Пути неисповедимых

Реброва Алёна Дмитриевна

После борьбы с фамильной нечистью в дожливом Северном графстве самое лучшее — это отправиться в пустынный Тангей на знаменитый фестиваль Бондьярского Эля. Так подумал Дейкстр, увозя свою ведьму и ее питомца-оборотня на родину. В месте, где люди и нелюди со всего Скаханна продают лучшую в мире выпивку, можно было встретить кого угодно, но Бэйр умудрилась встретить именно царевича, ищущего подвигов. Своенравный заморский красавец предлагает ведьме и ее спутникам отправиться в путешествие через легендарную пустыню, которую в одиночку не перейти даже дракону… Возможно, дело было в количестве эля, а, может, охотникам на чудовищ просто стало жаль царевича, — кто знает, почему они согласились на это безумие, которое в итоге так изменило их судьбы?

 

Пролог

Искупление — именно так был назван небольшой город в Тангейе, основанный несколько веков назад. Почему? Существует множество вариантов одной легенды, в каждом из которых падший ангел, так или иначе, получает прощение от бога, искупив свою вину именно в этом месте, на границе реки, моря, леса и холмов. Спустя несколько лет после легендарных событий здесь появилось первое поселение, потом оно разрослось до деревушки, затем стало огромным городом. И неудивительно, места тут были доходные, жители не знали нужды, вдоволь было рыбы, зверя и зерна, хватало, к слову, и работы. Со многих окрестных деревень сюда стекались бедняки и разоренные земледельцы, но не каждый из них находил себе место. На улицах отребья было столько же, сколько приличных людей на главной рыночной площади. Обычный город с необычным названием, только и всего.

Едва солнце на небе показало полдень, над Искуплением разнесся гулкий звон церковных колоколов. Жители, услышав о том, что половина дня уже прошла, приободрились. Многие из них уже сделали большую часть своих дел и с нетерпением ждали момента, когда смогли бы вернуться домой к семье.

Стоявший на углу одного из домов мальчишка, услышав звон, со всех ног кинулся к главной площади. Лишь одни боги знают, чего такого важного понадобилось там парню, что по пути он даже чуть сбил с ног стоящего на краю дороги человека.

Слегка пошатнувшись, среднего роста мужчина поддержал чуть не упавшего в грязь мальчика, и тот продолжил бежать.

— Эх, щенячья морда, думал обокрасть меня! — усмехнулся мужчина, посмотрев на пару монет у себя в руках. — У вора воровать — нищим век коротать.

Проходимец собрался убрать отобранные о воришки монеты в кошель, но тут же выронил их в дорожную грязь: его чуть не сбила телега.

— Чаго стоишь, окаянный, не вишь шо ли, шо я тут еду!? — завопил на него беззубый старик в дырявой шляпе, приподнявшись. — Ослеп совсем!?

Адольф, услышав громкие крики, машинально отскочил подальше от опасности. От резкого рывка с его лица слетел капюшон.

— Стрась какая, — испуганно пробормотал мужик и быстро сел обратно, поспешно хлыстнув кобылу по тощим мослам, чтобы шла быстрее.

— Черти тебя дери, — злобно прошипел одноглазый змей вслед крестьянину и поспешно натянул капюшон обратно.

Хотя Адольф ходил полуслепым уродом уже достаточно долгое время, подобная реакция окружающих не вошла у него в привычку, а способность видеть только в левую сторону от себя раздражала день ото дня все больше. Каких-то три с половиной месяца назад он в одночасье из успешного наемника и красавца превратился в урода-отщепенца, которого лишили членства гильдии, а жизнь оставили лишь потому, что он пообещал исправить свою ошибку. Такие резкие и быстрые перемены чуть не свели змея с ума. Хотя, наверное, все же свели бы, если бы не его целеустремленность. Если есть задание, его надо выполнить, если есть враг, его надо уничтожить, если есть ненависть, ее надо утолить. Вот и все, ради чего теперь существовал змей. О том, чтобы вернуть былое величие и уважение нечего было и думать, о том, чтобы жить полноценной жизнью — тоже. Но необходимо закончить дела до того, как кануть в бездну бедности и болезней.

Хотя, несмотря на все старания, отловить своих врагов Адольф не мог, как не пытался. То ли они настолько умелые противники, то ли он потерял хватку вместе со слухом и зрением. В любом случае змей знал, что у него нет достойных оправданий своим провалам. Так же ланк прекрасно понимал, что если бы не его особенные привилегии в гильдии, он был бы уже давно убит за свои ошибки. Но, к счастью, Адольф мог рассчитывать на определенную милость сильных мира сего. Эту самую милость он и ждал сейчас, в этом городе, стоя на этой улице, где его попытался обокрасть уличный хулиган.

— Почему же так долго? — нетерпеливо пробормотал змей, быстро повернув голову в разные стороны, чтобы увидеть обе части дороги.

Наконец, он заметил повозку, запряженную четырьмя породистыми лошадьми. Она быстро подкатила к месту, где стоял змей, и остановилась всего на несколько секунд, чтобы он мог забраться внутрь.

Сев на предложенное место, Адольф тут же скинул свой капюшон, так как говорить с закрытым лицом было непростительно при беседе.

— Долго, — заметил он той, которая расположилась в обитом бархатом сиденье напротив.

— Что с тобой стало, — равнодушно протянула женщина, внимательно посмотрев на Адольфа. — Позор.

— Я едва спасся из огня, — объяснил он. — Волосы и часть чешуи — не самое страшное, что я мог потерять.

— Моя доброта имеет пределы, хотя ты, кажется, веришь в обратное, — вздохнула ланк, сев так, чтобы быть ближе к гостю. — Донан еще жив, так?

— Да, — кивнул Адольф, замирая в благоговении под взглядом Юкки. Ее глаза были похожи на большие ровные лужицы плавленого золота, в центрах которых находились едва заметные черные полоски. — Донан еще жив.

— Почему?

— С ним очень сильная ведьма. Я уверен, это Бэйр с равнин, с которой он зачем-то объединился. Мне не одолеть колдунью, будь у меня хоть сотня людей.

— И как давно она с ним?

— С того первого раза, — признался Адольф. Он знал, что последует за этими словами.

— Что!? — в ярости прошипела Юкка. — Ведьма с ним с самого начала и я не знала об этом!?

— Она — моя личная проблема. Я не хотел открывать ее гильдии.

— Личная проблема!? — вновь зашипела ланк. Она со всей сила ударила провинившегося по обожженной щеке.

Змей с трудом сдержал вопль боли и безвольной куклой откинулся на сиденье. От ударов главы никто не имел права кричать и, тем более, сопротивляться им.

— Бэйр, ведьма с Великих равнин, ходит под руку с изгнанником! Это может обернуться глобальной катастрофой, а ты молчал, считая ее «своей личной проблемой»! Как будто ты можешь справиться с ней, как будто она не угроза для всех нас!!!

Она вновь ударила Адольфа. На этот раз змей чуть не потерял сознание от боли, потому пролежал на сиденье повозки дольше положенного, за что получил еще.

— Почему она так важна? Объясни мне, я не понимаю, — попросил ланк, наконец найдя в себе силы говорить.

— Куда тебе… — раздраженно фыркнула Юкка, сложив руки на груди и откинувшись на спинку сиденья.

Зная свою предводительницу, Адольф принял этот тон, как проявление снисходительности. Юкка понимала, что змей не виноват, он просто не был осведомлен о ее опасениях и о важности ведьмы, но именно его ошибки привели к такому плачевному результату. Незнание не снимает ответственности по законам гильдии. Если бы Адольф не поплатился за свою глупость страшными уродствами, Юкка сама бы его изуродовала в наказание, а так он отделался парой ударов. И все равно она слишком добра к нему, непростительно добра.

— Когда ты ее видел, эту ведьму, не заметил ничего странного? — продолжила допрос глава уже спокойнее.

— Нет, обычная ведьма… Правда, она слишком наивная и растерянная для великой колдуньи. Такой я запомнил ее с первой встречи, во второй же раз я ее даже не видел, она ударила меня сзади и я потерял сознание.

— Наверняка с вашей первой встречи с ней что-то произошло, да и их встреча с Донаном не случайна, — задумчиво пробормотала ланк. — Если все складывается так, как я думаю, нам грозит огромная опасть. Скажи, что тебе известно о целях этого недорыцаря?

— Пока он всеми силами пытается скрыться от меня. Сейчас Дейкстр где-то рядом с горами слевитов, залег на дно и не шевелится. Я думаю, у него нет тех целей, о которых ты спрашиваешь. Кажется, он даже не знает, почему мы за ним охотимся.

— Тебе кажется!? — нехорошо прошипела Юкка. Адольф мысленно приготовился к новому удару, но его не последовало. — Пламя выжгло тебе последние мозги! Дейкстр не мог стащить у меня мощнейший артефакт и не знать об этом! Зачем ему объединяться с этой ведьмой, если он не понимает, что к чему!?

— Может, он взял его случайною, когда бежал? Его прижали к стенке в твоей комнате, он наверняка просто схватил первый попавшийся под руку предмет, чтобы защититься. После побега Донан мог и вовсе избавиться от него, как от лишнего груза. А что до союза с Бэйр… мало ли может быть причин? Я слышал, они вместе были в логове дракона. Наверняка кто-то из них задолжал клятву верности взамен на спасенную жизнь. Так что, скорее всего, все куда проще и безобиднее, чем мы думаем. Тем более, Дейкстр слишком миролюбив, чтобы оправдать твои худшие опасения…

— Опять ты защищаешь его?

— Мы были друзьями, Юкка, — серьезно посмотрел на нее Адольф. Сейчас он не нарушал никаких правил, потому мог быть уверен, что новых пощечин не будет. — Я знаю его, он не стал бы похищать что-то важное у тебя. Не такой он дурак для этого.

— Может, ты оспариваешь смертный приговор Донана, потому что не в силах его исполнить? Решил спасти свою шкуру таким образом? — опасно прищурила золотые глаза змея.

— Я скорее умру, чем предам интересы гильдии, — покорно склонил голову Адольф. — Я лишь думаю, что есть вероятность…

— Чего?

— Я думаю, нам не стоит убивать Дейкстера, не разобравшись. Он предатель и вор, но его всегда волновала справедливость. Уверен, когда он все поймет, вновь станет служить твоим целям.

— Что ты можешь знать о моих целях, — хмыкнула Юкка, царапнув когтем прекрасную медную чешую на своей щеке.

— Немногое, но мне хватает и этого, — Адольф опустил взгляд в знак покорности. — Я все же настаиваю на том, чтобы ты не спешила с убийством рыцаря.

— Настаиваешь? Что ты себе позволяешь!? — Юкка мгновенно распалилась. — Думаешь, раз приполз ко мне искалеченный, я не добавлю тебе за наглость!?

— Понимаю, риск велик…

— Именно! Риск слишком велик! Потому я сначала верну артефакт, а потом, перерезав Донану глотку, спрошу у его трупа, зачем тот ему понадобился.

— Дейкстр может быть полезен…

— Он — бесполезен, и я не хочу слушать этот безумный бред, который ты несешь, — отчетливо проговорила Юкка, закрывая тему. — А вот что до Бэйр… Эта девица мне нужна живой и здоровой. Ты понял?

— Да, — кивнул Адольф, прикрыв оставшийся глаз. Предводительница не должна была видеть, насколько ему не нравился ее приказ.

— Ты будешь ждать, пока изгнанник не вернется в Тангей. Схватишь его, когда он будет близок к Искуплению.

— Как прикажешь.

Адольф почувствовал, что разговор закончен и, подождав некоторое время, позволил себе обмякнуть в мягком сиденье. Он не спал уже несколько дней и чувствовал себя безумно уставшим. Закрыв единственный глаз, змей попытался окунуться в полудрему. Ланк не заметил, как Юкка обеспокоенно покосилась в его сторону.

— Пострадало что-нибудь, кроме лица? — неожиданно спросила она, мгновенно выведя Адольфа из состояния покоя. Он вновь сел ровно, напрягая непослушные мышцы.

— Несколько пальцев, — кивнул Адольф и продемонстрировал три обрубка на левой кисти. — Отдавило обожженными досками.

— Бывает хуже, — равнодушно сказала ланк. Это можно было понять, как облегченный вздох. — Еще что-то?

— Чешуя на теле и все.

— Ничего страшного, переживешь.

— Да, — кивнул Адольф. При этом он подумал о том, что смириться с таким уродством ему, Снежному Змею, будет очень нелегко. Где его бездонные бирюзовые глаза, где идеально белые волосы, где чешуя, как будто из серого металла? Остались только отвратительные ожоги по всему телу и голый череп, а единственный глаз потускнел и постоянно гноился. — Ты говорила, что отвезешь меня куда-то. Куда?

— Узнаешь, когда прибудем. Ехать еще около получаса, так что отдыхай и набирайся сил. Они тебе понадобятся.

— Спасибо, — благодарно улыбнулся ланк и опустился на сиденье повозки, закрыв глаз.

— Сын?

— Да?

— Еще один промах и я вынуждена буду тебя убить. Не смей подводить меня снова, ты понял?

— Я сделаю все, что будет в моих силах, — пообещал Адольф, мысленно давая клятву.

На этот раз змей сразу крепко заснул, крайняя измотанность дала о себе знать. После последнего провала люди, данные ему под командование, ушли, оставив полуживого предводителя. Весь месяц Адольф вынужден был бороться за жизнь, лишь каким-то чудом ему удалось не погибнуть от страшных ожогов и голода. Сейчас Снежный Змей представлял собой жалкое зрелище: тощий, облезлый, изуродованный калека.

Юкка не смогла сдержать горестного вздоха, когда внимательнее разглядела своего воспитанника. Конечно, Адольф не был ей родным сыном, так как она, глава гильдии, просто не могла позволить себе родить собственного ребенка. Ланк нашла его в канаве еще крошечным змеенышем, сама не зная, зачем, взяла к себе и вырастила, как родного. Никто в гильдии не знал об этом, она никогда выделять сына из прочих членов, у него не было никаких привилегий… до недавнего времени. Узнав, что Адольф не смог избавиться от предателя, она, вопреки правилам, не убила его, а просто лишила членства гильдии, заставила исправлять ошибку. Когда змей не справился во второй раз и остался калекой, она обязана была его прикончить, как лошадь, сломавшую ногу. Но вместо этого Юкка помогает ему вновь.

Причиной такого отношения была не столько материнская привязанность самой главы, сколько привязанность Адольфа. С детства он готов был на все ради матери, терпел побои и унижения, но никогда не смел ударить или оскорбить ее в ответ, даже тогда, когда она переходила все границы, он оставался верным и послушным. Да, змей мог с ней спорить, перечить ей, отстаивать свое мнение, но когда доходило до дела, всегда поступал так, как велит она. За это Юкка в душе проклинала преемника, так как понимала, что эта преданность рано или поздно будет стоить ему жизни. Они не были обычной семьей, следовательно, им не подходили общепринятые правила. Главное для наемного убийцы — сохранить свою жизнь, гильдия стоит на втором месте, а все остальные вовсе не должны иметь значения. У Адольфа же на первом месте всегда стояли желания и приказы Юкки, что было недопустимо, хотя вполне объяснимо. Поскольку у самой ланка за сотни лет жизни сохранилась некая доля человечности, она не могла терпеть самоотверженность сына, как не могла и прекратить испытывать его, так как это долг главы гильдии, отсеивать слабых. В итоге дошло до крайности и Юкка вынуждена прибегнуть к нарушению правил, которые сама же и установила. Она не могла убить своего воспитанника, отправив на верную смерть, но не могла и отменить задание. В ее силах было только помочь.

— Встань, мы приехали, — велела ланк, пнув сапогом ногу Адольфа. Он мгновенно проснулся.

К удивлению змея, глава гильдии привезла его к обычному трактиру на окраине города. Он хотел поинтересоваться, в чем дело, но передумал, когда увидел предупреждающий взгляд матери.

Они прошли внутрь, слуга, видимо, узнавший Юкку, тут же отвел их в небольшую закрытую комнату, где были только стол и три стула.

— Сядь, — приказным тоном сказала она, указывая Адольфу на стул у стены.

— Мы ждем кого-то? — удивленно спросил змей, послушно садясь на свое место.

— Да, — кивнула ланк, осматривая помещение.

Вдруг она взяла свободный третий стул и, внимательно изучив его, вынесла вон из комнаты.

— Принесите табуретку! — крикнула она слуге, чем в конец озадачила Адольфа.

— Что происходит? — поинтересовался он. — Как разница, стул или табуретка?

— Когда он придет, сядь прямо и ничего не говори, пока он тебя не спросит, — принялась наставлять его Юкка, и не думая отвечать на вопрос. — Ничего не спрашивай, не удивляйся и не возражай, веди себя, как часть обстановки комнаты, понял?

— Да, — неуверенно кивнул Адольф. На самом деле он ничего не понимал.

Вскоре слуга принес табуретку вместо стула. Спросив, ничего ли пока не надо, он получил отрицательный ответ и удалился, закрыв за собой дверь.

Прошло около четверти часа, слуга вернулся и сказал Юкке, что какой-то оборванец уверяет его, будто знаком с ней и для него уже заказана выпивка.

Ланк после этих слов буквально засияла и вылетела из комнаты, чем повергла своего воспитанника в настоящий шок. Адольф еще никогда ее такой не видел.

Вскоре дверь в комнатку вновь открылась и внутрь вошла Юкка в обнимку с каким-то странным существом. У Снежного Змея при виде этой картины невольно открылся рот. Он еще никогда не видел, чтобы кто-то смел так фамильярно обращаться с главой гильдии, и она при этом не злилась, а улыбалась. Нет, он вообще никогда не видел, чтобы Юкка улыбалась. Сейчас это выглядело жутко. Все, что змей знал о своей приемной матери, начинало казаться ему обманом.

Не меньше его поразило существо рядом с ней. Это был высокий мужчина неопределенного возраста с длинной спутанный и слегка кудрявой гривой волос. Красных. На этом странности во внешности не заканчивались. Совершенно сбивала с толку по-детски наивная улыбка, светящиеся смехом и беззаботной простодушностью глаза, похожие на две черный бездны с огоньками на дне. Кроме того, поражал костюм пришельца, если это вообще можно было так назвать. Рубашка, изодранная до такой степени, что ничего не закрывала, шерстяные штаны — единственная вещь без дырок, старые сапоги из жесткой кожи с продранными голенищами, обмотанные грязными тряпками на манер перчаток без пальцев кисти рук. Дополняющий образ темный плащ состоял из почти целых рукавов и трех длинных изодранных лоскутов, соединенных тремя тонкими ремнями. Поверх темного плаща был еще один. Дорогой, чистый, пушистый, с темно-коричневыми пятнами.

Проще говоря, существо сбивало с толку одним своим видом. Адольф, несмотря на предостережения Юкки, бессовестно вытаращил на пришельца свой единственный глаз, так и не закрыв при этом рот.

— Оу… Юк, мы не ошиблись комнатой? Тут, кажется, занято, — растерянно улыбнулся красноволосый, потерев аккуратную красную бородку. Вдруг правая половина его богатого плаща распалась на три части… эти три части, подобно трем конечностям, обняли стройный стан ланка, прижимая ее ближе к телу мужчины.

— Нет, мы не ошиблись, — прошипела Юкка, пытаясь выпутаться из странных объятий. Ей определенно было неловко перед Адольфом. — Он со мной.

— С тобой? — нахмурился мужчина. — Я думал, ты держишь меня в тайне от всех своих гильдийцев.

— Ты — настоящая легенда, о тебе и без того все знают, — вновь улыбнулась Юкка, потом посмотрела на Адольфа. — Воробей, — указала на пришельца.

Снежный Змей судорожно схватился за стол, чтобы не упасть со стула. Голова сильно кружилась от такой встречи.

«Воробей!? Так он и правда существует? Кто бы мог подумать…» мысленно произнес Адольф, помня, что его просили молчать.

— И кто же он такой, что ты решила познакомить меня с ним? — недоуменно поинтересовался Воробей, встряхивая шестью гигантскими крыльями за спиной. Это их Адольф принял за второй плащ.

— Это долгая история, — вздохнула Юкка. — Садись, объясню тебе все.

— Хорошо… ты ведь уже заказала что-нибудь? Я с дороги голодный, как собака! — хихикнул красноволосый, усаживаясь на табуретку. Теперь Адольф понял, почему стул пришлось заменить. Огромные трехметровые как минимум крылья упирались в пол даже тогда, когда их обладатель стоял, а когда он сидел, приходилось наполовину расправлять две нижние пары. Если у сиденья была бы еще и спинка, несчастный просто не смог бы там уместиться.

— Я не знала, что ты захочешь. Ты, вроде, пытаешься бросить пить и сидишь на здоровом питании…

— Отстань, ты же не мой брат! — фыркнул Воробей. — Пока его нет, я мог есть и пить все, что захочу! Так что давай сюда алкоголя и жирного мяса! Эм… у тебя ведь есть деньги?

Адольф начал понимать, что ничего не знает об этом мире. Сколько же таких шестикрылых всего, если у этого чуда природы еще и брат есть?

— Да, — вздохнула Юкка, доставая толстый кошелек. — Я подготовилась.

— И покорми беднягу, а то он тощий, как бог смерти!

— Адольф?

Змей не посмел заговорить. Конечно, он мечтал нормально поесть и одни мысли о жаренном мясе сводили его с ума, но питаться за счет главы гильдии было недопустимо, так он считал.

— Скромный какой, — хмыкнул Воробей, посмотрев на изуродованного змея. — Я по его глазу вижу, что он есть хочет, как уличный пес. Как ты могла довести своего гильдийца до такого состояния? Неужели вы там настолько обнищали, что прокормить больного не можете?

— Мы не кормим больных, мы от них избавляемся, если раны тяжелые, — напомнила Юкка, вставая и выходя из комнаты.

— Ну что, как тебя зовут? — спросил Воробей, когда дверь за ланком закрылась.

— Адольф Снежный Змей, — кратко ответил он.

— Что с тобой случилось? Чувствую, боль от ран еще не стихла, ты совсем недавно обзавелся всем этим.

— Огонь.

— Ты немногословен, — хмыкнул крылатый. — Боишься, что ли? Да ты не бойся! Я мирный.

— Мирный? — недоверчиво переспросил Адольф, припоминая слухи, которые ходили о Воробье. В начале своей оглушительной карьеры он запер целую деревню в церкви и поджег. На такое не был способен даже самый закоренелый убийца в гильдии.

— Да, я понимаю, что ты думаешь обо мне, — вздохнул крылатый. — Но все то, что обо мне знают, было очень давно. Я изменился за последний век.

— Насколько же ты изменился? — с любопытством спросил Адольф. Он говорил с живой легендой… эта мысль заставляла змея чувствовать себя ребенком, который увидел своего кумира в живую.

— Сильно, — пожал плечами Воробей, от чего все шесть крыльев дернулись. — Лучше расскажи о себе. Почему Юкка привела тебя ко мне?

— Я не знаю. Еще десять минут назад я думал, что ты не существуешь.

— Десять минут назад я думал, что у моей дорогой подруги еще осталось достаточно совести для того, чтобы поддержать в тебе эту уверенность. Мы оба ошибались, а она, гадюка, нас провела, — весело заметил Воробей. — А кем ты ей приходишься, кстати?

— Не знаю, могу ли говорить это.

— Если что, то я ей вместо мужа. Просто имей это ввиду, змей, — предупредил крылатый.

Адольф закашлялся. О таком отчиме он и не мечтал. Никогда.

Но зато теперь стало ясно, почему его мать никогда не заводила себе любовников, хотя желающих было хоть отбавляй и ни один закон гильдии не запрещал личную жизнь на работе. Правда, было непонятно, каким образом ланк и небесный умудрились так привязаться друг к другу… и как вообще между ними что-либо может быть?

Адольф поспешил прогнать эти мысли.

— Скоро все принесут, — Юкка вернулась в комнату. Заметив ошалелое выражение изуродованного лицо змея, она недоуменно посмотрела на своего друга. — В чем дело?

— Я пытаюсь у него узнать, кто он такой. Молчит, как пленный зомби, — весело развел руками Воробей.

— В этом нет необходимости, я сама расскажу тебе о нем все, что нужно, — сказала она, нахмурившись.

— Сначала я поем, — упрямо качнул головой крылатый. — Серьезные разговоры, начинающиеся без выпивки, слишком нудные.

Вскоре в комнату пришли слуги и расставили на столе несколько блюд. Три зажаренных цыпленка, какой-то зеленый салатик, жареная картошка и огромный кувшин с холодным элем.

Воробей сложил себе в тарелку всего столько, сколько в ней поместилось, налил эля в кружку до самых краев, и принялся самозабвенно поглощать свой обед. Юкка, с достоинством положив себе на колени чистую белую салфетку, аккуратно положила себе в тарелку салат и ножки одного из цыплят, принялась есть, пользуясь вилкой и ножом.

Адольф сидел и, умирая от желания наброситься на еду, не смел прикоснуться ни к чему из принесенного.

— Можешь есть, — разрешила Юкка, заметив, что ее воспитанник еще не понял, что про правила гильдии и про приличия в обществе Воробья можно забыть.

Наевшись до отвала, все трое заказали еще выпивки и только тогда, когда ее принесли, начали говорить по делу, о котором до этого знала только сама Юкка.

— Ну так зачем ты привела сюда этого скромнягу? — поинтересовался Воробей, опираясь на полураскрытые крылья и покачиваясь, как в кресле-качалке.

— Я хочу, чтобы ты восстановил Адольфу все утраченное. Это ведь возможно?

Змей не поверил тому, что слышит.

Так вот зачем Юкка привела его сюда? Она хочет вылечить его с помощью сил своего товарища ангела! Это просто невероятно… Почему она это делает? Такая доброта для нее не то что нехарактерна, она даже пугает. Удивительно, что глава гильдии так заботиться о нем, идет на такие меры просто ради того, чтобы Адольф был здоров. Почему? Чем он заслужил такую помощь? За ошибки змея давно полагалось лишить жизни, а вместо этого за него так хлопочут.

— Ну и просьбы у тебя, Юк… — вздохнул крылатый, поворачиваясь к змею. — Я только посмотрю, не дергайся.

Адольф послушно замер на месте.

Сев к нему поближе, Воробей сначала долго всматривался в змея, потом осторожно ощупал его лицо и голову, пройдясь длинными тонкими пальцами по голому черепу со следами ожогов, дырки, оставшейся от уха, пустой глазнице.

— На вас, ланках, раны заживают очень быстро. И у него все уже заросло, — констатировал факт крылатый. — Ран почти не осталось, новая кожа достаточно прочная, глазница здорова, обрубки пальцев затянулись.

Змей вздрогнул. Руку он прятал под плащом. Как же красноволосый мог узнать про пальцы?

— Так ты сможешь его вылечить? — повторила вопрос Юкка.

— Немного есть вещей, которых я не могу сделать, — вздохнул Воробей. Его лицо посерьезнело, он как будто стал старше. Намного старше. — Но он будет орать от боли, как грешник в ласках адского пламени, пока я буду растить ему новый глаз, ухо, восстанавливать кисть, чешую и волосы.

— Потерпит. Пожалуйста, помоги ему, — сдержано попросила Юкка. Это можно было расценивать, как мольбу.

— Ты знаешь, чего мне будет это стоить? — внимательно посмотрел на нее ангел. — Я ослабну настолько, что несколько дней пролежу без сознания, я даже до дома добраться не смогу. Силы, конечно, восстановятся, но фактически я на несколько дней умру. Мне жалко бедолагу, но себя я люблю немного больше. Почему я должен так тратиться на него? Один глаз, одно ухо, одна рука — жить можно.

— Мммм… — Юкка нервно прикусила верхнюю губу. — А если твой брат поможет?

— Что? — насмешливо фыркнул крылатый. — Он же не умеет нормально лечить, обязательно начнет экспериментировать! От твоего гильдийца его стараниями только имя и останется.

— Но ему нужна твоя помощь. Никто во всем Скаханне не сможет исцелить такое, только ты!

— Миллионы калек нуждаются в моей помощи и я не решаюсь с ними работать, почему же он достойнее их? Ты знаешь мои принципы, Юкка, я не стану помогать всем подряд.

— Но ведь я прошу тебя!

— Тебя я и с того света верну, родная, — твердо сказал он. — Тебя, но не других.

— Адольф, выйди, — велела Юкка.

Змей поспешил убраться из комнаты.

— Он дорог мне так же, как и ты, — объяснила она.

— Что значит так же, как и я? Почему?

— Он мой приемный сын. Я растила его с самого детства… к сожалению, он вырос идиотом и вечно суется в самое пекло по одному моему приказу. Я не могу перестать отдавать эти приказы, а он не желает прекращать слушать их! Еще немного и он погибнет.

— Что? У тебя есть приемный сын? — растерянно переспросил Воробей. — Уже столько лет… И я не знал об этом?

— Да. Послушай, я знаю, что должна была сказать тебе, знаю, что не должна была обрекать его на жизнь наемника-убийцы, знаю, что грош мне цена, как матери, и знаю, что сейчас ты начнешь обвинять меня во всех грехах и твердить, что я злобная гадина! Да, я виновата, и перед тобой, и перед своим долгом, и даже перед этим тупицей я тоже виновата. Но речь не обо мне, речь о нем. Помоги ему, прошу тебя, — взмолилась она.

— Я всегда знал, что ты хотела семью, — вздохнул Воробей. Желание шутить и улыбаться у него пропало, веселье и беззаботность больше не светились в его глазах. — И я все время чувствую себя виноватым из-за того, что не могу дать ее тебе, что испортил тебе жизнь, ведь из-за меня ты дошла до жизни наемницы и гильдий… Я помогу ему, чтобы хоть как-то все исправить. Но сначала мы поедем к нам в дом, чтобы если что-то пойдет не так, мой брат мог мне помочь. Менять и растить живую материю — работа сложная. Не могу обещать, что этот Адольф будет выглядеть ровно как прежде, скорее всего, его будет не узнать, сохраниться только расцветка… может быть.

 

I. Полукровка

 

1. Фестиваль Бондьярского Эля

Бэйр, ведьма с Великих равнин

Мы доехали до Генсенгта за пять дней. Прежде чем убить людоедку, Арланд выяснил у нее, как выбраться из леса, потому мы не застряли в чаще дольше положенного. И путь, кстати, все же сократили. На два дня.

Утром инквизитор рассказал нам, что Лорелея не нападала на него. Когда он отыскал ее ночью, она лежала в своей маленькой кровати и ждала. Ее выходка действительно была самоубийством. Как выяснилось, она, ела мясо людей, чтобы продлить жизнь и не могла умереть естественной смертью, так же она не могла позволить себя убить местным жителям, которые не стали бы хоронить ее тело. К счастью, ей попался Арланд. Истинный джентльмен, который не только сам пришел к ее кровати, но и принял исповедь, прежде чем зарезать, а потом похоронил со всеми обрядами. Лорелея была зарыта в белой рубахе, а на ее могиле лежали цветы, которые инквизитор лично искал несколько часов по лесу.

Да… Арланд донельзя честный и принципиальный, почти никогда не отступается от того, что считает правильным и справедливым. За это его даже по неволе начинаешь уважать. Впрочем, только уважение к нему и можно испытывать, если не хочешь жестокого разочарования.

Все дни пути мы с Арландом общались не много и только по делу. Вся моя симпатия к этому человеку, или скорее демону, резко пропала после его обвинения. Сам инквизитор пытался наладить отношения, но это у него получалось не очень хорошо. Хотя, стоит отдать ему должное, он не стал врать, что ему жаль и что он на самом деле не считает меня ведьмой, готовой отдаться кому угодно за пару капель силы… Судя по всему, Арланд вообще не может поверить, что существуют хорошие люди, которые желают ему добра, ничем не угрожают и просто, без всякой корысти, любят его, как человека. Конечно, до большой, светлой и чистой любви нам с ним было, как Дейку до монашеской кротости, но все равно мы были достаточно близки и доверяли друг другу. По крайней мере, я доверяла, чего делать не следовало, как оказалось.

Помучавшись досадой первую половину первого дня пути из леса, я перестала думать о случившемся. На следующий день мне было уже не до инквизитора.

Леопольд, вырвавшись на свежий воздух, был спокоен только первые два дня. Наверное, это были последствия какого-то затяжного шока, но когда этот шок ушел, оборотень почти в буквальном смысле озверел. У него началась ужасная боязнь открытого пространства, он сходил с ума от бесконечного неба над головой, его приводила в ужас мысль о том, что вокруг нет стен, что повсюду светло и витают разные запахи. Будучи зверем, он постоянно скулил или выл от тоски, зарывался в норы, из которых его потом приходилось чуть ли не выкапывать, если он превращался в птицу, то не мог летать, просто падал, вяло помахивая крыльями. Дороти пришлось ехать на коне вместе с Арландом, так как Леопольд больше не мог ее вести. Но это еще не самое плохое. Когда оборотень был человеком, он впадал в апатию. Ничего не говорил, ни на что не реагировал, а иногда, сидя у костра и обхватив руками колени, начинал нервно покачиваться взад-вперед. Однажды он ушел в лес на долгое время. Когда я отправилась его искать, то нашла под деревом почти без сознания. Бедняга просто упал под него и, не в силах остановиться, рыдал от страха и отчаяния до полного изнеможения.

Леопольд безумно скучал по дому, месту, где вырос, скучал по матери, его всего как будто рвала изнутри эта тоска. Я готова поклясться, для него уход из родных мест оказался чем-то вроде маленькой смерти.

Оборотня всем было безумно жалко, но никого, кроме меня он не слушал и не принимал. Я пыталась его как-то приободрить, утешить, но выходило у меня не очень. Я все время таскала его зверенышем за пазухой или в карманах, где он спал, свернувшись пушистым клубком, гладила, когда он вылезал наружу. Когда он был человеком и ему становилось совсем плохо, обнимала и пыталась объяснить, что все не так паршиво, как может показаться. Заплетала ему косу, заставляла открывать глаза, а не прятать их под челкой, ходить ровно, выпрямлять спину, поменьше боязливо озираться по сторонам. Конечно, ему было не до этого, но мои замечания заставляли его вспоминать, зачем он ушел из дома, и тогда он хотя бы пытался взять себя в руки.

Леопольд только начал успокаиваться, как мы приехали в город. В первый же день бедняга отстал и потерялся. Причем потерялся он на рыночной площади, где полно людей, которым только дай обидеть и обокрасть наивного простого паренька… К тому времени, когда я отыскала оборотня, он уже превратился в зверя, покусал десятерых людей и, забившись в какую-то сточную канаву, сидел там и выл так, что уши закладывало. К счастью, он все-таки не свихнулся от страха. Притащив Леопольда, избитого, всего в синяках и ссадинах, в гостиницу, я его вымыла, привела в человеческий вид и уложила спать. Приехали мы утром, нашла я его в полдень, но оборотень не проснулся даже в пять часов вечера, все спал и спал.

Ему можно только посочувствовать, на самом деле. Леопольд пока дикарь, которому простой переезд кажется концом света, не говоря уже о потери матери, отца и привычных условий для жизни. Нельзя ждать от него осмысленного поведения взрослого человека… на самом деле удивительно даже то, что он в таких условиях жизни говорить не разучился и ходит на двух ногах. Раньше я об этом не задумывалась, зато теперь понимаю, что Лео обладает просто невероятным умом и волей, раз смог сохранить в себе разум и таланты человека, живя в звериной шкуре.

Помимо Леопольда была еще одна небольшая проблема: Дороти. За несколько дней рыцарь все же окончательно вскружил ей голову, а она поддалась, потому что видимо, так и не услышала меня тем вечером. Уже на второй день пути из леса они вдвоем ушли куда-то подальше от нас, а вернулись только поздней ночью. Только Леопольд не понял, что они делали все то время, которое отсутствовали. В итоге девица, когда в Генсенгте Дейк сдал ее на попечение в посольство Ордена, так рыдала от горя, что даже рыцарю стало не по себе. Конечно, бедняжка была влюблена в него по уши и когда пришла пора навсегда расстаться с «любовью всей жизни», готова была убиться от тоски понимания несправедливости мира. И кто ее успокаивал? Конечно, как самый добрый и, по мнению большинства, человеколюбивый член нашей компании, я. Именно я просидела с девицей целый час, пытаясь ей объяснить, что ее жизнь только начинается, а Дейк — та самая нить, которая связывает ее с прошлым. Нить надо оборвать, иначе она никогда не сможет стать нормальным человеком. Убедив в этом Дороти, попрощавшись с ней, я ушла из Ордена и вернулась на свой пост в спальне оборотня, где провела все время до позднего вечера.

— Бэйр? — в приоткрытую дверь заглянул Дейк. — Ты скоро вылезешь отсюда?

— А что, тебе что-то нужно? — спрашиваю, оторвавшись от дневника Маггорта, предоставившего мне легенды этого мира в качестве успокоительного чтива.

— Мне — ничего, а вот тебе надо поесть. Пойдем, Леопольд, в конце концов, не ребенок, чтобы ты сидела у его кровати.

— Может, я не для него сижу, а от вас прячусь, — ворчу, закрывая дневник и убирая его на дно сумки. — Ты ведь уже все заказал?

— Уже принесли, — кивнул рыцарь, закрывая за нами дверь. — Как он там вообще?

— Живой, но я боюсь, как бы у него не случился нервный срыв, — с опаской оглядываюсь на лежащего в кровати оборотня.

— Надо что-то делать, а то он так себя доконает, — согласился Дейк. — Порадовать как-нибудь, заставить не думать о том, где он и почему.

Мы спустились вниз в обеденный зал и сели за стол, где уже находился Арланд. На ужин у нас было… очень дорогое, по местным меркам, блюдо. Морепродукты, какие-то водоросли и… что-то вроде гигантского лобстера на тарелке по середине.

— Это откуда!?… — спрашиваю, округлив глаза.

— Я завтра уезжаю, так что решил устроить нечто вроде прощального ужина, — объяснил инквизитор. — Сегодня я угощаю, можете ни в чем себе не отказывать.

— Не переживай, не будем, — усмехнулся Дейк, с жадностью глядя на лобстера.

— Пахнет потрясающе, — киваю, вдохнув запах, идущий от гигантской креветки.

Разложив всю эту роскошь по тарелкам и заказав вина, мы, не слишком думая о приличиях и всяких специальных вилочках, принялись за еду.

После лобстера мы заказали на десерт шоколадный торт и местный горячий напиток, напоминающий чай. Затянулась беседа.

— В какую сторону ты едешь? — спросил Дейк.

— На юго-запад, ближе к Московии, — ответил инквизитор. — Думаю, буду там уже через неделю, а потом всего один световой день езды верхом до Ордена.

— Когда закончишь? Ты же собираешься после экзамена найти нас, верно? — уточнил рыцарь.

— Да… Думаю, отправлюсь за вами через месяц, не раньше.

— А как ты нас найдешь? — интересуюсь. — Мы не можем сидеть на одном месте и ждать тебя.

— Все просто, — улыбнулся Арланд, резко выхватил нож и быстро махнул им в районе моей шеи. У меня бы инфаркт случился от страха, но все произошло так быстро, что я просто не успела нормально испугаться.

— Ты что!? — возмущаюсь.

— Прядь волос приведет меня к тебе, в какой бы точке мира ты не была, — объяснил инквизитор, показав мне черных локон в своей руке. — Надеюсь, ты не будешь переживать из-за прически?

— Нет, не буду, — качаю головой, потрогав укороченную прядь. Не страшно. — Значит, ты точно нас отыщешь?

— Если только меня не убьет ритуал в Ордене, не зарежут по дороге или я не заболею чем-нибудь смертельным. Все может быть, — пожал плечами, улыбнувшись. — Но тогда я пришлю тебе весточку о том, что можешь не ждать.

— Такой романтик, что тошно, — ухмыльнулся Дейк, прикладываясь к горлу бутылки из-под вина и запрокидывая голову. Бутылка оказалась пуста, потому через пару секунд рыцарь уже хмурился. — Черт…

— А вы куда направляетесь?

— Я пока не решил, — сказал Дейк, с недовольным видом залпом выпивая чашку горячего напитка и с недоверием поглядывая на шоколадный торт. — Может, на Равнины, повидаем родину Бэйр, может, до ближайшего порта, на корабль и прямиком в Нейвиер. Нам бесполезно искать какое-то определенное место, те, кто меня преследуют, найдут где угодно, хоть в лесу леннайев… Хм. Неплохая идея. Агирад и его темные ушастые тоже могут стать целью нашего следующего путешествия!

— Понятно, — усмехнулся Арланд, посмотрев, как я кладу себе уже второй кусок торта.

— Что? Хочется мне! — возмущенно смотрю на инквизитора.

— Ладно, значит, вы сами пока не знаете, куда хотите? — продолжил инквизитор, отвернувшись.

— Да, в принципе, все равно, куда. Для меня и для Бэйр везде работа найдется, а Леопольду везде будет по горло нового и интересного, — сказал рыцарь и все же положил себе в тарелку кусок торта, потом передумал, отодвинул кусок и пододвинул к себе сам торт. — Я первый раз в жизни ем эту странную штуку, не смотрите на меня так!

Доужинав, мы попрощались и пошли по комнатам. Я заглянула к Леопольду, но оборотень все еще спал в коконе из одеяла, как в норке. Забрав свою сумку, я отправилась в нашу с Дейком спальню, где через полчаса вечернего туалета и через час ритуальной болтовни с рыцарем все же легла спать.

* * *

На утро я встала поздно. Дейк был настолько добр, что разрешил мне целых два часа проваляться в кровати… впрочем, он сам оттуда не вылезал и наслаждался уютом. Скорее всего, нам еще долго не представится возможность переночевать не на улице. Так вот, перед смертью мы оба никак не могли надышаться: собирались вставать несколько раз, но потом передумывали и ложились обратно. Причем мы даже не разговаривали, просто лежали или с закрытыми глазами, или смотрели в потолок.

Это царство блаженной лени разрушил, как ни странно, Леопольд. Он без стука зашел к нам уже одетый и причесанный. Удивительно, но сегодня он даже сам заплел свои роскошные волосы в косу, хоть и немного кривоватую.

— Что вы так долго? — грустно спросил оборотень, садясь на табуретку возле кровати, играющую роль тумбочки.

— Это все Бэйр… она навела на меня сонное заклятие. Я сопротивляюсь, как могу, но моих сил не достаточно… — простонал рыцарь, делая лицо умирающего и прислоняя ко лбу руку.

— Он врет! — замечаю, обвиняющее тыкая пальцем в сторону кровати рыцаря.

— Я давно проснулся, меня Арланд разбудил, — продолжил Леопольд, не слишком обращая внимание на нашу с рыцарем перепалку. — Он уже уехал.

— Как!? — хором воскликнули мы с рыцарем, мгновенно остановившись.

— Как он мог уехать, не повидавшись с нами? — продолжаю уже спокойнее.

— Он зашел ко мне, разбудил и попрощался, и заодно вылечил ссадины. А потом просил передать тебе вот это, — сказал оборотень, протягивая мне небольшой сверток. — Вот. Эм… Я когда встал, был очень голодный. Пошел на кухню и попросил меня накормить и сказал, что вы заплатите. Так ведь можно делать?

— Да, конечно, — киваю, удивленно принимая сверток.

— Открой, посмотрим, что там, — предложил Дейк садясь на кровати.

Я тоже села и принялась раскрывать бумажную упаковку.

— Черт… — присвистнул рыцарь. — Эта штука безумно дорогая. С чего бы ему делать тебе такие подарки? Ты что, все-таки переспала с ним!?

— Отвали, — отмахиваюсь от него. — Это не подарок, это что-то вроде… залога, может? — предполагаю, рассматривая белую костяную трубку. — Тут есть записка! — замечаю свернутый лист бумаги внутри. — «Не поминай лихом!»

— «Жди, я вернусь, только обязательно жди и не забывай меня!…» — пафосно произнес Дейк, сделав лицо «наивный влюбленный романтик» и приложив руки к сердцу, потом хохотнул над своей выходкой и отобрал у меня трубку, начал рассматривать. — Тьфу на него! Трубку подарил, а табак где!?

— Купим, — возвращаю себе имущество инквизитора. — Это мое, пока он не вернется!

— Пф, — насмешливо фыркнул Дейк. — Вы оба что, любовных романов начитались?

— Хватит уже. Тебе что, завидно, потому что сам без подарка остался? — ехидно смотрю на него.

— Нет, не завидно, потому что ты будешь давать мне курить.

— А вот фиг тебе!

— Посмотрим, — многообещающе ухмыльнулся рыцарь и встал с кровати. — Ладно, давайте собираться, у нас впереди безумно долгий путь!

— А ты уже придумал, куда мы поедем? — спрашиваю.

— Да, но об этом за завтраком. А пока я умываюсь, заправь кровати и приготовь мою тунику, женщина!

Вздохнув, я встала с кровати и, убрав трубку в сумку, принялась выполнять поручение.

Умывшись, одевшись и собрав сумки, мы спустились вниз и заказали себе завтрак. Когда милая блондинка в голубом платье принесла нам кашу, плюшки с вареньем и аналог кофе, мы начали завтрак и заодно разговор.

— Эх… вот что значит хорошая гостиница! — улыбаюсь. — Лобстеры, торты, даже что-то вроде кофе есть! Почаще бы в таких останавливаться…

— Если не помнишь, мы остановились здесь только из-за того графского выродка, привыкшего к роскоши, — напомнил Дейкстр, рассматривая роскошный зал. — Этот брезгливый инквизитор просто-напросто отказался ночевать где-то еще, раз мы, мол, в нормальном городе!… А так это первый и последний раз. Я на одни комнаты угрохал десять золотых, не говоря уже о еде!

— Какой же ты жадный… у тебя после дракона, хаарь, единорога и Хранителя в банке не меньше миллиона золотых!

— У богатых никогда нет лишних денег, Бэйр, — наставительно сказал рыцарь. — Чтобы построить поместье, купить титул и жить безбедно всю оставшуюся жизнь, мне нужно десять миллионов… а лучше двадцать!

— Ясно все с тобой, — говорю, прежде чем засунуть в рот ложку с кашей.

— А я тоже кашу и булочку хочу, — робко попросил Леопольд, поглядев щенячьими глазами на Дейка.

Вздохнув, рыцарь позвал служанку и попросил ее принести еще порцию.

Когда каша была перед оборотнем, он поерзал на месте от предвкушения вкусной еды и, взяв ложку, принялся есть.

— Так куда ты придумал ехать? — спрашиваю, отодвигая от себя пустую тарелку и принимаясь за кофе с плюшкой. — Мы увидим леннайев или, может, в джунгли к ланкам на другом материке? Загадочная Финья или сумасшедший Ишимер? Равнины или вообще другой континент? Не томи, говори уже! — в нетерпении смотрю на рыцаря.

— Мы поедем… — Дейк радостно усмехнулся. — В Тангей, на ежегодный фестиваль Бондьярского Эля!

— Что!? — хором в недоумении переспросили мы с Леопольдом.

— Фестиваль Бондьярского Эля! — повторил рыцарь, сияя. — Грандиозное ежегодное событие на моей родине! Туда свозится самая лучшая выпивка из Тангейя, Агирада, Ишимера, Нейвиэра и, конечно же, Лиазгана! Бесплатные напитки, красивые девочки, праздничные игры, куча пьяных драк! — начал загибать пальцы, жмурясь от удовольствия так, как будто он уже там. — К тому же, сейчас в Тангейе разгар лета, а тут оно только начинается, и все равно холодно!

— Выпивка, праздник и драки — это хорошо, — соглашаюсь. — Но мы же одуреем туда ехать! На это может уйти целый месяц!

— Так фестиваль и начнется примерно через месяц! Мы прибудем в самое время, если не будем задерживаться. Леопольд, ты как?

— Куда вы — туда и я, — пожал плечами оборотень, не отрываясь от своей плюшки. — Только я больше не буду лошадью.

— Не будешь, — кивнул Дейк. — Вообще, сегодня мы идем на рынок, куплю вам парочку вещей, так как сегодня я добрый.

— Лео нужна не парочка, ему нужен целый гардероб, у него кроме этой рубахи и штанов ничего нет, — напоминаю.

— И еще ему нужно кольцо оборотня, — добавил рыцарь.

— Что это такое?

— Это кольцо, которое избавляет от проблем с одеждой, — пояснил Леопольд. — Оно сохраняет костюм, который был перед оборотом, а потом, когда оборотень снова человек, возвращает одежду. Причем она не пачкается, не рвется и не мнется, где бы ты не побывал в облике зверя.

— Да уж, хорошая штука, — киваю. — И тебе она необходима, так как ты вечно попадаешь в неудобное положение…

— Да, наверное, — неуверенно кивнул Леопольд.

— Ну, раз все поели, тогда пойдемте на рынок. В общем и целом, если рассчитать, в Тангейе мы будем через три с половиной недели. Мало спать, много и быстро ехать, не сворачивая, когда не слишком надо — вот наша цель, потому нечего рассиживаться! — произнес Дейк, как торжественную речь, и первый встал из-за стола.

Мы забрали вещи из комнат и ушли на рынок, где закупились всем необходимым для долгой дороги и, наконец, приобрели качественную походную одежду для Леопольда, который уже какой день ходит в изорванной шелковой рубашке и мягких, быстро пачкающихся штанах. Помимо этого мы купили ему персональную сумку, флягу, кинжал, расческу, кожаных шнурков, чтобы перевязывал волосы, и повязку на лоб, чтобы челка не лезла в глаза. Так же мы приобрели кольцо оборотня, ну и, чтобы отвлечь беднягу от душевных терзаний, резную флейту, якобы леннайского производства. Впервые со времен великой депрессии оборотень улыбался и выглядел счастливым… хотя, скорее, просто не таким убитым.

Помимо этого Дейк еще растратился на подарки мне и себе любимому. Мне он купил мешочек табака и… большой, красивый, безумно дорогой клетчатый шарф и новую недешевую, сделанную из кожи какой-то ящерицы шляпу, напоминающую ковбойскую. Причем не по моей просьбе, а по собственной инициативе растратился! Судя по всему, мысли о фестивале дарили Дейку уж совсем занебесно-хорошее настроение. Себе он приобрел ни много, ни мало, новое седло и седельные сумки, ножны для меча и обновил гардероб, где вся одежда была уже по десять раз заштопана и вся вытерта.

Порадовав себя покупками, мы пообедали в какой-то дешевой корчме не слишком хорошей бараниной, которая вообще напоминала утку, запили все это сидром, и, забрав лошадей из городской конюшни, двинулись в путь.

Путешествие до Тангейя было просто замечательным, что и говорить! После первой недели я уже выла, так как мне-то новое роскошное седло не купили и над моей драгоценной задницей творились такие адские пытки, что лучше не представлять… Обычно мы иногда прерывались на день-другой, но теперь ехали, почти не останавливаясь, потому верховая езда превратилась из обыденности в настоящую муку. Правда, в городе рядом с границей Дейк сжалился и купил мне первоклассное седло по последнему слову ремесла. Оно было чуть ли не бархатом обшито и перышками набито, потому показалось мне неощутимым пухом по сравнению с предыдущей кожаной доской.

Леопольд, счастливый стервец, в лошади не нуждался, и потому не представлял себе, что такое верховая езда. Оборотень путешествовал крысой, сидя у меня на плече. Когда ему хотелось спать, он залезал в мой пышный шарф и устраивал себе там норку, а когда у него начинался приступ паники, лез мне за пазуху.

Мы продвигались все ближе и ближе к границе, причем шли даже быстрее, чем было запланировано. По большей части это из-за того, что мы почти не останавливались в трактирах, а в случаях, когда кончилась еда, отправляли Леопольда в лес за дичью. Сам оборотень не возражал, ведь в зверином состоянии, особенно за охотой, когда на полную работают инстинкты, он успокаивался и чувствовал себя на своем месте. Впрочем, и человеком он постепенно осваивался в этом большом и новом мире. Люди, при присутствии которых оборотень сильно нервничал, нам попадались редко, в основном это были попутчики, потому Леопольд получил время на то, чтобы привыкнуть хотя бы к новым условиям жизни. Это время, как выяснилось, стало для него одним из главных переломных моментов. Началось все с того, что он начал проявлять нешуточный интерес к своей новой флейте. Вечерами, хотя, скорее, ночами, когда Дейк все же объявлял привал для шестичасового сна, оборотень, спавший весь день в моем шарфе, брал флейту и, уходя куда-то в лес, пытался научиться на ней играть. Эта учеба (а после оборотов и готовки Леопольд больше всего на свете любит именно учиться) стала его отдушиной от различных невеселых мыслей. Она как бы показала ему, что и в этом большом страшном мире можно жить и даже иногда радоваться.

Первую незатейливую мелодию он представил нам уже через две с половиной недели, сияя от гордости. Это случилось, когда нам попались первые попутчики, это были две милые сестры, которые путешествовали с мужем одной из них. Нам было по пути, потому мы целый день ехали вместе, и даже остановились вместе на ночевку. С ними, как ни странно, оборотень вел себя куда смелее, чем обычно среди людей. Пару раз он даже удачно пошутил, чем вызвал признание публики, а когда сыграл на флейте, ему даже поаплодировали… Бедный Лео чуть ли не плакал от счастья, получив столько внимания и любви. Конечно, путники приняли его за умственно отсталого дурачка и обращались, как с ребенком, но зато они своими добрыми ласковыми словами сильно приободрили оборотня.

В общем, дела у Лео все же пошли в гору, постепенно он привыкал к новой жизни, хотя работы все равно было еще очень много.

За какие-то три с половиной недели я начала замечать сильные изменения в себе. Мне чего не хватало… точнее, я чувствовала, что хочу чего-то, но долго не понимала, чего именно. Поначалу это желание было как зуд от какого-нибудь комариного укуса, но потом стало серьезной потребностью, причем я сама не знала, чего конкретно хочу. Я стала определенно злее и раздражительнее. Дейк свалил все на ежемесячное событие в женском организме, но я-то знала, что это не так. Хотя не сразу мне в голову пришла гениальная мысль о том, что не просто так элементарные бытовые заклинания стали получаться даже не с полпинка, а с одной только мысли об этом пинке. Мне стоило только подумать, что надо бы разжечь костер, как он уже пылал жарким пламенем, стоило захотеть создать светящийся шар, как я получала внушительных размеров земное солнце. Задумавшись над этими феноменами однажды ночью, я неожиданно для себя поняла, в чем дело. Вспомнилось, что рассказал мне Арланд и из-за чего мы в итоге разругались. Тот ритуал, последствия которого должны были проявиться через несколько недель… судя по всему, это были его последствия.

Я попросила Леопольда проверить свою ауру, и оборотень с круглыми от ужаса глазами подтвердил, что моя персональная «магическая опухоль» увеличилась почти в три раза и там до черта неиспользованной энергии. Отсюда и раздражительность, так как если долго не выпускать это из себя, можно просто лопнуть.

Я попросила Дейка задержаться на один день и весь тот день посвятила тренировкам. Я, наверное, часов десять подряд кидала самые большие по количеству затрачиваемой энергии заклинания в деревья вокруг, но даже спустя столько времени я не израсходовала все, хотя физически вымоталась так, что на следующий день меня было почти не поднять. К счастью, я быстро разобралась, как магическую энергию, которой у меня теперь хоть отбавляй, переводить в жизненную, и, восстановив физические силы, смогла продолжить путешествие. Теперь, к счастью, я чувствовала себя не так паршиво, как раньше.

Дейк, узнав о том, что у меня было и чем это кончилось, конечно, сильно разозлился. Он советовал мне выбрать себе кого-то другого, намеривался даже прикончить этого демона, как монстра, вел на него охоту, а я, его первая помощница и верная напарница, завела с этим монстром роман и, мало того, переспала с ним не без плачевных последствий. Нет, для любой другой ведьмы такие силы — огромное счастье, но я ведь ничего не умею, мне они просто не нужны! Разжечь костер, зажечь фонарик — все. А если теперь я не буду выплескивать эту энергию, просто лопну в один день. И выход был только один — учиться крутым сложным заклинаниям, чтобы если костер, то многофункциональный, например, специальный, для поджарки курицы «с хрустящей корочкой и нежным, тающим во рту мясом», чтобы сам настраивал температуру и не допускал того, чтобы продукты подгорели, без дыма и вообще прогревающий землю на которой мы спим, как печка. Если фонарь, то видимый только нам троим, например, а для остальных незаметный.

В общем, пришлось мне прямо в седле читать дневник Маггорта и учиться таким фокусам, о которых я даже представить не могла. Конечно, на словах это легко, но на деле каждая цепь таких вот первосортных заклинаний была длинной, запутанной и сложной, просто недоступной для моего понимания. У меня не получалось довести ее даже до середины, не хватала концентрации и просто умения. В итоге я только и выучилась, что напрасно тратить энергию при первой удобной возможности… то есть тренироваться в создании изученных цепей заклинаний, если говорить красиво.

Вот таким образом мы и прошли огромный путь. Я никогда не забуду те дни, когда мы пересекли границу Тангейя и Рашемии. Во-первых, в новой для меня стране почти не было лесов. Через несколько дней пути по сплошным городам, вообще без природы, мы очутились… в карьерах. Огромные, сухие, потрясающе красивые и бесконечные, ровно как с фотографий Дикого Запада. Пыль с дороги убивала, жара изматывала, воды не хватало, а птицы, кружащие в небе, пугали. Не прошло и пары часов, как я начала нервно оглядываться вокруг, боясь быть застигнутой врасплох местными индейцами: уж слишком все вокруг напоминало сцену из какого-нибудь фильма о ковбоях! Леопольд, к слову, среагировал на резкое изменение в атмосфере так же: сначала его поразила на повал красота пейзажей, а потом измотала жара и боязнь того, что кто-то выпрыгнет из-за холма или камня. Один Дейк чувствовал себя прекрасно. Он улыбался, напевал какие-то народные мотивы и время от времени пускал своего коня во весь опор, поднимая за собой столбы красноватой дорожной пыли.

По степям и пустыням старого доброго Дикого Запада, аналогом которого в этом мире и был Тангей, мы путешествовали ровно полтора дня. В полдень второго дня мы оказались в достаточно большом и просторном городе, где и остановились, в ожидании фестиваля. Судя по тому, что жители украшали дома всякими фонариками и вывесками, а на огромной рыночной площади был жуткий балаган, мы успели прямо к началу.

Остановившись в гостинице «Голодный Койот», мы, наконец, смогли вымыться и вытрясти пыль из сумок. После этого завалились спать до самого вечера. Собственно, нас и разбудили восторженные крики заведенной праздником толпы снаружи.

Одевшись попроще и не забыв укрыть лицо шляпой и шарфом, я вышла на улицу вместе со спутниками.

Зрелищ, к слову, в городе оказалось не мало, хватало на любой вкус! Приехал какой-то цирковой балаган с гадалками, клоунами и фокусниками, на улицы вышла целая орава девиц с короткими, по колени, юбками. Повсюду бегали дети, играя в какие-то незнакомые мне игры, в общих шествиях и затеях участвовала даже местная беднота.

Но самое веселое было на рыночной площади. Там находилась целая сотня различных тележек, на которых стояли бочки с напитками. Эти тележки выстроились ровно по периметру площади, рядом с каждой такой находилось по десять-двадцать больших столов с лавками, чтобы желающие могли посидеть там с кружечкой отменного эля или еще чего-нибудь.

Кроме напитков были выставлены десятки прилавков с закусками, едой и даже ремесленными изделиями: одеждой, посудой и инструментами. Повсюду были толпы людей, они пели, играли на каких-то неизвестных мне инструментах, громко кричали… в общем, веселились, как могли.

В центре гигантской площади был отгорожен ровный круг диаметром пять метров. Внутри него происходило главное развлечение — соревнования мастеров боя со всего света, приехавших показать себя и напиться так, как никогда в жизни.

Бои проходили между парами, владеющими чем-то определенным: это мог быть один вид холодного оружия или какие-то особые техники боя. Единственное что, там не было соревнований в магии. Дейк объяснил мне это тем, что в Тангейе есть крупнейшая академия магов, ученики которой считаются мировой элитой и против них бесполезно выступать другим колдунам.

Мы вместе обошли все сто тележек с напитками, и в итоге выбрали только одну, — Бондьярский Эль Тангейя. Дейк его очень рекомендовал и описывал, как лучшее пойло в мире. Налив себе по кружке, мы постояли у лавок с закусками и купили, кто чего: я себе взяла мешочек каких-то диковинных орешков, Леопольд кусочки сушеного мяса, а Дейк… большую сушеную ящерицу, которую ел, держа за хвост. Зверское зрелище.

Запасшись всем этим, мы пошли на кулачные бои, чтобы не пропустить самое интересное, так как самые сильные участники подходят ближе к концу.

— Бои закончатся ровно в полночь, — объяснял по пути рыцарь, с трудом перекрикивая шум пестрой толпы вокруг. — Тот, кто выиграет минимум десять раундов и победит в самом последнем — когда часы пробьют полночь — будет считаться главным героем фестиваля. Для него все, что есть на рынке и появится в следующие семь недель, будет бесплатным, так же бесплатно и проживание в любой из понравившихся гостинец. Но победители — дело редкое. Никто не выдерживает десять боев и, измотавшись, просто не может одержать верх в последней битве, которая ничем особо не отличается от обычной. Вот так!

— Интересно будет на это посмотреть! Я вся в предвкушении…

— Ты даже не представляешь, как, Бэйр! — весело заорал рыцарь, хотя я все равно его едва слышала. — Леннайи, танцующие с саблями, слевиты с великолепными топорами и копьями, ланки с идеальными кинжалами из секретной стали, порой, очень редко, попадаются даже сенари с их легендарными мечами! Последние — самое красивое и страшное зрелище, которое можно увидеть!

— Мне уже не терпится посмотреть на это! — воскликнул Леопольд, пробиваясь за нами сквозь народ.

Трудами моих маленьких электрических молний мы все же разогнали толпу и пробились к лучшим местам у самой сцены. Сейчас там стояло двое обнаженных по пояс человеческих мужчин с замотанными бинтами кулаками. Оба на вид были настоящими быками: толстые шеи, широкие плечи, объемные крепкие животы. На их груди были густые заросли черных волос, кудрявые черные бороды спускались чуть ли не до пупков, а лысые головы блестели на свету фонарей.

— Слева — Имондей Бычий Хвост, — завопил ведущий этого представления, низкий крепенький мужичок с лысеющей головой и гулким басом. Он попытался поднять руку бычары слева вверх, но не смог даже с места сдвинуть. Бычара с невозмутимым видом послушно поднял руку сам… Вместе с ухватившемся за кулак ведущим. — Справа — Гвеней Степной Шакал! Рукопашный бой!!! НАЧАЛИ!!!

Мужичок, спрыгнув на выложенную камнем площадь, поспешил убраться подальше со сцены. Он ловко перескочил через деревянные барьеры высотой примерно в метр тридцать сантиметров и смешался с толпой.

Участники боя встали друг напротив друга, каждый прижался спиной к стене. На секунду все замолчало и застыло, но потом раздался душераздирающий рев мужчин и они со зверскими выражениями лица кинулись друг на друга. Взлетели кулаки, напряглись мышцы и двое столкнулись со звуком, похожим на гулкий шлепок.

Со стороны казалось, что они завязывались в узел, переплетались конечностями, как будто у них просто не было костей! То и дело раздавались звуки ударов, но не было ни одного вскрика или стона. Вскоре лица обоих участников покраснели, тела заблестели от пота, потекшего по коже. Невозможно было понять, кто из них проигрывает, а кто выигрывают, все время они держались на ровне… но неожиданно один из участников упал на площадь, другой в ту же секунду вскинул руки вверх и заорал какой-то клич, показывая всем крепкие белые зубы.

Толпа ликовала! Все кричали, кидали вверх шляпы… Один из рядом стоящих даже попытался мою шляпу кинуть, но я ему этого не дала.

Следующими участниками стали два светлых леннайя. Что это были за существа! Низкие, тонкие, стройные, они казались слабыми и ломкими, как тростинки, но как только ведущий выкрикнул заветное «НАЧАЛИ!!!» они превратились в две быстрые, неуловимые для человеческого глаза тени. Сабли из сверкающего металла мелькали тут и там, белые косы участников развивались вокруг, как ленты гимнасток, периодически, когда изогнутые мечи касались друг друга, слышался идеальный серебряный звон.

Вся толпа наблюдала за легендарным явлением, затаив дыхание, никто не шумел, не смел произнести ни слова, все сосредоточенно пытались уловить ход битвы.

— Они прекрасны… — прошептал стоящий рядом Леопольд. Его глаза двигались очень часто и быстро, неестественно для человека. Я могла поспорить, что оборотень видел каждое движение леннайев.

Неожиданно один из участников упал на колени, наклонив голову и выставив саблю вперед и немного вверх на вытянутых руках, причем так, чтобы оружие не было направлено в чью-либо сторону. Это и был побежденный. Победитель, чье тело сверкало от бисеринок пота на белой коже, исполнил замедленный вариант пируэта с саблей, чтобы все могли видеть его изящество и красоту, при этом он выкрикнул какой-то невероятный клич, который просто не мог выйти из человеческой глотки.

Следующими участниками были слевиты. Их сражение было не так впечатляюще, но зато прошло очень весело! Параллельно с тем, что стояли на одном месте колотили друг другу топорами по шлемам, слевиты покрывали друг друга местным семиэтажным матом, за что получали ободряющие крики толпы, которая даже затянула какую-то матерную слевитовскую песню, притоптывая и прихлопывая в такт, чтобы подбодрить дерущихся. Испытание закончилось так же неожиданно, как и предыдущие. После очередного удара топором о шлем, один из слевитов упал на спину, забавно дернув ногой в железном сапоге.

Толпа зашлась хохотом и улюлюканьем, а слевит-победитель… взял и обильно помочился на побежденного.

— Вот по этому все и опасаются воевать с ними! — захохотал мне на ухо рыцарь, который вместе со всеми пел и выкрикивал различные шутки.

Мы провели у сцены час, кто только не побывал на ней за это время! Потом же настал получасовой перерыв. Мы вновь отправились бродить вдоль тележек и прилавков, пока не отыскали достойные нас яства: налили по полной кружке каждому агирадского пива, купили большие жареные пироги, мне с мясом, Дейку с каким-то набором непонятных трав и мяса очередной ящерицы, а Леопольду с картошкой и яйцом.

Через полчаса мы вернулись обратно к сцене. Конечно, были еще танцы, цирк, фокусы, гадания, игры, но это все не шло ни в какое сравнение со зрелищами, происходившими на сцене. Наверное, это было самое невероятное и потрясающее, что мне когда-либо приходилось видеть в этом мире!

Наконец, толпа собралась вновь и на сцену вышел уже порядком потрепанный и явно выпивший лишнего ведущий. Впрочем, опьянение только придавало ему задора и резвости: кричал он с большим воодушевлением, даже махал крепкими руками в порыве чувств.

— Дамы и господа!!! — забасил он, да так, что голос эхом разносился по площади, как будто у него был рупор. — И вот, последние одиннадцать раундов, которые еще могут определить победителя!!! Самые искусные и умелые воины!!! Наши участники!!! Прошу приветствовать!!!

Толпа зашлась криками и радостными воплями, под которые и выходили лучшие бойцы, желающие участвовать в последних битвах. Кто-то из них уже выиграл шесть раундов, кто-то даже семь. У каждого был шанс выиграть все десять и дотянуть до самого последнего.

— Имондей Бычий Хвост!!! — завопил ведущий, взмахнув рукой в сторону знакомого силача с черной борой и лысой головой. Бычара проревел свой клич, чем вызвал восторг толпы.

— Канд Ван'Ариан Магенар!!! — сделав сальто, на сцену выпрыгнул светлый леннай с саблей. Кажется, один из тех двоих, которых я видела.

Помимо них вышли один ланк, шесть человек, среди которых была даже одна женщина аля-ниндзя, так же было два слевита. Но это были не все. Требовался последний, двенадцатый участник, который никак не шел. В толпе заволновались, так как на последние раунды записываются заранее и если хотя бы один участник не приходил, то, как правило, не находилось желающих сразиться с лучшими воинами, и соревнования отменялись.

— Что такое? Неужели кто-то отказался? — тереблю за рукав Дейка.

— Нет, вон, смотри, толпа пропускает кого-то к сцене, — рыцарь кивнул на странный коридор, образовавшийся слева от нас. По нему прошел последний участник.

Сначала я не поняла, чего в нем было такого, что все вдруг решили уступить ему дорогу, но потом увидела. Этот человек или нелюдь был в широком плаще и черной шкуры… черного льва. Капюшон, сделанный из головы зверя, закрывал лицо. Это выглядело более, чем впечатляюще.

— Держу пари, он эту штучку не на рынке купил, — шепнул мне на ухо Дейк.

— Кто знает, — пожимаю плечами.

Участник оказался на сцене, он быстрым движением снял плащ и повесил его на барьер, затем встал в общий строй в тишине, без криков приветствия и комментариев ведущего.

— Ваше имя, сударь, могу я узнать его? — робко спросил он совершенно непонятное существо.

— Значения не имеет, — громко, четко и ясно ответил нелюдь, уставившись в одну точку, где-то посреди толпы. Кто-то, на кого упал его взгляд, упал в обморок. — Я участвую.

— Как скажете, — кивнул ведущий и отошел. Он стал перечислять правила боя и условия побед в раундах. Я их не слышала, все смотрела на невероятно странное создание на сцене, не в силах понять, что это такое. Впрочем, скорее всего, не я одна пыталась это определить.

Вызвавшийся двенадцатый был очень высокий, его рост был, может, два метра двадцать или два метра тридцать. Он был широкоплеч, но удивительно строен, в нем проглядывались леннайские пропорции, мышцы его тела были даже на вид сильными, но не такими большими, как у того же Быка, кожа была смуглая и идеально гладкая, без единого волоска. Тело, как и лицо этого существа, выглядело неестественно, сплошной смесью противоположного. Черты лица были тонкие, но при этом широкий волевой подбородок, нос немного крючковатый и приплюснутый, при этом изящный, почти аристократический, глаза то ли узкие, то ли по привычке прищуренные, то ли раскосые, то ли просто немного косоглазые. Длинные, иссиня черные волосы были распущены и разлетались в разные стороны, как будто каждый волос был сильно наэлекстризован. Все было зачесано назад и убрано под костяной обруч со странным темным камнем посередине и изящными шипами, сквозь которые пробивались буйные пряди. Но все это не шло ни в какое сравнение с самым главным… с огромными, сантиметров в двадцать пять, ушами! Ни странные синие шаровары с похожими на арабскую вязь узорами, ни непонятная переливающаяся с черного до темно-синего татуировка на плече, ни шрамы от гигантских когтей и зубов, ни что из этого так не удивляло, как эти чертовы уши!

— Сородич! — тут же сказал Леопольд, заулыбавшись. Просто ради веселья оборотень поменял ипостась и стал той же расы, что и мать. Почти такие же огромные уши, как у нелюдя на сцене, тут же растопырились и загородили мне весь обзор.

— Дейк, что это такое? — спрашиваю у рыцаря, указывая на существо. — Кажется, если бы леннайи имели такие уши, и были смуглыми накаченными великанами, они выглядели бы так.

— Ты посмотри на его волосы… — присвистнул рыцарь. — Если приглядеться, видно, что они не имеют одного цвета. Темно-синий, черный, темно-фиолетовый… как будто по ним волны цветов пробегают…. я понятия не имею, что это за ублюдок! Какие же расы надо было смешать, чтобы такое получилось!?

— Мммм… — Леопольд тут же увеличился в росте, стал шире в плечах и черты его лица изменились настолько, что его стало не узнать. Он был похож на полукровку на сцене. — Я уверен, тут есть что-то от расы моей матери. Но так же есть что-то еще, чего я совсем не понимаю. Может, тут больше одного народа?… нет, не понимаю.

— Я желаю участвовать в первом поединке, — произнес неведомый пришелец, когда ведущий закончил зачитывать правила.

— Ваше право, — кивнул он. — Кто решится вступить в бой с этим исполинским леннайем!? — завопил на всю сцену.

От того, что его назвали исполинским леннайем, исполинский леннай пришел в ярость. Он беззвучно ощерил огромные клыки, гневно сверкнул потемневшими… в буквальном смысле потемневшими глазами, прижал к голове длинные уши, как делают звери в моменты агрессии. Его волосы приобрели гораздо более ясный фиолетовый оттенок, среди них как будто прорезалась седина, а потом всего на секунду выступили ясные идеально белые пряди, смешавшиеся с фиолетовыми. К счастью, ведущий не увидел этого, так как стоял спиной к странному существу. Иначе бедняга упал бы в обморок, как и большинство зрителей, которые схватились за сердца, увидев такое.

— Черт, я его уже боюсь… — пробормотал Леопольд и превратился обратно в себя.

— Не бери пример с Бэйр, не ругайся, — отвесил ему подзатыльник Дейк. — А это правда что-то новенькое… в жизни не встречал таких. Наверное, несладко живется бедолаге с такой внешностью.

— Его волосы и глаза цвет меняют так, как будто это нормально… у Арланда это хотя бы медленно происходило, а тут постоянно, как будто волны набегают! — поддерживаю всеобщее удивленное настроение.

— Я, Кабр Гусак, хочу доказать этому выскочке, что его рост не дает ему право быть выскочкой!!! — завопил слевит, взмахивая топором и выступая вперед. Он был почти в три раза ниже неведомого существа и выглядел по сравнению с ним, сильным и величественным, просто жалко.

— Принимаю вызов, — кротко кивнул нелюдь. — Прошу освободить сцену.

Переглянувшись, все бойцы и ведущий поспешно удалились, оставив двоих друг другу.

Участники встали друг напротив друга и приняли боевые позиции. Слевит взмахнул топором и заворчал, как бы подбадривая себя, а нелюдь… сел на корточки.

— Уже сдаешься!? — презрительно сплюнул слевит.

— Нет. Ты ниже меня, будет нечестно, если я буду стоять, — спокойно объяснил исполинский леннай.

— Мы еще не перешли на ты, ушастая шлюха!!! — завопил слевит.

Не стоило ему этого делать.

«К бою!» рявкнул нелюдь и, стоило слевиту только шаг сделать в его сторону, совершил какой-то невероятный звериный прыжок, пролетел мимо противника, сделав какое-то движение одной рукой, и приземлился в идеальную позицию, даже не сбившись в дыхании.

Слевит просто упал. Без слов.

— Победитель первого раунда!!! — завопил ведущий, возвращаясь на сцену.

Ушастый не стал издавать дикие кличи или танцевать от счастья. Он стоял, сложив руки на груди, с лицом, искаженным злобой и ненавистью. Видимо, он еще не забыл ведущему «исполинского деннайя».

— Эй, ты, стоять можешь? — спросил ведущий у слевита. Тот не ответил и не пошевелился. — Ээ-эй! Приятель, поднимайся!

— Он мертв, пустоголовый раб, — злобно произнес нелюдь. — Он не поднимется. Прикажи своим слугам унести тело.

— Что!? Нельзя убивать на турнирах!!! — возмутился ведущий. — Я исключаю тебя!

— Да? Ты, кажется, слишком пьян или совсем слеп! — с ядовитый усмешкой на тонких губах произнес ушастый. — Еще три минуты назад ты зачитывал правила, в которых говорилось, что смертельное оскорбление может быть смыто кровью оскорбившего прямо на сцене!

— Но… это ведь их национальная привычка! — возмутился кто-то в толпе. — Нельзя убивать за такое!!!

— Моя национальная привычка — убивать за оскорбления, — коротко сказал нелюдь.

— Да ты кто такой вообще!? — закричал кто-то из толпы. — Национальная, как же!

— Лучше вам не знать откуда я, — спокойно сказал ушастый, хотя волосы его опять приобрели заметный фиолетовый оттенок, что были, видимо, признаком злобы.

— Что ж, я самолично прошу тебя не убивать всех, кто посмеет перечить твоей драгоценной персоне, — пробормотал ведущий во всеобщей тишине. — Ты на празднике, а не на войне.

— Он перечил не только мне, но и законам моей страны, которые важнее. Я же чту любые законы и правила и не потерплю их нарушения, — произнес нелюдь.

Тело слевита быстро унесли, а сцену отчистили от крови. Празднество продолжалось.

— Итак, кто из бойцов осмелится сразиться с нашим первым победителем!? — заорал ведущий, раскидывая в стороны руки.

Толпа зашумела, когда на сцену вышел тот самый мужик с длинной черной бородой и лысой головой. Он не слишком отличался ростом от исполинского леннайя, но был заметно мускулистее и коренастее… возможно даже, что сильнее.

— Я, Имондей Бычий Хвост, сражусь с тобой, иностранец!!! — крикнул мужик, стукнув себя кулаком в грудь. — Но ты должен вести бой так, как принято! Ты обязан сразиться со мной, как я того захочу, таковы правила, которые ты так чтишь! — последнее он произнес с издевкой, поклонившись противнику, как какой-то особе королевской крови.

Нелюдь глянул на мужика с легкой величественной улыбкой, которая тут же превратила шутку в самый настоящий ритуал оказания чести «его величеству». Имондей, заметив, как серьезно воспринял его насмешку «иностранец», едва сдержал рвущийся наружу хохот. По толпе тоже побежали смешки и шепотки, вроде «иш, какой важный!», «королевич, тоже мне!».

— Я согласен на любые условия, — сказал похожий на леннайя мужчина. — Говори.

— Ты сразишься со мной без оружия, техникой шои-ен'ди. Знаешь такую?

— Владею, — кивнул нелюдь, встав в какую-то странную позицию, чем не мало удивил мужика. — Начнем, не стоит больше тратить время на разговоры.

Противники кинулись друг на друга, столкнулись телами, и принялись кружиться по сцене, отвешивая друг другу быстрые, но тяжелые тумаки. Нелюдь дрался ровно так же хорошо, как и мастер этого странного шои-ен'ди, а чтобы его высокий рост не оскорблял соперника, немного присел и передвигался на пригнутых ногах.

— Раз этот парень такой честный, значит думает, что может себе это позволить… скорее всего, он выйдет через один-два боя, — шепнул мне на ухо Дейк. — Я бы с таким, на месте участников, побыстрее разделался. Сейчас, увидев его технику и стиль, они вышлют к нему леннайя, вот увидишь! Совершенно другая методика движений, приемы и техника… вряд ли он устоит, если белобрысый потребует соблюдений законов леннайского боя.

— Не знаю… кажется, это парень просто бог войны, — пожимаю плечами, глядя, как нелюдь, наигравшись с противником, резко перешел к решительным действиям и… буквально за две секунды уложил мужика.

— Победитель второго раунда!!! — завопил ведущий, выскакивая на сцену. Мужичок, уже опасаясь, подошел к побежденному и наклонился над ним с опаской. — Живой?…

— Живой! — рявкнул мужик, поднимаясь на ноги. Он радостно скалился во все зубы и, кажется, светился от счастья. — Ты — великий боец! Я рад, что мне выпала честь сразиться с тобой! — заявил он нелюди и, раскрыв объятия пошел обнимать противника.

Ушастый, как ни в чем не бывало, точно так же оскалился и так же раскрыл объятия.

Похлопав друг друга по плечам, воины разошлись, тогда нелюдь снова сделался угрюмым и злым на вид.

— Третий раунд!!! — завопил ведущий. — Кто согласен вступить в бой!?

На сцену выплыл леннай с длинной белой косой и серебристой саблей.

— Я, Канд Ван'Ариан Магенар, мастер серебряной сабли и лучший воин солнечных леннайев, сражусь с тобой, полукровка, по своим правилам, — брезгливо сообщил он ушастому.

— Я, согласен, если мне предоставят саблю, — спокойно ответил нелюдь. Он, видимо, и правда был полукровкой, потому не посчитал это оскорблением. — Таковы правила, — внимательно посмотрел на нового противника.

Один из нескольких леннайв, прибывших на фестиваль, вручил длинноухому свою саблю.

Опробовав ее, странный тип кивнул и… принялся заплетать себе косу.

— До первой крови, — хищно оскалился леннай, вставая в стойку. На лице неизвестного «иностранца» что-то промелькнула.

— Победивший получает волосы противника, — добавил нелюдь, чьи темные волосы превратились в толстую длинную косу.

Встав в стойки и замерев на секунду, противники ринулись друг на друга. Теперь длинноухий был настоящим леннайем… он танцевал так же легко и непринужденно как его противник, его черная коса развивалась шелковой лентой вокруг нечетко силуэта, а сабля при ударах звенела с той же частотой, что и у настоящего ее обладателя.

Итог боя, как мне показалось, был предопределен с самого начала. Получив порез, выделившейся алой ниточкой на белоснежной груди, солнечный леннай проиграл и упал на колени перед победителем.

Нелюдь, сделав пируэт и издав ровно такой же клич, который издавали эти существа при победе, взмахнул саблей и укоротил шевелюру леннайя до предела возможного. Белая коса упала на камни, а плечи леннайя, потерявшего как минимум свою честь, задрожали.

— Я забираю это, — сухо произнес длинноухий, подобрав косицу и кинув ее на барьер, прямо на свой плащ.

— Черт возьми, кто его обучал!? — невольно воскликнул Дейк.

Дальше все смело делали ставки на неземного мастерства воина без имени, только самые отчаянные ставили на других. Конечно, не понятно откуда взявшийся нелюдь побеждал каждого, какие бы условия ему не ставили. Он сражался по всем правилам, идеально владел каждой техникой, знал все ритуалы и кличи, но при этом ни разу не показал чего-то своего. Своего способа боя, своего клича, каких-то своих движений. Даже предположить было нельзя, кто он и откуда, настолько умело мужчина копировал своих противников!

Особенный восторг публики вызвал этот нелюдь тогда, когда каким-то образом перехитрил ланка, который был его десятым противником. Хитрый змей, выйдя на сцену, воспользовался правилом о том, что участник может потребовать любого способа боя, предложил некий вариант, при которой один участник лежит и не имеет права двигаться, а второй нападает на него с кинжалом. Удивительно, но у ланков действительно существовал такой… Нелюдь, конечно же, согласился. Он лег на спину, вытянул ноги, сложил руки на груди, закрыл глаза.

Ланк кружил над ним, а потом прыгнул, замахнувшись кинжалом… и пролетел мимо, нечаянно воткнув лезвие себе в грудь. Как неведомый пришелец это сделал, не знал никто, но восхищались все.

Одиннадцатым противником стала девица-ниндзя. Исполинский леннай, по идее, должен был устать за непрерывные бои и истратить все свои ресурсы. Девица же уже одержала десять побед до этого, и успела хорошо отдохнуть. Этот бой был определенно не на равных, так как длинноухий на самом деле вымотался.

Пока судья зачитывал новые правила, любимец публики уселся в позу лотоса, закрыл глаза, и принялся медитировать.

Достаточно неожиданно поднялся жутко сильный ветер, все быстро прижали к головам шляпы, а ведущий и вовсе схватился за плечо гиганта, чтобы не улететь.

Когда правила были зачитаны, нелюдь встал.

Они с ниндзя разошлись и начался бой, теперь каждый был обязан использовать только свою «родную» технику.

— Редкие, незаметные, мощные удары, это звериное рычание… ты только погляди, он разорвал ей одежду когтями! — присвистнул Дейк, наблюдая за тем, как кувыркается и прыгает странный участник.

Странная битва длилась целых десять минут, за которые все зрители сумели уловить сходство поединка с самой настоящей охотой. Девица нападала быстро, заносила в прыжке странные четырехлезвийные кинжалы, издавала противные визгливые кличи, чтобы ввести противника из душевного равновесия. Длинноухий не отставал, он кружил вокруг нее, делал ложные прыжки вперед, ускользал от оружия, рычал, щерился, замахивался рукой, как звериной лапой. Итог битвы был предрешен, все это поняли уже через четыре минуты после начала. Мастер с неизвестным никому именем пригнал противницу к стенке и, отрезав на секунду все пути отступления, просто поймал и скурит, не давая и пальцем пошевелить.

Когда стало ясно, кто победил и по толпе уже начал гулять восторженный рокот, нелюдь схватил свою поверженную противницу за шкирку и швырнул в центры сцены, как мертвую дичь. Когда жертва попыталась подняться и, не сумев это сделать, распласталась на камнях, победитель запрокинул голову вверх и издал такой пронзительный, переливчатый, глубокий клич, что даже леннайи завистливо засопели. Их прекрасные глотки тоже не могли издавать таких звуков.

— Одиннадцать побед подряд!!! — завопил ведущий, выпрыгивая на сцену. — Такого еще не было, что скажете!?

Толпа заревела, зааплодировала, барьеры аж подвинулись под ее натиском.

— Безоговорочный победитель!!! — выкрикнул мужичок, подбегая к нелюдю и вручая ему какую-то дощечку. — Любая выпивка, вещь, комната и, — перешел на громкий шепот, многозначительно ухмыльнувшись, — по секрету скажу, любая девушка, все твое на этом фестивале в этом году!!! Можем ли узнать твое имя, великий победитель!?

— Нет, — холодно ответил нелюдь и отвернулся. Кажется, его вообще мало что волновало здесь. И то, что он теперь легенда фестиваля, тоже.

Забрав дощечку и свои вещи, он пошел через людей, окруживших сцену, на площадь. Конечно, толпа тут же ринулась к герою фестиваля, всем хотелось с ним поговорить, хотя бы потрогать, или, если уж совсем повезет, оторвать кусочек от чудного плаща… Но когда нелюдь оказался в гуще толпы, раздались возмущенные возгласы. Видимо, таинственный мастер куда-то исчез.

— Да, такого я не забуду никогда в жизни! — говорю Дейку по пути к какому-нибудь из столиков.

Зрелища, которые изматывали зрителей нервами и переживаниями, оставили после себя легкую трясучку и зверский голод. Мы решили набрать всего побольше в открывшихся лавках с горячей сытной едой и отдохнуть где-нибудь.

— Я тоже до сих пор отойти не могу, — кивнул Дейк. — Я не видел подобного за всю свою практику. Победить леннайя его же саблей, убить слевита одним ударом по его шлему, одолеть ланка гипнозом, скрутить кья`дживу, как какую-то дичь! Это просто уму не постижимо! Я не представляю, кто, как и сколько обучал это длинноухой чучело, но ученик он определенно талантливый… или, может, в нем столько разной крови, что он с рождения имеет способности ко всем видам магии, его мышцы и скелет устроены так, что он невероятно гибок и ловок, как последний леннай, но при этом крепок и силен, как не знаю кто! В принципе, глядя на него, скорее убеждаешься в том, что такие таланты ему подарили родители-извращенцы.

— Возможно, — соглашаюсь. — Но я даже представить себе не могу, кто они могут быть. Леннай-то определенно… но откуда тогда все эти фокусы с окраской и потрясающий воображение голос?

— Да кто его знает, — пожал плечами рыцарь. — Хотя к черту все эти бои! Я от этих переживаний снова голоден! Пойдемте, наберем чего-нибудь съедобного и поужинаем наконец!

Спустя полчаса исследований, мы купили каждому из нас по огромной тарелке и наложили туда всякой разной еды, которую нашли на прилавках, так же налили по большой кружке разных напитков, кто чего захотел. После мы стали искать себе свободный стол. Чего и следовало ожидать, таких просто не оказалось. Все везде было забито компаниями по десять человек, да еще и распутные девицы сидели прямо на столешницах и демонстрировали желающим свои прелести. В общем, места для нас ну совсем нигде не было.

— И как у них только аппетит от таких зрелищ не портится! — морщусь, глядя на очередную «настольную красавицу».

— Вполне с тобой согласен… — пробормотал Дейк, чуть ли не выворачивая шею, заглядываясь на большие груди проститутки. — Боги, да они просто гигантские…

— У меня появилось резкое желание дать тебе подзатыльник. Не было бы подноса, так бы и сделала, — замечаю.

— Брось, Бэйр, я же мужчина!

— Вряд ли моего понимания хватит на то, чтобы понять способного оценить привлекательность этих грязных гнилозубых потаскух.

— Пф, это тебе на глаза такие попадаются, а я вижу очень даже хороших девушек. Тем более, ты просто не знаешь, какие они тут, в Тангейе! — почти мечтательно вздохнул Дейк. — Их тут обучают чуть ли не лучше, чем жриц Шерис.

— Но это же отвратительно, что они делают! — воскликнул Леопольд, в панике отпрыгивая от прошедшей мимо девки, которая игриво шлепнула его по заднице. При этом оборотень чуть не выронил поднос.

— Поверь, друг мой, ты так не скажешь, когда одна такая кудесница раскроет тебе все тайны бытия. Уж тебе-то даже платить им не придется! — ухмыльнулся рыцарь.

— Платить? — моргнул Леопольд. — За что?

— Дейк, не порть парня! — ухмыляюсь, пихая рыцаря плечом. — Ему еще рано вникать в такие вещи.

— Ладно, — нехотя остановился рыцарь. — Ты дорос до тринадцати лет, вот будет хотя бы шестнадцать, тогда и поговорим.

— Мне девятнадцать, — поправил оборотень.

— В душе ты наивное дите! — пояснил Дейк, вдруг останавливаясь. — Нет, так дело не пойдет. Тут нет ни одного свободного стола! Давайте разбредемся, а через десять минут встретимся вот у этого прилавка со сладостями. Кто не придет, значит, нашел стол, и оставшиеся будут его искать.

— Идет! — кивнули мы с Леопольдом и каждый из нас побрел в свою сторону.

Я прошлась по двум скопищам столиков и лавок, но везде все было занято, ни намека даже на одно место, не то что на целых три.

Во время поисков меня всячески толкали другие люди с тарелками, полными еды. Все они были настолько милы и дружелюбны, что столкнувшись, тут же начинали материться. Когда же по велению одной моей мысли перед ними возникала цепь искрящегося заклинания, извивающегося в воздухе подобно змее, они тут же понимали, с кем имеют дело, и поспешно отходили, извинившись.

Один раз только было исключение, которое, впрочем, радовало не больше. Подошел мужик-проститутка, поиграл своими внушительными грудными мышцами, показал бицепсы, сделал красивое лицо и томно посмотрел на меня.

— Как насчет одной незабываемой ночи за два золотых?

— Совсем обнаглели, — вздыхаю. — Видишь, я есть иду! — показываю ему тарелку с едой. — Не порть аппетит, вон с глаз моих!

— Понял, — кивнул парень и быстро переключился на другую даму.

Я нырнула в, как мне показалась, наименее «заселенное» скопление столов, но и там почти ничего не нашла. Не слишком надеясь, я пробралась к самому концу, чтобы убедиться, что точно ничего больше нет… и, о чудо, именно там оказались искомые места! Был целый свободный стол, за которым в самом углу сидел некто в черном. Настораживало то, что неподалеку человек пять ели стоя, вместо того, чтобы сесть рядом с этой личностью, но я все же решила попытаться устроиться там.

Улыбнувшись пошире, я уверенно пошла туда. Стоило мне приблизиться, как нелюдь, сидевший там, резко обернулся ко мне. Это был тот самый победитель.

Под его злобным взглядом я оробела и не решилась заговорить первой, потому начал он.

— Прежде чем ты раскроешь свой рот, я хочу кое-что тебе рассказать, — твердо и ясно, чеканя слава, произнес нелюдь. — Я приехал на материк две недели назад, с тех пор двадцать семь человек умерло. Они жили и погибли в разных местах, по-разному, кто-то быстро, кто-то в муках. Но их всех объединяло одно: каждый из них хотел знать, кто мои родители. А теперь сложи в своей голове два плюс два и убирайся отсюда с глупыми вопросами.

— Эм. Здесь ведь не занято? — спрашиваю, придя в себя.

— Занято. Тут сидим я и Саша.

— А, может, ты и Саша, — осмотревшись, никакой Саши я не увидела, но возражать не стала: Арланд тоже иногда выдавал что-то в этом роде, а шизофреникам надо верить. — Может, вы пустите к себе еще нас троих?

— Я вижу тебя одну и больше никого, — сказал нелюдь, презрительно посмотрев на меня. Кажется, он и меня принял за шизофреника…

— Мои друзья скоро придут, — спокойно объясняю. — Так можно нам устроиться рядом? Мы мешать не будем, просто есть стоя не хотим.

— Садись, — кивнул длинноухий, поморщившись.

— Отлично! — улыбаюсь, усаживаясь напротив него и ставя перед собой тарелку.

Я не стала дожидаться Дейка и Леопольда, тут же принялась за еду, так как была безумно голодна. Голод ушел только тогда, когда я очистила уже половину огромной тарелки и выпила треть деревянной кружки нейверского сидра. Причем сразу после этого у меня возродился интерес к окружающему меня миру, я вспомнила о том, с кем сижу и мне стало любопытно за ним понаблюдать.

Динноухий сидел сгорбившись, нависнув над столом пасмурным облаком и угрюмо ковырял вилкой мясо и гадкую на вид картошку, недовольно хмурясь каким-то своим мыслям.

Мои приятели все никак не шли, и через некоторое время я решилась заговорить со странным нелюдем.

— Ты, кажется, выбрал не самую вкусную еду, — замечаю. — У меня осталось много риса с овощами и специями, не хочешь? Он куда съедобнее этого, — киваю на гниловатую картошку.

— Оставь меня, смертная, я пытаюсь сосредоточиться, — туманно произнес нелюдь, даже не посмотрев на меня.

— Как хочешь, — пожимаю плечами. Прошло минут пятнадцать, Дейк и Леопольд все не шли, так что я от скуки вновь предприняла попытку заговорить с ушастым. — Скажи, ты случайно не какой-нибудь монах?

— Монах? — от удивления на лице этого леннайя-переростка даже проявились кое-какие эмоции. — С чего ты взяла, что я монах?

— Складывается такое впечатление, что ты очень сильно привязан к какому-то учению или убеждению! — принимаюсь воодушевленно объяснять. — Ты странно говоришь, странно себя ведешь, многое умеешь. Ты случайно не воспитанник какого-нибудь тайного ордена или, может, связан с религией?

— То, чему я служу, выше ваших религий, — надменно буркнул он, важно разгладив воротник своего плаща из шкуры черного льва.

— А откуда ты?

— С Охмараги, — нехотя ответил нелюдь. Потом в его глазах мелькнуло что-то, похожее на идею, и он, устроившись поудобнее, посмотрел на меня, как на собеседника, а не как на назойливую муху. — А тебе какое дело?

— Вообще-то никакого, просто интересно, — пожимаю плечами. — Ладно, раз ты не монах, то кто?

— Ты задаешь нелепые вопросы, как же мне с тобой говорить? — разочарованно вздохнул нелюдь, принимаясь поигрывать вилкой, вертя ее между пальцев. — Давай лучше поговорим о магии. Ты ведь ведьма, так? Причем ты очень сильная для человеческого мага… Думаю, в некоторых аспектах ты даже сравнишься со мной.

— Уж в самомнении я с тобой точно не сравнюсь, — хмыкаю.

— Я достаточно скромен, но не настолько, чтобы занижать свои достоинства, — просто объяснил ушастый. — Но что мы все обо мне? Лучше расскажи, что с твоей рукой, которую ты закрыла не только это странной перчаткой, но и рукавом, как будто сквозь него не видно бирюзового света… Я никогда такого не видел! Что это, все-таки? — сильно заинтересовавшись, нелюдь бесцеремонно схватил мою левую руку и потянул на себя, заставив меня почти лечь на стол.

Быстро засучив мне рукав и расстегнув первые несколько ремешков на перчатке, он принялся рассматривать плотные белые узоры на слегка голубоватой коже.

— Потрясающе! Как ты это сделала!? — восторженно спросил он.

— Тебя не касается! — говорю, пытаясь вырвать у него свою руку. Конечно, с его мышцами и моей «удобнейшей» позой, это у меня не получилось.

— Ха-ха-ха! Твои ногти! Маленькие и ломкие, такие смешные! Кого ты собираешься ими убить? Птичку? Червячка? — засмеялся нелюдь, подергав меня за пальцы. Ногти я все еще специально затачивала, чтобы в случае чего выцарапать врагу глаза или просто суметь хоть немного ранить.

— Не вижу ничего смешного! Немедленно отпусти мою руку!

— Смотри, какими они должны быть на самом деле, глупая человечка, — усмехнулся нелюдь, показав мне свою испещренную жилами лапу с длинными, жесткими, как у зверя, острыми от природы прозрачными когтями.

— Чудесно, маникюр у тебя неплохой, но если ты не отпустишь!… - быстро пускаю в ход все известные мне быстродействующие заклинания… но они просто растворялись, стоило им коснуться нелюдя.

— То что? — нахально усмехнулся он, больно вывернув мою руку и заставив меня выкрутиться на столе. Черт, еще немного, и он ее вовсе сломает… — Ты ничего мне не сделаешь, силенок не хватит. А вот я могу сделать с тобой, что захочу! Могу оторвать тебе руку и оставить себе, буду ее изучать, — сильнее надавил на конечность, заставив меня вскрикнуть.

Его тон, не похожий ни на тон безумного маньяка, ни на жуткую шутку, сильно меня испугал. Этот нелюдь рассуждал так, как будто собирался бабочку на иголку насадить, а не искалечить человека! Впрочем, этот страх был нечем перед пониманием того, что ушастый не шутит и действительно собирается сделать это со мной. Ужас и паника сыграли свою роль, как и всегда… Все произошло очень быстро. Моя левая рука вспыхнула бирюзовым пламенем и мгновенно выскользнула из лап нелюдя, как будто мгновенно оказалась бестелесной. Почти машинально я, вырвавшись, тут же попыталась врезать жестокому гаду по морде, но он увернулся и подставил под удар руку. Мои пальцы как будто прошли сквозь нее, но при этом я почувствовала на мгновение тепло и влагу.

Когда я поднесла свою руку глазам, бирюзовое пламя ушло… на свои пальцах я увидела жидкость странного цвета, что-то между бордовым и темно-лиловым.

— Ха-ха, подумать только!.. — прошипел нелюдь сквозь зубы, хватаясь за руку, которой оборонялся. Перетерпев вспышку боли, он резко закатал рукав темно-синей шелковой рубахи и принялся изучать, видимо, раненую конечность. Но… там ничего не было. Кожа чистая, без крови и даже без царапин.

Пока существо не опомнилось, я быстро встала из-за стола и пошла вон. Правда, стоило мне сделать пару шагов, как я потеряла способность двигаться. Совсем. Застыла на месте, как статуя, только голову могла поворачивать.

— Стой ты, мне стало еще интереснее, — велел нелюдь, рассматривая свою с виду здоровую руку и болезненно морщась. — Ты разорвала мне мышцы! Твои убогие маленькие когти проникли под мою кожу и поработали внутри!… Как ты это сделала? Твоя ручонка что, может становиться бестелесной и проникать внутрь тел?

— Я не стану отвечать на вопросы ненормального! — говорю, пытаясь снять с себя паралич. Конечно, все мои попытки были бесполезны.

— Брось, ты практически искалечила меня! — усмехнулся нелюдь, зажигая на здоровой руке яркий светлый огонек и принимаясь водить им по поврежденному месту больной конечности. — Последний раз это удавалось моему отцу года три назад, с тех пор и он не мог… Нет, я просто обязан выяснить, кто ты и как это делаешь!… Не смотри на меня так, как будто я ненормальный мясник. Я не собирался отрывать тебе руку, очень мне это надо, таскать ее с собой потом. Я просто хотел посмотреть, как ты будешь сопротивляться, надеялся, что будет интересно. Как видишь, не ошибся!

В ответ я промолчала, пытаясь кинуть все силы на то, чтобы разорвать паралич. Конечно, толку не было никакого, так как я просто не знала, как обезвреживается это сложное заклинание. При этом я почти не слушала нелюдя, только улавливала интонации, с которыми он говорил. Судя по ним, ему до смерти любопытно и убивать он меня не собирается.

— Я тебя отпущу, а ты сядешь рядом и мы продолжим разговор, ладно? — поставил условия нелюдь. Я молчала. — Ну ладно, я компенсирую тебе моральный ущерб тем, что научу ставить блоки на магию, идет? Ты ведь совсем ничего не умеешь, слабая, как котенок, а я мастер в этом деле! Садись, поговорим.

Я почувствовала, что могу двигаться. Посмотрев на нелюдя, внимательно наблюдающего за мной, я поняла, что иного выхода, кроме как сесть обратно, нет. Хотя, видят боги, надо бы бежать за тридевять земель от этого типа!

— Начнем с главного. Кто ты такая? — спросил когтистый, с любопытством посмотрев на меня своими непостоянными глазами. Сейчас, вблизи, их взгляд казался острее, чем леннайская сабля…

— Бэйр, ведьма с Равнин.

— Черт бы тебя побрал! — неожиданно раздраженно воскликнул он.

— Читаешь мои мысли, — бормочу, смотря на ушастого садиста. Дернул меня бес сесть с ним рядом… теперь ведь не отделаюсь.

— Превосходно… — раздраженно выдохнул нелюдь, начиная царапать столешницу звериными когтями на руках, как делают кошки. Спустя минуту он продолжил уже куда спокойнее. — Дело в том, Бэйр, что я собирался избавить от тебя несколько стран, жители которых в ужасе от жестокой ведьмы. Я узнал о твоих выходках, когда был еще в порту, и с тех пор все время искал… А ты имела наглость найтись именно здесь, — меланхолично махнул рукой в мою сторону.

— И ты расстроен? — уточняю.

— Да, расстроен, черт возьми, — вздохнул он.

— Немного поводов для расстройства, ты нашел, что искал, и теперь можешь меня убить, — хмыкаю. Странности этого существа наводят на мысли о том, что он все же сумасшедший, который не знает, чего хочет, и при этом капризен, как жестокий ребенок.

— Ты что, правда не понимаешь? — удивился нелюдь. — Что будет, если я прикончу тебя здесь, сама подумай! Новость месяца: царевич Кудеяр избавляет мир от коварной ведьмы на фестивале Разврата и Выпивки в Тангейе! Сразу возникает вопрос о том, что наследник престола делал в таком месте… Я не могу так опозорить свою страну, и тебя теперь убить не получится, потому что ты только что села за мой стол и предложила мне разделить с тобой еду!

— Так ты — царевич Кудеяр!? — от изумления у меня глаза на лоб полезли.

— Ты ослепла? — возмутился он, выпрямившись и расправив уши. — Кем еще я могу быть? Меня узнает каждый встречный, даже в этом захолустье каждый пятый догадывается о том, кто я такой!

— Хм. Ну, с учетом того, чего я наслушалась об Охмараге и о твоих родителях… в общем, это меняет дело… — ошалев от такой новости, я стала запинаться, толком не понимая, что несу. — Но… Я думала, царевичи Охмараги выглядят как сенари, а не как леннайи-переростки, — решаю немного подразнить судьбу. Наверное, я слишком много выпила, чтобы сдерживать себя… да, наверное.

— Я наполовину сенари, наполовину повелитель теней, на четверть лесной леннай… Странно, что об этом еще кто-то не знает, — поморщился Кудеяр. — Двадцать два года назад на весь мир прогремело известие о не в меру могущественном ублюдке, который родился у царя Охмараги и его жены, легендарной Королевы Теней. С тех пор я чуть ли не самая обсуждаемая личность на Скаханне.

— Я искренне сочувствую твоим родителям… — вздыхаю.

— Эх, это мне надо сочувствовать, — с ироничной усмешкой заметил Кудеяр. — Я, по сравнению с ними, просто маргаритка в садике. Впрочем, это неважно. Ты знаешь, кто я, я знаю, кто ты, теперь мы можем перейти на ту стадию отношений, когда люди зовутся «знакомые»… У меня никогда не было знакомых людей, ты самая первая, кстати! Это увлекательно, ведь раньше я вас вообще видел только в рабских ошейниках и никогда не говорил с вами так близко… — пустился в рассуждения, но потом сам остановился. — И так, что с твоей рукой? Что ты с ней сделала?

— Это не я сделала, это со мной сделали, — объясняю кратко, устраняя возможность дальнейших расспросов. — Я получила это недавно и ничего не знаю. А вот о тебе я знаю кое-что очень важное для меня и…

— Раз не знаешь, то давай изучим это! — с небывалом энтузиазмом воскликнул обрадовавшийся Кудеяр. — А ты не знаешь, есть ли подобное у кого-нибудь еще?

— Не знаю. Послушай…

— Хм. А кто это сделал? Может, это какое-то новое сильное оружие? Против чего же?

— Да послушай ты меня! — почти кричу, перебивая царевича. — Разберемся с моей рукой попозже, сейчас я хочу сказать, что давно искала тебя!

— Искала меня? — удивился он. Его уши дернулись. — Зачем?

— Ты знаешь, где сейчас Истэка Демонтин! Люка, солнечный леннай с милой чернокожей женой и двумя детишками, он советовал мне найти тебя, если хочу отыскать Демонтина!

Черта с два, вот эта ниточка! Вот она, у меня в руках… я могу скоро попасть домой! Это настолько невероятно, что кажется неправдой… не галлюцинации ли у меня, в самом деле? Я же сижу и говорю со своей путевкой на Землю! Здрасте, оформите мне, пожалуйста, визу!…

— Люка? А, помню, это леннай-лекарь… — кивнул нелюдь, задумчиво почесав вытянутый подбородок с двумя ямочками. — Родители относятся к нему с большим уважением и считают другом. Значит, он посоветовал найти тебе Истэку? Зачем же он тебе понадобился?

— Если вкратце, то я интересуюсь перемещениями между мирами.

— Демонтин тебе не поможет, — тут же сказал Кудеяр. — Истэка мне вроде родного дяди, так что я точно знаю, что он так и не нашел способа перемещаться между мирами.

— Но я должна это услышать от него, только тогда успокоюсь! В общем, мне нужно знать, где он, и я жду твоей помощи.

— И с какой стати мне помогать тебе? — любопытствующее улыбнулся Кудеяр. — Назови хоть одну причину, развлеки меня…

— Во-первых, от тебя не убудет, если ты просто скажешь мне, где он, во-вторых, для меня это вопрос жизни и смерти… хотя тебя это вряд ли волнует. В-третьих, тебе, как я поняла, все равно пока нечем заняться, раз ты приехал на этот фестиваль. Можешь даже проводить меня и навестить своего дядюшку!

— Ах, ты просто предполагаешь, как все примитивно, — недовольно фыркнул Кудеяр. — Вы, люди, и правда глупые. Я надеялся, что ты додумаешься прочесть мои мысли, даже специально снял защиту… тогда бы ты узнала, что я не просто так нахожусь в этом месте и что я просто не смогу тебе отказать! — вдруг заявил он. — Ведь я еду к Истэке по поручению моей матери и как раз собирался найти себе какого-нибудь ополоумевшего мага, восхищающегося талантами моего дяди. Одному путешествовать скучно… — под столом что-то завозилось и Кудеяр, заглянув туда, продолжил, как будто оправдывался перед кем-то, — Ну, с Сашей и Мафусаилом мне тоже хорошо, но они же не жалкие двуногие, так? А кто, кроме двуногого мага, согласится идти со мной до Демонтина и рассказывать о мире людей? — он засюсюкал, теребя что-то под столом.

— Значит, ты проводишь меня и моих друзей прямо до порога Демонтина?… — спрашиваю, замерев в предвкушении ответа.

— Нет, это вы проводите меня, — объяснил нелюдь, все еще не вылезая из-под стола. — Считай, тебе повезло: ты первая встала в очередь и поэтому я выбираю тебя.

— Мда. Ваше великодушие безгранично, ваше высочество… — усмехаюсь. Черта с два, неужели это все правда!?…

— Нет, не надо этого, — попросил он, садясь нормально. — Зови меня просто царевич Кудеяр… нет, можешь даже называть меня только по имени! Да, зови, по имени, — он кивнул с такой решительностью, как будто делал мне бесценный подарок.

— Бэйр!!! — рядом раздался знакомый возмущенный крик. Это Дейк меня наконец нашел. — Засела в такую даль, что не найти, ведьма!!!

— Не кричи, лучше посмотри, на кого я наткнулась…

— Это же тот злодей, который убил слевита, обесчестил леннайя и кинул об камни девушку! — нахмурился Леопольд, выйдя из-за спины рыцаря.

Когда оборотень подошел поближе, он резко вздрогнул и замер. Положив свою тарелку на стол, он наклонился и… и сел на землю.

— Какая красавица! — вскликнул, когда к нему вылезла пантера и принялась обнюхивать.

— Это Саша, — представил свою спутницу Кудеяр. — И не трогай ее, еще испачкаешь ей шкуру…

— А ты кто такой? — нахмурился Дейк, глядя на царевича. — Не слишком ли большого ты о себе мнения?

— Дейк, это царевич Охмараги, его зовут Кудеяр, — объясняю, пока рыцарь не разозлил этого верзилу. — Он проводит нас до Демонтина, так что на какое-то время мы с Кудеяром в одной упряжке! Сядь, я объясню, что к чему. Боюсь, нашему отдыху от пути не суждено продлится дольше одного дня…

После того, как мы окончательно уяснили, что и до каких пор нас связывает с царевичем, Дейк не долго думая предложил отметить свое скорое избавление от меня. Он предложил купить большой пирог с овощами и специями, а так же что-нибудь алкогольное. Конечно, за едой мужчины решили послать меня, причем пинками. Кудеяр так же распорядился, чтобы я добыла свежей телятины его пантере. На мое замечание о том, что «я тебе не рабыня, вот купи себе парочку, ими и распоряжайся!», царевич ответил просто: «зачем мне тратиться на рабов, раз теперь у меня есть ты?». Это был мягкий намек на то, что если я не стану исполнять все его прихоти, он откажется вести меня к Демонтину. Ушастый шантажист оказался достаточно умным и бессовестным для того, чтобы воспользоваться моим положением.

— Ну что ж, какой ослиной мочи налить этим двум узурпаторам? — бормочу себе под нос, стоя в середине площади и выбирая, к телеге с какими напитками мне пойти.

— Думаю, не стоит наливать именно это… — раздался голос прямо над моим ухом.

— Леопольд, зачем ты за мной пошел? — удивленно оборачиваюсь к оборотню.

— Кудеяр сказал, что то, что ты ему нальешь, сначала должен буду выпить я у него на глазах. И теперь я, как заинтересованное лицо, пришел следить за тобой, чтобы ты не добавила чего-нибудь ему в напиток, — путано объяснил Леопольд, помогая себе жестами. Видимо, он дословно цитировал сложную речь царевича.

— Вот догадливый засранец! — от возмущения я невольно топнула ногой.

— Он умный, — заметил Леопольд.

— Он засранец, — качаю головой. — Ладно, друг, тогда пошли, отомстим ему иначе.

— Это как?

— Ты, солнце мое, любишь малиновую шипучку?

— Ага! — усердно закивал Леопольд.

— Надеюсь, царевич тоже ее любит…

Заговорщески переглядываясь, мы с оборотнем направились к телеге, возле которой вилась толпа детишек и их суровых горластых мамочек.

Очередь за шипучкой была не такой уж и большой, человек пятнадцать, так что ждать нам предстояло немного, от силы минут десять. Но встав за угрюмой женщиной с ребенком на руках, я резко почувствовала, что стоять на одном месте не смогу по вполне объясним после стольких кружек выпивки причинам.

— Слушай, Лео, ты тут один справишься, мне надо отойти кое-куда?

— А что надо делать?

— Когда подойдет твоя очередь, дай эти две кружки дяде в фартуке, а потом, когда он вернет их полными, отдай ему эти две монетки, — улыбаюсь, протягивая оборотню и то и другое. — И все.

— Хорошо… думаю, справлюсь, — кивнул оборотень, неуверенно поглядев на монеты и на кружки. — Только ты постарайся побыстрее.

— Попробую, — говорю и быстро удаляюсь в направлении ближайшего отхожего места.

Когда такое нашлось, выяснилось, что не я одна слишком много выпила, потому что очередь к деревянной кабинке была еще больше, чем к напиткам. Плюнув на все, я пошла к нам в гостиницу, где уж точно не было очереди (такие удобства только для жильцов). Благо, «Голодный Койот» был недалеко от главной площади.

В комнате я задержалась немного дольше, чем планировала, потому что решила немного расчесать разлохматившиеся волосы и надеть что-нибудь потеплее. Дейк красиво и много рассказывал о холодных ночах Тангейя, когда путники в пустыне умирали от холода, если не находилось фляги с крепким алкоголем… Не то чтобы это было так правдоподобно, но все же холодок к вечеру стал заметно ощущаться.

Когда я спускалась в общий зал по лестнице, случайно столкнулась с каким-то ланком.

— Смотри куда идешь, чешуйчатый, — привычно ворчу, отпихивая его подальше.

— Снежок, ты скоро? — донеслось из одной из комнат. Змей после этих слов взбежал вверх по лестнице и скрылся в коридоре.

Я бы не обратила на него никакого внимания, но странное прозвище меня заинтересовало так, что я приостановилась. Правда, через пару секунд я уже обо всем забыла и мчалась на площадь к Леопольду.

Когда я вернулась, оборотня у телеги с шипучкой уже не было. Видимо, он уже отстоял очередь, не стал меня ждать и пошел к Кудеяру и Дейку. Значит, мне осталось только купить пирог.

Простояв у прилавка с пирогами, возле которой поругалась с пьяным мужиком, попытавшимся пощупать мою задницу, повздорив с бабой-кабанихой, собравшуюся влезть вперед меня, я все же добралась до продавца и купила злополучный пирог.

Когда я пришла, Кудеяр потягивал шипучку с видимым удовольствием и, заинтересованно растопырив огромные уши, слушал рыцаря, который с довольной ухмылкой рассказывал что-то королевичу.

Саша сидела на лавке и тянула голову к рыцарской кружке с шипучкой, норовя отхлебнуть немного, пока хозяин не видит. Но что нашему бравому рыцарю, побеждавшему драконов, какая-то пантера? Он бесстрашно отвешивал ей подзатыльники за наглость.

— А где Леопольд? — удивленно спрашиваю у Дейка.

— А? — переспросил рыцарь, нехотя отвлекаясь от своего рассказа и отодвигая подальше от Саши свою кружку.

— Он пришел, отдал нам напитки и ушел обратно. Сказал, что ты велела ему ждать рядом с той телегой. Видимо, он все еще там, — объяснил Кудеяр. — Наверное, ты его не заметила.

— Неужели мы разминулись? — бормочу, разворачиваясь и идя обратно.

Чего и стоило ожидать, оборотня на месте не оказалось.

Я расспросила тех, кто еще стоял в очереди, но никто не видел высокого стройного юношу с красивыми глазами и длинной серой косой. Пришлось вернуться к спутникам.

— Его нигде нет! — объявляю. — Он опять потерялся, его надо срочно найти!

— Опять!? — возмутился Дейк, вставая из-за стола. — Что же ему на месте не сидится!? От тебя, наверное, нахватался, ведьма! Пошли, пока ничего не стряслось!

— К чему такой переполох? — удивился Кудеяр. — Ваш странный друг, что, сам дорогу не найдет?

— Он недавно вышел в люди, пока всего боится и глупый к тому же, как дитя, — объяснил Дейк.

— Я бы скорее назвал его умственно отсталым, глупый — слишком мягко, — равнодушно заметил царевич. — Что ж, ладно, идите ищите его, а я пока побуду здесь в одиночестве, так и быть, — меланхолично взмахнув когтистой кистью, нелюдь откинулся на спинку лавки. Его мученическая мина почему-то здорово меня разозлила… Хотя не почему-то, а потому что складывается такое ощущение, будто этот ушастый искренне считает, что мы должны были спросить у него разрешения и еще извиниться за то, что уходим искать друга!

— Тебе никогда никто не говорил, что твоя рожа иногда так и напрашивается на кулак? — спрашиваю как можно более вежливым тоном.

— Мой отец постоянно говорит об этом, а иногда даже разбивает мне лицо, остальные же бояться остаться без рук, — улыбнулся Кудеяр. — А что?

— Думаю, я завидую твоему отцу, — хмыкаю.

— Ему все завидуют, — кивнул царевич. — Идите же, чего вы ждете? Дайте мне побыть наедине с мыслями.

Мы с Дейком, переглянувшись, отправились на поиски. В итоге мы облазали всю площадь, расспросили всех, кого только смогли, но оборотень как сквозь землю провалился: никто его не видел и не слышал. Радовало лишь то, что пока не ходила молва о взбесившемся звере. Это значит, что Лео пока не заметили особо «доброжелательные» жители, и сейчас он, спрятавшись в тихом уголке, дожидается, пока мы его отыщем.

— Ему нужен ошейник и поводок, — ругался рыцарь, расталкивая народ вокруг, чтобы нам было, где идти. — Что на него вообще нашло!?

— Мало ли, что могло случиться, — вздыхаю. — Меня больше волнует, все ли с ним в порядке. Его ведь любой ребенок вокруг пальца обведет!

— Зачем ты его вообще вытащила из поместья, дурная ведьма!? Всем только хуже стало! — продолжил ворчать Дейк.

— Не говори ерунды. Леопольд добрый, честный, прекрасный юноша, который необходим вашему жуткому миру, полному насилия и убийств! Такие самородки не должны прозябать все жизнь в подземельях.

— Так какого черта этот самородок ведет себя, как непослушная собака? — буркнул рыцарь, после чего замолчал. С тем, что Леопольд редкий образец бескорыстности, доброты, честности и немалого ума, спорить было просто глупо, как и с тем, что он имеет полное право жить в мире, где его оценят, а не в подвалах вместе с крысами.

Но, как мы не старались вернуть этот образец лучших человеческих качеств, спустя целых два с половиной часа поисков по городку мы все же его не нашли.

Быстро стемнело, улицы наполнились нетрезвыми бандитами, встречаться с которыми было небезопасно. Гуляющие переместились в помещения и продолжили кутить уже там.

Перекатило за полночь, когда я отошла в темный переулок, чтобы проверить, нет ли там Леопольда. Там меня встретила банда из пяти крепких мужиков… Они мгновенно прижали меня к стенке и полезли тискать. Первого же нахала я шарахнула молнией такой силы, что от него остались одни угольки. После этого остальные разбойники немного протрезвели и помедлили с тем, чтобы продолжить домогаться до слабой одинокой девушки. За пару секунд их сомнений подоспел Дейк и, схватив меня за руку, быстро утащил подальше. Как он мне потом объяснил, в Тангейе есть законы и ни одно убийство, увечье или насилие просто так не оставляют. То есть, я не могу убивать в целях самообороны, так как загремлю за это в тюрьму. Поначалу я возмутилась, но потом вспомнила законы своего мира, в который, возможно, скоро вернусь, и умолкла.

Это происшествие стало последней каплей. Мы решили, что в такое время лучше не шататься по улицам, а вернуться в гостиницу. В конце концов, Леопольд может превратиться в мышь и никем незамеченным дождаться полной темноты, а потом стать птицей и, выследив сверху нашу гостиницу, вернуться.

Прежде, чем пойти в номер, нам нужно было узнать, где найти царевича завтра. Конечно, надеяться на то, что мы еще увидим ушастого, было глупо, но мы все равно вернулись к столу, за которым ужинали… и, о чудо! Кудеяр был там, причем все в той же меланхоличной позе, в какой мы его оставили. Пантера царевича сидела на столешнице и поедала пирог с его тарелки.

— Ну как, нашли? — скучающе поинтересовался ушастый, как будто очнувшись от транса.

— Нет, — вздыхаю. — Надеюсь, с Лео все в порядке.

— Надежда глупое чувство, — поморщился Кудеяр. — Я как раз надеялся, что моя сестра придет на встречу вовремя…

— Твоя сестра? — заинтересовался Дейк, садясь на лавку и отрывая себе кусок уже остывшего пирога.

Подумав, что бега по городу меня измотали ничуть не меньше, и я тоже имею право поесть, сажусь рядом с рыцарем, беру себе кусочек холодного пирога и подогреваю его. Впоследствии пришлось подогревать и для Дейка, и для Кудеяра, и для Саши.

— Да, моя сестра, — кивнул Кудеяр. — Не по крови, правда. Нас обоих выкормила моя мать и мы росли вместе, пока Раф не исполнилось двенадцать и ее дяди не увезли ее. Сегодня мы с ней должны были встретиться. В этом городе, на этом фестивале, за этим самым столом, до полуночи. Но она не соизволила прийти и через полчаса после того, как прозвонил ночной колокол!

— Так вот, что ты здесь делаешь, — понимаю. — Я почему-то думала, что ты на фестивале ради удовольствия.

— Моя мать велела нам встретиться именно здесь и немного развлечься, а так я не любитель подобных… мероприятий. Обычно в них нет ничего по-настоящему интересного. Впрочем, эта розовая жидкость с пузырьками весьма неплоха, хотя и слишком сладкая, — кивнул на пустую кружку из-под шипучки.

— А кто это твоя сестра? Зачем вам встречаться здесь? — спросил Дейк. — Как я понимаю, вы не слишком-то сентиментальны, и встреча не из-за того, что вы давно не виделись?

— Она подопечная Истеки и его блаженного братца. Они устроили себе убежище в лесах рядом с Искуплением… этого города нет на картах и я вообще сомневаюсь в том, что это настоящее поселение, а не эксперимент моего дяди. Так вот, Раф должна отвести меня к Истэке, так как только она знает, как добраться до их заколдованного дома, — объяснил царевич.

— И что теперь делать, если она не пришла? — обеспокоенно спрашиваю, от удивления так и не донеся кусок пирога до рта. Так-так, видимо, Кудеяр не такая уж и значимая для меня фигура, раз дорогу до Демонтина не может показать, и бояться мне нужно не его капризов, а того, что эта девица так и не найдется!

— Будем ждать, — пожал плечами Кудеяр, а потом плавно разинул свою клыкастую пасть в чудовищном зевке. — И лучше это делать в теплом месте недалеко от спальни…

Царевич встал из-за стола и собрался уходить.

— Подожди! — очнувшись от своих мыслей, вскакиваю и бегу за ним. — А где ты остановился? Как нам тебя найти?

— В яме под названием… ммм… «Тощий Волк»? — задумчиво предположил Кудеяр, остановившись и повернувшись ко мне. — Может, «Голодный»? Не помню.

— «Голодный Койот»? — усмехнулся Дейк, вставая и медленно подходя к нам.

— Да, — кивнул царевич. — Я не очень хорошо запоминаю эти странные названия.

— Мы остановились там же, так что пошли вместе, — решил рыцарь.

— Я не против, — благосклонно кивнул Кудеяр и величественно двинулся дальше.

— А эта твоя сестра… она похожа на тебя? — спросил Дейк уже по пути.

— Нет. Раф человек, хотя в ней есть что-то характерное для моей матери. И это неудивительно, ведь царица ее и воспитывала, — спокойно ответил царевич.

— Подожди-ка, царская семейка Охмараги воспитывала человека? — уточнил рыцарь. — Звучит, как несмешной анекдот… Насколько я знаю, сенари очень трепетно относятся к чистоте крови, а тут человек в царской семье, да еще и не в качестве раба… настораживает. Как же так получилось, что вы с этой Раф росли вместе?

— Моя мать любила детей, отец любил мою мать, отца любила вся Охмарага. Никто никому не перечил, — просто объяснил царевич. — Пусть это и расходится с общепринятыми убеждениями, но правители Охмараги оказались слишком человечны, чтобы прогонять ребенка, который так их любил. А Раф была очень ласковой и нежной девочкой, после ее коронного «папочка, мамочка, ну пожалуйста!» мой отец был готов на все и мать тоже… — прижав уши к вискам, царевич едва заметно ощерился и нахмурился. Кажется, тут имеет место детская ревность… — Они оба всегда обращались с Раф с куда большей заботой и добротой, чем со мной, — царевич вздохнул, его уши сами собой повисли, как у расстроенного щенка. — Я до сих пор с обидой вспоминаю эту разницу, хотя давно не ребенок. Иногда кажется, что родись я хоть немного менее нелепым существом, ко мне относились бы иначе.

После этих слов мне стало так жалко царевича, что я даже забыла о том, насколько жестоким он может быть. Поддавшись мимолетному порыву чувств, я дружески положила руку ему на плечо, хотя это было нелегко, учитывая разницу в росте.

— Брось, дело вовсе не в твоих ушах и змееподобных волосах. Ты же для родителей не только сын, но еще и наследник. Тебя надо было воспитывать в строгости, а не как девочку, которой даже место при дворе не светит…

— Я знаю это, но так же я знаю, о чем говорю. Одно время мой отец хотел лишить меня права на трон из-за некоторых генов моей матери, — немного сбивчиво пожаловался Кудеяр. Потом, поняв, что плачется незнакомой ведьме, поспешил исправиться. — Впрочем, ты не должна это слушать, а я не должен тебе это говорить.

— Ну да, — киваю. — Видимо, это не самая приятная тебе тема, лучше поговорить о другом… Слушай, а ты уверен, что твоя сестра именно опоздала? Может, она просто не нашла тебя, и нам стоит поискать ее вместе? — предполагаю.

— Я же нашел место, где мы должны были встретиться. Почему она его не нашла? Такое может быть только в одном случае: она и не пыталась найти, — объяснил Кудеяр, раздраженно вздохнув. — К сожалению, для нее не существует таких понятий, как «надо» и «обязана». Так уж ее воспитывали.

Я не знала, что еще у него спросить, и потому наш разговор закончился.

Спустя пару минут мы уже дошли до гостиницы, где нас ждал сюрприз: оказывается, был установлен комендантский час. Сторожила ни в какую не соглашался пускать нас внутрь, пока Кудеяр не вспомнил про свою дощечку победителя. Показав ее, он получил возможность войти.

— Эй, а мы!? — возмущенно смотрю на нелюдя.

— Эти двое — мои рабы для плотских утех, — объяснил он сторожиле. — Их тоже надо пустить.

Сторожила посмотрел на Дейка и, сморщившись от отвращения, пропустил его внутрь.

— Рабы для плотских утех!? — возопил оскорбленный рыцарь, когда мы отошли подальше от сторожилы. — Можно было просто сказать, что мы твои друзья!

— Я сказал первое, что пришло мне в голову, — пожал плечами царевич.

— Извращенец! — обругал его Дейк.

— У нас в стране друзья не так важны, как рабы. Рабов с хозяином пустят хоть в покои к жрице, а вот друзей хозяина — никогда, — невозмутимо объяснил Кудеяр.

— А мы с Дейком так похожи на двух жалкий, голодный и истощенных рабов, что убиться можно… — поддакиваю рыцарю.

— Да, вы очень жалкие и плохо одетые рабы, мне, как хозяину, было бы стыдно за вас, — невозмутимо согласился царевич. — Впрочем, это неважно. Я хотел бы попробовать еще что-нибудь из местной еды до того, как лягу спать. Вы посидите со мной?

— Ммм… да, пожалуй, — соглашаюсь. — Мне все равно нужно ждать, пока не вернется Леопольд.

— И я с вами, — кивнул рыцарь, похлопав по плотному животу. — Пирога мне было определенно мало… Только надо заглянуть в комнату, мало ли, вдруг наш многоликий друг уже вернулся и ждет там?

— Я тоже зайду к себе, — кивнул Кудеяр. — Нужно уложить Сашу спать, а то завтра не добужусь ее.

Пантера махнула хвостом и с шаловливым видом потрусила за хозяином.

Кудеяр ушел в свою комнату местного уровня «люкс», а мы с Дейком пошли искать оборотня в наших комнатах. К сожалению, Леопольда не оказалось ни в его спальне, ни в нашей с Дейком.

Лениво обложив несчастного оборотня трехэтажными красочными метафорами, рыцарь захлопнул дверь в нашу комнату и зачем-то пошел к шкафу, где лежали наши сумки.

— Это все эта чертова шерстяная тряпка!… - пробормотал Дейк, в неистовстве стаскивая с себя шерстяное пончо и такую же шерстяную рубаху. Все это он купил на рынке, проникнувшись патриотизмом к своей стране, в которой уже очень давно не был. — У меня из-за нее все тело чешется! — рыцарь принялся усиленно расчесывать кожу, при этом блаженно улыбаясь. — Чтоб я еще раз надел этот ужас!…

— На тебе самом шерсти не меньше, чем в этой шторе, — усмехаюсь, глядя на могучий торс товарища.

— Моя «шерсть» мне не мешает, — заметил Дейк, напрягая мускулы и самодовольно посмотрев на себя в зеркале, приделанном к дверце шкафа. — Так и должен выглядеть настоящий мужчина!

— Давай, одевайся уже, а не то я ослепну от твоей неземной мужественности, — хмыкаю.

— Ой, не ехидничай, — весело отмахнулся Дейк, быстро одевая рубашку. — Сама-то глаз от меня не отводишь.

— Тебе это примерещилось из-за выпивки, — морщусь.

— Бэйр, прошу, только не оправдывайся, а не то я начну сомневаться в твоем чисто приятельском отношении ко мне! — хохотнул Дейк и, выходя в коридор, приобнял меня за плечи. — Идем.

По пути вниз мы встретили Кудеяра, который величественно спускался по лестнице.

— Эй! — окликнул его рыцарь, ускоряя шаг.

— А, вот и вы, — равнодушно констатировал факт царевич.

Мы спустились в пустой обеденный зал, где царил полумрак, а за столами сидели тихие выпивохи и картежники. Служанки, тоже желающие отдохнуть в такой день, уже не бегали туда-сюда, да и мужик у стойки куда-то ушел. Попросить принести что-нибудь съедобное было не у кого.

Царевич, подумав пару секунд, подошел к двери на кухню, требовательно постучал в нее и попросил принести ему что-нибудь, достойное его царского желудка. Разумеется, царевича громко, четко и ясно послали. Тогда, прижав уши к голове, чтобы не слышать оглушающих воплей с кухни, Кудеяр невозмутимо ковырнул скважину двери когтем, открыл ее, вошел и через некоторое время вышел вместе с подносом, на котором были чайник, чашки и корзиночка с печеньем.

— Ты меня поражаешь, — восхищенно присвистнул Дейк, усаживаясь напротив царевича за последний свободный стол. — Такого возмутительного нахальства я еще не видел!

— Нахальство — это не дать мне того, чего я хочу, — заметил Кудеяр, разваливаясь на большом удобном стуле с подлокотниками. — Я же был предельно вежлив, — сказал, оттопырив мизинец и по-английски изящно отпив из маленькой по сравнению с его лапой чашечки.

— Половина второго ночи, — хмыкаю, посмотрев на настенные часы. — Потревожил бедных кухарок…

— Вместо того, чтобы выполнять свою работу, сидели и пили чай с этими хрустящими штуками. В моей стране за подобное пренебрежение к своим обязанностям обычно изгоняют в джунгли, — продолжал свое благородное ворчание царевич.

— Эм… ты что, забрал это у них? — киваю на поднос.

— Нет, не забрал, я взял только часть… Но не переживай, чашки чистые, — уверил меня он.

— Хах, продолжай в том же духе, и обязательно завоюешь признание народа, — шутливо заметил Дейк, отправляя в рот горсть печенья. Продолжил он уже с набитым ртом: — А фообше, пешенье нишего так, вкушное…

Рыцарь хотел сказать еще что-то, но его перебили: из коридора неожиданно раздались пронзительные крики старого сторожа.

— Да сколько можно!? Пошла вон! Нам шлюндры всякие не нужны! Хорошие девки уже дома давно!

— Что!? Как ты меня назвал!? — возмущенно крикнула девица. После ее слов никто больше не возмущался, зато послышался глухой стук, как будто кто-то упал на доски…

Все немногие присутствующие в зале, услышав это, начали переглядываться, но потом из коридора вышла девушка и все успокоились. Маленькую стройную леди никто не обидел, и хорошо. А стук тела о доски, наверное, всем послышался…

Сама леди, впрочем, своим видом привлекла не меньше внимания, чем ссорой со стариком. Гостья была окутана в дорогой черный плащ с изящными кружевами на плечах, остальной одежды, наверняка такой же красивой и дорогой, не было видно за плотными складками. Что же могла делать состоятельная девушка в гостинице в такое время?

— Красавица, что случилось? От кого-то бежишь? — поинтересовался уже достаточно выпивший мужик, сидящий за одним из карточных столов. На эти вопроса девушка только раздражительно фыркнула, отстань, мол.

Осмотревшись, гостья заметила, что у нашего стола есть еще два свободных места, и направилась к нам.

— Вечер добрый, — сказала она, сняв капюшон. Огромные синие глаза — единственное, что я поначалу увидела. Только после я обратила внимание, что к этим глазам прилагается овальное лицо с острым подбородком, тонким прямым носом и высоким лбом, наполовину скрытым косой челкой прямых черных волос. Девица не была румяной красавицей в общепринятых понятиях этого мира, но в ее чертах ощущалась такая порода, свойственная «голубой крови», что по неволе начинаешь восхищаться с первого взгляда.

От раздавшегося совсем рядом голоса уши Кудеяра мгновенно расправились, а он сам, оторвав взгляд от стены, в которую смотрел все это время, повернулся к пришелице.

— О! — только и смогла сказать девица, увидев царевича.

— Ты! — нехорошо прищурился Кудеяр и мгновенно вскочил из-за стола. — Где тебя носило!?

— Какая разница? Мы же все равно встретились!… - неуверенно улыбнулась девушка, делая шаг назад. — Ты ведь не будешь меня бить за это, да? — сказала громко и с выражением.

Компании с некоторых столов, услышав жалобный девичий возглас, настороженно поглядели в нашу сторону. Дейк, заметив это, поспешил успокоить Кудеяра.

— Ваше величеств, вы смущаете народ, — тихо заметил он. — Сядьте и будьте паинькой, пока нас не выгнали отсюда. Взлом кухни — одно дело, а вот массовая драка, которая сейчас начнется — совсем другое. За нее можно загреметь на месяц в тюрьму, причем все будет ровно по законам, которые вы так чтите…

— Вот видишь? — усмехнулась девица. — Парень дело говорит, ты его послушай.

— Если бы не они, видят Священные Огни, я бы убил тебя, — пророкотал Кудеяр, сверкнув потемневшими до темно-синего глазами.

— Да, но вместо этого ты обнимешь свою сестру, поцелуешь ее и уступишь место несчастной, которая все ноги сбила, спеша на встречу! — звонко рассмеялась девушка, выжидающе посмотрев на царевича. Кажется, это и есть та таинственная сестрица по имени Равнейрис. Неожиданно она объявилась, однако… Впрочем, объявилась, и хорошо! Теперь-то я уж точно попаду к Демонтину и беспокоиться не о чем.

— Ну что, так и будешь стоять? Мы пять лет не виделись! — воскликнула она.

Сделав шаг навстречу Кудеяру, Раф встала на цыпочки и попыталась дотянуться до шеи великана. Но царевич был настолько рассержен, что только хмурился и продолжал изображать каменную статую. Ругаться и беситься ему запретили, а кроме этого он, видимо, ничего сейчас не хотел делать.

— Ну же, братик, не будь врединой… — усмехнулась девица, принимаясь ластиться к царевичу. Она обхватила изящными ладонями его лицо, наклонила к себе и горячо поцеловала в щеку. Не получив за это самовольство ни затрещины, ни ругани, Раф осмелела и, крепко обняв брата за шею, принялась покрывать поцелуями все, что попадалось: уши, скулы, глаза, лоб, нос, губы, подбородок… была бы на ней помада, Кудеяр был бы весь красный! При этом девушка гладила это косматое чудовище по голове и ушам, бормоча что-то ласковое.

Вскоре царевич не выдержал и все-таки улыбнулся, потом сгреб сестрицу в объятия, покружил немного и тоже расцеловал ей все лицо. Раф дернула брата за уши, а он ее за косу, при этом оба радостно рассмеялись, как дети.

— Эх, какая трогательная семейная встреча, — умиленного вздыхаю, отпивая из своей чашки.

— Все же эти сенари неуравновешенные и несдержанные сумасшедшие, — решил Дейк, отправляя в рот последнее печенье. — Удивительно, но я никогда не слышал об этом раньше.

— Ха-ха, нет, это вы, люди, скрытные и закомплексованные сухари, — все еще смеясь заметила Раф, усаживаясь на стул брата. — Кудь, принеси молочка сестричке, — попросила, мило улыбнувшись. — И яблочко!

Что-то проворчав, царевич послушно поплелся на кухню.

Посмотрев ему вслед, девушка принялась поспешно расстегивать пуговицы плаща, открывая не менее впечатляющие виды. Небольшая, но упругая грудь и тонкая талия, стянутая корсетом дорогого фиолетового платья, одним своим видом привели в восторг ту половину сидевших в зале, которые все еще наблюдали за припозднившейся гостьей.

— Рафнейрис, я так понимаю? — со своей фирменной улыбкой уточнил Дейк, с трудом отрывая взгляд от девичьей фигуры.

— Я, может, и замужем, — заметила она, не убирая ослепительной улыбки и сморщив маленький белый носик. Выражение лица при этом у нее получилось такое очаровательное, что не смотря на открытую угрозу в голосе, невольно хочется улыбнуться в ответ. — Так что убери эту лицемерную мину, смотреть противно.

— Ты сестра Кудеяра, так? — решаю не церемониться. Видимо, у сенари это не принято.

— Да, я самая, — кивнула, слегка повернувшись, чтобы снять плащ, продемонстрировав при этом тонкую длинную шею. — А вы кто? Что-то раньше не замечала за Кудеяром привычки так запускать своих рабов…

— Он согласился отвести нас к Истэке Демонтину, так что мы не рабы, а попутчики, — объяснил ей рыцарь.

— Это вы думаете, что попутчики, а он думает, что вы его новые слуги, — с улыбкой заметила девица, посмотрев на дверь кухни, как будто надеясь увидеть там сводного брата. — Он никогда за просто так ничего не делает, уж я-то знаю.

— Мы это уже поняли… Кстати, приятно познакомиться, Рафнейрис, меня зовут Дейкстр Донан, — поздоровался рыцарь и протянул девушке руку.

— А мне, может, не приятно, — весело заметила девица, игнорируя жест Дейка. — Мне, может, противно.

— Воспитанности тебе не занимать, — хмыкнул рыцарь, убирая руку.

— Возможно, — равнодушно пожала плечами, но в следующий миг вновь заигрывающе глянула на Дейка. — А ты, видимо, собрался быть воспитателем?

— Раф, прекрати, — велел неслышно подошедший царевич, поставив перед сестрой кружку с молоком и яблоко. — Они не поймут твоих глупых шуток. Это же люди.

— Это еще почему? Эта вон, черномазая, улыбается сидит! — заметила девушка, хватая кружку и отпивая из нее.

— Черномазую зовут Бэйр, — объясняю, беря из принесенной корзиночки печенье. — А те, кто ее называют иначе, после смерти горят в аду.

— Хи-хи, ладно, уговорила, — кивнула Раф. — Бэйр… ну и именем тебя мамочка наградила.

— Тебе тоже досталось, Рафнейрис, — хмыкаю. — Так и просятся разные рифмы…

— Кудь, где ты ее откопал? — поинтересовалась девица у севшего рядом брата.

— Сама пришла и еще двоих с собой притащила, — вздохнул ушастый, подсаживаясь поближе к сестре и обнимая ее одной рукой. — Они хотят повидать Истэку, спросить у него что-то о других мирах.

— Ну пусть идут с нами, мне не жалко, — пожала плечами и, поставив кружку с молоком на стол, поудобнее устроилась в могучих объятиях брата. — Эм… Как вы все там поживаете? Как мама с папой? Как сестрички?

— У нас все по-старому, — вздохнул Кудеяр. Нас с Дейком эти двое просто перестали замечать, как будто мы испарились. Впрочем, мы не особо возражали. Общаться, что с Раф, что с Кудеяром, было не очень-то приятно, а послушать, о чем они говорят, даже любопытно. — Недавно завершилось строительство нового храма… ну, того, который отец велел построить в честь рождения девочек. Мать все работает над своим участком страны, там все по-прежнему, как в эпоху Древних людей… Ничего нового. Меня, разве что, провожали чуть ли не всем царством, то ли праздник был, то ли траур… мать прослезилась, сестры тоже разрыдались… опозорились перед всем народом.

— А сколько тебе скитаться нужно? — спросила Ранейрис.

— Отец сказал, что пока не стану известным. Лет десять, может, больше.

— Ничего, у нас тут тоже здорово! Я, правда, иногда скучаю по Охмараге, но и здесь не так уж плохо, поверь, — приободряющее улыбнулась брату Раф.

— А вы с дядями как, все хорошо? — осведомился он.

— Эх, да так же, если подумать, — вздохнула. — Истэка загорелся новыми идеями, теперь целыми днями не вылезает из своей лаборатории. То и дело дом трясется, а из подвалов то идет жуткая вонь, то доносятся взрывы, — хмыкнула. — Рэми вот недавно притащил очередного котенка выхаживать…

— Что, опять? — удивленно усмехнулся царевич. — Ему еще не надоело?

— Да он их может десятками таскать, только волю дай! — фыркнула Раф. — Все силы на них тратит, да еще и меня заставляет за этими котятами ухаживать… Он уже давно никого не приводил, целый год, а тут вдруг притащил какого-то юродивого. Ничего никому не объясняя, заперся с ним в кабинете и не выходил оттуда сутки. Судя по крикам, на этот раз попался совсем уж запущенный случай. Рэм после работы так и остался там лежать, даже встать не мог. Измотал себя до крайности, идиот… Но, знаешь, — Раф загадочно улыбнулась, прикусив нижнюю губу и посмотрев в сторону. — Этот котенок оказался не таким, как прочие. Он у нас жил некоторое время, помогал мне приводить в чувства Рэма и сам восстанавливался. Правда, дурачок начал за мной ухаживать, и когда Истэка застукал нас за поцелуем, то вышвырнул его вон из дома…

— С каких пор ты заводишь романы с оборванцами? — нахмурился царевич.

— Он не оборванец! — возмутилась Раф. — Он был владельцем театра, но завистники его таланта искалечили его и… в общем… Он мужчина с очень трагической судьбой, вот! Он обещал, что когда вернет себе свое законное место в театре, то даст мне главную роль в гениальном спектакле, который придумал, скитаясь по дворам!

— Больше его слушай, — хмыкнул Кудеяр.

— Зануда, — поморщилась Раф, опять дернув брата за длинное ухо. — Ну так вот, к чему я все это… в общем, Истэка сказал, что ноги этого развратника больше в доме нашем не будет, а я вспылила и сказала, что и моей тогда тоже не будет, пока он, книжный червь и еще мальчик в свои двести с хвостиком, не перестанет контролировать каждый мой шаг… Обычно, за меня в таких случаях Рэм вступается, но он был слаб, лежал в кровати и вообще не слышал, что мы ссорились. Ну, Истэка, конечно, разошелся и сказал, что я могу проваливать на все четыре стороны, раз не ценю их заботы и бла-бла-бла-бла-бла… В общем, я сбежала от него с драматургом!

— И что? — нахмурился Кудеяр. Он чувствовал, что все это клонится к чему-то, что ему очень не понравится.

— Ну… — замялась девица, — Понимаешь, он такой красивый, такой милый, такой обходительный… Конечно, вряд ли он вернет себе свой театр и даст мне роль, начнет мою блистательную карьеру актрисы, но все же… Мне хочется побыть с ним подольше, прежде чем навсегда расстаться. Этот скандал с Истэкой и побег… это ведь только сегодня произошло, потому мы и вместе побыть не успели толком.

— Не пойму, чего ты от меня хочешь?

— Ммм… давай я тебе направление скажу, а ты сам до домика дядюшек дойдешь? Всего две недели пути! Когда вы до Искупления доберетесь, я к вам перемещусь и проведу через зачарованный лес.

— Что за ерунду ты говоришь? — нахмурился царевич. — Как ты могла уйти из дома сегодня и оказаться здесь, если мне надо добираться до него две недели?

— У меня талант к телепортации, так Истэка говорит. Я много тренировалась, и теперь могу перемещаться на огромные расстояния! Так что, поверь, все будет, как надо! Ты две недели будешь в пути, а я за это время погуляю здесь со своим драматургом! И все довольны, видишь? — улыбнулась.

— Я не доволен, — нахмурился Кудеяр. — С какой стати я должен позволять тебе гулять с каким-то совершенно незнакомым мне типом, который, к тому же, не собирается брать тебя в жены, а если и соберется, то я первый его убью?

— Ну братик, ну пожалуйста! — Раф широко раскрыла свои гипнотизирующие синие глаза и прильнула к груди брата. — У тебя девицы лет с пятнадцати водятся, а я что, до пятидесяти в девках ходить буду? Мне тоже хочется любви и романтики! А с этими узурпаторами какая романтика возможна, когда одному молитвы каждую ночь читай и по воскресениям в церковь ходи, а другому за книгами по теории магии сиди целыми днями?

— Нет, я не позволю тебе…

— Ну Кудеяр! Вспомни свою невесту, как вы с ней гуляли по саду, как ты дарил ей цветы, как вы обнимались при луне и ты, робко уткнувшись носом ей в щеку, впервые целовал ее нежные губы, неуверенно встречаясь с языком… — вдохновенно проговорила, похлопав длинными ресницами. — Разве ты не хочешь, чтобы я была такой же счастливой?

— Во-первых, я никогда не дарил ей цветов и скорее удавился бы, чем прогулялся с ней по саду или поцеловал. Во-вторых, я не стану потакать твоей очередной блажи! — сурово ответил царевич, отстранив от себя сестру и сложив руки на груди в знак неоспоримости своего решения.

— Ну… ну хочешь, я его с тобой познакомлю? — заканючила Раф. — Ты убедишься, что он хороший, и перестанешь вредничать? Пожалуйста!… Ну чего тебе стоит, а? Просто поговоришь с ним!

— Ты и мертвого достанешь… — вздохнул царевич, сдаваясь под умоляющим взглядом сестрицы. — Он далеко?

— Куденька, милый мой, как я тебя люблю, ушастика! — залепетала Раф, обняв брата вновь расцеловав его лицо. — А он уже спит, ему от Истэки так досталось, что, наверное, Рэму заново работать придется… я вас завтра познакомлю, идет?

— Идет, — кивнул Кудеяр. — Но это еще не значит, что я согласился оставить тебя здесь одну!

— Да-да, конечно-конечно, я это понимаю!…

— Знаете, это все конечно безумно интересно, но мы, пожалуй, пойдем спать, — вдруг сказал Дейк. — Бэйр, подними свою задницу! — спихнул меня с лавки. — До завтра, ваше величество! — кивнул Кудеяру и, ухватив меня за плечи, подтолкнул в сторону лестницы на второй этаж.

— Почему это мы идем спать? — спрашиваю, как только мы оказались в спальне.

— Нам действительно пора ложиться, — просто объяснил рыцарь. — Думаешь, я дам тебе валяться в кровати до трех часов дня? Разбежалась!

— Ну да, — хмыкаю.

— Честно, я ужасно устал, — широко зевнул Дейк. — У меня глаза слипаются… Я решил, что надо уйти, пока они не начали новый разговор о какой-нибудь ерунде, прервать который будет смертельным оскорблением для обоих.

— Спать и я уже хочу, — соглашаюсь. — Но как же с Леопольдом?

— Думаю, он не пропадет. В конце концов, мы ничего не можем сейчас сделать, да и он сам виноват.

— Ты сволочь и меня этому учишь, — вздыхаю. — Нельзя бросать друга.

— Ты сама порядочная сволочь, Бэйр. Так что давай расстилай кровати и не ворчи. Он не маленький, может стать Хранителем и растерзать любого.

Подумав, я решила, что Дейк все же прав, и незачем мучить себя, если правда хочется спать. Я быстро расстелила кровати, умылась, переоделась в ночную рубаху и залезла под одеяло. Вскоре ко мне присоединился рыцарь и мы, погасив в комнате свет, уснули.

Спалось мне, правда, неважно. То и дело возникали какие-то тревожные мысли о Леопольде, который так и не вернулся, о странном королевиче и его сестрице, о Демонтине, о том драматурге… Когда я уже начинала засыпать, эти образы смешивались и становились одной большой картиной, у меня в голове мелькала одна очень важная мысль и я, пытаясь ухватиться за нее, просыпалась. Кроме того мне всю ночь мерещились какие-то странные звуки, как будто кто-то ходил по крыше гостиницы или кидал в нее мелкие камни… Это было жутко, я каждый раз вздрагивала при этих шорохах.

Когда за окном рассвело, я все еще не спала, потому заметила, что в стекло стучится какая-то птица. Сначала я не поняла, в чем дело, но потом до меня дошло, что это Леопольд вернулся.

Я встала с кровати, открыла окно и пустила оборотня в комнату. Он превратился в кота, запрыгнул на кровать, свернулся клубком и уснул на груди Дейка.

Я решила, что мне пытаться заснуть уже бесполезно, потому умылась, оделась и села на стул возле окна, стала смотреть на рассвет и на просыпающийся город… и, черт возьми, заснула прямо в стуле.

 

2. У границы пустыни

На этот раз мое утро наступило как никогда поздно: я проспала аж до половины третьего. Мой благородный рыцарь не только дал мне выспаться, да еще и перенес на кровать, чтобы мое бренное тело не затекло на стуле. Проснулась я его стараниями так, как еще никогда в этом мире: не от хорошего пинка, встряски или кувшинчика с водой, а из-за запаха. Дейк подсунул мне под нос тарелку с еще теплыми ватрушками и чашечку с кофе… Что и говорить, я мгновенно проснулась, причем с небывалой бодростью!

Пока я завтракала, не сводя благодарных глаз с рыцаря, он сидел рядом и рассказывал события дня, которые я благополучно проспала.

Когда наш ушастый друг очухался от своего царственного сна, выяснилось, что его сестра сбежала от нас со своим драматургом, оставив записку с картой на столе брата. В записке она извинялась за свою неземную любовь, толкающую ее на безрассудства, и клялась, что ровно через две недели будет в городе под названием Искупление. Именно там она нас встретит и отведет к Демонтину. Добраться до туда мы должны по оставленной карте… только вот загвоздка: единственная дорога, ведущая к точке, где якобы должен находиться Искупление, займет не две недели, а в лучшем случае месяц из-за длиннющего ущелья, которое надо обходить!

Кудеяр, конечно, был в ярости от этой выходки сводной сестрицы. Дейкстр, потея от страха, как при работе с атомной бомбой, предложил царевичу успокоиться и хорошенько все обдумать, прежде чем начать разрушать город в поисках взбалмошной девицы. Вняв советам мудрого, ушастый все же остудил свою горячую голову пятиминутным медитированием, после чего они с рыцарем отправились закупаться провизией для нашего путешествия и искать новый вариант карты, где есть это Искупление.

Во время прогулки они не только приобрели карту, но и услышали, что в этот город прибыл какой-то путешественник и рассказывает, будто недавно построили какой-то новый мост через ущелье, который якобы должен сократить путь торговцам и обезопасить их от разбойников, расселившихся целыми стаями на старой дороге. Хотя кто именно построил этот новый мост, неизвестно. Сверив все маршруты, названия дорог, поселений и различных фигуристых скал на карте, Кудеяр и Дейк пришли к выводу, что этот мост построили очень вовремя, так как с ним наш путь как раз составит две недели, и это если мы будем тратить на дорогу часов семь-восемь в день, а остальное время отдыхать. В общем, красота, да и только!

Царевич, утвердив план пути, ушел вон из города, сказав, что подождет нас на окраине леса, так как ему нужно дождаться некого Мафусаила. Рыцарь с этим согласился, вернулся в гостиницу, где заказал мне завтрак и велел Леопольду идти запрягать лошадей, а потом пошел будить меня…

— Как, мы уже едем!? — удивляюсь, вскакивая из-за стола и спеша за рыцарем, уже взвалившем на плечо мою сумку.

— Да, нас же ждет сам Кудеяр! Его величество там мучается, томясь под палящем солнцем! Ты представляешь, какой опасности мы себя подвергаем, заставляя эту несравненную особу тратить лишнюю минуту на ожидание!? — разглагольствовал рыцарь, сбегая вниз по лестнице.

В конюшне нас встретил Леопольд с уже оседланными лошадьми. Оборотень выглядел немного потрепанным, но вполне нормальным. Ни синяков, ни ссадин, ни даже понурой головы после вчерашнего побега… видимо, на этот раз обошлось.

— Лео, а ты где был вчера? — спрашиваю его, одновременно с тем давая по морде Черту, решившему попробовать на зуб мою шляпу. — Фу, скотина! — мягко шлепая его по морде.

— А? — растерянно посмотрел на меня оборотень, как будто очнувшись от дремы.

— Где тебя вчера носило? — повторяю вопрос. — Мы несколько часов искали тебя по всему городу!

— Это… — замялся он. — В общем, когда я шел обратно к телеге с шипучкой, меня остановила одна странная особа. Она предложила сыграть на моей флейте, якобы она это очень хорошо умеет, я согласился… Потом я и опомниться не успел, как она привела меня в какое-то странное место, где на матрасах, огражденными шторами, были мужчины и женщины, и они все… Оказалось, что мы с той дамой совсем не поняли друг друга… я едва ноги унес, — путано объяснил оборотень, ужасно смущаясь. Он начал теребить руками волосы, а потом просто сдернул повязку и закрыл лицо серой челкой. — Это было ужасно!

— Кажется, одна из местных дамочек решила насильно сделать его своим клиентом, — хохотнул Дейк, залезая на Лешего.

— Это была очень странная женщина, — пробормотал Леопольд, краснея от стыда. Обернувшись крысой, он подбежал ко мне и забрался по одежде на плечо.

— Ну все, теперь можно и в путь, — говорю, в последний раз проверяя крепления сумки и забираясь в седло.

Мы без проблем выехали за стены города и поехали по тропам среди фермерских домиков, разбросанных вокруг еще на добрых три километра. На дорогу то и дело выбегали заигравшиеся дети или животные.

— Кудеяр будет ждать нас в безлюдных местах, как он сказал, — объяснил Дейк, поспешно дергая поводья и грозно посмотрев на детей, полезших под копыта Лешего. — Мафусаил, который так нужен царевичу, не слишком любит людей… или люди не слишком любят его.

— А кто он такой, этот Мафусаил? Вчера я слышала о нем, мне показалось, это друг Саши, то есть еще один леопард. Разве нет?

— Не знаю, — пожал плечами рыцарь. — Я так и не понял, кто это такой. Кудеяр сказал, что этот мужик прекрасно разбирается в картах… но при этом у него линька в связи с переменой природных условий, и из-за этого он ужасно злой, потому царевич и не взял его в город.

— Может, оборотень? — предполагаю.

Леопольд, услышав, что речь идет о его сородичах, вылез из моего шарфа, превратился в попугая и, устроившись поудобнее на голове Черта, заговорил.

— Оборотни не злые, когда ли… — мой конь не согласился с тем, то на его лбу кто-то будет сидеть, остановился и принялся сильно качать головой вверх-вниз. Попугаю пришлось сохранять равновесие, взмахивая крыльями в такт кивкам. Улететь бедняга не мог, так как слишком сильно вцепился когтями в ремешок… зрелище было то еще! — Не! Злые! Они! Ко! Гда! Ли! Ня! Ют! Он! Не! Об! Ор! Оть! Энь! — вопил попугай, отчаянно пытаясь удержаться на месте. — Ме! Ня! Сей! Час! Тош! Нить! Нач! Нет!

— Черт, угомонись! — втыкаю в бока коню шпоры. — Кому сказала угомонись!?

Но Черт и не думал успокаиваться, он затряс головой так, что и меня начало качать! Вокруг нас уже собралось немало зевак, смешки которых постепенно переросли в громкий хохот.

— Шо коняга творит! — вопили дети.

— От щас девка-то в пыли искупается!!!

От пронзительных криков и шума Черт окончательно взбеленился, он принялся рыть копытом землю. Почувствовав, что дело совсем худо, я заорала на зевак, чтобы бежали отсюда, но они не услышали.

— Уходите, еще вас затопчет! — кричу на бестолковых людей, изо всех сил натягивая поводья. — Ну не молниями же в вас, идиотов, кидаться, отойдите!

Пока еще была такая возможность я попыталась снять Леопольда с ремешка, но как только я протянула к нему руку, Черт заржал и встал на дыбы, взбрыкнув передними копытами. Вцепившись в поводья, я едва удержалась на спине лошади, а вот тяжелая сумка с вещами постепенно поехала куда-то вниз, один из ремешков расстегнулся.

— Дейк!!! Что делать!? — кричу рыцарю, с трудом удерживаясь на окончательно взбесившемся коне.

— Леопольд, превращайся, черт тебя дери!!! — рявкнул рыцарь, спрыгивая с Лешего и подбегая к нам. Черт уже опустился и чуть не размозжил голову какому-то мальчику, к счастью, того успел подхватить Дейк. После этого люди уже начали понимать, что я не ради их веселья тут глотку деру, и быстро попрятались за заборы домов.

— В Ко! Го!? — истерично заорал попугай, изображая ковбоя. — Я! Жить! Хо! Чу!

— Дейк, лучше не подходи! — кричу рыцарю, который попытался приблизиться. Черт окончательно вышел из себя и попер на Дейка, пытаясь ударить его передними копытами.

— Голову ему набок поверни! — велел рыцарь, ловко отпрыгивая.

Я послушно натянула поводья так, чтобы голова Черта была повернута налево и прижата к плечу. В таком состоянии конь еще пытался некоторое время побрыкаться или убежать, но в итоге только кругами бегал. Спустя четырнадцать кругов и скачков вокруг своей оси, он, наконец, успокоился и встал.

Я осторожно ослабила поводья и, пока было время, попыталась отцепить Леопольда от ремешка, в который он вцепился мертвой хваткой.

— Лео, отпусти! — велю оборотню, который после такой встряски был, мягко говоря, не в себе. — Превратись в крысу.

Попугай послушно стал крысой, которую я без всякого труда взяла в руки и засунула себе в шарф.

Черт, видимо, успокоился. Он опустил голову к земле и покачивал ею из стороны в сторону, как обессиленный истерикой психопат. Я с трудом расслабила мышцы ног и кое-как слезла с коня, чтобы поправить сумку.

— Ну все, угомонился? — спросил Дейк у Черта, осторожно подходя поближе. Конь его вопрос проигнорировал, продолжил в исступлении качать головой.

— Чуть сумку не скинул! — ругаю взбалмошную скотину.

— Бэйр, это уже седьмой раз, — напомнил рыцарь. — Седьмой раз он тебя чуть не скидывает, и четвертый за последние две недели!

— И что? Что я могу сделать с этой дурной лошадью!? — раздраженно спрашиваю, получше закрепляя жесткий ремень сумки.

— Так не может больше продолжаться, — серьезно сказал Дейк. — А если в следующий раз ты не удержишься и свернешь себе шею? Что мне тогда делать прикажешь?

— А что мы вообще можем сделать с ним? — киваю на Черта. — Такой уж у него характер.

— Характер!? Бэйр, это бешеный конь! — воскликнул рыцарь. — Он ведет себя ненормально, и лично я вижу не слишком много выходов из положения. Мы или отпустим его в лес, где его сожрут звери, или продадим на мясо… При последнем еще и денег получим, на которые купим тебе нового красивого жеребца, без «характера»!

— Ты… ты что, предлагаешь его убить? — пораженно смотрю в глаза Дейку. — Ты же сам мне его подарил!

— Бэйр, это были не мои лошади, я их украл из конюшни одной таверны. Я понятия не имею, кому принадлежало это животное и куда его вели! Раньше я не слишком об этом задумывался, но теперь понимаю, что не просто так рядом с его стойлом тогда не было ни седла, ни узды.

— А что же Черт тогда делал в конюшне, раз на нем никто не ездил?

— Не знаю, — вздохнул рыцарь. — Но ездить на нем опасно, пахать нельзя, в племя не возьмешь. Нужно от него избавиться.

Как будто уловив, о чем говорит Дейк, Черт прекратил качать головой, встрепенулся и повернулся к нам мордой. Я подумала, что сейчас будет очередная лошадиная истерика, но нет. Конь только раздраженно заржал и толкнул меня в плечо мордой, мол, не неси ерунды, ведьма, меня нельзя на мясо.

— Не возвращаться же обратно в город для того, чтобы продать его мяснику, — неуверенно говорю, смотря в поразительно умные черные глаза рыжего скакуна. Жалко его все же… — Черт выглядит вполне здоровым большую часть времени… Мы же не лошадиные психологи, не знаем, почему он себя так ведет! Вдруг у него, скажем, комплексы, или кобылы не хватает?

— Ага, как же, комплексы, — фыркнул Дейк. — Сейчас мы, конечно, не будем возвращаться в город, потому что там фестиваль. Мясник так же пьян, как и все остальные… да и другую лошадь мы сейчас там не купим. Поехали дальше, но если еще раз случится такой припадок, я просто зарежу это рыжее недоразумение.

— Хорошо, — соглашаюсь. — Слышал? И я больше за тебя заступаться не буду! — грожу коню пальцем.

Скотина щелкнула зубами рядом с моей рукой, и когда я резко отдернула конечность от кусачей пасти, Черт уткнулся мне в лицо мягким носом и… облизал.

— Фу! Это было ну очертеть, как приятно! — морщусь тщательно отплевываясь и вытирая лицо. — Плохой конь!

Постояв еще немного на дороге, чтобы убедиться, что Черт окончательно успокоился, я все же забралась обратно в седло. Не успела я тронуть поводья, как жеребец сам поскакал ровной рысью в нужную сторону. Когда мы проезжали мимо рыцаря, Черт ехидно заржал и показал ему свои желтые зубы, вытянув в его сторону шею.

— Это демон, а не конь, — нахмурился рыцарь, похлопав по шее своего Лешего. — Да? — спросил у него. Но тот, в отличие от Черта, даже не понял, что его о чем-то спрашивают, только дернул ушами, отгоняя непонятные звуки, как назойливых мух. — Вот! Вот это реакция нормальной тупой лошади! Пошел, мальчик!

К счастью, Черт больше не выкидывал никаких фокусов, и до безлюдных мест мы доехали спокойно, если не считать, что Леопольд от стресса начал ужасно линять и украсил мой шарф своей серой и темно-бордовой колючей шерстью. Когда я попыталась выудить крысенка из складок ткани, он цапнул меня за палец и провалился под рубашку, где и уснул в итоге. Это был верный признак того, что оборотень очень сильно нервничает и лучше его оставить в покое. Подобные депрессии обычно длятся целый день…

Примерно через полчаса езды домики начали значительно редеть, а местность стала совсем заброшенной. Мы остановились тогда, когда из реденькой рощи не слишком высоких деревьев до нас донесся голос Кудеяра.

— Стойте! — крикнул нам великан.

— Что, грабить будешь? — усмехнулся рыцарь, останавливая своего коня.

— У вас нечего взять, — поморщился не понявший шутки царевич. — Слезайте, Мафусаил еще не явился. Подождем его в тени.

— А где твои вещи? — удивленно спрашиваю, глядя на Кудеяра. На нем была только вчерашняя одежда и изогнутый кинжал на поясе, больше ничего.

— У Мафусаила. Я подумал, что не стоит брать поклажу в городскую гостиницу, обворуют еще, — объяснил ушастый, возвращаясь под тень реденьких деревьев. Мы, взяв коней под уздцы, последовали за ним.

Привязав лошадей к веткам, мы с Дейком уселись на густую, но жесткую траву и приготовились ждать. Леопольд вылез у меня из шарфа и полез к рукам, мол, гладь меня.

— Так Мафусаил — это твой слуга? — вновь начинаю доставать царевича вопросами, почесывая при этом за ухом у крысенка.

— Можно и так сказать, — кивнул ушастый. — Хотя, скорее, как Саша, компаньон, — добавил, ласково погладив лежащую рядом пантеру по голове. Кошка довольно замурлыкала и положила голову на колени хозяину.

— Откуда у тебя ручная пантера? — спросил Дейкстр.

— Отец подарил, — усмехнулся царевич. — Это, кажется, семейная традиция. Нас, несчастных первенцев царской семьи, с самого детства мучают занятиями, как могут. Через нервные срывы, слезы, обмороки и продолжительные психические расстройства родители делают нас могущественными владыками, достойными трона… Мой отец, когда был подростком, однажды не выдержал бесконечных уроков и убежал из дворца. Когда же он вернулся, надеясь на то, что его выходка образумит царя и тот уменьшит количество занятий, его ждал сюрприз. После долгой проникновенной речи о том, как ему жаль, что у сына нет ни друзей, ни игр, ни даже других интересов, кроме как учебы, царь взял и подарил своему отпрыску котенка ягуара, вот тебе, мол, друг на всю жизнь, напарник в играх и интерес, помимо учебы. Занятия, кстати, никто так и не отменил. Со мной было то же самое. Когда я в очередной раз был измотан до крайности бесконечными занятиями то с матерью, то с отцом, просто удрал от них на несколько дней. Когда же я вернулся, меня ждала большая трепка от обоих и… котенок ягуара в утешение. Думаю, своему сыну я тоже подарю эту кошку, так как он тоже наверняка однажды сбежит от бесконечных уроков.

— Судя по тому, что ты вчера устроил на площади, таскали тебя не зря, — усмехнулся Дейк, срывая травинку и засовывая ее в рот. — Правда я не понимаю, почему царевич Охмараги должен уметь драться с леннайями и слевитами на их технике.

— Это все из-за моих родителей, — охотно разъяснил Кудеяр. — Они же оба из совершенно разных народов, а я должен совместить в себе навыки и тех, и других, отсюда леннайские сабли и техника сенари. Помимо этого у нас полно «друзей семьи» еще со второго Великого Похода Предателя, где участвовали все нелюди. Так вот эти родительские друзья если приезжают к нам во дворец, то непременно пытаются навязать мне еще и свои умения… как будто мне без них мало переломов и синяков! А я, конечно, не имею права отказать, так как непременно их оскорблю…

— Поверь, тебе это все ох как пригодится на материке! — с видом бывалого вояки сказал ему Дейк. — Тангей — далеко не самая безопасная часть материка, а пустыня, куда мы направляемся, не просто так зовется Долиной Смерти.

— Как-как она зовется!? — заслышав название места, куда нас на этот раз понесло, я села поближе к рыцарю и уставилась на него, ожидая ответа. — Только не говори, что там опасно!

— Там смертельно опасно, — кивнул Дейк. — Но с нашим новым другом мы переберемся через нее и пальца не поранив, — улыбнулся. — Иначе бы я ни за что не согласился туда сунуться!

— А что там такое? — Кудеяр заинтересованно обернулся к рыцарю, отвлекшись от поглаживания Сашиной головы.

— Там почти нет растительности и воды, бывают песчаные бури, и, естественно, полно неизученных Орденом тварей, которые на протяжении столетий жили и развивались, не сталкиваясь с человечеством. Обычно по пустыне ездят караванами в окружении не менее десятка наемников, но при этом все равно по пути один-два человека пропадают…

— А теперь главное: зачем мы туда идем? — перебиваю рыцаря. — Дейк, ты совсем сдурел!? Нельзя было сразу сказать, что там такое!? Ни я, ни Кудеяр не знали об этом, мы впервые в Тангейе! Ладно я, но ты хоть понимаешь, что если ты угробишь царевича-наследника, тебя найдут, воскресят, а потом убьют снова, и так несколько раз, пока от твоего духа ничего не останется!

— Очень сомневаюсь, что в вашей пустыне найдутся твари, с которыми я не справлюсь, — остановил меня Кудеяр. Его лицо озаряла легкая горделивая улыбка. — Я без оружия и магии побеждал чудовищ из сердца собственной страны, а этого льва я убил в одиночку голыми руками, — он погладил свой роскошный плащ. Такая огромная шкура могла принадлежать черному льву раза в четыре больше, чем те, которые живут в моем мире. — Если я применю магию, от этой пустыни останется только пепел… потому ты можешь не беспокоиться. Дейкстр прав, со мной вам нечего бояться.

— Но ты ведь тоже иногда спишь, — напоминаю. — Знаешь, с моей фатальной везучестью мне не безопасно даже в кусты одной ходить, не то что в место с названием Долина Смерти!

— Ты можешь обходиться без происшествий, когда хочешь, так что не ной, ведьма! — отмахнулся от меня Дейк и воодушевленно продолжил: — Это же легендарное место, столько сказок я слышал о нем в детстве… Это что-то вроде мое давней мечты, пересечь эту пустыню!

— Легендарное место? — царевич навострил уши и аж подобрался. — Что ж, тогда не может быть и речи о том, чтобы туда не пойти! Я обязан заработать себе славу, так что начинать можно и с малого… Рыцарь, скажи, ты знаешь, как обрабатывать шкуры тварей, которые тут водятся? — обратился к Дейку. — Я должен обзавестись хотя бы одним трофеем!

— То есть, стоит мне первый раз в жизни предложить что-то разумное, как все меня игнорируют!? — восклицаю, никак не понимая, в чем дело. — Дейк, ау!

— Бэйр, все уже решено, мы не станем тратить месяцы на обход пустыни. И хватит об этом, — снова заткнул меня рыцарь.

Кудеяр резко поднялся со своего места и начал вглядываться в небо, сильно щурясь.

— Кажется, Мафусаил скоро будет…

— Он прилетит? — удивленно спрашиваю.

— Да, — кивнул царевич, неожиданно срываясь с места. Он быстро побежал в сторону дороги. Мы с Дейком, переглянувшись, кинулись за ним.

Когда мы миновали заросли кустов, увидели достаточно необычное зрелище: Кудеяр стоял посреди тропы и усердно размахивал руками.

Посмотрев на небо, я увидела, как над деревьями мелькает нечто черное, похожее на гигантскую змею. Я не успела толком разглядеть, что это такое, как с одного из близких к обочине деревьев на землю то ли спланировало, то ли спрыгнуло это существо. Оно двигалась очень странно, но удивительно быстро. В считанные секунды оно оказалось рядом с нами.

— Наконец-то! — воскликнул царевич, подходя к…. дракону. — Мафусаил, — представил нам своего питомца, указав на его плоскую морду. Зверь вперил в нас с Дейком подозрительный взгляд своих зеленых кошачьих глазенок.

— Ящерица!? — округлил глаза рыцарь. — Мафусаил — ящерица? Я был уверен, что это человек!

— Согласись, было бы странно, если бы я ездил на людях, — хмыкнул царевич, продолжая гладить чешуйчатую спину небольшого дракона. — И это не ящерица и не дракон… Я сам не знаю, кто это. Мне его дядя на девятнадцатый день рождения подарил. Это существо создано специально для меня, — самодовольно похвастал Кудеяр, — Мафусаил обладает разумом, умеет читать и считать, сейчас я учу его говорить. Скажи: «Слава Охмараге!»

— Сва-а О-га-ге! — прокурлыкал дракончик, запрокинув вверх голову.

— Ха-ха! Видите? — улыбнулся Кудеяр, похлопав своего питомца по широкому лбу. — Он умница.

— Да уж… ничего так созданьице, — присвистываю, обходя Мафусаила вокруг.

На самом деле он был чем-то похож на гигантского черного аксолотля-переростка. Узкое тело матово-черного ящера было примерно четыре метра без хвостав длину и полтора метра в ширину. Все насчитывалось три пары ящериных лап, двухметровый хвост с большой перепончатой кисточкой и два крыла, которые в сложено состоянии плотно прилегали к телу и становились почти незаметными. Голова дракончика была особенно забавна. Широкая, плоская, с достаточно длинными закругленными ушами и отростками на щеках. Большие, где-то с крупное яблоко зеленые глаза с узкими зрачками сильно напоминали кошачьи, от чего животное казалось милым и безобидным… пока не открывало широкий рот с двумя рядами острых зубов, похожих на акульи.

Почти все тело ящеры было в ремешках необычного седла, которое располагалось между первой и второй парой ног. Помимо седла на ремешки крепились несколько продолговатых мешков с вещами царевича и, как я поняла, мешок-нора для Саши.

— Ух-ты! — воскликнул попугай у меня на плече. — Какой зверь!

Увидев странную птицу, Мафусаил насторожился, широко раскрыл свои зеленые глаза и расправил странные уши. Леопольд по своей неизменной привычке тут же превратился в такого же. Он был серебристый с темно-бордовыми узорами вдоль боков и прежними изумрудными глазищами.

Радостно курлыкнув, оборотень побежал знакомиться с новым другом, едва не спотыкаясь на коротеньких косолапых лапках. Мафусаил при виде сородича так удивился, что даже открыл рот, но потом, когда Леопольд встал поближе, черный его рассмотрел, понюхал и признал за своего. Вскоре оба ящера радостно носились друг за другом кругами и весело курлыкали.

— Это нормально? — на всякий случай спросил ошалевший от такого зрелища Кудеяр.

— Вполне, — кивнул Дейк.

— Сколько же у него ипостасей? Моя мать знала оборотня с двумя ипостасями, но то был дар богов, а у вашего Леопольда их уже три! Я видел человека, барса, крысу и теперь вот, существо, название которого даже не знаю!

— Он не простой оборотень. Может принимать обличие все живого, что увидит, — объясняю. — Половину жизни он прожил зверем. Мы с Дейком сейчас вывезли его из дома и пытаемся приучить жить нормально, но вот, как видишь, кое-чего у него не забрать и не запретить. Частью души, кажется, он навсегда останется беззаботным животным, — грустно вздыхаю.

— Даже так… Что ж, любопытно, — качнул головой царевич. — Мафусаил! Иди сюда!

Ящер, услышав зов, остановил игру и потрусил к хозяину.

— Поехали, нечего задерживаться, — сказал Кудеяр, забираясь в странное седло. — Саша! — позвал пантеру. Та тут же выбежала из кустов и забралась на спину дракончику, в свою небольшую нору.

— Ар!… - пророкотал Леопольд, подбегая ко мне. Он странно зашевелил пастью, как будто у него к небу прицепилась какая-то пища и он никак не может ее снять. Совладав, наконец, со ртом, Леопольд продолжил. — Я так побегаю пока! — его голос был неузнаваем и очень забавен.

— Хорошо, — киваю, возвращаясь в рощу за Чертом.

Сев кто на кого, мы двинулись дальше по дороге, навстречу этой Долине Смерти.

По пути со мной не разговаривали, Дейкстр по просьбе Кудеяра начал вещать о легендарных монстрах пустыни, причем две трети того, что он говорил, заведомо было приукрашенной ложью. Еще Мафусаил с Леопольдом довольно перемурлыкивали на какие-то свои темы. Время от времени эти двое вновь принимались играть, тогда Кудеяру и Саше приходилось не сладко, так как их начинало качать и трясти во все стороны. Ушастый прикрикивал на своего ящера и тот успокаивался. Через какое-то время все повторялось, и так до тех пор, пока Леопольду не надоело бегать и он не вернулся на свое законное место — в мой шарф.

Когда дело пошло к сумеркам, мы ехали вдоль бесконечного на вид обрыва. Останавливаться было негде, потому мы продолжали путь до тех пор, пока совсем не стемнело. Тогда мы, наконец, вышли на более ровную холмистую местность, на которой можно было найти не только более-менее достойное место ночлега, но и высохшие кусты для костра.

На ночь мы расположились под высоким холмом, укрывающим от сильного в этих местах ветра.

Отправив Леопольда собирать ветки, а Саша на охоту, мы с Дейком принялись расчищать местность от бревен и среднего размера камней. Кудеяр все это время занимался будущим кострищем.

Когда появились ветки, я быстро развела костер. Леопольд мастерски разделал четыре тушки каких-то мохнатых зверьков и натер их различными приправами, купленными Дейком еще утром. Кудеяр заворожено наблюдал за процессом готовки, а потом вдруг встал и принялся рыться в сумка на спине Мафусаила. Оттуда была выужена какая-то фляга. Царевич откупорил ее, закатил глаза от удовольствия, вдохнув запах, а потом протянул флягу Леопольду.

— Смажь этим мясо, будет очень вкусно, — пояснил Кудеяр оборотню, не понимающему, чего от него хотят.

— Хм, — задумчиво промычал Леопольд, нюхая жидкость. — Что это такое? Ни в одной книге не встречал подобного, а уж я-то знаю все возможные приправы.

— Это из Охмараги, ты и не мог ничего о ней слышать, — кивнул царевич. — Мать подарила, сказала, что меня будет первое время рвать от вашей никчемной еды, и я должен добавлять в пищу это. Вам она понравится, поверьте.

