– Это делается вот так, Пол.

Дорис обучала его, как управляться с тестом, – они собирались печь домашний хлеб.

Молодая женщина видела только затылок мальчика, склонившегося над столом: он очень старался. Появление в жизни Дорис Пола доставило ей множество самых различных переживаний, о которых их виновник даже не подозревал. Еще совсем недавно Дорис заявила себе, что навсегда выбрасывает Брюса Кейпшоу из своей жизни. Но теперь ей казалось это невыполнимым.

– У тебя все получается просто замечательно. Когда готовишь тесто, представь, что сражаешься с кем-то, кого совершенно не переносишь.

Она достала из холодильника бутылку лимонада и налила два стакана.

– Пора сделать перерыв. Это нелегкая работа.

И тут Пол, в ответ на мучившие его мысли, сказал:

– Зачем тебе уезжать, останься с нами.

При этом его зеленые глаза так посмотрели на женщину, что сердце ее сжалось, а дыхание перехватило. Этот взгляд она знала!

Брюса она не видела с той памятной стычки, которая произошла между ними восемь недель назад, но он все время был как бы рядом с ней. Дорис усилием воли заставила себя сменить направление мыслей и ослепительно улыбнулась мальчику. Она отдавала себе отчет в том, что покинуть Блэквуд и расстаться с Полом для нее просто невыносимо. Но мальчик не должен ни о чем догадываться – он и так был слишком впечатлительным ребенком.

– Пол, я ведь объяснила тебе, что у нас с твоим отцом заключен временный контракт. Он заканчивается, и мне надо перебираться в квартиру моих друзей. – И мысленно добавила: чем дальше я буду от нового владельца Блэквуда, тем лучше для всех.

Она не собиралась возвращаться в сторожку и, в конечном счете, благодарила судьбу за два месяца отсрочки. Но так или иначе, уже завтра она собиралась переехать в квартиру Лэма. Ее мысли прервал Пол:

– Мне будет не хватать тебя.

Ее словно ударили чем-то острым в самое сердце, и Дорис захотелось обнять и прижать мальчика к себе.

– С будущей недели все станет проще, ты пойдешь в школу и у тебя появятся новые друзья.

Проще, но не для меня, подумала Дорис. Улетучиться бы отсюда до приезда его отца. Пол был абсолютно искренен в проявлении своих чувств, и именно поэтому Дорис убеждала себя: Не дури, будь решительней, тебе надо держаться подальше от мужчин рода Кейпшоу.

Глаза ребенка ежеминутно напоминали ей, чей он сын, гораздо убедительней, чем любое свидетельство о рождении, несмотря на то что он был белокурым, а волосы отца отливали вороненой сталью. С ним надо бороться, говорила себе Дорис, имея в виду Брюса, но избегая называть его по имени даже мысленно. Надо бороться, чтобы не попасть под его разрушительное влияние. Вместе с тем она прогоняла навязчивую мысль о том, что с самого начала избрала в отношении Брюса неправильную линию поведения – вела себя нарочито резко и бескомпромиссно.

Если раньше не могло быть и речи о том, чтобы наводить какие-либо мосты в отношениях со своим мучителем, то теперь из-за Пола она уже не может столь категорически отвергать такую перспективу.

Дорис поняла, что мальчик стосковался по людям, способным выслушать его и понять, поэтому-то и был так благодарен ей за ее искренность и сердечность. Пол был очаровательным ребенком, слишком наивным, и в то же время слишком умудренным для своих лет. А еще – очень одиноким: его отношения с отцом мало походили на дружбу. И тут Дорис не могла не вынести приговор старшему Кейпшоу – заскоруз в своем холостячестве, слишком много колесил по свету, оставляя сына одного.

– Ты точно решила уехать отсюда? – в голосе угадывалась надежда услышать опровержение.

– Завтра ты увидишься с отцом, – сказала она, внимательно наблюдая за реакцией Пола.

Не признаваясь себе самой, Дорис по крупицам собирала информацию о Брюсе, как изголодавшаяся нищая – крохи хлеба. Кое-что перепадало от Пола: он знал о передвижениях отца. Мальчик показался ей странно взволнованным, но вряд ли причина заключалась в ее последних словах.

– Мы всегда будем жить вместе! Останься с нами! – в голосе его слышалась мольба.

Дорис тяжело вздохнула, не найдя, что ответить сразу.

– Какие вы, однако, деловые ребята. – Эти слова, произнесенные голосом Брюса, заставили Дорис обернуться и невольно податься к нему. Но она успела сдержать себя. Брюс подхватил сына и закружился с ним по кухне. Волосы мужчины слиплись, потому что от автомобиля ему пришлось идти под дождем. Промокли насквозь плечи его куртки.

