Искупление — именно так был назван небольшой город в Тангейе, основанный несколько веков назад. Почему? Существует множество вариантов одной легенды, в каждом из которых падший ангел, так или иначе, получает прощение от бога, искупив свою вину именно в этом месте, на границе реки, моря, леса и холмов. Спустя несколько лет после легендарных событий здесь появилось первое поселение, потом оно разрослось до деревушки, затем стало огромным городом. И неудивительно, места тут были доходные, жители не знали нужды, вдоволь было рыбы, зверя и зерна, хватало, к слову, и работы. Со многих окрестных деревень сюда стекались бедняки и разоренные земледельцы, но не каждый из них находил себе место. На улицах отребья было столько же, сколько приличных людей на главной рыночной площади. Обычный город с необычным названием, только и всего.

Едва солнце на небе показало полдень, над Искуплением разнесся гулкий звон церковных колоколов. Жители, услышав о том, что половина дня уже прошла, приободрились. Многие из них уже сделали большую часть своих дел и с нетерпением ждали момента, когда смогли бы вернуться домой к семье.

Стоявший на углу одного из домов мальчишка, услышав звон, со всех ног кинулся к главной площади. Лишь одни боги знают, чего такого важного понадобилось там парню, что по пути он даже чуть сбил с ног стоящего на краю дороги человека.

Слегка пошатнувшись, среднего роста мужчина поддержал чуть не упавшего в грязь мальчика, и тот продолжил бежать.

— Эх, щенячья морда, думал обокрасть меня! — усмехнулся мужчина, посмотрев на пару монет у себя в руках. — У вора воровать — нищим век коротать.

Проходимец собрался убрать отобранные о воришки монеты в кошель, но тут же выронил их в дорожную грязь: его чуть не сбила телега.

— Чаго стоишь, окаянный, не вишь шо ли, шо я тут еду!? — завопил на него беззубый старик в дырявой шляпе, приподнявшись. — Ослеп совсем!?

Адольф, услышав громкие крики, машинально отскочил подальше от опасности. От резкого рывка с его лица слетел капюшон.

— Стрась какая, — испуганно пробормотал мужик и быстро сел обратно, поспешно хлыстнув кобылу по тощим мослам, чтобы шла быстрее.

— Черти тебя дери, — злобно прошипел одноглазый змей вслед крестьянину и поспешно натянул капюшон обратно.

Хотя Адольф ходил полуслепым уродом уже достаточно долгое время, подобная реакция окружающих не вошла у него в привычку, а способность видеть только в левую сторону от себя раздражала день ото дня все больше. Каких-то три с половиной месяца назад он в одночасье из успешного наемника и красавца превратился в урода-отщепенца, которого лишили членства гильдии, а жизнь оставили лишь потому, что он пообещал исправить свою ошибку. Такие резкие и быстрые перемены чуть не свели змея с ума. Хотя, наверное, все же свели бы, если бы не его целеустремленность. Если есть задание, его надо выполнить, если есть враг, его надо уничтожить, если есть ненависть, ее надо утолить. Вот и все, ради чего теперь существовал змей. О том, чтобы вернуть былое величие и уважение нечего было и думать, о том, чтобы жить полноценной жизнью — тоже. Но необходимо закончить дела до того, как кануть в бездну бедности и болезней.

Хотя, несмотря на все старания, отловить своих врагов Адольф не мог, как не пытался. То ли они настолько умелые противники, то ли он потерял хватку вместе со слухом и зрением. В любом случае змей знал, что у него нет достойных оправданий своим провалам. Так же ланк прекрасно понимал, что если бы не его особенные привилегии в гильдии, он был бы уже давно убит за свои ошибки. Но, к счастью, Адольф мог рассчитывать на определенную милость сильных мира сего. Эту самую милость он и ждал сейчас, в этом городе, стоя на этой улице, где его попытался обокрасть уличный хулиган.

— Почему же так долго? — нетерпеливо пробормотал змей, быстро повернув голову в разные стороны, чтобы увидеть обе части дороги.

Наконец, он заметил повозку, запряженную четырьмя породистыми лошадьми. Она быстро подкатила к месту, где стоял змей, и остановилась всего на несколько секунд, чтобы он мог забраться внутрь.

Сев на предложенное место, Адольф тут же скинул свой капюшон, так как говорить с закрытым лицом было непростительно при беседе.