— Пахнет хорошо, — согласился Леопольд и вылил немного желтоватой жидкости с разными листочками и маленькими красными ягодками внутри на руки. Обильно обмазав все тушки, оборотень положил их в котелок, куда перед этим добавил немного масла. Коснувшись раскаленных стенок, мясо тут же запузырилось и покрылось желтоватой корочкой. Видимо, это как раз от приправы, данной Кудеяром.

Довольно поглядев на готовящийся ужин, Леопольд превратился в крысенка и начал тщательно умываться. Когда от приправы и крови не осталось и следа, оборотень вновь стал человеком, только уже чистым.

— А ты когда-нибудь моешься? — полюбопытствовал царевич, внимательно пронаблюдав весь процемм. — Или только вылизываешься?

— В зависимости от ситуации, — объяснил Леопольд. Усевшись возле меня, он принялся переплетать растрепавшуюся за день косу. — Сейчас воды нигде нет, так что и выбора у меня тоже нет.

— Ясно, — кивнул царевич. — Ты вообще странное создание. По твоей ауре тебя абсолютно не отличить от обычного животного, она меняется вместе с телом и в ней не появляется ничего, что говорило бы о наличии других ипостасей… Это удивительно! Что ты с собой сделал, чтобы быть таким?

— Родился, — хмыкнул оборотень. — Мой отец был проклят.

— Интересно, — кивнул Кудеяр, а потом повернулся ко мне: — Ну а ты, ведьма? Что с твоей рукой? Ты так ничего и не рассказала мне.

— И не буду, — удивленно смотрю на царевича. — Это не твое дело.

— Эй, хватит пререкаться, ужин готов! — объявил рыцарь, протыкая одну из тушек тонкой острой палочкой.

Эти слова подействовали, как заклинание, мы все разом замолчали и с жадностью уставились на куски ароматного мяса. Разделив все это великолепие между нами и питомцами Кудеяра, мы принялись за еду, предварительно поставив на огонь чайник с травами.

— Мясо действительно получилось потрясающее, — похвалил Дейк то ли стряпню Леопольда, то ли приправу царевича.

— Я же говорил, — сказал Кудеяр, откусывая от одного из кусков.

После еды, когда голодный желудок каждого наполнился, мы умиротворенно развалились около костра с кружками псевдочая. Даже вечно угрюмый царевич заулыбался, лег на землю и блаженно замурлыкал. К нему присоединилась пантера и оба они стали сотрясать воздух своим громоподобным «муррр».

Небо постепенно чернело, вскоре все, что находилось дальше от костра, ушло в темноту. Вокруг стало холоднее, промозглые ветры стали как будто сильнее. Среди этого свиста мы все вдруг ясно различили еще один, который вызвал холодные мурашки страха на коже и нервную дрожь.

— Волки? — насторожился Леопольд, по-звериному поведя носом по воздуху.

— Если бы, — помрачнел Дейк, поглядев в темноту. — Не просто так боятся пустынь Тангейя. Здесь водятся твари похуже волков.

— Нам нечего бояться, — усмехнулся Кудеяр, едва сдерживая дрожь на плечах. — К огню они не подойдут, а если осмелятся, то у Мафусаила будет плотный ужин.

— Чего дрожишь? — спрашиваю у царевича.

— Мерзну. Я привык к теплу Охмараги, а з-здесь… здесь ужасно холодно, — объяснил он, прикладываясь к своей кружке с горячим отваром и кутаясь в меховой плащ. — Ненавижу холод.

— Да уж, — кивнул Дейк, прижимаясь боком ко мне. — Холодно. Спать лучше всем вместе, так не замерзнем.

— А мне обязательно спать человеком? — спросил Леопольд, тоже ежась.

— Да! — хором ответили мы с рыцарем.

— Ты совсем не бываешь в нормальном состоянии. Скоро на двух ногах ходить разучишься, — проворчал Дейк, подкидывая веток в костер.

— Но я же замерзну! — запротестовал оборотень.

— Укутаешься плащом, прижмешься к нам и не замерзнешь, — пресек все возражения рыцарь. — Ты хочешь стать человеком или озвереть в конец?

— В шкуре теплее, — обиженно заметил Леопольд, обнимая колени.

— Ладно, давайте спать, — вздохнул Дейк, прицеливаясь и закидывая свою кружку точно в котелок.

— Мафусаил! — позвал своего дракона Кудеяр.

Как только тот прилетел, царевич велел ему лечь прямо у подножия холма. Мафусаил лег, свернувшись широким кругом, и мы все устроились рядом с животом ящера, как за забором.

Дейк по неизменной традиции лег рядом со мной и обнял, закрыв плечом от ветра. Леопольд устроился спиной к спине с рыцарем, а Кудеяр завалился спать, прижавшись спиной ко мне и обняв свою пантеру, которая легла с самого края. Все мы укрылись с головы до пят плащами и так приготовились провести ночь.

 

3. Кроличья ферма

Сложно сказать, сколько времени я проспала, прежде чем проснуться. Кудеяр, на чей широкий меховой плащ я улеглась во сне, ни с того ни с сего вскочил, резко дернув шкуру за собой. В итоге меня перевернуло в воздухе и я упала на голую землю.

— Ай! — невольно вскрикиваю, хватаясь за голову. Чую, светит мне большая шишка на затылке…

— Что это за звуки? — пробормотал Кудеяр, поднимаясь.

— Ветер, наверное, — говорю, сев на земле. Удивительно, но ни Дейк, ни Леопольд не проснулись от моего вскрика, оба спали, как убитые.

— Нет, не ветер, — помотал головой царевич. Настороженно растопырив свои длинные уши по ветру, как локаторы. — Это… как будто дети плачут.

— Откуда здесь могут быть дети? — недоуменно спрашиваю, прислушиваясь. В отличии Кудеяра, я не различала никаких подозрительных звуков… хотя, возможно, виной тому звон в ушах после удара головой. Из-за него я и себя не очень-то хорошо слышу. — Ложись спать, тебе примерещилось.

— Тс! — шикнул на меня царевич, приподняв уши повыше. — … Вот, опять! Звук идет оттуда, — указал куда-то вперед. — Там точно кричат дети!

— А это не могут быть твари, заманивающие нас к себе своими изменчивыми голосами? Я слышала, что тут и такие водятся…

— Возможно, — неуверенно сказал Кудеяр, призадумавшись. — А если это все же дети? Судя по голосам, им лет восемь-девять… почти как моим сестрам.

— Предлагаешь пойти проверить? — спрашиваю, до последнего надеясь, что никуда идти не придется.

— Да, — твердо сказал царевич, разбив все мои надежды. — Пойдем вдвоем, незачем будить этих, — кивнул на спящих. — Я справлюсь с любой тварью, если понадобиться, а ты детей успокоишь. Меня они наверняка испугаются не меньше, чем стаю волков…

— Ладно, пойдем, — вздыхаю, поднимаясь с земли.

Глянув на спящих и молча им позавидовав, я еще раз вздохнула и, кутаясь в плащ, последовала за длинноухим царевичем, в котором вдруг пробудилось благородство.

Лунного света вполне хватало для того, чтобы различать крупные предметы на несколько десятков метров вокруг… но только не камни на земле, о которые я то и дело спотыкалась и в итоге отставала от Кудеяра. Растопырив свои локаторы, царевич уверенно направился в сторону слышащихся ему звуков. Он как будто заранее знал, где ему попадется камень или ямка, быстро обходил все препятствия.

— Они совсем рядом! — вдруг воскликнул царевич и перешел на бег. Я устремилась за ним, пытаясь если уж не догнать, то хотя бы не потерять Кудеяра из вида.

Мы пробежали еще около трехсот метров, а потом вдруг выяснилось, что мы двигались прямо к холму, который резко обрывался. Тренированный нелюдь мгновенно сгруппировался и спустился вниз по крутому склону без всяких затруднений. Я же, пытаясь затормозить, споткнулась у самого края, упала на землю и красиво покатилась вниз по веткам, острым камням и кочкам… Когда я добралась до основания холма, все тело напоминало избитый и изрезанный мешок с костями. Лицо и голову я, слава всем богам, все же смогла вовремя закрыть руками, потому сотрясение мозга или уродливые шрамы на лице мне не грозили. К сожалению, о черных синяках, вывихах и даже переломах того же сказать нельзя.

Кудеяр, пронаблюдав мое падение, тяжело вздохнул.

— Как ты вообще дожила до своих лет? — удивленно спросил он, помогая мне подняться. — Ходить можешь?

— Относительно… Ой-ей-ей… рука!…

— Ну ты и чучело! Пойдем. Разберемся с детьми, потом с тобой.

Первые десять шагов я хромала, но потом привыкла к боли и смогла идти быстрее.

— И где твои дети?

— Помогите!!! — неожиданно я все же уловила едва различимые звуки. — Кто-нибудь!!!

— Теперь и я это слышу! — восклицаю, пытаясь ускорить шаг. Резкая боль в коленке мне этого не позволила.

С каждой секундой крики становились все более отчетливыми, видимо, не только мы приближались к детям, но и они шли к нам. Судя по голосам, их было двое, мальчик и девочка.

Кудеяр не выдержал и побежал в сторону голосов. Вскоре я услышала испуганные вопли детей: царевич их все же нашел.

Когда я доковыляла до места их встречи, увидела вполне ожидаемую картину: двое ребят жались спинами к огромной скале и плакали от страха, а царевич пытался с ними поговорить.

— Откуда вы здесь?… От кого бежите?… Грррр!!! Да хватит уже орать, у меня от вашего визга уши закладывает!!!

— Кудеяр, лучше отойди, — советую царевичу.

— Кто здесь? — испуганно воскликнула девочка.

— Меня зовут Бэйр, а это Кудеяр. Мы пришли вам помочь, — объясняю спокойным голосом, подходя к ним поближе. — Не бойтесь, мы вас не тронем.

— Это двухголовое чудовище с рогами! — мальчик указал на царевича.

— Двухголовое?… Нет, это просто капюшон плаща в виде головы льва. И это не рога, а уши, в темноте вам просто плохо видно, — с трудом опускаюсь на колени прямо перед детишками. В темноте было тяжело разглядеть их лица, но по очертаниям можно было догадаться, что они одного роста. Видимо, брат и сестра ровесники, то есть двойняшки. — А кто вы такие, как вас зовут?

— Я Орджио, — сказал мальчик, утирая рукавом слезы.

— Я Каррет, — всхлипнула девочка.

— Там… на нас разбойники напали!…

— Где? — удивленно спрашиваю. — Здесь, в пустынях?

— Мы с родителями путешествовали в повозке, — шмыгнула носом девочка. — Мы с братом, мамой и бабушкой спали, а потом вдруг резко затормозили. Снаружи послышались голоса каких-то дядей… — она замолчала, не в силах продолжить. Бедняжку душили слезы.

— Мама отвлекла их, а мы вылезли на улицу сквозь щель навеса и убежали, — закончил за нее мальчик.

— Бандиты? В этой пустоши? — недоверчиво дернул ушами царевич. — Да и что им можно взять у нищих беженцев? Трудиться ради телеги и клячи?

— Это правда, дяденька! — закричала девочка. — Там наши родители!

— Ну, я бы не стал на вашем месте говорить о родителях. В лучшем случае у вас еще может быть жива мать, и то только до тех пор, пока каждый бандит не изнасилует ее.

— Заткнись немедленно!!! — в ярости кричу на царевича.

— Ч-что сделает?… — дрожащим голосом переспросил мальчик.

— Ничего, — успокаиваю ребят. — Он иностранец, не всегда помнит слова, да и дурной к тому же.

— У вас, людей, что, не принято говорить детям правду? — удивился Кудеяр.

— Давно вы в бегах? — спрашиваю двойняшек, игнорируя вопрос царевича.

— Не знаем. Уже темно было, как сейчас, когда на нас напали, — тихо сказала девочка. — Вы поможете нам?…

— Сначала отведем их к остальным и вместе решим, что делать, — решил царевич. — Не вижу смысла в том, чтобы преследовать бандитов.

— Но там папа, мама и бабушка! Бабушка ходить не может! — зарыдал мальчик, его сестра тоже заплакала.

— Зачем искать трупы неизвестных нам людей и мстить за них? Это глупо, — твердо сказал царевич. — Я не хочу тратить свое время и силы на это.

Я задумалась, пытаясь в уме прикинуть, как правильнее поступить. С одной стороны, надо бы прикончить мерзавцев, которые напали на беззащитных, но с другой Кудеяр прав, и идти туда нет смысла, так как разбойникам просто незачем оставлять кого-то в живых, то есть никого мы уже не спасем. Тем более, детей нельзя оставить здесь, и уж точно нельзя брать с собой на расправу с преступниками.

— А с ними что делать? — киваю на двойняшек. — Не бросать же…

— Для начала стоит посмотреть, в порядке ли они, — царевич подошел ближе к детям и присел на корточки. Те испуганно отступили назад, вжавшись спинами в камень. — Я вас не обижу, просто посмотрю, — попытался ласково сказать Кудеяр, что с его звучным рокочущим басом получилось, мягко говоря, не очень.

Ушастый зажег небольшую свечку в воздухе, которая давала очень мягкий, не раздражающий привыкшие к темноте глаза свет.

Дети были в старых, по сто раз заштопанных рубашках, в затертых штанах и босые. Пока бежали, крохи стерли себе все ноги в кровь. Увидев свои ступни при свете, дети испугались еще больше и тихо заплакали от ужаса.

— Ой… — пискнула девочка.

— Бедняжки, — жалостливо вздыхаю. — Кудеяр, ты говорил, что маг. Можешь залечить раны?

— Я - темный маг. Я не могу лечить, — тихо прорычал царевич, видимо, выходя из себя от моей тупости. — А вот ты можешь.!

— Я не умею лечить такое! — пристыжено опускаю глаза. Что-то мне заранее подсказало, что ушастый не на шутку разозлиться…

— Кто бы сомневался в том, что ты не умеешь! Ты вообще хоть что-нибудь умеешь!?

— Нет! Ничего я не умею, доволен? С детьми что делать будем?

— Что-что… идите сюда, — проворчал он, раскрывая объятия. — Я вас понесу.

Двойняшки не слишком-то спешили приближаться к страшному нелюдю, даже наоборот, попытались отойти на шаг назад, только было уже некуда.

— Не бойтесь его, он только выглядит страшным, а так… видите, какой у него плащ теплый? Согреетесь, — пытаюсь вразумить детей.

Поглядев на то, как гуляют мышцы на лице Кудеяра, я поспешила его предостеречь.

— Ради всех богов, только не смей улыбаться! Они же в обморок упадут от страха от твоих клыков!

— И что? Проще нести будет, — проворчал он, но вернул прежнее угрюмое выражение лица.

Постояв еще минуту, дети все же решились и маленькими шажками двинулись к нелюдю. Как только они подошли на достаточное расстояние, Кудеяр сгреб их в охапку, осторожно укрыл обоих плащом и встал.

— Пойдем, — велел мне.

Я с трудом поднялась, стараясь не обращать на боль от многочисленных ушибов. Теперь, когда прошел шок, все тело сильно заныло и двигаться стало труднее.

— Надеюсь, мне не придется еще и тебя тащить?

— Нет, я сама, — говорю, пытаясь не вскрикивать от боли при каждом шаге. — Нет, нет в моей жизни удачи…

Минут за пятнадцать мы добрались до лагеря. Там все всё еще спали, что самое удивительное.

— Будить будем? — шепотом спрашиваю у царевича.

— Зачем? Пусть спят. И мы поспим.

— Это что, ваши друзья? — спросила девочка сонным голосом. Видимо, она успеха задремать на руках своего спасителя.

— Да, — кивнул Кудеяр, осторожно опуская детей на землю. — Постойте здесь, я сейчас принесу бинты и специальную мазь, обработаю вам раны, — направился к своим седельным сумкам на боках Мафусаила.

— Тебе помочь? — спрашиваю.

— Нет, сейчас и тебя ведь осматривать надо, мало ли, вдруг вывихи есть.

Порывшись в своих сумках, царевич вынул несколько мотков бинтов, среднего размера флягу компактную коробочку с мазью.

— Стой смирно. Будет больно, ты терпи, — велел он мальчику, взяв за ногу.

Сначала Кудеяр полил на окровавленную ступню водой, смывая грязь, потом бережно смазал раны мазью и обмотал бинтами. Парень за все это время даже не пискнул, хотя из его глаз выкатились две крупные слезы. Заживляющая мазь причиняет боли не меньше, чем сама рана, так что выносливостью мальчика можно заслуженно восхититься. Девочка пару раз пискнула, но тоже держалась молодцом.

После таких сцен мужественности я просто не могла позволить себе даже поморщиться, когда великодушный царевич принялся ощупывать мои кости и суставы. Сама я не могла определить, чем мне легче двигать, а чем двигать я не могу вовсе: все тело уже онемело от боли.

— Так, кисть… — пробормотал царевич, берясь за конечность. — Готова?

— Нет… Уй! — процедив воздух сквозь сжатые зубы, я все же смогла сдержать крик.

— Колено… как ты вообще шла?

— Медленно, — отвечаю, готовясь к вспышке боли.

— Все, можешь открыть глаза.

— Как? Ничего же не было!

— Я просто парализовал на пару секунд твою ногу.

— Спасибо… Знаешь, еще немного, и я начну думать, что ты не такой мерзавец, каким кажешься.

— Я не мерзавец, с чего ты это взяла? — удивленно спросил Кудеяр, вставая. Он расстегнул свой львиный плащ и отдал его детям. — Держите, в нем вы не замерзнете… Только не смейте пытаться удрать и забрать мой плащ с собой. Попробуете — он превратиться во льва и загрызет вас!

— Ой… — дети испуганно посмотрели на шкуру.

— А теперь спать, — велел им Кудеяр, указав на место рядом с Дейком и Леопольдом. — Утром во всем разберемся.

— А мама?…

— Спать!

Дети тут же умолкли и послушно улеглись неподалеку от спящих и завернулись в плащ. Убедившись, что все в порядке, мы с Кудеяром вернулись на свои старые места.

Но как только я опустилась на жесткую землю, тут же заныли ушибы, и я поняла, что заснуть будет не так уж просто. Ворочаться в поисках удобной позы было не лучшим выходом из положения, потому я несколько минут просто лежала, пытаясь привыкнуть. Но нет, ничего из этого не вышло…

Вдруг Кудеяр, лежащий спиной ко мне, мелко задрожал.

— Опять мерзнешь, что ли?

— Да, — коротко ответил он. — Мерзну.

— В такой тонкой рубашке конечно мерзнешь, — хмыкаю, садясь на земле и расстегивая свой плащ. — Тебе не по росту, но все равно лучше, чем ничего, — укрываю плечи царевича.

— Хм, — только и сказал он, машинально укутавшись в теплую материю. — А ты?

— Не пропаду, — усмехаюсь, ложась на землю. — Дейк? — тихонько пихаю рыцаря. — Дейк, проснись.

— Чего тебе?… — сонно пробормотал рыцарь, не открывая глаз.

— Мне холодно.

— Надоела, — проворчал он, притягивая вплотную к себе так, чтобы было удобнее закрыть меня и собой, и плащом.

Поерзав немного, я устроилась в объятиях рыцаря достаточно удобно для того, чтобы не чувствовать больше половины ушибов. После этого мне не помешала забыться желанным сном даже борода Дейка, колющая мне лоб.

* * *

Поутру все было так, как и ожидалось. Выслушав печальную историю моих ночных приключений, рыцарь помрачнел, чуть не выругался, потом посмотрел на детей, вздохнул и позвал их к костру завтракать, благо Леопольд в спорах и объяснениях не участвовал, а сразу после пробуждения пошел готовить, потому и ждать не пришлось.

— У вас кроме родителей и бабки кто-то еще есть? — хмуро поинтересовался рыцарь у двойняшек, сидящих рядом со мной. Видимо, я им показалась самым безобидным существом во всей компании.

— У-у, — помотал головой Орджио.

— А когда мы пойдем искать маму и папу? — спросила девочка.

— Они мертвы, я еще вчера вам это сказал, — сухо напомнил Кудеяр. — Вам хочется посмотреть на их трупы? Я отведу вас, если хотите.

— Кудеяр! — крикнул на него Дейк.

— Мама с папой… умерли? — тихо спросила девочка.

— Мы не знаем точно, но найти ваших родителей сейчас почти невозможно. Мы не знаем, где они, не знаем, куда могли уйти бандиты в этой большой пустыне, — объясняю, стараясь сделать свой грубоватый голос хоть немного более ласковым. — То, что Кудеяр услышал ваши крики, уже чудо. Боюсь, второго чуда не произойдет.

— Значит, мы их больше не увидим? — спросил мальчик.

— Боюсь, нет, — вздыхаю.

— Мама всегда говорила, что однажды так случится, — грустно сказала Каррет, обнимая брата. — Вот, так случилось.

— Мы довезем вас до города или фермы, пристроим куда-нибудь на первое время, — сказал рыцарь, поспешно отведя глаза от сирот. — Большего, вы уж извините, сделать не можем.

Дети покивали головами и прижались друг к другу теснее. Из глаз обоих опять текли слезы.

— Жизнь без родителей не так уж плохо… — начал было Леопольд, но, заметив наши взгляды, замолчал.

Позавтракав, мы закопали кострище, собрались и двинулись дальше. Детей, которые так ничего и не поели из-за своего горя, устроили у Кудеяра, так как на его четырехметровым питомце без труда можно провезти даже десять человек, не то что троих. У двойняшек не осталось сил даже на то, чтобы испугаться дракона, потому они молча забрались на спину к Мафусаилу и за всю дорогу ни разу не обратили на себя внимания, просто молча ехали, стараясь не свалиться. После привала, правда, Кудеяр с чего-то решил, что дети устали удерживаться на ящере и взял обоих на руки, чтобы они могли вздремнуть.

Не осталось незамеченным, что царевич менялся на глазах, когда смотрел на двойняшек. В нелюде начинало проявляться что-то человеческое. Я думаю, это как-то связано с его семьей, не даром же он вчера что-то сказал о двух своих сестрах, которым тоже примерно девять лет. Скорее всего Кудеяр сильно скучает по дому и по семье, потому так странно относится к детям… все же от кого, а от него такой заботливости никто не ожидал.

Примерно в семь часов вечера Дейк, в очередной раз выудив карту из сумки, объявил всем радостную новость: неподалеку от места, где мы находимся, есть кроличья ферма. Пусть то, что в этих пустошах вообще есть ферма, звучит дико, но зато у нас есть возможность поспать сегодня хотя бы на сене, а не на земле.

Воспрянув духом, мы двинулись по направлению к ферме, до которой добрались к сумеркам.

Как только мы подъехали к воротам, к нам обратился какой-то мужик, сидящий на вышке за забором из кольев.

— Эй! — гаркнул он. — Пошли вон отсюда со своей ящерицей, бродяги!!!

— Мы мирные путники и ищем ночлег, — миролюбиво улыбнулся Дейк, посмотрев вверх на сторожа. — У нас тут двое детей.

— У нас тут таких с детьми и калеками на неделе по два десятка наберется! — крикнул в ответ сторож.

— Пусти, добрый человек, нам бы только от зверей укрыться, да не на земле спать! — продолжил Дейк.

— Хм. Кто вы такие?

— Я - Дейкстр Донан, рыцарь ордена Черного Дракона, со мной моя жена и друг-полукровка, кроме того двое детей, которых мы нашли в пустынях. Их родителей убили разбойники.

— Я поговорю с командиром, ждите! — крикнул мужик и исчез.

— Дейк, с каких пор мы женаты? — усмехаюсь.

— Кого они скорее пустят, по-твоему, жену рыцаря или ведьму? К тому же, к замужней не будут приставать. На крупных фермах всегда полно мужчин и практически нет свободных женщин, так что лучше подстраховаться, — объяснил он.

— Крупная ферма? — нахмурился Кудеяр. — Но я не чувствую запахов животных.

— Наверное, вольеры находятся дальше, — пожал плечами рыцарь.

— Надеюсь, — царевич прижал уши к вискам и задумчиво посмотрел на ворота. — Хотя я отлично чувствую запах мужского пота и металла… И вот что еще странно, я, конечно, ничего не знаю о людях, но никогда бы не подумал, что вы разводите кроликов такого размера, что для них требуется высокий забор из осиновых кольев.

— Знаешь, Дейк, это правда странно, — соглашаюсь с царевичем.

— Разберемся, — вздохнул рыцарь. — Думаю, с Мафусаилом и гибридом двух сильнейших существ в мире нам ничего не страшно.

— Не надейся на меня так слепо, — предупредил Кудеяр. — У меня очень много уязвимых мест, каждый третий пустяк может свалить меня.

— Например? — спрашиваю.

— Я не такой дурак, чтобы открывать свои слабости.

— Я спрашиваю, чтобы прикрыть, если что-нибудь случиться!

— У меня нет оснований доверять тебе, — ответил Кудеяр.

— Эй, вы все еще там!? — донесся из-за стены голос сторожилы.

— Да, мы здесь, — ответил за всех рыцарь.

— Мы пустим вас только с тем условием, что ящер останется снаружи.

— Это условие будет выполнено, — сказал Кудеяр и слез с Мафусаила, потом помог соскочить детям. — Лети, поохоться, но не слишком далеко. Завтра утром чтобы был у этих ворот.

Облизав лицо хозяина, дракончик курлыкнул нам на прощание и, взмахнув черными кожистыми крыльями, взлетел.

— Больше животных нет?

— У моей жены ручная крыса, — ответил Дейк.

— Крысу можно. Отойдите, чтобы вас не задело.

Мы послушно отошли подальше от ворот. С той стороны послышались крики мужчин, потом напряженное пыхтение и, наконец, тяжелые ворота распахнулись, оставляя за собой борозды вспаханной земли.

— Входите, — к нам встречу вышел тот самый сторожила. Вместе с ним было примерно восемь мужиков, все как на подбор крепкие мускулистые воины с квадратными головами и маленькими глазами, не выражающими ничего, кроме враждебности. Сторож же был почему-то тощий, в длинной грязной рубахе, подпоясанной тонкой веревкой, шерстяных штанах, босиком и, ко всему прочему, в нелепой шляпе.

— Чувствовать себя как дома не советую, на особый почет не рассчитывайте, — скахал он, подойдя к нам. — Проспитесь в сарае вместе со своей скотиной, жрать будете то же, что и все.

— Нас устраивает, — кивнул Дейк, слезая с лошади.

— Тогда проходите, — махнул рукой сторожила. — Меня здесь зовут Сиплый, я, так это сказать, здешний сторож, дозорный и дипломат, — весело объяснил, когда мы оказались за стенами.

Место, куда я попала, в корне отличалось от моих представлений о кроличьей ферме. Забор был не таким уж длинным, потому я думала, что площадь, ограждаемая им, тоже небольшая, — что ж, я ошиблась. Огромную территорию, другой конец которой я едва могла различить среди построек, ограждал не только забор, но и высокие каменистые горы, которые я по неизвестным причинам не заметила, находясь снаружи.

Само место больше походило на лагерь. Здесь было около сорока небольших деревянных домиков, несколько больших сооружений, некоторые из которых были в два этажа. Десяток сараев, одна конюшня и одно странное здание, сделанное из камня, в нем не было окон и имелась только одна дверь, почему-то железная. По всему лагерю расхаживали торопящиеся куда-то обнаженные по пояс мужчины с оружием. Это были копья, колы, топоры, боевые косы, огромные тесаки, ножи, кинжалы, дротики, самодельные луки и орудия, названия которых я просто не знаю… Господи, да что они делают с несчастными кроликами!?

— Кроличья ферма? — Дейк посмотрел на Сиплого, выгнув бровь. — И давно кроликов копьями убивают?

— Конечно, это не ферма, — улыбнулся сторожила тремя золотыми зубами. — Хотя когда-то была, я еще помню те времена.

— А что здесь сейчас? — спрашиваю, с любопытством вглядываясь в каменное здание.

— Твоя баба слишком много болтает для женщины, — презрительно сплюнул старик прямо мне под ноги. У меня от возмущения уже рука поднялась, но Дейк остановил меня подзатыльником.

— Да вот воспитываю, как могу, только она из диких, не понимает ничего, — грозно посмотрел на меня. — Штаны вон носит, на коне ездит, ноги раздвинув, ругается, пьет, трубку курит…

— Эх, дикие-то они такие, — ухмыльнулся Сиплый, поведя нас, наконец, к сараю. — С Равнин небось?

— А как же!

— Хе-хе-хе, зачем же в жены взял-то? — полюбопытствовал старик.

— Баба в пути завсегда пригодится, а эта неприхотливая, все стерпит, — просто объяснил рыцарь.

— Ну да, ну да, — покивал сиплый. — А вот он и ваш сарай.

Место ночлега оказалось вполне нормальным. Животных там не было, видимо, его использовали как раз для хранения сена.

— Скотину привяжете снаружи, а сами здесь, — объяснил старик. — Вы вообще вовремя пришли, у нас ужин вот-вот. Ха, как чувствовали!

— Надеюсь, детям можно есть вашу пищу? — спросил Кудеяр, ведущий за руки двойняшек.

— Ну, коли они глотнут кактусовой настойки перед тем, как есть, то ничего им не сделается, — пожал плечами старик, поглядев на детей.

— Л-люди! — раздраженно выругался Кудеяр, закатив глаза.

— А кто он такой? — заинтересованно спросил старик, указав пальцем с черным ногтем на нелюдя.

— Лучше не знать, — предостерегаю старика, но опять получаю подзатыльник от Дейка.

— Молчи, женщина, когда мужчины говорят!

В ответ я только пихаю Дейка в бок локтем.

— Хе-хе-хе, — опять противно захихикал старик. — С огоньком девка! Ладно, привязывайте лошадей и поведу вас в нашу столовую, а то вас там никто ждать не станет!

Мы сделали так, как сказал этот мерзкий Сиплый, и пошли за ним в столовую, которая представляла собой длинный навес, под которым находились столы, поставленные впритык друг к другу, и лавки. На столах в мятых железных блюдах лежали куски запеченного мяса какого-то животного, кое-где встречались глубокие миски с какой-то слизистой зеленью. За столами уже сидело около сотни мужиков, все они громко ругались, хохотали и били кулаками по столешницам.

От вида этих подвыпивших обезьян мне стало как-то не по себе и я невольно прижалась к рыцарю.

— О чем я и говорил, — шепнул он мне.

— Вон там командир, с ним сядьте. Он с тобой, рыцарь, поговорить хотел, — сказал Сиплый, подтолкнув нас к самому краю навеса, где сидел угрюмый мужик, лысый и с выгоревшей бородой.

Мы пошли к нему и уселись напротив. Кудеяр с детьми сел с самого края, я устроилась между ним и рыцарем.

— Так вы, значит, гости, — пророкотал мужик, откусывая от куска мяса значительную часть, хрустнув при этом попавшейся костью.

— Мы, — невозмутимо кивнул Дейк. — Вы, уважаемый, хотели видеть нас?

— Да. Ешьте, не стесняйтесь, — указал на блюдо в середине стола. — Детям и женщине я велел принести воды.

Я собралась сказать, чтобы мне тоже принесли кактусовой настойки, которую я еще не пробовала, но Дейк поднял руку, и я промолчала, взглядом пообещав ему все припомнить.

— Меня зовут Жаг и я здесь, как вы уже поняли, главный, — объяснил мужчина, громко разгрызая еще одну кость, попавшуюся под мясом. Он специально, что ли?…

— Дейкстр Донан, — представился рыцарь.

— Кудеяр, — бросил царевич, даже не посмотрев на главаря этой странной фермы.

— Где мы? — спросил Дейк, беря с блюда кусок мяса. Я последовала его примеру, за нами потянулись дети и, в конце концов, Кудеяр, который позеленел уже от одного вида пищи.

— Это оборонительный лагерь, — начал рассказ Жаг, сделав большой глоток из своей кружки с мутной белесой жидкостью. — Здесь и впрямь была ферма еще каких-то десять лет назад, но потом хозяева разорились из-за местных тварей. Территорию заселили добровольцы, которых я собрал из тюрем и каторг со всего Тангейя. У нас есть свое хозяйство, примерно тысяча кроликов и огород, тем и живем. Раз в год нам привозят материалы для строительства и оружие.

— А от кого вы защищаетесь в пустыне? — поинтересовался Дейк. — Границы достаточно далеко отсюда, а здесь настоящая пустошь, зверей нет, не то что людей.

— От тварей мы защищаемся, а не от людей, — усмехнулся Жаг. — Ты ведь из ордена Черного дракона, верно мне передали?

— Да, — кивнул рыцарь и показал медальон.

— Тогда ты не мог не заметить, что в последние годы резко выросло число нечисти, нежити, чудовищ и прочих, — она наклонился к рыцарю, заговорив тише. — Они стали агрессивнее, набрасываются на людей просто так, даже когда сыты. В пустыне и раньше было тяжело из-за них, теперь же стало совершенно невыносимо. Их в разы больше, они крупнее и сильнее, кровожаднее, готовы пойти даже в огонь, лишь бы убить. Прямо за пустыней есть город, куда эти гады непременно отправятся, если мы их не остановим. Каждую ночь, в последнее время даже днем мы выходим на охоту и сталкиваемся с отрядами организованных монстров. Эти твари стали настолько умны, что используют орудия труда убитых! Недавно они построили мост, к которому вы, видимо, и идете.

— Что!? — рыцарь слушал Жага с округлившимися глазами, как будто видел в главаре этого лагеря сумасшедшего. Впрочем, я сама смотрела на этого мужика так же.

— Мы идем по пустыне уже второй день и на нас никто не напал, — сказал невозмутимый царевич. — Наша ночь прошла вполне спокойно, если не считать того, что мы нашли детей, едва убежавших от бандитов, которые напали на повозку их семьи.

— Какие здесь бандиты, юноша!? — возмущенно сплюнул под стол Жаг. — Да ты руку высунешь за ограду ночью — отцапают, и моргнуть не успеешь! Эта пустыня кишит нечистью! Ни бандитов, ни повозки, ничего бы не осталось в первый же час езды по пустыне!

— А наше появления и живых детей как ты объяснишь? — нахмурился Кудеяр, которого издевательски обозвали юношей. И хотя ему было всего каких-то двадцать два, выглядел он определенно постарше.

— На вас они не нападали, потому что с вами был тот ящер. Он крупнее любой нечисти, обитающей здесь, — решил ветеран, обсасывая очередную кость. — А вот дети… понятия не имею, почему они остались живы и дошли почти до середины пустыни. Даже предположений нет о том, как они могли выжить, как их родители могли оказаться в этой местности и как бандиты могли сюда пробраться! Это невозможно!

— Я бы заметил, если бы к нам кто-нибудь приблизился, — продолжил царевич. — Я всю жизнь прожил на Охмараге, и если ты имеешь хотя бы небольшое представления о моей стране, то знаешь, что в наших лесах живет огромное количество чудовищ, вид и возможности которых люди и представить себе не могут. Ни одна наземная тварь не ускользнет от охотника-сенари, связанного с тенью и ветром так же, как с самим собой.

— О, как запел! — весело протянул Жаг, ухмыльнувшись. — Ты, видать, сынок наложницы одного из этих охмаражских ублюдков? Оно и видно, волосы у тебя чудные… Но еще б ты засек этих монстров, ушастый! Они не на земле и не на скалах, не среди деревьев! Они в пещерах и под землей, дурень! Ты шел, а на глубине трех метров под тобой вилась стая жарыгов, сходящих с ума от запаха твоей крови и биения твоего сердца! Ты понял бы, что они рядом, только тогда, когда они вылезли бы и кинулись на тебя!

— С землей я не связан, — признался царевич. — Если так, то я действительно мог не заметить.

— То-то и оно, — кивнул главарь. — Мне вам врать незачем.

— Так, ты на полном серьезе говоришь мне, рыцарю Ордена, что нечисть построила мост? — спросил Дейк, отойдя от поразившего его щаявления.

— Да! Они стащили топоры у наших убитых, нарубили деревьев за пустошью и построили мост через ущелье, чтобы люди ездили здесь, а не где-то еще, чтобы у тварей был вечный приток свежего мяса! Эти гады стали настолько умны, что додумались до этого! Они даже пропустили несколько десятков путников, чтобы весть о мосте разошлась! — уверенно заговорил Жаг.

— Кто построил мост!? — не выдержав, крикнул Дейк. — Жарги своими зубами и лапами? Может, гигантские змеи? Пещерные черви? Голубые коровы взялись за топоры копытами!? Что за бред ты несешь!?

— Я не видел тварей, которые научились держать орудия. Они не нападают на наши отряды, зато очень умело прячутся, — терпеливо объяснил Жаг. — Но они точно есть, причем очень умные, засранцы. Насколько мы знаем, они не слишком ладят с остальными монстрами… да монстры вообще между собой не ладят, только внутри стай стали организованнее и потому опаснее… как будто у них приказ свыше, и они начали создавать армии, каждый вид свою! Это настоящее безумие, знаю, но я уже десять лет занимаюсь этим и вижу, как неестественно стали вести себя твари! Грядет нашествие нечисти, черт возьми, а мне никто не верит, хотя я писал во все города! — в ярости Жаг ударил кулаком по столу, от чего тарелка с мясом и миска со странным салатом подпрыгнули. Успокоившись, главарь лагеря продолжил. — В общем, мост явно не люди строили, и я подозреваю, что построившие его существа — далеко не единственный новый вид нечисти. Да-да, стали появляться новые виды, не смотри на меня так, рыцарь! Настоящее расселение тварей не около городов и деревень, а именно в таких безлюдных местах, как эта пустошь. Здесь они растят потомство, скрещиваются между собой, получаются все новые и новые…

— До моста мы дойдем и разберемся, кто его построил, — прервал его рыцарь. — Но ты говоришь про нашествие, а это очень серьезное утверждение.

— Об этом я и собирался с тобой поговорить, Донан, — кивнул Жаг. — В Ордене не могли не заметить всего того, что происходит. Вчера я видел, как с севера летела еще одна хаарь. Взрослые особи покидают Равнины десятками! Что это может означать, от чего они бегут и зачем? Какова бы не была причина, она ужасна, эти птицы никогда не улетают из родных краев просто так… Думаю, что именно с Равнин и пошло все это чудовищное безумие. Правда, кроме пролетающих время от времени хаарь и того, что вижу почти каждую ночь, я ничего больше не могу предоставить в доказательство своих слов. Но ты сам должен был уже заметить, что твари как обезумили в последнее время! Одинокие монстры бросаются на людей без раздумий, а стайные начали размножаться даже вне сезона, теперь они нападают большими организованными отрядами!

— В первом же посольстве я доложу Ордену о твоих проблемах, — сказал рыцарь, подумав.

— Если дойдешь до этого посольства, — хмыкнул Жаг.

На этой ноте и закончился сей важный разговор, и я, наконец, вспомнила о еде. Леопольд, который нервно наматывал круги вокруг моей шеи, дожидаясь кусочка со стола, быстро спустился ко мне на колени и, приняв из моих рук кусочек мяса, начал есть, да так, что за маленькими крысиными ушками трещало. Я умиленно погладила крыса по голове.

— Девушка, которая не боится крыс? — недоверчиво посмотрел на меня Жаг. — Дейкстр, где ты ее откопал?

— На Равнинах и откопал, — ответил рыцарь, тоже только что вспомнивший о еде. Говорил этот красавец с набитым ртом, так, что куски пищи летели в разные стороны. Я не выдержала и отвесила ему точно такой же подзатыльник, как и он мне.

— Ха-ха! — хохотнул Жаг, глядя на нас. — Женщины у нас редкие гости, они нам все в диковинку, но эта какая-то уж совсем странная.

Дальше разговор пошел о бабах, причем к этому разговору с воодушевлением присоединились все, кто находился рядом. О чем еще говорить мужчинам, у которых нет женщин? Конечно же о женщинах!… Дейк, почувствовав всеобщее внимание к своей «женатой» персоне, принялся врать напропалую, расхваливая чудесных девушек равнин, которые ни жары, ни холода, ни бедности не боятся, выносливые, хозяйственные, верные, мужу ни в чем не прекословят, помимо того неутомимые мастерицы в искусстве любви… в общем, под конец его песни на меня со звериной жадностью смотрело более десятка сальных глаз, половина обладателей которых решили, что если и женятся, то непременно на уроженке Великих Равнин. Я же вела себя так, как и следовало в такой ситуации, ни на кого не обращала внимания, невозмутимо ужинала и играла при этом с крысенком.

Леопольд, будучи крысой, обожал играть в догонялки, когда моя рука, двигаясь по столу с помощью пальцев, как паук, пыталась его схватить, а он прятался за разные предметы или перебегал на других людей.

Сейчас оборотень убегал за салатницу, один раз даже нырнул в нее, и за блюдо с мясом. Когда вокруг них ему бегать надоело, Леопольд решил прыгнуть на Кудеяра, но в последний момент передумал и спрятался за руку Каррет, которая сидела, опираясь щекой на кулак. За рукой у девочки была ее тарелка с нетронутой едой, и Леопольд инстинктивно попытался что-нибудь стащить оттуда. Каррет, заметив крысу, с силой ударила ее. Несчастный оборотень обиженно запищал и побежал прятаться ко мне в шарф.

— Ты зачем его ударила? — удивленно смотрю на девочку, которая уже приняла тот же беззаботный немного сонный вид. — Он же просто играл!

— Он меня напугал, — вяло пробормотала она.

— Дейкстр, Бэйр, я отведу детей спать. Уже стемнело, к тому же они устали после долгого пути, — сказал Кудеяр, посмотрев на двойняшек, и осторожно встал с лавки. Девочку он бережно взял на руки, а мальчик просто пошел рядом с ним.

— Вы поглядите, какой заботливый! — ухмыльнулся главарь, посмотрев вслед царевичу. — Прямо мамка!

— Только ему этого не говори, — усмехнулся Дейк. — Ты бы видел, как он владеет этим нелепым телом и оружием…

— А каким оружием?

— Всем.

— Гхм. Ну да, — хмыкнул Жаг, почесав подбородок, упрятанный где-то за густой бородой. Главарь лагеря не отводил взгляда от удаляющихся детей. — И все же странно, как этим крохам удалось выжить в пустыне? Неужели у нечисти развилось чувство благородства, и они решили не трогать больше женщин, детей и стариков?

— Сомневаюсь, — улыбнулся рыцарь. — Если у них у всех цель уничтожить побольше людей, то такие льготы они бы устанавливать не стали.

— Тогда как же?

Леопольд сбежал по моей руке обратно на стол и побежал к оставленным детьми тарелкам. Побегав вокруг них, крыс так ничего и не тронул, зато принялся неистово пищать.

— Ты чего? — удивленно смотрю на него. — Все в порядке?

Леопольд вздыбил серую шерсть и принялся подпрыгивать на месте, продолжая говорить на крысином.

— Я не понимаю тебя!

— Ты посмотри, они даже не притронулись к еде, — заметил Дейк. Крыс тут же перестал пищать и угомонился, внимательно уставился на рыцаря. — И утром тоже ничего не поели.

— Стресс? — предполагаю. — Да и еда тут… не лучшего качества.

— После долгого пути голодный ребенок может заставить себя съесть обыкновенное кроличье мясо, — покачал головой Дейк. — Тем более, судя по одежде детей, они не трюфелями на золотых блюдах раньше питались.

— Гхм, — многозначительно кашлянул главарь. — Ребята… а вы проверяли, насколько это вообще дети?

Его слова прозвучали так жутко, что у меня по спине пробежала дрожь.

— То есть? Что значит, не дети?… — испуганно спрашиваю, уже догадываясь, что имеет ввиду этот охотник.

— То значит, что ни один монстр не станет есть приготовленную пищу, тем более, пищу из нашего лагеря, ядовитую для тварей пустыни… Ладно, я не хочу на вас давить, но вы хотя бы видели эту телегу, или трупы родителей, или бандитов? — стал развивать свою идею Жаг.

— Нет, это было ночью, и потому мы не стали преследовать преступников, — отвечаю. На этот раз мне уже никто не давал подзатыльников за невежественность.

— Кудеяр с его подозрительностью наверняка проверил бы ауры детей, прежде чем так печься о них, — нахмурился Дейк. — Не мог он так глупо проколоться.

— А если они как Леопольд, меняют обличия и их аура полностью подстраивается под образ? — предполагаю.

— А как мы тогда проверим нашу догадку? — задал встречный вопрос рыцарь.

— Раз уж разговор все равно зашел обо мне… — сказал Леопольд, усевшись на столе в образе человека. Мужики, которых уже достаточно обескуражил наш с Дейком «ученый» разговор, при виде Леопольда на столе и вовсе шарахнулись от нас, как от нечистых. — Знаете, если бы я был голодным чудовищем, способным превращаться в ребенка, я бы дождался, пока останусь с тем, кто не сможет причинить мне вред из моральных соображений, наедине и быстренько разодрал бы ему горло. Так вот, к чему это я… Кажется, Кудеяр и есть тот морально-соображательный кретин, с которым эти двое остались наедине в укромном сарайчике вдали от всех.

— Так, я пойду и проверю, — решительно встаю из-за лавки.

— Я с тобой! — сказал Леопольд, обернувшись крысой и прыгнув мне в руки.

Почти бегом я направилась в сторону сарая, в котором уже давно скрылся Кудеяр с детьми.

Когда я с замирающим сердцем тихонько приблизилась к стене и прислушалась, то не уловила ни единого звуки изнутри, как будто там никого не было.

Эта безумная мысль, будто дети могут оказаться упырями или чем похуже, теперь уже не казалась бредом заработавшегося пустынного охотника.

Начав подозревать самое худшее, я, прежде чем зайти, кинула параллельно стене с входом камешек… и правильно сделала! Стоило камешку шмякнуться о землю напротив двери, его разорвала на миллионы пылинок яркая малиновая молния, вылетевшая изнутри строения.

— Кудеяр? — спрашиваю, догадавшись, кто хозяин заклинания.

— Кто ты? — спросил царевич, и не думая выходить.

— Это я, Бэйр… — удивленно отвечаю. — В чем дело?

— Яркая вспышка… яркая вспышка, черт возьми, вот в чем дело!

— Что? О чем ты?

— Зайди в сарай, но без резких движений. Иди ровным шагом прямо ко мне, встань на расстоянии вытянутой руки и замри, тогда поговорим. — велел он монотонным голосом.

Совершенно не понимая, в чем дело, я послушно исполнила поручение царевича. Он недвижно стоял посередине сарая, смотря куда-то за меня. Пряди его странных волос вились в воздухе, как в воде с течением.

— Не дергайся, — приказал он и поднял свои руки ко мне. Осторожно нащупав мое лицо, он принялся водить по нему когтистыми пальцами.

— Эй! — возмущенно кричу, когда он спустился с лица на шею, потом на плечо и, скользя пальцами по левому предплечью, коснулся груди. При этом выражение лица у него было донельзя странное, сосредоточенное, но какое-то пустое… в глазах ничто не отражалось.

— Я должен знать, что это ты. Из всех отличительных признаком помню только грудь и плотные узоры на левой руке… — пробормотал он, беря меня за руку в кожаной перчатке. — Ладно, это ты.

— Ты в своем уме!?

— В своем, — ответил царевич, отпустив меня. — Я ослеп. Я слепну на несколько часов, иногда даже дней от резких ярких вспышек света.

— Что?…

— Гены, — вздохнул царевич. — У меня много уязвимых мест, помнишь? Одно из них — яркий свет, — он помахал перед своими глазами рукой.

— Ладно, это долго и запутанно, я поняла… Что произошло?

— Не знаю. Я привел детей в сарай, уложился спать, уже собрался уходить, но Каррет позвала меня, я обернулся, увидел яркую вспышку, ослеп… пока я несколько секунд боролся со своим зрением, ничего не слышал, когда же пришел в себя, детей нигде не было. Я не понимаю, что происходит… кажется, это были не простые дети.

— Ты не пытался выйти?

— Я что, похож на самоубийцу? — царевич скривился. — Если дети не те, за кого себя выдают, то я стою против двух неизвестных мне существ, воевать с которыми вслепую не лучший способ сохранить здоровье и красоту на долгие годы. Тем более, здесь сотня зрячих людей, зачем мне утруждать себя?

— Значит, Жаг был все-таки прав, дети оказались не настоящими… Ты не видел их ауры?

— Если бы я видел ауры, ослепнув, я бы не сидел здесь, — объяснил царевич. — Я останусь здесь, а ты иди, найди их и разберись, в чем дело.

— А если они зайдут?

— Никто не зайдет живым, кроме тебя. И рыцарю скажи, чтобы не подходил ко входу… Твой-то голос я запомнил.

Я вышла из сарая и, немея от ожидания чего-то очень плохого, побежала к Дейку, сообщать, что наши опасения подтвердились. Но рыцаря среди мужиков не нашлось, он пошел за мной и, видимо, услышав наш разговор с царевичем, уже отправился искать паршивцев.

Мужики, узнав, в чем дело, повскакивали из-за столов и быстро разбрелись по лагерю в поисках. То, что в стан людей пробрались монстры, привело мужчин в настоящую ярость, они действовали, как разъяренные псы, вынюхивающие след зверя под каждой подозрительной корягой.

Похватав оружие, охотники разбрелись по всей ферме, заглядывали в каждый сарай, за каждую кучу, громко переговаривались, зажигали все больше и больше факелов…

Среди всей этой суматохи я тоже пыталась что-то сделать, где-то посмотреть, но меня отовсюду гнали, мол, не бабье дело. Мне только и оставалось что возмущаться такому отношению к женщинам и украдкой высматривать темное местечко, куда могли залезть дети или монстры.

Осмотревшись в очередной раз, я выбрала своей целью здание, то самое одинокое каменное строение, которое так заинтересовало меня, когда я только пришла в лагерь. Когда я приблизилась, из-за стены раздался громкий призывный клич и, как черт из табакерки, прямо на меня выскочил Дейк.

— Бэйр! — крикнул он.

— Фух! Напугал, дурак! — воскликнула я, машинально отскочив от него.

— Они там, за этим зданием… оба! — он махнул за строение.

— Почему ты их не взял?

— Ну… каждый размером с корову… со злую когтистую и клыкастую корову, — объяснил рыцарь, подойдя ко мне. — Схватить их было бы трудно.

— Что у тебя с рукой!? — в ужасе смотрю на окровавленный рукав, который Дейк прижимал к груди.

— Один меня поранил, так что я вне игры, — печально улыбнулся он.

— Почем же они не убили тебя?… Почему мы вообще тут стоим и разговариваем!?

— Они… даже не знаю, — засомневался рыцарь. — Я нашел именно детей, они, увидев у меня нож, все поняли и обернулись монстрами, один из которых и рассек мне руку… я закричал, и они снова превратились в детей, чтобы в случае, если кто-то прибежит на крик, они еще могли бы выкрутиться.

— В чем дело? — к нам подошло несколько мужчин, увидев руку Дейка они все поняли. — Где?

— За этим зданием… Если они еще не удрали, конечно, — сказал им рыцарь.

— Эй, все сюда, они здесь!!! — крикнул один из охотников.

Вскоре у каменного здания столпились все мужчины, находившиеся сейчас в лагере, у каждого из них было оружие. Охотники быстро окружили строение, но не торопились ничего предпринимать, видимо, ждали Жага. Когда главарь подошел, он первым делом обратился к нам с рыцарем.

— Они за этим зданием, — объяснил Дейк. — Я не успел хорошо их разглядеть, но, кажется, это голубые коровы.

— Голубые коровы? — удивился Жаг. — Они же не могут превращаться, только сливаться с местностью!

— Видимо, теперь могут и это, — нахмурился Дейк.

— Что ж, чудовища не должны были приходить сюда, не должны были обманывать людей и пользоваться их добротой, — вздохнул глава охотников, потом повернулся к своим и крикнул: — Взять их!

Круг их охотников постепенно начал сжиматься, скорее двое из них выволокли из-за здания двух выбивающихся и плачущих детей.

— Дейк, ты уверен, что они?… — спрашиваю на всякий случай. Вид двух крох, которых мужики грубо волокли по земле, вызвал во мне желание раскидать всех этих подонков и защитить двойняшек от жестких охотников.

— Уверен, Бэйр.

— За что!? Пустите нас!!! — вопил мальчик, захлебываясь слезами и пытаясь отцепить сильные пальцы охотника от воротника своей рубашонки, но в итоге только получил сильный удар по голове от другого мужика.

— Мои волосы!!! — пропищала девочка, которую из особой нежности тащили именно за них.

— Тетенька, тетенька помогите! Что они делают!? — увидев меня, дети закричали еще громче, не переставая плакать и вырываться. Мальчик из последних сил дернулся в мою сторону, но его резким рывком вернули обратно.

— Какой ужас!… Почему нужно так грубо!? — невольно вскрикиваю, прикладывая руки к губам. Наверное, если бы Дейк не держал бы меня, я бы не выдержала и все же вмешалась.

— Бэйр, ты не видела их настоящий облик. Они хотели сожрать всех нас и непременно так бы и сделали, если бы не Мафусаил, находящийся рядом.

Детей подтащили к главарю, он велел зажать им носы и, как только они открыли рты, сунул что-то внутрь. Дети тут же выплюнули ошметки чего-то шипящего на землю.

— Нечисть, — вынес приговор Жаг и занес топор.

— Не смотри, — велел Дейк, быстро прижав мою голову к своему плечу здоровой рукой. Раздался глухой удар, от которого я сама содрогнулась всем телом.

— Нет!!! Не надо!!! Я не хочу!!! Нет!!! — забилась в истерике девочка.

Опять глухой удар, мгновенно прекративший крики. У меня на глазах сами собой выступила слезы, дыхание сбилось, как будто от бега…

— А вот теперь смотри.

Когда я, заставив себя, посмотрела на место, где должны были быть дети, то увидела две огромные туши бледнокожих бегемотов, головы которых валялись неподалеку.

— Видимо, эти двое совсем молодые, решили работать вместе, да не все просчитали, — усмехнулся Жаг, рассматривая тела чудовищ, потом он посмотрел на рыцаря. — Вполне может быть, что они увидели эту повозку, увидели бандитов, сами всех перебили, превратились в детей и обвели вас, господин рыцарь, вокруг пальца.

— Не разумнее было бы изучить их возможности, прежде чем убить? — с сомнением проговорил Дейк, поглядев сначала на монстров, потом на Жага.

— Мы не ученые, тут не все даже считать умеют. Изучить-то оно хорошо, да вот кто тут чего сможет хотя бы записать? Я знаю тварей пустыни, знаю, как их убивать, и пока нам этих знаний хватает. Есть монстр — монстр убит, — указал на две туши. — Завтра пожарим и съедим.

После этих слов я почувствовала, что меня тошнит… кого же я ела сегодня, выходит?

— Дейк, пойдем, обработаем тебе рану… — мягко тяну рыцаря в сторону сарая.

— Идите-идите, тут женщине смотреть не на что, — ухмыльнулся Жаг.

Мы с Дейком вернулись в сарай, где нас ждал царевич. Когда мы вошли после предварительного предупреждения, ослепший Кудеяр сидел на сене, скрестив ноги и опустив голову вниз.

— И чем все кончилось? — спросил он.

— Это были голубые коровы, сейчас они мертвы, — кратко рассказал Дейк, укладывая на сено так, чтобы опираться спиной о стенку. — Бэйр, поласковее, у меня рука ранена, а не оторвана, я ее все еще чувствую!

От увиденного у меня постепенно начиналась апатия, окутывающая все вокруг как будто в сонный дурман. Я не нашла в себе сил даже ответить на извечные капризы рыцаря.

Все началось и кончилось слишком внезапно и слишком страшно… только что были дети, теперь — две жуткие твари. Я никак не могла понять, как это вообще возможно. Мне по-прежнему казалось, что все это — какая-то ошибка, хотя факты говорили о другом.

— Голубые коровы? — усмехнулся царевич. — Ну и название… а кто это такие?

— Огромные лысые бледно-зеленые твари с уродливыми толстыми мордами, которые питаются сырым мясом, — начал рассказывать рыцарь. — Они могут часами, днями выжидать свою жертву, слившись с окружающей местностью. Эти две, видимо, каким-то образом получили способность не просто сливаться со средой, а превращаться в какую-либо ее часть.

— Опасные твари, — согласился Кудеяр. — Жаль, что я не знал об их существовании. Ведь получается, что это я виноват в том, что случилось, — произнес даже без намека сожаления в голосе.

— Никто не виноват, — возразил Дейк, поморщившись от щиплющей кожу мази, которую я как раз накладывала на рану. — Сомневаюсь, что об этих монстрах было известно кому-то, кроме этих с фермы да рыцарей моего Ордена.

— В таком случае я не виноват, — произнес Кудеяр.

— А что с тобой стряслось? Почему ты так странно сидишь? — поинтересовался рыцарь.

— Он ослеп из-за вспышки света, — объясняю, заканчивая завязывать бинт на руке.

— Какой еще вспышки?

— Я слышал, у некоторых оборотней превращение сопровождается вспышками, — выдвинул свое предположение Кудеяр. — Наверное, один из них обернулся, но потом передумал, и оба они удрали от меня в облике детей.

— А ты что, слепнешь от вспышек? — удивился Дейк.

— Да, — тяжело вздохнул Кудеяр всей своей могучей грудью. От этого вздоха даже воздух в сарае взволновался.

— Наверное, это неприятно…

— Еще бы! Я треть своей жизни провожу слепым из-за этого, потому что теряю зрение от любого яркого света! Резко подниму голову к небу днем — слепну, в полной темноте при мне зажгут свечку — слепну, даже от своих собственных заклинаний я слепну, если не успеваю закрыть глаза!… Единственный переходы из темноты в свет, который способно вытерпеть мое зрение, это восход солнца.

— Почему так? — спрашиваю, надеясь отвлечься от мыслей о недавних событиях.

— Не знаю. Никто не знает — это еще не изучено. Мне это от матери передалось.

— А что еще? — спрашиваю. — Может, все же расскажешь? Мало ли, что еще по пути случиться…

— Нет. Вы узнали про зрение — этого достаточно, — сказал царевич, осторожно вытягивая ноги ложась на сено. — Все, я хочу спать.

— Мы тоже спать, — ответил ему Дейк, потом сполз по стенке в стог сена и голосом умирающего простонал: — Бэйр, приласкай своего несчастного мужа, ему так досталось сегодня за храбрость и героизм…

— Я смотрю, ты привыкаешь к мысли о том, что я твоя женушка, — усмехаюсь, ложась рядом с рыцарем. — Лучше не привыкай, а то ведь скоро приедем к Демонтину и наши пути разойдутся.

— Посмотрим, — пробормотал Дейк, устраивая на моем боку свою пораненную руку так, чтобы она не слишком сильно болела.

Я пролежала без сна еще некоторое время, слушая, как снаружи шумят мужики. По отдельным возгласам я поняла, что вернулся отряд охотников с добычей. Вылазка была удачной и никто не погиб.

Переходя от мысли к мысли, я еще раз задумалась над этими псевдодетишками.

Дейк и Кудеяр отнеслись к этому так удивительно спокойно, что я невольно чувствую себя жалостливой наседкой на их фоне. Это же были дети, мальчик и девочка, потерявшие родителей… В моей голове так ясно отпечатались два этих образа, что я никак не могла соединить двойняшек с теми уродливыми тушами, которые я увидела после казни. Странно было даже подумать, что два монстра смогли так точно сыграть детей… если это и были монстры, то они были очень умные и не без зачатков души. Почему, спрашивается, они не убили слепого Кудеяра? Потому что он больше всех с ними возился, заботился о них, возможно. Для чудовищ это необычно, нехарактерно. Может, Жаг прав, и с нечистью действительно творится что-то неладное?… Хотя что этот образец начитанности вообще может понимать в монстрах? Живя в таком месте, в любом случае рано или поздно начнешь подозревать большую разумность в большинстве тварей.

Но ведь, с другой стороны, у меня у самой немало доказательств странному поведению нечисти. Домовой, бросающийся на путников, Хаарь, улетевшая с Равнин и додумавшаяся до того, чтобы использовать в своих целях девчонку, бешеный единорог, больные кентавры, взбесившийся от каких-то трав Хранитель, необычайно злое привидение по имени Дороти, сумевшее с помощью ритуалов усилить себя… все это ненормально. Пусть я недавно в этом мире и мало что знаю о нем, но путешествуя с Дейком я все же уяснила некоторые стандарты. Так вот, то, что нам попадается, — чистая патология. И мне хочется верить, что это просто случайный набор происшествий, связанный с моей несравненной задницей, которая притягивает к себе все самые отборные неприятности, расположенные на милю вокруг…

— Бэйр? — шепотом позвал меня рыцарь, мгновенно прервав ход моих мыслей.

— Я думаю… — отвечаю ему так же тихо.

— Я тоже.

— И о чем думаешь ты?

— А ты о чем?

— Нечисть в вашем мире сходит с ума…

— Ммм… и что за мысли у тебя по этому поводу?

— Нет мыслей.

— Гениально, — тихо хмыкнул рыцарь. — А я думаю, что я не стану говорить Ордену о том, что творится в пустыне. Не стану говорить о спятившей нечисти.

— Это еще почему!? — удивленно поворачиваюсь к рыцарю.

— А ты сама представь, что начнется, когда Орден наслушается местных россказней и объявит о том, что нечисть взбесилась. Начнутся массовые истребления! Даже тех, кто в порядке, люди будут убивать из банального страха за свою жизнь, — начал он, серьезно смотря мне в глаза. — Русалки, кентавры, фавны, домовые, привидения, лешие… всех их объявят бешеными чудовищами и просто вырежут за какие-нибудь десять лет! Нельзя этого допустить.

— Ты преувеличиваешь масштабы последствий. От того, что ты скажешь о проблемах в пустыне, никому хуже не станет, только перебьют побольше опасных тварей и помогут здешним охотникам-самоучкам. Если ты не скажешь о пустыне Ордену, то рано или поздно все равно скажет кто-то другой…

— Чем позже это случиться, тем лучше, — упрямо сказал Дейк. — Рыцари сейчас ходят особо радостные от того, что им работы прибавилось. Раньше один нетопырь в месяц — уже огромное счастье, а теперь что? Что не неделя, то дело. И через год ты или труп, или сказочно богат. Никто из моих соратников особо не печется о том, почему нечисти стало много и что с ней что-то не так… Это я, идиот, из-за тебя-дуры вынужден вникать в каждую ситуацию, общаться с монстрами лицом к лицу, а не просто молча сечь им головы… только потому я и замечаю неладное. Так что если я, между прочим уже достаточно уважаемый рыцарь, заявлю вдруг, что наблюдается повышение агрессивности у нечисти, и в доказательство приведу все свои дела, которых уже не мало даже для среднего уровня, то к моим словам не только прислушаются, мне поверят и раздуют из пары фраз катастрофу!

— Ты бредишь, Дейк. Один взбесившийся единорог, стайка кентавров, да больно умная хаарь не могут быть свидетельством какой-то катастрофической эпидемии…

— А пустыня?

— А что пустыня? Мужики только десять лет назад тут поселились. С чего ты взял, что местная нечисть не размножалась здесь на протяжении столетий? Тут же никто не жил, никто точно не знал, какие твари здесь водятся и какие у них возможности. Только сейчас эти охотники прибыли и заметили, что все не совсем так, как они думали. Это не катастрофа, это совпадение…

— Ты в это веришь сама-то? Что это все совпадения?

— Дейк, вся моя жизнь после переселения души — это куча несчастных случаев и совпадений, причем самых нелепых! — коснувшись больной темы, я уже не смогла остановиться. — Я иду в лес за палками, а сталкиваюсь с отрядом спасения кентавров во главе с фавном, я просто падаю с лошади, а в итоге мы попали на дело Сеймуров, я… черт возьми, я вместо того, чтобы потерять невинность с симпатичным мне мужчиной совершаю сатанинский ритуал! Все это безумные совпадения, связанные с какими-то законами вселенной, которые я или та Бэйр, или мы обе нарушили, так нелепо поменявшись душами… Так что да, Дейк, я уверена, что все эти дела, все эти монстры — совпадения, которые посланы мне, как кара, как месть мироздания за нарушенные законы! Вот, что я думаю!

— Ой, бедная моя девочка… какая у тебя жизнь сложная, какая ты несчастная, — издевательски запричитал Дейк, погладив меня по голове. — А знаешь, почему все это? Потому что спать надо было со мной, а не с этим демоническим отродьем!

— Отвали, дурак, — больно пихаю его ногой и разозлено отворачиваюсь.

— Брось, я шучу, — усмехнулся рыцарь.

— А я нет. Все, что со мной происходит, это наказание вселенной… это прекратится, когда я вернусь в свой мир. А ты, когда уйдешь от меня, начнешь встречать нормальных тупых монстров.

— Откуда ты знаешь?

— Просто знаю.

— Нет, откуда ты знаешь, что вернешься? Тебе каждый, знающий Демонтина, говорит, что он не отправит тебя обратно…

— Этого нет, не знаю… но надеюсь, — вздыхаю. — Я ведь не продержусь в этом мире слишком долго, погибну лет через десять от очередной случайности. Мне только и остается, что надеяться.

— Хочешь, задолжай мне быстро по-крупному, и после этого ученого еще вместе поездим, я какое-то время буду исправлять твои эти вселенские случайности?

— Нет. Спасибо, но после я поеду одна.

— Почему? — в голосе рыцаря послышались искреннее удивление.

— А зачем мне ты? — снова поворачиваюсь к нему. — Все равно ты скоро такими темпами накопишь денег на свое драгоценное поместье, женишься, остепенишься… а я что? Я буду тебе больше не нужна, и тогда уйду черт знает куда одна, совершенно не приспособленная к жизни в этом мире. Знаешь, уж лучше сейчас расстаться, когда все дела между нами будут действительно закончены, чем когда один из нас просто бросит другого, потому что не нужен или надоел.

— Ты так уверена в том, что я остепенюсь в своем поместье? Я польщен…

— Я уверена, что нам нужно расстаться после Демонтина.

— Но…

— Что «но»? К чему этот разговор вообще? Уж не хочешь ли ты сказать, что привязался ко мне? Дорогой наемный убийца, я ведь всего лишь девица, которая случайно спасла тебя от дракона и множество раз подвергала твою жизнь опасности. К тому же, ты скрывающийся от гильдии преступник, а я ведьма, и чем раньше я лишусь твоей опеки, тем быстрее смогу заставить себя использовать свои силы. Мы мешаем друг другу, надо бы это признать, несмотря на всю привязанность.

— Кто ты и что ты сделала с Бэйр? — вздохнул Дейк. — Она никогда так не говорила и не сказала бы.

— Это я так не говорила, а она, старая Бэйр, говорит и не такое… Пойми, Дейк, нам нужно будет расстаться. Хоть не навсегда, но расстаться. Я думала об этом, пока мы ехали, вчера и сегодня. Я чувствую, что это будет правильно для нас обоих.

 

4. Встреча

Юкка напряженно расхаживала взад-вперед по небольшой гостиничной комнате, то и дело замирая перед дверью, чтобы прислушаться к звукам, доносящимся из коридора. Она ждала глухих, немного шаркающих шагов, мелодии беззаботного свиста и шороха от пернатых крыльев, трущихся об узкие деревянные стены прохода… Но и на этот раз было тихо.

Глава гильдии нервно, даже с некоторым содроганием вздохнула и продолжила в тревожных предчувствиях бродить по комнате. Она ощутила как где-то под чешуей на руках начинался неприятный зуд. Юкка задумчиво поскребла когтями красивые бронзовые чешуйка.

В последнее время она постоянно ощущала тревогу перед каждой встречей со своим старым, очень старым другом… но сейчас эта тревога переходила в предчувствие неизбежного скандала.

Юкка застыла посреди комнаты, окунувшись в размышления и воспоминания.

Она познакомилась с ним примерно двести лет назад, когда знаменитый Воробей был еще слабым и невозможно нелепым существом, не умеющим ни читать, ни писать, а она сама — нищим карманником.

Это был конец осени и Юкка, чтобы не загнуться зимой от холода, устроилась служанкой на ферму одного человека достаточно безрассудного для того, чтобы позволить себе укрывать нелюдей от неусыпных слуг Клевора. И вот, как-то ночью к порогу дома, где работала ланка, как будто с неба вместе с дождем свалился странный крылатый гость. Он был ранен и его оставили на какое-то время, чтобы подлечился, потом началась зима и падший ангел, надеясь на убежище в это суровое время года, попросился у хозяев быть вторым слугой, при этом не потребовав никаких денег за свою работу. Его, конечно же, взяли.

Собственно, вместе прислуживая в доме, они с Юккой и познакомились, именно тогда, будучи молодыми и глупыми, обрекли себя друг на друга. Любовь до самозабвения между змеей и серафимом, что могло быть более нелепым в те опасные времена? Разве что происходящее с ними обоими после счастливых месяцев на ферме. Еще не растаял снег, когда крылатого упекли в темницу для демонов-иномирян, а Юкка, которая уже не мыслила себя без друга, следующие семьдесят лет своей странной непрекращающейся молодости потратила на поиски. Тогда ланк и связалась с гильдиями, запрещенными организациями и тайными обществами, отвергающими священные божественные идеи Клевора, опустилась в самые низы, чтобы с помощью запретных знаний вытащить свою любовь из темницы Аббатства Церкви Черных Куполов.

Потом, когда она все же вызволила ангела, уже просто не смогла отвязаться от гильдии, более того, и его, серафима с вечно детской душой, втянула в эту грязь. Так и родился Воробей. Юкка и представить не могла, на что способен демон, если научить его жестокости и убийствам, потому и научила, о чем жалела долгие годы после. Что-то, что давно сдерживалось внутри серафима, полезло наружу, и остановить это он уже не мог — он менялся, утопал в своей жестокости. Не выдержав жизни вместе с демоном, Юкка оставила Воробья и скрылась, оставив его наедине с тьмой и грехом, которыми он насквозь пропитался. Уход ланка подействовал лучше, чем масштабный скандал или проповедь умелого экзорциста, Воробей погиб в душе крылатого в тот же день, когда рядом не стало любимой. Что именно щелкнуло в голове демона, непонятно, но с тех пор, как оставил истерзанную душу без сил и опоры, он ни разу не возрождался. Воробей тогда исчез, хотя слухи о нищим и блаженном оборванце еще долго эхом разносились ко всем уголкам Скаханна.

Случайно встретившись с небесным после пятидесяти лет разлуки, Юкка не узнала в нем даже тени того, кого любила. Это было несчастное, измученное сожалениями существо с понурым крыльями и поблекшими глазами. Отчаянные попытки казаться довольным своим нищим и убогим существованием, нескончаемые запои в промежутках между спасением невинных, фанатичная набожность и при этом пугающая отстраненность от жизни. С первого взгляда Юкка тогда поняла, что недолго ему еще мучиться на этом свете: не убьют, так сам себя прикончит… Однако нет, с тех пор прошло двадцать лет, и ее друг по-прежнему жив. Он нашел силы для этой жизни в своей семье, в брате, которого уже давно похоронил, но который вдруг появился двадцать лет назад и сумел вытащить бывшего Воробья из состояния апатии… Апатии, но не из доходящего до абсурда фанатизма, с которым серафим летает и по сей день. Хотя, наверное, это странное стремление исправить свои ошибки, спасти потомков тех, кого убивал он и истреблял его жестокий бог, — все это и есть суть серафима, это и есть воздух, которым он дышит и который поднимает в небо его крылья.

Сложно представить, что он еще может любить Юкку, которая, в отличие от него, не сдвинулась с места ни в духовном плане, ни в положении. Она стабильно, вот уже полтора века глава гильдии, невозможно далекая от мира кружевных облаков и солнечных лучей, играющих в изумрудной листве деревьев. Ее будни насыщены убийствами и проблемами, в душе с каждым годом разрастается жажда превосходства над прочими кланам наемных убийц, а это влечет новые смерти. Сотни, тысячи смертей людей и нелюдей, которые даже не подозревали о том, что встали на пути у легендарной Юкки…

Казалось бы, с такой жизнью ланк и серафим давно бы должны разойтись и, более того, возненавидеть даже имена друг друга. Но, вопреки всем законам логики, эта разницу между ними не делает их дальше друг от друга, хотя и вносит в отношения немало разногласий.

Серафим по-прежнему любит подругу давних дней, а Юкка по-прежнему уважает его… Хотя, уважает, это не то слово. Она готова пойти за ним в любую пропасть, если будет необходимо, она пожертвует для него все, что у нее есть. Через боль и страдания, но она отдаст даже жизнь ради своего маленького крылатого божества… Хотя эта благоговейная любовь никогда не мешала ланку использовать и обманывать серафима. Да, она отдаст ему все, но и возьмет не меньше. То, что люди обычно называют предательством, в ее понимании просто временная необходимость…

«Да, именно, что необходимость!» — думала Юкка и закатила в отчаянии глаза.

Ей был необходим один артефакт, и она попросила его. Друг, как и всегда, не смог отказать. И никто не предвидел того, что из этого вышло… Хотя объяснить, что все это дикая случайность и непредвиденность, серафиму, который вот-вот придет, будет не так просто. Точнее, Юкка знала наверняка, ничего объяснять не придется, он выйдет из себя после первой же фразы и не станет ничего слушать. В конце концов, и у небесных кончается терпение… а она трепала ему нервы, как кошка старую лавку, очень долго, до щепок. И сегодня будет последний раз, в конце которого ланк узнает, как выглядит предел терпения у серафимов.

Юкка нервно сглотнула, подумав о предстоящем разговоре. Она чувствовала, что полный крах ее жизни совсем рядом. Он совсем-совсем рядом…

Рассуждения Юкки прервал резкий тычок в бок откуда-то сзади. Подпрыгнув от неожиданности, ланк молниеносно развернулась, попыталась подсечь неприятеля и повалить на пол, добавив ударом в лицо.

— Этого всего лишь я! — весело улыбнулся серафим, схватив ее за руку и остановив движение ноги. — Ты с этой гильдией стала совсем нервной, дорогая. Тебе нужен отпуск!

— Здравствуй, — коротко поздоровалась Юкка, попытавшись высвободить руку из горячих ладоней серафима. — Отпусти, незачем держать меня так долго.

— В самом деле? — усмехнулся он, наклонившись поближе к лицу подруги. Ланка окутали запахи его крыльев, кожи и волос. Птица, дерево и лекарственные настойки — так бы описал эти запахи человек с завязанными глазами.

— Как ты добрался, без проблем? — выдавила Юкка, пытаясь вернуть власть над голосом, дыханием и телом, которое пробила мелкая дрожь.

— Как и обычно добрался.

— Как Адольф?

— В порядке. Он здоров, по-прежнему красив, кроме того я усовершенствовал его слух и немного подправил зрение. Я постарался для тебя, — улыбнулся он, погладив плечи подруги.

— Ты голоден? Мне заказать чего-нибудь?

— Я сам все принесу, ты пока посиди тут, возьми себя в руки, — усмехнулся серафим. — Ты как будто нервничаешь… неужели боишься меня?

— Принеси чего-нибудь прохладного, — попросила Юкка, не отреагировав на другие слова крылатого.

— Как скажешь, — кивнул серафим, быстро выходя за дверь.

Как только он вышел, ланк глубоко вдохнула и отрывисто выдохнула. Уняв таким образом дрожь, она подошла к кровати и села на нее, выпрямив спину и положив руки на колени. Эта поза почему-то всегда успокаивала ее.

Именно в таком положении увидел ее серафим, вернувшись с подносом еды и кувшином сидра.

— Я принес твоих любимых кре-веэээ-тооок! — пропел он, ставя поднос на низкий столик рядом с кроватью и садясь рядом с подругой.

— Спасибо, — устало вздохнула Юкка, с некоторым усилием отпив из своей кружки.

— Так о чем ты хотела поговорить со мной?

— Сначала креветки, — остановила его ланк и, хотя ее сейчас тошнило при мысли о еде, засунул в рот несколько штук. Все лучше, чем говорить о возникших проблемах, которые поведут за собой новый скандал.

— Что, возникли неприятности? — догадался серафим. От его слов Юкка чуть не подавилась.

— Помнишь состояние Адольфа? — глава гильдии решила начать издалека, подбираясь к опасной теме медленно.

— Я его помню, — поежился серафим. — Я его каждой косточкой, каждым нервом помню…

— Его покалечили, когда он выполнял мое задание, касающееся нашей проблемы.

— И что же?

— Я хотела бы попросить тебя… помочь ему и мне с этим заданием.

— Что, все так сложно? — удивился серафим. — Вам что, нужно убить старшего дракона или, может, воскресить столетнего мертвеца в образе юной девственницы?

— Хах, нет, все не так запущенно, — хрипло хохотнула Юкка. — Я бы не стала просить тебя о ерунде, которую могу поручить любому гильдийцу… но конкретно эта ерунда касается тебя. Я посчитала, что ты должен знать.

— Должен знать что? — насторожился серафим.

— То, что ты дал мне пять лет назад… украли, — и эта была та самая первая фраза.

— ЧТО!?!? — от мгновенно нахлынувших чувств серафим вскочил и замахал всеми шестью крыльями, сбивая все неустойчивую мебель в комнате, смахивая на пол посуду и разбивая кувшин. — Мой бесценный артефакт!?

— Да, — тихо произнесла Юкка, замирая от страха. Этот страх шел изнутри живота, поднимался к самому горлу и сдавливал его до отчаянного писка.

— Это же наше единственное оружие!!! Как ты могла позволить кому-то украсть его!?

— Это был гильдиец, захотевший отвязаться от гильдии. Его ждала смерть, он бежал от моих подчиненных, забрался в кабинет, схватил его и удрал. Вот уже третий год мы ищем преступника. Адольф нашел его и почти схватил, но ведьма, которая путешествует с предателем, жестоко искалечила моего преемника, — Юкка говорила, чувствуя себя машиной. Он боялась взглянуть в сторону серафима.

— Три года!? — схватился за голову небесный, не в силах поверить в услышанное. — Три года ты молчала о том, что часть моей души украли!?

— Прости…

— Прости!?!?

— Я не хотела тебя волновать лишний раз, — тихо сказала она, чувствуя свою вину как никогда сильно. — Я была уверена, что справлюсь сама, что найду предателя… я не знала, что на его сторону встанет маг такой силы, что даже я побоюсь связываться! Прости, что не сказала тебе сразу…

— Опять!!! В который раз я должен тебя простить!? — закричал серафим, расправляя в ярости все шесть огромных крыльев. Они закрыли всю комнату, казалось, вокруг больше ничего нет, только эти крылья, только пятнистые, бело-коричневые перья… — И почему я должен это делать, Юкка!? Почему бы мне не убить тебя на месте, змеиное отродье!?

В ответ ланк промолчала, ей нечего было сказать. Она каждой чешуйкой чувствовала, что ее ждет кое-что похуже смерти… правда что именно, страх не позволял ей даже представить.

— Скажи, зачем тебе нужен был артефакт? — убийственно спокойным голосом спросил серафим. Его лицо застыло и стало походить на искусно сделанную маску, но сквозь глаза уже просвечивался небесный огонь, пробудившийся от сильных эмоций. — Зачем тебе нужен был артефакт, я повторяю!

— Заказ на мага… очень влиятельный клиент, — Юкка произнесла это, понимая, что обречена.

— Клиент… — прошипел серафим, да так, что любая змея бы позавидовала количеству ненависти и яда в его голосе. — Ты использовала часть моей души, чтобы убить, чтобы заработать деньги и чтобы сохранить гильдию!? Как ты могла так поступить, как могла обманывать меня столько лет!? До чего ты докатилась, Юкка!?

— Это было важно…

— Это не было важно по сравнению со мной!!! — взревел он, снова забив крыльями. — Это был пустяк, мелочь, очередной комок грязи, который ты сожрала и впитала в себя вместе со всей той мерзостью в которой ты живешь и возишься, в которой ты ежедневно умываешь свои руки!!! — серафим весь светился от праведного гнева, красноватые лучи закрались в его волосы, глаза, крылья, они просвечивали сквозь дыры в одежде. Ланк чувствовала, какой мощный поток энергии курсирует вокруг него по комнате, физически ощущала жар каждого чувства, испытываемого ангелом. — Ты понимаешь, что уже помешалась на гильдии!? Ты обезумела! Давно ты думала о чем-то, кроме очередного убийства!? Чему ты в последний раз радовалась!? Уж точно не спасенной жизни! Подумай, чем ты живешь!!! Подумай, во что тебя превращает такое существование, если ты уже способна продать кусок моей души за гильдию!!!… Молчишь? Что ты молчишь, горло сдавило!? Отлично! Надеюсь, я могу полагать, что ты понимаешь: ты поступила, как последняя наемница!… Я, не сомневаясь в тебе ни мгновения, доверил тебе самое дорогое, и что в итоге!? Часть моей душа в руках какого-то человека!!! Нельзя заниматься убийствами так долго, как ты, понимаешь!? Ты теряешь всякое представление о ценности и важности жизни! Однажды ты без раздумий убьешь и меня, получив заказ!… Да что там, ты уже преступила эту черту, позволив какому-то гильдийцу стащить кусок моей души!

Юкку пробила сильная дрожь, она застыла, не в силах даже посмотреть на друга.

— Значит так, расправимся с этой проблемой, и ты уйдешь! Обещай мне это! — потребовал он, пристально взглянув на ланка глазами, полными отблесков небесного пламени. — Ну!? Я жду!

— Откуда уйду?…

— Из гильдии! Мы закончим это дело, ты передашь все своему преемнику и уйдешь ко мне, расплавив свои кинжалы на кольца и серьги!

Юкка замерла в немом ужасе, не в силах выговорить ни слова. Да и что она могла сказать разгневанному серафиму? Ее положение просто — выполнять все требования, надеясь на милость… Но отказаться от всего разом, так резко оборвать все нити с гильдией, которой посвятила более сотни лет своей жизни? Это было слишком тяжело…

— Что тебе, в конце концов, дороже, я или стайка наемных убийц!? — продолжил напирать серафим. — Если тебе все же важнее гильдия, так и скажи! Я уйду и ты никогда больше меня не увидишь!

— Ты для меня дороже всего, — без раздумий ответила она, пересилив себя и взглянув на друга. — Но я не могу так быстро покончить с гильдией, как ты не понимаешь? Я столько лет…

— Ты можешь, но не хочешь, вот, что я понимаю! Все, с меня довольно этого лепета! Говори: ты обещаешь мне, что порвешь с гильдией после того, как мы разрешим проблему!? И ты отлично знаешь, что тебе лучше не говорить мне «нет»!

— Ты позволишь мне хотя бы помогать им? — тихо спросила она, вновь начиная дрожать.

— Что во фразе «навсегда забудешь о гильдии» тебе не понятно?

— Я согласна. Закончим это и я уйду к тебе, — произнесла Юкка, сама не веря в то, что ее губы и язык издают эти звуки, складывающиеся в очень тяжелую клятву.

— Обещаешь? — серафим внимательно посмотрел в глаза подруге.

— Обещаю, — совсем тихо сказала она, чувствуя, как глаза впервые за столетие наполняются слезами. Это было очень больно, плакать спустя столько лет. Соленая влага жгла кожу даже больнее, чем клятва — душу.

Совершенно обессиленная, Юкка опустила голову и закрыла лицо руками.

— Хорошо, — серафим тяжело выдохнул, выпуская из легких вместе с воздухом весь накопившийся гнев. — Ну и славно, — прошептал, подходя к кровати и садясь рядом с подругой. — Это все равно предстояло когда-нибудь сделать, родная.

Ланк ничего ему не ответила, но про себя подумала, что никогда бы самостоятельно не бросила гильдию, куда ушло так много ее крови. И теперь все это напрасно, все бессмысленно… столько будет стерто. Бросить гильдию — то же самое, что умереть и начать жить заново.

Эти разрушительные мысли высасывали все силы из ланка. Почувствовав еще большую слабость, Юкка пошатнулась, но так и не упала: ее подхватил небесный и прижал к своей груди, закрыв крыльями, как мягким одеялом.

— Ну-ну, Юк, ты как ребенок, у которого забрали любимую игрушку, сказав, что пора взрослеть, — усмехнулся серафим, ласково гладя подругу по спине. Ланк вся сжалась, чувствуя себя глупой жестокой девчонкой и, уткнувшись лицом в грудь серафима, все же заплакала. — Найдешь себе новое увлечение. Например, будешь изучать танцы, вспомнишь, как надо готовить, может, тебе понравится рисовать… все лучше, чем убивать людей днями напролет, так? Это ведь не твое, я знаю. Ты просто завела себе дурную привычку, затягивающую, как курение, и не можешь от этого избавиться. В душе ты все еще та же умная, строгая, немного ворчливая девица, которую я встретил много лет назад!

— Поразительно, что ты сам веришь в это…. - всхлипнула Юкка. — Моим именем люди пугают своих детей уже несколько поколений.

— У тебя вечность для того, чтобы это исправить, — улыбнулся серафим, погладив короткие жесткие волосы ланка. — Я не хочу, чтобы ты и дальше катилась в бездну, но ты сама не видишь, в какую сторону ты идешь. Приходится направлять тебя, хотя сворачивать на другой путь всегда непросто… А кто, как не твой ангел хранитель, должен заставить тебя свернуть?

— Зачем ты вообще со мной возишься?… — тихо спросила Юкка, прижимаясь к серафиму.

— Мой брат говорит, что я идиот, неспособный отвязаться от прошлого, а я до сих пор уверен, что просто не смогу жить, зная, что тебя нет и не будет рядом, — пожал плечами он. — Как думаешь, что правдоподобней?

— Первое, — вздохнула ланк, чувствуя, как быстро успокаивается в объятиях друга и как все вокруг начинает казаться как будто светлее. Аура серафимов всегда так действует. — Определенно первое. Любой нормальный нелюдь давно бы оставил меня, а ты все бегаешь, помогаешь…

— Я помогаю людям, чьих имен даже не знаю. Как я могу оставить без своего надзора тебя, которую знаю и люблю всю жизнь? — улыбнулся серафим, поглядев на ланка. — Только посмотри на себя, ты совсем вымоталась… тебе лучше поспать. Давай, я помогу тебе снять этот кошмарный металлический костюм.

Юкка кивнула и позволила ему помочь себе раздеться. Она действительно чувствовала себя измотанной, хотя разговор был не такой уж долгий. Видимо, не обошлось без уловок хитрого ангела… ну конечно! Он усыпил ее, когда гладил по голове! И зачем он это сделал, известно только ему одному.

Для ланка все вокруг постепенно начинало расплываться, накатила ужасная слабость и двигаться с обычной ловкостью стало трудно.

Опустившись на заботливо расстеленную кровать, Юкка на мгновение как будто уснула, но потом взяла себя в руки и, собрав последние силы, заговорила.

— Не уходи, останься на ночь со мной, пожалуйста…

— Куда я полечу в такую темень? Конечно, останусь, — успокоил ее серафим, снимая дырявый плащ, а затем и остальную одежду. — Тем более, ты так и не рассказала мне, кто именно украл артефакт и кого мне надо искать. Поговорим об этом утром, когда тебе станет лучше.

— Прости меня, я не должна была вообще просить его у тебя… — слабым голосом пробормотала Юкка, прижимаясь к теплому телу улегшегося рядом серафима, от которого все так же пахло птицей, деревом и лекарственными настойками.

— Прощаю, куда деваться? — вздохнул он, укрываясь одеялом и своими крыльями. — Я же небесный, черт возьми…

 

5. Страшные ночи пустыни

Бэйр, ведьма с Великих равнин

  Не запятнаю кровью невинного    Ни рук, ни меча, ни совести,    Клянусь защищать от подлости    И жестокости беззащитного,    Помогать обделенным и нищим,   Оберегать от беды и неправды,    Хранить жизни убогих и слабых,    Судя врагов, забывать о личном,    Исполнять свой долг, не брать платы лишней.    И да пусть священный огонь, покуда чиста душа,    Омывает клинок, рукоять и душу меча!

Дейк с гордостью прочел клятву рыцарей Ордена и взмахнул своим двуручным мечом так, чтобы отражение пламени от костра превратились в яркий отблеск на кончике клинка. Получилось феерично, ничего не скажешь…

— Черт тебя дери! — выругался Кудеяр, закрывая глаза руками. — Без этого никак!?

— Нет! — гордо улыбнулся рыцарь, втыкая меч в землю и опираясь на него. — Ты сам просил показать, как я приносил клятву. Кстати, нас этому движению специально учат за несколько месяцев до последнего испытания. Ведь рыцарь должен работать красиво — в этом вся суть подготовки Ордена. Красивые клятвы, красивые доспехи, красивые рыцари… Убить монстра любой наемник может, если вдруг узнает, как именно, а вот убить профессионально — это уже искусство, которому так просто не научишься, и за которое платят куда больше!

— Меч ты держишь так, что в твоем искусстве я не сомневаюсь… — насмешливо фыркнул царевич, часто моргая. — Кажется, пронесло, — пробормотал, осматриваясь вокруг.

— На что ты намекаешь? — нахмурился Дейк. — По-твоему, я не умею держать свое оружие?

— Именно, что не умеешь! Даже Бэйр взяла бы его получше, я уверен, — кивнул в мою сторону царевич. Я от таких похвал перебрала с затяжкой и закашлялась, чуть не выронив трубку на землю.

— Кхе-кхе, я даже не знаю, что на это сказать! — говорю, уняв кашель.

— Она его и поднять не сможет, — ухмыльнулся рыцарь, посмотрев в мою сторону. — А если и поднимет, то непременно уронит и отрежет себе что-нибудь.

— Не сомневаюсь. И потому я говорю, что она все равно будет держать меч лучше тебя, — невозмутимо продолжил Кудеяр, но в краешки его рта все же закралась улыбка.

— Эй, это уже оскорбление, — Дейк предупреждающе посмотрел на царевича. — Без ушей оставлю!

— Ой, я так испугался! — сказал Кудеяр, скопировав каждую нотку испуганного возгласа недалекой блондинки. Леопольд, сидевший рядом, захихикал, а я снова чуть не подавилась дымом, на этот раз от смеха.

Поудобнее развалившись на земле и кинув от скуки в костер какую-то веточку, царевич продолжил.

— Хочешь, покажу тебе, как правильно нужно держать такие мечи? — предложил он рыцарю.

— Его не стоит трогать кому-то, кроме меня, — серьезно сказал Дейк. — Он связан с моей душой и с еще какой-то «священной» энергией, так что я не знаю, чем все закончится, если ты возьмешь в руки этот меч.

— Ну мы и посмотрим. Вряд ли он мне как-то повредит…

— Ты думаешь, я о тебе волнуюсь? — усмехнулся Дейк, возвращая оружие в ножны и усаживаясь на свое место у огня. — Я о мече забочусь! Если он погаснет, мне не поздоровится, так что убери свои когтистые лапы обратно под плащ.

— Мои сестры про таких, как ты, говорят «жадина-слонятина и зад тупой мартышки», — невозмутимо произнес царевич, валясь на спину и закладывая руки за голову. Уставившись в звездное небо, он вновь тяжело вздохнул.

— Чего ты? — спрашиваю, вынув из зубов мундштук и посмотрев на царевича.

— Скучно, — пожаловался Кудеяр. — Вроде привал пораньше сделали, чтобы отдохнуть, а я чувствую, что куда интереснее было бы ехать дальше…

— Ну, раз тебе скучно, то расскажи об этих своих сестрах. Ты постоянно вспоминаешь их, но никогда о них не рассказывал!

— А что о них рассказать? Они двойняшки, им десять лет, одну зовут Драгомира, другую Ольха… Эммм… Могу показать портреты.

— Давай! — вспыхнув любопытством, пододвигаюсь поближе к Кудеяру. Все же интересно посмотреть, какие у этого чудовища могут быть родственники, да простит меня моя совесть!

Царевич сел на земле и полез по подкладку плаща. Вскоре он достал оттуда три металлические пластинки. Они были овальной формы и на одной из сторон у каждой была сделана картинка. Удивительно, но портреты были такими, как если бы их писали маслом на холсте… интересно, как такого же вида добиваются, расписывая металл? С помощью магии, разве что.

— Ух-ты! Как такие делают? — спросил Леопольд, перегнувшись через плечо Кудеяра, чтобы лучше видеть пластинки.

— Государственная тайна, — важно ответил царевич, потом показал нам обоим первую пластинку. — Вот это — мои сестры.

— Сестры?… — с недоверием смотрю на картинку.

На пластинке были изображены две девочки, обнимающие друг друга за плечи.

Девочки улыбались.

На этом их сходства заканчивались.

У одной была сероватая кожа, тонкие изящные губы, маленький носик, раскосые изумрудные глазища. Милое овальное личико обрамляют прямые черные волосы, убранные в немного распущенную косу. На лбу красовался тонкий серебряный обруч, похожий на застывший стебель какого-то вьющегося растения. Бросались в глаза огромные уши, совсем как у Кудеяра. Одета черноволосая была в какое-то странное платье и накидку, очень напомнившие мне что-то арабское или татарское… или просто восточное… или черт знает какое. Другая же девочка… не то чтобы противоположность, но определенно другой расы. Небесно-голубая кожа, круглое лицо с точеными чертами, губы заметно больше, чем у первой девочки, помимо того нос с едва проглядывающейся горбинкой. Брали за душу голубовато-серые глаза в опасном прищуре… такой взгляд у маленькой девочки выглядит как минимум жутко. Волосы у нее — пушистые белые перья, отстриженные по мочки ушей и разлетающиеся в разные сторон, никаких украшений на голове нет, а одета она в простое платье из куска белой ткани, чем-то похожее на тогу.

— Ты хочешь сказать, они — родственники? — недоверчиво смотрю на Кудеяра.

— Чудеса генетики, — пожал плечами царевич. — Кстати, эти таблички нарисовала Ольха, она здесь в белом платье. У нее удивительный талант, так говорят все ее учителя, хотя и без их слов нам понятно, что Ольха очень одаренная, — рассказал Кудеяр, с любовь проведя пальцем по табличке. — Правда, она, «как и каждый художник», немного не от мира сего, как говорит наша бабушка… впрочем, наша бабушка сама и подает ей пример. А вот Драгомира, — он указал на девочку с черными волосами. — Она настоящая царевна, любимица отца. В свои десять она идеально знает все правила приличия и этикета, прекрасно держит себя в высшем обществе, разбирается в моде, балах и потихоньку начинает вникать в дела государства.

— Дети-гении, — хмыкаю. — Не помню, какой я была в свои десять, но вряд ли я разбиралась в балах и рисовала такие портреты…

— Нам, царским отпрыскам, положено быть гениями. Я в свои десять лет мог сварить зелье, способное убить взрослого виверна одной чайной ложкой, — пожал плечами Кудеяр, потом показал нам вторую пластинку.

На ней была изображена худощавая, скорее даже скелетообразная, откровенно некрасивая женщина, или даже старуха, с темной серо-голубой кожей и болотного цвета глазами. Длинные, как будто поблекшие светло-серые перья на голове были обхвачен на лбу кожаным ремешком, одежда — мешок с прорезями для головы и рук, подпоясанный на талии веревочкой.

— Это — Ольга. Мне приятно думать, что она моя наставница… правда она сама это отрицает.

— Гхм. Носить с собой портрет наставницы? — хмыкнул Дейк, который незаметно подсел к нам.

— Я восхищаюсь ее даром… в свое время я готов был поклоняться ей, как божеству, — объяснил царевич, благоговейно вздохнув. — Она всевидица, знает все, абсолютно все в этом мире! Она мысленно задает вопрос и ей тут же приходить в голову ответ, это же изумительно! Этот великий дар забрал у нее стихию, физические силы и красоту, но зато она бесценна для царя и всей страны, без нее не принимается ни одно решение… хотя когда-то, еще до моего рождения, ее считали безумной дурой.

— Ну, это не очень интересно, — фыркнул рыцарь. — Давай дальше.

На третьей пластинке были изображены двое. Типичный сенари, как я поняла, то есть широкоплечий высоченный буйвол с белыми перьями вместо волос, широкими белыми бровями, сгорбленным широким носом, большими губами и злыми прищуренными глазами, взгляд которых даже с пластинки заставил мои колени задрожать. Рядом с ним — женщина, маленькая и изящная, бледнокожая, ушастая и изумрудноглазая девушка, с черными, но поседевшими волосами, и некрасивым шрамом, рассекающим правую сторону лица от середины лба до самой шеи. У обоих обручи на лбах, оба в странных одеждах, похожих на те, в которых была черноволосая девочка с первой пластины.

Можно было бы предположить, что эти двое — родители царевича и его сестер, но проблема в одном: оба выглядели чуть ли не младше самого Кудеяра.

— Это кто? — спросил Леопольд.

— Мои родители, царь и царица Охмараги. Разве не понятно?

— А откуда сестра, которая рисовала это, знает, как они оба выглядели в молодости? Увидела на других картинах? — решаю уточнить.

— Они сейчас так выглядят, — удивленно посмотрел на меня царевич.

— Но твоя мать… ей же тут не больше двадцати пяти!

— Она же не человек для того, чтобы стареть. Помимо прочего она ведь еще и ведьма, так что продлить молодость мужу для нее не составляет большого труда.

— То есть… Когда у тебя будут дети, их бабушка будет выглядеть на двадцать пять? — удивленно смотрю на него.

— Да. Только вот дети у меня появятся очень не скоро, я пока жить хочу, — пожал плечами Кудеяр, улыбнувшись. Он убрал пластинки обратно в карман за подкладкой.

— Твоя старшая сестричка что-то говорила про невесту, — ухмыльнулся Дейк. — Что же невеста думает о твоих «жить хочу»?

— Она надеется, что я погибну в путешествиях или пробуду в них лет сто хотя бы. То есть, вполне разделяет мои взгляды на женитьбу…

— А почему так? — любопытствую. Хотя личная жизнь царевича меня не слишком волнует, но раз говорить все равно больше не о чем, то почему бы не поболтать о любви и прочих радостях жизни?

— Она не выбирала меня, так решили мой отец и я, — охотно начал объяснять Кудеяр. — Мы на Охмараге невест редко по симпатии выбираем, у нас очень важна чистота крови, все исходит из этого. Поскольку царская династия теперь воздушной стихии с примесью крови повелителей, жену мне надо выбирать по чистоте крови, то есть чистокровную сенари ветра из как можно более обеспеченной и влиятельной семьи. Так вот, эта девушка была одной из подходивших по этим критериям, к тому же, в отличие от других претенденток, она маленькая и не будет занимать слишком много места на моей кровати, когда нам придется спать вместе. Собственно, потому я ее и выбрал, или, по ее словам, «обрек на пожизненные мучения».

— Как лошадь, — усмехнулся рыцарь. — Чистокровная, с родословной, места много в конюшне не занимает, ест мало…

— Пф, лошадь мы с отцом подбирали бы с куда большим интересом, — улыбнулся царевич. — От нее хотя бы могла быть польза.

— Пожалуй, твоей невесте можно посочувствовать, — замечаю. — По-моему, это ужасно, жить с… эм… мужчиной, который ставит тебя ниже лошади.

— Я своим выбором подарил ей богатство, роскошь, почет и уважение всей страны, ее дети будут царевичами и царевнами. По-моему, этого вполне достаточно для того, чтобы она была довольна своей участью, — пожал плечами Кудеяр.

— Не знаю, я бы… хотя что я?… Полагаю, существует множество женщин, которые ставят благополучие семьи и любовь мужа выше, чем богатство и титул, — пожимаю плечами. — Зачем ты вообще выбрал себе невесту, если жениться не собираешься и, к тому же, уехал на десяток лет в чужие земли?

— Что бы была. Ведь когда я вернусь, уже не будет времени на то, чтобы подыскивать кого-то. А так пусть ждет меня, к дворцу привыкает, в обществе осваивается… Что же до «семейного благополучия», то я считаю, что это неважно, а «любовь мужа» в моем случае просто невозможна. Кого и за что я должен полюбить? С какой стати? В этом мире нет девушки, достойной меня по могуществу или хотя бы по навыкам!

— Да уж, в этом тебе не повезло, — ухмыльнулся Дейк, подкинув палок в костер. — Не найдется девицы, которая будет хотя бы внешне похожа на тебя, не говоря уже о способностях.

— Хах, моя внешность создает не мало проблем с женщинами, это точно, — усмехнулся Кудеяр. — Обычно при виде меня наложницы впадают в истерику или падают в обморок, в итоге полночи я привожу их в чувства и успокаиваю, и только к утру они готовы без слез принять меня.

— Наложницы? — удивленно смотрю на царевича, скривившись. — Это же мерзко! Неужели в вашей «величайшей» стране считается нормальным принуждать женщин!?

— Мы принуждаем рабынь, которых вы нам, кстати, для этого и продаете, но никогда не заставляем свободных, — напомнил Кудеяр. — Что до меня, то мне приятнее спать с бескорыстными чужестранками, чем с придворными дамами, которые в душе будут плеваться от отвращения, но все равно отдадутся в надежде на статус фаворитки. Кроме того, наложниц я никогда не принуждаю, так как им, в отличие от сенари, могу по-настоящему понравится после некоторого времени общения. Я, в конце концов, считаюсь уродом только у сенари, по меркам остальных рас я достаточно симпатичный.

— Эээх… — мечтательно вздохнул Дейк. — Хотел бы я жить во дворце и иметь свой гарем!… Вот жизнь бы была, а? Тебе, ушастый, можно только позавидовать!

— У меня нет гарема, так что мне ты можешь не завидовать, — улыбнулся Кудеяр, дернув ушами.

— Как так? Ты же только что говорил о прекрасных наложницах, которые толпами бывают в твоей спальне! — воскликнул рыцарь с таким лицом, как будто только что разбили его самую сокровенную мечту.

— Зачем же гарем во дворце? На его содержание траты нужны, а я лучше эти деньги на свою лабораторию пущу… Нет, можно, конечно, и гарем, но я предпочитаю придерживаться принципа моего отца. После того, как понравившаяся мне девушка начинает приедаться, я дарую ей свободу и отправляю обратно на родину, подарив что-нибудь на память.

— Да ты само благородство, — хмыкаю.

— Так не один я делаю, это становится нормой на Охмараге, — пожал плечами Кудеяр. — Есть конечно те, кто оставляет понравившихся девиц возле себя навсегда, но таких случаев не очень много.

— Да уж… тебя послушать, так вы там все белые зайчики! — заметил рыцарь.

— Не белые и не зайчики, но и не звери, какими вы нас считаете. Сенари, в отличие от людей, никогда не теряют благородства и не опускаются до того, что начинают издеваться над рабами или подчиненными.

— К слову о зверях… — произношу, наблюдая за Чертом, который с хитрым видом потихоньку приближается ко мне. — Ты чего, рыжая морда, из себя строишь?

В ответ конь заржал, показав свои желтые зубы, и подошел вплотную ко мне.

— Ну чего тебе? — недовольно спрашиваю, когда он принялся обнюхивать мое лицо. — Отстань…

Черт перестал нюхать мои волосы и опустил морду к рукам. Его особенно заинтересовала трубка Арланда, которую я все же решила выкурить разочек, пока инквизитор не вернулся.

Уткнувшись левой ноздрей в чашечку, конь блаженно вдохнул, закатив глаза от удовольствия. Потом он открыл глаза, в них блеснула твердая решимость. Черт быстро выхватил у меня трубку зубами и побежал.

— Эй, а ну верни! — возмущаюсь, вскакивая с земли и бросаясь за лошадью. — Стой!

Зажав трубку в зубах, конь тихой рысцой отскакал подальше от меня настолько, насколько позволяла веревка, которой он был привязан к кольям, вбитым в землю.

— Что это она вскочила? — удивленно спросил царевич у Дейка.

— Ха-ха! Ее конь украл у нее трубку! — объяснил ему рыцарь, засмеявшись. — Давай, Бэйр, попробуй его поймать! Повесели нас!

— Помог бы лучше! Вещь дорогая, он ее сейчас поцарапает и испачкает! — кричу в ответ, пытаясь хотя бы подойти к коню.

Поскольку Черт был большим мальчиком, а кроме того наглым и упертым, приблизиться к нему, не то что поймать без его желания было невозможно: стоило мне сделать один шаг, он тут же отходил на свои два. В итоге мы сначала наматывали круги вокруг костра радиусом равному длине веревки, удерживающий лошадь, а потом я попыталась как-то схитрить, но в итоге мы с ним чуть не затоптали костер.

Все это продолжалось минут пятнадцать под мои крики, недоуменное ржание Лешего, который отпрыгивал от взбесившегося товарища, как от прокаженного, каждый раз, когда тот приближался, и под громкий смех всех трех мужиков, которым, наконец, попалось развлечение получше болтовни.

Кончилось все тем, что Черт плюнул обслюнявленную трубку на землю, и, махнув хвост, как ни в чем не бывало пошел спать.

— Гррр!!! Кусок конины!!! — от несдерживаемой злости рычу и пинаю ногой землю, поднимая в воздух пыль. — Сдам тебя мяснику при первой же возможности!!!

Конь удивленно посмотрел на меня, а потом закрыл глаза.

— Сил моих больше нет! — ругаюсь, поднимая трубку с земли. Она, естественно, была вся в грязи. Отмывать ее от слюней, песка и от мокрой каши из пепла с табаком желательно в теплой воде и с мылом, а такой роскоши я не найду еще три-четыре дня, а, значит, и покурить мне не удастся.

— Подумать только! — воскликнул Дейк, утерев слезы смеха. — Ты могла бегать за ним несколько часов, но он, как воспитанный мужчина, сдался тебе, как только ты начала отставать! Этот конь убивает меня!

— Да, зрелище действительно забавное! — согласился царевич, у которого от смеха уши сами собой растопырились и застыли в таком положении. — Это было определенно веселее болтовни о гаремах!

— Весело им… вы посмотрите, что он сотворил с трубкой! — демонстрирую им трубку, облепленную песком и мокрым пеплом с табаком. — Что мне теперь с ней делать!?

— Заверни в платок и убери в сумку, потом помоешь, — пожал плечами Кудеяр.

— О, спасибо за подсказку, ваше величество! — раздраженно отвечаю, подходя к своей сумке и доставая оттуда платок.

— А у тебя странный конь, — заметил царевич, подумав.

— Да что ты говоришь? — притворно удивляюсь, возвращаясь к костру. — А я и не заметила!

— Я не о поведении, мало ли, какие у кого мухи в голове… Он вообще странный.

— А чего же в нем странного, помимо тяги к табаку и не по-лошадиному ехидного ржания? — усмехаюсь, прикладываясь к своей фляге. От этих прыжков через костер и игр в догоняйку у меня сильно пересохло в горле.

— Хотя бы цвет. Шерсть полностью рыжая, без каких-либо пятен… не думаю, что такие чистые окрасы вообще бывают, если это не специально выведенная масть. Но твой совершенно не похож на хорошего коня с внушительной родословной, над происхождением которого ни один год трудились коневоды. Твой — обыкновенная ездовая лошадь, не больше. Так почему же?

— Морковки много ел, — пожимаю плечами.

— Ладно, допустим, — согласился царевич. — Но у него определенные зачатки интеллекта, чувство юмора и, к тому же, абсолютно человеческая наглость! Как ты это объяснишь?

— Он взбесился, — предложил Дейк, посмотрев на спящего коня, который, в отличии от своего друга Лешего, спал исключительно лежа.

— Ну а аура? Бэйр, ты хоть видела ауру того, на ком ездишь?

— Нет.

— А зря, потому что там есть одна очень любопытная деталь… Плетение обыкновенное, какое и должно быть у лошади, но оно несимметричное! Проглядывается явный отросток, который может свидетельствовать только об одном… У твоего коня есть предрасположенность к магии!!!

— Что!? — мы с Дейком и Леопольдом крикнули это хором.

— Поразительно! — воскликнул царевич, глядя куда-то в пустоту вокруг спящего Черта. — Это лошадь-маг! А учитывая ее поведение, можно попробовать провести параллель между магическим даром и разумом, можно предположить, что второе вытекает из первого, то есть магия способно породить разум! Напишу об этом диссертацию и меня сделают архимагом как минимум, мое имя войдет в историю науки!…

— Э, придержи лошадей, царевич, это — мой конь! И если у него есть что-то, дающее звание архимага, то это что-то — тоже мое! — перебиваю размечтавшегося колдуна. — Диссертация… и откуда вы в своем мире слова такие знаете?

— В нашем мире? — недоуменно посмотрел на меня Кудеяр.

— Неважно.

— Ну-ну, — произнес он, ясно дав мне понять своим выражением лица, что когда-нибудь докопается до истины. — Вообще, куда тебе звание архимага, если ты не умеешь элементарных вещей?

— Так научи! — улыбаюсь. — Помнится, ты как раз обещал мне, что научишь накладывать и снимать магическую защиту.

— Да, начинаю припоминать это, — кивнул Кудеяр, подумав несколько секунд. — Что ж, можно начать сейчас, раз делать нам все равно нечего.

— Я не против, — пожимаю плечами и усаживаюсь поудобнее. — Давай с самого начала.

— То есть, с самого начала?

— Представим, что я абсолютно ничего не умею! С чего обычно начинают маги?

— Ну, ничего не уметь ты не можешь.

— Поверь, может, — встрял в наш разговор рыцарь. — Она умеет только действовать на нервы окружающим… в этом она виртуоз!

— Дейк! Не лезь, — угрожающе смотрю на рыцаря. — Ты не маг, так что сиди и молчи в тряпочку.

— Ладно, может, ты и правда сейчас не на таком уровне, чтобы создавать добротную магическую защиту, — решил Кудеяр. — В таком случае покажи, что ты можешь, свой максимум, так сказать.

— Эм… мой максимум?

— Зажги свечку, яви свою мощь! — издевательски посоветовал Дейк.

— Я тебя подожгу, если не замолчишь! — злобно смотрю на рыцаря.

Хотя он в чем-то прав, определить, что из усвоенного мной может сойти за тот самый максимум, непросто. Огненные шары — явно не подходит, как и фокусы с нагреванием чего-либо вообще, в том числе и невидимая поджигаемая нить, которой я когда-то скрутила стайку кентавров. Невидимые магический потоки, которые по плотности могут заменить твердые тела, требуют много энергии, но уж точно не умения, потому с их помощью я смогла починила фонтан в саду Сеймуров. Что еще я могу? Толкать силовым импульсом предметы, например Дейка, когда он во сне на меня наваливается и храпит в ухо, не так сложно, хотя это требует большего опыта, чем для простого магического потока. Из иллюзий мне удается создавать неподвижные образы и делать невидимыми маленькие предметы, больше ничего. Единственное, что может сойти за заклинание, которое не так стыдно будет показать Кудеяру, это то самое плетение, которое я безуспешно пытаюсь создать последние две недели.

— У меня уровень новичка-самоучки, потому это, наверное, самое сложное, что я могу, — объясню, немного смутившись, но потом беру себя в руки и сосредотачиваюсь на плетении. Ну сейчас-то у меня просто не может не получиться!

Старательно перебирая неуклюжими пальцами воздух, невольно высунув от усердия язык, я старательно выплетала сложную сеть, стараясь не порвать какой-нибудь магической нити ненароком.

— Бэйр, видела бы ты свое лицо! — хихикнул Дейк, мгновенно сбив мне всю концентрацию.

Нить лопнула, потом другая, и в итоге вся энергия ушла в окружающую среду, сверкнув напоследок своим искрящимся фиолетовым хвостом.

— Дейк!!! — разозлено смотрю на рыцаря. — Из-за тебя все придется начинать заново! — швыряю в него молнию, заставив отскочить. Так-то!

— Стой, ты все делаешь неправильно, — покачал головой Кудеяр, останавливая меня, взяв за правую руку, пальцы которой уже начали скрести по воздуху. — Во-первых, ты посмотри, как ты держишь руки! Локти нельзя растопыривать в стороны, старайся держать их как можно ближе к телу. Затем выпрямись, спина должна быть прямой, а поза симметричной. Только в правильной, ровной, симметричной позе все потоки энергии будут беспрепятственно курсировать по твоему телу, и только тогда ты сможешь использовать свою силу полностью! — он сам выпрямился и показал, как надо. — И еще одно, действуй двумя руками, а не одной.

— У меня левая рука не может использовать магическую энергию, — объясняю, снимая перчатку Маггорта и показывая царевичу руку. — В ней магии по плечо нет.

— Это неудобно, — задумчиво произнес Кудеяр, посмотрев на конечность с бирюзовой кожей и плотными белыми узорами. — А ты уверена, что не можешь использовать ее для магии?

— Она поглощает любую свободную энергию, особенно любит заклинания, дух всякой нечисти и прочую скверну.

В доказательство я зажгла в воздухе магическую свечку правой рукой и потушила ее левой, впитав энергию обратно.

— Видишь? Направлять силу в эту руку бесполезно. Магическая энергия тут же перерабатывается в жизненную и возвращается в тело, но никогда в окружающую среду.

— Любопытно… — сев по-турецки, царевич задумчиво потер подбородок. — Что ж, есть только небольшой круг заклинаний, для изучения которых необходимы две руки, но нет ни одного, для которого в конечном итоге вообще нужны руки. С опытом тебе не нужно будет делать пассы и вообще двигаться, поначалу возгласа, а дальше и мысли будет достаточно. Смотри!

С этими словами Кудеяр выпрямился, положил руки на колени и посмотрел куда-то сквозь мой лоб. В воздухе между нами возникло то самое плетение, которое я пыталась показать сначала. Искрящиеся фиолетовые нити возникали как будто из ниоткуда, сами собой быстро переплетались и связывались в узлы. Под конец все узлы сжались в тугую веревку, которая взмыла с вверх с огромной скоростью и взорвалась где-то в небе.

— Видишь? Одна только мысль! Тебе, конечно, еще рано так пробовать, но посмотреть, как можно, не помешает, — улыбнулся, как бывалая учительница начальных классов. — Так, с позой мы разобрались, сидишь правильно. Теперь пальцы. У тебя они неуклюжие, едва двигаются. У колдуна пальцы должны быть, как у музыканта, они должны жить своей жизнью, каждый должен уметь двигаться отдельно от других, иначе ничего не получится. Кроме того, тебе необходимо соблюдать размер нити и расстояния! Для каждого заклинания пальцы должны быть в разных позициях, например, когда-то указательный должен прижиматься к среднему, а когда-то удаляться, вот так, — показал на своей руке. — Кроме того, узлы и петли. Твои пальцы путаются и потому плетение не получается. Ты не заканчиваешь узлы, рвешь нити, а петли у тебя выходят слишком маленькие. В заклинании руки — это спицы и крючки, вяжущие из клубка, клубок — это все твои внутренние силы. Мало кто может с самого начала сразу правильно «связать» заклинание, каждому нужна нить…

Сказав это, Кудеяр протянул руку к моей голове и… вырвал волос.

— Смотри, например, для твоего заклинания необходимо держать кисть в такой позиции, — он переплел мой волос между пальцами так, чтобы он образовал фигуру, по которой потом пойдет плетение, то есть то, что будет в разрезе заклинания, грубо говоря. Этот разрез будет меняться по ходу плетения, тогда и фигура из волоса изменится, пальцы должны будут плавно переплести волос в новый узор. Похоже на игру в резиночку, когда из нее делают самолетики или звездочки, натягивая на пальцы!

— Волос, как наглядная форма плетения!? Гениально!… Я бы не додумалась до такого!

— А то! По началу никто без этого не может, держать узор в голове тяжело, — усмехнулся Кудеяр, заполняя теперь уже видимую нить энергией. Его пальцы задвигались, как детали механизма, ритмично и точно свивая нужные узоры. Вскоре заклинание было готово и отпущено в воздух так же, как и первое. — Теперь попробуй ты.

— Эм… а я не стану лысой с таким способом подготовки?

— Учись быстрее и, может, сохранишь шевелюру, — пожал плечами царевич. — Неплохой стимул, не так ли?

— Да уж, это точно, — улыбаюсь, вырывая еще один волос.

Намотав его на пальцы, как это делал Кудеяр, я принялась плести нужные узоры. На этот раз все получалось гораздо лучше, я увидела, где не добирала расстояния, а где наоборот, перебарщивала. В итоге у меня буквально за пять секунд получилось практически идеально заклинание, которое я с гордостью взорвала где-то под небом.

— Получилось! — восторженно выдыхаю, не веря в произошедшее. — Невероятно! Дейк, ты видел!? Я две недели над этим билась, а тут так сразу получилось!

— Браво, — произнес рыцарь, сделав кислую мину и вяло похлопав.

— Да ну тебя! — махаю на него рукой и поворачиваюсь к Кудеяру.

— Видишь, все просто. Теперь давай что-нибудь посложнее… — предложил царевич, в глазах у которого появилось заметное оживление. — Хочешь, научу тебя создавать постоянную сферу из электричества и вообще из чего бы то ни было?

— Конечно хочу! — киваю, невольно подобравшись от любопытства и предвкушения. — А разве можно создать что-то постоянное из электричества? Я думала, только молнии…

— Ну все, понеслось… — проворчал рыцарь. — Я спать. А вы постарайтесь не взорвать пустыню!

— Не взорвем, не переживай, — пообещал Кудеяр.

— А я посижу, посмотрю, — сказал Леопольд сев поближе к нам. — Это интересно!

— А то! Магия — самое невероятное, что есть на свете и во тьме, — улыбнулся Кудеяр, на руках которого запрыгали разноцветные искры. — С ее помощью можно создавать невероятные вещи, такие, которые не под силу даже природе. Только живое разумное существа с отклонением в ауре способно использовать магию, и никто больше! Только представьте, извержения вулканов, торнадо, цунами, землетрясения, все это — огромная мощь буйства природы! Но ничто из этого не способно породить даже крохотную искорку магии!

Леопольд, послушав такие речи, засиял от восторга и энтузиазма.

— Жаль, что я не маг, — грустно произнес оборотень.

— Кудеяр, ты говоришь, как типичный учитель в школе, — замечаю, невольно улыбнувшись.

— Я преподавал магию детям несколько лет в городе повелителей на Охмараге, — объяснил царевич. — Мне нравится приобщать еще кого-то к этой удивительной способности. Ну так о сферах…

И понеслось! После того, как я спустя пару часов научилась создавать сферы из ветра, огня, пыли, электричества, колючек, веточек, пепла и всего того, что меня окружает, мы занялись совершенствованием моих навыков создания иллюзий. Леопольд не вынес, и все же пошел спать… он так и не увидел того чудесного кота, который дышал, мурлыкал и даже ходил из стороны в сторону, и который был всего-навсего моей иллюзией!

Потом мы с Кудеяром совсем разошлись, и он решил научить меня более продуктивным заклинаниям, связанным с огнем, теплом и светом. Я научилась правильной технике и смогла создавать что-то вроде огненного лазера, способно разрезать металл и плавить песок, делать светляки различных размеров, цветов и яркости, которые к тому же вырабатывали тепло. Когда же я приступила к изучению предотвращений взрывов, которыми обычно сопровождается исчезновение более мощных огненных заклинаний, Дейк не выдержал, встал и разогнал нас с колдуном по разным сторонам лагеря, за аргумент взяв то, что уже четыре часа утра и ему, видите ли, хочется спать, а не слушать оглушительные хлопки и щелчки от моих неудачных опытов.

Засыпала я довольная, как ребенок, которому подарили множество новых игрушек. От восторга меня чуть ли не трясло, и потому уснула я только тогда, когда уже начало светать. Зато уснула очень крепко, как будто в яму провалилась.

* * *

— Бэйр, просыпайся немедленно! — прокричал мой будильник, легонько пнув меня в бок сапогом.

— Аааах… — невольно вырвавшийся стон доставил пересохшему горлу столько приятных ощущений, что из глаз брызнули слезы. — Ч-черт!…

— Вставай! — повторил Дейк, сев рядом, и принялся трясти меня за плечо.

— Воды… — хриплю, садясь на земле. Голова почему-то раскалывалась, а перед глазами все плыло. Когда перед моим носом замаячила фляга, я схватила ее дрожащими руками и, с трудом открыв крышку, отпила немного.

Вода показалась отвратительной на вкус, какой-то приторно-сладкой и немного кисловатой. Желудок сжался в судороге, я почувствовала, что меня сейчас вырвет…

— Кошмар какой… Мы же вчера не напивались, в чем дело?…

— Леопольд тоже проснулся больной, беднягу уже пять минут рвет, Кудеяра не добудиться, спит, как мертвый и… Бэйр, лошадей нет!

— Не грузи меня, я сейчас, кажется, в обморок упаду… — бормочу, закрывая глаза и опуская голову на руки, чтобы немного отдохнуть и прийти в себя.

* * *

Кажется, я действительно потеряла сознание на несколько минут, но потом очнулась в той же позе. На этот раз я чувствовала себя немного лучше.

Где-то рядом уже трещал костерок, судя по запаху, Дейк готовил отвар, который должен был улучшить мое самочувствие и состояние Леопольда. С набором трав рыцарь не ошибся, один запах варева как будто прочищал голову.

Открыв глаза, я поняла, что отваром занимается не рыцарь, а Леопольд. Дейк же валяется без сознания рядышком… Кажется, я отключилась не на несколько минут, а на час, и это в лучшем случае. По крайней мере, если судить по солнцу, сейчас часа два-три дня, и жара стоит невыносимая.

— Что случилось? — спрашиваю слабым голосом у оборотня, подползая поближе к нему. Потрогав волосы на голове, я убедилась в том, что они раскаленные. Как бы мне не схватить солнечный удар…

— Не знаю, но это вряд ли хорошо, — вздохнул Леопольд, посмотрев на меня. Сам оборотень выглядел вполне здоровым. — У всех ужасное отравление, мне повезло, меня вырвало и на этом все закончилось, Дейк проснулся здоровым, но буквально через десять минут свалился, так вон и лежит. Кудеяр вообще не просыпается, я пытался его растолкать, кричал, даже полил ему на лицо воды, но он все равно спит, как убитый. Лошадей нет… причем не только лошадей! Мафусаила тоже.

— Что за чертовщина происходит!?

— Не знаю, — покачал головой Леопольд. — Я ходил на разведку, в десяти метров от нашего лагеря начинаются следы, по которым видно, как волокли Мафусаила и несли лошадей… хотя я не помню, чтобы у Черта или Лешего копыта были тридцать сантиметров в диаметре и к тому же раздвоенные, как у козлов. То есть там есть только следы от этих огромных копыт и линия от хвоста Мафусаила. Все.

— Хочешь сказать, кто-то не просто украл, а унес лошадей?

— Я сам не понимаю, — вздохнул Леопольд. — Гигантские козлы унесли на спинах наших коней и дракона… Это так странно, что даже я не могу в это поверить!

— Да уж, есть, чем удивляться, — соглашаюсь. — Что, думаешь, нам надо делать?

— Подлечим Дейка, попытаемся привести в чувства Кудеяра и пойдем по следам, что еще мы можем? — пожал плечами Леопольд. — Без лошадей все равно далеко не уйдем.

— Ох, как же это приятно, когда рядом полно мужиков и они продумывают все планы действий за меня, — улыбаюсь. От этой улыбки голова почему-то вновь закружилась, и я прислонилась к плечу оборотня, чтобы не упасть на землю.

— Да уж, мужик из меня тот еще… — хмыкнул он, помешав варево в котелке. — Сейчас попьешь этого и тебе станет легче.

Когда отвар подошел к стадии готовности, оборотень подсыпал туда очередного порошка для того, чтобы он был гуще.

Зачерпнув походным половником зеленоватой жижи, Леопольд заставил меня выпить все до последней капли. Я послушно все проглотила, хотя вкус был мерзкий… Впрочем, буквально за минуту мне стало гораздо лучше.

После того, как сам выпил зелья, оборотень зачерпнул новый половник и мы пошли отпаивать Дейка.

Рыцарь лежал весь зеленый и чуть ли не бредил.

— Пошла вон, нечисть проклятая! — отмахнулся от меня он, когда я села рядом.

— Давай, оживай! — говорю с улыбкой, тихонько потряся Дейка за плечо. От моих попыток разбудить его рыцарь позеленел еще больше, его глаза закатились от подступившей дурноты.

— Может, не стоит его трясти? — с сомнением спросил Леопольд. — Кажется, ему так только хуже…

— Эта скотина меня ногами пинала, когда мне было так же плохо! Сейчас я его хорошенько пну, он тоже очнется!

— Бэйр, — с укоризной посмотрел на меня оборотень.

— Ладно, — морщусь. — Я шучу…

С трудом приподняв практически бесчувственного рыцаря и устроив его на своих коленях, я как можно более ласково похлопала его по щекам, чтобы он хотя бы не спал, когда мы будем отпаивать его лекарством.

— Выпей то, что мы тебе дадим, — велю более-менее очнувшемуся Дейку и подношу к его губам половник, придерживая при этом голову.

Почуяв не самый приятный запах, рыцарь застонал, но все же послушно пил, с видимым трудом проглатывая густую жидкость.

Когда половник опустел, Дейк открыл помутневшие глаза и несвязно попросил «нечисть» положить его обратно на землю и не мешать спокойно умирать.

— Пускай приходит в себя, пошли к Кудеяру, — вздыхаю, устроив рыцаря на земле, закрыв голову плащом от солнца.

— Пошли… — ответил Леопольд, возвращаясь к котелку, где как раз осталось немного для царевича.

Ушастый нелюдь валялся в беспамятстве на земле, подобно огромному черному льву. Грива его разлетающихся в разные стороны волос была иссиня-черной, как в спокойном состоянии, цвет смуглой кожи тоже никак не изменился. Никаких намеков на тяжелое отравление не было… только вот…

— Он же не дышит!!! — в ужасе кричу, посмотрев на бездыханное тело царевича. — Неужели он умер!?!?

— Он наполовину сенари ветра, они во сне дышат только кожей, — объяснил Леопольд. — Я где-то читал об этом…

— Фууух, так он не мертв? — облегченно вздыхаю.

— Нет, просто спит. Пульс у него, по крайней мере, есть, — пожал плечами Леопольд.

— Тогда надо как-то его поднять и тоже напоить твоим чудесным отваром, может, тогда он очухается?

Неуверенно сев на землю возле тела великана, я осторожно попыталась перевернуть его, но это оказалось не так-то просто. Даже голова нелюдя была тяжелой настолько, что я с трудом могла ее поднять, не говоря уже о туловище, которой весило не меньше ста килограммов. Для меня двигать Кудеяра было то же самое, как если бы я пыталась перевернуть огромный валун, потому когда у меня на лбу от усердия уже выступили капли пота, Леопольд вручил мне половник и сам попытался перевернуть нелюдя.

— А ведь и не жирный вовсе, — замечаю, осмотрев Кудеяра. — Чего же он такой тяжелый?

— Скелет… — выдавил сквозь зубы Леопольд, с огромным трудом переворачивая царевича лицом вверх. — Теперь его надо приподнять, — грустно сказал оборотень, утерев пот с лица.

— Надо снять с него этот плащ, а то он сварится заживо, — говорю, расстегивая застежку шкуры на шее Кудеяра.

После того, как я закончила, Леопольд попытался приподнять нелюдя, чтобы тот не захлебнулся варевом, когда мы будем его им поить. Когда спустя десять минут оборотню все же удалось устроить туловище царевича у себя на коленях, мы начали попытки привести его в сознание, чтобы он смог хотя бы глотать.

— Ваше величество, извольте очнуться! — громко говорю в самое ухо Кудеяру, пытаясь потрясти эту громадину за плечо. — Ваше величество!!!

— Это бесполезно, он не просыпается, я чего только не пробовал! — вздохнул Леопольд. — Может, просто вольем отвар ему в рот и он рефлекторно проглотит?

— Или захлебнется…

— Ну, если он захлебнется, то, может, очнется, чтобы откашляться? — предположил оборотень.

— Эх… А если мы утопим царевича Охмараги в этой жиже, ты представляешь, что будет?

— Плохо будет!… - Леопольд принял очень обеспокоенный, даже истеричный вид. — Но что-то же сделать все равно надо! Мы не можем не напоить его целебным отваром, вдруг он больше всех отравился и сейчас умирает, и только лекарство может его спасти!?…

— Ооо, Лео, тебе надо было меньше читать приключенческих романов! — вздыхаю, чувствуя, как заражаюсь от оборотня беспокойством. — Ладно, давай попробуем его хоть так напоить…

Я дрожащими от волнения руками поднесла половник с уже остывшим варевом к губам нелюдя и… и тут я поняла, что что-то не так.

— Надо открыть ему рот… — понимаю, глядя на сомкнутые тонкие губы.

— Открывай сама, я его держу, у меня руки заняты, — сказал Леопольд, судорожно вздохнув.

— Черт… а вдруг он меня укусит? — отдергиваю руку от лица царевича. — Ты помнишь, какие у него клыки?…

— Думаю, он не станет кусаться во сне…

— А если у него это рефлекторное?… — нервно хихикаю.

— Попробуй, в случае чего, быстро уберешь руку, — предложил оборотень, хотя сам, как и я, трясется от волнения. Все же Кудеяр, несмотря на его очаровательный характер, представляет собой ничто иное, как огромное ужасное чудовище, к которому и приблизиться-то страшно, не то что дотронуться… а тут в рот лезть приходится!

— Давай быстрее, а то у меня колени уже затекают! — поторопил меня Леопольд.

— Ладно, сейчас!

Собравшись с духом, я осторожно раздвинула губы царевича, потом замерла на несколько секунд, увидев пару толстых трехсантиметровых клыков. В остальном зубы были нормальные, человеческие, ровные, беленькие… и очень, очень острые.

— Ну тебе же не целоваться с ним, что ты его разглядываешь!? — возмутился Леопольд, копируя интонацию Дейка. Ну да, нашел предмет для подражания… — Мне тяжело его держать!

— Да не кричи ты, — сердито говорю оборотню, с трудом раздвигая пальцами пасть Кудеяра.

Я осторожно прислонила половник к губам царевича и влила немного жидкости ему в рот, надеясь, что он рефлекторно все проглотит… Но нет, жидкость просто полилась обратно, так как мое «немного» заполнило весь рот нелюдя.

— Аааххааррх!

Очнувшись, Кудеяр забулькал, потом закашлялся, свалился с колен Леопольда обратно на землю. Все, что я успела влить ему в рот, было извергнуто на землю… видимо, беднягу еще и вырвало. Сам царевич, только на секунду придя в себя, перевалился на бок, подальше от зеленого пятна на земле, и вновь потерял сознание.

— Фу… — скривился Леопольд.

— Сам такой же был какое-то время назад, — осуждающе смотрю на оборотня, потом взволнованно на тело ушастого. — Ему совсем плохо, раз он даже проснуться не может.

— Может, ему просто это лекарство не подходит? Он же сенари… их не всегда можно лечить так же, как людей.

— Ну что тут у вас? — к нам подковылял оклемавшийся Дейк. Вовремя, надо заметить, он пришел в себя.

— С Кудеяром беда, он даже не просыпается! — указывая на царевича.

— Меня больше волнует, как так получилось, что у нас стащили лошадей! Почему мы никто из нас не проснулся? Да и как вообще их могли украсть!? Ну ладно Леший, но как Черт и Мафусаил могли позволить себя увести? Саша, черт возьми, куда смотрела?

— Она спала в своем мешке на спине Муфусаила, так что могла просто не успеть вылезти, — предположил оборотень.

— В мешке!… А мы почему спали? — сказал, будто выругался Дейк. — Ладно, это неважно на самом деле, потому что нас уже обокрали и поздно что-то менять… Кстати, я чувствую себя вполне сносно, вы оба как?

— Здоровые, — отвечаем хором с Леопольдом, переглянувшись между собой.

— Так, тогда мы имеем трех здоровых и одного больного, кроме того у нас три пропавшие лошади, одна из которых дракон… Сидеть здесь при таком раскладе нельзя, надо пойти на поиски наших копытных и крылатых, без них мы не успеем выбраться из пустыни до того, как у нас закончится вода.

— Но что делать с царевичем? Не можем же мы его тут бросить и уйти искать лошадей! — указываю на бесчувственное тело великана.

— Я могу превратиться в ящера, как Мафусаил, тогда мне не составит никакого труда потащить его на себе, — предложил Леопольд.

— А это мысль! — согласился Дейк. — Мы повесим на тебя наши сумки, которые похитители лошадей почему-то не тронули, и уложим Кудеяра, тогда мы вообще можем больше не возвращаться на это место!

— Мммм… да, хорошо, — кивнул Леопольд, сомневаясь. — Только умойте его кто-нибудь.

— Бэйр, умой его, — велел мне рыцарь.

— Эй, я его уже трогала, теперь сами давайте!

— Ты у нас женщина, а значит — сестра милосердия! Вперед, а я пока вещи соберу! — приказал Дейк тоном, не терпящим возражений.

Вздохнув, я пошла к своей сумке, достала оттуда последний чистый платок, намочила его водой из фляги, потом вернулась к царевичу и вытерла с его рта пару зеленоватых капель, так смущавших оборотня.

Дальше началась обыкновенная каждодневная суета. По несколько раз перепроверив, не забыли ли мы котел, нож, какую-нибудь чашку или еще что, Дейк, наконец, взвалил всю нашу поклажу, в том числе и седла с седельными сумками, на спину Леопольда, и устроил между его крыльев Кудеяра. Только после этого мы двинулись в путь под палящим солнцем.

Следы, по которым нам предстояло идти, надо отдать им должное, были четкие и не прерывались. Причем по ним ясно проглядывалось, что три пары огромных парных копыт шли друг за другом. Причем именно с последней парой была связана неглубокая борозда на земле, которую мог оставить только хвост Мафусаила.

— Они забрали только животных, даже не подумали взять вещи… Бэйр, что ты об этом думаешь? — спросил у меня Дейк спустя, наверное, час пути.

— Я думаю… думаю… нет, я ничего не думаю, мой мозг кипит, а тело требует бадьи с холодной водой! — отвечаю заплетающимся сухим языком. — Нет, я этого не вынесу! Если мы не найдем Черта, я умру в этой пустыне…

— Если мы не найдем лошадей, мы все умрем, — ободряюще улыбнулся рыцарь. — Так что ты будешь не одна.

— О, это совсем другое дело! — покивала я, натянуто улыбнувшись в ответ.

— И все же, тебе это не кажется странным?

— Конечно кажется. Мне все в произошедшем кажется странным… Кому вообще мог понадобиться мой стервозный конь!?

— Гигантским козлам! — радостно курлыкнул пробегающий мимо Леопольд. Ему, белой ящерице, конечно же, на жаре было хорошо. Он улыбался и счастливо топтал песок своими шестью лапками, время от времени поправляя крыльями бесчувственное тело царевича, чтобы тот не упал.

— Непременно им, — вздыхаю.

Дальше желание говорить у всех пропало, так как даже эта незначительная болтовня отнимала много сил. Шагать в закрытых сапогах по горячей пыльной земле, под палящим солнцем, к тому же без возможности лишний раз приложиться к фляге, было верным способом узнать, каково может быть в аду. На лошадях, конечно, не было прохладнее или приятнее, но сил там определенно затрачивалось меньше. По крайней мере, не хотелось упасть в обморок и хоть на пару минут уйти от этого кошмара в забытье… Правда, такой роскоши мне не перепало за весь день пути. Я все шагала и шагала, умирая от жары и уносясь вместе с мечтами в чудесную Рашемию, где сейчас царит осень, холодный ветер и промозглая морось. Поместье Сеймуров представлялось раем, летающим в небе на черных, полных влаги тучах.

Время до заката пролетело, как одна большая и ужасная жизнь, как очень долгий страшный и мучительный сон. Когда Леопольд промурлыкал о том, что какие-то там следы вдруг оборвались и куда идти, непонятно, мы с Дейком как-то вяло покивали, переглянулись и, заметив на лицах друг друга светлое озарение, упали на землю, где стояли.

Как я поняла, мы оба уснули и проснулись только к ночи, когда хозяйственный Леопольд уже обустроил лагерь.

Если не считать ненависти к этому миру и ко всему живому, я проснулась более-менее довольной жизнью. Вечерняя прохлада немного ободряла, а отдохнувшее тело не так сильно ныло, все остальное было не так уж и важно в этой богом забытой пустыне.

Часто поморгав, я окончательно проснулась и села на земле.

— Бэйр, как хорошо, что хоть ты встала! — заметив мое пробуждение, Леопольд, сидевший неподалеку, встрепенулся и подполз поближе ко мне. — Тут творится что-то ненормальное! Как только стемнело, рядом с местом, где кончаются следы, появилась гора с пещерой!

— Что? — переспрашиваю, тупо похлопав глазами. — Какая еще гора?

— Я сам не понимаю! Но эта гора там стоит, и в ней пещера, и в эту пещеру уходят следы тех, кто украл наших лошадей!

— Исчезающая гора?… Лео, а ты точно не перегрелся на солнце?

— Нет! Иди сама посмотри, если хочешь, — сердито ответил оборотень указав куда-то за камни, в круг которых он нас всех, видимо, перетащил, чтобы мы были подальше от той странной пещеры.

— Горы из воздуха… что ж, ладно, в этом мире встречается и не такое, — вздыхаю, почесав затылок. — Надо разбудить Дейка и пойти на разведку, — говорю устало.

— Дейка не надо будить, Дейк уже встал, — простонал рыцарь, поднимаясь с земли.

Вид у него был кошмарный, что и говорить. К голой груди прилип песок и всякие мелкие веточки, которые были на земле, где спал рыцарь. Растрепанные волосы были покрыты плотным слоем пыли, а лицо — серыми пятнами грязи.

Сама я, конечно, выглядела так же убого, но все же не смогла удержать свой язык.

— Вид у тебя, как у двухнедельного упыря, которого плохо закопали, — замечаю.

— На себя посмотри, — огрызнулся рыцарь, стряхивая песок со штанов. — Когда выйдем из пустыни, в нас людей не каждый узнает.

— Ну, не обобщай, — нахально сказал Леопольд, пригладив седые волосы.

Он-то, благодаря тому, что бегал по пустыне животным, сохранил костюм чистым и, поскольку мог умываться без воды, сам не был похож на извалявшееся в пыли чучело. Сейчас оборотень выглядел безупречно по сравнению с нами и даже с царевичем.

— Пока лежал, я слышал, о чем вы говорили, — перевел бесполезную тему Дейк. — Значит, похитители наших лошадей в пещере в исчезающей горе?

— Лично мне это напоминает какую-то старую народную сказку, — задумчиво произношу, вслушиваясь в голоса памяти. — Правда, я не помню, что за сказка и какая из двух моих половин ее помнит.

— Сказка — не сказка, а нужно пойти и разобраться, в чем дело, — твердо сказал рыцарь. — Сидеть здесь бесполезно.

— А что с царевичем? — киваю на спящего беспробудным сном великана, которого Леопольд заботливо укрыл плащом из шкуры льва.

— А что с ним? — удивленно спросил Дейк. — Неужели он до сих пор не может проснуться?

— Не может, я пробовал его разбудить, — помотал головой Леопольд. — Мне начинает казаться, что похитители лошадей опоили его чем-то.

— Его опоили, а нас нет? Что за несправедливость!? — возмущаюсь.

— Вот именно, — согласно кивнул Дейк. — Нас бы тоже отравили, если бы было, чем. Но нет, воры использовали что-то другое.

— Кроме того, моя логика мне подсказывает, что напоить чем-то Кудеяра насильно невозможно. Он просыпается от детских криков за километр и уж точно проснулся бы от шагов в метре от себя или от того, что ему что-то льется в рот, — добавляю. — Я даже представить не могу, что и как должны были с ним сделать, чтобы он так спал.

— Может, его надо поцеловать, как спящую красавицу, тогда и проснется? — ухмыльнулся Дейк.

— И в вашем мире есть эта сказка? — удивляюсь.

— Это у вас, может, сказка, а у нас суровая реальность, — напустил на себя важный вид рыцарь и принялся объяснять. — Поцелуй первой любви или поцелуй особы королевской крови с неизменным постоянством снимает любые заклятия, проклятия и даже болезни, связанные с изменением облика или сном. К слову, во времена, когда ведьмы пользовались беззаконием и веселились, как могли, красивых девиц часто превращали в лягушек, а царевичи-королевичи ездили по миру и одаривали своим поцелуями всех встречных жаб, надеясь найти среди них вечно благодарную невесту. Эти же королевичи выводили из мертвого сна тяжело больных девушек, к слову. Хотя на самом деле совсем не важно, кто именно сменил облик или заснул от болезни, простой человек или царевич. Главное, чтобы один из целующихся был королевской крови, а другой нет.

— Хочешь сказать, в вашем мире королевский поцелуй способен вывести из комы? — округляю глаза.

— Если кома, это то, что я думаю, то да, причем такая практика очень распространена, — важно кивнул рыцарь. — Так что наша проблема разрешима…

— Ну, иди и поцелуй своего ненаглядного, раз так хочется, — усмехаюсь. — Может, он и правда очухается.

— Вообще-то, такого рода заклятия признают поцелуи исключительно противоположного пола.

— На меня даже не смотри! — говорю Дейку, который, судя по всему, уже нашел единственное верное решение этой проблемы. — Тем более, на Кудеяре постоянная магическая защита, его не могли проклясть или заколдовать, и он точно не в коме. Скорее всего, он просто получил то же самое, что и мы, только в большем количестве.

— Хм… магическая защита? — переспросил Дейк. Лицо рыцаря озарила своим ярким светом какая-то гениальная идея. — Бэйр, он же вчера показывал тебе какие-то фокусы! Наложи на него и на наши вещи защиту и невидимость, чтобы монстры не потрепали, тогда мы сможем оставить его и сумки здесь, а сами пойдем в пещеру на разведку.

— Легко сказать: наложи! — фыркаю.

— Так ты можешь или нет?

— Наверное, могу, — пожимаю плечами, потом перебираюсь поближе к телу царевича.

Вспомнив те технические приемы, которым он меня вчера научил, я смогла создать более-менее прочную сеть защиты от физических воздействий и вплести в эту сеть немного иллюзии, сделавшей тело Кудеяра невидимым.

— Вроде бы все, — неуверенно говорю, поднимаясь с земли. — Вы их видите?

— Нет, — дружно помотали головами.

— Ну и хорошо, значит, все получилось!

— А ты что, видишь? — поинтересовался Дейк, выуживая из своей сумки мятую рубашку и надевая ее на себя.

— Мое же заклинание, так что, да, вижу.

Убедившись, что наши вещи и царевич в относительной безопасности, мы собрались с духом и двинулись через лабиринт каменных глыб к той самой волшебной горе, появляющейся после заката.

Гора эта на вид казалась совершенно обычной, ничем не примечательной большой скалой с кривым отверстием пещеры.

Не медля, мы втроем прошли внутрь, где я зажгла настоящее чудо. На этот раз нас сопровождал не яркий светляк и не маленький светящийся шарик, а сам собой по стенкам тоннеля расползался приглушенный желтый свет, который, тем не менее, обнаруживал для нас даже маленькие камешки на земле.

— Неплохо, — одобрительно поджал губы Дейк. — Чую, не за годами тот день, когда тебя можно будет назвать ведьмой в профессиональном смысле этого слова.

— Иди ты, — фыркаю, уходя дальше в пещеру.

Мы продвигались вглубь тоннеля уже минут десять, когда путь достаточно резко пошел вниз. Насторожившись, мы прижались спинами к стене и пошли тише, внимательно прислушиваясь к звукам за каждым поворотом. Все, естественно, было тихо, ни единого шороха, кроме наших шагов. Единственное, что менялось по мере продвижения вглубь, так это запах. Чем дальше мы шли, тем сильнее становился этот едкий козлиный душок…

Когда вдруг тишину прорезал громкий рокочущий хохот, мы все разом подпрыгнули на месте от неожиданности.

— Пришли, — тихо прошептал Леопольд, переведя дух.

— Хах, я уже сгораю от любопытства! Кто же эти козлы, которые украли наших лошадей? — пробормотал рыцарь, поправив меч за спиной.

— Скоро узнаем, — говорю, приготовив на правой руке часть плетения того самого заклинания, которому научил меня вчера Кудеяр. Сейчас приготовлю, а потом за пару секунд закончу и мало чего останется от монстров, если это все же окажутся они.

Дальше мы шли напряженнее, готовясь в любой момент встретить конокрадов лицом к лицу. На всякий случай я потушила свой волшебный свет. К счастью, в темноте мы были недолго. Через несколько шагов после того, как мы услышали хохот, на пути замаячил поворот, из-за которого был виден мерцающий свет, как будто от костра.

— С огнем управляются. Значит, разумные, — подвел итог рыцарь.

К концу поворота мы подошли, затаив дыхание. Вот-вот мы должны были увидеть таинственных похитителей и, возможно, вступить в драку, число противников в которой пока неизвестно.

Наши ожидания, слава всем богам, не оправдались.

За поворот оказалась большая пещера с очень высоким потолком, причем в каменных стенах наверху было несколько огромных дыр-окон. От тоннеля, откуда мы пришли, зал был огражден заборчиком из больших каменных глыб, которые тут как специально для нас поставили. За этими камнями можно было спрятаться и наблюдать за происходящим в пещере.

— Умом эти твари определенно не отличаются, кто бы они ни были, — проворчал Дейк.

Мы осторожно, почти ползком подобрались к забору из камней и выглянули в большие щели, чтобы увидеть пещеру.

— Вашу мать… — выдохнул поднабравшийся от меня ругательств оборотень.

— Ну да… что еще это могло быть? — пробормотал себе под нос рыцарь.

Одна я потеряла дар речи от увиденного и вместо того, чтобы болтать, во все глаза смотрела на пещеру и на ее хозяев.

Зал был обустроен не как комната в гостинице для аристократов, но вполне уютно. По периметру находились ровненькие отшлифованные валуны, покрытые плохо обработанными шкурами животных. Видимо, это были кровати.

В центре пещеры был разведен огромный костер, а на вертеле над ним жарилось что-то очень большое.

У костра находились двое. С наших мест их было достаточно хорошо видно.

Это были очень большие и высокие существа с аномально толстыми ногами… точнее, копытами. Вместо ног у наших «козлов» были огромные копыта с длинной черной шерстью. Верхняя же часть нелюдей больше напоминала человеческую, хотя сходство это было очень сомнительным. Широкие плечи, увесистый живот, две руки, одна толстая шея — все это было почти классикой, как называют в этом мире типичное телосложение людей и нелюдей. Но болотный цвет кожи, маленькие крепкие головы и один-единственный красный глаз на лбу все сходства с уже известными мне тварями перекрывали.

— Я правильно понимаю, что это циклопы с козлиными ногами? — спрашиваю у Дейка.

— Циклопы? — удивился Леопольд. — Никогда о таких раньше не слышал.

— Я слышал, так что все нормально, — перебил его Дейк. Заметив мой удивленный взгляд, рыцарь пояснил. — Это не новый вид, повода для волнений нет.

— А где же наши лошади? — спросил оборотень.

— Я их не вижу, — отвечаю, осмотрев всю пещеру еще раз.

— Посидим, узнаем, — прервал нас Дейк. — Давайте послушаем, развлечемся… речь полуразумных всегда забавная.

— …Зверь плохой! Как его есть!? Воняет!!! — сокрушался один из циклопов, расхаживая вокруг костра. У него была черная грива, похожая на ирокез.

— Лучше, чем склизкий червяк, — заметил второй, с рыжеватым ирокезом, поморщившись. — Лучше, чем злой птица.

— Злой птица есть яйца! Яйца вкусно! А зверь, — указал на вертел, — нет яиц и воняет!

— Зверь большой, много мяса, — пожал плечами тот, который рыжий. — Лучше, чем мало мяса…

Вдруг из пола пещеры поднялся люк, которого мы поначалу не заметили. Оттуда показалась голова третьего циклопа, лысого. Из люка донеслось разъяренное ржание и шипение. Лысый, услышав это, заторопился так, что даже споткнулся, вылезая.

— Черт!

— Ты ругаешься или узнала свою лошадь? — на всякий случай уточнил Дейк.

— И то, и другое, — улыбаюсь. — Отлично, значит, лошади в порядке! А шипение… думаю, это Мафусаил!

— Что ж, тогда дело за малым, пойти и забрать нашу живность, — кровожадно улыбнулся рыцарь, бесшумно вытягивая меч из ножен.

— Где еще зверь!? — закричал на лысого брюнет, прервав наш разговор. Мы тут же умолкли и продолжили слушать.

— Там черный злой! С зубами!!! — крикнул тот в ответ, ткнув пальцем себе в рот. Я заметила, что у циклопов трехпалые руки. — Прыгает!

— Кто черный прыгает? — недоуменно пробасил рыжий.

— Кот! — ответил лысый. — Большой!

— Кто!? — заорал в ярости циклоп с черным ирокезом и затопал на месте. Грохот от тяжелых копыт, бьющих по камню, кажется, сотрясал даже стены. — Кот!?!? Нет там кота!!!

— Появился! — пожал плечами лысый, пятясь подальше от брюнета.

— Откуда!?

— Щенок у большой черный?… — предположил рыжий, самый задумчивый. Он так и не встал со своего места, только равнодушно крутил вертел, когда надо было.

— Щенок? — переспросил брюнет, повернувшись к рыжему. — Щенок — хорошо, быть больше мяса… А где зверь? Ты принес зверь? — вновь посмотрел на лысого. Тот было подошел к костру, но теперь опять начал пятиться.

— Кусают! — ответил он интонацией обиженного ребенка, продемонстрировав руку, на которой я даже с такого расстояния увидела красные разводы крови. — Больно! Убьют!

— Я убью!!! — заорал главарь шайки, кинулся на соплеменника и вмазал ему такую затрещину, что я даже вздрогнула от страха за несчастного.

— Ай!

— Не надо их брать. Сидеть будут, есть не будут, слабыми станут, тогда надо их брать, — меланхолично произнес рыжий, со знанием дела потыкав палочкой тушу на вертеле.

— Нет, не надо ждать — отрезал брюнет. — Черный и кот пожрать рыжий зверь!

— Ммм… — с сомнением промычал лысый. — Рыжий сам пожрать черный и кот.

— Пусть драться и сидеть там, мы потом их жрать, — махнул рукой в сторону люка циклоп с черным ирокезом и уселся у костра. Видимо, ему надоело орать.

— Они украли у нас лошадей, чтобы съесть? — посмотрел на меня Леопольд, вопросительно изогнув бровь. — Почему они тогда нас не взяли? Неужели у них есть принципы насчет людоедства?

— Может, мы показались им не такими мясистыми? — предполагаю.

— Леший… — произнес побледневший рыцарь, страшными глазами глядя на вертел. — Конек мой, друг верный!…

— С чего ты взял, что это он? — удивленно смотрю на рыцаря. — наверняка просто зверь какой-то.

— Рыжий зверь — твой Черт, большой черный — Мафусаил, а кот — Саша! Они не упоминали о Лешем! Почему!? Потому что моего коня они уже жарят!!!… - он зажал рот рукой в ужасе.

— Тише ты, нас же услышат! — успокаиваю Дейка, положив руку ему на плечо. Но рыцарь грубо стряхнул мою руку и с бешеной решимостью во взгляде потянулся за мечом.

— Дурак, они тебя раздавят, стой ты! — удерживаю его.

Наше счастье, что сами циклопы не умолкали и треск большого костра заглушал наши крики, иначе нас бы давно услышали и пошли бы разбираться.

— Они убили Лешего!… Он мне был как брат!… Моя первая лошадь!… Выпотрошу тварей!!! — рычал Дейк, без труда вырываясь из моих слабеньких рук.

— Леопольд, сделай что-нибудь! — кричу оборотню, который стоял столбом и смотрел на происходящее.

— Хорошо, — пожал плечами оборотень и, превратившись в Хранителя, побежал за рыцарем.

Судорожно вздохнув, я закончила приготовленное в руке боевое заклинание и двинулась за этими двумя идиотами.

Циклопы, увидев нашу компанию, настолько растерялись, что не сразу кинулись в драку. Эти секунды замешательства стоили одному из великанов жизни: на этот раз Дейк не церемонился, не читал речей, он просто с размаху снес голову ближайшему монстру.

Густая кровь окропила редкими брызгами двух оставшихся циклопов. Это стало для них сигналом к действиям, они сорвались со своих мест и бросились на нас, свирепо рыча.

Черный, самый большой, кинулся на Дейка, но его сбило с ног мое заклинание… Правда, я целилась в живот, но промазала и попала прямо в копыто циклопа, лишив того возможности ходить.

Дейк без раздумий набросился на лежащего и проткнул циклопа длинным мечом прежде, чем он дотянулся до самого рыцаря. Конечно, такой удар был не смертельным для огромного монстра, но зато причинил сильную боль, от которой он в конец озверел. Кое-как поднявшись, циклоп бросился на рыцаря, размахивая своими огромными руками. Дейк бешено зарычал и кинулся прямо навстречу великану, взмахнув мечом… Я не успела ничего предпринять, даже рукой взмахнуть. Голова с черным ирокезом подкатилась к моим ногам.

Я поискала глазами Леопольда. Он прижимал лапой несопротивляющегося рыжего циклопа к полу, не давая тому пошевелиться. Дейк, заметив еще одного живого великана, направился в их сторону. Но когда он подошел, оборотень предупреждающе зарычал, не разрешая рыцарю приблизиться к оставшемуся нелюдю.

— Дейк, остановись! — кричу, подбегая к разъяренному Дейку. — Уймись, нам надо оставить одного!

— Зачем!? — прорычал рыцарь, с ненавистью глядя в сторону циклопа.

— Этот великан может многое нам рассказать, его стоит оставить в живых хотя бы на время! — кричу, надеясь достучаться до разума Дейкстера. — Нужно узнать, что они сделали с нами, тогда, может, станет ясно, как нам привести в чувства Кудеяра!

Дейк ничего не ответил, в его глазах по-прежнему светился праведный гнев. Хотя было видною, что рыцарь никак не мог решить, чему же ему поддаться, жажде мести или все же разуму.

— Ну же, очнись! — говорю уже жестче, тряся его за плечо. — Не веди себя, как ополоумевший дикарь!

— Ладно, — сказал Дейк, оттолкнув меня. — Может, ты и права, — нехотя опустил окровавленный меч.

— Нужно перенести сюда вещи и Кудеяра, — говорю Дейку, подумав. — Вы с Леопольдом идите, а я подержу пленника, хорошо? Заодно ты на свежем воздухе голову прочистишь.

— Уверена, что удержишь? — недоверчиво посмотрел на меня рыцарь.

— Уверена, — киваю, мысленно оплетая циклопа невидимой нитью. — Идите.

Как только нить загорелась, превратившись в огненную клетку, Леопольд с Дейком отправились наверх. Скрученный циклоп даже не попытался пошевелиться, когда они ушли, он смирно лежал, обреченно глядя в потолок. Постояв над ним несколько минут, я решила, что ничего плохого не случится, если я открою люк и посмотрю, что с оставшимися в живых зверями.

Двигаясь боком и не спуская таким образом с пленника глаз, я подобралась к решетке в полу, сделанной из толстых, переплетенных между собой веток. Без особого труда я подняла ее и заглянула в «кладовку». От отверстия люка вниз шли выдолбленные в камне ступеньки, эта некрутая лестница, судя по всему, вела в пещеру, где и держали наших животных.

— Саша, Мафусаил, Черт, вы там? — кричу в темноту, надеясь, что умные звери мне ответят. Но на мой зов никто не отозвался.

Возможно, я бы спустилась вниз и проверила, в чем дело, но от проблемы с заточенными животными меня отвлек запах горелого, резко ударивший в нос.

Подумав, что это циклоп попытался вырваться из моих пут и поджарил себе что-то, я кинулась к нему, уже начиная проклинать свою беспечность.

Но, к счастью, рыжий был паинькой и не дурил, лежал себе спокойно, пялился в потолок.

— Что же горит? — задумчиво пробормотала я себе под нос, осмотрев пещеру.

— Зверь, — подсказал циклоп. — Испортил еду тупой человек…

— Черт!

Вспомнив про то, что останки несчастного коня так и не были сняты с огня, который никто из нас не додумался потушить, я кинулась к костру.

Без труда усмирив огонь костра, я создала в руках сферу из пламени такой температуры, что даже мне до красна жгло руки. Эту сферу я запустила прямо в тушу. Вспышка жара и яркого света заставила меня прикрыть глаза рукой и отшатнуться, но уже через секунду все было кончено. Открыв глаза, я не обнаружила ни вертела, ни туши. Осталась только небольшая кучка пепла на углях.

— Да будет тебе загробный мир зеленым лугом и рощей с кобылами, — говорю, склонив голову перед только что кремированным конем.

Вскоре вернулись Леопольд с Дейком, рыцарь тащил все сумки, а серый дракончик вез на спине царевича, который, конечно же, спал.

— Ну что? — спросил Дейк, посмотрев на меня.

— Все хорошо, этот не дергается, — киваю на циклопа. — Нужно проверить темницу, звери что-то не откликаются.

— Пойдем, — вздохнул рыцарь, скинув вещи на одну из каменных кроватей и подойдя к люку.

Мы спустились вниз по лестнице, которая привела нас к большому камню, который, скорее всего, загораживал вход в пещеру, где держали животных.

Дейк внимательно изучил валун, попытался сдвинуть его, но ничего не получилось даже с моей помощью. Естественно, пришлось звать Леопольда. Уж он с его нечеловеческой силой вполне мог сдвинуть этот камешек с места.

Оборотень, пробормотав что-то о том, что он великий и незаменимый, напрягся и все же убрал валун, открыв вход в пещеру… откуда на него тут же бросилась Саша, повалив на каменный пол.

Счастью пантеры по поводу внезапного освобождения не было предела. Она с любовью облизала каждый сантиметр лица оборотня, и только после этого слезла, позволив бедолаге дышать.

— Не стоило благодарностей, милая… — выдавил Леопольд, со стоном поднимаясь с пола.

Но только оборотень поднялся, из прохода выскочил Мафусаил, толкнув его обратно на землю. Дракон ринулся наверх, разразившись беспокойным мяфом, какой издает кошка, зовущая потерявшихся котят. Видимо, ящер бросился на поиски своего подопечного царевича.

Последним из пещеры вышел Черт с гордым и независимым видом. Махнув мне хвостом в знак приветствия, он с неожиданной уверенностью начал подниматься по ступенькам.

— Что ж, зато все звери целы, — пропыхтел Леопольд, поднимаясь на этот раз уже с моей помощью. — Только вот… — не закончив, он с сочувствием посмотрел на рыцаря.

— Леший был тупым конем, за то и поплатился, — сказал рыцарь, черты лица которого стали как будто резче. — Невелика потеря.

Впрочем, мне не составило особого труда понять, что, прикрываясь этой суровой миной, в душе Дейк готов плакать, как маленькая девочка, у которой собака загрызла котенка. Рыцаря хотелось пожалеть, несмотря на все его старания выглядеть черствым мужиком.

— Поэтому ты бросился на тех двух циклопов? — спросил Леопольд, наивно похлопав глазами.

— Лео, лучше молчи, — предостерегающе смотрю на оборотня. — Дейк и так в трауре.

— Заткнитесь лучше оба, — огрызнулся рыцарь и поспешил вернуться в пещеру.

Мы с Леопольдом, переглянувшись, последовали за ним.

— Странный он, — шепнул мне оборотень по пути.

— Просто сильно расстроен. Сегодня к нему лучше не лезть, — объясняю.

Вернувшись в пещеру, мы занялись бытовухой охотников за нечистью. Леопольд, превратившись в дракончика, начал вытаскивать трупы циклопов из пещеры, а Дейк, усевшись в самом темном уголке, принялся приводить в порядок свой меч. На мне же был ужин и Кудеяр, который, все еще спал беспробудным сном.

Вокруг царевича, лежащего на одной из каменных кроватей, собрались все животные. Мафусаил обвил своим длинным телом большой камень, на котором находился Кудеяр, нервно мяукал, то и дело приподнимаясь на передних лапах, чтобы посмотреть, не проснулся ли хозяин. Саша улеглась рядом с гигантским телом и пристально за ним наблюдала.

Сам Кудеяр выглядел как какое-то странное сказочное создание. Он лежал, как в гробу, вытянув ноги и сложив руки на груди. Возможно, это Леопольд решил пошутить и положил его в такую позу, но выглядело все равно впечатляюще.

Темно-синяя рубаха с золотой вязью узоров была из такой тонкой ткани, что она ложилась на тело царевича, очерчивая каждый его изгиб, каждый мускул. Из массы иссиня-черной гривы волос расплывались по воздуху отдельные пряди, создавая иллюзию парения. Не особо красивое лицо царевича было расслаблено, но черные брови все равно были как будто нахмурены и выражали поистине царское недовольство.

— Да уж, даже спать с такой мордой — это уже искусство, — бормочу себе поднос, чтобы очнуться от оцепенения. Вид этого нелепого существа меня заворожил, как мне не стыдно в этом признаться.

Когда я приблизилась к спящему, Мафусаил настороженно курлыкнул и расправил свои чудные уши, а Саша глухо зарычала. Впрочем, звери все же дали мне осмотреть своего хозяина, у которого, как выяснилось, были ледяные руки и синеватые губы… но пульс тоже был, к моему счастью. Просто его величество изволило зверски замерзнуть.

Отыскав в общей свалке всех наших сумок сверток львиного плаща, я расправила его, а затем заботливо укутала Кудеяра.

Решив, что больше ему ничего не нужно, я пошла заниматься ужином.

Быстренько устроив над углями наш походный котелок, я налила в него немного воды, насыпала гречки, покидала кусочки сухого мяса и подлила немного охмаражской приправы для вкуса, чтобы потом не выслушивать от любимых мужчин «какое зелье ты на этот раз недоварила!?».

К тому времени, когда Леопольд выволок трупы циклопов из пещеры, а Дейк оставил свой меч в покое, ужин был почти готов. Я сидела возле котелка и лениво помешивала кашу, начиная потихоньку засыпать.

— Нам еще нужно допрашивать оставшегося одноглазого и как-то разбудить Кудеяра, — вывел меня из дремы угрюмый голос рыцаря, севшего рядом. — У тебя есть какие-нибудь предложения?

— М? — переспрашиваю, часто моргая и выходя из состояния профессионального аутиста. — Ах, циклоп…

— Он хочет кушать! — заметил Леопольд, сев мне на плечо. Сейчас он был попугаем. — Хочет кушать!

— Предлагаешь его накормить? — Дейк одарил оборотня таким взглядом, что тот сжался от страха, став в два раза меньше.

— Нет, — пискнул попугай, прыгая с моего плеча назад и превращаясь в человека. Прижавшись к моей спине и испуганно выглянув из-за плеча, Леопольд продолжил. — Но я бы не стал играть на его инстинктах… Голод может толкнуть на многое!

— Это он должен думать о том, как сдержать свои инстинкты, а не мы, — нахмурился рыцарь. — Я лично убью эту тварь с огромным удовольствием, стоит ей дать мне для этого повод.

— Дейк, откуда у тебя эта кровожадность, куда делось твое рыцарское благородство? — с укоризной смотрю на него. — Тебе не кажется, что уже пора успокоиться?

— Мне кажется, что тебе нужно поменьше болтать, — кинул на меня злобный взгляд рыцарь.

— Эй! На меня-то ты за что кидаешься? — возмущенно смотрю на него. — Я ведь и ответить могу, причем так, что ты замолчишь на пару дней! Если неймется, иди на улицу и попробуй выпустить пар на чем-нибудь другом.

— Я спокоен, просто ты меня раздражаешь, — угрюмо, но зато вполне спокойно объяснил Дейк, вспомнив, что имеет дело с ведьмой, которая вообще-то добрая, но разозлившись может вспомнить множество самых мерзких заклинаний.

— Я его раздражаю… превосходно! — от избытка чувств я взмахнула ложкой и случай катапультировала немного каши в циклопа. Горячая жижа обожгла великана и тот застонал. — Прости! — виновато кричу циклопу. — Я случайно!

— Думаю, тебе не извиняться перед ним нужно, а пойти и допросить, — заметил рыцарь, покосившись в сторону пленника. — Я не выдержу и прирежу его, если он останется здесь хотя бы на час. Тебе стоит поторопиться.

— Эх, я уже надеялась, что ужина с меня будет достаточно, так нет, я должна еще и этим заниматься! — раздраженно бубню под нос, поднимаясь с места на ноющих, обрадовавшимся было отдыху ногам.

— Что ты там бормочешь? — поинтересовался Дейк таким тоном, что мне стало страшно стоять к нему спиной.

— Говорю, что кому-то нужно выпить валерьянки, — отвечаю, повернувшись к рыцарю.

Сев неподалеку от циклопа, я приготовила в правой руке сферу из электричества, которой научил меня Кудеяр. Дейк встал над монстром, приготовив веревку.

— Я сейчас сниму путы, ты сядешь, позволишь себя связать, потом ответишь на наши вопросы. Ясно? — спрашиваю у циклопа.

Тот задумался на целых две минуты, но в итоге кивнул. Впрочем, циклоп был не дурак, он сидел спокойно, но связать себя обычной веревкой позволил только тогда, когда Дейк снял все оружие, которое было на нем.

— Итак, откуда вы в пустыне? — угрюмо спросил рыцарь, закончив с последним узлом пут и отойдя на несколько шагов от пленника.

Циклоп вопросительно посмотрел на него, потом на меня. Видимо, он не понимал, о чем его спрашивают.

— Где вы жили раньше, почему пришли в пустыню? — пытаюсь сформулировать вопрос попроще.

— Большая драка в семье, — начал великан, подумав некоторое время. Он говорил медленно, размышляя над каждым словом по несколько секунд. Видимо, старался, чтобы его речь была похожа на нашу. — Старшие родичи стали как враги. Они били нас и кусали. Мы были братья. Братья были Зуг, Оа и Уы. Зуг, — кивнул на себя. — Мы ушли от родичей и жили тут. Мы тут меньше одной луны. Тут жили волосатые звери с зубами и руками, мы их убили. Их шкуры тут, — красноречиво посмотрел на шкуру, где я устроилась. — Кончилось мясо, мы шли на охоту. Много ночей мы не могли поймать зверя, звери прятались от нас, были только колючие толстые шишки из земли. Оа нюхал их цветы и уснул. Мы выдолбили в больших палках дырки, сыпали туда крошки сухих цветов и дули, когда звери были далеко и мы их видели. Звери от крошек засыпали и мы их брали. Уже три ночи зверей не было, мы стали слабыми. Когда мы нашли вас и подули в трубки, вы спали, а мы взяли зверя. У вас есть еда в мешках, а у нас нет. Было… честно.

— Хм, — промычал Дейк, выслушав рассказ. Потом начал переводить. — Они удрали от своего племени, потому что их сородичи взбесились и стали убивать своих. Эту пещеру они отбили у каких-то полуразумных тварей, чьи шкуры постелили на кроватях. Циклопы находятся здесь примерно месяц. Они нашли какого-то растения, чьи цветы обладают усыпляющим свойством. Высушивая эти цветы, они растирают их в порошок, который насыпают в трубки из веток и распыляют неподалеку от спящих стай зверей. То же самое они сделали с нами. То есть встали с ветряной стороны, распылили порошок, который мы вдохнули во сне и в итоге отключились…

— Что ж, теперь все встало на свои места, — говорю, посмотрев на циклопа с некоторым уважением. — Только вот одно меня коробит… Скажи, Зуг, почему ваши сородичи «били вас и кусали»?

— Кровожадные стали, — объяснил циклоп. — Мы жили, как вы, как люди, но кровожадными стали, как звери, люди стали нас убивать, а мы стали убивать их, но потом наши стали убивать своих, не отличать их от людей. Мы убежали, чтобы нас не убили люди, свои или кровожадность.

— Кровожадность? — вопросительно смотрю на рыцаря.

— Жажда крови, — объяснил он, еще больше помрачнев.

— Ты хочешь сказать, все ваши родичи были одержимы жаждой крови и кидались не только на людей, но и на своих? — спрашиваю у циклопа.

— Да, — ответил он, когда разобрал, что именно я у него спрашиваю.

— У вас было большое племя?

— В лесу меньше деревьев, чем нас в семье.

— Дейк… — встревожено смотрю на рыцаря.

— Он может врать, — осек меня он.

— Зачем ему врать? — спрашиваю, слезая с камня. — Если они пришли сюда примерно месяц назад, то где-то еще могут идти страшные войны между мирными жителями и озверевшими циклопами!

— А почему ты смотришь на меня так, как будто я могу это исправить? — недовольно поинтересовался Дейк.

— Наверное потому, что ты можешь это исправить! Ты должен пойти в Орден и рассказать не только о Кроличьей ферме, но и об этих циклопах! — восклицаю.

— Не буду я ничего рассказывать, — вновь завел старую песню рыцарь. — Это не наше дело.

— Может, это и не мое дело, но зато это твоя прямая обязанность! — не выдерживаю и перехожу на крик. Вчера своими оговорками про какие-то межрасовые войны он меня чуть не вывел, а сегодня, видимо, решил окончательно довести. — Ты приносил клятву, в которой обещал защищать мирных людей! Так вот, ты явишься в Орден и сообщишь о том, что данным населенным пунктам нужна срочная поддержка в виде хотя бы двадцати рыцарей Ордена!

— Я не стану этого делать и я уже объяснял, почему! — крикнул он в ответ. — Мое решение не обсуждается! А теперь развязывай этого ублюдка, и если через минуту он еще будет здесь, я выпотрошу его, как праздничную свинью!

Прорычав это, разъяренный рыцарь вернулся к костру и оттуда стал внимательно наблюдать за мной и за циклопом.

Мне, естественно, ничего не оставалось делать, кроме как прогнать великана из его же пещеры.

Развязав ему копыта, я указала на выход.

— Ты все слышал. У тебя мало времени.

Циклоп быстро поднялся и побежал на улицу, не оглядываясь. Когда гулкий стук копыт о камни затих, я вернулась к костру.

Леопольд, который предпочитал не встревать в наши с Дейком нередкие перепалки, уже положил в наши походные миски кашу и сидел молча, ел. Рыцарь же своей порции даже не притронулся, угрюмо глядел в огонь и думал о чем-то своем.

Я, несмотря на ссору и испорченное настроение, аппетит не потеряла и все же заставила себя съесть отвратительную на вид кашу.

После ужина мы вытерли всю посуду специальными тряпками, порцию Дейка вывалили обратно в котелок, а потом стали готовиться ко сну.

Рыцарь постелил свой плащ недалеко от костерка, но ложиться, видимо, не собирался. Вместо этого он пошел прогуляться по пещере на ночь. Я не стала его останавливать, так как прогулка ему действительно была необходима, к тому же он не взял с собой меч, то есть искать и добивать последнего циклопа Дейк не собирался.

Когда рыцарь ушел, мы с Леопольдом продолжили подготавливать место нашей стоянки ко сну. Оборотень расстелил свой плащ неподалеку от Мафусаила и Саши, чтобы ночью тайком от меня перебраться к ним.

— Лео, почему ты спишь там? — спрашиваю у него тоном мамаши, застукавшей ребенка за шалостью. Иначе с этим чудом нельзя разговаривать в некоторых случаях, или звереет, или смертельно обижается.

— А что, нельзя? — Леопольд изобразил на лице удивление.

— Ложись рядом с людьми, а не с животными. Мы же это уже проходили!

— Ладно, — проворчал оборотень, нехотя перетаскивая свой плащ поближе к костерку. — Но я не хочу спать рядом с Дейком. Он сегодня такой нервный, еще и на меня кинется…

— У него убили коня, он расстроен. Дейка считает, что у него и так всегда полно причин для недовольства, а сейчас ему гораздо хуже обычного, — оправдываю рыцаря, сама толком не понимая, зачем. — Сейчас он прогуляется и успокоится, вот увидишь.

— Хотелось бы, — вздохнул Леопольд, ложась на свой плащ и сворачиваясь клубком. В такой позе, похожей на собачью, оборотень стал смотреть на огонь.

Я тоже решила, что пора бы уже ложиться. Расстелив свой плащ, я завернулась в него, как в своеобразный кокон. Я приняла месяцами отрабатываемую позу и сделала огонь на углях чуть тише, чтобы не светил слишком ярко.

— Спокойной ночи, Лео.

— Спокойной ночи… — прошептал оборотень, сладко зевнув.

Поначалу я решила, что не стану засыпать до тех пор, пока не вернется Дейк, но я так его и не дождалась: отключилась в первые минуты. Когда же рыцарь соизволил вернуться, он поступил, как и подобает настоящему мужику… растолкал меня и велел погреть ему ужин, который он так и не съел.

Мне хотелось материться, но я пожалела чуткие ушки спящего оборотня и без лишних слов стала подогревать то, что осталось в котелке.

— Бэйр, а почему ты ничего не сделала с Кудеяром? — шепотом поинтересовался рыцарь. За время прогулки он выплеснул все раздражение, потому теперь был вновь довольным жизнью и интересовался скорее из интереса, чем из желания ткнуть носом в очередную недоработку.

— А что я могла с ним сделать? — отвечаю спокойно, хотя раздражение так и кипит внутри, грозя взорвать все мое самообладание.

— Если он не очнется, как мы доберемся до Демонтина? — задал мне как бы наводящий вопрос рыцарь. Сказав это, он вырвал у меня из рук свою миску и набросился на жуткую кашу так, как будто это был гусиный паштет с императорского стола.

— И что ты предлагаешь с ним делать? Лекарств у нас немного, а чем можно лечить это несчастное дитя двух извращенцев мы понятия не имеем.

— Может, все же попробуешь способ, о котором я тебе говорил? — вновь предложил Дейк, на этот раз без всяких намеков и ехидства, а на полном серьезе.

— Нет уж, мне Арланда по горло хватило, — провожу пальцем по шее для наглядности. — А с таким субъектом я связываться уж и подавно не стану! Еще неизвестно, что из этого выйдет.

— Как знаешь, но таким образом ты избавила бы его от мучений, а нас от проблем.

— Мучений!? — возмущаюсь, переходя голосом на фальцет. — Да я бы полжизни отдала за возможность дрыхнуть днями напролет и не просыпаться!

— Какая ж ты… — поморщился рыцарь, откладывая быстро опустевшую миску в сторону и утирая губы рукавом рубахи. — Ладно, я поел, теперь можно и спать ложиться.

— Ну и чудесно.

Фыркнув, я полезла обратно на свой плащ и стала устраиваться там так же удобно, как до того момента, когда меня подло разбудили.

— Бэйр, — со смешком в голосе позвал меня Дейк, улегшись на свое место. — Почему ты спишь там?

— Отвали, — огрызаюсь, укрываясь плащом с головой. Впрочем, я уже сейчас почувствовала, что рыцарь не сможет просто взять и оставить меня в покое.

Он и не отстал от меня, пока я не легла рядом, а до тех пор пытался щекотать сквозь плащ… Неудивительно, что Дейк скрывает ото всех свой возраст. Порой кажется, там набралось не больше двадцати.

В итоге своих мучений я, наконец, смогла уснуть, пригревшись рядом с рыцарем, у которого что ни часть тело, то мышечная подушка. На этот раз сон был как падение в бесконечную бездну тепла и сладкой дремы, откуда не хотелось выбираться никогда и ни за что. Наверное, так же прекрасно чувствуют себя зародыши в утробе матери…

Впрочем, как гласит вторая статья закона подлости, хорошего понемногу. Наверное, я проспала часа четыре к тому времени, когда меня разбудили страшные свистящие хрипы.

Проснувшись, я не сразу поняла, в чем дело, но постепенно до меня дошло, что это было дыхание одного из спутников. Только вот кого именно?…

Дейк, лежащий рядом, дышал ровно и тихо, Леопольд, зарывшийся в своей плащ, как в гнездо, тоже был в порядке.

— Кудеяр, черт его побери! — вскрикиваю, быстро вставая с места и кидаясь к царевичу.

Ушастому и правда было совсем плохо. Он часто и тяжело дышал, причем ртом и носом, что для сенари во время сна не характерно, как я поняла. К тому же, смуглая кожа сейчас была синеватой и что-то мне подсказывало, что это совсем не из-за очередной смены настроения.

