— У церкви нет места для такой машины, так что припаркуемся подальше.

Родриго произнес это, тормозя и пропуская пожилую женщину, с ног до головы одетую в черное. Она медленно и величественно шла через площадь, и на ее смуглом точеном лице не дрогнул ни один мускул. Она словно не заметила серебристую машину размером с небольшой грузовик.

— Придется пройтись немного пешком, ты не против?

— Я? Конечно, нет. Я же для того сюда и приехала, чтобы осмотреть все вокруг, если уж на то пошло.

Вообще-то Родриго следовало предусмотреть ситуацию. Все было бы ничего, если бы живописная деревенька не располагалась непосредственно на каменистом склоне горы.

Улицы и стоящие вдоль них дома здесь были маленькими, тесными и узкими, потому что человеку приходилось в этих местах буквально отвоевывать пространство у скал. Когда шикарный «роллс-ройс» умудрился втиснуться в узенькую улочку между двумя крошечными домиками, сплошь увитыми цветами и виноградом, Гвен с облегчением перевела дух. Однако трудности только начинались.

— Наверное, это была не лучшая идея...

Родриго Альба с сомнением посмотрел на Гвен Ричвуд, споткнувшуюся в пятый раз и повисшую на его могучей руке. Гвен Ричвуд вяло огрызнулась:

— Отвратительная идея. С начала и до конца. Надо было вообще оставить меня дома.

— Здесь ступенька, осторож... не ушиблась?

— Можешь меня не предупреждать! Я все вижу, я не слепая и не хромая! На мне контактные линзы... Очки-то мои кое-кто раздавил!

— Зато у тебя очень красивые глаза.

Гвен споткнулась в седьмой раз и зашипела от боли. Родриго сочувственно заметил:

— Уже недалеко...

— Я бы на тебя посмотрела на таких каблуках!

— А зачем, ты одела такую неудобную обувь?

— А откуда я знала, что мы полезем жениться в горы? Знала бы — была бы в кроссовках. И в розовых шортиках.

Шикарные босоножки на очень высоких каблуках, состоящие из тоненьких ремешков, были украшены маленькими бриллиантиками, и представляли из себя убийственное во всех отношениях зрелище — золотые блики, перекрещивающие нежную кожу... Весьма подходящая обувь для горных троп.

— Ты так покалечишься. Пожалуй, мне следует тебя понести на руках...

Она была довольно высокой, но нисколько не сомневалась, что железные мускулы Родриго без труда справятся с любой ношей. Однако при мысли, что он прижмет ее к себе, Гвен стало так жарко, что она торопливо замахала рукой.

— У меня, идея получше. Вот, что я сделаю...

С этими словами она сняла туфли — и оказалась Родриго Альба по плечо. Он посмотрел на нежные ножки, утопавшие в пыли.

— Не можешь же ты явиться на свою свадьбу босиком.

— Почему?

— Потому что это не принято.

— Хо! Вспомнил о приличиях, предварительно сторговав невесту, которая, его терпеть не может! Поздно, дорогой мой.

— Я тебя не покупал!

— Не злись, я просто ошиблась в терминах. Ты взял меня в аренду.

— И тебе жаль своей недвижимости...

— Нет, должна признать, она попала в хорошие руки.

Неизвестно, к чему бы привел этот странный разговор, но в этот самый момент на площадь из-за угла вынырнул на бешеной скорости огромный велосипед, на котором сидел крошечный мальчуган. Велосипед стремительно несся прямо на Гвен, и Родриго едва успел схватить ее за руку и оттолкнуть к забору. Он яростно прокричал что-то очень сердитое вслед юному велосипедисту, а тот ответил веселым хохотом и скрылся за поворотом. Только после этого, Родриго с тревогой взглянул на застывшую в его объятиях Гвен.

— Ты в порядке?

— Д-да... только вот ты весь в пыли... Жаль... Какой костюм погиб!

— Не страшно. Сейчас отряхну — и все.

— Погоди, дай я...

— Не беспокойся, это всего лишь пыль. А вот правильно ли я расслышал насчет костюма? Кажется, ты изволила его похвалить? Неужели и во мне есть что-то хорошее?

— Есть! Костюм и есть! И если хочешь знать, чертовски трудно находиться рядом с человеком, который постоянно выглядит сногсшибательно. Это, знаешь ли, раздражает. Так что теперь...

— Теперь, когда костюм испорчен, я стал лучше? То есть, я тебе теперь больше нравлюсь?

— Ага. Ближе к народу, как говорится.

Родриго рассмеялся. Как же трудно его ненавидеть, когда он смеется...

— Только не надейся, драгоценная, что я тоже приду в церковь босиком!

— А я и не надеюсь, драгоценный! Босиком могут не все, только избранные. С тебя же хватит и слегка ослабленного галстука.

— Будь добра, ослабь мне его сама...

Задремавшее было воображение встрепенулось. Вот Гвен ослабляет узел галстука... Вот она его вообще снимает... Касается смуглого подбородка с темной тенью будущей щетины... Вот за галстуком следует рубашка...

