Глава первая

г. Сент-Луис, штат Миссури, апрель 1849 г.

Сердце Брианны Вайт бешено забилось, когда ей пришлось войти вслед за сыном своей экономки в мрачную, похожую на пещеру конюшню. У нее было такое ощущение, будто она попала в самое настоящее пекло.

Она моментально почувствовала жар, исходивший от кузнечного горна. Даже сквозь одежду он обжигал ее нежную кожу и заставлял трепетать вуаль, закрывавшую лицо. Ей пришлось подождать некоторое время, пока глаза привыкли к темноте. Языки пламени, вырывавшиеся из горна, и неясные силуэты людей, которые на фоне огня казались танцующими бесами, — вот и все, что она смогла разглядеть.

Вдруг из темноты раздались злобные и резкие, похожие на скрежет сомкнувшихся ножей, голоса. Она вся сжалась от ужаса и инстинктивно вытянула вперед руку, чтобы защитить лицо.

— Жди своей очереди, ты, вонючий муженек индейской скво! Что тебе нужно? Хочешь, чтобы твою лошадь побыстрее подковали? Тут много и других индейских лошадей. Ты лучше возвращайся к своей грязной скво и попроси ее выбрать вшей из твоей головы.

Ему ответил другой, мягкий, глубокий и, как показалось Брианне, подозрительно спокойный голос. Однако она не смогла разобрать сказанного.

— Ах ты, ублюдок! — завопил первый голос.

Услышав устрашающие звуки борьбы и хруст костей, Брианна застыла на месте как вкопанная. От страха у нее даже перестало биться сердце. Эти звуки были ей очень знакомы, впрочем, как и боль, которая неизбежно следовала за этим. Она вся напряглась, ожидая удара.

Однако вместо этого со стороны кузницы к ней неспешной походкой направился какой-то мужчина. Брианна успела только громко вскрикнуть перед тем, как он натолкнулся на нее. Столкновение было таким сильным, что они вместе рухнули на устланный соломой пол, крепко сцепившись друг с другом.

— Ты, мерзкий муж индианки! — завопил какой-то мужчина. — Посмотри, что ты наделал! Немедленно поднимайся, черт тебя подери! Ты свалил на пол леди и теперь лежишь на ней!

Брианна с трудом дышала и отчаянно пыталась столкнуть с себя тяжелое мужское тело. Ее собственное тело, избитое и покрытое многочисленными синяками, так нестерпимо болело, что она в любой момент могла потерять сознание. «Нет, это не Баррет! Не Баррет!» — мысленно убеждала она себя. Однако она была так напугана, что по привычке продолжала отчаянно бороться за свою жизнь. Господи, ведь до этого ей уже миллион раз приходилось выдерживать подобные сражения!

— Разрази меня гром! Поднимайся, женщина, я не хотел тебя обидеть, — раздался низкий рокочущий голос возле самого ее уха.

Сильные, словно железные тиски, руки крепко сжимали ее запястья, мужчина вдавил ее в грязный, покрытый соломой и лошадиным дерьмом пол. Она ощутила на своей щеке его прерывистое и горячее дыхание. От него пахло табаком и, как ни странно, яблоками. Груди Брианны были плотно прижаты к его твердой груди, и она чувствовала, как вздымается эта могучая грудь. Они оба отчаянно ловили ртом воздух, пытаясь отдышаться. Что-то дрогнуло у нее внутри, ее охватило какое-то неведомое чувство. Никогда она еще не ощущала ничего подобного, когда Баррет вот так же крепко прижимал ее к себе. Все это смутило и испугало ее.

— Минутку, — пробормотал все тот же низкий голос. — Я уже поднимаюсь.

Она почувствовала облегчение, когда избавилась от этого тяжелого груза. Теперь мужчина возвышался над ней подобно огромной глыбе — в нем было добрых два метра роста и косая сажень в плечах. Она все еще лежала на полу, разглядывая его сквозь вуаль и пытаясь преодолеть страх, а он наклонился к ней и протянул руку, предлагая свою помощь. Теперь она видела его достаточно хорошо и даже заметила, что его ладони были грязными и мозолистыми, а пальцы — длинными и тонкими. На мизинце одной руки не хватало фаланги.

— Вы в порядке? — довольно приветливо спросил он.

Прежде чем она собралась с духом и с силами, чтобы ответить, Шон со своей матерью уже оказались рядом с ней. Они наклонились над ней, пытаясь помочь подняться. Встав на ноги, Брианна застонала. Все ее тело пронзила такая нестерпимая боль, что она не могла двинуть ни рукой, ни ногой, и просто стояла как неживая, пока миссис О’Кейзи отряхивала солому и грязь с ее юбок. Она почувствовала, что сейчас разрыдается от боли и пережитого ужаса, но усилием воли удержала слезы. Если в первый же день своей свободы она не сможет достойно встретить выпавшие на ее долю трудности, то как же она собирается жить дальше? Сможет ли она начать новую жизнь?

В этот момент некто, стоявший за спиной незнакомца-великана, что-то сказал. Великан побагровел от злости и резко развернулся. Бормоча что-то на незнакомом Брианне языке (очевидно, какие-то жуткие ругательства), он набросился на своего обидчика. Брианна вместе с миссис О’Кейзи и ее сыном едва успели отскочить в сторону, как оба мужчины сцепились, издавая громкие стоны, изрыгая ругательства и обливаясь потом от напряжения. Шон громко закричал, призывая на помощь хозяина конюшни.

Огромный Моисей Лонгмайер, который запросто смог бы вместо лошади дотащить телегу до самого Орегона, отшвырнул одного из драчунов к стене. Второму возмутителю спокойствия он просто положил руку на грудь, сдерживая его пыл.

— Спокойно, Най, — сказал он ему. — Это всего лишь мальчишка-пастух. Таких в Кентукки хоть пруд пруди. Не стоит он того, чтобы из-за него обдирать себе руки в кровь.

Теперь, когда Брианна уже твердо стояла на ногах, она отметила про себя, что этот мужчина, Най, который сбил ее с ног, был довольно высоким (хотя до двух метров он явно не дотягивал) и худощавым — одни сплошные мышцы и ни капельки жира. У него были широкие плечи, узкие бедра и мускулистые, немного кривоватые ноги. Такие ноги обычно бывают у людей, которые много лет провели в седле. Увидев через дыру в разорванной охотничьей рубашке из оленьей кожи его обнаженное плечо, она покраснела от смущения. Он, словно почувствовав ее смущение, грациозно повел плечом, поправляя рубашку. Она была довольно длинной — даже закрывала бедра.

Ей еще ни разу не приходилось встречать подобного мужчину. Его рубашка, отделанная по краям бахромой (правда, добрая половина этих узких кожаных полосок уже давно оторвалась), была такой засаленной и грязной, что если бы с нее соскоблили всю грязь, то этой грязи хватило бы для того, чтобы похоронить лошадь. Если бы не его светлые волосы, довольно длинные и растрепанные, и короткая щетина более темного цвета, покрывавшая щеки и подбородок, то она приняла бы его за дикаря.

— Прости меня, Лонгмайер, — сказал Най, вытирая рукавом рубашки окровавленный рот. — Этот ублюдок оскорбил мою жену.

Он тряхнул головой, убирая волосы с глаз. В этом жесте было что-то высокомерное и дерзкое. Брианна сжалась от ужаса, подумав о том, что у него могут быть вши, и после того, как он тряхнул своими волосами, эти насекомые попадут на всех, кто стоит рядом с ним. Он поднял свою широкополую шляпу, украшенную перьями и змеиной кожей, и ударил ею об колено, отряхивая с нее грязь. В воздух поднялось облачко пыли, и Брианна чихнула.

— Почему же он оскорбил Маленькую Бобриху? — спросил его Лонгмайер.

Уроженец Кентукки, который все еще подпирал стену, решил сам ответить на его вопрос:

— Да потому, что она — индианка. Я слышал, что ты спрашивал про нее. По мне, так каждый, кто спит с грязной индейской шлюхой, не имеет права находиться среди порядочных людей. Эти краснокожие дикари запросто могут перерезать горло белому человеку. И я уверен, что белые мужчины, которые заводят шашни с индианками, ничем не лучше этих варваров.

Лонгмайер внимательно посмотрел на парня.

— Знаешь, Най, я вот удивляюсь, и почему я сразу не прибил этого подонка? — сказал он и, подмигнув Наю, отошел в сторону.

С быстротой стрелы, выпущенной из лука, Най подбежал к молодому пастуху из Кентукки и с такой силой ударил его в грудь, что тот охнул от боли и захрипел, как будто испускал дух. Еще одним сокрушительным ударом справа он добил этого парня. Пастух закатил глаза и рухнул на землю как подкошенный. Най выпрямился и отряхнул руки, а Лонгмайер довольно хмыкнул.

— Разрази тебя гром, Най, ты так же силен, как и прежде, старый чертяка! Этот нахальный придурок уже давно здесь околачивается, вешая мне лапшу на уши и пытаясь сбить цену на моих волов. Ты же прекрасно знаешь, что у меня самая низкая во всем городе цена на скотину.

И в этот самый момент Лонгмайер заметил Шона О’Кейзи, его мать и женщину в траурном одеянии. Он быстро подошел к ним и обратился к вдове:

— Мадам, вы, должно быть, и есть тот друг Шона, которому нужно добраться до Индепенденса. Смею надеяться, что вы простите моему другу его грубые манеры, — сказал он, указывая большим пальцем на Ная. — Во всем виноват этот парень из Кентукки. Уверяю вас, обычно Най ведет себя тише воды ниже травы.

Даже в полутьме Брианна отчетливо видела, что в серых глазах этого сына прерий полыхала неистовая ярость, и это было явным свидетельством того, что хозяин конюшни лжет.

Подойдя ближе, Най бросил на нее пристальный взгляд, словно пытался рассмотреть выражение лица, скрытого под вуалью.

— Я не хотел вас обидеть, мадам, — произнес он.

Стоявший возле нее Шон кашлянул, пытаясь прочистить горло.

— Миссис Вайт, это тот самый мужчина, о котором я вам говорил. Его зовут Коламбус Най. Именно этого человека мы с мамой наняли для вас в качестве проводника, чтобы он помог вам добраться до Индепенденса.

Брианна от удивления раскрыла рот, но так и не проронила ни слова. Она с ужасом смотрела на стоявшего перед ней грубого и грязного мужчину. Она ощутила сильный приступ тошноты, и у нее все поплыло перед глазами. Этот мужчина, женатый на индианке, мужчина, в чьих волосах кишмя кишели вши, был таким же жестоким, как и тот, от кого она пыталась убежать.

 

Глава вторая

Коламбус Най присел на корточки и оперся о наружную стену конюшни. Взяв в руки небольшую деревяшку, он начал что-то вырезать из нее. Ловко орудуя ножом, он вскоре превратил кусок дерева в маленькую пуму. Эта фигурка была уменьшенной копией настоящей дикой кошки. Вырезая пуму, он из-под низко надвинутой на глаза шляпы все время осторожно наблюдал за вдовой, которую он согласился сопровождать в Индепенденс. Она пробиралась через двор конюшни, с величайшей осторожностью обходя вонючие лужи и кучи дерьма.

Наверное, если бы он смог определить ее возраст, то кровь в его жилах побежала бы быстрее при виде отделанных кружевом нижних юбок и изящных, затянутых в черные чулки, ножек, которые выглядывали из-под многочисленных юбок, когда она осторожно приподнимала их, пытаясь обойти очередное препятствие. По правде говоря, она могла быть и просто безобразной восьмидесятилетней старухой, страшнее самой страшной распутной девки, с лицом, побитым оспой.

Одежда полностью скрывала ее тело, и он так и не смог найти ни малейшего обнаженного участка кожи. Даже ее руки были плотно обтянуты белыми перчатками — ничего нелепее этих перчаток ему еще не доводилось видеть. Однако он успел заметить, что у нее была стройная фигура, которую не смогли скрыть ни черное платье, ни плащ. У нее был молодой и звонкий голос, но это еще ни о чем не говорило.

Он прожил семнадцать лет среди дикой природы и поэтому имел необычайно острые зрение и слух. А еще он стал на редкость проницательным человеком и сразу понял, что эта женщина под своими черными одеждами и шляпой с густой вуалью скрывает не только свой возраст.

Человек не сможет выжить в дикой природе, если он не научится мгновенно принимать решение, увидев, как из кустов вспорхнула малиновка или как отразился лучик солнца не там, где этого можно было ожидать. И решения эти должны быть правильными. Кроме того, он должен уметь достаточно быстро бегать, чтобы уберечься от любой подстерегающей его опасности, будь то медведь-гризли или босоногий воин в полной боевой раскраске.

Коламбус Най очень хорошо усвоил все эти уроки, за что и получил от индейцев прозвище Человек Не Ведающий Страха.

Однако в данный момент он чувствовал себя абсолютно беспомощным и даже немного напуганным. Все его знания и навыки оказались совершенно бесполезными, он просто не знал, как вести себя с «настоящими леди». Казалось бы, они тоже говорили на английском языке, но на каком-то ему совершенно непонятном английском языке.

Сейчас он наблюдал за тем, как мальчишка О’Кейзи показывал вдове лошадь, на которой ей предстояло ехать верхом. Най мог поклясться в том, что это не он сейчас был обескуражен и напуган, а как раз она. И боялась она совсем не того, что ей предстоит совершить путешествие в его обществе — в обществе грязного и потрепанного мужа индианки.

Обычно Най никогда не проявлял излишнего любопытства, но сейчас ему почему-то очень захотелось узнать, кто эта женщина и от чего (или от кого) она пытается убежать. Скорее всего, она просто хочет присоединиться к своей сестре и вместе с ней с попутным караваном добраться до Орегона. Именно поэтому он согласился взяться за эту работу. Он не мог не признать, что все это довольно странно. Будь он человеком здравомыслящим и практичным, он бы никогда не променял спокойную и безопасную жизнь в Штатах на скитания по диким лесам и прериям.

Однако и в молодые годы ему не довелось узнать, что такое спокойная и безопасная жизнь. Он провел свою юность на грязных улицах и в доках Сент-Луиса, и поэтому ему было нетрудно приспособиться к жизни на диком Западе. В данный момент он был совершенно сбит с толку и не знал, как ему себя вести с женщиной, которую ему представили как миссис Брианну Виллард.

Его смутило еще одно обстоятельство. Он слышал, что Шон О’Кейзи назвал ее миссис Вайт, когда сообщил ей о том, кто будет ее проводником.

Похоже, эта женщина происходила из богатой семьи. Она почему-то напоминала ему молодую и свежую траву, которая пробивается весной из-под пожухлой прошлогодней листвы. Если она сможет взобраться верхом на лошадь, то уже это будет для нее огромным достижением. Похоже, ей раньше никогда не доводилось сидеть в седле. Хотя ее лицо и было скрыто вуалью, он был уверен в том, что оно такое же бледное, как и белый кружевной воротник ее чопорного черного платья. Он готов был поклясться, что под юбками ее коленки дрожали мелкой дрожью.

Когда парнишка принес дамское седло и водрузил его на ее кобылу, Наю захотелось немедленно сбросить эту штуку на землю. Однако за многие годы он уже не раз убеждался в том, что все познается на практике. И чем труднее урок, тем лучше он усваивается. Он был уверен, что она выбросит эту бесполезную кожаную вещицу еще до того, как они покинут двор конюшни. Никакая уважающая себя лошадь не потерпит, чтобы на нее надели дамское седло.

— Она готова, мэм, — услышал Най слова Шона — мальчишка закончил привязывать корзину, саквояж и свернутые валиком постельные принадлежности, которые принесла из их повозки мать Шона.

Миссис Виллард, или какое там у нее настоящее имя, наклонив голову набок, внимательно посмотрела на Ная. Она явно нервничала и сейчас напоминала ему воробья, сидящего на дереве, возле которого собралась целая стая котов.

Мальчик поставил рядом с лошадью деревянный ящик.

— Залезайте сюда, потом возьмитесь рукой за луку седла и вставьте левую ногу в стремя, — тихо, чтобы никто кроме вдовы не мог его слышать, произнес он.

Однако Най, словно сокол, который парит высоко в небе и, тем не менее, замечает даже маленькую мышку, притаившуюся в траве, прекрасно слышал их разговор.

— Где находится стремя? Нет, только не показывай пальцем, — шепотом попросила вдова.

Почувствовав нервозность всадницы, кобыла рванулась в сторону, едва не сбросив на землю женщину еще до того, как она успела просунуть ногу в стремя. Она осталась в седле только потому, что ее крепко держал Шон.

Коламбус Най быстро спрятал нож и поднялся на ноги. Буквально в мгновение ока он вскочил в седло и, скосив глаза, посмотрел на саквояж и корзину, которые были на лошади вдовы.

— Это весь ваш багаж?

Она кивнула в ответ, но не проронила ни слова. Это несколько огорчило Ная, так как ему хотелось еще раз услышать ее голос. Когда он услышал его в первый раз, ему показалось, что он мягкий, как пушистое оперение на груди орла, и трепетно-робкий, как дрожание осиновых листочков, которые шевелит летний утренний ветерок.

— Напишите мне, — сказала пожилая женщина, положив руку на колено миссис Виллард.

Вдова посмотрела на нее и ее сына. Най почувствовал, что при расставании с друзьями ее неожиданно охватила паника, и невольно проникся к ней уважением, когда она, поборов свой страх, заговорила с ними.

— Берегите себя, я боюсь… — она замолчала и, оглянувшись, выразительно посмотрела на Ная, давая ему понять, что не хочет, чтобы он слышал ее слова.

Однако он остался на месте, и, уже повернувшись боком к пожилой женщине, она сказала:

— Прощайте, дорогая миссис О’Кейзи. Я вас никогда не забуду. Вы были для меня больше, чем просто экономка. Надеюсь, что я смогу отплатить вам за вашу доброту и за то, что вы сегодня для меня сделали.

— Не стоит благодарности, дитя мое. Просто будь счастлива, и это станет самой лучшей наградой для нас.

Най молча кивнул женщине и ее сыну на прощание, а потом легким толчком направил своего серого в яблоках жеребца в сторону улицы. Вдова же возгласом заставила свою кобылу тронуться с места и последовала за ним. Она так неестественно прямо сидела в седле и с таким мужеством и чувством собственного достоинства управляла лошадью, как будто теперь ничего важнее для нее не было. Он умерил бег своего коня для того, чтобы она не отставала, надеясь, что его присутствие придаст ей уверенности и поможет преодолеть страх.

К счастью, движение по улице, выходящей на окраину Сент-Луиса, уже было не таким интенсивным. Вскоре они покинули деловую часть города, и теперь вокруг были только жилые дома, а потом и дома исчезли из виду. Уже не слышно было запахов кухни и лошадиного навоза. Теперь Най мог дышать полной грудью и наслаждаться ароматами зелени и свежевспаханной земли. У него всегда улучшалось настроение, когда он покидал обжитые места и оказывался в лесу или на степных просторах.

Он подумал, что, пожалуй, такая жизнь не для него и он никогда не сможет жить в этом ограниченном пространстве, называемом городом. Шум, запахи и огромные дома, загораживающие солнце и выпускающие в небо клубы дыма, наводили на него тоску, его охватывало уныние. Только виски несколько скрашивало эту мрачную картину, да и то лишь пока он не стал прикладываться к бутылке с этим напитком сутки напролет, едва не став заправским пьяницей.

Дошло до того, что даже продажные девки начали вызывать у него отвращение. Он всегда с тоской вспоминал о чистом и прекрасном теле своей жены индианки, глядя на их подпорченные разнообразными болячками тела. Он только на мгновение представил, что лежит рядом с нежной и безотказной женщиной, как тут же почувствовал боль в паху. Уже очень давно ему не доводилось ощущать ничего подобного.

Его мысли снова вернулись к той женщине, с которой ему предстояло провести ближайшие пять или шесть дней и, конечно же, ночей. Все-таки интересно, как она выглядит и сколько ей лет? И тут он понял, что не слышит топота копыт за своей спиной. Он выругался и, развернув своего жеребца, двинулся в обратном направлении. Однако нигде не было видно ни женщины в траурных одеждах, ни ее лошади.

Она исчезла.

Най снова выругался и, подстегнув своего коня, понесся галопом в сторону Сент-Луиса.

За следующим поворотом он увидел ее восседающей на своей кобыле, которая мирно пощипывала молодую травку на обочине дороги. Его злость моментально улетучилась, и, улыбнувшись, он придержал своего коня для того, чтобы как можно незаметнее приблизиться к ним.

— Ты мерзкая скотина, — всхлипывая, говорила вдова. — Неужели ты не понимаешь, что этот человек просто оставит нас здесь? Он даже не заметит, что мы потерялись. Ну же, вперед, вперед!

— По-моему, ей понравилось это миленькое местечко, вам не кажется? — спросил он.

Она чуть не подпрыгнула в седле от неожиданности и прижала руку к сердцу.

— Зачем же подкрадываться?! Вы меня просто до полусмерти напугали.

Прежде чем ответить, он окинул ее долгим бесстрастным взглядом.

— Опытные следопыты всегда передвигаются бесшумно, если, конечно, не хотят привлечь к себе внимание. Вы готовы продолжить путь?

— Нет, я не могу… Она не хочет… — пробормотала она, а потом собралась с духом, перестала плакать и посмотрела на него. — Да, как вы правильно заметили, это действительно подходящее место. Мы еще не успели далеко отъехать от города, однако здесь много деревьев и ручей неподалеку.

Он ехидно усмехнулся, а она сжалась еще сильнее.

— По правде говоря, сэр, все дело в том, что у нас с лошадью разные мнения насчет того, с какой скоростью мы должны двигаться. Может быть, вы выскажете ей свою точку зрения по этому вопросу?

Теперь ее голос уже не дрожал. Она хотела казаться спокойной, уверенной в себе. Сейчас она напоминала ему ящерицу, которая обычно встает на задние лапки для того, чтобы казаться выше и тем самым напугать своего врага. Ему очень хотелось уличить ее в притворстве, но вместо этого он достал маленькую деревянную палочку из мешочка, спрятанного под рубашкой, и сунул ее в рот. Эта палочка то появлялась из его рта, то исчезала, пока он говорил.

— Мэм, попробуйте показать ей, кто здесь настоящий хозяин. Сейчас эта лошадь думает, что она сама себе госпожа. Натяните поводья и воткните ей в бока шпоры. Будьте с ней построже, и она сразу все поймет.

Немного помедлив, вдова решила последовать его совету. Най недовольно поморщился, увидев, как резко она дернула поводья. Кобыле это явно не понравилось, но она не вышла из повиновения. Теперь голова лошади была высоко задрана, вдова подгоняла кобылу, резко прижимая колени к ее бокам и щелкая языком. Когда же лошадь послушно вернулась на дорогу, Най даже улыбнулся, услышав удивленный, но, тем не менее, полный гордости и удовлетворения возглас, который издала миссис Виллард.

Дорога пролегала среди густо растущих тенистых дубов, тополей, кленов и кустов орешника. Их молодая листва была свежей и яркой. Най и вдова пересекали один ручей за другим, и в конце концов выехали на залитые солнцем, благоухающие сладким ароматом цветов луга.

Вдова ко всему внимательно присматривалась. Как только она слышала топот копыт приближающейся лошади, сразу же подъезжала к Наю. Вскоре, однако, он заметил, что такое тяжелое и непривычное занятие, каким была для нее верховая езда, не на шутку утомило ее. Он ехидно улыбнулся, понимая, что ее седалище мокрое от пота, а каждый мускул ее тела испытывает чертовскую боль. Она едва держалась в этом своем нелепом дамском седле, но все-таки упорно не хотела попросить Ная сделать привал, чтобы отдохнуть.

— Мы можем поесть прямо здесь, если, конечно, вы не намерены остановиться в каком-нибудь придорожном трактире.

Услышав эти слова, женщина вскинула голову. Как он и предполагал, она просто заснула в седле и после такого резкого движения едва не свалилась с лошади. Чтобы удержаться в седле, она подалась назад, непроизвольно натянув поводья. Громко заржав, ее кобыла попятилась и едва не врезалась в лошадь Ная, подъезжавшего сзади.

Он громко выругался, когда на него свалился какой-то предмет, который выпал из корзины, закрепленной на спине у кобылы. Однако этот предмет оказался одушевленным и вцепился когтями в его грудь, а затем взгромоздился на его плечо и с него прыгнул на дерево.

— Что за чертовщина? — прорычал Най.

Он за такой краткий промежуток времени не смог понять, что за зверь на него напал. К тому же женщина громко кричала, отчаянно пытаясь удержаться на вставшей на дыбы лошади. Он схватил поводья, заставив лошадь повиноваться его воле, а потом стащил вдову с седла. Схватив ее за тонкую талию, он вдруг ощутил мягкий, нежный, истинно женский аромат, исходивший от ее тела. И всю его злость как рукой сняло.

Как только ее ступни коснулись земли, у нее подогнулись колени, и, громко вскрикнув, она прижалась к его бедру, чтобы не упасть. Наклонившись и поддерживая ее, Най медленно спешился. Он ощущал прикосновение ее груди и бедер — она крепко прижалась к нему, и его вдруг охватило сильное и сладкое томление.

Най полной грудью вдыхал ее аромат. Он нее не пахло ни потом, ни похотью, ни дешевым пивом. Именно такие запахи обычно исходят от продажных девок. От этой женщины пахло страхом, влажным деревом и розами. Все его тело неожиданно напряглось. Он не стал дожидаться, когда она в ужасе отшатнется от него, и, осторожно взяв ее за плечи, мягко отстранил от себя, как бы давая ей этим понять, что бояться нечего. Она быстро повернулась к нему спиной, а он проклинал про себя вуаль, которая скрывала ее лицо.

— А теперь скажите мне, что же это за дьявол прыгнул на меня из корзины? — спросил он, борясь с искушением снять с нее шляпу.

— Из корзины, говорите? О-о… — произнесла она и начала оглядываться по сторонам. — Это Шекспир, мой бедный кот. Он, наверное, сильно испугался. Куда же он мог подеваться?

— Кот? Какого черта вы взяли с собой кота в такое трудное путешествие? Вы что, совсем не дружите с головой?

Она вдруг резко отпрянула назад, защищая рукой лицо.

— Господи, твоя воля! — раздраженно проворчал он. Его разозлило то, что она подумала, будто он может ее ударить. Он сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться. — Ваш глупый кот где-то на этом дереве, — произнес он, стараясь говорить как можно спокойнее. — Думаю, что когда он проголодается, то спустится вниз. А сейчас скажите мне — вы хотите пообедать здесь или мы остановимся в каком-нибудь придорожном трактире?

Она не сразу ответила на его вопрос. Наконец она опустила руку и посмотрела на него.

— Давайте здесь, п-пожалуйста. Я с недавнего времени стараюсь избегать встреч с незнакомыми людьми, а в трактирах всегда многолюдно.

— Это меня вполне устраивает.

Он отвел лошадей к деревьям, оставив вдову Виллард искать своего кота. Ее голос дрожал от волнения, когда она звала своего любимца.

Най как раз стреноживал веревкой ее лошадь, когда она появилась на маленькой поляне. Краем глаза он заметил, что она поморщилась от боли, усаживаясь на бревно у ручья. Она крепко прижимала к груди серого кота, который, похоже, чувствовал себя в полной безопасности, сидя на руках у хозяйки. Най резко встряхнул головой, подумав о том, что такая слабая и беспомощная женщина, как эта вдова, не сможет пережить все тяготы нелегкого путешествия до Орегона. Для нее уже будет большой удачей, если она сумеет добраться целой и невредимой до форта Керни, расположенного на реке Платт.

— Если вы хотите чем-нибудь наполнить свой желудок, то вам для этого придется потрудиться, — сказал Най, сам не понимая, почему он злится на нее. Какое ему дело до того, вынесет она эту трудную дорогу или нет? — Я нанялся к вам проводником, а не слугой. Для начала вы должны научиться ухаживать за собственной лошадью.

— Однако животное уже мирно щиплет травку, да и ручей находится прямо возле нее. Что же ей еще нужно? — спросила женщина тихо, словно оправдываясь.

Най подошел к мешку с провизией, который был приторочен у седла его лошади.

— Чего же мне еще ожидать после того, как я целый день тащился за идиоткой, которая впервые в своей жизни села на лошадь?

Она выпрямилась, как струна, и резко ответила ему:

— Может быть, я, как вы, мистер Най, совершенно справедливо заметили, и новичок в этом деле, но я не идиотка.

— В таком случае, думаю, вы и сами все прекрасно понимаете.

Его слова повергли ее в такое изумление, что она замерла на месте как вкопанная и смотрела на него во все глаза, пока он занимался костром. Потом она повернулась и подошла к своей лошади. Он обратил внимание на то, что она старалась держаться от нее на безопасном расстоянии, и громко прыснул.

— Ну, животное, — ласково обратилась она к лошади, — и чего же ты хочешь? Чтобы с тебя сняли седло? Без него тебе будет лучше, не так ли?

Подперев рукой подбородок, она принялась внимательно разглядывать седло. Он подумал, что она, наверное, пытается вспомнить, как Шон О’Кейзи закреплял это седло. Най как раз набирал в чайник воду из ручья и увидел, что она смотрит на него. Однако он сделал вид, что не заметил этого. Она должна сама научиться седлать свою лошадь, и он не собирался ей в этом помогать.

— Хорошо, — прошептала она, осторожно приближаясь к лошади. — Я только хочу сделать так, чтобы тебе было удобно, поэтому веди себя прилично и не пытайся укусить меня.

Она сняла с лошади корзину, саквояж и постельные принадлежности, а потом положила все это на чистое и ровное место возле костра. Потом она начала развязывать подпругу, все время настороженно поглядывая на голову животного, чтобы успеть отскочить на безопасное расстояние, если оно вдруг решит проявить враждебность. Ей наконец удалось развязать подпругу, и теперь она пыталась снять седло с лошади, однако обнаружила, что оно было довольно тяжелым, и ей не удастся сделать это. Она отчаянно старалась приподнять его, но потом, очевидно поняв, что это бесполезно, просто столкнула седло на землю, отпрыгнув от лошади.

— Думаю, что таким способом тоже можно расседлать лошадь, — произнес Най, даже не пытаясь скрыть своего пренебрежения. — Этот кусок кожи не представляет собой никакой ценности, однако будет нелегко найти новое седло, поэтому советую вам относиться к нему бережнее.

Вынув изо рта изжеванную зубочистку, он швырнул ее в огонь.

— Вы взяли с собой одежду для верховой езды?

— Я считаю, что вам не должно быть никакого дела до моего гардероба, — резко ответила она.

Он пожал плечами и повернулся к ней спиной, продолжая заниматься приготовлением обеда. Эта женщина была довольно храброй и мужественной, этого у нее нельзя было отнять. Однако этого ей будет явно не достаточно для того, чтобы завершить начатое дело.

Их меню было довольно бесхитростным. Они пили густой кофе (причем он был таким густым, что его почти можно было есть ложкой), ели жареный бекон с хлебом, макая хлеб в жир, оставшийся после жарки бекона. Най думал, что вдова пожалуется на усталость и откажется от обеда, однако она с большим аппетитом принялась за еду, отвлекаясь только для того, чтобы бросить своему коту кусочек получше.

Сидя по другую сторону костра, Най наблюдал за тем, как она ела и одновременно пыталась прикрывать свое лицо вуалью. Это еще больше распалило его любопытство. Эта глупая женщина даже не сняла перчатки. Покончив с едой, она начала играть со своим котом, бросая ему завязанный в узел кусочек сыромятной кожи. Кот осторожно подкрадывался к игрушке и набрасывался на нее, как будто это была живая мышь. Потом он с гордостью приносил свою добычу хозяйке. Она что-то ласково говорила коту и гладила его, пока он не замурлыкал так громко, что его услышал даже Най, находившийся в нескольких метрах от животного.

Най от досады даже покачал головой. Эта женщина была самой обычной старой девой, которой не о ком было заботиться, кроме этого хитрющего кота. Он выгибал свою лоснящуюся спинку, чтобы она могла ее погладить, и терся головой о ее ногу. Интересно все же, что скрывается под этим огромным плащом и нелепой вуалью? Как же все-таки выглядит эта женщина? Ему было известно только то, что у нее стройная фигура. Ткань, из которой было сшито ее платье, явно хорошего качества, а сама она, похоже, женщина образованная. Ее голос звучит молодо и задорно, однако держится она чопорно и жеманничает, словно глубокая старуха. С каждым часом ему все больше хотелось увидеть ее лицо и разгадать ее тайну.

От кого она убегала? Может быть, от жестокого и безжалостного мужа? Или, возможно, она скрывалась от правосудия? Или пыталась убежать от своего далеко не безупречного прошлого, надеясь забыть о нем? Он наверняка знал только одно — она жила в Сент-Луисе или в его окрестностях. Это почти ничем не могло ему помочь, но все же хоть что-то ему уже было известно.

Наступил вечер, и стало прохладно. Вдова еще плотнее закуталась в свой плащ. Она зевнула, при этом грациозно подняв затянутую в перчатку руку и прикрыв ею рот, а потом спросила у него, когда он собирается ставить палатку.

— Какую палатку? — удивился он.

— Вы же не думаете, что я проведу ночь, лежа на земле просто под открытым небом?

— Я думаю, что леди вроде вас обычно спят на кровати. Я же привык спать на свежем воздухе. Кстати, это очень полезно.

Она выпрямилась и посмотрела на него.

— Я — женщина, сэр, а не какой-то примитивный мужлан, не понимающий, что значит иметь собственный дом. Ведь сейчас еще весна. Посмотрите на небо. Сегодня вполне может пойти дождь.

Най поднял голову и посмотрел на розоватые облака, затянувшие небо.

— Хорошо. Я смастерю вам укрытие, когда мы остановимся на ночлег. А сейчас нужно помыть посуду. Мы поделим между собой обязанности таким образом — я буду готовить, а вы мыть посуду, а потом поменяемся.

Она едва сдерживала охватившую ее ярость.

— Я так понимаю, мистер Най, — сказала она, — что ту плату, которую вы получили за свои услуги, вы считаете недостаточной для того, чтобы выполнять абсолютно всю работу?

— О-о, мне заплатили довольно много. За все услуги, которые я должен оказывать, — сказал он, скрестив ноги и криво усмехнувшись. — Вот что я вам скажу. Вы можете пять минут подремать, пока я помою посуду. Утром же вы будете сами готовить завтрак и мыть посуду.

— Что это значит — пять минут подремать?

— Умные люди никогда не останавливаются на ночлег там, где они готовили пищу. Это может привлечь к нам весьма нежелательных гостей.

— Гостей? — спросила она и испуганно посмотрела в сторону леса.

— Я имел в виду волков, — пояснил он, опустив глаза, чтобы она не заметила горевшие в них лукавые огоньки.

Вдова, словно ужаленная, вскочила на ноги и засунула кота в корзину. Потом схватила всю жестяную посуду и быстро побежала к ручью. Следуя указаниям Ная, она сначала тщательно вымыла все с песком, потом стряхнула с этой кухонной утвари воду и отнесла Наю, который все это упаковал в мешок. Буквально через несколько минут они уже оседлали своих лошадей и направились в сторону дороги.

«Теперь она уже, по крайней мере, знает, как это нужно делать», — отметил он про себя, наблюдая за тем, как грациозно она сидит в своем нелепом дамском седле — она ехала впереди него. Однако он знал, что от «настоящих леди» не стоит ожидать ничего хорошего.

Коламбусу Наю приходилось иметь дело с белыми женщинами из высшего общества, однако никто из них никогда не любил его. О-о, они были очень красивыми и проявляли невиданную щедрость в том случае, если мужчина был готов стать их добровольным рабом! Он же не хотел быть просто игрушкой для утех богатой женщины. Он хотел, чтобы к нему относились с уважением, однако вскоре понял, что желает невозможного.

В припортовых кварталах, в среде доступных женщин, воров и прочей бедноты, влачившей жалкое существование, человека обычно уважали за богатство или за физическую силу, внушавшую окружающим страх. Най не смог решить, что хуже — сутенеры и разбойники или богатые женщины, разъезжавшие по улицам города в экипажах в поисках мужчин, которые заставят их чувствовать себя смелыми, безрассудными и грешными.

В семнадцать лет он невероятно гордился вниманием, которое оказывали ему такие женщины. Это продолжалось до тех пор, пока однажды ночью ему не пришлось вернуться в спальню жены одного корабельного магната. Он забыл там свой нож. Войдя в дом, он услышал, как она рассказывала своей горничной о том, какое это удовольствие — спать с обыкновенным уличным бандитом, «несмотря на всю его грубость и тупость». Рассуждая подобным образом, она энергично терла свое тело мочалкой — «чтобы смыть с себя его мерзкий запах».

Вернуться от горьких воспоминаний молодости к реальности Ная заставил крик ужаса, который издала вдова Виллард.

 

Глава третья

Брианна перестала кричать и внезапно проснулась, упав с лошади прямо в грязь. Она не понимала, почему мягкая с виду грязь оказалась такой твердой. Она не смогла даже застонать. Ей было очень больно, и она подумала, что переломала себе все кости.

— Что, черт возьми, вы делаете?

Насмешливый голос проводника только усилил ее страдания. Она все еще не могла пошевелить ни рукой, ни ногой и просто лежала на земле, тяжело дыша. Шляпа съехала ей на глаза, закрыв половину лица. Все ее тело нестерпимо болело.

— Женщина, ты что, умерла?

Теперь его голос раздался значительно ближе. Прилагая титанические усилия, она заставила себя сесть и поняла, что он не знает, что с ней произошло на самом деле.

— Нет, я жива, — сказала она. — Я просто уснула и соскользнула с седла.

— Если бы вы сидели на лошади так, как сидят все нормальные люди, то у вас было бы больше шансов удержаться в седле.

— Я — леди, сэр, а не какая-нибудь деревенская девка! И я хочу, чтобы вы помнили об этом!

Най только засмеялся в ответ, наблюдая за тем, как она поправляет свою шляпу.

— Почему бы вам не снять эту нелепую вещицу? — спросил он.

— Она защищает меня от насекомых, — ответила она, пытаясь придать своему голосу некоторое высокомерие, если не надменность, хотя ей очень хотелось забыть о своих изысканных манерах и просто грязно выругаться — так ее разозлил этот мужчина.

Пытаясь встать на ноги, она вымазала руки в грязи. Не удержавшись на руках, она упала на спину, снова ожидая услышать смех этого мужчины. Однако она слышала только шум ветра в кронах деревьев и еще как струйки грязной воды стекали с ее одежды.

Когда она во второй раз попыталась подняться, то уже не чувствовала ни рук, ни ног. Мужчина же тихо посмеивался, опершись о дерево, как будто ему больше нечем было заняться кроме наблюдения за тем, как она выставляет себя на посмешище. Ее обуял такой неистовый гнев, что она, несмотря на все свои ушибы, быстро поднялась на ноги.

— Думаю, что если вы смогли самостоятельно выбраться из этой лужи, то вам не потребуется помощь для того, чтобы снова сесть в седло, — сказал он.

Брианна с содроганием посмотрела на свою лошадь. Она была уверена: кобыла радуется тому, что ей удалось сбросить Брианну на землю, и при первом же удобном случае она с удовольствием снова сделает это.

— Не могли бы мы остановиться на ночлег прямо здесь? — жалобно спросила она.

— Мы остановимся здесь, но вам все равно придется снова сесть в седло. Завтра утром вам будет еще труднее сделать это. Если вы не сможете поладить с этой лошадью, то вам придется одной идти до Индепенденса.

— Одной? Но… вам заплатили. Вы согласились…

Он отошел от дерева и так быстро приблизил свое лицо к ее лицу, что она даже не успела отстраниться.

— Я не нанимался тащить вас туда. Если вы хотите продолжить путь вместе со мной, то вы должны доказать мне, что у вас больше мозгов, чем у индейского мальчишки. Даже четырехлетний индейский ребенок знает, как нужно взбираться на лошадь. А еще он знает, что если не сможет преодолеть свой страх, то никогда ему не ездить верхом.

Он отступил от нее на шаг и смерил презрительным взглядом, потом наморщил нос, почувствовав, что от нее сильно воняет.

— Мне следовало бросить вас в реку. Вы просто кусок грязи.

Злобно глядя на него, она хватала ртом воздух.

— От вас воняет лошадиной мочой, — добавил он. В темноте не было видно, как сверкают его глаза.

— Я кусок грязи?! — воскликнула она. На этот раз она приблизила свое лицо к его лицу. — Позвольте заметить, мистер Най, — если, конечно, я правильно называю ваше имя, — что вы такой же грязный, как и я, и от вас воняет не меньше, чем от меня сейчас. Вы не только самый мерзкий из всех представителей рода человеческого, которых я когда-либо имела несчастье встречать, но вы еще и самый грубый, самый нахальный, самый невежественный, самый невоспитанный…

— Довольно, мэм, — сказал он, а затем прижал руку к груди. — Я простой человек и не привык выслушивать такие изысканные комплименты. От всего этого у меня просто пухнет голова.

Онемев от удивления, Брианна продолжала неподвижно стоять на месте, пылая праведным гневом. Грязная жижа стекала с ее рук и с платья. В тусклом вечернем свете она заметила, что он злорадно ухмыльнулся. У нее просто зачесались руки, так ей захотелось влепить ему пощечину.

— Вы, конечно, можете называть меня мистером Наем, — сказал он, — но так как нам с вами придется некоторое время спать рядом, то можно называть меня по имени — Коламбус или просто Кол.

Брианна так плотно сцепила зубы, что вначале не могла произнести ни слова.

— Я не собираюсь спать рядом с вами — никогда! У меня за всю жизнь не было вшей, и я не хочу, чтобы они у меня появились.

— У меня их тоже никогда не было, — сказал он твердо и спокойно. — А моя одежда гораздо чище вашей.

— Благодарю вас за то, что вы так вежливо со мной разговариваете. Я все-таки леди, а не одна из тех шлюх, с которыми вы, вне всякого сомнения, достаточно близко знакомы.

Он засунул руки за ремень брюк, которые сидели довольно низко — на бедрах, а большие пальцы обеих рук прижал к широкой, украшенной бисером пряжке. Он поднял голову и снова криво усмехнулся. Ей уже была знакома эта его усмешка. Он откровенно, без всякого стеснения, рассматривал ее. Несмотря на то что на ней был плотный плащ, ей показалось, будто этот мужчина коснулся ее обнаженного тела. Она покраснела от смущения и крепко сжала кулаки.

— Нет, мэм, думаю, что вы ошибаетесь, — нарочито медленно произнес он. — Хотя мне трудно судить об этом, ведь я стою довольно далеко от вас. Не знаю, как вам такое могло прийти в голову. Вы бы посмотрели на себя со стороны — было похоже на то, как свинья купается в грязи.

— Хорошее сравнение. О-о… — произнесла она. Ей очень хотелось топнуть ногой, но она поборола это искушение. — Не понимаю, почему я продолжаю вести с вами этот разговор. Вы, похоже, недостаточно образованы для того, чтобы я могла общаться с вами на равных. С вами нельзя поддерживать нормальные отношения.

Теперь Най не просто ехидно ухмылялся. Его рот растянулся в широкой довольной улыбке.

— Вот здесь вы ошибаетесь, мэм. Что касается отношений, то в этом я разбираюсь не хуже любого другого мужчины. Можно даже сказать, что лучше.

У Брианны просто отвисла челюсть от такой наглости. Ее лицо пылало от возмущения, словно раскаленная печь. Она резко отвернулась от него, подобрала грязные юбки и побрела за своей лошадью.

Если бы Брианна не услышала лязга металла, когда Най снимал седло со своей лошади, то она, наверное, никогда бы и не нашла то место, где он решил сделать привал. Ей потребовалось некоторое время для того, чтобы собрать всю свою волю в кулак и снова сесть в седло. Теперь же ей хотелось только побыстрее слезть с лошади и занять горизонтальное положение, чтобы ее натруженное и покрытое синяками тело могло отдохнуть. Она сцепила зубы, пытаясь не застонать, когда, слезая с лошади, наступила на камень. Она с силой сжала обеими руками луку седла и несколько минут стояла неподвижно, пытаясь собраться с силами.

Серый в яблоках жеребец тихо фыркал и нетерпеливо бил копытом, ожидая, когда его отпустят, но Най не обращал на это никакого внимания и, зажав в руке пучок травы, продолжал его чистить. Тяжело вздохнув, Брианна сняла с лошади саквояж и корзину, в которой сидел Шекспир. Кот сразу же выпрыгнул из корзины и стал потягиваться, наслаждаясь свободой. Однако даже при виде своего любимца она не почувствовала облегчения. Ее тело казалось ей одним сплошным сгустком боли. Каждое движение давалось ей с большим трудом. Она даже не попыталась снять седло со своей лошади, а просто сбросила его на землю, надеясь на то, что этот грубиян опять отпустит в ее адрес какое-нибудь язвительное замечание, и тогда она скажет ему, как она его презирает.

Закончив чистить своего коня, Най развел костер. Потом он вырубил несколько жердей, наломал веток и начал строить некое сооружение, состоящее из двух боковых стенок и покатой крыши, которая переходила в заднюю стенку, расположив его с подветренной стороны. Потом он устлал крышу и стенки ветками деревьев. Четвертая, открытая, сторона этого строения была обращена к костру. Брианна скептически оглядела сооружение. Она сомневалась, что оно защитит от дождя. Однако она все равно положила внутрь свои постельные принадлежности, понимая, что лучшего укрытия ей не удастся найти.

Где-то вдалеке послышался волчий вой, и она моментально повернулась к Наю. У кота от страха шерсть поднялась дыбом. Он вскочил с места и замяукал.

— Если горит костер, то волки не подойдут к нам близко, — сказал ей Най.

Это ее немного успокоило. Она надеялась, что сможет помыться в ручье и переодеться в единственную имевшуюся у нее смену одежды, но сейчас она боялась даже на шаг отойти от костра. Когда грязь, покрывавшая ее платье, высохла, она просто счистила ее и на этом закончила свой вечерний туалет.

С некоторым раздражением, но не без интереса, Най наблюдал за тем, как она, повернувшись к нему спиной, снимала туфли. То, что он увидел ее затянутые в черные чулки ноги, уже само по себе было неслыханным нарушением правил приличия. Она была такой надменной и чопорной, что он удивлялся, как она вообще снизошла до того, чтобы спать на земле. Однако она позвала своего кота и сразу же улеглась на свое, так сказать, ложе, завернувшись в плащ и натянув на голову шляпу. Он от досады даже сплюнул в огонь. Теперь об этой женщине напоминали только ее сделанные из добротной кожи туфли.

Она легла на бок и свернулась калачиком, подперев кулачком подбородок. Так обычно спят дети. Даже несмотря на то, что он не видел выражения ее лица, скрытого вуалью, она казалась Наю беззащитной и ранимой. Кот удобно устроился возле ее живота, и она, вытащив из-под одеяла руку, погладила его по серой шелковистой шерстке. Потом она почесала его за ушком и шею, и кот довольно замурлыкал. В благодарность он лизнул ее руку. Женщина вздохнула и еще плотнее укуталась в одеяло. Ее дыхание замедлилось, и вскоре она уснула.

Най понял, что стал свидетелем обычного ритуала, совершаемого женщиной и котом перед отходом ко сну. Похоже, это настолько вошло у них в привычку, что даже смертельная усталость не смогла помешать этому. Она любила своего кота так сильно, как может любить только женщина, не имеющая собственных детей. Он решил, что причиной тому было одиночество. Эта трогательная сценка задела его за живое.

Он тут же отбросил все эти ненужные мысли и, достав нож, начал что-то вырезать из дерева. Когда он был еще совсем юным, он часто мучился от ощущения одиночества. Однако, став взрослым мужчиной, он наслаждался свободой и одиночеством, сбросив с себя бремя обязанностей, которые обычно накладывает на человека оседлая жизнь. И вот теперь эта женщина с ее котом заставили его взглянуть на свою жизнь другими глазами.

Его жизнь была бессмысленной. Вот что прежде всего пришло ему в голову. Он шел туда, куда хотел, делал то, что считал нужным, ел тогда, когда ощущал голод, и ложился спать, когда уставал. Такая жизнь хороша для молодого человека, решил он и пробурчал что-то невнятное. Должно быть, он стареет, раз стал задумываться над такими вещами как смысл жизни и искать оправдание своему бесцельному существованию. Однако где-то в глубине души он понимал, что не вдова вызвала у него такие мысли. Он изменился благодаря Маленькой Бобрихе.

Маленькая Бобриха внесла в его жизнь доброту и нежность. Такое под силу только женщине. Она выражала свои чувства не только словами, но и прикосновениями и даже улыбкой. Он ощутил вину перед ней и осознал, что тоскует не столько по Маленькой Бобрихе, сколько по ее доброте и нежности. Она была ему хорошей женой, и он, в свою очередь, тоже заботился о ней, однако между ними не было настоящей любви. Во всяком случае, с его стороны.

Когда-нибудь он, наверное, сможет найти женщину, похожую на Маленькую Бобриху, женщину, которая будет с готовностью выполнять супружеский долг и, может быть, даже родит ему детей. Индейские женщины обычно требуют только, чтобы мужья регулярно приносили в вигвам мясо и время от времени дарили им какие-нибудь безделушки. Он не тешил себя пустыми надеждами на то, что ему когда-нибудь удастся найти настоящую любовь. Все это просто романтические бредни для женщин и детей, которые не знают, что такое тяготы реальной жизни. Най же испытал все это на собственной шкуре. Он прекрасно понимал: его индейская жена будет уважать его и ценить за то, что он приносит ей еду и защищает ее. За это она вознаградит его теплотой своего тела. Таковы были реалии жизни.

Громко треснула горящая в костре ветка, и кот сразу же поднял голову. Потом он посмотрел на мужчину и сощурил свои желтые глаза, как бы давая ему понять, что он должен держаться на почтительном расстоянии. Глядя в глаза коту, Най задумчиво улыбнулся. Он услышал, как где-то вдали прогремел гром. Эта женщина оказалась права. На них надвигается гроза.

Однако Най знал о ее приближении еще до того, как они закончили ужинать. Перед грозой воздух всегда как-то по-особому пахнет, и еще он слышал вой волка. Кот тоже знал об этом и поэтому плотнее прижался к своей хозяйке, лежавшей под теплым одеялом.

И только тут Най заметил, что на руке женщины, выглядывавшей из-под одеяла, не было перчатки. Эта рука была тонкой, а кожа гладкой и нежной — молодой.

Когда Баррет Вайт вернулся вечером домой, то сразу же почувствовал: в доме что-то было не так. В это время в кухне всегда готовили ужин, и оттуда по всему дому распространялись аппетитные запахи. Однако сегодня из кухни ничем не пахло. Ему это показалось весьма странным.

Он громко позвал свою жену. Его голос эхом прокатился по просторному холлу. Он быстро взбежал по лестнице, перескакивая сразу через две ступеньки, и обнаружил, что хозяйская спальня пуста. Он осмотрел шкаф и комод. Все ее вещи были на месте. Похоже, ничего не исчезло. Она, наверное, снова заснула в саду.

Неуклюже двигаясь, он подошел к изящной, отделанной резьбой шифоньерке и, глядя в зеркало, принялся внимательно изучать свое отражение. Его лицо было безупречным, конечно, если не считать, что пряди волос постоянно закрывали лоб. Он послюнил пальцы, а потом, прижав ими непослушную прядь, вернул ее на место. Подойдя к двери спальни, он снова крикнул:

— Брианна, где же ты, черт возьми?

Вайт был мужчиной внушительных размеров. Его фигура по виду напоминала перевернутый вверх дном фургон. Тяжело ступая своими ножищами, он спустился по винтовой лестнице. Когда он расхаживал по дому, пол под его ногами обычно дрожал. Его имя в переводе с немецкого означало «могучий, как медведь». Дело в том, что его мать была немкой, поэтому она и дала своему сыну такое имя. Он несказанно гордился тем, что его внешний вид действительно соответствует имени. Спустившись вниз, он окинул взглядом пустую гостиную и направился в кухню.

— Чертова баба, — пробормотал он. — Почему она не отзывается? Что она этим хочет показать?

Злобно зарычав, он с силой пнул ногой дверь кухни. Дверь моментально распахнулась, и он влетел внутрь, готовый устроить своей молодой жене настоящую взбучку.

Однако то, что он там увидел, просто ошарашило его, и вся его злость моментально улетучилась.

— Что, черт возьми?..

Больше он ничего не смог сказать. Впервые в жизни Баррет Вайт пребывал в таком недоумении. Нехорошее предчувствие закралось в его душу, и от страха у него все похолодело внутри.

Дверцы кухонного шкафа были открыты, а все его содержимое было разбросано по полу. На ковре валялись перевернутые стулья, украшенные вышивкой чайные полотенца, разбитая посуда и прочая кухонная утварь, а также одна домашняя туфля на низком каблуке. Это была туфля Брианны. Он заметил следы крови.

Кровь была везде.

Он направился в комнату. Обходя перевернутый стул, он прислонился к стене и разорвал рубашку, напоровшись на гвоздь. На этом гвозде раньше висела декоративная тарелка. Он взял со стола маленький глиняный горшочек, в котором Брианна обычно хранила деньги на домашние расходы. Он был пуст. Потом он поднял с пола два стула и, наклонившись, собрал остатки любимого заварочного чайника Брианны. Эти блестящие осколки были покрыты пятнами засохшей крови.

Уронив осколки, он уставился на свои мясистые ладони. В его воображении тут же возникла жуткая картина. Он представил себе лежащую на полу Брианну. Ее глаза были закрыты, губы плотно сжаты. Она не проявляла никаких признаков жизни.

— О Боже мой! — пробормотал он.

Однако утром она была жива и здорова. Он был уверен в этом. Где же она сейчас? Неужели та кровь, которую он видел в кухне, — ее кровь? Выйдя из комнаты, он ощутил неприятный холодок внутри живота. Обыскав весь дом, он вышел во двор. В конюшне было пусто. Пара гнедых лошадей, которым Брианна дала клички Мейзи и Марв, стояли в своих стойлах. Увидев его, пятнистый дворовый кот потерся о ногу хозяина и громко замяукал, он явно был голодным. Этому коту она тоже дала какое-то имя. Он отшвырнул кота в сторону, а потом осмотрел все стойла, чердак и спустился вниз. Снова отшвырнув надоедливого кота, он, слегка пошатываясь, вышел во двор. Он бегал по двору как заведенный, внимательно осматривая каждый куст и каждое дерево, пока не почувствовал, что задыхается. Но это его не остановило.

Он быстро обошел цветущий фруктовый сад, а затем пробежался по свежевскопанным огородным грядкам. На заборе он нашел лоскуток цветной ткани. У нее было платье из такой ткани. На ветке куста он нашел еще один лоскуток. Следы вели к реке. Он помчался вниз, к реке, забыв о том, что все еще сжимает в руке ее окровавленную домашнюю туфлю.

Пытаясь отдышаться, он остановился и наклонился вперед, уперев в колени влажные от пота руки. Пот струился и по его лицу. Прищурившись, Баррет Вайт внимательно вглядывался в мутные воды Миссисипи. Река в этом месте была скована с обеих сторон крутыми берегами. Вода в ней имела коричневатый цвет, такой, как у чая со сливками, который обычно заваривала Брианна. Все прекрасно знали, что воды этой реки приняли не одно человеческое тело. В шуме реки ему почудилось ее имя, а потом тихий смех.

Несколько месяцев назад Вайту исполнилось сорок шесть лет. Он был на двадцать лет старше своей жены. Его тело было уже не таким сильным, упругим и мускулистым, как тогда, когда он женился на ней. Неужели она сбежала от него? Он ощутил, как в его душу заполз мерзкий холодок страха.

С годами она несколько исхудала, но все еще была по-своему красива. Ему казалось, что мягкие, пастельные тона особенно подчеркивают ее красоту, и поэтому он всегда выбирал для нее платья именно таких цветов. Она, похоже, их терпеть не могла, но все-таки надевала их, чтобы доставить ему удовольствие. «Разрази меня гром, если я не прав, — подумал он, — но когда она улыбается, то превращается в настоящую красавицу!» Он вдруг с ужасом осознал, что больше всего на свете боится потерять ее.

Брианна не осмелилась бы бросить его. Очевидно, ей кто-то помог убежать. Глубоко задумавшись, он нахмурился. Кто бы это мог быть? Может быть, это старая миссис О’Кейзи, которая приходит к ним каждый день, чтобы убрать в доме и приготовить еду? Эта женщина очень любит совать нос в чужие дела. Или, может быть, ей помог какой-нибудь мужчина? Да нет, этого просто не могло быть! Она такая тощая и вялая, что вряд ли понравится мужчине.

И тем не менее, кто-то обчистил его дом, да и Брианна исчезла. В подобной ситуации можно предположить только одно — ее убили.

Кто же осмелился ворваться в его дом и наложить лапы на то, что принадлежало Баррету Гунтеру Вайту? Его обуял такой непомерный гнев, что у него даже уши покраснели. Он громко засопел и сжал кулаки, готовый в любой момент броситься в драку. Где же этот мерзкий и подлый сукин сын, который посмел ворваться в его дом и?.. Он не хотел даже думать об этом, а тем более произносить это страшное слово. Однако у него просто голова шла кругом. Внутри у него все горело так, как будто бы он выпил стакан первоклассного шотландского виски.

— Где она? — громко закричал он. — Где, черт возьми, моя жена?

Через час Баррет Вайт стоял рядом с сидевшей на стуле миссис О’Кейзи и наблюдал за тем, как шериф Уилл Рейни осматривает его разгромленную кухню. Глядя на этого человека, можно было подумать, что он и мухи не обидит. У него были большие уши и сонные, как у борзой собаки, глаза. Однако Баррет знал, что у шерифа хватка, как у бульдога.

— В котором часу вы ушли, миссис О’Кейзи? — спросил Уилл.

— О-о, было около двух часов. Я всегда ухожу в это время. Я приготовила обед для миссис Вайт, выстирала белье и прибралась в доме. Она хотела сама приготовить ужин. Она собиралась готовить куриное фрикасе. Это любимое блюдо мистера Вайта.

Рейни посмотрел на перевернутую вверх дном сковороду, которая лежала на плите.

— Похоже, пахнет пригоревшей курятиной. Часть мяса, наверное, сгорела в печи. — Он наклонился и, засунув внутрь руку, вытащил из печи обгоревший кусок ткани. Увидев его, миссис О’Кейзи моментально вскочила со своего места.

— Это платье миссис Вайт! — вскричала она. — Бог мой, да ведь оно разорвано и на нем кровь!

Вайт тяжело опустился на стул и закрыл рукой округлившиеся от ужаса глаза.

— Господи, ее убили! Ее действительно убили, — пробормотал он.

— Пока не найдено тело, ничего нельзя утверждать, — заявил Рейни. — Скажи мне, Вайт, грабитель побывал только в этой комнате?

— Да.

— Нет, это неправда! — воскликнула миссис О’Кейзи. — Из столовой пропало серебро и чайный сервиз.

— Точно. Я и забыл об этом, — сказал Вайт, вытирая лоб носовым платком. Он совершил глупость, пригласив шерифа. Ему стало стыдно за то, что он поддался панике, вместо того чтобы все как следует обдумать. — Исчезли также ее драгоценности и мои денежные сбережения. Там было почти семьсот долларов. На прошлой неделе мне повезло, и я выиграл в карты кругленькую сумму. Однако все это пустяки. Меня интересует только моя жена.

Рейни подумал, что этот Вайт ловкий мерзавец. Он верткий, как змея. Выкрутится из любой ситуации. Он надеялся, что в один прекрасный день Вайт все-таки надолго угодит за решетку или его просто вздернут на веревке. Он поднял домашнюю туфлю, сшитую из мягкой оленьей кожи. Она была вся влажной от потных мужских рук.

— Вы знаете кого-нибудь, кто мог бы желать ей зла?

— Матерь Божья, да кто же это может быть? Она ни с кем не общалась и никогда не выходила из дома, — сказал Вайт.

— Еще бы!

Оба мужчины повернулись к миссис О’Кейзи. Она с такой ненавистью смотрела на него, что Вайту стало как-то не по себе.

— Не хотелось бы мне плохо отзываться о своем хозяине, но… — заговорила женщина, — это он, наш всемогущий повелитель, во всем виноват. У него просто не хватает духу признаться. Сколько раз, приходя в этот дом, я замечала, что и руки, и даже лицо моей бедной хозяйки сплошь в синяках. Как будто бы ее избили в какой-нибудь пьяной потасовке. Вот, например, сегодня утром. Она сказала, что просто оступилась и упала. Да кто же в это поверит!

— Это правда? — спросил Рейни, уставившись на хозяина дома. — Вы часто били свою жену?

Вайт выругался про себя. Как только все это закончится, он немедленно вышвырнет из дома эту чертову бабу. Слишком уж она любит лезть не в свое дело.

— Ну, раз или два, может быть, и было. Хватил лишнего, вот и отшлепал ее слегка. Она, однако, заслужила тогда наказание. Но Богом клянусь, что сегодня утром, когда я отправился в пивную, она была жива и здорова.

— Сдается мне, — сказал Рейни, прищурившись, — что я видел тебя в городе с одной небезызвестной рыжеволосой дамой. Я очень удивился, узнав, что ты все еще бываешь в своем новом доме. Ведь в том доме на Локаст-стрит, который принадлежит тебе, живет Глори.

Не успел Вайт и рта раскрыть, как снова вмешалась миссис О’Кейзи:

— Ах вы, мерзкий бабник! Мало того, что вы избивали ее при каждом удобном случае, так еще и эта напасть! Да вы и мизинца этой бедной девочки не стоите!

Шериф удивленно вскинул брови, увидев, с какой убийственной ненавистью Баррет Вайт посмотрел на свою экономку.

— Ступайте домой, миссис О’Кейзи. Я очень благодарен вам за то, что вы пришли сюда. Если вы мне еще понадобитесь, то я знаю, где вы живете, — сказал Рейни.

В этот самый момент они услышали, что во дворе кто-то громко позвал шерифа по имени. Вайт и миссис О’Кейзи вышли вместе с ним во двор. Они стояли на крыльце и с ужасом наблюдали за тем, как полицейский передал шерифу туфлю. Потом из сарая вышел еще один полицейский. В руках у него были лопата и разбухший мешок из-под муки. Он передал этот мешок Рейни.

— Я обнаружил это в сарае. Он был закопан в лошадином стойле. Думаю, что эта вещь вас заинтересует.

Испуганно ойкнув, миссис О’Кейзи уставилась на Вайта. Его лицо было таким же бледным, как и этот мучной мешок. Он вздохнул и усилием воли взял себя в руки, пытаясь казаться спокойным.

— Вот нашлась и вторая туфля вашей жены, — сказал Рейни, бросив ее ему. — Ее обнаружили там, у реки. Там имеются и следы. Множество следов. А еще там нашли клочок ее платья.

Вайт что-то пробормотал и чуть не выронил из рук туфлю. Он не отрываясь смотрел на тот мешок, который держал в руках Рейни. Он изо всех сил пытался подавить волнение, когда шериф бросил мешок на деревянное крыльцо, а потом медленно развязал его. Внутри лежало то самое украденное столовое серебро.

— Вам знакомы эти вещи, мистер Вайт? — спросил Рейни.

Вайт покачал головой. Он открыл рот, намереваясь что-то сказать, но так и не смог вымолвить ни слова. Откашлявшись, он спросил:

— Это все, что вам удалось найти?

— Что? Вы хотите сказать, что еще кое-что закопали неподалеку?

— Я? Нет, — заявил Вайт, широко раскрыв глаза и изображая удивление, — он понял, что шериф намекает на его причастность к этому делу. — Вы думаете, что это я убил Брианну? Господь милосердный, может быть, я когда-нибудь и поднимал руку на свою жену, но ведь все мужья время от времени поколачивают своих жен. Мне казалось, что ей это даже нравится. Однако убивать ее… Вы… — начал он, но затем решительно произнес: — Я хочу, чтобы вы нашли этого ублюдка, вы слышите меня?

— Я слышу вас, Вайт, и я его найду, хотя мне кажется, что я его уже нашел.

— Как вы разорвали свою рубашку? — спросил у него полицейский. — Подрались с кем-то?

За последнее время столько всего произошло, и Вайт уже забыл о том, что порвал рубашку, напоровшись в кухне на гвоздь. Сейчас он удивленно посмотрел на нее, пытаясь вспомнить, как же это случилось. Рейни подошел к нему и стал внимательно изучать дырку на его рубашке.

— Кажется, мистер Вайт, вам задали вопрос.

У Вайта от волнения голова шла кругом и скрутило живот. Соображай парень, соображай! У него так пересохло в горле, что он не мог произнести ни слова. Он не видел, с каким злорадством смотрела на него миссис О’Кейзи.

— Нечего сказать? — криво усмехнувшись, произнес Рейни и слегка кивнул головой. — Хорошо, а что вы скажете, если мы сейчас спустимся к реке и проверим, совпадают ли найденные там следы с вашими следами? Если и это не развяжет вам язык, то, может быть, проведя несколько ночей в тюремной камере, вы станете более разговорчивым?

 

Глава четвертая

Незадолго до рассвета Брианна проснулась. Ее мучила неясная тревога. Всю ночь шел дождь, и ее постель насквозь промокла. Однако она понимала, что не дождь встревожил ее. Она нащупала рукой старый револьвер миссис О’Кейзи, который лежал рядом. Брианна не была уверена, что сможет им воспользоваться, однако, прежде чем уснуть, она на всякий случай спрятала револьвер под одеяло. Ведь Коламбус Най спал так близко от нее!

Она взяла в руки револьвер. Холодная сталь придала ей уверенности, и она открыла глаза. Даже через плотную вуаль, закрывавшую лицо, она заметила, что на востоке небо заметно посветлело. Она различила на фоне костра три пары грязных ботинок. Сердце едва не выпрыгнуло у нее из груди, когда, подняв взгляд выше, она сначала увидела грязные брюки, потом тела, укутанные в пончо, и, наконец, смуглые лица троих мужчин. У каждого из них на голове была широкополая шляпа, а в руках винтовка. И у каждого на поясе был целый арсенал оружия — ножи и револьверы.

— Посмотри, Джоуз, синьора проснулась.

— Си.

— Вставайте, синьора. Мы хотим посмотреть на вас.

Мужчины засмеялись — у всех были хриплые голоса. Брианна от ужаса не могла даже пошевелиться.

— Давай, женщина, поторопись!

У того, кто произнес эти слова, не было ни испанского акцента, ни намерения ждать исполнения своего приказа.

Брианна, спрятав револьвер в карман промокшего от дождя платья, послушно выползла из укрытия и поднялась на ноги. Быстро осмотревшись, она увидела, что Коламбус Най исчез. И обе их лошади тоже.

Даже в предрассветной полутьме она заметила, что третий мужчина, говоривший без акцента, не был мексиканцем. У этого долговязого парня были светлые волосы.

— О-о, такая высокая! — сказал один из мексиканцев и широко улыбнулся. У него во рту не хватало нескольких передних зубов. — Для того чтобы добраться до нее, тебе, Джоуз, понадобится лестница.

— Ees bueno, — сказал Джоуз. — Думаешь, что я не смогу трахать ее и одновременно сжимать ее сиськи?

Все трое громко засмеялись.

Брианна покраснела от стыда. Она пыталась вспомнить, заряжен ли револьвер, который она спрятала. До этого ей еще никогда не доводилось держать в руках оружие, хотя у Баррета имелась его целая коллекция. Он запирал его в шкафу, который стоял в его кабинете.

— Что вам нужно? — спросила она, стараясь не выказать своего волнения. — Мой… муж может вернуться в любой момент.

Светловолосый мужчина окинул взглядом поляну.

— Муж? Держу пари, что ты здесь одна. Сними шляпу и дай нам на тебя посмотреть.

Одной рукой она расстегнула булавку и, сняв шляпу, бросила ее себе под ноги. По крайней мере, теперь она стала лучше видеть.

— Это та самая вдова, Джоуз, которую мы видели в городе, помнишь?

— Ай-ай-ай, кто-то хорошенько отдубасил ее!

Светловолосый американец громко зашикал на своих товарищей. Он был каким-то нервным и все время оглядывался по сторонам.

— Что ты делаешь здесь одна?

— Я уже сказала вам, что мой муж здесь, неподалеку.

У нее дрожали руки, и она боялась, что, выстрелив из револьвера, поранит себе пальцы ног или проткнет руку шляпной булавкой, которую она все еще сжимала в руке. Куда же подевался Шекспир? А где Най? При одной мысли о том, что ее проводник, которому хорошо заплатили за его услуги, бросил ее здесь одну на милость этих троих мерзавцев, ее охватил безудержный гнев.

— Мы зря тратим время, гринго. Потребуй, чтобы она разделась. Я все больше и больше возбуждаюсь, — сказал Джоуз, потирая от нетерпения руки.

Американец снова посмотрел по сторонам и знаками велел ей раздеться.

Брианна стала пятиться и уперлась спиной в шалаш, в котором спала. Ее чулки промокли, ноги окоченели от холода. Она даже подумала, что не сможет бежать, если ей предоставится такая возможность. Ей хотелось вдохнуть полной грудью свежесть дождя, но в воздухе явно ощущался только мерзкий запах, исходивший от трех давно немытых мужчин. От них, ко всему прочему, разило луком, острыми приправами и виски. Со стороны дороги до нее донеслось позвякивание сбруи и громкое ржание лошади. Она подумала, что эти мужчины, наверное, торговцы из Санта-Фе. Интересно, они возьмут ее с собой или просто попользуются и оставят здесь, как ненужную вещь?

Из своего револьвера она, в лучшем случае, сможет застрелить только одного из них, а в это время остальные двое успеют свалить ее с ног. У нее не будет времени перезарядить револьвер. Лучше всего, если она будет продолжать заговаривать им зубы в надежде на то, что кто-нибудь услышит ее и придет на выручку.

— Вы же видите, что я вся избита, пожалуйста, не…

— Это и в самом деле очень печально, леди, но не стоит понапрасну тратить слова. Немедленно раздевайтесь!

— Нет, я… — пробормотала она, и ее глаза округлились от ужаса, когда она увидела, что Джоуз вытащил нож и осторожно провел тонким лезвием по ногтю большого пальца.

У нее пересохло во рту, и она уже не могла говорить. К тому же на разговоры уже не было времени. Ее сейчас начнут насиловать. Может быть, они все-таки будут с ней поласковее, чем ее собственный муж? Судя по всему, на это не стоило надеяться. Ее глаза потемнели от злости, и, быстро вытащив револьвер, она направила его на мужчин.

— Убирайтесь, или я выстрелю! — крикнула она и стиснула зубы, чтобы у нее не дрожала челюсть. Однако у нее так пересохло во рту, что эта ее угроза прозвучала как-то невнятно. Револьвер дрожал в ее руке. Она зажала шляпную булавку между зубами, как цветок, и теперь держала револьвер обеими руками. — Я не шучу. Убирайтесь отсюда! — прокричала она хрипло.

— Вам, парни, лучше сделать то, что она сказала. Вы же видите: у нее дрожат руки, поэтому револьвер может выстрелить в любую секунду, — раздался голос за ее спиной.

Этот низкий и протяжный голос, казалось, был спокойным и дружелюбным, однако в нем явственно чувствовалась скрытая угроза, так что у Брианны мурашки побежали по спине, хотя она понимала, что говоривший был на ее стороне.

— Вы, мэм, цельтесь в самого здорового из них, я же позабочусь об остальных. Цельтесь прямо в сердце. Мертвый уже не сможет выстрелить в ответ.

Нервно засмеявшись, Джоуз демонстративно спрятал свой нож.

— Черт возьми, мы просто хотели пошутить с ней, синьор. Мы же видим, какая она уродина.

Трое мужчин напряженно вглядывались в темноту, пытаясь разглядеть незнакомца. Их руки инстинктивно тянулись к оружию.

— Не испытывайте мое терпение, парни. Я уже устал держать вас под прицелом. Я в любую секунду могу случайно нажать на курок. И вы знаете, что это вполне может случиться.

Американец кивнул своим товарищам. Те быстро побежали к своим фургонам, а он последовал за ними.

Даже после того, как они ушли, Брианна продолжала неподвижно стоять с револьвером в руках. Страх и холод намертво сковали ее члены. Фургоны торговцев с грохотом умчались по дороге, а она все продолжала стоять, не в силах пошевелиться.

— Опустите револьвер, мэм.

Она посмотрела на оружие, которое сжимала в своих заледеневших руках. Миссис О’Кейзи очень бы ею гордилась, узнай она о том, как Брианна храбро защищала себя от этих головорезов. Представив себе, как на все это мог бы отреагировать Баррет, она почувствовала, что у нее сейчас начнется истерический припадок. Не выдержав, она все же громко расхохоталась.

Най оказался рядом ней, преодолев в несколько прыжков разделявшее их расстояние.

— Женщина, ты что, сошла с ума? — спросил он.

Она закрыла лицо руками, хотя все еще в одной руке держала револьвер, а в другой булавку от своей шляпы.

— Ненормальная, отдай мне обе эти штуковины, пока ты не выбила себе глаз или, не приведи Господь, не застрелила нас обоих, — потребовал он и протянул руку к револьверу. Она привычным жестом резко откинула назад голову. Так обычно ведут себя женщины, которых часто бьют. — Я не трону тебя, — сказал он.

Она повернула голову и пристально посмотрела на него. Один ее глаз был нормальным, а вокруг второго образовался сильный отек, так что она даже не могла его открыть.

— О Боже мой! — пробормотал он. — Неужели это сделали те ублюдки?

Она наклонила голову и слегка покачала ею. Он взял из ее рук револьвер и отбросил его в сторону. Потом, приподняв ее голову за подбородок, он заставил ее посмотреть ему в глаза. Он осторожно провел пальцами по ее рассеченной губе, распухшей щеке и челюсти.

— Тогда кто же сделал это? — мягко спросил он.

— Я упала.

— Черта с два я в это поверю.

Он слегка отстранился и стал внимательно разглядывать ее. Она же так и не смогла посмотреть ему в глаза. Он ушел в лес и вскоре вернулся вместе с лошадьми. Она наблюдала за тем, как он стреноживал их, а потом быстро развел костер. Брианна вспоминала, как бережно он дотрагивался до ее лица. Она чувствовала себя безмерно виноватой перед ним. Теперь-то она знала, что он хотел защитить ее. Неужели грубое обращение Баррета настолько ожесточило ее, что она уже не в состоянии отличить добрые намерения от злых?

— Это сделал мой муж, — тихо сказала она.

Най сидел на корточках возле костра.

— Я думал, что вы вдова, — сказал он, подняв голову и посмотрев на нее.

— Да, я вдова, — быстро пробормотала она. — Он… он был старше и… и с ним случился приступ, когда он меня ударил. Вчера утром, перед тем как миссис О’Кейзи привезла меня в Сент-Луис, его похоронили.

— По-моему, вы уехали в спешке. Вам не кажется? — это был не вопрос, скорее, замечание.

— Меня там ничто не удерживало, — сказала Брианна, покраснев. — Я должна как можно быстрее попасть к сестре в Индепенденс, до того, как она отправится в Орегон. У меня мало времени.

— Неужели вам не нужно было позаботиться о своем доме и имуществе?

— Все эти дела уладит мой адвокат, — ответила она.

Интересно, где же она могла научиться так быстро соображать и так мастерски врать? Най поднялся и пошел за мешками, в которых хранились кофе и бекон. Он был уверен, что она лжет. Когда он вернулся с провизией к огню, она сказала:

— Я думаю, что сегодня моя очередь готовить еду.

Он передал ей продукты и вернулся к тому дереву, возле которого провел всю ночь.

— Я решила, что вы бросили меня, — сказала она.

Наклонившись к огню, она взяла нож, который он оставил, и начала тонко нарезать бекон.

— Это ваша сбитая с толку лошадь решила, что она может вернуться домой, — сказал он и, достав одну из своих самодельных зубочисток, зажал ее зубами. Хорошо, что у него теперь снова есть женщина, которая готовит для него. — Я и не думал, что стреноженная лошадь может так далеко убежать. Все это, конечно, довольно забавно, однако я чертовски разозлился.

— Я вижу, что ваша речь так и не улучшилась.

Най недовольно заворчал. Господи, какая же она ужасно правильная!

— Никогда не думал, что ее нужно исправлять.

Как и вчера, на запах жарящегося бекона прибежал Шекспир. Она взяла его на руки и крепко обняла. Вскоре кот довольно замурлыкал.

— Ах ты, непослушный кот, ты должен всегда быть рядом с нами, а иначе мы уедем, и ты останешься здесь один.

Когда она гладила кота, Най заметил, что у нее длинные, изящной формы пальцы. Пока она спала, несколько волнистых прядей выбилось из ее прически. Теперь эти пряди падали ей на лицо. Ему так захотелось дотронуться до них, что у него даже зачесались руки.

— Как долго вы были замужем? — спросил он.

— Три года.

Брианна отпустила кота, вытерла руки об юбку и склонилась над сковородой. Она начала по очереди переворачивать ломтики бекона.

— У вас есть дети?

Она грустно покачала головой в ответ. Во всяком случае, так ему показалось.

— Почему же вы так долго были с ним?

Она пожала плечами и сказала:

— Мне было двадцать три года, когда появился Баррет и сделал мне предложение. Беднякам не приходится выбирать. Вы, наверное, слышали эту поговорку.

Он принял ее страдания так близко к сердцу, что это даже встревожило его. Ему вдруг захотелось защитить ее, и это встревожило его еще больше.

Она присела возле костра и задумчиво смотрела на огонь.

— Первый раз он ударил меня в нашу первую брачную ночь. Когда я пригрозила, что уйду от него, он изорвал всю мою одежду. Три недели я ходила в одной из его рубашек, пока он не убедился в том, что я смирилась. Это было еще до того, как в нашем доме появилась миссис О’Кейзи.

Най выплюнул остатки зубочистки. Он обгрыз ее до такой степени, что она стала тоненькой как иголка.

Как будто устыдившись своих откровений, она покраснела и сказала:

— Простите меня. Я и сама не знаю, зачем вам все это говорю. Я еще никому об этом не рассказывала.

Он не нашелся, что ей ответить, и решил сменить тему разговора.

— Умеете стрелять из вашего револьвера?

— Нет. Это револьвер миссис О’Кейзи. Она настояла на том, чтобы я взяла его с собой.

— Вам лучше научиться, прежде чем вы снова попытаетесь им воспользоваться. Если этот старый револьвер опять намокнет, он может дать осечку или взорваться прямо перед вашим лицом. Такое оружие более надежное, чем кремниевое, но не намного.

Они молча позавтракали, а потом Брианна собрала всю посуду и пошла к ручью, чтобы ее помыть. Най вытащил из своего мешка чистую рубашку из оленьей кожи, а потом снял с себя ту, которая была на нем, и засунул ее в мешок.

Брианна покраснела от смущения, увидев его широкую голую грудь и завитки волос внизу живота, над поясом брюк. Когда же он повернулся, то она поняла, что это не брюки, а, скорее, высокие индейские гетры, привязанные шнурками к коротким штанам, оставляющим голыми ягодицы. Она понимала, что ей следует выругать его за то, что он переодевается в ее присутствии, однако она не могла отвести взгляд и продолжала смотреть на его ягодицы.

Он заметил, что она как завороженная смотрит на него, забыв о посуде.

— Вам лучше расположиться ниже по течению, — сказал он, пряча улыбку. — Кто-то недавно говорил, что мне нужно выкупаться, — добавил он и, подбросив вверх кусок мыла, ловко поймал его одной рукой. — Может быть, вы и сами решитесь поплескаться в водичке.

Сунув руку в воду, она набрала горстку мелкого песка и начала тереть им сковороду, размышляя над предложением Ная. Ручей был не глубоким, а течение довольно медленным. Водная гладь так и манила ее. Она бросила взгляд вниз по течению ручья. Интересно, как долго он будет мыться? Закусив нижнюю губу, она внимательно смотрела на воду. Потом собрала посуду и поспешила назад, к их лагерю, — туда, где лежали ее вещи. Через несколько минут, сложив свою одежду на берегу, она осторожно вошла в воду.

Вода едва покрывала ее бедра. Сев на песчаное дно, она оказалась в воде по самый подбородок. Вода струилась над ее плечами, бурлила между грудями, а она сидела на дне и наслаждалась ощущениями. Потом, взяв в руки горсть песка, она стала стирать грязь со своей кожи. Она подумала, что ей бы сейчас очень пригодился тот кусок мыла, который она видела у Коламбуса Ная.

Ее желание исполнилось, словно по мановению волшебной палочки, и кусок мыла шлепнулся в воду прямо перед ней, забрызгав ей лицо. Едва не потеряв равновесие, она быстро схватила мыло рукой, не давая течению унести его. И тут она увидела Ная.

Вид присевшего на корточки на берегу ручья Коламбуса Ная вызвал у нее шок. На нем были лишь коротенькие штанишки, открывавшие ягодицы. Он ехидно усмехался, увидев, как она барахтается в воде.

— Что это вы делаете? — съежившись под водой, спросила она, молясь о том, чтобы он ничего не смог увидеть сквозь бурлящий поток. — Как вы посмели прийти сюда и подглядывать за мной? Уходите немедленно, или я… я…

Он засмеялся, покусывая длинную травинку.

— И что же вы сделаете? Мне кажется, что сейчас преимущество на моей стороне. Не хотите, чтобы я потер вам спинку?

— Не хотите, чтобы я пришибла вас? — зло прошипела она.

 

Глава пятая

Коламбус Най уже не улыбался. Он злился на себя за то, что умышленно воспользовался тем, что она боится мужчин. Однако как иначе он смог бы осмотреть ее раны?

— Ты доверила себя моим заботам, женщина, а это значит, что тебе нужно примириться с тем, что я всегда буду рядом с тобой. Я так понимаю, у тебя не только на лице имеются раны, но и на теле тоже. Под одеждой я их не могу увидеть, — сказал он и помолчал немного для того, чтобы его слова возымели должный эффект. — А мне нужно осмотреть эти раны.

Она буквально раскрыла рот от изумления.

— Да ты просто паршивый, грязный старый развратник.

Он опять улыбнулся.

— Я так понимаю, что вы снова начали засыпать меня комплиментами. Вы закончили мыться?

— Нет! И я не выйду из воды, пока вы не уйдете.

Най медленно поднялся на ноги.

— Я просто хотел помочь вам побыстрее покончить с этим. Не можем же мы сидеть здесь целый день.

Брианна задыхалась от негодования, отказываясь верить своим глазам. Неужели этот мужчина до такой степени бесстыдный и наглый? Он подошел к самой кромке воды и снял свои мокасины. Он был так близко, что она могла разглядеть каждую волосинку и каждую жилку на его руках, и не только на руках.

Наю явно доставляло удовольствие то, что она все больше заливалась краской стыда. Сначала покраснело ее лицо, потом шея и грудь. Однако он не ограничился только грудью. Его взгляд опустился ниже уровня воды, ниже рук, которые она скрестила на груди, пытаясь хоть как-то прикрыть свою наготу, к темному треугольнику у основания ее стройных ног. Когда же, подняв глаза, он увидел ее побледневшее от страха лицо, его веселье как рукой сняло.

Она была прекрасна, даже несмотря на свою худобу и на то, что все ее тело было покрыто синяками. Прекрасная смелая женщина, вынесшая жестокие издевательства.

Ему снова стало стыдно за себя, когда он вспомнил, как он с ней обращался. Однако ему очень хотелось убедиться в том, что ее раны не очень серьезны, и он не мог не осмотреть ее.

— Тебе не нужно бояться меня, женщина, — ласково произнес он. — В индейских поселениях я видел сотни женщин, которые голыми купались в реке. Ты совершенно ничем от них не отличаешься. Да и я не настолько голодный мужчина, чтобы опуститься до подглядывания за тобой.

Он снова надел мокасины, понимая, что прежде всего он пытался убедить в этом себя, а не ее. Все дело было в том, что он действительно ощущал голод. Он, черт возьми, просто изнемогал от голода. Однако он оказался здесь совершенно по другой причине. Он заметил, что у нее были сломаны два ребра. Скорость их передвижения будет зависеть только от того, как она будет себя чувствовать. Ведь нельзя же требовать слишком много от человека со сломанными ребрами. Он не ожидал, что при виде ее обнаженного тела у него кровь просто закипит в жилах, и ему придется сесть, чтобы скрыть внешние признаки его чувственного желания.

Он такого даже и предположить не мог. Най понимал, что сейчас он как честный человек должен встать и уйти.

Брианна дрожала, сидя в прохладной воде.

— Если вы пришли сюда не для того, чтобы подглядывать за мной, то почему вы не уходите?

Он задавал себе тот же самый вопрос.

— У вас сломаны ребра?

— Я… я не знаю.

— Вот поэтому я и не могу уйти. И не уйду до тех пор, пока вы не разрешите мне осмотреть вас. Ну так что — вы выйдете на берег или мне придется зайти в воду?

Ей очень не хотелось выполнять его требование, однако Баррет хорошо вышколил ее. Она усвоила одну истину — если мужчина приказывает, она обязана подчиниться. Прежде чем выйти из воды, она вытащила шпильки и распустила волосы. Поднявшись на ноги, она перебросила волосы вперед, прикрыв ими грудь, живот и бедра. Она укуталась в них, словно в меховую накидку.

Он посмотрел на нее и почувствовал, как у него все сжалось внутри. Ее волосы цвета сосновой коры, коричневые с рыжеватым оттенком, были густыми и блестящими. Они мягкими волнами струились по ее телу. Любой мужчина мечтал бы зарыться лицом в эти прекрасные волосы.

Она подошла к нему, и у него просто дух перехватило. Он почувствовал такую нестерпимую боль внизу живота, как будто бы Лонгмайер со всего размаху врезал ему в это место своим пудовым кулаком.

Выйдя на берег, она сразу же схватила свои кружевные панталоны и натянула их на мокрое тело, прикрываясь при этом волосами. Когда она поспешно одевалась, несколько длинных коричневых прядей сдвинулись в сторону, обнажив ее гладкую и блестящую кожу. Глядя на нее, он испытывал нестерпимую, но сладкую муку. Тонкая ткань моментально намокла и стала прозрачной. Теперь она скорее подчеркивала, чем скрывала все ее прелести. Несмотря на то что ее тело было покрыто синяками, она казалась ему чертовски привлекательной. Когда она взяла в руки свою сорочку и уже собиралась ее надеть, он сказал:

— Если у вас действительно сломаны ребра, то их нужно перевязать, прежде чем вы наденете это.

