На базе ВВС Мэнстон в Кенте вице-маршал авиации Кохрейн, Чарльз Уитворт, Гай Гибсон и чиновник из Министерства авиации по имени Эшвел беседовали с Барнсом Уоллисом, который выглядел довольно понуро. На встрече, к собственному изумлению, присутствовал и Квентин Кредо.
— А это кто? — не чинясь, осведомился Эшвел.
— Мой адъютант, — примирительно ответил Уитворт. — Капитан авиации Кредо. Он отвечает за соблюдение секретности в Скэмптоне.
— Ладно. Продолжим. Я должен успеть на поезд.
Чуть ранее провалилось испытание двух новых бомб на побережье Кента, и Эшвел созвал эту срочную встречу. Начал он с подведения итогов — сброшено две бомбы, обе развалились на куски, — потом начал доказывать, что необходимо отменить всю операцию. Квентин слушал вполуха — во-первых, ему не хватало фоновых знаний, во-вторых, голова у него шла кругом. Неужели Уитворт действительно назвал его своим адъютантом? Своей правой рукой? Квентин было решил, что в Рекулвер, курортный городок в трех милях к востоку от залива Херн, его позвали, просто чтобы утешить после отстранения от должности. А выходит — он теперь адъютант командира. Ответственный за соблюдение секретности.
Эшвел продолжал:
— Уверяю вас, Уоллис, я уважаю ваши знания и изобретательность, но на моих глазах провалилось уже третье испытание. Пора положить этому конец. В конце концов, до крайней даты выполнения задания остается менее четырех недель.
— Совершенно верно, — тихо признал Уоллис. — Полнолуние, середина мая. Уровень воды у плотин будет максимально высок. После этого он начнет снижаться.
— Вот то-то же. Идея прекрасная, но слишком дерзкая, учитывая сроки. Можно попробовать через год. А теперь я предлагаю вернуться в Лондон, подготовить необходимые распоряжения по сворачиванию программы и…
— Нет! — отчаянно выкрикнул Уоллис. — Просто нужно провести еще испытания. Бомба сработает, я в этом убежден!
— Я тоже. — Ко всеобщему удивлению, Гай Гибсон шагнул вперед. — Если мистер Уоллис говорит, что она сработает, мне и моим экипажам этого достаточно. В конце концов, лететь-то нам.
Все знали, что мнение Гибсона является решающим. Если он поддержит Уоллиса, у того еще остается шанс. За многие недели тренировок эти двое очень сблизились — Квентин заметил, что здесь, рядом с Уоллисом, стоит совсем другой Гибсон, не огнедышащий дракон из Скэмптона: он больше был похож на почтительного племянника рядом с любимым дядюшкой. Когда утром того же дня не взорвалась вторая бомба — она развалилась на куски при ударе об воду, — все стали свидетелями странного зрелища: Уоллис стащил ботинки и носки и побрел по ледяной воде отыскивать обломки. Почти все отвернулись в смущении — кроме Гибсона: он остался возле воды и помогал.
— Джентльмены, — продолжал Эшвел, — не будем лгать самим себе. Дело не только в бомбе. Операция чрезвычайно затратна во всех отношениях — с точки зрения личного состава, технического обеспечения, я уж и не говорю про деньги. Все эти ресурсы можно употребить на другие цели. Кроме того, у нас масса мелких недоработок. Радиопередатчики барахлят, навигация проблематична, и список бесконечен…
— Никто не говорил, что будет легко, — пробормотал Уоллис.
— Никто не говорит о легкости. Речь об осуществимости.
— Это осуществимо. Я уверен.
Эшвел обвел комнату взглядом, качая головой. Потом взял свой портфель.
— У вас неделя, джентльмены.
За его спиной хлопнула дверь. Тут впервые заговорил Кохрейн:
— Барнс, утром у меня встреча с Харрисом. По-вашему, это осуществимо? Если учитывать все недоработки и сроки?
— Наверное. Ох, да не знаю я, — вздохнул Уоллис. — Только если нам наконец улыбнется удача.
