Несколько дней спустя Квентин Кредо вошел в свою квартиру в Скэмптоне, запер дверь, оставил на столике список звонков, ожидавших ответа, и сразу направился к полке со спиртным. Достал бутылку скотча, плеснул в стакан и выпил.

После этого рухнул в кресло, дожидаясь действия алкоголя. Боль настигала его волнами, зарождаясь в искалеченных тканях правой руки, набирая силу в предплечье и плече. Сегодня она нарастала весь день, с тех пор как закончилось действие петидина.

Виски постепенно умерил боль до привычной пульсации, и тут его затуманенный взгляд упал на список. Снова звонила Тесс Мюррей, жена ирландца-голубятника. В последние две недели, с тех пор как на базе появился ее дружок-летчик, она звонила почти каждый день. Он тоже звонил сегодня, согласно списку. Дважды. Их настойчивость внушала Квентину уважение, как и их взаимная преданность, но требовали они немыслимого, а точнее — невозможного. Они хотели, чтобы он неким волшебством изменил приказ, полученный Лайтфутом, и добился его перевода в 57-ю эскадрилью здесь, в Скэмптоне, а также разрешения отлетать третий оперативный цикл. Такое было Квентину не по силам.

Быстро просмотрев остальные сообщения, он вскочил на ноги. Хотел было остаться на месте, чтобы избежать боли, но не позволил себе такой слабости. Подошел к постели, рядом с которой стоял глубокий таз, наполнил его горячей водой, бросил туда щедрую порцию соли. Закатал правый рукав и осторожно стянул черную кожаную перчатку, прикрывавшую ладонь, — под перчаткой обнаружились скрюченные пальцы, а между ними — открытые раны: днем, в госпитале, ему срезали разросшуюся ткань. Резко втянув воздух, погрузил ладонь в воду. Накатили головокружение и тошнота, и целых десять мучительных минут он стоял, сжимая пальцы, дожидаясь, когда соленая вода сделает свое дело. Закончив терапевтический сеанс, он вынул руку из воды и нетвердым шагом побрел к кровати, утерев по дороге единственную слезу, скатившуюся по покрытой шрамами щеке. Он лег, откупорил бутылку, смочил прозрачной жидкостью лежавшую рядом хирургическую маску. Проверив, что резинка, которой маска привязана к кровати, не растянулась, он натянул маску на рот и вдыхал терпкие пары, пока не погрузился в блаженное беспамятство.

В тот день он ездил на дежурный осмотр в «свинарник» — так любовно, хотя и не слишком лестно именовали госпиталь Королевы Виктории в Восточном Гринстеде. Это заведение, затерянное среди густого леса, было по своему уникально — под руководством крайне деятельного директора, доктора Арчи Макиндо, здесь создали самое передовое ожоговое отделение в стране. Пациенты по большей части были из ВВС — пожары в самолетах случались регулярно, лечили тут самыми современными методами, зачастую даже экспериментируя, вот почему пациенты именовали себя подопытными морскими свинками, а сам госпиталь — свинарником. Говорили они это с уважением, ценя здешние сострадание, умение подарить надежду и ни с чем не сравнимую самоотверженность персонала.

— Ну, Кредо, — сказал Макиндо, начиная осмотр, — как самочувствие?

— Недурно, сэр, — ответил Квентин.

— Недурно? А на мой взгляд, так просто блеск!

— Так точно, сэр. Вот только рука…

— Сейчас доберемся и до руки. Я бы сказал, можно уже ваять тебе новый нос, как считаешь?

— Да, сэр, но…

— Вот и славно. Первый шаг — подготовить мигрирующий лоскут сантиметров в двадцать: отделим кусок кожи на плече, свернем в трубочку, однако оставим две ножки — по виду он будет напоминать чемоданную ручку. Потом, когда станет ясно, что кожа здоровая и нормально обновляется — на это уйдет недели три, — отрежем лоскут с одного конца и пришьем к лицу, на то место, где раньше был нос. С этим можешь отправляться домой и жить обычной жизнью, пока лоскут не приживется.

— Жить обычной жизнью с лицом, прикрепленным к плечу?

— Да не мелочись ты, Кредо, оно того стоит. Потом мы отрежем его от плеча, но формовать сразу не станем. Немножко походишь как зверь-носач, останется последний этап — слепить из этого хоботка нормальный нос, с перегородкой и ноздрями. Подождать еще пару месяцев, пока спадет отек, — и готово дело! Результат изумительный, вот, взгляни на фотографии…

Квентин взял фотографии, хотя не особенно в этом нуждался. Он знал о методике мигрирующего лоскута — названной так потому, что лоскут ткани пересаживали с плеча на нос, на веко, на губу. За четыре мучительных месяца, которые он провалялся в «свинарнике», он видел множество таких пациентов.