— Долго, — заметил он той, которая расположилась в обитом бархатом сиденье напротив.

— Что с тобой стало, — равнодушно протянула женщина, внимательно посмотрев на Адольфа. — Позор.

— Я едва спасся из огня, — объяснил он. — Волосы и часть чешуи — не самое страшное, что я мог потерять.

— Моя доброта имеет пределы, хотя ты, кажется, веришь в обратное, — вздохнула ланк, сев так, чтобы быть ближе к гостю. — Донан еще жив, так?

— Да, — кивнул Адольф, замирая в благоговении под взглядом Юкки. Ее глаза были похожи на большие ровные лужицы плавленого золота, в центрах которых находились едва заметные черные полоски. — Донан еще жив.

— Почему?

— С ним очень сильная ведьма. Я уверен, это Бэйр с равнин, с которой он зачем-то объединился. Мне не одолеть колдунью, будь у меня хоть сотня людей.

— И как давно она с ним?

— С того первого раза, — признался Адольф. Он знал, что последует за этими словами.

— Что!? — в ярости прошипела Юкка. — Ведьма с ним с самого начала и я не знала об этом!?

— Она — моя личная проблема. Я не хотел открывать ее гильдии.

— Личная проблема!? — вновь зашипела ланк. Она со всей сила ударила провинившегося по обожженной щеке.

Змей с трудом сдержал вопль боли и безвольной куклой откинулся на сиденье. От ударов главы никто не имел права кричать и, тем более, сопротивляться им.

— Бэйр, ведьма с Великих равнин, ходит под руку с изгнанником! Это может обернуться глобальной катастрофой, а ты молчал, считая ее «своей личной проблемой»! Как будто ты можешь справиться с ней, как будто она не угроза для всех нас!!!

Она вновь ударила Адольфа. На этот раз змей чуть не потерял сознание от боли, потому пролежал на сиденье повозки дольше положенного, за что получил еще.

— Почему она так важна? Объясни мне, я не понимаю, — попросил ланк, наконец найдя в себе силы говорить.

— Куда тебе… — раздраженно фыркнула Юкка, сложив руки на груди и откинувшись на спинку сиденья.

Зная свою предводительницу, Адольф принял этот тон, как проявление снисходительности. Юкка понимала, что змей не виноват, он просто не был осведомлен о ее опасениях и о важности ведьмы, но именно его ошибки привели к такому плачевному результату. Незнание не снимает ответственности по законам гильдии. Если бы Адольф не поплатился за свою глупость страшными уродствами, Юкка сама бы его изуродовала в наказание, а так он отделался парой ударов. И все равно она слишком добра к нему, непростительно добра.

— Когда ты ее видел, эту ведьму, не заметил ничего странного? — продолжила допрос глава уже спокойнее.

— Нет, обычная ведьма… Правда, она слишком наивная и растерянная для великой колдуньи. Такой я запомнил ее с первой встречи, во второй же раз я ее даже не видел, она ударила меня сзади и я потерял сознание.

— Наверняка с вашей первой встречи с ней что-то произошло, да и их встреча с Донаном не случайна, — задумчиво пробормотала ланк. — Если все складывается так, как я думаю, нам грозит огромная опасть. Скажи, что тебе известно о целях этого недорыцаря?

— Пока он всеми силами пытается скрыться от меня. Сейчас Дейкстр где-то рядом с горами слевитов, залег на дно и не шевелится. Я думаю, у него нет тех целей, о которых ты спрашиваешь. Кажется, он даже не знает, почему мы за ним охотимся.

— Тебе кажется!? — нехорошо прошипела Юкка. Адольф мысленно приготовился к новому удару, но его не последовало. — Пламя выжгло тебе последние мозги! Дейкстр не мог стащить у меня мощнейший артефакт и не знать об этом! Зачем ему объединяться с этой ведьмой, если он не понимает, что к чему!?

— Может, он взял его случайною, когда бежал? Его прижали к стенке в твоей комнате, он наверняка просто схватил первый попавшийся под руку предмет, чтобы защититься. После побега Донан мог и вовсе избавиться от него, как от лишнего груза. А что до союза с Бэйр… мало ли может быть причин? Я слышал, они вместе были в логове дракона. Наверняка кто-то из них задолжал клятву верности взамен на спасенную жизнь. Так что, скорее всего, все куда проще и безобиднее, чем мы думаем. Тем более, Дейкстр слишком миролюбив, чтобы оправдать твои худшие опасения…

— Опять ты защищаешь его?