— Сам развяжешь! Я тебе еще не жена!

Она едва ли не бегом кинулась вперед, решительно размахивая босоножками.

Дальнейший путь они проделали в полном молчании, но на вершине горы, при виде маленькой старинной церкви Гвен не выдержала.

— Какая красота!

— Нравится? Она очень старая. Здесь, кстати, венчались мои дедушка и бабушка. Они познакомились перед войной, в Мадриде. Бабушка была дочерью английского дипломата. У нее в посольстве уже был жених, помощник консула, так что вышел дикий скандал, когда они с дедом сбежали.

— И сбежали они именно сюда?

— Да, она всегда мечтала жить на острове.

Гвен почувствовала себя совсем плохо. Ей и раньше не слишком нравилась идея с венчанием, но Родриго настаивал, говоря, что для деда роспись в мэрии ничего не значит. Теперь же, возле семейного храма Альба, Гвен чувствовала себя предательницей. Это было что-то вроде святотатства... Неужели сам Родриго этого не понимает?

— Ты меня привел сюда, чтобы произвести впечатление на деда?

— На моего деда не так-то легко произвести впечатление. Просто я подумал, что место здесь красивое и безлюдное, ты это оценишь. Ты же не хотела «шума и сюрпризов». А дед... что ж, ему будет приятно узнать, что мы венчались именно здесь.

Гвен мрачно пробурчала:

— Значит, ты выбрал это место, чтобы любопытные не толпились и не задавали дурацких вопросов...

Почему это ее так раздражает? Ведь это вполне естественно, учитывая обстоятельства их дурацкого брака.

Родриго взял ее за обе руки и крепко сжал тонкие запястья, впрочем, почти тут же отпустил их.

— Я причинил тебе боль?

— Я переживу...

С одинаковым успехом это могло касаться и ее рук, и ее свадьбы.

— Гвен...

— Да?

— Я не бегу и не прячусь. Когда мне задают вопросы, на которые я не хочу отвечать, я просто не отвечаю на них. Мне незачем скрываться от чужих глаз.

— Поняла я, поняла. А когда в тебя стреляют, ты просто не разрешаешь пулям в тебя попасть. Пригнуться — это ниже твоего достоинства.

— По-моему я доказал тебе, что неплохо умею защищать себя.

— Да, в некотором роде. Между прочим, совершенно напрасно я считала твой профиль таким уж привлекательным. Баранья голова!

— Если ты закончила обзываться, присядь вот здесь.

Она могла бы обзываться еще часа два, но послушалась, потому что в голосе Родриго Альба прозвучали знакомые нетерпеливые нотки. Вообще-то, если честно... Нет, не поэтому она послушалась!

Просто его смуглые пальцы только что сжимали ее тонкое запястье, просто синие глаза хранили в своей глубине золотые искры, просто Гвен Ричвуд было тоскливо и тошно оттого, что...

Что все это не по-настоящему!

Она не сопротивлялась, когда он подвел ее к большому плоскому камню, нагретому солнцем. Камень лежал на обочине дороги недалеко от маленькой каменной статуи Пресвятой Девы.

— Смотри, кто-то оставил цветы...

Она с удивлением наблюдала, как бережно, касаются пальцы Родриго, нежных лепестков. Потом он наклонился, и Гвен только сейчас разглядела маленький родничок, бьющий у подножия статуи. Время и вода создали из простого булыжника, подставленного под струйку кристально чистой воды, настоящую каменную чашу, и Родриго молча подставил свои широкие ладони под искрящийся ручей.

— Здесь случаются удивительные вещи, моя драгоценная... Волшебные.

— Что же это за волшебство?

Она спросила, чтобы преодолеть внезапную сухость в горле. Вид склоненной темноволосой головы Родриго, его широкие плечи и мускулистая спина вновь заставили Гвен отчаянно, немыслимо, неожиданно затосковать всей душой о том, чего никогда не будет в их с Родриго жизни...

Родриго поднялся и пошел к ней, огромный, смуглый, прекрасный, словно бог острова. В сложенных чашей руках он нес воду. Сверкающие капли падали в пыль. Он донес, не пролив и четверти, и вылил воду на ее пыльные ноги. Гвен слабо запротестовала, но он твердо прервал ее:

— Я ни за что не женюсь на женщине с такими грязными ногами.

— А я думала, Альба не унижаются до обязанностей горничных...

Ее на самом деле пугала и волновала неожиданная интимность, эротичность того, что делал Родриго.

— Гвен, не провоцируй меня, давай ноги сюда!

В его сердитом рыке не было и намека на любовные нотки, так что Гвен быстро и послушно вытянула вперед обе ноги. Родриго замер, рассматривая длинные стройные ноги своей невесты. В результате невесте пришлось многозначительно покашлять. Родриго поднял голову, и Гвен поразило отсутствующее и нежное выражение его лица.

Ледяная вода заставила Гвен охнуть, а Родриго — ехидно рассмеяться.