При этом не мог не признать, глядя на фотографии, результаты порой поражали. У одного пациента новый нос был ничем не хуже, чем у среднестатистического регбиста. Однако процедура была сложной, болезненной, а самое главное — длительной, и именно последнее смущало его сильнее всего.

Макиндо ждал.

— Ну что скажешь, старина, записываем тебя на очередь?

— Ну… — осторожно начал Квентин — он знал, Макиндо не выносит никаких проволочек. — Звучит, конечно, здорово, сэр. Вот только мне скоро проходить летную комиссию. Мне, конечно, хочется новый нос, но еще больше мне нужна здоровая рука…

— Да это черт знает что! — взорвался Макиндо. — Вам, летчикам, что, больше всех надо? — Он бросил на Квентина испепеляющий взгляд, а потом наконец начал осматривать его скрюченные пальцы. — Гм. Похоже, получше. Горячие соляные ванны делаешь, да?

— Еще как, сэр. Но двигается она по-прежнему плохо. А если ее не разработать…

— В небо тебя не пустят, да. Уж я-то знаю. Ладно, Квентин, можно попробовать убрать разросшуюся ткань между пальцами, а то она как перепонки. Тогда двигательная функция восстановится хотя бы отчасти.

— Спасибо вам, сэр, буду очень признателен.

— Можно прямо сейчас.

Квентин сглотнул.

— Сейчас?

— Да, если готов — введем петидин. Будет здорово больно, но к ужину отпустим домой.

Квентин ощутил знакомую легкость — защитные силы организма готовились к очередному приступу боли.

— Да, сэр, — услышал он свой собственный голос. — Конечно.

В тот же день, в девять часов вечера, командующий базой Скэмптон полковник авиации Джон Чарльз Уитворт, коренастый, энергичный, постоянно озабоченный человек лет тридцати, прибыл на машине в бывшее викторианское поместье в Грэнтеме, где теперь располагался штаб Пятой авиагруппы; его провели в обшитый деревянными панелями кабинет. Через несколько минут вошел человек с ястребиным лицом в форме вице-маршала авиации.

— Чарльз. — Он пожал Уитворту руку. — Спасибо, что оперативно приехал. Позволь предложить тебе бренди с содовой.

Наполнив стаканы, достопочтенный Ральф Кохрейн, аристократ и блистательный командир Пятой авиагруппы, перешел к делу:

— Сразу должен сказать, Чарльз, что все, о чем здесь пойдет речь, является строжайшей тайной. Надеюсь, понятно.

— Разумеется, сэр.

— Вот и хорошо. Слышал про такого чудака — Барнса Уоллиса?

Уитворт кивнул.

— Этого, из «Виккерса»?

— Его самого. Похож на сельского священника и несет полную чушь, но настырный как я не знаю кто, при этом голова у него трезвая и мозги что надо.

— Ясно, сэр.

— Так вот. Как тебе известно, в последнее время Портал сосредоточивает все усилия на бомбардировке объектов немецкой тяжелой промышленности, особенно в долине Рура, где находятся основные заводы, а также электростанции.

— Так точно, сэр. — Маршал авиации Портал был командующим ВВС и подчинялся непосредственно Черчиллю.

— Короче говоря, Уоллис работает над тем, чтобы нанести серьезный удар по целям в Руре, и придумал такую штуку, которая, по мнению Портала, может сработать.

— Вот как? Какую именно, сэр?

— Этого я тебе не могу сказать. Но Портал загорелся этой идеей. Харрис настроен куда скептичнее, собственно, ему эта затея кажется опасным бредом. Однако Портал на него давит. До такой степени, что Харрис приказал Пятой группе этим заняться.

— Отличная новость, сэр. Только а чем именно заняться?

— Это я тебе пока тоже не могу сообщить. Скажу одно — вчера мне показали некую пленку, и да, это действительно поражает. Но больше не будем об этом, главное, нам понадобится очень крепкая эскадрилья «Ланкастеров» с рядом технических изменений, пилотам необходимо их быстро освоить. Как там дела в Скэмптоне?

«Это собираются поручить мне! — с восторгом сообразил Уитворт. — Что бы это ни было, он поручает это мне».