В течение следующего часа Квентин узнал все, что было известно остальным. Кодовое название бомбы — «Апкип» («Домохозяйка»), операции — «Честайз» («Наказание»). Задача — довести двадцать «Ланкастеров» из 617-й эскадрильи до самого драконова логова, до прекрасно защищенного Рурского бассейна, промышленного сердца Германии, и там сбросить бомбы Уоллиса на три основные плотины. Плотины сдерживают миллионы тонн воды, обеспечивая работу сталелитейных заводов, электростанций и фабрик по всему бассейну. Если разрушить плотины, не только возникнет смертоносная приливная волна, но и будут выведены из строя все предприятия, которые уцелеют.
Как всегда, дьявол был в деталях. Во-первых, чтобы добраться до цели, а потом вернуться на базу, «ланкастеры» все время должны будут лететь над самой землей, при лунном свете, используя специальные маршруты — тайные, те, где их не ждут. Во-вторых, если они все-таки доберутся до цели, атаковать ее нужно будет в точности согласно плану Уоллиса, который полагал, что даже одна бомба при точном попадании способна разрушить плотину.
Оно и хорошо, подумал Квентин, поскольку каждый «ланкастер» в состоянии нести только одну бомбу, а сбрасывать их нужно с величайшей точностью. Во-первых, бомба будет совершать по пятьсот вращений в минуту, в противоход — перед сбрасыванием ее раскрутит ременный привод, расположенный в бомбовом отсеке. Заходить нужно будет в лоб, над поверхностью воды, под определенным углом к плотине. Самолет нужно будет выдерживать в горизонтальном полете в 150 футах над водой на точной скорости — 232 мили в час. Сбросить раскрученную бомбу нужно в 450 ярдах от центра плотины. Сбросишь раньше — она не долетит и утонет, сбросишь позже — она ударится о гребень или просто перепрыгнет плотину. Но при верном сбрасывании она долетит, отталкиваясь от поверхности водохранилища, до плотины, взорвется и разрушит опоры. Довершит дело чудовищный напор воды.
Квентин в очумелом молчании переваривал эту информацию. План был столь же блистательным, сколь и дерзким. Впрочем, напомнил он себе, все еще не продумано до конца. Не доказано. Полномасштабный прототип «Апкипа» так пока и не запрыгал по воде. Ни разу.
Вечер шел, дискуссии становились все горячее. В конце концов Уоллис отбросил карандаш в сторону.
— Есть только один способ, — вздохнул он устало. — Я имею в виду, с учетом сроков.
— Ну, валяйте, говорите. — Кохрейн явно терял терпение.
— Вообще отказаться от внешней оболочки.
— А это сработает?
— Да. Но только если ослабить удар. Сбрасывать придется с меньшей высоты. Думаю, футов с шестидесяти.
Все ошеломленно смолкли. Потом Гибсон прочистил горло:
— Но… это же меньше, чем размах крыльев «ланкастера», вы это знаете. Чуть наклонил машину, чуть опустил нос — и заденешь воду. А это конец.
— Я знаю, Гай, — мягко произнес Уоллис. — И поэтому не могу просить вас об этом.
— Днем-то все просто, — продолжал Гибсон, глядя на стол. — Днем масса ориентиров, чтобы рассчитывать высоту. А ночью ни одного. В этом вся проблема. Нам нужен способ точно определять высоту, ночью, над водой. Если решим эту задачу — сможем лететь на шестидесяти футах.
Кохрейн обвел стол взглядом.
— Да, но как?..
На следующее утро Квентин приступил к исполнению своих новых обязанностей — адъютанта Уитворта. По мере того, как бежали утренние часы, начали происходить странные вещи. Сначала прибыл поднос с чаем и печеньем, который принес официант из офицерской столовой. Потом забежал вестовой, спросил, не нужно ли Квентину что отпечатать. Наконец появился рабочий и привинтил к двери табличку: КАПИТАН АВИАЦИИ КРЕДО, КАВАЛЕР ОРДЕНА «ЗА ВЫДАЮЩИЕСЯ ЗАСЛУГИ».
