех, дергая себя за мочку уха, где была серьга из мариния. – Спрашивала, можешь ли ты нас подслушать!.. «С ним все в порядке!»… Все с тобой ясно, друг мой упыреныш!

Девушка залилась, на этот раз еще громче, так что ей пришлось держаться за борт, чтобы остаться на воде.

– Так синие могут не только мысли слышать, но и общаться через мариний на расстоянии? – спросил я, обдумав ситуацию.

– Не синие, только я и Жемчуг! – ответила Барракуда, улыбаясь.

– И какое же расстояние самое большое?

– Мы слышим друг друга на разных концах Огузка, – сказал Погодник. – Между нами особенная связь, да, милая? – он подмигнул Барракуде двумя глазами, левым и верхним. Она скривилась.

– Я вас слышал, значит, и другие так могут… Если научить хотя бы пару десятков синих говорить на расстоянии, вести оборону Огузка мы сможем эффективнее! – сказал я, раздумывая, как еще можно это применить. – Как вы могли молчать об этом!? Столько всего уже можно было сделать!..

– Это мое открытие, – Барракуда недовольно нахмурилась. – С чего мне рассказывать о нем всем подряд?

– Я поговорю с Буревестником, он наберет людей, и ты научишь их этому, хорошо? Чем больше смогут это делать, тем лучше…

– Что!?.. Нет! – воскликнула она с таким возмущением, будто я попросил ее вынуть гвозди из лица. – Не стану я никого учить!

– Ты понимаешь, что ты сейчас говоришь? – изумился я. – Это же связь друг с другом на расстоянии, несмотря на шум и обстановку вокруг! Мы сможем управлять людьми во время обороны, разведчики смогут докладывать об увиденном прямо с места наблюдения… это огромные возможности!

– Послушай, улитка, ты у нас любишь построить из себя активиста, но мне это все не нужно, ясно? – взвилась Барракуда. – Я сама по себе, так всегда было, и я не собираюсь ничего менять! И только попробуй пойти к Буревестнику и повесить на меня десяток придурков, я тогда!..

– Ты тогда что!? – я повысил голос, не сумев сдержаться: ее тон выводил меня из себя! – Ты не можешь присваивать себе то, что может спасти кому-то жизнь!..

– Эй, я научу их! – вдруг крикнул Погодник, перебивая меня. – Я тоже умею болтать с маринием, да и объясняю я лучше, ты же знаешь… к тому же, для этой способности нужны навыки видения, как у моих девочек. Синих и фиолетовых нужно учить вместе, чтобы они делились друг с другом знаниями. Так что оставь Барри в покое, я все сделаю!

– Ты уверен, что сможешь? – я посмотрел на него с недоверием. Несколько минут назад он чуть не захлебнулся, потому что слишком ушел в себя и забыл, что надо дышать.

– Я уверен, – кивнул он. – И я бы не захлебнулся, если бы ты меня не разбудил, в этом и был смысл!

– Хорошо, – вздохнул я, приходя в себя после внезапной перепалки. – Тогда нам нужно поговорить с Буревестником. Открытие важное, оно может понадобиться нам в любой момент, так что лучше сделать это сейчас.

Упершись ладонями в край бассейна, я подтянулся и вышел из воды.

– Надо сделать это сейчас! – воскликнула Барракуда, парадируя меня. – Да кем ты себя возомнил, а!? Раздаешь приказы, словно Солнце! Жемчуг тебе ничего не должен только потому, что тебя назначили судьей!

– Он должен людям на Огузке, – ответил я, стоя к ней спиной и надевая штаны. – Как и каждый из нас.

– Как много слов о людях и их жизнях, только послушай себя: ты говоришь, как черный, и ведешь себя так же! – продолжила Барракуда. Она словно вспыхнула и не могла остановиться, ее несло все дальше и дальше. – Ты считаешь, что можешь решать за других! С какой стати!? У тебя нет права приказывать нам, говорить, что делать с нашими знаниями, чем делиться, а чем нет! Мы свободны, наши синие собраться подарили нам эту свободу ценой своих жизней, взорвав шахты, не для того, чтобы выскочки вроде тебя указывали, что нам делать!

Я не стал ей ничего объяснять, только сказал Погоднику, что буду ждать его снаружи.

Он задержался в пещере, но ненадолго, и вышел один.

– Ты же знаешь, синие не выносят, когда им говорят, что делать…

– А оранжевые мечтают, чтобы все верили в Бога! – фыркнул я. – Сейчас не время кричать о своих желаниях и устраивать распри, сейчас нужно делать все, чтобы выжить.

– Так тебе говорили на Остове, да? – вдруг усмехнулся он.

– По-твоему, я не прав!?

– Эй, я люблю Барри, а ты на нее кричал! Конечно, ты не прав! – воскликнул он, нахмурившись. С его лицом эта эмоция выглядела особенно устрашающе. – Считай, я еще не разбил тебе нос только потому, что твоя рожа все равно от этого не много потеряет: уж слишком ты страшный…

Он вдруг улыбнулся, его лицо разгладилось и посветлело.

– Эй, ты тоже это видел? В жизни она куда красивее, чем во снах! – сказал он, мечтательно прищурив третий глаз. – У нее такие гармоничные плечи, такая аккуратная грудь…

Покачав головой, я повел его в сторону синих.

Когда мы нашли Буревестника, он сперва не поверил в то, что услышал. Он считал, что если бы через мариний можно было общаться на расстоянии, Барракуда бы ему об этом сказала, а если не она, то кто-нибудь другой из шахтеров.

– Это все ваши фиолетовые бредни! – категорично заявил он. – Я уважаю таланты фиолетовых, но я не хочу, чтобы мои люди тоже гонялись за волнами, пока не захлебнуться! И тебе, Дельфин, посоветую завязать с этим. Справился ты с солнцем, и хватит уже этих сомнительных практик!

– Да прицепились вы все к тому случаю с приливом! – возмутился Погодник. – Слушай, понимаю, твои люди заняты работой, мои тоже. Для развития способности, о которой я говорю, нужно много упражняться с маринием и научиться улавливать кое-что помимо света, звуков и простых вибраций. Но Дельфин прав, нам нужно попробовать! Если он смог слышать, значит, и другие синие тоже смогут, если хотя бы попробуют учиться у фиолетовых.

– И чего ты от меня хочешь? – вздохнул Буревестник.

– Я выберу одного из твоих шахтером и одну свою ведьму. Поручу их друг другу и, думаю, через несколько дней они смогут общаться, находясь каждый на своей территории, – заявил Погодник. – Ты ведь прислушаешься к своему человеку, если он подтвердит то, что я говорю, и позволишь учиться остальным желающим?

Никто никогда не отказывал Погоднику. Наверняка Буревестник, как и я часом раньше, тешил себя мыслью, что слова колдуна логичны и только поэтому он разрешил ему делать, что хочется.

С позволения Буревестника мы с Погодником спустились в шахты, где колдун выбрал одного синего, которого посчитал наиболее подходящим. Это оказался здоровый и сильный детина, который одним ударом кирки, казалось, сотрясал всю шахту.

Я объяснил бедолаге, что ради очень важного эксперимента ему придется немного пожить с фиолетовыми. Поначалу он хотел отказаться, но услышав, чему будет учиться и у кого, – по словам Погодника, его ждали несколько дней в обществе самых красивых ведьм, – он все-таки согласился.

– Что ж, Угорь, я доверяю тебе, – сказал Буревестник, когда мы привели к нему избранного шахтера. – Если ты сможешь провернуть то, о чем они говорят, это будет серьезным шагом для всех нас, ты ведь это понимаешь?

Он неуверенно кивнул. Мы с Погодником неловко переглянулись: гарантий, что парень вот так ни с того ни с сего сможет встать на один уровень с Барракудой или с одной из ведьм у нас не было.

Посмотрев на нас, Буревестник махнул рукой, проворчал что-то и вернулся к своим делам.

Мы отвели Угря на территорию фиолетовых.

Из хижин доносился стрекот станков и стук молотков, женщины с корзинами, полными сухих водорослей или ингредиентов для краски, ходили туда-сюда, из общей кухни валил дымок, чуть отдающий гарью.

Если не приглядываться, можно было бы не заметить, что стая уменьшилась почти вдвое, что многие сильно похудели и выглядели больными: все так же быстро и суетно выполняли свою важную работу, потому что могли выполнять ее.

Только вчера я помогал вывезти отсюда труп пожилого мужчины, и до самого костра за нами шла молчаливая женщина со всеми признаками болезни…

Я прогнал эти воспоминания.

Оставив нас с Угрем дожидаться снаружи, Погодник скрылся в большом доме на окраине поселения. Это здание было чем-то вроде его собственного храма, там жили лучшие ведьмы, которых колдун сам отбирал на протяжении многих лет. Наверное, даже старейшины оранжевых не пользовались таким уважением в своей стае, как эти ведьмы среди фиолетовых: Погодник был для всех них почти божеством, а ведьмы – его первые посредники.

– Я слышал, безумие не заразно, – сказал Угорь, тревожно косясь налево.

Там стоял загон, сложенный из костей и веревок, в котором бродили наименее вменяемые фиолетовые. Сейчас, когда Погодник сам был не в лучшей форме, он не мог помогать им, так что по развитию они походили на трехлетних детей, за которыми требовался постоянный присмотр.

С непривычки это зрелище могло вызвать отвращение и даже страх.

– Безумие не заразно. В отличие от любви к маринию, – я подмигнул Угрю. – Поверь мне, тебе здесь еще понравится!

Он неуверенно пожал плечами.

Наконец, Погодник вышел, и вслед за ним появились его ведьмы.

– Ой, кто к нам пожаловал! Чего ты давно не приходил, а!? – весело крикнула Радость, повисая у меня на шее. – Мы тут уже с ума сошли от скуки без твоих баек!

– Работа не пускает! – ответил я, бережно опуская на землю это белокурое чудо.

– Ага, работа, как же! – усмехнулась Тщеславие, высокая сильная брюнетка.

– Хоть бы заглянул, а то прячешься от нас, как виноватый! – оскалилась рыженькая веснушчатая Любовь.

– Как-нибудь к вам зайду на кружку настойки, – неуверенно пообещал я.

Ведьмы трясли меня еще пару минут, а потом, наконец, взялись за свою новую игрушку.

– А как тебя зовут, красавчик?

– Вы посмотрите, какие у него мышцы! Скольких из нас ты сможешь поднять за раз, а?

– Девочки, вы посмотрите, во что он одет! Ужас, эти лохмотья нужно немедленно снять и найти ему что-нибудь синее… Или тебе больше понравится фиолетовый, а?

Окружив раскрасневшегося бедолагу, они ласково, но настойчиво повели его в дом.

– Не затискайте его до смерти, мне его еще Буревестнику возвращать! – крикнул им вслед Погодник.

– Вернем в целости! – пообещала Любовь, задорно улыбаясь.

– Думаю, если забрать его от них через несколько дней, он найдет способ говорить с ними хоть со дна морского, – усмехнулся я.

– На то и расчет, – осклабился колдун.

Отведя Погодника к отцу, я со спокойной совестью пошел к собственному дому, надеясь переодеться в чистое и получить пару минут покоя.

Однако, еще до того, как я увидел собственное жилье, я услышал крики, доносящиеся изнутри.

Там, судя по всему, находились двое мужчин и ругались так громко, что проходящие мимо голубые недовольно оглядывались на окна.

– Я буду ждать его тут хоть до рассвета, и меня ничто не остановит! И ты будешь ждать его со мной! – вопил один из них.

Я поспешил зайти внутрь.

– Что тут происходит!? – громко спросил я, заходя в собственный дом.

Эти наглецы сидели прямо на моей кровати!

– О, кто прибежал! – хмыкнул второй мужчина. Он один из тех зеленых, которые попали в свою стаю сразу, а не после ям. – Где ты шляешься, когда людям нужно правосудие!?

– Я повторю еще раз: что тут происходит? – я нахмурился и повысил тон, давая им понять, что не намерен терпеть этот бардак ни секундой дольше.

Зеленый замолчал, а вот другой, желтый, явно почувствовал прилив сил после моих слов.

– Он выжрал полбутыли грибной настойки! – начал он. – Заявился на нашу территорию, забрался в мой дом и отлил из бутыли семь литров!

Кража грибной настойки… чего еще желать под вечер после того, как весь день разгребал гнилье под палящим солнцем?

Это звучало настолько бессмысленно, что я испытал жгучее желание вышвырнуть их из своего дома. Однако, я знал, что литр этой дряни может вывести из строя шестьдесят человек, если те не знают, как ее пить. Если настойку и правда украли, вора надо искать, иначе отравившихся в лазаретах станет еще больше.

– Ты правда это сделал? – я посмотрел зеленому в глаза, сосредотачиваясь на его зрачках. Это помогало отличить правду от лжи: когда человек лгал, мне казалось, что его глаза темнеют, хотя на самом деле этого не происходило. До Погодника мне было далеко, но, как показали расследования, метод еще ни разу меня не подвел.

– Ни капли я не выпил! – воскликнул он. – Хотел, но не выпил!

– Я его уже не первый раз у нас видел, он все что-то вынюхивал и крутился у моего дома, а потом пропало семь литров! Мы обыскали его дом, но там ничего не было, кроме пустого бурдюка: он все выпил! Не один, так с дружками!

– Карпуша бы не позволил им ничего пить, а один человек, даже зеленый, семь литров за день не выпьет, – сказал я, решив, что зеленый не врет. – Не вылил же он их!

– Да я в глаза эту бутыль не видел! – продолжил зеленый.

– И шатался среди нас дни напролет просто так, да!? – возмутился желтый.

– Да воры выкрали, они все прут! Или сам ты все выжрал! – кричал зеленый. – Я попросить попробовать хотел и все!

– Слушайте, я не могу ночью вламываться во все дома и искать грибную настойку, – сказал я, глядя на желтого. – Если ее начнут пить, это сразу же станет известно всем в округе, так что пропажа найдется быстро.

– Мы храним бутыль по очереди, чтобы воры и эти торчки не стащили, у нас сложная система дежурств… А этот специально следил за нами, чтобы залезть, куда надо!

– Надо было запирать дом или прятать лучше, – сказал я. – Идите к своим стаям, завтра, если ничего не прояснится, будем решать, что делать.

Но желтый не собирался успокаиваться: ему нужны были виноватые здесь и сейчас. Пришлось идти с этими двумя к Карпуше и объяснять ситуацию.

Узнав, что один из его людей подозревается в краже, связанной с грибами, он пришел в ярость. Зеленых он держал в железном кулаке, запрещал им пить и курить, заставляя наркоманов возвращаться к нормальной жизни.

Я рассказал подрывнику все, как есть, и дальше мог просто наслаждаться представлением: вместе с желтым Карпуша лично взялся обыскать каждый дом и проверить на вменяемости каждого из пятнадцати зеленых.

Выяснилось, никто из них не был причастен к краже, и то, как они оживлялись, слыша про пропажу, говорило нам больше всех их слов.

После этой проверки желтый, наконец, успокоился и ушел, обещая прийти завтра для дальнейших разбирательств.

Я, наконец-то, мог пойти ужинать.

Обычно я проводил вечера в стае голубых, сидя у костра и наполняя миску из общего котла. Но сегодня мне захотелось побыть среди желтых. Давно я у них не был… и вообще.

Найти костер известной троицы было не трудно: громкий хохот Яшмы и хихиканье мастеров разносились по всей стае.

Никакие невзгоды не могли смирить веселья выпивох: что бы ни творилось у остальных, желтые имели железный иммунитет к любым несчастьям.

– О, кто пожаловал! – воскликнул Борода. – Давненько тебя тут не было!

– Я тоже так подумал, – кивнул я, усаживаясь на предложенное место у костра. Мне тут же вручили тарелку с рыбной похлебкой.

– Яшма готовила, – заметил Вадик, и на лице его появилась легкая улыбка. – На Остове ее научили добавлять в еду травы и грибы… это что-то невероятное, попробуй!

Яшма жила у желтых уже месяц. Она отлично освоилась, свободно разгуливала по острову, общалась с друзьями и дралась с теми, кто пытался доказать ей, что убийцам не место на Огузка. Несколько раз мне на нее жаловались за драки, я приговаривал ее к часам особо тяжелых общественных работ, и все оставались довольны.

Первое время Яшма провела в хижине у Вадика, но потом, к неудовольствию химика и к крайнему моему облегчению, переехала в отдельную хижину, построенную специально для нее.

Большую часть времени она гребла миналию вместе со мной у Карпуши, но говорили мы редко: работы было слишком много. Возвращаясь же вечером к желтым, она могла окунуться в привычную для нее среду обитания и говорить о чем-то, что не было связано с эпидемией… Мне же не хватало времени даже на то, чтобы добыть себе рыбу на ужин, и зачастую я не мог позволить себе идти на другой конец Огузка. Мы с ней почти не общались… я едва ли знал, что происходит у нее в жизни. До сих пор я даже не узнал о том, что происходило с ней на Остове.

Вадик не мог не напомнить мне об этом.

– Пф, невероятное! После твоей стряпни и сырая рыба за засолку сойдет! – хмыкнула Яшма, чем вызвала взрыв смеха у Бороды и Шляпы.

Вадик только еще шире улыбнулся.

Я попробовал. Вкус был весьма необычен… но мне понравилось. Говорить об этом я, правда, не стал.

– Эй, а что ты делал после работы? Я не видела тебя среди могильщиков, а мужики, которые хотели судью, выискивали тебя по всем стаям почти сразу после того, как ты ушел, – Яшма не сводила с меня внимательного взгляда.

– Луна попросил меня отыскать Погодника.

– О, колдун опять учудил! – воскликнул Шляпа, предвкушая свежие сплетни.

– На этот раз все обошлось, – я не смог не улыбнуться тому разочарованию, которое вызвал у любителя поболтать своими словами. – Похоже, он постепенно приходит в себя. Но есть новости.

– Да ну? – хмыкнул Шляпа. Остальные внимательно слушали.

Я рассказал им об открытии Барракуды, о том, что синие и фиолетовые могут говорить через мариний на расстоянии. Это было похоже на то, как общаются киты и дельфины: неслышными простому уху волнами. Хотя, конечно, мариний явно ловил и передавал нечто большее, чем просто высокочастотные колебания.

– А ты сам слышал? – спросила Яшма.

– Да… и, похоже, у меня получилось даже говорить, – я улыбнулся.

– Вот это да!.. – выдохнул Борода. – Если ваша затея удастся, это будет огромный прорыв… я слышал, у древних людей были машины, которые позволяли переносить голос в пространстве. Может, теперь будущее за телепатией?.. Странная вещь этот мариний! Еще исследовать и исследовать…

Меня ждал получасов рассказ о том, как кузнецы желтых продолжают изучать мариний, как находят все новые и новые техники обработки, дающие совершенно разные результаты.

Потом новостями стали делиться остальные. Шляпа умудрился выдать сестру замуж за одного из желтых – но это я знал уже давно. Недавно бедолага приходил к нему и просил взять чудо на время домой: бедный мужик, видимо, только теперь разглядел тяжелый характер Орки, и немного устал.

Вадик предпочел отмолчаться: он и так был не слишком разговорчив, а сейчас, видимо, выполнял какое-то особое поручение Василия. Химия в стае желтых всегда была отчасти закрытой темой.

Когда пришло время расходиться, и я поднялся, чтобы идти к голубым, Яшма предложила проводить. Я не отказался.

– Ты неважно выглядишь в последнее время, – сказала она скорее с укором, чем с заботой.

– А ты, кажется, вся цветешь, – я усмехнулся.

Яшма выглядела как никогда лучше. Да, заметно похудела, но все равно работала за четверых и, кажется, была счастлива. Проблемы миналии ее почти не трогали: она редко видела кого-то, кроме зеленых и желтых. По крайней мере, я так думал.

– Что? Пф! От меня прежней не осталось и следа! Ты посмотри на это! – она напряла руку, указывая на бицепс, потом повернулась спиной. Кожа обтянула тугие узловатые мышцы, словно они были продолжением скелета. Но чтобы различить их тени сквозь полосы, требовалось усилие. – На арене на меня не поставил бы даже самый отчаянный! Хотя сил у меня не убавилось, форму мне поддерживать некогда, я вся сдулась… – она тряхнула головой. – Работа с миналией – не то что на арене, да и есть правильно я не успеваю. Но я рада, что занимаюсь этим.

– Я слышал, ты подружилась с Барракудой.

– Она пристала ко мне после суда и с тех пор приходит иногда, – она пожала плечами. – Похоже, что подружились.

– Ясно…

– А вот ты забыл про всех своих друзей за этот месяц, – сказала она. – Ты ни с кем не общаешься и ходишь мрачнее смерти. Это неправильно. Я не считаю себя вправе лезть к тебе в душу после всего… но ведь раньше мы часто говорили.

– Раньше люди не вымирали из-за того, что наш остров сгнивает заживо, – процедил я. – Вы… вы все как будто не видите этого.

– Ты сам взвалил на себя это, – Яшма нахмурилась. – Об этом я и пытаюсь сказать. Не слишком ли много ты тянешь на свои тощие плечи? Ты изводишь себя с миналией, потом идешь забирать трупы, возишься с пьяницами, сидишь в шатре совета… Эта работа для четверых. С чего ты взял, что необходим везде?

– Что?.. – я остановился. – По-твоему, мне стоит пожалеть себя и начать побольше выпивать у костра, пока люди вокруг роют могилы!?

– Так я и делаю, – Яшма вздернула подбородок и сложила руки на груди. – Ты говоришь, что заботишься о людях, но мы оба знаем, что все это значит! Только вот ты зря надрываешься: большинство из тех, о ком ты якобы печешься, с радостью прикончат тебя в угоду Солнца, как только потребуется!

– Да что ты можешь знать?..

– То, что все знают: что творится в шатре совета! Почти каждый раз вы с Солнцем не согласны, и в последнее время ты перестал понимать, что просто не можешь указывать людям вроде него, что они могут делать, а что нет! Оранжевые считают тебя виноватым во всем: им и при страже жилось прекрасно, не то что теперь. Ты был против них на суде, ты позволяешь себе унижать их вождя на совете… Ты ведь был простым посыльным! Может, ты и не знаешь, так я скажу: многие думают, что ты пытаешься занять главное место в Совете.

– У нас нет главного места!

– Оно есть. Остальные предводители заботятся о делах своих стай, и это разумно: ни у кого нет такой власти, как у Солнца. Он считает себя главным – и пусть так оно и будет, так безопаснее для всех.

– Только не для тех людей, которые погибают по его вине! Он внушает им, чтобы они не защищались от миналии и чуть ли не ели ее! Тринадцать оранжевых за неделю, старики, мужчины и женщины, дети, – его проповеди загоняют людей в могилу! Он, может, и считает себя небесным посланником, но он не замечает детей, которые смотрят на то, как горит тело их матери!

– Может, он хочет смотреть на них, – Яшма тряхнула своей гривой. – Он – самовлюбленный болван, который с радостью посмотрел бы, как люди умирают за одно его слово! Но тебе незачем пропадать, пытаясь сдвинуть нимб с его головы.

– Кто-то должен это сделать.

– Так почему ты!?

– Потому что я считаю, что это необходимо, и я могу это сделать! – воскликнул я. – В отличие от большинства здесь, я получил полное образование на Остове, я знаю историю человечества до потопа, знаю, к чему приводят вожди вроде Солнца, знаю, что такое века и тысячелетия нашего существования – это не идет ни в какое сравнение с теми жалкими сотнями лет, которые люди живут в море, прячась от природы! Сейчас мы, способные жить под новым небом, забрали Огузок, и это значит кое-что куда большее, чем просто свобода преступников от надзирателей. Это означает, что теперь у человечества есть шанс выжить. А чтобы оно выжило, люди, которые могут ходить под этим новым солнцем, должны прекратить умирать! Солнце убивает не только своих последователей, он убивает саму возможность для человечества жить в этом месте через сотни и тысячи лет!

После моих слов Яшма замолчала.

Я мог бы разозлиться на нее за то, что она не думала о таких важных вещах. Но я понимал кое-что: она ведь никогда не знала о войнах между нациями, знала только о сражении между двумя смотрящими друг другу в глаза бойцами. Ее мир был привязан к простым, понятным системам, которые измерялись единицами и не существовали дольше десятка лет. Она даже представить себе не могла, какой масштаб охватывает существование человечества!

К тому же, Яшма, бесспорно, была сильным и мудрым воином, но при этом оставалась женщиной, в глубине души желавшей только одного – безопасности для всех своих близких. Ей было все равно, пока беда не касалась ее друзей.

Я не мог требовать от нее понимания, но, похоже, она приняла мои слова.

– Я хотела убедить тебя оставить эти идеи, но теперь не стану, – сказала она, когда мы уже дошли до моего дома. – Я, похоже, успела забыть, что ты умнее меня. Ты, а не я, объединил стаи и помог им прийти ко всему этому. Мне следует не отговаривать тебя, а идти за тобой и помогать во всем. Теперь я хочу сказать, ты можешь рассчитывать на меня. Всегда мог.

– Я рад, что ты на моей стороне, – искренне сказал я.

– Я всегда была на твоей стороне, – отрезала она, уверенно смотря мне в глаза. – И буду, что бы ни случилось.

Я кивнул.

Мы разошлись, и я лег спать. Несмотря на разговор, от которого меня пробила дрожь, я уснул сразу же.

Утром меня разбудили.

Я чувствовал, что не выспался, и что еще хотя бы час сна дал бы мне необходимые силы… но неизвестные продолжали настойчиво стучать в дверной проем.

Я поднялся с лежанки и обмотал вокруг бедер покрывало, приготовившись гнать в шею незваных гостей. Наверняка это были вчерашние желтый с зеленым!

Но когда я открыл полог, заменяющий дверь, то понял, что раздражение придется унять.

Там стоял Кит, серый, словно полотно.

Несколько дней назад он приходил ко мне, спрашивал про отравление миналией. Я подумал, что худшее случилось с Нерпой, его женой: по лагерю ходили слухи, что ее сильно тошнило, но она говорила, это беременность. Кит сказал то же самое. С тех пор мы не виделись, и я надеялся, что и правда ошибся. Но, судя по его виду сейчас, я оказался прав.

– Я знаю, я не вовремя, но… – выдавил он, подняв на меня измученный взгляд. – Можно я побуду с тобой немного? Я не могу, просто…

Я провел его внутрь и усадил за стол, налили ему настойки, но он не стал пить.

– Нерпа говорила, что это вредно для ребенка… отказывалась до последнего, – сказал он, тупо смотря на стакан. – Сейчас с ней одна из жриц, молится и колдует с травами. Она говорит, нужно бороться до последнего и верить… Я ей там не помощник.

У меня язык не поднимался что-то сказать Киту. Утешать было бесполезно, а пытаться внушить надежду – бесчеловечно. Можно только догадываться, что он пережил за эти дни… и к чему сейчас себя готовит.

Если на третьи или четвертые сутки после отравления не наступало улучшение, то через один или два дня отравившийся умирал, так было всегда. А Кит приходил ко мне пять дней назад, и это значило, что Нерпу спасет разве что ее Бог. Но пока он еще никого не спас, кроме Солнца.

Я приготовил завтрак на двоих из того, что еще оставалось в моем погребе, но Кит не стал есть.

Я провел с ним еще несколько часов, стараясь отвлечь от грустных мыслей рассказами о изобретениях желтых и фокусах, которым научились фиолетовые. Он вряд ли слушал внимательно, но мои слова хотя бы помогали ему не думать.

– Ты можешь оставаться тут, сколько хочешь, но мне уже пора работать, – сказал я Киту, поднимаясь из-за стола.

– Прости, что доставляю беспокойства, – неосознанно ответил он. – Я побуду тут еще немного…

– Ход в погреб возле шкафа, там есть немного вяленой рыбы и прохладная настойка, – на всякий случай сказал я. – Вода там тоже есть.

До зеленых я пошел длинным путем, и неожиданно встретил Яшму. Она уже слышала о том, что Нерпа умирает, и я рассказал ей о встрече с Китом.

– Неужели совсем никто не поправлялся после пятого дня? – спросила она, хмурясь. – Хоть один?

Я покачал головой.

– Кто-то доживал и до восьмого, но они не могли нормально дышать и все равно умирали.

– Не могу поверить, что она не пила настойку, зная, что беременна… Да, это не самое полезное для ваших женщин, но это дало бы им обоим шанс!

Упрямство оранжевых меня и самого выводило из себя. Они рыдали от горя, когда смотрели, как горят тела их жен и детей, но все равно отказывались пить то, что могло их спасти!

Солнце отравился одним из первых, но его даже не тошнило. Он провел пару дней в молитвах и строгом посте, а на третий день вышел едва ли не здоровее прежнего. Теперь оранжевые следовали его примеру и пытались пережить болезнь своими силами, подкрепляя иммунитет молитвами.

– Смирись с тем, что смерть для них – не самое плохое, что может случиться, – посоветовал один из синих, зашагав рядом с нами. Этот переболел и присоединился к зеленым, желая помочь избавиться от водоросли.

– Кит, наверное, теперь часто себе это повторяет! – сказала Яшма, хмурясь. – Он должен был подмешивать настойку ей в еду, если ей не хватало мозгов пить самой! Походила бы не в себе несколько дней, перенесла бы отравление и жила бы спокойно с мужем и ребенком.

– Настойку тоже не всем пить можно, особенно беременным! – заметил синий. – Это все равно, что отказаться от ребенка. Очень мала вероятность того, что это пройдет бесследно.

– Эй, ты думаешь, моя мать была трезвенницей!? – воскликнула Яшма. – Отец плавал к желтым и работал в кузне, чтобы ему давали настойку. Они знали, это необходимо, чтобы я, родившись, не погибла от случайно залетевшего на арену дымка с желтого острова. Если бы Нерпа попробовала, хуже, чем сейчас, точно не было бы! Пожертвовать всем ради какой-то идиотской веры в мужика на небе!.. Как это может быть важнее, чем семья!?

Когда мы пришла к зеленым, Карпуша налетел на нас, словно голодная чайка на рыбу.

– Да вы трое совсем страх потеряли!? – гаркнул он, так что все рядом стоящие зеленые невольно вздрогнули. – Уже полдень, воды вас забери! Где вас носило!?

Кричал он громко и грозно: мы втроем действительно припозднились.

– Приступите немедленно! Ты – иди греби со всеми здесь! – он кивнул синему на кучи миналии. – Дельфин! Нужно разгрести один из прудов у оранжевых, отправляйся к ним, – затем он посмотрел на Яшму. – Пошли, девочка, попробуешь взять реванш за вчерашнее!

– После получаса форы? – фыркнула она, сразу повеселев.

– Боишься, не наверстаешь!?

– Что!? Да это повод не поддаваться!

Он взмахнула граблями, словно боевым шестом, эффектно всадив древко в землю.

Эти двое стоили друг друга! Если Карпуша и Яшма устраивали соревнования, все зеленые смывались куда подальше, чтобы их не погребли ненароком: миналия летала по всей территории, словно живая!

Я уже открыл рот, чтобы пожелать Карпуше удачи, но не успел произнести ни звука: оглушительный грохот, закладывающий уши, разнесся по всему острову.

Я посмотрел на Яшму и Карпушу, потом на остальных. Они тоже оглядывались, пытаясь понять, не померещилось ли им.

Через пару секунд оглушительная волна снова прокатилась по Огузку.

Этот сигнал подавали дозорные, он означал, что на воде замечен большой отряд черных.

 

7. Синяя жидкость

– Проклятье! – воскликнул Карпуша, оборачиваясь к морю. – Похоже, это со стороны желтых.

– Нужно идти туда, – сказал я.

Когда мы пришли, у желтых уже было не протолкнуться: люди толпились у берега, стараясь увидеть, что происходит.

– Где Василий? – спросил я у одного из них.

– Все предводители на берегу.

С трудом пробираясь сквозь людей, мы с Карпушей и Яшмой умудрились пройти к обрыву, с которого можно было увидеть приплывших черных.

Не помню, чтобы когда-нибудь испытывал такое облегчение: стражников было не так много, лодок тридцать или сорок. И они стояли на месте, не приближаясь. К острову плыла только одна, на которой стоял человек, размахивающий белым флагом.

– Провалиться мне на этом месте, если они не переговоры приплыли вести! – воскликнул Василий, вглядываясь вдаль.

Когда лодка приблизилась настолько, что мы могли разглядеть стражника, на берегу уже стояли все предводители. Последним подоспел задыхающийся от бега Буревестник.

– Кто будет с ним говорить? – спросил Погодник, оглядываясь на нас. Все это время колдун не сводил глаз с толпы стражников, будто читал что-то в их густых рядах. – Он сам по себе не заговорит: боится до смерти…

– Пусть Дельфин идет, он у нас языком чесать мастер, – хмыкнул Карпуша.

– И его не жалко, если это уловка, – хихикнул колдун. То ли он пошутил, то ли прочел чьи-то мысли… смешок вышел злобный.

– Узнай, чего они хотят, и тут же возвращайся, – велел мне Солнце.

Я спустился с обрыва на песок, открытый отливом, и пошел навстречу послу.

Противогаз закрывал только нижнюю часть его лица, так что, подойдя ближе, я увидел, что этот был уже на трети пути к обращению в голубого.

Его покрасневшие глаза были испещрены сиреневыми бликами, розовые язвы и прожилки, покрывающие его лоб, напомнили мне о том времени, когда я сам сходил с ума от нескончаемой чесотки…

Что ж, мы встретили друг друга, как братья по несчастью.

– Что вам нужно? – спросил я, делая знак, что он может вылезать из лодки.

– Госпожа Командующая послала одного из Исполняющих поговорить с предводителями стай, – ответил он, нерешительно ступая на берег. Гребец проводил его встревоженным взглядом. – У нее есть предложение об обмене.

– Она ведь не надеется, что мы пустим на остров столько черных? – спросил я, еще раз пробегая взглядом по их рядам. Они были слишком далеко, чтобы можно было посчитать наверняка, но их точно было больше тридцати.

– Капитан ступит на берег с десятью людьми, остальные не приблизятся к Огузку, – сказал он. – Вы готовы принять его для переговоров и обеспечить безопасность?

– Я сейчас вернусь.

Когда я пересказал предводителям все, что узнал, они озадаченно переглянулись.

– Переговоры? Предложение обмена? Он что, прямо так тебе и сказал!? – недоумевал Василий. – Или я дожил до того дня, когда Остов готов торговаться с Огузком, или тут пахнет полуденной миналией!

– Вечерней, – уточнил Карпуша, шумно поведя носом. Он не сводил с лодок подозрительного взгляда.

– Дозорные больше не сигналят, эта горстка – все черные вокруг нас, – сказал Буревестник. – Они ничего не смогут сделать, находясь так далеко от острова. А за одиннадцатью мы уж как-нибудь присмотрим.

– Я тоже думаю, что нужно поговорить с ними, – вдруг сказал Погодник, вглядываясь в лодки всеми тремя глазами. – Они слишком далеко, я не могу найти среди них главного. Но когда он придет сюда, я узнаю все, что нам нужно.

– Значит, решено, – кивнул Солнце. – Дельфин, скажи им, что мы готовы к переговорам.

– Я велю людям привести все в порядок на пути к шатру совета и вокруг, – сказал Луна. – Они не знают наверняка, что с нами творится после их фокуса с миналией, и пусть дальше не знают.

Предводители отправились раздавать команды: необходимо было встретить послов, как подобает. Самое главное – выставить бойцов покрепче, возле которых стражники будут бояться лишний раз рукой пошевелить.

Уточнив детали, я отправился обратно к посыльному.

– Пусть плывут сюда, мы примем Исполняющего и десяток его людей, – сказал я. – Приплывет больше, наши люди уравняют количество до десятка. Все лодки и приплывшие будут осмотрены.

– Я передам, – он кивнул и собрался было идти к лодке, но вдруг нерешительно остановился. – Моя кожа тоже станет такой? – спросил он.

– Продержишься полгода, будешь прежним… кроме глаз, – ответил я, невольно улыбнувшись. – Плавай иногда в морской воде, это здорово помогает от зуда.

Он посмотрел на меня, не понимая, говорю я правду или издеваюсь, но ничего не сказал.

За тот час, что он добирался до своих и докладывал им ситуацию, на Огузке шли все необходимые приготовления. Когда пять лодок приблизились к берегу, их встретили полсотни наших лучших бойцов с мечами и луками.

Принимать гостей снова отправили меня, чтобы не выделять никого из предводителей в глазах прибывших.

При мне началась проверка людей и лодок.

– Что это? – громко спросил один из синих, заглядывая во вторую причалившую лодку. – Тут корзина, обтянутая кожей.

– Это подарок, – сказал один из черных.

Он выделялся среди прочих одиннадцати не только серой формой, но и гигантским ростом. Без сомнений, это был их Исполняющий.

– У тебя десять секунд на объяснение! – я подал сигнал лучникам, они прицелились. Это было проделано нестройно, неуклюже, но все же их стрелы смотрели прямо на стражников.

– Там образцы вещества, которое уничтожает миналию и не трогает другие водоросли. Это и есть наше предложение, – сказал он. – Можете забрать их прямо сейчас, изучить и опробовать.

– Тут еще пять таких корзин, внутри стеклянные бутылки с голубой жидкостью! – крикнул один из желтых. – Больше ничего нет.

– Отнеси их к своим, пусть изучат и доложат, как только станет ясно, что это, – велел я. – Есть еще что-то, о чем нам следует знать? – я внимательно посмотрел на капитана.

– Дальше я буду говорить только с предводителями, – сказал он. – Веди меня к ним.

После того, как осмотрели оставшиеся лодки и людей, я повел их к шатру совета. Со мной отправились два десятка бойцов, они шли по десять с каждой стороны от колонны черных.

На нашем пути людей попадалось немного, все были заняты повседневной работой. Разумеется, отовсюду выглядывали сосредоточенные лица любопытных оранжевых.

Стражники настороженно озирались по сторонам, разглядывая чернокожих и голубоглазых, как диковинки в зверинце. В весьма опасном зверинце.

Когда мы подошли к шатру, встал вопрос о том, будет ли капитан сдавать оружие и сколько наших людей встанет у входа вместе с черными.

– Я не стану сдавать оружие, я не знаю, что внутри шатра, – отрезал он. – Десять ваших, десять наших, разница в количестве предводителей итак перевешивает в вашу сторону!

– Внутри шатра никакого оружия. Рядом с шатром столько наших людей, сколько необходимо для безопасности каждого предводителя, – повторил я.

– Я не войду внутрь, пока не уйдет половина!

– Значит, я провожу вас обратно к лодкам.

Мы стояли друг напротив друга, меряясь взглядами. Он был выше, больше и сильнее меня, и, возможно, думал, что из-за этого рано или поздно я уступлю.

– Ты возьмешь на себя ответственность отменять переговоры? – спросил он, смиряя меня взглядом человека, привыкшего к повиновению.

– Моя задача обеспечить безопасность. Сдавай оружие, или твой отказ будет расценен, как угроза!

Я сделал знак нашим людям, они подошли ближе и, нахмурившись, взялись за мечи, но пока их не доставали.

Поняв, что уступать я не собираюсь, капитан сложил свое оружие у входа в шатер.

– Я сдал оружие, – сказал он. – Твоя очередь. Отпусти людей.

– Они не уйдут.

– Тебе знакомо понятие дипломатии?

– Мне знакомо понятие вражды. Заходи в шатер или не трать наше время!

В конце концов, он все-таки раскрыл полог и вошел внутрь. Я зашел следом, медленно выдыхая. Ситуация была на волоске… Похоже, им и правда нужен этот обмен, раз он идет на уступки.

За столом сидели все шесть предводителей, я занял свое место возле Буревестника, посланец командующей должен был сесть напротив Солнца.

– Говори, мы тебя слушаем, – сказал жрец, внимательно осматривая пришедшего.

Погодник тут же принялся за работу: он так жадно ощупывал взглядом Исполняющего, что тот каким-то образом это почувствовал и обернулся к колдуну. Увидев Погодника, посланник замешкался, так что ответил на вопрос Солнца не сразу.

– Меня зовут Гора, я один из пятидесяти Исполняющих Волю в страже, – произнес он, с трудом отрывая взгляд от нашей диковинки. Погодник польщенно лыбился во все заточенные зубы и не забыл подмигнуть гостю верхним глазом. – Командующая Остовом отправила меня сюда с предложением, которое может вас заинтересовать. Для начала я хотел бы знать, с кем я говорю, и кто здесь принимает решения.

– Решения принимаются голосованием, – усмехнулся Василий. – Ты сынок Хризолит, да? Славный мальчик, я тебя помню. А вот ты меня, наверное, не помнишь: мал еще был. Я Василий, предводитель желтых.

– Мое имя Солнце, я главный жрец оранжевых, – представился сидящий рядом Солнце. Дальше все пошло по кругу.

– Карпуша, предводитель зеленых, – грозно пробасил наш бравый командир.

– Луна, предводитель голубых, – сказал старик, устало улыбаясь.

– Жемчуг, предводитель фиолетовых, – представился колдун, счастливо сверкая всеми тремя глазами.

– Буревестник, предводитель синих.

Дальше шла моя очередь.

– Мое имя Белый Дельфин, я организую правосудие, – сказал я, не придумав ничего лучше. По сути, я кем только не был… не называться же чернорабочим.

Когда я назвал свое имя, Гора задержал на мне взгляд. На секунду мне даже показалось, что он мог знать меня… Это было не исключено, ведь я по-прежнему не помнил тех самых первых недель, что провел у синих. К тому же, он был в противогазе, и я не видел всего его лица, только лоб и глаза.

Закончив со знакомством, мы перешли к делу.

– Я буду краток. Нам нужны овощи, некоторые травы, сердцевины морских камней и образцы настойки желтых. Если вы согласитесь на обмен, мы предоставим любые ресурсы, которые можем предложить. Я привез вам образцы вещества, которое способно извести миналию, не причинив вред водоемам. Сейчас ваши люди уже изучают их, – он посмотрел на Василия.

– Я не ослышался, вы предлагает торговлю? – изумился Василий. – Неужели на Остове все настолько плохо!?

– Для нас главное – благополучие людей, как воинов, так и тех, кто трудится мирно. Для вас, надеюсь, тоже. Нам нужны ресурсы, которые раньше мы получали с Огузка. Вам нужно то, что производят на Остове. У нас нет причин не пойти на обмен в данной ситуации.

– У нас полно причин не давать вам ни хвоста! – гаркнул Карпуша, сложив руки на груди.

– Думаю, нам следует обсудить это предложение, – сказал Солнце, обведя взглядом остальных предводителей. – Тебе есть, что добавить? – он посмотрел на Гору.

– Мне нечего больше сказать, я буду ждать вашего решения снаружи.

– Дельфин, выйди на секунду, попроси ребят проводить черных куда-нибудь, где им будет удобнее подождать. Чую, это все затянется, – попросил меня Луна.

Встав с места, я кивнул Горе, чтобы он вышел из шатра вслед за мной.

Я велел охранникам отвести черных в столовую к голубым, дать им воды и пищи. Затем я вернулся обратно в шатер.

– Выкладывай, чего ты так лыбишься! – хмыкнул Карпуша, глядя на довольного Погодника.

– Все по порядку, – усмехнулся он. – То зелье, что он предлагает, действительно работает, оно и правда может уничтожить всю миналию на острове. Они надеются получить травы и настойку, сделать себе лекарства и подлатать воинов. С доспехами вы, ребята, перестарались: людей у них теперь едва ли больше, чем у нас, даже после миналии! Огромная часть дезертировала, Командующая не справляется с тем, что творится на самом Остове. Никто не хочет больше воевать с нами, преступников, разгулявшихся, пока стражники на больничном, им девать некуда… Впрочем, они еще надеются прижать нас, и пока готовы только на такой взаимовыгодный обмен.

– Взаимовыгодный? – Василий скептично чмокнул губами. – Они предлагают нам скинуть все козыри, вот, что они делают! У нас есть настойка, а миналия защищает нас от тех черных, которые еще готовы сражаться. Они не сунуться сюда, пока водоросль здесь. Подождем еще немного, и они согласятся с нашей независимостью!

– Подождем!? Каждый день умирает десяток наших людей, мы не можем ждать! – воскликнул Солнце, показав белые зубы. – Они просят овощи и травы, я дам сколько угодно за то, чтобы вывести эту отраву со своей территории!

– Эта отрава не убивала бы столько людей, если бы вы пили настойку, как, например, голубые! – заметил Василий. – Луна, сколько людей вы потеряли за последнюю неделю?

– Та девочка, Нерпа, погибла сегодня в полден, – ответил старик.

– Они живут ближе всех к зеленым, и теряют в семьдесят раз меньше людей, чем твои! – сказал старик, глядя на Солнце. – Может, ты и воскрес в столпе небесного пламени, но не все оранжевые могут повторить это! Скажи им, чтобы пили хоть немного, и мы сможем ждать.

– Образцы уже у желтых, разве вы не сможете сделать что-то похожее? – спросил Луна.

– Если бы мы могли сделать что-то похожее, нам бы не дали образцов, – сказал Василий. – Скорее всего, составляющие растут или добываются только на Остове. Машины там новее и мощнее, а старые библиотеки позволяют работать быстрее…

– Как бы там ни было, они, похоже, специально сделали этот состав, чтобы обменять его на лекарства и еду, – сказал Буревестник. – Им сильно прижгло, если Командующая отправила к нам своего сына. Я согласен с Василием, мы не должны идти на уступки. Разве что на незначительные, которые не повлияют на перевес сил. Конечная цель – свобода от них, а то, что сейчас происходит, – наш шанс добиться ее быстрее.

– Уступки, не уступки… – проворчал Карпуша. – Кто-то из наших в эту самую секунду обедает, не подозревая, что с водорослями жрет миналию. Через несколько дней он умрет или станет одним из зеленых! Вот, о чем нужно думать. Его нам не спасти, но мы можем спасти того, кто будет обедать завтра. И мы должны это сделать. Еда, травы… что там еще, морские камни? Отлично, мы можем дать им все это. А настойкой пускай подавятся, заварим им такую ядреную жижу, что вся их армия сляжет от похмелья!

– Морские камни им давать нельзя, – сказал Луна. – Если они просят их, значит, еще не догадались, что их люди заболели от доспехов, иначе взяли бы вещество из них. Если они изучат морской камень, могут догадаться, а то и придумать что-нибудь для вас.

– Я считаю, мы не должны ничего им давать, – уперся Василий. – Нам ничего не нужно, мы сами себя обеспечиваем, а они нет. Рано или поздно это заставит их признать наше право жить самостоятельно!

– Так может, настало время заговорить с ними об этом? – предположил Луна. – Пусть отвяжутся от нас, а мы будем обмениваться продуктами и приютим их несчастных преступников.

– Они не примут нашей независимости, – покачал головой Погодник. – Я прочел это в голове Исполняющего. У него ясные указания.

– Нужно решать, что мы будем делать, – сказал Солнце. – Я согласен на обмен, я готов отдать им то, что осталось от наших запасов.

– Сейчас вопрос стоит так, что нам нужно решать, нам важнее жизни людей, которые из упрямства не хотят принять доступное лекарство, или свободное будущее, – произнес Буревестник. – Мои люди пьют настойку, за все время погибло пятьдесят три человека, по большей части в самом начале эпидемии. Это доказывает, что у нас уже есть средство, которым они хотят нас купить. Мы должны продержаться без их подачек, иначе все, что мы строили эти полгода, ничего не стоит!

– Я согласен с Буревестником и Василием, – сказал Луна. – Если мы дадим им то, что они хотят, наши люди будут умирать не от миналии, а от их оружия. Меняться надо на что-то совсем не значительное.

– Они не дадут вам свое чудо-зелье без морских камней и настойки, – сказал Карпуша, глядя на Солнце.

– Это будут решать они, – возразил жрец. – Я не изменю своего решения, что бы вы все не говорили. Нужно избавиться от этой водоросли.

– Что ж, тогда, как бы мне не было противно иметь с ними дело, я тоже голосую за обмен, – вдруг сказал Карпуша. – Да, это уравняет наши силы, лишит нас преимущества, но зато люди перестанут гибнуть. В конце концов, настойка не всех спасает.

Все обернулись к Погоднику. Его голос мог стать решающим.

– Я за обмен, – сказал он. – Да, это рискованно, но мы все заслужили небольшую передышку. Этот обмен позволит людям по обе стороны жить спокойно какое-то время.

Это было трое на трое.

В таких случаях требовался и мой голос.

– Говори, – сказал Солнце, сверля меня взглядом.

Несколько секунд я потратил на то, чтобы собраться с мыслями. Похоже, на этот раз от моих слов зависело слишком многое… война или мир. Хрупкая свобода или продолжение борьбы.

– Нужно дождаться химиков, – медленно проговорил я, тщательно раздумывая над тем, что скажу дальше. – Если мы будем знать, из чего точно состоит их вещество, мы сможем хотя бы попробовать воссоздать его. Может, грибы удастся чем-то заменить… Пока этого неизвестно, принять такое решение – все равно, что тянуть тростинку из пучка. Нельзя действовать наугад.

– Разумные слова, мальчик, – вздохнул Василий, хмурясь. – Дадим им ответ вечером, когда мои ребята «подтвердят» свойства. Может, к тому времени кто-то из нас передумает, – он покосился на Солнце.

Предводители вернулись к своим стаям: нельзя было задерживать работу ни на час дольше. Я вместе с Луной и Погодником отправился к голубым, чтобы поговорить с Горой.

– Мы уплывем на закате в любом случае, – заявил он, выслушав меня.

Гора и остальные пока находились в столовой голубых. Они сидели за одним из столов, тесно прижавшись друг к другу, их тревожное дыхание шумело в противогазах. Этот звук напоминал те времена, когда при виде черной формы каждый из нас инстинктивно начинал бояться: люди в ней казались несгибаемыми машинами, лишенными всего человеческого. На деле некоторые из них были безобиднее мальчишек с палками, но попадались и такие, которые могли побить за один косой взгляд. За маской никогда не было видно, кто из них перед тобой.

Но что бы ни было раньше, теперь это они нас боялись.

– Вы должны быть на территории голубых, за нее не выходите и не приближаетесь к каменотесам, они в южной части, – объяснял я, обводя взглядом собравшихся за столом черных. – Если что-то нужно – просите. Я всегда буду поблизости.

Объяснив им правила, я вышел из столовой. Луна попросил меня поработать сегодня вместо Кита. По законам оранжевых вдовец должен был провести неделю в посте и молитвах, и Кит следовал этому закону.

Шел восьмой час вечера, и на мне уже не оставалось белого места: сердцевины сегодня попадались особенно рассыпчатые.

Предвкушая скорый конец рабочего дня, я усердно стачивал скорлупу с последнего камня и не обращал внимания ни на что вокруг. Поэтому я не заметил, как откуда-то вылетел взъерошенный вор, и не успел увернуться: он все-таки врезался в меня, не сумев остановиться.

Мы повалились на землю, остатки моей работы раскатились вокруг.

– Что стряслось?.. – спросил я, быстро поднявшись.

В том, что что-то случилось, я уже не сомневался: стал бы он так носиться!

– Там… Уф!.. – он так задыхался после долгого бега, что не мог выдавить из себя ничего внятного. Только спустя несколько секунд, сделав над собой усилие, он произнес: – Черные Яшму нашли! Гора… он у зеленых! Они хотят…

Он еще не закончил говорить, а я еще не осознал толком его слов, но в следующую секунду я уже сам несся к зеленым со всех ног.

Когда я добрался до стаи, сразу понял, где все происходит: в одном месте сгрудилась плотная толпа.

– …Она – собственность нашей стаи! – голос Карпуши звучал из самой гущи. – Вы не имеете никаких прав на нее!

– Что здесь происходит!?

Я, наконец, пробрался сквозь народ.

Гора и его люди стояли, окружив неподвижную Яшму: ее тело было наглухо затянуто промоченными ремнями, она могла только семенить ногами. Карпуша был один против черных. Остальные зеленые и голубые просто наблюдали.

– Тебя это не касается, – произнес Гора, даже не взглянув в мою сторону. – Пока мы не трогаем жителей Огузка, ты к нам не лезешь.

– Она – житель Огузка. Ее место здесь, – сказал я, ища взглядом бойцов, которые должны были следить за тем, чтобы черные не уходили с земли голубых. Их нигде не было.

– Она не просто убийца, она предательница и клятвопреступница! – прогудел Гора. В его глазах, в позе было столько решительности и злобы…

Я догадался, что, он знал ее во время службы и воспринимал ее предательство, как личное. Это делает ситуацию сложнее: похоже, наказать Яшму для него не просто очередной приказ.

– Ее будут судить на Остове! – уверенно сказал он.

– Немедленно отпустите Яшму и возвращайтесь на территорию голубых, иначе ваш действия будут расценены, как нарушение мирной договоренности! – громко произнес я.

– Уже вечер, мы ничего не нарушаем! Мы возвращаемся на Остов, – Гора посмотрел в сторону берега. Я проследил за его взглядом. Приглядевшись, я заметил, что их лодки перегнали к причалу зеленых. – Идем!

Я недоуменно взглянул на Яшму. Как она могла позволить поймать себя!?.. Это немыслимо! В этом аресте было куда больше странного, чем могло показаться на первый взгляд.

Ситуация выходила из-под моего контроля… хотя она не находилась под ним с самого начала. Бойцов рядом не было, никто из зеленых и голубых не собирался вступаться за убийцу. Вполне может быть и такое, что Горе доложил о Яшме кто-то из стоящих здесь… Многие голубые и даже зеленые были бы рады избавиться от нее: далеко не все были согласны с решением суда.

Я здесь был единственным, кто готов был отстаивать ее жизнь и свободу.

– Вы сядете в лодки только после того, как отпустите Яшму, – сказал я, вставая на пути у Горы. – Иначе ни один из вас не увидит Остова.

– Ты один, – произнес он раздраженно. – Я уважаю твою храбрость, но она тебе не поможет. Уйди с дороги!

– Я предупреждаю последний раз! – сказал я, повысив голос. – Ради своих людей, отпусти Яшму, и все доберутся до Остова живыми и невредимыми!

Кто-то из черных позволил себе смешок. За ним раздался еще один, и еще… Вскоре почти все они смеялись надо мной.

Голубые и зеленые не разделили их веселья.

– Вели ему отойти, иначе я сломаю ему что-нибудь! – Гора обернулся к Яшме.

Ее губы были плотно сомкнуты, но глаза говорили о многом. Она умоляла меня не подвергать себя опасности.

Я не был идиотом. Я понимал, что не одолею одиннадцать обученных стражников… что там, я даже одного Гору на землю не свалю.

– Уйди с дороги! – рявкнул он, начиная терять терпение.

Я молча отступил в сторону, давая им пройти.

Помедлив секунду, не ожидавший такой покладистости капитан уверенно направился к лодкам. Его люди провели Яшму мимо меня, грубо пихая ее древками гарпунов. Он едва не падала, стянутая тугими ремнями.

Я не сводил глаз с черных, пока они не сели в лодки все до единого.

Как только они отчалили, я отправился на территорию голубых, к каменотесам.

Карпуша шел за мной, пытался что-то сказать, но я его не слушал: с самого начала я знал, что буду делать. Подрывник, скорее всего, тоже это знал, и сейчас пытался меня отговорить.

Спрятав инструменты в первый попавшийся мешок, схватив гарпун, я направился к берегу.

– …Да постой ты! – подрывник схватил меня за плечо, когда я уже почти прыгнул в воду.

Я обернулся.

– Подумай хорошенько, что ты делаешь! Если они убьют тебя или ее – всем будет насрать! Но если хоть один из них не доберется до Остова, обмена не будет, люди не получат лекарств и еды, погибнет еще больше!

– Мне все равно, – ответил я, внимательно глядя на Карпушу. – Я не позволю им увезти ее, даже если это будет стоить сотни чужих жизней!

– Да Солнце разорвет вас обоих, если вы сделаете что-то с сыном Командующей!

– Он сможет попробовать.

Карпуша посмотрел на меня, как на пропащего, но ничего больше не сказал.

Я повернулся к морю и с разбега соскочил вниз, с головой ныряя в прохладные волны. Я знал, куда направились лодки, и поплыл за ними, закрепив гарпун за спиной с помощью веревки.

После тяжелой работы под палящем солнцем вода показалась мягкой и успокаивающей, хотя соль слегка покалывала обожженную кожу. Я двигался быстро и ритмично, чувствуя, как привычная стихия придает мне сил.

Вскоре я уловил шум плещущих весел. Посмотрев вверх, я увидел тени лодок.

Пять лодок, в каждой по два-три человека. Яшма была в одной из них. Или она сидела одна вместе с Горой, или с одним или двумя стражниками.

Подплыв к одной, которая показалась мне погрузившейся достаточно глубоко, я мягко ухватился за ее дно руками и ногами.

Достав из сумки на груди буравчик, я стал осторожно продырявливать доски.

Разумеется, меня быстро заметили, но к тому моменту я проделал достаточно большую щель. Быстро оттолкнувшись от лодки в сторону, куда она плыла, я развернулся в воде и что было сил всадил в дно гарпун.

Подводная охота не прошла для меня впустую: почти не целясь я попал точно в щель, которую сделал буравчиком. Дно украсила довольно большая трещина. Вода стала заполнять лодку.

Почувствовав, что воздух кончается, я поплыл к другой тени, той, что была дальше от потопленной лодки. Осторожно высунув один только рот у самого борта, я сделал хороший глоток воздуха, и снова ушел под воду.

Один момент я не продумал: как я узнаю, что потопил лодку с Яшмой?

Хотя, она наверняка уже была бы в воде, будь это ее лодка.

Значит, я ошибся. Будем надеяться, стражники быстро научатся плавать и тяжелые доспехи из морского камня им в этом не помешают.

Лодки встали на месте, поднялась суета и плеск. Стражники пытались спасти тонущих товарищей, протягивали им весла. Они еще не догадались, что лодка дала течь не просто так.

После того, как я потопил вторую, они все поняли. Думая, что видят в воде меня, стражники пронзали волны гарпунами, не подозревая, что я спокойно сижу на дне одной из целых лодок.

Пока они шумели, вытаскивая своих из воды, я незаметно продырявил буром еще одну лодку и вонзил туда гарпун.

Все то же самое, Яшмы снова не было.

На этот раз черные не стали шуметь. Видимо, внимательно прислушивались.

Я снова всплыл возле одной из лодок, на этот раз с головой, чтобы посмотреть, где же Яшма.

– Вон он! – тут же гаркнул один из стражников.

Я ушел под воду прежде, чем его гарпун стукнулся борт лодки и отлетел в сторону.

Я подождал немного, дав им шанс.

Они ведь знали, что мне нужно, и вполне могли прекратить это, просто дав ей уплыть со мной. Но они, конечно же, не стали этого делать.

Я разбил оставшиеся лодки одну за другой. Течение отнесло их довольно далеко друг от друга, не все стражники успевали ухватиться за спасительный борт единственной оставшейся на плаву посудины.

Те, которым удалось остаться на плаву, не хватало места, и они оставались в воде, держась за борт.

Я брезгливо отплыл подальше, почувствовав, что вода вокруг последней лодки наполнилась теплом. Можно представить, какой ужас испытывали эти взрослые мужчины, замерев над беспощадной бездной, цепляясь за хлипкие обломки…

Я плавал под лодкой, из интереса щекоча ноги стражников гарпуном, и ждал.

Шуткой судьбы Яшма оказалась в последней оставшейся лодке.

Если ей не дадут спуститься в воду, мне придется разбить и ее, лишив всех черных последнего шанса выжить. С непривычки ни один из них, даже умея плавать, не доплывет до суши. Они просто не будут знать, где она.

Я ждал некоторое время, а когда почувствовал, что мое терпение подходит к концу, стал медленно подбираться к самому центру днища.

Я уже достал буравчик и выбрал позицию, чтобы ни один из бултыхающих ногами стражников не засек меня, когда лодка сильно качнулась и в воду упало что-то большое.

Это была Яшма.

Отцепившись ото дна, я устремился к ней, чтобы разрезать ремни. Встретившись, мы вместе отплыли в сторону Огузка и вынырнули наружу, на достаточно безопасное расстояние от уцелевшей лодки.

Отяжелевшая, словно рыбина, в которую впился десяток пиявок, лодка медленно покачивалась на волах, едва сопротивляясь им.

Несмотря на трудности, стражники еще могут добраться до Остова, если успеют до того, как стемнеет.

Мы с Яшмой выбрались на один из самых безлюдных берегов, который находился недалеко от Гротов. Возвращаться в стаи сейчас было нельзя, и мы решили остаться там до утра.

– Как они схватили тебя? – спросил я, когда мы устроились и перевели дух.

– Ударили сзади по голове, потом накинули сеть. Когда появилась толпа черных, никто вокруг даже не пискнул. Я слышала шаги, но думала, это свои… А Карпуша пришел слишком поздно – был настолько занят, что не услышал мой крик…

Все стало ясно. Ни у меня, ни у Яшмы не было сомнений в том, кто именно не смог упустить возможность подлизаться к черным и заодно избавиться от убийцы.

Однако, меня интересовало еще кое-что.

– Этот Гора… он знал тебя?

– Да, – Яшма уставилась куда-то в сторону: ей явно не хотелось об этом говорить. Но тем больше мне хотелось узнать о том, что за связь у нее была с сыном Командующей.

Под моим пристальным взглядом Яшма все же продолжила.

– Когда я решила, что во время нападения раскидаю столько черных, до скольких смогу обраться, я предала его доверие. Он помог мне освоиться на Остове, первый из всех принял меня, не смотря на то, кто я. Гора дал мне возможность начать новую жизнь… – я заметил, что она начала теребить кольцо на своем пальце. На меня она не смотрела, но тут вдруг с досадой подняла взгляд. – Понимаешь, когда мне сказали, что тебя не стало, я не понимала, как и чем жить дальше! Я-то надеялась, что на Остове мы будем вдвоем, придумаем что-нибудь, чтобы сбежать… Но я осталась одна в совершенно незнакомом месте. Первое время я просто делала, что мне говорили. А потом оказалось, что на Остове много хороших людей, таких же замученных и беззащитных, как на Огузке. Я стала стражницей, защищала их, и мне это нравилось. Когда объявили о готовящемся нападении, я надеялась, что меня не отправят наружу: не настолько же эти черные безмозглые! Я рада была защищать людей от всяких ублюдков, но защищать Остов от Огузка не смогла бы… Только Гора слишком верил в меня, и хотел, чтобы его семья тоже в меня поверила. Он записал меня в добровольцы без моего ведома: он думал, стаи ничего для меня не значат.

– Он любил тебя, – подытожил я.

Яшма страшно смутилась, даже зажмурилась.

В этот момент я горячо пожалел о том, что не утопил Гору вместе со всем отрядом.

Какой я дурак, думал, она просто переживает из-за случившегося, что хочет привыкнуть! А она давно нашла себе пару под стать! Как жалко я, наверное, выгляжу после этого гиганта! Сын Командующей, самого влиятельного человека в мире! Можно представить, что он мог ей предложить…

– Я не виновата в этом! Хватит так смотреть на меня! – возмутилась Яшма. – И вообще он был неплохим парнем… достаточно неплохим для черного! Он никогда в жизни ни одного островитянина и пальцем не тронул. Он служил в патруле, как обычный стражник, и защищал людей!..

Защищал людей, подумать, как благородно! Что ж, я, может, и не двухметровый гигант с огромным гарпуном, но я тоже защищаю людей, я тоже в своем роде очень даже не плохой парень!..

И тут я сам запнулся о свои гневные мысли.

Час назад я потопил лодки со стражниками, которые не умеют плавать. Я осознанно убил пару десятков человек. Я стрелял в людей, устраивал смертельные ловушки и смотрел, как они срабатывают. Я убивал и собираюсь убивать, пока не добьюсь своего. По сути, не такой уж я и хороший парень.

– …Тебе этого не понять, наверное, – вздохнула Яшма. Она говорила что-то все это время, но я прослушал. – Черные делают много плохого, но не все они этого хотят.

– Я знаю это, – я с недоумением взглянул на нее. Что она хочет сказать? Оправдывает Гору, мол, он не хотел ей плохого, просто закон обязывает казнить предателей?..

Уж не влюблена ли она в него? И кольцо его она до сих пор носит – конечно, это он ей подарил, такую вещь не купишь даже на жалованье стражницы!

Я отвернулся, едва скрывая досаду.

Каким же дураком я был все это время! Надеялся на что-то… Она уже все сказала, когда отказалась жить вместе со мной.

Совершенно опустошенный, я пробормотал, что устал, и уполз спать в другой угол грота, чувствуя себя бестолковым и униженным.

– Эй… – тихо позвала Яшма спустя несколько минут. Вокруг уже было слишком темно, и я не мог видеть ее лица. – Ты уже уснул?

– Нет.

– Ты один вступился за меня, один против сорока… Я должна быть благодарна тебе. И я благодарна: спасибо, что спас меня. Но, знаешь, когда лодки начали тонуть, одна за другой, я испугалась… это было страшно. Не думала, что ты на такое способен.

– Я сам не знаю, на что я способен, Яшма, – ответил я. – Но теперь, услышав про Гору, я уже не уверен, нужно ли мне было вмешиваться…

Я и в самом деле уже ни в чем не был уверен. Обида грызла меня изнутри, я готов был поверить в самое худшее! А оно было таково: возможно, Яшма вообще не хотела, чтобы ее спасали. Поэтому и позволила себя связать.

– Хочешь сказать, раз сын Командующей любил меня, для меня теперь нет места в твоем дивном новом мире!?

– Небо! Если этот мир тебе вообще нужен, то милости прошу!

– Но я думала, что…

Яшма оборвала на полуслове. Я услышал, что она судорожно вздохнула, а потом вышла из грота.

Я не пошел за ней.

Утром мы не сказали друг другу ни слова, Яшма даже в глаза мне не смотрела. Однако, выйдя из грота, мы пошли на встречу к стаям плечом к плечу. Каждый новый шаг – и каждое слово, сказанное вчера, отступало.

Впереди нас ждали проблемы куда важнее наших отношений. Солнце не оставит своих попыток избавиться от нас обоих, если я и дальше позволю ему творить, что вздумается. Я должен решить эту проблему как можно скорее. Я должен был что-то сделать.

Стоило нам встретить первых островитян, как нас обступила ошеломленная толпа: среди них я узнал лица, смотревшие, как уводят Яшму.

Мы прошли мимо них, не ответив ни на один вопрос.

На территории зеленых Карпуша вышел нам навстречу еще до того, как мы успели взять грабли.

– Что с черными? – спросил он, когда мы остановились перед ним. – Как вы выжили? Отвечайте, воды вас забери!

– Они должны быть живы. Где-то половина, – ответила Яшма.

– Я потопил девять лодок, одна осталась на плаву. Если они успели добраться до Остова до заката, то выжили, – разъяснил я.

Карпуша тяжело вздохнул, склонив голову на грудь.

– Молитесь всем богам, чтобы эта выходка не обострила ситуацию! Солнце никогда не простит вам, если сделка сорвется!

– А не его ли люди сказали Горе про Яшму? – спросил я, внимательно смотря на Карпушу. По его замершему взгляду все стало ясно.

Больше подрывнику сказать было нечего. Мы приступили к работе.

День тянулся в напряжении, даже болтливые голубые, проходя мимо зеленых, замолкали. Сами зеленые избегали даже встречаться с нами взглядами. То ли это чувство вины их мучило, то ли они боялись вместе с нами попасть в немилость к предводителям.

Время перевалило за полдень, люди с нетерпением поглядывали на море, ища черные лодки, плывущие со стороны Остова. Но никого не было.

Во время обеда меня вызвали в шатер совета.

Велев Яшме отправляться в мой дом и ждать, я пошел к предводителям.

Сесть мне не предложили.

– Расскажи, что вчера произошло, – велел мне Солнце, сжимая свои черные руки в кулаки. Его круглые ноздри раздувались при каждом вдохе и едва ли не выпускали дым при выдохе.

Если бы он мог испепелять взглядом, я моментально превратился бы в уголь.

Если бы я мог убивать силой мысли, он бы задохнулся во сне еще вчера ночью.

Я пересказал совету все, начиная с того, как ко мне прибежал запыхавшийся вор.

– Где находились бойцы? – спросил я, закончив свой рассказ. – Почему их не было на территории голубых, когда Гора решил нарушить договоренность?

– Никто из них не хотел защищать убийцу! Когда солнце коснулось горизонта, она ушли, позволив Горе и его людям самостоятельно покинуть остров.

– Ушли без чьего-либо разрешения!? – воскликнул я, чувствуя, что готов наброситься на него. – Или ты сам их отозвал, подсказав Горе пройти к лодкам через землю зеленых!?

– Да, они ушли с моего разрешения! – ответил Солнце. – И Яшму Гора нашел не случайно. Ее присутствие среди нас оскорбляет память погибших: с этим могут быть не согласны некоторые предводители, но мнение людей едино! Убийцам и предателям среди нас не место!

– Мы уже обсуждали ее место среди нас! Ты решил, что можешь идти против слова совета!? Что можешь подкупить стражников одним из нас, и тебе это сойдет с рук!? Пользуясь своей властью, ты отдал черным жителя Огузка из одной только личной неприязни! Это не поступок предводителя, заботящегося о своих людях, это поступок предателя!

– Ты забываешься! – рявкнул Солнце.

Его грудь тяжело поднималась, глаза с налившимися красными белками выпучились от гнева.

В шатре стало тихо.

Мы с Солнцем стояли друг напротив друга, и только стол разделял нас. Остальные предводители старались слиться со стенами, не желая встревать в нашу ссору. Все понимали, что на этот раз наши противоречия зашли слишком далеко, и принимать чью-либо сторону опасно.

Кровь пульсировала в ушах, чаще и чаще, пока ее шум не заглушил страх. Тугая судорога сковывала мне челюсть, но все же я выдавил:

– Ты должен оставить свое место!

Ни единый мускул на лице Солнца не дрогнул: он весь остался, как был.

Прошло какое-то время, прежде чем жрец понял, что я сказал.

За эти секунды Василий закашлялся, Карпуша закрыл лицо руками, Луна прикрыл ладонью рот, кусая губу. Погодник закрыл все три глаза, и только Буревестник остался неподвижным.

Тут глаза Солнце затлели от пробудившейся ярости, напряглись мышцы на его груди, широкие ноздри раздулись при выдохе, словно у разъяренного моржа…

– Ты, белокожий выродок! – произнес он, удерживаясь на грани шепота и рева. – Покровитель убийц! Убийца! Ты смеешь говорить мне о моем месте!?

– Я, действующий судья, независимый от стай, признаю твои поступки не достойными предводителя! – выпалил я. Замогильный холод уже пробирался мне под кожу, я едва ли чувствовал свои ноги на земле, однако продолжал говорить, словно движимый каким-то распаленным духом. – Твои решения губят людей, твое упрямство мешает нашему развитию и выживанию! Я собираю народный суд для решения этого вопроса!

Снова молчание.

В моих глазах уже начало темнеть, но эта тишина по неизвестной причине вдруг подбодрила меня. Я набрал в грудь побольше воздуха и внимательно посмотрел на Солнце, ожидая его ответа.

– Народный суд? – проговорил он, закрывая глаза. – Моих людей большинство на острове, если ты не забыл.

– И на этот раз у них будет свое мнение!

– Все! Ты зашел слишком далеко! – вдруг рявкнул Солнце. – Созывай свой суд, если не боишься того, чем он может закончиться, а закончится он справедливостью, это я тебе обещаю!

– Справедливость – то, за чем ты сам назначил меня следить! Собрание состоится завтра в полдень на главной площади.

Обведя взглядом предводителей, я вышел из шатра, чувствуя в себе холодную решимость.

Однако, чем дальше я уходил от совета, тем быстрее эта решимость таяла.

Когда я дошел до своего дома, последствия моих слов, словно акулы, окружили меня, внушая страх. Я ясно понимал, что не мог иначе, и так же я понимал, что обрек себя и Яшму на смерть или изгнание: не было на этом свете той силы, которая помогла бы нам сейчас встать против Солнца и всех оранжевых и жить после этого дальше на Огузке.

Я остановился в раздумьях, мысли стихийно носились в голове, выуживая из подсознания самые невероятные идеи и бредовые планы спасения. Ничто из этого не подходило: или было невыполнимо, или кончалось полным провалом.

Неопределенное время я стоял посреди улицы, обхватив голову руками и не замечая ничего вокруг.

Впервые я действительно не знал, что делать. Не знал даже, как рассказать все Яшме.

Мне стало ясно, что сейчас я просто не способен решить что-либо, потому я развернулся и направился к Гротам. Тишина, вода и залежи мариния должны были привести меня в чувства.

 

8. Поиски

*Яшма*

Спину жгло палящее солнце, пот струями стекал по коже, лишь немного охлаждая тело. Миналия зеленой слизью облепляла руки и ноги, иногда попадала в рот или глаза, тогда их начинало сильно щипать, но ничем плохим это не заканчивалось. Волосы становились мягче и послушнее после этой приставучей водоросли.

Работа у зеленых мне нравилась: под конец дня я всегда чувствовала, как мышцы дубеют, а тело окутывает усталость. К тому же, здесь есть Карпуша: работа всегда идет веселее, если есть кто-то, кого не так просто уделать.

Когда я представляла себе свободу, видела что-то похожее. Удобно спать, вкусно есть, вдоволь пить и работать так, чтобы чувствовать под вечер усталость, – вот что значит жить. В страже у меня было кое-что из этого, но дни тянулись в тени страхов перед людьми вроде Серого. На Огузке же мою жизнь освещало только жаркое и слепящее солнце. Его лучи делали меня сильнее и счастливее.

Да, я была счастлива, хотя люди вокруг умирали, как мухи. Дельфин и остальные ходили, мрачнее смерти, говорили, что остров стал похож на могилу. Только вот все эти люди умирали своей смертью. Они могли пить побольше настойки или просто поголодать, отказавшись от морской пищи, но они не делали этого. Так что смерть – это был их выбор. Когда за людей выбирают день их смерти – вот, что страшно. Сколько раз я видела это в глазах тех, кто на арене проигрывал два раза подряд, а на третий решающий бой его ставили против меня? Лишь немногие из таких могли сражаться в полную силу, большинство тупели от ужаса и послушно позволяли убить себя. Я не собиралась умирать, спасая слабаков, не проигрывала даже детям, потому что хотела жить. Мне было жалко их, иногда я даже плакала по ночам от несправедливости, но ни разу не позволила себе проиграть. Эти же люди на Огузке жрут водоросли и не пьют настойку, надеясь непонятно на что… На арене они бы просто стояли столбом, вот насколько дорога им их жизнь. Эти глупцы не заслуживают, чтобы люди вроде Дельфина тратили на них все свои силы. Но мнение убийцы здесь никому ненужно. Более того, чтобы обезопасить этих рыбоголовых, совет готов заключить союз с черными! Союз! Дать им то, что поможет им укрепить силы!

Меня бросает в дрожь от ярости, когда я думаю об этом!

– Тише, девочка! – крикнул мне Карпуша. – Ты убьешь кого-нибудь граблями, если будешь так размахиваться!

– О, я бы с радостью убила кого-нибудь! Например, Солнце, чтобы не морочил людям головы! – с досады я вонзила древко граблей в землю аж на пол-ладони. – Поверить не могу, что они теперь лижутся с черными!

– Ты и сама с ними лизалась, – усмехнулся Карпуша. – Почему это им нельзя, а тебе можно?

– Я спасала жизнь Дельфина и свою жизнь! А что делают они!? Бросают в пучину все, чего добивались все эти годы! Мы наконец-то освободились, а они помогают черным, даже не требуя с них признания нашей свободы!

– Не у всех людей есть то, что есть у тебя, Яшма, – Карпуша нахмурился. – Даже желтые умирают от миналии, настойка не всесильна. Это надо прекратить, пока все население Огузка не вымерло.

– Все оно не вымрет, зато оставшиеся будут сильнее!

– И что толку будет от пары сотен мутантов против тысячи черных с противогазами? Они перебьют нас, как рыбу в садке, а потом восстановят колонии.

– Так ты тоже голосовал за союз!?

– Да! – рявкнул он. – Потому что это правильно! Потому что я один из предводителей, и я должен заботиться о людях! Тебе этого не понять, у тебя даже детей нет! Ты не знаешь, что такое отвечать за чью-то жизнь.

– У меня не будет детей, пока я не буду уверена, что они родятся свободными! А вы… Вы продаете нашу свободу за мешок грибов, вот, что вы делаете!

– Попридержи язык!

– А то что!? – выкрикнула я. – Я права, и ты это знаешь! Ты голосуешь не потому, что считаешь это правильным, ты просто вылизываешь жопу Солнцу! Чем он тебя купил!? Может, он дает тебе трахать его жриц!?

Лицо Карпуши побелело от ярости, он так сжал челюсть, что вены выступили на висках.

– Закрой свою вонючую пасть, пока я сам этого не сделал! – прогудел он, стискивая свои грабли.

– Мы оба знаем, что я завалю тебя прежде, чем ты взмахнешь этой палкой! Но я не стану с тобой драться. Я продолжу работать, потому что это будет правильно. Однако, жриц я все же поспрашиваю на досуге.

Я рывком вытащила грабли и, крутанув их в воздухе, одним движением размазал новую кучу в идеальный ровный слой. Карпуша ушел на другой конец территории.

Я работала еще много часов, в этот день я выгребла больше, чем когда-либо. Злость всегда делала меня сильнее. Однако, недоедание дало о себе знать. К вечеру голод уже сводил меня с ума, и я чувствовала, что быстро слабею.

Я встала, опершись на древко грабель, чтобы перевести дух, и закрыла глаза.

Про себя я уже решила, что на сегодня хватит. Пора идти домой, к желтым, и хорошенько поесть. Черные, должно быть, уже уплыли.

И тут в затылок мне прилетело что-то тяжелое… Боль сожрала зрение и слух, я зашаталась. Я еще могла стоять на ногах, но на меня навалились люди, накинули сеть, стали связывать. Я отбивалась, но их было не меньше шести, и это не были доходяги с Огузка. Я закричала. Слух не подчинялся, но по тому, какой яркий пламень вспыхнул внутри черепа от моего крика, я поняла, что меня должны были слышать в обеих стаях.

Но никто не пришел. Я даже возни не слышала. Меня связали, и только когда убедились, что я не мог двигаться, начали пинать ногами и бить палками. Я не могла даже согнуться, чтобы спрятать лицо и живот.

Ублюдки…

И только тут появился Карпуша. Его громовой бас звучал неистово, но слов я различить не могла.

Меня вздернули вверх, заставляя встать на ноги. Зрение и слух постепенно возвращались ко мне.

Я увидела, что вместе с Карпушей перед черными стоит Дельфин.

Белокожий, весь в синей краске, рядом со стражниками он выглядел грязным и тощим оборванцем.

– Она не просто убийца, она предательница и клятвопреступница! Ее будут судить на Остове! – прогудел один из черных. Его голос я тут же узнала: это был Гора.

Голова гудела, под ребрами все сжалось в тугой узел…

Он сказал про суд.

Гора парень честный, конечно. Он не станет убивать меня здесь. Он сделает все правильно. Чтобы сейчас ни случилось, у меня будет время удрать, когда исчезнут эти рыбки перед глазами…

– Немедленно выпустите Яшму и возвращайтесь на территорию голубых, иначе ваши действия будут расценены, как нарушение мирной договоренности! – громко произнес Дельфин.

Он говорил так уверенно, будто за его плечами стояли четыре десятка воинов. Но за ним не стояло ни одного. Все те люди, которые окружили нас, просто из любопытства глазели… никто, ни один из них не встал за ним.

Я начала понимать, к чему все идет, и испугалась. Отступать Дельфин не собирался, но, если не отступит, Гора и черные убьют его. И никто из этих доходяг не помешает им, как не помешали избить и связать меня!

– Уже вечер, мы ничего не нарушаем! Мы возвращаемся на Остов. Идем! – Гора жестом велел своим воинам идти к берегу, где их уже ждали лодки.

Его люди подтолкнули меня, и я пошла, с трудом передвигая туго связанные ноги. Но Дельфин выскочил вперед и встал на пути у Горы.

– Вы сядете в лодки только после того, как отпустите Яшму, – сказал он. – Иначе ни один из вас не увидит больше Остова!

– Ты один, – произнес Гора раздраженно. – Я уважаю твою храбрость, но она тебе не поможет. Уйди с дороги!

– Я предупреждаю последний раз! – Дельфин повысил свой тихий и хриплый голос. Сутулый, тощий, смертельно усталый, он не убедил бы прекратить и безобразничающего ребенка. – Ради своих людей, отпусти Яшму, и все доберутся до Остова живыми и невредимыми!

Черные стали смеяться над ним. Я стояла, в ужасе глядя на него.

Что он, воды его забери, творит?..

– Вели ему отойти, иначе я сломаю ему что-нибудь! – Гора обернулся ко мне.

Я не отрывала от Дельфина умоляющего взгляда все это время, и он тоже смотрел на меня.

– Уйди с дороги! – рявкнул Гора, хватаясь за гарпун.

И тут Дельфин отошел. Он сделал всего один шаг в сторону, уступая дорогу, но выражение его лица не изменилось. Он провожал Гору многообещающим взглядом.

Я выдохнула с облегчением.

Не надо мне его бесполезных жертв. Сама справлюсь.

Я послушно шла с черными, они усадили меня в одну из лодок.

Отдаляясь от Огузка, я смотрела берег. Дельфин стоял там, не шевелясь и не сводя глаз с лодок, а потом вдруг развернулся и ушел вглубь острова.

По мере того, как Огузок уменьшался вдали, я приходила в себя после удара.

– Она ведь не порвет ремни? – спросил гребец у Горы.

– Может попытаться. Но я привязал ее к лодке, ей не уйти.

Гора не сводил с меня глаз.

Его серьезные, честные глаза смотрели на меня, как на пакостливое животное. Мне почти стало стыдно за то, что я ушла от него, предав доверие. Да, я виновата, я убила своих собратьев по оружию. Но я много кого убивала только потому, что черные делали высокие ставки… он должен был подумать об этом прежде, чем включать меня в ряды добровольцев.

Серому достались весь ум и вся хитрость, которые была припасена у их матери для детей, его же брату – вся сила и все благородство.

Был бы Гора хоть немного умнее, он не оставил бы меня в живых для суда, думая, будто я покорно позволю им убить себя. Серый работал с цветными стаями, он знал, на что мы вынуждены идти, чтобы выжить. Он бы никогда не пустил бы меня в войска, никогда бы не потащил на суд, да еще и оставив в сознании. Он бы запихнул меня в темницу сразу, как понял, кто я, и был бы прав, наверное.

Я смотрела на Гору, но боковым зрением изучала обстановку. Помимо нас в лодке был хлипкий гребец, у носа лодки лежал мешок с припасами и гарпуны. Я была крепко привязана к скамье несколькими ремням. Кроме нашей лодки было еще десять, на каждой по три-четыре человека. На острове черных было только одиннадцать, но, похоже, забирать их приплыли с подкреплением.

Я могла бы перевернуть лодку, вес мой поубавился, но тяжести Горы хватит, чтобы опрокинуть посудину одним хорошим рывком. В воде я буду сильнее даже связанная, к тому же, тяжелые доспехи и собственный вес утянут Гору на дно быстрее, чем он поймет, как плыть. Меня же привязь удержит на месте, и я смогу дышать воздухом, который скопиться у перевернутого дна лодки. За гребца можно и вовсе не переживать. Главное, успеть поймать ступнями один из гарпунов, тогда я смогу перерезать ремни и уплыть.

Я уже стала прислушиваться к покачиванию лодки на волнах, чтобы выждать нужный момент для рывка, но тут с одной из лодок раздались крики.

– Течь! У нас течь! Дно лопнуло пополам! – орали черные.

Я обернулась, увидела, как люди суетятся, вычерпывая воду, но это было бесполезно, лодка уходила под воду прямо на глазах.

Товарищи на ближайших лодках стали грести к ним, но успели перехватить только двоих из четверых стражников. Остальные не смогли ухватиться за весла, потому что были уже в воде.

Они стали барахтаться, тяжелые доспехи не давали им продержаться на поверхности больше секунды.

Пузыри на воде в том месте, где исчезли черные, давали понять, что они еще живы. Стражники на лодках безуспешно совали в воду весла, надеясь, что товарищи ухватятся, но было уже поздно.

Все завороженно следили за тем, как на поверхность из глубины поднимаются пузыри воздуха. В наступившей тишине еще не лопнул последний пузырь, когда еще одна лодка начала опускаться под воду… в глубину.

Снова крики ужаса, теперь люди были в настоящей панике.

Лодки сгрудились в одном месте и теперь среагировали быстрее, почти все стражники с тонущей посудины держались за борт или за весла к тому моменту, когда их лодка исчезла под водой.

Люди карабкались, товарищи помогали им забраться в лодку, а вытащить из воды человека в доспехах вовсе не так легко. Лодка опасно ушла под воду под их весом.

– Кто проверял лодки перед отплытием!? – рявкнул Гора, оглядывая гребцов. – Кто, я спрашиваю!?

– Лодки были в полном порядке, они новые! – воскликнул наш гребец. – Ни царапины, ни трещины!

– У нас треснуло дно!

Вопль раздался с лодки, на которой были спасенные стражники. Течь была огромной, корма тут же ушла под воду и потянула за собой остальное.

Всего минута, и четверо из девяти скрылись в темной воде.

Одна за другой лодки начали тонуть, и никто ничего не мог сделать.

Люди паниковали, стали кричать, глядя на захлебывающихся товарищей. Паника, страх и неизвестность делали из воинов плачущих детей.

Шестеро добрались до лодки горы и цеплялись за борт, только троих Гора осмелился втянуть на борт. Наша лодка была перегружена.

И тут я увидела белую тень под водой. Это было всего лишь на мгновение, но этого хватило, чтобы я поняла, что происходит.

– Это Дельфин! – воскликнула я.

– Тот чокнутый островитянин! – крикнул один из черных. – Он, кажется, обещал, что мы не доплывем до Остова живыми…

– Отпусти меня, – я посмотрела на Гору. – Иначе все пойдете ко дну, а меня он все равно вытащит!

– Ни за что! Греби быстрее!

Гребец с круглыми от ужаса глазами принялся грести, что было сил, но люди, цепляющиеся за лодку, мешали ему. Кроме нашей осталось только четыре лодки, и одна из них уже начала тонуть.

– Отпусти меня, иначе он утопит всех! – повторила я, с ужасом глядя на то, как еще трое черных оказались в воде.

– Сюда! Я тону, Гребень!.. Весло сюда!..

