Пальцы ее ног были черны. Хестер заметила это, когда сбросила обувь.

Она выплеснула остатки горячей воды в таз и поставила кастрюлю обратно на огонь. Затем локтем попробовала температуру воды. Ее ладони уже не могли отличить кипяток от теплой воды. Она взяла мыло, полотенце и новую ночную рубашку. Щелкнули замки – она закрыла все три кухонные двери. Ее одежда с легким шелестом упала на пол. Слегка подумав, она сняла с себя нижнее белье. В ее движениях скользила неуверенность в себе – чувство, с которым она постоянно жила последнее время.

Только после того, как она повесила всю свою одежду на спинку стула и осталась обнаженной, такой, какой Творец и создал ее, она позволила себе посмотреть на свои стопы. Она увидела то, что так боялась увидеть, – они были еще чернее, чем обычно. Пятка, подошва, пальцы, черные, как ночь. И холодные, как лед. Они выглядели мертвыми. Она содрогнулась от ужаса.

С тех пор, когда Бартоломью вернулся из Портленда, она носила новые светло-коричневые французские туфли с пряжкой, которые он купил ей. Снова и снова она терла стопы до крови, пытаясь отмыть их от черноты, но они оставались черными. Она уже не могла списывать это на краску ее старых туфель.

На это нельзя было закрыть глаза. За что Господь наказывал ее? Как он может быть таким несправедливым? Разве она недостаточно пострадала за свой грех? Она была такая юная, когда Ленни Джой взял ее, что она с трудом понимала, что же он делает с ней. С того момента она никому не позволяла притрагиваться к своему телу. Конечно, была одна ночь, которую она провела в постели с Бартоломью, но это было не в счет – на следующий день они поженились. Лишь прелюбодеяние и секс до замужества считаются грехами.

Наверное, то, что было причиной почернения ее стоп, было и причиной судорог в бедрах, холода и боли в щиколотках. Может, поэтому же ее мучили неутолимая жажда, тошнота и понос, головокружение и незаживающие язвы, а также потеря веса, независимо от того, как хорошо она питалась?

Хестер поставила стопу на колено, чтобы лучше видеть. На пятке был красный волдырь, который напух и болел. Она наклонилась ниже и увидела, что он лопнул. «Наверное, от новых туфель», – решила она. Взгляд на ранку причинял больше боли, чем сама ранка, но затем она подумала, что в последнее время ее стопы, как и ее ладони, утрачивали чувствительность.

Она осторожно влезла в таз и погрузилась в теплую воду. Был ли Бартоломью прав? Не есть ли это наказание за то, что она не пустила его к себе в постель? Она обещала любить, чтить и слушаться его, но разве, черт возьми, это означает, что она обязана позволять ему пользоваться своим телом всякий раз, когда он того пожелает? С другой стороны, если бы она пускала его в свою постель, то, может быть, он прекратил бы бегать за Эри.

Он убежал в лес тогда, и Хестер была уверена, что туда же побежала и Эри, вместо того чтобы готовить ростбиф. На следующий день после свадьбы уже встречается в лесу с чужим мужем! Хестер знала, что ее болван племянник не сможет положить этому конец – он был слишком увлечен своей молодой женой, чтобы понять, кто же она на самом деле хитрая стерва, бегающая за чужими мужьями. Хестер, как обычно, придется опять все делать самой.

В соседней комнате Причард уже в сотый раз посмотрел на часы. Двадцать минут десятого. Давно пора ложиться спать. Он отложил в сторону свою новую жесткую перчатку, которую он смазывал норковым маслом. Такие жесткие перчатки поступили в продажу всего год назад, и большинство игроков все еще пользовались старыми, в которых рука защищалась обычным куском кожи. Как только он насобирает достаточно денег, он закажет себе пару новых кроссовок, в которых ногам намного удобнее, чем в тех, которые у него сейчас. Он поднялся, громко зевнул и театрально потянулся, показывая, насколько он устал.

– Ты идешь спать? – спросил он Эри.

Она сидела в гостиной и зашивала юбку, которую она умудрилась порвать в лесу, во время той памятной прогулки. Ее муж был необычно тих весь вечер. Она уже начала надеяться, что он слишком устал, чтобы заниматься любовью. Но, подняв на него глаза, она с замиранием сердца увидела, как топорщились его брюки. Она быстро отвела взгляд в сторону.

– Ложись. Я хочу закончить шитье. Я приду через минутку.