А еще появилась Хлоя Хиксон, капрал женской вспомогательной службы — она била в коридоре крылышками, как пойманная бабочка. Когда он выходил из кабинета, она вскакивала и отдавала честь, когда возвращался — снова отдавала честь и садилась.
Его это забавляло, но в конце концов он заговорил с нею напрямик:
— Отдавать честь в помещении не дело, капрал.
— А-а-а. Понятно. Виновата, сэр, — ответила она, снова отдавая честь.
— Ничего страшного. Вот разве что вы отдали ее снова. Гм… а кто вы, собственно, такая?
— Капрал Хиксон, сэр. Ваш водитель.
— Мой водитель? — Квентин вдруг сообразил, что смеется, впервые за много месяцев. — Водитель, ха! Ну и ну! Капрал, вы меня повеселили! У вас что, и машина имеется?
— Так точно, сэр. Хотите взглянуть? Даже заводится нормально.
— Водитель, машина, да она еще и заводится! Полное счастье. — Он оглядел коридор. К ним подходил Арнот, один из новых офицеров разведуправления. — Благодарю, капрал, я с удовольствием, только попозже.
Он вернулся в кабинет. Арнот вошел следом и запер дверь.
— Я слышал, в Рекулвере очередное фиаско, — начал он.
— Да, все прошло не совсем здорово.
Арнот покачал головой, потом вытянул из портфеля листок бумаги:
— Вот список нарушений режима секретности. Попрошу вас этим заняться.
Квентин просмотрел список: время, дата, суть нарушения, имя. Одно из них сразу бросилось в глаза: сержант Б. Мюррей.
— Разумеется, сэр. Займусь.
— Незамедлительно, если можно.
— Да. Гм… Разрешите спросить, вы что-то обнаружили? Что-то серьезное?
Арнот перегнулся через стол.
— Капитан, серьезных нарушений режима секретности в Скэмптоне нет. Были бы — мы бы знали. — Он помедлил. — И еще: у одного из летчиков 617-й эскадрильи роман с замужней женщиной. Имя — Лайтфут. Попрошу вас это прекратить.
После его ухода Квентин просмотрел список. Нарушения были вполне обыденными: потерянный пропуск, неосторожное замечание, невинный вопрос. Напрашивалась мысль, что Арнот и Кэмпбел нарочно отвлекают его от по-настоящему серьезной работы. Но что будет с Питером и Тесс? — подумал он. Как их засекли? Что-то здесь не так. Он сунул список в карман, вызвал своего водителя и вышел на улицу.
Там дожидался видавший виды «Остин-8». Водить который его водитель была не в состоянии. Квентин сел на переднее пассажирское сиденье, чем явно смутил Хлою, которая думала, что он сядет сзади. Потом двигатель не хотел запускаться, она снова и снова крутила стартер, пока не залила карбюратор. Когда машина, наконец завелась, оказалось, что Хлоя не может переключать передачи — она дергала рычаг, прохожие посмеивались, а коробка передач протестующее скрежетала. В конце концов Квентин сам включил передачу здоровой рукой, после чего Хлоя резко отпустила сцепление и машина, разумеется, заглохла.
После этого он не выдержал:
— Пересядьте, ради бога. Будете переключать передачи, а я поведу левой рукой и буду вам говорить когда. Ясно?
— Так точно, сэр. — Хлоя едва сдерживала слезы. — Виновата, сэр.
— Не извиняйтесь, в море бывает и покруче. Я так слышал.
Они прокатились по периметру, сперва дело не ладилось, но постепенно они поймали ритм — Квентин выжимал педали, Хлоя орудовала рычагом и время от времени, по его команде, бралась за руль. Первая остановка — у второго ангара, сделать внушение слесарю, который прилюдно бурчал по поводу «этих идиотских полетов над самой землей». Потом — к телефонисткам, которые передали не туда малозначительное сообщение, и так далее.
Наконец он отправился на поиски Брендана Мюррея.
Судя по записи, его нарушение не было связано с секретностью, скорее с махинациями на черном рынке. Он якобы обсчитал сержанта-техника при продаже пачки сигарет.