Как жаль, что я не знала о его приезде заранее и не смогла подготовиться морально, я не была бы так явно обескуражена, думала Дорис. С его приездом подошел к концу срок, отведенный ей в Блэквуде. И все равно она была рада его видеть!

Сердце Дорис стучало так, что она удивлялась, почему никто, кроме нее, не слышит этого. Ее собственные барабанные перепонки были готовы лопнуть от этого грохота. Лицо Брюса, наблюдавшего за ней из-за спины сына, выглядело напряженным. Возможно, ему не понравилось, что он обнаружил их вдвоем. Еще бы, сын пребывает в компании особы, чьи моральные устои сродни таковым бродячей кошки. Интересно, что он скажет, когда обнаружит как сильно привязался к ней Пол? Дорис надеялась, что экономке хватит ума и такта не сообщать хозяину, что она передоверила мальчика ей. И тут Дорис услышала нечто, поразившее ее в самое сердце: женский голос, низкий, но резкий.

– Место в конце аллеи идеально подходит для домика обслуживающего персонала. Признаюсь, никогда не подумала бы, что ты так сторонишься людей, Брюс.

– Увы, Милдред, эта земля не принадлежит нам.

Брюс поставил сына на пол, но не отпустил, а держал полуобняв за плечи. Если бы Пола не было здесь, то Дорис с позором убежала бы и заперлась в своей спальне. Когда она обнаружила его в обществе дамы, то сначала необыкновенно расстроилась, а поймав себя на этом, стала убеждать: он же не давал обета безбрачия, так в чем же дело? Но подавить охватившие ее раздражение и злость, вызванные чувством собственного бессилия, не смогла.

На вновь прибывшую даму Пол посмотрел весьма красноречивым взглядом: в нем смешалось отвращение и презрение, но Дорис, боровшаяся с собственными переживаниями, этого не заметила. Она очнулась, только когда прозвучали странные слова мальчика:

– Если ты женишься на этой женщине, я убегу из дома!

– Пол! – Возмущенный голос Брюса расколол тишину, наступившую после отчаянного вопля мальчика. – Немедленно извинись!

На лице Пола появилось выражение, удивительно похожее на отцовское: он вспыхнул, но, совершенно очевидно, каяться не собирался.

– Я не стану извиняться. Я хочу, чтобы с нами жила Дорис.

А последней больше всего хотелось сейчас оказаться в своей комнате.

Брюс с трудом сдерживал бушевавшую внутри него ярость. На какое-то мгновение его глаза встретились с глазами Дорис, и она без труда прочитала в них самое заветное на сей миг желание – придушить ее.

Дорис вполне понимала Брюса – у него были все основания подозревать ее. Она вытерла перепачканную мукой руку о джинсы и пояснила:

– Мы пекли хлеб. Приготовление теста прекрасно снимает излишнее возбуждение.

Брюсу хватило воспитанности, состроив дежурную улыбку, весьма сходную с оскалом собаки, процедить:

– Замечательная идея, но боюсь, что в случае с Полом она не сработала. Где миссис Норман?

– Я замуровала ее истерзанное тело в подвале.

Дорис не могла не дерзить ему. Но оправдывала свое поведение тем, что он пытался обращаться с ней как хозяин с прислугой. Неужели он думает, что ей не по силам один маленький мальчик?

Дорис физически ощутила его тяжелый взгляд, устремленный на нее. Присутствие другой женщины спасало ее от немедленной расправы. Надо бы радоваться появлению спасительницы, с иронией подумала она, а я, неблагодарная, не могу. Ее неприязнь к гостье усиливалась с каждой минутой.

Бледно-голубые глаза женщины скользнули по большой, но оборудованной по старинке кухне, оставшейся единственным местом в усадьбе, куда прогресс еще не добрался. Это не укрылось от внимательных глаз. Но вот они остановились на самой Дорис. Вежливая улыбка стала затухать, и женщина, подняв руку с шикарным маникюром, заговорила с интонациями собственницы о том, что она намерена поменять в интерьере. Дорис показалось, что она готовится вырвать у дома сердце.

Дама производила впечатление хрупкой, изящного телосложения особы, с чертами лица, доведенными до совершенства. По сравнению с этим созданием Дорис чувствовала себя громоздкой, как комод. Как бы ей хотелось знать, не стоит ли перед ней будущая миссис Кейпшоу? Почему-то Пол решил, что это именно так. Брюс, видимо, понял, что пора несколько разрядить обстановку, и представил их друг другу:

– Милдред Оуэн, Дорис Ленокс.