Причард скривился и прохрипел:

– Разве ты не можешь сделать этого завтра?! Я хочу, чтобы ты тоже ложилась спать. Сейчас.

Эри тревожно глянула в сторону закрытой двери первого помощника смотрителя.

– Тише. Сим может услышать. Он же совсем рядом, в соседней комнате.

Причард прислушался и услышал, как старик пел низким баритоном одну из своих морских песен:

Вокруг мыс Горна мы пойдем,

Эгей, Эгей, Эгей.

Вокруг мыс Горна мы пойдем,

Эгей, Эгей, Эгей.

– Он поет. Нас он не слышит, – Причард попытался схватить ее за руку и стащить с софы. – Кроме того, что плохого в том, что я хочу, чтобы моя жена пошла в постель вместе со мной?

Эри вспыхнула и одернула руку.

– В этом нет ничего плохого. Я просто прошу тебя говорить потише о таких вещах, чтобы другие не слышали.

– Я же сказал, что Сим нас не слышит. Пойдем.

Эри так хотела избежать сцены, которая произойдет, как только они подымятся наверх, но она боялась ослушаться его. Почему Причард не мог просто подняться наверх и уснуть, как она надеялась? Она вздохнула. Какая польза откладывать неизбежное? Лучше уж однажды пережить это.

– Хорошо, – сказала она, воткнула иголку в кусок ткани и спрятала все в ящик для швейных принадлежностей. – Я приготовлю Симу поесть и сразу же поднимусь.

Причард улыбнулся и поднял ее с места, не дожидаясь, пока она придумает следующую отговорку:

– Он сам приготовит себе поесть. Пойдем со мной. Сейчас же!

Причард чуть ли не волоком тащил Эри вверх по ступенькам. Вдруг в голове у него всплыл сегодняшний разговор с Бартоломью, и он замедлил шаги. Он хотел Эри настолько сильно! Ему хотелось наконец-то узнать, что же чувствует мужчина, когда он входит в женщину. Но его пугало то, что вчера он так быстро кончил. Если он опять опозорится, не станет ли Эри прилюдно насмехаться над ним, как это делала жена Джими Кейна? После такого позора бедняга стал совсем импотентом. Даже портлендские шлюхи не смогли его возбудить. Эта мысль слегка поубавила напряжение у него в брюках.

Когда они вошли в спальню, Причард выпустил руку Эри. Она закрыла дверь и прижалась к ней спиной, потупив взгляд, как бы стесняясь. Он снял пиджак и повесил его на спинку стула, затем отпустил подтяжки и снял рубашку. Она стояла все так же неподвижно, прижавшись к двери. Думая, что Эри боится боли, которую ей придется пережить, когда он будет входить в нее, он подошел к ней и обнял ее за плечи. Причард вздохнул с облегчением, когда смог поцеловаться с Эри, не зацепившись носами.

– Сегодня я постараюсь быть более терпеливым. Ты такая маленькая! Я не хочу сделать тебе больно.

При этих словах она подняла взгляд:

– Мне уже больно.

– Правда?

– После вчерашнего.

– А-а.

– Ты не будешь возражать, если мы подождем?

Ее просьба очень огорчила его, но вместе с тем в ней было что-то успокаивающее. Он не сможет опозориться, если не будет пробовать сделать это.

– Сколько же мне ждать?

– Мы знаем друг друга так мало, Причард! Ты все еще кажешься мне чужим. Ты должен понять, что это значит, быть женщиной. Всю нашу жизнь нам внушают, что нам нужно хранить свою невинность, что плохо позволять мужчине прикасаться к тебе. Затем внезапно ты выходишь замуж, и нужно отдаться человеку, которого даже не знаешь. Непросто сказать своему телу: «Все, теперь уже можно. Теперь все в порядке». В душе я чувствую смущение и страх. Мне нужно время.

Причард отпустил ее и сделал шаг назад.

– Но я не незнакомец! Я твой муж.

– Я знаю, Причард, – она попыталась сохранить спокойствие, зная, что если она позволит эмоциям взять верх, все пропало. – И я хочу быть тебе хорошей женой, Причард. Я хочу сделать тебя счастливым. Но разве не можем мы начать не спеша? Так, как это было бы, если бы мы встретились в городе и ты бы ухаживал за мной должное время.

– Значит ли это, что я больше не могу целовать тебя? – он поднял руки вверх в жесте отчаяния. – И ты вернешься к тете Хестер?

