1 мая 1849 г., Большая Голубая река

Дорогая миссис О’Кейзи,

Мы уже доехали до Большой Голубой реки. После сильных ливней уровень воды в реке настолько повысился, что ее уже невозможно перейти вброд, поэтому мы вынуждены ждать, когда вода спадет. Теперь у меня появилось много свободного времени, и я решила написать вам письмо.

Вы даже не представляете себе, что здесь у нас случилось. К нам в гости приходили индейцы племени канза — несчастные люди, худые, растрепанные и грязные. Однако их вождь — мужчина невероятно высокого роста и могучего телосложения. У него такой свирепый взгляд, что кажется, будто он пронизывает тебя насквозь. Он предложил моему так называемому «брату» отдать меня ему в обмен на двух мулов. Я так испугалась, что выронила хлеб, который как раз вытащила из печи, прямо в грязь. Индейские дети моментально подняли этот хлеб, стерли с него грязь и начали с такой жадностью есть, как будто это было лакомство.

Коламбус, конечно же, отказал вождю, а Панч Молтон воспользовался этим случаем, чтобы рассказать, что мистер Най был женат на индианке. Я просто содрогаюсь от отвращения, когда представляю себе, что он мог жениться на одной из этих грязных и неряшливых женщин.

Три семьи, которые ехали в другом караване, решили вернуться домой. Это письмо я отдам им для того, чтобы они отправили его по почте, как только снова вернутся в цивилизацию.

Ваш преданный друг,

Брианна Виллард.

Брианна не хотела подходить к танцующим, но веселые звуки скрипки и губной гармошки выманили ее из укрытия. Пары быстро кружили в танце, а зрители стояли поодаль, громко хлопая в ладоши и притопывая. Вокруг царило такое веселье, что Брианне очень захотелось присоединиться к этому празднику жизни.

Скрестив на груди руки и постукивая пальцем по локтю в такт музыке, она осторожно подошла к столпившимся вокруг танцующих людям. И тут в самой гуще кружащихся пар она увидела Марка и Лилит. Они весело смеялись, глядя друг на друга. Она вдруг поняла, что завидует им, ведь ей никогда не доводилось испытывать такое наслаждение. И ее радость моментально испарилась, как легкий утренний туман.

После той ночи, когда Панч Молтон избил свою жену, Кол под тем или иным предлогом постоянно отсутствовал в лагере. Сначала ему нужно было сменить пастуха, который пас скотину в прерии. Потом он отправлялся на охоту или уезжал с Джебом Хенксом вперед искать место для ночевки каравана. Брианна была уверена, что он специально держится позади каравана для того, чтобы выследить Баррета, а еще для того, чтобы в его отсутствие она научилась самостоятельно управлять запряженным волами фургоном.

Через три дня после того, как Баррет напал на Брианну, к ним приехал мужчина из другого каравана, который следовал сразу за их караваном. Он рассказал им о том, что они нашли смертельно больного мужчину, которого обокрали индейцы и голым оставили в прерии под проливным дождем. Брианна сразу же стала расспрашивать Кола, и он признался, что тем мужчиной действительно был Баррет. Он сказал, что теперь ей не придется нервничать из-за того, что ее муж снова попытается напасть на нее, ведь бедняга так сильно болен, что может даже умереть.

Брианна знала, что Баррет обладал отменным здоровьем, поэтому не мог умереть от обычной простуды. Она боялась, что он выздоровеет и снова начнет охотиться за ней. И она еще больше замкнулась в себе, стараясь как можно меньше общаться с людьми.

Она почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд, и в ней затеплилось радостное предчувствие, что это Кол идет к ней, чтобы пригласить на танец. Однако, обернувшись, она увидела Меграджа, который шел к ней, протискиваясь сквозь толпу и весело махая рукой. Ей меньше всего хотелось, чтобы начальник их каравана прикасался к ней, а тем более пригласил бы ее на танец. Она быстро зашла за фургоны и натолкнулась там на Дульси Молтон. На женщине было надето очень широкое в талии платье, из-под которого выпячивался ее ставший уже довольно большим живот. Из-за этого живота платье было слегка приподнято впереди, открывая ее обутые в туфли ноги. Брианна увидела, что она пританцовывает в такт музыке.