— Я не разрешу вам прикасаться руками к моему голому… Если вы хотите осмотреть мои ребра, то это можно сделать и через рубашку.

— Прекрасно. Давайте же покончим с этим, иначе мы отсюда никогда не выберемся.

Не успел он и глазом моргнуть, как она быстро натянула на себя нижнюю юбку. Потом она повернулась к нему спиной, для того чтобы он осмотрел ее.

— При первой же возможности, — сказала она, — я напишу мистеру Лонгмайеру гневное письмо. Он порекомендовал мне вас как надежного, заслуживающего доверия человека. Я расскажу ему всю правду о том, какого мужчину он нанял в качестве проводника для беззащитной женщины.

Най тихонько захихикал.

— То-то уж Лонгмайер посмеется над вашим письмом! Он, наверное, даже приколет его на стену в своей конюшне для того, чтобы и другие люди тоже смогли его прочитать.

Капельки воды, стекая по ее спине, оставляли влажные дорожки на гладкой коже и исчезали на кружевной кромке ее сорочки. Он следил взглядом за этими каплями, скользя руками по ее талии и осторожно ощупывая каждое ребро. Когда его пальцы подобрались к ее грудям, она затаила дыхание и замерла. Ее сердце бешено колотилось в унисон с биением его сердца.

Господи, как же ему хотелось сжать руками ее груди и зарыться лицом в ее волосы! Он хотел прикоснуться губами к ее нежной коже и слизать с нее эти прозрачные влажные бусинки. Ему хотелось облегчить ее боль и доказать ей, что не все мужчины такие жестокие, как ее муж. Он крепко сцепил зубы, пытаясь взять себя в руки. «Полегче, парень, полегче, она может взбрыкнуть, как раненая молодая кобыла», — уговаривал он себя, пытаясь охладить свой пыл. Ему показалось, что прошла целая вечность, прежде чем он смог заставить себя убрать руки с ее тела и заговорить с ней.

— Мне кажется, что все ребра целы. Одевайтесь. Нам уже пора ехать, — сказал он.

Она наконец свободно вздохнула и наклонилась, чтобы взять свое платье и корсет.

— Черт побери! Глупая женщина! — воскликнул он, схватив ее корсет. — Неудивительно, что вы чуть не потеряли сознание тогда, в конюшне. Неужели вам недостаточно тех синяков и ссадин, которые уже имеются на вашем теле, и вы хотите подвергнуть его еще большим мукам? Это сущее наказание — иметь дело с неопытными новичками! Сначала это чертово дамское седло, а теперь, оказывается, еще и корсет! Нам предстоит проделать трудный путь верхом, и эта вещица совершенно ни к чему. Вы должны… Нет, черт возьми, я сделаю это сам!

Он швырнул корсет в ручей. Течение тут же подхватило его и понесло прочь. Она казалась ему застенчивой и нерешительной, так что он и предположить не мог, что она набросится на него с кулаками.

— Вы не имеете никакого права так поступать! — кричала она.

Он схватил ее за руки, заломил их ей за спину, чтобы она не била его кулаками, и прижал ее к себе.

Как только ее грудь коснулась его широкой и твердой груди, а бедра прижались к его бедрам, она сразу же успокоилась. Потом она снова стала дергаться, пытаясь вырваться из его объятий. Взяв ее за волосы, он поднял ее голову так, чтобы она могла видеть его лицо.

Теперь он внимательно рассматривал ее лицо. Она смотрела на него своим здоровым, изумительного небесно-голубого цвета глазом, обрамленным густыми коричневыми ресницами. Ее губы, верхняя, имевшая изящную форму дуги, и разбитая вздувшаяся нижняя придавали ее лицу слегка капризное выражение. Она была прекрасна, даже несмотря на то, что ее тело покрывали лилово-черные синяки. Он крепко сжимал в руке ее шелковистые волосы. Она извивалась в его объятиях, пытаясь освободиться, и все его существо захлестнула волна неудержимого желания. Ему захотелось сорвать с нее одежду, почувствовать вкус ее кожи и войти в нее. Это было словно наваждение, однако он понимал, что если немедленно не отпустит ее, то вскоре он просто повалит на землю, накрыв ее трепетное тело своим. Он молча отпустил ее и быстро зашагал прочь.

Оставшись одна, Брианна пыталась отдышаться и унять дрожь, сотрясавшую ее тело. После его жарких объятий она ощутила ледяной холод и обхватила себя руками. Постепенно страх отступил, и она успокоилась. Интересно, о чем он думал, когда разглядывал ее, крепко прижав к себе? Она чувствовала, как в ее живот упиралась его отвердевшая плоть, и понимала, что он мог с легкостью подчинить ее своей воле. Неужели он отпустил ее потому, что почувствовал к ней отвращение? Или, может быть, все совсем наоборот?

Вернувшись на стоянку, Брианна увидела, что Коламбус Най уже погасил костер и сложил все их вещи. Его серый в яблоках конь нетерпеливо бил копытом. Най расправил попону, а потом водрузил на спину коня седло. Как только Брианна приблизилась, Най моментально это почувствовал. Он ощущал ее присутствие каждой клеточкой своего организма.

Тихо шурша юбками, она подошла к шалашу, в котором укрывалась ночью, чтобы сложить свои вещи. Поправляя подпругу, Най слышал, как протестующе закричал кот, когда она согнала его со своего ложа. Слышал, как она вытряхивала одеяла. Он уловил запах чистого женского тела и крепко сжал зубы, пытаясь сосредоточиться на том, чем был занят, и унять плотское желание. Он сейчас был похож на самца оленя в период гона. Ее присутствие создавало ненужные трудности. Он, конечно, хотел найти для себя спутницу жизни, однако ему не нужна такая изнеженная пуританка. Най прекрасно понимал, что он ей не ровня и она никогда не остановит свой выбор на таком, как он, — невежественном немолодом охотнике, женой которого была индианка.

Брианна быстро оседлала Животное — так она теперь называла свою лошадь — и привязала к седлу свой саквояж и скатанные в рулон постельные принадлежности. Хотя она ни разу с тех пор, как пришла на стоянку, не взглянула в сторону Ная, она знала, что он уже сидит верхом на своем жеребце и ждет ее. Она все-таки посмотрела на него, когда укладывала Шекспира в корзину, и удивилась, обнаружив, что его лицо было чисто выбритым. После того как он вымылся и надел чистую рубашку из оленьей кожи, он показался ей весьма привлекательным и совсем не страшным. Даже его светлые волосы были чистыми.

Она взобралась на лошадь, и кожаное седло заскрипело под тяжестью ее тела. Она немного поерзала в седле, чтобы усесться поудобнее. Вдруг она почувствовала, что седло выскальзывает из-под нее. Громко вскрикнув, она упала на землю.

Буквально через секунду Най оказался возле нее.

— С вами все в порядке? Что случилось?

— Все нормально, я просто испугалась. Не знаю, что случилось. Седло соскользнуло с лошади, — сказала она.

Брианна внимательно осмотрела седло и даже живот лошади. Пока она занималась этим, боль постепенно прошла.

Най разозлился не на шутку. Похоже, он ожидал от нее слишком многого. Ей было явно не по силам самой ухаживать за своей лошадью. Это он виноват в том, что она упала с лошади. Дважды за один день он подверг ее жизнь опасности. Первый раз, когда оставил ее одну и отправился догонять лошадь, а второй раз, когда не проверил, как она оседлала свою лошадь. Нет, черт возьми, он виноват абсолютно во всем!

— Это все из-за трижды клятого дамского седла! — сказал он, помогая ей подняться на ноги. — Пользы от него, как от козла молока.

Он не заметил, что она скривилась от боли, когда он крепко сжал ей руки, поднимая ее с земли. Он развязал подпругу, потом снял дамское седло и швырнул его в ручей. Брианна увидела, что на поверхности воды появились маленькие пузырьки в том месте, где утонуло ее седло, и у нее сжалось сердце.

— Вы возьмете мое седло, — тоном, не терпящим возражения, заявил он. — И вы будете садиться так, как это делают мужчины. Наше путешествие — это не увеселительная воскресная прогулка верхом по улицам города. Ваша лошадь может в любой момент испугаться какой-нибудь птицы или енота. При этом вы запросто можете свалиться на землю, если будете сидеть в этом вашем чертовом дамском седле.

— Но тогда мои юбки задерутся и будут видны мои… — она замолчала, будучи не в силах произнести название этой части тела в присутствии мужчины. Это было совершенно невозможно.

Он внимательно смотрел на нее, и его взгляд был проницательным и холодным, как зимний ветер.

— Ваши… что?

Она замерла от смущения и не могла вымолвить ни слова.

— Вы считаете, что лучше выпасть из дамского седла и сломать себе шею, чем разрешить мне увидеть ваши лодыжки? Черт тебя побери, женщина, я ведь уже видел, как ты купалась. К тому же ты все равно наденешь эти свои нелепые черные чулки.

Она густо покраснела, и он понял, что правильно угадал причину ее сомнений.

Однако его злость и досада не прошли даже после того, как он выбросил в ручей ее седло. Эта ее явная демонстрация своей скромности и благопристойности разозлила его в крайней степени.

— Если хотите, можете достать свое дурацкое седло. Вы знаете, где оно лежит, — сказал он, указывая рукой на ручей.

Брианна в ужасе отшатнулась и закрыла лицо руками.

Най застонал и засунул большие пальцы рук за ремень брюк, чтобы побороть искушение коснуться ее.

— Я же говорил, что никогда не причиню вам зла, — сказал он, уставившись в землю.

Он действительно никогда не посмеет этого сделать. Она дрожала как осиновый листок и понимала, что напоминает сейчас испуганную косулю, готовую броситься наутек. Усилием воли она заставила себя успокоиться и посмотрела на него.

— Простите меня, но это уже вошло у меня в привычку. И я не хотела причинять вам лишние хлопоты. Однако согласитесь, что нелегко вот так сразу взять и отбросить моральные устои, забыть все правила, которым тебя учили с рождения, и вести себя так, как обычно ведут себя… доступные женщины.

Най тяжело вздохнул и недоуменно пожал плечами, пытаясь найти выход из создавшегося положения.

— У меня есть одни новые брюки. Вы можете надеть их, — сказал он.

— Но это будет еще хуже, чем…

Он крепко сжал кулаки.

— Женщина, у тебя есть два варианта. Или ты будешь ехать на лошади с задранными юбками, или наденешь мои брюки. Нет, я ошибся. Есть еще третий вариант. Ты возвращаешься в Сент-Луис и находишь себе другого идиота, который поможет тебе добраться до Индепенденса.

Он не стал ждать, пока она примет какое-нибудь решение, и, быстро подойдя к своему коню, начал отвязывать седло. Она наблюдала за тем, как он водрузил седло на ее лошадь и начал затягивать подпругу. Потом он погладил кобылу по животу. Животное с шумом выдохнуло, его живот сжался, и Най быстро затянул подпругу еще туже. «Именно это я и забыла сделать, когда пристегивала свое дамское седло, — отметила про себя Брианна. — Для того чтобы плотно затянуть подпругу, нужно было заставить кобылу выдохнуть. Это же ясно как божий день», — подумала Брианна, однако решила ничего не говорить Коламбусу Наю. Он был прав — она просто дура набитая.

— Я принимаю ваше любезное предложение и надену ваши брюки, — сказала она ему.

Он молча вытащил брюки из своего мешка.

— Вам понадобится еще и рубашка.

Рубашка, которую он ей дал, была самой обыкновенной рубашкой, какие обычно носили фермеры и торговцы. Она была довольно длинной и закрывала бедра. Сшита она была из грубой полушерстяной ткани синего цвета, а по верху обоих рукавов и по плечевым швам были заложены складки. Она посмотрела на глубокий вырез, идущий от горловины, и поняла, что, когда наденет рубашку, вырез будет заканчиваться прямо у талии. Однако она не посмела высказать это опасение вслух. Взяв рубашку и брюки, она направилась к кустам.

Най покачал головой, наблюдая за ней. Ее лицо выражало такую обреченность, будто она собиралась взойти на эшафот. «Белые женщины доставляют больше проблем, чем надоедливая мошкара, которая обычно собирается тучами над стадом бизонов», — подумал Най. Он снова вспомнил свою жену-индианку, которую потерял почти год назад. Маленькая Бобриха была очень практичной женщиной, она понимала его с полуслова и во всем помогала ему. У нее не было никаких комплексов, и она не следовала правилам, которые белые называют моральными устоями. До самой ее смерти он ни разу не пожалел о том, что женился на ней.

Баррет Вайт сжал холодные прутья тюремной решетки, оставив на них влажные следы потных рук. В камере так воняло мочой и высохшими рвотными массами, что у него комок подкатывал к горлу. Отдышавшись, он громко закричал, призывая помощника шерифа:

— Эй, Прат, подойди-ка сюда!

Из-за угла высунулась красная физиономия Прата. В царившем полумраке он пытался рассмотреть своего узника. Здесь было всего четыре камеры — по две с каждой стороны коридора, ведущего к кабинету шерифа. Именно там до этого сидел Прат, положив ноги на старый исцарапанный стол, попивая кофе и изучая портреты преступников, находящихся в розыске. В настоящий момент Вайт был единственным заключенным, однако, поскольку была суббота, Прат был уверен, что уже к полуночи сюда поместят несколько пьяниц и они составят Вайту компанию. Может быть, тогда докучливый сукин сын оставит его в покое.

— Что тебе нужно?

— Выведи меня отсюда. Мне нужно справить нужду.

— У тебя есть ведро. Или ты думаешь, что оно там стоит для того, чтобы ты в нем мылся?

— Оно полное. Похоже, что его уже несколько дней не выносили. Где этот мерзкий мальчишка? Эта клетка мала даже для свиньи, не то что для человека.

— Как управится с делами, так и придет. Тут скоро должны привести одного парня. Он займет одну из пустых камер. Сейчас их все нужно вымыть.

Вайт застонал и, крепко вцепившись в железную решетку, начал дергать ее.

— Я сдеру с тебя твою паршивую шкуру, Прат, когда выйду отсюда. Я…

— Попридержи свой язык. Парень сейчас придет.

Некоторое время Вайт прислушивался к неясному бормотанию, доносившемуся из кабинета шерифа. Похоже, парню-уборщику давали наставления. Потеряв терпение, Баррет снова принялся дергать решетку.

— Эй! Мне что, справлять нужду прямо в штаны?

Невысокий четырнадцатилетний мальчишка с прыщавым лицом и светлыми волосами, которые спадали ему на глаза, подошел к двери, ведущей в большую комнату. Он поставил на пол ведро и прислонил к стене швабру, а потом начал по очереди обходить пустующие камеры и выносить из них переполненные мочой ведра. Он периодически поглядывал на заключенного, сидевшего в дальней камере. Вайт терпеливо ждал, пока он подойдет поближе, потом тихо прошептал:

— Иди сюда, мальчик.

Парень пренебрежительно посмотрел на него.

— Я не разговариваю с теми, кто убивает женщин.

— Я никого не убивал. Не бойся, я тебя не обижу. Я просто хочу, чтобы ты кое-что для меня сделал, — сказал Вайт и застонал от злости, когда мальчишка с презрением отвернулся от него. — Я тебе заплачу.

Мальчик дернул головой, убирая со лба волосы.

— Сколько?

— Двадцать пять центов. Ты знаешь трактир возле пивоварни Вайта?

— Знаю.

— Найди там Вонючку Гарриса и скажи ему, чтобы он немедленно пришел сюда, или я заставлю его заплатить по векселю. Понял меня?

Мальчик почесал под мышкой, потом между ног и настороженно посмотрел на Вайта.

— Это все?

— Все, а теперь иди.

— Сначала я должен закончить работу.

Как только мальчишка ушел, Баррет лег на койку, заложив руки за голову и скрестив ноги. Он улыбнулся. Брианна, наверное, думает, что ей удалось перехитрить его, внезапно исчезнув и обставив все дело так, чтобы его обвинили в ее смерти. Однако он не так глуп, как ей кажется. Его довольная улыбка стала еще шире. Именно столовое серебро и натолкнуло его на мысль о том, что она жива. Ни один вор никогда не станет прятать ценности в ограбленном им доме. Особенно в том же тайнике, в котором он их нашел. Именно это ее и выдало. Но его беспокоило то, что серебро закопали в том самом лошадином стойле.

Она просто шлюха. Мерзкая и грязная шлюха. Закопать серебро в том же самом месте — это все равно, что оставить ему записку. Она решила, что сможет сбить его со следа. Она принадлежит ему, а то, что принадлежит Баррету Вайту, Баррет Вайт никогда не отдаст. Черт возьми, он ей покажет, почем фунт лиха, когда выберется отсюда! Она проклянет тот день, когда задумала сбежать от него. Скорее всего, он не убьет ее — смерть для таких, как она, слишком легкое наказание. Но она будет умолять, чтобы он прикончил ее.

* * *

Перед ужином в тюрьму неспешной походкой вошел Вонючка Гаррис. Он поморщился, учуяв запах мочи. Здесь всегда воняло мочой. Похоже, этот запах уже ничем нельзя было вывести. Он направился к дальней камере, где его ждал Баррет Вайт.

— Это хорошо, что ты понимаешь, в чем твоя выгода, — презрительно усмехнувшись, сказал Вайт вместо приветствия.

Он сидел на кровати и вычищал ногтем большого пальца грязь под другими ногтями. Пока он сидел в тюремной камере, от безделья его обуяла такая смертельная тоска, что хотелось хоть чем-нибудь заняться. Он каждый раз с нетерпением ожидал, когда ему принесут эту мерзкую тюремную пищу. По крайней мере, у него появлялась возможность наговорить гадостей помощнику шерифа, пока под железные прутья решетки ему просовывали поднос с едой.

— Не пугай меня, Вайт, — сказал Вонючка.

— Тогда слушай сюда. У меня к тебе есть одно предложение.

— Я внимательно слушаю.

Баррет подошел ближе к двери камеры. Своими короткими толстыми пальцами он сжал прутья решетки.

— Ты знаешь, почему я оказался здесь?

— Да, ты наконец прикончил свою жену. Глори думает, что ты сделал это для того, чтобы смог жениться на ней.

— Ага, — презрительно фыркнул Баррет. — После того как рак на горе свистнет. Вся эта история — выдумка чистой воды. Она сбежала от меня, и я хочу, чтобы ты помог мне найти ее.

Вонючка почесал свою бородку и решил, что Вайт говорит правду.

— Что я должен сделать?

— Она, скорее всего, выбрала самый удобный способ смыться отсюда. Проверь списки пассажиров на всех пароходах и дилижансах, которые отправились из города вчера утром. Проверь также все отели и постоялые дворы. Но прежде всего сходи ко мне домой и принеси дагерротип, который я сделал с нее. Он лежит в моем кабинете. Покажи его всем, кому понадобится.

Голос Баррета звучал угрожающе. Он так сильно сжал прутья решетки, что у него даже побелели костяшки пальцев.

— Я найду эту суку, чего бы мне это ни стоило. Она узнает, почем фунт лиха, это ей так просто с рук не сойдет. Со мной такие штуки не проходят.

— Да ну? — бросил Вонючка. Лучи заходящего солнца проникли сквозь маленькое зарешеченное тюремное окошко и осветили лицо Вонючки. Оно имело желтовато-землистый цвет. — Какая мне со всего этого выгода? — спросил он, внимательно глядя на Вайта.

— Ты выполнишь мою просьбу, а я порву твою долговую расписку. Я думаю, что это выгодное дело. По рукам?

Вонючка обдумывал его предложение. Было бы неплохо избавиться сразу и от долга, и от зависимости от этого человека. Всем было хорошо известно, что у Баррета Вайта тяжелый характер. Вонючка мог бы отказаться, надеясь на то, что этого ублюдка повесят. Однако он понимал, что это весьма рискованно, ведь тела миссис Вайт пока еще не нашли. Кроме того, в последнее время жизнь стала какой-то скучной, и если он займется поисками сбежавшей жены Вайта, это станет для него развлечением.

— Ладно, — сказал он. — По рукам.

— И еще одно. У нее есть сестра, которая живет в Луисвилле, в Кентукки. Кажется, ее зовут Джулия Сомервилл. Она могла уехать к ней.

— Это ничего не даст, если они повесят тебя.

Баррет злобно усмехнулся.

— У Рейни нет доказательств. Он, рано или поздно, выпустит меня. И вот тогда я преподам своей женушке такой урок, что она его никогда не забудет.

 

Глава шестая

Этот день тянулся очень медленно, и Брианне казалось, что он не закончится никогда. После того как она искупалась в ручье и проехала несколько миль верхом, боль, которую она ощущала во всем теле, несколько утихла, но к концу дня она усилилась и стала просто нестерпимой. Единственным утешением было то, что теперь, когда она ехала, сидя в седле по-мужски, натирала себе кровавые мозоли в других местах. Длинный плащ полностью скрывал ее странное одеяние, однако благодаря мистеру Наю на ее шляпе уже не было вуали. Каждый раз, когда они встречались с другими путниками, она низко наклоняла голову, надеясь, что никто не заметит синяков на ее лице и не подумает, что это сделал он.

Для того чтобы сэкономить время (ведь они сегодня слишком поздно отправились в путь), им пришлось обедать, не слезая с лошадей. Они ели вяленое мясо и оставшееся после завтрака печенье, а остановились только для того, чтобы напоить и накормить лошадей. Они объезжали стороной придорожные деревушки и трактиры. Най почти не разговаривал с ней, он только давал указания и время от времени поглядывал на нее. Оказалось, что у него весьма скверный характер, поэтому она решила держаться от него по возможности подальше и разговаривала только со своим котом. Уже давно стемнело, когда он, наконец, свернул с дороги для того, чтобы найти место для ночлега.

Брианна так устала, что ей даже не хотелось есть. Как только Най закончил сооружать для нее шалаш, она сразу же улеглась спать и мгновенно заснула. Один раз среди ночи она проснулась и увидела, что он, как обычно, спит под деревом, свернувшись калачиком и укрывшись накидкой из кожи буйвола. Выражение его лица было таким же холодным и отстраненным, как и тогда, когда они встретились впервые. «Интересно, — подумала она, — какой образ жизни вел этот человек до того, как мы познакомились?» Однако она была слишком сонной для того, чтобы серьезно задуматься над этим вопросом, и вскоре снова уснула. Когда же они назавтра отправились в путь, то еще даже не рассвело и небо было темным.

Брианна все еще сжималась от страха, и ей приходилось буквально силой заставлять себя ехать по дороге, а не искать убежища в лесу каждый раз, когда она слышала, что к ним приближается какой-нибудь всадник. Однако она уже не так сильно боялась того, что Баррет может ее поймать. Конечно же, если бы он захотел, то легко мог бы их догнать. Когда они приехали в Джефферсон-сити, она увидела, как с парохода, только что причалившего к пристани, сходят на берег пассажиры. Най сказал ей, что им придется остановиться в этом городе для того, чтобы пополнить свои запасы, а она стала размышлять над тем, смог бы Баррет побить ее прямо здесь, если бы он приплыл на этом пароходе.

— Пожалуйста, давайте поедем дальше! Неужели нам так необходимо здесь задерживаться?

Он остановился возле магазина и спешился.

— Конечно, мы можем следовать дальше, но тогда в ближайшие два дня у нас не будет ни кофе, ни свежего мяса, — сказал он.

Он привязал своего коня и подошел к ней, чтобы помочь ей слезть с лошади.

— Здесь вы сможете купить кофе, а также все, что вам необходимо, — сказал он, кивнув в сторону магазина. — Я скоро вернусь.

— Куда вы уходите? Вы же не собираетесь оставить меня одну? — испуганно спросила она, глядя на него широко распахнутыми от ужаса глазами.

Най поморщился и недоуменно пожал плечами.

— Мы сэкономим время, если вы займетесь пополнением запасов, а я пока попытаюсь раздобыть зерно для лошадей, — ответил он.

После того как он ушел, Брианна огляделась по сторонам. Она рассматривала людей, стоявших группками и прогуливающихся по бревенчатым тротуарам вдоль улицы. Мысленно выругав Ная за то, что он оторвал от ее шляпы вуаль, она низко надвинула ее на лоб и опустила голову. Настороженно поглядывая по сторонам, она направилась к магазину.

Вдоль дальней стены помещения находился длинный прилавок, возле которого толпились покупатели. Некоторые люди обедали за стоявшими ближе к двери столиками, разглядывая товары и ожидая, когда их обслужат. Украдкой рассматривая лица всех присутствующих, Брианна направилась туда, где было меньше всего людей. Зазвенел дверной колокольчик, оповещая о том, что в магазин зашел еще один покупатель, и она низко наклонилась над бочкой с маринованными огурцами, делая вид, что нюхает ее содержимое. Она медленно подошла к прилавку, за которым небольшого роста мужчина с длинной неряшливой бородой отвешивал бобы толстой и невероятно высокой женщине в черной, отороченной норкой накидке. Снова зазвенел колокольчик, когда из магазина вышел высокого роста джентльмен.

Брианна подождала, пока женщина расплатится за покупку, и, направившись к двери, стала в очередь за фермером, на котором были брюки из домотканого полотна и высокие, доходившие до колена сапоги. Когда толстая женщина вышла из магазина, снова зазвенел колокольчик. Пока хозяин обслуживал следующего покупателя, Брианна делала вид, что рассматривает ткани, разложенные на прилавке, и нервно теребила рукой пуговицу на рубашке. Она как раз торговалась с продавцом, собираясь купить новую вуаль для того, чтобы закрепить ее на своей шляпе, когда какой-то мужчина взял ее за руку.

— Почему вы так долго возитесь?

Она с ужасом отшатнулась от него и прижала руку к сердцу.

— Мистер Най! Вы напугали меня.

— Я это заметил.

Прежде чем он успел спросить, что ее так напугало, к ним подошел хозяин. Най заказал кофе и фунт свежего хлеба. Когда они, упаковав продукты в седельные мешки, выехали из города, у Брианны от постоянного напряжения нестерпимо болели голова и плечи. Она очень обрадовалась, когда Най решил сделать короткую остановку, чтобы пообедать. Умываясь холодной водой из ручья, она смотрела, как ее лошадь шумно пьет воду.

Най, лежа на берегу, наблюдал за ней. Если бы она не проявляла такую чрезмерную осторожность, то наверняка бы вела себя более естественно и отбросила бы в сторону свою чопорность и жеманство. Когда он подумал об этом, на его лице снова появилась ехидная усмешка. Однако он нахмурился, вспомнив, как она дрожала от страха, пока они были в Джефферсон-сити.

Чем ближе они подъезжали к Индепенденсу, тем больше им попадалось на дороге путников. В основном это были молодые мужчины, спешившие присоединиться к тысячам таких же, как и они, переселенцев, страстно желавших добраться до Калифорнии. Часто из фургонов раздавалось пиликанье скрипки или звуки каких-то духовых инструментов и мужские голоса, распевавшие непристойные песни. Некоторые путники громко приветствовали Брианну и Ная, принимая их за мужа и жену. Она молчала, решив, что если Най сочтет нужным, то сам скажет им о том, что они ошибаются.

На пятый день вечером она заметила, что Най замедлил темп, и поняла, что Индепенденс уже близко. Чем ближе они подъезжали к городу, тем больше она волновалась. Ведь она скоро увидит Джулию, Джона и их милых детишек! Она не предупредила их о своем приезде и теперь боялась, что они могут рассердиться на нее за это и не взять с собой в Орегон.

После того как они перешли вброд какой-то мелкий ручей, Коламбус Най, не поворачивая головы, сообщил ей, что они остановятся на берегу этого ручья. Брианна последовала за ним на небольшую, поросшую цветами и залитую солнцем поляну. Она решила, что это довольно милое местечко.

Пока Най срезал ветки деревьев, чтобы соорудить для нее шалаш, она развела костер. Шекспир же нашел мышиную нору возле ствола дерева и терпеливо ожидал, когда из нее появится добыча. Закончив все приготовления для ночлега, Най сел под деревом, взял в руки свой нож и начал вырезать очередную фигурку животного из куска яблоневого дерева. Запах яблок пропитал не только его одежду, ими пахло и его тело. Брианна плотно укуталась в плащ, села на бревно и рассеянно следила за его работой.

Он быстро и ловко орудовал ножом. Однако она уже знала, что его руки могут быть очень нежными. Она помнила, как осторожно он ощупывал ее ребра и гладил большими пальцами кожу под грудью. Она также вспомнила и ту странную дрожь, которая охватила при этом все ее тело. Ей еще никогда не доводилось испытывать такие приятные ощущения. Проходили дни за днями, они преодолевали милю за милей, и ее страх перед Коламбусом Наем куда-то исчез. Он был сильным и уверенным в себе человеком, и рядом с ним она чувствовала себя в полной безопасности.

— Чем вы займетесь после того, как мы приедем в Индепенденс? — спросила она.

Он поднял голову и пристально посмотрел на нее.

— Наймусь проводником к колонистам, которые едут в Орегон, — сказал он и снова опустил голову, сосредоточившись на своей работе.

Его ответ обрадовал ее.

— Может быть, это будет та самая группа, в которой будем и мы с моей сестрой, — сказала она.

— Может быть.

Шекспир играл с листочком, гоняя его по поляне, и чуть не угодил в костер. Брианна улыбнулась, увидев, как ловко он увернулся от раскаленных углей, и схватила этот листок. Подняв голову, она увидела, что Най внимательно смотрит на нее, чуть сощурив свои загадочные серые глаза.

— Что будет, если вы не найдете свою сестру? — спросил он.

Брианна покачала головой. В ее глазах снова появился страх.

— Не знаю. Я… я еще даже не думала об этом. Расскажите мне об Орегоне.

Он поднял глаза и посмотрел на северо-запад, как будто пытался разглядеть эти земли.

— Там сплошь ровные как стол поля, где не растет ничего, кроме травы, а горы высокие и суровые. Когда же вы переберетесь через них, то вашему взору откроются поросшие буйной растительностью долины, такие как долина Вилламет.

— Вилламет, — пробормотала она, как зачарованная. — Я слышала об этом месте. Это ведь там находится миссия Витмор?

— Да, находилась. В Виилапту. Пару лет назад кайузы устроили там резню. Там почти никого не осталось.

Ее глаза округлились от ужаса, но он этого не заметил. Она придвинулась к костру для того, чтобы согреться, и огонь осветил ее лицо. Если они поторопятся, то еще до полуночи могут доехать до Индепенденса. Однако ему не хотелось спешить. Они и так ехали очень быстро, проводя по шестнадцать часов в седле и преодолевая по сорок миль в день. Эта бешеная скачка так вымотала ее, что у нее под глазами залегли черные круги.

Он хотел побольше узнать об этой женщине, прежде чем она навсегда исчезнет из его жизни. Например, ему бы хотелось узнать, почему она начинала вертеться как уж на сковородке каждый раз, когда на дороге появлялся какой-нибудь всадник. И еще почему, когда они были в Джефферсон-сити, она все время пугливо озиралась по сторонам и готова была в любой момент пуститься наутек. Еще в Сент-Луисе у него возникло подозрение, что она от кого-то убегает. И он собирался узнать, от кого именно.

Брианна подошла к ручью и, подняв голову, посмотрела на небо, любуясь яркими красками заката.

— Я никогда не думала, что путешествие в такое отдаленное и дикое место, как Орегон, может быть опасным. А ведь Джон собирается увезти туда Джулию.

— Там сейчас довольно спокойно.

В мягких мокасинах он двигался так тихо, что она не заметила, как он подошел к ней, и подпрыгнула от испуга, услышав его голос за своей спиной. Положив руки ей на плечи, он повернул ее к себе лицом. У нее просто кровь застыла в жилах от страха, такими холодными были его глаза. У нее заныло в животе и ей захотелось убежать от него как можно быстрее.

— От кого вы убегаете? — спросил он.

Ей еще больше захотелось убежать от этого мужчины.

— Ни от кого я не убегаю. Я уже говорила вам, что хочу присоединиться к своей сестре — она собирается отправиться с караваном на запад.

— Тогда почему вы начинаете нервничать каждый раз, когда кто-нибудь проезжает мимо нас?

Она опустила голову, так что он не видел ее лица.

— Я не нервничаю. Почему вы спрашиваете меня об этом? Какое вам дело, убегаю я от кого-нибудь или нет?

Потому что, черт возьми, чувствую ответственность за тебя! Вслух же он сказал вот что:

— Если вы в опасности, то и мне угрожает опасность. Следовательно, я имею право знать об этом.

Брианна прятала от него глаза, пока он не взял ее рукой за подбородок и не заставил посмотреть ему прямо в глаза. Она начинала тихо ненавидеть эту его привычку.

— Расскажите мне.

Она продолжала молчать.

— Дьявол тебя подери, женщина! Как я смогу тебе помочь, если ты мне ничего не расскажешь?

— Помочь мне? — спросила она, нахмурившись. — Почему это вам захотелось помочь мне? Я ведь вам противна.

Она противна ему? С каждым днем он все больше и больше восхищался ее мужеством. Несмотря на кажущуюся робость и неуверенность, она сильна, как молодой дуб. Ей не хватало только уверенности в себе.

После того как с ее тела исчезли все синяки и ссадины, а с лица сошла опухоль, она стала еще прекраснее. У нее были красивой формы губы, небесно-голубого цвета глаза и высокие скулы. Тело ее было стройным и гибким. Во всех ее движениях чувствовалась природная грация. Она казалась такой невинной и чистой, что ему хотелось защитить ее от всех опасностей этого мира. Однако он не только стремился защитить эту женщину, он хотел сделать ее своей. И вовсе не потому, что он жалел ее, и не потому, что ему нужна была женщина.

Его взгляд был таким жестким, что она испугалась. Най не отрываясь смотрел на ее губы. Он так крепко держал ее, что она не могла даже пошевелиться, а потом медленно прижал ее к себе. У нее оглушительно забилось сердце и закружилась голова, когда она увидела, что его губы почти вплотную приблизились к ее губам. Она чувствовала, что просто потеряет сознание, если он сейчас поцелует ее. Но он не сделал этого. Он что-то тихо прошептал, и у нее сладко заныло внизу живота.

Он не стал терять время на то, чтобы преодолеть ее сопротивление (эмоциональное и физическое), и медленно просунул язык между ее губами. По ее телу пробежала сильная дрожь. Она почувствовала, что ее тело превращается в мягкую, податливую и бесформенную массу, похожую на речную глину, с которой она часто играла в детстве. Она вся напряглась, пытаясь сопротивляться его нежному нападению.

Най поднял голову, чтобы взглянуть ей в лицо, и едва не утратил контроль над собой. Он рассчитывал увидеть в ее глазах страх, но вместо этого в них полыхало пламя.

— Иди, — произнес он прерывистым голосом. — Ну же, иди ложись спать.

Она так дрожала, что не могла даже сдвинуться с места. Най одной рукой обнял ее за талию, а другой взял за руку и так повел к шалашу. Он заставил себя сделать это, вместо того чтобы, повинуясь зову плоти, просто повалить ее на землю. Он сунул ей в руки кота, понимая, что это поможет ей успокоиться, и, повернувшись, быстро пошел в сторону леса.

Брианна зарылась лицом в шелковистую шерсть кота и смотрела, как Най удаляется от нее. Она вдыхала знакомый кошачий запах, слушала тихое мурлыканье, и буря в ее душе постепенно утихала. Потом она быстро улеглась на свое ложе.

Даже закрыв глаза, она продолжала видеть его. Она чувствовала прикосновение его мягких губ, легкое покалывание его усов и его влажный язык, упорно прокладывавший себе путь в ее рот. У него было сладкое дыхание, от него пахло дымом, землей, лошадьми и яблоками. Она заставила себя думать не о нем, а о том, где сейчас может быть Баррет и что он делает. Однако все закончилось тем, что она стала сравнивать то, как целовал ее Баррет, с тем, как поцеловал ее Най. От Баррета постоянно разило виски.

Скрывшись в тени густых деревьев, Най наблюдал за тем, как она залезала в шалаш, и ругал себя. Так страстно целуя ее, он явно нарывался на неприятности. Ненормальный. Каждую ночь он пытался вытеснить из своей головы воспоминание о ее обнаженном теле. Всякий раз, когда он смотрел на нее, ему так хотелось прикоснуться к ней, что он вдруг понял: неудовлетворенное желание может свести его с ума. Однако такая женщина, как она, никогда не захочет иметь дело с таким мужчиной, как он, даже если она перестанет бояться мужчин и плотских отношений.

Этот единственный поцелуй, убеждал себя Най, он будет хранить в своем сердце. И это все, что ему нужно. Он ожидал, что она испугается, и понимал, что может силой подчинить ее своей воле. Однако он не хотел этого делать. Но страсть, которая вспыхнула в ее глазах, позволяла ему надеяться на то, что все-таки они могли бы быть вместе, если жизнь не разведет их по разным дорогам.

Завтра он поможет ей найти сестру и навсегда уйдет из ее жизни. Все очень просто. Он сделает так, чтобы все было легко и просто. В ее жизни нет места для него, а в его жизни — для нее.

 

Глава седьмая

Город Индепенденс, штат Миссури, был выстроен на холме, возвышавшемся над окружавшими его равнинами. Высадившись на берегу реки Миссури в шести милях от города, переселенцы переоборудовали свои повозки так, чтобы их можно было погрузить на пароход и поплыть вверх по реке. Потом они взобрались вверх по крутому склону холма и стали лагерем в предместьях города.

Тысячи переселенцев готовили себе еду на кострах, и поэтому над городом висела пелена дыма. Все стоянки располагались так близко друг к другу, что Брианна не могла понять, где кончается одна и начинается другая. Она просто задыхалась среди этого огромного скопления людей, и ей хотелось снова вернуться в тихие и безлюдные места, по которым пролегал их путь. Она крутила головой, глядя по сторонам, надеясь увидеть Джулию и страшась, что ей попадется на глаза Баррет.

На стоянках царили ужасный шум и суета. Брианна никогда еще не видела такого скопления самых разных людей. Здесь были, в основном, фермеры и ремесленники. Они разбивали свои стойбища по соседству, делились виски, рассказывали друг другу новости, давали полезные советы, касающиеся предстоящего путешествия, обменивались рецептами и мечтами о будущем. Вокруг стоянок паслись стада волов, лошадей, мулов и даже свиней. Все окрестные поля были густо покрыты их экскрементами. По этой причине Брианна решила не спешиваться, а продолжить путь верхом.

Най провел ее через весь этот хаос к ручью, где люди набирали воду для приготовления пищи и поили своих животных. Он спешился и подошел к Брианне. Она была так увлечена разглядыванием всей этой пестрой толпы, что даже не заметила, как близко он стоял возле нее и как долго не убирал руку с ее талии после того, как помог ей спрыгнуть с лошади. Как же хорошо было снова почувствовать под ногами твердую поверхность и дать отдохнуть своей занемевшей от напряжения спине!

Перед тем как они въехали в город, Коламбус предложил ей снова надеть платье. И все-таки она чувствовала себя грязной рядом с женщинами, ожидавшими своей очереди, чтобы набрать из ручья воду, и дружески беседовавшими друг с другом. Казалось, что они получают от этого удовольствие. За последние три года миссис О’Кейзи была единственной женщиной, с которой довелось общаться Брианне. Ей очень хотелось иметь подруг-ровесниц.

Най заметил, куда она смотрит, и сказал:

— Эти женщины могут что-нибудь знать о вашей сестре.

Она посмотрела на его загорелое лицо, ставшее теперь для нее почти родным, а потом снова повернула голову в сторону собравшихся женщин.

— Не бойтесь, они вас не укусят, — сказал он.

— Я не боюсь, однако они могут мне нагрубить.

— Мне кажется, что у вас в жизни были неприятности и посерьезнее.

Он был прав. Глубоко вздохнув и распрямив плечи (она всегда так делала, когда пыталась собраться с духом), она направилась к женщинам.

Подойдя к этой компании, она остановилась и посмотрела на Ная, ища его поддержки. Кивнув, он сделал ей знак, чтобы она подошла к женщинам еще ближе. Она откашлялась, потом стряхнула пыль с платья и опять откашлялась. Она снова по привычке начала вертеть в руке верхнюю пуговицу платья.

— Прошу прощения.

Женщины продолжали разговаривать, и только одна из них — маленькая полненькая женщина с седеющими волосами и таким ярким румянцем на щеках, какого Брианне еще никогда не доводилось видеть, — обратила на нее внимание.

— Привет, — сказала она так громко, что ее, наверное, было слышно за милю. — Ты из вновь прибывших?

Остальные женщины тоже повернулись и посмотрели на Брианну, а розовощекая протянула ей свою мозолистую руку и сказала:

— Я — Лавиния Декер. Мы с мужем приехали из Индианы. Ты куда направляешься, в Орегон или в Калифорнию?

— В Ор-регон, — запинаясь, произнесла Брианна. — Конечно, если я найду свою сестру и ее семью. Они должны быть где-то здесь. Они тоже готовятся к отъезду. Джон и Джулия Сомервилл. Вы случайно их не знаете? — спросила она, с надеждой и отчаянием вглядываясь в лица женщин.

Женщины переглянулись и пожали плечами.

— Что же, дорогая, — сказала Лавиния Декер, — мы не знаем твою сестру. Очень много людей направляется в Орегон. Если ты не найдешь свою сестру, то можешь навестить нас в лагере, который находится на дороге, ведущей в Санта-Фе. Это на той стороне города. Ты поняла?

— О да. Спасибо вам. Большое спасибо.

— Не стоит благодарности. Нам предстоит тяжелый путь. Мы должны помогать друг другу. Для этого и существуют соседи.

Брианна повернулась к Наю и одарила его такой лучезарной улыбкой, что у него сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Развеялись все ее страхи и сомнения, и теперь она выглядела очень молодой и полной жизненной энергии. Невероятным усилием воли он заставил себя успокоиться. Ведь еще немного, и он на глазах у всех этих незнакомых людей просто схватил бы ее в объятия и начал целовать.

— Думаю, что все не так уж плохо, — сказал он, улыбаясь.

— Очень даже неплохо.

Брианна заметила блеск желания в его глазах и покраснела. Когда в последний раз он так смотрел на нее, он ее поцеловал. Она все утро пыталась изгнать воспоминание об этом из своей памяти. Она решила, что и на этот раз он поступит так же. Когда же он просто помог ей взобраться на лошадь, то она даже почувствовала разочарование.

Копыта лошадей увязали в грязи, когда они проезжали мимо фургонов и стад волов и мулов, которых специально пригнали для того, чтобы продать переселенцам. Вскоре они доехали до центра города. Здесь был разбит большой сквер, посреди которого находилось здание с конусообразной крышей. Это было здание суда. Вокруг этого сквера выстроились дома и складские помещения. Постоянное население города, составлявшее около тысячи человек, за последнее время увеличилось до нескольких тысяч, в основном за счет золотоискателей, направлявшихся в Калифорнию, где год назад нашли залежи золота.

В построенных на скорую руку лачугах и палатках продавались разнообразные товары. В карманах торговцев оседало немало денег, ведь переселенцы, которым предстояло проделать путь в несколько сотен миль до следующего населенного пункта, где они смогли бы пополнить свои запасы, покупали здесь все необходимое для путешествия. Стоянки переселенцев плотным кольцом охватили Индепенденс и два находившихся по соседству маленьких городка Вестпорт и Вейн-Сити.

Остановившись возле Ноланд-хауза, Най заплатил мальчишке за то, чтобы тот подержал лошадей, потому что здесь негде было их привязать. Они с Брианной перешли на другую сторону улицы и вошли в отель, где намеревались навести справки о семействе Сомервилл. Средних лет портье отрицательно покачал головой и направил их в другой отель.

Оказавшись снова на улице, они прошли мимо игорного дома, из которого доносились звуки скрипки и голоса пьяных посетителей, фальшиво горланящих песни. Потом они зашли в большой магазин «Вилсон и Кларк», в котором Брианна купила флакончик розовой воды и другие дамские принадлежности. Потом они прошли мимо ружейного магазина и недавно открытой галереи дагерротипов. Най удивленно покачал головой, рассматривая маленькие снимки, стоявшие в витрине на небольших мольбертах. Возле здания почты толпились переселенцы, пытаясь протолкнуться внутрь. Брианна запомнила, где находится почта. Перед тем как они покинут город, она хотела отправить письмо миссис О’Кейзи.

— Держитесь поближе ко мне, — сказал ей Най. — В такой толпе недолго и потеряться.

В отеле «Индепенденс» они тоже ничего не смогли узнать о Сомервиллах. Однако худой и лысый хозяин отеля, заметив, что Брианна быстро утомилась от невероятной суматохи, царившей в его заведении, предложил ей отдохнуть в маленькой комнате на втором этаже. Эта комната только что освободилась. Най нахмурился, увидев, какую фамилию она написала в журнале регистрации постояльцев. Мать и сын О’Кейзи называли совершенно другую фамилию, когда обращались к ней. Однако он ничего не сказал.

Так как она оказалась единственной женщиной в переполненном отеле, в коридоре рядом с дверью ее номера поставили кровать для Ная. Портье показал им вход в общественную столовую, находившийся справа от стойки администратора, и рассказал, где расположены пансионы, в которых сдаются комнаты за доллар в день и где они могли бы навести справки о сестре Брианны.

Най занес их вещи в ее комнату. Потом, недовольно бормоча, он пошел искать коробку, чтобы наполнить ее землей. Это было необходимо для того, чтобы кот мог в эту коробку справлять свою нужду. Он поставил коней в стойло и вернулся за Брианной. Они вместе пошли искать пансионы, о которых говорил портье. Прямо перед ними, на деревянном тротуаре, какая-то женщина пыталась вырваться из рук пристававшего к ней мужчины, который явно был пьян. Брианна замедлила шаг, и Най почувствовал, что она дрожит от страха. Он обхватил ее рукой за талию и сказал:

— Он вас не тронет. Мы просто пройдем мимо них.

Какой-то мужчина сзади них закричал:

— Эй ты! Убери руки от моей жены!

Брианна вся сжалась. Она почувствовала, как Най крепко обнял ее, когда этот мужчина прошел мимо них. Мужчина столкнул пьяного с тротуара в уличную грязь, и Коламбус с Брианной зашагали дальше. Он прижимал ее к себе до тех пор, пока она не перестала дрожать. Он гладил рукой ее спину, а она уткнулась лицом ему в грудь. Успокоившись, она отстранилась от него, устыдившись того, что кто-нибудь мог увидеть ее обнимающейся с мужчиной на улице.

Первый пансион представлял собой кирпичное здание, построенное в федеральном стиле. Им открыла дверь горничная и сказала, что ничего не знает о Сомервиллах. Следующие два пансиона оказались небольшими домиками. Там тоже им ничего не удалось узнать. Наконец они подошли к прекрасному дому, построенному в испанском стиле. Когда они вошли, средних лет женщина, явно француженка, любезно проводила их в приемную.

— О, конечно, я их видела, — сказала она, выслушав вопрос Брианны. — У Сомервиллов не было ни друзей, ни знакомых. Они прожили у нас шесть недель, а потом присоединились к каравану и уехали. Это было восемь дней назад, — сказала она и сокрушенно вздохнула. — Я очень скучаю по Джулии и детям. У них такой прелестный мальчик, а маленькая Женевьева такая же красивая и изящная, как и ее мама. Вам повезло, что у вас такая прекрасная сестра.

Брианна все же смогла поблагодарить ее должным образом, хотя явно была расстроена. Еще бы, ведь рухнули ее надежды встретиться с сестрой.

Най положил ей руку на спину.

— Караван не может двигаться быстро, значит, они не могли далеко уйти. Мы найдем их, — сказал он и спросил у хозяйки: — Вы, случайно, не знаете, к какому каравану они присоединились?

— Мне очень жаль, но я не знаю этого.

Брианна была слишком расстроена и поэтому не обратила внимания на то, что Най обнял ее за талию, когда они выходили на улицу. Она почувствовала, что у нее кружится голова, и решила, что она, наверное, заболела.

— Вам нужно поесть, — сказал Най. — Мы вернемся в отель и что-нибудь перекусим.

Она отрешенно посмотрела на него и спросила:

— Вы действительно думаете, что мы сможем найти Джулию?

— Они уехали всего неделю назад, а это значит, что они проехали миль шестьдесят, не больше. Мы догоним их.

И в этот момент она осознала, что он обнимает ее за талию. Она считала, что ей следует отругать его за то, что он допускает подобные вольности. Однако она почувствовала, что ее ноги стали какими-то слабыми, будто тряпочными, и побоялась, что без его поддержки она просто упадет в грязь.

Плотно пообедав (их трапеза состояла из оленины, зелени, хлеба и яблочного пирога), они вернулись в комнату Брианны. Потом Най отправился разыскивать человека, который хотел нанять его для сопровождения каравана, и пообещал Брианне, что постарается навести справки о ее сестре.

Время тянулось очень медленно. Брианна чувствовала, что слишком возбуждена и не сможет уснуть. Она заказала себе ванну и сидела в пахнущей розовым маслом воде, пока та не остыла. Потом она написала письмо миссис О’Кейзи. Больше ей нечем было заняться, и она просто села у окна, взяв на руки Шекспира, и стала наблюдать за тем, что происходит на улице. Она также вглядывалась в лица прохожих. А вдруг она увидит Джулию или Баррета?

Она опять вспомнила вопрос, который ей задал Най. Действительно, что же она будет делать, если они не найдут Джулию? Хватит ли у Брианны мужества присоединиться к одному из караванов и в одиночку проделать весь этот путь, надеясь на то, что она в конце концов найдет Джулию? Она даже не знала, куда они отправились. А что, если Джон решил поехать в Калифорнию? Одно она знала наверняка — ей ни при каких обстоятельствах нельзя возвращаться в Сент-Луис. Даже здесь, в Индепенденсе, ей казалось, что она находится слишком близко от Баррета и поэтому не может чувствовать себя в безопасности.

Она почесала Шекспира за ухом, и он потерся головой о ее руку. Наклонившись, она поцеловала его в голову. Кот посмотрел на нее, чуть прищурив свои зеленые глаза. Его взгляд выражал любовь и преданность, и у нее потеплело на душе. Шекспир — это все, что у нее осталось от прежней жизни. Сможет ли он пережить весь это долгий и трудный путь до Орегона? Нельзя же держать его в корзине на протяжении нескольких месяцев. Однако если она выпустит его в фургоне, он может выпрыгнуть из него и потеряться.

Можно сказать, что в каком-то смысле и Най — это все, что у нее сейчас было. Кот и мужчина, о котором она ничего не знает. Это совсем не успокаивало ее, но она понимала, что у нее нет выбора. Она должна добраться до Орегона или до Калифорнии, чтобы оказаться подальше от Баррета. Поскольку Най направляется в Орегон, ей придется поехать с ним.

Был уже полдень, когда она услышала стук в дверь. Открыв дверь, она увидела Ная, который стоял, опершись о стену, и вертел в руках свою шляпу. Он выпрямился и, засунув руки за ремень брюк, прижал большие пальцы к расшитой бисером пряжке.

— Думаю, что вам еще раз нужно поговорить с той женщиной, с которой вы беседовали сегодня утром у ручья. Я нанял экипаж.

— Да, мне бы очень хотелось поговорить с ней, — сказала она. — Я только возьму свою шляпу.

Брианна заметила, какие взгляды бросали на Ная женщины, пока они ехали к городской окраине. Она краешком глаза рассматривала его и пришла к выводу, что его фигура производит сильное впечатление, да и рубашка из мягкой оленьей кожи сидит на нем как влитая. В нем ощущалось что-то примитивное, какая-то грубая сила, и это завораживало и одновременно пугало Брианну. Его темно-серые глаза, смотревшие из-под низко надвинутой шляпы, были такими холодными и безразличными, что она опять вспомнила о тех романтичных дикарях, о которых читала в книге Френсиса Паркмена, описывающей путешествие в Орегон. Однако она вдруг осознала, что Коламбус Най вызывает у нее не только страх, но и сильное влечение. Это встревожило и даже огорчило ее.

— Вы нашли тех людей, которые наняли вас в качестве проводника до Орегона?

Он вытащил маленькую зубочистку и зажал ее в зубах.

— Я нашел того человека, который посылал за мной.

Брианна ожидала, что он скажет еще что-нибудь, но он молчал. Какой скрытный мужчина! Неужели ей придется каждое слово из него вытягивать?

— Значит, все готово для вашего путешествия? — спросила она.

Не вынимая изо рта зубочистку, он ответил:

— Эпидемия холеры скосила почти всю эту группу. В живых остались только несколько человек, которые присоединились к другим группам.

— Господи, какой ужас!

У нее от страха кровь застыла в жилах. Най не поедет в Орегон. Может быть, он сейчас просто пытается подобрать слова, чтобы сказать ей о том, что он оставляет ее и возвращается в Сент-Луис или в тот город, в котором он живет? Облизав губы, она решительно спросила:

— Что же вы теперь собираетесь делать?

— Пока еще не решил.

Они некоторое время хранили молчание. Най умело управлял экипажем, направляя его в сторону прерий, раскинувшихся на запад от города. Наконец Брианна откашлялась и спросила:

— Я вам очень благодарна за то, что вы помогаете мне искать Джулию и ее мужа. Я чувствую вину за то, что отнимаю у вас время. Я вам действительно очень благодарна.

— Я занимаюсь этим не ради благодарности и не из-за денег.

Он еще ниже надвинул на глаза шляпу и смотрел теперь только вперед. Может ли он сказать ей, что делает это потому, что понимает, какая она слабая и ранимая, и что он больше всего на свете хочет защищать ее и заниматься с ней любовью? Будет ли она после такого признания чувствовать себя в безопасности или испугается еще больше?

Он продолжал молчать, и Брианна, испытывая неловкость, решила сменить тему разговора.

— Я просто сгораю от нетерпения — так мне хочется увидеть Джулию. Мы очень давно не виделись. Мы с ней переписывались, и из ее писем я узнала, что она собирается ехать в Орегон. Однако письма не могут заменить живое общение. Ее дети, наверное, уже очень выросли. Я так хочу обнять их и услышать их веселый смех.

— Кажется, мы приехали, — сказал он, останавливая экипаж.

На лугу, рядом с ручьем, стояли десятка четыре фургонов, образовав круг. Неподалеку мирно щипали травку волы и лошади. За ними присматривали дети, вооружившись ивовыми прутьями. Возле костров женщины и дети постарше готовили еду. На берегу ручья женщины развешивали на кустах выстиранное белье. Как только Брианна вышла из экипажа, к ней сразу же подбежала миссис Декер и поприветствовала ее.

— Дорогая, у меня есть для вас новости, — сказала она. — Один из наших мужчин встречал какого-то мистера Сомервилла. Он сказал, что этот Сомервилл несколько дней назад уехал с караваном, который возглавил человек по фамилии Хетфилд.

Брианну так расстроили ее слова, что она не заметила, как напрягся Най. Когда она повернулась к нему, то его лицо ничего необычного не выражало.

— Как вы думаете, мы сможем их догнать?

Вокруг них уже собралось довольно много людей, и вперед вышел один мужчина. Он был худым, имел скошенный подбородок и маленькие черные глаза, похожие на глаза горностая.

— Вы сможете, — сказал он. — Но сначала вам придется съездить в одно место. То, что вы там увидите, вам вряд ли понравится, — добавил он и, глядя на грудь Брианны, облизнулся. Потом он подошел к Коламбусу, который стоял рядом с Брианной. — Привет, Най. Почти год не видел тебя.

Коламбус Най прищурился.

— Едешь в Орегон, Меградж? Мне казалось, что золотые прииски Калифорнии тебе больше по душе.

Эдуард Меградж ухмыльнулся.

— Решил поехать в Орегон, когда узнал, как там хорошо устроились переселенцы.

— Ты проводник в этой группе?

— Нет, для этого наняли Джеба Хенкса. Я главный в караване.

Брианна с интересом прислушивалась к их беседе. Похоже, эти мужчины были знакомы, и у нее сложилось такое впечатление, что они не питали особой симпатии друг к другу. Най, конечно, опасный человек и у него тяжелый характер, однако после того как Меградж обшарил глазами все ее тело, ей показалась, что она искупалась в грязной луже.

— Будьте так любезны, скажите, вы случайно ничего не знаете о моей сестре и ее семье? — с дрожью в голосе обратилась она к этому мужчине. — Их фамилия Сомервилл. Джон и Джулия Сомервилл. Мне показалось, что вы что-то можете о них знать.

Мужчина снова уставился на нее. Он внимательно рассмотрел ее лицо, потом все ее тело от макушки до пяток и наконец снова остановил свой взгляд на ее груди. Облизав губы, он сказал:

— Я лично не знаю никаких Сомервиллов. Но они были в группе Хетфилда, а это значит, что вы можете их найти, проехав тридцать миль по этой дороге. Ориентиром будут служить деревянные кресты.

Брианна посмотрела на Ная.

— Что он имеет в виду?

Най приобнял ее за плечи и отвел в сторону.

— Хетфилд возглавлял ту самую группу, которую должен был вести я, — сказал он.

— Но вы сказали, что холера…

— Это правда, — вмешался в их разговор Меградж, злорадно сверкая глазками. — Почти все мужчины и женщины из группы Хетфилда умерли.

— Вот твой ужин, Вайт, — сказал помощник шерифа, просовывая поднос под решетку камеры.

— Дерьмо! Это просто помои, — заявил Вайт, демонстративно игнорируя накрытый салфеткой поднос. Он встал с койки и подошел к железной решетке, отделявшей его от шерифа. — Сколько еще ты собираешься держать меня здесь, как ты это называешь, «под подозрением»? Ты бы лучше занялся поисками моей жены, а не держал бы в тюрьме честных граждан.

Рейни равнодушно пожал плечами. Он уже не первый раз сажал Вайта за решетку, однако тот обычно долго в тюрьме не задерживался. Один раз его посадили за то, что он жестоко избил служанку в пивной «Джил и Фин», которая находится возле пристани. Три раза его сажали за драку. Этот парень был настоящим забиякой, впрочем, как и его отец. Похоже, что он уже не изменится. Таким и будет до конца своих дней. Если бы старый доктор Томас не вытащил с того света двух его жертв, то его давно бы уже вздернули на веревке. Для Брианны Вайт, конечно, было бы лучше, чтобы это все-таки произошло.

— Думаю, что если подержу тебя здесь подольше, то обязательно появятся еще какие-нибудь улики и я смогу узнать, что же на самом деле случилось с твоей женой, — сказал задумчиво Рейни и, сощурив глаза, посмотрел на Вайта. — Что меня действительно удивляет, так это то, что она все-таки прожила с тобой целых три года, несмотря на такое к себе отношение, и ты еще говоришь, что она была настоящей затворницей.

— Это правда. Миссис О’Кейзи может подтвердить мои слова. Спроси ее.

Рейни оперся спиной о решетку камеры, находившейся напротив камеры Вайта. Он скрестил руки на груди и заложил ногу за ногу.

— Тогда почему же она сбежала? Ты можешь мне ответить на этот вопрос? Почему после трех лет супружеской жизни женщина, которая боится незнакомых людей, у которой здесь нет ни друзей, ни родственников (ее родственники живут аж в Кентукки), вдруг решается на побег?

Вайт лег на койку, подложил руки под голову и уставился в затянутый паутиной потолок.

— Я сказал уже, что в тот вечер побил ее. Может быть, это было последней каплей и ее терпение лопнуло. Откуда мне знать?

— Никто не видел, как она уезжала из города, — возразил шериф. — Ни в списках постояльцев отелей, ни в списках пассажиров пароходов и дилижансов ее имя не значится. Дело в том, что ни одна похожая на нее женщина в тот день не уезжала из города никаким видом транспорта.

И тут Вайта осенило. Он буквально подпрыгнул на койке.

— Разрази меня гром! Я же говорил тебе, что ее сестра могла приехать и забрать ее. Почему бы тебе не проверить это?

Рейни отошел от железной решетки и направился к двери, отделявшей камеры от его кабинета.

— Признаюсь тебе, что я уже сделал это. Я был в доме ее сестры, поговорил с соседями и родственниками Джона Сомервилла.

— Да ну? Что же, черт возьми, ты выяснил?

— Практически ничего. Я не нашел там твою жену, — криво усмехнувшись, сказал Рейни и взялся за ручку двери. — Кстати, миссис О’Кейзи просила передать тебе, что она забрала к себе кота твоей жены. Она позаботится о бедном животном. О-о, да к тебе тут посетитель пришел, — сказал он и, открыв дверь, вошел в свой кабинет.

— Эй, сукин ты сын, подожди минуту! Ты так и не скажешь мне, что же тебе удалось выяснить? — закричал Баррет, ударив кулаками по решетке.

Не услышав ответа, он со злостью бросился на матрас, подняв при этом облако пыли. Пыль попала ему в дыхательные пути, и он закашлялся. В этот момент раздался завораживающе-чувственный голос.

— Не волнуйся, сладкий мой. Я наняла лучшего из всех адвокатов, какие только нашлись в этом паршивом городишке. Скоро мы вытащим тебя отсюда, — сказала привлекательная молодая женщина и сморщила носик, почувствовав ужасные тюремные запахи. — Я молюсь только, чтобы до того момента с тобой ничего не случилось.

— Глори! — закричал Баррет, вскочив с кровати.

Глори стояла в проходе между камерами. На ней было шелковое изумрудно-зеленое с золотыми полосками платье с глубоким вырезом. Это платье прекрасно сочеталось с ее зелеными кошачьими глазами и кудрявыми волосами ярко-рыжего цвета.

— Боже, Глори, ты великолепно выглядишь!

— О-о, ты соскучился по мне, сладкий мой? — спросила Глори и улыбнулась, показывая кривой передний зуб.

Это была одна из ее самых обольстительных улыбок, с помощью которой она очаровывала и возбуждала мужчин. Однако она чувствовала, какой мерзкий запах исходил от Баррета, и не горела желанием подходить к нему ближе.

— Черт возьми, ты права. Я соскучился по тебе. И ты узнаешь, насколько сильно я соскучился, как только выберусь отсюда. А сейчас иди сюда и расскажи мне об этом адвокате.

Здесь так воняло, что ей трудно было дышать. Она подошла к решетке, и он обнял ее за талию, а потом провел рукой по спине и, сжав руками ягодицы, поцеловал ее через прутья решетки.

Ему казалось, что на свете нет второй такой женщины. Она не была похожа ни на его мать, ни, тем более, на Брианну. Глори была миниатюрной, горячей и такой страстной, что когда он смотрел на нее, у него буквально закипала кровь.

Однажды он избил ее. Это произошло, когда он второй раз посетил ее в борделе, называвшемся «Клуб джентльменов». Это был бордель высшего класса с высокими ценами, великолепной выпивкой и самыми шикарными женщинами. Глори тогда было всего семнадцать лет. В семье, где ее воспитывали наравне с ее братьями, жестокость была нормой жизни. Вместо того чтобы заорать от боли, как это обычно делают все женщины, она засмеялась.

— Если ты хочешь изображать из себя мерзкого мальчишку, то ты попал по нужному адресу, — сказала она и быстро вытащила из комода кнут.

Буквально через секунду Вайт уже лежал на полу у ее ног. Его руки были плотно привязаны к телу кожаным ремнем. Из ран, оставленных кнутом на его тугих бицепсах, сочилась кровь, однако Вайт не замечал этого. Он смотрел на Глори. Она широко раздвинула его ноги, расстегнула его штаны и протянула к нему свои острые коготки.

— Говорят, что я могу не глядя своими ноготками мгновенно оторвать горящий конец сигары, — промурлыкала она. — Итак, ты можешь бить меня когда тебе захочется, но я тоже хочу поиграть в жестокость.

Баррет надолго запомнил ее ногти. На следующий день он забрал ее из «Клуба джентльменов» и поселил в большом доме на Локаст-стрит. Она научила его многим удивительным вещам и захватывающим дух играм. Это доводило его до безумия. О-о, она просто очаровательная дикая кошечка, его Глори! Ему с ней никогда не было скучно.

— Релстон, — сказала она, отстраняясь, — его щетина колола ее нежную кожу.

— Как? — спросил он, задыхаясь от волнения.

Он крепко прижал ее к себе, и она отчетливо ощутила, насколько сильно возбудила его.

— Клинтон Рей Релстон, он адвокат. Что такое, сладкий мой? Что-то тебя отвлекает? — спросила она и, хрипло засмеявшись, опустила руку вниз и погладила его. — Он сегодня днем придет сюда, чтобы поговорить с тобой и заставить шерифа выпустить тебя под залог. А потом мамочка заберет своего сыночка домой.

Баррет весь напрягся и похолодел. Его голубые глаза потемнели, как небо к ночи, и он закричал:

— Ты не моя мать, Глори! Ты шлюха и никогда не забывай об этом.

Глори знала, она всегда знала, что, когда он не в духе, не следует с ним шутить. Все это, конечно, забавно, но в один прекрасный день может закончиться весьма печально. Глори к этому еще не была готова.

— Эй, все хорошо, сладкий мой, твоя взяла.

— Так-то лучше, — пробормотал он и оттолкнул ее от себя.

 

Глава восьмая

Брианна побледнела как полотно и задрожала, услышав слова Эдуарда Меграджа. Ведь он только что сообщил, что ее сестра умерла. Най сразу же обнял ее за талию, чтобы поддержать, и прижал ее к себе — она ощутила, какое у него сильное тело. У нее появилось странное чувство, как будто она покинула свое тело и теперь просто наблюдает за развитием событий со стороны. Это несколько облегчило ее боль.

— Брианна!

Услышав это имя, она не сразу поняла, что обращаются к ней. Она посмотрела на Ная и увидела, что его губы шевелятся. Он снова окликнул ее по имени. Как приятно оно звучит, когда он протяжно произносит его! Ей было так тепло и спокойно в его объятиях, что даже не хотелось шевелиться. Кто-то попросил принести нюхательную соль, и Най спросил у нее, как она себя чувствует. Однако для того, чтобы ответить ему, ей сначала нужно было вернуться в свое тело, а это означало, что она снова почувствует боль.

Кто-то помахал чем-то у нее под носом. Резкий запах нашатыря ударил ей в ноздри, и она вернулась к реальности.

— Все, она пришла в себя, — сказала какая-то женщина.

Брианна увидела перед собой красивую женщину. Она была примерно такого же возраста, что и Брианна. Ее темно-коричневые волосы были спрятаны под шляпу, по форме напоминающую котелок и украшенную по последней французской моде лентами и перьями. У нее были карие глаза. Таких прекрасных глаз Брианне еще никогда не доводилось видеть.

— Привет, я Лилит Бодвин. Вам уже лучше?

— Да, спасибо, со мной все в порядке, — сказала Брианна и посмотрела на Ная. Боль снова вернулась. — Это правда? Джулия мертва?

— На вашем месте я бы не стал верить Меграджу. Мы сами все выясним, — сказал он, помогая ей удержаться на ногах, и угрожающе посмотрел на этого наглеца.

«Что же, чудесно!» — подумал Меградж, наблюдая за этой парочкой. Он поклонился Брианне и с трудом изобразил снисходительную улыбку, выражая ей таким образом свое сочувствие.

— Прошу меня простить за то, что так напугал вас, мэм. Это было неосмотрительно с моей стороны. Однако я и подумать не мог, что миссис Сомервилл ваша сестра.

— Вы были с ней знакомы?

— Боюсь, что нет. Я уже вам рассказал все, что знаю. Почти все люди из группы Хетфилда умерли от холеры и похоронены возле палаточного лагеря, который разбит у Голубой реки.

— На этих могилах есть надписи?

Он пожал плечами.

— Не на всех.

Повернувшись к Наю, Брианна спросила:

— Вы меня отвезете туда, чтобы я могла поискать Джулию? Пожалуйста, помогите мне в этом. Мне нужно все до конца выяснить.

Помогая ей сесть в экипаж, Най думал о том, стоит ли ее туда везти. Она может просто не выдержать всего этого. Однако в ее глазах была такая решимость, что он понял — если он откажется ей помочь, она найдет другого. Может быть, это будет Эдуард Меградж.

Он не мог допустить, чтобы Меградж приближался к ней. Он встретил этого человека несколько лет назад, когда охотился в Скалистых горах. Най никогда не доверял ему. Раза два он был свидетелем того, как тот загонял лошадей до смерти просто ради забавы. С женщинами же этот человек обращался еще хуже, чем с животными.

Дорога шла вдоль горного хребта Блу Ридж к старому мосту Ред Кроссин, перекинутому через Голубую реку рядом с линией. Так называли границу между территорией Штатов и землями индейцев. Прямо на этой границе находился трактир под названием «Убежище», причем одна половина этого здания находилась по одну сторону границы, а другая — по другую. Здесь очень любили собираться всякие мошенники и мерзавцы. Как только шериф графства Джексон появлялся в трактире, те, кто бежал от правосудия, просто переходили на ту часть помещения, которая находилась на индейской стороне, и таким образом оказывались неподвластны шерифу.

На территории Миссури также находились мельница Фитцхага и Маленький Санта-Фе. Там обычно караваны делали остановку для того, чтобы набрать новых людей и подготовиться к долгой дороге через дикие прерии. Трактир «Убежище» был последним оплотом цивилизации на их пути к неизведанным землям.

Глубоко погрузившись в мысли о том, что ожидает женщину, которая сидела сейчас в экипаже рядом с ним, если окажется, что ее сестра действительно умерла, он даже не заметил, как они доехали до места. Только звук ее голоса вернул его к действительности.

— Там, впереди, на холме, расположены лагеря переселенцев, мистер Най.

В первом лагере они не обнаружили ничего необычного. Их глазам предстала мирная картина — горели костры, пуская в небо столбы дыма, всюду бегали и весело смеялись босоногие дети. Их заливистый смех напоминал пение птиц. В других лагерях царил полнейший беспорядок. Палатки здесь были поставлены кое-как — брезент с одной стороны просто закрепили кольями, воткнув их в землю, а с другой стороны подперли деревянными шестами.

Здесь грязные и унылые дети сбились в маленькие стайки, словно испуганные птички, а взрослые, которые еще не успели заразиться холерой, ходили, словно привидения, между грязными соломенными тюфяками, на которых лежали несчастные больные. Най придержал лошадь, и они медленно поехали между фургонами и палатками, пытаясь найти кладбище. Брианна с ужасом смотрела на открывшуюся ее взору картину болезни и смерти.

Кладбище оказалось намного больше, чем она предполагала. Некоторые могилы были просто огромными, размерами с целый фургон. Наверное, в них были похоронены целые семьи. А может быть, такие большие могилы рыли для того, что облегчить труд землекопов, и в них клали совершенно чужих друг другу людей. На многих надгробиях не было никаких надписей.

Три тела, завернутые в грязные одеяла, возле которых роились стаи мух, лежали на влажной земле, ожидая захоронения. Рядом с ними высокий и невероятно худой человек, стоявший по колено в прямоугольной яме, спокойно работал лопатой, выбрасывая через плечо комья сырой земли. Он не обратил никакого внимания на мужчину и женщину, которые, выйдя из экипажа, молча бродили среди свежих могил.

На деревьях сидели стаи ворон. Их громкие крики не казались такими ужасными по сравнению со стонами умирающих и печальными стенаниями людей, покидающих лагеря. Одна ворона набралась смелости и подлетела к мертвому, источающему гнилостный запах, телу. Она опустилась на землю и подскочила к светловолосой голове мертвеца. У Брианны комок подступил к горлу, когда она увидела, что птица начала клевать лицо покойника.

— Сюда, — сказал Най, склонившись над деревянным, на скорую руку срубленным крестом.

Брианна поспешила к нему. Эта могила, в отличие от многих других, которые представляли собой просто земляные холмики, была обложена дерном. Опустившись на влажную траву рядом с этой могилой, она прочитала надпись, вырезанную на деревянном кресте: «Джулия Энн Сомервилл, 31 год, умерла 20 апреля 1849 года». Прижав ладони к лицу, Брианна с ужасом прошептала:

— О Боже! Значит, это правда.

Най поднялся с земли и отошел в сторону, чтобы дать ей возможность предаться своему горю наедине. Она не плакала, просто молча сидела, неотрывно глядя на одинокую желтую маргаритку, которая росла в траве возле креста. Наконец она встала и подошла к Наю.

— Я готова. Мы можем возвращаться, — сказала она.

Он внимательно вгляделся в ее лицо. Она казалась спокойной и даже какой-то отстраненной. Уж слишком спокойной. Ему очень захотелось обнять ее, но он подавил этот порыв и, положив руку ей на талию, повел к экипажу.

Они молча ехали среди фургонов и палаток. Перед Брианной то и дело разворачивались сцены безутешного горя. То ей на глаза попадалась мать, которая утешала своих лишившихся отца детей, то отец, который нес на кладбище безжизненное тело своего сына-подростка, то умирающий мужчина, который диктовал друзьям последнее письмо к своей оставшейся дома семье.

Они проезжали мимо последних фургонов, когда Брианна увидела какую-то одинокую фигурку. Ребенок, который едва научился ходить, грязный и полураздетый, громко плакал, а вокруг не было ни души.

Брианна положила руку на руку Ная.

— Остановитесь. Здесь что-то не так. Похоже, что этот ребенок потерялся.

— Я сейчас посмотрю, — сказал он, останавливая экипаж.

Однако, пока он привязывал поводья, она уже спрыгнула на землю.

Эта маленькая девочка была одета только в короткую шерстяную нижнюю сорочку. Ее голые ягодицы и ноги были измазаны фекалиями. Брианна непроизвольно сжалась от ужаса, когда эта несчастная маленькая девочка протянула к ней свои грязные ручонки. Однако от стоявшего рядом фургона исходила такая сильная вонь, что вид несчастного ребенка уже не вызывал удивления и возмущения. Оттуда пахло смертью. Брианна снова почувствовала приступ тошноты. Она все-таки заставила себя подойти к фургону, несмотря на то что боялась увидеть там нечто ужасное.

— Здесь есть кто-нибудь? — позвала она.

Она уже собиралась заглянуть внутрь, когда к ней подошел Най и остановил ее.

— Позаботьтесь о малышке, — сказал он. Его серые глаза стали темными, взгляд суровым. — Я сам загляну внутрь.

Закрыв носовым платком нос, чтобы не ощущать ужасной вони, он заглянул в фургон. Ему пришлось подождать некоторое время, пока глаза привыкнут к темноте. Потом он увидел молодую женщину, одетую в ночную сорочку. Она лежала на кровати. Ее безжизненные глаза смотрели на мужчину, который лежал рядом с ней. По пояс голый мужчина лежал на боку и держал за руку свою жену. Возле мертвых тел роились мухи.

— Там кто-нибудь есть, мистер Най? — спросила Брианна и тоже заглянула внутрь фургона.

Он хотел удержать ее, чтобы она не видела этой ужасной сцены. Однако он опоздал.

Брианна не могла отвести глаз от семейной пары, лежавшей внутри фургона среди нечистот. Они казались ей вынесшими много несчастий беззащитными жертвами. «Через такие же испытания довелось пройти и Джулии», — с ужасом подумала она, чувствуя, что теряет над собой контроль.

Най оттащил ее от фургона. Она смотрела на него расширенными от ужаса глазами, а потом, оттолкнув его в сторону, отбежала на некоторое расстояние, упала на колени, и у нее началась рвота. Когда желудок опорожнился, она попыталась встать и почувствовала, что у нее кружится голова. Най довел ее до экипажа, а потом пошел искать кого-нибудь, кто мог бы позаботиться о маленькой девочке. Он вернулся с бутылкой бренди в руках и заставил ее сделать несколько глотков. Где-то на полпути к городу она начала клевать носом, прижавшись к его плечу. Он осторожно положил ее голову себе на колени, и она заснула.

На следующее утро Брианна проснулась от того, что почувствовала запах яблок и услышала, как кто-то тихо скребется рядом с ней. Где-то вдалеке залаяла собака, и она услышала чьи-то неясные голоса. Сквозь одеяло она ощущала теплое тельце Шекспира, который лежал рядом с ней, свернувшись калачиком. Она долго лежала с закрытыми глазами, не желая покидать приятный мир сновидений. А потом она вдруг все вспомнила.

Господи, ведь Джулия умерла!

Брианна застонала, голова начала метаться по подушке.

Она открыла глаза, почувствовав, что кто-то коснулся рукой ее лица. Кожа на этой руке была шершавой, и от нее пахло сосной. Брианна увидела Коламбуса Ная, который с нежностью смотрел на нее.

— Джулия… — прошептала она, из ее глаз текли слезы.

Ее переполняло горе, она не смогла выплакать его вчера вечером. Усилием воли она попыталась унять слезы, однако все было напрасно. Она разрыдалась, и слезы ручьями полились по ее щекам. Най молча обнял ее, пытаясь успокоить. Однако это было все равно что пытаться остановить водопад.

— Господи, но почему? — с дрожью в голосе произнесла Брианна. — Она была для меня единственным на всей земле родным человеком. Теперь я совершенно одна. Мне некуда идти. Что же со мной теперь будет?

— Тихо, все будет хорошо, — сказал Най, прижавшись лицом к ее волосам.

На ней были только тонкие панталоны и ночная сорочка. Он чувствовал сквозь одежду ее мягкую и гладкую кожу. От нее исходил едва уловимый запах роз.

Брианна отстранилась от него и сказала:

— Джон и дети… Я не помню. Они тоже там?

Он в ответ покачал головой.

— Я разговаривал с шерифом. Он ведет учет всех умерших. Нашелся ваш зять. Он несколько дней назад уехал к своим родителям, забрав с собой детей.

Это несколько успокоило Брианну. Она снова опустила голову на подушку и тут сообразила, что она почти голая. Более того, она была в номере отеля наедине с мужчиной. Этот мужчина уже однажды целовал ее. Залившись краской стыда, она натянула на себя одеяло до самого подбородка.

— Как… кто меня вчера раздел?

— Вчера вечером вы заснули мертвецким сном. Портье вызвал врача. Доктор сказал, что у вас был нервный срыв и вам нужен покой. Сейчас уже утро. Вы проспали всю ночь.

Най дал ей понять, что ее раздел врач. Однако у него чаще забилось сердце и сладко заныло в паху при воспоминании о том, как он вчера раздевал ее и обмывал ее кожу холодной водой. Она была очень худой, такой худой, что можно было пересчитать все ребра. Он также обнаружил на ее теле многочисленные рубцы и ссадины. Ее тело было похоже на тело израненного олененка. Должно быть, ее покойный муж с ней очень жестоко обращался.

Ее муж. Господи, как же Наю хотелось, чтобы он был жив! Тогда бы он смог убить его своими собственными руками. Правда, он уже начинал подозревать, что так оно и есть.

Его приводила в бешенство мысль о том, что этот выродок касался самых интимных частей ее тела. Наю уже давно самому хотелось прикоснуться к этим самым частям.

Брианна не заметила, какой страстью пылали его глаза. Она закрыла глаза и сжала руками виски. Когда же она снова открыла глаза, Коламбус все еще стоял возле нее, опершись коленом о кровать.

— Вы что… провели возле меня всю ночь?

Най пожал плечами. Ему не хотелось рассказывать, как сильно она напугала его.

— Кому-то же нужно было присмотреть за вами.

— Со мной действительно все в порядке. Вам не следует здесь находиться. Что люди могут подумать о нас?

Нахмурившись, Най убрал ногу. Ее слова подействовали на него, словно холодный отрезвляющий душ. Со стула, стоявшего у окна, он взял свой нож и незаконченную деревянную фигурку и направился к двери.

— Если вы захотите позавтракать, то найдете меня внизу.

И он вышел из комнаты.

Брианна вздохнула и потерла глаза. Возле стула, на котором сидел Най, пол был покрыт деревянной стружкой. «Какой же он занятный мужчина! — подумала она. — Он жестокий, грубый и неотесанный. Однако он может быть заботливым и нежным». Ее муж никогда так за ней не ухаживал.

Поможет ли ей Най добраться до Орегона? Ей ничего не остается делать, как просто спросить его об этом. Она спустила на пол Шекспира, поднялась с кровати и подошла к стулу, стоявшему у окна. Собрав с пола деревянную стружку, она поднесла ее к лицу. Стружка пахла яблоками, как и сам Коламбус Най.

Коламбус Най удивленно поднял глаза, когда Брианна села за столик напротив него. На ней, как обычно, было скромное вдовье платье и черный плащ. В ресторане было много народа. Здесь пахло жареным беконом и свежей выпечкой. Най ел яичницу с беконом и запивал ее горячим кофе. Он спросил у нее, не хочет ли она чего-нибудь съесть.

— Нет, — ответила она. При виде жирной пищи на его тарелке у нее скрутило желудок. — Я буду только чай со сливками.

Подняв руку, Най сделал знак официантке. Когда принесли чай, Брианна сняла перчатки, добавила в стакан с чаем сливки и молча начала их размешивать ложечкой. Вокруг них слышался смех, звон столового серебра и фарфора. Кто-то весело о чем-то рассказывал, пересыпая свою речь бранными словами. На лице Ная снова появилась снисходительная полуулыбка, когда он увидел, что Брианна вздрогнула, услышав, как срыгнул какой-то мужчина, явно довольный завтраком. В ресторане находились в основном мужчины. Здесь было всего три женщины, не считая официантки. Най терпеливо ждал, пока Брианна расскажет ему о своих планах.

— Пожалуйста, заканчивайте завтракать, — сказала она.

Продолжая смотреть на нее, он быстро засунул в рот большой кусок бекона. Она же неспешно попивала свой чай, осматривая комнату. Поверх деревянной обшивки стены ресторана были оклеены обоями с незамысловатым орнаментом в виде бело-зеленых завитков. Стены были увешаны гравюрами, изображавшими сцены из парижской жизни. Все столики в зале были покрыты зеленой клеенкой. Только когда Най положил в рот последний кусок бекона, она нарушила молчание.

— Что случилось с той маленькой девочкой? — спросила она.

— Я нашел семейную пару, у которой умерла их родная дочь. Они с удовольствием взяли к себе девочку.

Она кивнула, помешала ложечкой чай и поправила салфетку, лежавшую у нее на коленях.

— Мне придется еще один — последний — раз обратиться к вам за помощью, мистер Най, — сказала она и глубоко вздохнула, собираясь с силами. — Я решила поехать в Орегон, если, конечно, группа мистера Меграджа не откажется взять меня с собой. Я надеюсь, что вы согласитесь сопровождать меня туда, мы с вами договоримся?

Най положил на стол вилку и нож, откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на нее.

— Но почему?

— Что вы имеете в виду?

— Почему вы все еще хотите поехать в Орегон?

Брианна опустила голову и посмотрела на свои лежавшие на коленях руки. Этот мужчина с таким пристрастием расспрашивал ее, что она чувствовала себя подопытным жучком, которого ученый-натуралист рассматривает с помощью микроскопа. Она гордо вскинула подбородок и выпрямила спину.

— Мне незачем возвращаться в Сент-Луис. Мне кажется, что это очень заманчиво — совершить путешествие в новые, неизведанные земли.

Он закинул руку на спинку стула и скрестил под столом ноги.

— Вы хоть представляете, насколько опасным может оказаться такое путешествие? Вам придется провести четыре или пять месяцев среди дикой природы. Там могут встретиться змеи, волки, индейцы… холера. С утра до вечера ветер будет швырять вам пыль в лицо. Вы даже не сможете уединиться для того, чтобы справить естественную нужду. Вы готовы ко всему этому?

Слушая его, она покраснела от смущения.

— Мне… мне придется все это вытерпеть. У меня просто нет другого выхода.

Най понимал, что она сейчас расплачется, и решил предотвратить это.

— Но почему? От кого вы убегаете?

Она широко раскрыла от ужаса глаза. В замешательстве она начала теребить золотой браслет на своей левой руке.

— Н-ни от кого. Я не понимаю, что вы имеете в виду.

За соседним столиком громко беседовали двое мужчин. Най посмотрел на них, а потом быстро поднялся и бросил на стол несколько монет — расплатился за еду. Он схватил Брианну за руку и потащил ее к выходу. Она едва успела забрать со стола свои перчатки. Сзади послышался звон разбитой посуды — двое мужчин начали драться. Испугавшись, Брианна повернулась, чтобы посмотреть, что случилось, но Най буквально вытолкнул ее в дверь, и они оказались в холле отеля.

— Куда мы идем? — спросила она, так как он тащил ее через многолюдный холл к лестнице.

— Туда, где мы сможем поговорить.

Когда они подошли к лестнице, она на какую-то долю секунды замешкалась, но он снова потянул ее за руку, заставив подняться на второй этаж. Потом они прошли по коридору и оказались возле ее номера.

— Ключ, — бросил он, отпустив ее руку.

— Я думала, что мы собираемся поговорить.

— Так оно и есть, но только говорить мы будем в комнате. А сейчас дайте мне ключ.

Она оглядела коридор и быстро прошептала:

— Но это невозможно. Что люди подумают? Это может закончиться скандалом.

Най приблизил свое лицо к ее лицу. Его серые глаза сверкали холодным металлическим блеском.

— У вас есть в этом городе знакомые?

— Нет, но…

— Никаких «но»! Вы собираетесь здесь жить?

— Нет.

— Тогда какая вам, к черту, разница, что люди будут говорить о вас? Я могу вас силой затолкать в эту комнату, невзирая на ваши громкие крики, и сделать с вами все, что мне захочется, и ни один человек даже пальцем не пошевелит, чтобы помочь вам. Все люди заняты своими делами, и им все равно, что с вами происходит.

Покраснев до корней волос, пылая праведным гневом, Брианна резко выпрямилась и смело посмотрела ему в глаза.

— Пусть даже всем остальным совершенно безразлично, как я себя веду, но мне самой не безразлично!

— Прекрасно. Ведите себя так, как считаете нужным, но только дайте мне ваш ключ. Я сказал, что нам нужно поговорить, и мы поговорим во что бы то ни стало. Но только не здесь, где нас может услышать любой проходящий мимо зевака.

— Нет. Я… я не знаю, что произошло прошлой ночью, когда я была без сознания, мистер Най. Однако я не хочу снова испытывать судьбу, оставаясь с вами наедине в моей комнате.

Чертова баба! Судьба здесь ни при чем. Это как раз он смог прошлой ночью преодолеть дьявольское искушение. И между прочим, думая о ее благе.

