Увидев, насколько сильно разозлился Най, Брианна просто оцепенела от ужаса. Это позволило ему беспрепятственно запустить руку в боковой карман ее юбки и вытащить ключ, который он уже нащупал через ткань. Он подавил угрызения совести, которые испытывал из-за того, что использовал ее страх против ее же самой, открыл дверь и втолкнул ее в номер.

— А теперь давайте поговорим, — сказал он, опершись спиной о входную дверь.

Боясь подойти к кровати даже для того, чтобы успокоить кота, у которого просто шерсть встала дыбом из-за происходящего, Брианна села на стул, стоявший у окна. Опустив глаза, она разгладила свою юбку, поправила на ней каждую складочку, надеясь, что это поможет ей хоть немного успокоиться.

— О чем вы хотели со мной поговорить? — спросила она.

— Вы знаете, что я хочу от вас услышать. Начинайте рассказывать.

По-прежнему избегая смотреть на него, она продолжала разглаживать свою юбку. Потом она плотнее завернулась в плащ и положила руки на колени.

Одним прыжком Най пересек комнату, схватил ее за руки, заставил встать со стула и смотреть ему прямо в глаза.

— Отбросьте к чертовой матери благородные манеры, мадам. Как я смогу помочь вам, если вы не хотите мне ничего рассказать? Скажите же мне, от кого вы убегаете?

На него смотрели огромные зеленовато-голубые, полные слез глаза. Ее полные, красиво очерченные губы дрожали. Он почувствовал исходивший от нее аромат розы, и что-то дрогнуло у него внутри. Его охватило пламя. Он видел теперь только ее губы и ощущал, как в нем просыпается желание. Громко застонав, он обнял ее и крепко прижал к себе. Так крепко, чтобы она почувствовала тот огонь, который в нем зажгла.

Он вдруг с ужасом понял: то, что он сейчас испытывает, — нечто большее, чем просто физическое влечение, и вызвано не только неудовлетворенностью. Это чувство было больше, чем страсть. Он хотел защитить эту женщину. Сделать так, чтобы она ощущала себя в безопасности. Он хотел успокоить ее и никогда не отпускать от себя.

Брианна увидела, что его холодные темно-серые глаза приобрели мягкий теплый фиолетовый оттенок. Когда его губы коснулись ее губ, она замерла, затаив дыхание. Она напомнила себе о том, что этот мужчина спас ее от торговцев из Санта-Фе, что он все эти дни спал буквально в метре от нее и ни разу даже не прикоснулся к ней. Однако он часто злил ее и даже пугал — вот как сейчас, например. И все же она прекрасно понимала, что если бы он хотел причинить ей зло, то он бы давно уже сделал это. Он ведь как-то сказал ей, что никогда не посмеет ударить ее, однако она все еще не могла избавиться от скованности и страха. Где-то в глубине души она понимала, что если она позволит этому мужчине сделать то, что он хочет, это будет не что иное, как самый обыкновенный грех. Ведь она все еще была замужней женщиной и то, что она сбежала от мужа, ничего не меняло.

Его губы легко касались ее губ, как бы пробуя их на вкус и пытаясь добиться ответной реакции. Однако все было напрасно. Он держал в объятиях заледеневшую от страха женщину. Это уже было выше его сил, и он открыл глаза. Что же, он так и думал. Ее лицо было белым как полотно, а в глазах застыл ужас.

Его охватила неистовая ярость. Он злился на себя, злился на нее. Он оттолкнул ее от себя, и она плюхнулась на стул, а он наклонился над ней и схватился руками за спинку стула.

— Черт побери, женщина, почему ты не дашь мне отпор? Если ты не хочешь, чтобы я тебя целовал, то скажи мне об этом. Защити себя.

Она некоторое время недоуменно смотрела на него, а потом сказала:

— Ты рассержен.

Он отшатнулся от нее и отскочил к противоположной от окна стене.

