Едва дверь за Родриго закрылась, Гвен проворно откинула одеяло и спустила ноги на пол, собираясь встать. Неожиданно комната поплыла перед глазами и резко накренилась. Гвен охнула и упала обратно на подушки.
— Наверное, я немного поторопилась...
— Наверное, этого вообще не стоило делать, моя дорогая.
— Вы не понимаете, доктор! Я должна выбраться отсюда! Чем скорее, тем лучше.
Судя по его виду, доктор не просто не понимал, а еще и не хотел ничего понимать. Он хранил на лице выражение терпеливого ожидания — ведь каждая истерика когда-то заканчивается. Гвен вздохнула и попытала счастья с другого боку.
— Вы англичанин?
— Да. Но мы с женой почти все время живем здесь, на острове. У нас своя вилла. Уговорите Родриго, чтобы он взял вас к нам в гости — когда поправитесь.
Гвен смотрела на добродушного доктора и мрачно думала о том, как сильно этот человек заблуждается. Он ведь явно считает, что ее и синеглазого разбойника связывают тесные отношения! Никогда в жизни ее не принимали за подружку гангстера...
— Ладно, давайте посмотрим вас! Так-с, царапина, вернее, ссадина. Как это случилось?
— Я на полной скорости врезалась в комод.
— Порывистая юная леди!
— Я не виновата!
— Господи, да конечно! Такие вещи всегда случаются неожиданно — потому их и называют «несчастные случаи». К счастью для вас, рядом оказался Родриго. Он хладнокровен и рассудителен, это крайне ценные качества.
— О да, хладнокровия ему не занимать.
— Альба все такие, но Родриго я люблю больше всех, из всей их семьи. Вы давно знакомы?
Родриго Альба... Почему это сочетание кажется таким знакомым? Где Гвен могла слышать его раньше?
— Недавно. Совсем недавно. Послушайте, доктор, это очень странно...
— Что такое? Двоится в глазах? Кровь из носа не шла?
— Да нет же, но...
— Я вас слушаю, слушаю... Просто проверю рефлексы... Отлично...
— Доктор!
— Да, моя дорогая?
— Где я нахожусь?!
Надо отдать ему должное: доктор Роджер и виду не подал, что удивлен вопросом пациентки. Он аккуратно сложил стетоскоп и убрал в карман маленький молоточек, только после этого заговорил снова, мягким и успокаивающим тоном:
— Неспособность ориентироваться в пространстве — обычное дело, при такого рода травмах. Постарайтесь вспомнить, что предшествовало несчастному случаю?
— Много чего предшествовало!
— А этому многому?
— Господи, да ничего особенного с моей памятью не сделалось! Я просто действительно не знаю, где нахожусь в данный момент!
— Вы находитесь там же, где находились и до несчастного случая, я полагаю. Видите ли, волнения медового месяца...
— КАКОГО МЕСЯЦА?
— Э-э-э... медового. Не волнуйтесь, голубушка, вы все вспомните...
— Я никогда не вспомню волнения медового — о Господи! — месяца, потому, что у меня не было никакого медового месяца! Это не медовый месяц, это... это... это ночной кошмар!!!
— Ну, бывает, что к этому событию и так относятся... Во всяком случае, вы уже начинаете потихоньку адаптироваться. Ничего, все утрясется, поверьте мне, я в браке уже тридцать лет, а начиналось все с битья тарелок и ухода обратно к маме. Не моего, разумеется, супругиного. Ха-ха!
— Ха-ха, это точно.
Доктор просиял и потрепал Гвен по колену.
— Дорогая моя! Я знаю, как Родриго ценит и бережет свою независимость, вы, ему под стать. Ваши отношения меня ни в коем случае не касаются...
— Доктор, у меня НЕТ отношений с Родриго Альба...
— Гвен, Гвен, девочка моя!
Гвен уставилась на дверь в немом изумлении. Это был голос мамы.
Видимо, удар по голове оказался слишком силен. Слуховые галлюцинации, не иначе.
— Доктор?
— Да, дорогая?
— Вы сейчас что-нибудь слышали?
Добрый доктор не успел ответить. Дверь распахнулась — почему-то не слетев при этом с петель — и в комнату ворвалась супруга старшего судьи Королевского суда Ее Величества Королевы Елизаветы, леди Аннабел Ричвуд. Чертовски правдоподобная галлюцинация.
— Мое дорогое дитя!