– Сначала мне! Пожалуйста! Пож…

– Эй, скорее, с какого вы встали!? Мы тонем! Сюда!.. Сюда!..

Они кричали и звали на помощь, но оставшиеся лодки были переполнены. Товарищи не могли им помочь, если сами хотели выжить.

Глаза утопающих, которых товарищи даже не пытались спасти, загорались бессильной ненавистью. Эта ненависть перебивала даже пленку животного страха перед смертью.

Многие уходили под воду молча, казалось, будто они даже под водой продолжали смотреть на тех, кто еще оставался в лодках.

Я обернулась к Горе. Его лицо побелело так же, как и у его людей.

Черные привыкли жить и сражаться на берегу, но в воде были бессильны, как мышата. Суеверный ужас перед волнами топил их быстрее, чем доспехи.

– Вели разрезать ремни! – крикнула я. – Не заставляй своих людей умирать из-за меня!

Тут гребец вскочил, отбросив весла, и ринулся ко мне с ножом, но Гора помешал ему.

– Оставьте ее мутантам, Исполняющий! – взмолился гребец, удерживаемый сильной рукой Горы. – У нас осталось только две лодки!

Тут раздались вопли десятка людей. Последняя лодка шла ко дну.

– Ты все равно ответишь за предательство! Не сегодня, но ты ответишь! – рявкнул Гора.

Он взмахнул ножом, и ремни, привязывавшие меня к лодке, лопнули. Схватив меня за шкирку, Гора сбросил меня за борт.

Со связанными руками я ушла под воду, но не прошло и нескольких секунд, как я почувствовала, что ремни на ногах и руках натянулись и тут же спали. Я поняла, что могу плыть.

Держась одной рукой за Дельфина, я поплыла за ним в сторону Огузка.

Мы выплыли на поверхность через несколько минут, когда я дала понять, что больше не смогу находиться под водой.

– Ты не ранена? – спросил он.

Я помотала головой.

– Выйдем на берег на нейтральной территории, заночуем у гротов. Не хочу поднимать шум среди стай. Черные ведь не сами догадались, где тебя искать.

Я кивнула.

У гротов я поняла, что сил на что-либо серьезное у меня больше нет. Похоже, Гора не пожалел своих рук, приложив меня камнем: голова раскалывалась. Дельфин был не лучше, казалось, он вот-вот упадет в обморок от усталости. Словом, мы решили, что не так уж и голодны.

Он спросил о том, как меня поймали. Я рассказала. Потом он спросил про Гору, и я тоже сказала правду, хотя не хотела этого делать.

Он хмурился, слушая меня.

– Он любил тебя, – Дельфин сказал это с таким холодом, словно это было самое страшное преступление.

Конечно, чего еще я ждала? Он положил жизнь на то, чтобы освободить Огузок. Огузок – это все, о чем он теперь думал! А я тут заявляю, что принимала ухаживания одного из черных, и это был не просто черный, а сын самой Командующей!.. Но, с другой стороны, не глупо ли осуждать меня за это? Свой выбор я все равно сделала, и этого должно быть достаточно, чтобы простить мне эту временную слабость.

Но с каждым моим словом Дельфин становился все мрачнее. Он больше не смотрел на меня, а на его лице отразилась такая досада, даже отвращение. Пробормотав что-то, он ушел спать в самый дальний угол пещеры.

Я совсем перестала понимать, что происходит.

Я всегда была сильнее и выносливее, но он упорно считал своим долгом заботиться обо мне, даже если это обходилось ему слишком дорого. Именно поэтому я отправилась из-за него к черным, когда он сгинул у фиолетовых. Мне было больно терять единственного, кто так заботился обо мне.

Тогда я чувствовала себя влюбленной. Красивый, смешной, умный и упертый, он заставил меня думать о нем дни и ночи.

Когда же я вернулась сюда, на Огузок, меня встретил вовсе не тот Дельфин, в память о котором я собиралась погибнуть.

Тощее, скрюченное существо. Угрюмое серое лицо, кожа в ожогах и шрамах, белые кудри превратились в вечно мокрые патлы, облепившие плечи и спину. Глаза, которые раньше смеялись и лучились безнадежным теплом, теперь были как две пустые битые стекляшки.

Его любили и уважали среди стай, он считался хорошим работником и важным членом совета. Даже находились девушки, которым он до сих пор нравился. Все эти люди, в отличие от меня, не знали, как много он потерял после всего. Плен у синих, ямы, падучая болезнь, солнечные лучи, война… беды высосали из него все, что только можно. Остался один только скелет, с которого и взять-то больше нечего.

Раньше я боялась признаться ему в том, что думаю о нем по ночам, потому что мне было стыдно. Как бы я выглядела, мутантка, сильнейшая из живущих, влюбленная в нежного юношу-стихоплета!?

Раньше я считала себя чудовищем, но теперь боялась того, во что превратился этот нежный юноша. Казалось, яды Огузка текут по его венам вместо крови, но вовсе не это делало из него монстра.

Он оказался способен в одиночку убить тридцать человек, не получив и царапины. И, что страшнее, он решил убить стражников вовсе не потому, что хотел спасти меня: просто они посмели посмеяться над ним и были наказаны. Как бы ни благородны были цели Дельфина, достигал он их уловками морского гада…

Впрочем, кто я такая, чтобы обвинять его? Как бы то ни было, он спас меня, рискуя всем. Кто еще на всем свете мог бы рискнуть ради меня хоть чем-то? А ведь я даже не поблагодарила его!

Я почувствовала, что должна сказать ему все, что думаю.

– Я теперь сам не знаю, на что я способен, Яшма, – ответил он. – Но, услышав про Гору, я не уверен, нужно ли мне было вмешиваться…

Я ушам своим не поверила! Неужели он это сказал!?

– Хочешь сказать, раз сын Командующей любил меня, для меня теперь нет места в твоем дивном новом мире!?

– Небо! – взорвался он. – Если этот мир тебе вообще нужен, то милости прошу!

– Но я думала, что…

Я не стала договаривать: в этом уже не было смысла. Я, идиотка, просто придумала себе то, чего нет и никогда не было! Кого я обманываю? Любовь, дружба… все это его уже давно не волнует.

Не в силах справиться с собой, я вышла вон из пещеры.

Он предлагал мне жить вместе, но, похоже, это значит совсем не то, что я подумала! Если бы он правда любил меня, он бы никогда не стал презирать меня за такую ерунду… Но все ведь не так! Он идет к своей великой цели, возрождает человечество, а я только удачный набор генов, который туда отлично впишется! И тут я посмела смотреть в сторону врага, какой позор!.. Подумать только, и ради этого человека я так мучилась!

Я долго не могла успокоиться, меня трясло от обиды и разочарования. Однако, выспаться мне все же нужно было, и я вернулась в пещеру.

С утра мы так и не заговорили, мне не хотелось даже сидеть с ним в одной пещере. Но, когда мы вышли, все эти чувства ушли.

Перед нами был целый остров, люди на котором хотят нашей смерти. Как бы мы не относились друг к другу, у нас одна цель и общие враги. Дельфин на смерть будет стоять за меня, а я – за него. Потому что он единственный, кто действительно может сделать этот мир таким, каким он должен быть.

В стаях шумиха поднялась сразу же, как нас заметили. Дельфин старался делать вид, что ничего не случилось, мы даже поработали у зеленых до полудня, но потом его вызвали на совет.

То, что к тому времени черные еще не приплыли, уже говорило о многом. Союза, на который так надеялись предводители, похоже, не будет, и все из-за того, что Дельфин не дал им меня казнить.

Уходя, он велел мне ждать в своем доме на территории голубых.

Я сопротивлялась, хотела пойти с ним на совет, но Дельфин осадил меня. Я сделаю только хуже, высунувшись раньше времени, сказал он.

Я осталась ждать в его доме, не зная, с чем он придет и придет ли вообще. Готовилась я ко всему, даже к тому, что за мной явятся оранжевые с нашими воинами, но никто так и не пришел. Вообще никто.

Когда я поняла, что стемнеет не больше, чем через два часа, я вышла наружу и направилась прямиком к месту, где обычно работал Луна. Старик был единственным из местных, кто не шел на поводу у Солнца. Если с Дельфином что-то случилось, он скажет правду, не пытаясь связать меня.

– …Так ты не знаешь!? – воскликнул он. – Дельфин соберет завтра в полдень совет стай. Он хочет убрать Солнце из совета голосами людей. Все стаи знают это! Он не сказал тебе?

– Я не видела его с тех пор, как он ушел на совет. Он велел мне ждать его, но сам так и не пришел.

– Он вышел из шатра не позже часа дня, – Луна удивленно повел плечами. – Раз так, дело плохо. Надо найти его. Я поспрашиваю своих ребят, а ты иди к синими или фиолетовым. Может, он прячется у них от Солнца…

Старик тяжело вздохнул.

– В такое время они решили, что хотят драться друг с другом… Черным это все пойдет на руку, вот увидишь! Если стаи перегрызутся, не пройдет и дня, как они займут остров!

– Я найду Дельфина, и он все уладит. Солнце заигрался в Бога, пора бы ему прекратить тратить человеческие жизни!

Говорила я уверенно, и я действительно верила в свои слова. Однако, исчезновение Дельфина ничего хорошего не сулило. Он единственный, кого будут слушать все стаи сразу, и если не он завтра сунет свой язык в их птичьи мозги, то это сделает Солнце, а уж тогда ничему хорошему не бывать. У оранжевых всегда дела с урожаем были плохи, когда за ним обращались стаи, чьи предводители перечили на советах жрецу.

До синих я добралась быстро, они только заканчивали работу, но отовсюду было слышно, как обсуждают собрание.

– Я не видел Дельфина после совета, – Буревестник обеспокоенно насупил брови. – Если уж ты не знаешь, где он, дело дрянь. Пять часов прошло. Или он струсил и сбежал, или до него добрались люди Солнца. И я думаю, что второе вероятнее.

– Они бы не смогли провести его по острову так, чтобы никто не заметил, – сказала я.

– У них в последнее время появились единомышленники в стаях, уж тебе ли не знать, – Буревестник внимательно посмотрел на меня.

К нам подошел один из синих.

– Ну, что? – Буревестник сурово нахмурил брови. – Только не говори мне, что и там ее нет!

– Нет, – взволнованно ответил шахтер. – Ее нигде нет!

– Проклятье! – воскликнул Буревестник. – Барракуда пропала. Мы с самого утра не можем ее найти, – объяснил он, взглянув на меня. – Ты не видела ее?

– Уже пару дней, – я кивнула. – Странно это все.

– Без нее в некоторые туннели шахты лезть опасно, вся работа стоит!

– Может, она где-то с Дельфином? – предположил шахтер. Видимо, он какое-то время стоял позади нас и слушал.

– Она его терпеть не может, – я покачала головой. – Странно, что они вот так вместе исчезли.

– Тогда, скорее всего, она прячется в шахтах и бьется головой о мариний, она это любит, – хмыкнул шахтер.

– Если Дельфин придет, мы скажем, что ты его искала, – пообещал Буревестник. – И ты, если найдешь Барри, скажи ей немедленно идти к нам.

– Так и сделаю, – я кивнула.

Волнение нарастало, но сдаваться не стоило, я отправилась к фиолетовым, а по пути стала заглядывать в гроты. Мало ли, он там уснул под водой или сидит с закрытыми глазами, подражая Погоднику?

Я зашла во все пещеры, остался только последний. Кулаки сами собой сжались, когда я проходила через своды.

Пожалуйста, будь там! Ради всего, будь в этом проклятом гроте!

Внутри было пусто. Ни одежды, ни других следов, говорящих о том, что кто-то тут есть.

Я заглянула в воду, надеясь увидеть в глубине белое пятно.

И я действительно увидела, на выступе под водой было что-то белое.

Сердце подпрыгнула, я наклонилась, чтобы разглядеть получше…

Это было просто пятно на камне.

Оставался только Погодник. Он-то точно скажет, что с Дельфином, хотя, чую, его слова мне не понравятся.

Лагерь фиолетовых всегда вызывал у меня отвращение. Калеки, юродивые, увешанные жуткими побрякушками и одетые непонятно во что… их невнятные причитания и гримасы нагонят жути на любого.

Дельфин проводил тут много времени, так что фиолетовые даже прослыли его любимой стаей. Он никогда не говорил со мной о них, но по всему Огузку ходили слухи о том, чем именно он занимался с ведьмами Погодника. Барракуда сказала, что он перестал ночевать с ними только после того, как Нора решила женить его на себе.

Это была одна из причин, почему к фиолетовым мне идти не хотелось. Мне становилось мерзко от одной только мысли, что Дельфин мог коснуться одной из этих ведьм: они все напоминали мне морских змей, живущих в иле, скользких и грязных. Никогда не знаешь, какой шип в их плавниках ядовитый.

Однако, или я буду бегать сломя голову по острову, заглядывая под каждый камень, или Погодник скажет мне все сразу.

– Кто пожаловал… – одна из ведьм, гибкая и скользкая, с черными волосами, облепившими грудь и спину, вышла ко мне, стоило мне подойти к дому Погодника.

Ее тяжелые пышные груди едва прикрывали бусы из комочков ткани, а на бедрах была тонкая повязка, на которой болтался один единственный толстый шнурок.

Интересно, эту он тоже опробовал? Неужели ему это нравилось?..

– Проходи, – ведьма потянула мне руку и медленно пошла ко входу в дом. – Тебя ждут.

Она повернулась спиной, и я увидела татуировку. Женщина вонзала нож в сердце мужчины, за спиной которого лежал мертвый ребенок.

Внутри дома все было устлано подушками и одеялами, свет шел из окон у самого потолка, разбавляя фиолетовое сияние грибов в горшках. Ведьмы валялись или играли друг с другом, а в одном из углов разлегся и сам колдун. Он с улыбкой наблюдал за ними, а когда увидел меня, улыбнулся еще шире.

Его уродливо трехглазое лицо напоминало мне выпотрошенную устрицу.

– Месть, кого ты нам привела! – воскликнул он. – Символично, что именно тебе встретилась Яшма, не находишь?

– О, я думаю, ее должна была встретить Ревность!

Ведьма оказалась позади меня, внезапно я почувствовала ее руки на своей спине, а губы у самого уха…

– Ему было очень хорошо со мной! – прошипела она, скользя пальцами ниже по моей спине. – Хочешь узнать, насколько?..

Ее язык коснулся моего уха, и это было отвратительно! Холодная дрожь прошла по моему телу, словно брызги от холодной морской волны. Я развернулась и хотела было оттолкнуть эту дрянь, но вовремя остановила себя.

Я пришла сюда не за тем, чтобы вымещать раздражение на сумасшедших.

– Где Дельфин? – я пошла прямо к Погоднику, стараясь унять в себе закипающую ярость.

Хохот развеселившихся ведьм выводил из себя быстрее и надежнее, чем любые шуточки желтых!

На секунду Погодник замер, широко раскрыв все три глаза. Затем улыбка медленно сползла с его лица.

– Я не знаю, – вдруг выдавил он. – Подожди.

Он сел, скрестив ноги, схватил кривыми, но цепкими пальцами один из камней, висящих на шее, и приложил его ко лбу. Точнее, к тому, что могло бы быть лбом, не будь там третьего глаза. Видимо, этот камень был куском мариния.

– Присядь, это затянется, – сказала мне одна из ведьм спустя несколько минут.

Эта была рыжая, чистая и опрятная, и одежды на ней было больше.

Я опустилась на одеяла, и ведьма подсела ближе ко мне.

– Он слушает остров, – тихо сказала она. – По шагам, стуку и отзвукам голосов в камне он сможет найти любого человека, но это небыстро.

Ждать пришлось долго. Солнце село, нам принесли ужин, затем показалась луна, а Погодник все сидел в той же позе, не двигаясь и, похоже, не дыша.

Я не могла все время сидеть и смотреть в одну точку, уходить тоже не было смысла. Ведьмы почти сразу же предложили мне сыграть в их игры с палками и камнями, и я согласилась. Поначалу я играла с Любовью, рыженькой, потом к нам подсели Месть и Ярость, коренастая девица, которой самое место было на арене.

Игра подразумевала, что мы играем парами по очереди. Я почти всегда выигрывала у Ярости и Мести, но Любовь, хотя и казалась самой простодушной, ни разу не дала мне одержать верх. Между собой ведьмы играли почти наравне, и победа обычно становилась делом случая.

Все это время мы болтали, рассказывая друг другу о жизни.

Я была поражена историями ведьм. Все они оказались не так просты, как можно было подумать.

Любовь всегда хотела быть одной из оранжевых. Будучи пятнадцатилетней девочкой, она стала выступать на помостах Остова, проповедуя свою веру. Правда, про бога и солнце она ничего не говорила. Она вещала про отказ от стыда и целомудрия, считала, что все люди должны быть, как одна большая семья, тогда все будут счастливы. В конце концов стража забрала ее и отправила к оранжевым. Только вот оранжевые, послушав ее, сказали, что она не верующая, а сумасшедшая, так как несет ересь. Тогда стражники привезли ее к фиолетовым, где она должна была шить, делать простые бытовые предметы и ухаживать за совсем отсталыми. Там она могла болтать, что захочет, и делать с мужчинами все, что ей вздумается, но то время сама Любовь вспоминала без радости.

– Жемчуг всегда был одним из нас, но никто даже не подозревал, кто он такой, пока не случилось землетрясение, – рассказывала она. – Он сделал для нас все, что мог: все здесь счастливы. Все делают то, что хотят делать, никого не принуждают и не осуждают.

У Мести была своя история. По ее словам, она была куда старше, чем выглядело ее тело. На Остове у нее был ребенок, девочка, которую она растила одна. Разумеется, у нее были любовники, но никого она не подпускала достаточно близко. Так было до тех пор, пока не появился один особенный. Сумасшедшая страсть свела их вместе, они даже стали жить в одной пещере. Только вот мужчина с самого начала невзлюбил ее дочь: девочка часто жаловалась на него, но Месть не обращала внимания. В один из дней она нашла девочку мертвой. Мужчина уверял ее, что удар головой о каменную стену был несчастным случаем, что он звал лекарей, но у Мести, наконец, открылись глаза. Хотя было слишком поздно. Она пыталась доказать его вину, отправить на Огузок, как убийцу, но мужчина работал в страже и сумел обыграть все в свою сторону. В итоге к красным отправили ее.

– Я помню твою мать, – усмехнулась она, глядя на меня. – Помню и отца. Когда ты родилась, с этими своими полосами, как все с ума сходили! Твоя мать была вся в пятнах, будто кожа облезала, а отец был похож на оранжевого. Но ты родилась с ровными полосами. Всем все сразу стало ясно, кто ты такая! Большинство детей умирают на Огузке еще до того, как у их матери успеет уйти молоко, но ты росла здоровой и сильной, все тебе было нипочем… Видела бы ты, с какой чудовищной завистью все женщины смотрели на твою мать! Беременных не заставляли сражаться, а родившие здоровых детей могли не выходить на арену пять лет, пока жив их ребенок. Вашей семье после твоего рождения давали лучшую еду, выделили самый удобный дом, давали одежду, какой могла бы похвастаться знать… Весь красный остров мечтал увидеть, что будет, когда ты выйдешь на арену.

– И как же ты попала к фиолетовым?

– Это случилось после твоего рождения, – Месть скривила губы в недоброй ухмылке. – У меня тоже были дети, двоих я выкинула, а один на втором месяце жизни стал хрипеть и задыхаться, его кожа покрылась пятнами от солнечных ожогов. Я умоляла стражу дать мне ткани, чтобы я могла закрывать его от солнца, и маску, чтобы он мог дышать, но они видели, что мой ребенок долго не протянет, и ничего мне не дали. Мой мальчик не дожил до трех месяцев. И тогда я стала убивать без разрешения, – она улыбнулась, обнажив заостренные, как у Погодника, зубы. – Со мной ничего не могли сделать: я бросалась на всех подряд, даже на стражу! Убила пятерых, только тогда меня чем-то напоили и привезли к фиолетовым. С тех пор многие годы я ходила со связанными руками, толкая колесо, которое приводит в действие механизмы станков. Так было, пока Жемчуг не освободил меня. Он единственный знал, что у меня в голове. Он знал, что я не стану убивать калек, – они ведь мне ничего не сделали, – и развязал мне руки. Он научил меня справляться с собой, научил, как стать сильнее, используя то чувство, которое в свое время полностью подчинило меня.

Ярость была неразговорчива. Она сказала, что была у фиолетовых лет с семи. Она всегда была агрессивной и злой, кидалась на детей и взрослых, стоило сказать ей слово поперек. Родители сами сдали ее страже, боясь, что она покалечит братьев и сестер. Здесь она тоже ходила со связанными руками, но развязали ей их раньше, чем Погодник начал плести свои сети. Ее пристроили смотреть за дебилами.

У каждой из многочисленных ведьм была своя история, но, похоже, все они заканчивались одинаково: их никто не понимал и не признавал, кроме Погодника, а как только он появился в их жизни и раздал им новые имена, они обрели свое призвание.

Наконец, когда уже почти начало светать, колдун открыл глаза. Ведьмы тут же обступили его, стали вытирать мокрую от пота кожу, дали воды и принесли горячую еду.

Прежде, чем начать есть, Погодник подозвал меня к себе.

– Его нет на острове, – сказал он. – Живого точно нет.

– Что ты хочешь этим сказать? – я нахмурилась.

– Что он или мертв, или переехал жить к рыбам.

– Но он мог отправиться на Остов!

– Чтобы его убили там? – Погодник скривил губы в угрюмой гримасе. – Он не самый предсказуемый парень на Огузке, но отправиться на землю к матери, чьего сына он вчера утопил, безумие даже для него.

– Гора может быть жив, – возразила я.

– Я искал Барракуду, мне донесли, что она тоже пропала. Ее тоже нигде нет. Ни единого следа, ни мысли о ней у людей, которые могли недавно видеть ее.

– Ты просто бестолковый шарлатан!

Я встала на ноги.

– Я потратила на тебя слишком много времени! Дельфин жив, его не могли убить среди бела дня так, чтобы никто ничего не видел!

– Хорошо, если так.

Я вышла от него, сжимая кулаки от злости. Подумать только! Как я могла повестись на все эти россказни о его могуществе!? Все так верят ему, так пляшут перед ним, а он просто уродливый лжец!

У желтых уже все спали. Мне тоже не мешало бы отдохнуть перед тем, что будет завтра, но гнев все еще кипел во мне: я знала, что не смогу уснуть, пока не поговорю с кем-нибудь.

Свет горел только в доме Вадика.

Тощий лысый и безбородый химик всегда поддерживал меня. У него была ко мне слабость со дня нашей первой встречи. К нему я всегда могла пойти, что бы у меня ни случилось.

Химик, как и всегда, трудился со своими склянками и жаровнями. Весь его обеденный стол был завален водорослями и уляпан сине-зелеными пятнами.

Увидев меня, он поздоровался и снова взялся за работу.

– Что это ты делаешь?

– Я очень близко! – взволнованно прошептал он. – Очень! Яшма, милая, если я это сделаю, то все кончится! Понимаешь!? Мы победим!

Я подошла ближе к его столу.

В стеклянной бутыли кипела прозрачная жидкость, а Вадик, капля за каплей, добавлял в нее такой же прозрачный раствор. Когда капли касались содержимого бутылки, вспыхивали ярко-синие пятна, а затем растворялись, делая прозрачную жидкость светло-голубой.

Зрелище завораживало, но я ничего не понимала. Я осмотрелась, стараясь найти что-то, что поможет мне понять, и наткнулась взглядом на огромную двадцатилитровую бутыль.

– Грибная настойка! – воскликнула я. – Василий знает, что она у тебя!? Тебя же порвут на части!

– Эти пьяницы не понимают, что на самом деле важно! – буркнул Вадик. – Мне эта мысль давно пришла в голову, и я думал об этом, знал, что все должно получиться… Но меня бы не стали слушать! Пришлось взять все самому.

– Объясни мне толком, я не понимаю тебя!

Вадик раздраженно вздохнул, но потом все же принялся объяснять.

– Смотри, есть такие глубинные грибы растут только на Остове. Эти грибы сушат и жгут, давая зеленым дышать их дымом. Этот дым лишает их разума, но зато ослабляет действие миналии. Карпуша не хотел, чтобы его люди превращались в животных, и не давал им грибов, пряча их на кухне. Дельфин эти грибы нашел и давал нам в обмен на помощь еще до землетрясения. Скоро весь мешок перешел к Василию, и он сделал из этих грибов настойку. В ней свойства грибов обострились, это концентрат. Средство от миналии, которое дали нам черные, имеет в составе эти же грибы! Похоже, что наш концентрат работает не хуже, и добавить его надо всего пару капель на пять литров! Сейчас я варю пробник. Вон там, – он кивнул головой на ведро с миналией и ламинарией. – Водоросль, которую я опрыскал раствором черных. Он уничтожает миналию за двенадцать часов, и она теряет свои свойства. Через семь-восемь часов будет готов мой раствор: мне нужно еще подтвердить некоторые его свойства. Потом половина суток на пробу и… если все выйдет, мы сможем избавиться от миналии сами, так-то!

– Ты слышал о том, что случилось вчера? – спросила я. – Что зеленые, голубые и оранжевые вручили меня черным? Что Дельфин спас меня, утопив почти всех, кто приплыл вчера на переговоры?

Вадик мигнул, его взгляд устремился куда-то в пространство.

– Нет, я этого не слышал… Я был здесь.

– Гора может быть мертв, а Дельфин на собрании объявил Солнце в предательстве и сказал, что завтра в полдень собирает все стаи, чтобы убрать жреца из совета. Сразу после этого Дельфин исчез, его никто не видел, а Погодник говорит, что он мертв! Здорово, что ты приготовил этот свой раствор, только уже слишком поздно, потому что черные могут напасть на нас еще до завтрашнего полудня, а Солнце, возможно, убивает очередного неугодного прямо сейчас! Миналия теперь самая маленькая из наших проблем.

Вадик разогнулся, отлепившись, наконец, от своей бутыли.

– Дельфин мертв? – переспросил он.

– Я не хочу в это верить. Прошло не так много времени… может, он уплыл куда-нибудь, – я вздохнула, подавляя идущую из груди дрожь. – Я не знаю, что будет завтра. Кроме Дельфина пропала еще одна девушка. Это она сказала на суде Солнцу, кто на самом деле сказал про храм. Возможно, завтра пропадет еще кто-то.

Вадик молчал. На обдумывание моих слов у него ушло несколько минут. Затем он посмотрел на меня.

– Надо дождаться завтрашнего полудня, тогда все станет ясно. Оставайся пока у меня, поспи. Сейчас уже ничего не сделаешь.

Он был прав. Я могла только ждать, что будет.

Похоже, я пришла сюда, чтобы услышать это. Чтобы у меня была причина бездействовать, потому что внутри я и сама понимала, что ничего не сделаю.

Перед сном я наблюдала за работой химика, пока глаза сами не начали слипаться.

Следующим утром я поговорила с Василием, зашла к голубым и зеленым, потом выхватила одного оранжевого. Ни у кого ни вчера, ни сегодня Дельфин не работал. Его многие ждали, он нужен был у зеленых и как судья, но никто не мог его найти.

К полудню все стаи собрались возле шатра совета, предводители заняли места за столом, но Дельфин так и не пришел, хотя его ждали около получаса.

В итоге Солнце попросил стаи разойтись, а предводителей собрал внутри шатра.

Один высокий и на удивление сильный оранжевый подошел ко мне и попросил не уходить никуда, так как чуть позже Солнце и другие предводители хотели бы поговорить со мной.

– Что ж, я тоже хочу поговорить с ними, – ответила я, усмехнувшись.

Дельфин не появился, и теперь все изменится. Это понимали все вокруг.

Предводители обсуждали что-то минут двадцать, я слышала бас Солнца, слышала крики Василия и недоуменное гудение Карпуши. Погодник хлопнул по столу своим посохом, но Карпуша продолжал говорить, а Буревестник – перебивать. Наконец, голоса утихли, и через несколько минут мне велели войти в шатер.

Дельфина не нашли, от черных вестей нет, и это значит, что Солнце останется на своем месте, а обмена, которого он добивался, не будет.

Я, как единственная соучастница нападения на Гору, должна ответить перед предводителями за свой поступок.

– Черные ударили меня сзади по голове и связали, я кричала, но никто не пришел мне на помощь. Кроме Дельфина. Он оказался единственным, кому свобода одного из нас оказалась дороже жизней черных.

Я смотрела на Карпушу, говоря это. Он знал, что предал меня, хотя и делал вид, что ему все равно.

– По-вашему, мне стоило позволить убить себя, чтобы вы могли дать черным собраться с силами? Чтобы спасти безмозглых оранжевых?

– Ты надела черное, а потом перебила своих соратников! Ты заслужила этот суд, – сказал Солнце. – Твоя жизнь не может быть важнее, чем жизни сотен людей на острове! Если черные хотели забрать тебя, ты должна была пойти с ними, потому что здесь для тебя места больше не будет!

– Яшма все еще нужна в моей стае! – воскликнул Василий. – Пусть работает в кузне, как мы и договаривались.

– Мы не договаривались! – отрезал Солнце. – Она опасна, потому что ни во что не ставит ценность чужих жизней. Держать убийцу среди стай нельзя.

– И что ты предлагаешь? Убить ее за то, что она сопротивлялась нашим врагам!? – возмутился Карпуша.

Мне стало противно от его слов. Он сам отдал меня черным, проклятый трус! Как он смеет теперь защищать меня и делать вид, что он на моей стороне!?

– Убить ее просто некому, мы только потеряем людей, – сказал Солнце. – Но есть дело, которое она может выполнить, не причиняя никому вреда.

– И что это за дело? – обеспокоенно спросил Василий.

– А это уже моя забота. Никто не должен знать, где она будет, иначе найдутся люди, которые помогут ей бежать, – он с укором посмотрел на Василия. Затем он повернулся ко мне. – У нас ведь не будет проблем? Ты ведь понимаешь, что у тебя нет выбора?

– Выбор всегда есть, особенно у меня, – ответила я, с наслаждением наблюдая за тем, как раздулись в бешенстве его круглые ноздри. – Но я согласна на твою работу, что бы там ни было.

Что ж, сопротивляться Солнцу теперь не было смысла. Дельфин исчез, черные желают моей смерти, на острове тоже многие с радостью пришли бы на мои поминки. Оранжевые не смогут убить меня, ни ядами, ни тем более оружием. Если они хотят держать меня где-то, пусть лучше будет так. Рано или поздно, если буду жива, я снова окажусь на свободе.

Был у меня и другой путь. Я могла бы одним прыжком оказаться возле Солнца и размозжить его череп о стол. Я бы избавила многих на острове от одной большой проблемы… Но потом меня было бы, за что судить. Прибив Солнце, я бы обрекла себя на смерть.

Пусть лучше я поживу немного в где-нибудь в отдалении, пока все это не уляжется.

После совета меня окружили люди оранжевых. Самые крепкие мужчины, каких они смогли найти у себя.

Мне связали руки за спиной, а на голову надели мешок, будто это могло помешать мне сбежать, если бы я вдруг захотела.

Дельфин не мог убежать, ему просто некуда. Даже он не сможет жить в воде, какие бы там слухи не ходили по стаям. Скорее всего, Солнце или убил его, или держит где-то. Находясь среди оранжевых, я смогу узнать наверняка, что произошло.

Сначала меня отвели в какой-то шатер и оставили там дожидаться ночи.

Я провел там несколько часов, а потом ко мне пришла женщина

Чернокожая, толстая, с черными волосами, сплетенными в тугие жесткие косы. Такую легче всего было представить за плетением корзин в окружении десятка крепких здоровых детей.

– Я принесла воду и одежду. Тебя нужно подготовить, – произнесла она зычным грудным голосом. Как ни странно, страха в ней не было. – Ты позволишь мне сделать это?

– Делай, что нужно.

Она подала знак, и несколько мужчин вошли в шатер, один нес огромную бадью, другой несколько ведер с водой.

Когда они ушли, женщина помогла мне раздеться и зайти в бадью. Налив воды, она взяла из горшка какую-то мазь и стала втирать ее мне в спину.

– Если развяжешь мне руки, я сама все сделаю, – сказала я, недовольно отодвигаясь от нее. – Я не стану убегать, ты же сама знаешь. Мне некуда идти!

– Это все может показаться тебе странным, – сказала женщина. Она пыталась успокоить меня, говорила, как с непослушным ребенком… – Но так надо. Я не сделаю тебе больно. Никто не сделает. Нет нужды бояться.

Делать было нечего, я позволила ей вымыть себя, будто ребенка.

На меня вылили больше ароматных масел и мыла, чем я когда-либо сама использовала. После женщина вытерла мое тело и волосы, обработала каждую ссадину и шрам, которые нашла.

Она помогла мне завернуться в странную ткани. Получилось платье без рукавов, обхватывающее шею. Затем жрица так обхватила подол еще одним куском ткани, что получились короткие штаны.

Одежда, идеально подходящая для физической работы.

Затем жрица стала заплетать мне волосы.

– Вы меня замуж выдаете? – я усмехнулась. – Зачем это все?

– Тебе так будет удобнее, – объяснила жрица. – Я не могу сказать, что тебя ждет, но всем будет лучше, если ты не станешь мучиться из-за пустяков вроде вшей и колтунов, или неудобной и непрочной одежды.

Она решила заплести тысячи тугих и тонких косичек. Волосы у меня были длинные, очень длинные, и это все грозило занять несколько часов…

– Вы, оранжевые, стараетесь показаться хорошенькими даже перед своими пленниками, подумать только! – фыркнула я во время затянувшегося причесывания.

– Я могла бы вылить на тебя несколько ведер воды, обрить наголо, оставить нагой, и уйти заниматься своими делами, – сказала жрица, улыбнувшись. – Тебе бы этого хотелось?

Я промолчала.

– Наш Бог учит прощать людям их грехи, вести их к свету, – продолжила жрица, снова берясь за мои волосы. – Тебе в жизни досталось, многие обижали тебя. Я не хочу быть одной из тех, кто подталкивает тебя к жестокости. Я лучше потрачу немного времени, – оно ведь у нас пока есть, – и попробую показать тебе, что не все вокруг твои враги и желают тебе зла.

– Тебя прислал Солнце?

– Он не знает, что я здесь, – вдруг сказала она.

Я удивленно обернулась к ней.

– Идешь против воли жреца?

– Вовсе нет. Не думаю, что он осудит меня.

– Думаю, он хотел бы, чтобы я была лысая и голая.

Она заплела мне все волосы, а затем уложила их в тугой пучок. Как бы я не вертела головой, на глаза мне ничего не попадало, а волосы не спутаются, даже если я не смогу их расчесывать…

Похоже, меня хотят где-то надолго запереть и поручить тяжелую работу. Что ж, пусть так.

– Ты скажешь мне, что случилось с Дельфином? – спросила я.

Мне вдруг показалось, что эта женщина лучше, чем все оранжевые, которых я знала до сих пор. Может быть, она даже не станет врать мне и отмалчиваться.

– Я не знаю, – ответила она, вздохнув. – Если ты думаешь, что это мы с ним что-то сделали, ты ошибаешься. Мой муж охранник порядка в нашей общине, я бы знала, если бы Солнце велел людям схватить Дельфина. Все бы знали. Что бы ты ни думала, большинство оранжевых любит и уважает Дельфина, хотя на советах он часто перечит нашему жрецу. Он добрый парень, и, на самом деле, не так уж далек от веры, как думает.

– Почему ты не скажешь мне, что со мной будет?

– Потому что ты сама должна будешь это понять, – туманно ответила она. – Ну, все, я закончила. Ты готова. Я принесу тебе поесть и попить, а ночью за тобой придут.

Женщина вернулась с рыбой и водорослями… Я была поражена.

Оранжевые не едят рыбу, выходит, она где-то ее нашла, поджарила и принесла сюда, только чтобы я была довольна?

– Тебе предстоит кое-что очень непростое, – вздохнула она, кормя меня с ложки. – Тебе нужны силы, много сил!

Я поблагодарила ее прежде, чем она ушла.

Остаток дня я провела в раздумьях о том, что же за люди на самом деле, эти оранжевые.

Ночью снова явились мужчины, они надели мне на голову мешок и вывели на улицу. Мы шли, а потом я оказалась в лодке. Снова.

Плыли мы недолго и не делали кругов, как я ожидала. Я думала, они попытаются запутать меня, чтобы я не понимала, к какой части Огузка мы приплыли. Но все время лодка шла только прочь от острова… Уж не утопить ли они меня вздумали?

– Пожалуйста, только не топите меня! – пробормотала я, посмеиваясь про себя.

– Мы не убийцы, – заявил один из мужчин. – Никто не станет тебя топить.

– Отдадите меня черным?

– Может, и стоило бы, – заметил другой. – Помолчи лучше, в темноте и так тяжело грести. Уплывем в открытый океан, тогда всем нам будет не до шуток.

Я замолчала.

Неожиданно лодка уперлась в берег. Мужчины помогли мне выбраться на берег.

Мокрые ступни ощутили непривычную травянистую почву.

Мы прошли какое-то время, а потом стали спускаться по ступеням. Я пару раз споткнулась: ступени начали закручиваться в спираль, и я не могла понять, куда ставить ноги.

Наконец, мы закончили спускаться и пошли прямо. Теперь земля была твердая, но скользкая. Пахло сыростью.

Вот, мы остановились. С меня стянули мешок.

Ничего.

Темнота, как она есть.

Оранжевые развязывали мне руки, они действовали так быстро, будто делали это в кромешной тьме тысячи раз.

– Иди за мной, я покажу тебе, что делать, – сказал один из них.

Я сделала несколько неуверенных шагов в сторону, откуда шел его голос. До сих пор мне казалось, что меня окружает не меньше семи оранжевых, но теперь, прислушавшись, я поняла, что здесь остался только один.

– Не беспокойся, тут не споткнешься.

Я пошла быстрее и увереннее.

Голос удалялся, и я вдруг поняла, что боюсь потерять его. Эта сырая темнота готова была проглотить меня сразу же, как я останусь тут одна…

– Я-то думала, меня посадят на привязь и заставят вспахивать грядки, – заговорила я, не выдержав молчания. – Где мы, что это за темень?

– Ты находишься во тьме неверия, – проговорил оранжевый. Мне показалось, что я ослушалась, но он говорил отчетливо.

Страх заскребся между лопатками.

– Стой! – велел мне оранжевый.

Я остановилась.

– Протяни руку.

Я вытянула руку, и ладонь уперлась прямо в землю. Влажная, рыхлая… она лежала передо мной мертвым пластом.

– Твоя задача прорыть ход.

– Ход?

– Да. Ты должна копать.

– Руками?

– Да. Лишних инструментов тут нет.

– Я и трех метров не пророю, как останусь без пальцев!

– Значит, останешься без пальцев, – невозмутимо продиктовал оранжевый. Он говорил, словно накаченный грибной настойкой.

– Ты с ума сошел!? Солнце говорил об обычной работе! Я не стану гробить в этой могиле себя и свои руки!

– Если не будешь делать, что говорят, не получишь еды. Тут ты так же закрыта для света, как обычный слепец. Ты не выживешь здесь, если мы не будем поддерживать твою жизнь.

Ах, так? Он вздумал угрожать мне!? Что ж, я выберусь отсюда и без него! В эти дурацкие игры оранжевые пусть играют друг с другом!

Я кинулась в сторону голоса, чтобы схватить его и хорошенько сжать в руках его кадык… но руки схватили лишь воздух. Потеряв опору, я чуть не повалилась на землю, но устояла.

Голос раздался с совершенно другой стороны, справа от меня.

– Начинай рыть, землю укладывай ровным слоем на пол. Через некоторое время я вернусь и принесу тебе еды. И не вздумай гадить тут! Вот судно. Я буду уносить его, когда буду уходить

Я услышала глухой звук, что-то поставили на землю.

Я бросилась в сторону шороха, но и там было пусто. Тогда я развернулась, захватывая рукой и ногой все возможное расстояние: этот говнюк должен был быть где-то совсем рядом.

Но было пусто.

Я бросалась из стороны в сторону, хватала и била воздух и землю, но тщетно. Теперь я была здесь одна.

Темно… проклятье, слишком темно! Я не вижу ничего, ни лучика!

Тут мне на макушку упало что-то влажное.

Я вздрогнула и потянула руку к волосам, чтобы понять, что это было.

Вода. Слегка солоноватая.

Откуда-то из желудка поднялась паника.

Я под землей. Глубоко, по-настоящему глубоко под землей. Сколько мы шли вниз? Десять минут? Полчаса?

Похоже я нахожусь глубже, чем дно моря, разделяющего Огузок и Остов. Над моей головой не меньше тонны земли и еще больше воды. Все может рухнуть в любой момент, и тогда это место станет моей могилой!

Из моей груди вырвался протяжный стон.

Я стала шагать и шагала, пока не уткнулась лицом в землю. Тогда я стала медленно пробираться вдоль нее, надеясь рано или поздно наткнуться на что-то, напоминающее лестницу, по которой меня привели. Шли мы недолго, она должна быть где-то здесь…

Но шла я дольше, чем надо было. Намного дольше.

Темнота давила на меня, впервые в жизни мне было по-настоящему страшно. Я знала, что заблудилась, что не смогу даже вернуться к месту, где меня оставил оранжевый, но все равно продолжала шагать, надеясь на чудо.

В один миг я поняла, что сойду с ума, если не зажмурю глаза и не представлю, что не вижу только потому, что мне пришло в голову больше не разжимать веки. Так стало легче, но ужас не прошел.

Потребность увидеть хоть лучик света стала невыносимой, как потребность дышать. Я плотно сжала губы, чтобы не издавать ни звука, но это давалось очень тяжело. Я понимала, что не умру от темноты, но это было нестерпимо… хуже, чем смерть.

Я шагала много, возможно, многие часы или даже дни мерила шагами сырую землю. Я давно потеряла счет времени, уже почти забыла, что ищу… хоть что-то, хоть камень, хоть гору землю. Хоть что-то, кроме голых стен.

Туннели были бесконечными, я много раз поворачивала назад и ныряла в проходы, но ни разу не пришла в тупик. Единственным тупиком, который я знала, был тот, к которому привел меня оранжевый.

Я ушла так далеко, что даже он не сможет найти меня, когда придет.

Я умру тут от голода и жажды.

Когда слабость совсем одолела меня, я опустилась на землю и села, упершись спиной в стену.

Я стала вслушиваться в непроницаемую тишину, надеясь уловить хоть какие-то изменения.

Я долго сидела так, и вдруг услышала голоса.

Не различимые, похожие на игру воображение, они разносились где-то вдалеке.

Я встала и пошла к ним, пока не поняла, что они находятся где-то за стеной, в которой нет прохода.

Я остановилась и стала слушать. Я почти различала слова.

– …Мы должны быть спокойны, должны верить, что будем в безопасности!..

– Приходить сюда было безумием!..

– …Цунами затопит весь Огузок, туннели рухнут, нас погребет заживо!..

– Мы погибнем! Даже если храм не рухнет, наши поля пропитает соленая вода, мы умрем с голода!

– Бог хранит всех нас, мы живем под его лучами в то время, как другие умирают. Мы особенные люди. Мы должны быть храбрыми.

– Давайте помолимся за наше спасение, за процветание жизни! Молитвы подарят мир нашим душам. Соберемся в круги, братья и сестры…

Оранжевые начали петь.

Их звонкие голоса сотрясали стены, вибрации проникали в землю, я слышала их песни не только ушами, но и всем телом.

Впервые я снова смогла ощутить течение времени. Они пели одну песню за другой, а я сидела за одной из стен, обняв колени, прижимаясь ухом к земле, и слушала.

Я уснула так, а когда проснулась, снова была тишина и темнота.

Живот крутило от голода, нестерпимо хотелось пить.

Двигаться было бессмысленно. Я уже поняла, что нахожусь в подземном лабиринте, откуда невозможно выбраться, если не знаешь, куда идти.

Я сидела так, пока вдруг не услышала шаги.

Я прислушалась, не мерещится ли мне, но шаги были, и они приближались.

– Я принес еды и воды.

Кто-то опустился возле меня и сунул в руки корзину. Там были сырые овощи и большая фляга с водой.

Запах, шедший от корзины, пробудил столько образов: соленое море, жесткая трава, человеческие руки…

Я почувствовала, как слезы подкатывают к векам, но не стала смахивать их. Я схватила за руку человека, чтобы он не вздумал уйти, а другой взяла флягу.

Я стала пить, запрокинув голову. Вода лилась мне в горло, и я с наслаждением ощутила привкус опресняющих водорослей, через которые ее пропустили.

Затем я взяла круглый плод.

Никогда до сих пор я не ела овощей, они казались мне несъедобными… но сейчас рот наполнился слюной, словно мне предложили зажаренную тушку чайки.

Я пихала в рот гладкие и шершавые шары. Язык то обжигала кислота, то обтягивала сладость, волокна жесткой вытянутой травы застревали в зубах, а ее вкус заставлял морщиться, но я ела.

– Ешь, как животное, – заметил голос, когда корзина опустела. – Не сошла ли ты тут с ума, бросаясь из угла в угол?

– Когда меня уведут отсюда?

– Когда-нибудь ты сама сможешь выйти. А пока будешь рыть.

Он стал вставать и, все еще держа меня за руку, помог мне подняться.

Он повел меня, мы сделали не больше пяти шагов.

Он протянул мою руку, и она уперлась в тупик.

Моя нога коснулась судна.

– Ты должна копать, иначе в следующий раз я не вернусь. Ты будешь копать?

Я держала руку на земле, не в силах поверить в то, что чувствую.

Тупик! Рыхлая, неподатливая земля в месте, откуда я пришла! Но ведь я ушла за многие километры отсюда…

– Как это?.. Тут было пусто! Тут ничего не было!!!..

– Ты слепа, так позволь зрячим вести себя к свету, – голос оранжевого был спокоен и строг. – Рой, укладывай землю ровным слоем, и, может, когда-нибудь ты начнешь видеть снова. Когда это случится, ты тут же уйдешь отсюда.

– Вы ослепили меня!?

– Нет. Ты была слепа с рождения. Рой.

Голос исчез.

Я вслушивалась в шорохи шагов, но тщетно. Он просто испарился из пространства, будто его и не было.

И я стала рыть.

 

9. Из темной бездны

*Дельфин*

Мне удалось добраться до гротов, не встретив по пути никого, кто знал бы о моей выходке. Пройдет время, прежде чем новость о суде разойдется по острову, и это хорошо: сейчас я не был готов отвечать на вопросы.

Оказавшись в одной из своих любимых пещер, я погрузился в теплую воду и уперся лопатками в край купели.

Я вдыхал пар и прислушивался к ощущениям своего тела, выбросив из головы все мысли. Вскоре это оцепенение стало походить на медитацию: в моей голове сами собой начали возникать смутные картинки, возможно, ответы на вопросы. Я почувствовал жилу мариния, находящуюся под слоем камня метрах в десяти от меня, и испытал непреодолимое желание приблизиться к ней.

Не задумываясь ни о чем, я нырнул и поплыл к месту, которое, как мне мерещилось, горело синим пламенем. Добравшись до него, я прижался к камню всем телом, пытаясь быть поближе к металлу. Серьга в ухе налилась приятным теплом, чувство уюта и защищенности охватило меня, словно я маленький попал в объятия матери.

Мысли стали будто отскакивать от появившегося в голове иллюзорного зеркального барьера. Будто кто-то повторял их за мной эхом. Потом они стали меняться, теперь я слушал металл, а не он меня.

Я вдруг увидел два черных силуэта, их угрожающая поза не предвещала ничего хорошего, но я их не испугался, это были просто люди…

После того, как я разобрал этот образ, концентрация внезапно нарушилась. Что-то снаружи отвлекло меня.

Я открыл глаза, немного отстранился от камня и посмотрел наверх…

Две пары мужских ног, лениво водящих по воде, были ответом на мой немой вопрос.

Тут я понял, что находиться под водой дальше будет неприятно: легкие начали требовать свой законный воздух. Сколько же я пробыл здесь? Казалось, всего несколько минут…

Оттолкнувшись от стены, я быстро поплыл наверх.

Мужчины вдруг задергались, начали барахтаться, пытаясь поскорее выбраться из купели. Видимо, заметили меня, но не поняли, что я человек, думали, я рыба какая-нибудь, хотя откуда тут рыбы?.. Со страху они могли всадить в меня что-нибудь, потому я решил не торопиться. Замерев на глубине примерно два метра от поверхности, я помахал им рукой.

Мужчины стояли над водой, у одного из них я разглядел в руках длинный гарпун.

Я снова помахал им.

Они точно видели меня, они смотрели прямо на меня… но гарпун никуда не делся. Более того, один из них ушел, а второй встал поближе к краю и прицелился!

Я ушел глубже под воду, про себя недоумевая.

Кто они такие и что себе позволяют!? Как они смеют охотиться на меня!?

Было бы логично, если бы их подослал Солнце, но они не оранжевые: кожа у них белая.

Голубые в такое время обычно по гротам не гуляют, зеленые тем более: предводители их даже на лишний перекус не отпускают.

Выходит, эти двое или синие, или фиолетовые.

Фиолетовым решением совета было запрещено давать гарпуны.

Значит, синие.

Если синие, я могу поговорить с ними через мариний.

Я спустился глубже, вновь прижался к залежам мариния, и издал мысленный вопль, такой силы, что он отразился от невидимого, но ощутимого зеркального барьера в моем сознании, и не только вернулся мне, но и разошелся по всей округе.

«Я Белый Дельфин! Убери гарпун!»

Я почувствовал, что зов был достаточно сильным. У меня закружилась голова, в глазах потемнело, воздух стал еще нужнее.

Если это синий, он непременно должен был услышать: мариния в жиле было столько и он так срезонировал, что меня могли бы услышать даже самые непробиваемые из шахтеров!

Не в силах больше терпеть удушье, я поплыл вверх.

Мужчина по-прежнему стоял, нацелив на меня гарпун.

Выбора у меня не было, я продолжил плыть, готовясь перехватить гарпун, как только окажусь достаточно близко.

Я плыл очень быстро, быстрее, чем он ожидал, и когда вынырнул, он промазал. Я отделался лишь жгучей царапиной на предплечье.

Вцепившись в гарпун, я сделал глубокий вдох и снова нырнул в воду, утягивая неудавшегося рыбака за собой. Он не сразу выпустил гарпун, потому моего рывка хватило, чтобы он поскользнулся на краю купели и неуклюже грохнулся в воду.

Вырвав у него оружие, я ушел глубже, сгруппировался и поплыл на него, нацелив на барахтающееся тело тупой конец гарпуна.

Он заслужил хорошенько получить за свое поведение!

Наподдав рыбаку, я вылез из купели и осмотрелся.

Приятель недоумка еще не появился

– Из какой ты стаи!? Я тебя никогда не видел! – я внимательно всмотрелся в мужчину, вжавшегося в борт купели.

Не то чтобы я знал каждого на Огузке, но не было человека, которого я видел бы меньше трех раз. Я хорошо запоминал лица и знал наверняка, что этого вижу впервые.

Он ничего не ответил, только смотрел на меня так, будто перед ним глубинное чудовище.

По этому взгляду я понял, что он не с Огузка. А если он не с нашего острова, то несложно догадаться, откуда.

Не сводя с него острие гарпуна, я обвел глазами грот и увидел его одежду.

На камнях валялась черная форма стражи.

– Как ты тут оказался? Отвечай! От этого зависит твоя жизнь!

По лицу стражника пробежала ни с чем несравнимая череда эмоций.

– Мы захватили эту территорию три дня назад, – произнес он, нервно сглатывая. – Ты не имеешь права угрожать мне! Опусти гарпун!

– Что!? – я упер гарпун в его грудь, заставив стражника изогнуться дугой. – Так ты у нас захватчик, значит!?

– У нас договор! Ты не должен причинять мне вреда, иначе соглашению конец!

– Жители Огузка – свободные люди, и они не любят, когда на них охотятся с гарпунами! – я слегка царапнул его грудь. – Повторяю последний раз: что ты тут делаешь!?

– Я несу свою службу! Опусти гарпун, и я отведу тебя к начальству!

Я не дал ему договорить, быстро перевернул гарпун в руках и ударил его тупым концом по голове. Дать ему утонуть было бы глупо: куда лучше допросить, когда очнется.

Я вытащи его на камни и осмотрелся в поисках своей одежды. Ее, как это ни странно, нигде не было.

Что вообще тут творится?.. Кому она могла понадобиться?

И как дозорные могли пропустить сюда черного?

Теперь, когда мне ничего не угрожало, я стал осознавать, насколько странной была эта встреча.

Надев одежду убитого и нацепив на плечо его сумку, я осторожно вышел из грота. Оставлять стражника одного я не боялся: он ни за что не скроется с Огузка незамеченным.

Снаружи никого не оказалось, но все же я замер, чувствуя нерешительность.

Грот, из которого я вышел, был не тем, в который я зашел.

Голова пошла кругом от такого открытия: мне показалось, я начал сходить с ума… Но реальность не отступила. Я вышел не оттуда.

Чтобы убедиться в своей вменяемости, я отыскал тот самый грот, куда пришел около получаса назад, и зашел в него.

Там моей одежды тоже не оказалось.

По позвоночнику пробежала нервная дрожь. Я тряхнул головой и вышел из пещеры.

Нужно поскорее встретиться с кем-то из своих…

Растрепав волосы, чтобы они сохли быстрее и свои издали могли бы узнать меня по их белому цвету, я направился в сторону лагеря фиолетовых. Я не забыл слов стражника о том, что они захватили Огузок, и двигался осторожно, прячась за насыпями и камнями.

Когда я почти дошел до места селения стаи, на моем пути вдруг показалась группа черных. Они шли к гротам с беспечностью хозяев, громко что-то обсуждая и смеясь. Заметив меня, они остановились и умолкли.

Мы были достаточно далеко друг от друга, чтобы я мог разглядеть их лица или услышать детали разговора. Но по тому, как один из них угрожающе махнул рукой в мою сторону, я понял, что лучше бы мне быть от них еще дальше…

Разбираться было некогда, я развернулся и бросился бежать в сторону голубых. Я заметил этих стражников вовремя и еще мог удрать… если к ним не придет подмога.

Но то, чего я боялся, в итоге случилось. Стражники стали кричать, и вскоре из-за дюн со стороны синей стаи появились другие, которые быстро включились в преследование.

Чем ближе я подбирался к территории пяти стай, тем больше черных вступали в погоню, будто я не убегал от них, а подбирался к их гарнизону!

Откуда их столько на острове!? Неужели они успели напасть на нас, пока я отдыхал в Гротах!?..

Воды их забери, их тут столько, как будто они и не уходили никогда!

Сердце колотилось, в ушах пульсировало, я чувствовал, как начинал бояться…

Что с остальными стаями? Почему они позволяют черным находиться здесь и наставлять гарпуны на жителей?

Вдруг я увидел вдалеке что-то, напоминающее баррикады. В них я отчетливо разглядел оранжевых и голубых воинов… свои, слава проведению! Значит, Огузок еще не захвачен.

Я не мог кричать, горло уже пересохло, и я стал махать им гарпуном, давая понять, что я из своих.

Я быстро спустился с холма и тут только заметил, что у черных тоже есть свою линия обороны. Я бежал прямо к ней, прямо в руки к стражникам!

Стоило мне заколебаться хоть на секунду, меня бы настигли сзади. Единственным способом остаться на свободе было прорваться сквозь тех, что ждали впереди.

Они уже готовились ловить меня, словно рыбу в сети, крутили в руках гарпуны, выжидали… Я выбрал среди них того, кто был ниже ростом и казался меньше. Когда я был уже достаточно близко, я резко свернул в его сторону, выставив вперед гарпун.

Он тоже целился в меня, я бежал прямо на острие, но знал, что нельзя останавливаться. За миг до того, как я должен был налететь на гарпун, я подался чуть влево и проскользнул по древку прямо мимо стражника.

Оказавшись у него за спиной, я бросил свой гарпун и ускорился, так что руки другого стражника, уже собравшегося схватить меня за куртку, прошли мимо.

Силы уже оставляли меня, я чувствовал, что бежать еще быстрее уже не могу, а до своих оставалось около пятидесяти метров. Стражники настигали, они наступали мне на пятки, пытались толкнуть, но раз за разом мне удавалось отскочить или увернуться от них.

На секунду я вдруг поверил, что добегу, что они уже не смогут меня поймать… ведь я уже видел знакомые лица, разглядел в толпе защитников Карпушу! И в этот самый миг лицо подрывника вдруг ушло вверх, а земля полетела прямо в лицо…

Я упал, но не смог сразу осознать этого. Только когда на меня сверху навалилось несколько человек, я понял.

Один из них несколько раз ударил меня в лицо, затем пнул в бок. Мне заломили руки за спину и связали, подняли на ноги. Все это произошло за пару секунд.

До баррикад оставалось около пятнадцати метров, воины видели меня, но никто не спешил на помощь.

Я тряхнул головой, сбрасывая прилипший к лицу песок и снова нашел плавающим взглядом Карпушу. Я попробовал кричать, но смог только хрипеть.

Стражники окружили меня, заслоняя от баррикад гарпунами. Самый крупный из них толкал меня в сторону черного лагеря.

Голова шла кругом, легкие горели, ноги подкашивались… шансов вырваться в одиночку у меня не было.

Я упрямо стоял, желая хоть немного их задержать. Я еще надеялся, что помощь придет.

Но со стороны воинов Огузка было тихо. Никто не вышел.

Здоровяк ударил меня, так что я упал на землю, и силой потащил в сторону черных.

Теряя сознание, я видел удаляющееся лицо Карпуши.

Я очнулся в лачуге и сразу узнал в ней место, где фиолетовые держат сумасшедших во время непогоды. Со мной здесь были и другие люди, они спали, привязанные к столбам. Возможно, я узнал бы кого-нибудь из них, но я тоже был привязан за руки, и не мог ни приблизиться к кому-нибудь, ни разглядеть в темноте чьего-нибудь лица.

Поза была неудобной, руки за спиной затекли, не было возможности выпрямить ноги. Во рту пересохло, голова гудела… Я был не сильнее новорожденной нерпы, даже держать глаза открытыми стало слишком тяжело.

Я опустил подбородок на грудь, закрыл глаза и попробовал собрать из носящихся в голове клочьев целую картину произошедшего.

Фиолетовые снова под властью стражников. Видимо, синие тоже, если черные без опаски ходят к гротам. Как это могло произойти? Только с утра мы ждали их ответа, а через час после полудня они уже захватили треть Огузка… мы уже отражали их удары, дозорные меняются каждые три часа. Так как возможно то, что им удалось отнять нашу территорию быстрее, чем я успел помыться!?

Я мог разбить голову о столб, к которому был привязан, но ответы на свои вопросы все равно не получил бы. Тут явно произошло что-то такое, до чего вряд ли можно дойти простыми размышлениями.

Будучи не в силах вытерпеть мучительную боль во всем теле, я уснул и проснулся только когда ко мне пришли: в меня вылили ведро воды. Открыв глаза, я увидел над собой четверых стражников.

– Это он, – сказал один из них. – На всем Огузке только один альбинос.

– Я же говорил, что поймал убийцу! – радостно воскликнул второй. – Нужно сообщить капитану. Госпожа Командующая будет довольна… Думаешь, меня повысят?

– Думаю, тебе нужно связать его покрепче и посадить в клетку. Если сбежит, окажешься на его месте, – проворчал первый. – Он хоть и хилый, но Гору-то грохнул вместе со стражей. Не стоит оставлять его тут с остальными пленными.

Оба стражника вдруг стали расплываться перед моими глазами, голова снова закружилась… огромным усилием воли я остался в сознании.

Что-то было не так. Откуда эта слабость? Что они со мной сделали?..

– Дельный совет, дружище, – усмехнулся второй черный.

Он наклонился ко мне и стал отвязывать от столба.

– Поднимайся! Отведем тебя кое-куда.

– И сними с него серьгу! Похоже, это мариний.

– Просто кусок металла…

– Ты что, не слышал, что эти нелюди с ним вытворяют!? Они могут читать мысли и черпать силы из этих камней… настоящая магия!

– Этому мариний сейчас точно ничего не дает: он на ногах не стоит… Но ты прав, лучше снять. Кто их знает?

Не церемонясь, он выдернул серьгу у меня из уха, чуть не разорвав мочку. Вспышка боли заслонила все остальные ощущения, я едва не потерял сознание.

Меня подняли и стали толкать вон из сарая. Я с трудом волочил ноги.

Сосредоточившись на том, чтобы не упасть, я не смог даже оглядеться толком. Меня кинули куда-то, и я уснул, как только почувствовал, что могу лечь.

В следующий раз я проснулся к вечеру, мучаясь от жажды и голода.

Поморщившись, я попробовал сесть.

Глаза слепил гной, я не мог открыть их до конца, а в голове каждую секунду вспыхивал свет, разрушая связь со внешним миром.

Я был в клетке, прикованный под самым солнцем. Кожа на лице и руках сильно обгорела, от меня несло, как от протухшей рыбы… Вокруг сновали черные пятна – стражники. Отовсюду доносился стук работающих механизмов.

Много времени мне понадобилось, чтобы осознать, где я. Все выглядело так, как будто не было никакого шторма, освободившего нас от черных… Но шторм был, я вспомнил это. Вспомнил и то, что черные вернулись, и теперь я их пленник.

Блуждая взглядом по местности, я вдруг наткнулся на черную фигуру. Этот стражник выделялся среди остальных, он никуда не шел. Он стоял поодаль и без всякого стеснения пялился на меня. Даже заметив, что я тоже на него смотрю, он не прекратил. Будто я животное, посаженное в клетку как раз для того, чтобы меня разглядывали.

Вдруг стражник тронулся с места и пошел прямо ко мне.

Я захотел отвернуться, и в то же время мне хотелось смотреть ему прямо в глаза: оба тих несовместимых желания соединились в одно чувство безвольного протеста. Я не мог даже рукой пошевелить, а этот стражник… он мог смотреть на меня, как и сколько захочет.

Однако, когда он все же подошел ко мне, размытое черное пятно, я понял, что не стану отворачиваться или пытаться сосредоточить на нем плавающий взгляд. Нет, я не буду пытаться ничего ему доказать, я буду умолять его о милости, потому что умираю от голода и жажды…

– Воды, – прохрипел я прежде, чем осознал, что делаю. Можно было только надеяться, что стражник услышит мои тихие слова, и я повторил, собирая все силы. – Воды…

Черный отвернулся, будто притворяясь, что рассматривает проходящих мимо. Потом развернулся и вовсе ушел.

Я тяжело вздохнул.

А чего я хотел? Чтобы мне принесли ужин и постелили в клетку чего помягче? Очевидно, что этого не будет.

Чувствовал я себя так, как будто жить мне оставалось от силы часа три, потому я уперся спиной в решетку и запрокинул голову, приготовившись к долгому ожиданию.

Из оцепенения меня вывел стук о прутья клетки.

– Эй! Держи, – стражник протягивал мне большую кружку. – Пей!

Я потянулся губами к воде: руки были связаны. Черный держал кружку, пока я не напился. Выпив все до дна, я счастливо закрыл глаза.

– Как немного иногда надо для счастья, а? – вдруг усмехнулся стражник. Сейчас я понял, что что-то не так было с его голосом… это был женский голос. Это была стражница. – Думаю, поесть тебе тоже не помешает!

Она просунула в клетку миску с жареной рыбой.

Я не поверил своим глазам: с чего такая щедрость?.. Однако все вопросы исчезли из моей головы, как только возле рта оказался большой кусок еще теплого мяса.

– Эй! Кто разрешил его кормить!?

К клетке подбежал высокий крупный мужик. Похоже, тот, что меня поймал.

– Он был совсем плох, – стражница и не подумала убирать мясо. – Кому он мертвый нужен?

– Я сам буду решать, когда ему жрать, а когда дохнуть! Иди отсюда, сердобольная!

– И не подумаю! Еще немного, и он загнется от истощения, а он, в конце концов, человек, такой же, как мы!

– Ты его сейчас жалеешь, а он наберется сил и перережет всех нас, пока мы спим!

– Ты просто трус, Буран.

Я доел рыбу, и, хотя одного куска было мало, этого хватило, чтобы я снова почувствовал себя живым существом.

Внезапно мне страшно захотелось спать, и я тут же уснул, несмотря на вопли стоящих рядом черных.

В третий раз я снова проснулся от того, что в меня вылили ведро воды. Теперь мне удалось даже сделать пару глотков.

– Сейчас ты предстанешь перед судом Госпожи Командующей, белый выродок!

Меня развязали и вытащили из клетки. Затекшие ноги едва держали меня в вертикальном положении, потому к месту суда черные тащили меня чуть ли не на собственных спинах.

Я заметил, что был уже вечер, часов восемь, судя по закатному солнцу.

Кажется, чтобы привезти Госпожу Командующую с Остова в эту часть Огузка, им бы потребовалось больше времени… похоже, она была здесь с самого начала. Это значило, что за свою жизнь она тут не опасается, и рассчитывает на победу.

Как внезапно все случилось, мир будто вывернули наизнанку… и теперь я по-настоящему проиграл.

Но никаких особенных эмоций по повод предстоящей встречи я не испытывал. Меня поймали враги, и на этот раз я был слишком слаб, чтобы бороться. Моя смерть – закономерный итог всего произошедшего. В какой-то мере я был благодарен той стражнице, ее сострадание помогло мне дотянуть до суда и принять смерть от руки палача, что всяко достойнее, чем умереть от голода и жажды, будто бесполезный скот.

Меня привели на главную площадь фиолетовых, там уже стояла сама Командующая со свитой из серых капитанов. Оказавшись перед ней на коленях, я поднял голову и стал внимательно смотреть на женщину, ожидая ее слов. Принимать смертный приговор с опущенной головой было бы постыдным… Так писали в тех книгах, которые я когда-то читал.

Однако, взглянув на Командующую, я заметил возле нее лицо, которое совсем не ждал увидеть здесь. Возле ее правого плеча стоял Погодник, и его уродливый рот изгибался в неизменной противной улыбке. На его руках не было наручников, он держал свой посох вождя так же смело и уверенно, как когда я видел его в последний раз в шатре совета.

Знают небо и море: нет на земле человека, который, смотря моими глазами, не увидел бы предателя! Я только пожалел, что не смогу утянуть его за собой.

– Привел сюда эту крысу, как будто его казнь стоит нашего времени! – презрительно проговорила Командующая. Лицо стражника, который поймал меня, растерянно вытянулось: он явно ждал чего-то другого.

Похоже, Командующая и остальные тут собрались не из-за меня…

– Проткните его сердце гарпуном, и покончим с этим! – бросила она, поворачиваясь к нам спиной.

– За что же ты собираешься убить его? – изумился Погодник. Он перекинул посох из руки в руку, переводя взгляд с меня на Командующую и обратно.

– Ты это лучше моего знаешь, колдун! – зашипела она. – Не собираешься ли ты просить еще и за убийцу моего сына!?

– Думаю, что нет, – вряд ли этот убийца существует, госпожа, – усмехнулся Погодник.

Хризолит окаменела. Стражники вокруг меня стали удивленно переглядываться.

– Говори, и немедленно! – велела Командующая, придя в себя. – Ты что-то знаешь о Горе?

– Я знаю, что он жив и находится на Огузке. Рассказ этот долгий, интересный и, на самом деле, нам стоит обсудить все в более тихом месте. Все, что важно сейчас, – вам, госпожа, стоит немедленно развязать этого белокожего ирода и убрать от него стражу метра на полтора подальше… но не дальше!

Я не мог в это поверить, но после своих слов Погодник не только не был взят под стражу, он не получил даже выговора… Командующая несколько секунд с подозрением изучала его глаза, а затем жестом велела стражникам развязать меня и поставить на ноги.

Сделав это, они отошли от меня в точности на полтора метра дальше.

Теперь мои руки были свободны, но тело едва ли подчинялось мне: я еле удерживался на ногах. Дурнота накатила сразу же, как только меня вздернули вверх. Я был слишком слаб для каких бы то ни было действий, и все, что я мог, – это непонимающе осматриваться и слушать, стараясь прочесть за разговором картину произошедшего.

– Цена твоих заслуг имеет границу, колдун, – командующая говорила тихо, но слышали ее все: низкий голос отдавался вибрацией где-то внутри костей. – Эта твоя просьба была последней, и, если я пожалею о том, что послушала тебя, наказание будет жестоким.

– После всего ты поблагодаришь меня, госпожа. Но только если ты и твои люди не натворят глупостей, как это уже сделал твой сын. А теперь пойдемте.

Погодник подошел ко мне и протянул руку.

– Ох, и вовремя же ты вернулся! – тихо проворчал он, взваливая меня на свое хрупкое плечо. Сам я идти не мог, и он вел меня вслед за всеми. – Пропасть в такое время – непоправимая глупость! Но ты пошел дальше! Не мог придумать ничего лучше, чем вернуться в самый кипяток, так еще и в таком виде! О чем ты думал!?

– Что тут происходит?.. – спросил я, с трудом ворочая пересохшим языком. Этот вопрос волновал меня больше всего остального.

– Оооо! Это я тебе расскажу после, а сейчас скучкуй свои просоленные морской водой мозги и попробуй не облажаться, пока я пытаюсь спасти твою шкуру!

Шатер для особых совещаний напоминал наш, находящийся на другой стороне острова. За таким же круглым столом здесь сидели избранные, заслужившие особе доверие и право давать советы Командующей.

Как только полог опустился, Хризолит велела Погоднику говорить. Ей не терпелось узнать о судьбе сына.

– Дельфин оставил лодку Горы плыть по течению, не зная, что ее уже караулят другие. Ее перехватили прежде, чем она приблизилась к Остову, потому похищение осталось незамеченным, – начал Погодник, посерьезнев. – «Убийство» Горы было разыграно для того, чтобы развязать эту вражду.

– И ты говоришь это только сейчас!? – Командующая цедила сквозь оскаленные зубы, едва сдерживая свою злость. – Только сейчас!?

– Тот, кто держит вашего сына в заложниках, имеет надо мной определенную власть, – Погодник смотрел на Командующую без тени насмешки на лице. – Мне есть, что терять, и это самое сейчас полностью в его руках. Если вы попробуете освободить Гору, если хотя бы отправите разведчиков в ту часть острова, я пропал. И Гора тоже. Потому-то я и сказал сейчас. Для того, чтобы освободить сына, вам нужен Дельфин, – без него мне не было смысла даже начинать говорить об этом. Никто не знает Огузок так, как он, к тому же, что бы сейчас ни происходило, на той стороне у него все еще есть друзья. Об остальных его преимуществах перед вашими разведчиками вам напоминать не надо.

Командующая крепко задумалась. Похоже, она уже знала вес каждому слову, которое вылетало из этих уродливых губ. Но, несмотря на это, она также знала, что Погодник рос заключенным, и за всю свою жизнь не получил от черных ничего, кроме пинков, затрещин и унижений.

Выбор перед ней стоял не из легких, однако решилась она быстро.

– Если ты говоришь, что этот преступник вернет мне сына, я поверю тебе, – произнесла она медленно, но твердо. – Пусть будет под твою ответственность, колдун. Я снимаю с Дельфина вину, но только до тех пор, пока Гора не окажется в безопасности. После мы снова будем решать его судьбу.

– Спасибо, милосердная госпожа, – колдун согнулся в низком поклоне. – Велите выделить ему палатку, пусть отоспится и приведет себя в порядок. Но стражу от него не убирайте, пока не уснет. Я займусь им сразу же, как закончится совет.

– Вы все слышали, – командующая посмотрела на стражников. – Уведите его отсюда.

Провалившись в сон, я долго наблюдал сумбурные картины погони и расправы над каким-то животным. Потом они развеялись, и из темного тумана появился Погодник.

– Сейчас мы можем поговорить без свидетелей только тут, – сказал он. – Ты готов слушать меня?

Я кивнул, неожиданно осознав, что полностью понимаю происходящее.

– Я помню только как пошел в гроты после совета. Я нырнул в воду, а когда выплыл… вокруг все уже изменилось.

– Да, в гроты… Там нашли твою одежду, – Погодник покачал головой. – Слушай внимательно, Дельфин. Через день после того совета, на котором ты пообещал Солнцу отставку, приехал новый посол от Командующей. Мы принимали его все вместе, и при всех предводителях Солнце сказал ему, что ты убил Гору, когда тот пытался увезти Яшму на Остов, что мы пытались тебе помешать, но ты сопротивлялся и сбежал куда-то. Естественно, что следующим требованием Командующей было выдать тебя, живым или мертвым. Солнце убедил всех предводителей, что это разумно, и люди бросились на поиски: они перерыли весь Огузок, но из всех следов только твоя одежда в гротах! Какие-то умники из синих заявили, что видели, как ты уплываешь на лодке… Звучало глупо: все знают, что тебе не нужна лодка, чтобы доплыть хоть до края света. Но им поверили, потому что больше верить было не во что. Ситуация обострялась, и дальше все стало еще хуже. Вместе с тобой пропала Барракуда. Ее не видели ни среди синих, ни среди голубых, ни у моих ребят: я уже подумал, вы с ней вместе сбежали!.. Но на следующем же собрании предводителей я все понял. Я прочел все в голове Солнца: он сам дал мне прочесть. Он спрятал Барри рядом с тем местом, где он держит Гору! Какая-то яма или пещера на глубине: точного местоположения не знает даже сам Солнце. В его мыслях сплошная черная дыра. Это была угроза, Дельфин, угроза мне! Он пытался заставить меня молчать, угрожая причинить вред Барри… Я понял, что должен действовать. Мне нужен был кто-то, кто все еще сильнее, чем проклятый жрец. Той же ночью я отправился на встречу с Командующей и убедил ее напасть на Огузок. Я убрал дозорных со своей части острова, позволил стражникам высадиться на берег и подготовиться. К утру они напали на синих, но обошлось без потерь: я заранее обсудил все с Буревестником. Он не верил Солнцу и согласился с моим планом, когда я рассказал о том, что увидел в голове жреца. Остальные жители Огузка об этом не знают. Они все, включая Солнце, думают, что мы в плену и делаем все, чтобы освободиться. Именно поэтому Барри и Гора еще живы.

Мне потребовалось время, чтобы осмыслить сказанное. Все было плохо. Хуже, чем я мог себе представить.

Хотел бы я проснуться и осознать, что увидел дурацкий сон и не более того… Но Погодника сам по себе во сне не увидишь.

– Есть еще кое-что. В ночь, когда черные высадились, случился сильный шторм: я знал о нем, но мы все равно не успели подготовиться, он надвигался слишком быстро, быстрее, чем любой другой. У черных унесло почти все лодки, люди едва успевали высаживаться на берег. Эти лодки были почти всем, что осталось у них после землетрясения. Теперь они заперты на Огузке. Мои люди делают снасти, люди на Остове рубят деревья с вершины, но новые лодки будут готовы еще очень нескоро. До тех пор ты должен найти Гору и Барри! Ты знаешь Огузок лучше всех, только ты можешь это сделать.

– Найти их? – я покачал головой. – А что дальше? Что будет после того, как Командующая получит своего сына и лодки? Она ведь не отзовет стражников и не оставит Огузок в покое! Та половина острова все еще борется с миналией, без овощей оранжевых нас здесь ждет голод, тем более, если к черным не может поступить подкрепление… К чему все это ведет? Стражники должны будут захватить Огузок, чтобы выжить, в сражении может погибнуть больше половины населения, колонии будут восстановлены! То, что случилось двадцать лет назад, повторится!

– Все возможно, – Погодник склонил голову. – Но я должен был сделать что-то. Ты исчез, и что осталось людям, которые верили в тебя, которые уравновешивали решения совета, следуя за тобой? Им стало некого поддерживать, и вся власть досталась Солнцу – ни один предводитель не пойдет в одиночку против того, кто кормит его стаю. Только ты мог противоречить ему: тебе было нечего терять, кроме своей жизни. Предводители же скорее будут пытаться угодить Солнцу, посдирают с себя одежду и будут сгорать заживо, лишь бы получить паек для своих людей, изнуренных работой… Вот, к чему все шло, и я знаю, о чем говорю, Дельфин: я видел эти картины в голове проклятого фанатика, это его мечта! Я должен был найти кого-то, кто сильнее Солнца, и сделать это быстро. Мне нелегко пришлось, но я выбрал Хризолит. Она одна может защитить нас от него. Когда я еще только отправился к ней, меня мучили сомнения: я не видел ее очень давно и не знал, что у нее в голове. Но когда мы встретились, после всего пережитого, после всех страданий, которые выпали на долю ее людей и моих… Поверь мне, все, что ей нужно, – это спасти от голода и болезней жителей Остова. Мы с ней идем к одной цели и сразу же поняли друг друга, потому она быстро согласилась на союз. Не знаю, чем все кончится, но пока у нас есть еда и инструменты: стражников около трехсот, каждый день пятнадцать лодок приходят с едой с Остова и забирают необходимые вещи и продукты. Пока мы держимся неплохо.

– Я понял. Но что с Яшмой? Ты не сказал про нее ни слова!

– Я не знаю, – Погодник отвел глаза. – Утром после того дня, когда ты исчез, Солнце велел ей прийти в шатер совета. Он сказал, что не допустит ее свободы, что она будет выполнять для него работу в месте, где никому не сможет причинить вреда. С тех пор ее никто не видел. Я был уверен, что после требований черных он предложит им ее вместо тебя, но Солнце промолчал. Он не знал, где ты, и, похоже, держит Яшму где-то при себе на случай, если ты вдруг вернешься. Я не знаю точно, не смотрел, но думаю, что Яшма может быть где-то возле Барри и Горы. Солнце нашел поводок для каждого своего врага… Ты должен найти пленников до того, как он начнет дергать за эти веревочки.

Следующий день я провел, лежа в шатре и восстанавливая силы.

Погодник находился возле меня, помогая справиться со слабостью и всеми силами пытаясь вытянуть из моей памяти хоть что-то о тех днях, что я исчез. Но все было тщетно: как будто я проспал все это время под водой без единой сознательной мысли, еды и воды.

Семь дней я провел неизвестно где, но меня не покидает чувство, что я только позавчера пошел к гротам. Эта мысль была безумной, но другой правды у меня не было. Все, что мне оставалось, это принять произошедшее.

Только на следующее утро я смог выйти из шатра и пройтись. Я шатался, колдун пытался всучить мне трость, но я отказался. Тогда он дал мне серьгу. Новую серьгу из мариния.

– Не позорься. На том, что о тебе думают черные, сейчас держится твоя жизнь. Им не обязательно знать о твоей болезни. Пусть думают, что ты просто устал.

Пришлось признать, Погодник был прав. Если я когда-нибудь и научусь владеть своим телом без помощи металла, то это случится не сейчас.

Первым делом я нашел ведьм Погодника и стал расспрашивать их о том, что происходит в этой части острова. Если здесь и были беспристрастные, то это были они.

Так мне стало известно, что с самого начала для обеих сторон ситуация не изменилась ни на дюйм: островитянам не хватало умения и оружия, чтобы прогнать черных, а черных было не настолько много, чтобы они могли пробиться через неумелую оборону дышащих ядами мутантов. На самом деле одна ожесточенная схватка могла бы решить все, но вожди пока набирались сил и предпочитали выдерживать дистанцию.

Погодник и еще несколько синих несколько раз пытались показательно сбежать, но их ловили в последние моменты. Таким образом сохранялась надежда на то, что остальные стаи еще не догадались о договоре между синими, фиолетовыми и черными.

После первых двух стычек по обе стороны остались пленные. Наших пленных, – двоих голубых и оранжевого, держат в сарае, где и я провел свою первую ночь, привязанный к столбу. Там они не видят, что происходит снаружи, и не могут даже представить, как обстоят дела на самом деле. Погодник проверил пленников и сказал, что отпускать их нельзя, что они не примут положения вещей и попробуют бежать, чтобы доложить все своим предводителям. Если хоть одному из них это удастся, мир для Огузка станет во много раз дальше, чем сейчас.

Как ни странно, когда я отправился побродить по округе и посмотреть, как люди ведут себя друг с другом, я заметил, что черные здесь чувствуют себя скорее не как хозяева, а как гости.

Заключая союз, Погодник выдвинул свои условия, и Командующая постаралась донести их до каждого своего воина. Для вылазки она набрала как можно больше молодых стражников, которые никогда не были надзирателями.

Черные не следили за работой над тканями и снастями, не дежурили в шахтах, не смели отбирать у островитян жилье и еду. Они сидели тесными группками возле своих шатров, да ходили к гротам, когда заканчивались дежурства у баррикад.

Некоторые островитяне, в первую очередь добродушные фиолетовые, иногда проводили с черными время.

Сумасшедшие не замечали цветов, они знали лишь лица, и эти стражники, которые избавили их от миналии и привезли еды, были их друзьями.

Синий относились к союзу настороженно, но охотно принимали помощь черных в шахтах.

Примерно в одно время с пропажей Барракуды обрушилась одна из шахт и работы удвоилось: необходимо было разгрести завал, похоронить людей и вернуть утраченные инструменты.

Во время работы некоторым черным удалось подружиться с шахтерами, так что парочка синих даже позвала их пожить в своих домах, куда более удобных, чем походные шатры стражи.

Когда я добрался до Буревестника, чтобы понять, как он относится к союзу и к тому, что мне предстоит найти троих пленников, он отдыхал от раскопок.

– Не понимаю, чего ты от меня хочешь, – угрюмо сказал он, утирая пот со лба грязной перчаткой. – Я почти не был в той части Огузка, даже предположить не могу, где там можно спрятать двух громил и говорящую с землей девицу так, чтобы они еще не сбежали! Говоря по правде, я уверен, что они уже мертвы, и вы тратите время впустую. Лучше бы ты прихватил нож поострее и перерезал бы горло этому фанатику, пока он спит, – вот это было бы дело! Уж он-то знает наверняка, почему надежная шахта вдруг обрушилась, смешав три десятка моих лучших людей с землей, и почему Барракуда, работавшая в этой шахте, не смогла вывести их оттуда до обвала! Я не я, если это не вина Солнца! Мы до сих пор по частям вытаскиваем оттуда тела наших товарищей…

– Если мы хотим разобраться с Солнцем, нам нужна поддержка Командующей. От нее и от черных нам уже не избавиться, и пусть лучше они станут нам союзниками, насколько это возможно. Если я отыщу Гору и верну его под крылышко матери, игра Солнца будет доказана, и тогда он станет нашим общим врагом.

– Так ты этого хочешь? Объединиться с черными!? Погодник, конечно, нашел верный момент, чтобы умаслить Командующую, и сейчас стражники расхаживают тут без кнутов на поясе, но как только все уляжется, мы снова станем всего лишь движущей силой! Иначе и быть не может: они нам не союзники и никогда ими не станут. Но, знаешь, что? Пусть лучше мои люди будут гнуть спины и бунтовать, чем склонятся в священном трепете перед фанатиком, который способен убить сотню человек, лишь бы вызвать страх и благоговение!

– Почему ты считаешь, что Солнце устроил обвал? Это может быть совпадение. Зачем жрецу нагонять волны на свих же людей, даже если это ему под силу?

– Ты не видел тот шторм, Дельфин! Таких не бывает в природе. За всю свою жизнь я не сталкивался ни с чем подобным: крыши домов и постройки сносило в море! Но был не только ветер, волны достигали десяти метров! Мы думали, это конец света. Даже ураган, который вызвал Погодник, был просто дождиком по сравнению с этим. Я говорю тебе, Солнце устроил землетрясение, обрушилась шахта, а потом до нас дошло это чудовищное цунами! А сделал он это хотя бы для того, чтобы синих и фиолетовых смыло на дно морское! Самые сильные волны приходили со стороны открытых вод.

– Я попробую узнать правду об этом, – пообещал я, про себя размышляя о том, на сколько слова Буревестника могут соответствовать истине.

Погодник никогда не говорил мне о способностях Солнца. Правда ли, что он воскрес после смерти благодаря своему так называемому Богу?

О вере оранжевых я знал немного: источник разумной силы в недрах горящего газового шара посреди космосе всегда выглядел подозрительно нелепо.

Куда ближе мне было то, чем владел Погодник. Он верил, что все в мире есть энергия, и сила нашего разума, как воздух, невидима и едва ощутима, но способна порождать бури, поднимать волны и разрушать горы.

Другое дело, что ни один человек не обладает такими способностями, какими природа наделила этого трехглазого мутанта: его голова и мозг отличаются, а для нашего мира у него есть только один единственный глаз. Остальные два видят далеко не то же самое, что обычные люди.

И Солнце, кем бы он ни казался, не мог превзойти Погодника в умении призывать волны. Но ни один из нас не мог превзойти жреца в хитрости.

Что будет, если я не успею отыскать Гору или не сумею вывести его к матери? Что если Солнце решит, что настало время вытащить козыри?

Он велит черным убраться с Огузка, и это не плохо. Но вся власть тогда перейдет к нему: ни я, ни Погодник не сможем рискнуть девушками, и будем вынуждены подчиняться.

Если командующая получит сына, что тогда? Она оставит меня в живых, вот и все. Война продолжится, и стороны уже не будут сдерживать себя. Многие погибнут.

Как можно устроить мир наименьшими потерями? Что я могу сделать, чтобы отношения между цветными и черными, наконец, окончательно разрешились в пользу людей?

Эти вопросы не давал мне покоя с тех пор, как я узнал все от Погодника. У меня так мало сил, почти нет времени, но я должен выжать из себя все до капли, чтобы поступить правильно.

К счастью, у меня были идеи.

Я догадывался, где именно Солнце мог бы держать своих пленников. Мысль была невероятно тяжелой, она тащила за собой в пустоту. Как камень, утягивающий тебя на дно, она тянула меня в ту часть сознания, где было темно и беззвучно. Но в этой темноте мне являлся размытый образ.

Храм Солнца. От него должно было остаться хоть что-то. Никто, кроме черных и оранжевых, не знает, где он, и если Солнце где-то и мог спрятать Гору, то это было бы такое место.

Свои мысли я изложил на совете тем же вечером, когда говорил с Буревестником.

– Храм Солнца – это сеть тоннелей, – сказала Хризолит, задумчиво глядя на карты перед собой. У нее были довольно неточные зарисовки той части Огузка, а также более приближенные к реальности синяя и фиолетовая территории. – Входы были разбросаны по территории оранжевых, ходы велись к островам желтых и красных, но не были закончены. Мы подорвали все, что нашли, но мои разведчики говорили, что сеть много больше. Выходы мы уничтожили, но сами тоннели глубоко под землей еще могут быть целы.

– Если их не уничтожило землетрясение и не затопило, – заметил Погодник.

– Где были эти входы раньше?

– Примерно здесь.