— Забыл предупредить, вода очень холодная.

А вот синие глаза наоборот — очень горячие. Очень... Гвен торопливо отвернулась, потому что уже прекрасно знала, как именно действуют на нее эти синие, немыслимые, завораживающие глаза...

— Спасибо, что сказал. А то бы я не заметила.

Она бурчала нарочито сердито, а сама незаметно прикрывала грудь руками, потому что сквозь тонкий шифон бесстыдно и явно проступали болезненно напряженные соски. Ее тело реагировало на Родриго по-своему, и Гвен подозревала, что тело выглядит гораздо умнее своей хозяйки.

Родриго не торопился. Обтерев одну ногу, он принялся за вторую, и Гвен умирала от переполнявшего ее желания прикоснуться к широким плечам, провести рукой по непокорным жестким кудрям, прижаться к этой широкой груди... Откуда это эротическое наслаждение? Если бы пару дней назад... Нет, даже сегодня утром кто-нибудь сказал бы Гвен Ричвуд, что в полдень молодой мужчина доведет ее практически до экстаза, отмывая ее пыльные ноги, она бы рассмеялась фантазеру в лицо, но теперь... Теперь она сидит и млеет от этой удивительной близости, возникшей между ними.

— Родриго?

— Да...

— О каких волшебных вещах ты говорил?

— Например, долгожданная беременность.

— Что?!

Он рассмеялся, выпрямился и шутливо заслонился от нее руками.

— Местное поверье утверждает, что женщина, выпившая воды из этого источника, обязательно родит сына.

Гвен рассмеялась, но как-то нервно.

— И люди до сих пор верят в это?

— Ана-Роса родила сына, Химена родила сына, Пакита родила сына. Это только те женщины, которых я знаю лично. Они работали у меня в отеле.

— Неужели ТЫ в это веришь!

Родриго промолчал. Он почему-то не рассмеялся в ответ. Гвен потрясенно уставилась на него. Акула бизнеса, миллионер, бессовестный и холодный делец — и народные суеверия? Невероятно!

— Видишь ли, драгоценная, я вовсе не суеверен, но уважаю веру других, а кроме того, я уверен, что все мы будем в большой опасности, если с неуважением посмотрим на наше прошлое и повернемся к нему спиной. Дерево не растет без корней, а человек куда слабее дерева.

Гвен снова не верила своим ушам. Родриго Альба был последним человеком на земле, от которого она могла ожидать таких слов.

— А вот лично я очень рада, что избавлена от суеверий и глупых страхов прошлого...

— А ты уверена, что за этим не стоит твой собственный ужас перед чем-то сверхъестественным? Перед тем, что ты никак не можешь объяснить, перед тем, что не поддается научному объяснению в принципе...

— Глупости! — Гвен поежилась. — Я совершенно не хочу, чтобы вернулись те ужасные времена, когда ведьм сжигали на кострах.

— Может, у тебя есть личные причины не хотеть этого?

— Так... Что это значит? Ты меня сейчас обозвал ведьмой, да?

Она очень хотела, чтобы он рассмеялся, но Родриго Альба стоял и молча смотрел на нее сверху вниз, а затем произнес с непонятной тревогой в голосе:

— Честно говоря, другого объяснения я не вижу... Обувайся, пошли. Без нас свадьбу все равно не начнут.

Гвен тут же почувствовала, как желудок провалился куда-то в район коленей, а сердце забухало глухо и натужно. Напоминание о свадьбе совершенно не радовало невесту.

— Ты очень властный мужчина. С нами, взрывными натурами, так нельзя. Нам от этого плохо...

Она поколебалась, но все же вложила свои похолодевшие пальчики в протянутую смуглую ладонь. Показалось ей, или в его глазах действительно промелькнуло удовлетворение?

На самом деле молодого человека мучили практически те же проблемы. Единственное, чего хотел он сам — так он, по крайней мере, думал — было сотрудничество с этой красивой, но слишком эксцентричной и эмоциональной, а еще эмансипированной, элегантной и электрической Гвен Ричвуд. Однако тело, верное и послушное тело, отказывалось сотрудничать. Тело жаждало иного. Ласк, объятий, поцелуев... Тело Родриго Альба жаждало обладания этой невозможной Гвен Ричвуд. И потому разум Родриго Альба был смущен.

— Да, я властный. Но у меня целая куча всевозможных достоинств.

— Уверена, что это тебе, чаще всего говорили женщины.

— Да, и не одна, заметь.

— Ха-ха, ну и набор — нахальный, властный, бессовестный и суеверный.

— В наши дни, суеверных много. Возьми футболистов с их счастливыми парами носков, которые они не выкидывают, даже истерев до дыр. Или солидных банкиров, которые при заключении особо важных сделок бросают через плечо щепотку соли. Специально носят в кармане, в коробочке...

— Я не такая.

— Ты уверена?

— Абсолютно!

— Докажи.

— Что? Как это можно доказать, интересно?

— Выпей воды из источника.

— Я не хочу пить.