Он обнаружил Мюррея на складе — тот обедал вместе с гражданскими подрядчиками.
— Ого, кого мы видим! — ухмыльнулся Мюррей, как будто ждал этого визита. — Заходите, сэр, как житуха?
— Помаленьку, спасибо, сержант. — Квентин шагнул в полумрак. За столом, уставленным бутербродами и — вопреки распорядку — бутылками пива, сидели восемь человек.
— Джентльмены, это капитан авиации Кредо, — представил его Мюррей. — Отличный парень и настоящий герой. Попал под обстрел при расстановке мин, вырвал горящую машину из лап смерти, потом сбил пламя голыми руками, сумел совершить посадку и тем самым спас половину экипажа.
Привычное бормотание и смущенные взгляды, отметил Квентин. Тут за спиной у него раздался кашель. Хлоя — миниатюрная, подтянутая, вдруг ставшая неожиданно хорошенькой, стояла в дверях.
— Здравствуйте, а это что у нас за прелесть?
— Мой водитель, капрал Хиксон.
— Добро пожаловать, барышня. — Мюррей поднялся, сунув в карман лежавший на столе блокнот. — Заходите, скушайте бутербродик, а мы с мистером Кредо потолкуем снаружи.
— Спасибо, — легко ответила Хлоя, — но я уже поела.
— Как знаете.
Они вышли на солнце, Квентин изложил суть претензии. Услышав, о чем речь, Мюррей явно почувствовал облегчение — от Квентина это не укрылось. Можно подумать, он ждал чего-то хуже.
— Врет этот подонок! — тут же заявил он. — И еще он должен мне пять гиней за проигранное пари.
— Может, и так, но торговля контрабандой запрещена.
— Ставки — тоже, но все этим занимаются.
— Плохо то, где именно вы этим занимаетесь. Здесь военная база бомбардировщиков.
— Мои личные дела никак не мешают моей работе. Ни в чем. Ну, я вот вам что скажу. Сверну я все это маленько. Воздержусь. Пока не закончится вся эта белиберда.
— Какая белиберда? — спросил Квентин.
— Да с новой эскадрильей. Это секретное обучение.
— А вы все замечаете, а?
— Хотя по опыту знаю, что не стоит.
— Вот именно. Откуда вы узнали, что случилось со мной в последнем полете?
— Да это все знают. Я тогда тоже служил в Фелтвеле.
— А, ну конечно. Я просто забыл.
— Что-то еще? — Мюррей настороженно улыбнулся.
— Пока — нет. Спасибо за понимание.
— Всегда к услугам. Передайте привет Чарли Уитворту.
— Да. — Квентин поколебался. — А вы мой — супруге. Она в добром здравии?
Глаза метнулись в сторону.
— Она в порядке, сэр. В полном порядке.
Они расстались у выхода. Вернувшись в машину, Хлоя излила свои чувства.
— Какой прохвост! — воскликнула она.
— Похоже. Вторую передачу, пожалуйста. Так вы уже ели?
— Нет, но я не хотела пропустить ваш разговор. Например, вопрос про жену. Можно спросить, что вы имели в виду?
— Да ничего. Просто старался быть любезным, капрал.
— А ему вопрос не понравился. Совсем.
— Правда? С чего вы это взяли?
— Женская интуиция, сэр.
В летной подготовке наконец-то произошел прорыв. В три часа дня все двадцать пилотов 617-й эскадрильи были приглашены во второй ангар. Гибсон группами по четыре человека приглашал их в кабину «ланкастера». Как обычно, начали с его ближайшего окружения: Хопгуда, Мартина, Молтби и Янга, через десять минут за ними последовали Шэннон, Модсли, Эстел и Найт. Питер и остальные дожидались своей очереди, прикидываясь равнодушными. Восемь фаворитов Гибсона всегда оказывались впереди, затем шла шестерка Питера, потом пятеро пилотов резерва.