Командующая оставила на картах несколько едва заметных точек. Я напряг память и все-таки смог вспомнить, что это были за места.

Первый вход находился возле того места, где раньше стоял шатер Солнца. Возможно, это было даже внутри шатра… За той свалкой вещей.

Второй был недалеко от свалки, куда оранжевые приносили перегнивать сорняки.

Третий был у самой границы с желтыми.

– Остальных мы не нашли, но они были. Солнце и часть его людей, отказавшихся подчиняться, мы завели внутрь и завалили известные нам входы. Так мы могли узнать больше. Стража должна была находиться на всех островах, пока наружу не вылезет последний оранжевый.

– И откуда они появились?

– Ни одного с тех пор не видели, – Хризолит покачала головой. – Только Солнце. Тот столб пламени, из которого, как я слышала, он возродился, стер в пыль красный остров.

– Красный остров полностью затоплен, – заметил я. – Если там и был вход в тоннель, то теперь там просто омут.

– Тоннели находятся на разных уровнях под землей, возможно, существует система, которая предотвращает затопление, – предположила Командующая. – Поверхность Огузка неровная, оранжевый остров намного выше, чем синий и фиолетовый. Вполне может быть, что ваши так называемы Гроты – это то, что осталось от их ходов.

– В Гротах раньше были шахты синих, – сказал Погодник. – Вода там пресная, она проходит сквозь землю и выпаривается несколько раз.

– Точно вы не знаете, – подытожила Командующая.

– Вы себя послушайте! – возмутился Буревестник. Это был первый раз за вечер, когда он заговорил с нами. – Сеть тоннелей под Огузком, на такой глубине, что подземные воды там все равно, что озерца? От красных до синих!? Невозможно вырыть такой даже с одним входом силами людей, которые никогда не видели настоящей шахты! При том, что тогда еще ни один человек на Огузке не имел свободного времени хотя бы для того, чтобы подумать!

– И все же тоннели существуют, – Хризолит обратила на него невозмутимый взгляд. В гранях ее ядовито-зеленых глаз путались тысячи людей, но Буревестник даже не мигнул.

– Значит, они были там задолго до того, как оранжевые выкопали себе первый сортир! Подземные воды могли выточить их в породе за века до столкновения Огузка с Остовом.

– Но Огузок образовался не так давно от падения метеорита. Разве не так считают синие? – недоуменно спросил я. – Когда же тогда вода прорезала тоннели?

– Под водной все это время была земля, парень. Все, что когда-то было выше уровня воды, снесло на дно морское, и это значит лишь то, что на тех же пятидесяти метрах под нами запросто может найтись парочка разломанных поселений допотопных людей. Метеорит упал на такую землю, все то дерьмо, которое едва не доставало до поверхности, всплыло, а потом осело на остатки метеорита. Хотя бы и так! И того мы имеем слой песка вперемешку с химикатами и мусором, слой мариния, а ниже… ниже может быть все, что угодно.

– Значит, надо выяснить, что там, – сказала Хризолит, сжав пальцы в кулаки. – Вы говорите с металлом, ты слышишь вибрации земли, у вас есть человек, который может жить под водой семь дней… Если только вы не кучка лжецов, через несколько дней в наших руках может оказаться подземный город!

 

1. Город под землей

Наша цивилизация прошла свой путь. Он начался десятки тысяч лет назад, с заточенной гальки, и закончился, когда чудовищное оружие сравняло самые высокие горы с уровнем моря. Горстке людей удалось выжить внутри гигантского плавучего камня, который носил их по океанам сотни лет, пока на планету не упал метеорит. Его осколки пробили земную кору, и вырвавшиеся потоки лавы подняли со дна остров. Как известно, волны всегда стремятся к суше, и однажды они принесли людей к этому острову. С тех пор наша история стоит на месте: по иронии судьбы на Огузке совсем нет гальки.

Из-за чего началась война? Почему ее не смогли остановить? Зачем было уничтожать сушу? Откуда взялся Остов? Ответы на эти вопросы могут знать разве что глубинные рыбы: все книги, все памятники, все чудесные машины древних людей достались им в наследство.

Одна только мысль о том, что океан вернул нам хотя бы частицу прошлого, была крамольна: метеорит и землетрясения давно раскрошили бы в пыль любой подземный город, даже если бы он и вправду существовал под Огузком. Незатопленные тоннели на глубине, которую назвала Командующая, – это было просто невозможно. Однако, где-то же я провел те семь дней. Где-то же черные замуровали несчастных оранжевых.

Я думал об этом, и в ушах эхом отдавались запретные мечты, задвинутые в темные уголки догадки. Вдруг где-то глубоко еще остались следы, которые приведут нас к нашему прошлому? Вдруг незатопляемые тоннели – это останки какого-то сложного механизма?

Всю ночь я лежал без сна, раздумывая, как бы мне найти проход: я уже почти не сомневался, что в гротах есть какой-то лаз под землю.

Мне вспомнилось, как Погодник во время своего затмения пропал в шахтах синих. Его не могли найти несколько дней, а потом он вдруг ни с того ни с сего появился. В последний день болезни он решил опуститься на глубину в гротах и посидеть там без воздуха… зачем ему это было нужно? Какие голоса тянули его под землю?

Едва небо посветлело, я отправился в мастерскую. Я хотел изготовить себе подводный светильник. Я сходил к синим за светящимися грибами и поместил парочку вместе с корнями под стеклянный купол. Прицепив купол к повязке на голову, я прочно законопатил воском все щели.

Теперь я смогу видеть на самой глубине грота, и, если там действительно что-то есть, я найду это.

Я решил найти Погодника и поговорить с ним о его блужданиях под землей. Но трехглазый с самого утра нигде не появлялся, и ни одна ведьма не знала, куда он мог деться.

Меня съедало любопытство, и я не мог ждать, пока Погодник объявится и ответит на мои вопросы. Я решил найти ответы сам.

Но прежде, чем прыгать в воду, я должен был пойти к Хризолит. Когда прошлым вечером я согласился искать под водой вход в лабиринты, она ясно дала мне понять, что один я туда не сунусь. Ее люди будут следить за каждым моим действием, пока она не увидит сына.

Когда я вошел в шатер Командующей, она сидела, обложив весь стол картами.

Похоже, что карты были ее страстью: весь известный человечеству мир лежал на рабочем столе Хризолит. Здесь были очертания Огузка и некоторых его областей, полный план Остова, планы шахт, примерный рельеф дна, звездные карты, карты водорослей, полезных ископаемых, места рождения морских камней и прочих химикатов… Вряд ли кто-то еще из живущих ныне людей имел право держать такую коллекцию.

На картах Хризолит делала множество пометок и линий, повсюду были наскоро набросанные записи и чертежи… некоторые были на обрывках страниц старых книг и даже на кусках ткани: бумаги из водорослей отчаянно не хватало. Командующая не просто собирала карты, она тщательно изучала землю.

– Что вы ищите? – спросил я, стараясь уловить смысл бесчисленных пометок и рисунков.

– Воду, – сухо ответила Хризолит.

Небо, неужели это был сарказм?..

– Что тебе нужно? – спросила Командующая, оторвавшись, наконец, от бумаг.

– Я отправляюсь в гроты, пришел за своими надзирателями, – ответил я.

В напарники я получил двух черных. Краб, бывший патрульный с Остова, и Мидия, бывшая патрульная. Оба они были молоды, не старше тридцати лет, и довольно слабы. Однако, чтобы, в случае опасности, вытянуть меня из глубины на сушу, их двоих должно быть достаточно.

– Я привяжу к своему поясу веревку, и буду подавать сигналы, – объяснил я им, когда мы уже пришли в грот. – Дерну один раз – выплываю. Два – тяните. Веревку я взял самую длинную, ее должно хватить, но, если не хватит, привяжете к концу другую. Это – песочные часы на десять минут. Когда они иссякнут, сильно дерните за веревку. Так я буду знать, что пора возвращаться.

– Десять минут!? – возмутилась Мидия. – Всего лишь?

Похоже, эта странная стражница жаждала представления, отправляясь со мной в гроты… С самого первого момента она смотрела на меня во все глаза.

У нее были короткие черные волосы, отстриженные, как у мужчины. Зеленые глаза. Белая кожа с мелкими темными веснушками на носу. Смотрела она лихо, и мне это нравилось. Когда я разглядывал ее, в моей памяти что-то едва ощутимо зашевелилось, но даже если мы и правда виделись, вряд ли это была хорошая встреча, о которой стоит вспоминать.

Хотя соображала миленькая стражница явно худо.

– Если он будет плыть все это время, чтобы вернуться, ему понадобятся те же десять минут. Он пробудет под водой все двадцать, – объяснил ей Краб. Он уже взялся за дело и осматривал веревку, которую я принес, проверял, нет ли потертостей. – Не то что бы я не доверял жителям Огузка, но все же я должен спросись: какие у нас с тобой будут проблемы? – он посмотрел на меня предупреждающим взглядом.

– В прошлый раз я спустился под воду, провел где-то семь дней, а затем выплыл в другом месте, ничего не помня, – я решил рассказать то же, что, скорее всего, рассказала им Командующая. – Я не знаю, что со мной будет в этот раз. Поэтому мне и нужны вы: вы меня вытащите. Если я вдруг опять пропаду, зовите Погодника… Предводителя фиолетовых.

Краб скептически хмыкнул: ему явно казалось неправдоподобным, что человек может вот так вот запросто забыться. Да я и сам бы ни за что не поверил.

– С твоего позволения…

Краб обмотал мое туловище веревкой на подобие поводка, затем достал небольшой замок и зацепил его через волокна веревки на узле.

– На случай, если вдруг снова забудешься и попытаешься отвязаться от нас, – сказал он, не двусмысленно проверив надежность замка.

Я нацепил на лоб повязку с грибом под стеклом. В полумраке пещеры шляпка уже источала мягкий синий свет. На глубине она должна засветиться сильнее.

Я начал глубоко дышать, делал хороший вдох, затем задерживал дыхание и резко выдыхал. Почувствовав, что готов, я с разбегу нырнул в грот, и не на ярус, как раньше, в самую середину, в темнеющую глубину.

Потоки струящейся теплой воды обтекали мое тело, мягко направляя обратно к поверхности, но я упорно скользил вниз, внимательно изучая стены.

Света гриба было достаточно лишь для того, чтобы я видел, что находится прямо передо мной, но больше мне было и ненужно. Основным проводником в темноте было вовсе не зрение.

Я быстро нашел ту самую жилу мариния, которую почувствовал семь дней назад. Она все так же теплела, невидимая в пласте бесцветного камня. Я дотронулся до нее, ощутил ладонями, затем закрыл глаза и потянулся к ней мыслями. Едва ощутимо я коснулся ее сознанием, и стал ждать ответа. Несколько секунд ничего особенного не происходило, но потом где-то внутри моего мозга возникла короткая вспышка света… Я раскрыл глаза и отпрянул от металла.

Мое тело по-прежнему обхватывает веревка, а наверху светлеет небольшой костер, который я попросил зажечь Мидию. Все в порядке. Я там же, где и был. Значит, можно попробовать еще раз.

Прижавшись всем телом к теплому камню, я уперся лбом в металл и бросил внутрь него все сознание, старался прочувствовать каждую частицу жилы, ощутить ее всю, как продолжение себя.

Ведь было же в тот раз что-то такое, что заставило меня остаться под водой, возможно, поплыть глубже и оказаться в другом месте!

Жила оказалась тоненькой, но ее нить уходила глубоко вглубь камня, и тянулась не вниз, как я надеялся, а в сторону Остова.

Мысленно я уходил все дальше, протискивался сквозь камень, стремясь сам не зная к чему. Приходилось прикладывать усилие к каждому пройденному миллиметру, а концентрироваться становилось тем тяжелее, чем дальше я забирался. Вдруг… Это произошло резко, как вспышка света!.. Нить вылилась в целый мир, меня будто выкинуло из ручья в океан! Мое сознание, сосредоточившееся на точке, в миг рассеялось в огромном пространстве, стала неосязаемым, и я вместе с ним рассыпался, растворился… И тогда я почувствовал, что под землей кто-то есть.

Это были ступни. Они медленно двигались. Это были люди. Один из них положил ладонь на меня – на часть металла. Я почувствовал оледеневшую кожу. Ногти царапнули металл, и это отдалось легкой щекоткой… Я почувствовал нестерпимую жажду этого человека. Она была настолько сильной, что поглотила его без остатка: он страдал, и хотел только утолить свое желание.

И вдруг я ощутил, как слабую вибрацию, его отклик. Человек почувствовал меня. Его ладонь прижалась ко мне, он всем телом подался к жиле, бросился на нее с душераздирающим криком…

Резкий рывок вырвал меня, оторвал от опоры, веки разомкнулись, и пестрый камень заплясал перед глазами. Меня потянуло вверх, жила удалялась, но всем существом я еще был где-то внутри… абсолютная связь истончилась и в миг оборвалась, причиняя чудовищную боль.

Из груди вырвался крик, я выпустил пузыри воздуха… драгоценный воздух!

Мечась под водой, я не мог начать плыть, я не знал, где дно, где поверхность, глаза затуманила пелена! Легкие горели, я мучительно задыхался, все тело сжали ненавистные веревки… и вдруг я почувствовал руки.

Пальцы впились мне в ребра, сжимая их до треска. Все мое тело рванули вверх.

Оказавшись на поверхности, я согнулся в тошнотворном кашле, вода вытекала из горла, и я никак не мог начать дышать… Наконец, воздух с треском ворвался в легкие! Хрипя, я сделал первый вдох.

– Пучина тебя забери, проклятый нетопырь!!!.. – орал стражник.

Я повалился на спину и закрыл глаза.

Покалывало кончики пальцев и ступни, тянущее ощущение, онемение на переносице. У меня начинался приступ.

Руку начало бить. Все свои мысли сосредоточил на серьге, и пытался выпрямить внутри себя невидимые каналы… я бросил на это все силы, но части тела одна за другой стали биться в судорогах, которые я не мог прекратить.

– Ему плохо! Надо что-то делать… он сейчас сдохнет!

Спину выгнуло, шея словно окаменела, вытянувшись… в животе наливался тяжестью тугой пылающий ком, он становился больше и больше, пока не достиг головы и не потух.

Когда я очнулся и открыл глаза, увидел лицо Мидии. Широко открытые перепуганные глаза… зеленые.

Я поднялся.

Краб сидел в углу грота, я находился возле купели. Веревка, которой меня связали, была разрезана на куски.

– Что случилось? – недоуменно спросил я, пытаясь припомнить, что же произошло.

– Крабье дерьмо! – выругался Краб. – Вонючее крабье дерьмо!!! – проорал он.

– Ты в порядке? – Мидия ухватила меня за плечи, заглядывая в глаза. – Мы думали, ты умрешь!

– Лучше бы ты сдох, проклятый сын мурены! Протухший помет чайки! Хилый моржовый хрен!

– Ты совсем ничего не помнишь? – удивленно спросила Мидия, трогая мой лоб.

Мой мозг загорался от малейшего напряжения, и я не смог заставить себя сосредоточиться. Вместо этого я расслабился, буквально повалился в заботливые руки стражницы, и позволил своей памяти окутать меня призрачными воспоминаниями.

Я был внизу.

Жила мариния.

Далеко внизу.

Жаждущий человек.

Рывок.

Приступ.

Я рассмеялся.

Я смеялся громко и долго, и как приятен был этот легкий будоражащий смех!

Я чувствовал себя так, будто с моих плеч свалился Остов!

Какое облегчение!

– Что ты ржешь, паучий огузок!? – взорвался Краб.

Я утер слезы, с трудом перебарывая новые позывы хохота.

– П-п… п-п-рросто… посто… Эт-то…

Пришлось выдохнуть. Язык снова начал путаться.

Я сел ровно, скрестил ноги, выпрямил спину, расслабил лицо и сделал глубокий вдох, во все легкие, так, что грудь надулась шаром. Потом медленно выдохнул.

Улыбнулся.

– Это был просто приступ. Видимо, я схватил очередную падучую после того, как ты оторвал меня от мариния… видимо, и те семь дней я забыл по той же причине: слишком долго был без воздуха, и получил припадок.

– О таких вещах надо предупреждать! – проорал Краб. – Ты чуть не подох у нас на руках! Ты просидел в этой чертовой дыре не меньше получаса! Мы все дергали и дергали, но ответа не было, я думал, ты привязал веревку к камню!

– Зато сейчас я помню, что там, – ответил я. – Все это было не зря.

– И что же там было? – тихо спросила Мидия.

– Я… – улыбка исчезла с моего лица.

Что, по сути, я узнал полезного, кроме того, что где-то недалеко есть огромная жила мариния и по ней ходят люди? По сути, если я им это сейчас скажу, они пошлют меня куда подальше: не так далеко от нас находятся шахты синих, и там по маринию ходят целые толпы людей.

Но человек, которого я видел, не был синим. Я точно знал это. Тот человек вообще был не похож на обычных людей. Он мыслил совершенно иными категориями: я даже не мог понять, чего же ему так хотелось.

– Мне нужно снова туда плыть, – решительно сказал я. – Я увидел, что под землей есть пещера… Думаю, она на той части острова, где голубые, или чуть дальше. Но я не знаю, как до нее добраться. Узнаю, когда спущусь вновь.

– Без меня! – рявкнул Краб. – Я не хочу, чтобы по моей вине погиб человек, пусть даже припадочный мутант!

– Успокойся, не видишь, с ним все в порядке! – попыталась угомонить его Мидия. – Он же живет на свалке! Тут ничего просто так не дается…

– Я отдохну, поем и тогда спущусь снова, – сказал я. – К моменту погружения я буду в порядке.

Как и всегда после припадка, я чувствовал некоторую легкость в теле. Казалось, я вижу больше цветов и тоньше чувствую запахи… Мысли были легкими, и решения давались легко.

– Принесите мне еды, – попросил я, вдруг поняв, что не хочу пробовать ходить при них.

Припадки не так страшны, как то, что после них. Не хотел бы я, чтобы они видели, что я не могу ходить прямо. Хотя я и не был уверен, что походка меня выдаст, рисковать не стал.

– Краб принеси ты, на нас на всех. Я посижу с ним, – сказала Мидия.

Она накинула мне на плечи свой плащ, и сама села рядом.

– Не думаю, что, даже если он захочет сбежать, ему это удастся после такого…

– В пучину вас обоих! – прорычал Краб, но послушно вышел.

– Он всегда ругается, когда волнуется, – объяснила мне Мидия, когда он ушел.

Я уперся спиной в стену и сложил руки на коленях, отдыхая.

– Тебя так ломало! Это было страшно, – вдруг сказала стражница. Я обернулся к ней и понял, что все это время она не спускала с меня широко раскрытых глаз. – Страшнее, чем твои бирюзовые глаза и твоя кожа. Чем твоя большая грудь.

Я удивленно вскинул брови. Какое ей до меня дело? У нее что, родственники есть на Огузке? Она видит кого-то во мне?

– Совсем не помнишь меня, да? – она неловко улыбнулась. – Я тебя вот вспомнила, хотя ты так изменился! А я, мне кажется, совсем не поменялась.

Я оторопело всмотрелся в ее лицо.

Где мы могли видеться с молодой стражницей, да еще так, чтобы у нее остались хорошие воспоминания?..

– Я помню тебя! – воскликнул я, просветлев. – Ты дала мне воды, когда я мучился от солнца в клетке.

– Нет же! – она насупилась. – То есть да, это была я… Мы учились с тобой семь лет, Дельфин! Солнце, смотрю, выжгло все твои мозги, раз ты не помнишь, кого дергал за волосы все детство!

Наконец, воспоминания зашевелились в голове… школа, как и вся жизнь на Остове, теперь была все равно, что странный сон, увиденный много лет назад. Но все же я вспомнил чернявую девочку, с которой как-то собирал крабов в подземных ручьях. Мы не были хорошими друзьями, но с той самой прогулки за крабами, когда нам удалось побыть вдвоем, она стала предметом моего обожания. Хулиганка, дерущаяся с мальчишками, сбегающая с уроков ради рыбалки, таскающая сладкие водоросли с рынков на верхних уровнях… Она закончила школу только потому, что я делал за нее все уроки, надеясь когда-нибудь снова сходить с ней за крабами. Но за крабами она ходила только с ребятами постарше. Мои детские страдания продолжались, пока я не ушел в ученики к Белому Нарвалу, где меня закрутили часы в библиотеке и работа на подмостках. Заслужив любовь зрителей и обзаведясь постоянными слушательницами, я быстро понял, что на одноклассницах женщины рода человеческого не заканчиваются. Успешно практикуя свое красноречие на каждой встречной юбке, я и думать забыл о Крошке Мидии.

Вспомнив ее, я не испытал того восторга, которого она, наверное, ждала. Ведь больше нас совсем ничего не связывало, только горстка моих воспоминаний об Остове. Я поднял восстание против того режима, которому она служит. Я убивал ее сослуживцев на Кулаке и утопил почти тридцать черных в океане. Никакие детские воспоминания не могли сгладить этих поступков.

– Ты не рад? – обомлела она.

– Много времени прошло, – я пожал плечами, разглядывая ее. Действительно, совсем не изменилась.

– Всего-то два года, а то и меньше с нашей последней встречи! – возмутилась она. – Я пыталась вытащить тебя из-за этой песенки.

– Не вышло, – я невесело усмехнулся.

– Все говорили, ты тут шума наделал… а потом захлебнулся во время землетрясения, – она поежилась. – Я только тогда поняла, что это ты, когда увидела у костра. Эти ожоги и глаза… Ты так изменился!

Похоже, ей было все равно на то, что я делал и кем был. Знает ли она вообще о том, что происходило на Огузке при моем участии? Она же разведчица… она должна знать. Выходит, ей просто не было до этого дела.

Глупая маленькая стражница.

К счастью, прежде, чем она сказала что-то еще, вошел Краб.

– Ты ведь не вздумала его соблазнять!? – воскликнул он, увидев, как близко мы сидим. – Поэтому меня отправила? Совсем сдурела!? У него кожных болезней больше, чем кожи!

– Нет! – крикнула Мидия, возмущенно выпрямившись. – Он мой одноклассник! Мы вместе с ним учились!

Краб скривил губы.

– Еще не повод от него заражаться, – проворчал он и поставил перед нами котел с рыбной похлебкой. – Ты не передумал плыть? – он недобро уставился на меня.

– Поплыву, – твердо сказал я, зачерпывая миской похлебку. – Принес новую веревку?

После обеда я почувствовал себя куда лучше. Выждав полчаса, чтобы на глубине рыбная похлебка не решила вспомнить былые времена, я обмотался веревкой и без тени сомнения скользнул в воду, обратно к жиле мариния.

На этот раз я не стал уплывать к залежам мариния, лишь попытался понять, нет ли других поблизости. Крошечные точки замерцали по всей поверхности бывшей шахты, и я стал спускаться, все ниже и ниже, пока вдруг не почувствовал кожей, что течение переменилось. Теперь вода не просто поднималась, она как бы отталкивала меня к одной из стен.

Последовав за этим новым течением, я уткнулся в каменную стену. В ней было небольшое отверстие, в такое я мог бы пролезть только с очень большим трудом и ободрал бы всю кожу. Эта дыра была тем самым потайным ходом, на который я надеялся! Через нее-то я и исчез тогда!

Краб дернул веревку.

Десять минут я искал эту дыру.

Может, подняться, глотнуть воздуха? Сказать, что нашел? Или, может, я смогу приплыть к самому туннелю? Тогда я точно буду знать, что невероятным образом наша теория оказалась верна… А если нет? Если я не успею вернуться, пробраться через дыру и выплыть на воздух? Я задохнусь здесь.

Времени на сомнения не было, и я скользнул к дыре. Сначала я заглянул внутрь. Света моего начавшего вянуть гриба было недостаточно, чтобы вот так запросто увидеть, что там. Но про себя я надеялся, что после дыры я попаду в колодец и надо будет плыть вверх, на ту же высоту, на какой находится купель в гроте.

Было страшно. В тоннеле было очень темно, ни лучика света не проникало, а синее свечение моего прибора не помогало увидеть, что вокруг на самом деле, а скорее обращало внимание на то, как мало я вижу.

Ни ребристых стен, ни водорослей… сплошная матовая темень, снизу и сверху.

Но выбора у меня не было.

Я просунул руку в каменный лаз и стал толкать себя. Края нещадно скреблись о ребра, сдирая кожу, но я лез, стараясь не обращать внимания на боль. Наконец, я проскользнул внутрь тоннеля.

Не осматриваясь, я поплыл вверх, быстро, что было сил, только руки выставил перед собой, чтобы не удариться о потолок, если он тут есть.

Веревка натянулась, рванув меня вниз… но я, недолго думая, обрезал ее ножом. Было не до честного слова: мне во что бы то ни стало нужно было вдохнуть до того, как я не смогу плыть. Вполне может быть, что в этом тоннеле не будет воздуха, и мне придется плыть обратно, задыхаясь.

Освободившись от веревки, я устремился наверх, и, к моему удивлению, почти сразу вынырнул из воды!

Я сделал глубокий вдох ртом, только потом осмотрелся. Колодец оказался совсем небольшим, а над водой выступал сколотый каменный обрыв. Нужно было карабкаться.

Высотой он был примерно полтора метра, несколько раз я пытался влезть на него, но позорно соскальзывал, сдирая в кровь пальцы. Но, наконец, мне удалось хорошенько зацепиться, и, опираясь одной ногой об обрыв, а другой о каменный свод, я вскарабкался наверх.

Я оказался выступе перед входом в тоннель диаметра не меньше трех метров. Он был огромный… и жуткое, свистящее эхо доносилось из его пустого хода.

Мариния рядом не было, и темнота обступала меня со всех сторон. Я был тут совсем один, случись что, до меня никому здесь не добраться… Мурашки ужаса пробежали вдоль позвоночника, как будто из этой пещеры на меня мог кто-то броситься.

Я вспомнил того голодного человека, бросившегося на жилку металла, через которую с наблюдал за ним… Вот оно! Голод! Вот, что он чувствовал!

Одолеваемый паническим страхом, я сорвался с обрыва обратно в воду и ринулся к дыре, как будто за мной действительно кто-то гнался. Протискиваясь сквозь узкий проход, и заработал рваную рану через весь бок… Ох, как бы это подзадорило хищника, если бы он действительно был!

В знакомой части грота мне стало легче, одна темнота по-прежнему давила, и появилось мучительно желание сделать вдох. Я загреб вверх, усиленно работая ногами.

Когда я вынырнул в теплом и светлом гроте, вокруг уже стоял по меньшей мере десяток стражников во главе с самой Командующей и Погодником.

– Я же говорил, что он не сбежал! – воскликнул Погодник.

Я вылез, морщась от боли на поцарапанном теле.

– Тоннель есть, – сказал я, взглянув на Командующую. – Похоже, мы действительно можем добраться до них под землей.

Вытершись и наскоро перевязав кровоточащие раны, я выбрался из грота и показал, где по моим ощущениям находится ход в пещеру. Странно, но раньше мне и в голову не приходило, что холм возле гротов может что-то скрывать.

– Твои люди должны пробить его, – сказала Хризолит на совете. – Время не ждет, это надо сделать быстро.

– Была бы взрывчатка… – протянул Буревестник, скрывая под бородой хитрую улыбку.

– Будет тебе взрывчатка, – хмыкнула Командующая, по очереди стукнув пальцами о столешницу. – Сколько понадобится.

– К завтрашнему вечеру сделаем, – ухмыльнулся предводитель синих.

– Сколько человек смогут пройти по тоннелям?

– Диаметр около трех метров, – ответил я, припоминая размеры пещеры. – Мне удалось разглядеть не так много, но я помню, что стены пещеры были совсем ровные. Как будто… их сделали. Думаю, сужений может и не быть, разве что обвалы.

– Что ж, хорошо, – Хризолит откинулась на спинку стула. – Пойдешь ты, с тобой отправятся Краб и Мидия, руководить делом будет мой серый Ищущий.

– Думаю, тебе стоит взять еще и Угря, – заметил Погодник. – Он уже научился говорить через мариний с Любовью. У нас будет связь, как далеко бы вы ни ушли.

Хризолит одобрительно поджала губы. Похоже, ее уже было не удивить способностями цветных стай.

– Пусть так, – кивнула она.

После совета Командующая приказала мне отправиться к врачу. Она беспокоилась, что раны помешают мне привести ей сына, и даже дала насчет меня особое распоряжение не скупиться на лекарства.

Тоненькая игла из настоящего металла, невидимая нить, чистые бинты, мгновенно впитывающие кровь, облегчающие боль мази, даже капли для глаз… Из лазарета я вышел будто заново родившимся! Не было ни одного места на моем теле, которое продолжало бы болеть.

Правда, чтобы добраться до ран на черепе, врач меня коротко остриг, лишив мое лицо и плечи защиты от солнца. Хорошо хоть мне дали новенькую куртку черных, которая отлично защищала от лучей.

– Ого! – Погодик ехидно осклабился, когда я вошел в его берлогу. Ведьмы заахали.

– Да ты настоящий черный офицер! – воскликнула Зависть. – Погляди на себя! Еще и волосы назад зачесал…

– У вас не осталось ничего с обеда? Я страшно голоден!

Пока мне несли еду, я уселся на подушки возле колдуна и взглянул на него с укором.

– Куда запропастился утром? Я хотел поговорить с тобой прежде, чем плыть.

– Дела, понимаешь ли… – оскалился он, смотря в сторону.

– Ты специально пропал?

– Да хоть бы и специально… – он передернул плечами, насупившись. – Нечего мне тебе сказать! Нечего.

– Зачем же ты тогда туда лез, раз там ничего не было?

– Не знаю, – цепкие пальцы Погодника стащили лист водоросли из моей тарелки. – Я не помню. То, что внизу… оно мне не дается. Я создан для воды и ветра, не для земли. Я не вижу ничего, что ниже гротов. В тех шахтах я просто потерялся. Может быть, умер бы, если бы Барри меня не нашла.

Колдун внимательно посмотрел на меня.

– Понимаешь? Я там чуть не умер! Не понимал, куда идти, метался, как лабиринте, ходил кругами по одной пещере, а думал, что прошел километры. Там внизу какая-то дрянь, которая сводит меня с ума… Я туда ни за что больше не сунусь.

– Через жилу мариния я кое-что почувствовал, – сказал я, откладывая миску. – Я чувствовал целую пещеру из мариния где-то под голубыми, и там стояли люди. Их было несколько. Один коснулся жилы на стене и… как бы услышал меня. Он кинулся на стену, кричал…

– Надеюсь, это был не Гора, – хмыкнул Погодник. – Если он там начнет чувствовать мариний, добром это не кончится. Когда с людьми происходят такие вещи, они должны знать, что с ними творится. Иначе место им в моей стае.

– Даже если он начнет бросаться в волны, Хризолит не оставит его здесь.

– Эх, скорей бы… скорей бы ты вернул мне мою Барри. Невыносимо не слышать ее, не знать, как она! Держится, конечно, она сильная… но лучше бы она тут была.

Меня, Угря и трех стражников собирали едва ли не всеми стаями. Еда, веревки, лекарства, инструменты, одних светящихся грибов две грядки… Чтобы мы могли унести все это, нам построили небольшую многоярусную телегу. На вершину телеги нужно было ставить грядки с грибами, чтобы они освещали нам путь.

Мне выдали оружие. Новенький острый, как нож мясника, серп и небольшой кинжал. Конечно, у стражников оружия было куда больше, но, случись что, все мы могли постоять за себя.

Я вставил себе серьгу из мариния и во второе ухо, повесил круглый кусок металла на шею, другой вставил в пояс. Только мариний мог помочь справиться с тем, что сводило с ума Погодника. По его словам, Барри в тех пещерах не заметила ничего необычного, и это не могло быть совпадением.

Перед тем, как я и моя команда должны были спуститься под землю, Хризолит собрала совет. Говорить должны были только предводители, но Погоднику удалось убедить Командующую, что и мне следует там быть.

Хризолит сообщила, что ее новые лодки были уже готовы. Подмога могла прийти к черным по первому сигналу, и тогда вопрос независимости другой части Огузка решится не больше, чем через сутки. Среди синих было много хороших и опытных бойцов, а без них наше ополчение было вовсе не таким сильным. Хризолит понимала это.

План Командующей был такой: если под землей нам удастся найти Гору и остальных пленников, мы лишим Солнца возможности диктовать условия. Он не сможет требовать и не сможет бросаться жизнями других стай, если ему предложат переговоры. Солнце вынужден будет согласиться говорить, мир между Огузком и черными будет заключен, хотя и на условиях черных, но за столом переговоров, а не на поле сражения.

Если же мы не успеем найти Гору за четыре дня, Командующая вызовет подмогу с Остова и использует тоннели для атаки. Если мы не вернемся через семь дней, она атакует с суши.

– После того, как кончится противостояние, все вернутся к работе, и то, на каких условиях, будет зависеть от вас, – командующая внимательно посмотрела на Буревестника и Погодника. – Вы проявили себя, как мудрые предводители, и, если вы и впредь будете сотрудничать, ваши стаи останутся на том же положении, что и сейчас. Остов вполне устроит тот объем работы, который поддерживается в шахтах и мастерских. Отдавать будете ту же часть, что сейчас, и получать столько же. На обе стаи я оставлю лишь сотню стражников, они будут помогать. Хочу, чтобы вы знали, чего ждать. Возражения?

– А на остальные стаи ты нацепишь поводки и намордники? – Буревестник покачал головой, усмехаясь. – Мы не можем ни на что согласиться, пока не будем знать, что ждет наших товарищей. Ты сама знаешь это.

– Ваши товарищи, увы, оказались не так умны, они предпочли закону, который заботится о людях, веру оранжевых, которая, как выяснилось, их губит. Мои стражники уже доносят мне о белых людях с обгоревшей кожей, – вы и сами об этом должны были слышать, – зеленые глаза Хризолит загорелись злыми огоньками. – Моя задача дать этим людям возможность жить и работать, помогая выжить другим. Если придется надеть на них ошейники, чтобы они не гробили себя, я так и сделаю!

Буревестник сжал кулаки, но промолчал. Весь вечер он не сводил с Командующей холодных синих глаз.

Стараясь смягчить обстановку, Погодник заговорил своим самым сладким голосом.

– Время все покажет, – он улыбнулся обоим. – Уверен, нам удастся договориться так, чтобы все стороны остались довольны, насколько это возможно!

– Четырех дней может оказаться недостаточно, – предупредил я. – В лабиринте могут быть тупики и петли. Неизвестно, когда нам удастся выбраться наверх, найти и освободить Гору.

– Каждый день вы будете докладываться мне через Угря, – ответила Командующая. – Если я буду уверена, что вы вернете Гору и эту девчонку, я дам вам еще несколько дней.

– Девчонку зовут Барракуда, – поправил Погодник. – Она…

– …очень ценный работник и ее способности стоят моего внимания, я слышала это уже тысячу раз, Жемчуг! – Хризолит недовольно передернула плечами. – Я все сказала. Если вам нечего добавить, с вашего позволения, мне нужно вернуться к делам Остова.

– А мы вернемся к своим стаям, – расплылся колдун.

Мы вышли из ее шатра и разбрелись каждый по своим делам. Позже мы по очереди пришли в лачугу Барракуды, которая пока пустовала. Здесь бы нас никто не услышал.

– Чего и следовало ожидать, теперь черные снова будут диктовать свои условия, – сказал я, когда все собрались.

– Никак не могу понять, что не так, – вдруг сказал Погодник. Он растерянно перекатывал посох в руках. – Когда я заглянул в ее голову, там не было ни одной понятной мысли! Сплошной шум! Очень похоже на то, как Барри прячется от меня под маринием… но не могла же Хризолит научиться такому за несколько дней! Это годы работы и врожденные таланты…

– Может, она давно знает о маринии и использует его даже на Остове? – предположил я. – Я видел ее карты… уж наверняка, если бы не связи, рано или поздно она оказалась бы у желтых. Слишком много знает.

– При первой нашей встрече этих помех не было, – заметил Погодник.

– А чего ты ждал? – фыркнул Буревестник. – Чем ближе день, когда черные снова захватят Остов, тем меньше она будет с нами считаться! У нее уже есть планы насчет нас, которые она не позволит тебе увидеть. То, что она додумалась, как от тебя спрятаться… похоже, Хризолит знает о мутациях больше, чем мы думали. Может, больше, чем мы сами. Тем хуже для нас!

– Если она стала прятать свои мысли, значит, знает, что нам они не понравятся, – сказал я. – Значит ли это, что она собирается вернуть прежний режим? Противостоять черным невозможно, стаи снова должны собраться. Но, пока не пройдут переговоры, пытаться объединиться с красными, зелеными, желтыми и оранжевыми бесполезно. Даже если мы нарушим договор с Хризолит и нападем на черных со своей стороны, черные раздавят нас быстрее, чем к нам успеет подмога.

– А если ты приведешь сюда наших через тоннели? – предложил Погодник.

– Если бы Солнце знал, что через его храм может пройти вооруженный отряд и «вызволить» синих и фиолетовых товарищей из плена черных, он бы никогда и никому не позволил им воспользоваться, – заявил Буревестник. – Готов сделать ставку, оранжевые заткнут все дыры своими задницами, если кто-то захочет пройтись по их тоннелям!

– Это во-первых, – сказал я. – А во-вторых, за мной никто не пойдет. Когда я выбрался из гротов, я пытался добраться до той части Огузка, и мне это почти удалось… Голубые, зеленые, оранжевые: они все видели меня, им стоило сделать несколько шагов, и они бы отбились от преследовавших меня черных. Но они стояли и смотрели, как меня связывают. Нет, меня там никто слушать не станет. Сейчас нужно действовать по плану Хризолит. Пока стаи снова не объединяться, мы не должны лезть на гарпуны стражи.

– Значит, будем ждать, пока ты опять не вылезешь из-под земли, – хмыкнул Погодник.

На следующее утро весь отряд собрался у входа, который проделали синие. Когда я пришел туда, там уже были Угорь, Краб, Мидия и Ищущий, Пена.

Этот серый был высокий и худощавый, с начисто выбритым подбородком и короткими пепельными волосами. Пена не производил впечатление хорошего бойца, но взгляд у него был быстрый и цепкий. Этот, скорее всего, работал головой.

Когда уже под землей Пена снял капюшон, я увидел, что кожа у него болезненно белая, почти как у альбиноса.

Телега, которую сделал для нас немой мастер из фиолетовых, ставилась на тормоз и умела складываться, так что ее всю можно было накрыть водонепроницаемым куполом. Однако, она была тяжелой, и везти ее было делом не из приятных.

– Краб, ты ответственный за телегу. Мы остановимся на отдых через шесть часов, тогда ты передашь ее Угрю, – отдал приказ Пена. – Мидия, ты ответственная за готовку.

– На что еще годится патрульная с кучей наград? – тихо проворчала она. – Только следить за сушеной рыбой!

– Есть возражения? – Пена смерил ее ледяным взглядом.

– Никак нет, Ищущий, – Мидия выпрямилась.

– Дельфин?

Пена обернулся, ища меня. Пока он отдавал приказы, я ушел вглубь тоннеля, где потемнее, и осматривал свободы.

Стены и потолок были идеально ровные, нигде ни камешка, ни обломка. Только с потолка свисали уродливы лоскуты подземных мхов. За время, что существует эта нора, здесь образовались целые заросли этой дряни. Стоит коснуться, и воздух тут же мутнеет от ядовитых спор…

– Я здесь, – громко сказал я, возвращаясь к свету.

– Ты не должен скрываться из вида, – заявил Пена. – Это последнее предупреждение!

– Ясно, – ответил я на его выжидающий взгляд.

– Как далеко ты продвинулся, когда обнаружил этот тоннель?

– Не дальше места, где мы сейчас стоим.

Пена кивнул.

– Если все готовы, идем.

И мы, наконец, двинулись в путь. Грибы на тележке засветились прозрачным голубым светом, и чем темнее становилось вокруг, тем ярче становился их свет, пока не стал пронзительно синим.

Густая темнота послушно расступалась перед нами, однако, лианы черных мхов съедали весь свет, и мы не могли видеть, насколько высоко находится свод тоннеля. Стены и пол оставались видны лишь в радиусе двух метров от телеги, а дальше начиналась непроницаемая тьма.

Через полчаса темнота пробралась к нам за спины. До этого, обернувшись назад, мы могли видеть свет, который пробивался в тоннель через огромный ход, проделанный синими в холме. Теперь же, если бы нам вдруг вздумалось покружиться, мы не смогли бы определить, в какой стороне выход на поверхность, а в какой лабиринт.

Тоннель все время изгибался, а потом вдруг резко пошел вниз, заставив нас ускорить шаг. Затем стали редеть лианы из мхов, пока совсем не исчезли. Тогда же мы услышали необычный звук откуда-то сверху, и чем дальше мы шли, тем громче он становился.

– Это вода! – в ужасе воскликнула Мидия. – Послушайте, над нами же целая река!

Мы остановились.

Тяжелые потоки воды струились прямо по нашему своду, так что журчание чудовищного подземного ручья усиливалось эхом от каменных стен! Паника возникла мгновенно, все мы, как один, пригнулись и стали озираться по сторонам, ища, нет ли здесь нигде щели, через которую вода могла бы проникнуть в тоннель и утопить нас.

Но, как это ни странно, на стенах не было никаких следов влаги. Камень был сухим и даже немного теплым.

Успокоившись, мы двинулись дальше, но теперь уже не так быстро. Через несчастные два метра от телеги, которые мы видели, теперь могло быть что угодно.

Вскоре сводившее с ума журчание прекратилось, снова появились мхи, исчезло эхо, кончился спуск. Мы вздохнули с облегчением.

Однако, покой длился недолго: не прошло и часа, как наши шаги начали отдаваться гулкими ударами где-то внизу. Мы будто шли по тончайшему барабану! Решив, что под нами пустота и земля вот-вот обвалится, мы ринулись назад и решили идти дальше по одному, чтобы тонкая поверхность не рухнула под общим весом. Телегу было решено оставить Мидии, как самой легкой.

Первым пошел Пена. Он прицепил на лоб повязку с грибом, чтобы мы могли его видеть, и двинулся в темноту. Когда свет превратился в маленькую точку, а фигуру стражника уже нельзя было разглядеть, до нас донесся его крик. Пена достиг конца опасного участка.

Дальше двинулся Угорь, самый тяжелый из всех нас. Он шел быстро, широкими шагами, едва не бежал. Однако, тонкая поверхность под ним не проломилась и даже не треснула. Дальше пошел Краб, а за ним Мидия. Я, как самый легкий ходок, должен был идти последним.

Поверхность, по которой мы шли, оказалась гораздо крепче, чем мы подумали.

Примерно через полчаса после этого Пена объявил привал. Песочные часы, которые нам выдали, отмерили свои шесть часов.

Расстелив теплые лежаки, мы уселись и стали ждать, пока Мидия раздаст еду.

Я чувствовал себя уставшим, словно добрался до вершины Остова. Закрытый узкий тоннель, вечно мигающий синий свет от грибов телеги, неприятный спертый воздух… перед глазами рябило, даже когда я их закрывал, а сердце не переставало бешено колотиться о грудь.

Мне было жутко в этом месте. Все, чего мне хотелось, это поскорее выбраться наружу, к свету и привычному соленому ветру. Здесь я был как в могиле.

– Мерзкое место, – сказал Угорь, глядя на меня. Ему тоже было тут не по себе, хотя он и проводил большую часть времени в шахтах. – Я привык, что кругом есть мариний, а тогда любое место кажется знакомым. А тут сплошная пустота и темень, будто сожрать тебя хочет…

Краб, Пена и Мидия, наоборот, чувствовали себя прекрасно. Они не успели привыкнуть к открытому небу, и солнце пугало их куда больше, чем слепой камень.

Во время привала Пена сел поодаль от всех и занялся бумагами. Всю дорогу он тщательно зарисовывал наш путь, составляя карту тоннелей, отмечая необычные участки и скорость, с которой мы шли. Теперь он правил свою работу, дописывая необходимые детали.

Дав нам отдохнуть полчаса, Пена погнал нас дальше.

Мы прошли не так много времени, и шаги снова стали отдавать гулким эхом под нами. В этот раз мы попробовали идти вместе, держась поближе к стенам. Все обошлось, никто никуда не провалился.

Затем начался спуск, мы уходили все глубже под землю. Мох стал слезать со сводов тоннеля, и когда камень над нами оголился, появилось нарастающее эхо подземной реки.

– Это ненормально! – крикнул Угорь, догоняя меня и Пену. – Все повторяется! Мы будто снова по тому же пути идем!

– Этого не может быть, – уверенно заявил Пена. Он показал Угрю свою карту. – Мы отклонились не больше, чем на тридцать пять градусов к северу.

– Мы спускались, прошли под рекой, потом спуск кончился, мы прошли над пещерой, шли около часа, и опять пещера, спуск и река… Этого не может быть! К тому же, мы давно ушли от Огузка. Над нами сейчас должен быть океан!

– Тоннель виляет, поэтому мы сначала удалимся от Огузка, а потом вернемся к нему, – Пена указал на свою карту. – Все в порядке.

– Не в порядке! Сейчас мы идем по тому же месту, где шли два часа назад! – воскликнул Угорь. – Я точно это говорю!

– Этого не может быть, – отрезал Пена. – Я составлял карты нижнего яруса Остова и отлично ориентируюсь. Я не могу ошибаться. Поэтому меня и назначали на эту операцию.

Угорь ругнулся и вернулся к Крабу и Мидии.

Когда вода, наконец, прекратила шуметь, и на потолке снова появился мох, Угорь опять подошел к нам.

– Я срежу эти лианы, и, когда мы снова тут пройдем, вы поймете, что я был прав!

– Ты не можешь быть прав, мы не можем ходить кругами по спуску, ни разу не наткнувшись на подъем! – возразил Пена. – Не смей прикасаться ко мху, там могут быть ядовитые споры!

– Все повторяется, это ненормально! – уперто продолжил Угорь.

Взмахнув гарпуном, он отрезал огромный пучок сплетенных мхов, и тот упал вниз, распустив в воздухе споры.

Теперь мы не могли идти дальше, пока споры не улягутся. Мхи, конечно, давали необходимый для дыхания кислород, но их споры могли быть очень ядовиты.

– Ты отнял у нас драгоценное время! – воскликнул Пена, кипя от злости. – Чтобы связываться с фиолетовыми, руки тебе не нужны, дальше пойдешь связанным! Краб, Мидия, свяжите его!

Ни на миг не задумавшись, черные повязали Угря. Он не сопротивлялся, и я не стал вмешиваться. Пока нам ничего не угрожало, можно было дать Пене покомандовать.

Мы пошли дальше, и когда песочные часы показали, что мы на ногах все двенадцать часов, Пена снова устроил привал. Мы прошли очередной спуск и вышли на ровное место.

– Свяжись с поверхностью, доложи, что пока мы примерно в семи километрах к северо-западу от территории фиолетовых, – велел Пена Угрю, закончив расчеты на своих картах.

Усталость уже не меньше пяти часов мешала мне держать глаза открытыми, и теперь я готов был провалиться в сон, просто моргнув. Пока Мидия готовила ужин, а Краб обсуждал с Пеной дежурство, я засыпал не меньше пяти раз, но заставлял себя просыпаться, чтобы услышать, что скажет Угорь.

Наконец, он заговорил.

– Я все передал, – сказал он. – На поверхности все спокойно.

Проглотив ужин, я, наконец, смог уснуть, и вырваться из этих кошмарных тоннелей.

Я старался увидеть Погодника, побродить с ним по берегу и расспросить поподробнее про дела наверху, но колдун лишь мелькнул в темноте и исчез.

Я проспал часов шесть, потом меня разбудил Краб и оставил дежурить.

Дело оказалось не из легких. Никогда до сих пор мне не приходилось сидеть одному и пялиться в неизменное пространство так, будто в любой момент могло произойти что-то новое.

Я сосредотачивал внимание на стенах, но под синим светом грибов они расплывались у меня перед глазами, голова начинала кружиться. Тогда я начинал смотреть в темноту, то по правую, то по левую сторону от нашего лагеря. И тут началось: мне то и дело чудились звуки, скрежетания, шаги, даже шепот. Все время казалось, что кто-то ходит метрах в пятидесяти от нас. Однако, даже когда мне казалось, что я ясно слышу шаги, я прислушивался и сразу же различал в них эхо водопада, который мы не так давно прошли.

Все это были игры света и эха, но я не мог перестать думать о человеке, которого почувствовал через мариний. Он должен быть где-то здесь, и рано или поздно мы наткнемся на его следы.

Песочные часы отмерили час моего дежурства, и к этому времени сидеть на месте уже было невыносимо. Я встал и ушел в темноту, подавляя страхи. Там хотя бы не было этого давящего синего света! От него я чувствовал себя так, будто у меня начинается приступ.

Потребовалось не так много времени, чтобы я привык к темноте, и, чем дальше я уходил от телеги, тем больше успокаивался. Из сплошной темени по очереди выступали линии сводов, и вскоре я уже мог свободно идти, чувствуя любой поворот. От обычного зрения это отличалось только тем, что я совершенно не различал цветов и деталей. Просто знал, где стена, а где можно пройти.

Оказавшись в полной темноте, когда, обернувшись назад, я уже не видел света грибов, я полностью успокоился. Выровнялось сердцебиение, мысли перестали мигать и собрались в стройный ряд, даже дышать стало легче.

Однако, я ушел слишком далеко от лагеря, и лучше бы мне вернуться, пока это еще возможно.

Я развернулся и пошел обратно, закрыв глаза, чтобы не раздражать их ярким светом грибов.

Когда все проснулись и поели, мы двинулись дальше. Я соврал Пене о том, что свет от телеги доводит меня до припадков, и попросился идти впереди. Конечно же, я получил отказ.

– Стойте! Мы идем не в ту сторону, – сказал я, когда по указанию Пены мы, наконец, выдвинулись. – Мы оттуда пришли.

– Этого не может быть, – возразил серый. – Я точно помню, что ложился в направлении нашего пути.

– Я тоже это помню, – сказала Мидия. – Дельфин, может, тебе опять плохо?

– Скоро мы наткнемся на мох, который срезал Угорь, вот увидите.

Так и случилось. Примерно через полчаса эхо водопада усилилось, мох стал редеть, и мы увидели огромный лоскут на полу пещеры.

– В пучину!.. – воскликнул Пена. – Это невозможно!

– Что за дерьмо!? – вскрикнула Мидия. – Мы что, правда ходим кругами!?

– Не ходим мы кругами! – гневно выкрикнул серый. – Дельфин во время дежурства куда-то уходил, и надолго! Признавайся, это ты его срезал, пока мы спали, чтобы запутать нас!

– Я ходил в другую сторону, – сказал я. – Да и зачем мне вас путать? Мы все хотим вызволить пленников, среди них дорогие мне люди.

– Я не знаю, зачем это тебе, но другого объяснения тут нет! Вы с Угрем сговорились, чтобы провалить операцию!

– Здесь небезопасно, не просто так люди теряются тут. Здесь что-то не так… не так, как на поверхности.

Я взглянул на идеально ровные каменные стены. Камень ли это вообще? Может ли камень быть таким теплым на такой глубине?

– Что ты задумал, мутант? Говори сейчас же!

– Я ничего не задумал, – ответил я, взглянув на Пену.

Он был сильно напуган, его грудь вздымалась под курткой, как меха. Собственное бессилие его злило.

– Ты ведь был здесь, прятался, пока мы занимали Огузок, а потом вдруг появился ни с того, ни с сего! Попади я в пучину, если это не какой-то план, чтобы заманить нас в ловушку!..

– О, да, это был наш коварный план, заманить трех ничего не значащих черных под землю! – я хмыкнул, покачав головой. – Ты меня раскусил.

– Выкладывай, что у тебя на уме!

– Я думаю, все дело в свете, – сказал я, подумав. – Может, я и ошибаюсь, но мне кажется, мы не должны полагаться на глаза и уши. Это эхо и мхи… кто знает, как это на нас действует? Нужно понять, где обман. Что-то заставляет нас путаться… я думаю, это свет.

– Предлагаешь двигаться в полной темноте? – нахмурился Пена.

– Да. Ночью, когда я ушел от лагеря, мне стало легче находиться здесь. Свет – коварная штука. На самом деле грибы на нашей тележке дают возможность разглядеть очертания тоннелей намного дальше, чем нам кажется. Надо только привыкнуть, и тогда мы сможем видеть больше, чем жалкие два метра. Может, в этом и кроется обман?

– Какой-то бред!

– Пойдем впереди вместе со мной, – предложил я. – Убедишься сам.

Спорить можно было бесконечно, но все-таки Пена уступил. Мы с ним отошли довольно далеко, привязав к телеге веревку.

Если с одного из концов веревки дергали один раз, значит, все хорошо. Два раза – мы с Пеной возвращаемся к телеге. Три раза – опасность.

– Что это за штучки? Не хочешь ли ты сказать, что видишь в темноте!? – ворчал серый, когда мы отошли от других. – Я словно в могиле!

Однако, спустя время и Пена стал видеть очертания тоннелей. Мы были в пятидесяти метрах от телеги, и по ее свету было совершенно очевидно, что мы идем кругом, иначе ее свет все еще был бы яркой точкой позади нас, а не слабым отсветом слева.

– Теперь понимаешь? – спросил я, когда мы обернулись. – Здесь что-то не так! Вполне может быть, что оба привала у нас были на одном и том же месте.

– Идем дальше.

Мы снова достигли места, где шаги начинали отдавать гулкими ударами, как по барабану.

Я остановился и решил изучить это место. Мхов наверху не было, а камень под нами ничем не отличался от того, что был на стенах. Я постучал по стене. Тот же гулкий звук.

– Ну-ка, подсади меня! – попросил я серого. – Не можем же мы быть в трубке! Это просто невозможно!

Пена без лишних слов подставил мне плечи. С трудом, но все же я дотянулся до потолка.

Снова гулкий звук.

Мы пошли дальше, и теперь я простукивал стены постоянно. Звук никуда не исчезал, но, когда снова появились мхи, он стал гораздо тише.

– Все это время мы ходим как внутри огромной трубы… звуки наших шагов глушил то мох, то водопад, – сказал я.

Затем снова началась вода, шум от падающих струй глушил почти все остальные звуки. Однако, я все же попросил Пену снова подсадить меня, и постучал по стене.

Совершенно отчетливый полый звук.

Не было наверху никакой воды. Не было ее ни у стен, ни у пола. Мы по-прежнему были внутри невесть откуда взявшейся под землей трубы, которая, похоже, просто висела в воздухе. А звук воды, которые мы слышали все это время, – пустая игра эха.

– Это просто бред… такого не может быть, это невозможно, – твердил Пена срывающимся шепотом. – Как такое могло образоваться?

– Я не знаю, – выдохнул я, чувствуя, как мурашки бегают по коже.

Я отчетливо слышу, как вода льется на потолок, стекает по стенам прямо над моей головой, она так шумит, что закладывает уши… и в то же время вот, я стучу по камню, и слышу громкий полый звук. Иллюзия. Никакой воды нет. Есть только тонкий каркас из похожего на камень материала, зависший в пространстве глубоко под землей. Ведь мы даже не можем увидеть, какого он цвета…

– Удивительное место.

У меня в голове уже вихрем носились догадки о том, где мы находимся. Но я твердо решил не давать волю фантазиям, пока не найду точные доказательства.

– Похоже, тебе все это нравится, – хмыкнул Пена.

– После того, как поживешь на Огузке, перестаешь удивляться безумным вещам, – усмехнулся я. – Даже если что-то кажется бредом, со временем все равно учишься это использовать. Мы должны понять, как использовать это место.

Пена промолчал.

Мы шли дальше, никто не говорил ни слова, пока снова не начался спуск.

– Нельзя ходить кругами по спуску и ни разу не подняться, в этом ты прав, – сказал я Пене. – У тебя есть круглый предмет?

– Есть, – он снял со спину тубус с картами. Вынув листы, он протянул тубус мне.

Я положил его перпендикулярно спуску. Когда на склоне, по ощущениям, не меньше пятнадцати градусов, легкий тубус вместо того, чтобы тут же укатиться от нас, остался на месте, я почти не удивился.

Пена лишь с шумом втянул воздух через ноздри.

Интереса ради, я перевернул тубус, и тогда он быстро покатился к стене слева. Все это время мы ходили по слегка согнутому к центру кольцу.

– Но я чувствую, как меня тянет вперед, тяжело стоять на месте, – сказал Пена. – Хотя… когда я поднимаюсь, я тоже как будто спускаюсь.

– Похоже, тут есть какая-то штука, которая влияет на наш мозг. Какие еще могут быть объяснения? И если она где и есть, то в этом месте. Где спуск и вода. Здесь и мох не растет…

Я посмотрел наверх, и вдруг понял, что здесь потолок куда темнее.

Когда Пена в очередной раз подсадил меня, и я провел рукам по потолку, оказалось, что мох тут был! Но он рос не вниз, как раньше, а вдоль стен.

– Ты сыпешь споры мне на голову!

– Здесь точно что-то есть! Надо найти место, где мох начинает расти в разные стороны… я надену тебе капюшон от спор, и ты пойдешь вперед.

– Я тебе не ездовой дельфин!

– Я могу нести тебя, но тогда тебе придется дышать спорами вместо меня. После миналии для меня они не так опасны, как могут быть для тебя.

И мы двинулись вперед, я тщательно ощупывал пальцами гроздья мхов, пока вдруг не понял, что в одном месте они постепенно изменили направление роста.

– Где-то здесь! Спускай меня!

Все, что могли делать дальше, это ощупывать стены, прислушиваясь к мельчайшим изменениям в ощущениях. Мы стучали по ним, следили за изменением тепла, едва не облизывали…

– Нашел! – вдруг выкрикнул Пена. – Иди сюда!

Я поспешил к нему, он взял мою руку и подвел к стене. Постучал. Никакого отзвука.

– Здесь нет пустоты, как везде! Тут настоящая стена.

Мы стали простукивать это место, и вскоре выяснили, что оно размером с большой проход.

– И как нам это использовать? – спросил Пена. – Что за проклятое место?..

И вдруг я почувствовал невидимый синий контур в стене. Он был на уровне человеческого роста, недалеко от места, где заканчивался найденный нами крепкий участок.

Я потянулся к контуру, коснулся пальцами, и сразу ощутил легкую вибрацию.

Все как будто специально сделано… будто это придумали люди.

Была не была…

– Что ты сделал!?

Когда я открыл глаза, увидел, что стена будто рассасывается, а сразу за ней нарастает какой-то шум. С каждой секундой этот шум становился громче, и вскоре охватил всю «трубу».

– Ты открыл его!

– Тут был мариний, я положил на него руку и…

И тут позади нас раздались крики. Угорь, Мидия и Краб вопили, доносился грохот телеги.

– Вода! Вода!..

Очень быстро стал виден свет телеги, но людей мы так и не увидели: их окутывало ослепительное синее сияние, которого не могли вынести наши привыкшие к темноте глаза.

– Проход открылся! – воскликнул Пена.

– Скорее, сюда! – крикнул я людям, помахав рукой.

И тут я понял, почему они кричали.

Ледяная вода достигла моих ступней, и стала стремительно подбираться к голеням. Она прибывала так быстро, что не оставалось сомнений: через минуту мы уже будем плавать в ней!

Шлепая по воде, первая к нам подбежала Мидия.

– Прорвалась, все-таки… – воскликнула она. – Мы все тут умрем!

Краб с Угрем несли телегу, и когда они к нам подоспели, вода уже достигала коленей. Проход уже окончательно открылся, но порог у него был такой высокий, что вода все еще туда не проникала.

Мы с Пеной помогли поднять телегу и протолкнуть ее в проход, потом по очереди пролезли туда. Теперь мы были в новом тоннеле.

Вода уже перетекала через порог и начинала затапливать новый тоннель…

Все это должно было как-то работать! Тут все не просто так…

Угорь бросился на стену возле входа, и тут снова поднялся тот шум. Проход закрылся, будто его никогда и не было.

Вода больше не прибывала, но мы слышали, как она плещется снаружи.

– Что это было!? – жалобно простонал Мидия.

Она сидела на полу, обняв колени, и беспомощно смотрела на нас.

– Что произошло!?

– Похоже, эти тоннели никакие не пещеры, которые якобы выточила подземная река, – сказал я, поднимаясь.

– Я почувствовал мариний и… не знаю, он просто позвал меня, – Угорь недоуменно озирался по сторонам. – Как это могло сработать, я не понимаю?

– Я так же открыл этот проход, и тогда же полилась вода, – рассказал я. – Видимо, здесь повсюду эти ходы, и, если хотим двигаться по лабиринту, нужно находить их.

Открытие потрясло всех нас, в голове не укладывалось, что под землей могло быть что-то подобное.

Похоже на гигантский бублик, зависший в воздухе и пронизанный невидимыми ходами в другие бублики, внутри и снаружи.

Мы устроили привал, чтобы прийти в себя и все обсудить.

– Я думаю, это осталось от древних людей, – сказал я, давая волю тем мыслям, которые не покидали меня с тех пор, как Хризолит сказала про «подземный город». – Только они могли это сделать!

– Это теория, – сказал Пена, сидевший, прислонившись спиной к стене. – Я… я знал про нее. Хризолит рассказывала, – он устало откинул голову назад. – Хризолит много лет искала это место. Или что-то похожее. Я помогал ей с картами, мне удалось раскопать кое-что на нижних ярусах Остова… меня хотели отправить к желтым, но Хризолит не дала. Она сделала меня серым, и я продолжил изучать свою находку. Она думала, что от древних людей нам остался не только Остов, что есть что-то еще, думала, что я это найду рано или поздно. Но она понятия не имела, что искала.

– Так все правда? Это подземный город? – спросил я.

– Я не знаю, – Пена нахмурился. – Я гораздо чаще думал о том, Хризолит просто помешалась, чем о том, что в ее теориях есть смысл. Все знают, что Остов плавал в океане, и ничего кроме него у нас не было. Так и откуда взяться чему-то еще? Слишком много лет прошло, и что осталось, должны были уничтожить вода и землетрясения.

– Похоже, что-то все-таки осталось, – сказал я, осматривая тоннели.

Подумать только! Это сделали люди! Живой камень, который слушается людей через тоненькие жилки мариния! А эти проходы? Они появлялись из ниоткуда! Тут точно должно быть что-то еще, что-то, что поможет нам узнать больше о прошлом.

Отдохнув, мы отметили стену с проходом краской. Теперь мы были в таком же кольце, и могли пойти вправо или влево. Решили двигаться вправо, в направлении, куда мы шли до того, как оказались в новом тоннеле.

Я и Пена снова шли далеко впереди, связанные с остальной группой веревкой.

– Думаешь, мы найдем комнаты? Или дома? – спросил я, размышляя над строением лабиринтов.

Что, если нам встретятся машины? Или древние записи? Или хотя бы просто предметы быта?

– Я не знаю, – отмахнулся Пена. – Меня все это пугает.

В этом кольце мхи, свисающие с потолка, нам уже не попадались, зато здесь была мягкая поросль на стенах, напоминавшая гигантскую плесень.

Мы шли около трех часов, когда нас с Пеной дернули два раза. У телеги что-то сучилось.

Когда мы подошли к остальным, обливаясь слезами от режущего света, выяснилось, что в темноте мы не увидели рисунок настенной плесени.

– Тут еще проход, точно говорю! Вот и мариний! – Угорь ткнул на пятно, где мох не рос.

Возле этого пустого пятна было одно огромное, как раз размером с ход.

– Думаю, сначала нужно обойти кольцо и найти все проходы. Пометь это, как первое, – велел Пена Угрю.

Всего проходов, которые нам удалось обнаружить, было около трех. Но исследовать их нам не удалось: когда был отмечен последний, мы уже с ног валились. Нужно было отдохнуть.

В этот раз я дежурным не был, эту обязанность взяли на себя Пена и Угорь, потому мне удалось хорошенько выспаться.

С утра у всех страшно болела голова. Скорее всего, дело было в плесени, которая покрывала стены. Общим голосованием было решено перебраться в следующее кольцо через первый найденный проход.

Угорь открыл его, и снова все повторилось: и шум, и вода. Но на этот раз мы действовали быстро, и вода не успела проникнуть в открывшийся тоннель.

Новый ход был не похож на предыдущие. Здесь едва ли можно было различить камень за слоями земли. Повсюду были булыжники и осколки раковин, земля и песок. Чтобы использовать этот тоннель, его, скорее всего, пришлось расширять человеческими силами.

– Добро пожаловать в храм Солнца, – тихо пробормотал я, разглядывая следы рук на стенах.

Впечатанные в грязь ладони, следы пальцев и ногтей… люди сидели сутками в кромешной тьме и ориентироваться могли разве что по стенам, опираясь на них, ощупывая.

В том, что оранжевые сидели здесь именно в темноте, я не сомневался. Разжигать под землей огонь опасно – он сожрет весь кислород, а светящихся грибов у детей солнца отродясь не было.

Среди отпечатков рук в глаза бросались более свежие, те, что перекрывали остальные.

Мы решили идти по направлению ладоней на этих следах, так как отпечатки на полу было не так легко расшифровать.

На этот раз мы с Пеной не уходили от остальных, а держались рядом: неизвестно было, кого мы могли тут встретить. Отпечатки одинаково могли принадлежать оранжевым и их пленникам.

– Дельфин!

Из темноты, как гарпун, на нас вылетел тоненький детский голос.

Не может быть…

– Не ходите дальше, я ослепну! – прокричали снова.

– Барракуда!

Я побежал в темноту к ней навстречу, но, так как мои глаза не адаптировались, налетел на девушку, чуть не сбив ее с ног.

Барри вцепилась в меня и стала ощупывать мое лицо руками.

– Это правда ты!.. Никогда не думала, что буду так рада тебя видеть!.. И не вздумай говорить, что тебя бросили сюда оранжевые, что ты не знаешь, как выйти, иначе я расцарапаю тебе лицо!

– Мы выведем тебя отсюда, скоро все кончится, – ответил я, обнимая ее и мягко отводя цепкие пальцы от своего лица. Можно только представить, какой кошмар ей пришлось пережить. Одна, в полной темноте, без мариния, невесть сколько дней… я не был уверен, что перенес бы это сам.

Бедняга выглядела ужасно. Эти твари обрили ее, выдернули все кольца из лица, одели в лохмотья и почти нагой заперли в подземелье.

– Они сказали, я выйду отсюда, когда уверую… Дельфин, я только что поверила в их чертового бога, и провались я под землю, если ты не его посланник! – всхлипнув, Барри уткнулась лицом мне в куртку. – Я уже почти начала молиться…

– Барри, это я, Угорь!

– Угорь!

Не отрываясь от меня, Барракуда обняла его одной рукой.

– Ну-ну, крошка, теперь все кончилось! – пробормотал он, хлопая ее по спине. – Скоро мы все снова будем наверху!

– Вы вдвоем?

– С нами трое черных. Пока тебя не было, очень многое изменилось… они с синими и фиолетовыми против Солнца, – объяснил я. – Поэтому мы здесь. Солнце держит в плену Гору, сына Командующей.

– Да, я знаю… – Барри вздохнула. – Слышал, Гора? Вылезай, тут и твои тоже.

– Гора? – очнулся Пена, все еще стоявший у телеги. – Он здесь?

– Пена? – из темноты донесся дрожащий бас.

– Гора! – крикнул Краб.

– И я тоже тут! – воскликнула Мидия.

Все они уже кинулись в темноту, чтобы встретить друга.

И тут вышел сам сын Командующей.

Выглядел он не лучше Барри. Тесные тоннели не позволяли ему выпрямиться во весь рост, все это время бедняга провел, скрючившись. Он сильно припадал на одну ногу, и одна рука у него висела безвольной веревкой. Он ходил, опираясь о стену.

Черные окружили его, по очереди обнимая и хлопая по плечам. Сам великан не сдерживаясь плакал, как и Барри.

– Где Яшма? – осторожно спросил я у Барракуды, когда она немного пришла в себя. – Она тоже должна быть здесь.

– Яшма тоже здесь? – удивилась она. – Я не видела ее! Даже не слышала. Я очень много ходила… мне кажется, я обошла здесь все. Здесь никого больше нет, только мы с Горой.

– Мы возвращаемся, немедленно, – заявил Пена. – Горе нужен лекарь, как и Барракуде. Нельзя задерживаться ни на минуту. Угорь, свяжись с поверхностью, скажи, что мы нашли Гору.

– Позволь мне остаться, – попросил я, бережно передав Барри в руки Угря. – Где-то здесь есть еще пленница, я должен ее найти.

– Командующая не давала никаких распоряжений насчет третьей, она говорила только про Барракуду и Гору, – Пена нахмурился. – Я не могу оставить тебя тут, это опасно. Поднимешься с нами, и, если Командующая позволит, спустишься снова.

– Она не позволит, ты прекрасно это знаешь! Оставьте мне немного воды и хотя бы корзинку грибов, и я вернусь, как только найду ее. Пена, я не оставлю ее здесь.

Я медленно пятился к телеге.

– Нет, – отрезал серый. – Ты тут не останешься. Никому ненужно, чтобы ты бродил один по храму Солнца… И не вздумай перечить! Краб, Мидия! Свяжите его!.. Быстро, пока он не удрал!

Но было поздно. Я уже стоял у телеги, мне оставалось только выхватить все необходимое и пуститься прочь от них.

Я бежал со всех ног, на ходу стягивая куртку и накрывая ей корзину с грибами. Как только Краб и Мидия поймут, что не видят меня, они не рискнут пойти дальше.

Я бежал еще несколько минут, а потом замер, не издавая ни звука. Как только черные поняли, что не слышат меня, они остановились.

– Ну и что нам теперь делать?.. – выдохнула Мидия.

– Себе дороже связываться с этим мутантом, – хмыкнул Краб. – Говорил я оружейнику не давать ему ничего острее ложки!.. Не будем повторять ошибок Горы, а не то он еще зарежет нас в темноте. Пошли обратно. Слышал, моржовый хрен? Мы уходим! Желаю тебе сдохнуть в темноте со своей подружкой! Передавай ей привет от Краба!

И они пошли назад. Я еще долго прислушивался к шагам, пока они совсем не утихли вдалеке. Только тогда я осторожно вынул из-под куртки свое сокровище. Хотя от сокровища мало что осталось… Половина шляпок была сбита, ножки сломаны. Из всей партии уцелело от силы пять-шесть грибов. Остальные погаснут через полчаса-час. Это было плохо.

Что ж, главное, мне удалось взять еды и воды, да еще и целую веревку. С этим я смогу продержаться несколько дней, а если вода, которой заполняются кольца, пресная, то и всю неделю.

 

2. Храм Солнца

*Яшма*

Впервые я почувствовала это, когда в очередной раз решила передохнуть от работы. Я вытянулась, так что позвоночник захрустел, и села на колени, затем запрокинула голову и разомкнула слипающиеся от земли веки, стала смотреть в пустоту. Тогда я вдруг осознала, что теперь, открывая глаза, я отдыхаю, ухожу внутрь себя, чтобы перестать ощущать окружающий мир.

Я поняла, что глаза мешают ушам и чутью, которое спрятано глубоко внутри каждого, мешают понимать бесцветный мир – такой мир, какой он на самом деле. Открывая глаза, я закрываю нечто другое.

Это неожиданное знание поразило меня, я почувствовала, что только что усвоила нечто очень важное. Похоже, мои инстинкты уже поняли, как ориентироваться в тоннелях. Если бы я прислушивалась к своему телу, а не к своим страхам, я бы уже вышла отсюда!

Я встала и повернулась лицом к проходам, которых до сих пор так боялась. Закрыв глаза, я попыталась вернуть то ощущение, от которого пыталась избавиться, открывая глаза. Я расслабилась и позволила этому состоянию снова захватить меня, а потом начала осторожно прислушиваться к своему организму.

Это было похоже на то, как если бы я всем своим нутром обратилась к тоннелям, и мои мысли стали подвижны, словно они – продолжение моего тела. Я ощущала стены вокруг себя так, словно они были внутри моего черепа.

Как же я это делаю?..

Я нахмурила брови, стараясь понять, но это было ошибка! Все тут же исчезло! Никакое сосредоточение не помогало, я снова стала незрячей бестолочью, тыкающейся носом в глухие стены!

Зарычав от злости на саму себя, я развернулась и снова стала грести землю. Загребая пальцами жирные комья, я с каждым усилием удалялась от того, что испытала, пока работы не вытеснила все мысли до последней.

Я рыла, спала, ела то, что приносили оранжевые. Временами я начинала прислушиваться к себе, но это только мешало: как ни старалась, я не могла снова вызвать то чувство.

Мешало и то, что, когда приходили оранжевые, я могла говорить с ними, и тогда чувствовала себя прежней. Общество кого бы то ни было заставляло бояться пустых тоннелей куда сильнее, чем любые придуманные страхи. Мысль о том, что, уйдя вглубь, я останусь совсем одна, не позволяла мне захотеть уйти по-настоящему.

Интересно, раньше я не думала об этом, но люди пахнут по-своему. Торча носом в земле, которая почти не пахла, я могла учуять запах оранжевых еще до того, как начинала слышать их шаги. Вскоре я стала различать по запаху своих надзирателей, и это меня сильно веселило: я никак не могла поверить, что мое обоняние может быть настолько острым!

За все время я прорыла ход, наверное, не больше пары метров: тяжелое это было дело без лопаты. Ногти приходилось сгрызать под корень, чтобы они не ломались, мелкие камни и ракушки царапали кожу, а пальцы уже почти не гнулись от бесконечного напряжения. Одно в этом деле было хорошо: земля чистила мою кожу не хуже воды, так что я хотя бы не воняла.

Однажды я в очередной раз погрузила ладонь в землю, и вдруг суставы пальцев уткнулись во что-то твердое, неестественно выгнувшись… испугавшись, что я сломала руку, я закричала.

Мой крик эхом разлетелся по коридорам, и возвратился ко мне в самых разных формах. Я замерла, склонив голову набок и прислушиваясь. Где-то вдали мой голос еще отражался от стен, постепенно затихая.

Я снова крикнула, на этот раз ниже, так, что звук состоял из одной вибрации, шума.

Ничего.

Тогда я напрягла горло и тонко заскулила. Звук вышел мерзкий, настолько тонкий, что я едва его различала. Я стала слушать, что с ним станет, прислушивалась изо всех сил… и тогда это чувство возникло второй раз. Мой крик вернулся, неся в себе слепок окружающего мира. И я смогла его воспринять! Вот оно! То самое! Именно так я смогла почувствовать тоннели в первый раз! Горло напрягалось, я издавала этот тонкий звук, а потом ловила его, сама того не понимая.

Чтобы проверить это еще раз, я повернулась к земле, которую только что рыла, и снова запищала, напрягая уши.

Однако, звук отразился совсем не так, как я думала. Должен был бы затеряться в мягкой земле, а он вернулся стеклянным звоном.

Встряхнув больную руку, я потянулась к месту, где наткнулась на что-то твердое, и осторожно стала убирать оттуда землю.

Когда я очистила этот участок и смогла ощупать ладонями свою находку, оказалось, это был гладкий отшлифованный камень! Он был большой… очень большой.

Только когда я расчистила половину прохода, я поняла, что это, скорее всего, костяк тоннеля, в котором я нахожусь. Земля только на поверхности, а под ней – сплошной камень.

Но когда я расчистила ход до конца, оказалось, что внизу пролом… Камень был сколот и образовывался небольшой лаз. Я расчистила его прежде, чем пришел очередной оранжевый, и пролезла внутрь.

Тоннель тут был намного больше! Дыра, через которую я пролезла, находилась на уровне моей головы. Стены здесь были ровные, но по ним разрослась отвратительно пахнущая плесень. Причем росла она только до линии на высоте моего бедра, а дальше были только влажные мертвые ошметки. Будто совсем недавно здесь была река.

Не выдержав щекотавшей ноздри вони, я чихнула, да так хорошо, что пробрало до пяток… Звук вернулся ко мне нескоро.

Оранжевые приходили совсем недавно, а пока я могу побродить тут.

Решив так, я тщательно закопала свой лаз и пошла вперед по новому тоннелю, внимательно прислушиваясь к звучанию собственных шагов и иногда подвывая, чтобы знать наверняка, что не сломаю нос о стену.

Я шла, пока не захотелось есть. Теперь-то я помнила, как вернуться к месту, где меня оставили оранжевые, потому не боялась. Сильно прижмет, вернусь туда. Без еды они меня не оставят, даже если я пропаду на время. Пока голод еще не начал сводить с ума, можно и погулять.

Раньше я никогда не испытывала голода, только в этих мерзких подземельях! Если мне хотелось есть, я могла облопаться до боли в животе, просто наловив рыбы. А если мне было лень рыбачить с гарпуном, я могла пойти к стражникам у красных. На Остове у меня всегда были деньги. Когда я снова вернулась на Огузок, в еде тоже недостатка не было. Теперь же, стараниями святош, голод преследует меня постоянно…

Но в этот раз было не как всегда. В этот раз, стоило мне понять, что я голодна, рот наполнился слюной так, что она едва не стекала по подбородку, а ноздри тревожно задергались. Желудок сжался, заставляя немедленно идти дальше. Толком не понимая, что со мной, я ускорила шаг.

Но, оказалось, что мой нос умнее меня! Это была сушеная рыба… нет, сушеные водоросли… провались я на этом самом месте, если это не сушеные водоросли с приправой, как их готовят на Остове!

Однако, водоросли пришли в эти пещеры не на своих ногах, это уж точно. Тем более, водоросли с Остова.

Вскоре за запахом водорослей я учуяла и человеческий запах. Пришлось остановиться.

Человек шел один, не спеша ступая по камню.

Это был не оранжевый. Из-за того, что они едят одну траву, пахло от них совсем по-особенному.

– Кто здесь? – вдруг крикнул он, остановившись в нескольких метрах от меня. – Я тебя слышу!

Как же, слышит он меня…

Я бесшумно отступила назад.

Человек зашуршал одеждой, я услышала, как лязгнул о пряжки гарпун.

– Стража! Выходи немедленно!

Стража? Он? Откуда здесь черные? Неужели оранжевые сунули сюда бедолагу после нападения и он до сих пор тут бродит?.. Только вот гарпун бы ему не оставили.

– Ты один? – спросила я, не торопясь приближаться.

– Кто ты!? – воскликнул он, выбрасывая гарпун в пустоту перед собой. Я услышала, как древко просвистело в воздухе.

– Я голодная и одинокая девушка, которая не хочет проблем. У тебя есть водоросли?

– Что!? Тут небезопасно!.. Как ты сюда попала!? Ты преступница?

– Вообще-то когда-то я тоже была стражницей, – сказала я.

Здесь голубчик не увидит цвета моей кожи, и я могу сказать ему все, что захочу.

– И сюда я пришла не по своей воле, – вздохнула я. – Так что, поделишься водорослями?

– Да… хотя у меня осталось так мало! – стражник выдохнул. – Ты давно здесь?

– Не знаю, – я пожала плечами, подходя поближе к нему.

Я слышала, как он лезет в сумку за едой, и слюна заполнила рот, так что говорить я не могла, пока, наконец, не получила свой хрустящий солоноватый лист.

Ох, вот это вкуснятина! Не то что пресная травка оранжевых! Хрустящая водоросль, тающая на языке и превращающийся в жирный лоскут, похожий на копченую рыбью кожу…

– У тебя есть еще?.. Есть-есть, я точно знаю!

Он протянул мне еще один лист, усаживаясь.

Когда я съела еще, мне захотелось пить, и черный дал мне флягу с водой.

– Я заблудился, – рассказал он мне, пока я ела. – Меня отправили патрулировать нижние ярусы, а потом я наткнулся на этих… Я едва унес ноги! Они гнались за мной, пока я не бросил в них взрывчатку! К счастью, тоннель от этого не завалило. Но обратно я вернуться не могу, их там как воды в море! Мне ни за что не пробиться.

– Откуда у тебя эта водоросль, говоришь?..

– Это мой паек! Я… я растягивал его на несколько дней, – он вздохнул. – Что ж, все равно я уже не надеялся выбраться.

– Паек!?

Я не ослышалась? Этот паренек – настоящий патрульный? Не пленный?

– Не хочешь ли ты сказать, что попал сюда с нижнего яруса Остова!?

– Ну, да! Я это и говорю. Меня отправили вниз без напарника на несколько дней! Сейчас, когда почти вся стража на Огузке, приходится работать за десятерых! Но нас мало, слишком мало! Взрывчатка уже не спасает. Эти твари поняли, что к чему. Они чуют нашу слабость… Каждый день погибает кто-то из наших, сдерживать их все труднее. Люди уже начинают догадываться, а только этого нам не хватало! – он тяжело вздохнул. – Никогда не думал, что закончу вот так. Думал, дослужусь до высоких ярусов и начнется у меня сладкая жизнь, буду купаться в роскоши… не в то время я родился, ох, не в то.

Вот это удача!.. Аж не верится.

Если я верно его поняла, черные снова заявились на Огузок, да еще и остались там в большом количестве. Оранжевые исправно носят мне еду, скорее всего, они пока вполне себе свободны, иначе оставили бы меня одну или вытащили бы на поверхность и сдали бы на суд Остова, чтобы умаслить Командующую. Или хотя бы дали мне оружие, чтобы я помогла избавиться от черных. Нет, у этих травоедов все отлично, раз они меня еще не использовали.

Что ж, если отсюда можно выйти к Остову, лучше я отправлюсь туда. Там мне будут рады не больше, чем у оранжевых, но черные хотя бы не дураки. Если послушать этого парня, у них там большие проблемы с чем-то живым и сильным. Что ж, это как раз те проблемы, которые я решаю лучше всего. От моей помощи на Остове не откажутся.

Тут и думать нечего! Пора выбираться из этого места.

– Ты помнишь, как пришел сюда? – спросила я у стражника.

– Нет… то есть да, но этим путем не вернуться, – вздохнул черный. – Его стерегут эти упыри, а они сожрут любого, кто к ним сунется.

– Хах, меня они не сожрут! – я ухмыльнулась. – Знаешь ли, я была очень неплохой стражницей. Я с такими упырями справлялась, каких ты и не видел!.. Если хочешь выбраться отсюда, отведи меня туда. Я пробьюсь через кого угодно.

– С ума сошла? – воскликнул он. – Ты не знаешь, сколько их там!

– Я знаю, что без еды мы оба долго не протянем!

Я встала.

– Пошли! Мне надоело сидеть в темноте!

– Я не сунусь туда, это верная смерть!

Ох, какой же он упрямый…

– Верная смерть, дружок, это заставлять меня ждать! – рявкнула я. – Идем! Я вытащу нас отсюда через любой ход, кто бы там ни караулил, хоть бы и сама Смерть!

Теперь, наконец, он меня понял.

– Идти около суток… – проговорил он, судорожно сглатывая. – Я шел прямо, пока мои грибы совсем не погасли. Ответвлений мне не встречалось, так что не заблудимся.

И мы двинулись вперед по тоннелю.

Время от времени я начинала пищать, слушая, что ко мне возвращается. Вскоре я поняла, что мы идем по очень широкому кругу. Временами мне мерещились звуки текущей воды, но нигде не было ни капли.

– Ты можешь не делать так? – спросил стражник. – Это жутко!

– Иначе я врежусь в стену, – я пожала плечами.

– А ты иди медленнее, вытянув руки, куда так спешить?

– Вытянув руки, ты обломаешь пальцы, налетев на стену!

– Хочешь сказать, ты правда можешь так ориентироваться? Как они?

– Как кто? – я насторожилась. Кто еще может так делать? Оранжевым, вроде бы, все освещает их любимый Бог, а больше ходоков по этим местам я не знаю.

– Они… упыри, – объяснил стражник. – Они постоянно свистят и щелкают! Услышишь в тоннеле эти звуки, беги прочь, если хочешь жить.

– А! – я фыркнула. – Если это подземные твари, надо же им как-то ориентироваться. Интересно, что они тут едят?

– Хотел бы и я это знать.

У стражника быстро заболели ноги, и он потребовал остановку. Он уверял, что бодрствует дольше меня и поэтому так устал, а вовсе не потому, что напивался с дружками во время, отведенное на физическую подготовку у стражников.

Терпеть его нытье мне не хотелось, да и сама я была не прочь поваляться. Если выход есть, мы обязательно до него дойдем, и пара часов нам погоды не сделает.

– Меня зовут Тай, кстати, – сказал он, засыпая. – А ты? Как твое имя?

Я притворилась, что сплю. Вряд ли весть о моем поступке не обошла всех стражников. Пока возможно, лучше ему не знать, кто я и почему тут сижу.

Засыпая, я думала о том, как же удивительно, что эти норы тянутся аж до самого Остова. Вряд ли это оранжевые их вырыли, слишком сложная это работа. Да и как бы они удивились, зная, что прямо у них под носом прямая дорога до Остова!..

Я проснулась, потому что отчетливо услышала шлепающие по камню шаги. Первая моя мысль была о том, что это Тай решил от меня удрать, но тут стражник засопел, и я поняла, что шлепает босыми ногами по полу кто-то другой.

Я бесшумно поднялась, напрягая затекшие от лежания на камне мышцы.

Шлепанье приближалось.

Я встала и пошла навстречу этому звуку, принюхиваясь.

Когда мне начло казаться, что мы должны вот-вот столкнуться с нежданным гостем, он вдруг остановился. Я втянула ноздрями воздух. Оранжевый.

Похоже, меня все-таки догнали.

– Я не вернусь обратно, – сказала я, остановившись. – Можешь уходить!

– Ты что, научилась грызть камни? – ехидно спросил женский голос. – Я не собираюсь тебя упрашивать! Или пойдешь со мной, или останешься тут.

– Останусь тут, – твердо сказала я.

Женщина, или, скорее, строптивая девчонка, замолчала, но по силе ее запаха я знала, что она все еще рядом. Вот, она начала ходить вокруг меня… я кожей чувствовала ее пристальный взгляд.

– Как ты научилась тут двигаться? – спросила она. – Ты же ничего не видишь!

Я наклонила голову, прислушиваясь. Ее огрубевшие от земли ступни шуршали о камень. Что она задумала?..

Я быстро повернулась и схватила девчонку, пока она не опомнилась.

– Шла бы ты отсюда, пока можешь! – сказала я, отталкивая ее в сторону, откуда она пришла.

Видимо, я схватила ее слишком сильно или же просто напугала. Девчонка завизжала и сделала что-то…

Она вся вспыхнула ярким светом, который я уже не могла вынести. Жгущая боль в глазах заставила меня заорать и закрыть лицо ладонями, но это не помогало! Свет лился сквозь пальцы, проникал даже сквозь веки!..