Она и глазом не успела моргнуть, как он распахнул ее плащ и стал ощупывать талию, ища потайной карман. Лицо Ная было сейчас так близко, что она чувствовала на своем лице его дыхание. От него пахло кофе.

— Прекратите немедленно! Вы слышите меня? — закричала она, пытаясь освободиться.

— Вы всегда так упрямы? — спросил он, отстраняя ее руки. — Нет ничего удивительного в том, что какой-то мужчина счел необходимым поколотить вас. С тех пор как я встретил вас, у меня тоже не раз возникало такое желание, и, хочу заметить, я все еще могу его осуществить!

 

Глава девятая

Увидев, насколько сильно разозлился Най, Брианна просто оцепенела от ужаса. Это позволило ему беспрепятственно запустить руку в боковой карман ее юбки и вытащить ключ, который он уже нащупал через ткань. Он подавил угрызения совести, которые испытывал из-за того, что использовал ее страх против ее же самой, открыл дверь и втолкнул ее в номер.

— А теперь давайте поговорим, — сказал он, опершись спиной о входную дверь.

Боясь подойти к кровати даже для того, чтобы успокоить кота, у которого просто шерсть встала дыбом из-за происходящего, Брианна села на стул, стоявший у окна. Опустив глаза, она разгладила свою юбку, поправила на ней каждую складочку, надеясь, что это поможет ей хоть немного успокоиться.

— О чем вы хотели со мной поговорить? — спросила она.

— Вы знаете, что я хочу от вас услышать. Начинайте рассказывать.

По-прежнему избегая смотреть на него, она продолжала разглаживать свою юбку. Потом она плотнее завернулась в плащ и положила руки на колени.

Одним прыжком Най пересек комнату, схватил ее за руки, заставил встать со стула и смотреть ему прямо в глаза.

— Отбросьте к чертовой матери благородные манеры, мадам. Как я смогу помочь вам, если вы не хотите мне ничего рассказать? Скажите же мне, от кого вы убегаете?

На него смотрели огромные зеленовато-голубые, полные слез глаза. Ее полные, красиво очерченные губы дрожали. Он почувствовал исходивший от нее аромат розы, и что-то дрогнуло у него внутри. Его охватило пламя. Он видел теперь только ее губы и ощущал, как в нем просыпается желание. Громко застонав, он обнял ее и крепко прижал к себе. Так крепко, чтобы она почувствовала тот огонь, который в нем зажгла.

Он вдруг с ужасом понял: то, что он сейчас испытывает, — нечто большее, чем просто физическое влечение, и вызвано не только неудовлетворенностью. Это чувство было больше, чем страсть. Он хотел защитить эту женщину. Сделать так, чтобы она ощущала себя в безопасности. Он хотел успокоить ее и никогда не отпускать от себя.

Брианна увидела, что его холодные темно-серые глаза приобрели мягкий теплый фиолетовый оттенок. Когда его губы коснулись ее губ, она замерла, затаив дыхание. Она напомнила себе о том, что этот мужчина спас ее от торговцев из Санта-Фе, что он все эти дни спал буквально в метре от нее и ни разу даже не прикоснулся к ней. Однако он часто злил ее и даже пугал — вот как сейчас, например. И все же она прекрасно понимала, что если бы он хотел причинить ей зло, то он бы давно уже сделал это. Он ведь как-то сказал ей, что никогда не посмеет ударить ее, однако она все еще не могла избавиться от скованности и страха. Где-то в глубине души она понимала, что если она позволит этому мужчине сделать то, что он хочет, это будет не что иное, как самый обыкновенный грех. Ведь она все еще была замужней женщиной и то, что она сбежала от мужа, ничего не меняло.

Его губы легко касались ее губ, как бы пробуя их на вкус и пытаясь добиться ответной реакции. Однако все было напрасно. Он держал в объятиях заледеневшую от страха женщину. Это уже было выше его сил, и он открыл глаза. Что же, он так и думал. Ее лицо было белым как полотно, а в глазах застыл ужас.

Его охватила неистовая ярость. Он злился на себя, злился на нее. Он оттолкнул ее от себя, и она плюхнулась на стул, а он наклонился над ней и схватился руками за спинку стула.

— Черт побери, женщина, почему ты не дашь мне отпор? Если ты не хочешь, чтобы я тебя целовал, то скажи мне об этом. Защити себя.

Она некоторое время недоуменно смотрела на него, а потом сказала:

— Ты рассержен.

Он отшатнулся от нее и отскочил к противоположной от окна стене.

— При чем здесь моя злость? — спросил он и снова подошел к ней. Он долго смотрел на нее, пытаясь взять себя в руки. Потом он опустился перед ней на колени. — Брианна, если я злюсь, то это совсем не значит, что ты должна подчиняться моей воле, — мягко произнес он. — Ты тоже можешь разозлиться на меня и имеешь на это полное право.

Брианна так на него посмотрела, как будто он говорил с ней на незнакомом языке. Она нахмурилась, и ее тонкие брови сошлись на переносице, а в уголках глаз образовались морщины. Потом она часто заморгала своими длинными ресницами и подняла голову. Казалось, она обдумывает его слова и никак не может понять их смысл.

Най взял ее изящную руку в свои руки.

— Далеко не все мужчины такие, как твой муж. Большинство из них никогда не бьют своих жен, что бы те ни сделали.

— Вы никогда не били свою жену?

— Никогда, — сказал он и улыбнулся. — Но она однажды отдубасила меня за то, что я ходил в грязной обуви в ее вигваме.

Он говорил об этом с такой нежностью, что это поразило ее до глубины души. Казалось, ему приятно было вспоминать о том, что жена побила его. Похоже, это его даже забавляло.

— И вы не наказали ее?

— Это был ее вигвам — жилище всегда принадлежит женщине, а я принес в него грязь. Думаю, что она имела право злиться на меня. Вы со мной согласны?

Брианна грустно улыбнулась.

— Я бы никогда не посмела даже повысить на мужа голос, не то что ударить его.

— Не стоит больше переживать из-за этого. И вам не нужно меня бояться. Понятно?

Она кивнула в ответ, однако он уловил тень сомнения в ее глазах. Она все еще не доверяла ему. Он вздохнул и решил не обращать на это внимания. Она напоминала ему молодую кобылу, которую он однажды выкупил у ее прежнего владельца, чтобы тот не загнал ее до смерти. Ему пришлось потратить много времени и усилий, прежде чем кобыла перестала бояться его и начала ему доверять. Только терпением и лаской он смог добиться этого. В конце концов она превратилась в великолепную лошадь. Брианна также стоила того, чтобы завоевать ее доверие.

Однако был еще один вопрос, который ему предстояло ей задать. Когда он находился так близко от нее, то не мог ясно мыслить. Он отошел к двери, оперся о нее и вытащил из кармана пакетик с зубочистками. Вкус дерева показался ему несколько резким по сравнению со сладким вкусом ее губ. Черт возьми! Что же она с ним сделала?

— Теперь вы готовы ответить на мой вопрос? — спросил он.

— Ответить вам?

— Скажите мне, от кого вы убегаете.

— Почему вы думаете, что я от кого-то убегаю? — спросила она, и он уловил досаду в ее голосе.

— Вы все время настороженно оглядываетесь по сторонам, — сказал он, беря в рот зубочистку. — Взять хотя бы тот случай в магазине в Джефферсон-сити. Вы чуть не подпрыгнули от страха, когда я подошел к вам сзади и положил руку на плечо. А вчера, когда тот мужчина потребовал, чтобы пьяница убрал руки от его жены, вы так испуганно смотрели на меня.

Он встала со стула и начала ходить по комнате из угла в угол, как посаженная в клетку пума.

— Вы ведь уже научились читать мои мысли, и поэтому нет необходимости вам что-либо рассказывать. И от кого же, по-вашему, я могу убегать?

Най пожал плечами.

— Глядя на вас, я не могу сказать ничего определенного. Прежде всего в голову приходит мысль о том, что у вас какие-то неприятности с законом. Может быть, вы ограбили банк? Или спасаетесь от кредиторов? Думаю, что если бы все это было правдой, то местный шериф уже знал бы об этом. Прошло достаточно времени для того, чтобы послать сюда гонца из Сент-Луиса. Шериф уже успел бы навести о вас справки у местных жителей.

Она вдруг замерла на месте. От волнения у нее так громко билось сердце, что она ничего не слышала, кроме этих оглушительных ударов. Она не может допустить, чтобы он пошел к шерифу. Баррет мог разослать сообщения о том, что у него пропала жена. Ей необходимо было как-нибудь успокоить Коламбуса Ная. Она выпрямилась, глубоко вдохнула и уперла руки в бока.

— Какое вы имеете право обвинять меня во всех этих преступлениях, мистер Най? И как вы смеете меня допрашивать? Неужели я похожа на воровку и мошенницу?

То, как, гордо вскинув голову, она с негодованием смотрела на него, привело его в полный восторг. Она была изумительной женщиной. И вместо того чтобы, как обычно, улыбнуться слегка презрительно, он сказал:

— Нет, я так не думаю.

Его слова несказанно удивили ее. Похоже, что ее план сработал. Она была горда собой и с величественным видом проследовала к окну.

— В таком случае советую вам не забывать о том, что я наняла вас для того, чтобы вы помогли мне добраться до Индепенденса, а не для того, чтобы вы учили меня, как жить. Вы всего лишь мой наемный работник, — сказала она и, смягчившись, добавила: — Хотя я надеялась, что мы сможем стать друзьями.

Она замолчала, и Най понимал: она ждет, чтобы он подтвердил, что они действительно стали друзьями. Однако его больно укололо то, что она указала ему его место.

Она первой нарушила молчание, заявив:

— Если вы не хотите сопровождать меня в Орегон, то я готова вас понять. Мне кажется, что в Индепенденсе много мужчин, желающих отправиться в путешествие. Я уверена, что мне удастся найти того, кто согласится взяться за эту работу.

Все же она не осмелилась посмотреть на него и поэтому не заметила, как он презрительно сощурился. Зато она услышала его низкий и убийственно спокойный голос:

— Думаю, вам действительно это удастся.

Он вышел из комнаты, хлопнув дверью. Звук был таким сильным, как будто рядом выстрелили из пушки. У нее чуть сердце не выпрыгнуло из груди.

Брианна долго стояла, невидяще уставившись в окно, а у нее в ушах продолжал звучать этот оглушительный звук закрывшейся за ним двери. Наконец она сняла плащ и аккуратно повесила его на спинку стула. Потом она развязала ленты и сняла шляпу. Ее она положила на плащ. После этого она легла на кровать рядом с Шекспиром. Взяв кота на руки, она зарылась лицом в его теплую и мягкую шерстку и заплакала.

Коламбус Най зашел в первый попавшийся трактир. Барная стойка, сделанная из красного дерева, была так отполирована, что он видел на ее темной поверхности свое отражение. Его лицо просто излучало злость. Этого не могла скрыть даже густая щетина, которую он сегодня утром не потрудился сбрить. Посмотрев на свое лицо, он выругался и громко заказал виски. Бармен был обычным парнем с широкой рыжей бородой и бледным, покрытым веснушками лицом. Най наблюдал за тем, как он поставил на стойку стакан и наполнил его жидкостью золотисто-коричневатого цвета.

— Двадцать пять центов, — сказал бармен. — Если ты хочешь, чтобы я оставил бутылку, тогда один доллар.

— Оставляй.

Най порылся в своих карманах и выложил на стойку несколько монет. Первый стакан он выпил залпом. Он еще раз наполнил стакан и сел, повернувшись боком к барной стойке, чтобы ему был виден весь зал.

В это время в трактире было намного меньше посетителей, чем вечером, когда парни, закончив работу, с чистой совестью приходят сюда, чтобы расслабиться. Пятеро мужчин сидели за круглым столом и играли в покер. Глядя на них, можно было подумать, что они здесь сидят еще со вчерашнего вечера. Другие посетители, а среди них была и одна женщина, расположились у барной стойки.

Най внимательно посмотрел на женщину. На ее лице было столько румян, что ими можно было бы выкрасить вигвам. Однако она была довольно привлекательной, а глубокий вырез ее платья выглядел очень соблазнительно. «Женщина — это то, что мне сейчас нужно», — сказал себе Най. Если он сможет унять боль в паху, тогда, может быть, ему удастся освободиться от той разъяренной особы женского пола, которую он оставил в отеле.

Шлюха заметила, что он на нее смотрит. Ее накрашенные губы расплылись в обольстительной улыбке, и она плавной походкой направилась к нему.

— Ты выглядишь так, как будто тебе необходимо с кем-нибудь поговорить, — пропела она низким бархатным голосом. — Может быть, кто-нибудь сможет облегчить твои страдания?

За ней, подобно шлейфу, тянулся дурманяще-сладкий запах духов. Этот аромат так же отличался от аромата розовой воды, которой пользовалась Брианна, как хищный сокол от маленького воробья. Это его обрадовало. У нее было свежее дыхание, и сама она казалась намного чище других представительниц ее профессии. Скорее всего, она совсем недавно принимала ванну. Может быть, даже на прошлой неделе.

— Меня зовут Ангел, — сказала она, играя бахромой, которой был отделан рукав его рубашки. — Хочешь выпить эту бутылку вместе со мной?

Ангел. И вправду ангел, подумал он. Она демонстративно облизнула свои губы. Он наблюдал за тем, как ее маленький розовый язычок скользил по ее пухленьким, имевшим форму сердечка, губам, а потом опустил взгляд и полюбовался ее пышными прелестями, выпиравшими из выреза платья. Если бы она придвинулась к нему хотя бы еще на сантиметр, ее груди уперлись бы в его грудь.

— Почему бы и нет? — сказал он и, наполнив стакан, протянул его ей.

Она покрутила стакан в руке, пока не обнаружила на его крае влажные отпечатки его губ, а потом слизала их, при этом пристально глядя на него. Най поерзал на стуле, понимая, что в любую минуту кровь может ударить ему в голову и он перестанет себя контролировать.

— Ты охотник? — спросила она, придвинувшись к нему вплотную.

— И охотник тоже, кроме всего прочего.

— И кроме чего же? — спросила она и, взяв его безвольно висевшую руку, положила ее себе на грудь.

Ее голос напоминал ему июльский полдень на реке Саверный Платт. Такой же знойный и удушающий.

Он крепко обхватил ее рукой за талию.

— Охотник, проводник для переселенцев, армейский разведчик, переводчик, — сказал он. Произнеся последнее слово, он криво усмехнулся. — Говорят, что я действительно умею общаться с индейцами. Особенно с индейскими скво.

— В самом деле? — спросила она и усмехнулась, когда он протянул руку и сжал ее грудь. Согнув колено под платьем, она потерлась бедром о его промежность. — Ты так же хорошо управляешься и с нами, белыми женщинами?

— Что ты имеешь в виду? — спросил он и, наклонив голову, поцеловал ее в губы.

Ее язык сразу же проник в его рот и начал там производить движения, имитирующие половой акт, чтобы сильнее возбудить его.

— Я имела в виду, что умеешь общаться, дорогой, — промурлыкала она. — Давай поднимемся наверх и там поговорим немного!

Он стиснул руками ее ягодицы и придвинул к себе так близко, что ее груди уперлись в его грудь, а его бедра вжались в ее бедра, и он начал ее жадно целовать. Потом, отстранившись, он внимательно посмотрел на нее, чего-то выжидая. Ничего не произошло. Она тяжело дышала, а он был абсолютно спокоен. Она снова потерлась о его бедра, требуя продолжения. Он же при этом ничего не почувствовал.

— Мы, может быть, позже продолжим, Ангел, — сказал он и, мягко отстранив ее, взял бутылку виски. — Сейчас мне нужно уладить одно дельце.

Пока он шел к выходу, монета, которую он бросил бармену, покрутившись на стойке, словно волчок, чуть подпрыгнула и замерла на месте. Женщина разочарованно смотрела ему вслед.

Черт возьми, с ним явно что-то не так. Он еще не такой старый для того, чтобы шлюха не смогла возбудить его. Однако он должен был признать, что даже когда Ангел прижалась к нему своим пышным телом, он ничего не почувствовал. Он понял: это из-за Брианны. Он до сих пор чувствовал ласковое прикосновение губ вдовы и ощущал ее запах. Чертова баба!

Ее наемный работник! Эти слова липли, как коровье дерьмо к мокасину. Что ж, если она хочет, чтобы все было именно так, то его это вполне устраивает. Пусть найдет себе кого-нибудь, кто будет нянчиться с ней, как с ребенком, всю дорогу до Орегона. Она ему не нужна, это точно.

Вконец расстроившись, он направился в конюшню, где надеялся побыть наедине с самим собой. Если он ни на что не способен как мужчина, ему остается довольствоваться лишь виски. Может быть, позже он вернется и еще раз попробует удовлетворить Ангела.

Был уже полдень, когда Брианна встала с кровати. На умывальнике стоял керамический кувшин с водой. Она омыла холодной водой свои красные, распухшие глаза и вытерла лицо полотенцем, висевшим на вешалке. У нее не было времени на то, чтобы плакать и жалеть себя. Если она не хочет вернуться назад и снова оказаться в лапах Баррета, то ей нужно обеспечить себе место в караване Меграджа.

Это значит, что ей нужно нанять экипаж, доехать до палаточного лагеря и поговорить со старшим каравана. Вспомнив, как этот мужчина с темными и маленькими, как у хорька, глазами разглядывал ее грудь и как при этом блестели от слюны его тонкие губы, она передернула плечами от отвращения. Наверное, ей нужно расспросить о том, есть ли другие караваны, которые направляются в Орегон. Брианна надеялась, что ей хватит тех денег, которые она взяла в кабинете Баррета, чтобы добраться туда и платить за жилье, пока она не найдет себе работу. Ей следует быть очень экономной и не тратить деньги понапрасну, ведь ей должно хватить их на очень долгое время.

От того, что она долго лежала на кровати, ее юбка помялась. Она расправила ее, а потом надела плащ и шляпу. Выйдя в коридор, она посмотрела по сторонам. Вокруг не было ни души, и она очень обрадовалась этому. Она тщательно заперла дверь своего номера, положила ключ в карман и направилась к лестнице. Ей казалось, что гулкое эхо ее шагов (на лестнице не было ковра) разносится до самого Джефферсон-сити, но никто даже не взглянул на нее, когда она спустилась в холл отеля, и она спокойно подошла к стойке администратора.

Узнав о том, где можно нанять экипаж, она вышла из отеля и зашагала по деревянному тротуару в нужном направлении. Под ее ботинками хрустели комья высохшей грязи. Теперь, когда ее голова уже не была занята мыслями о том, как ей найти свою сестру, можно было спокойно осмотреть город. Она заметила, что на улицах почти нет женщин. Ей встретились всего две или три женщины, да и то они шли в сопровождении мужчин. Она опять вспомнила тот случай, когда женщина отбивалась от пристававшего к ней пьяного незнакомца, пока не появился ее муж и не спас ее.

Брианна сразу заметила, что мужчины как-то странно смотрят на нее. Они словно шарили глазами по всему ее телу, как будто желая узнать, что скрывается под одеждой. Надеясь, что она сможет выйти из этого затруднительного положения таким же образом, как ей это удалось сделать в случае с Коламбусом Наем, Брианна распрямила плечи, высоко подняла голову и быстро зашагала вперед. Она игнорировала все попытки заговорить с ней и делала вид, что не слышит непристойных комплиментов, которые то и дело ей отпускали. Увидев большую вывеску, на которой ярко-красными буквами было написано название конюшни, она ускорила шаг.

Брианна быстро сбежала по лестнице, находившейся в конце деревянного тротуара, а потом, приподняв свои юбки, осторожно прошла по узкой доске, переброшенной через грязь, на другую сторону улицы. Прямо перед ней в дверном проеме показался мужчина в полосатых панталонах, сапогах по колено и выцветшей рубашке из грубого полотна. С трудом держась на ногах, он хрипло засмеялся, потом повернулся и сказал какую-то непристойность тому, кто находился позади него. В тот самый момент, когда Брианна пыталась обойти его, его невидимые собеседники толкнули его, и он крепко обхватил ее руками, пытаясь удержаться на ногах.

— Чудненько! Что же у нас здесь такое? — сказал он.

Брианна оттолкнула его и вбежала в открытые двери конюшни, сопровождаемая громким смехом и грубыми шуточками. Оказавшись внутри вонючей конюшни, она прижалась к стене, пытаясь отдышаться. С двух сторон большого помещения располагались стойла. На стенах висели ведра, грабли, вилы и мотки веревки. Деревянная лестница вела на чердак. Через открытую дверь, находившуюся с правой стороны от нее, она увидела экипажи и фургоны. Отойдя от стены, она робко подошла к двери в другую комнату, однако ей не хотелось туда входить, потому что там царила непроглядная темнота. Из дальнего угла конюшни до нее донесся чей-то голос и тихое ржание лошади.

— Эй! — прокричала она. — Здесь кто-нибудь есть?

— Есть. Что вам нужно? — донесся до нее мужской голос.

Он пошла на голос.

— Я… я хочу взять напрокат экипаж, — сказала она.

Мужчина пробурчал в ответ что-то невнятное. Послышался звон упавшего ведра и лошадиное ржание. Наконец из стойла вышел мужчина. Он вытер руки о свои грязные штаны и направился к ней. Остановившись всего в метре от Брианны, он внимательно осмотрел ее с головы до ног.

— Чем я могу вам помочь, маленькая леди? — спросил он.

«Надо же — маленькая», — подумала она. Неужели он слепой? Мужчина был довольно высоким, в безрукавке (когда-то эта вещь была красного цвета, однако со временем выцвела и стала грязно-серой), открывавшей его массивные руки. На ней не хватало нескольких пуговиц. Между подтяжками, поддерживавшими его штаны, выпирал волосатый живот. Мужчина почесал себя возле пупка и ухмыльнулся, увидев ее смущение.

— Мне нужен экипаж, — сказала она. — И лошадь.

— В самом деле? — буркнул он и почесал под мышкой. — Вы сами будете управлять лошадью?

— Да, мне нужно съездить в палаточный лагерь, расположенный к западу от города.

Он шагнул к ней, а она отступила на шаг назад.

— Я вот что скажу тебе, дорогуша. Я ведь могу отвезти тебя туда. Неужели такая прелестная малышка захочет измазаться в грязи? И если ты будешь хорошо вести себя со мной, то я и денег с тебя не возьму. Что ты на это скажешь?

— Она отвечает «нет», — раздалось откуда-то сверху.

Брианна подняла голову, и на нее посыпалась солома. Стряхнув с себя соломинки, она увидела на второй сверху ступеньке деревянной лестницы, которая вела на чердак, обутые в мокасины ноги. Потом появились кожаные штаны. Преодолев последние четыре ступеньки, Коламбус Най спрыгнул на пол.

— Какое вам дело до всего этого, мистер?

— Эта леди — моя. Ты, кажется, подковывал лошадь, кузнец? Так продолжай свое дело, — сказал Най, даже не взглянув на этого мужчину.

— Да я знаешь что…

Злобно зыркнув на него, Най подошел ближе.

— Нарываешься на неприятности? — спросил он.

Мужчины молча уставились друг на друга. Буквально через секунду кузнец отступил.

— Когда вы решите насчет экипажа, то дайте мне знать, леди, — сказал он и, тяжело ступая и что-то бурча себе под нос, пошел к стойлу, в котором до этого работал.

Когда он ушел, Най потер глаза и спросил:

— Какого черта ты здесь делаешь, женщина?

— Мне нужен экипаж для того, чтобы я могла поехать в палаточный лагерь и поговорить с мистером Меграджем.

Уперев руки в бока, он опустил голову. Казалось, что он устал держать ее прямо.

— Вы только потратите время зря. Меградж не возьмет к себе в караван женщину, если с ней не будет мужчины, который в случае необходимости сможет защитить ее.

— Тогда я поговорю с миссис Декер. Может быть, ее семейство или какое-нибудь другое согласится взять меня с собой.

— Вам что, позарез надо уехать?

Он пристально посмотрел на нее, и она нервно поежилась под его взглядом.

— Я уже говорила вам, что здесь, в Миссури, меня ничего, кроме печальных воспоминаний, не держит. Я хочу начать новую жизнь.

— Для того чтобы ваше путешествие с этим караваном было безопасным, вам нужно взять с собой какого-нибудь мужчину. Лучше, чтобы это был муж. Не важно, законный или нет. Или вы желаете накликать на свою голову неприятности?

— На что это вы намекаете? — спросила она, широко раскрыв от ужаса глаза.

Криво усмехнувшись, он подошел к ней еще ближе и, засунув кисти за ремень брюк, сказал:

— Не думайте, что кому-нибудь в голову придет поинтересоваться, состоим мы с вами в законном браке или нет. Это никто не будет выяснять.

Брианна даже рот раскрыла от изумления.

— Это неслыханно! Да как вы смеете мне предлагать такое! Я…

— Послушайте меня, — перебил ее он. — Никто и не говорит, что мы с вами должны будем жить вместе как муж и жена. Мы просто будет изображать из себя супругов. Я могу даже спать под фургоном. Ну что, по рукам?

Покусывая нижнюю губу, она размышляла над его предложением. Какой, однако, упрямый этот мужчина! Что же все-таки ему нужно от нее? Почему он согласился на такую авантюру?

— Но если так называемый муж каждую ночь будет спать под фургоном, это может показаться странным, не так ли? — спросила она.

Он пожал плечами.

— Да кому какое дело? Зато к вам не будут приставать мужчины, а женщины будут уважать.

— А может быть, лучше сказать, что вы мой брат?

Он снова пожал плечами. Это предложение ему, конечно, не понравилось, однако он не мог придумать ни одного убедительного довода против.

— Это тоже вариант. Ну что, по рукам?

Она пристально посмотрела в его холодные темно-серые глаза. А ведь у нее и не было другого варианта!

— Да, мистер Най. Я думаю, по рукам.

* * *

— Эй, Уилл!

Шериф Рейни снял со стола ноги и выпрямился. Он сидел на старом, видавшем виды крутящемся стуле.

— Привет, Джордж. Что привело тебя сегодня к нам?

Парень с густой копной волос бросил на стол шерифа грязный конверт.

— Мистер Берч попросил доставить вам это письмо. На нем написано «срочно». Видите?

Рейни взял конверт и понюхал желтое пятно, которое находилось как раз в том месте, где был написан адрес.

— Это пятно от абрикосового варенья, которое варит твоя мать, Джордж. Я прав? Почему ты до сих пор не угостил меня этим вареньем?

— В следующий раз обязательно угощу. Обещаю, Уилл.

— Спасибо, — сказал Рейни и, вытащив из кармана куртки монету, бросил ее мальчику. — Эй! — закричал Рейни, когда мальчик направился к двери. — Поблагодари от моего имени Сэма Берча. Хорошо?

Оставшись один, шериф разорвал конверт, вытащил из него листок бумаги и быстро пробежал глазами письмо, написанное неразборчивым почерком. Когда он начал перечитывать его, в кабинет, покачивая бедрами, вплыла Глори.

— Привет, Уилл. Как поживает мой мужчина, которого ты держишь под замком?

— Если ты имеешь в виду Баррета, то его здесь нет.

Глори метнула на шерифа яростный взгляд. Имея ирландские корни, она была натурой вспыльчивой.

— Что значит: его здесь нет?

— То и значит, — сказал Уилл Рейни, снова положив на стол ноги. Потом он стал перебирать листовки, на которых были напечатаны снимки преступников, находящихся в розыске (их ему доставили с сегодняшней почтой), и сказал: — Этот твой ненормальный адвокат, как там его — Роулингс?

— Релстон. Клинтон Рей Релстон.

— Вот именно. Он обработал судью Хенли, и тот заявил, что либо я предоставлю реальные доказательства виновности твоего любовника, либо его отпущу, — сказал Рейни. Он нашел нужный ему листок и разложил его на коленях. — В чем дело, Глори? Неужели Вайт, этот жирный похотливый кобель, до сих пор не навестил ваше любовное гнездышко?

Бросив на шерифа испепеляющий взгляд, Глори выбежала из кабинета.

В этот же день, ближе к вечеру, когда шериф Рейни отправился поужинать в трактир «Жареный гусь», Глори вылетела из кабинета адвоката Релстона, как чертик из табакерки, и чуть не сбила Рейни с ног.

— Эй, а ну-ка полегче, женщина, — сказал он, схватив ее за руку, чтобы удержаться и не упасть. — Если ты немедленно не сбавишь скорость, то я упрячу тебя в тюрьму за то, что ты устраиваешь скачки с препятствиями прямо на тротуаре.

— У меня нет лошади, и ты об этом знаешь, ослиная задница, — отрезала она, но он продолжал крепко держать ее руку своими лапищами. — Отпусти меня. Мне нужно поймать сбежавшую змею.

Рейни засмеялся.

— Мне искренне жаль этого беднягу, если ты действительно намерена его поймать.

Он резко отпустил ее и уже собирался уйти, как вдруг до него дошло, на что именно она намекала. Он повернулся к ней и снова схватил ее за руку.

— Подожди минутку. Это какую же змею ты собираешься поймать? Неужели ты намекаешь на своего сутенера?

Глори отчаянно пыталась вырваться.

— Он не сутенер.

— Ведь ты же шлюха, не так ли? Насколько мне известно, он купил тебя. В моих документах он проходит как твой сутенер.

— Неужели в твоих документах имеются такие интимные подробности? Отпусти меня немедленно! Или ты собираешься меня арестовать?

— Это я запросто могу тебе организовать, — усмехнулся Рейни. — А теперь скажи мне, кто эта змея?

— Баррет Вайт, конечно. Почему ты отпустил его, если был уверен в том, что он убил свою жену? Теперь он сбежал. Помчался разыскивать уродину, на которой он женат. Релстон меня уверил, что я уже ничего не смогу сделать, — сказала она и, ткнув в его грудь пальцем, грозно сверкнула глазами. — Но я обязательно найду его, и тогда тебе не придется мастерить для него виселицу, потому что я сама прикончу этого жирного ублюдка.

— На его месте я бы поехал в Индепенденс.

— Почему в Индепенденс?

— Потому что сегодня я получил письмо от зятя мистера Вайта. Когда началась эпидемия холеры, он со своей семьей жил в палаточном лагере возле Индепенденса. Его жена умерла, и он решил отвезти детей к своим родителям. Однако если Брианна Вайт жива, она не сможет узнать об этом, пока не приедет туда.

Шериф оперся о стену здания, в котором находился кабинет адвоката, и, криво усмехнувшись, посмотрел на Глори.

— Бьюсь об заклад, что Баррет помчался за ней в погоню. Или он просто сбежал, испугавшись, что я выполню свое обещание его повесить.

— Тогда догони его, — сказала она, снова ткнув его пальцем в грудь. — Ты же шериф. Верни его.

Он засмеялся, и она поняла, что все его угрозы не стоит воспринимать всерьез.

— На индейской территории не действуют законы Соединенных Штатов. Как только он пересечет границу, я уже ничего не смогу сделать.

 

Глава десятая

Дорогая миссис О’Кейзи!

У меня есть всего несколько минут, чтобы написать вам пару строк, потому что мистер Най уже собрался ехать в город — он согласился отвезти мое письмо. Сегодня на рассвете караван отправится в путь. Мы бы уже давно уехали, если бы не проливной дождь, который превратил дороги в месиво. Из-за этого мы и сидим здесь, в сорока милях от Индепенденса.

Наш караван, состоящий из сорока восьми фургонов, разделен на отряды по четыре фургона в каждом. Каждый день во главе каравана будет ехать новый отряд. Это сделано для того, чтобы уравнять шансы всех путешественников получить свою порцию грязи и пыли (если, конечно, этот дождь когда-нибудь закончится и земля высохнет). В нашем караване шестьдесят два мужчины, тридцать женщин и тридцать пять детей. Большинство людей едут в Калифорнию. В основном это мужчины. Здесь их тысячи.

В этих местах свирепствует холера. В каждом караване, кроме нашего, есть больные. Окрестности города превратились в огромные кладбища.

Не исключено, что мне очень не скоро представится возможность снова послать вам письмо, поэтому не беспокойтесь, если от меня долго не будет вестей. Надеюсь, что вы пребываете в добром здравии.

С благодарностью,

ваш друг Брианна Виллард.

P. S. Виллард — это девичья фамилия моей матери. Хочу сообщить вам еще одну новость. Со мной в одном караване едет тот самый пастух из Кентукки, с которым мистер Най дрался в конюшне Лонгмайера. Его зовут Джек Молтон, но все называют его Драчуном, потому что он постоянно со всеми дерется. Почти как Баррет в молодые годы. Очень хотелось бы знать, как там дома идут дела. И еще мне интересно, не пустился ли Баррет за мною в погоню?

* * *

Вонючка Гаррис наклонился и плюнул в бронзовую плевательницу, которая стояла рядом с ним на замусоренном, устланном опилками полу. Он оперся своими грязными ботинками о железную подставку для ног, положил руки на барную стойку и крикнул бармену, чтобы тот налил ему еще виски. Было раннее утро, поэтому посетителей в баре было еще мало. За спиной круглолицего хозяина бара висело зеркало, и Вонючка увидел, как в трактир ввалился огромный детина с квадратными плечами и, остановившись у двери, начал внимательно рассматривать всех присутствующих. Сейчас Баррет Вайт вел себя гораздо спокойнее, чем тогда, когда они встретились в последний раз. Улыбнувшись, Вонючка повернулся и помахал ему рукой.

— Я думал, что ты приедешь только вечером, — заметил он, когда Баррет подошел к нему. — Ты боишься, что они снова схватят тебя, если ты вовремя не смоешься?

Баррет заказал себе пиво и раздраженно сказал:

— Я уже говорил тебе, что у них нет никаких доказательств, чтобы повесить на меня это дело. Скоро все узнают о том, что эту амазонку, на которой я женился, никто не убивал. Я провел в седле целые сутки для того, чтобы добраться сюда. Я отъехал всего пять миль от города, как эта чертова лошадь начала хромать. Мне пришлось ехать в фургоне, битком набитым сопливыми детьми.

Бармен наполнил его стакан, и Баррет залпом выпил содержимое, а потом подвинул его бармену, чтобы тот снова его наполнил.

— Все не так плохо, — сказал Вонючка, улыбаясь.

— Ха! Эта сука заплатит мне за все мои страдания.

Баррет осушил и второй стакан. Это пиво было не таким хорошим, как то, которое производилось на его собственной пивоварне, однако после вынужденного воздержания можно было довольствоваться и таким напитком. Он внимательно осмотрел всех посетителей трактира. Здесь были грязные мексиканцы из Санта-Фе, длинноволосые охотники, промышлявшие в Скалистых горах, и переселенцы, которым не терпелось добраться до золотых приисков Калифорнии. Однако как же, черт возьми, приятно снова стать свободным человеком!

— Я так понимаю, что раз ты вытянул меня в эту грязную дыру на другом берегу Миссури, значит, она направилась на запад.

— Так и есть, — сказал Вонючка. Он обмакнул палец в маленькую лужицу (наливая очередной стакан, бармен пролил немного виски на стойку), а потом облизал его. — В Индепенденсе никто не слышал о женщине по фамилии Вайт, но в городском муниципалитете есть сведения о том, что в город приблизительно неделю назад приехала вдова по фамилии Виллард, приметы которой совпадают с приметами твоей жены. С ней был мужчина — наемный проводник или что-то вроде этого, который все время спал у двери ее номера. Они присоединились к одному из караванов.

— Виллард… эта фамилия мне не знакома. Куда она направилась — в Орегон или в Калифорнию?

— Я не смог это выяснить. Поедешь за ней?

Сжав кулаки, Баррет ударил ими по стойке, и бармен настороженно посмотрел на него. Баррет указал ему на свой пустой стакан.

— Клянусь, что я доберусь до нее! Похоже, она забыла о том, что принадлежит мне, но как только она попадется мне в руки, я ей об этом живо напомню.

— А как насчет того парня, который ее сопровождает? Служащий сказал, что он похож на охотника. Высоченный и сильный, как бульдог. Я бы с таким не стал связываться.

Вайт с такой злостью посмотрел на Вонючку, что у того улыбка моментально слетела с губ и неприятно заныло в животе. Когда же Вайт заговорил, его голос был убийственно спокойным.

— Не надо сравнивать себя со мной. А сейчас убирайся отсюда, иди купи для нас все, что необходимо взять в дорогу, — мулов, провизию и все такое. Мы должны как можно быстрее отправиться в путь. Куда бы она ни направилась, мы легко сможем ее догнать. Караван движется намного медленнее, чем двое мужчин верхом на мулах.

— Хорошо, Баррет. Я займусь этим, — сказал Вонючка, поставил на стойку свой стакан и хотел было направиться к двери.

Положив ему руку на плечо, Вайт остановил его.

— Не забудь купить лопату. Если она спуталась с мужчиной, то нам придется копать могилу. А может быть, даже и две.

Еще утром Най понял, что предстоящий день будет не из легких. Во всяком случае, хлопот у него будет немало.

— Эй, Кувер! Заставь своих золотоискателей шевелиться, черт тебя побери! Если они будут так медленно двигаться, то мы никогда не доедем ни до Орегона, ни до Калифорнии, — закричал Меградж.

У него был такой громкий голос, что его слышали даже те, кто ехал в последних фургонах, а между последними фургонами и головными было расстояние в две мили.

Они ждали пять дней, пока прекратятся дожди и подсохнут дороги. Потом еще пять дней они ловили сбежавших лошадей и с помощью волов вытаскивали увязшие в грязи фургоны. Каждый день они проезжали на несколько миль больше, чем изначально планировали, чтобы нагнать упущенное. Теперь они ехали по прерии — огромной, как небо. Ее поверхность напоминала стиральную доску. Женщины обычно пользовались такими досками, когда стирали белье в ручье в банный день. Наконец на небе показалось солнце. Постельное белье и одежда высохли, а по дороге уже можно было кое-как проехать. Най понял, что они уже достаточно далеко отъехали от границы Штатов, так что вряд ли в случае чего они повернули бы назад. Это значит, что сегодня был первый полноценный день путешествия.

Однако чувствовалось, что в караване что-то назревает.

— Разрази меня гром! Ты что, не можешь объехать эту грязь, идиот чертов? Разве у нас мало сломанных колес? — неистово орал Меградж. — Вуди, неужели ты еще не научился управлять своими волами? Позови Шотхилла, и он тебе покажет. Правда он сам может управлять только свиньями, но, по крайней мере, его волы не вырывались из упряжки. А ты, Бодвин, что делаешь? У нас ведь не праздничное пасхальное шествие. Может быть, ты сможешь лучше управлять своими экипажами, если сменишь нарядную одежду на что-нибудь более подходящее? Ну, я не знаю, например, на рабочую робу. Тебе известно, что это такое?

К тому времени, когда они сделали привал, чтобы пообедать, Най уже понял, что назревает бунт. Мужчины собрались по нескольку человек и что-то оживленно обсуждали, качая головами. Най, как всегда, сидел у фургона и вырезал из куска яблоневой древесины маленькую, высотой не больше пяти сантиметров, фигурку медведя-гризли. Однако он постоянно следил за своим «работодателем». Его до сих пор раздражало это слово.

Брианна же, как всегда, бродила где-то в стороне, не общалась с другими женщинами, которые собирались небольшими группками и беседовали между собой, обменивались сплетнями и кулинарными рецептами. Нет, Брианна не была слишком робкой. Ей просто не хватало уверенности в себе. В ее глазах светились тоска одинокого человека, так что у Ная сердце щемило оттого, что он не знал, как ей помочь.

Он увидел, что к нему идут Марк Бодвин и Том Кувер. Они держались неуверенно и старались не смотреть на него. Най понял, что им от него что-то нужно. Он передвинул самодельную зубочистку из одного утла рта в другой и продолжил свою работу. Он понял, что эти мужчины что-то задумали.

— Что ты обо всем этом думаешь, Кол? — спросил Марк, засунув руки в карманы своих шерстяных штанов.

— О чем? — язвительно усмехнувшись, спросил Най.

— Некоторые поговаривают о том, чтобы разделиться и сформировать новый караван. Они уже устали от этого несносного Меграджа.

Том Кувер наклонился и набрал целую горсть яблоневой стружки, валявшейся у ног Ная. Потом начал просеивать ее между пальцами, как фермеры просеивают землю.

— Женщины уже больше не могут терпеть его грубости. Они заявили, что если мы не поговорим с ним, то они просто не поедут дальше.

Най вполне мог поверить этому. Каждый раз, когда он употреблял какое-нибудь бранное слово или чертыхался — Брианна называла это богохульством, — она приходила в такую ярость, что напоминала ему ощетинившегося дикобраза. Другие женщины были не так хорошо воспитаны, как Брианна, но и они, несомненно, придерживались своих моральных устоев.

Из-под опущенных ресниц Най наблюдал за Кувером. Это был мужчина с красным, густо усеянным веснушками лицом и стройным гибким телом. Он был расторопным и сильным и никогда подолгу не сидел без дела, как будто опасался, что вся его сила и молодой задор быстро исчезнут, он станет старым, так и не успев сделать много полезного.

— Рано или поздно это должно было случиться. Люди хотят выбрать свой собственный путь, — сказал Най. — Женщины рано или поздно начинают требовать, чтобы при них употребляли как можно меньше бранных слов.

— Мы надеемся, что ты сможешь поговорить с Меграджем, — смущенно сказал Бодвин.

Най уже давно разгадал их намерения.

— Но почему я?

— В этом деле нужен деликатный подход. Тут требуется спокойствие и рассудительность, — сказал Бодвин. Кивнув в сторону мужчин, которые все еще стояли, ковыряя сапогами грязь и озабоченно поглядывая на Ная, он добавил: — Некоторые из них боятся Меграджа. Другие же опасаются, что могут, потеряв терпение, прикончить этого человека. Что до меня, то Меградж ясно дал мне понять, что он презирает таких, как я. Поэтому я не думаю, что он станет слушать меня.

«Так оно и есть, — подумал Най. — Люди хотят, чтобы все было так, как им нужно, однако чтобы за них все это сделал кто-нибудь другой». Что касается Марка, то члены его семьи были и одеты и экипированы лучше, чем большинство переселенцев. Его фургоны почти ничем не отличались от других фургонов. У них тоже были голубые каркасы и красные колеса. Однако на них не было кричащих надписей типа «Мы уже проехали Огайо и едем к тебе, Орегон!»

В одном из фургонов Бодвина было все необходимое для путешествия, в том числе палатка для самого Марка и его старшего сына, кровати для Лилит и Жана Луи. Здесь были даже специально сделанные, на заказ, складной столик и три походных стула (именно стулья со спинками, а не обыкновенные табуреты), а также железная кухонная плита, разборная духовка и противень. Второй фургон занимали разнообразная утварь и мебель. У Марка даже имелась небольшая клетка, в которой они держали кур. Находилась клетка под днищем одного из фургонов. Каждый раз, когда они останавливались на ночлег, кур выпускали на траву попастись. И тут им приходилось защищаться от нападений Шекспира. Каждое утро сыновья Бодвина загоняли кур обратно в клетку.

Многие семьи могли себе позволить только один фургон, оставив все нажитое имущество дома. Ная совсем не удивляло то, что большинство из них переживали из-за этого. Ему же самому было достаточно иметь только шерстяное одеяло, чтобы было чем укрыться ночью, карабин, лошадь, смену белья и предметы личной гигиены. Этого ему вполне хватало, по крайней мере, до того, как он встретил Брианну Виллард.

— Ну так как? — спросил Кувер, начиная терять терпение.

Най как раз обдумывал ответ, когда к ним подъехал Джеб Хенкс. Издали проводник казался мальчишкой, изображающим из себя взрослого мужчину. Ростом он был не больше гончей собаки.

— Привет, Кол. Неужели ты заодно с этой кучкой подстрекателей? А как поживает прелестная маленькая скво, с которой ты связал свою жизнь?

— Она умерла, Джеб.

Хенкс сокрушенно покачал головой.

— Умерла? Как жаль! Она была хорошей женщиной. Не знаешь ли, почему все слоняются без дела? Караван уже должен был отправиться в путь.

Най решил уклониться от ответа на этот вопрос. Вместо этого он сказал:

— Парни, это Джеб Хенкс. Индейцы его называют Без Скальпа.

Хенкс снял свою шляпу из волчьей шкуры для того, чтобы показать, почему индейцы дали ему такую кличку, и его лысина ярко заблестела в лучах солнца.

— А, наш знаменитый проводник! — поспешно произнес Бодвин и протянул ему руку. — Мы согласились на такое путешествие во многом благодаря тому, что вас, сэр, нам рекомендовали как прекрасного проводника.

Джеб Хенкс надел шляпу на свою гладкую как колено голову и протянул ему свою руку. Ему всегда нравилось, когда, несмотря на его маленький рост, его ценили за профессиональные качества.

— Благодарю за столь лестные слова, хотя вы преувеличиваете.

Проводник захихикал, увидев, как смутился Бодвин.

— А вы разве не знаете, каков на самом деле Коламбус Най? И почему он сам не ведет караван в Орегон, а плетется в одном из последних фургонов и делает вид, что ему все безразлично? — спросил он.

Бодвин от удивления широко раскрыл глаза. Кувер же засмеялся, весело и заливисто, так, как мог смеяться только он.

— Прекрати болтать чепуху, Джеб, — сказал Най, продолжая вырезать фигурку. — Эти парни такие же зеленые, как трава, на которой ты стоишь. Они готовы поверить всему, что им расскажет такой хитрый старый койот, как ты.

— Что же, это их дело. Так ты ответишь на мой вопрос? Почему эти фургоны стоят на месте?

И Най ему все объяснил.

Когда Хенкс услышал, чем недовольны женщины, он хлопнул себя ладонями по коленям и тихо захихикал.

— О Боже милосердный, спаси мою паршивую шкуру! Что ж, позвольте мне самому уладить это дело. Мне все равно нужно поговорить с Меграджем. Лучше, если он все это услышит от меня, ведь я в этом вопросе лицо незаинтересованное.

— Вы слышали, что он сказал, — произнес Най, когда этот маленький мужчина ускакал. — Скажите женщинам, чтобы они нашли другую причину для недовольства.

Прозвучал сигнал трубы, и через полчаса все сорок восемь фургонов, сдвинувшись с места, покатились по густой траве. Иногда они двигались колонной, медленно, зигзагами, как огромная змея, выползающая из своего убежища, чтобы погреться на солнышке. Однако чаще всего колонна разветвлялась на несколько небольших колонн, в каждой из которых было не более пяти фургонов. Эти колонны ехали бок о бок по широко раскинувшейся прерии. Потревоженные черные голуби разлетались в разные стороны, словно колечки дыма. Грохот колес, лязг металлических цепей и громкий рев скота заглушали их тихое воркование.

Джеб Хенкс помчался вперед, чтобы найти подходящее место для следующей ночевки, оставив Меграджа вести караван. Меградж гордо восседал на своей лошади, чрезвычайно довольный собой. Най ехал в хвосте каравана. Он чувствовал, что его сердце наполняется безудержной радостью, когда смотрел вперед, пытаясь разглядеть за зелеными просторами сияющие горные вершины. Хотя сами горы еще не были видны, однако он знал, что они уже недалеко. Иногда его даже охватывало теплое чувство — ему казалось, что он возвращается домой.

Най чувствовал бы себя еще лучше, если бы вместо того чтобы управлять фургоном, запряженным волами, которые тащились, словно черепахи, он гарцевал на своем сером коне. Он казался себе могучим лесным оленем, которого заперли в тесном сарае. Когда он ехал на хорошей лошади по необъятной прерии, крепко держа поводья в руках, он снова становился самим собой. Становился тем спокойным и уверенным в себе человеком, который когда-то вместе с Джебом Хенксом и Эдуардом Меграджем странствовал по землям, на которые еще не ступала нога белого человека. Они вытаскивали капканы, поставленные на бобров, из небольших озер, о существовании которых знали только индейцы.

В Орегоне, как и по всей оставшейся позади территории Штатов, постоянно возникали новые островки цивилизации. Прежде всего на новом месте появлялись магазины и склады, кузницы, конюшни и, конечно же, трактиры, в которых дым стоял столбом, царил невероятный шум и везде были расставлены плевательницы. Потом священники, учителя и служители Фемиды приручали и одомашнивали людей, которые приехали покорять эти земли. Вся эта свистопляска может закончиться только тогда, когда вырубят все леса, вспашут все девственные земли и уничтожат всех индейцев (хотя, глядя на эти преобразования, индейцы и сами захотят умереть).

Когда Най думал об этом, то его настроение резко ухудшалось. Как и все охотники, которые не первый год промышляли на диких западных землях, он ненавидел перемены и потери. Он сомневался в правильности всех этих преобразований. Однако, несмотря на то что ему уже давно пришлось признать неизбежность всего происходившего, он почему-то продолжал искать место, где он смог бы осесть, пока еще не заселили все лучшие земли. Он еще достаточно молод и легко мог вести тот образ жизни, который навязывает цивилизованное общество.

Хотя, может быть, он размышлял об этом совсем по другой причине. И этой причиной было благородное нежное существо с небесно-голубыми глазами и волосами цвета сосновой коры с рыжеватым оттенком. Он смотрел на свою «хозяйку», шагая по высокой траве метрах в двухстах от фургонов, и ощущал такое сильное желание, что у него даже ныло внизу живота.

Ему было бы не трудно вести оседлый образ жизни и у него не было ни малейшего желания всю оставшуюся жизнь наниматься проводником к переселенцам или помогать солдатам выслеживать индейцев, которые когда-то были его друзьями. Так живут почти все охотники.

Будучи еще маленьким мальчиком и отчаянно пытаясь выжить в грязных припортовых кварталах Сент-Луиса, он мечтал о том, что когда-нибудь у него будут дом и семья. Став взрослым, он убедил себя в том, что не нуждается ни в чем постоянном. Потом он встретил Маленькую Бобриху, и его снова стала донимать давняя тоска, а когда она умерла, он навсегда распрощался с желанием иметь дом и семью. Он прекрасно понимал, что у такого бывалого охотника, как он, нет никаких шансов заполучить в жены женщину, подобную Брианне Виллард. Он думал, что его женой может стать только индианка, потому что никакая белая женщина не согласится иметь такого мужа. И все же, несмотря на это, ему хотелось взять себе надел земли, построить там небольшую хибарку, в которой можно было бы провести остаток жизни, пусть даже в полном одиночестве.

И чем больше он думал об этом, тем сильнее ему хотелось осуществить свои планы. Он считал, что Орегон — прекрасное место для того, чтобы осесть там. Если ему не удастся получить землю, он всегда может жениться на индианке, жить в ее вигваме и охотиться на бизонов. В конце концов, его вполне устраивал образ жизни, какой ведут индейцы. Однако он понимал, что это совсем не то, о чем он мечтал в последнее время.

В тот же день, когда солнце уже давно село за горизонт, стихли все звуки дня, а воздух наполнился сонным сопением и храпом, напоминавшими жужжание насосавшихся бражки пчел, двое мужчин, стараясь не шуметь, в темноте искали себе место для ночлега. Происходило же это недалеко от того места, где стоял караван Меграджа.

— Черт тебя побери, Вонючка! — злобно бормотал Баррет, споткнувшись о постельные принадлежности. — Зачем ты положил это сюда?

— Потому что холодно, и я хочу быть поближе к костру.

— Прекрасно, оттащи все это на другую сторону. Здесь я собирался расстелить свое одеяло.

Где-то после полуночи Коламбуса Ная разбудил приглушенный женский крик. Он замер и прислушался. Когда же он снова услышал крик, то выбрался из-под фургона и залез внутрь. Брианна металась по постели, что-то бормотала и всхлипывала.

— Нет, Баррет, пожалуйста…

Най сел рядом с ней и, обняв ее, прижал к себе.

— Тихо, тихо, все хорошо, — прошептал он. — Это просто дурной сон.

Брианна отчаянно пыталась вырваться из объятий, пока не проснулась окончательно и не увидела, кто же обнимает ее. Тогда она облегченно вздохнула и расслабилась. Най гладил ее по голове и бормотал какие-то странные слова на незнакомом ей очень мелодичном языке. И к ней снова вернулось давно забытое ощущение защищенности. Ей очень не хотелось прогонять его, однако то, что он находился в фургоне, да еще в ее постели, было просто вопиющим безобразием.

— Никто не знает, что я здесь, — сказал он, как будто читая ее мысли. — Как только вы уснете, я сразу же уйду.

Дневные заботы и ночной кошмар истощили ее силы. Она понимала, что должна потребовать, чтобы он немедленно покинул фургон, но не могла заставить себя произнести это вслух. Ей было так хорошо в его крепких объятиях! Ее никто не толкал, не угрожал ей и ничего от нее не требовал. «Еще только несколько минут, — уговаривала она себя, — а потом я заставлю его уйти». Вскоре она погрузилась в глубокий сон.

Най проснулся за час до того, как часовой выстрелом из ружья разбудил караван. Ему не хотелось нарушать данное Брианне обещание. Сколько уже раз он вот так же лежал рядом с ней, не в силах заснуть, и твердил себе, что просто глупо находиться с ней рядом и бороться со своим желанием, когда можно просто уйти и лечь в свою постель. Однако бывалый охотник не мог упустить такую прекрасную возможность. Ведь это может больше и не повториться.

В этом ночном кошмаре ей привиделась та последняя ночь, которую она провела со своим мужем. Именно тогда она и узнала его страшную тайну. Во сне ей очень хотелось убежать, но она видела, как под колесами фургона начала медленно проваливаться земля.

«Быстрее, нужно ехать еще быстрее!» — закричала она. Ей хотелось, чтобы колеса вращались быстрее и чтобы они уехали как можно дальше, туда, где она уже ничего не будет бояться. Каждый день ожидая, что Баррет обрушит на них свой гнев и заберет ее домой. Они должны уехать далеко-далеко, и только там она сможет себя чувствовать в полной безопасности. Так же, как и сегодня ночью, лежа в объятиях Коламбуса Ная.

Солнечный лучик, отразившийся от иглы, которой Лилит Бодвин вышивала льняное полотно, пока они ехали в фургоне, попал Брианне прямо в глаз. Ей хотелось, чтобы караван двигался еще быстрее.

Ни на минуту не прекращавшийся ветер сдул с ее головы широкополую шляпу, и ленты, завязанные в тугой узел, впились ей в подбородок. Она снова надела шляпу на голову и со страхом посмотрела на бескрайнее, голубое, как цветы льна, небо. Она еще никогда не видела такого огромного неба.

Там, в лесистом штате Миссури с влажным климатом, все было почти таким же. Однако здесь она ощущала себя свободной. И это не потому, что над ней было бескрайнее голубое небо, а вокруг — необозримые девственные земли, протянувшиеся до загадочного Запада. Все это потому… О-о, она не понимала, почему это происходило, но она чувствовала себя здесь великолепно. Ведь она была свободна, и ничто не угрожало ее жизни.

Ветер снова сорвал шляпу с ее головы, когда она наклонилась, чтобы собрать букет голубых цветов. Она почувствовала, как шляпа трепещет на ветру. По-видимому, она тоже наслаждалась свободой. Женщинам в ее возрасте не полагалось ходить без шляпы, однако ласковое солнце согревало ее голову, и ей не хотелось снова надевать шляпу. Она подняла голову и подставила солнцу лицо, не опасаясь того, что оно может обжечь ее нежную кожу.

Метрах в двухстах от нее двигался караван. Он двигался медленно, и она не боялась, что может отстать от него. До нее доносились крики погонщиков и резкие, похожие на раскаты летнего грома, удары хлыстов. Дети играли в квача, гонялись друг за другом, и повсюду были слышны их громкие крики и веселый смех.

Том и Бетси Кувер шли рядом со своим фургоном, держась за руки. Бетси подняла к Тому лицо, а высокий Том, опустив голову, смотрел на свою жену. Брианне не нужно было видеть их лица — она знала, что они светятся любовью и нежностью. Потом Бетси подняла руку и убрала волосы со лба Тома. Это напомнило Брианне, как она убирала непослушные волосы со лба Баррета и прижимала к себе его голову, когда он плакал как ребенок, увидев страшный сон.

И тут она с ужасом осознала, что может никогда больше не увидеть своего мужа и никогда у нее не будет другого мужчины. Ей всего двадцать шесть лет, а ей придется провести остаток жизни в одиночестве. У нее так сильно сжалось сердце, как будто бы Баррет схватил его своей огромной ручищей. Неужели, оставив его, она совершила ошибку? Если она вернется, то простит ли он ее? По крайней мере, она знала, чего от него можно ожидать.

Ветер закрутил юбку вокруг ее стройных ног, а шляпа, слетев с головы, трепетала за ее спиной. Вот такой Коламбус Най и увидел ее. В этот момент Брианну можно было бы принять за огородное пугало, если бы не букет цветов, который она держала в руках. Голубые цветы на фоне ее черного платья казались еще ярче, как будто она сжимала в руках кусочек неба. Пряди волос, выбившиеся из прически, падали ей на лицо. Она даже не пыталась заправить их, как сделала бы на ее месте любая добропорядочная матрона. Нет, она просто неподвижно стояла, похожая на маленькую мышь, которую гипнотизирует взглядом змея. Если бы не ее черное вдовье платье, Най вполне мог бы принять ее за девочку-подростка и просто проехать мимо.

Однако он смотрел на нее, не отрывая глаз. Когда он поднял кнут, чтобы подстегнуть волов, ему вдруг показалось, что на холме стоят две женщины. Одна из них была той Брианной, которая собирала цветы, позволив своей сорванной с головы шляпе свободно трепетать на ветру. Другая же была печальной вдовой, панически боявшейся, что люди заметят, что она все-таки живая женщина. Именно эта Брианна взяла с собой кота в трудный и далекий путь, пролегавший по диким местам. Суровое лицо этой Брианны иногда освещала такая ослепительная улыбка, которая просто обжигала его душу. Которая же из этих Брианн сейчас стояла на холме и грустила о своей прежней жизни?

Пожалуй, из всех переселенцев, которые, стирая в кровь ноги, уверенно шли вперед, на новые земли, только у нее не было причины оглядываться назад, сожалея о своей прошлой жизни. Синяки и ссадины на ее лице и теле уже исчезли, однако Най не забыл о них и был уверен, что и она о них тоже помнит.

Он решил, что это обыкновенная тоска по дому. Женщинам всегда трудно покидать свой дом, особенно если с ним связано много дорогих сердцу воспоминаний.

Посмотрев на нее снова, когда его фургон проезжал мимо нее, Най заметил, что она уже надела шляпу и затянула под подбородком ленту. Она шла, печально опустив голову, и ему захотелось остановить фургон и побежать к ней, чтобы успокоить и ободрить ее.

Если бы он догадался, что сейчас ее грызут сомнения по поводу того, правильно ли она поступила, оставив мужа, то он бы немедленно бросил кнут — к черту этих волов! — и помчался бы к ней. Взглянув на небо, он увидел, что на севере собираются черные тучи, и подумал, что она может промокнуть до нитки, если не закончит свою прогулку по прерии и не поспешит к фургону.

 

Глава одиннадцатая

Так быстро, как только позволяли ее длинные ноги, Брианна преодолевала холмы один за другим. Она остановилась только тогда, когда ей стало трудно дышать и у нее начали нестерпимо болеть мышцы ног.

Обессилев, она упала в густую и теплую траву. У нее бешено колотилось сердце, по телу пробегала дрожь, а лицо блестело от пота. Она долго лежала, наблюдая за птицами и насекомыми, любуясь прекрасными цветами, пока, наконец, не успокоилась.

Все как-нибудь образуется. Она знала это. Нужно только подождать…

Отдохнув, она зашагала к фургонам, а за ее спиной солнце уже клонилось к горизонту. Взобравшись на холм, она увидела, что к ней приближается какой-то всадник. Когда он заметил ее, то сразу же пустил лошадь галопом. Она сначала решила, что это Коламбус, и на душе у нее стало легко и радостно. Однако, присмотревшись повнимательнее, она поняла, что это не Коламбус. Этот мужчина был низкого роста и плотного телосложения. Что-то в нем было до боли знакомое.

Баррет!

На какое-то мгновение ей показалось, что она неправильно истолковала его чувства по отношению к себе. Должно быть, он любит ее, раз приехал в такую даль для того, чтобы забрать ее домой. Потом лучи заходящего солнца осветили лицо Баррета, и она увидела его холодные голубые глаза и поняла, что ошибается. Она вспомнила, что, когда он бил ее, это доставляло ему удовольствие. Ей захотелось убежать, спрятаться, позвать на помощь Коламбуса Ная. Ее сердце бешено колотилось, и ей казалось, что оно разорвется раньше, чем Баррет схватит ее своими ручищами.

Ее ноги одеревенели, она не могла сдвинуться с места.

— Брианна! — закричал он, соскакивая с лошади. — Черт побери! Не верю своей удаче! Не думал, что смогу тебя так быстро найти.

Уперев руки в бока, она уставилась на него. Почему ей взбрело в голову побродить одной? Ведь здесь ему легко было настичь ее. Почему она не убежала? Неужели один его вид приводит ее в благоговейный трепет? Она заслужила такое к себе отношение. Такое глупое и никчемное существо, как она, заслуживает хорошей взбучки.

— Ты поправилась, — сказал он. — Господь милосердный! Ты выглядишь так же хорошо, как в то время, когда я только женился на тебе! — воскликнул он.

Те же глаза, в которых так часто она видела ледяное презрение, сейчас выражали высокомерие и уверенность в своей правоте.

Догадался ли он о том, что она знает его тайну? Это было самым важным. Он может говорить все что угодно, но если он в конце концов узнает, почему она сбежала, он непременно убьет ее. Она пыталась собраться с силами и спокойно принять то, что должно было случиться, хотя она не собиралась сдаваться.

— Я больше не позволю тебе, Баррет, бить меня. Я намерена следовать с караваном. Я никогда для тебя ничего не значила, и ты знаешь, что я права.

Его глаза злобно заблестели, и улыбка сошла с лица.

— Ты — моя собственность. Я могу делать с тобой все, что захочу.

Он согнул свои крепкие руки и сжал кулаки. Она же попятилась назад и вытянула вперед руку, пытаясь защититься.

— Прошу тебя, Баррет, ты даже не представляешь, какую я испытываю боль, когда ты бьешь меня. Я знаю, что ты не хочешь причинять мне боль, но ты не можешь рассчитать свои силы…

— Ты считаешь, что я бил тебя? — спросил он, задыхаясь от злости. — Я думаю, что именно поэтому ты и сбежала. Из-за того, что я отвесил тебе пару оплеух. Наверное, пришло время показать тебе, как это, когда бьют по-настоящему.

Она попыталась убежать, но он мгновенно схватил ее за руки, повернул к себе и ударил по левой щеке. Она покачнулась, однако удержалась на ногах. Когда же он размахнулся, чтобы снова ее ударить, она со всего маху ударила его ногой по колену. Выругавшись, он схватился за ногу и отпустил ее руку. Брианна пустилась наутек.

Не успела она пробежать и десяти метров, как он догнал ее и сбил с ног. Потом он встал над ней, широко расставив ноги, и снова ударил ее. Звук удара был таким, что ей показалось, будто раздался оглушительный раскат грома.

— Чертова сука, — пробормотал он. — Я научу тебя уважать мужа!

Она покорно лежала перед ним, прерывисто дыша. Наслаждаясь своей жестокостью, он наклонился и крепко сжал ее груди.

— Ты ведь даже не знаешь, что я сидел в тюрьме. Я ехал день и ночь, чтобы догнать тебя, — сказал он и злорадно рассмеялся. — Этот выскочка Уилл Рейни был уверен, что я тебя убил. Хотя мне действительно следовало сделать это. Скорее всего, я займусь этим позже, но прежде ты доставишь мне удовольствие, ведь у меня уже давно не было женщины.

Его слюнявый рот оставил влажные следы на ее лице и шее. «Как мерзкий слизняк, — подумала она. — О Кол, пожалуйста, приди и спаси меня!»

Он разорвал платье у нее на груди. Его пальцы царапали ее нежную кожу, когда он пытался снять с нее корсаж.

— Прошу тебя! — взмолилась она. — Не рви платье. Я его сама сниму.

Баррет засмеялся и еще сильнее рванул ткань платья. Из его горла вырвался стон, и его жадный рот обжег ее тело, словно каленое железо. Он расположился на ней поудобнее, задрал ее юбки и начал стаскивать с нее панталоны. Его прикосновения вызывали у нее невероятное отвращение. Ей казалось, что по ее бедрам ползают мерзкие пауки. Она стала царапать его лицо и лягаться.

— Прекрати немедленно, сука, или я вышибу тебе мозги, — пробормотал он и снова ударил ее. — Я только беру то, что принадлежит мне.

Задрав ей юбки до талии, Баррет начал расстегивать свои штаны. Брианна отчаянно сопротивлялась. Она с остервенением царапала его, кусала, лягалась. Он схватил ее за шею и сильно сжал ее. Она впилась ногтями в его пальцы и попыталась закричать. Он зажал ей рот большими пальцами рук. Теперь она не могла ни кричать, ни дышать. Он сжимал ее горло все сильнее и сильнее. Она начала задыхаться и уже не могла сопротивляться. У нее зазвенело в ушах, а в глазах появились яркие искры. Потом она потеряла сознание.

Когда же она пришла в себя, то почувствовала, что ее никто не держит. Холодный ветерок обдувал ее лицо и обнаженные ноги. Неподалеку были слышны чьи-то вскрики и звуки сильных ударов. Потом что-то грохнулось на землю, и она услышала неясное бормотание и стоны. Память вернулась к ней, и она открыла глаза.

Коламбус Най и Баррет боролись друг с другом, лежа на земле и громко ругаясь. Най находился сверху. Он сцепил руки на толстой шее Баррета, а тот со всего размаху ударил Ная головой. Най освободил одну руку и надавил ею на глаза Баррета. Когда тот расцепил руки, Най нанес Баррету сильный удар по ребрам, потом ударил его в живот и наконец нанес ему последний сокрушительный удар справа в челюсть, и Баррет отключился.

Буквально через секунду Кол уже стоял на коленях рядом с Брианной, бормоча ей слова утешения и обещая отвезти ее к каравану как можно скорее. Он поправил юбки и прикрыл ее обнаженную грудь остатками разорванного лифа. Потом он осторожно взял ее на руки и посадил на свою лошадь. У него не было времени для того, чтобы оседлать лошадь, и он подумал, что это даже хорошо, потому что тогда им было бы неудобно ехать на лошади вдвоем. Его серый конь стоял спокойно. Най запрыгнул ему на спину, и они поскакали к фургонам.

Теперь, находясь в его объятиях, Брианна успокоилась.

— Какого черта вы делали так далеко от фургонов? — сердито спросил Най. Он так за нее испугался, что теперь злился на нее.

Он говорил резко и сердито, и она не посмела рассказать ему о том, что ей захотелось вернуться домой, но Бог, казалось, внял ее молитвам и воплотил в реальность ее ночные кошмары — перед ней неожиданно предстал Баррет.

— Мне захотелось побыть одной. Мне просто нужно было никого не видеть некоторое время.

— Вы себе даже представить не можете, чем могло закончиться ваше уединение.

— Вы… вы убили его?

— Следовало бы прикончить его. В другой раз он крепко задумается, прежде чем ему придет в голову изнасиловать какую-нибудь женщину. Я предупрежу о его появлении всех в караване.

Брианна склонила голову и некоторое время хранила молчание.

— Вам не следовало вмешиваться, Кол. Он мой муж. Он имеет право так поступать со мной.

— Ваш… кто?

Най резко остановил лошадь и повернул ее лицом к себе.

— Это был Баррет Вайт, мой муж, — сказала она и отвернулась. — Он поступал со мной так, как я того заслуживаю.

— Вы заслуживаете… Черт возьми, женщина, он просто задушил бы тебя, если бы Тобиас Вуди не увидел, как ты убегала, словно ослепленный бизон, от какого-то незнакомца, который гнался за тобой. Ни один мужчина не имеет права бить и насиловать женщин.

Он снова пустил лошадь вскачь. Оба они упорно молчали. Он наконец ощутил, как тесно соприкасаются их тела. Оголенными плечами и спиной она прижалась к его груди, а ее ягодицы находились у него между ногами.

— Я должна была убежать, — пробормотала она. — Его обвинили в том, что он меня убил, и он неделю просидел в тюрьме. Я доставила ему много хлопот, поэтому неудивительно, что он злится на меня.

Поднялся ветер. Ее растрепанные волосы касались его лица, а одна прядь даже запуталась в его усах. Он ощущал запах ее волос, но убрал волосы со своего лица. Этот запах напомнил ему запах роз после дождя — сладкий, чистый и естественный. Он готов был побиться об заклад, что так пахнет все ее тело. Однако он был слишком зол, чтобы почувствовать плотское возбуждение.

— Это не дает ему права бить вас.

— Я его же…

— Даже если вы его жена.

Они молчали, пока не доехали до холма, за которым находились фургоны. Брианна чувствовала, что он злится, и поняла, что ему следует все объяснить. Однако прежде ей нужно было привести в порядок свое платье. Ее разорванный корсаж открывал почти столько, сколько и скрывал.

— Кол, я… я не могу явиться в лагерь в таком виде.

— Почему бы и нет?

Най все время следил и за тем, что происходит у них за спиной, — на случай, если Баррет Вайт преследует их. Этот мужчина был уже не молод, да и мускулы его заплыли жиром, однако Най знал, что их схватка не закончилась бы так быстро, если бы у него не было одного преимущества перед Вайтом. Ни один мужчина не сможет защитить себя, если его застанут врасплох, да еще со спущенными штанами. В первый раз за все это время он внимательно посмотрел на Брианну, и его злость прошла.

Впереди ее платье было разорвано до самой талии. Она прижимала его к груди, однако все равно был виден край ее кружевной нижней сорочки. Он вспомнил, как она, беспомощная, лежала на земле, когда он оторвал от нее того мужчину. Он видел ее полные упругие груди и длинные стройные ноги. Он вспомнил, что на ней не было нижнего белья. Под юбкой она была совершенно голой. Стоило только убрать тонкую черную ткань юбки и его кожаные штаны, и его плоть могла бы коснуться ее плоти. Подобные мысли имели вполне предсказуемые последствия, и он молился, чтобы она не заметила проявления его желания. Ему так хотелось прикоснуться к ее обнаженному телу, что он едва сдерживал себя.

Сделав над собой усилие, он снял с себя рубашку и попросил ее поднять руки. Потом он через голову надел на нее свою рубашку и потянул ее вниз, чтобы прикрыть ее наготу. При этом его руки прикасались к бархатной коже ее округлой груди.

Он замер. Она тоже замерла.

Их взгляды встретились. Их губы были всего в сантиметре друг от друга.

— Бри…

Желание захватило Ная, словно могучий ураган, и он чуть не потерял контроль над собой. Нечеловеческим усилием он собрал всю волю в кулак, пытаясь внять голосу разума и не сжать ее в своих объятиях. Он бы, наверное, сделал это, если бы не ее испуганный взгляд и не воспоминание о том, что ей пришлось пережить.

Через несколько минут они увидели группу всадников во главе с Меграджем. Потом они услышали голоса, рев скота и хлесткие удары кнутов. С севера надвигались грозовые тучи, неся с собой запах дождя и свежей земли. Только Тобиас Вуди обратил на них внимание, когда Най подъехал к фургону.

Най опустил Брианну прямо в медленно двигавшийся фургон. Увидев ее, Шекспир встал с ее постели, потянулся и подошел к ней, чтобы поприветствовать ее. Она радостно прижала к себе этого маленького пушистого зверька и, зарывшись лицом в его шелковистую шерстку, ощутила знакомый запах. Она услышала, как Тобиас Вуди спрашивал, все ли с ней в порядке, и Кол ответил, что ничего не случилось.

Лежа в постели и обнимая кота, она не замечала слез, которые ручьями текли по ее лицу, и вспоминала, как Кол снял с себя рубашку, чтобы она могла прикрыть наготу. Как могло случиться, что такой грубый и необразованный мужчина проявил по отношению к ней доброту и понимание, а ее собственный муж вел себя как последняя скотина. Очевидно ни образование, ни положение в обществе не делают человека добрым и отзывчивым. Это дается с рождения. Либо человек наделен этими качествами, либо нет. За грубой внешностью Коламбуса Ная скрывается сердце.

Она услышала голос Коламбуса. Он просил Тобиаса присмотреть за его волами, пока он не уладит одно небольшое дельце. Она поняла, что этим «дельцем» был Баррет. При мысли о том, что Баррет может убить его, ее охватил ужас. Ей очень хотелось, чтобы он убил Баррета, и при этом она не испытывала никаких угрызений совести.

Направляясь к вершине холма, Най услышал крики. Он прислушался, а потом спешился и осторожно пробрался на вершину. Лежа на животе, он посмотрел вниз. Баррет Вайт стоял на ногах, однако Наю показалось, что он не скоро отважится снова напасть на Брианну. Индеец племени канза в этот самый момент грабил Вайта — он заставлял его снять одежду. Удивляться было нечему. Если человек остается один, да еще и без оружия, посреди прерии, он становится легкой добычей. Индейцы только того и ждут, чтобы им представилась такая возможность.

Най тихо засмеялся. Вайт, снимая штаны, что-то возбужденно говорил индейцу. Канза взял штаны, потом тщательно осмотрел их и указал пальцем на шерстяные кальсоны Вайта. Когда же мужчина отказался снять и их тоже, индеец вытащил нож. Вайт быстро снял кальсоны. Обрадованный индеец намотал их на свое копье, словно боевое знамя, а потом вскочил на пони, схватил поводья лошади Вайта и ускакал.

Вайт громко ругался и топал ногами, как рассерженный ребенок. Тут прогремел гром, и он посмотрел на небо. С запада надвигались черные тучи, предвещая сильный ливень. Он прикрыл ладонями свое причинное место, еще раз топнул ногой и пошел в южном направлении, туда, где, как он предполагал, должен был находиться Вонючка.

Спускаясь с холма, Най довольно усмехался. Сев на коня, он поскакал к фургонам, что-то тихо мурлыча себе под нос и грызя зубочистку. «Мать-природа всегда найдет способ утихомирить таких отчаянных сорвиголов, как Баррет Вайт, — думал он. — Вайт получил по заслугам».

Через час начался ливень, заставив караван Меграджа остановиться на ночлег раньше времени. Ветер трепал брезентовые покровы фургонов и хлестал лица людей ледяными струями. Най был очень рад тому, что начался дождь. Это дало ему возможность поговорить с Брианной наедине.

Загнав скотину в загон, он залез в фургон. Она сидела на постели, подогнув по себя ноги и обняв рукой колени. Кот, выгнув спину, топтался перед ней и довольно мурлыкал, а она чесала его за ушком. Най сел на ящик, в котором хранились продовольственные запасы. Этот длинный ящик был сооружен у одной из боковых стенок фургона на всю его длину.

Его передняя часть, шириной метра полтора, была разделена на четыре отделения, каждое из которых закрывалось крышкой. В них хранились припасы, а сверху была устроена постель Брианны. Остальная же часть ящика была гораздо уже, всего полметра шириной. В некоторых фургонах этот узкий ящик тоже использовали как кровать, но так как Най спал под фургоном, его использовали только как кладовую.

Когда он вошел в фургон, Брианна посмотрела на него, а потом отвернулась. На ее лице отразился испуг.

— Не хотите рассказать мне, что же случилось? — спокойно спросил он.

Она пожала плечами.

— Что тут можно сказать? Я вас обманула.

— Думаю, что вы уже давно обманываете меня. Вопрос в том, зачем вам это нужно.

Она посмотрела на него. Он сидел, слегка согнув спину и положив руки на колени. Его голова и плечи были мокрыми, и ей захотелось взять полотенце и вытереть его насухо.

— Если бы я в Сент-Луисе сказала вам, что сбежала от своего мужа, то согласились бы вы сопровождать меня в Индепенденс?

— Нет.

— А когда я попросила вас помочь мне добраться до Орегона, то согласились бы вы на это, если бы знали правду?

— Черт побери, женщина! Это не оправдывает твой обман.

— Простите меня, — сказала она, наклоняясь к нему. — Пожалуйста, попытайтесь меня понять. Я жила с этим мужчиной три года. Я сбежала, так как боялась, что он может убить меня, если узнает… — Она замолчала и, выпрямившись, отвернулась. — Поверьте, Кол, мне было ужасно неприятно врать вам. Я никогда никого не обманываю. Но я боялась, что он может меня поймать, и мне было все равно, как вы со мной поступите, когда узнаете правду.

— Все очень просто, не так ли?

— Да, все очень просто.

Най сидел, прислонившись к стенке фургона, грыз зубочистку и размышлял над ее словами. На ее месте он, наверное, поступил бы точно так же. Но больше всего его раздражало то, что она, по сути, принадлежит другому мужчине.

Медленно повернув голову, он снова посмотрел на нее. Она сидела, обхватив руками колени, и выглядела такой несчастной, что ему захотелось крепко обнять ее и доказать, что не все мужчины такие, как Баррет Вайт. Ему хотелось поцеловать ее испуганные голубые глаза, тонкий нос и гордо поднятый подбородок. Ему хотелось покрыть все ее тело поцелуями, особенно в тех местах, где раньше были синяки. Ему хотелось, чтобы она узнала, какой может быть любовь мужчины, который так боготворит ее, что никогда не сможет причинить ей ни боли, ни страданий, который с таким благоговением относится к ней, что никогда не станет ее обижать.

Он снова вспомнил, как она лежала на земле, отбиваясь от своего сумасшедшего мужа. Его руки так крепко сжимали ее горло, что ее лицо стало багрового цвета. Ная охватил такой безудержный гнев, что он крепко сжал кулаки и чуть не перекусил зубочистку. Потом он вспомнил, как она, смущаясь, попросила его помочь ей прикрыть свое полуобнаженное тело, когда они ехали к фургонам, и его гнев утих, уступив место непомерному желанию. Ее груди, едва прикрытые разорванным платьем, были так близко от него, что стоило ему только наклонить голову, и он смог бы поцеловать их.

Боже, как же ему хотелось прикоснуться к ним, гладить их до тех пор, пока соски не затвердеют от нахлынувшего желания! Ему хотелось провести рукой сверху вниз по ее телу — по плоскому животу, по округлым бедрам и лодыжкам, а потом снизу вверх, ощутив нежную кожу с внутренней стороны бедер. Он жаждал познать ее, ощутить ее запах, изучить каждый сантиметр ее тела своими руками, губами, языком. Он хотел войти в нее и дать ей почувствовать такое наслаждение, какого этот ублюдок, ее муж, никогда ей не доставлял (а в этом он даже не сомневался).

Да, выходит, она замужняя женщина.

Най беспокойно поерзал на твердом деревянном ящике и наклонился вперед, чтобы скрыть явные признаки возбуждения. Он не может быть с ней, она никогда не будет принадлежать ему, поэтому он должен (ради своего же блага!) выбросить из головы все эти фантазии. Посторонние люди считают его ее братом. Наверное, ему следует и вести себя как брат. Что же, утешением ему будет служить то, что Баррет Вайт уже никогда не сможет прикоснуться к ней. Он об этом позаботится.

Постепенно он успокоился, его сердце перестало бешено колотиться в груди. Когда же он заговорил, то только по хриплому голосу можно было догадаться о том, что ему пришлось ценой невероятных усилий подавить безумное желание.

— И что же теперь? — спросил он.

— Что вы имеете в виду?

— Что вы собираетесь делать? Вернетесь к этому ублю… к своему мужу или все-таки поедете в Орегон?

Да как ему вообще такое могло прийти в голову?

— Я еду в Орегон. Баррету придется убить меня, чтобы увезти с собой, — ответила она.

Най кивнул, мысленно ругая себя за то, что так обрадовался ее словам. Дождь прекратился. Снаружи доносился звон металлических чайников и котелков. Люди разводили костры и начинали готовить ужин.

— Что же, хорошо, — сказал он и, поднявшись, направился в заднюю часть фургона. — Я позабочусь о том, чтобы этот человек никогда больше не оказался на вашем пути.

Пройдя весь фургон, он спрыгнул на землю. Брианна наполовину высунулась из фургона, и он, взяв ее за талию, поднял и поставил рядом с собой. Ее руки лежали на его плечах, однако, коснувшись ногами земли, она не отстранилась от него. Подняв голову, она с такой нежностью посмотрела на Ная, что у того даже мурашки побежали по коже.

— Спасибо вам, Кол, — прошептала она, а потом привстала на цыпочки и поцеловала его.

Это был даже не поцелуй. Она просто быстро коснулась губами его губ. Однако этого было достаточно для того, чтобы в нем снова вспыхнул огонь страсти. И только невероятным усилием воли он подавил в себе этот порыв и отпустил ее. А ведь ему очень хотелось затащить ее обратно в фургон!

 

Глава двенадцатая

Най сделал из веток деревьев, растущих вдоль Вакарузы, шесты, взял брезент и соорудил навес, чтобы Брианна могла готовить под ним ужин. Они оба все еще ощущали напряжение. Он подумал, что именно поэтому она пригласила Бодвинов к их очагу и предложила устроить совместный ужин.

Лилит принесла французское вино и хрустальные бокалы, а Марк — двух жирных кур. Пока женщины готовили еду, сыновья Бодвинов Франсуа и Жан Луи сидели рядом с Наем и наблюдали за тем, как он превращает кусок дерева в рычащего горного льва.

— Вот это да! Мистер Най, это просто чудо! — сказал Франсуа. — Я хотел бы научиться этому.

— У тебя есть нож?

— Нет.

— Сколько тебе лет? — спросил Най.

— В августе будет десять.

— В твои годы, парень, уже пора иметь собственный нож, — сказал Най и посмотрел на Марка. Тот кивнул, и он вытащил маленький ножик из своего походного мешка. — Держи, парень. Он острый, поэтому смотри не поранься. Попозже я сделаю для твоего ножа ножны, чтобы ты мог прикреплять его к ремню брюк.

Взяв в руки нож, маленький Франсуа просто засветился от радости.

— Благодарю вас, сэр. Я буду его очень беречь.

Най улыбнулся и потрепал мальчика по голове. Его еще никто не называл «сэр».

— Эй, а про меня вы забыли? — спросил Жан Луи, и его ангельское личико исказила гримаса недовольства. Казалось, он вот-вот расплачется.

— Ты еще слишком маленький, сынок, — заметил Марк.

— Это тебе, — сказал Най и протянул мальчику маленькую, размером с кулак, деревянную фигурку пантеры. — Теперь Франсуа сам сможет вырезать себе фигурки, а у тебя будет вот эта.

Довольно улыбнувшись, Жан Луи крепко сжал фигурку маленькими ручками и побежал показывать свое сокровище другим детям.

После ужина Най пошел к фургону, чтобы взять кусок кожи и сделать из него ножны для Франсуа. И в этот момент у их костра появился Эдуард Меградж.

Словно змея, ищущая теплое местечко, он не спеша подошел к Брианне. Не обращая внимания на кота, сидевшего на табурете, он впился глазами в ее груди и облизнулся. У нее была чертовски соблазнительная грудь, несмотря на то, что она была худой, хотя за последнее время она немного поправилась. Он считал, что вдовы — это легкая добыча, и многозначительно подмигнул ей.

— Приятно видеть, что ваши щечки порозовели, миссис Виллард. Я заметил, что вы сегодня гуляли по прерии, — сказал он.

Брианна очень хорошо знала этот взгляд. Он напомнил ей взгляд Баррета. Она слегка отступила назад. В обеих руках она держала жестяные тарелки. Вытянув вперед руки, она прикрылась тарелками, как щитами. Брианна побледнела как полотно, в ее глазах читался испуг. Шекспир громко замяукал.

— Добрый вечер, Эдуард, — сказал Марк Бодвин.

Он поднялся со своего стула, подошел к Лилит, которая стояла позади Брианны, и обнял ее за талию. Быстро положив тарелки в коробку, в которой хранилась посуда, Брианна побежала к фургону.

— Надеюсь, что я не испугал ее, — сказал Меградж, глядя ей вслед, при этом ему очень хотелось пристукнуть злобно шипящего кота.

Най выбрался из фургона и посмотрел на Меграджа.

— Тебе что-то нужно, Меградж? — спросил он.

Губы старшего каравана растянулись в плотоядной улыбке. «Интересно, — подумал он, — что скажет Най, если я признаюсь ему в том, что хочу перепихнуться с его сестрой?» Потом он заметил, как угрожающе блестят глаза Ная. Откашлявшись, он кивнул в сторону молодой пары, которая стояла чуть поодаль.

— Я привел людей, которые хотят поговорить с Бодвином.

Меградж повернулся к Марку.

— Говорят, что ты из Боулин-Грин, что в Кентукки, это правда?

— Моя семья там владеет магазином.

— О-о, «Бодвин Драй Гудс!» — воскликнула молодая женщина. — У вас самый лучший выбор товаров. Я надеюсь, что вы и в Орегоне откроете магазин.

— На самом деле я собираюсь разводить лошадей и херефордов.

Женщина поморщилась, как будто бы ее разочаровал его ответ.

— Херефордов, говорите. Вы имеете в виду этих прелестных коров с белыми мордами, которых я видела в вашем стаде?

Марк кивнул и улыбнулся.

Меградж подтолкнул вперед мужчину.

— Это Панч Молтон и его жена Дульси.

Панчу Молтону было около двадцати лет. У него было смуглое лицо с массивными челюстями, маленькими глазками и выпяченным подбородком. Это был тот самый парень, с которым Най подрался в конюшне Лонгмайера. Они очень неприязненно относились друг к другу.

Его жена была миниатюрной женщиной с маленькими ручками, маленькими ножками и кругленьким, похожим на пуговицу, носиком. Этот носик начинал слегка подрагивать, когда она волновалась. Коламбусу Наю она напомнила проворную маленькую бабочку. Она источала чувственность, сама того не ведая.

— Мы с женой уже собирались возвращаться в свой фургон, — нарушил молчание Марк. — Почему бы вам не присоединиться к нам, мистер Молтон? Мы можем поговорить там о Боулин-Грин. У нас с вами наверняка найдутся общие знакомые.

Молтон посмотрел на хрустальные бокалы, которые собирала Лилит, и на складной столик, накрытый белой льняной скатертью, и сказал:

— Я в этом не уверен.