— При чем здесь моя злость? — спросил он и снова подошел к ней. Он долго смотрел на нее, пытаясь взять себя в руки. Потом он опустился перед ней на колени. — Брианна, если я злюсь, то это совсем не значит, что ты должна подчиняться моей воле, — мягко произнес он. — Ты тоже можешь разозлиться на меня и имеешь на это полное право.

Брианна так на него посмотрела, как будто он говорил с ней на незнакомом языке. Она нахмурилась, и ее тонкие брови сошлись на переносице, а в уголках глаз образовались морщины. Потом она часто заморгала своими длинными ресницами и подняла голову. Казалось, она обдумывает его слова и никак не может понять их смысл.

Най взял ее изящную руку в свои руки.

— Далеко не все мужчины такие, как твой муж. Большинство из них никогда не бьют своих жен, что бы те ни сделали.

— Вы никогда не били свою жену?

— Никогда, — сказал он и улыбнулся. — Но она однажды отдубасила меня за то, что я ходил в грязной обуви в ее вигваме.

Он говорил об этом с такой нежностью, что это поразило ее до глубины души. Казалось, ему приятно было вспоминать о том, что жена побила его. Похоже, это его даже забавляло.

— И вы не наказали ее?

— Это был ее вигвам — жилище всегда принадлежит женщине, а я принес в него грязь. Думаю, что она имела право злиться на меня. Вы со мной согласны?

Брианна грустно улыбнулась.

— Я бы никогда не посмела даже повысить на мужа голос, не то что ударить его.

— Не стоит больше переживать из-за этого. И вам не нужно меня бояться. Понятно?

Она кивнула в ответ, однако он уловил тень сомнения в ее глазах. Она все еще не доверяла ему. Он вздохнул и решил не обращать на это внимания. Она напоминала ему молодую кобылу, которую он однажды выкупил у ее прежнего владельца, чтобы тот не загнал ее до смерти. Ему пришлось потратить много времени и усилий, прежде чем кобыла перестала бояться его и начала ему доверять. Только терпением и лаской он смог добиться этого. В конце концов она превратилась в великолепную лошадь. Брианна также стоила того, чтобы завоевать ее доверие.

Однако был еще один вопрос, который ему предстояло ей задать. Когда он находился так близко от нее, то не мог ясно мыслить. Он отошел к двери, оперся о нее и вытащил из кармана пакетик с зубочистками. Вкус дерева показался ему несколько резким по сравнению со сладким вкусом ее губ. Черт возьми! Что же она с ним сделала?

— Теперь вы готовы ответить на мой вопрос? — спросил он.

— Ответить вам?

— Скажите мне, от кого вы убегаете.

— Почему вы думаете, что я от кого-то убегаю? — спросила она, и он уловил досаду в ее голосе.

— Вы все время настороженно оглядываетесь по сторонам, — сказал он, беря в рот зубочистку. — Взять хотя бы тот случай в магазине в Джефферсон-сити. Вы чуть не подпрыгнули от страха, когда я подошел к вам сзади и положил руку на плечо. А вчера, когда тот мужчина потребовал, чтобы пьяница убрал руки от его жены, вы так испуганно смотрели на меня.

Он встала со стула и начала ходить по комнате из угла в угол, как посаженная в клетку пума.

— Вы ведь уже научились читать мои мысли, и поэтому нет необходимости вам что-либо рассказывать. И от кого же, по-вашему, я могу убегать?

Най пожал плечами.

— Глядя на вас, я не могу сказать ничего определенного. Прежде всего в голову приходит мысль о том, что у вас какие-то неприятности с законом. Может быть, вы ограбили банк? Или спасаетесь от кредиторов? Думаю, что если бы все это было правдой, то местный шериф уже знал бы об этом. Прошло достаточно времени для того, чтобы послать сюда гонца из Сент-Луиса. Шериф уже успел бы навести о вас справки у местных жителей.