– Нет, – чувствуя себя виноватой и пытаясь успокоить его, она положила руки на его оголенную грудь. – Мы женаты. И мы будем жить вместе. Хотя нам будет легче, если я пока буду спать в другой комнате.

Причард уставился на нее, пытаясь собраться с мыслями. Она была совсем рядом и нежно прикасалась к нему – О Господи, ее рука лежит на его оголенной груди, еще минута, и он взорвется! Он не мог больше ни о чем думать! Он никогда не сможет лежать с ней рядом в одной постели и не сходить с ума.

– Так нам будет лучше обоим, Причард. Ты сам увидишь. А когда мы будем готовы жить настоящей супружеской жизнью, я обещаю, все пройдет намного легче, чем это было прошлой ночью.

Права ли она? Будет ли легче, если действительно пройдет некоторое время? Если они получше узнают друг друга и будут чувствовать себя более комфортно в присутствии друг друга? В ее словах был здравый смысл. Если он привыкнет к тому, что она всегда рядом с ним, к тому, что он может поцеловать и прикоснуться к ней тогда, когда захочет, то он наверняка сможет лучше себя контролировать, когда она будет готова вернуться к нему в постель.

– Хорошо, – сказал он, усевшись на матрац. – Но сколько мне ждать?

С прирожденным инстинктом истинного коммерсанта она сложила губки бантиком, изобразив раздумье:

– А сколько обычно ухаживает мужчина за женщиной до замужества?

Причард рывком вскочил на ноги:

– Господи Иисусе, ты хочешь, чтобы я ждал целый год? Эри, я не…

Она успокаивающе подняла руки.

– Нет. Я думала всего о двух месяцах, Причард.

Два месяца – это звучит намного лучше, чем целый год. Два месяца он сможет пережить. И, может быть, если он будет с ней ласков, позже он сможет уговорить ее сократить этот срок до месяца. Или еще меньше.

– Хорошо, два месяца.

Она улыбнулась и поцеловала его в шею.

– Пойду переносить свои вещи в другую комнату.

– Я не хочу, чтобы об этом кто-нибудь знал, – сказал Причард, когда Эри открыла ящик комода и достала оттуда кружевное белье.

– Все, что мы делаем вдвоем, останется нашим секретом, и это никого больше не касается, Причард.

– Хорошо.

Причард почувствовал, как с его плеч свалилась гора, давившая его весь день. В таком настроении, с надеждой думая о будущем, он наблюдал, как она переносила свои вещи в спальню, находившуюся по ту сторону холла. Теперь ему надо подумать о том, как получить место в бейсбольной команде «Цинциннати Ред Стокингз». Новичку обычно не дают играть в стартовом составе, пока он не проявит себя. Но если этой мечте суждено когда-либо сбыться, он хотел бы получить место в основном составе еще до того, как закончится первый круг чемпионата. Так же точно он постудит и с Эри. Черт возьми, он будет с ней настолько ласков, что через неделю Эри будет сама умолять его, чтобы он разрешил ей вернуться в их постель!

– Эй, Эри, – тихо сказал он, следуя за ней в другую комнату, – ты же из Цинциннати? Ты когда-либо видела, как играют «Ред Стокингз»?

Она на секунду прервала развешивание своих вещей в шкафу и непонимающе посмотрела на него.

– Играют «Ред Стокингз» ?

– Да. Это первая профессиональная бейсбольная команда. Однажды у них была победная серия из ста тридцати матчей. По-моему, они и сейчас лучшая команда в лиге.

– К сожалению, я никогда не была на бейсболе. Вы играете здесь в бейсбол?

Он отошел с дороги, чтобы она смогла пройти. Перемена темы разговора помогла ему преодолеть боль в паху.

– С кем здесь можно играть? С теми пятью людьми, которые здесь работают? Нужно хотя бы девять человек только в одну команду. Похоже, ты ничего не знаешь о бейсболе, не так ли?

Не обращая внимания на презрительные нотки в его голосе, Эри перенесла мамину вязаную салфетку для трюмо в другую комнату и бережно положила ее перед зеркалом. Затем на эту салфетку она положила свою расчески, зеркальце и фотографию своих родителей в серебряной резной рамке.

– Да, ты прав.

– Тогда я должен тебя научить. Если мы собираемся создать свою собственную команду, то тебе тоже нужно научиться понимать игру.

Эри развернулась и в изумлении уставилась на него.

– Создать свою команду? Ты что, хочешь, чтобы я родила девять детей?

– Конечно! А ты разве не хочешь? – с улыбкой ответил Причард.