Звери царевича обеспокоенно обнюхивали его, пытались разбудить, легонько подталкивая мордами.

— Кыш отсюда! — велю им, усаживаясь на камень, заменявший кровать.

Первым делом я сдернула с царевича жаркий плащ, а потом начала паниковать, так как у меня не было даже предположений о том, откуда, чем могут быть вызваны эти жуткие хрипы. Единственное, что мне было понятно — Кудеяр задыхался.

— Дейк!!! — громко кричу, бросаясь будить рыцаря. — Дейк, очнись!!!

— Ммм? — недовольно промычал он. — Чего тебе?

— Кудеяру плохо!

— Что?… — с огромным трудом продрав глаза, Дейк сел на плаще и тупо уставился на меня. — Что с ним, очухался, что ли?…

— Нет! Он задыхается! Надо что-то делать!

Проснувшись, наконец, рыцарь осознал, что громкие хрипы это не звон у него в ушах после внезапного пробуждения, а дыхание царевича. Испугавшись, как и я, Дейк вскочил и подбежал к больному, по пути взяв из общей кучи сумок нашу импровизированную аптечку.

Я тем временем подняла на ноги Леопольда, так как он много читал о врачевании и разбирается в местной медицине. Уж кто-кто, а оборотень должен понять, что не так с полукровкой.

Подняв на ноги и Леопольда, я вернулась к Кудеяру.

— Дейк, что с ним такое!? — обеспокоенно смотрю на рыцаря.

— Понятия не имею, — ответил он, нахмурившись. — Я не понимаю, что не так и, главное, почему.

— Какая-нибудь аллергическая реакция на те цветы? — предполагаю. — У среди лекарств нас нет ничего против аллергии?

— Издеваешься? — с укором посмотрел на меня рыцарь.

— Может, ему не хватает воздуха? — подошел проснувшийся Леопольд.

— Думайте быстрее, он сейчас загнется у нас на руках, что тогда делать будем!? — мой голос сорвался на истерический крик.

— Попытайся направить воздух ему в глотку, ты же умеешь направлять стихии! — велел Дейк, уступая мне место рядом с царевичем. — Я понятия не имею, что с ним такое, но, думаю, это должно помочь!

— Я же не умею с воздухом работать, только с огнем!…

— Бэйр, твое «не умею» приведет к мировой войне! — воскликнул Дейк. — Только представь, что будут делать его родители, если это чудовище погибнет на чужбине!

— Но я ведь могу сделать еще хуже! — кричу в ответ, лихорадочно напрягая мозги.

Так… так-так-так… если воздух находится повсюду вокруг меня, то его надо просто почувствовать и как-то захватить над ним власть, управлять им… но как?

После первой же попытки я поняла, что все то бесполезно. Петля магии, так легко покоряющая огонь, легко соскальзывала с воздуха, не было никакой возможности даже почувствовать стихию, не то что управлять ей.

— Дейк, я не могу! — в отчаянии смотрю на рыцаря после нескольких попыток. — Это не моя стихия!

Кудеяр тем временем начал дышать чаще и судорожнее, с трудом глотая воздух. Ужасный свист как будто стал громче. Впрочем, мне скорее всего показалось.

— Леопольд!? — смотрю на оборотня.

— Я не понимаю! — пожал плечами Лео, внимательно осмотрев царевича и прижавшись ухом к его груди на время. — Наверное, это как-то связано с тем, что в нем кровь сенари… о них даже в книгах почти не пишут, я ничего не знаю!

— Дейк!? — вновь смотрю на рыцаря.

— Попробуй то, что я сказал тебе еще днем!

— Он задыхается, черт возьми, а ты предлагаешь мне действовать по методу из сказок!?

— Да! У нас больше ничего нет, мы не лекари-сенари, у нас нет для него никаких лекарств!

Подумав немного, я мысленно согласилась с рыцарем и, преодолев секундное отвращение, прижалась к уже фиолетовым губам Кудеяра. В следующую секунду я ощутила мощный толчок не пойми откуда взявшейся где-то между нами энергии, при этом поцелуй получился такой крепкий, как будто меня какой-то силой прижало к царевичу. После толчка я ощутила как будто воронку смерча, быстро вытягивающую из меня силы.

Все это продолжалось секунд десять, которые были для меня сродни нескольким часам. Кошмарный обряд кончился, когда в мои плечи неожиданно впились сильные руки царевича и оттолкнули так, что я чуть не упала на пол. К счастью, меня подхватил Дейк.

— Очнулся! — воскликнул оборотень, тут же отпрыгивая от Кудеяра, который резко сел на кровати и страшно закашлялся, от чего его длинные волосы встали дыбом и стали похожи на огромный сгусток непонятной черной субстанции.

— Кудеяр, ты как? — спрашиваю у царевича, пытаясь постучать его по спине. Но он не отвечал, только жутко кашлял. Свист из груди никуда не ушел, царевич хоть и очнулся, но по-прежнему задыхался. — Что тебе нужно сделать, скажи!? — пытаюсь достучаться до сознания полусенари.

— В сумке… — прохрипел он и закашлялся с новой силой, так, что свалился с достаточно высокого камня.

Ударившись о пол плечом, царевич непроизвольно вскрикнул от боли. После этого он потерял возможность даже кашлять, просто лежал на полу, и из его груди вырывался жуткий хриплый свист.

Я бросилась к Мафусаилу, на котором было полно различных сумок, и взяла ту из них, от которой шел сильный запах сушеных трав. Скорее всего, это была аптечка, в которой могло находиться нечто, что царевич использует при таких приступах… Видимо, это у него не первый раз, если он специально подготовился… неужели он астматик?

Сев возле Кудеяра на каменном полу, я протянула к его рукам уже раскрытую сумку.

— Что из этого тебе нужно!?

Дрожащей рукой царевич судорожно принялся искать что-то внутри черного мешочка, его глаза при этом беспорядочно бегали по потолку, как у незрячего.

Наконец, он вытащил из сумки небольшой кулек и попытался что-то мне сказать.

— Вввв… уу…. иии… — после двух более-менее понятных звуков Кудеяр вновь захрипел.

Раскрыв кулек, я взяла оттуда щепотку сушеных трав и сунула под нос царевичу. Он замотал головой, показывая, что я делаю не то.

— А что надо!?

— Наверное, это заварить! — посоветовал Леопольд, уже держащий в руках железную кружку с водой.

Кивнув, я бросила несколько щепоток трав в эту воду и взяла кружку в руки. Пламя на моей правой ладони за несколько секунд разошлось до огромной температуры, а уже через минуту вода вскипела. К счастью, царевич продержался эту минуту, хотя уже начал закатывать глаза и терять сознание.

Леопольд приподнял голову Кудеяра, и я осторожно прижала горячий ободок кружки к губам царевича. Почувствовав это, он из последних сил сделал глубокий вдох, чтобы дым от варева вошел в носоглотку.

После этого Кудеяру видимо полегчало, он смог обхватить губами ободок чашки и, не обращая внимания на то, что там был кипяток, принялся жадно пить, прерываясь после каждого глотка, чтобы сделать очередной вдох.

Видно было, что еще кипящая жидкость причиняет Кудеяру адскую боль, обжигая полость рта и желудок, но царевич, хоть у него и катились непроизвольные слезы, а лицо покрылось красными пятнами и испариной, не позволил себе даже стона, не то что крика.

Когда напиток в кружке кончился, Кудеяр оттолкнул от себя Леопольда, который его держал, упал на пол лицом вниз и неуклюже закрылся руками.

Спина царевича теперь часто вздымалась, дыхание нелюдя было ритмичным и без свиста. Видимо, хороший знак…

— Кудеяр? — тихо зову царевича после минуты молчания. Никто из нас пока не понимал, кончилось все или же нужно делать еще что-то. — Кудеяр, ты в порядке?

Судя по звукам, донесшихся от царевича, он попытался что-то произнести, но не смог. Все его тело как будто скрутила судорога, он скрючился на полу, прижав колени к груди.

Рядом с Кудеяром сел Леопольд. В руках оборотня была небольшая продолговатая бутылочка, в которой мы хранили целебную мазь, способную быстро заживлять неглубокие раны, синяки и ожоги.

— Выпей, легче станет, — велел царевичу оборотень, переворачивая его лицом вверх.

Кудеяр, открыв глаза, увидел, чем именно его пытаются напоить и бешено затряс головой, пытаясь отстраниться от Леопольда, но тот одной рукой схватил нелюдя за ухо, чтобы не дергался, а другой зажал нос.

— Дейк вылей ему в рот одну треть! — крикнул он рыцарю.

Дейк растерялся только на секунду, но потом схватил упавшую на пол бутылку, вытащил пробку и, как только Кудеяру стало не хватать воздуха и он открыл рот, сунул туда горлышко.

Жидкость хлынула в глотку нелюдя, от чего у несчастного глаза на лоб полезли. Вкус у этой дряни, должно быть, бы такой же мерзкий, как и ощущения, которыми всегда сопровождается заживление… Но как царевич не пытался это выплюнуть, Леопольд все же заставил его проглотить всю порцию, затем еще и еще.

Кудеяра всего трясло, как эпилептика, когда он выпил ровно треть из бутылки.

Леопольд, облегченно выдохнув, закупорил ее и положил в нашу аптечку. Мы стали наблюдать за царевичем. Вскоре Кудеяра перестало трясти. Он судорожно сглотнул, после чего на его лице проявилось удивление. Видимо, он обнаружил, что боль ушла.

Нелюдь нашел в себе силы сесть рядом с рыцарем, опершись спиной о камень и прижав колени к груди. Весь вид царевича вызывал жалость, он был похож на огромного измученного ребенка, который едва держится, чтобы не начать истерику. Его длинные уши опустились и дрожали, волосы упали на плечи.

— Ты в порядке? — спрашиваю у него в который раз, попытавшись аккуратно приблизиться. Впрочем, царевич, как только я протянула к нему руку, окинул меня таким ненавидящим взглядом, что всякие ассоциации его с больным и несчастным мигом пропали.

Утерев рукавом шелковой рубахи слезы с лица, царевич глубоко вздохнул, потом прикрыл глаза, сел в позу лотоса, и застыл.

— Кудеяр?… — зову его спустя минуту.

— Он в трансе, вряд ли ты его сейчас дозовешься, — вздохнул Дейк, потянув замершего царевича за ухо. Никакой реакции не последовало. — Видишь?

— Это значит, что все хорошо? — уточняю, в душе не слишком веря, что все обошлось. — Нам не надо больше ничего делать?

— Не надо, — кивнул мне Леопольд. — С ним все в порядке, он просто восстанавливает силы.

— Кошмар какой-то… — теперь и я позволила себе вздохнуть с облегчением. — Что это вообще было?

— Думаю, он объяснит нам, когда придет в себя, — пожал плечами рыцарь. — А это произойдет нескоро. Разумнее всего нам сейчас лечь обратно и немного поспать.

— Спать!? После такого я не усну! Меня всю трясет так же, как и его несколько минут назад, — указываю на царевича.

— Куда ты денешься? — угрюмо спросил Дейк, вставая и идя к своему плащу. — До рассвета не больше двух часов. Этого времени хватит, чтобы ушла усталость.

Леопольд последовал примеру рыцаря и вернулся в свое странное гнездо. Мне ничего не оставалось делать, кроме как улечься на свое прежнее место и попытаться хотя бы успокоиться… Это было не так-то просто. Хотя Кудеяр был в относительном порядке, мне все время казалось, что вот-вот ему опять станет плохо. Для того, чтобы не нервничать, я легла так, что могла видеть медитирующего царевича.

Примерно через час непрерывного наблюдения за неподвижной фигурой у меня начали слипаться глаза. Впрочем, уснуть я себе не позволяла, почему-то страх за странного нелюдя не отпускал. Вдруг что-то случиться, а я буду спать и никто так и не услышит? Ведь за все время он даже не шевельнулся, нормально ли это?…

Стоило этой мысли в сотый раз проскочить в моей голове, как у меня внутри как будто случилось замыкание. Я моргнула… а когда открыла глаза, оказалась в пустыне, залитой ярким солнечным светом.

Подумав, что у меня галлюцинации на нервной почве, я поморгала еще, а потом вновь открыла глаза и осмотрелась.

Пустыня никуда не исчезла.

Вскоре я сообразила, что к чему. Дейк, Леопольд, Черт, Мафусаил и Саша — все они были на месте. Кажется, пещера, в которой мы уснули, действительно исчезает днем. Вот, день наступил, а она закономерно исчезла. Видимо, я все же уснула, только сама не заметила, как.

Подивившись логичности своих размышлений, я села на земле и хорошенько потянулась, пнув ногой спящего рыцаря. Тот недовольно всхрапнул и попросил отвалить на ближайшие полчаса.

Хмыкнув, я встала с плаща и укрыла им Дейка, чтобы он не получил перегрев от начавшего припекать солнца.

Почувствовав безумную жажду, я направилась к нашим сумкам, заметив по пути, царевича. Он уже ожил и сейчас сидел около ядовито-зеленого костерка, пытаясь силой своего страшного взгляда заставить варить котелок, который неизвестно почему потемнел и обзавелся вмятиной…

Кудеяр, к моему удивлению, был в одних только синих шароварах. Рубаху, сапоги, оружие и прочее, чем он был увешен, — все было снято. Волосы царевич заплел в аккуратную длинную косу, а ее уже скрутил в какой-то замысловатый пучок.

— Ты все же очухался! — дружелюбно улыбаюсь, садясь возле царевича и делая один большой глоток из своей фляги. — Как ты себя чувствуешь?

— Я простудился и безумно голоден, — угрюмо объяснил мне он, посмотрев на котелок, в котором находилось примерно восемь разбитых яиц, уже начинающих поджариваться. — Как я могу себя чувствовать, по-твоему?… Апчхи! — чудовищный чих чуть не потушил зеленый костер и заставил огромные уши царевича расправиться и хлопнуть в воздухе. Бедняга достал платок из сложного пояса шаровар и изящно высморкался.

— Простудился? Ты сегодня ночью лежал при смерти, вообще-то!

— У меня это называется самой обычной простудой. Впрочем, обычно у меня при ней нет галлюцинаций… Это странно, но когда был приступ, я был уверен, что нахожусь в пещере. Но сейчас мы по-прежнему в пустыне.

— Ах, да! Ты же ничего не знаешь… Сейчас расскажу.

И я поведала Кудеяру все, что произошло за последние сутки. Узнав о циклопах, о Лешем и о том, что все это время происходило с ним самим, царевич надолго задумался. Он вышел из своих рассуждений только тогда, когда огромный омлет был уже готов. Поскольку Дейк и Леопольд благополучно спали, мы с Кудеяром отрезали себе по большому куску и стали завтракать. Будить спутников не хотелось.

— Значит, я отравился той пыльцой… Ааа… — царевич вдруг задергал носом и снова чихнул так, что уши хлопнули по воздуху. — … Если пыльца распылена по воздуху, то это вполне возможно. Ведь во мне часть от сенари, ветер проходит через мое тело свободно, как через решето, оставляя всякую дрянь внутри… Мне еще повезло, что это было всего лишь снотворное, а не яд. Иначе я бы точно умер.

— То есть… я не понимаю, что значит, ветер проходит тебя насквозь?

— Все ткани моего организма имеют особую сеть клеток, из-за которых я меняю окраску и, самое главное, могу управлять стихией и чувствовать ее. Сенари ведь не маги, это их врожденные физические способности — управлять стихиями. Но мне не повезло, природа распорядилась так, что у меня оказалась кожа самого простого леннайя, а не сенари, — Кудеяр указал на свою смуглую голую грудь. Я подумала о том, что надо бы смутиться, но потом вспомнила про омлет и фигура нелюдя выскочила у меня из головы. — Моя кожа слишком тонкая и не защищает меня от того, что носит в себе ветер. У чистокровных сенари она очень плотная, к тому же, меняет цвет… Апчхи!… А у меня все иначе, потому если какое-то вещество распылить в воздухе, оно попадет мне не только в дыхательные пути, но и, возможно, под кожу, внутрь… Это достаточно тяжело представить, но это так.

— Хочешь сказать, любой яд моментально распространяется по всему твоему организму?

— Да, если он находится в воздухе… — Кудеяр опять чихнул и шмыгнул носом.

— Что ж… тебе можно только посочувствовать. Получается, ты можешь серьезно заболеть, просто постояв с чем-то, что источает отвратительный запах и прочие вредные частицы?

— Именно.

— Тогда это все объясняет! Вчера я ужасно испугалась, потому что никак не могла понять, что с тобой происходит… Скажи, а как это предотвратить?

— Обычно я пью тот отвар и дышу его паром. Это помогает. Если у меня опять будет приступ, можешь просто дать мне его. И ничего больше делать не нужно, — сказал Кудеяр, утерев ладонью кончик носа и почему-то улыбнувшись.

— Что ты так улыбаешься? — спрашиваю, с подозрением посмотрев на царевича.

— Хм… — он улыбнулся шире и приподнял уши. — Если у меня снова случится приступ, не нужно меня целовать. Это лишнее.

— Ах, это… Это Дейк меня заставил, — морщусь. Еще и это припомнил, сволочь… — Но после поцелуя ты очнулся и объяснил мне, что нужно делать. Так что, может, это было не так уж и бесполезно.

— Что ты имеешь ввиду?

— Это же легенда о королевском поцелуе. Снятие многих заклятий, огромная сила и все такое… Неужели ты об этом не слышал?

— Первый раз, — удивленно посмотрел на меня Кудеяр.

— Дейк мне сказал, что это поможет тебе проснуться, а другого выхода у нас нет. Я просто попробовала… — оправдываюсь.

— Хм. Так вот, в чем было дело, — фыркнул царевич, едва сдержав очередной чих. — Я ведь очень удивился, когда проснулся. Первые несколько секунд я понимал только то, что вокруг темно и ты зачем-то меня целуешь… Не очень люблю разочаровывать женщин, но это уже переходило всякие границы, приставать ко мне, пока я сплю! Помню, я пытался тебя отстранить и сильно толкнул, ты чуть не упала на пол… Думаю, с учетом обстоятельств, стоит извиниться за это.

— Да ладно, ерунда. — улыбаюсь. — Главное, все живы. Кроме бедняги Лешего. Жалко его, хороший был конь…

— Никогда, — раздался прямо надо мной злобный голос рыцаря. От страшной интонации я невольно вжала голову в плечи. — Никогда не упоминай его при мне больше!

— Ах… ты проснулся? — смотрю вверх. Дейк стоял прямо надо мной.

— Да, — зевнул рыцарь. — Я проснулся. Смотрю, и наша спящая красавица очухалась. Ну как ты, девица? — посмотрел на Кудеяра.

— На твоем месте я бы не стал так говорить, — многозначительно посмотрел на него царевич, угрожающе прищурившись и прижав уши к голове. — Я не вспыльчив, но… Аааа… — Кудеяр неожиданно задергал носом, сморщился… но все же не чихнул, только сбил все впечатление. — Черт!… Ааапчхиии!!!… - от громоподобного чиха и сильного потока воздуха пламя костерка прижалось к земле, а мы с Дейком вздрогнули. Царевич утер нос платком, посмотрел на нас красными глазами и продолжил голосом несчастного простуженного, у которого насмерть забит нос. — … Но оскорблений не потерплю!

Конечно, мы с Дейком покатились со смеху, чем еще больше оскорбили царевича. Он расстроено опустил задрожавшие от обиды уши и отвернулся.

— Не обижайтесь на наш смех, ваше величество, — усмехнулся рыцарь, садясь рядом со мной.

— Я не обижаюсь, — раздраженно буркнул Кудеяр, вновь прижавшись носом к платку. — Я жалок, и мне самому от себя противно! Думаю, на вашем месте я смеялся бы так же громко.

— Ты не жалкий, ты просто очень смешной… — улыбаюсь, едва не покатываясь со смеху. — Особенно твои чудесные ушки… они так дергаются, я не могу!… Ха-ха-ха!…

— Бэйр, хватит ржать! — одернул меня Дейк, который сам из последних сил держался. — Лучше положи мне этого омлета… В свою тарелку, чтобы не мыть потом лишнее!

— Эх, ладно… хе-хе-хе…

Ничего особенного дальше не происходило, обычная утренняя болтовня и завтрак.

Вскоре, правда, проснулся Леопольд, и все спокойствие ушло в небытие.

Увидев относительно здорового Кудеяра, оборотень на радостях полез его обнимать. Тот, увидев оголтелые глаза Леопольда, шарахнулся от него так, как будто он покусать собирался его величество! Зрелище было еще веселее прежнего, и пока Кудеяр в ужасе отползал от Леопольда, пытаясь ему объяснить, почему на Охмараге объятия между мужчинами не приняты, мы с Дейком до слез ржали над этими двумя, чуть ли не хватаясь за животы…

 

6. Дикари

После развеселого завтрака настроение у всех было соответствующее. Быстро собравшись, мы пустились в путь, попеременно ехидничая друг над другом и отпуская разные шуточки…. так было до того, пока жара нас всех не заткнула, высушив глотки. Тогда наш путь вновь стал прежним, то есть невыносимо однообразным и мучительным. Мы вернулись в мирок невыносимой духоты, палящего солнца и пейзажей, которые не менялись с новыми километрами. Все встало на свои места, как будто ничего страшного не произошло с нами вчера.

Вообще, путешествие по жаре, среди этих красных песков, холмов и колючей травы делало что-то невероятное с моей памятью. Я как будто проваливалась в яму во времени: минуты растягивались в часы, а часы — в недели. И к вечеру мне уже казалось, что все произошедшее с нами, с царевичем, с Лешим… все это было несколько месяцев назад, никак не меньше.

Так проходили и все следующие дни.

Завтрак, путь, привал, ужин и милая дружеская болтовня перед сном, когда воздух и земля остывали настолько, что мы вновь могли чувствовать себя живыми.

В такие вечера Леопольд развлекал нас игрой на своей флейте. Кудеяр, который хорошо разбирался еще и в музыке, научил оборотня нескольким мелодиям, так что теперь наш флейтист чувствовал себя как минимум бродячим менестрелем, у которого огромный талант, только, увы, пока непризнанный публикой.

Я, к слову, тоже не сталась без внимания царевича. Обучая меня основам магии, он вошел во вкус и решил натаскать меня хотя бы до среднего уровня. Кудеяр старался выжать из тех немногих часов занятий все, что только можно было… Мне даже сложно сказать, рада я этому или нет. Конечно, мне всегда нравилось совершенствовать свои навыки, но раньше это походило на игру, а теперь стало тяжелой работой, приходилось выкладываться по полной, чего я раньше никогда не делала… точнее, думала, что делала, но теперь поняла, что это не так, и изматывать меня можно гораздо дольше и с большими изощрениями.

Впрочем, старания Кудеяра не прошли даром. Я очень многому научилась, в своих глазах так вообще перешла на новый уровень и взглянула на магию другими глазами. Только вот ушастый учитель уверил меня, что только теперь я с гордостью могу называть себя магом средней руки, а до настоящего искусства мне еще по-прежнему очень далеко… Звучало это немного обидно, но, с другой стороны, заставляло с большим рвением тянуться к знаниям.

Сам Кудеяр, поездив пару дней без верхней одежды, то есть под прямыми лучами нещадно палящего солнца, вскоре пропекся насквозь и избавился от своей простуды. Кроме того, это чудо загорело и теперь было похоже на какого-то диковиного араба. Иссиня черные волосы, коричневый загар и яркие светло-голубые глаза… Да уж, это надо было видеть! Даже внешность Леопольда теперь казалась вполне себе заурядной по сравнению с видом царевича. Впрочем, с Кудеяром никто не мог сравниться в необычности, это было очевидно. За время пути я только больше убедилось в этом. Чем больше я узнавала царевича Охмараги, тем больше понимала, что он — самое противоречивое создание из всех тех, которых я встречала и, возможно, встречу. Все его странные принципы порой даже взаимоисключали друг друга, но каким-то образом все же существовали вместе. Понять царевича было невозможно ни мне, ни Дейку. Разве что Леопольд благодаря гибкости своего мышления мог перестроиться не только на разум животного, но и на разум этого полусенари.

Проще говоря, однозначного мнения об этой живой легенде у меня так и не сложилось. Он казался мне инопланетянином, судить которого я не могу просто потому, что не понимаю, как он устроен.

Примерно через неделю после того, как мы встретили циклопов, Дейк, просматривая одним утром карту, объявил радостную новость: через денек мы пересечем мост и окажемся в городе, а там уже будет всего несколько дней до Искупления! Конечно, после недели в отвратительных условиях пустоши это звучало так же, как «через пару дней вам простят все грехи и вы попадете в райские кущи, где будете вечно довольны и счастливы».

К тому времени я уже грезила о бадье с ледяной водой и как минимум полусотне баночек с мылом, шампунем, различными зельями… Это было ужасно, ходить столько дней, не имея возможности ни в речке искупаться, ни хотя бы просто ополоснуть лицо. Кроме того, я не могла нормально поесть, не могла постирать грязную одежду и, что уж там, даже выспаться нормально не могла! Сущий ад для человека, привыкшего к чистоте и хоть немного нормальной еде.

В общем, город стал для меня олицетворением чего-то прекрасного и вечного, к чему стремится каждая человеческая душа. Да и не для меня одной, на самом деле. Кудеяр, которого уже трясло от однообразной еды, даже предложил не спать ночью, чтобы к полудню следующего дня быть уже за городскими стенами. Дейк эту идею поддержал, а меня и Леопольда уже никто не спрашивал — все и так было понятно.

И, собственно, вот, уже закат, а мы продолжаем путь, хотя к этому времени обычно уже на привале.

Леопольд превратился в орла и сейчас был в небе, осматривал местность, чтобы потом доложить нам, сколько еще идти до моста.

Дейк, приноровившийся сидеть на Мафусаиле в позе Мыслителя, о чем-то сильно задумался, а Кудеяр от скуки напевал что-то себе под нос.

Мысли о том, что мы скоро выберемся из этого кошмарного места в цивилизованный мир, как будто оживили мой разум, и мне захотелось живого общения.

— Как думаете, а кто все же построил тот мост? — спрашиваю у спутников, вспомнив вдруг о том, что мы обещали мужикам с Кроличьей Фермы разобраться с этим.

— Циклопы, наверное. Связали вместе несколько бревен, чтобы перебраться через ущелье, — лениво предположил Кудеяр.

— Пару бревен? — насмешливо фыркнул Дейк. — Пару троек десятков бревен, если уж на то пошло. Это ущелье — не ямка посреди дороги. Длинна не меньше полусотни метров, ваше величество.

— У нас в стране земля не покрывается трещинами и не раскалывается, так что я, к своему счастью, не знаю, как выглядят ущелья, — язвительно заметил Кудеяр. — В любом случае, мост построил кто-то, кому нужно было перейти с одной стороны на другую. Пока нам известны те циклопы, которые, по вашим словам, бежали от своего племени. Разве они не могут быть виновниками наших волнений? Как по мне, так вполне могут.

— Циклопы могли бы, но чтобы построить мост, нужно больше рук, втроем они вряд ли справились бы, — заметил рыцарь.

— А кто сказал, что их было трое? — как бы невзначай спросил царевич.

— Циклоп, которого нам удалось спасти от Дейка, — отвечаю ему.

— И вы что, на самом деле ему поверили? — с укором посмотрел на меня Кудеяр. — Судя по твоему молчанию, вы не слишком-то задумывались о том, сколько их на самом деле.

— Они слишком тупые для того, чтобы так умело врать, — покачал головой рыцарь. — Тот и двух слов правильно связать не мог, и это когда знал, что хочет сказать. Но во время допроса он старался говорить правильно и прерывался не больше, чем на пару секунд… придумать свой рассказ и правильно говорить одновременно он просто не мог.

— Дейк прав, — киваю. — Вряд ли тот бедняга мог врать.

— Что ж, тогда посмотрим, кто нас встретит на мосту, и там разберемся по ходу дела, — решил царевич.

Буквально через несколько минут после этого разговора к нам вернулся Леопольд. Еще в полете он превратился в попугая, чтобы сесть мне на руку и не поцарапать ее здоровыми хищными когтями.

— Мост за тем холмом! — радостно крикнул попугай, встопорщив хохолок и взмахнув крыльями. — Совсем ничего осталось!

— Тогда почему тебя так долго не было, раз мост, до которого тебе надо было лететь, находился так близко? — с подозрением спросил Кудеяр.

— Полли просто любит летать! — радостно крикнул ему попугай и вновь взвился в воздух, устремившись в сторону холма.

— Черта с два, если эта серая курица прибудет на мост быстрее нас! — неожиданно весело гикнул Кудеяр и велел Мафусаилу набирать скорость.

Черта даже подгонять не нужно было, он сам разогнался и помчался во весь опор рядом с драконом. Конь пытался соревноваться с Мафусаилом, хотя разница в количестве ног у обоих заранее определяла итог этих состязаний.

Ящер, конечно же, скрылся за холмом первым, что ни на шутку разозлило моего коня. Он ринулся за драконом с неистовым ржанием, как будто хотел укусить того за кончик хвоста.

Но когда мы, мчась во весь опор, обогнули холм, выяснилось, что за ним был очень узкий проход и всего каких-то два метра до той самой расщелины! То есть, если мы срочно не затормозим, то свалимся!

Я потянула поводья на себя, наклонившись всем телом назад и сильно рискуя упасть. Конь сам попытался сбавить ход и остановиться, но было уже поздно… Мы оба где-то внутри уже понимали, что падение практически неизбежно, а времени, чтобы что-то сообразить, очень мало.

Но вдруг, за какие-то тридцать сантиметров от пропасти, Черт резко повернул в сторону и, сделав какой-то невероятный прыжок в сторону, приземлился ровно там, где начинался каменный мост. Присев на задние копыта, конь проехался немного по земле, потом взошел на мост и там через несколько метров смог, наконец, остановиться.

Не веря в то, что все обошлось, я какое-то время неподвижно сидела в седле, не в силах даже разжать пальцы на поводьях.

Черт пришел в себя быстрее, чем я, и встал в нормальную лошадиную позу, а не в позу креветки с расставленными в стороны копытами.

Без моего веления развернувшись к началу ущелья, где находился Мафусаил, конь ехидно заржал и показал ящеру свои зубы, как бы говоря, что он все равно пришел на мост первым, а тот неудачник. Мафусаил обиженно курлыкнул и посмотрел на своего царевича, умоляя о поддержки.

Кудеяр же не обратил внимания на свое животное, он пристально всматривался куда вперед, как загипнотизированный. Я обернулась, чтобы посмотреть туда же, куда и царевич, но ничего странного не увидела.

Мост на котором я стояла, в длину был около семидесяти метров. Он был достаточно грубо выдолблен в как будто упавшей в расщелину скале… хотя не как будто, а точно. Одна из скал на другой стороне по неизвестным причинам упала в расщелину и застряла, а кто-то с помощью инструментов выдолбил в ней этот проход.

— Кудеяр, ты в порядке? — кричу царевичу, который не отрывал взгляда от пустого моста.

— Да, — спустя какое-то время ответил царевич и пустил своего дракона вслед за Чертом. — Мне просто показалось… впрочем, это неважно. Я просто устал, наверное.

— Ничего, скоро отоспимся и отдохнем, — улыбаюсь, разворачивая коня.

Фыркнув, Черт гордо поскакал вперед, как специально приподняв подстриженный хвост, чтобы Мафусаил видел его зад. Дракон сзади что-то недовольно урчал, как будто жалуясь на ужасный характер коня.

— Чертик, они особы из королевского дворца, как ты себя ведешь? — шепчу ему, потрепав за рыжее ухо. Жеребец в ответ на этот жест недовольно затряс головой и возмущенно заржал, мол, что хочу, то и делаю.

Мы уже достигли середины моста, когда я поняла, что что-то действительно не так. И то, что так взволновало Кудеяра, теперь стало мерещиться и мне.

На расстоянии одной трети от обрыва сбоку от перил воздух как будто подрагивал, как бывает от высокой температуры. Это явление то исчезало, то появлялось вновь, пока я не подъехала на десять метров и не поняла, в чем дело…

Это были не колебания воздуха, а два больших очень хорошо замаскированных под местный пейзаж шатра, установленных на специально сделанные выступы. По мере приближения рисунок на них искажался и это было похоже на дымку, которая мне померещилась.

Окончательно я в этом убедилась, когда расстояние между мной и шатрами было примерно три метра, и тогда было уже поздно что-то предпринимать.

Я не успела ничего сделать, когда прямо передо мной выскочили какие-то странные существа невысокого роста, с землистого цвета кожей, странными прическами и мордами с кошачьими носами и маленькими раскосыми глазами. Кто это такие, я понятия не имела, но копья в их четырехпалых руках и набедренные повязки говорили о том, что существа разумные и не просто так они из шатров выпрыгнули, а с определенной целью…

— Стой! — крикнул один из них, подбегая ко мне. Два других побежали чуть позади него, держа наготове странные длинные трубки.

— Пограничники, что ли? — удивленно спрашиваю, притормаживая Черта.

— Кто такая? — злобно спросил у меня главарь, втянув своим кошачьим носом воздух вокруг меня.

— Странствующая монахиня из церкви святого Патрика, пришла проповедовать, есть грамотка о неприкосновенности, — усмехаюсь. Вблизи существа оказались не страшным, а скорее забавными, хотя выражения их лиц не предвещали ничего хорошего.

— Шутим, значит? — нехорошо оскалился главарь странных созданий, наклонив голову с маленькими ушками набок.

— Что вы, разве я не похожа на монахиню?…

— Аааа-аать! — крикнул главарь и махнул рукой.

Два солдата тут же достали трубки и… дунули в них, что есть сил.

Примерно через секунду я поняла, что это значит, но было уже поздно.

* * *

Я очнулась связанной, в темной плетеной из сильно пахнущей соломы хижине, причем было не ясно, сколько времени я провела без сознания.

Без особых трудностей я прожгла веревки на руках и ногах чем-то вроде лазера, затем стала звать спутников.

— Эй, кто-нибудь тут есть? — шепотом спрашиваю, в надежде, что нас свалили в одну кучу.

— Я, — тихо отозвался Леопольд откуда-то слева. — Меня они не заметили, я успел улететь, потом пробрался к тебе.

— А где остальные?

— Тут никого больше нет. Кудеяр опять впал в спячку и его куда-то унесли, а Дейка, как единственного адекватного мужчину, увели на допрос. Черта загнали к остальной скотине и, кажется, собираются съесть, а Мафусаил вырвался и улетел на скалы.

— Чудесненько… я даже уже не удивлюсь, что мы опять вляпались в передрягу, — хмыкаю. — Ладно. Сколько я тут валяюсь, не скажешь?

— Не больше получаса, — неуверенно ответил оборотень.

— Ага… Мало. В прошлый раз трава действовала дольше.

— Эти твари просто лучше ее обрабатывают, — предположил Леопольд. — Кстати, их тут очень много, целый город! Они оттащили вас с моста к себе в лагерь, который находится в кольце скал. Здесь их убежище. Вход только через хорошо охраняемую пещеру, закрытую камнем снаружи. Думаю, удрать отсюда будет трудно, те камни даже мне не сдвинуть.

— Так сколько этих чудиков?

— Тысяча, а, может, и больше.

— Ты узнал что-нибудь о том, чего они хотят?

— Нет, я только пробрался к тебе и не уходил никуда.

— Угу, ясно… Скажи, а меня охраняют?

— Да, один стоит прямо у двери.

— Так…

В голове у меня довольно быстро сложился простенький, вполне осуществимый план.

— Что ж, тогда начнем с классики. Давай, становись крысой, будешь сидеть у меня в шарфе, в случае чего, вылезешь и поможешь.

— Хорошо.

Оборотень быстро взобрался ко мне на плечо, а там уже залез в свой любимый шарф.

Я встала, стряхнула с себя пыль и прошла к ближайшей стене темного сарая. Спустя какое-то время поисков на ощупь я обнаружила дверь и изо всех сил стукнула в нее кулаком. Она, естественно, не поддалась.

— Чего долбишь!? — крикнул мне кто-то снаружи.

— Это ошибка! — крикнула я жалобным голосом с нотками истерического плача. — Я монахиня! Отпустите меня, я ничего не сделала!

— В борделе мы таких монахинь видали!

— За что вы заперли несчастную девушку!?

— Заткнись и сиди смирно! Глава с тобой разберется позже.

— Где мой братик!? Где мой муж!? Я хочу их видеть! — ору, якобы окончательно впадая в истерику. Не забываю усердно колотить в дверь кулаками. — Мне страшно! Что с ними!? Что вы с ними сделали, чудовища!?

— Прекрати орать, а не то я войду! — гаркнул монстр снаружи.

— Как ты имеешь право так разговаривать с девушкой!? Вы связали меня и бросили в грязный сарай, боги покарают вас за это, нечестивые твари!…

Я продолжала выкрикивать всякую чушь донельзя противным и режущим слух голосом до тех пор, пока охранник не рассвирепел, не открыл дверь и не вошел.

— Ну все, девка! — прорычал он. — Посмотрим, как ты будешь верещать без зубов!

В тот момент, когда он оказался внутри сарая, я почувствовала какое-то странное неукротимое веселье, растекшееся от сердца по всему телу. Захотелось гаденько ухмыльнуться и захихикать…

Одним жестом я заставила дверь закрыться на щеколду. Охранник удивленно обернулся, но так ничего и не успел понять. Через несколько секунд он уже лежал без сознания.

Оттащив его к противоположной стенке и хорошенько связав веревкой, я на всякий случай обездвижили его заклинанием. Стащив у стражника связку ключей и ножик, я сняла с него «мерку» и нацепила на себя иллюзию, чтобы окружающие видели меня именно этим охранником. На него же я наложила иллюзию, чтобы он выглядел, как мирно спящая я. Только после того, как я все это сделала, я вышла наружу и заперла дверь с охранником на ржавый замок.

Сложно описать, насколько крутой я себя почувствовала в тот момент!

— Как я его, а!? Знай наших! — говорю крысенку в шарфе, погладив его за ушком. Леопольд пискнул в знак согласия. — Кудеяр, наверное, гордился бы мной.

В месте, где я оказалась, жизнь просто кипела. Странные существа носились туда-сюда, кто-то тащил бревна, кто-то ведра или горшки. Повсюду были крики, среди них даже слышались вопли грудных детей и чем-то недовольных женщин.

— Да у них тут, походу, цивилизация в разгаре, — тихо сообщаю Леопольду, идя среди в толпе гоблинов, как я их решила назвать.

Жили эти создания в шатрах, расставленных по периметру круга, который находился у подножий сомкнутых в кольцо скал. Кроме шатров эти существа использовали, как жилища, норы в стенах этих скал.

Посередине этого жилого круга была огромная площадь, на которой располагалось все остальное: загон с каким-то скотом, что-то, напомнившее мне колодцы, и навес, под которым были сложены груды оружия и инструментов.

Я бродила в толпе гоблинов и осматривалась вокруг до тех пор, пока не нашла взглядом шатер вождя. Он был самым большим и ярким, как и полагалось. Без особых проблем дойдя до него, я столкнулась с двумя стражниками, они были в юбках из сушеных листьев и с деревянными масками, скрывающими лицо. В руках они держали по жуткого виду серпу и копью.

— Нельзя. Вождь ведет допрос пленника, — сказал один из них, преградив мне путь копьем.

— У меня срочное донесение! Касается пленницы! — пытаюсь говорить низким голосом, чтобы он хоть немного соответствовал иллюзии, которую я на себя наложила.

— Пленницы? — стражники переглянулись. — Ладно, входи.

Я мысленно подивилась тому, как тут все просто, и вошла в шатер.

— …Убить два мой брат и хотеть убить меня!!! — громко закричал кто-то знакомым голосом, как только я вошла.

Осмотревшись, я увидела следующую картину: связанный рыцарь валяется на полу перед вождем этих гоблинов, рядом с которым сидел на корточках уже знакомый мне циклоп и указывал на Дейка.

— Его надо убить и съесть! — настаивал он.

— А его можно есть? Он не ядовитый? — с сомнением спросил вождь. — Они вторглись на нашу территорию, убили двух твоих братьев… Это достойно казни, но съедения? Даже не знаю…

— Эм… — я неуверенно переступила с ноги на ногу. — Великий вождь, у меня плохие новости…

— Что случилось? — существо обернулось ко мне так резко, что я даже вздрогнула.

Предводитель гоблинов был в набедренной повязке и ожерелье из многочисленных зубов и когтей. На его голове красовалось подобие индейского головного убора из перьев с красными кончиками, вид которого сбил меня с толку на несколько секунд и я замялась с ответом.

— Эм… пленница сбежала, — сообщаю им радостную новость, отойдя от впечатления. Индейцы-гоблины… этот мир прекрасен!

— Что!? Ты упустил девицу!? — возмутился вождь, подходя ко мне и замахиваясь своим длинным тяжелым посохом, которого я не заметила поначалу с длинными перьями.

Я машинально уклонилась от удара и едва не ударила обидчика в ответную в челюсть. К счастью, меня вовремя остановила мысль о том, что я говорю с обожаемым вождем своего племени и вообще не должна ему дерзить, не то что давать в челюсть… точнее, так считает вождь и охрана снаружи, которая прекрасно все слышит. Не хотелось бы мне их разочаровывать.

— Она обманула меня! Я был бессилен против ее ума и коварства! — оправдываюсь, уклоняясь от очередного удара посохом. — Кажется, это была не простоя девица!

— Гррр!!! Придурок!!! Это была ведьма! Если она вырвалась, то нам всем грозит опасность!!! — кричал на меня вождь, а я едва сдерживалась от того, чтобы не улыбнуться и не захихикать, убегая от его посоха. — Хотя… подожди-ка, — вождь неожиданно остановился и задумался. — Скажи, ты успел дать ей семицветный мох?

— Что? — непонимающе спрашиваю, тоже останавливаясь и выпрямляясь.

— Семицветный мох! Ты дал ей его?

— Эммм… Да, дал.

— Тогда все в порядке, — облегченно выдохнул вождь и неприятно улыбнулся. — Она не сможет долго быть в сознании, скоро свалиться где-нибудь, будет познавать Божественную Благодать и пускать слюни.

— Вы… Вы ведь не о наркотиках говорите!? — задергался связанный Дейк. — Вы что, напоили ее какими-то дурманящими веществами!?

— А как иначе? Мы жить хотим, с ведьмой нам иначе не справится, а так пусть сны веселые поглядит, — ухмыльнулся вождь, повернувшись к рыцарю. — Да ты не волнуйся, ей будет хорошо.

— Идиоты! — неожиданно истерично закричал Дейк. Только я одна поняла, что это очередное шоу, остальные же искренне прислушались к его словам. — Да вы знаете, что она тут устроит, пока будет под кайфом!? Свалится она, слюни будет пускать, как же! Да она в день по несколько трубок выкуривает, для нее Сушеный Выкурень то же самое, что и табачок!!! Сейчас разойдется от вашего мха, у нее начнутся галлюцинации и она пойдет убивать, не разбирая, кто есть кто!!! Придурки!!!… Мы все умрем!!!… Прощайте, детки мои!… прощай, Марта!… я никогда тебя не забуду!…

Откинувшись на пол, рыцарь очень реалистично завыл от отчаяния.

Мне стало как-то не по себе. Я ведь не знаю, успели мне дать эту дрянь или нет… конечно, можно надеяться на то, что нет… но вдруг еще не подействовало и мне все только предстоит?

Вождь тем временем обдумывал услышанное и пытался понять, врет рыцарь или нет. В итоге решил, что врет не врет, а лучше подстраховаться.

Быстро выйдя из шатра, гоблин заорал на весь лагерь о том, что ведьма сбежала и что ее срочно нужно найти и обезвредить.

Пока он орал снаружи, я благополучно запечатала вход в шатер так, что хоть топором руби — все равно никто не сможет войти. Потом я повернулась к недоумевающему циклопу и одним щелчком пальцев парализовала его.

Дейк усмехнулся и стал ждать, пока я его развяжу.

— Каждый день по несколько трубок, да? — усмехаюсь, осторожно прожигая толстые веревки.

— Еще скажи, что не так… Ну и видок у тебя! — фыркнул рыцарь, поднимаясь на ноги. — Ты уже разобралась, кто это такие и что им нужно?

— Нет, сама недавно очнулась, — объясняю. — Как я поняла, тут у них целая деревня. Колодец, скот, дети — все имеется.

— Кудеяр и Леопольд?…

— Леопольд у меня, а вот Кудеяр… не знаю, где он.

— Чую, царевича они точно накачали этой дрянью, — нахмурился Дейк. — Нужно поскорее его увезти отсюда и прочистить, а не то подохнет от передозировки. Этот семицветный мох — очень опасная вещь. Хватит одного вдоха, потом несколько дней принявший будет по уши в «божественной благодати», а когда очухается… не каждый третий выживает. Учитывая особенности нашего друга, ему точно не светит ничего хорошего.

— А откуда у них вообще эта штука, они же в пустыне живут!

— Семицветный мох растет только в этой пустыне, Бэйр, — скривился рыцарь. — Это все знают.

— Оу… я не знала об этом.

— Ладно, давай выбираться отсюда, — вздохнул он, соображая. — Воевать с этими гоблинами нам сейчас бесполезно, их любовь ко всяким порошкам может плохо для нас кончиться. Главное — удрать отсюда.

С этими словами рыцарь направился к противоположной от входа стене шатра и кое-как пролез под ней, чтобы оказаться снаружи сзади шатра, где никто бы нас не увидел. Я вылезла следом за ним.

— Давай я сделаю тебя вождем, а? Тогда нам никто не помешает найти Кудеяра, — предлагаю.

— Хорошая идея, — одобрительно кивнул рыцарь. — Наконец-то мне от тебя польза будет.

Примерно за десять минут я создала доброкачественную иллюзию вокруг рыцаря и подправила ее на себе, сделав себя еще одним охранником в деревянной маске. После этого мы отправились искать царевича.

После объявления вождя о сбежавшей ведьме в лагере поднялся настоящий переполох, все носились кругами с воинственными криками, заглядывая под каждый камень.

— Они скоро додумаются заглянуть в сарай, где меня держали, и обнаружат там меня же, то есть иллюзию, которую я навела на охранника. Поймут, что что-то не то происходит и пойдут разбираться. Нам нужно свалить отсюда до тех пор, пока они не просекли, что я их обманула, — говорю Дейку, стараясь уверенно держаться в толпе гоблинов, делая вид, что тоже ищу беженку.

По пути рядом с загоном для скота я увидела Черта. Он мирно расхаживал взад-вперед вместе с другой скотиной, ждал, пока я приду его спасать.

— Смотри! — указываю рыцарю на коня. — Что будем с ним делать?

— А вот… подожги-ка брусья ограды, все звери разбегутся, а Черт знает, куда ему скакать и кого ждать, — предложил рыцарь.

Я послушно подожгла деревянную ограду в нескольких местах. Моих действий, разумеется, никто не заметил.

Очень быстро в лагере поднялась еще большая паника, кто-то выстроился в очередь у колодца, чтобы потушить пожар, который я развела, а кто-то бегал и ловил скотину, но все они орали и безумно суетились, а так же кричали о разбушевавшейся ведьме…

Мы с рыцарем уже не таясь принялись заглядывать в каждый шатер, надеясь отыскать Кудеяра. Шатров всего было около сотни и осмотреть все быстро мы не могли, пришлось разделиться.

В общей толпе гоблинов я уже ни на что не обращала внимания, пробираясь к очередному шатру, главное было — найти царевича, обо всем остальном я совершенно забыла. Потому я не заметила, как случайно наткнулась на вождя.

— Эй, ты!!! — завопил он. — Стой!!!

Я, почуяв неладное, нырнула в толпу и постаралась с ней смешаться. Вождь как будто каждого в лицо знал, он уверенно преследовал меня, как я не старалась скрыться… Самое ужасное, что он почти догнал меня, когда я начала чувствовать, что иллюзия постепенно разрушается! Конечно, она была не вечной, но я не думала, что начнет слетать так скоро! Хотя, возможно, она слетела и раньше, потому предводитель гоблинов так уверенно шел за мной…

В нарастающей панике я нырнула в ближайший шатер и быстро запечатала его изнутри.

Очевидно, что вождь начнет ломиться и не сможет войти, тогда он поймет, что внутри ведьма, зачаровавшая вход. Тогда вождь позовет воинов и они окружат шатер, отрезав мне путь к отступлению…

— Вот черт! — раздраженно рычу, лихорадочно соображая, что же мне теперь делать.

Я осмотрела место, куда попала, и с огромным удивлением обнаружила, что в шатре помимо меня еще какая-то гоблинша и… и спящий Кудеяр. Судя по тому, что у женщины в руках была миска с зеленоватой жидкостью и странная трубочка, Дейк не ошибся насчет того, что эти ненормальные сделают с царевичем.

— Так-так… — усмехаюсь, смотря на испуганную женщину. Видимо, иллюзия окончательно слетела и она видела, кто я на самом деле.

— Не трогай меня, я лекарь! Я все делала по приказу!… - залепетала гоблинша, вжимаясь спиной в стенку шатра, чтобы быть подальше от меня. Из ее рук выпала миска и трубка, жидкость разлилась по шкуре на земле.

— Можешь привести его в чувства? — киваю на царевича.

— Нет… — дрожащими губами произнесла она. — Но с ним все будет хорошо, он просто спит и видит сладкие сны… Не трогай меня!… только не трогай!

— Не трону, я же монашка, как-никак, — улыбаюсь, вытаскивая из шарфа Леопольда и опуская его на пол. — Лео, иди, предупреди Дейка, чтобы забрал наши вещи и ждал у выхода вместе с Чертом, потом возвращайся сюда за мной и Кудеяром, я как-нибудь сдержу напор воинов. И не забудь сказать ему, что иллюзия минут через пять спадет, так что ему нужно торопиться!

— Кивнув, крысенок побежал к стене шатра, пролез под ним и скрылся.

Как только он ушел, я принялась колдовать над шатром.

Хорошенько укрепив все стены и еще круче запечатав вход, я прочертила внутри круг из пламени. Стен огонь не касался, но если вдруг кто-то проломит мою защиту, у меня будет время, пока этот некто будет пробираться через пламя.

Завершив эти приготовления, я кинулась к бедолаге Кудеяру.

Он спал беспробудным сном, как и в прошлый раз ни на что не реагировал. Сейчас у меня не было никаких лекарств, не говоря уже о спасительном чае, прочищающим организм царевича. Кроме того, неизвестно, как на него подействует наркотик и как он будет себя вести, если я его все-таки разбужу…

Прислушавшись к тому, что происходит снаружи, я с ужасом поняла, что мои опасения оправдываются: там собираются и шумят воины, хотя пока они не пытаются войти.

Так, дело — дрянь. Одна я со всеми не справлюсь, шатер не будет неприступным вечно и скоро воины ринуться внутрь! Я буду отбиваться, но меня все равно задавят числом, схватят и, скорее всего, сразу убьют, чтобы лишних проблем со мной не было… Нет, все же помощь Кудеяра мне необходимо, иначе мы оба погибнем, так и не дождавшись Леопольда… Пусть царевич будет и под кайфом, но зато сможет двигаться и, возможно, поможет мне, если в шатер ворвутся.

Не мешкая, я хорошенько вытерла рукавом губы царевича, чтобы самой не отравиться той дрянью, которой его напоили, и поцеловала его. Знакомые ощущения продлились несколько секунд, потом Кудеяр очнулся и… больно укусил меня за губу!

Отпрянув от него, я прижала ладонь ко рту. Естественно, пальцы тут же окрасились кровью. Видимо, насквозь прокусил клыками, паршивец!

— Совсем сдурел!? — возмущенно смотрю на Кудеяра.

Царевич мне не ответил, он пялился в потолок с таким видом, как будто там скрывались ответы на все вопросы вселенной.

— Вставай! — тормошу его. — На нас сейчас нападут!

— А?… — равнодушно переспросил Кудеяр, слизывая сиреневым языком мою кровь со своих губ… выглядело это жутко.

— Очнись!

— Ха-ха-ха… зачем?… — протянул царевич, глупо захихикав. Он посмотрел на потолок с таким восторгом, что и я невольно туда посмотрела, чтобы, возможно, тоже приобщиться к его радости. — Я лечууу… — протянул царевич, подняв руки над собой и сделав гребок по воздуху. — … Лечууу… я птица!…

— Видели бы тебя твои родители! — фыркаю, поднимаясь.

Шатер уже весь трясло под натиском гоблинов, было ясно, что долго он не выдержит.

Перепуганная гоблинша, которая была моим заложником, забилась в угол и громко выла от страха. Я на нее прикрикнула, так как она мешала мне сосредоточиться на работе: я латала магическую защиту в тех местах, где она ослабевала под напором воинов.

Понимание того, что больше десяти минут я не продержусь, вгоняли меня в панику! Прорех с каждым десятком секунд становилось все больше и я уже не успевала их убирать!

— Где же Леопольд!?… — бормочу себе под нос, с трудом запечатывая целых две бреши одновременно, а потом тут же переходя на следующие три.

Примерно через две минуты стенки шатра разрезал первый топор, сразу за ним появились еще два разреза…

Я усилила пламя и кинулась к невменяемому царевичу, который все еще «летал».

— Тебя сейчас собьют из рогатки, если ты не остановишься! — начинаю его трясти, пытаясь хотя бы заставить сесть. Кудеяр даже не обратил на меня внимания, продолжил перебирать руками воздух.

В шатер уже проникли первые воины, но столкнулись со стеной огня. Умники понеслись за ведрами воды, не зная, что магический огонь водой не потушить, сколько не старайся. Это дало мне какое-то время на оборону.

Кудеяр вдруг разошелся и начал беспричинно хохотать. От его смеха воздух вокруг заколебался, создавая неприятные ощущения. Уши от такого закладывало, а голова начинала кружиться, это безумно раздражало. Схватив царевича за руки, я прижала их к полу, не давая играть с воздухом. Кудеяру это, конечно, не понравилось и он возмущенно замычал, отталкивая меня в сторону, а потом продолжил свои махинации, действуя мне на нервы все больше.

Я решила, что толку от него все равно не будет, и попыталась терпеть этот комар, стала отстреливаться от подпирающих к костру гоблинов. Они уже окончательно разрушили шатер, но сквозь огонь пробраться не могли, он был для них слишком высоким и плотным, в нем можно было сгореть заживо.

Конечно, они были моими врагами на данный момент, но устраивать резню мне все равно не хотелось, потому я запускала в них легкие огненные стрелки, которые оставляли ожоги, но не более. Это продолжалось всего несколько минут, потом я бросила все силы на то, чтобы поддержать ослабевающий огонь, сквозь который до меня уже летели камни.

Увлекшись защитой, я не заметила, как Кудеяр перестал «летать» и сел на пол, стал наблюдать за происходящим кошмаром. Когда я это все же увидела, то поняла, что с царевичем что-то не так… В его глазах со зрачками, превратившимися в две едва заметные точки, светилось самое настоящее безумие! Он как завороженный смотрел на языки пламени, вслушивался в крики снаружи и что-то бормотал себе под нос… Вслушавшись в смысл этого жуткого бормотание, я поняла, что ему окончательно снесло крышу, и находиться рядом просто опасно.

Кудеяр плавно встал и развел руки в стороны, при этом на его лице расползлась такая страшная отрешенная улыбка, что у меня по спине поползли мурашки.

Почувствовав где-то внутри, что сейчас царевич начнет действовать, я схватив гоблиншу-заложницу за руку и подтащила ее к себе, мы вместе спрятались за спиной Кудеяр, чтобы он нас не увидел.

Маг тем временем начал орать на каком-то неизвестном мне языке проклятия, с его рук посыпались искры, первые молнии связались в тугие узлы…

Что было дальше, лучше не вспоминать.

Кудеяр совершенно не соображал, что творит. Он разрушил мою огненную стену и на нас ринулись десятки гоблинов с оружием в руках… Но ни один так и не добежал. Все падали замертво, взрывались, горели, растворялись в воздухе, растекались по земле…

Я впервые в своей жизни увидела, что такое настоящая боевая магия и что может сделать обученный маг с огромными резервами, если, к тому же, войдет в боевое бешенство. Сказать, что происходящее потрясло меня, не сказать ничего.

Кудеяр даже в таком состоянии работал идеально, его голос смешивался с отточенными до последнего жеста движениями. Поначалу это походило на танец, лишь потом стало похоже на оттачивание боевой техники, и много позже я поняла, что царевич делал на самом деле. А на самом деле он сплетал вокруг огромную сеть из чистой магии. Всего через несколько минут она была уже повсюду, я чувствовала ее мощную вибрацию всем телом, как будто попала в сосуд, полный энергии. Сеть, по нитям которой тек поток убийственной силы, шла от груди нелюдя и пронизывала каждого гоблина на расстоянии десяти метров. Когда царевич посылал по многочисленным нитям заклинания, они убивали целые ряды воинов, не останавливаясь на ком-то одном, самом первым.

Невозможно было поверить, что вся эта мощь шла от царевича. Казалось, силы разрывали его изнутри, стремясь с треском вырваться наружу, прорывались сквозь кожу, долбились в грудь, мешая дышать. Кудеяр ревел, как будто от боли, и выливал из себя огромное количество энергии. Одновременно он сплетал заклинания руками, выкрикивал, создавал силой мысли, сеть же работала как будто сама… Несколько залпов абсолютно разных плетений за пару секунд — норма. Кудеяр уничтожал заклинания, не закончив их, из-за чего вокруг нас раздавались целые ряды громких и ярких взрывов. Сразу после этого колдун начинал сплетать более мощные заклинания. Он раздрабливал их на части и собирал в новые, совершенно чудовищные конструкции, которые вытворяли с гоблинами такое, что после первого раза я решила, что не буду смотреть ни на кого, кроме царевича… такую мясорубку лучше не видеть.

Кудеяр был похож на магическую машину, которая сломалась и теперь из нее беспорядочно вылетают убийственной мощи молнии, поражая противников сразу группами. Царевич как будто играл с гоблинами, как с куклами, заставлял их остановиться, поджигал, потом их начинало разъедать изнутри или безумно трясти… До меня долетали ошметки тел или брызги крови гоблинов, если от них вообще хоть что-то оставалось после встречи с плетениями.

Но то, что я видела, было только началом. Когда противника перестали нападать и пустились в бегство, Кудеяр пошел за ними, добивая всех, без разбору. Он окончательно свихнулся, перестал разбирать, где живое, а где неживое. Он с бешеными криками кидался на камни, взрывал бревна, мял инструменты, брошенные на землю убегающими, его стараниями скоро весь город был в огне. Войдя в раж, царевич пытался убить даже землю, яростно рыча на нее.

Я и гоблинша, как только Кудеяр ушел, спрятались за остатками шатра, которые были сзади колдуна и которых он просто не видел, так как шел только вперед и никогда — назад.

С головой укрывшись остатками полога, мы прижались к каменистой стене, к основанию скал, окружающих деревню гоблинов. Мы сели на корточки, стараясь выглядеть как можно более неприметно, при этом обнявшись, как испуганные дети.

Я, как загнанное животное, с ужасом вслушивалась в то, что происходило снаружи. Взрывы, крики, отвратительные звуки, когда очередное заклинание вгрызалось в плоть… было похоже на чавканье. Кроме всего этого я слышала, как выл обезумевший маг, и это был самый ужасный звук из всех. Мне снова казалось, что я попала в ад.

Спустя вечность этого кошмара, я не выдержала и перестала слушать, захотелось потерять сознание, чтобы не слышать воплей боли, взрывов и этого жуткого рева.

Я непроизвольно уткнулась лицом в плечо гоблинше, пытаясь хоть как-то спрятаться. Она сама уже давно прижалась к моей груди и плакала, обхватив сильными длинными руками мою шею.

— Мы не знали… — я едва расслышала ее тихий голос. — Мы же не знали…

Поддавшись странному чувству, я провела рукой по жестким волосам женщины и крепко обняла ее. У меня самой от ужаса происходящего текли слезы, которые я утерла о шею странного существа.

Не знаю, сколько мы так сидели, пока с нас не сорвали полог. Мы обе даже не стали кричать, понимая, что смерть будет очень быстрой и мы не успеем ничего предпринять…

Но это был не Кудеяр. Нас нашел Леопольд. Сейчас он был серым драконом.

— Быстрее! — крикнул оборотень, подставляя спину. — Дейк и Черт уже выбрались, они снаружи! Тут находится опасно, я едва пробрался!

С трудом шевеля конечностями, я усадила гоблиншу на спину Леопольда и забралась на него сама. Кое-как схватившись за костяные отростки на его спине, я приготовилась к полету.

В воздухе было страшно, я предпочла не открывать глаза, только крепче вцепилась в спину оборотня и наклонялась в разные стороны при поворотах. От напряжения я даже не сразу поняла, что мы приземлились, подумала, очередной прыжок в воздухе.

— Бэйр! — голос Дейка вывел меня из оцепенения. Я открыла глаза и только тогда поняла, что я на земле.

Рыцарь стащил меня со спины дракона и помог спуститься гоблинше, потом опять вернулся ко мне.

— Как ты, не ранена? — обеспокоенно спросил он, провожая меня к костру.

— Н-н… н-н…. нет, к-кажется, — заикаясь, ответила я. Ноги подкашивались, я едва шла. Меня всю трясло от пережитого, я никак не могла понять, что происходит, мысли путались.

— Все кончилось, давай, успокаивайся, — попросил Дейк, усаживая меня на землю и обнимая.

— Там… т-там…

Я еще слышала взрывы, визг гоблинов и вой колдуна, но сейчас они были тише. Я не понимала, почему… это у меня в голове еще звенит или я все еще сижу там и мне мерещится Дейк?

— Их уже не спасти. Кудеяра невозможно остановить, единственный выход — запереть его в тех скалах и подождать, пока он не потеряет сознание от бессилия, — объяснил рыцарь. — Черт возьми, он действительно чудовище… я пару раз видел, как работают боевые маги, но такого я даже представить себе не мог! Кажется, его родители совершили большую ошибку, не убив его в младенчестве… или научив его такому.

Я не нашла в себе сил ответить, настолько мне было паршиво. Ясный разум не возвращался, хотя я была уже в безопасности и понимала это.

— Просто чудо, что ты жива! Он ведь был рядом и ты могла стать первой жертвой… Если бы ты знала, как я испугался, когда понял, что к чему! — продолжал говорить рыцарь, не выпуская меня из рук и гладя по голове.

— Поседею я в вашем мире, — говорю, дрожащими руками обнимая Дейка. Меня ни разу не посетила мысль о том, что он мог попасть под гнев взбесившегося Кудеяра, но зато теперь, когда я это представила, сразу безумно испугалась и обрадовалась одновременно. Все обошлось…

— Поседеешь… Если голову сохранишь, Бэйр, тогда, может, и поседеешь, — нервно усмехнулся он, прижимаясь щекой к моему затылку. — И что ж тебя вечно в самое пекло закидывает, а?

— Везучая слишком.

Так мы просидели до тех пор, пока не поняли, что начинаем засыпать, не смотря на весь грохот, доносившийся от скал, которые были не так уж и далеко. Кудеяр никак не мог угомониться, хотя криков гоблинов уже не раздавалось. Все были мертвы.

Когда бодрствовать больше было невозможно, мы расстелили на земле плащи и заснули, как только легли на них. Гоблинша спала рядом с нами.

* * *

На утро мы проснулись в пугающей тишине, даже ветра не было слышно. Почему-то это казалось противоестественным.

Странно, но пробудились мы все одновременно, и, как будто не понимая, в чем дело, машинально стали готовить завтрак, как в самое обычное утро.

Правда, к тому моменту, когда Леопольд разложил по тарелкам кашу, каждый для себя уже вспомнил, что было прошлой ночью, но никто не решался заговорить первым, все молчали. Эту тишину прервал Дейк.

— Как тебя зовут? — обратился он к гоблинше, которая ела вместе с нами.

Только сейчас я решилась рассмотреть ее повнимательнее.

У нее было странное лицо сердце видной формы, над кошачьим носом было несколько толстых складок, почти как у мопса. Рыжеватые жесткие волосы росли назад, как жесткая шерсть. Одета гоблинша была в какое-то платье из сухой травы, большая висящая грудь была открыта, остренькие уши протыкали какие-то косточки-украшения.

— Жиихат, — растерянно ответила она, оторвавшись от своей миски. — Меня зовут Жиихат, я лекарь.

— Скажи мне, Жиихат, зачем вы остановили нас, усыпили и привезли к себе? — спросил рыцарь как можно более ласково, чтобы не испугать несчастную.

— Мы… — на глаза женщины навернулись слезы, ее лицо исказилось горем. — Мы не знали!…

— Расскажи, зачем вы нас связали и отнесли к себе в лагерь, мне это важно, — мягко попросил рыцарь, снова.

— Хорошо… — едва сдержав слезы кивнул гоблинша. — Несколько дней назад к нам пришел тот большой циклоп и рассказал, что охотник за нечистью идет по нашей территории и убивает все, что видит вокруг. Он сказал, что у вас много вкусного мяса с собой и что вас легко усыпить, — принялась рассказывать Жиихат, пытаясь унять дрожащий голос. — Это он нам сказал, чтобы мы вас остановили и связали.

— Я знал, что его нужно было убить сразу! — Дейк с укором посмотрел на меня. — Если бы ты позволила мне это сделать, целое племя гоблинов продолжило бы тихо жить в своей долине!

— Не ори на меня! Я понятия не имела, что все так кончится, — зло смотрю на рыцаря. — Никто не знал, что этот ублюдок натравит на нас гоблинов, они накачают Кудеяра какой-то отравой, от чего тот взбесится и начнет убивать!

— Никто не знал, — кивнула гоблинша, утирая потекшие из глаз слезы. Не выдержав, он закрыло лицо ладонями и зарыдала. Это было похоже на плачь котенка, никак не на человеческий. — Никто…

— Потому что думать нужно, прежде чем поить неизвестно чем метиса! — закричал на нее рыцарь, вдруг сорвавшись. — За вашей расой никто слабоумия не замечал, так что же!?

— Мы думали, это леннай!…

— Где вы видели таких здоровых леннайев!?

— Мы их вообще никаких не видели…

— Дейк, успокойся, — кладу руку на плечо рыцаря. — Она не виновата. Ей отдали приказ, она его исполняла. Вообще, никто не виноват, никто не мог предугадать, чем все так кончится!

— Никто не виноват… — прорычал рыцарь, с таким лицом как будто лихорадочно соображал, кто же из всех нас причина этим несчастьям. Так и не найдя подходящей кандидатуры, Дейк молча признал мою правоту и начал потихоньку успокаиваться.

— Нужно вытащить его оттуда, — впервые заговорил Леопольд, посмотрев на скалы. — Наверняка ему сейчас очень плохо.

— Да уж… после того, как врезал целый город гоблинов, устал, наверное! — раздраженно прорычал Дейк.

— Хватит, — осекаю его, нахмурившись.

— Я полечу… — продолжил Леопольд. — Найду его и принесу сюда. Думаю, вам следует пока приготовить аптечку и его особое лекарство.

Не сходя с места, оборотень превратился в дракона и быстро взлетел в воздух.

Отложив тарелку в сторону, я пошла подготавливать место для царевича и заранее смешивать некоторые мази. Дейк поставил котел с небольшим количеством воды на огонь и насыпал туда той травы, которая помогла нам неделю назад.

Леопольда не было достаточно долго. Отвар уже кипел, когда над скалами появился силуэт дракона. Он приближался очень медленно, видимо, старался не уронить тяжелую ношу.

Приземлившись, оборотень осторожно подошел к заранее расстеленному плащу и осторожно скинул туда царевича, немного наклонившись.

— Боги… — невольно выдохнула я, увидев, во что превратился Кудеяр.

— Ты уверен, что это он? — спросил у Леопольда Дейк.

— Уши, вроде, его, — пожал плечами оборотень, вернувшись в свой обычный облик.

— Боюсь, тебе придется вернуться туда и принести воды из колодца… очень много воды, — говорю, садясь около царевича. — Кошмар… на нем живого места нет!

— Хорошо, принесу, — вздохнул Леопольд, вновь превращаясь в дракона. Взяв наш запасной котелок он опять полетел за скалы.

Царевич был похож на большой кусок обугленного дерева. Он был полностью черным от сажи, весь в ранах, нарывах, глубоких порезах, из которых еще сочилась кровь. Непонятно, как Лео его вообще узнал среди обломков города.

Волосы царевича не развивались в стороны, как обычно. Половина их длинны была сожжена, а то, что осталось, намертво прилипло к голой спине, даже руками было не отодрать. Уши Кудеяра были порваны в нескольких местах, лицо разбито, от носа шла струйка запекшейся крови. Руки царевича были в сплошных ожогах, с пузырящейся кожей, как будто заклинания под конец просто прожигали ладони.

Сначала нужно было отмыть Кудеяра от грязи. Этим занялся Дейк, а Леопольд без устали таскал ведра воды из едва уцелевшего колодца. Я тем временем варила в котелке целебные зелья, не отрываясь от дневника Маггорта, где были написаны пошаговые инструкции. Гоблинша, что самое удивительное, бегала по местности вокруг и собирала какие-то травки пучок за пучком. Говорила, что целебные, должны будут помочь царевичу отойти от той дряни. Хотя, наверное, Жиихад не столько хотела помочь, сколько занять себя делом, чтобы не думать о погибшей семье и друзьях, так жестоко поплатившихся за глупость вождя.

Когда Кудеяр был относительно чист, мы занялись ранами. Особенно сильно досталось рукам, за грязью было незаметно, но с них сошло как будто несколько слоев, они были все красные и в некоторых местах лопнувшая кожа отделалась от мышц, собираясь. Я обильно обмазала их зельем и замотала бинтами, как в боксерские перчатки.

С остальными ранами разбирались по-разному. Какие-то достаточно было смазать мазью, какие-то надо было зашивать, а над какими-то сначала поколдовать, чтобы их можно было хотя бы зашить. В итоге Кудеяр был замотан настолько, насколько у нас хватило бинтов. А если бы мы перевязывать каждую рану, то из царевича получилась бы мумия, так как ожоги и порезы были повсюду.

С нашим скудным набором лекарств, конечно, лечить Кудеяра было бесполезно. Потому после того, как оказали первую помощь, мы поместили его на спину Мафусаила и медленно двинулись к городу, взяв с собой в попутчики гоблиншу.

Приезд в долгожданную цивилизацию был вовсе не таким радостным, как я ожидала. Люди здесь были, мягко говоря, неприветливые. Поначалу нас даже не хотели пускать за стены города, потому что мы выглядели, как стайка восставших мертвецов. Потом, правда, за определенное количество монет, нас все же впустили.

Гостиниц тут не было, потому пришлось остановиться на единственном постоялом дворе, где нам, опять же, только за круглую сумму, разрешили занять три комнаты на несколько дней.

Первым делом мы уложили Кудеяра в постель и вызвали лекаря, который, только увидев пациента, сказал, что понятия не имеет, как таких лечить, и ушел. В итоге нам пришлось самим справляться.

По очереди дежуря у постели царевича, мы смогли, наконец, вымыться и привести себя в порядок. После того, как помылись и оделись в чистое, занялись уже Кудеяром, который так и не пришел в себя.

Дейк полчаса отмачивал его в бадье с горячей водой, потом, кое-как дотащив вместе с Леопольдом до кровати, позвал меня и я стала заниматься оставшимися ранами и обнаружившимися, слава богам, легкими переломами в не самых важных местах.

Таким образом, мое познание лекарской магии началось с практики. Я, трясясь от страха, сращивала бедолаге порванные уши, лечила ожоги и ранки, которых мы раньше или не заметили за грязью, или на них не хватило мазей.

Это лечение заставляло меня ужасно нервничать, так как раньше я ничем подобным не занималась и боялась, что сделаю что-то не так.

Конечно, мне можно было не мучиться, оставить все так и сказать, что само заживет. Но в таком случае Кудеяр проснулся бы жутким уродом и ему пришлось бы всю оставшуюся жизнь ходить, закрывая лицо и тело. А после моей хоть первой, но на удивление качественной работы не оставалось никаких больших шрамов, а лицо было почти чистым.

Я провозилась с царевичем до вечера и под конец дня была уже без сил. Дейк сказал, что сам будет отпаивать Кудеяра зельями, чтобы наркотик вышел из тела, а меня отправил ужинать и спать. Я, конечно же, согласилась.

На следующий день все было еще хуже, потому что Кудеяр пришел в себя. От слабости он не мог даже подняться, только открывал глаза и смотрел на нас помутневшим взглядом, не понимая, почему ему так плохо. У него была высокая температура, бешено билось сердце, бедняга бредил, вспоминая все самые кошмарные моменты своей жизни… О его печальной биографии мы узнали достаточно много, Леопольд один раз даже прослезился от жалости.

В тот день мы вчетвером, включая Жиихад, сидели у кровати Кудеяра и, если не отпаивали его чем-то, то скрещивали пальцы. Казалось, что в любую секунду он может затихнуть и для него все кончится… Но этого, слава всем богам, не произошло.

К утру следующего дня царевич уснул и очнулся вновь только в полдень. Он по-прежнему был слаб, но теперь мог говорить, правда, несвязно. Смог немного поесть, постоянно просил воды.

Только на третье сутки у Кудеяра начался, что называется, отходняк. Он с трудом мог вставать, говорил что-то иногда, но в основном метался между умывальной и кроватью, так как его ужасно рвало. К вечеру опять поднялась температура и царевич начал бредить.

На четвертый день Кудеяр почти пришел в себя, сам ходил и даже спустился вниз, чтобы позавтракать, хотя съел совсем немного. Насчет питания надо было что-то придумывать, потому что за какие-то пять дней Кудеяр из красивого юноши превратился в скелетоподобное нечто, а нам его со дня на день надо было сдавать сестре и дядьям. В итоге я нашла в дневнике Маггорта рецепт какого-то бульона, который получался негустым, но достаточно сытным и питательным, и стала отпаивать им царевича, не забывая и про настойку из его трав, прочищающих странный организм.

Наконец, Кудеяр созрел для конструктивного разговора и спросил, что же с ним случилось. Как оказалось, он ничего не помнил с того момента, как нас остановили на мосту. Мы решили не рассказывать ему всей правды, то есть о том, что он перерезал целый город гоблинов. Конечно, муки совести еще никогда не были лишними, но сейчас царевичу нельзя было переживать, ему и так много досталось. Тем более, его насильно опоили той дрянью, он был не в себе и не мог себя контролировать, следовательно, его вины нет и муки совести необязательны. Будет еще всю жизнь считать себя виноватым… уж знаю принципиальность этого царевича, можно наверняка сказать, что будет. О таких вещах все же лучше не знать.

На пятые сутки Кудеяр потребовал, чтобы мы продолжили путь, так как он якобы почувствовал себя здоровым. Но зеленоватый цвет кожи и болезненный блеск в глазах говорили об обратном, как и то, что царевич, если долго не лежал, просто падал в обморок, где стоял. А лежать этот идиот, конечно же, не желал, ибо он сильный мужик и могучий царевич…

Как-то я зашла в его комнату, чтобы проверить, все ли в порядке, и увидела такую картину: Кудеяр лежал на письменном столе, опять случайно отключившись, в руке у него было перо, а рядом уже написанные письма. Укрыв царевича одеялом, я не удержалась и прочла их.

В одном письме он предупреждал сестру о том, что задерживается, потому что «немного приболел» и не хочет заразить ее. В другом, как оказалось, Кудеяр писал своей матери. Это было интереснее…

Он рассказывал, что с ним тут приключилось, как мы шли вместе и как он встречался с пустынными монстрами. Царевич подробно описывал, какие тут все ужасные дикари, лишенные всякого благородства, и что его отец был прав во всем, когда рассказывал о людях и нелюдях. В письме Кудеяр кратко описывал то, как циклопы подло усыпили его, а через неделю усыпили гоблины и, как последние крысы, отравили ужасными ядами, избили до полусмерти и кинули в костер, от чего у него по всему телу ожоги, а забинтованные руки едва двигаются, из-за чего и почерк выходит такой кривой. Так же письме царевич сокрушался о том, что не может вернуться домой, хотя уже безумно скучает по родителям и сестрам. Писал, что не понимает этого ужасного мира и не представляет, как он сможет прожить здесь еще десять лет, если при всей своей подготовке в первый же месяц он несколько раз побывал на грани смерти из-за подлости и аморальности здешних жителей. Но, что было приятно, кроме всех этих восклицаний и возмущений царевич посвятил часть письма нашей скромной компании. В этой части он описывал каждого из нас и писал о своих впечатлениях… ну это я, конечно, не смогла не прочесть.

Дейка он характеризовал, как матерого волка, бывалого наемника, интересного товарища и вместе с тем ворчливого старика, бегающего за молоденькой девочкой… то есть, мной. Как выяснилось, Кудеяр все это время был уверен, что Дейк в меня влюблен и что мы, как бы, любовники… Мда.

Леопольд описывался, как добрый друг, верный помощник и просто чудесное существо, необыкновенные способности которого мешают Кудеяру спать ночами. Царевич признавался матери, что не перестает думать о том, как напишет диссертацию и сможет стать настоящим ученым магом, полагал, что писать будет именно о таких существах, как Леопольд, и поставит себе целью за десять лет своих путешествий найти таких еще немного.

Я же описывалась как неуч, у которого все валится из рук, но который искренне старается все исправить. Целый абзац царевич писал, как невозможно его умиляют мои попытки научиться чему-то и то, как «целеустремленно она карабкается по ступенькам знаний, пытаясь добраться до желаемого результата». Кроме того я характеризовалась как надоедливая ведьма и одна из самых нелепых девушек, которых он когда-либо целовал…

В конце он клялся матери в вечной любви и снова сокрушался о том, что еще долго не сможет ее увидеть, так же передавал привет отцу и, как я поняла, ехидно осведомлялся насчет того, как он там переживает его отъезд.

Прочитав это письмо, я осторожно положила его обратно на стол, разбудила Кудеяра и отправила в кровать, чтобы набирался сил, а не маялся дурью.

Через пару дней царевич окреп настолько, что мог сидеть в седле и держать поводья, так как его руки хорошо заживали, хотя по-прежнему были в бинтах.

За время пребывания в городе Дейк нашел себе нового коня, гнедого, с красивой черной гривой и волнистым хвостом. Коня он назвал Задира, что тому очень подходило. Видимо, на этот раз рыцарь решил выбрать кого-то, похожего на Черта, чтобы мог дать копытом, если что.

Гоблиншу, кстати, мы определили в помощники к местному лекарю, который тут, как выяснилось, был недавно, и понятия не имел о здешних травах и лекарствах. Так с Жиихат все в итоге было относительно хорошо. Конечно, ворчливый старик не заменит ей потерянную семью, но зато это лучше, чем скитаться одной по пустыням.

Из города мы уехали с чистыми сердцами и спокойными душами, не оставляя за собой никаких долгов. Именно тогда, как мы выехали за ворота, у меня появилось то долгожданное ощущение, будто пустыня, наконец, закончилось.

 

II. В зачарованном лесу

 

7. Базарный день

— Бэйр, ты еще долго будешь там сидеть? — доносился из комнаты недовольный голос рыцаря. — Что ты там делаешь все утро!?

— Привожу себя в порядок, — лениво отвечаю.

Вылив на бархатную тряпочку еще немного особого раствора, я продолжила чистить ей костяную трубку, с наслаждением вдыхая резковатый запах.

— Мне тоже нужно умываться, открой дверь!

— Сейчас!

Запахнув поплотнее халат, выданный мне в гостинице, я встала и сдвинула щеколду.

— Ну, заходи, — приглашаю Дейка в умывальную.

— И это так ты приводила себя в порядок? Да ты же вся лохматая! — возмутился рыцарь, проходя к тазику с водой.

— Значит, сейчас причешусь, — пожимаю плечами, улыбаясь. Сегодня мне было так хорошо, что не хотелось ни с кем ругаться, даже с придирчивым рыцарем.

Аккуратно устроившись на деревянном столике в углу, я стала расчесывать волосы, поглядывая на себя в зеркало и напевая.

— Ты какая-то странная сегодня, — заметил Дейк, прополоскав рот.

— Просто хорошее настроение.

— На улице дождь всю ночь, дороги развезет, ехать будет невозможно, а у тебя хорошее настроение… это подозрительно, — усмехнулся рыцарь, завязывая себе хвост. — И что ты там напеваешь? Ты ведь никогда не поешь, а сейчас вдруг прорвало, все утро что-то бормочешь!

— Может, мне сон приснился хороший, что ты привязался? — морщусь, вновь беря в руки роскошную белую трубку и с любовью рассматривая ее… И почему мне так безумно нравится эта вещь? — Не все же кошмарам сниться и… гхм… бабочкам, ворующим кофе.

— Так вот в чем дело! — засмеялся рыцарь, увидев в зеркале трубку. — Ты заперлась здесь и все утро курила что-то очень веселое!

— Нет! Я просто ее чистила, — отложив трубку в сторону, беру расческу и продолжаю расчесывать волосы. Опять начинаю напевать под нос какую-то песенку, на этот раз не столько потому, что хочется, сколько для того, чтобы досадить рыцарю.

— Певица, черт тебя дери… — проворчал он, сморщив нос.

Выйдя из умывальной, я быстро оделась в походный костюм, потом дождалась, пока оденется Дейк, и мы весте спустились вниз, где нас уже ждали Кудеяр с Леопольдом.

Царевич в своей обычной закрытой манере сидел на краю лавки, ближе к стене, и с угрюмым видом о чем-то размышлял. Леопольд сидел рядом и игрался с кисточками на скатерти.

Увидев нас, оба отвлеклись от своих интересных занятий и обратили свое внимание на нас.

— Что-то вы долго, — заметил оборотень, с удовольствием потягиваясь. — Обычно Кудеяр все время опаздывает, а теперь вы.

— Кое-кто заперся в умывальной на полчаса и тайком курил, — объяснил ему Дейк, садясь напротив царевича.

— Вовсе нет, — лениво возражаю, усаживаясь рядом с рыцарем. — Кудеяр, что опять с твоим лицом? Неужели уже что-то случилось?

— Случилось, — поморщился царевич. — В этой гостинишке нет ни пирожных, ни меда, ни даже сгущенки, а служанки — хамки! Они не желают понимать, что я хочу сладкого… у них, видимо, только вода, да соленая каша, и ничего больше!

— Это не дворец, ваше величество, — улыбнулся Дейк, прицениваясь к заднице проходящей мимо служанки в голубом платье и кремовом фартучке. — Эй, милая!

— Да-да? — затрепыхало ресницами это блондинистое создание, мгновенно развернувшись на каблучках черных туфель и порхнув к нам. — Чего желаете?

— Нам на сытный завтрак перед путешествием чего дадите, а вот этому господину кроме завтрака еще кусочек сахара, если не сложно, — обворожительно улыбнулся ей Дейк.

— Как пожелаете, — кивнула служанка и отправилась на кухню.

— Кусочек сахара? — выгнул бровь Кудеяр. — Но я хочу пирожное.

— Не капризничайте, ваше величество, это вам не к лицу, — издевательски усмехнулся Дейк. Кудеяр раздраженно от него отвернулся. — Кстати, когда и где должна появиться твоя сестричка, ты уже знаешь?

— Да, тень вчера принесла мне от нее письмо, — кивнул царевич. — Сегодня в четыре часа она встретит нас на главной площади Искупления, возле церкви.

— Тень или сестра? — попытался пошутить Леопольд.

— Тень, — сверкнул глазами Кудеяр. По плечу оборотня поползло что-то, похожее на тень от руки. Испугавшись, Лео вскочил и судорожно начал стряхивать с себя это нечто. Царевич весело рассмеялся. — Конечно же, придет моя сестра, а не тень, Леопольд!

— Очень смешно! — сморщил нос оборотень, возвращаясь на свое место и недовольно складывая руки на груди. — Я ведь и в сапоги могу нагадить! — пригрозил он царевичу.

— Только попробуй, тогда в твои сапоги нагадит Мафусаил и я очень сомневаюсь, что ты сможешь их даже просто разглядеть, не то что отмыть, — пообещал Кудеяр.

Они с Леопольдом обменялись раздраженными взглядами и, оставшись довольными своим остроумием, отвернулись друг от друга. Вообще, эти двое удивительно ладили, хотя мы с Дейком часто не могли понять, что за чушь они несут.

К нам подошла служанка и переставила с подноса на наш стол четыре тарелки каши. В каждой тарелке был большой кусочек масла и горка сахара, а Кудеяру дополнительно поставили целую ванночку с медом.

— Вы чудо! — восхищенно произнес Дейк, ласково посмотрев на девушку.

— Стараемся, — застенчиво улыбнулась она и убежала.

— Хе-хе, — усмехнулся рыцарь, посмотрев вслед служанке. — Всегда работает!

— Мне сказали, что есть только гречка и соль… А тебе принесли кукурузную кашу с маслом и сахаром! Как ты это делаешь? — спросил царевич, с видимым наслаждением облизывая ложку меда. — Гипноз?

— Обаяние, мой друг, простое мужское обаяние! — улыбнулся Дейк. — Тебе нужно побольше обращать внимания на женщин и тогда, поверь, любая кухня персонально для тебя станет куда гостеприимнее.

— А еще можно превратиться в милого кота и тогда любая кухня персонально для тебя станет бесплатной, — широко улыбнулся Леопольд, выуживая о из-под куртки связку колбасок. — Я вот с утра кое-где побывал и кое-что нашел…

— И это вариант! — одобрительно поджал губы Дейк.

— Мальчики, с вами не пропадешь! — довольно улыбаюсь, принимая колбасу и нарезая ее огненным лазером, чтобы ломтики по хожу резки немного поджарились в своем же жирке.

Разложив жареные кусочки колбасы на хлеб, мы начали завтракать.

После каши и бутербродов нам принесли кофе, чай и каждому по булочке с корицей и изюмом… Так, видимо, сказывалось число торговцев в этом городе-порте. Приправы, сушеные фрукты, кофейные зерна и чай тут достать было не так сложно, как в прочих городах, да и цена значительно меньше.

Я взяла свою чашку и до краев наполнила ее ароматным кофе, после чего закурила трубку. Прикрыв глаза от удовольствия, я унеслась за потоком своих мыслей… Они все крутились вокруг одного важного субъекта, о котором я до этого дня почти не вспоминала.

— Знаете, о чем я думаю? — говорю, выдыхая колечко дыма.

— О чем же? — поинтересовался Дейк, отпивая чай из кружки и запихивая целиком в рот булку.

— Арланд задерживается, — говорю, вынув трубку изо рта и в который раз уже проскользнув взглядом по ее причудливым узорам. Мое внимание задержалось на мундштуке, где оставались отметины от крепких зубов предыдущего владельца трубки… Дейк, посмотрев на меня, закашлялся.

— То есть, задерживается? — переспросил Леопольд, тоже выплыв из каких-то рассуждений.

— Он обещал выехать за нами через месяц, а сейчас уже прошло на полторы недели больше, — объясняю. — Не случилось ли с ним чего? Вдруг он не справился с экзаменами?…

— Так вот, о ком поет наша девичья душонка с утра пораньше! — расплылся в ехидной улыбочке Дейк, но от меня, тем не менее, не скрылась пробежавшая в его взгляде тень. — Что, по белобрысому своему заскучала?

— Да нет, почему сразу заскучала? — пожимаю плечами, возвращая трубку в зубы и затягиваясь. — Он мне ничего плохого не сделал, это ты его за что-то не любишь…

— Совсем ничегошеньки не сделал! — издевательски покивал рыцарь.

— …А я за него волнуюсь, у него опасная профессия, опасные экзамены… да и мало ли, что еще могло с ним приключиться во время дороги? Мне, в конце концов, под его опекой домой возвращаться!

— Да черт знает, где твоего ненаглядного блондинчика носит, — нахмурился Дейк. — Думаю, он просто догадывается, что я с ним сделаю, когда увижу, потому выжидает, пока я уйду.

— У вас что, какие-то разногласия с этим инквизитором? — лениво спросил Кудеяр. Он мельком уже слышал об Арланде, но до сих пор не спрашивал о нем, а теперь, видимо, заинтересовался.

— Да уж, разногласия, — фыркнул рыцарь.

— Я всегда думал, что у белых сов и рыцарей Ордена нет разногласий, так как они работают за одно, только в разных направлениях: они избавляют мир от людского мусора, а вы от животного… Может, я чего-то не понимаю? — поинтересовался царевич уже с куда большим любопытством.

— У них не совсем на этой почве, — начал ему объяснять наивный Леопольд. — Дейк думает, что мой братец — это нечисть, а Бэйр думает… Бэйр думает, что Арланд здорово пахнет и у него красивые волосы, а еще глаза и губы. А вот что думает сам Арланд, никто не знает. И разногласия у него с нашим рыцарем появились как раз потому, что Дейк уверен в чудовищных намерениях этой «нечисти», а Бэйр с этой нечистью… как бы…

— Леопольд, лучше молчи, — мягко затыкаю оборотня.

— А… а что я такого сказал? — удивился тот, хлопая в наивном возмущении длинными серыми ресницами. — Все правда, все так и есть!

— Да, все это правда. Только одна наивная ведьма не хочет даже себе признаться в том, что совершила чудовищную глупость, связавшись с инквизитором, — с укоризной посмотрел на меня рыцарь. — И я не понимаю, с какой стати ты не то что вспоминаешь, волнуешься об этом мерзавце!

— А я не понимаю, почему ты так бесишься каждый раз, когда слышишь его имя, — спокойно отвечаю, выдыхая дым. — Арланд не сделал ничего такого ни мне, ни тебе, за что его можно было бы так не любить.

— Это все, конечно, безумно важно, — вздохнул Кудеяр, который не любил слушать то, что не давало ему никакой полезной информации. — Но, помнится, вы сами вчера сказали мне, что на сегодня есть пара важных дел. Почему же мы все еще сидим здесь? Хотя до двух часов дня у нас достаточно времени, но и дел, учитывая некоторые обстоятельства, не мало.

— Да, ты прав, — согласился с ним Дейк, потом повернулся ко мне и засюсюкал, намеренно поддразнивая. — Нашему птенчику, так скоро вылетающему из-под моего заботливого крылышка, нужен свой собственный инвентарь путешественника!

На этой ноте, собственно, и закончились наши утренние посиделки. Мы разбрелись по комнатам, чтобы забрать кошельки с необходимой суммой денег, и, встретившись у выхода из гостиницы, отправились покорять местный рынок.

Как сказал Кудеяр, мне нужно было подготовиться к путешествию в одиночку. Необходимо было купить такие вещи, которые раньше были у нас с Дейком общими, например — аптечка и котелок. Помимо того, царевич хотел провести для меня экскурсию по лавкам с травами, магическими камнями и прочими колдовскими атрибутами, чтобы ознакомить с предназначением каждого.

Кроме покупок нас всех вытащило на улицу желание прогуляться по этому достаточно красивому городу и посмотреть, что тут есть. Благо, дождь все же перестал и, судя по ясному небу, нам отведен как минимум один час хорошей погоды.

Было решено, что Дейк и Леопольд пойдут по бытовым товарам, так как моя помощь там точно не нужна, а мы с Кудеяром отправимся по другим делам. Поскольку на этом настоял сам царевич, возражать никто не решился.

— Встретимся в гостинице в час дня, — сказал Дейк, остановившись у поворота, где мы должны были разделиться. — Кудеяр, ты знаешь, что такое «час дня»?

— Полагаю, час дня и есть, — нахмурился нелюдь.

Однажды он сказал, что сходит погулять на час и вернется к шести, а сам пришел только под утро, когда мы в панике уже весь город перерыли в поисках. Дейк, ясное дело, не мог ему об этом не напомнить при такой удобной возможности.

— Замечательно, — кивнул рыцарь, после чего покопался под своей курткой, достал оттуда увесистый кошель и протянул его мне. В исполнении мистера Скупость этот жест выглядел, как проверка на прочность с подвохом.

— Бери и ни в чем себе не отказывай! — улыбнулся он мне.

— Кто ты?… — с подозрением спрашиваю, покосившись на Дейка так, как будто если бы я взглянула на это существо под другим углом, смогла бы увидеть его истинную сущность.

— Последние деньки вместе бродим, имею я право оставить о себе приятное впечатление? — усмехнулся он. — Бери, пока я не передумал. Купишь себе платье, или что ты там любишь? Я сегодня щедрый.

— Дейк, а можно и мне познать твою щедрость? — мило улыбнулся Леопольд, застенчиво проведя полукруг мыском сапога по камню дороги.

— Тебе ничего не дам, ты потратишь все на ерунду, — нахмурился рыцарь, потом посмотрел на Кудеяра. — Ни на шаг от себя не отпускай это черномазое чучело, понял?

— Понял, — кивнул царевич.

— Головой за нее отвечаешь! — Дейк внимательно посмотрел на него, затем резко развернулся и пошел вглубь переулка.

Стоило рыцарю отвернуться, я поманила Леопольда пальцем и, как только тот подошел, сунула ему в карман куртки десять золотых, которые достала из врученного мне кошелька.

— Порадуй себя, чудо, — улыбаюсь.

— Можно я куплю приправ?… — загорелся оборотень, счастливо поглядев на желтые монетки, которые тут же достал из кармана.

— Можешь даже купить себе книг, — разрешаю. — Кудеяр научил меня сжимать предметы до размеров цветка ромашки, так что теперь количество вещей, которое мы сможем носить с собой, увеличиться раз эдак в десять.

— Здорово! — обрадовался Леопольд и, заметив, что рыцарь ушел уже далеко, побежал за ним. — Ладно, я пошел! Увидимся! — махнул мне рукой на прощание.

— Забавный он, — дернул ушами царевич, проводив Леопольда задумчивым взглядом. — Хочу себе такого же раба.

— Кудеяр, за такие слова мне хочется дать тебе в нос! — замечаю, продолжив путь к рыночной площади. — Не смей даже думать о том, чтобы нацепить на Леопольда ошейник! Судя по тому, как сильно бьется в тебе эта рабовладельческая жилка, ты вполне способен и не на такое!

— Да я и не про него конкретного говорю, я имею ввиду его расу, — невозмутимо объяснил царевич. — Да и что тут такого? Такой многоликий оборотень будет идеальным компаньоном. Он будет пушистым котом, когда мне будет грустно, будет человеком, когда мне нужна будет помощь… он сможет быть даже коровой, если мне вдруг захочется молока! — продолжил мечтать он. — Правда, тогда мне нужна будет девушка… Да, девушка будет еще лучше. Я даже смогу взять ее в жены, потому что она будет похожа на меня и сможет родить мне детей, похожих на меня!…

— Хочешь спать со своей коровой, да? — ехидно усмехаюсь. — У вас сенари есть понятие об извращенцах?

— Есть, но оно немного более размыто, чем ваше, — на полном серьезе принялся объяснять царевич, прогуливаясь и не забывая поглядывать на прилавки и вывески магазинов вокруг. — Для нас мало важно, что за кожа у женщины и из чего ее волосы, самое главное все равно не в этом. То же можно сказать и о мужчинах. Что же до коров, то такое зверство у нас не практикуется. Как с этим у вас, я не знаю… — весело прищурился Кудеяр и посмотрел на меня.

— У нас на это способны только особо чокнутые, — пожимаю плечами.

— А что насчет нелюдей? Я слышал, люди очень брезгливы в этом плане.

— Не знаю, спроси об этом у Дейка, — предлагаю. — У меня не так много опыта, да и вообще…

— В самом деле? — искренне удивился царевич. — А рыцарь сказал мне, что ты в этих делах весьма искушена и даже сумела пленить демона, чтобы забрать его силу.

— Что!? — это так меня поразило, что я даже остановилась. — Это он так сказал!? — поворачиваюсь к Кудеяру.

— Да.

— Больше слушай этого идиота! — выпалив это, ускоряю шаг. — Я с ним еще разберусь…

— Эм… Видимо, мне не стоило спрашивать об этом, — догадался царевич.

— Именно, что не стоило! У нас не принято говорить о таких вещах.

— Я не знал, не кричи на меня, — Кудеяр раздраженно прижал уши к голове. — Про коров, значит, можно, а про демонов нельзя… Никогда не пойму эти странные людские правила!

За этим странным бестолковым разговором мы сами не заметили, как дошли до рыночной площади. Несмотря на время, народу здесь было предостаточно. Купцы важно расхаживали возле своих лавок или загонов, торговцы, у которых не было недостатка в покупателях, громко набивали цены на свои товары. Женщины степенно расхаживали с огромными корзинами в руках, с любопытством поглядывая на всякие диковинные товары, мужчины при них же все как на подбор были рабочими: они переносили тяжелые мешки, сундуки, следили за какой-либо скотиной.

С первого взгляда могло показаться, что это совершенно обыкновенный рынок, но присмотревшись замечаешь такое, что невольно сомневаешься в здравости своего рассудка.

Во-первых, все люди были одеты очень странно. На некоторых женщинах были золотые украшения вперемешку с деревянными амулетами, шелковые шарфы и кожаные жилетки, соломенные шляпы и береты… Определено, каждая из них напоминала бывалого туриста, одетого в накупленные в разных странах сувениры.

Второе, что поражало воображение, это животные! Ездовые, простой скот и нечто, совершенно не поддающееся определению… Из загонов на прохожих презрительно поглядывали шестиногие верблюды размером со слонов и рвались с цепей шестилапые псы величиной с корову. В расставленных тут и там клетках, похожих на кошачьи переноски, сидели грифончики всех мастей и жалобно пищали, подобно котятам… Это было нечто!

— Дейк не обрадуется, если ты купишь на его деньги грифона! — проорал царевич, наклонившись к моему уху. Вокруг было так шумно, что даже его крик я едва расслышала.

— Да я не собиралась… Я так просто, посмотреть остановилась, — отвечаю, с трудом отрывая взгляд от клеток с полуптицами-полукошками.

— Что? — непонимающе посмотрел на меня Кудеяр.

— Ничего! — ору в ответ. Конечно, оглохший от окружающего нас гвалта ушастый нелюдь опять ничего не понял.

Я взяла его за руку и потащила прочь от клеток, показывая, что не собираюсь ничего покупать.

Царевич не захотел идти, куда я его повела, и сам подтолкнул меня в нужную ему сторону…. прочь от рынка.

— Зачем нам туда? — спрашиваю у него, пытаясь помимо того объяснить жестами.

— Я хочу посмотреть на корабли! Может быть, тут есть купцы из Охмараги!

— Зачем они тебе!?

— У меня кончились некоторые вещи!

— Что?

— Вещи кончились! — вновь заорал царевич.

— К черту, я все равно тебя не слышу! Пошли!

Пристань была не так далеко от рынка, мы добрались до нее очень быстро. К самой площадке нам пришлось спускаться по длинной каменной лестнице, так как причала находились ниже города метров на десять.

Пристань представляла собой большую вытянутую площадь, по одну ее сторону которой была высокая стена с большими дверями складов (на ней же и лестница, по которой мы спустились), по другую — деревянные мосты, ведущие к огромным кораблям, и море.

Только сейчас я вспомнила, что еще никогда не видела море в этом мире. Его вид меня мгновенно заворожил, я остановилась и стала вглядываться в его рябую поверхность, как будто не понимая, что это такое. Произошел какой-то ступор, как будто две мои памяти вдруг сошлись на этой бескрайней луже и каждая из них пыталась что-то донести до меня. Обе мешали друг другу и в голове у меня получилась полная каша, потому я выкинула вон все мысли и стала бездумно рассматривать открывшийся пейзаж.

Мой взгляд перешел на корабли, деревянные громадины, к бортам которых приливала соленая вода, оставляя на досках кусочки тины или прочий морской мусор. Каждый корабль был уникален, не было ни одного похожего на другой. У всех были разные флаги и формы.

Я плохо разбираюсь в суднах… точнее, вообще никак не разбираюсь, но эти определенно не были похожи на те, что я видела у себя в мире. Конечно, это были не пароходы, но и не то что бы средневековые корабли.

— Вижу судно из моей страны! — обрадовано воскликнул Кудеяр и, растопырив уши от счастья и схватив меня за руку, куда-то побежал.

Едва успев опомниться, я побежала за царевичем.

— Кудеяр, потише, я не такая великанша, как ты!

— А… — опомнился он, сбавив темпы. — Прости.

Дальше мы пошли тише.

Глядя на ряды кораблей, я пыталась угадать, какое из них прибыло из Охмараги. Догадаться, конечно, было невозможно… По крайней мере, до тех пор, пока я не увидела корабль, который был раза в два меньше прочих, но зато ярче раз в десять!

Сине-красные борта, огромные позолоченные деревянные украшения, паруса из четырех цветов… Такая роскошь могла прибыть только с родины Кудеяра.

— Это он? — спрашиваю у царевича, застыв напротив корабля, с моста которого матросы сгружали мешки и сундуки с товаром.

— Он, — ответил Кудеяр, который при виде своего земляка весь засиял.

Выпрямившись, приняв гордый и властный вид, растрепав и без того разлетающиеся волосы, царевич двинулся к кораблю.

— Иди за мной, Дейкстр просил не отпускать тебя ни на шаг, — велел мне он. — Лучше молчи и смотри в землю, ненужно привлекать к себе внимание.

— Ладно, — пожимаю плечами и продолжаю путь.

Как только мы подошли к мостику, с корабля на мост спустись два огромных крепких человеческих мужика с коричневой от загара кожей. Они тащили на спинах большие тяжелые мешки и весело о чем-то разговаривали, их речь была со странным певучим акцентом, как у Кудеяра. У каждого из них на шее был плетеный шнурок, вся одежда — прочные кожаных сандалии и красные шаровары из легкой, явно недешевой ткани.

Завидев нас с Кудеяром, они улыбнулись.

— Ваше величество! — один из них кивнул, приостановившись, другой молча мигнул.

Царевич покосился на них, но сделал вид, что ничего не слышал… Видимо, так у них положено.

Матросы как ни в чем не бывало продолжили путь и свою болтовню о таверне, в которую хозяин их должен отпустить на этот раз.

— Ты с ними знаком? — тихо спрашиваю Кудеяра.

— Нет, — поморщился царевич. — Это же рабы.

— Рабы? — я ошеломленно посмотрела на двух удаляющихся мужиков.

На их голых спинах не было даже намеков на следы от ударов кнута, а могучие фигуры и пышная мускулатура свидетельствовали о хорошем питании.

— Что-то они не похожи на рабов…

— Потому что это рабы с Охмараги. Я же говорил, что нам нет никакого интереса в том, чтобы они чувствовали себя плохо на нашем острове. Они живут получше многих из вас.

— О, ваше величество! — на мостик сошел купец, которого я поначалу не заметила, увлекшись наблюдением за двумя рабами…

Хотя я сама себе поразилась, такое надо было суметь не заметить! Взглянув на это чудо природы, я начала понимать, что Кудеяр на самом деле далеко не самый странный человекоподобный, которого можно найти в этом мире!

Сенари, а это был именно он, был ненамного ниже царевича. Он был одет в красную с золотой вышивкой длинную рубаху, такие же красные шаровары и накидку из странной ткани огненно-рыжего цвета. На поясе замотан толстый шелковый шарф, на котором висел изогнутый кинжал в узорчатых ножнах.

Впрочем, не одежда привлекала все внимание, а внешность… Кожа бархатисто-черного цвета, по которой бегали приглушенные оранжевые блики, мощная шея, грубое лицо, похожее на вырезанный из огромного куска угля бюст. Яркие полосы живого пламени над глазами — брови, на голове вместо волос оранжевый костер, глаза как будто две капли лавы с почти незаметными фиолетовыми зрачками…

Я стояла в немом шоке и беспардонно пялилась на это существо… предварительно спрятавшись за спиной царевича, конечно. От сенари шел жар, как от печки. Казалось, подойди он ближе, так и вовсе подожжет!

— Ваш величество! — повторил купец, широко улыбнувшись.

Из его открытой пасти… именно, что пасти!… показались такие огромные клычища, что ротик Кудеяра показался не таким уж и страшным.

— Не ожидал увидеть вас здесь, царевич, — закончил фразу сенари, низко поклонившись. Пламень на его голове задел доски мостика, те потемнели, как будто от копоти.

— Я по делу, — сухо ответил Кудеяр с таким видом, будто ему было противно даже смотреть на торговца. Взгляд царевича был устремлен куда-то за правое плечо сенари. — Позови капитана.

— Как прикажете, царевич, — купец кивнул, развернулся и стал подниматься обратно на корабль, чтобы позвать капитана вниз.

— Это потрясающе… и они что, все такие? — тихо спрашиваю у Кудеяра, указывая на удаляющегося сенари.

— Сенари огня? Да, все.

— И у них у всех такие огромные зубы?

— Только у огней, — царевич улыбнулся уголками губ. — Им незачем есть приготовленную горячую пищу, они питаются сырым мясом, которое поджаривается по пути в желудок. Для того, чтобы сдирать это мясо с костей, нужны клыки, — объяснил он.

— Ч-черт… — смотрю на спину купца с отвращением и в то же время с еще большим любопытством.

Вскоре к нам спустился капитан. Он тоже был сенари огня, только кожа у него была не черной, а темно-серой, пламень на голове не оранжевый, а красный с отблесками фиолетового, а желтые блестящие глаза с нормальными черными зрачками.

— Царевич Кудеяр! — он почтительно склонил голову, остановившись в метре от царевича. — Какая счастливая неожиданность, встретить вас здесь.

— Весемир, — тот едва наклонил голову. — Я надеялся поговорить с тобой.

— В таком случае в прохладной каюте будет лучше, чем здесь, среди народа, — капитан указал на корабль. — Поднимемся на борт.

Мы взошли на палубу, затем Весемир подвел нас к роскошным расписанным синей и золотой краской дверям в каюту капитана. Прежде чем зайти внутрь, сенари огня остановился и посмотрел на царевича.

— Уже завели себе рабыню? — поинтересовался он, взглянув на меня. Видимо так он уточнял, должна ли я везде таскаться за Кудеяром или могу прекратить наглеть и подождать снаружи. — Почему же вы взяли такую уродливую? У меня будет много хорошеньких девушек через пару дней. Если желаете…

— Она моя ученица, — перебил его царевич. — Я за нее отвечаю, она войдет с нами.

— Как пожелаете, — кивнул сенари и впустил нас внутрь своей каюты.

В комнате не было ничего особенного… точнее, может, и было, но после шестиногих верблюдов и сенари огня мне это показалось неинтересным.

Кровать, прибитая к полу, несколько больших резных сундуков, шкаф на всю стену, где за стеклом хранились разные диковинные предметы, как гигантские ракушки и подзорные трубы, и большой письменный стол посередине… это все, что тут было.

— Присаживайтесь, царевич, — пригласил капитан, указав на стул. — Ученица пусть рядом посидит.

Кудеяр гордо опустился на предложенный стул, а мне пришлось волочь себе табуретку из другого конца комнаты. Неловко и неприятно, но посидеть все же хочется.

Капитан тем временем достал из ящика шкафа пузатую бутылку из коричневого стекла и три массивных каменных кружки.

— Вы, наверное, соскучились по «Золоту Заката»? — спросил сенари, посмотрев на Кудеяра. — Не желаете ли вспомнить его вкус? У меня тот самый сорт, который я регулярно поставляю во дворец.

— Вдали от Охмараги я нуждаюсь даже в малой ее части, — кивнул царевич.

— И мне налейте! — на всякий случай говорю. Побывать на корабле купца из этой легендарной Охмараги и не пробовать тамошнюю выпивку? Я не я, если не использую этот шанс!

— И ей? — удивленно посмотрел на царевича Весемир.

— И ей, — спокойно ответил он.

Разлив по кружкам странную жидкость, переливающейся всеми оттенками красного и желтого, капитан сел напротив нас.

— Расскажи, как дела на Охмараге, — потребовал Кудеяр, пригубив «Золота Заката». Всего лишь на секунду его волосы стали ядовито-фиолетового цвета, что было признаком крайнего удовольствия.

Я тоже немного отпила из своей кружки…

— Боги, да это же потрясающе!… - не сдержавшись, я чуть ли не закричала от восторга. Ничего подобного я в жизни не пробовала! Это что-то похожее на то, если бы мед и вишню смешали и подержали некоторое время, пока смесь не забродит, а после добавили бы какого-нибудь персика или абрикоса… Да что там, этот вкус не описать!

— Гхм, — капитан удивленно посмотрел на меня, но потом предпочел сделать вид, что ничего не было. — Особых перемен нет, ваше величество. Ваш отец по-прежнему зорко следит за каждым уголком страны, а царица без сна и усталости взращивает город своего народа, как мать взращивает дитя. Охмарага же надеется на вас и с замершим сердцем ждет вестей о ваших подвигах, — на одном дыхании, совсем как стихи прочел сенари.

— Приятно слышать, что все в порядке, — кивнул Кудеяр и отпил из кружки еще немного. — Я всей душой тянусь обратно. Очевидно, что здесь, среди людей, мне не место.

— Понимаю вас, — усмехнулся капитан. — С ними всегда тяжело, но потом, через несколько лет, начинаешь привыкать к ним и понимать… Впрочем, смею полагать, с этой особой вы все же сблизились.

— Все люди разные, с одними можно иметь дело, а других лучше убивать на месте, — продолжил Кудеяр, не реагируя на вопрос сенари. — Пожалуй, это все, что я успел узнать о них за те недели, которые провел на материке.

— Истинно, — усмехнулся капитан, подливая Кудеяру еще немного странного напитка. — Нелюди различаются внешностью, а люди душами. Век ищи, а двух одинаковых душ среди них не найдешь!

Торговец замолчал и сделал несколько больших глотков из своей кружки. После утер с пухлых черных губ остатки лавоподобной жидкости и продолжил.

— Чем я могу еще вам помочь, царевич Кудеяр? Не только желание убедиться, что в стране все в порядке, привело вас сюда, так ведь?

— Именно так, — подтвердил царевич. — Мне необходимы некоторые вещи. Я надеялся найти их здесь.

— У меня самый разный товар, — многозначительно улыбнулся Весемир. Пламень на его голове стал почти полностью фиолетовым, кожа серо-сиреневой, а глаза оранжевыми. Цвет изменился медленно, плавно, совсем не как у Кудеяра, чья окраска меняется за доли мгновений и на секунды. — Что именно вам нужно?

— Приправы, в частности из корня когонагий, пыль из цветов шерьхи и дробленые кости птицы ятигай. Кроме того, мне нужен основной набор лекарств и очищающая смесь.

— Все будет предоставлено вам в течение часа, царевич.

— Слишком долго, — нахмурился Кудеяр.

— Я ни в коем случае не прошу ждать, — объяснил он, склонив голову. — Не тратьте свое время здесь, мои люди найдут вас и передадут все необходимое.

— Так лучше, потому что времени у меня сегодня очень мало, — кивнул Кудеяр. — Я остановился в гостинице в северном районе города, вещи вели принести именно туда.

— Как пожелаете, — склонил голову Весемир.

— Это все, что я хотел обсудить. Еще встретимся, — собравшись уходить, царевич встал из-за стола, положив перед купцом с десяток золотых.

— Царевич… — торговец встал и растерянно посмотрел на деньги, не решаясь их взять.

К своему удивлению, я увидела ясную картину происходящего: с одной сторон капитан и, как оказалось, старший купец не мог принять их, так как, видимо, почитал за долг снабдить королевича необходимыми лекарствами на чужбине, но с другой Весемир не мог унизить царевича, заставив собирать монеты со стола и ссыпать обратно в кошелек. Речь шла об оскорблении особы голубой крови, так что ситуация была не из простых.

— Да? — Кудеяр посмотрел на купца. Насмешка в голубых глазах этого засранца ясно давала понять, что он не просто так устроил этот конфуз с деньгами. Непонятно зачем, ему захотелось поиздеваться над несчастным и посмотреть, как тот выкрутится.

— …Вы ведь не станете возражать, если я подарю девушке этот шарф? — закончил фразу купец и жестом фокусника вытянул из широкого рукава накидки длинный широкий шарф из такой легкой ткани, что он почти летел по воздуху.

Шарф переливался желто-оранжевыми цветами при движении, а красно-синее узоры как будто двигались, танцевали. Настоящий язык пламени.

Сенари подошел ко мне, причем так близко, что я почувствовала не только жар от его кожи, но и запах… на удивление приятный сочный цветочный аромат.

Весемир аккуратно, приподняв волосы, обмотал мою шею невесомым шарфом, полностью окутав дурманящим ароматом.

— Благодарю… — с трудом проговорила я, замерев от восторга и трепета перед этим странным существом. Вблизи оно поражало еще больше, почти гипнотизировало своим видом.

— Хах, — сенари неожиданно ласково улыбнулся и посмотрел мне прямо в глаза, как будто пытаясь расплавить своим огненным взглядом. От такого у меня по спине проползла дрожь страха… как оказалось, напрасного. — Кажется, я слишком поспешил, называв тебя уродливой… Вблизи ты прелестное создание!

Он поразил меня еще больше, когда зачем-то провел по моей щеке своими черными пальцами, аккуратно ухватил подбородок и немного повернул голову, чтобы лучше рассмотреть мое лицо.

— Да, в тебе определенно что-то есть, — шепнул сенари, наклонившись ко мне так, чтобы мы оказались совсем рядом. Открытой кожей шеи я ощутила горячие струи воздуха, выходящие из сгорбленного носа сенари. По спине пробежали мурашки уже иного рода.

Весемир наклонился еще ближе и прижался горячим носом к моей щеке, окончательно сбив меня с толку и в итоге отлично воспользовавшись этим минутным замешательством…

— Не хочешь заглянуть ко мне на корабль ближе к вечеру, Огонек? — его пальцы обхватили мою талию и силой притянули к обжигающему даже сквозь одежду телу.

Это вывело меня из ступора, я быстро отстранилась и, покраснев от стыда, поспешила спрятаться за спину Кудеяра, уже стоящего у входа.

— Нет, спасибо, я замужем!… - выпалила я первое, что пришло в голову.

Сенари, услышав мое оправдание, басисто расхохотался, заставив меня покраснеть еще больше. Мне сквозь землю хотелось провалиться в тот момент!

— Ох уж эти человечки! — воскликнул он. — Ваше величество, вы не прогадали, выбрав себе такую ученицу. В ее глазах звезды, а от тела идет жар живого пламени!

— Возможно это потому, что она огненная ведьма, Весемир, — объяснил Кудеяр, сдерживая улыбку. — Мы собирались уходить.

— Не смею задерживать, царевич, — купец почтительно склонил голову перед Кудеяром, а потом повернулся ко мне и подмигнул на прощание. — Ты знаешь, где меня найти, Огонек!

Подумав, я не стала ждать, пока царевич степенно и величественно сойдет с корабля, я пулей вылетела из каюты, а потом с мостика на землю, подальше от любвеобильного сенари.

Когда его царское величество спустилось, мы быстро пошли вдоль других кораблей по направлению к лестнице. Всю дорогу я молчала и пристыжено теребила подаренный шарф, а Кудеяр и вовсе шел с каким-то очень странным выражением лица.

Как только мы отошли примерно на триста метров от корабля так, что оттуда нас никак не могли увидеть, царевич резко остановился и согнулся пополам… Я сначала испугалась, но потом поняла, что его все это время просто душил рвавшийся наружу хохот.

— Ты чего? — спрашиваю с ноткой обиды в голосе.

— Видела бы ты свое лицо!… - выдохнул царевич, еще не отсмеявшись. — Это было такое… Зрелище!

— Зрелище, значит!? Почему ты не остановил его!?

— Прости, надо было тебя предупредить… — улыбнулся нелюдь, утерев с глаз слезы смеха. — Сенари не так стеснительны в этом деле, как люди, а к ведьмам-стихийницам у них особые симпатии в силу физических особенностей.

— Не уходи от ответа! Почему ты позволил ему так себя вести!?

— Я тебе не отец, да и зачем было мешать? — спросил Кудеяр, достаточно нахально усмехнувшись. — Он же тебе понравился! Я видел, как ты подалась вперед, и видел, что был поцелуй…

— Вовсе нет! — возмущаюсь, чувствуя, что опять краснею.

— Еще как да! — еще шире улыбнулся царевич. — Брось, что ты как девочка? Тут нечего стыдиться. Сенари умелые любовники, мальчиков с детства учат каждой мелочи, чтобы мужчинами они способны были покорить женщину одним жестом, одним взглядом.

— Но неужели нужно было делать это так вот!?

— Повторяю: мы относимся к этому проще, не таимся и не стесняемся. Он просто предложил тебе провести с ним вечер, дав почувствовать, что именно тебя будет ждать, если ты согласишься. Язык тела и чувств убедил бы тебя быстрее, чем пресная речь. В этом и есть вся логика нашего поведения в плане любви, где слово никогда не заменит прикосновение и ощущение… Я слышал от матери, что у вас, людей, все по-другому.

— Спасибо за лекцию, профессор, — фыркаю.

— На здоровье, — усмехнулся царевич. — Может, моя сестрица опоздает на денек-другой по своей привычке, и ты еще успеешь познакомиться с другими обычаями сенари… Уверен, Весемир с удовольствием посвятит тебя во все, — сложно было понять, говорил ли Кудеяр серьезно или издевался.

— Нет уж! Он и так обжог мне все губы.

— Ха-ха! Как по мне, так единственное, что он мог обжечь огненной ведьме, это сердце, — тихо засмеялся Кудеяр, продолжив путь вверх по лестнице. — Ладно, пойдем, у нас не так много времени. Нам еще нужно заглянуть в лавку к травнице.

По мере того, как мы поднимались по лестнице, а затем плутали в толпе по рынку, я постепенно перестала думать о том сенари. Хотя, что и говорить, такая экзотика с такими причудами намертво застывает в памяти…

От мыслей о море, которое бесстрашно бороздил суровый капитан охмаражского торгового судна, меня вывел шарф… при порыве ветра он поднялся вверх и чуть было не слетел с шеи. Благо, я вовремя успела его схватить.

Намотав его обратно, я обратила внимание на свой затертый серый костюмчики бывалого бродяги и уловила то самое несоответствие в одежде, которое недавно высмеивала в окружающих.

— Кудеяр, — дергаю за рукав царевича. — Кажется, этот роскошный шарф не соответствует моему нищенскому виду… Могут подумать, что я его украла.

— И что? Сними его, — пожал плечами он, продолжая выискивать взглядом вокруг нужные нам товары.

— Но я не хочу его снимать! — упираюсь. — Я хочу пойти и купить себе что-нибудь красивое, чтобы не выглядеть оборванкой на фоне этого чуда.

— Эх, — вздохнул царевич. — До сих пор вспоминаю, как мать с сестрами выбирали себя одежду, заставляя нас с отцом оценивать их наряды… Я почему-то думал, что здесь с подобным проявлением женского характера не столкнусь.

— Но я не буду часами ходить по лавкам и уж тем более не заставлю тебя оценивать что-то! Просто постоишь рядом, чтобы я тебя потом не искала. Мы же пошли ради тебя на пристань, теперь сходим по моим нуждам. Все честно. Тем более, Дейк дал мне денег на платье… как знал, засранец!

— Ладно, уговорила, — неожиданно быстро согласился Кудеяр…

Так быстро, что меня это даже насторожило. Как выяснилось, не зря.

— Нет, только не платье. Оно бесполезно! Лучше мантию, на нее хотя бы можно будет наложить добротное защитное заклинание…

— Нет, не зеленую! Тебе не пойдет зеленый. Может, красную?

— Нет, без плаща лучше… А намотай шарф на голову, чтобы не было видно волос… Нет, не то. Чего же не хватает? Может, пояса за два ряда отсюда?…

— Пояс!? Зачем сюда пояс!? Да кто тебя вообще учил одеваться! Смотри, как надо это надевать…

— Что значит «уже надоел»? Если одеваться, то по всем правилам! Внешний вид — это то, что ты из себя представляешь. Нельзя же натягивать на себя первые попавшиеся тряпки, тем более, совершенно не подходящие тебе… Нет, это не то.

— Эти ужасные сапоги не только сами по себе некрасивы, да еще и портят эту чудесную мантию…

— Нет, только не с этим капюшоном, он не соответствует форме твоего лица… Нет, это тоже не подойдет!

Это было нечто… самый незабываемый поход за одеждой, которой у меня был.

Обычно мы с Дейком забегали в лавку, хватали первое, что на глазок подходило по размеру, и все. Никому из нас и в голову не приходило что-то мерить или подбирать по цвету или стилю: жалко было время тратить.

Собственно, сложно было описать мои чувства, когда два часа царевич таскал меня по всем лавкам с одеждой, включая магазины для магов, которых в Искуплении оказалось хоть пруд пруди. В итоге этот модный маньяк, до сих пор удачно скрывавшийся за маской адекватного нелюдя, заставил меня купить похожую на платье красную мантию с ужасно модной в этом мире пелериной. Мне этот аналог платья, конечно, очень шел, но непривычная юбка до пола здорово мешала. Кудеяр на мое «не удобно!» сурово ответил «зато ты не как чучело» и это навело его на мысль, что раз уж надо одевать такую замарашку, то одной мантии будет мало. В итоге ушастый потащил меня к сапожнику, где после одного сурового взгляда и перстня царевича Охмараги, оказавшегося под носом мастера, нам принесли высокие изящные сапожки из мягкой темно-рыжей кожи, на которой были пропечатаны узоры, похожие на охмаражские. Помимо сапог — кожаный пояс с прикрепленными кошелями. Даром.

После того, как меня одели в соответствии с шарфом, Кудеяр решил, что если мы задержимся к указанному Дейком сроку еще на полчаса, тем более, что мы задержались уже на час, ничего страшного не произойдет. По словам этого шопоголика, мы еще не дошли до самого главного — до магической лавки, где нам необходимо было закупиться травами и еще кое-чем, очень-очень важным для наших занятий.

Уже воя от надоевших мне покупок, я поплелась за Кудеяром, так как выбора у меня просто не было.

— Да что с тобой такое? — удивлялся он моему измученному виду. — Мы же купили то, что ты хотела!

— Да уж… купили, — вздыхаю, поднимая подол, чтобы не наступить на него, пока шагаю по лестнице в лавку. — Мы потратили половину того, что мне дал Дейк. Он нас убьет.

— Он отдал деньги тебе, ты вправе потратить все, а не половину, — фыркнул царевич, заходя в лавку, откуда, как только открылась дверь, потянуло ароматом сушеных трав. — Что мы и сделаем, — закончил фразу, осмотрев магазинчик жадным взглядом.

— Мне не жить, — констатирую факт, чувствуя, как при виде пучков корней мандрагоры, голубой сирени и ожерелий из луковиц Крысиной Морды ко мне возвращаются силы на то, чтобы еще пару часов постоять у прилавков, мучаясь выбором.

Я зашла в лавку, осмотрелась, а дальше произошло какое-то помутнение рассудка. Память просто взорвалась названиями трав и самыми разнообразными рецептами, мне захотелось купить вообще все, так как тут не была растения, из которого нельзя было бы приготовить зелье… А к этому делу у меня в последнее время наблюдается не просто страсть, а какая-то мания!

— Бэйр, знаешь, что пришло мне в голову? — спросил Кудеяр, появившийся где-то рядом. — Да отцепись ты от своих трав, ты и так набрала их уже целый мешок!

— Но как же? Там есть серый Шероховень Пятнистый, из которой я могу сделать жидкость, необходимую для заряда амулетов!…

— Иди сюда! — проворчал царевич, хватая меня за руку и оттаскивая от прилавка с травами. — Я понял, что тебе нужно!

— Что же?

— Посох!

— Посох? — удивленно смотрю на него.

— Да. Я не могу пользоваться своими руками для создания заклинаний, у меня такое впервые. И я понял, что это ужасно, когда не можешь использовать руки для заклинаний, — объяснил он, показав забинтованы кисти. — Потому я подумал, что тебе с одной рукой будет очень тяжело учиться магии, да и потом будет тяжело. Я, например, могу создавать несколько заклинаний одновременно: по одному двумя руками и по три мыслями. Ты же так не сможешь из-за… магической инвалидности. Потому тебе нужен посох. Его очень сложно создать, но зато когда он будет готов, твои возможности значительно увеличатся.

— Но я не хочу таскать за собой повсюду огромную палку, — с сомнением смотрю на заготовки для посохов — длинные переплетенные причудливым образом ветки.

— Поверь, это незначительное неудобство, — принялся объяснять Кудеяр. — Посох, связанный с тобой, будет постоянно забирать у тебя силу, то есть тебе не придется каждую неделю устраивать своей ауре необходимую с таким резервом разгрузку. Кроме того, посох способен хранить заклинания… видишь, эти отверстия в джозе?

— В чем? — непонимающе выгибаю бровь. — В каком еще «джозе»?

— Верхушка посоха, похожая на неплотно сплетенные застывшие лианы. Она называется джоз, — объяснил Кудеяр тоном учителя-экскурсовода. — В него маги закладывают камни, кости, амулеты — все, что может хранить в себе заклинания. Посох — это своеобразный накопитель, в любой момент ты можешь выпустить заранее созданное заклинание, просто пожелав. Не нужно будет их плести. Правда, чтобы поместить заклинание в посох, нужно нужным образом усовершенствовать его, а то еще не удержит и плетение вылетит само, без приказа, что может повлечь за собой самые разные последствия. В общем, очень долго объяснять все его преимущества… Но посох тебе необходим, это точно.

— Подожди, его надо совершенствовать? Но я ничего об этом не знаю!

— Это еще один раздел магии — умение работать с амулетами и посохами. В любой академии этому учат с первых курсов, — пояснил царевич. — Тебе же это нужно не столько для общего развития, сколько из-за твоей левой руки, которая сильно тебя ограничивает.

— Ну ладно… посох, так посох. Но ты научишь меня с ним обращаться?

— Думаю, пока ты будешь у моего дяди, мы сможем сделать то, что тебе нужно, и я смогу научить тебя пользоваться этой «палкой», кивнул царевич.

— Хорошо, как скажешь… тебе виднее, — пожимаю плечами.

— Правильно, — кивнул Кудеяр. — Мне виднее, потому слушай меня… Хм. Думаю, эта заготовка отлично подойдет тебе по росту. Тем более, она из огненного дерева и с крупным джозом, с годами можно будет сделать очень могущественное оружие.

— А какие камни лучше брать?

— Возьми все по три штуки, ты пока не знаешь, какие тебе понадобятся, — велел царевич, поднося заготовку для посоха продавщице, которая уже полчаса молча млела от счастья, наблюдая за двумя магами, дорвавшимися до лавки с необходимыми товарами.

— Сотня золотых, двадцать серебряников, тридцать медяков, — с широкой улыбкой она назвала мне цену.

— Ой… черт, кажется, я не рассчитала свой бюджет… — сконфуженно говорю, понимая, что у меня нет и половины этой суммы.

— Не проблема, — фыркнул царевич и достал из своей сумки кошель, набитый монетами. — Прошу, — протянул его продавщице.

— Вы как-никак имеете доступ к королевской казне! — улыбнулась старушка, с наслаждением пересчитывая монеты.

— К царской, — поправил ее Кудеяр.

Забрав мешки с магическим сеном и палку, которая в скором будущем должна будет стать моим посохом, мы, счастливые, направились в гостиницу.

Увлекшись обсуждением покупок и предстоящей работы над посохом, мы не заметили, к нам из очередного переулка вышел разъяренный рыцарь.

— Вы где шлялись!? Я вас ищу по всему городу! — заорал он, прервав нашу задушевную беседу. Мы с царевичем даже вздрогнули.

— Что такое? — непонимающе смотрю на рыцаря, придя в себя. — Что ты так кричишь?

— Бэйр! — возмутился он, посмотрев на меня. — Ты во что вырядилась!? Что это за красные тряпки!?

— Не тряпки, а мантия, — поправил Кудеяр. — И они не красные, а цвета вина из Драконовых Лилий.

— Да хоть тролльих соплей, черта с два! — продолжил ругаться Дейк. — А что это за огромный мешок? Во сколько тебе обошлось его содержимое?… Боги, откуда ты это взяла!?

При виде моего шарфа глаза рыцаря стали круглыми от ужаса, он протянул руку и потрогал вещь, чтобы убедиться в здравости своего рассудка.

— Только не говори, что ты купила это на мои деньги… — жалобно попросил он.

— Нет, мне подарили, — улыбаюсь, поправляя шарф, который, впрочем, был абсолютно не ощущаем для пальцев, как будто я воздух трогала.

— Что!? Да за эту тряпочку можно карету купить! Кто дарит такие вещи!?

— Мне сенари подарил, — пожимаю плечами. — И вообще, что ты кричишь? Ты сказал, чтобы я ни в чем себе не отказывала. Я и не отказывала.

— Гррр! Я имел ввиду, что ты должна была принести обратно как минимум три пятых от всего того, что я тебе дал!

— Я заплатил за большую часть из этого, — успокоил его Кудеяр.

— Да, часть все же осталась, — протягиваю Дейку кошелек.

— Ладно, — проворчал он, проверив содержимое мешочка. — Не три пятых, не половина, но хоть треть. А ты, Бэйр, все равно транжира! Я эти деньги своей кровью зарабатывал, а ты их спустила на какую-то дурацкую мантию.

— Знаешь что, половина из всего твоего состояния по всем законам моя. Я вкладывала в борьбу с монстрами не меньше тебя! — замечаю, начиная злиться на такую возмутительную жадность.

— Ладно-ладно, только не верещи, — поморщился рыцарь, еще раз осматривая мою мантию. — Хоть стоящую вещь купила, и то хорошо.

— Пойдемте в гостиницу, нечего тут стоять, — поторопил нас Кудеяр. — Я проголодался.

— И я тоже, — соглашаюсь.

— Мы с Леопольдом еще не обедали, вас ждали. Сейчас все вместе соберемся, поедим, а потом пойдем на встречу с твоей сестрой, — объяснил наш план рыцарь.

— Если она сама вспомнит о встрече, — хмыкнул царевич. — У нее в привычке опаздывать, вы знаете.

Добравшись до гостиницы, мы закинули покупки по комнатам, выудили Леопольда из мира купленной им книги и отправились вниз, обедать.

По какой-то случайности обслуживала нас та же служанка, что и утром. Она во все глаза глядела на Дейка, но тот так устал, что даже не удосужился посмотреть, с кем говорит. Так и не увидев, кто перед ним, рыцарь произнес:

— Тащи жрать и… боги, помойся, прежде чем подходить к столу! — сморщив нос, он брезгливо посмотрел на ошалевшую служанку, чьи духи действительно имели резковатый запах, и тут же переменился в лице.

— Хм! — она яростно задрала нос, резко развернулась на каблуках и, чеканя шаг, отправилась на кухню, крепко сжимая поднос.

— Кажется, твой метод имеет некоторые недостатки, — ехидно заметил Кудеяр.

— Я же не видел ее! — вздохнул рыцарь, сгорбившись и опустив голову на руки, сложенные на столе.

— Надеюсь, нас не отравят… — усмехнулся Леопольд, самозабвенно играясь с искомканной салфеткой, лежащей на столе.

— Пусть только попробуют, — нахмурился Кудеяр. — Я им такое устрою… от этого города щепки не останется.

После его слов воцарилось молчание. Мы с Дейком и Леопольдом обеспокоенно переглянулись: уж кто-кто, а мы точно знали, что шутливое обещание «щепки не оставлю» вполне может быть реальной угрозой.

— Мда… — Леопольд оставил салфетку и попытался перевести тему. — А что вы купили? — спросил у меня.

— Много чего, — улыбаюсь. — Вот эту мантию, например.

— Красивая, — оценил оборотень, перегнувшись через стол и пощупав ткань. — Дашь потом посмотреть? Я могу сшить такую же, если будет ткань…

— Не преувеличивай свои возможности, это работа мастера, — с насмешкой сказал Кудеяр.

— А я и есть мастер, — Леопольд с каким-то странным блеском в глазах посмотрел на царевича. — Я всю жизнь провел в одиночестве, но это не значит, что я тратил время попусту.

— Твой образ не вяжется с образом мастера, — спокойно ответил Кудеяр. — Я не хочу тебя обидеть, я говорю, как есть.

— Говори-говори, но даже ты не обойдешь меня в умении готовить и шить, — неожиданно весело усмехнулся Леопольд. — В этом ты проигрываешь мне!

Лицо Кудеяра после этих слов нельзя было описать… То ли возмущение, то ли удивление, а, может, прозрение, или все вместе отразилось в смешно исказившихся чертах. Впрочем, одно было ясно — Леопольд прав, и наш всесильный царевич с блестящим образованием ни за что не обойдет одного чокнувшегося от одиночества оборотня в двух таких простых вещах, как шитье и готовка. Не то что бы ему оно так надо было, но, кажется, Кудеяр настолько свыкся с мыслью, что он во всем лучший, что это заявление его, мягко говоря, обескуражило.

— Царевичу не нужно уметь готовить и шить, — нашелся полукровка и принял независимый вид величества, которому нет дела до шуток рабов. Мы с Дейком захихикали, а Леопольд победоносно улыбнулся.

— Но ты не умеешь этого, хотя мог бы.

— Хах… моего брата ты может, и обойдешь в таких мелочах, но меня — никогда, — ответил кто-то третий.

Подняв головы, мы увидели, конечно же, Рафнейрис.

Девушка стояла за спиной Кудеяра, положив руки на плечи брата. На ней было роскошное темно-лиловое платье, подчеркивающий цвет глаз голубой шарф из легчайшей ткани был небрежно повязан вокруг тонкой высокой шеи, придавая общему элегантному виду нотку очарования… Что и говорить, выглядела она потрясающе. Как и в прошлый раз.

— Не ждали? — девица улыбнулась, насладившись произведенным впечатлением. — Что ж, я рассчитывала на это.

Она обошла скамью, собираясь сесть рядом с братом, но тут заметила препятствие — Леопольда. Раф недоуменно на него посмотрела, мол, что эта вошь тут делает и почему она не пододвигается. Но Лео, кажется, совсем не заметил этого взгляда, он не сводил широко раскрытых глаз с девушки, замерев в потрясении.

— Подвинься же ты! — полным ядом голосом приказала Раф, когда ей надоело ждать.

— Принеси себе стул, — ответил Леопольд, все так же смотря на девушку опустевшими от избытка чувств глазами.

— Что ты сказал?… — от недоумения у Рафнейрис дрогнул голос.

— Я здесь сижу, на тебя места не хватит, — повторил оборотень, часто поморгав и придя в себя. — Лучше принеси стул и сядь на него, так никому не будет тесно, — указал на короткую скамью, где для Раф действительно не было места. — Это же очевидно, — посмотрел на нее с укоризной.

Девица от такого выпала в осадок: уж чего-чего, а подобного «хамства» она никак не ожидала услышать… Хотя, в общем-то, вряд ли ей вообще когда-нибудь приходилось слышать подобное. «Царевна, тут сижу я, так соизвольте же сами себе принести и усадить свою несравненную задницу на другое место»…

— Лео, ты сегодня в ударе! — засмеялся Дейк. — Уделал эту королевскую парочку, подумать только!

— А что я такого сказал? — удивленно похлопал длинными серыми ресницами Леопольд.

Раф, очнувшись от возмущения, резко развернулась, подошла к ближайшему столу и передвинула от него стул к нам.

— Итак? — улыбнулась она, сев за стол и как будто забыв о Леопольде. — Кудеяр?

— Я тоже рад тебя видеть, — ласково улыбнулся царевич, не поняв намека или же просто не захотев разбираться с дерзким оборотнем. — Я думал, ты опоздаешь…

— Как я могла опоздать, зная, что ты болен!? — возмутилась она. — Ты только посмотри, как ты ужасно похудел!

— Это пустяки, — поморщился царевич. — Я побуду некоторое время с тобой и дядями, восстановлюсь.

— Правда!? — обрадовалась девушка. — Ты все же решил остаться у нас на недельку?

— Да, почему бы и нет? — пожал он плечами. — Я давно не виделся с тобой, да и с Истэкой мне есть, что обсудить.

— Ах, эти ваши магические опыты… — недовольно поморщилась Раф.

— Но в первую очередь я остаюсь именно из-за тебя, — поспешил добавить Кудеяр.

— Еще бы это было не так! — довольно улыбнулась девица. — А что с ними? — спросила, кивнув на нас с Дейком.

— Бэйр останется, пока я не уеду… — ответил царевич.

— Я пробуду столько же, — перебил его рыцарь. — Хочу убедиться, что полученные от тебя знания помогут ей выжить.

— Как это мило с твоей стороны, заботиться о моем будущем, — усмехаюсь, легонько пихнув его плечо.

— Не надо этих улыбочек, Бэйр, — нахмурился Дейк, посмотрев на меня. — Ты прекрасно знаешь, что я не прощу себе, если с тобой что-нибудь случится.

— Я тоже решил, что останусь на недельку, — добавил Леопольд. — Думаю, мне будет интересно посмотреть на живых серафимов…

— Ты решил, что останешься!? А это вообще что такое? — брезгливо сморщилась Раф, вновь обратив внимание на оборотня. — Кудеяр, что за убогий сброд ты за собой тащишь?

— Это Леопольд, — пояснил царевич, покосившись на Лео, которого такое неприкрытое оскорбление, мягко говоря, задело. Хотя его костюм после пустыни выглядел не лучшим образом, сам оборотень не привык, чтобы над ним так открыто надсмехались, да никому раньше в голову не приходило обижать это милое создание…

— Убогий сброд!? — воскликнул он, не сдержавшись.

— А разве не так? — ядовитая усмешка скользнула по губам Раф, но тут же исчезла, уступив место гримасе недоумения.

Образ Леопольда дрогнул на секунду, как если бы он перевоплощался… но оборотень не изменился ни единой чертой.

— Да ты и сама не лучше! — неожиданно зло прошипел он в лицо Раф. Его ярость была точным отражением тона самой девицы, но при этом была искренней. Как будто Леопольд превратился в нее, но только душой.

Неожиданно я ощутила огромную силу, плотным слоем окутавшую Лео… непонятно, откуда она могла взяться, но она появилась и была насквозь пропитана эмоциями оборотня.

Еще большей неожиданностью, чем поведение вечно мирного Леопольда, стало то, что платье Раф на глазах стало ветшать и вскоре превратилось в убогие нищенские лохмотья, а шарф растаял и стал лишь слоем голубой грязи на белой шее.

— Как… как ты это сделал?… — пораженно спросил Кудеяр, с трудом выйдя из ступора. — Ты же… ты же не маг!

— Тебя интересует, как он это сделал?… — возмутилась Раф, не зная, то ли ей кричать от злости, то ли плакать от унижения. — Может, стоит вступиться за меня, а не спрашивать, как он это сделал!?…

— Ты сама виновата, — пожал плечами царевич. — Ни его от твоих нападок, ни тебя от него я защищать не стану. Сами разбирайтесь.

— Это… так странно, — пробормотал оборотень, осмотревшись вокруг, будто впервые видя эту комнату. — Я как будто…

— А ну вернись в свою ипостась, — велел ему Дейк. — Вернись немедленно и никогда так больше не делай!

— Хорошо…

Образ Лео вновь дрогнул. Сила, окружающая его, исчезла без следа.

— Что это, черт возьми!? — недоуменно воскликнула Раф, осматривая свое платье, которое как будто с помойки вытащили.

— Я не знаю, даже предположить не могу, как так получилось, — ответил ей Леопольд, с любопытством рассматривая свою работу. — Но одно я знаю наверняка: впредь тебе лучше быть со мной повежливее… вдруг эта неуправляемая сила опять вернется? — он загадочно посмотрел на Раф из-под упавшей на глаза серой челки.

— Леопольд, значит? — переспросила она спустя несколько секунд немого изумления. Девушка, не сводя глаз с оборотня, опустилась на свое прежние место, никого больше не замечая. — Я Рафнейрис.

— Приятно познакомиться, — улыбнулся Лео, осторожно взяв Раф за руку и учтиво поцеловав тонкие пальцы.

— Пожалуй, мне тоже приятно, — она улыбнулась в ответ, не отнимая руки и по-прежнему разглядывая «оборванца».

Эту странную сцену прервала служанка, подошедшая к нашему столу с подносом. Она принесла четыре горшка с похлебкой и ложки, но увидев пришедшую девушку, подумала, что обсчиталась. Ей было велено принести обед и Раф, чтобы сестрица царевича не сидела голодной.

Пообедав, мы решили, что долго рассиживаться нет смысла. Один из рабов Весемира уже принес в комнату Кудеяру лекарства, потому ждать нам было нечего. Собрав вещи, мы вывели лошадей из стоил и поехали к окраине города.

Когда мы приблизились к лесу, Мафусаил, которого не приняли бы ни в одну конюшню, вылетел из-за деревьев навстречу хозяину. Кудеяр усадил на дракона свою сестру и сел сам, только тогда мы смогли ехать, как говорится, на полной скорости.

Какое-то время наш путь шел по дороге вдоль леса, но потом нам пришлось резко свернуть в чащу. Там о том, чтобы ехать верхом, не могло быть и речи. Нам пришлось пробираться за Раф по неведомым лесным дорожкам, волоча за собой лошадей. Говорить было запрещено, так как речь могла сбить девушку с нужного направления: лес был заколдован и просто так по нему было не пробраться.

Черт по пути кусал ветки и заглатывал всяких мошек, осмелившихся пролететь перед его носом, но по мере того, как глубоко мы заходили, конь успокаивался. Спустя примерно двенадцать километров, на которые мы истратили все физические силы, Черт окончательно перестал обращаться внимание на ветки и мух, он встрепенулся и ринулся вперед Раф с поразительной уверенностью, как будто знал, куда идти. Девушка не стала возражать и дальше мы следовали за лошадью, какой бы глупостью это не казалось.

Через несколько минут сквозь толстые стволы деревьев стала проглядываться лесная опушка — пустая полянка. Мы все ринулись к ней, подумав, что пришли наконец, но кое-что заставило нас остановиться, застыть на месте и притихнуть: тишину леса разорвал оглушающий выстрел.

В недоумении мы осмотрелись по сторонам. Я подумала, что мне показалось… но тут же раздался еще один, который точно шел с поляны.

Медленно подняв голову, я с ужасом обнаружила раздробленную кору дерева прямо над своей головой.

Раздробленную пулей.

 

8. Великий и ужасный

— Что за?… Там кто-то с ружьем! — в изумлении кричу, едва сдерживаясь от того, чтобы не броситься на поляну посмотреть на обладателя огнестрельного оружия. Меня остановила лишь мысль о том, что вряд ли я могу попасть под обстрел, как только выйду на открытую местность.

Тут раздался третий выстрел. Мы все вздрогнули и обеспокоенно оглянулись. К счастью, никто из нас не пострадал… зато на полянке послышался страшный треск, грохот, а затем кто-то взвыл от боли.

— Идем, посмотрим? — неуверенно спрашиваю, обернувшись к Дейку.

— Пойдем, — кивнул рыцарь, поправляя кольчугу под туникой.

Чтобы понять, в чем дело, мы подошли ближе к поляне, но не стали выходить из-за спасительных деревьев.

К нашему удивлению, на опушке никого не оказалось… Впрочем, она была очень большой и кустистой, кричавший от боли мог упасть в высокую траву, где мы его точно не могли заметить.

Решив разделиться, мы стали обыскивать поляну поодиночке. Мне был отведен край с востока.

Я старательно исследовала каждый куст, готовя обе руки к действию на случай, если все же найду стрелявшего… Так продолжалось до тех пор, пока среди зеленой травы мне вдруг не попался край красного крыла, выглядывающего из-под большого упавшего дерева.

Я дотронулась до перьев, и крыло дрогнуло.

— Кто это!? — донеслось из-под кроны упавшего дерева, под которое и уходило крыло. — Кто меня трогает!?

— Я не желаю вам зла и хочу помочь… — объясняю неведомому существу. — Я помогу вам выбраться, а вы не стреляйте, хорошо?

— Настрелялся уже…

Кивнув, я стала раздвигать ветки дерева, которые плотным стогом накрывали несчастного.

Вскоре сквозь листву я заметила мужчину, погребенного под сучьями. Его правое плечо, грудь и ногу прижало к земле толстыми бревнами, потому он не мог встать.

Не долго думая, я мастерски обожгла ветку огненной струей, не повредив при этом пленника. Легко сломав уголь, я помогла мужчине подняться.

— Вы как, в порядке? — участливо спрашиваю, наклоняясь к незнакомцу.

— Почти полностью, — уверил меня он, с видимым трудом садясь на земле. Голос у него был высоковатый, как будто раздраженный.

Напрягшись всем телом, мужчина вытащил свое огромное крыло из-под горы веток… потом еще одно… и еще… В итоге их оказалось шесть. Шесть трехметровых красных крыльев.

Оттолкнувшись ими от земли, мужчина встал и, опираясь на сложенные крылья, как на костыли, медленно подошел ко мне.

— Вы ведь не моя галлюцинация? — спрашиваю, улыбаясь. Хотя бедолаге явно не до смеха, но его внешность все же наводит на мысли о том, что мой разум окончательно помутился.

— Боюсь, я слишком реален для того, чтобы быть вашей галлюцинации, — ответил он, забавно дернув губами, над которыми была щетка прямых жестких черных усов.

Вообще, шестикрылый имел до ужаса странную внешность. Усы — черные, брови — черные, кожа белая, как у аристократов Сеймуров, глаза — светло-серые, почти белые, волосы — светло-рыжие… Безумная расцветка, в природе таких не бывает.

Одет стрелец был просто: штаны, сапоги и кожаные перчатки до локтей. Из-за крыльев, мешавших надеть рубашку или куртку, грудь ему пришлось оставить голой.

— Я Бэйр, — улыбаюсь и протягиваю руку для пожатия.

— Уж простите, но с перебитым плечом я вряд ли смогу ответить на приветствие, — вновь подергал усами мужчина. Он отнял ладонь от своего правого плеча и я увидела, что выл он не просто так: его руку раздробило пулей.

— Дядя! — возмущенно крикнула Раф, подбегая к мужчине. — Ты что наделал!?

— Я почти сделал это! — радостно объявил он, собравшись было шагнуть к девушке, но тут же поморщился от боли и остановился. По руке на грудь стала стекать кровь. — Я почти создал ружье, способное работать на этом материке!… Один прямой выстрел — огромный прогресс! Первый набрал куда большую силу, чем я ожидал, пуля изменила направление и сбила это дерево, зато второй был идеально прямой! А вот третий совсем не удался и вообще произошел произвольно… опять магические потоки перебили все законы физики, и вот: пуля каким-то образом вошла мне в плечо!

— Ты идиот! — обозвала его она.

— Я не идиот, милая, я — ученый! Не все сразу, но скоро мое изобретение станет новым словом в военной промышленности Тангейя, Рашемии и всех других стран, в которых сложная техника не работает из-за мощных потоков магии! — объяснил он, довольно улыбаясь. Он, кажется, понимал, что Раф не готова согласиться с его восторгами, и говорил скорее потому, что очень хотел кому-то что-то сказать.

— Ты раздробил себе плечо! — воскликнула девушка, не слушая его. — Опять!!!

— Пустяки, плечо заживет, — отмахнулся от нее мужчина и, стараясь держать поврежденную руку в покое, шагнул в сторону, откуда мы пришли. — Мне нужно добраться до дома, все остальное — потом, — сказал он, посмотрев на меня. — Познакомимся позже, нельзя, чтобы пуля дальше оставалась внутри меня.

Не замечая ничего и никого больше, ученый быстрым шагом побрел куда-то сквозь деревья, держась за раненое плечо. Раф бежала за ним, стараясь дать руку и помочь идти, но тот только ворчал что-то и все время отказывался от помощи.

Я, Дейк и Кудеяр молча пошли следом. Черт, вырвавшись из моих рук, постарался как можно быстрее догнать удивительно маневренного шестикрылого мужчину, но так и не смог: лошадиные габариты здорово мешались в лесной местности.

Не прошло и пяти минут, как деревья перед нами неожиданно расступились и, как в сказке, открыли просторную зеленую поляну.

Посреди нее стоял большой, просто огромный деревянный терем, напоминающий иллюстрацию к книге русских народных сказок. Резные ставни, балкончики, изогнутые треугольные крыши немногих башенок, лесенки… терем был огромен и представлял собой, казалось, целый деревянный замок!

Неподалеку от него был колодец с красной крышей, рядом стоял сарайчик, а позади — огород с теплицей.

— Лошадей оставляйте прямо здесь, можете не привязывать, а сами заходите, — велел хозяин этого роскошного жилища, поднимаясь по резному крыльцу.

Пожав плечами, я сняла с Черта сумки и пошла за крылатым. За мной последовали Дейк и Кудеяр.

— Заходите, — пригласила нас Раф. — Идите вперед по коридору и направо, в гостиную. Побудьте там, пока я разберусь с дядей, а потом мы придем и все разъясним.

— Хорошо, — кивнул Кудеяр, с любопытством осматривая сени и проходя вперед.

— Сапоги сними, свинья длинноухая! — зашипела на него Раф, прежде чем отправиться за крылатым в другую комнату.

Сняв обувь, мы прошли по коридору вперед и повернули направо, прямо в гостиную.

Комната, куда нас отправили, оказалась очень просторной, просто гигантской. Мебели здесь было немного: два длинных широких дивана, пара кресел у большого камина, и застекленные шкафы с книгами, встроенные в стены.

— Неплохо, — одобрительно поджал губы рыцарь, скидывая свою сумку на ближайший диван. — Уютно так…

— Да, здесь хорошо, — согласился Кудеяр, осмотрев комнату.

Крысенок вылез у меня из шарфа и прыгнул на пол, превратившись в воздухе в Леопольда.

— И мне здесь нравится! — улыбнулся он.

— Иди сними сапоги, а не то Раф, того и гляди, отравит тебя своими гневными речами, — посоветовал ему Дейк.

Оборотень кивнул и пошел в сени.

Я аккуратно сложила свои сумки рядом с вещами Дейка и села на диван, продолжая осматривать комнату. Рыцарь, подумав, сел рядом со мной и движением заправского ворюги загреб себе в карман орешков из вазочки на столике перед диваном.

Вскоре вернулся Леопольд и сел с Кудеяром на втором диване. Мы стали ждать, пока придет Раф и ее дядя.

С каждой минуты ожидания усталость после долгого пути отступала и до моего разума постепенно доходило, где я сижу и с кем мне предстоит говорить…

Кажется, крылатых братьев всего двое — Демонтин и его близнец. Полагаю, это был как раз близнец. Об этом бедолаге все отзываются не очень-то лестно, как о помешанном блаженном. Думаю, человека, способного искалечить себя ради какой-то идеи, вполне можно считать помешанным… Серафимы, правда, бессмертны и раны на них заживают быстро, но я бы все равно не решилась терпеть такую боль.

Значит, если это был близнец Демонтина, то великого ученого мне только предстоит увидеть… и говорить с ним тоже.

От страшных мыслей я разнервничалась, по телу пробежала короткая дрожь.

— Волнуешься? — усмехнулся Дейк.

— Еще бы! — отвечаю. — Подумать только… а ты ведь говорил, что мы никогда не найдем Демонтина. И вот: года не прошло, мы сидим в его гостиной!

— Это только благодаря Кудеяру, — поморщился рыцарь. — Не встреть мы его, никогда бы не нашли это место. Чистая случайность — вот и все.

— Да уж… случайность, — нервно усмехаюсь. — Зато ты теперь свободен.

— Да, — расплылся в довольной улыбке Дейк, закинув в рот орешек. — Мы переступили порог этого терема и все, я не связан больше той клятвой. Уже сейчас могу от тебя уехать… Мне даже не верится в это!

— И мне тоже, — киваю, понимая, что не разделяю радости напарника.

Я посмотрела на рыцаря и впервые представила, что нас больше ничего не связывает. Он может сейчас встать, попрощаться и мы никогда больше не увидим друг друга… Возможно, это будет последний день, когда я его вижу.

Ну как так может быть, что он уедет? В голове не укладывается! Дейк — часть моей жизни, он врос в нее так же крепко, как я вросла в это тело, в этот мир, в эту новую судьбу… И вот, он собирается испариться на просторах Скахана, ничего не оставив взамен, кроме воспоминаний! Нет, я в это не верю. Слишком неправдоподобно.

— Мы разъедемся по разные стороны, когда вместе выберемся из леса, — сказал Дейк. — Без тебя не уеду, не бойся.

— Раньше говорить о расставании было проще, — вздыхаю. — А ведь может так случиться, что мне и не придется ехать с тобой на дорогу… — от этих слов мне самой стало еще более жутко. До меня, наконец, добралась мысль о том, зачем я сюда приехала. — Может, я прямо отсюда попаду домой…

— Эй, почему твое «попаду домой» звучит как «умру навеки»? — усмехнулся рыцарь. — Не уж-то не хочешь обратно?

— Нет… нет, это не так, — мотаю головой, стараясь не столько выразить отрицание, сколько выбить из головы панику. — Я хочу обратно! Но вот…

— Бэйр, да ты никак испугалась! — засмеялся Дейк, обнимая меня за плечи, чтобы подбодрить. — Что, струсила?

— С чего бы? — недоверчиво смотрю на друга.

— Ну не знаю… Попадешь в мир, где тебя никто не ждет и ты никому не нужна, где тебе придется заново начинать жизнь… где есть вероятность, что тебе придется забыть про магию. По-моему, достаточно причин для страха, — начал перечислять он.

Я не знала, что ему ответить.

Я вообще ничего не знала… Стоило мне коснуться мыслями темы моего путешествия к Демонтину, вновь и вновь появлялось знакомое ощущение, будто у меня проблемы с памятью и я пытаюсь вспомнить пустоту. Начинало казаться, что на самом деле я понятия не имею, зачем пришла сюда и чего хочу… впрочем, скорее всего так оно и есть.

Эти ужасные мысли промелькнули в голове и зародили первую панику. Абсолютно растерявшись, я как будто отключилась на время. Но после нескольких минут в голове, окутанной туманом абсолютного беспамятства, все же начали появляться какие-то более-менее связные логические цепочки, свидетельствующие о том, что пропавшая на несколько минут память приходит в относительную норму.

— Ты в порядке? — настороженно спросил Дейк.

— Вроде бы… — отвечаю, радуясь уже той мелочи, что помню свое имя и имя человека передо мной. Это еще что был за приступ?…

Я не успела даже удивиться как следует, не то что разобраться в произошедшем: стоило мне просто прийти в себя, как в комнату вошел уже знакомый серафим, успевший накинуть приспособленную для крыльев черную мантию, отороченную в некоторых местах золотом.

Теперь я могла рассмотреть ученого получше, а то раньше он прикрывался своими крыльями.

Внешностью он был очень даже ничего, аккуратное рыжее каре, ровные черные усы, интеллигентный разлет темных бровей и аккуратные черты лица… Эдакий ухоженный и лоснящийся аристократ. Кроме того, на вид ему можно было бы дать тридцать, но с очень большой натяжкой: усы внешне прибавляли несколько лет, без них он мог бы выглядеть даже младше Дейка.

— Дядя! — Кудеяр встал со своего места и направился к серафиму.

— Ты кто? — ученый с подозрением посмотрел на царевича и отшагнул назад.

— Это же я! — удивленно воскликнул ушастый, остановившись на полпути. — Кудеяр!

— Кудеяр!? — мужчина недоверчиво на него покосился, изогнув черную бровь. — Что за наглая ложь, юноша?

— Это я, дядя, — улыбнулся царевич, подходя к серафиму чуть ближе. — Мы же не виделись всего три года!

— А ну-ка назови мне дату моего дня рождения, — с подозрением прищурился крылатый.

— У тебя ее нет, — еще шире улыбнулся нелюдь, демонстрируя свои огромные клыки.

— Да неужели?… — серафим пристально всмотрелся в лицо царевича. Их рост почти совпадал, так что ученый мог заглянуть ему прямо в глаза. — Кудеяр? — вдруг удивленно произнес он. — Неужели и правда ты?…

— Я! — кивнул царевич, широко растопырив уши от радости.

— Кто бы мог подумать! — пораженно воскликнул ученый, хлопнув Кудеяра по плечу здоровой рукой в знак приветствия. — Всего три года, а ты так вымахал! Что за зелье ты придумал!?

— Это не зелье, — покачал головой царевич, едва сдерживая смех. — Это гораздо хуже!

— Что же?

— Отцовские гены!

— Да, они все таки в тебе есть, — кивнул серафим, отойдя от племянника на пару шагов, чтобы лучше его рассмотреть. — Вольга все сокрушался, что ты пошел в мать, и, как видно, зря. На Аленику ты совсем не похож, хотя в юности был вылитой леннайкой.

— Леннайкой!? — я, Дейк и Леопольд в изумлении посмотрели на Кудеяра, которому до леннайки сейчас, как бизону до молодой кобылки.

— Дядя!

На пороге комнаты появилась Раф, прервав душевную сцену встречи давно не видевшихся родственных душ. В одной руке девушки была корзина с бинтами и разными склянкам, а в другой — ведро с теплой водой.

— Я же просила ждать меня на кухне! — возмущенно топнула ногой, испепеляя серафима злобным взглядом исподлобья.

— Какая разница, где ты будешь меня перевязывать? — отмахнулся он от нее, не обратив внимания на взгляд. — Простите, нежданные гости, что не угощаю чаем или чем-то еще, так уж получилось, — извинился он перед нами, садясь на диван напротив и поспешно расстегивая ворот мантии, чтобы открыть рану.

Вновь показалось окровавленное плечо, но выглядело оно уже гораздо лучше: зажило больше, чем на половину.

Без всяких содроганий ученый провел ладонью над раной, подержал ее там какое-то время… На моих глазах пуля сама вышла из плоти и оказалась в руке мага.

Раф устроилась рядом с ним на диване и, обильно полив в ведро с теплой водой резко пахнущей жидкости, смочила там чистую тряпку, а затем прижала ее к ране. Ткань быстро впитала кровь и прилипла к коже. Так и оставив тряпку там, девушка полила на нее еще какой-то жидкостью, а после стала обматывать плечо и грудь мужчины бинтами, делая повязку.

Ученый за все это время даже не поморщился, он внимательно следил за действиями Раф, как учитель следит за учеником, которому доверил самостоятельно провести какой-то опыт.

Когда перевязка была закончена, девушка молча взяла ведро с водой и корзину с лекарствами и удалилась из комнаты.

Серафим поспешно застегнул мантию, поудобнее расположился на длинном диване, расправив свои крылья, и посмотрел на нас.

— Итак, давайте начнем все с начала, — предложил он. — Кто вы такие и что вы делаете в моем доме?

— Я их привел, — признался Кудеяр, севший рядом с дядей. — Мне нужна была компания, я взял их с собой… и не ошибся, потому что за время пути они успели несколько раз спасти меня. Девушка, Бэйр, она пришла к тебе за советом.

Серафим с интересом посмотрел на меня и только тут я, наконец, поняла кто он… это и был великий Истэка Демонтин!

— З-з… З-здравствуйте, — сказала я, быстро встав с дивана. При этом я наступила на свою мантию и чуть не упала, потеряв равновесие. К счастью, Дейк поддержал меня и не дал упасть.

— Любопытно… — произнес Демонтин, осмотрев меня с головы до ног. — Ну и что же? Зачем юной кудеснице понадобился двухсотлетний маг с огромным опытом в… в чем бы то ни было? — серафим закончил фразу многообещающей улыбкой.

— Эмм… Это долгая и витиеватая история, сразу не объяснить, — выдаю первое, что пришло в мою больную голову.

— На чай напрашиваешься? — с укоризной спросил Истэка. — Что ж, ладно, с тобой я разберусь у себя в кабинете, — вздохнул он и, забыв обо мне, перевел взгляд на моих спутников. — А вы двое зачем пожаловали?

— Мы с ней, — ответил за себя и за Леопольда Дейк. — Сопровождающие и друзья.

— И что же мне с вами делать, друзья сопровождающие?

— Мы планировали остаться здесь где-то на неделю, всем нам нужен отдых после долгого пути, — объяснил Кудеяр.

— Что!? — воскликнул Истэка, привстав с дивана и хлопнув всеми шестью крыльями от избытка эмоций. — Ты с ума сошел!? Пришел сюда, привел с собой целую банду незнакомцев и заявляешь, что они будут в моем доме целую неделю! Неслыханная подлость!

— Все они проверены на честность и преданность, — уверил его царевич. — Я ни за что не привел бы их сюда, если бы не был уверен в их намерениях.

— Хах! — Демонтин тряхнул рыжими волосами, беззвучно засмеявшись. — Мне-то они ничего не сделают, какие бы намерения у них ни были, а вот я за себя не ручаюсь. Столько живых людей и все в моем доме!… Неужели ты правда думаешь, что я смогу удержаться от пары экспериментов при таком удачном раскладе? Что тебе сделали эти несчастные, что ты завел их ко мне!?

Леопольд, над чьей загадочной персоной уже пытался провести опыты царевич, нервно сглотнул и вжался в спинку дивана. Дейк нахмурился, засомневавшись в том, что идти сюда было хорошей идеей. Меня как трясло от нервов, так и продолжило трясти, только уже сильнее.

По Демонтину, чья странноватая улыбка наводила на самые разные мысли, невозможно было понять, шутит ли он или говорит с серьезностью профессионального маньяка.

— Вы что, все еще здесь? — Истэка удивленно посмотрел на нас, отсмеявшись.

— Мне нужна ваша помощь, — говорю, взяв в кулак все свое мужество. — Кроме вас никто не может мне помочь!

И это прозвучало так пафосно, что я невольно сама себе улыбнулась. Тоже, блин, несчастная отчаявшаяся…

— В самом деле никто, кроме меня? — изогнул черную бровь Демонтин. — С чего вы это взяли, милая?

— Мне посоветовал найти вас Люка. Светлый леннай, которого я случайно встретила на границе между Рашемией и Тангейем.

— Люка! — кивнула Истэка. — Помню-помню я этого лекаря. Как он, кстати?

— Эм… У него чудесная чернокожая жена и двое прекрасных детей. Кажется, он счастлив…

— Ах, ну да… у него теперь дети. Они были совсем крошками, когда я их последний раз видел, — улыбнулся ученый. — И вы уверены, что Люка направил вас именно ко мне, а не к моему брату? Те, кому нужен я, обращаются скорее в больницы для душевно больных, а не к простым лекарям вроде этого леннайя.

— Таких рядом не оказалось, потому пришлось идти к лекарю, — пояснил Дейк.

— Вот значит как, — кивнул Демонтин. — Тогда все верно, вам нужен я. И что же от меня требуется? Предупреждаю сразу: от болезней не излечаю, лишь объясняю, в чем суть необъяснимого.

— Моя проблема напрямую связана с одним из ваших главных исследований, так сказал Люка. Это…

— Тс! — перебил меня ученый, прижав палец к губам. — Пройдемте в мой кабинет, дорогая. Там все и обсудим, — сказал он, резко посерьезнев.

Встав с дивана с помощью крыльев, Истэка направился к выходу из комнаты.

— Рафнейрис! — громко позвал девушку.

Она мгновенно появился у входа.

— Наши гости устали с пути, так займись ими, — велел ей серафим. — Сделай так, чтобы нам не было стыдно за наш дом. Определи каждому комнату, растопи баню и приготовь ужин… Рэмол должен скоро вернуться, и, чую, он будет не в лучшем расположении духа, если найдет в нашем доме множество новых людей и ничего поесть.

— Но я тоже устала с пути!… - собралась было возразить девушка, но замолчала, заметив взгляд опекуна. — Ладно, дядя, — смиренно склонила голову.

— Верное поведение. Не думай, что я простил тебе тот побег, — строго сказал он ей, потом обернулся ко мне. — Идите за мной.

Я растерянно посмотрела на Дейка, он ободряюще кивнул мне, и тогда я, собравшись с духом, последовала за Демонтином.

Мы поднялись на второй этаж, лестница которая находилась в конце дома. По пути я считала комнаты просто для того, чтобы занять себя чем-то и не уходить полностью в свои переживания.

На первом этаже оказались гостиная, какой-то чулан, гостиная и кухня.

Лестница на второй этаж была деревянной, с перилами. Лестничный проход был около двух метров шириной… сначала я не поняла, зачем было так извращаться, но потом догадалась, что это из-за крыльев хозяев терема. Они же причина огромных просторных комнат и полного отсутствия мелкой мебели — шатких столиков, открытых полок и прочего. Все было сделано так, чтобы серафимы не чувствовали себя стесненными и могли спокойно ходить, не сбивая ничего своими крыльями.

Лестница, по которой мы шли, была перпендикулярна коридору на втором этаже, где по большей части были комнаты — их я насчитала шесть: три в коридоре справа от лестнице и три слева. В конце правого крыла была еще одна лестница, она вела на третий этаж.

Поднявшись по ней, мы сразу оказались у двери. Именно она и вела в кабинет Демонтина.

— Проходите, — пригласил он меня, отперев дверцу тяжелым ключом.

Внутри кабинета царил ужасный беспорядок… чего и стоило ожидать.

Вдоль периметра немаленькой комнаты были расставлены столы и шкафы. На столах валялись склянки, пустые и с жидкостями, и бумаги, в шкафах же пылились книги и какие-то мешки.

С потолка свисало несколько небольших клеток, в некоторых сидели живые птицы или другие странные существа, похожие на ящериц и маленьких обезьян одновременно. Кое-где на полках стояли скелеты и чучела животных-мутантов.

В комнате не было окон, зато был большой балкон, отгороженный от комнаты стеклом. Через него проникало достаточно света, чтобы осветить все помещение.

— Желаете попить, выпить или что-то еще? — поинтересовался Демонтин, подойдя к одному из столов, рядом с которым находился большой резной деревянный стул, больше походящий на трон.

— От кофе не откажусь, — киваю, чувствуя, что усталость и нервы скоро доведут меня до состояния, когда единственным желанием станет сон.

— Что, кофе? Что это такое?… Аа… садитесь здесь, — велел ученый, указав на место перед его столом.

— Эм? — удивленно смотрю на него. — На пол?

Истэка вздохнул, щелкнул пальцами и вдруг перед столом из воздуха возник стул.

— Поразительно! — восклицаю, садясь на предложенное место. Сотворенный стул вполне меня выдерживал… интересно, как маг это сделал?

— Обо мне не просто так легенды ходят, — усмехнулся Демонтин, жестом фокусника достав из воздуха фарфоровую чашечку кофе. — Сахар или молоко?

— Лимон.

Откуда-то выпала долька желтого лимона и плюхнулась в чашку, немного разбрызгав местный напиток, который я, ностальгируя, называю кофе.

— Держите, — Демонтин протянул мне напиток, а себе достал чашечку чая.

— Спасибо, — улыбаюсь, отпивая кофе. Вкус был очень даже ничего…

— Скажите, неужели я такой страшный? — неожиданно спросил ученый, проведя рукой по рыжим волосам, подстриженным в каре. — С тех пор, как было названо мое имя, вы трясетесь, не переставая! Думаете, мне стоит взять псевдоним? — спросил, серьезно глядя на меня.

— Оу… Нет, что вы! Это я от волнения, наверное. Не каждый день удается поговорить с такой… необыкновенной персоной, как вы.

— Необыкновенной персоной, — хмыкнул Демонтин, задумчиво закатив глаза и уперев подбородок о кулак. — Я заслуживаю право на то, чтобы зваться великим магом, а не «необыкновенной персоной».

— Простите, пожалуйста…

— Не извиняйся, — отмахнулся он. — Так уж получилось, что серафимов не пускают в академии ни под каким предлогом, так что я, отрастив крылья, утратил всякую возможность сделать что-то полезное и представить это миру даже под псевдонимом, не то что под своим именем, — вздохнул ученый, залпом осушая свою чашечку чая. — Ну а вот ты. Ты из академии?

— Нет, я сама по себе, — объясняю, плохо понимая, какое ему до этого дело. — Академий в глаза не видела и пока не хочу.

— И правильно. Нечего тебе там делать, Ведьма с Равнин, — усмехнулся Демонтин, отпив из чашки, вновь наполнившейся чаем. — Студентов будешь смущать, преподаватели тебя наверняка затравят…

— Вот об этом я и пришла поговорить, — осторожно приближаюсь к теме. — Дело в том, что я не совсем Ведьма с Равнин по имени Бэйр.

— Вот как, — глаза ученого загорелись и подался в мою сторону, как ищейка, поймавшая след. Я резко отстранилась, испугавшись. — А кто же ты, раз не Бэйр?

— Как я уже сказала, это действительно долгая история…

— Мы никуда не спешим.

* * *

Начала я как-то путано, с большим трудом вспоминая, кем приблизительно я была и как попала в мир. Но потом, когда дело дошло до жизни в этом мире, меня понесло… Как будто открылось второе дыхание и я, приправляя слова жестами и интонациями, описывала событие за событием, случившиеся в моей ненормальной жизни за последние месяцы. Я старалась рассказывать только самое необходимое, но в итоге получилась целая эпопея на несколько часов… и это при том, что я почти не упоминала случай с единорогом и, конечно же, всех скелетов из шкафов в поместье Сеймуров.

Под конец моего рассказа за окном уже давно стемнело. Комнату освещал мягкий оранжевый свет магического происхождения, делая ее как будто меньше и оттого уютнее. Подобная атмосфера располагала меня к болтовне, а Демонтин, слушая мой рассказ, под конец не выдержал и достал из ящика стола толстую тетрадь, в которой принялся что-то усердно записывать.

— … И вот, этим стрельцом оказались вы! Дальше сами знаете, — заканчиваю, улыбаясь. Чувства были такие, как будто я закончила целую книгу… приятное ощущение из прошлого, простучавшееся сквозь память.

— Значит, перемещение между мирами, обмен душами и потеря памяти… — подвел итог Истэка, резким движением пера подчеркнув в тетради три строчки. — Все это я могу объяснить.

— В самом деле? — удивленно смотрю на него.

— Конечно, — кивнул он и отложил тетрадь. Достав из воздуха по четвертой чашке чая нам обоим, ученый продолжил. — Я долгое время пытался пробраться на свою родину, но единственное, чего я добился, это возможность путешествия во сне. Хотя и с ней я узнал не мало…

— Хотите сказать, девчонка из самых глухих мест Скахана знала о перемещениях между мирами больше вас? — с недоверием смотрю на Демонтина, отпивая из чашки. — Она провернула это дельце с обменом душами очень ловко, а по снам гуляла, как у себя дома.

— Ведьмы Равнин… они, знаешь ли, особенные. Хотя серафимы абсолютно точно сильнее любой из них, равнинные колдуньи имеют определенную власть, — объяснил ученый, мечтательно посмотрев куда-то в сторону и проведя в воздухе полукруг чашкой.

— Ладно, и чем же они особенные?

— А ты разве не знаешь? — Демонтин внимательно посмотрел на меня, улыбнувшись. — Уж кто-кто, а ты должна была заметить, что именно не так с вашим племенем.

— Мне хочется, чтобы это сказали вы, — признаюсь. — Тогда это не будет звучать, как бред.

— Почему же бред? Вы — любимицы Судьбы. Непонятно, чем именно ей так угодили колдуньи, родившиеся на Равнинах, но все они имеют уникальный дар… Знаешь, в некоторые периоды жизни люди часто смотрят с мольбой куда-то в небо и произносят: «Я бы все отдал, только бы то-то произошло или не произошло…» У вас, ведьм с Равнин, эта возможность есть. Вы меняетесь с Судьбой, торгуетесь на свою жизнь. Она забирает, вставляет и заменяет фрагменты вашей личной судьбы. Так можно избежать множества несчастий, но и здорово влипнуть в итоге. Можно совершить невозможное, но заплатить за это своей судьбой. Ты ведь пользовалась этой возможностью, так?

— Да, было пару раз… но я не знала, что это такое!

— И после каждого раза ты все теснее сближалась с этим телом… с его судьбой. Не так ли?

— Именно так, — киваю, пораженно уставившись на ученого.

Раньше я об этом не думала, но сейчас поняла, что и после того, как я превратила человека в оборотня, и после воскрешения Дейка я стала гораздо ближе к изначальной Бэйр, к ее телу, возможностям, знаниям и даже некоторым чертам характера…

— Память ты потеряла не только из-за того, что пользовалась способностями, — сказал Истэка, будто прочитав мои мысли. — Она обязательно когда-нибудь исчезла бы, даже если бы не отвалилась сразу, как хвост у ящерицы.

— Почему?

— Потому что тут настоящая память, — Демонтин указал на свою голову. — Наш мозг — он помнит то, что случалось с телом. Он помнит переживания, стрессы, прикосновения и физические умения. Душа же помнит, как решать задачи, помнит языки и все изученные науки. У тебя нет тела, которое помнило бы что-то материальное, оставшееся в том мире. Поэтому ты забыла абсолютно все, что соприкасалось с личностью того… как? Писателя? Странное имя… Ну да. Одно тело ни за что не согласится помнить, скажем, ночь с девушкой, которую пережило другое тело. Понимаешь, что я имею ввиду?… Я могу перегнать в твою память ощущение, когда оборачиваешься в другую ипостась, но оно не задержится в твоей голове надолго: это чувство другого тела, твоему не свойственное.

— Так раз тело Бэйр и ее мозг не мог помнить ничего, связанного со мной прежней, то почему я помню свой мир?

— Если бы все законы идеально работали, ты забыла бы все сразу после перемещения, — кивнул Демонтин. — Но они не идеальны, во всех измерениях существуют определенные погрешности, размеры которых порой непредсказуемы… Поначалу ты все помнишь все просто по инерции: не забываются мгновенно вещи, которыми душа жила двадцать лет. Но постепенно все сотрется, и тем быстрее сведения будут исчезать из твоей головы, чем больше ты будешь использовать магию и сближаться с телом. Впрочем, ты можешь все вспомнить, если очень сильно постараешься, даже вспомнить, кем была…

— Нет, я не хочу ничего вспоминать о своей прежней личности, — мотаю головой. — Вряд ли мне это нужно, к тому же, я уже свыклась с этим телом, внешностью, со своим занятием… не стоит.

— Настолько свыклась, что постепенно уходишь в душу прежней Бэйр… — взгляд Демонтина, обращенный на меня, опустел. Он смотрел на мою ауру. — Вот тот демон, вызванный тобой для ритуала, — задумчиво произнес Истэка. — Хотя я не верю в то, что ты способна была его вызвать, но сам факт получения силы несколько месяцев назад определенно имеет место быть… Вот скажи, ты ведь знала о последствиях того, что будет, так откуда пришло это знание?

— Я ничего не знала, — отвечаю, не понимая, как Демонтин узнал про Арланда… может, остались какие-то отпечатки на моей ауре? — Так получилось.

— Как же это могло так получиться, что старший демон отдал тебе столько силы!? — изумился ученый.

— Все делают глупости…

— Особенно на кладбищах мучеников в полнолуние с демонами!

— Это была идиотская случайность, и больше ничего. Я бы не хотела об этом говорить! — пытаюсь остановить неприятную тему разговора. Во-первых, я обещала Арланду, что никому не скажу о его сущности, во-вторых, это просто глупо рассказывать постороннему серафиму о своих похождениях, причем не самых лучших.

— Ладно, что еще ты хочешь узнать? — Демонтин нехотя оставил тему ритала.

— Как же? — удивленно смотрю на него. — Вы можете вернуть меня в мой мир?

— Что!? — он буквально покатился со смеху и чуть не свалился со стула в итоге. — Могу ли я вернуть тебя в твой мир!?

— Так можете? — перебиваю его, настораживаясь. От того, что сейчас скажет этот серафим, зависит все мое будущее…

— Я - нет, — усмехнулся он, с трудом успокоившись. После этих слов я чуть не потеряла сознание от перенапряжения. — Перекинуть душу — это вполне возможно, но тело… нет уж, этого я не могу. Ммм… с тобой все в порядке?

— Да… да, конечно, — киваю, закрывая глаза, чтобы не замечать, как кружится мир вокруг. — Так значит… значит, я навсегда останусь здесь?

— Мне кажется, или в твоем голосе слышится облегчение, а не вселенская скорбь, как должно было бы быть?

— Да, пожалуй это так…

— Так ты не хочешь обратно? — искренне удивился Демонтин. — Зачем же тогда искала меня?