— Мы были друзьями, Юкка, — серьезно посмотрел на нее Адольф. Сейчас он не нарушал никаких правил, потому мог быть уверен, что новых пощечин не будет. — Я знаю его, он не стал бы похищать что-то важное у тебя. Не такой он дурак для этого.

— Может, ты оспариваешь смертный приговор Донана, потому что не в силах его исполнить? Решил спасти свою шкуру таким образом? — опасно прищурила золотые глаза змея.

— Я скорее умру, чем предам интересы гильдии, — покорно склонил голову Адольф. — Я лишь думаю, что есть вероятность…

— Чего?

— Я думаю, нам не стоит убивать Дейкстера, не разобравшись. Он предатель и вор, но его всегда волновала справедливость. Уверен, когда он все поймет, вновь станет служить твоим целям.

— Что ты можешь знать о моих целях, — хмыкнула Юкка, царапнув когтем прекрасную медную чешую на своей щеке.

— Немногое, но мне хватает и этого, — Адольф опустил взгляд в знак покорности. — Я все же настаиваю на том, чтобы ты не спешила с убийством рыцаря.

— Настаиваешь? Что ты себе позволяешь!? — Юкка мгновенно распалилась. — Думаешь, раз приполз ко мне искалеченный, я не добавлю тебе за наглость!?

— Понимаю, риск велик…

— Именно! Риск слишком велик! Потому я сначала верну артефакт, а потом, перерезав Донану глотку, спрошу у его трупа, зачем тот ему понадобился.

— Дейкстр может быть полезен…

— Он — бесполезен, и я не хочу слушать этот безумный бред, который ты несешь, — отчетливо проговорила Юкка, закрывая тему. — А вот что до Бэйр… Эта девица мне нужна живой и здоровой. Ты понял?

— Да, — кивнул Адольф, прикрыв оставшийся глаз. Предводительница не должна была видеть, насколько ему не нравился ее приказ.

— Ты будешь ждать, пока изгнанник не вернется в Тангей. Схватишь его, когда он будет близок к Искуплению.

— Как прикажешь.

Адольф почувствовал, что разговор закончен и, подождав некоторое время, позволил себе обмякнуть в мягком сиденье. Он не спал уже несколько дней и чувствовал себя безумно уставшим. Закрыв единственный глаз, змей попытался окунуться в полудрему. Ланк не заметил, как Юкка обеспокоенно покосилась в его сторону.

— Пострадало что-нибудь, кроме лица? — неожиданно спросила она, мгновенно выведя Адольфа из состояния покоя. Он вновь сел ровно, напрягая непослушные мышцы.

— Несколько пальцев, — кивнул Адольф и продемонстрировал три обрубка на левой кисти. — Отдавило обожженными досками.

— Бывает хуже, — равнодушно сказала ланк. Это можно было понять, как облегченный вздох. — Еще что-то?

— Чешуя на теле и все.

— Ничего страшного, переживешь.

— Да, — кивнул Адольф. При этом он подумал о том, что смириться с таким уродством ему, Снежному Змею, будет очень нелегко. Где его бездонные бирюзовые глаза, где идеально белые волосы, где чешуя, как будто из серого металла? Остались только отвратительные ожоги по всему телу и голый череп, а единственный глаз потускнел и постоянно гноился. — Ты говорила, что отвезешь меня куда-то. Куда?

— Узнаешь, когда прибудем. Ехать еще около получаса, так что отдыхай и набирайся сил. Они тебе понадобятся.

— Спасибо, — благодарно улыбнулся ланк и опустился на сиденье повозки, закрыв глаз.

— Сын?

— Да?

— Еще один промах и я вынуждена буду тебя убить. Не смей подводить меня снова, ты понял?

— Я сделаю все, что будет в моих силах, — пообещал Адольф, мысленно давая клятву.

На этот раз змей сразу крепко заснул, крайняя измотанность дала о себе знать. После последнего провала люди, данные ему под командование, ушли, оставив полуживого предводителя. Весь месяц Адольф вынужден был бороться за жизнь, лишь каким-то чудом ему удалось не погибнуть от страшных ожогов и голода. Сейчас Снежный Змей представлял собой жалкое зрелище: тощий, облезлый, изуродованный калека.