– По правде говоря, я никогда даже не задумывалась об этом.

– А пора бы и задуматься. И чем быстрее, тем лучше. Тем более, что мы немало времени потратим понапрасну. И если ты будешь рожать девочек, то потребуется немного больше время для создания команды из девяти мальчиков.

Она стояла с широко открытым ртом, пытаясь осознать его слова. Для того чтобы было девять мальчиков, ей нужно будет родить по крайней мере дюжину детишек! И когда же у нее будет время читать и изучать орнитологию?

Причард вернулся в свою комнату, будучи в намного более бодром расположении духа, чем тогда, когда он тащил Эри наверх. Завтра он поговорит с дядей Бартом о том, чтобы взять пару выходных и съездить с Эри в Портленд или Асторию на матч хороших бейсбольных команд. Команда, в которой он летом играл в Тилламуке, казалась Причарду слишком любительской. Ему пришло в голову, что на его жену произведет впечатление не что-нибудь, а только самое лучшее. И очень важно, чтобы его жена разделяла его увлечение игрой. Намного более важно, чем те книги, которые она читала, или ее глупые птицы.

Он подумал о том, что неплохо было бы попробовать взять ее, когда они будут в Портленде. У него не было ни малейшего желания провести всю свою жизнь смотрителем маяка. Это лишь временная работа, пока он получит место в профессиональной команде. Главное в его жизни – бейсбол, он будет лучшим игроком за всю историю Национальной Лиги. Все, что ему нужно, – это возможность показать себя.

Одновременно он подумал, что неплохо бы съездить в Тилламук и заплатить Нетти Тиббс, которая живет на дальнем конце Хоквартонской топи. Он слышал, что за полдоллара Нетти научит мужчину всему, что он захочет узнать о сексе. К тому же мужчине не стоит беспокоиться о том, чтобы удовлетворить женщину подобного рода. Он может кончать настолько быстро, насколько он сам захочет, и ему не нужно будет сначала идти под душ. Однажды попробовав и поняв суть, он будет чувствовать себя с Эри намного уверенней.

Все, что ему было нужно, – только найти повод поехать в город без своей новой жены.

Бартоломью эта ночь на маяке показалась необычайно длинной. Он натирал бронзовую оснастку, пока его пальцы не онемели. Потом он попробовал отжиматься на одной руке. Когда было еще достаточно светло, чтобы обходиться без фонаря, он бегал вверх и вниз по ступенькам, да так, что эхо от ударов его каблуков по железным ступеням звучало по всему маяку. Когда стемнело, он принялся читать «Божественную комедию» Данте. Он бросил чтение, когда слова стали расплываться у него перед глазами. К тому времени, когда старый Сим сменил его, Бартоломью был настолько измотан, что мечтал обнять только свою подушку, а не Эри Скотт Монтир.

Или он надеялся, что это так. Но когда он наконец-то добрался до своей узкой кровати, почувствовал, что его глаза не закрываются, а все тело напряжено. Он не мог уснуть. Его мысли были лишь об Эри. Получилось ли у Причарда лишить ее девственности? Было ли ей больно? Или, что еще хуже, ей это понравилось?

Легкий стук в дверь был для Бартоломью большой неожиданностью. Только серьезные проблемы с маяком могли привести кого-то к его двери в столь позднее время. Но какие проблемы? Шторма не было. Кроме того, перед тем как уйти, он все проверил несколько раз. Маяк был в идеальном порядке. Может, что-то случилось с Симом? А может, это Эри? Быть может, она убежала от Причарда и пришла к нему за защитой и утешением?

Он спрыгнул с кровати и натянул брюки. От удивления он не смог произнести ни слова, когда открыл дверь и увидел на пороге Хестер, на которой была лишь ночная сорочка, казавшаяся снежно-белой в свете фонаря.

– Могу я войти? – спросила она с улыбкой, которую можно было бы назвать соблазнительной, если бы Хестер могла выразить в ней достаточно страсти.

Бартоломью осторожно посмотрел на нее.

– В чем дело? Тебе нездоровится?

Улыбка пропала с лица Хестер, и она поджала губы – верный знак недовольства. Но ее тон остался мягким:

– Нет… Просто одиноко.

Еще один сюрприз. До этого Хестер не нуждалась ни в ком, кроме себя самой. Его мозг был настолько перегружен подозрением и удивлением, что он даже не догадался стать в сторону и впустить ее в комнату. Он просто стоял, вытаращив глаза на жену.