Она вдруг замерла на месте. От волнения у нее так громко билось сердце, что она ничего не слышала, кроме этих оглушительных ударов. Она не может допустить, чтобы он пошел к шерифу. Баррет мог разослать сообщения о том, что у него пропала жена. Ей необходимо было как-нибудь успокоить Коламбуса Ная. Она выпрямилась, глубоко вдохнула и уперла руки в бока.

— Какое вы имеете право обвинять меня во всех этих преступлениях, мистер Най? И как вы смеете меня допрашивать? Неужели я похожа на воровку и мошенницу?

То, как, гордо вскинув голову, она с негодованием смотрела на него, привело его в полный восторг. Она была изумительной женщиной. И вместо того чтобы, как обычно, улыбнуться слегка презрительно, он сказал:

— Нет, я так не думаю.

Его слова несказанно удивили ее. Похоже, что ее план сработал. Она была горда собой и с величественным видом проследовала к окну.

— В таком случае советую вам не забывать о том, что я наняла вас для того, чтобы вы помогли мне добраться до Индепенденса, а не для того, чтобы вы учили меня, как жить. Вы всего лишь мой наемный работник, — сказала она и, смягчившись, добавила: — Хотя я надеялась, что мы сможем стать друзьями.

Она замолчала, и Най понимал: она ждет, чтобы он подтвердил, что они действительно стали друзьями. Однако его больно укололо то, что она указала ему его место.

Она первой нарушила молчание, заявив:

— Если вы не хотите сопровождать меня в Орегон, то я готова вас понять. Мне кажется, что в Индепенденсе много мужчин, желающих отправиться в путешествие. Я уверена, что мне удастся найти того, кто согласится взяться за эту работу.

Все же она не осмелилась посмотреть на него и поэтому не заметила, как он презрительно сощурился. Зато она услышала его низкий и убийственно спокойный голос:

— Думаю, вам действительно это удастся.

Он вышел из комнаты, хлопнув дверью. Звук был таким сильным, как будто рядом выстрелили из пушки. У нее чуть сердце не выпрыгнуло из груди.

Брианна долго стояла, невидяще уставившись в окно, а у нее в ушах продолжал звучать этот оглушительный звук закрывшейся за ним двери. Наконец она сняла плащ и аккуратно повесила его на спинку стула. Потом она развязала ленты и сняла шляпу. Ее она положила на плащ. После этого она легла на кровать рядом с Шекспиром. Взяв кота на руки, она зарылась лицом в его теплую и мягкую шерстку и заплакала.

Коламбус Най зашел в первый попавшийся трактир. Барная стойка, сделанная из красного дерева, была так отполирована, что он видел на ее темной поверхности свое отражение. Его лицо просто излучало злость. Этого не могла скрыть даже густая щетина, которую он сегодня утром не потрудился сбрить. Посмотрев на свое лицо, он выругался и громко заказал виски. Бармен был обычным парнем с широкой рыжей бородой и бледным, покрытым веснушками лицом. Най наблюдал за тем, как он поставил на стойку стакан и наполнил его жидкостью золотисто-коричневатого цвета.

— Двадцать пять центов, — сказал бармен. — Если ты хочешь, чтобы я оставил бутылку, тогда один доллар.

— Оставляй.

Най порылся в своих карманах и выложил на стойку несколько монет. Первый стакан он выпил залпом. Он еще раз наполнил стакан и сел, повернувшись боком к барной стойке, чтобы ему был виден весь зал.

В это время в трактире было намного меньше посетителей, чем вечером, когда парни, закончив работу, с чистой совестью приходят сюда, чтобы расслабиться. Пятеро мужчин сидели за круглым столом и играли в покер. Глядя на них, можно было подумать, что они здесь сидят еще со вчерашнего вечера. Другие посетители, а среди них была и одна женщина, расположились у барной стойки.