Прошел целый час после того, как ушли супруги Бодвины, а Брианна все еще не возвращалась. Най решил разыскать ее. Трава была мокрой после дождя и холодной. Он чувствовал это сквозь мокасины. Несмотря на теплые дни, ночи всегда были холодными. В прерии, где пасся табун лошадей, ночной сторож пел заунывную песню, и в унисон его пению громко выл волк.

Най увидел Брианну в тот самый момент, когда услышал звук пощечины. Это Пинч Молтон бил по лицу свою хрупкую, миниатюрную жену. Брианна закрыла рот рукой и в ужасе замерла на месте, прячась за одним из фургонов.

— Прошу тебя, Панч! — причитала Дульси. — Меня совсем не интересует мистер Бодвин. Ты все неправильно понял.

— Не заговаривай мне зубы, — бросил Панч и помахал пальцем прямо перед ее лицом, так близко, что если бы она захотела, то могла бы его укусить. — Я видел, как ты улыбалась ему, — точно так, как ты улыбаешься другим мужчинам, когда думаешь, что я этого не вижу. И почему я, дурак, решил, что, когда мы уедем из Боулин-Грин, все изменится? Ведь мужчины везде остаются мужчинами. А шлюхи шлюхами. Даже если они беременны.

— Не называй меня так. Я не шлюха.

— Прекрати распускать сопли! — рявкнул Панч и пошел от нее прочь, как будто больше не мог выносить ее присутствия.

Но он тут же вернулся и снова ударил ее. Его кулак угодил ей в челюсть. Удар был таким сильным, что Дульси почти на метр отлетела назад. Она ударилась о фургон, громко застонала и сползла на землю. Там она и осталась сидеть, обхватив руками живот, чтобы защитить его.

— Что люди подумают о нас, когда увидят меня всю в синяках? — всхлипывая, произнесла она.

— Тебя это очень беспокоит? — спросил он, опустившись перед ней на колени. — Эй, сладкая моя, я знаю, как тебе помочь, — сказал он и отвесил ей пощечину. — Видишь? Это больно, но не оставляет никаких следов. Я научился этому у старого Свомпи. Помнишь его?

— Свомпи никогда не бил Мери. Она бы обязательно мне рассказала.

— Он никогда не бил ее с тех пор, как мы с ними познакомились. Потому что к этому времени она разучилась стрелять глазками направо и налево и научилась держать рот на замке. А еще она научилась всячески ублажать своего мужа. И именно таким способом он ее и учил, — добавил он и, убрав ее руки, которыми она закрывала лицо, снова ударил ее.

— О-о, прошу тебя, Панч! Я никогда больше и близко не подойду к мистеру Бодвину. Я обещаю тебе. Пожалуйста, не бей меня больше.

— Хорошо. Приготовь мне ужин. И подумай о том, как лучше меня ублажить, когда я лягу в постель.

— Но Панч, ведь… ребенок.

— Ты и трех месяцев его не носишь. Думаешь, я не буду трогать тебя все это время, ты, маленькая эгоистичная шлюха? Это не навредит ребенку. А сейчас приготовь мне что-нибудь поесть.

Когда он ушел, Дульси поднялась на ноги, одной рукой хватаясь за край фургона, а другой все еще поддерживая живот. У нее уже распухли губы. Пошевелив языком, она проверила, все ли ее зубы целы. Тыльной стороной руки она вытерла кровь с лица и начала разводить огонь.

Брианна, прижав руку ко рту, отбежала в сторону. Она упала на колени, уперлась рукой в землю, и ее начало тошнить. Опорожнив желудок, она припала к траве и горько разрыдалась.

Брианне еще никогда не доводилось видеть, как кого-то бьют. Сначала ей казалось, что это бьют ее. Панч принял обличье Баррета Вайта, и Брианна, как это было раньше, буквально ощущала его кулаки на своем теле. Ведь такое происходило много раз. Это было ужасно.

Она подумала о том, какое унижение ей довелось пережить сегодня днем. Ей, наверное, так и не посчастливится узнать, что такое любовь. Она вспомнила, как у нее дрожали колени, когда Баррет набросился на нее. Ей потребовалось все ее мужество, чтобы сопротивляться ему. И к чему это привело? Почему же такие женщины, как она и Дульси, любят таких мужчин, как Баррет и Панч? Может быть, с ними что-то не в порядке?

Нет, это совсем не так. По крайней мере, себя она считала нормальной. Ей просто очень хотелось, чтобы кто-нибудь был с ней рядом. Она ненавидела одиночество. Ее раздражало, когда люди жалели ее, ее, несчастную старую деву, которая из-за своего высокого роста и чрезмерной образованности долго не могла подцепить себе мужа. Ей до сих пор было противно вспоминать об этом.

Она почувствовала запах рвотных масс, и ее снова начало тошнить. Она не слышала, как к ней подошел Коламбус Най. Когда его теплые руки коснулись ее дрожащих плеч, она вздрогнула, и это движение снова вызвало у нее приступ тошноты. У нее в желудке уже ничего не осталось, кроме слизи, теперь она выходила из нее. Ее продолжало рвать, и она чувствовала себя униженной и раздавленной из-за того, что он видел ее в таком состоянии. Однако она ничего не могла сделать. Позывы к рвоте были такими сильными, что она содрогалась всем телом. Она даже подумала, что еще немного, и ее желудок просто вывернется наружу вместе с остальными внутренностями.

— Успокойтесь, — тихо сказал Най. Его беспокоило то, что его присутствие лишь усугубляет ее состояние. — Сделайте пару глубоких вдохов, а потом расслабьтесь.

Прическа у нее растрепалась, на лицо свесились волосы. Одной рукой он поддерживал ее, а другой убирал со лба пряди.

— Не смотрите на меня, — прошептала она.

Он видел струйки жидкости на ее губах и подбородке. Она вся дрожала.

— Не думайте обо мне. Просто расслабьтесь, и ваш желудок успокоится.

Он осторожно гладил ее по спине, массировал ей плечи и шею. Она еще никогда не испытывала таких приятных ощущений. Постепенно спазм прошел, и ее перестало рвать. Она вся сжалась, казалось, рвотные позывы так истощили ее, что она была не в состоянии сдвинуться с места.

Най оттащил ее в сторону и осторожно уложил на землю. Одну руку она прижимала к животу, а другой закрывала глаза. Ее била сильная дрожь, и она изо всех сил пыталась ее унять.

— Благодарю вас. Теперь мне уже гораздо лучше. Нет необходимости вам здесь оставаться, — сказала она.

Он проигнорировал это требование своего «работодателя», освобождавшее его от обязательств. Он быстро стянул с себя рубашку через голову, потом усадил ее и укутал ее плечи своей рубашкой. В неясном лунном свете она видела его обнаженную грудь, поросшую светлыми волосками. На холодном воздухе его соски сразу же отвердели. Под его рубашкой она сразу согрелась. Глубоко вдохнув, она почувствовала знакомый запах. Это был его запах. По ее спине пробежала дрожь. Интересно, он тоже испытывает такое же волнение, когда видит ее обнаженной?

Ведь он уже видел ее голой, когда она купалась в реке возле Сент-Луиса. Но тогда она не заметила никаких признаков возбуждения. Однако это было еще до того, как он ее поцеловал. Она подумала о том, что он может снова поцеловать ее. Здесь так темно, что никто этого не увидит. При мысли об этом у нее сладко заныло внутри.

— Господи, мы с вами здесь совершенно одни, и вы полураздеты. Это так неприлично, — сказала она, снимая его рубашку. — Пожалуйста, наденьте рубашку.

Он снова окутал ее плечи рубашкой. Потом он поднял ее на руки. У нее не было сил сопротивляться, и она почти машинально обхватила рукой его шею. Вторую руку она положила ему на грудь, почувствовав под пальцами мягкие завитки волос. Она быстро убрала свою руку, надеясь на то, что в темноте он не увидит, как она покраснела от стыда.

Все еще держа ее на руках, он присел на берегу небольшого ручья, который впадал в Вакарузу возле их лагеря. В его объятиях ей было тепло и уютно, как дома. Он намочил в воде свой носовой платок и осторожно вытер ее лицо. Соединив ладони лодочкой, он набрал в них воды и предложил ей попить. Брианна с готовностью согласилась. Ей очень хотелось прополоскать рот. Она почувствовала, что он задрожал, когда она коснулась губами его ладоней.

— Вам уже лучше? — спросил он.

Брианну еще никогда не держали на руках, и ей это очень понравилось. Ей хотелось, чтобы это длилось вечно.

— Вы хотите поговорить об этом? — спросил он.

Ей показалось, что он читает ее мысли.

— Поговорить? О чем?

— О Молтонах.

Вспомнив все, свидетельницей чего она стала, Брианна содрогнулась от отвращения.

— Это было ужасно.

Она говорила так тихо, что Наю пришлось наклониться, чтобы слышать ее. Он сидел на траве. Одна его нога была согнута в колене, а другая вытянута. Между его ногами сидела Брианна. Он обнимал ее рукой за талию, а ее плечо и рука были прижаты к его обнаженной груди. Они сидели в весьма интимной позе, и он с трудом сдерживался, чтобы не поцеловать ее. Он понимал, что ему нужно уйти, но не мог сдвинуться с места.

— Вас больше никто и никогда не обидит, — произнес он хрипло. — Пока я рядом, этого не случится.

Она недоверчиво посмотрела на него, не смея верить в то, что ему действительно не безразлично, что с ней может случиться.

— Если есть такие мужчины, как вы, которые считают, что женщин нельзя бить, то почему Баррет и Панч Молтон делают это?

— Я думаю, что это добавляет им уверенности в себе. Такие мужчины, как правило, в душе самые настоящие трусы. Они просто ничтожества. Вам нужно было уйти от него после того, как он первый раз вас побил.

— Я согласна с вами, — вздохнула она. — Однако это не так легко сделать, как кажется. Как только он женился на мне, деньги, которые я унаследовала от отца, стали собственностью Баррета. У меня не было ничего своего, кроме драгоценностей и одежды. Мне не на что было бы жить. Я знала, что не смогу найти другого мужчину, который согласился бы на мне жениться, да к тому же мне не хотелось быть обузой для сестры.

— Но когда я встретил вас, вы направлялись к своей сестре. Почему вы изменили свое мнение?

Она пожала плечами. Сорвав несколько травинок, она отбросила их в сторону.

— Хорошо, — сказал он. — Если вы не хотите отвечать на мой вопрос, то, может быть, объясните, почему вы уверены в том, что ни один мужчина не захочет взять вас в жены?

Она презрительно фыркнула.

— Я, Кол, прекрасно знаю, что я собой представляю. Я просто безобразная великанша, голова которой набита ненужными знаниями. Рядом с такой женщиной можно чувствовать себя уютно, только если у нее закрыт рот.

— Черт возьми, женщина, ты самая большая дура из всех, кого мне только доводилось встречать! — воскликнул он, подняв голову и заставив ее смотреть ему в глаза. — Что мне нужно сделать, чтобы убедить вас в том, что не все мужчины одинаковы?

Она печально улыбнулась ему.

— Вы могли бы жениться на мне, если бы я была свободна.

По его спине пробежали мурашки. Ведь это было как раз то, чего он хотел, — жениться на ней, любить ее и защищать от всяких негодяев типа Баррета Вайта. Вместо этого он начал рассказывать ей о том, какая она хорошая, и учить тому, как нужно защищать себя.

— На этой земле все равны, Брианна. Нет каких-то особенных людей. Каждому человеку, как и буйволу или орлу, есть что предложить этому миру. Существование любого человека чем-то оправдано. Так задумал Господь Бог. Марк Бодвин умеет разводить лошадей. Именно поэтому он и едет в Орегон. Он хочет заниматься тем, что у него получается лучше всего, а не просто жить за счет того, что он происходит из известной семьи. Лилит же, хотя и говорит иногда глупости, в любую минуту может поддержать и ободрить кого угодно. Том Кувер может приручить даже гремучую змею. Лавиния Декер, несмотря на то что она суетливая и шумная, умеет лечить людей, — сказал он и усмехнулся. — Даже старый Меградж обладает особым даром, чем доставляет людям радость.

— Ха! Я в этом сомневаюсь, — пробормотала Брианна.

— Это потому, что вы не слышали, как он поет. У Меграджа такой голос, что он может даже дьявола заставить отложить свой трезубец и взять в руки молитвенник.

— А я? Есть ли у меня какой-нибудь талант, Кол?

— Вы? Вы же сами признались, что много знаете. Как вы думаете, сколько человек в этом караване умеют читать? Я уверен, что, когда все эти фермеры осядут в Орегоне, им придется искать учителя для своих детей, чтобы он научил их читать, считать и прочим премудростям. Что же касается вашего высокого роста, то, наверное, Господь сотворил вас такой, зная, что дети лучше слушаются человека, на которого они должны смотреть, высоко задрав голову, — пояснил он и усмехнулся. — А может быть, он понял, что вам нужно иметь высокий рост для того, чтобы преодолевать все трудности на вашем жизненном пути.

Она молчала, и в наступившей тишине было слышно, как жужжат комары.

— Вы действительно во все это верите? — наконец спросила она.

— Да. И еще одно… — сказал он и провел пальцем по ее щеке. Его прикосновение было нежным, как будто это был лепесток розы. — Никогда не встречал женщину красивее вас.

Брианна почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы. Она вздохнула и часто заморгала, чтобы их сдержать. Теперь она понимала, каким талантом обладает Коламбус Най. У него добрая и отзывчивая душа. Это очень редкий дар. Такое сокровище ценнее всех рубинов и алмазов, вместе взятых.

— Я и представить себе не могла, что на свете существуют такие мужчины, как вы, — сказала она.

Он грустно усмехнулся.

— Вы можете найти сколько угодно таких мужчин, как я. В любом городе и на любой улице.

— Это неправда! Как вы можете такое говорить?

— Вы сейчас смотрите на меня так, как будто я святой. Я — обыкновенный человек, который уже достаточно пожил на этом свете и умеет разбираться в людях, — сказал он и поднялся на ноги, поднимая и ее.

— Запомните еще одну вещь, — сказал он. — Я согласился довезти вас до Орегона, и я выполню свое обещание, но сам я там не останусь. Я слишком долго вел бродячую жизнь и еще не готов навсегда остаться на одном месте.

Он посмотрел на небо. Тяжелые дождевые тучи закрыли луну, и если бы не вспышки молний, вокруг воцарилась бы кромешная тьма.

— Опять дождь собирается. Нам лучше вернуться, — сказал он.

Смущенная и озадаченная, Брианна молча пошла за ним к фургону. Они все-таки успели дойти до своего фургона, когда начался дождь. Он помог ей забраться внутрь, плотно завязал брезентовый полог и нырнул под фургон. Он был благодарен ей за то, что она настояла на том, чтобы они купили кусок индийского полотна для того, чтобы он мог накрывать свою постель.

Дождь громко застучал по плотному брезентовому покрытию фургона. Най долго лежал, не в силах заснуть, слушал шум дождя и думал, спит ли сейчас Брианна.

Как давно у него уже не было женщины? Достаточно давно. Поэтому неудивительно, что ему было так приятно держать на руках Брианну Виллард. Най конечно, понимал, что испытывает нечто большее, чем обыкновенную физиологическую потребность. Однако ему нужно было убедить себя в обратном. Он решил подумать о чем-нибудь другом и сразу вспомнил доверчивый взгляд Маленькой Бобрихи, когда они занимались любовью в первый раз.

Большинство членов племени, включая и ее семью, ушли охотиться на бизона, оставив в стойбище только женщин, детей, нескольких стариков и Коламбуса Ная. Он лежал в постели в семейном вигваме и смотрел на звезды сквозь дымовое отверстие, думая о том, что ему скоро нужно будет уезжать — ведь его рана уже почти зажила.

Было темно, свет шел только от маленького очага в центре вигвама. Когда она поднялась со своей постели, совершенно обнаженная, похожая на бронзового Феникса, и стала медленно приближаться к нему, он сначала решил, что это всего лишь какая-то причудливая тень. Остановившись на полпути, она дала ему возможность рассмотреть ее упругое, невероятно чувственное тело, освещаемое отблесками огня. Он смотрел на нее до тех пор, пока им не овладело непреодолимое желание.

Когда же Маленькая Бобриха опустилась перед Наем на колени, его сердце так бешено забилось в груди, как будто он снова стал тем самым четырнадцатилетним мальчишкой, которого молоденькая шлюха обучала тому, как нужно ублажать женщин.

Лицо Маленькой Бобрихи было юным и нежным. Она улыбнулась ему. Он смотрел на ее полные влажные губы, и ему стало интересно, целовал ли кто-нибудь уже эти губы до него. Ее упругие груди, похожие на сладкие, прибитые первым морозом яблоки, находились так близко от него, что он мог потрогать их руками. Ему стало жарко и душно под шерстяным одеялом. Он весь дрожал от нетерпения, предвкушая то, что должно было случиться. Она залезла к нему под одеяло. Когда ее мягкие груди прижались к его груди, все его тело запылало огнем. Когда же она обхватила руками его тугую плоть, то он, уже не в силах сопротивляться, был готов овладеть ею.

Даже сейчас, когда Най лежал на своем ложе под фургоном Брианны Виллард, посреди этой огромной, омытой дождем прерии, он снова почувствовал, что им овладело непреодолимое желание. Однако сейчас это желание возбудила не Маленькая Бобриха, а другая женщина.

Най уже не удивился, когда его снова разбудили крики Брианны. Он забрался к ней и фургон и обнял ее.

— Все хорошо, Бри, это просто сон, — сказал он, слегка тормоша ее. — Давай же, просыпайся.

Она открыла глаза, тихо вскрикнула и прижалась к нему.

— Тот же самый кошмарный сон? — спросил он.

Она вздрогнула.

— Нет. Пауки.

— В фургоне или в вашем сне?

— В старом подвале, где хранились фрукты.

Он подумал, что она еще не совсем проснулась.

— Его вырыли на холме возле сарая. Он был очень грязным — грязные стены, грязный пол. Когда отец Баррета построил новый дом, то вырыл под ним новый погреб, а старым уже не пользовались, — сказала она и снова вздрогнула. — Когда Баррет узнал, что я панически боюсь пауков, он начал отлавливать их в саду и бросать в старый погреб. Это стало его любимым наказанием — запирать меня там.

Она снова заплакала, и слезы ручьем покатились по ее щекам. Он обнял ее и крепко прижал к себе, пытаясь успокоить. Когда она снова заговорила, ему показалось, что с ней вот-вот случится нервный припадок.

— Сидя в этом погребе, я старалась не плакать и не кричать. Тогда он обычно подходил к двери и начинал мне рассказывать о том, что пауки заползают даже через закрытые двери, он рассказывал, как они… они заползают под мою одежду, добираются до самых интимных мест и кусают, кусают меня…

— Ш-ш-ш, это уже не повторится. Он больше никогда не тронет вас, — сказал он и поцеловал ее в лоб, продолжая осторожно гладить по спине. — Постарайтесь снова заснуть, а я буду отгонять от вас пауков.

Она еще крепче прижалась к нему, а он гладил ее спину и руки. Как бы ему хотелось вот так обнимать ее каждую ночь, отгоняя ее ночные кошмары.

Най прислонился к стене фургона и закрыл глаза. Он представил себе, как было бы прекрасно спать рядом с ней каждую ночь, крепко прижимая к себе ее обнаженное тело. Когда она подняла голову и посмотрела на него, ее мягкие волосы коснулись его щеки. Ее глаза были мутными, а губы дрожали.

— Благодарю вас, Кол. Вы не могли бы посидеть со мной, пока я не усну?

Он взял в руки ее лицо и сказал:

— Конечно, я останусь.

Он нежно поцеловал ее. Она не отстранилась, а просто смотрела на него, и ее огромные небесно-голубые глаза сияли. Ему очень хотелось поцеловать ее еще раз, однако он понимал, что если позволит себе это, то уже не сможет остановиться. Поэтому он просто провел пальцами по ее губам и сказал:

— Спите спокойно.

Когда же она снова прижалась к нему и закрыла глаза, а ее дыхание стало тихим и спокойным, он прижал к своим губам палец, представляя, что это ее губы прикасаются к его губам.

 

Глава тринадцатая

1 мая 1849 г., Большая Голубая река

Дорогая миссис О’Кейзи,

Мы уже доехали до Большой Голубой реки. После сильных ливней уровень воды в реке настолько повысился, что ее уже невозможно перейти вброд, поэтому мы вынуждены ждать, когда вода спадет. Теперь у меня появилось много свободного времени, и я решила написать вам письмо.

Вы даже не представляете себе, что здесь у нас случилось. К нам в гости приходили индейцы племени канза — несчастные люди, худые, растрепанные и грязные. Однако их вождь — мужчина невероятно высокого роста и могучего телосложения. У него такой свирепый взгляд, что кажется, будто он пронизывает тебя насквозь. Он предложил моему так называемому «брату» отдать меня ему в обмен на двух мулов. Я так испугалась, что выронила хлеб, который как раз вытащила из печи, прямо в грязь. Индейские дети моментально подняли этот хлеб, стерли с него грязь и начали с такой жадностью есть, как будто это было лакомство.

Коламбус, конечно же, отказал вождю, а Панч Молтон воспользовался этим случаем, чтобы рассказать, что мистер Най был женат на индианке. Я просто содрогаюсь от отвращения, когда представляю себе, что он мог жениться на одной из этих грязных и неряшливых женщин.

Три семьи, которые ехали в другом караване, решили вернуться домой. Это письмо я отдам им для того, чтобы они отправили его по почте, как только снова вернутся в цивилизацию.

Ваш преданный друг,

Брианна Виллард.

Брианна не хотела подходить к танцующим, но веселые звуки скрипки и губной гармошки выманили ее из укрытия. Пары быстро кружили в танце, а зрители стояли поодаль, громко хлопая в ладоши и притопывая. Вокруг царило такое веселье, что Брианне очень захотелось присоединиться к этому празднику жизни.

Скрестив на груди руки и постукивая пальцем по локтю в такт музыке, она осторожно подошла к столпившимся вокруг танцующих людям. И тут в самой гуще кружащихся пар она увидела Марка и Лилит. Они весело смеялись, глядя друг на друга. Она вдруг поняла, что завидует им, ведь ей никогда не доводилось испытывать такое наслаждение. И ее радость моментально испарилась, как легкий утренний туман.

После той ночи, когда Панч Молтон избил свою жену, Кол под тем или иным предлогом постоянно отсутствовал в лагере. Сначала ему нужно было сменить пастуха, который пас скотину в прерии. Потом он отправлялся на охоту или уезжал с Джебом Хенксом вперед искать место для ночевки каравана. Брианна была уверена, что он специально держится позади каравана для того, чтобы выследить Баррета, а еще для того, чтобы в его отсутствие она научилась самостоятельно управлять запряженным волами фургоном.

Через три дня после того, как Баррет напал на Брианну, к ним приехал мужчина из другого каравана, который следовал сразу за их караваном. Он рассказал им о том, что они нашли смертельно больного мужчину, которого обокрали индейцы и голым оставили в прерии под проливным дождем. Брианна сразу же стала расспрашивать Кола, и он признался, что тем мужчиной действительно был Баррет. Он сказал, что теперь ей не придется нервничать из-за того, что ее муж снова попытается напасть на нее, ведь бедняга так сильно болен, что может даже умереть.

Брианна знала, что Баррет обладал отменным здоровьем, поэтому не мог умереть от обычной простуды. Она боялась, что он выздоровеет и снова начнет охотиться за ней. И она еще больше замкнулась в себе, стараясь как можно меньше общаться с людьми.

Она почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд, и в ней затеплилось радостное предчувствие, что это Кол идет к ней, чтобы пригласить на танец. Однако, обернувшись, она увидела Меграджа, который шел к ней, протискиваясь сквозь толпу и весело махая рукой. Ей меньше всего хотелось, чтобы начальник их каравана прикасался к ней, а тем более пригласил бы ее на танец. Она быстро зашла за фургоны и натолкнулась там на Дульси Молтон. На женщине было надето очень широкое в талии платье, из-под которого выпячивался ее ставший уже довольно большим живот. Из-за этого живота платье было слегка приподнято впереди, открывая ее обутые в туфли ноги. Брианна увидела, что она пританцовывает в такт музыке.

Обе женщины смущенно улыбнулись друг другу.

— Я стала такой толстой и неуклюжей, что уже не могу танцевать, — сказала Дульси, опуская глаза. — Но когда я слышу музыку, то представляю, что и я танцую. Это тоже неплохо, не так ли?

Брианна посмотрела на танцующих и сказала:

— Это очень даже хорошо.

— А почему вы не там? Я уверена, что вы очень хорошо танцуете.

— Это не совсем так. Я, наверное, уже разучилась это делать, ведь в последний раз я танцевала в четырнадцать лет.

Дульси даже открыла рот от удивления.

— Да ну? Не могу поверить, ведь вы такая элегантная дама! Я была уверена, что вы посетили великое множество балов и всяческих праздников, — сказала она и вдруг покраснела, испугавшись, что сболтнула какую-то глупость. — Ой, я не хотела вас обидеть. Я просто… ну… я думала, что богатые люди… я хотела сказать…

Брианна засмеялась.

— Деньги не всегда приносят счастье. Люди, у которых они есть, далеко не все умеют танцевать.

— Да, наверное, вы правы.

Повисло неловкое молчание. Обе женщины смотрели на танцующие пары и пытались найти какую-нибудь подходящую тему продолжения разговора.

— Добрый вечер, дамы, — произнес Меградж, сняв свою широкополую шляпу и кланяясь женщинам. — Веселитесь?

Обе женщины не проронили ни звука.

Меградж сделал глубокий вдох, расправил грудь и, приободрившись, сказал:

— Не желаете ли потанцевать со мной, миссис Виллард? Я хороший танцор и обещаю, что не оттопчу ваши пальчики.

— Благодарю вас, но…

Дульси моментально стала на ее защиту. Надув свои прелестные губки, она сказала:

— Но ведь вы пообещали, что составите мне компанию!

— О да, конечно, — быстро затараторила Брианна. — Простите меня, мистер Меградж. Я действительно пообещала, а сама вот только пришла.

— Что же, тогда в другой раз.

— Да, в другой раз… наверное, — сказала Брианна.

Он улыбнулся им своей елейной улыбкой, надел шляпу и ушел.

— Спасибо вам, — сказала Брианна Дульси.

— Не стоит благодарности. Ни одна женщина на свете не согласится танцевать вот с таким. Он мне напоминает ящерицу или скользкую змею, — сказала Дульси, обхватив себя руками и от отвращения передернув плечами. — Уверена, что если дотронуться до него, то руки сразу станут скользкими и липкими, словно в свином сале. Да при этом еще и будут вонять чем-нибудь.

Брианна засмеялась. Она некоторое время молча любовалась прелестным тонким профилем Дульси. Несмотря на то что сегодня она впервые разговаривала с этой женщиной, после той ночи, когда она стала свидетелем того, как Дульси избивал Панч Молтон, Брианне показалось, что она нашла в ней родственную душу. Ей так хотелось приободрить эту женщину и сказать ей, что не она одна страдает от жестокости мужчин, но она не могла решиться. Подумав немного, она пришла к выводу, что лучше всего рассказать ей всю правду.

— Дульси, я хочу с вами поговорить.

— Конечно, миссис Виллард. Я вас слушаю.

— У нас с вами много общего. Дело в том, что мой муж тоже часто обращался со мной очень грубо.

Склонив голову, Дульси сказала:

— Вы, наверное, заметили синяки на моем теле. Панч не такой уж и плохой. Вообще-то, он ко мне хорошо относится. А вот когда он злится, то… ну…

Брианна взяла руки женщины в свои руки и крепко сжала их.

— Я знаю. Мой муж тоже не был законченным мерзавцем. Поверьте, у меня не было намерения вас смутить. Я просто хотела, чтобы вы знали: вы не одиноки, и у вас теперь есть подруга, которая понимает, что вам пришлось пережить.

— Это правда, миссис Виллард?

— Конечно. И прошу вас, называйте меня Брианна.

— Благодарю вас. Я так рада! Ой, не потому, конечно, что и вас тоже муж бил, — сказала Дульси, всплеснув руками от избытка чувств. — Я хотела сказать, что хорошо, когда есть человек, с которым можно поговорить об этом. Понимаете, это немного утешает и облегчает страдания. Не так, как… О-о, я не могу найти нужные слова, чтобы правильно выразить свои мысли.

Брианна обняла женщину, пытаясь приободрить ее.

— Да, я понимаю, что вы хотели сказать. Именно поэтому я и решила поговорить с вами. Мне тоже приятно сознавать, что есть человек, который понимает, через что мне довелось пройти.

— О-о, я это хорошо понимаю. Это, конечно, ужасно, но я… сторонилась людей, боялась, что они могут обо всем догадаться. Ну, вы понимаете, о чем я?

— И я жила как отшельница, — сказала Брианна. — Я поняла, что Баррет — это мой муж, точнее… он был моим мужем — хвалил меня за затворнический образ жизни по вполне понятным причинам.

— Вы сожалеете о том, что он умер?

Если бы она сказала, что сожалеет об этом, эта женщина могла бы решить, что она просто ненормальная. Однако если Дульси ее не поймет, то ее уже никто не сможет понять.

— Тогда я чувствовала, что кто-то нуждается в моей заботе, что кому-то без меня плохо. Вот этого мне теперь действительно не хватает.

— Я понимаю.

Обе женщины замолчали. И не потому, что им больше нечего было сказать друг другу, а потому, что им уже не нужны были слова для того, чтобы выразить свои чувства, поддержать или ободрить друг друга. Теперь они понимали друг друга без слов.

— Иногда, когда он уж очень грубо со мной обращается, — тихо и печально произнесла Дульси, — мне хочется, чтобы в него попала молния и убила его. Однако на самом деле я не желаю ему смерти. Я даже не представляю себе, как смогу прожить без Панча.

Пока они беседовали, шумная вечеринка завершилась. Однако они продолжали бродить в темноте, обсуждая то одно, то другое, делясь друг с другом своими мыслями и чувствами.

— Если бы не Кол, — сказала Брианна, — я бы никогда не решилась предпринять такое трудное путешествие. Но сейчас я рада, что согласилась на это. Когда мы оказались в прерии и я увидела эти огромные просторы, то почувствовала себя невероятно свободной. Мне еще никогда не доводилось испытывать такое сильное чувство. Это меня даже несколько испугало, но я постоянно твердила себе, что мне нечего бояться. Это прекрасное ощущение.

Дульси мечтательно улыбнулась.

— Мне кажется, что меня испугала бы такая безграничная свобода. Мне нужно, чтобы кто-нибудь постоянно заботился обо мне. Вы понимаете меня?

Брианна кивнула.

— Меня волнует то, как я буду жить, когда мы приедем в Орегон и Кол покинет меня. Однако я не могу вечно сидеть у него на шее. Я должна научиться жить сама, без посторонней помощи.

— Неужели вы не хотите… ну, если, конечно, встретите приличного человека, снова выйти замуж?

Они и не заметили, как оказались возле фургона Брианны. Серый жеребец Ная весело заржал, приветствуя ее, и она погладила его по мягкому носу. Подумав о Нае, она почувствовала, что ее вдруг бросило в жар. Ее охватило сильное желание. Такого ей еще никогда не приходилось испытывать, и это несколько озадачило ее.

— Разве я могу быть уверенной в том, что этот мужчина не окажется таким же, как Баррет? — сказала она, хотя ей не хотелось верить в то, что Коламбус, в конце концов, окажется таким же, как и ее муж. — Я думаю, что такие женщины, как мы, должны очень осторожно выбирать себе спутника жизни. Пока мы не узнаем мужчину как следует, не стоит отдавать ему свое сердце. Кол убеждает меня в том, что Баррет не любил меня и поэтому так грубо со мной обращался. Можно предположить, что он прав, но я думаю, что не все так просто. Дело в том, что мне иногда казалось, будто существуют два Баррета. Один грубый и злой, а второй добрый.

— И я чувствую то же самое по отношению к Панчу! Мне просто раньше не с кем было об этом поговорить, — воскликнула Дульси и, став на цыпочки, обхватила Брианну за шею и прижалась щекой к ее щеке. — О Брианна! Я так счастлива, что познакомилась с вами. Теперь я не чувствую себя одинокой.

— Вы не одиноки, — сказала Брианна и обняла ее. — Я тоже очень рада, что встретила вас.

В наступившей тишине слышалось только стрекотание сверчков. Танцы уже давно закончились, и музыка стихла. Уставшие, но довольные, люди расходились по своим фургонам. Они понимали, что завтра им предстоит пережить еще один трудный день на пути к новой жизни.

— Мне уже пора возвращаться, — сказала Дульси.

— Я провожу вас. Панч может поинтересоваться, где вы все это время были.

Дульси хотелось что-то ей сказать, но она не сразу решилась.

— Ему не понравится, если он узнает, что я говорила о нем.

— Значит, мы сделаем так, чтобы он не узнал об этом.

Сидя в полном одиночестве на отдаленном холме, где он весь вечер нес сторожевую вахту, Коламбус Най прислушивался к доносившейся музыке. «Интересно, — думал он, — танцует ли Брианна?» Представив себе, что другой мужчина как раз в этот момент обнимает ее, а она смеется и флиртует с ним, он ощутил такую безудержную ярость, что у него потемнело в глазах. К тому времени, когда его дежурство закончилось, он уже был готов просто ворваться в круг танцующих пар, схватить Брианну, перебросить ее через плечо и умчаться вместе с ней в ночную тьму. Он будет заниматься с ней любовью до тех пор, пока она не осознает, что всегда будет принадлежать только ему одному.

Увидев ее гуляющей в компании Дульси Молтон, а не танцующей вместе со всеми, Най унял свои неистовые порывы. Ее образ преследовал его целый день, несмотря на то, что он старался как можно дальше отъехать от лагеря, надеясь, что тогда ему легче будет побороть свое желание прикоснуться к ней. Она постоянно снилась ему. Он прилагал невероятные усилия для того, чтобы оставаться в своей промокшей от дождей и росы постели и не пробраться к ней в фургон. Успокоить его могло только одно. Ему нужно было почувствовать, как его тело накрывает ее тело, как он входит в нее, завладевает ее разумом и душой. Однако он понимал, что в настоящий момент уступать своим желаниям так же неразумно, как бороться с медведем-гризли в его собственной берлоге. Никто не может выйти из этой схватки победителем.

Женщины тем временем дошли до фургона Молтонов. Най видел, как Панч Молтон сжал от злости кулаки, когда заметил свою жену в обществе сестры мерзкого, по его мнению, мужа индианки, и даже почувствовал, как напряглись все его мышцы. Он не слышал, что говорила Брианна, однако понимал, что в основном говорить пришлось именно ей. Когда же Панч разжал кулаки и Най понял, что никакого конфликта не будет, он пришел в недоумение. Если Брианне легко удалось поладить с таким куском дерьма, как Панч, то почему тогда она позволяла собственному мужу так издеваться над собой?

Брианна на прощание помахала супругам рукой и направилась к своему фургону. Метрах в пятнадцати от нее какой-то мужчина в высокой шляпе притаился между фургонами. В темноте был виден красный огонек его сигары. Потом огонек потух. Знакомый запах сигары заставил Ная выйти из своего укрытия навстречу Брианне, чтобы помешать планам этого человека. Улыбаясь, Най вышел на освещенное фонарем, висевшим между двумя фургонами, место.

— Вам понравилась вечеринка? — спросил он.

Испугавшись, Брианна прижала руку к груди.

— Кол? Пожалуйста, не подкрадывайтесь больше ко мне так тихо.

— Прошу прощения. Здесь так темно, что хоть глаз выколи. Не возражаете, если я вас провожу?

— Конечно нет. Вы ведь мой брат, в конце концов, — сказала Брианна, поддразнивая его.

Най услышал, как тихо выругался Меградж, когда они прошли мимо того места, где он прятался.

— Я не видела вас среди танцующих, — помолчав немного, сказала она.

«Значит, она заметила это, — подумал он, и его сердце забилось сильнее. — Спокойно, старина, не обманывай себя».

— Я был на дежурстве, — ответил он.

— Вы почти ничего не потеряли.

— О-о!

Идиот! Неужели нельзя было придумать что-нибудь более умное, чем это «о-о»?

В прерии завыл койот. Он выл на луну, которая сейчас имела форму полумесяца. Она напоминала Брианне эту странную и уже такую привычную полуулыбку Кола. Она снова почувствовала запах яблоневого дерева, которым пропитались его руки и одежда из-за того, что он постоянно вырезал какие-то фигурки. Ей хотелось узнать как можно больше о жизни этого мужчины.

— Я заметил, что у вас появилась подруга, — сказал Най.

Его голос слегка дрожал, напоминая шорох веток, волнуемых легким ветерком. Он был мягким и чувственным.

— У нас с Дульси много общего.

— Ей действительно нужна подруга. Молтон не обидел вас?

— Нет. Я ему, конечно же, не нравлюсь, однако он вел себя вполне цивилизованно.

Най выплюнул изо рта зубочистку. «Интересно, — подумала она, — его губы всегда пахнут яблоневым деревом? Ведь свои зубочистки он вырезает из этой же древесины». То, что она подружилась с Дульси, это хорошо, но, наблюдая за тем, как танцевали и веселились мужчины и женщины, она чувствовала себя особенно одинокой.

Из-под фургона выскочили собаки и быстро помчались куда-то. Она споткнулась, пытаясь отскочить от них в сторону. Най схватил ее за руки, чтобы поддержать, и тут же сильная волна желания прокатилась по всему его телу. Он еще крепче сжал ее руки в своих и притянул к себе. Приоткрыв рот от удивления, она посмотрела на него. Ее глаза были огромными как блюдца. Он ощутил на своем лице ее легкое и сладкое дыхание.

Его сердце сильно билось, и ему казалось, что оно вот-вот выпрыгнет из груди. Он прикусил язык, чтобы не облизывать губы, представляя, как ее целует. «Я ничем не лучше Меграджа», — подумал он и отпустил ее.

— Кажется, у собак тоже праздничное настроение, — сказал он.

— Да, глупые создания.

«Такие же глупые, как и я, — ругала она себя. — У этого мужчины есть жена. Однако даже если бы он не был женат, то никогда бы не обратил внимания на такую старую и страшную дылду, как ты». Воспоминание о Маленькой Бобрихе так же больно укололо ее сердце, как колючие стебли роз колют нежную кожу пальцев. Поддавшись порыву, она сказала:

— Кол, почему вы никогда не рассказываете о своей жене?

Он остановился и посмотрел на нее.

— То, что у меня есть жена-индианка, что-то меняет в наших отношениях?

Она почувствовала в его голосе боль, и ей сразу же захотелось сказать ему, что для нее это не имеет никакого значения. Однако все дело было в том, что она не могла его представить рядом с одной из этих жалких и грязных индианок, которых она видела в Сент-Луисе и здесь, в прерии. Поэтому она, увильнув от прямого ответа, сказала:

— Просто… просто я считала вас порядочным мужчиной. Однако вы… вы целовали меня.

«И я снова и снова хочу целовать тебя! — подумал он. — Сейчас и завтра, и через год».

— Какое отношение эти поцелуи имеют к моей жене?

— Женатый мужчина не должен целовать других женщин. Тем более так, как это делали вы.

Он поднял руку и осторожно провел пальцами по ее щеке, убрал с лица упавшую прядку волос и снова опустил руку. К этому времени история смерти Маленькой Бобрихи распространилась по всей горной местности, как семена сорной травы, разносимые ветром. Однако Най никогда еще не рассказывал ее сам. И он знал, что сейчас не сможет рассказать эту историю. По крайней мере, всю ее, до конца, он никогда не сможет рассказать.

— Она была из племени змей, так некоторые называют шошонов. Люди из этого племени нашли меня со стрелой в боку. Дело было в самый разгар зимы. Она вылечила меня. Когда пришла весна, я взял ее с собой.

— Все так просто?

— У индейцев браки вообще заключаются очень просто. Если мужчина и женщина живут вместе, то считается, что они муж и жена. Если женщина несчастна в браке, она просто выставляет вещи мужчины из своего вигвама, и он уходит. Если мужчина считает, что ему больше не нужна его жена, он просто отсылает ее обратно к ее родителям.

— Вы счастливы с ней?

— Она умерла.

— Я сочувствую вам.

Он пожал плечами.

Они подошли к фургону и теперь стояли молча, думая каждый о своем. Брианна стыдилась того, что ее обрадовало известие о том, что он уже не женат. Она упорно повторяла про себя: «Обними меня, ну обними же!» И никакие доводы разума ее уже не могли остановить.

Однако ничто в ней не откликнулось на его молчаливый призыв, обращенный к ней: «Прикоснись ко мне. Ты мне нужна. Я хочу тебя!»

Им помешали услышать друг друга. Неожиданно из темноты возникли Лилит и Марк.

— Нам показалось, что мы услышали ваши голоса. Куда вы исчезли, Брианна? Вы представляете, мистер Най, ваша прелестная сестра разучилась танцевать.

— Меня это не удивляет.

— Однако вам нужно как-то разрешить это недоразумение. Да я бы просто умерла от скуки, если бы мне пришлось просто сидеть в сторонке и наблюдать, как другие веселятся, — сказала Лилит. Она вытянула руку, повернув ее ладонью вверх. — Кажется, начинается дождь.

И тут внезапно, ни с того ни с сего, с неба посыпались крупные, размером с кроличий помет, капли дождя.

— Скорее в укрытие! — крикнул Марк.

Брианна забралась в свой фургон, а Лилит побежала к своему, который стоял рядом. Най начал расстилать свои одеяла под фургоном на прорезиненной ткани, когда к нему заглянул Марк.

— Ты что все время спишь под фургоном? А почему не внутри?

— Брианна женщина, и ей нужно иногда побыть одной.

— Это понятно, но это когда она ложится спать, — заметил Марк. Он поднялся и громко позвал, чтобы его услышали за брезентовым покровом фургона: — Брианна! Кол уже весь промок под этим фургоном. Может быть, вы позволите ему спать внутри?

— Я решила, что так будет лучше, чтобы люди ничего такого не подумали, — произнесла она неуверенно. — Он действительно промок?

— До нитки, — сказал Марк. — Ветер очень сильный, и дождь попадает под фургон. Я лично не вижу ничего плохого в том, что брат и сестра спят в одном фургоне, к тому же в такой ливень. Мне кажется, что со мной все согласятся.

— Мне вполне удобно под фургоном, — громко произнес Най для того, чтобы Брианна его тоже услышала. — Такие бродяги, как я, привыкли спать в мокрой постели.

— Ерунда! Брианна, забирайте его к себе в фургон. Вы согласны?

— Конечно, пусть идет сюда, раз он промок. Помогите ему собрать вещи, Марк.

Най выругался про себя, когда Марк стащил с него тяжелое шерстяное одеяло и понес его в фургон.

— Шевелись, парень. Я уже тоже промок, — крикнул Марк.

Бормоча что-то себе под нос, Най схватил свою постель и мешок с одеждой, который он использовал как подушку, и забрался в фургон. Марк пожелал ему спокойной ночи и пошел к своей палатке. Най стоял, согнувшись, упираясь мокрой головой в брезентовый потолок фургона. Держа в руках свои постельные принадлежности, он посмотрел на Брианну. В фургоне горел фонарь, и он увидел, что она была полностью одета.

— У меня не было времени надеть мою… ночную сорочку, — сказала она, увидев, что он рассматривает ее.

Сначала его взгляд упал на ее раскрасневшееся лицо, потом скользнул по ее телу и по затянутым в чулки ступням. Она действительно успела снять только туфли. Она держала в руках свои вещи, которые вытащила из деревянного ящика, чтобы он мог устроить себе там постель. Она была так близко от него, что до нее можно было дотронуться и даже поцеловать ее.

— Как только все в лагере уснут, я снова спущусь под фургон.

— Не говорите глупости, — быстро сказала Брианна и покраснела. От мысли о том, что он будет спать рядом с ней в фургоне, у нее кружилась голова, однако она понимала: именно этого она и хотела. — Марк прав. Вы не можете спать на земле под таким дождем. Вам нужно было сказать мне, что под фургоном вы не защищены от дождя.

Капелька воды, сорвавшись с его волос, потекла по лбу. Она поймала ее пальцем прежде, чем капля успела докатиться до глаз. Ее прикосновение разожгло в нем настоящий пожар. Он схватил ее руку и медленно поднес ее к губам. Их глаза встретились. Он слизнул капельку дождя с ее пальца, а затем долго целовал этот палец. Потом он отпустил ее руку и отвернулся.

— Нет, так у нас ничего не получится, — сказал он. Сейчас у него был низкий и хриплый голос.

Брианна дрожала всем телом, и у нее ныло внизу живота. Усилием воли она заставила себя успокоиться.

— Значит, нам просто нужно сделать так, чтобы все получилось. Я не позволю вам уйти из фургона. Мне стыдно из-за того, что я была такой эгоисткой и до сих пор не догадалась позвать вас в фургон. Ведь так и воспаление легких получить недолго.

Она взяла у него из рук шерстяное одеяло, сложила его пополам и постелила на узкую деревянную скамью. Ему очень хотелось обнять ее и прижать к себе так крепко, чтобы она почувствовала, насколько он возбужден из-за того, что он сейчас рядом с ней и что ее постель так близко от его постели. Как же он сможет спать здесь всю ночь? Да он просто не сможет заснуть. Она закончила стелить ему и робко посмотрела на него, а потом прошла в противоположный конец фургона, где висел фонарь.

— Если вы готовы, то я погашу фонарь, а вы отвернетесь, пока я… не улягусь.

Най замер в нерешительности. Ему хотелось остаться, однако он понимал, что ему нужно уйти. Он ничего ей не сказал, когда услышал, как она задула фонарь. Через некоторое время его глаза привыкли к темноте, и он увидел ее темный силуэт на фоне светлого брезентового покрова фургона. Он услышал тихий шелест ткани, когда она расстегивала платье и когда снимала его через голову. Он уже ничего не видел, однако понимал, что теперь она снимает свою нижнюю рубашку и панталоны. Кровь прилила к его гениталиям, и он почувствовал, что сейчас просто взорвется. Это было выше его сил.

Он повернулся и протянул руку к веревке, которая связывала полог, закрывавший вход в заднюю часть фургона.

— Ложитесь спать, Коламбус. Что подумает Марк, когда увидит, что вы пренебрегли сухой постелью и снова залезли под фургон?

Ему казалось, что ее голос ласкает его. Он дрожал, в голове у него шумело, и глухо колотилось сердце. Однако он не мог сдвинуться с места.

— Пожалуйста, Кол.

Он стоял, затаив дыхание. У него во рту было сухо, как в пустыне. Он пытался расслабиться, убеждая себя в том, что это равнозначно тому, чтобы прятаться в кустах, когда на тебя охотятся индейцы из Пигон и Беннок.

К тому же после схватки с индейцами у него так не болели половые органы и кровь не закипала от нестерпимого желания. Постепенно, прилагая невероятные усилия, он заставил себя успокоиться. Он лег на свое ложе не раздеваясь. Он решил не делать ничего, что снова могло бы возбудить его, например снять одежду. Он был таким разгоряченным, что и не собирался укрываться.

Снаружи, всего в нескольких метрах от их фургона, Эдуард Меградж смахивал капли дождя со своего похожего на мордочку хорька лица и ругался. Он стал свидетелем одной очень интересной сцены перед тем, как появились супруги Бодвины. Раздумывая над этим, он понял, что частично привлекательность Брианны Виллард состоит в том, что она — сестра Коламбуса Ная. Это добавляло данной ситуации пикантности, и поэтому ему еще больше хотелось прибрать к рукам эту женщину.

Най залез внутрь фургона и все испортил, но Меградж знал, что у него еще будет возможность осуществить свой план. У него было время, и он мог подождать. Это только подогревало его желание и делало предвкушаемую победу еще более сладкой.

 

Глава четырнадцатая

Коламбус Най проснулся утром, услышав сигнальный выстрел дежурного. Не открывая глаз, он перевернулся на спину и потянулся. Сначала его ступням стало холодно, а потом они уперлись во что-то теплое и мягкое, и это что-то двигалось. Он сел на постели, и в этот момент Брианна сделала то же самое. Шекспир, лежавший рядом с ней, поднялся и выбежал из фургона.

Длинные волосы Брианны закрывали ей плечи и спину. Они казались темными на фоне ее белой ночной сорочки. Пока он смотрел на нее, не в силах отвести взгляд и пытаясь подавить охватившее его желание, она натянула на себя одеяло до самого подбородка. Он мысленно выругал себя, увидев страх в ее глазах.

— Я сейчас уйду, и вы сможете заняться своим туалетом, — сказал он, сбросив с себя одеяло, которым он, скорее всего, укрылся ночью. Так как он спал полностью одетым, теперь ему оставалось только обуть мокасины.

Брианна зевнула. Ей очень захотелось снова зарыться под одеяла. Она провела тревожную и почти бессонную ночь, ожидая неизвестно чего. Ей все время казалось, что вот-вот что-то должно произойти. Может быть, она ждала, что Кол заберется в ее постель?

У нее по спине побежали мурашки и зазвенело в ушах. Она тряхнула головой, пытаясь отогнать нескромные мысли. Ей, конечно же, очень хотелось, чтобы ее любили, однако она чувствовала страх и отвращение, когда представляла, что ей придется спать с мужчиной. То удовольствие, которое она испытывала, когда Кол ее целовал, — это совсем другое. Одно дело поцелуи, а другое дело физическая близость. Она выбралась из постели и оделась, ругая себя за то, что думала о Коламбусе Нае как о любовнике. Несмотря на то что она убежала от собственного мужа, она все еще оставалась замужней женщиной. К тому же в тот вечер, когда Дульси Молтон побил ее муж, Кол ясно дал понять Брианне, что может предложить ей только дружеские отношения. Ей, конечно, больно было это осознавать, однако придется ей справиться с этой болью.

Когда Брианна вылезла из фургона, то увидела, что Лавиния и Люси Декер разговаривают с Наем, а Франсуа и Жан Луи играют с Шекспиром, заставляя его ловить кусочек кожи, привязанный к концу веревки. Возле соседнего фургона из-под брезентового покрова вырывались клубы дыма. Она поняла, что мужчины уже собрали плиту Лилит и она, как всегда безуспешно, пыталась разжечь в ней огонь.

— Доброе утро! — прокричала Лавиния. У нее был такой громкий голос, что его, наверное, слышали даже в Индепенденсе. — Люси сегодня встала пораньше, чтобы испечь свои знаменитые лепешки. Мы думали, что найдем мистера Ная под фургоном промокшим до нитки после вчерашнего ливня. Как хорошо, что вы пустили его переночевать в фургон!

Брианна наклонила голову, делая вид, что гладит Шекспира, чтобы никто не увидел, как покраснело от стыда ее лицо. Она тайком, из-под опущенных ресниц, посмотрела на Кола, который, ничего не замечая, с аппетитом уплетал лепешку.

— Угощайтесь, миссис Виллард, — сказала Люси, беря с тарелки еще дымящуюся лепешку и протягивая ей. — Мама всегда говорит, что я пеку самые лучшие в Индиане лепешки. Правда, мама?

Девушка с таким умилением смотрела на Ная, что Брианне захотелось швырнуть в огонь всю тарелку с лепешками. Почему она вдруг почувствовала себя старухой, когда ее назвали «миссис Виллард»? Сказав, что должен запрячь волов, Кол взял с тарелки еще одну лепешку и ушел. Люси смотрела ему вслед до тех пор, пока он не скрылся из виду. Повернувшись, она увидела, что Брианна смотрит на нее.

— У него такая уверенная, чисто мужская походка. Вы согласны? — обратилась к ней Люси и залилась ярким румянцем. — О-о, простите, вы, наверное, не видите в нем мужчину, ведь он ваш брат.

Лавиния громко расхохоталась.

— Пойдем, девочка, нам нужно еще свой фургон загрузить.

Когда через несколько минут вернулся Кол, ведя за собой упряжку волов, Брианна присмотрелась к его походке и решила, что Люси права. Он двигался со спокойной уверенностью, грациозно и в то же время по-мужски тяжеловато.

Надевая на переднюю пару быков ярмо, Кол поднял голову и посмотрел на Брианну. На его губах появилась знакомая ироничная усмешка. Она моментально покраснела и, подняв глаза, посмотрела на потемневшее небо. Послышались приглушенные раскаты грома.

— Кажется, снова будет дождь, — пробормотала она и поспешила к Лилит, чтобы помочь ей приготовить завтрак.

Эллис и Тобиас Вуди неуверенно переглядывались, слушая своего отца, который давал им наставления, перечисляя, что им надлежит сделать за сегодняшний день. За ночь уровень воды в Большой Голубой реке несколько уменьшился. Утром все боялись, что в этот день снова пойдет дождь, однако тучи прошли стороной. Теперь надвигалась еще одна гроза, но она, скорее всего, должна была разразиться к ночи. Поэтому решили как можно скорее переправиться через полноводную реку.

— Слушай, папа, — сказал Тобиас. — Эллис лучше управляется со скотиной, чем Лайл. Пусть парень останется здесь и поможет переправить фургон.

— Пришло время и Лайлу научиться управляться с животными, — ответил Тасвелл Вуди. — Ты же знаешь, что это совсем не трудно.

Из всех своих братьев Тобиас больше всех любил Лайла. Наверное, из-за того, что ему, как самому старшему брату, пришлось принимать активное участие в воспитании самого младшего. А может быть, еще и потому, что Лайл — этот рыжеволосый и шаловливый паренек — был как две капли воды похож на их единственную сестру Мери, которая умерла как раз перед рождением Лайла. Он даже не пытался убедить себя в том, что в этом не только его вина. Как самый старший из братьев он был ответственен за то, что Лайла так и не научили плавать. Однако сейчас уже поздно было упрекать себя в этом. Лайл не умел плавать, и с этим ничего не поделаешь.

Лайлу уже исполнилось восемнадцать лет, и он сам был в состоянии постоять за себя. Никто бы не заставил парня лезть в воду, если бы он признался в том, что не умеет плавать. Было много парней, умеющих плавать, и они могли бы переправить скот через реку. Однако Лайл решил никому ничего не говорить.

Не сказав ни слова, Лайл направился к своей лошади. Тобиас подошел к нему, положил ему руку на плечо и улыбнулся, подбадривая его и пытаясь внушить ему, что предстоящее задание ничуть не труднее, чем, к примеру, косить созревшую пшеницу на залитом солнцем поле.

— Ты двинешься вверх по течению, Лайл, а я пойду вниз по течению. Веди себя так, будто ты просто собираешь животных в стадо на поле. Покрикивай на них, посвистывай, чтобы они не волновались. Когда ты почувствуешь, что Старина Чарли поплыл, то вытаскивай ноги из стремян и плыви за ним. Если ты останешься сидеть в седле, то под твоим весом он уйдет глубже под воду и не сможет быстро двигаться. Тогда вы оба можете утонуть. Просто соскользни с его спины и держись за его хвост. Он потащит тебя через реку. Как только он коснется копытами дна, ты снова можешь сесть в седло. В этом нет ничего сложного, мой маленький брат.

Сев на лошадь, Лай весь сжался от напряжения. Он напоминал сейчас деревянную доску. Из таких досок они делали плоты для переправы фургонов. Он знал, что должен был делать его брат, и ему внезапно захотелось подъехать поближе к гнедой кобыле Тобиаса и в последний раз обнять его. Он старался держаться спокойно, и только узкая белая полоска, образовавшаяся вокруг сжатых губ, выдавала его страх.

— Я буду делать самую тяжелую работу, — сказал Тобиас, успокаивая его. — Тебе же нужно будет только подбадривать коров, чтобы они не боялись. Я буду направлять их так, чтобы их не унесло течением. Думаю, что это справедливое распределение обязанностей. Ведь я же старший, правда, Лайл?

Лай изобразил улыбку, но не решился посмотреть в глаза Тобиасу. «Поддержи меня сегодня, Господи! — молился про себя Лайл. — У меня появилось плохое предчувствие. Мне кажется, что сегодня мы с Тоби работаем вместе в последний раз. Убеди меня в том, что я ошибаюсь!»

Коламбус Най и с ним еще несколько мужчин собирали скот в стадо. В этот момент к охотнику подъехал Тобиас и сказал ему:

— Это, конечно, дело чести. Парень боится воды, но я решил, что если он согласился на это, то должен будет делать все без посторонней помощи.

Най внимательно посмотрел на Лайла Вуди. Парень как раз занимал свое место у дальнего конца стада. Гнедой жеребец Лайла был очень пугливым и наверняка уже почувствовал страх юноши. Чувство собственного достоинства у восемнадцатилетнего парня очень обострено! Впрочем, возраст здесь не имеет никакого значения. Однако Най не был уверен в том, что парню, чтобы доказать, на что он способен, нужно рисковать своей жизнью, но раз Лайл решился, так тому и быть.

— Я присмотрю за ним, — сказал он.

— Благодарю вас, — сказал Тобиас и улыбнулся.

Все были на своих местах, каждый верхом на своей самой надежной лошади. Най занял позицию в самом центре, в опасном месте, ниже по течению. Тобиас находился прямо за ним. Когда все были готовы, Най подал сигнал и начал загонять скотину, лошадей и волов в бурную реку. Выше по течению был привязан плот, на котором находился фургон Фергюсона. Теперь он тоже начал переправляться через реку. С обеих сторон к плоту были привязаны канаты, которые крепко держали мужчины, чтобы плот не снесло быстрым течением.

Тобиас увидел, как Най соскользнул со своей лошади, пристроился сзади нее и взялся за ее хвост. Потом Тобиас понял, что наступил момент плыть и ему, и соскользнул со своей лошади. Он пытался держать в поле зрения Лайла, однако, оказавшись в бурном потоке, понял, что это невозможно. «Господи, помоги ему переплыть реку целым и невредимым, и я снова буду ходить в церковь вместе с мамой, даю тебе слово!»

Они почти достигли середины реки. Серый конь Ная коснулся копытами речного дна, и охотник снова сел в седло. Он повернулся, чтобы пересчитать головы пловцов, торчащие из воды рядом с конскими крупами. В дальнем конце стада Амос Шотхилл как раз залезал на спину своей лошади. Рядом с Наем находился Тобиас. Его лошадь буквально секунду назад коснулась копытами земли. Най посмотрел в другую сторону, ища Лайла Вуди. Парень был одет в ярко-красную рубашку, которая почти сливалась с его рыжими волосами. Когда Най увидел юного Вуди, он тут же услышал чей-то крик. Кричавший, похоже, находился довольно далеко от него вверх по течению реки.

Плот благополучно причалил к противоположному берегу, и фургон Фергюсона уже наполовину выгрузили. Однако с одной стороны плот был очень скользким, потому что на него налипло много тины. Фургон накренился, и из него в воду выпал рулон индийской прорезиненной ткани. Его подхватило течение, и он быстро поплыл вниз по реке. Най наблюдал за тем, как люди пытались выровнять фургон. Они совершенно не обращали внимания на выпавший рулон, пока не раздался крик Тобиаса Вуди. Он громко кричал брату:

— Лайл! Будь осторожен!

Най повернул голову по направлению течения, чтобы увидеть, что же так напугало Тобиаса.

— О Боже! — снова закричал Тобиас. — Не отпускай лошадь, Лайл! Ни в коем случае не отпускай лошадь!

Тяжелый рулон несло прямо к лошади Лайла. Животное едва успело коснуться копытами речного дна, и спасительный берег был всего в нескольких метрах от него. Лайл почувствовал, что лошадь ступила на твердую почву. Все было так, как говорил Тобиас. «Я уже почти справился с этим делом, — радостно говорил он сам себе. — Ты видишь меня, Тобиас? Я уже почти на берегу!»

Старина Чарли, конь Лайла, пошатнулся, когда что-то ударило его в бок. Лайл даже не успел разглядеть этот темный предмет, который выплыл из-за конского крупа и ударил его в плечо. От неожиданности он выпустил из рук хвост коня. Мутная речная вода попала ему в ноздри, и он начал задыхаться.

«Тоби, о Тоби! Именно этого я и боялся. Я знал, что это должно случиться…»

Когда Лайл почувствовал, что его ноги коснулись дна, он отчаянно замолотил руками по воде и всплыл на поверхность, однако сильное течение снова утянуло его под воду. В его легкие попала вода, и он уже не мог сопротивляться. Он уже ни о чем не думал и даже не молился.

Най развернул своего уставшего коня и заставил его снова войти в реку. Он в отчаянии пытался разглядеть парня. Темный рулон проплыл мимо него. Однако парня нигде не было видно. Най выскользнул из седла, нырнул под воду и поплыл. Он смотрел по сторонам и молился.

И тут он заметил руку. Най потянулся к ней и, почувствовав прикосновение вялых, безжизненных пальцев, уже хотел схватить ее, но она исчезла. Он ощутил, что ему не хватает воздуха, и всплыл на поверхность. Набрав в легкие воздуха, Най снова нырнул под воду. Течение тем временем относило его все дальше и дальше от того места, где лошади и волы взбирались на высокий берег реки вдалеке от фургонов, в одном из которых находилась Брианна. Она даже не догадывалась о том, что с ним сейчас происходит.

Брианна вместе с семейством Бодвинов ждала своей очереди, чтобы переправиться через реку, когда к ним подбежал взволнованный Франсуа.

— Мама, папа, вы слышали новость? — закричал мальчик, задыхаясь от быстрого бега. — Мистера Ная понесло течением вниз по реке. Они с Тобиасом пытались спасти Лайла, и их унесло.

Брианна побледнела как полотно.

— Дорогой мой, — сказала Лилит, — я думаю, что все это случилось потому, что люди работают по воскресеньям.

Марк взял Франсуа за руки и, опустившись перед ним на колени, спросил:

— Ты уверен в этом, сын?

— Да, папа. Я слышал, как мистер Меградж громко созывал людей для того, чтобы они обыскали весь берег и как можно скорее нашли… — он замолчал, понимая, какие важные сведения он сейчас сообщает, — нашли тела.

— О Господи! — воскликнул Марк, опустив голову.

— Марк, — сказала Лилит, — я, конечно, согласна, что это ужасная трагедия, однако Господь не прощает богохульства ни при каких обстоятельствах.

Марк ничего ей не ответил. Он поднялся на ноги и побежал к реке, а Франсуа бросился за ним. Не раздумывая ни секунды, Брианна последовала за ними. Она слышала, что Лилит что-то ей кричала, но она бежала все быстрее и быстрее.

«Нет, только не Кол, — молилась она. — Господи, прошу тебя, не забирай Кола!»

Коламбус Най решил, что ему конец. Несмотря на все его усилия, он не мог выбраться на берег. Стремительный, бурлящий поток пытался затянуть его на дно. Он еще никогда не чувствовал себя таким беспомощным. Однако его теперешние ощущения были совершенно не похожи на те, которые он испытал, когда, вернувшись в свой вигвам, нашел там мертвую Маленькую Бобриху. Сейчас он не чувствовал ни злости, ни вины.

У Ная почти не осталось сил. Он понимал, что не сможет долго бороться с течением. Он просто старался держать голову над водой, позволив реке нести его, куда ей заблагорассудится. Вдруг он заметил какое-то красное пятно на стволе дерева, торчащем из воды, но в этот момент ушел с головой под воду.

Он вынырнул на поверхность и попытался отдышаться. Он отчаянно греб, пытаясь удержаться на плаву. Потом он снова увидел красное, похожее на свежую кровь, пятно на стволе.

Собрав последние силы, Най схватился за ствол. Грубая кора царапала его ладони, а течение пыталось утянуть под воду. Прежде чем ему удалось крепко обхватить руками ствол, он вдоволь нахлебался мутной речной воды. Он старался не думать о том, как долго сможет продержаться на этом дереве. Мышцы рук и ног просто горели от боли, когда он напрягся всем телом для того, чтобы забраться на ветку, а через нее и на ствол дерева. Крепко обхватив руками толстый ствол, Най начал кашлять, чтобы очистить легкие от воды.

— Най! Мистер Най!

Най часто заморгал, пытаясь сфокусировать зрение. Опять он видел перед собой красное пятно. Постепенно его глаза очистились, и он увидел юношу, который крепко уцепился за ствол дерева метрах в двух от него.

— Най… Слава Богу! — воскликнул Лайл, оторвав голову от ствола и пытаясь улыбнуться. По его лицу струилась вода. — Я уже не могу… не могу держаться.

— Ты ранен?

Лайл выплюнул изо рта воду и сказал:

— У меня болит плечо. Что-то сильно ударило меня.

Най оценил ситуацию и понял, что их положение не безнадежно: они смогут добраться до берега, но с большим риском для жизни. Дерево, к которому их прибило, было повалено в реку ураганом, но все еще держалось корнями за берег. Он подобрался ближе к юноше и стал громко кричать, пытаясь перекричать шум воды.

— Крепко держись за ветку, а здоровой рукой обхвати меня за шею. Мы попытаемся пробраться к берегу по этой ветке.

Лайл глубоко вздохнул и сделал так, как сказал Най. Когда они снова погрузились в воду, чтобы поднырнуть под ветку, ему на какой-то момент показалось, что они не смогут удержаться и течение понесет их вниз по реке. Однако когда Най вынырнул на поверхность, он понял, что они смогут добраться до берега.

Никто из них не заметил, что к ним приблизилось бревно. Оно ударило Ная в бок буквально через секунду после того, как он помог юноше выбраться на берег. Лайл вскарабкался на скользкий, покрытый тиной берег и, повернувшись, увидел, что Най ударился головой о ту самую толстую ветку, с помощью которой они добрались до берега. Най закрыл глаза и потерял сознание.

Лайл лег на ствол дерева и схватил Ная за руку. Через несколько минут их нашел его брат, но эти минуты показались ему долгими часами. Лайл еще никогда в жизни так не радовался появлению Тоби.

Вместе они дотащили Ная до берега, а потом попытались откачать воду из его легких. В этот момент их и обнаружил Меградж со своими людьми. Брианна все это время металась по берегу и наблюдала за тем, как мужчины боролись за жизнь Коламбуса Ная.

Ная доставили в лагерь, сняли с него мокрую одежду, вытерли насухо и уложили в постель Брианны. Однако он все еще не приходил в сознание.

На следующее утро у него за ухом появилась шишка размером с утиное яйцо. Брианна, не сумев разбудить его, побежала к Лавинии Декер.

— Побей его как следует по щекам или побрызгай на него холодной водой, — посоветовала ей Лавиния. Они с дочерью как раз готовили свой фургон к переправе через реку. — Это плохо, что он до сих пор спит. Жаль, что у нас нет льда, чтобы приложить к шишке. Понаблюдай за ним — может быть, заметишь что-нибудь странное в его поведении. Если у него сотрясение мозга, то у него должна начаться рвота.

Брианне пришлось вылить на Ная почти целое ведро холодной воды, прежде чем ей удалось его разбудить. Он с трудом открыл глаза и посмотрел на свою мучительницу.

— Кол! — позвал его Марк, придвигаясь к Брианне. — Я извиняюсь за то, что пришлось разбудить тебя таким зверским способом, но нам нужно осмотреть тебя, чтобы выяснить, насколько серьезно ты пострадал. Как ты себя чувствуешь? Голова болит?

— Очень болит, — ответил Най. — Что со мной случилось?

— Ты вытащил Лайла Вуди из реки, а потом ударился головой о дерево, когда обломок бревна ударил тебя в бок. Ты ничего не помнишь?

Най покачал головой и скривился от боли.

Он крепко сжал веки и спросил:

— Лайл Вуди?

После этих слов голова у него свесилась набок, и он снова потерял сознание.

Марк повернулся к Брианне.

— Лучше будет, если Франсуа сбегает и посмотрит, не переправились ли еще Декеры. Боюсь, что состояние Кола серьезнее, чем мы думаем.

Прошло целых три часа, прежде чем Лавиния Декер смогла осмотреть пациента. За это время фургон Брианны вместе с Коламбусом Наем, лежавшим там без сознания, переправили через Большую Голубую реку.

— Сотрясение мозга, — сказала Лавиния. — Он кашлял?

— Да, — ответила Брианна. — У него был глухой кашель.

Лавиния понимающе кивнула. Брианна пыталась ничем не выказать своего страха.

— У него воспаление легких? — спросила она с дрожью в голосе.

— Скорее всего, он наглотался грязной воды, — сказала Лавиния, положив свою пухлую руку на лоб Ная. — Он очень горячий. Я думаю, что у него жар.

— Что же нам делать?

— Я видела, что здесь неподалеку растет дикий лук. Я пошлю Люси, чтобы она нарвала его, и мы сделаем ему горячие примочки на грудь. Вы пока оботрите его прохладной водой с уксусом, чтобы снизить жар, но только следите, чтобы его не продуло.

Лавиния уже собиралась вылезти из фургона, когда Брианна, покраснев от смущения, спросила у нее:

— Какую часть его тела мне нужно протереть?

— Лучше всего все тело, дорогая, — сказала Лавиния и засмеялась. — Я бы конечно осталась и помогла вам, но Горди Феерман укусила водяная змея. Мелисса прибежала ко мне и сказала, что они не могут остановить кровотечение. Именно к ним я направлялась, когда меня нашел Франсуа, — пояснила она и похлопала Брианну по плечу. — Я поняла, о чем вы подумали. Водяные змеи не ядовиты. Однажды, возвращаясь домой, я видела такую змею. После ее укуса разжижается кровь.

Марк помог Лавинии выбраться из фургона.

— Я приду, как только освобожусь, — сказала она, поправляя юбки. — Если мистеру Наю станет хуже, пошлите за мной Франсуа. Тогда мы сделаем еще кое-что, чтобы очистить его легкие.

Най все время бормотал что-то невнятное, и Брианна не сводила с него глаз. Наклонившись, она приложила руку к его щеке. Он схватил ее руку и прижал к губам.

— Не уходите, — пробормотал он.

Брианна отняла у него руку и пошла за ведром с водой, которое Марк принес и поставил в задней части фургона. В это время в фургон заглянул Франсуа. Его личико было одновременно и озабоченным, и печальным.

— Скажите, Кол выздоровеет?

Она не решилась признаться ему в том, что она пока не знает, выздоровеет он или нет. Она потрепала мальчика по голове и сказала:

— Конечно выздоровеет. А теперь иди, но далеко от фургона не отходи, я могу тебя позвать, если понадобится сбегать за миссис Декер.

Она повернулась к своему подопечному и вытерла руки о юбку, подумав о том, как забавно все складывается. К тому времени, как Коламбус Най выздоровеет (если, конечно, это случится), она изучит его тело не хуже, чем он ее собственное. Скорее всего, даже лучше.

 

Глава пятнадцатая

Коламбус Най постоянно стонал, отвлекая Брианну от ее занятий. Он три дня был без сознания. У него было сотрясение мозга и серьезное воспаление легких из-за того, что он наглотался грязной речной воды. Лилит предложила Брианне помочь ухаживать за больным, но Брианна отказалась от ее помощи. Она не представляла себе, как такая утонченная дама, как Лилит, будет обмывать обнаженного мужчину. Лилит с облегчением вздохнула, получив отказ.

Брианна наклонилась над Наем. Он метался по постели, потом закрыл рукой лицо, как бы пытаясь защититься от кого-то, и закричал:

— О Боже, Маленькая Бобриха!

Она опустилась на колени возле его ложа и начала нашептывать ему слова утешения, гладя его по плечу. Она решила, что он снова переживает смерть своей жены. Похоже, Маленькая Бобриха приняла ужасную смерть.

Най затих. Он убрал руку с лица и открыл глаза. В них застыла невыразимая боль. Он пробормотал что-то на незнакомом, очень мелодичном языке и дотронулся рукой до лица Брианны. Большим пальцем он стал гладить ее по щеке. Он разговаривал с ней на языке шошонов, думая, что она — это Маленькая Бобриха. Брианна не знала, что ей делать. Ей показалось, что эти прикосновения успокаивают его. Должно быть, он сильно любил свою жену-индианку. Брианна почувствовала укол ревности. Он закрыл глаза, опустил руку и заснул.

Брианна поила и кормила его, вливая в рот с ложки воду и бульон. Она ставила ему на грудь примочки из дикого лука, растирала тело скипидаром и гусиным жиром для того, чтобы вылечить воспаление легких. Чувствуя запах лука, Шекспир морщил носик и убегал из фургона.

Она вытирала тело Ная губкой и наблюдала за тем, как светлые волосы, покрывавшие его грудь, высыхая, закручивались в завитки. Она ощущала его упругие мышцы, видела, как от холода отвердевают соски. Однажды она провела пальцем по белому шраму на его животе. У него было много шрамов на теле, и она изучила каждый из них. Бледное родимое пятно на внутренней поверхности его бедра теперь было ей так же хорошо знакомо, как и ее собственное лицо. Она часто гладила рукой его жесткие волосы, слушая его прерывистое дыхание, и вдыхала запах его кожи.

И она постепенно пришла к мысли, что все это принадлежит ей.

Каждый раз, когда Люси Декер приходила справиться о здоровье Кола или предлагала посидеть с ним, Брианна еле сдерживала свое раздражение. Каждый раз она ей решительно отказывала и уже не скрывала своего недовольства.

Брианна еще поняла бы такую настойчивость девушки, если бы Люси боялась засидеться в девках. Однако каждый вечер возле костра Декеров собиралась целая толпа парней. Они приходили туда явно не ради ее знаменитых лепешек и смотрели на нее с очевидным обожанием. По мнению Брианны, любой из них мог стать для нее более подходящим мужем, чем Коламбус Най.

Однако Лилит считала, что Люси Декер и Коламбус — прекрасная пара. Люси, простая и практичная девушка, будет шить ему рубашки, готовить ему горячие обеды и нянчить его детей. Причем все это она может делать одновременно. Что же касается разницы в возрасте, то Лилит твердила, что такой энергичной и деятельной девушке нужен мужчина постарше, чтобы он мог направлять ее энергию в нужное русло. Услышав ее рассуждения, Брианна просто закипела от злости. Именно по этой причине, а еще из боязни остаться старой девой, она и бросилась в объятия к Баррету Вайту. Однако она не стала рассказывать об этом Лилит, она просто отсылала Люси, не принимая ее помощи.

Вечером Брианна пила чай и наблюдала за мирно спавшим Колом. Она рассматривала его упругие мускулы и светлые усы. Она вспомнила, как он касался усами ее лица, когда целовал ее. Как-то она не смогла удержаться и провела по ним пальцем, чтобы убедиться в том, что они остались такими же мягкими.

Он открыл глаза и посмотрел прямо на нее. Она отставила в сторону чашку с чаем и положила руку ему на лоб, чтобы проверить, есть ли жар. Он схватил одной рукой ее руку, а другую руку прижал к ее щеке.

— Какая красивая, — хрипло пробормотал он.

Брианна вся напряглась, но сразу успокоилась, подумав, что он снова принял ее за свою жену-индианку.

Потом он обхватил ее рукой за шею и притянул к себе.

— Я так сильно… хочу тебя, — прошептал он, когда ее губы оказались возле его губ.

У Брианны чуть сердце не выскочило из груди. Она приоткрыла рот и облизнула языком губы. Он внимательно наблюдал за тем, что она делает.

— Иди сюда, — сказал он, и это прозвучало так маняще, что она почувствовала, как ее тело становится мягким, словно воск. Она ощутила сладкую боль внизу живота.

Упругие и мягкие как шелк губы Ная коснулись ее губ. Потом еще и еще раз. Она пыталась убедить себя в том, что она сейчас просто пользуется его положением. Этот мужчина думает, что он целует свою жену, а не ее, однако она просто закрыла глаза и не отстранилась от него. Ей очень хотелось распробовать вкус его губ, ощутить их мягкость и аромат. Ей хотелось еще раз пережить те незабываемые ощущения, которые дарили ей его ласки.

Брианна положила руку ему на грудь и стала перебирать пальцами мягкие волнистые волоски. Он нежно гладил ее рукой по спине. Она провела рукой по его груди, по его отвердевшим соскам и крепкими мышцам плеча. Ее пальцы запутались в волосках, и у нее по спине пробежала дрожь.

Его усы слегка щекотали ее кожу, доводя напряжение до предела. Она не могла поверить, что один поцелуй может вызвать столько приятных ощущений. Брианне казалось, что это волшебная сказка или прекрасный сон, и ей хотелось, чтобы этот сон никогда не заканчивался.

Он слегка покусывал ее губы, нежно посасывал их — сначала верхнюю губу, а потом нижнюю. Он осторожно исследовал языком ее рот, рождая безумно-сладкие ощущения. Она с готовностью ответила на его поцелуй. Их языки сплелись, и у нее бешено забилось сердце. Потом она исследовала его рот точно так же, как это делал он. Она не могла поверить в то, что это занятие доставляет ей столько удовольствия.

Потом он убрал руку с ее спины и сжал ее грудь. По ее телу прокатилась такая горячая волна желания, что Брианна чуть не задохнулась. Она отстранилась от него, и он открыл глаза. В них она увидела страсть и неудовлетворенное желание. Еще она заметила, что его взгляд стал вполне ясным. А это значит, что он полностью пришел в себя.

Она поднялась на ноги и почувствовала, что у нее кружится голова.

— Вы… вы, наверное, хотите пить. Я принесу воды, — сказала она.

— Бри, — прошептал он.

Она не откликнулась на его призыв, прозвучавший томно и хрипло. Что же на нее нашло? Она вела себя как распутная девка, думая, что он бредит. А может быть, все это время он был в полном сознании? Неужели он понимал, что целует ее, а не Маленькую Бобриху?

Стоя к нему спиной, она прижала чашку с холодной водой к своей груди для того, чтобы немного успокоиться. Ты вела себя как последняя дура, Брианна Виллард. И ты вполне заслужила то, что с тобой случилось. Посмотри, что ты наделала! Посмотрела? А теперь забирайся обратно в свою скорлупу. Там тебе самое место.

Когда она повернулась к нему, он уже спал. Его рука лежала на груди так, как будто бы он все еще обнимал ее. Его лицо было спокойным и совсем не бледным. Она протянула руку и пощупала его лоб. Он был влажным от пота.

Жар спал. Она знала: теперь ему станет лучше.

А станет ли лучше ей? Посмеет ли она посмотреть ему в лицо после того, как столь бурно отреагировала на его поцелуй, после его откровенных ласк, когда она ощущала его прикосновения в самых интимных местах? Она укуталась в шаль и выбралась из фургона. Она быстро побежала подальше от этого места, куда-то в наступающие сумерки, а потом горько разрыдалась.

Коламбус Най проспал почти весь следующий день. Каждый раз, когда он просыпался, он видел возле себя Лилит. Один раз он увидел Шекспира, который трогал лапкой его плечо. Во рту он держал пойманную им мышь.

Лилит уверила его, что с Брианной все в порядке. Однако Коламбус помнил, какой испуг читался в ее глазах после того, как они ночью целовались. Мысль о том, что теперь она стала избегать его, привела его в ярость. Он испытал просто божественные ощущения, когда держал ее в своих объятиях и чувствовал, что она отвечает на его ласки. Это развеяло все его сомнения. Она принадлежит ему. Ее брак с Вайтом — просто ужасная ошибка. Она, вне всяких сомнений, тоже понимает это.

Вечером Марк принес ему чашку бульона и рассказал обо всем, что произошло за день в лагере. А Брианна так и не появилась. Най понимал, что эту глупую женщину, скорее всего, мучают угрызения совести. Или страх.

— Нам понадобилось целых два дня, чтобы переправить все фургоны через Большую Голубую реку. Слава Богу, собака Шотхилла стала единственной жертвой этой переправы, — сказал Марк, садясь и упираясь локтями в колени. — Мы неплохо справились. Погода была хорошая, и все прошло на удивление гладко. Мы даже помогли переправиться тому каравану, который направляется в Калифорнию. Это они оттеснили нас возле Кау. Похоже, у них началась эпидемия холеры. Когда мы проезжали мимо них, то видели, как они копали могилы.

— Кажется, я не пропустил ничего интересного.

Марк засмеялся.

— Кроме постоянных посещений Люси Декер. Мне кажется, что эта девушка положила на тебя глаз. Должен заметить, что она хорошая девушка.

«Есть и получше», — подумал Най.

— Сегодня мы решили разбить лагерь в прелестной маленькой долине, — продолжал рассказывать Марк. — Здесь протекает очень чистый ручей, много деревьев, а среди них попадаются и огромные дубы.

Най не слушал его. Он снова думал о Брианне. Она за последнее время очень изменилась. Когда он с ней познакомился в Сент-Луисе, она была худющей (кожа да кости) и испуганной — этакая чопорная неприступная вдова. Она так заботилась о своем коте, как будто он был единственным родным для нее существом на свете. Теперь же она сама могла развести костер даже при сильном ветре, который обычно дует в прерии, умела держать в руках кнут и управлять упряжкой волов не хуже любого мужчины. Она сильна, как могучий дуб. И духом и телом. Лилит по сравнению с ней — просто тепличное растение. Он посмотрел на Марка и подумал: «Интересно, каково будет этому мужчине, если его растение увянет или даже погибнет в пути?»

— Джеб Хенкс подстрелил двух жирных оленей, — сказал Марк. — Он привел с собой трех индейцев шони. Они ходят по лагерю и продают мокасины, вяленое мясо и языки бизонов. Зек Ноулз считает это хорошим поводом для того, чтобы устроить праздник с музыкой и танцами. Поэтому сегодня вечером у нас будет весело.

Най отхлебнул бульона и стал вспоминать, когда же это он начал думать о Брианне как о своей женщине. Это случилось до или после той ночи, когда они целовались? Ему захотелось попросить Марка, чтобы он послал ее к нему. Однако не успел он и рта раскрыть, как у него начался сильный кашель.

Марк взял из рук Ная чашку с бульоном и испуганно слушал, как кашляет его друг. Снаружи до них доносился звон посуды — это женщины готовили ужин. Франсуа просил дать ему ведро, чтобы он мог наловить в ручье головастиков. Марк нахмурился, услышав, как Лилит отчитывает мальчика, говоря, что головастики грязные и от них можно заразиться какой-нибудь болезнью.

— Прости меня, Марк, — произнес Най, справившись с приступом кашля.

Марк ободряюще улыбнулся ему.

— Знаешь, Кол, а ты нас всех здорово напугал, — сказал он.

Най усмехнулся.

— Я сам здорово испугался. Думал, что я уже одной ногой на том свете.

Марк засмеялся.

— Не поверю, что ты испугался. Ты смог вытащить Лайла Вуди на берег и только потом ударился головой о дерево.

— Это кто же тогда кого спас? Кто меня вытащил?

— Лайл держал тебя до тех пор, пока не пришел Тобиас. Течение отнесло Тобиаса в тихое место, и там он смог выбраться на берег. Думаю, что он подоспел как раз вовремя.

Марк посмотрел на чашку с бульоном, которую держал Най.

— Ты что-то очень мало ешь. Я скажу Брианне, что тебе нужно заменить луковые примочки и бульон на что-нибудь более существенное.

Най улыбнулся.

— Даже не знаю, чего бы мне хотелось.

— Том Кувер, немедленно прекрати это! — смеясь, говорила Бетси, отталкивая от себя своего молодого мужа.

Однако он снова запустил руки под шаль жены и начал ее щекотать. Она при этом громко взвизгивала и хихикала.

Потом они затеяли другую игру. Он сжал руками ее груди и начал осторожно покусывать мочку уха. Она перестала смеяться, обняла его и подняла к нему лицо, чтобы он мог поцеловать ее. Скользнув рукой по талии, он погладил ее выступающий животик. Бетси была беременна, и это уже было заметно всем. Она улыбнулась и закрыла глаза, а он нежно гладил ее живот, как будто хотел уловить признаки новой жизни, которую они с Бетси зачали.

Брианна стояла на открытом всем ветрам утесе и наблюдала за молодой парой. Потом она склонила голову и отвернулась. Опустившись на колени, чтобы полюбоваться красивым розовым цветком, она услышала счастливый смех молодой пары. Неужели и она была когда-то такой же молодой? Однако такой счастливой она точно никогда не была. Очевидно, они так радуются из-за того, что Бетси ожидает ребенка и потому, что любят друг друга. Действительно, их лица так и светились любовью. Брианна вздохнула. Если бы она смогла забеременеть, то, возможно, Баррет тогда бы изменился. Однако как раз Баррет и не хотел заводить детей.

Она потрогала шелковистые лепестки цветка, удивляясь тому, что такое маленькое неказистое растение смогло произвести на свет Божий столь прелестный цветок. Острые колючки и ослепительная красота. Это как печаль и радость — эти два чувства не могут существовать одно без другого. Об этом ей когда-то говорил отец. Однако Брианна была уверена в том, что всю свою жизнь она получала только уколы острых колючек.

Она услышала за спиной чьи-то шаги, поднялась с колен и повернулась.

— Дульси! — воскликнула она.

— Привет, Брианна. Ты так глубоко задумалась, что я не решалась тебя побеспокоить.

Брианна улыбнулась и взяла молодую женщину за руки.

— Ты правильно сделала, что пришла сюда. Я соскучилась по тебе. Я не хотела подходить к вашему фургону, зная, как твой муж относится ко мне. Но я надеялась, что ты сама захочешь повидаться со мной.

— Панч хорошо к тебе относится, Брианна. Просто…

— Я знаю. Это из-за Кола. Не обращай внимания. Мы найдем способ видеться друг с другом так, чтобы не злить Панча.

Дульси вытащила листок бумаги из своего кармана.

— Я хотела попросить тебя об одном одолжении.

— Для тебя сделаю все что угодно.

— Я попросила Люси Декер рассказать мне, как она печет свои знаменитые лепешки. А она, вместо того чтобы просто рассказать, взяла и написала все вот на этом листке бумаги, — пояснила Дульси и покраснела. — Понимаешь, я не умею читать.

— И ты не хотела, чтобы Люси догадалась об этом.

Дульси нахмурилась.

— Эта Люси такая всезнайка! Слышала бы ты, что она говорит о твоем брате.

Брианна вдохнула.

— Да, я знаю. Она говорит, что у него такая уверенная, чисто мужская походка. Я права?