– Женитьба Причарда навеяла на меня кое-какие размышления, – Хестер протиснулась мимо него в комнату, в которую она входила лишь для того, чтобы убрать ее. Ее тон, тембр голоса! Бартоломью подумал о том, что она пришла по какому-то необычному поводу. Что-то у нее было на уме!

– Я все время была тебе хорошей женой. Даже ты не сможешь отрицать этого, – она провела кончиками пальцев по комоду, как бы показывая его чистоту. Затем она подняла его рубашку, лежавшую около кровати, и аккуратно сложила ее. – Я содержала дом в чистоте, готовила тебе хорошие горячие обеды, помогала тебе в работах по хозяйству. – Она положила рубашку на комод, повернулась и пристально посмотрела на него. – Я уверена, что ты считаешь несколько необычным то, как я трачу твои деньги, но большинство хозяек на маяках тратят на мебель и одежду намного больше, чем я.

В ее неподвижных карих глазах читался упрек, которого она почему-то не произносила вслух. Бартоломью постарался скрыть улыбку. Чего бы она ни хотела, она отчаянно пыталась получить это. Настолько отчаянно, что пожертвовала ради этого своей ханжеской гордостью. Любопытство взяло верх над его недоумением по поводу столь необычного для Хестер поступка, но он не стал помогать ей вопросами, а просто стоял и молчал.

Как будто почувствовав его удивление, Хестер опять недовольно сжала губы. Затем она указала на пустую кровать.

– Единственное, в чем ты можешь меня упрекнуть, так только в этом, – ее голос зазвучал неуверенно. – Я решила исправить эту допущение прямо сейчас.

– Мне кажется, ты хотела сказать «упущение», Хестер.

– Какая разница?

Она повернулась, и он увидел, что она расстегнула пуговицы на комбинации. Легкое движение плечами и комбинация упала к ногам, обнажив ее худое, свечкообразное тело. Как будто она вся была из не застывшего парафина! Он отвел взгляд от ее худых, непривлекательных форм и вдруг услышал, что она залазит в постель. Изумленный, он несколько мгновений стоял неподвижно, лишившись возможности воспринимать окружающее. Из всех фокусов, которые он ожидал от нее, этот был самый невероятный. Он никогда не верил в то, что она вообще способна на такое! Его шок постепенно проходил, а вместе с этим к нему возвращалась способность мыслить. Он начал понимать происходящее. Неожиданно его наполнил гнев.

Что бы с Хестер ни происходило, она была настолько сильно испугана, что решила, что она будет наказана за неисполнение своих супружеских обязанностей. Вдруг Бартоломью ощутил, сколько удовольствия доставляет ему ее страх. Ему захотелось стать таким же злобным, какой была она.

– Вставай, Хестер. Это все равно не вылечит тебя.

Она взглянула на него, но Бартоломью смотрел вниз. Он не хотел смотреть ей в глаза. Будь он проклят! Он трахал эту свою маленькую стерву в лесу. Теперь, когда она вышла замуж за этого идиота Причарда, Бартоломью считает, что с ней можно делать это каждый раз, когда он захочет. Хестер знала, что Бартоломью считает ее ничтожеством. А теперь он еще и выставляет ее за дверь! Ему было плевать, что Бог так ужасно наказывал ее. Но ничего, она отомстит. Она найдет способ избавиться от Эрии Скотт Монтир.

Со всем достоинством, которое Хестер только могла изобразить, она поднялась с кровати и надела комбинацию. Затем она остановилась рядом с мужем, которому отдала семь лет своей жизни.

– Ты, неблагодарный ублюдок! После всего того, что я сделала для твоего мерзкого отца, а потом для тебя, ты беспокоишься только об этом своем отростке между ног. Только такой шлюхе, как она, понравится, что ты всаживаешь в нее эту штуку. Ей тоже нравится брать его в рот, как и другим шлюхам?

Бартоломью сделал вид, что не понимает. Так было безопаснее. Иначе он просто убьет ее.

– Я не ходил к шлюхам, Хестер.

– Твоя драгоценная Эри – шлюха, что бы ты сам ни думал.

Его рука сползла с дверной ручки и сжалась в кулак.

– Заткнись, Хестер, пока ты не пожалела о своих грязных словах.

Дрожь возбуждения пробежала по ней, когда она услышала металл в его голосе. Его глаза потемнели. Такими они были тогда, в саду, когда он взял ее. Она улыбнулась. Наконец-то она смогла вызвать в нем хоть немного страсти, после стольких лет безразличия.