Темные брови изогнулись немыслимой дугой, а потом на губах Родриго Альба заиграла самая ехидная из его улыбок.

— Так я и думал. Ты просто морочишь мне голову. У всех есть предрассудки. Все суеверны, но не все имеют смелость в этом признаться.

— Ах, так!..

Гвен стиснула зубы и размашисто шагнула к статуе Мадонны. Она подставила сложенные ладони под обжигающе холодную струйку, дождалась, когда эта импровизированная чаша наполнится, и выпила ее маленькими глотками, неотрывно глядя при этом прямо в глаза Родриго и от души желая, чтобы он провалился под землю.

Вода была холодная и чуть-чуть сладкая.

— Н-ну?!

— Я потрясен.

Он склонил темноволосую голову, а у Гвен появилось очень неприятное ощущение. Почему-то ей показалось, что она только что сделала именно то, чего и хотел от нее этот хитрец Родриго Альба.

Они подошли к церкви, и вблизи старинное здание понравилось Гвен еще больше. На широкой каменной скамье, в тени лимонных и оливковых деревьев сидела супружеская пара, негромко и мирно переговариваясь между собой.

Собственно, эту безмятежную тишину нарушила сама Гвен. Ей в туфлю попал острый камень, и она вскрикнула. Реакция супружеской пары оказалась удивительной. Женщина мгновенно вскочила и метнулась навстречу Родриго с несколько истерическим воплем:

— Родриго! Вот и ты! Наконец-то! Как удивительно, я просто не могла поверить... Женишься!

Гвен совершенно явственно услышала, как Родриго с присвистом втянул воздух. Она сама не знала, почему вдруг схватила его за руку и крепко-крепко стиснула ее разом окоченевшими пальцами.

Удивленный Родриго взглянул на Гвен и увидел на побледневшем личике огромные карие глаза, в которых стремительно сменяли друг друга неуверенность, тоска, смущение, вызов, снова тоска, ожидание чего-то, мольба о помощи — и снова вызов... Так, сопротивляется до последнего маленький котенок, загнанный в угол огромным псом — смертельно испуганный, абсолютно беззащитный, он все равно шипит и выпускает крохотные коготки...

Родриго неожиданно успокоился и посмотрел прямо в глаза Гвен. И тогда произошло то, что Гвен Ричвуд не забудет до конца дней своих. Всегда, всю ее жизнь, аромат лимона и жасмина, запах нагретого камня, и полуденное солнце будут напоминать ей этот миг...

Потому что в этот миг Родриго Альба посмотрел на нее с такой безбрежной нежностью и спокойной уверенностью, с такой любовью, что она растаяла под его взглядом и тут же возродилась вновь, но уже совсем другой женщиной. Его женщиной. Навсегда. Что бы ни случилось.

Родриго чуть заметно кивнул и спокойно повернулся к хрупкой блондинке, заломившей руки и непонимающе переводящей взгляд с Родриго на Гвен и обратно.

— Сара?

Темноволосый мужчина с маленьким ребенком на руках, улыбаясь, подошел к ним, но Гвен во все глаза глядела на Сару. Вот она, женщина, которую любил Родриго. Отнюдь не супермодель, белобрыс... То есть, белокурая, с огромными голубыми глазами и крохотным носиком, усеянным веснушками. Очень маленькая, миленькая и женственная. Таких, как она, мужчинам хочется защищать автоматически.

Странно, раньше Гвен никогда не хотелось, чтобы ее защищали, но теперь...

— Это Гвен. Гвен, это Сара, ну а Мориса ты... гм... уже знаешь. Этот синьор в голубой распашонке — их сын и мой крестник Санто. Как он вырос, Морис...

— Просто ты редко его видишь. Надеюсь, вам удастся заставить его, почаще навещать своего крестника, Гвен.

Последние слова Сары были обращены к Гвен, и та посмотрела на женщину, собираясь ответить, но остолбенела.

В ясных голубых глазах горела чистая и неприкрытая ненависть. Похоже, Сара считала их брак настоящим, и это ей почему-то очень не нравилось...

— Мисс Ричвуд...

Морис Каллахан, склонил свою темноволосую голову над рукой все еще ошарашенной Гвен, успев, однако, заговорщически подмигнуть ей.

— Рад, что мы будем друзьями.

Ну, хоть он-то знает, что все это не всерьез?!

— Зовите меня просто Гвен, Морис. Очень рада видеть вас... снова.

После этого она метнула уничтожающий взгляд на Родриго, но тот сделал вид, что ничего не заметил, зато Сара глаз от нее не отрывала. Гвен подумала, что первое впечатление ее не обмануло. Надо же! Сара Каллахан явно ревновала.

Гвен старательно подготовилась, захлопала длинными ресницами и одарила Сару самым нежным и дружелюбным взглядом.

— Надеюсь, мы станем друзьями.

Морис заботливо прикрыл крохотную макушку сына белой панамкой, и Гвен мгновенно забыла обо всех неприятностях. Мало что может до такой степени тронуть женщину, как зрелище огромного широкоплечего мужчины, бережно сжимающего в объятиях грудного младенца.