Дорогое дитя с трудом подавило в себе желание забраться под одеяло, и ущипнуть себя побольнее. Еще могла бы помочь святая вода, но в доме грабителя и разбойника ее вряд ли можно достать... Где же она слышала имя Родриго Альба?
— Мама... как ты узнала, что я здесь?
— Что значит, как? Разумеется, от Родриго! Прекрасный человек! Ты нехорошая девочка! Почему ты ничего не рассказала мамочке о том, что вы с Родриго... э-э-э... друзья?
Аннабел Ричвуд издала кокетливый смешок, от которого Гвен поежилась.
— Впрочем, я не сержусь. Я счастлива за тебя, моя дорогая! Наконец-то Господь услышал молитвы несчастной матери...
— МАМА! Ты что, довольна, что я знакома с Родриго Альба?
— Довольна? Гвендолен Мойра Ричвуд, иногда ты меня поражаешь, в точности, как твой отец! Альба — одна из знатнейших, старейших и богатейших семей Европы.
Гвен захлебнулась воздухом.
Аристократ, чьи предки сражались на этой земле с маврами и вели в бой корабли Непобедимой Армады. Истинный идальго, богатый и знатный. Потомок королей.
— Ты, всегда была очень скрытной девочкой. Вся в отца, я же говорю. Вечно у вас с ним были секреты... Кстати, а он в курсе? Ты ему сказала?
— Сказала что?
— О медовом месяце, разумеется!
Гвен снова захлебнулась воздухом.
Аннабел Ричвуд уже оседлала своего любимого конька и не собиралась слезать с него в ближайшее время.
Всех женщин, которые до тридцати лет не сумели заарканить себе подходящего супруга, Аннабел считала отработанным материалом, не стоящим никакого внимания. С некоторыми оговорками в эту же категорию она уже занесла и свою старшую дочь, сосредоточив все внимание на умнице младшей: та, не тратила времени на дурацкое образование, а вовсю искала мужа. Теперь же, благодаря провидению, Аннабел уже не сомневалась, что и старшая дочка оказалась пристроенной в хорошие руки.
— Мама, не начинай! Это был просто несчастный случай, и я...
— Прекрасный дом! А шикарная ванна на открытой террасе с видом на океан? У нас с папой была такая же, на Ямайке, когда он работал там в посольстве. Как это романтично — лежать в теплой ванне и слушать плеск волн...
Видимо, потрясение и температура сыграли с Гвен плохую шутку. Она очень живо представила себя в этой ситуации... розовый мрамор оттеняет белизну ее кожи... смуглое тело изгибается рядом с ней... мускулы и золотая кожа... синие глаза... мокрые черные кольца волос смешиваются с ее серебристыми прядями... губы, сливаются в долгом и томительно-прекрасном поцелуе...
Гвен все-таки ущипнула себя — иначе это безобразие было не остановить. Маму тоже хотелось ущипнуть, но это было бы слишком. Гвен ограничилась язвительным замечанием:
— Да, еще отлично было бы поставить на той же террасе биде...
— Гвендолен Мойра Ричвуд, ты говоришь глупости и прекрасно об этом знаешь! Ну, вылитый отец! Доктор!
— Да, мэм?
— Как она? Мне кажется, она немного странная...
На этот раз Гвен даже не протестовала против такого определения. Покажите-ка человека, которому дали по голове комодом, похитили и увезли в логово торговцев наркотиками, а наутро выяснилось, что торговец наркотиками принадлежит к самому знаменитому семейству Европы, как такой человек будет выглядеть? Особенно, если ему все время намекают на медовый месяц, о котором он, то есть, она, не имеет никакого понятия?
Любой будет странно выглядеть!
Гвен вдруг поняла, что ее охватило странное, почти болезненное возбуждение. Грудь напряглась и отяжелела, соски горели, щеки поминутно вспыхивали румянцем, дыхание было прерывистым...
— Здесь очень жарко...
— Не говори глупостей, вентилятор работает отлично!
— Простите, мадам, но...
Гвен бросила на доктора благодарный взгляд. Мама — прекрасная женщина, но разговаривать с ней порой совершенно невыносимо. Особенно, когда болит голова.
— ... я, хотел бы сказать следующее. Мисс Ричвуд получила сильный удар по голове. Разумеется, покой и отдых, обязательно помогут ей, хотя я настаивал бы на рентгене, но моя главная забота — ее лихорадка...