— Я не знаю… или не помню, — признаюсь, разводя руками в стороны. — Эти поиски стали моей целью, ради которой я жила и выживала поначалу. Только мысль о том, что не все потеряно, помогла мне не свихнуться от горя… Но по пути со мной чего только не приключилось, цель добраться до вас переросла в неизбежную точку в жизни. Главное до нее добраться, а что потом — мне было все равно. Я даже не думала, что буду делать, если вернусь обратно… Только сейчас я поняла, что абсолютно не готова к таким переменам. Мое настоящее — все, что у меня есть. Уйду в другой мир и потеряю это…

— Так выходит, что ты просто зря потратила время? — усмехнулся Демонтин. — Раз ты не хочешь назад?

— Я не знаю, хочу я или нет, две памяти сопротивляются друг другу… Та часть меня, которая Бэйр, не допускает и мысли о том, чтобы уйти, — качаю головой. Отхлебнув чая, я долго не глотаю, стараясь таким образом выкроить время в разговоре для размышлений. Сформулировав то, что хочу сказать, продолжаю: — Из всей той каши, что творится у меня в голове, я только одно понимаю — сейчас мне не стоит все так обрывать. Мне нужно время, причем время куда большее, чем неделя, проведенная здесь… я должна понять, чего хочу, примирить в себе две памяти…

— Ясно… извечные проблемы людей с резким раздвоением личности… Но когда-нибудь ты все равно в себе разберешься, потому тебе будет полезно знать кое-что.

— Что же?

— Это совсем не невозможно, путешествовать между мирами, — медленно проговорил Демонтин с загадочным видом.

— Как!? — от изумления меня как будто швырнула из-за стола, я вскочила, как ошпаренная.

— Существует несколько рас, для которых такие путешествия — дело обычное, — улыбнулся ученый, наслаждаясь моим выражением лица и моим видом в целом.

— Кто же они?… — спрашиваю с замершим сердцем.

— Догадайся, — ухмыльнулся ученый, залпом опрокинув в себя чай из чашки, которая, конечно же, ни на каплю не опустела.

— Вы издеваетесь!? — возмущаюсь.

— Просто попробуй, — весело предложил он. — После трех попыток я все равно тебе все расскажу.

— Хорошо, поиграем… Ммм… серафимы?

— Конечно нет, — с усмешкой ответил Истэка, в который проведя рукой по рыжей шевелюре. Видимо, это был его любимый жест. — Сидел бы я здесь, если бы мог гулять по всей вселенной?

— Ладно… Ну а рожденные в человеческих телах демоны? Они могут?

— Откуда ты про них знаешь? — нахмурился ученый.

— Неважно откуда… Так могут?

— Нет. При всей их силе, однозначно нет.

— Хм… у меня нет даже предположений насчет третьей расы.

— Попробуй.

— Ну ладно… хваленые сенари могут путешествовать между мирами?

— Ха-ха! Наслушалась Кудеяра, да? — посмотрел на меня, прищурившись. — Нет, сенари в самом деле великая раса, но при этом самая молодая. Этот народ еще не знает всех своих возможностей, и тем дольше продлится мир в Скахане, чем дольше они не будут о них знать… Впрочем, не о них речь. Раса, научившаяся пролезать между пространствами и представителей которых можно встретить в этом мире — одна из самых древних, в отличие от сенари. Они есть во всех мирах, и даже если их не видят, то сказания о них проходят сквозь тысячелетия… Ну, сейчас ты должна догадаться!

— Вы переоцениваете способности моего воспаленного мозга, — вздыхаю, напрягая извилины. — Хорошо… это драконы?

— Именно! — возликовал Истэка. — Драконы!

— Видела я одного… он произвел впечатление ожиревшего говорящего крокодила, на редкость злобного и тупого, — разочарованно вздыхаю. Да уж, а я размечталась о чем-то действительно великом.

— Я имею ввиду старших драконов. Та нечисть, на которую охотятся рыцари Ордена — мелкая сошка, так, пародия… — пренебрежительно отмахнулся от этих слов. — Настоящие драконы никогда не станут поедать людей и уж тем более не будут торговаться с ними из-за девственниц. Они живут в горах, часто близ селений горных слевитов и никогда не контактируют с людьми. Конечно, если те сами не приходят, — начал объяснять Демонтин. — Старшие драконы обладают безграничными возможностями, а их сокровища — мощнейшие талисманы. Сама энергетика этих существ — уже оберег! Никогда не видела в учебниках ауру дракона? Хотя откуда у тебя учебник?… Впрочем, картинка, что там есть, совершенно не похожа на реальность. Все гораздо сложнее… Если когда-нибудь увидишь ауру старшего дракона, поймешь, что я имею ввиду, не смотри на меня так.

— Значит, эти старшие драконы могут перемещаться между мирами? — уточняю.

— Да! Если когда-нибудь захочется вернуться — найди одного такого, заставь его чувствовать себя твоим должником и попроси отвезти в твой мир, — с улыбкой посоветовал мне Демонтин. — Так что тебе не меня надо было искать, а дракона.

— Хах… Наверное, это лучшее, что я могла от вас услышать, — вздыхаю, пряча выпрыгнувший было наружу нервный смешок. — У меня есть время и есть новая цель, к которой я могу идти, а могу не идти… На душе определенно стало легче!

— Всегда пожалуйста, — криво улыбнулся Демонтин. — Да только рано тебе меня благодарить… я ведь не все рассказал.

— А что еще мне нужно знать? — настороженно смотрю на него.

— Я, как ты уже поняла, имел дело с драконами…

— Вы узнавали у них про перемещения? Пытались пробраться с их помощью в другой мир? Что, есть какие-то сложности, да?…

— Нет, потише, — Истэка улыбнулся моему волнению. — Для того, чтобы покинуть этот мир, я пока не созрел. Мой брат и Раф — все, что мне сейчас нужно. Когда крошка подрастет, а Рэм наконец возьмется за голову, тогда, может, и отправлюсь в путешествия, прихватив этого дурня с собой… Я рассказываю тебе это, чтобы ты не думала, будто я трус или лентяй! Я могу уложить любого старшего дракона и сделать его своей личной лошадкой, прыгающей между мирами, но пока мне это не нужно. Я не пробовал того, о чем говорю… и говорю лишь потому, что тебе будет полезно это знать.

— Так продолжайте, не тяните! — прошу ученого, улетевшего в другие дебри.

— Ну ладно, — проворчал он, выпив еще чая. — Так вот, я знаком с одним драконом… Точнее, не я лично, но одна моя хорошая знакомая считается и его хорошей знакомой тоже. Это мать Кудеяра. Собственно, три года назад, на празднике, посвященным совершеннолетию царевича, я и познакомился с нужным тебе ящером. Дракон он, впрочем, неважный, не первой крови, как принято говорить в их кругах. Наверняка вы слышали легенду про него, ее ныне на каждом углу распевают! Про юношу, который спас молодую драконицу, вылечив ее мать от вечного сна. Драконица полюбила того юношу и подарила ему одно из своих сокровищ — волшебный медальон. Получив подарок от своей суженой, храбрый сердцем сам стал драконом, чтобы они могли быть вместе… правда, барды часто умалчивают о том, что драконица тогда была очень молодой и не могла уйти от матери. С возлюбленным она рассталась на двадцать лет, и сейчас, когда она достигла совершеннолетия, он вынужден бродить по свету, в надежде где-нибудь отыскать свою любовь. Собственно, с этим юношей я и познакомился три года назад.

— Так с юношей или с драконом?…

— Старшие драконы имеют две ипостаси, первая, которая истинная, — ящер размером с гору, вторая больше похожа на человеческую, хотя все же имеются видимые отличия. Тот юноша путешествует в человеческой, хотя выглядит он в ней даже большей диковинкой, чем Кудеяр, и привлекает немало внимания.

— Так, ладно… Дайте мне уложить все это в голове, — приостанавливая ненадолго его речь. — Дракон из легенды, которую я уже слышала на ярмарках, существует. Вы его знаете, как юношу, старого знакомого вашей старой знакомой. Он сейчас путешествует. Но он не… не дракон первой крови и не может перенести меня в мой мир. Так зачем же вы мне о нем рассказываете? — непонимающе смотрю на Демонтина.

— Он не поможет, но его возлюбленная — вполне, — объяснил он. — Если захочешь вернуться в свой мир, можешь попытаться помочь ему ее отыскать… конечно, если он к тому времени этого еще не сделает. Оба дракона будут тебе благодарны и ты непременно попадешь в какую угодно вселенную.

— Теперь все понятно, — киваю, с благодарностью смотря на Демонтина. — Спасибо. Теперь у меня есть запасной план на случай, если передумаю оставаться здесь.

— Передумаешь? — удивленно глянул на меня ученый. — А ты что, уже решила?

— Ну… я собираюсь побыть тут еще пару лет, наверное, — пожимаю плечами. — Сейчас, когда встал выбор между тем миром и этим, я поняла, что ничего толком не увидела и не узнала здесь. Думаю, стоит хорошенько изучить Скахан, прежде чем идти еще куда-то…

— Ну-ну, еще куда-то… разбежалась! — как-то странно улыбнулся Истэка. — Хорошо, я ответил на твои вопросы, а теперь ты ответишь на мои.

— Спрашивайте, — соглашаюсь, в душе надеясь, что допрос не продлится слишком долго и я не просижу тут еще несколько часов: все же столько чая…

— Что с рукой? — не заставил себя ждать Истэка.

— Эм… С какой?

— С левой, конечно же. Я чувствую, что она такое… Зачем ты это с собой сделала?

— Это не я, — объясняю, смотря на ладонь, выглядывающую из-под рукава мантии, но скрытую кожаной перчаткой Маггорта. — Со мной это сделал один козел, я сама толком не знаю, зачем.

— То есть как, не знаешь? Совсем?

— Совсем, — киваю. — Я была в бреду, когда увидела, что со мной делают. Тот тип все бормотал про спасение и что-то еще в героическом духе… Правда, он потом умер, так и не успев мне ничего объяснить. Рука отнялась примерно на неделю, а потом, когда белые узоры достаточно расползлись по коже, заработала вновь, только немного иначе.

— Белые узоры? — нахмурился Истэка. — Покажи мне свою руку, будь добра.

— Хорошо.

Отпираться не было смысла. Все равно я никому, кроме Демонтина, не могла дать осмотреть несчастную конечность. Только от него я могу надеяться на то, что услышу верный диагноз.

Быстро закатав рукав мантии, я сняла перчатку, доходившую до середины предплечья, и показала ученому руку с бледной бирюзовой кожей, оплетенную твердыми белыми узорами.

— Хм… — задумчиво промычал Истэка после того, как несколько минут разглядывал конечность. Причем он только смотрел на нее, не дотрагивался и не просил ничего сделать. — Думаю, это нужно показать моему брату. Он как раз сейчас занимается подобными вещами.

— Вашему брату? — вопросительно смотрю на Демонтина, вновь натягивая на руку перчатку. — И чем же он занимается? Он тоже ученый?

— Нет! Куда ему! — насмешливо фыркнул Истэка. — Он недавно обзавелся такой вещью, как совесть, и, поскольку жизнь его была очень сложной и небезгрешной, сейчас он старается исправить ошибки былых дней. Он помогает всему, что движется и не движется, таскает к нам в дом и лечит котят — так мы называем больных и убогих, которые, впрочем, от животных мало чем отличаются, — пояснил ученый. — В общем, мой брат занят тем, что строит из себя благодетеля…

— По-моему, то, что он лечит людей, хорошо, — с сомнением смотрю на Демонтина. — А вы говорите об этом так, как будто это постыдно.

— Мы — могущественные демоны, ставшие волею судьбы серафимами — сильнейшими после богов существами, — снисходительно улыбнулся Истэка. — За свои два с половиной века мы получили столько страданий, что и не счесть… Это мир должен извиняться перед нами за причиненные беды, это перед нами нужно заглаживать свою вину, умоляя о прощении… и о том, чтобы мы не разнесли тут все. Так зачем нам при таком раскладе унижаться, бегая за жалкими людишками и излечивая их больные глазки, ножки и прочие части тела? — Демонтин возбужденно замахал руками, но потом успокоился. — Так считаю я, а мой брат считает, что мы должны использовать свою силу во благо людей, потому что даже в мире с такой мощной магией не на всех хватает чудес!…

— Но, несмотря на то, что вы говорите, вы и сами работаете на благо людей… Как же ваше ружье?

— Я работаю на благо науки, а не на благо людей, — поправил меня Истэка. — Половина моих открытий известна только избранным магам, таким как Кудеяр, например. Что же до ружья, то когда оно будет закончено, я отдам его не людям, а сенари. Первая причина для этого — нравственные устои детей природы. Они никогда не станут использовать мои изобретения так, что мне будет стыдно за свою работу. Вторая причина: у нас с их царем договор. Он опасается, что назревающая техническая революция сделает могущество сенари сомнительным в глазах людей, и вновь начнутся войны. Вольга хочет заранее иметь самую лучшую технику, а в этом мире только я способен создать самое лучшее. Так что тут ты ошиблась: я работаю вовсе не на благо людей…. Ха-ха, стоит ли говорить, что думает по поводу моих исследований мой брат? Он ненавидит меня за это!

Истэка добыл себе из воздуха еще чая и сделал глоток, довольно улыбнувшись. Ушел в свои мысли, замолчал.

Получив передышку после долгого разговора, я решила тоже ненадолго отстраниться от всего, принялась бездумно осматривать комнату. Глаза уже слипались, и чтобы разглядеть мелкие детали картин, развешанных повсюду на стенах, мне приходилось щуриться.

Увлекшись рассматриванием картин, я наткнулась взглядом на окно балкона. Увидев в темноте какой-то силуэт, я сначала подумала, что это всего лишь отражение комнатного света. Но я поняла, что это не так, когда это якобы игра бликов прислонила к окну руки, а в районе, где могла бы быть голова, стекло запотело от дыхания…

Я дико испугалась подобного зрелища и вжалась в стул. Не сумев совладать со сдавленным страхом горлом, я не успела ничего сказать Демонтину. Тот сидел спиной к балкону и ничего не видел.

— Впрочем, думаю, с моим братом ты и сама познакомишься. Что я буду тебе заранее о нем рассказывать?… — продолжил ученый, не подозревая, что прямо за ним на балконе стоит кто-то, очень напоминающий привидение.

Вдруг фигура за стеклом занесла руку и с силой ударила по раме, привлекая внимание.

Истэка вздрогнул и обернулся.

— Хм, — деловито хмыкнул он и, встав со своего деревянного трона, пошел открывать ночному гостю.

Внутрь комнаты ввалилось нечто очень большое, круглое и пятнистое. Оно затряслось, разбрызгивая повсюду капли воды… Видимо, на улице шел дождь, и оно успело промокнуть, пока пугало меня за стеклом.

Когда шар закончил трястись, его пятнистая шкура распалась на шесть частей и я увидела, что это был не монстр, а всего лишь еще один серафим, просто укрывшийся от дождя своими крыльями.

— А вот мой брат, собственной персоной, — представил его Истэка. — Явился, наконец!

Отряхнувшись от воды, второй серафим выпрямился и посмотрел на меня с тем же изумлением, что и я на него.

Мда… Если они с Демонтином и были братьями, то уж точно не близнецами!

Волосы у второго были не рыжие, а скорее пурпурные, к тому же немного вьющиеся, длинные, почти до пояса, и спутанные, как у лохматого пса. Кожа была коричневая от загара, очень далекая от аристократической белизны ученого. Не было и усов, но зато имелась коротенькая жесткая красная бородка. Глаза не серые или голубые, а черные, причем вместо зрачков на дне радужки как будто светился огонек. Цвет перьев не был сплошной, как у Демонтина, они были бело-коричневые, воробьиные. Черты лица казались гораздо грубее, чем у ученого, хотя присмотревшись можно было заметить, что лица на самом деле точные копии друг друга.

Еще одно отличие между братьями, якобы близнецами, было в их одежде. Истэка, ухоженный, в шелковой мантии без единой складочки, с уложенными на крыльях перьями, идеальной стрижкой. А его брат… он был одет хуже, чем иные нищие на рынках! Сапоги из грубой, но прочной кожи, дырявые штаны, которым явно уже ни один год, изодранная рубашка, едва прикрывающая покрытую жесткими красными волосами грудь. Самой интересной костюма оборванца был дырявый плащ, разошедшийся сзади на три лоскута, сцепленных ремнями. Руки серафима были замотаны грязными бинтами, на которых еще виднелись пятна крови.

— Это еще кто такая? — нахмурился оборванец, указав на меня.

— Ее зовут Бэйр, она пришла ко мне за помощью, но по ходу нашей беседы выяснилось, что и ты ей пригодишься, — объяснил Демонтин сверля брата пристальным взглядом.

Лицо второго серафима при этих словах заметно вытянулось. Оно выражало такое вселенское удивление, как будто ему только что сообщили не о приезде очередной поклонницы Демонтина, а о том, что по небу розовые коровы полетели и начался дождь из леденцов… Хотя, думаю, и при таком заявлении лицо у серафима было бы попроще.

— Бэйр?… — переспросил он с видом умственно отсталого.

— Да, это я, — отвечаю, испуганно посмотрев на Истэку. Он не говорил мне, что у его брата не все в порядке с головой…

— Бррр! — встряхнувшись всем телом, как мокрая собака, и придя в себя таким образом, серафим начал говорить чуть более связно. — Бэйр у меня в доме… Черт возьми, бывает же!

— Ты где был, братец? — спросил у него Демонтин таким нежным голосом, как будто уже приготовил за спиной нож. — Где тебя носило всю последнюю неделю!?

— Я же говорил тебе, что лечу навестить свою старую знакомую… — пожал тот плечами, переводя бешеный взгляд с меня на брата и обратно.

— Ты говорил, что улетишь на один день! «Готовь ужин, к вечеру я вернусь!» — возмущенно крикнул ученый, совершенно не обращая внимание на то, что в комнате помимо них еще один посторонний человек.

— Так получилось, что мне пришлось задержаться, — отмахнулся от него серафим, постепенно отойдя от шока по поводу моего присутствия. — Но сейчас важно не это!…

— А что может быть важнее того, что ты заживо закапываешь себя в могилу, проводя время с той гадюкой!? — разозлено воскликнул Демонтин.

— Люциус! — ответил оборванец, сверкнув глазами.

Истэка, услышав это имя, переменился в лице, как будто окаменел. В комнате на какое-то время повисла тишина.

— Люциус?… — переспросил ученый, очнувшись от ступора и посерьезнев. — Что ты имеешь ввиду?

— Он здесь! Я летел домой и увидел его на нашей лужайке! — его брат махнул рукой на балкон.

— Но это невозможно, мы покончили с ним двенадцать лет назад! — возразил Демонтин.

— Так покончили, что он нашел нас и мечется в бешенстве по лужайке возле нашего дома! — воскликнул его брат. — Я потому и залетел к тебе на балкон, чтобы предупредить! Видимо, ты понятия не имеешь о том, что творится под твоими окнами!

— Люциус… на нашей лужайке? — ошарашено переспросил Истэка.

— Понятия не имею, как он нас нашел, но нужно спешить, иначе добром это не кончится!

Быстрым шагом подойдя к двери, серафим распахнул ее и бегом спустился вниз по лестнице. Истэка, не медля, кинулся за братом. Я, подумав, побежала за ними, приподняв подол мантии.

— А кто этот Люциус? — спрашиваю, догнав ученого, спешащего уже на первый этаж.

— Безумный чернокнижник! Остальное объяснять долго! Потом!

Услышав жуткий топот, из своих комнат выбежали Дейк и Леопольд. С полувзгляда поняв, что что-то не так, они побежали за нами на первый этаж, к окнам.

— Вон он, там! — брат Истэки, прижавшись лбом к холодному стеклу, которое тут же немного запотело, указал на лужайку.

Я наложила на себя заклинание ночного видения и всмотрелась в темноту через стекло… но ничего не увидела. Пара розовых кустиков, колодец, на крыше которого спал Мафусаил. Рядом стоял конь Дейка, а Черт раздраженно бегал вокруг всех них… никого больше на поляне не было.

— Черт возьми, это и правда он! — в изумлении воскликнул Истэка, отстранившись от окна.

— Кто? Я никого не вижу!

Но на мой возглас никто не обратил внимания. Демонтин с братом переглянулись, после чего быстро пошли к двери на улицу.

— Бэйр, в чем дело? — спросил у меня Дейк, прежде чем отправиться за братьями.

— Я сама ничего не понимаю. На лужайке прячется безумный чернокнижник, кажется… и наши лошади!

— Что!? Опять!?… — возмутился рыцарь очередной настигнувшей нас неприятности.

Мысль о том, что я запросто могу лишиться своего животного, как будто подтолкнула меня к двери: я вылетела на улицу вслед за серафимами, только после подумав о том, что могу пострадать в назревающей драке. Дейк по привычке побежал за мной, защищать.

На улице и в самом деле был дождь, а точнее целая гроза… Неудивительно, что только что прилетевший серафим был такой мокрый, как будто в реке побывал.

Когда я вышла наружу, серафимы недвижно стояли возле крыльца.

Животные, отвлекшись от своих дел, удивленно смотрели на толпу людей, зачем-то выбежавших из дома в такую ужасную погоду. Сами звери находились под надежной крыше над колодцем и не мокли, в отличие от нас.

Второй серафим, имени которого я пока не знала, расправил свои пятнистые крылья, которые оказались не больше, но гораздо мощнее и подвижнее, чем красные крылья его брата. Как разозленная птица, распушившая перья, он двинулся к колодцу, под крышей которого, видимо, кроме лошадей так же прятался некий Люциус.

Черт, возбужденно круживший по лужайке, заметил медленно приближающегося серафима не сразу, а когда все же заметил чудное крылатое создание, резко остановился и тупо уставился на него.

Конь наклонил голову набок, пристально осматривая подкрадывающееся «чудище». Поняв, что намерения непонятного существа недобрые, Черт взрыл передним копытом землю и угрожающе заржал, как только он мог… Мне не нужно было много времени для того, чтобы вычислить очередной припадок.

— Стой! — кричу серафиму, сбегая с крыльца под дождь. — Уходи оттуда немедленно!

— Зачем? — усмехнулся оборванец, даже не посмотрев на меня и еще шире расправляя крылья.

— Мой конь!…

Не успела я договорить, как Черт начал наступать. Ему хватило всего двух яростных прыжков для того, чтобы добраться до серафима. Поднявшись на дыбы, он в бешенстве заржал и попытался ударить его тяжелыми копытами.

— Ты знаешь правила и все равно напал первый! — крикнул ему оборванец, поразительно ловко отскочив подальше от удара. — Теперь я имею право тебя убить!

Совершенно не понимая, что вообще происходит и зачем этот чокнутый кинулся под копыта моему вспыльчивому коню, я, не долго думая, стала действовать по обстоятельствам.

Как только на руках серафима запрыгали искры всех цветов радуги и я ощутила поток магии убийственной мощности, стало ясно, что спасать нужно вовсе не этого полоумного, а беззащитную перед всемогущим серафимом лошадь.

Черт тем временем отпрыгнул от крылатого и собрался было убежать, но когда увидел искры магии, пришел в еще большее бешенство, чем раньше, и вновь кинулся на серафима.

Прыгнув на него, конь чуть не сломал крыло: пернатый едва увернулся от копыт. В следующие секунды оборванец занес руку с готовым заклинанием, собираясь впечатать ее прямо в грудь Черта, который за такое короткое время просто не мог успеть встать на все четыре копыта и уйти в сторону.

Не понимая, что творю, я бросилась на серафима со спины. Не знаю, откуда во мне появилось такое неслыханное коварство, но я просто взяла и выдернула одно из маховых перьев… Это было безумно больно, потому оборванец растерялся и не смог нанести точный удар по коню: заклинание пролетело мимо. Это дало Черту пару секунд на то, чтобы убраться подальше и прекратить драку.

— Ты совсем с ума сошла!? — взревел серафим, у которого я выдернула перо, обернувшись ко мне. — Убирайся в дом!!!

— Осторожно!!! — кричу ему, увидев, как Черт, вместо того, чтобы убежать, вновь встал на дыбы, чтобы ударить копытами прямо в крылатую спину.

Действуя по мгновенному порывы, я оттолкнула серафима в сторону, используя не только руки, но силовую волну… только вот делая это, я не рассчитала, что удар копыт придется прямо на меня!

Осознав это, я закрыла голову руками и сжалась, ожидая смертельного удара. Последнее, что мне суждено было увидеть, это вспышку яркого света, которая шла от серафима, стоявшего на коленях позади меня…

— Аааа! — болезненный рев прозвучал как раз тогда, когда на мою голову должны были упасть копыта.

Я все еще ожидала удара, когда мне грудь опустились руки, а затем и вовсе навалилось какое-то тело. Не устояв под его весом, я упала прямо на мокрую землю.

Придя в себя через несколько секунд, я открыла глаза и увидела в двух сантиметрах от себя лицо мужчины, который смотрел на меня ровно с тем же недоумением.

— Ты кто!? — возмущенно спрашиваю, сталкивая его с себя и садясь на землю… Мужчина был абсолютно голый, ко всему прочему.

— Я-ааа-ааа… — кто-то тягуче произнес он, пораженно смотря на свои руки. — Я-ааа-ааа…

— Здравствуй, — с некоторой издевкой в голосе поздоровался с ним серафим, вставая с земли.

— Ты!!! — увидев его, не пойми откуда взявшийся мужик сделал зверское выражение лица, мгновенно вскочил с земли и в ярости бросился на серафима. Тот и моргнуть не успел, как его горло оказалось в руках безумца. — Ты!!!

— Рад тебя видеть!… Кхе!… Снова!… - улыбнулся серафим, пытаясь отцепить от своей шеи сильные руки.

— Убью!!! — выл мужик, неистово тряся оборванца.

Очнувшись от шока, я кинулась разнимать драку. Дав голому мужчине подзатыльник и сбив его с ног на землю заклинанием, я помогла серафиму удержаться на месте и не упасть… На этом, вроде, все закончилось.

— Ненавижу… — прохрипел мужик, корчась на земле. — Ненавижу тебя!…

— Кто это!? — ошарашено спрашиваю у брата Демонтина.

— Черт!!! — безумно захохотал мужик, вцепившись в траву и начиная вырывать ее клочьями. — Черт я!!! Ии-иии-иии! — попытался заржать и взбрыкнуть руками, как копытами. Не удержав равновесия, мужчина упал в грязь, где вновь безумно заревел.

— Он сумасшедший, — кратко объяснил мне серафим, отряхивая окончательно разорвавшиеся штаны от грязи.

Дальше безумие происходящего пошло на спад.

Истэка и Дейк, с интересом наблюдавшие за коротким представлением, угомонили мужика, который пытался начать скакать по траве на четвереньках. Они завернули его в плащ, как в смирительную рубашку, и отнесли в дом, где положили на один из диванов в гостиной.

В доме тут же поднялся переполох, Раф выбежала из кухни в домашнем платье, попыталась было выяснить, в чем дело, но была отправлена дядями обратно к кастрюлям. Леопольд, который впервые увидел более сумасшедшего типа, чем он сам, тут же был отослан помогать Раф заканчивать ужин. Когда же вниз в одних только спальных штанах спустился Кудеяр, его уверили, что все хорошо и вопли ему послышались, и отправили спать дальше.

После того, как ненужных свидетелей убрали, Истэка отправился в некий погреб за чем-нибудь, что привело бы в чувства обезумевшего мужика.

Пока ученый ходил за выпивкой, его брат и Дейк силой удерживали брыкающегося и вопящего психа. Я же просто сидела рядом и пыталась уложить в голове все происходящее.

Когда Демонтин вернулся вместе со стаканом и внушительных размеров бутылкой, началось нечто… Отпихивающегося и вопящего Люциуса насильно стали поить какой-то дрянью, с огромным трудом удерживая его голову на месте.

После пары глотков у мужика глаза на лоб полезли, он перестал брыкаться, вопить и «ржать», замер и обмяк в руках своих мучителей.

— Мда… — вздохнул Демонтин, переведя дух и утерев со лба испарину.

— Мне тоже не помешает выпить, — заявил его брат и потянулся за бутылкой.

— Ага, разбежался! — сердито цыкнул на него Истэка, отводя руку с алкоголем подальше.

— Уж мне так точно не помешает, — хмыкнул Дейк и воровским движением забрал бутылку из рук ученого. — Хорош самогон, пррробирает! — выдал, поморщившись после глотка. — А теперь объясняйте, черти крылатые, какого дьявола тут происходит!

— Это ждет, — ответил ему Демонтин. — Сначала нужно все уладить.

— То есть? — непонимающе нахмурился рыцарь. — Он же уже присмирел…

— Успокоиться нужно. Это разговор не на пять минут, а на час, не меньше, — спокойно начал объяснять ученый. — Тем более, судя по запаху, скоро будет готов ужин. Если мы начнем все объяснять сейчас, ужин остынет к тому времени, когда мы закончим, а это не дело: есть холодное. Тем более, всем нам нужно вымыться, переодеться в сухое, поесть и только после этого можно будет говорить о чем-то важном. Кроме того, если мы начнем все объяснять прямо сейчас, нам придется успокаивать еще и Бэйр, у которой, судя по ее перекосившемуся лицу, вот-вот начнется истерика!

— Да?… — спрашиваю, только заметив, как напряжены мышцы лица… вид у меня наверняка похуже, чем у психа, лежащего на диване.

— Да, — подтвердил Дейк, посмотрев на меня. — Вы занимайтесь этим, — кивнул на уснувшего мужика. — А мы с Бэйр пойдем по комнатам.

— Кстати, наш дом оборудован немного иначе, чем вы, возможно, привыкли, — заметил второй серафим, когда мы уже встали, чтобы уйти. — У нас в подвале есть сауна и бассейн, работающий на теплом источнике. Больше нигде вымыться вы не сможете. Если хотите смыть дорожную пыль: лучше идите первые. После меня, как вы понимаете, останется много перьев. Вряд ли вам будет это приятно.

— Пусть Бэйр и Раф пойдут первыми, а мы с Леопольдом с тобой, чтобы не тратить времени, — решил рыцарь, подталкивая меня в сторону лестницы на второй этаж.

Как только я оказалась в своей комнате, появилось обманчивое чувство, будто все позади и можно отдохнуть. Решив хоть ненадолго поддаться этой иллюзии, я кинулась на кровать, чтобы перевести дух.

— Это безумие… — вздыхаю, закрыв глаза. — Один из самых безумных дней моей жизни!

— Крепись, у нас есть еще несколько часов безумств до того, как мы пойдем спать, — насмешливо сказал Дейк, сев рядом и ободряюще погладив меня по спине. — Что тебе сказал Демонтин?

— Сказал, что он не может помочь, что я должна искать старшего дракона — они на раз-два пересекают границы между мирами, — вздыхаю.

— Вот как, значит… — грустно протянул Дейк. — И что, будешь искать драконов?

— Сперва дождусь Арланда, наверное, а потом посмотрим, — вновь вздыхаю, переворачиваясь на спину. Слабость потихоньку отступила, а в голове поселилась вакуумная пустота: защитная реакция на стрессы. Она как будто отгоняла все мысли о проблемах к стенкам черепа, не давая моему сознанию коснуться их.

— Арланда? — переспросил Дейк.

— …Ну да, — отвечаю после некоторой паузы. — Он должен скоро подъехать. Думаю, побродим какое-то время вместе.

— Вместе? То есть, вдвоем?

— Ну… еще лошади, — удивленно смотрю на рыцаря. — А что?

— А… а как же Леопольд?

— А что он?

— Ты в одну сторону, я — в другую. А он куда?

— Ой… я об этом еще думала, — хмурюсь, мысленно отмечая галочкой еще одну нерешенную проблему. — Но с этим можно разобраться за ужином.

— За ужином и разберемся, — кивнул рыцарь, а потом неожиданно улыбнулся. — Кстати, ты заметила, как он смотрел на Раф, когда впервые ее увидел?

— Этот взгляд очарованного болвана? Да, заметила, — морщусь. — Знаешь, не смотря на то, что Леопольду полезны любые знакомства и любой опыт общения, я не хотела бы, чтобы он связывался с этой злобной девицей.

— Да и пусть, что злобная, зато фигура у нее… многообещающая, — прежде чем подобрать верное слово, Дейк задумался, но найдя это «многообещающая» чему-то про себя ухмыльнулся. — Правда, зная, как влияет на женщин внешность Лео, зная ветреность Раф и силы ее строгих дядюшек, можно твердо сказать одно: нашему подопечному уже заранее можно посочувствовать.

— Нет, Лео не по этой части, — возражаю. — Пока, по крайней мере. Вряд ли он решится на что-то такое, что по мнению серафимов будет угрожать чести Раф.

— Посмотрим. Но лично я готов сделать ставку в серебряник на то, что он покинет этот терем в спешке, через окно одной из спален, держа в руках свои штаны…

— Гхм!

Предупреждающий кашель заставил нас с Дейком вздрогнуть.

Обернувшись к двери, мы увидели Раф. В руках у девушки была стопка сухой одежды и пара полотенец.

— … чтобы спрятать их в дупле, пока будет бегать по лесу в облике волка под полной луной, — продолжил Дейк, как ни в чем не бывало. Вошедшая без стука девица наверняка слышала только последнюю реплику и потому так и не догадалась, о чем мы на самом деле говорили.

— Вставай, — велела она, посмотрев на меня. — Пойдем в бассейн.

Кивнув, я поднялась с кровати и быстро вытащила из сумки сухие вещи и несколько баночек с различными полезными для кожи и волос жидкостями собственного изготовления. После я пошла за Раф на первый этаж.

Дверь, которую я до этого приняла за вход в чулан, на самом деле вела к широкой деревянной лестнице, шедшей вниз.

Когда мы спустились примерно на пару метров, я почувствовала, что вокруг стало гораздо теплее.

— Истэка сказал, что ваш бассейн работает на теплом источнике. И кто же из вас додумался до такого?

— Мы не придумали, скорее подсмотрели, — пожала плечами Раф. — Рэм по молодости попал работником на одну богатую ферму, а там умывальная работала на теплом источнике: бассейн, баня, раковина — все. Когда мы шесть лет назад начали строить этот дом, он вспомнил о той ферме и настоял на том, чтобы наше жилище стояло над источником… Не стоит даже вспоминать, как мы искали этот чертов источник за несколько метров под землей! Но в итоге нашли, как ты можешь догадаться.

— Ясно, — киваю.

Мы подошли к толстой тяжелой двери, ведущую в комнату с этим самым бассейном. Навалившись на дверцу вдвоем, мы все же смогли ее отворить и попасть внутрь.

Мне открылось огромное помещение с относительно низким потолком и бревенчатыми стенами, посередине которого находился круглый, достаточно глубокий бассейн, в диаметре достигавший десяти метров. Дно бассейна и пол были выложены большими отшлифованными коричневыми камнями, нагретыми теплым источником, который, видимо, тек прямо под ними. Вода из этого же источника наполняла углубление для бассейна и выходила оттуда по трубам под полом.

В комнате было еще две двери, огромная раковина и что-то, отдаленно напоминающее душевую, но на деле походившее на водопад.

Широкие лавки — классика этого мира, рядком стояли у каждой из стен, свободных от дверей. На этих лавках были деревянные кадки, сложенные в стопки, где меньшая в большей.

— Чего стоишь? Раздевайся, — отвлекла меня от рассматривания комнаты Рафнейрис. — Нам дали ровно полчаса, потом мужики нагрянут сюда всей толпой. Сама понимаешь, ходить и проверять, оделись ли мы уже, никто не будет, особенно твой приятель…

Сказав это, девица дернула пару шнурков на своем платье, и оно соскользнуло на пол. Туда же последовало нижнее белье. Торопливо расплетя косу, Раф кинула ленту куда-то в сторону и, разбежавшись, красиво прыгнула в воду бассейна… он был и правда очень глубокий.

— Стесняешься, что ли? — усмехнулась она, выплыв на поверхность и увидев, что я продолжаю стоять, как вкопанная.

— Просто я не привыкла мыться с кем-то еще, — сдавленно отвечаю. — Может, сначала ты вымоешься, потом я?

— Брось! Мы же обе девушки, чего стесняться?

— Ладно, — соглашаюсь, неуклюже снимая мантию.

— Вы же на Равнинах всем селением в реках купаетесь и ничего, — заметила Раф, подплыв к бортику бассейна.

— Я росла не в селении, а в лесу, — объясняю, справившись, наконец, с мантией. — Может, перестанешь на меня так пристально смотреть?

— Да ладно, ты совсем не толстая, тебе нечего стесняться! — противно улыбнулась Раф, на зло продолжая рассматривать меня.

Плюнув на смущение, я быстро сняла перчатку с руки, а потом и все остальное.

Заранее расставив у края бассейна все баночки с различными полезными жидкостями, я спрыгнула в воду, которая оказалась очень приятной температуры: согревала, но кожа от нее не краснела.

Немного поплавав, наслаждаясь теплом после дождливой улицы, я окунулась в воду с головой, покувыркалась ради забавы, а потом выплыла на поверхность и забралась на широкий деревянный бортик вокруг бассейна. В предвкушении по очереди открыла все свои драгоценные скляночки, вдыхая чарующий запах из каждой…

Когда Тома мазала меня этой дрянью, я ничего, кроме отвращения не испытывала. Но после того, как представилась возможность самостоятельно заняться «недозельеварением», как назвал мое новое хобби рыцарь, я просто влюбилась в каждый из посоветованных мне рецептов! От процесса смешивания ингредиентов в котелке, пока поддерживаешь нужную температуру пламени и вместе с тем верный поток магии, пока всякими разными способами помешиваешь жижу, делая ее как можно более однородной… почему-то я ловила от этого неповторимый кайф и потому каждая моя мазь была для меня лично на вес золота. Впрочем, на вес золота они все были и в прямом смысле: ингредиенты стоили не дорого, а вот косметические зелья продавались просто по заоблачным ценам. Я же имела роскошную возможность получать удовольствие от процесса приготовления и от результата, так как выглядеть и пахнуть я стала намного лучше… даже Дейк оценил аромат, идущий от моих волос и кожи… Хотя после того, как он это все оценил, мы опять чуть не поссорились и я не выгнала его спать в другую комнату. Старая вожжа снова попала ему под хвост и пока не думала убираться оттуда.

Пока я с усердием втирала в кожу штуку, которая была и мылом и мазью одновременно, не заметила, как ко мне подплыла Раф, до этого резвившаяся в воде на другом конце бассейна.

— А что это ты делаешь? — полюбопытствовала она, принюхавшись.

— Моюсь, — отвечаю с таким таинственным видом, будто открываю ей государственную тайну. После продолжаю невозмутимо натирать кожу ароматными мазями.

— Что это такое? — кивнула на баночки-скляночки, расставленные аккуратными рядками.

— Это мое, — ревниво отодвигаю от нее плоды своих многочасовых трудов. — И тебе я ничего не дам.

— Больно надо, — фыркнула Раф и собралась было вернуться на свою сторону бассейна, но, видимо, что-то ее остановило. — А… А ты это сама сделала?

— Да, — отвечаю с гордостью многодетной матери. — Все сама.

— Какие-то особые рецепты? — продолжила допытываться девица, подплыв к деревянному бортику и, схватившись за него рукам, сев неподалеку от меня.

— Возможно, — с подозрением смотрю на Раф.

— Я вот тоже как-то пыталась сварить себе какой-нибудь бальзам, да только все кончилось взрывом, — рассказала она, не обратив внимания на мой взгляд. — Как это у тебя получилось?

— Желание и ловкость рук, — пожимаю плечами, а затем беру из баночки немного вязкой, как мед, прозрачно-желтоватой массы на ладонь, смешиваю с другой, жидкой и белой, и начинаю втирать смесь в волосы, от самых корней. — Мне или самой все это делать, или довольствоваться обыкновенным вонючим мылом. Так что волей-неволей пришлось учиться.

— А ты давно этим занимаешься? — продолжила расспрос Раф.

— Чуть больше месяца.

— И получается?

— Как видишь… кожу мне еще не разъело, — усмехаюсь. — Мне пену где лучше смыть, в бассейне или в том водопаде?

— Можешь в бассейне, вода все равно полностью обновляется каждые десять минут. Истэка так устроил потоки воды и течения, что чисткой бассейна нам вообще не приходится заниматься.

— Ясно.

Нырнув обратно в воду, я поплавала там до тех пор, пока вся пена не смылась.

Когда я вернулась на прежнее место, увидела то, чего и следовало бы ожидать: любопытная девица, взяв на два пальца вещества из одной из баночек, натирала ей шевелюру… к ее счастью, не у корней волос, а ближе к кончикам.

— Дура, это не для того, чтобы втирать, — с укоризной смотрю на нее, выбравшись из бассейна.

— Для чего же? — не понимающе взглянула на меня, перестав втирать мазь.

— Для того, чтобы шампунь не твердел… там химия, ты ничего не поймешь… В общем, смой, пока не облысела!

— Что!? Нет!!!

Глаза Раф надо было видеть! Она как чокнутый дельфин нырнула в воду и принялась с усердием отмывать волосы.

Я с черным удовлетворением в сердце наблюдала за этой картиной, пока девушка не вылезла из воды и, чуть не плача, кинулась к зеркалу. От ее роскошной косы, естественно, осталось меньше трети длинны.

— Не будешь трогать чужие вещи, — пожимаю плечами, закончив натирать мокрые волосы душистым бальзамом.

— За что ты так со мной!? — воскликнула Раф, с ужасом смотря на свое отражение.

— Я же ведьма, — усмехаюсь. Мне хотелось добавить еще что-нибудь колкое, но желание ехидничать дальше пропало, когда я заметила, что девушка и так уже чуть не плачет. — Ты чего? — спрашиваю, стараясь чтобы голос звучал не слишком участливо. — Подумаешь, пара сантиметров.

— Пара десятков сантиметров!!! — крикнула она, с силой пнув все кадки, стоящие на ближайшей лавке. Они покатились по каменному полу, пара из них упала в воду.

Закутавшись в свое полотенце, девушка, не зная, куда себя деть от злости, уселась на скамью, скрестив ноги. Она некоторое время невидящим взглядом смотрела куда-то в пол, а потом ее рука как будто непроизвольно потянулась к укороченным волосам. Только коснувшись еще мокрых прядей, Раф резко вцепилась в них пальцами, потом опустила голову и… тихо зарыдала.

Я ничего не слышала, ни всхлипываний, ни стонов, но зато отлично видела, как задрожали ее худые плечи, контуры которых так ясно очерчивало мокрое полотенцем, прилипшее к коже.

В этот момент я почувствовала себя на удивление мерзко. Появилось такое ощущение, будто я намеренно навредила девушке… я ведь знала, что она полезет к заинтересовавшим ее вещицам, такой уж у нее характер: запретили трогать, значит обязательно нужно сделать на зло!

Чувство вины, как сама неизбежность, не заставило себя долго ждать.

Встав с бортика бассейна, я накинула на плечи белое полотенце, приготовленное Раф для меня, и присела на лавку рядом с девушкой.

— Зато не лысина… — тихо говорю, пытаясь утешить ее.

— Не лысина!… - воскликнула она сквозь плач и злобно посмотрела на меня покрасневшими от слез глазами. — Ты ничего не понимаешь!

— Ну и чего же я не понимаю?

— Я… Я… Я эти волосы последние восемь лет растила!

— Заново отрастут, — пожимаю плечами.

— Они и отрастали заново! — всхлипнула девица. — Когда я уезжала из семьи, у меня была косица до пола, как у мамы! — так многозначительно, так жалобно и с таким детским обожанием было произнесено последнее слово, что мне окончательно стало жалко Раф. — Но потом Истэка случайно поджег мне волосы вечным огнем и, спасая меня от сгорания заживо, отрезал их! Отрезал так, что я всю юность ходила, как мальчишка! И вот, только недавно длинна, наконец, дошла до пояса… А тут ты со своей гадостью! Я опять уродина!

— Брось, я уверена, короткая стрижка пойдет тебе гораздо больше, — тихо бормочу, прекрасно понимая, что мой жалкий лепет никак не утешит девушку.

— Не пойдет! — возразила Раф, всхлипнув. — Ты видела Кудеяра! У него такие прекрасные волосы… я всю жизнь хотела такие же! Длинные, густые, которые даже ножом так просто не срежешь. А у нашей мамы? Она была настоящей красавицей! Ее волосы были когда-то черные, но быстро поседели… Они так переливались, как будто расплавленное серебро струилось по ее плечам! Даже сенари восхищались ей! Я помню, как часто они с отцом сидели в саду, как он любил касаться пальцами, переплетать эти серебристые пряди, называя маму прекраснейшим существом на свете… — судорожные всхлипывания вновь прервали рассказ Раф. Девушка через силу уняла плач и, утерев слезы, продолжила. — Мне всегда хотелось быть, как она… но я даже не ее дочь! Приемыш! Длинные черные волосы, пожалуй, все, что делало меня хоть немного похожей на нее… А теперь вот… что это такое? — с отвращением коснулась уже почти высохших после купания волос. Теперь они были по плечи, пряди оказались немного рваными… эдакая прическа неформалки из моего мира. — Если бы она это видела, она была бы в ярости! Мама всегда говорила, что женщины с короткими волосами — это какие-то недомужчин… уродины, не знающие, кто они такие есть…

Не нужно было быть женским психологом, чтобы понять, что у бедняги началась истерика. Мне, конечно, было не понять, чего такого серьезного произошло, но искренние слезы Раф свидетельствовали тому, что для нее это все было очень важно.

После того, как я подумала об этом, мне сразу вспомнился Леопольд, который тоже носится со своей косицей, как курица с яйцом, и каждый раз бледнеет при виде ножниц. Возможно, суровая царица Охмараги учила свою приемную дочь тому же, чему Тома в свое время учила сына: волосы состригать нельзя ни под каким предлогом.

Хотя, даже если это так, истерика у Раф наверняка началась вовсе не из-за внезапной стрижки. Возможно, дело куда серьезнее…

И тут меня понесло.

В голову мне пришла мысль о том, что, возможно, не просто так Раф старается подать себя, как злобную и независимую стерву. Может, у нее какие-то личные проблемы и терзания, которыми она ни с кем не может поделиться? Иначе чем объяснить этот неожиданный поток откровений?… Хотя даже если такие проблемы правда есть, то это определенно не мое дело… Не стоит в это лезть, задом чую!…

Разум начал было просыпаться в моей голове, но потом я случайно посмотрела на Раф… Ее худенькие плечи по-прежнему вздрагивали, тощая, немного костлявая фигурка, едва закрытая промокшим полотенцем, казалась очень хрупкой в такой скрюченной позе…

Кем бы не представлялась мне Раф раньше, сейчас я увидела в ней девочку, нескладного не подростка, хотя на деле она была старше меня на три года и раз в пять женственнее.

Вздохнув, я присела поближе к девушке, убрав со своего лица мокрую челку, закрывающую глаза.

— Эммм… Знаешь, Кудеяр носит в подкладке плаща небольшие пластинки с изображениями дорогих ему людей. Он показывал мне вашу мать… Если честно, ты хоть и не ее дочь, но очень на нее похожа. Уши только подкачали, а так вы совсем как две сестры, даже не смотря на волосы…

— Правда? — спросила Раф, удивленно посмотрев на меня и мило шмыгнув носом.

— А зачем мне врать? — пожимаю плечами и робко улыбаюсь, надеясь, что выбрала верный путь речей утешения.

— Прости… — девушка вновь всхлипнула, но это было уже рефлекторное. После моих слов ее лицо заметно посветлело и слезы перестали набегать на глаза. Она продолжила таким тоном, как будто ей было неловко и она извинялась за то, что рассказала мне о своих душевных терзаниях. С одной стороны она объясняла, почему случилась эта вспышка, а с другой ей просто нужно было кому-то выговориться. — Прости, — повторила она. — Ты вряд ли можешь представить, каково это, жить в приемной семье. Тем более, в такой!… Скажи, ты когда-нибудь видела живых сенари?

— Нет, я их даже мертвых не видела, — я попыталась пошутить, но лицо Раф ясно показало мне, что шутка была не удачной.

— Поверь, они удивительны, — уверила меня девушка. Она начала увлеченно рассказывать, помогая себе жестами, меняясь в интонациях. — Я одного из них называла отцом… они очень необычны и бесконечно красивы! Огни с их угольной кожей, вода с белой пеной кудрей и волнистыми водопадами вместо обычных человеческих волос, земля с мхом на каменной коже, ветры, способные принимать почти все цвета радуги, и на голове у которых мягчайшие перья… Эта уникальная красота сближает их, делает одним народом, неповторимом в своей внешности, вере и культуре. Среди них всегда чувствуешь себя чужой, если выглядишь не так, как они. На тебя смотрят с презрением, с удивлением, как будто спрашивая, что делает эта чужестранка здесь, среди нас?… Я не знаю, как мама решилась выйти замуж за сенари. Наверное, ей было очень тяжело сначала, ведь она не принадлежит их расе, хотя она и стала женой самого царевича… Впрочем, я прекрасно знаю, каково это, когда ты чужой среди, вроде бы, своих, — вздохнув, Раф утерла лицо краем полотенце. Немного помолчав в раздумьях, она продолжила. — Знаешь, ко мне относились, как к царевне, ни в чем не отказывали…. Меня любили даже больше, чем Кудеяра! Как будто я была родной, а он — приемышем. Отец был с ним всегда слишком строг, порой даже намеренно издевался над ним, чтобы «закалить характер». Мама останавливала такие воспитательные процессы только поначалу, потом перестала обращать на них внимание… Я часто наблюдала за тем, как Кудеяр, весь в синяках и ссадинах чуть ли не на коленях умолял отца о передышке после непрекращающихся тренировок… хотя сейчас в это сложно поверить, он был очень хрупким и слабым юношей, ему с трудом все давалось. Но в ответ на эти мольбы отец разъярялся еще больше, его бесила одна мысль о том, что его сын, сын самого Вольги, готов на слезы и унижения ради какого-то отдыха. Естественно, Кудеяр получал еще больше синяков и ссадин после одной немой просьбы прекратить занятия. И сразу после того, как царевич падал на траву, не в силах даже стоять, отец мог подойти ко мне с абсолютно другим лицом, спросить, как мне понравился вчерашний бал, достаточно ли красивое платье сшил для меня портной, не устала ли я копаться в саду, не поранила ли пальцы о шипы… И Кудеяр это все видел и слышал! Неудивительно, что он ревновал до безумия и готов был ненавидеть меня… Знал бы он, как я себя ненавидела в такие моменты! Ведь Кудеяр, в отличие от меня, был похож на каждого из родителей, он был их истинной семьей, он был частью общества сенари, со всех их чудной внешностью, и частью государства. Он был всем им ближе, чем я, во много раз ближе! Но ко мне и отец, и мать проявляли столько нежности, столько любви, как будто было наоборот. И от этого я еще больше чувствовала себя чужой, потому что понимала, что это было неправильно. И это ощущение чуждости увеличивало желание быть ближе к родителям: ведь на смотря на все их ко мне отношение, я не была им родной… родной пусть не по крови, не по внешности, но хотя бы по духу. Потому я так хочу походить хотя бы на мать… Характер, взгляд, жесты, осанка… одежда, прически… я во всем ее копировала, пытаясь быть ближе к ней, к семье. Пыталась сделать так, чтобы их отношение ко мне было оправданным… чтобы было, как будто я и правда их дочь… Ха-ха! До пятнадцати я мечтала о голубой коже или хотя бы о зеленых волосах, представляешь?… — немного истерично засмеялась Раф, улыбаясь при этом, как от радостных воспоминаний. — Понимаешь, у меня всю жизнь этот комплекс, как будто я чужая. Потому я и сбежала вместе с дядями с Охмараги, чтобы унять это чувство… но и здесь нигде не чувствую себя дома. Как будто мне здесь не место… везде здесь. Думаешь… Ты так на меня смотришь… Думаешь, мне нужно обратиться к врачу?

— У каждого свои причуды родом из нелегкого детства, — улыбаюсь, слегка толкнув плечом девушку, чтобы немного ее приободрить. Конечно она тут чужая… Люка говорил, что она богиня, которую изгнали с небес в тело младенца… Почему же ей никто не сказал этого? Неужели не видели, как она мучается!? — А врачи, по-моему, тут не помогут…

— Что же поможет? — Раф посмотрела на меня с любопытством, но во взгляде ее не читалось доверия: она спрашивала в шутку и ожидала в ответ услышать то же самое.

— Как говорит Дейк, крепкий эль и распутные девочки способны вылечить все! — усмехаюсь. — Я не пробовала, но он уверяет, что нет лекарства лучше.

— Да уж, только распутных девочек мне не хватало после того побега… — усмехнулась Раф, окончательно успокоившись. — Спасибо тебе… что выслушала.

— Да ладно, — смущенно отворачиваюсь. — Хоть чем-то компенсировала свою промашку с тем зельем… К тому же, я люблю слушать.

— Знаешь, у меня никогда не было подруги, — вдруг сказала она.

— Хм. У меня тоже, — неожиданно для себя понимаю, что в этом мире всей моей компанией были исключительно мужики. Возможно это от того, что здесь мало девушек, которые осмелятся дружески поболтать с такой милой ведьмой, как я.

— Я слышала, вы остаетесь здесь на неделю? — спросила Раф.

— Да, Кудеяр говорит, что он должен еще многому меня научить, — киваю. — Если все пойдет по плану, за неделю он сможет восполнить все мои самые страшные пробелы в знаниях. Дейк и Лео побудут это время со мной.

— Тогда может… попробуем побыть подругами? За неделю много всего можно сделать, — предложила Раф с таким неуверенным и стеснительным видом, как будто предлагала мне нечто такое безумное и постыдное, как побегать голышом по лесу ночью, изображая резвых молодых лосей.

— Ну давай, — улыбаюсь. — Будем сплетничать, печь пироги и хихикать?

— Ага, — она широко улыбнулась в ответ.

Наткнувшись взглядом на глаза Раф, к своему удивлению я заметила, что больше не чувствую такой сильной неприязни к этой девушке. Она больше не казалась взбалмошной хамкой… хотя, вроде бы, именно ей она и является… С другой стороны, с кем мне еще дружить? С милыми и кроткими девочками, которые «юбки до пят», «без маменьки никуда» и «до свадьбы ни-ни»? Эта хотя бы не убежит при виде моей трубки.

Но только я хотела сказать, что не откажусь поближе узнать новоявленную подругу завтра за приготовлением бальзама для роста волос, как дверь в бассейн открылась и на пороге появился брат Демонтина в одном лишь полотенцем, обернутым вокруг бедер.

— Девушки, не сочтите за грубость, но я дал вам полчаса, а не час! Закончили — так дайте и продрогшему от холодного дождя бродяге погреться в теплой водичке, — добродушно попросил он, прикрывая крыльями свое невероятно мужественное для «купидончика» тело.

Я, ошалев от такой наглости, плотно укуталась в полотенце и, застыв на лавке, выжидающе уставилась на серафима.

— Аах… ладно, еще пять минут на одеться, — фыркнул он, выходя из прогретой комнаты и закрывая за собой дверь.

Засмеявшись выходке дяди, Раф вскочила с лавки и принялась одеваться. Я последовала ее примеру.

Быстро надев сухую одежду и собрав все вещи, мы вышли из бассейна. По пути наверх по лестнице нам встретились Дейк и Леопольд, первый тоже был в одном полотенце, другой — котом.

Забежав в свою комнату, я кинула мантию на стул… Сегодня только я ее купила и вот, ее уже нужно стирать! Что за жизнь!?…

Не прекращая сокрушаться по этому поводу, я достала из сумки расческу и, одновременно причесываясь, быстро высушила волосы перед зеркалом.

Завязав волосы тонкой веревкой в слегка спущенный хвост, чтобы не разлетались в стороны, я спустилась вниз. Захотелось проведать мужика в гостиной.

Его связали и вставили в рот кляп. Судя по тому, что бедняга лежал на полу вниз лицом и был придавлен опрокинутым столом, он опять бесился в истерике и пытался выпутаться из веревок. В итоге упал и сбил стол, который на него же и упал.

Подняв стол, я помогла мужику сесть обратно на диван. Сидеть он почему-то не смог, просто свалился на бок и, лежа в такой неудобной позе, злобно уставился на меня, что-то промычав.

Ничего не говоря, я сидела рядом и разглядывала этого странного субъекта. До этого он все время вертелся и мне не удавалось внимательно его рассмотреть.

Он был рыжий… такой рыжий, что в глазах начинало рябить. Жесткие волосы были ужасно растрепаны, они торчали во все стороны. Большие круглые глаза были золотисто-карие, ресницы веерами рыжей хвои прикрывали их почти наполовину, от чего создавалось такое впечатление, будто сами глаза прикрыты и смотрят с подозрением… Ох, как же мне знаком этот взгляд! Наглый, немного высокомерный, как будто он делал одолжение уже тем, что изволил посмотреть в мою сторону…

— Черт, ты ли это?… — печально вздыхаю, глядя на то, во что серафим превратил моего коня.

Услышав мой голос, мужик бешено завращал глазами, не зная, куда деться от нахлынувшей злобы. Он принялся елозить по дивану, как психованная гусеница, пытаясь лягнуть меня.

Я вскочила и отбежала в сторону. Так и не ударив меня, мужчина опять свалился на пол и опрокинул на себя стол.

Больше я ему помогать не стала.

— Бэйр! — донеслось откуда-то из нутра дома. — Иди сюда, помоги мне!

Это был голос Раф… сама девица оказалась на кухне, а помочь ей надо было с сервировкой стола.

— А ничего у вас тут кухня, — замечаю, осматривая помещение.

Каменная плита с печкой вместо духовки, каменная раковина с водопадиком вместо тазика с водой для мытья посуды. Кроме того на кухне было что-то вроде барной стойки у стены, противоположной входу. Над ней на стене было прибито множество полочек с аккуратно расставленными на них непортящимися продуктами и приправами, а с потолка свисала широкая доска, на которой висели половники и лопаточки всевозможных размеров и форм.

Готовить здесь было удобно, что и говорить! Прямо мечта домохозяйки этого мира… представляю, что было с Леопольдом, когда он увидел такую роскошную кухню.

— Скорее ставь на стол подставку! — крикнула Раф, доставая из печки противень с чем-то очень вкусно пахнущем. — Они справа от тебя!

Обернувшись, я увидела узорчатую железную подставку, висящую на стене, и быстро поставила ее на деревянный стол в другом конце небольшой кухни.

— А что это такое?… — спрашиваю, с жадностью вглядываясь в нечто съедобное, покрытое зарумянившимся сыром. Мой желудок, забыв о всяких приличиях, призывно заурчал этой чудо-запеканочке.

— Овощи с мясом, запеченные под сыром с острыми приправами, — объяснила Раф, понюхав дымок, идущий от еды. — Нужно тарелки расставить и вино принести. Ты займись тарелками, а я что-нибудь принесу из погреба, хорошо?

— Ладно, — киваю, подходя к шкафу с тарелками.

Девушка ушла с кухни, а я стала потихоньку расставлять миски, кидая в каждую по ложке, вилке и ножу, так как не знала, чем едят такие запеканки в приличном обществе.

Противень все это время как магнит притягивала к себе мой взгляд. И чем ближе я к ней подходила, тем сильнее было притяжение…

Раф не было уже несколько минут к тому моменту, как я, находясь под гипнозом и не помня себя, отрезала крошечный кусочек от запеканки так, чтобы не было заметно, и с наслаждением запихала его в рот обеими руками, обжигая язык и пальцы… И надо было именно в этот момент девице вернуться!

— Ты уже все расставила? Замечательно! — улыбнулась она, ставя вино на стол.

Я важно покивала, втянув щеки, чтобы не было видно, что у меня во рту что-то есть.

Раф прекратила суетиться только тогда, когда стол был полностью готов к ужину: посередине стояла большая миска салата, вино занимало свое законное место возле корзины с яблоками, а у стены находилась стопка белоснежных салфеток.

Сев за стол, девушка выжидающе посмотрела на меня.

— Сядь. Чего стоять?

— Уже есть будем?… — спрашиваю с замершим сердцем.

— Нет, нужно дождаться всех остальных, — строго сказала Раф, отодвигая запеканку подальше от меня. — Неужели ты такая голодна? — спросила, проследив за моим несчастным взглядом, устремленным на ужин.

— Очень, — жалобно смотрю на нее в надежде, что мне разрешат съесть свою порцию до того, как придут мужики и оставят одни лишь крошки.

— Ну съешь яблоко, — пожала плечами Раф, протягивая мне одно из корзины.

И я стала грызть яблоко, заглатывая вместе с его кислой мякотью слюни, набегающие в рот от одного только запаха запеканки.

— Ты ешь, как мужик из таверны, — брезгливо сморщила носик Раф, посмотрев на меня с третьим обглоданным огрызком в руке.

— Поверь, ты просто не видела, как едят мужики из таверны! — уверяю ее, продолжая кусать огрызок. — Я вот… отнохо гхрафа снаю… хотогхый ест так, что смотгхеть пфольно… Я, по сравнению с ним, интеллигентнейшее и аккуратнейшее существо!

— Прожуй, а потом говори… ведьма, — вновь поморщилась Раф. — Не знаю, где ты видела графов, которые едят еще ужаснее, чем ты. Но вот Снежок, например, хоть и побывал на грани нищеты, все равно вел себя, как особа голубых кровей, в каком бы виде он не был!…

— Снежок?… — в моей памяти что-то шевельнулось. — Это еще кто?

— Да… драматург, с которым я сбежала, — вздохнула Раф, отведя глаза в сторону. — Только знаешь, это оказался совсем не драматург, — призналась. — Он морочил мне голову.

— Драматург по имени Снежок? — непонимающе хмурюсь. — Боги, скажи мне, что это псевдоним!

— Ха-ха! Нет, конечно это не его имя! — засмеялась девушка и вновь посмотрела на меня. — Это я его так называю… называла. А имя у него благородное, звучащее, — она опять грустно вздохнула.

— Так он оказался не драматургом? — уточняю. Видно, что ей хочется об этом рассказать… а мне будет интересно послушать. Что-то давно я ни в какие интриги не впутывалась после Сеймуров, заскучала, видимо.

— Не знаю… Так и не спросила, просто ушла сразу после того, как увидела… — запнувшись, Раф пробежала глазами по предметам на столе и, когда разглядывать было нечего, а тянуть с паузой — уже неприлично, продолжила. — Я увидела то, что он не должен был мне показывать.

— И что же ты увидела? — с любопытством в подкреплении моя фантазия забурлила так, что я даже забыла об огрызке в руке и наклонилась над столом, чтобы лучше слышать Раф.

— Ну… хорошо, тебе, так и быть, расскажу, — приободренная моим желанием все услышать, Раф начала говорить смелее, заиграла мимикой и интонациями по ходу рассказа, как опытный сказочник. — Только представь себе: мы были одни, в прекрасно убранной комнате одной из лучших гостинец. Мягчайшая кровать с шелковыми простынями, вино и корзина заморских фруктов на столике неподалеку, полумрак… Он целует меня, я его. Постепенно начинаем снимать друг с друга одежду… Тут он снял сапоги и отбросил их в сторону… оттуда выскользнуло четыре кинжала: два из каждого сапога! Я подумала, что это ничего, и продолжила снимать с него куртку… а там два тонких ножа в рукавах, три за подкладкой на спине, а прямо под сердцем набор каких-то скляночек с разноцветными жидкостями!… Я спросила, что это такое, а он, ничуть не смутившись, сказал, что это пустяки… И ладно бы… но у него вместо пояса оказалась кожаная удавка с острыми крючковатыми шипами на концах, а в штанах обнаружился целый набор оружия наемного убийцы!!! — Раф, поглощенная воспоминаниями, возмущенно сверкнула глазами и сдвинула брови. — Конечно, когда я все это увидела, сразу поняла, что на меня у него заказа нет, так как убийца не стал бы так раскрывать себя… Но ведь он мне врал! Подло врал, рассказывая, будто он несчастный владелец театра, чьи завистники его жестоко покалечили, облив лицо кислотой, и выбросили на улицу бродяжничать! Ха, несчастный бродяжка, у которого в рукавах спрятаны ножи из адамантовой стали, стоящие целое состояние!

— Мда… — протягиваю, понимая, что мой прокол с Арландом еще не самый масштабный. Хотя мужчины в этом мире все с приветом, кажется… — Бывает же!

— Вот и я была возмущена, когда увидела все это, — разозлено вздохнула Раф, яростно откусив кусок от яблока. — В ту же ночь я убежала из гостиницы, собрав все свои вещи и оставив записку Кудеяру! Две недели я просто шаталась по городам, жалея себя… Хотя я сама виновата, я ведь знала, что он врет! Впрочем, я ведь обиделась на него даже не за то, что врал, а за то, что лишил меня романтичной сказки, в которую я попала… Знаешь, он был такой красивый, что я готова была в любую глупость поверить! А он эту романтику так безжалостно уничтожил своими кинжалами, ядами и удавкой…

— Женщины, — пожимаю плечами со знанием дела. — Вы всегда готовы верить в сказки, у вас эта способность с детства отлично приживается!

— Тебя-то наверняка никогда мужики не обманывали, — с укоризной посмотрела на меня Раф. Мол, сама тоже женщина, да только у тебя и мужиков-то не было.

— Нет. Но меня вечно обвиняют во всех грехах, которые только можно придумать, — улыбаюсь. — Продолжай рассказывать, а то мне любопытно.

— Да что еще рассказывать? Он был как герой из женского романа… Дядя притащил его в дом усталого, промокшего, исхудавшего… Бедняга едва ходил и почему-то был полностью укутан в плащ, ни лица, ни рук не было видно. Дядя, не говоря ни слова, заперся с ним в своем кабинете, оборудованном под лечебницу. Вскоре оттуда стали доноситься крики — верный признак тяжелой операции… Потом дядя слег на неделю от потери сил и мы с этим котенком вместе его выхаживали… Не понимаю, почему он пришел с закрытым лицом! Он был очень красивый… — мечтательно вздохнула Раф. — У него были белые как снег волосы, бирюзовые, как теплые моря Охмараги, глаза и зеленовато-серебристая кожа….

— Гхм. Зеленовато-серебристая кожа!?… — я чуть не подавилась яблоком. — Он что, был нелюдем?…

— Ну да. Ланком, — пожала плечами девушка. — А что ты так смотришь? У них очень красивые и… ммм… ловкие мужчины.

— Да нет… просто я еще не привыкла к тому, что межрасовые отношения мужчин и женщин — это нормально, — хмыкаю, содрогаясь внутри от отвращения.

— Мы же не собирались иметь детей! Просто поразвлечься недолго и все, — с ужасом посмотрела на меня Раф. — Неужели ты подумала, будто я могу связать свою жизнь с ланком?… Вовсе нет! Я в жизни так не поступлю… уж глядя на Кудеяра, как ему тяжело быть полукровкой… Нет, никогда!

— Я не совсем это имела ввиду, — качаю головой. — Говорю же: я просто не привыкла к такому. А с ланками я, кстати, и сама имела дело. Он тоже был с бирюзовыми глазами и белыми, как снег, волосам… Мы не понравились друг другу с самой первой встречи: он решил меня убить спустя минуту разговора!

— Нет, Снежок, прежде чем заговорить, долго молча на меня смотрел, а потом пошел в лес, набрал лютиков, и подарил мне… — Раф ласково улыбнулась воспоминаниям, но потом убрала эту улыбку. — Но он в прошлом! Не хочу даже думать о том, что нас что-то связывало.

— Не поверишь, но я про своего знакомого ланка могу сказать тоже самое, — усмехаюсь. — Видимо, все они одинаковые!

— Сплетничаете? — ехидный голос Дейка откуда-то сзади застал меня врасплох. — Эх, Бэйр-Бэйр, строишь из себя не пойми кого, а на деле самая обычная баба. Оставь тебя с такой же трещалкой: ты всем знакомым кости перемоешь и обязательно прозвучит фраза «все они одинаковые»! — продолжил издеваться он. — Признайся, меня обсуждала? — подмигнул.

— За свою честь не бойся, твои старые кости нам без надобности, — улыбнулась Раф, приняв то самое противное выражение лица, которое всех так раздражает.

— Раф не хами гостю, — одернул ее брат Демонтина, войдя на кухню следом за рыцарем. — А что ты сделала со своими волосами? Они ведь были длиннее, разве нет?

— Решила подстричься, — фыркнула девушка, вставая со своего места и начав резать запеканку, так как основные едоки уже начали подтягиваться.

— Хмм… а мы ведь так и не познакомились! — заметил он, сев рядом со мной рядом.

— Бэйр, ведьма с Равнин, — протягиваю ему руку.

— А я Рэмол. Для друзей Рэми, а для тех, с кем я пил, просто Рэм, — улыбнулся он и крепко пожал мою правую руку, глядя при этом на левую, которая была под перчаткой. — Дейкстр и Истэка рассказали мне, зачем ты здесь. Я осмотрю тебя завтра, если ты не против: сейчас я не в том состоянии.

— Хорошо, я сама сильно устала за день, — соглашаюсь.

— Рэм, а что делать с тем рыжиком, которого вы связали? — спросила Раф. — Оставим его голодным?

— Я сам покормлю его после ужина. Сейчас он даже сидеть не может, не то что самостоятельно есть, — вздохнул серафим.

— В этом нет необходимости, — заявил не пойми откуда взявшийся посреди кухни Леопольд… наверное, он прибежал сюда в облике мыши, потому никто его не заметил. — Если вы разрешите мне его развязать, я могу помочь ему вспомнить в себе человека и он поест с нами.

— Лео, не думаю, что это хорошая идея… — хмыкнул Дейк. — Вряд ли этот псих сможет спокойно есть вместе с нами.

— Он не такой чокнутый, каким мог показаться, — возразил Рэми. — Он просто не в себе после превращения, такое часто бывает.

— Вот именно, — кивнул Леопольд. — Я же оборотень, уж мне ли не разбираться в том, как преодолевать послеоборотное состояние, когда сознание еще связано с телом зверя, но ты уже человек? Дайте мне некоторое время, и я помогу ему совладать с человеческим телом.

— Хорошо. Только прежде, чем он сядет за стол, ему нужно привести себя в порядок, — своим обычным тоном степенного и гордого всезнайки сказал Истэка, только что вошедший в кухню. — Я дам тебе для него одежду.

— Ладно, — кивнул Лео и пошел за Демонтином куда-то вглубь дома.

— Ну… раз ужин откладывается еще на какое-то время, я пойду, отнесу Куде его порцию. Он ведь так и лег спать голодным, бедняга, — проговорила Раф, уже положив в глубокую миску большой кусок запеканки и пару плошек салата, и тоже вышла с кухни.

Мысленно покрыв самыми разными ругательствами тех, из-за кого ужин отложился еще на полчаса, я со вздохом положила голову на сложенные на столе руки.

— Представляешь, а мне еще и жить приходится с этими невыносимыми педантами, — тихо прошептал мне серафим, сев в такую же позу. — Не есть, пока все не придут, даже если умираешь от голода! Неслыханно!

— Сочувствую, — смотрю на Рэми, чьи спутанные красные волосы были распущены и случайно упали мне на плечи… Причесываться его эти педанты так и не научили, судя по всему.

— Так что все-таки вы сделали с конем Бэйр и, главное, зачем? — спросил у серафима Дейк, вернув все к тому самому вопросу, который мучил меня последние полтора часа.

— Это не конь, — улыбнулся он. — Изначально он был человеком… точнее, преступником. Двенадцать лет назад он отравил священный ручей и таким образом уничтожил всех белых единорогов в Ниэле, лесу солнечных леннайев. После этого он окончательно свихнулся и начал травить других волшебных животных в других лесах. Он придумал какой-то яд, из-за которого нарушаются все жизненно важные потоки в ауре существ, в чьих жилах течет хоть капля божественной благодати… лекарства от таких серьезных нарушений не было и нет до сих пор… Сказать, что его преступления были ужасны — ничего не сказать. Это грозило смертью всем волшебным существам в нескольких странах. Мы с Истэкой по просьбе одного из наших старых знакомых поймали обезумевшего колдуна и обезвредили его, но не убили, — Рэми вздохнул и потянулся затекшими крыльями. Когда в бугристой спине раздался хруст, он блаженно вздохнул и продолжил, расслабив крылья. — Я решил, что лучшим наказанием для такого убийцы будет лишение всего человеческого, что есть в его теле, так как человечность в душе он похоронил задолго до нашей встречи. Превратить его в кого-нибудь беспомощного… например, в лошадь. Это показалось мне хорошим вариантом, так как конь не может говорить, не может колдовать… вообще ничего не может. Он обречен на унизительную жизнь под наездником и с уздой в зубах. Заколдовав Люциуса, я просто отвел его на ближайшую ярмарку и продал, как ездовую лошадь. Он уже примерно двенадцать лет как конь.

— Черт… — мы с рыцарем одновременно издали тяжкий стон и посмотрев друг на друга несчастными глазами.

— Эх, ну почему у меня даже лошадь — не лошадь, а безумный чернокнижник? — вздыхаю, чуть не хныча.

— Зато это объясняет все странности твоего коня, — так же печально вздохнул Дейк. — Абсолютно все.

— Подождите… это получается, что у меня теперь нет лошади? — вопросительно смотрю на рыцаря, потом на серафима.

— Это мы с Истэкой еще решим, — покачал лохматой головой Рэми. — Люциус побудет какое-то время человеком, а мы за ним понаблюдаем. Если ему было достаточно этого наказания и он понял, что не стоит тратить свои способности на бессмысленные убийства, то он останется человеком. Если нет — не переживай, ты уедешь отсюда на своем коне.

— Черта с два она на меня еще сядет!!! — громко крикнул ворвавшийся на кухню Люциус.

Он вполне твердо стоял на ногах и вообще очень уверенно двигался. Сейчас он был причесан и одет в щегольскую бордовую шелковую рубашку, скорее всего принадлежащую Истэке, и мягкие коричневые штаны.

Прошлепав босыми ногами по каменному полу к столу, Люциус злобно посмотрел на Дейка и молча указал ему на место у стенки. Мол, подвинься.

— А ты, — сев на место, маг бросил горящий ненавистью взгляд на Рэмола, — ты еще пожалеешь о том, что сделал со мной!…

— Ну да, давай, начинай мне угрожать, — усмехнулся он. И, хотя эта усмешка была беззаботной и даже веселой, сразу почувствовалась опасность, таящаяся в серафиме. — Успокойся, раз уж сидишь за моим столом.

— И не подумаю успокаиваться!!! — еще больше взбесился колдун, резко вскакивая из-за стола и наклоняясь через столешницу к серафиму. — Я твоими стараниями почти двенадцать лет жрал один овес и сено!!! Ты когда-нибудь пробовал эту дрянь!? А когда в еду заползают тараканы и мыши!? Ты хоть раз пил тухлую воду просто потому, что какой-то пьяница забывает ее поменять!? Изнемогал от жажды, не в силах даже выйти из тюрьмы два на два метра, называемую стойлом!? Знаешь, каково это, задыхаться от вони собственного дерьма, потому что о тебе забыли!? Когда в шерсти блохи!? Ты знаешь, что такое таскать на спине вонючие задницы жирдяев, которые о шерсть еще и измазанные в соплях руки вытирают!? Ты можешь себе представить, что с моими боками после шпор особо нетерпеливых!?

Люциус резким нервным движением поднял рубашку, чуть ее не порвав… на животе, вдоль ребер, шли ужасные шрамы от некогда бывших там рваных ран.

— Ты продал меня живодеру, который чуть не лишил меня ног из прихоти!… Ты! Ты!! Ты!!!

У Люциуса началась истерика, он орал, как ненормальный, топал ногами, бил кулаками о столешницу, чуть не разбил тарелку об стену…

Мы все были так ошарашены его поведением, что поначалу даже не поняли, что нужно делать: каждый отстранился подальше от взбесившегося мужика.

— Если бы эта черномазая шлюха не велела одному из своих дружков украсть меня, я был бы уже мертв!!!

— Эй! — возмущенно смотрю на Люциуса. — Хватит!

— Не хватит!!! — завизжал он, брызжа слюной. — Я мечтал высказать все это ему в морду двенадцать лет!!! — указал на серафима, который с интересом наблюдал за представлением. — А к тебе, — посмотрел на меня. — К тебе у меня личные счеты!!!

— Я, вообще-то, в тебе души не чаяла, скотина неблагодарная! Яблоки тебе таскала, чистила твою шкуру до мозолей на пальцах, выгуливала… я тебя от мясника спасла!

— Ты продавливала мне спину, втыкала в бока шпоры, рвала щеки уздой так же, как и другие!… - не совсем уверенно крикнул Люциус, а потом повернулся обратно к Рэмолу. — Тебе, крылатая гнида, все равно ничего не будет, так дай я утолю свою ненависть и вырву твое сердце!!!…

С этими словами он схватил столовый нож и метнул его в серафима.

Мы с Дейком замерли, понимая, что за миг ничего сделать не успеем… но нож, летящий точно в грудь Рэми, вдруг врезался в не пойми откуда взявшееся в воздухе красное яблоко и, застряв в нем, упал на стол.

— Успокойся, Люциус, — спокойно сказал Рэм, собрав за спиной распущенные до этого крылья. — Я знаю, что тебе было нелегко. Этого я и добивался: чтобы ты понял, что и на тебя найдется управа, не смотря на всю твою силу. И, повторяю, в твоих же интересах вести себя прилично в моем доме, иначе в следующий раз я превращу тебя в козла… Хочешь быть козлом?

Удивительно, но после этих слов Люциус резко присмирел. Зверское выражение лица сменилось на нормальное, лишь бровь по-прежнему были нахмурены.

— Сам ты козел, — выпалил он и сел на свое место, схватив нож за ручку и принявшись жадно есть яблоко прямо с лезвия.

Вскоре на кухню вернулся Истэка. Все уже расселись по местам (пришлось принести еще одну лавку, чтобы все поместились), только Леопольда и Раф по-прежнему не было. Искать их отправили почему-то меня.

Парочка обнаружилась в гостиной.

— … Так ты еще и граф? — Раф сидела на диване, непринужденно облокотившись на подушку, и восхищенно улыбалась, глядя на Леопольда, который сидел рядом и был красный, как вареный рак.

Оборотень не знал, куда деть глаза от отчаянно флиртующей девицы, потому сидел, чуть ли не повернувшись к ней спиной.

— Нет, я рожден вне брака, так что никакой я не граф… — пробормотал он. — Вот мой отец он граф, да…

— Бедняжка, наверное тебе несладко жилось с мыслью, что ты внебрачный ребенок!… - жалостливо вздохнула Раф, сочувствующе взяв Леопольда за руку. Оборотень от такого аж подпрыгнул, затем вырвал свою руку из цепких пальцев девушки и отлетел на другой край дивана, подальше от нее.

— Вовсе нет! — воскликнул он, а потом невнятно залепетал. — Несладко мне жилось лишь по той причине, что первое время я не мог воровать с кухни тяжелые мешки сахара и тащить их по подземельям к своей кухне, чтобы готовить сладости… но я воровал пирожные, так что мне было вполне даже сладко…

— Так тебе приходилось красть от голода? — изумилась она высоким участливым голосом.

— Гхм, — вежливо кашляю, прерывая их задушевную беседу. — Может, пойдете есть? Только вас и ждем!

— Да! — закивал Леопольд и пулей вылетел из комнаты.

Раф встала и с достоинством подошла ко мне.

— Он смешной такой, — шепнула она, улыбнувшись. — И красивый…

Когда, наконец, все собрались на кухне, начался ужин.

Я едва успела отхватить себе кусок запеканки и плошку салата, так как оголодавшие мужчины, не стесняясь бить противников по рукам ложками, расхватали все в мгновение ока. Истэке, который в это время открывал вино, в итоге только ради приличия оставили небольшой кусочек запеканки и пару листиков салата, что ужасно огорчило ученого.

Рэми и Дейк быстро съели свои порции, рыцарь при этом вовсю нахваливал Раф, намекая, что раз уж она стала общаться со мной, то пусть научит эту жуткую ведьму готовить. На это девушка ответила, что готовила не она, а Леопольд, чем прекратила все претензии ко мне.

Люциус, который, по его словам, мечтал о мясе двенадцать лет, из принципа выел из запеканки только мясо, оставив все овощи, а потом вдруг заговорил со мной о том, что из всех его наездников я была самой милой и спасибо мне за это… так и не поняв, зачем он мне это сказал, я после посмотрела в свою тарелку и сразу увидела, зачем: он сидел недалеко от меня, потому просто стащил все мое мясо, пока я его слушала. В ответ на мое возмущение Люциус только нахамил, сказав, что я очень тяжелая для своего возраста и задница у меня непропорционально большая (уж кому, как не ему, знать), значит и мясо мне есть необязательно.

После того, как противень и миска салата опустели, гости в доме серафимов все еще были голодные. Демонтин, скрепя душой, вынул из ящика под барной стойкой какую-то скатерть и, попросив нас всех представить то, что мы хотим на ужин (все что угодно, главное, чтобы мы это было съедобное и мы пробовали это хоть раз в жизни), накрыл ее на стол…

Поразительно, но как только белая ткань коснулась столешницы, на ней из ниоткуда появилась куча еды! Перед Дейком встал глиняный большой горшок рагу, перед Леопольдом — пирог из зайца и грибов, перед Люциусом — огромная зажаренная нога какого-то копытного, от которой вкусно пахло жиром и острыми приправами. Рэми пожелал… таз вареных креветок и раков и пинту пива! Раф, естественно, заказала у скатерти торт, а Истэка — что-то походящее на греческий салатик. Ну а я…

— Бэйр, что это такое? — все удивленно посмотрели на меня, которая чуть не плакала от счастья.

— Это, друзья мои, фастфуд… Как я по нему скучала! — умиленно смотрю на огромный вкусно пахнущий гамбургер и гору золотистого картофеля фри. Что самое удивительное, скатерть подарила мне даже стаканчик колы и вазочку кетчупа!

— Дай-ка попробовать! — загорелся Рэми и стащил у меня немного картошки. Его примеру последовали все остальные, не успела я и оглянуться…

Мне уже казалось, что ничего от моей прелести не останется, но когда толпа рук отпрянула от моей тарелки, я обнаружила, что картошки не стало меньше.

— Что это за чудесная вещица такая? — спрашиваю у Демонтина, щупая одной рукой скатерть, а другой засовывая себе в рот картошку.

— Скатерть-самобранка, я ее изобрел, — улыбнулся ученый, изящным движением утерев белой салфеткой кетчуп с усов. — Она может прокормить целую армию.

— А зачем же вы готовите, если у вас есть скатерть-самобранка? — удивленно смотрю на серафимов и на Раф.

— Потому что еда, приготовленная руками, впитывает труд и эмоции повара. Такая еда полезна не только для тела, но и для душу, в отличии от еды из скатерти, которая для души не питательна, — монотонна проговорила девушка, копируя интонацию Демонтина.

— Именно, — с видом последнего педанта кивнул Истэка и продолжил есть свой салатик.

Закончив с гамбургером, я представила себе черной икры на хлебе с маслом… и появилось, что самое невероятное! После черной икры я выпросила у скатерти пиццу с тунцом, потом виски с колой… последнее так приглянулось всем остальным, что они заказали у скатерти и себе такой же напиток. Ужин постепенно перерос в очень деликатную, но все-таки пьянку.

Старый доброй алкоголь сделал всех, кроме Демонтина, добродушными и веселыми. Даже Люциус перестал кидать на всех вокруг злобные взгляды и хмуриться.

Дейк и Рэми нашли общий язык: весь вечер они проболтали… о современных гильдиях. Сказать, что меня поразила такая осведомленность блаженного ангела-лекаря о гильдиях наемных убийц, не сказать ничего! Но он с уверенностью подмечал преимущества и недостатки этих организаций, утверждал, что в наше время необходимость в гильдиях падает и вообще это гиблое дело нынче. Дейк не соглашался и утверждал, что гильдия будет существовать и процветать вечно, хотя он сам не хочет иметь с ней ничего общего.

Раф весь ужин пыталась разговорить Леопольда. Ее старания в итоге увенчались успехом: оборотень перестал зажиматься и стесняться, когда беседа зашла о готовке. Они обсуждали один рецепт, известный ему, но пока не опробованный и вообще очень сомнительный… что-то из червей и тараканов.

Я тихо беседовала с Демонтином о том, как он создавал скатерть и о других его изобретениях. Он вкратце объяснял мне основы метамагии… несмотря на то, что алкоголь немного, но ударил мне в голову, я все отлично понимала… хотя, возможно, виски и было тем фактором, из-за которого я смогла понять сложные формулы Демонтина.

Спустя полчаса в наш разговор вмешался Люциус, заявив, что одна из последних формул Истэки не совершенна и он мог бы сделать ее гораздо лучше и универсальнее. У великого ученого от такого заявления аж усы встопорщились! Он язвительным тоном попросил «копытное» объяснить ему получше его же теорию… к разочарованию ученого, Люциус вполне связно начал ему что-то втирать и, судя по лицу Истэки, втирал что-то вполне стоящее… Правда, после первой же минуты объяснений бывшего Черта я перестала понимать, о чем они говорят, так как запуталась в терминах и названиях. В итоге внимание Истэки полностью ушло к чародею, а я просто сидела и слушала каждый из разговоров по очереди, лениво поедая чипсы со вкусом бекона, по которым тоже очень соскучилась.

Время шло к двум часам ночи, когда мы решили, что хватит сидеть, пора бы и спать ложиться.

Поскольку комнат на всех не хватало (Леопольду даже пришлось занять гостиную), а оставлять Люциуса одного было пока опасно, пришлось бросать жребий, с кем он будет ночевать… Я даже не сомневалась, что сработает закон подлости и жребий выпадет мне!

Маг ехидно ухмыльнулся и сказал, что раз мне не противно было спать с двумя разными мужиками, то и с третьим пересплю, не развалюсь. Дейк, услышав это, заявил, что сам будет смотреть за моим конем и не допустит, чтобы он ночевал со мной.

Люциус, увидев, как разозлился рыцарь и догадываясь, что он с ним сделает за такие намеки, когда они останутся наедине, резко присмирел, извинился передо мной и сказал, что раз уж он мой конь, так пусть я за ним и слежу, а он будет паинькой и поспит на половом коврике, если это очень надо.

Посмотрев на меня теми самыми глазами, какими смотрел, будучи любимой лошадью, Люциус все же уговорил меня сжалиться над ним и не оставлять одного на ночь с явными недоброжелателями, которые только и ждут, чтобы превратить его обратно в лошадь.

А что делать? Пришлось согласиться.

Правда, прежде, чем отправить спать, Демонтин заставил мага проглотить столовую ложку усовершенствованного антимагического порошка, растворенную в стакане воды. Это должно было лишить его магических сил на месяц. Скрипя зубами и ругаясь от досады, Люциус все же выпил это, под угрозами, что он будет ночевать на улице и с копытами всю оставшуюся жизнь.

Разобравшись с тем, кто где спит, мы разбрелись по спальням.

Люциусу был выдан матрас, подушка и одеяло, из которых он устроил себе постель в углу комнаты, подальше от моей кровати. Стоило ему лечь, как он тут же заснул мертвым сном, любовно обняв перьевую подушку.

Я тоже долго не бродила, быстро переоделась в ночную рубаху и зарылась под одеяло, подальше от гнусного мира…

 

9. В преддверии

За окном вот-вот должен был показаться рассвет, когда я проснулась.

Все же зря я так много выпила на ночь…

Желание оказаться в уборной было таким огромным, что я, превозмогая сон, вылезла из кровати и тихонько пошла к двери. Люциус крепко спал и вряд ли мог заметить, что я, его суровый надзиратель, ухожу.

Осторожно пробравшись по коридорам еще спящего дома, я спустилась вниз, где вместе с бассейном были и прочие удобства.

Еще находясь в своеобразной ванной, я подумала о том, что утром будет ужасная толкотня и умыться будет проблематично. Ну а поскольку я уже здесь, почему бы не умыться сейчас и не проснуться уже чистой?

Я потратила еще несколько минут на то, чтобы умыться, мысленно уверяя себя, что за эти жалкие минуты Люциус вряд ли решится бежать и вообще проснется… Хотя что-то внутри твердило, будто он и за минуту может провернуть что-нибудь эдакое при особом желании.

Когда я возвращалась и проходила мимо гостиной, где на большом диване развалился под одеялом Леопольд, увидела в окне посветлевшее небо. Увы, спать мне оставалось недолго… если я вообще усну.

Посмотрев еще раз на спящего оборотня, я невольно улыбнулась: он был невообразимо милым с этой своей косичкой и абсолютно детским выражением лица.

Дальше я пошла еще тише, чтобы не дайте боги не разбудить Леопольдика… Хотя одним несомненным преимуществом этого дома является абсолютное отсутствие скрипучих досок. Все они были ровными, без заноз, плотно пригнанными друг к другу и ни одна из них не скрипела, потому передвигаться по терему можно было совершенно бесшумно, не мешая никому спать.

С этими мыслями я начала подниматься по лестнице на второй этаж.

Когда сверху неожиданно раздался шум шагов, я вздрогнула и по привычке отпрянула назад, за лестницу, чтобы тот, кто был наверху, меня не увидел.

Сначала я испугалась, что это Люциус все же решил покуролесить, но потом уловила странный звук, как будто об стены что-то терлось… Это значило, что не магу, а одному из серафимов приспичило побродить по дому перед рассветом.

Успокоившись, я стала подниматься дальше, по-прежнему двигаясь абсолютно бесшумно.

Когда я поднялась на второй этаж, не увидела в коридоре ни Рэми, ни Истэки… это сбило меня с толку, но потом я заметила, что дверь в одну из комнат приоткрыта, хотя раньше все они были закрыты. Из комнаты при этом доносилось тихое шуршание, как будто кто-то елозит по кровати.

Не знаю, какая муха меня укусила, но мне вдруг дико захотелось посмотреть, что же там происходит, за этой дверью.

Не помня себя от любопытства, я абсолютно бесшумно подкралась к щели и осторожно заглянула в комнату. Днем я вряд ли бы услышала хоть что-то из сказанного, но в предутренней тишине это было не сложно. Разглядеть же происходящее мне помогло все еще действующее заклинание ночного видения.

— Рэм ты в своем уме?… — зевал разбуженный Истэка, сидящий на кровати. Он был в голубой атласной пижаме и в колпаке с кисточкой. — Зачем ты меня разбудил?

— Мне нужно с тобой поговорить, с кем еще я могу поделиться? — шепотом сказал ему Рэми. Он тоже сидел на кровати. На нем были одни только белые спальные штаны и, в отличие от идеально причесанного и подстриженного брата, был с потрепанной бородкой и еще более лохматыми волосами.

— О чем, бездна тебя поглоти, ты хочешь со мной говорить в четыре утра? — возмутился Истэка.

— О Юкке!

— Что?… Решил испортить мне настроение, когда день еще даже не начался? Не замечал за тобой тяги к такому садизму… Это все влияние твоей змеи! — проворчал Демонтин, но при этом не спешил выгонять брата из своей комнаты.

— Хватит ее так называть, — серьезно сказал Рэми. — Она не заслужила…

— Ты знаешь, что она и не этого заслуживает! — яростно зашептал Истэка, окончательно проснувшись от нахлынувшей волны гнева. — Эта треклятая убийца вертит тобой, как хочет, а ты как мальчишка таскаешься за ней и исполняешь каждую ее прихоть… Даже знать не желаю, чем ты с ней занимался целую неделю, на которую пропал! И как тебе не противно касаться такого грешного существа!? Как ты, с твоим умом, твоими возможностями, твоей добротой можешь опускаться до нее!?…

— Замолчи, Истэка! Ты никогда не любил и понятия не имеешь, что это такое! Ты не знаешь ни Юкку, ни моих чувств к ней, ни нашего с ней родства…

— Знаю я ваше родство! Воробей и Юкка — легенда прошлого века. Наслушался уже, можешь не повторяться!

Господи… Да какие демоны понесли меня подслушивать!?… Воробей, тот самый, легенды о котором мне рассказывал рыцарь! Юкка, глава гильдии, которой принадлежит Адольф… мы попали!…

— Ты можешь изводить меня сколько угодно, но я пришел поговорить не об этом…

— А о чем же? О том, что пока ты валялся в беспамятстве, твой котенок совратил Рафнейрис, а пока ты марал свою душу о тело грешницы, она с ним сбежала!? С тем котенком, которого Юкка тебе навязала! Каждый раз когда она впутывается в твои дела, ты страдаешь, или я страдаю… а теперь еще и Раф!… Чего эта змея такого сказала, чтобы ты вообще занялся тем калекой!?

— Он ее приемный сын…

— Замечательно! Давай, расплачься и вылечи всех ее птенчиков из гильдии!

— Замолчи, и никогда не трогай эту тему! — неожиданно угрожающе прорычал Рэмол. В полумраке я увидела, как в буквальном смысле засветились гневом его глаза… багровым, пламенным гневом. — Он был важен для нее, а, значит, важен и для меня!

— Он был важен ее чертовой гильдии, Рэмол. Гильдия! Вот о чем она думает в первую очередь. Если бы она тебя любила, она бы давно сделала выбор и ты бы не лишился осколка души, не опускался бы до помощи наемным убийцам, не страдал бы те пять лет разлуки, чуть ли не каждый день плачась мне в мантию, не доводил бы себя до полуживого состояния!…

— Об этом я и пришел поговорить, — прервал его Рэм. — Она… она сделала выбор, о котором ты говоришь.

— Что?… — в голосе ученого прозвучала растерянность.

— Она решилась, Истэка! Вопреки всем твоим воплям, она решилась!

— Решилась на что? Оставить тебя в покое?

— Нет же! — от перевозбуждения серафим даже взмахнул крыльями, от чего поднялся сильный сквозняк, который чуть не распахнул дверь, за которой я стояла… благо, я успела ее придержать и тем самым не обнаружила себя. — Она решилась оставить гильдию.

— Что!? — Демонтин не верил своим ушам.

— Вот именно! — почти смеялся от радости Рэм. — Я поставил перед ней выбор: она остается с гильдией и я ухожу навсегда, или же она навсегда оставляет гильдию и остается со мной… навечно. И она выбрала меня! Выбрала, не задумываясь.

— Не хочешь ли ты сказать…

— Она переедет к нам в дом и будет жить вместе с нами, будет старшей подругой для Раф и… моей женой.

— … Ты совсем свихнулся!? — воскликнул Истэка, заерзав на месте, замахав руками и распушив перья на поднявшихся крыльях. — Облака совсем вытеснили твой мозг!?… Я не пущу это убожество к нам в дом, даже рассчитывай! Уж тем более не дам ей влиять на Рафнейрис! Тебе ли не знать, что может случиться, если девочка свернет с пути истинного!

— Пустишь, и еще как пустишь, братец, — с усмешкой проговорил Рэми. — У тебя просто нет выбора. А что до Юкки, то она и не подумает учить Раф чему-то плохому… ты просто не знаешь Юкку так, как знаю я! Уверен, дать вам хотя бы десять лет пожить вместе, и вы подружитесь.

— Так когда она приезжает?… Мне нужно успеть собрать вещи, — вздохнул ученый, почему-то очень быстро сдавшись брату.

— Она поставила условие…

— Кто бы сомневался! — вновь раздраженно взмахнул руками Демонтин. — Ну и что тебе нужно сделать? Вырезать собственное сердце и поднести ей на блюде? Собрать бочку крови невинных младенцев? Может, ей нужны твои крылья, поджаренные со специями в масле!? Что же!?

— Я должен избавить ее от предателя гильдии. Это ее последнее дело, которое она не может не закончить… тем более, оно связано со мной. Этот предатель сбежал из общества, украв у Юкки одну вещь… ту самую вещь, в которую я заключил частичку своей души. Мне нужно найти этого человека и передать его Юкке или ее приемному сыну… — таинственным голосом поведал серафим.

— Твою душу похитил гильдиец!? Да… да как она вообще могла это позволить!? Твоя жизнь под угрозой!… - в возмущении зашептал Истэка, с трудом не срываясь на крик.

— Это всего лишь частичка моей души, — начал объяснять Рэмол. — По ней можно сделать не так уж много, только проклясть меня или порчу навести… но кто додумается наводить порчу на вещь? Не беспокойся, пока я в безопасности.

— Ах, ладно, — вздохнул Демонтин, потерев переносицу. — И где ты собираешься искать этого предателя?

— Гхм… Его зовут Дейкстр Донан, он путешествует с молодой ведьмой по имени Бэйр, которая последние годы занималась странными опытами, — торжественно прошептал Рэми.

Повисла гробовая тишина.

У меня от этих слов груди похолодело от страха.

Получается, что Рэми — тот самый Воробей, который закадычный приятель Юкки, которая хочет убить Дейка и которая мать Адольфа, который хочет убить меня, причем обоим ланкам серафим готов предоставить самые разные услуги… Так… Вопрос остается за малым: как долго я проживу, если в данный момент нахожусь в захлопнутой ловушке, в доме этого самого Воробья!?

Я почувствовала, как рубаха липнет к спине от выступившего на теле холодного пота страха. Меня затрясло мелкой дрожью, а ноги начали подгибаться. Но я все же взяла себя в руки и стала слушать дальше.

— Что!? — Истэка пораженно смотрел на брата. — Так не бывает! Они сами к нам пришли за несколько часов до того, как прилетел ты!

— Это судьба, — пожал плечами Рэми. — С ней даже ты не поспоришь.

— Я не суеверный, ты знаешь, — поспешно сказал Демонтин, тревожно теребя усы и бегая взглядом по полу. — Но такие совпадения меня пугают… ты уверен, что в просьбе Юкки нет подвоха и она не подослала к нам этих двоих? С нее станется подстроить их встречу с наивным отпрыском Вольги, только вышедшем в мир…

— Истэка, увы, мироздание даровало мне возможность не всегда верно соблюдать правила какого-либо договора… Даже если со стороны Юкки и есть подвох, то с моей стороны их бесконечное множество. Вряд ли она пытается обхитрить меня: она знает, что это невозможно.

— И что же ты собираешься делать?

— Для меня главное — вернуть осколок души, Юкка все равно оставит гильдию, вне зависимости от того, получит она голову рыцаря или нет. А я пока понаблюдаю за Донаном, приближусь к нему… а потом и дело с концом.

Поняв, что разговора окончен, я тихо отошла от двери и перевела дух, едва не падая от волнения.

Нужно срочно предупредить Дейка! О том, что я нужна Адольфу, Рэм может и не знать, а вот рыцаря может прикончить в любой момент!

На негнущихся деревянных ногах я как можно тише поковыляла к комнате, которую отвели рыцарю. Она находилась ровно на другом конце длинного коридора и идти до нее было примерно тринадцать метров, если не больше.

Стараясь не шаркать и не опираться на стены, я шла к двери гораздо медленнее, чем хотелось бы, так как если пошла бы быстрее, непременно или упала бы, или подняла топот.

Я преодолела больше половины пути, когда услышала прямо за собой знакомый звук… как будто перья трутся о дерево. Я и вздохнуть не успела, как меня схватили за плечи и мягко, без шума, прижали к стене, заткнув рот рукой.

Поняв, что меня застукали за подслушиванием и живой не отпустят, я даже сопротивляться не стала… да и был ли смысл сопротивляться серафиму?

Безвольно обмякнув в его руках, я посмотрела на своего убийцу.

— И угораздило же тебя все подслушать!… - прошептал Рэми, приблизившись к самому моему уху. — И куда ты бежишь теперь? К рыцарю, предупреждать его об опасности? И что будет после того, как ты скажешь ему, кто я? Он тут же соберет вещи и уедет отсюда за пределы леса, тогда его найдет Юкка или Адольф, и он не жилец! Только я имею право решать, жить ему или умереть, ни один из ланков этого выбора не имеют — они связаны уставом гильдии, хотят того, или нет, — торопливо объяснил он. — Пойми, твоему другу ничего не грозит, пока он на меня не нападет… Но у него дорогая мне вещь, которую мне жизненно необходимо вернуть, потому я не могу оставить его в покое. Если он добровольно отдаст мне эту вещь, вы уедете из моего дома, а я велю Юкке прекратить охоту… Но под «добровольно» понимается не просто дать в руки, а вернуть с полным осознанием дела и чистой душой, потому ты не должна ставить перед ним выбор: или отдавай, или отберут силой… Так что разумнее с твоей стороны будет, если ты забудешь все, что слышала, и пойдешь спать. Понимаешь?

Я кивнула.

— И чудесно, — кивнул серафим, но пока не отпускал меня. — Не вмешивайся, тогда я смогу сохранить Донану жизнь. Иди спать, а завтра веди себя так, как будто ничего не было… я осмотрю твою руку, вы с Кудеяром поиграетесь в ученицу и учителя, возможно, мой братец тоже научит тебя чему-нибудь. Живи у нас хоть неделю, хоть все две, только не пытайся увести от меня Донана. Вне леса его жизнь в опасности… просто поверь мне на слово, — убедившись, что я все поняла, он отпустил меня.

Под пристальным взглядом серафима я вернулась в свою комнату.

Тревога не унималась, я была сама не своя и не могла уснуть… хотя как вообще можно было спать после того, что я узнала? Я внимательно вслушивалась в каждый шорох, следя за тем, чтобы никто и близко не подошел к комнате рыцаре.

Конечно, никаких тяжелых шагов, криков и угроз я не слышала, но не сказать, чтобы это меня успокаивало.

Так я пролежала до самого утра, пока Люциус не проснулся и не начал чудить. За ночь он забыл, что он стал человеком, и в огромном изумлении озирался по сторонам. Пришлось рассказать ему, что вчера произошло, а потом еще и помогать одеваться, так как он двигался очень неуклюже, хотя не так неумело, как это было вчера после превращения.

После того, как маг помычал на разный лад в течении пяти минут, он постепенно вспомнил человеческую речь…. Лучше бы он ее не вспоминал! Тут же на мою голову посыпались ругательства. Якобы я ужасно шумела ночью и не давала ему спать. К тому же меня бес дернул пропасть куда-то, когда он ужасно хотел пить, а встать не мог. Когда жаловаться стало не на что, он просто ради удовольствия начал придираться к любой мелочи, да так, что я и рот открыть не успевала. Дошло до того, что этот гад обвинил меня в распутстве, потому что моя ночнушка была недостаточно длинная и я, пока помогала ему одеваться, слишком уж прижималась к нему, а потом принялся вспоминать все мои прошлые грехи перед ним: от купаний в речке в чем мать родила на его глазах до червей в яблоках, которые я, несомненно, нарочно туда засовывала.

Не выдержав, я его, едва держащегося на ногах, вытолкала из комнаты, и подперла стулом дверь, чтобы он не смог зайти.

В наступившей тишине я немного успокоилась. Заправив кровать и приведя себя в порядок, я спустилась вниз.

Кроме нас с Люциусом уже проснулись и остальные. Раф носилась по кухне, готовя завтрак, Леопольд, превратившись в кота, летал по дому сумасшедшей серой молнией. Дейк, живой и здоровый, сидел на крыльце и с видом бывалого поэта любовался утренней полянкой. Истэка о чем-то болтал с Кудеяром на кухне, оба периодически посмеивались.

Все было настолько мирно и даже по-домашнему, что я невольно засомневалась: не приснилась ли мне та сцена с разговором двух серафимов?

Я собралась было поверить в это, как вернулся с ежедневных утренних полетов Рэмол и, хотя он вел себя достаточно непринужденно, то и дело косился на меня: не натворю ли я глупостей, начав намекать на что-то рыцарю.

Кроме меня этих взглядов никто не заметил, Рэми со всеми был дружелюбен и мил… Глядя на него, я все больше поражалась тому, что когда-то это странное добродушное и даже слегка глуповатое на вид существо было гениальным разбойником и жестоким рубакой. В любом случае, подозревать серафима в том, что сейчас он способен убить своего случайного гостя, было невозможно…

После завтрака Рэм отвел меня, Люциуса и Кудеяра в свой кабинет в подвале, оборудованный под небольшую лечебницу.

Первым делом серафим осмотрел кисти царевича, которые по-прежнему были все в ожогах. Даже не спросив, где племянник так ужасно покалечился, Рэм принялся колдовать над его руками. Зажав их в своих больших ладонях, серафим застыл в напряженной позе, чуть расправив крылья. Когда спустя несколько минут он выпустила кисти Кудеяра из своих рук, кожа на них была абсолютно здоровая, без единого шрама.

Поблагодарив дядю, Кудеяр сказал мне, что будет ждать меня в мастерской Демонтина, и вышел из лечебницы.

Затем настала очередь Люциуса. Маг, который не понимал, зачем его сюда вообще притащили, громко запротестовал, когда серафим просто попросил его подойти ближе. Ругательство, крики, почти истерика… все повторилось.

Смотря на этого чудака, я не понимала, что нужно к нему испытывать: жалость, как к больному на голову человеку, или отвращение, как к элементарному эгоисту и гаду, которого хлебом не корми, дай оскорбить кого-нибудь и устроить скандал. Я решила склониться к первому, но все равно вместо жалости испытала только раздражение.

В итоге Рэми успокоил колдуна и сказал, что всего лишь хочет вылечить его шрамы на боках, раз они самому Люциусу так мешают и напоминают об унижениях. От такого маг ненадолго опешил, так как не ожидал каких-то добрых намерений от своего врага. Впрочем, когда ступор прошел, Люциус выплюнул в лицо серафиму ядовитое «обойдусь без твоей помощи!» и вышел из комнаты, хлопнув за собой дверью.

Вздохнув, Рэм обратился ко мне. Он собирался осмотреть мою левую руку.

Почему-то мне казалось, что мы непременно вернемся к разговору о ночной сцене, как только останемся наедине… точнее, я только об этом и думала, о том, что сказать и как себя лучше вести. Но серафим как будто и вовсе забыл о ночном разговоре, он был полностью поглощен изучением моей руки.

Спрашивал он меня о том же, что и Истэка: как я это сделала, зачем, почему, какие способности открылись и прочее. Я отвечала уже привычными заготовленными фразами.

После того, как опросил меня, серафим начал самостоятельно изучать руку. Нажимал на разные чувствительные места, надавливал на белые полосы. С моего разрешения он даже сделал мне небольшую ранку, чтобы посмотреть, какого цвета мышцы и кровь в той руке…

Примерно час я терпела самые разные, очень странные и порой даже болезненные опыты серафима. Я понимала, что если он что-нибудь найдет, очень велика вероятность того, что я, наконец, узнаю, зачем то чокнутое копытное меня искалечило. Кроме Рэмола меня вряд ли кто-то просветит.

После того, как серафим закончил тыкать в мою рук всякими разными предметами, он сказал что, очевидно, я знаю далеко не все свои способности, хотя некоторые из них просто уникальны. Спросил, никогда ли не было у меня такого, что предметы как будто проходили сквозь руку.

Я, смотря на него с удивлением, ответила, что вроде бы нет.

— В моменты сильных эмоций, переживаний, страха… — начал перечислять он.

— …Она обычно только светится, — заканчиваю фразу. — И только. Еще впитывала магию из различной нечисти, пока у меня аура не стала заполнена под завязку.

— Может, рука становилась прозрачной? — продолжил спрашивать Рэм.

— Только в первые дни после того, как мне в ладонь вогнали рог единорога, — качаю голой. — А что такое? Почему ты спрашиваешь? — странно, но, в отличии от Демонтина, Рэмола сложно было называть на «вы». Он казался моим ровесником, дурашливым и непоседливым… почти как Леопольд, наверное.

— Нет, я не отвечу. Я могу ошибаться… попытайся все же вспомнить, не было ли случаев, когда рука как будто переставала быть материальной. Например, когда ты должна была удариться обо что-то, но боли не чувствовала.

— Ну… — я задумалась. В голове неожиданно вспомнился один момент. — Не знаю, то ли я вспомнила… Один инквизитор как-то хотел ударить меня мечом, но я закрылась от него рукой… потом он долгое время уверял, что не знает, как так получилось, что я не умерла. Якобы он не мог промазать с расстояния в один метр, не попасть по мне… но, кажется, его меч просто прошел сквозь мою руку.

— Ага! Значит, все верно, — серафим возбужденно расправил крылья. — Эти полосы у тебя на руке и ее цвет, все это не только изменило ткани, сделав их своеобразными проводниками и вместе с тем фильтрами для различной духовной скверны, но и сделало твою руку… не совсем такой, какой она должна быть.

— В смысле? — настораживаюсь.

— Нет, — помотал он головой. — Скорее менее… эммм… материальной. Не сказать, что руки у тебя нет и все это на самом деле иллюзию, но и сказать, что рука есть, нельзя. Попробуй отрезать тебе левую кисть — она просто не отрежется, как будто иллюзию режешь. Хоть весь день долби ее молотком — она не помнется и не сломается… хотя боль ты будешь чувствовать.

— Как это? — пораженно смотрю на него. — Хочешь сказать, у меня иллюзия вместо руки!? А иллюзии… они всегда временные… то есть, в один прекрасный день я останусь калекой!?

— Нет, нет! — Рэмол поспешил успокоить меня, дружески коснувшись крылом моего плеча. — Калекой ты не останешься. Рука никуда не исчезнет, не бойся. Но то, что сделал тот сатир действительно было очень жестоко. Он использовал твою плоть для того, чтобы развить в ней определенную болезнь и в итоге сделать тебя живым оружием. На самом деле подобные чары применяются только к предметами… я впервые вижу, чтобы кто-то так издевался над человеком. Это как… как если бы резчик по дереву начал работать над человеческим телом, только в магической среде. Понимаешь?

— Не очень, если честно…

— Ладно, потом сама поймешь, — отмахнулся, как будто от моего непонимания, серафим. — В любом случае, я поражен тем, что кто-то способен насильно сотворить такое с человеком. Тем более с ведьмой! Интересно, о чем думал тот, кто это сделал? Ты могла погибнуть.

— В самом деле?

— Я бы куда меньше удивился, чем теперь, когда вижу тебя живой, — кивнул Рэмол.

— Значит, он так запросто мог убить меня… не только провел кошмарную операцию в грязном лесу, вбил мне в руку инородный предмет, после которого и вовсе могло быть заражение крови… Помимо этого он еще знал, что это может убить меня? Эх… Жаль, что он уже мертв! — вздыхаю, пошевелив бледными пальцами. Кисть порой все еще болела в том месте, где посреди ладони красовался большой плотный белый круг — обросший кожей рог. — Иначе можно было бы пойти к Фавнгрифу, сделать мою руку «нематериальной» и вытащить сердце из его груди…

— Какая ты милая и дружелюбная, — криво усмехнулся серафим.

— Просто я не люблю, когда на мне проводят непонятные опыты против моей воли, — пожимаю плечами. — По его вине я даже в жару обязана носить вещи с длинными рукавами, чтобы никто не увидел эту красоту. Кожа должна париться под кожаной перчаткой, какая бы температура не была на улице, не говоря уже о постоянных болях и судорогах…

— Да, ты права, это неудобно. Но, впрочем, все не так плохо, как могло бы быть… Ты ведьма, а это чары, направленные на уничтожение магии. В ходе операции ты могла или потерять все магические силы, а, значит, умереть, или ж лишиться руки, которая хоть и часть тебя, но магию не приемлет. Все сложилось наилучшим образом.

— Лучше бы не складывалось вовсе, — хмыкаю. — Ладно, прости мне мое нытье, просто порой находит ностальгия по тем временам, когда все было нормально и хорошо… А это, — киваю на свою руку, — один из тех переломных моментов, после которых все поменялось.

— Бывает… и еще не раз будет, поверь почти трехсотлетнему старцу, — улыбнулся Рэмол. — Если бы я, подобно человеку, так тяжело переживал переломные моменты и накопившийся опыт, я бы давно состарился в душе. Последуй моему примеру: не воспринимай ничего в серьез, живи только настоящим, старайся не думать о прошлом… И тогда ты никогда не состаришься.

— Так и делаю, да только некоторые начинают поглядывать на меня, как на безумную, — вздыхаю, вспомнив о том, что говорил обо мне Арланд. — И все же, как ты думаешь, что мне теперь делать с этим «подарком»? — вновь киваю на свою руку.

— Я считаю, что для начала ты не должна относиться к этому, как к постыдной болезни, — сказал он. — Ты ведь совсем не развиваешь свои новые способности, хотя стоило бы! Только узнав все возможности, ты сможешь понять, что это за оружие и как им управлять. И, если честно, я бы настоял на том, чтобы ты каждый день, пока находишься здесь, практиковалась в чем-нибудь со своей рукой… под моим присмотром, конечно. К тому же, тебе это нужно еще и по той причине, что рука просто может выйти из строя. Ее сила рано или поздно начнет проявлять себя, и ты ничего не сможешь с этим сделать… удалить руку, разве что. Поверь, последствия твоего бездействия могут быть самыми разными. А для тебя главное, чтобы рука оставалась частью тебя, иначе, как я говорил, ты или погибнешь от того, что она вытянет из тебя всю магию, или станешь калекой уже по-настоящему.

— Так… а что же мне нужно делать? То есть, я ведь не могу управлять ее способностями по желанию, а, значит, не могу ее тренировать. Она «включается» только когда рядом есть что-то нечистое…

— Это я могу устроить, пока не научишься ей управлять, — улыбнулся Рэмол. — Начнем завтра, а сейчас пойдем к Кудеяру. Они с Истэкой решили заняться твоим посохом, а я им с этим помогу. Поскольку у тебя кроме магической силы есть и… антимагическая, то и оружие твое должно быть двухсторонним. Мы хорошенько изучим твои способности и сделаем посох, исходя из того, что узнаем.

— Ладно… правда, я думала, что буду заниматься только с Кудеяром. А тут со всеми вами… Прости за наглость, но зачем вам возиться с такой мошкой, как я? Какое вам до меня дело?…

— Пф! Пришла к нам в дом с такой диковинкой, — указал на мою руку, — и думаешь, что мы просто так от тебя отстанем? Истэке только дай что-нибудь поизучать, а какой мне до тебя интерес… скажем так, большой интерес. Ну пошли, а то они уже заждались.

Ничего в итоге не поняв, я встала и пошла за серафимом глубже в подвал… точнее, в целые подземелья, которые назывались Мастерской Демонтина.

Это было большое темное помещение, напоминавшее клубок каких-то тоннелей и небольших залов. Тут была тьма проходов, в которых чего только не было! Несколько десятков самых различных котлов, полок с банками и бутылками, шкафов с ингредиентами, повсюду валялись и висели веники сушеных растений и какие-то жуткие инструменты. Заваленный всяким ученым хламом кабинет Истэки был образцом минимализма по сравнению со всем этим.

Кудеяр и Демонтин, усадив меня на одинокую табуретку, завалявшуюся посреди всего этого хаоса, за пару часов объяснили мне то, что мне предстоит делать все то время, что я у них пробуду… то есть, какие именно этапы в изготовлении такой полезной вещи, как посох, мне нужно будет пройти. Причем делать все мне нужно обязательно самой, они же будут только подсказывать.

Первые три дня я должна буду «заряжать» заготовку, отваривая ее в самых разных зельях и растворах. Это должно было сделать из обычной палки магическую вещь, имеющую собственную ауру, почти как живое существо. После этого нужно было «приручать» посох, заставить слушаться меня…. с этим были связаны какие-то упражнения, похожие на медитацию, и выучка новой горы заклинаний. Когда все это будет проделано, мне останется только научиться обращаться с посохом. По словам Кудеяра, это оружие, а не просто волшебная палка, и им нужно уметь владеть физически, ровно как мечом или луком.

Составив это странное расписание на дни вперед, мы с удивлением заметили, что уже время обеда. Опустошив котелок супа, который Раф готовила все утро, мы вернулись в мастерскую и стали обсуждать, какой конкретно посох мы будем делать, то есть, с уклоном в какую стихию, для каких заклинаний по большему счету (защитных или атакующих) и прочие формальности.

Закончив с обсуждением, мы стали готовить чертежи. Точнее, готовили их Истэка и Кудеяр, так как я ничего не понимала в этих закорючках (они, впрочем, этот мой недостаток старательно исправляли), а Рэми же быстро наскучило с нами сидеть и он пошел наверх.

Создание посоха захватило меня с головой… не в том смысле, что это было безумно увлекательно (хотя не без этого), а скорее потому, что ни о чем, кроме магии и обучения я думать не могла, так как в меня тоннами заливали информацию, не давая опомниться.

Пока я по объясненным мне правилам и рецептам смешивала ингредиенты и потом варила их вместе с посохом в гигантском котле, стоя на специальной лестнице, Кудеяр учил меня теории магии, а потом требовал, чтобы одновременно с помешиванием зелья я показывала, чему научилась, и сплетала свободной от половника рукой заклинания, усложненные по разным отраслям теории. После того, как зелье было готово, мне нужно было «пятьсот ударов сердца» стоять над котлом и вливать в кипящую жидкость, в которой варилась заготовка для посоха, львиную долю магии.

В итоге я весь день, до самого ужина, пробыла в мастерской. Руки болели от работы с шестом, которым нужно было размешивать загустевшую под конец жидкость. Спина ныла от того, что за день я ни разу не присела и от тех же адских помешиваний (работа, достойная раба-невольника, надо заметить). Голова же готова была взорваться от объема полученных знаний.

Чуть не падая головой в тарелку от усталости, я быстро съела ужин и, ни с кем не говоря, отправилась спать. О ночном разговоре с Рэми я тогда совершенно забыла… как и вообще о чем-либо, кроме магии и посоха.

На следующий день все повторилось, только помимо аналогичной работы с посохом я сразу после завтрака пошла к Рэмолу тренироваться управлять бирюзовой рукой. Поскольку он где-то внутри все еще был демоном, ему не составило труда распылить в воздухе темную силу, которая заставила мою левую руку вспыхнуть бирюзовым пламенем. Учитывая то, как я вымоталась в прошлый день, рука с жадностью поглотила все, восстанавливая мои силы. Рэмолу пришлось несколько раз вытягивать из себя демонические силы капля по капле, пока я, наконец, не смогла осознанно пользоваться рукой для работы, а не инстинктивно, чтобы утолить «голод».

Собственно, единственное, чего мы добились в этот первый раз — я смогла запомнить те ощущения, при которых рука «включалась» и один раз даже смогла заставить ее вспыхнуть странным бирюзовым без каких-либо посторонних действий, одной только силой воли.

После этого достижения я спустилась в подвал к Кудеяру и принялась за работа над посохом, который нужно было отваривать уже в другом растворе… по какому-то закону подлости еще более густом, чем вчера. Пока я ноющими руками и болью в спине стояла на специальной стремянке и размешивала всю ту дрянь, не забывая вливать туда побольше своей магии, Кудеяр, находящийся рядом, отжимался и подтягивался на турнике (неизвестно, зачем Демонтин сделал в своей мастерской турник, но он там был) для поддержания формы и одновременно с тем читал мне лекции об аурах.

После того, как посох «сварился» во второй раз, его поставили сохнуть, а меня царевич потащил к сожителям, закреплять знания об аурах. Мне нужно было рассказать об этих существах, глядя на них с другого уровня зрения… Требовались пустяки. Меня, видящую только ауру, подводили к какому-нибудь из жителей терема и просили определить, кто это, женщина, или мужчина, старый или молодой, маг или нет, а все такое. Несмотря на легкость задания, получилось неважно, так как к тому времени я уже безумно устала и валилась с ног. Дейка я перепутала с пятнадцатилетней девушкой, а Леопольда и вовсе приняла за волшебный предмет без пола и возраста.

Все повторилось и на следующий день.

День после был ровно такой же и все прочие дни тоже.

Серафимы и Кудеяр по очереди вытягивали из меня все силы, искренне считая, что это идет мне на пользу. За каких-то несколько дней я ужасно похудела и даже осунулась, хотя опыт, который я приобрела за это время, был огромен и стоил всех потраченных сил.

Было ясно и раньше, что я ничего не знаю о магии и на самом деле не умею ей пользоваться… но теперь я поняла это в разы яснее, так как не только узнала чертову прорву всего, но и поняла то, что эта чертова прорва — прудик по сравнению с океаном всего, что знал тот же Кудеяр, и капля по сравнению с тем, что знал Демонтин.

Хотя не смотря на относительную ничтожность моих приобретенных умений, мне открылись все необходимые для мага основы, с которыми я могла считать себя ведьмой среднего порядка… Хотя, по словам всех моих учителей, очень талантливой ведьмой. Никто из них почему-то не сомневался в том, что с полученными знаниями я самостоятельно смогу достигнуть высочайшего уровня. Это мне очень льстило, но, тем не менее, я не могла представить, каким образом смогу самостоятельно достигнуть уровня учителей.

Прошло шестнадцать дней работы над посохом к тому моменту, когда он был готов. Я накачала его огромной магической и антимагической силой (оказывается, последнюю я могла создавать ровно так же, как и магическую, и даже плести из нее заклинания). Кроме того я связала с посохом множество амулетов из зачарованных камней, которые тоже сделала сама.

После этих изнурительных шестнадцати дней постоянной работы я смогла вздохнуть с облегчением. Физическое умение обращаться с большой палкой поначалу показалось мне куда более легким, чем магическое…. Как же я жестоко ошиблась!

Кудеяр, несомненный мастер боевых искусств, взялся за меня основательно. Он почти в буквальном смысле выжимал меня, как половую тряпку. Мы работали до тех пор, пока я не падала без сил и не засыпала на траве. Тогда он меня будил ласковым пинком и отправлял в кровать. Стоило мне проснуться следующим утром, как он вновь тащил меня на поляну тренироваться. Завтрак, обед, ужин — все на поляне. Во время редких десятиминутных перерывов — занятия магией. Мне удавалось побыть одной с пустотой в голове только во время сна или пока я мылась.

Впрочем, странные методы царевича обучения дали свои плоды. Не знаю, почему я в итоге такого жесткого графика не слегла с переутомлением или нервным срывом (может, из-за демонических сил Рэми, который подкармливал мою синюю руку, чтобы она работала?), но факт остается фактом — каждое новое утро я была полна сил, которые мой учитель выжимал из меня с прилежностью винодела.

Я не занималась ничем, кроме посоха и освоением некоторых возможностей моей левой руки, а, значит, не успевала ничего забыть. Получилось, что я нахожусь на уроках целые сутки, не отрываясь от занятий. Потому тело на следующий день так же хорошо выполняло все те комбинации, которые были выучены в прошлый раз.

Из-за моего обучения нам пришлось задержаться у серафимов не на неделю, как планировалось, а на целых два месяца! Самое ужасное, что за все это время я почти не виделась и не говорила с Дейком, с которым после нашего уезда должна буду расстаться… поразительно, но даже находясь с ним в одном доме и просто не имея возможности побыть с ним, я сильно заскучала. Занятия это, конечно, хорошо, но у меня уже вошло в привычку каждый день непременно болтать с Леопольдом и устраивать ночные «полежалки» с Дейком, когда обсуждается абсолютно все вокруг.

Когда же все это ушло, я первое время чувствовала себя одинокой и, самое странное, потерянной. Но через некоторое время я все же привыкла к этому и как-то смирилась. Шутки на магическую тему с Кудеяром, что-то вроде «а давай распрямим тебе волосы витыми потоками мета-энергии!», и донельзя забавные объяснения Рэмола, который ненавидел употреблять всякие ученые термины, но при этом пытался объяснить мне, как я должна работать левой рукой… все это с трудом, но как-то заменило общество друзей, с магией никак не связанных. Очутившись в абсолютно новой среде, я потихоньку привыкла к новой компании.

Впрочем, нельзя сказать, что я совсем ни с кем не общалась. С Дейком перекидывалась парой слов за завтраком, к тому ж, рыцарь часто приходил на мои тренировки с посохом и, когда Кудеяру было лень ставить мне лишний синяк, рыцарь становился моим противником, которого я пару раз в час могла огреть посохом.

С Леопольдом и Раф я общалась за едой, причем последняя кроме того часто сидела со мной и Кудеяром еще во время изготовления посоха, так что мы немного, но все же пообщались.

С тем же Люциусом, который все месяцы пробыл человеком и с каждым днем становился немного более вменяемым, я тоже очень хорошо познакомилась. Сам он проводил много времени с Демонтином, они постоянно ругались и ссорились… нередко даже в мастерской было слышно, как они орут друг на друга на третьем этаже, яростно отстаивая свои точки зрения относительно магических теорий и прочего.

Хотя занятия наукой, который должны были пробудить разум, мало исправили поведение взбалмошного чародея. Он был невыносим лошадью, но человеком… человеком он был просто дьявол во плоти! Конечно, он не кидался с ножами, не чудил особо и вскоре даже перестал налетать с оскорблениями на каждого из нас, но зато начал кое-что похуже… Ему как будто доставляло удовольствие доводить людей до белого каления. Он устраивал мелкие пакости, которые вреда не несли, но бесили до зубовного скрежета.

Мне он из раза в раз портил одежду, обливая ее то сметаной, то медом, то всем вместе. Нередко заплетал мне ночью волосы, причем так, что их было не расплести… Если бы не Кудеяр, который кроме прочего оказался мастером по распутыванию неудачных косиц, я бы ходила лысой.

Серафимам Люциус украдкой выдергивал перья, при любой удобной возможности забирался в их комнаты и подкладывал дрова или прочие жесткие предметы под специально оборудованные для крылатых спин матрасы.

Кудеяр… Кудеяру было достаточно одних только шуточек и обидных прозвищ, которые давал ему бездушный чародей. «Ушастая Медуза» и «Узкоглазый Переросток» — самые безобидные из них. Я была уверена, что царевич просто придушит колдуна, но тот всегда терпел, хотя очень сильно обижался.

Люциус не доводил своими шутками лишь Дейка и Леопольда. Рыцарь был самым жестким из нас и не только мог, но и хотел убить чародея с горяча, потому маг предусмотрительно не давал ему поводов для гнева. Леопольд же от Люциуса не страдал лишь потому, что сам над ним периодически издевался… Оборотень не то чтобы невзлюбил чародея, скорее просто мстил ему за нас, хотя мстил жестоко. Он не чурался таких суровых методов, как будучи котом нагадить в тапки, или будучи крысой прогрызть дыру в нижнем белье в самом что ни на есть постыдном месте… у Лео не было недостатка фантазии, и его творческая натура проявлялась вовсю. Впрочем, он устраивал Люциусу «праздники» только в том случае, если тот, вымещая свою злобу на ком-нибудь из нас, переходил все границы.

Над Раф Люциус издевался чуть нежнее, чем над остальными. Видимо, делал скидку на то, что она девушка, да к тому же очень обидчивая. Он из раза в раз портил ее супы и вообще все, что она часами готовила. Он добавлял туда пюре из гнилых яблок, или очистков от картошки, или сажу, или вообще дохлых мышей… Это продолжалось до тех пор, пока он один раз не перепутал кастрюли с супом Леопольда и Раф. Все в доме видели, что оборотень трясется над каждым своим творением, как мать над ребенком: он готов был устроить скандал, стоило Раф, готовящей вместе с ним, не так посолить или помешать что-нибудь из его трудов. Когда же очередной кулинарный шедевр Леопольда был оскорблен галлюциногенными грибами (боги знают, где Люциус их взял), чародею пришлось очень туго. Оборотень пришел в такую ярость, что не только скрутил Люциуса и скормил ему суп вместе с недоваренными грибами, но и заставил почти в буквальном смысле вылизывать кастрюли, приготовленные для мытья… Леопольд показал себя таким зверем, что с тех пор Люциус над Раф не издевался, боясь опять перепутать свою жертву.

Пока мы находились в доме серафимов, началась осень. Здесь, на этой местности, не было пожелтевших листьев, сильных дождей и небо не становилось темно-серым от туч, но где-то за недалекой отсюда границей, в Рашемии, уже наверняка кое-где полежал первый снег.

Когда мое обучение начало постепенно подходить к концу, Дейк все чаще стал размышлять о том, куда ему податься. Было видно, что он как будто надеялся, что я передумаю расставаться с ним, но по мере того, как сильно я сближалась с Кудеяром и отдалялась от него, рыцарь отставил эту надежду. Я знала, что ему было тяжело — все-таки мы с ним были лучшими друзьями, а теперь я вот так вот променяла его на свои силы и ушастое совершенство… Но что я могла поделать? Он имел на меня свои планы, хотел, чтобы я была с ним, чтобы помогала ему, была его отдушиной и напарницей. Я чувствовала, что он хочет большего от наших отношений, чтобы это было чуть ли не навсегда. Но мне это «навсегда» претило, я не собиралась жить так, как хотел он, мне не нравилась его грубость, его стремление сделать из меня свою собственность, его приземленность, жадность, умение обманывать… И, что уж говорить, я не могла простить ему то, что он приставал ко мне. Хотя все обычно заканчивалось одинаково — я жгла его молнией и он отваливал, но он никогда не остывал, и спать с ним в одной комнате становилось все сложнее. Один раз, пока мы добирались до Искупления, он позволил себе завалиться ко мне ночью, когда я уже спала, и тогда у него чуть не вышло задуманное: спросонья я ничего не соображала и не устояла бы под таким напором… хорошо, что тогда к нам постучался Лео, которого замучили кошмары, и мне пришлось его успокаивать. В ту ночь я спала — точнее не спала — в комнате Леопольда, а на утро попросила Кудеяра научить меня ставить защиту от дурных снов, чтобы необходимости в защитной ауре рыцаря у меня больше не было.

Сказать обо всем этом рыцарю я не решалась, да и времени у меня на это не было. Постепенно он сам себе что-то придумал, что оправдывало мое «странное» решение, и задумался о том, куда подастся без меня.

Он не любил холод, но зато, по его словам, любил снег, которого в Тангейе не было и никогда не будет. Окончательным решением рыцаря стало отправиться в Рашемию, где он возобновит свои прятки от Адольфа.

Странно, но даже тогда, когда у нас с Дейком зашел разговор об Адольфе, я не смогла сказать ему, что опасность совсем не так далеко, как он думает. Не то чтобы Рэми внушал мне такое огромное доверие, но его слова о том, что только он может оставить Дейка в живых и уберечь его от мести гильдии, не казались мне пустым звуком. Даже наоборот, я почему-то верила в них. Меня радовали мысли о том, что после нашей разлуки рыцарь будет полностью свободен от всех своих прошлых проблем и ему ничто не будет угрожать, кроме тварей, на которых он будет охотиться.

Сама я, к слову, уже неплохо представляла, как буду без рыцаря. За последний месяц я многому научилась, Рэми, часто бывающий в самых разных городах, рассказал мне о торговле зельями и снадобьями, на заработок от которой можно очень даже неплохо жить. Так что вопреки опасениям Дейка, нищета и голодная смерть мне не грозили, я вполне могла выжить без его опеки.

Хотя несмотря на это, рыцарь очень волновался за меня и не раз намекал на все то, что мне легче будет путешествовать с ним, раз я все равно не знаю, хочу ли я обратно в свой мир, и не знаю, где найти драконов, которые меня могли бы туда доставить.

Хотя его разговоры на эту темы не могли совсем не повлиять на мое решение. Расстаться с Дейком навсегда было бы глупо, потому что таким друзьями не разбрасываются. А вот расстаться на время, пожалуй, было бы неплохой передышкой для нас обоих… Решив так, я пообещала рыцарю, что когда нагуляюсь, обязательно найду его и буду путешествовать с ним. Я даже попросила Кудеяра научить меня всем поисковым заклинаниям, которые только есть, чтобы уж наверняка отыскать Дейка, на каком бы материке он не оказался.

Такое решение всех устроило, хотя рыцарь еще пытался настаивать на том, чтобы я отправляла ему письма через прозондированных птиц… впрочем, эта идея повергла в ужас Леопольда, и после того, как он высказал все, что думает о такой переписке на крови несчастных животных, проблема разрешилась сама собой.

Оборотень, кстати, после долгих раздумий решил, что отправится именно со мной, так как это я его нянька, а не Дейк. Рыцарь, услышавший это его решение, тихо застонал. Он был уверен, что мы, избалованные его сильной и щедрой рукой дети, не сможем жить в нормальном человеческом обществе, тем более вдвоем. Но рыцарь не смог переубедить ни Лео, ни меня, ему только и оставалось, что хмуро ворчать, будто его все бросили и это после стольких трудов, после стольких сил, положенных на нас… Это его ворчание задевали нас с Лео за живое и мы готовы были исполнять любые желания рыцаря, бесконечно повторять, как мы любим его, обнимать и утешать, но при этом продолжали настаивать на своем: под его опекой мы не вырастем и никогда не научимся жить в «нормальном обществе». К тому же, к нам должен был присоединиться Арланд, который сможет нас защитить, в случае чего… Хотя, все мои разговоры про инквизитора теперь заканчивались неловким молчанием и жуткими по своему смыслу переглядками.

Инквизитор обещал, что приедет через месяц, что найдет меня, где бы я не была… но только в том случае, если будет жив.

Дейк еще в первую неделю после окончания того самого месяца заметил, что Арланд никогда не внушал ему доверия и, скорее всего, инквизитор просто бросил меня. Леопольд в чем-то был согласен с рыцарем. Хоть Арланд и был его родным братом, оборотень ему не доверял и недолюбливал за скрытность.

Одна я, кажется, переживала за инквизитора и готова была волосы на себе рвать от тревоги. Несмотря на загруженный график, я нередко думала об экзорцисте, а как-то раз, когда нервы были совсем расстроены, даже расплакалась в подушку от мысли, что он может быть мертв. И ведь ничто не могло доказать обратное и успокоить меня! Он мог погибнуть во время испытаний в Ордене, его могли вычислить по татуировкам, могли убить уже по пути… может у него случился приступ видений, или «галлюцинаций», которые он не мог контролировать, и его опять отправили куда-то на лечение… Да мало ли что с ним могло случиться!?

В отличие от Дейка и Леопольда я и мысли не допускала о том, что Арланд мог просто из прихоти не приехать. У нас ведь были планы, черт возьми… Он бы никогда не отказался от возможности избавиться от своего бремени в этом мире. К тому же, у меня его трубка, как залог! Неужели он мог ее бросить? Да и… впрочем, нет. Говорить о том, что одна из причин, по которой Арланд не мог просто так испариться на просторах Скахана, это привязанность ко мне, наверное, было глупо.

Несмотря на то, что между нами было, расстались мы достаточно холодно… да и вряд ли у него даже до ссоры были какие-то светлые романтические чувства. Я сама относилась к нему как к близкому другу, и немного как к объекту для первых опытов, с которым было забавно попереглядываться, поцеловаться иной раз… но это было только до той резкой вспышки страсти. После такого говорить о дружбе было невозможно, просто смотреть друг на друга и не думать о том, что было… не знаю, как для него, но для меня это было сложно. Я не понимала, что со мной случилось и почему именно с ним это произошло, а непонимание вызвало лишь отчуждение и холодок в отношениях. Даже если бы между нами и не произошло той ссоры, я все равно бы постаралась быть как можно дальше от Арланда, устранила бы всякую близость из-за этого непонимания.

Только сейчас все это сгладилось, и я волнуюсь за него так же, как волновалась раньше, и мысли о том, что с ним могло что-то случиться, приводят меня в ужас. Самое страшное было то, что я не могу никак связаться с инквизитором, не могу проверить свои подозрения… единственное, что я могу, это на нервах выкуривать по несколько трубок в день, пока кто-нибудь не отберет у меня единственное сокровище и не спрячет «для блага моего же здоровья».

Собственно, как-то так и прошло все время: для меня в учебе, для Люциуса в извращенном веселье, для Леопольда в общении, а для Дейка в долгожданном отдыхе.

 

10. Осколок души серафима

Я заявила, что сегодня не буду прыгать козой по поляне, сославшись на обострившееся женское ежемесячное недомогание, и заперлась в своей комнате.

Проверять мои слова никто не стал, но Кудеяр, и не думая давать мне поблажек просто из-за того, что я женщина, отвел мне ровно час на то, чтобы я уняла боль с помощью заклинаний, которым он меня научил. После этого часа я должна быть на поляне, готовая к занятиям с посохом.

Впрочем, никаких недомоганий на самом деле не было, и потому я решила провести этот час в своих мыслях, отдыхая от всего.

Усевшись в кресло на балконе, я набила трубку табаком, который сама смешала из разных целебных и не очень растений, и закурила.

Балкон в моей комнате был не застеклен и выходил к лесу, а не к поляне перед домом, как во всех остальных комнатах. Никто не мог увидеть меня здесь, так как никто не ходил за терем. Этот балкон — мой личный шанс побыть в одиночестве.

Именно сегодня мне вдруг захотелось этого одиночества, захотелось вырваться из всего того, чем я жила последнее время. Появилось такое чувство, что все это уже не мое, что это не нужно. Как будто не только занятия с Кудеяром исчерпали себя, дали мне все, что могли дать, и теперь подошли к концу, но и вообще все остальное…

Все казалось сном, казалось, что даже вчерашний день был в далеком прошлом. Я не хотела к этому возвращаться, хотела нового, свежего… как прохладный ветер, кружащий вокруг леса и приносящий на балкон свои запахи.

Это было странное чувство. Оно лежало на душе мертвым грузом, давило, как будто изменяя ее под своими тяжелыми формами. Я ощущала желание перемен, я чувствовала в себе силы для них. Те самые силы, которые воспитывались во мне на протяжении двух месяцев моими учителями и на протяжении многих месяцев жизнью здесь, но созрели окончательно только сегодня.

Уйдя в себя, чтобы понять свое состояние, я смотрела на верхушки сосен. Чтобы их увидеть, приходилось поднимать голову к сероватому… скорее даже серебристому небу. Оно немного слепило глаза блеском скрывающих солнце облаков.

Неожиданно прямо из темного леса в это небо вылетела огромная черная птица.

Я еще не вышла из своих рассуждений о колоссальных переменах, потому эта птица, так быстро взлетевшая в небо и нарушившая его чистую гармонию, стала для меня каким-то жутким знаком грядущей судьбы.

У меня по всему телу прошла дрожь, я судорожно вдохнула побольше свежего воздуха в как будто зажатую волнением грудь.

Птица с настораживающей целенаправленностью полетела в мою сторону, чем еще больше меня удивила.

Ничуть не испугавшись человека, она уселась на перила балкона и посмотрела на меня своими поразительно осмысленными желтыми глазами.

— У-ху, — сказала она, чуть вздрогнув.

Я, с лицом, искаженным ужасом от неестественности происходящего, уставилась на птицу и вжалась поглубже плетеное кресло.

Пернатое продолжало смотреть на меня, я смотрела на него, и это продолжалось несколько секунд, пока я не пришла в себя и не успокоилась.

Когда шок прошел, мне показалось забавным то, что птица сама прилетела на мой балкон, сидит тут с важным видом, да еще и ухает на меня.

Улыбнувшись непонятно чему, я встала с плетеного кресла, на котором сидела, и подошла к бортику балкона, чтобы посмотреть, улетит ли странная птица, если я приближусь.

Неясыть при первых же моих шагах распушила перья и предупреждающе зашипела на меня, переступив лапами.

Я остановилась и выжидающе уставилась на сову. Она, замерев в одной позе, тоже уставилась на меня.

Мы смотрели друг на друга еще несколько минут и я, неожиданно для себя, стала узнавать эту птицу.

Помнится, именно эта зараза несколько месяцев назад кинула мне на голову дохлую мышь, из-за чего я в итоге отправилась на речку, где разодрала горло Арланду… и потом мы с ним долго разговаривали до утра, сидя на берегу… Может, неясыть и в этот раз сулит мне встречу с инквизитором?

Эта мысль привела меня в настоящий восторг. Только подумав о том, что я могу увидеть Арланда, которого уже считаю наполовину погибшем, а на другую половину умирающим, я чуть не затряслась от дрожи предвкушения!

Улыбнувшись от хлынувшей в душу радости, я без страха подошла к сове, не смотря на ее жутковатый осмысленный взгляд. Я не стала трогать животное, просто встала чуть ближе.

Сова перестала хохлиться и, все еще опасливо косясь в мою сторону, тоже подпрыгнула ближе. Такое поведение птицы меня развеселило, я тихо засмеялась, глядя на это чудное создание.

— Ну что, живность, какую пакость ты приготовила мне на этот раз? — спрашиваю у совы тоном бывалой приятельницы.

Птица щелкнула клювом и, наклонив голову набок, посмотрела на меня как будто тоже с усмешкой.

Это выглядело очень многозначительно, как будто сова пыталась намекнуть мне на что-то, сказать о чем-то.

Я уже была готова к тому, что она сейчас заговорит со мной и непременно скажет что-то колкое и ехидное, но очень умное… Но вместо этого сова неожиданно развернулась, спрыгнула с балкона и полетела обратно в лес.

Она летела очень низко, так, как будто собиралась сесть на ветку, находящуюся примерно на высоте человеческого роста… а, может, и не на ветку.

За деревом, где скрылась неясыть, мелькнуло на мгновение что-то большое и темное, как тень человека. Но это было только на миг… возможно, мне просто померещилось.

Машинально улыбаясь, я продолжила стоять на прежнем месте, не отводя взгляда от того самого дерева, за которым скрылась сова.

Мысли о том, что эта странная встреча что-то значит, неумолимо ускользали из сознания.

Может, это была обыкновенная птица. Может быть просто похожая на ту сову. Мало ли, что может взбрести в голову животному, что оно станет так себя вести?…

И что вообще мне самой взбрело в голову? Что за глупые знаки я везде ищу?

Отбросив мысли о собственном безумии, я внимательно осмотрела деревья еще раз в надежде, что темная фигура мелькнет вновь… но нет. Конечно же, ничего такого не произошло.

— Арланд не появится из ниоткуда просто потому, что прилетела сова, — непонятно зачем сказала я в слух и почувствовала, что на душе стало так погано, как никогда до этого. — Вряд ли он вообще появится.

Почувствовав тяжесть в груди, слабость и какую-то опустошенность, я вернулась в кресло, на подлокотнике которого осталась трубка.

Почему-то при виде ее дико заболели глаза.

Подтянув ноги к груди, я обняла колени и уткнулась в них лицом.

Я просидела так до тех пор, пока вдруг не послышались шаги по траве и сухой листве.

Вздрогнув, я вскочила и как безумная бросилась к перилам балкона…

Из леса выходила фигура.

При виде ее, я остолбенела, но присмотревшись поняла, что это всего лишь Рэмол.

Серафим, выйдя из чащи, помахал мне рукой и улыбнулся, потом расправил свои огромные крылья и, с огромной силой взмахнув ими, взлетел.

— Ты чего? — пораженно спрашиваю у него, помогая забраться на балкон.

— Просто на балкон залетел, — пожал плечами Рэм, складывая крылья за спиной. — А ты что тут делаешь? В это время Кудеяр обычно гоняет тебя по поляне и бьет палкой.

— Это была твоя сова? — спрашиваю, не обратив внимания на его вопрос. — Серая неясыть?

— Что? — серафим с искренним недоумением в глазах посмотрел на меня. — Какая еще сова?

— Ко мне только что прилетала сова, — объясняю. — Она прилетела и уселась на перила, совсем не испугавшись меня. Она вела себя не как обычная птица… более осознанно, что ли. Так не твоя ли она?

— Нет… а что, разве никого другого нельзя подозревать в нелегальном подкармливании странных сов? Почему сразу я-то? — удивленно спросил серафим, усаживаясь на перила.

— Просто она улетела за то дерево, из-за которого ты показался… к тому же, она летела так, как будто собиралась сесть кому-то на руку. Видимо, она ручная… — я принялась путано объяснять.

— Кончала бы ты курить, Бэйр, — усмехнулся Рэм, подставив лицо начавшемуся ветру. — Наверняка ты просто перепутала кое-какие травки, пока смешивала себе табак, — красноречиво глянул на трубку. — Мне в свое время после таких вот травок змеи мерещились, а тебе вот совы почему-то… Она с тобой не говорила, случайно? Мои со мной религиозно-философские теории обсуждали…

— Это не смешно!

Не знаю, что на меня нашло, но я злобно крикнула это в лицо серафиму. Быстро опомнившись, я поспешила извиниться.

— Прости, просто я подумала… впрочем, неважно. Мне сегодня нехорошо. Извини.

— Да ладно, я сам не лучше, нагрубил тебе ни с того ни с сего, — миролюбиво улыбнулся Рэм. — Я вообще не за тем прилетел, чтобы ехидничать.

— Да, зачем, кстати? — спрашиваю, возвращаясь в кресло. — С рукой мы, вроде, закончили еще позавчера, ты сам сказал.

— Да, закончили… но я не насчет твоей руки. Насчет твоего рыцаря.

— Что такое? — настороженно смотрю на серафима. Он не возвращался к этой теме все то время, которое я здесь была, так что же теперь?

— Кудеяр уедет послезавтра, он сказал это Раф, а она передала мне. Полагаю, дольше него вы здесь не задержитесь…

Что ж, я догадывалась, что скоро мы уедем… наверное, это к лучшему.

— И что же?

— Я так и не нашел того, что мне нужно, — сказал Рэмол, серьезно посмотрев на меня. — Точнее, я чувствую свою душу, чувствую, что она здесь, вместе с рыцарем. От него от всего просто разит частицей моей души, как будто он ее съел и впитал в себя… что невозможно! Я не понимаю, в чем дело, не знаю, как ее изъять и откуда ее надо изымать. Ты знаешь Дейкстера лучше всех. Скажи: где он может ее прятать?

— Поверь, он и вовсе не подозревает о том, что владеет чьей-то душой, — уверяю его. — Вряд ли бы он стал прятать ее и тем более соваться к тебе в дом с ней в кармане… А даже если бы сунулся и если бы узнал, что ему принадлежит что-то жизненно важное для тебя, сразу бы отдал.

— Это я понял, — кивнул серафим и вздохнул. — Он добрый малый, ушел из гильдии по собственной воле, решил избавиться от той грязи пусть даже ценой своей жизни… жаль, что таких мало. Я не хочу убивать его и не хочу, чтобы до него добралась Юкка, но если я не найду этот чертов кусок… все может обернуться самым мерзким образом.

— Ну а как выглядит… кусок твоей души?

— Я запечатал его в ножик… Это был очень дорогой мне предмет, с ним многое было связано… Обычный железный ножик.

— Все ножи Дейка я поименно знаю, он покупал их при мне. Их пять с половиной, — один сломался, когда я чистила картошку, — и все они изготовлены первоклассными мастерами.

— Этого быть не может! — серафим громко хлопнул крыльями. — Я чую, что моя душа у него, значит, и ножик должен быть где-то рядом… ну не съел же он его, в самом деле!

— Кроме ножей у Дейка есть только меч, — пожимаю плечами. — Но эта громадина совсем не похожа на ножик.

— Вообще-то мой ножик может превращаться в отличный двуручный меч. Но тут замешана магия крови: невозможно, чтобы кто-то кроме меня мог управлять превращением.

— Тогда я тоже ничего не понимаю, — вздыхаю, продолжая думать. — Я знаю каждый носок Дейкстера, каждый шнурок на его рубашках и каждое потайное отделение в его сумках. Нигде никогда не было маленького железного ножа… Может, нужно просто поговорить с Дейком? Я уверена, он отдаст тебе твою душу, как только узнает обо всем.

— Сказать ему… ну ты даешь, подруга! Да он взбесится, как только узнает, кто я такой, и что ты знала об этом и врала ему все это время!

— С чего ты взял, что он разозлится? — удивленно смотрю на серафима. — Он поступил бы так же на моем месте.

— Все равно не нужно ему ничего говорить, — непонятно почему заупрямился Рэмол.

— Я чего-то не знаю? — вопросительно смотрю на него.

— Все ты знаешь, — проворчал серафим. Удерживая равновесие крыльями, он поднял ноги к себе на перила и сел по-турецки, положив руки на колени.

— Тогда почему нам нельзя ничего ему говорить? Я не понимаю тебя!

— Потому что если мы ему все расскажем, он потеряет доверие ко мне и к тебе. Оно нам нужно? Лучше по-тихому стащить мою душу и на том все закончить…

— Но в итоге все равно придется все рассказать! Ты обещал, что сделаешь так, чтобы Юкка не преследовала его. Если мы найдем твою душу, нужно будет сказать Дейку, что он свободен от гильдии, иначе он до конца своих дней будет жить в страхе!

— А зачем нам это делать? Я велю Юкке, она сама его найдет и объявит, что он свободен.

— К чему все эти сложности, когда можно уладить все за пару минут? — удивленно смотрю на Рэмола.

— Ну… какая разница, сколько времени будет потрачено, пара минут или месяц? Для меня время значения не имеет. Зато по-настоящему важно отношение ко мне людей… Понимаешь, Дейкстр единственный из моих достаточно близких знакомых, который не знает о моем прошлом. Он смотрит на меня, говорит со мной так, как никогда бы не стал смотреть и говорить с убийцей из сказок, которыми и по сей день пугают детей. Я хочу забыть то, что со мной было, и каждый человек, который встретил меня и полюбил таким, какой я сейчас есть, бесконечно важен для меня.

— Это, конечно, чудесная драма, достойная хорошей баллады… — вздыхаю. — Но, по-моему, ты врешь. Ты не похож на того, кем пытаешься быть, и, как не крутись, в тебе все равно проглядывается совсем не ангельская хитрость и в глазах иной раз что угодно, но не заполненная абсолютным добром душа блаженного. При всем этом заботиться о мнение какого-то одного человека?… Да никто бы в это не поверил.

— …Это обидно, вообще-то!

— Уж как есть, — пожимаю плечами. — Знаешь, ты хоть и добрый с виду, но у тебя даже по глазам видно, что все не так-то просто. И лучше скажи все сразу, в чем дело, а то я скоро начну подозревать, что ты не честен со мной!

— Знаешь, если бы ты говорила таким тоном с Истэкой, он бы тебя испепелил на месте, — заметил серафим, пристально на меня посмотрев.

— Истэка действовал бы прямо и без утайки, не сговаривался бы за спиной своей жертвы и не стал бы втягивать в свои проблемы молодую девицу, — замечаю, ничуть не испугавшись этого намека на угрозу.

— Бе-бе-бе… — проворчал Рэмол и наклонил голову, закрывшись длинной челкой красных волос. Он тихо засмеялся. — Ты, мелкая бестия, ничуть не лучше Юкки! Даже напоминаешь мне ее в молодости… конечно, она была жестче тебя и опытнее, но в общем и целом так же вила из меня веревки одним своим суровым взглядом…

— Так в чем же дело? Почему мы не можем просто сказать все Дейку? — в который раз спрашиваю у него.

Тут из комнаты послушался громкий стук в дверь, а затем крик Кудеяра.

— Бэйр!!!

Я обернулась на шум, но потом поспешила вернуться к Рэму… но он, воспользовавшись моментом, просто спрыгнул с балкона и улетел от разговора.

— Иду! — прокричала я в ответ Кудеяру и побежала отпирать дверь, быстро вытряхнув пепел из трубки за балкон и протирая ее по пути тряпочкой.

— Почему так долго? — возмутился царевич, когда я ему открыла.

— Я просто…

— Мой отец бы меня за такое опоздание выпорол, — многозначительно посмотрел на меня Кудеяр.

— Хочешь меня выпороть?… — растерянно спросила я и только потом поняла, как это прозвучало.

— Просто жажду, — кивнул он, не сдержав усмешку, от которой тут же сами собой растопырились длинные уши. — Пошли, надеру тебе задницу в наш последний день!

— Может, это я ее тебе надеру, — усмехаюсь, возвращаясь в комнату и хватая посох, оставленный у кровати.

— Мечтай! — хмыкнул царевич.

К моему огромному изумлению, порой, примерно раз в неделю, случалось такое чудо, что в одной из многочисленных драк мне удавалось отлупить своего учителя… может, он просто поддавался, чтобы я не теряла боевого духа, но факт оставался фактом: иногда и мне можно было поставить ему синяк или даже шишку.

По мере моего обучения желание понаблюдать за тренировками у жителей терема возросло. Дейк и Рэмол каждый раз с видом ворчливых старцев усаживались на ступенях и наблюдали за моим позором. Впрочем, когда я набралась опыта, кроме криков «ну как так можно!?» я стала слышать что-то вроде «неплохо, только силы нужно было вложить побольше!» или «ну прицелилась бы получше, было бы отлично!».

Только Леопольд не стесняясь восхищался моим умением выделывать самые разные трюки с помощью простой палки, украшенной «блестящими камешками».

Раф, ничего не понимающая в боях и просто следившая за движениями, говорила, что я просто мастер давать подзатыльники и сбивать с ног с помощью посоха, и очень радовалась, когда мне удавалось побить ее брата.

Истэка и Люциус за тренировками почти не следили, только изредка выходили на полянку и внимательно наблюдали, не говоря ни слова.

Сейчас на террасе тоже собрались зрители. Дейк сидел на ступеньках на крыльце, Рэми был рядом с ним, а Раф стояла, облокотившись на перила террасы и гладила серого кота, который разомлел у нее на руках.

После недолгой разминки началась сама тренировка.

На этот раз никаких новых приемов мне не показывали, пошло оттачивание всего пройденного… как бы итоговый экзамен. Но это я поняла немного позже, после того, как Кудеяр врезал мне в бок своим шестом, используя сложный прием, который мы проходили чуть ли не в самом начале. Догадавшись, в чем дело, я стала работать усерднее, внимательнее следя за атаками.

До занятий с Кудеяром я и не подозревала о том, что простая палка, если правильно ее «сварить» и заточить, может стать оружием получше меча! Сломать руку, выбить оружие, сбить с ног, наградить сотрясением мозга или вообще убить — все это возможно, не говоря уже о таких простых вещах, как сломать нос или выбить передние зубы. Впрочем, главным во владении посохом было не нападение, а защита. Задачей Кудеяра было не просто научить меня грозно махать палкой, а обучить технике, с помощью которой я смогу отбиться от любого «настоящего» оружия, то есть защитить себя в том случае, если кто-нибудь подберется слишком близко. Впрочем, близко ко мне вряд ли кто-то подберется, учитывая то, что из посоха можно еще и стрелять заклинаниями, как из ружья или вообще как из пулемета, кося противников десятками…

Магия в нашей теперешней, экзаменационной драке так же присутствовала. Кудеяру использовал обыкновенную неподготовленную палку в виде грубого и не эффективного магического посоха, но огромные магические силы и запасы энергии, которыми обладал царевич, позволяли ему быть на уровне со мной, не смотря на разницу в совершенстве оружия.

Мы перестреливались заклинаниями, устанавливали защиты, прыгали по всей поляне и прятались за уже порядком полысевшие от наших тренировок кусты, стараясь сохранить свои кости и помять их противнику.

Вскоре после начала боя царевич стащил с себя рубашку и кинул ее на куст: от беготни и прыжков под палящим солнцем ему стало жарко. Вскоре вся его загорелая кожа покрылась бисеринками пота, которые при каждом движении красиво блестели на бугристых мышцах.

Сама я была далеко не так привлекательна во время поединка. Взмыленная, красная, с растрепанной косой и выбившимися прядями, торчащими в разные стороны, я вызывала скорее чувство жалости, чем восхищения.

Впрочем, не смотря на разницу в возможностях и внешнем виде, я чувствовала себя ровно такой же счастливой, как Кудеяр. Борьба с напряжением физических, магических и «антимагических» сил превращалась для меня в круговорот энергии. Я тратила магическую энергию, но она возвращались ко мне через некоторое время, когда я «поедала» заклинания Кудеяра левой рукой.

Я носилась по поляне уже час, но не чувствовала усталости, только приятное напряжение в мышцах и где-то в груди, откуда шла вся магия… и это непередаваемые ощущения!

Первые два часа экзаменационного поединка была абсолютная ничья, но потом я начала уставать и, естественно, проигрывать. Как только Кудеяр заметил, что чуда не случится и победить его я не смогу, он неожиданно ушел с поля боя и вытолкал туда ничего не подозревающего рыцаря, вручив ему свой кое-где обгоревший от магии шест.

Дейк, неуклюже схватив палку, растерянно посмотрел на меня.

— Вперед! Посмотрим, на что способна наша маленькая ведьма! — бодренько крикнул ему Кудеяр, подходя к колодцу и принимая от догадливой Раф ведро воды. Вылив его на себя, царевич довольно фыркнул и вновь посмотрел на рыцаря. — Не бойся, скорее она тебя побьет, чем ты ее! Бэйр, сама понимаешь: без магии!

— Прости… — на всякий случай извинился рыцарь и, встав в позу, замахнулся посохом.

Он и моргнуть не успел, как я выбила палку из его рук.

— Как насчет второй попытки? — улыбаюсь, убирая со лба влажную от пота прядь волос. Челку приходилось закалывать назад во время тренировок, но короткие пряди все равно порой возвращались на свое законное место: на глаза, которые должны были закрывать.

Подняв свой шест с земли, Дейк нахмурился. На его лице так и читалась фраза «Так, значит? Что ж, больше поддаваться не буду».

Он пошел на меня, ловко вращая шест.

Уловив ритм вращения, я высчитала нужный момент и ударила, захватывая крюковидной верхушкой посоха палку Дейка. Рванув в сторону, я поняла, что не тут-то было: Дейк был гораздо сильнее и держал вращающийся посох увереннее, чем я ожидала. В следующую секунду Дейк ударил меня в бок, чуть не попав, но я в последний момент уклонилась. После я начала комбинацию, через несколько секунд которой должен был последовать удар в грудь рыцаря. Но Дейк воспользовался этим коротким временем, которое мне нужно было для маневра, и, взяв свою палку поудобнее, попытался с помощью обманного приема перейти мне за спину и ударить меж лопаток…

В итоге я, действуя по наставлениям царевича, вместо того, чтобы отскакивать назад от удара, в который в любой момент могла превратиться предполагаемая «обманка», немного пригнулась, крутанувшись на месте. Удар Дейка пришелся в воздух, так как я в тот момент была в другом положении как раз из-за кружения на месте. Но в следующий миг я вернулась в изначальное положение и плавной комбинацией вращений посоха в итоге треснула его концом по затылку рыцаря.

Противник пал к моим ногам.

Буквально.

— Не ушибся? — заботливо спрашиваю у рыцаря, помогая ему подняться.

— Живой, — ухмыльнулся он. — Неплохо, неплохо… кто бы мог подумать что за какие-то полтора месяца твои руки из задницы можно было переместить на нужное место! Молодец!

— Плохо, — скривился Кудеяр, посмотрев на меня. — Ты должна была свалить его сразу, а ты еще и ошибок налепила! Чему я тебя учил, черт возьми!? Леопольд! — царевич рявкнул имя оборотня и осмотрел террасу.

— Что?… — робко спросил оборотень, высунувшись из-за перил будучи попугаем. — И Полли бить будешь?…

— Выходи, злобный змей. Биться будем, — кивнул царевич, беря у Дейка свою палку.

Мы с рыцарем, переглянувшись, поспешили уйти с поляны. Он вернулся на крыльцо, а я пошла умывать к колодцу.

Содрогнувшись, Леопольд покорно вышел на поляну и встал перед царевичем, ссутулившись.

— Сними рубашку и заплети косу. Побыстрее, — велел оборотню Кудеяр после того, как внимательно осмотрел его худую фигуру.

Леопольд кивнул и всего за минуту заплел длинную косу, затем неуверенно скинул рубашку, открыв всем худую бледную грудь без единого волоска.

Неизвестно почему, но Леопольд мог часами разгуливать без одежды, будучи животным, но человеком безумно стеснялся своего тела, всегда старался чем-то прикрыться, а если и оставался без рубашки, весь сжимался и закрывался руками, как девушка.

— И что теперь? — спросил оборотень, настороженно смотря на царевича.

— Не смей превращаться, — улыбнулся царевич и быстрым резким движением двинул посохом в грудь оборотня.

Не издав не звука, Леопольд молниеносно уклонился.

Последовал второй удар, который тоже пришелся в воздух.

Кудеяр не прекращая вращал посох, целясь в самые разные точки худого тела оборотня. Леопольд к всеобщему удивлению не позволял себя ударить, он вертелся, как белка в колосе. С изящество и неуловимой человеческому взгляду скоростью, он инстинктивно уклонялся от шеста, пока не понял, что отвечать ему никто не запрещал и что закончится это только тогда, когда он сможет как-то обозначить свою победу или же позволит огреть себя посохом.

Зрелище было впечатляющее! Никто не ожидал такой прыткости от долговязого и казавшегося неуклюжим юноши. У всех, кто видел поединок, невольно отвисла челюсть: Кудеяр, как не вертелся, на какие уловки не шел, не мог ударить Леопольда.

Поединок закончился минут через пятнадцать, очень быстро и неожиданно. Загорелое тело Кудеяра и болезненно-бледное тело Леопольда для простых человеческих глаз смешались в одну неясную, размытую тень. Я даже не пыталась уследить за ними, просто слушала и смотрела на общую картину поединка.

Резко оба противника замерли в одной позе и это выглядело так, как будто быстро проматываемое видео зависло.

Леопольд стоял, выпрямившись, мышцы торса и рук были напряжены. Одна рука была отведена в сторону для баланса, а другая — вытянута перпендикулярно земле. Кудеяр стоял, изогнувшись и выставив одну ногу назад для того, чтобы не упасть. Шест в руках царевича шел по диагонали, касаясь плеча Леопольда и как бы пытаясь отстранить оборотня.

Кулак Леопольда плотно прилегал к лицу Кудеяра в том месте, где был нос.

— Ау! — воскликнул Кудеяр, отстранившись. Из его носа потекла лиловая кровь. — Черт, за что люблю оборотней: тренировки никакой, не знают ни правил, ни техники, но биться с ними без магии — гиблое дело! — почему-то радостно воскликнул он, держась за разбитый нос.

— Я случайно… — промямлил Леопольд, в смешанных чувствах смотря на кровь на своем кулаке. — Прости, я не хотел делать тебе больно!

— Все хорошо, — успокоил его царевич, утирая вновь появившуюся струйку. Он повернулся ко мне. — Когда уедешь, тренируйся на Дейке противостоять силе, а на Леопольде — ловкости. Если когда-нибудь сможешь ударить его против его воли, — кивнул на Лео, — можешь считать себя мастером.

— Дай посмотрю, — вмешался Рэмол, вставая с крыльца и подходя к племяннику. — Скажи, у тебя от отца горбинка на носу или он у тебя сломан? Вроде бы когда я тебя видел в последний раз, нос был прямой…

— У меня от моего отца, у моего отца от его отца, а того от его отца… Все думают, это генетика, но на самом деле это плод отцовской любви, — улыбнулся Кудеяр. — И традиция.

— Хочешь, подлечу? — предложил серафим, осматривая нос. — Будешь с прямым носом ходить, как у матери.

— Нет, не хочу.

— Как знаешь, — пожал плечами Рэми и расправил затекшие крылья, потягиваясь. — Эй, а хороший денек сегодня! — улыбнулся он, посмотрев на небо. — Может, и мне по поляне поскакать с оружием? Кудеяр?

— Не знаю, хорошая ли это идея… — неуверенно протянул царевич.

— Боишься опозориться перед друзьями, а? — ухмыльнулся серафим и с силой хлопнул племянника по плечу.

— У меня нет меча, — нашел отмазку Кудеяр.

Нас с Дейком и Леопольдом поразило то, что царевич принялся отнекиваться… он уже воспринимался на уровне бога боевых искусств, и то, что он сейчас отказывается от боя, да еще и с этим жалким видом ученика, не выучившего домашнее задание… для меня смотреть на это было все равно, что смотреть на падение своего кумира.

— У меня есть меч! — нашелся Дейкстр. — И я даже готов дать его тебе, чтобы увидеть, как Рэм надерет твой самовлюбленный зад.

— Тащи! — кивнул Рэмол. — Посмотрим, как хорошо ты усвоил мои уроки, Кудеяр.

— Он твой учитель? — удивленно смотрю на царевича.

— Да… — нехотя признался он. — Во владении двуручным мечом, как и в полетах, Рэмолу нет равных: он несколько веков тренировался.

— Не льсти мне. Птицы летают гораздо лучше: у них не такие длинные и тяжелые ноги, — заметил Рэм, быстро снимая рубашку и с счастливой улыбкой подставляя грудь солнцу. Его огромные крылья как будто сами собой распахнулись. — Хорошо-то как! Истэка, ученая ты гусеница, может, попрыгаешь с нами по полянке? — он повернулся к брату, стоящего в теньке на террасе и попивающего холодный лимонад.

— Нет уж, сам потей и надрывайся, а я посижу и посмотрю на твои ребячества, — сухо ответил Демонтин.

— Пф! Ворчливый старикан, — насмешливо фыркнул серафим. — Того и гляди, скоро поседеешь и зарастешь бородавками!

Истэка предпочел не отвечать на эту колкость и не опускаться до уровня своего «недалекого братца».

Люциус, который как всегда находился рядом с ученым, злорадно ухмыльнулся. Он с трудом убрал с лица эту усмешку, поспешно напустил на себя обеспокоенный вид и начал что-то горячо шептать Демонтину на ухо.

Не знаю, что он там наговорил Истэке, но серые глаза ученого резко округлились и он бросился в терем так, как будто там что-то горело.

Люциус, когда Демонтин скрылся, мерзко расхохотался в своей обычной манере, хватаясь за живот и чуть не падая от неудержимого веселья.

— Что ты ему сказал? — усмехнулся Рэмол.

— Что у него на затылке седой волос и вообще лысина проглядывается! — ответил Люциус, насмеявшись. — Не ожидал, что он мне поверит!

— Мерзкая ты скотина, — неодобрительно смотрю на своего бывшего коня. — У тебя шило в заднице застряло? Что ты издеваешься над всеми?

— Ну, во-первых, не скотина, а мужчина, — поправил меня маг. — А во-вторых, я не издеваюсь, а шучу. Это не моя проблема, что вы все шуток не понимаете!

— В самом деле? — хищно улыбнулся Леопольд, ловко запрыгнув с земли прямо на перила рядом с Люциусом. — И чего мы не понимаем, расскажи? Каких-таких шуток? Опять грибного супчика захотелось?

— Ты-то понимаешь, ты вообще самый разумный из всех этих животных… только уйди от меня! — замахал на него руками маг. — Видеть тебя не могу и твою рожу паскудную!

— Это чем тебе моя рожа не нравится? — продолжил издеваться над ним Леопольд. Он с кошачьей ловкостью встал на перилах на четвереньках и вытянул шею так, чтобы его лицо было прямо перед лицом Люциуса.

— Нравится, только брысь отсюда!!! — завопил истеричный колдун, отскакивая от оборотня. Суп из сырых галлюциногенных грибов навсегда внушил ему страх перед Леопольдом.

Оборотень, довольный тем, что довел Люциуса чуть ли не до истерики, улегся на перилах на спину, заложив руки за голову, и закрыл глаза. Начал болтать ногой.

— Изверг! — обругал его в последний раз Люциус и отошел подальше.

В этот момент Дейкстр вышел из терема со своим мечом.

Рэмол уже закончил разминать крылья и радостно улыбнулся, увидев оружие.

— Его дай Кудеяру, у меня есть свой, — сказал серафим и создал себе из воздуха меч… Почему-то я думала, что создавать предметы из ничего может только Истэка, но, видимо, это не так.

Царевич принял тяжелый меч из рук рыцаря, вытащил его из ножен и сделал пару взмахов, чтобы приноровиться.

— Хорошее оружие, — похвалил он. — Отлично сделанное.

— Благодарю за почетную оценку, ваше величество, — скривился Дейк, который и без слов Кудеяра понимал, что у него прекрасный меч.

— Скажи, а какой маг заклинал это оружие? — спросил царевич.

— Разве что маги-ремесленники из Ордена, которые связали этот меч с моей душой…

— Странная энергетика для простой связи, — заметил Кудеяр.

— Так ты рассуждать будешь или, может, поработаешь хоть немного? — отвлек его Рэмол, у которого от нетерпения даже крылья подрагивали.

Кудеяр жестом велел Дейку уйти с поляны и, взмахнув мечом для пробы еще раз, приготовился к бою.

Поединок начался, как только все зрители оказались на крыльце… Хотя закончился очень быстро.

После нескольких выпадов Кудеяра серафим ни с того ни с сего свалился на землю и долго не вставал.

— В чем дело? — обеспокоенно спросил царевич, наклоняясь над дядей. — Ты в порядке?…

Стоило ему наклониться над серафимом, как Рэм резко поднял руку с мечом и ударил царевича по заднице плоской стороной клинка.

Кудеяр, не ожидавший такой подлости, чуть не взвизгнул.

— Убит! — Рэм расхохотался, за что получил от царевича пинок.

— Вставай и дерись по правилам! — нахмурился Кудеяр, растопырив от возмущения длинные уши.

Серафим послушался. Он неожиданно быстро вскочил и мгновенно перешел в наступление. Бой завертелся уже по-настоящему.

Как и в поединке царевича с Леопольдом, я не могла различить движения Кудеяра и его противника. Частью от того, что движения были слишком быстрые, частью от того, что Рэм для удержания равновесия махал крыльями и все ими загораживал.

В итоге бой превратился в развлечение только для них двоих, а мы, зрители, заскучав, стали просто болтать друг с другом.

— Леопольд, скажи, а ты ведь в сов превращаешься? — спросила я у оборотня.

— Я в кого угодно превращаюсь, — ответил он, приподнявшись на перилах на локтях и повернувшись ко мне. — А что?

— Ко мне сегодня прилетала странная сова. Она вела себя, как разумный оборотень… и, кажется, я ее уже видела.

— Я сегодня в сову не превращался, — покачал головой оборотень. — Это был кто-то другой.

— Хе-хе-хе-хе!… - вдруг мерзко захихикал Люциус, сидящий на ступеньках рядом со мной.

Постепенно его хихиканье перешло в настоящую истерику: он просто ржал, не в силах остановиться. От смеха он покраснел и по его щекам потекли слезы.

— Что с тобой, псих недоразвитый? — нахмурился Дейк, поглядев на чокнутого колдуна.

— Я ей… в табак… кой-чего подсыпал… а ей совы мерещатся! — сквозь смех пропищал он. — Я думал, у нее будут галлюцинации получше… а у нее совы!… Да, к тому же, старые!… Твое затхлое воображение, ведьмочка, ни на что не способно, кроме как выдавать тебе уже увиденное!… Какая же ты недоразвитая!…

— Не знаю, что ты подсыпал, но чувствую я себя нормально, — возражаю, все же надеясь на то, что сова была настоящей.

— Так у него действие недолгое, всего пара минут! — захихикал Люциус, но, посмотрев на меня, почему-то тут же перестал смеяться. — Ладно, я просто подсыпал тебе порошок, который дает человеку увидеть то, что он хочет. Ты так жалобно рыдаешь по ночам, что я не выдержал и решил тебе немного помочь…

— Ты рыдаешь по ночам? — Дейк удивленно посмотрел на меня. К его взгляду присоединился взгляд Леопольда.

— Нет, — пожимаю плечами. — С чего бы?

— Разве что от твоих кошмаров, — предположил рыцарь.

— Может, пару раз они мне и снились, но я об этом не помню, — согласно киваю, внимательно посмотрев на Люциуса. — Заклинание ментальной защиты, которому научил меня Кудеяр, отлично действует.

Безумная улыбка после нашей немой беседы сама собой исчезла с лица чародея, и он поспешил исправиться.

— Да, это были кошмары, — поспешно закивал он с видом очень плохого вруна.

Тут с поляны раздался крик Рэмола. Мы все вздрогнули от неожиданности и посмотрели на двух состязавшихся.

— Ух-ты! — воскликнул серафим, у которого была тонкая красная полоска крови на предплечье. — Ты все же смог задеть меня!

Кудеяр, который весь был в красноватых полосах от ударов плоской стороной меча, был совсем не такой радостный, как дядя.

— Смог, — глухо прорычал он и с досадой посмотрел на меч.

— Брось обижаться, ты хорошо показал себя! — ободряюще сказал Рэм, подходя к племяннику.

— Мой отец мог тебя победить, не получив ни одной раны, — проворчал Кудеяр, прижимая уши к голове от наступающей ярости. По черным волосам стали пробегать фиолетовые блики.

— Твой отец мог парализовать меня, создав вокруг подушку из сильнейших потоков ветра, — фыркнул Рэм. — Я устойчив против магии, но не против физики: если в груди нет воздуха, голова не понимает, что я на земле, а не в небе, и двигаться невозможно, как будто находишься в жесткой вате. А твой отец — подлый жулик, пользующийся своим превосходством для шантажа и угроз. Представить не могу, как твоя мать, некогда милое и доброе создание, терпит его в качестве своего мужа!

— Зато он может победить кого угодно, — повторил Кудеяр, успокоившись. — Значит, однажды и я смогу.

— Сможешь-сможешь, ты пока еще очень молод, — улыбнулся серафим и дружески потрепал племянника по плечу. — Но поменьше ориентируйся на отца: у тебя своя жизнь и совсем другой характер.

— Возможно, — сказал Кудеяра, хотя явно был не согласен. — Рэм… твое плечо!

— Что с ним? — он удивленно посмотрел на то место, где была тонкая полоска… а сейчас находилась огромная, быстро разрастающаяся гноящаяся рана. — Ч-черт… Зови Истэку!

Раф, увидев рану дяди, кинулась в терем за Демонтином.

Рэмолу неожиданно стало плохо, и он опустился на землю, морщась от боли. Мы все поспешили к нему.

— Интересная реакция на меч рыцаря Ордена… Это что получается, я — чудовище? — проговорил он с болезненной усмешкой.

— Вообще-то меч не действует на чудовищ таким образом, — нахмурился Дейк, присев рядом с серафимом, чтобы лучше рассмотреть рану. — Он только связан с моей душой, не более. Рубит драконов так же, как и обычная сталь…

— А из чего сделан твой меч? — поинтересовался Рэм, чья рана стала расти и уже воспалилось все предплечье. Выглядело это ужасно.

Я поспешила отвести глаза от раны, чтобы не упасть в обморок от такого зрелища.

— Как и все мечи, из смеси металлов, — пожал плечами рыцарь.

— Тебе дали его в Ордене?… — спросил серафим, покачнувшись. Видимо, у него закружилась голова.

На лбу Рэма выступили капли пота, он ужасно покраснел и мелко затрясся.

— Отвечай! Тебе дали этот меч в Ордене? — повторил он, стараясь держать себя в руках и не поддаваться боли.

— Н-нет, — не понимая, что происходит, рыцаря чуть ли не начал заикаться от волнения. С Рэмом случилось что-то очень нехорошее, и пока неизвестно было, чем все обернется. — Мне его сделал кузнец еще в Тангейе. В Орден каждый будущий рыцарь приходит со своим мечом, это одно из обязательных правил приема.

— Что за кузнец может делать мечи, способные убивать серафимов? Имя! — прошипел Рэмол, едва не кидаясь на землю от адской боли в руке, которая начала распухать.

— Не помню я его имени, обычный старик, пьяница, — ответил Дейк, удивленный таким вниманием к кузницу.

— И сколько он взял за такой меч?

— Как обычно берут: втридорога… Мне денег не хватило, пришлось не только голодать до прибытия в Орден, но и отдать мое единственное оружие на переплавку — ножик железный.

— Ножик!? — почти закричал Рэм, но на этот раз не от боли. В его глазах вспыхнуло пламя ярости.

— Да… обычный нож. Я даже не помню, откуда он у меня взялся.

— Он его переплавил! — воскликнул серафим, забив крыльями в воздухе. — Ну конечно!

— В чем дело?… Ты в порядке?… — ошарашенный поведением Рэмола, Дейк отошел подальше.

— Конечно он не в порядке, посмотри на его руку! — сказал подоспевший Демонтин, отстраняя всех нас от Рэмола крыльями. — Братец, как ты умудрился?…

— Все скажу в доме! — ответил серафим, поднимаясь с земли с помощью крыльев, как на костылях.

Но Рэмол свалился, не сделав и шага. Он слабел на глазах, его всего качало. Казалось, он вот-вот потеряет сознание.

Дейк и Кудеяр помогли серафиму зайти в дом, там Рэм и Истэка заперлись в комнате, оборудованной под лечебницу, оставив всех нас в тревожном неведении.