Но Родриго, все-таки, мерзавец. Мог бы, и предупредить, кто будет вторым свидетелем...

Интересно, а знает ли Морис о том, что Родриго был до смерти влюблен в его жену? А Сара об этом знала? Похоже, догадывалась...

Ох уж эти любовные треугольники!

В любом случае, мужчины явно были друзьями. Это чувствовалось буквально во всем, и Гвен не смогла уловить ни намека на напряженность. Впрочем, это вовсе не значило, что напряженности не могло существовать...

— Эй, большой парень, я соскучилась по тебе!

Гвен вскинула глаза, и остолбенела уже в который раз, за этот день. Возможно, кто-то и посчитал бы Сару робким созданием, но то, как она обнимала Родриго за шею и целовала его в обе щеки и даже в губы, никак не напоминало, о ее возвышенной хрупкости, так трепетно описанной недавно Родриго. Гвен искоса посмотрела на Мориса, но он взирал на эту сцену совершенно спокойно и с безмятежной улыбкой.

Сара наконец-то отцепилась от Родриго, что он воспринял с явным облегчением, и повернулась к Гвен. На этот раз она лучше владела собой, и улыбка на ее нежных губах могла бы тронуть любого... кроме Гвен. Ибо Гвен помнила выражение ненависти и ярости, вспыхнувшее в голубых глазах Сары Каллахан при виде невесты Родриго Альба.

— Гвен, дорогая, я не знаю, как вы это воспримете, но... я нарвала их в собственном саду...

Она протягивала Гвен очаровательный букет цветов, перетянутый синей бархатной лентой.

— Мы все очень рады за Родриго, что он, встретил наконец женщину, с которой будет счастлив. Он лучший человек в мире, но зачем я вам это говорю? Вы и так это знаете!

По щекам восторженно щебечущей Сары текли слезы, но глаза были холодны, как сталь. Что она хотела сказать последним замечанием?

Может быть, она все-таки знает?

Родриго подал голос откуда-то сзади, и Гвен по достоинству оценила его сарказм.

— Гвен, считает меня властным и нетерпимым, не так ли, моя драгоценная?

Лучше, чем ничего, Родриго.

— Я надеюсь, что у тебя есть и другие достоинства, дорогой.

Хочешь играть в опасные игры — пожалуйста!

— Сара, вы ведь знаете его дольше, чем я. — Он всегда вел себя, как большой босс?

Сара была явно смущена таким вопросом, а главное, таким легкомысленным тоном по отношению к Родриго.

— Ну... я... Родриго, похоже, Гвен не собирается уступать без боя?

— Перестаньте смущать меня, женщины!

Гвен чувствовала огромное напряжение и огромную усталость. Сара считает ее настоящей невестой — но как же тяжело знать, что все происходящее является просто фарсом, а любимый жених для невесты — просто-напросто выходец из ночного кошмара... Впрочем, она его любит, отчего кошмар становится еще кошмарнее.

Любовник, который никогда не будет любить ее.

Муж, который никогда не станет оберегать ее.

Мужчина, который никогда не назовет ее своей женщиной.

Да, да, она благополучно забыла в этот момент о том озарении, которое посетило ее всего несколько минут назад.

Гвен горестно вздохнула, мечтая об отдельной комнате, задернутых шторах и мягкой прохладной постели. Но тут Сара цепко взяла ее за локоть и буквально оттащила к каменной скамье.

— Расскажите, расскажите мне все. Морис молчал, словно скала, и я ничего не знаю...

Сара щебетала в стиле «между нами, девочками», а Гвен, всю жизнь ненавидела этот сопливо-суетливый стиль общения с подругами. Она в тоске посмотрела в сторону мужчин, но спасение не пришло.

— Итак, сколько времени вы уже знакомы?

— Недолго.

— Ах, это действительно ничего не значит, дорогая моя, время здесь абсолютно ни при чем, абсолютно. А где вы собираетесь жить? Наверное, здесь? Насчет испанского языка не беспокойтесь — я ни слова не знала, когда приехала, а теперь свободно болтаю... не так ли, Морис?

— Да, дорогая. Кстати, мне не хотелось бы вас прерывать, но падре уже ждет молодых...

— О, тогда я потерплю до конца церемонии... Только, сперва пусть откроют наши подарки!

Гвен, изрядно утомленная, щебетанием хрупкой и робкой нахалки Сары, пожала плечами и сунула букет Родриго. Тот с некоторой опаской покосился на цветы, словно боялся, что они его укусят.

В красивой коробке лежала... Сначала Гвен показалось, что это облако или морская пена, или тополиный пух, сотканный в невиданный узор...

Это была кружевная мантилья, легкая и изящная, белоснежная и прекрасная, а кроме того, очень старинная.

Гвен растерянно взглянула на Родриго.

— Я не могу это взять!

Сара умоляюще сложила ручки на груди. Пальчики у нее были неожиданно короткие.