Най внимательно посмотрел на женщину. На ее лице было столько румян, что ими можно было бы выкрасить вигвам. Однако она была довольно привлекательной, а глубокий вырез ее платья выглядел очень соблазнительно. «Женщина — это то, что мне сейчас нужно», — сказал себе Най. Если он сможет унять боль в паху, тогда, может быть, ему удастся освободиться от той разъяренной особы женского пола, которую он оставил в отеле.

Шлюха заметила, что он на нее смотрит. Ее накрашенные губы расплылись в обольстительной улыбке, и она плавной походкой направилась к нему.

— Ты выглядишь так, как будто тебе необходимо с кем-нибудь поговорить, — пропела она низким бархатным голосом. — Может быть, кто-нибудь сможет облегчить твои страдания?

За ней, подобно шлейфу, тянулся дурманяще-сладкий запах духов. Этот аромат так же отличался от аромата розовой воды, которой пользовалась Брианна, как хищный сокол от маленького воробья. Это его обрадовало. У нее было свежее дыхание, и сама она казалась намного чище других представительниц ее профессии. Скорее всего, она совсем недавно принимала ванну. Может быть, даже на прошлой неделе.

— Меня зовут Ангел, — сказала она, играя бахромой, которой был отделан рукав его рубашки. — Хочешь выпить эту бутылку вместе со мной?

Ангел. И вправду ангел, подумал он. Она демонстративно облизнула свои губы. Он наблюдал за тем, как ее маленький розовый язычок скользил по ее пухленьким, имевшим форму сердечка, губам, а потом опустил взгляд и полюбовался ее пышными прелестями, выпиравшими из выреза платья. Если бы она придвинулась к нему хотя бы еще на сантиметр, ее груди уперлись бы в его грудь.

— Почему бы и нет? — сказал он и, наполнив стакан, протянул его ей.

Она покрутила стакан в руке, пока не обнаружила на его крае влажные отпечатки его губ, а потом слизала их, при этом пристально глядя на него. Най поерзал на стуле, понимая, что в любую минуту кровь может ударить ему в голову и он перестанет себя контролировать.

— Ты охотник? — спросила она, придвинувшись к нему вплотную.

— И охотник тоже, кроме всего прочего.

— И кроме чего же? — спросила она и, взяв его безвольно висевшую руку, положила ее себе на грудь.

Ее голос напоминал ему июльский полдень на реке Саверный Платт. Такой же знойный и удушающий.

Он крепко обхватил ее рукой за талию.

— Охотник, проводник для переселенцев, армейский разведчик, переводчик, — сказал он. Произнеся последнее слово, он криво усмехнулся. — Говорят, что я действительно умею общаться с индейцами. Особенно с индейскими скво.

— В самом деле? — спросила она и усмехнулась, когда он протянул руку и сжал ее грудь. Согнув колено под платьем, она потерлась бедром о его промежность. — Ты так же хорошо управляешься и с нами, белыми женщинами?

— Что ты имеешь в виду? — спросил он и, наклонив голову, поцеловал ее в губы.

Ее язык сразу же проник в его рот и начал там производить движения, имитирующие половой акт, чтобы сильнее возбудить его.

— Я имела в виду, что умеешь общаться, дорогой, — промурлыкала она. — Давай поднимемся наверх и там поговорим немного!

Он стиснул руками ее ягодицы и придвинул к себе так близко, что ее груди уперлись в его грудь, а его бедра вжались в ее бедра, и он начал ее жадно целовать. Потом, отстранившись, он внимательно посмотрел на нее, чего-то выжидая. Ничего не произошло. Она тяжело дышала, а он был абсолютно спокоен. Она снова потерлась о его бедра, требуя продолжения. Он же при этом ничего не почувствовал.

— Мы, может быть, позже продолжим, Ангел, — сказал он и, мягко отстранив ее, взял бутылку виски. — Сейчас мне нужно уладить одно дельце.

Пока он шел к выходу, монета, которую он бросил бармену, покрутившись на стойке, словно волчок, чуть подпрыгнула и замерла на месте. Женщина разочарованно смотрела ему вслед.