Раф, не понимающая, что происходит, и с чего-то взявшая, что ее дядя умирает, ходила из угла в угол по гостиной, чуть не рыдая от ужаса.

Кудеяр пытался успокоить сестру, но в итоге сам поддался ее панике.

Леопольд и Люциус тихо сидели на диване, переживая волнение внутри себя.

Дейк же пытался понять, в чем дело и причем тут самый обычный кузнец, который выковал самый обычный меч, переплавив самый обычный ножик.

Я, помня о странной просьбе Рэмола ни при каких обстоятельствах не рассказывать нашу тайну рыцарю, молчала и теперь, уходя в страшные догадки о последствиях такого удара… ранить серафима его демонической душой… что-то мне подсказывает, что это не кончится ничем хорошим.

— В чем вообще дело? Дался ему этот ножик! — восклицал Дейк, пытаясь уловить логику вопросов Рэмола.

— Наверняка это связано с болевым шоком, — предполагаю. — Или он подумал, что меч сделан из чего-то необычного и пытался выяснить, из чего именно.

— В таком случае я не знаю, где может быть подвох! Я не заказывал никаких особых металлов для выплавки, да тот кузнечишка и не достал бы их. А ножик… да он даже хлеб не резал!… Почему это произошло, черт возьми? Получается, я, дав Кудеяру этот меч, убил серафима!

— Ты не виноват… никто не виноват, потому что никто не знал, что серафима можно так ранить каким-то мечом. Истэка выйдет и все нам объяснит, — пытаюсь успокоить рыцаря.

— Он еще как виноват! — воскликнула Раф, вырываясь из объятий Кудеяра. — Если бы меч этого убийцы не попал в руки моему брату, все было бы хорошо!… Он нарочно это сделал!… А даже если нет, то если его меч способен так ранить серафимов, то оружие надо забрать и уничтожить!

— Эй, я сам проживу не больше суток, если уничтожить мой меч, и не более месяца, если его забрать! — заметил рыцарь.

— И замечательно! Уж я скучать не буду! — сорвалась Раф. Она не выдержала и зарыдала. — Рана не заживает, а наоборот, распространяется! Если так пойдет и дальше, Рэм… Он умрет!!!…

— Да все будет хорошо, хватит верещать! — разозлился Дейк, не любивший женские истерики.

— Все решится, а пока смени тон! — прикрикнул на него Кудеяр.

— Я спокоен, пусть твоя истеричка его сменит, — нахмурился рыцарь, глядя на Раф.

Чуть не началась ссора, но неожиданно в гостиную вошел Истэка.

Он был еще бледнее обычного, а привычное равнодушное спокойствие сейчас походило скорее на изо всех сил сдерживаемую ярость.

— Что случилось?… — Раф все же выбралась из рук Кудеяра и кинулась к дяде. — С Рэмом все в порядке?…

— Рана еще разрастается, но я придумаю, как ее остановить, — размеренным тоном проговорил Истэка, глядя на Раф. Потом ученый повернулся к Дейку и на его лице появилось какое-то отрешенное выражение. — Перед тем, как потерять сознание, Рэм велел мне передать тебе, чтобы ты ушел из терема немедленно, — ученый замолчал, с видимым трудом удерживая в себе гнев. Но, несмотря на все старания, его голос отдавал металлическим лязгом, когда он начал говорить. Ненависть и угроза, звучащие в словах, заставляли предполагать худшее. — Ты свободен но знай, что если твой меч потемнеет, я найду тебя, где бы ты ни был, и самолично убью!

Сказав это, Демонтин двинулся к Люциусу.

Колдун, не понимая, причем тут он, нервно заерзал на диване, с ужасом глядя на окаменевшее лицо серафима. Люциус даже не стал сопротивляться, когда ученый грубо схватил его за шкирку и поволок на улицу… они вышли за порог дома и вскоре с поляны раздалось испуганное лошадиное ржание.

Когда Демонтин вернулся, он заговорил со мной.

— Снимешь кольцо на ухе твоей лошади, когда тебе понадобится Люциус, и наденешь обратно, когда его услуги будут не нужны, — проговорил он, а потом посмотрел по очереди на меня, Дейка и Леопольда. — У вас десять минут на то, чтобы собрать вещи. Не заставляйте меня ждать, — сказал он все тем же звенящим металлом голосом.

— Ты его отпускаешь!? — взмутилась Раф. — Он чуть не убил Рэма!.. Его нельзя отпускать с мечом!!!

— Это не мое решение, — ответил Демонтин. — Я бы поступил иначе, но Рэм настоял на своем.

Не желая испытывать терпение разгневанного серафима, мы быстро разошлись по комнатам. Мне хватило трех минут на то, чтобы собрать все вещи в сумки и спуститься вниз, где Кудеяр помог мне оседлать сопротивляющегося Черта.

Леопольд, у которого личных вещей практически не было, превратился в крысу и я взяла его себе в шарф, который успела надеть еще в комнате.

Вскоре спустился Дейк, он быстро оседлал своего коня и мы пошли в лес.

Кудеяр, которому было велена проводить нас через зачарованный лес, вывел нас на дорогу всего за час, хотя к терему мы шли несколько часов.

Мы с царевичем попрощались очень тепло, несмотря на произошедшие события. Он пообещал, что включит мое имя в список тех, кому дозволено приезжать на Охмарагу на тот случай, если мне нужно будет где-нибудь укрыться. Я ничего ему пообещать не могла… разве что то, что я его никогда не забуду и буду вечно благодарна за опыт, подаренный мне.

Дейк сказал царевичу, что для него было честью познакомиться с ним. Кудеяр ответил, что он искренне надеется на еще одну встречу и будет рад, если когда-нибудь Дейк решится путешествовать с ним в поисках его собственных приключений.

После этого Кудеяр вернулся в лес, а мы с Дейком остались вдвоем на пустой дороге, никак не решаясь сесть на лошадей.

Минута прощания настала так неожиданно, что мы просто не знали, что друг другу сказать и надо ли вообще что-то говорить.

— Береги себя, — наконец выдала я, крепко сжав руку Дейка.

Затем, не дожидаясь ответа, я развернулась, вскочила на Черта и он, не дожидаясь удара в бока, понесся во весь опор, куда глаза глядели.

 

11. Инквизитор

Адольф не получал никаких распоряжений от Юкки с тех пор, как она передала его под опеку странного серафима.

Как только ланк освободился от взбалмошной девицы, с которой по еще не выветрившейся до конца юношеской дури завязал роман, он решил возобновить свою охоту на рыцаря.

Ему удалось поднять свои старые связи, за первые же две недели он разослал более тридцати писем к следящим — особой структуре гильдии, люди которой не убивают, а только находят жертв.

Получив первые семнадцать откликов, Адольф с удовольствием узнал, что рыцарь не пересекал границы за то время, которое он не мог следить за ним.

Рассмотрев еще шесть писем, ищейка пришел к выводу, что Дейкстр вообще нигде не объявлялся спустя две недели после того, как сам Адольф расстался с Раф. До этого же рыцаря видели на Фестивале Бондьярского Эля, после упоминания о нем шли из городка близ селения гоблинов, слухи о жестокой мясорубке в котором разошлись по всему северо-востоку страны. В последней раз о рыцаре и ведьме упоминала некая служанка из трактира в Искуплении: женщина на протяжении недели всем желающим послушать подробно описывала странную компанию, симпатичный мужчина из которой ее смертельно оскорбил.

В Искуплении след прерывался, а это могло значить лишь одно: рыцарь находился в городе или где-то рядом. Поскольку Адольф успел хорошенько ознакомиться с этой местностью, ему не составило бы никакого труда найти свежие следы своей жертвы, но действовать с горяча и ехать в Искупление сразу было невозможно.

Причиной этому было то, что помимо рыцаря и ведьмы все следящие хором галдели о еще нескольких лицах, которые были новой компанией Дейкстера.

Одного они описывали как высокого и мускулистого леннайя, облаченного в странную одежду. Кроме него Дейкстора сопровождало невероятное количестве животных, которых, по словам следящих, возила с собой ведьма: собака, кот, крыса, попугай и еще невесть кто. Кроме того следящие из разных пунктов иногда упоминали высокого худощавого юношу, явно отстающего в развитии.

Подумав хорошенько и сравнив факты о цвете шерсти животных (все они были серые с неестественными ярко-зелеными глазами) и о внешности юноши (седой с изумрудными глазами), Адольф пришел к выводу, что это может быть оборотень. Он на своей практике сталкивался и не с такими диковинками, так что существование многоликого оборотня не казалось таким уж невероятным.

Хотя этот многоликий не оказался важной персоной и не оправдал количество времени, которое Адольф потратил на составление его портрета. Важным оказался другой, высокий леннай в странных одеждах.

Раф не раз болтала Адольфу о своей жизни на Охмараге. Хотел ланк или не хотел, но ему приходилось все это выслушивать… как выяснилось, не зря. В своих рассказах девушка постоянно упоминала своего брата, несчастного полукровку. По ее словам он должен был приехать к ней и к дядям в этом году.

К удовольствию ищейки, описания Кудеяра, который должен был посетить Раф, и того леннайя были очень схожи, а «странные» одежды подтверждают то, что царевич и новый спутник Донана несомненно одно лицо.

В итоге по сложившейся картине выходило, что Дейкстр путешествовал с Кудеяром, а Кудеяр в скором времени должен был приехать к Раф. Следовательно, можно сложить два плюс два и понять, что рыцарь находится не просто в Искуплении, а в тереме в зачарованном лесу, где сам Адольф гостил не так уж давно!

Получив последние семь писем от следящих, ланк убедился в верности своих рассуждений и стал готовиться к посещению города, который уже надоел ему до зубовного скрежета.

Все время поисков Адольф находился в столице Тангейя — Ниопии, где зарабатывал на жизнь, заменяя очень вовремя пропавшего без вести библиотекаря. Место было очень удобное — прилагались жилье и питание. Библиотекарю предоставлялась такая роскошь по той причине, что в библиотеке было полно ценнейших книг, который он должен был помимо всего прочего защищать от воров.

Таким образом Адольф, работая библиотекарем, не только убил нескольких потенциальных конкурентов своей гильдии, но и поднакопил знаний из хранившихся там ценных фолиантов.

Он прочел несколько трудов по магии, пытаясь вникнуть в вопрос, которым сейчас занималась Юкка вместе с Рэмолом. Конечно, Адольфу было тяжело понять все из прочитанного, но до кое-чего он все же смог докопаться и сделать один огорчивший его вывод: если он убьет ведьму, сам он проживет недолго, так как эта девица определенно нужна Юкке и ее приятелю.

Как бы это не было ему противно, Адольф смирился с тем, что его личную месть придется на время забыть… возможно, на очень долгое время.

Впрочем, змей не слишком расстроился. Без пункта «изувечить Бэйр, ведьму с Равнин» у него стало значительно меньше забот: оставалось только прикончить Дейкстера, и дело с концом. Сразу после этого можно будет вернуться в гильдию и продолжить старую работу, как ни в чем не бывало, пусть и не на такой высокой должности.

Ланк ехал к Искуплению с радостным предвкушением скорого окончания своего дела. Адольф ни о чем так не мечтал сейчас, как о привычной работе, заказах на незнакомых людей, роскоши в жизни, которой ему очень не хватало, и о своем пушистом коте по имени Мяу, которого он оставил на руках одной бабки из-за вынужденного отъезда.

В Искуплении Адольф попытался найти человека, способного провести его по зачарованному лесу к терему, но все лесники, которых он нашел в тавернах и трактирах, даже будучи пьяными в доску отказывались соваться в этот «рассадник дьявола».

Ланк совсем было отчаялся найти кого-нибудь подходящего, как неожиданно обнаружил такого же как и он сам искателя, который допрашивал лесников.

Это был инквизитор.

Соваться к нему напрямую Адольф посчитал самоубийством, так как о белых совах ходят самые разные слухи, которые никто не может ни подтвердить, ни опровергнуть. Правда ли, что они видят прогнившие грехом души так же ясно, как прыщи на лице, или же это все выдумки — никто не знал. Но одно было ясно: если тебя назовет грешником мужчина с белыми перьями на плечах, то твои дни сочтены.

Конечно, Адольф со своим талантом мог сыграть и монаха, даже рясу бы раздобыл, припрятав какого-нибудь святого отца в канаве, но испытывать судьбу с всевидящей белой совой ланк не решился. Не показываясь ему на глаза, он просто стал следить за инквизитором. Ведь те из лесников, кто отказал самому Адольфу, вряд ли откажут белой сове…

Впрочем, к разочарованию ланка, поиски инквизитора закончились так же неудачно, как и поиски самого Адольфа. Лесники в этих местах, видимо, убежденнее иных проповедников, раз решились отказать даже такой опасной личности.

Змей решил было прекратить слежку за своим напарником по несчастью, но в последний момент обнаружил, что не все потеряно. Когда ланк забрался на чердак в гостинице, где остановилась белая сова, и наблюдал за ней через щелку в полу, он заметил кое-что интересное.

Инквизитор, как оказалось, мог идти по следу: Адольф увидел, как он сидел в своей комнате и колдовал над картой и черной прядью волос. Поначалу ничего не получалось, но умный мальчик что-то сотворил с прядью и картой и все заработало.

Особенно порадовал змея даже не столько результат работы белой совы, сколько прядь черных волос в ее руках. Не сложно было догадаться, за какой такой темноволосой грешницей идет инквизитор…

Адольф просто не верил в то, как все хорошо складывается: ему самому нельзя убивать ведьму, но по ее следу уже идет инквизитор! Мало того, этот инквизитор своими талисманчиками еще и приведет самого Адольфа к рыцарю или хотя бы к его прямому следу! Ланку только и остается, что осторожно пробраться по лесу за белой совой, прямо к своей жертве.

Давно змею так не везло.

Выждав, когда инквизитор решится идти в лес, Адольф ловко и бесшумно последовал за ним по верхушкам деревьев. И дня не прошло, как белая сова вывела ланка к уже знакомому терему.

К невероятной удачи Адольфа, как только инквизитор вышел на поляну и направился к двери дома, с заднего двора вышла Раф. Судя по большой корзине и простому платью, девчонка направилась в лес за грибами.

Для ланка это был отличный шанс поговорить с ней наедине и не показываться при этом серафимам.

Адольф последовал за девушкой до тех пор, пока она не ушла достаточно далеко. Наблюдая из-за деревьев за красавицей, собирающей грибы, ланк слушал ее красивое пение и чувствовал, как сладко при этом у него замирает в груди.

Как бы Раф ни была вспыльчива и глупа в своей наивности, она в самом деле нравилась Адольфу. Он вообще любил дорогие и красивые вещи.

Выждав нужный момент, ланк эффектно спрыгнул с дерева прямо перед девушкой и обворожительно улыбнулся.

— Здравствуй, — сказал он, внимательно следя за реакцией Раф.

Она долго стояла, недоуменно смотря на него, но потом пришла в себя и, как и полагалось, кротко улыбнулась в ответ.

— Ты?…

— Я здесь, — кивнул Адольф, подходя к девице и забирая тяжелую корзину грибов в свои руки. — Соскучился по тебе, к тому же мне нужно переговорить с твоим дядей, вот я и решил прийти…

— О чем тебе с ним говорить? — Раф с подозрением прищурилась. О, как Адольфу нравился этот прищур…

— Об одной ведьме, — спокойно ответил змей, любуясь девушкой.

— Ты не будешь говорить с дядей! — она нахмурилась. — Он и кончиком пера не коснется вашей с Юккой гильдии! Не можете справляться со своей работой, так его не трогайте! Он не для того столько лет!…

— Тс! — Адольф, пораженный этой вспышкой, перебил Раф. Нужно было ее успокоить, пока она совсем не разозлилась и не ушла. — То, о чем я хочу поговорить с ним, не связано с гильдией.

— А о чем еще тебе с ним говорить? — она выжидающе посмотрела на него. — Ладно, можешь не врать. Я знаю, ты пришел не из-за разговора с дядей и не потому, что соскучился. Я все знаю, — Рафнейрис с осуждением посмотрела на Адольфа, но взгляд ее кроме осуждения выражал так же грусть и… прощение.

— Наверное, я должен был сразу сказать тебе правду, — вздохнул ланк, отбрасывая формальности и отходя от заранее продуманного плана. — Так было бы лучше для тебя?

— Правда всегда лучше, — кивнула Раф. Она медленно подошла к одному из деревьев и, отогнув куст возле него, сорвала гриб. Потом вернулась к Адольфу и положила гриб в услужливо поднесенную корзину.

Они пошли по лесу вместе.

— Я не драматург и меня искалечили не завистники моего таланта, — начал ланк.

— Я уже поняла, что ты не драматург, когда с тебя посыпались ножи и склянки с ядами, — ответила Рафнейрис. — Меня теперь интересует другое. Скажи, на кого же ты охотился и кто тебя покалечил?

— Неважно, на кого я вел охоту. Но изуродовала меня одна ведьма, которая по моим сведениям недавно прибыла в ваш дом вместе с твоим братом и неким рыцарем…

— Бэйр!? — Раф остановилась и округлила глаза о удивления. — Ты хочешь сказать, что это она?…

— Да.

— Быть не может! Она — самое милое и доброе существо из всех, кого я знаю. Она и мушки не обидит, не то что ланка!

— И тем не менее в первую же нашу встречу она выдавила мне ногтем глаз и сожгла ухо, — с содроганием вспомнил Адольф.

— Хмм…. Она рассказывала мне про одного ланка, который внешне напоминает тебя. Она говорила, что он пытался ее убить, — вспомнила, задумавшись. — Ты что, правда пытался ее убить?

— Она мне даром не нужна была, — покачал головой Адольф. — Но она могла просто не мешать мне выполнить заказ, тогда бы я ее не тронул!

— Так что это был за заказ? — настойчиво повторила вопрос девушка.

— Какая разница?

— Это был рыцарь, так?

Адольф пораженно посмотрел на Рафнейрис. Он был удивлен такой осведомленности.

— Дейкстр Донан, — повторила девушка, впившись своим внимательным взглядом в лицо Адольфа, как бы ища что-то в его чертах. — Его ты должен был убить, да?

— Да, это был он, — спокойно ответил ланк, стараясь не выдать своего волнения под этим взглядом. Его застали врасплох в полном смысле этих слов, он не успевал собраться, а ситуация менялась с каждой минутой, причем совершенно неожиданным образом!

— Тогда ты пришел слишком поздно: он уже уехал, — Раф сказала это с заметным укором. — Хотя я знаю, что Бэйр хотела ехать к морю. Они должны быть на пути к Нинаке.

— Ты помогаешь мне? — Адольф окончательно перестал понимать, что происходит. Ему почему-то казалось, что Рафнейрис добрая девушка, осуждающая насилие, а теперь она помогает ему, наемному убийце! Что-то здесь нечисто.

— Да, помогаю! — смело воскликнула Раф и ее глаза заблестели. — Если бы ты пришел и не заговорил о Донане сам, я бы наняла тебя для того, чтобы ты его убил! По его вине Рэм сейчас едва цепляется за жизнь, хотя прошло уже две недели после…

Девушка вздрогнула и остановилось. Казалось, она вот-вот заплачет.

— В чем дело? Что произошло? — Адольфу даже не пришлось играть обеспокоенность. Серафим, которого он почти не знал, был важен для Юкки, а, значит, важен вообще. Не к добру, если с ним что-нибудь случилось.

— Была тренировка. Кудеяр учил Бэйр владеть боевым посохом, а потом Рэм предложил потренироваться на мечах… он все говорил, какой хороший денек, как можно сидеть на месте… — Раф заговорила отрывисто и взволнованно, путаясь в мыслях. — Но у Кудеяра не было меча и Дейкстр, эта гадкая крыса, подсунул ему свой меч из Ордена! Дядя же не только серафим, где-то внутри он демон, и для него такие мечи должны быть опасны… Донан не мог не знать об этом!… Кудеяр нанес только один крошечный порез… дядя еще хвалил его после боя, говорил, что Кудя молод и даже один порез — уже хороший результат… А потом Рэм упал, сразу после этих добрых слов!… Больше он не вставал, а рана… рана за несколько дней разрослась по всей руке и стала перебираться на грудь… Она ужасно гноится… Рэм говорит, что руки не чувствует… Истэка, конечно, придумал лекарство, но его очень сложно и долго делать, целые сутки уходят на жалкую баночку, которой хватает только на то, чтобы остановить распространение раны! Мы сейчас все не спим, я сижу в лаборатории с дядей, делаю лекарство, пока он создает машину, которая будет делать его быстрее, а Юкка ухаживает за Рэмом…

— Юкка у вас?

— Да, Рэм попросил Истэку привести ее перед тем, как забылся. Истэка не хотел этого делать, но потом все же решился… Зато как она появилась и начала за Рэмом ухаживать, он сразу очнулся ото сна и даже стал иногда говорить и есть… — Раф заплакала. — Он всегда был такой добрый, такой хороший, и видеть его сейчас таким больным, слабым, страдающим… Ну за что ему так? Он так мучается! Никому не говорит, что ему больно, улыбается, но мы-то все видим, как ему плохо… Это ужасно!

Адольф опустил корзину на землю и притянул к себе Раф. Девушка обняла ланка и, уткнувшись лицом в его кожаную куртку, попыталась успокоиться.

— А этот Донан… Он просто ушел, его даже не волновало то, что творилось с дядей! Его меч — вот что было главное! Он все кричал о том, как такое могло произойти, вместо того, чтобы как-то помочь…

Ланк не счел нужным отвечать. От него требовалась немая поддержка и утешающие объятия, ничего больше, потому он просто стоял и поглаживал стройную спину подруги, думая о том, что ему сейчас лучше делать.

Вариантов было немного, или идти за Дейкстером, или остаться здесь, помочь ухаживать за серафимом.

Рассудив, что Юкке он сейчас не нужен, Адольф решил, что лучше будет продолжить охоту на предателя.

— Я найду его, Раф, и, поверь, он ответит за вред, который причинил дорогому для нас с тобой существу, — пообещал он, наметив дальнейший план своих действий.

— Если ему не избежать смерти, то пусть он умрет быстро. Пусть его душа поскорее попадет туда, куда должны попадать души тех, кто причиняет страдания невинным! — девушка благодарно посмотрела на Адольфа.

— Конечно, — ответил он, утерев руками слезы с щек Раф. — Ты своими словами, сама того не ведая, спасаешь меня от гнева гильдии и вершишь правосудие над изменником и подлецом.

— Мне все равно на гильдию и на тебя все равно! — яростно выпалила она и вырвалась из рук Адольфа. — Мне дядю жалко! Если бы могла, я бы сама отправилась по следам Донана! Но я нужна здесь…

— Ты ранишь мое сердце, — вздохнул Адольф, грустно посмотрев на девушку.

— У тебя нет сердца, — возразила она, с сомнением посмотрев в глаза ланка. — Теперь уходи. Ты узнал, что хотел.

— Еще встретимся, — пообещал змей, подавая девушке корзинку с грибами.

— Как знать, — Раф приняла корзину и, не говоря больше не слова, развернулась и пошла к терему.

Она слышала, как зашуршали ветки, по которым взбирался ланк, и слышала, как он следует за ней, перебираясь с одного дерева на другое.

Девушка подумала о том, как Адольф мог добраться до терема сквозь зачарованный лес, когда это можно сделать только будучи желанным гостем… Она еще думала об этом, когда увидела на поляне возле дома еще одного пришельца. Это был мужчина в белом одеянии, который поил свою лошадь из ведра их колодца.

Совершенно не понимая, что происходит, Рафнейрис притаилась за деревьями и стала наблюдать.

Мужчина казался безобидным, он просто поил своего коня… Как будто он только за этим и пришел к их дому.

Когда лошадь напилась, он вылил оставшуюся воду на землю и поставил ведро на бортик колодца.

Рафнейрис решила, что вряд ли у этого гостя дурные намерения. Издалека он выглядел мирным, к тому же злодеи редко одеваются в белое.

Девушка вышла из сени лесов и смело направилась к дому. Лишь по мере приближения, когда Раф смогла лучше различить одежду мужчины, она поняла, кто это был, и ее охватил ужас…

Она никогда раньше не видела инквизиторов, но очень много слышала о них. И исходя из того, что она о них слышала, она была счастлива тому, что никогда их не видела.

Но отступать обратно в лес было поздно: мужчина уже заметил ее и пошел на встречу. Он двигался медленно и мягко, как никогда не двигаются те, кто хочет напасть, и это давало девушки надежду на то, что все может обойтись мирно.

— Здравствуй, — учтиво поздоровался он, подойдя к девушке. — Скажи, ты хозяйка этого дома?

— Нет. Что вам нужно здесь? — строго спросила она, внимательно осматривая незнакомца. Он оказался гораздо моложе, чем она предполагала, но куда неприятнее на вид. Хотя инквизитор и был красив, проглядывалось в его лице, особенно в глазах, что-то скользкое… как будто второе дно. Такому взгляду никто никогда не стал бы доверять, и Раф тоже не решилась на это.

— Я пришел по нескольким причинам. Сейчас мне нужно поговорить с хозяином дома. Я жду уже час, но никто мне не открывает.

«Еще бы тебе открыли!» — подумала девушка.

— У нас нет времени на вас. Можете уходить, — ответила она и поспешно двинулась к крыльцу.

— Подожди, — окликнул ее инквизитор и медленно, гораздо медленнее, чем шла она, двинулся за ней. Как будто говоря своей медлительностью, что как Раф не беги, он все равно ее догонит. — Это важно.

— Вы знаете, куда пришли? — сурова спросила она, обернувшись. Девушка надеялась, что ее раздраженный вид отпугнет настырного гостя. — Хозяин этого дома очень не любит инквизиторов! Уходите по-хорошему.

— Я пришел не как инквизитор, — объяснил мужчина, как-то неумело улыбнувшись. — Я пришел, как человек. Инквизиторы тоже люди, только эти люди обязаны круглосуточно носить пугающую окружающих одежду.

— Вы назойливы. Я сказала: уходите! — нахмурилась Раф, обернувшись на секунду. — Вам не стоит доводить до того, что вас вышвырнут отсюда кучкой обгоревших костей в узелочке.

Девушка продолжила свой путь к крыльцу.

— Вы не можете отказать мне, — произнес инквизитор таким наглым тоном, что Раф от возмущения снова остановилась.

— С чего вы это взяли? — почти прошипела она, грозно посмотрев на пришельца.

— Я экзорцист и демонолог. От вашего дома идет запах демонов. Запах многое говорит. Один из вас болен. Я могу помочь, — отрывисто проговорил он и показал один из многочисленных круглых медальонов на своей груди.

Раф ничего не понимала в значках, начертанных на медальоне, но слова инквизитора заставили ее задуматься.

— Ждите здесь, — велела она и поспешила к дому.

Через некоторое время девушка вышла и пригласила инквизитора в терем. Она провела его в гостиную и попросил подождать. Мужчина отказался сесть и стоял на одном месте до тех пор, пока не явился хозяин дома и не приказал ему сесть на один из диванов.

Серафим с красными крыльями, который считался главным в тереме, выглядел очень усталым. Больной взгляд покрасневших глаз говорил о том, что он очень давно не спал, а выражение лица свидетельствовало о страшном отчаянии.

— Меня зовут Истэка Демонтин, — устало представился хозяин.

— Арланд Сеймур, — кратко кивнул инквизитор. Он замолчал, ожидая, когда ему зададут вопрос.

— Зачем ты пришел сюда? — вздохнул серафим.

— У меня несколько вопросов, но для начала я готов помочь вам с больным.

— Ты ничем не поможешь, потому говори быстрее, что тебе нужно. Не хочу тратить на тебя слишком много времени.

— Я знаю, кем являетесь вы с братом, я много читал о вас. А пришел я потому, что предполагаю, что такой же как вы.

— Не дури, — поморщился Демонтин. Ему явно было противно слышать этот бред. Демоны — огромная редкость, и, как правило, от них разит энергетикой чужого мира. Инквизитор же был самым обычным человеком. — Ты начитался библиотечных книг, мальчик с больной фантазией. Демон не может быть инквизитором.

— А демон может быть серафимом? — задал встречный вопрос юноша. Истэка поразился такой наглости, но все же ответил.

— Даже если ты и демон, это проявляется только в лишениях: мы можем сейчас отрезать тебе руку и посмотреть, отрастет ли она. Ты этого хочешь? Чтобы я занялся тобой? Иди в Аббатство Церкви, там из тебя сделают демона. Или изуродованный труп.

— Я пришел не за этим. Я пришел поговорить о месте, откуда мы пришли. Разговор долгий, потому я считаю бесполезным заводить его сейчас. Судя по вашему виду и по тому, что я чувствую, ваш брат серьезно болен, а уход за ним не дает плодов. Я уверен, что смогу помочь, и уверен в том, что если я это сделаю, ко мне перестанут относиться с таким пренебрежением и выслушают.

Уверенная, спокойная и твердая речь, нотки отчужденной снисходительности в голосе, все это было до пошлости официально. При этом инквизитор говорил так, как говорят пронырливые крысы, но с уверенностью и спокойствием кого-то крупного и сильного. Нельзя было точно сказать, искренен ли юноша или нет, но поскольку Истэка непонятно почему испытал к гостю резкую антипатию, он предпочел думать, что наглый инквизитор врет и рисуется, а искренности в его словах нет ни капли.

— Пока в этом мире не существует лекарей, которых обучают лечить серафимов, — ответил Демонтин, внимательно всмотревшись в глаза юноши, желая удостовериться в том, что верно истолковал его натуру.

Но глаза не поддавались. Они были слишком черны, эта чернота мешала увидеть душу.

— Я особенный лекарь, — тем же спокойным и уверенным тоном заявил инквизитор. — Просто позвольте мне взглянуть на вашего брата. Хуже ведь все равно не станет.

Демонтин несколько минут размышлял о том, стоит ли давать этому странному юнцу пробовать.

Ясно было, что он слишком молод, еще гонора в штанах не убавилось, что такой щенок может уметь?

Но все же он был инквизитором, причем с очень большим кругом специализаций, судя по количеству медальонов на его груди. При таком возрасте это говорило об огромных способностях и несомненном таланте. К тому же, никому неизвестно, чем учат белых сов… возможно, даже сам Истэка может не знать и не уметь того, что может знать и уметь этот малец.

— Пойдем, — в итоге согласился серафим.

Инквизитор так, как будто и не ожидал другого ответа, пошел за ученым.

В комнате на втором этаже, куда привели Арланда, на кровати лежал больной. Рядом сидела ланк и, держа серафима за руку, тихо о чем-то говорила с ним.

Увидев Арланда, женщина удивленно посмотрела на Демонтина. Гости в этом доме были сродни леннайям в горах слевитов: диковинкой, которую ну никак не ожидаешь увидеть в этом месте.

— Выйди, — велел ученый ланку. Она вопрошающе посмотрела на больного, который сейчас был в сознании, и вышла.

— Это кто такой?… — прохрипел серафим, лежащий на кровати. Он был укутан в одеяла почти по самый нос, но он лежал на большой подушке и потому все равно отлично видел всю комнату.

— Меня зовут Арланд, — вежливо представил инквизитор и снова неумело улыбнулся.

— Истэка, ты не мог найти кого-нибудь менее страшного для шоковой терапии?… Почему именно инквизитор? Ты же знаешь, я их с детства боюсь!…

— Хватит поясничать, он говорит, что может помочь, — нахмурился Демонтин.

— Можно убрать одеяло? — спросил юноша, подойдя к больному.

— Пожалуйста, — ответил тот и дрожащими от слабости крыльями скинул с себя целый ворох одеял.

Инквизитору открылось жуткое зрелище: вся рука и часть груди серафима были покрыты целой сетью страшных черных ран. Кожа была изрезана глубокими трещинами, как сухая земля.

Но лекарь даже не поморщился при таком зрелище, как будто и не такое видел на своем коротком веку. Сев на стул, где до этого находилась ланк, он закрыл глаза и принялся водить руками в белых перчатках над ранами.

Когда инквизитор открыл глаза, стало понятно, что он смотрит на мир с другого уровня зрения и определенно видит что-то, что понимает и готов объяснить.

— Странно, — проговорил он. Демонтин после одного этого слова уже приготовился выгнать не оправдавшего ожиданий юнца из своего дома, но то, что инквизитор сказал дальше, удивило серафима и он помедлил с окончательным решением насчет способностей самоуверенного юноши. — Изучив вашу историю, я думал, что Рэмол почти чистый серафим, а Демонтин — чистый демон. Но тут… как будто тело демона и душа серафима. Что это значит?

— Это долгая история, но если кратко, то Истэка сидит в моей земной оболочке, а я в его развитом демоническом теле, — объяснил Рэмол, подрагивая от холода. Его знобило.

Чтобы больному не было неуютно, инквизитор поспешил нагреть воздух вокруг него силами, похожими на магию, но все же ей не являющимися.

— Как появилась рана? — спросил он.

— Меня порезали оружием, в которое я заключил свою душу, — ответил Рэмол, улыбнувшись приятному теплу, окутавшему его тело.

— Значит, это реакция тела демона на физическое соприкосновение с душой серафима, как внешним воздействием, а не как с частью себя?

— Да, — кивнул больной, усмехнувшись. — И что посоветуете, доктор? Чай с вареньем или, может, горчичники?

— Терпение и немного чернил, — улыбнулся инквизитор, теперь куда более естественно, и стал копаться в своей сумке, перекинутой через плечо. — Рана исчезнет через несколько дней…

— Что ты собираешься делать? — вмешался Демонтин, который ни на секунду не поверил в такое смелое заявление.

— Я уменьшу влияние демонической сущности на тело, — принялся спокойно объяснять инквизитор, расставив на столике рядом с кроватью несколько баночек с чернилами. — Как только давление темных сил уменьшится, светлая сущность души возьмут верх: на нее силы, положившие ране начало и развивающие ее, не будут действовать так, как на демоническую. К тому же, усиленная мной сущность серафима залечит рану за несколько дней. После можно будет вернуть все в состояние равновесие: когда темные и светлые силы будут равны, но раны не будет.

— Как все легко и просто, — с некоторым презрением фыркнул Демонтин. — Чтобы уменьшить влияние демонической силы на тело, нужно сдерживать некоторые потоки ауры серафима нескольку суток, а это даже мне не под силами!

— Для этого не обязательно быть серафимом с безграничным могуществом. Достаточно быть экзорцистом, обученным в ордене Белых сов, — заметил инквизитор. Достав из сумки серебряную кисточку с белыми волосками, он заговорил с больным. — Я покрою твою руку знаками, которые используют для изгнания демонов. Это значительно уменьшит воздействие на тело демонических сил и позволит светлым сделать свою работу, — сказал он, садясь на кровать возле серафима и начиная протирать его руку марлей, смоченной в специальном растворе.

— Ты собираешься изгонять демона из демона? Это глупость! К тому же, это навредит Рэмолу, — возразил Демонтин, подходя к постели с явным намерением остановить экзорциста.

— Это не навредит, лишь причинит боль. Но Рэмол будет крепко спать и ничего не почувствует, — возразил юноша, внимательно посмотрев на Истэку. — Знаете, мне будет спокойнее, если вы выйдете из комнаты и прекратите мне мешать.

— Нет уж, пусть брат наблюдает за тем, что ты со мной делаешь, подлый убийца, — фыркнул больной.

— Я пытаюсь помочь тебе, — нахмурился инквизитор. Его начинало злить такое обращение. Что он им сделал, чем вызвал такую неприязнь? Он всего лишь хочет помочь, а взамен попросил только ответить на некоторые вопросы!

Инквизитора злило даже не столько такое обращение, сколько то, что эти двое, его последняя надежда, ведут себя, как самые обыкновенные трусливые идиоты.

— Я знаю, что ты пытаешься помочь, — поспешил успокоить юношу больной. — Но так же я знаю, что мой брат в жизни не поверит в твои благие намерения. Такой уж у него больной характер. Пусть уж этот старый ворчливый старик-маразматик побудет здесь и убедится, что я буду в порядке после твоих опытов. Не прогоняй его.

— Именно, что опытов! Сомневаюсь, что это действенный способ лечения болезни. Скорее всего, от твоих знаков рука получит другую рану, которая пойдет уже от ущемления демонической сути тела! — продолжил высказывать свои сомнения Истэка, получив, как ему показалось, поддержку брата. — Невозможно нарушить равновесие без последствий.

— Сейчас равновесия нет, — уже с некоторым раздражением объяснил инквизитор. Он ожидал большей понятливости от ученого, о гениальности которого так много слышал и читал. — Было бы равновесие, не было бы раны! Я просто качну чашу весов в светлую сторону, чтобы исчезла лишняя доля скверны, а потом верну все на круги своя.

— Ты можешь быть уверен в том, что делаешь? — подозревающее прищурился Демонтин.

— Истэка, хватит! — поморщился Рэмол. — Это уже даже не смешно, ты ведешь себя, как неблагодарный идиот и оспариваешь очевидные вещи. Что с тобой такое? Мальчик просто пытается помочь! Ты сейчас добьешься того, что он уйдет, а я в итоге еще боги знают сколько проваляюсь в постели. Мне это уже надоело: крылья затекли!

— Мы не знаем, кто он, зачем пришел и почему вообще помогает. Как мы можем доверить ему твое лечение, тем более такую опасную операцию? — воскликнул Истэка. — Твоя ветреность однажды доведет тебя до смерти, Рэм!

— Моя ветреность не дает мне помешаться и забыть о таких элементарных вещах, как доверие к ближнему. Я верю, что он хочет помочь.

— В отличие от тебя, я не могу верить на слово незнакомцу, — Истэка повернулся к инквизитору. — Ты можешь хоть чем-нибудь подтвердить свои слова о том, что это безопасно? Представь мне теорию или процитируй свой учебник, что угодно!

Инквизитор, хотя старался внешне казаться равнодушным, готов был ругаться от злости. Он начал расстегивать сложный ворот своего одеяния, чем поразил братьев.

Оба серафима удивленно смотрели на раздевающегося инквизитора, не улавливая никакой логики в происходящем.

Когда белая мантия была расстегнута, под ней обнаружилась рубашка из плотной ткани, плотно прилегающая к телу и полностью закрывающая его. Под рубашкой оказался еще одна, совсем тонкая, но с высоким, сложно застегнутым воротом. Когда была снята и она, серафимам открылся торс инквизитора, покрытый вязью серебристых иероглифом и рун.

Эти знаки были плохо знакомы Рэмолу, но Демонтин узнал их мгновенно. Хватило одного взгляда для того, чтобы ученого прошиб холодный пот.

В его памяти в миг воскресли бесконечные годы пыток в тайном аббатстве. Этими самыми знаками черные монахи покрывали его тело, чтобы проверить, насколько силен просыпающийся внутри демон: чем громче орал от боли Истэка, тем сильнее должна была быть его сущность.

Демонтин, содрогнувшись от воспоминаний, которые и по сей день снились ему в кошмарах, посмотрел на юношу уже иначе. Для него тут же стали понятны и разговоры о демонах, и странное, неестественно спокойное поведение юноши, и его бесчувственные глаза. Был бы Истэка поэтом, он назвал бы эти глаза безднами боли… но он не был поэтом, потому совсем по-человечески просто пожелал юноше скорой смерти.

— Этого достаточно? — Арланд вопросительно посмотрел на Демонтина.

— Вполне, — кивнул ученый.

— Я получил специализацию лекаря и демонолога не просто так: практики у меня было достаточно, — объяснил юноша. — Поверьте, я знаю, что делаю, и смогу вылечить вашего брата так же, как когда-то лечил себя после ритуалов в инквизиции. Они делали со мной то же самое, — он кивнул на руку серафима.

Истэка не ответил, но по его взгляду инквизитор догадался, что больше его не будут отвлекать вопросами. Он сел на кровать возле больного серафима и, когда тот кивнул, сдунул ему в лицо со своей ладони желтоватый порошок.

После того, как Рэмол вдохнул крошечные частицы, его губы растянулись в блаженной улыбке. Он что-то пробормотал про небо, которого так давно не видел, и в следующую секунду крепко уснул.

Протерев руку серафима марлей, промоченной в специальном растворе, инквизитор обмакнул кисть в чернила и приступил к работе.

Арланд наносил знаки на руку и плечо в тех местах, где сеть ран была наиболее редкой. Он аккуратно выписывал каждую черту рун и иероглифов. Все они сплетались в одну хаотичную вязь из непонятных никому, кроме самого экзорциста, символов.

Под серебряной кистью кожа серафима начинала еще больше краснеть, места линий распухали и бугрились прямо на глазах. Но, несмотря на это, когда первое кольцо вязи на руке было замкнуто, самые маленькие из ран, распространенных по телу смертельной болезнью, стали сами собой закрываться, как при естественной регенерации серафимов.

Истэка не верил своим глазам.

— Несколько дней, и рука будет здорова. После просто смойте чернила, чтобы равновесие сил восстановилось, — сказал инквизитор, закрывая банку с чернилами. На его лбу блестел пот, но кроме этого не было ничего такого, что говорило бы о каком-то напряжении.

— Ты можешь остаться здесь до тех пор, пока Рэмол полностью не выздоровеет? — спросил Демонтин. После увиденного всякие сомнения в способностях молодого недочеловека у ученого исчезли.

— Нет, я не могу остаться, я уеду сегодня же. Мне нельзя задерживаться ни на одну лишнюю минуту, — покачал головой Арланд, вставая с кровати. Он стал поспешно одеваться.

— Не поедешь же ты в ночь. Побудь хотя бы до завтра. Ты хотел узнать что-то, так вот — узнаешь. Оставайся, и я расскажу тебе, что ты хочешь, — с фальшивой гостеприимностью в голосе сказал Истэка.

Он никогда не умел общаться с людьми, этим всегда занимались Раф или Рэмол. Таков был сложный характер ученого: он не выносил вежливости и формальностей, когда они не шли из самого сердца. Быть же вежливым с непонравившимся ему инквизитором Истэка не хотел, но был обязан хоть чем-то отплатить за помощь, он не мог позволить себе остаться в долгу. В итоге и получился этот тон, мерзкий и слащавый, противный самому серафиму до дрожи в крыльях.

— Я не могу остаться, — повторил инквизитор, которому после такого теплого приема гостеприимство этого дома даром было не нужно. — Немного сведений о девушке, которая побывала здесь несколько дней назад, и я немедленно уеду.

— Ты ведь приезжал не только за этим, — заметил ученый.

— Да, это так.

— Чего же ты хотел? — спросил Демонтин, выходя из комнаты и тихо закрывая дверь за инквизитором.

— Это уже неважно. Я не получу этого здесь.

Они спустились на первый этаж и встали в коридоре. Арланд собирался пройти к выходу, но серафим как бы случайно преградил ему путь и чуть расправил крылья, чтобы полностью закрыть проход.

— Ты ведь понимаешь, что я не могу тебя так вот отпустить?

— Можете. Дайте пройти, — нахмурился инквизитор, делая шаг вперед. Но Истэка и не подумал отойти, потому, оказавшись вплотную к серафиму, юноша вынужден был сделать шаг обратно. — Что вам от меня нужно!? — возмущенно спросил он, выходя из себя.

— Дядя! — из кухни в коридор выглянула Раф. — Гость будет ужинать, мне накрывать на него?

— Будет, — ответил Истэка, не обратив внимание на протестующий взгляд инквизитора. Демонтин, как ни в чем не бывало, вновь обратил свое внимание на гостя. — Я не могу отпустить тебя, не объяснив всего, что нужно. В конце концов, ты мой сородич, и я должен позаботиться о том, чтобы монахи не содрали с тебя шкуру прежде, чем ты научишься сдерживать свои силы.

— Сначала вы меня гнали, а теперь хотите обучить? Я не понимаю вас!

— От тебя этого и не требуется. Твоя главная задача сейчас, это слушать и отвечать, когда понадобится. Ты выполнил свою часть сделки, теперь не мешай мне выполнять свою. Я, как ты сам и хотел, объясню тебе твое происхождение и твои возможности. Но это позже. Сейчас выбери себе какую-нибудь свободную комнату и оставь там вещи, потом спустись сюда и поужинай вместе с нами.

— Я же сказал: мне ничего от вас не нужно!…

— Но это не значит, что нам ничего не нужно от тебя, — перебил его Истэка. — Сначала ты навязал свою помощь, теперь я отплачу тем же. Так что оставайся до утра, нам есть, о чем поговорить.

— Хорошо. Как вижу, выбора у меня нет, — юноша с раздражением посмотрел на серафима. — Но утром я уеду.

— Договорились, — кивнул ученый. — Я жду тебя к столу через пять минут.

Инквизитор, как ему и было велено, забрал свои вещи с улицы и отправился на второй этаж, где выбрал себе одну из комнат. Она им отличалась от прочих наличием балкона, из которого в помещение проникал приятный запах леса.

Оставив сумку возле кровати, Арланд решил переодеться. Костюм, который он был вынужден носить из-за профессии, был ужасно жарким и неудобным. Его старая одежда нравилась ему куда больше и, к тому же, не так сильно пугала окружающих.

Переодевшись, инквизитор спустился вниз, где буквально по запаху нашел кухню.

За столом уже сидел Истэка, напротив него, теснясь в уголочке, сидела ланк. Ее подавленный и испуганный вид вызвал в инквизиторе то ли жалось, то ли отвращение — он сам не мог решить.

Раф, девушка, встретившая его, по-хозяйски суетилась, доставляя на стол то миску с салатом, то какой-нибудь прибор, то салфетку.

Сев на лавке вместе с ланком, Арланд принялся осматривать кухню. Она ничем особо не впечатлила его, но порадовала чистотой и аккуратностью: все находилось на своем месте. Это делало честь девушке.

Когда ужин стоял на столе (это было вареное мясо с жареными овощами), все приступили к еде.

Есть в такой компании было неприятно инквизитору, но он старался не обращать внимания на свою неприязнь. Приятного в этих нелюдях мало, но голод есть голод. А Арланд был очень голоден, так как не ел со вчерашнего вечера.

За столом молчали, никто ничего не говорил, только девица все поглядывала то на инквизитора, то на Демонтина, то, очень редко, в свою тарелку. Арланд не замечал того, как Раф все больше и больше волновало что-то, из-за чего она все вертелась и не могла заставить себя сидеть ровно.

Наконец, когда терпеть девушка уже не могла, она выгнулась змеей в сторону инквизитора и робко спросила.

— Ты сказал, твоя фамилия Сеймур… Ты случайно не граф?

— Да, я из графской семьи, — ответил Арланд, не успев проглотить. — А с чего в твою голову пришла мысль, будто я граф? Слышала о нашей фамилии?

— Ну… можно и так сказать, — вздохнула Раф, посмотрев на то, как инквизитор держал вилку и на кучку разбросанной вокруг тарелки еды. — А ты не знаком случайно с одной ведьмой?

— Тебе всех перечислить? — непонимающе посмотрел на нее экзорцист.

— Ну, с темненькой…

— Разве что только на практических занятиях в тюрьме Ордена, — решил пошутить инквизитор, но, судя по перекосившемуся лицу девушки, она не поняла шутки. Вообще Арланд давно заметил, что у окружающих его людей нет чувства юмора: кроме Бэйр никто не понимал, когда он шутит. — Темные маги по улицам не разгуливают, встретить их не так-то просто, — пояснил он. — А в темницах Ордена можно ознакомиться с их запахом, с их возможностями и приемами.

— Ах, да! — облегченно вздохнула она. — Я имею ввиду темноволосую ведьму. У нее еще немного необычная внешность…

— Бэйр? — догадался Арланд. — Да, я знаком с ней. А что?

— Да так. Я тоже…

— Она говорила обо мне? — неожиданно заинтересованно спросил инквизитор.

— Кажется, да, — кивнула Раф.

— Да, — печально вздохнул Истэка и оперся щекой на кулак.

— Значит, она была здесь, — задумчиво произнес юноша. — А как давно?

— А зачем тебе это знать? — насторожилась Раф.

— Я ищу ее.

— И с чего ты взял, что мы скажем тебе, куда она уехала? — в голосе девушки слышалась угроза.

На этом месте Арланд окончательно понял, что Демонтин так и не смог перенести ведьму за грань этого мира.

— Мы с ней договорились встретиться, — продолжил он. — Это должно было произойти два месяца назад, но меня задержали в Ордене и только сейчас я начал ее догонять.

— Ты про нее говорил, когда хотел узнать, где находится девушка, побывавшая здесь? — спросил Демонтин.

— Да.

— Но она не говорила о том, что вы собираетесь встретиться, — заметил ученый. — Извини, но у нас нет причин доверять тебе.

— Конечно, — понимающе вздохнул Арланд и принял прежний отстраненный вид.

Он встал из-за стола, сухо поблагодарил за еду, поставил тарелку в раковину и отправился наверх, в свою комнату.

Оказавшись наедине с собой, инквизитор вышел на балкон, посмотреть на лес и подышать свежим воздухом. Но это не принесло ему спокойствия, потому он вернулся внутрь и сел на кровать, надеясь хоть в отдыхе избавиться от возмущения и обиды, которые легли на душу тяжелым грузом.

Арланда готовили к тому, что, став инквизитором, он уже никогда не будет принят людьми так, как раньше: его будут избегать и опасаться. Говорили, что и люди изменятся в глазах Арланда — все они станут трусливыми, жалкими крысами, которые, выгораживая себя, будут подставлять по удар инквизиторской «справедливости» ближнего.

Арланд был готов к этому, но никак не к тому, что его будут открыто ненавидеть и презирать все, кому не лень.

Даже, как он надеялся, безгранично мудрый Истэка Демонтин повел себя, как испуганная старуха…

Впрочем, Демонтин ученый. О нем писали, что он гениален, что он — настоящее божество метамагии… ни слова не было об истинном уме или поражающей мудрости. Как оказалось в действительно, это был просто своенравный и упертый мужчина с плохим характером.

Инквизитор думал об этом и надеялся, что все произошедшее — дурной сон. Идя к Демонтину, он ожидал совершенно другого, чего-то захватывающего, что, наконец, откроет ему глаза на свою сущность… Но этого не было и не будет. Надежды рушились, а цель становилась все менее ясной.

Что теперь? Найти Бэйр и попытаться сделать вид, как будто ничего не было, искать вместе с ней возможность перешагнуть грань между мирами? Опять бессмысленные, бесцельные действия, опять бег в слепую, непонятно от какого врага…

Не первый раз Арланду пришло в голову, что его жизнь бессмысленна.

Сначала он пытался спрятаться от родных, скрыть свои способности. Потом скрывался от инквизиторов. И даже теперь, искалечив себя для того, чтобы затеряться среди врагов, он не может спать по ночам от мысли о монахах Церкви.

И так с раннего детства.

Он живет в постоянном страхе и содроганиях. И, кажется, Бэйр была права, он действительно стал параноиком: любой косой взгляд в его сторону заставляет Арланда леденеть от ужаса.

Ему самому неясно, как он дожил до своего возраста, не свихнувшись… Впрочем, никто не может точно подтвердить, свихнулся Арланд или пока нет: после нескольких лет в больнице он отлично притворяется нормальным.

В последнее время, после экзаменов и завершающих, самых страшных ритуалов, Арланд всерьез начал подумывать о смерти. Он не просто так сказал Бэйр об одной из причин, по которой они могут никогда больше не встретится. Он заранее, еще когда ехал в Орден знал, что может просто не вынести мук, которые сулили ему ритуалы, окончательно связывающие его с инквизицией.

Но он вытерпел, сам не зная как, и теперь все равно был на грани смерти: стоило хоть немного нарушить равновесие между демоном и инквизитором, хоть немного склонить чашу весов к чему-то одному, и он немедленно погибнет. Две сущности сожрут друг друга, не оставив ничего, опустошат и уничтожат самого Арланда. Теперь он что-то вроде ходячей бомбы, которая в любой момент может взорваться.

Такой жизни никто не захочет и не каждый вытерпит ее, но от смерти инквизитора отворачивали две важные вещи. Первое — скорее всего его смерть будет долгой и мучительной, потому что ни демона, ни инквизитора так просто не убьешь. Быстрая регенерация и невосприимчивость к любому типу магии сделают свое черное дело, и даже ножом по горлу придется провести несколько раз для того, чтобы добиться хоть какого-нибудь результата. Вторая причина — надежда. И сейчас Арланда не оставляла надежда, что когда-нибудь все будет хорошо, а сейчас ему нужно просто вытерпеть все это, пересечь черную полосу в жизни, длящуюся уже семнадцать лет — если считать от детства, которое толком не помнишь, то это целая вечность. Но хорошее оно ведь всегда в будущем, так подбадривал себя инквизитор. До счастья надо суметь добраться, дожить, ведь никак иначе его получить нельзя…

Забывшись в размышлениях, Арланд не заметил, как в комнате стемнело. Демонтин, обещавший посвятить его в какие-то тайны, никак не шел, и инквизитор решил, что раз так, то можно лечь спать.

Сняв черный костюм и надев полностью закрытую ночную одежду, включающую даже перчатки, инквизитор быстро расстелил кровать. Но прежде чем лечь спать он заметил на простыне кучку маленьких пятнышек.

Присмотревшись, он узнал пятна от табака. Сначала в его голове пролетели возмущенные ругательства на тему того, что в этом доме даже кровати перестелить никто не удосужился, но потом мелькнула другая мысль: а кто курил в этой кровати?

Арланд точно знал, что Дейкстр и Леопольд не курят, а из гостей здесь только они быть и могли… и еще Бэйр, конечно же. Входит, что эта кровать — кровать Бэйр?

Инквизитор невольно принялся искать другие следы, которые могли остаться от ведьмы. Пара длинных черных волос на подушки подтвердили то, что здесь спала именно она.

Желание идти к хозяевам дома с просьбой дать ему нормальное чистое белье исчезло. Необходимость спать там, где, возможно, всего пару дней назад ночевала Бэйр, показалась не такой возмутительной, как если бы кровать принадлежала кому-нибудь другому.

Забравшись под одеяло и положив голову на подушку, Арланд с удовольствием почувствовал знакомый запах тела ведьмы. Кроме него подушка и одеяло пропитались особой смесью ароматов… так Бэйр пахла на том балу.

Прижавшись носом к подушке, инквизитор глубоко вдохнул, и в его голове закружились приятные воспоминания.

Какой она была красивой тогда, какой изящной, как они танцевали вместе… как все было нелепо потом, в тот идиотский вечер в лесу. Хотя Арланд получил то, чего хотел, он совсем не так представлял себе свою первую ночь с этой девушкой.

Конечно, он не любил Бэйр. Она не была красавицей, не была привлекательной, от нее не перехватывало дыхания и ради нее не хотелось совершать подвиги. Но ее простота, зачастую переходящая в настоящую дикость, ее непосредственность и свобода, которую она себе позволяла всегда и во всем… это в ней манило Арланда.

Бэйр представлялась ему дитем темного леса, живущим по своим коротким правилам и не знающим ничего, кроме них. Инквизитор ничуть не удивился узнав о том, что она иномирянка: где-то в душе он уже давно верил в это. Верил в то, что она — существо не отсюда, какой-то неугомонный дух, посетивший этот мир с ему самому неизвестной целью. Общение с Бэйр было сродни касанию сущности дикой природы. Она жила без правил и предрассудков, которые здешнее общество вбивает в головы с раннего детства, и это в ней манило.

Отношения с этой ведьмой были необычны, они затягивали, как затягивает изучение всего неизвестного ранее. Но, наверное, это все было не более, чем попытка…

Арланд незаметно для себя стал размышлять о Бэйр. Он редко вспоминал о ней, но теперь этот запах разбудил в нем прежнюю увлеченность.

Инквизитор, закрыв глаза, вспоминал ведьму во всех подробностях, вспоминал их совместные приключения, думал о том, когда и как они снова встретятся… Он сам не заметил, как уснул за этими мыслями.

В пять утра к нему зашел Демонтин и разбудил. Еще сонного Арланда серафим проводил в свой кабинет, дал крепкого бодрящего напитка и начал делать то, что и обещал: рассказывать, все что знает, и отвечать на все вопросы.

К девяти утра Раф приготовила завтрак. Инквизитор поел на дорогу и, не желая задерживаться больше ни на минуту, отправился в путь.

 

III. Призрачный псарь

 

12. Город магов

Бэйр, ведьма с Великих равнин

— Мамаааа!!! — завопила своим глубоким басом девица.

— Леопольд, прыгай! Быстрее! — крикнула я оборотню, испуганно вжимаясь спиной в стену сарая.

— Ах, ты тварь проклятая!!! — заорала на меня мать девицы.

Мышонок помедлил и это чуть не стоило мне головы: бешеная бабища накинулась на меня с острой палкой, похожей на лом. Я едва увернулась от удара этой чокнутой и вместо моего лица импровизационное оружие проткнуло мою шляпу.

Вскочив, я успела откинуть мамашу разбуянившейся девицы подальше магическим силовым толчком. В ту же секунду Леопольд собрался с духом и все же спрыгнул с высокой полки прямо мне в руки.

Быстро запихнув крысенка в шарф, я бросилась вон из сарая.

Черт, догадавшись по крикам, что дело нечисто, сам выбежал во двор и уже ждал нас.

Едва добежав до коня, я запрыгнула ему в седло и мы стремглав полетели подальше от гостеприимного дома.

— Ведьма!!! Блудница окаянная!!! — вопила мне в след баба, выбежав на улицу деревни, размахивая вилами.

Соседи стали выглядывать из окон, пытаясь разобрать, в чем дело. Впрочем, долго они не думали: вскоре за мной гналась уже не одна баба, а пять или шесть, считать не было времени.

— Чертик, поднажми, а не то мы все вместе пойдем на колбасу! — хлопаю коня по шее и пригибаюсь в седле, чтобы не слететь с него во время быстрой скачки.

Коня два раза просить не надо было, он быстро набрал скорость.

— Стой, темное отродье!!! Суда на тебя нет!!! — вопили мне в след сельчане. Они, несмотря на все старания Черта, начинали нас догонять.

— Эге-гей, лови ее!!! Окружай!!! — завопил какой-то мужик.

Тут прямо перед нами выскочил целый десяток мужиков. Конь резко затормозил, так как, не смотря на свою нездоровую голову, не мог себе позволить растоптать людей, не впав в истерику.

Подоспели мужики сзади и мы оказались в кольце из разъяренных жителей деревни.

— Эм… Всем тем, кто отпустит вилы, зелье бесплатно! — улыбнуться я, лихорадочно соображая, что же делать теперь, когда все пути отрезаны, а меня хотят или сдать ближайшей инквизиции, или сразу в костер… Опять в костер. Да что же это за день-то, а!?

Кольцо сельчан сужалось.

Черт нервно ржал и переступал копытами, боясь, что кто-нибудь особо прыткий пырнет его вилами или тяпкой.

— Отравить хочешь, змея подколодная!? — завопила баба, во двор которой я даже не заглядывала, чтобы предложить свои товары: я в ней каргу с первого взгляда распознала.

— Да что вы как дикие!? — возмущаюсь. — Эти зелья девицы во всех городах принимают! Сама императрица пользуется моим рецептом! Морщин нет, кожа гладкая, мягкая, как у ребенка! Ну не чудо ли?… Эй, только не надо меня метлой!…

Дипломат из меня, видимо, был никудышный, как и торговец. Сельчане только еще больше загалдели и, видимо, решив, что я отравила саму императрицу, пошли на меня всей толпой.

Мне ничего не оставалось делать, кроме как устроить небольшой взрыв с обилием темно-фиолетового дыма. Пока испуганные крестьяне с воплем разбегались в стороны, я быстренько повернула Черта в нужное направление и мы помчались вон из деревни, пока не улеглась суматоха.

Конь скакал с такой скоростью, что мне приходилось придерживать шляпу на голове, чтобы не улетела. Минуты через три бешеных скачек мы были уже на дороге, а еще через десять деревня скрылась за холмами позади.

— Все, можешь не бежать так! Вряд ли они нас догонят! — кричу Черту, тяжело дыша.

Конь перешел на рысь, а потом уже на шаг. Он встряхнул головой и радостно заржал, покосившись на меня.

— Надо же, оторвались! — крикнул попугай у меня на плече, захохотав, парадируя человеческий голос.

— И как тебя угораздило, Лео!? Я почти продала этой вдове волшебный чай для похудания! — возмущенно поворачиваясь к оборотню.

— Это не Полли! Нет! Не Полли! Она сама! — завопил попугай, замахав крыльями и встопорщив хохолок. — Она сама! Сама!

— Ладно, продать я ничего не успела, но деньги у нас еще есть. Думаю, их хватит на то, чтобы заплатить пошлину и въехать в следующий город.

— Город! В городе есть кровать, теплая кровать! Полли любит кровать! Полли любит город!

— Обойдешься! — усмехаюсь, погладив попугая по пернатой голове. — На гостиницу нам не хватит, придется заночевать в лесу, а с утра отправимся в город. Там попробую продать что-нибудь из порошков: они всегда хорошо идут.

Попугай расстроено промычал что-то и, превратившись в крысу, спрятался у меня в шарфе.

— Не расстраивайся. За те медяки, которые у нас останутся, нам дадут максимум уголок за печкой. На улице же куда просторнее, свежее и чище, — подбадриваю оборотня, а потом достаю из ближайшей седельной сумки карту. — Черт, притормози! Карта трясется и я ничего не вижу!… Ее надо перевернуть… Вот теперь дело!… Так-так, и куда нам ехать, если не на лево?…

Что и говорить, наша жизнь после расставания с Дейком круто изменилась.

В мое первое свободное от рыцаря утро я наварила столько зелий, на сколько у меня хватило склянок. В тот же день по пути к ближайшему городу мне попалось несколько деревенек, где я смогла продать примерно половину всего сваренного. На самом деле того заработка нам хватило бы на неделю жизни в городе, но я с дуру потратила почти все деньги на новые ингредиенты, надеясь сразу после варки выручить за зелья в два раза больше, чем получила в деревнях. Но в итоге снадобья никто не купил, так как в городе было полным полно своих известных магов-зельеторговцев… Мало того, оказалось, что я еще торговала незаконно, ведь на это нужна лицензия, которую получают в академии магов! Пришлось натягивать шарф по самые брови, чтобы даже цвета кожи лица не было видно. Если бы меня накрыли стражники, надеясь получить похвалу от начальства за поимку незаконно торгующей ведьмы, они бы приятно удивились, узнав во мне другую ведьму, за которую они получили бы как минимум повышение… Доставлять ребятам из стражи такую радость мне не очень-то хотелось, потому я пряталась как могла, но все равно на свой страх и риск нарушала закон, торгуя в темных переулках. Ведь продать мне все равно что-то надо было, иначе Лео и Черт остались бы голодными. Но темные переулки не оправдали моих надежд, и в итоге я попыталась всучить свои зелья одной сварливой мадам, ночевавшей в той же гостинице, в которой и мы с Лео… не стоит рассказывать, как именно, но дошло до того, что хозяева гостиницы после громкого скандала просто вышвырнули меня на улицу, забрав весь товар в качестве оплаты.

Кое-что, конечно, осталось, так что жить можно было.

Я выехала из города и теперь вот уже неделю иду, куда глаза глядят и карта погонит, и по пути пытаюсь продать остаток зелий и порошков. Никто, правда, не берет: жители деревень ближе к востоку с большим подозрением относятся к ведьмам. А рыжие лошади у них вообще считаются предвестниками несчастья.

Впрочем, недостаток покупателей несильно нас тяготил. В день пути мне удавалось сбагрить две-три склянки, за каждую из которых можно было купить обед на постоялых дворах. Обед, это конечно не комната, но все равно лучше, чем ничего… хотя так было даже интереснее. Все это время мы ночевали на улице, под звездным небом, а мылись в реках, которые в Тангейе были не такими уж и холодными, если привыкнуть. В такой жизни была своя романтика.

Мы засыпали и просыпались когда хотели, ели, что хотели, и дурачились, сколько хотели… последним мы занимались, наверное, круглосуточно. Ведь в чем-то Дейк был прав, когда говорил о том, что для меня будет не лучшим вариантом компания двух психов-оборотней, у одного из которых диагноз поставлен опытным лекарем… Впрочем, в компанию эту я удивительно хорошо вписалась и жили мы душа в душу. С Лео мы купили карты и каждый вечер сидели у костерка и играли, пока глаза не начинали слипаться. Люциус иногда играл с нами… надо было видеть, как он аккуратно пододвигал копытом карты или пытался сделать беспристрастную морду во время игры, похожей на покер! Кроме карт нашим любимым развлечением было сочинение песенок по дороге, игры в слова и прочую белиберду, а так же продажа зелий, в который каждый из нас, включая Черта, выкладывался по полной. Я играла роль загадочной и таинственной ведьмы-прорицательницы, которая видит все и вся насквозь, силы которой неизмеримы и которая говорит с самими богами… чтобы этот образ подкрепить, Люциус и Лео изображали из себя дрессированных животных или вообще каких-нибудь божьих вестников (Лео превращался в попугая и загробным голосом начинал вещать какую-нибудь впечатляющую чушь, драматично размахивая крыльями). Конечно, так мы выступали не перед всеми, но все равно играть эти роли нам приходилось нередко.

К сожалению, несмотря на бесспорный актерский талант нашей маленькой труппы, потенциальные покупатели относились ко мне с недоверием и опаской, порой даже с презрением, а к моим зельям, как к дешевке, за которую я заламываю нереальную цену. Большинство считало меня шарлатанкой, хотя я знаю и умею больше, чем их местные древние страхи-знахарки… по крайней мере, послушав рассуждения одной такой о том, как надо готовить болеутоляющее из змей и лягушек, я только подивилась тому, как местные жители еще не вымерли. Но что им мои просвещения, когда у них есть авторитетная бабка со своими змеями и лягушками? Я бродяжка в их представлении, которая училась не пойми где, и верить которой себе дороже.

Но даже при таком отношении людей к моей темной персоне до сегодняшнего дня все было достаточно мирно.

Когда же мы приехали в эту деревню, я сразу поняла, что опять держала карту вверх ногами: это была такая глухомань, в которую я бы добровольно в жизни не сунулась. Неудивительно, что мы шли до нее целых два дня, не встречая ни путников, ни постоялых дворов! Но, что есть, то есть. Пришлось торговать там.

Поначалу жители отнеслись ко мне с любопытством, некоторые даже приобрели по мешочку усовершенствованного стирального порошка, снабдив меня яблочными пирогами на дорогу (денег у сельчан почти не было). Но в последнем доме, где жила вдова с пятью детишками и одной дылдой, нас постигла роковая неудача.

Старшенькая девица у этой вдовы была крупная, с толстой крепкой костью, с мощными длинными косами, круглым лицом, крупным носом, маленькими глазками под сросшимися черными бровями. Было ей лет двадцать, наверное.

Ну так Леопольд, дурень проклятый, перед тем, как сунуться в избу к этой вдове и ее детям, заявил, что ему надоело быть крысой и он хочет побыть человеком. Он зашел в дом к вдове в облике прекрасного юноши и начал здороваться с хозяйкой и со всеми ее дочерьми так, как я его учила еще в поместье Сеймуров. Причем в последнее время Лео часто вертелся перед зеркалом, пытаясь найти ту свою улыбку, которая смотрится на его лице лучше прочих (пытался скопировать Дейка и выбить себе скидку в гостинице). Так вот, теперь это чучело улыбалось так, что все девицы таяли от восхищения. Блистая этой своей улыбочкой, оборотень расцеловал полную мозолистую руку той девчины, старшей дочки вдовы, и тем самым обрек себя на верную гибель.

Пока я распиналась перед вдовой, рассказывая о своих товарах и параллельно хваля ее детишек, надеясь на щедрость любящей мамочки, ее старшая дочь, суровая тангейская баба, заманила наивного оборотня в сарай и там по полной обласкала своего принца из дальних земель, о котором так мечтала. Бедняга подумал, что его убивают, начал вырываться, звать на помощь, а в итоге просто превратился в крысу и, по странному стечению обстоятельств, потерялся у девицы в подоле. Визг стоял такой!…

Конечно, вдова, услышав крик, бросилась выручать дитятко, и та, рыдая, наговорила про Леопольда такого, что даже мать ей, наверное, не поверила. Но обругать ведьму, притащившую в дом развратника и соблазнителя, это было для любой честной крестьянки правое дело, конечно же. Тут же поднялись вилы, начались угрозы, вопли…

Думаю, я этот денек еще долго буду помнить.

Вечером, когда дорога подошла к холмам, за которыми скрывался ближайший город, мы свернули в лес и устроили там небольшую стоянку.

Леопольд, обернувшись рысью, поймал парочку белок и быстро разделал их. В итоге на ужин у нас был шашлык из бельчатины и яблочные пироги из деревни. Ничего так рациончик… хотя, жаловаться на самом деле не на что. Разве что Черту, которому приходилось питаться травой.

— Слушай, а, может, будем зарабатывать не зельями, а выступлениями? — предложил Леопольд после ужина, когда мы по традиции играли перед сном в карты. — Я буду собакой, а ты дрессировщицей. Я смогу выполнять любые команды, считать и даже выть мелодии!

— Нет. Весь день горбатиться на площади за пару медяков? — морщусь, откладывая побитые карты в сторону. — За одно зелье мы выручим в два раза больше, чем за день выступлений.

— Да, но твои зелья сложно продавать, — Леопольд содрогнулся. Видимо, вспомнил ласки той горячей деревенской бабы. Бедный ребенок…

— Это ничего. Может, заграницей, где не весят повсюду мои портреты с суммой вознаграждения, мне удастся выхлопотать себе лицензию и я смогу торговать законно, на рынке или вообще прямо в гостинице.

— А мы торгуем незаконно? — удивился оборотень, опять побив все мои карты.

— Еще бы! Думаешь, почем мы переезжаем из города в город? Так бы обосновались на одном месте и устроили бы свое собственное дело. Но нельзя, — вздыхаю. — Тогда рано или поздно стража меня найдет и остаток дней я проведу в лучшем случае в исправительной колонии для темных магов при Ордене Белых Сов, а в худшем — поживу еще пару дней до виселицы или костра.

— Когда с нами был Дейк, то, что тебя ищут, было не так заметно, — вздохнул оборотень.

— Я могла не выходить из комнаты гостиницы и при любом подозрительном вопросе отвечать, что являюсь женой достопочтимого рыцаря. Он был удобным прикрытием, — пожимая плечами. — Но ничего, махнем заграницу, через море, а там вольная жизнь!…

— И свое дело… — эхом повторил оборотень, серьезно задумавшись. — Это ты бы устроила свое дело, — неожиданно грустно вздохнул он, лениво пробегая глазами по своим картам. — Я-то вишу у тебя на шее, не работаю.

— Ты мой повар, — улыбаюсь. — Это я тебя нещадно эксплуатирую. Если бы не ты, я бы голодала.

— Не говори ерунды, — отмахнулся Лео, поморщившись. — Я готовлю просто потому, что если бы не готовил, считал бы себя неблагодарным лентяем. А так я в самом деле живу за твой счет. Раньше жил за счет Дейка, а теперь за твой.

— Это ты говоришь ерунду, Лео, — хмурюсь. — Мы вместе, а, значит, ни за чей счет мы не живем.

— Нет, — твердо сказал оборотень. — Я должен найти себе занятие, чтобы тоже зарабатывать. Работая вместе, мы сможем ночевать в гостиницах, а не в лесу, и питаться получше.

— Лео, у нас есть деньги. Дейк оставил мне половину всего, что мы с ним заработали, путешествуя вместе. Но эти деньги — на крайний случай. Их я не хочу забирать из банка без необходимости, — отвечаю, наполовину уйдя мыслями в свои карты… что-то мне не везет нынче вечером. — А в ночевках на улице я не вижу ничего плохого: мы же в Тангейе, тут не холодно. Вот приедем в Агирад, там уже надо будет утепляться и думать о ночлеге…

— Бэйр, я тоже люблю ночевать на улице, но мне куда больше нравится кровать… Впрочем, на самом деле плевать мне на кровать и на еду! Я просто хочу попробовать работать. Не буду же я всю жизнь у тебя на шее сидеть!

— Как хочешь, — пожимаю плечами, чувствуя, что эту партию в карты я проиграю. — Но чем ты будешь заниматься?

— Например играть на флейте в трактирах, — предложил Леопольд. Он положил свою последнюю карту поверх моих и закрепил за собой победу. — Я хорошо научился играть, знаю много разных мелодий. Думаю, я смогу понравиться публике.

— Хах, смотри, как бы трактирные мужики тебя спьяну за девицу легкого поведения не приняли! — не выдержав, я засмеялась. Мое веселье подхватил Черт, лежащий рядом с нами у костра. Конь возбужденно забил хвостом по земле и ехидно заржал, показав Леопольду свои зубы.

Оборотень поморщился и щелчком пальцев зашвырнул вредной лошади в нос маленький камешек.

— Я не девица, так с чего бы им думать, будто я — это она? — непонимающе спросил Лео.

— Ты очень изящный и красивый, у тебя длинная коса. Им этого достаточно, — объясняю. — К тому же, пьяницы в трактирах приятными мелодиями флейты восхищаться не станут.

— Тогда я буду выступать на ярмарках.

— Тамошние барды тебя на месте сгрызут, а если не сгрызут, то обязательно побьют потом, ночью или вечером, затащив в подворотню. Ты же отнимешь у них публику, а они за каждого случайного зеваку потеют!

— Значит, я не буду играть на флейте! — раздраженно развел руками Леопольд. — Буду заниматься чем-нибудь другим… Как по-твоему, чем я мог бы заработать?

— Ты талантливый портной и повар. Сидели бы мы на месте, ты непременно проявил бы себя в ремесле.

— А сейчас?

— Я не знаю, Лео, — вздыхаю, разводя руками. — Мне кажется, пока тебе лучше просто помогать мне.

— Мне всегда казалось, что я неумеха, но я никогда не думал о том, что способен только играть дрессированных зверушек, как атрибутов ведьмы… — тихо пробормотал оборотень, хмурясь и глядя в сторону. Дальше он заговорил еще тише. — Покидая поместье, я был уверен, что мне дадут возможности зарабатывать честно, не прячась от закона.

Не знаю, хотел ли он, чтобы я это слышала, но я услышала и это было сродни удару ниже пояса.

Я смотрела на Лео, не веря в то, что передо мной то самое, милое и вечно благодарное создание, за которым я носилась, как мать за младенцем, пока оно к обществу не привыкло… а я еще виновата теперь в том, что выживаю, как могу!

— Я тебя не держу возле себя. Если хочешь, можешь остаться в ближайшем городе и начать свою жизнь, — ответила я, стараясь сделать голос как можно более равнодушным.

Леопольд вздрогнул и резко повернулся ко мне. Выражение его лица резко изменилось, черты разгладились, глаза широко распахнулись, а губы задрожали.

— Я не… я не имел ввиду, что виню в этом тебя! — воскликнул он и его глаза заблестели. — Я хотел сказать, что иначе представлял себе свою жизнь среди людей… но раз все так сложилось, то это лучше любых представлений, потому что я с тобой!

Лео кинулся ко мне и сгреб в объятия, прижав к своей груди.

— Я не хотел тебя обидеть! Я ни за что в жизни не обижу тебя!… - говорил он, прижавшись к моей щеке и, что было совсем неожиданно, став покрывать мое лицо поцелуями.

Естественно, я тут же растаяла.

— Ничего… я просто не так поняла тебя, — пищу от удовольствия, тоже обнимая друга. Приятно было то, что Лео даже обниматься стал по-другому, раньше прижимался к груди, как ребенок, а теперь сам обхватывает руками, как и положено мужчине.

— Не обижаешься? — спросил он, внимательно посмотрев мне в глаза.

— Нет, как можно на тебя обижаться? — улыбаюсь. — Знаешь, у нас был не самый простой день, ты наверняка устал. Ложись-ка ты спать. А я скоро присоединюсь.

— Спокойной ночи, — кивнул оборотень, быстро поцеловав меня в щеку еще раз. Видимо, ему это нравилось.

Он превратился в рысь и прыгнул на свой плащ, где свернулся клубком и вновь стал человеком. Поглядев немного на это чудо, я повернулась обратно к костру и стала набивать свою трубку табаком.

В этот вечер я, как и в прочие, еще долго сидела у костра, вглядываясь в огонь и рассуждая о разном. На этот раз мысли завертелись вокруг Лео.

Удивительно, как он изменился за три месяца путешествия. Когда я его только встретила, он говорил очень плохо, глотая буквы, при этом даже не говорил, а шипел и по большей части нервно хихикал. Теперь у него твердая свободная речь, он смеется только тогда, когда ему весело, и смех у него красивый, заливистый, какой и должным быть у нормального человека.

Изменилась его походка, его манеры, и все чаще стали заметны изменения в характере. Раньше Лео был чем-то вроде серой аморфной массы, его никто не воспитывал, никто, кроме книг, не объяснял ему, что хорошо, что плохо, он ни в чем не был уверен и всецело полагался на мнение и суждения окружающих. Сейчас же он все чаще стал проявлять твердость, научился настаивать, возражать, спорить, у него на все появилось свое мнение… И та вспышка негодования, которая только что произошла, говорит о том, что, хочет того или нет, но Лео начинает отдаляться от меня. Раньше я мало замечала, но я была ему не другом, а скорее чем-то вроде няньки. Всемогущей и всезнающей няньки, слово которой — закон, а все действия бесспорно правильны. Теперь это уходит из него и даже во мне он сомневается, ставит меня под свои меняющиеся взгляды и оценивает по-новому.

Я подумала о том, что Леопольд, возможно, когда, наконец, найдет себя, и вовсе может решить, что я ему не товарищ и он не должен якшаться с ведьмой, которая вынуждена поджимать хвост при виде стражников… Хотя вряд ли он так подумает. Он ведь знает, кто я, и что я не из-за своих преступлений вынуждена вести такую жизнь.

Тяжело вздохнув, я вытряхнула пепел из трубки и посмотрела на огонь. Все мысли вырвались из головы, когда я заглянула внутрь пламени, а в душе зашевелилось знакомое чувство, как будто улетаешь куда-то.

Обернувшись, я заметила, что Черт, сидящий позади меня, поднял голову к небу и смотрел на звезды, которые едва виднелись из-за дыма от нашего костерка.

— Ты уже?… — спрашиваю у коня, протянув к нему руку.

Он не отреагировал на мои слова и жест, как загипнотизированный продолжил смотреть в небо. Я запрокинула голову и стала смотреть вместе с ним.

На самом деле мы часто так сидели вместе, замерев и думая о чем-то. То о небе и звездах, то о деревьях, то об огне… почему-то все это в последнее время такие простые вещи стали завораживать меня. Я могла до бесконечности вглядываться в непрерывные узоры коры деревьев или смотреть на реку, чуя в ней потоки не воды, а жизни, как она есть — я чувствовала биение живой энергии в каждой бактерии, в каждой водоросли.

Природа потянула меня к себя, я начала видеть в ней что-то новое, чувствовать ее иначе. Мне все казалось, что есть еще много чего магического, сверхъестественного, о чем Кудеяр ни словом не обмолвился, но все это вокруг меня, все это движется, бурлит у меня под носом. И Черт, — превращенный в лошадь безумный чародей Люциус, — он тоже все это чует. Наверное, если бы он мог и хотел говорить, он рассказал бы мне что-то или рассуждал бы вместе со мне о том, какой есть ритм в узорах коры деревьев и почему земля под ногами шепчет, а вода в реке видится таким же космосом неизвестного, как небо со звездам… Он тоже задавался этими вопросами, даже по лошадиной морде это было видно.

На нас обоих находило это состояние, когда мир вокруг преображался, расплывался на новые части, и уже не было пределов между землей и небом, понятным и непонятным, живым и безжизненным, а был предел между материальным и едва ощущаемым, насыщенным и пустым, живым и затухающим, жарким и бесчувственным.

Я как в бреду сидела у костра и пыталась поймать, задержать в сознании хоть одно из пробегающих в голове ощущений, похожих на мысли и образы, но в итоге оставалась ни с чем, ничего не могла задержать и запомнить. Такое происходило только ночью, днем же я не могла что-либо почувствовать, как не пыталась. И Черт вел себя днем иначе, он как будто вообще не помнил о том, что на нас вдвоем набрасывалось по ночам, когда выдавалось время побыть в тишине, наедине со своими чувствами.

Я не отрицаю, что причины наших диких размышлений могут быть куда проще, чем всевеликое прозрение, и нам стоит опасаться таких наваждений. Может, все это связно с тем, что я вместе со своим конем схожу с ума на какой-то неведомой мне почве. Может, дело в дурманящей пыльце трав, растущих в лесах, где мы спим, или в табаке, который я не так смешиваю… Но каждый вечер я все равно сижу у костра и как наркоман блаженствую, растворяюсь в воздухе, сливаясь с окружающим миром. В это время я забываю обо всем на свете и не помню ничего из того, что я вообще могла когда-либо помнить.

* * *

Утром я проснулась от чудесного запаха, который шел от котелка. Леопольд уже встал и готовил нечто потрясающее.

— Доброе утро! — улыбнулся оборотень, когда я села на плаще, протирая заспанные глаза. — Ты опять поздно легла?

— Наверное, — пожимаю плечами. — Что сегодня в меню, шеф?

— Каша с травами и ягодами, которые я нашел в лесу, — рассказал он, пока я быстро умывалась водой из походной фляги.

— Пахнет замечательно.

— А то! — усмехнулся оборотень, попробовав варево. — Вроде, готово… жаль, что у нас нет сахара или хотя бы меда.

— Ничего, и так слопаем.

Мы с Леопольдом, поскольку мыть миски никому не хотелось и нас было только двое, ели ложками прямо из котла. Черт обычно завистливо смотрел на нас и обиженно фыркал. Сейчас скотинка просто исходила слюной от желания поесть вкусной кашки.

Не выдержав, конь уселся около костра и умоляюще посмотрел на меня.

— Тебе нельзя горячее: это вредно.

В ответ на это Черт боднул меня лбом в плечо, растопырив рыжие уши. На левом ухе блеснуло маленькое золотистое колечко.

— Люциус, ты же знаешь, что я не могу снять его. Как я могу доверять тебе и позволять быть человеком, если ты сам себе доверять не можешь? Ты себя не контролируешь, а ты знаешь, что случится, если ты опять натворишь дел! Рэм выследит тебя и тогда тебе даже зеленой травки не пощипать: будешь лежать во сырой земле, если от тебя вообще что-то останется! Каша этого не стоит, поверь.

Конь обиженно вздохнул, встал и, когда уходил, шлепнул меня по голове хвостом в отместку.

После завтрака мы быстренько собрались и двинулись к городу. Когда мы подошли к стенам, Леопольд обернулся попугаем и полетел первым, сказав, что он на разведку и встретит меня уже в городе, на главной площади.

А нас с Чертом у самых ворот остановили два стражника.

Это были рослые мужики, каждому из которых было лет по сорок. Растолстевшие, лысеющие и дурно пахнущие, они походили на двух сторожевых псов, заскучавших от недостатка прохожих, на которых можно было бы полаять.

— А ну стой! — гаркнул один из них, останавливая меня. Он был высокий и смуглый, у него были редкие темные усы и маленькие блеклые серые глаза под широкими черными бровями. Неприятная внешность.

Я послушно слезла с лошади, сжав в руке монеты, заранее приготовленные для пошлины.

— Кто такая? — спросил стражник.

— Не ваше дело. Мне нужно войти в город, и этого должно быть достаточно, — показываю им две серебряные монетки, но пока не отдаю.

— У нас прекрасный, чистый город, — неприятно усмехнулся другой охранник, цитируя свое начальство. Этот был толстый, с грязными встопорщившимися усами и глазами пьяницы. — И чтобы наш любимый город оставался таким всегда, мы должны тщательно следить за тем, кто в этот город попадает!

— Так я могу войти? — повторяю вопрос.

— Смотря кто ты такая, — усмехнулся первый стражник. — Мы выдаем пропуска тем, кто проездом, и берем по пять золотых с тех, кто приехал сюда обосноваться.

— Я проездом.

— Тогда смотри: бродягам один день в городе стоит одну медную монету; ремесленникам, то есть мастерам, торговцам и бардам, один день будет стоить серебряник; рыцарям и белым совам вход бесплатный. Странствующим ведьмам и колдунам нужно заплатить десять золотых, чтобы войти в город на один день.

— Что!? — воскликнула я в возмущении. Ничерта себе цены здесь!

— Сколько дней собираемся пробыть в городе, ведьмочка? — расплылся в дрянной улыбочке толстый стражник.

— Два дня. Но платить такую огромную сумму я не стану!

— Станешь, как миленькая станешь, — вмешался второй стражник. — Иначе не впустим!

— Кто установил эти правила? — хмурюсь, хотя эти двое все равно не видят моего лица за шарфом и шляпой.

— Мэр и установил, — нахмурился смуглый. — Колдуны нынче что собаки бешеные, все страх потеряли, творят, что в голову взбредет! Ну так в городе своих чокнутых полно, а чужих пускать без оплаты не велено.

— Что за бред вы несете!? Дайте мне пройти!

— Ну конечно, конечно, бред! — покивал толстый, продолжая гадко ухмыляться. — Ты личико-то свое открой, дай посмотреть на тебя, красавица! Али ты просто того… этого… страшная, как с-собака бешеная, а!? Ха-ха-ха!

Оба стражника загоготали, да так мерзко, что мне захотелось их избить. Черт, уловив мое настроение, подошел ближе ко мне и услужив предложил посох, прикрепленный к седлу.

— Максимум, что вы из меня вытяните, это два серебряника, — отвечаю, едва сдерживая злость, когда стражники угомонились. — Больше у меня ничего нет, так что приберегите свои концерты для мага побогаче!

— Ну, нет так нет, нам-то что? — пожал плечами толстый, утерев потекший нос рукой в кожаной перчатке. — Ступай своей дорогой, а в город мы тебя пустить права не имеем.

Это стало раздражать. Ясно было, что эти двое просто хотят наживиться, как и прочие «блюстители порядка». Стража просит пошлину на пару монет больше и остаток кладет себе в карман — это считается нормальным и никто уже давно не обращает на это внимание. Но называть такие огромные суммы, оправдывать их каким-то бредом, да еще и настаивать… Это уже верх наглости!

Можно было бы усыпить этих пьяниц и самой пройти через ворота, но тут не простая дверь, она поднимается каким-то механизмом, который включается стражниками наверху стены. Вряд ли они мне откроют без приказа стоящих внизу. Потому чтобы пройти, мне придется немного потерпеть этих болванов. Может, удастся договориться с ними… в город все равно нужно позарез, иначе следующие дни нам с Лео придется уподобиться Черту и щипать травку.

— Вам нужны проблемы с ведьмой? — спрашиваю не угрожающим, но многообещающим тоном. — Я заплачу, как везде принято, пропустите меня!

— Нам-то проблемы не нужны, потому мы тебя и не пускаем: устроишь беспорядки, а нам что? С нас и спросят! Мы иных колдунов и за деньги не пускаем, а тебя без оплаты тем более не пустим! — заявил смуглый стражник.

— Да ты еще подозрительная какая-то, вспыльчивая больно, — прищурился другой, оглядев меня с головы до ног своим склизким цепким взглядом.

Мне захотелось помыться и как можно быстрее.

— Если вы меня не пустите, я потребую сюда ваше начальство!

— Ага, ага! — засмеялся он. — Может, тебе еще и мэра привести? Али императора!? Ха-ха! Проваливай отсюда, императрица-нищебродка!

— Нет, постой! — возразил смуглый, с укоризной посмотрев на товарища. — Думаю, мы можем договориться с юной… особой, — он перевел взгляд на меня и заговорил таким вежливым и серьезным тоном, что я невольно прониклась к нему доверием просто потому, что он может так говорить. — Прости моего товарища, он перебрал с утра с вином. Нам как раз нужна помощь ведьмы. Ты поможешь нам, а мы тебе, что скажешь?

— Что вам нужно?

— Это личное дело, потому, госпожа ведьма, пройдемте в нашу комнату стражи, — предложил черноволосый, указывая на дверцу в городской стене.

— Я никуда не пойду, говорите здесь.

— Здесь нельзя, — нахмурился другой, подхватив тон смуглого. — Наша проблема не может придаваться такой огласке… наверху наши товарищи, а, может, и сам капитан! — он указал наверх, где на стене действительно бродили другие стражники и время от времени поглядывали на нас.

— Хорошо, пойдемте. Посмотрим, что я смогу сделать, — вздыхаю, отцепляя от седла посох. — Черт, жди здесь.

Я пошла за стражниками в их комнату, находящуюся внутри широкой стены. Видимо, этот город раньше был настоящей крепостью, потому здесь и ворота были с механизмом, и каменные стены настолько толстые, что внутри может поместиться целая комната.

В маленькой коморке без окон стоял письменный стол, две скрипучие кровати и старый шкаф без одной дверцы. Вся мебель была шаткая и обшарпанная, только входная дверь была как новенькая, тяжелая и крепкая, с прочным засовом.

— Так что я должна сделать? — повторяю вопрос, повернувшись к стражникам, вставшим у двери.

— У нас потух магический фонарь, — объяснил смуглый. — Этот олух, — он указал на своего напарника, — пролил на него вино и фонарь испортился. Начальство не одобрит, у нас магические вещицы в казне по пальцам посчитать… Почини наш фонарь и мы тебя пропустим.

— Ах, фонарь… — почти облегченно вздыхаю. Почему-то по их странно изменившемуся тону мне показалось, что меня попросят о чем-нибудь посложнее. — Ну, давайте его сюда, фонарь ваш. Починю.

— Он под той кроватью, — сказал второй стражник, указав на кровать напротив входа. — Возьми сама.

— Ладно… — соглашаюсь, с подозрением посмотрев на стражников. Они встретили мой взгляд с удивлением, а черноволосый даже ободряюще улыбнулся.

Отвернувшись от этих двоих, я подошла к указанной кровати и опустилась на пол, чтобы достать из-под нее фонарь.

Под кроватью было темно и фонаря я не заметила, видимо, он у самой стены, и нужно пролезть чуть дальше. Раздраженно вздохнув, я сняла шляпу, покрепче схватила посох и вместе с ним полезла под кровать.

Там было пыльно, кое-где висела паутина и остатки догнивающей еды… мерзость. Вот что значит холостые мужики!

— Но тут нет никакого фонаря!

— Ну это ничего, ничего, что нет!… Хе-хе-хе! — засмеялся один из стражников, оказавшийся подозрительно близко.

Я и вскрикнуть не успела, как эти двое вырвали посох из моих рук, а потом схватили меня за ноги и выволокли из под кровати.

Схватив меня за волосы, один из стражников ударил меня головой о бортик с такой силой, что на пару минут я полностью потеряла ориентацию.

За это время меня скрутили и бросили на грязный матрас. Темноволосый навалился на меня сверху и зажал рот рукой. Не говоря ни слова, другой так вывернул мои руки, чуть не вывихнув мне правую кисть, и начал их связывать.

Очнувшись, я тут же стала набирать силу для заклинания, но и секунды после этого не прошло, как мне в лицо сыпанули какой-то песок. Он попал мне в нос, тут же у меня ужасно закружилась голова, в глазах потемнело, а тело как будто онемело. В руки больше не шла магия.

С ужасом поняв, что произошло, я стала выбиваться из рук стражника, буквально оседлавшего меня. С трудом преодолевая слабость, я брыкалась, извивалась и даже пару раз укусила его за грязные пальцы… возможно, мне бы удалось скинуть его с себя, но к этому ублюдку присоединился его товарищ и я, зажатая между ними, уже ничего не смогла сделать.

За секунду с моей жилетки содрали все пуговицы и сняли ее, затем ножом разрезали рубашку.

— Расслабься, мы свое дело сделаем и проедешь ты в свой город!… - прохаркал черноволосый, до боли сжимая моя грудь и стремительно краснея от похоти. — Хах, даже повязку твою с лица не снимем, раз ты не хочешь, чтоб его видели!

Завыв от ужаса, я продолжила попытки вырваться из этих мерзких рук, пачкающих кожу, но от этих дерганий стражник еще больше распалился. Захрипев, он принялся сдирать с меня штаны дрожащими от нетерпения руками.

Я прилагала все усилия дли того, чтобы разбудить в себе хоть что-нибудь, хоть крошечную крупицу магии, хотя бы ту странную силу, которая обратила моего обидчика в волка и воскресила рыцаря… Но все это как будто пропало, я не могла ни на чем сосредоточиться, паника все заглушала!

Не смотря на то, что мне зажимали рот, я до рези в горле верещала так, что звук шел даже сквозь перчатку. Хотя я еще надеялась на что-то, внутри я уже понимала, что сейчас со мной случится то, что постоянно случается в этом мире с одинокими девушками, путешествующими без отца или мужа. И самое мерзкое это то, что никто этими тварями не займется, даже если я обращусь к самому капитану стражи… Женщинам здесь нет защиты, тем более ведьмам. Тем более таким ведьмам, как я.

Пока я лихорадочно пыталась придумать хоть что-то, ублюдок сверху спустил штаны и уже держал в руках нечто до такой степени мерзкое, что меня чуть не вырвало в руку другого стражника.

Я сжала ноги вместе и сплела их, закинув одну на другую, но это ненадолго остановило насильника. С трудом, чуть не порвав мне связки, он раздвинул их в стороны и повалился на мой живот. Вцепившись пальцами в мои бедра, он начал наползать, пытаясь войти, заранее судорожно содрогаясь на мне всем телом и кряхтя в такт. Уже рыдая от унижения, я запрокинула голову назад, стараясь не видеть этой отвратительной рожи перед собой, но меня насильно повернули и заставили смотреть на лысый затылок ублюдка, самозабвенно лижущего и жующего мою грудь гнилыми зубами.

Приготовившись к худшему, я думала о том, как потом, когда вернуться силы, приду и расчленю этих подонков, как они будут визжать от боли, как они тысячу раз проклянут себя за ту мерзость, что они со мной сделали…

За секунду все эти образы пронеслись в моей голове и прервались оглушающим грохотом.

Я не обратила на шум внимания, только заметила, что стражник быстро отпрянул, к счастью, так и не добравшись до меня из-за своих дерганий. Не мешкая, я прижала свои ноги к животу и что было сил выкинула вперед, заехав отвлекшемуся на что-то гаду прямо по яйцам, а за тем, пока он сидел, согнувшись, ударила сапогами по голове, попав каблуком в глаз.

Только после этого я случайно заметила фигуру у входа.

— Что здесь происходит!? — прорычал мужчина в лиловой мантии, стоящий у дверей.

Стражники и пикнуть не успели, как их разметала по сторонам фиолетовая молния. Толстый попытался подняться, но его тут же приложило знакомым мне парализующим заклинанием. Первый, который был на мне еще пару секунд назад, даже не пробовал подняться.

Закончив со стражей, мужчина двинулся ко мне.

Я закричала и вжалась в угол кровати, закрывшись связанными руками.

— Тише… я помогу, — спокойно, даже ласково сказал маг, подняв руки вверх. — Позволь я развяжу тебя.

Не дождавшись ответа, он сел возле меня и быстро прожег заклинанием веревку на моих руках. Затем он попробовал застегнуть мою рубашку, но я оттолкнула его и пнула ногой для верности.

— Сама!!!…

Истеричный крик сам вырвался из груди и я вновь зарыдала, на этот раз от нервов. Трясущимися бесчувственными пальцами я неуклюже натянула штаны и попыталась как-то прикрыться разорванной рубашкой. Маг все это время сидел рядом, отвернувшись, но, заметив, что моя одежда испорчена, снял с себя плащ и укрыл меня им.

Вскоре очухался толстый стражник и встал, шатаясь.

— Г-господин м-м-м-маг… — начал он, заикаясь. — Я…

— Я заплачу пошлину за себя и за нее, — твердым голосом ответил ему маг, кинув на стол несколько крупных золотых монет. Затем он встал и двинулся к выходу, ожидающе посмотрев на меня.

Не желая оставаться в этой комнате ни одной лишней секунды, я встала и пошла за шляпой и посохом.

Когда единственное оружие оказалось у меня в руках, я почувствовала такую ярость, что не раздумывая кинулась к корчившемуся на полу ублюдку и несколько раз двинула ему посохом в живот с такой силой, что он захаркал кровью. Я наносила удар за ударом, остервенев от злобы. Другой стражник даже не пытался меня остановить. Это сделал маг. Подбежав ко мне, он ударил меня по щеке, остудив пыл.

— Пойдем! — рявкнул он, схватив меня за плечо и грубо толкнув в сторону выхода.

Оказавшись на улице, я почувствовала слабость и, чуть не падая на землю, вновь зарыдала. Ко мне тут же подбежал Черт, подставив свою спину.

Вцепившись в шею коня, я уткнулась лицом ему в гриву и, не в силах успокоиться, стояла так не меньше минуты.

— Пошли же, — рядом появился маг и коснулся моего плеча.

— Не смей трогать меня!!!… - взревела я, замахиваясь посохом. — Не смей!…

— Я только хочу помочь. Тебе нужно выпить и успокоиться.

— Не нужна мне помощь!…

— Пойдем, — повторил маг, взяв Черта за узду и направившись к воротам. Мне ничего не оставалось делать, как тупо пойти следом.

Как в тумане я прошла сквозь ворота. Постепенно истерика угасла и осталось только тупое равнодушие ко всему вокруг. Хотелось только упасть где-нибудь и заснуть, забыть этот кошмар и никогда не вспоминать о нем.

Мысли прояснились только тогда, когда я сидела в какой-то таверне и передо мной оказалась кружка мутной белой жидкости. Я выпила все залпом и тогда у меня что-то взорвалось в голове, груди, во всем теле. Из глаз брызнули слезы, рот жгло огнем, горло резало, внутри тоже все как будто разъедалось пламенем… Я как полоумная схватила кувшин ледяной воды, оказавшийся рядом, и стала жадно пить прямо из горла.

Только тогда, когда кувшин опустел, я поставила его на стол и, взглянув вокруг, поняла, что в голове значительно прояснилось.

— Ну как, полегчало? — с улыбкой спросил маг, сидящий напротив.

— Немного… — отвечаю слабым охрипшим голосом, утирая с лица слезы. Не обращая внимания на приличия, я подняла ноги на лавку и обняла колени. Хотелось сжаться, стать меньше, а лучше вообще исчезнуть… или чтоб все вокруг исчезло, оставив меня в покое.

— Успокойся, они тебя только полапали немного. Ничего страшного не произошло.

— Я зарежу этих свиней!… - не в силах сдержаться, я зарычала. — Почему это должно сходить им с рук!? Скольких девушек они так же унизили!?…

— Тебе какая разница? — с прежней спокойной улыбкой пожал плечами маг. — К тебе они больше не притронутся… спасибо мне!

— Спасибо… но лучше бы ты помог мне убить того урода, а не останавливал!

— Ты ведьма, а собралась убить стражника, — посмотрел на меня с укоризной. — Ты правда думаешь, что местный суд поверит, будто они пытались тебя изнасиловать, без причины применили против тебя магический порошок, а ты только оборонялась, пытаясь спасти свою честь? Поверь, за такое преступление, как унижение «злостной слуги тьмы» в облике молодой девушки-ведьмы здесь дают медали, а тебя бы вздернули на следующий же день, как преступницу, сопротивлявшуюся закону и убившей его исполнителей. Так было бы, а не иначе, если бы я тебя не остановил.

— Плевать на эти правила! Такие мрази не достойны жизни!…

— А вот это не тебе решать, моя дорогая, кому жить, а кому нет, — заметил маг, отпивая из своей кружки эля. Пена от напитка осталась у него над губами и он смачно ее облизнул. — Ты видимо еще совсем юная, просто девочка. Давно хоть из академии выпустилась?

— Тебе что за дело? — злобно смотрю на мага.

— Да никакого, если честно. У меня у самого две дочки-ведьмочки и полусотня студенток того же возраста, что и ты, так что я просто посчитал своим долгом выручить тебе. Теперь хочу узнать, кого я спас.

— Меня зовут Бэйр, — отвечаю, вспомнив о приличиях.

— А я Тимьян, приятно познакомиться, — вновь улыбнулся маг, на этот раз одними только зелеными глазами. Он снял с головы обруч и скинул плотно облегающий ее лиловый капюшон. По его лбу и плечами рассыпались блестящие каштановые кудри. — И так, как же тебя, девочка моя, угораздило сунуться в эти варварские земли без мамки и без десятка телохранителей?

— Я ехала к морю и заблудилась, неправильно посмотрев на карту, — отвею, рассматривая нового знакомого. На вид ему было лет сорок, внешне он немного напоминал цыгана.

— Вот как… Уезжала бы ты отсюда поскорее. Здесь люди диких провинциальных порядков, девушкам противопоказано появляться одним на улицах — в первые же минуты оприходуют в ближайшей подворотне. И это не говоря уже о ведьмах. Последних здесь вешают, жгут и режут каждый день на главной площади, — рассказал он, тоже рассматривая меня.

— А что ты сам здесь делаешь в таком случае?

— Как не парадоксально, но здесь продают лучшие драконьи камни во всем Скаханне! Здешние места очень богаты на растительные и минеральные ингредиенты для зелий, сама земля здесь пропитана какой-то особой энергетикой. Все маги слетаются сюда, как мухи на мед… большинство из них, к сожалению, и кончают так же, как те злополучные мухи. Кто-то тут придумал забаву резать колдунов и с тех пор местные жители нас и за людей-то не считают. Антимагического порошка здесь целые барханы, вот горожане и делают с нами, что захотят… Проще говоря, хуже места ты не могла найти, чтобы заблудиться.

— Я вообще очень везучая, — вздыхаю, начав поглядывать на еще не опустевший стакан с белой мутной жидкостью. Подумав, я сделала еще один глоток, и меня тут же скрутило вновь.

— Пей-пей. Это специальная смесь из самогона и одного порошка, снимающего действие антимагической пыли, которой тебя знатно обсыпали.

— Еще раз спасибо за заботу, — благодарно смотрю на мага, прежде чем собраться с духом и допить остаток. Я и в самом деле чувствовала, как силы возвращаются.

— Да что уж там! Ни один маг на моем месте не прошел бы мимо. К тому же у меня еще дочки твоего возраста… не дайте боги им попасть к таким ублюдкам, не дайте боги! Я за них так волнуюсь, что как последний тиран запер в академии и разрешил выезжать только летом на каникулах домой! Сейчас ведь люди что звери, оглянуться не успеешь, как одного из детей не досчитаешься… Я, как родитель, вообще не понимаю, кто мог отпустить тебя одну в эти земли. Неужели у тебя нет родных или опекунов? Ты же так молода!

— Я одна, — качаю головой. — А что молода… до этого у меня никогда не было похожих проблем. Я всегда справлялась.

— Самонадеянность — враг любой ведьмы, — кивнул Тимьян. Ему принесли тарелку овощного супа и он начал его потихоньку есть, продолжая болтать. — Всегда магам поначалу кажется, что ты всемогущий человек, высшая раса, пока однажды тебя не измарают в грязи по самые уши и не заставят хлебнуть собственной крови. И чем больше ты знаешь и умеешь, тем тяжелее тебе осознавать свою беспомощность перед обычной грубой физической силой. Антимагический порошок, всего одна щепотка, и все твое могущество, взращиваемое годами тяжелой учебы, улетучится! Тем хорошо быть мечником, что умение не уйдет никогда, только если руки отрежут. А магом быть не просто, если ничего больше не умеешь, кроме как колдовать. Я вот еще и оборотнем родился, мне повезло.

— Оборотнем? — заинтересованно смотрю на Тимьяна.

— Я росомаха. Знаешь такого зверя? Они в Рашемии водятся, на самом севере. Я, кстати, оттуда родом. Из Рашемии. А ты?

— Какая разница?

— Никакой, ты права… суп-то ешь, а то остынет! — он указал мне на тарелку, которая стояла передо мной почти с начала разговора и которую я не заметила.

При мысли о еде мой желудок сжался. С одной стороны меня тошнило от всего, даже от самой себя, но с другой та жиденькая кашка с утра мало утолила голод и я очень хотела есть. Тем более, неизвестно, когда я в следующий раз наемся такого густого супа.

Пересилив дурноту, я благодарно посмотрела на мага и пододвинула к себе тарелку. Спустив со рта шарф, но надвинув на глаза шляпу, я стала есть.

— Вот это дело! Поешь и тебе полегчает. Поверь, не последний раз ты сталкиваешься с подобного рода мужчинами.

— До этого мне везло, попадались одни только барды, рыцари, графы и царевичи, — усмехаюсь.

— Экие ты знакомства полезные водишь… И все же, откуда ты родом? Не из голубых кровей?

— Гхм! — я чуть не подавилась супом. — По мне похоже, что я из знатных!?…

— Нет, потому я уже приготовился удивляться, — улыбнулся болтливый маг. — Скажи, зачем ты приехала в город?

— Переночевать и заработать.

— Заработать?

— Я продаю зелья и порошки, полезные в хозяйстве.

— Так значит ты все же училась в академии! А в какой именно?

— Не училась я ни в какой академии, — вздыхаю. — Но у меня был хороший учитель!

— Так ты еще и незаконно распространяешь магические товары! — подивился маг. — Ну ты даешь! Сунуться в город, полный ненавистников магов, рыцарей Ордена и белых сов, будучи ведьмой-преступницей! Да этот город — просто курорт для больших парней с острыми мечами, которым только дай перерезать кому-нибудь шейку!

— Я не знала об этом…

— Конечно, таких вещей на придорожных указателях не пишут и на карте не обозначают меткой «Осторожно ведьмам!». Глупая девочка, теперь я не могу просто взять и бросить тебя одну! Боюсь, мы не расстанемся просто так, ты побудешь со мной пару дней, пока я не закончу свои дела, а потом мы вместе уедем отсюда.

— Но у меня здесь есть знакомые, — возражаю. Несмотря на всю доброту этого мага, мне не хотелось оставаться с ним. Так я ничего не продам и тогда вообще неизвестно, как я буду жить всю следующую неделю.

— Знакомые?

— Да. Мы договорились встретиться с ним на главной площади сегодня…

— А что за знакомый?

— Он тоже оборотень, кстати. Его зовут Леопольд и он превращается в медведя.

— В медведя!? — Тимьян округлил глаза. — Большая редкость! Я знавал в своей время оборотня белого тигра… что это была за личность!… Скажи, а могу я познакомиться с твоим могучим приятелем?

— Даже не знаю… На самом деле он мне не совсем приятель, — отвечаю, красиво замявшись. — Он мой жених и он до ужаса ревнивый… не выносит вида мужчин рядом со мной, тут же звереет. Буквально.

— Вот как, — нахмурился маг. — Что же он тебя бросил этим стражникам?

— Он не знал, он был за стенами города. Мы расстались пару месяцев назад: у него умирала мать, жившая здесь. Он уехал к ней и я, как только освободилась, поехала за ним… Мы планируем вскоре заработать на красивую свадьбы, — мечтательно вздыхаю. — Если бы не вы, я даже не знаю, как смотрела бы Лео в глаза!…

— Хорошо… — кивнул маг, подумав о чем-то своем. — Я снял в этой гостинице комнату, переоденься там, а после я провожу тебя к твоему защитнику и оставлю с ним, раз ты так к нему рвешься.

После еды я пошла в конюшню, где взяла сумку с одеждой, а затем поднялась в комнату.

В умывальной, где стоял небольшой тазик, полный воды, я не выдержала и тщательно обтерла все тело мокрым полотенцем, хотя тратить воду мне никто не разрешал. Невозможно было выносить запах, который не чувствовался, но плотным слоем окутывал меня, чувствовать грязь вонючего мужского тела на себя и слюну на груди, которая засохла и стягивала кожу… страшно представить, что было в том рту, не видавшем щетки и зубного порошка несколько лет.

Во время умывания в голове вновь всплыли все подробности недавних событий и у меня из глаз сами собой потекли слезы. Стало противно смотреть на себя и понимать, что этим жалким, убогим и слабым телом может овладеть любой боров, у которого хватит силы повалить меня на койку. Тимьян был прав, когда говорил о том, что чем сильнее себя считает маг, тем больнее ему принимать свою слабость. Но, думаю, этот Тимьян понятия не имеет о том, каково в таком случае женщинам, владеющим магией… каково мне после случившегося.

Вздохнув, я взяла себя в руки и утерла слезы.

— С каждой второй в этом мире случалось подобное. Я не первая и не последняя… и мне, в отличие от сотней других девушек, очень повезло.

Эти слова, сказанные вслух, немного меня ободрили, хотя никуда не ушло состояние, когда трясет от омерзения и отчаяния.

Одевшись, я вышла в коридор, где меня встретил Тимьян. Он запер свою комнату на выданный консьержем ключ и пошел провожать меня до площади.

Там метался Леопольд, изнемогая от тревоги. Он наделся встретить меня максимум минут через пятнадцать, а меня не было уже полтора часа.

Завидев меня и Черта, оборотень бросился ко мне и сгреб в объятия.

— Вот ты где! — воскликнул он так, что Тимьян, до сих пор сомневающийся в моих словах, окончательно поверил в байку про жениха. — Я так волновался! Что тебя задержало?

— Проблемы с пошлиной, — объяснил маг, стоящий неподалеку.

Леопольд окинул его недоброжелательным взглядом.

— Ты кто такой? — нахмурился оборотень.

— Я всего лишь помог Бэйр пробраться в город, а потом решил, что надо бы довести дело до конца и сдать прямо вам в руки, — миролюбиво объяснил маг. — Теперь, вижу, все в порядке, и я могу идти. Береги свою невесту, парень, люди ведь разные бывают!

Тимьян быстро скрылся в толпе и больше мы его не видели.

— Невесту? — Леопольд пораженно посмотрел на меня. — С каких пор мы помолвлены, Бэйр?

— Должна же я была уверить его, что у меня есть защитник. Этот маг думал, что я одна и что я абсолютно беспомощна, он хотел оставить меня при себе, чтобы со мной ничего не случилось. Пришлось соврать, будто у меня тут есть жених и что он медведь.

— Я - медведь!?

— Первое, что пришло в голову.

— Пф, обычно меня все в первую очередь сравнивают с крысой, а тут медведь… росту! — улыбнулся Лео. — А что там произошло с пошлиной?

— Ничего особенного, просто попались два придурка…

— Ничего особенного? — возмутился, изогнув аккуратную серую бровь. — Знаешь, я не оглох, и я слышу по твоему голосу, что ты охрипла. Ты или кричала, или рыдала… В чем дело, говори!

— Все обошлось…

Но оборотень не отстал. Почувствовав неладное, он бесцеремонно сдернул с меня шляпу и тут же обнаружил покрасневшие глаз. Леопольд переменился в лице.

— Что произошло? Откуда у тебя этот синяк под глазом? Они что, ударили тебя!? Как они это сделали? Как ты позволила им ударить!?

— Лео, поверь, тебе лучше не знать, что там было. Сейчас это в прошлом и нам надо думать о том, как сбагрить кому-нибудь зелья…

— И что это за мерзкий запах на тебе?… — продолжил оборотень, внюхавшись в воздух вокруг меня. — Антимагический порошок и вонь мужского пота! Твои волосы просто пропитаны… мужчиной!…

Судя по тому, как оборотень на меня посмотрел после этих слов, стало ясно, что он каким-то образом все понял по одному запаху.

Такого страшного взгляда я еще у Леопольда не видела и это напугало меня… нельзя было, чтобы он так нервничал, с его пока неустойчивой психикой ему это противопоказано.

— Пойдем, — на удивление спокойно сказал он и черты его лица разгладились, как всегда бывало после скачков настроения. — Я обнаружил место, где можно попытаться найти покупателей для твоих зелий.

Вернув мне шляпу, оборотень взял Черта под уздцы, чтобы я не тащила за собой вредного коня, и пошел вон с главной площади. Я, ни говоря ни слова, отправилась за ним.

Мы шли долго, где-то два часа, и за это время почти не говорили, а если говорили, то только о предстоящей работе. Леопольд, поняв мое состояние, решил взять все на себя и сам разговаривать с покупателями. Я не стала возражать, так как не чувствовала в себе никакого желания много и радостно болтать о своих товарах перед хмурыми рожами случайных прохожих. Хотя при этом я понимала, что с Леопольда станется спороть какую-нибудь чушь в самый ответственный момент и спугнуть тем самым покупателя.

Мы пришли в самый грязный квартал города, где собирались шайки бандитов и жуликов и их клиенты. Запах здесь стоял отвратительный, под ногами можно было увидеть не только гниющую еду, но и труп какой-нибудь крысы, а то и вообще собаки или лошади.

Дома здесь были невысокие, каменные, с грязными стенами и не менее грязными жильцами. По одним звукам вокруг можно было понять, какая музыка должна быть в аду. Из одного окна шла ругань и битье посуды, из другого звуки масштабной драки с переламыванием костей и выбиванием зубов. Из одного тупика, мимо которого мы проходили, доносились стоны рожающей женщины и от туда же визг работающей проститутки…

В каждом городе, где я побывала за время жизни без рыцаря, я находила один такой квартальчик с улицами шириной в один метр, грязными домами и помойкой на дорогах. Наверное в этом мире был такой порядок: в каждом городе должна быть своя свалка для отбросов общества. Здесь находили приют бедняки, которых не пускали в верхний город, разбойники и плуты, темные маги и лекари, готовые за пару золотых провести самые жуткие операции. Так же здесь можно было встретить людей, расхаживающих в темных плащах с капюшонами, надвинутыми по самый нос. Такие личности шли, как будто остерегаясь чего-то, часто оборачивались, или, наоборот, шагали уверенно, как хозяева этих мест. Это были люди, имеющие средства для запрещенных услуг, которые можно было получить только в подобных местах.

Неизвестно, почему стража не наведывается в подобные кварталы. Возможно, у них на этот счет есть какой-нибудь особый приказ от начальства, получившего особую плату.

Дойдя до улицы, где обычно располагались маги, мы с Леопольдом свернули на право и пошли по дороге, ведущей к верхнему городу. Нам нужно было место между, так сказать, двумя мирами.

Когда такое место было найдено, мы обосновались в одном из тупиков в переулке.

Раскрыв специально оборудованную сумку на седле Черта, я протерла склянки, чтобы блестели, и стала ждать. Леопольд встал ближе к улице, по которой, как рыбы по течениям реки, косяками текли люди.

Тупик, в котором мы обосновались. Был под достаточным углом, чтобы нас заметили те, кому это было надо. И минуты не прошло, как из толпы вынырнул толстенький вороватого вида паренек и устремился к нам, поблескивая глазками сквозь круглые очки.

— Ведьма, надо же! — с восторженным придыханием сказал он, посмотрев сначала на склянки, потом на мой посох, и только после на меня. — А что продаем?

— Смотря что вам нужно, — таинственно сказал Леопольд, приближаясь к покупателю в своей любимой манере, когда одно движение плавно перетекает в другое.

— Хм… А есть ли что-то, чего не найдешь в верхнем городе?… Ну, вы понимаете, — паренек посмотрел на меня поверх очков.

— Говори, что нужно. Если этого не будет, я приготовлю. За отдельную плату, естественно, — отвечаю, получше закрывая лицо шарфом.

— Ух-ты! — он чуть не подпрыгнул от переизбытка чувств. Видимо, сам факт того, что он говорит с настоящей «темной» ведьмой, приводил странного мальчика в восторг. — Так ты все умеешь?

— Не все, но очень многое. Так что нужно?

— Ну мне… эээ… Можно бы… кое-что такое особое… для…

Он замялся и начал стремительно краснеть. И пары секунд не прошло, как наш покупатель стал малиновый. Он смотрел в землю, мял пальцами краешек своей бархатной курточки и вообще не знал куда себя деть от смущения.

— Ну вы понимаете, для чего… — он с надеждой глянул на меня.

— Нет, не понимаю, — качаю головой.

— Но как же!… Мне нужна маленькая бутылочка такая… с желтой прозрачной жидкостью… пахнет она еще так противно!…

Мы с Леопольдом переглянулись и едва сдержались от того, чтобы не заржать в полный голос. Черт все же не сдержался и в самом деле начал заливисто ржать, колотя копытом о землю.

— Что это с ним?… — удивленно спросил паренек, указывая на коня.

— Он болен и у него припадок. Не волнуйся, это скоро пройдет, — с каменным лицом ответил Леопольд. — А какое действие должно быть у той прозрачной желтой жидкости?

— Ну…

Парень опять покраснел и замолчал.

— Для волшебных снов? — догадываюсь наконец.

— Ну да…

— Детям младше двадцати такие вещи не продаю.

— Но мне уже есть двадцать!

— И кто может это подтвердить? Есть документ из оконченного училища или гимназии?

— Я же у вас документы не спрашиваю! — возмутился паренек.

— Для продажи зелий нет ограничений в возрасте, а для покупки есть, и это не я придумала.

— Ну, ладно, ладно! Тогда давай сюда две склянки с жиро сжигающим, — пробубнил он, нахохлившись.

Ни говоря ни слова, я вынула из сумки две последний склянки с этим зельем и вручила пареньку. Семь серебряников оказались у меня в кармане.

— Ух-ты, надо же! Мы сегодня спим в кроватях, — радостно потер руки Леопольд, когда покупатель ушел довольный. — Странно, в этом городе так много товаров для магов, но магических зелий и порошков почти нет, за них можно требовать немало и все равно ведь купят!

— Потому что маги только и успевают, что приобрести что-нибудь из ингредиентов, а потом колдунов, еще толком ничего не сваривших, отлавливают и казнят. Тимьян мне многое рассказал про этот город и, думаю, ему не было нужды врать, — украдкой выглядываю в проход, из которого виднелась улица верхнего города. Пока никого подозрительного там не было, но мало ли… — Здесь полно инквизиторов и рыцарей, а большинство жителей с молоком матерей впитали ненависть к магам.

— Значит, надолго мы в этом выгодном местечке не останемся, — расстроился оборотень.

— Увы.

Мы простояли еще минут пятнадцать, и к нам подошел второй покупатель. Этот выходил из нижнего города и был в темном плаще.

— Приветствую, — здороваюсь с ним… с ней.

Женщина на меня не обратила никакого внимания, она стала изучать прикрепленную к седлу бумажку с названиями, свойствами и ценами имеющихся зелий.

— А ты, ведьмочка, способна на заказ варить или только перепродавать чужое, по дешевке купленное? — надменно спросила она.

— А что желаете? — вежливо спросил Леопольд, улыбнувшись. С женщинами всегда работал он.

— Не с тобой говорят, муха назойливая, — презрительно бросила ему женщина. — Ну так что?

— За отдельную сумму варю все, что угодно.

— Четыре золотых за две порции средства для… гхм… усовершенствования кожи лица.

— Могу я взглянуть на лицо, которое надо совершенствовать? — отвечаю, закатывая глаза. Хорошо, что эта старая карга не видит меня. — В зависимости от срока действия зелья и количества черт, требующих «усовершенствования», я выберу наиболее подходящий рецепт и, следовательно, цену.

— Я не стану открывать лицо! — возразила дама. — Я имею на это право. Сделай, то что я попросила, милочка, или я найду другую ведьму!

— Хотя бы назовите свой возраст. Я должна понимать, с чем работаю.

— С чем!? С кем, хамка бессовестная, с кем ты работаешь! Я не вещь, я куда выше тебя стою, вошь нищая! — воскликнула оскорбленная грымза. — Так ты сделаешь или нет!?

— Леопольд? — смотрю на оборотня.

Тот кивнул и превратился в кошку.

— Можете взять его на руки? Ему достаточно будет одного взгляда под капюшон и никаких проблем с уточнениями больше не возникнет, — объясняю, стараясь сохранить вежливый тон.

— Ладно, — нехотя согласилась дама и взяла на руки ласкового котика, который тут же начал мурлыкать и тереться лбом о руки в перчатках.

Это средство мы придумали специально для подобных дамочек. Почему-то все они, как на подбор, любят кошек.

Поглядев на лицо под капюшоном, Леопльд спрыгнул на землю, стал человеком и быстро записал карандашом в специальную тетрадку для заказов все необходимое.

Посмотрев на написанное, я прикинула пару моментов и сообразила, что требуется.

— Готовить две порции этого крема я буду часа два, все ингредиенты имеются. Подойдите сюда через это время и я отдам вам ваш заказ. Поскольку концентрация некоторых дорогих ингредиентов велика и вообще зелья требует больших затрат с моей стороны, цена двух порций будет стоит от восьми до двенадцати золотых. Но вам их хватит на три месяца, если будете пользоваться так, как сказано в рецепте, к тому же после длительного использования кожа сама по себе выравнивается, — объясняю, составляя в уме необходимые схемы.

— Задаток требуется?

— Нет, ничего не нужно. Все после того, как получите зелье. Но учтите: не придете чрез два часа, я продам ваши зелья другому.

— Договорились.

Женщина ушла.

— И как таких земля носит? — поморщился от отвращения Леопольд. — Куда ей в ее семьдесят зелья использовать!? Ты бы видела, что там под капюшоном! Это настоящее чудовище!

— Может, она просто боится классического омоложения через магию. Стареть-то никому не хочется, а идти под руки мета-мага очень опасно, — пожимаю плечами.

— Хах, повезло нам с тобой! — улыбнулся Лео. — Мы никогда не состаримся.

— Кудеяр говорил, что старение человеческого мага замораживается в сорок-пятьдесят лет и в таком виде он живет, пока не убьют, — рассказываю. — Хотя, знаешь, мне кажется это не так-то здорово… Я после того, как мне пятьдесят стукнет, не смогу иметь детей, я переживу многих из тех, кого знаю, и не дайте боги мне полюбить тех, кому уготована жизнь меньше ста лет!

— Ну так влюбись в нелюдя или мага… оборотни тоже не стареют.

— Хах, обязательно, — улыбаюсь. — Ладно, я пойду готовить зелье для нашей леди, а ты работай дальше.

Порывшись в седельных сумках, в которых теперь находились сто и одна мелочь, то есть уменьшенные тюки самой разной травы, склянки пустые и склянки с разными жидкостями, половники, пара котелков… Вся моя своеобразная кухня помещался в двух небольших сумках, веса которых Черт даже не ощущал, но зато найти в них что-либо было сродни найти книгу в огромной библиотеке.

Отыскав нужные ингредиенты, выудив котелок и половник, я устроилась между Чертом и стеной тупика, чтобы меня никто не видел. Продавать зелья в переулке — еще куда не шло, но варить их на глазах у стражи — это верное самоубийство. Потому я их варила тайком, прикрываясь здоровой лошадиной тушей.

Леопольд превратился в полукровку на подобии Кудеяра и стоял перед сумкой с зельями, расставив ноги на ширину плеч и сложив мускулистые руки на груди. Таким образом Лео загораживал меня и наш товар от стражи, которая за последние десять минут уже два раза проскользнула по улице. Когда кто-то слишком внимательно нас разглядывал, оборотень сгибался, хватаясь за гриву Черта, и делал вид, что его рвет. Могучая спина по-прежнему загораживала сумку, меня не было видно за конем, прохожие видели путника, который шел по нижнему городу и под конец не вытерпел запаха и свернул в переулок, чтобы не извергать съеденное на дорогу. Ничего особенного в этом не было и люди тут же отворачивались.

Впрочем, кое-кто все же замечал условный значок, который был нарисован черной краской на седле Черта и понимал, что неспроста юноша стоит в этом переулке.

Пока я занималась варкой не самого простого зелья, к нам подошло человек четверо и пятеро, трое из них купили готовый товар, обогатив нас на два золотых и тридцать серебряников, один просто раздраконил своим хамством Леопольда, а пятый оставил заказ на несложное зелье от облысения.

Через два часа, минута в минуту, прибежала женщина за своим омолаживающим. Она понюхала еще теплый товар, запустила в крем палец, а потом, кажется, облизала (если бы она знала, из чего делается это чудо косметологии, она бы этого не делала), и, не скрывая довольства, заплатила мне не десять, а все двенадцать золотых.

Не веря в удачу, я, вся взмыленная и усталая, но счастливая, принялась за второе зелье. Оно было готово через полчаса и за это время к нам подошло еще два покупателя. Один решил что-то заказать, но я сказала, что сегодня уже ничего сварить не получится, и он ушел. Второй купил одни духи, привлекающие женщин, оставил нам сорок серебряников, и ушел, довольный покупкой. Потом вернулся заказчик зелья от облысения, всучил мне золотой и убрался.

Было уже семь часов вечера и мы с Леопольдом, оголодавшие и уставшие за день, довольно рассуждали о том, где будем ночевать, что есть и кто из нас первый пойдет в теплую ванну, которой мы не видели уже полторы недели.

Пока мы рассуждали, к нам подошла одна покупательница. Она несла большую корзину с овощами и, видимо, наткнулась на нас случайно. Когда она нас заметила, почти подбежала к нам.

Это была грузная румяная женщина с черной косой вокруг головы и живенькими серыми глазками.

Она мне почему-то с первого взгляда очень понравилась и про себя я решила, что непременно сделаю ей скидку просто за то, что она первый приятный человек, подошедший ко мне за этот день.

— Приветствую, госпожа колдунья, — улыбнулась она мне, слегка склонив голову.

— Здравствуйте! — улыбаюсь в ответ, хотя моей улыбки она все равно не увидела. — Что вам угодно?

— Мне бы средство согревающее… у меня сынок пары месяцев простудился. Сами мы теплый эль пьем, а ему-то кроме молока ничего нельзя, а слишком горячее тоже не хорошо будет…

— Ребенок заболел? — мы с Леопольдом удивленно переглянулись.

— Почему же вы к нам обратились, а не к лекарю?

— Я здешним лекарям дитя свое не доверю, — нахмурилась женщина. — Оно у меня… со способностями. Дикие колдуны они, несмотря на сплетни, добрее, чем те, что к казне городской присосались: эти конкурентов еще с младенчества изводят.

— Тогда пойдемте к вам, я лучше сама на ребенка посмотрю. Позволите?

— Конечно… вы так добры!

Мы с Леопольдом быстро собрались и пошли за женщиной. По пути она рассказывала нам о себе.

Она оказалась владелицей небольшой гостиницы. Как старшая дочка и наследница, Женива получила гостиницу год назад от старухи-матери и сразу после смерти той вышла замуж за первого посватавшегося, бондаря, который давно уже глаз положил на Жениву и на ее наследство. Муж оказался хорошим человеком, добрым и работящим мужиком, Женива полюбила его и жили они душа в душу, как и полагается. Но семь месяцев назад, когда женщина была уже беременная, в гостиницу к ним пришел колдун в темной мантии и ему показалось, что ему подали испорченную еду. Тогда он из прихоти осыпал проклятиями хозяйку гостиницы, где его «пытались отравить», и ушел. Женива не придала этому значения, но теперь очень испугалась, потому что ее мальчик неожиданно заболел.

Мы дошли до хорошенькой небольшой гостиницы с цветочками у каждого из круглых окон как раз тогда, когда женщина закончила свой рассказ. Мы попросили у нее, как у хозяйки, остаться на ночь и сразу оставить коня в стойле. Женива согласилась и, пока Леопольд занимался Чертом и нашей поклажей, повела меня к ребенку.

В этой гостинице, как и во многих, на первом этаже располагалась кухня, обеденный зал и несколько небольших комнат для гостей, а на втором этаже были комнаты хозяев.

Детская располагалась в правом крыле здания. Это была небольшая комнатка с детской кроваткой, шкафчиком и столиком для пеленания. От одного угла под потолком до середины противоположной стены проходила веревка, на которой сушились пеленки и одежка ребенка.

Войдя внутрь, я с ужасом для себя поняла, что до это этого момента никогда не видела маленьких детей. То есть вообще никогда… ни одна из памятей не откликалась на представления о верещащих беззубых карапузов! Конечно, я знала, как они примерно выглядят и что из себя представляют, Кудеяр мне многое рассказывал о них, пока я проходила курс основ общей лекарской магии, но вот так, на практике, я еще никогда не сталкивалась с младенцами…

— Эмм… могу я руки где-нибудь вымыть? — неуверенно спрашиваю у Женивы, которая подбежала к кровати и протянула туда руки.

— Да, там тазик с теплой водой. Зачерпните ковшиком и полейте на руки над ведром.

Я сделала, как она сказала, закатала рукава не самой стерильной в мире рубахи и, сняв шляпу, пошла смотреть на ребенка.

Облик этого странного существа поразил меня так, как не поражали дракон, Хаарь и исписанное татуировками тело Арланда вместе взятые!

Розовый комочек, когда его вынули из кровати и положили на столик, хотел заплакать и весь сморщился, высунул язык и надул пузырек из слюней, но потом увидел меня и так сильно удивился, что даже рот открыл, глазенки выпучил и плакать передумал. Я удивилась не меньше ребенка, и мы с минуту смотрели друг на друга, пытаясь понять, что за чудовище находится напротив и так странно пялится.

— А вы еще молоды, — улыбнулась женщина, посмотрев мне в глаза, которые наполовину закрывала густая черная челка. — Своих-то нет, пади?

— Д-да… — отвечаю, решив не говорить, что я вообще впервые вижу младенца.

У меня вдруг появились дикие мысли о том, что у меня может быть такой же… что однажды я буду с мужчиной, а потом через пару месяцев у меня начнет расти живот… а потом я буду рожать… и у меня будет такой же розовый комок, пускающий слюни… и я не избавлюсь от него никогда в жизни, он будет расти у меня на глазах, называть мамой, а потом сам станет еще одним человеком, таким, как я сейчас, и уйдет в свою жизнь…

Эти новые мысли так поразили меня, что перед глазами все поплыло. Раньше я никогда не думала о том, что мне придется рожать, что из моего красивого смуглого живота когда-нибудь выберется новый человек, а, может, и не один…

И чем больше я вдумывалась в это, тем больше понимала, что я не готова быть матерью и даже не хочу этого, что это не мое и что я вообще не приспособлена к подобному делу. Если смысл женщины — рожать, то я кто угодно, но не женщина. Скорее мужчина, если смысл мужчины обладая свободной, прокладывать путь своей жизни и вносить новое в мир. Я мужчина с грудью и с круглой задницей. Ведьма.

Придя в себя, я осторожно, как к атомному реактору, подошла к ребенку и, так и не поняв, с какой стороны за него взяться, решила для начала просто просмотреть ауру.

Благодаря урокам Кудеяра я с первого взгляда определила, что мальчик действительно средней силы маг, который возможно будет уметь успех в лекарском деле или в садоводстве. Кроме отклонении в ауре, свидетельствующем о магических способностях, я не увидела ничего подозрительного.

— Никакого проклятия нет, это обыкновенная простуда. Может, в комнате есть сквозняк? Я сварю легкий прогревающий отвар и смешаю вам порошок, который вы будете сжигать в комнате по грамму в день, чтобы малец дым вдыхал. Скоро он выздоровеет и иммунитет у него укрепится.

— И это вы поняли, только посмотрев на него? — поразилась Женива.

— На его ауру, — киваю, продолжая вглядываться в молодое плетение. — Маги многое могут по ней понять. Кстати, он у вас и правда колдун. Будущий лекарь или флорист… садовник, то есть. У него предрасположенность к магии жизни.

— Вот как! — всплеснула руками женщина и, улыбаясь, взяла детеныша на руки. Малец пискнул и прижался к мамкиной груди. — Ну и хорошо! Будет у нас с цветочками дружить!… Кто с цветочками будет дружить?… Ха-ха!

— Ну… я пойду, — неуверенно спрашиваю, хватая шляпу. — Ничего, если я в комнате отвар варить буду или мне лучше на задний двор пойти?

— Да можете вообще на кухне, если там вам удобно будет! — кивнула женщина. — А об оплате можете не беспокоиться, мы с мужем не поскупимся.

— Какая плата!? Бросьте! Для детей все бесплатно, — отмахнулась я и вышла.

Найдя на первом этаже нашу с Лео комнату, я похватала из сумки необходимые ингредиенты, котел, половник, ступу и пестик, и отправилась на хозяйскую кухню, где меньше часа готовила все необходимое. Всучив отвар и смесь из трав Жениве, я вернулась в комнату, где Леопольд изнывал от тоски.

— Ну как? — спросил он, убрав изо рта флейту.

— Все в порядке, детенышу ничего не угрожает. Ты уже заказал ванну?

— Да. Сказали, что бадью наполнят через полчаса.

— Красота! В теплой водичке покупаюсь… — обрадовано вздыхаю, потягиваясь и вместе с тем стаскивая с лица до смерти надоевший шарф. — Тогда пошли ужинать, я голодная, как Дейкстр!

Мы вышли в обеденный зал, где нам быстро принесли корзинку теплых булочек с вазочкой масла и нарезкой колбасы, грибную похлебку и мясо с жаренными овощами напоследок. Мы с Лео приняли эти угощения так, как будто это было первое, что нам дали за годы голодовки.

К счастью, мы могли себе позволить попировать, так как наш сегодняшний день прошел как нельзя удачней и выручили мы столько, что хватило бы на неделю жизни в гостинице и на парочку ингредиентов, из которых я точно могла бы сварить и продать несколько дорогих зелий… Эх, если бы этот город не был таким опасным, мы могли бы здорово заработать здесь, но, увы, завтра вечером нам нужно будет уходить, а не то еще нарвусь на неприятности со стражей.

После сытного ужина мы с Лео отправились в комнату. Решено было, что он будет мыться первый, так как он вообще себя уже вылизал и ему просто хочется погреться в теплой воде, а я своими шампунями вспеню всю воду, окрашу ее в ярко-синий и мыться после меня будет невозможно. Я не возражала.

Пока Леопольд отмокал в бадье в умывальной, я приводила себя и свои вещи в сумке в порядок. На меня напала мания порядка и мне захотелось, чтобы одежда была разложена в сумке аккуратно, чтобы ночная рубаха не была мятой и чтобы в сумке с зельями все было разобрано по кармашкам и отделениям.

Когда я закончила, из умывальной выскочил счастливый оборотень с мокрыми волосищами, с которых стекали реки воды. Обругав Лео за то, что опять не вытер голову, я сама шмыгнула в умывальную и заперлась там с родными баночками-скляночками, предвкушая долгожданное купание.

На радостях я просидела в умывальной до полуночи, время от времени самостоятельно подогревая воду. Когда я вышла, Лео еще не спал: он читал книгу, которую мы купили еще на наш прошлый заработок.

— Ну наконец-то! Я думал, ты там утонула, — зевнул оборотень, услужливо отгибая уголок одеяла со стороны, где должна была спать я.

— А ты почему еще не кот? — хмурюсь, садясь на кровати.

— Ну Бэйр… почему я не могу спать человеком? — заканючил Леопольд, игриво развалившись на кровати. Наклонив голову на бок, он широко распахнул свои чудесные глаза.

— Потому что ты спишь со мной, а спать со мной, будучи человеком, неприлично.

— Но с Дейком же ты спала!

— С ним я спала на разных кроватях!

— Какая разница прилично или нет? Мы же все равно берем одну комнату, так почему я должен спать животным? Я хочу спать человеком! — заупрямился Леопольд.

— Тогда иди спать на пол! — соглашаюсь. — Я тебе даже подушку отдам, хочешь?

— Нет, я хочу на кровати! — оборотень, как обиженный ребенок, сердито насупился и сложил руки на груди.

— Лео, ты взрослый мужчина, а я взрослая женщина, и нам нельзя спать вместе.

— Но я же не буду с тобой целоваться!… Хотя даже если и попробовал бы, что с того? — он косо глянул на меня, пытаясь заметить реакцию на эти слова. — Я люблю тебя и ты меня любишь, и ничего такого не будет, если мы будем спать вместе. Мне этого даже хочется, потому что так я буду ближе к тебе… от тебя так здорово пахнет!

— Лео… чудо мое, я тебя как друга люблю, а это не то же самое, что любить, как мужчину. Потому или становись котом, или иди спать на пол! — сурово указываю на место у противоположной стены.

— Не вижу никакой разницы, — нахмурился оборотень, резко вставая с кровати. — Тебе просто противно спать со мной, потому что я оборотень!

— Что за бред ты несешь, Лео?

— С Арландом ты тоже спала рядом, чем он лучше меня? Он злобный, он хочет быть убийцей! — воскликнул он, разошедшись.

— Эй! — я угрожающе нахмурилась и уперла кулаки в бедро. — Если не угомонишься, я выгоню тебя из комнаты и тогда спи, где хочешь!

— Это несправедливо! Я люблю тебя больше всех, я готов защищать тебя без всяких клятв, помогать в чем угодно… я убью за тебя! А ты ставишь меня ниже всех своих знакомых, ниже самых последних стражников! Даже их ты подпускаешь так близко, что пахнешь ими!

— Что!?… — у меня внутри все перевернулось после этих, а потом, без всяких переходов в настроении, меня мгновенно разобрала дикая злоба. Мне захотелось ударить Леопольда по щеке, но я все же сдержалась. — А ну убирайся! Я… я видеть тебя не хочу!!! Умственно отсталый ребенок!!! Да что ты вообще понимаешь!?… Я сказала вон отсюда, пока я не ударила тебя!!!

Испугавшись этой неожиданно вспышки гнева, оборотень выскочил из комнаты, пока я не запустила в него парой заклинаний. Как только он выбежал, я захлопнула дверь и задвинула щеколду.

После этого ярость, сдавившая горло и делавшая голос неестественно низким, как будто растаяла и превратилась в слезы.

В голове пронеслись воспоминания о стражниках, которых я якобы ставлю выше Леопольда, и это было последней каплей.

Сорвавшись, я в который раз за этот ужасный день почувствовала на глазах слезы.

Каждое чувство, каждое ощущение, каждое слово, каждый звук… я все помнила очень живо и стоило мне хоть немного коснуться мыслями этой сцены, как она оживала в голове и прокручивалась снова и снова, и я как будто вновь оказывалась там, между двумя ублюдками.

Добравшись до кровати, я упала на нее и, закрывшись одеялом, уткнулась лицом в подушку, чтобы самой себя не слышать.

Я уснула с этими мыслями, и снилось мне такое, что я несколько раз за ночь вскакивала на кровати с криком.

Это была самая ужасная ночь из тех немногих, которые я помню.

 

13. Витиеватые дороги справедливости

Утро началось для меня в одиннадцать утра. С трудом продрав больные глаза, я осмотрелась вокруг и с радостью отметила, что я не в лесу, а в самой настоящей кровати. Это здорово подняло настроение для начала.

Умывшись и приведя себя в порядок, я вышла в обеденный зал, где попросила себе завтрак. Через пятнадцать минут мне принесли яичницу, кусок вишневого пирога и стакан кефира.

Не успела я приступить к еде, как ко мне за столик подсел Леопольд со своей порцией. Оборотень был очень бледный и вид у него был такой же, какой он имел еще в подземельях: пугающе безумный. Я не стала здороваться с оборотнем и даже смотреть на него, завтракала так, как будто напротив никого нет.

Леопольда это не слишком тяготило, он тоже ел, не обращая на меня внимания. Видимо, он не извиняться пришел… Хотя, с чего бы ему извиняться? Этот чудак ведь даже не понял, чего такого он вчера сказал.

Подумав, я решила, что все же глупо с моей стороны было так кричать на Леопольда за то, что он сболтнул по незнанию. Ведь несмотря на количество прочитанных книг, он до сих пор думает, что максимум отношений между мужчиной и женщиной — это поцелуи, а дети берутся от аиста или от этих самых поцелуев, если они непременно в губы. А если спросить этого чудика, что делают животные по весне, то он ответит нечто такое, над чем можно будет долго и громко смеяться… Ну и как можно обвинять его в оскорблении, если он понятия не имеет о том, что на самом деле происходит между любовниками и на чем строится весь мат и все оскорбления всех миров? Хотя у меня вчера были все права на то, чтобы убить Лео на месте, но что бы это дало? Нет, нужно с этим покончить. Мы оба достаточно получили.

— Где ты спал? — осторожно спросила я у оборотня.

— Не помню… — прошептал он, даже не взглянув на меня и сжавшись, как испуганный зверек.

— Ты какой-то бледный. Ты в порядке?

— Я пойду, пожалуй… я больше не хочу есть, — тихо сказал он, встав из-за стола, и ушел в нашу комнату.

Видимо, Леопольд думает, что я еще злюсь, и потому так себя ведет.

Заканчивала завтрак я в одиночестве, уплыв в размышления о предстоящей работе.

Зелий осталось немного, скоро нужно будет варить новую партию… сегодня все распродам, куплю ингредиентов и, когда уеду из города, сварю в лесу все необходимое. Все начнется сначала.

— Госпожа ведьма! — из мыслей меня выдернула Женива, стоявшая у моего стола.

— Оу… доброе утро! — я улыбнулась ей, учтиво коснувшись пальцами полей шляпы.

— Знаете, ваш отвар очень помог! У него из носика больше не течет и в горлышке не хрипит, — умиленно рассказала она.

— Ну и ладненько, — улыбаюсь.

— А вы ведь не заняты сейчас?

— Да нет пока… — немного удивленно отвечаю.

— Вы в городе надолго? — хозяйка села на стул напротив меня, расправив руками аккуратный желтый фартук с цветочками.

— Сегодня уже уеду. Думаю, оставлю вещи до обеда, а потом вернусь, поем и освобожу вашу комнату.

— А куда вы с другом путь держите? — спросила она опять.

— Не знаю пока. Мы птицы вольные, куда ветер подует — туда и полетим. А почему вы спрашиваете?

— Да вот я все думаю, чем мне вас отблагодарить! Ведь денег вы не принимаете, сами вчера сказали, а отпускать вас без благодарности было бы, простите, свинством настоящим!

— Знаете, еще один кусочек этого вашего вишневого пирога был бы лучшей благодарностью, — усмехаюсь.

— Тогда я вам персонально в дорогу напеку, хотите?

— Ну… если вы настаиваете…

— Настаиваю! Ну и чудесно! — заулыбалась Женива, аж зарумянившись от удовольствия. Но потом улыбка пропала с ее лица, а в глазах появилось беспокойство. — Только вот… госпожа ведьма, может, не стоит ехать вам так скоро? Небось не слышали новость-то…

— Какую новость? — любопытство проснулось мгновенно, как ищейка, почувствовавшая запах кролика.

— В округе зверь бешеный объявился, — зашептала женщина, округляя глаза. — Говорят, сегодня утром стражников с южной стены загрыз, да как страшно! Разорвал их всех и частями на дороге перед воротами раскидал! У того, кто этот кошмар первым увидел, заикание началось, а у его жены, говорят, поросенок родился… но это уж неправда, это уж наболтали… А сказать-то я то хочу, что вам, госпожа ведьма, лучше повременить с отъездом. У нас в городе магов не любят, ну да я вас у себя спрячу, а то в лесу опасней сейчас, чем в городе-то!

— Стражников с южной стены? — я ушам своим не поверила.

— Ну да. Им вообще, говорят, не везло вчера: на пост вступили, так сначала какой-то сумасшедший маг на них накинулся, а ночью вот, зверь нагрянул… Ах, как это все страшно! — воскликнула, прижав руки к губам. — И отдавай после этого детей на службу! Живешь так, выполняешь долг, а потом даже не враг, а зверь безмозглый тебя задерет… Бедные, бедные мужики, у них ведь и семьи одни могли остаться!

— Ну… насколько бедные эти мужики и насколько они не заслуживали такой смерти, мы не знаем, — говорю, с трудом сдерживая радость в голосе. — Я лично слышала, что вчера эти двое издевались над одинокой девушкой, и если бы не тот самый маг, о котором вы говорите, они бы сотворили с бедняжкой такую мерзость…

— Откуда вы это слышали?

— А та девушка была ведьмой, я ее вчера еще утром встретила и мы с ней разговорились, как соратницы.

— Ведьмой?… Ох, уж простите, ну так эти-то известные распутницы! — Женива аж всплеснула руками и нахмурила свои широкие темные брови. — У меня они не раз останавливались в гостинице, так к каждой мужика по три на дню ходило и они там такое вытворяли, ой!… На улицах слышно было, и я не знала, куда потом глаза от соседей деть! Вы первая такая воспитанная и благоразумная колдунья, а те после академии своей совсем не знают, на что честь девичья нужна и куда себя, незамужнюю, деть!

— Ведьмы разные бывают, разных порядков и воспитания, — пожимаю плечами. — Знаете, я учту то, что вы сказали, и подумаю… может, и правда стоит задержаться здесь ненадолго. Но сейчас мне пора, надо на жизнь зарабатывать.

— Ага… слушайте, а, может, не пойдете вы опаять в подворотни эти? — вдруг предложила она. — Опасно в подобных местах такой юной особе сутками крутиться… А мы тут с мужем еще подумали… Извините, что я так навязываюсь, но не легче ли вам было прямо здесь, у нас в гостинице торговать? И вам покупатель, и нам клиент. Я табличку напишу и на доску объявлений повешу: ее постоянно разглядывают, не поселился ли маг какой. Ну так к вам прямо в комнату ходить будут за зельями!

— Ой… это было бы замечательно, если честно!

— Ну тогда так и сделаем! — улыбнулась Женива и встала из-за стола.

На самом деле, чтобы торговать прямо в гостинице, нужно было заплатить уйму денег хозяину, предоставить лицензию и кучу разных справок… сложно описать, что я испытала, когда меня еще и спрашивать стали, не слишком ли это предложение навязчиво со стороны хозяев!

Закончив с завтраком, я отправилась в комнату, чтобы сообщить Лео радостную новость, но оборотень крепко спал на кровати, даже не раздевшись. Это было странно: он никогда не спал днем. Видимо, наша ссора очень сильно задела его чувствительную натуру и он вообще не спал ночью, бедняга.

Я тихонько прибралась в комнате, взяла из сумки листочек с ценами, названиями и описаниями зелий, захватила трубку с табаком, и вышла из комнаты, прикрыв дверь.

Листок с описаниями зелий я оставила у женщины за стойкой, которая занималась распределением комнат в гостинице. Она уже была осведомлена о том, что тут будет торговать ведьма и с готовностью выслушала мои инструкции.

Я сказала ей, что вернусь до двух часов дня и что пусть все покупатели, которые придут в мое отсутствие, записываются у нее и оставляют свои заказы, а возвращаются за своими зельями после двух дня. А когда проснется мой компаньон, пусть приходят к нему, он ими займется.

На улице было хорошо, хотя солнца не показывалось из-за затянувших небо серых туч, обещающих скорый дождик. Воздух был свежий и прохладный, что редкость для городов здешнего теплого климата.

Следуя за приподнятым настроением, я решила отправиться к главной площади и послушать, о чем нынче судачат бабки. Мне хотелось услышать подтверждение тому, что тех двух ублюдков загрыз зверь.

Я степенно бродила по улицам с трубкой в зубах, не привлекая особого внимания, и слушала, что происходит вокруг. Мальчишки гоняли собаку, баба ругала мужа, ругались торговцы и ремесленники с покупателями, кричали животные… Весь этот гам был классикой любого города и выцепить из него что-нибудь членораздельное было задачей не из простых.

Через полчаса гуляний я решила просто зайти в ближайший трактир и поговорить с его хозяином. Они тут были что-то вроде информбюро.

Первый трактир, который встретился мне на пути, представлял собой только что выбеленное одноэтажное здание. Оно напомнило мне какой-нибудь германский домик. Висевшая над входом вывеска в виде белого флага пафосно гласила «Дворец Правосудия». Усмехнувшись таком названию, я вошла в открытую дверь, из которой доносилось степенное гудение мужских голосов.

Стоило мне появится, как в зале воцарилась тишина и на меня обернулись не меньше пятидесяти голов здоровенных мужиков. Все они были либо в белых мантиях с перьями на плечах, либо в знакомых мне рыцарских туниках. Сообразив, куда меня угораздило зайти, я стрелой вылетела из этого трактира, и бросилась подальше, к главной площади.

То ли мне сегодня потрясающе везло, то ли у рыцарей и инквизиторов не было настроения ловить ведьму, но за мной никто не погнался! Правда, обнаружила я это тогда, когда уже выбежала на главную площадь, где по обыкновению своему уже выстроились в ряды грузные торговцы со своими телегами и расселись по уголкам небритые барды, все как один страдающие тяжелейшим похмельем.

Побродив немного по площади, я присмотрела несколько лавок с магическими инструментами и ингредиентами. У меня с собой, как и всегда, была небольшая сумка на всякий пожарный и пять золотых, которые я взяла с собой на случай, если захочется что-нибудь купить.

В итоге, как и ожидалось, я не выдержала и накупила себе пучков трав и прочих ингредиентов на два золотых, новых склянок на пять серебряников и, что было совсем уж кощунством, новую жилетку и рубашку, так как старая одежда была вчера безнадежно испорчена. Рубашка от прежней ничем не отличалась, а вот новая светло-лиловая жилетка не так давила на грудь и вообще лучше на мне смотрелась… просто потому, что была женской, а не юношеской. С боков на талии даже была изящная шнуровка, которую можно было затянуть, на сколько надо, и подчеркнуть тем самым фигуру.

На обратном пути в гостиницу я все же зашла в один из трактиров и, заплатив человеку у стойки за квас на три серебряника больше, выслушала интересующие меня новости. Как оказалось, двух подонков действительно загрыз зверь.

В час дня я уже была в гостинице, где узнала, что Леопольд так и не проснулся, а у меня набралось целых пять покупателей, один из которых очень настойчиво интересовался моим именем и тем, как долго я пробуду в гостинице. Поскольку о неразглашении этой информации я не просила, женщина у стойки все рассказала обо мне: кто я (ведьма по имени Бэйр, конечно, о пресловутых равнинах я ей говорить не стала) и как долго здесь пробуду.

Не обратив особого внимания на это известие, я помчалась в свою комнату, готовить к продаже заказанные зелья.

Оборотень проснулся от звона котелка и половника, сел на кровати и зевнул.

— Ты что, не спал ночью? — спросила я у него, открывая окно, чтобы густой цветной пар от зелий не задымлял комнату.

— Очень плохо, — слабо кивнул Лео и опять упал на кровать. Закрыв лицо руками и сжавшись на кровати, оборотень неожиданно жалобно заскулил.

— Ты чего, дружище?

Я оставила котелок кипеть на волшебном огне и кинулась к Леопольду.

— Все в порядке?

Он не ответил, но прижался ко мне, как только я села рядом с ним.

— Что с тобой такое, Лео? Ты здоров? — не на шутку обеспокоившись, я потрогала лоб оборотня. Высокой температуры не было… что же с ним тогда? — У тебя болит что-нибудь?

— Ничего не болит… ты только не уходи!… - тихо попросил он и, сев на кровати, обнял меня, навалившись всем телом.

— Лео… чудо, ты слишком тяжелый, я тебя так не выдержу!

— Прости… — пробормотал оборотень и отстранился. Вид у него был такой убитый, что смотреть было больно. — Можно… можно я у тебя на коленях полежу? Я мешать не буду, правда…

— Ложись, если тебе так спокойнее, — я согласилась, так как знала, что он, как ребенок, успокаивается от любой истерики на коленях мамки.

Устроив у меня на ногах подушку и положив на нее голову, Лео вздохнул и закрыл глаза.

Я подозвала к себе волшебный котелок, который благодаря левитации не нуждался в подставке, и стала доваривать зелье, мешая одно рукой, а другой гладя оборотня по седой голове.

Вскоре Лео успокоился и опять уснул.

Доварив зелья и разлив их по красивым фигурным бутылочкам, купленным на рынке сегодня, я вышла в зал, чтобы узнать, не пришел ли кто из покупателей за заказом.

Пришли, как оказалось, двое: старушка за магическим отваром, укрепляющим зубы, и солидный мужчина за зельем от проблем с потенцией. После сразу пришел третий покупатель, который оставлял заказ на шампунь, навсегда меняющий цвет волос, а за ним четвертый, девушка, желающая получить от меня зелье, определяющее беременность. Пятым покупателем была восьмидесятилетняя бабка, желающая провести сеанс вызова духов… полчаса я объясняла старой маразматичке, что не все маги могут вызвать из загробного мира ее сестру, спрятавшую где-то фамильные драгоценности стоимостью в три миллиона золотых. Но старуха слышать ничего не хотела, требовала, чтобы я показала ей свои документы из академии, так как если я не могу вызвать дух, то я непременно шарлатанка. Бесполезно было отстаивать свою честь и доказывать, что я ведьма-стихийница, а не некромант!

Бабка верещала и топала ногами, обзывая меня последними словами. В итоге от поднятого ей шума проснулся Леопольд и без лишних слов вынес ее из гостиницы, оставив верещать где-то на соседней улице.

Вернувшись, оборотень объявил, что голодный и что хочет есть. Мы стали обедать.

— Что с тобой с утра было, Лео? — спросила я у него, когда нам уже принесли овощной суп.

— Да так… я проносился всю ночь в облике летучей мыши. Давно не оборачивался в летучую мышь, вот мне и было плохо, — поморщился он. — Но теперь я в порядке.

— Ты напугал меня! Раньше с тобой такого не было.

— Нервы, — пожал плечами оборотень. — А как идет твоя торговля? Смотрю, тебе разрешили продавать зелья прямо здесь.

— Уже четверых обслужила, — киваю. — Мы обогатились на три золотых, так как из пяти вырученных два я отдала гостинице.

— А когда мы поедем уже? Не хочу тут больше оставаться. Мне здесь не нравится, — нахмурил серые брови.

— Думаю, сейчас. Если, конечно, новых покупателей не нагрянет… — улыбаюсь, закончив с супом и блаженно развалившись на стуле. — Хорошо наесться до отвала!

— Ага… нам, кстати, надо припасов купить. А то у нас ни крупы, ни сухарей, ни сахара даже не осталось…

И мы с Лео стали болтать на всякие бытовые темы, пытаясь распределить наш бюджет. Книга у нашего умнички уже кончилась и ему нужно было новое чтиво, кроме того у Леопольда появилась навязчивая идея научиться стрелять из лука, но покупку оружия мы отложили до лучших времен: хорошие луки стоят столько, сколько мы не заработали за эти два самых удачных за последние недели дня.

Разговорившись, мы заказали еще по две кружки холодного кваса и просидели полчаса, ничего толком не делая. За это время ни одного нового покупателя не появилось и я думала, что уже не появится, как в обеденный зал неожиданно вбежала знакомая старуха со знакомым пареньком… этому субъекту я вчера отказалась продать зелье для «волшебных снов», с помощью которого можно заказывать любые сновидения. Проблема в том, что на это зелье подсаживаются люди-неудачники со слабой психикой, создают себе жизнь во снах и перестают жить в реальности. Не для детей такие вещи.

Старуха с донельзя довольной рожей подошла к стойке и спросила, здесь ли еще ведьма. Женщина-консьерж кивнула и указала на мой столик.

Старуха гаденько ухмыльнулась и поковыляла ко мне, стуча о доски пола своей палкой. Мальчика она зачем-то послала на улицу.

— Ну так, ягодка моя, не передумала ли бумажки мне свои показать, а? — спросила она, смирив меня взглядом помутневших от возраста глаз и обдав в лицо своим ароматным старческим дыханием.

— Гхм… А какое вы право имеете их у меня просить? Идите своей дорогой, бабушка, не мешайте мне обедать, — ответила я спокойно, хотя меня разбирало отвращение от этой мерзкой неопрятной старухи.

— Ах так, значит!? — она повысила голос, чтобы все в обеденном зале ее, старую дуру, слышали. — Значит, ты подтверждаешь, что никаких справок у тебя из академии нет и ты вообще нигде не училась, крыса!?

— Уйдите! — прикрикнул на нее Леопольд, ощетинившись.

— Ах, уйти!? А я не уйду просто так! Темная бестия, потравила столько народу своими зельями, а я смотреть должна!? Я этого так не оставлю!!! Она должна болтаться на виселице, в костре гореть, лживая продажная тварь!!!

— Бабушка! — крикнул паренек, вернувшийся в зал. — Бабушка, я привел!

— О! Господин инквизитор! — старушка бросилась к фигуре в белом, появившейся на пороге вслед за пареньком.

У меня внутри при виде этой фигуры все похолодело.

Посмотрев на мужчину с перьями на плечах белой мантии и с огромным мечом за спиной, с железной флягой на поясе и с серебряным кинжалом, я поняла, что влипла, причем, кажется, на этот раз все-таки смертельно…

— Лео, живо в комнату! Собирай вещи! — шепнула я застывшему в ужасе оборотню и двинула ему под столом по ноге, чтобы очнулся.

— Но ты… — он непонимающе посмотрел на меня.

— Живо, я сказала! Ему только я нужна! Собирай вещи и уводи Черта, пока за вас не взялись! Я как-нибудь справлюсь…

— Врешь! Ты с ним не справишься!… - зашипел оборотень.

— Уходи немедленно!!! — прошипела я ему.

Лео, поняв, что против инквизитора мы с ним одинаково бессильны, кивнул и, превратившись в крысу, скрылся.

Наш разговор занял не больше нескольких секунд и никто его не слышал. Инквизитор все это время осматривал зал, а старуха громко рассказывала ему, какие беспорядки я здесь устраиваю, как я хозяйку гостиницы запугала и как людей травлю и обманываю.

— …Вот эта змея! Вот она! — кричала бабка, указывая на меня и хватая инквизитора за руку и тяня в мою сторону.

Инквизитор брезгливо высвободил свою руку в чистой белой перчатке из лапок старухи и, не снимая капюшона, направился в мою сторону.

Я решила сделать вид, будто я не при чем, и сидела, спокойно похлебывая квас.

— Она ведьма, она! Заберите ее и накажите, как следует! Стольких погубила, темная!!! Даже ребенку хозяйки отраву дала, крыса!!! — вопила бабка.

— Я сам разберусь, — холодным металлическим тоном осек ее инквизитор. От этого глубокого раскатистого голоса, снежной лавиной прокатившемся по залу, все присутствующие замерли и уставились в мою сторону. Я сама едва сдержала дрожь, побежавшую по плечам и нервно сделала еще один глоток кваса. — Кто ты такая? — спросил меня инквизитор, дождавшись, пока я проглочу.

— Жертва старой карги, которой зубы скалить не на кого, — отвечаю спокойно и честно.

— У меня плохое чувство юмора, — предупредил инквизитор все тем же тоном и голосом и, неожиданно схватив меня за локоть, грубо поднял из-за стола. — Стой прямо, смотри на меня, когда я с тобой говорю, и отвечай на мои вопросы.

Я встала прямо и посмотрела на инквизитора. Он под шляпой не видел, моего лица а, значит, не мог сразу понять, сколько ему дадут братья по Ордену за мою голову…

— Я честно продаю здесь зелья, можете спросить у хозяйки гостиницы и опросить людей, которым я продала снадобья, — отвечаю, всеми силами сохраняя в голосе уверенность. — Их имена записаны у консьержа. Никто не отравился и не пострадал.

— Не прячь лицо, — велел инквизитор. — Или тебе стыдно смотреть мне в глаза, ведьма?

— Вы носите мантию, хотя мне она не нравится, а я буду носить шляпу, не обращая внимания на ваши предпочтения! — отвечаю в том же тоне. — Ни в одном законе не написано, что ведьмам запрещено носить шляпы.

— Договорилась, — подвел итог инквизитор.

Он взмахнул рукой и сделал странное движение кистью, после которого от меня намертво отшибло магию. После он, не мешкая, схватил меня за руку и, заломив ее мне за спину, прижал к себе в таком положении. Поскольку возражать и сопротивляться я уже не могла, он сдернул с меня шляпу и откинул ее в сторону.

— Итак, а теперь назови свое имя и академию, в которой училась, — попросил инквизитор тем же спокойным тоном. Он не злился и не раздражался. Просто выполнял свою работу.

Называть мое имя не потребовалось. Как только сидящие в зале увидели мое лицо, оно зазвучало на каждом углу, произносимое испуганными шепотками.

— Сама Бэйр!

— Бат-тюшки… что делается-то!…

— Во те-на! При мне заразу Бэйр схватили!…

— Будет, что внукам рассказать…

— Бэйр, ведьма с Великих равнин, — ответила я твердым голосом и обернулась на инквизитора, готовясь к последствиям.

Но я не получила железным обухом меча в лоб, как ожидала. Дальше вообще случилось то, чего никто не ожидал.

— Бэйр!? — инквизитор воскликнул уже совсем другим, нормальным мужским голосом, и отпрянул, срывая с себя капюшон. — Девочка!…

— Арланд! — я глазам своим не поверила. — Черт возьми, ты живой!

Сложно описать, что я ощутила в тот момент, когда увидела его. Чувства смешались, а перед глазами все поплыло от радости… Видеть это лицо теперь, когда я уже почти смирилась с смертью экзорциста, было настоящим чудом!

Не помня себя от счастья, я кинулась было к другу, но отпрянула, наткнувшись на холодный равнодушный взгляд.

Поначалу мне даже показалось, что он не узнал меня. Выражение лица так не соответствовало радостному возгласу, который он издал, услышав мое имя и увидев лицо… Видимо, его радость мне только послышалась.

— Так вы знакомы!? — завопила старуха, мгновенно уничтожив своим мерзким писклявым голосом. — Нигде нет правосудия!!! Сплошной обман!!! Инквизиторы, и те под ведьм пошли!!! Вон как он на нее смотрел, подкаблучник одурманенный!!!

Голоса в зале согласно загудели. Все ждали хлеба и зрелищ, ведь у них на глазах поймали знаменитую ведьму.

— Замолчите, — холодно велел Арланд старухе и смирил ее таким взглядом, что она за сердце схватилась. Зал тоже мгновенно умолк после этих слов. — Да, я действительно знаком с этой колдуньей лично. Бэйр, ведьма с Равнин, никогда не видевшая академии, продающая без разрешения магистров зачастую даже запрещенные зелья. Воровка и изменница, убийца и шарлатанка, как многие утверждают. Я встретился с ней несколько месяцев назад, но, поскольку не был тогда инквизитором при исполнении, не арестовал ее. Теперь, когда мы встретились вновь при таких обстоятельствах, я вынужден поступить по закону.

— Ты ведь не… — я пораженно посмотрела на Арланда.

— Извини, но я сдам тебя Ордену, — невозмутимо кивнул он. — Вещи можешь не собирать, они тебе больше не понадобятся. И, пожалуйста, не сопротивляйся мне, иначе я вынужден буду применить силу.

— Так-то, так-то! — завопила старуха, мерзко захихикав. — Получила, змея!?

— А вы встанете на учет в Орден, — заметил Арланд, повернувшись к старухе. — Вы лжете и учиняете беспорядки и обвиняете незнакомую девушку в том, чего не было. Инквизиторы не только колдунов судят, имейте это в виду.

Старуха аж затряслась при этих словах.

— Да я что же… я ж помочь хотела! Ведьму нашла, работу вашу выполнила!…

Арланд кинул на нее предупреждающий взгляд и она тут же замолкла.

— Бэйр, вытяни вперед руки, — велел мне инквизитор, снимая с пояса серебряные наручники.

Я вытянула руки, пораженно смотря на Арланда и пытаясь понять, что вообще происходит.

— Арланд, что ты задумал? — тихо спросила у него я, когда мы вышли из гостиницы и двинулись куда-то по улицам, заполненным толпой. Люди, завидев нас, расступались в живые коридоры и начинали пялиться.

— Я ничего не задумал. Я делаю то, что должен, — ответил он с тем же холодом в голосе. — Я отведу тебя в Орден, зарегистрирую твою поимку и потом отдам на суд совета.

— Что ты делаешь, тебе совсем крышу снесло!? Они убьют меня! — я потянула руки, надеясь остановить Арланда, но он резко дернул цепь и я, как собачонка на поводке, побежала за ним.

— Бэйр, с чего ты взяла, что я пренебрегу своими обязанностями? — удивленно спросил он. — Извини, но обстоятельства не оставляют мне выбора. Тебя публично обвинили, ты преступила закон, к тому же, ты в розыске. Как я могу позволить тебе дальше ходить на свободе?… И, давай на чистоту, то, что я делаю, в первую очередь для твоего же блага. Ты больше не будешь носиться по миру с никому неясной целью.

— Что?… Что за чушь ты несешь!? А ну стой и посмотри мне в глаза!

Арланд остановился и резко развернулся ко мне.

— Это не чушь, Бэйр, — он нахмурился и действительно посмотрел мне прямо в глаза.

К своему ужаса я не узнала в его взгляде и тени того человека, которого знала. Арланд никогда не смотрел так убийственно прямо и с таким снисходительным высокомерием…

— Я делаю то, ради чего я следил за тобой, — продолжил он, насмотревшись на мое перекошенное лицо. — Я давно решил, что лучше всего будет сдать тебя под суд и прекратить твои бесполезные метания.

— Значит, ты… ты для этого шел? Для этого ты просил прядь волос?… Чтобы не потерять такую ценную жертву!?… Дейк был прав, ты бездушный ублюдок, готовый даже друга отдать инквизиции, лишь бы выслужиться!!!

— Бэйр, — Арланд посмотрел на меня с укоризной. — Я не перед кем не выслуживаюсь, я делаю то, что должен. Ты должна пойти под суд… Несмотря на то, что мы были знакомы, я не пренебрегу своими обязанностями относительно тебя, — продолжил он, поворачиваясь ко мне спиной и продолжая путь. Дернув цепь, он и меня заставил идти следом.

— Ублюдок!… - не выдержав, выкрикнула я, но потом решила, что не стоит унижаться и орать на весь город оскорбления.

Арланд не ответил, он продолжал вести меня сквозь толпу собравшихся зевак, не говоря мне больше ни слова. Я тоже молчала и шла, смотря на спину инквизитора. Было бы унизительным смотреть в землю под таким количеством взглядом, только и ждущих, что я поникну.

Вскоре за нами уже увязалась целая процессия из желающих поглазеть на арест самой Бэйр. Многие из них забегали вперед, чтобы посмотреть на мое лицо и сравнить с портретом на объявлении «розыск». Такие бумаги, развешенные по всем у городу, стали чем-то вроде театральных брошюр с описанием спектакля. Вскоре их перестало хватать на каждого и они пошли по рукам. Раз за разом голоса из толпы повторяли суммы, назначенные за поимку, а особо умные советовали Арланду убить меня и получить за голову в два раза больше, но инквизитор тут же отгонял таких предупреждающим взглядом, а тех, кто осмеливался бросить в меня чем-нибудь, иной раз укладывал кулаком, специально останавливаясь и находя смельчаков в толпе.

Мы шли долго и за это время, под гнетом насмешек людей, я просто закрылась от мира. Стало все равно на то, кто, куда и зачем меня ведет. Я не чувствовала ни ожидаемого зеваками унижения, когда они пытались кинуть в меня чем-нибудь, ни даже отчаяния, когда бывший друг дергал за цепь, ведя идти быстрее. Казалось бы, я должна была испытывать хотя бы страх, но и его не было. Не спастись, так и чего бояться? Бояться нужно, когда есть выход. А сейчас, когда меня поймали и заковали, бояться уже бесполезно.

Единственное, что я чувствовала, так это тупое недоумение. Я никак не могла осознать произошедшее и поверить в то, что так ошиблась в Арланде и что теперь буду казнена из-за предательства человека, в которого чуть было не влюбилась.

Здание ордена Белых сов представляло собой большое трехэтажное строение слепящей белизны. С первого взгляда становилось ясно, что это не столько посольство Ордена в очередном городе, сколько тюрьма: большие длинные окна были закрыты решетками, а тяжелые железные двери с трудом открывались двумя сильными слугами.

Когда мы вошли внутрь и эти двери захлопнулись за нашими спинами, в моих ушах загудела тишина: сюда не проникал шум с улицы. Исчезли не только какие-либо звуки, но и краски. Здесь все было белое, кроме черных лестниц и черных железных дверей.

Такая резкая перемена плохо на мне сказалась, я почувствовала странное давление и чуть не упала от неожиданно нахлынувшей слабости. Арланд помог мне подняться и дальше вел, поддерживая, хотя я и пыталась отстраниться.

Мы поднялись по железной лестнице на второй этаж и там, пройдя по запутанным белым коридорам мимо десятков кабинетов и десятков людей, одетых в белое, добрались до большой комнаты, где за письменным столом сидел старик с белой бородой и в белой мантии.

— Запомни: не вздумай врать и говори только чистую правду, о чем бы тебя не спросили, — шепнул мне Арланд, прежде чем войти в раскрытые двери. Я не разобрала смысла его слов, только услышала их звуки. То ли от волнения, то ли от резкой смены обстановки… от чего-то мне было так плохо, что я ничего не соображала.

Увидев меня, старик за столом вздрогнул. Его лицо вытянулось, а рот сам собой открылся, обнажив железные зубы.

— Я привел Бэйр, ведьму с Великих равнин, — спокойно сказал Арланд, положив перед стариком листок с моим портретом и суммой награды.

Выражение лица инквизитора было таким до гадости равнодушным, что на него противно было смотреть. Полуприкрытые глаза, ровная линия как будто парализованного рта и застывшее лицо. Только брови были чуть нахмурены.

Неужели с таким лицом он будет отдавать меня на суд Ордена? Неужели я не стою хотя бы капли сомнения?…

— Д-да, я вижу… — кивнул старик, не сводя с меня пораженных глаз.

— Нам долго ждать? — учтивым тоном поторопил его Арланд.

Старик опомнился, с шумом выдвинул ящик стола и достал оттуда листок с какими-то таблицами. Обмакнув перо в чернила, старик поднял глаза на нас.

— Назовите имя, инквизитор, — попросил он.

— Арланд Сеймур.

— Как давно окончили обучение?

— Меньше месяца назад.

— Что?… — старик посмотрел на него с таким выражением лица, как будто увидел привидение.

— Если не верите, посмотрите, — Арланд вынул из железного тубуса на поясе свернутый плотный лист бумаги, на котором большими буквами были написаны его имя и фамилия, а все остальное мелкими, едва различимыми.

Лист оказался в руках старика и тот внимательно всмотрелся в написанное сквозь круглые очки.

— Поразительные способности, — одобрительно заметил он. — Давно не было таких одаренных молодых людей. Надеюсь, вы долго прослужите Ордену, — он посмотрел на Арланда.

— Возможно, — он чуть ли не поморщился, высокомерно перевел взгляд в сторону и вверх.

Старательно вырисовывая буквы, архивариус записал что-то в досье инквизитора, а потом в свою бумажку с таблицей.

— Я полагаю, этот случай особый, — сказал Арланд, принимая свою бумагу обратно. — Суд нельзя затягивать и я в праве потребовать, чтобы совет собрался немедленно. И еще: я хочу участвовать в совете.

— Да, конечно, имеете право, — кивнул старик. — Подождите в коридоре возле комнаты совета.

Старик побежал куда-то, а Арланд вновь повел меня по этажам и коридорам. Он не говорил ни слова, а я ничего не спрашивала.

Я уже не задумывалась о том, что стукнуло в голову инквизитору. Много ему чести, чтобы я тратила на него последние в своей жизни размышления.

Единственное, о чем я теперь думала, так это о том, что меня ждет.

Возможно, меня сожгут на костре… хотя огня я не боюсь и с легкостью освобожусь. Но вряд ли обученные инквизиторы повторят ошибку селян. Скорее всего меня повесят или отрубят голову завтра на рассвете или через пару дней… Интересно, а последний ужин или последнее желание тут есть?… скоро узнаю.

И все же глупо было уходить от Дейка. Я была права, когда думала, что без него не выживу в этом мире. Он не допустил бы, чтобы на меня накидывались селяне, с ним стражники бы меня и пальцем не тронули, а Арланд не посмел бы пойти на предательство… С Дейком у меня был шанс выжить, а теперь я погибну, и трех недель не пробыв без рыцаря.

Хотя… если подумать, то мне жалеть не о чем. Я испытала и перепробовала столько, что грех жаловаться. Многие старухи не видели и не знали того, что увидела и узнала я за каких-то полгода… Да уж, умирать в девятнадцать не страшно и не стыдно. Вот чем прелестен этот мир.

За рассуждениями о близкой смерти я не заметила, как один за другим к комнате, возле двери которой мы с Арландом ждали, подошли мужчины в разноцветных длинных мантиях. Тех, кто был в черных мантиях было четверо, в белом были двое, и только один был в красном. Все они расселись за большой круглый стол, оставив два места — для Арланда и для меня. Когда все было готово, две тяжелые двери в комнату захлопнулись и суд начался.

— Все мы знаем о деле Бэйр, ведьмы с Равнин, — громко и четко проговорил самый старый из всех присутствующих, одетый в красную мантию. — Не стоит повторять все преступления этой ведьмы, совершенные за последние три года. Сторона, голосующая за избавление мира от грешницы, прошу начать.

— Стоит заметить, что она молода. Она вступила на темный путь, будучи шестнадцатилетней девочкой. Того, в ком тьма с детства, трудно исправить, — тут же начал один из мужчин, сидящих по левую сторону стола.

Все сидящие по левую сторону стола были в черном и, видимо, выступают за мое убийство. Те, что в белом, по логике, наверняка отстаивают мое отправление в исправительную колонию для плохих магов, мою жизнь, то есть. А красный — главный судья, за которым последнее слово.

Что ж, забавно у них тут все устроено. Свидетелей нет, фактов нет, только слухи, по которым решается, жить или не жить человеку! Отлично… Арланд не врал, когда говорил, что понятия справедливости у них в Ордене нет.

— Она жила за счет запуганных горожан и крестьян. Существо, не привыкшее к честному труду, всегда будет ленивым и не способным к обучению. А исправление — тяжелый труд. Ей легче будет умереть, чем исправиться, — продиктовал со своего заранее приготовленного листка второй в черном. Видимо, они подготовились к суду, потому так быстро и четко отвечают.

— Она колдовала, не учившись в академии, и, как можно так же догадаться по ее смелым преступлениям, самонадеянность — ее главная черта. Она всегда думала, что справится, и совершала совершенно абсурдные вещи. Но все мы знаем: самонадеянный маг — пропащий маг.

— Она ведьма-стихийница, связанная с огнем. Что она может предложить в миру кроме выжженных полей? — впервые заговорил мужчина в белой мантии. — Но на войне она будет незаменима. Нужно ее сохранить и обучить. Она еще послужит отечеству.

— Многие заметили, что во всех ее преступлениях и кражах была система, — заявил второй мужчина в белом, показавшийся мне наиболее вменяемым из всех здесь присутствующих. Он был не так стар и глаза у него были живые. — Она убивала торговцев, находящихся у нас на учете, и о каждом из них мы знаем предостаточно. Все они были пропащими людьми, которых вряд ли что-то, кроме редко в нашем мире чуда, могло склонить на путь света. При этом Бэйр забирала из домов убитых не деньги и драгоценности, а только дорогие магические ингредиенты, которые не могла купить в силу своего положения и происхождения. Ни одному архимагу неизвестно, что она собиралась приготовить из них, так как нет зелья или порошка из этих продуктов. Думаю, есть смысл полагать, будто Бэйр создавала нечто для благих целей, учитывая то, как она выбирала жертв. Если мы узнаем, для чего именно она все это делала, многое может измениться.

Все выжидающе уставились на мага в красном.

— Хорошее предположение. Говори, ведьма, — попросил меня старик. — У тебя была цель?

— Да, — ответила я, точно зная, что у моей предшественницы была цель создать порошок, который я носила на поясе до встречи с Фавнгрифом. Но в чем состояло истинное предназначение этого порошка и что за цель у той силы, которая теперь находится у меня в левой руке? Не для того же ведьма Бэйр все это делала, чтобы лишить себя саму магии!…

— И в чем эта цель? — спросил старик.

— Говори правду, — напомнил мне Арланд шепотом и ободряюще сжал мою руку. — Только правду.

Я поняла, что от этого ответа может зависеть моя жизнь, так как если цель благая, то эти чокнутые юристы могут отпустить меня и пожелать удачи в светлых начинаниях. Потому я лихорадочно напрягала память, пытаясь выудить хоть что-нибудь о том порошке… Но все было тщетно, как и всегда, когда я пыталась вспомнить что-нибудь об опытах Бэйр, и понять, что с моей рукой.

— Я не помню, — ответила я в итоге, потратив на размышления время, показавшееся мне часами.

Ничего не испытав при этих словах, которые лишали меня последнего шанса на жизнь, я только подивилась своему спокойствию. Наверное, у меня глубокий шок… совсем ничего не чувствую.