Обе женщины смущенно улыбнулись друг другу.

— Я стала такой толстой и неуклюжей, что уже не могу танцевать, — сказала Дульси, опуская глаза. — Но когда я слышу музыку, то представляю, что и я танцую. Это тоже неплохо, не так ли?

Брианна посмотрела на танцующих и сказала:

— Это очень даже хорошо.

— А почему вы не там? Я уверена, что вы очень хорошо танцуете.

— Это не совсем так. Я, наверное, уже разучилась это делать, ведь в последний раз я танцевала в четырнадцать лет.

Дульси даже открыла рот от удивления.

— Да ну? Не могу поверить, ведь вы такая элегантная дама! Я была уверена, что вы посетили великое множество балов и всяческих праздников, — сказала она и вдруг покраснела, испугавшись, что сболтнула какую-то глупость. — Ой, я не хотела вас обидеть. Я просто… ну… я думала, что богатые люди… я хотела сказать…

Брианна засмеялась.

— Деньги не всегда приносят счастье. Люди, у которых они есть, далеко не все умеют танцевать.

— Да, наверное, вы правы.

Повисло неловкое молчание. Обе женщины смотрели на танцующие пары и пытались найти какую-нибудь подходящую тему продолжения разговора.

— Добрый вечер, дамы, — произнес Меградж, сняв свою широкополую шляпу и кланяясь женщинам. — Веселитесь?

Обе женщины не проронили ни звука.

Меградж сделал глубокий вдох, расправил грудь и, приободрившись, сказал:

— Не желаете ли потанцевать со мной, миссис Виллард? Я хороший танцор и обещаю, что не оттопчу ваши пальчики.

— Благодарю вас, но…

Дульси моментально стала на ее защиту. Надув свои прелестные губки, она сказала:

— Но ведь вы пообещали, что составите мне компанию!

— О да, конечно, — быстро затараторила Брианна. — Простите меня, мистер Меградж. Я действительно пообещала, а сама вот только пришла.

— Что же, тогда в другой раз.

— Да, в другой раз… наверное, — сказала Брианна.

Он улыбнулся им своей елейной улыбкой, надел шляпу и ушел.

— Спасибо вам, — сказала Брианна Дульси.

— Не стоит благодарности. Ни одна женщина на свете не согласится танцевать вот с таким. Он мне напоминает ящерицу или скользкую змею, — сказала Дульси, обхватив себя руками и от отвращения передернув плечами. — Уверена, что если дотронуться до него, то руки сразу станут скользкими и липкими, словно в свином сале. Да при этом еще и будут вонять чем-нибудь.

Брианна засмеялась. Она некоторое время молча любовалась прелестным тонким профилем Дульси. Несмотря на то что сегодня она впервые разговаривала с этой женщиной, после той ночи, когда она стала свидетелем того, как Дульси избивал Панч Молтон, Брианне показалось, что она нашла в ней родственную душу. Ей так хотелось приободрить эту женщину и сказать ей, что не она одна страдает от жестокости мужчин, но она не могла решиться. Подумав немного, она пришла к выводу, что лучше всего рассказать ей всю правду.

— Дульси, я хочу с вами поговорить.

— Конечно, миссис Виллард. Я вас слушаю.

— У нас с вами много общего. Дело в том, что мой муж тоже часто обращался со мной очень грубо.

Склонив голову, Дульси сказала:

— Вы, наверное, заметили синяки на моем теле. Панч не такой уж и плохой. Вообще-то, он ко мне хорошо относится. А вот когда он злится, то… ну…

Брианна взяла руки женщины в свои руки и крепко сжала их.

— Я знаю. Мой муж тоже не был законченным мерзавцем. Поверьте, у меня не было намерения вас смутить. Я просто хотела, чтобы вы знали: вы не одиноки, и у вас теперь есть подруга, которая понимает, что вам пришлось пережить.

— Это правда, миссис Виллард?

— Конечно. И прошу вас, называйте меня Брианна.