– Уж не из тех ли вы Леноксов, которые раньше жили здесь? – Случайно или нет, но Милдред сформулировала вопрос именно так, и он резанул Дорис как ножом. А женщина продолжила: – У вас прекрасное чувство юмора. – Наверное, она имела в виду шутку по поводу подвала.

Ну уж если такая дама во вкусе Брюса, то ничего удивительного, что во мне он видит легкомысленную особу, с горечью подумала Дорис.

– Так вы дочь?..

– Нет, жена. Дейвид Ленокс был моим мужем. При этом Дорис высоко подняла голову, потому что на лице Милдред появилось уже знакомое ей надменное выражение, очень похожее на гримасу Брюса.

– Как трагично овдоветь такой молодой! – Ярко накрашенные губы скривились в злой усмешке, и Милдред поправила короткий завиток светлых волос, ниспадавших на уши. – Этот старый дом просто замечателен. – Когда она произносила комплимент дому, ее глаза были устремлены на Брюса и ясно давали понять, что высокая оценка относится скорее к нему. А следующая фраза предназначалась уже Дорис: – Как долго вы собираетесь оставаться здесь?

Не такая уж она и хрупкая, мелькнуло в голове у Дорис. Она заметила, что Брюс бросил удивленный взгляд на ее багаж.

– Куда это вы собрались? – спросил он резким тоном, и можно было легко домыслить недосказанные им слова «без спроса».

Когда он говорил так, Дорис всегда хотелось щелкнуть каблуками и отдать ему честь.

– Да вот собралась, – ответила она коротко.

– Означает ли это, что вы решили продать сторожку? Вы действительно хотите расстаться с этим домиком, дорогая? – Милдред задала вопрос вполне невинно.

Брюс счел нужным пояснить своей спутнице, что миссис Ленокс не является владелицей сторожки. Домик принадлежит ее сыну.

– Сыну? – Ресницы дамы взметнулись вверх.

Хорошо бы этим ресницам напрочь выпасть, подумала Дорис.

– Точнее, моему пасынку, – небрежно произнесла она. Действуйте точнее, если желаете достать меня, мысленно посоветовала она Милдред и вздрогнула от пронзившей ее мысли: у этой женщины такие же светлые волосы, как и у Пола, да и ведет себя это хрупкое создание слишком уж уверенно.

Идиотка! – тут же одернула себя Дорис. Мир полон блондинок, но это не означает, что все они кандидатки в матери Пола. Однако что-то ей подсказывало, что опасения в отношении Милдред не беспочвенны. Эти опасения укрепились, когда она увидала, как бесцеремонно блондинка дернула Брюса за рукав.

– Ну и куда же вы все-таки собрались? – нетерпеливо повторил вопрос Брюс.

– В Кембридж. Там меня ждет квартира.

– А вы способны оплачивать ее?

Намекает, что я живу на содержании Патрика, мелькнуло в голове у Дорис, и она с беспечным видом пояснила:

– Такой проблемы не существует, потому что Лэм вовсе не собирается брать с меня квартплату. – Улыбка ее была сладенькой и гнусненькой, но по единственной причине: она предвидела реакцию Брюса на свои слова и «забыла» уточнить, что сам Лэм ближайшие полгода проведет в Канаде, и в его квартире она будет одна.

– Как прекрасно иметь такого бескорыстного друга, – приторным тоном проворковала Милдред.

– О, у Дорис полно таких друзей, – заметил Брюс с двусмысленной ухмылкой. – Она очень общительная девушка.

Миниатюрная блондинка выразительно постучала по циферблату своих украшенных драгоценными камешками часов наманикюренным ноготком.

– Нам пора, дорогой!

– Ты права, дорогая. – Он задержался в проеме дверей. – Я сейчас вернусь, Дорис. Подсчитайте, сколько я вам должен. – Зеленые глаза не обещали ничего хорошего. – А сейчас мне надо спасти экономку из подвала, куда вы ее заточили.

– Она в южном крыле дома, старается заставить рабочих завершить все к вашему завтрашнему приезду. Ваше преждевременное появление сведет на нет ее самые благие намерения.

– Если бы я мог знать, какая встреча мне здесь уготована, то не торопился бы приехать, – произнес Брюс сухо. – Пол, наверное, дуется в своей комнате.

– Такая наблюдательность не может не вызывать восхищения! – не удержалась Дорис.

Неожиданно в разговор вклинилась блондинка:

– Брюс, иди к мальчику, а я займусь рабочими. – И с очаровательной улыбкой Милдред покинула место сражения.

А она, похоже, в курсе всех его дел, подумала Дорис с неприязнью. Неужели мужчинам нравятся такие куклы или я чего не понимаю?

