Помолчав секунду, он спокойно сказал:

Ты замерзла и промокла. Войди, обогрейся, и мы все обсудим.

Джейн дрожала, но не только от холода.

Нам нечего обсуждать! — крикнула она. — Ты использовал меня. Ты с самого начала решил соблазнить меня, чтобы отомстить человеку, которого ненавидишь за то, что он лишил тебя титула. А то, что я промокла, не имеет ни малейшего значения.

В свое оправдание разреши заметить, что мне не удалось соблазнить тебя и что я не причинил тебе никакого зла.

Джейн прямо-таки затрясло от гнева.

Никакого зла? Разбитые сердца для тебя ни что!

Тобиас посмотрел на нее с грустью и тихо произнес:

Я вовсе не собираюсь ничего отрицать и объ- яснять. Но одну вещь я хочу тебе сказать. Если кого-то из нас двоих и можно назвать жертвой, то не тебя, а меня.

У Джейн даже дыхание перехватило от его ци- низма.

Тебя? Это было бы просто смешно, если бы не было так отвратительно! Ты что, совсем сошел с ума? Или у тебя совершенно нет совести?

Но ее возмущение, казалось, нисколько не задело его. Он по-прежнему стоял облокотившись о камин и говорил таким безразличным тоном, как будто ее слова не имели для него никакого значения. Да так оно, скорее всего, и было.

Да, меня. По твоему собственному признанию, ты приехала сюда, чтобы выйти замуж без любви, и неожиданно для себя получила в придачу еще и романтическое приключение, слегка поиграв с опасностью. Уж не будешь же ты этого отрицать?

Джейн была готова ударить его.

Как ты смеешь!

А почему бы и нет! Такой мерзавец, как я, способен на все. Это ты использовала меня. Ты никогда не была готова на большее, чем приятное приключение. Легкий эпизод перед тем, как принять предложение Макгрегора или еще какого-нибудь болвана на его месте. Я, конечно, некоторое время забавлял тебя и в то же время был совершенно неподходящим претендентом на твою руку и сердце. А когда тебе надоело играть с огнем, ты вернулась в свой ледяной замок и снова начала взирать на чувства и поступки других со своим обычным лег- ким презрением. Должен сказать, что на твоем месте я бы не стал даже заикаться о разбитом сердце и чувствах.

Джейн изумленно глядела на него, не в состоянии понять, о чем он говорит. Как он мог так все перевернуть? Хотя он, конечно, должен быть большим мастером по части лицемерия и вероломства. Чему она, собственно, удивляется?

Видя, что Джейн молчит, Маккарти приблизился к ней вплотную, и, хотя она и попыталась отшатнуться и опустила глаза, он властно приподнял ее подбородок и заставил посмотреть на него.

Ну, а теперь ты знаешь правду — или, вернее, свою перевернутую версию правды — и считаешь, что можешь утешаться своим праведным гневом. Тем более что я не собираюсь ничего отрицать. Но когда ты станешь леди Макгрегор и будешь повелевать всеми нами, постарайся не забыть, что ты далеко не так неприступна, как тебе кажется. Не забудь, что это я первый решил остановиться, а не ты. Так что, как видишь, у тебя много причин быть мне благодарной. Я позволил тебе насладиться этим приключением без всякого риска для тебя и, мне кажется, заслуживаю хотя бы небольшой награ- ды. Я уверен, что ты не настолько жестокосердна, чтобы отказать мне.

Продолжая держать ее за подбородок, он нагнулся и грубым оскорбительным поцелуем впился в ее губы.

Джейн стояла тяжело дыша. Никогда в жизни ее еще так не обижали. Ей хотелось ударить его по лицу или сказать ему что-нибудь такое же оскорбительное. И в конце концов она презрительно проговорила:

Ты можешь гордиться собой. Ты лишился титула и развлекаешься теперь грабежом и контрабандой. Когда тебя повесят, — а это обязательно случится, — тогда, возможно, гордости у тебя поубавится.

С этим она повернулась и вышла, почти не разбирая дороги.

Он не сделал ни малейшей попытки последовать за ней или задержать ее…

Вернувшись в Макгрегор-холл, Джейн переоделась в сухое платье, не вполне понимая, что делает, нашла графа и сообщила ему, что согласна стать его женой. Эта отчаянная мысль пришла ей в голову, когда, мокрая и окоченевшая, она возвращалась домой под проливным дождем. Объяснение состоялось в саду. Когда она нашла графа там, дождь уже кончился, показалось солнце, но на душе у Джейн было совсем не светло. Макгрегор как будто не заметил ее подавленного состояния. Он захотел, чтобы свадьба состоялась как можно ско- рее, и Джейн равнодушно кивнула— ей было все равно. Когда он стал обсуждать с ней детали предстоящей церемонии и свадебного путешествия ему несколько раз приходилось повторять свои вопросы, потому что она почти не слушала, что он говорит.