Черт возьми, с ним явно что-то не так. Он еще не такой старый для того, чтобы шлюха не смогла возбудить его. Однако он должен был признать, что даже когда Ангел прижалась к нему своим пышным телом, он ничего не почувствовал. Он понял: это из-за Брианны. Он до сих пор чувствовал ласковое прикосновение губ вдовы и ощущал ее запах. Чертова баба!

Ее наемный работник! Эти слова липли, как коровье дерьмо к мокасину. Что ж, если она хочет, чтобы все было именно так, то его это вполне устраивает. Пусть найдет себе кого-нибудь, кто будет нянчиться с ней, как с ребенком, всю дорогу до Орегона. Она ему не нужна, это точно.

Вконец расстроившись, он направился в конюшню, где надеялся побыть наедине с самим собой. Если он ни на что не способен как мужчина, ему остается довольствоваться лишь виски. Может быть, позже он вернется и еще раз попробует удовлетворить Ангела.

Был уже полдень, когда Брианна встала с кровати. На умывальнике стоял керамический кувшин с водой. Она омыла холодной водой свои красные, распухшие глаза и вытерла лицо полотенцем, висевшим на вешалке. У нее не было времени на то, чтобы плакать и жалеть себя. Если она не хочет вернуться назад и снова оказаться в лапах Баррета, то ей нужно обеспечить себе место в караване Меграджа.

Это значит, что ей нужно нанять экипаж, доехать до палаточного лагеря и поговорить со старшим каравана. Вспомнив, как этот мужчина с темными и маленькими, как у хорька, глазами разглядывал ее грудь и как при этом блестели от слюны его тонкие губы, она передернула плечами от отвращения. Наверное, ей нужно расспросить о том, есть ли другие караваны, которые направляются в Орегон. Брианна надеялась, что ей хватит тех денег, которые она взяла в кабинете Баррета, чтобы добраться туда и платить за жилье, пока она не найдет себе работу. Ей следует быть очень экономной и не тратить деньги понапрасну, ведь ей должно хватить их на очень долгое время.

От того, что она долго лежала на кровати, ее юбка помялась. Она расправила ее, а потом надела плащ и шляпу. Выйдя в коридор, она посмотрела по сторонам. Вокруг не было ни души, и она очень обрадовалась этому. Она тщательно заперла дверь своего номера, положила ключ в карман и направилась к лестнице. Ей казалось, что гулкое эхо ее шагов (на лестнице не было ковра) разносится до самого Джефферсон-сити, но никто даже не взглянул на нее, когда она спустилась в холл отеля, и она спокойно подошла к стойке администратора.

Узнав о том, где можно нанять экипаж, она вышла из отеля и зашагала по деревянному тротуару в нужном направлении. Под ее ботинками хрустели комья высохшей грязи. Теперь, когда ее голова уже не была занята мыслями о том, как ей найти свою сестру, можно было спокойно осмотреть город. Она заметила, что на улицах почти нет женщин. Ей встретились всего две или три женщины, да и то они шли в сопровождении мужчин. Она опять вспомнила тот случай, когда женщина отбивалась от пристававшего к ней пьяного незнакомца, пока не появился ее муж и не спас ее.

Брианна сразу заметила, что мужчины как-то странно смотрят на нее. Они словно шарили глазами по всему ее телу, как будто желая узнать, что скрывается под одеждой. Надеясь, что она сможет выйти из этого затруднительного положения таким же образом, как ей это удалось сделать в случае с Коламбусом Наем, Брианна распрямила плечи, высоко подняла голову и быстро зашагала вперед. Она игнорировала все попытки заговорить с ней и делала вид, что не слышит непристойных комплиментов, которые то и дело ей отпускали. Увидев большую вывеску, на которой ярко-красными буквами было написано название конюшни, она ускорила шаг.