— Благодарю вас. Я так рада! Ой, не потому, конечно, что и вас тоже муж бил, — сказала Дульси, всплеснув руками от избытка чувств. — Я хотела сказать, что хорошо, когда есть человек, с которым можно поговорить об этом. Понимаете, это немного утешает и облегчает страдания. Не так, как… О-о, я не могу найти нужные слова, чтобы правильно выразить свои мысли.

Брианна обняла женщину, пытаясь приободрить ее.

— Да, я понимаю, что вы хотели сказать. Именно поэтому я и решила поговорить с вами. Мне тоже приятно сознавать, что есть человек, который понимает, через что мне довелось пройти.

— О-о, я это хорошо понимаю. Это, конечно, ужасно, но я… сторонилась людей, боялась, что они могут обо всем догадаться. Ну, вы понимаете, о чем я?

— И я жила как отшельница, — сказала Брианна. — Я поняла, что Баррет — это мой муж, точнее… он был моим мужем — хвалил меня за затворнический образ жизни по вполне понятным причинам.

— Вы сожалеете о том, что он умер?

Если бы она сказала, что сожалеет об этом, эта женщина могла бы решить, что она просто ненормальная. Однако если Дульси ее не поймет, то ее уже никто не сможет понять.

— Тогда я чувствовала, что кто-то нуждается в моей заботе, что кому-то без меня плохо. Вот этого мне теперь действительно не хватает.

— Я понимаю.

Обе женщины замолчали. И не потому, что им больше нечего было сказать друг другу, а потому, что им уже не нужны были слова для того, чтобы выразить свои чувства, поддержать или ободрить друг друга. Теперь они понимали друг друга без слов.

— Иногда, когда он уж очень грубо со мной обращается, — тихо и печально произнесла Дульси, — мне хочется, чтобы в него попала молния и убила его. Однако на самом деле я не желаю ему смерти. Я даже не представляю себе, как смогу прожить без Панча.

Пока они беседовали, шумная вечеринка завершилась. Однако они продолжали бродить в темноте, обсуждая то одно, то другое, делясь друг с другом своими мыслями и чувствами.

— Если бы не Кол, — сказала Брианна, — я бы никогда не решилась предпринять такое трудное путешествие. Но сейчас я рада, что согласилась на это. Когда мы оказались в прерии и я увидела эти огромные просторы, то почувствовала себя невероятно свободной. Мне еще никогда не доводилось испытывать такое сильное чувство. Это меня даже несколько испугало, но я постоянно твердила себе, что мне нечего бояться. Это прекрасное ощущение.

Дульси мечтательно улыбнулась.

— Мне кажется, что меня испугала бы такая безграничная свобода. Мне нужно, чтобы кто-нибудь постоянно заботился обо мне. Вы понимаете меня?

Брианна кивнула.

— Меня волнует то, как я буду жить, когда мы приедем в Орегон и Кол покинет меня. Однако я не могу вечно сидеть у него на шее. Я должна научиться жить сама, без посторонней помощи.

— Неужели вы не хотите… ну, если, конечно, встретите приличного человека, снова выйти замуж?

Они и не заметили, как оказались возле фургона Брианны. Серый жеребец Ная весело заржал, приветствуя ее, и она погладила его по мягкому носу. Подумав о Нае, она почувствовала, что ее вдруг бросило в жар. Ее охватило сильное желание. Такого ей еще никогда не приходилось испытывать, и это несколько озадачило ее.

— Разве я могу быть уверенной в том, что этот мужчина не окажется таким же, как Баррет? — сказала она, хотя ей не хотелось верить в то, что Коламбус, в конце концов, окажется таким же, как и ее муж. — Я думаю, что такие женщины, как мы, должны очень осторожно выбирать себе спутника жизни. Пока мы не узнаем мужчину как следует, не стоит отдавать ему свое сердце. Кол убеждает меня в том, что Баррет не любил меня и поэтому так грубо со мной обращался. Можно предположить, что он прав, но я думаю, что не все так просто. Дело в том, что мне иногда казалось, будто существуют два Баррета. Один грубый и злой, а второй добрый.