— Ха! Если бы только это. Она хочет сделать так, чтобы он женился на ней. Тебе нужно предупредить об этом Коламбуса. Люси рассказала мне, по какой причине ее семья решила переехать в Орегон. Все дело в том, что дома с ней произошла одна скандальная история. У нее были близкие отношения с женатым мужчиной, и когда он отказался ради нее бросить свою жену, она устроила настоящий скандал. Она даже пошла к его жене и потребовала, чтобы та оставила своего мужа. Люси вовсю хвастается тем, что ей удалось уложить того мужчину в постель. Я уверена, что она собирается применить такую же тактику и по отношению к твоему брату.

— Спасибо, что рассказала мне об этом. Я обещаю, что сделаю все, чтобы Люси Декер никогда не заполучила моего… брата. Если, конечно, у меня получится, — улыбнувшись, сказала Брианна. — Знаешь, Дульси, я, пожалуй, не буду читать тебе этот рецепт.

Глаза девушки сразу же стали печальными.

— Вот как?

— Да. Я просто научу тебя читать.

Дульси широко раскрыла от удивления глаза.

— Ты хочешь сказать, что будешь учить меня читать? И я смогу прочитать все, что захочу?

— Именно так. У Лилит есть несколько книг, в том числе и букварь, она взяла их для своих сыновей. Я уверена, что она позволит нам попользоваться ими, если я помогу Франсуа и Жану Луи заниматься. Может быть, к нам присоединятся и другие дети.

— О-о, я в этом не сомневаюсь! Их матери будут просто в восторге.

— Прекрасно, — сказала Брианна и кивнула. — Значит, договорились. Приходи к моему фургону, как только у тебя выдастся свободная минутка.

Схватив Брианну за руки, Дульси буквально стала подпрыгивать от счастья.

— Я подожду. О-о, Брианна, ты даже не представляешь, что это значит для меня!

И девушка, сияя улыбкой, побежала к своему фургону. Брианна тоже улыбнулась и направилась к лагерю. Она сделала всего несколько шагов, как услышала шорох в кустах, а потом из них появился Эдуард Меградж.

Она не успела и охнуть, как он крепко обхватил ее за талию. Его маленькие черные глазки блестели холодным огнем.

— Что же, это приятный сюрприз! Очень приятный, — заговорил он и еще крепче прижал ее к себе.

Его макушка оказалась как раз на уровне ее глаз. Однако разница в росте, похоже, его не смущала.

— Прошу прощения, мистер Меградж. Я совершенно случайно вас толкнула, — сказала Брианна.

Она уперлась руками в его грудь и пыталась оттолкнуть его, однако он стоял крепко, как скала.

— Вы можете толкать меня, сколько захотите, — заявил он, глядя на ее губы и облизывая свои.

Именно этого он и хотел с тех пор, как впервые увидел ее. Было бы еще лучше, если бы они разделись. Тогда бы он смог прижать ее к своей груди. Даже если она не сестра Коламбуса Ная, он все равно жаждет ее.

— Я просто хочу сказать, что очень хорошо к вам отношусь, — сказал он, приближая к ней свои губы.

Он положил одну руку на ее ягодицы и крепко прижался к ней бедрами, чтобы она почувствовала, как отвердела его плоть.

Брианна отвернулась, и он поцеловал ее в ухо. Он засмеялся. Было что-то зловещее в его смехе. Оставив в покое ее ягодицы, он повернул к себе ее лицо и впился губами в ее губы. Его губы были влажными и воняли табаком. Она не сопротивлялась, как бы давая ему понять, что он победил. Когда же он немного ослабил хватку и, поддавшись своей страсти, начал целовать ее лицо и шею, она согнула ногу и ударила его коленом в пах.

— Ч-черт… ты, — задыхаясь, пробормотал он, сгибаясь от боли.

— Что-то не так, мистер Меградж? — раздался чей-то голос за ее спиной.

Брианна быстро повернулась и увидела Марка.

Меградж пытался разогнуться. Его лицо было мертвенно-бледным, а голос стал хриплым от боли.

— Просто хотел немного подразнить миссис Виллард. Думаю, она меня неправильно поняла.

— С вами все в порядке? — спросил у Брианны Марк, когда начальник их каравана, прихрамывая, удалился прочь.

— Да. Со мной все в порядке. И как долго вы наблюдали за нами?

— Достаточно долго. Я видел, как вы дали отпор этому мерзавцу. Так ему и надо, — усмехнувшись, сказал он. — Я знаю, что ваш брат не любит этого человека. Теперь я понимаю, почему.

— Пожалуйста, Марк, ничего не говорите Колу. Просто мне пришлось пережить несколько неприятных минут, и я хочу забыть об этом.

— Я не думаю, что это хорошая мысль, — сказал он. Однако, взглянув на нее, он пожал плечами. — Хорошо, пусть будет по-вашему. Пойдемте, я провожу вас до лагеря. Кол проснулся, и ему, кажется, уже намного лучше. Уверен, что он хочет вас видеть.

Брианна нехотя побрела за Марком к своему фургону. Целоваться с Меграджем было так же приятно, как на бегу наступить на кактус. Однако увидеть Кола после того, что произошло между ними ночью, было еще хуже. И все же ей хотелось его увидеть. Стоило ей только подумать о нем, как ее сердце начинало учащенно биться. Неужели ее чувства к этому мужчине так сильны, что она уже не в состоянии их сдерживать? Ведь она никогда не сможет принадлежать ему. Опять только острые шипы — и ничего больше.

 

Глава шестнадцатая

На следующий день Най настоял на том, чтобы ему разрешили встать с постели. Он был еще слабым, но у него уже не болела голова, он не кашлял. Все утро он ездил верхом на своем сером жеребце, стремясь побыстрее восстановить силы. Наблюдая за Брианной, он восхищался тем, как умело она управляла фургоном, запряженным волами.

Накануне вечером, когда она пришла, наконец, в фургон, он уже спал. Когда же он проснулся сегодня утром, ее уже не было рядом. Она помогала Лилит готовить завтрак. Весь день рядом с Брианной постоянно были какие-то женщины. «Как будто она надела на себя пояс верности», — подумал он и выругался.

Ближе к полудню он забрался в фургон, намереваясь отдохнуть. Когда караван остановился на обед, Брианна тоже залезла в фургон для того, чтобы взять продукты, и увидела, что Кол спит, лежа на спине и подложив под голову руку. Второй рукой он обнимал Шекспира. Кот поднял голову и сонно посмотрел на нее, а потом снова опустил голову и закрыл глаза. Она протянула руку, чтобы погладить Шекспира, и почувствовала, что ее тонкую руку крепко сжала мозолистая рука Кола.

— Вы пришли, чтобы сдаться? — спросил он, усмехнувшись.

— Сдаться? Кому?

— Мне.

Нахмурившись, она пыталась освободить свою руку.

— Я не понимаю, о чем вы говорите.

— Неужели?

Чем настойчивее она пыталась освободить свою руку, тем сильнее он тянул ее к себе. Все закончилось тем, что, не удержавшись, она рухнула на колени возле его ложа. Она перестала сопротивляться и посмотрела ему в глаза. Он улыбался.

— Я лежал здесь и думал о том, что мы с вами как солнце и луна.

Она удивленно вскинула брови, пытаясь понять, что же он хотел этим сказать. Он уже не улыбался. Его лицо стало серьезным, а голос был мягким, глубоким и таким чувственным, что у нее все затрепетало внутри. Свободной рукой он развязал ее шаль, и она медленно сползла с ее плеч и упала на пол.

— Одно из этих небесных светил стоит на страже днем, а другое ночью. И без них обоих мир просто не сможет существовать, — прошептал он, притягивая Брианну к себе. — Солнце и луна не могут друг без друга, точно так же, как и мы с вами.

Она широко раскрыла от удивления глаза, а потом и рот. Закрыв рот, она тряхнула головой.

— Вы сумасшедший.

— Правда? — улыбнувшись, спросил он. — В таком случае вам лучше не злить меня, а всячески ублажать. Никогда не знаешь, чего можно ожидать от сумасшедшего.

Сейчас, когда Най так улыбался, он казался ей таким красивым. Он переоделся в чистую одежду и тщательно побрился. Он так пристально смотрел на нее, что она почувствовала, как по всему телу разливается жар. Подобно вулканической лаве этот обжигающий поток струился по ее венам, захватывая душу. Тяжело дыша, она сказала:

— Ублажать вас? Каким образом?

Он развязал ленты ее шляпы и отбросил ее в сторону.

— Поцелуйте меня.

«Это немыслимо! — подумала она. Я замужняя женщина. А если Лилит придет сейчас и увидит, что мой брат целует меня как-то совсем уж не по-братски?» Она представила себе испуганное лицо Лилит и засмеялась.

— Вам кажется это смешным? — спросил он. Просунув руки ей под мышки, он с силой дернул ее на себя, и она упала на постель, едва не раздавив Шекспира. Издав дикий крик, кот спрыгнул на пол. Теперь Брианна хохотала как ненормальная.

— Я просил вас ублажать меня, а не смеяться надо мной, — бросил Кол и прикоснулся мягкими губами к ее губам. Большими пальцами рук он гладил ее груди.

Ее тело запылало огнем, и она перестала смеяться.

— Пришло время научить тебя, женщина, уважать меня.

Окружающий мир перестал существовать для нее в тот момент, когда его губы завладели ее губами. Вместе они, солнце и луна, вознеслись на небо, сплетясь в единое целое, охваченные таким огнем, сопротивляться которому было просто бесполезно. Най дарил ей удивительные ощущения. Он ласкал ее губы своими губами, дразнил их и слегка покусывал до тех пор, пока они не раскрылись. Он засунул ей в рот язык, пробуя ее на вкус. Сначала его поцелуи были нежными, а потом стали требовательными и даже грубыми, а затем снова мягкими и нежными, как шелк.

Запутавшись в своих ощущениях, она просто делала то, что требовало от нее ее тело.

— Ты и правда напоминаешь мне луну, — прошептал он прямо в ее губы, а его руки в это время гладили ее густые волосы.

— И какая же она, эта луна? — спросила Брианна, хрипло засмеявшись.

— Мягкая, таинственная, ускользающая, — сказал он, проведя кончиком языка по ее уху.

Потом он легонько прикусил мочку уха. Брианна улыбнулась, и по ее телу прокатилась сладкая волна желания.

— А вы жаркий, испепеляющий, всепоглощающий. Как солнце.

— Ты начинаешь понимать в этом толк, женщина. Останься со мной, и солнце поднимется еще выше и станет сильнее светить тебе.

Его губы проложили жаркую дорожку по нежной коже ее подбородка, потом по ее тонкой шее и наконец остановились возле маленькой впадины у основания шеи. Она даже не знала, что у нее такая чувствительная кожа. А может быть, это его губы будили в ней чувственность? Потом она ощутила, как он положил ей на грудь руку. Она замерла, ожидая неземного наслаждения и боли.

— Солнце может дарить наслаждение по-разному, — почувствовав ее испуг, прошептал Кол прямо в ее губы. — Однако оно никогда не причиняет боль. Только не луне, не его сладкой луне.

Она чувствовала, как его нежные руки ласкают ее грудь. Его трепетные пальцы осторожно сжимали ее и поглаживали, пока она не вознеслась на вершину блаженства.

Она застонала, а он, накрыв ее губы своими губами, вобрал в себя этот стон. Его возбужденная плоть требовала немедленного удовлетворения, однако он сдерживал себя, продолжая нежно ласкать ее. Ему нужно было завоевать ее доверие, научить ее дарить ответные ласки. Научить ее любить.

— Брианна? — послышался голос Лилит.

Брианна испуганно охнула и вскочила на ноги. Тяжело дыша, она стояла в центре фургона и пыталась взять себя в руки.

— Ты нашла продукты, Брианна? Как себя чувствует Кол? Он тоже в фургоне?

Брианна глубоко вздохнула и ответила:

— Да, мы тут… просто разговаривали. Все нормально.

Най быстро сел на постели. Он тоже пытался отдышаться. Брианна взяла сверток с едой, которую они приготовили утром, и пошла к выходу.

Когда она проходила мимо него, он схватил ее за руку, приблизил свое лицо к ее лицу и поцеловал ее. Его губы были влажными, мягкими и сладкими.

— Бри, — пробормотал он. — Ты — луна. Запомни это. Тебе нечего стыдиться и ты ни перед кем не должна держать ответ за то, что ты делаешь.

— Даже перед солнцем?

— Даже перед ним.

Он отпустил ее. Прежде чем уйти, она еще некоторое время смотрела на него. Ее прическа была в полном беспорядке (это было делом его рук), а лицо заливал яркий румянец. Она была такой живой, такой страстной, что ему нестерпимо захотелось сорвать с нее одежду и овладеть ею. Но она быстро покинула фургон. Ему понадобилось несколько минут, чтобы успокоиться, а потом он тоже присоединился к остальным. Брианна старалась не смотреть на него, делая вид, что очень занята. Она раскладывала по тарелкам холодные бобы и кукурузные лепешки, а Лилит наливала в кружки теплое молоко. Най сидел рядом с Марком. «Интересно, — подумал он, взяв тарелку из рук Брианны, — ждет ли она наступления ночи с таким же нетерпением, как и я?»

В это момент к ним подбежали сыновья Бодвинов. Оба мальчика были с ног до головы в грязи.

— Жан Луи, прекрати носиться, как дикий индеец, — сердито сказала Лилит. — Ты весь мокрый от пота, — добавила она, пытаясь отчистить его рубашку от грязи. — И откуда эта липкая гадость на твоей рубашке? О-о, да и на волосах тоже!

— Мы, мама, играли в снежки.

— Вы играли… в снежки? Что за глупость! Немедленно расскажи мне всю правду.

Мальчик посмотрел на своего старшего брата, а потом быстро перевел взгляд на обеденный стол.

Най усмехнулся.

— Это был коровий навоз, правда, парни?

Франсуа широко раскрыл от удивления глаза.

— Как вы узнали?

— Вы не первые, кому пришла в голову мысль, что из навоза можно слепить прекрасные снаряды для метания.

— Навоз… — пробормотала ошарашенная Лилит. — Да это жуткая мерзость! — закричала она и, вскочив на ноги, схватила за уши обоих мальчишек и потащила их к фургону, чтобы почистить их там.

— Что бы сказал господин Генот, если бы сейчас увидел вас? — отчитывала она мальчиков, работая щеткой. — Вы с ног до головы в вонючей грязи. А как вы разговариваете! Как… как безграмотные деревенские пастухи. Вы — Бодвины. И никогда не забывайте об этом.

— Да, мэм.

— Бодвин никогда не скажет «мэм», обращаясь к собственной матери, — сказала Лилит.

— Да, мама.

Лилит почистила Жана Луи и принялась за Франсуа. Жан Луи подбежал к столу и сел возле своего отца. Брианна подала ему тарелку с едой.

— Папа, Нейт Гудмен идет сегодня на охоту вместе со своим отцом. Ты возьмешь нас с собой на охоту?

— Знаешь, папа, — вмешался Франсуа (мать дала ему влажную тряпку, и теперь он вытирал свое лицо), — Томми Шотхилл тоже ходил со своим отцом на охоту. У него даже есть собственное ружье.

Марк потрепал по голове Жана Луи и улыбнулся своему старшему сыну, когда мальчик подошел и сел по другую сторону от него.

— Ты еще мал иметь собственное ружье, но мы завтра попробуем поохотиться, если Кол согласится. Без него мы можем заблудиться.

— Марк, но это же просто глупо — брать мальчиков на такое опасное дело. Они еще очень маленькие, — сказала Лилит, кладя на колени обоим мальчикам салфетки.

Марк подмигнул Наю.

— Какими же они вырастут, Лилит, если будут постоянно держаться за твою юбку? Франсуа уже десять лет. Кол, сколько тебе было лет, когда ты в первый раз отправился на охоту?

— Думаю, что не стоит брать с меня пример, — сказал Най. — Я потерял отца, когда мне было столько же лет, сколько сейчас Жану Луи. К тринадцати годам я смог насобирать денег и купил себе ружье. Это был старый и ржавый мушкет. Но охота — это не только стрельба из ружья. На охоте можно многому научиться.

— Чему, например? — спросил Франсуа, давая Шекспиру кусочек кукурузной лепешки с маслом.

— Ставить капканы, распознавать следы. Еще нужно уметь держаться с подветренной стороны и выбирать правильные места для засады.

— Вы хотите сказать, что нужно уметь ходить по следу так, как это делают индейцы? — спросил Жан Луи, широко раскрыв от удивления глаза.

Най улыбнулся.

— Да, как индейцы.

Франсуа повернулся к матери.

— Пожалуйста, мама, разреши нам завтра пойти на охоту. Я обещаю, что мы будем хорошо себя вести и во всем слушаться папу и мистера Ная.

Лилит нахмурилась. Она посмотрела на Брианну, как бы ища у нее поддержки, но Брианна собирала пустые тарелки и не слышала, о чем шел разговор.

— Ой, ну я не знаю! Думаю, что если с вами пойдет мистер Най, то вы все-таки будете в безопасности.

Мальчишки закричали и запрыгали от радости. Они быстро покончили с едой и побежали к своим друзьям, чтобы поделиться с ними своим счастьем. Потом прозвучал сигнальный выстрел. Это значило, что нужно было заканчивать обед и собираться в дорогу.

Брианна и Лилит положили грязные тарелки в фургон, решив помыть их позже. Най сел на коня и поскакал в конец каравана, не сказав ни слова. Брианна смотрела ему вслед и думала о предстоящей ночи.

Представив себя в объятиях Коламбуса, она почувствовала, как по всему ее телу пробежала дрожь. Он ей явно нравился, и с этим уже ничего нельзя было сделать. Его поцелуи просто сводили ее с ума. Однако при мысли о том, что ей придется лечь с ним в постель и снова испытать боль и унижение (по крайней мере, так было всегда, когда Баррет занимался с ней любовью), она пришла в ужас. Спать с Наем — это самый настоящий грех. Она ведь замужняя женщина и никогда не будет ему принадлежать. Ей нужно свести его с Люси Декер. По крайней мере, Люси сможет стать его законной женой и родить ему детей.

Сердце Брианны сжалось от боли. Она погладила себя по животу, пытаясь представить, как бы выглядел ребенок, рожденный ею от Коламбуса Ная. Она почему-то решила, что это будет мальчик, и увидела его примерно в таком же возрасте, как и Франсуа. Он будет высоким и стройным. Волосы у него будут каштановые, а глаза… Цвет его глаз будет напоминать цвет летних грозовых облаков. Она тряхнула головой, отгоняя от себя это видение. Не стоило обманывать себя. «Ты ни от кого не сможешь иметь ребенка, а тем более от Коламбуса Ная».

До вечера Най посетил все караваны, которые двигались за караваном Меграджа. Некоторые их них состояли всего из двух-трех фургонов, а другие — более чем из шестидесяти. Были и такие переселенцы, которые путешествовали верхом на лошади, ведя за собой мулов, нагруженных вещами. Най разговаривал с путниками, давал им практические советы, расспрашивал о новостях из Штатов, за всем внимательно наблюдая и ко всему прислушиваясь.

Уже на закате, проезжая по поляне, поросшей густой травой, он заметил у ручья двоих мужчин, которые устраивались на ночлег. Один из них был небольшого роста с тощей курчавой бороденкой. Второй же мужчина был довольно высоким (хотя он был явно ниже Ная) и крепким, как бык. Най сразу же узнал его.

Баррет Вайт грубо обращался со своими животными. Так же грубо, как и со своей женой. Най видел, что он бьет мулов, и вспомнил, как его жирное тело лежало на Брианне. Он вспомнил, какие у нее были синяки, и ужас в ее глазах. Он сжал кулаки и прищурился, чувствуя, как в нем закипает ярость. Надо было еще тогда, в прерии, прикончить этого ублюдка, но прежде отрезать его вонючий член и заставить сукина сына съесть его.

У него сжалось от боли сердце, когда он подумал о том, что Брианна принадлежит этому животному и никогда не сможет стать его женщиной. Если бы в этой местности не было столько переселенцев, то он мог бы с легкостью прикончить мерзавца.

— О Господи! — воскликнула Лилит, прижав руку к груди. — Как интересно! Столько новых людей! Будет с кем потанцевать. Вам, Брианна, по этому случаю нужно надеть свое самое лучшее платье.

— У меня всего два платья, Лилит, и они одинаковые, — сказала она.

Когда Брианна закончила мыть после ужина посуду, до них донеслись звуки скрипок. Лилит в это время развешивала выстиранное белье для просушки.

— О-о, ты говоришь об этих черных старушечьих платьях? Разве ты не можешь надеть что-нибудь яркое и нарядное?

— Лилит, разве ты забыла, что я в трауре? Кроме того, у меня действительно нет других платьев.

Лилит недовольно надула губки, но больше ничего не сказала. Она не могла дать Брианне свое платье, потому что та была выше ее ростом, да и грудь у нее побольше, чем у Лилит. К тому же Лилит никогда бы не посмела требовать у своей подруги нарушить траур.

— Ну что, дамы, вы готовы? — спросил Марк, выходя из палатки. На нем был довольно мятый сюртук.

— Я не готова. А где дети?

Марк довольно улыбнулся, посмотрев на свою жену.

— Ты ведь разрешила им поужинать вместе с семьей Гудменов.

— Ах да! Я буду готова через минуту, — сказала Лилит.

— Вы пойдете с нами? — спросил Марк у Брианны.

— Нет, Марк. Меня не привлекают такие развлечения.

Он улыбнулся.

— Вы беспокоитесь о Коламбусе?

— Да, — ответила она, так как считала, что в присутствии Марка ей нужно делать вид, что она проявляет о нем заботу. Ведь он все-таки ее «брат».

После того как Бодвины ушли, она вернулась в фургон и занялась вышиванием. Она заметила, что Шекспир спал на постели Кола. Брианна погладила кота по голове, стараясь не думать о мужчине, который будет ночью спать на этой постели.

Она уже привыкла к его поцелуям. Можно даже сказать, что она уже пристрастилась к ним, как горький пьяница к бутылке виски. Но это полный бред! Она не свободна и поэтому не может любить другого мужчину. Она провела рукой по мешку с вещами Кола, который он использовал в качестве подушки. Даже если бы она была свободна, то прежде всего она бы попыталась познать себя, научиться быть самой собою. Было бы просто глупо снова стать собственностью какого-нибудь мужчины. Она уже узнала вкус свободы, и ей не хотелось ее потерять.

Эдуард Меградж вытащил из кармана рубашки одну из своих коротких сигар. Для него было большой удачей то, что вдова решила улечься спать так рано. Он решил, что, пока Бодвины вернутся с танцев, у него будет масса времени, и он постарается получить как можно больше удовольствия. «Интересно, — подумал он, закурив сигару, — куда же подевался ее братец? Впрочем, какая разница, он все равно вернется поздно. Наверное, он встретил кого-то из друзей и решил посидеть с ними до утра. А может быть, он сейчас занимается тем, чем я собираюсь заняться с его сестрой».

Сначала вдова, конечно, будет сопротивляться. Все женщины так поступают. Наверное, они считают, что порядочные женщины должны вести себя именно так. Какая разница! Две хорошие оплеухи — и она сразу же забудет о своей ложной скромности. Это было проверенное средство. Но все дело было в том, что ему нравилось, когда женщины сопротивляются.

Нравилось, когда они кричат и царапаются, пытаясь освободиться. Все они в душе самые обыкновенные шлюхи. Изысканная сестра Коламбуса Ная ничем от них не отличается.

Он нервно облизывал губы, представляя, как она раздевается. Он залезет в фургон в тот самый момент, когда она будет полностью голой, так как не успеет надеть ночную сорочку. Ему так хотелось сжать ее полные груди, попробовать на вкус ее упругие соски! Они, наверное, вкуснее, чем язык бизона. А какие у нее ноги! Длинные, стройные. Он не мог дождаться момента, когда эти ноги обхватят его бедра. Если только думая об этом он так возбудился, то что же будет, когда его мечты воплотятся в жизнь?

Меградж пробрался поближе к ее фургону. Ему все-таки невероятно везло этим вечером. Брезентовый полог был поднят. Однако небо было затянуто облаками, и поэтому было очень темно. Он ничего не смог разглядеть. Он погасил сигару о железный обод колеса и подошел к фургону, не в силах больше ждать ни минуты.

Брианна сидела на своей постели, повернувшись спиной к задней части фургона. Она искала в своем саквояже нитки для вышивания, которые она купила в Индепенденсе. Брианна пожалела, что не взяла с собой фонарь. Вдруг она услышала какой-то шорох.

— Кол? — позвала она.

Фургон просел под тяжестью чьего-то тела. Брианна повернулась, пытаясь что-нибудь разглядеть в темноте.

— Кол? Это ты? Что это за странные шутки?

И тут она увидела, что в фургон залез какой-то мужчина. Она пришла в ужас, решив, что это может быть только Баррет и никто другой. Однако от этого мужчины пахло дешевыми сигарами, значит, это был не ее муж. Не успела она протянуть руку, чтобы вытащить револьвер, хранившийся в накладном кармане, который она пришила к брезентовому покрову фургона, как Шекспир поднялся с постели Ная, выгнул спину, прижал уши и злобно зашипел. Точно такие же звуки издавал прорезиненный матрас Марка, когда он вынимал из него пробку для того, чтобы выпустить из него воздух.

Незнакомец выпрямился и издал дикий крик, когда кот прыгнул на него и вцепился когтями в его лицо. Шекспир, отпрыгнув, снова зашипел и кинулся в атаку. Мужчина выругался и бросился к выходу, стуча громко своими тяжелыми сапогами по деревянному полу. Одна из его шпор застряла между половицами. Он резко дернул ногой, шпора оторвалась от его сапога, и он буквально вывалился из фургона.

Брианна подбежала к заднему выходу и увидела, как мужчина поднялся с земли. Несмотря на темноту, она все-таки узнала непрошеного гостя по его широкополой шляпе.

— Эдуард Меградж, что вы себе позволяете? Почему вы прокрались в мой фургон, словно какой-нибудь вор?

— Я хотел, чтобы мы с вами получше узнали друг друга, — закричал он тоном капризного ребенка. — Почему бы вам не прогнать вашего сумасшедшего кота? Тогда мы сможем неплохо провести время, пока все танцуют.

— Я не занимаюсь подобными вещами. Сейчас же убирайтесь отсюда или я прострелю вашу задницу! Я не шучу.

— Черт побери, я не сделаю вам ничего плохого. Не надо меня бояться и пригласите меня к себе в фургон.

— Похоже, вы сошли с ума. Колу все это очень не понравится, а я обязательно расскажу ему о вашем поведении. Он скоро вернется. А сейчас убирайтесь отсюда, пока я не выстрелила в вас.

— Ладно, ладно. Упрямая вы женщина, да еще ваш бешеный кот… я очень извиняюсь… — пробормотал он и заковылял прочь.

Брианна в изнеможении упала на постель Коламбуса. Она вся дрожала. К ней подошел Шекспир и потерся головой о ее руку.

— Зачем мне сторожевые собаки, когда у меня есть ты? — сказала она и погладила кота по голове. Он довольно замурлыкал.

Через несколько минут она успокоилась и нашла свои принадлежности для вышивания. Она выбралась из фургона, поставила складной стул рядом с костром, там, где было светлее всего, и принялась за работу. Ей захотелось выпить того прекрасного вина, которое принес Марк, чтобы успокоить свои нервы.

Было уже довольно поздно, однако веселье продолжалось. Дело в том, что назавтра, в воскресенье, Меградж разрешил устроить день отдыха. Караван шел очень быстро благодаря тому, что все старались держать свои фургоны в хорошем состоянии. Им не приходилось делать вынужденные остановки для того, чтобы поменять колеса или что-нибудь починить. Была этому еще одна причина — все люди были здоровы. Холера обошла стороной их караван. Холера. Брианна всегда с ужасом произносила это слово. Каждый день на их пути попадались свежие могилы, и она постоянно ощущала неясный страх.

Кол говорил, что главный источник распространения холеры — это грязная вода. Огромные стада домашних животных загаживали реки, а люди сбрасывали в воду мусор и сливали туда всяческие нечистоты. Он все время настаивал на том, чтобы она пила воду только из бочки, которая была привязана к их фургону. Кол сам набирал в эту бочку воду из надежных источников. У нее даже потеплело на душе, когда она вспомнила о нем.

После того, что произошло сегодня между ними, она боялась его возвращения и еще больше боялась того, что могло произойти этой ночью. Однако ей все-таки не хватало его. Рядом с ним она чувствовала себя в безопасности. И еще она втайне радовалась тому, что этот мужчина хочет ее.

Она тряхнула головой, стараясь не думать об этом. Между ними ничего не могло быть, ведь она принадлежит другому мужчине. Для того чтобы стать женщиной Коламбуса Ная, она должна быть свободной. Свободной же она не станет никогда.

Была уже почти полночь, когда музыка стихла и к фургону вернулись Бодвины. Марк нес на руках спящего Жана Луи. Франсуа же шел рядом с ним и тер свои сонные глазки. Лилит сладко зевнула, пожелала ей спокойной ночи и скрылась в своем фургоне. Франсуа залез в палатку, в которой он спал вместе со своим отцом.

— Знаете, Брианна, праздник удался на славу, — сказал Марк после того, как уложил спать своего младшего сына. — Хорошая музыка, много интересных людей. Джеб Хенкс сказал, что возле реки сейчас стоят несколько караванов, и в них где-то около тысячи человек. Столько народа, просто уму непостижимо!

— Да. Никогда не думала, что в Калифорнию едет так много людей. Говорят, что там можно просто ходить вдоль ручья и собирать золотые слитки, как речную гальку, но лично мне это кажется волшебной сказкой. Не могу поверить, что все так просто.

— И я тоже. Но мы направляемся в Орегон, потому что не верим в то, что можно разбогатеть буквально за несколько дней. Сегодня один парень сказал мне, что наше будущее — это земля. Я с ним согласен, — сказал Марк, подбросив в костер полено. — Кол еще не вернулся?

— Нет. Он, наверное, встретил своих друзей и решил у них заночевать.

— Вполне возможно. Хенкс сказал, что охотники очень уважают Кола за храбрость, умение выживать в любых условиях и еще за то, что он всегда может договориться с индейцами. Для такого человека, как он, наверное, очень трудно плестись вместе с караваном. Ведь он привык к свободе.

Она знала, что Марк прав. Кол похож на сокола, который парит высоко в небе над прерией. Он не сможет жить в неволе. Наверное, поэтому он и выбрал себе замужнюю женщину. Такая женщина никогда не посягнет на его свободу.

— Если хотите, я могу посидеть с вами еще немного, — предложил Марк.

Прогремел гром, и они оба посмотрели на небо. Оно было затянуто тучами, и не было видно ни звезд, ни луны. Кол почему-то сравнил ее именно с луной.

— Нам, наверное, лучше укрыться в фургонах, — обеспокоенно сказала она.

— Но гроза еще далеко от нас.

— Я знаю, но все же пойду. Спасибо, Марк, за заботу. Спокойной вам ночи.

Поднялся такой сильный ветер, что она с трудом смогла собрать свои нитки. Марк тоже пожелал ей спокойной ночи и ушел к себе в палатку. «Лилит все-таки счастливая женщина, — подумала Брианна, — ведь у нее такой хороший муж и он никогда ее не бросит». Она забралась в фургон и зажгла фонарь. Она все еще не могла успокоиться после визита Эдуарда Меграджа. Завывания ветра и приближающаяся гроза только усугубляли ее состояние. Она поставила фонарь на бочку с мукой и прикрутила его так, чтобы он едва горел. Потом она плотно подоткнула края одеяла под деревянный ящик для того, чтобы не было сквозняка и не потух фонарь. Она разделась, надела ночную рубашку и забралась в постель. Однако спать ей совершенно не хотелось.

Она долго ворочалась на своем ложе, пытаясь уснуть. Она боялась, что Кол никогда не вернется. Ей казалось, что он уже устал от всех этих людей, спешащих на запад, все дальше и дальше, оттесняя диких животных и индейцев, лишая его свободы, которую он так ценит. Она подумала, что он мог ее бросить. Наконец ветер стих, в воздухе запахло дождем, и Брианна уснула. Ей снилось, что она едет в фургоне по бесконечной прерии. Вокруг не было ни души. Потом она услышала приближающийся топот копыт, и ее сердце радостно забилось. Она побежала навстречу всаднику. Однако это был не Кол.

Это был Баррет.

 

Глава семнадцатая

Когда Най вернулся, уже шел дождь. Пока он расседлал свою лошадь и поставил ее в стойло, у него намокли голова, плечи и спина. Яркие вспышки молний освещали небо, а потом мир снова погружался в темноту.

Однако он видел только тусклый огонек, мерцавший под брезентовым покровом фургона. Он улыбнулся, подумав о том, что она, наверное, ждет его. Ждет, когда он вернется домой. И все у него внутри наполнилось мягким теплом. Нет, не пылким желанием, а именно мягким теплом. Подойдя к фургону, он услышал, что она громко зовет его по имени. А еще он уловил в ее голосе страх. И мягкое тепло исчезло.

Еще один ночной кошмар. Он быстро забрался в фургон. Как он и предполагал, она спала.

В тусклом свете фонаря он увидел ее лицо. Ее выступающие скулы, упрямый подбородок, слегка вздернутый нос и изящные дуги бровей. Ему очень захотелось поцеловать ее. Тяжело дыша, она металась по подушке. Кот, испугавшись не столько дождя, сколько криков Брианны, открыл глаза и перебежал на постель Ная. Сквозь шум барабанившего по брезентовому покрову фургона дождя Най услышал ее слабый голос.

— Нет, Баррет! Не надо…

Кол лег рядом с ней, обнял ее и прижал к себе.

— Тише, моя любимая, — пробормотал он, когда она попыталась вырваться из его рук. — Это ведь я, — убеждал он ее, потом начал бормотать ей какие-то ласковые слова на языке индейцев-шошонов и прижался губами к ее влажному виску.

Постепенно она успокоилась и открыла глаза.

— Кол?

— Да, это я. Тебе просто что-то привиделось во сне.

Снаружи дождь уже превратился в град. Кусочки льда размером с револьверную пулю громко стучали по пустым металлическим ведрам и деревянному каркасу фургона. Стало холодно, однако Брианна этого не замечала. Ей было так тепло, так хорошо в его объятиях и хотелось, чтобы он оставался рядом всю ночь, а может быть, и всю жизнь. Однако она прекрасно знала, что ему от нее нужно, и ей снова стало страшно.

— Ты оставила для меня зажженный фонарь, — сказал он, убирая прядь волос с ее лица.

— Я… да, было уже очень поздно.

Она не решилась ему сказать, что оставила свет, так как боялась Эдуарда Меграджа. Кол мог его убить, во всяком случае, он попытается это сделать.

Она почему-то не спросила Кола, где же он так долго был, и это насторожило его. Он внимательно вгляделся в ее лицо. Возвращаясь в лагерь, он непрерывно думал, рассказать ли ей о том, кого он сегодня встретил. Если она узнает, что ее муж все еще жив, это оттолкнет ее от него. А разве может быть по-другому? У этой женщины слишком высокие моральные принципы. Она никогда не отдаст свою любовь другому мужчине, пока официально не разведется со своим мужем. Однако ему совершенно все равно, кому она принадлежит по закону, если она действительно хочет его. Они с ней единое целое, словно солнце и луна.

Брианна не видела его лица — фонарь стоял за его спиной. Однако она ощутила, что его охватило желание, по тому, как крепко он прижал ее к себе. А еще она чувствовала на шее его горячее дыхание. В ней боролись два чувства — страх и страстное желание.

— Ложитесь лучше спать, Кол. Я устала.

«Только если я буду спать в твоей постели, — хотел ответить ей он. — Только если разрешишь мне хотя бы поцеловать тебя».

Он посмотрел на ее губы, и она, как будто бы услышав его слова, разомкнула их.

Она знала, что сейчас должно было произойти. Казалось, что ее тело уже было готово к этому. Она так плотно прижалась к нему, а он так сильно обнял ее, что она просто растворилась в этих объятиях. Его губы приблизились к ее губам. Она мысленно просила их поторопиться.

Первый поцелуй был лишь легким прикосновением его губ, таким он был мягким и сдержанным. Она закрыла глаза и положила руку ему на грудь. Сначала она ощутила под своими пальцами его мягкую кожаную рубашку. Потом ее рука скользнула к вырезу рубашки и она прикоснулась к его обнаженному телу. Най застонал от удовольствия. Она раздвинула губы, и их дыхания слились, языки сплелись. Его губы казались ей такими знакомыми, он целовал ее так уверенно, как будто делал это уже тысячу раз. Как будто у него в жизни была только одна цель — целовать и любить ее.

«О Боже, — подумала она, — это неправильно, я не должна допустить этого». Однако она была не в состоянии остановить надвигающийся пожар. Какой же особенной силой он обладал, что мог так легко управлять ее эмоциями и ее телом?

Коламбус снял ее руку со своей груди и положил ее на свое плечо. Она сразу же запустила пальцы в его густые волосы. Она даже не почувствовала, как он отбросил одеяло и начал расстегивать ее ночную рубашку. Но когда он сжал рукой ее грудь, она выгнула спину, еще плотнее прижимаясь к нему, отдавая в его руки свою горячую плоть. Она просто задыхалась от наслаждения, а он тихо застонал, почувствовав, с какой готовностью она ответила на его ласки.

Его губы жадно целовали ее глаза, виски и щеки, а его рука нашла ее вторую грудь и слегка сжала ее. Он ласкал сосок до тех пор, пока он не стал горячим и твердым. Она испытывала безмерный голод, названия которому она не знала.

Она ощущала на своем ухе его горячее дыхание — он прокладывал губами дорожку к чувствительному месту ниже мочки уха. Потом его губы прошлись по ее шее и остановились на впадине у самого основания шеи. Затем она ощутила их еще ниже.

Ее все еще раздирали противоречивые чувства — страх и желание. Он сжал губами сосок, и она едва не заплакала от счастья. Она ощутила нестерпимую боль внизу живота, и ей показалось, что она сейчас умрет. Такой сладкой боли ей еще никогда не приходилось испытывать.

Он начал целовать другую ее грудь, а его руки продолжали ласкать ее тело, все больше и больше возбуждая ее. Ощущения были такими сильными и яркими, что Брианне казалось, будто внутри у нее взрывается праздничный фейерверк. Все эти странные, волшебные, хотя довольно примитивные ощущения пугали ее и в то же время приводили в восторг.

— О Боже, что вы делаете со мной? — вскричала она.

Он поднял голову и засмеялся. Его голос был тихим и хриплым.

— Я занимаюсь с тобой любовью, женщина. Неужели ты этого еще не поняла?

— Нет, — произнесла она, качая головой. — Я никогда не испытывала ничего подобного.

— Я только начал показывать тебе, что такое любовь. Хочешь, чтобы я продолжил?

— О да!

— Тогда расслабься и позволь мне показать тебе еще кое-что.

Он поцеловал ее, и она обняла его и поцеловала в ответ так страстно, как только умела. Однако когда его рука опустилась на ее обнаженное бедро, она замерла.

Най почувствовал, что она напряглась и затаила дыхание, и выругался про себя. Он перестал сдерживать свою страсть, и это испугало Брианну.

— Не бойся, моя сладкая женщина. Я не намерен показывать тебе сразу все. Мы ведь с тобой солнце и луна, ты помнишь об этом? И весь этот мир принадлежит нам. У нас еще много времени впереди.

Он убрал руку с ее бедра и, услышав вздох облегчения, нахмурился. Они лежали и смотрели друг на друга, а в их глазах горела страсть и неуемное желание. Ее грудь была прижата к его груди, и он чувствовал ее возбужденное дыхание. Он ощущал ее своим сердцем, своей душой. Нет, он ни в коем случае не будет заставлять ее делать что-либо против своей воли, не будет пугать ее, как ее муж. Однако он не собирался и сдаваться и отказываться от нее.

— Бри, — пробормотал он таким тоном, как будто одно это слово могло выразить все, что он чувствовал сейчас. — Все хорошо. Я не буду заставлять вас делать то, чего вы не хотите. И сам не сделаю ничего, что было бы вам неприятно. Просто позвольте мне остаться…

— Все… все хорошо. Я… — пробормотала она.

То, с какой нежностью и тоской он произнес ее имя, заставило ее затрепетать. Она не хотела, чтобы он уходил из фургона в эту дождливую ночь.

— Я буду спать на своем ложе. Я не прикоснусь к вам до тех пор, пока вы сами этого не захотите.

— Хорошо.

Он закрыл глаза и вздохнул. Спать рядом с ней было для него настоящей мукой. Однако где бы он ни спал, он все равно будет ощущать теплоту ее кожи, вкус ее губ и исходивший от нее запах роз и страсти. Он останется здесь, рядом с ней, чтобы она поняла, что ей не нужно его бояться.

Он молча встал и снял через голову рубашку. Пусть она привыкает смотреть на его обнаженное тело. Постепенно, с помощью ласки, он будет приручать ее, как приручил однажды молодую кобылу, которую выкупил у ее жестокого хозяина. В один прекрасный день она отдастся ему по доброй воле, изнемогая от страсти. И ради этого он будет ждать столько, сколько потребуется. Когда же он начал снимать штаны, фонарь погас. Он понял, что она специально задула его, чтобы не видеть, как он раздевается.

Однако, несмотря на темноту, Брианна все равно видела, как Коламбус снимал свои штаны. Она приказала себе закрыть глаза, но не смогла этого сделать. И тут природа пришла Коламбусу на помощь. Ударила молния, залив все вокруг ярким светом. Теперь Брианна видела все ясно — его широкую грудь, мускулистые ноги и его возбужденную плоть.

Он был солнцем, а она… Неужели луна такая же холодная и скованная, как и она сейчас? Она прониклась невероятной нежностью к нему, когда поняла, как трудно ему было остановиться и что ему не составляло никакого труда просто взять ее силой. Баррет именно так всегда и поступал.

И тут Брианна осознала, как много значит для нее этот мужчина. Мужчина, которого с первых же дней их совместного путешествия она боялась, но постоянно подтрунивала над ним.

Однако ей горько было признаться себе, что с этим мужчиной у нее не может быть никаких отношений.

* * *

Воскресенье было объявлено днем отдыха, поэтому утром никто не будил переселенцев выстрелом из винтовки. Однако Ная не нужно было будить. Проснувшись, он ощутил запах и теплоту тела Брианны. Улыбнувшись, он придвинулся к ней ближе и почувствовал, как сильно возбудилась его плоть. Он понял, что Брианна тоже проснулась, и боялся даже пошевелиться.

Подперев голову рукой, он смотрел на нее, а потом наклонился и поцеловал ее в ухо.

— Где мой утренний кофе, женщина? — прошептал он. — Я голоден, как медведь после зимней спички, и весь иссох от жажды.

Потом он заставил себя встать с постели, одеться и выйти из фургона. Хотя дождь уже закончился, земля все еще была влажной. Он развел огонь и сварил кофе.

Через несколько минут из фургона вышла Брианна. Увидев, что он возится с костром, она опустила голову, как провинившаяся горничная, и алый, как утреннее небо, румянец заиграл на ее щеках.

— Вы не видели Шекспира? — спросила она.

— Наверное, поймал жирную мышь и сейчас где-нибудь пирует. Уверен, что он скоро появится.

Они оба замолчали, чувствуя неловкость. Най не сводил с не глаз, наблюдая за всем, что она делала. Брианна же нарезала бекон и положила его на сковороду, после чего замесила тесто для печенья. Вспомнив о чем-то, она хотела отойти от костра, но Най обнял ее за талию и прижал к себе. Когда же она удивленно вскинула на него глаза, он подмигнул ей.

— Женщина… — произнес он, усмехаясь. — Я умираю от голода. Сегодня из-за тебя пригорел мой бекон, и я собираюсь отвести тебя вон к тем деревьям, задрать твою юбку и всыпать тебе как следует.

Она никак не ожидала, что он может такое ей сказать, и засмеялась.

— Если ты сделаешь это, Коламбус Най, то до самого Орегона будешь есть подгоревший бекон.

— Как ты смеешь так разговаривать с главой семьи?!

— О Кол! — воскликнула она и дотронулась рукой до его щеки.

Он повернул голову и поцеловал ее ладонь.

— Доброе утро, Кол! Как хорошо, что ты вернулся, — сказал Марк, выйдя из своей палатки.

Густо покраснев, Брианна поспешила к своему фургону, а Най повернулся, чтобы поздороваться с Марком.

— Вы с мальчиками готовы идти сегодня на охоту?

— Конечно, — ответил Марк. — Но если мальчики не поторопятся, то могут и дальше лежать в своих постелях.

— Я уже готов, папа. Не уходите без меня! — громко закричал Франсуа.

— И я тоже, — сказал Жан Луи, выпрыгивая из фургона Бодвинов.

За ним появилась Лилит, качая головой.

— Послушать вас двоих, так нет на свете интереснее занятия, чем убивать животных, — пробормотала она.

Най усмехнулся.

— Они же мальчишки, Лилит, — сказал Марк.

Лилит недовольно надула губки.

— Но я все равно за них беспокоюсь. С ними там может что-нибудь случиться.

— Мы будем присматривать за ними, — заверил ее Най.

Пока готовился завтрак, Марк заставил своих сыновей отогнать домашнюю скотину к реке на водопой.

Брианна вышла из фургона, держа в руках баночку варенья из крыжовника и тарелку с маслом.

— Мальчики сегодня уже собирали яйца?

Лилит укоризненно посмотрела на Марка.

— Ой-ой-ой! — пробормотал Марк и подмигнул ей. — Похоже, что это придется сделать мне.

— Я так понимаю, что корову придется доить мне, — сказал Най, тяжело вздохнув. — Я вообще-то думал, что сегодня выходной день.

— Чем ты недоволен? — спросила у него Брианна. — Мы, женщины, целыми днями стираем белье, печем хлеб, готовим еду, штопаем, сбиваем масло из молока…

Най поднял руки и засмеялся.

— Все, женщина, сдаюсь. Ты больше не услышишь от меня никаких жалоб.

Он вытащил из кармана зубочистку и, опустив голову, уставился в землю.

— A мне, между прочим, еще нужно проверить подковы у своего коня и почистить ружье — ведь мы сегодня идем на охоту. Когда же мы вернемся, нужно будет снять с убитых животных шкуры и разделать туши, — сказал он и, подняв ногу, посмотрел на свой мокасин. На нем зияла огромная дыра, из которой выглядывал большой палец ноги. — Опять же, мокасины нужно залатать.

Брианна пристально посмотрела на него, уперев руки в бока.

— Значит, у нас у всех сегодня много работы. Что же, принимаемся за дело!

Усмехнувшись, он нехотя побрел доить корову, которая была привязана к фургону Бодвинов. Он взял ведро и стул и уже собирался приступить к делу, но тут увидел, что к фургонам бежит Франсуа, а за ним его младший брат.

— Брианна! Брианна!

Брианна и Лилит отвлеклись от очага, когда мальчики подбежали к отцу, который стоял рядом с Коламбусом. Мальчишки вспотели от быстрого бега и были явно чем-то взволнованы.

— Что случилось, парни? — спросил Марк.

Жан Луи разрыдался и бросился к матери.

— Кто-то убил его, мама, а потом повесил на дереве.

— Кого убил, Жан Луи?

Мальчик посмотрел на Брианну и махнул рукой в сторону реки.

— Шекспира.

Брианна вся похолодела от ужаса и не могла сдвинуться с места. Потом она громко застонала, прижав руки к лицу, и бросилась к реке. «Нет, — молилась она, — это не Шекспир, это не может быть мой Шекспир!»

Она увидела, что возле старого тополя, стоявшего на берегу реки, собрались дети и, подняв головы, смотрели вверх. Брианна подбежала к ним. Все дети знали Шекспира и часто играли с ним. Некоторым из них Брианна давала уроки чтения и письма, другие приходили просто для того, чтобы поиграть с котом. Дочь Гудменов, Фанни, подбежала к ней. Она смотрела на Брианну и плакала.

— Миссис Виллард, о миссис Виллард, это ужасно! Почему люди делают такие ужасные вещи?

Брианна обняла Фанни, а девочка ухватилась за ее юбку. Брианна с трудом передвигала ноги и, не отрываясь, смотрела на какой-то серый предмет, который висел, раскачиваясь на ветру, на сухой ветке дерева.

Дети расступились, давая возможность Брианне подойти к дереву. Она смотрела на безжизненное тело Шекспира. Глаза кота были открыты, теперь они стали какими-то бесцветными. Его лапы вытянулись вниз, а хвост просто безвольно болтался. Она легко могла дотянуться до него, однако руки почему-то не слушались ее.

Коламбус молча перерезал веревку, на которой висел Шекспир, и положил его маленькое тельце на руки Брианне. Она уткнулась лицом в мягкую шерстку кота. Потом она медленно опустилась на колени. Прижав кота к груди, она раскачивалась из стороны в сторону и горько рыдала.

Фанни и Жан Луи стояли рядом с ней. Франсуа шмыгал носом и тер глаза. У Ная комок подступил к горлу. Он попросил детей найти какой-нибудь кусок ткани для того, чтобы можно было завернуть в нее кота, а затем похоронить его. Марк пошел за лопатой.

Когда яма была уже готова, Най поднял Брианну и осторожно взял у нее из рук тельце кота. Он завернул его в кусок грубого полотна и положил на дно ямы. Брианна бросила в нее горсть земли и опустилась на колени. Когда она снова поднялась на ноги, к ней подошла Лилит и обняла ее за плечи. Так они и стояли, пока Най закапывал могилу. Марк нашел большой камень и положил его на могильный холмик для того, чтобы волки не разрыли могилу. Дети же украсили ее цветами.

Постепенно все разошлись. Бодвины забрали детей и пошли в лагерь. Возле могилы остались только Най и Брианна. Она печально смотрела на холмик свежей земли.

Най еле сдерживал ярость. Кот, конечно, постоянно путался под ногами, но он уже привык к нему. Ему даже нравилось с ним играть. Однако дело не в этом. Брианна любила Шекспира так, будто он был ее ребенком или лучшим другом. Най поклялся себе, что жестоко накажет того, кто это сделал, и не успокоится, пока не найдет этого негодяя.

Брианна и Кол вернулись в лагерь. После завтрака Лилит посоветовала Брианне немного поспать.

— Это правильно, — сказал Най — ему нужно было поговорить с ней наедине. — Прошлой ночью вы почти не спали. Шел дождь, вы беспокоились из-за того, что я долго не возвращался, ну и всякое такое. Мы с Марком поможем Лилит помыть посуду.

Брианна посмотрела на сыновей Бодвинов. Они сидели на краю фургона и бросали в траву камешки. Вид у обоих был понурый.

— Хорошо, — сказал Брианна. — Только, пожалуйста, возьмите мальчиков с собой на охоту, как вы и планировали. Это их развлечет немного, да к тому же и мясо у нас уже заканчивается.

Брианна забралась в фургон и села на свое ложе. Най сел рядом с ней и снял свои мокасины. Она глубоко задумалась. Было видно, что ее что-то мучило помимо смерти кота. Он не хотел оставлять ее одну в таком состоянии.

Когда она наконец заговорила, ее голос дрожал от ненависти.

— Это сделал Баррет, Кол. Я бы его убила собственными руками. Я бы затянула петлю на его шее и повесила так, как он… — она замолчала, но, собравшись с духом, закончила: — Как он это сделал с Шекспиром.

— О Бри! — воскликнул Най и обнял ее. — Прошу тебя, успокойся. Это сделал не Баррет.

Она удивленно посмотрела на него.

— Я вчера кое-где был, — объяснил ей Най. — Я нашел его. Насколько я могу судить, он вполне здоров и даже начал волочиться за дочерью того несчастного, который приволок его к себе домой тогда, после дождя. Потом Баррет сбежал оттуда. Я видел, что он с каким-то мужчиной разбил лагерь неподалеку от стоянки нашего каравана. Они бы просто не смогли пробраться незамеченными в наш лагерь.

— Но, может быть, они следили за тобой, — сказала она и положила ему руки на грудь. — О Кол, мне страшно! Баррет нашел другой способ наказать меня. Он всегда запугивал меня, рассказывал, что со мной сделает, если я убегу от него. Это он сделал. Кто же еще может совершить такую мерзость, чтобы досадить мне?

Най покачал головой.

— Я не знаю, но после того, как он и его друг пошли спать, я отвязал их мулов. Даже если бы они проснулись сразу после того, как я ушел, то все равно не смогли бы никуда уехать. Их мулы времени даром не теряли и быстро поскакали домой.

Она посмотрела на него, а потом провела пальцем по его усам.

— Спасибо тебе. Я даже не знаю, чем заслужила такого прекрасного друга, как ты.

Он поцеловал ее палец.

— Ты заслуживаешь гораздо большего, чем такой друг, как я, просто потому, что ты — это ты. И хочешь ты этого или нет, но я для тебя больше, чем друг.

Она опустила руку и сказала:

— Я совсем не против… Пожалуйста, пойми меня. Единственный замечательный мужчина, которого я знала в своей жизни, — мой отец. Я никогда не встречала таких, как ты. Но…

— Но ты замужем.

Он сел к ней ближе.

— Дело не только в этом. Я боюсь. Я не хочу, чтобы меня снова начали бить и унижать. Но я не хочу также, чтобы из-за меня пострадал еще кто-нибудь. Ты не знаешь Баррета.

— Я знаю достаточно об этом ублюдке. Он последний подонок. Но чтобы добраться до тебя, ему сначала придется убить меня. Как только подумаю о том, что он прикасался к тебе…

— Нет! — закричала она. — Неужели ты не понимаешь? Я не хочу, чтобы ты приближался к нему. Я вернусь к нему по доброй воле только для того, чтобы он никого не трогал. Особенно я боюсь за тебя.

Его глаза потемнели от гнева.

— Черта с два ты к нему вернешься!

Брианна съежилась от страха. Най вскочил и отбежал на другой конец фургона. Он стоял там некоторое время, опустив голову и пытаясь умерить свой гнев. Потом он повернулся к ней и спокойно сказал:

— Баррет Вайт не убивал твоего кота. Либо Шекспир кому-то насолил, либо пытались таким образом тебе отомстить за что-то. Ты уверена в том, что в последнее время ни с кем не ссорилась? Может быть, с Панчем Молтоном?

Эдуард Меградж! Это имя моментально всплыло в ее голове. Шекспир напал на этого человека той ночью, а Меградж буркнул, что поквитается с ним. Кота убил он. Однако она не решилась рассказать об этом Колу. Нельзя допустить, чтобы между Колом и Меграджем произошел конфликт. Она сама найдет способ с ним разобраться. Она подняла глаза и увидела, что Кол внимательно смотрит на нее.

Он вернулся, сел на постель рядом с ней и обхватил ее лицо руками. Его темно-серые, словно небо в январе, глаза стали еще темнее. Он пристально смотрел на нее.

— Что случилось?

Она понимала, что, несмотря на спокойный голос, он был очень зол. Она хотела убедить его в том, что ничего не случилось, однако поняла, что он ей не поверит.

— Какой-то мужчина приходил к нашему фургону прошлой ночью. Марк и Лилит были на танцах, и я осталась одна. Когда он залез в фургон, то Шекспир бросился на него…

— Кто это был? Назови мне имя этого ублюдка, и я…

— Нет! Ты не должен… Я не узнала его. Было темно.

Он увидел страх в ее глазах. Кого она боится? Его или того мужчину? Най не знал, но он решил обязательно выяснить это.

— Он трогал тебя? Он…

— Нет. Поверь мне. Он просто не успел ничего сделать. Шекспир сразу же накинулся на него. Этот мужчина вывалился из фургона и ушел. Он разозлился на Шекспира, но даже не пытался как-то наказать кота. Он просто ушел.

— Ты уверена, что не узнала его?

Она уткнулась лицом ему в грудь, чтобы он не видел ее глаз, и произнесла:

— Уверена.

— Хорошо, — сказал Кол. Он обнял ее и прижал к себе. — Тебе незачем из-за этого беспокоиться.

Уложив ее в постель, Най выпрыгнул из фургона и наступил на какой-то предмет. Подняв его, он увидел, что это каблук от сапога. Задумчиво глядя на него, он подошел к Марку, который сидел возле костра.

— Это ты потерял свой каблук, Марк?

Марк поднял ноги и осмотрел свои сапоги.

— Нет, мои каблуки на месте. Ты нашел запасной?

О да, он нашел его! Теперь он понял, как этот каблук сюда попал. Остается узнать только имя этого мерзавца. Он снова подошел к фургону и внимательно осмотрел землю. Улыбнувшись, он поднял два мокрых сигарных окурка.

Эдуард Меградж!

 

Глава восемнадцатая

Целая толпа сбежалась посмотреть на убитую антилопу. Поскольку эти животные были чрезвычайно пугливыми и очень быстро бегали, редко кому из переселенцев удавалось видеть их вблизи.

— Эта антилопа погибла из-за любопытства, — хвастался Франсуа, пока все наблюдали за тем, как Най снимает с животного шкуру. — Когда мы прятались в траве, мистер Най засунул в дуло ружья носовой платок и стал махать им. Антилопа подходила все ближе и ближе, чтобы посмотреть, что это такое…

— Да, — подтвердил Жан Луи. — И тогда мистер Най выстрелил. Папа считает, что это вилорогая антилопа, но мистер Най называет ее степным козлом.

Эбнер Гудмен почесал свой живот и спросил:

— А мясо у нее хорошее?

— Кол говорит, что оно не такое вкусное, как оленина, — сказал Марк, — но более сочное и нежное.

Най не принимал участия в беседе. Снимая шкуру с антилопы, он внимательно приглядывался к сапогам собравшихся вокруг него мужчин. Однако на всех сапогах каблуки были на месте. Он отложил в сторону шкуру и принялся разделывать тушу. Самые лучшие куски мяса он клал на одну часть шкуры, а куски похуже — на другую.

— Эй, муженек индианки, неужели тебе не стыдно заниматься женской работой? А где же сейчас твоя скво? Ублажает какого-нибудь парня за нитку стеклянных бус?

Все почувствовали, что назревает ссора, и затихли.

Най поднял голову, чтобы посмотреть на сапоги вновь прибывшего. К своему разочарованию, он увидел, что на них оба каблука на месте. Он медленно распрямился, достал свой носовой платок и стер кровь с рук.

— Мой отец когда-то говорил мне, что можно определить возраст мужчины и то, насколько этот мужчина умен, по размеру его рта, — сказал Най, глядя прямо на хозяина сапог — это был Панч Молтон. — Думаю, что если бы он встретил тебя, Панч, изменил бы свое мнение. Потому что, глядя на твой рот, можно подумать, что ты слабоумный двенадцатилетний идиот, а ведь тебе уже больше восемнадцати лет.

Со всех сторон послышались сдавленные смешки.

Панч рассвирепел. Его лицо стало таким красным, каким обычно было лицо у Марка, когда он надувал свой прорезиненный матрас. Панч уже собирался драться, но тут появился Джеб Хенкс и встал между ними. Из-за спины Хенкса выглядывал Эдуард Меградж.

— Ты сам напросился, Панч, — сказал Хенкс, смеясь. — О-о, какой прекрасный самец! — воскликнул он, увидев антилопу. — У него должно быть нежное мясо, правда, Кол?

— Возьми кусок себе, Джеб, — сказал Най.

Прищурившись, он смотрел на Панча, и взгляд у него был холодным, как стальной нож, которым он резал тушу.

Не понимая, что происходит, юный Нейт Гудмен вытянул голову и спросил:

— Что вы собираетесь делать с этими рогами, мистер Най?

Най понимал, что Панч не посмеет на него напасть при свидетелях. Такие люди, как Панч, предпочитают подкарауливать своих врагов где-нибудь в темном месте, к тому же они обычно не нападают на своих соперников в одиночку. Улыбаясь Нейту Гудмену, Най взял печень антилопы и протянул ее парню.

— Я отдам рога тому мальчику, у которого хватит смелости откусить от этой печени.

— Но ведь она же сырая!

— Именно сырой ее едят индейцы. Они верят в то, что в таком случае к ним переходит сила животного. Степные козлы бегают очень быстро. Если ты съешь эту печень, то станешь самым быстрым бегуном в нашем лагере.

Нейт уставился на печень. Она была гладкой, блестящей и шевелилась в руке у Ная, как живая. Мальчик скривился от отвращения, прижал руку ко рту и убежал.

Мужчины расхохотались.

— Слушайте, слушайте этого чертового индейского прихвостня! — презрительно усмехаясь, бросил Панч. — Он пытается обратить ваших детей в индейскую веру, а вы смотрите на все это и смеетесь.

— Почему бы тебе, Панч, не съесть мозг этого животного? — все еще смеясь, спросил Тасвелл Вуди.

— И в самом деле, — сказал Том Кувер. — Тебе это пойдет на пользу.

Панч Молтон злобно прищурился — его глазки при этом стали похожи на две маленькие изюминки — и сжал кулаки.

К нему подошел Эдуард Меградж.

— Ты сегодня первым ночью дежуришь, Молтон. Так что поспеши — уже начинает темнеть, — сказал он.

Посмотрев на Меграджа, Панч подошел к Дульси.

— Ты пойдешь со мной?

— Зачем? Охранять вместе с тобой ночью лагерь?

Из толпы послышались приглушенные смешки.

Панч поднял руку, будто собираясь ударить жену, но, пробормотав про себя какое-то ругательство, опустил руку и быстро зашагал прочь. Остальные тоже стали расходиться.

Меградж направился к своему фургону. И тут Най заметил, что у него изменилась походка. Казалось, будто у него одна нога была короче другой.

Или просто на одном сапоге не было каблука.

Лилит увела своих сыновей, чтобы как следует отмыть их после охоты. Брианна и Дульси забрались в фургон Брианны, где должен был состояться очередной урок чтения. И тут раздался голос Жана Луи:

— Я все-таки чуть-чуть откусил от той печени, мама. Правда, папа сразу же забрал ее у меня. Знаешь, у нее такой вкус, как будто бы ее слегка приварили.

Урок чтения был в самом разгаре, когда в фургон залез Най, чтобы взять чистую рубашку. Дульси уже выучила алфавит и теперь пыталась читать короткие слова. Для этого Брианна дала ей свою Библию. Заметив интерес Коламбуса к урокам чтения, Брианна взяла у Франсуа грифельную доску и написала на ней алфавит для того, чтобы он выучил его. Вдруг кто-то резко откинул брезентовый полог, и они все втроем повернули головы в сторону задней части фургона. Дульси в испуге закрыла ладонью рот.

Панч Молтон, заглядывая в фургон, спросил:

— Что это здесь происходит, дорогая женушка?

— Брианна учит меня читать, — с гордостью объявила Дульси.

— Да ну? А ее братец, который так любит индианок, помогает ей обучать тебя?

— Панч, ты опять нарываешься на неприятности, — сердито сказал Най, вылезая из фургона.

Чтобы предотвратить драку, Дульси вылезла из фургона и увела своего мужа домой. Оставшись одна, Брианна оперлась о стенку фургона и задумалась. Неужели на этом ее карьера учительницы и закончится? Потом она взяла листок бумаги, перо, пузырек с чернилами и начала писать письмо.

20 мая 1849 г.

Дорогая миссис О’Кейзи,

Сегодня воскресенье и у нас день отдыха. Завтра мы уже будем возле реки Платт, а послезавтра в форте Керни.

У нас, слава богу, все здоровы. Почти в каждом втором караване есть случаи заболевания холерой. Каждый день мы видим свежие могилы возле дороги. Лилит просто в ужасе от этого. Быть похороненным не известно где, в могиле, на которой не будет даже таблички с именем усопшего и которую могут разрыть степные волки, — такой ужасной доли никому не пожелаешь.

Эта суровая походная жизнь не для такой утонченной и привыкшей к комфорту женщины, как Лилит. У нас даже не всегда бывает время помыться. Да и зачастую трудно найти место, где можно уединиться. Иногда мы так за день устаем, что просто не остается никаких сил для гигиенических процедур.

Мои руки огрубели и покрылись мозолями, а мои волосы стали тусклыми и безжизненными. Дело в том, что часто я даже забываю поправить прическу, поэтому пряди волос постоянно свисают на лицо и лезут в глаза.

Баррету удалось меня найти. Однако вам не стоит беспокоиться, так как мистер Най меня надежно охраняет.

Недавно мне пришлось пережить тяжелую утрату. Кто-то убил моего любимого маленького Шекспира. У меня все время забирают тех, кого я люблю. Здесь, на этой земле, где страх и опасность стали нашими постоянными спутниками, я чувствую себя еще более одинокой. Слава Богу, что у меня есть мистер Най. Временами он бывает таким невыносимым, что мне просто хочется придушить его, но, несмотря на это, он ко мне хорошо относится. Он как французский хлеб, который снаружи покрыт такой жесткой коркой, что об нее можно зубы сломать, однако внутри всегда теплый и мягкий.

У меня уже слипаются от усталости глаза, поэтому я буду заканчивать свое письмо. В следующий раз я напишу вам уже из форта Ларами.

Ваш преданный друг,

Брианна Виллард.

Най нашел Эдуарда Меграджа возле его фургона. Он сидел, прислонившись спиной к колесу, и прибивал толстые куски кожи к подошве своего сапога. Опершись о борт фургона, Най некоторое время наблюдал за ним, а потом спросил:

— Потерял где-то каблук от своего сапога?

Меградж посмотрел на него и снова принялся за работу. Куски кожи были такими толстыми, что ему никак не удавалось проткнуть их гвоздем, чтобы прикрепить к подошве. Най бросил ему каблук, который нашел возле фургона Брианны.

— Возьми, — сказал он. — Может быть, этот подойдет.

Меградж посмотрел на каблук, а потом на Ная.

— Благодарю. Это то, что надо.

Най вытащил из кармана нож, кусок дерева и начал вырезать очередную фигурку.

— Странная история произошла с этим каблуком. Я нашел его возле фургона моей сестры. Кажется, кто-то пытался залезть к ней в фургон пару дней тому назад и потерял свой каблук. Ты ничего об этом не знаешь, Меградж?

— Я сегодня потерял свой каблук. Нога застряла между бревнами там, на берегу реки. Когда я освободил ногу, каблук упал в воду.

Най кивнул и продолжил свое занятие. Через некоторое время Меградж начал проявлять беспокойство. У него стали дрожать руки, и он никак не мог приладить каблук.

— Именно в ту ночь кто-то повесил на дереве кота Брианны. Я думаю, что это был тот же самый человек, потому что кот напал на него, чтобы защитить Брианну. Забавно, не так ли? Коту удалось победить здоровенного мужика.

— Господи, парень, что ты хочешь этим сказать?

Най сдул опилки с деревянной фигурки, потом спрятал свой нож и сказал:

— Если я узнаю, кто этот мужчина, я отрежу этому ублюдку яйца и заставлю его их съесть. Ты управляешь этим караваном, и я уверен, что ты сможешь сделать так, чтобы мою сестру больше никто не беспокоил, — сказал он.

Меградж поднялся на ноги и наблюдал за тем, как Най неспешно шел к фургону вдовы Виллард. У него дрожали от злости руки, так ему хотелось бросить Наю в голову молоток, который он держал в руке. Он с удовольствием полюбовался бы тем, как его мозги разлетятся по всей окрестности — от Маленькой Голубой реки до самой Миссури.

— Мы еще посмотрим, кто чьи яйца будет есть, Коламбус Най. Я все равно поимею твою высокомерную сестрицу. Когда я доберусь до нее, ей уже никто не сможет помочь.

Никогда еще Най так не радовался, услышав раскаты грома. Когда первые капли дождя забарабанили по фургону, он собрал свою постель и, улыбаясь, залез внутрь фургона. Брианна молча наблюдала за тем, как он разложил на ящике постель, а потом начал снимать рубашку.

Она заставила себя отвернуться, чтобы не смотреть, как он раздевается. Подняв голову, она посмотрела на выцветшую брезентовую крышу фургона и на деревянные перекрытия, на которых она держалась. Потом она перевела взгляд на револьвер, который лежал в накладном кармане, пришитом к брезентовой стенке. В этом же кармане хранились порох и пыжи. Затем она внимательно осмотрела бочки с мукой, сушеными бобами и галетами, а потом и мешки с солью, сахаром, рисом и кукурузной мукой. В конце концов она решила просто закрыть глаза.

Оба его мокасина со стуком упали на пол, и ее сердце учащенно забилось. Потом она услышала тихий шорох — это он снимал свои кожаные штаны. Она дрожала, как осиновый листок, и, затаив дыхание, ждала, что он заберется к ней в постель. Наконец тишина стала просто невыносимой, и она открыла глаза. Он стоял возле ее постели и смотрел на нее, опустив голову.

Не сказав ни слова, он лег рядом с ней и крепко обнял.

— Кол, что ты…

Он закрыл ей рот поцелуем. Когда же он отстранился и она смогла отдышаться, то тихо пробормотала:

— Это неправильно. Я не принадлежу тебе.

— Нет, не принадлежишь. Ты принадлежишь себе самой и больше никому. Помни это.

Потом он снова поцеловал ее. Как же она была разочарована, когда он после этого поднялся и лег в свою постель. Она даже ощутила сильную боль внизу живота.

Меньше всего Наю теперь хотелось спать. Его тело содрогалось от желания. «Нужно дать ей время, — убеждал он себя. — Нужно дать ей время». Она должна привыкнуть к нему, она должна доверять ему. В конце концов она полюбит его и захочет его как мужчину. Однако, черт возьми, как же это тяжело — лежать рядом с ней и не иметь возможности прикоснуться к ней. Это даже больнее, чем когда с тебя живьем сдирают скальп кровожадные индейцы.

Как и говорил Коламбус Най, река Платт была неимоверно широкой. Она медленно несла свои мутные воды. Однако эта река была довольно мелкой — глубиной немногим больше метра. Солнце уже не так нещадно палило, когда фургоны Виллард и Бодвинов выехали на вершину одного из песчаных холмов, окаймлявших долину реки Платт. Держась за руки, Брианна и Лилит смотрели на необозримую серовато-коричневую водяную гладь, радуясь тому, что смогли сюда добраться целыми и невредимыми.

— Вода в реке поднялась, — заметил Най.

Он стоял возле Брианны, положив ей на плечо руку.

— Кажется, что это огромное море в центре прерии, — сказала Брианна. — Эта река шире Миссисипи. Только здесь нет деревьев.

— О Боже мой, посмотрите, сколько людей! — воскликнул Марк, указывая на фургоны и огромные стада волов, лошадей и мулов, расположившихся на южном берегу. — Неудивительно, что мы не видели ни одного бизона.

Най молчал. Он думал о том, что все эти люди уничтожают девственную красоту земли, которую он любил. Он представлял себе, как они вскоре начнут распахивать землю и застраивать эти чудесные долины городами и поселками. Когда-то, путешествуя по этим местам, он мог неделями не встречать ни единого человека. Однако скоро на этих просторах появятся толпы людей, которые начнут убивать животных забавы ради и засорять отходами своей жизнедеятельности здешние места.

Брианна поняла, о чем он думал. Она положила руку на руку Ная, лежащую у нее на плече, и сказала:

— Почти все эти люди едут в Калифорнию, Кол.

Он наклонил голову и посмотрел в ее понимающие глаза. Господи, как же он любил ее! На свете больше не было такой женщины, как она. Ему захотелось обнять ее и поцеловать в висок. Потом он мог бы поцеловать ее в губы, если она не рассердится.

— Папа, смотри туда! Неужели это снег? — спросил Жан Луи, указывая на большие белые пятна на песчаной земле долины.

— Это щелочь, — сказал Най. — Отрава для животных. Для людей она тоже опасна. Мы еще увидим много таких пятен впереди. Ею пропиталась трава, она попадает в воду. Коров обычно приводят на водопой к реке Платт, и река постепенно мелеет. Она мелкая до самого Орегона.

— Что же, по крайней мере, здесь много воды, — сказал Марк.

— Много плохой воды, — уточнил Най. — Похоже, переселенцы роют колодцы, чтобы добыть пригодную для питья воду. Если бы они были немного умнее, то смогли бы сами очистить воду. Нужно только дать ей отстояться несколько часов, добавив в нее отруби или кукурузную шелуху, а потом просто процедить. Колодезная вода ничем не лучше. Любая вода может содержать заразу.

Спустившись в долину, фургоны двинулись в западном направлении вдоль берега реки. Как обычно, Лилит и Брианна шли рядом и разговаривали, приглядывая за детьми, а Най, Марк и Тобиас управляли фургонами.

Лагерь решили разбить напротив Большого острова, который находился метрах в ста пятидесяти от южного берега реки. Остров тянулся почти на две мили и закрывал переселенцам вид на северный берег реки. Мужчины решили поплыть к острову, чтобы поискать там дров для костра. Поскольку дороги здесь были сплошь песчаные, тяжелым фургонам было трудно по ним продвигаться, поэтому Меградж приказал тем, у кого были слишком тяжелые фургоны, разгрузить их. Для того чтобы облегчить поклажу, из бекона вытопили жир, собираясь использовать его в лампах.

Когда пришло время ложиться спать, Кол посмотрел на небо. Ни луны, ни звезд не было видно за плотной завесой облаков.

— Кажется, дождь собирается, — сказал он.

Брианна молча складывала посуду.

После того как она пошла спать, Кол пробрался в фургон и повторил тот же ритуал, который проделывал и прошлой ночью. Он лег в постель рядом с Брианной, крепко обнял ее и прижал к себе. Потом он начал ей рассказывать о том, что будет, когда они доедут до форта, и описал дорогу, по которой им предстояло ехать в ближайшие несколько недель.

— Хуже всего то, что в этой местности редко идут дожди, — сказал он и, посмотрев на нее, улыбнулся. — Как думаешь, кто-нибудь заметил, что я до сих пор сплю в фургоне?

— Я не думаю, что это правильно, Кол.

Он приблизил лицо к ее лицу и пристально посмотрел в ее сине-зеленые глаза.

— Что в этом плохого? Ты не хочешь, чтобы я здесь ночевал?

Она опустила глаза, чтобы он не смог видеть ее реакцию.

— Какое имеет значение, хочу я этого или нет? Я…

— Только это и имеет значение, Бри. Главное — это то, чего хотим мы с тобой. Я хочу тебя и думаю, что ты хочешь меня. Или я ошибаюсь?

Она посмотрела на него и сказала:

— Тебе нужно просто мое тело, Кол. Даже если бы я закрыла глаза на то, что я замужняя женщина, и разрешила бы тебе делать все, что ты хочешь, хотя это грех, я не стала бы отдавать себя мужчине, который исчезнет из моей жизни, как только мы приедем в Орегон.

Теперь Наю пришлось скрывать свои чувства. Да, это правда, он хотел ее. Но он хотел не только ее тела. Он любил и уважал ее.

Однако он не был уверен в том, что сможет вести оседлую жизнь и никогда больше не скитаться по горам. Он так любил понежиться на солнышке, лежа не берегу реки и просто наблюдая за жизнью природы! Ему нравилось жить так, как живут индейцы. Он спал тогда, когда ему хотелось спать, ел то, что ему нравилось, и занимался любовью, когда возникало желание. Клочок бумаги и слова, произносимые священником, для него ничего не значили. Только сама Брианна имела право отдать ему себя, и если она этого захочет, то кому какое до этого дело?

Но если ей действительно необходимы и этот клочок бумаги, и эти слова? Он был уверен, что сильно любит ее и готов сделать все, что обычно в этих случаях делают белые люди. Однако его беспокоило другое. А что, если ему снова захочется странствовать по горам и это желание будет достаточно сильным? Последует ли она за ним? Будет ли она ждать его?

Он усмехнулся, подумав, что слишком опережает события. Ведь Брианна Виллард-Вайт ничем не выказала желания связать с ним свою жизнь. С ним, с неграмотным человеком, который был женат на индианке. Поразмышляв об этом, он решил, что она никогда не захочет иметь с ним серьезных и длительных отношений. И даже будет против короткой интрижки.

Посмотрев на нее, он провел пальцем по ее нижней губе.

— Я вот что скажу тебе. Мне нужно не только твое тело. Но лишь ты одна знаешь, что у тебя на сердце, и лишь тебе решать, кому ты захочешь свое сердце отдать, — сказал он и, наклонившись, поцеловал ее. — Что же касается будущего, то время расставит все по своим местам. А я пока подожду.

Он встал и перебрался на свое ложе. А она все вспоминала и вспоминала его слова, так за всю ночь ни разу и не сомкнув глаз.

На следующий день они проехали восемь миль и оказались напротив другого конца Большого острова, возле форта Керни. Форт находился посреди болотистой местности к югу от реки. Здесь были и глинобитные строения, крыши которых были покрыты дерном, и брезентовые палатки, и небольшие хибарки. На дерновой крыше одного из домов был устроен огород. По форту ходили небритые и нечесаные солдаты в залатанной униформе. Некоторые из них шли за фургонами, выпрашивая виски. За фортом виднелось несколько индейских вигвамов. Их краснокожие обитатели отдыхали возле своих жилищ.

Меградж отвел свой караван за форт и примерно на расстоянии полумили от него решил сделать привал. Времени было достаточно для того, чтобы закупить необходимые товары у маркитантов, отнести на почту письма и пообедать.

Увидев убогие строения форта, Лилит пришла в ужас. Все дороги представляли собой грязное месиво. Эта грязь толстым слоем налипала на колеса фургонов и на копыта домашних животных. Казалось, что это не грязь, а самый обыкновенный навоз. Полуголые индейцы в набедренных повязках слонялись возле торговых лавок. Лилит прижимала к носу носовой платок, надушенный французскими духами, чтобы не ощущать ужасной вони, и придерживала руками свои юбки, когда проходила мимо дикарей-индейцев.

Лавка маркитанта представляла собой жалкое зрелище. Грязный пол, дерновая крыша, которую подпирали деревянные стропила. По сравнению с лавкой Бодвинов в Боулинг Грин, в Кентукки, все товары здесь были безумно дорогими. Веревку здесь продавали по четыре доллара за фунт. Соль стоила десять центов, металлический чайник — пятьдесят центов, а виски можно было купить по пятьдесят центов за пинту. И только такие продукты, как мука и бекон, которые маркитант покупал у проезжавших мимо переселенцев, стоили дешевле, чем в других местах.

Лилит купила несколько банок сардин, пищевую соду для выпечки, кофе и сироп. Марк выторговал у маркитанта кольт 1839 года выпуска. Этот револьвер можно было заряжать, не вынимая из него барабан. Най выменял две свои резные фигурки на конфеты для детей, а Брианна отнесла на почту письмо, адресованное миссис О’Кейзи.

Выходя из лавки, они увидели три повозки, запряженные мулами и доверху нагруженные мехами. Эти повозки остановились прямо перед ними. Один из мужчин, управлявших повозками, спрыгнул на землю и подтянул свои засаленные кожаные штаны. На одном глазу у него была повязка, а на голове — бобровая шапка, украшенная ракушками и перьями. Попросив Брианну не ждать его, а идти вместе с Марком и Лилит, Най подошел к этому человеку и похлопал его по спине.

— Разрази меня гром, да это же старина Коламбус Най! — воскликнул этот мужчина. — Эй, Паппин, посмотри, кто здесь!

Смуглый мужчина спрыгнул с маленького пони и закричал:

— Коламбус, рад тебя видеть, mon ami. Ты направляешься в горы? Тебе нужна работа? Компания всегда рада принять на работу такого хорошего парня, как ты.

Брианна остановилась, чтобы послушать, что ему ответит Коламбус. Маленький француз заметил, что она смотрит на них.

— О, какая красивая женщина! — сказал Паппин, подходя к Наю. — Она твоя, oui?

Най посмотрел на нее через плечо и улыбнулся.

— Скажем так, таким ослам, как ты, здесь нечего ловить.

— Ах, как я тебя понимаю. Она magnifique.

Засмущавшись, Брианна опустила голову и стала догонять Лилит и Марка. Не успели они отойти от лавки, как их остановил молодой охотник в кожаных штанах. Рядом с ним стоял индеец.

— Прошу прощения, вы случайно не знаете того высокого мужчину, который стоит рядом с торговцами? — спросил охотник у Марка.

— Да, я его знаю. Это Коламбус Най. Он мой друг.

— Най, я так и думал, — произнес охотник и обратился к индейцу: — Это про него рассказывал Лукавое Лицо, когда мы были на Винд Ривер. На Ная напали сразу пять воинов из племени пиган. У него был только нож, но он всех их убил.

Индеец пробормотал что-то невнятное, хотя лицо его по-прежнему оставалось безмятежным. Он с интересом смотрел на мужчину, о котором рассказывал его спутник.

Молодой охотник повернулся к Марку.

— Благодарю вас, мистер. Мы с моим другом, кажется, уже встречались с Наем. В горах все индейцы и охотники называют его Медвежье Сердце, потому что он убил больше медведей, чем все охотники, вместе взятые, и при этом не получил ни одной царапины. Говорят, он самый храбрый охотник. Вы, должно быть, гордитесь тем, что можете называть его другом. Он очень знаменитый человек, очень.

Марк засмеялся.

— Что же, я согласен, он много чем знаменит. А это его сестра, Брианна Виллард.

Молодой охотник снял шляпу и поклонился ей.

— Для меня большая честь познакомиться с вами, мэм.

Неуклюже пятясь, он смотрел на нее так, как будто никогда в жизни не видел подобной ей женщины. Потом он надел шляпу и подошел к торговцам, которые стояли возле своих повозок. Индеец последовал за ним.

Прозвучал сигнал трубы. Это значило, что закончился обеденный перерыв и караван должен снова отправляться в путь. Однако Най к этому времени так и не появился в лагере, и Брианна начала волноваться. Весь день она постоянно вспоминала слова, которые он сказал ей прошлой ночью. Неужели ее холодность оттолкнула его, и он решил принять предложение Паппина? Неужели он оставит караван и не поедет с ней в Орегон? Может быть, если бы она уступила ему прошлой ночью, он бы не покинул ее?

Если бы он любил ее, то все остальное не имело бы тогда никакого значения. Однако он никогда не признавался ей в любви, и она решила, что он испытывает по отношению к ней лишь плотское желание. Но почему-то даже плотский интерес Ная был ей более приятен, чем любовь другого мужчины.

Проехав три мили на запад от форта, они оказались у небольшого поселения, состоящего из убогих глинобитных хибарок-мазанок. Этот поселок назывался Добитаун. Некоторые жители вышли из своих домов, чтобы поприветствовать караван. Лилит, которая шла рядом с Брианной, сказала, нахмурившись:

— Боже милосердный, здесь так много женщин! И все эти несчастные одеты в какие-то лохмотья. Да они же просто полуголые.

Брианна улыбнулась.

— Мне кажется, что это женщины легкого поведения, Лилит. Они специально так одеваются.

Лилит от удивления широко раскрыла глаза.

— О-о, Франсуа, Жан Луи, мальчики мои, идите быстро ко мне! — крикнула она.

Заставив сыновей залезть в фургон, она плотно задернула брезентовый полог, чтобы они ничего не могли видеть. Лилит разрешила мальчикам покинуть фургон только после того, как они проехали этот поселок.

Сердце Брианны чуть не выпрыгнуло из груди от радости, когда она услышала за своей спиной топот копыт. Предчувствие ее не обмануло — обернувшись, она увидела Коламбуса Ная. Он привязывал свою лошадь к фургону.

— Кол, — сказала она, — я… я волновалась.

— Неужели? — бросил он и, оглядевшись по сторонам, быстро поцеловал ее. — Мне нравится, что ты беспокоишься обо мне. Вот возьми. — Он передал ей сверток, завернутый в коричневую бумагу. Именно в такую бумагу маркитант заворачивал свои товары. — Разверни, — сказал Най.

Она развязала ленту, которой был перевязан сверток, и быстро разорвала бумагу. Ей очень хотелось увидеть, что же он ей купил. В пакете оказалась соломенная шляпа с широким полями. По краям она была обшита голубой лентой. Цвет этой ленты был таким же, как и цвет глаз Брианны. В пакете была еще и жестяная баночка английского чая.

— О Кол, она великолепна! — прошептала она и, сняв свою старую черную шляпу, надела на голову соломенную шляпу. — Однако тебе не следует покупать мне подарки. Я…

— Не вижу ничего предосудительно в том, что брат купил своей сестре шляпу. А сейчас, прошу тебя, выброси эту свою черную шляпу.

Брианна решила, что он прав, в этом действительно не было ничего предосудительного. Она улыбнулась.

— Спасибо тебе. И за чай тоже спасибо. У нас уже давно не было хорошего чая. За ужином мы сможем насладиться этим прекрасным напитком.

Тут из свертка, который держал Най, раздалось жалобное мяуканье. Она удивленно посмотрела на него. Улыбаясь, он передал ей этот кожаный сверток.

— О Боже! — воскликнула она, вытащив оттуда маленького котенка. — Где тебе удалось найти его?

— У маркитанта целый выводок котят. Кто-то оставил их ему в обмен на продукты.

Котенок был полностью черным, и только на лбу и на каждой лапке были белые пятнышки.

— Он очаровательный! Я назову его Лоскуток. Ой, он мне так нравится! Да и шляпа тоже! Однако тебе не следовало тратить на меня деньги.

— Я и не тратил. Дело в том, что маркитант быстро продал мои фигурки и даже просил принести ему еще.

— Это прекрасно, но почему ты себе ничего не купил? Например, брюки. Они бы прикрывали твои… ну, твои ноги. Я тронута, твои подарки великолепны, — сказала она и, став на цыпочки, поцеловала его. При этом котенок, которого она держала в руках, оказался зажатым меду ними. Громко закричав, он взобрался к ней на плечо. Брианна засмеялась. — А он, оказывается, смелый!

— Это не он, а она, — уточнил Най. Он обнял ее за талию, чтобы она не ускользнула от него, и прошептал ей на ухо: — Я принесу тебе целый выводок котят, если ты поцелуешь меня за каждого из них.

Брианна покраснела и шлепнула его по руке.

— Ведите себя пристойно, Коламбус Най. Не забывайте, что вы — мой брат.

Он сердито посмотрел на нее.

— О да, и чем дальше, тем больше неудобств мне это доставляет.

— Тебе просто нужно чем-нибудь занять свои руки, — сказала она, передавая ему кнут. — Я не видела Дульси еще с вечера. Пойду проведаю ее и покажу свою новую шляпу и котенка.

— Возьми с собой мешок и насобирай по дороге коровьих лепешек. Нам они понадобятся, чтобы разжечь костер.

— Коровьих лепешек?

— Я имею в виду коровьи какашки, — сказал он, улыбнувшись. — В сухом виде они хорошо горят.