— В Скэмптоне полный порядок, сэр. Тихо, ясное дело — Сорок девятую эскадрилью передислоцировали. Пятьдесят седьмая последует за ней, когда…

— А как там дерн на полосе?

— Нормально, сэр, проблем нет. У нас отличный специалист.

— Вот и хорошо. Проследи, чтобы так оно и было. Доведенные «Ланкастеры» будут тяжелыми. А как у вас с безопасностью? Кто офицер разведки?

— Один молодой парень по имени Кредо, сэр. Капитан авиации из 57-й эскадрильи.

— Толковый?

— Да, сэр. Я так считаю. Хотя на самом деле он временно исполняет обязанности офицера разведки. Вообще-то он летчик, но сейчас отстранен от полетов — сильно обгорел в «Веллингтоне». Однако мозгов ему не занимать — учился в Оксфорде на адвоката, все такое. Правда, очень хочет вернуться обратно в строй.

— Понятно. Ну что есть, то есть — потом разведслужба, скорее всего, пришлет к вам кого посерьезнее. Смотри, Чарльз, чтобы он не зевал: секретность превыше всего. Харрис хочет, чтобы для этого задания сформировали новую эскадрилью.

— Целую эскадрилью? Семьсот человек? Сколько же месяцев на это отведено?

— Нет у нас никаких месяцев. Через две недели они должны начать полеты.

— Ничего себе.

— Согласен. Так что придется помогать им чем только можно, Чарльз, во всех смыслах. Как, справишься?

— Ну конечно же. А кто будет командовать новой эскадрильей?

— Харрис предложил нынешнего командира Сто шестой. Зовут этого парня Гибсон.

На следующий день, ближе к полудню, в дверь кабинета Квентина постучали.

— К вам молодая дама, сэр. — Адъютант подмигнул. — Некая миссис Мюррей. Работает в военторге, муж у нее здесь служит.

— Спасибо, капрал. Попросите ее, пожалуйста, подождать.

Квентин вытащил из ящика папку, открыл, перечитал. Он ждал этого посещения.

Познакомились они с Тесс в прошлом октябре. Тогда он только начал работать в разведке — сразу после выписки из «свинарника».

— Доведи руку до ума, — сказал ему командир. — А тем временем поработай-ка офицером разведки, как раз место свободно.

Прошла неделя, он едва успел освоиться — и к нему явилась Тесс. Она сидела напротив, кусая губу, явно смущенная, не глядя ему в глаза — он уже привык к такой реакции, однако в данном случае оказалось, что причина ее неловкости вовсе не в его шрамах.

— Мне необходимо связаться с одним человеком, — сказала она интеллигентным, но неуверенным голосом. — Я была с ним знакома, очень давно. Насколько мне известно, он служит в ВВС.

После этого она прямо глянула ему в лицо и уже не отпускала его взгляда, и в этот миг он узнал о ней важную вещь. Вернее, они узнали это друг в друге. Эта женщина, столь юная, но уже столь зрелая, пережила тяжкую боль и тяжкую утрату. Как и он. Поэтому он не стал ее дальше расспрашивать, уцепился за одно это слово — «необходимо» и, чуть ли не помимо своей воли, сразу предложил помощь. Через несколько дней он уже разыскал Питера Лайтфута в Сирстоне и передал ей адрес. Не задавая никаких вопросов.

Что офицеру разведки вообще-то делать не полагалось. И вот она пришла к нему вновь — на сей раз он собирался быть бдительнее.

— Миссис Мюррей, — начал он, когда она села, — приветствую вас снова. Надеюсь, у вас все хорошо.

— Все нормально, спасибо. Э-э-э… получали ли вы мои сообщения?

— Да, получал, прошу прощения, что не ответил. Однако мне ясно: ваши просьбы о переводе его сюда носят чисто личный характер, а посему я не вижу никакой возможности вам помочь.

— Вы женаты, капитан Кредо?

Этим она застала его врасплох. На миг явилось видение Хелен — дивный запах ее светлых волос. Потом все пропало.

— Не понимаю, каким образом…

— Так женаты?

— Я… ну… я был помолвлен, но это в прошлом.

Она не отводила взгляда.

— Сочувствую. Мечтам редко суждено сбыться.

— Согласен.

— Понимаете, дело вовсе не в том, о чем вы думаете. В смысле, про наши отношения с Питером.

— И что же я думаю?

— Что у нас с ним какая-то там любовная интрижка.

— А тогда… в чем же дело?

— Он бьет меня, — пробормотала Тесс. — Мой муж меня бьет. И рано или поздно убьет вовсе. Вам этого довольно?