— Что? У меня лихорадка?
— Да, дорогая мисс Ричвуд. Горло красное, температура довольно высокая, лимфатические узлы увеличены — все признаки инфекции.
Гвен за всеми своими приключениями и не заметила признаков надвигающейся болезни, но теперь ясно поняла, что в горле першит, а глазам очень жарко.
— Доктор, но откуда в такую жару...
— Я бы сказал, что это вирус, но с уверенностью утверждать не берусь. Возможно, нервная реакция... подождем сутки, бывает, все проходит само собой. Вы не можете вспомнить, какие контакты у вас были за последние тридцать шесть часов?
— Думаю, да. Это мог быть малыш Фрэнки... в самолете у меня на коленях сидел малыш. Он не хотел спать, и был горяченький...
Аннабел Ричвуд поспешно отодвинулась от Гвен на край постели. Доктор иронически взглянул на нее и подмигнул Гвен.
— Что ж, возможно, именно в нем все дело. В самолетах вообще полно всякой заразы. Воздух просто циркулирует, но не вентилируется.
Аннабел сердито покачала головой.
— Как это похоже на тебя, Гвен! Никогда не думаешь о других. У отца первый за несколько лет отпуск, вдруг он тоже заболеет по твоей милости?
— Прости, мама...
— И эти самолеты! Платишь за первый класс...
— Я, летела экономическим, мама.
— Экономическим?!
Гвен вздохнула. Снобизм ее матери был чем-то сродни чертам лица: даже если они несовершенны, от них никуда не денешься. Аннабел Ричвуд появилась на свет благодаря союзу рабочего и швеи, но предпочитала никогда не вспоминать об этом прискорбном факте своей биографии.
— Мама, ради Бога...
— Гвенни! Я могу войти?
Круглое, румяное лицо судьи Ричвуда появилось в дверях, и Гвен устало улыбнулась отцу. Сейчас он воплощал в себе черты всех великих героев Британии, в разное время спасавших дев, попавших в беду.
Он направился к дочери с распростертыми объятиями, но Аннабел Ричвуд немедленно издала пронзительный вопль:
— Джеймс! Не подходи к ней! Она — носитель инфекции!
На ласковом лице судьи промелькнула тень усталой обреченности.
— Аннабел, перестань пороть чушь. Сотрясение мозга не заразное заболевание.
Гвен грустно усмехнулась и помахала рукой отцу.
— Жаль, но мама на этот раз права.
— Я всегда права, и если бы Ричвуды хоть иногда прислушивались к моим советам...
— Папа, доктор считает, что я могла подцепить вирус в самолете.
— ... однако они никогда этого не делали, вот почему твоя дочь, Джеймс Ричвуд, лежит здесь, в этой постели, вместо того...
— Как ты себя чувствуешь, Плюшка?
Детское прозвище вызвало слезы на глазах Гвен. Ей захотелось прижаться к груди отца и пожаловаться ему, как бывало в детстве, на всех, кто обижает несчастную Плюшку...
В следующий момент ее слезы высохли сами собой, не успев пролиться.
Родриго Альба, красивый гад, и разбойник, ошибочно полагающий, что рождение в аристократическом семействе дает ему некие привилегии, стоял в дверях, излучая сексуальность и прямо-таки бьющую через край силу и энергию. Гвен одарила его яростным взглядом, способным сделать честь даже Медузе Горгоне. Во всяком случае, та подтвердила бы, что Гвен на правильном пути.
В самом деле, какого дьявола надо было устраивать весь этот цирк? Почему не объяснить все сразу, почему не назвать свое имя по-человечески...
Родриго прекрасно видел, что карие миндалевидные глаза дикой кошки Гвендолен Мойры Ричвуд излучают гнев и откровенное презрение, и это его не то чтобы удивляло, но как-то... бодрило. Гвендолен Ричвуд совершенно явно не принадлежала к тем женщинам, которые встречались Родриго до сих пор. Хорошенькие, как ангелы, расчетливые, словно демоны, эти дамы напевно рассказывали Родриго то, что он, по их мнению, хотел слышать. Какой он красавец, какой он умница, как у него замечательно получается все, за что он берется... О, как счастлива будет та, которую он поведет под венец! При этом Родриго ни секунды не сомневался, что если бы он представил им свою возможную избранницу, она наверняка скоропостижно скончалась бы минут через пять. От ядовитых замечаний и смертоносных улыбок.