— И я чувствую то же самое по отношению к Панчу! Мне просто раньше не с кем было об этом поговорить, — воскликнула Дульси и, став на цыпочки, обхватила Брианну за шею и прижалась щекой к ее щеке. — О Брианна! Я так счастлива, что познакомилась с вами. Теперь я не чувствую себя одинокой.

— Вы не одиноки, — сказала Брианна и обняла ее. — Я тоже очень рада, что встретила вас.

В наступившей тишине слышалось только стрекотание сверчков. Танцы уже давно закончились, и музыка стихла. Уставшие, но довольные, люди расходились по своим фургонам. Они понимали, что завтра им предстоит пережить еще один трудный день на пути к новой жизни.

— Мне уже пора возвращаться, — сказала Дульси.

— Я провожу вас. Панч может поинтересоваться, где вы все это время были.

Дульси хотелось что-то ей сказать, но она не сразу решилась.

— Ему не понравится, если он узнает, что я говорила о нем.

— Значит, мы сделаем так, чтобы он не узнал об этом.

Сидя в полном одиночестве на отдаленном холме, где он весь вечер нес сторожевую вахту, Коламбус Най прислушивался к доносившейся музыке. «Интересно, — думал он, — танцует ли Брианна?» Представив себе, что другой мужчина как раз в этот момент обнимает ее, а она смеется и флиртует с ним, он ощутил такую безудержную ярость, что у него потемнело в глазах. К тому времени, когда его дежурство закончилось, он уже был готов просто ворваться в круг танцующих пар, схватить Брианну, перебросить ее через плечо и умчаться вместе с ней в ночную тьму. Он будет заниматься с ней любовью до тех пор, пока она не осознает, что всегда будет принадлежать только ему одному.

Увидев ее гуляющей в компании Дульси Молтон, а не танцующей вместе со всеми, Най унял свои неистовые порывы. Ее образ преследовал его целый день, несмотря на то, что он старался как можно дальше отъехать от лагеря, надеясь, что тогда ему легче будет побороть свое желание прикоснуться к ней. Она постоянно снилась ему. Он прилагал невероятные усилия для того, чтобы оставаться в своей промокшей от дождей и росы постели и не пробраться к ней в фургон. Успокоить его могло только одно. Ему нужно было почувствовать, как его тело накрывает ее тело, как он входит в нее, завладевает ее разумом и душой. Однако он понимал, что в настоящий момент уступать своим желаниям так же неразумно, как бороться с медведем-гризли в его собственной берлоге. Никто не может выйти из этой схватки победителем.

Женщины тем временем дошли до фургона Молтонов. Най видел, как Панч Молтон сжал от злости кулаки, когда заметил свою жену в обществе сестры мерзкого, по его мнению, мужа индианки, и даже почувствовал, как напряглись все его мышцы. Он не слышал, что говорила Брианна, однако понимал, что в основном говорить пришлось именно ей. Когда же Панч разжал кулаки и Най понял, что никакого конфликта не будет, он пришел в недоумение. Если Брианне легко удалось поладить с таким куском дерьма, как Панч, то почему тогда она позволяла собственному мужу так издеваться над собой?

Брианна на прощание помахала супругам рукой и направилась к своему фургону. Метрах в пятнадцати от нее какой-то мужчина в высокой шляпе притаился между фургонами. В темноте был виден красный огонек его сигары. Потом огонек потух. Знакомый запах сигары заставил Ная выйти из своего укрытия навстречу Брианне, чтобы помешать планам этого человека. Улыбаясь, Най вышел на освещенное фонарем, висевшим между двумя фургонами, место.

— Вам понравилась вечеринка? — спросил он.

Испугавшись, Брианна прижала руку к груди.

— Кол? Пожалуйста, не подкрадывайтесь больше ко мне так тихо.

— Прошу прощения. Здесь так темно, что хоть глаз выколи. Не возражаете, если я вас провожу?

— Конечно нет. Вы ведь мой брат, в конце концов, — сказала Брианна, поддразнивая его.

Най услышал, как тихо выругался Меградж, когда они прошли мимо того места, где он прятался.

— Я не видела вас среди танцующих, — помолчав немного, сказала она.