Это была правда. Она подтвердила его подозрения. Мюррей, жизнерадостный гигант-ирландец был не тем, кем казался. В октябре, через неделю после того, как Тесс попросила его разыскать Лайтфута, Квентин зашел к Мюрреям, чтобы передать ей конверт, в котором лежал листок со сведениями о Питере. Он собирался уже постучать в дверь, но тут изнутри донесся громкий мужской голос, а вслед за этим — тихие жалобные женские увещевания. Он смущенно вернулся к себе. На следующий день он отыскал Тесс в военторге и передал ей конверт. Она поблагодарила его и с облегчением прижала конверт к груди. На шее у нее отчетливо проступал багровый синяк.

За этим последовал приезд Лайтфута в Скэмптон и ее мольбы о его переводе. Картина начинала складываться.

— Это… чудовищно, — выпалил Квентин. — Однако это личное дело, вам следует обратиться в социальную службу.

Она его не слушала.

— Это началось вскоре после того, как нас перевели сюда из Фелтвела. Он стал скрытным, угрюмым, начал больше пить. Однажды он пришел домой очень поздно, я спросила, где он был, он впал в ярость и сдавил мне шею. Я не знала, что делать, вот и пришла к вам, к офицеру разведки, и попросила помочь мне отыскать единственного человека, к которому я могу обратиться. А теперь вы отсылаете его отсюда.

Квентин вздохнул.

— Я его не отсылаю, миссис Мюррей. Таков приказ. Приказ Бомбардировочного командования. Я могу дать вам адрес…

Она, похоже, сдалась. Не теряла решимости, однако была готова к поражению.

— Видите ли, у меня есть дочь, — продолжала она уже спокойнее. — Вернее, у нас. У нас с Питером. Маленькая дочь. Она родилась задолго до того, как я вышла за Брендана. У меня ее отобрали. Питер только сейчас об этом узнал. Ей почти шесть, мы хотели ее разыскать. Но если Брендан об этом узнает…

— Понятно. Простите. Я не знаю, что вам сказать. Очень хотел бы вам помочь. Правда. Но приказ есть приказ.

— Понятно. — Она поднялась.

— А вот что касается вашей дочери… — произнес он почти помимо воли, — я могу поспрашивать на этот счет.

— Мне не хотелось бы затруднять вас еще и этим.

— Это не затруднение.

— Тогда спасибо.

Питер затянул тесемки вещмешка и вскинул его на плечо, потом в последний раз обвел глазами свою спальню. И только тут сообразил — это по-прежнему комната мальчишки: повсюду плакаты из журнала «Авиация» и модели самолетов.

Он закрыл дверь и сбежал вниз, вещмешок бросил в прихожей. Вошел в кухню — в ноздри ударило еще одно воспоминание детства — запах жареной тушенки и переваренной капусты.

— Ужин готов, сынок, — сказала мама. — Господи боже ты мой, ну какой красавец!

— Спасибо, мам.

Отец отложил газету.

— И когда твой поезд?

— В половине двенадцатого. Спальный.

— У тебя отдельное купе?

— Понятия не имею. Вряд ли.

— А полагалось бы. Ты же у нас офицер…

Зазвонил телефон, Питер побежал в прихожую.

— Алло?

— Это я.

— Тесс? Ну слава богу. Я так боялся пропустить твой звонок. Еду ночным поездом в Глазго. Я так тревожусь, ты там одна…

— Не тревожься. У меня все в порядке.

Питер прижался лбом к стене. Их воссоединение с Тесс произошло три недели назад — три недели восторга и отчаяния. Он узнал о том, как она жила эти шесть лет, как нелегко ей приходилось с Бренданом, узнал о существовании их дочери. И вот, только они обрели друг друга — и им предстояло расстаться.

— Это ненадолго, Питер, — сказала она, будто прочитав его мысли. — Всего полгода, ну, может быть, год…

— Я люблю тебя, Тесс. Знаю, что нельзя, но ничего не могу с собой поделать. Люблю и всегда буду любить.

— Зачем что-то с этим делать? Я тоже тебя люблю. Не пропадай, Питер. Пиши мне. Пиши сюда, в военторг, до востребования, так безопаснее. И сообщи мне номер, по которому я смогу звонить.

— Да, да, конечно же.

Повисло тяжелое молчание — нужно было столько всего сказать, но сказать было нечего, они скомканно попрощались и разъединились. Питер уставился на трубку, слушая тоскливые гудки, выругался и швырнул ее на рычаг.