— Это вовсе не моя мантилья. Собственно, это Родриго дал мне ее на свадьбу. Она принадлежала его матери. Ты должна взять ее, Гвен!

Как объяснить всем этим людям, что фарс должен оставаться фарсом, иначе он грозит обернуться трагедией? Вряд ли Родриго захочет, чтобы она надела семейную реликвию для совершения фиктивного брака...

Родриго решил проблему истинно по-мужски. Он молча вынул мантилью из коробки, решительно развернул к себе Гвен и накинул на серебряные волосы белоснежное облако.

Пауза. И общий вздох восхищения. Ребенок беспокойно зачмокал губками, но не проснулся. Родриго вложил в руку Гвен цветы и мягко произнес:

— Очень красиво.

Она вскинула на него глаза — и поняла, что совершила ошибку, Синие глаза горели теми самыми золотыми искрами, и тело снова отказывалось подчиняться разуму, но ведь Гвен Ричвуд все знала, все прекрасно понимала, так зачем же это все, зачем?! Господи, дура, несчастная дура, что на тебя нашло, какого черта ты это сотворила с собой, ведь сейчас они войдут в церковь...

— Пойдемте. Падре зовет.

Гвен успокоилась, едва вступив под своды церкви. Возможно потому, что здесь было тихо и прохладно. Возможно потому, что Родриго уверенно и твердо держал ее за руку. Возможно потому, что не осталось никаких сил, чтобы бороться.

Тихие слова старинной службы разносились под каменными сводами, и всем присутствующим казалось, что в церкви присутствует кто-то еще...

Родриго вспоминал бабушку. Красивую, немного холодную, величественную северянку, так безоглядно и доверчиво вручившую свою честь и судьбу в руки горячего испанского идальго, и ни разу за всю жизнь не пожалевшую об этом...

Смутные призраки прошли перед алтарем: очень высокий, черноволосый человек с огненным взглядом, в военной форме, потертой и небрежно заштопанной в нескольких местах, и высокая черноволосая девушка, с очень белой кожей и синими глазами. На голове у призрачной девушки весенним облаком клубилась та самая мантилья...

Гвен привиделось странное золотистое свечение за алтарем, в глубокой каменной нише. От золотистого свечения исходило тепло, и Гвен неожиданно успокоилась.

Она ответила на традиционные вопросы священника, и голос ее был звонок и тверд. В церкви стояла тишина, которую нарушало только воркование проснувшегося малыша. Родриго стоял совсем близко, она чувствовала тепло его тела и думала о том, что с этим странным и чужим человеком ее сейчас странно и нелепо свяжут узами, которые в их случае никак не являются священными.

В глубине души она чувствовала себя отвратительно, словно принимала участие в жалкой пародии на таинство, так много, значившее бы для любой другой женщины, но когда Родриго поднял мантилью и поцеловал ее в губы, она спокойно ответила на поцелуй.

Они вышли на солнечный свет рука об руку. Рядом с ней стоял ее МУЖ. Гвен почувствовала себя необычайно близкой к истерике.

Сара заворковала слова извинения за сына.

— Ему надо кушать, вот он и шалил, правда, моя тютюсечка? У, ти мое солныско! Вы, не против, если я найду укромный уголок и покормлю его?

— Дорогая, тебе нужна помощь?

— Морис, дружочек, ты умеешь очень многое, но только не кормить младенцев грудью.

На взгляд Гвен, робкая особа, не приспособленная к тяготам жизни, могла бы пошутить и поизящнее, но сейчас у нее не было желания думать об этом. Не было желания, и удивляться румянцу, вспыхнувшему на щеках смущенного Мориса, и удивлению в глазах Родриго...

Гвен пошатнулась.

— Я хочу сесть...

Родриго бросил короткий взгляд на смертельно побледневшее личико новобрачной и легко подхватил ее на руки, словно она была ребенком. Голова Гвен склонилась на его широкое плечо, и Родриго встревоженно пробормотал что-то по-испански.

Он и в самом деле был встревожен и выбит из колеи, этот человек, славившийся своим хладнокровием и бесстрашием. Однако все эти замечательные мужские качества испарились, едва только белокурая головка Гвен бессильно поникла у него на плече. Что, если это последствия сотрясения, а он, проклятый дурак, потащил ее по жаре в такую даль, да еще в гору...

Побледневшие губы дрогнули, и Гвен прошептала:

— Надо было позавтракать, наверное...

— Наверное?! Ты что, из тех идиоток, которые берегут фигуру, и ничего не едят, кроме листьев салата?!

Он загремел это почти на полную мощь, едва лишь убедившись, что жутковатые синие тени исчезли с ее личика и румянец начал пробиваться на нежные щеки.

Гвен приподняла голову с его надежного и могучего плеча и томно поинтересовалась:

— А я что, произвожу такое впечатление?

— В настоящий момент ты производишь впечатление... привидения.

— Ну вот! Как свататься, так красавица, а как женился — так привидение...

Вмешался Морис. Журчащий ирландский акцент производил удивительно успокаивающее действие.