Она улыбнулась.

— Ты шутишь?

— Я говорю совершенно серьезно. Вдоль всего побережья реки Платт мы не сможем найти дров, поэтому нам придется использовать эти самые лепешки, — сказал он. Наклонившись к ней ближе, он улыбнулся и сказал: — Ты очень легко сможешь отличить свежие лепешки от сухих. Возле свежих обычно роятся мухи.

— Я уже устала повторять вам, мистер Най, что я отнюдь не дура набитая. И с нервами у меня все в порядке. Я насобираю этих лепешек и принесу их вам.

Пока он искал в фургоне мешок, Брианна начала высматривать на дороге коровьи лепешки. Она докажет ему, что она вовсе не какая-нибудь неопытная дамочка и сможет справиться с этим делом. Когда же он подошел к ней, она уже нашла одну такую штуку. Она была серого цвета и по форме напоминала диск. Брианна осторожно держала ее двумя пальцами.

— Посмотри, я уже нашла одну, — сказала она.

Лоскуток гонялся за большой мухой, которая слетела с лепешки, когда Брианна ее подняла.

— Да, это она, — сказал Най и подставил мешок, а она бросила в него лепешку. — Я вижу, что ты нашла еще и красивого маленького паука. Хорошо, что ты больше не боишься этих животных.

Опустив голову, она увидела, что по рукаву ее платья ползет паук. Вскрикнув от ужаса, она начала стряхивать его.

— Ой-ой-ой! — воскликнул Най. Он протянул к ней руку, и паук переполз на его ладонь. Потом он осторожно стряхнул его на землю. — Каждое животное требует уважительного отношения к себе. Все-таки они наши родственники.

Брианна вздрогнула и отскочила в сторону, когда паук пополз к ней.

— Что значит: наши родственники?

— Некоторые индейцы верят в то, что в следующей жизни они станут животными или насекомыми. Или даже деревьями.

— Ты веришь в переселение душ?

Най пожал плечами. Паук убежал, и Най поднялся на ноги.

— Индейцы в это верят. Они считают, что у каждого животного и даже у маленького жучка есть душа, — сказал он и смахнул комара с ее щеки. Потом он нежно погладил ее по щеке.

— Твоя жена верила в это? — спросила она.

Долгое время она не решалась заговорить с ним о его жене-индианке. Но сейчас, после того, что произошло между ними, ее все больше и больше раздражало то, что он спал с одной из этих грязных темнокожих женщин.

Най взял Брианну за подбородок и, подняв голову, пристально посмотрел ей в глаза. Из его глаз струился мягкий свет. Брианна залилась густым румянцем, но отнюдь не из-за смущения.

— Я знал об этом еще задолго до того, как встретил ее. Индейцы с уважением относятся ко всем живым существам, которых Господь поселил на этой земле. Они изучают животных, камни, деревья и разные природные явления для того, чтобы понять, откуда они пришли в этот мир. Индейцы изучают природу так же, как белые люди изучают Библию. Они считают землю своей матерью и поклоняются ей так же, как католики поклоняются Деве Марии.

Засунув руки за ремень брюк, он наблюдал за парящим соколом, который поднимался все выше и выше.

— Большинство белых людей считают индейцев темными дикарями, но… — начал он и снова посмотрел с невероятной теплотой. — Но мне кажется, что они более искренни в своей вере, чем эти напыщенные священники в белых накрахмаленных воротниках. Эти святые отцы свысока смотрят на людей и даже не пытаются понять, что их печалит и заботит.

— Ты любишь их? — спросила она. Она пристально смотрела на него, и ей показалось, что она совершенно не знает этого человека. — Я имею в виду не только ее… Маленькую Бобриху, а вообще всех индейцев.

Най снова посмотрел на парившего в небе сокола, потом сунул в рот деревянную зубочистку и сказал:

— Думаю, что люблю.

«Он необыкновенный человек, — подумала она, — действительно необыкновенный. Этот мужчина любит индейцев и считает, что у паука есть душа и поэтому его тоже нужно уважать. Как много еще могут сказать его серые, как гранит, глаза!» Что же еще она узнает о нем, пока они будут ехать в Орегон? Она не сомневалась: он еще многому сможет ее научить. И вдруг она поняла, что хочет узнать, какая житейская мудрость хранится в его голове. Ей захотелось узнать историю его жизни. Ей, наконец, захотелось познать его самого.

Сокол, похоже, заприметил жертву и, стремительно бросившись вниз, скрылся за скалой. Най посмотрел на Брианну и сказал:

— Солнце уже клонится к горизонту. Нам лучше поторопиться. Я не хочу, чтобы вы оставались вне лагеря, когда стемнеет.

Солнце опустилось к самой линии горизонта и напоминало теперь блестящую монету, которая стояла на ребре. Фургоны ехали вперед, исчезая в этом оранжевом сиянии.

— И у солнца тоже есть душа? — спросила она. Ей очень не хотелось уходить.

— О-о, у него необъятная душа! Его называют дедушкой. Индейцы поклоняются солнцу точно так же, как белые поклоняются Иисусу Христу. Мне же кажется, что они похожи. Во всем есть что-то божественное, — сказал он и, посмотрев на Брианну, добавил: — В солнце, в камнях, в животных, в птицах, в мужчинах и… в женщинах.

Она посмотрела ему в глаза, и у нее даже дух захватило, столько в них было теплоты, понимания и благодарности. Что-то щелкнуло у нее внутри, как будто открылся какой-то замок. Она поняла, что это открылось ее сердце, и этот мужчина навсегда поселился в нем.

* * *

Солнце зашло за горизонт, стало совсем темно. Где-то вдали, на утесах, протяжно завыли степные волки. Буквально через каждые пять минут Лилит выглядывала из фургона, чтобы посмотреть, не вернулась ли Брианна. Глядя на нее, Най покачал головой. Он тоже волновался.

Наконец Меградж дал сигнал остановиться. Най находился во главе каравана и быстро поставил свой фургон, как это было предусмотрено. Задние фургоны, среди которых был и фургон Панча Молтона, были еще за две мили от места стоянки. Лилит заставила Ная отправиться на поиски Брианны, а Тобиас Вуди, который управлял вторым фургоном Бодвинов, сказал Наю, что сам распряжет его волов и волов Марка.

За четверть мили от стоянки Най увидел Брианну. Она несла на плече мешок, а рядом с ней шла маленькая Фанни Гудмен и держала на руках Лоскутка.

— Черт тебя побери, женщина! Я же просил тебя вернуться до наступления темноты.

Фанни отдала котенка Брианне.

— Я, наверное, пойду, миссис Виллард. Мне нужно помочь маме приготовить ужин.

— Да, конечно иди, Фанни. Спасибо тебе за компанию, — сказала Брианна. Когда же девочка ушла, она повернулась к Наю. — Ты не имеешь права так со мной разговаривать, Коламбус Най. Я не твоя жена. И даже не твоя сестра. Насколько я помню, я все еще твой работодатель. Советую впредь не забывать об этом, — бросила она и, не обращая на него внимания, пошла к своему фургону.

Выругавшись, Най последовал за ней. Догнав ее, он наклонился и забрал у нее мешок. Он привязал его к седлу, а потом снова наклонился, обхватил ее рукой за талию и посадил на лошадь перед собой. Высокая лука его мексиканского седла врезалась ей в ягодицы. Она изогнулась, пытаясь поудобнее устроиться, и котенок вцепился когтями ей в грудь. Эти ее телодвижения так возбудили Ная, что он почувствовал сильную боль внизу живота и крепко сжал зубы.

— Я уже говорил тебе, что раз я взял тебя в это путешествие, то это значит, что я за тебя отвечаю. Или ты будешь слушаться меня, или я привяжу тебя к фургону.

— Ты не посмеешь!

— Это мы еще посмотрим.

Даже в темноте ей было видно, как потемнели от злости его глаза. Она поняла, что он не шутит и запросто может выполнить свою угрозу. Гордо вскинув голову, она сказала:

— У Дульси снова появился синяк под глазом, и она ужасно напугана. Она не будет приходить ко мне учиться чтению, она боится, что Панч снова побьет ее, а это может повредить ребенку.

— Кому-то придется показать этому ублюдку, каково это, когда бьют по лицу так, что остаются синяки.

Когда они добрались до фургона, то увидели, что Лилит вся в слезах. Она не могла зажечь фонарь, обожгла себе палец и тихо чертыхалась. Увидев Брианну и Коламбуса, она вскочила со своего места и побежала к ним.

— Где вы были? Я не смогла найти дрова, чтобы развести костер. Марк все еще не вернулся. Он где-то с Джебом Хенксом. Час назад я послала мальчишек, чтобы они нашли что-нибудь, что может гореть, и они тоже до сих пор не вернулись. Я просто не могу со всем этим справиться сама.

Брианна с ужасом уставилась на нее.

— Лилит, ты как будто сама не своя! Ты себя хорошо чувствуешь?

Лилит застонала, схватилась за живот и убежала в темноту.

— Лилит! — позвала ее Брианна. Она положила в фургон Лоскутка и пошла на поиски Лилит. — Тебе плохо, Лилит?

Ответа не последовало.

Най разжег костер, и Брианна сварила кофе. Для этого она использовала воду из их собственной бочки. Возвратилась Лилит. Она явно была чем-то обеспокоена. Вскоре она снова резко повернулась и убежала.

— Что-то случилось. Я лучше пойду за ней, — сказала Брианна и побежала в ту сторону, где скрылась Лилит.

Вернулись Франсуа и Жан Луи, неся две длинные палки, которые годились, правда, разве что на растопку. Най положил эти палки на коровьи лепешки и послал мальчиков за камнями для того, чтобы обложить костер. К тому времени, когда вернулся Марк, кофе был уже готов, а мясо варилось в котелке, висевшим над костром. Най поднялся, засунул по привычке руки за ремень брюк и прижал большие пальцы к расшитой бисером пряжке. Он напряженно вглядывался в темноту. Мальчики молча сидели возле костра.

— Где Лилит и Брианна? — спросил Марк.

— Где-то неподалеку.

Най подошел к фургону Бодвинов и открыл крышку бочки, в которой держали питьевую воду.

— Откуда у вас эта вода? — спросил он.

Марк заглянул в бочку и увидел, что она была наполовину пуста.

— Я не знаю. Утром в ней почти не было воды, и я надеялся найти чистый ручей, чтобы в нем набрать воды.

— Мама наполнила бочку водой из колодца, мимо которого мы сегодня проезжали, — сказал Франсуа, с тревогой глядя на отца. — Мама и вправду заболела?

— Заболела? — испуганно спросил Марк. Он заметил, что вдоль дороги появилось много свежих могил. Он похолодел от ужаса и, схватив Ная за руку, тихо прошептал: — Неужели холера?

Най пожал плечами.

— Может быть, просто вода со щелочью.

Вернулась Лилит. Брианна буквально несла ее на себе. Когда Най посмотрел на ее запавшие глаза и измученное, покрытое холодным потом лицо, он понял, что Марк прав. Лилит Бодвин заразилась холерой.

 

Глава девятнадцатая

К ночи выяснилось, что в лагере еще несколько человек заразились холерой, среди них были Амос Шотхилл и престарелая мать Эбнера Гудмена. Решили объявить общий сбор. Люди были напуганы. Все они еще в Индепенденсе видели, как ужасны последствия холеры, однако надеялись на то, что им удастся проехать через районы эпидемии и не заразиться самим.

— Я считаю, что выход у нас только один. Не стоит сидеть здесь и ждать, пока все остальные заразятся холерой от тех, кто уже заболел! — кричал Панч Молтон. — Я уезжаю отсюда к чертовой матери.

Коламбус Най поднял руку и, подождав, когда толпа успокоится, сказал:

— Холера не распространяется по воздуху. Никто также не заболеет, если просто прикоснется к больному. Зараза находится в воде и в пище. Именно поэтому заболело всего несколько человек, а не весь караван.

Все пытались высказаться, перекрикивая друг друга. То тут то там возникали ссоры и потасовки. Меградж и Джеб Хенкс призывали людей не нервничать и все спокойно обсудить. Наконец, потеряв терпение, Джеб выстрелил в воздух.

— Послушайте меня, люди! — сказал Джеб. — Я согласен с Колом. В этой местности, возле реки Платт, холера свирепствует потому, что здесь нет воды, пригодной для питья. Из-за этого больные страдают еще сильнее.

Некоторые согласно закивали, другие же продолжали сомневаться.

— А я все-таки считаю, что будет лучше, если мы отделим больных людей от здоровых! — выкрикнула одна женщина.

— Делайте что хотите, — кричал Панч, — но я не буду сидеть здесь и ждать, когда подцеплю эту заразу!

В конце концов было решено, что нужно изолировать заболевших, и так будет лучше для всех. Некоторые, например Панч, решили сразу уехать, даже несмотря на то, что было темно. Другие же намеревались подождать до рассвета. Том Кувер и Лайл Вуди вызвались съездить в форт и привезти военного врача.

Мысль о том, что Лилит окажут профессиональную медицинскую помощь, вселила в Марка надежду на ее выздоровление. Они с Наем молча направились к своим фургонам, подавленные страшными событиями.

Лилит лежала в своей постели, скрутившись калачиком и прижав руки к животу. Брианна сидела рядом с ней и омывала ее лицо холодной водой.

— Я умру, — шептала Лилит. — Я знаю это.

— Не думай о плохом. Ты должна найти в себе мужество и преодолеть болезнь. Вот, выпей это. Это ромашковый чай с молоком и тапиокой. Он укрепляет силы.

Лилит оттолкнула от себя чашку.

— Это бесполезно. Я умираю. Я буду лежать в могиле совершенно одна, и волки выроют мое тело, и…

— Ты не умираешь. Я тебе не позволю умереть, — сказала Брианна и замолчала, так как слезы хлынули ручьями из ее глаз.

Никогда ей еще не было так страшно. Выйдя из фургона, она попросила Ная спросить у Лавинии Декер, чем она еще может помочь Лилит.

Марк уложил Франсуа и Жана Луи спать в палатке. Следуя совету Ная, Марк вылил воду из своей бочки. Сидя в фургоне, Брианна слышала, как он разрубил эту бочку на мелкие щепки, пытаясь таким образом унять свой страх и отчаяние.

Когда Най возвратился от Декеров, он увидел, что Марк расхаживает перед фургоном, заламывая от бессилия руки.

— Лавиния тут написала, что нужно делать — примочки и всякое разное, — сказал Най, передавая листок бумаги Брианне. — Как она?

Брианна тихо пробралась в заднюю часть фургона и прошептала:

— О Кол, мне страшно. Ее постоянно мучает жажда, однако вода только усиливает спазмы, и все, что я ей даю, сразу же выходит обратно. Она так ослабела, что даже не может подняться. Мне нужно, чтобы кто-нибудь поддержал ее, пока я поменяю постельное белье.

— Я позову Марка. Ему нужно чем-нибудь занять себя.

Най вскипятил воду и заставил их вымыть руки с мылом после того, как они возились с Лилит. Следуя предписаниям Лавинии, Брианна попарила холодные ноги Лилит в горячей соленой воде. Она смешала камфорный спирт, настойку ревеня и настойку опия, потом накапала тридцать капель этой смеси в столовую ложку с сахаром и заставила Лилит проглотить все это, чтобы остановить понос. Однако Лилит тут же все вырвала. Брианна напоила ее бренди с солью, чтобы унять рвоту. Когда она увидела, что Лилит не стошнило после бренди, она снова дала ей смесь настоек с сахаром. Судороги скрутили ноги Лилит, и Брианна сначала растерла ей ноги кайенским перцем с уксусом, потом наложила на ступни горчичный пластырь.

— Воды, пожалуйста, дай воды! — постоянно умоляла ее Лилит.

Брианна дала ей воды, добавив в нее настойку опия, чтобы облегчить ей боль. Вокруг запавших глаз Лилит залегли черные, похожие на огромные синяки, круги. Ее кожа сморщилась, как у старухи. Брианна вытирала пот с ее лица и молилась. «Почему это случилось с Лилит? — думала она, вспоминая, в какой ужас приходила Лилит каждый раз, как они проезжали возле свежей могилы. — Почему именно Лилит?»

— Я хочу умереть, — прошептала Лилит, снова ощущая рвотные позывы. — Это так унизительно. Оставь меня и просто дай мне умереть.

— Тихо, — сказала Брианна, пытаясь унять подступившие к горлу рыдания. — Ты поправишься. Я не дам тебе умереть.

Когда Лилит наконец задремала, Брианна вылезла из фургона. Вокруг нее кружилась целая стая мух. Она положила губку в чашку с водой и сделала глубокий вдох, наслаждаясь свежим воздухом. Несмотря на то что она всеми возможными способами пыталась поддерживать чистоту, грязное белье источало жуткую вонь.

Увидев ее, Марк сразу же встал со своего места возле костра и подошел к ней.

— Она…

— Она жива. Я просто хочу немного отдохнуть и подышать свежим воздухом.

— О конечно, я посижу с ней, — сказал он и пошел к фургону, но потом остановился и повернулся к Брианне. — Я очень благодарен тебе, Брианна. Ты стала Лилит хорошей подругой.

— Я люблю ее, Марк. Она мне даже ближе, чем родная сестра, — сказала она. — Моя родная сестра. Я тоже потеряла ее из-за холеры.

Марк кивнул и залез в фургон.

Брианна, моя руки, слышала, как он что-то тихо говорил своей жене. Она пошевелила затекшими плечами и помассировала себе поясницу, которая нестерпимо болела. Она слышала, что Лилит снова стошнило. Потом она застонала, и ее снова стошнило. Брианна плотно закрыла глаза, пытаясь сдержать слезы. Однако ей это не удалось. Она горько зарыдала и стала вытирать ладонями мокрые щеки.

Все это напоминало ночной кошмар. Неужели она потеряет и Лилит? Может быть, это Господь карает ее за то, что она покинула Баррета? Сначала Бог забрал у нее сестру, а теперь отнимет и лучшую подругу? Брианна решила, что вернется к Баррету, если Лилит останется жива, невзирая на то, что он может с ней сделать. Однако в глубине души она понимала, что уже поздно. Лилит была слишком слаба. Если она доживет до утра, то это уже будет чудом.

«Брианна может стать следующей жертвой болезни, если не будет соблюдать всех мер предосторожности», — подумал Най, наблюдая за ней. Она теперь даже выглядела не так, как обычно. Ее платье было мятым и грязным. Прическа растрепалась, и волосы падали ей на лицо. Он сделал все возможное, чтобы защитить ее, однако понимал, что этого не достаточно. Но он не привык чувствовать себя беспомощным. Он воткнул нож в землю и встал.

Най услышал в темноте взволнованный голос Брианны и понял, что она знает, что он здесь.

— Я все время вспоминаю Джулию. А еще ту несчастную семейную пару. Они лежали мертвыми в фургоне, а их маленькая дочь…

— Это не поможет Лилит. И тебе тоже, — сказал он и вытащил ее из фургона, чтобы Марк их не услышал.

— Я знаю, — сказала она. — Просто я так и не смогла как следует узнать Джулию, и вот сейчас… Даже Шекспира уже нет со мной. Если я и Лилит потеряю, я этого не переживу, — произнесла она. Ей все-таки удалось сдержать слезы. — Мне временами кажется, что Баррет заключил сделку с дьяволом, чтобы у меня забрали всех, кого я люблю.

— Это просто глупость, и ты это понимаешь.

Она посмотрела на него, и он увидел в ее глазах страх, горе и гнев.

— Тогда почему, Кол? Почему мои родители умерли, когда я была еще совсем маленькой? Почему умерла Джулия? Почему сейчас умирает Лилит?

Най попытался прижать ее к себе, чтобы остановить этот поток горестных слов. Она вырвалась из его рук и, посмотрев на него, ударила себя кулаком в грудь.

— Неужели ты не видишь, что все это из-за меня? Я сейчас должна быть на месте Лилит. У нее есть мужчина, которого она любит, и двое детей. Это несправедливо, Кол, несправедливо!

— Прекрати немедленно! — закричал он и схватил ее за запястья. — Прекрати обвинять себя в том, в чем твоей вины нет. Она выпила зараженную воду из колодца и заболела. Ты здесь совершенно ни при чем. Как чувствовала бы себя Лилит, если бы ты сейчас умирала? Думаешь, ей было бы легко видеть это?

Он так крепко держал ее, что Брианна не могла вырваться. Его глаза просто пронзали ее насквозь.

— Ты думаешь, что мне было бы легко видеть, как ты умираешь? — спросил он мягко, и лицо его было печальным.

Она прижалась к его груди, и слезы хлынули у нее из глаз.

— О Кол, мне страшно!

Он убрал волосы с ее лица и прижался губами к ее теплой коже, ощущая ее аромат.

— Нам всем страшно, — прошептал он.

Она обняла его за талию и прижалась головой к его шее под ухом. Он что-то тихо шептал ей на ухо и качал ее так, как обычно укачивают младенцев. Она смахнула слезы с глаз, но не отстранилась от него. Ей было так тепло и спокойно в его объятиях, что она могла бы так простоять целую вечность. «Здесь я найду любовь», — подумала она. Здесь Брианна могла бы найти все, чего ей хотелось, если бы не принадлежала другому. И она отстранилась от него.

— Мне лучше снова пойти к ней.

Он кивнул и заставил себя отпустить ее.

У Лилит была рвота, когда приехал доктор из форта. Когда спазм прошел, он измерил ей пульс и осмотрел ее потускневшие глаза. Он потрогал ее кожу, ущипнул за тыльную сторону кисти и покачал головой.

Брианна и Марк вышли вместе с ним из фургона и напряженно ждали, что он скажет.

— У нее сильное обезвоживание организма… — произнес он и замолчал, привязывая свой саквояж к седлу. — А еще у нее сильный шок. Держите ее все время в тепле. Давайте ей опиум, смешанный с перцем и каморой, еще какой-нибудь стимулятор и перечную мяту. Давайте ей это через каждый час и все время ставьте ей горчичный пластырь. Однако я должен честно вам признаться, что не видел еще ни одного пациента, которому удалось бы выжить после того, как у него началась рвота.

— Доктор, неужели уже ничего нельзя сделать? — взмолился Марк.

— Мне очень жаль. Ее болезнь прогрессирует очень быстро. Вам нужно было вызвать меня раньше, — сказал он и по жал плечами. — Вот так обстоят дела…

Най повел его к Амосу Шотхиллу и Саре Гудмен.

— Она не умрет, Марк, — сказала Брианна, сжав руку Марка. — Я не допущу этого.

— Я знаю: ты сделала все, что могла.

— Тебе нужно немного отдохнуть. Ты можешь лечь в моем фургоне. Если что-нибудь изменится, я позову тебя. Ты должен заботиться о мальчиках, Марк. Ты должен быть сильным. Ради них.

Он пошел к фургону Брианны, а она вернулась к Лилит.

Брианне показалось, что прошла целая вечность, прежде чем подали сигнал к подъему. Зазвенели цепи, замычали волы. Люди готовились отправиться в путь. Лаяли собаки, плакали дети, однако никто не готовил себе завтрак. Те, кто был здоров, хотели как можно быстрее покинуть это место и поэтому даже не думали о еде. Шум еще больше усилился, когда фургоны сдвинулись с места. Многие уехали еще до восхода солнца.

Брианна услышала, что ее зовет Най. Выйдя из фургона, она увидела, что Клайв Декер разворачивает свой фургон так, чтобы он ехал за фургоном Марка, а сын Клайва Джонатан помогает ему. Эдвин и Седрик Декеры ждали, когда можно будет распрячь волов. Однако среди них не было его старшего брата Сэмюела и его семьи.

— Люси заболела. Думаю, что Лавиния вместе с ней в фургоне, — сказал Най Брианне. — Клайв отправил Сэма с семьей вместе с остальными, однако парни решили остаться.

Тут к ним подъехал еще один фургон.

— Это Том Кувер везет Бетси.

— О нет, только не Бетси! Ведь она еще такая молодая, да к тому же еще и беременна.

— Тому будет тяжело одному ухаживать за ней. Думаю, что ему и Декерам нужна помощь.

Брианна выпрямилась и заправила прядь волос за ухо.

— Я сделаю все, что в моих силах.

— Шотхиллам и Гудменам тоже понадобится помощь.

— Я начну с Бетси.

Най остановил ее, взяв за руку.

— Только не забывай об осторожности. Еще не хватало, чтобы и ты заболела.

Она попыталась улыбнуться.

— Я знаю. Обещаю тебе, что как только я вернусь от Бетси, то немного отдохну. Она, должно быть, очень напугана.

— Миссис Виллард, простите меня, — сказала Бетси, взяв Брианну за руку. — Я пытаюсь убедить Тома в том, что это все из-за воды со щелочью, а он меня не слушает. Он очень волнуется за ребенка.

— Он прав, Бетси. Нужно все проверить.

— Как вы думаете, с моим ребенком ничего не случится? — спросила девушка, и ее глаза округлились от страха.

— Конечно ничего. Мы позаботимся и о тебе, и о твоем ребенке, — сказала Брианна. «Господи, прошу тебя, только не Бетси и ее ребенок! Ведь это сразу две жизни, а она еще такая молодая!»

Пока Брианна поила Бетси Кувер смесью опиума и перца для того, чтобы она немного поспала, приехал Джеб Хенкс.

Най вышел, чтобы поздороваться с ним. Старый следопыт взялся рукой за луку своего седла и осмотрелся.

— Сколько здесь человек? — спросил он.

— Пятеро, не считая миссис Бодвин.

— Как она?

Най в ответ сокрушенно покачал головой.

Джеб посмотрел в ту сторону, где остальная часть каравана Меграджа, поднимая пыль, быстро уезжала прочь от этого места. Коричнево-белый пес Декеров понюхал колесо фургона, а потом поднял лапу, сделал свое дело и убежал.

— Думаю, что умрет не только миссис Бодвин, — сказал Джеб.

Най вытащил свой нож и начал вырезать очередную фигурку. Он никогда не сидел без дела.

— Почему ты здесь, Кол? — спросил Джеб. — Твоя сестра тоже заболела?

— Нет. Она очень подружилась с Лилит Бодвин. Брианна не уедет, пока Лилит не выздоровеет или… — он не решился произнести вслух это ужасное слово.

Джеб выпрямился и поправил свою шляпу.

— Твоя сестра сильная женщина. И очень хорошая, мне кажется. Лучше бы, конечно, вам уехать отсюда. Дай мне знать, если понадобится моя помощь.

Как только Джеб уехал, к Наю подошли Марк и Том. Высоко в небе над их головами кружил гриф, как будто уже чувствовал, что здесь витает смерть. Его широкие черные крылья были отчетливо видны на фоне яркого утреннего неба. Най наблюдал за птицей, и ему захотелось вытащить ружье и пристрелить этого грифа к чертовой матери.

— Нехорошо со стороны Меграджа оставлять нас в таком положении, — сказал он.

Том кивнул.

— Хенкс хороший человек. Намного лучше Меграджа.

— Господь обязательно когда-нибудь накажет Меграджа, — сказал Марк. — И Панча Молтона тоже.

Най вздохнул.

— Богу придется дождаться своей очереди.

Брианна не стала отдыхать после того, как посетила Бетси Кувер. Она пошла к Декерам, чтобы предложить Лавинии свою помощь. После этого она отправилась к Саре Гудмен и Амелии Шотхилл. Возвращаясь к Лилит, она остановилась, чтобы подбодрить Франсуа и Жана Луи. Они молча сидели у костра. На коленях у одного из мальчиков лежал котенок, но они не обращали на него никакого внимания. Брианна посмотрела на этих маленьких испуганных детей, и у нее защемило сердце.

Дети не должны страдать и не должны терять своих родителей. У нее у самой родители умерли, когда она была немногим старше Жана Луи.

— Брианна! — позвала Лилит и взяла ее за руку.

От прежней Лилит осталась только тень, так болезнь изменила ее. Запах рвотных масс был таким ужасным, что Брианна ощутила комок в горле. Она взяла чистое полотенце, чтобы вытереть подбородок Лилит.

— Брианна, послушай меня, пожалуйста, — хрипло прошептала Лилит и сжала руку Брианны. — Присмотри за моими мальчиками. Марк хороший отец, но детям нужна женская забота.

— Тихо, Лилит, — сказала Брианна и убрала мокрые от пота волосы с ее лица. Лицо у нее было синюшное. — Не беспокойся за них. Ты думай о себе. Сосредоточься на том, чтобы побыстрее выздороветь.

Глаза Лилит светились такой любовью, когда она протянула руку, чтобы коснуться лица Брианны.

— Ты такая хорошая… и Кол тоже. Без вашей помощи я бы не пережила такой трудной дороги.

— Тише, Лилит, побереги силы.

— Нет, мы обе хорошо понимаем, в каком я состоянии. Позволь мне высказаться, пока я еще могу говорить. — Она замолчала и облизнула пересохшие губы. — Почему только сейчас я так ясно вижу всю свою жизнь? Какой же я была глупой и эгоистичной! Я считала себя такой умной. Ха! Такая умная, а не понимала простых вещей. — Она застонала. — Не разрешай им оставлять меня здесь, в этой грязи. Заставь Марка сделать мне гроб. Меня просто в дрожь бросает, как только представлю, что… что волки могут разрыть мою могилу.

Лилит говорила все тише и тише. Брианна наклонилась ближе, чтобы хоть что-нибудь услышать.

— Ты не можешь так просто сдаться. Подумай о Марке и о мальчиках. Ты им нужна. Ты мне нужна. Пожалуйста, Лилит, не сдавайся! — умоляла ее Брианна.

Казалось, что Лилит ее не слышала.

— Не трать свое время. Ты… ты выйдешь замуж, у тебя будут дети. Не бойся. Часто… счастье приходит тогда, когда мы этого не ждем… Никогда не оглядывайся назад. Жизнь бесценна…

Она замолчала, потом закрыла глаза, и ее лицо внезапно вытянулось, однако на ее посиневших губах все еще играла улыбка. С этой улыбкой на лице она и отошла в мир иной.

— Лилит! — позвала ее Брианна и, схватив безжизненную руку женщины, громко зарыдала от невыносимого горя.

— Лилит!

 

Глава двадцатая

Возбуждаясь от запаха смерти, койоты громко выли и то и дело набрасывались друг на друга. Содрогаясь от ужаса, Брианна смотрела с утеса на пустынную долину реки Платт. Здесь не росло ни единого деревца. Далеко впереди был виден дым форта Керни. Она подумала, будет ли приятно доктору Фулвуду узнать о том, что он не ошибся по поводу Лилит. Однако она решила, что те, кто избрал своей профессией спасение жизни других людей, никогда не станут радоваться чьей-то смерти.

Жан Луи просунул свою маленькую ручку в ее руку, и она посмотрела на мальчика. У него, как и у Лилит, были прямые и густые волосы, римский нос с горбинкой и такой же беспокойный характер. Марк взял Жана Луи за другую руку и, слегка потянув к себе, заставил сесть.

До болезни Лилит никогда не испытывала ни боли, ни страданий, ни утрат. Однако она всегда сочувствовала другим людям. Лилит постоянно излучала радость. Брианна подумала о том, что по иронии судьбы Лилит все-таки не покинула этот мир, не познав, что такое боль и страдания. В последние дни жизни на ее долю выпало столько мучений!

Тишину этого теплого дня нарушал только скрежет лопат о каменистую землю. Внизу, в долине, кипела жизнь, слышались крики людей и рев домашней скотины. Однако здесь, на вершине холма, не существовало других звуков, кроме скрежета лопат, шума ветра в высокой траве и завывания койотов, собравшихся на соседнем холме. На мили и мили вперед, сколько было видно глазу, простирались бескрайние холмы — огромное пустое пространство. Такую же безмерную пустоту ощущала в своем сердце и Брианна.

Для Лилит сколотили гроб из досок, которые остались в лагере после отъезда переселенцев. А еще для этого пришлось разломать ее любимый складной стол. Она специально заставила Марка взять его с собой в дорогу, чтобы создать хоть какое-то подобие домашнего уюта. Интересно, что бы сказала Лилит, если бы узнала, для чего пришлось использовать ее белоснежные накрахмаленные льняные скатерти и любимый складной стол. Пока мужчины делали гроб, женщины обмыли тело Лилит и одели ее в самое красивое бальное платье. Брианна надеялась, что теперь, где-то там, на небесах, Лилит танцует и смеется, забыв о боли и страданиях.

Было время, когда Брианна свято верила в Бога и в то, что существуют рай и ад. Вместе с Джулией и отцом она часто посещала мессы в огромном соборе Сент-Луиса. Стоя на коленях в торжественном полумраке собора, она чувствовала, как на нее снисходят мир и спокойствие. И только выйдя замуж, она начала сомневаться в справедливости и правильности того, чему учила религия. И теперь, наблюдая за тем, как мужчины обкладывают могилу Лилит камнями, чтобы ее не разорили койоты, Брианна еще острее, чем прежде, осознавала, как жесток и несправедлив окружающий мир.

Джонатан Декер и Коламбус Най установили большой надгробный камень, на котором Марк вырезал такую надпись: «Лилит Энн Бодвин, 1817–1849. Ее все очень любили». Потом Клайв Декер своим хорошо поставленным голосом прочитал сорок девятый псалом, и у всех присутствующих на этой похоронной церемонии на глаза навернулись слезы. Как только прозвучали последние слова псалма, Амелия Шотхилл, у которой был высокий и красивый голос, запела религиозный гимн. К ней присоединилась Лавиния Декер, заглушая ее своим звучным басом. Наслаждаясь красивой мелодией гимна, Брианна услышала глухие рыдания Марка. Ей самой очень хотелось расплакаться, чтобы дать выход своему горю.

Брианна опустилась на колени возле могилы и положила у изголовья букет полевых цветов. Коламбус предложил ей руку, чтобы помочь подняться. Она несколько секунд раздумывала, но потом все-таки оперлась на его руку. Интересно, если бы она любила этого мужчину, его бы у нее тоже забрали? Встретив его взгляд, она подумала: «Это хорошо, однако, что я замужем за другим мужчиной». Иначе она не устояла бы перед таким сильным искушением и тем самым подвергла бы жизнь Кола смертельной опасности.

А в это время довольно далеко от них Баррет делал все возможное, чтобы догнать ее. Однако она уже не боялась его. У нее просто не осталось к нему никаких чувств. Ее сердце иссохло и стало похожим на те сушеные яблоки, которые они с Лилит обычно добавляли в пирог.

Когда они возвращались в лагерь, она мысленно повторяла слова, написанные на могильной плите, — «ее все любили, ее все любили, ее все любили»… Най крепко держал ее за руку, как будто боялся отпустить даже на мгновение.

Глядя на осунувшееся лицо Марка и заплаканные лица его сыновей, Брианна поняла, что написанное на могиле Лилит — истинная правда. Лилит действительно все любили. И Брианне стало стыдно за то, что она завидует ей. Ей так хотелось познать то, что Лилит познала за годы счастливой семейной жизни с Марком. Ей тоже хотелось быть любимой, тоже хотелось иметь детей. Неужели ей придется расплачиваться за свою ошибку (именно ошибкой она считала брак с Барретом) всю оставшуюся жизнь?

В этот момент Брианна услышала голос Лилит так же ясно, как она слышала завывание койотов на соседнем холме. «Иногда человек находит свое счастье там, где совершенно не ожидает его найти. Не нужно бояться быть счастливым и никогда не нужно оглядываться назад» — сказала Лилит.

Баррет Вайт вытер лицо рукавом рубашки и внимательно пригляделся к листкам бумаги, прикрепленным к стене за лавкой маркитанта. Это были списки потерявшегося скота, записки, которые переселенцы оставили своим друзьям, следовавшим за ними. Здесь были также письма к родным и друзьям с вложенными в них монетками и письменными просьбами, обращенными к путешественникам, которые следуют на восток страны, забрать эти послания с собой в Штаты и там сдать их на почту. Здесь также имелся список всех тех, кто умер в пути. Однако никаких следов Брианны Баррету найти не удалось. Он так и не смог узнать, проезжала она здесь или нет.

Стоя за спиной Баррета, Вонючка Гаррис засунул в рот конфету и улыбнулся.

— М-мм, это успокоит мои зубы. А еще меня радует, что сегодня можно будет поспать на настоящей кровати. Капитан Рафф очень любезный человек.

— Какая тебе разница, на чем спать? — проворчал Баррет. — Мне сейчас нужно только одно — найти кого-нибудь, кто хоть что-то знает о моей жене. Ну-ка, напомни мне еще раз, как звали ее сестру?

— Я не помню ее имени, но ее мужа зовут Джон Сомервилл, — ответил он.

В лавку зашли двое солдат. Баррет подошел к ним и показал им дагерротип.

— Добрый день. Я тут разыскиваю свою жену. Вы случайно не видели ее?

Один солдат мельком взглянул на снимок, покачал головой и ушел. А второй сказал:

— Да она просто красотка!

Баррет злобно зыркнул на него.

— Ты ее где-нибудь видел?

— Послушайте, мистер, капитан ведет записи, и он говорит, что за эту весну здесь проехало больше четырех тысяч фургонов. Представляете, сколько это людей? В этой толпе даже такую красотку, как ваша жена, трудно было бы запомнить, — сказал он и тоже покинул лавку.

— Черт возьми! А я надеялся, что кто-нибудь ее обязательно узнает, — зло бросил Баррет и засунул в карман дагерротип.

— Я же говорил тебе: это все равно что искать иголку в стогу сена, — сказал Вонючка и засунул в рот еще одну конфету.

Баррет с размаху врезал кулаком прямо Вонючке в челюсть.

— Убирайся к дьяволу! Если бы ты как следует выполнил свою работу, то я бы тут сейчас, как дурак, не ловил каждого встречного придурка и не расспрашивал бы его, где моя жена. Я бы уже давно все выяснил.

Вонючка поднялся на ноги, потер ушибленную челюсть, однако ничего не сказал. Он хорошо знал взрывной характер Баррета и поэтому понимал, что сейчас лучше промолчать.

Баррет потер ушибленные пальцы и сказал:

— Убирайся отсюда. Попробуй продать наших лошадей, а на вырученные деньги купи других.

— Я из-за тебя проглотил конфету, — жалобно произнес Вонючка и ушел.

Возле кузницы незнакомый высокий мужчина сидел на бочке и вырезал какую-то фигурку из дерева. Он внимательно слушал, как Вонючка Гаррис просил кузнеца подковать лошадей, продать вьючных мулов и купить ему других. После того как Гаррис вышел и вместе с Вайтом пошел ужинать в харчевню, принадлежавшую семье мормонов, Коламбус Най поднялся с бочки и вошел в кузню. Босоногий мальчишка раздувал меха, а широкоплечий кузнец с толстой, как у бульдога, шеей ковал подкову. В кузне находилось целое стадо лошадей и мулов. Всех этих животных нужно было перековать.

— Похоже, у вас чертовски много работы, — сказал Най, как обычно держа во рту одну из своих зубочисток. — А что, если я помогу выбрать мулов для того парня, который только что ушел?

Кузнец вытер рукой пот со лба и задумчиво посмотрел на Ная. Он был по пояс голым, но в кожаном фартуке.

— А ты, кажется, Коламбус Най?

Не ответив ему, Най продолжал вырезать фигурку орла.

— У тебя есть дети? — спросил он у кузнеца.

— Двое, а что?

Най протянул ему деревянного орла. Потом он вытащил еще один кусочек дерева из сумки, пристегнутой к ремню, и начал вырезать новую фигурку.

— Просто хочу быть уверенным в том, что у хозяина этих мулов будет приятное путешествие и ему не придется никуда спешить, загоняя бедных животных.

Кузнец усмехнулся. «Вот так дельце! — подумал он. — Будет о чем рассказать ребятам сегодня вечером за стаканом виски».

— Это здорово, — сказал он и указал на двух мулов, которые были привязаны к ограде загона для скота. — Только сильно не ослабляй перевязь, — добавил он и подмигнул. — Хорошо бы подсыпать им какого-нибудь снадобья. Тогда никакой забор и никакие путы не удержат их в лагере. И не надевай на них вьючные седла.

— Благодарю за совет, — сказал Най.

Он закончил вырезать фигурку оленя, потом отдал ее кузнецу и пошел к загону, в котором стояли двое несчастных мулов.

Вечером того же дня Панч Молтон и еще несколько парней из каравана Меграджа появились возле холерного лагеря. Они направлялись в форт, однако, как они объяснили, не могли проехать мимо, не поинтересовавшись, как обстоят дела в лагере. Выразив соболезнования по поводу смерти нескольких больных, они поехали дальше. Через час они встретили на дороге Коламбуса Ная.

— Почему бы тебе не вернуться к своим друзьям, индейский муженек? — спросил его Панч.

Проигнорировав его вопрос, Най обратился к спутникам Панча:

— У вас что-то случилось? — спросил он.

— Да все из-за этого чертового бизона, — ответил Бен Крейтер. — Он приходил ночью в наш лагерь и увел с собой половину наших волов. Нам пришлось полночи их искать.

— Думаю, что мы уже не найдем их, — добавил другой мужчина. — Хотим купить волов в форте, а потом поедем дальше.

— Никто не пострадал? Все целы?

— Все целы. Только от испуга чуть не наложили себе в штаны.

— Ты специально ездил в форт, чтобы заразить там народ холерой? — спросил Панч у Ная.

Най помолчал немного, грызя свою зубочистку, а потом сказал:

— Если бы я мог кого-нибудь заразить, то начал бы с тебя, Молтон. Ты больше других заслужил такую честь.

Мужчины засмеялись, а Най, натянув поводья, поскакал дальше.

— Черт тебя подери, индейский муженек! — пробормотал Панч и подумал, что в один прекрасный день их дорожки снова пересекутся, и тогда он поквитается с Наем.

Панч и его спутники приехали в форт еще до полудня. Они спешились возле кузницы, рядом с которой находился загон для скота, и пошли осматривать животных, которых выставили на продажу. В подкове задней левой ноги лошади Панча застрял камень. Он наклонился, поднял ногу лошади и начал выковыривать ножом камень из подковы.

— Панч Молтон! — раздался чей-то голос за его спиной. — Какого черта ты здесь делаешь?

Панч обернулся и увидел Баррета Вайта и Вонючку Гарриса.

— Я же говорил тебе, что собираюсь ехать в Орегон, — ответил он, продолжая свое занятие. — А как ты оказался здесь? Неужели едешь искать золото? Да ведь ты и так уже богатый. Последний раз, когда мы играли в карты в трактире, ты меня просто раздел, отхватил кругленькую сумму.

Вайту не хотелось говорить ему о том, что от него сбежала жена.

— Я тут ищу кое-кого. Друг попросил оказать ему услугу, — сказал он и посмотрел на Вонючку, сделав ему знак, чтобы тот держал язык за зубами. — От него сбежала жена, — пояснил Баррет и достал из кармана дагерротип. — Ты случайно не видел эту женщину?

Панч чуть не подавился куском жевательного табака, когда увидел на снимке Брианну Виллард в красивом дорогом платье, благородную и возвышенную.

— Да я хорошо ее знаю! Мы ехали с ней в одном караване. Она всем говорила, что она вдова.

Вайт старался ничем не выказать своей радости.

— Это меня не удивляет. Скажи мне, с ней рядом есть какой-нибудь мужчина?

— Да, один вонючий муженек индианки. Коламбус Най. Он говорит, что он ее брат.

— Чертова шлюха! У нее нет братьев, — заявил Вайт, крепко сцепив от злости зубы. — Гарри, пойди к этому остолопу кузнецу и поторопи его.

— Я его уже как следует припугнул. Даже сказал, что застрелю его, однако он продолжает твердить одно и то же. Говорит, что мы должны ждать своей очереди и что нашими лошадьми он сможет заняться только завтра.

— За это время жена твоего друга далеко не убежит, — сказал Панч и понимающе улыбнулся. — Она ухаживает за больными людьми в холерном лагере. Это милях в двенадцати отсюда. Думаю, что они проторчат там еще дня два, не меньше.

Вайт кивнул.

— Наконец и нам начинает везти. Ты уверен, что она сама не подхватила холеру?

— Я сегодня вечером проезжал мимо лагеря. Она выглядела вполне здоровой. Най был сегодня здесь. Мы встретили его, когда ехали сюда.

— Коламбус Най? Он здесь, в форте?

Панч кивнул. Камень наконец выскочил из подковы, и он отпустил ногу лошади. Выпрямившись, он положил нож в карман. Баррет обнял Панча за плечи.

— Панч, у меня к тебе есть предложение. Не хочешь немного подзаработать?

— Кол, где ты был?

Он слез со своего серого жеребца и посмотрел на Брианну. Она выглядела такой уставшей и потерянной, что у него сердце сжалось от боли. Он подумал, что это из-за того, что она тяжело переживает смерть Лилит, а еще потому, что провела много бессонных ночей у постели больной подруги.

Когда умерла Лилит, она не плакала. Она вообще в последнее время не плакала. Колу показалось, что она специально изводит себя тяжелой работой, чтобы не думать о постигших ее несчастьях. Он даже уже забыл, когда последний раз видел улыбку на ее лице.

— Я был в форте.

— Я знаю это. Зачем ты туда ездил?

Он решил, что она просто скучала без него и опасалась, что с ним может что-нибудь случиться. Это было чертовски приятно.

— Если ты знала, где я был, то почему спрашиваешь меня об этом? — поинтересовался он и улыбнулся ей.

Брианна недовольно хмыкнула.

— Какая разница! — бросила она и, резко повернувшись, хотела уйти, но он поймал ее за руку и остановил.

— Подожди. Что случилось? — спросил он и, посмотрев в ее печальные глаза, понял, что все-таки что-то произошло.

— Умерли Амос Шотхилл и Сара Гудмен. Все ждали тебя, чтобы ты помог их похоронить.

Они вместе подошли к костру, и он налил себе кофе.

Он стоял с кружкой дымящегося кофе всего в шаге от нее. Стоило ему только наклонить голову, и он мог бы поцеловать ее, однако он не стал этого делать, потому что вокруг было много народа. Недалеко от них мальчишки Вуди смазывали спицы колес своего фургона. Буквально рядом с ними сидела маленькая Фанни Гудмен и читала книгу младшим детям. По другую сторону от них Марк пытался залатать дыру в брезентовом покрове своего фургона. Вместо поцелуя Най решил еще немного подразнить ее.

— Может быть, в один прекрасный день ты поймешь, что я могу сгодиться не только для рытья могил, — сказал он.

Она покраснела и быстро проговорила:

— Я в этом никогда не сомневалась. Ты хороший, добрый и заботливый… — произнесла она и замолчала, увидев, что он улыбается.

Она покраснела еще сильнее, когда поняла, как ловко он ее провел, заставив выразить свои чувства к нему.

— А как насчет поцелуев? — спросил он и, наклонившись к ней ближе, посмотрел на ее губы. — Неужели я плохо целуюсь?

Она резко оттолкнула его обеими руками, и он пролил кофе себе на рубашку.

— Ты просто невыносим, Коламбус Най!

Он засмеялся, когда она побежала от него прочь. И тут он вспомнил, что хотел ей сообщить нечто важное. Он так желал эту женщину, что, когда она оказывалась рядом с ним, моментально забывал обо всем на свете. Тихо выругавшись, он крикнул ей:

— Постой, женщина!

— Что тебе еще? — спросила она, когда он догнал ее.

Он посмотрел по сторонам и тихо произнес:

— Баррет Вайт в форте. Он показывает всем твой снимок. Я сделал все, чтобы задержать его, но нам лучше как можно быстрее убраться отсюда. Как можно быстрее.

— Дагерротип! Никогда не думала, что он воспользуется им для того, чтобы найти меня, — сказал она и, закусив нижнюю губу, задумалась. — Каждый день по дороге проезжают сотни людей. Им будет нелегко найти нас. Я думаю, мы можем разместить наших подопечных в фургонах и тронуться в путь. Больные смогут выдержать дорогу.

— Я поговорю с людьми. А ты ни на шаг не отходи от лагеря. Если нужно будет справить нужду, возьми горшок, но только ни в коем случае не отходи за фургоны.

Он ушел, а Брианна так и осталась стоять, пытаясь взять себя в руки. Форт находился всего в двенадцати милях от них, значит, лишь двенадцать миль отделяли ее от Баррета. И от жестокого наказания, которому он ее, вне всякого сомнения, подвергнет. Может быть, когда они вернутся домой, он опять закроет ее в сарае? Или снова разорвет всю ее одежду и заставит ходить голой? А может быть, разрешит своим друзьям позабавиться с ней? Он не раз угрожал ей этим.

Она посмотрела на Кола, полюбовалась его высокой, мускулистой фигурой. Он стоял, освещенный пламенем костра, и разговаривал с Марком и другими мужчинами, засунув по привычке руки за ремень брюк. Она улыбнулась. Даже не видя его лица, она знала наверняка, что он сейчас грызет свою зубочистку. Он вспомнила его ласковые и требовательные губы. Если Баррет поймает ее, она уже никогда не увидит Коламбуса Ная. И тут она поняла, что никакие наказания, которым может повергнуть ее Баррет, не могут сравниться с той болью, которую причинит ей разлука с этим мужчиной.

До самой ночи Брианна ухаживала за Вайолет и Тасвеллом Вуди, за Люси и Лавинией Декер. Наконец решение было принято: на рассвете они свернут лагерь и тронутся в путь. Они постараются ехать как можно быстрее, чтобы поскорее присоединиться к каравану Меграджа.

— Миссис Виллард, — обратилась к ней Люси Декер, оторвав Брианну от размышлений. — Почему Кол не пришел проведать меня? Он что, боится заразиться?

— Люси! — воскликнула ее мать. — Это было бы не совсем прилично. Ведь ты в постели. Ты, наверное, забыла, юная леди, что вы еще не жених и невеста.

— Но мы скоро ими станем, мама. Он хочет жениться на мне. Он много раз говорил мне об этом.

«Как жаль, — подумала Брианна, — что Люси не умерла вместо Лилит и Бетси». Мысленно отругав себя за то, что могла так подумать, она выбралась из фургона Декеров. Она так разволновалась, так разозлилась на Кола, что решила нарушить его запрет и уйти за территорию лагеря. Ей нужно было побыть одной и успокоиться. В этот момент чья-то сильная рука схватила ее и поволокла в темноту.

Брианна отчаянно сопротивлялась, пытаясь вырваться из железных объятий. Она царапалась, кусалась, упиралась ногами, чтобы этот человек не мог оттащить ее далеко от лагеря. Мужчина выругался и отдернул руку. Она споткнулась и упала на колени. Он снова схватил ее за запястья и с силой дернул на себя. В темноте не было видно лица мужчины, однако она знала, что это не Баррет. Это придало ей мужества, и она вонзила свои зубы в руку мужчины.

— Черт тебя подери, грязная шлюха! — закричал он и свободной рукой ударил ее по лицу.

Удар был таким сильным, что у Брианны закружилась голова. Однако она почувствовала, что мужчина отпустил ее, и со всех ног побежала к лагерю. В промежутке между фургонами она увидела Кола, который разговаривал с другими мужчинами. Он был так близко от нее, так близко! Она открыла рот, чтобы закричать, но не смогла произнести ни звука. Ее преследователь снова схватил ее и повалил на землю.

Он лег на нее, обхватил ее бедра руками и, хрипло засмеявшись, сказал:

— Не думал, что мне так повезет, когда я пообещал твоему хозяину, что передам тебе весточку от него.

Это был Панч Молтон! Она содрогнулась при мысли о том, что его руки касаются ее тела. Она до сих пор помнила, как он ударил Дульси кулаком в лицо. Он был точной копией Баррета, только намного моложе его.

Баррет столько раз бил ее, что она уже выработала определенную тактику поведения. Не нужно сопротивляться, не нужно дразнить его. Нужно продемонстрировать ему, как сильно она боится его, для того, чтобы он успокоился. Ни в коем случае нельзя ни плакать, ни просить пощады. Нужно быть тише воды, ниже травы, и тогда он не причинит тебе боли.

— Эй, что скажешь, вдова? — спросил он, дыша ей в ухо. — Ты, наверное, хотела бы, чтобы тебя сейчас лапал этот индейский муженек. Я знаю, что он не твой брат. Так почему бы и мне не позабавиться?

Он крепко прижался к ней бедрами, и она вдруг осознала, что не может просто сдаться и позволить ему сделать то, чего он хочет. Он не Баррет, а она уже давно не та женщина, какой была, когда уезжала из Сент-Луиса. К тому же Панч Молтон не ее муж.

Если бы он только отпустил ее ненадолго, если бы она могла усыпить его бдительность… Однако прежде чем сделать то, чего он хотел, ему нужно снять с нее одежду и раздеться самому. Поморщившись от отвращения, она бросила:

— Что, в такой позе?

— Почему бы и нет? Никогда не делала этого так, как обычно делают шлюхи?

Он привстал для того, чтобы задрать на ней юбку. Брианна воспользовалась этим и что есть силы ударила его локтем в грудь и громко закричала.

Согнувшись от боли, он прижал руки к груди и, не удержавшись, упал на нее. Она попыталась сбросить его с себя. Он схватил ее рукой за волосы и с силой дернул. Она снова громко закричала.

Со стороны фургонов послышался топот ног. Брианна видела, как Кол вглядывается в темноту. За ним маячили Марк и братья Вуди.

— Ты, мерзкая сука, заткнись немедленно, если хочешь жить! — прошипел Панч, прижавшись своей щекой к ее щеке.

Она почувствовала, что от него воняет виски. Его колючая щетина царапала ее нежную кожу. Задыхаясь от злости, она лежала под ним, не в силах пошевелиться.

Най сказал что-то своим товарищам и скрылся в темноте.

— Черт побери! — пробормотал Панч, вглядываясь в ночь.

Крепко держа ее за волосы, он поднялся на ноги и поднял ее. Он вертел головой из стороны в сторону, пытаясь определить местоположение Ная. Услышав, как где-то совсем близко щелкнул револьвер Ная, он замер на месте, однако не спешил отпускать ее.

— Слушай внимательно, — прошептал он. — Баррет скоро придет за тобой, и если этот твой грязный любовничек будет по-прежнему отираться возле тебя, он его пристрелит. И тебя, может быть, тоже.

И, отпустив ее, он скрылся в темноте.

Через секунду к ней подбежал Най с револьвером в руке.

— Что случилось? Это был Баррет?

Она покачала головой, не в состоянии произнести ни слова.

— Куда он побежал?

— Я… я не знаю, ведь очень темно.

Он поднял ее на руки и понес к фургону. Всю дорогу он напряженно вглядывался в темноту.

— Кто это был?

Она не посмела признаться ему. Най убьет Панча, а потом попытается добраться и до Баррета. Она не хотела подвергать опасности жизнь Кола.

— Кто-то из друзей Баррета.

— Что ему было нужно?

— Он сказал, что Баррет скоро придет за мной и… и чтобы я была готова к этому. Ты спугнул его, — сказала она, так и не решившись передать ему вторую часть послания Баррета.

Даже несмотря на то, что поступить так ей будет очень трудно, она обязательно постарается сделать все, чтобы Кол держался от нее подальше.

Ради его же безопасности.

 

Глава двадцать первая

Как только она легла в постель и зажгла лампу, сразу почувствовала, как зашатался фургон и кто-то залез внутрь. Брианна надеялась, что это был Кол, однако все-таки испугалась, представив, что это может быть ее муж. Она инстинктивно прижала к себе котенка и затаилась. Най, словно почувствовав ее страх, сказал:

— Это я, Бри.

Она закрыла глаза. Ей очень не хотелось делать то, что она должна была сейчас сделать.

— Почему ты здесь? Неужели снова пошел дождь?

— Дождь или не дождь, но я буду спать здесь. Не хочу, чтобы кто-нибудь пробрался к тебе ночью, черт возьми.

Ее глаза уже привыкли к темноте, и она теперь отчетливо видела каждое его движение. Он снял через голову свою кожаную рубашку и повесил ее на гвоздь, который был вбит в деревянный каркас фургона. На Кола не падал свет лампы, однако она и без этого отчетливо представляла все его тело — завитки светлых волос внизу плоского живота, упругие мышцы рук, узкие бедра и длинные ноги в кожаных брюках. Он сел на пол и снял мокасины. Потом он поднялся и снял с себя брюки. Все это время она следила за ним, затаив дыхание, но под конец не выдержала и глубоко вздохнула. Она задрожала всем телом и почувствовала, как жар разливается в самых интимных местах. Ей нужно было как-то отвлечься от этих мыслей и сделать так, чтобы он ушел из фургона.

— Ты обещал спать под фургоном, если будет хорошая погода. И прекрати чертыхаться. Чтобы я больше этого не слышала!

— Ха! Зато я слышу это сплошь и рядом, — фыркнул он, стащив с ноги штанину.

У Брианны внутри все сжалось.

— Еще бы! Обычно так выражаются малограмотные люди.

— Ты хочешь сказать, что я глупый? — спросил он, освобождаясь от второй штанины.

— Нет, я хочу сказать, что тебе следует выражать свои мысли на правильном, литературном языке.

— Я не умею говорить по-другому. Да и читать я тоже не умею. Это тебя раздражает?

Она закусила губу, чтобы ненароком не выдать свои истинные чувства.

— Конечно, это раздражает меня. Я…

— Ты можешь научить меня читать. Я уже знаю алфавит, — сказал он и, забрав у нее котенка, сел на постель рядом с ней, а потом обеими руками обнял ее и поцеловал. — Ты до сих пор не ответила на мой вопрос, — прозвучал его низкий, хриплый голос. — Ну так как, я хорошо целуюсь?

Он снова поцеловал ее, и сладкая истома разлилась по всему ее телу. Ей показалось, что она проглотила то самое средство, которым лечила больных, — смесь бренди, сахара и бараньего жира. Он поцеловал ее в висок, а потом начал покрывать поцелуями щеку и шею, спускаясь все ниже и ниже. Все ее тело стало ватным, и она никак не могла собраться с силами, чтобы оттолкнуть его. Вдруг ее охватила паника. А что, если Баррет расположился сейчас где-то неподалеку и наблюдает за ее фургоном? Ей нужно заставить Коламбуса уйти.

— Кол, я устала. Я не смогу уснуть, если ты останешься здесь. Почему бы тебе не лечь возле костра?

Най долго и пристально смотрел на нее. Он понял, что она чего-то боится.

— Что-то не так?

— Да. Я хочу спать, и для этого мне нужно, чтобы весь фургон был в моем распоряжении.

Он отпустил ее и сел на постели, но не ушел. Она ужаснулась, когда он поднял одеяло и лег рядом с ней.

— Кол! Что ты делаешь?

— Ты скоро все поймешь.

Он оперся плечами о деревянный каркас фургона, крепко обнял ее и прижал к своей обнаженной груди. Она вдыхала его сладкий запах, понимая, что теряет над собой контроль. Однако она все-таки еще раз попыталась оттолкнуть его.

— Коламбус Най, немедленно убирайтесь из моей постели!

— Я останусь здесь. Потому что только так я смогу защитить тебя.

— Прекрасно. Тогда уйду я.

— Черта с два! Какая муха тебя укусила, женщина?

Он еще крепче прижал ее к себе, когда она пыталась перелезть через него. Теперь одна ее нога лежала на нем, а его руки сжимали ее, не давая даже пошевелиться. Сквозь тонкую ткань ночной рубашки она ощущала тепло его тела. Жесткие волосы, покрывавшие его грудь, щекотали ее нежные груди.

Най моментально забыл обо всем на свете, когда почувствовал прикосновение ее твердых сосков. Он забыл о том, что должен защищать ее, и следовал только желаниям своего тела. Запустив пальцы в ее густые волосы, он придвинул к себе ее лицо. Когда он прикоснулся губами к ее губам, ему показалось, что в него попала молния, опалив все тело.

Брианна больше не могла сопротивляться зову плоти, который она еще не до конца осознавала. Вот сейчас рядом с ней Коламбус Най. Он крепко обнимает ее, и она знает, что больше всего на свете хочет, чтобы он всегда был рядом с ней. Его жизнь теперь стала для нее важнее ее собственной жизни. И эту жизнь Баррет Вайт грозится у него отнять.

Однако Баррета здесь не было.

И тут ее осенило. Если бы у Баррета была возможность самому приехать за ней, он бы уже давно приехал. Значит, что-то задержало его, и он послал вперед Панча, чтобы тот дал ей понять, что она не сможет скрыться от Баррета. Она не знала, сколько у нее осталось времени до того, как Баррет приедет и попытается убить Ная. Однако в одном она была уверена: сегодняшняя ночь в ее полном распоряжении.

Одна только ночь, чтобы насладиться друг другом, но воспоминаний об этой волшебной ночи ей хватит на всю оставшуюся жизнь. Когда она вернется в Сент-Луис и снова окажется в плену у Баррета, эти воспоминания помогут ей выжить.

Она обняла Кола за шею и сказала:

— Целуй меня! О-о, прошу тебя, целуй меня и не останавливайся ни на минуту.

Най нахмурился, уловив нотки отчаяния в ее голосе. Сначала она заставляла его уйти, а теперь требует, чтобы он поцеловал ее. Она чего-то боится? Он сразу понял, что интимная жизнь с мужем причиняла ей в основном боль, а не удовольствие. Он надеялся, что сумеет показать ей, что такое настоящая близость между мужчиной и женщиной, и она давала ему такую возможность. Однако интуиция подсказывала ему, что ее что-то заставило уступить ему. Но зов его возбужденной плоти был так силен, что он не стал выяснять истинную причину ее поступка.

— Я буду целовать тебя везде, — прошептал он, почувствовав, что по всему его телу пробежала дрожь. Сейчас он ощущал такое сильное влечение, какое ему еще никогда не приходилось испытывать. — Везде, где ты захочешь, — сказал он, и их губы слились.

Он обвел языком контур ее губ, а потом провел им по губам. Они раскрылись, давая возможность его языку исследовать влажные глубины ее рта. В нем бушевала такая страсть, что Брианна была не в силах сопротивляться. Она просто отдалась этой страсти. Она вдыхала его запах, ощущала вкус его тела. Все это сводило ее с ума. Теперь она хотела только одного — чувствовать его тело, вдыхать его аромат и ни о чем не думать.

Най покрыл поцелуями все ее лицо, потом нежно сжал зубами мочку ее уха, и по ее телу пробежала дрожь.

— Поцеловать тебя здесь? — пробормотал он, коснувшись губами ее уха. — Или здесь? — спросил он, поцеловав ее в подбородок.

Потом он начал целовать ее шею, легонько покусывал нежную кожу, опускаясь все ниже и ниже, до самой ключицы. Потом он облизал маленькую впадинку у основания шеи.

Брианна застонала и прижалась к нему.

— Как ты это делаешь? — прошептала она, задыхаясь. — Почему у меня внутри все горит огнем?

Кол тихо засмеялся.

— Это правда?

— Да. Я ощущаю в себе дикую, необузданную страсть, такое сильное… желание.

— В каком месте мне еще поцеловать тебя, женщина? — спросил он и нежно сжал ее грудь. — Может быть, здесь? Хочешь почувствовать, как мои губы коснутся твоего соска? Хочешь, чтобы я пососал его так, как это делают младенцы?

Его слова обжигали ее как огонь. Она почувствовала между ногами приятную влагу и трепет. И вдруг она вспомнила Баррета. То, как он хватал ее, как грубо овладевал ею. И она отодвинулась от Кола.

Он же подумал, что она специально сделала это, чтобы ему было удобнее. Кол начал ласкать ее груди, нежно потирая большими пальцами ее соски. Они сразу же увеличились и стали твердыми, как маленькие шишечки.

— Как же ты прекрасна! — пробормотал он, впиваясь губами в ее губы. — Я хочу ласкать и целовать все твое тело. То, что происходит сейчас между нами, — это не грех. Именно так все и должно быть. Ты понимаешь это? Мы принадлежим друг другу.

«Как луна и солнце», — подумала она. Неужели он прав и они действительно принадлежат друг другу?

Его руки, ласкавшие ее груди, дарили ей божественное наслаждение. Несмотря на свой страх, она не могла остановить его. Нет, она просто уже не хотела останавливать его.

Кол высвободил руку и развязал ленту, стягивавшую ее волосы. Потом он пальцами разворошил их. Теперь ее волосы, словно атласные ленты, свободно спадали на его руки. Он гладил эти мягкие пряди и вдыхал их аромат — легкий аромат роз. Этот запах смешивался с чистым и нежным ароматом ее тела. Еще он ощущал легкий, слегка пряный запах страсти, и это сводило его с ума.

Они перекатились на бок, и он начал осторожно расстегивать ее ночную рубашку. Она застонала и положила свою руку поверх его руки, и он, несмотря на то, что внутри у него бушевал настоящий вулкан страсти, понял, что по ошибке принял ее страх за желание. «Не нужно торопиться!» — приказал он себе. Он слишком настойчив. Его руки снова коснулись ее грудей. Он осторожно сжимал их и целовал ее до тех пор, пока она не расслабилась.

Он посасывал ее нижнюю губу, щекотал языком ее нежное небо, потом пососал ее верхнюю губу. Это была своеобразная подготовка. Потом он снова начал целовать ее груди.

Брианна убрала свою руку и поцеловала его в ответ. Он дарил ей столько чудесных ощущений, что она просто потерялась в этом огромном море удовольствия. Когда его губы отстранились от ее губ и он начал своими губами медленно прокладывать влажную дорожку по ее шее, она уже не противилась его ласкам. Он поцеловал ее в ключицу сквозь тонкую ткань ночной сорочки, и она замерла. Его дыхание согревало ее кожу. Когда же его губы опустились еще ниже, она почувствовала, как влажная после его поцелуев ткань сорочки коснулась ее кожи, добавив новый оттенок в палитру тех божественных ощущений, которые дарили ей его губы.

Она почувствовала, что он прикоснулся губами к ее груди, и затаила дыхание. Его прикосновения дарили ей все новые, чудесные и такие сильные ощущения. Она чувствовала себя цветком, который пробивается после суровой зимы через плотный снежный покров, чтобы погреться в лучах солнца. Насладиться его теплом, его ослепительным, обжигающим теплом. Казалось, что все ее тело сжалось в ожидании фантастического взрыва, который сотрясет все ее естество и навсегда изменит ее. Это пугало и в то же время очаровывало ее. Она теперь считала, что нет на свете большего удовольствия, чем это.

Потом он обхватил губами ее сосок. Она глубоко вдохнула и замерла, чувствуя, что вот-вот что-то разорвется у нее внутри, внизу живота, у основания ног, там, где бешено пульсировало желание. Он нежно облизывал ее сосок, легко покусывал его, катал между зубами, а потом начал энергично сосать его.

— Ты обжигаешь меня, — пробормотала она, выгибая спину. — Солнце… лучи солнца… обжигают меня.

— Это еще не все, — прошептал он, снова касаясь губами ее груди. — Я могу распалить тебя еще сильнее, поднять тебя еще выше.

Потом он быстро, одну за другой, начал расстегивать пуговицы на ее ночной сорочке. Когда он прикоснулся губами к ее обнаженному телу, она поняла, что он был прав. Непередаваемо прекрасным было ощущение, когда обнаженная плоть прикасалась к обнаженной плоти. Баррет тоже ласкал ее груди губами и зубами, однако это причиняло ей только боль и ничего, кроме боли. Но сейчас ее ласкал Коламбус, и каждое прикосновение его рук и губ было просто божественным.

Брианна застонала и еще сильнее выгнула спину, когда он взял в рот ее грудь. На вкус она была похожа на сладкий нектар, а на ощупь напоминала самый тонкий бархат. Он проводил языком вокруг розового кружочка и наслаждался мягкостью шелковистой кожи. Она тихо всхлипывала от восторга, и он чувствовал, что теряет над собой контроль. Ему нестерпимо хотелось разорвать ее сорочку, прижаться к ее бедрам, закинуть ее ноги себе за спину и войти в ее недра. Подумав о том, как было бы прекрасно вонзить свою возбужденную плоть в ее влажное и теплое лоно, он ощутил просто адскую боль. Он может умереть, если немедленно не овладеет ею!

Он начал ласкать ее вторую грудь и почувствовал, как сильно бьется ее сердце. Оно билось в унисон с его собственным сердцем. Он ласкал ее губами, языком и руками. Потом его рука опустилась ниже. Он погладил ее ребра, изящный изгиб талии, бедро, а затем прижал ладонь к ее мягкому животу.

Когда Брианна почувствовала, что его рука опустилась ниже и оказалась между ее ногами, она вся сжалась, ожидая, что сейчас снова почувствует боль.

Кол поднял голову, а его рука замерла на месте.

— Ты такая красивая, такая замечательная! — прошептал он.

Потом он снова прикоснулся губами к ее соску и нежно поцеловал его. Первый раз в жизни Брианна действительно ощущала себя прекрасной. Она попыталась расслабиться, убеждая себя в том, что сейчас рядом с ней Кол, и он не может причинить ей боль.

Она вдруг осознала, что напряженно ждет, когда он положит ее на живот, и она ощутит боль и унижение. И ее страстное желание уступило место страху.

Най почувствовал ее напряжение и выругался про себя. Приподнявшись, он оперся на локоть и посмотрел на нее. Она отвернулась от него. Погладив ее по щеке, он обнаружил, что она влажная от слез.

— Что с тобой? Ты же знаешь, что я никогда не сделаю тебе больно.

— Я… я знаю. Я просто не могу… Я постоянно вспоминаю Баррета и жду, что снова почувствую боль.

— Вот мерзкий ублюдок! Я убью его за то, что он сделал с тобой.

— Нет! — воскликнула она и прикоснулась рукой к его лицу. — Прошу тебя, не нужно. Я не переживу, если с тобой что-нибудь случится.

Почувствовав тревогу в ее голосе, он сразу же перестал злиться. Он ей не безразличен. Так беспокоиться можно только о человеке, которого любишь. От радости его сердце чуть не выпрыгнуло из груди.

— Тише. Со мной ничего не случится. Не беспокойся обо мне. Мне еще никогда не было так хорошо, как сейчас с тобой. И я никому тебя не отдам, — сказал он.

Она так долго ждала этих слов, однако, услышав их, испугалась. Она вспомнила, что ей сказал Панч Молтон. «Ты должна оставить Коламбуса. Если Баррет увидит тебя с другим мужчиной, то он убьет тебя». Вот что он ей сказал.

— Нет, — сказал Кол и тихо засмеялся. — Если мы снова с ним встретимся, то умрет именно он. Забудь об этом, Бри. Главное сейчас — это наши чувства. То, что происходит между нами.

— Мы — как солнце и луна?

— Да, как солнце и луна. Я еще даже не до конца открыл тебе, какое наслаждение могут подарить мои руки.

— Прямо сейчас?

— Нет, сейчас уже очень поздно. Тебе нужно отдохнуть. У нас еще много ночей впереди и столько наслаждения, что ты даже представить себе не можешь, — сказал он.

Перевернувшись на спину, он прижал ее к себе и положил ее голову на свое плечо.

— Но Баррет…

— Забудь о нем, Бри. Я не позволю ему разрушить наши отношения. Я с ним разберусь. А сейчас спи.

Она долго лежала с открытыми глазами, но потом все же заснула. «Однако какой же мерзавец ее муж! — подумал Най. — Как же, должно быть, жестоко он с ней обращался, если она теперь панически боится заниматься любовью. А ведь интимные отношения доставляют только удовольствие и радость»… И в этот момент он отчетливо осознал, что один из них — Баррет Вайт или он, Коламбус Най, — должен умереть. И это неизбежно.

Он почувствовал, что она задрожала, его плечо стало влажным в том месте, где к нему прикасалось ее лицо.

— Бри? Что случилось? Ты все еще боишься?

— Нет, — пробормотала она, всхлипывая. — Я… я чувствую какую-то пустоту.

Не сдержавшись, он засмеялся.

— И я тоже, моя сладкая женщина. Твое тело не хочет спать, оно жаждет любви. Если ты доверишься мне, то я смогу удовлетворить потребности твоего тела.

— Я доверяю тебе. Но дело не в этом, — пробормотала она и разрыдалась, закрыв руками лицо. — Я думаю о Лилит, о Джулии, о Шекспире. Обо всех, кого я любила.

Он пробормотал ей слова утешения на незнакомом языке и прижал ее к себе. Он прекрасно понимал, что с ней сейчас происходит. Ко всем тяжелым переживаниям последних дней — смерть Лилит, ужасы холерной эпидемии — добавилось еще и неудовлетворенное желание. Это переполнило чашу ее терпения, и она утратила контроль над собой. Увидев ее слезы, он почувствовал благодарность и облегчение.

— Прости меня. Прости, пожалуйста. Я никак не могу успокоиться.

— Не беспокойся, — сказал он. — Это нормально. Плачь себе на здоровье. Теперь все будет хорошо. Обещаю тебе.

Брианне очень хотелось поверить ему, однако она знала Баррета гораздо лучше, чем он. К тому же Баррету теперь помогали Панч Молтон и еще один человек, с которым он вместе путешествует. Теперь, после того как она уступила Колу, поддавшись магии его поцелуев, ее положение стало еще хуже. А может быть, ей действительно не нужно ни о чем беспокоиться? Что, если Кол действительно сможет справиться с Барретом? Однако как же он сможет это сделать, если он даже не знает, сколько у него врагов? Наверное, ей стоит рассказать ему о Панче.

Нет, она сама должна найти способ все это уладить. Уладить так, чтобы не подвергать опасности жизнь Коламбуса.

 

Глава двадцать вторая

Брианна зевнула и, мечтательно глядя перед собой, подумала о том, как хорошо было бы сейчас сидеть в фургоне, в тени спасительного брезентового покрова. Однако она понимала, что как только сядет в фургон, моментально заснет. Если же она перестанет погонять волов кнутом, то они просто остановятся или сойдут с дороги.

Днем раньше Артур Хикам тоже решил управлять волами, сидя в фургоне. Никто не знает наверняка, что с ним случилось. То ли он уснул, то ли просто потерял равновесие. Он упал на землю, и тяжелые колеса повозки переехали обе его ноги. И несмотря на то, что ему ампутировали обе ноги, мужчина все-таки умер. Брианна не хотела повторить его ошибку и поэтому решила не садиться в фургон. Она устало брела рядом с фургоном, и ее ступни увязали в мягкой песчаной почве.

— Как ты, Бри?

Она подняла голову и посмотрела на Коламбуса, который ехал рядом с ней на своем сером жеребце. Она улыбнулась ему и сказала:

— Все хорошо. Еще далеко до переправы?

— Осталось проехать пару миль.

Он спешился и зашагал рядом с ней, внимательно глядя на нее из-под широких полей своей шляпы. Его глаза излучали теплоту и нежность. Лицо его было покрыто слоем пыли, а по вискам струился пот. Вся его одежда, включая и шляпу, тоже была белой от пыли. Брианна недовольно поморщилась, подумав о том, что она сама такая же пыльная и грязная, как и он.

Последние несколько дней дул сильный ветер, поднимая над дорогой огромные облака белой пыли, что затрудняло обзор. Однако этот ветер разогнал тучи комаров и мошек, которые в течение всего дня досаждали людям и животным. Когда же ветер ненадолго утихал, надоедливые насекомые снова начинали кружиться над караваном, попадая людям в глаза, в рот и в уши. Мошки забивались в ноздри волам и лошадям, больно кусали их, и животные становились неуправляемыми. По ночам специально жгли на кострах полынь, чтобы отпугивать комаров. Однако даже этот едкий дым не мог защитить от кузнечиков. Они заползали куда угодно — в кастрюли, в сковородки и в ведра с водой.

— Я видел, как ты разговаривала с Панчем Молтоном, — сказал Най. — Вы просто болтали или он опять говорил какие-нибудь гадости?

— Мы просто разговаривали.

Брианна очень хотела ему все рассказать. Было бы хорошо, если бы Най заставил Панча оставить ее в покое. Ей хотелось спокойно спать по ночам, а днем не оглядываться по сторонам, дрожа от страха. Нервы у нее были уже напряжены до предела. Однако, если она расскажет ему о Панче, ей придется признаться в том, что это именно Панч напал на нее в тот день, когда она ушла из лагеря. Она постоянно вспоминала слова Панча о том, что если она хочет, чтобы Коламбус остался в живых, то ей нужно держаться от него подальше.

После того как Брианна и все выздоравливающие после холеры люди снова присоединились к каравану, Панч частенько оказывался поблизости, бросая на нее злобные взгляды.

Подняв голову, она увидела, что Кол смотрит на нее. В его глазах отражалось такое сильное желание, что оно тут же возбудило в ней ответную страсть. У нее все сжалось внутри, и она густо покраснела.

Он был удивительно нежным и обладал поразительной способностью одним только прикосновением возбуждать в ней сильное желание. Несмотря на то, что уже прошло много времени с тех пор, когда в последний раз шел дождь, и Най снова спал под фургоном, он все равно, улучив момент, обнимал и целовал ее. Он становился все более и более нетерпеливым и не мог понять, по какой причине она держит его на расстоянии. Как только он приближался к ней, она каждый раз старалась сделать так, чтобы не оставаться с ним наедине. Он прекрасно понимал это и злился.

Если бы Баррет просто взял и исчез из этого мира, если бы она не была замужем и если бы Кол мог (или захотел) жениться на ней… Если, если, если. Одни сплошные «если».

Каждый день, испытывая чувство вины и страх, она решала, что ей нужно не пускать Кола в свое сердце. По ночам же, когда она ложилась в постель, ее сердце сжималось от тоски, а ее грешное тело жаждало его прикосновений. Ей хотелось, чтобы он пробрался к ней в фургон, исполнил свое обещание и дал ей ощутить, что такое настоящее удовольствие.

Украдкой посмотрев на него, она увидела, что он внимательно смотрит на небо.

— На западе собираются грозовые облака, — сказал он, взглянув на нее. — Сегодня, наверное, будет дождь.

Прежде чем Брианна успела что-либо сказать, прогремел выстрел, и она, подпрыгнув от неожиданности, испуганно вскрикнула, а Кол крепко обнял ее.

— Не бойся. Это охотники стреляют по стаду бизонов, — сказал он, поцеловав ее в висок. — Хочешь посмотреть?

Она осторожно отстранилась от него. Может быть, он рассчитывал на то, что им удастся побыть наедине?

— Мне лучше остаться здесь. При такой жаре волы не сдвинутся с места, если их время от времени не погонять кнутом, — сказала она.

— Это недалеко отсюда. Тобиас присмотрит за волами.

Он посадил ее в седло, а сам сел сзади нее. Отъехав на четверть мили от каравана, он направил коня в сторону густых кустов, которые росли вдоль русла высохшего ручья. Когда он спрыгнул с коня и протянул руки, чтобы снять Брианну с лошади, она сказала:

— А как же бизоны, Кол? Почему мы здесь остановились?

— К черту бизонов! — вскрикнул он и, сняв ее с лошади, крепко прижал к себе. — Я просто умираю от желания.

Она уперлась руками ему в грудь, пытаясь отстраниться.

— Чего же ты хочешь?

— А ты не догадываешься? — спросил он и впился губами в ее губы. Через некоторое время он поднял голову и усмехнулся. — Господи, женщина, если мы не выпустим пар, то я просто весь ссохнусь, очень уж я хочу тебя.

— О Кол, какой же ты глупый! — сказала она и, не сдержавшись, улыбнулась.

Он взял ее руки и положил их себе на талию.

— Ты все еще сопротивляешься. Но почему?

Она прижалась головой к его груди, чтобы он не видел выражения ее лица.

— Ты знаешь почему. Я замужем.

— Твой муж утратил права на тебя в тот самый момент, когда первый раз тебя ударил. Ты ему ничего не должна, Бри. Ты не должна хранить верность ему. Ты думаешь, что такой мужчина, как он, никогда тебе не изменял?

— О-о, я знаю, что он мне изменял. У него в городе есть любовница, которую он содержит. Он даже купил ей дом. Ее зовут Глори. Когда он познакомился с ней, она была шлюхой.

— Зная об этом, ты все еще чувствуешь себя виноватой из-за того, что любишь меня?

— Его грех не может смыть моего греха, Кол.

Он вздохнул и отошел от нее.

— Неужели этот мужчина должен умереть, чтобы ты чувствовала себя свободной?

— Нет, — сказала она и, схватив его за руку, повернула к себе лицом. — Ты не должен убивать его. Я никогда себе не прощу, а тем более тебе, если на твоих руках будет его кровь.

— Проклятье, женщина! Как же тяжело мужчине иметь с тобой дело!

— Так уж получается.

Он взял в свои ладони ее лицо и пристально посмотрел на нее.

— Я не знаю, чем это все закончится, Бри. Но одно я знаю точно: ты принадлежишь мне и никому другому. Ты слышишь?

Она положила свои руки на его руки и попыталась улыбнуться, хотя понимала, что их отношения не имеют будущего. Баррет придет за ней, и кому-то придется умереть. Им лучше расстаться до того, как он явится, чтобы забрать ее домой. Только тогда Кол будет в безопасности. У нее сердце сжалось от боли, когда она подумала о том, что ей придется расстаться с ним. Однако она понимала, что другого выхода нет. Сегодня ночью, когда все заснут, она соберется с духом, возьмет лошадь из общественного стада и уедет. А пока у них есть сегодняшний день, и она хочет провести этот день только с ним.

— Так мы поедем смотреть на бизона?

Подъехав к месту охоты, они увидели дюжину мужчин на лошадях, окруживших одного-единственного бизона. Сразу несколько человек выстрелили в животное, а оно попыталось кинуться сначала на одного, а потом на другого охотника, тряся массивной головой. Бизон был весь в крови и в пене. Лошади с легкостью увертывались от его крепких рогов. Бизон был изранен и еле держался на ногах. Из его многочисленных ран потоками лилась кровь. Ему было тяжело дышать, и он высунул язык, покрытый темно-красной пеной. Однако бык продолжал злобно реветь и бросаться на своих обидчиков.

— О Кол! — закричала Брианна. — Это ужасно! Почему это несчастное животное не умирает?

— Бизона не так-то просто убить даже из хорошей винтовки. Нужно знать, куда стрелять.

Она поняла, о чем он говорил. Панч Молтон выстрелил в бизона, однако это имело такой же эффект, как если бы он просто бросил в него горстку мелкой речной гальки. Панч решил больше не стрелять в могучее тело животного и прицелился в его лохматую морду. Бык застонал от боли и гнева, однако продолжал стоять на ногах.

— Зачем Панч делает это? — спросила она.

— Он пытается ослепить его, чтобы можно было подойти к нему поближе и перерезать ему горло.

— О Кол, это… это жестоко! Пожалуйста, ты ведь знаешь, как избавить это бедное животное от страданий.

Она смотрела на него, и ее небесно-голубые глаза были полны боли и отвращения. И он не смог ей отказать. И еще он понял, что уже никогда не сможет ей ни в чем отказать. Особенно когда она так смотрит на него. Спешившись, Най достал свою винтовку.

В это время Панч продолжал стрелять в голову бизона. Уверенно ступая, Най подошел к всадникам сзади, чтобы ему удобнее было стрелять, и вскинул винтовку, уперев приклад в плечо.

— Эй! — закричал Панч. — Это наш бизон, и мы должны его добить! Что это ты там делаешь, индейский муженек?

Най не обращал на него внимания. Бык молча смотрел на него, мотая головой, как будто понимал, что скоро его мучения закончатся. Най тщательно прицелился и выстрелил. Бык пошатнулся. Пытаясь удержаться, он выставил ногу вперед, однако у него подогнулись колени. Животное заревело, шатаясь из стороны в сторону, и злобно посмотрело на всех своим единственным уцелевшим глазом, а потом смерть скосила этого лохматого гиганта. Через секунду его огромное тело замерло, по нему пробежала дрожь, и все закончилось. Най опустил винтовку и повернулся к охотникам.

— Прошу прощения, парни. Терпеть не могу, когда мучают животных. Если вы хотите убить бизона, то нужно знать, куда стрелять. Цельтесь ему в легкие. Это выше грудины, за плечом.

Най снова посмотрел на бизона. Это был старый, пожалуй, восьмилетний бык, и весил он целую тонну. Он покачал головой и сказал:

— Отрежьте у него язык и срежьте мясо с ребер, — сказал он охотникам. — Остальное мясо слишком жесткое, вы не сможете его есть.

— Ты сукин сын! — зло крикнул Панч в спину Наю.

Най ловко запрыгнул на своего серого жеребца. Он был похож на грациозную антилопу, которая все утро гарцевала на почтительном расстоянии от каравана. Най обхватил Брианну за талию и посадил перед собой, потом натянул поводья, развернул коня и направился в сторону каравана.

Из-за дождей поднялся уровень воды в реке Южный Платт. Все понимали, что, скорее всего, всю вторую половину дня они будут переправлять фургоны через реку, но никто не хотел ждать, пока вода спадет, — если бы вода поднялась еще выше, им пришлось бы просидеть здесь несколько дней. Днища фургонов подняли, а количество волов в упряжках увеличили вдвое. Как только фургон достигал противоположного берега, дополнительных волов распрягали, снова переводили через реку и пристегивали к другой упряжке.

Най не разрешил Брианне управлять фургоном во время переправы. Он сел рядом с ней на деревянную скамью и взял в руки хлыст. В этом месте река была шириной метров девятьсот. Уровень воды в ней никогда не поднимался выше одного метра, однако течение было очень быстрым.

— Нам повезло, что наш фургон находится в начале каравана, — сказал Най Брианне. — Чем больше фургонов переедет реку, тем больше размоется песок, могут образоваться плавуны. В них может увязнуть скотина, да и колеса фургона могут застрять, а то и сломаться.

Она удивленно посмотрела на него.

— Тогда почему ты заставил их сначала прогнать через реку скот?

— Животные копытами утоптали дно реки. Однако плавуны все равно могут образоваться.

Их фургон въехал в реку. Най погонял волов, заставляя их двигаться по течению, чтобы им пришлось меньше прикладывать сил. Все шло нормально, пока фургон Марка, который ехал перед ними, не забуксовал. Брианна с ужасом наблюдала за тем, как он, накренившись, все больше и больше увязал в песке. Все фургоны остановились на середине реки. Люди взволнованно кричали, многие спешили на помощь Марку. Най же продолжал понукать волов.

— Остановись, Кол! — закричала Брианна. — Мы должны помочь Марку.

— Если мы остановимся, тоже застрянем, — сказал Най.