Изобретение, которое показал им Гибсон, предназначалось для отработки полетов по приборам. Новая система называлась «дополнительные цвета»: все окна в кабине закрывали синими фильтрами, а пилоту, штурману и бомбардиру выдавали очки со стеклами янтарного цвета. В результате получалось крайне натуральное ночное освещение — соответственно подготовку теперь можно было проводить как в реальной, так и в искусственной ночной обстановке. Но это было не все. С целью улучшить связь на самолеты поставили новое радиооборудование, а в бомбардирском отсеке опустили пониже мягкий упор для груди и повесили своего рода «стремена», чтобы носовой стрелок не бил бомбардира ногами по голове; кроме того, на сиденье его лежал какой-то деревянный треугольник.
— Это так, чтобы лучше прицеливаться, — туманно пояснил Гибсон. — Один мужик придумал, по имени Данн. Чертовски просто, но очень точно. — Он передал приспособление Питеру. Обычный раздвижной равнобедренный треугольник с отверстием наверху и двумя гвоздями в двух углах и на вид, и на ощупь казался чем-то примитивным. — Поднеси к глазу, — продолжал Гибсон. — Когда два гвоздя совместятся с ориентирами на цели, это значит, что ты на верном расстоянии — открыл бомболюк, и готово дело. Завтра испытаем.
— Где? — с невинным видом поинтересовался Большой Джо.
— Над водохранилищем Дервент. Будем использовать башни тамошней плотины. Очень удобное место. И попрошу лететь как можно ниже над водой. Футах этак в шестидесяти. Высотомер так низко, понятное дело, не работает, так что придется прикидывать на глаз. Вы там поаккуратнее.
Бортов на базе по-прежнему не хватало, в результате группа из трех машин, в которую входил и экипаж Питера, вылетела только к вечеру. Питер вел три самолета свободным строем, слева — Джеф Райс, справа — Вернон Байерс. Маршрут до Дервента давно был проложен, изучен и опробован во время многих вылетов. Над Ноттингемпширом Питер почувствовал, что кто-то стоит у него за спиной. Через минуту в наушниках раздался щелчок.
— Говорит штурман. Я в кабине.
— Джейми? — отозвался Питер. — Что-то случилось?
— У штурманов было собрание, — заявил Джейми. — Мы пришли к выводу, что сидеть внизу во время полетов на такой малой высоте совершенно бессмысленно. Куда проще прокладывать курс из кабины.
— Ну хорошо, а сам-то ты как к этому относишься?
— Да нормально вроде бы. — Джейми нервно хихикнул.
— Вот и молодчина, Джейми, — сказал Дядька.
— Ого, Джейми забрался в кабину! Кто бы мог подумать?
— Киви мог.
— Да не мог я.
— Хвостовой стрелок — командиру.
— Слышу тебя, Херб, что там?
— Ничего. Проверка связи.
Три «ланкастера» без помех добрались до Дервента и встали на круг в миле к северу. Под ними длинной узкой полоской черного стекла лежало в ложбине меж трех поросших лесом гор водохранилище. Питер внимательно изучал его, дав остальным сигнал подождать, а потом стал заходить на первый круг — «мерлины» бурчали и потрескивали, когда Дядька сбросил газ, чтобы опуститься ниже. Высотомер показал 100 футов — теперь казалось, что вода совсем рядом. Не обращая внимания на приборы, Питер неотрывно смотрел на поблескивающую черную гладь, потом опустил бомбардировщик ниже. Потом еще ниже, пока погруженный во мглу пейзаж не начал задираться, как перед посадкой. Дядька рядом держал рычаги газа, регулируя тягой скорость; сзади затаив дыхание Джейми следил, как мимо, сливаясь в головокружительные полосы, проносятся заросшие лесом берега. А в носу лежал Киви, пытаясь не обращать внимание на черноту, от которой болели глаза; он взял деревянный треугольник, поднес к глазам.
— Ни черта не вижу, — доложил он. — Хотя подождите-ка… — Вдалеке смутно замаячила темная полоска плотины, на обоих концах стояли квадратные сторожевые башни. — Ага, вот она, вижу. Чуть правее, командир, вот так, еще чуть правее. Отлично.