«Значит, она заметила это, — подумал он, и его сердце забилось сильнее. — Спокойно, старина, не обманывай себя».

— Я был на дежурстве, — ответил он.

— Вы почти ничего не потеряли.

— О-о!

Идиот! Неужели нельзя было придумать что-нибудь более умное, чем это «о-о»?

В прерии завыл койот. Он выл на луну, которая сейчас имела форму полумесяца. Она напоминала Брианне эту странную и уже такую привычную полуулыбку Кола. Она снова почувствовала запах яблоневого дерева, которым пропитались его руки и одежда из-за того, что он постоянно вырезал какие-то фигурки. Ей хотелось узнать как можно больше о жизни этого мужчины.

— Я заметил, что у вас появилась подруга, — сказал Най.

Его голос слегка дрожал, напоминая шорох веток, волнуемых легким ветерком. Он был мягким и чувственным.

— У нас с Дульси много общего.

— Ей действительно нужна подруга. Молтон не обидел вас?

— Нет. Я ему, конечно же, не нравлюсь, однако он вел себя вполне цивилизованно.

Най выплюнул изо рта зубочистку. «Интересно, — подумала она, — его губы всегда пахнут яблоневым деревом? Ведь свои зубочистки он вырезает из этой же древесины». То, что она подружилась с Дульси, это хорошо, но, наблюдая за тем, как танцевали и веселились мужчины и женщины, она чувствовала себя особенно одинокой.

Из-под фургона выскочили собаки и быстро помчались куда-то. Она споткнулась, пытаясь отскочить от них в сторону. Най схватил ее за руки, чтобы поддержать, и тут же сильная волна желания прокатилась по всему его телу. Он еще крепче сжал ее руки в своих и притянул к себе. Приоткрыв рот от удивления, она посмотрела на него. Ее глаза были огромными как блюдца. Он ощутил на своем лице ее легкое и сладкое дыхание.

Его сердце сильно билось, и ему казалось, что оно вот-вот выпрыгнет из груди. Он прикусил язык, чтобы не облизывать губы, представляя, как ее целует. «Я ничем не лучше Меграджа», — подумал он и отпустил ее.

— Кажется, у собак тоже праздничное настроение, — сказал он.

— Да, глупые создания.

«Такие же глупые, как и я, — ругала она себя. — У этого мужчины есть жена. Однако даже если бы он не был женат, то никогда бы не обратил внимания на такую старую и страшную дылду, как ты». Воспоминание о Маленькой Бобрихе так же больно укололо ее сердце, как колючие стебли роз колют нежную кожу пальцев. Поддавшись порыву, она сказала:

— Кол, почему вы никогда не рассказываете о своей жене?

Он остановился и посмотрел на нее.

— То, что у меня есть жена-индианка, что-то меняет в наших отношениях?

Она почувствовала в его голосе боль, и ей сразу же захотелось сказать ему, что для нее это не имеет никакого значения. Однако все дело было в том, что она не могла его представить рядом с одной из этих жалких и грязных индианок, которых она видела в Сент-Луисе и здесь, в прерии. Поэтому она, увильнув от прямого ответа, сказала:

— Просто… просто я считала вас порядочным мужчиной. Однако вы… вы целовали меня.

«И я снова и снова хочу целовать тебя! — подумал он. — Сейчас и завтра, и через год».

— Какое отношение эти поцелуи имеют к моей жене?

— Женатый мужчина не должен целовать других женщин. Тем более так, как это делали вы.

Он поднял руку и осторожно провел пальцами по ее щеке, убрал с лица упавшую прядку волос и снова опустил руку. К этому времени история смерти Маленькой Бобрихи распространилась по всей горной местности, как семена сорной травы, разносимые ветром. Однако Най никогда еще не рассказывал ее сам. И он знал, что сейчас не сможет рассказать эту историю. По крайней мере, всю ее, до конца, он никогда не сможет рассказать.

— Она была из племени змей, так некоторые называют шошонов. Люди из этого племени нашли меня со стрелой в боку. Дело было в самый разгар зимы. Она вылечила меня. Когда пришла весна, я взял ее с собой.

— Все так просто?