— Кто там? — спросила мама, когда он вернулся в кухню.

Он не мог сказать им правду, ни за что.

— Да так, ошиблись номером.

Родители переглянулись.

— Ладно, садись, поужинай, прежде чем… ты куда?

Он ушел в прихожую, в груди кипели боль и обида. Виноваты во всем они — эти, что по-прежнему живут через дорогу. Он утратил ее шесть лет назад, шесть долгих лет тоски, упований, недоумения. И вот теперь он утратит ее снова, и этого он уже не мог снести. Он распахнул дверь, пересек улицу, прошагал по темному тротуару. Все здесь осталось как прежде: плитка на крыльце, медный почтовый ящик, шнурок звонка.

А вот мистер Дерби сгорбился и постарел.

— Господи, Твоя воля! Молодой Лайтфут? — сказал он. — А, вижу, старлей авиации. А это что — крест за боевые заслуги? Ну, так чем же мы можем тебе помочь?

— Можно войти?

— Ну… мы как раз собирались слушать новости. В Африке…

— Я на одну минуту. — Он оттолкнул мистера Дерби и вошел в гостиную — мистер Дерби трусил следом. Комната показалась ему еще роскошнее, чем раньше: сатиновая обивка на стенах, зеркало в золоченой раме, книжный шкаф из красного дерева, на рояле фотографии в рамках — молодой Дерби, Дэвид, в военной форме, он же в белой крикетной форме, он же во фраке и в цилиндре. Ни единой фотографии Тесс.

— Миссис Дерби?

Она подняла голову от шитья, вроде как опешила.

— О. — Она потянула нить. — Это ты.

— Да, я. Простите, что побеспокоил, но вы давно в последний раз говорили с Тесс?

— Тереза живет в Ланкашире. Она замужем. С нами не общается.

— В Линкольншире, и вам это прекрасно известно, но я спрашиваю не об этом.

— Какое тебе дело, говорила я с ней или нет?

— А такое, что мы с ней друзья. И ей нужна помощь — ваша, помощь родных.

— Если ей понадобится помощь, она сама попросит. Да и родные у нее есть. Есть муж.

— Который над ней издевается.

— Это ее дело. Она сама его выбрала, не спросив нашего совета, нас даже не пригласили на свадьбу. Мы вообще с ним не знакомы. А теперь, если это все…

Она отложила рукоделье и начала вставать.

— Почему мне не сказали про ребенка?

— Что-что?

— Про мою дочь. Я имел право об этом знать.

— Ты? Имел право? — Сдерживаемый гнев выплеснулся наружу. — Ты еще скажи спасибо, что тебя не посадили!

— Кхм… Эмили… Может, не стоит…

— Закрой рот, Бернард! Этот… этот мерзавец погубил нашу дочь, навлек позор на всю семью. А теперь имеет наглость являться сюда и чего-то от нас требовать!

— Я ничего не требую, я прошу. — Питер схватил с рояля одну из фотографий. — Вот, где здесь она? Ваша дочь? Помните, она еще жива, и ей нужна ваша помощь. Свяжитесь с ней, миссис Дерби, попытайтесь помочь. Я прошу вас.

Чья-то рука легла ему на рукав.

— Не надо, Питер, так будет только хуже.

Глаза защипало.

— Умоляю, миссис Дерби, скажите, что по-прежнему ее любите.

— Бернард, я прошу тебя, выведи его отсюда!

Питер с грохотом швырнул фотографию на пол. Дерби ахнули. Бросив на них яростный взгляд, Питер повернулся к двери.

— Черт бы вас побрал, вы прикидываетесь верующими, но у вас нет сердца!

В Скэмптоне царил организованный хаос. Началось все два дня назад с прибытием авангарда таинственной эскадрильи — группы техников, присланных из 97-й эскадрильи. Число прибывших возрастало с каждым часом. Заряжающие, оружейники, механики, заправщики, шоферы, метеорологи, картографы, прокладчики курса, машинистки, адъютанты — сложная человеческая машина бомбардировочной эскадрильи опустилась на Скэмптон.

На командном пункте Уитворт и его подчиненные управлялись как могли — расквартировывали, обеспечивали транспортом, организовывали питание, а главное — проверку нового состава. Последнее упало на Квентина, офицера разведки: на его столе скоро выросла целая гора списков, документов и папок. Ему предстояло проверить каждого, будь то мужчина или женщина.

А потом прибыли летные экипажи, и тогда пришло понимание, что «Эскадрилья Икс», как ее пока называли, будет не вполне обычным подразделением.