Брианна быстро сбежала по лестнице, находившейся в конце деревянного тротуара, а потом, приподняв свои юбки, осторожно прошла по узкой доске, переброшенной через грязь, на другую сторону улицы. Прямо перед ней в дверном проеме показался мужчина в полосатых панталонах, сапогах по колено и выцветшей рубашке из грубого полотна. С трудом держась на ногах, он хрипло засмеялся, потом повернулся и сказал какую-то непристойность тому, кто находился позади него. В тот самый момент, когда Брианна пыталась обойти его, его невидимые собеседники толкнули его, и он крепко обхватил ее руками, пытаясь удержаться на ногах.

— Чудненько! Что же у нас здесь такое? — сказал он.

Брианна оттолкнула его и вбежала в открытые двери конюшни, сопровождаемая громким смехом и грубыми шуточками. Оказавшись внутри вонючей конюшни, она прижалась к стене, пытаясь отдышаться. С двух сторон большого помещения располагались стойла. На стенах висели ведра, грабли, вилы и мотки веревки. Деревянная лестница вела на чердак. Через открытую дверь, находившуюся с правой стороны от нее, она увидела экипажи и фургоны. Отойдя от стены, она робко подошла к двери в другую комнату, однако ей не хотелось туда входить, потому что там царила непроглядная темнота. Из дальнего угла конюшни до нее донесся чей-то голос и тихое ржание лошади.

— Эй! — прокричала она. — Здесь кто-нибудь есть?

— Есть. Что вам нужно? — донесся до нее мужской голос.

Он пошла на голос.

— Я… я хочу взять напрокат экипаж, — сказала она.

Мужчина пробурчал в ответ что-то невнятное. Послышался звон упавшего ведра и лошадиное ржание. Наконец из стойла вышел мужчина. Он вытер руки о свои грязные штаны и направился к ней. Остановившись всего в метре от Брианны, он внимательно осмотрел ее с головы до ног.

— Чем я могу вам помочь, маленькая леди? — спросил он.

«Надо же — маленькая», — подумала она. Неужели он слепой? Мужчина был довольно высоким, в безрукавке (когда-то эта вещь была красного цвета, однако со временем выцвела и стала грязно-серой), открывавшей его массивные руки. На ней не хватало нескольких пуговиц. Между подтяжками, поддерживавшими его штаны, выпирал волосатый живот. Мужчина почесал себя возле пупка и ухмыльнулся, увидев ее смущение.

— Мне нужен экипаж, — сказала она. — И лошадь.

— В самом деле? — буркнул он и почесал под мышкой. — Вы сами будете управлять лошадью?

— Да, мне нужно съездить в палаточный лагерь, расположенный к западу от города.

Он шагнул к ней, а она отступила на шаг назад.

— Я вот что скажу тебе, дорогуша. Я ведь могу отвезти тебя туда. Неужели такая прелестная малышка захочет измазаться в грязи? И если ты будешь хорошо вести себя со мной, то я и денег с тебя не возьму. Что ты на это скажешь?

— Она отвечает «нет», — раздалось откуда-то сверху.

Брианна подняла голову, и на нее посыпалась солома. Стряхнув с себя соломинки, она увидела на второй сверху ступеньке деревянной лестницы, которая вела на чердак, обутые в мокасины ноги. Потом появились кожаные штаны. Преодолев последние четыре ступеньки, Коламбус Най спрыгнул на пол.

— Какое вам дело до всего этого, мистер?

— Эта леди — моя. Ты, кажется, подковывал лошадь, кузнец? Так продолжай свое дело, — сказал Най, даже не взглянув на этого мужчину.

— Да я знаешь что…

Злобно зыркнув на него, Най подошел ближе.

— Нарываешься на неприятности? — спросил он.

Мужчины молча уставились друг на друга. Буквально через секунду кузнец отступил.

— Когда вы решите насчет экипажа, то дайте мне знать, леди, — сказал он и, тяжело ступая и что-то бурча себе под нос, пошел к стойлу, в котором до этого работал.

Когда он ушел, Най потер глаза и спросил:

— Какого черта ты здесь делаешь, женщина?