Брюс буквально прочитал ее мысли.

– Я советовался с Милдред до приобретения Блэквуда, она прекрасно ориентируется здесь и еще лучше умеет улаживать любые конфликты.

– С такими ресницами и формами это не очень сложно!

– О, какой замечательный пример женской солидарности! – За явной иронией он хотел скрыть свое недовольство. Но кем или чем? Вряд ли на сей раз это относилось к Дорис.

Такой мужчина, как Брюс, наверняка не стал бы советоваться о своих делах с посторонней женщиной, значит… Значит, он знает, что здесь будет обитать его семья. Значит… Голову Дорис разрывала пульсирующая боль, она тихо проговорила, обращаясь к Брюсу:

– Пожалуйста, не кричите на Пола. Он так ждал вашего возвращения.

Неожиданно тот счел нужным оправдаться.

– Вы же знаете, что я не мог взять его с собой. Таскать ребенка его возраста по отелям не самая лучшая мысль. – Он запустил ладонь в копну своих густых волос, и тут Дорис поняла: его черты были такими резкими от чрезмерной усталости. – Да, мне показалось, что он скучал по мне. Вы, видно, тоже: сразу же решили исчезнуть, не успел я переступить порог дома.

Дорис забилась в глубокое кресло и закусила нижнюю губу. Она не могла оценить последнюю фразу, сказанную Брюсом, а особенно тон, каким та была произнесена. Глаза женщины блестели, она находилась в каком-то непонятном возбужденном состоянии. Почему он возвратился раньше и без предупреждения? Почему притащил на буксире эту красотку? Не иначе как для того, чтобы она одобрила изменения в доме, где ей предстоит жить. Так решила Дорис.

А еще она решила, что, как бы ни развивались дальнейшие события, ей ничего хорошего не светит. Брюс подверг ее грубой терапии – для Дорис не было страшнее мысли, что эта кукла станет хозяйкой Блэквуда, а заодно и Пола. Это жестоко и несправедливо!

Прошло не менее получаса. Она сидела в кресле все в той же позе, когда дверь распахнулась и вошел Брюс. Он не стал переодеваться или не успел. Его куртка уже высохла. Внешне он выглядел абсолютно спокойно.

Сейчас начнется очередной тур игры в кошки-мышки, тяжко вздохнула Дорис. Нервы ее уже не выдерживали. С нее было уже довольно. Кто дал ему право мучить ее? Он помешался на браках между пожилыми мужчинами и молодыми девушками. Кто он такой, чтобы вообще судить об этом?! И Дорис мысленно дала ответ на свой собственный вопрос: мужчина, которого она любит.

Она вынуждена признать этот бесспорный факт! Осознание этого странным образом расставило все по местам: ничто уже не было в силах ухудшить положение, в которое она попала.

Брюс выглядел чертовски привлекательно. И главное здесь – даже не стройная, сильная фигура или выразительные черты лица, а та аура чувственности, которую он нес с собой.

Дорис потупила глаза, чтобы скрыть в них правду об одолевающих ее сейчас чувствах. О Господи! А способен ли он на какие-то человеческие чувства? Способен ли кого-нибудь полюбить?

То, что он сказал, было чудовищным:

– Я думаю, Дорис, вам лучше не встречаться больше с Полом. Втягивать его в наши игры непорядочно. – Он сорвался на крик. – Забудьте о нем, забудьте вообще обо всем! – И вдруг совершенно нелогично спросил. – Кстати, по какому праву вы собирались уехать из Блэквуда до моего возвращения? Что, невтерпеж повидаться с вашим дружком?

Она хотела подняться из кресла, но он силой толкнул ее назад. Потом наклонился и поставил руки на подлокотники. Она оказалась, как в клетке. Но не только руки преградили ей путь, препятствием служили и его мощные бедра, обтянутые тонкой тканью дорогого костюма. И Дорис показалось, что ее обдало жаром.

Почему его так затронуло то, что она хотела исчезнуть до его возвращения? Может, он предвкушал, как самолично выгонит ее? И при этом его подруга станет благодарным, заинтересованным зрителем? Дорис перешла в атаку:

– Вы что, решили стать примерным родителем? Как это похвально!

Стрела попала в цель, лицо его стало невероятно злым и суровым.

– Что вы имели в виду, задавая ваш странный вопрос?

Дорис сделала вид, что не слышит его, и отвернулась. Брюс неожиданно опустился на колени, одной рукой взял ее за подбородок и повернул голову так, чтобы их глаза встретились.

– Ну, я внимательно слушаю.

– А что тут слушать? Вы же знаете, что мы проводили с Полом много времени и по-другому быть просто не могло.