— Вы только гляньте! — пробормотал адъютант, заглядывая Квентину через плечо. — Крест «За летные заслуги» с нашивкой, крест «За летные заслуги» и орден «За выдающиеся заслуги», медаль «За летные заслуги», орден «За выдающиеся заслуги» с нашивкой. Ничего себе, а у этого два креста — и он к тому же командир эскадрильи! Что бы это значило, сэр?

— Понятия не имею, — невинно ответил Квентин.

Утром четвертого дня он сидел за столом, просматривая многочисленные новые папки, и тут в кабинет ворвался какой-то круглолицый офицер.

— Где Уитворт? Мне нужно… Черт, что с вами такое приключилось?

— Не повезло малость, сэр. В прошлом году. На «Веллингтоне». Возгорание топлива…

— Черт бы драл эти «веллингтоны», там давно пора довести до ума систему подачи топлива. Из какой части?

— Из Сорок седьмой эскадрильи.

— Слыхал про вас! — Круглолицый осклабился. — Вы Кредо, да? Отлично себя проявили.

— Спасибо, сэр, — сказал Кредо. — Хотя…

Вошел Уитворт.

— А, вот ты где, Гай. Квентин, ты уже знаком с подполковником авиации Гибсоном? Он теперь за старшего в «Эскадрилье Икс».

— Рад знакомству, Кредо. — Гибсон протянул ему одну руку, потом стремительно поменял ее на другую. Ему было двадцать четыре — низкорослый, коренастый, с мальчишеским лицом и темными кудрявыми волосами. — Так вы, значит, разведка? Так вот, тут начали расползаться кое-какие слухи. Нужно, пока не поздно, положить им конец.

— Так точно, сэр. Я уже над этим подумал. Нужна какая-нибудь легенда…

— Ладно, доложите потом. — Гибсон повернулся к Уитворту. — Я хотел переговорить с вами об экипажах. По-прежнему не хватает нескольких пилотов.

Они сгрудились у стола Квентина и начали перебирать имена. Судя по всему, Гибсон был не только живым и энергичным, но еще и взвинченным, нетерпеливым. Впрочем, подумал Квентин, это вполне объяснимо — Гибсон только что закончил третий оперативный цикл в бомбардировочной авиации. Внушительный показатель — 172 боевых вылета.

— Есть Хопгуд, Шэннон и Бэрпи из моей бывшей эскадрильи, из Сто шестой, — сказал он через несколько минут. — Еще Манро, Молтби и Маккарти из Девяносто седьмой, все отличные парни. А кто тут у нас есть из Пятьдесят седьмой?

— Райс и Эстел, сэр, — ответил Квентин. — Я готов поручиться за обоих.

— Прекрасно. А кто еще из Пятьдесят седьмой?

— Янг сам вызвался. Пилот что надо.

— Да, Динги Янга я знаю. Хорошо. А еще?

— Парочка из Пятидесятой, двое из Сорок девятой, по одному из Двести седьмой и Четыреста шестьдесят седьмой, один из Шестьдесят первой…

— Всего один? Чего это у них так?

— Не могу знать, сэр. Его зовут Барлоу.

— Так, сколько там у нас набралось?

Уитворт подсчитал:

— Шестнадцать плюс еще несколько кандидатов.

— Шестнадцать? А мне нужен двадцать один плюс парочку в резерв.

— Постепенно наберутся и еще, Гай, я уверен.

— Меня это не устраивает. Мне они нужны прямо сейчас!

К удивлению Квентина, он грохнул кулаком по столу. Гибсон был не просто нетерпелив, он был нетерпим. Похоже, его совсем не волновало, что Уитворт приходился ему начальником.

— А вы, Кредо? — внезапно спросил Гибсон. — Вы человек опытный. Переучивались на «ланкастеры»?

— Я? Как сказать, сэр, я бы только мечтал…

— Квентин не допущен к полетам. — Уитворт хлопнул его по плечу. — Пока руку не подлечит. Послушай, Гай, дай мне пару часов, я тут всех обзвоню. Я уверен, что соберу недостающих.

— Ладно. — Гибсон, похоже, смирился. — Ладно, сэр, спасибо. Буду благодарен за любую помощь…

— Вот ведь ходячий запал! — не выдержал Уитворт, когда Гибсон ушел. — Но Харрис его поэтому и выбрал. Ради дела готов идти по головам. А задачка у него — будьте-нате. Только подумай, за неделю собрать новую эскадрилью. На мой взгляд, чистое безумие. Ладно, Квентин, у нас не хватает летчиков. Есть какие соображения? Я имею в виду ребят из Пятой группы.