— Мне нужен экипаж для того, чтобы я могла поехать в палаточный лагерь и поговорить с мистером Меграджем.

Уперев руки в бока, он опустил голову. Казалось, что он устал держать ее прямо.

— Вы только потратите время зря. Меградж не возьмет к себе в караван женщину, если с ней не будет мужчины, который в случае необходимости сможет защитить ее.

— Тогда я поговорю с миссис Декер. Может быть, ее семейство или какое-нибудь другое согласится взять меня с собой.

— Вам что, позарез надо уехать?

Он пристально посмотрел на нее, и она нервно поежилась под его взглядом.

— Я уже говорила вам, что здесь, в Миссури, меня ничего, кроме печальных воспоминаний, не держит. Я хочу начать новую жизнь.

— Для того чтобы ваше путешествие с этим караваном было безопасным, вам нужно взять с собой какого-нибудь мужчину. Лучше, чтобы это был муж. Не важно, законный или нет. Или вы желаете накликать на свою голову неприятности?

— На что это вы намекаете? — спросила она, широко раскрыв от ужаса глаза.

Криво усмехнувшись, он подошел к ней еще ближе и, засунув кисти за ремень брюк, сказал:

— Не думайте, что кому-нибудь в голову придет поинтересоваться, состоим мы с вами в законном браке или нет. Это никто не будет выяснять.

Брианна даже рот раскрыла от изумления.

— Это неслыханно! Да как вы смеете мне предлагать такое! Я…

— Послушайте меня, — перебил ее он. — Никто и не говорит, что мы с вами должны будем жить вместе как муж и жена. Мы просто будет изображать из себя супругов. Я могу даже спать под фургоном. Ну что, по рукам?

Покусывая нижнюю губу, она размышляла над его предложением. Какой, однако, упрямый этот мужчина! Что же все-таки ему нужно от нее? Почему он согласился на такую авантюру?

— Но если так называемый муж каждую ночь будет спать под фургоном, это может показаться странным, не так ли? — спросила она.

Он пожал плечами.

— Да кому какое дело? Зато к вам не будут приставать мужчины, а женщины будут уважать.

— А может быть, лучше сказать, что вы мой брат?

Он снова пожал плечами. Это предложение ему, конечно, не понравилось, однако он не мог придумать ни одного убедительного довода против.

— Это тоже вариант. Ну что, по рукам?

Она пристально посмотрела в его холодные темно-серые глаза. А ведь у нее и не было другого варианта!

— Да, мистер Най. Я думаю, по рукам.

* * *

— Эй, Уилл!

Шериф Рейни снял со стола ноги и выпрямился. Он сидел на старом, видавшем виды крутящемся стуле.

— Привет, Джордж. Что привело тебя сегодня к нам?

Парень с густой копной волос бросил на стол шерифа грязный конверт.

— Мистер Берч попросил доставить вам это письмо. На нем написано «срочно». Видите?

Рейни взял конверт и понюхал желтое пятно, которое находилось как раз в том месте, где был написан адрес.

— Это пятно от абрикосового варенья, которое варит твоя мать, Джордж. Я прав? Почему ты до сих пор не угостил меня этим вареньем?

— В следующий раз обязательно угощу. Обещаю, Уилл.

— Спасибо, — сказал Рейни и, вытащив из кармана куртки монету, бросил ее мальчику. — Эй! — закричал Рейни, когда мальчик направился к двери. — Поблагодари от моего имени Сэма Берча. Хорошо?

Оставшись один, шериф разорвал конверт, вытащил из него листок бумаги и быстро пробежал глазами письмо, написанное неразборчивым почерком. Когда он начал перечитывать его, в кабинет, покачивая бедрами, вплыла Глори.

— Привет, Уилл. Как поживает мой мужчина, которого ты держишь под замком?

— Если ты имеешь в виду Баррета, то его здесь нет.