Юкка не смогла сдержать горестного вздоха, когда внимательнее разглядела своего воспитанника. Конечно, Адольф не был ей родным сыном, так как она, глава гильдии, просто не могла позволить себе родить собственного ребенка. Ланк нашла его в канаве еще крошечным змеенышем, сама не зная, зачем, взяла к себе и вырастила, как родного. Никто в гильдии не знал об этом, она никогда выделять сына из прочих членов, у него не было никаких привилегий… до недавнего времени. Узнав, что Адольф не смог избавиться от предателя, она, вопреки правилам, не убила его, а просто лишила членства гильдии, заставила исправлять ошибку. Когда змей не справился во второй раз и остался калекой, она обязана была его прикончить, как лошадь, сломавшую ногу. Но вместо этого Юкка помогает ему вновь.

Причиной такого отношения была не столько материнская привязанность самой главы, сколько привязанность Адольфа. С детства он готов был на все ради матери, терпел побои и унижения, но никогда не смел ударить или оскорбить ее в ответ, даже тогда, когда она переходила все границы, он оставался верным и послушным. Да, змей мог с ней спорить, перечить ей, отстаивать свое мнение, но когда доходило до дела, всегда поступал так, как велит она. За это Юкка в душе проклинала преемника, так как понимала, что эта преданность рано или поздно будет стоить ему жизни. Они не были обычной семьей, следовательно, им не подходили общепринятые правила. Главное для наемного убийцы — сохранить свою жизнь, гильдия стоит на втором месте, а все остальные вовсе не должны иметь значения. У Адольфа же на первом месте всегда стояли желания и приказы Юкки, что было недопустимо, хотя вполне объяснимо. Поскольку у самой ланка за сотни лет жизни сохранилась некая доля человечности, она не могла терпеть самоотверженность сына, как не могла и прекратить испытывать его, так как это долг главы гильдии, отсеивать слабых. В итоге дошло до крайности и Юкка вынуждена прибегнуть к нарушению правил, которые сама же и установила. Она не могла убить своего воспитанника, отправив на верную смерть, но не могла и отменить задание. В ее силах было только помочь.

— Встань, мы приехали, — велела ланк, пнув сапогом ногу Адольфа. Он мгновенно проснулся.

К удивлению змея, глава гильдии привезла его к обычному трактиру на окраине города. Он хотел поинтересоваться, в чем дело, но передумал, когда увидел предупреждающий взгляд матери.

Они прошли внутрь, слуга, видимо, узнавший Юкку, тут же отвел их в небольшую закрытую комнату, где были только стол и три стула.

— Сядь, — приказным тоном сказала она, указывая Адольфу на стул у стены.

— Мы ждем кого-то? — удивленно спросил змей, послушно садясь на свое место.

— Да, — кивнула ланк, осматривая помещение.

Вдруг она взяла свободный третий стул и, внимательно изучив его, вынесла вон из комнаты.

— Принесите табуретку! — крикнула она слуге, чем в конец озадачила Адольфа.

— Что происходит? — поинтересовался он. — Как разница, стул или табуретка?

— Когда он придет, сядь прямо и ничего не говори, пока он тебя не спросит, — принялась наставлять его Юкка, и не думая отвечать на вопрос. — Ничего не спрашивай, не удивляйся и не возражай, веди себя, как часть обстановки комнаты, понял?

— Да, — неуверенно кивнул Адольф. На самом деле он ничего не понимал.

Вскоре слуга принес табуретку вместо стула. Спросив, ничего ли пока не надо, он получил отрицательный ответ и удалился, закрыв за собой дверь.

Прошло около четверти часа, слуга вернулся и сказал Юкке, что какой-то оборванец уверяет его, будто знаком с ней и для него уже заказана выпивка.

Ланк после этих слов буквально засияла и вылетела из комнаты, чем повергла своего воспитанника в настоящий шок. Адольф еще никогда ее такой не видел.

Вскоре дверь в комнатку вновь открылась и внутрь вошла Юкка в обнимку с каким-то странным существом. У Снежного Змея при виде этой картины невольно открылся рот. Он еще никогда не видел, чтобы кто-то смел так фамильярно обращаться с главой гильдии, и она при этом не злилась, а улыбалась. Нет, он вообще никогда не видел, чтобы Юкка улыбалась. Сейчас это выглядело жутко. Все, что змей знал о своей приемной матери, начинало казаться ему обманом.