Водохранилище сместилось левее, потом опять правее, Питер сделал «змейку» со снижением, чтобы прямо зайти на плотину. При этом самолет попал в тень от левого берега, и Питер утратил все высотные ориентиры.
— Не вижу… не вижу высоту…
— Вверх! Срочно! — раздался крик Гуттенберга. Питер резко взял на себя штурвал, Дядька дал полную тягу, и «ланкастер» взмыл в небо, так и не зайдя на цель. Шли секунды, двигатели выли, Питер все тянул штурвал на себя, помогая себе ногой, упертой в панель, все поле зрения заполняли темные холмы, и вот наконец появилось звездное небо — опасность осталась внизу.
Через минуту был восстановлен порядок, тяга прибрана до нормы, «ланкастер» снова перешел в горизонтальный полет. Теперь можно было разобрать случившееся.
— Так, парни, неплохо, все старались! — попытался подбодрить их Дядька.
— Неплохо? Да полный провал! — возразил ему Киви. — Не получилось никакого захода на плотину.
— Бредовая затея, — добавил из носовой башни Билли. — Как водить мотоцикл с завязанными глазами. А что там случилось-то?
— Бурун от винтов, — ответил Херб. — Сзади вдруг появился такой след, ну, как от скоростного катера. Вернее, от четырех.
— Ничего себе, это докуда же мы снизились-то?
— Да уж слишком, видно, раз едва не задели винтами воду.
— Командир — экипажу. Молодец, что заметил, Херб, это я виноват. Потерял в тени берега ориентиры и снизился слишком сильно. Сейчас еще раз попробую…
— Хочешь, я буду следить за высотой? — предложил Джейми. — Ну и, например, буду постукивать тебя по плечу, чтобы ты знал, выше или ниже. А ты тогда сможешь смотреть вперед.
— Хорошая мысль, Джейми, давай попробуем.
В Скэмптон они вернулись только к полуночи. Гибсон, естественно, еще не спал и потребовал немедленного доклада. Питер пошел к нему в кабинет. Три захода, доложил он, все с одинаковым результатом: новый прицел работает отлично, но вести «ланкастер» вслепую на высоте шестьдесят футов, в полной темноте, практически невозможно. Слишком велик риск.
— Знаю, — ответил Гибсон непривычно тихим голосом. — Я и сам попробовал и чуть не разбился. Вроде как завтра привезут какую-то новую штуку, может, она поможет. А вас хочет видеть адъютант командира.
— Прямо сейчас, сэр?
— Да. У себя на квартире. Незамедлительно.
Питер поспешно зашагал через погруженную во мрак базу к жилому корпусу. Подошел к двери Кредо, постучал и сразу вошел.
В комнате стояла полутьма, горела лишь настольная лампа. На кончике стула сидела какая-то женщина.
— Тесс!
— Питер, слава богу! — Она поднялась и обняла его.
— Что с тобой? Что случилось?
— Ничего. Я в порядке.
Квентин протянул ему стакан чего-то крепкого.
— Ну-ка, выпей, тебе не помешает.
— Да говорите же, ради бога!
— Если коротко, сегодня утром у меня был разговор с Мюрреем. А вечером он набросился на Тесс.
— Что?
— Так и было. — Тесс заключила в ладони его лицо. — Но со мной все в порядке, это ерунда.
Тут он увидел, что на щеке у нее синяк, одна бровь распухла.
— Ерунда? Да ты сама на себя посмотри! А шарф зачем?
Она дотронулась до шарфа, прикрывавшего шею, потом медленно стянула его, обнажив страшные багровые пятна.
— Господи, что он с тобой сделал!
— Первым делом ее должен осмотреть врач, — сказал Квентин. — У нее есть еще синяки. В основном на ребрах.
— Господи. — Питер попытался поймать ее взгляд, чувствуя, как в груди закипает гнев. — Я убью его. Возьму револьвер и пристрелю. Прямо сейчас.
— Питер, не надо, прошу тебя. Лучше присядь. Это не все.