– Прекрати! – закричала я. – Убери это!

– Вот на что способны истинно зрячие! – воскликнула она. – Ты просто слепое животное! Я уберу свет, а ты только попробуй еще раз на меня наброситься! Я выжгу то, что осталось от твоих глаз!

– Убери свой проклятый свет, или запугивать меня будет уже нечем!

Стало темнеть. Перед глазами еще плясал пожар разноцветных пятен, в мозгу то и дело вспыхивали болезненные отблески.

– Отвечай мне! – снова велела девчонка. – Куда ты собралась?

– Слышала, недалеко отсюда есть камни повкуснее, – хмыкнула я, кое-как поднимаясь. Голова кружилась, из-за этой вспышки я потеряла ориентацию в пространстве.

– Думаешь, я не добьюсь от тебя ответа, если захочу!?

– Не знала, что оранжевые бывают такие злобные… – я усмехнулась. – Место, куда я собралась, тебе не понравится. Я могу сказать, но обратно к оранжевым я тебе после этого не пущу.

Девчонка замолчала. За время, которое она раздумывала, я пришла в себя и снова смогла стоять ровно.

– Что ж, идет, – вдруг сказала она. – Я пойду с тобой.

– Может, отвяжешься и вернешься к своим? Мне не нужна обуза.

– Я не обуза! – вспыхнула она. – Бог дал мне силы, которые не подвластны даже самому Солнцу! Этот дурак слишком завидует мне, чтобы оценить меня по достоинству… Тем хуже для него.

Похоже, у этой маленькой злобной жрицы зуб на Солнце. Кто бы мог подумать, что среди оранжевых еще есть люди, которые видят вещи такими, какие они есть!

– Если тебе так неймется, то пошли. Но, запомни, попробуешь помешать мне выбраться отсюда, и твои огоньки тебя не спасут!

– Один раз уже спасли! – гордо заявила она.

Тай, конечно же, услышал наши крики. Он уже бежал прочь от нас, так что я слышала его топот.

– Вот трусливая крыса! Надо догнать его, он знает, как отсюда выйти!

Жрице не надо было повторять дважды. Она пустилась вперед по тоннелю, так что я едва поспевала за ней, прислушиваясь к шлепанью ее босых ступней о камень.

– Тай! Стой! – кричала я, надеясь, что он услышит. – Все в порядке!

Когда мы, наконец, настигли стражника, он уже совсем выбился из сил. Еще бы, поспать-то я ему так и не дала!

– Она пойдет с нами, – сказала я, держа его за плечи.

– Откуда тут еще кто-то!? Она тоже преступница?

– Да. Сумасшедшая. Ее хотели отправить к фиолетовым, но она умудрилась сбежать, – соврала я. – Все в порядке.

– Она не буйная? – с сомнением спросил он. Я держала его крепко, ему оставалось только создать видимость того, что он со всем согласен, чтобы не осложнять. – Я слышал, вы дрались!

– Она жутко вредная и не так давно я от нее сбежала, вот она и разозлилась, – я усмехнулась. – Мы обе сыты по горло этими пещерами, и надеемся, что ты нас выведешь отсюда.

– Говорю же тебе, нас всех там сожрут!..

– Что? – встряла жрица.

– Он попал сюда с нижних ярусов на Остове, – объяснила я, надеясь, что она не ляпнет ничего такого, что напугало бы стражника еще больше. – Оказывается, недалеко есть проход, но там бродят какие-то хищные твари. Я разберусь с ними, а потом напомню стражникам, что я могу быть полезнее в их рядах, чем здесь под землей.

– Вернешься в стражу после всего?.. – опешила жрица. – Тебя же казнят!

– У них там какие-то проблемы, не хватает людей, – объяснила я. – Может, и тебя они простят. Будешь у них лекарем.

Девчонка была не дура, она поняла, на что я пыталась ей намекнуть.

– Ясно, – сказала она, помедлив. – Я тоже умею разгонять нечисть. Вместе мы уж точно прорвемся. Идем!

– Я едва на ногах держусь!.. – простонал Тай.

Пришлось снова устроиться на ночлег.

Когда дыхание Тая стало долгим и ровным, девчонка заговорила со мной.

– Это правда? Тут есть ход к Остову?

– Он же откуда-то здесь взялся, – я пожала плечами.

– Что ж… даже интересно побывать там после всего, – вздохнула жрица.

– После чего? Что творится на Огузке? Этот хмырь сказал, черные снова там.

– Да. Они захватили синих и фиолетовых, но дальше пока идти не торопятся. Возможно, боятся миналии. Они не знают, что желтые уже нашли средство и очистили нашу землю.

– Хм… И как все идет?

– Солнце уверен, что скоро выкинет их с нашей земли, – хмыкнула жрица. – Думаю, так и будет.

Девчонка замолчала, но потом вдруг снова заговорила, ее голос прямо-таки сочился язвительностью.

– Кстати, Дельфин теперь в руках черных! Дней через семь после того, как пропал, он снова объявился на захваченной территории. Он пытался добежать до наших, но воины не стали ему помогать и позволили черным схватить его. Ведь из-за него черные напали на Огузок, из-за того, что он утопил сына Командующей…

Я поморщилась.

Допрыгался, белый.

Однако, как бы черные ни были на него злы, если они и вправду хотят вернуть Огузок, вряд ли они просто убьют его. Слишком много он знает.

– Хотя, знаешь, Гора и стражники ведь живы, – вдруг сказала жрица. – Солнце с самого начала все продумал. Он хотел избавиться от Дельфина и получить рычаг, с помощью которого он сможет управлять командующей. Гору и остальных забрали наши люди сразу после того, как вы с Дельфином уплыли подальше.

– Вот же мразь!..

– Это нечестно, но зато хитро, – продолжила жрица. – Это помогло бы ему дать Огузку необходимую свободу и не замарать рук кровью.

– И где же вы прячете Гору и стражников?

– Стражники проходят добровольное посвящение, а Гора где-то здесь, в Храме.

– Гора тут!? А ты не думала о том, что надо бы его вытащить отсюда? Придя на Остов с Горой мы уж точно не попадем на виселицу…

– Нет, – отрезала жрица. – Он – ключ к свободе Огузка. Я больше не хочу быть оранжевой, но это не значит, что я желаю им поскорее попасть в цепи. Уж лучше мы сами разберемся.

– Ну, да… конечно. Огузок. Общее благо. Разумеется!..

Я откинулась спиной на каменную стену. В голове это все не укладывалось… Солнце просто хитрожопый ублюдок! Натравить на меня Гору, чтобы скормить нас с Дельфином черным, а самому шантажом добиться от Командующей признания независимости Огузка! Люди свободы и вечно благодарны Солнцу, единственный соперник замолкает навсегда, и можно творить что угодно… Власть, солнце и овощи навеки.

Если бы Дельфин не пропал невесть куда, а Командующая не напала бы без предупреждения, план исполнился бы в точности! Хотя даже сейчас еще вполне возможно, что он все-таки исполнится.

– Интересно, что тебе такого сделал Солнце, что ты сбежала, когда все вот-вот станет настолько отлично?..

– Что? Что он мне сделал!? – недовольно спросила жрица. – Ты же сама все сказала этому идиоту!

– Таю? Я соврала, что тебя с Остова хотели отправить к фиолетовым, а ты убежала вниз и заблудилась. Не может же это быть правдой!

– Не это правда. Правда в том, что Солнце хотел отправить меня к фиолетовым! – воскликнула она, но тут же осеклась. Ведь мы могли говорить, только пока Тай крепко спал. Не стоило его будить. – Я… Бог дал мне большие силы. И чем больше бед мне выпадало, тем сильнее я становилась! Я думала, что это поможет мне вернуть доверие близких, что Солнце сделает меня хотя бы старшей жрицей, если уж Бог так одарил меня… Но этот дурак сказал, что я не истинно верующая! Что я просто ведьма, которая в тайне от всех ради своей греховной гордыни развивает порочные способности! Немыслимо!.. Вчера Солнце сказал мне, что, как только черные уйдут, я должна буду отправиться к фиолетовым.

– Да уж…

– Любая из этих тупых чаек по первому его приказу прыгнула бы в открытые воды! Он даже подумать не мог, что я решу ослушаться!.. Но Солнце больше для меня никто. Я знаю, что сильнее, чем он, что моя вера крепче, пусть я и не пою на каждом углу о любви и доброте!.. Ты сказала, что я буду лекаркой, но как бы не так! Никогда я больше не сложу руки в покорности, я буду бороться за то, кто я есть, за свою настоящую личность!.. Я вступлю в ряды черных и буду стражницей, буду драться и убивать, если понадобиться! Огонь для этого годится куда лучше, чем простой гарпун!..

– Ты не знаешь, о чем говоришь! Только глупцы хотят драться, когда могут этого избежать. Убийство – это тебе не куст со злости оборвать.

– Расскажи мне об убийстве, ага, – надменно бросила жрица. – Я не невинная душа. Возможно, я убила больше людей, чем ты, Яшма. Не просто так оранжевые прозвали меня Черной жрицей! Что ж, теперь я и вправду стану черной… выходит очень забавно.

Больше я знать не хотела.

Убедившись, что откровения жрицы кончились, я устроилось поудобнее и сделала вид, что засыпаю. По-настоящему я начала засыпать только после того, как услышала сонное сопение сумасшедшей девчонки.

Эта жрица начинала меня не на шутку пугать! Злые люди и на половину так не опасны, как обозлившиеся добряки. Если у первых всю жизнь есть свои границы, то у вторых они стираются начисто. Видала я таких на арене. Закоренелых убийц хватало на месяцы, самое большее – на пару лет, а вот из каких-нибудь «ненарошников» часто получались настоящие звери.

Мы с жрицей проснулись первыми и позавтракали тем, что она должна была принести мне под землю. С Таем мы решили не делиться, так как он обязательно спросил бы, откуда у нас овощи с Огузка. Мне было искренне жаль беднягу, который спросонья мучился от голода, но делать было нечего.

Впрочем, Тай нам своеобразно отомстил. Путь был долгий, и, желая отвлечься от голода, он не затыкался ни на минуту. Он пересказал нам всю свою жизнь, от первого детского воспоминания до того момента, как столкнулся со мной в подземелье. Мы выслушали истории обо всех его любовных похождениях, узнали, что было не так с каждой из его женщин. Особенно забавным было то, что этот умник зачислил и меня в список своих похождений. Оказалось, у нас с ним было несколько общих друзей, и мы не раз сталкивались на пьянках, пока я была стражницей. Теперь, чтобы прихвастнуть перед новыми знакомыми, Тай решил домыслить пару деталей.

– Да, ну, быть не может… – хмыкнула я.

– Я тебе говорю, они на Огузке вообще лишены чувства стыда!..

Но чем ближе мы подходили к выходу, тем тише становился Тай. Сначала он просто замолкал, когда ему что-то чудилось, а потом и вовсе перестал говорить, шел медленнее и вздрагивал от каждого шороха.

– Вы слышали?.. Вот сейчас!..

Мы остановились и прислушались.

Ничего, гулкая тишина подземелий. А потом… потом я тоже услышала. Тонкий звук, похожий на свист. Но он был очень, очень далеко. Затем снова звуки. Слабые затухающие в воздухе щелчки, как будто кто-то стучит ногтем о камень.

– Это они, – пробормотал Тай на выдохе. – Не верится, что я снова туда иду… наверное, я совсем спятил!

– Не ссы, – я похлопала его по плечу. – Лучше опиши мне это место, где они ждут.

– Ну, тоннели очень старые, – сказал Тай. – Тут есть кое-какие механизмы, которые когда-то использовались древними людьми, ну или теми, которые были первыми на Остове. Похоже на каменные двери. Упыри их пока открывать не научились, но у нас один умник додумался, как ими пользоваться. Я добрался до такой двери, успел закрыть ее, так что за мной в кольцо пролезли только две твари. Одну я насадил на гарпун, а другую расплющило дверью.

– То есть мы придем и сами решим, когда нам открыть дверь и встретиться с ними? Ты уверен, что они не проберутся сюда?

– Уверен, – вздохнул он. – Если бы они тут были, мы бы тут не ходили.

Наконец, наш путь кончился. Понятно это стало по трупу, о который споткнулся Тай.

– Вот и тот, которого я пришиб гарпуном… Все, мы на месте.

Свист и скрежет теперь были гораздо громче, хищники были прямо за стеной. Но, похоже, нас они пока не слышали: если бы слышали, наверняка колотились бы в стену или в эту дверь.

– Похоже, я сегодня умру, – вдруг сказал Тай, и в его голосе прозвучала неподдельная тоска обреченного человека. – Честно говоря, я рад, что буду хотя бы не один. Спасибо вам, девочки, что вы со мной в этот день!

– Даже если ты умрешь, твоя бессмертная душа встретится сегодня с создателем, все твои грехи будут отпущены, и через сорок дней ты снова явишься в этот мир невинным младенцем, – изрекла жрица. – Впереди только свет и счастье, не бойся смерти.

– Ого… Знаешь, а мне нравятся твои слова, – сказал Тай. – Раньше я бы не стал слушать, но сейчас, когда мне вот-вот разорвут на куски… я хотел бы поверить в это.

– Какого они размера? – спросила я, невольно морщась от их разговора. Нашли время ударяться в панику! – Большие? Кусаются?

– Да не больше нас с тобой… может, и поменьше. Кусаются, но едва ли смогут оторвать что-нибудь. Обычно они пытаются свалить с ног и набрасываются всей стаей, так что, если упадешь, закрывай глаза и пытайся думать о том, что ты где-то далеко отсюда. Терпеть будешь недолго.

– А ты уверен, что нет другого выхода? – неуверенно спросила жрица, напуганная его словами.

– Если и есть, я до него точно не дойду, – Тай испустил очередной страдальческий вздох. – Я не ел уже больше суток. Воды во фляге почти не осталось…

– Замолчите оба! – прорычала я, разминая спину и руки. – Мы пока еще живы и всегда сможем снова спрятаться за дверью! Кто хочет жить, тот выживет любой ценой. Нечего жрать!? Сожрем одну из этих тварей, если не пробьемся сегодня! Нечего пить? Уверена, в них полно крови! Если так хотите сдохнуть, можете начинать уже сейчас, потому что я собираюсь выжить и выйти отсюда, несмотря ни на что!

– Сожрать их!?.. – Тай в ужасе от меня отскочила. – Ты что, их ела!?..

– Нет, я их даже не встречала, – я фыркнула, удивившись его реакции. – Что, хочешь сказать, они настолько непобедимы, что их нельзя съесть?

– Я бы… я бы просто не смог к ним притронуться, – его сотрясала дрожь, это было слышно по голосу. – Лучше уж умереть, чем так!

– Где эта дверь? Я ничего тут не вижу, – сказала жрица.

– Я смогу найти ее на ощупь… – проговорил Тай. – Боже, если ты есть, помоги нам с этим справиться!..

Стражник достал гарпун. Мне он протянул небольшой серп, а жрице кинжал.

– Готовьтесь. Скорее всего они услышат скрежет. Первые из них будут пытаться пролезть в открытую щель. Большими стаями они не ходят, сейчас их будет не больше пяти-восьми. Если справимся с ними, следующие подоспеют нескоро… может быть, у нас будет минут десять, чтобы успеть уйти к жилой части яруса. Всего до нее идти чуть меньше получаса, за это время мы можем и не встретить этих тварей… а можем наткнуться на большую стаю. В жилой части на стенах будут расти грибы, там мы уже сможем видеть, что вокруг. Может даже встретим патрульного. Главное – добраться до жилищ. Если доберемся, можно считать, что мы спасены!

– Пусти меня вперед. Я встречу тех, кто будет рваться через твою дверь!

– Как скажешь…

Тай подошел к стене и принялся ощупывать камень руками, а когда наткнулся на то, что нужно, весь тоннель вдруг задрожал! Послышался шум льющейся воды.

Камень передо мной задвигался, и, выставив вперед руку, я почувствовала, как образуется проход на уровне наших плеч. Не слишком ли высоко?..

Тогда же я услышала шлепки ног о камень. Они защелкали вдалеке и стали быстро приближаться. Упыри, о которых говорил Тай, уже неслись сюда.

Не дожидаясь, пока они попрыгают на меня сверху, я взобралась в открывшийся проход и тут же в меня влетела одна из тварей! Ну и цепкая же была, зараза!

Она ухватилась за мою ногу, но продержалась не долго: серп был очень хорошо заточен! Еще бы, это ведь настоящий металл!

Тварь заорала от неожиданности и боли, у нее вышел почти человеческий крик. Я ударила ее ногой, отпихивая подальше обезвреженную. Отвлекаться на нее было некогда: уже подоспела вторая. Я слышала ее громкое дыхание и удары ступней о камень.

Я плохо представляла, как они выглядят, где у них голова или живот, поэтому размахнулась и всадила серп с разворота хоть куда-нибудь. Тварь видела в темноте так же плохо, как я, и не успела отскочить. Я хорошо по ней прошлась, хотя и не убила.

Тай уже стоял недалеко от меня, он дышал настолько громко, что я без труда могла отличить его от очередного животного. В воздухе просвистел его гарпун, и та тварь, которая словила мой серп, завыла. Судя по крику, это был последний звук в ее жизни.

Я сделала несколько шагов вперед, держа серп наготове, и тут на меня налетел с разбега очередной упырь. Он бежал, видимо, хотел сбить меня с ног, но мне удалось вовремя переместить вес тела на другую ногу, так что он не свалил меня, а только немного покружил. Во время этого полу-танца серп мне было не поднять, поэтому я пыталась нащупать у твари суставы, а она тем временем вцепилась мне зубами в руку и раздирала кожу когтями! Было больно, но не смертельно. Нащупав, наконец, когтистую лапу, я вывернула ее, тварь изогнулась, чтобы не дать мне сломать конечность, и отцепилась от меня. Стоило ей отпустить мою руку с серпом, как я тут же им воспользовалась. Упырь даже не пискнул.

– Скорее! Похоже, пока их больше нет! – крикнул Тай. С его стороны я слышала, как минимум еще один крик твари. Похоже, гарпуном он владел отлично, если умудрялся попадать по цели даже в кромешной тьме!

Он схватил меня за руку, и мы побежали куда-то вперед, за нами испуганно шлепала жрица.

– Всего четыре! Это удача! – воскликнул Тай. – Быстрее, быстрее, каждая секунда!..

– Аааааа!!!..

Девчонка позади нас истошна завизжала. Упырь свалил ее на камень и с шипением набросился сверху. Я кинулась к ней, но не прошла и шага, как на меня тоже налетела тварь покрупнее. Эти две явно были умнее, они пустили более слабых вперед, чтобы оценить наши силы… иначе почему они ждали в темноте, пока другие слепо на нас кидались?

Этот упырь был настоящий тяжеловес, он повалил меня и пытался добраться лапами до горла… и длинные же были у него эти лапы! Мне удалось полоснуть серпом по его животу, а потом ухватить его другой рукой за голову и перевернуть, так что теперь я оказалась сверху.

Жрица все это время не переставала вопить от ужаса и боли, я слышала, как она отбивалась и как тварь все теснее прижимала ее к камню и душила! Если я не вмешаюсь, девчонку просто загрызут!..

Рядом мычал Тай, сражаясь со своим противником, я сцепилась со своим, стараясь освободить руку с серпом… и вдруг все исчезло. Темнота, крики, даже боль растворилась в ярком звенящем свете.

Тварь завизжала, стала биться подо мной. Стараясь спрятать глаза от света, я согнулась пополам. Упырь выбрался и бросилась прочь в темноту.

– Что происходит!?.. – закричал Тай, которого тоже только что отпустили. – Откуда свет!?..

– Они боятся света!… – прокричала жрица. – Они уходят!

– Ты в порядке? – крикнула я ей, стараясь притерпеться к жгучей боли. Рано или поздно мне ведь придется снова привыкать к свету…

– Что-то с рукой… она погрызла мою руку!.. – жрица едва не плакала. – Все в крови!..

– Ты сможешь удержать этот свет? – спросила я, стараясь хотя бы пальцы от глаз оторвать. – Или сделать чуть тусклее?..

– Я… я… попробую, сейчас!

– Что, у тебя все это время был фонарь!? – закричал Тай. – Почему ты раньше не сказала!? Они не выносят света, они бы к нам даже не подошли!.. В пучину все, надо быстро идти дальше!

Жмурясь и обливаясь слезами, мы с Таем кое-как поднялись и заковыляли вперед, опираясь на стену. Стражник сильно хромал, но, похоже, идти все же мог. Жрица поднялась и шла за нами, ее свет то и дело вздрагивал, пропадал на секунду-другую, но потом ей снова удавалось его вызвать.

Постепенно я смогла открыть глаза и осмотреться. Все было в страшной пелене, я никак не могла сфокусировать взгляд, но все же теперь я была уверена, что иду не в стену. Тай шел впереди и тоже уже начинал привыкать.

– Еще немного осталось, – проговорил он, пытаясь ускорить шаг.

Я слышала, как за нами шли упыри, как они натыкались друг на друга и недовольно фыркали. Обернувшись однажды, я увидела жрицу.

У девицы было сильно разодрано плечо, кровь залила всю руку, она шла с круглыми от ужаса глазами, держа на здоровой руке светящийся шар, который начинал мигать, стоило ей расслабиться.

– Вон они! Грибы! Я их вижу вдалеке! – вдруг заорал Тай.

При этом он споткнулся и упал, чем тут же вызвал голодную суету у преследовавших нас тварей. Я поспешила к нему и помогла подняться, пока они не решили утащить его из круга света.

– Нога… – простонал он, когда я подставила ему плечо.

– Идем, потом о ноге подумаешь!

Опираясь на меня, он заковылял вперед.

Наконец, и я увидела светящиеся грибы. Правда, выточенные в камне хижины еще не появились, и это значило, что пока расслабляться рано.

– Яшма!.. – вдруг крикнула жрица.

Я обернулась, и свет тут же погас.

– Я больше не могу, – простонала девчонка. – Я сейчас упаду!..

– Не смей! – рявкнула я, оставляя Тая и бросаясь к ней.

Успела я вовремя: в слабом свете грибов я увидела, как один из преследовавших нас упырей уже тянул к ней свои лапы! Схватив жрицу за здоровую руку, я вздернула ее с земли и потащила за собой, заставляя ее переставлять ноги.

– Будешь ты жить или нет, сейчас зависит только от тебя! Если ты упадешь, я не смогу тебя нести! – крикнула ей я, догоняя Тая, который ждал нас с гарпуном наготове.

– Их там не меньше десяти! – проговорил он, когда мы поравнялись. – Я не справлюсь… они в миг меня свалят!

– Идем же! – промычала я, утягивая за собой ослабевшую жрицу.

Тем временем упыри сзади нас уже поняли, что свет больше не появится. Грибы им тоже не нравились, но все же не настолько, чтобы отпускать добычу. С каждым нашим шагом они становились ближе на два или три.

Я так и не смогла разглядеть упырей, но судя по теням, которые то и дело мелькали на стенах, они были высокие и довольно проворные.

Жрицу я старалась держать между собой и Таем, чтобы твари не могли ее схватить, не столкнувшись при этом с нами.

И, вот, первый упырь решил попытаться счастье… Он прыгнул на меня сзади, но все это время я двигалась боком и краем глаза следила за тем, что происходит позади нас. Я вовремя его заметила, взмахнула серпом, упырь напоролся на острие во время прыжка и заверещал.

И тут я его увидела! Это были никакие не животные, это были люди! Я всадила серп в щеку мужчине с мутными голубыми глазами и толстым кривым носом!

К счастью, мои руки среагировали быстрее меня, они потянули серп вниз, так что остри прорвало мягкие ткани и вывихнуло челюсть. Сильно рванув в сторону, я ударила голову упыря о стену, так что череп мгновенно треснул и во все стороны разлетелись капельки крови. Я смотрела на его лицо, искаженное болью…

Не давая себе опомниться, я поспешила за девчонкой и стражником. Думать потом буду, сейчас нужно выбраться отсюда!

Тай крикнул, что уже видит дома, и тут упыри поняли, что если они не прикончат нас сейчас, то упустят навсегда.

– Тай! – закричала я, поняв, что одна с ними не справлюсь.

Стражник не раздумывая бросился ко мне и всадил гарпун в глаз ближайшего упыря. Это была грязная сгорбленная женщина с темными кудрявыми волосами… они волной взметнулись вверх, когда она отлетела назад после удара.

Боковым зрением я заметила еще одного и с размаху ударила его серпом по горлу, но сразу за ним выскочил еще один. Мне пришлось выставить вперед раненную руку, чтобы не дать ему свалить меня с ног. Он тут же вцепился мне в костяшки пальцев и принялся раздирать тонкую кожу под локтем… к тому моменту, когда я успела взмахнуть серпом, он уже прогрызал мне вены, и второй вцепился в ногу, пытаясь свалить!

– Свет! – заорала я жрице. – Зажги свет!!!

Рана была серьезная, рука слабела с каждой секундой, долго я не продержусь…

К счастью, жрице все же удалось снова вызвать свет, куда более яркий, чем прежний! Твари завизжали и устремились обратно в темноту.

Развернувшись, мы из последних сил понеслись вперед, к домам.

Там твари тоже были… но они не кидались на нас, они просто удивленно расступались и иногда злобно шипели, если мы сбивали их с ног. Они даже носили одежду.

Наконец, к нам подоспел отряд стражи, услышавшей шум.

– Ребята!.. – застонал Тай, бросаясь к ним. – Помогите!

– Тай! – воскликнул один из стражников, хватая израненного друга. – Ты живой! Мы думали, тебя уже переварили!..

– Если бы не две эти женщины, я был бы мертвее мертвого, – сказал он.

– Это же…

– Чернокожая! – закричал один из стражников. – Они с Огузка!

– Что?..

Только теперь Тай обернулся. Сейчас вокруг было достаточно света, и он мог разглядеть нас.

– Яшма!? – изумленно воскликнул он. Он таращился на меня, потом повернулся к черным. – Я не понимаю… я встретил их в тоннелях, она сказала, что преступница!.. – заикаясь, проговорил Тай. – Там было темно, хоть глаз выколи, я не знал, кто они!

– Пусть Серый решает, что с ними делать, – сказал один из стражников. – У них должны быть какие-то объяснения.

Стражники отвели нас к подъемнику, а дальше все было как в тумане.

Кажется, меня и жрицу бросили в камеру, и там мы уснули.

Я проснулась от того, что кто-то тыкал в мою руку чем-то острым. Видимо, лекарь… не открывая глаз, я терпела жгучую боль, пока он не обработал все раны. Только когда он закончил, я открыла глаза.

– Не думал, что снова тебя увижу! – сказал тощий лекаришка. – После того, что ты натворила… как ты решилась прийти сюда?

– Это был единственный путь, – вздохнула я, пытаясь сесть. Голова шла кругом… потрепали меня сильнее, чем я думала. – У меня не было выбора, куда идти.

– Ты же не думаешь, что тебе позволят остаться? Серый убьет тебя!

Я молча пожала плечами.

Когда лекаришка ушел, я снова провалилась в сон.

Проснувшись во второй раз, я чувствовала себя уже лучше. На выдолбленной в стене койке сидела жрица. Она тоже недавно проснулась.

– Как ты? – спросила я, осматриваясь.

Да, я не ошиблась. Тюремная камера на двоих. Не раз я сама запирала здесь особенно буйных…

– Не знаю… – девчонка судорожно вздохнула, опустив глаза. – Я никогда так не боялась. Не могу поверить, что такое возможно… Не могу поверить, что взрослая женщина пыталась отгрызть мне руку, потому что была голодна.

Жрица провела рукой по перевязке. Вся ее рука и грудь были плотно перетянуты светлыми бинтами.

– Когда я была стражницей, один раз на меня напали такие же, – рассказала я. – Это были дети. Они ходили за мной стайкой, я думала, они боятся пьяных взрослых и держатся меня, потому что я их защищу. Но на самом деле они просто ждали удобного случая. Потом они попытались загрызть меня в тупике. Пришлось всех их перебить, детей… после этого я на нижние ярусы не возвращалась и вопросов не задавала. Мне и в голову не могло прийти, что этих тварей настолько много.

Жрица молчала, глядя в пол. Говорить об этом дальше у нас у обеих не было сил, и мы молча стали ждать, когда за нами придут.

Наконец, к нам вошел стражник. Он связал нам обеим руки и повел на верхние ярусы казарм. Казармы находились отдельно от жилого колодца, и преступнику, намерившемуся сбежать, куда проще было выпрыгнуть в море, чем вернуться к людям… Смогу ли я доплыть до Огузка, если придется бежать? Если не раздобуду лодку, то с такими ранами точно не доплыву. Жрица и подавно не справится. Но у нее, в отличие от меня, шансов попасть на службу больше.

Нас привели в светлую пещеру с прорезанными окнами. За столом посередине сидели Управляющие, а в самом центре Серый, сын Командующей. Видимо, отправившись на вылазку на Огузок, Хризолит оставила его за главного.

Нас с жрицей усадили перед судьями.

– Так-так-так, кого я вижу снова… – произнес Серый с лучащейся самодовольством улыбкой. – Думаю, оранжевая сама бы сюда не дошла, и говорить нам надо с Яшмой. Она тут главная заводила. Начнем с простого вопроса. Заметь, я еще не спрашиваю, зачем, я спрашиваю, как ты сюда попала?

– По Огузком есть сеть тоннелей. Оказалось, они соединяются с тоннелями под Остовом.

Черные недоуменно переглянулись, а сын Командующей нахмурился.

– Что ж, теперь, я думаю, больше не встанет вопрос о том, насколько разумно со стороны Командующей тратить средства на исследования нижних ярусов. Перед вами живое доказательство того, что решение всех проблем с Огузком все это время находилось у нас под носом, – проговорил он, обращаясь к своим соратникам. – Хвост?

– Да? – откликнулся молодой писарь.

– Я хочу, чтобы ты очень тщательно записал все, что она будет говорить, – затем он снова повернулся ко мне. – Теперь я спрошу, зачем ты сюда пришла.

– Оранжевые замуровали меня в тоннелях под Огузком. Я искала выход. Я не знала, куда приду.

– Вот как… – Серый сложил пальцы домиком, размышляя. Он перевел взгляд от меня к жрице, потом вернулся и стал смотреть на меня в упор. – А девочку зачем взяла?

– Девочка сама пошла, – сказала жрица, и голос ее звучал неожиданно смело. Я обернулась на нее. Девчонка гордо вздернула подбородок и осматривала сидящих перед ней стражников. – Оранжевые хотели изгнать меня из стаи, поэтому я решила убить Яшму и сбежать. Но когда я нашла ее в тоннелях, она уже встретила черного и собиралась уйти. Я решила пойти с ней, потому что не хотела возвращаться в свою стаю.

– Вот как, – произнес Серый, широко улыбаясь. – Так тоннели ведут к землям оранжевых? Не их ли вы называете храмом Солнца?

– Храм Солнца – куда большее, чем просто тоннель! – жрица нахмурилась. – Вы… вам никогда этого не понять.

– Разумеется, – он кивнул. – Следующий вопрос. Чего вы обе хотите теперь, оказавшись здесь? Скажу сразу, что чернокожую я еще могу согласиться вернуть домой. Ты, Яшма, отсюда живой не выйдешь…

– Я не хочу домой! – воскликнула жрица. Серый был настолько изумлен тем, что его перебила чернокожая девчонка, что позволил ей говорить дальше. – Не для того я пережила этот ад, чтобы вернуться обратно! Я хочу быть здесь, хочу помогать бороться с этими людьми… или кто они? Я хочу остаться здесь и быть черной!

Оранжевая, которая не просто хочет прожить остаток дней без солнца, нет! Она хочет драться и убивать!.. Хе-хе, такого эти стены точно еще не видели!

Я с удовольствием наблюдала за вытянувшимися лицами черных.

– В стражники ты не подойдешь, – произнес сын Командующей, рассматривая девицу с новым интересом. – Ты девушка, к тому же довольно слабая. Можешь быть лекаркой, если умеешь лечить…

– Я не слабая! – разозлилась жрица. – Вы не знаете меня, не знаете, что я могу!

– Ну и что же ты можешь, прекрасное создание? – усмехнулся Серый, опешив от такого напора. Он обменялся с остальными черными снисходительной улыбкой.

Жрица вытянула связанные за спиной руки и, перекувыркнувшись, легко продела ноги через образовавшуюся петлю. Пока черные приходили в себя от этого трюка, она одним прыжком подошла к Серому и сунула руки в пламя свечи.

Стоило огню коснуться ее кожи, он вспыхнул ярким желтым светом, вытянулся, заискрился. Искры летели во все стороны, как из фонтана, пламя вгрызлось в путы и те осыпались на пол. Когда жрица убирала руки, огонь тянулся за ними, до последнего цеплялся за пальцы, словно не хотел отпускать.

Когда пламя свечи приняло прежний вид, девчонка взмахнула рукой и, хотя огня она не касалась, слабый язычок свечи взметнулся вверх, словно ярко-рыжая лента. Извиваясь в воздухе, лента с грохотом взорвалась у потолка, так что испугавшиеся Управляющие вскочили со своих мест.

Но больше огня не было, жрица стояла напротив них, почти обнаженная, и ее черная кожа стала покрываться яркими пятнами румянца. Слегка рыжеватые, они расползались, становился все светлее, накалялись, так что кожа жрицы стала практически белой. Тогда свечение озарило комнату и вырвалось наружу звенящей яркой вспышка, растворило в себе тело девушки и все вокруг.

Мои руки были связаны за спиной, и я попыталась прижать лицо к плечу, чтобы этот яркий свет не сжег мне зрение. От стола послышали возгласы черных.

В миг все превратилось, свет исчез. Жрица стояла, как прежде, пристально смотря на сына Командующей.

– Я могу предложить нечто большее, чем еще одну лекарку, – сказала она. – Я могу предложить Остову Божий Дар.

Молодой писарь жался в угол, стараясь убрать драгоценную бумагу подальше от жрицы, Управляющие осторожно вернулись на свои стулья.

Серый, хотя и отстранился от жрицы, смотрел на нее с восхищением. Огонь блестел в его глазах, и я, кажется, знала, о чем он думал. Теперь эта жрица не отделается от стражи никогда в жизни.

– Так делают все оранжевые? – вкрадчиво спросил он, выдохнув.

– Нет. Я единственная. Поэтому наш вождь объявил меня ведьмой и хотел изгнать. Поэтому я решила уйти.

Серый понимающе кивнул.

– Я слышал, что у некоторых на Огузке развиваются… дополнительные органы чувств, которые помогают им понимать природу, подобно птицам и рыбам. Слышал, что есть некий уникум, который якобы читает мысли и способен вызывать дождь. Но о таком… ничего подобного никогда не было. Определенно, твои способности можно назвать выдающимися. Если хочешь быть среди стражников, мы найдем для тебя дело, достойное твоих талантов.

Жрица удовлетворенно кивнула и вернулась ко мне.

Серый с трудом отвел взгляд от девицы и нехотя заговорил со мной.

– А ты, Яшма? – скучающе спросил он. – Что же нам с тобой делать?

– Напомню, что она нарушила клятву, убила двадцать одного стражника, на ее руках кровь твоего брата и тех, кто отправлялся на мирные переговоры! – воскликнул один из черных. – Я знаю, Серый, что у тебя вертится в голове, но после всего мы обязаны убить ее! Она опасна!

– Мы не можем закрыть глаза на ее преступления!.. – вторил другой.

– То, что она выбралась живой из подземелий, еще не повод прощать ее!..

– Однако, она выбралась живой из подземелий, – ухмыльнулся Серый. – Много наших оттуда возвращалось? Тай сказал, что она ориентируется в темноте, совсем как упыри, и способна драться с ними на равных…

– Ее нужно убить, пока она не прикончила еще больше наших людей!

Поднялся гвалт, черные кричали наперебой друг другу, их было не унять.

– Видишь? – Серый улыбнулся мне. – Они все хотят твоей смерти. Ты мне нравишься, но мне ведь еще с ними работать… да и брата я любил.

Я промолчала.

Они могут хотеть чего угодно, но яды меня не берут, а казнить меня некому. Я все равно сбегу, а если мне это не удастся, то перед смертью убью куда больше стражников, чем они могут позволить себе потерять. Оранжевые не просто так посадили меня в пещеры: они тоже это понимали. Понимал это и Серый.

– С радостью познакомлюсь со своим палачом, – я усмехнулась, осматривая Управляющих – самых трусливых стражников. – Кто первый, ребята? Может быть, ты? – я уставилась на самого рослого из них. Он громче всех кричал, что лучше меня прикончить. – Бывал на арене?

Конечно, он был на арене. Все, кто из знатных и влиятельных семей, бывали на арене с детства. Все они знали, на что я способна.

Черный, на которого я смотрела, не шелохнулся, его лицо оставалось невозмутимым. Но и с места он не встал.

Наступившую тишину оборвал торопливый стук. Стражник, на которого я смотрела, аж вздрогнул от неожиданности.

Не дожидаясь ответа, неизвестный распахнул дверь и вбежал внутрь.

– Срочное послание с Огузка! – воскликнул задыхающийся гонец, осматривая присутствующих. – Временный, это для вас!

Серый встал из-за стола и вышел из комнаты, сделав гонцу знак, чтобы шел за ним.

Когда дверь закрылась, Управляющие зашептались. Им всем хотелось обсудить, что могло быть в послании.

– Чую, тут очередные проблемы!..

– Если она просит подмогу, мы просто не можем ей ее дать! Мы теряем власть над людьми!..

– Ее ошибки стоили нам слишком многого! Когда в последний раз от нее были добрые вести? Все время расходы и потери, и больше ничего!..

Но стоило двери скрипнуть, разозленные черные тут же сменили настрой и стали обеспокоенно переговариваться. Похоже, это было сделано для того, чтобы Серый не заподозрил неладного в резко наступившей тишине.

– Хорошие новости, друзья, – объявил Серый. Расплывшись в длинной улыбке, он прошел на свое место. – Мой брат жив! Сегодня утром отряд моей матери вернул его из плена. Проказник Солнце, этот противный жрец, упрятал его в свои пещеры. Те самые, из которых выбралась Яшма.

Черные заулыбались и начали поздравлять его, но их искренними переживаниями можно было травить крыс со свалки.

– Что ж, Яшма, – Серый посмотрел на меня, все еще улыбаясь. – Белый Дельфин спас моего брата, так что обвинения в смерти Горы с тебя и с твоего дружка сняты. Так же твой белокожий приятель нашел подземные тоннели, через которые можно попасть в любую точку Огузка. Это отличная работа, не так ли? Уверен, моя мать захочет его поощрить, вернув тебя в целости. И я принял соответствующее решение. Ты останешься на Остове, пока не сможешь драться в полную силу. Потом ты вместе с отрядом стражи отправишься вниз. У вас будет особое задание: расчистите тоннели от упырей, чтобы по ним можно было безопасно передвигаться хотя бы стражникам. И еще. Я настолько рад, что мой брат жив, что буду очень добр к тебе! Я разрешу тебе снова надеть черное и жить в казармах во время выполнения задания. Если будешь себя хорошо вести, то, как только решатся проблемы с Огузком, может быть, мы тебя даже отпустим. Но это пока не точно. Ну, что скажешь?

– Отлично, – я улыбнулась. – Я буду хорошей девочкой.

Советники начали поднимать недовольный шум, но Серый прервал их, подняв руку.

– Ради спокойствия этих добрых и честных людей, скажи честно, планируешь ли ты еще убивать стражников?

– Пока они не трогают жителей Огузка, я буду драться за каждого из них, – ответила я, смотря ему в глаза.

Я не врала.

 

3. На вершине Остова

Черные были так милы, что вернули мне мою комнату. Дорогие платья и оружие, разумеется, отсюда давно растащили, но зато остались безделицы вроде большого зеркала, картин на стене и пары ящиков.

Уходя, я не рассчитывала вернуться. Тогда я не думала ни о чем кроме того, что скоро для меня все закончится. Я не взяла с собой ничего, кроме кольца с Яшмой, подарка Горы. Свое жалование, которое я когда-то копила на пещеру в Остове, я так и оставила в тайнике: за пределами Остова это были лишь бесполезные куски ткани. Но, воды их забери, как же приятно было обнаружить эти кусочки в подкладке за одной из картин!

– Да мы сказочно богаты! – присвистнула я, оборачиваясь к жрице.

Ей выделили отдельную комнату, но она предпочитала не отходить от меня дальше, чем требуется, чтобы уединиться в уборной. Мы были на Остове уже несколько дней, но ходила она везде только со мной, ела только со мной и спала только со мной. Поначалу это меня раздражало, но потом я привыкла к своему новому хвосту. В чем-то жрица заменяла мне Лашуню: она не принимала никого, кроме меня, а я могла делиться с ней самым сокровенным. На Огузке мы друзьями не были, но здесь, на Остове, мы были в одинаковом положении и могли доверять только друг другу.

– Они не нашли мой тайник! Когда нас выпустят в жилой колодец, я покажу тебе, чем хорошо это место! Тут есть много того, о чем на Огузке можно только мечтать!

– Мне нравится Остов, – в который раз сказала жрица. – Хватит говорить так, будто мне здесь плохо! Тут прекрасный душ, прекрасные вещи, вкусная еда и…

За это мне девчонка и нравилась. При виде черной формы стражников у нее тряслись коленки, но она проходила мимо с высоко поднятой головой и окидывала мужчин презрительным взглядом, мол, ваши гарпуны мне все равно, что спички. Она страшно мучилась с желудком, но упорно запихивала в себя самые прожаренные куски мяса, заедая их острыми водорослями, не забывая нахваливать новую кухню. Она шагу боялась без меня ступить, даже в уборную мы ходили вместе, но стоило мне самой проявить заботу, как она тут же вспыхивала и рвалась с кем-нибудь в бой: будь то новое платье, еда или какое-нибудь пойло. Если я предлагала ей пить что полегче, она упорно тянулась к спирту… к счастью, в такие моменты было, кому ее остановить.

Я видела, огонь не только слушался жрицу, он был у нее внутри! За это я ее уважала.

Нам дали время, чтобы наши рану затянулись. Мне несколько дней, а жрица получила месяц. Однако, мысль о том, что ей придется бродить одной по казармам, пока я буду охотиться в подземельях, приводила девчонку в ужас, и она решила взять свое здоровье в свои руки. В первый же день она потребовала у лекаришки выделить ей место на своей кухне. Отказать ей он не смог, и она поселилась в его рабочей пещере, пытаясь восстановить мази оранжевых, заменяя некоторые ингредиенты тем, что есть на Остове.

Пока жрица переводила запасы лазарета, лекаришке от безделья пришлось разговаривать со мной. Он держался со мной холодно, но я-то видела, что он на самом деле был рад снова увидеть меня. Пара-другая кружечек с его собственным пойлом окончательно возродили нашу дружбу.

От лекаришки я узнала, что все это время творилось на Остове. Оттаяв под хорошим градусом, он рассказал мне куда больше, чем имел право.

Правда была в том, что дела на Остове становились хуже с каждым днем. Сначала почти все стражники, участвовавшие в том сражении на берегу, заразились голубой болезнью. К счастью, лишь немногие остались калеками, почти всем удалось приспособиться. Из-за того, что яд попал на них только один раз, не у всех даже глаза поменялись. Но тех, кому досталось особенно много, из казарм не выпускали: люди попросту боялись их из-за бирюзовых глаз, считали заразными. Чтобы избежать паники, всем голубоглазым было запрещено находиться в жилой части Остова, даже с семьями они могли видеться только в строго оговоренное время, – если эти семьи вообще хотели их видеть.

Кого смогли, вылечили, остальных отравленных спрятали, но беспокойство в народе все равно росло. Мутирующая стража – только этого Остову и не хватало после всего. Добровольцев, необходимых для пополнения рядов, почти не стало: никому не хотелось отравиться. Да и те стражники, которые уже состояли в гарнизоне, один за другим подавали требование об отставке. Пришлось серьезно повышать жалованье и добавить стражникам и их семьям привилегий, что немного приободрило новобранцев и побудило бывалых повременить с уходом.

Решили вопрос со стражей, но проблем с простыми людьми от этого стало не меньше: они во всем видели произвол и несправедливость. То и дело стали вспыхивать опасные восстания, люди собирались в большие группы и начинали громить посты стражи, грабить рынки и дома богачей. Положение спасало только то, что у людей не было никакого оружия, кроме вилок да столовых ножей, и то только костяных. Это позволяло стражникам с металлическими гарпунами раз за разом отлавливать и обезвреживать дебоширов.

Отсюда росла новая проблема – тюрьмы. С преступниками поступали по-разному. Многих отправляли на общественные работы в другие колодцы. Обычно люди никогда не видели, что творится в других частях Остова, поэтому, оказавшись в новом окружении, где никого и ничего не знали, теряли свой бунтарский пыл. Но некоторых приходилось наказывать жестче. Командующая решила отправлять их на нижние ярусы, надеясь, что большое количество агрессивных бандитов уменьшит численность людоедов. Но как бы не так. Почуяв здоровую кипящую кровь, в жилой ярус стали пробираться одичалые особи из подземелий. Очень скоро от преступников не оставалось даже костей. Набравшись сил и почуяв свободу, твари стали собираться возле жилой части нижнего яруса большими стаями в ожидании добавки.

Пока простые люди даже не знали о том, что творится внизу. Появление неговорящих людей уже многие десятилетия держалось в строжайшей тайне. До сих пор эта тайна доставляла правительству лишь небольшие неудобства, но теперь превратилась в настоящую катастрофу. Если людоеды хотя бы раз проберутся наверх, это породит всеобщую панику, и стражники сдерживали тварей, как могли. Однако, с каждым днем дикие подходили все ближе. Стражников было слишком мало, чтобы перебить всех людоедов. Почти все черные находились на патрулировании в жилых колодцах, дежуря без выходных и отдыха, возвращаясь в казармы только на ночевку.

Положение правительства было на грани. Ресурсов, с помощью которых можно было бы сделать оружие и взрывчатку, не хватало. Заканчивались необходимые лекарства, еды было очень мало – большинство рыбаков ушло в стражу. Идей, как улучшить ситуацию, ни у кого не было.

Имя Хризолит произносилось не иначе, как с плевком, Серого уже несколько раз пытались убить. Только хитрость Командующей спасала его от того, чтобы совет не покончил с ним открыто прямо сейчас, пока его матери и брата нет рядом.

Дело в том, что Хризолит, отправляясь на Огузок, обезопасила свою семью и свое положение. Она наняла лучших стихоплетов, переодела их в молодых стражников, которые якобы знали о том, как все на Огузке обстоит на самом деле, и их языками прокапала мозги элитной молодежи. «За будущее человечества, последний рывок» и прочее. Чудесные сказки о том, как немного осталось до счастливой жизни и как легко можно стать всеобщим героем, сделали свое дело. Почти все «золотые детки», кому исполнилось хотя бы пятнадцать, в тайне от родителей записались в новобранцы и отправились на Огузок, откуда теперь каждый день посылали восторженные письма родителям. Насмотревшись на гроты, на новые хижины и на фокусы Погодника, молодые герои были серьезно настроены остаться на Огузке и «строить новый мир».

Дети всех, у кого была хоть какая-то власть, сейчас были полностью в руках Хризолит. В любую минуту она могла отправить кого-то из них на кишащую ядами территорию мутантов, поэтому родители сидели смирно и дальше недовольных разговоров не заходили. А тех, кто пытался, отчаявшиеся родители тут же ставили на место.

Серый был не хуже своей матери. Еще на Огузке он прославился, как коварный, жестокий и беспощадный Исполняющий. Его имя связывали с уловками и пытками, со шпионами и доносами.

На Остове не так давно появилась особая камера для допросов, сделанная под надзором Серого. Как говорили, выходя из нее, человек уже не был прежним. Сын Командующей умело поддерживая свою репутацию, время от времени показывая на собраниях бандитов, которые, выйдя из пещерки, не могли и имени своего вспомнить.

Насколько я могла судить по всем этим слухам и по тому, что увидела, дело было вовсе не в том, что у Серого было много «друзей» и шпионов. Он в тайне баловался с этим проклятым металлом, маринием. Никто из местных не знал, как выглядит мариний и как он действует, но я-то знала, Барракуда рассказала мне очень много. И я могла только похлопать стоя изобретательности этого говнюка!

В обеих ушах он носил серьги, металлические чешуйки покрывали его перчатки. На каждом из советников были подаренные им дорогие металлические безделушки, по большей части кольца. Стол совета был украшен с краю металлическим обручем из мариния, и, по обычаям, каждый говоривший клал на него раскрытые ладони в знак своей честности. Такой же обруч был на всех столах, за которыми сидел Серый.

Вибрации тела резонировали в кольцах, кольца передавили ее в обруч на столе, откуда она попадала в перчатки Серого. Может, мысли так и не прочитаешь, но понять, кто врет, точно можно. Благодаря этой конструкции Серый всегда знал, если что-то назревало в головах у его советников, и парочка из тех, кто что-то замышлял, уже вернулись из его мариниевой комнаты, не помня ничего о своих заговорах. Напуганные резкой переменой в товарищах, остальные советники не позволяли себе лишнего и на показ даже старались как-то укрепить в обществе уважение к семье Командующей.

После того, как Серый помиловал меня и даже вернул в стражу, слухов стало еще больше. Ко мне и к жрице боялись даже подойти, с нами никто не говорил. Все думали, что теперь мы его люди, те, кто будет без лишнего шума убивать неугодных по первому его взгляду. Если своих в крысятничестве они подозревать не решались, то нас тут же заклеймили, как шпионов.

Может, это было и хорошо: нас хотя бы не трогали.

Однажды я столкнулась с Серым на одном из балконов. Мне хотелось подышать морским воздухом и немного погреться на солнце, да и жрице было бы полезно побыть на свету.

– Не думала, что ты тоже загораешь! – усмехнулась я, растягиваясь на прогретом камне. Ох, вот чего мне так не хватало!..

– Смотрю, твои раны уже совсем зажили, – заметил Серый, оборачиваясь к нам. – О, маленькая жрица! – он улыбнулся, увидев ее. – Ну, как тебе у нас? Не скучно?

Девчонка страшно смутилась, но все же взяла себя в руки и ответила ему.

– Мне нравятся бани, – сказала она, садясь поближе ко мне. Она обхватила колени руками и уставилась в пространство.

– Как твое плечо? – заботливо спросил Серый.

– Думаю, на первую вылазку мы с Яшмой отправимся вместе, – ответила она, неловко поднимая взгляд на сына Командующей.

– Так и не узнал, как тебя зовут, – вдруг опомнился он. – Как же?

Жрица помедлила с ответом. У меня не было надобности обращаться к ней по имени, да и она сама не говорила. Видимо, были у нее с этим какие-то проблемы.

– Я Черная Жрица, – сказала она. – Это не мое настоящее имя, но теперь у меня нет другого.

– Что ж, Черная – не такое уж плохое имя, – Серый усмехнулся.

– На Огузке так называют стражников, – сказала жрица. – Черные. А, таких, как ты, чья форма светлее, – серыми.

– Не думаю, что моя мать знала это, когда давала мне имя, – он улыбнулся еще шире. – Она так меня назвала из-за того, что я родился седым, как и она.

– Оранжевые называли меня Черной, потому что боялись. И потому, что моя кожа темнее, чем у многих. Почти такая же, как у Солнца…

– Ты его дочь?..

– Уже не важно, чья я дочь, – заявила она. – Я больше никак не связана со своими родителями и со всем тем, что было раньше!

– А у тебя симпатичное ожерелье, – Серый вдруг сменил тему. Он с любопытством разглядывал побрякушку девицы, постукивая по камню пальцами так, что звякали чешуйки на его перчатках. – Можно посмотреть?

Прежде, чем жрица успела дать ответ, Серый оказался возле нее. Он протянул руку к замершей девочке и, коснувшись ее шеи, аккуратно вытянул из-под ворота платья длинную нить, на которую были нанизаны кусочки мариния и ракушек.

– Откуда оно у тебя? Мне казалось, оранжевые недолюбливают синих, – Серый смотрел ей прямо в глаза, ласково улыбаясь.

Жрица, испуганная и смущенная, едва могла говорить.

– Его отдала мне подруга, – неуверенно пролепетала она. – Ей его подарил один парень, работавший в шахтах.

– Ясно, – Серый, все так же улыбаясь, отпустил ожерелье.

Он резко встал и обратился ко мне.

– Раз уж ты снова здесь, загляни как-нибудь ко мне по доброй памяти, у меня еще остался твой любимый чавар, – весело сказал он. – И свою новую подружку возьми: поболтаем.

– С чего такая милость, товарищ Временный Командующий? – усмехнулась я.

– Я думаю, в том, что ты убила тех стражников на берегу, есть и моя вина. Я напугал тебя тогда, и ты решила сбежать. Кто знает, будь я приветливее, может, ничего этого бы не было, а? – он улыбался слаще моей бабушки. – Собираюсь исправиться. Сейчас такое время, когда лучше нам всем забыть прошлое и подружиться, не так ли?

С этими словами он убрался.

Только стражник скрылся, жрица подскочила, как ужаленная, и набросилась на меня с вопросами.

– О чем это он? Вы что, знакомы? Ты пила с ним какой-то отвар? На Остове есть хоть кто-то, с кем ты ничего не пила!?

Делать было нечего, я рассказала ей про Гору и про то, как впервые встретилась с Серым. Надо было видеть ее глаза, когда она узнала, что за мной ухаживал один из сыновей Командующей!

– Опасайся Серого, – посоветовала я. – Он работал с синими и знает, как заставить делать то, что ему нужно, даже самых крепких людей. Он весь увешен маринием и, похоже, владеет им не хуже, чем лучший из синих.

– Так выходит?.. – она коснулась своих бус.

– Чтобы ты от него не скрыла, он уже знает об этом, – я кивнула.

Жрица нахмурилась. Потом снова заговорила:

– Если и так, то так же он узнал, что я намерена забыть свое прошлое, остаться здесь и помогать страже!

На следующий день меня представили отряду стражи, с которым мне предстояло патрулировать нижний ярус. Жрица отправилась со мной, хотя ее плечо, не смотря на несколько слоев мази, и не думало затягиваться.

Серый был не дурак. В отряде, куда он меня определил, были только те, кто хорошо знал меня. Моя компания. Ребята, с которыми мы после дежурств заливали ночи разноцветными коктейлями лекаришки.

Они, как и сам лекарь, знали кое-что обо мне, чего другие знать не могли или не желали. Среди черных, на которых я напала во время битвы, не было ни одного невинного новобранца или патрульного, впервые видевшего небо. Я, может, и убийца, но не озверевшее животное, которое кидается на соратников!

Мои родители пронзили друг друга гарпунами по приказу этих людей, все мои друзья погибли, потому что так хотели эти люди. Эти люди выкидывали тела новорожденных в соленую воду, как тухлую рыбу, и отказывали больным в помощи. Я знала их лица, многие попали в моей список, когда мне не было и десяти. Рост, походка – я отлично вычисляла их со спины во время битвы…

Правда в том, что стражники, у которых не все границы были стерты, красных надзирателей ненавидели почти так же, как сами красные. Мои старые друзья были именно такими, и поэтому Серый выбрал их для этой миссии.

– Только посмотрите на нее, позор всей стражи! Убийца и клятвопреступница! – выкрикнула складная изворотливая девица с пронзительными зелеными глазами. Ее звали Мурена.

– Перебежчица, как тебе только не стыдно!..

– Грязное животное, и нам теперь с ней работать!..

– Связать бы тебя цепями!.. – пробасил Камбала, круглый лысый детина.

Он подошел ко мне и поднял над землей, сжимая так, что у меня ребра затрещали!

– Хей, я тоже рада вам р… реб-бята!..

– Сразу видно, все это время тебя пожирало чудовищное чувство вины! – хмыкнул Хрящ, быстрый и скользкий, как рыба. Ему в отряде охотников было самое место. – Ты уменьшилась вдвое! Где твои хваленые мышцы!? Нам обещали машину, которая раскидывает людоедов десятками, а не эту дохлятину!

– Что поделать, на Огузке кроме миналии жрать больше нечего! – я весело оскалилась, разглядывая их. Как же было здорово снова их видеть! – А за мышцы ты не беспокойся, силы в них не убавилось!

Я шутливо ударила толстяка в грудь, сам он даже не дернулся, зато его жирки забавно подпрыгнули. Затем я повернулась к Хрящу и попробовала ударить его, но он так неестественно выгнулся, что моя рука пролетела мимо. У этого красавца было что-то не так с костями. Поговаривают, что его мать родила его во сне, так ничего и не почувствовав, а проснулась только от его крика.

– Эту встречу надо отметить! – пробасил толстяк. – Мы все только что с патруля, а до завтра еще уйма времени! Надо потратить его с пользой…

– Слушайте, а где Краб? – спросила я, оглядываясь вокруг. – Никто не знает подземелий лучше него! Почему он не с нами? Надеюсь, он не дуется на меня?..

– А ты разве не знаешь? – удивилась Мурена. – Командующая забрала его на Огузок. Он что-то нарыл и к простым людям его пускать перестали. Теперь он в личной свите Хризолит.

– Личная свита Хризолит!? Ишь ты какой важный…

Мы уже направлялись к лекаришке в лабораторию, чтобы забрать его в дом Камбалы. У толстяка была самая просторная пещера, и поэтому мы всегда собирались у него.

– На самом деле попасть в личную свиту Хризолит то еще удовольствие. Это те бедолаги, которые что-то узнали. Большинство отправляют на Огузок, но особенно ценных Хризолит держит при себе. Краб вытянул счастливый билет… И вообще, может, ты уже расскажешь, что это за тень за тобой бродит!?

– Ох, да… Черная.

Я рассказала им про то, как оранжевые держали меня под землей, как я сбежала и как жрица, преследовавшая меня, решила отправиться со мной.

– Что, правда умеешь управлять огнем? Как в сказках? – изумился Хрящ, касаясь плеча девчонки.

Она вздрогнула, подняла на него презрительный взгляд, а затем сунула ему под нос свою вспыхнувшую ладонь. Хрящ с девчачьим визгом отпрыгнул в сторону: подумал, это пламя.

На самом деле черная могла управлять только уже зажженным огнем, сама по себе она только светилась. Впрочем, этого, а также знаний о чудодейственных лекарствах и растениеводстве, вполне хватало, чтобы сделать ее бесценной для стражи.

– Чтоб мне сгинуть… – присвистнула Мурена, обернувшись на вспышку.

– Совершенно необъяснимо! – заметил лекаришка, подняв вверх указательный палец. – Если на Огузке появятся драконы, я этому совершенно не удивлюсь! Совершенно другая среда, спонтанные мутации, за одно поколение сотня лет эволюции!..

– Тщщщ! – я прижала палец к его губам. – Не грузи!

Когда стражники, сторожившие вход в жилой колодец, преградили мне вход, я указала им на свою новенькую черную форму.

– Мне теперь можно, а она – со мной, – я указала на молчаливую жрицу.

Посмотрев на меня, затем на моих товарищей, стражник молча отошел от входа и подал сигнал механикам, чтобы те открыли дверь.

– Раньше вы просто засов ставили…

– Раньше стражники не пытались бежать, а люди не рвались прикончить стражников, – хмыкнула Мурена.

Наконец, настал момент, которого я ждала! Перед жрицей, как когда-то передо мной, открылся огромный, гигантский колодец, полный светящихся разноцветных огней, причудливо связанных веревочных мостов и лифтов. Ни на миг не умолкающий гул человеческих голосов, отражающихся от стен.

Я наблюдала за девчонкой, видела, как ее широкие брови взлетели вверх: она наверняка и представить не могла, насколько Остов огромен на самом деле!

– Таких колодца три, – сказала я. – Наверху живут знатные богачи.

Она посмотрела вверх. Как голову не задирай, а вершины Остова все равно видно не было. Она растворялась в ярком свете верхних ярусов.

– Внизу… сама знаешь, что там внизу.

Жрица нагнулась над веревочными перилами и посмотрела вниз. Я тоже посмотрела, взгляд рухнул вниз, уцепиться ему было не за что… в темноте дна была не разглядеть. У меня закружилась голова.

– А ведь мы только на пятом ярусе! Всего их немного больше двадцати, вроде, двадцать три или двадцать четыре.

– Двадцать четыре, – напомнил лекаришка.

Мы полезли по веревочным лестницам и мостам. До пещеры Камбалы идти было недолго, однако для Черной этот путь, наверное, был очень долгим. Она лазала по веревкам так, словно у нее руки-ноги не гнулись, а когда лестница вдруг закачалась, жрица закричала от ужаса, решив, что падает. От страха она не могла больше пошевелиться, просто болталась в воздухе, вцепившись в веревки мертвой хваткой.

– Не бойся, крошка! Иди сюда!

Сжалившийся Камбала подоспел к ней и прижал к себе.

– Цепляйся руками мне за шею, а спину обхвати ногами. Я подниму тебя.

Дрожащими руками Черная ухватилась за его толстую шею, а ногами послушно обвила спину. Огромный толстяк проворно полез вверх по лестнице, будто на спине у него сидел невесомый ребенок.

В пещере мы дали Черной чего покрепче, и, пока она приходила в себя, стали готовиться к небольшому пиршеству. Какой только вкуснятины они не набрали! Это на Огузке некому было ухищряться с готовкой, а здесь люди на жизнь зарабатывали тем, что готовили всякие потрясающие штуки! И хрустящие водоросли, и сладкие шарики, маринованное мясо, смеси приправ и масла, в который можно макать все, что в голову взбредет… да, простые люди теперь редко так ели, но зато стражникам все доставалось вдвое дешевле.

Вот теперь-то я распрощаюсь с голодом!..

Время мы проводили отлично, даже Черная, сильно повеселевшая после пяти кружек, присоединилась к нам. Она ела, пила и смеялась, а потом даже предложила танцевать, потому что у оранжевых на всех праздниках танцуют, и нам, значит, надо. Мы все были достаточно пьяны, чтобы согласиться на это, и в конце нам стало так весело, что мы вышли из пещеры и стали звать танцевать с нами остальных, не забывая наливать каждому желающему. Вскоре все соседи Камбалы стояли с нами, мы взялись за плечи друг друга и стали ходить, улюлюкая и раскачиваясь, иногда махая ногами.

Как же это было весело! Наверное, никогда в жизни я не чувствовала себя такой счастливой. Я-то не пьянела, чего бы лекаришка мне ни наливал, но, когда люди, обнявшись, встали в круг и стали петь, пьяно смеясь, меня пробрало. По-настоящему пробрало. Мне хотелось подойти к каждому из этих бледных работяг, обнять и расцеловать в обе щеки просто за то, что они находятся рядом такие веселые и танцуют вместе со мной. Я попробовала, но они от меня шарахались, хотя и с улыбкой! Я не расстроилась. Мои полосы, желтые глаза и похожие на перья волосы никуда не делись… на всем свете только бедняга Гора находил все это красивым. Надеюсь, оранжевые его не сильно потрепали…

Утром, разглядывая себя, я обнаружила, что на моей коже не осталось даже шрамов. На месте ран протянулись ровные темные полоски.

Черная сидела на полу, скрестив ноги, и одухотворенно тянула вверх брови. Трогать ее или говорить с ней, пока она так сидит, было ни в коем случае нельзя: это я уже уяснила. Так эта чудачка говорит со своим Богом, а перебивать Бога было запрещено.

Одевшись в форму, я села на кровать и стала тихо ждать, пока она закончит.

Наконец, она вскочила со своего места, будто все это время ее там насильно удерживали, и подошла ко мне.

– Уже?.. – спросила жрица, складывая брови домиком. Такой жалобный взгляд… можно подумать, она никогда в жизни не оставалась одна! – Я никогда в жизни не оставалась одна!

– Что?

– Никогда, понимаешь? У оранжевых не принято быть одному! Только Солнце может быть один в своем шатре, и то лишь несколько минут в день. Мы все время вместе. Одной мне здесь очень плохо…

– Серый запретил брать тебя, – я вздохнула, глядя на ее бинты. – Чуть не так дернешься, все разойдется и истечешь кровью до смерти.

Жрица не сводила с меня испуганных зеленых глаз. Ее большие губы были плотно сжаты, широкие брови сведены. Она была очень красивой и совсем беспомощной. Мне не хотелось, чтобы бедняга мучилась тут без меня, одна, среди мужланов-стражников… хотя те боялись ее не меньше, чем она их.

– Ну… хочешь, отведу тебя к лекаришке?

– К Вале?

– Да, к Вале, – я скривилась. Валя. Это же надо было так мужика назвать!

Что ж, идея и вправду отличная, лекаришке нравилось с ней возиться. Я со спокойной душой сдала ему свою подопечную, и только после этого отправилась в оружейную, а затем вниз, к посту на нижнем ярусе. Именно там мы должны были собраться перед заданием.

Суть дела товарищи разъяснили мне еще вчера, пока были трезвые. Мы и еще несколько отрядов, работая сообща, должны были решить проблему с упырями.

Все неговорящие люди на нижних ярусах были людоедами, но те, которые носили одежду и боялись нападать на стражников, в чем-то все еще приравнивались к людям. По крайней мере, за беспричинное убийство одного из таких можно было получить выговор от начальства. Дело в том, что они не нападали на стражников первые, но стоило ранить или убить кого-то одного, как за него вступались его приятели или родственники. Уничтожить всех людоедов было нельзя, слишком много сил на это требуется. Необходимо, чтобы одетых можно было безбоязненно оставлять в тылу, а упырей, которых, кстати, одетые тоже не любили, теснить обратно в туннели.

На эту вылазку нашей задачей было выяснить, как далеко пробрались упыри, и составить карты, чтобы можно было понять, из каких тоннелей приходят твари. Для начала необходимо было очистить от них центральный район, на это нам отвели четыре дня. Затем нас ждал четырехдневный отдых.

Мой отряд был первым, пробивным. Остальные могли исследовать тоннели только после того, как там побываем мы.

Та часть яруса, где раньше ходили патрульные, находилась полностью под колодцем. То есть, сводов как таковых не было, задрав голову, можно было увидеть уходящие ввысь яркие кольца верхних ярусов. Свет, идущий сверху, отлично освещал эту часть. Нам предстояло уйти отсюда под колодец, в норы, которые были кем-то порезаны в стенах. Со стороны они были похожи на небольшие темные пещеры, но, как выяснилось, это были огромные тоннели, уходящие глубоко под землю и образующие лабиринты, тянущиеся до Огузка и небо знает куда еще.

Когда мы дошли до первой такой норы, наши сопровождающие остановились.

– Здесь наши карты кончаются, – сказал один из них. – Ваша задача – очистить территорию от людоедов и занести на карты как можно больше тоннелей. Отмечайте все, что сможете, даже те места, где встретите упырей или одетых.

Картографом у нас был Хрящ, он с готовностью достал деревянный планшет с грибом на углу, светлый кусок ткани и чернильную палочку.

– Удачи вам, ребята. Желаю всем вам вернуться, – сухо произнес сопровождающий нас стражник. Можно было подумать, его заставили это сказать…

Вытянувшись по струнке, я отдала ему часть, а затем нырнула в пещеру. Прямо за мной отправились Мурена и Хрящ. Камбала замыкал.

Пещера, разумеется, оказалась вовсе не пещерой, а настоящей норой. Поначалу в ней было не разогнутся толком, но всего через несколько метров ход разросся до огромного колодца со своими стенами, ходами и норами. Было похоже на известную часть яруса: те же жилые пещеры, аккуратные входы, кое-где даже болтались занавески. Но только тут было куда темнее, а над головой нависал глухой камень.

Мы начали свой обход.

Идя по тоннелям, мы слышали, как за каменными сводами шлепают чьи-то босые пятки. Но стоило нам приблизиться или выйти на новую улицу, звуки мгновенно прекращались.

Чем дальше мы забирались, тем смелее становились людоеды. Камбала был для них пределом мечтаний, и даже угроза быть проткнутым гарпуном не останавливала их от того, чтобы приблизиться и вдохнуть его запах. Чем больше их собиралось вокруг, тем веселее им было. Людоеды будто соревновались, кто осмелится подойти ближе. Один подросток даже попробовал дотронуться до толстяка, но тут же полетел кубарем. Толпа людоедов разразилась шипением и цоканьем, веселясь над тем, как досталось самонадеянному юнцу. При этом они все же отстали от нас на десяток шагов, вспомнив, что люди в черном слишком опасны, чтобы пытаться их сожрать.

Мне было не по себе. В прошлый раз, когда я патрулировала нижние ярусы, я даже не поняла, чем эти люди отличаются. Они были куда спокойнее. Теперь же вокруг меня вились человекоподобные звери, истекающие голодной слюной.

– Так на них повлияли те, которые выползают из-под земли, – сказала Мурена, заметив, как я смотрю на них.

– Раньше они не выползали?

– Мы знать про них не знали, – кивнул Хрящ. – Видимо, упыри гнездились где-то совсем глубоко, а после землетрясения что-то изменилось, и они как чокнутые рванули наверх.

– А измениться могло только одно, – процедила сквозь зубы Мурена. – В место, где они сидели, проникла вода.

– Вода!? – я едва не споткнулась от этой новости. – Но если вода появилась где-то внизу Остова…

– Есть вероятность, что скоро весь Остов уйдет под воду, – закончила она. – Никто толком не знает, какая часть Остова скрыта под водой. Может, она никак не защищена от затопления и скоро утянет за собой жилые колодцы…

– Подождите, разве Остов не застрял, упершись в дно!? Как вообще он может затонуть?

– Ты никогда не была позади Остова? – удивился Хрящ. – Я рыбачил там с отцом в детстве. Сразу бросается в глаза цвет воды. Со стороны Огузка она голубая, потому что песок не больше, чем в десятке метров под водой. А позади вода черная. О! Не слышала эту байку про веревку? Пару десятков лет назад люди сплели самую длинную и толстую веревку за всю историю, чтобы измерить глубину открытых вод за Остовом. Эта веревка длиной в три с половиной километра так и не достала до дна. Она стала основой для единственного моста, который соединяет края первого колодца.

– Он хочет сказать, что никто не знает, достает ли Остов до дна или висит над бездной, зацепившись за Огузок, – объяснила Мурена.

– Как можно столько лет прожить в этой громадной пещере и не знать, что у нее на дне? – удивилась я.

– А очень просто: правительство никого сюда не пускало! – заявил Хрящ. – Все думали, что эти норки просто кривенькие пещерки и не совались в них, пока оттуда не вылезла сотня-другая упырей, а за ними ты вместе с Черной. Теперь никто ничего не понимает…

Мы уходили вглубь нижнего яруса, все дальше от света грибов, которые не росли ниже уровня моря.

Стая людоедов, вьющихся вокруг нас, редела, пока совсем не пропала. Когда последний из них скрылся, Хрящ остановился и сделал пометку на карте. Теперь нам было не до болтовни. Где-то здесь должна была быть причина, по которой одетые твари вдруг разбежались.

Норы, выдолбленные в стенах, здесь были сделаны неуклюже, многие даже не были закончены. Одну за другой, мы проверяли каждую из них. Самое мерзкое тут было то, что снаружи нора могла казаться совсем маленькой, а внутри оказывалась огромной, такой, где мог бы поместиться десяток людоедов.

– Яшма, ты пыхтишь, как чахоточный ламантин! Нас услышат раньше, чем мы приблизимся! – проворчала Мурена, не выдержав.

– Они так воняют, что я почую их раньше, чем они нас услышат, – ухмыльнулась я, раздувая ноздри шире.

Однако, вышло иначе.

Мы шли по безлюдным тоннелям уже несколько часов, прежде чем я услышала слабый шорох далеко впереди. Я закрыла глаза и стала слушать, но шорох не повторился. Он был настолько тих, что мог оказаться неосторожным шарканьем кого-то из команды или стуком моего собственного сердца. Я решила не рисковать и дала сигнал остальным, чтобы были наготове.

Мы шли дальше по тоннелю, впереди не было видно ни зги. Слабый свет нашего фонаря освещал не больше нескольких метров, да и тоннели перекрывали друг друга, так что невозможно было понять, из которого пришел звук.

У очередной развилки мне пришлось остановиться. Я убрала волосы за уши, закрыла глаза, сделала глубокий вдох и замерла, изо всех сил прислушиваясь. Сначала я услышала дыхание товарищей, затем свое собственное тело: сердце, пульсирующие потоки крови в ушах. Потом я медленно обратилась к внешнему миру, стараясь уловить малейшие колебания воздуха, хоть что-то…

Воздух взорвался оглушительным ревом Камбалы. Он чихнул, да так, что у меня заложило оба уха!

– Что б тебя, жирный! – воскликнула я, прочищая уши пальцами. Все еще звенело, вы подумайте!

– Прости!.. – пропыхтел он, собираясь чихнуть снова. Мурена прижала палец к его ноздрям, мешая сделать это.

И тут я снова услышала! Слабый шорох, торопливый и протяжный, будто пронзил меня и потянул за собой в правый тоннель. Осторожно, ступая на одни только мыски, я двинулась вперед. Остальные, едва дыша, последовали за мной.

Мне уже не нужно было закрывать глаза и сосредотачиваться, чтобы идти. Скоро я почувствовала запах, тошнотворную вонь, от которой у меня скрутило желудок. Все ближе и ближе…

Тоннель сузился, затем вылился в небольшую пещеру. Там, в тени, я успела заметить мелькнувшую руку.

Попался!

Из прохода, куда успела скользнуть тварь, послышалось тревожное сопение, срывающееся в писк. Одним прыжком я перемахнула поворот тоннеля и, прежде, чем увидеть упыря, услышала мерзкий хлюпающий звук и жадное хрюканье.

На черном камне распласталось тощее тело, его хорошо было видно из-за бледной кожи. Высохшие руки раскинулись в стороны, голова неестественно запрокинута, рот широко разинут, будто просит помощи… Я кинулась к телу, но, приблизившись, увидела, что одного глаза на лице не было. Это был труп.

Прямо над ним, скрючившись, сидело небольшое существо и лихорадочно ковыряло пальцем живот трупа, словно пытаясь что-то вытащить. Быстрые и ловки движения рук отдавались мерзким хлюпаньем. Ковыряясь, существо испуганно смотрело на меня.

Когда смотришь в глаза человеку или животному, тебе всегда открывается часть его мира. Взгляд, осознанный или тупой, передает что-то личное. Когда я встретилась глазами с тварью, ее взгляд не был тупым. Он был острым и хитрым, хотя глаза были выпучены от страха…

Трясясь от ужаса, тварь резко вздернула руку вверх и тут же сунула в рот кусок темно-красной плоти, лихорадочно пережевывая.

И тут я поняла.

Она убегала не потому, что боялась нас. Она боялась, что у нее отберут труп, не дав наесться, и поэтому пыталась утащить его подальше.

Дернув второй рукой, она вырвала из тела что-то и протянула мне пригоршню кровавого месива. При этом, сама людоедка подалась назад, стараясь быть от меня подальше.

Теперь бежать ей было некуда, и она попыталась откупиться от нас частью добычи.

Невольно опустив взгляд, я снова наткнулась на лицо трупа. Уже было не разобрать, мужчина это или женщина. Видно было только, что мертво оно уже несколько дней, и эта дрянь не первая, кто его жрет. Ужасная смерть.

Я схватила людоедку за руку, которой она протягивала мне угощенье, рывком дернула на себя, так что малявка запищала от боли. Другой рукой я вытянула с пояса серп.

Тварь неистово верещала, видя, как из ее живота вываливаются точно такие же органы, как те, которые она только что пожирала.

Я отбросила ее прочь, чувствуя, как в глазах темнеет. В один миг мне показалось, что я сейчас упаду, но меня только скрутило и вырвало на камни. Судороги не отступали, чувство, что все мое тело насквозь пропиталось тухлятиной, заставляло желудок сжиматься снова и снова…

– Нам нельзя здесь задерживаться! – Мурена пыталась поднять меня. – Слишком много шума и запах крови…

Я встала, пошатываясь. Голова кружилась, в глазах плясали пятна. Я покрепче ухватила серп и молча пошла за остальными, стараясь не отставать.

Других мы выследили на следующий день. Целая стая. Они с жадностью набросились на тело людоедки, которую я прикончила, а через несколько часов мы обнаружили их мертвыми. Отрава должна была успеть впитаться в их мясо, но все же мы добавили еще, чтобы те, кто придет на запах их крови, здесь и остались. Больше упырей в этом районе мы не встречали, даже их запаха тут почти не осталось. Умные твари поняли, что умрут, если мы их найдем, и отступили.

Когда после четырех дней дежурства мы вернулись к посту и лифт начал поднимать нас, у меня снова закружилась голова. Ноги стали неосязаемые, пальцы на руках сами задергались. Я схватилась за шершавый деревянный поручень, чтобы удержаться.

– Все прошло отлично, – подбодрил меня Камбала, заметив, что я едва стою. – Ты молодец! Мы зачистили целый район, не пропустили ни одного хода, ни одного тупика! У нас есть достоверная и полная карта. Это огромный успех. К тому же, мы первый отряд, который вернулся в полном составе. Все благодаря тебе, Яшма! Это огромная удача, что ты сбежала от оранжевых!

Я криво улыбнулась.

Что бы ни говорил Камбала, я не считала, что все прошло отлично. Еще одни такие сутки под землей могли стоить мне рассудка. На самом деле, теперь я предпочла бы провести в храме оранжевых пару лет, но никогда не видеть ни одну из этих тварей, никогда не знать о том, каково это, смотреть людоеду в глаза и понимать, что они разумны.

С того момента, как я поняла, что упыри не тупые животные, какими их считали черные, находиться в тоннелях стало невыносимо. Чувство опасности сводило меня с ума, все инстинкты вопили, чтобы я убиралась отсюда наверх и как можно скорее. То, что нам не устроили ловушку и не сожрали, – вот это удача! Скорее всего, твари просто слишком удивились нашей попытке влезть на их территорию и пока только издали наблюдали за нами. Тешить себя мыслью, что их обоняние хуже моего, я больше не решалась.

Остальным в отряде я ничего не сказала, ведь доказательств у меня не было, а от успеха задания зависела моя жизнь. Если я не дам необходимых результатов, на Остове меня держать не станут. Все, что мне оставалось, до предела обострить свои чувства, чтобы не пропустить угрозу, и поскорее найти все тупики, чтобы Хрящ закончил свою карту.

Мне едва хватило сил, чтобы доползти до бань и смыть с себя всю ту вонь, которую кожа впитала в подземельях. Затем я отправилась к себе и завалилась спать, зарывшись в свежее и мягкое одеяло. В кровати я чувствовала себя так, будто умерла в подземельях, а теперь оказалась в раю…

На следующий день меня и остальных собрали на совете, мы должны были отчитаться о том, как прошла операция. Мурена, как руководитель, говорила за всех, в красках описывая мои таланты. После того, как она закончила, Управляющие стали смотреть на меня совсем иначе. Примерно так же в прошлый раз они смотрели на жрицу.

– Нам нужно еще таких людей! Что с ней сделали? Это от морских камней?.. – начал один из них, когда за нами уже закрывалась дверь.

Затем нас ждала веселая пьянка, как и всегда после особых заданий. Пусть всего на день, но я могла расслабиться и забыть о том дерьме, на которое подписалась.

Я хотела найти Черную, но мне сказали, она придет к Камбале вместе с лекаришкой. Оказалось, они отлично подружились и все эти дни провели вместе.

Когда я увидела жрицу, сразу поняла, что в моей опеке она больше не нуждается. Новое платье, новая прическа, широкая улыбка и взгляд, полный уверенности в себе. Болтала Черная чуть ли не больше всех, а когда лекаришка начал мешать свои коктейли, вежливо отодвинула его в сторону и достала из широкого кармана в подоле небольшой флакон.

– Это кое-что, что наш жрец обычно принимал перед особенными молитвами, – сказала она, загадочно улыбаясь. – Я никогда не одобряла этого, и думаю, что Бог тоже. Для разговора с Ним нужна ясная голова, а вот вам после таких трудных дней несколько капель отдохновения совсем не помешают!

Стоило жрице откупорить небольшую бутыль, мои ноздри защекотал странный запах. Он был достаточно резкий, и пах вовсе не травой, как обычные зелья оранжевых. Тут было что-то совершенно другое…

– Что это? Из чего сделано? – спросила я, принюхиваясь.

– Этого я тебе не скажу! – усмехнулась жрица.

– Но это не растение…

Я продолжала принюхиваться. Какая-то дрянь… я не была уверена, что остальным можно это пить.

– Дай-ка сначала я выпью это, – сказала я, выхватывая из ее рук кружку с зельем. – Хочу убедиться, что остальным это можно!

– Я не собираюсь никого травить! – возмутилась жрица, нахмурив широкие брови.

– Ни один с Огузка этим не отравится, но эти-то даже солнца толком не видели, не забывай! – заметила я, залпом опрокидывая в себя напиток.

Ох, и ядреная же получилась дрянь!.. Язык и внутренности мне обожгло знатно, аж голова закружилась и слезы из глаз пошли… можно было подумать, я выпила перцовый отвар с какой-то химической гадостью!

Я прислушалась к другим своим ощущениям. Пылающее внутри пламя медленно угасало, растворяясь в кружащую голову легкость. Здесь определенно было что-то с желтого острова, но совсем немного.

– Ну и штуковина… – я выдохнула, утирая слезы. – Пить можно, но не больше кружки! Тут есть что-то с Огузка.

– Я добавила водоросли, небесные лоскутки, они растут только на Огузке, на берегу оранжевых, – сказала жрица, недовольная моим отзывом.

– На Остове их тоже используют, правда, для стирки, – усмехнулся лекаришка.

– Ого! – воскликнула Мурена. Залпом выпив свою порцию, она прижала ко рту рукав. – Я словно выпила голубого пламени!..

– Отличное название! – воскликнул Хрящ, опрокидывая в себя немного. – Оу-оу-оу… Дери меня небо, это надо запивать Кровью Девственниц! Валя!..

Лекаришка уже протягивал ему месиво по своему личному рецепту.

Спустя полчаса всех накрыло: эта дрянь как-то обостряла восприятие. Цвета становились глубже, звуки насыщенней, а вкусы и запахи… Мое и без того обострившееся обоняние прошибло настолько, что я обливалась слезами и чихала, не переставая.

Остальные же бурно делились впечатлениями и просили Черную рассказать, каково в таком состоянии слушать Бога. Все были в восторге, но мне среди них находится было невыносимо: голова просто разрывалась! Я ушла к себе и улеглась спать, спрятав голову под все подушки, какие только были.

На следующий день легче не стало. Обычно, что бы я не выпила, это выветривалось уже через полчаса. Но эта дрянь… что-то было не так, я до сих пор чувствовала ее!

В комнате еще было ничего, но, когда я оказалась в столовой, стало совсем худо. Глаза заслезились от света, ноздри щипало от запахов, а голова раскалывалась от звуков… я не могла взять в рот ни куска рыбы: все было слишком соленым.

– Эй, ты в порядке? – спросил лекаришка, глядя, как я запихиваю в рот какую-то траву.

– А ты? – я поморщилась от света, глядя на них. – У вас после вчерашнего ничего?

– Ну, голова болит немного, – хмыкнула Мурена.

– Мне как будто настойку желтых в мозг закапали, – пожаловалась я. – Это все после твоего зелья! – я посмотрела на жрицу.

– Обычно уже через час все проходит, – она озабоченно нахмурилась.

– Похоже, твой Бог решил покарать меня! – я заткнула уши руками и закрыла глаза, но даже звук собственных челюстей, пережевывающих пресную траву, казался оглушительным.

Я сидела так какое-то время, но лучше не становилось. Гнусная болтовня стражников выводила меня из себя. Жрица без умолку тараторила, перебивая лекаришку. Мурена и Хрящ спорили. Камбала набивал рот, звонко чавкая… Как же мне хотелось просто оказаться в тишине!

Я закрыла глаза, мне очень хотелось уснуть. Я сосредоточилась на этом, чтобы как-то забыться… но тут через запах жира и водорослей пробилась едкая горечь.

Распахнув глаза, я тут же нашла источник запаха. Служка нес телегу с огромным котлом к столу Управляющих.

Я вскочила и бросилась к нему. Он был далеко, в другом конце столовой, а путь мне преграждали другие служки и стражники с подносами. Пробираясь через них, я подоспела только когда один из Управляющих уже тянул к губам тарелку супа.

Не медлив, я вырвала тарелку из его рук и отпила из нее сама.

Серые затихли, изумленно таращась на меня. Служка стоял, разинув рот.

– Чудный супчик, – сказала я, проводя онемевшим языком по зубам. Я подошла к служке и обняла его за плечи. – Ну-ка хлебни сам! – я поднесла тарелку к его рту. Он отпрянул от нее, как от огня, но деваться было некуда: я крепко держала его.

– Я… я…

Служка растерянно хлопал губами, не отрывая от тарелки смертельно испуганного взгляда.

Я услышала, как черный, которого я только что лишила возможности отведать шедевр из приправленной миналии, поднялся из-за стола. Когда поваренок поднял на него взгляд, его губы затряслись, а глаза наполнились слезами.

– Всех, кто сегодня решил начать со второго, прошу оставаться на своих местах, – пророкотал сын Командующей. – Стража!!!

Все черные, сидящие за столами вокруг, без колебаний подчинились Серому. Одного за другим они повязали почти всех офицеров за столом. Многие повара, услышав шум, попробовали уйти, но другие черные сообразили задержать их. Некоторым соучастникам удалось проскользнуть через двери столовой, за ними погнались целые отряды. Началась полная неразбериха.

Сдав поваренка в руки закона, я отправилась к себе, чихая и обливаясь слезами. Находится в поднявшейся суете я просто не могла.

Через несколько часов ко мне в комнату зашел какой-то стражник.

– Временный Командующий велел тебе прийти к нему домой сегодня в семь часов вечера вместе с жрицей, – продиктовал он, стоя в дверях.

– А можно не приходить? – проворчала я сквозь подушки.

Стражник шумно втянул ноздрями воздух и вышел, хлопнув дверью.

К жрице он, видимо, тоже зашел, потому что она явилась ко мне в шесть и стала раскидывать мои подушки.

– Да что с тобой!? Валяешься уже целый день!

– Эта дрянь не ослабевает! – пожаловалась я, прикладывая платок к текущему носу. – У меня раскалывается голова, распух нос, я не могу открыть глаза!

– Потерпишь! Серый зачем-то позвал нас к себе, это очень важно! Ты же не думаешь, что можешь просто не прийти из-за насморка!?

– Было бы что-то серьезное, нас к нему отвел бы отряд стражников, или сам бы к нам заявился…

Мои слова не убедили Черную, она швырнула в меня одно из самых приличных наших платьев и принялась выдирать мне волосы своим гребнем, пытаясь привести их в порядок.