– Что значит «много»?

– Я не засекала по часам. Но, Брюс, мальчик ужасно одинок. – Она впервые назвала его по имени.

До этого так она обращалась к нему только мысленно. Это почему-то испугало обоих. Дорис закашлялась и опустила глаза, чтобы скрыть смущение.

– Вы оставили Пола с пожилой женщиной, которая не имеет понятия, как обращаться с мальчиками в таком не простом возрасте.

Он резко убрал руку от ее подбородка, и голова ее, неожиданно потеряв опору, наклонилась. Огненно-рыжие пряди скрыли лицо. Снова протянув руку, Брюс деликатно поправил волосы, при этом его пальцы нежно коснулись шеи Дорис. Она откинулась в кресле. Брюс опустил руку и почему-то еще больше нахмурился, а она постаралась унять дрожь, пробежавшую по ее телу при этом прикосновении.

– А вы, конечно, знаете как обращаться с мальчиками? Не так ли? – Он двусмысленно хмыкнул. – Я понимаю, что ситуация сложная. Но повторяю, что таскать его с собой просто не имею права.

– Он очень хороший мальчик, и так мне нравится.

– Да и вы сумели понравиться ему. Только и слышно «мы с Дорис то, мы с Дорис это». И миссис Норман туда же. Вы здорово обработали их. Что вы ей плели насчет работы в детском саду? Так вы прикрываете ваши походы по любовникам?

Восемь недель – срок немалый, так долго сдерживать себя трудно, – слова ее прозвучали провокационно:

– Это ведь вы просили меня остаться с Полом…

– Но я просил только приглядеть за ним, а не быть круглосуточной нянькой. Скоро он пойдет в школу, и вы ему больше не понадобитесь. Его, кстати, надо подучить хорошим манерам, в вашем обществе он приобрел дурные замашки. Пол недопустимо грубо вел себя с Милдред.

Ну конечно! Все плохое в его сыне Брюс припишет ее влиянию. Она не захотела остаться в долгу:

– Пол нервничает. Для ребенка большое испытание – поступить в новую школу, к тому же когда папаша по непонятным причинам отсутствует целыми месяцами.

Брюс побледнел от гнева, на скулах заиграли желваки.

– Я очень занятой человек, а школа, в которую пойдет Пол, одна из лучших в стране. Я это знаю по себе! О переводе туда он попросил меня сам. В старой у него возникли какие-то проблемы. Собственно поэтому я и купил Блэквуд – это близко к школе. Правда, бывать в деловых поездках мне все равно придется.

– Я знаю все о его школьных проблемах.

– Наверняка даже больше, чем я. Когда с ходу согласился перевести его в новую школу, то не подумал, что это может быть просто капризом с его стороны. Возможно, ему и не стоило потакать.

– Капризом?! – Дорис даже вскрикнула от возмущения. Господи, каким самоуверенным был этот непробиваемый человек. – В последнее время Пола там просто травили. Он сказал вам хоть одно слово об этом? Нет? Это потому, что его папочка считает, что настоящий мужчина сам должен находить выход из любого положения. Пол так и поступил. И только когда он преодолел все препятствия, и ни минутой раньше, он попросил вас взять его домой. Он захотел увидеться со своим бессердечным, толстокожим отцом, которого просто обожает. – Дорис всхлипнула, не в силах подавить нахлынувшие эмоции.

Брюс застыл, пораженный тем, что услышал.

– Это правда, то, что вы сказали? – спросил он хрипло.

– Абсолютная правда. – Дорис вовсе не хотелось сыпать соль ему на раны. Тем более что по-своему Брюс искренне заботился о сыне, к тому же в его глазах она неожиданно увидела неподдельную боль.

– Почему же он, черт побери, не сказал мне ни слова? – взорвался Брюс.

– Когда? Сколько времени вообще он вас видит? К тому же вы производите впечатление человека, которому никто не нужен, и это не располагает к откровенности. Подумайте, не повторяете ли вы ошибку вашего отца и не наносите ли ему тот же вред, что в свое время был нанесен вам?

Дорис осознавала, что своими словами задела Брюса за живое и что он возненавидит ее за это, но не захотела смолчать.

– По какому правду вы лезете в мои семейные дела? – Вкрадчивый тихий голос, каким был задан вопрос, не предвещал ничего хорошего. – И вообще, кто вам дал право рядиться в тогу бескорыстной добродетельницы? Что вы, бессовестная прожигательница жизни, можете знать о любви, чести, порядочности? Если вы решили использовать моего сына, чтобы манипулировать мною, берегитесь. Я вас просто сломаю!