— У индейцев браки вообще заключаются очень просто. Если мужчина и женщина живут вместе, то считается, что они муж и жена. Если женщина несчастна в браке, она просто выставляет вещи мужчины из своего вигвама, и он уходит. Если мужчина считает, что ему больше не нужна его жена, он просто отсылает ее обратно к ее родителям.

— Вы счастливы с ней?

— Она умерла.

— Я сочувствую вам.

Он пожал плечами.

Они подошли к фургону и теперь стояли молча, думая каждый о своем. Брианна стыдилась того, что ее обрадовало известие о том, что он уже не женат. Она упорно повторяла про себя: «Обними меня, ну обними же!» И никакие доводы разума ее уже не могли остановить.

Однако ничто в ней не откликнулось на его молчаливый призыв, обращенный к ней: «Прикоснись ко мне. Ты мне нужна. Я хочу тебя!»

Им помешали услышать друг друга. Неожиданно из темноты возникли Лилит и Марк.

— Нам показалось, что мы услышали ваши голоса. Куда вы исчезли, Брианна? Вы представляете, мистер Най, ваша прелестная сестра разучилась танцевать.

— Меня это не удивляет.

— Однако вам нужно как-то разрешить это недоразумение. Да я бы просто умерла от скуки, если бы мне пришлось просто сидеть в сторонке и наблюдать, как другие веселятся, — сказала Лилит. Она вытянула руку, повернув ее ладонью вверх. — Кажется, начинается дождь.

И тут внезапно, ни с того ни с сего, с неба посыпались крупные, размером с кроличий помет, капли дождя.

— Скорее в укрытие! — крикнул Марк.

Брианна забралась в свой фургон, а Лилит побежала к своему, который стоял рядом. Най начал расстилать свои одеяла под фургоном на прорезиненной ткани, когда к нему заглянул Марк.

— Ты что все время спишь под фургоном? А почему не внутри?

— Брианна женщина, и ей нужно иногда побыть одной.

— Это понятно, но это когда она ложится спать, — заметил Марк. Он поднялся и громко позвал, чтобы его услышали за брезентовым покровом фургона: — Брианна! Кол уже весь промок под этим фургоном. Может быть, вы позволите ему спать внутри?

— Я решила, что так будет лучше, чтобы люди ничего такого не подумали, — произнесла она неуверенно. — Он действительно промок?

— До нитки, — сказал Марк. — Ветер очень сильный, и дождь попадает под фургон. Я лично не вижу ничего плохого в том, что брат и сестра спят в одном фургоне, к тому же в такой ливень. Мне кажется, что со мной все согласятся.

— Мне вполне удобно под фургоном, — громко произнес Най для того, чтобы Брианна его тоже услышала. — Такие бродяги, как я, привыкли спать в мокрой постели.

— Ерунда! Брианна, забирайте его к себе в фургон. Вы согласны?

— Конечно, пусть идет сюда, раз он промок. Помогите ему собрать вещи, Марк.

Най выругался про себя, когда Марк стащил с него тяжелое шерстяное одеяло и понес его в фургон.

— Шевелись, парень. Я уже тоже промок, — крикнул Марк.

Бормоча что-то себе под нос, Най схватил свою постель и мешок с одеждой, который он использовал как подушку, и забрался в фургон. Марк пожелал ему спокойной ночи и пошел к своей палатке. Най стоял, согнувшись, упираясь мокрой головой в брезентовый потолок фургона. Держа в руках свои постельные принадлежности, он посмотрел на Брианну. В фургоне горел фонарь, и он увидел, что она была полностью одета.

— У меня не было времени надеть мою… ночную сорочку, — сказала она, увидев, что он рассматривает ее.

Сначала его взгляд упал на ее раскрасневшееся лицо, потом скользнул по ее телу и по затянутым в чулки ступням. Она действительно успела снять только туфли. Она держала в руках свои вещи, которые вытащила из деревянного ящика, чтобы он мог устроить себе там постель. Она была так близко от него, что до нее можно было дотронуться и даже поцеловать ее.

— Как только все в лагере уснут, я снова спущусь под фургон.