Квентин перебрал папки.

— Одно имя есть, сэр. Как вариант.

— Тесс, душечка, вот и ты. — Мюррей закрыл свой блокнот и встал из-за стола. — В город ездила, да?

— Зашла в библиотеку. И в пару магазинов.

При ней не было ни книг, ни покупок, но даже если Мюррей это заметил, виду он не подал. На деле она провела большую часть дня в линкольнской ратуше — выясняла в Бюро помощи гражданам (новой службе, устроенной по принципу передвижных поликлиник и располагавшейся в школах, церквях, даже в пабах), как можно разыскать дочь.

— Ты выглядишь усталой, малышка, дай-ка я тебе налью чаю.

— Ничего, ты сам ешь. Там грудинка осталась.

— Не надо, я потом поем. Давай садись.

— Ты куда-то уходишь?

— Ты же знаешь, у меня всегда работы невпроворот. А тут еще прибыла целая толпа. Они, похоже, хотят сразу же начать полеты, так что придется нам поднапрячься.

Она позволила ему усадить себя на стул, а потом следила, как он возится с чайником и молочником. Его блокнот на металлических скрепах лежал на столе. В нем были списки дел, заметки про семена, тракторное масло и корм для голубей. А еще — подробности пари, которые он заключал с другими служащими на базе: он полагал, что она про это не знает. А еще — подробности кое-каких операций на черном рынке. Он называл это «мой военный дневник» и носил его с собой повсюду.

— Ты слышала последние новости? — спросил он. — Про нового командира эскадрильи?

— Нет. А кто он такой?

— Тот еще фрукт. — Брендан спрятал блокнот. — Видишь ли, у половины новоприбывших нет полной формы — понятное дело, собирали-то всех второпях. И наш местный проныра из военной полиции давай придираться — что они, мол, одеты не как надо. Семьдесят пять взысканий наложил. А потом отнес список командиру, так этот Гибсон, который сперва делает, а потом думает, разорвал бумажку и вышвырнул бедолагу вон. А потом позвонил интендантам и приказал одеть всех до последнего в новую форму. «Это невозможно, — говорит интендант, — нет у нас формы». «Найдите — и точка», — говорит Гибсон. Наутро все до последнего в новой форме. Обалдеть, да?

— Филлис из военторга говорит, что нам пришлют какие-то особые «ланкастеры».

— У твоей Филлис слишком длинный язык. И где она это услышала?

— У нее муж работает во втором ангаре. Слесарем.

— Зря он болтает. Даже жене не следовало говорить.

Он протянул ей чашку и встал сзади, опустив могучие руки ей на плечи.

— Ну, вот я, например, никому не стану разбалтывать твои секреты. И ты мои тоже не станешь, да, малышка?

— Конечно.

Но он так и остался стоять сзади, поглаживая и слегка сжимая ей шею. Тесс почувствовала, как в горле разрастается ужас. Прошло несколько секунд, и наконец он убрал руки.

— Вот и умница. — Поцеловав ее в затылок, он вышел.

Она осталась сидеть у стола, вслушиваясь в металлический стук его каблуков во дворе. Потом уронила голову на руки.

— И зачем нам опять на вокзал, Дядька? — спросил Питер, шагая вслед за Макдауэлом по Арджил-стрит. — До моего поезда еще уйма времени. Или нет?

— Сейчас увидишь зачем. Давай шевели ногами, не трать зря ценное время, которое можно употребить на выпивку.

— Вот уж точно.

Впрочем, Питер и так выпил достаточно. Да и начали они уже давно. Глазго ему понравился, но они весь день провели на ногах, то и дело пропуская по рюмочке, и Питер выдохся. Едва они вошли в задние, как под потолком заметался знакомый австралийский клич, и перед ними появилась ухмыляющаяся физиономия Киви Гарвея, а вслед за ним — Билли Бимсона и Херба Гуттенберга.

— Ого, все три мушкетера! — воскликнул Питер, крепко пожимая им руки. — Чего это вы тут делаете?

— Вас пришли проводить, понятное дело! Как это — мы и упустим возможность надраться?

— Рановато начали, парни, — ухмыльнулся Макдауэл. — Ну ладно, мы вам прощаем. Итак, первая остановка — вокзальный буфет.

Как выяснилось, до этого Херб и Билли напропалую гуляли в Ливерпуле, дожидаясь транспорта обратно в Канаду.