Через час мы уже были на верхних ярусах, шагали вдоль ярко освещенных лавок с драгоценными тканями и безделушек, каждая из которых стоила дороже, чем все мое имущество.

Жрица не переставала восторженно вздыхать, переходя от одного прилавка к другому. Как я когда-то, она хотела потрогать и попробовать все, что тут было.

– Ты только понюхай!.. Это пахнет лучше всего на свете! Это просто… просто… я хочу это!

Она сунула мне под нос какое-то пирожное, запах пряностей тут же прошиб мой нос, так что мне стоило огромных усилий отодвинуть от себя этот дорогущий шедевр и чихнуть в другую сторону.

– Поверить не могу, люди, живущие здесь, могут есть это каждый день! Могут одеваться в такие красивые вещи и при этом не работать… Они не знают, что такое усталость и голод! Они счастливы! Не думала, что есть настолько счастливые люди!

– Может, усталости и голода они не знают, – пробормотала я, жмурясь от громких звуков. – Но страх им известен отлично. Каждый день они просыпаются и засыпают со страхом потерять все это. Когда у тебя нет ни хвоста, то спится куда спокойнее.

– Серый то уж точно этого не боится… – фыркнула жрица.

Мне не понравился тон, с которым она это сказала. Можно было подумать, он ей нравился… Похоже, я начинаю понимать, за что оранжевые не любили Черную. В душе она не отличала хорошего от плохого, подменяла первое силой и влиятельностью. Ни одному нормальному человеку не пришло бы в голову говорить о семье Командующей с искренним восхищением.

В пещере Серого все было так же, как в последний раз, когда я здесь была. Тогда я порвала платье, Гора привел меня к себе и дал переодеться в свои вещи. Кто знает, чем бы кончился тот день, не явись Серый раньше брата…

– Проходите, сегодня вы мои гости! – Серый расплылся в улыбке, открывая нам дверь.

Без серых доспехов и оружия он выглядел куда меньше. Рост у него был не большой, да и плечи узкие. Не зря говорили, что вся сила досталась Горе, а ум – Серому. Хитрости, сочащейся из глаз этой хищной крысы, хватило бы на десяток голубых.

Изображая радушного хозяина, он проводил нас на кухню, довольно вслушиваясь в восторженные вздохи жрицы, рассматривающей дом.

– Сегодня, Яшма, ты спасла мне жизнь, – сказал он, когда мы сели. – Я хочу, чтобы ты знала: я оценил это и в долгу не останусь. Обсудим это после еды. Ужин будет вот-вот готов, а пока – угощайтесь.

Он поставил перед нами корзину, полную тех самых пирожных, которые жрица совала мне в нос.

Пирожные и в самом деле были бесподобны. Жуя их, я позабыла про боль в носу и звон в ушах, даже глаза перестали слезиться в полумраке кухни.

– Итак, – после того, как мы наелись до отвала лучшей едой в мире, Серый налил нам по кружке чавара и начал свой допрос. – Не поделишься, как тебе удалось унюхать миналию в супе за пятнадцать метров, когда я не смог сделать этого, поднеся тарелку к губам?

– Вчера мы с командой праздновали, что вернулись из подземелий, и Черная предложила нам попробовать то, что оранжевые пьют перед важными молитвами. До сих пор не могу отойти, все вкусы и запахи стали слишком резкими…

– И мое рагу тебе тоже резким показалось? – усмехнулся он, наигранно обижаясь.

– Я что-то забыла устав, там есть место, где говорится, что мы должны хвалить стряпню начальства?

– Я сам устав помню не так уж хорошо, – Серый довольно откинулся на спинку стула. – Ты нашла по запаху целую стаю людоедов и, не смотря на кромешную тьму, провела отряд по тоннелям, не пропустив ни одного тупика. Честно говоря, я поражен. Раньше за тобой не водилось таких выдающихся способностей. Или ты их скрывала?

– Это все появилось в плену у оранжевых, – я пожала плечами. – Надо было как-то оттуда выбраться.

– Черная говорит, что из подземелий выбираются только услышавшие Бога. Это он тебя так одарил?

– Так вы уже поболтали? – я недовольно покосилась в сторону жрицы, которая усиленно делала вид, что в целом свете ее ничто так не интересует, как раковина с водой.

– Совсем немного, – ответил Серый.

– Бог с убийцами не разговаривает, я выбралась оттуда, потому что научилась пользоваться тем, что у меня всегда было.

– Ясно, – Серый кивнул, будто мой ответ все ему объяснил.

– Знаешь, я хотела бы обсудить с тобой свою награду. Ты сам сказал, я тебе жизнь спасла. Есть кое-что, чего я хочу, – сказала я.

– Вот как! Что ж, я весь во внимании, – Серый с интересом наклонился ко мне, приготовившись слушать.

Я скосила глаза на жрицу, давая ему понять, что при ней говорить не хочу. Понимающе кивнув, Серый поднялся со своего места.

– О, совсем забыл! Помнишь, я говорил тебе, что отправляюсь на вершину Остова? Я принес тебе оттуда небольшой подарок! Пойдем!

На этот раз он говорил с Черной.

Серый провел нас в самую дальнюю комнату, свою спальню. Там под светом грибов стоял горшок с красивым малиновым цветком. Увидев его, жрица вскрикнула и сорвалась с места.

– Он же тут погибнет! Посмотри, и листья уже вянут! Зачем было забирать его из родной земли, лишать солнца?..

– О, я и не знал, что цветам нужно солнце! Я подумал, грибов будет достаточно, – пожал плечами Серый. – Я лишь хотел, чтобы ты увидела: растения живут не только на Огузке. На вершине Остова еще прекраснее, чем на земле оранжевых.

– Этот цветок восхитителен, – вздохнула Черная, нежно проводя пальцем по большим лепесткам. – Но ему здесь плохо.

– Ты ведь сможешь его вылечить?

– Конечно… но это займет время.

Жрица поднесла светящуюся ладонь к цветку, шепча что-то ласковое. Мы ей были больше не нужны.

– Мы с Яшмой пока уберем со стола… – сказал Серый, закрывая дверь.

Когда дверь закрылась, сладенькая улыбка мгновенно слетела с его лица. Лицо вытянулось, стало жестче, проявились все острые углы.

– Не боишься, что она спалит тебя дотла, когда поймет, что ты ее просто используешь? – спросила я уже на кухне. Мы уселись за стол и взялись за кружки с горячим чаваром.

– Ей от этого будет только лучше, – ответил Серый. – Говори, что хотела.

– Подземелья, – начала я, запивая дрожь, поднявшуюся было из желудка, теплым отваром. – Туда нельзя пускать людей, даже стражников.

– Почему? – Серый нахмурился, однако я поняла, что он не сомневается в моих словах.

– Упыри разумны. Я столкнулась с одним из них во время вылазки, смотрела ему в глаза. Это не были глаза животного! Твари так же умны, как и мы. Это не я спасла отряд от съедения, это они решили не нападать на нас.

– У тебя есть доказательства?

У меня не было доказательств. Я просто знала это, чувствовала каждой клеткой.

Серый молчал. Он рассматривал меня, цеплялся взглядом за каждую черту моего лица. Я расслабилась, убрала всю защиту, оставила только то, что было внутри меня. Позволила этому жуткому рыщущему взгляду залезть мне в душу.

Он должен был увидеть, как мне страшно. Должен был понять, что я на грани, что не выдержу, если меня снова туда отправят.

Мы смотрели друг другу в глаза целую вечность, и тут Серый резко вскочил и наклонился ко мне. Я вздрогнула от неожиданности и отпрянула, нервно вскрикнув.

– Тише, – он протянул руку и погладил меня по щеке. Потом поднес свой палец к моим глазам. На нем лежала прозрачная капля.

Дотронувшись до глаз, я поняла, что позорно реву.

– Похоже, ничего более удивительного я в этой жизни уже не увижу, можно помирать спокойно. Бессмертная, бесстрашная мутантка плачет от страха, как обычная девчонка… Выпей еще чавара, детка, успокойся.

Он долил мне в чашку кипятка.

Я смотрела, как бурая жидкость льется в чашку, как от горячей струи разбегаются круги. Отвар кончился, последняя капля упала в чашку. Серый поставил чайник на стол, но рябь в чашке не исчезла. Тонкая сетка превратилась в волны, в брызги, чашка начала подскакивать…

Это не чашка, это стол трясся, словно его шатал невидимый силач!

Я почувствовала дрожь ногами, встала, но тут же упала, сбитая поехавшим столом. Из соседней комнаты закричала Черная, Серый вцепился в дверной проем.

Вся пещера словно ожила, предметы полетели на пол, мебель поехала к правой стене!

Вскочив, я схватила изумленного Серого и потащила к выходу.

Снаружи творилось невесть что, люди, выбежавшие из пещер, вцепились в веревки и молча таращились вокруг не понимая, что происходит. Нереальная иллюзия, сон! Огромный, необъятный Остов прыгал, как палка на волнах, его шатало из стороны в сторону. Не было ни грохота, ни звуков обвала, только низкая, едва различимая вибрация, которую, похоже, кроме меня никто не чувствовал…

Оставив Серого, я, с трудом балансируя на шатающемся полу и огибая летающую от стены к стене мебель, добралась до комнаты, где была Черная. Жрица, ошарашенная происходящим, стояла, вцепившись в оконный проем. Схватив ее, я снова стала пробираться к выходу. С потолка уже сыпались мелкие камни, по одной из стен пошла трещина! В последний момент мне удалось выпрыгнуть из двери, в проем тут же врезался огромный шкаф, который раздавил бы и меня, и жрицу!

Серый бросился к нам, он только и успел, что вцепиться в руку жрицы, прежде чем нас всех опрокинуло и потянуло вниз, к колодцу. Я уцепилась за столб, Серый схватился за мою ногу, другой рукой он держал жрицу, кричащую от страха.

Упершись ногами в пол, я что было сил потянула вверх, чтобы вытянуть их подальше от пропасти, Остов уже наклонился так, что мы все чуть ли не висели… И тут он медленно вернулся в прежнее положение.

Все прекратилось так же внезапно, как и началось. Вибрация, которую я почувствовала, утихла спустя пару секунд.

Онемевшие, люди оставались на местах, ожидая, что вот-вот все повторится. Но ничего не происходило.

Серый встал первый. Тяжело дыша от пережитого ужаса, он высоко поднял руки и крикнул, привлекая всеобщее внимание.

– Все в порядке! Операция закончилась! Все в порядке! Это работы на нижних ярусах! Возвращайтесь в пещеры!

Он повторил это несколько раз, пока люди не подхватили и не начали кричать то же самое соседям. Затем Серый дал мне знак, чтобы я убрала шкаф с прохода его пещеры.

Не знаю, что он обо мне думал, но оттолкнуть эту громадину в одиночку мог разве что его брат.

Пыхтя, мы вместе с большим трудом отодвинули шкаф, открыв лишь небольшую щель, через которую можно было попасть внутрь.

– Работы на нижних ярусах!? – воскликнула я, когда мы оказались одни. – Это было что угодно, но точно не работы!

– Я не знаю, что это было! Но людям нужно знать хоть что-то.

Он сел на покосившееся кресло и закрыл рот руками, раздумывая над тем, что случилось. Взгляд у него был, как у сумасшедшего.

– Нужно уводить людей отсюда! – воскликнула я.

– Куда!? В воду!? – взорвался Серый. – На Огузок!? Не хватит ни лодок, ни места на Огузке, ни еды, в конце концов!.. Это катастрофа.

– Мы возвращаемся в казармы! – я обернулась к Черной.

– Вы никуда не пойдете! – крикнул Серый. – Вы останетесь здесь и…

Не успел он закончить, как в щели между дверным проемом и шкафов показалась черная форма. Стражники с ближайшего поста прибыли за распоряжениями.

– Жар, немедленно послать людей проверить уровень воды снаружи! Палтус, собери главных глашатаев, пусть предупредят людей, что ведутся эксперименты, тряска может повторится, пусть закрепят мебель в пещерах! Ус, немедленно снять патрули с нижнего яруса, все пещеры, ведущие под землю, наглухо завалить мусором!..

Один за другим черные влетали в пещеру с круглыми от ужаса глазами, получали четкие указания и уходили выполнять их на негнущихся ногах.

Как только поток стражников ослаб, Серый надел свою форму и отправился в казармы, велев нам идти следом и не отходить ни на шаг.

Испуганные люди высыпали на улицы, целыми толпами они двинулись к постам стражи, чтобы узнать, в чем дело. К Серому на верхних ярусах никто не подходил, только черные подбегали за распоряжениями.

Но чем ниже мы спускались, тем меньше черных видели вокруг. На Остове началась паника, и стражникам стало не до вопросов.

Людей становилось больше, они собирались в группы, говорили громче, размахивали руками. К Серому они приближаться не смели, но, завидя его, мужчины напрягались, хмурились, некоторые даже сжимали кулаки. Те, что стояли группами, могли начать шуметь и приближаться, но это только до тех пор, пока они не замечали меня и жрицу. По нашим лицам они понимали, что сегодня справедливость восстановлена не будет.

А шестом ярусе нас окружила группа из шестнадцати человек. Они ждали нас на канатах, пока мы спускались. Стоило ноги Серого коснуться платформы, один из них заговорил.

– Временный Командующий, что это за тряска была? Я хочу знать, что ждет мою семью! Вы предоставите лодки? Когда нам скажут, где наши лодки!?

– Лодки? – Серый искренне изумился. – Зачем? Тряска закончилась, вам ничего не угрожает.

– Он издевается над нами! – воскликнул мужик, обернувшись к остальным. – Он сейчас слиняет со всей своей серой шушерой на Огузок, а нас на корм рыбам! Это он и его мамаша все это устроили!

– Отошли! – рявкнула я, закрывая собой Серого.

– А не то что!? – мужик обозленно сплюнул. – Нас больше, вы нам ничего не сделаете! Я только хочу лодки для своей семьи, мы все требуем просто лодки! Имеем мы право на наши лодки или нет!?

Толпа за его спиной загудела. Теперь их было уже больше, на шум стягивались еще люди.

Черных не было. Ни одного ни вверху, ни внизу.

Я повернулась к Серому, ожидая его команды. Он сосредоточенно следил за толпой, его руки были на кинжалах на поясе. Видимо, огромные блестящий гарпун висел за его спиной лишь для отвлечения внимания.

И тут вперед вышла жрица.

Она была в струящимся складками черном платье, которое почти сливалось с ее кожей, а из ее рук лился свет. Белые, словно наколенный металл, ладони, красные локти с просвечивающими бордовыми венами… с каждым мигом ее тело раскалялось все сильнее и сильнее.

Раскинув руки, они медленно шла на людей, и те в ужасе расступались, закрывая глаза и кожу от опасных лучей.

Щуря глаза, я толкнула Серого за ней, а сама пошла сзади. Мы миновали толпу, и за ближайшим поворотом жрица погасла. Дальше мы шли только по самым темным закоулкам, избегая открытых площадок.

Ворота в казармы были окружены огромной толпой. Черных по-прежнему нигде не было видно.

– Так нам в казармы не попасть, – сказала я, пытаясь прикинуть, сотня там или полторы сотни людей.

К счастью, такая ситуация была давно предусмотрено. Нам даже не пришлось спускаться на пятый ярус: тайный ход в кабинет Командующей был как раз на шестом.

– Что ты будешь делать? – робко спросила Черная у Серого, пока мы пробирались сквозь тесный и темный лаз.

– Сначала нужно узнать, что произошло, – сказал Серый.

Когда потайная нора кончилась, мы вышли через шкаф в кабинет Командующей. О был пуст, но, судя по звукам за дверью, снаружи ждала целая толпа.

Первым делом Серый бросился к столу, схватил сразу несколько листков бумаги и принялся быстро писать, едва не разрывая бумагу пером. Он как в припадке царапал что-то несколько минут, затем подошел к окну. В небо с криком взвилась почтовая чайка. Затем еще несколько птиц улетели в разных направлениях.

– Яшма, открой дверь, – велел он, усаживаясь на стул с высокой резной спинкой. – Черная, спрячься пока.

Как только жрица скрылась в шкафу, я пошла открывать засов.

Услышав, как я снимаю тяжелое бревно, люди снаружи разу утихли. Когда я распахнула двери, в коридоре царила полная тишина.

– Проходите! – велела я, пуская их внутрь. К счастью, среди этих были только Управляющие.

Все они покорно выстроились перед столом, не решаясь задавать вопросы первыми. Осмотрев своих подчиненных, заглянув каждому в глаза, Серый заговорил.

– Тряска была запланированной операцией на нижнем ярусе. Не удалось точно рассчитать силу взрывов, и поэтому ситуация вышла из-под контроля. Подробности и план дальнейших действий я оглашу в зале Совета через полчаса, – Серый еще раз обвел взглядом ряд покорных слуг. – До тех пор беспокоить только по чрезвычайным ситуациям. От каждого жду отчет по его участку. Вопросы есть?

После этой фразы Управляющих смело, словно волной. Как только вышел последний, я заперла дверь на засов.

Жрица вылезла из шкафа, и мы стали ждать, сами не зная, чего, боясь лишний раз посмотреть в сторону сына Командующей. Он сидел за столом, прижав к губам сложенные пальцы. Казалось, дохни на него, и он тут же взорвется от напряжения.

Я понимала, что с ним происходит. Его жизнь повисла на волоске. Каждое неверное слово могло свести на нет все эти годы уловок и хитростей. После двух минут землетрясения от сложной системы, сохраняющей ему жизнь, не осталось ни хвоста: под страхом смерти люди и думать забудут про политику, они снесут любого, кто помешает им выжить, будь он хоть Божий сын.

Нет, мне не было жалко Серого. Однако, я понимала, что, если он погибнет, на Остове воцарится такой хаос, что у людей не останется шансов. Только ему и Хризолит удается сдерживать эту махину, приструнять богачей и натягивать поводок стражи. Их семья выстроила эту систему, научила людей бояться стражи, а стражников – подчиняться любым приказам. Если Остов все же не потонет, а власть с него исчезнет, в неразберихе погибнет не меньше трети населения. Не меньше половины этой трети сожрут, как только некому будет заставлять стражников патрулировать нижний ярус. С чем столкнуться остальные выжившие, и подумать страшно.

Вот поэтому я должна попытаться защитить Серого. К тому же, если Остов все же не утонет, я смогу рассчитывать на защиту одного из самых влиятельных людей. А если эта махина все же потонет…

Тут на окно села чайка, заставив нас очнутся от своих мыслей.

Серый бросился к ней, вытащил сверток и принялся читать: настрочили там порядочно.

– Бессмыслица, – выдохнул он, опускаясь обратно на стул. – Ничего. Землетрясений не было. Небо ясное, штиль. Вода снаружи даже отметки прилива не превысила.

К моменту, когда вернулась последняя чайка, Серый уже был совершенно спокоен. С нами он не говорил, но и без слов было ясно, что ситуация, похоже, налаживается, насколько это было возможно. По крайней мере, Остов не уходил под воду.

И ситуация действительно наладилась. На совете Серому удалось убедить Управляющих, что Остов под контролем, а те поделились своей уверенностью с подчиненными. Успокоить людей было тяжелее: больше сотни человек погибло при тряске, не меньше тысячи были покалечены. Начались беспорядки.

За несколько дней были уничтожены многие посты стражи, черные пропадали без вести, если выходили группой меньше тридцати человек. Патрули пришлось прекратить. Стражники на нижнем ярусе оказались запертыми, мы спускали им припасы на веревках.

На этот раз люди не собирались терпеть, и они ясно дали это понять. Они хотели знать наверняка, что правительство думает о их безопасности. Врать им было опасно, а успокоить – по-прежнему нечем. Но Серый придумал выход. Он вызвал с Огузка все доступные лодки, досрочно снял с производства на вершине все, что могло держаться на воде. Так появилась возможность заверить людей, что каждая женщина с детьми имеет личное судно, а к каждой семье будет прикреплен стражник, который отведет их к лодке при первой опасности. С этим заявлением Серый лично выступил перед людьми. К огромной удаче этого афериста, его мать днем раньше наконец-то захватила территорию голубых и зеленых, и на Остов впервые за долгое время поступили нужные для лекарств ингредиенты. Эта новость, новенькие лодки и сладкий голос Серого вместе дали нужный результат: люди простили стражу.

Однако, правда была в том, что на каждую лодку даже одних женщин и детей приходилось двадцать человек, а на каждого стражника – по полсотни семей. Случись что, эти мальчишки на скорлупках не спасли бы и половину, но люди этого не знали, и беспорядки, продолжавшиеся несколько дней, прекратились.

Возобновились патрули. Стражники, застрявшие на нижнем ярусе, смогли, наконец, вернуться в казармы. Одно только в их положении было хорошо: за все эти дни им действительно удалось заблокировать мусором часть выходов из подземелий. Осталось не больше десятка нор, за которыми тщательно следили. Живых упырей никто не видел с тех пор, как я вспорола брюхо той девчонке.

Меня Серый назначил своим личным телохранителем. Я везде за ним ходила, пробовала его еду и, когда надо было, выполняла особые поручения. Потому я и знала столько о том, что происходило на Остове.

Жрица не отходила от меня, да и Серому она нравилась, так что можно сказать, что она тоже стала его телохранительницей. Правда, она скорее сторожила его грешную душу. Как же она убивалась насчет вранья и тех лодок, нужно было видеть! Слезы крупными каплями катились по ее щекам, когда Серый объяснял ей, почему иначе нельзя.

– Я сделаю мазь, как только доставят все ингредиенты, и люди больше не будут жить в таком страхе! Я все сделаю, научу вас не бояться солнца!.. На Огузке ведь полно места, вовсе не обязательно торчать на этой махине!..

– Но ведь не все такие же смелые, как ты! Пройдет много времени, прежде чем людей можно будет безопасно провозить на Огузок, – ворковал Серый, подавая ей свой платок.

В остальное время Черная строила глазки сыну Командующей и ходила довольная, когда он улыбался ей. Известие о том, что черные почти добрались до территории ее стаи, жрицу не сильно расстроили. Я думаю, она надеялась смягчить участь соплеменников через привязанность Серого. Возможно, у нее это и правда могло получиться.

– Яшма, мне кажется, или с тобой что-то не так? Ты слишком рассеяна, меня это тревожит, – сказал Серый за завтраком. Так как телохранителям не положено далеко отходить от подопечных, мы с жрицей перебрались в роскошный дом Командующей.

– Эта дрянь, наконец, начала выветриваться, – ответила я, с удовольствием хрустя жареной рыбьей кожей: теперь громкие звуки не разрывали мой несчастный мозг. – Мой слух и обоняние приходят в норму, голова перестает болеть.

– Мне было спокойнее, когда ты могла услышать чье-то дыхание в пятидесяти шагах от себя, – Серый не сводил с меня глаз.

– Меня мог вывести из строя хороший хлопок в ладоши, о такой телохранительнице ты мечтаешь? – фыркнула я. Пусть не надеется, не буду я больше пить эту дрянь!

– Вдруг получится это контролировать? – не унимался он. – Знаешь, на днях я отправляюсь на вершину Остова, там располагается главный научный центр. Я хотел бы, чтобы ты показалась им.

– Ты же понимаешь, что я родилась такой, а потом прожила пятнадцать лет на диетах и усердных тренировках, и что нельзя просто накачать людей ядами и получить идеальных убийц?

– Что ты, я просто хочу убедиться, что ты здорова! – Серый расплылся в своей обычной улыбочке.

В глубине души я помнила, что именно он искалечил Дельфина и приказал подорвать двести оранжевых, однако, спустя несколько дней бок о бок я уже начала улыбаться ему в ответ. Серый был жесток и опасен, но, если ему что-то от тебя было нужно, он становился самым обаятельным парнем на земле.

– Твои умники могут делать со мной, что хотят, только ничего вы с этого не получите, – сказала я. – Желтые на Огузке уже изучал меня, и это ничего не дало.

– Раз так, мы отправляемся завтра же, – сказал Серый.

Что ж, Вершина Остова… самое загадочное место на земле. До сих пор я только слышала о нем, побывать там удавалось только избранным. Те же, кто там был, возвращались с какими-то сказками…

Это было единственное место в мире, сохранившее вид прежней Земли. Я и не думала, что когда-нибудь попаду туда. Тем более не думала, что это место настолько поразит меня…

Здесь всюду были огромные растения, совсем не похожие на те кустики на острове оранжевых. Да что там, те кусты были просто травкой! Здесь же на каждом шагу из земли в небо поднимались гигантские стебли, покрытые камнеподобной корой. Эти стебли я не могла обхватить руками, а высотой они были в несколько десятков метров! Наверху же раскидывались необъятные зеленые кроны с тонкими острыми листьями, похожими на иглы. Переплетаясь между собой, эти зеленые шапки закрывали землю от лучей солнца, поэтому вся она была покрыта жесткой желтоватой травой.

Какой же здесь был запах! Этот прекрасный просмоленный воздух, наверное, мог исцелять больных! Я дышала полной грудью, чувствуя, как каждая клеточка моего тела очищается, становится сильнее.

Вершина занимала примерно десять гектаров земли, полностью покрытой лесом. В центре из-за дождей образовалось большое озеро. Если верить рассказам стражников, в этом озере была самая чистая вода.

Лаборатория находилась недалеко от этого озера. Двухэтажная хижина размером с территорию зеленых, в которой жили сотни местных желтых. Они носили халаты, противогазы и перчатки, ни один участок кожи не был открыт.

Меня заперли в комнате с одним единственным стулом и попросили раздеться. Потом началось: срез волос, соскреб кожи, проба слюны, взятие крови, сядь, встань, покашляй вправо, покашляй влево, порычи, попрыгай… Меня мучили несколько часов, пока не начали появляться первые результаты.

– Ее волосы совершенно другого состава!..

– Порезы затягиваются на глазах!..

– Ее кровь выработала иммунитет, пока я нес ее в пробирке к микроскопу!..

Тогда любопытство в глазах ученых превратилось в экстаз, если в первый час они боялись до меня дотронуться лишний раз, то теперь всем хотелось пожать мне руку, а особенно наглым – потрогать волосы.

Обычно мне всегда нравилось, когда очередной желторотый умник принимался меня исследовать. Купаясь в восторженных взглядах, я чувствовала себя особенной, единственной в своем роде, и это придавало мне уверенности в себе. Но теперь мне было не по себе: что-то тут было не так. Я кожей чувствовала, что меня ждут неприятности.

И они действительно начались, когда после анализов пошли тесты. Больше всего тестов было в темной комнате. Мне нужно было находить предметы, уклоняться от летающих орудий, проходить лабиринты и решать загадки.

Самый длинный тест занял сутки. Меня посадили в темный лабиринт с вонючим газом, напоив перед этим какой-то дрянью. Мне нужно было найти выход и запомнить все загадки и их решения.

Голова страшно кружилась, в ушах звенело, гадкий газ не давал мне нормально дышать. Первые часы я натыкалась на стены и не могла ничего найти, но потом дышать стало легче: похоже, газ они все-таки убрали. Прошел шум в ушах, и я смогла ходить по лабиринту, издавая тонкий писк.

Однако, тут началось странное. Стены были из какого-то дурацкого материала, он словно забирался мне в голову, заставляя повторять одни и те же мысли много раз подряд, пока они не становились ничем.

Похоже, это был мариний. До сих пор я даже в руках его не держала и не знала, как с ним обращаться. Стоило мне начать о чем-то думать, эта мысль распадалась, я тут же забывала, куда шла и что собиралась делать. Я металась из угла в угол, пока не поняла, что сойду с ума скорее, чем смогу ориентироваться в этом лабиринте так же, как в подземельях. Тогда я села и стала думать, попробовала закрыть свой разум, не думать ни о чем, довериться одним только инстинктам.

Голод повел меня по сквознякам: я уловила запах какой-то еды снаружи. Так я нашла первую дверь, которую нужно было открыть, решив загадку. Нужно было подумать, но стоило начать, мариний протянул свои жадные лапы к моему рассудку.

Но ведь Барракуда и Дельфин как-то научились управляться с ним!

Я уселась в позу, в которой молилась Черная. Попробовала очистить разум, как она говорила, потянуться затылком к небу и прислушаться к себе. Ничего у меня не вышло! Не помогало, каждая мысль продолжала размножаться, засоряя голову бестолковым эхом.

Я уже не могла встать, не могла вспомнить, где я и что должна делать. Похоже, потом я просто вырубилась.

Проснувшись, я быстро вспомнила, где нахожусь. Мне включили слабый свет, чтобы я смогла выбраться. Желудок уже сводило от голода, я встала и направилась к двери. Загадка оказалась сложной, нужно было передвинуть камни-мозаику местами, чтобы вышел какой-то узор. Но этот узор никак не хотел складываться, я даже не понимала, что это такое! Интересно, как я должна была увидеть его в такой темноте!? Камни еле двигались, механизм весь проржавел, да и картинка не складывалась, как я ни старалась. К горлу подкатывало бешенство.

Есть хотелось невыносимо, но не так, как пить, последний раз Серый дал мне отдохнуть в нашей пещере на Остове, с тех пор я не получила ни крошки. Я не могла больше терпеть эти издевательства!

Я заорала на дверь, звук вернулся, показав, где у нее слабое место. Хороший удар ногой выбил щеколду, и я оказалась на свободе.

Когда я вышла, вокруг стояли белохалатники. Они восторженно хлопали мне, но громче всех хлопал стоящий впереди Серый.

– Если вы сейчас же не дадите мне еды, я разнесу всю лабораторию!

– Твой обед ждет тебя, – усмехнулся он.

Пока я ела, у меня снова забрали образцы всего, что только можно.

Опять пошли дурацкие тесты, но теперь я их решала, даже не глядя. Я ведь все это уже делала, повторить всегда проще.

Однако, к третьем тесту я и сама стала замечать неладное. Какие-то тесты я проходила слишком быстро, даже когда не старалась, я делала все за секунды. Другие же я выполняла по десять минут, никак не соображая, что там к чему. Причем после пещеры эти показатели усилились, что-то я стала проходить еще быстрее, а что-то гораздо медленнее. Появились задачи, которые я совсем не могла решить. Наверное, я просто устала.

Глаза Серого, стоящего за стеклом моей комнаты, то сияли от восторга, то угасали.

Когда все кончилось, ко мне подкрался один из белохалатников.

– А ты правда можешь выпить все что угодно и тебе ничего не будет?.. – вкрадчиво поинтересовался он, перебирая в руках бутылку с чем-то. Судя по запаху, новый яд для упырей.

– Конечно нет, идиот! Отравить меня вздумал!? Пшел отсюда!

– Но я хотел узнать, достаточно ли он вкусный!..

Я вырвала у него бутылку и замахнулась, только тогда он свалил.

Мне впервые стало страшно за себя. Анализы показывали совсем другие результаты, не такие, какие в свое время вычислили желтые. Машины здесь были новее, оборудование – более точным, можно было бы списать разницу на погрешности. Но тесты… их результаты определялись вовсе не приборами. За несколько лет я сильно изменилась. Или же желтые просто врали мне.

Выходило, что я воспринимаю мир совсем иначе, что с моим мозгом что-то не так, что я не способна ко многому, к чему способны обычные люди. Все это белохалатники рассказывали Серому в соседней комнате. Закрыв глаза и сосредоточившись, я могла отлично их слышать.

– Она, может, когда-нибудь научиться читать по слогам и писать с ошибками, но она никогда не сможет решить уравнение или написать стихотворение. Она не может увидеть в облаке птицу или дерево – ее мозг просто не сможет, это слишком высокоуровневые процессы. Понимаете? Ее умственные способности серьезно ограничены, они намного ниже среднего. Но она может управлять своим сердцебиением, дыханием, даже гормонами и составом крови! Она осознанно усиливает свои органы чувств, когда нужно. Черная показывает совсем другие результаты. Она умнее, но ее тело не справляется и с третьей частью нагрузок, которые способна вынести Яшма. В темноте, но почти без газа, Черная справилась с маринием и открыла дверь за девятнадцать часов. Почти без кислорода и в полной темноте Яшма выбралась за сутки, ее тело полностью адаптировалось к среде во время обморока. Но, в отличие от Черной, она не тратила время на решение головоломки, просто выбила дверь.

– Иными словами, потомки Яшмы смогут жить под солнцем, но будут полными идиотами?

– Если начинать программу по адаптации людей к солнцу, путь оранжевых менее эффективен, чем путь Тигровой Акулы, но он сохранит в людях больше человеческого, – ответил ученый, деликатно сгладив все углы.

Серый знал, что я все слышала, поэтому не стал мне ничего пересказывать, когда мы втроем снова собрались вместе. Зато Черной он во всех красках расписал, какая она молодец и в каком все от нее восторге.

Я впервые в жизни почувствовала себя вторым сортом. Обычно это мной все восхищались, это я побеждала, с блеском проходя все испытания… теперь у меня было такое чувство, что меня отпихнули в сторону, как бракованную деталь.

Было решено, что жрица останется на вершине, чтобы передать лабораториям все секреты оранжевых, научить местных выращивать овощи в земле прямо под солнцем и делать особые мази для кожи. Мы же с Серым должны были вернуться вниз следующим же утром.

Остаток дня мы находились в домике у озера, отдыхали. Пока я сидела на берегу и усердно дышала, чтобы поскорее вывести из себя всю ту дрянь, которой меня накачали в лабораториях, жрица с Серым брызгались в озере, хихикая друг над другом.

В какой-то момент Черная неуклюже упала ему на грудь, ее темная рука обвила его бледную шею. С ума сойти, какая неловкость… Серому оставалось только наклонить голову и поцеловать ее в пухлые розовые губы.

Настал момент, когда мне нужно было пойти погулять где-нибудь до утра. Я встала и побрела, куда глаза глядят.

Дойдя до самого края вершины и уселась там, свесив ноги. Вода была далеко-далеко подо мной, но она была повсюду, и когда я поднимала взгляд на горизонт, все равно видела ее. Куда ни глянь, мир – сплошная тонкая рябь.

Я смотрела на нее, и как никогда остро чувствовала свое одиночество.

Если задуматься, я и вправду была одна во всем мире, ведь других убийц с похожей мутацией разнесло на части от таинственного Небесного Огня! Не осталось ни одного человека, который понимал бы меня. Все хотели или убить, или использовать, и я вынуждена разыгрывать роль верной слуги, только бы меня не отшвырнули подальше, к тем, кто хочет моей смерти. Какое у меня может быть будущее в таком положении? Что со мной будет через несколько лет? Что со мной будет завтра?..

Не сделала ли я ошибку, поддавшись мукам совести и не дойдя тогда до дома Горы? Ведь Дельфину, как выяснилось, я и не особенно была нужна, он видел во мне то же, что и эти лабораторные умники… Кто знает, может, это я бы сейчас купалась в том озере. И я никогда бы не узнала того, что знаю теперь. Была бы просто женушкой богатого Исполняющего, были бы у меня красивые платья, деревянная мебель… А потом от мук совести бросилась бы с окна из верхнего яруса в океан.

Где в этом мире мне вообще есть место?

Я перебирала мысли одну за другой, пока не рассвело. Потом Серый сам нашел меня.

Он уже умылся и сменил одежду, но легкий румянец на щеках и горящие глаза выдавали его с головой: эту ночь он точно не спал.

– Нам пора возвращаться вниз, – сказал он, ответив на мою улыбку грустным вздохом. В этот миг его серые глаза вдруг потеплели, словно лед растаял на ладони, и несколько секунд на меня смотрел не жестокий надзиратель, а самый обычный мужчина, который понимал, что попался в сеть, но был рад этому плену, как котик садку рыбы.

До сих пор мне казалось, что он использовал бедную девочку, но сейчас я вдруг поняла, что Черная оказалась намного хитрее, чем я могла подумать. Это не он ею воспользовался, это она намеренно сводила его с ума все это время…

Я сочувственно улыбнулась сыну Командующей.

Когда мы с Серым вернулись на Остов, на столе Командующей уже лежало письмо с Огузка. В нем говорилось, что Гора возвращается домой вместе с небольшим отрядом стражников и двумя десятками лодок с ресурсами.

Я нутром чувствовала, что, как только здесь появится Гора, все изменится, и я не ошиблась.

Вернувшись, он потребовал от Серого, чтобы тот немедленно выставил меня из их дома. Сцена получилась не из приятных, потому что Гора пришел в дом поздно ночью, а я спала на его кровати, ничего не подозревая, ведь мы ждали его днем позже. Серый проводил меня до двери, прикрывая собой от разъяренно гиганта.

На следующий день выяснилось, что Гора привез с собой приказ Командующей, по которому мне было запрещено оставаться на Остове. Я догадывалась, что изначально это был приказ о немедленной казни или пожизненном заточении, и что не обошлось без хлопот со сторону Серого. Других причин оставлять меня в живых сейчас, когда бунты почти утихли, у Хризолит не было.

– Была бы моя воля, я бы оставил тебя при себе, – сказал Серый после того, как зачитал мне приказ матери. – Я хотел бы, чтобы ты служила в моем личном отряде. Возможно, если ты справишься на Огузке, и если сама этого захочешь, со временем вернешься ко мне. Но пока тебе придется уехать.

– Надеюсь, вы не ждете, что я стану драться против тех, кто меня вырастил?

– Понятия не имею, – Серый весело усмехнулся. – Ты должна будешь поступить на службу к серому Ищущему из людей моей матери. Я не знаю, ни кто он, ни чем он вообще занимается. Предполагаю, что ученый, которому поручено исследовать подземелья.

– Ты обещал, что меня не отправят в подземелья!

– А тебя туда пока и не отправляют, дорогая. Это всего лишь мое предположение, – Серый недовольно нахмурился: я сейчас не имела права возмущаться и тем более чего-то требовать. – Раз больше ты не мой телохранитель, можешь идти уже сейчас. Наверное, тебе есть, чем заняться перед отъездом. Отплываешь завтра с рассветом.

Он проводил меня вон из своего кабинета и запер дверь, как только я вышла.

У меня оставалось около пяти часов до полуночи, за это время я могла собрать вещи, купить что-нибудь на память в колодцах и попрощаться с теми, кого знаю.

Мурена, Хрящ и Камбала были на задании внизу, так что я отправилась к лекаришке. Он-то всегда был в одном и том же месте.

– Возвращаешься домой! Рад за тебя, – сказал он, поправляя очки.

– Это Ищущий, из людей Командующей, – сказала я, переливая какую-то синюю жидкость из колбы в стакан. – Серый говорит, скорее всего занимается подземельями.

– О, я знаю его! – встрепенулся лекаришка. – Это, наверное, Пена!

– И что ты можешь про него сказать?

– Ну, он неплохой парень. Был патрульным на нижних ярусах, пока не увидел что-то такое, за что его чуть не отправили на Огузок. Очень ответственный. Думаю, ты ему понравишься: он ценит людей, которые серьезно относятся к своей работе.

– Интересно, зачем меня вообще к нему определяют, – я вгляделась в красивые голубые блики на жидкости. Вдруг поняла, что она напоминает цвет глаз Дельфина. – Я… я бы поняла, если бы меня оставили в патруле: так всем было бы лучше. На Огузке мне не обрадуются, особенно если я появлюсь в черном.

– Наверное, Пена сам попросил, узнав о твоих способностях.

От его слов я поморщилась и залпом выпила все, что было в стакане.

– Я знаю, ты же тайком ставил на мне эксперименты. Ты знаешь, что не так. Меня с моими мозгами только в подручные к ученому…

– Все в порядке с твоими мозгами! – уверил меняя лекаришка. – Это называется дислексия. Среди обычных людей тоже такие есть. В этом нет ничего страшного.

– Я ведь не только читать не могу научиться. Я вообще ничего не смогла решить из их тестов, понимаешь?

– Ну и что? – лекаришка улыбнулся, смешивая мне изумрудно-зеленую и ярко-желтую жидкости. Из стакана повалил ароматный дымок. – На Огузке тебе это просто не нужно. Не думай об этом!

Но вот только не получалось у меня об этом не думать. Серый сказал, что мои дети будут идиотами. Что, если это правда? Если они будут, как упыри? Что если я сама наполовину упырь? Как можно перестать думать об этом?..

Я попрощалась с лекаришкой и велела, чтобы он попрощался за меня с остальными.

После разговора с ним я отправилась на рынок, прихватив все свои сбережения. У меня в кармане лежала добрая половина пещеры, и я могла купить все, что захочу. А хотела я очень много всего.

– Ты вздумала потопить лодку!? – возмутился стражник, когда я сгрузила на нее все свои пожитки.

– Я же девушка, – ответила я, улыбаясь во все зубы. – У девушек всегда много вещей!

Стражник раздраженно закусил губу.

– Лодка перегружена, останешься без гребца.

– Да я еще всех вас обгоню!

И я действительно обогнала их всех, как только научилась управляться с веслом.

Мы подплыли к Огузку как раз, когда солнце застыло над горизонтом. Стаи только начали просыпаться.

На причал территории зеленых вышли люди и помогли нам подтянуть лодки поближе. Как оказалось, эти зеленые и голубые знали стражников, которые приплыли, и даже перекидывались с ними приветствиями. Стражники в свою очередь хвастались тем, что привезли с Остова.

– Сегодня вечером разопьем вместе!.. Если ты не разобьешь бутылку прямо сейчас, ну кто так лодку дергает!? Осторожнее!

– Да положи ты бутылку в мешок, зачем вообще достал на таких-то волнах!?..

– Привет, Карпуша! – крикнула я, заметив в толпе предводителя. Он старался сделать вид, что не видит меня. – Не думал встретить меня снова, а?

Карпуша тихо выругался, я уловила это по легкому движению усов.

– Я не знал, что Солнце спланировал похищение Горы, – сказал он, подойдя к моей лодке. – Если бы я знал, что он зашел так далеко, я бы поступил иначе.

– Помоги мне поднять на берег эти сумки, и мы в расчете!

Подрывник наклонился и вытянул мою поклажу наверх, словно она ничего не весила. Затем он снова склонился над лодкой, предлагая мне руку.

– Не скажу, что я рад видеть тебя, но добро пожаловать обратно! – прогудел он.

Я улыбнулась и тут заметила огромный синяк у него на лице.

– Кто это тебя так? Неужели тот твой трюк с граблями вышел тебе боком!?

Карпуша развернулся и ушел, сделав вид, что не слышал.

Знакомый запах миналии жег ноздри, и я поскорее ушла на территорию голубых. Там не было ни следа этой дряни, зато было полно жизнерадостных воров, суетящихся в столовой вперемешку со стражниками.

Я вдруг поняла, что после гребли не на шутку проголодалась, но оставлять без присмотра мешки с кучей дорогих безделушек в голубой стае – это все равно что швырнуть их в море.

– Эй, Кит! – крикнула я, заметив среди прохожих всклокоченного приятеля Дельфина.

Он выглядел заметно лучше с тех пор, как я видела его последний раз после смерти Нерпы.

– Привет, Яшма, – сдержанно поздоровался он, подойдя ко мне. Он был ничуть не удивлен тому, что я стою здесь в форме стражницы. Никто вообще не был удивлен, как ни странно. Как будто они ничего другого и не ждали, как того, что я выберусь из храма на Остове, снова поступлю на службу к черным и вернусь сюда стражницей.

– Можно я оставлю у тебя вещи на время? Я пока не знаю, где буду жить.

– Зачем у меня? – искренне удивился Кит. – Дом Дельфина свободен… думаю, там это все даже поместиться.

Легким движением костлявой руки он закинул половину мешков на спину и понес их в сторону хижины Дельфина. Я взяла другую половину и отправилась за ним.

– Я думала его дом заняли.

– Освободили недавно, – Кит хмыкнул.

– Кажется, никто не удивлен, что я здесь?

– А разве могло быть иначе? После заключения мира сразу стало ясно, что ты скоро появишься, – сказал он.

– Заключения мира? – я поставила мешки на пол и удивленно посмотрела на Кита. Вроде бы он должен называть это «после того, как нас снова захватили», разве нет? Может, ему просто так легче? Хотя здесь явно было что-то не так с ненавистью к черным. Она каким-то образом исчезла.

– Ну да.

– Ты знаешь Пену? – спросила я, чтобы не молчать. Мы уже шли к столовой.

– Да, знаю.

– Меня определили к нему в отряд, – объяснила я. – Чем он занимается?

– Ты же знаешь, Дельфин нашел под гротами лабиринты, которые ведут в храм Солнца? Пена изучает их, почти все время находится под землей.

– Ясно, – я вздохнула. Значит, меня все-таки отправят под землю. Радует хотя бы то, что я смогу на время выбираться под солнце. – Про Дельфина так ничего и не слышно?

Кит аж подпрыгнул, услышав мой вопрос. В очереди к котлу на него недовольно заворчали.

– Как это не слышно? – переспросил он.

– Мне сказали, он остался под землей, когда нашли Гору.

– Так ты ничего не знаешь!? – удивился Кит. – Вот это я понимаю, секретность… хотя, с другой стороны, и понятно. Командующая наверняка не хочет, чтобы на Остове знали, как ей удалось «вернуть» Огузок!

Вор заметно оживился. Когда дежурный налил в наши миски похлебку, Кит отвел меня за отдельный стол.

– Садись и готовься слушать! – улыбнулся он. – Только не подавись: ты даже не представляешь, что здесь произошло.

 

4. Тайная комната

*Белый Дельфин*

Последний светящийся гриб погас прежде, чем я успел найти первый проход. Страх заблудиться в кромешной тьме заставил меня остановиться. Может, разумнее будет вернуться к остальным, пока я окончательно не заблудился? Что если у меня снова случится припадок, что, если я не смогу выбраться?

Впрочем, чего сейчас стоит моя жизнь? Разве кому-то станет хуже, если я не вернусь? Думать об этом нужно было прежде, чем лезть в подземелья, никому ничего не сказав! Теперь уже поздно волноваться о том, что будет, если я просто исчезну.

Яшма – вот о ком я должен беспокоиться в первую очередь. Я не смог защитить ее от Солнца, из-за меня она столько времени провела в этой тьме. Если я не вытащу ее и не добьюсь для нее неприкосновенности, моя жизнь будет по-настоящему бессмысленной.

Эти мысли помогли мне преодолеть панику. Нащупывая путь руками, я шел вперед короткими шагами.

Здесь повсюду были крупицы мариния. Я попробовал прислушиваться к ним, но они были слишком далеко в камне. Я не мог ориентироваться по ним, только предполагать, где они находятся. Пришлось идти на ощупь, надеясь, что со временем я просто наткнуть на дверь. Так и случилось: скоро я нашел первый проход, который вел во внешнее кольцо.

Оказавшись в новом месте, я не придумал ничего лучше, чем позвать Яшму. Я кричал громко: даже если тут кто-то и есть, вряд ли он захочет мне помешать.

Никто не откликнулся, хотя мой голос хорошо отражался от стен. Скорее всего, в этом кольце никого не было.

Я решил, что буду всегда идти вперед, пока не встречу дверь слева. Тогда я всегда буду переходить в новое кольцо. Когда-нибудь я доберусь до внешнего кольца, где не будет ходов, и начну путь обратно, открывая двери справа.

План был основан на том, что я понимал, как устроен лабиринт. А ведь я мог ошибаться… но что мне оставалось? Времени было мало, я не мог тратить его попусту, надо было делать хоть что-то.

Касаясь руками стен и прислушиваясь к маринию, я легко находил новые двери.

Я устроил один привал и один раз спал, пока не дошел до самого крайнего кольца, где дверей не было. Ни Яшму, ни других людей я так и не встретил. Еду и воду я использовал очень аккуратно, но все же не был уверен, что смогу обойтись без голодовки: колец было очень много.

Я считал, сколько раз переходил на новые уровни, поэтому смог вычислить, когда оказался в кольце, где мы нашли Барракуду и Гору. Тогда я начал счет снова, на этот раз я считал внутренние кольца.

Однако, возникли проблемы. Через толстый слой земли в этом тоннеле мариний справа почти не ощущался. Я бродил гораздо больше, чем рассчитывал, прежде чем почувствовал слабый зов жилы. Пришлось долго ее раскапывать, но зато, когда я до нее добрался и стена начала двигаться, земля вокруг прохода просто рассыпалась, и сам проход мне выкапывать не пришлось.

В новом тоннеле было еще хуже: я не мог даже встать с колен. Все было завалено землей, дышать было почти нечем. При этом поверхность тоннеля была довольно рыхлой, можно было подумать, это место раскопали совсем недавно.

Я позвал Яшму, но никто не откликнулся. Ни звука в ответ.

Ради интереса я пополз в сужающуюся часть тоннеля, и вскоре наткнулся на нору. Эта нора вела во внутреннее кольцо внизу… но мариния возле нее не было. Это не очередной проход, заваленный землей, это был обыкновенный пролом в стене. Похоже, в этом месте подземные тоннели время не пощадило.

Я пролез в отверстие, но не удержался и упал вниз, спиной на камень. Пролом оказался куда выше, чем я мог подумать, удар выбил из легких весь воздух, я не мог вдохнуть и чуть не отключился. К счастью, меня быстро отпустило, и я смог подняться.

Кашляя, я побрел вперед, зовя Яшму.

Ответа я не услышал, но очень скоро впереди раздалось чье-то шарканье.

– Эй, кто здесь? – крикнул я, ускоряя шаг. – Я не враг!

По коже забегали мурашки, желудок скрутило от волнения. Я списал это на то, что слишком устал от хождения в одиночку. Пожалуй, я буду счастлив, окажись это хоть сам Солнце!

Шарканье приближалось, я отчетливо слышал, что людей несколько. Походка у них была довольно неровная и они почему-то не ответили на мое приветствие. Может, они сильно ранены?..

– Кто вы?..

Я остановился, чувствуя, что вот-вот столкнусь с незнакомцами нос к носу. Но они не замедлили шаг, они неслись прямо на меня, усердно сопя!

Желудок свернулся в тугой узел, горло сжалось… что-то тут было не так!

Прежде, чем я решил что-либо сделать, ноги сами понесли меня прочь. В последний миг один из людей вцепился мне в плечо, раздирая куртку ногтями, но я смог вырваться! Инстинкт, заставивший меня бежать, выиграл мне последний миг для спасения.

Касаясь рукой ближайшей стены, чтобы не врезаться, я набирал скорость, но люди позади не отставали. Они двигались гораздо быстрее, похоже, им не нужно было опираться о стены, чтобы не врезаться.

Один из них вдруг заверещал так, что у меня волосы встали дыбом! Точно так же кричал человек, которого разрывал голод. Вот, кого я видел в жиле под водой! Кем бы ни были эти люди, я умру, если попадусь им!

Убегать вечно я не мог: кольцо рано или поздно приведет меня к месту, откуда они сюда приползли, и там наверняка окажутся остальные. Но, даже если я найду проход, он не успеет вовремя закрыться, твари пролезут за мной внутрь.

Задумавшись, я отвлекся и влетел плечом в стену. Я проехался по ней около метра, потерял скорость, и мне в спину тут же вцепились руки.

Я завопил, пытаясь сбросить с себя людоеда, но холодные цепкие пальцы надежно впились в кожу, медленно подираясь к моему лицу. Не удержавшись на ногах, я упал, и тут на меня налетел второй. Вместе они прижали меня к земле, не давая вырваться.

Твари оказались настолько голодны, что не стали ждать, пока я умру, они решили сожрать меня живьем! Они принялись раздирать мою куртку, пытаясь добраться до кожи, я извивался, раз за разом сбрасывая с себя их мерзкие руки, но они снова принимались за свое… вечно так продолжаться не могло.

С трудом заставив себя замереть, я позволил им делать то, что они хотят.

Один принялся вырывать из куртки пуговицы, другой стал нюхать мою голову, примеряясь… он был так близко, что я чувствовал его запах, ощущал щекой кончик его мокрого носа! К горлу подкатил тошнотворный комок.

Я уткнулся лицом в землю, чтобы тварь не вздумала вцепиться мне в глаза, и тогда она укусила ухо.

В этот момент я наконец нащупал кинжал в подкладке куртки и вытащил его. Ударив ногой увлекшегося моими пуговицами, я всадил в него кинжал. Затем, неловко вывернув руку, я полоснул того, который разрывал мое ухо.

Оба завизжали: нож был кривой и с зазубринами. Почувствовав, что оба ослабили хватку, я одним рывком поднялся на ноги и побежал прочь. Как мне удалось это сделать, я и сам не понимал, но чувствовал, что второго шанса у меня не будет.

Твари бросились за мной, но сильно отстали. Похоже, мне удалось сильно ранить одного из них.

И тут нога неожиданно пролетела мимо земли!

Я только понял, что падаю, как с головой ушел под воду.

Густая и маслянистая, они плотно держала тело, затягивая вниз. С трудом нащупав обрыв, с которого слетел, я вытянул себя наверх, но тут же появились твари: одна из них вцепилась мне в руку и принялась тащить наверх. Я полоснул ее кинжалом, оторвав от опоры другую руку, и снова ушел под воду.

Нужно было как-то уплыть от них, хотя двигаться в странной жидкости было очень тяжело: чем больше я барахтался, тем глубже меня затягивало вниз.

Замерев, я стал медленно скользить прочь от места, где меня ждали твари. Вытянув руки вперед, я плавно прорезал телом жидкую массу.

Наконец, я уперся в другой берег. Осторожно карабкаясь по камню, я вытянул себя наверх.

Пока я лежал на земле, восстанавливая дыхание и приходя в себя после того, как чуть не оказался съеденным, жидкость, оставшаяся на теле, начала засыхать.

Первым я почувствовал покалывание в носу, потом стало сильно жечь глаза. Я промыл их водой, которая у меня еще оставалась, и пошел дальше по тоннелю, в котором оказался. На этот раз я не стал кричать и старался двигаться как можно тише, внимательно прислушиваясь.

Вскоре вдалеке показался слабый свет… это было невероятно, но я точно видел слабый блик вдали! Я ускорил шаг, почти побежал, но свет не становился ярче. Скоро я понял, что это было действие странной жидкости на мои глаза.

Надеюсь, я не ослепну от нее.

Жжение постепенно распространилось по всему телу и со временем только усиливалось. Это мешало сосредоточиться на маринии в стене. Я выпил немного воды и это поощрение помогло мне на время забыть о зуде.

Наконец, я нашел проход. В голове поселился туман, мне удалось открыть ход только после четвертой попытки, и то это стоило мне неимоверных усилий.

Попав внутрь, я просто свалился, переводя дух. Слабость свернула внутренности в тугой клубок, меня вырвало. Вода с желчью обожгла гортань, и я еле успел повернуться, чтобы не испачкать ноги. Жжение стало невыносимым, мне пришлось скинуть одежду. Я ощущал себя медленно тлеющей веткой.

Я понял, что серьезно отравился.

Нестерпимая жажда заставила меня выпить всю воду, которая осталась. Я попробовал поесть, но желудок тут же вернул все обратно.

Я пытался идти дальше, но не смог: кожа горела, мне нужно было как-то остудиться. Не в силах подняться, я стал кататься по земле, стараясь прижаться к холодному камню, но ничто не могло унять невидимое пламя под кожей.

Уже ничего не соображая, я попробовал ползти, но уткнулся головой в стену. Ярким голубым цветком передо мной распустилась жила мариния, и я потянулся к ней.

В глаза тут же ударил белый свет, я упал, прячась от него, и потерял сознание.

Когда я очнулся, свет по-прежнему горел. Воспаленные глаза едва различали мир сквозь светло-голубую пелену, у меня начинался жар. Жжение под кожей не ослабевало, но короткий сон помог мне набраться сил, и я смог подняться.

Я находился в комнате, свет шел из потолка и пола.

Я смог различить столы со странными узорами. Круги, квадраты и треугольники переплетались между собой, образуя непонятный мне рисунок.

Я коснулся их, и тут же ощутил сильный отклик, вибрацию. Очертания фигур засветились, этот свет растекался по всему узору, пока не достиг последней черты.

Несколько секунд ничего не происходило, а потом меня тряхнуло, так что я упал коленями на пол и покатился к стене. Тряска продолжалась, не давая мне встать.

Что это было?.. Очередное землетрясение?.. Или это из-за тех фигур!?..

Мир словно сошел с ума, комната качалась из стороны в сторону, словно лодка на штормовых волнах!

Оттолкнувшись от стены, которая уже была на месте пола, я прыгнул к столу и снова коснулся фигур на столе: это ничего не дало, только свет изменился с белого на синий. Тогда я провел пальцами в обратном порядке. Фиолетовый.

Вцепившись одной рукой в прыгающий стол, я стал внимательно рассматривать фигуры, надеясь понять, что они значат. В голову ничего не лезло: это была бессмыслица!

И тут я заметил большой круг с краю стола. Я дотронулся до него, и фиолетовый свет вспыхнул красным. Затем, очень медленно, он начал тускнеть, пока полностью не исчез со стола.

Земля постепенно встала на место.

Я отошел подальше от стола, запретив себе прикасаться к нему.

– Что это, воды меня забери, было?..

Страх, заставивший забыть о жжении, медленно исчезал. Мучаясь от зуда, я принялся дальше осматривать странное место.

Стены в комнате оказались прозрачными, я отлично видел окружавший ее тоннель из серого камня. Снаружи был один единственный проход внутрь – тот, который я оставил открытым. Жила мариния, открывающая его, находилась посреди круглой белой панели, вмурованной в стену.

То, что я видел вокруг себя, было ни на что не похоже, но я был уверен, что это работа людей. Так же я был уверен в том, что находился в месте, с помощью которого можно было управлять этими лабиринтами!

Открытие потрясло меня, но не настолько, чтобы я забыл о своем положении.

Я прошел лабиринт из колец от края до самого центра, Яшмы здесь нет. Дрянь, в которой я искупался, может быть чем угодно. Мне нужно выбираться отсюда, пока я еще могу видеть и двигаться.

Под столом и на полу я нашел другие рисунки. Кольца и точки с палочками.

Несколько часов я рассматривал их, пытаясь понять, что к чему, и, наконец, фигуры стали складываться в единую картину. Это была карта! Я понял, что означают квадраты, а что круги, понял, как смогу вернуться к месту, откуда пришел.

Оказалась лабиринт был не группой колец, сходящихся к центру, а тремя такими группами, пересекающимися между собой в трехмерном пространстве. Ходить по этому месту вслепую было сродни самоубийству!

К тому же, часть тоннелей на карте явно была разрушена, несколько колец подряд лопнули, образовав ядовитое озеро, в котором я искупался. Возвращаться мне предстояло, петляя из кольца в кольцо, из группы в группу. Пройти этот путь вслепую было невозможно.

Мне пришлось нарушить свое обещание не приближаться к столу: я должен был как-то облегчить себе дорогу. Землетрясений я больше не устраивал, зато закрыл все проходы и включил свет во всех кольцах, которые мне нужно было пройти. Я бы умер от гордости за свой великолепный интеллект, если бы не страх, что я так и останусь в этих тоннелях до конца своей короткой жизни.

Однако, запомнить очередность поворотов и переходов было невозможно: карта была слишком большой и сложной, и я не был уверен, что на выбранном маршруте все проходы и кольца окажутся рабочими. К тому же, даже если бы мне повезло, кольца оказались бы целыми, и я смог бы все запомнить и выбраться до того, как организм не сможет противостоять отравлению, я ни за что не смогу вернуться в это место по памяти потом. А в том, что вернуться сюда будет необходимо, я не сомневался.

У меня не было с собой ровным счетом ничего, чтобы перерисовать карту. На черной куртке стражников не было видно ни царапин, ни крови. И рубашка, и даже нижнее белье были черные…

После долгих размышлений, я взял кинжал и принялся осторожно наносить карту себе на грудь. Впервые белая кожа оказалась полезной: даже небольшая царапина была видна достаточно хорошо. Боли я почти не чувствовал, кожа и так горела изнутри.

Когда карта была готова, я нанес на руку фигуры со стола: что-то подсказывало мне, что это могло пригодиться.

В последний раз повторив маршрут, я двинулся в путь.

При свете тоннели выглядели совсем по-другому, из серого камня стены превратились в стекло и стали прозрачными. Я мог отлично видеть, что находилось вокруг тоннеля, по которому я шел.

Я нашел озеро, в котором искупался, и ужаснулся: темно-зеленая жижа, переливающаяся всеми оттенками радуги. Эта самая жижа текла над и под кольцами, которые находились ближе к центру лабиринта.

Я нашел место, где мы обнаружили Барри и Гору, затем пошел по следам отряда.

Когда я нашел место, где пол казался нам слишком тонким, оказалось, что внизу было лопнувшее кольцо, заполнившееся морской водой. Под ногами я видел водоросли и даже останки глубинных рыб!

В месте, где был слышен водопад, вода стекала на кольцо, размывая потоки зеленой жидкости. Смешиваясь с ядом, вода понемногу уносила его в океан.

По пути, пока мог, я наносил на свою карту места разрушений.

К моменту, когда выбрался наружу, я едва шагал от усталости. Я смог подняться по ступеням и дойти до ближайшей хижины, а там просто свалился у двери.

Обнаружив меня, черные позвали Погодника. Все, кто меня коснулся, за минуты покрывались жгучей красной сыпью. Подпускать ко мне людей было опасно, и меня поместили в отдельный дом, где я провел несколько дней. Там меня лечили бесстрашные фиолетовые ведьмы.

Много часов меня отмачивали в ванне с растворенными в воде лекарствами. Погодник рассказывал, что ванну приходилось менять два раза: зеленая дрянь, выходившая из моей кожи, мгновенно отравляла воду. Мне промыли всю пищеварительную систему, глаза, заставили дышать густым паром, от которого я едва не захлебывался. Я оказался в персональном аду и чувствовал себя половой тряпкой, которую раз за разом вымачивают и отжимают. Однако, спустя пару дней моя кожа перестала покрываться зеленым налетом и мне неожиданно стало лучше.

Единственное, что напоминало о моей встречи с подземным болотом, это карта на моей груди: раны приобрели зеленый оттенок, который не сходил, как их ни промывали. Зеленый след так же остался на огрызке уха, большую часть которого мне откусил упырь. Слева я стал слышать намного хуже, так что каждый раз, когда кто-то шутил по поводу моей груди, я мог пренебрежительно повернуться к нему левой стороной.

Как только находиться возле меня стало безопасно, ко мне пришел Пена. Он потребовал, чтобы я рассказал ему обо всем, что со мной случилось внизу.

– Я хотел бы поговорить с Командующей, – сказал я, хмурясь.

С тех пор, как вернулся из подземелий, я много думал о том, что обнаружил и как это можно использовать. Погодник, навещавший меня, рассказал, что на Остове сейчас настоящий хаос, и семья Командующей мечется меж двух огней, буквально держит два фронта. Я собирался сам пойти к Хризолит и поговорить с ней, как только обсужу все с Погодником и Буревестником, и Пена не входил в мои планы. Он был ненужным посредником.

– Поговоришь со мной для начала, а уж я решу, стоит ли беспокоить госпожу Хризолит, – твердо сказал серый. – Ну так что, ты будешь говорить, или мне сказать Командующей, что ты просто шел за нами, как трусливая крыса? Скорее всего ведь так оно и было…

– Хорошо, я расскажу тебе, что видел. Но потом я поговорю с Хризолит.

Я рассказал ему все, что вспомнил, и поначалу он не верил ни одному моему слову: он даже не писал ничего для отчета. Но когда я сказал про тварей, которые на меня напали, Пена насторожился и крепче сжал перо.

– Ты видел их? Как они выглядели?

– Там было темно, конечно, я не видел.

– Они говорили что-нибудь?

– Нет. Не думаю, что они умеют.

Заметив, как его обеспокоили эти существа, я рассказал, что заметил одного из них, когда пытался прощупать подземелья через мариний.

– Кто они такие? – спросил я.

– Не мне тебя в это посвящать. Это секретная информация.

– Видимо, недостаточно секретная, – я криво улыбнулся, чувствуя, как слева натягивается незажившая кожа на кромке уха.

Я рассказал про скопление жижи и про то, как случайно набрел на комнату.

– Этого не может быть, – упрямо заявил Пена, услышав про стол со светящимися фигурами. – Ты просто сочиняешь на ходу, чтобы потратить мое время!

Вздохнув и набравшись терпения, я стянул через голову рубашку.

– Этого не может быть… – в который раз повторил величайший скептик в мире.

Он натянул заживающую на моей груди кожу, разглядывая получившиеся схемы.

– Где ты их увидел!? Ты не мог их видеть!

– Там был свет.

Пока Пена спешно перерисовывал карту на бумагу, я рассказал, что смог зажечь свет во всех тоннелях, которые мне нужно было пройти, и благодаря этому выбрался.

Едва дослушав до конца, Пена вылетел из хижины, словно испуганная чайка, но спустя мгновение вернулся обратно.

– Иди за мной!

Он направился прямо к шатру Командующей. Оставив меня дожидаться снаружи, Пена ворвался внутрь.

Меня позвали через несколько минут.

– Сними рубашку, – приказала Хризолит.

Я сделал, что она говорит, и дал себя рассмотреть.

– Сколько продолжалась качка после того, как ты дотронулся до стола? – спросила она, вцепившись мне в плечи.

– Недолго, возможно, несколько минут.

Хризолит резко повернулась к Пене, так что ее короткие седые волосы взметнулись в воздухе. Пару секунд между ними происходил молчаливый диалог.

– Вот и ответ на все наши вопросы, – тихо проговорила она, наконец, отпуская меня.

– Если он говорит правду…

– Он понятия не имеет, что произошло, конечно, он говорит правду!

– Но мы не можем довериться ему! Он против нас. Это просто насмешка судьбы, что спустя столько лет именно он нашел эту комнату!..

– Это не насмешка, Пена, это проступок. Проступок конкретного человека, – едко проговорила Командующая, многозначительно смотря на своего Ищущего. – И не первый.

Пена смиренно умолк, ожидая, что Хризолит скажет дальше.

Она повернулась ко мне.

– Мне нужна подробная карта и маршрут, – сказала она. – Мне нужно побывать в этой комнате лично.

– Я составлю карту и отведу вас туда, как только моими людьми будет проложен надежный и безопасный маршрут.

– Твоими людьми? – Командующая слегка подняла бровь.

– Я хотел бы поговорить с вами наедине.

Движением руки Хризолит велела Пене выйти, и он тут же повиновался.

Сама Командующая прошла за свой стол. Я сел напротив нее.

– Я тебя слушаю, – она сложила руки перед собой.

– Через какое-то время вам удастся вернуть оставшуюся часть острова, и человечество опять разделится на два сорта. Но пройдет время, и Огузок снова восстанет. Это будет происходить снова и снова, потому что мы с каждым поколением становимся сильнее, а вы – слабее. Этот путь в конце концов приведет к расовой войне и гибели большей части населения.

Хризолит нахмурилась.

– Ты хочешь поговорить со мной об истории?

– Я считаю, в конечном итоге у людей Остова и Огузка общая цель и нам незачем соперничать. Я хочу предложить сделку, которая поможет достичь мира и избежать того, о чем я говорю.

– Я не иду на сделки с преступниками, Дельфин, даже с теми, кто умеет красиво говорить, – отрезала Командующая. – Или ты делаешь, что просят, по-хорошему, или по-плохому.

– А что может быть хуже того, что уже произошло? – спросил я. – Ваши пытки или не подействуют на меня, или убьют. Другие люди мне безразличны. Вы уже решили отнять свободу у Огузка и не можете угрожать этим. «Плохой» путь уже закончился тупиком. Все, что вы можете, это идти на уступки.

– Яшма сейчас находится у моего сына, Серого. Она на Остове.

– И что вы сделаете? Отравите ее? Запрете? Попробуете убить? Хотел бы я посмотреть, кто из ваших людей осмелится напасть на нее после того, как она одна зарубила двадцать вооруженных черных, – ответил я, спокойно встречая взгляд Командующей. – Выслушайте меня, а потом подумайте. Это все, о чем я сейчас прошу.

– Что ж, птичка, пой, – вздохнула Хризолит, откидываясь на спинку стула. – Только помни, что все твои беды начались именно с этого: ты не следил за тем, что и кому говоришь.

– Сейчас мне кажется, что я говорю именно с тем человеком и именно о том, о чем нужно, – возразил я. – Вам ведь нужна не только карта подземелий. Вам нужны ресурсы с территорий голубых и зеленых, нужны овощи оранжевых. Нужна гарантия, что в ближайшие десятилетия не будет новых восстаний, и вы сможете заниматься Остовом. Я предлагаю несколько сделок, которые помогут достичь этого. Вот первая: у меня есть план насчет территории голубых. Вы дадите мне шанс его реализовать, и, если все получится, вы измените условия мира для стай. После того, как эти условия будут оглашены стаям, перейдем ко второй сделке.

Хризолит молчала, размышляя над моими словами.

Она ничего не теряла: за последние недели она ни на дюйм не продвинулась к цели. На Остове творилось невесть что, там нужны были люди, бесполезно простаивающие у баррикад на Огузке. Даже если мой план провалится, Хризолит потеряет не больше людей, чем потеряла бы без него спустя время.

– Единственные условия мира, которые заставят голубых и оранжевых отступить, – это мои люди, возвращающиеся на Остов. Стаи не примут переговоров.

– Мирным путем дело не решить, но можно захватить территорию голубых с наименьшими потерями: я почти уверен, что это сработает. Тогда они будут обязаны принять ваше щедрое предложение.

– И что тебе нужно для твоего плана?

– Столько опытных людей, сколько вы сможете дать. Чем больше, тем лучше.

– А условия мира?

– Напишем их вместе.

– Не много ли ты на себя берешь? – нахмурилась Командующая.

– С тех пор, как попал на Огузок, я живу во всех стаях по очереди, к тому же я член совета. В отличие от предводителей, которые следят только за одной стаей, я знаю, что нужно каждой. Я уверен, что сумею подобрать такие условия, которые устроят всех.

– Так вот, чего ты хочешь! – Хризолит хищно улыбнулась: она, наконец, поняла, что мы можем говорить на одном языке. Она наклонила голову, как будто хотела взглянуть на меня под новым углом. – Нескромные у тебя аппетиты для поэта.

– После ям я утратил свой талант. Пришлось чем-то заменять.

– Что ж, человек с такими амбициями вызывает у меня больше доверия. Я согласна на твое предложение. Если территория голубых прекратит сопротивление в ближайшие три дня, я предложу им такие условия, на которых мы сегодня сойдемся.

– Не только им, но и всем остальным стаям.

– Как скажешь.

Я оставался в шатре Командующей до утра, составляя мирный договор, который она должна будет предложить стаям. Было нелегко найти компромиссы там, где стакивались противоречивые интересы Остова и Огузка, но приходилось идти на уступки. Когда начало светать, у каждого из нас была подписанная копия договора.

Выйдя наружу, я не чувствовал под собой ног: я никак не мог поверить в то, что мне удалось сделать.

Добравшись до домика ведьм, я упал на свою лежанку и уснул. У меня было пять часов на сон и два часа на планирование перед тем, как я буду говорить перед Исполняющими черных.

Проснувшись, я отправился в гроты и привел себя в порядок. Если я хочу, чтобы черные ко мне прислушались, я должен выглядеть, как один из них, а не как ободранный мутант.

За завтраком меня нашел Погодник.

– Ты что устроил!? – возмутился он. – Что за шашни у тебя с Хризолит!? Почему я не знаю!?

– Давай найдем Буревестника, и все обсудим.

Найдя предводителя синих, мы ушли подальше от людей, в хижину Буревестника, и там я показал им бумагу с подписью Хризолит.

– Я пообещал добыть ей голубых в обмен на это.

– Я не умею читать, может, кто-нибудь уже начнет? – сказал Погодник.

– Быть не может…

Буревестник выхватил у меня документ и перечитал его еще раз. Колдун не сводил с него широко раскрытых глаз.

– И она согласилась на это!? В чем тут подвох?

– У нее очень большие проблемы на Остове. Возможно, со временем эти проблемы станут и нашими. Они буквально под нами. Ей очень нужно попасть в место, которое я нашел.

– Если она сдержит слово… я в это не верю, но если эта бумага хоть что-то будет значить, синие не зря подорвали те шахты! – сказал Буревестник, возвращая мне бумагу. Я свернул ее и положил в подкладку куртки рядом с другим договором от Хризолит. Моим личным.

На совете Исполняющих я подробно объяснил свой план. У каждого из них в подчинении было около пятидесяти людей, всего четыреста. Этого должно было хватить, чтобы все получилось.

Я знал Солнце и знал оранжевых. На баррикадах со стороны голубых не было ни одного чернокожего. Если сражение начнется там, и оранжевые не подоспеют вовремя, они не станут вмешиваться и останутся у себя. Главное, сделать все быстро, чтобы они подумали, что плен голубых – дело решенное.

Ночью, в самый темный час, черные должны прокрасться по берегу к самому краю земель голубых и быстро захватить поселение.

Я подробно описал территорию и расположение домов, каждая группа знала, куда нужно идти, чтобы выполнить задачу. На каждого охранника было четыре солдата, убивать голубых было запрещено. К вечеру все было готово для наступления.

С наступлением темноты черные группами по два-три человека стали подтягиваться к баррикадам и рассеивались там, вставая как можно дальше друг от друга. Равнина между линиями обороны отлично просматривалась с обеих сторон и резкое увеличение числа черных вызвало бы подозрение.

К часу ночи люди были на местах, и я, осторожно пробираясь по заросшему берегу, повел за собой первые две группы. Остальные тянулись за нами рассеянным строем.

Я внимательно следил за тем, что происходит на баррикадах. Не смотря на темноту, я отлично видел каждого человека. Они стояли в ряд.

Называя каждого из них по очереди, я ждал, пока откликнутся солдаты, которые брали его на себя. Только убедившись, что все готово, я скомандовал наступать.

Сорвавшись с мест, черные бегом добрались до баррикад, голубые едва успели поднять тревогу. Первые две группы повязали всех, кто был на стреме, остальные побежали за мной вглубь территории.

Тех, кто уже был на улице, тут же валили на землю, связывали и отволакивали в хижины. К домам, где находились люди, приставлялось не меньше десяти стражников.

Появились зеленые, которые не придумали ничего лучше, чем закидывать стражников миналией, надеясь, что те испугаются и отступят. На этот случай был отряд из двадцати человек, на каждом из которых не было ни одного открытого места.

Но зеленые не собирались сдаваться без боя, Карпуша рычал, как разъяренное животное, бросаясь на стражников едва ли не голыми руками! Он стал проблемой, его никак не могли повалить на землю, он преградил собой ход на территорию зеленых и не давал никому пройти внутрь, встречая стражников по одному. Его люди тем временем стреляли по черным из-за изгороди. Это серьезно задерживало работу: почти все голубые были в хижинах, черные уже занимали оборонительные позиции, защищая новую территорию от оранжевых. Но большая часть этой границы с оранжевыми была со стороны зеленых. Чем скорее черные займут позиции на земле зеленых, тем больше вероятность, что оранжевые не успеют вмешаться вовремя и решат вообще не вмешиваться.

Я сбросил тяжелую куртку доспехов и бросился к Карпуше. Зеленые тут же меня узнали, и миг изумления дал мне секунду на то, чтобы я пробрался прямо к подрывнику.

Он бросился на меня, но я упал на землю сам, и его удар прошел мимо. Пока он разворачивался для нового удара, я успел принять позицию, которой учила меня Яшма.

– Ты тощий и слабый. Никогда в жизни ты никому не навредишь ударом своего кулачка… – говорила мне тогда Яшма. – Но если правильно использовать массу всего тела, можно сбить противника втрое тяжелее. Есть такое древнее боевое искусство… на «К» называлось, уже не вспомню.

Скрючившись на земле, и с разворота ударил Карпушу ногой в ребра. Удар был сильный за счет инерции моего тело, и, хотя я весил в два раза меньше, Карпуша пошатнулся, однако так и не упал. Маневр позволил мне подняться.

Огромная рука Карпуши снова полетела на меня… я знал, что ему достаточно один раз попасть и я уже никогда не встану. Впрочем, именно к этому Яшма и готовила меня целый год. Тело отлично помнило каждое движение.

Уходя от удара, я подпрыгнул и, разворачиваясь, и снова ударил его ногой, на этот раз в голову. Он упал.

Не дожидаясь, пока он встанет, я побежал на территорию зеленых, сбивая с ног первого попавшегося лучника. За мной ринулись другие черные, пятеро из них уже связывали Карпуше руки.

Увидев, что их лидер в плену, зеленые побросали оружие.

Как только путь был свободен, я отправил всех свободных черных к границе, чтобы оранжевые видели, как много здесь людей.

Трое черных держали Карпушу, остальные зеленые были свободны.

– У них приказ никого не убивать, – сказал я, заглядывая в знакомые лица. – Идите по домам и оставайтесь там, пока к вам не придут.

Переглянувшись между собой, зеленые послушно разошлись по хижинам. Без Карпуши эти люди были похожи на стаю рыб.

Оранжевые так и не появились. Прошло всего полчаса с тех пор, как я скомандовал наступать, за это время оранжевые воины успели бы только одеться и получить оружие. Теперь, подоспев к границам, они увидели четыре сотни черных, и начали выставлять баррикады.

К утра стало ясно, что план сработал. Фиолетовым ведьмам и черным лекарям было приказано обойти дома, раздать еду и помочь раненым. Это был первый шаг к перемирию.

Хризолит вместе с офицерами, не участвовавшими в сражении, появилась к десяти часам утра. Она прошлась по пустым улицам на земле голубых, слушая доклады о потерях. Убитых не было, но многие черные были ранены, и около десятка боялись, что отравились миналией.

На полдень был назначен совет стай. Там должны были быть Карпуша, Луна, Погодник, Буревестник, я и Хризолит. Местом встречи была выбрана столовая голубых.

Луна послушно прошел в назначенный час сам, Карпушу же пришлось вести связанным. Левая сторона лица, по которой пришелся мой удар, налилась лиловым.

Когда все собрались в назначенном месте, Погодник рассказал предводителям обо всем, что произошло после моего исчезновения. Я продолжил с того момента, как очнулся под водой в гроте. Хризолит молчала.

И Луна, и Карпуша слушали нас вполуха, зная, что что бы мы им ни сказали, они выйдут с совета слугами черных. Однако, когда Командующая лично зачитала составленный договор, оба предводителя изменились в лицах.

По этой бумаге предводителей стай могли определять только сами стаи; только предводитель мог решать, сколько люди будут работать. Предводитель должен был передавать на Остов назначенное количество ресурсов каждый месяц, и за эти ресурсы назначалась плата. Плату предводитель должен был распределять между людьми и тратить на нужды стаи. Черные, находящиеся на территории Огузка, не могли трогать членов стаи, пока стая соблюдает договоренность и законы, принятые на Остове, то есть не воруют и не убивают. Так же черные следят за заключенными преступниками, которых привезут на Огузок. Этот режим должен был вступить в силу сразу после того, как оранжевые и желтые прекратят сопротивление. До этого все работы в стаях будут проводиться под контролем стражи Хризолит, но без ущемления свободы людей.

Луна и Карпуша согласились с требованиями. Каждый предводитель получил свою копию договора. К трем часам дня возобновились работы. Через несколько дней на Остов должна была отправиться первая партия металла, порошка морского камня и удобрений.

Я вернул себе свою хижину и, как только я перенес туда свои вещи, Хризолит вызвала меня к себе.

– Я хочу, чтобы ты публично принес клятву и вступил в ряды стражи. Чтобы отказался от власти стай и признал, что подчиняешься Остову и лично мне. Если хочешь стать Исполняющим и остаться здесь, ты должен доказать, что ты этого достоин, но не разгребая миналию, а выполняя приказы.

Я согласился, и на следующий день на глазах у всех, кто только пожелал посмотреть на это представление, встал на колено перед Командующей и принес ей клятву верности.

Хризолит пропустила мое послушничество и назначила меня сразу Ищущим, якобы за успех в операции под землей и возвращению голубой и зеленой стай. В глазах черных это было вполне приемлемо, и никто не стал возражать против мутанта в форме. Для стай же мой поступок был сродни предательству. Никто не хотел вникать в подробности, ведь то, что я стал черным, только подтвердило слухи, которые распространил обо мне Солнце. Только предводители, да еще несколько моих друзей знали, что весь этот балаган был необходим для налаживания отношений между Огузком и Остовом.

Прошло несколько дней, и стаи, воссоединившись с синими и фиолетовыми, быстро приняли новый уклад. Никто не запрещал людям рыбачить или ходить в гроты, стражники не бросались с гарпунами на зазевавшихся работников. К тому же, некоторые черные прошли через мутацию, и могли безбоязненно находится с голубыми без масок. Это тоже смягчило ситуацию.

Оранжевые, наглухо закрывшись со всех сторон, выжидали.

Я, как и обещал Хризолит, начал заниматься тоннелями. По карте, перерисованной с моей груди, мы с Пеной, Мидией и Краб должны были составить маршрут до комнаты. Не было причин затягивать со спуском, но Пена все медлил.

Когда я спросил у него напрямую, почему мы не можем отправиться вниз, он рассказал мне про тварей, с которыми я встретился.

Узнав, что на самом деле происходило на Остове и почему Командующей так нужно было скорее туда вернуться, я был потрясен. Тысячи неговорящих людоедов, небо знает сколько времени размножавшихся в подземельях, могли вырваться наружу в любую минуту. В любую минуту они могли пройти по моим следам и оказаться здесь, на Огузке. Возможно, все, что их останавливало, это свет, который я зажег… но стражники, которых послали проверить это, донесли, что в месте, откуда я пришел, все так же темно. Видимо, свет просто погас.

Когда Хризолит узнала о сомнениях Пены, она рассказала нам о том, как Яшма научилась ориентироваться в темноте и справилась с людоедами в подземельях на Остове. Пена решил, что прислать ее сюда будет лучшим решением. Для меня новость о похождениях Яшмы стала приятным сюрпризом, и я не стал возражать. Пусть лучше она будет возле меня, чем возле Горы и Серого.

Мы стали ждать, пока мутантка сможет приехать и присоединиться к нашей группе.

 

5. Возвращение в тоннели

С утра я отправился плавать в море. Мне хотелось поймать пару рыбин на завтрак, но охотничья удача от меня отвернулась и мне удалось добыть только несколько маленьких устриц.

Предвкушая скудный завтрак, я вернулся домой, и там обнаружил, что вся моя хижина завалены походными сумками. Я подумал, это чья-то глупая шутка, и решил заглянуть внутрь… внутри оказалась целая куча посуды, всякой бытовой ерунды вроде чашек и тарелок и одежда! Килограмм двадцать женской одежды.

Я вышел наружу.

– Эй, кто притащил ко мне в дом все это барахло!?

Воры, проходящие мимо, прыснули со смеха и указали на столовую. Я отправился туда и понял, в чем дело, как только зашел.

За одним из столов сидела Яшма и внимательно слушала Кита, который рассказывал ей что-то, неистово жестикулируя. Его рассказ присели послушать еще несколько голубых и зеленых.

Я подошел к ним, и, чем ближе я подходил, тем тише становился голос заметившего меня Кита. Он быстро что-то пробормотал и совсем умолк, когда я встал за спиной Яшмы.

– Эй, а сейчас он где прохлаждается? – возмущенно спросила Яшма. – Почему не встретил меня?

Я осторожно положил руку ей на плечо. Она резко обернулась.

– Извини, я думал, ты приедешь завтра, – сказал я, улыбнувшись.

Она почти не изменилась с нашей последней встречи, разве что еще похудела, так что черты лица заострились, а желтые глаза стали казаться больше. Я отметил, что строгая черная форма совсем не вязалась с ее кожей и пышными волосами, заплетенными в толстую непослушную косу. Надеюсь, со временем она перестанет ее носить…

Яшма продолжала сидеть на стуле, изумленно разглядывая меня. Я понял, что не надел рубашку, а, значит, вся столовая сейчас рассматривала зеленые рисунки на моей груди.

– Пойдем, разберем твои вещи? – предложил я.

Она кивнула, и мы вместе ушли ко мне в хижину, подальше от любопытных глаз.

– Кит рассказал мне про то, что с тобой случилось, – сказала она, когда мы зашли внутрь. – Про то, куда ты исчез.

– Я не должен был никуда уходить тогда! – проговорил я, и это вышло слишком быстро: я так давно хотел сказать ей это! Я винил себя за это с тех пор, как узнал, что случилось. – Я виноват перед тобой, виноват, что оставил тебя одну с Солнцем!..

Ее глаза широко распахнулись, она неловко сгорбилась, положив руку мне на плечо. Я замолчал.

– Эй, тебе упыри ухо отгрызли, – сказала она, скользнув взглядом по левой половине моего лица. – Думаю, я отомщена.

Я рассмеялся и притянул ее к себе, крепко обнимая.

– Ты не представляешь, как я рад тебя видеть!..

Она что-то промычала, пряча лицо и обхватывая руками мою спину. Похоже, это означало, что она тоже была рада.

Вылазка была запланирована на завтра, так что сегодня Яшма могла отдыхать весь день. Мы решили, что пока она останется жить у меня, поэтому нужно было что-то сделать с ее вещами, заполонившими все пространство моей хижины. Сражение с сумками заняло несколько часов, за это время мы рассказали друг другу обо всем, что с нами приключилось.

Как оказалось, в обществе Серого Яшма вовсе не страдала, а упивалась дорогим алкоголем и объедалась деликатесами, строя из себя телохранительницу. Вытащил, называется, подругу из беды…

Еще более удивительным был ее рассказ о Черной. Похоже, мутантка так и не поняла, что перед ней все это время была Нора: я в этом почти не сомневался. Слишком отчетливо я помнил, как жрица натравила на меня костер! К тому же, до меня доходили слухи, что ее вспышки ярости участились, из-за чего у нее постоянно были проблемы с членами стаи.

В любом случае, я надеялся, что у жрицы все будет хорошо. Если она и правда сумела женить на себе Серого, то теперь точно не пропадет.

Пока мы с Яшмой болтали, наступило время обеда.

Я решил познакомить мутантку с Пеной и остальными, так что мы отправились к фиолетовым, где до сих пор располагалась большая часть стражников.

Мы уже почти дошли до шатра Пены, и тут я увидел толпу возле дома ведьм.

– Давай узнаем, что там случилось.

– Я голодная…

– Я даже не завтракал! Но вдруг там что-то серьезное?

В центре толпы стоял Карпуша, и это настораживало: он никогда не заходил к фиолетовым. Подрывник говорил о чем-то с Погодником, и лицо колдуна нелепо сжималось в очередной попытке изобразить человеческую эмоцию. Похоже, он хмурился.

– Что происходит? – спросил я у одной из ведьм.

– А черных сюда не приглашали! – рявкнул Карпуша. – Это вас не касается!

– Человек пропал, – сказала Любовь.

– Давно?

– С ночи.