— То есть, не помнишь? — старик в красном не ожидал такого ответа и опешил.

— Как можно не помнить, из-за чего ты убила десятки людей!? — возмутился один из тех, кто был в черных мантиях.

— Она полоумная! — воскликнул другой.

— Но она не лжет, — прервал крики Арланд, напрягая свой сильный звенящий голос. — В этой комнате невозможно лгать, стены тут же становятся черными, все мы это знаем. Но стены по-прежнему белые. Эта девушка в самом деле не помнит, почему она убивала. И, возможно, никогда не вспомнит.

— Что вы имеете ввиду… Арланд Сеймур? — спросил человек в красном, мельком взглянув на бумагу перед собой. — Объяснитесь.

— Я готов объяснить все, — кивнул он и встал. — Я являюсь одним из самых успешных учеников Ордена и имею несколько специальностей, среди которых экзорцист и демонолог. Чтобы разъяснить все дело, связывающее меня с Бэйр, до конца, я начну с самого начала. Поскольку этим летом я еще не окончил обучения, я уехал домой на каникулах, где, по случайному стечению обстоятельств, и познакомился с Бэйр. Я не арестовал ее, так как не был инквизитором и не имел на это права. Но, хоть я и был тогда только учеником, к тому времени я уже многое знал и умел, и потому с самой первой нашей встречи я понял, что с этой ведьмой не все в порядке. Проблема, возникшая передо мной после этой встречи, была важной и ее решение не могло быть отложено до приезда специалистов-инквизиторов… Я, пользуясь своими навыками, вынужден был провести в своем собственном родовом поместье ритуал изгнания старшего демона.

Невозмутимость, с которой Арланд говорил эту невозможную запутанную ложь, поразила меня настолько, что я как будто проснулась от дурмана этого здания.

— Хотите сказать, вы изгнали демона из этой девушки? — уточнил мужчина в красном.

— Я действительно пользовался своими навыками, чтобы помочь ей. Сейчас в ней нет и следа демона, — кивнул Арланд, посмотрев на меня и ободряюще коснувшись пальцами моего плеча. — Можете убедиться в этом, просмотрев ее ауру.

Все присутствующие уставились на меня невидящими взглядами, от чего мне стало не по себе.

— Эта аура чиста, как у ребенка. Перед вами честная, добрая и благородная девушка, — продолжил Арланд. — Известно, что какой бы не вселился в человека демон, он берет все грехи на себя, и душа человека после изгнания остается незапятнанной. Аура Бэйр не несет в себе следы тяжелых грехов и тем самым подтверждает, что убивала не та, что сидит перед нами, а совсем другое существо.

В зале поднялся пораженный шепот, а когда он улегся, Арланд продолжил.

— Только несколько месяцев назад эта девушка очнулась в этом теле в своем сознании. До этого момента телом владел кто-то другой, потому сейчас Бэйр помнит все урывками и не знает, с какой целью убивала и грабила все эти годы.

— То есть… — все присутствующие стали удивленно переглядываться.

— То есть она не виновата ни в одном из обвинений, возложенных на нее, как не виноват человек, насильно лишенный собственной воли.

— И что вы предлагаете, Арланд Сеймур? — нахмурился мужчина в красном. — Я смотрю, вы хорошо занялись этой особой. Надеюсь, вы понимаете, что отпустить мы ее не можем? Нужно понаблюдать за ней. Демон мог повлиять на ее… нравственность.

— Если она не виновата ни в одном из грехов, то мы не смеем запирать ее и, тем более, убивать, — сказал Арланд. — Я думал над тем, что мы можем для нее сделать, и вспомнил о четвертом варианте. Да, мы не можем ее отпустить, но ее может взять под свой надзор и опеку один из инквизиторов. И я, как заинтересованный в судьбе этой девушки, хочу взять эту ответственность на себя.

— Пока это действительно лучший выход из сложившейся ситуации. Есть ли возражения? — мужчина в красном осмотрел присутствующих.

Никто даже не попытался возразить. Все молчали.

— Бэйр?

— А у меня разве есть выбор?

— Тогда у меня нет причин отказать вам в вашей просьбе, Арланд Сеймур, — заявил мужчина в красном. — Через два дня весь Орден узнает об исходе этого затяжного дела и будет готов документ, подтверждающий опеку. А Бэйр уже сейчас признается свободной ведьмой вне розыска. Суд окончен, все могут быть свободны.

Все вышли и мы с Арландом и мужчиной в красном вернулись к архивариусу, который опять что-то написал в досье Арланда с разрешения главного судьи. Инквизитор снял с меня наручники, вернул мне способность колдовать, и поспешно вывел из здания Ордена.

Я не понимала, что происходит, хотя до меня и начинало постепенно доходить, что что-то пошло не совсем так, как ожидалось. Только когда с меня сняли наручники и вывели из тюрьмы я догадалась, что меня не будут убивать и что я продолжу портить это бренное тело.

Арланд, кажется, был вполне доволен таким положением дел… Я вообще перестала понимать что-либо из происходящего.

Экзорцист шел по улицам очень быстро, практически таща меня за собой, крепко вцепившись сильными пальцами в мою руку. Все мои попытки заговорить заканчивались неудачно, так как он только оборачивался и прижимал палец к губам, веля молчать.

Когда мы ушли от здания Ордена на километр, Арланд свернул в пустую подворотню и там, ведя меня какими-то странными узкими улицами, вывел в итоге к старой и серой гостинице, неприметной среди высоких серых заборов этого квартала.

Войдя внутрь гостиницы и поздоровавшись с хозяином, Арланд повел меня на второй этаж. Мы вошли в комнату, где над кроватью весел знакомый мне крест.

Заперев дверь, Арланд прислонился к ней спиной и облегченно выдохнул.

— Фууух… я так боялся, что ты соврешь! От этого так многое зависело! — он улыбнулся и подошел ко мне. — Вот теперь, когда все кончено, можно поговорить по-человечески! Бэйр, ты не сильно испугалась?…

Это последняя фраза… Она стала чем-то вроде машинного гудка.

В моей голове как будто вздрогнуло что-то и тут же заработали все отключенные шоком механизмы, стремительно нагреваясь. Все то, что я должна была испытать на улице и в Ордене, проснулось во мне сейчас.

Зарычав, как рычал Леопольд, будучи рысью, я со все силы ударила Арланда по отвратительно белой, гладко выбритой щеке. Не ожидавший такого инквизитор не удержал равновесия и свалился от моего удара на пол.

— Какого черта ты устроил, подонок!?!? Зачем повел меня в Орден!?!?… Как ты мог предать меня, когда я так доверяла тебе!? Я единственная, кто вообще мог тебе верить, и ты швырнул меня своим совам, чтобы повысить авторитет «лучшего ученика»!!!

— Успокойся! — попытался остановить меня Арланд. — Ты не так все поняла!

— А как это еще можно понять!? Как, черт возьми!?…. Все эти месяцы я убивалась, чуть ли не в подушку рыдала, думая, что ты умер!!! Жалела тебя, сокрушалась!!! А ты, гаденыш, все это время выжидал, пока я уйду от Дейка, чтобы сдать меня инквизиции!!! Не знаю, чем объяснить твою выходку на суде, но я видеть тебя не желаю больше, мерзавец!!!

— Как ты вообще могла повестись на мой спектакль!? Ты! — воскликнул Арланд, поднимаясь и загораживая собой запертую дверь, чтобы я не проломила ее заклинанием и не ушла. — Я надеялся, что ты все поймешь! Ведь ты одна знаешь, зачем мне нужна инквизиция, ты знаешь, что я искал тебя для того, чтобы уйти с тобой из этого мира. Как ты могла подумать, будто я продам тебя, мой единственный шанс избавиться от вечного преследования!?

— Да ты сам мне сказал, когда вел в Орден, что так и сделаешь, потому что твой шизанутый долг гласит, что миру нужно равновесие, а преступники должны быть наказаны!!!… - почти завизжала я, будучи вне себя от распирающей ярости.

— Я привел тебя в Орден, чтобы доказать, что ты невиновна, и избавить тебя от розыска! — перебил меня Арланд, поднявшись и жестом велев мне молчать. — Дай мне объясниться!… Отлично, слушай. Я надеялся найти тебя и объяснить тебе весь свой план с судом заранее, но ты, идиотка черномазая, нацепила на себя ментальную защиту, и твой след просто исчез с карты неделю назад. Я думал, что вообще тебя не найду! Если бы не та бабка, мы бы никогда не встретились… Но как я мог сказать тебе о своем плане при обстоятельствах с твоим публичным обвинением, когда нас окружало столько людей? Они ловили каждое мое слово и я не мог выказать ни малейшего расположения к ведьме, которую все знают, как опасную преступницу и убийцу! Тогда бы люди могли пожаловаться в Орден на то, что я предвзято отношусь к тебе и намерен покрывать тебя. После такого заявления в суде никто не стал бы меня слушать, меня вообще бы туда не пустили, и сами в итоге решили бы тебя убить! А если бы я даже уберег тебя от суда и не потащил в Орден, рано или поздно нам попался бы другой инквизитор, и тогда тебя казнили бы взаправду, и я ничего бы не смог сделать, так как меня, как преступившего законы инквизиции, казнили бы вместе с тобой, на одной виселице! Это было бы лучше!? Я свою шею подставил, взявшись за эту авантюру, а ты обвиняешь меня в каком-то предательстве! Ты ведешь себя, как истеричка!

— Я по твоей милости уже с жизнью попрощалась!… Естественно я веду себя, как истеричка!

Я стояла посреди комнаты, трясясь от гнева, но уже не понимая, как мне нужно отнестись к произошедшему. Наверное, я неисправимая дура… но я начинала верить Арланду в то, что он хотел помочь мне, а не выслужиться в Ордене.

— Может, я и не белый пушистый кролик, но я хотел помочь, — повторил Арланд, постепенно успокаиваясь. — Если у меня и была возможность провернуть все это иначе, то я не мог ей воспользоваться. Так сложились обстоятельства и ты не должна винить меня.

— Я не должна винить тебя!?… — я возмущенно посмотрела на инквизитора. — Я не должна винить тебя, после того, что ты устроил!? Да как ты вообще можешь говорить мне, что я не могу тебя винить, после таких унижений!? И даже если этот арест, этот суд, если все это было твоим планом, зачем было так унижать меня, ведя на цепи сквозь толпу!?… Ты мог бы просто молча отвести меня!!!

— Как ты себе это представляешь, без лишних свидетелей провести арестованную Бэйр к Ордену через весь город!? — воскликнул Арланд, нахмурившись. — А если бы я не заковал тебя, ты бы пошла со мной по доброй воле? Если бы я не лишил тебя магии, ты не устроила бы драку со мной и не ухудшила бы свое положение? Если бы ты на меня публично напала, я бы в жизни не оправдал тебя перед судом! Они бы просто не поверили в то, что девушка, бросившаяся на инквизитора, на самом деле кроткая и добрая, как ягненок, и не нуждается в уютной коморке темницы! А если бы я тебя не унизил, ты бы и не подумала замолчать! Ходила бы и вопила на каждой улице: «Арланд, что на меня нашло? Ты свихнулся, вести меня в Орден!? Ведь я твой друг!» и прочее! Мне не нужно было, чтобы ты считала меня другом тогда… И потому я сделал все, чтобы ты повела себя, как надо, и чтобы в итоге ты смогла жить, как любая свободная девушка, занимающаяся магией! Я хотел помочь тебе, избавить от вечного ожидания, что тебя поймают! Я хотел сделать лучше для тебя!

— С чего ты взял, что можешь решать, что для меня лучше!? — закричала я, едва сдерживая подступившие к горлу слезы. — Да я лучше бы всю жизнь была в розыске и считалась преступницей, чем прожила эти два часа в полной уверенности, что ты меня предал и что меня казнят, потому что ты посчитал своим долгом отдать под суд ведьму!!!

— Успокойся! — Арланд нахмурился, но посмотрел на меня гораздо мягче, чем раньше. Как на больного ребенка и это меня взбесило еще больше. Теперь я едва сдерживалась от того, чтобы не кинуться на него. — Никто бы тебя не убил, я ведь был рядом…

— Да из-за тебя я там и оказалась!

— Бэйр, тебя всю трясет и ты бледная, — перебил меня он. — Тебе плохо, не стоит доводить до нервного срыва.

— Нет, мне очень хорошо, я замечательно себя чувствую, черт возьми!!! Какой нервный срыв, когда меня чуть не убили белые совы, о чем ты вообще!?

— Это моя вина, нужно было быть помягче, — пробормотал Арланд себе под нос, а потом приблизился ко мне и попытался усадить на кровать.

Не выдержав, я дала волю гневу и попыталась ударить его рукой, а потом заклинанием, но инквизитор, прежде, чем я собрала силы, отрезал меня от магии одним жестом и, заломив мне руки за спину, прижал к себе.

— Ну успокойся уже, уймись! Бэйр, все это кончилось, теперь все хорошо и никто не собирается тебя казнить, — начал объяснять он.

— Не трогай меня!… Немедленно отпусти!… Что ты делаешь!?

Я вопила, как сумасшедшая, и выбивалась изо всех сил, но это не давало никаких результатов. Арланд только пару раз вскрикнул, когда мне удалось ударить ему по ноге сапогом, но не выпустил.

Уложив меня на кровать, он навалился сверху и обхватил руками, не давая двигаться.

— Угомонись, истеричка! — зло крикнул Арланд, больно сжав рукой мое плечо. — Взбесилась ты, что ли!?…

Наверное, я могла успокоиться… как делала это после встречи с Хаарь, после знакомством со стайкой кентавров и бешеным единорогом, размером с небольшого слона, и как я смогла успокоиться после того, как у меня вместо руки появилось прозрачное бирюзовое сияние, после мнимой смерти Дейка, после того, как мне изуродовало грудь в драке с Хранителем, после увиденного в селении гоблинов… Все потрясения я переживала очень стойко, так как, возможно, мое прошлое отъявленного писателя-фантаста заставляло смотреть на чудеса и горести жизни проще. Но на этот раз моя хваленая терпимость не помогла, а моя нервная система отказалась закрывать глаза на происходящее и у меня случилась самая масштабная истерика, какая только может случиться у женщины, которую два дня подряд доводят до пика отчаяния не сказочной, а самой обычной жизненной дрянью!

Я до полного изнеможения билась на кровати, пытаясь освободиться, а когда окончательно ослабла, просто обмякла в руках инквизитора и заплакала.

События последних дней перемешались в голове, все это накопилось и вырвалось в слезах. Я рыдала, потому что страшно было не видеть разницы между врагами и друзьями, страшно было понимать, что даже те, кому я доверяю, могут поступить со мной не лучше тех, кого я опасаюсь.

Арланд, как будто ждавший моих слез, начал меня утешать, извиняться, по десять раз повторяя, что хотел как лучше и не мог иначе. Моего ослабшего рассудка не хватало на то, чтобы отвергнуть его извинения и оправдания, а моих сил не хватало на то, чтобы оторваться от плеча инквизитора. Поэтому скандал, после которого мне следовало навсегда попрощаться с Арландом, превратился в убогую сцену успокоения истерички, после которой все обещало остаться, как было прежде.

Я, забывшись, высказала инквизитору все, что было на душе, а он выслушал с каменным лицом, пожалел, как обиженного ребенка, а потом в комнату принесли какой-то горьковатой жидкости и он заставил меня ее выпить. Сразу после этого меня поклонило в сон, и Арланд уложил меня на своей кровати, заботливо раздев и укутав одеялом.

Уснула я не сразу, а ближе к ночи, под успокаивающие невнятные бормотания инквизитора, сидевшего рядом.

 

14. Какой-то оборотень

Проснувшись ранним утром в постели инквизитора, я обнаружила, что нахожусь в комнате одна. Поскольку будить меня было некому и важных дел не наблюдалось, я решила поваляться до тех пор, пока не придет Арланд.

Развалившись на широкой кровати, я стала смотреть в потолок. Там в углу была натянута большая паутина, в которой сидел паук, да такой огромный, что я даже не вглядываясь могла увидеть его толстые лапки.

Жирная муха, которая меня и разбудила своим громким вибрирующим жужжанием, со всей своей мушьей дури влетела в эту паутину и запуталась в ней. Она вырывалась, как могла, и, казалось, вот-вот должна была порвать тонкие нити и высвободиться… но нет, видимо, участь этой мухи была куда печальнее, чем заснуть зимой на каком-нибудь подоконнике. Она запуталась, и паук метнулся к ней, впустил в нее свой яд и стал закутывать в паутину, как египетский жрец мумию.

Я лежала и наблюдала за этой душераздирающей сценой, как за триллером по телевизору, едва сдерживая крики «Ну давай! Ты сможешь! Еще чуть-чуть!».

Конечно, можно было бы прервать круговорот жизни в дикой природе старой гостиницы, и высвободить муху, но мне не хотелось вылезать из-под теплого одеяла. В комнате было прохладно, а по полу и вовсе гуляли сквозняки, перегоняя с доски на доску слои пыли.

Насмотревшись на муху, я вдруг захотела пить. На облезлой тумбочке возле кровати как раз стоял кувшин воды и стакан. Налив себе немного воды, я выпила ее и заодно прополоскала рот.

Тут дверь скрипнула и начала открываться. За ней показались перья на белой накидке. Я сиганула обратно под одеяло и притворилась крепко спящей, надеясь, что меня не станут будить. Все-таки вставать мне пока не хотелось.

— Неужели ты еще спишь? — изумился инквизитор, подходя к кровати.

Я почувствовала, как прогнулся под ним старый матрас, когда он сел, а потом ощутила, как пальцы в кожаной перчатке сжались на моем плечо.

— Пора вставать, — Арланд тихонько меня потряс. — Поднимайся, соня!

— Я не Соня, я Бэйр, — проворчала я, с головой укрываясь одеялом. — И я не хочу вставать. Тебе что, кровати жалко?…

— Мне ничего для тебя не жалко, но тебе все же пора подниматься, — насмешливо сказал инквизитор и начал стягивать с меня одеяло. Я обернулась к нему, пытаясь выглядеть раздраженной, и дернула одеяло обратно.

— Эй, я все еще злюсь на тебя, так что не усугубляй свое положение!

— Какие мы грозные с утра пораньше! — фыркнул инквизитор.

Продолжая натягивать одеяло одной рукой, он засунул другую под одеяло и пощекотал мне пятку. Я не выдержала этой пытки и, захихикав, села на кровати, согнув ноги в коленях, а одеяло выпустила.

— Что ты за мерзавец? — я недовольно посмотрела на своего мучителя. — Пришел и разбудил меня!

— Я мерзавец? — наигранно оскорбился Арланд. — Я, между прочим, забрал твои вещи и коня из стражи. А еще я заказал тебе завтрак.

— Молодец, — фыркнула я. — А Леопольда ты нашел?

— А он разве с тобой? — инквизитор искренне удивился.

— Да, мы путешествуем вместе с тех пор как расстались с Дейком после Демонтина… Да, я забыла тебе сказать, что я уже нашла этого ученого! Он нас не отправит в другой мир, но…

— Я тоже забыл тебе сказать, что пока шел по твоему следу, зашел к Демонтину, — кивнул Арланд. — Но Леопольда я не встречал. Твои вещи и лошадь были у стражи, я уже сказал. Их забрали, как бесхозные.

— Где же тогда Лео? — я нервно закусила губу. Вот и проблема с утра по раньше отыскалась… — Надо срочно его найти. Город большой, в нем легко заблудиться, к тому же Леопольд еще не совсем адаптировался…

— Наверняка он сейчас бегает где-нибудь зверенышем и ищет тебя, — успокоил меня Арланд. — Он взрослый мальчик и ориентация у него отличная, не говоря уже про природное чутье и ум. Он сам нас найдет.

— Ты думаешь? — я неуверенно взглянула на инквизитора.

— Я уверен, — кивнул он, а потом, после секунды раздумий, нахмурился. — Я почему-то думал, что мы будем путешествовать одни… в крайнем случае с Дейкстером, но никак не с моим братом.

— А какая разница, будет с нами Дейк или Леопольд? — я удивленно посмотрела на инквизитора. Его слова были мне совсем непонятны.

— Да, в общем-то, никакой… Леопольд, если подумать, даже лучше: он тебя не опекает и не жаждет обрести богатство, убив нечисть в моем лице! — пытаясь скопировать моего бывшего напарника, Арланд выпятил грудь и взмахнул рукой, как Дейк иногда делал, прежде чем начать читать очередную давно отрепетированную речь благородного рыцаря. — Но еще лучше было бы, если бы никого из них с нами не было.

— А какая тебе разница? Путешествовать с Лео веселее, чем шататься вдвоем. Да и как я могла его погнать, оставить одного или, того хуже, на попечение Дейка?

— Ты ему не мамка, сам бы разобрался, что к чему, — поморщился инквизитор. — У нас свои цели, его не касающиеся. Он будет только мешать…

— По-моему, мешать будешь ты со своим нытьем, паранойей и вечным недовольством!

— Бэйр, ты ведь понимаешь, о чем я, — Арланд очень многозначительно на меня посмотрел.

— Вообще-то нет, — усмехаюсь. — О чем ты?

— О нас, — он сделал особенное ударение на последнем слове.

— Оу… — я, наконец, поняла, что означают все эти намеки. Что ж, а я, наивная, до последнего надеялась избежать этой неприятной темы. — Слушай, Арланд, — начала я, немного запинаясь и теребя в руках краешек одеяла. — Когда я звала тебя путешествовать с собой, я не предлагала ничего, кроме товарищества. И мое предложение не изменилось: мы просто будем вместе искать путь в другой мир. И ничего больше.

— Ха! — инквизитор усмехнулся и наклонил голову набок. — Это Дейкстр тебе сказал, что мужчина и женщина могут просто путешествовать вместе годами напролет, или ты сама это придумала?

— А с чего ты взял, что все может быть как-то иначе? — прищуриваюсь. — Ты просто мой новый напарник!

— Напарники? — Арланд скривился, как будто это слово было сродни чему-то горькому. — Какие мы с тобой напарники, Бэйр!? Я в тебе не напарника вижу, а женщину, и мужские штаны, обтягивающие твои ноги, наводят меня на мысли о чем угодно, но не о суровой мужской дружбе, веришь?

— А что поделать? Придется тебе привыкать к моим штанам и видеть в них исключительно суровую мужскую дружбу. Дейк не возражал, Леопольд доволен, и ты не развалишься.

— Нашла с кем сравнивать! — возмущенно фыркнул Арланд. Он начинал злиться, так как начинал понимать, что я без зазрения совести отшиваю его, всего такого распрекрасного. — Почему ты вдруг решила сделать из меня напарника, интересно знать? Помнится, несколько месяцев назад ты хотела совсем не этого!… У тебя что, кто-то появился, пока меня не было? — инквизитор пристально посмотрел на меня.

— Что!? — от такого неожиданного и нелепого вопроса, заданного совсем не характерным для Арланда ревнивым тоном, я чуть на расхохоталась. — Конечно, нет! Откуда?… Просто я не вижу никакого смысла в том, чтобы дальше продолжать наши глупые заигрывания. Вообще, зачем говорить об этом, выяснять отношения, портить друг другу настроение, когда и так ясно, что между нами никакой романтики быть не может?

— Хах! — инквизитор улыбнулся, но как-то раздраженно и ядовито. — Обычно это я так нелепо говорю девушкам, что я еще слишком молод и не готов к серьезным отношениям, от всех вопросов защищаюсь умным видом и дурацкими размытыми аргументами! — заметил он.

— Я уверена, тебе попадется кто-нибудь получше ведьмы с дурным характером и без родословной, — киваю, усмехаясь.

— А я и не слишком-то надеялся, что ты осмелишься связаться со мной, — на последок сказал Арланд.

Он встал с кровати и направился к выходу из комнаты.

— Одевайся, я буду ждать тебя внизу… И, да, раз уж мне теперь не нужно с тобой любезничать: подстриги свою лошадиную челку, она ужасна!

— А ты серьги сними, а то ходишь как баба! — выкрикнула я, неожиданно даже для себя оскорбившись.

— Они не для красоты, а для защиты, — бросил Арланд уже из-за закрывающейся двери.

Когда он ушел, я все же поднялась и стала совершать все обычные утренние ритуалы, продолжая при этом негодовать по поводу его замечания. Хотя в умывальной, присмотревшись к своему отражению в зеркале, я с досадой отметила, что Арланд был прав относительно моей челки: она действительно лошадиная. И, да, сейчас, раз я больше не в розыске, можно открыть глаза.

Не совсем ровно срезав ножиком пару сантиметров, я, тем не менее, осталась довольно результатом.

Одевшись и приведя себя в относительный порядок, я спустилась вниз, в обеденный зал, где меня уже заждался мой новый опекун.

Инквизитор сидел за одним из небольших столиков, а перед ним уже стояла тарелка пятнистых блинов и несколько глубоких мисок со всяким разным и вкусным: сметаной, медом и вареньем… Боги знают, как он все это раздобыл в такой-то люксовой гостинице. Наверняка графеныш специально доплатил, чтобы еду ему принесли из другого места.

Арланд, заметив мое приближение, собрался было отвернуться, но вместо этого замер и уставился на меня. На его сердитом лицо проявилось изумление.

— Это что?… — спросил он, кивнув на мою мантию.

— Тебе не нравится? — я разгладила алый с золотыми узорами на длинном поясе подол. — Тебя же смущали мои ноги в штанах, вот я и решила походить в мантии, чтобы не раздражать твою нравственность.

— Очень смешно, — скривился Арланд и уставился к себе в тарелку. Ушки, выглядывающие из-под собранных в конский хвост белых волос, стремительно заалели.

— Чудный завтрак, — заметила я, сев напротив.

Инквизитор ничего не ответил, он принялся остервенело пожирать блин за блином, макая их то в одну, то в другую начинку. Я тоже принялась за еду.

— Ты так и будешь молчать? — спросила я через некоторое время, не выдержав.

— А чего ты от меня хочешь? Анекдота!? — бросил мне Арланд, ненадолго приостановив процесс обжорства.

— Может расскажешь, где ты пропадал два месяца? Что тебе Демонтин сказал? Какие планы на сегодня? Нам есть что обсудить, а ты только щеки набиваешь, как последний хомяк! — усмехаюсь, указывая ложкой на его лицо.

— У меня были долгие экзамены. Демонтин рассказал мне про мою физиологию и надавал кучу идиотских советов… что-то вроде «не спи под водой» и «не пытайся растить себе крылья, пока не повредишь позвоночник и не получишь травму головного мозга». А сегодняшние мои дела тебя не касаются.

— Но ты говорил, что экзамены продляться всего месяц, — продолжаю разговор, не обращая внимания на грубость. — Почему они были дольше? Возникли проблемы? Надеюсь, не со здоровьем?

— Нет, со здоровьем все по-прежнему, — ответил инквизитор уже не так грубо. — Просто после того ритуала, который ты устроила…

— Я ничего не устраивала!

— Все равно, — поморщился инквизитор. — После него во мне многое изменилось… но в лучшую сторону. Некоторые возможности одной моей стороны усилились, но, поскольку я как железом закован в шкуру инквизитора, эти способности не просто выросли, а вросли в инквизиторские силы, как рука в перчатку. Теперь я могу пользоваться сама знаешь чем, как возможностями инквизитора, то есть не оставляя следов сама знаешь чего.

— А что конкретно ты можешь? — спросила я, невольно улыбнувшись смешной попытке скрыть словосочетание «демонические силы».

— Ну… Я стал настоящим лекарем! Могу воскрешать, но только если смерть наступила не больше десяти минут назад и если нет тяжелых ран. Могу нормально лечить и исцелять, теперь все это дается мне легко… хотя раньше в Ордене после залеченной царапины я час мог харкать кровью. Эти успехи не остались незамеченными преподавателями и они устроили мне дополнительный экзамен по лекарству, чтобы я получил вот этот медальон, — Арланд достал из под перьев тяжелый железный круг на цепи, на которым голубым были нарисованы какие-то непонятные мне символы. — Потом, сдавая экзамен по экзорциму, я увлекся и на каверзный вопрос экзаменатора ответил, опираясь на аргументы из демонологии, о которой я и знать-то не должен. Экзаменатор решил, что я могу сдать еще и демонологию, раз такой умный, определил мне еще один экзамен и всучил два огромных тома, которые я должен был прочитать, чтобы подготовиться к новому зачету. Теперь я не только экзорцист, но и демонолог, — Арланд показал мне железный круг с алыми знаками и другой, с черными. — Но и это не все. Во мне проснулось нечто такое, чего и предположить было нельзя. Я даже не знал, что бывают такие специализации… но, как оказалось, бывают. Угадай, кем я стал!

Разговорившись, Арланд заметно подобрел и как будто отошел от своей нелепой обиды. Он смотрел на меня с игривым вызовом и я не могла не ответить тем же.

— Ну… даже не знаю, — я задумалась. — Ты стал охотником на ведьм?

— Эта специализация даже тебе известна, как я мог о ней не знать? — фыркнул инквизитор. — Давай, даю еще две попытки!

— Хорошо, мистер Сфинкс, — хмыкаю, а потом делаю глоток из чашки с чаеобразной жидкостью. — Ты теперь юрист-адвокат или что-то в этом роде?

— Нет же, — Арланд поморщился, видимо, от незнакомых слов.

— Тогда, может, ты… эммм… ветеринар?…

— Мда, угадывать ты не мастер, — фыркнул он. — Не поверишь, но я, ни разу в жизни не ходивший и не собирающийся ходить в храмы, не поклоняющийся ни одному богу… я стал клириком! Ты можешь себе представить? Я — клирик!

— Клирик?… — я совсем не так сильно удивилась, как, видимо, ожидал Арланд. Интересно, он сам замечает, что увешивает крестами все вокруг и себя в особенности, что каждую ночь кому-то молится и вообще по сути своей фанатик? — А с чего ты взял, что тебе это не подходит? По-моему, ты прирожденный клирик… Только вот что это значит? Ты что, можешь работать в церквях, освящать вещи, читать проповеди?

— Да, но это я и без того могу. Видимо, тебе знакомо слово «клирик», но я не уверен, так ли ты его понимаешь…

— В нашем мире это церковник, сановник… просто духовное лицо: от монаха до архиепископа.

— Нет, — Арланд тряхнул головой и хвост ударил его по щеке. — Инквизитор-клирик это человек, влияющий не столько на святость чего-либо, сколько на веру. Я могу могу воодушевлять толпы, поднимать боевой дух, прогонять уныние, избавлять от депрессии… Много чего, связанного с верой. Но я могу использовать свои силы только во благо вселенной, ради мира и спокойствия.

— Плохо понимаю, что ты имеешь ввиду, если честно… Ладно, а как ты это будешь делать?

— Смотри!

Арланд таинственно улыбнулся и протянул мне свою руку, из которой шло мягкое желтоватое сияние.

Сквозь шум обеденного зала, дрязги кастрюль на кухне, мяуканье текущей кошки, бродящий где-то рядом, я ясно услышала странный высокий звук. Подобный можно услышать в тишине каменных помещений с голыми стенами и высокими потолками… в храмах. Этот странный звук будоражил душу, заставлял ее раскрыться и успокоиться. Я, забывшись, потянулась к сиянию, но оно ускользнуло от моих пальцев.

Арланд закрыл ладонь и убрал это. Я вышла из оцепенения.

— Это потрясающе! — я взволнованно посмотрела на Арланда. — Как давно ты этому научился?

— Сама пришло. Знаешь, когда во мне это проснулось, я встал с утра с таким чувством всем довольного и счастливого идиота, как будто я был зверски пьян!… Хотя мне никогда не удавалось напиться до такой степени, чтобы быть настолько счастливым… Да и не удастся, — грустно вздохнул. — На последних испытаниях в Ордене я пробовал выпить слевитовской настойки из грибов, чтобы быть увереннее и провалиться… Но когда я был у Демонтина, Рэмол сказал, что демоны, один раз выпив что-то очень крепкое, больше от этого не пьянеют… Но это неважно! — замахал руками, толи отмахиваясь от темы, толи от неприятных мыслей. — Ну так студенты, заметив мое ненормальное счастливое состояние, растрезвонили на весь Орден, что Арланд, лучший ученик, накурился чего-то с нервов! Первый преподаватель, до которого дошли эти слухи, запер меня в своем кабинете и принялся выяснять, в чем дело. Он и открыл во мне эти способности, потом начал развивать. Месяц ускоренно обучения, и вот: я клирик!

— Да уж… ты не скучал это время! Но, знаешь, и я тоже не скучала…

Я принялась рассказывать Арланду про нашу встречу с царевичем Охмараги, с Раф, рассказала про погоню за Дейкстером и про Рэмола, про то, как меня всем скопом пытались учить магии и чего я добилась за эти месяцы, рассказала про посох и даже про странную сову.

— Моя трубка! — вспомнил Арланд и улыбнулся. — Представь себе, меня определили в ту же комнату, где спала ты, и я там нашел пятна от табака на простыне.

— По твоей милости я так волновалась и нервничала, что дымила, как паровоз! — возмущенно напоминаю.

— Как кто?…

— Поезд! Ну… огромная машина на колесах, работающая на топливе и выпускающая черные клубы дыма.

— Я не идиот, я знаю, что такое поезд, — Арланд посмотрел на меня с укоризной. — Значит, ты переживала за меня?

— Как и ты бы переживал, если бы думал, что я мертва, — киваю.

— Что ж… мне лестно это слышать. Но трубку ты мне все равно вернешь!

— Да пожалуйста, — взмахиваю рукой, мол, с моей широкой руки… — Скажи лучше, а ты никогда не видел эту сову? Пятнистую неясыть с желтыми глазами?

— Конечно же видел. Это моя сова, — кивнул Арланд. — У нас в Ордене у каждого есть своя сова. Они не ручные, мы их не кормим и не держим в клетках, но зато эти пернатые нам помогают. Могут письмо отнести, если очень нужно, могут выследить кого-нибудь, указать путь… но это дикие и очень своенравные птицы.

— Кажется, твоя птица меня не любит. Помнишь, когда мы столкнулись в речке? Так вот это она! Она разбудила меня и кинула мне в волосы половину дохлой мыши. Пришлось идти мыться.

— Ха-ха! По-моему, сова просто хотела, чтобы мы с тобой подружились. По сути ведь с того столкновения мы стали ближе, ты перестала меня бояться… — снова этот многозначительный блестящий взгляд.

— Мда…

Мы на некоторое время замолчали. Я задумалась о том, что все же зря Черт надо мной смеялся, так как трава его не подействовала.

— Бэйр, — Арланд позвал меня, отвлекая от мыслей. — Знаешь, я сейчас вникаю в профессию. Пока искал тебя, я закончил три дела, а буквально вчера решил взяться за свое четвертое. Ты ведь слышала о звере, который растерзал стражников у южной стены?

— Да… Ты что, хочешь отомстить за них и убить животное?

— Конечно нет! В этом городе весь гарнизон нужно вздернуть. Но меня волнует не то, кого убили, а кто и как это сделал, — объяснил он. — Ведь зверь или стая животных не стали бы убивать и разбрасывать части тела вокруг ворот, они бы утащили всю эту вкуснятину к себе и съели. Я думаю, тут было не безмозглое животное, а оборотень: оборотни даже бешеные человечину не едят. Да только мертвая человеческая кровь, смешавшись со слюной оборотня, становится опаснейшим ядом и губит рассудок. Оборотень, который убил стражников, или уже по уши в жажде крови, или будет в ней через пару дней. Мне нужно найти его и обезвредить.

— Ты хочешь его убить?

— Нет, — Арланд помотал головой с таким видом, как будто спрашивал «ты что, других слов не знаешь?». — Можно попытаться вывести яд из организма. Если это была первая кровь оборотня, то метод абсолютно точно сработает, а если нет, то вероятность летального исхода прямо пропорциональна количеству расчлененных людей. Так вот, я сдам оборотня в Орден, где его попытаются вылечить… И я хочу, чтобы ты мне помогала искать этого самого оборотня.

— Подожди-ка! Ты сказал, что меня твои дела не касаются, — я решила потешить свое самолюбие и напомнить инквизитору об этом.

— Я передумал, — просто пожал плечами Арланд. — Так ты поможешь мне? Ведь тебе все равно нечем заняться!

— Куда я денусь, — улыбаюсь в ответ. — Тебя одного отпускать опасно: черт знает, куда и насколько ты пропадешь.

— Тогда пойдем? Я хочу зайти к инквизитору, с которым вчера познакомился. Мы с ним вместе решили взяться за оборотня. Может, он уже узнал что-то.

— Эм… к инквизитору? — я недоверчиво посмотрела на Арланда.

— Ну да, — кивнул он. — Не бойся, теперь ты можешь заходить куда и к кому хочешь. Пока ты со мной, ни один инквизитор, рыцарь или стражник не посмеет тебя тронуть, если ему жизнь дорога.

— Я все же возьму свой посох на всякий случай.

Взяв в комнате свое роскошное оружие, я спустилась вниз и вышла на улицу, где меня уже ждал Арланд. Мы отправились в «Дворец Правосудия», где остановился тот самый загадочный приятель экзорциста.

По пути мы продолжили болтать о приключениях, которые каждый из нас пережил за время разлуки. Арланд рассказывал мне о своих расследованиях и охоте, а я продолжила оплетать подробностями загадочные личности Кудеяра, Демонтина и Рэмола, ни слова при этом не упоминая про Черта, который оказался даже не лошадью. Наверное, не стоит рассказывать о нем Арланду: мало ли что?…

Увлекшись, мы почти не замечали, какие дикие взгляды на нас бросали прохожие и как бабки ворчали о том, что мир катится не пойми куда, раз ведьма идет под ручку с инквизитором и ничуть, зараза такая, не боится. В трактире-гостинице для инквизиторов и рыцарей на нашу странную парочку отреагировали ровно наоборот: тут бранили не меня, а Арланда.

Не обратив никакого внимания на восклицания сидящих в обеденном зале, экзорцист подошел к консьержу и вежливо спросил, в какой комнате можно найти некого Закаю. Старушка назвала номер комнаты и мы направились туда.

Внутри было премиленько… Повсюду валялись старые носки, грязная одежда и пустые бутылки. На кресле, под посеревшей от времени белой накидкой с перьями, было свалено поколотое и кое-где смятое оружие.

Среди вороха серых одеял на прогнувшейся кровати, возвышаясь среди всего этого холостяцкого хаоса, дрых… именно что дрых, а не спал, здоровенный мужик в одних только подштанниках. Его толстая грудь и огромный живот, покрытые темными густыми волосами, мерно вздымались под ритм храпа, исходящего из огромного разинутого рта, вокруг которого выросли целые джунгли курчавых усов и бороды.

— Закая! — Арланд подошел к мужику и прокричал ему прямо в ухо своим металлическим голосом.

Мужик вскочил, как ужаленный, тяжело дыша и тараща глаза из-под густых бровей.

— Что!? Кто!? Каково дьявола!?… — хрюкал он, оглядываясь по сторонам.

— Привет, Закая, — улыбнулся Арланд. — Ты бы оделся, а то тут девушка.

— Какая к черту… девушка? — он ошалело обвел глазами комнату и наткнулся взглядом на меня, алеющую в своей мантии посреди всего этого серого бардака. — Да это ж ведьма!… Это ж сама Бэйр!!!

От шока у мужика глаза из орбит полезли, и я испугалась, как бы они оттуда в сам деле не выпали… но это недолго меня волновало. Закая встал и, пошатываясь после сна, направился в мою сторону. Почуяв неладное, я быстро скользнула за спину Арланда.

— Ты что тут делаешь, лиса облезлая!? — закричал мужик, пытаясь отстранить экзорциста и добраться до меня.

— Я ее опекун, Закая, угомонись! — он смерил мужика предупреждающим взглядом. — Она со мной.

— Что!? — Закая скривился. — Ты, дрыщ белобрысый, пищишь, будто ты опекун самой Бэйр!? С каких таких пор!?

— Со вчерашнего дня. Я нашел ее и доказал в суде ее невиновность. Мне велели опекать эту девушку, следить за ней и охранять.

— Да что ты чушь мелешь!? Ни одному слову твоему не верю! Эта мразь тебя околдовала!

— Он в самом деле мой опекун, — высоким голоском пролепетала я и сделала самый скромный и испуганный вид, на который только была способна. — И я совсем не такая страшная, как обо мне рассказывают! Я никого не убиваю из прихоти и не жгу деревень, а с недавних пор начала помогать инквизиторам и рыцарям Ордена распутывать разные преступления!

Совершенно перестав понимать, что происходит, Закая тупо мигнул своими красными от пьянства глазами. Мигнув еще раз, он, кряхтя, уселся на свою кровать и, облокотившись на колени, схватился руками за голову.

— Я просто слишком много выпил… — сказал он.

— Ты, может, и пьян, но все это тебе не мерещится, — заметил Арланд, подходя к Закае и садясь рядом с ним. — Просто я давно знаком с Бэйр, а вчера мы с ней встретились и я решил избавить ее от розыска. Поверь, это очень хорошая девушка, не заслуживающая такого обращения… тебе следовало бы извиниться.

— Это ж сколько ты, гад, за нее денег получил?… — Закая как будто и не слышал экзорциста, он посмотрел на него со злобой и жадностью. — Ты, шавка вшивая, сдал эту пичугу Ордену и получил огромное поместье у лазурного берега и безбедную жизнь!!! С какого черта ты со мной не поделился!?

— Я работаю не ради денег…

— Ну конечно, конечно, золотой цыпленочек! — загрохотал Закая. — Ты же у нас из графского курятника, а там все сыты и при своих наседках! Тебе эта награда даром не нужна была, так дал бы мне половину, позвал бы вовремя!

— Я не имел права делить Бэйр с кем-то еще, как будто она мешок с деньгами, и ты это сам понимаешь.

— А кто она, если не мешок с деньгами!? Два ее веса в золоте — вот и награда! — продолжал кричать Закая, указывая на меня. Потом чихнул, как слишком распалившийся старый пес, и немного присмирел. — Да даже если это твоя личная баба, то ты не имеешь прав болтать, будто я не мог получить от нее свою долю! Еще как мог! Ты — крыса, Цыпленок! Пусть и на вид чище меня, но а все же алчная мерзкая крыса! Я на ненужную тебе половину мог бросить все это, откупиться от Ордена и дом себе состроить, зажить человеком!

— Работай больше, пей меньше, и будет тебе счастье, мужик, — проговорила я, невольно зажимая нос. Смрад в комнате был выносим только первое время, а теперь я начала задыхаться и поспешила открыть окно. — А лучше женись. Женщина из тебя человека сделает…

— Че ты там вякнула, лиса облезлая!?…

— Закая, если тебе будет легче: после суда я получил столько, сколько получил бы за обыкновенное оправдание преступницы, десять золотых, и то с надбавкой за труды, — Арланд переключил вспыльчивого громилу на себя. — Но я сюда не для того, чтобы это обсуждать. Я хотел поговорить про оборотня, которым мы с тобой занимаемся. Стало известно что-нибудь?

— Так я и тебе и выложил все, Цыпленок! — рявкнул мужик. — Ты теперь вне моего доверия, не брат ты мне по оружию больше, понял, Цыпленок!?

— Я оплачу твой завтрак.

— Тогда поговорим внизу! — тем же тоном рявкнул Закая, резко поднимаясь и яростно срывая свою одежду со стула.

Он оделся очень быстро, совсем как в армии. Потрепанная, с неуклюжими заплатами и ужасными швами, но все еще величественная накидка с перьями смотрелась на нем, как свадебное платье от кутюр на цирковой обезьяне.

Внизу Закае подали холодный кусок говядины с квашеной капустой. Даже не посмотрев, что он ест, мужик жадно схватил мясо руками и принялся со зверским видом рвать его зубами.

Я сидела напротив него и с каждой секундой охреневала все больше и больше. Арланд рядом с Закаей вдруг стал казаться мне идеалом утонченности, опрятности и скромности.

— Так выяснилось что-нибудь про оборотня? — повторим свой вопрос экзорцист.

— Кажись, без нас его поймали, — сквозь набитый капустой рот ответил Закая. — Какого-то оборотня сейчас держат в тюрьме Ордена, как единственного обвиняемого.

— А этот оборотень случайно не высокий юноша с длинными седыми волосами? — не выдержав, спросила я.

Закая окинул меня таким презрительным взглядом, как будто я была мешком навоза, который вонял ему под нос и портил аппетит.

— Закая, как выглядел оборотень? — повторил мой вопрос Арланд.

— Да так, как эта шлюха сказала. Я его видел вчера. Сидел такой, весь смирный, выглядывал что-то…

— Закая! — Арланд нахмурился и вперил в мужика взгляд, буквально пылающий праведным гневом. Тот, посмотрев в глаза знакомому, даже подавился своей капустой. — Брехай, сколько в тебе дерьма хватает, но ее не трогай! Без языка оставлю, не посмотрю что инквизитор!

— Да нужна мне твоя баба, — флегматично фыркнул Закая, жадно глотая не дожеванную капусту, вставшую в итоге комом в горле. Закашлявшись, инквизитор осыпал этой капустой все вокруг. — Последних своих цыплячьих мозгов ты лишился, смотрю. В твои годы нельзя женщин даже видеть, не то что близко к ним подходить! От этих мерзких баб вся молодежь дуреет.

— Арланд, там Леопольд! Нам нужно в Орден, — я потянула за локоть разъяренного экзорциста. — Пойдем, потом поиграешь в благородного заступника!

— Эй, если что найдешь, без меня в Орден не суйся, Цыпленок! Тут моя доля законная! — крикнул Закая, когда мы уже выходили.

— Мерзкий тип, — сказала я, когда мы отошли подальше от трактира. — И как ты с ним вообще мог познакомиться!?

— У него есть причины быть таким, поверь. А познакомились мы потому, что вместе приехали в город и вместе увидели стражников, раскиданных перед воротами, — поспешно рассказал он, снова беря меня под руку.

— Надеюсь, нам не придется с ним работать… Брр! Я теперь на капусту даже смотреть не смогу!

Мы направились в Орден, где, видимо, и находился пропавший Леопольд. Конечно, мне очень хотелось, чтобы произошло чудо и сидящим там оборотнем оказался другой высокий юноша с длинными седыми волосами, хотя этому моему желанию явно не суждено было сбыться. Каким-то образом именно Леопольда поймали, обвинили и посадили под стражу, хотя он, я уверена, никого не убивал… И как на него, на этого наивного ребенка, вообще можно было подумать, что он убийца!? Слепые, что ли, эти инквизиторы, или им просто все равно, кого в темнице держать?

В Орден мы вошли без проблем, но внутри нам долго пришлось добиваться того, чтобы Арланда простили в темницу поговорить с пленником вместе со мной. То, что я была ведьмой, очень смущало стражу, хотя внутри Ордена я физически не могла колдовать и вообще ничего не могла, кроме как ходить и говорить. Когда, наконец, разрешение было дано, мы с Арландом спустились вниз, в тюрьму.

Темница была похожа на подземный лабиринт. Коридоры и камеры были расположены по строгой симметрии, железные двери, с решетками-окнами и без них, стояли вдоль каждой стены на расстоянии четырех метров друг от друга. Пол, стены и потолок были белыми, но от времени и сырости покрылись пятнами и потускнели. Обычные смоляные факелы отбрасывали на эти стены приглушенный оранжевый свет и тени, которые окончательно смешивали в одно цветное полотно все пространство. Создавалось такое впечатление, что ты прошел три шага и вернулся ровно на прежнее место: те же двери, те же пятна на стенах, тот же пол, и расстояния до стены напротив как будто не убавилось. Бесконечно идешь по одному и тому же коридору и не понимаешь, сколько уже прошел… возможно, тут замешана какая-то особая магия.

По этим жутким коридорам расхаживали охранники, похожие на монахов. Все они были безволосыми широкоплечими мужчинами в белых рясах. Они следили за порядком, успокаивали пленников и удовлетворяли их нужды. Все здесь, как выяснилось, было не так зверски, как я ожидала. Например, по пути к камере Леопольда мне попался охранник, который с тем же каменным лицом, что и у всех, нес какой-то девочке-ведьме стакан теплого молока и пряник. Сами камеры здесь были очень просторные и, насколько я могла разглядеть сквозь решетки, достаточно комфортные… по крайней мере чистые и с нормальными матрасами на лежаках.

Охранник, приведший нас к оборотню, постучал по железной решетке одной из дверей специальной палкой.

— К тебе пришел инквизитор, подойди и поговори с ним, — велел охранник заключенному.

— Хватит так громко стучать! Ты хочешь, чтобы у меня из ушей кровь пошла!? — из камеры послышался знакомый голос.

— Леопольд! — не выдержав, я бросилась к решетке.

Услышав меня, оборотень подлетел к двери и вжался в прутья, пытаясь быть ко мне поближе.

— Бэйр! — радостно воскликнул он протискивая свою тонкую кисть сквозь решетку и беря меня за руку. — Я знал, что обязательно найду тебя здесь!

— Как тебя угораздило здесь оказаться, чудо мое?

— Представляешь, та старуха и на меня натравила инквизитора! Сказала ему, что видела меня ночью в чужой крови у южных ворот. Меня забрали, а я не стал сопротивляться. Думал, найду тебя здесь, в камерах, и мы вместе сбежим… но тебя не было и я уже не знал, что и думать! Сбежать-то я могу… только вот, кажется, здесь не хотят, чтобы я убегал.

— Ты не сможешь сбежать отсюда, даже не пытайся, — предупредил Арланд. — Только ухудшишь свое положение.

— А ты здесь откуда!? — удивился Леопольд, заметив за моей спиной брата.

— По счастливой случайности именно я оказался тем инквизитором, которого натравили на Бэйр.

— И ты привел ее в Орден!?

— Да, чтобы снять с нее все обвинения. Теперь она свободная ведьма, ее больше не ищет стража.

— Лео, не волнуйся, со мной все хорошо благодаря Арланду… Но ты! Как мы можем его освободить? — я вопросительно посмотрела на экзорциста.

— Только доказав, что он не виновен, — ответил экзорцист. — Леопольд, ты ведь не причастен к смерти стражников?

— А почему ты спрашиваешь? — оборотень с подозрением прищурился.

— Потому что я веду твое дело, — спокойно ответил Арланд. — Я ищу оборотня, который растерзал людей.

— А с чего ты взял, что это был оборотень? С чего ты взял, что это был я? — Лео непонятно почему начал шипеть, как в тоннелях в поместье Сеймур, и злиться, чем не на шутку обеспокоил меня. Обычно он так себя ведет, когда сильно боится.

— Потому что охранников растерзали звери, но лесные животные утащили бы останки людей к себе в норы, а вот оборотни не едят человечьего мяса и потому оставляют трупы. А ты оборотень и находишься под подозрением, потому я и спрашиваю тебя, причастен ты или нет, — спокойно ответил Арланд, внимательно следя за каждым движением Леопольда. Это поведение инквизитора мне тоже не понравилось. Как будто он в самом деле что-то подозревает и ищет доказательства.

— Откуда тебе знать о зверях хоть что-то, если ты никогда с ними не был? Откуда тебе знать об оборотнях, если ты никогда не был одним из них? — вновь задал вопрос Лео. — С чего ты взял, что звери не могут осознанно убить, а оборотень не может проглотить человеческое мясо?

— А ты оборотень, и со зверьми водился, и, видимо, знаешь, кто мог убить стражников, — продолжил давить Арланд, глядя прямо в глаза Лео. Леопольд ненавидел, когда на него так пристально смотрели, потому занервничал еще больше. — Знаешь, не так ли?

— Я много знаю, чего ты не знаешь, и о стражниках, и о той ночи, и об убийцах… — прошипел Леопольд. Он сгорбился и прижал руки к груди, отступая назад в свою камеру. Он опять напоминал того невменяемого психопата, которого я встретила в поместье. — Но я ничего тебе не скажу, хе-хе-хе-хе-хе!…

— Лео, немедленно прекрати так вести себя! — я решила вмешаться и вновь приникла к решетке. — Говори нормально, это очень серьезно!

— Не буду… — ответил он мне, сворачиваясь на своей кровати калачиком и закрывая руками лицо.

— Бэйр, выйди на улицу и подожди меня там, — велел мне экзорцист, мягко отстранив от решетки. — Я сам с ним поговорю.

— Уже поговорил, теперь хватит! Ты посмотри, как ты его напугал! — я кивнула на камеру.

— При тебе он точно ни в чем не признается. Уйди, пожалуйста, — вновь попросил Арланд, легонько подталкивая меня подальше от камеры.

— Да в чем ему признаваться!? По-твоему, он мог убить кого-то? Он!?

— Я не знаю, — вздохнул инквизитор. — В то, что он убийца, мне не хочется верить так же как и тебе. Но стал бы он так вести себя, если бы не был хотя бы причастен?

— Он просто испугался, завредничал. С ним бывает…

— Бэйр, пожалуйста, подожди меня на улице. Я инквизитор и мне нужно выполнить свою работу, узнать, в чем тут дело… Я ничего плохого ему не сделаю, он ведь мой брат. Мы просто поговорим.

— Хорошо, — подумав, я согласилась. Возможно, что Лео правда не говорит что-то только потому, что я здесь. Он всегда с трудом признается в проступках, в особенности мне. — Только, пожалуйста, не задерживайся надолго.

— Постараюсь, — кивнул Арланд. — А теперь иди. Тебе покажут дорогу.

Холодея внутри от страшных догадок, я пошла прочь от камеры. Один из охранников вывел меня наверх, в само здание Ордена, а там другой мужчина в рясе помог мне найти выход на улицу.

Оказавшись снаружи, я принялась ждать, ходя взад вперед перед тяжелыми дверями и доводя до нервного головокружения охранников, вынужденных следить за моими метаниями.

Ждала я очень долго, возможно, несколько часов. Поначалу в голое крутилась только тревога, но я гнала все дурные мысля и надеялась, что Арланд вот-вот выйдет и все мне объяснит. Но он не шел, я не выдержала и начала сама додумывать, что и как было с Лео на самом деле.

В голове прокручивались все события последних дней, я вспоминала каждую деталь, надеясь уловить хоть что-то, что может натолкнуть на разгадку… Но единственное, что мне вспомнилось, это жуткие слова оборотня во время нашей ссоры. Это «я убью за тебя!», которое он выкрикнул, плохо понимая, что такое говорит… или, может, слишком хорошо понимая? Ведь той ночью он не был рядом со мной, а под утро вел себя очень странно и объяснил свое состояние как-то не убедительно. Так неужели он и вправду пошел убивать?… Нет, это глупость! Зачем ему это? Ради чего? Он ведь не мог догадаться, не мог понять, что произошло на самом деле, а даже если и понял что-то на уровне своих тонких инстинктов, то как он мог решиться на убийство из-за какого-то подсознательного чутья!?… Нет, я не верю в то, что это был он! Понятия не имею, чем вызвано его поведение, но он просто не мог убить живого человека, тем более так жестоко!

Я раз за разом прокручивала в голове всю цепь своих размышлений, хватаясь то за одно, то за другое, и раз за разом приходила к одному и тому же выводу: я не верю. Но кроме собственных догадок ничто не могло убедить меня в том, что я мыслю здраво. Сомнения все же скреблись в голове и раздражали все больше. Ведь даже я не могу отрицать, что Леопольд не здоров, что у него бывают заскоки, припадки, частые истерики, что он плохо владеет собой и что в порыве ярости он вполне мог потеряться, запутаться и сделать то, что в здравом уме никогда бы не сделал…

Нет, все зависит только от того, насколько Лео понял человеческую жизнь, насколько разобрался в хорошем и плохом. Но ни я, ни кто-то другой не может судить об этом, потому нельзя просто взять и догадаться, нужен хоть какой-нибудь факт, на который можно будет опереться. Получается замкнутый круг, где ничего нельзя решить!

Меня уже всю трясло от перенапряжения и переживаний, когда Арланд, наконец, вышел из Ордена. Я тут же бросилась к нему.

— Почему так долго!? В чем дело!?

— Леопольд идиот, — вздохнул экзорцист, беря меня за руку и ведя прочь от Ордена. — Пойдем, у нас мало времени.

— Да говори ты, что происходит! Мало времени на что?

— Мало времени, чтобы найти убийцу.

— Так Лео все же не убивал? — у меня в глазах все помутилось от волнения.

— Ничего пока не понятно, — приступил к объяснению Арланд, вздохнув. — Он превратился в мышь и спрятался в камере, не отвечал больше на мои вопросы и даже не показывался! Я все это время говорил с начальством, пытался понять, сколько они собрали доказательств против него. К счастью или нет, но у них сведений не больше, чем у нас: Леопольд видел и знает убийцу. Возможно потому, что он сам и есть убийца. Это все, но поскольку он ничего дельного не сказал, а других подозреваемых не появлялось, его собирались вести на обряд прочищения уже сегодня, но я выбил три дня отсрочки, чтобы найти настоящего одержимого оборотня. Если мы не найдем его, то Леопольду профильтруют всю кровь и сделают еще много приятного, чего он с его слабой психикой вряд ли выдержит. Нам нужно поторопиться и попробовать выяснить, кто на самом деле убил. Если это был Лео, то… — Арланд замолчал на полуслове.

— То что? Говори!

— То его могут лишить возможности оборачиваться. Его поведение настораживает инквизиторов, он явно не адекватен, и, по их мнению, его опасно отпускать.

— Что!? — я остановилась и в ужасе посмотрела на Арланда. — Но зачем им это делать с ним!? Он же просто ребенок! Подрастет, освоится и будет «адекватным»! По нему же это видно…

— Бэйр, они не так уж и не правы, если подумать… Подожди возражать! — инквизитор предупреждающе поднял руку и очень серьезно взглянул на меня. — Ты встретила Лео первой, ты знаешь его с тех пор, как он впервые решился заговорить с человеком, и знаешь, чем вызвано то или иное его поведение. Но представь, что ты ничего этого не знаешь! Перед тобой юноша, обладающий сверхъестественной физической силой и способный превращаться в огромное животное, способное растерзать двух огромных мужиков. Этот юноша трясется, горбится, хихикает, как полоумный, и ведет себя так, как будто вообще не понимает, что вокруг происходит! Ты бы не испугалась такого? Пусть даже нет, у тебя доброе и сострадательное сердце. Но ведь даже сейчас ты не можешь утверждать, что полностью знаешь Лео, что ему не взбредет однажды в голову прирезать тебя ночью… Не смотри так на меня! Вспомни, как он жил. Он был воспитан подпольными крысами и лесными волками, и то, чему он научился за время одиночества, никогда из него не уйдет. Ты понятие не имеешь, что у него в голове на самом деле.

Как не ужасно мне было это признавать, но Арланд был прав. Порой даже меня Лео пугал своими странными взглядами и фразочками, даже меня нередко трясло от него. Вполне возможно, что я и половины о нем не знаю… но даже если так, нельзя допустить, чтобы в Ордене его лишили ипостасей! Уж что я точно знаю о Лео, так это то, что он не переживет подобного.

— Хорошо. Ты прав, он выглядит опасным, и инквизиторы вполне законно могут лишить его всего, — я посмотрела на Арланда, поражаясь тому, что даже сейчас он сохранял спокойствие. — Мы должны сделать все, чтобы этого не произошло… Но с чего начать? У тебя есть предложения или идеи?

— На самом деле есть, но я не уверен, что это не будет пустой тратой времени, — инквизитор нахмурился и отвел глаза в сторону, размышляя. — У меня был подозреваемый, но против него почти ничего нет. Единственное, что я могу предложить сейчас: наведаться к тому оборотню и попытаться узнать что-нибудь.

— Тогда пойдем. Это лучше, чем ничего не делать. Ты знаешь, где находится твой подозреваемый?

— Примерно. Найти его будет несложно. Гостиница, в которой он остановился, находится получасе ходьбы отсюда.

Инквизитор взял меня за руку и повел куда-то. Улицы были практически одинаковые, народ все так же расступался перед нами, торговцы замолкали, а ворошки и стража обходили нас переулками. Я шла, стараясь не обращать внимания на дорогу и происходящее вокруг, Арланд тоже если и задумывался о дороге, то только тогда, когда нужно было где-то поворачивать.

Поначалу мы не говорили, но потом я не выдержала и заговорила об Ордене. Мне захотелось узнать, что из себя представляет обряды, которым хотят подвергнуть Леопольда. Ведь он не оборотень, как таковой, он дитя проклятья и просто не имеет формы. Его превращение не похоже на превращение оборотня, так может и ритуалы подействуют иначе или вовсе не подействуют?

Но мои догадки так и остались ни подтвержденными, ни опровергнутыми. Арланд рассказал о ритуалах, но на мою теорию сказал лишь, что такого рода детей проклятья редко можно встретить и что никто не знает, как и что на них действует.

— По крайней мере можно надеяться, что с Леопольдом все будет в порядке и, в случае чего, он вырвется из оков и сбежит, превратившись в мышь, — сказала я, как бы подведя итог нашего разговора.

— Может оно и так, но рисковать не стоит… Мы, кстати, пришли.

— Знакомый райончик…

Я осмотрелась вокруг и случайно заметила двор двухэтажного каменного дома с цветами в корзинках, подвешенных по бокам от двери. Почему-то он показался мне знакомым. Внимательно осмотрев гостиницу, перед которой мы стояли, я тоже ощутила некое дежавю.

— И… Бэйр, думаю, тебе лучше пойти одной, — сказал Арланд, немного замявшись. — Я инквизитор и если я туда заявлюсь, то поднимется переполох. Спроси у консьержа некого Перевейника, зайди в его комнату и поговори с ним и вынуди его выйти. Я буду ждать тебя вон в том переулке. Там темно и прохладно, а я скоро сварюсь в этих перьях…

— Но!…

Я и сказать ничего не успела, как Арланд ободряюще махнул мне ручкой в слепяще-белой перчатке и быстрым шагом направился в переулок. Догонять его было бессмысленно, потому я, скрипя душой, пошла в гостиницу.

На ведьму в мантии и с посохом никто не отреагировал. Большинство сидящих в обеденном зале были такими же, как и я, магами… видимо, это была гостиница для приезжих подобного рода занятий.

Консьерж окинул меня оценивающим взглядом. Это была уморительная худенькая женщина возрастом за тридцать, с красными волосами, сложенными в замысловатую прическу, острыми чертами небольшого сурового личика, тонкими красными губами, маленьким острым носом, с которого то и дело съезжали бабочкоподобные очки в бордовой оправе. Одета эта леди была в узкое бордовое платье и так напоминала мне типичную секретаршу из какой-нибудь комедии, что я невольно улыбнулась.

— Что вам нужно, женщина? — спросила она, потрясающе гундося в нос и даже не посмотрев на меня. И еще это протяжное «жееенщинаа»…

— Мне нужно узнать, в какой комнате поселился господин Перевейник, — я попыталась состроить на лице вежливую улыбку и мило похлопать глазками.

Посмотрев на меня, секретарша тут же узнала знаменитое лицо и побледнела.

— Так в какой комнате живет господин Перевейник? — я повторила вопрос, видя, что мисс секретарша зависла.

— В двадцать первой… — пробормотала она, лихорадочно пробежавшись зелеными глазками по страницам своего журнала.

— Он у себя?

— Не знаю, — сказала она и почему-то вжала голову в плечи.

— И на том спасибо.

Я заметила лестницу на второй этаж и отправилась туда, надеясь застать в двадцать первой комнате господина Перевейника.

Эту чертову комнату я искала минут пятнадцать: она находилась в самом дальнем коридоре, в самом дальнем и темном углу.

Подойдя к дверце, я постучала, прежде чем дернуть за ручку.

— Господин Перевейник?

В самой комнате было пусто, но из умывальной доносились звуки, как будто там кто-то мылся.

Решив подождать хозяина, я прошла в комнату и стала осматриваться от нечего делать.

Небольшая кровать была идеально заправлена, шкафы закрыты и нигде ничего не валялось… разве что-то кожаная жилетка на стуле висела.

Подойдя поближе, я с удивлением заметила, что это была не просто жилетка. Это была моя жилетка! Та самая, которую мне порвали! Но что она тут делает? Как она вообще могла тут оказаться?…

— Кто здесь!?

Дверь за моей спиной открылась и в комнату вошел хозяин. Когда я обернулась, я тут же поняла, откуда все эти дежавю и эта жилетка…

— Здравствуйте, — нервно улыбнулась я.

Мужчина затянул шнурок шелковой рубашки, пригладил еще мокрые волосы и только после посмотрел на меня.

— Бэйр!? — у него буквально глаза на лоб полезли. — С Равнин?…

— Да, но не пугайся, мы уже встречались! Ты меня вчера спас, помнишь? Только я была в шляпе и без мантии… — закрываю глаза ладонью, оставляя лишь подбородок, чтобы он вспомнил.

Тимьян тупо на меня уставился, видимо, не понимая, что я такое говорю.

— Чего тебе от меня нужно? — спросил он, глядя на меня, как на приведение.

— Я пришла проведать тебя и поговорить…

— О чем нам с тобой говорить!? — возмутился колдун. — Ты, демоново отродье, убийца и мошенница!

— Я вчера была похожа на убийцу или на мошенницу!?

— Уж не знаю, что с тобой было вчера, но я не желаю с тобой говорить, убирайся отсюда! — Тимьян указал на дверь. — Как тебе вообще ума хватило сюда заявиться!?

— Хватит кричать! Давай сначала разберемся со всем по порядку, а потом ты уже решишь, будешь ты иметь со мной дело или нет.

— Нечего разбирать, просто уйди, а не то я позову стражу!

— Эмм… проблема в том, что меня-то стража не тронет, а вот тебя могут сдать совам или рыцарям, — развожу руками, неловко улыбаясь.

— Что!?

— Я со вчерашнего дня вне розыска, являюсь оправданной и свободной ведьмой. А тебя подозревают в убийстве инквизиторы, потому я, собственно, и пришла сюда…

— В каком еще убийстве!?… — Тимьян вытаращил глаза, так как это уже подходило к грани его понимания.

— Убиты стражники с южной стены, те самые, которых ты позавчера раскидал, выручая меня. По мнению сов, это сделал оборотень.

— Но я никого не убивал! Что за бред!? У меня семья, две дочери и любимая жена, я работаю профессором в академии, какой из меня убийца!?

— А из меня? Я что, похожа на убийцу? И тем не менее меня три года искали и преследовали! Потому успокойся и выслушай меня, а не истерии как баба, иначе тоже попадешь в розыск!

Тимьян, доведенный до пика отчаяния, просто упал на стул, стоящий рядом, и окунулся в апатию. Воспользовавшись тем, что он не способен больше возражать, я продолжила.

— Пока среди подозреваемых два оборотня, ты и Леопольд… мой жених. Вчера вечером его забрали инквизиторы и сейчас держат в темнице. Я уверена, что Лео не убивал стражников, но на слово мне никто не поверит. Ему собираются прочистить кровь или вовсе лишить ипостаси, и непременно сделают это, если я не найду за три дня настоящего убийцу. Я пришла сюда по данному мне адресу и понятия не имела, что найду тут именно тебя… но раз уж этот второй подозреваемый ты, которому я обязана за спасение, то я, естественно, не сдам тебя, к тому же, ты никого не убивал! Но чтобы с тебя сняли подозрения, ты должен пойти со мной к инквизитору, которому я помогаю вести это дело…

— Что?… Пойти с тобой к инквизитору!? По-твоему, я спятил!? — воскликнул он, замахав руками. — Ты сдашь меня в Орден, чтобы выпустили твоего женишка, и дело с концом!

— Я никому тебя не сдам! Я наоборот хочу тебе помочь… отблагодарить, так сказать.

— Я никуда не пойду, Бэйр, ведьма с Великих равнин! Я даже не знаю, правда ли то, что ты говоришь!

Тимьян отказывался идти со мной, как бы я его не уговаривала. Наверное, в итоге он бы просто выгнал меня из комнаты или в самом деле позвал бы стражу, но, когда к этому уже подошло, в комнату ворвался Арланд, который не на шутку обеспокоился моим долгим отсутствием.

Увидев инквизитора, Тимьян окончательно уверился в том, что я намерена сдать его белым совам ради того, чтобы спасти Леопольда. С видом великого мученика он взглянул на инквизитора и выдал фразу, которая совсем сбила с толка бравого экзорциста, собравшегося, судя по зверской роже, спасать меня из рук обезумевшего от жажды крови оборотня.

— А вот и мой личный демон справедливости! — воскликнул Тимьян, тряхнув еще влажными кудрями. — Что ж, тащи меня в адскую бездну Ордена, на растерзание чертям в белых перьях!

Глаза Арланда полезли на лоб, а рука с приготовленной горстью светлых сил сама собой опустилась.

— Все в порядке, мы просто беседуем, — спешу успокоить инквизитора. — Тимьян уверяет меня, что он никого не убивал, и, кажется, он не врет.

— Тогда почему так долго?

— Он испугался идти со мной к инквизитору, притаившемуся в переулке. По-моему, в этом есть доля логики…

— Возможно. Но мне нужны доказательства его слов, а не логика, по которой он не хотел меня видеть. Есть эти доказательства? — Арланд уперся взглядом в Тимьяна.

— С тех пор, как я прибыл в город и — цитирую — «избил двух стражников», я занимался исключительно своими личными делами: закупал ингредиенты для опытов со студентами, — заявил Тимьян. Он не особо удивился внезапному появлению инквизитора, скорее даже ждал этого, потому говорил достаточно обдумано, хотя и не особо надеясь на то, что ему поверят. Но, несмотря на свое неверие, он все же подошел к шкафу, открыл его и представил нам с Арландом полки, забитые пучками всяких трав, мешками магических камней и зачарованными деревянными палочками. — За один день все это не купишь, если учесть, что каждый предмет нужно подбирать очень тщательно.

— Подтверждаю, — заявляю, не сразу сумев оторвать взгляд от впечатляющей коллекции.

— Да и какие у меня могут быть мотивы, по-вашему, господин инквизитор? — колдун, внимательно осмотрев Арланда, нашел его, пожалуй, слишком молодым, и теперь в голосе обвиняемого ясно звучало возмущение и в то же время насмешка: как этот щенок смеет его, достопочтимого мага, в чем-то обвинять?

— Зачем вы напали на стражников?

— Зачем!? А юная леди в мантиях разве еще не рассказала, зачем я это сделал? — он ткнул в меня пальцем.

— Бэйр? — Арланд перевел вопрошающий взгляд на меня.

— Это не совсем приятная история, но мы действительно уже встречались, — нехотя начинаю объяснять. — Тимьян спас меня от тех двоих, когда они пытались содрать с меня побольше за проход в город и лишили магии при помощи порошка. Если бы не он… В общем, я обязана ему.

— Так меня забирают на суд или нет? — колдун сложил руки на груди и возмущенно посмотрел на нас с Арландом.

— Нет, — ответила я, чувствуя, в какое дурацкое положение мы попали со своим расследованием. — Мы уходим, прости за беспокойство.

Извиняющиеся посмотрев на Тимьяна, я забрала со стула свою порванную жилетку, потом взяла Арланда за локоть и вышла, не забыв закрыть дверь.

— Это вышло очень, очень глупо! — сказала я инквизитору, когда мы отошли подальше от комнаты. — Почему ты не сказал мне его имя!?

— Потому что не мог предположить, будто вы знакомы и могут возникнуть какие-то недоразумения! Этот оборотень записан, как беспричинно напавший на стражу, я ожидал увидеть кого угодно, но не тощего профессоришку из академии с претензией на благородность!

— Хэй! — позади нас вдруг раздался крик. Обернувшись, мы увидели Тимьяна, стоящего в коридоре. — «Тощий профессоришка с претензией на благородность» сейчас потребует возмещение морального ущерба, а не то и вовсе вызовет одного больно умного инквизитора на поединок за оскорбление!

— Простите! — виновато крикнула я и, крепче ухватив за руку Арланда, ускорила шаг.

— Да к черту твои извинения! — крикнул нам вслед Тимьян и… двинулся за нами. — Идите сюда, думаю, нам еще рано заканчивать этот разговор.

Колдун, убедившись, что мы на него смотрим, поманил нас к себе. Непонимающе переглянувшись, мы с Арландом пошли обратно в его комнату.

— Как я понял, дело касается моего собрата? — уточнил Тимьян, закрывая за нами дверь и пуская по комнате сильное заклинание тишины: чтобы наружу не просочилось ни звука.

— Да, именно так, — кивнул Арланд, удивленно наблюдая за Тимьяном, который раз за разом возобновлял заклинание и никак не мог его укрепить: оно тут же распадалось. — Эммм… это бесполезно, я ведь инквизитор, — напомнил он, когда бедолага уже в пятый раз начал плетение.

— Точно! — опомнившись, Тимьян отпрянул от двери и сел на кровати. Нам он указал на стул и табуретку, оказавшиеся в комнате. — Если дело в моем собрате, думаю, я могу попытаться помочь… не вам двоим, а ему, естественно. Я отлично знаю, как человеческая кровь влияет на оборотней, и не желаю своему сородичу мучений жажды крови. Даже если ему придется пройти через пытки Ордена… это единственный и неизбежный выход для него, если исключить вариант смерти, — проговорил Тимьян, потирая подбородок, обросший за несколько дней темной щетиной.

Его мокрая голова уже начинала подсыхать и непричесанные буйные кудри образовали целое гнездо, легкая одежда, практически пижама, смотрелась на колдуне даже комично, но он не обращал на это внимания и говорил еще серьезнее прежнего.

— Ты хочешь нам помочь? После всего этого?… — я удивленно уставилась на Тимьяна.

— Не вам, — твердо повторил он, но потом поправился. — Но, по сути, мне придется помочь и вам тоже… Но это неважно! Я вхож во многие круги местных перевертышей и знаю, где вы можете получить все возможные сведения об убийце. Думаю, у нас тоже уже спохватились, ведь у оборотней есть свои законы. Убийцы у нас не в почете, особенно если после их работы остаются улики, из-за которых люди начинают подозревать и опасаться всех оборотней подряд. Так что тут не только стража и Ордена замешаны, это дело оборотней даже в большей степени, чем ваше.

— То есть, ты хочешь сказать, что отведешь нас прямо в ваше логово? — я от подступившего восторга и удивления невольно привстала на мыски. Кроме Леопольда да Тимьяна я еще не видела настоящих оборотней!

— Ага, в логово. В темный лес и непременно к полнолунию, а чтобы они вышли навстречу, мы привяжем юную деву к столбу и поможем ее девственное тело телячьей кровью, — насмешливо, но все же не без доли злобы усмехнулся Тимьян.

— Нас этим не напугаешь, и не такие мы дебри лезли, — отвечаю, украдкой глядя на Арланда.

— Мы отправимся в дом, о котором в этом городе все знают, кроме приезжих… которыми вы и являетесь. Там я представлю тебя, — он посмотрел на Арланда, — главе, и мы вместе обсудим случившееся.

— А я? — спросила я.

— А ты посидишь в сторонке, пока взрослые дяди будут вести серьезные разговоры.

— Она с нами, — возразил Арланд, чем здорово порадовал мое самолюбие.

— Нет уж, тут я решаю, кто пойдет, а кто нет, — с непреклонным видом помотал головой Тимьян. — Девушке, если не сказать девочке, в подобные места нельзя соваться. К тому же, личико у нее больно… узнаваемое.

— Это можно легко исправить, — ответила я, вытаскивая из одного из карманов мантии золотистый охмаражский платок. — Я могу скрыть волосы и лицо, тогда меня никто не узнает.

— Косыночку повяжешь, косичку заплетешь? — усмехнулся Арланд.

Фыркнув, я скользнула в умывальную, где возле небольшого зеркала быстренько убрала волосы под мантию, челку кое-как закрепила выше лба, а платок намотала на манер мусульманских женщин, чтобы закрывал голову, лоб и все, что ниже глаз. Получилось жутко, в этом мире так никто не ходит, но впечатляюще и, что самое главное, так никто меня не узнает.

Когда я вышла, Тимьян и Арланд скривились, но оба согласились с тем, что так меня в самом деле не узнать.

Колдун заявил, что нельзя терять времени, так как дело важное, и быстро оделся в мантию, нахлобучив на мокрые волосы свою странную баклажановую шапку, напоминающую берет. Собравшись, оборотень вывел нас из гостиницы и двинулся по городу, как-то странно виляя переулками, а потом вдруг «срезал» путь через большой рынок. По пути еще не завтракавший Тимьян прикупил себе парочку горячих калачей и хлебнул водички из фонтана.

— Оборотни относятся к инквизиторам так же, как и все остальные? — поинтересовался Арланд по пути.

— Хах, знаешь ли, ваша братия не дает повода усомниться в своем бездушии, — усмехнулся Тимьян. — Какого отношения вы хотите после того, что устраиваете?

— Но не все же мы «бездушные», — возразил экзорцист. — Я проучился в Ордене несколько лет и знаю, что на самом деле больных на голову у нас единицы, тогда как честных и полных желания помочь гораздо больше. У нас по этому признаку даже отбор идет.

Не удержавшись, я после этих слов хихикнула. Арланд, интересно, к каким себя относит, к больным на голову или «честным и полным желания помочь»? Что-то мне подсказывает, что все больные на голову юные инквизиторы в Ордене относят себя именно ко вторым и свято верят в свою честность, справедливость и здоровый рассудок.

Видимо, Тимьян подумал о том же самом, что и я, потому не ответил и только посмотрел куда-то в лево, чтобы Арланд не разглядел выражение его лица.

— Какие бы ни были ученики, — начал Тимьян, — жизнь со своими жесткими рамками делает их совсем другими. Уж я-то знаю. Может, в твоем Ордене было полно юных добреньких целительниц, но выйдя они вдруг поняли, что мало кому нужны их доброта и умение приласкать раненого. Отсутствие работы, бедность, скитание, а в итоге элементарное человеческое отчаяние и — да здравствуют все тяжкие!

— У инквизитора нет выбора, он не может бросить свою работу, — напомнил Арланд. — Это на всю жизнь, до самой смерти, и ни о каких тяжких и речи быть не может. К тому же, инквизиторы никогда не ошибаются, они выполняют свою работу с точностью механиков. Людская молва — вот что сделало из нас чудовищ, а никак не тяжелые судьбы. Хотя человека всякое может сломать, инквизиторы никогда не ставят свои чувства выше долга.

— Гхм. А как давно ты в мир вышел из своего монастыря, святая наивность? — как бы невзначай спросил Тимьян.

— Около двух месяцев назад, и не из монастыря, а из Ордена. А что?

— Тогда все с тобой ясно, — хмыкнул Тимьян, принимаясь за второй калач. — А лет тебе сколько?

— Двадцать два с половиной, — не удержавшись, хихикнула я, пихнув локтем насупившегося инквизитора.

— А тебе, чудовище? — колдун обратился ко мне.

— А мне девятнадцать, — пожимаю плечами.

— Ха! Подумать только! И кто вас гулять без пеленок только отпустил!? Оборотней они ищут, в сыщиков играют! Ха-ха-ха! Я не могу!…

Тимьян рассмеялся и так странно на нас посмотрел, что сложно было понять, забавляет его это или, наоборот, тревожит.

— Нельзя только по возрасту судить. Я, например, провела уже немало расследований, — возражаю. — Я и мой бывший напарник убили хаарь и раскрыли двух преступников, ограбивших все село, которое эта птица и терроризировала, кстати, в том же самом селе меня чуть не сожгли на костре… Потом мы взялись за бешеного единорога в лесах близ Сливте-о-Тувь, а в итоге разобрались с целой бандой больных на голову копытных: кентаврами во главе с сатиром. После было дело в одном очень старом и мрачном поместье, жителям которого досаждали привидения, потом была лесная ведьма-людоедка. Путешествуя по пустыне вместе с одной очень впечатляющей особой, мы наткнулись на деревню самых настоящих гоблинов и с трудом бежали из их плена, и это не говоря уже троллях! Мы откопали в зачарованном лесу домик двух немного спятивших каждый на своей стезе братьев-близнецов, один из которых потрясающий ученый, а другой просто магистр жизненных утех. Кроме всего этого я уже побегала от вил по деревням, пытаясь научиться зарабатывать своими возможностями, а теперь, вот, взялась помогать инквизитору. Так что опыт у меня кое-какой имеется и на возраст не смотрите с такой насмешкой, дедушка. Убийство двух стражников еще не самое страшное и таинственное, что мне приходилось разбирать, — поведала я важным тоном бывалого Шерлока Холмса.

— И когда ты при такой невероятной занятости успевала жечь деревни, проклинать поля и безбожно обкрадывать честных купцов? — поинтересовался Тимьян. В его голосе было слышно некоторое ехидство, хотя, если оно мне вообще не померещилось, его было совсем немного.

— Это не она, это демон, — встрял Арланд. — В ней сидела тварь из нижних миров, вот и объяснение ее поступкам.

— Вот оно как… хорошее оправдание, надо будет запомнить.

— Я сам его изгонял, — продолжил настаивать инквизитор.

— Что-то я не припомню, чтобы в ней демон сидел при нашей первой встрече, — недоверчиво заметил Тимьян. — По крайней мере, вела она себя очень мирно. А ведь я встретил ее раньше инквизиции.

— Мы с Арландом встретились еще в поместье, это было в середине лета этого года, — встряла я.

— С Арландом? — вопросительно выгнул бровь колдун.

— Ах, да, — инквизитор поморщился. — Я забыл представиться: Арланд Сеймур.

— Звучит, — одобрительно поджал губы. — Ты откуда будешь?

— Из Рашемии, с самого севера, — гордо сказал Арланд. Ведь его семье принадлежал весь северо-запад Рашемии, они были хозяевами огромных, но не богатых и глухих территорий. — А ты?

— Я из Ишимера. Тимьян Перевейник — подобное имечко можно получить только если твои родители курили слишком много расслабляй-травы, которой на моей тропической родине хоть вырубай, — с веселой усмешкой ответил колдун.

Вскоре мы подошли к небольшому двухэтажному дому, который, видимо, и был тем самым логовом. Дом этот стоял в конце жилой улицы, у самой стены города. Внешне ничем непримечательный, он абсолютно не вызывал никаких подозрений. Цветочки у аккуратной лиловой дверки, медный колокольчик, фонарик и круглые окошки — просто мечта домохозяйки.

— И почему мне туда нельзя? — удивилась я.

— Потому что я так сказал, — отрезал Тимьян. — Арланд — инквизитор, ведущий дело, а ты никто и звать тебя никак, прибилась к компании, и непонятно, какие у тебя цели. Я-то знаю, что ты такое, а другие не поймут. Лучше подожди нас в трактире: он через два квартала отсюда. Называется «Дикая Псарня». Там продают отличную ягодную шипучку, а хорошим девочкам дают леденцы!

Проговорив это, колдун позвонил в колокольчик и помахал на меня рукой, мол, убирайся уже. Арланд кивнул и взглядом попросил меня не возражать.

Делать было нечего, я развернулась и быстро пошла на поиски таинственного трактира.

Найти его, впрочем, было несложно: по всей улице доносились радостный пьяные крики каких-то гуляк. Черт знает, что привело их в полдень в трактир, но, видимо, это нечто очень важное и стоящее того, чтобы его отметили, как полагается.

С опаской войдя внутрь, я обнаружила огромную компанию за сдвинутыми вдоль левой стены столами. Блюда с жареными птицами, кое-какие салаты, овощи, картошка во всех своих видах и формах, гречка, чуть ли не бочки какого-то алкоголя… в общем, пир. Мужики за столом были одеты кто как: тут были путешественники, купцы, ремесленники, парочка моих соратников магов, кое-какие чиновники. Женщины, которых там было немало, тоже были самые разные, в дорогих и бедных платьях, в мантиях, простоволосые и с замысловатыми прическами, увешенные драгоценностями и с живыми цветочками за ушками. И вся это до ужаса пестрая толпа смеялась, веселилась и, кажется, ничуть не замечала своей странной разношерстности.

Немного приглядевшись, я заметила где-то в этой неоднородной массе двоих, мужчину и женщину. Они, как бы не обращая внимания на прочих, упоенно целовались, чуть ли не пожирая друг другу губы.

Только спустя пару секунд до меня дошло, что эти двое не просто так одеты как-то по-особенному. Женщина — в простое, но изящное светло-кремовое платье, а мужчина в нечто напоминающее бархатный сюртук.

Видимо, это была свадьба.

Разгадав причину непонятного скопления народа, я вздохнула с облегчением и направилась к одному из немногих свободных от свадебных гостей столов.

Но поскольку совсем пустых столов не оказалось, мне пришлось устроиться рядом с небольшой компанией, очень тихой и не такой пугающей.

— Могу я здесь сесть? — спросила я как можно более вежливым тоном.

— А ты кто? — спросил полуседой лохматый мужчина лет шестидесяти. Он был достаточно опрятно одет и трезв, что не могло не радовать.

— Эм… ведьма, — ответила я, решив, что мое имя их мало интересует.

— Садись, ведьма, — фыркнул он и, толкнув локтем своего приятеля, сидящего рядом, засмеялся.

Кроме двоих мужчин за столом сидела девушка лет двадцати двух-трех. Она была одета в странный походный костюм, на ней была темно-зеленая льняная рубашка, которая едва выглядывала из-под черной обтягивающей талию и грудь кожаной крутки, такая же кожаная юбка с огромным вырезом, из которого выглядывали стройные ноги в штанах. Белокурые волосы девицы были стянуты в идеально аккуратный хвост на затылке и открывали красивое, но до тошноты стервозное лицо. Нервно и как-то насмешливо сжатые красные губы, черные узкие глаза и прямой нос с острым кончиком — все это как-то сразу отворачивало от девушки. Даже больше, чем оружие, которое я могла разглядеть под одеждой своим привычным ко всяким подобным сюрпризам взглядом.

Это определенно была путешественница, об этом говорили многочисленные кошельки на поясе и небольшие сумки, перекинутые через плечи по разные стороны.

Рядом с девушкой сидел еще один мужчина, видимо, не из этой компании, а такой же как я, прибившийся из-за нехватки мест.

Когда ко мне подскочила служанка, я попросила у нее той самой ягодной шипучки, о которой говорил Тимьян. Компания, услышавшая мой заказ, все расхохотались, а особенно та неприятная девушка. Сама она пила то ли эль, то ли что-то еще в этом роде.

Мне стало неуютно, хотя они быстро отсмеялись и, не обращая на меня больше внимания, продолжили свой разговор.

Я стала подслушивать, так как наверняка за этим меня в таверну и послали.

— …Я вам говорю, что это все от того и пошло, что стражники совсем обнаглели! Двенадцать лет ничего не было, и вот! Получайте! — говорил старик. Он был очень взволнован и сильно кричал, пытаясь перебить шумевшую свадьбу. — Вчера двое убитых, сегодня трое, завтра будет шестеро, послезавтра девять, а в итоге дойдет до того, что город на половину опустеет! Я вам говорю: это все проклятие! Надо валить отсюда!

— Трое? — удивленно покосился на него приятель. — Какие трое? Хочешь сказать, вчерашний зверь убил троих еще и сегодня!?

— Ты что, сегодня глаза и уши нарочно затыкал? — полупрезрительно ухмыльнулась девица, облизнув губы. — Сегодня нашли троих убитых. Один стражник с западной стены, один нищий бродяга и разбойник… Видимо между этими тремя были разборки, когда подоспело животное. Второй стражник успел удрать, но был ранен: ему чуть не разорвали горло. Для жизни, как выяснилось, не опасно, но говорить он больше никогда не сможет, а писать не умеет. Никто ничего не знает, но, похоже, это был тот же зверь, что и вчера.

— Это что получается, среди нас объявился серийный убийца? — усмехнулся приятель полуседого мужчины. Это был тонкий и какой-то острый на лицо мужичок с вытянутым костлявым носом и неприятными глазами на выкате.

— Это не живой убийца, говорю же! Это проклятие! Никто не войдет и не выйдет из города, пока Псарь не уничтожит всех тех, кому послал метку! — затараторил полуседой мужик.

Естественно, я подобралась и внимательно вылавливала каждое слова из общего гама таверны. Невероятное везение, что мне попался такой занятный разговорчик!

Увлекшись, я даже не заметила, как мне принесли шипучку, а когда заметила, попыталась отпить, забыв, что мой рот завязан шарфом. Выругавшись и вновь вызвав смех сидевших рядом, я осторожно приподняла платок и стала отхлебывать понемногу из кружки, делая вид, что думаю, а на деле слушая.

— Пф, больше обращай внимание на россказни своей недалекой женушки, — хмыкнула девица, с презрительной усмешкой глядя на полуседого мужика. — Она у тебя как глотнет лишнего, так такую чушь порет, что уши вянут!…

— А ты мою жену не трогай, она помудрее тебя будет, — огрызнулся мужчина. — Верьте или нет, но я сегодня же сматываюсь отсюда! Днем, говорят, Псарь не охотится.

— Да что за псарь-то? Небось местная легендарность? — поинтересовался каким-то неприятным вязким тоном тощий вытянутый мужчина.

— Легендарность, скажешь тоже, деревенщина! — опять встряла девица. — Россказни все это, а стражников режет какой-нибудь спятивший инквизитор, этих ребят тут не мало с тех пор, как нынешней мэр вступил в свои обязанности!… Бе, кишки бы выпустить этой нечисти в человечьей коже…

— Не россказни, а правда! — запротестовал старик. — Призрачный псарь со своими гончими охраняет этот город, и как только местные жители переступают черту стены, он начинает мстить, убивая всех подряд, пока не насытится кровью!

— Бред какой-то! Хватит верещать так, а не то тебя выгонят отсюда, как полоумного пьяницу, — девица скривилась от отвращения.

— Ерничай, ерничай, Анук, ерничай, сколько влезет, да только до тебя Псарю дело есть наверняка. Оглянуться не успеешь, как его гончие растащат твои кишки по мостовой! — нахмурился старик.

— Пф, я скорее умрет от пьянства, чем от призрачных гончих! — усмехнулась девица и залпом допила нечто в своей кружке, что, видимо, было покрепче эля. — Призраков не бывает, так что если этот Псарь и шастает где-то, значит, мы еще посмотрим, чьи кишки будут валяться на мостовой!

— Призраков не бывает!? — возмутился старик. — Эй, ведьма!

Видимо, это он ко мне обращался.

— Чего? — обернулась я.

— Скажи, ведьма, научи эту несчастную юродивую, есть призраки или нет? — обратился ко мне старик с неестественной вежливостью.

— Есть, я их видела, трогала и даже говорила с ними, — невозмутимо ответила я и отвернулась.

— Видишь, даже ведьма тебе говорит, дрянная девчонка!

— Эй, ведьма!

Я сидела к Анук спиной и потому не заметила, как она протянула руку ко мне, только почувствовала резкий рывок сзади. Она пыталась повернуть меня к себе за плечо, но слишком грубо. Инстинктивно приняв это за атаку, я не глядя саданула ей по голове посохом, который все это время не выпускала из рук, а только потом обернулась.

Девица держалась за голову, вид у нее был ошарашенный, но в глазах стремительно закипала ярость.

Черные треугольные брови сдвинулись на потемневшими глазами-щелками, красные губы искривились в зверском оскале, а из груди девушки прорвалось низкое рычание, и я поняла, что опять влипла…

Что ж, до сих пор не удавалось только краешком глаза взглянуть на трактирные драки: Дейк сразу уводил меня подальше, а сам не раз возвращался, чтобы поучаствовать. Теперь же мне удалось начать эту самую драку… гм. Новый и интересный опыт, в конце концов.

Поспешно встав из-за лавки, я приготовила посох. Видно было, что Анук сейчас кинется на меня, и если у меня не будет места для маневра с посохом, драка закончится очень быстро и тем, что мне выбьют пару зубов и поставят фингал.

— Да как ты посмела!? — обретя, наконец, дар речи, прошипела девица, грациозно поднимаясь из-за стола.

Ее шикарные темно-зеленые кожаные одежды, показавшиеся теперь во всей своей красе, могли свести с ума любого мужчину, и когда на нас обратили внимание, сразу же раздались всякие сальные возгласы и улюлюканья. Изрядно подвыпившие гости свадьбы чуть ли не захлопали, ожидая красивой драки между ведьмой-иностранкой и оборотнихой.

Не обращая внимания на это, Анук сгорбилась и подобралась, как будто для прыжка. Прежде чем она бросилась на меня, я заметила блеснувшие в ее руках кинжалы и за секунды успела подготовить в голове тактику.

Никогда еще я не была так благодарна Кудеяру! Руки сами вспомнили каждое движение, я с точностью проделывала все то, чему меня учили на протяжении почти двух месяцев.

Кинувшаяся на меня Анук явно не подозревала, что я могу не только по башке ударить своей «палкой», потому поначалу мне удавалось держаться подальше от кинжалов: девица не знала, с какой стороны ко мне подступиться, чтобы не получить сотрясение мозга или пару сломанных ребер.

Почему-то ее горячей голове не приходило в голову, что ведьмой я зовусь не потому, что в мантии хожу и узорчатую палку имею, то есть могу просто оставить ее без руки или ноги одним щелчком пальцев, а я, как само благородство, не пускала в ход магию лишь из гуманных соображений.

Гуляющие на свадьбе предусмотрительно перебрались подальше от нас, отгородившись столом, и смотрели на представление, начиная делать ставки, тем же занялись и остальные посетители таверны. Кто-то собирал деньги на ставки, кто-то орал, чтобы мы прекратили, а кто-то просто смеялся или смотрел.

Казалось такое внимание только подбадривает Анук. Заметив, что на нее смотрят, она подобралась и выгнулась как-то по-особенному красиво, демонстрируя свою фигуру… Видимо, ей нравилось происходящее и она надеялась заслужить симпатии зрителей, наподдав мне для профилактики.

Разумнее всего для меня было отступить и не устраивать шум. Ведь мне не нужны проблемы со стражей или Орденами… Но что-то мне подсказывало, что если не садануть этой девице как следует, она не отстанет от меня. Да и гордость, в конце концов! Как можно сдаться или пойти на мировую, когда на меня смотрит столько народу, и это при том, что эта грубиянка первая начала? Да, Анук крупнее, старше и опытнее, но у меня на крайний случай есть магия и меня был потрясающий учитель. Если подумать, у меня даже больше шансов, чем у нее!

Решив не отступать до конца, я поправила рукой платок на голове и схватила посох поудобнее.

После первой проверки сил друг друга мы принялись кружить, подобно акулам, выжидая удачный момент для нападения. Наконец, кружение прекратилось. Анук метнулась ко мне, взмахнув рукой с кинжалом, но при этом держа оружие как-то странно. Я завертела в руках посох и ударила, но Анук, специально кинувшаяся под удар, умело изменила направление посоха легким, но твердым движением, толкнув его тыльной стороной ладони.

Через миг сталь кинжала блеснула совсем рядом со мной и если бы я не отпрыгнула вовремя назад, это было бы последнее, что видел бы мой правый глаз. Я почувствовала жжение на брови и скуле, по лицо потекла теплая кровь, пачкая шарф и закрывая обзор.

Анук отскочила от меня со злорадной усмешкой, но всего на секунду. Она тут же бросилась на меня вновь, но с другим приемом, чуть не ранив опять.

Первый и второй выпад я отразила как во сне, действуя машинально. От того, что меня ранили, я впала в ступор и отстранилась от реальности. Исчезли все посторонние звуки, помутнело в глазах, тело стало почти не осязаемым… но это длилось несколько секунд, потом в голове воцарилась разъедающая мысли пустота, которая помогла сконцентрироваться исключительно на бое. Чувства, наоборот, как будто обострились, и все вокруг стало стремительно меняться: мировое пространство сузилось до расстояния между мной и противником, перестали слышаться крики толпы, как будто она и вовсе исчезла, — все заглушало собственное дыхание.

Захватившие все мое внимание глаза противницы почти гипнотизировали. Чем больше я смотрела в глаза Анук, тем больше мне казалось, что мы проникаем в души друг друга, начинаем чувствовать друг друга, как часть себя. Внутрь меня хлынуло то, что я увидела в прищуренных глазах противницы, — пьяная зверская радость. Сладкое напряжение в мышцах и оружие, вросшее в руки и просящееся в бой, зрители вокруг, жаждущие твоей победы… Все это меняло за мгновение представления о правильном и разумном.

Анук расхохоталась и грациозно закружилась, приближаясь ближе и ближе, ее кинжалы то исчезали, то вновь сверкали из-под кожаных одежд, как будто подманивая, заигрывая.

Поддавшись волне веселья, я тоже рассмеялась, совершенно безумно, гулко и глубоко, как не смеялась еще никогда. С этим хохотом я бросилась прямо на кинжалы, готовя в руках посох, на котором было достаточно острых шипов, чтобы оставить рану не хуже лезвий.

На миг мы оказались почти вплотную друг к другу. Я ощутила болезненное жжение вдоль ребра и по руке, чуть выше локтя. Я знала, что у меня опять потекла кровь, и это добавило происходящему яркости и живости. То, что на лице Анук после нашего столкновения впервые появилось выражение боли, завело меня еще больше.

Зарычав, противница бросилась на меня, и я с радостью приняла ее удар на руку, загородив грудь. Кровь из длинной и глубокой раны потекла по рукаву мантии и закапала на пол, но на этот раз боли я не почувствовала, только жжение, которое с каждой новой раной усиливалось и превращалось в пожар, распаляющийся больше и больше внутри тела…

У меня начался бред. Мне казалось, что я дерусь в огне, что я привязана у столба в той деревне, я не различала разницы между той злобной толпой и Анук, мне было все равно, на кого выплескивать свой гнев. Я чувствовала ту же злобу и ненависть, но теперь между этими чувствами, как кровь по сосудам, струилось упоительное бешенство, теперь я не была связана веревками, меня ничто не сдерживало и не останавливало. Ярость врага, не собирающегося отступать, удесятеряла эти ощущения.

В смешавшихся красках, превративших мир в один сплошной пожар, я как сквозь туман различила огромное животное, похожее на волка. Удары лап и укусы огромных челюстей не ощущались, зато жар и запах крови, идущей из пасти, и опаленной шерсти проникали в сознание даже слишком ясно.

В миг, когда я почти пришла в сознание, я была прижата к стене и прямо передо мной светились два золотистых волчьих глаза. Зверь неистово мотал головой, пытался согнуть пасть и оторвать мне руки, которыми мне удавалось сдерживать челюсти, режа пальцы о передние зубы.

Животное заревело, когда я пустила по пальцам магию. Сквозь белые клыки из десен потекла темная кровь, животное затряслось и, вырвавшись из моих рук, бросилось от меня прочь, чтобы в следующий миг оттолкнуться от пола и прыгнуть на меня.

В моих руках мгновенно оказался посох, который я выставила вперед и выпустила сквозь него заряд… только посох был повернут не той стороной, не магический, потому сгусток энергии не поранил, но сбил животное в воздухе.

Опять все померкло.

Но на этот раз пожар разбавился мраком, который пытался проникнуть за стену огня, но не мог, и голосами, все орали что-то в мраке. Какие-то из них казались знакомыми, но ни один голос не мог проникнуть дальше моего слуха: как бы громко не кричали, слов я не разбирала.

Это продолжалось до тех пор, пока силы не начали стремительно покидать меня и стена огня вокруг не ослабла, тогда начало возвращаться сознание.

В одном из голосов я различила свой собственный… узнать его по звучанию было невозможно, но у меня разрывало связки от боли, когда слышались эти звуки.

— … Вешними водами хлынет покой, испарив и разбив в дым огонь на углях, к небу взлетит твой кровавый зной и солнце твой затмит густою золой…

Бессмысленная фраза была последним, что мелькнуло у меня в сознании, и первым, что я поняла, прежде чем окончательно прийти в себя.

Я прижимала к стене Анук, обхватив руками ее горло. Девушка была в полубессознательном состоянии, на ее губах показалась кровавя пена, глаза были закачены так, что видны были только белки.

Очнувшись, я тут же отпустила ее, почувствовав при этом несколько вспышек боли по всему телу, которые чуть не бросили меня на доски рядом с Анук. Но я с трудом сдержалась, подобрала свой посох и, опираясь на него, устояла на месте.

Тяжелое, хриплое дыхание неприятно резало горло, мне казалось, что я задыхаюсь. В глазах все плыло, но я находила в себе силы на то, чтобы не мигая смотреть на противницу, которая постепенно приходила в себя.

Распластавшаяся на полу Анук напоминала искалеченный труп, но постепенно она зашевелилась. Она осторожно двинула рукой, затем с трудом открыла помутневшие глаза и попыталась встать, но со стоном упала обратно.

Я невольно усмехнулась, глядя на нее. Уж больно хорошо я помнила ее настрой в начале боя, а что сейчас от него осталось? Пустота.

Полежав еще немного, Анук вновь зашевелилась и на этот раз ей удалось сесть на полу, хотя сразу после этого у нее закружилась голова и она зашаталась, чуть не падая обратно. Когда головокружение прошло, она посмотрела на меня и зачем-то попыталась поднять руки, но они бессильно упали ей на колени. На лице девицы, искаженном злобой и болью, проявилось отчаяние.

— Что?… — толи прорыдала, толи прошипела она, смотря на меня безумными от ужаса глазами. — Что ты сделала со мной?…

— Верно, то… — нормальная речь резанула горло не хуже той, которая рвалась наружу недавно, и я запнулась, хотя потом все же продолжила. — Верно, то, что ты заслужила.

Но говоря это, я только наполовину, где-то в подсознании понимала, что я сделала с Анук. Все вокруг по-прежнему было непонятно и смутно, а у меня не хватало сил прорвать этот туман и разобраться в себе и происходящем. Я действовала как будто по инерции, продолжая то, что только что закончилось, но не задумываясь над своими действиями.

Анук вновь вскинула руки и они вновь упали. Из глаз девушки брызнули злые слезы и она зарыдала.

— Мразь!… - проревела она сквозь рыдания, опускаясь на пол и скуля ругательства, как побитая собака.

— Мразь лучше будет пустой беззубой шавки, — из последних сил усмехнулась я и выпрямилась. Но боль и жжение в спине как будто согнули позвоночник, и я чуть не упала, потеряв контроль над телом.

Неожиданно меня подхватили и удержали от падения руки в белых перчатках. Обернувшись, я увидела Арланда, который стоял позади меня все это время.

Сложно сказать, как я себя почувствовала, когда увидела инквизитора. Разом проснулся рассудок и я вдруг поняла, что устроила и как это все выглядит.

— Я… — беспомощно начала я, не зная, чем оправдаться, глядя в глаза Арланду.

— Пойдем, — равнодушно велел мне он и осторожно повел меня прочь из зала, где уже не осталось ни одного посетителя. Видимо, они все сбежали, испугавшись драки, потому что прислуга и вышибалы не сумели остановить нас.

Весь путь по улицам непонятно куда был похож на ад. Запал ушел и теперь я с каждым шагом чувствовала боль в разы сильнее и шла, чуть не теряя сознание. Возможно, пару раз я в самом деле окунулась в забытье, но меня тут же приводили в себя и каторга продолжалась.

Когда мы вошли в знакомую гостиницу и очутились в комнате, где над кроватью висел крест, я почувствовала, что все кончилось, и упала на кровать, желая только забыться во сне, избавиться от мыслей о произошедшем и от боли.

Но долго пролежать мне не дали, и минуты, наверное, не прошло, как Арланд усадил меня на кровать и принялся снимать мантию, раздражая при этом раны. Видимо, он собирался заняться лечением.

Чтобы не выть и не стонать, я вжалась в плечо инквизитора и закусила зубами мягкий воротки белой накидки. Приятный запах, шедший от кожи и одежды Арланда хоть немного отвлекал от боли, которая усилилась в десятки раз, когда ее коснулись инородные силы целителя.

Раны покрывали почти все мое тело, кроме особо уязвимых живота, груди и шеи, потому что я бросалась на обезумевшую оборотниху, давая иной раз неопасно ранить себя, чтобы иметь возможность добраться до ее слабых мест. Хотя из нас двоих обезумевшей была скорее я… Анук получила гораздо меньше ран, потому что была осторожнее и не бросалась на мое оружие… я же точно обезумела, впала в бред после первой же раны… Видимо, меня опять довели до того, что я начала проклинать, а когда до этого доходит, я всегда творю что-нибудь грандиозное… из этого можно сделать вывод, что что бы я не сделала с Анук, оно куда хуже моих ран.

Только эти мысли как-то успокаивал меня и помогали перетерпеть лечение.

Когда открытых ран не осталось, Арланд подал мне рубашку из сумки и велел подождать на кровати, пока он сделает успокаивающий отвар в умывальной. Не дождавшись инквизитора, я улеглась спать, но он вновь меня разбудил и заставил пить все, что он приготовил.

Все это время Арланд не говорил ни слова. Раньше я не стремилась понять, что он думает по поводу драки, но сейчас, когда слабость ушла из головы и я стала как-то поживее, выражение лица инквизитора заставило меня задуматься о его дальнейших намерениях.

— Отправишь меня в Орден? — усмехнулась я, но в следующий миг в глазах потемнело и я чуть не отключилась. С трудом взяв себя в руки, я все же сохранила сознание.

— Хуже. Усилю свой надзор и займусь твоим характером, — сурово ответил Арланд. — Ты бы видела, что творила!

— Черт его знает, что на меня нашло… я почти ничего не помню.

— Ложись уж, ты едва сидишь, — велел инквизитор.

Уговаривать меня не нужно было, я тут же повалилась на подушку.

— Насчет Ордена беспокоиться не стоит. Кровь на лице залила твой платок и он присох к ране вместе с кровью, твое лицо так и не открылось, а меня никто не видел, я был в капюшоне.

Едва продержавшись до конца его слов, я позволила себе окунуться в долгожданный сон.

 

15. Стая

Я проснулась уже ночью, когда из окна в комнату не проникало ни одного луча солнца.

Прислушавшись к своим ощущениям, я не без радости отметила, что чувствую себя вполне сносно, ран нет, хотя синяков на теле предостаточно.

Сев на кровати, я попыталась осмотреться в темноте, но ничего не смогла разглядеть. Когда же я зажгла небольшой светлячок, испускающий тусклый белый свет, увидела инквизитора, спящего в кресле рядом с моей кроватью.

Выглядел Арланд хуже, чем несвежий мертвец. Землистый цвет лица, черные мешки под глазами, появившаяся на подбородке и щеках серая щетина, растрепанные волосы, и все вкупе с неестественной позой (кресло было для него слишком маленькое, и он едва в него помещался).

Самой мне спать совсем не хотелось, наоборот, я чувствовала себя полной сил, потому я выбралась из кровати и попыталась перетащить туда Арланда, предварительно сняв с него тяжелую белую накидку и сапоги.

От моих неуклюжих попыток стянуть с ног сапоги инквизитор проснулся и с минуту наблюдал за моими действиями, никак не понимая, что я такое вытворяю. Только когда я стала расстегивать рубашку он очнулся и запротестовал.

— Стой, что ты творишь?… — возмутился он слабым голосом, отстраняя от себя мои руки.

— Я выспалась, теперь твоя очередь почивать на перинке. Выглядишь ужасно, ты третьи сутки не спишь!

— Мне тут хорошо, оставь меня, — проворчал он, складывая руки на груди, выжимаясь в жесткую спинку кресла и закрывая глаза.

— Вот упрямец… я не отстану, пока ты не ляжешь на кровать, так и знай!

— Чокнутая ведьма, — проворчал он, раздраженно отводя от себя мои руки и принимаясь раздеваться самостоятельно. — Мне нельзя снимать рубашку и нижние штаны, не дайте боги кому-нибудь случайно увидеть, что у меня на коже, а ты пытаешься меня раздеть, полоумная!

— Нужны мне твои нижние штаны… Да и сам ты полоумный! Когда ты последний раз стирал эту свою рубашку?

— Когда была возможность, отстань от меня!

Разозлившись сквозь сон, Арланд попытался нахмуриться, но вместо этого получилось какое-то совсем уж нелепое выражение лица. В итоге инквизитор вздохнул и, поднявшись с кресла, упал на кровать, тут же крепко уснув.

Укрыв упрямца одеялом, я стала думать, чем бы мне заняться темной ночкой в одинокой старой гостинице, в грязной комнатушке, если спать мне больше не хочется.

Одевшись для начала в свою обычную походную одежду, я решила заняться своей изорванной и испачканной мантией. В общем-то ткань у нее была очень хорошая и при желании я могла бы отлично все подлатать, да так, что не будет заметно всех этих дыр. Если делать мне все равно нечего, то почему бы не заняться починкой такой замечательной мантии? Жалко ведь выкидывать.

Закрывшись в умывальной и нагрев воды в большом тазу, откопав небольшой кусок мыла, я принялась за работу. Выстирав и заштопав мантию, я повесила ее сушиться на веревке под потолком умывальной. Создав с помощью одного непростого заклинания курсирующий поток теплого воздуха вокруг вещи, я ускорила ее сушку.

Когда мантия была в безопасности, я решила, что ночь долгая и я вполне могу попробовать перестирать всю свою одежду, не дожидаясь, пока мы дойдем до ближайшей речки. Работа нехитрая, но привычная, отличный способ скоротать время…

Впрочем, вопреки моим ожиданиям, времени стирка заняла совсем немного, час от силы. Через несколько минут после окончания работы мне снова стало скучно и я стала думать, чем бы еще заняться. На ум тут же пришла мысль постирать еще и одежду Арланда… что-то мне подсказывает, что сам он своими белыми графскими ручкам в жизни не стирал: и в поместье, и в Ордене для этого была прачка. Вспомнив так же состояние рубашки инквизитора, я не вынесла и пошла рыться в его сумках.

Но и это заняло не так много времени, грязной одежды у инквизитора было немного… просто потому, что ее вообще у инквизитора почти не было: пара комплектов нижнего белья, белая монашеская ряса на случай, если с накидкой что-то случится, еще одна рубашка, и все.

После того, как со стиркой было покончено, не знаю, почему, но на меня вдруг напало это адское состояние, когда хочется все вокруг убрать и чтобы непременно все сверкало чистотой. Я принялась за масштабную уборку комнаты.

Побродив по спящей гостинице, я нашла веник с совком и половую тряпку, после чего сразу же отскребла грязный до невозможности пол в комнате и умывальной. Я вытерла пыль со стола, подоконника и шкафа, помыла небольшое окно, а потом мне на глаза попались запыленные и запачканные сапоги инквизитора, и я решила отмыть еще и их.

Когда же все вокруг было чисто и прибрано, я уселась в кресло и довольно огляделась, наслаждаясь своей работой. Но только я хотела себя похвалить, как приметила Арланда, который все еще был в той самой ненавистной грязной рубашке.

Наверное, такой фанатичный идиотизм действительно присущ только женским мозгам: любой нормальный человек не обратил бы на это внимания. Но для меня вид такой нечистоплотности, особенно сейчас, был невыносим, потому я с минуту смотрела на эту чертову рубашку, как баран на новые ворота, а потом не выдержала и решила все же раздеть инквизитора и закончить стирку.

Чтобы Арланд не проснулся, я решила наложить на него сонное заклятье, забыв о том, что на него не действует почти никакая магия. Когда заклинание не сработало, я порылась в своей сумке с зельями и откопала там крошечный флакончик с «Дремным запахом» — так называлось зелье. После того, как я сунула открытый флакон под нос инквизитору, он даже дышать стал как-то тише.

Только после того, как рубашка была выстирана, а Апрланд почивал в застегнутой наглухо беленькой и чистенькой, я почувствовала, что мой женский долг исполнен и умиротворенно устроилась в кресле.

Дааа… видать это у меня от недостатка «Бэйр, немедленно постирай мою рубашку и заштопай носки, несносная ты баба!». Сейчас-то с рыцарем я уже рассталась, а Леопольд, поскольку всю жизнь сам за собой следил, выучился выполнять женскую работу куда лучше меня, и мои женские обязанности исчезли. Без них, как выяснилось, мне стало даже немного тоскливо… Но, кажется, не все потеряно, мне придется следить за Арландом. Сам графеныш вряд ли умеет что-нибудь, кроме как махать мечом, говорить заумные речи и пугать людей своим демоническим голосом и глазами…

Улыбнувшись этим мыслям, я посмотрела на спящего без задних ног инквизитора. Трудно сказать, что он был милым во сне или что он выглядел особо беззащитным… Из приоткрытого рта вытекла слюна, голова располагалась на подушке так, что кожа на лице была натянута и приподнимала веко, открывая белок глаза. Съехавший на бок хвост напоминал не мытую сто лет мочалку, а нелепая поза и вылезшая из-под одеяла нога делали общую картину достойной кисти художника, пишущего нечто под названием «Кошмары под покровом ночи…».

Оглядев инквизитора, я с ужасом подумала, что когда-то с ним целовалась и не только… Сейчас меня передернуло от подобных воспоминаний, но вместе с тем мне стало и за себя стыдно. Думаю, я во сне выглядела не лучше, когда Арланд сидел и наблюдал за мной, наверняка лежащей в подобной позе и с такой же слюной, капающей из раскрытого рта.

Был примерно второй час ночи, и мне предстояло еще долго сидеть в одиночестве в темной комнате. Насмотревшись на инквизитора, я решила поразмышлять о чем-нибудь важном. Например, о произошедшей в таверне драке.

Странно вот, но никакие угрызения совести до сих пор наружу не вылезли. И это даже не потому, что я просто не помнила, что сделала с оборотнихой, а потому, что считала все не только справедливым, но еще и ощущала некую темную радость при воспоминании ее искаженного страданиями лица. И все же не то чтобы я с чего-то вдруг возненавидела Анук за одно ее существование… я ведь совсем ее не знаю, понятия не имею, почему она такая зараза и грубиянка… Может у нее детская травма! Мало ли таких по миру бродит, мало ли гадов мне встречалось? А почему я вдруг решила броситься именно на нее?

Пожалуй, ни на один из этих вопросов я не могу ответить. Непонятно почему, но я всей душой считала Анук мировым злом и сейчас жалела, что она так легко отделалась. Раньше подобного я никогда не испытывала и до сих пор старалась быть беленькой ромашкой… но из-за Анук во мне пробудилось нечто такое, из-за чего, верно, боялись и ненавидели прежнюю Бэйр.

В голове мелькнула мысль о том, что, может, та Бэйр действительно была чокнутым агрессором, и болезнь была не душевная, а физическая… то есть и я тоже больная на голову психопатка с подпорченной нервной системой, и только сейчас это начало проявляться?

Усмехнувшись этому предположению, я стала рассуждать дальше. Мое безумие было слишком уж неправдоподобно.

Возможно, все дело в том, что эта Анук поранила меня… все эти бредни о крови и о пожаре… если бы не они и не взявшееся не пойми из какого закоулка моей души бешенство, возможно, исход драки мог бы быть совсем другой. К тому же, кажется, я опять проклинала, пользуясь теми самыми силами, которые использовала для обращения того парня из деревни в оборотня и для воскрешение Дейка. Вывод один: нельзя никому позволять на меня нападать и проливать мою кровь, иначе мне так не долго будет снова попасть в розыск. То, что меня при этом могут убить… почему-то кажется маловероятным. Учитывая то, сколько я всего пережила, мне начинает думаться, что я неубиваемая и живучая, как сам таракан.

Я решила, что надо бы почитать о моих странных припадках в дневнике Маггорта. Вдруг там что-нибудь найдется?

Порывшись в своих сумках, я отыскала тетрадку и карандаш, вернувшись в кресло, стала записывать вопросы.

«Что ты знаешь о ведьмах с Великих Равнин?»

На желтых страницах стали появляться изящные прописные буквы.

«Ведьмы с Равнин — особенный род магов. Ведьмы, родившиеся на это местности, имеют уникальную способность проникать в плетения мироздания и по своему желанию искажать реальность. Редко у них это выходит осознанно, чаще в бреду. Как правило, это стоит им жизни или огромной затраты сил. Если ведьма выжила после соприкосновения с плетениями мироздания, ее судьба круто изменяется и все, что ей предназначалось испытать, уходит навсегда, гармония ее судьбы нарушается, счастье и страдания перестают пропорционально соответствовать друг другу, как и прочее».

«Можно ли ведьма с Равнин узнать, что именно от нее ушло?»

«Покой, как правило… Бэйр, ты ведь не думаешь, что я даю тебе что-то новое? Мои сведения пополняются и сейчас, когда я живу в этой тетрадке и связан с тобой, твоим сознанием и подсознанием. Ты — первая ведьма с Равнин, за которой я могу наблюдать. Спроси что-нибудь попроще».

«Почему если меня сильно ранит, у меня начинается бред?»

«Протест организма? Это естественно для всех магов. Если маг более или менее уравновешенный, он это сдерживает, а если нет, то…»

«Есть догадки, почему я не погибла после целых трех соприкосновений с этим «плетением мироздания», что бы оно не означало?»

«В первый раз, видимо, тебе повезло. Ты потеряла не много крови и обратила в оборотня человека, у которого, возможно, они в роду были. Если это не так, то сложно объяснить, почему ты выжила».

«А с Дейком?

«С Дейкстером ты потеряла много крови — она лилась из тебя прямо на его тело. Много крови — много сил. Чем больше отдаешь, тем больше получаешь от мироздания. Я не знаю точно, но по логике вещей все выходит так».

«Ну а Анук? Что я с ней сделала и почему на этот раз все обошлось?»

«Ты лишила ее ипостаси. То есть из оборотня превратила в человека. Понятия не имею, зачем ты это сделала, но выжила ты потому, что теперь ты гораздо сильнее. Тот ритуал с демоном дал тебе возможность совершать совершенно невообразимые вещи… если бы не усталость и не потеря крови, ты бы даже сознание не потеряла, просто чувствовала бы легкую слабость».

«Опять этот ритуал… Он многое изменил во мне или только увеличил силы? Мне постоянно о нем напоминают».

«Он увеличил силы и дал тебе каплю демонической силы, которую ты, возможно, еще в себе раскроешь. Кроме того ты отдала часть себя демону, и он однажды откроет в себе если не ведьмака, то кого-то похожего. Ритуал связал вас, возможно, вы станете лучше чувствовать друг друга и даже есть вероятность ментального общения».

Я продолжила играть с Маггортом в вопросы-ответы еще часа четыре. От проклятий и моей бедовой головы мы перешли к истории. Невесть почему мне захотелось узнать историю образования государств — особенно Агирада, куда мы направлялись. После краткого описания исторических событий я заскучала и попросила предоставить мне все известные Маггорту анекдоты. Посмеявшись вместе с живой тетрадкой над средневековыми шуточками и добавив еще парочку от себя, я решила позабавить себя игрой в загадки…

Только к рассвету я отстала от Маггорта и уложила его спать в сумку. Инквизитор все еще дрых, а я чувствовала легкую усталость после часов напряженной мозговой деятельности. Устроившись поудобнее в кресле, я прикорнула на часик, а когда проснулась, было уже совсем светло.

Желудок напомнил мне о том, что я последний раз ела вчера утром и я решила спуститься вниз и попросить себе чего-нибудь съедобного.

На кухне меня приняли не очень-то ласково. Судя по лицам, все видели, в каком состоянии я вчера заявилась в гостиницу и сейчас недоумевали, почему я здорова и улыбаюсь, хотя и имею очаровательный фингал под правым глазом.

— Можно ли позавтракать? — поинтересовалась я у пробегающей мимо служанки.

— Садись в зале, сейчас принесу, — кивнула та и побежала дальше по своим делам.

Я вернулась в комнату, достала из своей сумки трубку и мешочек табака, и отправилась обратно в обеденный зал. Пока Арланд не забрал свое имущество, я имею право немного покурить после завтрака.

Просидев в обеденном зале примерно час, ковыряясь ложкой в неаппетитной серой массе, которую служанки называли кашей, я решила, что лучше потом, когда Арланд проснется, пойду на базар и куплю себе какую-нибудь плюшку, чем буду есть гадость, которой меня тут пытаются накормить.

Когда вернулась в комнату, инквизитор уже был на грани того, чтобы проснуться. Он лежал на кровати с приоткрытыми глазами и бездумно пялился в пустоту, пока еще плохо понимая, где находится.

— Ты как? — участливо спросила я, садясь на кресло и закуривая трубку.

— Плохо… — ответил он слабым скрипящим голосом. — Скажи, когда я вчера успел напиться?…

— Не знаю. Наверное, пока я лежала в отключке, — пожимаю плечами. Только сейчас, когда я надолго вышла из комнаты и дохнула нормального воздуха, я заметила, что в нашей коморке действительно пахнет перегаром…. вот и объяснение ужасному виду инквизитора. — Ты что, правда пил? Зачем, интересно знать? Сам же говорил, что не пьянеешь!

— Не пьянею, — горько вздохнул Арланд и отвернулся от меня к стенке. — Но успокаиваюсь хотя бы… правда «не пьянею», это не значит «не испытываю похмелья после попойки»…

— И зачем ты вчера напился, солнце мое лучезарное?

— Понятия не имею… затем же, зачем обычно напиваюсь… Слушай, чем болтать, принеси мне чего-нибудь такого… кислого… рассола или холодного капустного супа… лучше супа! Только без мяса… Я скоро приду в себя и мы пойдем продолжать расследование…

— Подожди, «зачем обычно напиваешься»? Так ты сказал? Ты, что, помимо прочего еще и неравнодушен к выпивке!?

— Ты многого обо мне не знаешь, Бэйр, хотя тебе известно самое главное… Так ты несешь мне суп или нет?

— Подожди, сейчас сбегаю на кухню, посмотрю.

На кухне, к величайшему счастью инквизитора, действительно нашелся капустный суп, и не какой-нибудь, а вчерашний, то есть прямиком из холодненького погреба.

Упросив служанок отнести тарелку в комнату, я пошла отпаивать похмельного товарища.

— Ооо!… Ооо-ооо!… - блаженно застонал инквизитор, увидев в моих руках тарелку. — Мечта!… Давай его сюда скорее!…

Сев на кровати, Арланд принялся с наслаждением хлебать зеленую жижу, безбожно при этом чавкая.

Выпив все и слизав с бортиков тарелки мокрые капустные листья, Арланд вручил мне тарелку и собрался было утереть губы рукавом рубашки.

— Так, а ну стой! — возмутилась я, перехватывая руку. — Еще раз увижу, что ты утираешь свои слюни одеждой, получишь такой подзатыльник, что имя свое забудешь!

— Ты чего? — удивленно глянул на меня Арланд, а потом посмотрел на рукав белоснежной рубашки, в которую я его ночью одела, и нахмурился. — Гхм. Мне кажется, или я ложился спать в другой?

— Нет, не кажется, мистер свин, — фыркнула я. — Поскольку я весь день вчера проспала, то ночью мне было нечем заняться и я решила прибраться. Как видишь, комната идеально чистая, а по полу даже можно ходить босиком, не боясь наступить на какого-нибудь опарыша.

— Ты что… ты постирала мою одежду? — недоуменно воскликнул Арланд, осматривая рубашку на себе.

— Ну да, как видишь. И можно сказать мне за это спасибо, а не смотреть, как на врага народа!

— Бэйр… — сказал инквизитор, но запнулся, не зная, как продолжить. Судя по нахмуренным бровям и стиснутым губам, он явно не собирается говорить мне спасибо. — Может, это звучит неблагодарно… Но не смей трогать мои вещи! У меня есть личное пространство и ты не имеешь право его нарушать! Если так вышло, что мы живем сейчас в одной комнате, это не значит, что ты можешь совать свой ведьмовской нос в мои сумки и рыться в них! Может, ты привыкла, что тебе все дозволено, но меня избавь от своей «заботы»! Я не Дейкстр и не Леопольд, мне нянька не нужна! Я сам справлюсь со своей одеждой!

— Знаешь, я вижу, как ты сам справляешься! — складываю руки на груди и недовольно хмурюсь. — Терпеть воняющую свинью рядом с собой я не собираюсь, потому или сам стирай, или мне в таком убогом виде не показывайся!

Такого наезда инквизитор явно не ожидал, потому долго не мог подобрать слов, которые бы ясно показали мне, что я беспардонная нахалка. Наконец, Арланд вздохнул и, поняв, что он не прав, насупился.

— Да-да, все несчастья от женщин, — усмехаюсь.

— Я пробыл с тобой не больше двух дней, а уже начинаю понимать Дейкстера, — заметил инквизитор. — Ты в самом деле невыносима!

— В таком случае в следующий раз сам себе за супом бегать будешь.

— Ведьма…

Полежав еще немного в кровати и придя в себя, Арланд встал и заперся в умывальной, где попытался привести себя в порядок. Впрочем, из умывальной он вылез такой же раздражительный, зеленый и с больной головой, только вот сбрил некрасивую щетину.

— Итак, теперь можно вернуться к делам, — сказал он, ложась на уже заправленную мной кровать и закрывая глаза. — Зачем ты вчера подралась с оборотнихой? Что на тебя нашло?

— Ну… это одна из моих особенностей — меня нельзя сильно ранить и проливать много моей крови… мало крови, наверное, тоже проливать нельзя. Я от этого зверею и начинаю проклинать всех и вся, что движется и не движется. Та девица нагрубила мне, получила по башке посохом, а потом начала драку, надеясь покрасоваться перед толпой и отлупить иностранку-ведьму. Я не стала отступать, надеясь на то, что она оборотень и телом владеет гораздо лучше меня… то есть я думала, бой на равных. Может, мне удалось бы ее пару раз огреть посохом, но она ранила меня и я уже перестала владеть собой.

— И часто это с тобой случается?

— Это третий раз за этот год. В первый раз это было, когда меня пытались сжечь на костре в одной деревне. Парень полоснул меня по лицу ножом, а я его за это сделала оборотнем, но не таким, который оборачивается по желанию, а таким, который грызет людей по полнолуниям… Не смотри на меня так, ты понятия не имеешь, какие чувства вызывает толпа, когда пытается ни за что ни про что казнить тебя самым жестоким способом!…

— Бэйр… кажется, я совсем не знаю тебя, — изумленно проговорил Арланд. — Почему-то я был уверен, что ты хорошая добрая девушка, не способная причинить кому-либо боль и страдания, а вчера ты при мне, уляпанная кровью и израненная, до полусмерти избила обортниху, да так, что под конец она выла от боли на всю улицу!

— Пф. Как по мне, так я скорее добрая и хорошая, да только в тихом омуте черти водятся, как говорится. Я все-таки ведьма, а не монашка, и сама толком не знаю, сколько всего во мне сидит… Так вот, а второй раз был при тебе — когда я воскресила Дейка… или просто залечила ему раны, от которых он умирал, или вернула ему душу, как вылетевшую из ослабевшего Хранителя. Не знаю. А третий был вчера, с той оборотнихой. Теперь ты расскажи, что у тебя было в логове оборотней.

— Никто ничего не знает, никто ничего не слышал… — вздохнул он, закрывая глаза рукой. — Эти ублюдки отказались со мной работать и начали утверждать, что и вовсе ни о каком убийстве не слышали. Тимьяну здорово влетело за то, что он привел меня туда, так что больше этот колдунишка нам помогать не будет.

— Паршивые новости… — соглашаюсь. — А я, кстати, тоже кое-что узнала, пока не началась драка. Эта самая девица и один ее приятель говорили о неком «призрачном псаре» и о проклятии. Старик утверждал, что на горожан и путников нападает свора неких гончих, и началось это потому, что… я так и не поняла, почему. Но «никто не войдет и не выйдет из города, пока псарь не завершит начатое».

— Вот как? — Арланд немного оживился. — А это интересно! Я тоже слышал разговоры о неком псаре. Думаю, стоит разузнать о нем побольше.

— Тогда вставай и пойдем… вылечи ты свою голову, ты же целитель!

— Я проходил ускоренный курс обучения, а там, знаешь ли, не было темы «излечение от похмелья», — недовольно глянул на меня Арланд и медленно поднялся с кровати.

Набросив на плечи накидку, но не застегивая, он вышел из комнаты, я, схватив посох, сумку и шляпу, отправилась за ним.

Не успели мы с Арландом пройти и двух кварталов, как нас нагнал один старый знакомый — Закая.

Этот бык решительностью несся куда-то и чуть не сбил нас, когда мы случайно прошли мимо переулка, по которому он бежал. Заметив нас, Закая резко затормозил и замер.

— О, Цыпленок! — воскликнул он, выйдя из оцепенения, и двинулся на Арланда. — А я тебя ищу! Куда ты запропастился, куриный ты сын!?

— Я был в своей гостинице, отсыпался, — ответил Арланд, попытавшись сделать вид нормального здорового человека, а не страдающего похмельем упыря.

— Вижу я, как ты отсыпался! Опять пил, а меня не позвал, жмотская ты харя! — Закая недовольно нахмурился и сложил свои огромные толстые руки на груди. — А я, как дурак, нашел след убийцы и подумал, что раз уж мы решили по-братски все поделить, то надо бы позвать тебя… А ты что!? Ты без меня напиваешься!

— Мы вчера тоже пытались найти след, да только вот… — попытался оправдаться Арланд.

— Пошли, пока кто-нибудь другой нашу работу не закончил, — проворчал Закая, подтолкнув его вперед. — Эта чувырла что, с нами пойдет? — с сомнением глянул на меня.

— С вами, — кивнула я. — И меня можно называть по имени, а еще можно не говорить обо мне так, как будто меня здесь нет!

— Арланд, если эта чувырла будет так пищать все время, я выбью ей зубы.

— Бэйр, не пищи… — попросил меня инквизитор, хватаясь за больную голову.

— Ну так это… — Закая почесал заросший жесткими короткими кудрями затылок, пытаясь вспомнить, о чем хотел сказать до того, как отвлекся на меня. — Ну… там у восточных ворот нашли еще парочку растерзанных трупов, еще свеженьких. Расправились с ними явно после рассвета, один сопливый хмырь на стене даже утверждал, что успел продрать зенки и видел убийц… правда спустя час, пока он еще не добрался с рапортом до начальства, его нашли с выпущенными кишками на лестнице восточной башни. Работал явно не зверь, потому даже не знаю… теперь ясно, что наш клиент оборотень: зверь бы в башню не пробрался, а человек после себя такие трупы не оставляет. Сейчас ведется охота на оборотней, со вчерашнего еще двоих засадили в темницу… в Ордене думают, это какая-то эпидемия.

— Теперь убийца работал на востоке? — переспросила я, задумавшись. — Видимо, следующей будет северная стена…

— Арланд, она опять пищит! — пожаловался Закая. — Эта баба совсем тупая, она не понимает, что ее голос меня раздражает! Может, ее за волосы оттаскать?

— Но она дело говорит, — возразил инквизитор. — Завтра убийцы возьмутся за оставшуюся северную стену, и нам нужно находиться там этой ночью, если мы хотим поймать оборотня. Сейчас мы осмотрим восточную башню, а потом отправимся на северную, если других дел не возникнет после осмотра.

— Как-то все просто… твари никогда просто не работают, — крякнул Закая. — Напасть на северную стену сегодня — верное самоубийство для оборотня. Мы не одни такие, которые хотят куш за него получить: у нас в противниках вся стража и пара рыцарей Ордена. Так вот, все этой ночью будут следить за оборотнем с северной стены, и если он туда сунется, то живым не выберется, а он, хотя и бешеный, не такой тупой, чтобы идти нам в лапы. Уж сколько я этих гнид переловил, точно могу сказать: сейчас он или затаится, или нападет за стенами, прямо в городе.

Такие профессиональные и умные речи Закаи были для меня в новинку и я, сама не заметив, почти с детским восторгом развесила уши, слушая матерого ветерана, вид которого сейчас и принял этот медведь-переросток.

— В городе вряд ли: тут все двенадцать месяцев в году больше рыцарей и инквизиторов, охочих до наживы, чем завтра будет на северной стене. Так что в город соваться для оборотня еще большее самоубийство, чем на стену, — опять возразил Арланд, который, видимо, несмотря на больную голову, соображал не хуже обычного.

— И то верно, — согласился Закая. — Значит, пойдем в лес, будем искать следы там. Думается мне, тварь именно в лесу и живет, раз нападает у стен города.

— Нам бы следопыта… — заметил Арланд, потирая подбородок. — Со следопытом мы бы уже сегодня изловили в лесу оборотня и освободили бы Леопольда.

— Еще деньги отдавать леснику какому-нибудь? — фыркнул Закая. — Ага, щаз!

— Можно и без денег, можно его прижать, подставить ножик к горлу и заставить на нас работать, если очень надо… Вам это раз плюнуть с вашими-то мантиями, — добавляю, сама не зная, зачем.

— Бэйр, это жестоко, тем более мы такими зверствами не занимаемся, — напомнил Арланд. — Что с тобой в эти последние дни? Ты как злая собака!

— Известно что! — заржал Закая. — Небось кровится в штанах, вот она и дуреет!

Я вспыхнула от негодования и, недолго думая, двинула инквизитору посохом по заднице, благо шла позади него. От неожиданности Закая вскрикнул и подскочил, схватившись за свой плотный зад.

— Сейчас у кого-то другого в штанах «закровится»! — злобно усмехнулась я, глядя на бешенство Закаи.

— Ах ты мерзавка!!! — возопил инквизитор и кинулся было на меня, но его остановил Арланд.

— Успокойся, Закая! Она, во-первых, ребенок, во-вторых — огненная ведьма. Кротости и воспитанности ждать от нее бесполезно, а обид она так не оставляет, мог бы и догадаться!

— Зачем ты вообще с ней связался, с ведьмой этой!? Она бесполезна, да еще и мешается! — продолжил кричать Закая, потирая больно уколотый зад.

— Дай ей шанс, вот и все.

— И все же мне кажется идея со следопытом хорошая, — я поспешила переменить тему разговора. — Скорее всего, оборотень прячется в лесу, а сами мы его там никогда не найдем. Я могла бы выследить его с помощью магии, но у меня ровным счетом ничего нет: ни клочка шерсти или одежды, ни образа в голове, ни имени. Умелый следопыт нам необходим.

— Тогда ты, Цыпленок, будешь из своего графского кошелька нанимать нам лесную пьяницу!

— Как скажешь, Закая, — согласился Арланд. — Но сначала осмотрим сторожевую башню, где был убит наш свидетель.

В башню нас пустили без разговоров: железным аргументом на пропуск послужили многоговорящие накидки моих спутников. Впрочем, мы не так много нашли на осмотре и вообще зря время потратили. Никаких улик, указывающих на убийцу, мы не обнаружили, разве что то, что он маньяк или, если оборотень, то одержимый жаждой крови: нормальный не сделал бы такого с живым человеком.

После осмотра башни мы отправились на поиски лесника. Закая сказал, что лесника мы сможем найти в одном из самых дешевых трактиров на окраине города. Подобное заведение мы искали недолго: Арланд напряг мозг и вспомнил, где вчера пил.

Местечко было из тех, которые представляются при словах «средневековая корчма»: антисанитария, сено на полу, жареные куски непонятного чьего мяса, крысы, жуткие рожи и вонь… Да уж, запах в трактире стоял такой, что, наверное, я бы предпочла вернуться в башню и еще пообонять останки стражника, чем осталась бы здесь… но меня никто не спрашивал.

Увидев мое лицо, Закая только ухмыльнулся и вдохнул поглубже.

— Прелесть этого запаха доступна только избранным, — заметил он Арланду, которому тоже здешний душок пришелся не по вкусу. — Ну что, какой из здешних пьяниц вам двоим больше нравится?

Мы с Арландом оглядели трактир, останавливаясь на каждом из попадавшихся на глаз посетителей. Тут действительно оказалось до черта наемников. Всех их по ремеслам отличала цветная деталь в одежде, красная — у телохранителей и охранников, желтая — у шпионов и сборщиков информации, следопытов от случайных выпивох отличал зеленый цвет.

Лесников всего было трое, и все они были как на подбор немытые и вонючие, заросшие и вшивые мужики, без зубов и с такими лицами, что, наверное, лучше было отправиться за помощью к лесным разбойникам, чем обратиться к таким лесникам.

Пока мы с инквизитором растерянно оглядывались кругом, Закая уселся за один из не полностью забитых посетителями столов и потребовал лучшей выпивки на двоих. Мы подсели к нему, продолжая осматриваться.

— Мдааа…. - протянула я, осознав, что среди здешних «красавиц» мы вряд ли найдем нормального наемника.

— Почему-то я тоже думал, что выбрать будет не так сложно, — согласился Арланд. — Практически невозможно вычислить наименее заразного, пьющего и бездарного!

— О! — вдруг воскликнул Закая, округляя глаза. Проследив за его взглядом, мы наткнулись на весьма неожиданного посетителя. — Баба!

— В самом деле женщина! — пораженно кивнул Арланд, всматриваясь в стройную прямую фигурку за самым дальним и пустым столом.

— Что у них за бредни, у этих баб, начались!? Одна ведьма в портках, другая лесник, черти что творится! — возмутился Закая, ударив дно кружки о столешницу. Но на слова зашумевшего инквизитора никто не обратил внимания: его просто не было слышно в общем гаме.

Арланд поднялся из-за стола, даже не притронувшись к заказанному специально для него пойлу, но не забыл оставить монетку для слуги. Я двинулась за экзорцистом к притеснившейся в уголке женщине-леснику.

По мере приближения, когда в полумраке трактира одежда и лицо стали лучше видны, я заподозрила неладное. Костюм женщины был, мягко говоря, вызывающий. Обтягивающая кожаная куртка, кожаная юбка с разрезом, изумрудная рубашка, выглядывающая из-под поднятых вверх кожаных воротников…

— Хмм… какие выдающиеся достоинства… можно предположить в эдаком богатом теле, — Арланд слабо усмехнулся, разглядев повнимательнее следопытку. — Знаешь, мне кажется, она нам подходит.

— А мне кажется, что нет! — возразила я и попыталась оттащить инквизитора подальше, распознав в этой девице вчерашнюю оборотниху.

Но Арланд, видимо, принял мои опасения за ревность, потому только шутливо усмехнулся.

— Брось, Бэйр, раз ты мне не даешь на себя смотреть, как на женщину, так хоть на других дай посмотреть! Все равно кроме этого мне ничего не светит.

С легкостью высвободившись из моих рук, Арланд направился к следопытке. Я, натянув пониже шляпу, двинулась за ним. Может, без мантии и без шарфа Анук меня не узнает… только вот куда посох деть!? Наверное, лучше спрятать за спиной.

— Здравствуй, — сказал инквизитор, тронув оборотниху за плечо.

Она вздрогнула и повернулась к нему. Взгляд и выражение лица у нее при этом были такие, что даже несокрушимый Арланд растерялся: Анук смотрела на него с неожиданной злобой и с присущим ей бешенством.

— Для тебя есть работа, — продолжил инквизитор, придя в себя. — Возьмешься выследить зверя до завтрашнего вечера?

— А зачем я тут торчу, по-твоему!? — заорала на него Анук, поднимаясь из-за стола. Вид у нее был такой угрожающий, что инквизитор невольно отступил на шаг. — Сколько платишь?

— Сколько скажешь, но за плохой результат я тебя скорее в Ордене пристрою, чем заплачу, — заметил Арланд, окончательно опомнившись и приняв рабочее выражение лица инквизитора.

— Ха, напугал, птенчик! — усмехнулась Анук, молниеносно выхватив один из своих ножей. Рука с оружием рванулась к лицу инквизитора, но он успел ее задержать, схватив чуть ниже кисти. Слегка изогнув запястью, следопытка коснулась лезвием подбородка инквизитора и легонько провела по нему в сторону щеки.

— Пушок в этом месте выбрил неровно, — сладким голоском заметила она, заглянув в глаза Арланду.

— Гхм, — обратила я на себя внимание, подойдя ближе. — В чем тут дело?

Анук нехотя глянула в мою сторону и скривилась. Видимо, ей не понравилось, что это бесстыдное соблазнение прервали.

— Ни в чем, — холодно ответил Арланд, раздраженно убирая от себя руки следопытки. — Мы нашли следопыта для работы.

— Ведьма с нами? — недовольно посмотрела на меня Анук.

— Твоя работодательница, — поправила я. — Выйдем, поговорим на улице: там потише.

— Ты, Цыпленок, больной что ли, или прикидываешься!? — закричал Закая, когда мы вышли из трактира. — Ты кого нанял!? Очередную шлюху себе снял!? Нам следопыт нужен, а не продажная баба!!!

— Придержи свой язык!!! — зашипела Анук.

— А ты рот закрой, а не то все зубы выбью!!! — рявкнул на нее Закая и замахнулся с такой решительностью и зверским выражением лица, что оборотниха сжалась с испугу: против Закаи у нее не было ни единого шанса. — Потяфкай мне еще тут, хвост свой сожрать заставлю!!!

— Она в самом деле следопыт, — осторожно подтвердила я.

— Следопыт, идиотка, это мужик, вонючий, заросший и в прошлогодних обносках! А это — надушенная злобная баба, у которой без мужика в заднице загудело! Вы не видите, как она одета!?

— Одежду мою не трогай!… - вновь зарычала Анук, но Закая тут же отвесил ей оплеуху, от которой она чуть не покатилась по дороге.

— Заткнись! — рявкнул он. — Тебе слова не давали!

— Закая, может, не будем обращать внимания на внешность? — миротворческим голосом предложил Арланд. — Эта… дама… мда… она наверняка надежнее своих соратников, да и запросит меньше в силу… некоторых обстоятельств.

— Чокнулся ты, Цыпленок, — сплюнул Закая. — Монашек, черти тебя раздери… В мое время в Ордене с такой наивностью больше двух месяцев не жили!

— Я, может, не очень хорошо знаю людей, — заметил Арланд, стараясь не выказать свою обиду. Его самолюбие не терпело подобных замечаний. — Но выбор у нас все равно небольшой: или эта девица, или ничего. У нас нет времени искать кого-то другого, а она хотя бы достаточно трезвая и готова работать. Так уж карты сложились, и тебе придется терпеть еще одну «бабу».

— Пф, зачирикал-то, зачирикал! Посмотрите на него! — проворчал Закая. — В лесу мы ночь проведем, вещи нужны. Я собран, а вы?

— Мы нет, нам нужно вернуться в гостиницу, — ответила я, все еще пряча за спиной посох.

— В таком случае в полдень, у восточных ворот. Эта ваша, — Закая кивнул на следопытку, — пойдет со мной.

Мы с Арландом согласились с такими условиями и отправились к себе в гостиницу.

Как только мы отошли подальше, я сообщила экзорцисту о том, что его расчудесная следопытка моя вчерашняя жертва.

— Что!? — изумился он.

— Ты же был в том трактире! Как ты мог ее не узнать сейчас!?

— Тогда мне было не до того, чтобы разглядывать ее лицо!… Но почему ты меня не остановила, раз узнала ее?

— Я пыталась, но ты не слушал!

— Хотя, впрочем, даже если она и узнает тебя, то что? При нас с Закаей она тебе ничего не сделает… и ты ей тоже, — кинул на меня предупреждающий взгляд.

— У нее с психикой проблемы, она как будто бешеная. С нее станется перерезать мне ночью горло!

— Она не осмелится напасть на тебя в присутствии двух инквизиторов.

— Она сумасшедшая, так что плевала она на ваши перья и полномочия! Смотри, если она на меня нападет, и я ее убью, ты просто обязан будешь меня оправдать перед своим Орденом, так как ты сам меня вынуждаешь на это убийство!

— Оу… как я на тебя влияю! Всего пара дней со мной, и ты уже вспомнила о законах! — усмехнулся Арланд, нервно оглядываясь по сторонам.

— Ты фанатик, да еще и чокнутый юрист, как с тобой не вспомнить о прописных истинах? — пробормотала я.

Инквизитор, приняв слово «юрист» за ругательство, обиделся и не разговаривал со мной до тех пор, пока ему не понадобилась моя помощь в поиске своей постиранной одежды… тогда он не просто заговорил, а заголосил на всю гостиницу о «бабских закидонах» и о правоте Закаи. Я едва сдержала желание дать неблагодарному мужлану по голове посохом или, скажем, с помощью того же посоха сжечь всю его постиранную одежду. Но вместо этого я со спокойным видом высказала все, что думаю о его благодарности, и помогла собраться. С моими же вещами никаких затруднений не было, я просто уменьшила посох до размеров волшебной палочки (в таверне сделать это незаметно было невозможно: уж слишком много света) и спрятала его в походную сумку, которую Арланд затем взвалил на свое мужественное плечо.

Прежде чем отлучиться на целые сутки, я решила зайти в конюшню и попрощаться с Чертом, предварительно все ему разъяснив. Инквизитор безумно удивился моему рвению пообщаться с лошадью, а пока я на его глазах стала серьезно объяснять Черту, что да как и почему меня не будет так долго, Арланд смотрел на меня, как на сумасшедшую. Мои оправдания, будто «Черт же умный и все-все понимает, совсем как человек» не сработали: инквизитор только еще больше уверился в том, что за время нашей долгой разлуки у меня основательно поехала крыша. Переубеждать заботливого опекуна я не решилась.

Ровно за час до полудня мы с Арландом уже подходили к восточным воротам. Закая и Анук стояли к нам спинами и самозабвенно ругались друг с другам. Просто из интереса мы с инквизитором пошли чуть медленнее, прячась за прохожих, чтобы послушать, в чем дело.

Как оказалось, никакой драки не было. Закая и Анук просто знакомились, выпуская друг на друга свое вечное раздражение.

— Они нашли друг друга, — тихо хмыкнула я, уловив нотки удовольствия в голосах обоих спорщиков.

— О, вот и Цыпленок! — недовольно крикнул Закая, заметив нас и отвернувшись от своей новой знакомой. — Быстро ты!

— Нам было не далеко идти, — пожал плечами Арланд.

— Раз уж вы здесь, то пойдем, — приказным тоном сказала Анук. — По дороге в лес расскажете, кого вы хотите поймать. Я живу в этих лесах уже четырнадцать лет и знаю обо всем, что в них можно найти.

— Глядя на нашу компанию, ты не могла не догадаться, кого мы собираемся искать, — заметила я. — Нам нужен зверь, нападающий на жителей города.

Секунду после моих слов Анук непонимающе смотрела на меня, как будто смысл сказанного не доходил до ее сознания, а потом, когда смысл, видимо, все-таки дошел, оборотниха презрительно расхохоталась, указывая на меня пальцем.

— Ха-ха-ха-ха!… Ты… Ха! Вы слышали!? Зверя ей подавай! Ха-ха-ха-ха!

— Не понимаю, чего смешного в том, что какая-то тварь потрошит людей, — нахмурилась я, складывая на груди руки, которые зачесались по старому доброму заклинанию облысения.

— Людей, недалекая ведьмочка, среди убитых нет! Посты стражи передаются по наследству от одного ублюдка к другому. Эти уроды сосут кровь из города хуже нечисти, это во-первых, — с усмешкой принялась объяснять Анук. — А во-вторых, убивает стражников такое же животное, как они сами. Это или инквизитор, или спятивший рыцарь, а таких в лесу не водится, уверяю!

— Девчонка!… - теперь заржал Закая. Он хохотал, чуть ли не падая на землю, даже слезы брызнули у него из глаз. Арланд почему-то тоже засмеялся, не так громко и не скаля зубы, но так же весело. Прохожие, испугавшиеся грохочущего смеха инквизиторов, тут же разбежались от нас в разные стороны. — Девчонка наивная!… - выдавил сквозь смех Закая, закрывая лицо руками и утирая рукавом слезы.

Анук была сбита с толку таким весельем ровно так же, как и я.

Несколько минут инквизиторы не могли угомониться. Стоило смеху стихнуть, как они смотрели друг на друга, потом на Анук и опять начинали хохотать.

— Как тебя звать-то?… — спросил Закая, немного придя в себя.

— Анук.

— Ну так слушай, Анук… Ха-ха-ха! Не могу!… Эээх… Как ты думаешь, почему мы носим эти накидки? — спросил Закая.

— Что за идиотские вопросы!? — возмутилась девица. — Я здесь не для того, чтобы языком чесать!

— Да ты пока только это и делаешь! — заметил Закая. — Ты, Лисенок, видимо, не совсем понимаешь, с кем имеешь дело… Хе-хе-хе!… Ты знаешь, почему белые совы никогда не ошибаются? Потому что мы слышим, что говорит душа! Твоя душа, несмотря на то, что ты загнала ее в дальний угол, все же едва пробивается сквозь черные узкие глазенки. Эта душа так и кричит: «Боги, да что же это делается!? Да ведь я боюсь этих людей, боюсь так, что поджилки трясутся! Я боюсь до смерти и потом оскорбляю их, вру им в глаза, чтобы видели, что я смелая!». Ты, девочка, или от рождения дура, или это у тебя от страха в мозгах помутилось! Нашла, перед кем перья распушать!… Ха-ха-ха! Мы же всю твою сущность видим, все твои чувства перед нами чертями скачут!… Хе-хе-хе, что, еще больше напугалась?… Ну не переживай, Лисенок, так и быть, на первый раз прощаю. Зад мне твой нравится, потому головы лишишься только после второго такого промаха!

По лицу Анук нельзя было даже подумать, что она чего-то боялась. Она недоумевала и бесилась от того, что двое мужиков ржут над ней и чуть ли не падают, а она сделать при этом ничего не может. Возможно, Закае и Арланду в самом деле открывалось больше, чем мне, но для простого смертного Анук была кем угодно, но уж точно не испуганной до смерти девочкой, решившейся не понятно зачем обвинить в убийствах инквизиторов, когда двое таких стоят перед ней и слушают.

— Пойдем, Лисенок! — усмехнулся Закая, разворачиваясь к воротам и подталкивая Анук за собой.

— Руки свои убери!!! — завизжала та, когда инквизитор погладил своей огромной ладонью ее зад. Закая послушался, но снова засмеялся, чем окончательно взбесил Анук.

— Ха-ха-ха! Еще недотрогу изобрази!

За ворота мы выбрались без особых проблем, хотя стражники посмотрели на нас с недовольством. Простых людей бы не выпустили из города, но тут были инквизиторы, задерживать которых было запрещено.

Сразу за перекрытыми воротами находилось место преступление, оцепленное стражей.

Пятеро стражников охраняли растерзанные останки, начавшие быстрее разлагаться на солнце, один доктор прыгал по оцепленному участку и подбирал то один кусок мяса, то другой, и оттаскивал их к одной из двух кучек органов. Видимо, ему велели собрать по частям трупы, чтобы можно было отдать оставшееся от стражников родственникам на похороны.

При виде подобных кучек, из одной из которых торчала окровавленная кость ноги со ступней сапога, меня начало мутить. Не выдержав, я отбежала в единственный ближайший куст, где мой и без того пустой желудок вывернулся наружу. Рядом со мной за этим же кустом пристроился Арланд, который за свою короткую практику еще не успел привыкнуть к расчлененным трупам. Бедняге было еще хуже, чем мне, но он глотнул святой воды и значительно ободрился. Мне такого счастья, как ведьме, не полагалось.

Когда мы вернулись к месту преступления, стараясь смотреть куда угодно, но не на отвратительные кучи с органами, наши напарники уже приступили к делу.

Анук, спокойная как рептилия, осматривала место преступления, а Закая наблюдал за ней. Лицо инквизитора при этом было каким-то пугающе задумчивым и даже умным.

— Что ты можешь сказать? — спросил Арланд у своего старшего товарища.

— А что тут сказать? — усмехнулся инквизитор. — Один зверь такого бы не сотворил: их было как минимум три. Судя по обрывкам кожи, челюсти и лапы животного не больше моей кисти, — Закая продемонстрировал растопыренные пальцы руки. — Небольшие твари… что-то вроде волков или собак…

— Призрачный псарь с гончими, — тут же вспомнила я.

— Что? — Закая удивленно на меня посмотрел, а Анук, бродившая в нескольких метрах от нас, услышав мои слова, вздрогнула. Конечно, потом оборотниха попыталась сделать вид, что просто наступила на что-то гадкое, но я поняла, что вздрогнула она именно от моих слов.

— Я слышала сплетню о призрачном псаре и его гончих. Что-то вроде проклятия этого города… но я так и не поняла, зачем он убивает и когда остановится, — объяснила я.

— Призрачный? — нахмурился Закая. Видимо, он сам не заметил, как впервые заговорил со мной без лишних ругательств. — По-твоему, призрак мог сделать это!? — он кивнул на кучки, возле которых суетился доктор.

— Призраки могут и не такое сделать, — ответила я, припомнив свои раны после драки в поместье. От неприятных воспоминаний по спине пробежала дрожь. — При особом желании они могут сотворить с живыми все, что им только захочется.

— Так и есть, — подтвердил на всякий случай Арланд. — Но призраки оставляют следы, как правило. Особый «запах» в пространстве… Бэйр, ты умеешь разбирать «запахи»?

— Да, Кудеяр учил меня этому, — киваю, быстро припоминая занятия с царевичем. — Но убийство произошло несколько часов назад, тут много чего намешалось с тех пор. За результат ручаться не могу, я же не маг-ищейка…

— Попробуй, хуже не будет, — пожал плечами Арланд.

Кивнув, я поискала глазами наиболее открытое и ровное место возле оцепленного участка. Поскольку Кудеяр был наполовину сенари, он считывал всю информацию о местности из ветра, и тому же учил меня. Хотя во мне крови сенари столько же, сколько в коровьем молоке варенья, но с помощью магии я смогла научиться понимать ветер и распознавать «запахи», которые напоминали скорее следы ауры в огромном плетении пространства.

Закрыв глаза, я встала ровно и расставила в стороны руки, готовясь к поиску. Нужно было найти нужный поток ветра и зациклиться на нем, разобрать его, проникнуть в него и через него прощупать все пространство вокруг… если мне повезет, то я смогу проявить «высший пилотаж», как говорил Кудеяр, и заставлю ветер повести себя, как поводырь ведет слепого, прямо по следу призраков.

Спустя некоторое время мне действительно удалось вычленить один поток ветра. Мысленно слиться с ним сознанием было гораздо сложнее, но я все же сделала это после нескольких неудачных попыток.

— Ну как?… — послышался за спиной голос Арланда.

— Не мешайся! — крикнула я на него, с трудом удерживая концентрацию.

Возобновив прежнюю концентрацию, я стала медленно высматривать следы, характерные для призраков. Это должны быть прозрачные серые мерцающие пятна, силуэты, какие остаются при замедленной съемке. Силуэты исчезают сразу после призрака, но если присмотреться хорошенько, их слабые тени можно увидеть и спустя несколько часов.

Среди общего гама цветных пятен, блеклых и ярких, я старалась отыскать хоть намеки на следы призраков, но их не было. Хотя тут были настораживающие слабые, едва проглядывающиеся низкие силуэты, которые вполне могли принадлежать собакам или волкам. Эти силуэты были едва различимы и буквально растворялись на глазах.

Не теряя времени, я усилием воли заставила некую силу, которую я наивно считала ветром, повести меня по следам этих гаснущих силуэтов. Терять время на объяснения было глупо, потому я, никому ничего не объясняя, выставила вперед руки и пошла за «ветром»… В какой-то момент пути ощущение реальности силуэтов стало просто поразительно! Мне казалось, я физически чувствую того, кто был здесь несколько часов назад и оставил следы!…

— Ты совсем сдурела!?

Прямо передо мной раздался возмущенный визг Анук, а затем я, еще не опомнившись, получила удар по щеке. Открыв глаза, я обнаружила, что держу следопытку за нос… вот и вся реальность моих ощущений.

То, что меня ударили, хотя скорее даже оскорбили, я поняла только спустя несколько секунд, когда почувствовала на щеке жжение. Мои действия были вполне закономерны: я просто сильнее сдавила пальцы и вывернула зажатый между ними кончик носа ровно на сто восемьдесят градусов. Анук взвыла и попыталась ударить меня еще раз, но я не дала ей этого сделать, отскочив подальше.

— Тише, девочки! — крикнул нам один из стражников, заметив начинающуюся драку.

— Гадина!!! — проревела оборотниха, хватаясь за нос и обливаясь слезами.

— Ты первая начала! — возмущаюсь, поправляя шляпу. — Я просто шла по следу! Кто ж знал, что тебе не хватит ума отойти!?

— Бездарная шарлатанка! — выкрикнула взбешенная моей выходкой Анук, не слушая меня. — Где тебя только учили след брать!? Растопырила руки и идет, глаза закрыв, никак от большого ума! Не позорилась бы, не бралась бы, раз не умеешь, так нет, вылезла показаться, колдовством своим похвастать, выскочка долбанная!

Совершенно неожиданный поток оскорблений сбил меня с толку. Я привыкла к коротким мужским ссорам, а не к подобным тирадам… но Анук своего добилась. Я растерялась, не смогла вовремя найти аргументов в свою защиту, и в итоге мысленно согласилась с оборотнихой… видимо, я в самом деле преувеличила свои силы и перепутала ощущения, выставив себя дуррой.

Стало до слез обидно и стыдно.

— Ха-ха! Верно, верно, все они ведьмы выскочки, им только дай загадку из себя состроить! — согласно захохотал Закая. — Так ее, темную!

— Да что вы как животные!? — возмутился Арланд. — Бэйр сразу сказала, что может не получиться, потому что она не профессиональная ищейка!

— Пф! Выискался защитничек, — фыркнула Анук, довольно глядя в мою сторону. Хоть она и не видела моего лица, она знала, что я готова сквозь землю провалиться.

— А ты от того и бесишься, что такую дрянь никто защищать не берется! — ядовито бросил инквизитор, подходя ко мне. — Выполняй свою работу, за стычки с Бэйр тебе никто не платит!

— А я бы заплатил, чтобы посмотреть, как они волосы друг другу драть будут! — вновь засмеялся Закая. — Ну как, деньги примешь, Анук?

— Я не за деньги, а ради собственного удовольствия ведьму потравлю, — весело оскалилась она, смотря на Закаю. — Не люблю этих гадюк…

Меня затрясло от гнева, я уже вскинула руки, чтобы навести порчу на эту паршивку, но Арланд, стоявший рядом, схватил меня за руки и остановил.

— Не унижайся до ее уровня, — тихо сказал он. — Если отвечать каждой цепной собаке, которая будет брехать на тебя из-за забора, жизни не хватит.

— То и верно, что до собаки, — согласно кивнула я и взяла себя в руки. — Спасибо, что вступился, — тихо добавила я, глянув на Арланда. Он не ответил, но на его лице появилась блеклая улыбка, которая, впрочем, быстро исчезла, как и любое выражение на его лице.

— Ну что, кончила плакаться своему Цыпленку желторотому? Мы можем идти?… — крикнула мне Анук, продолжая свой спектакль.

Не выдержав, я все же взмахнула рукой и коротеньким жестом запечатала ей рот. Теперь при всем желании она не сможет разомкнуть сросшихся губ, пока я не пожелаю снять заклинание.

Не ожидавшая такой подлости следопытка возмущенно замычала, инстинктивно пытаясь разодрать губы руками, но, естественно, ничего у нее не получилось.

— Теперь у тебя есть возможность выпендриться чем-нибудь помимо огромной груди и длинного языка… например умением искать следы, — заметила я, не сдержавшись. — С радостью посмотрю на эти твои достоинства.

Окинув меня ненавидящим взглядом, Анук гордо выпрямилась и, порыскав по земле глазами, поманила всех нас за собой.

Когда мы подошли, следопытка указала рукой на странную продолговатую вмятину в сырой после ночного дождя земле. Сложно было судить, принадлежит этот след человеку или животному, но при этом было абсолютно ясно, что это не случайный отпечаток, а именно след, только косой и смазанный.

Указав на него, Анук вопросительно посмотрела на Закаю. Не знаю, понял ли этот странный жест Арланд, но для меня он так и остался загадкой. Почему вопрос, почему Закае?

— Веди, раз знаешь, — кивнул Закая, даже не посмотрев на отпечаток. — Сейчас не врешь.

Больше Анук к нам не оборачивалась. Поначалу она выискивала и молча демонстрировала нам следы — отпечатки ног на земле, сломанные ветки чахлых кустиков, помятую траву. Но это только поначалу, когда же мы стали приближаться к лесу, следопытка перестала что-либо нам показывать, но шла она очень быстро и уверенно.

Возможно, я просто никогда не видела профессиональных следопытов… хотя, я не совру, если скажу, что вообще никаких следопытов не видела… но даже при таком малом опыте мне показалось подозрительным то, как быстро Анук распознает дорогу, и это при том, что по-настоящему очевидных следов я нигде не вижу.

В голове завертелись самые разные предположения, одно другого нелепее, но высказываться я побоялась. Раньше попутчики меня никогда не шпыняли, какую бы чушь я не сказала, но теперь, благодаря стараниям Закаи и этой беззубой волчицы, я не могу позволить себе высказать даже самые очевидные вещи… впрочем, очевидные только на мой взгляд. В конце концов, глупо с моей стороны обвинять Анук в том, что она ведет нас по следу как-то очень уж быстро, как будто знает дорогу и не раз по ней ходила. Ведь она не могла убить стражников сегодня, этой ночью у нее уже не было животной ипостаси.

Промучившись сомнениями те полтора часа, которые мы шли по полю, я все же решилась тихонько высказать свои предположения Арланду.

— Но она в самом деле видит дорогу и идет по следу нашего зверя, — заверил меня инквизитор. — Я сам думаю, что все это очень подозрительно… но Закая молчит… он опытнее меня, и если он ничего не замеча… К тому же, Анук еще вчера была оборотнем, обоняние и чутье так быстро не затупятся. Возможно, она не только видит следы, но и чует их, потому идет так быстро.

— Что вы там шепчетесь? — недовольно крикнул нам Закая, ушедший с Анук далеко вперед.

— Обсуждаем предстоящую охоту, — невозмутимо ответил ему Арланд.

— Мы пока не знаем, на кого охотимся и сколько их, как можно обсуждать охоту? — недоверчиво хмыкнул инквизитор. — Темнишь ты, Цыпленок.

— Мы узнаем, когда найдем. А найдем мы или стаю призрачных волков, если опираться на легенду, или парочку одержимых оборотней, если опираться на факты. В любом случае план действий набросать можно, — возразил экзорцист.

Анук неожиданно замерла, выгнувшись в плечах. Не знаю, каким образом, но я как будто уловила ее мысли: ей до безумия хотелось сказать что-то важное. Недолго думая, я сняла с нее заклинание немоты.

— Какое ты имеешь понятие об охоте? — проговорила Анук, размяв занемевшие губы. Она с презрением уставилась на Арланда. — Ты хоть раз охотился?

— С учениками Ордена из знатных семей на лошадях и с борзыми на зайцев каждые зимние выходные, — ответил Арланд без всяких эмоций.

— Это тебе не зайцы…

— А у тебя, я посмотрю, огромный опыт охоты на призрачных волков или оборотней, так? — задал встречный вопрос экзорцист.

— Нет, ни разу не охотилась на них, — нехотя призналась Анук. — Но я знаю, что нам вряд ли поможет какая-то особая тактика. Стратегией стаю в нашем положении не одолеть. Если вам нужно к завтрашнему дню, то попрете голой силой и, если повезет, просто устроите резню. С таким медведем, — она кивнула на Закаю, — это не составит особого труда.

— Ты только приведи нас, а дальше разберемся, — кивнул Завкая.

— Приведу прямо к логову. Такие следы могла оставить стая, а стае всегда нужно логово на зиму, — самоуверенно кивнула Анук, смотря на инквизитора с блеском удовольствия в глазах. Но тут произошло нечто, чего никто не предвидел, и выражение лица следопытки резко изменилось с довольного на испуганный.

Мы стояли посреди поля, в трех километрах от стены города и в нескольких километрах от леса. Весь путь мы смотрели вниз, на сухую траву, кусты и мокрую глинистую землю, а вот на небо никто взглянуть не удосужился, потому гулкие громовые раскаты стали неприятной неожиданностью.

— Вот черт… — выругалась Анук, посмотрев на стремительно чернеющее от туч небо.

— Как насчет того, чтобы поторопиться? — предложила я. — Дождь размоет и уберет все следы, и тогда мы точно никого не найдем.

— Не отставайте, — кинула нам следопытка и, буквально вгрызшись взглядом в землю, побежала.

Бежала она очень быстро, не сбиваясь в дыхании… сказывалась звериная выносливость. Вслед за Анук кинулся Закая, который, несмотря на свои могучие габариты, двигался точно и проворно. Арланд бежал легко и непринужденно, несмотря на две тяжелые сумки за плечами. Пластичность молодых натренированных мышц буквально несла его ноги над полем, как изящную белую ласку… И я, эдакая корова позади грациозного оленьего стада, едва волочащая ноги и задыхающаяся.

Я едва не потеряла всю компанию из вида, после первого же километра непрерывного напряженного бега у меня стало жечь в легких, а ноги онемели и едва слушались. Как я не старалась, я не могла бежать быстрее, а в итоге просто пыталась не упасть.

Я почти не заметила, как начался дождь, как шляпа слетела с головы, но благодаря шнурку просто осталась висеть у лопаток, не заметила, как спутники скрылись из виду и не увидела пень под ногами, скрытый травой… Я полетела прямо на землю и вскрикнула от испуга, но падение оказалось даже приятным: повалившаяся на землю целыми стогами длинная сухая трава приняла меня, как мягкий матрас на пружинах. Некоторое время я полежала там, пытаясь не задохнуться: в горле не просто хрипело что-то, там засело нечто острое, от чего я по-настоящему задыхалась и глупо хлопала ртом, как рыба на суше.

Пришла в себя я только минут через десять, когда подул ветер, и я ощутила всю прелесть прилипшей к телу мокрой одежды. С трудом поднявшись, я осмотрелась, хотя дождь загораживал весь обзор: тяжелые упругие струи заливали глаза.

Определив примерное местоположение лесной чащи, я поплелась туда на едва гнущихся ногах. В голове сквозь туман усталости и пульсирующую в ушах кровь закрались мысли о том, что сейчас должно непременно что-то произойти. Я одна в дождливом поле, защитник в лице Арланда меня покинул, значит, как и всегда, что-нибудь должно произойти, что-нибудь, что непременно наведет меня на след нашей стаи… или стаю на мой след.

Я шла до леса, прокручивая в голове возможные пути развития событий.

Вот шуршит трава, раздается глухое рычание, я неуклюже оборачиваюсь и готовлю в руках первое заклинание, напряженно всматриваюсь в заросли травы и ничего не вижу. Затем рычание раздается сзади, и я, не оборачиваясь, посылаю туда средней мощности огненную бомбу… из кустов спереди вылетает чудовище и я едва успеваю прицелиться в него, с боков появляются остальные…

Я не удивилась, когда у самого леса действительно услышала шуршание в высокой траве. Туповато улыбнувшись приоткрытым ртом, я приготовила заклинание и повернулась на звук… но тут я была разочарована.

— Арланд? — произнесла я с отдышкой.

— Нет, я призрачная гончая, пришла покусать тебя за пятки, — усмехнулся экзорцист. Сумок у него за плечами не было. — Пойдем, все следы уже смыло, а запахи притупились, Анук не знает, куда идти. Мы пытаемся найти укрытие.

— Хорошо, что ты вернулся за мной. Иначе непременно что-нибудь случилось бы, — сказала я, перекричав гром и молнию. С поля подул сильные ветер, как бы подталкивая нас с Арландом под спасительный полог леса.

— Ты вся вымокла, как бы не простудилась, — заметил инквизитор, когда мы вместе вошли в лес. — Почему плащ не надела?

— Потому что была такая жарища… кто ж знал, что мы под дождь попадем? — пожимаю плечами, улыбнувшись неожиданной заботе.

Анук и Закая, красные от бега и чуть менее мокрые, чем я, ждали нас с Арландом у огромного выкорчеванного пня, под вылезшими корнями которого лежали наши сумки. Инквизитор и следопытка довольно улыбались, у Анук блестели глаза, она без смущения любовалась взмокшими и оттого еще больше закрутившимися жесткими кудрями собеседника.

— О, вот и явились, — хмыкнул Закая, увидев нас с Арландом. — Ну ты ведьма и вымокла… в траве что ли валялась, дура? Все волосы в сене!

Анук, что самое удивительное, промолчала. Никаких едких комментариев насчет того, что я не умею бегать, от нее не последовало.

— Давайте поищем убежище, — предложил Арланд, выжимая свой хвост от воды. — Мне что-то не хочется охотиться мокрым…

— Идемте, — кивнула следопытка. — С этой стороны города лес ведет в горы. Если поторопимся, через двадцать минут будем у подножия одной такой громадины: там или большой камень, или пещеру найдем, переждем дождь.

И мы пустились в тяжкий путь по лесу. Чтобы совсем не наглеть, я отняла у Арланда свою сумку и понесла ее сама, чтобы инквизитор не упал в какой-нибудь куст, не удержав равновесия: земля была очень скользкой от дождя. Деревья хоть и сдерживали ливень, но не настолько, чтобы он стих хотя бы наполовину. И десяти минут не прошло, как все мои спутники вымокли так же, как и я.

Через обещанные полчаса мы оказались у подножия огромной горы, вершину которой было не разглядеть за деревьями, но ощутимый подъем по которой здорово снизил нашу скорость.

Дабы быстрее найти убежище, мы разделились и разбрелись в разные стороны. Я отправилась вверх и направо.

Порой на пути мне встречались такие крутые склоны, что приходилось цепляться то за деревья, то за камни, то вообще за траву… один раз я не удержалась и поехала вниз по мокрой земле. Естественно, я истошно завопила, испугавшись, что сверну себе шею, и на мой крик сбежались все остальные.

Я проехалась вниз по грязи на заднице, как на ледянке в детстве, только вот почему-то без прежней радости. По крайней мере, когда я обнаружила нечто вроде земляного трамплина перед собой, я не испытала и доли того восторга, который испытала бы зимой на горке. Вместо этого я заорала еще громче и вцепилась ногтями в землю, пытаясь затормозить… к счастью, мне в последний момент удалось ухватиться за чахленькую березку на краю трамплина, который, как оказалось, заканчивался обрывом. Я повисла над этим обрывом, ухватившись руками за ствол деревца, и продолжила звать на помощь, как застрявший на высоте котенок.

Первым меня обнаружил Закая, который искал укрытие неподалеку. Увидев меня, он расхохотался.

— Может, поможешь мне!? — возмущенно прошипела я, из последних сил цепляясь за березу.

— Сейчас, — усмехнулся он и спустился вниз по более ровному склону.

— Ба, да ты нашла пещеру! — воскликнул инквизитор, встав подо мной. — Давай, прыгай, я тебя поймаю!

— Точно поймаешь, или сделаешь так, что темная ведьма грохнется на землю и переломает себе ноги?

— Если переломать тебе ноги, то дальше придется с тобой возиться, а это помешает охоте! Да прыгай ты!

Вздохнув и зажмурившись, я медленно разжала пальцы и полетела вниз, на каменную площадку, где стоял Закая.

От земли до моих пяток было три с половиной метра, когда я висела, потому сломать ноги было куда вероятнее, чем нормально приземлиться. Но, к счастью, Закая не соврал и действительно поймал меня, а затем опустил на землю.

Обернувшись, я заметила, что висела прямо над пещерой.

— Фух… голова кружиться, — воздохнула я, прислоняясь плечом к камню.

Вскоре подоспели Арланд и Анук. Без лишних разговоров мы пошли исследовать пещеру, где я зажгла яркий огненный факел. Судя по запаху, внутри не так давно жило какое-то животное, но сейчас его здесь не было.

Сама пещера была не такой большой, как можно было бы подумать, но зато достаточно высокой и сухой.

— Ветки в лесу все мокрые, — поморщилась Анук. — Вряд ли удастся разжечь огонь.

— Я могу разжечь огонь без веток, — усмехнулась я и мигом развела большой костер без дыма посреди пещеры.

— Хм, а все же польза от тебя есть, чувырла, — одобрительно поджал губы Закая.

— А еще у меня есть немного вяленого мяса и гречка, — улыбаюсь, вспоминая, что даже не завтракала. — И котелок.

Поставив котелок на улицу, чтобы наполнился дождевой водой, мы стали располагаться у костра. И без того грязные вымокшие плащи Арланда и Закаи были расстелены возле огня и быстро высохли, на них можно было сидеть.

Все сняли с себя мокрую верхнюю одежду и расстелили вокруг огня на плащах. Закая так и вовсе остался в одних штанах да сапогах. Анук тягучим соблазнительными движениями стянула с себя мокрую кожаную куртку и юбку, оставшись в штанах и изумрудной рубашке. Мне помимо жилетки и шляпы снимать было нечего, а вот Арланд долго мялся, прежде чем скинуть хотя бы накидку, не то что пару слоев прочей одежды.

— Да разденься ты нормально! — проворчал Закая, глядя на товарища. — Перчатки сними и рубашку, у тебя ж сисек нет, чего ты стесняешься!?

— Я… — начал было Аранд, но так и не придумал, что ответить.

— У него заразная сыпь, так что лучше ему не снимать рубашки и перчаток, — нашлась я.

— Спасибо, — недовольно посмотрел на меня Арланд, от которого все сразу отсели подальше.

— Не за что, — улыбнулась я, ставя котелок с водой на огонь. После я вытащила из своей сумки расческу, уселась возле экзорциста и стала вычесывать из мокрых волос солому и колтуны.

Некоторое время мы сидели молча, отдыхая от долгого бега и поисков убежища. Снаружи пещеры по-прежнему лило, как из ведра. Судя по тому, какого цвета небо, дождь будет идти в лучшем случае несколько часов.

Когда мои волосы высохли и стали, как обычно, пушистыми и лохматыми, Анук все же заметила мое сходство с одной очень известной ведьмой.

С этого и начался разговор.

— Цыпленок пару дней назад оправдал ее и взял под свою опеку, — объяснил Закая, довольно почесывая согретую огнем мускулистую волосатую грудь.

— Я думала, великая Бэйр будет чем-то более впечатляющим, чем черномазая девчонка, толком ничего не умеющая, — хмыкнула Анук, разглядывая мое лицо.

— Все так думали, — пожала плечами я.

— И что, тебе заплатили все те обещанные миллионы? — спросила следопытка у Арланда.

— Нет, — кивнул он. — Мне лично досталось десять золотых, а все остальное я отдал семье. Благодаря Бэйр мой род снова можно считать одним из самых богатых в Рашемии, — довольно улыбнулся он.

— Ах ты пес лживый! — воскликнул Закая. — Ты все-таки взял награду!

— Я даже не видел этих денег! — возразил Арланд.

— Твой род? — непонимающе выгнула бровь Анук, прервав спор.

— Он граф, — пояснил Закая. — Я даже где-то слышал его фамилию… Сеймуры, кажется.

— Наши владения — весь северо-запад Рашемии, — гордо объяснил экзорцист.

— Небогатые земле, — поморщилась следопытка. — Я бы не гордилась такими владениями.

— Земли не такие плодоносные, как на юге, но если подходить с умом, то поля могут приносить огромный доход, — заметил Арланд.

— И что же тебе в голову стукнуло, что ты из графов в инквизиторы переметнулся? — поинтересовалась следопытка.

— Убеждения, — без раздумий ответил экзорцист.

— Пф, дурак… — презрительно фыркнула Анук. — Сидел бы в своем родовом гнездышке, набивал бы пузо конфетами, так нет, поперся черт знает куда.

— Ну а ты почему в следопыты пошла? Уж явно не от бедности и не от беспомощности. Уверен, тоже из убеждений, — умело перевел стрелки Арланд.

— Ты, черт тебя дери, прав, — усмехнулась Анук, приваливаясь спиной к плечу сидевшего рядом Закаи, как откинулась бы на спинку кресла. — Я в самом деле пошла в следопыты не потому, что не было выбора. Выбор, куда бежать, у меня был, и я пошла самым паршивым путем из-за убеждений… молодая была и тупая.

— Тебе не нравится твоя работа? — удивилась я.

— Да что тут может нравиться? Денег вечно нет, спишь черт знает где, людей не встречаешь, личной жизни нет, о семье можно даже не думать. Конечно, есть и хорошие стороны, но в целом работенка адская…

— Почему не уйдешь? — поинтересовался Закая, поворачивая голову так, чтобы видеть лицо Анук. — Ты баба, найди мужика и рожай детей, с какого хрена тя вообще в лес потянуло!?