— Отнеси Гвен в дом, Родриго. Пусть полежит в холодке, ей станет лучше. Сара приготовила легкую закуску, на всякий случай...

— Не уверен, что это ей поможет, но все равно спасибо. Эх, надо было вести машину прямо сюда...

— Родриго, так оставь Гвен со мной, а сам сходи за машиной.

Гвен слабо запротестовала, но Родриго не обратил на это почти никакого внимания.

— Ты не спустишь с нее глаз?

— Клянусь всеми святыми, мой друг!

— Но, это же смешно, вы, психи! У меня просто закружилась голова, ничего такого ужасного!

Родриго сдвинул брови и громыхнул:

— Помолчи, женщина! Делай, как я сказал!

— Размечтался!!!

— Ты что-то сказала, дорогая?

— Не то, что тебе понравилось бы.

— Никогда в этом не сомневался.

С этими словами Родриго Альба погрозил новобрачной кулаком и скрылся с глаз. Гвен с недовольным ворчанием устроилась на скамье. Вдруг до нее донеслось задумчивое восклицание Мориса:

— А ты волнуешься за него.

— Что?

— Ты за него переживаешь. Он тебе небезразличен.

Гвен впала в нечто вроде амока — священной ярости зулусов.

— Я вообще не знаю этого человека, с какой стати мне за него переживать? Если ты не в курсе, то мы поженились, чтобы он смог унаследовать дедовы деньги, и если ты действительно не в курсе, то моя жизнь в твоих руках, потому что он назовет это промышленным шпионажем, и треснет по башке еще одним комодом, на этот раз — наверняка.

— Так вот что он тебе сказал...

— Что?

— Он сказал, что это из-за наследства... Я так понимаю, ты не знакома с Монтеро Альба?

— Мы, знаешь ли, вращаемся в разных кругах.

Больше всего Гвен злило именно то, что Морис был так тих и задумчив. Он смотрел в землю и кивал головой — видимо, сам себе. Очень большой, немного грузный человек. Темно-русые волосы чуть отливали золотом, в голосе слышалось журчание ручейка, тихое бормотание крохотной речушки, бегущей по камням... Подумать только, именно Мориса она приняла за второго бандита!

— Если бы ты хоть раз видела их вместе, Монтеро и Родриго, деда и внука, ты бы поняла, что нет такой силы, которая заставит Монтеро лишить Родриго наследства. Дело вовсе не в этом. Этот вопрос решен давным-давно.

— Но они спорили. Дед хотел, чтобы Родриго женился на другой девушке...

Морис ухмыльнулся и посмотрел на Гвен хитрыми зелеными глазами.

— Да, они любят поругаться так, чтобы искры летели. Для них это, как глоток воды в жару. Они оба лидеры, но Монтеро обожает внука до дрожи, до беспамятства. Он же вырастил его, когда мать умерла.

Морис замялся, и Гвен мгновенно вскинула голову. Чего-то он не договаривал...

— Как она умерла?!

— От передозировки снотворного. Родриго было всего десять лет.

Гвен замерла. Маленький мальчик, живущий с таким грузом... Мужчина, так и не переживший своего горя...

— А... его отец? Он тоже умер?

— Нет. После смерти жены он чувствовал свою вину, ведь это из-за него, собственно... Он ей изменял, открыто жил с любовницей, а она очень любила его. Сейчас он живет на ранчо где-то в Венесуэле, почти не общаясь с внешним миром. Родриго остался с Монтеро, так что дед — это не просто дед, а еще и отец.

— Я не понимаю... Морис, я не понимаю, зачем он на мне женился в таком случае?!

— Я думаю, у него есть на это свои причины.

— Но он мне соврал!

— Возможно, но... он заботился о тебе.

Он что, этот Морис, от Сары своей заразился сентиментальностью?!

— Заботился обо мне? Ты что, ненормальный? Ты же видел, как мы встретились — о Господи, всего, каких-то сорок восемь часов назад! — да он меня ненавидел в тот момент!!!

Морис улыбнулся широкой и простодушной улыбкой.

— А я сразу полюбил Сару, когда встретил ее.

— Родриго тоже, и много это ему принесло... О нет! Прости. Прости, слышишь, я не должна была...

— Успокойся. Ты не сказала ничего, что было бы мне неизвестно.

Они это обсуждали?

— И это... это тебя совсем не трогает? Не беспокоит, не заставляет ревновать?

— А что меня должно волновать, Гвен?

Морис смотрел на нее так простодушно и открыто, так спокойно, что у Гвен язык не повернулся сказать то, что она собиралась.

Что Родриго слишком хорошо целуется. Что до сих пор называет Сару любовью всей своей жизни. Что Сара — это же видно! — неравнодушна к нему.

— Сара никогда не подозревала о его чувствах, и меня это вполне устраивает. А что до Родриго... Он мой друг.

— Я молчу. Ни слова больше не скажу.