Не меньше его поразило существо рядом с ней. Это был высокий мужчина неопределенного возраста с длинной спутанный и слегка кудрявой гривой волос. Красных. На этом странности во внешности не заканчивались. Совершенно сбивала с толку по-детски наивная улыбка, светящиеся смехом и беззаботной простодушностью глаза, похожие на две черный бездны с огоньками на дне. Кроме того, поражал костюм пришельца, если это вообще можно было так назвать. Рубашка, изодранная до такой степени, что ничего не закрывала, шерстяные штаны — единственная вещь без дырок, старые сапоги из жесткой кожи с продранными голенищами, обмотанные грязными тряпками на манер перчаток без пальцев кисти рук. Дополняющий образ темный плащ состоял из почти целых рукавов и трех длинных изодранных лоскутов, соединенных тремя тонкими ремнями. Поверх темного плаща был еще один. Дорогой, чистый, пушистый, с темно-коричневыми пятнами.

Проще говоря, существо сбивало с толку одним своим видом. Адольф, несмотря на предостережения Юкки, бессовестно вытаращил на пришельца свой единственный глаз, так и не закрыв при этом рот.

— Оу… Юк, мы не ошиблись комнатой? Тут, кажется, занято, — растерянно улыбнулся красноволосый, потерев аккуратную красную бородку. Вдруг правая половина его богатого плаща распалась на три части… эти три части, подобно трем конечностям, обняли стройный стан ланка, прижимая ее ближе к телу мужчины.

— Нет, мы не ошиблись, — прошипела Юкка, пытаясь выпутаться из странных объятий. Ей определенно было неловко перед Адольфом. — Он со мной.

— С тобой? — нахмурился мужчина. — Я думал, ты держишь меня в тайне от всех своих гильдийцев.

— Ты — настоящая легенда, о тебе и без того все знают, — вновь улыбнулась Юкка, потом посмотрела на Адольфа. — Воробей, — указала на пришельца.

Снежный Змей судорожно схватился за стол, чтобы не упасть со стула. Голова сильно кружилась от такой встречи.

«Воробей!? Так он и правда существует? Кто бы мог подумать…» мысленно произнес Адольф, помня, что его просили молчать.

— И кто же он такой, что ты решила познакомить меня с ним? — недоуменно поинтересовался Воробей, встряхивая шестью гигантскими крыльями за спиной. Это их Адольф принял за второй плащ.

— Это долгая история, — вздохнула Юкка. — Садись, объясню тебе все.

— Хорошо… ты ведь уже заказала что-нибудь? Я с дороги голодный, как собака! — хихикнул красноволосый, усаживаясь на табуретку. Теперь Адольф понял, почему стул пришлось заменить. Огромные трехметровые как минимум крылья упирались в пол даже тогда, когда их обладатель стоял, а когда он сидел, приходилось наполовину расправлять две нижние пары. Если у сиденья была бы еще и спинка, несчастный просто не смог бы там уместиться.

— Я не знала, что ты захочешь. Ты, вроде, пытаешься бросить пить и сидишь на здоровом питании…

— Отстань, ты же не мой брат! — фыркнул Воробей. — Пока его нет, я мог есть и пить все, что захочу! Так что давай сюда алкоголя и жирного мяса! Эм… у тебя ведь есть деньги?

Адольф начал понимать, что ничего не знает об этом мире. Сколько же таких шестикрылых всего, если у этого чуда природы еще и брат есть?

— Да, — вздохнула Юкка, доставая толстый кошелек. — Я подготовилась.

— И покорми беднягу, а то он тощий, как бог смерти!

— Адольф?

Змей не посмел заговорить. Конечно, он мечтал нормально поесть и одни мысли о жаренном мясе сводили его с ума, но питаться за счет главы гильдии было недопустимо, так он считал.

— Скромный какой, — хмыкнул Воробей, посмотрев на изуродованного змея. — Я по его глазу вижу, что он есть хочет, как уличный пес. Как ты могла довести своего гильдийца до такого состояния? Неужели вы там настолько обнищали, что прокормить больного не можете?