— Не говорите глупости, — быстро сказала Брианна и покраснела. От мысли о том, что он будет спать рядом с ней в фургоне, у нее кружилась голова, однако она понимала: именно этого она и хотела. — Марк прав. Вы не можете спать на земле под таким дождем. Вам нужно было сказать мне, что под фургоном вы не защищены от дождя.

Капелька воды, сорвавшись с его волос, потекла по лбу. Она поймала ее пальцем прежде, чем капля успела докатиться до глаз. Ее прикосновение разожгло в нем настоящий пожар. Он схватил ее руку и медленно поднес ее к губам. Их глаза встретились. Он слизнул капельку дождя с ее пальца, а затем долго целовал этот палец. Потом он отпустил ее руку и отвернулся.

— Нет, так у нас ничего не получится, — сказал он. Сейчас у него был низкий и хриплый голос.

Брианна дрожала всем телом, и у нее ныло внизу живота. Усилием воли она заставила себя успокоиться.

— Значит, нам просто нужно сделать так, чтобы все получилось. Я не позволю вам уйти из фургона. Мне стыдно из-за того, что я была такой эгоисткой и до сих пор не догадалась позвать вас в фургон. Ведь так и воспаление легких получить недолго.

Она взяла у него из рук шерстяное одеяло, сложила его пополам и постелила на узкую деревянную скамью. Ему очень хотелось обнять ее и прижать к себе так крепко, чтобы она почувствовала, насколько он возбужден из-за того, что он сейчас рядом с ней и что ее постель так близко от его постели. Как же он сможет спать здесь всю ночь? Да он просто не сможет заснуть. Она закончила стелить ему и робко посмотрела на него, а потом прошла в противоположный конец фургона, где висел фонарь.

— Если вы готовы, то я погашу фонарь, а вы отвернетесь, пока я… не улягусь.

Най замер в нерешительности. Ему хотелось остаться, однако он понимал, что ему нужно уйти. Он ничего ей не сказал, когда услышал, как она задула фонарь. Через некоторое время его глаза привыкли к темноте, и он увидел ее темный силуэт на фоне светлого брезентового покрова фургона. Он услышал тихий шелест ткани, когда она расстегивала платье и когда снимала его через голову. Он уже ничего не видел, однако понимал, что теперь она снимает свою нижнюю рубашку и панталоны. Кровь прилила к его гениталиям, и он почувствовал, что сейчас просто взорвется. Это было выше его сил.

Он повернулся и протянул руку к веревке, которая связывала полог, закрывавший вход в заднюю часть фургона.

— Ложитесь спать, Коламбус. Что подумает Марк, когда увидит, что вы пренебрегли сухой постелью и снова залезли под фургон?

Ему казалось, что ее голос ласкает его. Он дрожал, в голове у него шумело, и глухо колотилось сердце. Однако он не мог сдвинуться с места.

— Пожалуйста, Кол.

Он стоял, затаив дыхание. У него во рту было сухо, как в пустыне. Он пытался расслабиться, убеждая себя в том, что это равнозначно тому, чтобы прятаться в кустах, когда на тебя охотятся индейцы из Пигон и Беннок.

К тому же после схватки с индейцами у него так не болели половые органы и кровь не закипала от нестерпимого желания. Постепенно, прилагая невероятные усилия, он заставил себя успокоиться. Он лег на свое ложе не раздеваясь. Он решил не делать ничего, что снова могло бы возбудить его, например снять одежду. Он был таким разгоряченным, что и не собирался укрываться.

Снаружи, всего в нескольких метрах от их фургона, Эдуард Меградж смахивал капли дождя со своего похожего на мордочку хорька лица и ругался. Он стал свидетелем одной очень интересной сцены перед тем, как появились супруги Бодвины. Раздумывая над этим, он понял, что частично привлекательность Брианны Виллард состоит в том, что она — сестра Коламбуса Ная. Это добавляло данной ситуации пикантности, и поэтому ему еще больше хотелось прибрать к рукам эту женщину.

Най залез внутрь фургона и все испортил, но Меградж знал, что у него еще будет возможность осуществить свой план. У него было время, и он мог подождать. Это только подогревало его желание и делало предвкушаемую победу еще более сладкой.