Угроза Брюса не оставила Дорис равнодушной. Она понимала, что такие люди, как он, словами не бросаются. Зачем ей понадобилось лезть в это дело? Она хотела промолчать, но неожиданно для себя самой произнесла:

– Я знаю, что такое одинокий ребенок. Мне самой довелось быть им.

Сделав вид, что он не понял, о чем она говорит, Брюс спросил:

– Скажите, вы что, в этих местах жили по собственным законам, как дикарка? – Как ни странно, голос его звучал мягко, почти заботливо, и она, понимая, что это верх легкомыслия, вдруг почувствовала облегчение.

– Дейвид не возражал против моего образа жизни… Патрик приезжал только на каникулы. И я привыкла, что Блэквуд полностью принадлежит мне. – От этих воспоминаний на губах Дорис появилась застенчивая, грустная улыбка.

– Стало быть, как только появилась возможность задержаться здесь, вы ею воспользовались! Вы не смогли устоять перед соблазном, как вообще не умеете отказывать себе в чем-либо!

Эти слова окончательно и бесповоротно разрушили смутные надежды, неоправданно возникшие у Дорис.

Господи! Какая же я дура, нашла кому исповедоваться! – кляла себя несчастная женщина. Я-то знаю, что вышла замуж за Дейвида, а не за Блэквуд. Тогда она еще не избавилась от иллюзий, что где-то живет герой ее детских мечтаний. Ей показалось, что именно Дейв этот герой. Он завоевал ее неискушенное сердце одной-единственной фразой: «Ты мне нужна!» Как прекрасно было узнать, что она кому-то нужна! И она без колебаний вручила ему себя. Но по иронии судьбы он уже не мог обладать ею в полной мере. Но она любила Дейвида или, по крайней мере, любила мысль о том, что она его любит. В глубине души она понимала, даже без намеков Патрика, что его отец никогда не остановил бы свой выбор на ней, если бы не знал, что дни его сочтены. Он надеялся, что благодаря молодости и неиспорченности Дорис сможет вылепить из нее то, что хочет. Дейвид лучше других знал причины своего выбора, и Дорис была благодарна ему за все, чему он успел ее научить. Но теперь, по прошествии времени, она оценивала свой брак более реалистично, и не испытывала комплекса вины по отношению к покойному.

– Я получала от нашего брака то, что хотела, и Дейв тоже. – Дорис выглядела такой невинной, а взгляд ее серых глаз был так чист и безоблачен…

Брюс вскочил, и его порывистое движение было полно грации дикого животного. Он заходил по комнате как хищник, заточенный в клетку. Разжалобившись, вы протяните ему лакомство, а он тут же попытается откусить вам руку.

– Несомненно, у вас есть определенный опыт, но этот опыт вовсе не касается воспитания детей, – безжалостно произнес он. – Отстаньте от Пола, вы вносите в его душу сумятицу!

– А может быть, это не я, а вы. – Дорис сказала это, инстинктивно защищаясь, и была поражена его реакцией: Брюс застыл на месте, запустил по привычке пальцы в волосы, затем повернулся к ней. В его глазах зажегся охотничий блеск.

– О, вам бы очень хотелось этого! – воскликнул он. – Кстати, я удивлен, что вы закрутили интрижку с этим юным Адонисом. Он ведь слабоват против вас! – Слова вырвались у Брюса как бы против его воли, и, похоже, этот порыв огорчил его.

Дорис с трудом удержалась, чтобы не расхохотаться.

– Это Лэм-то Адонис! Хотя вы правы: он мог бы рассчитывать на успех у женской части университета… но его сердце безраздельно отдано одной юной леди из Оттавы.

– Лэму удалось временно освободиться, так что ли? – Брюс явно старался задеть ее побольнее.

– Дело не в этом. Однако он достаточно хорош, чтобы с ним мое тело забыло о своих проблемах. – Слова эти, упакованные в сладкую улыбку, достигли цели. Она увидела, как Брюс сжал зубы. Как бы ей хотелось, чтобы этот невозможный тип страдал не меньше ее!

– Значит, еще один сосунок для поддержания спортивной формы? Их что, у вас целая очередь?

Кровь бросилась Дорис в голову.

– Я решила повысить свою квалификацию, – заявила она с непередаваемым высокомерием.

– Понятно, еще одна вечная студентка, – заметил Брюс как можно пренебрежительнее.

– К вашему сведению… – начала она, затем до нее дошло, что он издевается над ней и ждет, когда она взорвется. – На сей раз вы достигли цели – мне очень больно это слышать, – почти шепотом призналась Дорис.

Губы Брюса тронуло некое подобие улыбки, из чего следовало сделать вывод, что он расценил ее последнее признание как смену тактики.