— Мы не кормим больных, мы от них избавляемся, если раны тяжелые, — напомнила Юкка, вставая и выходя из комнаты.

— Ну что, как тебя зовут? — спросил Воробей, когда дверь за ланком закрылась.

— Адольф Снежный Змей, — кратко ответил он.

— Что с тобой случилось? Чувствую, боль от ран еще не стихла, ты совсем недавно обзавелся всем этим.

— Огонь.

— Ты немногословен, — хмыкнул крылатый. — Боишься, что ли? Да ты не бойся! Я мирный.

— Мирный? — недоверчиво переспросил Адольф, припоминая слухи, которые ходили о Воробье. В начале своей оглушительной карьеры он запер целую деревню в церкви и поджег. На такое не был способен даже самый закоренелый убийца в гильдии.

— Да, я понимаю, что ты думаешь обо мне, — вздохнул крылатый. — Но все то, что обо мне знают, было очень давно. Я изменился за последний век.

— Насколько же ты изменился? — с любопытством спросил Адольф. Он говорил с живой легендой… эта мысль заставляла змея чувствовать себя ребенком, который увидел своего кумира в живую.

— Сильно, — пожал плечами Воробей, от чего все шесть крыльев дернулись. — Лучше расскажи о себе. Почему Юкка привела тебя ко мне?

— Я не знаю. Еще десять минут назад я думал, что ты не существуешь.

— Десять минут назад я думал, что у моей дорогой подруги еще осталось достаточно совести для того, чтобы поддержать в тебе эту уверенность. Мы оба ошибались, а она, гадюка, нас провела, — весело заметил Воробей. — А кем ты ей приходишься, кстати?

— Не знаю, могу ли говорить это.

— Если что, то я ей вместо мужа. Просто имей это ввиду, змей, — предупредил крылатый.

Адольф закашлялся. О таком отчиме он и не мечтал. Никогда.

Но зато теперь стало ясно, почему его мать никогда не заводила себе любовников, хотя желающих было хоть отбавляй и ни один закон гильдии не запрещал личную жизнь на работе. Правда, было непонятно, каким образом ланк и небесный умудрились так привязаться друг к другу… и как вообще между ними что-либо может быть?

Адольф поспешил прогнать эти мысли.

— Скоро все принесут, — Юкка вернулась в комнату. Заметив ошалелое выражение изуродованного лицо змея, она недоуменно посмотрела на своего друга. — В чем дело?

— Я пытаюсь у него узнать, кто он такой. Молчит, как пленный зомби, — весело развел руками Воробей.

— В этом нет необходимости, я сама расскажу тебе о нем все, что нужно, — сказала она, нахмурившись.

— Сначала я поем, — упрямо качнул головой крылатый. — Серьезные разговоры, начинающиеся без выпивки, слишком нудные.

Вскоре в комнату пришли слуги и расставили на столе несколько блюд. Три зажаренных цыпленка, какой-то зеленый салатик, жареная картошка и огромный кувшин с холодным элем.

Воробей сложил себе в тарелку всего столько, сколько в ней поместилось, налил эля в кружку до самых краев, и принялся самозабвенно поглощать свой обед. Юкка, с достоинством положив себе на колени чистую белую салфетку, аккуратно положила себе в тарелку салат и ножки одного из цыплят, принялась есть, пользуясь вилкой и ножом.

Адольф сидел и, умирая от желания наброситься на еду, не смел прикоснуться ни к чему из принесенного.

— Можешь есть, — разрешила Юкка, заметив, что ее воспитанник еще не понял, что про правила гильдии и про приличия в обществе Воробья можно забыть.

Наевшись до отвала, все трое заказали еще выпивки и только тогда, когда ее принесли, начали говорить по делу, о котором до этого знала только сама Юкка.

— Ну так зачем ты привела сюда этого скромнягу? — поинтересовался Воробей, опираясь на полураскрытые крылья и покачиваясь, как в кресле-качалке.

— Я хочу, чтобы ты восстановил Адольфу все утраченное. Это ведь возможно?

Змей не поверил тому, что слышит.

Так вот зачем Юкка привела его сюда? Она хочет вылечить его с помощью сил своего товарища ангела! Это просто невероятно… Почему она это делает? Такая доброта для нее не то что нехарактерна, она даже пугает. Удивительно, что глава гильдии так заботиться о нем, идет на такие меры просто ради того, чтобы Адольф был здоров. Почему? Чем он заслужил такую помощь? За ошибки змея давно полагалось лишить жизни, а вместо этого за него так хлопочут.