Он подгонял своих волов, заставляя их объехать тонущий фургон. Брианна сдвинулась на край скамьи и наблюдала за тем, что происходило с фургоном Марка. Тобиас и Джеб Хенкс распрягли волов и отвели их на песчаную отмель. Марк вытаскивал из фургона вещи, передавая их товарищам, чтобы те перенесли их на берег. Когда же фургон полностью освободили, мужчины сняли с него колеса и пустили деревянный остов плыть по течению. Как только фургон подплыл к песчаной отмели, они снова приладили к нему колеса. Брианна вздохнула с облегчением, когда ее собственный фургон выехал на твердую землю. Она надолго запомнила эту переправу. Лагерь решили разбить на северном берегу реки. Был уже глубокий вечер, когда Брианна увидела Коламбуса Ная, который стоял возле фургона и, подняв голову, смотрел на темное, затянутое облаками небо. Люси Декер только что ушла. Она весь вечер болтала без умолку, привлекая к себе всеобщее внимание и внимание Коламбуса в том числе. Брианне хотелось громко закричать. Она знала, что сегодня ночью она должна покинуть лагерь и вернуться к своему мужу. Однако Брианне было больно сознавать, что, как только она уедет, эта капризная и взбалмошная девчонка сможет завоевать мужчину, которого она любит.

— Что ты делаешь? — спросила она, подойдя к Колу.

Он улыбнулся ей и сказал:

— Молюсь о том, чтобы пошел дождь.

Брианна сделала вид, что тоже молится. К ее удивлению, дождь действительно пошел. Довольно улыбнувшись, Кол забрался внутрь фургона. Он не стал стелить себе постель, а раздевшись, забрался к ней под одеяло. Она так устала, что даже не пыталась его прогнать.

Он обнял ее и начал целовать. Он ласкал ее до тех пор, пока она не почувствовала, что ее охватило бешеное, просто неуемное желание. Он целовал ее груди, гладил живот ниже пупка. Наконец она не выдержала и громко сказала:

— Кол, я не могу этого больше терпеть! Боль просто невыносима. Пожалуйста, перестань, иначе я сейчас просто взорвусь.

— У меня тоже все болит, моя сладкая женщина. Меня охватывает желание, даже когда я просто смотрю на тебя. Давай займемся любовью и прекратим эту пытку.

— Я не могу. Это будет изменой, а измена — это грех.

— Я уже говорил тебе, что ублюдок, за которого ты вышла замуж, теперь не имеет на тебя никаких прав.

— Однако Господь все видит.

Кол застонал. Как с ней можно было спорить, если она все время упоминает Бога? Ему казалось, что Господь может все понять и… простить. Однако он понимал и то, что не сможет ее переубедить.

— Тогда позволь мне облегчить твои страдания другим способом.

— И как же это?

— Я буду просто прикасаться к твоему телу, и ничего больше, — сказал он и положил руку между ее ногами. — В этом месте. Тут ведь больше всего болит?

— Я… я не знаю. Я…

Он закрыл ей рот поцелуем. Он ласкал ее губами и руками до тех, пока всю ее не охватил нестерпимый жар. Его плоть тоже требовала немедленного удовлетворения, однако он сдерживал себя. Когда же она снова начала извиваться и стонать от неудовлетворенного желания, то он положил руку на ее бедро и нежно погладил его. Потом его рука стала медленно подниматься вверх, пока не достигла того влажного и горячего места, которое он искал.

Он застонал от наслаждения, увидев, какую страсть разжег в ней своими ласками. Он осторожно прикусил ее сосок, потом начал его посасывать, а в это время его пальцы ласкали то самое заветное место на ее теле, куда его возбужденная плоть мечтала углубиться.

Брианна застонала, когда по ее телу снова прокатилась жаркая волна. Она казалась себе звездой, которая стремительно падает с неба на землю. Она раздвинула ноги, выгнула спину, ожидая ощутить боль, но почувствовала только наслаждение и восторг. Она впилась ногтями в его плечо и задвигала бедрами в такт движениям его руки, которая ласкала ее интимное место.

Кол почувствовал, как дрожь облегчения пробежала по ее телу, когда она достигла пика наслаждения, познав, что такое рай земной. Он крепко сцепил зубы, пытаясь удержать в повиновении свою возбужденную плоть. Ему ужасно хотелось сорвать с себя набедренную повязку, быстро войти в нее и оставаться в ее недрах до тех пор, пока он не удовлетворит свое неуемное желание и не познает свой рай.

Когда они оба успокоились, он прижал ее к себе, стал целовать ее лицо и бормотать какие-то ласковые слова на языке Шошонов. Ее глаза были затуманенными от страсти.

— То… то, что я сейчас почувствовала… Именно это обычно происходит, когда мужчина?..

— Да, если мужчина знает в этом толк и проявляет заботу о женщине. — Он погладил ее щеку и улыбнулся.

— Но ты не… Тебе ведь сейчас все еще больно, как мне было до этого. — Она прижала его мозолистую ладонь к своему лицу и поцеловала ее.

Он закрыл глаза и кивнул.

— Хочу заметить, что ощущения становятся более сильными, когда мужчина и женщина соединяются.

Она даже не могла себе представить, что такое вообще возможно. Однако ее сейчас волновало то, что он все еще испытывал боль.

— Я не хочу, чтобы тебе было больно, Кол.

— Ты позволишь мне показать тебе, как это бывает? — спросил он, открыв глаза. — Ты можешь довериться мне?

Как же часто ее доверие обманывали! Ее мать умерла при родах, давая ей жизнь, но она верила, что отец никогда не покинет ее. Однако он тоже умер. Она доверяла мужчине, который предложил ей свое имя, свое состояние и свою любовь. Однако, как выяснилось позже, состояние семьи Вайтов значительно уменьшилось после того, как им стал распоряжаться Баррет. Ему нужно было заполучить ее наследство, чтобы поправить свое финансовое положение. В награду за это она получила лишь боль и страх. Она никогда не верила в… Бога? В судьбу? Она долго молилась, чтобы Господь послал ей ребенка, но этого так и не произошло.

Она знала, что по какой-то причине не достойна хорошей жизни. Баррет много раз говорил ей об этом. Она просто безобразная великанша, никому не нужная. В этой жизни ее лишили даже самых обычных женских радостей.

Что же, если есть человек, которого она может избавить от боли, то почему бы ей не помочь ему? Ей уже все равно нечего было терять.

Брианна посмотрела на красивое лицо Коламбуса Ная. Его взгляд был чистым, как летнее небо. Он выражал и нежность, и огромное желание. Собравшись с духом, она кивнула.

Он прекрасно понимал, какой бесценный подарок она решилась сделать ему. Сердце Коламбуса сжалось, и он почувствовал к этой женщине безграничную нежность.

Он воспользуется этой нежностью для того, чтобы показать ей, что такое любовь. Он будет ласкать ее губами, руками, он подарит ей всю ту любовь, которая хранится в его сердце. Он осторожно гладил ее, разжигая огонь в их телах, до тех пор, пока они оба не начали извиваться и стонать от охватившего их желания.

Когда же она начала умолять его прекратить эти муки, он раздвинул ее бедра руками и лег на нее. Потом он взял ее руку и прижал к кожаному ремню, который стягивал его набедренную повязку.

Она испуганно посмотрела на него, понимая, чего он хочет от нее. Он хотел, чтобы она показала, что доверяет ему, и расстегнула этот ремень.

Кол понимал, что при виде его обнаженной плоти она сможет освободиться от той боли, которую терпела всю жизнь. Только увидев его обнаженную плоть, она сможет изгнать из своего сердца страх и открыть его навстречу любви и радости.

Брианна потянула за конец ремня и расстегнула его.

Най быстро отбросил набедренную повязку в сторону, и она ощутила его твердую плоть между своими ногами. Опершись на локти, он приподнялся и посмотрел на нее. Он долго разглядывал ее, словно впитывая в себя ее красоту. Потом он наклонился и начал целовать ее груди. Он целовал ее, пока не почувствовал, как учащенно забилось ее сердце, а ее тело охватила сильная дрожь. Она широко открыла глаза, ее щеки пылали.

Очень осторожно, подобно тому, как пчела хоботком собирает с цветочного бутона нектар, он вошел в нее. Он улыбнулся, почувствовав, что она затаила дыхание от удовольствия. Его улыбка стала еще шире, когда он увидел, что она проявила недовольство, когда он вышел из ее лона.

Дразня ее, он прижимал к ее телу свою вздыбленную плоть.

— Это единственный ключ, который может открыть дверь в рай, — прошептал он, а потом, стиснув зубы в сладкой агонии, откинул голову назад и быстро вошел в нее. — И этот ключ принадлежит мне! — крикнул он.

Вскоре Брианна приспособилась к ритму его движений. Она обхватила ногами его бедра, а ее голова металась по подушке из стороны в сторону. Время от времени она громко стонала, когда ей казалось, что жаркие лучи солнца пронзают ее плоть. Когда же она засмеялась, обожженная нещадным пламенем, и открыла рот, чтобы закричать, Кол прижался губами к ее губам и проглотил ее крик.

— Вперед! — сказал он хрипло. — Дверь в рай открыта. Беги туда немедленно, женщина! Немедленно!

Вместе они достигли вершины наслаждения.

Когда же их тела перестали дрожать, он уткнулся лицом в ее волосы. Его сердце неистово колотилось. Он жадно ловил ртом воздух, пытаясь отдышаться.

— А теперь, женщина, — уверенно заявил он, — ты не сможешь отрицать, что с этого момента принадлежишь только мне. И я убью любого мужчину, который посмеет хотя бы дотронуться до тебя!

На следующее утро фургоны доехали до места, которое называлось Видласс Хилл. Этот высокий холм находился на развилке рек Южный Платт и Северный Платт. Огромные поля, покрытые голубыми цветами люпина, и такого же цвета небо, по которому неслись вдаль пурпурные облака, — вот какой пейзаж увидели путники.

Най улыбнулся и подмигнул Брианне. Заметив, что она покраснела от смущения, он засмеялся. Она наверняка вспомнила, какое удовольствие он заставил ее испытать прошлой ночью.

Стоя возле первого фургона, Эдуард Меградж, Джеб Хенкс и другие проводники каравана осматривали огромную равнину. Коламбус Най присоединился к ним, оставив Брианну возле ее фургона. В небе вспыхнула молния, и сильный порыв ветра поднял вверх юбки Брианны, несмотря на то, что к их низу была пришита тяжелая дробь. Она засмеялась, пытаясь удержать их.

По небу, как раз над холмом, на котором расположились переселенцы, неслись темные грозовые тучи. Вдали, в самом центре урагана, сверкнула молния, оттуда донеслись раскаты грома. Брианна с нескрываемым восторгом наблюдала за тем, что происходило вокруг. Картина зарождающейся бури была просто завораживающей. Сильный ветер сорвал с ее головы шляпу и растрепал ей волосы. Он завывал с такой силой, что заглушал другие звуки. А потом начался дождь.

Кол, находившийся во главе каравана, метрах в ста от Брианны, указал рукой на черный крутящийся смерч, появившийся в самом центре урагана.

— Торнадо! — закричал он на ухо Джебу.

— Нужно отвести людей в укрытие! — крикнул Джеб. — Здесь, на вершине холма, оставаться очень опасно.

— У нас нет времени спустить вниз фургоны, — заметил Меградж.

— Я еду за Брианной, — сказал Най и побежал к лошади. — Отведите всех людей как можно быстрее к тем деревьям в Эш Холлоу. Это единственное защищенное место.

Дикая, необузданная сила урагана вызывала благоговейный ужас. Брианна как зачарованная смотрела на буйство стихии. Яркие зигзагообразные молнии пронзали темные облака. Гром грохотал с такой силой, что дрожала земля под ногами. Сильный ветер трепал брезентовый покров фургона, а дождь хлестал косыми струями прямо ей в лицо.

Брианна почувствовала, что ее сердце сжалось от страха. Она посмотрела вокруг и увидела, что все остальные переселенцы, так же как и она, прижались к своим фургонам. Она еще никогда не видела такого сильного урагана, и она понимала, что он несет с собой опасность и смерть. Если они не смогут найти надежного укрытия, этот черный смерч просто сотрет их с лица земли. Кричать было бесполезно. В таком грохоте ее все равно никто не услышал бы. Она должна побежать к соседним фургонам и предупредить людей об опасности.

Она пробиралась к задней части фургона, держась за деревянный каркас, когда к ней подъехал Кол на своем жеребце.

— Нужно немедленно убираться отсюда, — сказал он.

— Привяжи лошадь к фургону. Мы можем спрятаться внутри фургона или под ним, — предложила она.

— Этот смерч снесет все наши фургоны к чертовой матери. Дай мне свою руку. Мы должны уехать отсюда.

— Мне нужно забрать котенка, — сказала она, пытаясь залезть внутрь фургона.

Кол опешил. Он пробрался к ней сюда, рискуя жизнью, не для того, чтобы потерять ее, тем более после того, как наконец смог завоевать эту женщину.

— Брось ты этого чертового кота! У нас мало времени.

В тот самый момент, когда он схватил ее рукой за талию, она увидела котенка, который лежал на постели Коламбуса, и, схватив его, прижала к груди. Кол посадил ее на лошадь перед собой, а котенок крепко уцепился когтями за лиф ее платья.

Наклонившись вперед, прижимаясь к ней, Кол пустил лошадь в галоп. Они скакали вниз, в долину, а за ними могучий ураган поднимал в воздух тяжелые фургоны. К тому времени, когда они доехали до подножия холма, их голоса уже охрипли от крика. Они пытались предупредить людей, которых встречали на своем пути, чтобы те как можно скорее укрылись под деревьями.

Их серый конь бешено несся к густой роще. Доехав до нее, Кол остановил коня, а потом спрыгнул на землю и снял с коня Брианну. Они легли на землю между кустами. Котенок громко кричал и пытался вырваться, но Брианна крепко прижимала его к своей груди.

Прошло какое-то время, и ветер утих, дождь прекратился, и вокруг наступила тишина. Кол поднял голову и осмотрелся.

— Торнадо никогда не подходит близко к холмам. Мы в безопасности, — сказал он.

Он посадил ее на коня, вспрыгнул в седло, и они поскакали к фургонам. Брианна почувствовала, как что-то больно ударило ее по руке.

— Это, наверное, град, — сказала она.

— Это черный град, — сказал Кол. — Нам нужно поспешить.

Они снова поскакали к деревьям. Брианна наклонила голову, чтобы уберечь лицо. Град бил с такой силой, что одежда не могла их защитить. Брианна закричала и отчаянно замахала руками, пытаясь спастись от этих жалящих дробинок. Однако вскоре они поняли, что это был не град. После того как пронесся смерч, тысячи кузнечиков, унесенных ураганом, теперь падали с облаков на землю. Они цеплялись за платье Брианны и застревали в ее волосах. Один из них даже попал за корсаж платья и оказался между ее грудями. Она отчаянно закричала и, засунув руку за вырез платья, пыталась достать насекомое.

— Сиди спокойно, — крикнул Кол. Он быстро расстегнул пуговицы и спустил платье до талии. — Что это такое? — спросил он, увидев, что у нее на шее, словно медальон, висит на нитке большая пуговица.

— Это пуговица от ночной рубашки Баррета. Проснувшись однажды, я обнаружила ее в своей руке. Это было в то самое утро, когда я уезжала из Сент-Луиса. Она оторвалась, когда Баррет бил меня. Я оставила ее как напоминание о том, от чего я пытаюсь избавиться.

— Хорошая мысль, — сказал Кол. — Почему я не видел ее раньше?

— Я всегда ее снимала, когда мылась перед сном.

Он кивнул.

— Посмотри на нее внимательно, Бри. Я хочу, чтобы ты помнила, что этот ублюдок сделал с тобой.

Еще один кузнечик приземлился на ее плечо, а потом перепрыгнул к ней на грудь. Кол смахнул насекомое с ее груди и снова надел платье ей на плечи.

Через час небо полностью прояснилось, засверкало солнце, быстро высушив землю после дождя. Люди вылезали из фургонов, смотрели по сторонам, что-то тихо бормотали и усмехались, удивляясь непредсказуемости матери-природы. Вся земля вокруг была покрыта мертвыми кузнечиками. Их крошечные тела хрустели под тяжелыми сапогами переселенцев.

Брианна и Кол вместе с остальными людьми поднялись на вершину холма. В этом месте после смерча земля метров на сто пятьдесят вздыбилась почти вертикально над поросшей лесом долиной.

— О Кол, как же мы сможем спустить фургоны вниз? Ведь они просто разобьются.

— Возможно, потеряем один или два.

— Господь всемогущий, Меградж! — закричал Джим Лайон, когда увидел крутой спуск. — Почему ты не выбрал другую дорогу? Кое-кому придется потерять все свое имущество, спускаясь с такого обрыва.

Меградж посмотрел на него. Лайон постоянно на что-то жаловался от самого Индепенденса.

— Если ты думаешь, что сможешь найти дорогу лучше, чем эта, тебя никто не держит. Давай ищи.

Все собрались вокруг Меграджа и Хенкса. Они объяснили, что нужно будет надеть цепи на колеса фургонов и медленно спустить их с холма с помощью веревок. Всех заставили выйти из фургонов, чтобы никто не покалечился во время спуска, если бы какой-нибудь фургон перевернулся.

Брианна стояла и смотрела, как мужчины спускают первый фургон. Дульси подошла к ней и стала рядом. Обе женщины молились Богу, пока мужчины, обливаясь потом от напряжения, спускали на веревках фургон к подножию холма. Дело осложнялось еще и тем, что земля была укрыта слоем скользких тел кузнечиков. Хозяин фургона отвел его на место стоянки, и мужчины снова взобрались на холм, чтобы спустить следующий фургон. Прежде чем они опять принялись за дело, женщины взяли метлы и очистили дорогу от кузнечиков.

Джим Лайон заставил свою семью выгрузить из фургона все самые ценные вещи. Его жена, у которой была плоская грудь и нос картошкой, стояла рядом и, рыдая, громко причитала, предчувствуя беду. Лайоны были бедняками, родом с юга штата Миссури. Они с трудом смогли собрать все необходимое для того, чтобы их взяли в караван. У них было мало продуктов и денег. И еще, по мнению Ная, у них совершенно не было ума и смекалки.

Во время спуска фургон Лайонов забуксовал. Внезапно раздался страшный треск, и фургон накренился. У него сломалась задняя ось, и задняя часть фургона осела на землю. В таком положении фургон проехал еще метров пятьдесят, а потом у него сломалось переднее колесо. Фургон накренился и упал в овраг. Во все стороны полетели щепки, осколки и обрывки вещей. Подул ветер и, подхватив клочья одежды и постельного белья, понес их в сторону соседних деревьев. Там все это тряпье повисло на ветках деревьев, как паруса на мачтах корабля. Бочка с мукой, скатившись вниз, ударилась о камень, дощечки разлетелись, а мука рассыпалась вдоль всего подножия холма. Потом фургон перевернулся вверх дном и съехал на самое дно оврага, пропахав за собой землю.

Почти все переселенцы из каравана Меграджа посчитали насмешкой судьбы то, что разбился именно фургон Лайонов. Если бы это был фургон любой другой семьи, то праздник, который устроили вечером в лагере, был бы не таким веселым. Однако пострадавших не оставили в беде. Все семьи пожертвовали им необходимые вещи и продукты, так что на празднике все веселились, пели и танцевали, радуясь тому, что им удалось пережить торнадо и трудности спуска с Видласс Хилл.

Эдуард Меградж стоял рядом с Панчем Молтоном и наблюдал за тем, как Коламбус Най учил танцевать Брианну, а она при этом весело смеялась. Меграджу казалось, что за последние дни вдова очень похорошела, ее лицо так и сияло. К тому же она сняла, наконец, свое вдовье одеяние. Теперь на ней было голубое платье, которое она сшила собственными руками. Она уже не выглядела костлявой и изможденной. Эта женщина превратилась в такую роскошную и весьма аппетитную штучку, что, глядя на нее, Меградж почувствовал сильную боль внизу живота.

Панч толкнул его в бок локтем и улыбнулся.

— Эй, кажется, эта вдовушка тебя бортанула?

Меградж раздраженно посмотрел на него.

— Да нет. Она просто не в моем вкусе.

— Ха! Эта благородная сука просто пренебрегает тобою, Меградж, — сказал Панч и засмеялся.

— Она сестра Ная и поэтому не может быть благородной.

Меградж не понимал, что так развеселило Панча. Разозлившись, Меградж ушел, думая о том, что Панч перестанет смеяться, когда узнает, что эта высокомерная вдова Виллард умоляла Меграджа о пощаде. Он ей еще покажет, что такое настоящий мужчина. Ее покойный супруг, похоже, был просто бесхарактерным тюфяком, и ей все сходило с рук. Ей нужен настоящий мужик, а Меградж как раз такой.

Он заметил, что по вечерам Най часто исчезает из лагеря и возвращается только под утро. Наверное, этот негодяй нашел себе какую-нибудь женщину в другом караване. Что же, это Меграджа вполне устраивало. Как только Най в очередной раз покинет лагерь, он нанесет этой вдовушке визит. И на этот раз ему не помешает сумасшедший кот.

 

Глава двадцать третья

Брианна обмахивала рукой свое разгоряченное лицо.

— Прошу тебя, давай пропустим этот танец. Я очень устала.

Кол отвел ее в сторону от кружившихся в вихре танца пар и посадил на бочку с мукой.

— Но ведь у тебя только начало все получаться.

— Может быть, но я никогда не будут танцевать так же хорошо, как Люси.

Он повернулся и посмотрел на Люси Декер, которая танцевала со своим братом. При каждом движении ее пышные юбки развевались, открывая ее стройные крепкие ноги. «Вечно я ляпну что-нибудь не то», — подумала Брианна и выругалась про себя.

Почувствовав взгляд Коламбуса, Люси повернулась и посмотрела на него. Через секунду, вырвавшись из объятий брата, она направилась к ним.

— Ну же, пойдем! — сказала она, беря Коламбуса за руку и увлекая его к танцующим. — Сегодня ты еще не танцевал со мной.

Брианна не могла смотреть на них и подошла к столу с закусками. Женщины постарались на славу. На столе стояли чайники с кофе и разнообразные блюда. Здесь была и жареная говядина (во время спуска с Виндгласс Хилл одна из коров сломала ногу, и ее пришлось забить), и рагу из кролика, и хрустящие хлебцы из кукурузной муки, а также варенье, разнообразные соленья, салат из листьев одуванчика, запеченные телячьи ножки, тушеные бобы и сладкие пирожки.

Кто-то не пожалел меда, его добавили в воду, и получился очень вкусный напиток. Брианна налила себе целый стакан и тут же осушила его, однако это не смогло улучшить ее настроение. Она увидела, что Кол и Люси Декер удалились куда-то в темноту.

Брианна пошла к своему фургону, по дороге обдумывая, как бы ей незаметно взять немного еды с праздничного стола. Ей было необходимо это сделать, ведь сегодня ночью она собиралась незаметно покинуть лагерь.

Чем Кол и Люси занимаются там, в темноте, среди деревьев? Неужели сейчас он целует эту девушку так, как целовал прошлой ночью ее?

Дойдя до своего фургона, она поняла, что не сможет заснуть. Она села возле потухшего костра, на котором они готовили еду, и задумалась о том, как ей найти выход из столь сложной ситуации, в которую она попала.

Конечно же, она поступила глупо, отдавшись Колу. Если она ему так быстро надоела и если такая девушка, как Люси, может легко увести его у нее, то вряд ли он предложит ей соединить с ним свою жизнь. Когда-нибудь Баррет все равно поймает ее, и тогда он жестоко отомстит всем, кто ей помогал. Баррет не остановится ни перед чем и даже может решиться на убийство. Она понимала, что он вполне может убить Коламбуса. Ужаснувшись этой мысли, она вскочила со своего места.

И в этот момент она услышала выстрел, а возле ее уха просвистела пуля.

— Мы уже далеко отошли, Люси. Говори, что тебе нужно.

Они уже ушли за фургоны, и теперь Люси стояла перед Наем, нервно перебирая бахрому своей шали. Она встала к нему в профиль, чтобы он видел, как светлые локоны красиво спадают ей на шею. Она уже знала, что мужчинам очень нравятся ее волосы. Она специально тряхнула головой, чтобы ее локоны разлетелись в стороны.

— Просто хотела побыть с тобой наедине, — сказала она.

Най засунул ладони за ремень брюк и спросил:

— Зачем?

Она повернулась и пристально посмотрела на него.

— Ты ко мне так хорошо относишься, и… и я хотела сказать тебе, что я очень это ценю, — произнесла она и подошла к нему еще ближе. Люси положила руки ему на грудь, и шаль упала с ее плеч. — Ты мне нравишься, Кол. Ты мне очень нравишься. Неужели я тебе совсем не нравлюсь? — спросила она.

— Что тебе все-таки нужно от меня, Люси?

Став на цыпочки, она поцеловала его в губы.

Он оттолкнул ее от себя и сказал:

— Ты просто глупая девчонка. Ты хоть понимаешь, что ты сейчас делаешь?

Ее глаза заблестели от злости, однако она быстро взяла себя в руки. Когда она снова посмотрела на него, ее глаза выражали только боль и страдание.

— Нет, не понимаю, — сказала она дрожащим голосом. — Я сильно люблю тебя и просто не знаю, что мне теперь делать. Я, похоже, тебя совершенно не интересую. Возвращайся на праздник, Кол, и забудь о тех глупостях, которые я тебе тут наговорила.

Заплакав, она убежала в темноту.

Най выругался. Он даже не догадывался о том, что так сильно ей нравился. Она слишком молода и еще не знает, что такое любовь. Черт возьми! Он не мог просто уйти, оставив ее одну в таком состоянии. Кто знает, что у нее на уме? Он вздохнул и отправился ее искать.

И тут он услышал выстрел.

* * *

Люси остановилась у ручья, чтобы перевести дыхание. Она прислушалась и довольно улыбнулась. В темноте она явственно слышала чьи-то шаги. Кто-то бежал за ней. Как она и предполагала, Кол все-таки последовал за ней. Она быстро стащила через голову платье и сняла нижние юбки. Оставшись в одной сорочке, она увидела, что из кустов вышел какой-то мужчина и остановился перед ней как вкопанный. В руках у него было ружье.

Панч Молтон быстро посмотрел по сторонам. Девушка была почти голой. Вокруг не было ни души.

— Так-так, сладкая моя. Что же ты здесь делаешь? Неужели ждешь меня?

Люси улыбнулась, пытаясь сообразить, как же ей теперь поступить. Это был не Коламбус Най, однако этот мужчина вполне мог помочь ей заполучить того мужчину, который был так желанен. Ей просто нужно забеременеть и объявить всем, что отец ее ребенка — именно Коламбус. Тогда ее родители заставят его на ней жениться.

Когда Най подбежал к фургону Брианны, он увидел, что возле нее суетилась Лавиния Декер, а Дульси Молтон готовила для нее чай со сливками. Рядом стояли несколько мужчин с ружьями и напряженно всматривались в темноту.

— Что случилось? — спросил Най.

— Кто-то чуть не убил твою сестру.

Най посмотрел на Брианну, и их взгляды встретились.

Из темноты появился Тобиас Вуди.

— Я никого не нашел. Хенкс продолжает рыскать по кустам. Думаю, это случайный выстрел. За последние месяцы много людей было убито такими вот случайными выстрелами. И индейцы здесь совершенно ни при чем, — сказал он.

— Ха! — буркнул Джим Лайон. — Как в такой темноте вообще можно что-то разглядеть?

— Я думаю, что нам нужно выставить охрану. Может быть, даже нужно еще раз тщательно осмотреть все вокруг, — сказал Эбнер Гудмен и сплюнул.

— А где Панч? Он нам может в этом помочь.

Хенкс и Меградж, протиснувшись сквозь толпу, вышли вперед.

— Не нужно паниковать. Это точно не индейцы. В этом я уверен, — сказал Хенкс.

— Почему ты в этом так уверен?

Хенкс поднял руку, призывая всех успокоиться.

— Ты слышал, чтобы собаки гавкали? Если бы здесь появились индейцы, то они просто разрывались бы от лая. Собаки не выносят запаха индейцев.

Все переглядывались, смотрели по сторонам и прислушивались. Однако ничего подозрительного никто так и не заметил. Слышно было только, как кричали совы, да где-то неподалеку шумела река, а еще пели сверчки и трещали поленья в костре. Успокоившись, мужчины убрали ружья.

— Расходитесь, занимайтесь своими делами, — сказал Хенкс. — Отложим все это до завтра. Женщины могут помыться. Ведь сегодня впервые за много дней мы нашли чистую воду. Не упустите такую возможность!

— Слава тебе, Господи! — пробормотала Лавиния Декер.

Тихо переговариваясь, люди постепенно разошлись.

— Что случилось? — спросил Най у Брианны, когда они остались одни.

Она смотрела на него, широко раскрыв глаза.

— Как уже сказал Тобиас, кто-то просто случайно выстрелил, а я оказалась неподалеку, — сказала она и поежилась от страха, вспоминая, как пуля просвистела возле самого ее уха.

Най так посмотрел на нее, как будто не поверил ни единому ее слову. Она чувствовала себя виновной в том, что не рассказала Коламбусу об угрозе Баррета, но она очень разозлилась на него после того, как он уединился с Люси Декер.

— Со мной все в полном порядке, — раздраженно сказала она. — Занимайся своей милой куколкой и оставь меня в покое.

— Не понимаю, о чем ты говоришь.

Ее глаза гневно сверкали. В глубине души она понимала, что только таким способом сможет спасти его жизнь. Ей нужно держать его на расстоянии. После этого выстрела она поняла, что передвигаться по незнакомой местности одной, особенно в темноте, это величайшая глупость на свете. Бурные реки, торнадо, волки… Разве сможет она защитить себя от опасности, которая поджидает ее буквально за каждым углом?

— Держись от меня подальше, Кол. Мне стыдно за то, что произошло прошлой ночью. Я чувствую себя такой же грязной, как и эти твои индианки.

Она понимала, как сильно сейчас его обидела. На его лице отразилась такая боль, что у нее сердце сжалось, и она захотела немедленно забрать свои слова обратно.

Кол пристально посмотрел ей в глаза, но увидел в них только досаду и сожаление. Да, она сожалела о том, что позволила мужчине, который был женат на индианке, прикоснуться к своему телу.

— Прошу тебя, — сказала она, прижав руку к сердцу. — Я не могу больше находиться рядом с тобой после того… после… Просто уходи, прошу тебя!

Она оттолкнула его руку, залезла в фургон и плотно задвинула за собой брезентовый полог.

Най от злости ударил ногой по колесу фургона, выругался и пошел искать Джеба Хенкса. Он знал, что у этого старого охотника всегда где-нибудь припрятана бутылка виски, а Наю смертельно захотелось напиться.

Следующий день выдался теплым и солнечным. Повсюду чувствовался запах щелочного мыла — женщины стирали белье, мыли посуду и чистили одежду. Мужчины ремонтировали фургоны, смазывали дегтем колеса, перекладывали вещи и чинили веревки. Дети весело кричали, занятые разнообразными играми. Громко лаяли собаки. То здесь то там слышалось негромкое пение. «Мериленд, мой родной Мериленд» затянул кто-то высоким голосом. «Мой старый дом в Кентукки» подхватил кто-то басом.

Проснувшись утром, Най почувствовал, что у него раскалывается от боли голова, а в горле пересохло. Во рту ощущался привкус виски, которым старый Хенкс поил его прошлой ночью. Открыв глаза, Най увидел, что старый охотник сидит у костра и внимательно смотрит на него. Он налил в жестяную кружку кофе, добавил туда виски и протянул это питье Наю.

— На, подкрепись немного, старина, прежде чем ты уползешь отсюда зализывать свои раны.

Най взял кружку и подул на жидкость, чтобы ее остудить. Хенкс сел возле костра напротив него и скрестил ноги так, как это обычно делают индейцы.

— Хочешь поговорить со мной? — спросил Хенкс.

Най удивленно посмотрел на старика.

— Я знаю, что в горах существует неписаный закон, запрещающий задавать лишние вопросы и совать нос в личные дела других людей. Однако я уже давно живу на этом свете и кое в чем неплохо разбираюсь, — сказал Хенкс, допив кофе. Затем он поставил кружку и, взяв в руки свое ружье, начал шомполом чистить ствол. — У тебя ведь никогда не было сестры, не так ли?

Най попивал кофе, продолжая хранить молчание. Хенкс заметил, что прошлой ночью Най пришел к нему злой как черт. Теперь, увидев, как исказилось лицо Ная, Хенкс понял, что его слова вновь распалили в нем злость. Однако он понимал и то, что Най все-таки хочет выслушать Хенкса до конца.

— У меня когда-то была жена. Ты знал об этом?

— Насколько я помню, она была из племени кроу, да к тому же еще и чертовски красивой, — сказал Най сдавленно.

— Нет, до этого. Это было еще перед тем, как я подался в горы. Ее звали Мери. Она тоже была красивой, как утренняя заря, — сказал Хенкс и тряхнул головой. В его глазах читалась невыразимая тоска. — Мери умерла во время родов. Мой новорожденный сын тоже умер. Мне известно, что это значит — встретить настоящую женщину. Я понимаю толк в женщинах. Стоит мне только посмотреть на какую-нибудь из них, и я сразу могу сказать, чего она стоит. Ты будешь последним дураком, если упустишь эту вдовушку.

— Я и не собираюсь ее упускать.

— Тогда какого черта ты приперся ко мне и пил со мной виски всю ночь напролет?

Най поднялся на ноги. Если это все, что хотел ему сказать этот старый пень, то он больше не желал его слушать. Ему нужно было окунуть голову в холодную воду, чтобы развеять алкогольный дурман. Он должен как можно быстрее поговорить с Брианной и заставить ее объяснить свое вчерашнее поведение.

— Ты многого не знаешь, Джеб, — сказал Най.

— Ты намекаешь на то, что она все еще замужем, и этот ее муж уже много дней пытается ее догнать?

Най удивленно посмотрел на него и воскликнул:

— Ах ты, старый лис! Тебя не так-то просто обвести вокруг пальца.

Хенкс продолжал спокойно чистить свое ружье.

— Даже если этот здоровенный немец будет продолжать стрелять по ночам, тебе этого не стоит бояться. Однако лучше было бы, если бы ты все же вышиб из него дух, иначе тебе придется все ночи проводить в моей компании.

— Черта с два! Но я не уверен, что именно немец стрелял прошлой ночью. Думаю, что у него в нашем лагере есть сообщник.

— Да, Панч Молтон. Он еще тот хорек!

Най усмехнулся. Хенкс, конечно, за последнее время сильно сдал, однако он по-прежнему, как индеец, все замечает. Никому не удастся обмануть старого Джеба Хенкса.

— Я не уверен в том, что он единственный хорек в нашем лагере. Присмотри за ним, а я позабочусь о Брианне, — сказал Най.

— Уж как следует позаботься!

Най направился к своему фургону. Однако, к его большому разочарованию, Брианну он там не нашел. Она вместе с другими женщинами стирала белье. У ручья были разведены костры, на них стояли огромные чаны с кипящей водой. Он остановился и некоторое время внимательно смотрел на нее, надеясь, что она почувствует его взгляд и поднимет голову. Потом он сел возле фургона и стал ждать удобного случая, чтобы поговорить с ней.

Только после обеда Най смог застать Брианну одну. Она весь день была с ним так холодна, что он уже начал терять терпение. В конце концов, она сама запретила ему помочь ей избавиться от ублюдка, который был ее мужем. Она, конечно, была женщиной со странностями, однако он понял, что она злится на него не из-за его покойной жены. Поэтому он собирался немедленно выяснить, что же послужило причиной такой перемены в ее отношении к нему.

Брианна почти всю ночь не спала, плакала и ждала, что он вернется к ней. Она даже несколько раз вставала с постели и одевалась, собираясь отправиться на его поиски. Однако она все-таки решила не разыскивать его, страшась обнаружить его в обществе Люси. Она снова и снова пыталась убедить себя в том, что прогнала его только для того, чтобы защитить от Баррета.

Ей очень хотелось узнать, как Кол на самом деле относится к ней. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы он любил ее, но он и вел себя с ней так, как будто действительно любил ее. Это чувствовалось по всему — и по тому, как он смотрел на нее, и по тому, как он прикасался к ней.

Однако это не помешало ему уединиться с Люси. Чем они занимались, когда прозвучал тот злосчастный выстрел? Почему он так долго не подходил к фургону? Неужели он ласкал юное тело Люси так, как ласкал ее? А может быть, он занимался с Люси любовью?

Брианна все утро старательно отгоняла от себя эти мысли. Она знала, что его не было поблизости, и задавала себе вопрос: где же он провел эту ночь? Она все утро спрашивала себя об этом. А потом она увидела его. Его кожаные штаны были грязными, как будто он спал на земле. Волосы у него были растрепанными, а глаза красными и уставшими. Казалось, что он вообще не сомкнул этой ночью глаз. Она предположила, что он просто где-то пил всю ночь. А может быть, он был пьян вовсе не от спиртного? Может быть, он всю ночь упивался любовью Люси Декер?

И вот он стоял перед ней, засунув по привычке руки за ремень брюк. Он так всегда делал, когда ему предстояло столкнуться с трудностями.

— Ты готова поговорить со мной откровенно? — спросил он.

Она налила в таз горячей воды, потом разбавила ее холодной водой, после чего сложила в него грязную посуду и столовые приборы.

— Я все сказала тебе еще вчера вечером. Что ты еще хочешь от меня услышать?

— Черт возьми, женщина, я вижу, что с тобой что-то происходит, а ты не хочешь рассказать мне, что именно тебя беспокоит. Оставь в покое все эти тарелки и поговори со мной.

Она вымыла тарелку и отложила ее в сторону.

— Ты хорошо провел время этой ночью?

Он недоуменно посмотрел на нее.

— Да, черт возьми, пока не началась вся эта заварушка. Но я не понимаю, почему ты об этом спрашиваешь?

— Неужели ты никогда не научишься нормально разговаривать и не употреблять бранные слова?

Най в бессильной ярости воздел руки к небу. Как же ему с ней себя вести? Пытаясь успокоиться, он положил руки ей на плечи и повернул ее лицом к себе.

— Бри, чего ты боишься? Пожалуйста, расскажи мне.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — сказала она, сбрасывая его руки с плеч. Потом она взяла таз с мыльной водой и выплеснула ее на землю прямо возле его мокасин. — Я вчера вечером попросила тебя держаться от меня подальше. Наверное, мне нужно выразиться еще яснее. Я вас увольняю, мистер Най. Вы получите расчет и можете убираться на все четыре стороны.

Она направилась к фургону, однако он не стал ждать ее дальнейших действий. Он решил, что ему лучше уйти, иначе потом пожалеет о том, что может сейчас натворить.

Брианна видела, как он подошел к своему коню, сел на него и куда-то быстро поскакал. После этого она забралась в фургон, бросилась на постель и горько разрыдалась.

— Чертовы мулы!

Взобравшись на холм на своем гнедом, Баррет Вайт обозревал окрестности, пытаясь найти своих вьючных мулов. Когда он услышал топот копыт, сразу же поскакал в том направлении, откуда он доносился, надеясь, что это один из его дьявольски упрямых животных.

— Хей!

Он увидел незнакомца, который скакал на сером коне. Это был высокий мускулистый мужчина. Похоже, к тяжелой работе этому парню не привыкать. У него к ремню брюк был пристегнут револьвер, а на боку, в кожаной кобуре, расшитой бисером, висела винтовка.

«Интересно, — подумал Баррет, — можно ли будет отобрать у него этот великолепный чехол, не проливая кровь?» А потом он посмотрел в глаза этому мужчине. Они были суровыми, как грозовые тучи, острыми, как стальной клинок. Мужчина мрачно улыбнулся. Изо рта у него торчала деревянная щепка.

«Он, скорее всего, горец», — подумал Баррет. Он встречал таких парней в своем городе в пивной. Эти парни годами живут среди дикарей и медведей-гризли в так называемых Сияющих горах. Некоторым из его знакомых тоже довелось побывать в той местности. Они и рассказали ему об этих горах. «С таким парнем лучше не связываться, — подумал Баррет. — Да и кобура у него не такая уж и красивая».

— Сбился с дороги? — спросил у него незнакомец.

— Нет. Мои мулы сбежали. Вы их случайно не видели?

Мужчина покачал головой.

— Однако я видел неподалеку индейцев. Очень неосмотрительно с вашей стороны ездить одному.

Баррет, разволновавшись, посмотрел по сторонам. Ему сейчас меньше всего хотелось встречаться с индейцами.

— У меня есть напарник. Он где-то неподалеку, тоже ищет мулов. Если мы их не найдем, то лишимся всех наших вещей и съестных припасов.

— У вас есть ружье и лошадь. Всегда полагайтесь только на себя, и вы никогда не попадете в беду, — сказал незнакомец и ускакал прочь.

— Обязательно, — недовольно буркнул Баррет.

Конечно, такому человеку, как этот, действительно ничего, кроме лошади и ружья, не нужно. Он, наверное, никогда не спал на настоящей кровати и никогда не сидел на стуле. Баррет прекрасно понимал, что он не такой сильный, как этот мужчина, и для него было бы непросто выжить на этой пустынной земле.

Отъехав на значительное расстояние, Коламбус Най тихо засмеялся, вспоминая этого неопытного путника.

Покидая утром лагерь, Кол решил убить этого человека. Однако он постоянно вспоминал слова Брианны, заявившей, что она никогда не сможет с ним жить, если на его руках будет кровь ее мужа. Однако после того, что случилось вчера вечером, она, скорее всего, вообще никогда не будет жить с ним вместе. Но, несмотря на это, он по-прежнему хотел ее. Как он ни старался, но так и не смог выбросить из головы мечту сделать ее своей женой.

И все же, как только Най увидел Баррета, ему непреодолимо захотелось вцепиться в его горло и смотреть, как жизнь постепенно угасает в глазах этого насильника.

Увидев, что Баррет рыщет по огромным степным просторам в поисках своих мулов, которых именно он, Най, выбрал для него в форте Керни, он немного успокоился, а жажда мести в нем несколько поутихла.

Вайт уже на много миль отстал от каравана Меграджа. А что касается его пропавших мулов, то, возможно, в этот самый момент индейцы уже жарят их на костре. И он с легким сердцем покинул Баррета Вайта и поспешил в лагерь, чтобы удостовериться, что там все в полном порядке.

 

Глава двадцать четвертая

После того как Коламбус уехал, Брианна весь день помогала Марку разбирать вещи Лилит. Она подумала, что семье Лайонов, которая потеряла фургон и все свои вещи во время спуска с Виндласс Хилл, можно было бы отдать один, ставший лишним, фургон Бодвинов. Марк долго не мог заставить себя притронуться к вещам умершей жены.

Он настоял на том, чтобы Брианна взяла себе что-нибудь из вещей Лилит. Она выбрала шляпку, несколько украшений и корзинку, в которой Лилит держала разноцветные нитки и иголки для вышивания. Вещи Лилит разделили между женщинами, которым они подходили по размеру. Когда с этим было покончено, Марк сложил все свои пожитки в один фургон, а освободившийся фургон отдал Лайонам.

Пришло время обеда, однако Ная по-прежнему нигде не было видно. Лавиния Декер, проходя мимо Брианны, пожаловалась, что ее дочь пришла домой под утро и наотрез отказалась рассказать, где она была. Брианна решила: то, что и Кол, и Люси пропадали где-то почти всю ночь, не могло быть простым совпадением. Она почувствовала, что ее гнев уступил место отчаянию. Разве может она соперничать с Люси? Девушка молода, красива, да к тому же у нее легкий и уступчивый характер.

Пребывая в угнетенном состоянии духа, Брианна целый час играла с Лоскутком, чтобы хоть как-то развеселиться и побороть свой страх. Еще накануне вечером все было так прекрасно! Она сменила вдовьи одежды на новое платье, которое сама себе сшила, стремясь понравиться Колу. И каждый раз, когда он смотрел на нее, в его глазах светились безмерная теплота и нежность. Он сказал ей, что в этом платье она стала еще прекраснее. Однако он никогда не говорил о том, что любит ее, и это было самым важным.

Она бесцельно бродила по лагерю, присоединяясь то к одной, то к другой компании, пила со знакомыми и друзьями кофе и обсуждала последние новости. В конце концов она оказалась возле костра Джеба Хенкса.

— Приветствую вас, мэм! — обратился к ней старый охотник. Он поднялся и поклонился ей. — Чем могу услужить вам?

Она улыбнулась. Джеб Хенкс и Кол часто вместе охотились на бобров. Может быть, он сможет ей что-нибудь рассказать о Коле и о Маленькой Бобрихе?

— Вас что-то тревожит. Не бойтесь, выкладывайте все начистоту, — сказал Хенкс. Однако она продолжала молчать, пребывая в нерешительности. — Просто соберитесь с духом и расскажите, — подбодрил он ее.

Она покраснела.

— Вы что, видите меня насквозь?

— Не совсем. Однако я уже достаточно много пожил на этом свете и кое в чем научился разбираться.

— Понимаю, — сказала она и улыбнулась. Хенке был особенным человеком, и он ей нравился. — Может быть… что же, может быть, вы мне что-нибудь расскажете о жизни Коламбуса в горах? Сам он не любит об этом говорить.

Хенке посмотрел на нее и понимающе улыбнулся.

— Многие люди, с которыми мне довелось познакомиться с тех пор, как я покинул Штаты, по той или иной причине не любят рассказывать о своей прошлой жизни. У некоторых неприятности с законом, а другие просто не любят, когда нарушают их одиночество. Кол как раз из числа тех, кто не любит быть в толпе.

— Вы знали его жену?

— Маленькую Бобриху? Она была забавной девчонкой. Совсем еще юная. Они недолго были вместе.

— Он ее сильно любил?

— Я никогда не спрашивал его об этом. Кол спас жизнь ее щенку, а ему самому при этом в бок угодила стрела. Старый вождь Желтое Перо взял его в свой вигвам, а Маленькая Бобриха лечила его и ухаживала за ним. Когда же Кол выздоровел и уже собирался уезжать, то вождь отдал ему девушку в жены. Кол не имел права отказаться. Это обидело бы вождя. Кол хорошо заботился о ней и сильно переживал, когда ее не стало.

— Как она умерла?

Хенкс пристально посмотрел на нее, как будто бы решая, рассказывать ей об этом или нет, а потом покачал своей седой головой.

— Думаю, что когда ты узнаешь об этом, станешь лучше понимать его. Однако тебе нужно сделать так, чтобы он сам рассказал об этом. Просто спроси его о том, как он лишился своего мизинца, и он расскажет тебе всю эту историю.

Конечно же, на его мизинце не хватает одной фаланги! В начале их путешествия Брианне очень хотелось узнать, как он лишился части своего пальца, однако она не решалась спросить об этом Коламбуса. Со временем она так привыкла к этому, что перестала обращать внимание на его покалеченный палец. Теперь же со слов Джеба Хенкса она поняла, что все это как-то связано со смертью Маленькой Бобрихи, и в ней снова проснулось любопытство.

Брианна уже собиралась ложиться спать, когда услышала, как кто-то поприветствовал Коламбуса, назвав его по имени. Она быстро собрала его постель и бросила ее под фургон. Потом поспешно забралась внутрь, погасила лампу и плотно завязала брезентовый полог с обоих концов фургона. Через несколько минут, которые показались ей вечностью, он подошел к фургону и позвал ее. В ответ он услышал только мяуканье Лоскутка. Брианна сделала вид, что спит.

Кол выругался и залез под фургон, ударившись при этом головой о деревянную ось. Он снова выругался, потом снял ботинки и укрылся одеялом. После этого наступила тишина. Брианна вздохнула то ли с облегчением, то ли с сожалением — она и сама этого не понимала, потом повернулась на бок и взбила подушку так, чтобы голове было удобнее.

— Не знаю, какой ерундой забита твоя голова, женщина, — пробормотал он, лежа под фургоном, — однако утром тебе придется поговорить со мной об этом.

Что же она ему скажет? Признается в том, что пытается спасти его жизнь? А может быть, лучше прямо спросить его о том, занимался ли он любовью с Люси Декер? Нет, никогда она этого не сделает!

Однако она не могла без видимых причин взять и разорвать с Колом отношения, для нее это было бы смерти подобно. Но все же пусть лучше так, чем увидеть, как он примет смерть от руки ее мужа. Ради того, чтобы он остался в живых, она даже согласна была отдать его Люси. И чем бы все это ни закончилось, Брианна знала одно: ее жизнь уже точно закончилась. Она отчетливо понимала это.

Ночью пошел небольшой дождик. Как Брианна ни пыталась, она так и не смогла уснуть. Она слышала, как под фургоном тихо чертыхался Най, ворочаясь в своей постели. Брианна уткнулась лицом в подушку и заплакала.

Баррет, устав гоняться за мулами, раздраженный и злой, вернулся на свою стоянку. То, что он там увидел, повергло его в ужас. В лагере царил такой беспорядок, как будто здесь побывала стая волков. Все вещи были разбросаны. Не было ни бекона, ни сушеного мяса. Мука и кофе были рассыпаны по земле. Ни мулов, ни Вонючки Гарриса в лагере не было.

Он знал, что без вещей и продовольствия не сможет продолжить свое путешествие. Оставалось только дождаться утра, чтобы купить все необходимое у проезжающих мимо переселенцев. Он завернулся в одеяла и попытался заснуть. От голода у него урчало в животе.

Караван Меграджа переправился через реку Ларами. Пришлось заплатить по два доллара за каждый фургон. Потом караван двинулся по пустынным холмам и песчаным оврагам и наконец достиг огромной равнины, после которой начинался резкий подъем. Так они оказались у подножия знаменитых Скалистых гор.

Когда караван подъехал к Тополиному ручью, начался сильный дождь. Пришлось остановиться и разбить лагерь раньше запланированного времени. С неба посыпался крупный, размером с куриное яйцо, град, и переселенцы использовали сковородки и седла, чтобы защититься от него.

На следующее утро Брианна положила две оставшиеся ветки на еще не погасшие угли вечернего костра. Потом она долго раздувала их, пока наконец не появилось слабенькое пламя.

Жаркие дни, холодные ночи, ветер, пыль, надоедливые насекомые и безумное напряжение последних дней — все это давало о себе знать. Лицо Брианны, как и лица многих других переселенцев, так сильно пострадало от укусов насекомых, что казалось, будто она переболела оспой. На зубах у нее постоянно хрустел песок, ей нестерпимо хотелось выкупаться. Ночной дождь был довольно непродолжительным и поэтому не успел как следует прибить пыль. Это означало, что новый день будет таким же изнурительным, как и все предыдущие дни.

Когда огонь разгорелся, она положила в костер коровьи лепешки, а потом приготовила кофе. Коламбуса нигде не было видно. Всю последнюю неделю он помогал Джебу Хенксу управляться со скотом и разведывать подходящие для ночлега места. Даже когда он появлялся в лагере, с Брианной почти не разговаривал. Так было с тех самых пор, как она выгнала его из фургона в Эш Холлоу.

Люси Декер все это время была невероятно весела и приветлива. Даже Дульси казалась счастливой. Она призналась Брианне, что в последнее время Панч оставил ее в покое и не приставал к ней даже в постели.

Если Кол так же сильно страдал, как Брианна, то он очень умело это скрывал. О Баррете в последнее время ничего не было слышно, и никто больше «случайно» в нее не стрелял. Жизни Коламбуса ничто не угрожало, и ей уже не хотелось держать его на расстоянии. Она скучала по нему. Ей его очень не хватало.

Не успела она подумать о Коламбусе, как увидела его. Он гнал их волов к лагерю. За ним шли Марк, Франсуа и Жан Луи со своими волами.

— Завтрак скоро будет готов, — сообщила она им и положила бекон на сковороду.

— Я поел вместе с Декерами, — сказал Най.

Он остановил первую пару волов и надел на них ярмо.

— А мы с мальчиками еще не ели, — весело произнес Марк.

Не обратив внимания на слова Марка, Брианна уперла руки в бока и повернулась к Наю.

— Поел вместе с Декерами? Или с одной только Люси? Почему бы тебе и не поужинать вместе с ней? Ты можешь даже спать с ней, если этого еще не случилось. Но пока мы в дороге… Просто убирайся отсюда! И забирай с собой этих ужасных насекомых! — сказала она и замахала руками, отгоняя от лица комаров, потом повернулась и побежала прочь.

— Папа, Брианна из-за чего-то злится? — спросил Жан Луи, потянув отца за руку.

— Послушайте, почему бы нам не проведать семейство Вуди? — спросил Марк у сыновей. Он взял младшего мальчика за руку и махнул Франсуа, чтобы тот к ним присоединился. — С тех пор как мы отдали свой второй фургон, мы теперь редко видим Тобиаса.

— Но папа…

После того как они ушли, Най вытащил из своего дорожного мешка маленькую сумочку и пошел к ручью. Там он нашел Брианну, которая сидела на траве и, закрыв лицо руками, плакала. Сев рядом с ней, он вытащил носовой платок и протянул его Брианне. Она отвернулась от него, шмыгнула носом, но потом взяла его платок. Когда она как следует высморкалась, он протянул ей маленькую сумочку.

— Что это? — спросила она.

— Это отгоняет комаров.

— Но что это такое?

— Медвежий жир.

— Он ужасно воняет.

— Зато хорошо действует.

— Ты уже намазал этим жиром свою драгоценную Люси?

— Ты злишься потому, что я обедал с Декерами?

— С чего бы мне злиться?

Она встала и пошла к лагерю. Пробормотав что-то по поводу того, как непредсказуемы женщины, Най последовал за ней. Не обращая на него внимания, Брианна достала из фургона мешок с мукой. Она поставила его на стол и сделала кулаком углубление в мягкой белой муке. Потом она налила туда немного воды и замесила тесто для лепешек прямо в мешке. Этому фокусу ее научила Лавиния. Такой способ экономил время, к тому же не пачкалась посуда.

— Ты же сама ясно дала мне понять, что не хочешь меня видеть, — сказал Коламбус. Сев возле костра, он налил себе кофе.

Ей очень хотелось сказать ему, что это неправда, но вместо этого она оторвала кусок теста и сильно стиснула его рукой, представляя, что это шея Ная.

— Однако ты не возражал, — сказала она.

— А какой смысл возражать?

Она продолжала молча месить тесто. Потом она сделала лепешки, положила одну из них на сковороду и поставила ее на огонь.

Кол встал, взял ее за руки и повернул к себе лицом.

— Ты мне все-таки расскажешь, в чем дело?

— Мне кажется, я уволила тебя. Почему тогда ты все время крутишься рядом и надоедаешь мне?

Он быстро убрал руки.

— Хорошо, женщина. Ты хочешь избавиться от меня? Прекрасно. Я ухожу.

Он действительно повернулся и ушел.

Через пару минут из своего фургона вылез Марк. Он неспешно подошел к ней и, засунув руки в карманы штанов, сказал:

— Брианна, ты была лучшей подругой Лилит. Ты сделала все, чтобы помочь ей выздороветь. И я буду благодарен тебе за это до конца своей жизни. А сейчас я вижу, что происходит нечто ужасное между тобой и еще одним моим хорошим другом. Я понимаю, что это, конечно, не мое дело, но я хочу вам помочь.

Она поймала его добрый озабоченный взгляд, и ей внезапно захотелось все рассказать Марку. Она считала его очень хорошим человеком, однако не была уверена в том, что он не передаст все ее слова Колу. Нет, она не могла так рисковать. Ведь после этого Най немедленно отправится на поиски Баррета, а это значит, что его жизнь снова будет в опасности.

— Я очень ценю твою заботу, Марк, но, как ты правильно заметил, это не твое дело, — сказала она, а потом глубоко вздохнула и мягко добавила: — Ты просто ничем не сможешь помочь. В этой ситуации уже никто не сможет помочь.

Незадолго до того, как фургоны снова отправились в путь, к Брианне подошел Тобиас Вуди и сказал, что Най послал его управлять ее фургоном.

— Он сказал, почему он так решил? — спросила Брианна.

— Нет, да я и не спрашивал.

Очевидно, что ответ на этот вопрос мог дать только Коламбус. Брианна надела шляпу, положила в фургон котенка и зашагала рядом с Тобиасом, который, взяв в руки кнут, погонял волов. Через несколько минут к ним подъехал Най на своем жеребце. Он вел за собой лошадь Брианны.

— Садись в седло. Мы с тобой совершим небольшое путешествие, — сказал он Брианне.

Он говорил это таким уверенным тоном, что возражать ему было, пожалуй, бессмысленно, но Брианна все же упрямо вскинула подбородок и спросила:

— Куда мы поедем?

— Скоро узнаешь. Просто садись в седло и поехали. Если ты не сядешь сама, я посажу тебя на лошадь силой. Предупреждаю тебя, женщина, что я сегодня не в настроении и поэтому не стоит со мной спорить.

— Нет, Кол. Я не могу поехать с тобой. Кто-то должен приглядывать… должен…

— Что должен? Кому?

Она часто заморгала, пытаясь сдержать слезы.

— Неужели ты не понимаешь, что он… ты… О черт!

Брианне было ясно, что он не шутит и сделает так, как сказал. Поэтому она быстро взобралась на лошадь, даже не обратив внимания на то, что ее юбки слегка приподнялись, открывая взорам затянутые в чулки ноги. Однако Най даже не посмотрел на нее. Он просто развернулся и пустил своего коня галопом.

Вскоре они выехали за территорию лагеря и повернули на север. Они долго скакали, огибая небольшие холмы и овраги, а потом оказались в долине, которая со всех сторон была окружена высокими скалами. В небе над ними неспешно кружила соколиная семья. Брианна наблюдала за птицами, подняв голову и прикрыв глаза рукой.

Най ехал не по проторенной тропе, но, похоже, он точно знал, куда едет. И вот они въехали в узкий каньон. Родник, бивший из-под скалы, образовал глубокое озеро, из которого вытекал узкий ручеек, впадавший в реку Северный Платт. Дно этого каньона поросло густой травой, в которой резво скакали земляные белки. Время от времени они становились на задние лапки и пристально смотрели на непрошеных гостей. Маленькие желтые птички выводили громкие трели, сидя на ветках ивы. По берегу озера гордо вышагивали дрозды, выискивая в земле жирных червячков. Белый тысячелистник и желтая лапчатка то там то здесь мелькали в траве. Все это было похоже на маленький рай, спрятанный от любопытных глаз.

— О Кол, здесь так чудесно! — воскликнула Брианна, спрыгивая с лошади. Увидев эту красоту, она моментально забыла обо всех своих горестях и обидах. — Как ты нашел это место?

Он смотрел, как она, вертя головой, любовалась высокими скалами, окаймлявшими зеленый луг, яркими цветами, качающимися на ветру, птицами и маленькими зверьками. Ее улыбка напоминала луну, которая все еще была видна в западной части неба. Несмотря на то что ее лицо было покрыто пылью и распухло от комариных укусов, она казалась ему самой прекрасной женщиной на свете.

Все дни, прошедшие с той ночи, которую они провели вместе на реке Южный Платт, стали для него настоящей пыткой, потому что он почти не видел ее. По ночам же он постоянно боролся с искушением пробраться к ней в фургон, когда все в лагере улягутся спать, и только гордость удерживала его от этого поступка. Он закрывал глаза и ощущал прикосновение ее шелковистой кожи. Он чувствовал ее запах, ее вкус.

И днем и ночью он вспоминал ее тонкие брови, маленькую родинку у основания шеи, густые мягкие волосы и то, с какой невыразимой тоской она смотрела на него, когда думала, что он не видит ее.

Он не мог поверить в то, что она тоже хочет его и любит его так же сильно, как он ее. Он не открыл ей своего сердца лишь потому, что не представился случай.

Она стала для него так же необходима, как воздух, как вода, как сон. И он не мог позволить ей так просто оттолкнуть его.

Однако он знал, что должен обращаться с ней очень осторожно, и тогда он снова сможет нежно ласкать и целовать ее. Что же, он дождется подходящего момента, возможно, это произойдет сейчас, когда она так ослепительно улыбается ему.

— Я случайно обнаружил это место несколько лет назад, — сказал он, чувствуя, как бешено стучит его сердце и кровь приливает к низу живота. — Я подумал, что ты захочешь искупаться.

— Искупаться? О да! — воскликнула она и, подбежав к озеру, стала на колени и начала пробовать руками воду. После полуденной жары прохладная вода приятно освежала руки.

Най спешился и привязал лошадей. Брианна пытала расстегнуть пуговицы на платье. Он подошел к ней, убрал ее руки и сам расстегнул верхнюю пуговицу. Она резко дернулась и повернулась к нему лицом.

— Что ты делаешь? Почему ты позволяешь себе такие вольности?

— Потому, что я уже делал это раньше.

Против этого она не могла возразить.

— Но почему ты так хорошо ко мне относишься после того, как я грубо с тобой обращалась в последнее время?

Он улыбнулся.

— Ты со мной действительно грубо обращалась?

— Ты сам знаешь, что это правда. Что ты задумал? — спросила она, глядя по сторонам. — Ты привез меня сюда для того, чтобы раздеть и соблазнить?

— Что же, звучит весьма заманчиво, — сказал он, улыбаясь.

Он был сейчас так прекрасен, что на него просто невозможно было злиться. Она закрыла глаза и представила, как он танцует с Люси Декер.

— Если ты хочешь заниматься любовью, то тебе нужно было привезти сюда Люси, а не меня.

— Черт возьми, женщина! Мне не нужна Люси. Я хочу тебя. И я уверен, что сегодня ты будешь моею.

Она попятилась и выставила вперед руки, защищаясь.

— В Эш Холлоу она была так мила с тобой. Ты не можешь бросить ее и снова переметнуться ко мне лишь потому, что она тебе надоела.

— Я никогда не спал с Люси. Ни той ночью, ни когда-либо еще.

Отступая, она дошла до самого берега озера. Он загнал ее в западню. Дальше ей уже некуда было отступать.

— Кол, что ты намереваешься сделать? — испуганно крикнула она.

Он стоял на расстоянии вытянутой руки.

— Хочу предоставить тебе выбор. Или ты сама разденешься и зайдешь в воду, или я сорву с тебя одежду и овладею тобой прямо на берегу.

— Что… что ты будешь делать, пока я буду купаться?

— Я тоже собираюсь искупаться.

— Нет! Я хочу, чтобы ты ушел.

Он покачал головой, а потом неспеша, один за другим снял мокасины.

— Но… — пробормотала она, прижимая руки к груди.

Она казалась такой наивной, такой испуганной, что он не смог удержаться и засмеялся.

— Я уже видел тебя голой, женщина, — сказал он и, отцепив револьвер, положил его на траву.

Потом он взял мешок со своими туалетными принадлежностями и начал в нем что-то искать. При этом он так страстно поглядывал на нее, что она почувствовала, как учащенно забилось ее сердце и сладкая волна желания пробежала по всему телу.

— Мои руки ласкали всю тебя, — сказал он, расстегнув ремень и бросив его на траву. Потом он начал расстегивать рубашку. — Я целовал твои губы, твои уши, твою шею.

Бросив рубашку на землю, он подошел к ней еще ближе. У нее задрожали колени.

— Я прикасался к тебе в таких местах, к которым больше не прикоснется ни один мужчина.

Он расстегнул пояс и снял свои кожаные штаны.

— Я целовал твои груди, женщина, и собираюсь сделать это еще не раз. К примеру, здесь и сейчас.

Теперь на нем была только набедренная повязка. Он подошел к ней еще ближе. Она мотнула головой, отворачиваясь, чтобы не видеть его широкую грудь, мускулистые руки, стройные ноги.

Взяв ее руку, он положил ее на пояс, стягивавший его набедренную повязку.

Она испуганно посмотрела него, как будто не понимала, чего он от нее хочет.

— Развяжи ее, — решительно сказал он.

И она поняла, что его терпению приходит конец.

Она дернула за пояс, а сама, как завороженная, продолжала смотреть в темные, словно грозовые тучи, глаза Ная. Набедренная повязка упала на землю, обнажив его возбужденный орган.

— А теперь повернись ко мне спиной, — сказал он.

Она повернулась. Он начал расстегивать ее платье, целуя своими теплыми и влажными губами ее обнаженное тело. Она затаила дыхание и закусила нижнюю губу, чтобы не застонать от наслаждения.

Расстегнув последнюю пуговицу, он спустил платье до талии, целуя при этом ее плечи и руки. Теперь платье висело у нее на бедрах. Он с силой потянул его вниз, и платье упало на землю. Потом он повернул ее к себе лицом и начал расстегивать нижнюю сорочку.

Брианна слегка приоткрыла рот, а он, продолжая смотреть ей прямо в глаза, наклонился и поцеловал ее. Она закрыла глаза. Все ее тело трепетало от наслаждения, которое дарили ей его губы. У нее звенело в ушах и бешено колотилось сердце. Сладкая боль разлилась внизу живота, и ей нестерпимо захотелось дотронуться до его тела.

Когда он взял в рот ее сосок, она не выдержала и застонала. Она запустила пальцы в его густые волосы и притянула его к себе, отдаваясь наслаждению, которое он ей дарил. Она даже не заметила, как он снял с нее панталоны. Однако когда он оставил ее грудь и наклонился, чтобы снять с нее туфли, она протестующе вскрикнула.

— Не беспокойся, моя сладкая женщина, — пробормотал он, поднимаясь с колен. — Я дам тебе все, что ты хочешь. Всему свое время, — сказал он и, взяв ее на руки, понес в озеро. Зайдя в воду по пояс, он отпустил ее, и ее ноги, скользнув по его бедру, коснулись дна.

Страсть возобладала над разумом. Она больше ничего не боялась.

— Кол, — прошептала он, когда он поцеловал ее в губы, — я так скучала по тебе, что мне даже казалось, что я умру от тоски. Однако то, что мы делаем, грешно и опасно.

Он целовал ее подбородок, уши, шею.

— Но почему же это опасно?

— Баррет. Он… может быть где-нибудь поблизости. Он может следить за нами и он убьет тебя. Я этого просто не переживу.

— И из-за этой ерунды ты нервничала всю неделю?

Она кивнула и взволнованно посмотрела на него.

— Баррет сейчас далеко отсюда. Я был в его лагере и уничтожил все его продовольственные запасы. А еще я сделал так, что его мулы убежали от него. Теперь он гоняется за ними по всей степи.

— Но ведь…

— Что или кто еще тебя беспокоит? — спросил он, отстраняясь от нее.

Она закрыла глаза и покачала головой.

— Я не могу сказать тебе. Нет, я не скажу тебе. Ты просто убьешь его и…

— Панч Молтон!

Она резко открыла глаза.

— Я прав? Этот сукин сын угрожал тебе? Он, очевидно, запугал тебя так, что ты боялась даже заговорить со мной? Ты права, мне следует убить его.

Она схватила его за руки и вскрикнула:

— Нет, пожалуйста, не делай этого, Кол! Подумай о Дульси. Ведь она беременна.

Он долго смотрел на нее, пока окончательно не успокоился. Его губы были плотно сжаты, а выцветшие на солнце усы вытянулись в одну линию. Он поднял руку и положил ее ей на грудь.

— Хорошо. Но если этот мерзавец хотя бы приблизится к тебе, он отведает моих кулаков, понятно?

Она кивнула и облегченно вздохнула.

— А теперь иди ко мне, — сказал он и, обняв ее за талию, прижал к себе. — Я скучал по тебе, и прежде, чем мы покинем эту долину, я собираюсь показать тебе, как сильно я скучал.

Он жадно впился губами в ее губы. Потом он поднял голову, и слова полились из его уст, как сладкий мед из кувшина.

— Боже мой, я хочу тебя, женщина! Я так сильно хочу тебя, что могу не дотерпеть до того момента, когда ты будешь готова.

Он целовал ее губы, нос, подбородок, щеки.

— Я расскажу всем, что мы с тобой не брат и сестра. И мне совершенно все равно, что люди подумают о нас.

Он поцеловал ее ухо, а потом чувствительное место под подбородком.

— Ты моя. И я не отпущу тебя. Никогда.

Он целовал ее шею, ощущая на своих губах пыль и пот. Ему хотелось только одного — целовать ее всю, каждый сантиметр ее тела. Просунув руки ей под мышки, он поднял ее так, что ее груди оказались на уровне его лица, и взял в рот ее сосок.

Брианна обняла его за плечи и гладила пальцами его упругие мышцы. Рыдания рвались из ее груди, и она прокричала:

— О Кол, я думала, что потеряла тебя навсегда…

Он поднял голову и посмотрел на нее. Она заслоняла головой солнце, и вокруг ее головы образовался сияющий нимб. Она смотрела на него, и слезы струились по ее щекам. Он медленно опустил ее на песчаное дно озера.

— Ты никогда не потеряешь меня, Бри. Неужели ты не видишь, что я люблю тебя?

Ее глаза засияли от счастья.

— Но я совсем не такая, как Люси. Я высокая, некрасивая и…

Он встряхнул ее за плечи.

— Никогда так больше не говори. Для меня ты самая красивая женщина на свете, а все остальное не имеет значения.

— Но я такая высокая, — повторила она, улыбаясь.

— Ты прекрасна, — сказал он и крепко прижал ее к себе и поцеловал. — Твое тело так идеально сливается с моим телом, как будто ты создана специально для меня. Чего же еще может желать мужчина?

Она снова засмеялась.

— Я была так напугана и… — произнесла она и прижалась лицом к его шее. — О Кол, я… я так страдала.

— Ты страдала? — спросил он, потеревшись об нее для того, чтобы она почувствовала, как сильно его желание. Ее скромность и искренность так тронули его, что он захотел ее еще больше. — Женщина, ты еще не знаешь, что такое страдание.

Потом он достал из кармана рубашки мыло и намылил все ее тело. Он тщательно тер ее груди и ноги до тех пор, пока она не застонала и не начала извиваться всем телом от охватившего ее желания. Он улыбнулся и окунул ее в воду.

Она засмеялась и начала плескаться в воде.

Потом она взяла в руки мыло и начала намыливать Кола. Она повернула его к себе и потерла мылом волосы на его груди. Они превратились в маленькие, покрытые белой пеной колечки. Потом она намылила ему спину, проводя рукой по его упругим мышцам. Его кожа была не такой мягкой, как у нее. Однако, когда она коснулась руками его ягодиц, то ощутила, что в этом месте у него тоже мягкая и нежная кожа. Засмущавшись, она отдернула руку и замерла. Он повернулся и посмотрел на нее. Она опустила голову и густо покраснела. Его член уже вытянулся в полный рост.

— Продолжай, ведь ты меня еще не везде намылила, — сказал он и улыбнулся.

Это был вызов. Тряхнув головой, она взяла мыло и снова намылила свои руки.

Кол наблюдал за тем, как она пытается побороть застенчивость. Он знал, что каждое прикосновение к его телу давалось ей с большим трудом. Она густо намылила его живот, потом, засмеявшись, сдула пену с пупка. Он ощутил ее теплое дыхание, и по его телу пробежала дрожь. Когда ее руки опустились под воду и она коснулась его полового органа, Кол застонал. Просунув руки между его ногами, она осторожно взяла его член. Она мыла его, нежно потирая, и рассматривала. Вскоре ему пришлось остановить ее. Потом она присела на корточки и вымыла его покрытые обильной растительностью ноги.

Медленно двигаясь вверх, она вдруг осознала, что больше не смущается при виде его полового органа. Физическая близость с Барретом казалась ей чем-то безобразным и унизительным. С Колом же все было по-другому.

Это было так великолепно — ласкать Коламбуса, отдаваться ему. Она чувствовала себя прекрасной и любимой. Ей хотелось, чтобы и он почувствовал то же самое.

Она гладила его тело, ласкала его пульсирующий член и радовалась, видя, какое безмерное удовольствие отражалось на его лице.

Кол застонал и отстранился от нее. Все его тело горело огнем, и его терпению пришел конец. Он окунулся в воду, смывая с себя мыло.

Потом он крепко прижал ее к себе и жадно впился губами в ее губы, а после этого начал нежно их ласкать. И она с удовольствием отвечала ему тем же. Застонав от удовольствия, он снова крепко поцеловал ее в губы.

Теперь они без стеснения наслаждались друг другом.

Когда он засунул ей в рот язык и начал ласкать ее шелковое небо, она тоже осторожно просунула свой язык в его рот.

Если он посасывал ее нижнюю губу, то она посасывала его верхнюю губу. Когда же он начал осторожно покусывать ее губу, она тоже начала покусывать его губу.

Наконец он оторвался от ее губ и начал целовать груди. Он целовал и ласкал то один, то другой ее сосок, а она, запустив руки в его мокрые волосы, громко стонала. Он наслаждался ее телом и все не мог насладиться. Его руки исследовали каждую впадинку, каждый малейший изгиб ее тела. Целуя ее, он опускался все ниже и ниже, пока его лицо не оказалось в воде.

Обхватив руками ее ягодицы, он поднял ее и прижал к себе. Его возбужденный член наконец нашел вход в ее горячее лоно. Он посмотрел на ее лицо и увидел, что оно теперь выражало не страх, а лишь безграничный восторг. Он поцеловал ее в губы, а она прижалась к нему бедрами, плотно обхватив его ногами и проталкивая его член еще глубже в себя.

Он двигался в таком бешеном ритме, что она едва переводила дыхание. Такого наслаждения ей еще никогда не приходилось испытывать.

Когда все закончилось, он снова искупал ее в озере. Потом он осторожно положил ее на траву и лег рядом с ней. Они обнялись и вскоре заснули. Так они проспали все утро, нежась в теплых лучах солнца.

Когда Брианна проснулась, Кол уже не спал. Опершись на локоть, он смотрел на нее и улыбался. Она улыбнулась ему в ответ.

— Как мне не хочется возвращаться назад, — сказала она. — Я бы хотела, чтобы мы остались здесь навсегда, позабыв обо всем на свете, — произнесла она, и ее голос задрожал. Он понял, что она вспомнила о своем муже.

Он наклонился и поцеловал ее.

— Нам пока можно не возвращаться.

Он поцеловал ее в грудь и погладил рукой бедро. Весь следующий час он воплощал свою заветную мечту в жизнь. Он перецеловал каждый сантиметр ее тела.

Когда он раздвинул ее ноги, она попыталась отстраниться. Однако когда его язык прикоснулся к самой чувствительной части ее тела, она почувствовала, что ее захватила горячая волна желания. Брианна больше не противилась его ласкам. Она закрыла глаза и отдалась жарким, испепеляющим лучам солнца.

 

Глава двадцать пятая

День уже клонился к вечеру, когда Най и Брианна догнали караван, который длинной змеей тянулся по дороге. Най схватил под уздцы лошадь Брианны, и они остановились.

— Я должен покинуть тебя здесь, — сказал он.

— Почему? Куда ты направляешься?

— Ты сейчас вернешься в караван. Я же вернусь только на рассвете.

— Ты отправляешься в погоню за Барретом? — спросил она, прищурившись.

Он не ответил, и она подъехала к нему поближе и взяла его за руку.

— Прошу тебя, Кол, если он так далеко, как ты говорил, тебе не нужно уезжать. Ты и так часто рискуешь своей жизнью по пустякам.

Он посмотрел на нее и ласково улыбнулся.

— Мне и в самом деле больше нравится, когда ты беспокоишься обо мне, чем когда ты злишься на меня.

— Если ты уедешь, я снова буду злиться на тебя.

Он снова улыбнулся и коснулся пальцем ее нижней губы.

— Да, но я теперь знаю, как тебя можно успокоить.

Стоя на холме, метрах в ста от каравана, Эдуард Меградж злорадно усмехался, наблюдая за их трогательным прощанием. Было вполне понятно, что они уединились, чтобы где-нибудь вместе поваляться на траве. Ха! Значит, Панч Молтон сказал ему правду. Коламбус Най и Брианна Виллард не брат и сестра. Она разыгрывала из себя благородную вдову, давая понять, что Меградж ее не достоин, а сама в это время, как последняя шлюха, путалась с этим мерзавцем Наем.

Она за это заплатит!

Увидев, что Най поехал в сторону форта Ларами, Меградж несказанно обрадовался. Панч рассказал ему, куда он направляется. Значит, сегодня ночью Брианна будет спать в фургоне совершенно одна, и некому будет ее защитить.

Что же, он составит ей компанию.

Как только Меградж подумал об этом, горячая волна желания пробежала по его телу и сердце бешено забилось в груди. Он потер свой возбужденный орган, выпиравший из штанов, и пробормотал:

— Потерпи еще немного, старина.

Постепенно фонари в лагере погасли и все фургоны погрузились в темноту. В ночной тишине слышался только шум ручья, крики совы и вой койотов на отдаленных холмах.

Караван уже довольно далеко отъехал от реки Северный Платт. После того как они миновали форт Ларами, высокие скалы, теснившиеся вдоль дороги, полностью закрыли Северный Платт. Сегодня они нашли прекрасное место для лагеря возле ручья, который назывался Лошадиная Подкова. Вокруг стоял густой лес, а еще здесь была зеленая трава и много чистой воды. Брианна подумала, что сегодня дорога была не очень утомительной — они проехали всего пятнадцать миль. Бывали дни и похуже. Завтра они должны были доехать до ручья Ла Прел. Она поправила подушку и забралась под одеяло. Однако она очень беспокоилась за Коламбуса и поэтому долго не могла уснуть.

Лоскуток лежал рядом с ней, навострив уши. Кота пугал вой койотов. Брианна погладила его, и он довольно замурчал в ответ.

Где же сейчас Кол?

Весь день ярко светило солнце, но она почему-то думала, что ночью пойдет дождь. Однако этого не случилось. Она хотела, чтобы это чудесный день, который она провела с Колом, не заканчивался. Завтра ей снова будет стыдно и страшно, но сегодня она хочет вспоминать лишь его нежные прикосновения и ласковые слова. Он любит ее. Она все еще не могла в это поверить. Как же ей хотелось, чтобы сейчас он был рядом и доказал ей, что любит ее, так, как он это делал сегодня в маленьком каньоне.

Была уже почти полночь. Брианна решила, что он скоро должен вернуться.

Ах, если бы только Баррет оставил ее в покое и уехал домой! Она не хотела, чтобы Най погиб, отстаивая ее свободу. Он не должен делать это вместо нее. Она не позволит ему этого.

И вдруг ее осенило. Господи, почему же она не подумала об этом раньше? Ведь все очень просто.

Она заставит Баррета дать ей развод. У нее есть для этого очень убедительные причины. Однако здесь, на пути в Орегон, она ничего не сможет сделать. То, что ей поможет осуществить ее желание, закопано под розовым кустом в Сент-Луисе, но только она одна знает об этом и только она сможет воспользоваться той властью, которую дает ей это знание.

«Власть. Какое же это сладкое слово!» — подумала она.

Этой ночью Коламбус Най в последний раз предстанет в образе благородного рыцаря, пытаясь защитить ее и рискуя своей собственной, такой дорогой для нее жизнью. Она этого больше не допустит.

Она услышала тихий шелест. Это ветер, а может быть, чьи-то шаги по мягкой траве? Котенок вскочил и, прищурив свои желтые глаза, посмотрел в сторону задней части фургона. Снова услышав шелест, Брианна села на постели.

— Кол? Это ты?

Тишина.

— Кол! Ответь мене!

Услышав в ответ неясное бормотание, она несказанно обрадовалась, решив, что Кол все-таки вернулся. Фургон слегка просел под тяжестью его тела. Она улыбнулась. Теперь ей уже было все равно, идет дождь или нет. Брианна решила подготовиться к его приходу. Она быстро сняла ночную рубашку и натянула одеяло до самого подбородка.

Коламбус Най сидел неподвижно на своем сером в яблоках жеребце и наблюдал за тем, как олениха подошла к ручью Хорс Крик и грациозно склонила к воде голову. Животное было так близко от него, что он даже слышал, как плещется вода у его ног. Сколько раз уже ему приходилось наблюдать подобную сцену — дикое животное спокойно бродит по лесу, не замечая того, что опасность уже близка. Все это потому, что он правильно выбрал позицию и ветер дует в его сторону.

Через несколько дней они доберутся до реки Свитвоте. Он задумчиво посмотрел на пик Ларами. Днем эту вершину закрывали густые облака, и даже ночью они не разошлись. На небе почти не было звезд, да и луны не было видно. Это говорило о том, что гроза еще довольно далеко отсюда, хотя дело шло к полуночи.

Как только они доедут до Свитвоте, он снова сможет увидеть заснеженные вершины гор Винд Ривер. У него даже потеплело на сердце, когда он вспомнил об этом. С семнадцати лет эти горы стали для Ная домом родным. Особенно теплые воспоминания у него связаны с долиной Винд Ривер.

Ему вдруг захотелось показать Брианне эту красивую долину. Они могли бы вместе поехать в Крос Вентр Рендж, а потом дальше на север, в нижний Йеллоустон, в долину гейзеров и грязевых вулканов. Ему очень захотелось показать ей свой мир. «Интересно, — подумал он, — все эти природные красоты так же сильно зачаруют ее, как и меня когда-то?»

Брианна твердо решила осесть в Орегоне, Наю же этого не хотелось. Однако, куда бы его ни занесла судьба, он мечтал, чтобы она всегда была рядом с ним. Най хотел жениться на ней, чтобы навсегда привязать ее к себе. Эта мысль привела его в неописуемый восторг. Будучи женатым на индианке, он понятия не имел, что такое законный брак, считая, что такой человек, как он, не может даже и мечтать об этом.

Брианна Виллард снова возродила в нем эту надежду. Это было просто поразительно. Разве можно представить, что Коламбус Най, этот грубый и безграмотный охотник, способен завоевать сердце такой прекрасной и утонченной женщины, как Брианна Виллард?

Он все еще не мог поверить в то, что она любит его. Однако, вспоминая те несколько часов, которые они провели вместе возле озера, он понимал, что это чистая правда.

Най готов был принять ее такой, какая она есть. Он даже готов был до конца своей жизни прятаться от Баррета Вайта.

Если для того, чтобы Брианна всегда принадлежала только ему, нужно убить Вайта, то Най сделает это. Он убьет Вайта, даже не моргнув глазом, как если бы он был обычным степным волком.

В этот момент олениха настороженно подняла голову и прислушалась. Насторожился и конь Ная. Потом и Най услышал топот копыт. Кто-то медленно ехал в его сторону.

Олениха быстро умчалась в лес.

Най же остался на месте.

Через несколько минут на залитой лунным светом поляне появился всадник. Его лошадь приветственно заржала, увидев жеребца Ная. Даже в тусклом лунном свете Най сразу узнал этого человека и моментально разгадал его намерения.

— Ищешь меня? — спросил Най.

Увидев Ная, Вонючка Гаррис подпрыгнул в седле от неожиданности и выругался.

Баррет послал Вонючку, чтобы он встретился с Панчем и узнал, как обстоят дела. Когда Гаррис уже собирался возвращаться, появились Най и Брианна, и Панч показал ему этого человека. Когда же Най уехал куда-то один, они решили, что настал самый подходящий момент для того, чтобы избавиться от этого парня, который так им мешал.

Вонючка хотел незаметно подкрасться к нему, однако Най его увидел. Что же, ничего страшного. У него для Ная припасен один сюрприз. Он даже не догадывается о том, что сейчас умрет.

Най был человеком опытным и сразу заметил в руках у Вонючки револьвер. В одно мгновение он спрыгнул с лошади и присел, и буквально через какую-то долю секунды после этого прозвучал выстрел. Най вскочил на ноги и вытащил из-за пояса свой револьвер.

В точной тишине прогремел еще одни выстрел. А потом наступила тишина.

* * *

Чья — то сильная рука зажала Брианне рот. Она впилась зубами в эту руку и почувствовала запах навоза и сладкого табака. Меградж злобно выругался и отдернул руку. Брианна громко закричала, и он быстро зажал ей рот.

— Прекрати сопротивляться, ты, шлюха!

Дыхание Меграджа было таким же зловонным, как и его руки. Он лег на нее, прижав ее ноги своими ногами. Руками она тоже не могла пошевелить, однако она продолжала крепко сжимать одеяло. Свободной рукой Меградж попытался вырвать его у нее.

— Тебе понравится то, что я сделаю с тобой, намного больше, чем то, что делал сегодня с тобой Най.

Она что-то злобно пробормотала, и он засмеялся.

— Больше всего люблю красивых и непокорных женщин. Таких, как Маленькая Бобриха. Ты знаешь, кто она такая?

Она снова попыталась укусить его. Он ударил ее по лицу, все еще зажимая ей рот рукой, чтобы она не кричала. Он так сильно прижал руку к ее лицу, что ее зубы впились в губы и она почувствовала во рту вкус крови.

— Маленькая Бобриха тоже сопротивлялась, — прошептал он и просунул руку под одеяло, чтобы пощупать ее голое тело. Ее руки были плотно прижаты к груди, и он, подсунув под них свои пальцы, сжал ими ее грудь. — О, какая пышная! Больше, чем у Маленькой Бобрихи.

Брианне не хватало воздуха, она почувствовала, как тошнота подступает к горлу. Она отпустила одеяло для того, чтобы убрать его руку со своей груди. Однако Меградж сумел сдернуть с нее одеяло до самого пояса. Поскольку он лежал на Брианне, его ноги мешали ему стащить с нее одеяло полностью.

Меградж не мог одновременно стаскивать с нее одеяло и сдерживать ее сопротивление. Эта сука была сильнее, чем он предполагал, но это только еще больше заводило его.

Ее левая рука была прижата его телом, однако Брианна что было силы колотила его правой рукой. Размахнувшись, она так сильно ударила его по лицу, что у него даже зазвенело в ушах. Застонав, он нанес ей ответный удар кулаком по лицу.

У Брианны потемнело в глазах и закружилась голова. Она изо всех сил старалась не потерять сознание. Меградж уже снял с себя штаны и теперь пытался сорвать с нее одеяло.

Снаружи донесся топот копыт, однако ни Брианна, ни Меградж его не слышали. Неожиданно тяжелое тело Меграджа свалилось с нее.

Фургон зашатался, когда в него запрыгнул Коламбус Най и, схватив Меграджа за ворот рубашки, отшвырнул его в сторону. Он бросил взгляд на Брианну, чтобы удостовериться, что она жива. У него не было времени задавать ей вопросы. Он рывком поднял Меграджа на ноги и с такой силой ударил его в живот, что тот отлетел в заднюю часть фургона. Потом Най ударил проводника кулаком в нос, а затем левой рукой нанес ему удар в челюсть.