Она рассказала, что Брендан вернулся домой к ночи, пьяный и буйный.
— Ты меня продала! — орал он. — Продала этой суке Кредо!
Она не могла понять, что он имеет в виду.
— Брендан, что ты, я ничего не делала.
— Не лги! — заорал он. А потом вдруг бросился на нее, схватил обеими руками за горло. Она пыталась вырваться, но была совершенно беспомощна, дыхание перехватило, надвигался обморок, и тут он притянул ее к себе и прошипел: — Я с ним разобрался, и с тобой разберусь. А еще я разберусь с твоим дружком-летчиком — думаешь, я ничего не знаю? Со всеми разберусь.
После этого он швырнул ее на пол и начал пинать ногами, а потом, хрипло дыша, вывалился вон.
В комнате Квентина повисло молчание. Питер, совершенно ошеломленный, потерял дар речи.
— Ты должна от него уйти, — прошептал он. — Я тебя спрячу.
— Простите, но это невозможно, — вмешался Квентин. — Гибсону известно о ваших отношениях. Похоже, кто-то доложил. Суть вот в чем: либо вы перестаете встречаться, либо тебя отчисляют из эскадрильи, Питер.
— Хорошо. Пусть отчисляют.
— Нет. — Тесс встала рядом с ним на колени. — Ты сам этого не хочешь, Питер, и мы договаривались о другом. Помнишь? Мы решили, что ты выполнишь это задание, а потом мы вместе уедем.
Питер покачал головой:
— Тогда было одно, теперь — другое.
— Ладно, но ты сам подумай, — продолжал Квентин. — В Шестьсот семнадцатой осталось всего двадцать экипажей. Если ты уволишься, будет девятнадцать. Тем самым ты подвергнешь остальных еще большей опасности. Ты на это согласен?
— Да мне плевать. Тесс мне важнее.
— Не плевать. И Гибсону не плевать. Он сказал — ты один из лучших. Сказал, что, не цени он тебя так высоко, давно бы уже выгнал.
— Подумай о своем экипаже, — поддержала Квентина Тесс. — Они столько вложили в эту работу.
— Ну ладно. — Питер вздохнул. — Ладно, но Мюррея я так не оставлю. Его нужно посадить под арест. За нанесение увечий.
Тесс с Квентином переглянулись.
— Можем, конечно, попробовать… — согласился Квентин. — Но не забывай, мы на военной базе, находящейся в полной боевой готовности, жалобу нужно подавать начальнику военной полиции. И что мы в ней напишем? Один из ключевых работников базы впал в ярость, узнав, что его жена встречается с другим? Вряд ли к нам отнесутся с пониманием.
— Боже мой. — Питер тряс головой. — Да что же это такое…
— Попробуй понять. — Тесс прикоснулась к его руке. — Квентин опасается, что здесь скрыто нечто более серьезное. Он считает: Брендана лучше держать на базе. Под наблюдением.
— Да, только я тебя с ним наедине не оставлю.
— И не надо. — Квентин посмотрел на часы. — У ворот базы ждет такси. Я заказал номер в гостинице «Роял». Тесс может там переночевать, а завтра снять комнату в каком-нибудь спокойном месте. Мюррею она напишет записку, что временно уехала домой, к родне. Он ничего не узнает. А ты тем временем выбросишь это из головы и сосредоточишься на подготовке.
По предложению Квентина, Питер ушел первым и кружным путем вернулся к себе. Потом вышел Квентин, вместе с Тесс. Когда он подсаживал ее в такси, Тесс спросила:
— А что Брендан имел в виду? Когда сказал, что разобрался с тобой?
Квентин выпрямился. «Тирпиц» — эта мысль пришла ему сразу после того, как Тесс передала слова Мюррея. Это Мюррей донес Арноту и Кэмпбелу про легенду с «Тирпицем» и добился его увольнения. Отомстив за помощь Тесс. Либо так, либо все еще серьезнее — об этом даже думать не хочется.
— Бог ведает, Тесс. — Он вздохнул. — Один Бог ведает.