— Ну и просьбы у тебя, Юк… — вздохнул крылатый, поворачиваясь к змею. — Я только посмотрю, не дергайся.

Адольф послушно замер на месте.

Сев к нему поближе, Воробей сначала долго всматривался в змея, потом осторожно ощупал его лицо и голову, пройдясь длинными тонкими пальцами по голому черепу со следами ожогов, дырки, оставшейся от уха, пустой глазнице.

— На вас, ланках, раны заживают очень быстро. И у него все уже заросло, — констатировал факт крылатый. — Ран почти не осталось, новая кожа достаточно прочная, глазница здорова, обрубки пальцев затянулись.

Змей вздрогнул. Руку он прятал под плащом. Как же красноволосый мог узнать про пальцы?

— Так ты сможешь его вылечить? — повторила вопрос Юкка.

— Немного есть вещей, которых я не могу сделать, — вздохнул Воробей. Его лицо посерьезнело, он как будто стал старше. Намного старше. — Но он будет орать от боли, как грешник в ласках адского пламени, пока я буду растить ему новый глаз, ухо, восстанавливать кисть, чешую и волосы.

— Потерпит. Пожалуйста, помоги ему, — сдержано попросила Юкка. Это можно было расценивать, как мольбу.

— Ты знаешь, чего мне будет это стоить? — внимательно посмотрел на нее ангел. — Я ослабну настолько, что несколько дней пролежу без сознания, я даже до дома добраться не смогу. Силы, конечно, восстановятся, но фактически я на несколько дней умру. Мне жалко бедолагу, но себя я люблю немного больше. Почему я должен так тратиться на него? Один глаз, одно ухо, одна рука — жить можно.

— Мммм… — Юкка нервно прикусила верхнюю губу. — А если твой брат поможет?

— Что? — насмешливо фыркнул крылатый. — Он же не умеет нормально лечить, обязательно начнет экспериментировать! От твоего гильдийца его стараниями только имя и останется.

— Но ему нужна твоя помощь. Никто во всем Скаханне не сможет исцелить такое, только ты!

— Миллионы калек нуждаются в моей помощи и я не решаюсь с ними работать, почему же он достойнее их? Ты знаешь мои принципы, Юкка, я не стану помогать всем подряд.

— Но ведь я прошу тебя!

— Тебя я и с того света верну, родная, — твердо сказал он. — Тебя, но не других.

— Адольф, выйди, — велела Юкка.

Змей поспешил убраться из комнаты.

— Он дорог мне так же, как и ты, — объяснила она.

— Что значит так же, как и я? Почему?

— Он мой приемный сын. Я растила его с самого детства… к сожалению, он вырос идиотом и вечно суется в самое пекло по одному моему приказу. Я не могу перестать отдавать эти приказы, а он не желает прекращать слушать их! Еще немного и он погибнет.

— Что? У тебя есть приемный сын? — растерянно переспросил Воробей. — Уже столько лет… И я не знал об этом?

— Да. Послушай, я знаю, что должна была сказать тебе, знаю, что не должна была обрекать его на жизнь наемника-убийцы, знаю, что грош мне цена, как матери, и знаю, что сейчас ты начнешь обвинять меня во всех грехах и твердить, что я злобная гадина! Да, я виновата, и перед тобой, и перед своим долгом, и даже перед этим тупицей я тоже виновата. Но речь не обо мне, речь о нем. Помоги ему, прошу тебя, — взмолилась она.

— Я всегда знал, что ты хотела семью, — вздохнул Воробей. Желание шутить и улыбаться у него пропало, веселье и беззаботность больше не светились в его глазах. — И я все время чувствую себя виноватым из-за того, что не могу дать ее тебе, что испортил тебе жизнь, ведь из-за меня ты дошла до жизни наемницы и гильдий… Я помогу ему, чтобы хоть как-то все исправить. Но сначала мы поедем к нам в дом, чтобы если что-то пойдет не так, мой брат мог мне помочь. Менять и растить живую материю — работа сложная. Не могу обещать, что этот Адольф будет выглядеть ровно как прежде, скорее всего, его будет не узнать, сохраниться только расцветка… может быть.