— Нам сказали, может, придется ждать пару недель, — пояснил Билли. — Так мы как услышали от Дядьки, что ты собрался в Глазго, сразу выцыганили увольнительную на два дня.

— А потом связались с Гарвеем, — добавил Херб. Гарвей тоже маялся в ожидании возвращения в Новую Зеландию, где ему предстояла новая жизнь инструктора по стрелковому делу.

— Ты небось радуешься, Киви, — сказал Питер. — Наконец-то домой.

— А то. — Киви уставился в стакан. — Жду не дождусь.

— Можешь подать рапорт о переводе во флот. — Питер не мог отделаться от впечатления, что его экипаж какой-то невеселый.

— Может, и попробую.

— Ну а ты, Херб? Домой, в Канаду! Небось считаешь деньки?

— Угу, — подтвердил Херб. — Считаю. Хотя…

— Хотя — что?

Взгляды их встретились, оба были не в состоянии высказать несказуемое. Слова за них нашел Дядька:

— На их взгляд, что-то тут не так, парень.

— И верно! — яростно выпалил Билли. — Мы сюда приехали сделать дело. Оно пока не сделано, а нас отсылают домой. Получается… мы его бросили.

— Вот именно, бросили!

Питер кивнул. Он чувствовал то же самое. А несколько раньше Дядька высказал ему то же самое:

— Мне теперь некуда податься, приятель, — сказал он грустно. — Летать больше не придется, Мэри нет…

Питер посмотрел на друзей.

— Оказывается, у меня есть дочь. Я только что об этом узнал.

Они недоверчиво переглянулись.

— Чего?

— Было дело, давно. С одной девушкой. Мы росли вместе.

— А, это та, имя которой ты все бормотал? — Киви подался вперед. — Ну, в ту ночь, на шлюпке. Как ее, Бесс?

— Тесс. Мы наконец снова встретились. А меня теперь переводят в Лоссимут.

— Как всегда. — Повисло молчание, все задумались.

В конце концов Дядька поднял стакан.

— Чем тут киснуть и дуться, давайте-ка выпьем за нашу удачу. Мы ведь уцелели, верно? Мы живы в отличие от тысяч других. Это настоящее чудо, так что мы должны благодарить судьбу.

— Верно!

— За удачу!

— За любимых!

Настроение поднялось, пиво текло рекой, разразилась шумная пирушка. Через некоторое время Питер снова погрузился в блаженное опьянение.

Потом он вспомнил — скоро его поезд.

— Господи, который там час?

Дядька глянул на часы.

— Пора!

Они помчались по залитым дождем улицам и вернулись на вокзал за несколько минут до отправления. Из громкоговорителей неслось объявление о начале посадки, а Дядька с остальными на руках тащили Питера на платформу.

Там дожидались двое агентов военной полиции.

— Упс, — сказал Билли.

— Так, — хмуро начал один из полицейских, — что это тут у нас такое?

— Похоже, опять летчики безобразничают, — сказал второй.

Дядька, покачиваясь, шагнул вперед.

— Вы уж нас извините, джентльмены. Расслабились маленько.

— Гм… мой поезд… — пробормотал Питер.

— А вы не спешите, сэр. — Первый полицейский достал блокнот. — Так, и который из вас, нарушителей порядка, Лайтфут?

Питер замер.

— Прошу прощения?

— Вы мало что англичанин, так еще и глухой? Я же четко сказал: Лайт-фут. Старший лейтенант авиации Питер Лайтфут.

— Ну, это я. Только мой поезд…

— А не нужен вам никакой поезд. Вот, распишитесь.

Питер расписался, полицейский вручил ему конверт. Питер вскрыл и начал читать — остальные сгрудились вокруг.

— Вот это да!

— Прямо не верится.

— Ого! А меня возьмешь?

— Там написано — только Лайтфут. Что бы это значило, Питер?

Питер лишился дара речи. Колени у него медленно подогнулись, он опустился на землю и в изумлении уставился на телеграмму:

СРОЧНО СТАР ЛЕТ П Д ЛАЙТФУТУ ТЧК НЕМЕДЛЕННО ЯВИТЬСЯ БАЗУ ВВС СКЭМПТОН ЛИНК В РАСПОРЯЖ Г П ГИБСОНА 617 ЭСКАДРИЛЬЯ ТЧК ПОДПИСЬ ВИЦЕ МАРШАЛ АВИАЦИИ Р А КОХРЕЙН КОМАНД 5 ГРУППОЙ ВВС БОМБАРДИРОВОЧНОГО КОМАНДОВАНИЯ КОНЕЦ