Как оказалось, исчез самый тихий и спокойный зеленый. Если других можно было заподозрить в том, что они пытаются достать где-то курево, то этот обычно не ходил никуда дальше столовой голубых. Его прозвали Мыш. Последний раз его видели вечером на грядках с миналией. Карпуша обыскал все стаи, но никто нигде не видел Мыша.

– Он не мог уйти к оранжевым? – спросил я.

– Что ему там делать, помидоры жрать!? – взорвался Карпуша.

Однако, когда одна из ведьм, самая опытная в делах поиска, попыталась поймать след исчезнувшего, она пошла в сторону баррикад оранжевых.

– Вы не видели здесь низкого такого, лысого? – спросил Карпуша у стражников, охраняющих границы.

Но стражники сказали, что ночью дежурили другие люди, которые сейчас спят. Тогда я отвел предводителя зеленых к одному из Исполняющих, чьи люди должны были стоять в том месте.

– Мои люди не видели, чтобы кто-либо переходил через границу. Они бы и не допустили этого! – ответил он. – Ваш зеленый не мог утонуть? Мне говорили, вечером кто-то из мутантов решил поплавать в море.

– Мыш никогда бы не полез в воду! У нас на весь Огузок только один любитель искупаться в этой дряни, – Карпуша указал на меня.

– Я предупрежу стражу о том, что пропал человек, – пообещал серый, косясь на меня.

Я сделал все, что мог, и больше от меня ничего не зависело. Мы с Яшмой вернулись к мысли об обеде.

Мидия, на которой негласно осталась обязанность готовить на наш отряд, уже закончила разливать по мискам похлебку, когда мы пришли в шатер Пены.

– Вот это да! Дружище!..

– Бааа, кого я вижу!.. – воскликнул Краб без особой радости.

Гулко рассмеявшись, Яшма кинулась обнимать старого приятеля.

– Да ты тут загорел, надо же! – она потянула его за щеку, потрогала усы, а потом дернула за хвост. – Усы гуще стали, нет? И волосы у тебя отросли!..

Краб готов был сквозь землю провалиться, но мужественно держался.

Мы с Мидией переглянулись, едва сдерживая смех: уж очень забавно выглядел наш покрасневший товарищ, топорщащий от возмущения небольшие усики.

Наконец, Яшма отпустила беднягу и посмотрела на остальных.

– Меня зовут Яшма, – представилась она, переводя взгляд с Мидии на Пену и обратно. – Я здесь по приказу Командующей.

– Мы знаем. Меня зовут Пена, – представился наш командир, поднимаясь из-за стола и подходя к мутантке. – Это я попросил Командующую прислать тебя сюда. Я буду руководить ходом исследований, и ты, как член отряда, находишься у меня в прямом подчинении.

– Ясно, – Яшма криво усмехнулась, оценивающе осматривая Пену. Насколько я мог судить по ее взгляду, оценка у него была невысокая.

– Я Мидия, – представилась стражница, доставая еще две миски. – Вообще-то я одна из лучших патрульных, несколько раз была стражницей месяца и имею награду за особые заслуги, но Пена считает, что мое место, как и любой женщины, на кухне.

– Я так не считаю, – возразил Пена. – Теперь у нас есть Яшма, и вы будете готовить по очереди.

– Не уверена, что я знаю наверняка, что едят обычный люди, – улыбнулась она.

– Разберешься, – Пена изобразил ободряющую улыбку.

Мы расселись по местам, я уступил Яшме свой стул, а сам устроился на сундуке с бумагами.

– Что конкретно ты можешь? – спросил Пена, брезгливо ковыряя ложкой в тарелке. – У кого не спрашивал, я так и не смог получить конкретного ответа: мне рассказывали какие-то небылицы или отмалчивались.

– Кроме того, что я совершенная убийца и мое тело за несколько часов приспосабливается к любым условиям? – Яшма вздернула бровь.

– Да.

– Ну, я редкостная бездарность, – мутантка осклабилась.

– Жаль, – наш командир глубоко вздохнул и поставил тарелку подальше.

– А что можешь ты? – вдруг спросила Яшма. – За что тебя сделали серым? Я слышала, серую форму дают только самым особенным! У всех остальных черная.

Краб с Мидией оторвались от тарелок и замерли, уставившись на нее. Лицо Пены застыло в непроницаемой маске.

Я внутренне ликовал: так его, моя девочка! Этот высокомерный упрямец должен хоть когда-нибудь получить отпор.

– Я много лет изучал подземелья и хорошо их знаю.

– Но я прошла лабиринты от Огузка до Остова, а Дельфин обнаружил комнату, через которую ими можно управлять, – сказала она. – Похоже, мы знаем больше тебя.

– Но вы просто мутанты, – возразил Пена. – Вы не можете перевести свои знания даже в отчет, не то что в книгу, которая достанется потомкам.

– Дельфин, вообще-то, имеет высшее образование, – заметила Яшма. – Насколько я знаю, его учили лучше, чем любого стражника, даже серого.

Пена молчал, сверля ее ненавидящим взглядом. Краб и Мидия следили за ними, затаив дыхание.

– Да не напрягайся ты так! – Яшма рассмеялась, пихнув Пену в плечо. – Я просто спросила! Я не собираюсь оспаривать твое старшинство.

– Нет уж, я тебе отвечу, – проскрежетал Пена, отодвигаясь от нее подальше. – Как я стал серым? Я расскажу! Эта форма досталась мне не просто так, и я не позволю тебе насмехаться надо мной!

По лицам Краба и Мидии я понял, что они тоже не знают этой истории. Мы все с любопытством уставились на Пену. Заметив, что мы все приготовились внимательно слушать, он немного успокоился и начал рассказ.

– Я был патрульным на нижнем ярусе и однажды отряд, в который я входил, заблудился. Мы шли по тоннелям несколько дней, а потом случайно нашли пещеру с незнакомыми рисунками на стене. Сначала мы решили, что это просто каракули какого-то ребенка, но потом один стражник дотронулся до них и единственный выход из пещеры закрылся. Зато открылся другой. Что бы мы ни делали, ход обратно не открывался, и нам пришлось пойти новым путем. Там мы встретили стаю упырей, их было несколько десятков, и какое-то время они не подходили к нам, боясь света на нашей телеге с грибами. Но со временем они привыкли и напали на нас. Как ты думаешь, что было дальше? – он смерил Яшму ледяным взглядом.

– Они сожрали всех, а тебе удалось спастись? – предположила она.

– Нет. Не совсем. Они не стали жрать нас сразу, они окружили нас и разделили. За каждым стражником следило не меньше десяти тварей, чтобы мы не ушли. Они раздирали нас по одному, раз в день, чтобы наше мясо не испортилось. Я был меньше остальных и гораздо худее, поэтому меня они оставили про запас. Они не съели меня даже тогда, когда остальные кончились, и я должен был идти за ними по тоннелям. Чтобы не умереть, я, как и они, ел слабо светящиеся мхи, а пил просачивающуюся сквозь стены морскую воду. При мне их стая охотилась и пировала. Я слушал их радостные крики, когда удавалось поймать кого-то из других стай, и злобные вопли, когда другим попадался кто-то из них. Я научился различать своих и чужих. Со временем я так ослабел, что за мной стали следить только подростки и дети, я шел с ними позади стаи. Однажды на нас напали сзади, и я успел воспользоваться гарпуном прежде, чем враги схватили детей. Я сильно ранил нападавшего, крупного мужчину. Был большой пир, и неговорящие впервые пригласили меня поесть с ними. Я отказался, но с тех пор за мной больше не следили: я перестал быть их запасом. Я просто шел за ними и иногда защищал от чужих. Через некоторое время стая попала в тоннель со светящимися грибами, я знал, что такие растут только близко к поверхности. Я сильно отстал и, когда думал, что они не видят, свернул тоннель, где грибов было больше. Я уже почти скрылся, когда увидел, что меня провожала одна из женщин. Она, как и остальные, знала, что я ухожу, и просто хотела посмотреть. Они отпускали меня. Через несколько дней я встретил патруль стражи.

Пена не сводил глаз с Яшмы. Она внимательно слушала.

– Потом я узнал, что провел с ними несколько месяцев, – сказал он. – Когда я вернулся, меня чуть не отправили на Огузок за то, что я не держал язык за зубами. Никто не должен был знать о неговорящих, тем более о том, что они разумны. Никто не должен был знать о механизме, который нашел. Хризолит поставила условие, или я до конца жизни работаю внизу и изучаю тоннели, или отправляюсь под солнце. Разумеется, я остался на Остове. Несколько лет я бродил по тоннелям вместе с отрядом из стражников, которым я успел рассказать о том, что видел. Однажды я снова наткнулся на ту комнату. Я изучил ее и научился использовать. За это и за то, что ни один стражник под моим командованием не погиб в тоннелях, меня сделали серым.

Никто не решался нарушить наступившую тишину.

– Да не напрягайтесь вы так, – сказал он, вдруг усмехаясь и пихая Яшму и Краба, сидевших возле него. – Я просто рассказал!

– Ты жил с ними… не могу поверить! – воскликнула Яшма, придя в себя. – Когда я была в подземельях, я встретила девчонку и она смотрела на меня, как будто была обычной. Но ее лицо было в крови недельного трупа, которого она пожирала! Я чуть не тронулась, пока оставалась внизу, зная, что они могут думать и планировать, как обычные люди!

– Они и есть обычные люди, – сказал Пена. – Просто выросшие в других условиях. У них даже есть распределение обязанностей в стаях.

– Они разговаривают? – спросила Мидия.

– Я не просто так назвал их неговорящими, – ответил он. – У них есть одинаковые звуки, которые они используют, чтобы общаться. Но в тоннелях звук распространяется далеко, его могут услышать враги. Поэтому они почти всегда молчат. Но они превосходно чувствуют друг друга, как настоящая стая.

– Они не могли научиться чувствовать мариний? – спросил я. – Ведь его очень много в тоннелях.

– Нет, – Пена покачал головой. – Мараний могут использовать только люди с высоко развитыми… ментальными способностями. Или шахтеры спустя много лет непосредственного контакта с металлом.

– Все серые проходят через что-то похожее? – вдруг спросила Яшма. – Или можно просто дослужиться?

– Гора ведь носит черную форму, – напомнил Пена. – Предыдущий Командующий так же носил черное. Стражники в сером – это не просто люди с высоким званием. Серая форма выделяет тех, кто сделал что-то выдающееся, это знак отличия, который носят с гордостью.

– А что сделала Хризолит? – глаза Яшмы вспыхнули любопытством.

– Я слышал, она стала серой в шестнадцать, когда была надзирательницей в стае фиолетовых, – ответил Пена. – До сих пор почти никто не знает, за что ее наградили.

– Говорят, она родила Серого меньше, чем через год после этого, – осторожно вставила Мидия.

– А в двадцать один она уже стала помощником Командующего, – добавил Краб. – И через год родился Гора, их сын.

– Когда ей было тридцать, Командующий тяжело заболел и умер, – тихо продолжила Мидия. – Тогда совет выбрал Хризолит. Впервые в истории решение все членов было единогласно. Впервые в истории Командующим выбрали женщину.

– И теперь все женщины решили, что могут быть стражницами! – фыркнул Пена. – Они не понимают, что Хризолит – уникальный человек! Поэтому она достигла такой высоты, а не потому, что она женщина.

– Эй, женщины не хуже мужчин справляются с этой работой! – воскликнула Яшма. – Я отличная стражница, и тебя уложу на лопатки, ты и моргнуть не успеешь.

– Вы, женщины, слишком вспыльчивы и обидчивы для такой работы, – усмехнулся Пена.

На секунду Яшма замерла, сжимая кулаки, а потом вдруг улыбнулась.

– Знаешь, а ты мне все-таки нравишься! – сказала она. – Ты, кстати, очень похож на Дельфина. Я помню его еще до того, как он оброс мутациями. Вы почти как братья! Извини за вопрос, но твой отец часом не изменял твоей матери? Дельфин внебрачный ребенок какого-то богача…

– А ведь правда! – подтвердила Мидия. – Вы правда очень похожи.

Пена покосился в мою сторону.

– Я раньше был красавцем, это комплимент! – улыбнулся я.

Он вскинул брови и понимающе кивнул.

– Да ты и сейчас ничего! – Мидия рассмеялась, кидая в меня тряпкой. – Ешь только, как дикарь!

Я, поняв намек, вытер подбородок от капель похлебки.

После обеда мы обсудили, что из снаряжения возьмем с собой и какое нам понадобится оружие. Разговоры перешли в дело, мы отправились на склад и собрали все необходимое. К вечеру у нас было все, что нужно для того, чтобы утром отправиться вниз.

Прежде, чем вернуться в хижину, Яшма сказала, что ей хотелось бы поговорить с Барракудой. Пожав плечами, я повернул в сторону синих, но мутантка дала мне понять, что мне идти не нужно.

Меня кольнула ревность: у меня были планы на эти последние свободные часы перед заданием. Однако, сделать я ничего не мог, пришлось возвращаться в хижину одному.

Оказавшись на территории голубых, я увидел посиделки в столовой и пошел туда. Луна травил истории, большая часть голубых собрались послушать доброго старика. Я осторожно устроился среди них.

И, хотя я теперь носил черное, большая часть голубых относилась ко мне по-прежнему. За это я должен был быть благодарен Киту: узнав обо всех моих приключениях, он решил, что жизнь достаточно наказала меня за любовь к предательнице. Да, к тому же, друзья и враги слишком перемешались, чтобы теперь судить о человеке по прошлым поступкам. Мы с Китом снова стали друзьями, и по старой дружбе он обеспечил мне репутацию местной легенды.

Я уселся возле него, он молча протянул мне свою на половину полную миску: дурная привычка всех воров брать больше, чем нужно.

– Гребень сказал, что драконы такая же выдумка, как лошади и кошки, и Луна пытается его переубедить, – шепотом объяснил Кит. – Слово за слово, теперь он рассказывает о том, как в молодости встретил старика, который говорил, что видел дракона…

– Кошки – выдумка!? – удивился я. – Понимаю, лошади – они слишком беззащитные, наверняка их придумали, потому что боялись единорогов. Но кошки точно были, им даже поклонялись! Как у него язык повернулся?..

– Слушай! – шикнул Кит, пихнув меня локтем.

– …Драконы, говорил он, бывают везде. В ветерке, который над морем, – дракон хвостом махнул. В небе облако на глазах рассыпалось – дракон чихнул. Водоросль со дна на поверхность вылезла – дракон купается. Маленькие они повсюду. А вот большие… он однажды встретил большого дракона. Он был больше, чем Огузок! Огромный зверь. Он умел говорить, так мне сказал этот старик, – говорил Луна. – Нашей речи дракон не знал, но как-то они говорили. Дракон рассказал ему, как спастись от солнца, а потом исчез. Когда старик, тогда еще молодой, сделал, как научил дракон, кожа темнела под солнцем, пока не стала, как уголь. Тогда дракон снова появился и научил его, как растить зелень на суше. И снова у него все вышло. Он пытался говорить людям об этом, но ему никто не верил. Отправили к оранжевым на Огузок, и они ему не верили, пока он не стал говорить про бога. Тогда они назвали его жрецом и стали слушать. Вот так все было.

– Это похоже на легенду оранжевых о первом жреце, – заметил я. Все посмотрели на меня. – Только они считают, что все дело в молитвах, которые напевала желтая чайка, а вовсе не в драконе.

– Поющая желтая чайка? Ну-ну…

– Дельфин, если не собираешься рассказывать про драконов, молчи лучше!.. Лишь бы поумничать!

– Лена, а ты сам видел дракона? – спросил один из голубых.

– Я!? – Луна разразился скрипучим смехом. Его голубые глаза с невидимыми зрачками заслезились от смеха. – С чего бы драконам говорить со мной?

– Если ты не видел, то я все равно не верю! – заявил голубой. Я так понял, тот самый, который начал спор.

– Ты и в кошек не веришь, – фыркнул я.

– Разве может животное жить у человека и выполнять для него что-то полезное? У них одна задача в жизни: пожрать!..

– Это у тебя одна задача! – заметил кто-то из толпы.

Начался долгий спор, в котором я с удовольствием принял участие, напомнив всем про Лашуню. Неизвестно, когда бы это закончилось, часть голубых встала на мою сторону, часть на сторону великого скептика… мы ругались, пока не вернулась Яшма и не позвала меня в хижину. Нам еще нужно было устроить ей кровать.

Я отдал мутантке свое одеяло, оставив себе полосу ткани. Набив мешок моей старой одеждой, мы сделали матрас. Кровать вышла очень даже неплохая. Яшма оттащила ее к противоположной стене от той, возле которой спал я.

Устроившись, мы оба долго не могли уснуть, думая каждый о своем.

– Скажи, а эта Мидия… – вдруг начала Яшма. – Кажется, вы с ней хорошо знакомы?

– Мы вместе учились в детстве, – объяснил я. – Случайно встретились здесь. Она помогла мне, когда меня только поймали и держали в клетке.

– Ясно. Старая подружка, значит.

Я улыбнулся ее недовольному тону.

– А откуда ты знаешь Краба?

– Он был моим куратором. Вводил меня в курс дела, когда я стала стражницей. Бедняге всегда достается самая отвратительная работа, – она улыбнулась.

– Мидии и ему было поручено следить за мной, когда я хотел вернуться в тоннели. Я впал в транс под водой, он еле меня вытащил, а потом у меня случился припадок. Как же он ругался тогда!.. Переживал так, будто я его родственник!

– Он добряк, – кивнула Яшма.

Спустя какое-то время она снова заговорила.

– Серый получил свою форму за то, что научился работать с маринием. Он управляется с ним не хуже Барракуды, увешал им весь совет Остова, – она повернулась ко мне и уперла кулак в щеку. – Я все думаю, никак не могу понять… Как думаешь, что такого сделала Хризолит?

– Она была надзирательницей у фиолетовых. Может, раскрыла бунт, втершись кому-нибудь в доверие? – предположил я.

– Думаешь, она родила Серого от одного из них?

– Он похож на сумасшедшего, – я усмехнулся.

– А Гора точно сын Командующего, – Яшма повалилась на подушку. – Он весь в этом! Закон и порядок для него все.

– Вы с ним виделись?

– Я спала в его кровати, когда он вернулся. Он бы прибил меня на месте, если бы не Серый…

Челюсти сами собой сжались, но я глубоко вдохнул, заставляя себя расслабиться.

Я не должен был злиться на нее за то, что она когда-то нравилась более сильному, богатому и влиятельному мужчине, чем я. И за то, что она охраняла его брата и поэтому спала на его кровати, тоже.

Однако, больше мне с ней говорить не хотелось, и я отвернулся к стене, сделав вид, что сплю.

Следующим утром мы встретились с остальными возле входа в подземелье. Пена великодушно избавил нас от официальной части, в одиночку доложив Командующей обо всем, что мы собирались сделать. Нам оставалось только начать наш путь.

Мы с Крабом спустили вниз телегу, потом Мидия помогла нам проверить, что все части как следует закреплены. Все было готово, чтобы отправиться под своды тоннеля, но тут сверху раздался голос Погодника.

– Эй, там! Стойте!

Он начал неуклюже спускаться вниз, ударяясь костлявыми конечностями о каждый выступ.

Наконец, он спрыгнул на площадку.

– Как же я мог вас не проводить? – улыбнулся он, прочитав, наверное, мысли всех сразу. – Как долго вы будете под землей?

– Мы взяли еды с большим запасом, ее хватит на две недели. Но, если повезет, вернемся через несколько дней, – сказал я.

– Природа готовится к чему-то, – доверительно сообщил нам колдун, изображая крайнюю серьезность. – Я еще не уверен наверняка, возможно, это лишь мягкий дождь.

– Но мы будем под землей, – заметил Пена. – Дождь нам не навредит.

– Дождь или шторм от землетрясения – я не знаю, – объяснил Погодник. – Из-за мариния под землей я почти не чувствую, что происходит глубже. Я понимаю только воду и воздух, а они встревожены. Если будет землетрясение, из-за которого начнется шторм, я не смогу предсказать это и вовремя предупредить вас. Я хочу сказать, если у вас будет выбор, лучше держитесь поближе к выходу.

– Мы бы сделали это и без твоих советов, – Пена не унимался. – Ты нас только задерживаешь!

Колдун сжал тонкие губы, недовольно уставившись на него.

– Спасибо, что предупредил! Мы постараемся вернуться как можно скорее, – я попробовал сгладить ситуацию. Погодник, как тщеславный ребенок, не выносил критики и жить не мог без похвалы и благодарностей. Расстраивать его лишний раз было опасно.

– На то я и погодник, так ведь? – лицо колдуна разгладилось.

Он вдруг резко повернулся к Яшме, взмахнув своим посохом. Та, испугавшись, слегка отвела ногу назад. Я знал, что за этим движением должно было последовать другое, которого Погодник не пережил бы. Колдун тоже это понял и миролюбиво поднял руку, опустив свою палку.

– Тише! – он улыбнулся и широко раскрыл все три глаза, ловя взгляд мутантки. – Я только хочу предать кое-что от нашего общего знакомого. Можно?

Яшма застыла, как завороженная, тогда колдун шагнул к ней, взял за подбородок и поцеловал в губы.

От этого зрелища меня словно ошпарило кипятком… Я вспомнил его отвратительные острые зубы и рассказы о многочисленных победах, которые доставались ему за бесценок. Как смел этот кусок грязи касаться ее!?

Мне страшно захотелось швырнуть Погодника в воду, но я заставил себя сдержаться. В конце концов, я был Яшме только другом. Она меня ясно дала это понять.

Когда колдун, наконец, отпустил мутантку, она открыла глаза и посмотрела на него с покорностью и удивлением.

– Будь хорошей девочкой, – сказал он ей, погладив по голове.

Колдун посмотрел на Пену и махнул посохом в сторону тоннеля, приглашая отправиться внутрь. Тот, раздраженно вздохнув, сделал знак остальным, чтобы шли за ним.

Я дождался, пока они отойдут достаточно далеко, и повернулся к колдуну.

– Еще раз так сделаешь!..

– И ничего мне за это не будет, – он гадко осклабился. – Сам-то когда уже решишься?

– Вернусь и утоплю тебя, – пообещал я, чувствуя, как злость стремительно рассеивается. Теперь за меня взялся, ублюдок…

Я развернулся и пошел в тоннели, пока мне вдруг не пришло в голову простить колдуну его мерзкую выходку.

Желтый дневной свет постепенно таял, мы уходили все дальше и дальше, пока не оказались целиком в бледном сиянии голубых грибов.

Темнота, раскинувшаяся перед нами и подгоняющая сзади, уже не пугала: нас вела подробная карта со светящимися чернилами. А на случай сюрпризов, которые могли скрыться от глаз, у нас была Яшма.

Пена решил, что мы пойдем по новому маршруту. Путь, по которому я возвращался от комнаты, почти полностью повторял нашу дорогу к месту, где держали Гору и Барракуду. На этом пути на меня напали упыри, и мы бы наверняка встретили их там снова. Если же мы пойдем по тому маршруту, который предложил Пена, мы бы пришли быстрее, если только там нет аварий или все тех же упырей. Между опасностью и неизвестностью мы в конечном итоге выбрали неизвестность.

Спустя время до нас донесся шум водопада: мы приближались к месту, над которым текла вода. Проход, который позволил бы нам перейти в следующее кольцо, должен был находиться в получасе ходьбы оттуда.

Яшма шла впереди всех, завязав глаза, чтобы не отвлекаться на свет. Иногда она останавливалась и издавала пронзительные свистящие звуки, срывающиеся в давящую на слух тишину: человеческое ухо не было приспособлено для этой частоты. Но она слышала что-то, я видел, как она слегка подавалась вперед, навстречу эху.

Чем ближе мы подходили к реке, тем чаще Яшма раздраженно мотала головой, словно вытряхивая из ушей мешающиеся звуки. В очередной раз она даже врезалась плечом в стену, и до меня донеслось ее раздраженное рычание.

– Это невозможно! – пробормотала Яшма, зажимая уши ладонями. – Как вы терпите этот грохот!?

– Звук вовсе не такой громкий, – скептически заметил Пена. – Мы еще даже не дошли до места с водопадом!

– Я все слышу! Зачем же так орать!?..

Пена нахмурился.

– Я орал? – он повернулся к Мидии. Та отрицательно покачал головой. – Да что с тобой такое?

Пена подошел к Яшме и снял с нее повязку, она тут же схватилась за глаза.

– Со мной все в порядке, уберите фонарь!..

– Тут нет фонаря!

– Так это твой ослепительный ум выжигает мне зрение!?

Мы все переглянулись.

– Пошли отсюда! – сказала она, натянув повязку обратно на глаза.

Я знал, что Яшма скорее отгрызет себе руку, чем признается в слабости, поэтому пошел поближе к ней, сделав вид, что хочу обсудить с Пеной карту. Так я смог наблюдать за ней, не вызвав бурю протеста.

Каждые двадцать шагов ей становилось все хуже: я слышал ее тяжелое дыхание, видел, как она дрожит и горбится, будто старается спрятать голову за плечи. Несколько раз ее руки вздрагивали и тянулись заткнуть уши, но она заставляла себя держаться.

Тяжелее всего ей пришлось, когда мы оказались под водопадом: тогда она ушла глубже в темноту и зажала уши ладонями, думая, что никто не видит.

Через полчаса после этого мы нашли переход в нужное нам кольцо. Отыскав панель из мариния, я потянулся к ней с неожиданной жадностью: мне страшно хотелось дотронуться до металла, ощутить кожей его вибрацию, почувствовать, как продолжение собственного тела… Но стоило пальцам к нему прикоснуться, Яшма схватила меня за руку и отдернула ее в сторону.

– Нам туда нельзя, – тихо ответила она на мой немой вопрос. – Там кто-то ходит.

Все замерли и прислушались, стараясь не издавать ни звука: камень мгновенно разносил по кольцу каждый шорох. Если не дышать, в тоннелях можно было услышать даже стук своего сердца.

Но больше никто из нас ничего не слышал.

– Я ничего не слышу, – наконец, сказал Пена. – А у меня хороший слух.

Он посмотрел на Яшму, ожидая, что она на это ответит.

– Там их несколько, – она, казалось, сверлила проход взглядом даже сквозь повязку.

– Дельфин? – Пена повернулся ко мне.

Я положил руку на жилы мариния, которые находились под камнем, стараясь сквозь них проникнуть на ту сторону и, возможно, ощутить тварей, если они недалеко от металла. Но на расстоянии мариний говорить не желал: я ничего не слышал. Я мог бы попробовать посмотреть через панель, но тогда она бы открыла проход.

– Я ничего не могу почувствовать, – сказал я. – Нам нужно послушать Яшму.

– Ты уверена, что тебе не кажется? Этот маршрут намного короче остальных. Нам нужно попасть именно в это кольцо.

– Упырей не больше трех, – сказала Яшма. – Если не веришь мне, посмотри сам.

Пена закрыл глаза, прислушиваясь.

– Я ничего не слышу, – повторил он. – Дельфин, открой проход!

Я верил Яшме, но спорить с Пеной было бесполезно. Яшма сказала, их трое, значит, на пятерых они не нападут. К тому же, они испугаются света грибов на тележке.

Нам нужно только увидеть их, чтобы понять, что кольцо небезопасно, тогда мы будем искать другой путь.

На случай опасности, я достал кинжал из ножен и положил руку на мариний, ощущая, как во мне и металле возникает одинаковая вибрация.

Послышался шум движущегося камня и льющейся воды: Яшма тут же зажала уши. Краб и Мидия достали оружие, Пена стоял, сложив руки за спиной.

Когда проход открылся наполовину и туда проник свет от телеги, мы увидели голый камень. Там никого не было.

Пена зашел внутрь и осмотрелся, потом принюхался.

– Здесь никого нет, – сказал он. – Запах упырей слышен издалека, и здесь их никогда не было.

– Они где-то рядом, – возразила Яшма, вертя головой то в одну, то в другую сторону. – Нам нельзя сюда…

– Тебе нужно проверить голову! – оборвал ее Пена. – Краб, заноси телегу. Скоро появится вода.

– Мы должны поверить Яшме, – сказал я, жестом останавливая Краба. – Она слышит лучше нас!

– Я исследовал тоннели, полные неговорящих, и я знаю, когда их можно ждать, – объяснил Пена. – Здесь нет их следов. А Яшма хватается за голову с момента, как мы спустились под землю! С ней что-то не так, и я не намерен задерживать операцию из-за ее мигрени.

– А если она права? – робко спросила Мидия.

– Она ошибается, – отрезал Пена.

Вода уже добралась до нас, я почувствовал, как она течет сквозь обувь.

Я помог Крабу перенести телегу, потом мы помогли забраться Мидии и Яшме.

Когда проход закрылся, Пена сверился с картой, и мы двинулись дальше.

Яшма шла, склонив голову налево. Все мы прислушивались и держали руки на оружии, готовясь отреагировать на любой шорох. Но шорохов не было. Единственные звуки – наше шаги, да глухой стук колес нашей телеги.

Мы прошли несколько часов и за все это время не встретили ни следа неговорящих. Тоннель выглядел так, как будто сюда никогда не ступала нога человека: на стенах рос густой мох с мелкими светящимися цветками. Будь здесь неговорящие, мха бы тут не было. К тому же, заросли резко обрывались на уровне пояса, видимо, именно до этого места пару часов назад здесь поднималась вода. Это подтверждали влажные следы на стенах и образовавшиеся кое-где лужи.

Видимо, Яшма действительно ошиблась.

Когда мы устроились на привал, Пена даже не выставил дежурных.

– Спим не больше четырех часов и идем дальше. Время терять нельзя, так что, Яшма, помоги Мидии с едой! Дельфин, иди сюда.

Пена не мог понять, в каком месте следующий переход. Карту рисовали с моей груди, когда рана уже затянулась, и линия была неровной. Невозможно было определить, один ли переход в нужном месте, или их два, – сразу в два кольца. Или же это была случайная царапина на моей коже.

Разобраться мы так и не смогли. Не было даже ясно, сколько времени нам понадобится, чтобы дойти до прохода. Если в прошлом кольце я отметил на карте шумящую воду, путь до которой был тщательно отмерен еще Пеной, то в этом кольце я был впервые и никаких ориентиров у нас не было.

– Я пойду, касаясь руками стен. Чувствуя тонкие нити мариния под камнем, я смогу через них почувствовать панель. Так мне не придется обшаривать каждый угол, – решил я.

– Как скажешь.

Во время еды я сел рядом с Яшмой. Она ела, медленно жуя и запивая большим количеством воды. Я наклонился к ней.

– Что с тобой такое? – тихо спросил я.

– Понятия не имею, – ответила она, поморщившись. – Подарю тебе зубную щетку, как вернемся…

– Тогда, может, отправишься за ней прямо сейчас? В таком состоянии тебе нельзя здесь находиться.

– Именно в таком состоянии я здесь и нужна, – хмыкнула она, заинтересованно принюхиваясь к своей пустой миске.

Она не хотела со мной говорить, и я не стал навязывать свою заботу. В конце концов, она должна была знать, что делала, когда принимала что-то перед спуском под землю, – в том, что Яшма под каким-то наркотиком, я уже не сомневался.

Четырех часов сна не хватило, чтобы выспаться, но их было достаточно, чтобы мы могли пройти еще столько же. Если дальше путь будет свободным, мы вернемся на поверхность уже через двое суток.

Слушать мариний, который находится глубоко внутри камня, оказалась не так-то легко. Это все равно, что пытаться говорить с ним на расстоянии, – я это мог, но в этот раз не получалось. Я ощущал только присутствие металла и не больше.

Я пробовал снова и снова, пробиваясь мыслями сквозь толстый слой камня, но ничего не выходило. Я стал немым, как рыба.

– Что не так? – раздраженно спросил Пена после того, как я потратил на свои попытки несколько драгоценных минут.

– Не понимаю, – вздохнул я, отрывая руки от стены. – Со мной что-то не так. Когда я был один в тоннелях, я находил панели, просто положив руки на стены.

Что же могло измениться?..

Задумавшись, я по привычке потянулся к уху, чтобы потеребить серьгу, но ее там не оказалось. Не было не только серьги: не было мочки! После того, как упырь разорвал мне ухо, кольцо болталось на остатках, которые потом пришлось отрезать. А о новой серьге я так и не подумал.

Удивительно, но с момента отравления я ходил ровно и ни разу не заикнулся даже во время отравления, которое я мог и не пережить! Получается, мой организм справлялся со всем этим сам?

Эти мысли казались безумием: ведьмы в один голос уверяли, что яд в ямах настолько повредил мою нервную систему, что я никогда не смогу управлять своим телом, если не научусь использовать для этого что-то еще!

– До сих пор болит? – заботливо спросила Мидия, заметив, что я долго держусь за ухо.

– Нет, – ответил я, сдерживая радостную улыбку. – Совсем не болит. Мне просто нужен мариний.

– Может, еще золото или рог единорога? Откуда у кого-то из нас может быть настоящий металл? – проворчал Краб.

– У меня есть, – сказала Яшма, вытаскивая из-под рубашки ожерелье. – Возьми.

Она все еще была в повязке и не видела, где я, поэтому просто держала его в руках, пока я не подошел к ней.

Ожерелье переливалось в моем сознании заманчивыми голубыми пятнами. Когда я коснулся вожделенного украшения, холодные бусины отдались приятной вибрацией в пальцах. Как же мне не хватало этого чувства!..

Я сильнее сжал ожерелье, и бившаяся в крови жажда, наконец, получила выход. Гудящий поток проник под кожу, приятно отозвавшись в костях и мышцах. Я пустил его дальше, ощущая, как выравнивается энергия в теле. Но поток рос, и я с ужасом понял, что не могу справиться с ним! Он заполнял меня, и в одно мгновение мир вокруг превратился в сплошной гудящий звон!

Мое тело вдруг потеряло вес, а в следующий миг я оказался в полной темноте, я задыхался, бежал, спасаясь от чего-то ужасного, что должно было вот-вот настигнуть меня… резкая боль в плече опрокинула меня на землю… я приготовился встретить смерть, но чьи-то руки схватили меня и потащили вперед, спасая от гибели.

Темнота рассеялась, ко мне вернулись слух и зрение. Я сидел на полу в тоннелях, вцепившись одной рукой в ожерелье, другой в Яшму.

Мутантка невозмутимо терпела мои впившиеся пальцы.

– Прости, – проговорил я, забирая украшение.

Похоже, меня выбросило из жизни всего на секунду… однако, я чувствовал себя так, будто проспал несколько часов. Я так впился в мариний, что, похоже, вытащил из него чье-то воспоминание. Синяя жажда, – или болезнь шахтера, как ее еще называли на Огузке, – исчезла.

– …У тебя были бусы из чистого мариния и ты еще не купила себе пещеру на Остове!? – возмутился Краб. – Они же стоят целое состояние!

– Это память, – объяснила Яшма. – Мне их подарила жрица.

– Подарила? Я думала, оранжевые тебя ненавидят, – заметила Мидия.

– После того, как я раскидала упырей, собиравшихся ее сожрать, она решила, что я лапочка.

Я опустил взгляд на ожерелье, чтобы внимательнее разглядеть вещицу с такой историей, и вдруг понял, что знаю его. Ведь я сам его сделал! Это был мой подарок Норе.

Именно через это ожерелье Барракуда услышала о предательстве Норы, так Яшма получила оправдание на суде, а Нора стала изгоем в своей стае. Была особенная ирония в том, что жрица в конце концов решила сбежать от своих и подарила это украшение Яшме в знак дружбы.

Но сейчас было не время и не место говорить ей об этом, поэтому я вернулся к стене.

Прижав одной рукой ожерелье ко лбу, другую руку я положил на стену, и в моем сознании протянулись длинные нити, уходящие вдаль. Усилия, которые я прикладывал до сих пор, с маринием в руках дали удесятеренный результат, и я смог почувствовать вдалеке нужную панель. Она засветилась крошечной точкой.

Я шел вперед, ощущая пьянящую радость от того, что с каждым шагом становлюсь ближе к большой жиле чистого металла. Как ни старался, я ничего не мог с собой поделать: тело слишком долго было без поддержки, и теперь мне казалось, что я смогу летать, только бы мариния вокруг было побольше!

– Дельфин, стой! – разозленный голос Пены позади заставил меня замедлить шаг.

Когда они нагнали меня, Мидия, дружелюбно улыбаясь, встала рядом.

– Что такое? – спросил я.

Но я даже моргнуть не успел, как стражница заломила мне руку за спину и привязала ее к поясу.

– Прости, приказ Пены, – объяснила она.

– Даже не думай снова сбежать! – сказал командир.

– Похоже, мне уже ничто не поможет, но я все же скажу, что даже не собирался, – улыбнулся я. Ни мои слова, ни моя улыбка не смягчили Пену. Я остался связанным.

Краб обмотал вокруг моего пояса веревку, и они с Мидией пошли сзади, держа меня за два поводка, словно ручное животное.

Пока ожерелье оставалось в пальцах, работе мое положение не мешало, и мы двинулись дальше.

Когда мы дошли до панели, Пена любезно удостоверился у Яшмы, не бродит ли кто-то у прохода.

– Зависит от того, куда ты хочешь идти, – ответила она, прислушавшись. – Справа никого нет. Слева ходят те, кого я слышала раньше. Их очень много, они сбегаются куда-то целыми стаями.

Пена посмотрел на меня.

Положив свободную руку на другую стену, я ясно увидел вторую панель.

– Здесь два прохода, – подтвердил я.

– Нам нужно в правый, и, раз Яшма говорит, что там безопасно, можешь открыть его.

Я с радостью подчинился, потянувшись к большой металлической панели.

Когда я положил руку на мариний, он сам мгновенно утянул меня за собой, в сознании вспыхнула целая сеть пересекающихся жил. Она была настолько большой, что я мгновенно потерял ориентацию, метался по ней, ища путь обратно!

В одном из тонких переплетений я почувствовал живое сознание, густое и непроглядное. Отпрянув от него, как от горячей печи, я инстинктивно вернулся обратно.

Когда я очнулся, Мидия готовилась отвесить мне пощечину, – судя по боли в правой щеке, уже вторую.

Я стоял по щиколотку в воде.

– Идем! – орала стражница, стараясь оторвать меня от жилы.

Опомнившись, я ринулся к проходу, пока вода не залила его. Мидия прыгнула за мной, и я закрыл проход, едва коснувшись пальцами панели.

– Я видел кого-то, – объяснил я, заметив недовольный взгляд Пены. – Не знаю, где именно, но где-то есть неговорящий… возможно, далеко отсюда.

– Очень полезная информация, – проворчал он. – В любом случае, здесь их нет. Идем!

Это кольцо я сразу же узнал: именно через него можно было попасть в комнату. Мы были очень близко.

– Жарко здесь, – сказала Яшма, снимая куртку. Вся ее рубашка была мокрой от пота.

Спустя время и остальные последовали ее примеру. В кольце в самом деле было очень душно.

– В прошлый раз было так же? – спросил Пена.

– Мою кожу жгло от яда, я мог не почувствовать, – ответил я.

Неожиданно сплошная стена камня слева оборвалась, открывая проход в комнату.

Оказавшись внутри, я потянулся к панели мариния, и помещение озарил белый свет.

Несколько мнут мы привыкали к нему, – все, кроме Пены. Обливаясь слезами, он бросился к столу с геометрическими фигурами.

– Потрясающе!.. – воскликнул он, проводя пальцем вдоль линий, но не касаясь их.

– Так включается свет, – сказал я, дотрагиваясь до нескольких точек.

Тоннель, из которого мы пришли, тоже озарился светом. Камень вдруг стал прозрачным, как стекло.

– Невероятно! – Пена осмотрелся вокруг с торжествующей улыбкой на лице. – Механизм древних людей!..

Он внимательно осмотрел комнату, изучил панель мариния. В прозрачной стене она выглядела, как ровный кусок камня.

Пока Пена изучал комнату, Краб и Мидия молча стояли с вытянутыми лицами. Яшма, которая так и не сняла повязку, уселась на пол и прижалась к нему ладонями.

Сквозь тонкую ткань рубашки, прилипшей к ее коже, просвечивались темные полосы, очерчивающие напряженное тело.

От этого наблюдения меня бросило в краску, и я отвернулся.

Сжав челюсти, я дотронулся до панели мариния, стараясь не воздействовать на нее, а посмотреть, куда ведут ответвления.

– Думаешь, тебе стоит это делать? – спросила Мидия, подходя ко мне. – Ты как будто уходишь куда-то. Отдохни, побудь немного с нами, – она улыбнулась.

Я мог бы возразить, но она все еще держала веревку, которой я был связан.

– Может, ты и права, – согласился я.

– Можно поесть, если мы тут надолго, – сказала стражница.

– Делайте, что хотите, – донеслось со стороны Пены, тщательно водящего грифельной палочкой по бумаге.

– Нужно уходить, – вдруг сказала Яшма. – Немедленно!

– Что? – Пена, тщательно зарисовывавший план комнаты, даже не обернулся. – Что у тебя опять?

– Немедленно! – рявкнула мутантка, вскакивая на ноги. – Дельфин, веди нас к озеру!

– Приказы тут отдаю я! – напомнил Пена, отрываясь от бумаги и подходя к Яшме. – Мы никуда не пойдем, тем более к яду!

– Если мы не выберемся, нас завалит! – прорычала она. – То, о чем говорил колдун, уже началось!

– И мы должны пойти к ядовитому озеру, потому что ты что-то чувствуешь!?

– Мы должны переплыть через него, потому что это самый короткий путь наверх. Там рядом храм Оранжевых, из которого есть выход наружу!

Мидия с Крабом испуганно переглянулись.

– Я слышу толчки под землей! – воскликнула Яшма, срывая повязку. – Они повторяются даже прямо сейчас, очень слабые!

Когда Пена увидел лицо мутантки, раздраженная гримаса спала с его лица. Яшма не была похожа на сумасшедшую, она верила в то, что нам грозит опасность.

– Как ты можешь их слышать?..

– Я не знаю, но с тех пор, как мы здесь, я чувствую все в десять раз сильнее. И мои чувства говорят мне, что начинается землетрясение!

– Тогда вернемся наверх по старому пути, – сказал командир, сложив бумаги в свою сумку и направившись к выходу.

– Мы не успеем! – крикнула Яшма, преграждая Пене путь. Она схватила его за плечи и сильно тряхнула. – Если ты не сделаешь так, как я говорю, я сверну тебе шею!

Пена попробовал дотянуть до оружия, но мутантка выгнула его кисть, так что он согнулся от боли. Кинжал она достала сама и приставила его к горлу серого.

– Мидия, развяжи Дельфина! Краб!.. Даже не думай нападать на меня, я не хочу тебя калечить! Возьми фляги воды, сколько унесешь!

Секунду черные сомневались, но, глядя на Яшму, в конце концов починились.

Тем временем я включил свет в той части тоннелей, куда нам предстояло пройти. Как только Мидия развязала меня, мы бегом кинулись к озеру. Яшма отпустила Пену, и он бежал вместе с нами.

– Стало жарче! – вдруг крикнул он.

Я попробовал вдохнуть побольше воздуха, и тогда понял, что он прав. Температура быстро росла.

Мы прибавили ходу.

Вскоре показалось озеро. Сначала в нос ударил его едкий запах, и через несколько десятков метров пол тоннеля оборвался. Зеленоватая жижа при свете отсвечивала всеми цветами радуги. К поверхности поднимались пузыри газа, лопаясь с приятными щелчками.

– Оно что, кипит!? – воскликнул Краб.

Я сунул в жидкость руку. Она была горячей, но не ошпаривала.

– Плыть можно.

– Но я не умею!.. – взвизгнула Мидия, испуганно пятясь.

В этот миг землю тряхнуло. Это произошло всего за мгновение, очень слабый толчок, какой может померещится при сильном волнении или обмороке. Я подумал, что мне показалось, но лица окружающих не оставляли сомнений, – не показалось.

– Я помогу тебе! – сказал я, стягивая обувь и прыгая в жижу.

Слабая маслянистая текстура удерживала на плаву куда хуже, оставаться на поверхности было сложно.

– Задержи дыхание и прыгай!

Яшма уже нырнула, Пена и Краб не могли собраться.

– Прыгай же! – рявкнул я.

Зажмурив глаза, Мидия шагнула в озеро и тут же ушла с головой.

Схватив ее за руку, я рванул наверх, стараясь удержаться поближе к поверхности. Плыть было тяжело, я чувствовал, как с каждым метром ухожу на глубину, но все же рывками подтягивал нас к поверхности.

Яшма уже достигла берега и, когда я оказался поблизости, вытянула наверх Мидию. Я выбрался сам, тщательно стирая яд с лица, особенно с глаз.

Краб барахтался, как покалеченная рыба, но все же двигался к берегу. А Пена… он стоял на берегу.

– Я не умею плавать! – крикнул он дрожащим голосом.

Яшма выругалась и с разбегу нырнула в озеро.

Она добралась до берега за пару минут и сдернула Пену вниз, ухватив за ногу. Он обнял ее за шею, и так они перебрались через к нам.

Я помог выбраться Крабу, который достиг берега одновременно с Яшмой и Пеной. Затем я вытащил нашего командира. Мутантку я тянул последней.

По ее взгляду я понял, что, что бы с ней ни происходило все это время, теперь ей стало хуже. В разы хуже.

– Бежим! – выдохнула она.

И мы рванули вперед по тоннелю.

Мы пронеслись мимо темной луж крови: места, где я дрался с упырями. Недалеко обнаружились обглоданные останки одного из них.

Когда мы добрались до дыры в стене, мутантка ухватилась за ее края и подтянулась. Упершись ногами в стену и проталкивая себя руками, она забралась внутрь.

Я подсадил Мидию, затем Пену. Краб вскарабкался сам, хотя чуть не застрял, и Яшме пришлось втягивать его внутрь.

Новый толчок, уже гораздо сильнее, застал меня висящим наполовину в проходе. Яшма рванула меня вперед, и позади послышался какой-то грохот.

Было неясно, далеко он или близко, завалило что-то или это были звуки вне тоннелей. Думать об этом было некогда.

Мы оказались в очень узком проходе, прорытом в земле. Свет проникал сюда, но был очень тусклым, как через час после заката солнца.

– Здесь есть неговорящие, – прошептал Пена упавшим голосом. – Они были здесь совсем недавно. Скорее всего, они до сих пор здесь.

– Пошли, – сказала Яшма, и двинулась вперед.

Мы пошли за ней, пробираясь через узкие ходы, но вскоре я заметил на стенах тонкие белые стрелы. Их нарисовали краской.

– Не сюда! – крикнул я, когда Яшма повернула на развилку, где стрел не было. – Сюда.

– Уверен!?

– Да!

Я следовал за указателями на стенах, мы бежали по ним около десяти минут, и вдруг оказались в большой пещере, внутри которой стояла толпа людей.

Их голые бледные тела напоминали неровные заросли глубинных грибов.

– Почему мы встали!? – взвизгнула Мидия.

Обернувшись к ней, я увидел, что она слепо таращится по сторонам, словно не видит, что в нескольких метрах от нее стоят людоеды.

Образ стражницы вдруг начал расплываться у меня перед глазами, вокруг потемнело. Я потер глаза руками, поморгал, и все прошло.

– Там упыри, – сказала Яшма. Она стояла, закрыв глаза и наклонив голову вперед. – Много.

Людоеды услышали наш разговор, несколько из них обернулось, но никто не пошел в нашу сторону. Судя по движению в центре толпы, там что-то происходило.

Я взглянул на одного людоеда, который, казалось, смотрел мне в глаза. Он был так близко, что я мог разглядеть его лицо. Это был темноволосый мужчина, рослый и сильный. Быстро потеряв к нам интерес, он отвернулся и стал прорываться вперед, сквозь толпу.

– Им не до нас. Что-то происходит, – сказал я. – Попробуем подойти.

Когда мы вошли в пещеру, я увидел у стены останки человека. У наполовину сожранного трупа была черная кожа. Таких трупов было несколько. Кое-где в грязи валялись цветные бусы.

Приблизившись к толпе людоедов, я понял, что их тут собрало: ход наверх был завален. Они старались раскопать его, хотели выбраться наружу, как и мы.

– Они раскапывают выход, хотят выбраться наверх, – сказал я.

– Оранжевые не могли завалить весь ход наверх, там подъем на полчаса, – сказала Яшма. – Они подорвали только свод. Земля должна быть мягкой…

– И что будем делать? – спросил Краб, нервно теребя рукоять своего серпа.

– Если мы выберемся, упыри тоже попадут наверх… – сказала Мидия.

– Люди будут в опасности, – я всмотрелся в толпу людоедов, пытаясь представить, сколько их. Около сотни, не меньше.

– Неговорящие – тоже люди, – заметил Пена. – К тому же, оранжевым будет полезно отвлечься от баррикад. Дельфин, опиши мне подробно, что происходит.

– Мы в большой пещере, перед нами несколько десятков упырей. Возможно, пара сотен. Все толпятся у заваленного прохода.

– Яшма, ты знаешь, куда ведет выход?

– Я была с завязанными глазами и ничего не видела. Помню траву, и что меня привезли туда на лодке.

– Хорошо. Возьмитесь за руки и держитесь вместе, попробуем пробраться к выходу первыми.

– Мы что, пойдем к ним!? – испуганно воскликнула Мидия.

– Им сейчас не до охоты, они нам ничего не сделают, – сказал Пена. – Идем!

Мы взялись за руки и стали двигаться вперед, прижимаясь друг к другу как можно теснее. Впереди шла Яшма. Когда мы подошли к людоедам, они сами расступились перед ней, не желая связываться, и мы стали протискиваться к завалу.

Сильный запах немытых тел кружил голову, я старался не смотреть на людоедов, но то и дело натыкался взглядом на их блестящие животные глаза. Такой же взгляд был у некоторых отсталых из стаи Погодника. Их всегда побаивались даже сами фиолетовые: неизвестно, что придет в их худые головы. Неговорящие были лишены разума, но сохранили ум, и поэтому были куда опаснее.

Пена оказался прав, нас не трогали. Однако, когда мы приблизились к тем, кто копал, на нас стали шипеть, не пуская к проходу. Роющие не хотели, чтобы им мешали.

Яшма угрожающе зарычала, звук шел у нее из груди и отдавался в костях. Перед ней тут же расступились, тогда она полезла по кучам земли наверх, к потолку и стала рыть. Мы стали помогать ей, разгребая завал руками.

Это было непросто, в земле находилось много мелких камней, которые ранили пальцы даже сквозь перчатки. Земля была мягкой, но ее было слишком много, и она сыпалась сверху снова и снова. Свод был неустойчивым и в любую минуту из-за наших раскопок пещера могла обвалиться.

Несколько раз толчки повторялись, тогда земля валилась сверху целыми кучами, засыпая людоедов. Краба тоже присыпало, но мы быстро его вытащили.

Наш проход стремительно рос, людоеды заметили это и стали пытаться оттолкнуть нас, чтобы выбраться первыми. Тогда мы с Крабом прекратили копать и стали отгонять их от остальных при помощи оружия.

Когда Яшма смогла пролезть в своей ход по пояс, началось землетрясение.

– Нас засыплет, если мы туда полезем! – крикнула Мидия, стараясь вытянуть Яшму из лаза.

– Здесь нас засыплет в любом случае! – ответила мутантка, отпихивая ее.

Среди людоедов началась паника, они ринулись к стене, сталкивая копающих сородичей. Сверху посыпалась земля, она обваливалась целыми пластами, не переставая.

– Лезьте сюда! – крикнула Яшма. – Быстро!

Ход, в котором она еле-еле помещалась одна, было не забраться. Но нам пришлось попробовать.

Первой протиснулась Мидия, она была самой маленькой и смогла уместиться там вместе с Яшмой. Дальше полез Пена. Мы с Крабом ждали своей очереди, продолжая отбиваться от людоедов.

Один из них попробовал повалить меня на землю, но я ранил его серпом и тогда он завопил. Его вопль напугал остальных, все они принялись кричать от страха. Так же кричали стаи во время землетрясения, которое подняло Огузок над водой.

Краб стряхивал с себя землю, свалившуюся сверху, я пытался вытащить ноги из рыхлой грязи и протоптать насыпь, чтобы стоять на ровной поверхности.

Тем временем зад Пены, торчащий из лаза, не продвигался вперед ни на сантиметр.

С досады Краб ударил его ручкой серпа, и тогда Пена чудесным образом пробрался вперед на целых полметра.

– Лезь! – крикнул мне Краб. – Я прикрою!

Не отвечая, я толкнул его в проход, затем полез сам.

Яшме удалось прокопать ход, но он был очень узкий. Девушки смогли пролезть наружу, но у Пены не получалось просунуть плечи, и он не мог преодолеть последний метр. Нам пришлось расширять проход.

Сзади наседали людоеды, несмотря на то, что им в глаза летела земля, которую мы выкидывали из лаза.

Толчки усилились. Стало ясно, что нашу нору вот-вот завалит.

– Надо выбираться обратно! – крикнул я, стараясь вылезти задом.

Я смог выбраться, лягнув мешающегося людоеда, потом рывком вытащил Краба. Пена вылезти не успел, нора рухнула.

Понадеявшись, что Яшма каким-то образом успела его вытянуть, я стал осматриваться в поисках другого выхода.

Я увидел, что людоеды толпятся не только возле нашего лаза. Еще выше одному из них тоже удалось прорыть ход, который уцелел после тряски.

– Идем туда!

Я потащил Краба за собой. Наши ноги утопали в рыхлой земле, сверху пыль сыпалась прямо в глаза. Размахивая серпами, мы отгоняли людоедов, протискиваясь к ходу.

У самого лаза отогнать их было невозможно. Они наседали друг на друга, не давая никому протиснуться внутрь.

Я достал кинжал и заколол нескольких со спины, Краб сделал тоже самое. Мы вытащили их и полезли внутрь сами. Эту норы рыл мужчина и она оказалась достаточно широкой, чтобы мы смогли пролезть.

Я подоспел первый и залез внутрь, Краб сразу за мной. Оказавшись на той стороне завала, я обернулся и рывком попробовал вытащить Краб, но толчок из-под земли помешал мне удержать равновесие на скользкой земле, и я упал, покатившись вниз. Краб заорал от боли.

Поднявшись и кое-как удерживаясь на крошащейся насыпи, я снова забрался к нему и начал раскапывать: ему завалило правую ногу ниже колена.

Выбравшись, Краб почти не мог идти, и я подставил ему плечо. Вместе мы стали взбираться по неровной лестнице.

Бросив взгляд назад, я увидел, как из-под кучи земли пробивается новая нора. Яшмы и Мидии нигде не было. Следов Пены тоже. Надеюсь, они уже забираются наверх…

Мы взбирались все выше, и вдруг сверху начала стекать вода, которая размывала ступени. Чтобы не скатиться вниз, мы с Крабом опустились на четвереньки и стали цепляться за землю пальцами.

Краб отставал, но не настолько, чтобы я не успел схватить его, если он начнет падать.

Мы поняли, что оказались на суше, потому что подъем вдруг кончился. Тут было так же темно, как и внизу, а вокруг суетились люди. Дождь лил, как из ведра, волны накрывали ноги по щиколотки. Куда не посмотри, кругом была одна вода. И люди. Десяток людоедов, бросающихся из стороны в сторону.

Я позвал Яшму, и из толпы тут же раздался ее голос.

– Где мы!? – спросил я, хватаясь за нее.

– Я не знаю! – ответила она, перекрикивая волны.

– Что с Пеной?

Она покачала головой.

Осмотревшись, я заметил Мидию. Она сидела на коленях, удерживая над водой голову Пены. Его серая форма была в крови, ноги в коленях неестественно выгнулись. Глаза были закрыты.

Я всмотрелся в горизонт, но по-прежнему ничего не увидел. Не было видно даже Остова! Впрочем, виной этому были темнота и сильные волны. Мы не могли оказаться настолько далеко, что он исчез бы из вида.

Выход из подземелий находился на небольшом острове, который сейчас почти полностью находился под водой. Волны постепенно подбирались к тоннелю, заливая его.

– Оранжевые плыли сюда на лодке не больше десяти минут, – сказала Яшма.

– Это может быть остаток красного острова, – предположил я.

– Но с какой мы стороны!? – воскликнула она, перекрикивая шум волн. – Если мы не уберемся отсюда, нас скоро смоет!

Людоеды метались от берега к берегу, спасаясь от воды. Скорее всего, они никогда не видели ее в таком количестве.

С каждой минутой волны становились сильнее и больше, с каждым новом залпом вода доставала все выше. Чтобы Пена не захлебнулся, Крабу и Мидии уже приходилось держать его, встав во весь рост.

Я изо всех сил вглядывался в пространство, стараясь различить ориентиры хотя бы в легких тенях. Плывя под водой, возможно, я смог бы преодолеть волны и добраться до суши, если бы только знал, где она. Яшма тоже смогла бы. Но остальные… у них не было ни шанса.

Взглянув на мутантку, я понял, что мы думаем об одном и том же.

– Мы должны хотя бы попытаться!.. – в отчаянии крикнула она.

Сильный ветер вздымал ее волосы вверх, пряди прилипали к мокрому лицу. Широко раскрытые от ужаса желтые глаза едва ли не светились. Надеясь спастись, она готова была уплыть в открытые воды.

Мутантка отвернулась от меня, и я понял, что она сейчас прыгнет в волны.

– Сдурела!? – крикнул я, бросаясь к ней.

Я повалил ее в другую сторону, мы оба оказались под водой. Яшма оттолкнула меня, я не стал сопротивляться. Мы поднялись на колени.

– Мы найдем выход!

– Где!? – крикнула она, раскинув руки.

Мне нечего было ей ответить. Я снова посмотрел на Мидию с Крабом. Они наблюдали за нами и ждали. Они видели, что ситуация безнадежна, но надеялись на то, что мы найдем выход.

– Мы должны что-то придумать, – сказал я, осматриваясь.

Передо мной было разбушевавшееся ночное море, позади меня – кричащие люди, которые не знали ни одного слова, чтобы выразить свой ужас. Что я мог сделать для того, чтобы спасти тех, кто на меня надеялся? Что мог сделать хотя бы для себя?..

– Мое ожерелье! – вдруг крикнула Яшма, вцепившись мне в плечо. – Ты же можешь говорить через него? Позови Погодника!

– Он не успеет, даже если кто-то согласится плыть к нам на лодке в такие волны! Мы даже не знаем, где мы и куда им плыть!

– У тебя есть другие идеи!? Сделай хотя бы это!

Я кивнул.

Прижав ко лбу бусины, я закрыл глаза и обратился мыслями к металлу, проникая в каждую частицу. Когда почувствовал, что каждое дуновение моей мысли отзывается десятикратно, я стал искать мариний поблизости. Если бы только у меня получилось обнаружить что-то на поверхности, я смог бы сказать, куда послать лодку…

Яркими глубоко под нами засияла синими огнями огромная сеть, свет был таким сильным, что ослеплял меня, но я старался смотреть дальше, различать малейшие блики, старался поднимать взгляд выше.

Ничего. Кроме дрожащей сети под землей ничего больше не было.

В этот миг на меня налетела сильная волна, швырнув на землю. От испуга я потерял сосредоточение, но всего на мгновение: в следующую секунду в моем сознании вспыхнул далекий голубой свет. Его источник, чудовищных размеров стержень, возвышался над морем, уходя далеко-далеко вверх, почти доставая до неба. Я видел его в своей голове, пока волна не отхлынула.

Я успел повернуться в ту сторону, где увидел Остов. Сомнений в том, что я видел именно его, у меня не было. И, судя по расстоянию, через которое я увидел стержень, он находился не так уж далеко. Мы действительно стояли на остатках красного острова.

Тут я понял, почему вдруг смог разглядеть Остов. Мариний становится сильнее под водой… это были слова Барракуды.

Я опустился на землю, чтобы вода полностью накрыла меня, и снова прижал ожерелье ко лбу. Тогда я закричал, что было сил.

«Я, Белый Дельфин, и остальные на остатке острова красных! Вода прибывает! Помогите!»

Я кричал снова и снова, не столько проговаривая слова, сколько передавая образы.

Меня резко вздернули вверх, и я снова отказался на воздухе.

– Нужно быть ближе к центру! – сказала Яшма, толкая меня. – Тебя только что едва не снесло в открытые воды, колдун недоделанный!

Мы перебрались почти к самому тоннелю, вода лилась внутрь него непрекращающимся потоком.

Я снова лег на землю и продолжил звать.

Неожиданно на мой зов откликнулись, я почувствовал ответ! Гудящая волна, набор меняющихся частот, образующая нечто, напоминающее речь, в которой нет слов. Я снова послал образы, удвоив усилия, но новый залп чужих мыслей заставил меня замолчать.

Я увидел темноту, воду, холод. Такая глубина, о которой я не мог и представить… и я летел вверх, быстро, едва ли не быстрее самого звука… Я слышал шум волн, но они были мне не помехой: я был слишком силен для них. Я был всесилен.

Не выдержав видения, я вынырнул из воды. Легкие требовали воздуха, я закашлялся, широко раскрыв глаза.

– Что такое? – Яшма похлопала меня по спине, придерживая за плечи.

– Я не знаю… – выдохнул я, как только смог говорить. – Я видел что-то… я не знаю, что это!..

– Опиши!

– Что-то на дне…

Новая волна, гораздо больше предыдущих, накрыла нас. Я только услышал, как заверещали упыри, и снова оказался под водой.

Вцепившись в траву одной рукой, я прижимался к земле, чтобы волна не отнесла меня в море. Другой рукой я держал Яшму.

Волна отхлынула, я нашел взглядом Краба и Мидию. Стражница пыталась сделать Пене массаж сердца… похоже ему не суждено пережить эту ночь.

Я заплел ожерелье между пальцами, чтобы оно не выскользнуло в воде, и снова принялся звать на помощь. Но стоило мне начать, страшные вопли раздались сзади. Я услышал визг Мидии.

– Там что-то есть! – кричала стражница, подбираясь ближе к нам. Они с Крабом с трудом волокли Пену по воде подальше от затопленного берега. – Там что-то есть!

Вскочив на ноги, я обернулся в сторону, куда она показывала, но не заметил ничего необычного. Однако, упыри, убежавшие в противоположную часть островка, молча подтверждали ее слова.

Я всмотрелся в воду, стараясь понять, что их так напугало, но ничего не видел… до тех пор, пока на поверхности не показался огромный плавник, с мерцающими в темноте белыми полосами.

Я не поверил своим глазам, моргнул, но видение никуда не делось. Светящийся пятнистый плавник, размером с остров, на котором мы стояли, с шипением рассекал темную воду.

Вслед за спинным плавником из воды показался хвост твари. Согнувшись дугой, он скользил обратно под воду. Двадцать долгих секунд он становился все тоньше и тоньше, пока не закончился широкой светящейся кистью с длинными тонкими наростами, каждым из которых можно было мерить территорию зеленых.

Затаив дыхание, мы следили за тем, как хвост гигантской твари скрылся под водой, подняв залп ветра и новые волны.

Яшма неосознанно прижалась ко мне. Я почувствовал, что тоже жмусь к ней, стараясь совладать со страхом.

– Что это было?.. – тихо спросила она.

– Я не знаю, – шепотом ответил я, утягивая ее еще ближе к тоннелю посреди острова. Кто бы ни был этот монстр, туда он не заберется: не влезет…

Хвост появился еще четыре раза, с разных сторон острова. Каждый раз людоеды принимались визжать, как умалишенные и метаться по острову, расталкивая друг друга и налетая на нас. Несколько из них едва не сшибли Мидию с Пеной на руках, но Краб отогнал их. Он уже мог наступать на ногу.

Вдруг морская вода перед нами зашипела и вверх вылетело нечто огромное, взбивая волны в пену. Змеиной тело, толщиной с шатер совета, стремилось вверх, мерцая в темноте белыми пятнами. Я смотрел на выплывающего монстра, как загипнотизированный, оцепенев от ужаса.

Наконец, змеиное тело замерло и сверху к нам склонилась гигантская морда. Вытянутая, покрытая шипастыми наростами, с длинными усами у ноздрей, в каждую из которых я мог просунуть голову… на покатом лбу открылись три ярких светящихся глаза без зрачков.

Заглянув в эти глаза, я словно очутился в мерзком липком болоте: мое сознание будто увязало в их матовом свете. Мне вдруг стало весело. Как же мне было весело, я едва сдерживал громкий смех, рвавшийся наружу! Я был силен, как Бог, и мне хотелось, чтобы мою силу видели! Хотелось, чтобы мной восхищались…

Очнувшись от видения, я обнаружил, что морда стала ближе. Резко пахнущая пасть раскрылась, обнажив прозрачно-белые, как рыбьи кости, зубы. Три круглых глаза смотрели прямо на меня.

Я был уверен, что странные мысли мне посылала эта тварь. И, похоже, это именно она ответила на мой зов.

Как бы то ни было, у меня нет времени на страх. Если она может понимать меня, значит, нужно попытаться. Собравшись с духом, я сжал в руках ожерелье и послал ей образ. Я просил отвезти на сушу.

Из раскрытой пасти вдруг раздалось гудение, от которого дрожали кости. Меняясь с писка на скрежет, оно становилось похоже на речь, – если бы только скрипящие петли могли говорить.

Мое зрение исчезло. Я увидел оранжевых. Увидел, как они поют, собравшись у костра. Особенно выделялись их ярко раскрашенные тела и волосы.

Я снова стал собой.

Тварь покачивала головой, не сводя с меня немигающего взгляда. Пасть зашевелилась, и из нее донесся слабый свист, мелодичный, но он то и дело срывался в отвратительный звенящий скрежет.

– Пииии… ууиииий… Поооо… Ууууй… Пооо… Уууй…

Я не понимал, что она хотела сказать, пока не услышал ее голос в своей голове.

«Пой. Пой. Пой. Пой. Пой. Пой. Пой. Пой. Пой. Пой. Пой…»

Металлический срежет, словно бьющий о наковальню молот, чеканил слово в моем мозгу. Не выдержав, я схватился за голову, пытаясь выкинуть эти звуки из своего сознания… Тварь вежливо отступила.

Не смея отвернуться от трех светящихся глаз, я выпрямился и попробовал петь. Сдавленное ужасом горло не издало ни звука…

Глубоко вдохнув, я почувствовал, как раскрылись легкие. Несколько гортанных трелей помогли немного расслабить связки.

Я запел утреннюю молитву оранжевых так громко, как только мог, вкладывая в каждую ноту все оставшиеся чувства. Широко раскрыв глаза, я пел, стараясь как никогда в жизни.

Монстр покачивал гигантской головой, слегка приподнимая ее на некоторых местах, которые, наверное, ему особенно нравились.

Когда я закончил, чудовище с шумом выдохнуло воздух из ноздрей, обдав нас морским запахом своего нутра.

Я почувствовал, что, кем бы он ни был, зверь остался доволен. Его голова наклонилась к земле и потянулась вперед, изгибаясь. Змеиное тело свернулось в кольцо вокруг островка.

– Садитесь! – крикнул я остальным, с трудом веря в то, что происходит.

Они стояли, как вкопанные, не сводя глаз со светящихся полос.

Я толкнул Яшму, приводя ее в чувства.

– Садись!

Кожа змея была шершавой, но ее покрывала скользкая слизь. К счастью, можно было держаться за многочисленные наросты. Я помог Яшме устроиться на спине монстра, Краб помог забраться Мидии и залез сам. Тело Пены они уложили между собой. Убедившись, что все держатся, я залез сам.

Когда змей понял, что мы сели, его тело изогнулось и скользнуло по волнам с такой скоростью, что я чуть не слетел в воду. Брызги рассекаемых волн летели мне в лицо, я то погружался в воду по пояс, то поднимался так высоко, что переставал ее чувствовать. Так мы летели по волнам, пока змей не начал плавно замедляться. Он остановился у берега так, чтобы, спустившись, мы смогли стоять на дне.

Мы спустились, но монстр все еще не уплывал. Я повернулся к нему, снова встретившись с трехглазой мордой.

Мое сознание подернулось рябью, я увидел недостроенное высокое белое здание с металлическим шпилем, на вершине которого сверкала звезда, расходящаяся двенадцатью лучами в разные стороны. Вокруг стояли люди и пели, раскинув руки.

Рядом со зданием стоял я, в моих руках, почему-то, была мотыга, которой оранжевые рыхлят землю. Я бил мотыгой по зданию и с каждым ударом оно отстраивалось, пока не было закончено. Тогда солнце засияло ярче, люди запели веселее, а земля покрылась густой зеленью.

Видение поменялось. Я по-прежнему стоял с мотыгой возле недостроенного здания. На этот раз я отбросил инструмент в сторону и ушел, повернувшись спиной к храму и морю за ним. Тогда из моря поднялась знакомая трехглазая драконья голова, – она была еще больше, чем на самом деле, – и из ее пасти вырвался залп оранжевого пламени. Пламя уничтожило все, чего коснулось. Поднялись волны, земля затряслась, и храм вместе со всеми людьми, вместе с землей, ушел под воду, поглощенный взрывами. В конце концов из дыма показалась красноглазая морда чудовища. Оно было одно посреди безбрежного океана. Огузок исчез.

Видения кончились, я вернулся к реальности.

Из пасти трехглазого змея вылетело несколько звуков, потом она раскрылась, и морда ринулась к Пене, которого Краб нес на спине. Схватив зубами воротник куртки, змей рванул тело на себя. В следующую секунду монстр с грохотом ушел под воду, вспенив волны. Тело он утащил за собой.

Мидия сдавленно всхлипнула, шагнув за ним, но Краб остановил ее. Мы ничего не могли сделать. Нужно было идти к берегу.

Земля тряслась под нами, словно ее раскачивала невидимая гигантская рука. Но нам было все равно: мы оказались на суше. Добравшись до места, куда волны не доходили, мы попадали на землю.

Судя по огням вдали, монстр принес нас на территорию оранжевых. На берег чернокожие почти не ходили, поэтому здесь нам и следовало остаться, пока не восстановим силы.

Мы улеглись на траву, прижимаясь друг к другу, чтобы согреться, и уснули, несмотря на грохот волн и содрогающуюся землю. У нас не осталось сил даже на то, чтобы бояться.

 

6. Путь обратно

Я проснулся, ощущая на коже приятное тепло и слыша спокойный шум волн. Несколько мгновений я был счастлив, но потом подступило первое воспоминание, за ним другое… Вздрогнув, я резко поднялся и этим разбудил остальных.

Мы лежали, тесно прижавшись друг к другу, посреди небольшого заросшего пляжа, в высокой жесткой траве. Неудивительно, что оранжевые нас еще не заметили: она накрывала нас с головой.

Протерев глаза и осмотревшись, Яшма тронула меня за плечо.

– Что будем делать? – тихо спросила она.

– Нужно поговорить с Солнцем.

– Думаешь, он тебя послушает?

– Он будет слушать, если я начну говорить о его вере, – я не выдержал и усмехнулся. – Мне кажется, это существо, которое мы вчера видели, как-то связано с ней.

– Помет чайки… я-то надеялся, мне все приснилось, – выругался Краб. – В какой же мы заднице!..

– Тише! – Мидия дернула его за рукав. – Послушаем Дельфина.

– Этот змей умеет говорить через мариний, – продолжил я. – И он хочет, чтобы люди почитали его. Велел мне построить храм, иначе он нападет на Огузок.

Зажмурившись, Яшма замотала головой, словно вытряхивая из ушей морскую воду.

– Что ты сказал?..

Я мог повторять сколько угодно раз, от этого мои слова не становились менее безумными. Прошло некоторое время, прежде чем остальные поняли, что я все еще в своем уме.

– А что, если их там много? – тихо сказала Мидия. – Что, если все не вернувшиеся рыбаки стали их добычей? Если эти твари охотятся на людей!?.. – ее голос почти сорвался на писк. – Они же огромные!..

– Не думайте об этом, – посоветовал я, гоня подальше отвратительные мысли.

Я понимал, что Мидия может быть права. То, что змей сожрал труп Пены, подтверждало ее слова. Скорее всего, подобные твари действительно нападали на людей, и, когда Огузок с Остовом прекратят вражду, нам придется бороться еще и с ними. Но об этом думать не время.

– Это существо как-то связано с религией оранжевых, иначе оно не попросило бы меня строить храм. Я должен поговорить об этом с Солнцем, возможно, мне удастся как-то с ним договориться.

– Эй, если тебе удалось договориться с Хризолит и морским чудовищем, то это еще не значит, что ты сможешь договориться с Солнцем, – фыркнула Яшма. – Он невменяемый! Идти к нему опасно.

– И что ты предлагаешь?

Она задумалась на некоторое время.

– Нужно добраться до желтых и поговорить с Василием. Там мы будем в безопасности. Потом что-нибудь придумаем.

– Это будет непросто, – сказал я, прикидывая, как далеко мы находимся от территории желтой стаи. Змей принес нас ровно в центр оранжевых земель. Стоит нам выбраться из этих зарослей, нас тут же заметят, и на суше, и в воде.

– Может, нам лучше попробовать добраться до наших? – предложил Краб. – Какой смысл нам оставаться здесь!?

– Если нам удастся поговорить с Василием, противостояние можно будет закончить, – объяснил я. – Яшма права, нам нужно встретиться с ним и все рассказать, а он уже убедит Солнце выслушать Хризолит.

– Это не входило в операцию! – возмутился Краб. – Ты не можешь менять план, как вздумается!..

– Землетрясение и гигантский змей тоже не входили в операцию, – заметил я. – Смерть Пены не входила.

– И что, ты теперь у нас командир!? – вскинулся он.

– Имеешь что-то против? – Яшма недобро нахмурилась.

– Кажется, они лучше нас знают, как здесь все устроено, – Мидия осторожно положила руку Крабу на плечо. – Если бы не они, мы бы так и остались под землей.

– Эй, ты не видишь, что происходит!? – он скинул ее руку. – Эти двое сейчас присоединятся к последним сопротивляющимся стаям! Они мутанты и у них только одно на уме: избавиться от нас, от черных! А мы с тобой, Миди, черные! Их-то не тронут, а мы!? Мы мешаем им, и скоро отправимся на дно вслед за Пеной!

– Если бы мы хотели отправить вас на дно, мы бы бросили вас на том острове! – зло воскликнула Яшма. – Мы с Дельфином могли уплыть, как только он понял, в какой стороне Огузок! Но мы остались, остались из-за вас!

– Вы с Мидией, если хотите, можете отправляться к своим, – заметил я. – Но пытаться пройти через баррикады гораздо опаснее, чем прокрасться по мирной территории. Вы можете попробовать, а можете поверить мне. Если же вы останетесь, и мы доберемся до желтых, я никому не позволю причинить вам вред. И я не собираюсь действовать против черных, пока Хризолит держит свое слово и не трогает островитян. Все, чего я хочу, это мира.

– И почему я должен верить тебе? – воскликнул Краб. – Почему должен идти за тобой!?

– Ты не должен, – ответил я.

– Отлично! Значит, я отправляюсь к Командующей и доложу ей о том, что ты тут плетешь заговор с желтыми!

Краб встал и пошел прочь.

Мидия вскочила и побежала за ним.

– С ума сошел!? Тебя же убьют!

– Я не собираюсь становиться предателем!

– Может, Дельфин не врет?

– Да ты ослепла, что ли!? Это уже давно не твой безобидный приятель, он и на человека-то не похож!

– Даже если так, это он помог Хризолит захватить голубых, он освободил путь к зеленым! Они с Яшмой спасли нам жизни! Разве это не доказательство?

– Возможно, для тебя! – крикнул он. – Один раз черные уже поверили мутанту, и угадай, что из этого вышло!?

Он обернулся к Яшме. Она встретила его взгляд с каменным спокойствием.

Отпихнув Мидию в сторону, Краб ушел.

Стражница стояла, безвольно смотря ему вслед, а потом развернулась и подошла к нам.

– Поверить не могу, что бросаю товарища ради тебя! – сказала она мне, вытирая подступившие слезы. – Не заставляй меня жалеть об этом!..

– Краб идиот, ты сделала правильный выбор, – успокоила ее Яшма. – Не пройдет и получаса, как он окажется в ямах для пленных, будет жрать траву и учить Слово Божье, пока Хризолит не присоединит территорию оранжевых к остальным.

Мы стали думать, как добраться до желтых.

Я хорошо знал эту часть земли оранжевых, и мест, через которые можно было бы пройти незамеченными, здесь не было. Единственный путь пролегал через грядки и жилую часть, где днем полно народу. Ночью людей будет меньше, большинство будет спать, но, если мы наткнемся на какого-нибудь полуночника, темнота нас не скроет. По словам Норы почти все оранжевые отлично видят в темноте.

Выбора у нас особенно не было, и мы решили рискнуть. Дождемся ночи, а потом попробуем прокрасться через грядки к желтым. До темноты о том, чтобы выходить из зарослей, не могло быть и речи. Голод и жажду придется потерпеть.

Мидия легла спать, а Яшма вызвалась быть сторожилой, пока я связываюсь с Погодником.

Если не так давно меня тянуло к маринию, как пьяницу к бутылке, теперь у меня наступило жесткое похмелье. Меня тошнило от одного вида металла, но деваться было некуда.

Снова очутившись в мире из светящихся синих точек, – разбросанного под землей мариния, – я начал посылать образы и слова, пытаясь найти хоть кого-нибудь.

Наконец, мне ответили. Я с трудом различил слабый голос, который, скорее всего, принадлежал Барракуде. Я рассказал ей, что с нами произошло и что мы планируем делать. Мне так и не удалось понять, все ли она услышала, когда в наш разговор вмешался Погодник. Его голос звучал так ясно, будто он лежал в зарослях рядом со мной.

«Решил, что теперь можешь в тайне болтать с моей девушкой? – наиграно возмутился он. – Поспи лучше, слышать больно твои потуги! Я сам найду тебя»

Раз сам Погодник попросил, я со спокойной совестью уснул, оставив Яшму караулить.

Когда колдун появился в моем сне, я пересказал ему все, что с нами случилось.

«Вот видишь, я спас вам жизнь! А ты меня утопить грозился…» – усмехнулся он.

«Ты спас?..»

«Яшма услышала землетрясение, потому что я убедил ее тело вернуться в состояние, в котором она когда-то была!», – гордо заявил он. – «Я боялся, что не смогу вовремя почувствовать беду, и решил, что так будет надежнее»

«А змей? Скажешь, ты ничего об этом не знаешь!?»

«Знаю, конечно. Я узнал о нем еще в детстве, когда учился слушать воду: он часто плавал возле Огузка. Но тогда я еще не умел залезать в головы, а потом змей исчез»

«Думаешь, он может быть связан с оранжевыми?»

«Это ты поймешь, когда поговоришь с Солнцем. Мне ничего об этом неизвестно», – ответил колдун. – «Дай мне знать, когда доберетесь до Василия и поговорите с ним, а пока поспи»

Я окунулся в крепкий, оздоравливающий сон, а, когда проснулся, был уже вечер. До заката оставалось несколько часов.

Мидия уже проснулась, и они с Яшмой от скуки перемывали кости единственному общему знакомому – мне.

– Так, я уже проснулся, хватит сплетничать! – предупредил я, поднимаясь и протирая глаза.

– Очень ты нам нужен… – фыркнула Яшма, жуя травинку.

– Оранжевые появлялись?

– Несколько раз проходили мимо, – ответила мутантка. – Я прикрыла вас травой, и они ничего не заметили.

– О Крабе ничего не слышно?

Яшма покачала головой и улеглась на траву.

– Все, теперь я сплю, а вы сидите! – сказала она, мгновенно засыпая. Бедняга, наверное, ужасно вымоталась, надо было дать ей поспать первой…

Мучаясь чувством вины, я повернулся к Мидии.

– А что, если желтые не станут слушать нас? – вдруг спросила стражница. – Не то чтобы я не доверяла вам, но ведь вы для них тоже в каком-то роде черные… вдруг нас там схватят?

– Яшма для них как родственница, – успокоил ее я. – Они не станут прогонять ее, в какой бы одежде она ни пришла.

– А я? Яшма рассказала мне о желтых. По ее словам, это самые добрые люди на свете. Но я не думаю, что их доброта распространяется и на черных.

– Василий самый спокойный из предводителей, он не станет судить нас, не выслушав. А когда выслушает, поймет, что мы все на одной стороне.

– Надеюсь, ты прав.

Мы провели оставшееся время, тихо болтая о всяком. Я рассказывал Мидии про Огузок, она мне – про Остов. Это был первый раз, когда мы остались наедине так надолго.

Солнце коснулось горизонта, вдалеке раздалось пение оранжевых.

– Это… бесподобно, – прошептала Мидия, вслушиваясь в их голоса.

Вечерняя молитва, благодарность Солнцу за еще один прожитый день. Их пение наполняло душу покоем и тихим счастьем жизни. Конец их молитвы означал, что мы скоро прекратим отлеживать бока в колючей траве. Однако, когда голоса умолкли, на душе стало грустно.

Прошло полчаса, окончательно стемнело. Мы растолкали Яшму и поднялись из травы.

– Ты по-прежнему слышишь лучше? – спросил я.

– Нет, это кончилось, как только я услышала толчки под землей. Как рукой сняло.

От этого легче не становилось.

Внимательно осмотревшись и убедившись, что вокруг никого нет, мы стали пробираться сквозь заросли в сторону желтых. Вскоре кусты кончились, перед нами раскинулись грядки.

Несколько минут мы стояли, внимательно прислушиваясь.

– За грядками будет открытая площадка. Пересечем ее и окажемся у компостных ям. Слева от них будет стена, – объяснил я Мидии. – Идем по одному, держимся возле крупных объектов. Переходим от одного к другому только убедившись, что рядом никого нет. Я иду первый, буду подавать сигналы. Махну рукой – путь свободен. Не двигаюсь – ждите.

Яшма раздраженно закатила глаза, Мидия кивнула.

Началось.

Я вышел из кустов и, быстро проскочив открытое место, спрятался у грядки с горохом. Его стебли обвивали специальные рамы из прутьев, так что я мог спрятать на их фоне, присев на корточки.

Оказавшись на новом месте, я осмотрел открывшиеся участки. Похоже, здесь никого нет… Махнув рукой, я перебежал к следующей грядке, затем еще к одной. Нам предстояло пройти не меньше, чем через сотню рядов. Перескакивая от куста к кусту, от растения к растению, мы приближались к жилой территории.

Вдруг, перебегая на новое место, я услышал позади громкий треск. Прыгнув, я как можно тише приземлился на четвереньки у зарослей перца. Обернувшись, я увидел, что куст прямо за мной словно ожил: его ветки хрустели, листья летели во все стороны!

– В чем дело!? – прошипел я, поняв, что это не оранжевые. Ни один из них не обошелся бы так с растением!

Из куста выглянула Яшма.

– Эй, тут есть большие вкусные ягоды! Наберу, поедим…

– Желтые тебя накормят, идиотина! Прекрати шуметь!

– Да тут на километр вокруг нет никого, успокойся!

Она продолжала нещадно обрывать куст, а потом, выпрямившись во весь рост, пошла к нам с Мидией.

– Угощайтесь! – прогудела мутантка, показывая нам подол рубахи, в котором лежали горы круглых красных ягод.

Я был страшно зол на нее, но живот свело от боли: я, как и девушки, весь день мучился от нестерпимой жажды и голода.

Прикусив язык, я взял две горсти и жадно запихнул в рот, с наслаждением чувствуя во рту сладко-кислый сок. Не помню, чтобы хоть раз в жизни испытывал такое удовольствие!

Мидия тоже набросилась на ягоды, и на несколько минут мы забыли о том, кто мы, где и зачем.

Когда ягоды кончились, мы двинулись дальше. Теперь мы пробирались через кусты, особенно не таясь, но старались идти медленно, чтобы издали заметить чужака. Обрывая кусты, а за тем и садовые деревца, мы счастливо набивали рты, постепенно приближаясь к открытой площадке – самой опасной части нашего пути.

– Я не знаю, что это, но это потрясающе!.. – простонала Мидия, откусывая мягкий оранжевый плод. На Остове такая роскошь не спускалась ниже девятнадцатого яруса.

Оказавшись перед площадкой, разделяющей грядки, жилую часть и компостные ямы, мы остановились. Из жилой части доносили голоса.

Притаившись, мы ждали, пока они утихнут, но говорившие, казалось, собрались провести тут всю ночь. Послышался их смех, а потом они пошли прямо к нам.

Мы бросились по кустам, словно испуганные свалочные крысы, затаившись каждый под своей веткой.

Группа оранжевых, похоже, состояла из двух парней и двух девушек, которые решили прогуляться под луной по грядкам. Они болтали и весело смеялись, подходя все ближе и ближе к месту, где мы прятались. Вскоре я даже смог разобрать слова их разговора. Судя по ломающемуся голосу парней, им всем было не больше шестнадцати.

– …Духи, призраки… да ко вообще верит в эти сказки? – распинался парень. – Пока я с вами, вам нечего бояться! Я скоро стану певчим, нечисть и близко ко мне подойдет!

– Мой брат-придурок женился на фиолетовой ведьме, – сказала девушка. – Так вот она мне рассказывала, что это вовсе не выдумки! Они сама видит духов и говорит с ними даже на нашей земле!

– Все просто: она врет! У фиолетовых это в крови, они все обманщики, начиная с их ублюдка-предводителя.

– Я считаю, это из-за этой ведьмы Бог начал посылать на нас эти штормы и землетрясения! – воскликнул одна из девушек. – Никогда такого раньше не было, а взяли ее в стаю, так даже урожай стал портится!

– Да, и Солнце стал какой-то мрачный и тревожный, – добавила вторая. – Я слышала, как он говорит старцам, будто Бог гневается на нас. А как он себя вел во время вчерашнего шторма?.. Я думала, он в море бросится!

– Для всех сейчас настали темные времена, – заметил будущий певчий. – Не удивительно, что Бог в гневе: столько греха на нашей земле! Столько пьяниц стало после миналии!

Девушки смотрели на него, уважительно кивая.

– Вот если бы я была на месте Солнца, я бы велела желтым убираться куда подальше! Это из-за них Бог всегда был нами недоволен. Они все падшие!..

– Оставь свои проповеди, звезда моя! – вмешался молчавший до сих пор второй парень. – Давайте поговорим о веселом! Разве мы собрались тут, чтобы обсуждать беды, о которых и так целыми днями болтают?

Он притянул к себе одну из девушек, та начала протестующе хихикать, мягко отталкивая его руки.

– Может, сорвем по яблоку? – предложила девица, чтобы отвлечь ухажера. – Не помню уже, когда они мне доставались!

– Это же воровство, грех! – возмутилась другая.

– У себя не воруют, – заметил парень. – Я достану тебе самое сладкое, с верхушки самого высокого дерева!