— Нельзя мне уже с этим покончить, я слишком давно в лесу, — покачала головой Анук.

— А как ты вообще в лес попала? — спросил инквизитор.

— Зов крови и все такое, — усмехнулась она. — Мой отец был лесником… лучшим в своем роде. Правда, он жил на другом континенте, а сюда попал во время Войны Богов, вместе с отрядом оборотней. Какое-то время он считался их вожаком, но потом по дурости слетел с места и стал просто солдатом. Моя мамка там же была, молодая, дура и, черт бы ее подрал, наивная девственница. Папаня ее без проблем под себя уложил, а как только война кончилась, бросил беременную, потому что о беременности ничего так и не узнал… если бы узнал, все бы по-другому у меня было. Но он не знал. Что с ним стало и где он теперь шляется, никому неизвестно. Мы с мамкой одни были, пока мне тринадцать не исполнилось, а потом она, лисица течная, привела в дом своего любовника, который ее замуж в итоге позвал. Но ее-то он звал, а трахался со мной, пока я от его ублюдских лап в леса не сбежала. Там во мне отцовская кровь взыграла, я себя зверем почувствовала, стаю себе нашла, в лесу в итоге и осталась… Только четыре года назад я к людям вышла, до этого мало кого видела кроме охотников. Так что с людьми я уже не приживусь, точно знаю.

— Так ты оборотень? — изумился Закая.

— Нет, — покачала головой Анук, тяжело вздохнув. — Хотя мои родители были оборотнями, я родилась без ипостаси.

К этому времени вода закипела и я насыпала крупы, усилив температуру пламени, чтобы каша быстрее сварилась.

— Значит, ты человек?

— Да, человек, — кивнула она. — А почему ты спрашиваешь? — сверкнув глазами, она нетерпеливо всмотрелась в Закаю.

— Если ты человек, значит, с людьми всегда приживешься.

— Уж не намекаешь ли ты на то, что сам бы меня приручать взялся? — рассмеялась Анук.

— Нужна ты мне, баба истеричная, — с усмешкой фыркнул Закая.

— Ну а сам-то ты как в инквизиторы попал? — спросила она.

— Как и все, — проворчал Закая, чувствуя на себе наши любопытные взгляды. Всем было интересно послушать его историю, и он, хотел того или нет, вынужден был ее рассказать. — Но не по убеждениям. По убеждениям единицы идут, Цыплята вроде нашего, — он кивнул на Арланда. — Сорок лет назад, когда я был семилетним мальчишкой, в Орден никто не шел, все его боялись до дрожи в потрохах и добровольно детей туда не отдавали. Но инквизиторы-то монахам нужны были, чтобы те защищали их долбанную теорию. Так вот монахи выкрутились: они рабов скупали. Рабы были не только учениками, но и мясом для опытов — и все законно. Сорок лет назад инквизиторы не были устойчивы к магии, к ядам, они не могли исцелять, не могли заглушать темные силы, это были просто воины, паладины, только безбожные. На таких, как я, мышах, вывели все те ритуалы… Ну так я мелкий был, жил в Финье, в семье рыбака. Деревня была на берегу моря, маленькая такая деревенька, неизвестная никому, на картах не отмеченная. Пираты как-то удирали от погони и причалили к нашим берегам. Каково было их удивление, когда они вместо голых скал деревню обнаружили! Они забрали нашу одежду и дома, спрятали корабли, прикинулись перед стражей крестьянами, так их пограничники и не тронули, дальше поплыли. А пираты, как только стражники ушли, разграбили деревню, слабых стариков и некрасивых баб перерезали, а мужиков, девиц и детей в кандалы и в рабство. Нас они продали в Тангейе, где меня с остальными детьми купил монах из белых сов. Поначалу в Ордене здорово было… лучшие дни моей жизни! Нас всей деревенской гурьбой учили по настоящим книгам, мы спали каждый в своей комнате, были сыты и одеты, получали дорогие подарки по праздникам, играли в огромном саду Ордена по выходным, о родителях и прежнем доме и думать забыли, как о страшном сне, монахи и монахини были нашей семьей, нашими учителями, нашими идолами!… - он махнул рукой вверх, подчеркивая недосягаемость этих идолов. — Все это продолжалось, пока нам всем по восемнадцать не исполнилось. Тогда из нас стали готовить инквизиторов «нового поколения». Мы были преданы монахам, как выхоленные дворовые собаки. Если нам говорили, что надо вколоть себе в кожу какую-нибудь магическую кислоту, мы вкалывали и умирали со счастливыми улыбками, когда нам разъедало вены, потому что были уверены, что так надо… Когда мне было двадцать один, я остался единственным выжившим из всей деревни. Когда исполнилось двадцать четыре, я остался единственным инквизитором, способным к работе, из сотни других подопытных, которые в итоге остались калеками. Когда меня выпустили, я стал делать то, чему меня научили… Я и до сих пор, как дрессированный пес, делаю то, к чему меня готовили, хотя понял уже, что вся эта теория равновесия дерьма собачьего не стоит… Нет, она верна и инквизиция нужна миру, но не для меня она. Устал я уже судить тех, чьего пальца на руке не стою.

После долгого рассказа Закаи в пещере повисла тишина, только непрекращающийся дождь снаружи шумел.

Каша сварилась, зерна разбухли, и я покрошила туда все оставшееся вяленое мясо. Размешав, я попробовала и объявила обед готовым. Все взялись за ложки, которые носили с собой в любом пути, и стали есть. Разговор продолжился.

— Я слышал, инквизиторы после одиннадцати лет работы обычно в монахи идут при Ордене, — заметил Арланд, не прожевав, от чего получил от меня подзатыльник. Буду воспитывать в нем чувство аккуратности.

— Ты представляешь меня в рясе!? — захохотал Закая так, что его жилистый живот заколыхался. — Да от меня вся молодежь разбежится и боги, которым я стану молиться, зачахнут!

— А кем бы ты был, если не инквизитором? — спросила Анук, теснее прижимаясь спиной к плечу Закаи и как бы невзначай коснувшись рукой его ноги.

— Не знаю, — пожал плечами великан. — Если бы не пираты, был бы рыбаком или моряком. Но сейчас я не люблю море, меня от его запаха блевать тянет, пиратская банда сразу вспоминается. А если бы с меня сейчас полномочия сняли, я бы пошел в наемники. Куда мне еще идти-то? Только вот с меня полномочия одна смерть снять может: белые совы своих не отпускают.

— А можешь ты просто не выполнять работу? Сними мантию и иди в наемники, — предложила Анук.

— Не могу. Я, как и ты, слишком долго живу в своей среде. Инквизитор, как и лесник, это не профессия, это образ мышления и способ жизни…

— Была бы выпивка, я предложила бы выпить за Смерть и за избавление! — истерично засмеялась Анук, обхватывая за плечо Закаю, чтобы не упасть. У нее из глаз брызнули слезы. Смеялась она долго, пока не выдохлась. — Эээх… твой костер, ведьма, мертвый, как камень. Я хочу живого огня! Хочу дыма! — вскричала она. — Пойду, соберу веток, ты их высушишь, и разведем нормальный костер, трескучий и с запахом.

С этими словами Анук вскочила, схватила зачем-то свой лук и бросилась вон из пещеры, прямо под дождь.

— Истеричка, — фыркнул Закая, невозмутимо засовывая в рот ложку каши.

— По-моему, вы с ней похожи, — осторожно заметил Арланд.

— Может, в чем-то и похожи, — пожал плечами Закая. — Но она чокнутая. По ней видно. Свихнулась в лесу от одиночества.

— И, тем не менее, вы отлично ладите, — заметила я, а потом невольно ухмыльнулась. — Выходит, ты тоже чокнулся, а?

— Тебя, ведьма, никто не спрашивает! — нахмурился Закая и запустил в меня из ложки кашей. Мне удалось увернуться. — По сравнению со мной твой Цыпленок после двадцати лет работы будет законченным психом… да уже через пару лет двинется, а еще через пять его белые совы порешат, как обычного маньяка. Инквизиторам нельзя думать о своей миссии и верить в нее, они должны быть тупыми машинами. Иначе долго не живут. На моем веку сотни раз было с юнцами: работают год-другой, воют от безысходности, устают, душевные силы уходят, они пытаются заполнить себя идеологией, чтобы снова обрести смысл жизни, в итоге идеология их пожирает, и все. Долго из таких идеологов живут только те, у которых несколько специализаций. Можно из одного перескочить в другое, и жизнь потечет в новом русле, снова смысл почувствуется. Был судьей и убийцей, стал лекарем или клириком, и все, новая среда, новая работа, чувствуешь себя иначе.

— У Арланда несколько специализаций, — сказала я, прикинув в голове, через сколько лет Арланд может помешаться… если уже не помешался, конечно.

— Ну вот жди и вправь ему мозги, когда он дурить начнет. Это твоя прямая обязанность, если ты любишь его.

Эти слова Закаи сбили меня с толку, и я ничего не ответила, только выпучила глаза от удивления.

Ответить что-либо я так и не успела. В пещеру вбежала Анук, она была раскрасневшаяся, с румянцем и тяжело дышала. Ее глаза лихорадочно блестели.

— Закая, пошли, поможешь мне принести ветки, которые я собрала! — велела она.

— Сама тащи! — возмутился инквизитор.

— Их слишком много, я без тебя не справлюсь! Пойдем!

— Хочешь, я тебе помогу? — вызвалась я, не зная толком, почему. Наверное, мне сидеть надоело.

— Отвали, — презрительно отмахнулась от меня следопытка. — Закая, идем! Ты хотел посмотреть на грибы, о которых я тебе у ворот рассказывала. Ну так они там, пойдем.

Закая проворчал что-то и поднялся с плаща. Его глаза тоже как-то странно заблестели, а выражение лица переменилось.

— Да, живой костер и вправду будет лучше, — произнес он и как загипнотизированный быстрым шагом пошел за Анук.

— Тебе не кажется это подозрительным? — спросила я у Арланда, когда Закая и Анук ушли подальше.

— Что именно? Бэйр, у меня паранойя, мне все кажется подозрительным, — проворчал Арланд. — Видишь вон то сырое пятно на стене? Как будто там кто-то помочился… кто-то ростом с волка… а лук Анук? Что за странные символы на нем? Они мне не знакомы, хотя я идеально знаю все возможные обереги и прочее. И зачем она взяла лук с собой? Ветки с его помощью собирать? И почему у нее есть лук, но нет стрел? Мне все кажется странным и многозначительным, Бэйр, потому выражайся конкретнее.

— Тебе не показались странными выражения их лиц?

— Выражения лиц? — Арланд задумался. — Кажется, они что-то скрывают от нас. Возможно, они оба и есть призрачные гончие, а сейчас слиняли от нас, чтобы убивать.

— Да, вести расследования с параноиком весело, — хмыкнула я. Слова Арланда звучали бредом, хотя очень похожий бред крутился и в моей голове.

— Со мной вообще будет весело, — усмехнулся Арланд, посмотрев на улицу, где бушевала гроза и было темно, как ночью. — Как думаешь, долго еще будет продолжаться это безобразие?

— Черт его знает… остается только надеяться, что мы найдем стаю или что она нас найдет. Посрубаем им хвосты и принесем твоему Ордену, чтобы отпустили Леопольда и прекратили набирать новых оборотней.

Арланд ничего не ответил. Разговор закончился, и мы стали слушать дождь, думая о чем-то своем или вообще ни о чем не думая.

Вдруг трескучие мотивы ливня прорезал женский крик.

— Что-то случилось! — ничуть не удивившись, я вскочила с пола и побежала на улицу, на помощь Анук, Арланд, прихватив меч, бросился за мной.

— Думаешь, на них напала стая? — спросил Арланд, пока мы бежали, ориентируясь на непрекращающиеся громкие стенания.

— Или Закая решил ее избить за что-нибудь! Она меня довела, его и подавно может взбеленить! — предположила я.

Наконец, крики боли стали совсем близко. Мы стояли на холме, за кустами, когда поняли, что Анук находится внизу холма, прямо перед нами.

Когда мы осторожно, чтобы неведомые враги нас не заметили, раздвинули ветви, нам открылся небольшой овраг, заросший мягкой длинной травой. Посреди этого оврага была куча веток, а рядом с ней валялись пара штанов и одна изумрудная рубашка… неподалеку находились и сами Анук с Закаей.

Покраснев, как школьники, мы с Арландом тихонько отпустили ветки кустов и отправились обратно в пещеру. Придя к костру, мы сели на прежние места и глубоко задумались.

— Мы идиоты, да? — спросила я спустя некоторое время, смотря на красные уши Арланда.

— Да, — кивнул он, отшвыривая меч подальше. — Еще какие идиоты.

— Но, с другой стороны, кто бы подумал?… Они же первый день знакомы!

— Анук не похожа на скромную девочку, а Закая далеко не рыцарских правил. Тем более видно было, что они друг другу понравились.

— Гхм. Рыцарские правила мало чем отличаются от правил трактирных наемников, — я вспомнила про Дейка. — И вообще, что они, подождать не могли, пока мы вернемся в город? Мы же в лесу, ищем стаю оборотней, да и гроза, холодный ливень…

— Не все такие оригинальные, чтобы заниматься любовью на кладбищах или в домиках старых ведьм. Кому-то достаточно леса, клещей и адского ливня, — усмехнулся Арланд. Краска с его ушей спала, на лице появилось задумчивое выражение. — Хотя, по-моему, это романтично, когда в лесу и дождь хлещет в спину… я бы попробовал.

— Ха! Ну тогда вперед, у тебя еще есть время присоединиться, пока они не закончили, — засмеялась я.

— Я, в отличие от некоторых, не извращенец.

— Это от кого это, от некоторых? — с подозрением кошусь на него.

— От тебя, от кого еще? — ухмыльнулся инквизитор. — Думаешь, я не помню, что ты вытворяла в той баньке?

— Ничего я не вытворяла! — возмущаюсь, чувствуя, как краска приливает к лицу.

— Настолько ничего, что первые минуты я сильно сомневался, что я у тебя первый, — закивал Арланд.

— Пф. Просто до меня ты соблазнял одних только монашек, — усмехаюсь в ответ.

— Вообще-то нет.

— А кого же тогда?

— Никого.

Это прозвучало, мягко говоря, неожиданно. Я невольно вытаращилась на инквизитора.

— Мне было не до того, чтобы гоняться за девицами по Ордену. Я весь был в учебе, — пожал плечами Арланд, недовольно нахмурившись под моим шокированным взглядом.

— Эм… ну… — я поспешила отвернуться. — Тогда ясно, почему ритуал имел такие значительные последствия для тебя.

На этом наш глупый разговор закончился, но вскоре начался другой, уже о деле. Пытаясь замять возникшую неловкость, мы заговорили о стае и вскоре увлеклись различными гипотезами, ни одна из которых не казалась правдоподобной.

За разговорами мы не заметили, как день перетек в вечер, близкий к ночи. Дождь ни на минуту не прекращался, хотя время от времени стихал. Анук с Закаей так и не вернулись… видимо, никак не могли остудить страсть.

Мы обсуждали наши действия, если вдруг стая не обнаружиться, когда новый звук проник в размеренный шум дождя.

Я мгновенно насторожилась и внимательно прислушалась. Звук повторился.

Это было очень похоже на вой…

— Арланд? — я обернулась к инквизитору.

— Сомневаюсь, что это наши так развлекаются, — сказал он и поднялся. Набросив накидку на плечи и схватив два меча, — свой и меч Закаи, — он подошел к выходу. — Кажется, стая все-таки найдется…

Я потушила костер, и мы вышли из пещеры. Я застелила вход силовым полем, чтобы никто не тронул наши вещи — будь то лесной разбойник и мимо проходящий медведь.

Мы шли тихо, постоянно прислушиваясь и изо всех сил вглядываясь в сумерки леса. Сложно было разглядеть хоть что-нибудь, ноги скользили по грязи, а из-за дождя нельзя было определить, откуда доносится странный вой, совсем не похожий на волчий.

После того, как мы отошли от пещеры достаточно далеко, вой стал громче, он как будто приближался… и помимо него стал слышаться лай.

Я почувствовала себя диким животным, на которого шла травля. Неистовый лай и завывания становились громче, стая приближалась, она шла прямо на нас, и это не могло не пугать.

Меня затрясло от жутких мыслей.

— Они идут с той стороны, где Закая и Анук! — воскликнул Арланд и бросился в сторону, где мы видели наших спутников. — Только бы не опоздать…

Чуть не скользя по земле, превратившейся в месиво грязи, мы бежали на помощь, надеясь успеть, но стая приближалась так же быстро, как и мы, если не быстрее. Уже не было сомнений, что псы нацелились на незваных путников, которыми были мы четверо.

Когда мы с Арландом оказались на поляне, Закая был уже одет и готов к бою, он загораживал спиной Анук, которая была на удивление спокойна.

Как только мы встали рядом с Закаей и приготовились к драге, псы выскочили из-за кустов.

Их было шестеро, все они были в два раза больше любого ирландского волкодава. Собаки напоминали доберманов, но были полностью черными и куда более мускулистыми, лапы были больше, пятипалые и заканчивались толстыми острыми когтями.

Псы бегали вокруг нас и как будто ждали чьей-то команды, они рычали и лаяли на нас, как на затравленных животных, пытались укусить, но потом тут же отбегали.

— Что за чертовщина!? — возмутился Закая, покрепче ухватывая меч, который принес ему Арланд. — Это не призраки! Это самые обычные блохастые шафки!

— Вот почему я не уловила призрачных следов, — поняла я, просто ради интереса стукнув одну особ обнаглевшую собаку палкой по голове. Призрак бы не взвизгнул.

— Скоро должен явиться псарь, тогда все будет ясно, — сказал Арланд, замахнувшись мечом на одну псину, подобравшуюся слишком близко. Пес зарычал, припал к земле, но вовремя отскочил, так что удар меча пришелся на воздух.

— Да… — кивнула Анук, как-то погрустнев. Она сняла лук с плеча и проверила тетиву. — Скоро и он покажется, а пока…

Отойдя подальше от Закаи, она натянула тетиву, целясь в дерево, но потом резко сменила прицел и нацелилась на инквизитора. Тут же в луке возникла сверкающая стрела, и в следующий миг она была пущена.

Псы, увидев стрелу, помчались за ней и набросились на Закаю… мы ничего не успели сделать, его на наших глазах разорвали на части за считанные секунды!

— Прости, ты правда не стоишь такой смерти! — грустно крикнула Анук инквизитору, который был жив еще несколько мгновений после этих слов.

Мы с Арландом, опомнившись, бросились было на псов, но они уже отскочили от изуродованного трупа и спрятались за спиной Анук.

Глаза следопытки как будто увеличились в размерах, взгляд при этом опустел, потому она казалась такой грустной, хотя это и не была грусть. Это было безумие.

— Постойте, — вздохнула она, натягивая тетиву и наставляя на меня появившуюся магическую стрелу. — Разве вы не хотите услышать объяснения перед тем, как я натравлю на вас свою стаю?

— Какой нам прок от твоих слов? — спросила я, приготовив в руках заклинание, которое в один миг может превратить всех псов в фарш.

— Вдруг вам интересно? — пожала плечами Анук. — Вы так гонялись за призрачным псарем, а он оказался мной. Если честно, вы показали себя большими идиотами, наняв меня для того, чтобы я привела вас по своим собственным следам в мое собственное логово… Я в самом деле выполнила свою работу и вы мне еще должны денег… Ха-ха! Можете заплатить сейчас, пока еще можете!

— Не боишься, что я просто спущу заклинание? — спросила я.

— Не спустишь на беззащитных. Собаки ласковые, как котята, они тебя не тронут, пока не прикажу. Они всех любят, готовы всем руки лизать, да только без моего разрешения не могут. Я заставляю их убивать, потому что мне так больше нравится. Потому что мне есть, кого убивать. А сейчас придется убить вас, потому что вы слишком далеко забрались. Когда кто-то еще сунется в лес, я и его убью. Я буду убивать до тех пор, пока не истреблю всю дрянь в городе, а потом примусь за другие города. Я восстановлю справедливость, а даже если нет, то просто получу удовольствие, когда буду наблюдать за своими псами.

— Эм… — Арланд задумался. — Знаешь, на случай, если я притащу тебя на суд, мне для окончательного решения насчет твоего приговора требуется знать одну вещь: как давно и из-за чего ты свихнулась?

— Я вовсе не свихнулась.

— Ладно, когда ты начала убивать?

— Я всегда убивала. Сначала я убивала кошек, а когда сбежала из дома и нашла этот лук, натравила псов на отчима. Потом натравливала на всех тех, кто мне не нравился. Недавно я пришла сюда и мне не понравились стражники. Их всех надо убить, они мне противны, а мои инстинкты никогда не ошибаются: мне никогда не нравились плохие люди. Закая был хорошим, но ему не повезло. А вы мне просто не нравитесь, как те стражники. Ты, потому что ты ведьма, а ведьма еще вчера сотворила со мной такое, от чего жить не хочется… а ты, потому что ты блондин. У тебя волосы цвета старой слоновой кости, как у моего отчима.

— Все, вопросов больше нет, — кивнул Арланд.

— Постой, — я остановила поднявшего меч инквизитора. — Скажи, как ты управляешь собаками с помощью лука?

— А вот так! — Анук неожиданно расхохоталась и выпустила стрелу в Арланда.

Она не нанесла ран, просто прошла сквозь тело и исчезла, но вот псы тут же кинулись на инквизитора.

Для того, чтобы добраться до него, им нужно было сделать несколько прыжков. За это время я успела выпустить из рук заклинание и оно ударило точно перед ними, взорвавшись ядовитыми осколками.

Четверо псов просто исчезли, двое, бежавшие по краям, успели отскочить и не были даже ранены.

Один пес бросился на Арланда, другой полетел за новой магической стрелой, пущенной в меня.

Не растерявшись, я лихорадочно сплела в руке одно из не самых сложных заклинаний и пустила его в собаку до того, как та успела до меня добраться.

Арланд к тому времени боролся с оставшейся псиной, сначала он пытался утихомирить ее молитвами, но толку было мало, и пришлось махать мечом. Я поспешила было на помощь, но инквизитор уже и сам справился: он отсек собаке лапу, после чего она тут же исчезла.

Опомнившись, мы обнаружили, что Анук убежала. Ее фигура в изумрудной рубашке мелькнула между деревьями и скрылась. Не теряя времени, мы бросились за ней.

Мои ноги и грудь плохо отозвались на бег, мышцы взвыли, а дыхание сразу стало урывистым и тяжелым, но я все равно старалась бежать, не отставая от Арланда.

Анук бегала гораздо быстрее нас и она лучше знала лес, что давало ей огромное преимущество, потому я не стала поддаваться благородному правилу не использовать магию против не магов, и запустила в нее магическую стрелу со свойствами электрошокера… Стрела прошла мимо и впиталась в дерево.

Анук, оглянувшись, мастерски выпустила стрелу в Арланда и откуда не возьмись из темноты на нас бросилась ожившая стая тех же шести собак.

Арланд проорал что-то на древней речи, выставив вперед крест с груди, и несколько собак, попавшие под это, исчезли, остальные бросились на нас.

Я вновь приготовила заклинание и выпустила его в пару псин. Молния попала в одну, но тут же передалась той, которая была рядом. Обе собаки исчезли. Арланд уже проткнул мечом последнюю, но она успела его покусать, хотя ничего существенного не оторвала.

Разобравшись с псами, вы дальше побежали за Анук, скользя по земле, превратившейся в болото.

Следопытка сильно оторвалась, мы едва угадывали, в какую сторону за ней бежать. Я не могла послать к ней заклинание, так как просто не видела ее, когда же Анук показывалась среди деревьев, она начинала вихлять, как заяц, путающий следы.

Мы с Арландом начинали выдыхаться, ситуация обернулась в пользу оборотнихи. Заметив, что я уже порядочно спотыкаюсь, а Арланд часто хватается за стволы деревьев, чтобы не упасть, следопытка остановилась и пустила новую стрелу. Из-за спины Анук тут же выпрыгнули шесть псов и бросились за стрелой, на Арланда. Они были примерно в двадцати метрах от нас, но могли преодолеть это расстояние в считанные секунды.

— Арланд, продержись немного один! — крикнула я инквизитору и, вместо того, чтобы останавливать псов, сплела заклинание для Анук, приготовившейся наблюдать за тем, как нас будут рвать ее псы.

Дрожа от волнения, я собрала силы в сетку заклинания и пустила ее в сумасшедшую… всего за несколько секунд заклинание должно было настигнуть цели, и за эти секунды следопытка могла уйти, почуяв опасность… Так бы и случилось, но Арланд вдруг переливисто заорал от боли, чем отвлек внимание Анук. Заклинание уже было пущено и я мгновенно перекинулась на инквизитора, который, как выяснилось, заорал из хитрости, чтобы отвлечь любящую зрелища оборотниху.

Не переводя дух после старого заклинания, я принялась еще горячими пальцами плести новое, чтобы помочь Арланду с собаками, от которых он еще отбивался только потому, что брызгал вокруг святой водой и стегал их серебряной цепью, как кнутом.

Но стоила появиться первым искрам плетения, как пара псов отвлеклась от инквизитора и бросились ко мне… у меня не было времени, чтобы закончить плетение, и не было оружия, потому я не столько от ума, сколько от инстинкта самосохранения бросилась бежать со всех ног, совсем не замечая боли.

Псы гнались за мной и настигали, но то, что изначально я была далеко от них, дало мне время добраться до лежащей на земле Анук и вырвать из ее рук волшебный лук.

Наклонившись, чтобы взять желтую изогнутую палку, я поскользнулась и кубарем покатилась по земле… но схватить лук мне все же удалось!

Как только я перестала котиться, я с трудом натянула тетиву и выпустила появившуюся стрелу в одну из собак. Вся стая тут же взвыла и кинулась на товарку. Как только псина исчезла, стая завертелась передо мной, ожидая новых приказаний.

Я поняла, что все кончилась, и без сил откинула голову назад, обратно в грязь.

Вскоре ко мне подошел Арланд и помог подняться. Псы виновато скулили и прижимали перед ним хвосты. Одна подставила лобастую морду, чтобы погладили.

— Ч-что теперь будем делать? — спросила я, вместе с инквизитором прислоняясь к мокрому стволу ближайшего дерева.

— Надо похоронить Закаю и… ты убила ее? — он кивнул на тело Анук.

— Нет, она просто потеряла сознание. Уверена, в Ордене ее определят куда более подходящую ее преступлениям смерть.

— Не сомневайся, — кивнул Арланд. — Лук отдай мне, я с его помощью завтра докажу ее виновность.

Я отдала инквизитору лук, и все псы тут же перевели молящие взгляды на него.

— Сейчас надо связать ее, — он дал мне серебряную цепь с кандалами. — Сделай это, а я пока начну рыть яму для Закаи.

— Постой, — я остановила инквизитора. — Не оставляй меня одну в темном лесу: это плохо кончится. Яму выроют псы, только прикажи им.

— Ты права, — согласился Арланд и помог мне заковать в серебряные кандалы Анук.

И минуты не прошло, как оборотниха очнулась и обнаружила свое положение. У нее, как и у любой психопатки, началась истерика, она кидалась то на меня, то на Арланда, на землю, на деревья, беспрестанно вопила и пыталась вырваться. Это продолжалось до тех пор пока Арланд не скрутил ее получше и не влил в рот какой-то жидкости из пузырька, который носил в потайном кармане накидки. Анук после этого мгновенно успокоилась, но разум к ней не вернулся. Она стала похожа на зомби: делала все, что ей говорили, ничего при этом не соображая.

Как не ужасно было это зрелище, я все же не могла заставить себя пожалеть сумасшедшую.

Мы вернулись в пещеру, забрали наши сумки и одежду Закаи, затем отправились на место, где лежал его труп.

Уже темнело и медлить было нельзя, потому мы старались сделать все как можно быстрее. Хотя усталость брала свое, в нас обоих еще оставались силы на то, чтобы чувствовать вину за такую недостойную смерть товарища.

Когда мы вернулись к оврагу, где лежал растерзанный Закая, Анук попыталась начать беситься, но Арланд быстро утихомирил ее. Дальше все происходило как в каком-то сне.

Мы вместе с инквизитором собрали останки напарника и завернули их в накидку, затем опустили в глубокую яму, вырытую собаками. Над свежей могилой мы воткнули камень, который Арланд нашел у пещеры. На этом камне я выжгла лазером имя, профессию, годы рождения и смерти Закаи, на другой стороне я написала немного о его биографии. Черты букв были глубокие, надписи было суждено просуществовать ни один век.

После того, как Арланд прочел необходимые молитвы, мы оставили Закаю лежать в покое безлюдного леса и поспешили выбраться, пока не стемнело.

Анук не могла нас вывести, да и доверяться ей вновь было бы глупо, потому я решила вновь взять след. Арланд верил, что у меня получиться это сделать, хотя даже если бы и не верил, то другого выхода у нас все равно не было.

Через полчаса мы выбрались в поле и поплелись вперед, к огням далекого города. Дождь почти перестал, только легко моросил, но в высокой траве было достаточно воды, чтобы по пути мы только еще больше вымокли.

Казалось, мы шли до города целую вечность. Усталость стремительно усиливалась, еще половины пути не было пройдено, когда нас начало знобить и мы начали спотыкаться на ровном месте. Ворота, показавшиеся за очередным холмом, стали чем-то вроде золотых врат рая.

Стражники, увидев накидку Арланда и пленницу, спросили только тот ли это преступник, которые должен был растерзать их этой ночью. Арланд криво усмехнулся, кивнул, и нас пустили в город.

Мы отправились в Орден, где кратко описали дежурному ситуацию. Сдав лук в камеру для важных улик и поручив Анук страже, мы узнали, что суд будет завтра, в час дня. После этого можно было вернуться в гостиницу.

Увидев нас, мокрых и грязных, сторожила-вышибала долго не хотел нас пускать, думая, что мы бродяги. Арланд достал все свои медальон инквизитора, но и это не дало никаких плодов… тогда я предложила показать ему ключ от комнаты, которую мы занимаем. Арланд показал его охраннику и нас все же пустили.

Оказавшись в тепле и уюте, мы кинули сумки в дальний угол, сбросили с себя мокрую одежду, потом я нагрела в бадье воду, которую Арланд сам натаскал из колодца, и мы по очереди вымолись.

Вымывшись, мы оделись в сухие рубашки и приготовились спать. Я уже прогрела кровать, матрас и оба одеяла, как заметила, что инквизитор уже устроился в кресле.

— Арланд, не дури! Иди сюда, — сказала я ему, сидя на кровати.

Сомневаясь не дольше десятка секунд, инквизитор все же лег ко мне.

Нас обоих страшно знобило, были большие подозрения на то, что проснемся мы больными, если ночью не отогреемся как следует. Два одеяла, плед и крепкие объятия друг друга должны были спасти от грозившего воспаления легких и от кошмаров после пережитого вечера… еще одного.

Я чувствовала себя измотанной, обманутой судьбой, рядом трясся такой же Арланд. Мы снова, как напуганные дети, жались друг к другу в поисках утешения и тепла. Было бесполезно вспоминать прошлые обиды, когда мы снова сошлись так близко. Пара робких поцелуев, немного тихий ласковых слов, и мы, в изнеможении, уснули.

* * *

На следующий день мы проснулись, к счастью, здоровыми. Я почистила мантию Арланда, сам он быстро привел себя в порядок и отправился в Орден, готовиться к суду. Мне он велел собрать вещи и купить необходимые в походе продукты: сегодня Арланд получит бумагу, подтверждающую опекунство и мою невиновность, затем ему дадут назначение, и мы уедем из города на новое задание.

На рынок я отправилась по-прежнему скрывая лицо шляпой. Купив крупы, вяленого мяса, приправ, печенья, сыра, яблок и большую флягу вина, чтобы отметить удачное окончание дела, я вернулась в гостиницу, где быстро упаковала все это в мешки.

Черт и кобыла Арланда уже были оседланы и готовы к выезду, а ключ от комнаты сдан хозяевам гостиницы, когда инквизитор вернулся вместе с Леопольдом.

Лео, увидев меня, бросился обниматься и рассказывать, как ему надоело в тюрьме и как ему хочется чего-нибудь алкогольного после того, как он побывал на суде.

Пришлось остаться в гостинице на обед, чтобы Лео и Арланд могли прийти в себя.

Заказав жареную курицу со свежими овощами, я попросила Арланда рассказать, чем все кончилось и какой приговор в итоге получила Анук.

— Я без особого труда доказал ее вину и настоял на смертной казни, но возникли некоторые непредвиденные обстоятельства. Анук вчера забеременела и ее смертный приговор отсрочен на девять месяцев, пока не родится ребенок Закаи, который по законам принадлежит Ордену. Дети инквизиторов почти всегда проходят все испытания, они бесценны для белых сов.

 

IV. Одичавшая душа

 

16. Ревность

Лекои Опоаль Л'диэн

Если говорить о тех двух днях и той половинке, которые я провел в темнице, то можно сказать только одно: там было слишком скучно, чтобы оставаться там надолго. Мы с Арландом договорились, что я сбегу на четвертый день, потому я и не ждал, что братец придет раньше, чем я пробуду в темнице трое суток. Но все пошло совсем не так, как я ожидал. Вместо завтрака на третий день меня повели в белую комнату, где сидели судьи в разноцветных одеждах и Арланд с какой-то тронутой леди. Тронутая леди все время молчала, а когда ей сказали, что ее убьют, перережут ритуальным кинжалом горло во имя богини охоты, она вдруг сказала, что не может умереть раньше, чем родится ее ребенок. На этом все кончилось, и Арланд увел меня к Бэйр, так и не объяснив, что это все значило.

Бэйр встретила меня как-то не очень радостно и обняла неохотно. Казалось, она очень устала: она была бледнее обычного и под глазом у нее был фиалково-желтый след спадающего синяка. Как она потом рассказала, она случайно подралась с той тронутой леди, которую я видел на суде.

Сложно понять, зачем леди убивать ритуальным ножом во имя богини охоты за то, что она подралась с Бэйр, но скорее всего я просто не знаю всего, что было. Но рассказать мне никто не захотел, даже когда я попросил. Меня просто не слышали.

Бэйр и Арланд вообще вели себя странно за обедом. Они были как будто сплетены, окутаны одним и тем же мрачным и усталым настроением, им было все равно на происходящее вокруг. Я понял, что за те дни, пока меня не было, их что-то связало, они что-то пережили и теперь, смотря друг на друга, думают о чем-то таком тайном, своем, что меня не касается.

Я чувствовал себя лишним, впервые за долгое время, и это чувство было мне неприятно. В первую очередь тем, что оно вернулось, хотя я был уверен, что уже влился в общество и лишним себя среди людей, тем более рядом с Бэйр, не почувствую.

Бэйр заметила мое настроение и начала говорить со мной, чтобы я не ощущал себя одиноким. Ее очень беспокоило мое самочувствие и то, как мне было в темнице.

Обычно мне нравится, когда она так заботливо расспрашивает у меня о моем здоровье и настроении, но не сейчас: когда она не видит, Арланд смотрит на меня с презрительной усмешкой, как на надоедливого ребенка. В его взгляде так и читается «и как она только может водиться с подобным убожеством?».

Я думаю, братец с самой первой нашей встречи считает меня слабоумным идиотом и, наверное, ненавидит. Он почему-то не думает о том, что я очень много узнал о нем и теперь разбираюсь во всех тех ритуалах, которые он проделывает, чтобы спасти свою шкуру. Он не задумывается над тем, что я куда разумнее и потому опаснее, он относится ко мне так, как будто я не могу спасти ему жизнь, случись с ним что, или, например, убить. Он позволяет себе смотреть на меня с таким презрением, как будто я настолько глуп, что не замечу этих взглядов.

Не сказать, чтобы такое отношение меня особо огорчало: другого я от брата и не ждал. Меня больше раздражало то, что Бэйр этого не замечала и не вступалась за меня, хотя раньше никому не позволяла косо смотреть на меня.

Бэйр продолжала меня жалеть, хотя я доказывал ей, что мне было совсем не так плохо в темнице. Вдруг Арланд перебил ее и начал спрашивать про меня. Как я живу, что умею, как моя речь и все прочее, что обычно спрашивают про больного.

— Неужели он все время проводит в обличии крысы? — с усмешкой переспрашивает Арланд. Эта усмешка странная, как будто двоякая. Я вижу в лице брата змею, когда он так улыбается, а Бэйр определенно видит что-то другое, потому что она улыбается ему в ответ мягко и нежно, как и мне. Она или слишком добрая, или чего-то не видит.

— А как иначе он будет поспевать за мной? Черт и меня не всегда возит, а второго попутчика просто скинет, — отвечает она.

— Тогда мы купим ему лошадь. Какой смысл было вытаскивать его в люди, если он все дни проводит в пути, в обличии крысы?

— Лошадь!? — Бэйр пораженно смотрит на Арланда. В его глазах мелькает искра самодовольства.

— Но я не люблю лошадей, и они меня не любят, мне нельзя на лошадь… лучше я сам буду лошадью! — возразил я.

— Леопольд, ты граф, — с укором посмотрел на меня Арланд. — Я вел переписку с Лореном, когда был в Ордене. Он писал, что при первой же возможности женился на твоей матери и что через свои связи закрепил твое имя в списке членов семейства. Ты теперь не бастард-оборотень, а полноценный член одного из древнейших родов Рашемии и ты не будешь проводить большую половину жизни крысой! Сегодня же мы купим тебе лошадь.

— Не решай за меня! Я сказал, что я не хочу ездить на лошади, — повторяю, хмурясь.

— Верно. Ты хочешь до конца жизни бегать по плечам Бэйр, — Арланд тоже нахмурился и посмотрел мне в глаза.

— Тебе самому бы хотелось по ним бегать, вот ты и злишься, — пожимаю плечами и перестаю смотреть в глаза брата. Почему-то когда я смотрю ему в глаза, я начинаю его ненавидеть. Это плохо, когда кого-то ненавидишь, неприятно. Такое чувство, что пачкаешься, скажем, дегтем, а потом ходишь и пытаешься смыть, стряхнуть, но ничего не получается, так и остаешься с черным пятном, пока не полиняешь однажды.

— Лео, Арланд в чем-то прав… — неожиданно проговорила Бэйр, извиняющиеся смотря на меня. — Ты не можешь все время быть крысой. Собственная лошадь поможет тебе до минимума снизить время пребывания вне человеческой ипостаси.

— Но я не хочу лошадь, — жалобно смотрю на нее. Почему она встала на его сторону? Она никогда не сделает для меня плохо, но почему сейчас соглашается с Арландом? Неужели такая глупость, как дорогущая лошадь, в самом может принести мне пользу!? Или Бэйр просто нравится соглашаться с ним?

— Мы просто сходим на скотный рынок и посмотрим там. Если тебе совсем никто не понравится, поедешь с Арландом, — предложила Бэйр.

— Это что, ультиматум!? — возмущаюсь. — Или лошадь, или Арланд!?

— Да, ультиматум, — улыбнулась Бэйр. — Ты взрослый мальчик, хватит тебе лазать по мне. Тем более, сейчас объявился твой кровный братец — теперь будешь лазать по нему, если не хочешь лошадь.

— Почему бы не включить в этот ультиматум для разнообразия что-нибудь приятное? Например, клубничное мороженое или пряник!

— Ладно, выберешь лошадь, куплю тебе мороженое, — усмехнулся Арланд. — Идет?

— Идет, — серьезно киваю. — Так будет справедливо.

— Согласен, — вновь кивнул братец.

Мы расплатились за обед и отправились на скотный рынок, к месту, где несколько коневодов продавали лошадей.

— Выбирай, — сказала Бэйр, указывая на животных, размещенных в четырех разных загонах. Каждый из загонов принадлежал какому-нибудь из торговцев, которые со скучающим видом стояли неподалеку.

— Он-то выберет, — фыркнул Арланд и подошел к первому загону. — Вряд ли Леопольд понимает что-нибудь в лошадях.

— А ты, значит, понимаешь? — усмехнулась Бэйр и пошла за ним.

— Понимаю, — кивнул Арланд и принялся осматривать стоящее перед ним животное. Это была очень вредная гнедая кобыла — у нее в глазах так и светился дурной характер. Когда я подошел поближе, чтобы посмотреть на нее, она испугалась и нервно заржала, начала дергаться, пытаясь убежать подальше, но привязь не дала ей этого сделать, и тогда кобыла стала старательно грызть удила.

К нам подошел хозяин лошадей. Недовольный толстый мужик с большущими усами.

— Лошадь ищите? — спросил он.

— Нам для неопытного наездника. Для него, — Арланд указал на меня.

— Нелюдь? — мужик нахмурился еще страшнее и смирил меня как будто испытывающим взглядом. — Я верно понял, вы хотите лошадь для нелюдя?

— Именно, — подтвердила Бэйр.

— Для нелюдя не подойдет ни одна нормальная лошадь. Чистокровные всегда верно чуют недобрую расу. У меня вы для него лошади не найдете, — проворчал мужик и пошел от нас к другому покупателю, который выглядел побогаче, и вообще его брезгливый вид обещал много приятных любому торговцу хлопот.

— Может, мне лучше ящерицу, похожую на Мафусаила? — предложил я, отвлекшись от наблюдения за торговцев.

— Кудеяр говорил, что Мафусаил единственный в своем роде. Рэмол создал его специально для царевича, потому что ни одна лошадь не хотела принимать полукровку, — напомнила мне Бэйр, погладив по морде одну подбежавшую к ней серую кобылу. Непонятно откуда у ведьмы в руках взялся мешок яблок, и она угостила лошадину половинкой, пока торговец не видел.

— Потому я не люблю лошадей, что они привередливые, — фыркаю, глядя на то, как довольная кобыла съела яблоко. Я тоже хочу. — Какая им разница, кого возить, человека или нелюдя? Никакой! Но они все равно вредничают.

— Наверняка найдется лошадь, которой ты понравишься, — подбодрила меня Бэйр. — Просто постарайся на время забыть о том, что ты сам тоже лошадь в некотором роде. Ты человек, наездник, хозяин положения и ни одна кобылятина здесь не должна подумать, что ты по сравнению с ней глупый жеребенок! — с этими словами Бэйр сделала суровое лицо, расправила плечи и ударила себя в грудь, показывая, как я должен ощущать себя. — Вперед!

— Я человек… знаешь, может ты и права, — замечаю, посмотрев на свои черные ногти. Вероятнее всего именно из-за них и из-за нелюдского запаха я не нравлюсь лошадям. Наверное, нужно просто превратиться в человека, тогда они меня не узнают и решат, что я такой же, как Арланд или Бэйр, и не станут вредничать.

Тело охватила приятная невесомость, зрение и слух на секунду исчезли, и вот, я стал ниже ростом и немного более неуклюжим. Лошади прекратили ржать и уставились на меня с любопытством. Никто из них больше не чуял крови нелюдя.

Помявшись на месте, я тоже стал их осматривать, подошел поближе к загону.

— Бэйр, дай-ка мне яблоко, — попросил я.

— Держи, — она с готовностью протянула мне вторую половинку от того яблока, которое дала до меня лошади.

— Спасибо, — я на глазах у кобыл вгрызся в яблоко и продолжил их рассматривать. — Они все равно смотрят на меня как-то злобно… — отметил я.

— Лео, я тебе дала яблоко, чтобы ты подкормил одну из них, а не ел его у них на глазах! — вздохнула Бэйр.

— А я попросил как раз для того, чтобы его съесть, — пожимаю плечами и отправляюсь к другому загону.

Хах! В одной книге мужчина из Ишимера точно так же выбирал себе жену. Стояли перед ним десятки красавиц, а он ходил по рядам и с важностью каждую осматривал, а потом выбрал одну, самую последнюю, и жили они долго и счастливо.

Лошадь это, конечно, не жена, но почему бы мне не посмотреть сразу на последнюю, а не ходить вот так вот по всем загонам и терпеть усмешки этих длинных лошадиных морд?

Решив так, я отправился в конец всего ряда.

— Лео, ты куда? — удивленно спросила Бэйр, отправляясь за мной.

— Хочу посмотреть сразу на последнюю лошадь. Вдруг она мне понравится?… или он?

Последним в строю стоял высокий, с меня ростом тощий жеребец. Серый, в белых крапинках, с белой редкой гривой и с блуждающим взглядом больших, широко рассаженных глаз. На меня он даже не посмотрел, ему было абсолютно все равно на нас, бесцельно копошащихся вокруг людей.

— Хочу этого, — решаю, осторожно подходя к коню. Ради интереса я даже вернулся в свой естественный нелюдской облик, но конь никак не отреагировал: он заметил меня только тогда, когда я положил руку ему на морду, а в другой руке протянул покусанную половинку.

Конь лениво слизнул у меня с руки угощение. Я почувствовал на пальцах его влажный шершавый язык… Это было здорово!

— Что, коня выбираете? — к нам подскочил низкий и прыткий торговец. Он был чуть выше моего живота и на вид напоминал какого-нибудь слевита из картинки в детской книжке.

— Выбираем, — важно киваю.

— Этого? — он кивнул на серого великана, который обвел его шляпу скучающим взглядом, а потом уцепился за нее зубами и стал лениво жевать.

Глядя на это, я расхохотался и окончательно убедился в правильности своего выбора.

— Этого!

— Не стоит, — поморщился торговец, отнимая у коня шляпу. Тот даже не заметил этого. — Он какой-то апатичный, никакого в нем огня нет, никакого запала! Такой только для томных дворянских барышень, а не для путешественников: вы его бежать не заставите, — сказал он, осмотрев мой костюм.

— Но мне он нравится, — возражаю, зарываясь пальцами в длинную челку коня.

— Так-так… — к нам подошел Арланд.

Оттолкнув меня от жеребца, он принялся его осматривать. Посмотрел в уши, подергал их, надавил на места под глазами, ощупал плечи и торс, заглянул под хвост, посмотрел копыта и ноги…

— С севера Агирада, помесь упряжной и верховой, идеален для охоты, послушен и вынослив, быстр и силен… Возраст — пять-шесть лет, — протараторил он, закончив осмотр.

— В точности так, — довольно кивнул торговец.

— Ого! — воскликнула Бэйр. — Да ты в самом деле знаток!

— Еще бы! — усмехнулся Арланд, потрепав коня за ухом. — Леопольд выбрал хорошую лошадь… только сонную немного.

— Он все время спит, — как будто пожаловался нам торговец.

— Мы ему покурить дадим, так он в пути очухается, — уверяю торговца. Тот посмотрел на меня как-то странно.

— Но лошади не курят! — воскликнул он, когда понял, что я не шучу.

— А конь Бэйр курит, иногда по две трубки в день, — отвечаю ему. — Он из-за этого очень нервный, но всегда бодрый.

— Я не продам вам свою лошадь! — крикнул торговец и оттолкнул меня от коня. — Изверги!

— Он шутит, не переживайте. Конечно же мы не даем лошадям курить, — поспешил успокоить его Арланд, бросив на меня недовольный взгляд.

— Но я правду сказал!…

— Лео, помолчи, — прошептала мне Бэйр, мягко пихнув в бок. — Ты хочешь этого коня или нет?

— Хочу.

— Ну вот тогда молчи про то, что мы с лошадьми курим, а потом в карты с ними играем — нас не правильно поймут.

— Угу, — киваю, понимая, про что мог подумать торговец.

Арланд тем временем уже уговорил его продать нам коня.

— Я принесу деньги через полчаса, идет?

— Я буду ждать вас, господин инквизитор.

— Бэйр, пока я с этим разбираюсь, подыщите Леопольду нормальное седло и узду.

Пока ведьма выбирала для коня все необходимое, я думал, как его назову.

Наверное, лучше было сначала подарить мне котенка или щенка, а потом уже лошадь, ведь я совсем не умею ухаживать за животными и даже имена им выбирать, как оказалось, не умею!

— Может, я назову его Голубь? — спрашиваю у Бэйр, когда мы отошли от одной лавки и вновь стали пробираться сквозь рыночную толпу, пытаясь найти другую.

— Нет, это как-то глупо. Голубь, это голубь, а конь, это конь, — она пожала плечами.

— Предлагаешь назвать его Конь?

— Нет, глупый, — засмеялась Бэйр. — Вот мой Черт, это черт воплоти, сущий демон, а не лошадь. Кобыла Арланда… кстати, я до сих пор не знаю, как ее зовут! Надо бы узнать… В общем, назови своего коня так, как ты его чувствуешь.

— Эмм… Мотылек?

— Это длинно. Не будешь же ты кричать «Мотылек, Мотылек, иди сюда!». А сокращение какое? Мотыль!?

— Тогда, может назвать его Грегор? Гриша?

— Грегор? — Бэйр скривилась. — Это же человеческое имя!

— А, по-моему, ему подходит. И коротко, и звучно.

— Ну… вроде как. Ладно, назови его Грегор. Это твой конь, в конце концов.

— Ага… даже не верится, что у меня будет собственная лошадь!

— Смотрю, эта мысль тебя уже радует, — заметила Бэйр, отпихнув от себя уличного воришку.

— Это лучше, чем ездить на Арланде, — отвечаю.

— И когда это вы успели не поладить? — удивилась ведьма, улыбнувшись. — Вы же почти не общались!

— Почему? Я следил за ним с тех самых пор, как он вернулся из дома для душевнобольных. Я хорошо его знаю, потому могу его не любить просто потому, что он плохой человек.

— Он вовсе не плохой, — нахмурилась Бэйр. Ей очень не понравилось то, что я сказал. — У него тяжелая жизнь, он одинок, потому что вынужден постоянно скрываться. Только представь, мы с тобой — единственные, которым он может открыться, с кем он может поговорить по душам! А до этого у него никого не было, можешь такое представить? Ты рос один, но ты всегда мог поговорить с той же Сарабандой, мог посоветоваться в чем-то или попросить помощи, а он этого не мог! Что бы он ни натворил сдуру, нельзя сразу отталкивать его. Постарайся его принять, тогда увидишь, каким он может быть хорошим.

— Не понимаю, почему он тебе так нравится, — вздыхаю.

— А ты мне почему нравился, когда от тебя все в стороны шарахались?

— Я красивый и милый, а еще я могу быть котом, — улыбаюсь. — Все любят котов. А Арланд хоть и не уродлив, но зато совсем не милый. Он злой и страшный, как злодей из сказки.

— Он, конечно, не может быть котом, но он… он… — Бэйр замялась и как будто сама была этим удивлена. — Он очень интересный, — в итоге нашлась она. — Он, как и ты, любит помечтать, он романтик в глубине души, он добрый, хотя почти не имеет возможности показать это… Я уверена, если бы судьба сложилась иначе, вы с ним были бы очень похожи!

— Кажется, мы говорим о разных людях.

— Ты несправедлив! — решила она. — Вот увидишь, он первым тебя полюбит, и ты потом будешь стыдиться своих слов.

— Он меня никогда не полюбит. Он никого не любит, даже себя.

— Тебя он полюбит: у него просто не будет выбора, — уверила меня Бэйр.

Проторчав на рынке еще час, мы все же откопали подходящее седло и узду. Кроме этого мы еще купили пару седельных сумок, чтобы я мог сложить туда свои немногочисленные пожитки.

Во время покупок мне как обычно захотелось приобрести что-нибудь для готовки. Я был уверен, что Бэйр купила не все необходимое, потому отпросился в ряды с едой. Вряд ли она вспомнила про муку и изюм, из которых можно сделать чудесные блины на завтрак…

По пути к прилавку с сушеными фруктами я наткнулся на продавца тропических змей. Не знаю, что он забыл на рынке с едой, но мне стало интересно посмотреть на новых животных.

Когда я смотрел на змей в стеклянный аквариумах, рядом встал один очень странный тип и зачем-то заговорил со мной.

Такого раньше никогда не случалось, то есть никто не обращал на меня внимания во время покупок, потому я немного растерялся. К тому же, мужчина, обратившийся ко мне, был сам по себе очень странным на вид.

Во-первых, он был чешуйчатый. Во-вторых, одна половина лица у него была серебристой, другая — зеленоватой, один глаз был бирюзовый, а другой — сиренево-серый, одна половина волос была белая, а другая — серая.

— Здравствуй, — сказал мужчина, стараясь стоять ко мне своей правой стороной, где был бирюзовый глаз. — Змеями интересуешься или их ядами?

— Эмм… Привет, — ответил я. Это определенно был не торговец: он стоял, выбирая себе какую-то змею. Я понял это потому, что он внимательно осматривал террариум и искал какую-то определенную змеюку.

Мужчинам при знакомстве Бэйр учила руки не целовать, а пожимать, но этот мужчина был слишком строгий, и протягивать ему руку мне не хотелось… к тому же, он чешуйчатый. Вдруг это заразно?

— А что у вас с лицом? — спросил я.

Мужчина почему-то на меня разозлился, от чего чешуя на его лице как будто встопорщилась. Я невольно поежился от такого зрелища.

— Вы больны? Мой брат лекарь, он наверняка сможет помочь, — сказал я несчастному.

— Я не болен, — прошипел мужчина сквозь узкие как иглы загнутые змеиные клыки, притеснившиеся между нормальных, только тонких человеческих зубов. — Просто мне уже попался лекарь с особым чувством юмора!

— Сочувствую…

— Не нужны мне твои сочувствия! — разъярился мужчина. — Верно про тебя говорили, что ты недоразвитый придурок!

После этих слов мужчина подозвал торговца, указал на одну из змей и, когда ту запихали в плотный мешок, схватил его, расплатился, развернулся и быстро скрылся в толпе. На спине у него был короткий лук и колчан стрел.

Видимо, у него в самом деле тяжелая болезнь, потому он себя так странно повел. И кто ему про меня что говорил? Наверное, он просто спутал меня с кем-то… хотя с кем меня можно спутать? Или… Точно, этот бедняжка еще и полуслепой! Не лучше ли догнать его и привести к Арланду?… Хотя вряд ли этот чешуйчатый пойдет со мной… какой же он все-таки противный!

Я вернулся к Бэйр с покупками, а по пути и думать забыл про странного мужчину.

После того, как Арланд оседал Грегора и надел ему новую узду, мы пошли в гостиницу за остальными лошадьми и за вещами. Всю дорогу я сам вел своего коня, испытывая при этом какое-то новое, приятное чувство власти над зверем. Гриша шел мягко и вообще был послушный, только иногда останавливался и рассеянно заглядывался на какой-нибудь розовый куст во дворе богатого дома, тогда мне приходилось тянуть Грегора за собой.

— А как твою лошадь зовут? — спросил я у брата, когда он вывел ее из стойла. Она была невысокой, полностью черной кобылой с блестящей как будто атласной шкурой и большими полу прикрытыми глазами. Прямая короткая грива, подстриженный хвост, длинные точеные ноги, изящное черное седло с узорами… это была очень красивая лошадь, впечатляющая. Но такая же страшная и высокомерная, как ее хозяин… хотя Арланд и не высокомерный, но он все время смотрит на всех вокруг так, как будто он совсем другой и ничего общего не имеет с окружающими его людьми. Так бы мог смотреть вокруг орел, попавший в клетку с воронами.

— Ее зовут Белладонна, — ответил он, пройдясь рукой по жесткому ершику черной гривы. — Донна, если коротко.

— Хо-хо-хо! Боги, сколько пафоса… — насмешливо фыркнула Бэйр, пихнув Арланда плечом. — Почему не назвал кобылу Машкой или Фроськой? Белладонна! Пф, ты весь в этом!

— Моя лошадь, как захотел, так и назвал, — нахмурился Арланд. В его интонации я услышал свою собственную, одну из любимых… может, в нас в самом деле есть нечто общее, братское.

— Ладно, поедемте отсюда. Меня уже подташнивает от этого города, — сказала Бэйр и первой устремилась к выходу из загона.

— Так, карту мне! — заявил Арланд, когда мы выбрались за ворота города.

Мой конь тут же бросился щипать травку, а я стащил у Бэйр из мешка яблоко, сел рядом с Грегором и стал смотреть, как он ест, одновременно с этим слушая ее разговор и Арланда.

— Но я ведь отлично в ней разбираюсь, — воскликнула она, зажав карту в руках. — Мы с Лео ни разу не заблудились!

— Ага, и потом забрели сюда, к самой границе Тангейя и Равнин, — усмехнулся Арланд. — Нет уж, мне не хочется встречаться с очередной лесной ведьмой, так что карта будет у меня.

— Ну ладно, господин крутой мужик, — усмехнулась Бэйр, вручая ему карту. — Держи и мудро властвуй над нами… куда, кстати, тебя направили? Ты так и не сказал.

— Оу… Я выбил просто потрясающее направление! — гордо сказал Арланд, разворачивая карту. — Угадайте, куда мы едем?

— Даже не знаю… на карте полно интересных мест, — пожала плечами Бэйр.

— Я решил, что по Рашемии и Тангейю мы уже нагулялись, потому… мы едем в Агирад! Всю жизнь мечтал там побывать. Бесконечные хвойные леса, дожди, загадочная леннайская культура, горы слевитов… Агирад воплощает в себе почти все сказки из детства любого ребенка: говорят, в тамошних горах до сих пор водятся драконы и единороги! Все леса на востоке принадлежат леннайем, темным и светлым, горы на севере — слевитам, озера — нагам, есть даже город ланков где-то на юго-западе… В Агираде нет покоя от маленького народца, а в иные леса просто опасно соваться из-за огромного количества всяких тварей. Сейчас наблюдается повышенная активность у духов, во многих городах нужны экзорцисты и ведьмы, умеющие изготавливать обереги. Кроме всего этого, Агирад — одна из самых развитых стран Скаханна. Там уже есть железные дороги, полно театров и опер… не то чтобы я был любителем, но посмотреть будет интересно. И, конечно, самое замечательное — там едва слышали о ведьме Бэйр, ты сможешь начать там новую жизнь, не ловя на себе опасливые взгляды!

— Ух-ты… да тебе бы в тур-агенстве работать, — хмыкнула Бэйр и ткнула пальцем в карту. — Но… тут огромное море между Тангейем и Агирадом. Как мы переберемся через эту синюю лужу?

— На корабле, естественно, — удивленно ответил Арланд. — Сейчас мы как раз направимся в крупный город-порт Когар.

— Эмм… Может, прежде чем мы направимся куда-либо, вы меня на Грегоре ездить научите? — вмешался в разговор я, встав с земли. — Я на лошади ни разу в жизни не сидел!… Человеком.

— Научим, не переживай, — усмехнулся Арланд, затолкав карту в плотный тубус на поясе. В этом тубусе Арланд держит все свои важные бумаги: досье, свидетельства и прочую ерунду. Я видел все те бумажки, когда мы с ним были у архивариуса в Ордене.

Как оказалось, управлять конем не так уж и сложно, сложно — удержаться на нем, когда он все время подскакивает. Вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз! И при том, что тебя постоянно трясет, ты должен еще и вовремя узду дергать, туда-сюда, туда-сюда, и ногами бока сжимать, чтобы конь не стоял. Впрочем, на все мои неумелые потуги Грегор не обращал никакого внимания: он просто шел за остальными лошадьми, плохо понимая, зачем я так на нем ерзаю.

Поначалу езда на лошади была мне интересна, но потом бедра стали зудеть, мышцы ныть, а желудок как-то неестественно напрягся. Мне захотелось полежать, лучше вовсе поспать, или размяться и полетать, но ни то, ни другое было невозможно, потому мне пришлось мучиться до тех пор, пока тряска стала совсем уж невыносима.

— Бэйр, я больше не могу! — взмолился я, чуть не падая на шею коня. — Можно привал?

— Можно… мне тоже надоело трястись в седле, да и к тому же я проголодалась. Уже часов девять вечера, вполне можно остановиться на ночь! — согласилась ведьма, обернувшись к Арланду. — Что скажешь?

— Мы и пяти миль не проехали! — возмутился братец, который держался в седле, как кентавр.

— И куда спешить? — возразила Бэйр. — Тебе что, надо к какому-то определенному дню быть в Агираде?

— Нет, я могу хоть год туда добираться, но почему бы не ехать быстрее, если можно?

— Нельзя ехать быстрее, я устал, — заявил я, уже высматривая какую-нибудь наиболее подходящую полянку.

Мы ехали по узкой дороге, идущей по реденькому лесу. Насекомых было немного, а деревья давали приятную тень.

— Ладно, — согласился Арланд, останавливая свою кобылу и доставая карту. — Если мне не изменяет память, тут где-то есть лесная речушка.

— Там комарье, зачем нам туда? — непонимающе смотрю на брата.

— Это ты вылизываешься, а нам с Бэйр для полноценной жизни нужна вода. Много воды. Так что мы сворачиваем в лес и останавливаемся там, — скомандовал Арланд и слез с лошади.

Слезть с лошади после такой долгой езды было не просто: ноги совсем не слушались, и в итоге я не слезал, просто падал на бок.

Чтобы не грохнуться на землю, я превратился в птицу и слетел вниз, а потом стал опять собой. Но ноги стояться отказывались: они разъезжались в разные стороны, как будто между ними все еще были бока лошади.

— Кошмар… — пропищал я, садясь на землю. — Я не могу стоять!

— Не переживай, скоро привыкнешь, — успокоила меня Бэйр, подавая руку и помогая подняться. — Нам с Арландом тоже тяжело после передышки в несколько дней. Давай, будь мужчиной!

— Каким образом то, что я мужского пола, поможет мне перетерпеть боль? Почему чуть что, так сразу «ты же мужчина!»? Глупость какая-то, и кто это только придумал!? — ворчу, с трудом поднимаясь и хватаясь за седло Грегора, чтобы не упасть вновь.

— Поверь, Лео, женщинам гораздо тяжелее. Мы хрупче, слабее и совсем не такие выносливые, как мужчины, — рассказала ведьма, взяв Черт за поводья и пробираясь в лес.

— Вообще-то, если по логике, то ваш организм гораздо сильнее нашего и боль вы терпите лучше — вы от природы наделены способностью рожать, а это адовы муки, как я слышал, — заметил Арланд. — Так что разговоры о слабых женщинах не всегда верны, многие из вас гораздо выносливее и сильнее мужчин.

— Сказала гора мышц, которая на голову выше меня, — фыркнула Бэйр.

— Я - гора мышц? — поразился Арланд, уходя за ней. Я едва поспевал за ними, пытаясь втащить Грегора в чащу. — Неужели ты так считаешь?

— Смотря с кем сравнивать, — пожала плечами Бэйр. — Если с царевичем Охмараги, то ты просто глиста вопящая, а если со мной, то вполне себе гора мышц.

— А как выглядит царевич Охмараги? Ты постоянно его упоминаешь, о чем бы мы ни говорили! Что у вас там с ним было, с этим чертовым царевичем, а? — в его голосе послышалось такое недовольство, как будто Бэйр в чем-то перед ним провинилась. Неужели ему не нравится, что она училась магии у царевича? Какой же он вредный! Магия — то, без чего Бэйр жить не может, а он еще не доволен…

— Ну… — голос Бэйр наполнился веселой издевкой, она с восхищенным придыханием начала рассказывать. Я совсем не понимал, почему она вообще стала ему отвечать. — Это очень высокий мужчина, я ему едва до груди достаю. У него потрясающее мускулистое загорелое тело без единого волоска, а на плече есть очень красивая меняющая цвет татуировка. У него вытянутое лицо с широким подбородком с ямочкой, но с острыми чертами, чуть сгорбленный тонкий нос, голубые, как безоблачное небо, глаза, высокий умный лоб, черные с фиолетовым или синим — в зависимости от настроения — отливом волосы, мягкие, как пух, густые и очень пышные, к тому же длинные: ниже ягодиц. Он настоящий мастер боя и магистр магии, музыкант, певец, наверняка художник, танцор… его умения и таланты можно перечислять бесконечно!

— Боже, как ты за это совершенство только замуж не выскочила? — недовольно скривился Арланд.

— Вообще мы с ним как-то говорили об этом, когда нас все вокруг достали своими намеками, и пришли к некоторым выводам, — усмехнулась Бэйр. — Во-первых, меня не одобрят его родители: я для него слишком страшненькая и дети у нас те еще будут. Во-вторых, он меня раздавит в первую же брачную ночь — у него очень тяжелая кость. В-третьих, если бы и выскочила, то была бы не полноценной женой, а скорее наложницей в гареме, что просто унизительно. В-четвертых, он к ученицам не пристает и вообще женщинами интересуется так же, как ты стиркой.

— То есть как это… женщинами не интересуется? — Арланд даже приостановился от удивления.

— А вот так, для него это не главное. Как он сам говорит, магия — его единственная и вечная любовница. А от женщин одни проблемы, особенно если они не ведьмы.

— Сколько всего я слышал о сенари, как о неистовых любовниках, и тут узнаю, что их царевич чуть ли не монашескую жизнь ведет… Да, мир полон неожиданностей, — хмыкнул Арланд.

— На самом деле не то чтобы монашескую… — возразила Бэйр. — Просто он очень привередливый, да и здесь, на континенте, свободные в его понимании отношения — то есть отношения хозяин-наложница — не приняты.

— Какой кошмар! — искренне возмутился Арланд. — Рабство, это ужасно… А сенари кичатся им, как главной гордостью.

— Знаешь, я с Кудеяром была как-то на корабле одного охмаражского торговца и видела тамошних рабов… Если честно, я по сравнению с ними выгляжу последней оборванкой! Поскольку сенари что-то вроде неотъемлемой части природы и могут влиять на нее, как захотят, у них на острове просто до неприличия плодоносные и богатые земли, они тоннами выкачивают из земли драгоценные камни, которые у них в внутри страны вместо валюты, и еды там хватает сполна. Бедности просто неоткуда взяться, каждый при деле, а особенности рождаемости не позволяют появиться перенаселению, излишних рабов же или убивают, или отпускают на волю… Кудеяр говорил, что обычно их отпускают.

— Я смотрю, он тебе здорово прополоскал мозги!

— Да, прополоскал. Он это умеет, — согласилась Бэйр.

Они продолжали обсуждать несчастного царевича до тех пор, пока мы, наконец, не вышли к речке, над которой роились легионы мошек и комаров и квакали зеленые лягушки, спрятавшиеся в тине и наивно считающее, что их действительно невидно.

Выйдя к речке, Арланд удовлетворенно кивнул, и мы вернулись обратно в лес, чтобы найти полянку или просто не заросшее кустами местечко для привала.

Мои ноги уже немного привыкли ходить, хотя это по-прежнему отнимало куда больше сил, чем обычно. Бэйр, посмотрев на мое измученное лицо, предложили мне превратиться в какого-нибудь зверька, у которого ноги не такие чувствительные части тела, но я отказался: никогда не знаешь, как поведет себя боль в других ипостасях. Она может исчезнуть, может усилиться, а может вообще переместиться, все зависит от особенностей расположения органов и мышц. Оборачиваться, имея раны, очень опасно, — они могут потом увеличиться почти на все тело. С болью то же самое.

Когда, наконец, местечко для лагеря было найдено, я чуть не упал на землю от облегчения… хотя все же упал, как только подумал о том, что наконец-то можно упасть. Только вот мой отдых продолжался не так долго, как хотелось бы. Когда походные одеяла уже были расстелены на плащах, а Арланд принес сухих веток и букетик ромашек для Бэйр, чтобы та изготовила защиту от комаров, встал вопрос об ужине.

Допустить к котлу Бэйр означало промучиться с больным животом следующие несколько дней, а о том, что мог сделать с едой Арланд, просто страшно было подумать… потому мне пришлось подняться с земли, доползти до костерка и начать готовить. Об охоте не могло быть и речи, потому на сегодня у нас в рационе опять была ненавистная мне каша с вяленым мясом и приправами, которые хоть немножко разбавляли отвратительный пресный вкус походной еды… Мда, если нас что и объединяло с Кудеяром, о котором недавно был разговор, так это ненависть к плохой и невкусной еде!

За готовкой я не заметил, как быстро в лесу стемнело, а, заметив это, даже обрадовался. В темноте всегда легче засыпать, чем при свете, и сны хорошие мне снятся только когда вокруг темно, а когда светло — сплошные кошмары.

После ужина Бэйр по традиции достала карты и предложила мне играть. Я отказался и отправился спать на свой плащ… Но сон не шел, и потому я просто лежал с полузакрытыми глазами, слушал и наблюдал.

Арланд, как и я, отказался от карт, в итоге они вместе с Бэйр устроились напротив костра и заговорили о чем-то, не совсем мне понятном.

— Знаешь, я все думаю о Закае, об Анук… — начала Бэйр, обняв колени и смотря в огонь. — Закая говорил, что инквизиторы рано или поздно сходят с ума, говорил о тебе, что ты слишком «веришь в идею»…

— Боишься, что однажды я стану чокнутым охотником на грешников? — невесело усмехнулся Арланд, сидевший возле Бэйр, согнув одну ноги в коленях: одну на земле, а другую так, чтобы было удобно опереться на нее локтем. Он тоже смотрел в огонь.

— От тебя всякого можно ожидать.

— Не бойся за меня, я не пропаду, — уверенно сказал Арланд. — Закая инквизитор иного рада, чем я. Это не его, он не горит этим так, как я… я же чую в этом деле смысл своей жизни.

— Ваш мир делает с людьми страшные вещи… хотя, в моем мире, если подумать, то же самое, — заметила ведьма. — Но вот если не Закая, то Анук… она ведь тоже пыталась восстановить справедливость, убивала злодеев, по ее мнению. Чем они в итоге отличаются-то? Любой инквизитор может рано или поздно превратиться в Анук, обиженную жизнью маньячку.

— Не скажи, разница между Закаей и Анук большая. Да, она убивала ничтожных людей, которые, по ее мнению, портили мир — с первого взгляда это может показаться похожим и на работу инквизитора. Но это не так. Закая… он знал наши правила и законы и действовал строго по ним, он никогда бы не бросился на того, кто его лично не устраивает. Мои слова доказывает исход нашего дела: если бы Закая не умер, он бы выбил Анук прощение и лечение в одном из наших монастырей, оправдал бы ее, как страдалицу, пожелавшую сделать мир лучше, но ошибившуюся в своих методах — это выходило по законам белых сов. Но он мертв, она убила его, и тем самым доказала, что не боролась она ни за какую справедливость, а просто убивала, кого в голову взбредет. С инквизитором же этого произойти не может… а если произойдет, то он не долго пробудет среди людей…. В общем, за меня не бойся. Лучше задумайся о себе, — он повернулся к Бэйр и посмотрел на нее пугающе многозначительно.

— Что ты имеешь ввиду? — насторожившись, она вопросительно наклонила голову.

— Ты меняешься, Бэйри… Ты становишься ведьмой, как та. Я боюсь за тебя, — серьезно сказал Арланд. Что он такое говорит?…

— Я… это просто игры памяти, рано или поздно это прекратится, — неуверенно ответила она. — Я многое забыла… действительно многое. После тех моих махинаций с душой Дейка я не помню даже того, что было в моей книге, которая раньше формировала мое отношение к этому миру, какие-то мои постулаты, что ли?… Теперь я знаю кое-что о своих силах и возможностях, знаю, что у меня в руках немалая власть… это тоже должно как-то влиять на меня. Но неужели все настолько плохо? — откинув черную челку, она внимательно посмотрела в лицо Арланду. Ее прекрасные черные глаза засветились от света пламени, как звезды.

— Может, и нет, — сказал он, несколько секунд недвижно смотря на ведьму. — Я не знаю, что еще в тебе откроется, если ты нырнешь в свое могущество. Но, думаю, я всегда сумею сдержать тебя, какие бы демоны тобой не завладели… — он улыбнулся, продолжая пристально смотреть на ведьму. В отблесках пламени его лицо напоминало демоническую гримасу, злорадно усмехающуюся чем-то… своей властью, наверное.

— Кажется, один из них вот-вот завладеет мной, и я так чертовски согрешу… — тихо протянула она, как будто подгибаясь под взглядом инквизитора. Ее голос задрожал и мне показалось, что ей страшно, что она тоже испугалась такой страшной морды Арланда.

Сначала я подумал, что мне показалось, что пламя что-то загородило от меня, но потом я понял, что нет. Арланд в самом деле наклонился и нюхал пышные волосы ведьмы, даже касался носом ее виска, а она делала вид, что совсем ничего не замечает, хотя и закрыла глаза, чтобы не видеть его страшного лица.

Это вызвало во мне очень неприятные чувства. Мне Бэйр никогда не позволяла так вести себя, она была против того, чтобы я даже сидел к ней так близко, как сейчас сидел инквизитор. Она говорила, что это невежливо и неприлично, что ей неприятно, когда нарушают ее личное пространство… Хотя, судя по ее напряженной позе и выражению лица, ей и сейчас все это не нравилось, только она ничего не говорила, потому Арланд и не думал прекращать.

Вдруг рука в белой перчатке мелькнула возле талии ведьмы. Длинные пальцы, как лапки паука, настойчиво обхватили ее мягкий живот. С тем же удовольствием, с каким мурлычущий кот мягко скребется когтями по одежде того, кто его гладит, Арланд мял ее кожу сквозь рубашку, уже без стеснения прижимаясь носом к ее волосам. Бэйр при этом не улыбалась, казалось, она едва терпела, прикрыв глаза, но ничего не могла сделать, только руку положила на плечо инквизитора, в бессильной попытке отстранить.

В этих действиях было что-то странное и неестественное. Я никак не мог понять, зачем он делает это. Может, это у Арланда такая особая демонстрация силы? Моральное подавление? Я могу делать тебе неприятно, но ты будешь так мне подчинена, что будешь получать от этого удовольствие?

Какое жуткое извращение! Они же не животные, тогда зачем так делать? Не понимаю!

— Арланд… — Бэйр очнулась от оцепенения и, наконец, заговорила.

— М? — он как будто не расслышал и наклонился к ней, коснувшись кончиком носа ее щеки.

Бэйр вновь замерла, как будто испугавшись, и перестала толкать вцепившиеся в ее кожу пальцы. Она медленно опустила глаза вниз, очень похоже, что в знак полного повиновения. Тогда произошло нечто совсем уж несуразное: Арланд вдруг прижался к ее губам, а рука, держащаяся за талию, резко и властно толкнула ее на грудь инквизитора.

От этого неприятного зрелища у меня закололо где-то в сердце. Я почувствовал, как сильная злость начала растекаться по венам вместе с кровью: от нее задрожали все мышцы в теле. Мне казалось это унизительным, недостойным Бэйр. Невыносимо было смотреть, как он нависал над ней, как она бессильно обмякала в его руках, как он зачем-то мял губами ее губы, что даже выглядело отвратительно… Но я все равно смотрел, потому что отвернуться означало сделать вид, что ничего не происходит, что мне все равно.

А мне не все равно на то, что он с ней делает! Может, я чего-то не знаю, но сердцем чую, что это мерзко, гадко и что это неприятно Бэйр! Если Арланд позволяет себе такое идиотское насилие, значит, уже совсем двинулся… если это так, то мне необходимо сделать все, чтобы он больше не трогал Бэйр, а то неизвестно, чем это может кончиться!

Да когда же это прекратиться!? Почему она не оттолкнет его, не ударит? Почему позволяет так унижать себя? Неужели он настолько ее подавил, что она просто не смеет отказать?

— Хватит, — наконец, Бэйр отстранила его. Я почувствовал в душе такое ликование, как будто сам только что набил змеиную морду Арланда.

Он не ответил, продолжал властно смотреть на нее.

— Если так пойдет дальше… — она судорожно вздохнула, вставая с земли. — Я пойду на реку, — она посмотрела на Арланда, а потом почему-то вдруг быстро кинула взгляд в мою сторону. Я тут же закрыл глаза, хотя их и не было видно под челкой, и сделал вид, что сплю.

— Не вздумай ходить за мной, — велела Бэйр и, взяв из сумки мешок со своими волшебными шампунями и мылом, отправилась к речке чуть ли не бегом. Видимо, ей хотелось побыстрее уйти от него, может даже ей хотелось скорее смыть с себя его стойкий запах.

Арланд не посмотрел на нее, только скосил в глаза в сторону, где она скрылась.

У меня зашумело в ушах, я насторожился.

«Если он сейчас ослушается и пойдет, я отправлюсь за ним», пообещал я себе и стал внимательно следить за каждым его движением.

В глубине души мне хотелось, чтобы он все-таки пошел, и я мог законно выплеснуть всю ту злость, которая во мне собралась.

Так прошло, наверное, несколько минут. Арланд неподвижно смотрел в костер, а я сосредоточенно наблюдал за ним до боли в глазах.

Медленно, очень медленно черты лица инквизитора ожесточились, а брови сдвинулись.

— Что же она со мной делает?… — пробормотал он и повернулся в сторону, где скрылась Бэйр. — Это же безумия, меня могут заметить… Но… — он всмотрелся в глубь леса.

Этот жест был решающим: посмотрев туда, он уже не мог отвернуться. Как гончего пса его потянуло в лес, и он не мог сопротивляться обуревавшим его инстинктам: мне хорошо знакомо это состояние, когда что-то животное внутри перекрывает разум.

Он поднялся и медленно, все еще сопротивляясь этому животному, пошел за Бэйр. Но вскоре, через пару секунд, его оставили сомнения, и он ускорил шаг, уже зная, что не остановится.

Я превратился в ласку и последовал за ним, ловко пробираясь по палой листве и не издавая ни малейшего звука.

По резко подувшему прохладному ветру я понял, что мы вышли к реке, и прыгнул в ближайший куст, откуда стал наблюдать. Неподалеку, метрах в двадцати от нас, раздавался плеск воды: там была Бэйр.

Арланд остановился на берегу, не решаясь не то что идти дальше, даже смотреть в сторону, откуда раздавались всплески. Я почти физически ощущал, как его рвет на две части.

Ему хотелось пойти туда, к ней, опять почувствовать то, что он чувствовал, когда она была рядом. Но еще ему хотелось оставаться человеком и стоять на месте, а лучше всего уйти и навсегда задушить в себе все эти чувства.

Мне были слишком хорошо знакомы эти моменты, когда злая и добрая сторона сталкиваются вместе, когда инстинкты берут верх над разумом и творишь ужасные вещи. Грызешь молодые деревья, чтобы сточить зубы, убиваешь себе подобных, чтобы сожрать их и наглотаться крови, мучаешь мышей, доводя их до безумного страха перед кошмарной смертью, поедаешь птенцов, хотя знаешь, что они после этого никогда не полетят… Я годами учился сдерживать это в себе, заглушать малейшие позывы к убийствам, которые неминуемо приходят за такими вот «зовами крови», как иногда называют инстинкты.

Но если у меня внутри бесится животное, то одни боги знают, что живет в душе Арланда… сердцем чую, это куда страшнее и опаснее.

Я следил за Арландом и за обеими его частями. Долго, очень долго они были на равных, и он не решался даже посмотреть в сторону Бэйр, но в итоге он все же не выдержал и посмотрел. Произошло то же, что и у костра: он не смог отвести взгляда, его опять потянуло туда могущественной силой желания.

— Всемогущие боги, не оставляйте меня, молю, дайте мне пожить немного хотя бы один этот час! — взмолился он тихо и стал расстегивать свою накидку.

Когда она оказалась на земле и сомневаться в намерениях Арланда уже было нельзя, я выскочил из-за кустов и, приняв свой истинный облик, прижал гада к широкому дереву неподалеку, так, чтобы Бэйр не могла нас видеть.

Инквизитор удивился, но не более. В силе он со мной тягаться не мог, как и в ловкости, он знал это, потому даже не попытался сопротивляться. Арланд только сильно напряг мышцы, когда я сдавил руками его плечи и посмотрел в глаза.

— Еще раз ты ее тронешь!!!… - зашипел я, раздумывая, что бы с ним лучше сделать.

— А если я закричу, и Бэйр все услышит? — спросил Арланд, когда я вынул у него с пояса ножик и приставил к его горлу.

— Посмотрим, как долго ты будешь кричать без головы!

— Ты вправду думаешь, что я боюсь смерти или боли? — спросил он с усмешкой. Инквизитор уже очухался и пришел в свое обыкновенное состояние. — Хорошо, оторви мне голову. А можешь перерезать горло моим же кинжалом: в этом будет некая приятная ирония.

— Нет, я придумал кое-что получше, — заверил я братца. — Кое-что, чего ты на самом деле стоишь.

— Сгораю от любопытства, — хмыкнул он и уставился на меня с неподдельным интересом.

Мы стояли на высоком берегу: от нас до воды было метра три. Заросшая тиной речка воняла болотом и была достаточно глубока для того, чтобы надолго удержать инквизитора в своих холодных водах.

Что ж, если судьба будет милосердна, Арланд запутается в водорослях и захлебнется болотной жижей.

С этими мыслями я схватил брата за ворот рубахи и одним мощным броском швырнул его прямо в реку, головой вниз. Сразу послышался приятный слуху булькнувший всплеск.

Я не стал ждать, пока Арланд выплывет или не выплывет, и взял его волшебную накидку, на подкладке которой были нарисованы спасительные руны. Накидка была не тяжелой, мне не составило труда схватить ее зубами и, превратившись в рысь, затащить на вершину одного из тысячи деревьев вокруг.

Спустившись, я быстро побежал в лагерь. Там в сумке Арланда я нашел черную вонючую жидкость в небольших флакончиках: именно ей он пользуется для создания татуировок на теле и именно ей он пахнет. Ведь важны не сами знаки на коже, а вещество, которое вводится в татуировки. Это вещество со временем растворяется в крови и поэтому его приходится обновлять каждый месяц, снова и снова прокалывая кожу, которая с каждым разом становится тверже и плотнее, после чего прокалывать ее труднее и больнее…

Я собрал все склянки, которые нашел в сумке, отошел подальше от лагеря и разбил их, вылив вещество на землю. Мерзкий запах раздражал меня. Я превратился в лису, быстро прорыл в мягкой осенней почве яму, в которую закидал землю с запахом и осколки. Получившуюся могилку я засыпал прелыми листьями и вернулся в лагерь.

Еще никого не было, потому я превратился в самого себя, улегся на плаще в прежней позе, так, как будто и не уходил никуда.

Вскоре вернулась Бэйр. Она была вся мокрая, но чистая, я чувствовал приятный запах ее шампуня.

Она вела под руку Арланда, который тоже был мокрый и пах шампунями, но еще он почему-то истекал кровью… Может, в реке были щуки?

— …Как ты мог потерять накидку!? — возмущалась Бэйр, доставая полотенце. — Ты придурок! Зачем вообще за мной пошел!?

— Зачем? А зачем было так задницей вилять!? — ругался он, сдирая с себя изорванную рубашку. — Чертова обольстительница, все из-за тебя!

— Сам дурак! Надо было идти за мной, а не сигать в воду в одежде… — уже не так раздраженно сказала Бэйр, помогая Арланду вытираться. — Уму непостижимо!… Надо же было грохнуться с обрыва и порезаться о свое собственное оружие, да еще и так!

— Уж не тебе обвинять меня в неосторожности, ходячее несчастье, — ворчал инквизитор, пока Бэйр доставала бинты, чтобы остановить кровь, хлещущую из четырех длинных раны на обоих предплечьях… Ммм… нет, это были не щуки, это я, когда слишком стиснул его у дерева. Жаль.

— Как бы заражение в этом болоте не подхватил… — обеспокоенно сказала Бэйр, сбрызнув раны спиртом. Арланд поморщился и стиснул челюсти.

— Если не найдем накидку, мне уже будет все равно, с руками или без, — процедил он сквозь сжатые зубы.

— Заткнись! — яростно порычала ведьма и нарочно больно надавила на раны. — Никому ты не нужен, а если вдруг понадобишься, то пускай эти монахи пройдут через мой труп для начала.

— Меньше всего я хочу смотреть на твой труп, так что давай лучше поищем накидку, — предложил он.

— Ночью мы ее не найдем, а днем пройдемся вдоль реки: может ее прибьет течением к берегу, — предложила Бэйр, осторожно смазывая раны мазью. — Слушай, это ведь не оружие… раны такие, как будто тебя зверь деранул! Да и ты не такой чокнутый, чтобы резать себя ножом четыре раза.

— Может, порезался об оружие, когда падал, может на ветки сухие наткнулся, черт его знает. Это неважно. Важно то, что накидки нет, а я не помню, в ней я падал в реку или нет…

Бэйр тяжело вздохнула и не стала продолжать разговор. Она полностью увлеклась своим занятием, втирала мазь в раны так, чтобы она была и под кожей, и на ране, но старалась при этом причинять как можно меньше боли. Потом Бэйр стала накладывать повязку. Арланд терпеливо ждал, время от времени наигранно морщась: ему нравилось, когда ведьма вздрагивала вместе с ним и мягко гладила его по плечу в знак извинения.

— Знаешь… — начала она, когда работа была почти закончена, но рука Арланда все еще была во власти ее заботливых пальцев. — Твои татуировки… ты ведь тогда запретил мне смотреть на тебя, потому что стеснялся их. На самом деле они совсем не такие страшные. Странные, но они идут тебе, не смотря на то, что так меняют очертания тела.

— Это что, был комплимент? — с приятным удивлением усмехнулся инквизитор, осматривая свою исполосованную грудь. — Неужели тебя правда это не смущает?

— Хах! А что тут может смущать? Там, откуда я родом, татуировки часто считаются знаком сексуальности… Да и вряд ли в этом мире есть хоть что-то, что еще может меня по-настоящему смутить… А тебя не смущает то, что у меня в руке рог единорога и с каждым днем меня оплетают какие-то непонятные полосы?

— В тебе меня смущает только твоя странная прихоть заставлять меня делать глупости, — серьезно сказал Арланд, коснувшись пальцами уже забинтованной руки щеки ведьмы.

— А если я перестану, то что тогда будет? — спросила Бэйр, хитро улыбнувшись.

— Ты не перестанешь, — тяжело вздохнул он, растрепав ведьме немного подсохшие волосы. — Ты вся сама в этом…

— Ладно, герой-любовник, завтра нам еще ехать, — сказала она, встав с места, где сидела.

— Ты спать? — спросил Арланд не без удивления.

— Да. Вымоталась за сегодня… не так, как вчера, но все же норма усталости достигнута.

— Тогда спокойной ночи.

— И тебе спокойной… если рана заболит, разбудишь меня: я не уверена, что все сделала правильно, но ошибки смогу выявить только когда что-то вспухнет или загноиться!

Они оба очень быстро и крепко уснули, я же свернул свой плащ крохотным гнездом и превратился в птицу. Мне надо будет кое-что сделать, пока никто не видит, и лучшее для этого время будет как раз перед рассветом, когда все птицы инстинктивно просыпаются.

* * *

Я проснулся быстро и легко, как всегда просыпаются животные. Рассвет еще не наступил, и вокруг царила темень, но в облике рыси мне не трудно было различать вокруг необходимые предметы.

Я осторожно подобрался к Арланду, чтобы убедиться в том, что все идет как надо. И в самом деле: его волосы за ночь стали черными, совсем как у Бэйр, и нечистью от него разило так, как не разит от некоторых призраков.

Осмотрев и обнюхав братца, я пустился в лес, к тому дереву, на котором спрятал до поры до времени накидку. Схватив ее зубами, я отправился к месту, где скинул Арланда в воду.

С моей стороны просто глупо оставить все так, как есть. Если Арланд расскажет Бэйр, что я на него напал, да еще в свете последних событий, когда меня подозревали в убийстве, она подумает, что я опасен и начнет меня бояться. Ведь наверняка она уже начала опасаться с тех пор, как увидела меня за решеткой. Иначе почему она так охладела ко мне и так тянется к этому демону?

Впрочем, я знаю, что делать.

Кому как не мне, тихому призрака поместья Сеймуров, знать, что на самом деле твориться с головой братца… Может, он сам не знает всей правды, но в лечебницу его не без оснований упекли. На протяжении всей жизни его преследуют помимо видений и призраков сильнейшие галлюцинации, к тому же у него большие проблемы с памятью — он постоянно смешивает выдумки и реальность. Так что он так молчалив по жизни не от дурного характера, а просто потому, что зачастую не понимает, где его очередной бред, где призрак, а где настоящий живой человек, с которым можно говорить, не вызывая подозрений окружающих.

Исходя из всего этого, ясно, что мне ничего не остается, кроме как заставить Арланда считать, что к нему вернулись ужасные проблемы с памятью и то, что я ему угрожал, ему просто приснилось, только тогда он не посмеет указать на меня пальцем и обвинить. К тому же, решив, что у него вновь поехала крыша, он испугается, занервничает, начнет себя накручивать еще больше обычного и в итоге прежде, чем его схватят монахи, сам доведет себя до нервного срыва… именно так и будет, если я время от времени буду устраивать ему подобные «провалы в памяти». И самое замечательное, что на меня никто не подумает, потому что Арланд считает меня больным на голову идиотом, а Бэйр не склонна думать о ком-то плохо, тем более обо мне!

Разработав этот небольшой план, я принялся рыть берег, с которого якобы поскользнулся и упал в воду Арланд — именно это он рассказал Бэйр и именно в это он сам должен верить.

Разрыв почву, как будто действительно был небольшой обвал, я накидал туда острых камней, чтобы было ясно, откуда раны взялись. После этого я стал работать над накидкой.

Я превратился в обычного домашнего кота и с огромным удовольствием выдрал все перья, которые потом скинул в реку, затем я стал огромным псом и не только пожевал, но и изорвал накидку на части, чтобы сшить точно нельзя было… это с еще большим удовольствием.

После я связал все части, чтобы удобнее было тащить, и в облике рыси отнес накидку дальше по течению метров на двести. Там я извозил ее в иле, начинил водорослями и бросил так, как будто ее в самом деле прибило к берегу течением. Чтобы ее не унесло, я прикрепил ее к сухой траве, но так, чтобы было не видно.

Закончив с заметанием следов, я хорошенько умылся в речке, смыл всю грязь ила и отправился шарить по гнездам в поисках яиц для завтрака. Было бы здорово встретить Бэйр чем-нибудь вкусным… скажем, черничным пирогом с изюмом! В этих лесах прорва черники, как я заметил.

Первым проснулся именно инквизитор: почуял завтрак.

— Ух-ты… — зевнул он, почесываясь. — Какой запах!

— Я откопал в лесу немного ягод. Ты ведь любишь чернику, да?

— Я в самом деле люблю ее, — кивнул Арланд и подсел поближе ко мне. — Гадские насекомые… я весь искусан!

— Скоро будет готово, а ты пока иди вымойся: у тебя тина в волосах!

— Вообще, ты сам меня вчера в реку скинул, паршивец, из-за этого от меня теперь и воняет тиной!… - с укоризной глянул на меня Арланд, но потом вдруг дружески улыбнулся. — Хотя, знаешь, спасибо: если бы не ты, я натворил бы глупостей.

— Я скинул тебя в реку? — я удивленно распахнул глаза и уставился на него с изумлением.

— Вчера, когда… Ты что, правда ничего не помнишь? — инквизитор насторожился.

— Я вчера улегся спать сразу после ужина. Это ты вчера собирался идти купаться: ты еще при свете об этом говорил, я помню.

— Эм… — он недоверчиво на меня покосился. — Ладно.

Вскоре проснулась Бэйр и они вместе с Арландом отправились к реке умываться. Вернулись они примерно через полчаса, задумчивые и обеспокоенные чем-то. Видимо, нашли растрепанную накидку.

После завтрака Арланд принялся копаться в своей сумке, ища склянки с черной жидкостью: ему нужно было нанести на обратную сторону своей рясы защитные руны, которые были на утерянной накидке.

— Да куда же они делись!? — в итоге громко спросил он. — Бэйр, ты залезала в мою сумку, когда одежду стирала, ты не могла их вынуть и забыть?

— Нет, конечно, я ничего не трогала, кроме одежды, — взволнованно ответила она. — Неужели их нет?

— Как видишь, — вздохнул он, оставляя перерытую сумку. — Леопольд, ты ведь не копался в моей сумке?

— Копался ли я в твоей сумке? — переспрашиваю. — А ты в моей не копался?

— Нет, зачем мне это?

— Вот и я отвечу то же самое.

— Леопольд, ты уверен? — Арланд угрожающе на меня посмотрел.

— Нет, черт возьми, у меня проблемы с памятью: я что-то делаю, а потом тут же забываю!

— Лео, хватит хамить, — одернула меня Бэйр. — С тобой так никто не разговаривает, вот и ты будь повежливее.

— Хорошо. Прости, Арланд.

— Ничего, — бросил мне побледневший братец. Он уже весь был в своих страхах, его трясло, а на лбу выступила испарина. — Но если н-никто их не брал, то куда они м-могли деться!?

— А ты точно помнишь, что не истратил всю жидкость раньше? — уточнил я, медленно подводя Арланда к правильным выводам.

— Склянки были полными, — кивнул Арланд, но не с той уверенностью, с которой обычно говорят очевидные вещи. — Я всегда внимательно слежу за этим, а сейчас… ничего не понимаю! — было видно, что он едва сдерживает бешеную панику, быстро обуревающую его.

— Не беспокойся, все будет хорошо, — Бэйр, заметив состояние инквизитора, который чуть ли не в обморок падал от ужаса, поспешила его успокоить… даже обняла.

Что-то все мои действия приводят к тому, что на меня Бэйр обращает еще меньше внимания, а Арланду наоборот вся ее забота, объятия и даже личное полотенце! В следующий раз буду вредить ему так, чтобы он ей не жаловался и она его не жалела, а то толку никакого.

— Ничего не будет хорошо! — воскликнул Арланд, сверкая безумными желтыми глазами. — От меня за полкилометра сейчас несет демоном, любой второсортный инквизитор может учуять это и выйти на мой след!

— Арланд… — Бэйр возвела глаза к небу, как бы прося даровать ее другу здоровую голову. — Мы, черт возьми, в лесу! На десять километров вокруг нас сплошной лес и ничего больше! Белки не упекут тебя в темницу для демонов, за них я лично могу поручиться!

— А как я в город сунусь!?

— Я съезжу в город, куплю все необходимое для твоего зелья и привезу тебе, ты сваришь свой волшебный одеколон, обмажешься им с ног до головы и счастливый поедешь в Орден, заказывать новую накидку: вот и все! Ничего страшного не произошло.

— Как у тебя все легко! — возмутился он.

— А зачем усложнять? Не надо бояться всего подряд, никто за тобой не следит, никто о тебе не знает, так и нечего трястись у каждого куста!

— Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, Бэйр! — нахмурился Арланд и сбросил с себя ее руки. — Если бы опасности не было, я бы не превращал свою жизнь в сплошное бегство.

— Ладно, а что ты предлагаешь, если я все слишком упрощаю? — она взмахнула руками и сложила их на груди. — Ну, я слушаю!

— Я… я… Я не знаю! — он принялся нервно расхаживать кругами и чуть ли не выть от отчаяния. Очень увлекательное зрелище, стенающий инквизитор: я и три лошади с интересом наблюдали за кружениями Арланда и за тем, как он интересно трясется и заламывает руки. — Если я сейчас же не раздобуду запечатывающего раствора и не нанесу на свою одежду необходимые руны, то меня учуют ищейки, и тогда мне только и останется, что руки на себя наложить или сдаться им на милость и прожить три-четыре года в бесконечных пытках, а потом подохнуть после того, как меня в очередной раз выпотрошат!

— Да успокойся ты! Возьми себя в руки! — Бэйр подошла к Арланду и вмазала ему пощечину. Он тут же остановился с удивленным и немного обиженным выражением лица. — Прекращай кормить комаров, натягивай свою рясу и садись на лошадь. Будем делать так, как я сказала! А если твои монахи вдруг выскочат из-за деревьев, то мы скажем им, что знакомы с самими Истэкой Демонтином и Рэмолом, что серафимы придут и снова разгромят их чертово аббатство, если эти монашики тебя хоть пальцем тронут! У тебя, в конце концов, есть я, а у меня есть такие связи, которые твоим фанатикам и не снились! Натравлю на них Кудеяра: ему как раз нужно вселенское зло для первых подвигов!

Арланд похлопал глазами, пытаясь понять эту тираду, а потом в его желтых глазах появилась робкая надежда.

— А я ведь тоже с серафимами знаком, причем очень хорошо… — промямлил он свои мысли вслух. — Хотя они не обещали мне своего покровительства, но, думаю, если что, Рэмол не откажется мне помочь…

— Ну вот, так что нечего тут в обмороки падать из-за пары пропавших склянок!

Вспомнив о склянках, Арланд нервно завыл, но на этот раз быстро взял себя в руки.

— Л-ладно… я постараюсь успокоиться.

Когда Арланд трясущимися руками натянул на себя рясу, мы стали собирать вещи. Собравшись же, оседлали лошадей и двинулись к тропе.

Ко мне быстро вернулся прежний интерес к коню, и я переключил все свое внимание на него. Коняга так забавно фыркал, когда я дул ему в уши! Правда, веселье мое продолжалось недолго: Бэйр попросила меня не мучить животное, и мне пришлось прекратить…

Вновь началась скучная нудная дорога по лесу, войны с комарами и тряска в седле. Поначалу боль в ногах была более-менее терпимой, но потом она усилилась… все то, что было вчера, повторялось опять же до тех пор, пока я не понял, что больше не могу. Только сегодня я решил, что не буду ныть и постараюсь как-то это выдержать… Бэйр же выдерживает, хотя она слабее меня.

— У меня такое чувство, будто кто-то смотрит мне в спину, — взволнованно сказал Арланд, остановив свою лошадь посреди дороги. Мы ехали уже часов пять-шесть по лесу и недавно вышли к широкой хорошо разъезженной дороге посреди высокого густого леса.

— Опять твоя паранойя? — усмехнулась Бэйр, останавливая коня неподалеку.

— Не знаю… Но я уверен, что кто-то рядом, — Арланд начал оглядываться по сторонам, но, естественно, никого не увидел.

— Успокойся, все в порядке. Хочешь, сделаем привал? Лео уже какой-то бледный, тебе плохо… думаю, глоток вина вам обоим не повредит.

— Нет, это глоток вина не исправит, — покачал головой инквизитор. — Тут кто-то есть… за деревьями.

— Ладно, — Бэйр глубоко вздохнула. — Что ты предлагаешь?

— Не знаю, я его не вижу… ты не можешь как-нибудь прощупать местность?

— Арланд, за кого ты меня принимаешь? За универсального мага, закончившего академию? — вопросительно глянув на него, Бэйр стала загибать пальцы. — Я, во-первых, боевой маг, во-вторых, работаю с зельями, в-третьих, огненная ведьма! Я знаю азы прочих направлений, но не больше.

— Значит, не можешь, — подвел он итог, продолжая осматриваться. — Но у меня внутри все сжимается, я чувствую, что… что тут где-то засада!

— Конечно же засада, — фыркнула Бэйр. — На инквизитора, ведьму и оборотня! Разбойникам принцессы в богатых каретах и одинокие путники без оружия даром не нужны, дай только на инквизитора наброситься!

— Ты права, я, наверное, опять брежу… — Арланд поник головой. — Поедем дальше, я постараюсь держать себя в руках.

— Точно вина не надо?

— Нет… от него может стать еще хуже.

Мы продолжили путь, и я, чтобы отвлечься от невыносимой ноющей боли в ногах, стал осматриваться вокруг. Конечно, я не вижу призраков так ясно, как Арланд, и не брежу, но зато у меня отличное чутье, на которое я в своей подземной жизни привык полагаться больше, чем на глаза. Если постараюсь, я сумею засечь призрака и распознать его энергетику, если такой действительно бродит в округе и тревожит Арланда.

Через несколько минут своего наблюдения я действительно кое-что уловил… и это был не призрак!

Я собрался было закричать, предупредить, но в этот момент случилось нечто совсем уж неожиданное.

Перед кобылой Арланда с дерева упала змея… причем не лесная, а какая-то тропическая, я сразу это заметил по ее пятнистой цветной коже.

Белладонна, как и любая лошадь, пришла в ужас от одного вида гадюки, когда же яркая полоса поднялась и зашипела на нее, Донна встала на дыбы и, неуклюже развернувшись, попыталась поскакать прочь. Но Арланду удалось как-то ее притормозить: он очень сильно натянул вожжи в сторону, чтобы голова лошади была прижата к ее плечу, что мешало Донне бежать прямо.

Все это произошло очень быстро, ни я, ни Бэйр не успели среагировать, убрать и убить змею, и в то время, пока мы мешкали, случилось еще кое-что.

Откуда-то из леса вдруг раздался пронзительный для моих ушей свист. Я мгновенно повернул голову туда, откуда шел звук, но заметил только молниеносную темную полосы в ряби воздуха… эта полоса за несколько мгновений перелетела от деревьев прямо к Арланду.

— А!… - коротко вскрикнул инквизитор и схватил за бок. Серьезно его не ранили, стрела лишь прорезала рясу и кожу, воткнувшись в итоге в землю.

— Арланд! — Бэйр испуганно закричала и бросилась к нему, спрыгнув с Черта.

— Просто царапина… — отмахнулся он, отняв руку от раны.

Но тут из леса вылетела еще одна стрела, совсем из другого места, и воткнулась Арланду прямо в левое плечо, не далеко от сердца, но и не достаточно близко для того, чтобы мгновенно убить.

Белладонна окончательно перепугалась и пустилась куда-то по дороге, Арланд же не удержался в седле и грохнулся на землю, слава богам, не лицом вниз, иначе бы стрела вошла еще глубже и наверняка убила бы его.

Пока Бэйр пыталась поднять инквизитора и вынуть стрелу, я превратился в орла и полетел к тому дереву, на котором заметил стрелка.

Увидев меня, неизвестный попытался скрыть в листве и удрать по ветка: лазал он просто как белка, а, возможно, даже лучше.

Чтобы догнать его, я не нашел лучшего способа, как превратиться в него. Вот, существо передо мной, мне не обязательно видеть лицо, чтобы принять его облик, и я принял.

Маленький рост, потрясающая гибкость, ловкость и неожиданное спокойствие и безразличие ко всему, истинное хладнокровие, воцарение разума… интересно, что это за существо такое?

Но размышлять было некогда, я бросился за укутанным в болотно-зеленые тряпки стрелком, повторяя его движения… хотя это было не так просто, как я ожидал, существо, видимо, специально училось лазать по деревьям и знало такие приемы, о которых я не знал… в итоге незнакомец скрылся.

Я мог бы пойти по его следам, но это отняло бы у меня много времени. Надо было возвращаться к Бэйр.

Сразу, как я выскочил на дорогу, я понял, что все очень плохо. Арланд был серый, совсем как труп, его глаза закатывались, он едва стоял, держась за седло моего коня, спокойствие которого было по-прежнему невозмутимо.

— Все в порядке… просто потеря крови или испуг… голова кружится… — бормотал инквизитор, сползая с седла на землю. Я успел его подхватить, чтобы он не расшатал стрелу при падении.

— Да что с тобой!? Что болит!? Как мне вынуть эту чертову стрелу!? Ты целитель, говори, пока в сознании!!! — кинулась к нему Бэйр, бледная от ужаса и чуть ли не рыдающая от испуга.

— Что-то на потерю крови не похоже… — бормотал инквизитор заплетающимся языком, уже теряя сознание. — Раны сильно жгут… по крови как будто огонь… наверняка это был яд…

После этих слов Арланд замер с открытыми глазами. Хриплое дыхание вырывалось из некрасиво раскрытого рта, кожа за считанные минуты будто высохла и стала абсолютно бескровной.

Мне стало ясно, что дольше получаса он не протянет.

— Арланд! — закричала Бэйр, протягивая к нему руки, но тут же отдергивая их, боясь сделать еще хуже. — Что же делать?… Я понятия не имею, как определять и нейтрализовать яды!

Я тем временем схватил стрелу, воткнутую в землю, и внимательно ее осмотрел. Дорогое оперение, широкий острый наконечник… вторая стрела была совсем другая, более тонкая, с узким наконечником. Странно это, но неважно. Главное — запах и вкус яда… я в этом мало разбираюсь, но кое-что знаю из книг.

— Змея, — сказал я, сплюнув на землю.

— Лео, ты весь… в чешуе! — воскликнула Бэйр. — Что с тобой?

Я посмотрел на свои руки… они были покрыты тонкой кольчугой серебристых чешуек.

— Я превратился в того, кто стрелял, пока преследовал его, — ответил я, принимая свое истинное обличие. — Он был чешуйчатым, видимо.

— Хорошо… что с ядом? Ты понял что-нибудь?

— Меня часто кусали змеи, когда я зверем бродил по лесам, я знаю пару противоядий, но точно не от ядов таких змей… единственное, что я могу — попробовать найти травы, которые помогали от других ядовитых укусов. А ты пока попробуй высосать яд, может, еще не все разнеслось вместе с кровью.

— Конечно…

С тупым отчаяние в поблекших глазах Бэйр наклонилась над Арландом и стала снимать с него рясу, чтобы можно было работать с ранами без препятствий.

Я же превратился в лисицу и шмыгнул в лес, только на этот раз с другой стороны дороги.

Хотя Арланд мне никогда не нравился, особенно в последнее время, я не могу вот так вот бросить его умирать. Кем я буду после этого? Одно дело — самому убить или довести до самоубийства, и совсем другое — дать умереть, не оказав помощь. Первое вполне законно и честно, у Арланда тогда есть возможность защититься, а тут он ничего не может, только лежит и медленно распухает от опасного яда. Я хоть далеко не идеал добродетели, но я и не такой засранец, каким мог бы быть, если вспомнить о том, что меня родная мать бросила умирать, и я черти как выживал все это время… Нет, мне нужно найти если не противоядие, то что-нибудь, что поможет встать Арланду на ноги!

С этими мыслями я как в лихорадке метался по лесу, пытаясь найти необходимые растения, но ничего такого мне не попадалось.

В поисках я уходил все дальше и дальше. Я знал, что необходимое мне растение любит тень и влагу, что оно растет, как правило, рядом с большими и здоровыми деревьями и у него неприятный горьковатый запах.

Наконец, я увидел через десять метров от себя место, на котором вполне могло вырасти это растение, и кинулся туда. Когда я начал приближаться, то в самом деле заметил знакомые бледные стебельки. Не веря в свою удачу, я подскакал к дереву и готов был уже вцепиться зубами в растение, чтобы вырвать целый букет, как заметил нечто, чего никак не ожидал.

Растение было полностью срезано! Только жалкие обрубки стеблей остались.

Первые секунды я готов был завыть от досады, но потом мне пришла в голову одна здравая мысль: эти стебли не просто исчезли, их срезали! Причем срезали ножом, и совсем недавно… может, меньше часа назад. Это может означать только одно: здесь кто-то живет, скорее всего лесник, и я могу его выследить, уж кто-то, а он должен помочь!

Загоревшись новой идеей, я стал внимательно изучать запахи вокруг. Почти сразу из общего букета выделился один слабенький запах, который определенно не мог просто так появиться в лесу — запах жаркого из зайца… Мой любимый запах!

Уловив аромат жаркого, я побежал за ним, как будто этот запах был ниткой, которую неведомый лесник нацепил мне на нос и за которую вел за собой, как собачонку.

Вскоре я в самом деле выбежал к небольшому лесному домишке.

Строение было достаточно большим, чтобы в нем можно было жить целому семейству, но строилось оно явно не мастерами. Большие тяжелые бревна, нагроможденные друг на друга, немного кривая каменная труба над крышей, заросшей густым мхом и травой, одно-единственное крошечное окошко, низкая и грубая дверь с огромной ржавой ручкой — вот и вся картина одноэтажного домика.

Я подбежал к двери, превратился в себя настоящего и громко постучал, после чего сразу вошел.

— Тут кто-нибудь есть? — громко спросил я, осматриваясь.

Внутри все было настолько жутко, что я поначалу подумал о том, что лучше мне самому найти это растение и спасти Арланда.

Сразу после двери начинались крошечные сени, от которых в разные стороны отходили две комнаты, та, что справа, вела на кухню, там была печка, другая комната была меньше и, видимо, служила спальней.

Черные от времени доски стен были увешаны талисманами из костей и перьев, черепушками животных, шкурами, вениками из растений и какими-то жуткими рисунками на растянутой в рамках коже — это вместо картин, как я понял.

Пол был весь в каком-то сене, сильно пахло мышами и прочими зверями, особенно выделялся запах хорька. Откуда-то с кухни доносилось встревоженное воронье карканье, под потолком на балке я заметил огромного филина, взирающего на меня, как на бестолковую мышь. Стоило мне сделать шаг внутрь дома, мне под ноги с истошным визгом бросился чокнутый одноглазый черный кот.

Я уже решил, что делать мне здесь нечего, как с кухни вышел хозяин дома… точнее, хозяйка.

— Бэйр!? — воскликнул я, как только увидел лицо лесной ведьмы.

— Нет, — произнесла женщина хриплым голосом, который напомнил мне скрежет пилы по старому дереву. — Меня зовут Риита.

Присмотревшись, я заметил, что женщина в самом деле отличается от Бэйр, но все же сильно на нее похожа. Та же структура волос — жесткие, разлетающиеся в стороны, немного вьющиеся, черные, но только с сединой, те же широкие скулы, тот же подбородок, только нос немного иной и глаза другой формы. А еще морщины… их немного и они не глубокие, но они намертво врезались в немолодую кожу.

— Кто ты? — спросила женщина, подходя ко мне. Я невольно отступил назад, но тут же чокнутый кот с визгом вновь бросился мне под ноги, на этот раз сзади. Я чуть не упал из-за него!

Проскользнув между моих ног, он, цепляясь за рваную пышную юбку ведьмы, забрался к ней на руки и только тогда замолчал.

— Я… там человек ранен! Нужна помощь!

— Кто ты, спрашиваю, — нахмурилась ведьма. От этого взгляда у меня поджилки затряслись.

— М-меня зовут Леопольд… я не один. Со мной три лошади, ведьма и юноша, которого ранили стрелой с ядом змеи… ему нужна помощь!

— Что за ведьма? — насторожилась Риита.

— Она с Равнин, как и вы… у вас обоих очень характерная внешность для мест, которые за этим лесом…

— Как ее зовут, я спрашиваю! — нахмурилась ведьма.

— Разве это имеет значение!? Человек умирает! — возмутился я, но все же ответил, поняв, что колдунья непреклонна. — Бэйр ее зовут, Бэйр, ведьма с Великих равнин, знаменитая преступница, если ты тут в своей глуши вообще о такой слышала!

— Бэйр… — выражение лица женщины резко изменилось. Это было глубокое изумление, близкое к шоку. Мне показалось, что Риита сейчас упадет, потому что она пошатнулась, и я поспешил ее подхватить… но за это она только дала мне подзатыльник, отступив назад.

— Так вы поможете? — спросил я, выпрямившись.

— Веди их всех сюда, ко мне, — велела она, раздумывая над чем-то. — Я пока подготовлюсь, — кивнула ведьма, придя в себя.

— У вас есть противоядие?

— Конечно, нет, я даже не знаю, яд какой змеи попал ему в кровь!

— Змея не из этих мест, возможно, из Ишимера…

— Тем более у меня ничего нет! Но я смогу помочь, а если даже нет, то не велика разница… Тебе велено привести их сюда, а не задавать мне глупые вопросы, — проворчала ведьма, отправляясь на свою кухню.

Кивнув, я обернулся оленем и понесся что было мочи обратно к дороге.

Бэйр перетащила Арланда в лес и баюкала его на своих руках. Видимо, он еще раз пришел в сознание, потому что сейчас она не переставая говорила с ним, гладила по голове и лицу, пытаясь разбудить. Стрелу Бэйр уже вынула.

— Нашел?… — она резко обернулась ко мне и посмотрела с такой надеждой, что у меня внутри все сжалось от жалости.

— Я нашел того, кто сможет ему помочь. Веди лошадей, а я понесу Арланда, — посмотрев на братца, я добавил: — Идти надо быстро, у него не так много времени.

Превратившись в полукровку на подобие Кудеяра, я с легкостью поднял бесчувственное тело Арланда на руки и понес к домику ведьмы, переступая длинными ногами через мелкие деревья и кусты.

До жилища лесной ведьмы мы дошли даже слишком быстро. Мне показалось, что один я до него шел гораздо дольше… хотя на этот раз я не сам шел, меня вели: Бэйр каким-то образом знала, куда мы идем, и даже угадывала наиболее короткие пути сквозь густые заросли леса. При этом она ничего не говорила, смотрела только вперед и никуда больше.

Но размышлять о странностях происходящего у меня не было времени. Мысли о том, что я держу на руках умирающего брата, заполонили всю мою голову. Я едва сдерживался, чтобы не испугаться и не начать паниковать, заставлял себя идти ровно и быстро, не думая о худшем.

Когда мы вышли к дому, дверь сама собой со скрипом отворилась, приглашая войти.

Не раздумывая, Бэйр ступила внутрь и повела меня в комнату слева. Там, ничуть не растерявшись, она стащила тяжелую шкуру с грубо сколоченной кровати и жестом велела мне устроить там Арланда.

— Да аккуратнее! Это не мешок с картошкой! — зашипела она на меня, когда я не слишком нежно скинул братца на кровать. Тот от удара застонал и снова пришел в себя.

— Где я?… — прошептал он, обводя мутным взглядом комнату.

— Как ты? — спросила Бэйр, усаживаясь на кровать рядом с ним.

— Не знаю… — ответил он, закрывая глаза и, видимо, пытаясь сжать пальцами руку ведьмы. — Ужасная слабость…

— Вот и вернулась, — недовольно прохрипела Риита, входя в комнату. В руках она несла плетеную корзину с чистыми лоскутами ткани и небольшой котелок с остывающим варевом.

Услышав ее голос, Бэйр вздрогнула и медленно, как будто боясь того, что увидит, обернулась.

Когда Бэйр встретилась взглядом с лесной ведьмой, ее затрясло, чувства, светящиеся в глазах, смешались, оставив в итоге пустоту.

Я понял, что за этот миг, который ведьмы смотрели друг на друга, между ними промелькнула целая беседа, и уже не надо было ничего объяснять вслух.

— Кто это?… — Арланд, начавший приходить в себя, скользнул мутным взглядом по фигуре новой ведьмы.

— Твой ночной кошмар, исчадие ада, — ухмыльнулась Риита, сложив руки на груди и нависнув над инквизитором.

— Ты можешь помочь ему? — спросила Бэйр, с мольбой и надеждой посмотрев на ведьму.

— Ему уже не помочь, — хмыкнула Риита, вперив в Арланда взгляд своих черных и обволакивающих, как бездонная пропасть, глаз. — Он подохнет через несколько минут.

— Нет… Он же очнулся! Значит, яд еще не подействовал, еще можно все исправить!… - залепетала Бэйр, всматриваясь в Арланда сквозь слезы, выступившие на глазах.

— О, нет, еще как подействовал, потому это демонье и очухалось, — покачала головой ведьма.

— Я умираю?… — на лице Арланда проступила счастливая улыбка при этом вопросе.

— Смотрю, ты не шибко расстроен, — фыркнула ведьма.

— Это самое прекрасное чувство… — он глубоко вздохнул, окончательно приходя в себя. Его мутный взгляд прояснился, но тут же стал невнимательным и отчужденным, как у какого-нибудь блаженного. — Боль уходит… ее совсем нет… я уже забыл, каково это…

— Не вздумай!… - вскрикнула Бэйр, сжимая руки Арланда. — Я сейчас что-нибудь придумаю!…

— Нет, не надо, — попросил ее инквизитор, с трудом притянув к губам ее пальцы. — Я все равно не смогу теперь нормально жить… теперь, когда почувствовал, что такое избавление, никогда не смогу… — он говорил, запинаясь и подолгу пытаясь собраться с силами. Наконец, ему удалось остановить взгляд на Бэйр. — Прости меня, кажется, я вернусь домой раньше, чем ты…

Арланда хватило еще на одну улыбку, затем мышцы на его лице дрогнули и замерли, как будто он хотел сказать еще что-то, но не смог.

Бэйр порывисто наклонилась к нему, боясь пропустить момент, когда судорога пройдет, и он сможет говорить… но он так и не заговорил.

Я стоял, не в силах пошевелиться, и смотрел, как быстро стекленеют желтые глаза брата, как ослабевают руки, сжимающие пальцы Бэйр.

— Давненько я не задумывалась над тем, куда прятать трупы, — хмыкнула Риита, стоящая на прежнем месте. — Серый, иди-ка, выкопай где-нибудь ямку, пока запах не пошел.

Я не сразу понял, что обращаются ко мне, и простоял до тех пор, пока ведьма не ткнула меня в бок.

— С тобой разговариваю!

— Что?… — я обернулся к ней, с трудом отрывая взгляд от мертвеца, который еще час назад был охвачен необъяснимым приступом паранойи и над которым можно было посмеяться… а теперь уже нельзя. Никогда.

— Вырой где-нибудь яму и закопай тело. Я не хочу спать в обнимку с мертвым демоном: они и живые-то так себе любовники, — повторила ведьма, а потом обратилась к Бэйр. — А ты иди и помоги мне на кухне. Заодно расскажешь, как провела эти три года.

Бэйр никак не отреагировала на слова ведьмы, казалось, она вообще ничего не слышала. Ее взгляд был прикован к замершему лицу Арланда. Она еще не поняла, что он умер.

— Встань и отойди от него, — велела Риита грозным голосом. Бэйр вновь никак не отреагировала, тогда ведьма схватила ее за руку и попыталась поднять с кровати. — Да что ты вцепилась в мертвеца, как какой-то некромант!? От живого ты и так взяла все, что могла, а теперь от него никакого проку нет, так брось его!

Бэйр кинула злобный взгляд в сторону ведьмы, и ее рука, за которую держалась Риита, вспыхнула бирюзовым туманом. Ведьма тут же выпустила руку и с нечеловеческим воем отпрянула.

— Не трогай меня! — прорычала Бэйр, с ненавистью глядя на Рииту.

— На мать кидаешься, дрянь!? — сверкнула глазами ведьма, прижимая к груди руку, покрывшуюся страшным ожогами.

Я ушам своим не поверил! В недоумении переводя взгляд с одной ведьмы на другую, я стал ждать объяснений. Но их не последовало.

Бэйр вздрогнула и черты ее лица разгладились, выражение звериной ненависти сменилось детским горем. Ничего не сказав, она отвернулась от Рииты и наткнулась взглядом на мертвое тело Арланда, чье лицо все еще было перекошено.

Секунду ведьма смотрела на него, а потом ее глаза наполнились слезами. Она в надежде схватила остывающую руку инквизитора, и только когда не почувствовала биения жилки на запястье, поняла, что произошло.

— Нет… — выдохнула она, в ужасе рассматривая мертвое лицо.

Она коснулась пальцами щеки инквизитора, дотронулась до открытых век, прижалась губами к его носу, надеясь уловить дыхание, погладила черные волосы… и беззвучно заплакала, опустившись на грудь трупа. Вскоре ее спину сотрясла сильная дрожь, я видел, как пальцы сжались на голых плечах Арланда, и как они ослабли, как Бэйр сама в бессилии сползла с кровати на пол и зарыдала, уткнувшись лицом в одеяло.

Меня как будто молнией ударило в затылок при этом зрелище.

— Бэйр!… - воскликнул я и бросился к ней, но ведьма, стоявшая неподалеку, одернула меня.

— Иди рой землю, дурень, — прошипела она и толкнула меня в сторону двери. — Тут ты уже достаточно постарался.

Я бессознательно выскочил на улицу, и только когда свежий воздух ударил в ноздри, и в голове немного прояснилось, я осознал весь ужас слов ведьмы. Внутри меня все занемело, замерло от страха, воздух выпорхнул из сдавленной груди, я судорожно схватился за стену, чтобы не осесть на землю.

Из открытой двери до меня донеслись рыдания Бэйр, и я почувствовал, как у меня у самого задрожала все тело, а из глаз потекли обжигающие кожу слезы.

Это я был во всем виноват.

 

17. Памятное место

Остаток дня был похож на ночной кошмар… хотя я бы все отдал, чтобы так оно и было. Я даже в тайне щипал себя за самые чувствительные места, чтобы проснуться и не видеть всего этого. Не видеть, как Бэйр, моя дорогая Бэйр сходит с ума от горя и от кувырков памяти одновременно, не видеть влажные комья лесной почвы, вырывающиеся у меня из-под лап, не видеть тела брата, твердого и белого, как воск.

Когда я закончил рыть могилу, Риита велела мне кинуть туда Арланда и закопать. Когда об этом услышала Бэйр, с ней случился настоящий припадок сумасшествия: она цеплялась за труп, обнимала его и никого к нему не подпускала, даже чуть не ранила меня заклинанием. В итоге Риита пошла на хитрость, и, когда Бэйр немного успокоилась, она позвала ее к себе на кухню и стала с ней говорить очень ласковым голосом. Тогда Бэйр совсем переменилась, кажется, она начала вспоминать свою мать. Она опять заплакала, на этот раз не от горя, а от отчаяния: ее память совершенно смешалась и она перестала что-либо понимать. Когда Риита обняла ее и прижала к груди, как дочку, Бэйр обняла ее в ответ и с тех пор уже никогда не называла ее «ты» или «Риита», а только мама.

Пока Бэйр перевязывала Риите обожженную бирюзовым пламенем руку, я вернулся в другую комнату, осторожно взял тело Арланда и унес его в лес, к могиле.

Сложно описать, что я чувствовал, когда забрасывал комьями земли труп брата.

Это самое ужасное чувство, которое я когда-либо испытывал: когда понимаешь, что ошибся, и что уже никогда ничего не вернешь. Даже не сказать уже этого глупого «извини, мне жаль, что я так ненавидел тебя и что мы так и не поладили, что ты никогда не был мне старшим братом, хотя я мечтал о тебе, когда таскался за тобой по подземельям и библиотекам»… Да, когда я бегал за странным мальчиком, который пытался исследовать подземелья, я никогда не думал, что в свое время буквально вырою ему могилу.

Как легко я бросался своими «убить» еще несколько часов назад… мог ли я его убить? Тогда, у реки, мог бы, но в любое другое время это стало бы непоправимой ошибкой… как сейчас.

Нельзя сказать, что после смерти Арланда я полюбил его больше или вдруг возникла какая-то симпатия. Скорее я просто понял, что ненавижу его не до такой степени, что хочу видеть мертвым… покусанным, с синяком под глазом и запуганным, возможно, но точно не мертвым.

Если бы труп, чье лицо я забрасывал землей в последнюю очередь, вдруг мигнул бы мне, а потом обозвал бы слепым идиотом, который не смог отличить живого от мертвого, я бы с радостью выкопал его обратно, обнял, расцеловал бы и попытался бы исправить наши отношения… в надежде на это я даже специально всматривался в мертвое лицо. Но, как и следовало ожидать, так ничего и не заметил.

Когда могила была полностью закопана, я отправился глубже в лес, надеясь найти немного цветов. Так ничего и не найдя, я вернулся обратно и только тогда, когда взглянул на полосу взрытой земли длинной в человеческий рост, окончательно понял, что случилось и почему.

Не то что бы я раньше этого не понимал, скорее просто не чувствовал, смотрел на это так, как будто все было не со мной и я сам был не я. Теперь же шок прошел, и мне стало невыносимо горько, почти до физической боли в груди. Оттуда что-то оторвали, стало пусто. И этой пустоты было не заполнить, ушедшего было не вернуть, даже если поймать вора.

Я никогда не понимал, почему мужчинам нельзя плакать, потому я даже не попытался сдержать слезы и разрыдался, как ребенок, сидя возле могилы.

Когда я, изможденный телом и душой, вернулся в домик ведьмы, мне подали ужин. Хотя я и набегался за день, еда в меня не лезла.

Бэйр тоже ничего не ела. Она заметила, что тело Арланда исчезло, и впала в какую-то апатию: она ни с кем не разговаривала и ни на кого не смотрела, вскоре молча ушла в другую комнату, где мы потом обнаружили ее спящей с заплаканным лицом и в обнимку с изодранной, испачканной в некоторых местах кровью рясой.

Риита велела мне перенести Бэйр с кровати на широкую лавку возле печи на кухне, а самому лечь рядом. Сама же ведьма ночью куда-то ушла, запретив занимать свою кровать.

Перенеся Бэйр на лавку, я улегся рядом, обняв подругу и почти полностью закрыв ее собой. В эту жуткую ночь мне не хотелось оставаться одному и ее оставлять в одиночестве.

Наутро Риита уже вернулась и приготовила нам завтрак. Бэйр немного поела, но по-прежнему не разговаривала и выглядела нездоровой. После завтрака ее мать вручила мне большой топор и велела нарубить дров. Поначалу я возмутился, но спорить с ведьмой было бесполезно, ее «За что я тебя кормлю!?» стало железным аргументом в этом, а потом и в других поручениях, по которым она гоняла меня весь день.

Тяжелый физический труд при моих силах не был слишком утомительным, но такое количество работы быстро меня проняло. Когда мышцы гудели от натуги, руки переставали слушаться, а вся моя длинная коса насквозь пропиталась потом, текущем со спины, мне было не до того, чтобы думать о чем-то, вслушиваться в свои чувства и разбираться в горе.

Как я понял, когда вернулся с работ, Бэйр тоже не сидела без дела. Она вместе с матерью сначала собирала какие-то травы и подготавливала их к сушке, потом заготавливала на зиму коренья и кое-какие ягоды, убирала дом, готовила еду, еще Риита не давала ей опомниться тем, что уматывала какими-то важными ведьмовскими разговорами.

За ужином Бэйр ни разу на меня не посмотрела, если она и говорила, то только с матерью, и то немного. Спать она легла опять в обнимку с рясой, которую никто не успел убрать, и перед сном опять горько и долго плакала. Я ушел от нее спать зверем на улицу: я знал, что скорее сам расплачусь, чем смогу успокоить ее.

Без Арланда нам стало все равно, куда ехать, и мы, наверное, останемся в лесной избушке на зиму. Ни я, ни Бэйр об этом не говорили, но, как я понял, именно таков был новый план.

На второй день Риита послала меня в ближайшую деревню — в семи часах полета, и велела основательно закупиться продуктами. Деньги мне были выданы огромные, а вместе с ними небольшая сумка, которая, как оказалось, бела бездонной, то есть сколько не клади, в весе и размере она не прибавит. Став орлом, я без особого труда смог унести все это.

Полет в деревню и обратно занял весь день, вернулся я поздней ночью, когда Бэйр уже спала. Риита, ждавшая меня, быстро разобрала сумку в своем погребе, а потом с неожиданной заботой усадила меня за стол, подала мне ужин, стала поить травяным отваром и при этом с интересом беседовать со мной, хотя раньше даже не пыталась быть со мной дружелюбной.

Она расспрашивала меня о моей судьбе, жизни, умениях… со мной еще никто так не разговаривал, как она. Казалось, ей была интересна каждая мелочь, ко всем моим словам и переживаниям Риита относилась очень серьезно. От такого неожиданного внимания я пришел в настоящий восторг и потому быстро выложил ей все, что она хотела знать. Но, самое главное, это был не допрос с пристрастием, а именно разговор: она и о себе тоже очень много рассказала.

Ее неторопливая речь была наполнена насмешками над всем вокруг, она часто прерывалась искренним, но тихим смехом (Риита боялась разбудить спящую дочь). Я получил возможность гораздо лучше узнать ведьму и, как это ни странно, за какие-то часы проникся к ней большой симпатией, чуть ли не любовью. Ее рассказы о приключениях, которые она пережила за огромную жизнь, заворожили меня так же, как дневники известных путешественников, копии которых хранились в библиотеке Сеймуров. Так же я узнал от Рииты многое о детстве Бэйр, о ее отце и взрослении… я узнал много странного о подруге.

Оказывается, Бэйр терпеть не могла штанов, даже зимой носила только юбки с шерстяными чулками. Ее волосы всегда были уложены в самые разные прически из кос, они никогда не лохматились. В детстве Бэйр обожала теплое козье молоко с медовыми пряниками, она не любила читать и вообще ей претило все научное, и еще она лазала по деревьям, как белка. Она всегда была очень молчалива, за день едва ли произносила с десяток слов, но зато она постоянно что-то пела… то, что Бэйр пела, и то, что на самом деле у нее потрясающий сильный голос, как говорила Риита, стало для меня большим открытием. За все время нашего знакомства Бэйр ни разу не пела, даже мелодии никакие не напевала, казалось, она от музыки дальше, чем я от фехтования, а тут выяснилось, что она просто жила своим голосом!

Слушая рассказы Рииты, я иначе стал смотреть на спящую у печки ведьму. Я понимал, что сейчас в этом небольшом теплом теле уже не та душа, но все же почему-то мне казалось, что это не так важно, что сердце у нее то же, и оно все так же тяготеет к прежним радостям.

Когда я спросил Рииту, почему она решила мне все это рассказать, она пожала плечами и ответила, что любой матери приятно поговорить о своем ребенке с кем-то, кто сможет этого ребенка оценить по достоинствам. Я на это ответил, что и без того ценю Бэйр выше собственной жизни… жизни, которой без нее у меня бы не было. На это ведьма только хмыкнула и рассказала мне о том, что Бэйр сказала бы о моих словах три года назад и что она вообще думала о мужчинах. Я на это искренне удивился и стал перечислять Риите, сколько мужчин было у Бэйр… с каждым новым лесная ведьма все больше округляла глаза, а когда я стал рассказывать о Кудеяре, Рэмоле и Истэке, она и вовсе поперхнулась отваром.

Разговор наш кончился тем, что Риита ласково потрепала меня по плечу и отправила спать на печку.

На следующий день Бэйр проснулась раньше всех, в копне ее черных волос мелькали косички. Она по-прежнему не говорила, но выглядела уже не такой убитой. Накрыв на стол завтрак, она уселась возле единственного окна и стала листать какую-то старую потрепанную тетрадку. Так она просидела, наверное, несколько часов.

Риита долго не вставала, и когда мы пошли ее проведать, оказалось, что она тяжело заболела и не может подняться с кровати.

Что стало с Бэйр при этих словах! Ее опять затрясло, на глазах выступили слезы, она бросилась к постели матери, обняв больную, Бэйр прижалась головой к ее груди и неразборчиво что-то забормотала. Ведьма на это только ласково, но криво улыбнулась, погладила дочь по голове и сказала, что ничего страшного не происходит, что все нормально.

На закате следующего дня Риита умерла.

Я вырыл ей могилу в месте, которое она сама указала. На этот раз я был спокоен, происходящее не казалось мне чем-то неестественным… надеюсь, это не была выработавшаяся привычка копать могилы близким людям.

Бэйр восприняла внезапную смерть матери так же тяжело, как и смерть Арланда. Она долго плакала, не принимала никаких утешений, а когда через несколько дней успокоилась, стала только еще более замкнутой.

После смерти Рииты мы жили в доме так, как будто она все еще была с нами: бегали по не отданным поручениям, готовились к предстоящей зимовке. Мы работали сообща, но при этом за день иной раз и пятью фразами не обменивались. Иногда даже складывалось такое впечатление, что Бэйр стало все равно на меня, все равно, что я делаю, здоров ли, есть я или меня и вовсе нет. Когда я пытался с ней заговорить, она поначалу отвечала односложными предложениями, но потом переставала слушать, что я говорю, и как нарочно начинала заниматься чем-то своим.

По большей части она беспрестанно убиралась в доме, утепляла его перед зимой, выискивая и закрывая щели, и готовила. Готовила она чаще всего всякие соления, варения и все такое, что могло нам понадобится зимой, когда еды будет мало. Еще она варила зелья, заливала их в склянки, которые раньше были для продажи, и расставляла их по шкафам. Один только раз она сказала, зачем она это делает — это были лекарства на случай, если кто-то из нас заболеет. Ведь зимой нельзя будет отыскать необходимые травы.

Неизменный затягивающий быт разбавлялся редкими прогулками до могил. Бэйр и я ходили туда каждую неделю, ведьма укладывала там цветы, которые неизвестно где находила.

Проводя время за этими беспрестанно сменяющими друг друга ритуалами, Бэйр совершенно перестала напоминать себя. Она скрылась за старой памятью, как за скорлупой, иногда я даже сомневался в том, помнит ли она меня и то, как мы познакомились, помнит ли, что происходило до того, как мы попали в эту избушку посреди леса. Когда я пытался заговорить с ней про Дейка или Кудеяра, она уходила от разговора: уходила на улицу, в лес, где я не решался преследовать ее.

Из всего, что нас с ней соединяло, ведьма интересовалась только своим домом и зельями, развлекалась, мастеря какие-то талисманы-обереги из перьев и костей животных, иногда пряла, иногда выходила в лес, чтобы подкормить каких-нибудь зверей.

Раньше я не замечал за Бэйр особой любви к животным, но теперь мне стало даже обидно: она постоянно возилась с какими-нибудь лосями, оленями, белками, а меня не замечала. Особенно обидно было то, что она стала подкармливать сов, а одну пятнистую неясыть даже поселила у нас на чердаке! Совы были неприятные, вонючие, скучные, равнодушные, охотились на меня, когда я был крысой… а их она все равно любила больше, чем меня.

Конечно, Бэйр не пренебрегала мной, кормила, стирала мою одежду, иногда помогала мне расчесываться, но все равно не было прежнего участия, хотя я старался во всем ей угодить, порадовать, обратить на себя внимание. Я пытался порадовать ее, напек как-то медовых пряников и притащил из деревни кувшин козьего молока, даже сшил ей новую рубашку, слетал в город, купил ткани и ниток, вышел на вещице красивые узоры и оберегающие знаки, которые нашел в одной из ее тетрадей… Бэйр порадовалась, обняла меня, но больше ничего. Носила эту рубашку так же, как и остальные, даже полы в ней мыла. Пряники мне пришлось есть самому, иначе они бы засохли или бы ведьма скормила их все лосям.

Сложно было не обижаться на такое безразличие, но я держался. Кроме меня у Бэйр больше никого не было и, хотела она того или нет, я, несмотря ни на что, должен был остаться и заботиться о ней. Что я и делал по мере возможностей.

Так прошел где-то месяц. За это время сильно похолодало, поднимаясь птицей высоко в небо, я уже видел первый снег на северо-западе — в той стороне находилась Рашемия. Здесь же, на границе Равнин и Тангейя, снега не было, но все же приходилось одеваться теплее.

Я сшил себе теплую куртку с меховой подкладкой и штаны, сапоги пришлось покупать. Бэйр одевалась в то, что осталось ей от матери, хотя вещи были очень старые и изношенные. Дров, наколотых мной за месяц, нам хватало, дома было тепло и очень уютно, если не считать некоторых ингредиентов, запасенных ведьмой (кое-где она зачем-то повесила сушеных летучих мышей).

Я стал больше времени проводить внутри. Хотя я прочел все свои книги, а купить новых не было возможности, мне было, чем заняться. Я играл на флейте, развлекая себя и ведьму, иногда готовил что-нибудь очень вкусное, пользуясь немногими доступными мне ингредиентами. Иногда мы с ведьмой вместе играли в карты или в другие игры, которые она придумала (память к ней вернулась не до конца, потому она нашла новое применение гадальным камням своей матери).

Дни потекли беззаботнее, тише, я постепенно начал привыкать к поведению ведьмы и к новому дому. Я надеялся, что все успокоилось, и до лета мы проживем относительно беззаботно, но за несколько дней перед началом зимы ведьма стала странно вести себя.

Она не выходила на улицу, ничего не делала, только сидела на лавке и, не отрываясь, плела какие-то талисманы. Кажется, если бы не было меня, она даже не ела бы!

На мои вопросы она отвечала как-то размыто, ничего толком не говоря. Я понял только то, что она начала чувствовать на улице что-то страшное. Ее так пугали эти ощущения, что она даже не пошла к могилам в наш обычный день. Испугавшись за нее, я тоже решил не идти в этот раз и остался с ней.

Я измерил Бэйр температуру: выяснилось, что она была повышенная. Против ее воли я перетащил ведьму от сквозящего окна, у которого она сидела последние дни, на кровать, там укутал в плед и пошел делать укрепляющий здоровье отвар, дав девочке ее недоплетенные талисманы, чтобы она игралась и не капризничала, не вылезала из-под пледа.

Вечером, когда стемнело, на улице разыгралась страшная гроза с оглушающим громом, ливнем и молниями.

Бэйр, оставив талисманы, ушла с кровати и легла на печку вместе с пледом, пытаясь уснуть, я же устроился у окна, мне хотелось понаблюдать за буйством стихии. Тяжелые черные тучи почти полностью закрывали небо, но на время, всего на несколько минут, одно рваное облако обнажило неописуемый красоты идеально ровный диск луны.

— Ты еще долго будешь там сидеть? — проворчала Бэйр примерно в третьем часу ночи.

— А что такое? Я мешаю тебе спать? — обеспокоенно спросил я, повернувшись к ней.

— Нет. Но эта гроза в полнолуние не простое буйство природы. Отошел бы ты от окна.

— А что же это такое, если не гроза? — с любопытством спросил я.

— Малиновый торт, конечно, — буркнула ведьма и устало отвернулась от меня. У нее была ужасная слабость.

— Ты опять шутишь, — довольно отметил я, отходя от окна и вставая на лавку, чтобы видеть место, где спала Бэйр.

— А что мне остается, если ты все равно ничего не поймешь? — проворчала она снова. Ведьма легла на спину и уставилась в потолок блестящими глазами с отсутствующим взглядом. Она совсем разболелась.

— Чего же я не пойму? — спрашиваю, поправляя плед на ней. — Хочешь еще отвара?

— Мне не поможет отвар, — ответила Бэйр безразличным голосом. — Мне просто нужно подождать, пока это кончится…

— Что кончится?

— Эта жуткая ночь, — она скользнула по мне изнеможденным невидящим взглядом. — Полнолуние, гроза… я слышу, как снаружи воют мертвые. Знаешь, Арланд… он… он был очень сильным… Он жил с этими голосами… И сейчас… сейчас я его тоже слышу… — он судорожно вздохнула и зажмурила глаза. Я увидел, как из-под сжатых век просочилась блестящая слеза. — Он так мучается…

— Бэйр…

Не зная, что сказать, я забрался на печку и обнял подругу, прижал ее к своей груди и погладил по голове.

— Прислушайся, может, и ты их услышишь… Может, сегодня их все слышат?…

Я внимательно прислушался к звукам, доносящимся с улицы.

Ливень, сбивающий сухие листья с деревьев и плотными струями размывающий почву, ветер, воющий где-то в нашей трубе… вот, раздался треск молнии, а за ним буйные раскаты грома.

Я изо всех сил напрягал слух, даже закрыл глаза, чтобы полностью отдаться звукам вокруг. Когда начался гром, я старался не пропустить ни одной его ноты… и тогда я в самом деле услышал! Это был жуткий человеческий многоголосный вой, звенящий металлом!

В страхе распахнув глаза, я первым делом уставился в окно, в котором заметил размытые черты перекошенного белого лица с ужасными горящими глазами…

От неожиданности и мгновенно охватившего меня ужаса я заверещал, как кошка, которой хвост придавили, и ринулся под одеяло к Бэйр.

— Ты чего!? — удивленно спросила она, приподняв одеяло. — Умом тронулся?…

— Там!… В окне!… - тихо завыл я, указывая на окно дрожащим пальцем. — Там мертвые!

— Они не могут там быть, они в другом измерении, глупый. Я их слышала только потому, что была в полутрансе, — объяснила она, почему-то сразу успокоившись. — Давай, выметайся из моей постели…

— Нет уж, теперь я отсюда не уйду, пока не станет светло! — помотал головой я. В ушах все еще стояли адские хоровые пения, заставляя кровь в жилах стынуть.

— Лео, не дури…

Тут вновь раздался неистовый вой снаружи и в дверь как будто заколотили огромным железным молотом.

На этот раз Бэйр подскочила и вскрикнула вместе со мной.

— Вот, что я и говорил! — воскликнул я, вцепляясь в плечи подруги. — Они пришли за нами!?

— Что за чертовщина!?… — пробормотала ведьма, не понимающе покосившись в сторону коридора.

Вновь раздался вой, вновь застучали в нашу дверь.

— Мы ведь не пойдем открывать?… — уточнил я, чувствуя непреодолимое желание превратиться в мышь и спрятаться где-нибудь за печкой. Останавливало меня только то, что я не мог бросить Бэйр, которая в мышей превращаться не умеет.

— Нет… — помотала головой ведьма, с которой мигом слетела вся таинственность. Сейчас она была напугана не меньше меня. — Не пойдем!…

Мы укрылись одним одеялом и лежали так, вздрагивая после каждого завывания. Мы с ужасом переживали это нашествие мертвецов, которые, к счастью, не могли пробраться внутрь, но зато беспрестанно стучали в окна и стены, пока гроза не закончилась под утро. Только тогда мы с Бэйр с облегчением опустились на лавку и, измотанные страхом, уснули.

Но мы ошиблись, когда подумали, что все кошмары полнолуния кончились с рассветом. Проснулся я от дикого визга, в котором сразу же узнал голос Бэйр. Не успев продрать глаза толком, я бросился в сени, откуда доносился крик, но остановился, не добежав до входной двери.

В проеме лежало грязное исцарапанное тело.

— Он лежал тут, когда я открыла!… - истерично воскликнула Бэйр, отпрыгивая от мертвеца ко мне. — Я не понимаю… Мать не говорила мне, что в такие ночи мертвые не только говорят, но и в гости приходят!

— А ты уверена, что это мертвец? — спросил я, разглядывая грязную спину пришельца, лежащего лицом в размокшей от дождя земле. — Может, это просто заблудившийся путник?

— Не знаю… но, по-моему, заблудившиеся путники не должны быть голыми, да? — Бэйр неуверенно посмотрела на меня.

Видимо, потрясения этой ночи здорово ее расшевелили: она смотрелась совсем прежней! Даже выражение лица перестало быть апатичным, глаза широко раскрылись и загорелись живым огоньком от избытка чувств.

— Давай потыкаем его палкой? Если задергается, значит живой, если нет, то мы его сожжем, — предложил я.

— Я принесу кочергу!

— А почему именно ее? — удивился я.

— В случае чего, дадим ему ей по голове! — крикнула Бэйр уже из кухни.

Вскоре она вернулась и, стоя в метре от тела, опасливо потянулась к нему кочергой… но в последний момент передумала и дала кочергу мне.

Я подошел поближе к пришельцу и осторожно покарябал железкой вдоль его позвоночника.

— Аууу… — тихо позвал я. — Ты живой?…

На мои движения тело никак не отреагировало, тогда я тихонько постучал кочергой по ребрам… вот тогда существо взвыло жутким голосом и подскочило, но тут же опять упало в грязь со стоном боли!

Мы с Бэйр тоже заорали и отпрыгнули в глубь дома, чтобы быть подальше от странного типа.

Тело повалилось на бок и застонало, скручиваясь в клубок.

— Ему больно… — тихо сказа Бэйр. По ее взгляду я понял, что раз кому-то больно, то пусть он хоть трижды зомби, ведьма его без помощи не оставит.

Собравшись с духом, она медленно подошла к телу и наклонилась над ним, дотронулась рукой до грязного плеча.

— Пссс… кто ты такой? Что с тобой случилось? — ласково спросила она.

Но существо только простонало что-то и перевернулось на спину… чувство, которое я испытал, увидев это лицо, я не забуду до самой смерти!

— Арланд!…. - взвыла Бэйр, кидаясь к непонятно откуда взявшемуся ожившему мертвецу. — Лео, быстро помоги мне втащить его в дом! Он весь ледяной, как… труп!…

— Может, он и есть труп?… — спросил я, ужаснувшись своим словам. — То есть… не подействовала ли на него эта ночка?…

— У него сердце бьется! — радостно воскликнула Бэйр, прижимаясь ухом к груди Арланда, который от этого только еще больше завыл.

Без лишних слов я втащил братца в дом и отнес на кровать. К нему тут же подбежала Бэйр и стала укутывать в одеяло, чуть не плача от радости.

— Боги… — шептала она. — Как это возможно?… Хотя какая разница?… Лео, немедленно приготовь ему ванну, притащи воды и полотенец!

Я побежал исполнять поручение. Притащил в комнату ванну и следующие полчаса беспрестанно бегал с ведрами от нее к колодцу, пока воды не набралось достаточно. Тогда Бэйр нагрела ее до густого пара, и мы вместе окунули туда почти бесчувственное тело. Она сама принялась мыть пришельца, разговаривая с ним. Я только успевал вычерпывать грязную и приносить чистую воду.

Постепенно Арланд стал приходить в себя. Бессмысленные мычания сменились слабыми стонами, а потом он и вовсе замолчал, видимо, начал себя контролировать.

Пока я носил воду, в моей голове вертелись самые разные мысли. Я готов был верить в происходящее, но не доверял этому чудо-воскрешению. Со смертью брата я уже почти смерился, хотя и думал о нем весь этот месяц, каждый день думал, что было бы, если бы он вошел в дом живой и здоровый, как будто ничего не произошло… Но сейчас, когда он не просто вошел, а приполз обратно, да еще и в таком виде, я испытал больше тревогу, чем радость…

Как может труп, месяц назад оказавшийся в сырой земле без спасительного гроба, приползти назад с бьющимся сердцем? Допустим, вопрос о воскрешении отпадает, объяснений может быть множество, но как он нашел дорогу к дому!? Он же не мог видеть, куда я нес его хоронить, он уже был мертв! Да и тот ли это вообще Арланд? Что-то в нем такое есть… от чего его и не узнаешь. И причина не только в исчезновении татуировок: его кожа была грязной от земли, но без единой черной полосы. Было что-то еще.

Вымыв пришельца, Бэйр одела его в одну из старых ночных рубашек своей матери и повела на кухню, где стала готовить завтрак. Я же пошел выливать бадью.

Закончив выливать воду, я вернулся в дом, где застал до жути странную картину: Бэйр едва успевала носиться от погреба к печке, а потом к Арланду, который с видом оголодавшего упыря пожирал все, что попадалось ему на глаза.

— Да эта саранча сожрет все наши припасы! — возмутился я, глядя на существо, поедающее маринованные помидоры с таким остервенением, как будто это были куски зажаренного в приправах мяса.

— Пусть ест, ему полезно, — не терпящим возражений тоном ответила ведьма. — Я приготовила тебе яичницу со вчерашним заячьим мясом и укропом, как ты любишь. Садись, сейчас дам.

Усевшись напротив Арланда, я стал пристально за ним наблюдать. Он заметил мой настороженный взгляд, но не обратил никакого внимания. Казалось, его занимала только еда.

— И с чего ты взяла, что ему полезно столько есть? Он же был мертвый, у него пищеварительная система наверняка расстроена… я ему потом клизму делать не стану!

— Дурак, — недовольно бросила мне Бэйр.

— Я… не был… мертв… — прогудел с набитым ртом Арланд.

Мы с ведьмой тут же уставились на него.

— Оно еще и разговаривает! — поражаюсь.

— Что ты сказал? — Бэйр тут же подлетела к нему, поставив передо мной тарелку с яичницей.

— Я не был мертв, — ответил Арланд, скользнув по ней хмурым взглядом.

— То есть… мы похоронили тебя заживо!?…

— Не знаю. Выходит, так, — пожал он дрожащими плечами. Постепенно он начинал говорить все лучше. — Я почти ничего не помню… но это было ужасно. Демонтин не зря советовал мне не засыпать под водой… под землей то же самое. Сначала ты задыхаешься за несколько минут, теряешь сознание, демонические силы через некоторое время восстанавливают легкие и делают их сильнее, после чего тело нуждается в меньшем количестве воздуха… Ты просыпаешься вновь и задыхаешься уже за полчаса, потом, когда опять все восстановилось, задыхаешься дольше и снова теряешь сознание… и так до бесконечности, при этом ты мучаешься зверским голодом и постоянно чувствуешь, как давят на тело пласты земли… возможно, у меня сломано несколько ребер и вывихнута левая нога: сейчас не скажу, боли не чувствую… когда я засыпал, на меня наползали черви и прочие, кое где они прогрызли кожу… Если бы дождь не размыл землю, я бы никогда не смог выбраться из этого ада.

— Боги… какой кошмар… — Бэйр закрыла глаза от ужаса. — … Но ты ведь был мертв! — воскликнул она. — Тело даже начало остывать!… Мы и подумать не могли!…

— И не подумали, закопали меня заживо, как подохшую собаку! Я даже не буду спрашивать, кто из вас двоих так спешил, что и трех положенных дней не подождал! — нахмурился Арланд и вперил в меня злобный взгляд своих желтых змеиных глаз.

— У этого дома была хозяйка, лесная ведьма, мать Бэйр. Ты умер на ее кровати и она не пожелала, чтобы ты и дальше там оставался. Она настояла на том, чтобы я тебя побыстрее закопал, — затараторил я, всматриваясь в него. Желтые глаза впали, их окружали почти черные веки, острые скули натягивали бледную в рябых ранках кожу, черные волосы потускнели и заметно поредели.

Нет, невозможно было узнать в этом существе прежнего Арланда.

— Ты меня в землю зарыл заживо, а говоришь о какой-то кровати!!! — зарычал он, сжимая окровавленными пальцами столешницу. Я попытался дотронуться до его плеча, сам не зная, зачем, но он, заметив этот жест, подскочил: — Если ты меня тронешь, я тебе горло голыми руками раздеру!!!

— Арланд! То, что произошло, это чудовищно, но виноватых тут нет! — воскликнула Бэйр, силой поворачивая его лицо к себе. Он осатанел за доли секунды и готов был броситься на меня, но ее голос остановил его. — Никто, даже ты, не знал, что демоны во времена этих «перестроек» внутри впадают в клиническую смерть!… Ты даже представить себе не можешь, как мы переживали… я чуть с ума не сошла, когда ты… умер у меня на руках!…

— С ума она чуть не сошла… а мне каково было!?… — ответил Арланд, пытаясь оттолкнуть от себя Бэйр костлявой рукой с изуродованными пальцами. Но как только он коснулся ее, ушла прежняя резкость движений. Как будто сдавшись, он закрыл глаза и, схватив ведьму, прижал ее к себе, зарывшись лицом в ее волосы, сжав ее худое тело руками. — Я все еще как будто мертв… я не должен жить сейчас, человек бы не выжил. Голод и ледяная земля забрали у меня все силы: сейчас во мне существует только демон… так что оставь меня, я себя не контролирую… тепло твоего тела вызывает во мне нечеловеческие желания…

— Тебе надо в кровать, — сказала Бэйр, отстраняясь от Арланда, который вцепился в нее, как клещ. — Долгий сон пойдет тебе только на пользу.

— Конечно, — кивнул Арланд и встал.

Бэйр отвела его в спальню и пробыла с ним какое-то время. Я не слышал их голосов и так и не понял, что там происходило.

Пока они были там, я закончил завтрак и стал убираться.

— Все, он уснул, — сказала ведьма, вернувшись ко мне и усевшись за стол, напротив своей тарелки. — Он так слаб… не понимаю, как он держится… это же не тело, это настоящий скелет, обтянутый кожей! А сколько нарывов, сколько гноящихся ранок? Что у него с пальцами!? Пока он пытался вырваться, он выдрал себе почти все ногти!… - она перечисляла это, чуть не плача. — Что с ним стало, боги… это мы во всем виноваты! Как мы могли?… Надо было подумать, надо было понять, догадаться… На какие жуткие муки мы его обрекли своей глупостью!

— Ты думаешь, это правда, что он сказал? — с сомнением спросил я, продолжая отмывать тарелки. — Ты разве не чувствуешь, что он какой-то не такой?

— От него несет демоном в разы сильнее, чем раньше, я едва ли могла унять свою руку, — ответила Бэйр с дрожью в голосе. — Но это он, он жив, он должен поправиться…

— А если не он? Если это воскресшая нечисть? Что тогда?

— Что ты хочешь сказать!? — воскликнула ведьма, встав из-за стола и подойдя ко мне.

— Я не знаю, что с ним и почему он вылез, и ты не знаешь, — уверенно ответил я, не смотря в сторону ведьмы. — Меня пугает это возвращение, но еще больше меня пугает то, что ты его не боишься… Ты действительно думаешь, что он безобиден?

— Я не знаю, что думать, Лео, — призналась ведьма, садясь на лавку у печки и обнимая колени. Она уткнулась лицо в подол и сдавленно, едва слышно произнесла: — Но если мы снова его потеряем… если он снова погибнет… видят боги, я последую за ним.

— Бэйр, одумайся, что ты говоришь! — воскликнул я, отставляя посуду. — Это может быть демон, который вытянул мертвое тело из могилы неизвестно ради каких целей!

— Мне все равно, — как в бреду ответила она, покачав головой. — Если это демон, я готова отдать ему душу, чтобы он жил… Если ты боишься, ты можешь идти, улететь, куда тебе захочется, а я останусь с ним.

— Я не оставлю тебя, ты это знаешь, но и угробиться из-за нечисти не дам, — твердо сказал я, пристально смотря на ведьму. — Я буду счастлив, если это в самом деле окажется мой брат, но если он причинит тебе вред или хотя бы попытается это сделать, я отправлю его обратно в землю и на этот раз так, чтобы при всем желании он не смог вылезти обратно!

Ведьма ничего мне не ответила, даже не посмотрела в мою сторону. Она сидела на лавке, обняв колени, и пристально смотрела куда-то вперед, нахмурив черные брови.

После этого она совсем перестала со мной разговаривать.

* * *

Жизнь текла, переливаясь изо дня в день, как вода из кувшина в кувшин: не меняясь толком.

Если в первый день своего неожиданного возвращения Арланд мог самостоятельно ходить и даже говорить, то заснув, он стал напоминать растение. Он только изредка просыпался, и понять это можно было лишь по учащающемуся дыханию: глаз он не открывал и не говорил. В такие пробуждения, происходящие три-четыре раза в день, тогда мы кормили его бульонами или поили молоком, за которым мне приходилось летать в ближайшую деревню. Никаких признаков одержимости это растение не подавало, даже не двигалось.

Ведьма первые дни не отходила от кровати, все следила, чтобы Арланд не перестал дышать. Но он не переставал и скоро начал понемногу прибавлять в весе, что немного успокоило Бэйр. Когда спустя две недели непрерывного сна Арланд впервые очнулся, ведьма окончательно поверила в то, что он здоров и будет жить. Тогда она почему-то перестала за ним ухаживать и вообще обращать на него внимание.

После первого пробуждения Арланд еще долго не говорил и с трудом мог даже руку поднять, не то что сесть на кровати и самостоятельно есть. Кормить его и ухаживать за ним дальше мне пришлось самому, так как Бэйр это делать почем-то отказывалась, как и объяснять мне свое поведение — она по-прежнему не говорила со мной.

Конечно, я любил Бэйр, но и моему терпению был предел! Зла не хватало на эту упертую ведьму, которая в последнее время как головой ударилась, потому я тоже перестал с ней говорить. Дом разделился на две половины, в одной жили мы с Арландом, в другой Бэйр, и пересекались мы только когда я готовил еду себе и брату, пользуясь печкой (именно печкой, живым огнем, без единой капли магии).

Арланд, когда очнулся, по-прежнему вонял демоньем, но не делал ничего такого, чего обычно ждешь от нечисти. Даже наоборот, очухавшись, братец стал вести себя куда более нормально, чем вел до того, как в него всадили стрелу. Он перестал напоминать больного маньяка, стал чаще улыбаться и смеяться, ко мне он стал относиться гораздо лучше… У нас все же состоялось объяснение, после которого я окончательно убедился в том, что проведение действительно вернуло мне брата. Сцена была из тех, какие обычно долго расписывают в книгах. Я опять расплакался, полез обниматься с братцем, и он, хотя и еле-еле шевелился, тоже обнял меня. После этого мы с ним подружились, я признался в том, что это я выбросил его мантию, потому что он нехорошо вел себя с Бэйр. Хотя я так и не понял, как Арланд воспринял мое признание: он ничего не сказал, но и не стал относиться ко мне хуже. Единственное, что я понял потом, это то, что на самом деле он по-своему любил Бэйр и не хотел ей зла. Как он относился к ней сейчас, когда она даже не заходила проведать его, он мне не говорил.

Коротая время, мы с ним играли в карты или пытались что-то друг другу рассказывать. Когда я уходил рубить дрова, делать что-то по хозяйству или охотиться, он спал.

Как-то раз я вернулся с охоты рысью и принес нескольких белок. Я еще не успел обернуться в себя, как услышал в доме голос Арланд, шедший из кухни. Он говорил с Бэйр, и разговор, как мне показалось, был из тех, которые лучше подслушать, чем прервать.

Обернувшись крысой, я заглянул к ним.

Одетый в свои вещи, которые мы с Бэйр так и не решились выкинуть, Арланд стоял посреди комнаты совсем прежний, только темноволосый и желтоглазый. Он пытался заговорить с ведьмой, но она не обращала на него никакого внимания, сидела у окна и читала свою старую тетрадку.

Арланд злился, почти кричал на нее, но чем больше он кричал и говорил, тем глубже она уходила в свое молчание. Не выдержав, братец подошел к ней и вырвал из ее рук тетрадь, швырнул на пол, а саму ведьму поднял за плечи и затряс, что было сил. Придя в себя от такого, ведьма залепила ему с размаху пощечину, молча высвободилась из его рук, взяла тетрадь с пола и вернулась к окну.

Арланд стоял посреди комнаты как громом пораженный, на его бледной щеке проявился розовый след от ладони Бэйр. Он стоял так долго, наверное, несколько минут, а потом вдруг шагнул к окну и ударил ведьму по щеке.

Тут я обернулся собой и кинулся к брату, чтобы он не посмел навредить Бэйр, но он уже отошел сам и поспешил убраться в нашу с ним комнату.

Я хотел было подойти к Бэйр, успокоить ее, но когда посмотрел в ее сторону, наткнулся на такой ненавидящий взгляд, что мгновенно исчезло всякое приближаться к этой ведьме. Тогда я ушел в комнату к Арланду, оставив ее одну со своей злостью.

Брат сидел на кровати и угрюмо пялился в пол.

— Нам нужно уезжать отсюда, Лео, — сказал он мне, когда я подошел. — Я должен нанести на свое тело татуировки и попытаться вернуть способности инквизитора: я знаю, они еще есть внутри меня. Я поеду в Агирад, куда меня направили в Ордене, а ты отправишься со мной.

— А Бэйр?… — удивленно спросил я, опешив от таких слов.

— Здесь у нее есть все, что ей нужно, — ответил он безликим голосом. — Мы ей больше не нужны.

— Еще как нужны!…

— Когда она говорила с тобой в последний раз? — спросил Арланд, посмотрев на меня. — Она едва ли помнит нас с тобой, неужели ты до сих пор этого не понял? Мы должны оставить ее.

— Как же она может не помнить, ты что такое говоришь!? — меня так напугали его слова, что я чуть ли не закричал. — Она просто… просто…

— Я напишу тебе список трав, порошков и снадобий, которые нужны мне для восстановления татуировок. Ты полетишь в город и купишь все необходимое… если на что-то денег не хватит, украдешь, — перебил меня Арланд.

— Зачем что-то покупать? У Бэйр полно всяких трав и ингредиентов, она может сделать тебе что угодно…

— Она не станет ничего делать ни для меня, ни для тебя.

Не знаю, почему, но я поверил ему, и на следующий день полетел в город, взяв с собой бездонный мешок и деньги, которые мне дал Арланд. Почти все я истратил на половину указанных ингредиентов, остальное, как и велел брат, украл.

Когда я вернулся рано утром спустя три дня, с удивлением отметил, что в доме кое-что поменялось.

Печь никто не топил за время моего отсутствия, но обе комнаты были прогреты магией. Посуду никто не мыл, никто ничего не готовил — питались они тем, что мы с ведьмой заготовили на зиму. Но это все было не так странно, как то, что Бэйр я обнаружил спящей на кровати своей матери, куда раньше она никогда не ложилась. Ведьма была совершенно без одежды, ее смуглое тело едва ли прикрывало растрепанное одеяло и взбитые помятые простыни. Арланд же куда-то исчез.

Решив не будить ведьму, так как она бы все равно ничего мне не рассказала, я отправился на кухню, чтобы приготовить этим растяпам что-нибудь съедобное.

К полудню Бэйр так и не проснулась, но зато пожаловал братец, который на мои расспросы не отвечал, только взял мешок с ингредиентами и, вытолкав едва одевшуюся Бэйр из комнаты, заперся там.

Ведьма казалась растерянной. Испуганно хлопая глазами, она села у окна на кухне, закуталась в серую шаль своей матери и сидела так, думая о чем-то, пока из комнаты, где заперся Арланд, не донеслись первые стоны. Тогда она вскочила, метнулась к закрытой двери, но так и не смогла ее отворить: видимо, братец запечатал ее какими-то своими новыми силами.

Стоны постепенно перешли в тихий многоголосный вой со звенящими металлическими нотками. Когда ведьма услышала это, она совсем переменилась, вся побледнела, стала метаться по кухне, заламывая руки, и все смотря на запертую дверь. В ее взгляде при этом читалась какая-то нехарактерная собачья преданность.

Так продолжалось несколько дней, пока Арланд не закончил наносить татуировки. Я приносил ему еду и носил новую воду для того, чтобы он мог смыть с себя краску и кровь. При этом он строго-настрого запретил мне пускать в комнату ведьму, хотя она рвалась проведать его.

Когда однажды утром Арланд вышел к нам, он был одет в свою прежнюю рясу, его волосы были цвета слоновой кости, а глаза чернее, чем у Бэйр.

Ведьма, увидев инквизитора, долго и пристально смотрела на него, но так ничего и не сказала. Только вечером того же дня, когда она по своему обычаю сидела у окна и читала тетрадку, Арланд сам подошел к ней и заговорил.

— Ты поедешь со мной? — спросил он, не спуская с нее спокойного, но твердого взгляда.

— Я не могу оставить дом, — неожиданно ответила она.

Я как раз сидел за столом и пил отвар из сушеных еловых иголок, когда впервые за весь месяц услышал голос ведьмы. Я чуть не подавился!

— Ты уверена? — спросил у нее инквизитор. — Уверена, что хочешь остаться одна?

— Я не могу оставить этот дом гнить посреди леса, — повторила она, подняв на него грустный взгляд. — Это мой единственный дом.

— Мы с Леопольдом уедем завтра утром, — сказал Арланд и отошел от нее к столу, сел и, как ни в чем не бывало, налил себе отвара.

Бэйр еще долго смотрела на него глазами, полными грусти, но ничего не говорила. Потом отвернулась и уперла взгляд в свою тетрадку. Она сидела неподвижно, все смотря в нее, и вскоре на ее щеках заблестели дорожки слез.

Вдруг в дверь с улицы громко постучали.

От неожиданности мы трое как один подскочили на месте и уставились на проход к коридору.

— Лео, ты ведь не привел хвоста? — спросил Арланд, едва унимая дрожь страха в голосе.

— Я следил за тем, чтобы никто меня не преследовал, — ответил я.

— Арланд, лезь на чердак! — велела Бэйр, встав с подоконника. Она быстро подала ему спрятанную за печкой лестницу и помогла забраться на низкий чердак дома, где хранился всякий хлам. — Леопольд, обернись крысой и спрячься, — сказала она мне, когда крышка за Арландом закрылась.

Когда я стал крысой и прыгнул ведьме на плечо, она, растрепав себе волосы и небрежно кинув на плечи шаль, пошла открывать незваным гостям. Я чувствовал, как с каждым шагом к двери все сильнее дрожали ее худые плечи.

— Кто здесь? — спросила она страшно грубым, почти мужским голосом. Таким говорила ее мать.

— Джарем, — прогудел голос.

— Чем обязана? — спросила, не спеша открывать.

— Я здешний лесник, помнишь меня? Открой дверь.

Его голос не был похож на голос монаха из аббатства, которого так боится Арланд. Точнее, я никогда не слышал голоса тех монахов, но вряд ли она напоминают этот треск воспаленного горла.

Помедлив еще секунду, Бэйр открыла, пряча за шалью свою бирюзовую руку.

На пороге стоял невысокий грузный мужчина с внушительной длины черной бородой в косичках и широкими нахмуренными бровями, из под которых в нас целился страшный взгляд двух матово-черных глаз. Почти коричневое от загара лицо прорезали крупные резкие черты, особенно выделялся широкий кривой нос и большие губы, едва выглядывающие из-под косичек-усов. Одет пришелец был в нечто кожаное, на голове носил очень странную высокую шапку из чьей-то шкуры, за спиной он нес лук и небольшую суму. Весь его пояс был увешан ножами и разными маленькими мешочками.

С минуту мужчина смотрел на нас, а мы смотрели на него, не произнося ни единого слова. Потом он остановил взгляд на Бэйр и брови его резко поднялись вверх.

— Риита?… — спросил он, вглядываясь в лицо ведьмы.

— Она умерла почти два месяца назад, — помотала она головой. — Я ее дочь. Меня зовут Бэйр. Чем могу помочь?

— Дочь?… — переспросил мужчина и его брови поднялись еще выше. — Но у нее не было мужа…

— Разве для этого нужен муж? — Бэйр криво улыбнулась. — Так вы ее знали?

— Я… ее старый друг, — сказал мужчина, почесав бороду. — Я войду?

— Да… — ведьма отступила, пропуская его внутрь. — Еда в печке и скоро будет готова.

— Я ничего не ел со вчерашнего дня, — прогудел гость.

Мужчина кинул в сенях свою верхнюю одежду и сумки, прошел на кухню, где Бэйр быстро подала ему еду.

Незнакомец внимательно осмотрел поданный ему ужин, потыкал куски беличьего мяса старой кривой вилкой и, неопределенно хмыкнув, принялся есть.

Пока он ел, я забрался на чердак и сказал Арланду, что все в порядке и он может спускаться.

Гостя не слишком удивил парень в монашеской рясе, спускающийся с чердака ведьмовского дома. Джарем вообще почти не смотрел на него, только на меня пару раз удивленно взглянул.

Мы с Арландом сели на свои прежние места, положили себе в миски еды и стали украдкой рассматривать незнакомца.

Джарем, только заметив наш общий интерес к его фигуре, недовольно нахмурился.

— Что это за чучело? — прогудел он, ткнув в мою сторону пальцем.

— Оборотень, его зовут Леопольд, — ответила Бэйр.

— И что здесь делает этот оборотень? — продолжил Джарем таким тоном, как будто он здесь был хозяин, а мы гости, и он допрашивал нас, прежде чем решить, оставить ли нас на ночь или прогнать.

— Он мой друг. Я недавно вернулась сюда после трех лет путешествий с ним и с вот этим, — она перевела взгляд на Арланда. — Второго зовут Арланд.

— Хм, — мужчина недовольно посмотрел на инквизитора. — Этот тоже чудной.

— Не такой чудной, как не известный никому из нас человек, ввалившийся в чужой дом в полночь, — медленно, с аристократическим достоинством заметил Арланд, вперив в мужчину спокойный черный взгляд. — Скажите, что вы делали в лесу в такое время?

— Охотился, — ответил Джарем, никак не отреагировав на достаточно пугающий тон инквизитора. — Я вернулся в эти места недавно, после того, как отработал один долг наемником. Раньше я был знаком с Риитой, решил навестить ее сейчас. А она, как оказалось, померла уж…

— Она не говорила ни о каком Джареме, который может прийти, — сказал я. — Сомневаюсь, что у Рииты было много знакомых, которые хотели бы ее навестить. Наверняка она рассказала бы про вас.

— Я не был ее другом, но я знал ее, — ответил мужчина. — Ей просто незачем было рассказывать обо мне.

— А… как давно вы виделись с моей матерью? — вдруг спросила Бэйр, все это время пристально всматривающаяся в лицо мужчины. Несложно было догадаться, что за предположения носились в голове ведьмы.

— Последний раз мы виделись два года назад. Познакомились… если это можно назвать знакомством, то двадцать лет назад.

— Мне двадцать… — сказала Бэйр, многозначительно посмотрев на гостя.

— В начале весны будет! — поправляю ее. — Я узнавал.

— То есть?… — мужчина настороженно уставился на ведьму.

— Что у вас с Риитой было двадцать лет назад? — продолжила допрос она, пододвигаясь ближе к Джарему.

— Быть не может… — он, вздрогнув всем телом, наклонился к Бэйр, чтобы поднять ей челку и разглядеть лицо. — Что ты дочь Рииты — нет сомнений, ты совсем как она, если бы… если бы не эти глаза чистокровных жителей Равнин.

— Вы даже не представляете, насколько вовремя пришли, — на худом и бледном лице Арланда расползлась улыбка. — Последите за этим домом, пока ваша дочь не решит вернуться?

 

V. Глубинный демон

 

18. На борту

Бэйр, ведьма с Великих равнин

— И кто пойдет разговаривать с матросами? — спросил Леопольд, нервно вздрагивая при виде обезьяноподобных обитателей судна «Глубинный Демон». — Уж точно не я!

— Я поговорю с капитаном насчет нашей перевозки, — сказал Арланд, медленно поправляя жесткий воротник своей новой инквизиторской мантии. — Ждите меня здесь.

С этими словами он направился прямо к судну, настолько жуткому на вид, что далеко не всякий согласился бы даже просто приблизиться, не то что подняться на борт.

Мы торчали в городе уже почти три дня, пытаясь отыскать кого-то, кто сможет отвезти нас в Агирад. На пристанях этого порта можно было найти с десяток самых разных кораблей, грузовых, торговых, пассажирских и прочих, но все они оказались заняты для скромной компании из инквизитора, ведьмы и оборотня. «Глубинный Демон» был последним кораблем, куда мы не просились и куда нас могли бы взять просто потому, что вся команда и капитан в том числе были намного страшнее каких-то бродячих инквизиторов, Бэйр с Равнин и непонятного происхождения юношей с по-звериному цепким взглядом вечно бегающих глаз.

— Хах, может, они найдут общий язык! — усмехнулся Леопольд, намекая на название корабля и второе Я Арланда.

— Хотелось бы, — отвечаю, чувствуя, как к горлу подкатывает очередная волна отвращения ко всему живому. Морщусь и едва сдерживаюсь от того, чтобы ненароком не проклясть это отвратительное место.

— Что с тобой? С тех пор, как мы ушли из леса, ты стала куда раздражительней, — заметил Леопольд, вперив в меня обеспокоенный взгляд.

— Черт его знает, — передергиваю плечами и отворачиваюсь от оборотня. — Я просто отвыкла от людей, от шума, от городских запахов… Разве не чувствуешь, как мерзко здесь пахнет?

— Я чувствую, как кто-то слишком сильно зациклился на своем неизвестном прошлом, — хмыкнул Леопольд. — Ты долго еще будешь ведьмой Бэйр? Я уже соскучился по Бэйр-путешественнице!

— Не скучай по тому, чего, возможно, нет и никогда не будет, тогда меньше разочаруешься, — отвечаю ему. — Вряд ли моя память соизволит вернуть мне прежний характер: раньше она никогда не возвращала мне ничего из прошлой жизни.

— Тогда попробуй хотя бы изредка улыбаться. От тебя уже люди в стороны шарахаются!

— И пусть шарахаются, нечего ко мне лезть со всякими крадеными платками и плесневыми пирогами из дохлой рыбы за полмедяка.

— Ты просто сама жизнерадостность сегодня, — вздохнул Лео и, наконец, отстал. — Долго Арланд там еще будет возиться!? Слетаю, проведаю его.

В один миг с места, где только что стоял Лео, сорвалась серая чайка и уверенно полетела к кораблю.

Черт, стоящий позади меня, нервно заржал и переступил с копыта на копыто.

— Чего тебе от меня надо? — поворачиваюсь к коню. — У лошадей нет морской болезни, а ты сейчас лошадь, так что не беспокойся!

Черт замотал головой и нарочно больно ударил меня по плечу мордой, за что получил посохом по макушке.

— Подерись мне еще, сейчас в жабу превращу, и посмотрим, как тебе это понравится!…

Резкая вспышка гнева мгновенно затмила рассудок и я, возможно, в самом деле превратила бы надоедливое копытное в тихое земноводное, если бы какой-то недотепа не наступил мне на подол юбки сзади и я бы не оступилась, упав на мокрую землю.

— Да черти ж тебя раздери, безглазая корова!… - зарычала я, садясь на земле.

Но поднявшись, я увидела, что неуклюжей коровой оказался не какой-нибудь простолюдин, на которого без зазрения совести можно было бы навести облысение, а почтенный сгорбленный старичок с причесанными белыми от старости волосами и испуганными голубыми глазами. Изящный модный темный костюм, большой красный шарф, небольшая сумка за спиной и какие-то свитки в руках говорили о том, что передо мной нечто из семейства сдуревших от скуки дворян, подавшихся в ученые.

— Ох, простите, ради Аморы! — воскликнул старик, подавая мне свою дрожащую белую руку в перстнях, чтобы помочь подняться. — Не сердитесь, я так засмотрелся на корабль, что совсем забыл о дороге!… Вы только посмотрите, какой у него корпус и мачты… что это за материал знаете? Знаете, откуда этот корабль и кто его сделал? Готов отдать все свое состояние, этому судно более семидесяти лет и сделано оно в Финье, в период, когда финийцы еще господствовали на море Нинаке и властвовали над всеми восточными лесами континента: светлые леннайи поставляли им особую древесину, которая была крепкой, как металл, и плавучей, как надутый мяч! Сейчас секрет изготовления такой древесины утерян, леннайи не собираются открывать его людям… возможно потому, что сами его забыли! Эти пугающие черные доски и жуткие кожаные паруса хранят великие тайны, поверьте!

Старик говорил с воодушевлением истинного фанатика, в его голубых глазах каждое сказанное слово разжигало еще больший огонь восторга, под конец речи он уже чуть ли не захлебывался слюной от возбуждения.

— Идите своей дорогой, — тихо сказала я, отворачиваясь от ученого и возвращаясь к Черту.

В душе при виде обиженного взгляда коня зашевелилась совесть. Поняв, что зря сорвалась на несчастном чародее, я подошла к нему и обняла за шею, уткнувшись лицом в густую гриву.

На несколько секунд весь этот жуткий город перестал существовать, мир сузился до запаха конского пота и звука лошадиного дыхания.

— Эммм…. - сзади меня послышалось неуверенное мычание. Обернувшись, я увидела все того же старика.

— Чего? — недовольно спрашиваю. — Зельями сейчас не торгую, но вот порчи навожу бесплатно, но только на особо настырных и надоедливых людишек…

— Нет, я не по этому поводу, — смущенно ответил старик. — Скажите, госпожа ведьма, вы собираетесь садиться на этот корабль?

— Пока не знаю. А что?

— Мне бы охранника… вы, случайно, не наемница? Я слышал, что сейчас вошло в моду нанимать боевых магов в телохранители, и потому многие из вашего…гхм… круга стали заниматься подобным ремеслом.

— Зачем вам телохранитель?

— Понимаете ли, я имею огромную страсть к изучению кораблей, хе-хе! — поведал мне старик с мягкой заговорщической усмешкой. — Этот корабль — настоящая жемчужина! Я буду самым счастливым человеком на свете, если смогу переплыть на нем море и за это время хорошенько изучить его изнутри. Можете не верить, госпожа ведьма, но перед вами последний известный экземпляр подобного рода! Я просто не могу упустить такую блестящую возможность и не побывать на нем! Одна лишь проблема: о команде этого судна ходят самые мерзкие слухи. Мне, с моими деньгами и здоровьем уже давно немолодого человека, просто опасно соваться туда в одиночку. А вы… внушаете мне доверие.

— Я внушаю доверие? — выгибаю бровь. Черт издал звук, похожий на хмыканье.

— Ну… если быть откровенным, то вы девушка достаточно сильная и… внушительная. На вас не решатся напасть… сразу, по крайней мере, — неуверенно промямлил старик, не зная как мне сказать о том, что еще не видел таких страшных женщин.

— Хм. А какая оплата?

— К сожалению, денег у меня с собой нет — в наше время не безопасно таскать их с собой. Но я расплачусь с вами, как только мы переправимся на другой берег моря, то есть возьму из банка! Если не устраивает такая плата, я могу дать вам вот это, как залог, — он показал мне на один из перстней на своей руке. Видимо, такой камень стоит целое состояние. — И пообещать это по завершению дела, — он сунул руку в подкладку своего сюртука и, покопавшись в карманах, вытащил небольшой сверток, раскрыл его и протянул мне.