Брюс по-прежнему горой возвышался над ней. Как ни странно, но Дорис не ощущала удовлетворения от того, что в затянувшейся пикировке она вроде бы имела перевес. К тому же отметить сомнительную победу ей было просто не с кем. Патрик был где-то за границей, а Лэм проводил время с навестившей его подругой из Канады.

– Ну что там в вашем расписании на теперь? Какие указания из потустороннего мира? Отправитесь искать какую-нибудь неизвестную цивилизацию?

– Нет, я решила сменить специализацию. Может, мне удастся получить место ассистента на кафедре социальной истории. Мои планы станут возможными, только если кафедре удастся получить необходимые средства.

– А что же Лэм, не может поддержать вас? Почему вы рассчитываете только на стипендию при вашем-то интеллекте и ослепительной внешности? Ну и как там на горизонте, не наклевывается ли какой-нибудь подходящий брак? – продолжал любопытствовать Брюс.

– Вот тут вы попали в точку, – проинформировала Дорис своего собеседника. – Проблемы брака меня волнуют и даже очень. – Она не стала разъяснять, что темой своих будущих исследований она как раз и избрала анализ института брака за последние триста лет. Ей хотелось показать, как страдали женщины из-за разных предрассудков, связанных с домашним рабством. Безграничность темы приводила ее в восторг.

Брюс сделал шаг в ее направлении, а она инстинктивно напряглась.

– Вы сказали мне правду? – поинтересовался он, очевидно имея в виду ее пассаж о браке. Дорис вздрогнула от скрытой угрозы, прозвучавшей в его голосе.

– Уверена, что вас абсолютно не должны интересовать мои планы на будущее. – Она не сомневалась, что твердый тон и решительно выдвинутый вперед подбородок скроют ее нервозность. Его же ответная реакция на ее почти детскую задиристость показалась Дорис неадекватной.

– Вы ошибаетесь. Как раз ваши планы в этом направлении меня интересуют, и даже очень.

– Неужели вы ревнуете? – выдохнула она недоверчиво, затем, казалось бы, совершенно не к месту рассмеялась. Он ненавидел ее и все же ревновал, ну разве это не смешно? Ненавидел, но хотел – и мысль о том, что кто-то другой может ею обладать, приводила его в бешенство. – Ну давайте, давайте! Я сейчас подниму шум, и ваша подруга примчится сюда, чтобы узнать, что происходит! – Дело в том, что Брюс не справился с собой и его пальцы мертвой хваткой впились в плечо женщины. – Согласитесь, что ей будет интересно увидеть, чем вы занимаетесь как раз тогда, когда она находится под крышей вашего дома.

Он не остался в долгу:

– Разве вас не возбуждает сознание того, что не самый последний мужчина на земле так хочет вашего тела? Ведь вы любите заводить мужчин, не так ли? – Его глаза буквально пожирали молодое, упругое тело, спрятанное под тонкой голубой спортивной рубашкой и джинсами.

– Я не собираюсь дразнить вас, – пролепетала Дорис, напуганная последствием своих необдуманных речей. – Поверьте, больше всего мне хотелось бы исчезнуть из вашей жизни.

– Понятно, что вам со мной неуютно, потому что я разгадал вашу суть. – Пальцы Брюса сильнее впились в ее плечо, и она ощутила, как дрожат его руки.

– Послушайте меня, Брюс Кейпшоу! Подумайте сами, вынесла бы я жизнь с Дейвидом Леноксом, если то, что вы мне приписываете, было бы правдой хотя бы частично или если бы я принимала все эти сплетни близко к сердцу? Вы действуете так, как будто являетесь единственным носителем истины и благонравия, и это дает вам право считать меня хищницей, гоняющейся за обладателями толстых кошельков. – Дорис говорила с оттенком горькой обиды.

– Уж не пытаетесь ли вы сказать, что ваш брак не являлся коммерческой сделкой? – Его хватка ослабла, но плечу было все еще больно.

– Сделкой был бы брак с вами, – усмехнулась она. Ее самообладанию приходил конец. Ей нестерпимо хотелось закричать, что нарисованный им портрет абсурден.

– Значит, вы готовы пойти на сделку со мной? – туповато спросил он.

– О нет! Я скорее вышла бы замуж за дьявола. По-моему, даже он понимает, что такое любовь, лучше вас. Во всяком случае, я делаю такой вывод из всего того, что вы мне наговорили. – Она прикусила губу, ощутив его взгляд, напоминавший луч лазера.

– Ах, ах! Брак не может быть без любви! Прямо-таки сентиментальная девушка из прошлого века!