С этими словами он направился прямо к дереву, за котором я стоял. Оно находилось метрах в тридцати от места, где стояли полуночники. Когда прятался, я даже не мог подумать, что им взбредет в голову заходить так далеко!

Тонкие стволы деревьев оставляли пространство открытым, пройти между ними незамеченным было невозможно. Лихорадочно соображая, что же мне делать, я не придумал ничего лучше, чем быстро вскочить на ближайшую толстую ветку и забраться в гущу кроны, подальше от верхушки, где молодой герой собирался искать «самое сладкое» для своей подружки.

– Эй, там что-то есть! – вдруг воскликнула девушка, которая все болтала о грехе. Я был почти уверен, что она был жрицей, а значит, наверняка видела в темноте.

– Это злой дух, хранитель яблок! – ее приятель начал глупо подвывать, пугая ее.

– Но я видела кого-то!

– Наверное, какая-то птица охотится на гусениц, – отмахнулся парень.

Он уже подошел совсем близко к дереву и посмотрел наверх.

Я пониже натянул черный капюшон, чтобы белая кожа не так сильно выделялась на фоне ветвей.

Парень начал карабкаться, цепляясь за ветки и сильно раскачивая дерево. Он делал это так неуклюже, что я начал бояться: уж не сломается ли яблоня от его попыток! Весь сжавшись, я старался слиться с толстой веткой, на которой висел, и молился, чтобы парень не вздумал посмотреть в мою сторону.

– Осторожней!.. – обеспокоенно крикнула его подруга. – Может, не нужно так высоко?

– Самое лучшее всегда ближе к солнцу! – весело ответил парень, и ветка под его ногой опасно зашаталась. Но он устоял и полез в другую сторону, на более прочную ветвь. На ту, где сидел я.

Подбираясь все ближе и ближе, он не смотрел вниз и остановился только тогда, когда его пятка оказалась перед моим носом. Только тогда он полез наверх, и я выдохнул с облегчением.

Он начал выбирать яблоко, но то, которое ему показалось лучшим, никак не хотело отрываться от ветки.

– Эй, кажется, я наш!..

Продолжая борьбу с яблоней, он оглянулся вниз, чтобы улыбнуться девушке, но тут его взгляд скользнул прямо по мне.

По тому, как округлились его глаза, я понял, что он меня заметил.

Вдруг ветки под его ногами затряслись, и, так как он двумя руками вцепился в яблоко, ему не удалось удержаться. Под ним было три метра и ни одной ветви, которая смягчила бы удар…

На выбор у меня не было и секунды, изогнувшись, я схватил полудурка одной рукой за ногу, чем немного смягчил его падение.

От страха он вскрикнул и бросился прочь от дерева, как только коснулся земли.

– Ты упал, что с тобой? – воскликнула девушка, бросившись к нему. – Ты не ушибся!?

– Упал? Я!?

– Да что тебя там так испугало? Птичка? – ехидно спросил второй парень.

– Я не упал, и я не напуган! – вскипел парень. – Меня что-то… что-то стряхнуло с яблони! Я начал падать, думал, разобьюсь, но потом какая-то сила замедлила падение!..

– Это дух яблок предостерег тебя! – хихикнула вторая девушка.

– Возможно, это не дух, а сам Бог предостерег меня от кражи, – выдохнул парень, пораженный своим открытием. – Невероятно, никогда не думал, что со мной такое может случиться…

– Ну, конечно, Бог вмешался, – фыркнул другой. – Придумывай!

– Но на мне ни царапины, а я упал с трех метров!..

Будущий певчий сказал что-то еще, но внимание девушек теперь было приковано к божьему избраннику.

Потеряв интерес к яблоням, они ушли глубже в грядки, и вскоре их голоса утихли.

Выдохнув с облегчением, я спрыгнул с ветки и приземлился на четвереньки возле ствола. На глаза мне попалось яблоко, которое все-таки сорвал герой-любовник.

– Если бы он тебя заметил… – тихо выдохнула Яшма, подходя ко мне.

– Держи, – я протянул ей яблоко, улыбаясь.

Она уставилась на него, как будто я протягивал ей подожженную взрывчатку.

– Самое сладкое, с верхушки самого высокого дерева! – проговорил я, повторяя забавную интонацию парня.

– Ты что, украл его у того паренька?..

– Нашел, – я улыбнулся еще шире.

Она посмотрела на меня с подозрением.

– Он ведь сам свалился?

– Да! – возмутился я, чувствуя укол обиды. – Я схватил его за ногу, чтобы он не разбился, а он уронил это яблоко.

Яшма все еще сверлила меня недоверчивым взглядом, когда к нам подошла Мидия, поэтому я разломил яблоко напополам и дал каждой по половинке.

Больше оранжевые нам не встречались. Мы быстро преодолели площадку и направились в сторону компостных ям, запах которых постепенно готовил нас к тому, что будет на территории желтых.

– Мидия, лучше надень на лицо фильтр, – посоветовал я.

Кивнув, она достала из подкладки куртки маску и надела ее, скрыв нижнюю часть лица.

Преодолев ямы, мы очутились около стены – единственной стены, которая осталась со времен первого землетрясения. Оранжевые не только не пожелали убрать ее, но и укрепили, чтобы «яды с желтого острова не отравляли растения».

Перелезть через нее было непросто. Я подсадил Яшму, затем Мидию. После, стоя на стене, Яшма помогла забраться мне.

Дальше мы могли идти, не таясь.

Все желтые спали, только самые поздние, самые пьяные сидели у костра, пламя которого то и дело вспыхивало зеленоватыми искрами.

Завидев нас, они насторожились, но, когда увидели Яшму, их лица немного расслабились.

– Яшма!? – воскликнул один из них. – Упиться мне до белочки, это правда ты!?

– Я, Костик, я, – улыбнулась мутантка. – Василий спит?

– Почем я знаю? – он пожал плечами. – Сходи к нему, проверь…

Мы двинулись за ней, как вдруг желтый остановил нас.

– Ты же… ты же не навредишь ему? – опасливо спросил он, рассматривая нас с Мидией.

– Сдурел? Он мне как дед! – воскликнула Яшма. – Этот щеголь с прической Дельфин, не узнал, что ли? А эта из синих.

– Но… но почему вы в черном? – спросил желтый, почесывая красный нос. Остальные его приятели молча вторили вопросу, смотря на нас замыленными от настойки глазами.

– А как бы мы прошли через их баррикады незамеченными? – спросила Яшма.

Хлопнув глазами, желтый согласно кивнул.

Тот факт, что ни меня, ни Яшму с ее полосами никакая черная форма не укрыла бы от стражников, от него ускользнул.

– Не болтай пока, что нас видел, хорошо? – попросила Яшма.

– Обижаешь, – фыркнул желтый, запив обиду хорошим глотком настойки. Через секунду он уже забыл о нас.

Мы добрались до хижины Василия.

Старик не спал, и, когда мы вошли, тут же поднялся с кровати и включил старую масляную лампу.

– Яшма? Дельфин? – воскликнул он, округлив маленькие глазки, застрявшие в сетке морщин.

– Нам нужно поговорить, – сказал я.

– О, а я все ждал, когда же ты явишься, чтобы снова подбить меня на что-нибудь, – старик улыбнулся. – Что ж, я слушаю.

– Сначала дай нам что-нибудь поесть, – попросила Яшма. – Мы не ели со вчерашнего обеда!

Хихикнув, старик достал из шкафа вяленую рыбу и банку маринованных водорослей, налил нам троим настойки.

Пока Яшма уплетала все за обе щеки, косясь на тарелку Мидии, которая ела очень мало и очень осторожно, я начал рассказывать обо всем, что произошло после того, как я пропал.

Василий даже представить не мог, что черные попали на Огузок, потому что Погодник и Буревестник сами пустили их на свою территорию. Однако, новость о том, что под Огузком есть лабиринты, которые ни что иное, как остатки какого-то древнего механизма, его не удивила.

– Я всегда догадывался, что так оно и есть! – признался старик, возбужденно теребя бороду. – Хризолит тоже догадывалась. Она несколько раз обращалась ко мне, я помогал ей разбирать старые книги. В них были намеки на то, что изначально Остов управлялся с помощью каких-то механизмов… Но то, что под землей что-то уцелело и даже действует… это невероятно! На чем же это все работает спустя столько лет?.. Ох, надеюсь, я еще смогу увидеть это все!

Я рассказал, как мне удалось надавить на Командующую и убедить ее изменить условия мира взамен на то, что я покажу черным эту комнату и помогу прекратить сопротивления остальных стай.

Когда я сказал про змея, Василий взмахнул руками.

– Хватит с меня и тех новостей, что я уже услышал! – сказал он. – Пожалей мой старческий ум, мальчик, мне и так хватило переживаний на этот вечер! Вы здесь, вы в порядке, и мир пока не рушится, а это главное. Поговорим завтра утром, когда все мы отдохнем. А сейчас устраивайтесь у меня на полу. Где-то тут были еще одеяла…

Раздав нам одеяла, старик вернулся в постель и почти сразу же захрапел. Яшма заботливо поправила его плед и потушила лампу.

Улегшись на свое место, я понял, что совершенно не хочу спать. Чем больше я думал о сне, тем сильнее мне хотелось уйти, побыть на воздухе. Меня непреодолимо потянуло к воде.

Я осторожно вышел из хижины и направился к берегу. Теперь все желтые разбрелись по домам, и можно было не опасаться, что меня увидят.

Дойдя почти до самого берегу, я услышал шаги за спиной. Обернувшись, я увидел Яшму.

– Тоже не спится, – призналась она.

Мы отправились к берегу вместе, уселись на самый край, свесив ноги над водой. Когда-то очень давно мы часто так сидели именно на этом месте.

Первое время мы слушали шум волн, но я чувствовал, что Яшма собирается с мыслями. Она сидела с таким лицом, словно разминалась перед серьезным боем.

Я представить не мог, что могло так ее взволновать, но торопить не стал. Наконец, она заговорила.

– Сидим тут совсем как раньше, да? – медленно произнесла она, не отрывая взгляда от воды.

– Да, почти, – сказал я, улыбаясь абсурдности всего случившегося с тех пор. На нас обоих черная форма, которую мы так ненавидели. Яшма побывала на Остове, а я отыскал древнюю машину, которая, как оказалось, еще и работает. Вчера мы катались на говорящем через мариний подводном монстре, словно на ездовом дельфине. – Почти как раньше, – повторил я, потирая лоб.

– Знаешь, я все думаю… вот оно все кончится, и что тогда? – продолжила мутантка. – Что будем делать?

– Останешься на Огузке, – я пожал плечами. – Будешь работать. Найдешь кого-нибудь.

– Меня порвут на части, как только смогут, – фыркнула Яшма. – Меня здесь ненавидят так же, как и тебя. Если бы мы сейчас не работали на черных, нас бы давно выкинули в океан и не пускали бы на берег, пока мы не захлебнулись. Те единицы, которые с нами еще говорят, не имеют никакого веса.

– Значит, нам нужно самим иметь вес, – сказал я, про себя усмехаясь.

О том, о чем Яшма заговорила только сейчас, я думал с тех самых пор, как объявил о суде над Солнцем. После того, как Яшму безропотно отдали на казнь, после того, как я сам чуть не отправился в изгнание, попытавшись сместит жреца, я понял, что нужно что-то менять в нашем положении.

– Знаешь, я тоже много думал об этом и вот что решил. Черная форма не худший выход для нас с тобой. Сама говоришь, Серый хотел оставить тебя при себе. Ты всегда сможешь вернуться к нему. А я, если все получится, останусь здесь. Может, буду Ищущим, как Пена.

– А если Командующая в последний момент откажется от договора? Приведешь ты ее в ту комнату, если ее еще не завалило, она получит, что хочет, и зачем ты ей будешь нужен?

– Я надеюсь только на то, что упыри, наконец, выползут с нижнего яруса и у Хризолит будет столько проблем, что ей будет не до восстановления колоний. Тогда мы с тобой останемся тут с кучкой черных, которые будут помогать мне ловить воров и откачивать зеленых.

– Сплюнь, – хмыкнула Яшма. – Эти твари еще покажут себя… их там может быть больше, чем нас на Огузке и Остове вместе взятых.

Я пожал плечами.

– Так ты хочешь, чтобы я осталась? – Яшма покосилась в мою сторону. – Даже после Горы, после того, как я работала на Серого?

– А какая разница? – удивился я. – Я всегда понимал, что жизнь сейчас не так проста, чтобы выбирать друзей и покровителей. Небо, я сам на побегушках у Хризолит! И я никогда не винил тебя в связи с Горой… я просто ревновал, – я посмотрел на нее с укором. И надо же было ей заставить меня сказать это!

– Вот оно как…

У нее было такое лицо, как будто я для нее воду открыл. Интересно, что она там себе думала все это время?..

Через какое-то время Яшма встала и пошла к дому Василия.

– Идешь? – спросила она.

– Я посижу еще.

Пожав плечами, она пошла прочь.

Вдруг меня охватило неясное чувство тревоги. Я осмотрелся вокруг, пытаясь понять, чем оно вызвано, но не обнаружил ничего подозрительного. Тихая вода, пустынный берег. Однако, с каждой секундой тревога нарастала, превращаясь в ничем необъяснимый суеверный страх.

Я мог бы остаться на месте и проверить, врут мои чувства или нет. Но вместо этого я вскочил на ноги и побежал за Яшмой.

– В чем дело? – она резко развернулась, услышав, что я бегу за ней.

– Не знаю, – признался я, выдыхая.

Я обернулся назад, к берегу. Песок и камни, освещенная большой бледной луной вода… На миг мне показалось, что из-под обрыва показалась рука. Но стоило мне всмотреться, темнота сгустилась, скрыв не только померещившуюся руку, но и сам берег.

Хваленое ночное зрение оранжевых пропадало каждой раз, когда требовалось рассмотреть детали…

– Ты как будто морское чудовище увидел… – невесело пошутила Яшма.

– Пошли-ка спать, пока мои нервы не довели меня до стаи Погодника.

– Тебе уже давно там самое место! – осклабилась мутантка, пихнув меня в плечо.

Я хотел ответить ей, но меня пробила нервная дрожь. Пальцы на руках затряслись, их было не унять. Чтобы скрыть это, я сунул кулаки в карманы куртки и сгорбился, сделав вид, что замерз.

Дрожь утихла только когда я оказался в доме Василия под теплым одеялом, а Яшма заперла дверь и устроилась рядом со мной.

На следующее утро Василий куда-то пропал. Старик выскользнул, пока мы еще спали. Это обеспокоило меня, но Яшма ничуть не удивилась. Она по-хозяйски опустошила кладовую и приготовила нам завтрак. Ее уверенность в том, что исчезновение старика не может сулить ничего плохого, успокоила меня.

Мутантка оказалась права: завтрак еще не был съеден, а Василий уже стоял в проходе. Хотя он и выглядел очень обеспокоенным, воинов, готовых наброситься на троих черных, за ним не было.

– Константин пропал, – сказал он, обведя нас встревоженным взглядом.

– Он вчера напивался у костра, когда мы пришли, – сказала Яшма. – Вместе с Гвоздем, Рыбой и Гошей.

– Они то же самое говорят, – кивнул старик. – Помнят, что разошлись, и на этом все. Дельфин, скажи честно, это черных рук дело? Они похищают наших людей? Константин не первый пропавший. Среди оранжевых тоже пропадали люди.

– Не думаю, что это черные, – я покачал головой. – Перед тем, как мы спустились под землю, один из зеленых тоже исчез и черные помогали его искать.

Воды меня забери, это все не к добру… люди сами по себе не пропадают.

– Но разве ты можешь быть уверен в том, что это не стражники? – с сомнением спросил старик.

– Мы не похищаем людей, – угрюмо вставила Мидия. – Черные тоже пропадают.

Мы с Яшмой удивленно на нее оглянулись.

– Утром, когда вы были на территории голубых, стало известно, что пропал стражник, ночевавший на территории синих, – сказала она. – Довольно бестолковый, ничего толком не знающий, но у него очень влиятельная родня на Остове. На его поиски были отправлены все свободные руки.

– Чем скорее Огузок объединится, тем больше шансов будет их всех найти, – сказал я.

– Мы их не найдем, неужели неясно? – воскликнула Мидия. – Их сожрал трехглазый монстр, так же, как Пену!

– Трехглазый монстр?.. – Василий беспомощно оглянулся на нас.

Я рассказал ему про то, как мы выбрались из шахт, и что змей попросил за помощь и чем он угрожал в случае, если я не построю ему храм. По моему мнению, это говорило о том, что люди пропадают не из-за него.

– Я думаю, он как-то связан с оранжевыми. Если он просил храм, значит, ему незачем нападать на людей ради пищи. Он хочет от них совсем другого.

– Дельфин, это морское чудовище, а не мыслитель, – фыркнула Яшма. – Он запросто может одновременно играть с людьми и охотиться на них.

– Нужно поговорить о нем с Солнцем, – настаивал я. – Возможно, жрец что-то знает.

– Я отправлюсь к нему и скажу, что Хризолит предложила мне переговоры и я согласился, – решил Василий. – Я попробую убедить его пойти к Командующей вместе, а ты свяжись с Погодником. В чем ты прав, так это в том, что пора убирать эти баррикады. Если Хризолит уже пообещала остальным предводителям свободу, то она не сможет взять свои слова назад без последствий. По крайней мере, сейчас.

На том и порешили.

Василий отправился на территорию оранжевых, а я уселся на кушетке, прижав ко лбу ожерелье Яшмы.

Погодник отозвался мгновенно, на этот раз он даже не просил меня уснуть. Он выслушал новость о том, что Василий согласился нам помогать, и пообещал уладить этот вопрос со стороны Хризолит. Однако, его мысли рябили от беспокойства, он никак не мог сосредоточиться, так что я едва мог разобрать, что он хочет донести. Когда я спросил, что случилось, он прекратил разговор.

Я позвал снова, и спустя время откликнулась Барракуда.

Ее голос, как всегда бесстрастный, зазвучал в моей голове удивительно ясно.

«Хризолит пропала. Никто не знает, где она, черные в панике. Серый уже плывет на Огузок»

Когда я оторвался от мариния и открыл глаза, Яшма и Мидия уже сидели рядом, не сводя с меня выжидающего взгляда.

– Судя по твоему лицу, дело дрянь, – сказала мутантка.

– Что там случилось? – спросила Мидия.

– Командующая пропала, – ответил я. – На Огузок едет Серый.

Лица обеих стражниц помрачнели. Ничего хуже этой новости сейчас быть не могло. Если Командующая не найдется, о перемирии можно будет забыть. Серый, в отличие от матери, не давал никаких обещаний, он снова превратит остров в колонию, и вряд ли кто-то сможет ему помешать. Пока Хризолит не вернется, желтые и оранжевые ни в коем случае не должны присоединиться к остальным стаям… если Серый захочет вернуть рабство, на свободе останутся хотя бы две стаи.

– Это очень плохо… – проговорила Яшма. – Если на Остове узнают, что Хризолит погибла, людей больше некому будет сдерживать. Каждый, у кого есть хоть какая-то власть, лишившись поводка, начнет играть в свою игру, и весь порядок полетит на дно морское! Ни Гора, ни Серый в одиночку их не удержат.

Я удивленно взглянул на мутантку, не узнавая в ней прежней Яшмы. Откуда у нее эти мысли? Неужели от Серого набралась?

– Что будем делать дальше? – спросила Мидия, кусая губы.

– Погодник еще может найти Командующую, – сказал я.

– Тебя он не нашел, – заметила Яшма. – Надо самим за это браться. Если только эта трехглазая тварь не сожрала ее…

– Посмотрим, что скажет Василий. Возможно, он принесет какие-то новости.

Мы с нетерпением стали ждать, когда вернется предводитель желтых.

Вдруг дверь скрипнула, мы подались вперед, словно кто-то дернул за веревочки… но когда она отворилась, никого не было. По крайней мере, на уровне человеческого роста.

– Лашуня! – воскликнула Яшма и бросилась к порогу.

Опустив взгляд, я тоже увидел гигантскую крысу. Кажется, с нашей последней встречи она стала еще больше…

По старой дружбе и я подошел, чтобы почесать за ухом эту монстрятину, но дамы дали мне понять, что я в их тесной компании лишний.

– Дельфин, что это такое!? – тихо спросила Мидия, когда я вернулся на место.

– Это Лашуня, ручная крыса Яшмы, – объяснил я. – Она не стареет и все время растет.

– Кошмар какой…

Она не сводила с крысы широко раскрытых глаз. Яшма ласкалась с крысой и трепала ее за ушком, как будто на свете не существовало никого более милого, но на самом деле это зрелище могли вынести не все.

Когда Василий вернулся в хижину, мы даже не услышали этого из-за нежданной гостьи.

– Дельфин!? Ты здесь? – воскликнул старик.

– Я не уходил отсюда со вчерашнего вечера, – удивленно ответил я.

– Поразительно! Я только что видел тебя в плену у Солнца!

Мы изумленно переглянулись.

– Как такое возможно? – спросила Яшма.

– Ты лежал без сознания, в чем мать родила, на дне ямы для пленных вместе с еще одним черным, который страшно ругался. У тебя были сломаны ноги, и над тобой порхала юная жрица, – сказал Василий. – Я не знал, что и думать!

– И как Солнце объяснил мое появление? – спросил я.

– Он сказал, Бог вынес твое тело из океана вчера утром, и стоило лучам солнца коснуться твоей кожи, как ты ожил и начал дышать, – объяснил старик, копируя высокопарные интонации жреца. – Не могу представить, что там случилось на самом деле, но ты там теперь новый святой!

– Это может быть Пена, – догадался я. – Серый командир нашего отряда. Мы с ним похожи, только у него нет голубых пятен на глазах.

– Он лежал с закрытыми глазами, никому в голову не пришло проверять их. Возможно, ты прав, – согласился Василий. – Похоже, его ждет отличное будущее: оранжевые вьются вокруг той ямы, сходя с ума от благоговейного трепета.

– Но ведь это невозможно! – воскликнула Мидия. – Позавчера Пена умер из-за переломов, а его тело сожрала трехглазая тварь… Он не может быть жив, не может быть у оранжевых, потому что Бога, воскрешающего людей, нет! Мне одной это ясно!?

– Змей ведь не сожрал его у нас на глазах, – заметил я. – Он просто утянул его в воду. Возможно, Пена еще дышал, мы просто этого не чувствовали. Оранжевые жрицы – единственные, кто мог ему помочь. Если все так, змей знал, что делал, когда оставил его им. Он передал Пену в надежные руки, спас ему жизнь.

– Если Солнце считает, что ты у него в плену, значит, ты можешь появиться на совете под видом стражника вместо пропавшей Хризолит, – предложила Яшма. – Наденешь противогаз, и Солнце подумает, что ты один из тех черных, кто пострадал от доспехов.

– Он же не идиот! – возразил я. – Он узнает меня даже в противогазе.

– Даже я с трудом тебя узнала без ожогов и закрывающих лицо мокрых колтунов до плеч, – сказала она. – Если он не будет ждать твоего появления, то ни за что не поймет, кто ты.

– Узнает или нет, но совета не будет. Солнце отказался от переговоров. Мне не удалось его убедить, – с грустью произнес Василий.

– На самом деле, это не так плохо, – сказал я. – Хризолит пропала. Вся стража на ушах, вместо Командующей сюда едет Серый. Пока он здесь, желтые и оранжевые должны оставаться на свободе.

– Нам нужно попасть обратно к зеленым и голубым, – сказала Яшма. – Я поговорю с Серым, попробую понять, что он собирается делать.

– Попасть обратно? Отличная мысль, Краб вчера попытался, а теперь он в плену! – заметила Мидия. – Но даже если вы что-то придумаете, мы что, оставим Пену и Краба оранжевым?

– Пока это лучшее место для Пены, там ему помогут, – ответил я. – А Крабу, – если там действительно он, – ничего не грозит. Оранжевые не убивают пленных. Посидит на овощной диете немного.

– Мы сможем добраться до зеленых только по воде. Соберем водорослей и спрячемся под ними, будем плыть под водой, – сказала Яшма. – Но ты не умеешь плавать, тебе придется остаться с желтыми.

– Мне нельзя оставаться здесь, я не могу тут дышать!

– В самом деле, Яшма, это не лучшая мысль, – согласился Василий. – Здесь не место молодой стражнице, которая ни разу не пила настойки.

Яшма недовольно скривила губы.

– Нам нужно попасть туда как можно скорее! Мы не можем тратить на нее время.

– Найдем кусок дерева и привяжем к нему веревку. Мидия будет держаться за него, а я буду тянуть, – предложил я. – Так мы доберемся до зеленых.

– Оранжевые заметят ее и пристрелят из лука.

– Под водорослями не заметят, тем более если на открытых местах она будет прятаться под воду. Справишься? – я посмотрел на Мидию.

Она неуверенно кивнула.

– Другого выхода у меня нет.

Приняв решение, мы отправились в мастерскую. Там Яшма, отодвинув в сторону знакомого кузнеца, быстро нашла подходящую деревяшку.

– Верну, как только смогу, – пообещала она.

– Эй, ты мне еще кружку грибной настойки должна! – возмутился кузнец.

– У меня есть отличное вино из ягод с вершины Остова. Я подарю тебе бутылку, как только смогу прийти сюда пешком.

– Две бутылки!

– Вторую я выпью сама!

– Бутылку, и день работаешь в моей кузне!

– Отработаю два дня, и заберу эту веревку!

Они ударили по рукам, и большой кусок дерева с веревкой стал нашим.

Когда плащи из водорослей были готовы, мы спустились в воду и отправились в путь. Лашуня тоже поплыла: теперь, найдя свою хозяйку, она не собиралась с ней расставаться.

Нужно было плыть как можно дальше от берега, чтобы нас не заметили.

После того, как я узнал, что водится на дне, мне было не по себе заплывать на глубину. Яшма тоже держалась очень осторожно, Мидия и вовсе, казалось, сейчас потеряет сознание от ужаса. Однако, если вспомнить, что случилось за эти дни, стражница еще отлично держалась. Я, как мог, старался ее подбодрить.

– Помнишь, в детстве нам читали сказку про девочку и дельфина? – сказал я, когда в очередной раз выплыл из воды и увидел ее испуганное лицо.

Она кивнула, натянуто улыбнувшись.

– Не помню в этой сказке гигантского глубинного монстра, – выдавила она, стуча зубами. – Как вы держитесь в таком холоде?..

– Мы просто двигаемся, а не болтаемся в воде, – недовольно заметила Яшма. – Хоть ногами греби, у Дельфина скоро селезенка лопнет…

Мидия стала двигать ногами, но тут же подняла брызги. На берегу начали беспокоиться, и нам всем пришлось всем уйти под воду на какое-то время.

Путь оказался не из легких. Когда мы добрались до берега зеленых, у меня уже ноги сводило от усталости, а перед глазами плясали пятна.

Мидию вытащили из воды всю синюю и тут же повели греться. Нас с Яшмой отправили к Серому: он уже прибыл.

 

7. Командующая Хризолит

Серый занял шатер матери. Когда мы пришли, возле входа толпилась целая свора черных и серых стражников, но нас пустили вперед всех.

Внутри вместе с сыном Командующей находился Погодник. Он сидел напротив него, упершись лбом в посох. Услышав нас, оба прекратили говорить и обернулись. По их лицам я понял, что ситуация все еще безнадежна.

– Я знаю, что с вами произошло, можете не рассказывать, – сказал Серый, жестом приглашая нас сесть рядом с ними. – Я хочу узнать только одно: это желтые и оранжевые похищают наших людей?

– Их люди тоже пропадают, – сказал я. – И оранжевые, и желтые. Один желтый пропал сегодня утром.

Я почувствовал легкое прикосновение к мыслям, словно на лоб подул легкий ветер. Я бросил недовольный взгляд на Погодника, но, сосредоточившись на ощущении, понял, что давление исходит от Серого. Я вспомнил рассказы Яшмы и не смог сдержать усмешки. Мариния на мне не было, и попытка Серого с треском провалилась, выдав его с головой.

– В этом нет нужды, – сказал я, протягивая ему руку.

Заглянув мне в глаза, Серый пожал ее.

Наши ладони коснулись друг друга, пальцы сцепились, и я ощутил, как мариний на его перчатке словно вспыхнул. Он стал мостом, мое сознание свободно хлынуло в металл, многократно отражаясь. Сдержать поток я смог лишь на секунду, меня уносило все дальше, навстречу чужим мыслям. Все перемешалось, словно мне в жилы влили чужой крови: я почувствовал Серого, как часть самого себя. На несколько секунд мы будто стали одним существом. Все его страхи, сомнения и намерения стали моими, я даже ощутил себя его глазами… Понять, где начинается он и заканчиваюсь я было почти невозможно.

Это слияние было противоестественно, что-то шло не так, но я уже не мог понять, как это прекратить. Видимо, с Серым произошло то же самое, потому что несколько секунд он тоже не мог отдернуть руку.

Как только каждый из нас смог разобраться, где он, а где другой, мы отпрянули друг от друга, едва ли не плюясь от отвращения.

Я с трудом сдерживал желание вытереть рукой рот.

Взглянув в глаза Серого, я понял, что он тоже не знал о том, что так делать не стоило. Он чувствовал себя не лучше.

Погодник тихо рассмеялся, наблюдая за нами.

– Ох, по крайней мере, теперь между вами не будет лишних подозрений…

Серый бросил на него злой взгляд, и колдун умолк.

Посмотрев на меня снова, на этот раз пристальнее, Серый тяжело вздохнул. Его лицо расслабилось, исчезла напряженная маска.

– Найдите мою мать, – произнес он, обращаясь ко мне и Яшме. – Если вы вернете ее, я обещаю, что позабочусь о вас, что бы ни случилось дальше. Но если выяснится, что островитяне навредили ей… вы даже представить не можете, что я сделаю с этим местом.

– Мы сделаем все, чтобы найти ее, – пообещала Яшма. В ее голосе прозвучала не понравившаяся мне преданность.

– Не сомневаюсь, – проговорил Серый, бросив на нее благодарный взгляд. – Я объявлю Исполняющим, что они должны предоставить вам все, что понадобится: людей, оборудование, лодки, хоть ездовых дельфинов, если нужно. Яшма, ты за главную. На отдых не больше получаса и приступайте к поискам. Вечером отчитаешься.

Мы вышли из шатра и отправились в столовую голубых. Взяв еды, мы ушли домой, чтобы поговорить без лишних ушей.

– Что ты увидел в его голове? – спросила Яшма, как только мы уселись на полу.

Отвечая на ее вопрос, я чувствовал себя Погодником. Ощущения были очень странные, но все же достаточно ясные, о них легко было говорить. Мне казалось, я действительно понял, что испытывает колдун, когда залезает в чьи-то мысли.

– На Остове пока ничего не знают о том, что Хризолит пропала, Гора какое-то время справится там в одиночку. Серый волнуется за мать, злится на стражников, которые допустили ее исчезновение. Пока он держит все под контролем, но боится того, что будет, если она скоро не найдется. Он очень боится.

Яшма замолчала, хмуро уставившись в пустоту.

– Еще бы ему не бояться, – угрюмо сказала она. – Без Хризолит они с Горой покойники.

– Мне начинает казаться, что ты волнуешься о нем больше, чем о бывшем начальнике, – заметил я. – Он не дарил тебе украшений с маринием?..

– Я ни на чей стороне! – вспыхнуло Яшма. – Ты понятия не имеешь, что творится в правительстве, как там все устроено! На Сером и его семье держится весь Остов. Жизнь двадцати тысяч человек идет своим чередом, пока они у власти. Если мы не найдем Хризолит, Остов пойдет на дно: богачи с вершины растащат его по кускам, заставят людей идти друг против друга, – она перевела дух. – Мы должны помочь Серому найти Хризолит не только ради Огузка, мы должны сделать это ради всех людей.

– Ты правда считаешь, что Остов удерживают на плаву только эти трое? – с сомнением спросил я.

– Ты не видел этих крыс за столом совета, – Яшма поморщилась. – Не видел людей, которые нападали на стражников. Имя Хризолит для них все равно что хороший удар плетью: стоит ее упомянуть, их ум сразу проясняется, а руки бросают дрянные дела. Не знаю, каким образом, но она всех держит в узде.

– Может, ты и права, – проговорил я, вспоминая, какую сумасшедшую власть имеет эта женщина. – Найти Хризолит сейчас важнее всего. Нужно будет поговорить с Погодником, он наверняка уже что-то понял.

– Отправимся к нему, как только поедим.

После еды мы отправились в мой дом, чтобы сменить одежду и привести себя в порядок, насколько позволяло время. Меня все еще трясло от холода и слабости после купания, но пока не время было думать о здоровье. Я только попробовал найти рубашку потеплее.

– Тебе нужно проколоть ухо, – заметила Яшма. – Ты не можешь больше ходить без мариния.

– Сейчас не до этого!

– Я вчера все видела, – она не сводила с меня желтых глаз.

Я отвернулся.

– Эй… – протянула мутантка. Она мягко повернула меня к себе. – Я просто беспокоюсь о тебе. Попробуешь снять его снова, когда все кончится.

Я покосился на ее пальцы на своей щеке. Тонкие темные полосы забирались даже под ногти. Заметив мой взгляд, Яшма смущенно отдернула руку и отвела глаза.

Я позволил ей проколоть мне мочку, мы вставили туда согнутый обломок мариниевого гвоздя. Мутантка вымочила его в спирте, привезенном с Остова. Она захватила с собой даже целебную мазь, которой вымазала мне все ухо. От этих бесчисленных сумок и мешков, заполонивших мой дом, оказывается, был толк…

Когда мы нашли Погодника, он завтракал в обществе своих ведьм. Колдун торопился и говорил очень быстро, умолкая только чтобы сунуть в рот ложку похлебки.

– Я пытался найти Хризолит, идя по энергетическому следу, но он оборвался почти сразу же у выхода из шатра… Других следов она не оставила… Нигде на острове нет признаков драки или убийства… Никто ничего не слышал… Попавших людей нигде нет, их следы обрываются возле воды или берега… Я готовлюсь к медитации, попробую осмотреть весь остров… но не знаю, поможет ли это.

Яшма рассказала ему про змея. Погодник только пожал плечами.

– Зачем ему есть людей? После соленой рыбы мы должны быть для него совсем невкусными. К тому же, змей здесь давно, а раньше никто не пропадал. Хотя, может, ты и права… иначе куда они все исчезли?

– Он ничего не слышит из-за мариния под землей, – сказала Яшма, когда мы вышли. – Пошли к Барракуде. Она может почувствовать больше.

Барри была в шахтах, и, чтобы поговорить с ней, нам пришлось спуститься вниз и хорошенько поискать ее.

Увидев Яшму, угрюмая бунтарка улыбнулась и, сложив инструменты, кинулась навстречу подруге.

Хотя мутантка и похудела, на фоне по-детски сложенной Барракуды она смотрелась устрашающе. Тем более, что Яшма легко могла поднять девчоку над землей. Они были совсем не похожи, неясно было, откуда могла взяться эта нежная привязанность.

– Тебе идет черный, – заметила Барри, отпуская подругу из объятий. Я заметил, что после подземелий она не стала снова выбривать голову, а металла на ее лице стало намного меньше. Теперь она чем-то напоминала обычную девочку-подростка.

– Лучше, чем лохмотья, которые я носила раньше, – согласилась Яшма, тепло отвечая на ее улыбку. – Нужна твоя помощь. Слышала про Хризолит?

– Неужели ее еще не нашли?

– От Погодника толку нет.

Барри нахмурилась.

– Он делает все, что может, – недовольно сказала она. – Его люди тоже пропали, трое отсталых. Они без него и ведьм совсем ничего не соображают. Жемчуг боится за них, как за собственных детей, мечется в поисках с самого утра, – она вдруг замолчала. – Но, если вы говорите, что он их еще не нашел, значит, они мертвы.

– Про Дельфина он говорил то же самое, – заметила Яшма.

– И где был Дельфин?

Мы с Яшмой переглянулись. Эта мысль была похоже на ответ, который мы искали.

Оставив странную девочку заниматься своими делами, мы со всех ног бросились к гротам.

Если Погодник ничего не видит, значит, пропавшие исчезли под землей. Другого места, которое ему недоступно, просто нет.

Время было слишком дорого, мы не стали тратить его на сборы. Оружие было при нас, я мог видеть в темноте, а больше нам было и не нужно. Мы остановились, только когда Яшма подошла к ближайшему черному и велела сообщить Серому, куда мы отправляемся и почему.

После этого мы спустились в тоннель и пошли внутрь, ища следы пропавших.

– Как ты начал видеть в темноте? – спросила Яшма, когда мы ушли достаточно далеко от света.

– Не знаю, это просто случилось во время землетрясения, – ответил я, стараясь совладать с новой способностью.

Темнота легко расступалась, я видел все черно-белым. Но стоило сосредоточиться на деталях, как мрак сгущался. Если я не останавливался и продолжал смотреть, я на несколько секунд полностью терял ночное зрение. Чтобы этого не случалось, мне приходилось рассматривать мир боковым зрением, не фокусируя взгляд ни на чем конкретном.

– Может, ты еще и светиться сможешь, как Нора? – предположила Яшма.

– Я не молюсь, да еще ем бедных рыб. И людей я убивал. Не думаю, что Бог одарит такого грешника, – я усмехнулся.

– Ну, ты еще не умер от ожогов, теперь видишь в темноте…

– Всему, что я знаю, меня научил Погодник, а не выдуманный Солнцем бог. На самом деле я тоже думаю, что Нора, – или Черная, – просто стала ведьмой. Она научилась черпать энергию из страха окружающих, отсюда и все ее способности.

Мы шли все дальше, тихо переговариваясь. Яшма шла впереди, она следила за тем, чтобы мы ни с кем не столкнулись. Я же внимательно осматривал тоннели, стараясь заметить хоть что-нибудь необычное.

– Яшма, стой! – крикнул я, обнаружив то, что искал. Хотя было бы лучше, если бы я этого не видел. Сомнений в том, куда исчезали люди, теперь быть не могло.

На полу у стены была подсохшая лужа крови, от которой по стене и полу расходились следы, будто мазки кисточкой. Кто-то пытался слизать лужу. Чуть выше я различил слабый отпечаток испачкавшихся в крови пальцев.

– Здесь были неговорящие, – сказал я. – Я нашел лужу крови.

Я положил руку Яшмы на находку, она провела пальцами по засохшему следу, затем принюхалась.

– Ты прав, это кровь. Еще влажная. Неговорящие каким-то образом выбрались сюда…

– Землетрясение могло сломать перегородки, – сказал я, осознавая ужасную правду.

Похоже, упыри уже неделю как нашли несколько лазов из Храма на земле оранжевых, а после землетрясения пробрались на нашу часть острова. Все пропавшие люди исчезали по ночам… боявшиеся света упыри выползали на охоту ночью, а пропавшие люди стали их жертвами.

Я вспомнил, как ночью на берегу желтых мне померещилась бледная рука, а утром пропал Константин.

Воды меня забери, какой кошмар…

– Одним нам дальше идти опасно, – сказал я. – Нужно вернуться за подмогой.

– Ты прав, – проговорила Яшма, задумавшись. – Но сколько мы шли сюда? Час? Придется вернуться, собрать отряд, идти снова… Если Хризолит здесь и по какой-то случайности еще жива, ее могут сожрать в любую минуту. Мы не можем тратить столько времени.

– Но, если на нас двоих нападет целая стая упырей, мы не спасемся.

– Нам нужно просто понять, где они. Выясним это, но подходить ближе не будем, – сказала Яшма. – Вот что мы сделаем. Ты свяжешься с Погодником, скажешь, что нам нужна подмога, человек двадцать. Мы пойдем вперед, а стражники нас догонят. Даже если мы с тобой столкнемся с людоедами и нам придется бежать, мы не просто будем удирать от них, пока не упадем, мы приведем их к большому отряду стражи, которая пойдет нам навстречу.

Я поразился тому, как уверенно и четко она излагала свои мысли, – она думала и говорила совсем как настоящая стражница… Впервые я подумал о том, что, не вернись она на Огузок, многого бы добилась на службе. Серый не просто так выделил ее.

Я согласился с Яшмой и приступил к делу. Усевшись на землю, я положил руку на стену, попробовал позвать Погодника. Мариний сразу откликнулся, тянущиеся внутри стен нити завибрировали, разнося мои слова. Все подземелье стало моим голосом.

Однако, с поверхности колдун не смог говорить со мной. Все, что я уловил, это едва различимое давление. Само по себе оно возникнуть не могло, и я решил, что это знак того, что он все же услышал меня.

Спустя несколько секунд тоннели сотряслись от пронзительного голоса Барракуды.

«Я все передам»

Ее слова еще несколько минут отдавались в моем мозге, превращаясь в легкую головную боль. Мариний вокруг звенел, как тонкий стеклянный бокал, по которому ударили ножом. Что ж, до такого владения металлом мне еще расти и расти…

Убедившись, что за нами отправят подмогу, мы с Яшмой пошли дальше, двигаясь как можно осторожнее.

– Я не чувствую их запаха, – заметила мутантка. – Обычно людоеды воняют за версту. Но эти не пахнут…

– Возможно, они искупались? – предложил я с невеселой усмешкой.

Мы прошли еще около получаса с места, где встретила лужу, и тогда наткнулись на обвал. Тоннель упирался в кучу земли, по которой стекали тонкие струйки неприятно пахнущей воды. Они собирались в небольшие лужицы в углублениях на самой насыпи, но большая часть образовывала лужу у подножия.

Воздух здесь впитал резкий запах испарений.

– То подземное озеро так же пахло, – заметила Яшма, принюхавшись.

Осмотревшись, я заметил, что в одном месте над насыпью потолок странно изгибается. Можно было подумать, это не камень, а погнутый металлический лист… К нему и вели рассыпанные по насыпи ямки. Я догадался, что это следы от рук и ступней, вдавивших землю.

– Там наверху лаз в другой тоннель… верхний. Похоже, проходы в другие кольца не только по сторонам, они еще и сверху есть. Туда ведут следы.

Мы осторожно полезли наверх, и там действительно оказался узкий лаз, ведущий в другое кольцо. Яшма попробовала расширить проход, чтобы позже нам было легче пролезть обратно, но, чем больше земли она убирала, тем больше сыпалось сверху.

– Я никого не слышу, хотя запах идет сильный, – сказала она. – Посмотри, может, ты что-то увидишь.

Она уступила мне свое место возле лаза, и просунул голову внутрь.

У стены лежало изъеденное тело, его одежда валялась рядом. Разорванная в клочья, она напоминала убитое животное. Судя по ткани, это был один из пропавших фиолетовых. Меня передернуло.

Людоедов рядом не было, но они ушли не больше пары часов назад. Труп еще не начал разлагаться.

– Один фиолетовый нашелся, – сказал я, понизив голос до шепота. – Рядом никого нет, но упыри не могут быть далеко.

– А где остальные фиолетовые? Пена говорил, что эти твари оставляют запасы. Другие пропавшие могут быть еще живы.

– Предлагаешь идти за ними? – с сомнением спросил я.

– Мне очень страшно, меня просто выворачивает от ужаса… как подумаю о том, чтобы сунуться туда, пальцы немеют, – призналась Яшма. – Но что, если на охоту вышел небольшой отряд, одного они сожрали по дороге, а остальных повели к голодной стае? Что, если мы еще успеем их вытащить? Им сейчас намного страшнее… может, кого-то начали жрать прямо сейчас.

– А если мы столкнемся с упырями? Ты же ничего не видишь…

– Зато ты видишь!

То, что предлагала мутантка, было безумием. Но в то же время она была права: если у исчезнувших за эту ночь еще был шанс, с каждой минутой он становился все меньше.

Мы забрались наверх и медленно двинулись по тоннелю. Это кольцо оказалось заметно шире тех, в которых мы находились до сих пор. К тому же, оно находилось сверху. Или это последствия поломки, или лабиринт на деле намного сложнее.

Нужно было выяснить, есть ли здесь проходы в другие кольца и сможем ли мы вернуться иным путем, если вдруг придется прятаться от упырей.

Расстегнув курку и рубашку, я попробовал рассмотреть рисунок на своей груди и понять, где мы. В месте завала прохода не было, а кольцо, в которое мы попали, находилось в совершенно другой группе. В той, которая соединялась с Остовом. Выбраться из нее в нужные кольца по карте было нельзя, если только мы не встретим других обвалов и поломок.

Убедившись, что найденный лаз – действительно единственный путь отступления, я осторожно повел Яшму по тоннелю.

Мы двигались очень тихо, придерживая дыхание, и все же тоннель звенел от любых, даже самых незначительных звуков. Подошвы сапог бились о камень слишком сильно, эхо разносило этот звук мгновенно. Пришлось снять их и остаться в носках.

Чем дальше мы уходили от лаза, тем страшнее было идти вперед. С каждым шагом я видел все дальше за поворотом и в любую секунду передо мной мог возникнуть светлый силуэт людоеда. Каково было Яшме, которая шла, ориентируясь только на звук моего дыхания, я боялся даже представить.

Я помнил, с каким ужасом она рассказывала про патруль в подземельях, и знал, насколько тяжело ей было отправиться сюда. И все же ей хватило храбрости настоять на том, чтобы мы пошли за людоедами одни, не дожидаясь подмоги. Она верила, что мы должны рискнуть ради пропавших. Было ли дело в ее слепом бесстрашии, или же она настолько полагалась на меня, я не знал. Но подвести ее я не мог, и поэтому пробовал затронуть все чувства, которые у меня были.

Всматриваясь вдаль, я одновременно посылал слабые вибрации по жилам мариния, проверяя, нет ли впереди прохода. Вскоре я обнаружил панель.

Прежде, чем идти дальше, я долго стоял возле стены, пытаясь понять, есть кто-то рядом или нет. Вокруг было пусто, однако, когда мы дошли до прохода, он оказался открыт. Воды тут не было, мох со слабо светящимися цветками рос только очень высоко на стенах, куда человек просто не смог бы дотянуться. Это означало, что людоеды были здесь частыми гостями.

Нужно было принять решение, идти прямо по тоннелю или свернуть в проход.

Яшма зашла в новый тоннель и стояла там несколько секунд, прислушиваясь и издавая тонкие, едва различимые для уха звуки. После она взяла меня за руку и потянула за собой в проход. Затем положила мою ладонь на серп, висящий у меня на поясе.

Я не видел и не слышал упырей, однако их запах действительно заполнил все вокруг: даже я его чувствовал. Однако, оборванный мох и зловонные кучи на полу были единственными видимыми следами людоедов. Поблизости их все еще не было.

Мы шли около десяти минут, и я обнаружил на полу что-то блестящее. Подняв и рассмотрев вещицу, я понял, что это был браслет, сделанный из пластин драгоценного металла. За такую вещь на Остове можно было купить огромную жилую пещеру. Браслет мог принадлежать Командующей.

Я передал его Яшме. Она кивнула, ощупав его.

Браслет был с замком и не слетел бы с руки просто так, а людоеды не смогли бы снять его, не порвав цепочку. Выходит, хозяйка сама его сбросила.

Находка заставила нас ускорить шаг. Это был знак, что Хризолит была жива, когда ее увели сюда. Возможно, она жива до сих пор.

Вдруг тишину взорвал пронзительный крик, от неожиданности мы с Яшмой подскочили, бросившись поближе друг к другу. Пришлось зажать рты руками, чтобы не закричать самим.

Визг не прекращался, он длился еще несколько секунд, отражаясь от каменных стен. Несчастный заходился снова и снова. Его голос эхом разносился по тоннелям, заполняя все вокруг. Невозможно было понять, далеко он или близко, кричит разумный человек или один из неговорящих. Ясно было только то, что кричит мужчина.

Крепко сжав руку Яшмы, я медленно повел ее вперед.

Наконец, мы услышали новые звуки. Это был громкий хлесткий топот, то и дело прерывающийся, как будто бегущий останавливался. Похоже, это не был упырь: те могут свободно перейти на бег в темноте и ни разу не споткнуться.

Прошло не больше нескольких минут, и я увидел беглеца. Это был один из фиолетовых. Он удирал, натыкаясь на стены, его лицо исказилось в уродливую маску ужаса, которая выглядела бы очень смешной, если бы я увидел ее не в темных тоннелях, полных людоедами.

Фиолетовый создавал столько шума, что за ним не было слышно погони.

– Это фиолетовый, – сказал я Яшме. – Он бежит к нам, пока погони не видно.

Перехватив приблизившегося сумасшедшего, я крепко сжал его плечи и заговорил с ним, пытаясь успокоить. Он ничего не соображал, начал кричать и вырываться, но постепенно мой голос подействовал успокаивающе, и он утих. К счастью, у безумца не было истерики, только страх. Он был дурачком, но хотя бы вменяемым.

Погоня за ним все-таки была. Двое людоедов выбежали из-за поворота, я сразу заметил их и предупредил Яшму.

Упыри тоже обнаружили нас и встали на месте. Они прекрасно понимали, что чужаки сверху не лучшая добыча, особенно когда силы равны.

Между нами было не меньше тридцати метров, преодолеть это расстояние быстро было нельзя. Однако, дать людоедам уйти мы тоже не могли. Общаются они между собой или нет, нельзя, чтобы большая часть стаи узнала о том, что мы здесь.

– Держи его, я пойду один, – сказал я Яшме. – Может, они подойдут ближе.

– Если что, кричи.

Передав безумца в руки мутантке, я отправился к упырями, покрепче ухватив серп. Они продолжали стоять на месте, слепо уставившись сквозь меня. Они слушали и принюхивались, пытаясь понять, что делать.

Я подошел на расстояние десять метров, когда людоеды все-таки решили действовать. Яшма была достаточно далеко, чтобы в случае, если она кинется мне на подмогу, упыри успели убежать. Поэтому они решили рискнуть и схватить меня вместо сбежавшего фиолетового.

Людоеды не шипели, они не издавали ни звука. Их лица стали чуть более напряженными, они молча двинулись вперед, синхронно, как танцоры. Это были две женщины.

Когда они оказались на расстоянии четырех шагов, я бросился вперед, взмахнув серпом, и одна из них упала замертво. Вторая испуганно крикнула и навалилась на меня, вцепившись в руку. Ее худое тело не могло свалить меня, но людоедка оказалась проворной и быстро дотянулась до моего лица, нащупывая глаза. К счастью, я успел полоснуть серпом по ее шее быстрее, чем она впилась ногтем мне в глазницу.

Когда я сбросил с себя ее тело, в тоннелях снова воцарилась тишина, только кровь стучала у меня в ушах. Всмотревшись в темноту, я стал ждать, внимательно слушая.

Только убедившись, что за женщинами никто не следовал, я вернулся к Яшме.

Отпустив сумасшедшего, она крепко сжала мои руки, затем стала ощупывать лицо.

– Ты не ранен? – спросила она едва слышимым шепотом. – Все в порядке?..

– Я в порядке…

– Но у тебя кровь!

– Это просто царапина.

Тщательно ощупав пальцами ранку под моим глазом, она все же отступила.

– Что будем делать с ним? Кажется спокойным, но не разговаривает.

Рассмотрев сумасшедшего, я вспомнил его. Он плел корзины, что у фиолетовых считалось не самой простой работой. Однако, он был нем, а его разум застрял на уровне пятилетнего ребенка.

Брать его с собой было опасно, он мог закричать и выдать нас в самый ответственный момент. Оставлять здесь или отправить навстречу к патрулю его тоже было нельзя, он мог свернуть не туда или не найти лаз, тогда он потерялся бы или, что еще хуже, снова попался упырям.

– Ты останешься с ним, – сказал я. – Я пойду дальше.

– Один? С ума сошел!? – ее шепот сорвался на писк. – Я не пущу тебя туда одного!

– В отличие от упырей, я здесь вижу, и у меня есть оружие, – напомнил я. – Я замечу их раньше.

– Да ты ни за что не отобьешься от людоедов, не сможешь помочь пленникам в одиночку! А если у тебя снова будет припадок!?..

– Эй, я не буду ничего делать, пока ты не догонишь меня с отрядом стражи, – пообещал я. – Я не попадусь им, все будет хорошо.

Яшма закусила губы, соображая, как можно переубедить меня. Но таких доводов просто не существовало. Если мы хотели сохранить жизнь фиолетовому и не потерять время, мы должны были разделиться. И, раз уж я могу видеть в темноте и чувствовать мариний на стенах, то идти вперед должен был я.

В конце концов Яшма согласилась. Мы решили, что она вернется с фиолетовым к лазу и спустится вниз, чтобы не столкнуться с упырями, которые могут быть в еще неисследованном кольце, из которого мы пришли сюда. Я же направился дальше.

На мое счастье, пропажа двух женщин, похоже, не заинтересовала людоедов. Не было слышно ни звука. Если бы не оборванный мох и не противный душок, можно было бы подумать, что я в тоннеле совсем один.

Идя вперед, я заставлял себя ускорять шаг, сопротивляясь внутреннему страху. При мысли о том, на что я могу наткнуться при очередном повороте, у меня перехватывало дыхание, а сердце начинало стучать так сильно, что в глазах темнело от напряжения.

Отпустить Яшму мне было совсем не так легко, как я хотел показать. Рядом с ней я чувствовал себя в безопасности, потому что знал, наткнись мы хоть на десяток людоедов, вместе мы сможем с ними справиться. Она сможет с ними справиться. Но без нее… без нее меня хватит самое большее на трех, и только если они нападут не одновременно.

Сильный страх мог спровоцировать новый приступ, а мне это было совсем не нужно. Я начал старательно выполнять все дыхательные упражнения, которым научил меня Погодник. Это позволило мне немного успокоиться.

Неожиданно я вышел к новой развилке.

По очереди я заглянул в каждый из тоннелей и у одного из них обнаружил новую вещицу. Это была куртка, судя по оттенку, серая.

Сомнений быть не могло, Командующая проходила именно здесь!

Я прошел около получаса, и на очередной развилке обнаружил сапог. Я отправился в нужную сторону, но не прошел и двадцати минут, как наткнулся на завал.

Тщательно исследовав его, я не обнаружил ничего похожего на лаз. Тогда я прижал руки к стене и обратился к маринию: проходов не было ни в этом месте, ни поблизости. Судя по земле, она здесь уже очень давно, обвал не мог случиться после того, как упыри прошли здесь вместе с Командующей.

Я остановился в замешательстве и еще раз осмотрелся. Не могли же они провалиться сквозь землю!..

На всякий случай я опустился на колени и внимательно ощупал пол, но и там не было никакого прохода.

Может быть, сапог или куртку отшвырнул в сторону фиолетовый, когда удирал, и я неверно свернул?

Нужно было быстро возвращаться, я надел сапоги, чтобы не сломать палец о какой-нибудь случайный камешек.

Чуть ли не бегом я вернулся к развилке и пошел в другое ответвление, не забыв переставить сапог Хризолит так, чтобы он указывал догоняющему меня отряду верное направление.

Прежде, чем заходить далеко, я прислушался к маринию: нет ли впереди такого же обвала. На этот раз я сел на пол и сосредоточился, уйдя так глубоко, как только смог.

Впереди было еще несколько развилок, пара из них заканчивалась обвалами или небольшими пещерами. Остальные тянулись далеко вперед без всяких признаков конца.

На исследование этой части может понадобиться много дней, не то что часов.

А что, если я неправильно свернул в первый раз, а не во второй? Если тоннели, которые я собираюсь пойти, пусты?

Задумавшись над этим, я стал размышлять, что легче было столкнуть фиолетовому при беге, сапог или куртку. Все же сапог отлетел бы от пинка с большей вероятностью…

И все-таки что-то было не так с этими указателями. Странно, что Хризолит сначала сбросила незаметный браслет, а потом стала оставлять более крупные вещи. Разве это разумно?

Подумав об этом, я представил, как ее вели по темным тоннелям, как она держалась за стены, стараясь различить развилки, чтобы оставить какой-нибудь след… Наверняка людоеды заметили, что она сбрасывает куртку или останавливается, чтобы снять и оставить сапог. Получается, они стояли и ждали ее, не заподозрив неладное?

И тут я понял, что было не так. Верхнюю одежду можно было стянуть, и только браслет Хризолит могла расстегнуть сама.

Возможно, я перехитрил самого себя, но что, если вещи, кроме браслета, оставила не она? Что, если это сделали людоеды, заметив, как она сбросила украшение? Упырям незачем приводить чужаков в место, где сидит голодная стая, матери с детьми. Но могли ли они додуматься до того, чтобы отправить нас по ложному следу в тупик?

Каждая минута сомнений могла обойтись слишком дорого. Знать наверняка я не мог, но решил, что нужно вернуться ко второй развилке, где я нашел куртку, и посмотреть в другой тоннель.

Мариний показал, что в этой части обвалов не было и развилок, насколько хватало взгляда, тоже. Пройдя немного вперед, я увидел темное пятно на стене: это была растертая кровь. Как будто кого-то сильно ударили о камень.

Спустя несколько метров на стене оказался небольшой рисунок: искривленная темная полоса со смазанным отходящим в сторону сучком. Было похоже на недорисованную стрелку.

Людоеды, не видящие в темноте, точно не стали бы ничего рисовать.

Я вернулся назад, переложил куртку и побежал дальше по тоннелю.

Постепенно ход расширялся, спустя полчаса мне начало казаться, что я что-то слышу вдалеке. Звук был не громче, чем мое дыхание, я мог сам выдумать его… но раньше у меня таких мыслей не возникало. Впереди что-то было.

Тихие звуки перестали казаться игрой воображения, когда за очередным поворотом я вдруг увидел упыря. Низкий и тощий, похожий на ребенка, она шел по тоннелю в ту же сторону, что и я. Похоже, я слышал, как он ходил по нужде. Теперь он возвращался туда, откуда пришел.

Я застыл, некоторое время не двигался, а затем пошел следом за ним, держась как можно тише.

Мы шли не дольше десяти минут, и стены вдруг окрасились в светло-голубой. Чем дальше мы заходили, тем ярче был цвет, и вскоре я понял, что здесь есть какой-то источник света.

Когда после очередного поворота показался проход в огромную пещеру, я остановился.

Судя по количеству исходящего оттуда света и по высоте потолка, помещение было огромным.

Я осторожно расстегнул рубашку и посмотрел на свою грудь, пытаясь понять, где оказался. Видимо, одна из пройденных мной развилок не была настоящим проходом, потому что, судя по карте, попасть в эту пещеру из кольца с лазом я не мог. В месте, к которому я вышел, находилось что-то вроде зала, открытые ходы из которого вели к большинству групп колец. Это место – центр лабиринта, из него можно попасть в любую точку подземелий… значит, теперь после землетрясения из любой точки подземелий теперь можно выйти к Огузку.

У меня засосало под ложечкой от мысли, сколько всего упырей со временем здесь соберется. Огузок для них – все равно что пруд с рыбой… нам некуда от них деться, у нас нет отгороженных и защищенных ярусов, а любые завалы они смогут расчистить: земля слишком мягкая.

От волнения у меня снова сильно забилось сердце, я опомнился от раздумий. Как бы ни было ужасно открытие, сейчас мне нужно убираться отсюда. Я выяснил, где находятся упыри, в одиночку туда идти бесполезно. Нужно вернуться за подмогой.

Я застегнул рубашку и уже развернулся, чтобы пойти обратно…

Однако, если я буду хотя бы представлять, сколько их внутри пещеры, это поможет продумать план.

Сжав кулаки, я заставил себя повернуться обратно. Прижавшись спиной к стене, я стал медленно подходить к пещере. Мне нужно было пройти не больше двадцати метров, чтобы я смог заглянуть внутрь.

Когда мне оставалось только вытянуть шею, позади раздались тихие шаги.

Сделав последний рывок вперед, я зацепил взглядом пещеру: она была огромная, почти как колодец Остова. В центре собралось большое озеро, оно занимало почти все пространство. Вода в нем по необъяснимым причинам светилась мягким голубым светом. Вокруг озера собирались стаи упырей, в каждой не больше нескольких десятков. Стаи держались как можно дальше друг от друга.

Это было все, что я успел заметить за долю секунды. Затем я обернулся на звук шагов.

Вдалеке показались четверо людоедов. Их бледные тела и длинные спутанные волосы делали их похожими на духов. Они еще не заметили меня и шли медленно, спокойно смотря перед собой.

У меня было только два пути: идти в пещеру к сотням людоедов или попробовать пробраться сквозь тех четверых. Так или иначе, они все равно заметят меня, и будет лучше, если это произойдет не так близко к пещере, из которой к ним на подмогу могут прибежать другие.

Свет из пещеры мог обнаружить меня при малейшем движении, но все же я рискнул и начал потихоньку пробираться им навстречу.

Когда первый из них остановился и с шумом втянул воздух, я был примерно в дести метрах. Поняв, что момент настал, – дальше эффекта неожиданности проста не будет, – я бросился вперед, покрепче прихватив серп.

Людоеды еще не успели опомниться, когда я оказался возле них. Тот, на которого я бежал, от неожиданности отпрыгнул в сторону, и я смог проскочить.

Оказавшись позади них, я ускорился, стараясь уйти как можно дальше. Я надеялся, что они не станут преследовать меня, но все-таки позади услышал быстрые шлепки босых ног. Людоеды догоняли меня.

Я уже почти добежал до первой развилки, сил хватало, чтобы я смог бежать, не сбавляя скорость, до самого лаза. Но тут впереди показались новые бледные фигуры. Их было пятеро.

Они уже давно услышали погоню, и бежали навстречу, прорваться сквозь них будет не так-то легко…

Замахнувшись серпом, я ударил по плечу одного из пятерых, он закричал от боли, но остальных это не остановило. Руки потянулись ко мне со всех сторон, толкая вниз, на землю. Я сопротивлялся, размахивал оружием, но толку от этого не было: я оказался прижатым к земле быстрее, чем подоспели четверо преследователей.

Людоеды отобрали у меня серп, попробовали найти другое оружие, но так ничего и не нашли: спрятанный в подкладке легкий кинжал остался со мной. Подняв меня на ноги, они встали вокруг, так что я даже не мог руки вытянуть, не упершись в спину впередиидущего, и погнали меня в сторону пещеры.

Людоеды окружили меня несколькими кольцами, так что прорваться сквозь них у меня не было никакой возможности. Мне оставалось только позволить вести себя, надеясь, что меня приведут к остальным пленным. В конце концов, я слишком худой, чтобы есть меня сразу… да и яды Огузка в моей крови вряд ли придутся им по вкусу. У меня должно быть еще несколько дней, если их стая не очень большая.

Эти мысли о том, насколько я вкусный, вызвали нервную улыбку, которая застыла на лице судорожной гримасой. Остатки адреналина испарились из крови, и постепенно меня начала охватывать паника.

Я не мог сказать, что нахожусь к смерти ближе, чем когда-либо. В последнее время вся моя жизнь держалась на грани. Умереть под завалом или утонуть было бы обидно, но не страшно. Но умирать в зубах этих уродцев мне было страшно.

Их грязные бледные спины, спутанные волосы, вызывали отвращение, я ненавидел их за то, что они существуют. Я чувствовал, что до слез боюсь того, что они хотят и могут сделать со мной.

Однако, они даже не смотрели в мою сторону. Если бы я встретился с ними впервые, мне бы и в голову не пришло, что они видят во мне еду.

Меня пригнали в пещеру и провели мимо озера, вокруг которого собирались стаи. Дети, женщины и мужчины провожали меня равнодушными взглядами. Ни один из них не набросился на меня, даже не подошел ближе, чтобы рассмотреть.

Эти людоеды напоминали первобытные племена, о которых нам рассказывали на истории. Они не говорили, не изготавливали вещей, но все же они были людьми. Вели себя, как люди. Это делало их не такими страшными, и я смог на время справиться со своими чувствами и собраться.

По пути я заставил себя осматриваться вокруг, пытался найти пленных среди небольших групп людоедов. И вскоре я действительно увидел их.

Один, в тряпичных лохмотьях, был фиолетовым. Он покорно лежал кругу подростков, которые развлекались тем, что щипали и щекотали его. Его глаза были открыты, он все чувствовал, но ужас превратил его в безвольную куклу. В трех метрах от него на камнях сидела женщина в серой форме стражницы, ее окружали пятеро сторожил. Я не видел лица, но это могла быть только Хризолит.

Увидев ее, я почти испытал радость: по крайней мере, я попал сюда не зря. Осталось только выбраться.

Меня подвели к пятерым сторожилам, которые охраняли пленных. Смерив меня оценивающим взглядом, они решили, что увеличивать количество сторожей не нужно. Меня усадили в двух метрах от Командующей, между нами встали двое.

Хризолит подняла голову и скользнула по мне взглядом, прищурившись.

– Пена? – удивленно спросила она, когда меня усадили в трех метрах от нее.

– Дельфин, – ответил я. – Скоро придет подмога…

Ближайший сторож тут же лягнул меня ногой, опрокидывая на землю. Хризолит получила пощечину.

Я понял, что говорить нам было запрещено.

Поднявшись, я положил ладони на камень и прислушался к своим ощущениям: если где-то здесь будет мариний, я смогу поговорить с отрядом стражи. Наверняка они взяли с собой Угря. Если я смогу объяснить, где мы и в каком положении, они смогут лучше продумать, как освободить нас.

Металл действительно был в пещере, но глубоко в стене. Даже с серьгой я не мог воздействовать на него достаточно сильно. Это было плохо.

Я снова осмотрелся, надеясь найти что-нибудь, что поможет выбраться.

Вокруг были только людоеды, голый камень, кое-где поросший тонким слоем мха, и озеро примерно в десяти метрах от места, где меня посадили. Со дна исходил свет, пронизывающий мутную воду. Там что-то лежало, возможно, на глубине около трех метров. Совсем неглубоко.

Я закрыл глаза и мысленно обратился к предмету, но ничего не почувствовал. Мариния в воде не было, даже небольших крупиц, которые могли попасть туда случайно.

Вдруг меня потянуло в сторону Командующей. Я обернулся к ней и увидел, что она смотрела наверх, запрокинув голову.

Проследив за ее взглядом, я едва не упал спиной на камень от удивления: по сводам с потолка стекли едва ли не реки воды. Добираясь до стен, они уходили в тоннели, а часть ручьями стекала в озеро на другом берегу.

Это означало, что свод пещеры – единственная преграда для морской воды. И эта преграда уже треснула. Она выглядела так, как будто могла обрушиться в любую секунду.

Я снова взглянул на Командующую, теперь она сидела, уперев подбородок в сложенные руки. Сосредоточившись на чем-то, она закрыла глаза.

Картина мира вдруг задрожала, свет расплылся перед глазами, объекты смазались. Я увидел перед собой панель управления, стол. Образ дрогнул и исчез, вместо него выплыли смутные чувства: я спасался, за мной гнались. Но я был не один. Затем появились лабиринты, а в них – закрывающийся проход.

Видения были похожи на те, которые показывал мне змей, но они были нечеткими, легко перекрывались моими собственными мыслями. Мне приходилось сосредотачивать все внимание, чтобы вытащить из потока образов что-то осмысленное.

Погоня, лабиринты, проход, панель… потоки воды, крики.

В голове растеклась сильная боль, я зажмурился, прогоняя видения. Перед глазами плавали пятна, мне потребовалось время, чтобы прийти в себя.

Я стал озираться, пытаясь понять, кто мог мне их прислать. Вокруг никого, фиолетовый дурачок да людоеды… вдруг я наткнулся на ядовитые глаза Хризолит. Она у пор смотрела на меня.

Не может быть…

Тут я вспомнил, как Погодник жаловался, будто не может прочесть ее мысли. Вот оно что.

Когда Хризолит поняла, что я все понял, она сидела, положив вытянутую руку на колено. Ее палец указывал в сторону стены, где упырей было меньше всего.

Похоже, она хотела бежать… но это было бесполезно, упыри повсюду, они схватят нас снова! Даже если мы выберемся из пещеры, можем наткнуться на возвращающихся добытчиков! Нам вдвоем ни за что не справиться с ними… скоро придет подмога и тогда можно будет попробовать пойти к ним навстречу.

Ладонь Командующей сжалась в кулак, который повернулся в мою сторону. Хризолит нахмурилась.

В голове снова вспыхнула боль, сквозь нее стали пробираться видения, но слишком размытые. Отчетливо уловить можно было только гнев, давящий так сильно, что болеть начинали даже кости.

Похоже, возражения не принимались.

Командующая показывала три пальца. Она в упор смотрела на затылки своих сторожил, спустя несколько секунд она загнула первый палец. Потом стала смотреть на тех, кто окружил меня. Второй палец.

Загнув последний, она вскочила с места и выбросила вперед руку, надавив на основание шеи стоящему впереди людоеду. Он тут же скривился и упал, как подкошенный. Остальные повернулись к ней, но Хризолит, выбрасывая вперед руки с согнутыми пальцами, несколькими ударами свалила двоих на землю. Она знала какие-то болевые точки…

Мне оставалось только действовать. Ударом ноги я подсек стоящего впереди. Пока он падал, а остальные еще не встали, я быстро проскочил между ними и побежал вслед за Командующей. На фиолетового просто не было времени. Мысленно я попросил у него прощения.

Заметив побег, за нами бросились стоящие рядом людоеды, но они находились возле воды, а мы бежали у самой стены, это давало нам спасительные секунды.

Хризолит двигалась как хорошо тренированный боец, ее движения были четкими и размеренными. Ей удавалось выбирать такое направление, чтобы каждая неровность, каждый камень работал на нас: людоеды, пытавшиеся нас догнать, поскальзывались на ручьях или спотыкались, как годовалые дети, учащиеся ходить.

Один все-таки догнал нас, но мне удалось толкнуть его на других, это немного задержало их. Когда спереди еще один налетел на Командующую, она плавно развернула его и толкнула к озеру. Легкость, с которой она это проделала, напоминала движения Яшмы.

Нам удалось добраться до прохода, откуда нас привели, но Хризолит побежала дальше, прямо в толпу спешащих к нам упырей.

На бегу я смог достать спрятанный в подкладке кинжал. Когда мы приблизились к шестерым людоедам, поджидающим впереди, мне удалось полоснуть им двоих, Хризолит растолкала остальных.

Они хватали нас за руки и одежду, но нам удавалось вырываться, отдавливая им ноги сапогами и целясь локтями в лицо.

Наконец, мы показался второй проход, туда мы и свернули.

– Ищи ход! – крикнула Хризолит, пуская меня вперед. Теперь настала ее очередь отбиваться от тех, что настигали нас сзади.

Я продолжил бежать, положив руку на стену и закрыв глаза. Трение жгло пальцы, сосредоточиться на бегу не удавалось, отвлекало покалывание в легких: мы пробежали уже больше трех километров.

Наконец, в сознании мелькнул слабый отблеск жилы. Она появлялась урывками, синхронными с бегом. В конце концов я смог разглядеть панель.

Когда мы добрались до нее, я уже еле бежал, в отличие от Хризолит. Упыри еще преследовали нас, но они тоже заметно сбавили скорость.

– Через пять метром слева! – хрипло крикнул я.

Командующая посмотрела на стену.

– Ищи следующий!

Я уже не мог бежать, не падал только потому, что слышал людоедов, наступающих нам на пятки. Их было шестеро: слишком много, чтобы можно было отбиться от них с одним кинжалом на двоих.

Я обратился к маринию в серьге, пытаясь воздействовать на уставшее тело, но это не помогало. Сил больше не было.

Через пару минут руки начали трястись, с них дрожь постепенно перешла на все остальное тело, и я, как ни старался держаться, упал. Ноги больше не слушались.

Выругавшись, бегущая за мной Хризолит резко остановилась и повернулась к преследующим нас упырям.

Я видел, как на нее набросились первые двое. Выгнувшись в сторону одного из них, она с размаху всадила ему в глаз палец с острым ногтем. Так она оказалась сбоку от второго, который получил сильный удар в точку у подмышки и со стоном свалился на землю.

Ухватив кинжал, я попробовал встать и помочь ей, но тело перестало слушаться: я с трудом мог даже подняться на предплечье. Тогда я пополз.

Третий людоед повалил Хризолит на землю, четвертый навалился сверху, но тут же отпрянул, издав пронзительный крик. Тот, который повалил Командующую, мягко откатился в сторону.

Первые двое начали приходить в себя, рывком я добрался до одного из них и всадил кинжал ему в шею. Убедившись, что он больше не встанет, я перекатился на спину и полоснул ближайшего упыря сзади под коленом. Он пошатнулся и упал прямо на меня. От удара из легких выбило весь воздух, но зато я смог дотянуться до его груди. Кинжал удивительно легко вошел под солнечное сплетение и достиг сердца.

К этому моменту кинжал выхватили у меня из рук: это была Командующая.

Пытаясь выбраться из-под навалившегося тела, я не видел, что происходило. Когда мне, наконец, удалось столкнуть с себя тяжелый труп, вокруг уже было тихо.

Обернувшись, я увидел Хризолит, привалившуюся спиной к стене. Она тяжело дышала, запрокинув голову, вся ее серая форма была в темных пятнах крови. Кровь была даже на ее лице.

– Слабак, – выдохнула она, бессильно опуская руки.

Я кое-как смог принять сидячее положение, упершись плечом в стену. Меня все еще била дрожь.

Хризолит позволила мне отдохнуть всего несколько минут, затем заставила встать, подставив плечо. Припадок не проходил, меня трясло так, что я почти не мог стоять самостоятельно.

Однако, мариний я все еще видел.

Несмотря на то, что теперь мы двигались очень медленно, нас так и не догнали. Мы нашли проход, зашли внутрь и я закрыл его. Хризолит сказала, что теперь мы в безопасности.

Она помогла мне опуститься на пол, и я тут же потерял сознание – или быстро уснул.

Не знаю, сколько я провел так, но разбудил меня сильный пинок под ребра.

Дрожь прошла, и я смог сесть.

– Свяжись со своей подмогой, скажи, чтобы убирались отсюда и на всякий случай готовили все лодки, которые у нас есть, – сказала Хризолит.

Кивнув, я прижался лбом к стене. Через несколько попыток мне удалось отыскать Угря: как я и предполагал, его действительно взяли в отряд. Я рассказал ему обо всем, что случилось. Он ответил, что принял приказ.

– Они возвращаются, – сказал я.

– Ты должен привести меня к той комнате, – велела Командующая. – Сможешь?

Я расстегнул рубашку и попробовал понять, где мы находимся. К своему удивлению я обнаружил, что мы совсем не далеко. Мы попали в кольцо, связывающее тоннель в Гротах и кольцо, где находилась комната управления. Если ее не завалило землей или не залило, мы должны были быстро туда добраться.

– Придем туда меньше, чем через час, – сказал я.

– Ты сможешь идти сам?

– Думаю, что да.

Хризолит помогла мне подняться на ноги. Сделав несколько шагов, опираясь о стену, я понял, что действительно смогу пойти сам.

Мы двинулись в путь.

– Ты хорошо здесь видишь? – спросила Командующая.

– Да. Как в сумерках.

Только сейчас я понял, что, выбравшись из пещеры, она пробиралась сквозь кромешную тьму, и с упырями она справилась так же в темноте.

Я предложил Хризолит руку, она взяла ее. Кожа на ее ладонях была холодная и сухая.

– Как вас схватили? – спросил я.

– Я пошла к гротам помыться, – ответила она. – Других они, должно быть, схватили там же. Напали сзади, ударили по голове. Я пришла в себя только когда они протаскивали меня через узкую дыру. Со мной были трое фиолетовых. Одного они загрызли при мне, другого отвели к стае, когда мы пришли к пещере. Кажется, он убежал.

– Он с Яшмой, с ним все в порядке.

– Как ты попал в пещеру? Почему был один?

– Мы с Яшмой решили проверить тоннели, когда мы увидели следы крови, я с помощью мариния попросил Серого прислать нам подмогу. Чтобы не терять времени, мы пошли дальше и наткнулись на фиолетового. Я оставил Яшму с ним, а сам пошел искать место, где вас держат. Меня схватили.

– Не мудрено, – фыркнула Хризолит. Я возмущенно обернулся на нее, но она не увидела моего укоризненного взгляда. – Но хорошо, что все так сложилось. Без тебя было бесполезно пытаться бежать оттуда.

– Вы научились читать мысли у фиолетовых? – спросил я спустя время.

– Я родилась фиолетовой, – ответила она. – Вступила в стражу, чтобы мой ребенок мог родиться здоровым.

Я замолчал, пытаясь переварить услышанное.

Вот оно что значит. Погодник – второе поколение мутаций. Хризолит – первое, с такими же способностями. Это объясняет ее серую форму, ее успех в страже и ее влияние. Она просто забирается людям в головы и они делают так, как она хочет. Объясняется и талант Серого к работе с маринием.

Больше я вопросов не задавал.

К счастью, на нашем пути не было ни обвалов, ни упырей. Но когда я открыл проход, из кольца полилась вода, совсем немного. Она набралась в том тоннеле по щиколотки, но комната управления осталась уцелела. Со временем, видимо, вода должна заполнить все подземелья. Уже начала заполнять.

Я показал Командующей стол, объяснил, как можно закрывать проходы, показал маршрут, по которому мы прошли. Она долго изучала карту, а заговорила только спустя пару часов.

– Купол в той пещере треснет через несколько дней, может, несколько недель. Тогда Огузок просто смоет. Если я затоплю пещеру сейчас и перекрою все ходы из нее, это поможет удержать воду внутри верхней группы колец. Все людоеды утонут или погибнут от холода, а в нижние кольца вода попадет не сразу. Мы должны успеть выбраться по ним.

– На этот путь у нас уйдет около суток, – заметил я.

– Попробуем сократить здесь.

– Здесь упыри.

– Будем надеяться, что их там уже нет. Времени слишком мало.

Выбора у меня не было, я согласился. Хризолит дотронулась до фигур на столе, и они засветились мягким фиолетовым светом. Тоннели наполнились усиливающейся вибрацией, мы словно оказались внутри работающей машины.

Не теряя времени, мы навсегда закрыли комнату и побежали к нужному проходу.

Вода стала прибывать быстрее, она доставала уже до середины лодыжки, когда мы добрались до выхода из кольца. Я попробовал выпить немного: меня уже давно мучила жажда. Но вода оказалась слишком соленой.

Двигаться нужно было очень быстро, вода прибывала. Незаметно, но ее уровень рос, каждые полчаса идти становилось труднее. Спустя два часа мы уже промокли насквозь. Дрожа от холода, мы жались друг к другу, чтобы не упасть и хоть немного согреться. Это было похоже на жуткий ночной кошмар, от которого невозможно было проснуться. Ты идешь по тоннелю, полному прибывающей воды, и нет никакой надежды на то, чтобы выбраться вовремя.

Когда вы, наконец, вышли в последний тоннель, вода доходила уже до пояса и неслась к выходу сильным потоком.

Хризолит до сих пор никогда не плавала, но быстро научилась держаться на воде. Взявшись за руки, мы поплыли по течению, надеясь на то, что оно вынесет нас наружу до того, как уровень воды поднимется до потолка.

К счастью, так и случилось. Мы выплыли наружу, когда вода поднялась только чуть выше плеч. Проплыв всего пару метров, мы оказались у лестницы, ведущей наверх. Собрав последние силы, мы вскорабкались по ней.

Была ночь, вокруг гротов ни души. Какое-то время мы лежали на спинах, приходя в себя. У меня до того кружилась голова, что мне казалось, я не лежу на земле, а кручусь с сумасшедшей скоростью высоко в воздухе.

Дальше все было, как в тумане. Кажется, нас нашли. Командующую отвели в ее шатер, а я по традиции был передан ведьмам Погодника. В его хижине меня переодели в сухое и дали уснуть под кучей одеял.

Проснувшись на следующий день, я обнаружил, что нос не дышит, а горло воспалилось и распухло. Кроме того, у меня был жар и ужасная слабость.

Открыв глаза, я увидел возле себя дремлющую Яшму. Ведьмы уже встали и, увидев, в каком я состоянии, быстро приготовили какой-то отвар. Мутантка проснулась как раз тогда, когда я уже почти влил в себя чашу этой гадости.

Я еще не успел поставить посуду на место, как оказался крепко сжатым в объятиях, в итоге пролил остатки кипятка себе на ногу и тихо застонал. Впрочем, боль быстро проходит, если тебя обнимает красивейшая девушка на свете…

Долго наслаждаться уединением нам не дали, в хижину вернулись ведьмы с едой и новой порцией отвара.

После завтрака мне стало гораздо лучше. Словно почуяв это, в хижину вошел черный. Он сообщил, что меня и Яшму ждут в шатре Командующей.

 

8. Правосудие

Серый ждал нас вместе с матерью. Когда мы вошли, он стоял возле кресла, поправляя одеяло на коленях Хризолит.

На Командующей впервые за все время не было серой формы. Она укуталась в теплые вещи и многочисленные шарфы, от нее шел резкий запах трав и согревающих мазей. Судя по распухшему носу и воспаленным глазам, она чувствовала себя не лучше, чем я.

Однако, болезнь не изменила ее взгляда: она смотрела по-прежнему, строго и властно.

– Сядьте, – велела она. – Дождемся Жемчуга.

Мы заняли стулья напротив и стали ждать. Колдун вошел в шатер через несколько минут. Судя по помятому виду, он не спал всю ночь.

– Почти все подземные источники, берущие начало в тоннелях, разольются по Огузка. Небольшая часть территории синих и моей стаи так же исчезнет под водой. Это неизбежно, я уже начал переселять своих людей, – сказал он, сев на оставшийся стул. – В остальном Огузок прочно стоит на месте, хотя земля может просесть в центре. Можно не беспокоиться.

– Это отличная новость, – сказала Хризолит. Затем она повернулась к нам. – Теперь, когда эта проблема позади, я хочу лично услышать ваш рассказ о том, как прошло ваше задание под землей.

Мы с Яшмой, говоря по очереди, пересказали все, что с нами произошло. Мне после почти двух суток в подземельях казалось, что землетрясение и встреча с морским чудовищем случились много месяцев назад. Я не мог поверить, что прошла всего пара дней.

– Мидия рассказала мне то же самое, но я решил, что крошка тронулась умом от пережитого, – сказал Серый, потирая подбородок. – Говорящий морской монстр… не мог же он вам всем привидеться!

– А кто из нас в своем уме? – усмехнулся Погодник, обведя взглядом всех присутствующих. – Какие уж тут сомнения, давайте обсуждать говорящих морских чудовищ и богов, воскрешающих людей, глядя друг другу прямо в глаза! Что может быть прекраснее, чем всеобщее безумие!?

– Один двухглазый, но молчаливый колдун, – спокойно сказал Серый.

Погодник недовольно скривился, но умолк.

Мне нестерпимо захотелось узнать, чем Серый его взял: обычно Погодника не заткнуть никакими угрозами.

– Значит, Василий заведомо согласен сдаться, – проговорила Хризолит, задумчиво постукивая пальцами по столешнице. – Это хорошо. Но этого недостаточно.

Я вопросительно посмотрел на нее. Командующая встретила мой взгляд.

– Пока меня не было, пришло письмо от Горы, – сказала она. – Новости плохие. Ситуация изменилась.

Переглянувшись, мы с Яшмой и Погодником приготовились слушать. Мое сердце забилось чаще. По ее тону было ясно, что дело касается договора.

– Я объясню вам сложившееся положение. Во время шторма рыбаки с Остова не смогли выйти в море, еды нет. Если в ближайшие дни оранжевые не отдадут часть урожая, начнется голод, а за ним последует новый бунт. Я должна быть на Остове, а Серый уже подготовил все для наступления на оранжевую стаю. Времени ждать у нас просто нет.

– Если на Огузке прольется кровь, мир, о котором мы говорили… Стаи этого никогда не примут, – сказал я, едва сдерживая гневную дрожь в голосе. Конечно, я ждал, что Хризолит со временем откажется от своих слов… но не ждал, что это случится после того, как я рискну ради нее жизнью. – Вы собираетесь вернуть старый порядок? Надзирателей!?

– Серому придется остаться здесь вместе со значительной частью стражи и следить за тем, чтобы ресурсы поступали на Остов вовремя и в нужном количеств, – Хризолит кивнула. – Мне жаль, что так получается, но другого выхода у меня нет.

– Вообще-то, другой выход есть, – Серый улыбнулся, его глаза заблестели. – Я не хочу оставаться здесь, дома меня ждет молодая жена… А люди нужны на Остове, как никогда. Как видишь, у нас нет ни сил, ни желания возвращать на Огузок прежний порядок. Поэтому мы с матерью хотим дать вам шанс. Ты можешь поплыть к оранжевым и поговорить с Солнцем лично. Если он согласится отдать нам часть урожая и оставить место предводителя, его стая будет жить, как и прежде. Выберут себе другого главаря, он подпишет бумагу на совете, и все. На Огузке останутся только тридцать стражников, чтобы строить колонию, как мы и договаривались.

– Лично поговорить с Солнцем? – я не сдержал усмешки. – Он хотел убить Яшму, хотел избавиться от меня… Он не станет меня слушать. И место жреца он ни за что не оставит.

– Тогда ты убьешь его, – улыбнулся Серый. – Лазутчик из тебя прекрасный, не скромничай. Проберешься ночью в его шатер и капнешь ему в ухо яд. Без Солнца оранжевые превратятся в косяк бестолковых рыб и согласятся на что угодно. Если никто не узнает, как умер жрец, мир удастся сохранить. Все будут довольны.

– Я не стану убивать его, – холодно сказал я.

– Не строй из себя блюстителя справедливости, Дельфин, мы все знаем, что ты хладнокровен, как рыба! Или ту думаешь, что мы забыли про стражников из свиты Горы? – спросил Серый. – Ты убийца. Если кто-то и сможет незаметно пробраться на территорию оранжевых и избавиться от жреца, то только ты. Сейчас все зависит от тебя.

Я молчал.

– Я понимаю, что, если тебя посчитают причастным к внезапной смерти Солнца, на Огузке тебе оставаться будет опасно, – продолжил Серый. – Об этом можешь не переживать. Мы готовы взять тебя с собой на Остов. Я слышал, воздух на вершине лечит даже чахоточных… Яшма, разумеется, тоже может поехать. Я обещаю, что вы вдвоем будете там в безопасности.

– Задача непростая, – сказала Хризолит, смотря на меня. – Ты устал, ты болен, просить тебя отправиться к оранжевым и убить одного из островитян – не самый лучший ход. Однако, нет ни одного человека, который справился бы с этим.

– Есть еще Яшма, – заметил Серый, покосившись в сторону мутантки.

– Исключено! – перебил его я. – Она не знает территории оранжевых, не умеет прятаться, ее схватят быстрее, чем она доберется до жилой части. Ее нельзя отправлять!

Улыбка Серого стала еще нежнее. Я почувствовал себя пойманным в сети.