Глори метнула на шерифа яростный взгляд. Имея ирландские корни, она была натурой вспыльчивой.

— Что значит: его здесь нет?

— То и значит, — сказал Уилл Рейни, снова положив на стол ноги. Потом он стал перебирать листовки, на которых были напечатаны снимки преступников, находящихся в розыске (их ему доставили с сегодняшней почтой), и сказал: — Этот твой ненормальный адвокат, как там его — Роулингс?

— Релстон. Клинтон Рей Релстон.

— Вот именно. Он обработал судью Хенли, и тот заявил, что либо я предоставлю реальные доказательства виновности твоего любовника, либо его отпущу, — сказал Рейни. Он нашел нужный ему листок и разложил его на коленях. — В чем дело, Глори? Неужели Вайт, этот жирный похотливый кобель, до сих пор не навестил ваше любовное гнездышко?

Бросив на шерифа испепеляющий взгляд, Глори выбежала из кабинета.

В этот же день, ближе к вечеру, когда шериф Рейни отправился поужинать в трактир «Жареный гусь», Глори вылетела из кабинета адвоката Релстона, как чертик из табакерки, и чуть не сбила Рейни с ног.

— Эй, а ну-ка полегче, женщина, — сказал он, схватив ее за руку, чтобы удержаться и не упасть. — Если ты немедленно не сбавишь скорость, то я упрячу тебя в тюрьму за то, что ты устраиваешь скачки с препятствиями прямо на тротуаре.

— У меня нет лошади, и ты об этом знаешь, ослиная задница, — отрезала она, но он продолжал крепко держать ее руку своими лапищами. — Отпусти меня. Мне нужно поймать сбежавшую змею.

Рейни засмеялся.

— Мне искренне жаль этого беднягу, если ты действительно намерена его поймать.

Он резко отпустил ее и уже собирался уйти, как вдруг до него дошло, на что именно она намекала. Он повернулся к ней и снова схватил ее за руку.

— Подожди минутку. Это какую же змею ты собираешься поймать? Неужели ты намекаешь на своего сутенера?

Глори отчаянно пыталась вырваться.

— Он не сутенер.

— Ведь ты же шлюха, не так ли? Насколько мне известно, он купил тебя. В моих документах он проходит как твой сутенер.

— Неужели в твоих документах имеются такие интимные подробности? Отпусти меня немедленно! Или ты собираешься меня арестовать?

— Это я запросто могу тебе организовать, — усмехнулся Рейни. — А теперь скажи мне, кто эта змея?

— Баррет Вайт, конечно. Почему ты отпустил его, если был уверен в том, что он убил свою жену? Теперь он сбежал. Помчался разыскивать уродину, на которой он женат. Релстон меня уверил, что я уже ничего не смогу сделать, — сказала она и, ткнув в его грудь пальцем, грозно сверкнула глазами. — Но я обязательно найду его, и тогда тебе не придется мастерить для него виселицу, потому что я сама прикончу этого жирного ублюдка.

— На его месте я бы поехал в Индепенденс.

— Почему в Индепенденс?

— Потому что сегодня я получил письмо от зятя мистера Вайта. Когда началась эпидемия холеры, он со своей семьей жил в палаточном лагере возле Индепенденса. Его жена умерла, и он решил отвезти детей к своим родителям. Однако если Брианна Вайт жива, она не сможет узнать об этом, пока не приедет туда.

Шериф оперся о стену здания, в котором находился кабинет адвоката, и, криво усмехнувшись, посмотрел на Глори.

— Бьюсь об заклад, что Баррет помчался за ней в погоню. Или он просто сбежал, испугавшись, что я выполню свое обещание его повесить.

— Тогда догони его, — сказала она, снова ткнув его пальцем в грудь. — Ты же шериф. Верни его.

Он засмеялся, и она поняла, что все его угрозы не стоит воспринимать всерьез.

— На индейской территории не действуют законы Соединенных Штатов. Как только он пересечет границу, я уже ничего не смогу сделать.