— Вот и хорошо. Зато я тебе расскажу целую историю, и тогда МОЯ жизнь будет в твоих руках, потому что меня убьют и Родриго, и Сара. Если узнают. Так вот, когда Сара была совсем молоденькой, она подцепила от своего парня одну инфекцию, которая очень плохо лечится...

— Хламидиоз?

— Вот видишь, ты знаешь. И она знала. А я не знал. Она очень боялась, что я ее брошу, если узнаю. Лечилась, но плохо и неаккуратно...

Гвен смотрела на спокойное, чуть рассеянное лицо Мориса, его зеленые глаза... Надо же, эта восторженная идиотка Сара, вызвала такую любовь двух ТАКИХ мужчин...

— Я не очень богат, но мы скопили денег, чтобы полечить ее как следует. К тому времени я все знал. В Европе хорошие врачи, но очень дорогие. Денег не хватило. У Сары началась депрессия, да к тому же ей сказали, что она не сможет иметь детей... Родриго помог в первый раз, еще не зная Сару. А потом она лежала в больнице, в Лос-Анджелесе, вместе с его сестрой, они познакомились... Короче, мир тесен, Гвен. Мир очень мал, и мы просто не выживем друг без друга. Родриго оплатил все лечение, целиком. Он нашел лучших врачей в Европе и...

— И что?

— И у нас теперь есть сын. Мы считаем, что все это, благодаря Родриго.

Гвен молчала, потрясенная, рассказом Мориса. Надменный мачо, холодный делец... Дура ты, Гвендолен Мойра, в девичестве Ричвуд. Он поступил так, как мог бы поступить святой. Не задумываясь, помог другу, отказавшись при этом от собственного счастья.

Вот только одно остается совершенно неясным.

Зачем этот святой человек женился на Гвендолен Мойре Ричвуд?

Потрясенная Гвен продолжала размышлять об этом и позже, в машине, которая стояла в самой настоящей пробке... состоящей из овец и коз. Родриго был молчалив и мрачен, что играло только на руку Гвен, которая еще чувствовала слабость. Они не успели отъехать далеко, так что Гвен даже не очень удивилась, когда из узенькой улочки вынырнула Сара.

— Ой, Гвен, дорогая, как ты? Морис сказал, тебе было плохо?

— Я уже в полном порядке, спасибо. Они просто отнеслись ко мне, как к мешку картошки, и не разрешили идти своим ходом.

— Гвен! А ты не беременна?!

Гвен подскочила и с ужасом покосилась на Родриго.

— Н-нет, я вовсе не...

— О, как это жаль! У наших детей могла бы быть совсем маленькая разница, вот было бы здорово...

В голубых глазах явно читалось продолжение: «А еще было бы здорово, если бы ты сломала себе шею, а я усыновила бы твоего ребенка и окрутила наконец-то Родриго Альба!» Гвен потрясла головой. Нельзя так плохо думать о людях. Морис любит Сару, Родриго Сару любил... Значит, в ней есть что-то хорошее. Она не слишком умна, и глаза у нее навыкате, но это не значит, что она плохой человек.

В этот момент Родриго небрежно заметил:

— Пока Гвен не беременна, но скоро... Все может быть, ведь она пила из источника, не так ли, дорогая?

Гвен постаралась испепелить святого человека взглядом и сухо возразила:

— Было жарко и пыльно.

— Родриго, не смущай Гвен... Прости, дорогая, но церемония была такой скромной, что я невольно подумала... Может быть, вам НУЖНО было пожениться...

Гвен едва не взвыла. Ведь такое объяснение их загадочному браку может прийти в голову не только глупенькой Саре! Ну да, якобы Родриго Альба как честный человек и истинный идальго просто обязан был жениться на девушке, которая от него забеременела... О Боже!

Неожиданно на помощь пришел Родриго.

— Сара, все дело в том, что дедушка Монтеро неважно себя чувствует. Пышную свадьбу он не захотел бы пропускать, а для него это тяжело. Вот мы и решили пожениться скромненько, без шумихи. К тому же роскошную свадьбу надо долго подготавливать, ну а мы... мы просто уже не могли ждать, нам, можно сказать, не терпелось... не так ли, дорогая?

Он смотрел на нее ласково и спокойно, и Гвен кивнула, почти не принуждая себя к этому.

Сара всплеснула ручками и залопотала:

— О, как мне жаль твоего дедушку, Родриго! Я не знала, ничего не знала...

— Сара, прости, но Гвен устала, так что мы поедем домой, ладно?

— О Боже, ну разумеется!

Ни Родриго, ни Гвен уже не видели, как сжались маленькие кулачки, голубые глаза приобрели стальной оттенок, а на скулах по-мужски заиграли желваки.

Сара Каллахан долго еще смотрела вслед серебристому «роллс-ройсу». Даже тогда, когда машина, увозящая новобрачных, уже скрылась из виду. Розовые губки бантиком разгладились, превратились в прямую линию. Очень светлые, белокурые, чуть-чуть золотистые локоны выбились из прически и свободной волной упали на плечо...

Сара Каллахан мучительно искала выход из сложившейся ситуации.