– Вы можете отказаться, – сказала Хризолит. – Если бы не ты, Дельфин, я была бы мертва. Я не забываю таких долгов. Если ты считаешь, что с этой задачей не справиться, я не стану настаивать. Вы оба уедете на Остов вместе со мной, а Серый останется здесь наводить порядок, – она посмотрела на Погодника. – Твоя стая, разумеется, будет сама по себе, как мы и договаривались.

Я раздумывал над ее словами.

– Нам нужно об этом подумать, – сказала Яшма. – Дайте нам время до завтрашнего утра. Возможно, мы найдем выход.

Хризолит с Серым переглянулись.

– Как я уже говорила, мы можем дать три дня, – сказала Командующая. – Если вопрос можно разрешить безболезненно для моих стражников, стоит потратить время даже на раздумья. Так и быть, решение подождет до утра.

Кивнув, Яшма встала. Я поднялся за ней, и мы вышли наружу вместе. Погодник остался в шатре, видимо, он хотел еще что-то обсудить с Хризолит.

Мы вернулись к ведьмам, но только за тем, чтобы они объяснили Яшме, как готовить отвары, которые должны были поставить меня на ноги. Затем мы отправились на склад и без лишних стеснений выпросили у распределяющего две большие корзины с едой. Выходить из хижины даже в столовую мне не хотелось.

Как ни странно, стражница, отвечающая за провизию, отдала нам все, что мы просили, без единого возражения.

В хижине Яшма сразу принялась за готовку, а я уселся на кровать и завернулся в одеяла. Вернулся озноб, под черепом прорезалась головная боль.

Мы не говорили, пока Яшма не закончила готовить, но все время, что мы просидели в молчании, мы отлично понимали, что о чем думает каждый из нас. О предложении Хризолит и о том, что говорил Серый.

До обеда было далеко, но, когда варево в котле закипело, мы уселись за стол и стали есть.

– Что ты думаешь? – спросила она, наконец прервав молчание.

– Мне ни за что не убедить Солнце, – сказал я. – Но и убивать его нельзя. Это не выход.

– Мы можем уехать отсюда, – тихо проговорила она, опустив взгляд в тарелку. – Необязательно делать что-то: мы и так сделали много. Даже слишком.

– Если Серый вернет надзирателей, можно считать, что этих двух лет не было.

– А кто кроме тебя вообще что-то делал?.. – она нахмурила белые брови.

Я ударил кулаком по столу, Яшма вздрогнула.

– Не смей, слышишь!?

Она молчала, уставившись в тарелку.

Я встал из-за стола, мне необходимо было чем-то заняться…

– Я не могу уехать и жить так, как будто не знаю, что здесь происходит! Я помог этому начаться, я убеждал этих людей не сдаваться, и теперь, я должен бросить их тут, сделать вид, что никогда не был на Огузке!?

– Но ты не можешь тянуть все на себе! Ты… ты просто посмотри на себя! – не выдержав, она тоже встала. – Что с тобой стало, в кого ты превратился!? Мне даже дотронуться до тебя страшно, кажется, ты просто сломаешься! На сколько тебя еще хватит? На пару лет? Недель!?..

– Я отлично себя чувствую!

– Ты умираешь! – крикнула она, но тут же зажала себе рот.

Из ее глаз потекли слезы.

– Что?..

Я улыбнулся, не выдержав нелепости ее слов. Я стоял ровно, видел и слышал. Переохлаждение давало о себе знать, шок от пережитого в подземельях еще не отступил… но я совершенно точно не умирал.

Однако, Яшма была уверена в другом.

Она разрыдалась и села за стол, закрыв лицо руками. Лашуня суетливо крутилась вокруг нее, пытаясь понять, в чем дело.

– Ты с ума сошла? – мягко спросил я, садясь рядом и кладя руку ей на плечо. – С чего ты это взяла?

– Так сказали лекари, – выдохнула она. – Они сказали… сказали, что тело слишком износилось. В крови полно ядов. Это убьет тебя, если ты не уедешь отсюда и не начнешь лечиться… уже убивает.

– Много они знают, – фыркнул я, однако неприятный холодок пробежал у меня по спине. – Люди живут на Огузке до старости.

– Они не глотают морскую воду и ограничиваются каким-то одним ядом! – зло воскликнула она.

Я сидел в ступоре, не зная, что на это сказать.

– Но я должен хотя бы попытаться, – сказал я, наконец. – Понимаешь? Если твои лекари правы, то что меня ждет? Проковылять остаток жизни калекой, зная, что все было зря? Я должен отправиться в ту часть Огузка и убедить Солнце. Это безумие, но что еще остается?

– А мне что остается!? – зло крикнула она. – Я должна стоять в стороне и ждать, пока ты угробишься!? Ты уже дал мне понять, что я не важнее, чем горы миналии, или чем курнувшие зеленые… что я просто кусок твоей большой идеи, где все люди счастливо живут под солнцем!.. Пусть для тебя все так, но для меня все иначе, я не такая… Я проживу с нечистой совестью, проживу без солнца, воды, даже без воздуха… но я не смогу жить дальше, зная, что ты погиб!

Она всхлипнула и снова зашлась рыданиями.

Меня словно ударило мешком песка: меньше всего я ждал от нее таких слов. Сейчас, когда все, что мы построили, грозило разлететься по ветру, она вдруг решила это сказать…

Я склонился к ней, отнял ее руки от лица и нашел мокрые губы. Яшма отпрянула, судорожно вздохнув, но потом потянулась ко мне сама. Наши губы снова встретились.

Мы были так близко, что я ощущал запах ее кожи. Чувства взметнулись в сумасшедшем вихре, от этого голова закружилась, а перед глазами начало темнеть… я испугался, что потеряю сознание, попробовал отстраниться, положив руки мутантке на плечи, но она поняла это иначе. Обвив мою шею руками, зарывшись пальцами в волосы, Яшма прижалась ко мне еще теснее.

Не выдержав, я позволил себе потерять последние остатки сознания и нырнул с головой в ее потрясающий запах, в ощущение ее теплой бархатной кожи и мягких, как пух волос.

Когда первая мысль осмелилась заглянуть в мою пылающую голову, были глубокие сумерки. Я подумал о том, что умираю от жажды.

Я находился в кровати Яшмы, одежды на мне не было. Оглядевшись вокруг, самой девушки я нигде не нашел.

Преодолевая слабость и озноб, я поднялся и попробовал найти воду. Голова по-прежнему кружилась, хотя мне казалось, что это мир вокруг раскачивается. Судя по ощущениям, у меня был сильный жар.

Воды в хижине не оказалось и мне пришлось пить отвратительный на вкус горький отвар. Прежде чем куда-то уйти, Яшма заботливо наварила целый котел этой гадости… После него мне стало еще хуже, и я вернулся в постель, пока еще мог стоять.

Ночью мне снились кошмары. Я снова был в тоннелях, убегал от потоков воды, от тварей, живущих в ней. Несколько раз я просыпался и снова пил отвар.

Проснувшись в очередной раз, я обнаружил, что голова удивительно ясная. Болезнь как рукой сняло, дышать стало легко, ушла резь из легких и носоглотки.

Яшмы нигде не было. Сев на кровати, я попробовал вспомнить, что было вчера, но на ум пришли только смутные обрывки. Я хорошо помнил только разговор в шатре Командующей, а остальное…

Посмотрев на кровать, где я лежал, и на свою одежду, разбросанную по хижине, я потряс головой.

Не может этого быть… наверное, я просто отключился и мне это приснилось. А Яшма отдала мне свою кровать, потому что она мягче и теплее.

Меня мучил голод.

Одевшись в чистую и сухую одежду, я вышел наружу. Время перевалило далеко за полдень, все голубые сгрудились за работой в другой части территории.

Умывшись водой из колодца, я отправился на территорию черных. Там всегда был дежурный у котла с едой, к тому же, Яшма наверняка находилась где-то в той части острова.

По пути я наткнулся на Серого, который говорил о чем-то с Исполняющими. Они рассеянно кивали. Решив по их виду, что ничего важного они не обсуждают, я подошел к сыну Командующей.

– О, вот и наша спящая красавица! – он расплылся в улыбке, заметив меня. – Выглядишь уже лучше. Прямо-таки сияешь, – он скользнул хитрым взглядом по моей шее.

Положив руку на место, куда он смотрел, я почувствовал боль, как от синяка. Видимо, мне ничего не приснилось… вот позорище.

Я потянул воротник выше, чувствуя, что краснею.

Серый уже открыто смеялся надо мной.

– Где Яшма? – спросил я. – Я не видел ее со вчерашнего дня.

– Так ты не знаешь? – удивился Серый. – Вчера она пришла ко мне и сказала, что у вас есть план. Она отправилась к оранжевым, уже больше суток прошло.

Я зажмурился и покачал головой, пытаясь понять, что он говорит.

– И ты отпустил ее!?

– Она так уверенно говорила… – он пожал плечами.

– Я отправляюсь за ней!

– Как скажешь. Кстати, моя мать отплывает завтра вечером, лучше бы вам до тех пор вернуться.

Я чуть ли не бегом кинулся в свою хижину, однако вспомнил, что мое единственное оружие до сих пор у Хризолит. Кинжал так и остался у нее после драки с упырями.

Командующая была в шатре одна, как и всегда, зарылась в бумагах.

– Я думал, вы собираетесь к отплытию, – сказал я.

– Конечно, собираюсь… – проговорила она, не отрывая сосредоточенного взгляда от карт. – Чего тебе?

– Я хотел вернуть это.

Я положил на стол ее браслет, который нашел в тоннелях. Все это время он так и полежал в кармане моей куртки.

Командующая скользнула по нему быстрым взглядом, ее губы искривились в улыбке.

– Как мило с твоей стороны вернуть мне подарок второго мужа.

– У вас остался мой кинжал, – напомнил я.

Улыбка исчезла.

Хризолит нехотя встала и направилась к одному из многочисленных сундуков. Достав из него оружие, завернутое в дорогую ткань, она подошла ко мне.

– Я надеялась, ты о нем не вспомнишь, – призналась она, рассматривая узоры на лезвии. Ее глаза восторженно блестели. – Достойная вещь. Где ты его взял?

– Нашел на свалке, – я улыбнулся.

– Что ж, на досуге поищи такой и для меня, – она усмехнулась.

Я поблагодарил ее и вышел. По дороге я заглянул в хижину и собрал вещевой мешок, затем отправился на территорию зеленых. Перед тем, как отправиться к оранжевым, я хотел поговорить еще с одним человеком.

Карпуша сам преградил мне путь, когда я приблизился к его стае.

– Так это правда!? Хризолит послала вас с Яшмой убить Солнце!?

– Я как раз хотел поговорить с тобой, – сказал я. – Я не собираюсь его убивать, поэтому мне нужен твой совет. Кто знает Солнце лучше, чем ты?

Подрывник был не из тех, кто придумывает себе сказки и верит в них всей душой, он доверяет только своему опыту. Однако, несмотря на это, Карпуша поддерживал Солнце даже в самых безумных идеях, и этому могла быть только одна причина из двух: или жрец чем-то покупал его, или Карпуша знал что-то, чего не знали все мы.

Я надеялся, что Карпуша научит меня, как говорить с жрецом на одном языке, как объяснить ему, что сдаться сейчас – единственный выход, а потом будет поздно.

– Ах, мой совет!? – ноздри Карпуши раздулись от ярости. – Яшмы нет уже сутки, Солнце убит!

– Если бы он был мертв, людей бы там не было, – я кивнул в сторону оранжевой стаи. Вдалеке на баррикадах мелькали черные силуэты. – Ее наверняка схватили… только бы она не натворила глупостей!.. – опомнившись, я отвел взгляд от баррикад и взглянул в глаза Карпуше. – Возможно, у меня еще есть время решить дело миром, но ты должен помочь мне.

Подрывник хотел было возразить, но в последний миг передумал. Возможно, выражение моего лица его переубедило: времени на самом деле почти не было.

– Хризолит требует, чтобы Солнце оставил место жреца, – сказал я.

– Он никогда этого не сделает, – Карпуша тряхнул головой. – Вы не понимаете, ему нельзя оставлять стаю!

– Тогда, может, ты объяснишь мне? – я сложил руки на груди.

– Ты мне не поверишь, – ответил подрывник.

– Даже если так. Я должен знать все, – сказал я.

Карпуша посмотрел на меня, раздумывая. Наконец, он вздохнул и заговорил.

– Правда в том, что ты должен говорить не с Солнцем, а с Хризолит, – проговорил он. – До меня дошли слухи, что она уезжает и оставляет здесь Серого… он выроет всем нам могилу. Солнце должен остаться на месте жреца, иначе всему конец, вот, что я скажу. Он не уступил, когда с ним поговорил Василий, только потому что знал, что вы попытаетесь от него избавиться. Он может согласиться, только если вы поклянетесь, что его стая будет жить по-прежнему. Что он будет ей руководить.

– То, что он творил до сих пор…

– Он делал все, чтобы защитить нас! – перебил меня Карпуша. Он вдруг вспыхнул, как старая бумага у свечи. – Какой толк мне с тобой говорить, ты не слышишь меня, ведь ты, мать твою дери, никогда никого не слушаешь!!! Разросся по всему Огузку, как эта дерьмовая водоросль! Вздумал, что можешь крутить чужими жизнями!.. Убирайся и делай, что хочешь, мы уже обречены!

Махнув на меня рукой, он быстрым шагом пошел прочь.

Я не стал его останавливать. Похоже, толку от него не было.

Я направился к берегу и прыгнул в воду. В первые же секунды я понял, что мое тело еще не готово к такой нагрузке… Однако, выбора у меня не было.

Путь до желтых был неблизким, я изрядно вымотался в холодной воде. До берега я добирался из последних сил, легкие горели, потому что я почти не дышал.

Подплыв поближе, я с ужасом осознал, что мне еще предстояло подняться по крутому обрыву. Иначе мне на землю не взобраться.

После нескольких попыток подтянуться на трясущихся руках я только измазался в грязи. Похоже, мне суждено было утонуть возле этого берега…

Вдруг сверху показалась безволосая голова. Это был Вадик. Он смотрел на меня так же бесстрастно, как если бы на моем месте плавала водоросль.

Насмотревшись, химик молча протянул мне широкую ладонь и помог взобраться на берег.

– Где Яшма? – первым делом спросил я, пытаясь отдышаться. Легкие нещадно жгло, мир то там то тут превращался в размытые темные пятна… в последнее время только таким я его и видел. Яшма была права, мне нужен отдых.

– У оранжевых, – ответил химик. Половину его лиц растворило темное пятно. Я закрыл глаза.

Его голос казался безразличным, однако я не мог не уловить нотку укора. Он догадывался или знал наверняка, что она пошла туда из-за меня.

– В плену?

– Я не знаю, – сказал он.

Убедившись, что я не собираюсь умирать прямо здесь, химик ушел по своим делам, предоставив меня самому себе.

Я упал на спину и закрыл глаза, позволив себе немного отдохнуть. Нужно было многое обдумать.

Мысли лихорадочно крутились, перебивая одна другу.

Яшма была в опасности. Только бы она не вздумала нападать на них… если они попытались ее схватить, а она начала сопротивляться… это могло привести к чему угодно! Я боялся даже думать об этом.

Солнце, Солнце, Солнце… упрямый жрец! С самого начала все проблемы были из-за него. Хотя его стая всегда была источником жизни на Огузке, и в этом, несомненно, была и его заслуга… Но его поступки, доходящие до жестокости, которые настроили против него весь остров… я никогда не думал о том, что у них есть другие причины кроме безумия жреца.

Хотел защитить всех нас… Карпуша верил в то, что говорил мне. Я видел это в его глазах.

Защитить… от чего? Как мне использовать это в разговоре с Солнцем?..

Мысли метались в голове, как бешеные мухи, еще какое-то время. Но постепенно сердце стало биться медленнее, а в голове прояснилось.

Как только я почувствовал, что могу встать и идти, я поднялся и направился в сторону оранжевых. Желтые попадались мне по пути, но им, кажется, было все равно. Наверняка Яшма рассказала Василию обо всем, что происходит на той части Огузок, и я не хотел тратить на это время. Его и так было слишком мало.

Я остановился только возле стены, которая по-прежнему разделяла две стаи. Взобравшись на нее, я осторожно заглянул на ту сторону. Чернокожих поблизости не было, даже голосов я не слышал. Бесшумно приземлившись, я поспешил спрятаться за ближайший куст.

Выждав некоторое время, я перебежал к следующему укрытию, потом еще к одному. Людей все не было, хотя я подобрался уже очень близко к жилой части…

Поначалу я связал запустенье с появлением Яшмы. Возможно, оранжевые подумали, это отвлекающий маневр и теперь готовились к наступлению черных, все, кто мог, попрятались в полях, а мужчины, должно быть, собрались у баррикад…

Пройдя дальше в глубь территории, я начал слышать суматошные голоса. Со стороны полей и грядок доносились крики, работа там вовсю кипела. Даже издалека я смог разобрать, что людей там было гораздо больше, чем обычно. Все суетились, выкапывали и таскали. Похоже, работали даже маленькие дети: все, кто стоял на ногах.

Что-то случилось: оранжевые никогда не спешат со сбором урожая, у них все расписано по часам! За все годы я ни разу не видел, чтобы они не успевали с чем-либо.

В жилую часть я вошел открыто: вокруг никого не было. Ни детей, ни стариков, ни матерей с грудничками. Я зашел в шатер Солнца, там тоже было пусто.

Несколько секунд я раздумывал, что делать. Можно остаться тут, прятаться и дождаться жреца. А можно понадеяться на то, что в ближайшее время никто не появится и попробовать отыскать Яшму.

И хотя та часть мозга, которую еще не разъело солью, вопила о том, чтобы я этого не делал, я вышел наружу и отправился к ямам для пленных и наказанных.

Я почти бежал к ним, стараясь держаться вблизи шатров и кустарников. Хотя люди мне так и не встретились.

Нагнувшись над ямами для пленных, я обнаружил, что они тоже были пусты… ни одного пленного. Даже Краба с Пеной.

Впрочем, присмотревшись внимательнее, я заметил свежие следы сапог и две небольшие ямки от лестницы. Похоже, им просто дали уйти.

Да что здесь происходит!?..

Оставаться на улице дальше было опасно, люди могли появиться в любую минуту.

Даже если Яшма попалась, похоже, на нее у оранжевых сейчас не было времени. Я надеялся, что ее просто выгнали за баррикады. Оранжевые ведь никогда не убивают пленных.

Вернувшись в шатер Солнца, я просидел за креслом около часа, думая о том, что скажу жрецу, когда он появится. Перебрав все варианты и формы, я пытался репетировать, но от этого становилось только хуже: не существовало слов, которые убедят жреца оставить это кресло и передать стаю Хризолит, положившись на одно мое слово.

Мой взгляд все чаще возвращался к плетеным сундукам, стоящим за креслом. Это были личные вещи Солнца, обладающие священной неприкосновенностью. Замков на них не было: ни один оранжевый не посмел бы заглянуть внутрь.

Только я не был оранжевым.

Решив, что ждать не имеет смысла: чем больше я сомневаюсь, тем меньше времени до прихода жреца, я наклонился над сундуками.

В первом оказалась одежда и личные вещи. Несколько жестких гребней, которые могли сгодиться для сбора зерна, ярко-оранжевые полосы ткани. На самом дне я нашел кулон на кожаной подвеске, это была неуклюже вылепленная металлическая змейка, свернувшаяся в кольцо. Только коснувшись серого металла, я ощутил резкий отклик. Очищенный мариний.

И зачем это он Солнцу, интересно?.. Может, напоминание о молодости, вроде ключа от Карпуши, лучшего друга едва ли не с детства?

В другой сундуке находились пергаменты из неуклюже слепленных листов водорослей – на Остове за такие пергаменты подмастерью оторвали бы руки. Там были записи об урожае, о запасаемых семенах, перепись населения, особенно подробно шла перепись родившихся детей. Я с болью отметил, что многие имена были вычеркнуты в период, когда разрослась миналия.

Перебирая свитки один за другим, я постепенно узнавал о жизни оранжевых.

Новые лекарства, иногда ингредиенты вычеркивались, вместо них были записаны другие, похоже, более эффективные. Я нашел даже рецепт священной мази. Его я рассматривал дольше всего, заучивая наизусть.

Помню, как отнес образец Вадику, и он сказал, что там нет ничего особенно, смесь трав и рыбий жир. Мазь действительно состояла из жира и травяного настоя, только они не имели никакого значения. Прежде, чем делать отвар, жир несколько недель вымачивали в чем-то, что называлось «солнечный нектар». Небольшие запасы этого вещества я нашел на дне сундука под свитками. В плетеном лукошке находилась густая и очень вязкая желтоватая субстанция, отдающая ни на что не похожим запахом. Однако, запах был приятный. Похоже, травы и жир вымачивали не в самом веществе, а в его растворе.

Внимательно изучив и лукошко, и содержимое, я осторожно вернул все на прежнее место. Больше я не нашел ничего, что заслуживало бы внимания.

Прошло еще некоторое время, по-прежнему никто не появлялся. Я изучил каждый сантиметр шатра, заглянул даже на дно кресла и под циновки. Проголодавшись, я достал из своей сумки воду и сушеную рыбу. Когда я их брал, меньше всего я был уверен в том, что мне доведется их попробовать!

Время подходило к вечеру, а людей все не было. Это было поразительно, потому что уже должны были начаться приготовления к вечерней молитве.

Выглянув наружу, я осторожно осмотрелся, но только убедился в том, что поселение пусто. В голову мне пришла мысль о том, что Серый уже вмешался, что все закончено… Я вылез наружу и двинулся к границам жилой части, одновременно и ожидая, и боясь того, что так никого и не увижу. Однако, я заметил вдалеке чернокожие фигуры сразу же, как оказался у последнего жилого шатра. Все еще работали на поле.

Когда я возвращался и проходил мимо одного из шатров, оттуда вдруг раздался голос.

– Эй! Кто-нибудь! Я слышу, что вы там ходите!

Голос был слабым, говоривший явно вложил в эти слова последние силы.

– Помогите мне! – повторил он.

Вдруг я понял, то знаю этот голос. Это был Пена.

Оглянувшись вокруг и убедившись, что никто из оранжевых не вернулся, я зашел внутрь.

Пена лежал на циновках, его ноги были укрыты ворохом одеял. Его лицо осунулось, под глазами запали круги, но взгляд ничуть не изменился. Оранжевые сняли с него форму, но он накинул свою серую куртку себе на плечи.

Увидев меня, он как будто не удивился.

– Ну, наконец-то! – вздохнул он. – Дай мне воды! Там, в ведре…

Он скользнул взглядом по кружке, стоявшей на табуретке как раз на уровне его рта.

Я зачерпнул воды, затем опустился возле Пены и поднес кружку к его губам.

– Даже не надейся! – фыркнул он и вырвал кружку левой рукой. Правая осталась лежать недвижно. Я заметил, что в сидячем положении его поддерживает специальная конструкция из веток.

– Как ты? – спросил я.

– Эти дикари считают меня святым мучеником!.. – раздраженно сказал он, протягивая мне кружку. Я вновь ее наполнил, серый принялся жадно пить. – Могло быть хуже, – он поморщился. – Мне бы сейчас чего-нибудь покрепче, – Пена скользнул по мне вопросительным взглядом. Я покачал головой.

– Что здесь происходит? – спросил я. – Где Краб?

– Откуда я знаю? – огрызнулся он. – Когда я проснулся, вокруг меня никого не было. Обычно здесь не меньше двух сиделок, жрицы приходят ко мне целыми стаями… но сегодня с самого утра никого. Вы что, прошли через баррикады? Все кончено?

– Нет. Серый готовится к наступлению, но мне дали последний шанс поговорить с Солнцем и решить дело миром, – объяснил я. – Кажется, оранжевые собирают урожай.

– Урожай!? Что за глупость, они недавно все собрали! Только и разговоров было, что о сборе урожая…

– Я не знаю. Мне нужно возвращаться в шатер к Солнцу и ждать его там, пока они все не вернулись.

– Ты не мог бы…

Пена начал, но потом замолчал, отвернувшись.

– Иди. Тебе надо торопиться.

– Скоро все кончится, – пообещал я.

Он не ответил и даже не повернулся. Я почувствовал себя идиотом. Для Пены это уже никогда не кончится. Я помнил, как были вывернуты его ноги.

Я вышел наружу и вернулся в шатер.

Последние лучи солнца блекли, наступила ночь, а вечерняя молитва так и не была спета. Люди начали возвращаться в шатры ближе к полуночи. Наблюдая за ними из-под полога, я видел, что все они измазаны землей и едва шли от усталости. Родители несли на руках спящих детей.

Солнца вскоре должен был появиться в своем шатре, чтобы поспать. Я занял прежнее место за креслом, прислонившись к спинке.

Вскоре я услышал, как кто-то поднял полог и прошел внутрь. Это был Солнце, но с ним вошел кто-то еще.

– Если ты послушаешь меня, все еще можно исправить! – сказал второй вошедший.

Это была Яшма!

Я встал из-за кресла, так что они могли бы увидеть меня, если бы не темнота. Я отлично видел обоих, но они меня не заметили.

На Яшме была одежда оранжевых, но различить цвет было невозможно: все скрывали целые слои грязи. Руки, ноги и даже волосы мутантки были в земле. Она работала на полях вместе с остальными.

– Исправить!? – воскликнул Солнце. Он повернулся к ней, так и не заметив меня. – Морская вода уничтожила не только семена и побеги, она уничтожила почву! Здесь нельзя больше ничего вырастить! На возделывание новых территорий уйдут годы!

– Рыбки поешьте, не развалитесь! – заявила Яшма, устало опускаясь на циновку. – Воды вас всех забери, как же я устала…

– Семена Остова, рыба!.. – прорычал Солнце. Его мощные плечи напряглись, он сжал кулаки. На мгновение мне показалось, что он набросится на Яшму, но он этого не сделал. – Ты понятия не имеешь, что происходит! Вечерняя молитва пропущена, поля уничтожены…

– Солнце не исчезнет от того, что вы ему не спели, – хмыкнула мутантка.

– Идиотка! – рявкнул жрец, отвернувшись от нее.

Он смотрел на кресло, его взгляд уперся прямо в меня… однако, жрец так меня и не увидел. Он не видел в темноте. Вот это новости.

– Солнце? – мягко позвал я.

От неожиданности жрец отшатнулся от места, где стоял, Яшма вскочила с места.

– Это я, Белый Дельфин, – сказал я, внимательно наблюдая за ними. – Я пришел поговорить.

Яшма не видела ни зги, но легко обогнула кресло и нашла меня по голосу.

Я взял ее за руки и приобнял, не сводя взгляда с Солнца.

– Нам нужно решить все до утра, – сказал я, обращаясь к жрецу. – Потом будет поздно.

– Уже поздно, – сказал он со злобной усмешкой. – Можешь достать свой ножик и отомстить мне за все! Это ничего не изменит. Завтра ты погибнешь, как и все остальные.

– Почему кто-то должен погибнуть? – спросил я, осторожно направляясь к жрецу.

– Как объяснить рыбе, что завтра ее раздавит шторм, если небо ясное? – фыркнул жрец, отворачиваясь.

– Я говорил с Карпушей. Мне кажется, я могу знать больше, чем ты думаешь.

– Неужели?

– Когда мы с Пеной, Яшмой и остальными спасались из храма во время землетрясения, добраться до суши нам помогло существо, живущее в глубине. Оно услышало, как я звал Погодника, и решило помочь нам. Оно попросило меня спеть молитву, а потом, когда мы оказались в безопасности, велело построить белый храм. Перед этим в храме я начал видеть в темноте.

– В темноте ты начал видеть из-за подземного яда, в котором вымылся, а не из-за Бога Солнца, – сказал жрец. Его голос звучал по-прежнему враждебно, однако он изменился в лице, услышав о змее. – Как выглядело то существо?

– Больше всего оно было похоже на гигантского трехглазого угря.

– Значит, ты понимаешь не больше, чем все остальные, – он разочарованно отвернулся.

– Даже если это так, я хочу помочь. Если твоя стая сложит оружие, а ты согласишься оставить место жреца…

– Урожай уничтожен! – перебил меня Солнце. – Того, что удалось спасти, не хватит даже для одного Остова. Хризолит может делать, что ей захочется, ни еды, ни людей она не увидит!

– Почему? – спросил я, начиная злиться. Я до сих пор не понимал, кто передо мной: безумец или человек, скованный какой-то страшной тайной. – Ты думаешь, что урожай уничтожил недовольный Бог, а завтра он примется и за вас!?

– Я знаю, что урожай залила вода из затопленных тоннелей под Огузком, – он бросил в мою сторону гневный взгляд, хотя и не мог видеть меня. – Место, где мы могли бы спрятаться, уничтожено. И тут не обошлось без твоей руки, белый демон!

– Спрятаться от чего? Расскажи мне!

Солнце молчал, хотя его взгляд блуждал возле меня, иногда слепо пересекаясь с моим.

– Ты похитил Гору, Яшму и Барракуду, чтобы тебя начали слушать, а теперь молчишь!? – воскликнул я. – Если опасность, о которой ты говоришь, реальна, вместе мы с ней можем справиться!

– Теперь, когда все кончено, ты решил послушать меня… – размеренно проговорил он. – Я могу потратить последние часы своей жизни на то, чтобы рассказать тебе, но не стану. Ты ничего не изменишь, даже если поверишь мне. Можете переночевать тут, я хочу провести эту последнюю ночь с женой.

С этими словами Солнце вышел из шатра. Оставив Яшму, я последовал за ним.

– Стой! – крикнул я, догоняя жреца.

– Оставь меня в покое! – рявкнул он, угрожающе сжимая кулаки. В темноте красные белки превращали его в настоящего монстра.

Оранжевые, которые еще были на улице, удивленно уставились на нас. Возле их жреца теперь крутилось двое черных, которых они ненавидели больше, чем любых других.

– Помоги мне, – сказал я. – Если то, о чем ты говоришь, правда случится, это действительно последний шанс. Ты должен поговорить с Хризолит сейчас.

– Согласиться на ее нелепое предложение мира!? Она никогда не пойдет на это!

– Если завтра всех нас сметет шторм, то какая разница? – спросил я. – Но, если сметет не всех? У них будет хотя бы шанс на ту жизнь, которой мы хотели.

Солнце внимательно посмотрел на меня.

– Яшма уже все мне сказала, – произнес он. – Но у меня нет причин вам верить.

– Но ты веришь в то, что говоришь. Завтра все будет неважно.

На несколько мгновений жрец замер, будто в голову ему пришла новая мысль.

– Хорошо. Я пойду с тобой, – сказал он. – Но только если ты пообещаешь мне кое-что.

– Я слушаю.

– Мою жену и моего ребенка увезут на Остов. Сегодня же. Сейчас же.

– Я сам сяду за весла, если будет необходимо, – пообещал я.

Солнце кивнул.

– Я отправлюсь за Василием, – сказала Яшма.

Жрец пошел к одному из шатров, неприметному среди остальных. Я последовал за ним, но внутрь заходить не стал. Через несколько минут оттуда вышла одна из жриц.

Нора рассказывала мне, что она не могла стать жрицей несколько лет, хотя усиленно училась и тренировалась. Несмотря на все ее умения, Солнце отказывался посвящать ее, и сдался только после того, как в ее мастерстве не осталось ни единого изъяна. Тогда он был вынужден принять ее, потому что объяснить отказ было нечем.

Погодник часто шутил про какую-то молоденькую жрицу, к которой Солнце не равнодушен, но я и подумать не мог, что это окажется она.

На руках девушка несла годовалого ребенка, а за плечами у нее висел тощий походный мешок.

– Теперь идем, – сказал Солнце, беря ребенка на руки.

Мы направились сквозь жилую часть к баррикадам. Жреца окружила толпа оранжевых, они хотели знать, что происходит.

– Я решил довериться Командующей и принять ее предложение мира, – спокойно, но громко объявил Солнце. – Сейчас нам как никогда нужна помощь Остова.

– Зачем же ты берешь с собой жену? – спросил один старик, недоверчиво хмуря густые брови. – Зачем тебе брать жену с ребенком, если нам здесь бояться нечего?..

– Это требование Командующей, – сказал я. – Кто-то из оранжевых должен будет оставаться у черных, пока оружие оранжевых не будет сложено. Это залог того, что вы подчинитесь.

– И она потребовала в залог дитя!?.. Бездушная!..

Мой ответ убедил старика, он начал ругаться. Остальные собравшиеся вокруг нас оранжевые молча провожали нас взглядами. В их глазах читалась смесь страха и восхищения: жрец выбрал на роль заложника не одного из них, а свою собственную жену.

Когда мы подошли к баррикадам, воины преградили нам путь. Увидев меня, они крепче взялись за свое оружие, у кого какое было.

– В чем дело!? – спросил один из них. – Что происходит!?

– Все в порядке, – успокоил их Солнце. – Я иду просить о мире. Пока я не вернусь, удерживайте границы, как и раньше.

– Нам стоит дождаться Яшму и Василия, – заметил я.

Они появились через несколько минут. Василий шел медленно, но удивительно прямо. Его заплывший взгляд застыл в одной точке.

– Все, теперь мы можем идти, – сказал я, шагая в сторону стражников.

Они отступили от баррикад, пропуская меня на свободную территорию.

Когда мы дошли до места, где собирались защитники черных, объяснения повторились, но теперь говорил и отдавал приказы я.

Стражники пропустили нас с Солнцем и Василием внутрь, я видел, как одного из них, молоденького, бегом отправили в сторону шатра Командующей.

Самый быстрый путь проходил через свободную территорию, и мы пошли по ней. Дорога должна была занять немного меньше, чем полчаса, однако для Василия такой переход был слишком тяжелым. Яшма предложила понести его, но он отказался.

– Мои старые кости все равно что чугун, девочка! – хихикнул он. – Надорвешь еще свою стройную спинку… А вот от руки я не откажусь.

К моменту, кода мы добрались до шатра Командующей, внутри все было уже готово. Хризолит ждала нас в полном обмундировании, Серый стоял возле нее. У стола стояло ровно столько стульев, сколько было людей в шатре. На столе лежали два пергамента, два пера и две чернильницы.

Оказавшись внутри, несколько секунд мы стояли, словно сознавая происходящее. Все-таки это случилось – предводители двух последних сопротивляющихся стай и Командующая оказались в одном шатре на мирных переговорах.

Молчание прервал Василий, с кряхтением опустившийся на ближайший стол.

– Воды меня забери, я стал слишком стар для всего этого! – громко простонал он.

– Не прибедняйся, ты еще всех нас переживешь, – улыбнулась ему Хризолит.

– Только не тебя, девочка, только не тебя, – старик потряс седой головой, тоже улыбаясь. – Сынок твой подрос как…

Он оценивающе осмотрел Серого.

– Я знал твоего отца, – объяснил Василий, ласково смотря на сына Командующей. – Ты становишься очень похож на него.

– Надеюсь прожить дольше, чем он, – фыркнул Серый.

– Тогда поменьше расстраивай свою маму, сынок, – хихикнул старик.

– Я пришел обсудить условия мира, – встрял Солнце.

– Разумеется, – Командующая пригласила сесть остальных.

Солнцу и Василию подробно разъяснили суть договора, мы с Командующей говорили по очереди.

– Я соглашусь, если вы немедленно отвезете мою жену на Остов и обеспечите ей безопасность, – сказал Солнце.

– Это будет исполнено, – сказала Командующая. Когда Солнце кивнул в ответ, она вышла и велела стражнику у входа в шатер послать готовить лодку.

Когда она вернулась, Солнце уже поставил свое имя на бумаге, а Василий старательно чертил свое. Не смотря на трясущиеся пальцы, он выводил каллиграфические ровные линии.

После того, как договора были подписаны, Солнце вместе с Командующей отправились к берегу, чтобы проводить жену жреца. Ее отправили на самой новой лодке с огромным фонарем на носу, так же четыре лодки должны были плыть в сопровождении.

Когда лодка отчалила и отдалилась настолько, что осталась видна лишь крошечная точка фонаря, Солнце вздохнул с облегчением.

После того, как уехала его жена, жрец словно впал в оцепенение. Он делал и говорил то, что от требовали обстоятельства, но, очевидно, ничто вокруг больше его не заботило. Он как будто и впрямь ждал смерти.

Вместе с Командующей он отправился к баррикадам, а от них – к своей стае. Большой отряд черных прошел через всю территорию оранжевых, они заглянули в каждый угол. Никто не лег спать, пока каждый оранжевый и каждый желтый не получил известие о том, что произошло.

Весь урожай, уложенный на складах, был тщательно описан в течение нескольких часов. Слишком мало – самим оранжевым этого едва ли хватит на несколько месяцев, учитывая, что с этого дня они не смогут вырастить ни травинки. Однако Хризолит решила забрать половину, обещая прислать с Остова все, что сможет. По большей части она имела ввиду инструменты, а не еду. Солнце не возражал. Я пытался прикинуть, сколько оранжевые смогут протянуть на водорослевой диете.

На утро был назначен общий совет. Солнце должен будет сказать свое последнее слово как предводитель и представить всем своего преемника. После этого совета Командующая уедет с большей частью стражников, оставив не больше, чем нужно, чтобы следить за вновь прибывшими заключенными.

Все было решено и, когда занимался рассвет, у меня появился чувство, что этот слабый свет освещает какое-то другое место, что я стою на новой земле. Все кончилось.

Почему-то мне всегда казалось, что, когда этот день наступит, я захочу кричать или плакать от радости, что все люди вокруг буду ходить как пьяные, ведь то, во что мы вложили столько сил, наконец, случилось… Но вместо ожидаемого восторга я чувствовал только светлую усталость. И что-то внутри подсказывало мне, что восторг вообще не появится.

Яшма валилась с ног, я впервые видел ее настолько вымотанной. Мы отправились в хижину Василия, чтобы поспать несколько часов. Сам старик остался в шатре Командующей, ему нужно было отдохнуть перед новым переходом, так что мы никому не помешали.

Я проснулся через пару часов без всяких причин, еще даже не рассвело толком. Яшма лежала рядом словно мертвая, ее выдавало лишь редкое едва слышное дыхание. Глубокий восстанавливающий сон.

Усталость лишь слегка притупилась, но я понимал, что больше не усну. Я осторожно поднялся с кровати, тихо оделся и вышел наружу.

По земле гулял зябкий ветерок, воздух казался совсем прозрачным. Остров еще спал.

Ноги сами понесли меня к воде, и вдруг в мягкую пустоту, царившую в моей голове, проникла мысль. Я могу пойти к воде на этой территории, могу пойти в любое другое место на Огузке. После полудня я смогу взять лодку и отправиться к берегам Остова. Я смогу навестить мать. Теперь смогу.

Сердце забилось чаще, я остановился.

Неужели так чувствуют себя старики в моменты волнений?..

А что, если что-то случится? Если в полдень совет не соберется, а Хризолит не уедет? Что если это не все?..

Волнения были пусты, я знал это. Я знал, что Хризолит и Серый не лгали. Что договор был важен для них так же, как и для островитян. У них будут овощи, и даже больше, чем они рассчитывали. У них будут жизни почти всех черных, которые приплыли на сюда.

Успокаивая себя, я прислушивался к собственному сердцу. Оно билось все тише и тише, пока не успокоилось. Я сидел на берегу, свесив ноги и смотря в воду. Зеленоватые волны, казавшиеся голубыми в утреннем свете, с тихим шелестом ударялись о камни.

Когда мне надоело сидеть, я встал и пошел вдоль берега, в сторону территории оранжевых. Я старался держать голову пустой и не думать ни о чем, кроме мягкого утреннего света и приятной прохлады.

Однако, только я оказался на территории оранжевых, увидел на берегу темную фигуру. Приблизившись, я узнал Солнце. Он сидел у воды, погрузив ступни в лениво накатывающие волны.

– Кажется, день, когда исчезнет солнце, наступит не сегодня, – заметил я, улыбаясь. Жрец не сводил глаз с прячущегося за облаками света.

– Нет, он наступит не сегодня, – проговорил Солнце.

Я не был уверен в том, что он хочет говорить со мной – даже не был уверен, хочу ли сам с ним говорить. Я стоял возле жреца несколько секунд, смотря туда же куда и он, и уже решил уйти, как Солнце вдруг вскинул руку и показал куда-то пальцем.

– Смотри!

Я попытался понять, куда он показывает, но в той стороне не было ничего необычного. Небо и море. Солнце. Как всегда.

– Смотри внимательнее, белый демон, и смейся, пока то, что грядет, не стерло твою улыбку.

Жрец говорил без ненависти, но его рокочущий голос пробрал меня до мурашек.

Я всмотрелся внимательнее, но по-прежнему не увидел ничего странного.

– Я не понимаю! – сказал я.

Солнце резко встал, взял руками мою голову и направил в сторону и выше. И тогда я увидел.

В той стороне за розовыми облаками распускался пучок света. Такой же, как и справа.

На небо поднималось второе солнце.

Не веря своим глазам, я перевел взгляд на прежнее место, затем обратно. То же самое.

Только первое солнце почти взошло, а второе едва показалось из-за горизонта. Пока это была лишь тонкая полоска прозрачного света, но она росла с каждой секундой.

– Это невозможно! – проговорил я. – Что это!?

– Это, белый демон, Бог Солнца, – утробно прорычал жрец.

Я отступил от него на несколько шагов, постоял еще немного, убеждаясь в том, что мне не мерещится, а потом бросился со всех ног к фиолетовым.

Когда я добрался до территории безумцев, уже проснулись самые ранние и, увидев в небе два солнца, разбудили остальных. К Погоднику было не пробиться, его хижину окружили синие и черные. Только самим фиолетовым было до дна морского два в небе солнца или одно.

Как вскоре выяснилось, к Погоднику не пускали. Ведьмы выстроились плотной стеной у входа и не попускали внутрь ни души. Если кто-то пытался прорваться или начинал кричать, на нем нещадно пробовали всевозможные болезненные фокусы.

В толпе я заметил Барракуду.

– В чем дело? – спросил я, тронув ее за плечо.

– Что-то случилось с Жемчугом, – сказала она. – Я была с ним всю ночь, он опять впал в безумие… когда у него закатился третий глаз, и он потерял сознание, эти стервы выгнали меня оттуда!

Барри говорила четко и по делу, однако на ее глазах блестели слезы.

– Я боюсь, Дельфин.

– Я тоже, – сказал я, украдкой подняв взгляд на расцветающий огненный шар.

Старое солнце уже поднялось, а вот новое продолжало выползать наверх. Судя по контурам света в облаках, оно было больше первого.

– Погодник ничего не говорил накануне? – спросил я на всякий случай.

Барракуда задумалась.

– Все началось с того, что вчера днем он захотел пойти в гроты и спуститься на дно, задержав дыхание. Я пошла с ним туда, а потом… его еле вытащили. Тогда он совсем перестал соображать, как в тот раз, после шторма. Говорит нормально, но его идеи… что он бог неба и ветра… ты понимаешь.

Я кивнул.

Я ушел с территории фиолетовых, мне захотелось узнать, что происходит у черных. В душе я надеялся, что смогу поговорить с Хризолит, что ее древние бумаги уже давно объяснили ей происходящее…

Однако, Командующей в шатре не было. Мне сказали, она пошла на берег вместе с Василием. Там я их и нашел. Старик показывал на новое солнце и что-то говорил, а Хризолит внимательно слушала, наклонив к нему голову.

Когда я подошел к ним, они обернулись.

– Вы знаете, что происходит? – спросил я.

– В любом случае не то, что мы думаем, – проговорила Хризолит, переводя взгляд на свет.

– Это не второе солнце, – ласково объяснил Василий, так же обращая слезящиеся глаза к свету. – Присмотрись лучше, оно вовсе не так далеко, как должно быть! И оно не поднимается.

– Оно становится ближе, – пояснила Командующая.

Я всмотрелся.

Действительно, становилось видно, что не все облака над горизонтом скрывают источник света, какие-то находятся позади.

– Свет совсем не плотный, видишь? – продолжил Василий. – Облака отражают его, вот и все. Сам источник должен быть намного меньше…

– Разве не стоит посадить всех людей на лодки? – осторожно спросил я.

– И куда мне их отправить? – Хризолит пожала плечами. – Что бы это ни было, оно может упасть на Огузок или на Остов, а может попасть в воду. Возможно, на куски разорвет оба острова. Возможно, нечто с шипением опустится на дно за многие мили от нас, и мы о нем забудем. Суета бесполезна.

– Будет удивительно, если это в самом деле Бог Солнца! – радостно хихикнул Василий. – Всегда хотел на него посмотреть…

– Если это будет он, даю слово, я поцелую Солнце в задницу, – фыркнула Хризолит.

– Если верить Солнцу, их Бог всех нас уничтожит. По крайней мере, большую часть, – заметил я.

– Это ведь намного интереснее, чем захлебнуться под землей или умереть от яда в ухе, не так ли? – Командующая криво усмехнулась. – Возможно, под конец я прогреюсь от этой проклятой простуды…

Они вдвоем стояли и смотрели на приближающийся огненный шар, как будто это был резвящийся в волнах дельфин.

Меня передернуло. Творилось нечто немыслимое, но никто не собирался ничего делать.

Но чего я жду? Что вообще можно сделать? Что это там, в небе? Как ни всматривайся, видишь только скрытый за облаками свет, который все больше и больше с каждой минутой. Может, это метеорит, который летит прямо на Огузок? Я не знаю, как должны выглядеть метеориты, летящие прямо на тебя… возможно, что и так. Средства против метеоритов у нас нет… тоннели, где можно было бы спрятаться, затоплены

В голове мелькнула мысль о том, что будет здорово, если он врежется в землю неподалеку от Огузка и сделает нам новый остров. Немного суши нам точно не помешает.

Я нервно улыбнулся. Бредовые мысли от недостатка сна. От того, что половину неба занимает огненный шар.

Чтобы не стоять на месте и сделать хоть что-то, я отправился к желтым искать Яшму. Она наверняка уже проснулась и пыталась найти меня.

Проходя мимо территории оранжевых, я заметил, что все чернокожие вышли на улицу и ходят, обеспокоенно глядя на небо. Утренняя молитва так и не была спета.

Я уже почти дошел до желтых, когда меня остановила одна оранжевая девушка.

– Дельфин, стой! – крикнула она тонким голосом. Я обернулся.

– Пена хочет поговорить с тобой, мы тебя всюду ищем! Это важно!

Я отправился за ней к шатру, где лежал серый.

Вокруг него собралась толпа едва ли не большая, чем вокруг хижины Погодника. Здесь на страже стояли жрицы, причем не рядовые, а старшие, с яркими узорами на коже.

Молоденькая жрица помогла мне протиснуться сквозь толпу и попасть внутрь шатра. Больше там никого не было.

Пена по-прежнему полусидел на конструкции из веток, одеяла вокруг его ног были раскрыты. На вытянутых бледных ногах было множество красных шрамов, в правильном положении кости удерживали целые вязанки из веток.

– В чем дело? – спросил я, садясь возле Пены.

Его бледную кожу покрывали капли пота, словно испарина на холодной бутылки настойки из подвала. То ли свет так падал, то ли это был не пот, а какая-то мазь, кожа Пены, казалось, отливала перламутром.

– Я знаю, что происходит, – выдохнул, с трудом разжав зубы. – Я слышу это!

– Что ты слышишь?

– Песни! – процедил он. – Я слышу, как мне поют с неба! Оно поет о смерти…

Я всмотрелся в его лицо, пытаясь вычислить признаки бреда. Неужели бедняга в агонии?..

– Я не безумен! – вдруг рявкнул Пена, ощерившись и сверкнув глазами. В его тоне я узнал прежний голос Ищущего, привыкшего командовать. – Ты тоже услышишь…

Он протянул мне руку.

Я взял влажные дрожащие пальцы. Пена до боли стиснул мою кисть, закрыл глаза и откинулся на конструкцию из веток.

Я сосредоточился, приготовился разбирать мельчайшее изменение в собственных мыслях… однако воля серого захватила меня тут же, словно морская вода щепку. Это был не жесткий напор Командующей и не невидимое касание Погодника, это было похоже на…

И тут я услышал.

Вверху облаков, так высоко, как людям никогда не забраться, течет песня без нот. Она не похожа ни на один звук в мире, но ее мотивы издалека напоминают пение оранжевых… пронзительный переливчатый звук, который не сможет издать ни один инструмент в мире. Он льнет к земле, словно туча, полная дождя, который не торопится пролиться. Безграничная сила стремится к цели, неотвратимо, но без спешки, и ее путь украшает бессловесный гимн смерти.

– Слышишь!? – спросил Пена, отпуская меня.

Я кивнул.

В голове не укладывалась… эти способностями, перламутровый блеск кожи… Был ли это тот Пена, которого мы вынесли из подземелий?

– Я не могу сдвинуться с места, – сказал серый. – Я не могу ничего сделать сам, ты должен помочь мне. Иди к воде. Так быстро, как можешь. Ты будешь моим голосом.

Я кивнул снова и вышел из шатра.

Пробравшись через толпу, я побежал к воде.

По дороге я пробежал мимо многих людей, среди них была и Яшма. Она попробовала остановить меня, но мне было некогда: времени почти не оставалось.

Она просто побежала рядом со мной.

Достигнув обрыва, я прыгнул с него, уйдя с головой под воду. Как только ноги коснулись дна, я закрыл глаза и сосредоточился на маринии.

Мой голос был громче, чем когда-либо, но я боялся, что этого будет мало. Вскоре к нему присоединился еще один, это был протяжный зов Пены. Он проник внутрь моего сознания так легко и уверенно, словно этот дар был у серого с рождения… Я мог только догадываться о том, как он получил его.

Как пение кита, наш зов разносился на многие мили вокруг. Его слышали все, кто мог слушать мариний, возможно, слышали морские животные… я очень надеялся, что не только они.

Легкие начинало жечь, я находился под водой уже больше пятнадцати минут. Пробежка перед нырком помогла разработать легкие, я сделал довольно глубокий вдох… однако разгоряченные мышцы сжирали кислород слишком быстро.

Я держался, оставался под водой так долго, как мог, чтобы продлить зов. Но в конце концов мне пришлась всплыть. Отдышавшись, я нырнул обратно, несмотря на крики Яшмы.

Снова через мое сознание полилось чужое. Пена говорил со мной, а я передавал его голос дальше, в океан. На этот раз это были не обычные слова и образы, это был скрежет и визг. Откуда это могло взяться в голове человека, я не знал, но я пропускал через себя каждый оттенок этой безумной песни.

После того, как я поднимался на поверхность еще два раза, я понял, что не могу продолжать. Тело слишком измотано для того, чтобы терпеть такое. Пена отпустил меня.

Я выбрался на берег, Яшма помогла мне снять мокрую одежду и обернула одеялом.

– Решил податься в Погодники!? – рявкнула она. – Мало нам одного захлебнувшегося!?

Я мог только покачать головой.

Новое солнце уже занимало большую часть неба, света было так много, что невозможно было открыть глаза. Все, даже привычные оранжевые, сильно щурились. Желтые, довольные собой, ходили в специальных темных очках.

Утешало лишь то, что жарче пока не становилось. Кажется.

Вокруг суетились и много говорили, я видел людей со всех стай. От пестроты и света у меня рябило в глазах. Я сам не заметил, как уснул, зарывшись лицом в свое одеяло.

Должно быть, я проспал не больше получаса. Когда я очнулся, все было по-прежнему. Кто-то принес на берег котлы, тут и там горели костры.

Яшма сидела рядом, уже прикончив содержимое своей тарелки. Я вспомнил, что ничего не ел с самого утра.

Заметив мой взгляд, мутантка принесла мне огромную миску похлебки.

На небо было не взглянуть, не было видно ни синевы, ни облаков, только сплошной белый свет. Открывать глаза можно было только с низко опущенной головой, иначе – слепота на несколько минут.

– От Погодника нет новостей? – спросил я.

– К нему никого не пускают, даже Барри, – ответила Яшма. Она смотрела вперед, на воду. Ее зрачки стали тонкими, как кончик иглы. – Никогда не думала, что конец света обернется тем, что света станет слишком много…

– Это не конец света, – сказал я, с трудом заставив себя помедлить с новым глотком похлебки.

– А что это?

– Я не знаю, – честно ответил я. – Что-то живое.

Времени оставалось совсем мало: я чувствовал это кожей. Каждый волосок на моем теле встал дыбом, словно надо мной навис огромный магнит. Некоторые люди тоже это почувствовали, но только не Яшма. Она лишь хмурилась и часто озиралась.

Вдруг свет стал слабее. В первые мгновения у всех была одна мысль: показалось. Однако, с каждой секундой свет и вправду слабел, так что взгляд можно было поднимать все выше и выше. К моменту, когда люди смогли смотреть на небо, высоко-высоко за облаками отчетливо виднелась крошечная фигура. Она шевелилась, и издалека напоминали птицу.

Небо, пропади я на месте, если это та самая желтая чайка со своими песенками…

Люди замерли в ожидании. Загадочная птица парила в небе, источая слабое свечение. Она была как блик на облаках, как застывшая на сетчатке вспышка. Кружась и разрезая пушистую дымку, птица медленно опускалась.

На самом деле она летела вниз с невероятной скоростью, ни одно существо не перенесло бы такого падения… но выглядело так, словно птица легко порхает между облаков.

Шли минуты, существо приближалось, на глазах увеличиваясь в размерах. Его огненное тело отражалось в облаках, окрашивая их в желтый.

Вдруг свет вернулся. Это произошло так резко, что люди вокруг с болезненным вскриками прижали руки к глазам.

Я понял, что произошло: существо перекрыло свет солнца. Если бы не его собственный свет, мы бы остались в сумерках.

Через полчаса мы услышали вой ветра, громче, чем во время шторма. Это был крик разрезаемого веревкой воздух, если бы веревка была размером с кита. Вой становился громче и громче, но мы не могли видеть, что происходит. Невозможно было оторвать глаза от земли. Только Яшма и желтые в своих очках еще могли что-то видеть. Все время они говорили, что происходит в небе, но теперь их было не слышно.

Рев переливался, словно нечто огромное кружило над Огузком. Не выдержав, люди вокруг попадали на землю в страхе. Я крепче сжал руку Яшмы, продолжая смотреть в землю.

Вдруг шум ветра прервал новый грохот, яркая вспышка со стороны Остова… Желтые рядом закричали.

– Что случилось!? – крикнул я.

Яшма попробовала ответить мне, но я не разобрал ни слово.

Тогда я закрыл глаза и обратился к маринию. В воздухе я не смогу видеть так, как в пещерах, но, возможно, смогу почувствовать что-то другое…

Только коснувшись мыслями того, что кружило над нами, я тут же в ужасе отпрянул. Так беззаботно качающаяся на волнах чайка могла заглянуть в голову к поднимающейся из глубин белой акуле…

Существо было огромно.

Я попросил у ближайшего желтого очки, и он дал их мне, закрывая глаза руками. У него не было желания смотреть на то, что он видел. Сильно щурясь, я смог увидеть, что над нами летает.

Тварь с блестящим тонким телом и огромный гибкими крыльями парила над Остовом. Она была настолько огромна, что даже с такого расстояния можно было рассмотреть каждую перепонку на ее теле. Остов был для нее не больше, чем камешек, торчащий из воды.

Чудовище безмолвно парило над ним, вытянув длинную шею с волнистыми наростами. Заняв удобную позицию, тварь широко разевала пасть и выпускала на камень струю шипящей жидкости, тонны этой дряни стекали по черному камню, оставляя ярко-бирюзовые следы. Таких следов было уже множество.

Я следил за этим, как и остальные, затаив дыхание. Полное бессилие делало это зрелище нереальным, мистическим сном. В душе я уже предчувствовал конец, и все, что мне оставалось, это смотреть.

Тварь кружила вокруг Остова и плевала в него снова и снова, пока он весь не покрылся яркими бирюзовыми рубцами. Однако, гигантская гора не сдвинулась с места, даже когда эта махина села сверху. Она разгромила вершину, но и на этом не успокоилась. Чудовище заливало ее ядом, пока он не потек по стенам остова.

Если этот яд разъедает камень, то можно было представить, что стало с последними уцелевшими деревьями…

Поерзав еще какое-то время на вершине, тварь снова взмахнула гигантскими крыльями. От ветра, поднятого этим движением, поднялись штормовые волны… Оказавшись в небе, тварь устремилась в сторону Огузка. Для того, чтобы преодолеть такое расстояние, ей даже не нужно было лететь, она просто прыгнула, как птица с куста, и парила.

Она была высоко, когда приблизилась, так что мы снова оказались в ее тени. Многие люди смогли посмотреть наверх, раздались вопли ужаса и рыдания. Кто-то побежал в воду. До сих пор тварь молчала, единственным звуком был шум ветра, разрезаемого ее крыльями. Теперь, увидев людей на берегу, она загудела.

Я сразу узнал этот переливчатый звук – именно его дал мне услышать Пена.

Хотя никто не мог понять ее слов, тварь говорила с нами, кружа вокруг. Я видел ее задние лапы с перепонками, смог разглядеть подобие перьев на брюхе и мельком увидел один глаз, прикрытый пушистым веком. Пасть, вытянутая и широкая, была полна мелких зубов… каждый из них был размером с китовый хвост.

Закончив свою песнь, тварь внезапно раскрыла пасть, и тяжелая струя полетела в воду, туда, где когда-то был остров красных. Только коснувшись воды, струя зашипела и вспыхнула ярким оранжевым светом. На несколько мгновений столб пламени застыл в воздухе, а потом развеялся.

Я вспомнил то, что видел после первого землетрясения. По легендам, именно в тот миг воскрес Солнце… Похоже, эта тварь вернула его к жизни, так же как Пену вернул морской змей. Значит, оба человека были связаны с этими существами, они слышали их и понимали.

Очень медленно гигантское тело выгнулось и полетело прочь. Потребовалось некоторое время, чтобы чудовище развернуло свою громадную тушу в воздухе.

Тварь сделала новый круг, теперь ее морда снова смотрела на Огузок. Челюсти раскрылись, и смертоносная струя полетела на территорию желтых… к счастью, все люди были здесь, на самом открытом берегу, Кулаке. Этот плевок не оставил погибших, но что будет, когда тварь развернется и сделает еще один круг?

Ее крылья, которые были больше тела в несколько раз, поднимали страшный ветер и сильные волны. Это было похоже на настоящий шторм.

Я взглянул на небо и вдруг понял, что шторм принесли вовсе не ее крылья. Огромные черные тучи покрывали все небо… когда они успели появиться?

Тварь сделала круг, но возвращаться не спешила. Перепонки ее крыльев трепетали наверху, словно незакрепленные паруса. Она парила неуверенно.

Неужели?..

Я стал озираться по сторонам, будто кто-то вокруг мог подтвердить мои догадки. Но, разумеется, никто не сделал этого.

Я снова устремил взгляд вверх.

Тварь медленно кружила, воздух сотрясал рев ее крыльев и гром в надвигающихся тучах. В конце концов чудовищное тело начало снижаться.

На Огузке почти не было ровной местности, где не стояли бы хижины или другие постройки. На некогда свободной территории сейчас были баррикады и оружие, из которого кто-то уже пробовал стрелять в воздух. Опускаться на остров тварь не решалась.

Вытянув тело вертикально, она опустилась в воду, в нескольких километрах от Огузка. Глубины не хватило даже для того, чтобы она намочила брюхо.

Встав на задник ноги и на сложенные крылья, чудовище повело гигантской длинной шеей, словно осматривая свою добычу. С этой позиции она могла залить своей струей сразу весь остров: мы это понимали.

Наблюдать за ее покачивающейся головой с круглыми белесыми глазами было мучительно страшно, но ничего другого не оставалось. Сама смерть смотрела на нас через эти глаза.

Готов поклясться, любому, кто находился на берегу, казалось, что чудовище ищет именно его взгляд. Тварь перемещала морду на незначительные метры, смотря разумно и прямо.

Наконец, она нашла кого-то. Застыв, она открыла пасть и оглушительный скрежет разнесся по воде на многие мили вокруг. Она говорила с кем-то. Последние слова.

Я догадывался, что они были для Солнца.

Закончив, чудовище закрыло пасть и начало горбиться, собирая внутри себя тонны убийственной желчи. Ее шея искривилась, голова наклонилась над водой, морда уродливо сморщилась.

Штормовые волны омывали ее тело, завывал ветер, капал дождь. Но всего этого людям не было видно из-за смертельно яркого света, который источала кремовая кожа ее крыльев.

Хвост дернулся, судорога прошлась по гигантской спине, крылья растопырились, шея начала выпрямляться, пасть почти раскрылась…

Я уже видел, как сгусток вырывается сквозь зубы твари, когда мое внимание привлекла вода.

Под тварью вдруг поднялся плеск, вода вспенилась, и из нее наверх, словно стрела, выскочила тугая веревка с переливающимися бирюзовым наростами на верхушке. Наросты дрогнули, огромная пасть с острыми, как иглы, зубами, раскрылась и тут же сомкнулась мертвой хваткой на сведенном судорогой горле птицы.

Струя, готовая вырваться наружу, вместо этого потекла сквозь мелкие зубы твари, обливая голову змея, вцепившегося ей в горло.

Гигантский змей изогнулся от боли, но, похоже, яд не причинял ему вреда, только боль. Его длинное тело обвилось вокруг шеи врага, сворачиваясь тугими кольцами. Смертоносные челюсти не разжимались ни на миг.

Крылатая тварь пыталась мотать головой, но этим только облегчала работу вцепившимся в ее горло челюстям. Ее крылья не были способны стряхнуть змея с шеи, задние ноги были слишком коротки.

Чудовище, напавшее на Остов, медленно погибало от удушья.

Шли часы. Свернувшиеся в объятиях змеи оставались на свои местах, летающая тварь опускалась все ниже и ниже по мере того, как силы оставляли ее.

Морской змей был во много раз меньше, но он почти прогрыз ей глотку, а его гибкое тело позволяло ему медленно душить свою жертву. Однако, со временем змей не становился сильнее, раны причиняли ему сильную боль, несколько раз он чуть не распустил свои кольца, что позволило бы гигантской летунье немедленно сбросить его с себя и сожрать.

Свет, идущий от твари, становился все тусклее. Настоящее солнце давно скрылось за штормовыми тучами, вскоре все люди смогли видеть, что происходит. За эти часы никто не сдвинулся с места: решалась наша судьба.

Шторм постепенно утихал, показалось заходящее солнце.

Два монстра по-прежнему сплетались вместе за несколько километров от Огузка. По очереди они начинали говорить, жуткие скрежещущие звуки морского и скрипучее пение небесной. Что они хотели сказать? Пытались ли договориться? Стоили ли мы их страданий?..

Когда небесная запела снова, змей извернулся, раскрыл на мгновение пасть и вцепился в ее горло с новой силой, так что пение превратилось в булькающее хрипенье.

Из последних сил змей сдавил свои кольца, и это стало последней каплей. Медленно, очень медленно кремовое тело небесной накренилось и повалилось в воду. Крылья забились в предсмертных судорогах, а змей, с трудом разжимая свои кольца, скользнул в спасительную воду.

Я видел, как его плавники оставляют след на поверхности. Он плыл в сторону Огузка.

Вокруг поднялся гвалт, люди испугались, и я словно очнулся ото сна. Больше нельзя было просто смотреть.

Поднявшись, я стал кричать всем, чтобы они уходили с берега в глубь острова. Яшма тоже стала кричать, направляя каждого, кто попадался ей под руку, к центру Огузка.

Змей добрался до берега не больше, чем через десять минут. Его огромное тело с брызгами вышло из воды, голова размером с лодку нависла над волнами. Три круглых глаза уставились в пространство.

Некоторое время чудовище стояло воде, а потом стало двигаться к берегу. Я заметил, что у змея было шесть длинных тонких лап, похожих на птичьи.

Тварь вышла на берег и остановилась, привыкая к тому, что находится на суше. Я стоял в паре десятков метрах от нее.

Заметив меня, тварь раскрыла пасть и заскрежетала. Я пошел к ней.

Когда я приблизился, в нос ударил стойкий рыбий запах. Вблизи было видно, какие жуткие отметины оставил на темной шкуре яд небесной. Тонкие полупрозрачные зубы, показавшиеся из пасти, все были в черной слизи.

Змей лежал на земле, сложив лапы, как Лашуня, и ждал, пока я подойду ближе. Когда я оказался достаточно близко, его мысли проникли в мою голову.

Я чувствовал бесконечную усталость, чувствовал, как дрожат чужие мышцы, как болит чужая кожа… ничего мне так не хотелось, как уплыть поглубже на дно и там, в холоде и покое, обдумывать свою великую победу.

Вслед за этими мыслями я почувствовал недовольство, гнев. Я снова увидел храм и поющих людей. Но песня, которую они пели, не была похожа ни на одну песню оранжевых. Это была новая, более резкая и сильная.

В моей голове появился Пена. Он пел громче всех, он пел первый, а за ним повторяли.

Я почувствовал, как при звуке песни меня наполняет небывалая сила, сила, с помощью которой можно заставить выйти из берегов океаны, а землю с глубин – подняться вверх над водой…

Видения кончились. Я снова смотрел на мир своими глазами.

Змей смотрел сквозь меня. Его зубы опасно клацнули.

Несколько секунд я испытывал на себе смиряющий взгляд змея, а потом он поднялся и скользнул в воду. Пара мгновений, похожих на мираж, и он исчез, словно его никогда и не было.

В спокойно перекатывающихся волнах плавало отражение заходящего солнца.

 

9. Белый Дельфин

После того, как в небе появилось это существо, – мы назвали ее Небесная, – договоры потеряли всю свою значимость. Хризолит и черные отправились на Остов как можно скорее, надеясь спасти все, что уцелело после нападения.

Через пару дней на Остов явился стражник с новостями. Единственно утратой Остова стала лаборатория на вершине, а вместе с ней и последние деревья. К счастью, люди наверху вовремя поняли, что происходит неладное, и успели скрыться на верхних ярусах, унеся с собой все самые ценные образцы. Возможно, лет через двадцать нам удастся восстановить леса…

Весть о том, что Огузок снова будет отправлять необходимые для лекарств и инструментов сырье, груженые долгожданной едой лодки, – все это не могло заставить несколько тысяч человек забыть о том, что они видели гигантского дракона, поливающего жидким огнем их единственный дом. Началась паника, массовые самоубийства. Хризолит предстояло как-то объяснить произошедшее тысячам человек при том, что она сама ничего не знала.

Спустя время я узнал, что ей удалось наладить ситуацию, выпустив в мир пару сотен мудрых старцев-библиотекарей с заранее подготовленной сказкой. «Мудрецы» подробно рассказали людям о том, что произошло. Общение с такими старцами Хризолит строго запретила, так что люди с охотой поверили каждому их слову. Конечно же, не все, но большая часть населения смогла вернуться к обычной жизни.

Уладив самые срочные вопросы, Командующая объявила, что готова вернуться на Огузок для завершения дел. Как и было уговорено, она должна была привезти с собой около тридцати черных, которые останутся на Огузке в качестве стражи.

За это время Огузок сам едва восстановился. Погодник, вызвавший свой последний шторм, несколько дней провел в глубоком сне. Ведьмы уже не надеялись, что он очнется, однако, на пятый день он открыл два глаза и попросил воды. После этого его поставили на ноги за неделю. Теперь все мы ждали, пока вслед за телом к нам вернется его разум.

Оранжевые, лишенные наставлений Солнца, обратились к Пене. Весть о том, откуда появился морской змей, быстро разнеслась по Огузку. Я пересказывал историю нашей первой с ним встречи по меньше мере пару сотен раз. Те, кто не верил Пене, верил мне и Яшме, и наоборот.

Мысль о том, что мы делим мир с этими существами, потрясла всех. На самом деле, прошли многие годы, прежде чем все мы смогли по-настоящему принять это и научиться с этим жить. Оставалось только надеяться на то, что регулярные молитвы удержат змея там, где ему и место: подальше от нас, в самой глубокой бездне.

Вся территория желтых последовала вслед за красными. Не уцелело ни одной машины, ни склада с оружием. К счастью, все старые пергаменты с составами и рецептами Василий помнил наизусть. Если бы не этот факт, десятилетние исследования растворились бы в воде начисто. А машины… машины можно было построить заново, особенно если удастся наладить научное сотрудничество с Остовом.

Оранжевые постепенно начали занимать свободную территорию, оставив желтым свою старую землю. Разобрать и собрать шалаш – дело получаса, так вся стая заняла новое место за несколько дней.

Тяжелее было с землей. Песчаная почва Огузка, протоптанная сотнями ног, едва ли походил на черную жирную землю грядок. Нужно было много воды, ее таскали к фильтрам день и ночь из моря. Землю смешивали с перегнившей миналией, вот чего теперь не хватало… никогда территория зеленых не пустела с такой скоростью, как теперь.

Солнце руководил своей стаей, как и прежде, он лучше всех умел организовать своих людей. Однако, с другими предводителями он не общался, а свой шатер с почетным креслом оставил желтым. Жил он в простом шалаше, оставшемся от жены.

Когда Командующая написала, что готова вернуться, на Огузок словно пришло второе дыхание. Хризолит должна была привезти обещанные инструменты, семена и лекарства. Вместе с ней прибудут и новые жители, стражники, с которыми многие на Огузке успели сблизиться. Мидия и Краб были в их числе.

К этому событию готовились, как к празднику. В шатре совета навели порядок, главную площадь вокруг выровняли. Люди надевали лучшее, что у них было, причесывались и шли к знакомым, чтобы обсудить предстоящий совет.

Когда по острову разнесся громогласный сигнал рога, все поспешили к берегу.

Рог ревел во всю, с берега легко можно было разглядеть движущуюся к Огузку стаю черных лодок. Картина вызывала безрадостные воспоминания. Я слышал, как люди тревожно умолкают, подходя к самой воде.

Общая тревога передалась и мне.

Все ли будет хорошо? Все ли будет так, как мы ждем?..

Теперь на Огузке почти не было оружия. Все оно незаметно уплыло на Остов со стражниками, а то, что оставалось на территории желтых, покоилось под слоями песка на дне.

Если Хризолит передумала… если что-то пойдет не так… мы просто сдадимся. У нас ничего нет.

К горлу подступил ком. Я с удивлением заметил, что мысли сами собой складываются в молитву… пусть все будет хорошо. Пожалуйста.

Но когда первые черные подплыли так близко, что можно было различить их фигуры, мы увидели, что они приветственно машут нам руками.

Сомнения развеялись, я почувствовал, как слабеют ноги… Яшма интуитивно почувствовала это и взяла меня за руку. Я благодарно сжал ее пальцы.

Лодки неслись по волнам, все ближе и ближе. Вот, уже видны знакомые лица. Они улыбаются и машут изо всех сил, кажется, кричат, пытаясь обратить на себя внимание старых знакомых.

Среди стражников мы с Яшмой увидели Краба и Мидию, девушка махала рукой так сильно, что чуть не оступилась и не упала на дно лодки, к счастью, напарник вовремя удержал.

Стражники прыгали в воду, островитяне спешили к ним, помогая вытаскивать лодки. Зашумели разговоры.

Командующая с запавшими, красными от бессонницы глазами вышла на берег с такой прямой спиной, будто ей к позвоночнику привязали палку. Я предложил ей руку, но она отказалась, криво улыбнувшись. Дождавшись, пока на берег сойдет Серый, она приняла руку от него.

Пока всеобщими усилиями лодки вытаскивались на берег и разгружались, я проводил Командующую с сыном к шатру совета. Лишь немногие люди проследовали за нами, большинству интереснее было посмотреть, что с собой привезли стражники.

По пути Яшма о чем-то говорила с Серым, кажется, она спрашивала про Нору.

Оказавшись внутри шатра, мы стали ждать, пока соберутся все предводители. Карпуша и Василий шли вместе с нами, вскоре пришел Буревестник. Солнце и Луна с сыном пришли последними.

Когда все предводители, наконец, поздоровались друг с другом и расселись по местам, начался совет, которому, скорее всего, суждено было войти в историю.

Убедившись, что все слушают, Хризолит заговорила. Ее спокойная и уверенная речь полилась, как вода из кувшина. Поприветствовав всех еще раз, она рассказала о новостях с Остова, выслушала о наших проблемах, поинтересовалась здоровьем Погодника. И когда дело дошло до главной темы, того, ради чего мы все собрались, она ответила тем же тоном. Смысл ее слов не сразу дошел до предводителей. Ей пришлось повторить.

– Я решила, что сейчас Остов не в состоянии принять условия договора, – сказала она еще раз, внимательно обведя взглядом всех присутствующих. – Положение критическое. Малейшая нехватка необходимого сырья серьезно усугубит положение, которое уже сейчас можно считать катастрофой. К тому же, в будущем будет затруднительно вести дела с каждым предводителем по отдельности. Всем будет лучше, здесь останется мой человек, который будет следить за вашими проблемами и нуждами, чтобы в дальнейшем при нашем сотрудничестве не возникало никаких проблем.

– Мать хочет сказать, что человек, руководящий стражей, будет так же следить и за тем, чтобы все обещания выполнялись. Как с вашей стороны, так и с нашей, – пояснил Серый со своей вечной улыбочкой.

– Ты правда хочешь этого? – нахмурился Буревестник. Он не сводил с Командующей тяжелого взгляда. – Ты собираешься оставить здесь надзирателя и надеешься, что мы поверим в его справедливость!?

– Ты правда думаешь, что твой сын протянет тут хотя бы одну ночь!? – воскликнул Карпуша. – Его, – он указал пальцем в сторону Серого, – его я тут не потерплю! Никто не потерпит после того, что он творил с людьми в ямах!!!

– Жалко тебя расстраивать, Карпуша, но я здесь не за тем, чтобы следить за вашим детским садом! – сказал Серый.

– Это место должен занять кто-то, кто знает Огузок и Остов, – сказала Хризолит. – Кто-то, кому все мы могли бы доверять, кто сыграл роль в последних событиях.

– Боюсь, это невозможно, – вдруг встрял Солнце.

– Почему же?

– Человек, о котором ты говоришь, уже согласился стать моим преемником. Пена будущий жрец. Он не может больше быть стражником.

– Будущий жрец? – Хризолит прищурилась, будто пытаясь понять, не шутит Солнце. – Ерунда! Ты доказал, что не безумец. Кем бы ни была та тварь, ты знал о ней. Твоя правда. Можешь оставаться на месте жреца до конца жизни.

– Поцелуй меня в задницу, – спокойно сказал Солнце, откинувшись на спинку своего стула и сложив на груди руки. Василий не выдержал и разразился таким хохотом, что мы все обеспокоенно на него оглянулись: выдержит ли пожилое сердце такое веселье?

Солнце продолжил:

– Нет вещи в этом мире, которую я ненавижу больше, чем жречество! Если бы не ответственность за жизни людей, я никогда бы не занял этого места. Но эта тварь говорила только со мной, только я знал, чего она хочет! Небо видит, сколько лет она отравляла жизнь жрецам с тех пор, как первый раз показалась… Нет, жрецом я не буду. Как только Пена пройдет обряд, я становлюсь одним из зеленых.

– Что ж, – Командующая задумчиво обратилась ко мне. – Так Пена в самом деле решил стать жрецом?

Я навещал Пену с тех пор, как произошла схватка между Морским и Небесной. Держался он по-старому и пения больше не слышал, можно было подумать, что вьющиеся вокруг жрицы раздражают его больше всего на свете… Однако новость о том, кто станет преемником Солнца, я услышал от него.

– …После того дня я почувствовал палец левой ноги, – сказал он тогда. – Это хороший знак. Лучший за мою жизнь. Если я смогу шевелить им, со временем сам смогу ходить к воде и слушать, что угодно Морскому гаду. Я ведь буду новым жрецом, знаешь? Если я смогу сам ходить, всем будет лучше…

– Да, это его решение, – сказал я.

– Что ж, пусть делает со своей жизнью, что ему нравится. В тоннелях он мне больше не послужит, а это единственное, на что он годился, – сказала Хризолит. – Я говорила не о нем.

– И о ком же тогда? – настороженно спросил Буревестник. Я почувствовал на себе чужие взгляды. Каждый из предводителей украдкой покосился на меня. Яшма, сидевшая рядом со мной, напряглась.

– Да неужели… – Карпуша фыркнул, закатив глаза. – Эта несчастная белая креветка выклянчила себе теплое местечко!?

– Он не может занять это место! – воскликнула Яшма. – Вы что, ослепли!?

– Несчастную белую креветку мои стражники порвут на части, если он посмеет им приказывать, – Хризолит покачала головой. – Несмотря на то, что Дельфин единственный, кому из островитян я могла бы доверить это дело, он не сможет командовать стражей. Он едва ходит, как я смотрю, – она бросила на меня извиняющийся взгляд.

– Но Яшма смогла бы, – вдруг сказал Луна. До этого он ни разу не открывал рта, разве что чтобы шепнуть что-то сыну, сидящему рядом с сумасшедшей улыбкой на лице.

– Яшма единственная, кому было бы по силу построить здесь новую колонию для преступников. Несмотря на ее ошибки, стражники ее уважают, а я ей доверяю, – сказал Серый, покосившись в сторону матери. – Да и Огузок ей немалым обязан.

– Огузок ничем мне не обязан, – возразила Яшма. – Но я согласна взять на себя стражников. Я с этим справлюсь.

– При всем уважении к твоим выдающимся способностям, Яшма, ты даже не умеешь читать, – Хризолит смирила ее ледяным взглядом, затем покосилась на сына. – И никогда не научишься, насколько я знаю. Ты могла бы командовать стражей, силы и воли тебе хватит, опыт, полученный тобой на арене и на службе, пригодился бы при постройке колонии. Но ты не справишься с Остовом и стаями. Ты не политик и даже не торговец. Я не уверена даже в том, сможешь ли посчитать овощи и морские камни.

Яшма ничего не сказала, но я чувствовал, как внутри нее все упало. Хризолит надавила на самое больное место.

– И кого же тогда ты собираешься нам навязать? – спросил Карпуша, сложив руки на груди.

– Я рассчитываю на то, что этот выбор будет сделан сообща, – заявила Командующая. – Может, у тебя есть предложения?

– Да, есть одно! – подрывник положил руки на стол и уперся грудью в столешницу, подавшись вперед. – Сдержи слово и оставь нас в покое! Пусть твои стражники занимаются вашими отморозками, а наши дела их не касаются! Моя стая готова отдавать урожай миналии, но только тому, кто лично попросит и принесет за это плату!

– Моим Исполняющим некогда ездить сюда и нюхать твою миналию! – вдруг крикнула Хризолит. Она встала и подалась в сторону Карпуши, ее лицо впервые отразило человеческие эмоции. – Каждая минута, которую я здесь провожу, стоит кому-то жизни! На счету каждый стражник, и, если бы мне не нужно было бы избавиться от сотни ублюдков, которые доводят до самоубийств тех, кто еще может держаться, я бы сюда ни одного человека не отпустила! Колония должна быть построена, а работа Огузка должна быть организована так, чтобы я могла быть уверена в соблюдении правил!

– И вы будете уверены, – сказал я, улучив момент молчания. Когда все посмотрели на меня, я продолжил. – Яшма будет командовать стражей, а я заниматься вопросами обмена ресурсов. Вы правы, ни один человек не знает стаи и Остов так, как я. Я смогу договориться со всеми сторонами. Яшма прирожденный воин, и она до сих пор единственный представитель стаи красных. Кому, как ни ей строить на Огузке новое поселение. Я предлагаю сделать ее предводителем прибывших стражников, а меня… кем вы там собирались сделать Пену.

Карпуша разинул рот от моей наглости, на лице Буревестника застыла непроницаемая маска. Солнце усмехнулся.

– Пусть гаденыш поиграет в самого главного, – вдруг сказал жрец. – Раз ему так хочется, я не против!

– Дельфин в самом деле хорошо знает стаи, мы сами не раз обращались к нему, когда пытались работать вместе, – заметил Василий. – Но, сынок, ты уверен, что справишься?

– Уверен, – ответил я.

– Если все, что вы потребуете от моего мужа, это сидеть в бумажках, то я согласна, – сказала Яшма.

Я не смог сдержать кривой улыбки. Она впервые так назвала меня. Это немного смягчило тот факт, что она выставляла меня немощным слабаком. Но об этом мы с ней поговорим позже.

Хризолит с Серым переглянулись.

– Это похоже на решение проблемы, – заметил Серый.

– Пусть так оно будет, – сказал Луна, придерживая сына за плечи. – Хватит уже ругани. Все устали.

На том и порешили.

Совет закончился, предводители отправились к своим людям, чтобы сообщить о решении. Через несколько часов должно было состояться официальное назначение меня и Яшмы.

Мы с ней отправились на другую часть острова, чтобы сообщить новости фиолетовым. Пока Погодник приходил в себя, я выполнял некоторые его обязанности.

– Поверить не могу, что мы на это подписались, – сказала Яшма, когда мы ушли достаточно далеко. – Это какое-то безумие…

– Это лучше, чем если бы Хризолит оставила следить за всем Серого… или Мидию. Кто еще, кроме нас, годится для этого? Справимся.

– Спокойная семейная жизнь в домике на самом красивом берегу с окнами на восход и закат… Кто пел мне эти песни, ради которых я потом продалась черным и готова была сгинуть в пучине?

Я так и не смог различить эмоций в голосе Яшмы. Ехидство, злость, отчаяние?..

– Я думаю, деревянная мебель, которую я привезу с Остова в наш новый дом, залечит рану от этого ужасного обмана.

– Что?..

Я сунул руку во внутренний карман рубахи и достал оттуда сверток. Протянул его Яшме.

– Тут слишком много… я это и за год не прочту, сам знаешь, – она поморщилась. – Что это такое? Подпись Хризолит только вижу… и твою.

– Не прибедняйся, пары часов тебе вполне хватит. Прочтешь и сама все узнаешь, – я ехидно ухмыльнулся. Это была моя маленькая месть за то, что она устроила в шатре.

Фиолетовые приняли новости с присущим им равнодушием. Единственное, что вызвало в них хоть какой-то отклик, это известие о том, что после церемонии все-таки будет праздник, к которому мы готовились. А такое событие, как мир между Остовом и Огузком, стоило отпраздновать как следует!

Мы устроились в домике ведьм, где Яшма принялась корпеть над листком бумаги.

После того, как все кончилось, я почти не вставал с кровати, а она не отходила от меня. Нам нужно было чем-то занять себя, поэтому я взялся учить ее. Яшма едва не плакала от обиды, когда рассказала о исследованиях на Вершине. Эти умники сказали ей, что она недоразвитая… но я-то знал, что это не так. Яшма, хотя и с огромным трудом, уже читала по слогам, когда я впервые отправился к фиолетовым. Почему ей не пришло в голову сказать об этом мерзавцам с Вершины, я не знал.

Я надеялся, что насчет того, что мне осталось жить от силы лет пять, черные лекари тоже ошиблись.

Спустя час в домик ведьм спустилась Мидия. Мы как раз обедали, так что она к нам присоединилась.

– Серый нам все рассказал! – воскликнула она. – Подумать только, вы получите такие должности! Яшма, надеюсь, ты ничего такого не думаешь про меня?.. – девушка неловко улыбнулась. – Дельфин был для меня только старым знакомым, я и не собиралась…

– Я была бы только рада, если бы ты прибрала к рукам это чучело, – мутантка хмыкнула. – Тогда мне не надо было бы просыпаться по ночам от его кашля…

Мидия неловко опустила глаза, но тут же подняла их снова.

– Уверена, вы будете счастливы вместе, – сказала она.

– Куда уж счастливее… – фыркнула Яшма, медленно уплывая глазами обратно к листку.

Мидия принесла с собой новую черную форму для меня и Яшмы. Во время церемонии нам обоим предстояло выйти на всеобщее обозрение, и если Яшма еще выглядела неплохо, то я мог бы собрать на Остове неплохую милостыню.

Общими усилиями ведьм, Мидии и Яшмы меня все же привели в порядок. Мы успели к площади как раз к моменту, когда Хризолит начала говорить.

Яшма как раз дочитала договор между мной и Командующей, но обсуждать его мы уже не могли: нельзя было говорить одновременно с Хризолит. Все, что оставалось мутантке, это смотреть на меня, как на исчадие ада, и пораженно качать головой. Я улыбался.

Все, что я делал, я делал для нас, милая.

Хризолит коротко описала все события, предшествующие этому дню.

– Когда Погодник попросил помощи у Остова, это стало первым шагом к перемирию. Держась вместе, островитяне и стража преодолели общие невзгоды, путем уступок и терпения мы действовали, как один народ, идущий к общей цели. Отныне это единство неоспоримо и вне зависимости от того, где живет человек, закон будет един для всех. Люди, желающие жить честным трудом, должны быть свободны и защищены. Именно такой порядок мы сохраняем на Остове, таким он должен быть и на Огузке. Я объявляю всем вам о создании новой стражи, стражи Огузка. Кандидат на роль Управляющего был выбран на совете единогласно. Это человек, чьи способности уникальны. И хотя его действия принесли много бед, только благодаря ему тысячи людей увидели сегодняшней утро. Я с гордостью объявляю вам первого в истории Управляющего Стражей Огузка!

Яшма вышла вперед, подняв голову и выпрямив спину. Она была в новой черной форме, белые волосы убраны в толстую косу. Взгляд, осанка, движения рук, во всем сквозило призвание.

Если до этого момента я сомневался в своем решении, теперь я был уверен и неимоверно горд за нее. Мне казалось, что она была рождена именно для этого момента.

Я знал, о чем она думает, стоя перед Хризолит и слушая речь, после которой обычно произносится клятва. Яшма думала о своей знаменитой прабабке, Тигровой Акуле, о том, что спустя пять поколений она вернула своей семье заслуженное место в мире. И, конечно же, она мысленно раз за разом повторяла клятву, чтобы не забыть ни слова…

– Но приносить клятву ты будешь не мне, – сказала Хризолит. – У Огузка и Остова общий путь, но каждый пройдет его по-своему. Я объявляю вам первого в истории Командующего Огузком!

Мурашки побежали по моей коже, я пошел вперед, сжимая и разжимая кулаки. Последнее, во что я осмеливался поверить, происходило прямо сейчас… моя жизнь навсегда меняется. В эту самую секунду я иду навстречу своему будущему и будущему людей, за которых я беру ответственность.

Я вдохнул полную грудь и впервые за последние недели не почувствовал препятствий. Воздух, чистый и свежий, свободно ворвался в легкие. Кожей, мышцами, костями я ощутил неиссякаемую энергию солнца. Она шла у меня изнутри.

Каждая клетка наполнилась небывалой силой, с которой я вошел в новый мир. Мой мир.