– Никогда я не буду жалеть о том, что говорю о твоей возлюбленной шлюхе, – он задыхался от ярости, а она продолжала:

– Нет на земле таких грязных слов, чтобы полностью описать ее. Ты заметил, какой на кухне стоит запах? Она принесла букет лесных цветов. Чтобы отблагодарить меня за спасенный ростбиф. Тупая маленькая сука сунула в центр своего букета скунсову капусту! У нее даже хватило ума принести в дом кошку, как будто в насмешку надо мной. Ну, ничего, посмотрим, кто будет смеяться последним…

– Закрой рот, Хестер, а не то я…

– Оставь свои угрозы для других! Для тех, кто тебя боится. Скажи хоть слово о моем городском прошлом, и я всем расскажу, что ты заставил своего племянника жениться на ней, чтобы она жила рядом с тобой. Она просит тебя лапать ее, Бартоломью? Она бегает за тобой, как сука во время течки?

Бартоломью почти физически ощущал острое желание убрать злобный взгляд у нее с лица и еще больше – мерзость из ее души. Но однажды он уже попробовал поступить так, это оказалось слишком тяжело для него. Он смотрел на жену. Внезапно ему показалось, что в ее глазах светится такой же странный блеск страсти, какой он видел тогда, когда впервые взял ее. Он вдруг успокоился и улыбнулся.

– Ты больна, Хестер, и не только телом. Ты же знаешь, что если дойдет до развешивания грязного белья, то ты будешь выглядеть похуже, чем Эри. Даже Причард откажется поддержать тебя. У него нет претензий к своей молодой жене, – он устало облокотился на дверь. – Завтра я повезу тебя к доктору Уиллсу. Мне кажется, у тебя лихорадка. Ты вся вспотела, хотя воздух сегодня прохладный, и от тебя пахнет, как от протухших яблок.

Ее щеки вспыхнули ярким румянцем.

– Если я и больна, то только из-за тебя, из-за твоего желания покрыть каждую женщину, которую ты видишь.

– Это неправда, Хестер, у меня, например, нет ни малейшего желания проделывать это с тобой, – он взял ее за руки и вывел из комнаты. – Я проведу тебя в твою комнату. Завтра на рассвете будет прилив. Будь готова выехать за час до него.

– Я уже сказала тебе, мне не нужен доктор, потому что причина моей болезни – это ты, Бартоломью Нун. И я не позволю доктору прикасаться ко мне. Он такой же развратник, как и ты, он пользуется своими докторскими словечками лишь для того, чтобы поглазеть на раздетую женщину.

– Может, ты хочешь сходить в церковь? Завтра ведь воскресенье.

Когда Хестер услышала о церкви, она вся напряглась, и в ее глазах промелькнул страх.

– Да, да мне нужно сходить в церковь. Господь достаточно меня наказал. Хуже уже не будет.

Бартоломью открыл дверь в ее комнату и проводил жену до кровати.

– Не туши лампу, – сказала она, заползая под одеяло, – я не выношу темноты… там прячется дьявол, он охотится на нас. И посмотри, чтобы здесь не было котов. Если хочешь разозлить меня, поступи, как эта стерва и пусти в мою комнату какого-нибудь вонючего кота.

– Здесь нет котов, Хестер. Ложись спать.

Она повернулась спиной к стене и свернулась клубочком. Глазами она шарила в отдаленном темном углу. В воздухе витал запах мочи и еще какой-то сладковатый запах. Сначала Бартоломью не обратил на это внимания, но теперь он отчетливо это различал. Бартоломью показалось, что она больна намного сильнее, чем он подозревал. Ее упрямое нежелание лечиться убьет ее, если только он не сделает что-нибудь, чтобы предотвратить это. Неожиданно к нему в голову пришла новая мысль: это его шанс избавиться от Хестер. Все, что нужно делать, – просто не обращать внимания на ее состояние и ждать.

Он на какой-то миг поддался этому искушению, но затем выбросил эту мысль из головы. Чувствуя себя еще более уставшим, чем после изматывающей вахты на маяке, он закрыл дверь комнаты Хестер и вернулся к себе. Завтра рано рассветет, а с рассветом наступит прилив, до которого надо успеть. Прошла уже большая половина ночи, и он хотел забыться в этом коротком сне.

«Прошу тебя, Господи, дай мне сон и не мучай меня во сне видом Эри в одной постели с Причардом».