На льняной тряпочке лежали бирюзовые с белыми узорами спиралей семена. Раньше я никогда их не видела, но память тут же подсказала мне, что это бесценные ингредиенты с легендарного Мертвого дерева, которые даже украсть не у кого, потому что никто толком не знает, где такие собирать!

— Если все состоится, кольца не надо, — отвечаю ему, впившись взглядом в бирюзовые орешки размером с обычный фундук. Если такие попадут ко мне, я смогу создать нечто настолько могущественное, что сам Истэка Демонтин слюну пустит!

— Так вы согласны? — старичок дал мне еще немного полюбоваться на семена, а потом убрал их обратно.

— Я путешествую с двумя мужчинами, сейчас они договариваются насчет мест на корабле, вскоре они вернуться и тогда я смогу дать точный ответ.

— Она согласна, — Арланд подкрался незаметно, заставив старика вздрогнуть. Заметив мой недовольный взгляд, инквизитор пожал плечами. — Судя по твоему выражению лица, тебе хочется этим заняться. Я разрешаю.

— Инквизитор?… — старик недоуменно посмотрел сначала на Арланда, потом на меня.

— Он — мой опекун, — объясняю ученому, недовольно смотря на «опекуна», который с чего-то возомнил о себе, что может мне что-то разрешать.

— А это еще кто? — из-за спины Арланда возник Леопольд и с любопытством уставился на старика. — Ваш костюм… он потрясающий! Разрешите осмотреть?…

Глаза оборотня засияли и он, не дожидаясь ответа, принялся вертеться вокруг ученого.

— Ах… это все старческое! — ученый хлопнул себя ладонью по лбу. — Я совсем забыл представиться! Мое имя Агрибальд Насвин.

— Арланд Сеймур, — кивнул Арланд.

— Леопольд… Сеймур… Лекои Опоаль Л'диэн Сеймур, — сбивчиво пробормотал оборотень, на пару секунд отвлекшись от изучения одежды Агрибальда.

— Бэйр, ведьма с Великих равнин, — я тоже решила представиться. — Думаю, нам уже можно подняться на борт.

Посадка заняла не так много времени, как я ожидала. К счастью, судно было приспособлено для перевозки лошадей и сено уже было закуплено. Нам осталось только завести туда скотинку и заплатить.

После того, как лошади были устроены, мы трое быстро расположились в отведенной нам просторной каюте и разбежались кто куда.

Я отправилась в богатую комнату своего нанимателя, чтобы обсудить условия найма.

Когда я вошла, ученый с умным видом простукивал стены своей каюты.

— Гхм, — обращаю на себя внимание вежливым кашлем. — Итак?

— Оу, так скоро!… - он заметил меня и тут же принял вид нормального человека, а не сбрендившего старого психопата. — Вы, дорогая Бэйр, просто разрушаете миф о неторопливости и несобранности женщин! Я еще сам вещи не разобрал, а вы уже готовы!

— Я слушаю, — говорю, пропуская мимо ушей всю его болтовню.

— Ну да! — он поправил сюртук, как бы придавая себе этим жестом деловое настроение. — Награда вас ждет немалая, не думайте, что я не знаю цену этим семенам. Потому и требования будут не из простых. Вы должны будете не отходить от меня ни на шаг, помогать в исследованиях и прикрывать их от ненужных глаз. Вам не нужно ночевать со мной, но на ночь вы должны будете накладывать на маю каюту самую сильную защиту, которую знаете: у меня есть один талисман, так что плохую работу я определю. И не пытайтесь меня обманывать, а не то наживете себе неприятностей… И будьте готовы выполнить самые невероятные и опасные просьбы.

— Я выполню все, что не будет угрожать жизни моих спутников.

— Хм… Хорошо, а кто-нибудь из них умеет управлять шлюпкой?

— Оба.

— Тогда проблем с полным сожжением корабля в крайнем случае не возникнет, — кивнул старик. — А сейчас я хочу, чтобы ты наложила невидимость на кое-какие вещи.

Вещи, на которые нужно было сделать невидимыми, были самые разные: от каких-то кувшинчиков и скляночек до черепков животных и магических камней. При взгляде на многие вещицы из поклажи ученого создавалось ощущение, что старик неплохо разбирается в черной магии, но при этом он походил на мага так же, как я на балерину. Так же мне было не понятно, откуда он все это взял, и зачем ему вообще понадобилось столько талисманов.

На все мои удивленные взгляды Агрибальд отмалчивался.

После этой несложной работенки, которая представляла из себя скорее проверку, чем реальное задание, мы отправились на палубу. Там я получила второе задание: надо было прощупать команду и пассажиров на наличие магов. Таковых не оказалось, и мы отправились обратно в каюту моего ученого, где провели часа четыре за подготовкой некоторых особо мудреных талисманов и магических приспособлений к работе. Воздух его каюты под конец нашей работы почти полностью состоял из тошнотворного запаха паленого Рыбьего Цвета, который сгорел при зарядке одного из амулетов, потому, выбравшись оттуда, я тут же отправилась наверх, подышать свежим морским воздухом.

Уже наступила ночь, все пассажиры разбежались по каютам. На палубе царила тишина и запустенье, если не считать двух дежурных, прохаживающихся вдоль корабля.

Я стояла у борта и пыталась любоваться однообразными морскими просторами, когда сзади послышался приближающийся тихий скрип новых сапог… и шорох тяжелых перьев.

Арланд облокотился на борт возле меня и уставился вдаль, не говоря ни слова. Я удивленно посмотрела на него, а потом, поняв, что говорить он не будет, отвернулась.

— Видела Леопольда? — спросил он сразу после того, как я приготовилась уйти обратно в свои мысли.

— Нет, а что с ним? — мой голос звучал равнодушно, хотя сквозь усталость я ясно почувствовала зашевелившееся волнение.

— Он просто в восторге от морских животных! — рассказал инквизитор, улыбнувшись. — Сегодня увидел дельфинов и поплыл вместе с ними за кораблем. Я следил за ним, пока не надоело, а потом просто потерял из виду. Уже часа три его не видел.

— Стоит начать беспокоиться, если к утру не объявится.

— Как твоя работа с нанимателем?

— Как? — фыркаю. — Безумный старикашка накупил себе дорогих амулетов, а сам даже не знал, для чего они толком нужны. Пришлось сидеть и самой разбираться.

— Ты, вроде, любишь копаться во всякой магической ерунде, — Арланд произнес это с усмешкой. — В любом случае, я рад, что ты нашла себе занятие: хоть немного развеешься.

— Так что тебе от меня нужно? — вздыхаю, сгорбившись и опустив голову вниз, чтобы волосы закрыли лицо. И зачем он со мной говорит, заняться ему, что ли, нечем?

— Табак. Ты не покупала, случайно? Мой… промок.

— Возьми в сумке с вышивкой из лиловых ниток. Плотный красный мешочек.

Кивнув, Арланд молча развернулся и пошел к лестнице, ведущей вниз, к каютам. Постояв у борта еще минуты три, я отправилась за ним.

Когда я пришла, инквизитор уже разделся до нижнего защитного костюма и лежал лицом к стенке, зажав в зубах дымящую трубку. Теперь он выкуривал их по две или три перед сном, добавляя в табак особых трав: иначе просто не мог спать. Боялся опять уснуть и проснуться под землей.

Когда я уже спала, дверь в каюту скрипнула, и внутрь тихонько вошел промокший Леопольд. Он забрался на свою верхнюю койку и, едва скинув с себя мокрую одежду, мгновенно уснул.

* * *

Утро случилось неожиданно: из коридора донесся женский вопль, и мы с Леопольдом, вскочив с кроватей, бросились проверять, в чем дело. Наши расшатанные нервы и привычка к внезапным опасностям сработали моментально, мы были готовы к битве с самой первой ноты заливистого вопля ужаса.

Впрочем, на этот раз бог, занимающийся раздачей крупных неприятностей, оставил нас без внимания. Как оказалось, барышня, тепличное создание в шелковом розовом платье, до смерти перепугалась своего отражения в зеркале. По ее словам, оно пыталось выцарапать ей глаза и вообще было не ее, а какого-то другого человека.

Внимательно осмотрев зеркало, я не нашла ни малейших следов потустороннего. Знакомых мне призраков, демонов, домовых и остальных злых духов на корабле не было, это я отметила еще вчера, пока искала магов. Но если не злым духам, то кому вытворять такое? Вывод напрашивался сам собой… Пассажиры, сбежавшиеся на крик, согласились с моим предположением, обругали испугавшуюся собственных фантазий девушку и отправились по каютам.

Мне же, в отличие от них, не доставало уверенности в себе и своих умениях, к тому же, испуганный вид и заплаканное лицо молодой женушки богатенького купца не могли не настораживать… В конце концов, какой идиоткой надо быть, чтобы так испугаться своего отражения в зеркале? Она хоть и дурочка с виду, но не ребенок, придумывать такие ужасы и вопить на весь корабль не станет хотя бы ради авторитета фамилии мужа.

Рассудив, что я вполне могла что-то упустить, а древний корабль наверняка хранит в своих черных досках тысячу и одну пакость, я пошла будить Арланда.

Инквизитор спал как убитый. После травок, которых он накуривается перед сном, его обычно не было разбудить… разве что если только очень постараться. Мне обычно хватало кувшинчика с ледяной водой и умелого нажатия на хрящи ушей у верхнего основания, у самых висков: пробуждает мгновенно.

— Чего тебе от меня надо!?… — злобно прорычал инквизитор, вскакивая на кровати и потирая покрасневшие уши.

— В соседней каюте дамочку пыталось ослепить ее собственное отражение. Как насчет поиграть в его светлость инквизитора с утра пораньше? — ехидно спрашиваю, отвернувшись, чтобы скрыть выражение удовольствия на лице.

Я встала ровно перед зеркалом, чтобы видеть отражение инквизитора. Сейчас, на таком небольшом расстоянии, я в полной мере ощущала демоническую силу, которая мощными пульсирующими волнами исходила от разозленного Арланда. Никакие накидки и татуировки не могли теперь скрыть его натуры в моменты гнева, когда его огромная аура становилась похожей на омут, состоящий из одной только темной мощи: черпай сколько угодно, хозяин не заметит…

— Ты знаешь, как тяжело мне заснуть! Специально разбудила меня так рано!? — рычал Арланд, яростно затягивая ремни на мантии. Он нарочно распалял в себе гнев. Ему нравилось чувствовать силы, которые приливали во время таких вспышек злобы, а на боль, которую они причиняли, ему было уже наплевать.

— Просто соскучилась по твоим воплям, — я пожала плечами, все еще стоя к инквизитору спиной. — К тому же, подвернулся такой интересный повод: отражение в зеркале пытается выцарапать глаза нашей соседке по каюте. Будь то злой дух или же она просто сбрендившая мазохистка, ведь все равно это по твоей части. Не всю же оставшуюся жизнь тебе жить на деньги с моих зелий, когда-нибудь и работать придется. Вот я и подыскала тебе занятие попроще.

Арланд приготовился ответить, но тут резко распахнулась дверь, и внутрь ворвался разъяренный Леопольд.

— Одних нельзя оставить! — зарычал он, оттаскивая меня от зеркала.

Как только поток из зеркала, с помощью которого я напитывалась силой гнева демона, оборвался, оборотень метнулся к Арланду. Выхватив флягу с его пояса, Леопольд вылил все содержимое на голову инквизитору. Тот едва сдержал вопль боли.

— Хотите с концами пропасть в своем болоте!? — принялся отчитывать нас оборотень. — Почему я должен следить за вами, как за неразумными детьми, и каждый раз снова напоминать, что раскаленная кочерга — это не полевая ромашка!? Темная сила — не природная способность, а верное зло!

— Без тебя знаем, — нахмурился Арланд, выжимая мокрые волосы. Если бы не перчатки, его руки непременно покрылись бы красными волдырями.

— Ты обучался хранить равновесие, а вместо этого сам его нарушаешь! Когда ты начнешь держать себя в руках!? — гневно прокричал Леопольд. — Не был бы ты моим братом, покалечил бы тебя!

— Попробуй, мне даже интересно, чем это обернется, — хмыкнул Арланд, скользнув по Леопольду равнодушным взглядом. Святая вода остудила тело и душу, вся злость инквизитора мгновенно ушла.

— Вы оба становитесь похожи на тех чудовищ, на которых мы охотимся! Дейкстр, если бы видел вас, убил бы, как монстров… Ведьма и демон, отличное завершение карьеры! За вас он выручил бы ровно столько, сколько нужно для безбедной жизни, которой он так хочет! — раздраженно сказал Лео, отвернувшись от меня.

Арланд, опомнившись, пристыжено покосился на крест, висящей над своей койкой. Оборотень, удовлетворенно фыркнув, глядя на инквизитора, повернулся ко мне.

— А что ты на это скажешь? — угрюмо спросил он.

— Мне надо к ученому. У нас много работы, — ответила я и быстро вышла в коридор, чтобы он не заметил, как меня колотит.

Агрибальд, когда я вошла, с помощью конструкции из собранных нами вчера талисманов изучал пыль, кусочки тканей и щепки. Как он объяснил, это были частицы, собранные с разных уровней корабля. По принципу работы все это напоминало химический анализ.

Я не удержалась и присоединилась к работе, хотя планировала больше не навязывать свою помощь, пока этот старый сморчок сам не попросит о чем-нибудь: ведь загрузит до конца дня!

— Поразительно!… Этот корабль еще древнее, чем я думал! Вероятно, он старше моего прадеда! — воскликнул ученый, когда в нескольких колбочках при добавлении отвара с щепкой жидкости приобрели малиновый, зеленый и оранжевый цвета. — Смотри, тут есть частицы зеленоватой пыли — гервиума, — он указал на густой зеленый осадок. — Его добывают в глубоких гротах, куда можно попасть только проплыв по тоннелям под водой… можно предположить, что этот корабль недавно подняли со дна и отреставрировали, а до этого он еще боги знают, сколько лет бороздил эти моря! Что еще?… Вот! Смотри, кусок парусины… точнее, паруса: сделан-то он совсем не из ткани.

Старик дал мне в руки крошечный, два на два сантиметра кусок темно-коричневой материи, с одной стороны шершавой, с другой гладкой. От этого клочка шел не самый приятный запах, но зато в нем ощущалась мощная пульсация энергии… страшно представить, сколько надо было влить магии в корабль, чтобы от одного маленького клочка паруса шло столько силы!

— Догадываешься, что это такое?… — спросил ученый, предвкушая мой восторг.

— Нет, — отвечаю, всмотревшись в материю. — Понятия не имею.

— Это — шкура старшего дракона! — с победоносным блеском в глазах воскликнул Агрибальд. — Паруса этого невероятного корабля сделаны из шкур старших драконов! Мы плывем на судне, достойном богов! Мечтала ты о том, чтобы когда-нибудь коснуться такого величия!?

От изумления я чуть не выронила из рук бесценный кусочек кожи. Невозможно было поверить, что я касаюсь плоти давно умершего дракона, от одной этой мысли у меня по спине пробежали мурашки, а перед глазами все поплыло… Какую же мощь таит в себе это судно?

— Но как ты достал все эти части корабля?

— Мне помог твой многоликий приятель. Я обещал научить его нотной грамоте, если он незаметно будет добывать для меня все необходимое. Кстати, посмотри, что еще он мне принес! А ведь я его даже не просил об этом! Какой смышленый мальчик!

Агрибальд, украдкой осмотревшись по сторонам, будто в закрытой комнате за нами мог кто-то наблюдать, осторожно вынул из кармана в подкладке сюртука небольшой старинный ключ и показал его мне, почти не разжимая ладоней.

— От чего он? — спрашиваю, одновременно с этим просматривая магический фон предмета. Передо мной был самый обычный ключ, работающий без магии.

— Это уникальный капитанский ключ, он подходит ко всем дверям корабля, только надо знать, как его правильно вставить, ведь в каждую надо вставлять по-разному! В скважины не заглянешь, так что нам придется угадывать, под каким углом надо вставлять ключ.

— Эта вещь скорее опасна, чем полезна, — говорю, пытаясь понять, соображает этот старик хоть что-нибудь, или его мозг уже давно атрофировался от ядовитых паров с обломков изучаемых кораблей. — Пропажу ключа очень скоро обнаружат, — поняв, что пары с изучаемых обломков определенно были ядовитыми, принимаюсь объяснять. — Как только обнаружат пропажу, начнут искать ключ и заодно вора. Если капитанский ключ найдут у нас, мы вряд ли останемся в живых.

— Хммм… все же ты права в своем беспокойстве, — кивнул старик, подумав. На миг я заметила в его вечно восторженных глазах проблеск разума… но ненадолго. — Это значит, что нам нужно поскорее приступить к исследованиям! Если закончим к вечеру, тогда пропажи ключа могут и вовсе не заметить!

С этими словами он вскочил, взвалив на плечо суму, и направился к двери.

— Я не стану подставлять свою шею, — возражаю, демонстративно не вставая с места. — Ты нарываешься на проблемы, а мне их и так хватает!

— Ха! Да ты хоть представляешь, что мы можем найти, ведьма!? У этого корабля доски из леннайских дубов и паруса из кожи драконов! Кто знает, что еще тут может быть? К тому же, я нанял тебя не для того, чтобы ты ныла, а для того, чтобы прикрывала мои исследования! Так придумай что-нибудь, чтобы объяснить мои поиски, это твоя работа!

— Ладно, — вздыхаю, вставая с пола. — Но пока я все не улажу, не лезь никуда.

— Поторопись, я буду палубе, — крикнул мне Агрибальд, прежде чем скрыться в коридоре.

Догнала я этого седого ребенка тогда, когда он приставал с расспросами к капитану.

До этого я не видела хозяина судна, но с первого взгляда поняла, что это был именно он.

Это был высокий худой, даже костлявый мужчина с густыми светлыми волосами, выбивающимися из-под треугольной шляпы. Узкое лицо с приплюснутым носом напоминало голову бабуина, но большие умные глаза, отдающие морской синевой, убирали всякое сходство с животным.

Питомец капитана, большая синяя птица, напоминающая попугая, сидела на локте хозяина и вместе с ним внимательно смотрела на Агрибальда, который стоял перед ними с блокнотом и записывал каждое услышанное слово.

— Как хорошо, что вы мне, наконец, встретились! Я все надеялся поговорить с вами… Эээм… Как вас зовут, простите?

Капитан с птицей многозначительно переглянулись, после чего мужчина заговорил. Голос у него оказался невероятный, как будто он был не морским волком с хриплой от выпивки и табака глоткой, а молодым утонченным юношей из хорошей семьи.

— Саами Грут, — учтиво ответил мужчина, разгладив рукой свой странный синий костюм. — Родом из Финьи.

— Мое имя Агрибальд Насвин, — ученый протянул капитану руку, но тот не пожал ее, чем, впрочем, совсем не смутил ученого. — Я изучаю древние корабли. Ваш «Глубинный Демон» — поистине жемчужина этих морей! Я знаю, что он — работа финийских мастеров, которые в свое время сделали более десятка подобных кораблей.

— Да, вы правы, — кивнул капитан, довольно улыбнувшись. — Раньше подобных кораблей было множество, но сейчас существует только два. Второй такой корабль называется «Повелитель Бурь». Я лично знаком с его капитаном.

— В самом деле!? Как интересно… я думал, «Глубинный Демон» — последний корабль работы финийцев. А «Повелитель Бурь» тоже перевозит пассажиров?

— Да, так и есть, — кивнул капитан.

— Скажите, Саами, а как…

— Саами Грут, если можно, — вежливо поправил капитан. — Это двойное имя.

— Ох, простите меня! Скажите, Саами Грут, как вам достался этот корабль? Наверняка по наследству! Денег, чтобы купить это судно, не достанет даже у самого царя Охмараги!

— Нет, наследство и покупка тут ни при чем, — ответил капитан с довольной улыбкой. — Раньше я был капитаном небольшого торгового судна. Однажды на нас напали пираты, плавающие на «Глубинном Демоне». Так сложились обстоятельства, что в бою мой корабль затонул, но моей команде удалось одержать победу и захватить судно пиратов. С тех пор я капитан «Глубинного Демона».

— Ага… А команда так и не поменялась?

— Нет. Я очень тщательно отбираю людей, у меня много требований, и найти подходящих кандидатов очень сложно. Мне проще удвоить долю одного проверенного человека, чем обучить нового.

— И сколько лет вы уже плаваете с неизменной командой, если не секрет?

— Двенадцать лет, — невозмутимо ответил мужчина.

Агрибальд как ни в чем не бывало записал эту цифру в свой блокнот.

— Двенадцать лет? — переспросила я, подозревая как минимум беспричинную ложь. — Но вы выглядите на тридцать максимум. Выходит, вы получили корабль, когда были подростком?

— Ха! Всегда знал, что выгляжу молодо, — мужчина рассмеялся. — Во мне ведь финийская кровь, а финийцы хотя и живут не дольше обычных людей, но сохраняют силу и молодость до последнего десятка лет. Мне больше тридцати, поверь, девочка.

— Хм. Простите, я не знала этого, — ответила я, хотя слова капитана меня не переубедили. Вместо того, чтобы спорить дальше, я просто заглянула в ауру финийца…

— Бэйр, что с тобой!? — воскликнул Агрибальд, бросившись поднимать меня с палубы. — Тебе плохо?

— Да… морская болезнь, кажется… она проявляется у меня немного иначе… — сбивчиво ответила я, якобы с трудом поднимаясь.

Пошатавшись немного для вида, я повалилась на капитана. Он тут же отскочил в сторону, не дав мне коснуться себя, в итоге я вновь упала на пол.

— Мне необходимо принять одно лекарство… я сейчас!… - стараясь не смотреть на капитана, я высвободилась из рук ученого, помогшего мне подняться, и быстро пошла в сторону лестницы, ведущей вниз.

Оказавшись внизу, я бегом кинулась к нашей каюте, где, как и ожидала, застала бездельничающего инквизитора.

— Арланд, у нас проблемы! — заявляю, закрывая дверь на ключ и накладывая на нее и стены заклинание, не пропускающее звуки наружу.

— У тебя, ты хотела сказать, — поправил инквизитор, не отрывая взгляда от окна. — У меня все хорошо.

— Помнишь, что я говорила утром? Про то, как призрак напал на девушку, пользуясь ее собственным отражением в зеркале?

— Да. Я проверил девушку и зеркало. Никаких следов потустороннего. Возможно, ей просто привиделось, — ответил инквизитор, взглянув на меня с некоторым любопытством.

— Я тоже сначала так подумала, но теперь сомневаюсь. С этим кораблем в самом деле что-то не так… Ты видел ауру капитана?

— Нет. А что с ней?

— Это не человек! Точнее, был им когда-то, но сейчас он кто угодно, но не простой смертный.

— Кто же тогда? — скучающе спросил Арланд, потуже затягивая свой хвост на затылке.

— Призрак! Кораблем управляет самое настоящее привидение без плоти и крови!

— Ух-тыыыы… — он зевнул, повалившись на спинку стула. — И что теперь?

— Теперь нам надо сесть и подумать, как такое может быть… хотя, это ясно. Возможно, Саами Грут был прежним капитаном этого корабля.

— Саами Грут был капитаном? — Арланд, наконец, заинтересовался. — Почему был?

— Эм… — вопрос инквизитора меня удивил. — Потому что сейчас он призрак. Выходит, он уже умер.

— Он? Нет, — Арланд улыбнулся. — Саами Грут — высокая загорелая брюнетка с голубыми глазами… чем-то похожая на тебя, кстати. Только у нее грудь больше и она стройнее.

— Ничего не понимаю… Саами Грут — худой блондин!

— Вот это уже интересно, — инквизитор поднялся с места. — Призрак, меняющий обличие?

— Это капитан… — опершись бедром о стол, я задумчиво потерла рукой подбородок. — А что же тогда с командой?

— Они не призраки. С одним из них я вчера пил, а с другим чуть не подрался, — покачал головой инквизитор. — Самые обычные люди, только уродливые, как обезьяны.

— В любом случае надо разобраться с этим кораблем, пока он не разобрался с нами.

— А с чего ты взяла, что ему есть до нас дело? — Арланд нахмурился. — Проплывем до Агирада, и больше все равно никогда не увидим ни капитана, ни его команды. Это, конечно, здорово, что ты постепенно возвращаешься в свою прежнюю стезю, но… Ты опять пытаешься найти проблему, когда ее нет! Просто не суйся в чужие тайны, и все будет хорошо.

— Ты прав, пока нас не пытаются убить, — согласно киваю. — Но все это слишком странно для пассажирского судна… странно уже то, что привидение вообще взялось за такую мирскую работу! Это то же самое, если бы Летучий Голландец выплыл из морских глубин и стал бы катать туристов! Зачем вообще призраку заниматься этим?

— Кто такие Летучий Голландец и туристы? — полюбопытствовал Арланд.

— Летучий Голландец — легендарный корабль-призрак на моей родине. А туристы, это люди, любящие посмотреть на новые необычные места и разъезжающие по всему миру.

— Корабль-призрак? Никогда о таком не слышал, — инквизитор уселся обратно на стул и подпер кулаком щеку. — Он зовется призраком потому, что им управляет команда моряков-призраков, или потому, что у него у самого призрачные доски?… Призрачные доски! Как такое вообще может быть!?

— Не знаю. На моей родине нет однозначного мнения насчет призраков и вообще существования чего-либо сверхъестественного. Есть, конечно, люди, которые пытаются это изучать, но им мало кто верит…

— Тогда нам твоя легенда без надобности, — подвел итог Арланд. — Хочу курить. Не подашь мне трубку?

— Сам возьми.

— Раскрой глаза! Она рядом с тобой, на столе. Просто кинь мне ее.

— Нет, встань и возьми сам! — огрызнулась я.

Конечно, я могла бы сразу заметить трубку, лежащую под носом, или могла бы извиниться и отдать ее Арланду после того, как замечу, но что-то, проснувшееся во мне еще в лесу, не позволяло мне опуститься до кроткой услужливости.

— Да что с тобой!? — недовольно воскликнул инквизитор, вставая с кресла и подходя к столу.

Подождав, пока он закурит и устроится на стуле, я продолжила разговор о деле.

— Агрибальд нашел какой-то ключ, способный открыть все двери корабля. Старик рвется исследовать судно и его вряд ли можно остановить. По условию найма я должна прикрывать эти поиски… А ты можешь мне помочь.

— Как же я тебе помогу? — ворчливым голосом спросил все еще дувшийся инквизитор.

— Девушка с зеркалом. Отправься в ее комнату, пофантазируй и расскажи всем о страшном духе на корабле, который передвигается по зеркалам. Сведи рассказ к тому, что Агрибальд и я помогаем тебе найти какую-то вещицу, принадлежащую опасному призраку, и поэтому перерываем весь корабль.

— И почему я должен этим заниматься? Мне меньше всего сейчас хочется вставать и что-то делать, тем более наводить суету.

— Как будто тебе хоть когда-нибудь хочется что-то делать!

— Твой план глупый, — пожал плечами Арланд, продолжая лениво курить. — Когда капитан и его команда узнают о придуманной тобой причине обыска… вряд ли им все это понравится.

— Если им это не понравится, они будут иметь дело с твоим Орденом. Сомневаюсь, что им нужны такие проблемы.

— Сомневаюсь, что мне нужна такая морока. Разбирайся сама, я не стану впутываться в неприятности из-за тебя.

— Арланд!

— Что!? — воскликнул он, возмущенно посмотрев на меня. — С какой стати мне влезать во все это дерьмо с призраками на корабле!? Я не хочу делать этого, ясно тебе? Я имею право не идти на поводу у твоих желаний с тех пор, как ты, позабыв обо всем, что я для тебя сделал, сначала бросила меня умирать, а потом даже не подошла, не заговорила, когда я только начал приходить в себя и так нуждался в помощи!

— В чем у вас опять дело!? — в комнату постучался Леопольд.

Впустив оборотня внутрь, я быстро заперла дверь.

— Что ты думаешь о капитане? — спросила я у оборотня.

— Ммм… так у вас все мирно, — осмотревшись вокруг и не найдя признаков драки, Лео забрался на свою верхнюю полку и только тогда продолжил. — Что я думаю о капитане? Старику много досталось в свое время. Думаю, ногу ему ампутировали из-за гноящейся раны, полученной во время боя, а левый глаз выжгли во время какого-нибудь пиратского допроса! — оборотень скорчил зверскую рожу и прикрыл рукой левый глаз, свесившись с полки.

— А я вот думаю, что капитан слишком молод для того, чтобы быть хозяином такого судна, и слишком умен, чтобы использовать легендарный корабль для перевозки пассажиров, — говорю.

— Молод? — оборотень непонимающе на меня уставился. — Да ему за шестьдесят будет! По человеческим меркам это приличный возраст.

— Я вижу его, как молодого, не очень симпатичного, но определенно умного юношу, — объясняю.

— А для меня капитан вообще женщина, — фыркнул Арланд и улыбнулся каким-то своим мыслям. — Она ведь со мной заигрывала… еще и место поближе к капитанской каюте предлагала.

— Почему же ты отказался? Так бы мы были почетными пассажирами, — наивно похлопал серыми ресницами Леопольд.

— Потому что женщины хуже ящика с двойным дном, — инквизитор кинул на меня косой взгляд. — Один раз доверишься, а потом очнешься в могиле.

— Демонье неблагодарное!… - прошипела я, отворачиваясь от инквизитора и сжимая ладони вместе, чтобы рвущиеся наружу силы из двух рук встретились и тут же самоуничтожились, никого не убив.

— Двуличная ведьма!

— Эй-эй! — крикнул Леопольд, обращая на себя внимание. — Да, Бэйр ведьма, и такая двуличная, что сама порой не понимает, кто она есть, но не надо сообщать ей это таким обвиняющим тоном! Она не виновата в том, что постоянно теряет память.

— Если бы она теряла только память, ей бы слова никто не сказал. У нее совести сейчас не достает, если такая вообще осталась в ее прожженной жаждой силы душонке!

— Хватит! — вновь крикнул Леопольд, на этот раз громче. — Вы стоите друг друга, Арланд! Ты сам не лучше Бэйр, так же тянешься за своей силой с тех пор, как очнулся! Или ты думаешь, я не учуял, что вы оба занимались какими-то ритуалами, пока я был в городе по твоему поручению? Еще как учуял и точно знаю, кто из вас двоих мог это предложить!… Но сейчас дело не в том, у кого из вас проблемы с головой серьезнее, а в том, что происходит вокруг нас, на этом корабле.

— Нет никаких проблем, просто у нашей ведьмы в заднице зачесалось, вот она и ищет себе приключений, — злобно сказал Арланд, набивая уже третью трубку.

— Твое упрямство может стоить нам жизней! — не выдержав, я тоже повысила на Арланда голос. — Мы в открытом море, на подозрительном судне, которым управляет призрак, а это…

— Кстати! — меня перебил Леопольд. — А вы уверены, что это один капитан, меняющий обличие, а не несколько привидений из разных времен? — спросил оборотень, свесившись вниз головой. — Ведь корабль-то древний, у него могло быть множество капитанов и все они могли оставить здесь частицы своих душ… И призрак — это именно осколок души. Я много раз пробовал превратиться в привидение, но ничего не получалось, потому что у меня душа целая и такая сильная, что может хранить в себе не одно обличие, а бесконечное множество. То есть призрак, у которого от души один лишь осколок, больше одного размытого, прозрачного и бледного тела сохранить не может. Выходит, что или Саами Грут не призрак, или привидений несколько.

— Вы меня не слышите, — проворчал Арланд, пыхтя трубкой. — Сказано вам: оставьте корабль и его команду в покое. Они нам ничего не сделали, ничем не угрожали, никого пока не убили и не покалечили, так и нечего вынуждать их делать это! Через неделю мы сойдем на материк и никогда больше не встретим их.

— Если сойдем, — добавила я и подошла к двери, чтобы выйти. — Я уверена, что все не так просто.

 

19. Живая комната

Я вышла из каюты и вернулась на палубу.

Капитан Саами Грут, уже порядком измотанный, сидел на ступенях, ведущих к штурвалу, а Агрибальд сидел возле него и с прежним энтузиазмом сыпал вопросами.

— Бэйр, тебе стало легче, девочка? — участливо поинтересовался ученый, когда я подошла ближе.

— Да. Я встретила Арланда, инквизитора. У него есть подозрения насчет утреннего происшествия с девушкой.

— И что же он нашел? — заинтересованно спросил ученый.

— Сначала я хотела бы услышать мнение капитана. Оно важнее в таких случаях, не так ли? — я внимательно посмотрела на Саами Грута, все того же худого блондина.

— Люди наслушаются слухов о моем судне, а потом выдумывают всякие глупости, — пожал плечами капитан. — Это не первый и, чую, не последний раз.

— А какие именно слухи ходят?

— О, самые разные! Иногда очень интересно послушать, даже гордость какая-то просыпается, — Саами Грут улыбнулся. — Например, многие утверждают, что мой корабль не раз пропадал на несколько лет, унося с собой пассажиров и тонны товаров, и никто больше не видел ни людей, ни грузы. Некоторые называют нас кораблем-призраком, потому что нас якобы невозможно выследить в открытом море: как только завидишь «Глубинного Демона», тут же появляется туман, корабль скрывается в нем и найти его уже невозможно. Но этот слух, кажется, пустил кто-то из моих ребят. Еще с десяток слухов ходят обо мне лично…

— Я слышала несколько очень необычных слухов о вас, — изобразив на своем лице дружелюбную улыбку, я уселась на ступени рядом с Саами Грутом. — Я никак не могла понять, кто вы. Один человек рассказал мне о том, что вы старик с палкой вместо ноги и с повязкой на левом глазу, другой сказал, что вы симпатичная женщина!

— Оу, это очень легко объяснить, — капитан улыбнулся еще шире обычного. — Понимаешь ли, я в юности был актером, но судьба сложилась так, что я не смог заниматься любимым делом и пошел в моряки. До сих пор мечтаю о сцене, потому часто балуюсь с переодеваниями и подшучиваю так над пассажирами!

— Эм… А как же вы изображаете потерянную ногу?

— А мне не надо ее изображать, — Саами Грут задрал одну штанину, и мы с Агрибальдом увидели, что в высокий сапог уходит искусно сделанная костяная нога. — У меня в самом деле нет ноги.

— Потрясающая работа! Я даже не заметила… вы совсем не хромаете! — восклицаю, изображая полный восторг. — Можно потрогать?… — смотрю на капитана с молящей надеждой.

— Женщинам она почему-то всегда очень нравится, — капитан ухмыльнулся. — Потрогай.

Я аккуратно дотронулась до ноги… она оказалось твердой. Я почувствовала гладкую отполированную кость, а не холодный туман, как ожидала.

Стараясь не подавать виду, что удивлена, я повела рукой вверх по ноге, позволив себе немного забраться под штанину. Есть ли у этого странного призрака кожа, кости и теплая кровь, интересно знать?

— А где она кончается? — спрашиваю, похлопав ресницами.

— Если тебе интересно изучить это удивительное приспособление внимательнее, я могу предложить пройти в мою каюту, — голубые глаза капитана заблестели.

— И откуда у моряка такие манеры? — хмыкаю, отдергивая руку. Кажется, с призраком вышла какая-то глупость… бесплотное бы меня в каюту не пригласило. — «Могу предложить пройти в мою каюту»… обычно мне делают подобные предложения такими словами, которые я в детстве за древнюю речь принимала.

— Говорю же, моряком я стал случайно, а до этого вертелся в самых разных кругах. Поверь, ругаюсь я так же виртуозно, как и говорю на древнем языке, — Саами Грут совсем ударился во флирт и подсел ближе ко мне.

— Бэйр, хватит приставать к капитану с глупыми вопросами! — встрял Агрибальд, грозно на меня посмотрев. — Мы говорим о важных вещах!

— Да, — Саами, не убирая улыбки, выпрямился и принял деловой вид. — И что же нашел инквизитор, почтивший мое судно?

— Он думает, что призрак на самом деле может быть, — объясняю, выдумывая на ходу. — Корабль старый, возможно, когда-то тут погиб черный маг, и вместе с какой-то своей вещью оставил на судне частицу души, которая и тревожит пассажиров.

— Вот как? — капитан обеспокоено нахмурился. — Что ж, тогда нужно поскорее найти эту вещь и уничтожить. Не займетесь этим? Ведь вы, как я понял, намерены ему помогать?

— Да, так и есть, — киваю.

— Тогда я дам вам двоим чертежи корабля и приставлю к вам ключника, чтобы вы могли осмотреть каждую комнату. Ученый и его помощница ведьма, находящаяся под опекой инквизитора… думаю, вам вполне можно доверять, — закатав штанину под сапог, Саами Грут поднялся со ступенек. — Подождите здесь.

— Я получу чертежи корабля! — радостно воскликнул Агрибальд, когда капитан ушел. — И нам даже не придется пользоваться краденым ключом для исследований… Бэйр, ты молодец!

— Не то слово, — вздыхаю. Это что же выходит, капитан — не призрак, и ничего не прячет на корабле, раз разрешает нам все обыскать? Раз все так обычно, почему же Саами Грут не разрешил мне коснуться себя, когда я попыталась изобразить обморок и повалилась на него? Почему мне стало плохо после того, как я попыталась посмотреть его ауру?

— …А капитан оказался очень приятной личностью, я даже не ожидал! Мне казалось, что он будет грубым и неотесанным, а на деле оказался такой самородок! — увлеченно делился со мной Агрибальд.

— А тебе не кажется, что он слишком странный для капитана такого судна? — спрашиваю сияющего восторгом ученого, пытаясь спустить его с небес на землю. — Он мог бы управлять любым другим, не вызывая подозрений, но легендарный корабль требует капитана с железной рукой и волчьим взглядом, а не бывшего актера, напялившего треуголку.

— Может и так, но нам с тобой от этого только лучше, не так ли? — улыбнулся старик. — Знаешь, мне кажется, что ты ему приглянулась, потому он такой доброжелательный… Конечно, при первом взгляде на тебя можно засомневаться, что ты вообще можешь впечатлить мужчину, но есть ведь в тебе что-то такое, от чего их к тебе тянет!

— Надеюсь, ты ошибаешься, — фыркаю, вспоминая морду тощего капитана. После общения с Дейкстером, Арландом, Леопольдом и Кудеяром мне на такого даже внимание обращать стыдно… Хотя его резная нога действительно более чем впечатляет.

Саами Грут не заставил себя долго ждать. Он появился на палубе примерно через пятнадцать минут после того, как скрылся в своей каюте. В руках он нес свитки карт, а за его спиной шел гориллоподобный мужик с одним единственным ключом на поясе… тем самым ключом, которым еще час назад хвастался мне Агрибальд.

Ученый тоже заметил странное сходство и украдкой сунул руку в подкладку своего сюртука.

— Пусто… наш ключ исчез, — шепнул он мне. — Странно.

— Вот карты, о которых я говорил, — сказал капитан, протягивая нам свитки. — Все пять ярусов корабля. Один ярус — один лист. Хук поможет вам в поисках, — он указал на краснокожую лысую гориллу возле себя. — Я бы и сам помог, но мне нужно хоть изредка появляться у штурвала и следить за направлением.

— Спасибо за помощь, Саами Грут, — Агрибальд встал и поспешно сгреб карты к себе в руки. — Мы тогда начнем поиски с вашей каюты, если вы не против.

— Конечно-конечно. Безопасность пассажиров для меня превыше всего! — закивал капитан. — Поскорее разберитесь с этим призраком.

Каюта Саами Грута оказалась не многим богаче той, в которой поселили нас с Арландом и Леопольдом. Мне на ум сразу пришла картина каюты капитана охмаражского корабля, с которым меня познакомил Кудеяр. Там все — от досок пола и мебели до витражей в окнах и ламп — было роскошным. По сравнению с тамошней обстановкой здесь все было до убогости просто. Единственным, что говорило о каком-то отличии от простой каюты, был огромный шкаф из красного дерева.

Пока изучала этот шкаф, я нашла смазку, полирующую жидкость и инструменты для ремонта и ухода за деревянной ногой, искусственную женскую грудь, парик из длинных черных волос, повязку на левый глаз… в общем, все то, что разрушило миф о многоликом привидении.

Помимо предметов личного обихода в комнате были самые разные карты, некоторые даже давностью около двухсот лет, кроме того коллекцию телескопов и подзорных труб, несколько глобусов и большой аквариум с рыбами, похожими на уменьшенных до размеров карасей акул. Эти акулы были золотистыми, розовато-перламутровыми и черными. Питались они сушеными водорослями.

Когда просто обшаривать комнату нам надоело, я додумалась подключить магию, которая тут же привела меня к кровати, где находился единственный более-менее отдающий силой предмет… Это оказалась волшебная картинка, на которой изгибалась во всех возможных позах обнаженная женщина.

— Мда, — сказал Агрибальд после того, как мы вместе с ключником пять минут пялились на женщину и пытались определить порядок принимаемых поз… но его не было. Казалось, картинка в самом деле живая. — Вот это я понимаю, высокая магия!

— Сделаю такую же за пять золотых, — ухмыляюсь, глядя на ученого.

— Нет-нет, не стоит! — замахал руками и замотал седой головой Агрибальд. — Я совсем не это имел ввиду!…

— Ладно, за шесть и никому ничего не скажу.

— Раз ты настаиваешь…

Не найдя ничего подозрительного в каюте капитана, мы двинулись дальше.

На палубе, где на нас бросали косые взгляды носящиеся туда-сюда матросы, мы тоже не нашли ничего странного.

Дальше начались нижние ярусы, где размещались пассажирские каюты. Не смотря на то, что среди переезжающих на другую часть континента были люди самых разных классов и рода занятий, у каждой новой комнаты мы встречали одну и ту же проблемы: никто не хотел, чтобы ведьма, старикашка и пугающего вида мужик рылись в их вещах. Конечно, в итоге дипломатической беседы нас все же пускали внутрь и разрешали обыскивать каждый угол, но комнат через десять нам настолько надоело каждый раз уговаривать строптивых людишек, что у нас стали появляться мысли о том, чтобы вообще бросить эту глупую идею с поисками непонятно чего. Останавливало нас только то, что пассажиры размещены лишь на одном ярусе, и дальше нам никто препятствовать не будет, и то, что капитану будет не объяснить, почему мы вдруг решили прекратить поиски опасного предмета, в котором живет призрак.

Агрибальд вежливо постучал в очередную каюту и, вкратце объяснив обстоятельства, попросил открыть.

— Здесь ничего нет, шагай дальше! — из-за двери раздался раздраженный голос Арланда.

— Но нам самим нужно осмотреть, с нами специалист, — уже автоматически возразил Агибальд.

— Я не одет и не один, так что зайдите позже!

— Открой дверь, придурок! — крикнула я, прежде чем отпереть дверь своим ключом и войти. — Да… У меня просто слов нет! — воскликнула я, когда увидела, что происходило внутри.

Арланд в самом деле оказался не один. Они с Леопольдом сидели за ломившемся от яств столом, пили чай, ели непонятно откуда добытый копченый окорок и резались в карты.

— Я тут ишачу, а вы в карты без меня играетесь и объедаетесь окороками, когда я один только сухарик с утра сгрызла! Могли бы и меня позвать, паршивцы!

— Но ты же работаешь над таким важным делом… — попытался возразить Леопольд, но под моим взглядом тут же замолчал и быстренько соорудил мне большой бутерброд, добавив к хрустящему свежему хлебу и окороку маринованных огурцов, оливок, помидоров и пару листков салата.

— И им тоже! — киваю на ученого и ключника, у которых тоже слюни потекли при виде такого пиршества.

— Где вы все это взяли? — настороженно прогудел ключник, тыкая крючковатым толстым пальцем в кусок мяса.

— Нашли, — расплылся в сладкой улыбочке до ушей оборотень.

— Но… — Хук попытался возразить, но его перебил Арланд.

— Какие-то проблемы? — инквизитор разгладил перья на белой накидке и многозначительно изогнул бровь.

— Нет проблем, — ключник криво ухмыльнулся. — Только поделитесь, и я могила.

Наевшись бутербродов и напившись чая, мы обыскали комнату, ничего не нашли и двинулись дальше. Вопреки моим ожиданиям, ни в Леопольде, ни в Арланде не проснулось любопытства, и они не присоединились к нашим поискам.

За ярусом с каютами пассажиров последовал ярус с кладовками, вещевыми хранилищами и стойлами. Искать там было сложнее, но зато не приходилось ни у кого выпрашивать разрешение на осмотр очередной досочки.

Перерыв огромное помещение с поклажей, прошарившись по отсеку торгового грузу, полазав в лошадиных стойлах, мы опять не нашли ничего, что стоило бы нашего внимания.

Корабль, который обещал загадочные знаки на стенах кают, монстров под койками и потайные ходы на каждом шагу, оказался самым обычным судном, ничем непримечательным кроме на редкость уродливых членов команды.

— Вот скажите, Хук, часто ли пассажиры жалуются на призраков в зеркалах? — спросила я у нашего проводника, когда мы остановились на передышку в кладовке. Поклявшись друг другу в молчании, мы вскрыли коробку с колбасой и сделали передышку еще и перекусом.

— Часто и не только на это, — кивнул ключник, отгрызая от палки колбасы разом целую треть.

— Неужели за столько лет никому не пришло в голову избавиться от этой проблемы? Это увеличило бы число пассажиров, а, значит, и прибыль, — замечаю.

— «Глубинный Демон» — самое быстроходное судно на этом море. Пассажиров у нас хватает, несмотря на все слухи. А из команды никто призраков не видел.

— Неизвестно, кто были те пираты, у которых вы отвоевали судно? — продолжаю допрос скорее из скуки, чем из любопытства. — Не могут это быть их духи?

— Откуда нам знать? Мы с ними не беседы водили, а кидали этих крыс прямо в море, отрубая конечности.

— А сколько ты уже служишь Саами Груту?

— Меня послали открывать вам двери. Отвечать на вопросы приказа не было, — проворчал Хук и замолчал.

— В таком случае, давайте продолжим поиски, — предложил Агрибальд. — Колбаса, это, конечно, хорошо, но мы здесь не ради нее.

Заметя следы нашего маленького колбасного преступления, мы двинулись на следующий ярус, где хранились боеприпасы на случай нападения морских разбойников и прочая полезная мелочь.

— Часто на вас за эти двенадцать лет нападали? — спросила я у Хука.

— Ни разу, — ответил тот, подозревая в вопросе подвох, но будучи не в силах его разгадать.

— А пушки вы новые закупали?

— Нет, — ответил Хук, по-прежнему ничего не понимая.

— Значит, все, что на этом ярусе, осталось от пиратов?

— Да… — кивнул он, начиная догадываться, к чему я виду.

— Выходит, здесь-то мы и найдем тот предмет, к которому привязан призрак… — ухмыляюсь, потирая руки. Если уж не здесь, то нигде больше на корабле мы не найдем ничего интересного.

— Верно, — кивнул ключник и тоже чему-то ухмыльнулся. — Давайте начнем с порохового отсека.

— Если ориентироваться по карте, то он там! — Агрибальд, уткнувшись носом в карту, указал направо по коридору.

— Туда, — Хук указал налево. — Я лучше знаю, идите за мной.

Но стоило нам сделать первый шаг в левую сторону, как пол буквально ушел у нас из-под ног.

— Это еще что такое!? — воскликнул Агрибальд, хватаясь за меня для устойчивости. В итоге упали мы оба.

— Качка… не к добру, — нахмурился ключник. Нас снова шатнуло, на этот раз в другую сторону и с большей силой. — Я пойду, проверю, в чем дело. Вы ждите здесь.

Хук поспешно пошел к лестнице, ведущей на верхний ярус корабля, оставив нас с Агрибальдом одних.

Воспользовавшись временем, когда нас никто не слышит и не следит за нами, мы с ученым решили переговорить об истинной причине наших поисков.

— Это судно очень странное, — шепотом заверил меня Агрибальд. — С первого взгляда ничего особенного, простой военный корабль, переделанный под мирное судно, но если присмотреться, то здесь все устроено не как обычно. Например, каюты все они одинаковые, только мебель там разная по стоимости и качеству. Все шкафы и комоды находятся у правой стены, а зеркала почему-то у дверей, прямо напротив кроватей. И в этих зеркалах отражаются другие, те, что над изголовьем кроватей, — ученый вопросительно посмотрел на меня.

— Прекрасно понимаю, — киваю. — Потоки живой энергии… зеркало является опаснейшим проводником, а такая конструкция в комнатах может привести к частичному опустошению ауры спящего человека.

— А куда эта энергия уходит? — спросил Агрибальд. — Ты, я смотрю, разбираешься в этих делах больше меня.

— Можно предположить, что в сам корабль.

— Но зачем столько силы? Ведь паруса из драконьей кожи это итак как…

— Аккумуляторы!

— Что, прости?

— Ну… это такой магический термин с моей родины. Аккумуляторы — предметы, накапливающие в себе энергию, способные вернуть ее потом в какой-нибудь механизм, чтобы он работал, если говорить совсем просто. С помощью такого аккумулятора, как на этом корабле, можно в безветренную погоду разгоняться на озерах до ста километров в час, одновременно с тем палить из пушек с помощью этой же магической энергии и еще на пару армагедонов хватило бы!… Конечно, если задать энергии правильное направление и нужным образом все сконструировать. Только вот непонятно, куда она уходит с этого корабля и зачем она ему вообще.

— Думаю, скоро мы это узнаем, — кивнул Агрибальд. Он старался сохранять важный вид, но в душе при этом трепетал от восторга: это было видно по его глазам.

Мы замолчали, потому что скоро должен был прийти Хук. Так оно и случилось, даже минуты не прошло, как он появился.

— Начинается буря, — сказал ключник. — Большие волны идут с северо-востока, небо чернеет.

— Черт… превосходно! Первый раз Бэйр села на корабль и как же не начаться при таком важном событии буре!? — я попыталась всплеснуть руками и возвести глаза к небу, но меня тут же тряхнуло с такой силой, что я, не удержав равновесия, повалилась на пол. Кажется, небо меня услышало и решило, что еще не достаточно старается.

— Нужно закончить, пока всех пассажиров не разогнали по каютам, — предложил Хук, умело балансируя на качающемся полу.

Мы прошли по левой части коридора. Ключник предложил начать с самой последней комнаты, чтобы потом равномерно продвигаться к правой части коридора.

Небольшие круглые магические лампочки, которые были встроены в стены по очереди через каждые два метра, замерцали фиолетовым, когда мы прошли мимо.

— А это что значит? — поинтересовался Агрибальд, пытаясь удержать равновесие и приготовить блокнот одновременно.

— Это значит, что нам пора уходить, — ответил Хук. — Шторм надвигается очень быстро, всем пассажирам лучше вернуться в каюты.

— Пора уходить? — перепросил ученый, печально посмотрев на уже открытую Хуком тяжелую железную дверь. — Но давайте хотя бы заглянем в эту, а потом пойдем.

— Только быстро, — хмыкнул ключник. — Я подожду здесь. Но в комнате ничего нет. Она пустая.

— Бэйр, тут совершенно темно! Сделай с этим что-нибудь, милая, — попросил меня старичок.

Я пошла в комнату вслед за ученым через коридор, обитый чем-то, похожим на резину. По его длине находилось еще три тяжелые железные дверцы, которые Хук нам услужливо открыл.

Войдя внутрь, я быстро разместила по разным углам комнаты небольших летающих светляков и осмотрелась. В комнате стены, пол и потолок были забиты железными листами. Внутри действительно не было никаких вещей, только странное устройство на стене и штука на потолке, похожая то ли на плоскую лампу, то ли на механический люк с инопланетного корабля из фильмов. Вообще комната мало состыковалась с деревянным кораблем, который я мысленно отнесла к средневековой модели… Это же помещение со странным устройством и люком наверху скорее относилось к двадцатому веку и больше всего напоминало бункер.

— Атмосфера здесь какая-то странная, — осмотревшись, я заметила, что мои светляки мерцают и вздрагивают, как будто что-то в воздухе пытается их уничтожить.

— Ух-ты! — восхищенно воскликнул Агрибальд и метнулся в середину помещения. — Да это же!…

Не успел он договорить, как первая дверь в комнату с грохотом захлопнулась, за ней вторая и через пару секунд третья, отделяющая нас от коридора. Сразу после того, как захлопнулась последняя дверь, мы услышали, как под полом и над потолком начали работать какие-то механизмы.

— … Это же удушающая камера… — закончил Агрибальд, непонимающе глядя на закрытую дверь. — Хук, откройте, пожалуйста, видимо сквозняки захлопнули двери! — крикнул он. — Хук!

— Потише надо было болтать про наши исследования, — вздохнула я, прекрасно понимая, что никаких сквозняков на корабле нет и быть не может. — Что ж, профессор, расскажите мне об этой удушающей камере… может, мы сможем выбраться.

— Ты… неужели ты думаешь, что ее включат!? — в немом ужасе воскликнул Агрибальд.

— Конечно, иначе зачем нас здесь запирать?…Эх. А я ведь с самого начала догадывалась, что не все так просто. Кто бы стал давать профессиональной ведьме и ученному исследовать такой корабль? Наверняка тут такие скелеты в шкафах, что о них сама команда думать боится, не то что рассказывать о них кому-то, кто растрендит на весь мир…

— Ты так спокойно об этом говоришь… как будто и нет никакой опасности, — заметил ученый, еще не решивший, трястись ему от страха или оставаться спокойным. — Ты в самом деле считаешь, что бояться нечего?

— Нет. Просто за последний год жизни я столько раз оказывалась на грани смерти, что теперь воспринимаю это как должное, — губы сами собой искривились в неважной улыбке. — Это закономерно: Бэйр куда-то приходят, Бэйр что-то случайно узнает, Бэйр пытаются убить. Так всегда.

Да… Прав был Арланд, когда говорил, что незачем лезть в чужие тайны. Теперь меня заманили в ловушку, как девочку на конфетку, и мне опять надо как-то спасать свою шкуру, почти не имея шансов выбраться… Наверное, в самом деле, разумнее было бы подождать, пока судно само не сделает промах и не даст повод для подозрений. И зачем я полезла, куда не надо было? Из-за неуемного Агрибальда, который меня нанял?… Эх, сколько раз меня жизнь учила, что надо слушаться профессиональных параноиков, ибо в этом мире они почему-то всегда правы! Почему я не усвоила эти уроки и не сидела, запершись в каюте? Все, если выберемся, буду слушаться своего недоделанного опекуна, хотя бы когда он предупреждает об опасности.

— Так ты расскажешь мне про эту камеру? — повторяю, глядя на устройство на стене, лампочки на котором замигали всеми цветами радуги. Над нами и под нами по-прежнему грохотали какие-то тяжелые ржавые механизмы, обещая скорое начало конца.

— Д-да… конечно, — нервно сглотнул уже не на шутку перепугавшийся ученый. Его глаза непроизвольно округлились от страха, а дыхание стало частым, хриплым и неровным… надеюсь, он не астматик. — Удушающие камеры делали на старинных кораблях в эпоху Войн и Раздоров. Держать на кораблях пленных было порой затратно, и потому их убивали десятками, заводя в такие камеры. Так же можно было обмануть врага во время штурма и разом уменьшить число противников на сорок и более человек, заманив их в камеру. Этот отсек сделан так, что его можно заполнить водой без угрозы затопления для корабля. Вода может держаться полчаса, пока все не задохнутся, а потом уходит по трубам. Но на некоторых суднах трупы людей из камеры сразу уходили вместе с водой в океан, и хозяевам корабля даже не надо было заниматься ими.

— Есть предположения насчет устройства каналов на этом корабле?

— Мы на нижнем ярусе… скорее всего, сразу пойдем на корм рыбам, — с нервным смешком ответил Агрибальд.

— А что это такое? — спросила я, подбираясь к устройству на стене.

— Эмм… на твоем месте я бы не…

Резко все лампочки на устройстве стали одного цвета, послышался жуткий скрежет старого механизма, быстро раскрылись дверцы, которыми оказались панели с лампочками, и на меня из них хлынул мощный поток ледяной океанской воды.

Едва выбравшись из-под придавливающей к полу струи, я, дрожа от холода и накатывающей паники, бросилась к ученому.

— А штука на потолке?… — взглянув вверх, я увидела такой же столб льющей воды, помогающей заливать комнату тому, что шел из стены.

Оценив скорость притока (мне вода уже доходила до середины лодыжек), я рассчитала, что до полного заполнения комнаты нам осталось примерно пятнадцать минут, а, может, чуть больше.

— Что будем делать!? — в панике крикнул ученый, поднимая высоко вверх бесценные карты и блокнот с записями, чтобы они не намокли.

— Выплыть мы вряд ли сможем, — вздыхаю, гладя на поток, бьющий из стены. — С таким напором нас занесет обратно в комнату, будь мы хоть сто раз Геркулесами.

— Дверь?…

Мы обернулись к двери и увидели, что она была без ручек и даже без какой-нибудь панели управления на случай случайного попадения в камеру своего человека, которая могла дать магическим механизмам обратный ход.

— А ты можешь пробить ее магией? — спросил Агрибальд. — Похоже, это наш единственный выход.

— Я и шахту в горе пробить смогу, — вздыхаю, — да только от моих усилий вода пройдет внутрь и затопит весь корабль. Куда мы денем сорок человек пассажиров и троих лошадей? Шлюпок на всех не хватит.

— И что, нам из-за этого умирать здесь!? Я не согласен! Я нанял тебя, я приказываю: пробей ход заклинанием! — у несчастного старика началась истерика, судя по всему. Он топал бы ногами, если бы вода не мешала.

— Ладно, я попробую, — соглашаюсь. Милосердие милосердием, а геройски подыхать под потоками воды я не хочу.

Собравшись с силами и встав поустойчивее напротив двери, я расставила руки на ширине плеч и согнула в локтях — поза для нужного заклинания. В пространстве между прямыми ладонями стали собираться искры энергии.

— Бэйр, постой, я совсем забыл!…

Агрибальд опять не успел ничего сказать, его прервал звук взрыва, который случился на месте сплетения магических нитей… Но этого не должно было быть! Я внимательно следила за структурой и все шло, как надо, но почему-то, когда заклинание приобрело определенную степень силы, произошел взрыв, и энергия разлетелась в воздухе вокруг, вспенив воду и швырнув меня к противоположной стене!

После сильного удара о металлическую стену мне сложно было понять, то ли меня носит по всей комнате водными потоками, то ли у меня сотрясение мозга и кружится голова, то ли я забыла переключиться на нормальный уровень зрения и ощущала, как комната трясется от попавшей в нее свободной энергии… надеюсь, что на самом деле это было последнее.

С трудом поднявшись, опираясь о стену, я попыталась открыть глаза, но ничего не изменилось. Я видела лишь кромешный мрак и слышала, как шумит поток воды.

— Агрибальд! — я позвала ученного, чувствуя, как заболела голова при громком звуке собственного голоса. — Агрибальд, ты жив!?

— Да… — слабо простонал старик. Я услышала всплеск где-то рядом и поняла, что это ученый поднялся из воды, которая была нам уже по пояс. — Все карты и блокнот промокли… — жалобно сообщил он заплетающимся языком.

— Скажи, здесь просто темно, или я ослепла? — спрашиваю, изо всех сил вслушиваясь в ответ.

— Если ты ослепла, то и я тоже. Или просто твои фонарики погасли, — сообщил ученый. Я почувствовала, как он нашел меня по голосу и уцепился за мою руку для устойчивости. — Попробуй снова их зажечь.

— Нет. Эта комната, видимо, оборудована и против магов тоже. Теперь, когда ее антимагические механизмы работают на полную, — их завело мое заклинание, — мне нельзя использовать магию. Опять будут взрывы… а они могут нас убить куда быстрее, чем океанская вода.

— Что же нам делать, Бэйр? — чуть не рыдая крикнул старик. — Погибнем вот так и наши трупы сожрут рыбы!?

— Именно так и будет, если мы ничего не придумаем…

Оставшееся время, пока в комнате еще оставался воздух, мы пытались придумать, как нам можно выбраться. Я все-таки попробовала использовать магию, но даже простые светляки тут же взрывались. Одна только польза от них и была: мы с Агрибальдом увидели их вспышки и поняли, что все-таки не ослепли.

Когда вода уже прибыла настолько, что мы должны были плавать, чтобы дышать, Агрибальд предложил, когда полностью затопит комнату, попробовать все-таки выплыть по каналам и там, в океане, уцепиться за какую-нибудь часть корабля и истошно орать, пока не услышат и не втащат на палубу. Конечно, вероятность того, что мы вообще сможем выплыть по каналам, была очень маленькой, а вероятность того, что мы, неопытные пловцы, вообще доплывем до поверхности океана и уцепимся за что-нибудь, была меньше процента. Но зато это был хоть какой-то мизерный шанс выжить. Надежда умирает последней, как говорится.

Я пыталась найти какой-нибудь секретный рычаг и тщательно исследовала все стены комнаты, ныряя. Агрибальд помогал мне, пока совсем не выбился из сил.

Время шло и быстро и медленно. Мы не тратили попусту ни одной секунды, но сколько бы мы не старались, все наши действия были тщетны.

— Я не выплыву, — признался мне Агрибальд слабым и хриплым голосом. — Я стар и слаб, я уже едва держусь на поверхности…

— Я не сильнее тебя, но я держусь, — стараюсь, чтобы мой голос звучал твердо и уверенно, хотя сложно сохранять уверенность, когда ты уже не чувствуешь тела в ледяной воде и с трудом держишься, чтобы не захлебнуться. — И ты продержишься, если не будешь считать иначе… Пусть это звучит пафосно, но пока рано сдаваться, у нас еще тридцать сантиметров воздуха!

— Ты храбрая девушка, Бэйр. Твоей силе духа может позавидовать иной солдат. Но незачем обманываться: я погибну здесь, в этой камере, куда попал во время своих исследований… хотя я и пойду на корм рыбам, я умру на прекраснейшем корабле в этом мире. Это достойная смерть… — начал распинать Агрибальд. Он уже настолько проникся идей благородной старческой смерти, что его было не остановить. — Если ты все-таки выживешь, передай роду Насвинов, что я погиб. Возьми этот фамильный перстень: покажешь им, чтобы тебе поверили. И забери свою награду. Ты ее заслужила, — старик попытался снять кольцо с пальца и достать из подкладки сюртука сверток с орехами, в итоге он ушел с головой под воду, и мне пришлось быстро его вытаскивать на воздух, которого оставалось совсем чуть-чуть.

— Держи, мне ногу свело! Я не могу де… бууррр!… держаться на воде! — забарахтавшийся в воде ученый ткнул мне в грудь вещи и я взяла их онемевшими пальцами, а потом попыталась поддержать старика на плаву… но воздуха было уже слишком мало и мы оба ушли под воду.

Собравшись с духом, я вдохнула последний раз и вслепую поплыла к потолку, к каналу. Агрибальд пытался плыть за мной, едва двигая непослушными конечностями.

Я ощупывала рукой потолок, пытаясь найти отверстие люка. Пальцы уже ничего не чувствовали, но я понимала, что касаюсь стены по тому, что рука дальше не двигалась и появлялось слабое, но неприятное ощущение вывиха в основании кисти.

Когда я в очередной раз ткнула рукой в потолок, надеясь попасть в люк, совсем рядом что-то заскрежетало и закрылось… это означало, что мы опоздали. Люк закрылся, и нам больше некуда выплывать. Хотя это было очевидно, я все же решила удостовериться и осторожно дотронулась до места, откуда шли вибрации. Кое-как различив створки закрытого люка, я почувствовала, как погибает последняя надежда.

Агрибальд, которого я пыталась удержать, уже не двигался. Видимо, бедный старик инстинктивно вдохнул воды, захлебнулся и потерял сознание.

Мне ничего не оставалось, как успокоиться и ждать, пока воздух в легких не кончится, тогда я перестану чувствовать это неприятное жжение в груди, и вообще уже ничего не будет важно…

Мысли о скором конце вызывали скорее досаду, чем страх. Ведь у кого-то перед смертью перед глазами пролетает вся жизнь, от детства до как минимум зрелости, а у меня вся жизнь — несколько месяцев непрерывной беготни от монстров. Но, с другой стороны… Как там говорила Риита, моя мать? Я все попробовала, всему научилась, жалеть мне не о чем… хотя я, в отличие от нее, ничего после себя не оставила… Нет, все же жаль, что все это так и кончится.

В последние мгновения перед тем, как лишиться чувств, я ощутила, как ноги коснулись пола, а в лицо ударило тепло. Я инстинктивно вдохнула и тут же закашлялась, захлебнувшись… но кашлять было легко, совсем не как раньше.

Уже где-то на уровне подсознания я поняла, что могу дышать. Я изо всех сил уцепилась за эту мысль и пыталась не упасть в забытье раньше, чем смогу нормально вздохнуть. Борьба между слабостью и желанием выжить длилась бесконечно долго, я заставляла себя дышать, хотя едва могла сделать и полвдоха за раз из-за накопившейся в легких воды. Глаза открыть уже не получалось, мир состоял из цветных пятен.

Наверное, я все же потеряла сознание, потому что борьба на какое-то время прекратилась, а затишье кончилось болью в ребрах и ощущением того, как дыхание со спиртным душком ворвалось в мою глотку.

Реакция легких не заставила себя долго ждать, вода из них хлынула наружу, обжигая полость рта солью. Я согнулась на полу, как в приступе рвоты.

Очухавшись, я осмотрелась вокруг помутневшим взглядом и кое-как разобрала что-то из шумов внешнего мира.

— … Живая? Дышишь?… — вроде бы, голос Арланда. Но откуда он здесь взялся? Видимо, это бред перед смертью.

Поняв, что я просто-напросто умираю и ничего больше делать не надо, я со спокойной душой ушла в зовущий мрак.

* * *

— Апостол Петр, ты ли это?… — прошептала я.

Мне послышались голоса, но я ничего не разобрала, потому решила, что говорит никто иной, как привратник рая.

Когда я открыла глаза, передо мной предстал размытый, но все равно прекрасный лик ангела, окруженный ярким светом.

— Ага, — кивнул он. Его голос прогудел в моей голове горном.

— А почему я попала в христианский рай, если умерла в другом мире? — спрашиваю у него, часто моргая и пытаясь разогнать пелену перед глазами.

— Потому что душа всегда найдет путь в свой истинный дом, — прогудел голос.

Постепенно лик ангела начал проясняться. Он показался мне знакомым.

— Какого?…

— Ругаешься при ангелах? — апостол Петр изогнул свою черную бровь.

— Арланд!?

После того, как я узнала в апостоле до тошноты надоевшего инквизитора, пробуждение пошло быстрее. Я разглядела вокруг стены каюты и поняла, что свет за святым ликом был всего лишь магической лампой в каюте.

Чувства постепенно возвращались, а вместе с ними и дрожь от переохлаждения.

«Я еще жива», — проплыла в голове удивительная мысль. Эта новость обрадовала и лишила последних сил одновременно.

С трудом перевернувшись в кровати, которой не чувствовала онемевшая кожа, я с ненавистью посмотрела на согнувшегося в безудержном смехе инквизитора.

— Апостол Петр, черт возьми!… - хохотал он.

— Я подумала, что мертва, и в этом нет ничего смешного, Арланд, — тихо сказала я, не слишком надеясь, что это демонье меня услышит.

— В самом деле нет ничего смешного!? Что ж, теперь ты знаешь, каково было мне…

— Что произошло? Я помню только как потеряла сознание, — я почувствовала, как горло слабеет и говорить становится трудно. Меня вновь пробила сильная дрожь и я свернулась клубком.

— Я принес тебя в каюту примерно полчаса назад, но ты по-прежнему вся синяя.

Осмотрев себя, я тут же поняла, почему я не согрелась за эти полчаса. Меня разобрала такая злость на Арланда, что, если бы не слабость, я бы ударила его.

— Естественно мне будет холодно… я же лежу в насквозь мокрой одежде, под мокрым одеялом, на хлюпающем матрасе! Каким придурком надо быть, чтобы не снять с меня ледяную одежду!?

— Я подумал, что тебе не понравится, если я увижу тебя без одежды, — проговорил Арланд, уже понимая, какое это тупое оправдание.

— Каким местом ты думал!? Хочешь, чтобы у меня было воспаление легких или я застудила себе еще что-нибудь!? — ответ Арланда возмутил меня не меньше, чем его выходка с апостолом Петром.

— А что, от переохлаждения бывает воспаление легких? — он прикинулся идиотом.

— Да ты в своем уме вообще!? Что на тебя нашло!?… Дай мне сухую одежду!

— Иди сама возьми, — пожал он плечами и отошел от кровати, сел у окна и стал смотреть на море.

Ненависть к этому придурку помогла мне преодолеть слабость, я встала с кровати и сама нашла себе нормальное сухое чистое полотенце. Вытершись насухо и переодевшись, я вернулась в комнату, где забралась на койку Леопольда и там, укрывшись с головой теплым сухим одеялом, стала молча глотать злые слезы.

За что он так со мной? Ясно, за что… хочет наказать меня за то, что я не подходила к нему после того, как он очнулся в избушке.

— Бэйр… — неуверенный голос инквизитора раздался над самым ухом. Я почувствовала, как он через одеяло коснулся моего плеча.

— Оставь меня в покое, мне плохо!

— Тогда ляг внизу, на моей кровати, чтобы, если тебе станет хуже, я мог хоть что-нибудь сделать. Тут я до тебя едва дотягиваюсь.

Хотя мне хотелось послать Арланда с его запоздалым участием, я сделала, как он просил, потому что это было разумно. Я уже чувствовала, как у меня поднималась температура и начинался жар. О том, чтобы попытаться использовать магию и вылечить себя не могло быть и речи: в таком состоянии я сделаю себе только хуже.

— Может, тебе стоит выпить горячего вина? — предложил инквизитор, садясь на стул возле кровати, до которой я едва доковыляла из-за того, что пол корабля по-прежнему время от времени уходил из-под ног из-за шторма.

— Давай вино, — вздыхаю, закрывая глаза. Голова кружилась после пути с верхней полки на нижнюю.

После того, как я выпила две кружки горячего, мне стало немного легче. По крайней мере, алкоголь успокоил нервы и частично прояснил голову.

— Ну как ты? — поинтересовался Арланд, трогая рукой мой лоб. Конечно же, сквозь перчатку он ничего не почувствовал, а снять ее не решился.

— Паршиво…

— Я попробую тебя вылечить, — сказал инквизитор, хотя особой уверенности в успехе я в его голосе не почувствовала.

— Не сможешь, — ответила я. — Ты и крупицу светлой силы из себя сейчас не вытянешь.

— Но мне нужно попытаться, — возразил он и вытянул надо мной свои руки, закрыв глаза.

Он честно попытался сделать что-то, его лоб даже покрылся испариной, но никакого результата не было.

— Что ж… на какой-то момент мне даже показалось, что ты возьмешь верх над своими силами и сможешь ими управлять, — хотя мне давно не было так паршиво, как сейчас, мне казалось, что нужно его подбодрить.

— Спасибо тебе… и все же прости. Из-за меня ты теперь слегла в постель, — виновато поглядел на меня Арланд. — Это был не самый мой умный поступок, отомстить тебе таким образом.

— Ладно уж… я поняла твой намек, — вздыхаю, закрывая глаза. — Я вела себя как последняя сволочь, игнорируя тебя. Но я… я просто не могла иначе. Я не могла заставить себя подойти к тебе после всего этого… просто не могла. Сначала я боялась, что ты окажешься демоном, а потом не сумела перебороть этот страх и проверить…

— Не будем об этом, — перебил меня Арланд. — Скажи, тебе уже не холодно?

— Немного… еще от одной чашки вина я бы не отказалась, — охотно отойдя от неприятной темы, улыбаюсь, не открывая глаз.

— Оно очень крепкое, не стоит, а то еще напьешься, — возразил инквизитор и сам приложился к бутылке — я услышала характерное бульканье.

— Жмот, — фыркаю. — Ты, кстати, так и не рассказал мне, что случилось.

— Не хочешь погреться в моей мантии? — вдруг предложил Арланд. — Мастер, узнав, что я еду в холодный Агирад, выбрал самые теплые материалы, и я теперь в накидке как в шубе.

— Тебе уже нельзя ее снимать, — с сомнением смотрю на белые инквизиторские одежды.

— Сомневаюсь, что посреди моря есть монахи.

— И все же не стоит. Мало ли, что может произойти?

— Как скажешь, — кивнул Арланд и отпил из бутылки еще немного. — Что произошло? Мы с Леопольдом сидели за столом, играли в карты, и я выигрывал. Тут корабль качнуло, карты смешались и все мои выбитые очки лишились доказательств! Когда мы уже начали новую партию, к нам вломился Саами Грут и сказал, что ты в беде. Он объяснил, куда идти, и мы бросились туда. Чтобы остановить затопление, нужно было просто открыть двери снаружи. Когда я добрался до тебя, ты была почти без сознания, но глаза у тебя были открыты, и ты пыталась дышать… Мда… Агрибальд был рядом и я так и не понял, жив он или нет. Я отказался делать искусственное дыхание старикашке и взялся за тебя. Леопольд же занялся Агрибальдом. Мы растащили вас по каютам, а дальше ты знаешь. Сейчас шторм, выходить никому нельзя. Неизвестно, как скоро вернется Лео и расскажет, что с твоим нанимателем.

— Так это Саами Грут предупредил тебя? — задумчиво переспросила я.

Конечно, думать, будто Арланд сам пошел меня спасать, было глупо. Но почему Саами Грут предупредил его? Разве не он велел своему слуге запереть нас в той комнате и избавиться от излишне любопытных? Теперь я ничего не понимаю!…

— Да, Саами Грут… И выглядел он, как высокий мужчина, которого ты описывала.

Я рассказала Арланду про странные перевоплощения капитана и заодно рассказала о том, как мы вообще оказались в той комнате. Инквизитор так ничего и не сказал, но, судя по нахмурившимся черным бровям, он тоже заподозрил неладное.

Нашу беседу прервал Леопольд, постучавшийся в дверь. Арланд впустил его и быстро запер за ним дверь.

— Бэйр, что с тобой!? — увидев меня, оборотень кинулся к моей постели.

— У меня температура, горло болит и насморк, последствия купания в холодной воде. А что с Агрибальдом? — спросила я, высунув из-под одеяла нос, чтобы немного подышать.

— С ним все в порядке, я натаскал ему пледов и нашел для него бутылку какого-то крепкого алкоголя. Единственное, что ему грозит, — это похмелье, — успокоил меня Леопольд. Он улегся ко мне на кровать и обнял через одеяло, согревая. — Если к завтрашнему дню шторм утихнет, то вы с ним увидитесь. А сейчас на палубу выходит нельзя: смоет. Тут, в каютах, качка еще не так ощущается. Капитан сказал, это может продлиться до самого утра. Опасности для корабля нет, он и не такие бури переживал, но выходить из кают никому нельзя, кроме тех, кто может превращаться в птиц.

— Значит, сидим здесь до посинения? — спрашиваю.

— Как насчет карт? — Арланд раскрыл веером колоду, спрятанную в кармане мантии.

— Я играю! — тут же вызвался Леопольд, садясь на кровати.

— И я с вами, — опираясь на плечо оборотня, сажусь рядом. — Пошло все к чертовой матери, нужны мне сто лет эти корабельные крысы… Арланд, налей мне еще вина!

— И мне! — присоединился Леопольд.

— Это я не пьянею, а вы что, нажраться хотите, да еще и в такую качку? — с укоризной посмотрел на нас инквизитор.

— Ты не наша нянька, так что давай сюда бутылку… я чуть не утонула сегодня, мне нужно успокоить нервы!

 

20. Таинственный остров

Утром Арланд отомстил нам за то, что мы его не слушали. Естественно, мы с Лео перебрали с вином и валялись полумертвые от качки, а инквизитор вломился в каюту часов эдак в шесть утра, громыхнув дверью и поприветствовав нас громким возгласом.

— Вставайте! — с улыбкой заядлого садиста на лице он растормошил меня, а потом Леопольда. — Вставайте же, у меня новости!

— Иди ты… придурок!… - простонал оборотень, вяло отбиваясь от брата подушкой. — Принеси чего-нибудь кисленького…

— Выпей, полегчает, — он всунул в руки оборотня флягу со святой водой.

— Что за новости в такую рань? — зевнула я, сев на кровати. — Ты вообще спал, монстр?

— Шторм прибил нас к острову — это первая новость, а вторая — на этом корабле в самом деле есть призраки.

— С чего ты это взял? — кое-как разлепив веки, я посмотрела на Арланда и сразу обо всем догадалась. На его лице у правого глаза красовалась небольшая ранка, а сам глаз был красный, как у вурдалака. — И на тебя напал призрак из зеркала?

— Да, — кивнул он. — Напал и этим самым определил свою судьбу: я изгнал его с корабля.

— Изгнание призраков здорово поднимает тебе настроение, да?…. - спросил Леопольд, возвращая инквизитору флягу.

— Я просто отлично выспался, впервые за долгое время меня не мучили кошмары… и храп Бэйр, — ухмыльнувшись, Арланд кинул в меня подушкой, которой чуть раньше огрел его Леопольд.

— Ха-ха, смешно, — хмыкнула я. Знали бы эти оба, как мне чудесно спится от их тихого детского сопения.

— Капитан послал меня исследовать остров, к которому прибило корабль, а я решил, что тебе захочется пойти со мной, потому и пришел вас будить, — объяснил мне Арланд. — Ты идешь?

— Ага, сразу после того, как протрезвею…

— С этим можно легко разобраться! — он сунул мне в руки свою флягу. — Выпей!

— Ты меня что, убить хочешь? — с подозрением смотрю на инквизитора.

— Пей-пей, все будет хорошо: эту воду я немного усовершенствовал.

— Ладно…

Не отрывая взгляда от лица Арланда, чтобы если что, видеть его бесстыжие глаза, я сделала несколько глотков из фляги, а потом прислушалась к свои ощущениям. Вся бурлившая и ворочающаяся дрянь во мне постепенно исчезла.

— Что ты с ней сделал? — удивленно спрашиваю у инквизитора. — Мне было совсем не больно!

— Секретная формула, — таинственно улыбнулся он. — Давай, Бэйр, собирайся и пойдем, незачем затягивать. К тому же, ты же у нас спец по нахождению опасностей. Если я пойду на остров один, я ничего не найду, а ты в первые же минуты наткнешься на какую-нибудь гадость.

— Я с вами пойду, только если очень хорошо попросите, — заметил Леопольд, наполовину свесившись с койки и опустив вниз руки. Он любил так делать.

— Нужен ты нам, — фыркнул инквизитор. — Бэйр мне хватит по самый воротник.

Слово за слово, и Арланд все-таки уговорил меня пойти с ним на загадочный остров. Сразу после завтрака мы спустились с корабля на пустынное каменистое побережье, куда еще не сходил ни один член экипажа и, возможно, ни один человек до нас.

В предрассветной тишине местность казалась чем-то сродни новой земле, необитаемой и таинственной. Вдали за туманами виднелись серые тени гор, высокие холмы, покрытые сухой жесткой растительностью, отделяли берег от центра острова. Чтобы увидеть все это, приходилось высоко задирать голову: значительная часть острова находилась выше уровня моря. Чтобы добраться до нее, нам нужно было пересечь цепь высоких, но на первый взгляд вполне себе преодолимых холмов.

Арланд предложил перебраться за холмы и проверить, нет ли за ними признаков цивилизации.

Когда мы оказались по ту сторону от берега и ушли достаточно глубоко в редкий лесок, инквизитор остановился, чтобы перевести дух.

— Ты хотел о чем-то со мной поговорить, разве нет? Иначе зачем оставил Леопольда на корабле? — я прислонилась спиной к ближайшему дереву и вопросительно взглянула на Арланда. Просто так он бы не стал меня будить и тащить на этот дурацкий остров. И без исследований ясно, что здесь никто не живет, кроме мелкого зверья.

— Кто-то должен был остаться с людьми, и лучше, если это будет Леопольд, — ответил инквизитор. На его лице уже давно не осталось и следа прежнего приподнятого настроения, его сменила обычная угрюмость и тревога. — Бэйр, мы влипли… мы влипли в такое дерьмо, которое тебе с твоими похождениями даже не снилось!

— Не пугай меня, лучше просто скажи, в чем дело, — я даже не посчитала нужным сделать вид, что спокойна. По кораблю шастают призраки, его капитан даже близко не похож на моряка, а вчера меня почти сама собой заперла наполняющаяся водой комната, причем логика во всем этом совершенно отсутствует: то ли корабль скрывает что-то жуткое, то ли на нем ничерта нет… Уж наверное что-то здесь было не так.

— Я не знаю, как это возможно, но корабль, на котором мы плывем, живой.

— Что?… — сначала мне показалось, что инквизитор шутит. В последнее время у него появилось желание время от времени испытывать на людях свое ужасное чувство юмора.

— Я не шучу! — заметив мой взгляд и тревожную улыбку, Арланд разозлился. — Это судно — огромное голодное чудовище! Я… говорил с ним.

— Ты… знаешь, я ни на чем не настаиваю, но просто скажи, сколько ты вчера выкурил своей успокаивающей нервы травки?

— Просто скажу: две трубки, которые курил при тебе, — ответил Арланд, передразнивая мои интонации. — Бэйр, хотя я и похож на спятившего безумца… может, я и есть безумец, но я говорю тебе, как инквизитор, экзорцист и, черт возьми, демон: это судно живое, им управляет очень могущественный дух, который держит в своей клетке души людей!

— Я верно поняла, ты хочешь сказать, что дух управляет судном?

— Как своим телом, — кивнул Арланд. — Это объясняет огромное количество энергии, собирающейся на корабле. Возможно, финийцы специально строили свои военные суда такими, чтобы на них можно было заманивать и удерживать духов, порабощая и используя их силу… но этот дух сам захватил корабль и держит в повиновении команду. Возможно, на самом деле команда уже мертва, просто их души в плену у корабля и поэтому их тела не могут умереть до конца.

— Да, конечно… — сейчас мне больше хотелось верить в то, что Арланд спятил, чем в то, что это на самом деле может быть правдой. — И как ты это узнал? Корабль сам тебе сказал? И откуда ты узнал, что корабль финийский? Неужели ты в кораблях разбираешься?

— Бэйр, конечно, я знаю о таких кораблях, о них все знают… А насчет того, кто мне что сказал, так это был не совсем сам корабль, скорее привидение, которое на меня напало. Это была та самая дамочка, которая вчера устроила истерику… сегодня ее нашли мертвой. Ее дух был еще сильный после недавний смерти, и поэтому она могла сопротивляться воле корабле. Она перебегала по зеркалам и пыталась предупредить об опасности, но когда добралась до меня, у нее уже не хватало разума, и она превратилась в такое же кровожадное чудовище, как и все остальные мертвые души под властью корабельного духа. Я ослабил ее молитвой и попытался поговорить, но ответила мне не она, а сам корабль через ее душу. При этом каким-то образом я смог увидеть его… Его дух оплетает корабль паутиной, сотканной из мертвых человеческих душ, которые находятся в полном повиновении! Это ужасно, если представить, сколько людей убило это странное создание и чем эти люди стали после смерти… Ты заметила, как странно зеркала расположены в каютах, друг напротив друга возле кровати человека? Ночами, когда все спят, души людей теряются в бесконечных отражениях и становятся уязвимыми, тогда корабль берет себе небольшую часть или забирает всю душу целиком…

Арланд рассказывал это звенящим от страха голосом. Я видела его в разных состояниях, но никогда не думала, что он может так бояться чего-то, кроме монахов из Церкви Черных Куполов. Мне не стоит даже пытаться представить то, что он увидел в том — духе. Это мерзко и чудовищно даже тогда, когда о подобном читаешь или смотришь в фильмах ужасов, но когда сталкиваешься с подобным в реальной жизни, эти чувства приобретают совсем иной оттенок.

— То, что ты говоришь, ужасно… Ты уверен, что не ошибаешься? Я уже свыклась с тем, что в вашем мире полно тварей, жаждущих человечины, среди них даже находятся такие гурманы, которые привыкли время от времени поглощать людские души. Но этот дух… это слишком даже для вашего мира! И если все так, как ты говоришь, то почему же мы еще живы, хотя уже вторую ночь провели в каютах? Вдруг ты ошибаешься и все совсем не так?… Я очень хочу верить в то, что ты все неправильно понял.

— Дух корабля разумен и понимает, что если из раза в раз на нем будут погибать люди, новые пассажиры просто не сядут на него и питаться будет некем.

— Он еще и разумен?…

— Он говорил со мной, — повторил Арланд. — Он предлагал мне добровольно присоединиться к нему… плел что-то про то, что мы оба демоны и если совместим наши силы, получим такое могущество, что со временем сможем завладеть этим миром.

— На что он рассчитывал, предлагая такое инквизитору? — я усмехнулась, как будто поражаясь такой наивности злого духа. На деле же я просто пыталась скрыть тревогу. Зная состояние Арланда, я не могу быть уверена, что он не согласится, если предложение повторят.

— Он знает, кто я такой, и знает, что сейчас я очень слаб. Настолько слаб, что не всегда могу совладать со своей волей и желаниями, — объяснил инквизитор.

— Он не ошибся… — взглянув на Арланда, я только еще больше убедилась в этом. Он выбрался из предсмертного состояния, но по-прежнему был страшно худ, по-прежнему под бледной кожей просвечивались голубые вены, по-прежнему у глаз были темные круги. Сейчас он вынужден был бороться еще и с действиями татуировок, запирающих восстанавливающие тело демонические силы. Ему было очень тяжело, несмотря на все попытки сделать вид, будто все нормально. — Ты прав, мы в полном дерьме… из которого нам надо выбираться. Ты узнал так много об этом духе, у тебя нет предположений насчет того, что нам делать теперь? Даже если демон пока нас с тобой не тронул, нельзя это так оставить, нужно избавить от него корабль.

— А вот это я хотел спросить у тебя, — вздохнул инквизитор. — За этим я и привел тебя сюда.

— У меня!? — удивленно смотрю на него. — Я — ведьма и я ничего не понимаю в демонах, откуда я могу знать, что нам делать с этим корабелем-людоедом!?… Хотя кое-чем я все-таки могу помочь: у меня есть один знакомых экзорцист…

— Да, это моя работа… но в каком я сейчас состоянии? Я лекарь и не смог вчера вылечить тебя от простуды! — воскликнул он, взмахнув рукой в белой перчатке. — Во мне почти не осталось сил, сейчас я не многим отличаюсь от того демона, только оболочки у нас по форме немного разные… и он сильнее меня во много раз. Если кто и справится с этой проблемой, то только ты со своей рукой. Ты говорила, что научилась ей управлять!

— Да, я могу развеивать темную силу, но убить так огромного демона, который может высасывать жизнь из людей и управлять огромным кораблем, я не смогу, даже если выложусь на полную, — я создала одно бирюзовое плетение, чтобы показать, насколько маленький поток я могу выпустить из одной изуродованной руки. Пальцы на ней были куда менее чувствительные и подвижные, чем на здоровой, потому и сети получали тонкие и неустойчивые.

— Может, стоит все же вернуться на корабль? — предложил Арланд, поразмышляв немного. — Саами Грут может нам все объяснить. Он, несмотря на то, что состоит в команде корабля, все же помогал нам раньше, значит, он на нашей стороне.

— Я бы не была так в этом уверена, — я закусила губу, задумавшись. — В открытую он нам не помогал… точнее, делал только то, что было в его власти. Он разрешил нам с Агрибальдом обыскать корабль, потому что ни один капитан не посмел бы отказать в помощи заподозрившему что-то инквизитору, и еще он только потому сообщил тебе, что мы с ученым попали в беду, что мог испугаться твоего гнева. Об инквизиторах так много говорят, что Саами Грут…

— Вряд ли он боится меня больше, чем своего хозяина, — перебил меня Арланд. — Дело не в том, что он боялся гнева белых сов, скорее он прикрывался этим страхом, чтобы помочь нам разобраться. Я уверен, он на нашей стороне, хотя и не действует открыто.

— Хм… Он в самом деле послал тебя исследовать остров?

— Да… думаешь, он так наталкивает нас на какую-то подсказку? Думаешь, мы должны что-то найти на этом случайном острове?

— А что он тебе сказал, когда посылал на остров?

— Не помню… Просто осмотреться, посмотреть на животных, чтобы понять, куда мы попали, поискать людей, найти пресную воду, — стал перечислять Арланд.

— Пресная вода? Я не против смыть с себя вчерашнюю соль и выпить чего-нибудь, кроме спиртного… может, сделаем так, как сказал капитан? Если следовать твоей логике, то мы найдем на острове что-нибудь такое, что поможет нам или спасет от чего-нибудь.

— Мы наткнулись на духа-людоеда, а ты только и думаешь, что о ванне! — возмутился Арланд.

— Я думаю о ванне чаще, чем ты думаешь о трубке. И если у нас есть возможность нормально вымыться, то никакие корабли-призраки не помешают мне этого сделать! Тем более, нам, скорее всего, по пути, ведь именно Саами послал нас к воде.

Инквизитора пришлось недолго уговаривать, ему, видимо, и самому хотелось добраться до пресной воды. Мы отправились дальше вдоль побережья острова, осматривая местность и ища признаки близкого водоема.

— Тут полно мелкой живности, наверняка где-нибудь все-таки есть река или озеро, — заметила я, когда седьмая по счету то ли мелкая обезьяна, то ли птица уронила мне на голову шишку с дерева. Это было не больно, но неприятно.

— Надеюсь на это, — ответил Арланд и ушел вперед за деревья. Он молча негодовал по поводу моей беспечности… такой серьезный, как будто сам в первый раз сталкивается с опасностями в лице сошедших с ума монстров!

Проблуждав по остров некоторое время, вы все-таки нашли то, что искали. Это был водопад, образовавший не большое, но глубокое озеро.

— Вода ледяная! — воскликнул инквизитор, снял перчатку и окуну изрисованную рунами руку в воду. — Я, наверное, воздержусь… И тебе не советую. Еще вчера ты лежала с температурой, если не тогда, то сейчас ты уж точно подхватишь какую-нибудь гадкую болезнь.

— Спасибо, обойдусь без твоей заботы.

Кристально чистая вода в озерце так и манила, обещая прохладу и свежесть. Сам водопад был небольшой, но очень красивый. Наверное, было бы здорово доплыть до него и вспомнить, что такое холодный душ…

— Ты же не взяла с собой никаких своих волшебных баночек… просто залезешь в воду? Бэйр, это глупо, только зря себя заморозишь.

— Почему не взяла? Все самое необходимое всегда при мне, — я хлопнула ладонью по небольшой сумке, перекинутой через плечо. В ней всегда находится самое важное, а теперь к обычным вещам добавились уменьшенный посох, пару целебных порошков и зелий и, конечно же, предметы личной гигиены, которые в этом мире достать не так-то просто, если большую часть жизни проводишь на дорогах и в лесах.

— Ты чокнутая чистоплюйка, — вздохнул Арланд и отстал от меня.

Сняв всю верхнюю одежду и оставшись в рубашке, я медленно зашла в воду. Она в самом деле оказалась достаточно холодной, но не настолько, чтобы я не рискнула в ней немного поплавать.

— Точно не хочешь со мной? — спросила я у инквизитора, зайдя по пояс.

— А вдруг там кто-нибудь плавает? Какая-нибудь здоровая хищная рыба, которая пожирает животных, пришедших на водопой? Нет уж, плыви к ней в пасть одна, — отмахнулся от меня инквизитор, кутаясь в мантию.

— Рыба? Откуда рыба в водопаде? Как она могла сюда попасть?

— Водопад образовался из реки, река наверняка берет начало под землей, а в подземных озерах на необитаемых островах всегда много всякой дряни! — со знанием дела проворчал Арланд.

— Ну… Черт, ты меня напугал! Я все время забываю, что я ведьма, и что могу скосить заклинанием хоть десяток крокодилов за раз. Магия и под водой отлично работает, так что мне нечего бояться.

— Ну да, — согласился инквизитор. — Ты же ведьма… Тогда я, наверное, с тобой.

Передумав, Арланд повернулся ко мне спиной и стал раздеваться. Он снял все, кроме нижних штанов, и зажимаясь, как стеснительная девица, пошел за мной в воду.

Освоившись в воде, мы решили все-таки доплыть до водопада.

— А тебе не страшно в воде после вчерашнего? — спросил инквизитор, когда мы были уже на середине озера и давно не чувствовали под ногами дна.

— Заткнись! Я стараюсь не думать об этом, чтобы не заработать фобию.

— Эм… прости.

У водопада мы обнаружили небольшой каменный выступ, на котором можно было сесть, отдохнуть и погреться. Воздух после воды казался очень теплым.

— Мне кажется, или стена за водопадом гораздо темнее, чем в остальных местах? Как будто это не стена, а какое-то углубление… Может, посмотрим, что там такое? Вдруг пещера? — предложила я.

— Это все твоя задница, да? Она учуяла что-то опасное и зачесалась сильнее обычного? — ухмыльнулся Арланд, отжимая мокрые волосы.

— А тебе разве не интересно побывать в пещере за водопадом?

— Интересно, но с тобой я туда плыть не рискну. Заманишь не пойми куда, еще приставать начнешь… — хмыкнул.

— Ах, только я нашла тихое уединенное место вдали от чужих глаз, а ты взял и сразу обо всем догадался! — разочарованно вздохнув, я спустилась обратно в воду и одна поплыла к водопаду, стараясь не думать о гигантских хищных рыбах.

Когда я пробралась за водопад, который чуть не прижал меня к самому дну озера сильным потоком воды, то почувствовала рядом какое-то движущееся кожаное тело. Недолго думая, я сначала пнула его ногой, а потом ударила заклинанием.

— Дур-ра!… - взвыл Арланд, выплыв на поверхность. — Ты что, последних мозгов лишилась!? Чуть ребро мне не сломала!

— Прости, я не знала, что это ты. Я думала, это страшная хищная рыба… Ты в порядке?

— Если бы я не был инквизитором и заклинание бы подействовало, я был бы мертв. Но нет, я в порядке… и я никогда больше не пойду с тобой плавать! Это второй раз и второй раз мне от тебя досталось!

— Раз ты в порядке, то смотри: видишь, прямо над нами выступ, как я и говорила, — я указала наверх. — Если пещера и есть, то она прямо за ним. Подсадишь меня? Я не смогу одна туда забраться.

— Давай попробуем.

Несколько попыток потопить под собой инквизитора не привели ни к какому результату. Восьмой раз Арланд отказался держать меня на себе и заявил, что у него достаточно сильные руки для того, чтобы подтянуться на выступе и забраться на него. Самое замечательное то, что сил у него действительно хватило.

— Тут в самом деле пещера, причем хорошо освещенная, — сказал он, осмотревшись. Потом помог и мне забраться на выступ. — Пойдем, осмотримся, она достаточно большая.

Пещера в самом деле оказалась не маленькой. Сразу после нашего выступа начинался глубокий бассейн с прозрачной водой… видимо, камень, на который мы выбрались, был перегородкой в арке, продолжавшейся под водой. Вода из озера перетекала сюда, в пещерку, и заполняла достаточно большую часть, образуя бухту. По бокам от стен над уровнем воды отходили широкие влажные каменные выступы, по которым можно было пройтись и осмотреть стены и потолок пещеры.

— Тебе здесь нравится? — вдруг спросил Арланд. Сам он восхищенно озирался вокруг, рассматривая бирюзовые блики и рыжие пятна на стенах. — По-моему, тут очень красиво. Вода прозрачная, с голубым отливом, видно дно, которое как будто светится… игра света. Можно было бы написать картину. Я бы повесил такую в своей комнате в поместье.

— Оно в самом деле освещено, — я указала на противоположную стену под водой. Там как будто была дыра, через которую на дно проникал свет.

— Думаешь, там есть выход наружу, к озеру с другой стороны водопада? — спросил Арланд.

— Или в такой же грот, только более светлый.

— Поплывем туда?

— Давай лучше дойдем до другой стены по выступам. Я замерзла, хоть немного отогреюсь, пока не в воде.

— Так вот, почему ты так ко мне прижимаешься, — усмехнулся инквизитор, приобняв меня за плечи.

— Твое чувство юмора восхитительно, — хмыкаю, стряхивая с себя его руки.

Помогая друг другу удержаться на скользкой каменной поверхности, мы добрались до противоположной стены. Судя по свету, которых проходил через дыру, стена, разделяющая два грота, была тонкой, и не надо было долго плыть под водой, чтобы перебраться через нее. Но даже несмотря на то, что проплывая здесь я при всем желании не смогу захлебнуться, при мысли о погружении под воду в замкнутое пространство меня охватил ужас.

— Ну что, поплыли?

— Может, лучше ты один? — неуверенно предложила я. — Мне не по себе. Я не так быстро плаваю, вдруг воздух в легких кончится до того, как я успею проплыть по тоннелю и выбраться на воздух?

— Не кончится, если ты не будешь выдыхать его в воду. Не бойся, в конце концов, я успею тебя вытащить… Или поплыли вместе, держась за руки. Проем достаточно большой для нас двоих.

— Можно и так.

Собравшись с духом, я вместе с Арландом погрузилась под воду, и мы быстро проплыли под недлинным тоннелем. Инквизитор вынырнул быстрее меня, и когда я тоже оказалась на поверхности, он почему-то зажал мне рот и притянул к себе, спрятавшись от кого-то за небольшим выступом, который едва ли мог скрыть нас.

Когда солоноватая вода стекла с лица, я смогла открыть глаза и осмотреться, насколько это было возможно за высоким выступом.

Как оказались, мы выплыли в грот, который был раза в три больше, чем тот, из которого мы сюда попали. Тут тоже посередине был бассейн, но куда более глубокий: не было видно дна. И вода сюда попадала не из водопада, а из моря. Мы только что насквозь прошли цепь холмов и вернулись к берегу, точнее, в одну из прибрежных бухт.

— Тут кто-то есть, — шепнул мне Арланд. — Я слышал голоса. Лучше не показываться раньше времени.

Кивнув, я прислушалась. В самом деле, кто-то ходил по выступам совсем не далеко от места, где мы спрятались.

— … Двенадцать лет, — произнес шагающий. Это был один из матросов с нашего корабля, я не помнила, как он выглядит, но узнала голос. — Еще двенадцать лет прошло.

— Вечность коротка, — философски заметил второй, тоже матрос. — Уже сотню лет плаваем, живя от дюжины к дюжине, а мне кажется, прошло не так уж много с тех пор, как мы оказались на этом корабле.

— Ничего не меняется, вот время и бежит.

— Смена корабля раз в двенадцать лет — хоть какое-то развлечение, — согласился второй. — Сойдем на землю, Саами опять закатит праздник… можно будет пить, девок лапать… людьми хоть себя почувствуем.

— Сомневаюсь я, что Саами сойдет вместе с нами, — вздохнул первый. — Он хороший парень, а у нас такие долго не держатся, ты же знаешь. Продать душу Глубинному Демону за вечную жизнь каждый дурак может, но вот вынести обязанности палачей — нет. Саами слишком далеко зашел, помогая этой ведьме и инквизитору. Он не должен был пускать их на корабль и он знал это, но все равно пустил. Теперь если мы не прибьем их до того, как они все узнают и растреплют, нам крышка. Лет на пятьдесят придется залечь на дно в прямом смысле.

— Может быть… но белые совы это те еще паразиты. Говорят, от них так просто не избавишься.

— Он свалил на остров развлекаться со своей ведьмой. Даст проведение, и они не вернутся до окончания ритуала, мы просто уплывем без них.

— Ага, мечтай, — хмыкнул другой матрос. Все это время они оба передвигали и скидывали в воду какие-то булыжники у стены бухты, которую мы не могли видеть из-за выступа, за которым прятались. — Я не удивлюсь, если он сейчас прячется где-нибудь здесь и слышит наш разговор.

— Пф, ему же хуже. Белые совы хотя и сильны, но под белыми перышками у них живая человеческая кожа, которую можно вспороть любым ржавым ножиком.

— Твой ржавый ножик ничто по сравнению с его способностями. Ты хоть слышал, что с этими парнями делают в Ордене? Они уже не люди, когда выходят оттуда. Ему стоит махнуть рукой и сказать пару волшебных слов, и тогда тебя, меня, всех нас и эту глубинную тварь засосет в такую задницу, из которой мы вовек не выберемся!

Я посмотрела на напряженное лицо Арланда.

Да, если бы он в самом деле не позволил демону взять верх и по-прежнему мог бы изгонять нечисть, мы бы не прятались в этой пещере, а уже отмечали бы очередного убитого монстра, подчищая трюмы корабля.

— Да ну! — фыркнул первый. — Сколько я слышал об инквизиторах, этот меня совсем не впечатлил. Он какой-то больной… по-моему, у него с головой не все в порядке, ведьма тоже не в себе. А если нам кого и стоит бояться, то это того ненормального полумужика-полубабу с косой. Он превращается во все живое, если он увидит нашего демона, то станет таким же и от корабля одни щепки останутся. Ведьма-то этим оборотнем управляет, как ручной собачкой. А эта темная не дура, она наверняка уже все поняла и думает о том, как бы загрести себе побольше силы нашего демона, убить свидетелей и удрать подальше. Натравит на нас своего оборотня и свалит с награбленным могуществом.

— Да, Саами дал промаху, когда пустил их сюда… проблем не оберешься.

— Говорю же, он не просто так им помогает. Устал он уже от всего этого. Думаю, Саами специально их пустил, чтобы они навсегда покончили с Глубинным Демоном. Вдруг у них получится убить эту тварь, и мы сможем дожить оставшиеся годы по-людски? Знаешь, я бы на месте капитана так же бы рискнул… да только не на того норуша он поставил. Ты прав, инквизитор, которого он взял, совсем слабый и больной. Он не сможет покончить с демоном, только хуже сделает.

— Посмотрим. Мне такая жизнь опостылела за сотню лет, уже все равно где быть, в аду с этой морской тварью или кормить рыб, подохнув от меча инквизитора. Хотя лучше всего, если умереть в старости, в своем доме, как нормальный человек.

— Понимаю тебя. По-моему, уже каждый из нас подумывает о том, как бы порвать контракт и податься хоть куда-нибудь, хоть в ад, хоть в пустоту, хоть погрязнуть в бездне семейной жизни… сил уже нет барахтаться в соленой воде.

— Мечтатель долбанный, — хмыкнул один из матросов. — Пойдем, место для ритуала надо подготовить. Там все наверняка плесенью заросло и слизью покрылось за столько лет. К вечеру надо управиться.

Матросы скрылись в стене. Видимо, камни, которые они сбрасывали в воду, закрывали вход в еще одну пещеру.

— Пойдем за ними и убьем? — предложил Арланд.

— Вообще-то, мы их не убьем, — напомнила ему я. — Их души в плену у демона, а это значит, что тела не погибнут, даже если им головы отрубить. Нужно уходить отсюда и быстро.

Мы вернулись по подводному тоннелю в нашу бухту, а оттуда выплыли по озеру к берегу, где оставили свои вещи. Меня от пребывания в холодной воде уже здорово знобило, как и Арланда, потому мы решили уйти в лес и там немного посидеть у костерка. Появился еще один повод поблагодарить меня за мои способности, ведь мой костер был без дыма и никто из команды корабля не мог нас по нему найти.

— Итак, вы были правы, Шерлок, — заметила я, сидя у костра и расчесывая волосы. — Корабль в самом деле живой — мертвую посудину матросы не стали бы называть тварью; а Саами Грут нам действительно помогает и именно потому сослал нас на остров, что команде отдан приказ прикончить нас, выходит, он дал нам немного времени. Остался только один вопрос, что за ритуал готовится в том гроте?

— Кажется, они уже были в этом месте и специально приплыли сюда снова, никакой шторм нас сюда не приносил, — предположил Арланд, отогревая над костром озябшие руки. Инквизитор задумался о своем и не услышал меня.

— Это очевидно, раз у них есть своя потайная пещера, которую эти двое сейчас разгребали, — киваю. — Так у тебя есть предположения насчет ритуала?

— Нет, у меня нет никаких идей, — вздохнул Арланд. — Но пока мы этого не узнаем, наши руки связаны. Мы не можем ни вернуться на корабль, ни предпринять что-либо.

— Разве что подкараулить начало ритуала и сорвать его, взорвав пещеру, в которой он будет проходить…

— Нет, ритуалы нельзя срывать, это слишком опасно, — возразил инквизитор. — Мы не знаем подробностей, а, значит, можем сделать только хуже.

— Ладно, срыв ритуала отпадает… А если так: те ребята в гроте говорили, что мы можем убить демона, и тогда они освободятся от его власти, станут обычными людьми и будут жить, пока не помрут от старости! Ты же экзорцист, можешь изгнать демона и убить его, тогда благодарная команда довезет нас до Агирада, мы сойдем на берег и все, все счастливы!

— Бэйр, родная, ты правда думаешь, что если бы все было так просто, я не сделал бы этого сразу после того, как эта тварь подала признаки жизни, заговорив со мной? — Арланд посмотрел на меня с печальным укором. — Мне удалось вырвать у нее одну-единственную душу, через которую он пытался со мной общаться, и все!

— И что, совсем нет способа вернуть твои силы? Ведь способности не могут уйти в никуда, ты просто не стараешься!

— Все не так просто, — вздохнул он и принялся объяснять. — Если бы не проснулись демонические силы, я бы не выжил в той могиле. Я не уверен в том, что инквизиторские возможности вообще не стерлись после той временной смерти… хотя вряд ли это могло произойти. Скорее всего, инквизитор во мне очень сильно ослаб, но со временем я смогу восстановить прежние умения.

— И сколько тебе надо времени? Нас хочет убить корабль-призрак и его команда, тебе не кажется, что самое время твоим способностям проснуться и спасти наши шкуры!?

— Я не могу их контролировать, ты же вчера все видела! Это как если бы на тебя посыпали антимагическим порошком, только у меня проблема не в порошке, а в том, что моя вторая сущность вылезла наружу.

— Ладно, ты не знаешь никаких способов, чтобы вернуть тебе прежние силы? Должно же быть хоть что-то! — с досады я кинула ветку в костер. Если мне только попадется та дрянь, которая выстрелила в Арланда, я ее выпотрошу своими же руками! Столько проблем из-за нее…

— Эммм… — инквизитор задумался, и я увидела на его лице признак промелькнувшей в мозгах светлой мысли. — Кажется, я знаю, как я могу задавить в себе демона после всего произошедшего и усилить прежние инквизиторские способности… Но на самом деле это даже обсуждать не стоит. Кроме предположений у меня ничего нет, а сама идея слишком сомнительная.

— Уверен, что твоя идея в самом деле не стоит обсуждения? Если есть возможность предотвратить какой-то зверский ритуал, спасти от плена демона команду из восьмидесяти человек и при этом выжить и добраться до материка, то этой возможностью надо воспользоваться… учитывая то, что других вариантов у нас пока нет.

— Когда ты узнаешь, о чем я говорю, ты не будешь так думать, поверь. Нужно искать другой способ.

— Но что тогда делать? Мы в самом деле не знаем ничего, что могло бы помочь. Если мы имеем дело с демоном, то твои экзорцистские способности — лучший вариант.

— Нужно искать другой вариант, — упрямо сказал Арланд. — Если нашим жизням и жизням других пассажиров будет грозить неминуемая смерть и не останется ничего, кроме как провести тот ритуал, на который я могу надеяться, тогда и только тогда я прибегну к нему. Пока мы не знаем величину опасности и даже не пытались найти другие решения проблемы.

Я не знала, о каком ритуале говорил Арланд, но, кажется, он был связан с кровью невинных младенцев: инквизитор не поддавался ни на какие уговоры и отказывался даже просто объяснить, что за кошмарная идея пришла в его демоническую голову.

Пока мы отогревались у костра, придумали, что делать дальше. Единственным доступным нам сейчас источником хоть какой-то информации является тот грот, который матросы сейчас готовят к ритуалу. Когда они закончат подготовку и вернутся обратно на корабль, мы сможем пробраться внутрь и осмотреться. Главное — не упустить момент и не попасться им на глаза.

Высохнув, мы с Арландом перебрались через цепь холмов, среди которых и стоял наш пресноводный водопад. Это было трудно, но мы все-таки смогли спрятаться неподалеку от бухты, в которой находился грот. Судя по звукам и ругани, доносившейся из него, мы не опоздали и матросы все еще были внутри.

Мы залегли в засаде, устроившись за валуном и кустом, и стали следить за входом в грот.

— Отряд наземной разведки… — прошептала я, в очередной раз осторожно выглянув из-за камня. Изнутри грота послышался какой-то подозрительный всплеск и я подумала, что это матросы выплывают из нее на лодке и шлепают по воде веслами… но я ошиблась. Чтобы как-то сгладить обстановку, я подложила один кулак к уху, а другой ко рту и произнесла: — Орел, орел, как слышно? Все чисто, пока без изменений. Повторю: пока без изменений, бабочка парит над цветком, прием!

— Ты в порядке? — Арланд посмотрел на меня, как на больную. — Может, это температура?

Я принялась рассказывать ему про рации и про другие шпионские штуки в своем мире. Мы здорово убили этой болтовней время до тех пор, пока из бухты в самом деле не послышались шлепки весел по воде.

Корабль стоял очень далеко от нашей бухты, поэтому на скорое возвращение матросов мы могли не рассчитывать. Полчаса на осмотр бухты у нас было точно.

— Если помнишь, то там не пройдешь, — напомнил мне Арланд. — Нам опять придется плыть.

— Я услышу от тебя хоть одну приятную новость сегодня, а? — я недовольно посмотрела на инквизитора.

— Эм… Твоя задница заметно похудела и стала более… эммм… упругой? Да. Так и хочется подержаться.

— Извращенец, я не это имела ввиду…

— Ты просила что-то приятное: вот тебе комплимент, — пожал плечами Арланд. — А что извращенец, то это ты сама виновата. Приличные девушки штанов перед мужчинами не снимают.

— Были бы мужчины, вела бы себя скромнее, — фыркаю, продолжая раздеваться. Застежку на жилетке заклинило и она никак не снималась. — А так кругом сплошные монахи.

— Зато полно особо мужественных оборотней, да? — в голосе инквизитора прозвучал ядовитый упрек.

— Ты что, имеешь ввиду Лео? — улыбаюсь. Не уж-то это у него ревность проснулась? — Мужественности в нем столько же, сколько во мне женственности, но в общем и целом да, мы неплохо с ним ладим, как ты заметил.

— Заметил, — проворчал Арланд.

Спрятав свои вещи за валуном под кустом, мы осторожно спустились к каменистому берегу и направились к гроту. Огромная арка, через которую в него мог попасть даже небольшой корабль, находилась прямо в море, чуть дальше от берега. Чтобы добраться дотуда, нам пришлось отплыть примерно на десять метров от берега, а потом уже плыть внутри бухты по еще большей глубине.

— Странно, тут земля находится гораздо глубже, чем на берегу. Как будто кто-то специально выкопал такой большой канал, чтобы в бухту мог вплыть корабль.

— Или еще что-нибудь, — отвечаю сдавленным от напряжения голосом. Ледяная вода и плавание без возможности уцепиться за что-нибудь быстро отнимали силы.

Мы проплыли уже больше середины бассейна, когда Арланд вдруг ушел под воду и начал кричать и барахтаться. Перепугавшись до смерти, я поплыла спасать инквизитора, но к моменту, когда я добралась до него, он был уже в порядке.

— Что с тобой случилось, ты чего так орешь!? — вне себя от возмущения я обрызгала его соленой водой.

— Там… — Арланд уставился на меня бешеными глазами, красными от соли, и чуть не задыхаясь попытался что-то протараторить, но потом опять ушел под воду. Вынырнул он быстро и уже успокоившись. — Слава богам, что ты не можешь видеть, над чем мы плывем!

— А над чем мы плывем?

— Потом скажу… Не бойся, нам ничего не угрожает. Просто лучше тебе не знать, что лежит на дне этой бухты.

— А ты откуда узнал?

— Потом скажу.

Из последних сил мы доплыли до небольшой каменной пристани, где матросы привязывали свою лодку. Забравшись туда, мы несколько минут сидели на камнях, переводя дух и греясь друг друга. Магию я побоялась использовать, так как пока не знала, что находится за небольшим проемом в стене, где находилась таинственная ритуальная комната. Вдруг там то же самое, что в той затапливаемой комнатке на корабле, и любая магия получит отдачи с добавкой?

— Так что там такое, на дне?

— Я услышал людской шепот под водой и нырнул, чтобы посмотреть, чем на этот раз вызваны галлюцинации… как оказалась, там лежали призраки давно умерших людей и с любопытством обсуждали твои ноги. Причем выглядели эти призраки, мягко говоря, не очень свежо. После таких зрелищ люди обычно седеют.

— Призраки!? Здесь!?

— Они безобидные, просто блудные души утопленников, — поспешил успокоить меня Арланд. При этих словах вид у него был такой ласковый, как будто он говорил не о трупах, а о плюшевых розовых медведях. — Привидения обычно выглядят так же, как их тела в момент разделения духа и плоти.

— То есть… ты хочешь сказать, что мы плыли над останками людей!?

— Да. Если тебе станет легче от этого, то мы только что вплавь пересекли морское кладбище: на дне более сотни скелетов и не очень хорошо разложившихся трупов.

Меня чуть не вырвало, но я сдержалась, только дрожь отвращения пробежала по плечам.

— Я больше ни за что не опущусь в эту воду!

— Опустишься, иначе мы не выберемся отсюда до прихода Саами Грута с командой.

— А ты не выглядишь особо расстроенным, — заметила я, поглядев на взбодрившегося инквизитора. — Тебе что, не претит мысль о том, что ты только что искупался в трупном бульоне?

— Бэйр, для меня этот трупный бульон даже полезен. Я ведь не так далек от некромантии и могу пользоваться энергией мертвой плоти, а если вспомнить, что демон во мне усилился, силы я от мертвых получаю очень много…

— Фу! Уйди от меня, трупоед! — я вырвалась из рук Арланд и отошла подальше.

— А сама-то? — фыркнул он, улыбнувшись. Инквизитор поднялся с места и подошел ко мне с обольстительным лицом героя-любовника. — Тебя не возбуждает это чудное мертвое местечко? Как насчет еще одного ритуала соития, а?

— Дождешься, сейчас меня просто стошнит на тебя! — я отпихнула от себя инквизитора, попытавшегося изобразить домогательства. — Пойдем лучше посмотрим, что в той комнате. Я уже достаточно согрелась.

— Ха-ха, с чего это вдруг такая скованность, милая?

— Боюсь потерять сознание, перевозбудившись от вида твоего костлявого зада, — улыбаюсь, встав у темного входа в комнату, чтобы дождаться Арланда. В такие жуткие места входить лучше вместе.

Чтобы попасть в комнату, нам пришлось некоторое время идти по узкому коридору, выдолбленному в стене. В нем было настолько темно, что мы не видели даже стен в десяти сантиметрах от себя. Приходилось тщательно проверять местность, прежде чем сделать каждый новый шаг. Я не рисковала зажигать магический свет, так как в таком тесном помещении нас точно убьет, если заклинание опять взорвется.

— Бэйр, может будет лучше, если я пойду первым? — предложил Арланд уже в третий раз.

— Какая разница, кто из нас идет пер?…

Я не успела договорить, ступня левой ноги вдруг не нашла каменный пол и я, не удержав равновесия, стала куда-то падать. Почувствовав это, я инстинктивно попыталась схватиться за Арланда, но не успела, потому что гравитация уже позаботилась о том, чтобы я падала в противоположную от него сторону.

Ступни ног обожгло холодом, через секунду после этих ощущений я поняла, что с головой ушла под воду. Прежде, чем я опомнилась попыталась выплыть на поверхность, я почувствовала ногами что-то мягкое, гладкое и рыхлое… что-то такое, как разлагающийся труп.

Взвыв от ужаса и чуть не растеряв последний воздух, я сильными быстрыми движениями стала вырываться из упругой воды вверх, к воздуху.

Вверху зажглась какая-то синяя вспышка, потом мои руки коснулись рук Арланда. Инквизитор быстро вытащил меня на поверхность, подальше от воды.

— Я же говорил тебе! — с упреком в голосе сказал он, успокаивая меня дружескими объятиями.

— Т-т-т-там… т-т-т-т-там… — я дрожащей рукой указала в сторону воды.

— Вода, — кивнул Арланд. — Видимо, она проходит сюда по каналу под землей.

Осмотревшись, я заметила странную темно-серую молнию, которая плясала над водой и освещала грот, в который мы попали. Он был почти такой же, как внешний, у моря, только здесь по стене шла дорожка из выступов, по которой можно было пройти на другой конец, где находилась большая площадка с какими-то каменными столами и предметами, которые я не могла разглядеть с такого расстояния.

— Не знаю, как это у меня получилось, — Арланд указал на молнию. — Ты крикнула, и я подумал, что тебя атакует нечисть, и выпустил очищающую «пилюлю», как мы ее в Ордене называем. Нормальные инквизиторы пускают ее прямо в тело нечисти при контакте, а я вот, выпустил в воздух… она как будто застряла в здешних потоках энергий и получилась такая молния. Никогда такого раньше не видел.

— Это не магия?

— Нет, конечно. Я не могу владеть магией. Эта штука почти то же самое, что святая вода, только проникает внутрь и работает с негативной энергией, причиняя боль плоти с оскверненным духом… хотя, может, ее как-то преобразовали демонические силы? Истэка, правда, говорил, демоны могут колдовать и плести заклинания, но я еще ни разу не пробовал.

— Хм. Ладно, она дает свет, это отлично, — перебиваю его. Не до лекций мне сейчас по демонологии. — Нам нужно перебраться на ту сторону, именно там будет проходить этот ритуал.

— Ты точно в порядке?

— Даже если я на грани обморока, ты все равно ничего не сможешь сделать, — слабо улыбаюсь.

— А ты на грани обморока? — Арланд внимательно на меня посмотрел.

— Я коснулась ногой чего-то рыхлого и мягкого… боюсь, это был труп.

— Но здесь нет трупов, я бы почувствовал их.

— А что это тогда было!? — не сказать, чтобы мне стало легче после слов Арланда.

— Может, ты все-таки попробуешь использовать магию? По-моему, тут не стоит никакой защиты. Освети дно, мы посмотрим на что ты наткнулась.

— Давай проверим.

Я создала крошечный фонарик в трех метрах от нас. Пространство никак на него не отреагировало, тогда я стала постепенно увеличивать его до размеров полноценного светляка. К моменту, когда светляк был готов, не произошло никакого взрыва, тогда я со спокойной душой перенесла его под воду.

— А там достаточно глубоко, — заметил Арланд, когда шар начал освещать дно.

Постепенно вся поверхность под водой озарилась светом и нашим глазам предстало то самое мягкое, рыхлое и не мертвое.

— Вот теперь я точно упаду в обморок, как последняя нежная девица!…

— Что это такое?…

Все длинное дно грота занимало нечто, похожее на огромную змею, примерно два метра диметром в разрезе. Ее кожистая шкура была сплошь черной, в нескольких местах по бокам выступали шипастые плавники, вдоль спины шел гребень-перепонка с длинными и острыми костяными наростами.

— Скажи, что оно спит! — умоляюще попросила я Арланд, едва сдерживаясь от того, чтобы не завизжать. Монстр был огромен, это подтверждало то, что мы видели его не всего, а только среднюю часть. Голова была где-то у конца грота, а хвост неизвестно насколько уходил под тоннель, находящийся под коридорам, откуда мы пришли.

— Оно не спит, — ответил Арланд, любопытно наклонив голову. — И оно не мертвое…

— Оно нас сожрет и заклинанием не подавится!

— Нет… это вообще не животное. Это шкура, Бэйр. Змеи линяют. Это — ее прошлогодняя одежда… Бэйр, не бойся!

* * *

— Бэйр… это не смешно.

— Я в порядке.

— Ты потеряла сознание.

— Вовсе нет. Я просто устала. Оставь меня лежать здесь, а сам иди и посмотри, что там с ритуалами, ладно? Я больше не хочу видеть ничего, что связано с деятельностью этого мерзкого корабля-демона и его команды!

— Только не начинай истерику!… Ладно, ладно! Хорошо, останься здесь, а я пойду и посмотрю, в чем дело.

— Спасибо.

Свернувшись клубком на холодных мокрых камнях, я закрыла глаза и попыталась представить, что я где угодно, но только не в пещере, где сотню лет проводятся какие-то кровавые ритуалы и где лежит шкура гигантского подводного монстра, о родичах которого в моем мире делают громкие репортажи желтые газеты.

— Бэйр, я нашел кое-что интересное! — крикнул мне Арланд с другого конца пещеры. — Иди сюда, тебе нужно это увидеть… Это совсем не страшно и совершенно безобидно!

— Что именно?

— Я не знаю, как это описать, но тебе понравится.

С трудом поднявшись, я направилась к концу грота, где Арланд стоял над каменным столом и что-то рассматривал. Ног я уже не чувствовала, они давно окоченели от холода, пальцы рук тоже постепенно начинали неметь.

— Вот, посмотри, какие странные штуки, — Арланд указал мне на множество небольших белесых камней в огромной чаше, которой оказался один из столов. Эти стеклянные камни были похожи на полую прозрачную гальку размером с ладонь.

— Что это может быть? — спросила я, рассматривая находку.

— Не знаю, но выглядит загадочно.

Я взяла в руки один из стеклянных камней и попыталась определить, для чего он нужен.

— Знаешь, по-моему это накопители энергии, — сказала я.

— Что-что?

— Эти штуки похожи на полые сосуды для энергии, — повторяю, взяв один из камней в руки и внимательно его осмотрев. — При этом это нехилые такие накопители… в них можно столько запихнуть, что дракона накормишь!

— А как по мне, больше похоже на кладку яиц, — хмыкнул Арланд. — Может, это вот от нее? — он кивнул на сброшенную змеиную кожу.

— Они же пустые!

— Давай разобьем и посмотрим, что внутри? Вдруг там какая-то жидкость?

— Давай, только как их разбить? — я со всей силы ударило камень в руке о бортик гигантской чаши. Ему хоть бы что.

— Накопители, говоришь? — Арланд задумался. — Я могу вытянуть из себя еще немного очищающей энергии и вложить ее в этот накопитель. Потом ты сделаешь тоже самое со своей магией. Наши с тобой силы противоположны, они столкнуться внутри этого камня и самоуничтожатся, произойдет взрыв и камень расколется.

— Ты гений!

— Давно ждал этих слов, — самодовольно улыбнулся инквизитор.

Мы сделали так, как он придумал, предварительно спрятавшись за вазой, чтобы в случае чего осколки от взорвавшегося яйца нас не убили. Но, к счастью, никаких осколков не было. Внутри камня в самом деле произошел взрыв, расколовший его на две половинки. Никакой жидкости внутри не оказалось, просто был накопитель, а теперь стал сломанный накопитель.

— Я же говорю: камень, а не яйцо, — самодовольно улыбаюсь, осматривая осколки.

— Как думаешь, зачем нужно столько накопителей и из чего они вообще сделаны?

— Скорее всего они нужны для ритуала. Тут ничего больше нет?

— Нет, только эта чаша с яйцами, — помотал головой инквизитор. — Наверное, они играют важную роль в предстоящем ритуале.

— Может, сломать их все?

— Слишком рискованно, — задумчиво нахмурился Арланд. — Мы не знаем, для чего команда демона использует эти штуки, вдруг испортив их мы сделаем только хуже?

— И что ты тогда предлагаешь?

— Если бы у меня было больше сил, я мог бы все их нафаршировать очищающей энергией. Тогда если бы их использовали для накопления чего-то хорошего, яйца остались бы целы, а если в них будут закачивать скверну, то они взорвутся, но…

— Но у тебя недостаточно сил для такого количества, — заканчиваю за него.

— Думаю, я смогу добыть немного сил… На это, по крайней мере, хватит.

— Это тот ритуал, про который ты не хотел говорить?

— Не совсем. Я умею работать с энергией мертвых тел… то есть, с энергией трупов. У нас неподалеку есть кладбище, так что я мог бы провести один ритуал, который вызовет вокруг кучу темной энергии. Аура инквизитора реагирует на все темное, как дрессированная гончая на кровь. Стоит мне ее почувствовать, как во мне сама собой проснется часть прежних способностей. Другой способ легче и безопасней. Ведь если я буду проводить ритуал в гроте, то нас наверняка заметят: такой взрыв темной энергии нельзя не заметить. Но если ты… ты ведь ведьма… если ты сможешь разбудить в себе черную магию, то все пройдет гораздо спокойнее и быстрее.

— А с чего ты взял, что я смогу это сделать? Я боевой маг огня, а не злая колдунья… Открою тебе большой секрет: я даже порчи не могу наводить до тех пор, пока кто-нибудь не прольет мою кровь и я не озверею!

— Я могу порезать тебе руку, — предложил Арланд, хотя без особого энтузиазма.

— Это не считается, — отрицательно качаю головой. — Ты должен напасть на меня и полоснуть ножом… но тогда не факт, что я смогу совладать с собой и оставить тебя в живых.

— Но ты же бываешь Ведьмой с большой буквы! В последнее время на тебя постоянно находит такое состояние. Почувствуй свою силу, свою власть над миром, призови на помощь свое ведьмовское эго, жаждущее силы и власти и побольше… Ты можешь это сделать, я знаю.

— Арланд, я не понимаю, о чем ты говоришь. Я не могу распустить вокруг темную энергию… во мне ее вообще быть не может, иначе я бы давно умерла, — я помахала перед ним левой рукой, испещренной белыми узорами.

— Попробуй разозлиться, это-то ты можешь?

— Нарочно не могу.

— Вспомни что-нибудь плохое, — предложил инквизитор. Он расхаживал передо мной взад-вперед, пытаясь придумать что-то. Теперь он остановился. — Ты ведь злишься на меня за что-то, так? Злишься ведь, иначе не стала бы так отдаляться? Попробуй хорошенько вспомнить все, за что ты на меня злишься, представь, что ты можешь собрать эту злость в руки вместе с магией и выброси в пространство… лучше даже в меня.

Приготовившись к удару, Арланд выпрямился, подставил под удар свою грудь и закрыл глаза. При этом его лицо стало сосредоточенным и серьезным, между черными бровями появилась выразительная морщинка… Хоть пиши картину под названием «благородное самопожертвование» с этого прекрасного инквизитора.

— Ты похож на святого мученика. Как я могу тебя ударить, когда ты стоишь… вот так? — я указала на всего Арланда. — Я не могу. Ты такой тощий и костлявый, и эти татуировки, от которых тебе и так все время больно, и твое лицо… Боги, Арланд, не делай такое лицо, мне плакать хочется!

Лицо Арланда искривилось как будто от судороги, сквозь сжатые зубы донесся сдавленное рычание.

— Ты ведьма или монашка-лекарка!? — взревел он. — Яви мне темную силу!

— Я не могу, говорю же! Хватит на меня орать, я не виновата в том, что не темная, — по моим плечам пробежал сквозняк. Мокрая рубашки прилипла к телу, мне стало жутко холодно и я обняла себя руками. Челюсти застучали и голос из-за этого дрогнул. — Д-давай придумаем что-нибудь д-д-другое…

— Отлично… — лицо Арланда расслабилось и стало грустным, его руки опустились. — Только не надо плакать, я не буду больше кричать… Я не хотел так тебя пугать, прости меня!

— Я не п-плачу, — я удивленно посмотрела на инквизитора, кинувшегося меня утешать. Он попытался меня обнять, но ледяная ткань мокрой рубашки быстро заставила его передумать. — Я просто з-замерзла.

— Вот что… я дурак, — Арланд сконфузился и поспешно отошел от меня. — Я тоже замерз, — признался он, потерев свои голые плечи. — Если выживем, надо будет как следует отогреться вечером.

— Если выживем… — эхом отозвалась я. Эта фраза, обычно вызывающая страх и обреченность, звучала уже простым набором звуков, которые я повторяю регулярно по десять раз в месяц. Что-то вроде упражнения для дикции. — Как мне это надоело.

— Ладно, потом повздыхаем. Надо придумать, что делать с этими яйцами.

— Знаешь, кажется, у меня есть идея, — в один миг мою темную бедовую голову посетило озарение. — Мы с тобой как четыре проводника! Ты демон и инквизитор, а я ведьма и… не пойми что, — я протянула ему левую руку. — Мы оба можем одной частью поглощать темную энергию и перерабатывать ее в светлую, и наоборот. Понимаешь, о чем я?

— Догадываюсь…

— Встань у чаши и положи обе руки в камни. Так, — я прислонила левую ладонь к груди Арланда, а праву положила на его руки. — Я буду поглощать твою демоническую силу, которой у тебя хоть жопой жуй после той стрелы. Я стану пропускать ее через себя и выплескивать в эту чашу, камни будут ее собирать в себе — накапливать. Если твой внутренний инквизитор в самом деле автоматически запускается при запахе чего-то темного, то он клюнет на ту дрянь, которую я из тебя выпущу и суну в эти яйца. Ты будешь чуять темную энергию внутри этих яиц и инстинктивно очищать их, заполняя своей светлой энергией. Поскольку это будет темная сила, а не магия, она будет моментально поглощаться твоей, взрыва не произойдет и яйца… или камни… в общем, они останутся целы и невредимы.

— Ты уверена, что справишься? — с сомнением в глазах посмотрел на меня Арланд. — Ты раньше делала что-то подобное?

— Рэмол тренировал меня. Он научил меня пропускать через себя поглощенную темную энергию, не изменяя ее и не преобразуя в жизненную, — я кивнула. — Готов?… Тогда начнем.

Через некоторое время полного сосредоточения я смогла «нащупать» ауру Арланда. Она представляла собой жуткое зрелище, некоторые ее части отсутствовали, некоторые были как будто продырявлены, на некоторые наслаивались ненужные темные плетения, разрывая здоровые… две сущности, одна из которых брала верх и перестраивала все по своему порядку, устроили на ауре настоящее поле боя, разместившись в разных ее частях и постепенно уничтожая друг друга… Как Арланд вообще может жить с таким «внутренним миром»? Наверное, на этот вопрос не ответил бы ни один из мудрейших серафимов.

Найдя плетение, наиболее пропитанное демонической энергией, я принялась за работу. После долгих тренировок управлять возможностями левой руки было гораздо легче, она превратилась в послушный инструмент. Я чувствовала, как темнота, поразившая ауру Арланда чумными язвами, уходит по белым линиям на моей руке, как по проводам, и постепенно растворяется в моем теле, преобразуясь в необходимую энергию. Мне пришлось потратить больше времени, чем я ожидала, на то, чтобы мой организм «насытился». Первые большие «глотки» энергии пошли на то, чтобы унять озноб и согреть меня. Пока я не начала чувствовать собственные ноги, тело не успокоилось. Только после этого оно разрешило тратить бесценную энергию на что-то другое. Тогда я «сменила фильтры» на левой руке, энергия почти перестала очищаться и тут же проникала в ту часть меня, которая могла совладать с ней и направить. Полученная темная сила обжигающим киселем потекла сквозь пальцы моей правой руки, прямо в ладони Арланда. Я почувствовала, как напрягся стоящий рядом инквизитор… В одну секунду мы оба поняли, что все получается, но не остановились на этой мысли: нельзя было терять концентрацию.

Мы стояли так очень долгое время, пока все камни в чаше не наполнились очищающей силой. Энергии на это понадобилось гораздо больше, чем я предполагала. Будь Арланд даже на пике своих инквизиторских возможностей, он не смог бы осуществить задумку обычным методом. Выкачивая из него демоническую силу, я очистила почти всю его ауру, оставив только небольшие «зараженные» участки, трогать которые было опасно для жизни.

Закончив работу, мы без сил опустились на камни, надеясь, что враги нагрянут не прямо сейчас, когда мы оба еле стоим.

— Спасибо… — выдохнул инквизитор, с трудом держа глаза открытыми. — Ты сама не понимаешь, что ты сейчас для меня сделала.

— Подчистила твою ауру, вот что. Ее бы еще наполнить в некоторых местах. Неудивительно, что у тебя отключилось так много способностей: она вся в прорехах, как будто ты… умирал несколько раз.

— Ха-ха. Смешно, — простонал он. Слабость едва позволяла ему нормально сидеть, его шатало, как пьяного.

— Ты не в порядке… что с тобой?

— Не бойся, жить буду, — поспешно успокоил меня Арланд, укладывая голову мне на плечо и закрывая глаза. — Просто ты вытянула из меня все лишние демонические силы — силы, которые меня держали. Мне нужно восстановиться… сейчас усиление моего «инквизиторского я» должно пойти быстрее. Возможно, к завтрашнему я буду здоров.

— Нам не нужно к завтрашнему, нам нужно сегодня, сейчас! Только не вздумай терять сознание, что если придет команда во главе с Глубинным Демоном!?

— Ты права… надо выбраться отсюда, пока я еще могу хоть как-то соображать. Придется плыть под аркой, через которую мы пробрались в первый раз. По глубине над морским кладбищам я плыть не смогу: мертвые затянут меня к себе, они это умеют… Помоги мне встать.

Кое-как поднявшись на скользких камнях, мы, обняв друг друга как два сильно выпивших товарища, поковыляли к темному проходу. Я уже не стесняясь зажгла светляки впереди и сзади, чтобы не споткнуться обо что-нибудь ненароком.

Когда мы вышли из коридора, я вспомнила, что мы не выключили свет в пещере… но возвращаться туда у меня не было никакого желания. Какая в конце концов разница? Молния Арланда, все это время плясавшая над потолком, только введет команду в замешательство, а мой светляк скоро сам погаснет, так как долго без меня не сможет.

— Ты как, плыть готов? — спросила я у инквизитора, заранее зная ответ: готов — топориком.

— Готов, — ответил Арланд и упал в воду. К счастью, он успел уцепиться за камень и не утонул до того, как я нырнула вслед за ним. Холодная вода заставила вздрогнуть.

— Вдохни и зажми нос рукой, сейчас будем плыть.

Когда инквизитор зажмурился и сжал нос пальцами, мы погрузились под воду и насколько возможно быстро поплыли в другой грот. На каком-то этапе мне пришлось тащить потерявшего сознание напарника. К счастью, я была в куда лучшем состоянии и мне хватило сил даже на то, чтобы вытащить его из воды на камни.

Когда Арланд более-менее очухался и прокашлялся, мы поковыляли по выступам к водопаду, у которого нам опять пришлось опуститься в холодную, но на этот раз чистую и пресную воду. Здесь инквизитору плылось лучше и сознание он не потерял даже тогда, когда нас неласково прополоскало водопадом.

Выбравшись на берег, мы немного отлежались, потом я распинала инквизитора и мы пустились в путь до места под холмами, на которых оставили свои вещи.

Путь казался бесконечным, но мы все-таки дошли. Уложив Арланда на мох, я одна поднялась к месту нашей засады и забрала вещи. Посмотрев на бухту, виднеющуюся по ту сторону холмов, я отметила, что никто из команды так и не приплыл за все это время.

Внизу я развела магический костер без дыма и окружила наш импровизированный лагерь особой энергетической сигнализацией, которой меня научил Кудеяр. Если кто-то переступит заколдованную черту, я тут же узнаю об этом, даже если буду в глубоком летаргическом сне.

Наконец-то можно было отдохнуть и перевести дух. Арланд дополз до своего плаща, который я расстелила на земле, и тут же уснул. Я какое-то время еще погрелась у костра, высушила и расчесала волосы, просушила одежду, а потом… потом поняла, что не вынесу так весь день, и присоединилась к спящему инквизитору, забравшись ему под бок и перетянув на себя половину теплой белой накидки. Да… счастье есть даже тогда, когда ты на необитаемом острове без еды и твоей жизни угрожают демоны и призраки.

 

21. Морской дракон

Сквозь сон в мою голову пробилось ощущение, как будто кто-то дергал меня за руку. Именно так обычно подает знак магическая сигнализация…

Мгновенно проснувшись, я кинулась проверять пересеченный участок, заранее готовясь к бою.

Но когда я прибежала на место, где пересекли черту, увидела совсем не то, что ожидала.

— Арланд?…

— Какого черта!? Бэйр, уйди отсюда! — возмущенно крикнул пристроившийся к дереву инквизитор.

— Прости, ты переступил мою сигнализацию и она сработала, — сконфуженно пробормотала я и поспешила вернуться в лагерь.

Судя по солнцу на небе, мы проспали не больше трех часов. Не так уж и много для полноценного отдыха, но достаточно для того, чтобы немного прийти в себя.

Когда Арланд вернулся, мы собрали вещи и отправились обратно на холм, к камню, из-за которого можно было наблюдать за бухтой. За те три часа, которые мы проспали, там произошли некоторые изменения.

Неподалеку от каменной арки, ведущей в грот, устроился знакомый черный корабль. Ни пассажиров, ни людей из команды на нем не было видно.

— Бэйр, у меня что-то со зрением, или там, у горизонта, на самом деле плывет что-то черное? — Арланд указал на море. Там в самом деле маячила какая-то движущаяся черная точка.

— Я тоже ее вижу. Но что это может быть? Еще один корабль?

— Может, мы не вовремя и у них сегодня вечеринка кораблей-демонов? — пошутил инквизитор.

— Надеюсь, что нет… с двумя демонами мы точно не справимся.

— Если их будет только два, — удрученно вздохнул Арланд. — Как думаешь, пассажиры еще на корабле?

— Не знаю. Их могли запереть в каютах, а могли выпустить погулять на остров.

— Было бы неплохо, если бы мы знали такие вещи наверняка.

— Я думаю, есть возможность это узнать, — ко мне внезапно пришла идея, когда я увидела стайку чаек, слетевшую с корабля. — Ведь Леопольд все это время был там, значит он в курсе всего, что происходило на корабле. Думаю, если мы сможем его найти, многое прояснится.

— Но как мы его найдем, если нам нельзя на корабль?

— Если там произошло что-то нехорошее, то он наверняка уже сам нас ищет.

— Предлагаешь сидеть и ждать? — Арланд недовольно поморщился.

— У нас нет другого выхода. Соваться в грот нам нельзя и на корабль тоже!

— А если ритуал уже начался? Все равно будем сидеть и ждать, пока Лео соизволит нас отыскать? Это же глупо!

— Лезть в пасть демону тоже глупо! — возразила я. — Не знаю, как ты, но я умирать не хочу.

— Может, послать на корабль какой-нибудь сигнал, который поймет только Леопольд?

— Например?

— Не знаю, что…

— Сидеть здесь и орать друг на друга — вполне понятный сигнал, — сзади нас раздался голос Леопольда. Мы обернулись и наткнулись на его улыбающуюся рожицу. — Вас даже на корабле слышно… А чего вы такие потрепанные? Неужели опять подрались!?

— Нет, мы не подрались… просто у нас был веселый денек, — ответила я. — Ты уже догадался до всего или надо объяснять?

— Эммм… не знаю, чьи сведения важнее, но мне кажется, что мои новости заинтересуют вас больше, чем ваши меня, — задумчиво проговорил Леопольд, потирая подбородок. — Итак: команда собрала всех пассажиров на палубе, связала им руки, как пленным рабам, и повезла в грот. Судя по крикам и мольбам о помощи, людей в том гроте не любят.

— Ритуал жертвоприношения, — догадался Арланд. — Бэйр, теперь мы точно не имеем права сидеть здесь сложа руки!

— Какой, какой ритуал!? — Леопольд аж вздрогнул от ужаса. — Нас что, опять собираются убить!?

— Наш корабль — обитель страшного демона, пожирателя душ, — принялся объяснять инквизитор. — Вся команда продала свои души этому демону за вечную жизнь и теперь должна каждый двенадцать лет, когда он обретает плоть огромной морской змеи, приносить ему кровавые жертвы… вроде бы так. Но вон оттуда плывет то, что ломает мою теорию, — Арланд указал на подплывающий к берегу корабль. — Видимо, сегодня у нас будет не один корабельный демон.

— Корабельный демон?… — по лицу Лео было видно, что он сильно опасается за здравость нашего с Арландом рассудка.

— Это долгая и мерзкая история. Потом мы тебе все расскажем, но сейчас нам нужно поспешить в грот, пока не начался ритуал. Нельзя позволить им убить стольких людей! — глаза Арланда горели тем самым праведным огнем справедливости, который, я думала, уже навсегда оставил его.

— Предлагаешь просто войти внутрь? — я недоверчиво посмотрела на Арланда. Хотя я и была рада возвращению его «инквизиторского я», меня не привлекала скорая и глупая смерть в попытке спасти сотню с чем-то человек. — Тебе не кажется, что это неразумно?

— Поскольку вход только один, незаметно проникнуть во внутренний грот у нас не получиться в любом случае, — объяснил Арланд. — Так чего мудрить, если в итоге нам все равно придется объясняться с демоном и с командой?

— В таком случае надо хотя бы выглядеть презентабельно, — я распустила Арланду волосы и немного их пригладила. — Ты похож на восставшего из мертвых трупа, такого не испугаются и сразу нападут. Нужно заявиться туда с уверенны видом героев, которые накажут засранцев и всех спасут… Как ты себя чувствуешь кстати? Голова не кружится, слабость не одолевает?

— Сейчас гораздо лучше, — Арланд послушно наклонил голову, чтобы я соорудила у него на голове что-нибудь не такое убогое, как лохматый перекошенный хвост. — Возможно, уже возросли мои способности и в случае опасности я смогу помочь тебе не только мечом.

— Мне идти с вами? — спросил Леопольд. Его лицо выражало крайнее неудовольствие от того, что мы с Арландом строим планы без него. — Или в сторонке посидеть, посмотреть, пока вы все сделаете?

— Ты не умеешь управлять кораблями? — на всякий случай спросил Арланд.

— Нет, не умею.

— Тогда пойдешь с нами, будешь прикрывать спины… хотя, скорее это мне придется прикрывать ваши с Бэйр спины.

Кое-как набросав примерный план действий, мы спустились с холма на берег и пошли к гроту. Снова лезть в холодную воду нам с Арландом хотелось меньше всего, но, к счастью, в гроте к выступу, где находился проход к месту ритуала, было привязано несколько лодок. Леопольд превратился в выдру, доплыл до одной из них и подвез ее к нам.

Сидя в лодке, я подготавливала к бою свой посох, зачаровывала некоторые магические камни, вкладывая в них заклинания, и разминала руки, чтобы они были готовы к работе с огромной тяжелой палкой.

Когда лодка, мерно покачивающаяся в так гребле, не остановилась, стукнувшись носом о каменный выступ, я почувствовала, как в груди что-то екнуло.

Кажется, у меня еще не было такого, чтобы я шла навстречу опасности, зная об этом. Раньше все всегда случалось неожиданно, теперь же от меня зависит, как скоро все случится и что именно произойдет. С одной стороны я должна быть благодарна Судьбе за то, что она наконец-то решила предоставить мне выбор, но с другой стороны у меня гораздо больше шансов поиграть при таких обстоятельствах. Ведь теперь я впервые должна не обороняться, а нападать. А я совсем не умею делать этого.

— Итак? — Арланд осмотрел всех нас. — Что-то мне не нравятся ваши лица.

— Нам предстоит драться с кучей живых неубиваемых мертвецов и с демоном, который «обретет плоть»? Я верно все понял? — спросил Леопольд сдавленным голосом.

— Предположительно это будь гигантская морская змея, — добавила я.

— Насколько гигантская?

— Больше нашего корабля.

— Замечательно, — хмыкнул оборотень. — Вы ведь знаете, как мы можем их всех убить?

— На самом деле нет, — призналась я. — Мы идем импровизировать.

— Еще лучше, — Леопольд совсем раскис. — Значит, сейчас мы будем прощаться друг с другом? В книгах в сценах перед опасным и почти безнадежным боем герои всегда прощаются друг с другом.

Мы с Арландом переглянулись. В его глазах я увидела отражение своей собственной мысли: а вдруг это правда конец? Пока в это трудно было поверить… трудно было поверить в то, что меня вообще когда-нибудь убьют. Но это только до первой раны.

— Арланд, хотя ты и засранец, я всегда хотел, чтобы мы были настоящими братьями! — Леопольд кинулся обнимать инквизитора, чем сильно покачнул лодку. Мы все чуть не упали в воду.

— Эм… — удивленный Арланд не сразу нашел, что ответить. Он вряд ли знал о том, что Лео так к нему привязан. — Если выживем, надо будет провести время вместе, сходить в трактир или еще куда-нибудь?…

— Да! — оборотень сжал инквизитора в объятиях так, что тот посинел. Заметив это, Лео отпустил Арланда и, пока тот пытался отдышаться, переключился на меня. — Бэйр… ты лучшее, что было в моей жизни!

И теперь я задыхалась в тисках его тонких белых ручек.

— Я тоже люблю тебя, Лео, ты самое доброе и милое создание во всем этом ужасном враждебном мире! — я обняла оборотня в ответ, насколько это было возможно.

— Полагаю, теперь мы можем идти? — проворчал Арланд, потирая ноющие ребра.

— Вы с Бэйр ничего не сказали друг другу… когда еще у нас будет возможность попрощаться перед смертельно опасным боем!? — Леопольд возмущенно всплеснул руками. — Ведь скорее всего мы выживем, взорвав всю пещеру, а потом я превращусь в змея-демона, вы привяжете ко мне корабельные тросы и я отвезу корабль и вас на материк, и мы будем жить, как раньше… Но нельзя же упускать такую роскошную возможность сказать друг другу, что мы на самом деле чувствуем, ведь никогда больше не скажем!

— Как план на крайний случай очень даже неплохо, — заметил Арланд, избегая смотреть мне в глаза. Усмехнувшись, я крепко обняла инквизитора и поцеловала его в щеку.

— Вот теперь пойдем, — я встала на лодке и забралась на выступ, помогая себе посохом. За мной выбрались и остальные. — Мне зажигать свет?

— Теперь, наверное, бессмысленно таиться, — заметил Леопольд, первый ныряя в проход.

Я пошла за ним, но Арланд резко схватил меня за руку и дернул на себя.

— Ты чего!?… — возмущенно спросила я, но ответа так и не получила. Инквизитор притянул меня к себе, ухватив за плечи, и поцеловал в губы.

— А вдруг и правда последняя возможность? — пожал он плечами, глядя на мое перекосившееся от удивления лицо. — Пойдем.

Мы прошли по коридору не так много, когда услышали хриплые голоса членов команды. Слов мы не могли разобрать, но судя по интонациями, там спорили о чем-то на повышенных тонах.

Когда мы втроем вошли в грот, нас даже не сразу заметили, потому что я погасила наш светляк. Мы решили не привлекать внимания и использовать те секунды, пока нас не видят, чтобы уяснить обстановку.

На один из небольших сталагмитов как на плаху положил голову вставший на колени ремесленник. Пару раз я видела этого мужчину на корабле и успела запомнить его по длинной острой черной бородке. Его собирались обезглавить большим топором, в лезвии которого было овальное отверстие. В это овальное отверстие вставили один из камней в чаше, над которой мы с Арландом поработали.

Видимо, палач не решался приступить к делу, потому что его смущал бирюзовый свет, идущий от камня. Судя по крикам, доносящихся из толпы команды, они боялись, что будет только хуже, ведь инквизитор побывал здесь — это они поняли по оставленной нами пляшущей молнии.

Пассажиры, согнанные в дальний угол грота, были похожи на коров, приведенных на бойню. Они озирались вокруг испуганными глазами, переговаривались и пытались понять, есть ли у них еще надежда спастись, или все кончено. Пока еще никому не причинили вреда, и они не могли понять, что происходит.

Саами Грут, молча стоявший посреди всей этой суматохи, медленно прошел к воде. Он наклонился к бассейну и только тогда заметил нас, когда увидел в ней наши отражения. Первые секунды от смотрел на нас, как будто задумавшись. Мы тоже смотрели на него, не зная, нападать нам или же все еще может кончиться миром.

Леопольд, все это время находившийся за моим правым плечом, нервно дрогнул и завертел головой.

— Я что-то слышу! — шепнул он мне, сильно ссутулившись. — Под нами!

Я прислушалась к своим ощущением, но ничего особенного не уловила. Только рябь на воде у того места, где под камни уходил хвост сброшенной змеиной шкуры.

— Арланд! — я дернула за руку инквизитора и указала ему на воду. Шкура постепенно начинала шевелиться, сминаться, как будто что-то в тоннеле под коридором выталкивало ее наружу, в бассейн.

Покрепче ухватившись за посох, я приготовилась к драке. Саами Грут продолжал молча смотреть на нас, теперь уже и вся команда заметила наше появление, но почему-то никто из них не двигался. Надеюсь, это потому, что они еще не решили, на чьей они стороне.

Шкура продолжала сминаться, пока какая-то сила не швырнула ее к боку бассейна, как тряпку. После на некоторое время в гроте воцарилась гробовая тишина, никто не произнес ни звука, все ждали… И снова пошла рябь по воде, заставив всех нас напрячься.

Мне кажется, я первая увидела, как из-под камней показался черный нос змея с двумя огромными чуткими ноздрями, над которыми располагались сотни мелких вибрисс и четыре толстых, похожих на червей длинных уса.

За носом выплыла длинная здоровая морда… она была гораздо больше головы того дракона, который встретил меня в этом мире. По ее щекам шли плотные черные перепонки с длинными шипами, с верхней челюсти на нижнюю опускались огромные похожие на иголки зубы, некоторые из которых были сколоты, темная чешую под водой казалась матовой шкурой, но когда чудовище принюхивалось к чему-то, чешуйки топорщились и тут же оседали, как будто какая-то рябь пробегала по жуткого морде. Чудовище двигалось медленно, как будто лениво, хотя могло развивать огромную скорость. Оно не спеша выползало наружу из норы, давая всем наглядеться на себя, испугаться как следует. Не было сомнений в том, что эта тварь была разумна, она напоминала горделивого рабовладельца, любящего вселять страх в души своих и без того запуганных рабов.

Учуяв что-то, монстр остановился и чуть повернул голову на бок. Я увидела, что огромные отверстия для глаз зияли пустотой… то ли из-за плохого освещения, то ли из-за того, что раны были старые, я не смогла понять, отсутствуют ли глаза у чудовища или они — бездонная пропасть, затягивающая в никуда.

Мне было страшно от того, что я видела перед собой. Настолько страшно, что этот всепоглощающий ужас развивался во мне, как стремительная болезнь, я открыла рот, потому что начала задыхаться — боялась вздохнуть и обратить на себя внимание чудовища, мое зрение сузилось до распределения оттенков черного — оттенков чешуи и плавников чудовища, конечности не слушались, они как будто отсутствовали… меня самой уже не было. В мыслях я уже была поглощена этой тварью, уже ютилась в ее сокровищнице вместе с остальными обреченными душами…

Это адское оцепенение прервалось настолько неожиданно, что я чуть не потеряла сознание от всплеска эмоций, и так уже подошедших к самому краю.

Арланд, стоявший чуть впереди меня, с оглушающим воплем выпустил в монстра серию обезвреживающих зарядов энергии. Они как небольшие гранаты ушли под воду и, взорвавшись от удара о тело чудовища, впитались в его шкуру. Монстр не замер в недоумении, не дал даже нескольких секунд, чтобы все стоящие в гроте смогли осознать, что произошло. Он мгновенно заполнил своим змеиным телом, как спиралью, весь бассейн и вынырнул, насколько позволяла высота сводов. Он разинул пасть и зашипел, показав длинный черный блестящий язык, напоминавший истерзанное тело дохлого осьминога, гигантские перепонки на скулах морды распахнулись, как капюшон кобры, обрызгав всех водой.

Команда и пассажиры замерли перед зверем, как мышата, настигнутые змеей. Они не могли ничего сделать, кроме как умереть от ужаса раньше, чем их поглотит Это.

Первым из нас опомнился Леопольд, он с разбегу прыгнул в бассейн и в прыжке его тело за доли мгновения удлинилось до невероятных размеров. Светло-серый змеиный хвост ударился о стены, туловище упало прямо на черное чудовище, а змеиная голова, куда более тонкая и изящная, стрелой устремилась к горлу демона… Леопольд напал первый, и это заставило меня выйти из оцепенения.

Я побежала к Саами Груту, пользуясь временем, пока демон не может напасть на меня.

— Уводите людей, никто не должен пострадать! — крикнула я ему. — Мы справимся, уводи команду!

— Мы будем только мешать, он может управлять нашими телами… чем дальше мы окажемся, тем лучше, — Саами Грут кивнул и переключился на своих подчиненных. Больше я не обращала на них внимания, потому что стала посылать в демона заготовленные боевые заклинания. Лишь через несколько минут у меня появилась возможность оглянуться, и тогда я увидела, что в гроте нет никого, кроме нас троих и демона. Это было лучше всех моих ожиданий: команда корабля приняла нашу с Арландом сторону. Все-таки душа им была дороже бессмертия… жаль только поняли они это лишь через множество лет рабства.

Леопольд рвал змея на части, отдирая ему плавники, но когда тот пытался укусить в ответ, Лео превращался в птицу или в зверя еще мельче, и тогда монстр промахивался. Пока оборотень таким образом отвлекал внимание демона, Арланд обкидывал чудовище приготовленными яйцами. Целился он в рот и попадал в двух из трех попыток, и это стремительно ослабляло демона. Я же в это время пыталась не столько повредить плоть змея, сколько уйти в астральный план и попытаться отодрать от него сети с душами, от которых он питался. Сложность была в том, что меня постоянно отвлекали, приходилось уворачиваться от ударов бьющегося о стенки змеиного тела монстра и помогать Леопольду калечить чудовище.

Мы родились чертовски удачливыми… или просто демон был сильно ослаблен еще до встречи с нами. Нам удалось растерзать его оболочку, никакая бешеная регенерация не могла спасти его от того, что творил с ним Леопольд и мои заклинания. Дух демона нехотя, но все же расставался с некоторыми из своих жизненных сетей — силы на то, чтобы их удержать, уже не было.

Вода бассейна окрасилась темно-фиолетовой кровью, воняющей как бадья с протухшей на солнце рыбой. Грот наполнился отвратительным тошнотворным запахом и выглядело все так, как будто мы оказались в полой утробе мерзкой твари — повсюду валялись ошметки плавников и куски шкуры.

Если бы змей был обычным чудовищем, он умер бы после первого же укуса Леопольда — оборотень был превосходным охотником и ни разу не промахивался мимо важных кровеносных сосудов. Но поскольку змей был демоном, который и в мертвой плоти просидит сколько угодно, нам пришлось убивать его раз за разом, пока оболочка вовсе станет не пригодной для жизни и цеплять в ней будет не за что… мы разделывали ее на отдельные части, как стейки из семги.

Арланд, когда кончились камни, взял в руки меч и кинулся на тварь, прыгнув в воду. Он вонзал клинок внутрь, пока не образовывалась трещина, в которую можно было просунуть руку. Когда же монстр попытался укусить его, я выбросила заклинание, которое откинула инквизитора на каменный выступ, а монстра ударила по морде и лишило половины вибрисс и трех усов, оставив без осязания. Пока демон был в плену своего тела и не мог использовать свои силы, он был животным, и не мог это исправить, не найдя более подходящей туши.

Почуяв, что близится конец, змей попробовал уплыть, но ему не дал этого сделать Леопольд, закупорив собой единственный выход. Давно мертвое истерзанное тело морского змея пыталось сопротивляться, но это было уже бесполезно: его шею крепко держал в зубах Леопольд, ставший таким же змеем.

Чудовище из последних сил попыталось вырваться, им овладело отчаяние, и оно стало извиваться всем телом из последних сил, ударяясь о камни, и, несмотря на поток моих заклинаний и попытки увернуться от ударов, все же добралось до меня и скинуло на пол своим хвостом. Колючие шипы ранили мне правую руку, но рана была не серьезной, страшнее было то, что я оказалась придавленной шипастым хвостом к полу, страшные толстые иглы могли проткнуть мне живот или выколоть глаз.

Я приготовила в руках отбрасывающее заклинание, чтобы не уйти с поля боя раньше времени, но это не понадобилось… чудовище ослабло и само сползло с меня.

Встав на каменном полу, я внимательно себя осмотрела и, не найдя ничего, кроме нескольких царапин и четырех колотых ран на ногах, взглянула на черного змея, чтобы понять причину отступления.

Леопольд по-прежнему держал чудовище, он мотал головой как собака и рычал, глубже вонзая зубы в чешуйчатую шею. По гроту разнесся хруст сломанных позвонков и голова ящера поникла. Ее пустые глазницы были устремлены на Арланда, стоящего на выступе. Темные впадины были по-прежнему полны силы и уверенности, не было и следа страха, которое испытывает умирающее животное. Демон жил вне зависимости от состояния тела и мог уйти… и с этим мы ничего не могли поделать. Если он решит выйти из тела, мы можем попытаться его поймать и уничтожить… но возможно это только на словах. Ни мне, ни Арланду, ни даже нам вместе не по силам уничтожить такую тварь. Победа была так же далеко от нас, как когда мы только вошли в грот.

Арланд, на которого были устремлены пустые глазницы чудовища, встал на одно колено и зачем-то протянул руку к морде монстра. Подумав, что так надо, Леопольд опустил голову обездвиженной туши поближе к инквизитору. Как только пальцы, обтянутые белой кожей перчатки, коснулись носа змея, Арланд стал шептать что-то на древнем. Я так и не смогла выучить этот язык, потому не знала, что он говорит своему собрату… но меня пугало то, с каким видом Арланд произносит эти неведомые слова. Его бледное худое лицо ожесточилось, черты стали резкими и сухими, рот напрягся… как будто он совершал что-то рискованное, но чего он давно ждал.

Перепонки на скулах змея зашевелились, его пасть раскрылась как будто сама собой, и оттуда повалил черный смрадный туман, ринувшийся прямо в лицо инквизитора.

Я не поняла, что произошло, но все равно выпустила заклинание, потому что это было вернее всего… Моя магия развеялась, не достигнув цели: Арланд почему-то погасил ее, специально выставив для этого руку.

Поняв, что происходит, я кинулась к инквизитору, надеясь успеть до того, как демон окончательно его захватит.

Он все-таки не выдержал и снова подался в самоубийцы, демон смог уговорить его воссоединиться, сломил его волю… чего и следовало ожидать! Нельзя было пускать сюда Арланда, нужно было предвидеть, чем это может кончиться!…

Но я не успела ничего предотвратить. Все мои заклинания разбивались о защиту, а демон вошел в тело Арланда так быстро, что даже Леопольд не успел ничего сделать, только отшвырнуть подальше мертвую змеиную тушу.

Когда я подоспела к Арланду, он по-прежнему стоял на одном колене на каменном выступе и смотрел в пустоту, его глазницы были наполнены бездонным мраком, как у змея. Демон был внутри и, видимо, осваивался.

Передо мной встал ужасный выбор, которого я не ждала… я могла убить Арланда, пока демон не стал управлять его телом и силами, но так же я могла подождать и сражаться с Арландом, убивая его так же, как только что убивала морскую тварь.

Моя рука, в которой был посох, как будто онемела. Я не могла поднять ее на друга, даже когда уже понимала, что это не друг и не тот, кого я знала… нет, это было невозможно! Лучше самой умереть, чем знать, что убила последнюю надежду на жизнь другого, близкого и дорогого человека. Вдруг он справится и изгонит из себя эту тварь?… Невозможно, но вдруг?

Я так и не успела совладать со своей силой воли, тело инквизитор само собой повалилось на камни, его трясло, как в приступе эпилепсии. Оно корчилось и извивалось, иногда так, что мне казалось, будто у тела Арланда сломается позвоночник.

Все кончилось быстро, тело как будто отпустило, оно стало послушным и спокойным. Пролежав несколько секунд без движения, оно вдруг поднялось и подползло к краю бассейна, изогнулось в судороге и изрыгнуло изо рта в воду какую-то черную муть. Его тошнило несколько минут, пока совершенно обессиленное, оно не опустилось на пол.

Подойдя к тому, что могло быть кем угодно, но выглядело как Арланд, я присела рядом и положила руку на его грудь, чтобы понять, жив или нет этот некто.

— Это я… — из полураскрытого рта вырвался сдавленный стон. — Не убивай — все равно не получится.

— Ты можешь доказать, что ты это ты, а не демон?

— Эй… полноценный демон, будь он хоть сам Сатана, не выживет в моем теле, забыла? Я ходячая пентаграмма для их уничтожения. И поэтому я мог убить эту тварь только одним способом: заманить ее в себя.

— Так он мертв? — я все еще сомневалась. Оказать помощь ослабшему инквизитору было необходимо… но в то же время я боялась даже прикасаться к этому телу.

— Да… я только что вывел его останки из своего организма в воду… Знаешь, на что похож вкус? Как будто жрешь тухлятину… килограммы тухлятины…

— Это Арланд, он пахнет по-своему, — уверил меня Леопольд, выбравшись из вонючей воды. — У демона даже душа тухлой рыбой смердит… он и в самом деле Глубинный!

Еще не веря толком, что все кончилось, мы стали выбираться из грота. По пути я споткнулась о выпирающий камень и упала.

— Бэйр, ты в порядке? — Леопольд поспешил ко мне, но я жестом показала ему, что мне не нужна помощь.

— Я в порядке, идите. Я за вами.

— Как скажешь, — Леопольд вернулся к брату и подставил тому плечо, чтобы он мог опереться на него и так идти.

Как только они ушли, я стала внимательно осматривать камень, о который споткнулась. Меня насторожило то, что он отодвинулся и открыл небольшое углубление в полу. Слишком похоже на тайник.

С трудом просунув пальцы в щель между каменной плитой и полом, я отодвинула ее. На дне просторного углубления находились странные гнезда из водорослей, а в них — такие же яйца, как в чаше, только живые. Внутри каждого прозрачного камешка находился беловатый прозрачный зародыш.

Сказать, что я была потрясена, не сказать ничего. Я ожидала чего угодно, но только не кладки яиц морского дракона — того змея, в которого вселился демон.

Я несколько минут рассматривала бьющихся в плазме живых зародышей. Рука сама собой потянулась к яйцам. Я стала перекладывать их и смотреть, сколько здесь всего.

Живых яиц было гораздо меньше, чем пустых. Трогать зародышей я не посмела, все-таки они живые дети, а вот мертвые яйца мне приглянулись. Если это такие мощные накопители, что могут вместить человеческую душу, то мне они, пожалуй, пригодятся.

Я набрала их, сколько вместилось в сумку, потом закрыла гнездо плитой и вышла из грота. Там меня уже ждали в лодке Арланд и Леопольд.

Команда во главе с Саами Грутом встретила нас на берегу, недалеко от корабля, все они были живы и невредимы и приветствовали нас, как спасителей.

Благодарные матросы отнесли отключившегося Арланда на корабль, меня же довел Леопольд, который не особо-то и устал после сражения.

— Я каждый божий день сражаюсь со зверюгами в несколько раз больше себя, когда охочусь. Что мне эта змейка могла сделать, когда я был такой же, как она!? — ответил он на мои удивления.

Оправившись от битвы, я почувствовала слабость и желание согреться как следует после холодного грота. Никто из команды не посмел отказать мне в бадье с чистой пресной водой и в отдельной просторной комнате, место в которой стоило в несколько раз дороже, чем та каюта, куда нас определили сначала. Кроме того нам с Леопольдом, как героям, приготовили роскошный ужин, которые мы сожрали, не ощущая вкуса, потому что были голодны, как пираньи.

К вечеру Арланд очнулся и прежде, чем ему дали придти в себя, вынужден был разбираться с командой. Грязный и измученный, он выполз на палубу и едва не дрожащим от слабости голосом объявил им, что с ними будет.

Ведь, да, он освободил их от демона, но это не значит, что они свободны от обязательств перед его Орденом. Во-первых, они должны будут навсегда оставить мореплавание, во-вторых, отдать корабль в собственность Ордена, потому что только инквизиторы знают, как правильно использовать такие вещи и не допустить больше появления демонов.

На это команда возмутилась, но Саами Грут их успокоил. Все лучше, чем если бы их отдали на растерзание инквизиторам за то, что они творили все эти годы — железный аргумент.

— Но что нам делать со вторым кораблем? Продать кому-нибудь? — спросил капитан, уняв команду.

За этим вопросам потекла целая история, о которой мы с инквизитором так и не догадались. Саами Грут рассказал нам, что каждые двенадцать лет демону требовалась подпитка, ему нужно было скормить не меньше сотни живых человеческих душ, чтобы он мог жить и управлять кораблем следующие годы. В особый ритуальный рейс двенадцатилетия Глубинный демон тратил оставшиеся силы на то, чтобы устроить шторм, в котором якобы тонул известный на всех пристанях корабль, на деле же судно отправлялось к дикому острову и там команда вынуждена была совершать кровавые ритуалы. После ритуала команда изменяла как могла внешность — наносила краской новые татуировки, перекрашивала волосы, переодевалась, менялись занимаемые на корабле должности. Демон после этого понимал с глубин второй корабль работы древних финийцев, а прежний опускал под воду до следующего двенадцатилетия. Команда занимала новое судно и выбивала на борту другое название. Так появлялся новый пассажирский корабль, к которому уже никто не придирался за исчезновение целого экипажа. Собственно, именно поэтому сто восемь лет назад Саами Грут, спасавшийся от проблем актер, попавший на судно, был взят в капитаны: кто как не актер сможет научить людей постоянному перевоплощению?

После того, как мы узнали обо всех нюансах этой демонической истории, Арланд заявил, что и второе судно тоже пойдет к Ордену, но за него команда получит компенсацию — каждому по дому и земельному наделу в Рашемии, во владениях Сеймурова. Ведь сейчас, в связи с неясным состоянием Хранителя, землям нужна помощь, там требуются люди, особенно здоровые мужчины.

Было видно, с каким удовольствием Арланд произносил эти слова… Он снова вернулся в свою стезю инквизитора с благими намерениями, и это было гораздо лучше, чем депрессивный и вечно хмурый, как будто полуживой недочеловек-недодемон. Хотя не сказать, чтобы мне нравился этот новый светлый блеск в его глазах. Всего нужно в меру, а у Арланда понятие душевного равновесия звучит буквально… и это равновесие я сильно перебила, убрав слишком много «демонического я». Видимо, теперь нам с Леопольдом придется мучиться уже с другой личностью Арланда, которая жаждет не покоя, карт и выпивки, а деятельности и справедливости.

Я стояла у борта, любовалась закатом и думала обо всем произошедшем, когда сзади ко мне подошел один из матросов.

— Саами Грут просит вас пройти в свою каюту, госпожа ведьма, — учтиво сообщил он. — У него очень важный разговор к вам.

— Да? Что ж, надеюсь он предложит мне выпить…

Нехотя отойдя от борта, я направилась к дверям в каюту капитана. Саами Грут встретил меня, сидя в одном из своих резных кресел. Его деревянная нога была выпрямлена, и это придавало позе некой вальяжности.

— Присаживайся, — капитан указал на кресло напротив себя и на стол с какими-то закусками и вином.

— О чем-то хотели поговорить?

— Да… у меня есть к тебе одно очень деликатное дело, — ответил он.

— Любопытно. Есть что-то еще помимо Глубинного демона? — я отпила из кубка вина, сморщилась и дальше уделяла внимание исключительно закускам. Креветки, шашлык из осьминогов, мидии, еще какие-то морские тварюшки… деликатесы, однако ж.

— Нет, все в порядке. До материка мы доберемся без приключений, — уверил меня Саами Грут, улыбнувшись. — Просто… понимаешь, сто восемь лет назад я был простым актером. У меня случилась интрижка с властями Тангейя… даже рассказывать не стоит, в чем было дело! В общем, мне пришлось спасаться бегством и я сел на первый попавшийся корабль, который оказался демоном. Меня угораздило попасть на рейс двенадцатилетия, прямо на ритуал смены команды. Ничего не подозревающая старая команда корабля была убита, затем демон стал выбирать из пассажиров новую команду. Меня, как капитана, выбрали последним… Змей набросился на меня и оттяпал ногу! Я потерял кучу крови и получил заражение, но моя душа принадлежала не мне, поэтому тело продолжало жить, пока, наконец, не справилось с болезнью. На материке мне подыскали лучшего резчика по дереву и сделали эту ногу. Демон привязал ее к своей душе и она двигалась, как живая, только благодаря ему. Это был такой поводок, чтобы я не вздумал удрать или подставить демона. Не станет его, и я останусь калекой… Моя нога перестала двигаться, Бэйр.

— Это очень грустно, — ответила я, едва сдерживая зевок.

— Я не просто так ждал именно вас с Арландом. Он инквизитор, а ты ведьма, для меня такое сочетание идеально. Я помог вам и даже спас, вовремя предупредив инквизитора о той комнате… я надеялся, что Арланд избавит меня от демона, а ты поможешь с ногой… сделаешь так, чтобы она двигалась от других источников.

— Хотите, чтобы я сделала вам совершенный протез? — уточнила я. Истэка и Кудеяр учили меня создавать волшебные двигающиеся предметы, для меня это не составит особого труда, но денег ведь это стоит огромных… — Думаю, я смогу это сделать… но, уж прости, не за даром. Это очень тяжелая работа и сейчас я не смогу приступить. Дай мне выспаться и завтра я попробую оживить твою ногу.

— Хорошо… ты согласна, а это уже отлично! — облегченно улыбнулся Саами Грут. — Насчет платы. Что ты хочешь? У меня полно денег, билеты на такой корабль недешевые, а пассажиров всегда много.

— Деньги меня мало интересуют, — я задумчиво осмотрела каюту. — Я заберу с корабля все, что захочу. Пару кусков ваших парусов, какие-нибудь книги и кусочки леннайской древесины.

— Пф, да пожалуйста! Корабль-то теперь не мой, грабь его, сколько пожелаешь.

— Значит, договорились.

Я вышла из каюты и тут же наткнулась на Арланда. Он уже успел вымыться и одеться в зачарованную рясу. Теперь у него не только накидка с перьями, но даже нижнее белье до последних подштанников было зачаровано на всякий случай.

— Что ты там делала? — спросил он, кивнув на каюту капитана.

— Саами Грут просил посмотреть его ногу.

— Зачем это еще? — инквизитор жестом предложил отправиться к борту. Мы ушли подальше от суетящихся матросов, где было не так шумно и людно.

— Она работала на магии демона, а теперь демона нет и Саами стал калекой. Завтра примусь за работу.

— Ах, точно, у него же деревянная нога, я забыл. Ясно… Бэйр, я на самом деле хотел поговорить с тобой об одном важном, как мне кажется, деле.

— Да? — я удивленно посмотрела на Арланда. Он не выглядел напряженным, скорее расстроенным. Что это за дело, интересно знать? — О чем же ты хотел поговорить?

— Я хотел поговорить о твоем поведении в лесу…

— Мне стоит извиниться за это, — покорно склоняю голову. — Я… мне было тяжело. Ты погиб прямо у меня на руках, я чуть не удавилась от горя… но там была моя мать, она пробудила во мне множество воспоминаний и я решила, что это выход, уйти в другую память. И я ушла. Я жила, почти ничего не помня, а потом опять появился ты, и мне пришлось возвращаться обратно… только я уже не смогла. Я ухаживала за тобой сначала, но Леопольд все говорил, что ты можешь оказаться жаждущим крови воскресшим демоном, восстановившим труп. Когда ты очнулся, я испугалась, не решилась проверить, и этот страх еще глубже затолкал меня в прежнюю память.

— Но сейчас? Что ты сейчас помнишь?

— Я… я ничего не помню, — призналась я. — Я не помню жизни Бэйр так, как помнила ее в том доме. А после этих событий с демоном я совсем все забыла, теперь я как раньше… И, знаешь, я безумно устала от всего этого, — я махнула рукой на корабль. — На самом деле я, может, даже жалею, что оставила дом. Я устала от того, что моей жизни грозит опасность, от беготни, от приключений… я хотела бы тихо жить на своем месте, чтобы я и ты, и Лео, чтобы мы были здоровы и никто не пытался это исправить.

Выговорив все это, я снова вздохнула, как бы пытаясь выбросить из груди эту тяжесть. Я чувствовала себя усталой и ослабевшей, как никогда мне хотелось, чтобы все это успокоилось, чтобы было ясно, что ничего страшного больше не случится. Никогда.

— Знаешь, — вдруг заговорил Арланд, тоже смотря на закат и его отражение в воде. — Тогда перед боем, когда Леопольд начал петь о последней возможности… Я не могу сказать, что не знаю, почему мне пришло в голову поцеловать тебя. Я знаю, что несмотря на всю ту кашу, что творится у меня в душе, я привязан к тебе и даже, может быть, люблю. В последнем я пока не уверен… но мне кажется, что таких вещей никогда толком не осознают до конца.

— Э…. У меня нет слов!… ты признаешься мне в любви, что ли!? Ты серьезно!?… Или я чего-то не поняла? — запнувшись, я начала заикаться от удивления. Усталость как рукой сняло, теперь меня переполняло удивление и вместе с тем приятное воодушевление.

— Я серьезно, — кивнул инквизитор, и его уши опять покраснели. — Что ты на это скажешь?

— А… а что я могу сказать? — за удивлением пришло смущение, стало невозможно смотреть Арланду в глаза и стоять спокойно: руки сами потянулись потеребить рубашку. — Момент ты, конечно, выбрал удачно…

— Мне показалось, что будет лучше, если мы сойдем на землю, уже точно зная, чего хотим от новой жизни, которая ждет нас в Агираде, — смущенно объяснил он, но от своих слов забеспокоился только еще больше и принялся болтать без умолку. — Я не зову тебя замуж или что-то вроде того… просто я хочу знать, на что может рассчитывать такой инквизитор, как я, с такой ведьмой, как ты.

— Я… наверное, я… черт, надо сказать что-то остроумное, иначе сцена не выйдет!… - меня разобрал нервный смех, лихорадочно соображая, как лучше сказать то, что я хочу сказать, я начала нести какую-то несусветную чушь, боясь и не умея остановиться. — Но в голову ничего не лезет… я… я просто скажу, что… что… я не… Ведь вокруг меня всегда столько всего происходит, столько всяких мужчин вокруг, и, казалось бы, мне давно пора уподобиться остальным ведьмам!… Но нет, ведь мне не нужны рыцари или супер-маги с голубой кровью… Кажется все потому, что я не представляю себя с кем-то, кроме одного инквизитора, настолько странного, что даже полукровка сенари и леннайя на его фоне все равно что понятная ромашка… честного и доброго, как монах… хитрого и умного, как последний маг… На самом деле я не хотела тебе говорить, что восхищаюсь тобой несмотря на все твои жуткие недостатки, как паранойя или странные видения… но это твое признание, оно совершенно выбило меня из колеи! Да, черт возьми, я тоже люблю тебя… и это, наверное, то, что мне хотелось тебе сказать…

Я не смотрела на Арланда, пыталась прийти в себя после этой тирады. Я задом чуяла, что сказала много лишнего и не по теме, мне было стыдно, но в то же время было интересно, чем все кончится.

— Хочешь секрет? — вдруг заговорщески спросил инквизитор.

— Какой еще секрет? — оторопело спросила я.

Улыбнувшись, Арланд наклонился ко мне, убрал волосы с лица и прошептал, касаясь губами уха.

— Саами выделил мне огромную каюту для особо важных пассажиров. Туда мне принесли вино, которое хранилось на другом корабле, который был под водой двенадцать лет.

— И в чем секрет?

— В том, что вам с Лео такую не дали — она всего одна на корабле, — прошептал Арланд.

— Хвастаешься, засранец?

— Нет. Мы оба знаем, что без тебя я бы ни за что не справился с демоном. Мне все равно, где спать, а ты можешь поваляться на огромной кровати с балдахином.

— Отдаешь мне комнату? — я удивленно посмотрела на Арланда. — А вино? — смекнув, что он не шутит, я вопросительно прищурилась, едва сдерживая улыбку.

— Вино я, так и быть, выпью вместе с тобой, чтобы ты не чувствовала себя одинокой алкоголичкой. И Лео позовем, пусть привыкает, — великодушно согласился инквизитор.

— Только не будем поить его слишком долго, он наверняка устал и скоро захочет спать.

Содержание