– Смейтесь, смейтесь, если вам ничего больше не остается, – парировала Дорис. – Ваша проблема в том, что вы панически боитесь повторить судьбу отца, боитесь, что в один прекрасный день рядом с вами появится смазливое личико, обладательница которого, воспользовавшись вашей слабиной, ворвется в размеренную жизнь. Поэтому вы пытаетесь сделать себе прививки от любви… Мне искренне жаль вас!

– Заткнись! – Его крик разорвал недолгую тишину, наступившую после ее слов. Чувствовалось, что больше сдерживаться он просто не мог.

Брюс притянул к себе Дорис судорожным – движением человека, который тонет и пытается схватиться за что угодно. Его ладони обхватили ее шею, а губы заскользили по лицу.

Дорис почувствовала, что она тает. Желание стало нестерпимым и достигло апогея, когда она поняла, что больше ни о чем другом думать не способна. Он целовал ее закрытые веки, кончиком языка провел по соленым дорожкам, оставленным слезами. В низу живота Дорис почувствовала горячий свинец, и это отрезвило ее.

– Вы бессердечный, черствый негодяй, и я не хочу, чтобы мое тело стало средством, с помощью которого вы решили отомстить миру. Почему для этой цели вам не избрать Милдред? Или в отношении ее вы хотите проявить воспитанность и продемонстрировать свою принадлежность к цивилизованному миру?

Никогда в жизни Дорис не доводилось произносить чего-либо подобного.

Брюс застонал, еще не допуская мысли, что слышит свой приговор. Его тело, напряженное и дрожащее от неудовлетворенного желания, не хотело признавать поражения. И он сам тоже.

– Понятно, вы не привыкли что-нибудь делать за так?

Ее движение было чисто рефлекторным, звук от удара женского кулачка в квадратную челюсть эхом разнесся по комнате. Дорис, в ужасе от содеянного, а не от страха перед возвышающимся над ней мужчиной, отскочила на шаг, взгляд не мог оторваться от следа удара, проступившего на оливковой коже. Брюс в задумчивости потрогал подбородок.

– Женщина, – его глаза превратились в щелочки, он наклонил голову к Дорис опасно близко, – никогда больше не делай так. Я не ручаюсь за себя!

– Ну и что будет? – спросила она с наигранной смелостью. – Вы ударите меня в ответ?

– Вовсе нет, просто тогда случится то, чего мы оба хотим, и уже давно…

– Свершится насилие, – брезгливо выразила догадку Дорис, отметив, что он по-прежнему в упор смотрит на нее.

Он взял ее руку в свою, именно ту, которой она нанесла удар. Дорис не делала попыток освободиться, загипнотизированная его взглядом. Глаза Брюса нацелились на ее губы. Он поднес хрупкую ладонь к своим губам и неестественно медленно стал целовать каждый палец. Когда он закончил свое странное занятие, ее била нервная дрожь и она судорожно глотала воздух.

– Я не насильник, Дорис, – с расстановкой произнес он.

– Убирайтесь! Оставьте меня, наконец, в покое! Я хочу побыть одна… Я ненавижу вас! – Последние слова она произнесла с огромной убежденностью. Сейчас она действительно ненавидела его ровно в той же мере, в какой всего несколько минут назад была им очарована. – Я не останусь здесь на ночь. Лэм приедет и заберет меня.

– Принимая во внимание тот факт, что в течение двух последних месяцев вы занимались исключительно тем, что пытались войти в мою жизнь, такое неожиданное бегство будет выглядеть как своего рода извращение.

– Ничего я не пыталась. Я просто привязалась к вашему сыну и поэтому была добра к нему. Я также жалела его за то, что у него такой отец, как вы. И наконец, я осталась потому, что очень люблю Блэквуд. – Ее вызывающий тон постепенно сошел на нет, в голосе чувствовалась усталость, но она продолжила: – То, что я задержалась здесь, – большая ошибка. Я ненавижу тиранов как таковых, и вы яркий представитель именно этого типа людей. Не тешьте себя мыслью, что вы удостоитесь моего проклятия.

Зеленые глаза на мгновение столкнулись с серыми.

– Я никогда не думал так, Дорис. С образом вашего мышления я знаком слишком хорошо. В мужчине вас, прежде всего, интересует счет в банке и недвижимость. Что касается банка, то это мое дело, а про Блэквуд вы и так знаете. – Он набычился глядя на Дорис. – Мы с Милдред не хотели бы задерживать вас здесь далее, – изрек Брюс холодным, официальным тоном. – Вы вольны позвонить вашему везунчику-приятелю… – Губы его зло скривились, и он удалился.

У Дорис даже не было сил плакать. Она ощущала только тупую боль, когда набирала номер телефона Лэма.