Марк Бодвин заглянул в фургон с задней стороны.

— Я займусь им. Помоги Брианне, — сказал он.

Марк схватил Меграджа и выволок его из фургона.

Най повернулся и увидел, что Брианна сидит в углу фургона, сжавшись в комок и натянув одеяло до самого подбородка. Он сел с ней рядом и крепко обнял ее. Она дрожала, прерывисто дышала и еле сдерживала слезы. Он нежно погладил ее по обнаженной спине и поцеловал ее волосы.

— Все хорошо, — пробормотал он. — Ты в безопасности. Он больше тебя никогда не тронет.

Как только Най представил себе, что Меградж лежал на ней и лапал ее прекрасное тело, которое Най ласкал утром, его обуял такой сильный гнев, что он уже ничего не видел и не слышал. Он готов был разорвать Меграджа на мелкие куски. Он не злился так даже тогда, когда нашел окровавленное тело Маленькой Бобрихи.

— Кол… он… он… Маленькую Бобриху.

Он подумал, что она пытается успокоить его, заверив, что, в отличие от Маленькой Бобрихи, она жива.

— Я знаю. Слава Богу, — пробормотал он.

— Нет… Меградж… — Брианна икнула и снова попыталась все ему объяснить: — Он сказал, что… что Маленькая Бобриха тоже сопротивлялась. Я думаю… именно он…

Он отшатнулся и, потрясенный, посмотрел на нее. До него наконец дошел смысл ее слов.

— С тобой все в порядке?

Она кивнула.

— Успокойся, теперь все будет хорошо, — сказал он и покинул фургон.

Спрыгнув на землю, Най увидел, что Меградж сидит возле соседнего фургона. Он уже надел штаны и теперь тер свою укушенную руку. У него был сломан нос, и кровь струилась по его подбородку. Рядом с ним стоял Джеб Хенкс, направив на Меграджа револьвер.

Марк Бодвин положил руку Наю на плечо и спросил:

— С Брианной все в порядке?

Най не ответил. Услышав шум, многие люди вылезли из своих фургонов, однако Най не видел никого, кроме Меграджа. И истерзанного тела Маленькой Бобрихи.

Благодаря своему острому уму Най быстро восстановил в памяти все прошлые события и сопоставил все имеющиеся факты. Меградж избил и изнасиловал Маленькую Бобриху в тот день, когда в лагерь пришли охотники. За день до смерти Маленькой Бобрихи Меградж сказал Наю, что в форте нужны охотники. Най вспомнил, с каким вожделением Меградж в тот день смотрел на Маленькую Бобриху. И ему все сразу стало ясно.

Задыхаясь от боли и злости, Най подошел к Меграджу, крепко стискивая кулаки. Его лицо было убийственно спокойным, однако Меградж его слишком хорошо знал.

— Не смотри на меня так, — сказал он. — Я только хотел попробовать того, что ты имел все это время. Ты не ее брат и поэтому не имеешь на нее никаких прав.

Най стиснул зубы.

— Расскажи мне о Маленькой Бобрихе.

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — буркнул Меградж.

Най схватил Меграджа за ворот рубашки и, с силой рванув его на себя, поставил на ноги. Теперь они стояли лицом к лицу, и Най снова тихим голосом повторил свой вопрос. Меградж видел смерть в его холодных серых глазах. Он попытался засмеяться, чтобы отогнать страх, но смех застрял у него в горле.

Меградж продолжал хранить молчание.

— Признавайся, мерзкий ублюдок! — рявкнул Най и с силой ударил его кулаком в живот.

Меградж согнулся и застонал. Его рубашка разорвалась от шеи до самой талии. Най снова встряхнул его, заставив выпрямиться. Он собирался еще раз ударить его, но вдруг увидел небольшую расшитую бисером сумочку, которая висела у Меграджа на шее на кожаном шнурке. Эта вещица показалась Наю знакомой. Он достал нож и срезал сумочку с шеи Меграджа. Как только его пальцы прикоснулись к расшитой бисером коже, Най вспомнил, где он ее видел.

— Маленькая Бобриха. Это ее вещь. Это ты убил ее!

Меградж громко хмыкнул.

— Ты сумасшедший!

— Неужели? — холодно спросил Най. — Расскажи мне все.

Меградж замер от страха под его проницательным взглядом.

— Расскажи мне все! — закричал Най и ударил его коленом в пах.

Меградж согнулся, выпучив от боли глаза. Най разжал руки, и он безвольно, как мешок, упал на землю. Однако Най на этом не успокоился. Ему казалось, что расшитая бисером сумочка разговаривает с ним женским голосом. Чей это был голос — Маленькой Бобрихи или Брианны — он так и не понял. Однако этот голос был громким и настойчивым. «Месть! — произнес голос. — Месть, месть, месть!»

Най смотрел, как Меградж корчился на земле от боли, и понял, что должен его убить.

Най ударил Меграджа ногой по спине. Когда же тот снова скрючился, он стал бить его по ребрам, и Меградж перевернулся на спину.

Отчаявшись, Меградж вытащил нож. Най ударил его ногой по руке и выбил нож. Он подошел к Меграджу и снова ударил его, потом еще раз ударил, еще и еще, не обращая внимания на протестующие крики Джеба Хенкса и Марка, которые пытались оттащить Ная от Меграджа.

Най крепко сжал руками горло Меграджа. Тот широко открыл рот и дико зарычал. Сквозь красную пелену, застилавшую глаза, Най увидел, что глаза Меграджа вылазят из орбит. Задыхаясь, тот в отчаянии шевелил губами.

Наконец он затих.

— Не нужно, Кол. Не пачкай об него руки. О, прошу тебя, Кол! — услышал Най.

Он пытался остановиться, однако пальцы его не слушались. Он вдруг осознал, что голос Брианны был чересчур взволнованным. Она явно была сильно напугана. Однако она была жива, а все остальное просто не имело значения. Она жива и она принадлежит ему.

Потом он услышал, что за его спиной щелкнул затвор револьвера и прогремел выстрел.

Най инстинктивно припал к земле. Буквально через секунду он вытащил свой револьвер и тут услышал еще один выстрел.

Панч Молтон, стоявший шагах в десяти от него, схватился за грудь. Его лицо скривилось от боли, и он упал на землю. Потом раздался громкий женский крик.

Най посмотрел на свой револьвер. Он был холодным. Значит, стрелял не он.

Повернувшись, он увидел Джеба Хенкса с револьвером в руке. Его револьвер все еще был направлен на Панча. Рядом с ним лежал Эдуард Меградж, во лбу которого зияло отверстие от пули.

Брианна обняла Ная. Он прижал ее к себе, однако все еще не мог отвести глаз от безжизненного тела Меграджа.

— Он мертв.

— Панч хотел застрелить тебя, — сказала она, еще крепче прижимаясь к нему.

Они оба повернулись и посмотрели на Панча Молтона. Марк опустился рядом с ним на колени и пытался нащупать у него пульс. Он посмотрел на Кола и покачал головой. Дульси прижала руку к губам и громко запричитала.

Марк поднялся и сказал:

— Мы все это видели. Панч хотел убить Коламбуса. Джебу пришлось выстрелить в него.

— А еще мы слышали, что сказал Эдуард Меградж! — крикнул кто-то. — Коламбус Най и Брианна Виллард не брат и сестра.

Услышав эти слова, Брианна спрятала лицо на груди Коламбуса. Он поднялся на ноги, увлекая ее за собой.

— То, что происходит между нами с Брианной, — это наше личное дело, — твердо произнес Най. — Мы не собираемся никому ничего объяснять и не собираемся ни перед кем извиняться.

— Что же, хорошо, — сказала Лавиния Декер. Уперев руки в бока, она вышла вперед. — Теперь все понятно. Мы уже давно заметили, как ты смотришь на нее. Не нужно ничего объяснять. Все написано у тебя на лице.

Брианна подняла голову. Покраснев от смущения, она смотрела на собравшихся вокруг них людей. Многих из них она уже успела полюбить.

В этот момент кто-то захихикал, и неловкое молчание сменилось всеобщим смехом. Брианна обняла Коламбуса за талию и улыбнулась.

Лавиния подошла к Колу и погрозила ему пальцем.

— Ну, Коламбус, — сказала она, — мы надеемся, что теперь ты возглавишь наш караван.

Кол улыбнулся. Он взглянул на Брианну, а потом поднял голову и посмотрел на пик Ларами.

— Нет, не думаю, что вам нужен именно я.

— Но почему ты отказываешься?

Он снова взглянул на Брианну и произнес:

— Скажем так, у меня есть другие дела.

— Но кто-то же должен вести караван.

— Среди вас много достойных людей, — сказал Кол и положил руку на плечо Марку Бодвину. — Вот Марк, например.

— Я не против, — раздался чей-то голос.

— И я тоже. Будут какие-нибудь возражения?

— Тогда так тому и быть. Марк Бодвин будет новым вожатым нашего каравана.

Марк засмеялся и поднял вверх руку.

— Неужели никто не хочет узнать, что я думаю по этому поводу?

— Конечно хотим, — сказала Лавиния. — Мы вот что тебе скажем. Именно ты будешь следить за тем, чтобы Коламбус Най относился с должным уважением к миссис Виллард. А это значит, что он тут не будет шашни крутить. Сначала пусть найдет священника и узаконит свои отношения с этой женщиной.

— Подождите-ка… — пробормотал Най.

Марк засмеялся и покачал головой.

— А ведь Лавиния права, Кол. В нашем караване все люди добропорядочные и законопослушные. Если помнишь, мы в самом начале нашего путешествия договорились о том, что если какой-нибудь мужчина соблазнит или изнасилует женщину из нашего каравана, то он должен будет держать за это ответ перед своими товарищами. И если его вина будет доказана, то ему предоставят выбор — либо его расстреляют, либо повесят.

— Само собой, — нахмурившись, сказала Лавиния. — И так будет, пока мы не доберемся до Орегона и не найдем священника.

Кол посмотрел на Брианну, ожидая, что она поможет разрешить это недоразумение. Однако она лишь опустила глаза и, подобно юной девушке, покраснела, как майская роза.

— Чертовщина какая-то! — пробормотал Кол.

 

Глава двадцать шестая

Уже третий раз пытался Баррет надеть на мула вьючное седло. Животное снова увернулось, сводя все его усилия на нет. Дважды Баррет, отложив в сторону громоздкое деревянное седло, хлестал мула кнутом. На этот раз он просто пнул его ногой и начал громко выкрикивать всевозможные ругательства прямо в большое мохнатое ухо животного. Баррет так и не понял, что подействовало больше — сильный пинок или оглушительные крики, однако мул неожиданно замер на месте как вкопанный. Он надел на мула седло, приторочил к нему мешки и посмотрел по сторонам, чтобы убедиться в том, что он ничего не забыл.

Баррет повернул голову и взглянул на высокие скалы к северу от поселения торговцев. Он увидел, что дочь торговца, девушка-полукровка, с ведром и лопатой в руках направилась в сторону глубокой лощины. Скорее всего, мать послала ее накопать дикого лука или каких-то других кореньев.

Робидо и Баррет почти всю ночь играли в карты, распивая одну на двоих бутылку виски. Робидо был канадцем французского происхождения. Баррет любил этого торговца и даже считал его своим другом. Черт побери! Как было бы замечательно улечься между стройными бедрами прелестной дочери Робидо! Когда Баррет впервые увидел ее, его член моментально возбудился, став твердым как камень.

Жаль, что у него было мало времени, а то он уже давно добрался бы до этой девчонки. Караван Меграджа ушел уже так далеко, что ему теперь придется целую неделю догонять его. Длительное воздержание сделало его злым и раздражительным. Если бы ему сейчас удалось перепихнуться с кем-нибудь на мягкой травке, то раздражительность его как рукой сняло бы. Однако у него на это не было времени. Он тряхнул головой, пытаясь отогнать навязчивые мысли. Стоило ему только подумать об этой девчонке, как он моментально почувствовал нестерпимую боль внизу живота.

Он зашел в сложенный из бревен домик, в котором находилась торговая лавка, поблагодарил за все хозяина и попрощался с ним. Выйдя из лавки, Баррет в последний раз с сожалением посмотрел в сторону лощины, куда ушла девушка. Потом он сел на лошадь и стал подниматься на холм. Тропа, по которой он ехал, вела в форт Ларами.

Не успел он доехать до края лощины, как его лошадь начала хромать. Выругавшись, он спешился и выковырял камень, который застрял в подкове на левой задней ноге лошади. Баррет уже сел на лошадь и в этот момент снова увидел девушку.

Довольно ухмыльнувшись, он привязал лошадь и мула так, чтобы их не было видно с дороги. Девушка сидела на корточках и очищала от колючек мясистый стебель кактуса. Подняв голову, она увидела нового приятеля своего отца и улыбнулась.

Баррет выразил свое восхищение по поводу сочности стеблей кактуса, которые она ему показала, и начал потихоньку подбираться к ней ближе. При виде ее бедер и упругих грудей, выпиравших из ее платья, сшитого из оленьей кожи, он почувствовал, как его рот наполнился слюной. Он пробормотал что-то о том, как она прелестна, и положил руку ей на бедро. Она повернулась и удивленно посмотрела на него. Баррет понимал, что ему нужно действовать быстро. Он швырнул ее на землю, потом лег на нее, прижав своим массивным телом, и впился в ее губы своими губами, чтобы она не смогла закричать.

Она сражалась, как дикая кошка. Баррету пришлось несколько раз сильно ударить ее, чтобы она успокоилась. Теперь девушка лежала на земле и тихо плакала. Он сорвал с нее платье и вошел в нее.

Он была девственницей, и у нее было юное и тугое тело. Какое это было приятное и забытое ощущение! Застегивая штаны и глядя на девушку, которая, лежа на траве, продолжала плакать, он подумал о том, что насиловать гораздо приятнее, чем заниматься любовью с женщиной, которая отдается тебе добровольно.

Вот они, горы Винд Ривер!

Коламбус Най, сидя верхом на своем сером в яблоках жеребце, смотрел на горные отроги, окаймлявшие долину Свитвоте и высокие вершины, видневшиеся вдали. Завтра они разобьют лагерь возле ручья Гризвуд, а на следующий день он снова сможет попробовать холодную и чистую воду реки Свитвоте, которая берет свое начало в горах.

Здесь, на вершине холма, поросшего полынью, он был совершенно один. Вспоминая горы и реку Винд Ривер, он так глубоко задумался, что даже не чувствовал обжигающе-холодного ветра, который дул с его любимых заснеженных вершин. Ему не давала покоя одна мысль. Впервые он задумался над этим возле Лошадиного ручья, когда Вонючка Гаррис хотел застрелить его, но вместо этого сам нашел смерть.

Если он предложит Брианне поехать вместе с ним, согласится ли она на это? Оставит ли она караван? Она решила ехать в Орегон для того, чтобы скрыться от Баррета Вайта и найти там надежное убежище. Во всяком случае, так она думала в начале их путешествия. В Орегоне ее никто не ждет. У нее там нет ни родственников, ни знакомых. Она даже не знает, чем сможет зарабатывать себе на жизнь. Если она согласится поехать с ним, он подарит ей свою долину, и она станет ее убежищем. А он будет ее спутником по жизни.

В долине Винд Ривер они будут в безопасности. Баррет не догадается, что они покинули караван для того, чтобы жить среди дикой природы. К тому же он человек неопытный и поэтому ему будет трудно гоняться за ними по горам. Да что там говорить, он вообще не сможет их найти!

Что же, это хорошая мысль. Брианна, конечно, не индейская скво, однако он был уверен в том, что она сможет вести такой образ жизни. Недалеко от того места, где он сейчас стоял, находилось поселение индейцев, вождем которых был Желтое Перо. Най договорится с ним насчет того, чтобы ему выделили вигвам и дали вьючную лошадь. В конце лета — а до этого времени он успеет показать ей все красоты здешних мест, и она наверняка поймет, за что он любит эту землю, — они снова спустятся в долину Винд Ривер, он построит для них небольшую хижину, и у них будет настоящий дом.

Господи, как это замечательно! Представив картину своей будущей счастливой жизни, он даже засмеялся. Это было гораздо лучше, чем просто скитаться по горам и сидеть по вечерам с друзьями у костра.

Передвинув зубочистку из одного угла рта в другой, он стал думать о том, какие удивительные места ей покажет. Он был уверен, что все это понравится ей так же, как когда-то понравилось ему самому. При этом он почувствовал такой прилив энергии, что ему захотелось немедленно привести в исполнение свой план. Он развернул коня и поскакал вниз, к подножию этого огромного холма. Он был уверен, что ему удастся убедить Брианну, и она согласится с ним уехать.

Прошлой ночью возле Ред Батс караван на плотах переправился через реку Северный Платт. Потом они разбили лагерь в Виллоу Спрингс. Из-за обильных дождей река стала бурной и разлилась почти на полкилометра, затопив окрестные земли. Переправа была очень трудной, и потому не было ни одной семьи, которая бы ни лишилась при этом чего-либо из своего имущества. Даже погибло двое человек из их каравана. Поэтому сегодня люди весь день отдыхали и восстанавливали силы.

Впереди их ожидал трудный путь по бесплодной и пустынной равнине, сплошь покрытой солончаками и поросшей полынью. Здесь даже вода в источниках имела привкус золы. Вся дорога была усеяна трупами домашних животных, отравившихся щелочной водой. Они даже видели целую упряжку с мертвыми волами, с которых так и не сняли ярмо. В Виллоу Спрингс вода была холодной и чистой, однако нескольким караванам сразу приходилось брать воду из одного и того же источника.

Его путь пролегал через палаточные лагеря переселенцев. Повсюду слышались смех и веселые песни. Дети гонялись за ящерицами, мужчины чинили фургоны, а женщины развешивали выстиранное белье на кустах полыни. Здесь пахло свежеиспеченным хлебом, пирогами и тушеными бобами. Ко всем этим запахам примешивался и терпкий аромат сжигаемой на кострах полыни.

Брианна сидела возле их раскладного столика и штопала одежду. Услышав топот копыт его лошади, она подняла голову и удивленно посмотрела на него.

— Кол, ты предлагаешь мне стать твоей скво? Ты хочешь, чтобы я повсюду следовала за тобой во время твоих странствий по горам, вела домашнее хозяйство, готовила тебе еду и по ночам согревала твою постель?

Най озадаченно смотрел на нее. Ее глаза были синими как небо и холодными как лед. Он присел на корточки рядом с ней, выплюнул зубочистку и стал наблюдать за тем, как она вдевает нитку в иголку. Брианна слегка наклонилась и принялась штопать одно из своих платьев.

— Тебя что-то беспокоит, Бри?

Она глубоко вздохнула, отложила в сторону шитье и скрестила на груди руки. В ее глазах читались боль, сомнение и сожаление. Он посмотрел по сторонам, однако не увидел ни Марка, ни его сыновей. Сегодня впервые за много дней Дульси и Лавиния оставили их в покое. Эти две женщины все время старались быть рядом с Брианной, не давая ей побыть с Колом наедине.

— Мы уже очень давно с тобой не были вдвоем, — сказал он.

— Да, с той самой ночи, когда ты хотел задушить Эдуарда Меграджа за то, что он убил Маленькую Бобриху.

Кол кивнул.

— Значит, тебя именно это беспокоит?

Она встала и медленно направилась туда, где не было ни фургонов, ни костров. Ей, так же как и ему, хотелось побыть наедине с природой.

— В ту самую ночь я вдруг поняла, как сильно ты любил ее. Ведь ты был просто вне себя от злости, когда узнал, как она умерла. Должна признаться, что меня мучает ревность.

Он поднес к лицу левую руку и посмотрел на свой короткий мизинец. Наверное, пришло время рассказать ей о том, что произошло в тот день, когда он нашел мертвое тело Маленькой Бобрихи.

— Ты прогуляешься со мной верхом? — спросил он.

Она кивнула, и он посадил ее на своего серого, а сам сел за ней. Он повез ее на вершину того самого холма, где он сегодня днем предавался мечтам об их будущей совместной жизни.

— По вашим меркам Маленькая Бобриха была еще совсем девочкой, однако индианки рано становятся женщинами, — заговорил он, сам не понимая, почему решил рассказать ей об этом. Потом он спешился и помог ей спрыгнуть с лошади.

— Тогда была уже поздняя осень. Мы стояли лагерем в Хемс Форк, когда приехал Меградж и сказал мне, что в форте Бриджер необходимо пополнить запасы свежего мяса. С тех пор я долго не видел его и встретил только в тот день, когда мы в окрестностях Индепенденса разыскивали твою сестру. Я до сих пор виню себя за то, что оставил ее тогда одну.

Он глубоко вздохнул и тряхнул головой. Помолчав несколько минут, он продолжил свой рассказ.

— Я вернулся для того, чтобы забрать ее. Она должна была помочь мне отвезти в форт мясо. Ей очень нравилось ходить в форте по торговым лавками и рассматривать всякие безделушки. К тому же она надеялась встретить там кого-нибудь из своих родственников. Мне кажется, что все женщины, и белые, и индианки, чем-то похожи друг на друга.

Он посмотрел на заснеженные вершины гор и нахмурился. У Брианны сжалось сердце от боли. Она понимала, как ему тяжело. Ей хотелось успокоить его, сказать ему, что не стоит так переживать из-за того, что уже невозможно исправить. Раньше индейцы вызывали у нее стойкое отвращение. Однако за время путешествия она изменила свое отношение к коренным жителям этой страны. Индейцы племен сиу и шейенов были совершенно не похожи на индейцев племени канза, которые жили в ее родном штате. Брианне очень нравились яркие, украшенные перьями одежды северных племен. Она восхищалась гордым, независимым характером этих индейцев и их природным умом. Наблюдая за тем, как какая-то женщина купает своего ребенка в реке, Брианна не могла не согласиться с Колом. Действительно, женщины всех племен и народов похожи друг на друга.

— Она была совершенно голой, — хрипло произнес Кол, продолжая рассказывать свою историю. — Да, голой. Она лежала на полу в вигваме с широко расставленными ногами. Ноги ее были залиты кровью, а одна рука сломана. Ее лицо было сплошь покрыто синяками и ссадинами. Оно так распухло, что я едва узнал ее.

Некоторые, наиболее ужасные подробности, он решил опустить, но эти самые подробности он не забудет до конца своих дней.

— Я не знал, что у нее украли ее маленькую сумочку со снадобьями, пока не увидел ее у Меграджа. Она висела на его грязной шее.

Он повернулся к Брианне, и она с ужасом отметила, что его лицо было совершенно спокойным.

— Я взял ее в жены, чтобы не обидеть вождя Желтое Перо, — сказал он и, закрыв глаза, покачал головой. Когда же он снова открыл глаза, Брианна увидела в них боль и страдание. — Нет, это не совсем так. Женившись на ней, я хотел обрести то, чего мне так не хватало в жизни, — дом и семью. Ведь я был еще совсем маленьким ребенком, когда лишился родителей, поэтому настоящей семьи у меня никогда и не было.

Он подошел к Брианне и взял ее за руку. Потом он потер своим пальцем ее ладонь и пристально посмотрел на нее, так, как будто просил ее понять его.

— Я родился в городских трущобах, Бри. Мой отец работал в порту. Однако у него не всегда была работа, и поэтому он время от времени воровал. Моя мать умерла, еще когда я даже не научился ходить. После ее смерти в нашем доме появлялись только шлюхи, которых приводил отец. Мне было девять лет, когда отца убили в пьяной драке. Ты совершенно права. Я тебе не пара.

Она открыла было рот, чтобы возразить ему, но он прижал палец к ее губам.

— Я пошел по стопам моего отца и тоже начал воровать. Когда же я подрос, вынужден был подметать пол в публичном доме. В семнадцать лет меня приняли в охотничью артель и я начал охотиться на бобров.

Он показал рукой на заснеженные вершины над долиной Винд Ривер и сказал:

— Там я обрел покой и нашел свою дорогу в жизни. — Он помолчал немного и, улыбнувшись, добавил: — Во всяком случае, я так думал, пока не встретил тебя.

Улыбка у него вышла какой-то грустной.

— Я никогда не любил ее, Бри, — произнес он так тихо, что, если бы она не стояла так близко от него, просто не услышала бы этих слов. — Я приносил ей свежее мясо, добывал шкуры, из которых она шила себе платья, покупал ей разные безделушки в форте. Я даже…

Он глубоко вздохнул и опустил голову. Брианна заметила, что в его глазах блестели слезы, и затаила дыхание. То, что такой сильный и мужественный человек с нелегкой судьбой был таким добрым и ранимым, поразило ее до глубины души. Однако когда она услышала его следующую фразу, у нее остановилось сердце.

— Она была беременна от меня.

Такие простые слова, однако они многое объясняли. Он женился на юной девушке, которая делала все, что он желал, обеспечивал ее всем необходимым для жизни, всем, кроме любви, и когда он мог обрести то, чего хотел больше всего на свете, — семью, он не уберег ее от беды. Он винил себя в ее смерти, и эту вину носил на себе как власяницу, думая о том, что лишь отомстив за ее смерть, сможет искупить свою вину.

Стоит ли ей объяснять ему это? Нет, это было бы слишком жестоко. К тому же она не знала, какая реакция последует с его стороны. Брианна взяла его руку и стала рассматривать мизинец, на котором не хватало одной фаланги.

— Это индейская традиция, — пояснил он, как бы отвечая на ее немой вопрос. — Обычно такую жертву приносят для того, чтобы показать, как велико твое горе, когда умирает любимый человек. В то время я считал, что непременно должен принести такую жертву.

Брианна медленно поднесла его руку к своим губам и поцеловала его обрубленный мизинец.

— Господи, как же я люблю тебя, женщина!

Он обнял ее так крепко, что чуть не сломал ей ребра. Уткнувшись лицом в ее волосы, он сказал:

— Я плохой человек и я не достоин тебя. Подумай об этом, прежде чем ты решишь, уходить тебе со мной в горы или остаться здесь.

— Мне не нужно об этом думать, Кол. До встречи с тобой я и понятия не имела о том, что такое нежность. Ты научил меня преодолевать трудности и защищать себя, и я безмерно благодарна тебе за это.

Продолжая смотреть на заснеженные горные пики, он глубоко вздохнул и часто заморгал, пытаясь сдержать слезы. Она тоже подняла голову и посмотрела на бело-голубые вершины.

Он никогда не говорил о том, что хочет жениться на ней. Однако она поняла, что для нее это не имеет никакого значения. И его чувства к Маленькой Бобрихе тоже. Ее беспокоило совсем другое. Она освободилась из его объятий и повернулась лицом в сторону лагеря.

— Я хочу, чтобы ты кое-что понял, Кол, — сказала она.

У него сжалось сердце, когда он услышал ее голос, звучавший печально и торжественно. Он знал: то, что она собирается сказать, ему не понравится.

— Я не свободна и поэтому не могу уйти ни с тобой, ни с любым другим мужчиной. В ту ночь, после того, как ты возил меня в этот маленький каньон, и перед тем, как Меградж забрался в мой фургон, я поняла, что все это время я позволяла тебе решать все мои проблемы и бороться вместо меня. Больше так продолжаться не может.

— Бри…

Он быстро повернулась и посмотрела ему в глаза.

— Нет, Кол, не перебивай меня. Ты представляешь, что у нас будет за жизнь? Мы с тобой будем вынуждены все время прятаться в горах, ожидая, что в один прекрасный день мой муж найдет меня и убьет тебя. Или убьет нас обоих. Когда-то ты попросил меня, чтобы я доверяла тебе. Я так и сделала. Сейчас я прошу тебя довериться мне. Я собираюсь остаться здесь и дождаться Баррета…

— Черт возьми, Бри, ты не сделаешь этого! — воскликнул он, чувствуя, как в нем закипает ярость. — Ты что, сошла с ума?

— Нет, наоборот, мне кажется, что я, наконец, повзрослела. И Баррету придется с этим смириться. А еще ему придется смириться с тем, что я больше никогда не позволю ему бить и запугивать меня.

— Он никогда ни с чем не смирится. Он хочет, чтобы ты снова полностью подчинилась его воле, и ты это хорошо понимаешь, — сказал Кол. Он схватил ее за плечи и слегка встряхнул. — Не делай этого, Бри. Все закончится тем, что в один прекрасный день этот ублюдок убьет тебя. Если, конечно, он не сделает этого сразу, как только ты попадешь к нему в руки.

Она высоко вскинула голову и выпрямилась.

— Я должна сделать это, Кол. Прости, мне очень не хочется причинять тебе боль. Однако ты ведь тоже понимаешь, что мы не сможем с тобой быть счастливыми, зная о том, что он преследует нас.

Он разжал руки и отпустил ее. Его серые глаза, в которых еще минуту назад светилась надежда, стали пустыми и холодными, как ледники, спускающиеся с тех самых высоких гор, которые он, Коламбус Най, так любил.

— Я не останусь. Просто не хочу снова увидеть на твоем лице синяки и ссадины. Я когда-то вылечил все твои раны.

— Я понимаю.

— Тогда я отвезу тебя в лагерь.

Пока они ехали к лагерю, ни он, ни она не произнесли ни единого слова. Он спустил ее с лошади и забрал из ее фургона свои вещи. Брианна наблюдала за тем, как он собирал в дорогу съестные припасы. Он взял холодного жареного бекона, бобов, печенья и кофе ровно столько, чтобы ему хватило доехать до гор Винд Ривер.

— Скажи Марку, что если я буду нужен ему, то он сможет меня найти в долине Винд Ривер.

— Я передам ему это.

Он подтянул подпругу, завязал мешок со своими вещами и привязал его к седлу. Он не попрощался с ней и даже не взглянул в ее сторону.

Брианна молча смотрела на него. Ей почему-то совершенно не хотелось плакать. Как хрупкий фарфоровый чайник, который она когда-то разбила, начиная новую жизнь, ее сердце разлетелось на мелкие осколки.

 

Глава двадцать седьмая

— Шлюха! Чертова шлюха!

Эти слова прозвучали в темноте как гром с ясного неба. Баррет вылил воду из сапога и поставил его на землю. Потом он вылил воду из второго сапога и злобно посмотрел на свою гнедую кобылу, которая мирно пощипывала травку на берегу ручья. «Следовало бы давно прибить эту мерзкую скотину», — подумал Баррет.

— Сбросить меня только потому, что она, знаете ли, испугалась, увидев рыбу, которая выпрыгнула из воды, чтобы поймать муху! — выкрикнул он и погрозил лошади кулаком. — Я сделаю из тебя огородное пугало. И из этих чертовых мулов тоже.

Когда его лошадь неожиданно дернулась, Баррет, выронив поводья, свалился прямо в ручей Ла Бронт. Мулы сразу же пустились наутек. Один из них, выбравшись на берег, умчался куда-то в темноту, сбрасывая по дороге весь свой груз. Баррет и не заметил, в какую сторону побежал этот чертов мул, да он и не собирался искать его в кромешной темноте.

Во всем виновата эта сука, на которой он женился. Это ее нужно пристрелить. Если бы она осталась дома, где ей самое место, то ничего плохого с ним бы не случилось. Когда он привезет ее домой, то снова закроет в садовом сарае и будет ее там держать до тех пор, пока все ее тело не искусают пауки и она не сойдет с ума. Тогда, если она захочет рассказать кому-нибудь о том, что она откопала в стойле, никто ей просто не поверит.

Ему стало тепло и уютно, когда он представил, что она снова вернется домой, как будто бы Брианна была для него олицетворением дома. Он вдруг с ужасом осознал, что за все это время даже ни разу не вспомнил о Глори. Все его мысли были только о Брианне и только о ней он тосковал по ночам.

Баррет начал искать среди своих вещей, разбросанных вдоль берега ручья, мешок с кофе и чайник. «Интересно, — подумал он, — почему до сих пор не вернулся Вонючка Гаррис?» Он послал его на встречу с Панчем Молтоном. Наверное, придется набить ему морду, когда он вернется, чтобы он не забывал о своих обязанностях.

Из темноты раздался крик мула. Животное было где-то рядом. Глубоко вздохнув, Баррет поставил на землю чайник и, стараясь не шуметь, пошел босиком в ту сторону, откуда раздался крик. Он прекрасно понимал, что животное не будет стоять на месте до самого утра.

В десяти милях от того места, где находился Баррет, француз и двое индейцев остановились на ночлег и разбили лагерь. Они перекусили на скорую руку и выпили виски, передавая по кругу флягу. Потом они занялись чисткой оружия, тихо посмеиваясь над тем неопытным бедолагой, которого они преследовали весь сегодняшний день. Через пару дней они догонят этого ублюдка.

А потом случится самое интересное.

Най еще даже не успел выехать за пределы палаточного лагеря, расположенного возле Виллоу Спрингс, когда услышал женский голос, который громко звал его по имени. У него сердце от радости едва не выпрыгнуло из груди. Он остановил своего жеребца и стал вглядываться вдаль. Он ожидал увидеть Брианну, однако это была не она, а Люси Декер. Она бежала к нему со всех ног, перепрыгивая через кусты полыни. Най досадливо поморщился, понимая, что встреча с этой девушкой не предвещает ничего хорошего.

— Куда ты направляешься, Кол? — спросила Люси. Она запыхалась так, что едва дышала. — Мне нужно поговорить с тобой.

— Я уезжаю, Люси.

— Что значит — уезжаешь? — воскликнула она, всплеснув руками, а ее зеленые глаза округлились от ужаса.

— Это значит, что я уже не вернусь. А теперь уходи, — сказал он, высвобождая свою руку из ее цепких пальчиков. Она тут же схватилась рукой за стремя.

— Но ты не можешь уехать без меня! Я люблю тебя, Кол.

— Зачем ты мне это говоришь, Люси? — раздраженно спросил он, теряя терпение. — Ты знаешь, что ты мне не нужна.

Най увидел, что к ним приближается Лавиния Декер. Чтобы привлечь внимание матери, Люси громко крикнула:

— Я ношу твоего ребенка, Кол! Ты не можешь так просто уехать и бросить меня одну.

Он просто задохнулся от злости.

— Может быть, ты и носишь чьего-то ребенка, но наверняка не моего. И ты это знаешь.

— Люси, в чем дело? — спросила Лавиния, подойдя к ним.

Рыдая крокодильими слезами, она повернулась к своей матери и запричитала:

— Он должен жениться на мне, мама. Ты должна заставить его сделать это.

Лавиния посмотрела на свою дочь так, как смотрят на маленького капризного ребенка.

— Не рой яму другому, девочка моя, потому, что сама в нее попадешь. И на этот раз я не буду тебе помогать из нее выбраться, — сказала Лавиния дочери. Потом она повернулась к Наю. — Прости ее, Коламбус. Девочка вбила себе в голову, что ей нужно выйти замуж, — сказала она. — Я знаю, что это не твой ребенок.

— Нет, мама, это он, он отец моего ребенка. Ты должна заставить его жениться на мне!

— Нет, Люси. С тех пор как я заметила, что у тебя прекратились месячные, я навела справки и очень быстро выяснила, с кем ты завела шашни. Еще один женатый мужчина. Только на этот раз тебе не повезло. Его убили. Я не позволю тебе опозорить невинного человека.

После этих слов Люси по-настоящему расплакалась. Она повернулась и пошла назад, в лагерь, прижав руки в лицу.

— Ты ничего не понимаешь, мама. Я просто хочу, чтобы меня любили. Почему меня не любят те мужчины, которых я люблю?

— Для того чтобы тебя полюбили, ты сама должна любить. И любить по-настоящему, дорогая моя. Но я боюсь, что ты понятия не имеешь, что это такое.

Обняв девушку, Лавиния повела ее к их фургону.

Когда они ушли, Най почувствовал такую усталость, как будто он только что дрался с тремя медведями-гризли и дюжиной индейских воинов и проиграл этот бой. Ему казалось, что он старше Лавинии, даже старше тех гор, к которым сейчас направлялся. Потом он увидел Брианну. Она все еще стояла на том самом месте, где он ее оставил. Несколько долгих секунд она смотрела на него, а потом повернулась к нему спиной, села возле складного столика, взяла в руки шитье и занялась работой, как будто ничего особенного не случилось.

И в этот самый момент Най понял, что он проиграл более серьезное сражение, чем битва с несколькими медведями-гризли и горсткой воинов-индейцев.

Луна была круглой, полной и белой, как женская грудь.

Как грудь Брианны.

Коламбус Най смотрел на блестящую серебристую дорожку, которую оставляла луна на водной глади реки Свитвоте. Эта волшебная дорожка притягивала его. За долиной Свитвоте находились его горы. На фоне ночного неба их заснеженные вершины казались легкими облачками. Завтра он будет уже возле Три-Кроссингс, а еще через день доедет до подножия гор.

Ледяной ветер, задувавший пламя его костра, доносил до него запах снега, покрывавшего высокие горные пики. Его сердце разрывалось от боли, но он изо всех сил старался не обращать внимания на это и забыть о том, почему оно так нестерпимо болит.

Брианна.

Почему ему так больно, если у него больше нет сердца? Она вырвала сердце из его груди так же легко и непринужденно, как если бы она сорвала цветок розы.

Он достал из сумки, привязанной к седлу, лепешку. Нет, он не был голоден. Просто ему нужно было чем-нибудь заняться, чтобы не думать о ней. Он смотрел на круглую лепешку. Она тоже напомнила ему женскую грудь.

Прекрасную и нежную грудь, правда, без алых, похожих на бутоны роз, сосков.

Положив лепешку на колени, он достал флягу, которую позаимствовал у Джеба Хенкса, когда уезжал из Виллоу Спрингс. Най вытащил пробку и поднес флягу к губам. Он жадно пил большими глотками обжигающий напиток, и образ женщины, которую он никак не мог забыть, постепенно стал расплывчатым, словно растворялся в тумане, а боль в груди казалась не такой острой.

«Почему, — думал он со злостью, — эта тяжелая дорога истощает мои физические силы, но не может помочь стереть память об этой женщине?» Мысли о ней просто сводили его с ума.

Он услышал звуки музыки, доносившиеся из лагеря переселенцев, который располагался возле Фазе Де Смет. Так называлось нагромождение гранитных обломков длиной в четверть мили. Охотники, путешественники и переселенцы обычно выбивали на этих камнях какие-нибудь памятные надписи.

Виски обжигало потрескавшиеся на ветру губы, и Най поморщился от боли. Положив голову на седло, Най закрыл глаза. Музыка и ночные звуки дикой природы убаюкивали его, и он в конце концов заснул.

Он проснулся ранним утром. Голова у него была совершенно ясной, а на душе было спокойно как никогда. Костер уже погас, остались только тлеющие угли. Вдруг до него донесся какой-то шорох, и он замер на месте.

И тут он увидел койота. Животное сидело на задних лапах, высунув розовый язык, и смотрело на него, а его хитрые глазки довольно поблескивали.

Най протянул руку к револьверу, который был пристегнут к ремню брюк, собираясь застрелить надоедливого койота. И тут его рука наткнулась на какой-то маленький шершавый предмет. Опустив глаза, он увидел лепешку, которую не доел вчера вечером. Взяв ее в руки, он понял, что она теперь не такая сухая, какой была накануне.

Койот оскалился на него, и Най заметил, что в коротких усиках животного застряли белые хлебные крошки. Животное ело практически из рук Ная. Точнее говоря, с его колен.

Най швырнул остатки лепешки койоту. Через мгновение и лепешка, и койот исчезли.

Запив холодным кофе бекон, Най оседлал своего серого жеребца.

Теперь в голове у него гудело, во рту ощущался мерзкий солоноватый привкус, а в животе громко урчало. Это были последствия вчерашнего обильного возлияния. Прополоскав рот, он выпил чистой речной воды. «А головная боль, — подумал Най, — и сама постепенно пройдет».

Сев на коня, он двинулся в сторону Винд Ривер. Две антилопы, увидев его, испуганно бросились в кусты. Потом он увидел мертвого вола, на туше которого сидел орел с лысой головой. Когда Най уловил мерзкий трупный запах, тошнота подступила к горлу.

Ближе к полудню он потратил половину своих патронов, стреляя в горных козлов, скачущих по высокому утесу. Потом он застрелил гремучую змею. Нет, ему вовсе не хотелось есть, просто ему нужно было дать выход своему гневу. Он подумал, что было бы неплохо съесть змею, однако, чтобы ее приготовить, понадобилось бы слишком много времени. В Девилс Геп он обменял у переселенцев несколько своих деревянных фигурок на свежий хлеб и холодные тушеные бобы.

Потом он отъехал на пять миль в сторону от дороги, ведущей к Зеленым горам, чтобы его конь мог пощипать свежей травы, которую еще не успела обгрызть домашняя скотина переселенцев.

Его обед был таким же безвкусным, как придорожная пыль, которую он глотал в течение всего дня. Если бы он сейчас ехал вместе с караваном, то на обед у него был бы яблочный пирог и рагу из антилопы. Брианна научилась довольно сносно готовить.

Опять Брианна.

Сейчас на небе не было луны, которая всегда напоминала ему о ней, однако ему не нужны были никакие напоминания. Эта женщина засела у него в голове как заноза. Подняв голову, он посмотрел на солнце, ярко светившее на небе.

Солнце и луна.

«Интересно, — подумал он, — она скучает по мне так же сильно, как и я скучаю по ней?» Най решил, что это невозможно. Она не так проста, как Маленькая Бобриха. Индейские женщины хорошо умеют скрывать свои чувства, но только перед чужими людьми. В кругу родных и любимых людей они всегда искренни. Он никогда не мог понять, о чем Брианна думает.

Рассказ о смерти Маленькой Бобрихи растрогал ее до глубины души. Даже сейчас, когда он вспомнил, с какой нежностью она поцеловала его обрубленный палец, у него комок подступил к горлу. В тот момент он понял, что она любит его. Он был вне себя от счастья.

Потом он отогнал от себя это наваждение как стаю надоедливых комаров.

Черт побери! Он ведь с ней занимался любовью! Господи, с какой нежностью они ласкали друг друга!

Он вдруг снова услышал ее голос, как будто они все еще стояли на том самом месте в каньоне и смотрели на Поспект Холл.

До встречи с тобой я и понятия не имела, что такое нежность. Ты научил меня справляться с трудностями и защищать себя, и я безмерно благодарна тебе за это.

Он глубоко вздохнул, пытаясь сдержать слезы.

Я поняла, что все это время позволяла тебе решать все мои проблемы и бороться вместо меня. Больше так продолжаться не может.

Неужели она не понимает, что он хотел защитить ее, защитить от всех опасностей этого мира?

Ты представляешь, что у нас будет за жизнь? Мы с тобой будем вынуждены все время прятаться в горах, ожидая, что в один прекрасный день мой муж найдет меня и убьет тебя. Или убьет нас обоих.

Глупая, глупая женщина! Она пытается защитить его!

Най резко натянул поводя. Серый жеребец взвился на дыбы и, повернувшись на северо-восток, замер как вкопанный. Най, прищурившись, смотрел на дорогу, по которой только что ехал.

Брианна принадлежала ему, и он в этом ни секунды не сомневался. Интересно, что она задумала, когда решила вернуться к Баррету?

Нет, она не так говорила.

Я собираюсь остаться здесь и дождаться Баррета.

Он сказала, что будет его ждать, а вовсе не собирается к нему вернуться! Она что-то еще хотела сказать ему, но он перебил ее. Почему он сразу не понял, что она намеревалась сделать?

Пришпорив серого, он развернул его крупом к заснеженным вершинам Винд Ривер и поскакал на восток.

Най в свое время сражался с индейцами племен пони, арапахо и бенок, за свою жизнь он убил больше медведей, чем любой другой охотник, все его тело покрыто шрамами. И это ясно говорит о том, что он никогда не был трусом. Еще ни одному человеку не удалось отобрать у него то, что по праву принадлежит ему. И сейчас он не позволит этого сделать.

Брианна принадлежит ему. Он встретится с Барретом Вайтом. И если этот трусливый ублюдок, который издевается над женщинами, не поклянется, что больше и пальцем не тронет его гордую Брианну, он просто убьет его.

Уже глубокой ночью Коламбусу Наю удалось возле ручья Гризвуд догнать караван, который теперь возглавил Марк Бодвин. Только один мохнатый желтый пес приветствовал его громким лаем, когда он ехал по лагерю в поисках фургона Брианны.

Однако его нигде не было видно.

Даже фургона Марка не было на его привычном месте — теперь фургон Бодвинов стоял за фургоном семьи Вуди. Най спешился и подошел к его фургону.

— Марк! — позвал он.

Буквально через секунду он услышал чей-то голос:

— Это ты, Кол?

— Да. Что ты делаешь в фургоне Марка, Тобиас?

— Подожди немного. Я сейчас вылезу.

Полураздетый Тобиас вылез из фургона, застегивая на ходу штаны.

— Рад видеть тебя, Кол. После того как ты уехал, здесь все так перепуталось.

Ная сейчас интересовал ответ только на один единственный вопрос.

— Где Брианна? — спросил он.

— Именно об этом я хочу тебе рассказать, — произнес Тобиас, приглаживая свои непослушные волосы. — После того как ты уехал, мы объявили общий сбор. Ведь Марк стал нашим новым вожатым и нужно было утвердить новые правила. Мы поняли…

— Где Брианна? — прервал его Кол.

— Вот об этом я и рассказываю. Она почему-то сказала, что не поедет с нами дальше, а отправится со своим фургоном к мормонской переправе. Она объяснила, что за ней должен приехать ее муж, и она будет ждать его там, — сказал Тобиас.

— Так она сейчас там, возле мормонской переправы на реке Северный Платт?

Тобиас кивнул.

— Марк вызвался отвезти ее туда. И вот теперь я управляю его фургоном, а мама приглядывает за его детьми. Клайв Декер у нас сейчас за старшего.

— Черт побери! Когда они уехали?

— Вскоре после того, как уехал ты. Она только собрала свои вещи, и все.

Запрыгнув в седло, Най крикнул:

— Спасибо, Тобиас!

— Подожди! Неужели ты собираешься догнать ее на этом измочаленном коне?

Най посмотрел на своего серого. Конь тяжело дышал, опустив голову.

— Слезай, — сказал Тобиас. — Возьмешь моего гнедого. Когда привезешь сюда Брианну, то заберешь своего серого и вернешь мне моего коня.

На этом мужчины и порешили. Через двадцать минут Най снова отправился в дорогу. До мормонской переправы ему предстояло проехать целых сорок миль, однако гнедой конь должен был выдержать это испытание.

Тобиас купил этого коня у канадца французского происхождения в форте Керни. По размерам Канук был меньше, чем американские лошади, которых разводили на востоке страны, однако он был значительно сильнее и выносливее их. К тому же американские лошади, которых кормили отборным зерном, начинали болеть, если их лишали привычного корма и переводили на траву. Канукам же трава шла только на пользу. А на дальнем Западе ничего, кроме травы, и не росло. Если все будет хорошо, Най должен был доехать до мормонской переправы уже завтра к полудню.

Баррету было так тепло и уютно, что он даже не рассердился, когда его среди ночи разбудил громкий лай собаки. Этот пес, скорее всего, просто лаял на луну. Баррет натянул одеяло на голову и поудобнее улегся на своей постели.

Все шло очень хорошо, гладко как по маслу. Даже несмотря на то, что вчера лошадь сбросила его в ручей Ла Бронт. Похоже, мулы почувствовали, что его терпению приходит конец, и решили больше не убегать. Да и его гнедой жеребец стал на удивление спокойным и покладистым.

Он прекрасно проводил время и надеялся, что уже через пару дней настигнет Брианну. Его беспокоило только отсутствие Вонючки Гарриса. Баррет решил, что, скорее всего, этого бедолагу поймали индейцы.

Или Коламбус Най.

Однако, несмотря на все истории, которые ему рассказывали об этом знаменитом охотнике, который был теперь проводником его жены, Баррет не боялся этого человека. Если верить всем этим сплетням, то это не охотник, а прямо-таки волшебник какой-то. Однако Баррет тоже не зеленый мальчишка. Этому парню придется хорошо поднапрячься, чтобы победить его, Баррета.

Завтра Баррет рано отправится в дорогу. Всего десять миль отделяли его от мормонской переправы. Как только он переправится через Северный Платт, то сразу помчится что есть духу к своей заветной цели.

Скоро, уже очень скоро он снова будет иметь удовольствие сжимать руками костлявое тело своей супруги. Он не мог решить, что же ему с ней сделать, — опрокинуть на спину и оттрахать до смерти или сразу придушить.

Возле реки собралось огромное количество переселенцев. Они разбили палаточные лагеря и ожидали своей очереди переправиться на другой берег реки. Баррету тоже пришлось ждать. При этом он и не догадывался о том, что всего в каких-нибудь двух милях от него торговец полукровка и двое индейцев спали возле костра, лежа ступнями к огню.

Все они спали очень чутко, положив рядом с собой ружья. Они отправились в это путешествие, чтобы свершить праведную месть.

 

Глава двадцать восьмая

Ловко двигая руками, Брианна закатывала брезентовый полог фургона с обеих сторон, чтобы внутрь попадало больше свежего воздуха.

— В самом деле, Марк, тебе не стоит оставаться здесь. Со мной ничего не случится.

Прищурившись от яркого солнца, Марк посмотрел на нее. Брианна стояла на деревянной скамье и поднимала полог в передней части фургона.

— Ты хоть приблизительно представляешь себе, когда твой муж доберется до этого места?

Брианна исчезла внутри фургона. Она закрыла глаза и сделала три глубоких вдоха, чтобы унять страх, который охватывал ее каждый раз, когда она представляла себе, как встретится лицом к лицу с Барретом. Успокоившись, она выпрямилась, взяла одеяло со своей постели и вышла из фургона.

— Кол говорил, что он тогда находился на расстоянии пяти дневных переходов от нас. Это было три дня назад, значит, если Кол не нанес ему визит за это время, Баррет уже где-то близко.

Она с силой встряхнула одеяло и повесила его на каркас фургона, чтобы оно проветрилось.

— Со мной ничего не случится, ведь у меня есть револьвер. Мне действительно очень неловко, что я задерживаю тебя, ведь ты теперь новый вожатый каравана.

Марк пнул ногой камень и улыбнулся.

— Я видел твой револьвер, Брианна. Он очень старый. Ты сможешь выстрелить из него только один раз. И если ты промажешь, у тебя не будет времени перезарядить его, — сказал он. — У меня душа будет не на месте, если я оставлю тебя здесь одну.

Она засмеялась и указала рукой в сторону лагеря переселенцев, находившегося недалеко от них.

— Разве можно тут остаться, как ты говоришь, совсем одной?

Он посмотрел на пестрое скопление людей и тоже засмеялся. В ее словах была доля правды. Баррет Вайт сможет схватить ее, только если спрячется за большим кустом полыни, возле которого устроили женский туалет. Марк скривился, представив себе, какая там вонь.

— И все-таки я останусь здесь еще на какое-то время. У меня сильная лошадь, и я смогу быстро догнать караван, — сказал он.

Брианна была так благодарна Марку за его заботу о ней, что ей хотелось обнять и расцеловать его. С тех пор как она решила встретиться со своим мужем, она думала только о том, что ей просто необходимо выполнить то, что она задумала. Другого варианта событий она себе не представляла. Однако где-то в глубине души она чувствовала страх.

По ночам, лежа в постели, она теперь почему-то все время вспоминала о своей прошлой жизни с Барретом Вайтом. Она прекрасно понимала, что противостоять Баррету весьма опасно. Даже если она будет держаться спокойно и твердо и несмотря на то, что вокруг нее постоянно снуют люди, он запросто может ее убить. Или забрать с собой в Сент-Луис и издеваться над ней там, как он делал это раньше.

Ей нужно действовать очень осторожно. Если она сразу станет угрожать ему, это только еще сильнее разозлит его. А когда Баррет впадает в ярость, он становится просто невменяемым и вполне может совершить убийство.

— Ну что же, так и порешим, — сказал Марк, засунув руки в карманы. — А чтобы растрясти обильный завтрак, которым ты меня накормила, мне, пожалуй придется прогуляться. Ты составишь мне компанию?

— Нет, Марк. Ты иди один, мне еще надо закончить кое-какие дела.

— Хорошо, — сказал он и, помахав ей рукой, пошел в сторону переправы.

Там мужчины из семейства мормонов, которое жило неподалеку, переправляли людей через реку на плотах.

Как только он скрылся из виду, Брианна залезла в фургон и позвала котенка. Лоскуток стал уже довольно большим и мог самостоятельно выпрыгивать из фургона. Однако он еще не мог сам в него запрыгивать. Прижав котенка к своей груди, Брианна поцеловала его в головку. Только Лоскуток теперь связывал ее с мужчиной, которого она любила. Обнимая котенка, она представляла, что обнимает его.

Отпустив Лоскутка, Брианна вытащила свой револьвер и засунула его в карман платья. Выбравшись из фургона, она поднялась на холм, откуда можно было видеть всех, кто подъезжает к переправе, и всех, кто от нее отъезжает. Через несколько дней сидеть на этом холме будет уже небезопасно. И даже сейчас, если бы Марк знал, куда она направляется, он бы остановил ее.

Уже много дней Брианна жила в постоянном напряжении, скрывая свои истинные чувства и притворяясь спокойной и уверенной в себе. Ей нужно было побыть одной. Она хотела хорошенько обдумать свой план, продумать все до мельчайших деталей. Каждое свое слово, каждый свой жест. А еще ей нужно было предугадать, какими будут ответные действия Баррета. Так, как будто бы они разыгрывали с ним шахматную партию. Подумав об этом, она улыбнулась.

Поднимаясь на холм, она встречала только детей, которые весело играли в кустах полыни, лишь несколько взрослых спешили куда-то по своим делам. Остальные люди были заняты подготовкой к переправе.

Она обошла огромный гранитный пласт, венчавший вершину холма. Проверив, нет ли поблизости змей, она села на этот камень. Вытянув ноги, Брианна расправила юбку так, чтобы она закрывала ступни.

Западный ветер холодил ей спину, а солнце нещадно обжигало лицо и руки. Солнечные лучи напомнили ей о нежных ласках Коламбуса и о его любви, которая охраняла ее. Ветер относил вдаль крики людей, плывущих по реке на плотах. Даже смех детей, которые играли всего в каких-нибудь ста метрах от нее, напоминал тихий шепот. Ей показалось, что она на этой вершине в полном одиночестве.

«Интересно, где сейчас Кол? — подумала она, положив руки на колени. — Скучает ли он по мне так же сильно, как я по нему?» Скоро, если все пройдет так, как она задумала, они снова будут вместе. Он любит ее, она в этом не сомневалась. Его любовь придавала ей мужества, а оно было ей необходимо для того, чтобы воплотить в жизнь свой план.

Как только ей удастся убедить Баррета дать ей свободу, она заберется в свой фургон и присоединится к какому-нибудь каравану или, если потребуется, поедет одна на восток, к подножию гор, которые показал Кол. Он говорил, что его долина находится между северо-восточным хребтом и рекой, которая носит такое же название, что и горы. Она обязательно найдет его.

Греясь на солнце, она закрыла глаза, положила голову на руки и позволила себе помечтать. Она представляла, как Кол удивится и обрадуется, когда увидит ее.

Они построят хижину возле озера, про которое он ей рассказывал. Он будет охотиться, а она — ухаживать за огородом. У нее уже есть необходимые семена для того, чтобы посадить свой огород. Их дали ей переселенцы. На ее огороде будут расти английский горошек, сладкая кукуруза, репа, капуста, огурцы, свекла и бобы. Они с Колом будут ездить в форт Бриджер за покупками.

Она подумала, что нужно будет где-нибудь раздобыть банки для консервирования. Может быть, кто-то из переселенцев продаст ей несколько таких банок. Еще нужно будет обязательно купить парафин и марлю. В горах наверняка много ягод, она будет собирать их и консервировать. Кол научит ее собирать коренья, пригодные для еды, и лекарственные травы.

Женщине, которая привыкла всегда находиться среди людей, трудно было бы свыкнуться с такой жизнью. Однако за все три года ее супружеской жизни к Брианне приходили в гости всего несколько человек, поэтому она привыкла к одиночеству.

Да, она действительно была одинокой до того, как встретила Лилит, Марка и Дульси. Брианне было очень трудно расстаться с Дульси. Девушка даже плакала, а потом она разозлилась и назвала Брианну дурой. В конце концов Брианне пришлось обо всем рассказать девушке, однако она так и не смогла убедить Дульси в том, что поступает правильно, но, несмотря ни на что, только Дульси понимала, как важно было для Брианны отвоевать свою свободу.

Потом Дульси по секрету рассказала ей о том, что у них с Марком завязались отношения. Брианна же была так занята своими делами, что не заметила этого. Она была рада тому, что двое любимых ею людей соединят свои жизни. Она хотела, чтобы Дульси тоже познала такое же счастье, какое дала Брианне любовь Коламбуса.

Кол. Зачем ей кто-нибудь другой, раз у нее есть он? В следующем году их с Колом ожидает прекрасный подарок. Подумав об этом, она улыбнулась. В следующем году у них с Колом будет все, чего только можно желать. Долина Винд Ривер станет их раем. Все это было настолько прекрасно, что даже не верилось в то, что эти мечты могут воплотиться в жизнь.

Рядом с ней громко закричал мул, и она покинула мир своих фантазий, вернувшись к действительности. Она услышала, что справа от нее зашелестели кусты. Воздух наполнился терпким запахом полыни. А еще в воздухе пахло лошадиным потом и опасностью.

Что-то заслонило ей солнце. Что-то огромное и зловещее.

Медленно, не поднимая головы, Брианна открыла глаза.

Перед ней стоял мужчина, его одежда казалась желто-оранжевой от солнечного света. Это был дородный, косолапый, как медведь, мужчина. Пальцы рук у него были короткими и толстыми.

Она сразу его узнала.

В мгновение ока она снова перенеслась на берег реки Миссури. Ливень хлестал в окно, гром эхом отдавался у нее в голове, сильный ветер трепал ее юбку. Знает ли он о том, что ему известна его тайна?

С той ужасной ночи, когда Баррету привиделся кошмарный сон, произошло много разных событий. Она стала совершенно другой женщиной, но интуитивно чувствовала, что Баррет, в отличие от нее, совершенно не изменился.

На этот раз она не позволит ему бить ее. Ни за что! Если он хоть пальцем тронет ее, она убьет его.

— Наконец-то я поймал тебя! — сказал он.

Теперь он стоял так, что ей было видно его лицо.

У нее задрожали руки и ноги, а в животе неприятно заныло. Она подняла голову и усилием воли заставила себя успокоиться.

— Рада видеть тебя, Баррет. Я уже думала, что мне придется еще целую неделю ждать тебя здесь.

— Ты хочешь, чтобы я поверил в то, что ты ждала меня? — спросил он и громко захохотал.

— Да, я…

— Прекрати врать мне, хитрая сука! Из-за тебя на мою голову свалились все эти неприятности. Сначала меня обвинили в том, что я тебя убил. Черт возьми, надо было тебя действительно прикончить, — сказал он, приблизившись к ней. — Я поехал за тобой, забросив свои торговые дела. Меня избили, ограбили и бросили умирать в прерии. И все из-за тебя!

Брианна знала, что здесь, на камне, у нее очень уязвимая позиция. Увидев дикий блеск в его глазах, она поняла, что от злости он уже на грани помешательства. Она медленно опустила ноги и, едва они коснулись земли, быстро встала.

— Ты помнишь Марва, моего гнедого жеребца? — спросил он. Словно предвидя, куда она собралась шагнуть, он переступил вправо и перекрыл ей дорогу к кустам полыни, туда, где были люди, туда, где она могла найти защиту. — Этот чертов индеец украл его у меня. Но у меня еще осталась Мейзи. Если ты будешь себя хорошо вести, я разрешу тебе поехать на ней домой.

Брианна выпрямилась и засунула руку в карман. Ощутив холодную сталь револьвера, она немного успокоилась. Почему она никогда раньше не замечала этот безумный блеск в его глазах?

— Я сожалею о том, что тебе пришлось из-за меня пережить, Баррет, — сказала она.

— Скоро ты будешь сожалеть об этом в два раза сильнее. — Его тонкие губы растянулись в ехидной усмешке.

Он внимательно осмотрел ее с ног до головы, как будто ища отпечатки пальцев Коламбуса, которые навсегда въелись в ее кожу. Она покраснела и тут же мысленно выругала себя за это. В их отношениях с Колом не было ничего позорного. А вот то, как Баррет обращался с ней, можно назвать мерзостью. Пусть он только попытается унизить ее! Она уже знает, как нужно себя с ним вести.

— Ты хорошо выглядишь, — сказал он. — Даже помолодела.

«А ты, наоборот, постарел», — подумала Брианна.

Это была сущая правда. На его лице появились новые морщины — вокруг глаз, на лбу и вокруг рта.

— Может быть, это потому, что ты неплохо проводила время, — сказал он. — Сейчас ты похожа на ту юную девушку, на которой я когда-то женился.

Он жадно пожирал глазами ее тело. Брианна напряглась. Она хорошо знала этот его взгляд. Если он ударит ее, то с этим она еще как-то справится. Однако она не могла допустить, чтобы он трогал ее своими ручищами за интимные места.

— Помнишь сарай в саду? — презрительно усмехнувшись, спросил он. — Он ждет тебя. И пауки тоже. Эти удивительные маленькие создания с мохнатыми лапками уже заждались, они изголодались по тебе так же, как и я.

Она заставила себя улыбнуться, пытаясь унять дрожь.

— Пауки тоже божьи создания, ты так не считаешь? — спросила она. — Кол говорил мне, что их нужно ценить. В конце концов, им тоже отведено определенное место в этом мире, как и нам. Они не дают чрезмерно размножаться насекомым, и это очень хорошо. А что хорошего за свою жизнь сделал ты, Баррет?

Он перестал улыбаться и злобно посмотрел на нее.

— Я могу избавить мир от такой лживой и порочной шлюхи, как ты, а это хорошее дело.

— Неужели? А ты помнишь старую пословицу про людей, которые живут в стеклянных домах? Кстати, как поживает Глори? Она все еще живет в том доме, который ты купил ей на Локаст-стрит?

— Откуда ты знаешь про Глори и про этот дом? — спросил он, сжимая кулаки.

— Ты сам рассказал мне об этом.

От злости у него задвигались желваки.

— Я никогда не рассказывал тебе об этом.

Она улыбнулась.

— На самом деле ты столько интересного мне рассказал! Во сне. Например, о своей матери.

— И что же я рассказал тебе о своей матери?

Брианна вздохнула. Сердце бешено колотилось у нее в груди, в ушах шумело. Ее слова разозлили, но не испугали его, как ей хотелось бы. Она сжала пальцами револьвер, лежавший в кармане, и заставила себя улыбнуться.

— Что она любила какого-то мужчину и собиралась выйти за него замуж.

Баррет побледнел. Он как будто ждал этих ее слов, так как сказал:

— Ты совершила большую ошибку, зарыв серебро именно в том месте. Просто смертельную ошибку. Именно так я и понял, что ты не умерла. Тебе удалось одурачить меня, но я все-таки раскусил тебя. Тебе меня не перехитрить.

Он был совершенно спокоен. Кивнув, он улыбнулся зловеще, как улыбаются гремучие змеи.

— Однако я поступила очень умно, описав все подробности этого дела в письме. Я указала даже место, где находятся скелеты. Это письмо я отдала одному человеку, который тут же передаст его шерифу, если со мной что-нибудь случится. — Она обрадовалась, увидев, что он пришел в замешательство. — Ну-ка, скажи мне, — продолжала она, — я правильно поняла: второй скелет принадлежит любовнику твоей матери? Ты схватил его, когда он занимался с ней любовью? А ведь тебе самому очень хотелось заняться любовью со своей матерью.

— Он не имел права прикасаться к ней, потому что я любил ее больше всех на свете. Ради нее я бросил юридическую школу, разорвал свою помолвку с Синтией Ван де Брейк, и все для того, чтобы посвятить всю свою жизнь матери. Она предала меня. Она собиралась бросить меня.

Он сжал кулаки от злости.

Глядя на него сейчас, она вспомнила бешеного волка, которого видела в прерии. Ей показалось, что на его губах даже появилась пена.

Он подошел к ней ближе, раздувая от злости ноздри. Так обычно делают хищники, когда чуют запах жертвы.

— Однако я показал ей, что так со мной обращаться нельзя. Тебе я тоже преподам урок. Может быть, если ты хорошенько меня попросишь, я и не стану убивать тебя, поэтому можешь уже сейчас начинать вымаливать у меня прощение.

Сердце Брианны так громко стучало, что этот звук напомнил ей грохот торнадо, бушевавшего возле Виндласс Хилл. Задыхаясь от злости, Баррет двинулся на нее.

Ей очень хотелось закричать, однако она сказала негромко:

— Я не собираюсь тебя ни о чем просить, Баррет. Ни сейчас, ни когда-либо в будущем. Ты можешь избить меня. Ты можешь даже убить меня, но если ты сделаешь это, то шериф Рейни узнает о твоей порочной любви к матери и о том, как ты убил ее.

Он так близко подошел к ней, что она не могла ни убежать от него, ни вытащить из кармана револьвер.

— Ах ты, сука! — крикнул он и ударил ее кулаком в челюсть. Брианна упала как подкошенная. Он рванул ее на себя и снова ударил. — Ах ты, лживая сука! Ну-ка признавайся, кому ты отдала это письмо?

Она открыла рот, но смогла издать только тихий хрип. После его удара у нее искры посыпались из глаз и закружилась голова.

— Кому ты отдала это письмо? — прокричал он ей на ухо. — Признавайся!

Ее голова дернулась, когда он ударил ее ладонью по лицу.

— Признавайся немедленно!

Все произошло совершенно не так, как она планировала. Заговорив о его матери, она только разозлила его до безумия, так что он уже плохо соображал, что делает. Теперь он убьет ее. Своими ручищами он просто разорвет ее на мелкие кусочки, так, что даже нечего будет хоронить. Кол никогда не узнает, что с ней случилось. О Кол, спаси меня, я не хочу умирать!

Коламбус Най натянул поводья, и гнедой конь Тобиаса встал на дыбы. Приподнявшись над седлом, Най посмотрел по сторонам.

Он был просто уверен, что слышал голос Брианны. Она произнесла его имя.

Неужели он опоздал и Баррету удалось ее найти?

Внизу текла река Северный Платт, переливаясь на солнце, как серебряная лента. Мимо него по дороге проезжали фургоны, поднимая густые облака пыли. Вокруг кипела жизнь: лаяли собаки, ругались люди, звенели цепи, какая-то женщина звала своих детей.

Однако больше он не слышал голоса Брианны.

До мормонской переправы ему оставалось проехать всего одну милю. Снова опустившись в седло, он пришпорил коня и понесся вперед, молясь о том, чтобы он успел спасти Брианну. Он уже потерял Маленькую Бобриху. Второй такой ужасной потери он не переживет.

— Нет! — беззвучно закричала Брианна.

Она не сдастся. Баррету не удастся так легко убить ее.

Она сжала рукой револьвер.

Баррет засмеялся.

— Впрочем, для меня не имеет никакого значения, послала ты это письмо или нет. Я не собираюсь возвращаться в Сент-Луис. Черт побери, я проехал уже полпути до Орегона, так что поеду дальше.

Он стискивал обеими руками шею Брианны. Задумавшись, он несколько ослабил хватку.

— Нет. Я лучше отправлюсь в Калифорнию. Туда едет много людей, чтобы добывать золото. Меня там никто не найдет.

Брианна жадно глотала ртом воздух, пытаясь отдышаться. В голове у нее постепенно прояснилось. Она начала медленно вытаскивать револьвер из кармана, молясь о том, чтобы Баррет не заметил этого.

Господи, как же ей хотелось еще раз увидеть Коламбуса!

Зловещий смех Баррета поверг ее в дрожь.

— С тобой же, сука, я могу сделать все, что захочу. Я могу убить тебя прямо здесь, и никто даже не обратит на это внимания. Я просто придушу тебя и буду смотреть, как ты умираешь. Я мечтал об этом все долгие дни и ночи, гонясь за тобой по этой чертовой дороге.

Он снова сжал ее шею. Она уже почти вытащила из кармана револьвер. «Только одну минуту, — молилась она, — Боже, дай мне только одну минуту!»

— Когда найдут твое тело, — продолжал он, — я уже буду далеко отсюда. Никто не сможет доказать, что это я убил тебя.

Он так сильно сдавил ей горло, что она почувствовала: жизнь медленно покидает ее тело.

— Умри, сука! — прошептал он ей на ухо. — Умри.

Наконец она вытащила револьвер. Ей показалось, что он тяжелее того огромного бизона, которого Кол показывал ей возле реки Южный Платт. Даже тяжелее трех груженых фургонов. Она старалась не закрыть глаза и, сделав над собой усилие, подняла дуло револьвера. Ее палец нащупал курок, и она нажала на него.

Прогремел оглушительный выстрел.

От удивления Баррет широко раскрыл глаза. Его пальцы соскользнули с ее шеи. Он отклонился назад и застонал от боли.

Брианна выронила револьвер. Она стала на колени и начала растирать свою шею. Баррет пошатнулся и посмотрел на ярко-красное пятно внизу живота. Оно расплывалось все больше и больше и дошло уже почти до коленей. Однако ее выстрел, скорее всего, не задел жизненно важные органы.

— Ты выстрелила в меня! — по-детски испуганно крикнул он. В его глазах уже не было злости. — Но почему? Почему ты…

Послышался топот копыт. К ним приближались всадники. Однако Брианна так ослабела, что даже не смогла поднять голову, чтобы посмотреть, кто же едет. И тут она вспомнила о Коле. Его имя вспыхнуло у нее в голове, словно яркий фейерверк, который она однажды видела в Сент-Луисе, будучи маленькой девочкой. Она подняла глаза и улыбнулась.

Однако к ним приближалось трое всадников, а не один.

И среди этих троих не было Коламбуса.

Двое всадников были почти полностью обнажены. На них были только набедренные повязки. Их тела были раскрашены в яркие цвета, а в черных как смоль волосах торчали перья. У них были копья, луки, колчаны со стрелами и ружья с короткими стволами. Когда всадники подъехали поближе, она увидела, что третий мужчина был белым. У него были темно-коричневые волосы, а штаны у него были из оленьей кожи.

Эта троица остановилась прямо перед ними. Брианна затаила от страха дыхание, боясь, что они сейчас свяжут ее веревками и бросят на землю. Ей еще ни разу не доводилось видеть таких воинственных мужчин.

Никто не произнес ни слова. Казалось, что вокруг них мир замер в ожидании чего-то важного. Только пыль еще клубилась возле лошадиных копыт. Даже ветер утих, боясь помешать этим мужественным воинам.

Одна из лошадей гарцевала на месте, и Брианна услышала звон колокольчиков, которые были привязаны к гриве этой лошади. Она едва не засмеялась, таким неуместным сейчас показался ей этот мелодичный перезвон.

Баррет наконец понял, что они не одни, и, оторвав взгляд от своей раны, посмотрел на всадников. Сначала на его лице отразилось удивление, а потом его осветила радость. Похоже, эти мужчины были ему хорошо знакомы.

— Энтони, посмотри! Она ранила меня. Моя жена выстрелила в меня!

Мужчина, к которому он обращался, внимательно посмотрел на ее распухшее лицо и посиневшую шею. Она даже поежилась от страха, таким суровым был взгляд этого человека.

— Мадам, — произнес он и вежливо поклонился ей. Этот человек говорил с сильным французским акцентом. — Я Энтони Робидо. Примите уверения в моем глубочайшем почтении и сердечную благодарность за вашу помощь. Однако я был бы крайне разочарован, если бы нашел нашего друга мертвым. Ведь нам пришлось проделать большой путь для того, чтобы найти его.

— О Господи, Энтони! — вскричал Баррет. — Иди сюда и помоги мне. У меня сильное кровотечение.

Француз посмотрел на него, в его блестящих черных глазах читалось презрение.

— Вы помните mon jeune fille, monsieur? Мою маленькую дочь?

При этих словах Баррет побледнел как полотно.

— Конечно. Я… я хотел попрощаться с ней перед отъездом, однако ее не было дома.

— Это довольно странно, — сказал Энтони, почесав свой небритый подбородок. — Она утверждает, что ты попрощался с ней весьма необычным образом. Ах, я совсем забыл о правилах этикета. Позволь мне представить тебе своих компаньонов. — Сначала он указал на того индейца, который был ниже ростом. — Это Быстрый Бизон, брат моей жены, а рядом с ним Желтый Лис. Помнишь, я тебе рассказывал о нем, когда ты приезжал в наш поселок, oui?

Баррет медленно кивнул в ответ. Его глаза так расширились от страха, что Брианна даже видела светлую каемку вокруг радужной оболочки.

— Желтый Лис самый меткий стрелок из племени моей жены, — сказал Энтони и довольно улыбнулся. — Говорят, он даже может отстрелить яйца у бегущего мужчины. Этой осенью Желтый Лис хотел жениться на моей милой дочери. Ты заметил, что он подстриг волосы? Хочешь узнать, что это означает?

Баррет покачал головой.

— Это означает, что он скорбит по поводу утраты любимого человека. Я тоже понес тяжелую утрату. Хотите узнать, что случилось, monsieur Вайт?

— Меня… меня это совершенно не касается. Пойми же, меня ранили! Ты должен помочь мне, я…

— Больше никто и никогда не произнесет имени моей дочери, — перебил его Энтони.

Брианна тяжело вздохнула, вспомнив, что Коламбус говорил о том, что нельзя произносить имя умершего человека. Это приносит несчастье.

Энтони посмотрел на нее.

— Я вижу, мадам знает, что это означает. Вы понимаете, моей маленькой девочке было очень стыдно, что ее взял силой человек, которого она считала моим другом. Она часто разговаривала со священниками, и они рассказали ей о том, как святы брачные узы, и о том, что девушка, выходя замуж, должна быть девственницей. Она решила, что больше не нужна Желтому Лису. Поэтому она взяла нож и вонзила его себе в сердце. Она отправилась к своим предкам. Вы — femme, и у вас доброе сердце, не так ли? Вы понимаете, что мы должны отомстить за надругательство над mon jeune fille.

— О чем… о чем ты говоришь? — пробормотал Баррет и попятился, выставив перед собой окровавленные руки. — Почему… почему ты с такой злостью смотришь на меня?

Энтони кивнул Желтому Лису. Индеец вытащил стрелу и заправил ее в лук.

— Подождите… подождите минуту! — закричал Баррет. — Она сама пришла ко мне. Понимаете, она хотела, чтобы я…

Баррет так и не договорил. Его наглую ложь оборвал выстрел Желтого Лиса. Послышался тихий свист, и стрела глубоко вошла в мясистую грудь Баррета.

 

Глава двадцать девятая

От сильного удара Баррет пошатнулся, но все-таки удержался на ногах.

Брианна так громко закричала, что ее крик, наверное, был слышен даже на другом берегу реки. Шатаясь, она попятилась, не в силах видеть своего мужа, у которого из груди торчала украшенная разноцветными перьями стрела.

Лагерь переселенцев гудел, как растревоженный улей. К холму, на котором они находились, со всех сторон бежали люди. В руках у мужчин были ружья, лопаты и колья.

Баррет зажал руками рану. Его недоумение сменилось ужасом, когда он увидел, что второй индеец тоже достал лук и стрелу.

— Нет… нет! — закричал он.

Энтони поднял руку, и индеец опустил лук.

Француз спешился и подошел к Баррету.

— Господи, Энтони, пощади… Не разрешай им… снова стрелять в меня. Я не…

Баррет замолчал, когда увидел, что Энтони вытащил из-за пояса нож. Схватив Баррета за волосы, француз швырнул его на землю лицом вниз. При этом стрела вонзилась еще глубже в грудь Баррета, и он громко закричал от боли. Француз же не обращал никакого внимания на его крики.

Брианна закрыла лицо, чтобы не видеть того, что сейчас произойдет. Однако она не смогла оторвать взгляд от этого ужасного зрелища. Она тяжело дышала, и у нее так шумело в ушах, что она вообще ничего не слышала.

Баррет задыхался. На его губах появилась кровавая пена. На голове Баррета Энтони вырезал ножом круг диаметром сантиметров десять. Потом он схватил Баррета за волосы, уперся ногой в его спину и с силой дернул. Круглый кусок кожи оторвался от головы Баррета, брызнула кровь. Теперь все вокруг было покрыто кровью. Брызги долетели даже до Брианны.

Она в ужасе прижала ладони ко рту.

Най, пришпоривая лошадь, с удивлением смотрел по сторонам. У берега стояли груженые плоты, на которых мормоны перевозили переселенцев через Северный Платт, однако возле них не было людей. Все бежали к холму, который возвышался за деревянной хижиной, в которой жили мормоны. На этом холме уже собралась огромная толпа людей. Потом он заметил, что даже люди, которые находились по эту сторону реки, смотрели на тот холм.

Подъехав ближе к реке, он услышал, как кто-то сказал «индейцы» и «она выстрелила в него». У Ная сразу же возникло дурное предчувствие.

Он не стал выяснять, что это были за индейцы и имеют ли они какое-либо отношение к Брианне. Последние из услышанных им слов сказали ему о многом. Он пришпорил своего коня и въехал в реку, которая была хоть и мелкой, но довольно бурной.

Конь споткнулся, угодив копытом в плывун. Най пришпорил его и громко выругался, наклонившись к уху коня. Гнедой дернулся и пошел вперед.

На середине реки они попали в одну из подводных ям, которыми так знаменита река Платт. Най уже собирался соскользнуть с седла, чтобы коню было легче плыть, однако животное снова нащупало копытами твердое дно, и они двинулись вперед.

Ная все больше и больше охватывала тревога.

Он мчался вверх по холму. С его одежды стекала вода, а губы шептали молитву. Он внимательно вглядывался в лица людей, пытаясь найти среди них Брианну.

Пробираясь через толпу, он услышал, как кто-то сказал: «Индейцы уже ушли».

У него все сжалось внутри, когда он увидел, как какая-то женщина, прижав руки к лицу, без конца повторяла одни и те же слова: «Бедная, бедная женщина».

Ругаясь и расталкивая людей, он протискивался к вершине холма, где уже собралась огромная толпа.

Индейцы спрятали свои луки, а Желтый Лис заговорил с Энтони на каком-то незнакомом Брианне языке. Этот язык был очень похож на тот, на котором иногда разговаривал Кол. Потом он бросил французу веревку. Из груди Баррета вытащили стрелу, стерли с нее кровь и вернули владельцу. После этого один конец веревки обвязали вокруг груди Баррета. Его голубые глаза неподвижно смотрели на солнце.

Брианна упала на колени, ее стошнило.

Энтони сел в седло и передал скальп Желтому Лису, который быстро прицепил его к своему копью. Потом Энтони привязал второй конец веревки к своему седлу. Все трое всадников, словно по команде, откинули головы назад и издали жуткий крик.

Их лошади попятились и нервно забили копытами. Пришпорив коней, троица поскакала вниз по холму, волоча за собой тело Баррета, которое цеплялось за камни и кусты полыни.

Брианна смотрела, как тело ее мужа волочится по земле, поднимая клубы пыли, и понимала, что видит его в последний раз. Желтый Лис гордо размахивал копьем с окровавленным скальпом Баррета. При виде этой картины ее снова начало тошнить. Ее рвало до тех пор, пока у нее в желудке не стало совершенно пусто.

И тут к ней подошел Марк.

— Брианна, с тобой все в порядке? — спросил он и помог ей подняться.

Она обхватила его руками за талию, крепко прижалась к нему и зарыдала.

Вокруг них стали собираться люди. Запах потных тел перебивал запах полыни. Брианна посмотрела на своего друга, на его спокойное, такое знакомое лицо.

— Они убили его, Марк. О Боже, они убили его!

— Я знаю. Когда я поднимался на холм, то видел, как они тащили на веревке его тело, а он при этом громко стонал от боли. Еще раньше я услышал, как кто-то закричал: «Индейцы!», а потом уже я услышал твой крик.

Она положила голову ему на плечо и снова заплакала. В последние дни ей пришлось столько всего пережить, что у нее просто не осталось сил. Марк гладил ее по спине и что-то бормотал ей на ухо, пытаясь утешить ее.

— Ну же, успокойся! — говорил он. — Давай я отведу тебя к фургону и уложу в постель.

Она отстранилась от него, и он протянул ей носовой платок.

— Мой рот, — сказала она и недовольно поморщилась. — Мне нужно чем-нибудь прополоскать рот. У тебя с собой ничего нет?

Марк окликнул одного из мужчин, стоявшего неподалеку, и с отвращением посмотрел на лужу крови, над которой роились мухи. Он попросил мужчину одолжить ему флягу, которая висела у того на поясе.

— Возьми, — сказал Марк, приставляя флягу к губам Брианны. — Это виски. Просто прополощи рот и выплюнь.

После того как она прополоскала рот, Марк снова придвинул горлышко фляги к ее губам.

— А теперь сделай большой глоток. Это поможет тебе успокоиться, — сказал он.

Она задержала дыхание. Ее горло и желудок обожгло огнем, а потом по всему телу разлилось приятное тепло.

И тут она услышала, что кто-то громко кричит, продираясь к ним сквозь толпу. Люди расступались, давая дорогу всаднику. И она увидела его.

— Кол!

Он был здесь и смотрел на нее так, как будто не верил своим глазам. Он заметил, что ее одежда запачкана кровью, и в его глазах появился страх. Спрыгнув с коня, он взял ее за руки и посмотрел ей в лицо. Марк отошел в сторону.

— Господи, кровь! Ты вся в крови, — пробормотал Кол. — Тебе плохо? Куда тебя ранили?

Посмотрев на свое платье, она только сейчас заметила на нем пятна крови. Это была кровь ее мужа.

— Это… это не моя кровь. Это кровь Баррета, — сказала она.

Он облегченно вздохнул и обнял ее. Его одежда была мокрой, и ее платье тоже стало влажным.

— Бри, Боже мой, Бри! — все бормотал он и так крепко прижал ее к себе, что ей стало тяжело дышать.

Она не обращала на это внимания. Главное, что Кол, ее любимый мужчина, был сейчас рядом с ней. Она пристально посмотрела на него и улыбнулась. После того как он переплыл реку, пыль на его лице превратилась в грязь. Теперь эта грязь мутными ручейками стекала с его подбородка. Глаза у него были красными. Однако никогда еще он не казался ей таким красивым, как сейчас.

Он погладил ее покрытое синяками лицо.

— Это Баррет сделал? — спросил он резко. — Где он? Я убью его…

— Ты опоздал. Его уже убили, Кол. Он никогда больше не потревожит нас.

Он опять услышал, как кто-то сказал «она застрелила его». Подняв голову, он вопросительно посмотрел на Марка. Марк кивнул ему в ответ. Глядя на Брианну, Кол сказал:

— Мне следовало бы тебя как следует отшлепать. Я был просто вне себя от злости, когда понял, что ты намереваешься сделать. Я сразу же помчался за тобой, чуть не загнав до смерти своего коня.

— В этом не было необходимости, — сказала она, — но мне все равно приятно, что ты сделал это ради меня.

Он нахмурился.

— Что значит — не было необходимости?

Она улыбнулась, увидев страх в его глазах.

— Я хотела сказать, что, как только мне удалось бы убедить Баррета дать мне развод, я бы тебя нашла сама. В нашей долине, — тихо сказала она.

— В нашей долине, — повторил он и тряхнул головой. — Ты сумасшедшая, ты знаешь это? Индейцы назвали бы тебя Женщина Которая Не Дружит Со Своей Головой.

— Нет. Они назвали бы меня так — Женщина Которая Принадлежит Мужчине Не Ведающему Страха.

Он нежно поцеловал ее, и глаза Брианны снова заблестели от слез. Пытаясь их сдержать, она обняла его за шею и поцеловала. От него пахло речной водой и грязью, однако она этого не замечала. Она касалась губами его губ, пытаясь таким способом выразить то, что давно уже хотела ему сказать.

— Теперь ты моя, — прошептал он возле самых ее губ и почувствовал, что от нее пахнет виски. — Как только мы найдем человека в сутане, я попрошу его сделать так, чтобы ты уже никогда не смогла меня покинуть.

Откинув голову, она лукаво улыбнулась ему.

— Да уж, постарайся сделать это как можно быстрее. Я хочу, чтобы следующее поколение Наев появилось на этот свет на законных основаниях.

Он отступил назад и недоуменно посмотрел на нее. Потом он медленно опустил глаза и посмотрел на ее груди и живот, как бы ища подтверждения тому, на что она намекала.

Брианна покраснела.

— Ребенок родится не раньше следующей весны, Кол, это еще не скоро.

Он сначала улыбнулся, а потом залился смехом и издал такой же громкий крик, как и те индейцы, которые утащили тело Баррета.

— Марк, найди мне священника! — крикнул он. — У меня тут намечается свадьба.

Кол подхватил Брианну и закружился вместе с ней. Потом он неожиданно остановился и спросил:

— Прости меня. Ты себя хорошо чувствуешь? С ребенком все в порядке?

Она засмеялась и обняла его.

— Все хорошо, дурачок ты этакий. Мы, женщины, все же не из стекла сделаны.

— Нет, ты соткана из лунного света. Ты даже на вкус напоминаешь мне луну, — сказал он.

А потом он серьезно, но и немного печально посмотрел на нее и, поцеловав ее в висок, прошептал:

— О Бри, я так сильно люблю тебя! Ты знаешь об этом?

— Да, хотя я до сих пор не могу поверить в то, что мне выпало такое счастье.

Он удивленно посмотрел на нее.

— Ты знаешь, что я собой представляю. Я это я, такой, какой есть. И ты думаешь, что будешь со мной счастлива?

— Ты нежный и заботливый мужчина, Коламбус Най. Чего еще может желать женщина? Твоя любовь сделала меня самой счастливой женщиной на свете.

Она взяла его руку и прижала ее к своему животу.

— Ты подарил мне этого ребенка, — с гордостью сказала она. — И я люблю его так же сильно, как и его отца. Теперь мы — семья, Кол. Понимаешь, семья!

Он глубоко вздохнул, пытаясь сдержать слезы.

— Я же говорил тебе, что мы принадлежим друг другу.

— Да, Кол. Мы с тобой — солнце и луна. А в следующем году на нашем небе появится еще и маленькая звездочка.

 

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.