Таковы были женщины Родриго Альба, и он привык относиться к ним философски, то есть не слишком серьезно.
Он никогда не прикладывал особых усилий к процессу обольщения.
Гвендолен Ричвуд была совсем другой.
Непокорной. Дерзкой. Самостоятельной.
Красивой, без слащавости. Изящной без худосочности. Яркой без косметики. Настоящей.
Он ответил ей насмешливым и надменным взглядом, но в глубине души был расстроен. Почему-то ему впервые за много лет захотелось понравиться девушке.
Ситуацию разрядил доктор. Мягким и профессионально задушевным голосом он сообщил, что у Гвен явные признаки вирусной инфекции, отягощенной небольшим сотрясением мозга.
Аннабел не могла сдержаться.
— И все это она собственными руками получила от ужасного ребенка в самолете!
— Мама! Фрэнки был очень милым ребенком!
— Мадам, у мисс Ричвуд респираторная инфекция, стало быть, руки здесь ни при чем, ха-ха...
— А вот мне не смешно, доктор, я-то знаю, как легкомысленна, она бывает...
— Аннабел, ты говоришь о своей дочери, к тому же ей плохо, и твой долг — не язвить, а пожалеть свое дитя!
— Джеймс, да ты сам, как дитя! Господи, разве это отдых!
— Гвенни, плохо, да? Держись дочка.
— Все нормально, па.
В этот момент Родриго, до сего момента тихо беседовавший с доктором, подошел к постели несчастной больной и галантно склонился перед Аннабел Ричвуд, просиявшей в ответ.
Лицемер!
— Миссис Ричвуд, вы, без сомнения, захотите остаться со своей дочерью. К несчастью, в этом доме нет спальни для гостей, но можно поставить вторую кровать прямо здесь, или вы предпочтете гостиную?
— О нет, Боже мой, зачем вам такие трудности...
Аннабел пустилась во все тяжкие, и Гвен мрачно наблюдала, как пару раз дрогнули уголки аристократичных губ в циничной усмешке. Родриго все прекрасно понимал. Аннабел Ричвуд скорее прыгнула бы со скалы в море, чем стала бы сиделкой кому бы то ни было, однако в глазах ослепительного Родриго Альба, нужно было предстать лучшей из матерей — это она и делала.
К тому же Аннабел панически боялась инфекции. К счастью для нее, и Гвен, и Лиззи росли на редкость здоровыми девочками, так что ветрянки и свинки леди Ричвуд успешно миновали.
— Мне уже лучше, правда! И я вполне могу вернуться в гостиницу...
— Понимаете, Гвенни всегда предпочитала болеть в одиночестве, чтобы никого не тревожить. Однако, девочка, ты уверена, что это хорошая идея? Вы ведь с Лиззи в одной комнате, вдруг она что-нибудь подцепит?
Гвен представила, что произойдет в этом случае, и у нее закружилась голова. Лиззи обожала вовлекать в орбиту своих страданий и, не приведи Господь, болезней все, что дышит и движется в радиусе мили вокруг себя. Что там доктор говорил — покой и отдых? Нет, только не в одной комнате с Лиззи.
— Нет, конечно, на это я не могу пойти, но...
— Ты можешь оставаться здесь, сколько угодно, Гвен.
Этот голос заставил Гвендолен на секунду забыть обо всем. Низкий, чуть вибрирующий тембр вызвал дрожь во всем теле, кровь забилась в висках, и Гвен с ужасом ощутила, как снова напряглись соски...
Разбойник производил на нее прямо-таки неприличное действие.
Аннабел смотрела на дочь и потенциального зятя с умилением и восторгом. Я убью ее, в тоске подумала Гвен. Я убью маму. Она думает о том, как бы выдать меня за этого... нет, ошибочка! Мысленно она меня УЖЕ выдала за этого бандита королевской крови.
Отец одобрительно кивал и уже благодарил Родриго за великодушное предложение. Гвен неожиданно поняла, что очень устала. Ну, их всех совсем! Она взглянула в пронзительные синие глаза — и еле удержалась, чтобы не показать ему язык.
— Это так великодушно, синьор Альба, мы с мужем буквально тронуты...
— ... она хорошая девочка...
— ... учитывая сложившиеся обстоятельства, это наименьшее, что я могу для нее сделать...
Как, это верно, мрачно подумала Гвен. Как же это чертовски правильно сказано!