Она на минуту очнулась, когда увидела его явную радость, вызванную ее согласием, и на секунду ей стало стыдно. А затем равнодушие вновь окутало ее, как густой туман.

Макгрегор, как всегда, беспокоился о ее удобстве и настоял на том, чтобы вытереть своим платком скамейку, прежде чем позволить ей сесть. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы не вспоминать человека, пусть не столь галантного и предупредительного, но которому она с радостью позволяла вытирать свои слезы и который вел себя с ней так, словно она была непослушным, упрямым ребенком.

И снова она виновато вздрогнула, поняв вдруг, что граф в очередной раз обращается к ней.

Простите. Что вы сказали?..

Ничего важного, дорогая. Я только хотел сообщить вам, что нам нужно выяснить, когда лорд Генри Мур сможет принять нас. Должен признаться, мне бы не хотелось обижать его своим невниманием, поскольку наше будущее во многом зависит от его покровительства. Кстати, вы очень вовремя приняли решение, моя милая. Сегодня я получил письмо с известием, что лорд Генри вернулся из поездки в Германию, и приглашением на обед в ближайшие дни. Более подходящего места, чтобы огласить нашу помолвку, трудно придумать, не так ли?

Джейн внезапно осознала, что после официального оглашения ей будет гораздо труднее пере- менить решение. Но она и не собиралась его менять. Ей все равно придется когда-нибудь выйти замуж, а если так, то почему бы и не за Эдварда Макгрегора?

Подавленная, отгороженная от всего завесой отчаяния, Джейн прожила следующие несколько дней, как в тумане, отказываясь замечать подозрительные взгляды деда. Сэр Чарльз ничего не говорил ей, но она видела, что он с каким-то испугом наблюдает за ней. Чтобы не расстраивать его, она старалась ка- заться веселой и всем довольной, по крайней мере в его присутствии. Ей вряд ли, впрочем, удалось его обмануть: ведь он знал ее гораздо лучше, чем граф Макгрегор.

Погода в день званого обеда выдалась изумительная, хотя Джейн по-прежнему оставалась ко всему безучастной. Эдвард предложил поехать по- раньше, чтобы она могла осмотреть замок Мур и деревню, а потом они переоденутся к званому обеду и останутся ночевать в замке, чтобы не воз- вращаться домой за полночь.

Сэр Чарльз отказался ехать с ними, так что в роскошном экипаже граф Макгрегор и Джейн ехали одни. Макгрегор был разговорчив и оживлен и о лорде Генри говорил более откровенно, чем раньше.

— Лорда Мура многие обвиняют в отсутствии патриотизма. Но, по-моему, он делает для Шотлан- дии гораздо больше, чем те, кто вздыхает об ее утраченной свободе. В скором времени семейство Муров будет владеть значительной частью Шотландии, впрочем, надеюсь, и мне кое-что удастся урвать для себя. Поэтому-то мне не резон ссориться с лордом Генри. Замок его возведен сравнительно недавно, при его деде, Квентине Муре, но, я думаю, он произведет на вас впечатление своим величием и масштабами.

Джейн едва слушала, что говорит ей граф, и отделывалась лишь какими-то ничего не значащими замечаниями. Но когда они подъехали к замку, тот, несмотря на явное восхищение ее жениха, показался ей довольно безвкусным и мрачным.

Его светлость лорд Генри Мур оказался худощавым мужчиной лет пятидесяти, чье поведение лишь слегка отдавало высокомерием. Он приветствовал их достаточно любезно, но зато его жена, еще более сухопарая, чем ее супруг, с маленьким кошачьим личиком, вела себя весьма надменно. В more Джейн обнаружила, что оба ей ужасно не нравятся. Впрочем, она не слышала об этом вельможе ничего плохого и ради графа Макгрегора постаралась не давать воли неприязни. В конце концов, именно лорд Генри поддерживал планы постройки канала, и покровительство и расположение этого влиятельного человека очень много значат для ее будущего супруга. Пора начинать привыкать к обязанностям, которые ей придется выполнять в ее новой жизни.

Однако во время нудного, до бесконечности затянутого обеда эти обязанности показались ей более трудными, чем она ожидала.

Леди Мур была одета по самой последней моде, но без особого вкуса. На ней было слишком много драгоценностей, как будто ей просто хотелось похвастаться. Она без конца придиралась к слугам, холодно сделала несколько замечаний девушке, которая подавала им чай, а потом неоднократно жаловалась на промахи слуг за обедом. Лорд Мур был более терпимым, но и он показался Джейн холодным и равнодушным, хотя Макгрегор явно был от него в восторге. За обедом разговор зашел о его планах, и подобострастное поведение ее жениха было ей неприятно.

И гости, и хозяева говорили о нищете местных жителей и о намерении лорда Мура поощрять развитие рыболовства и переработку водорослей, чтобы дать работу населению. Слушая лорда Мура, Джейн чувствовала, что этого человека гораздо больше заботят ожидаемые прибыли, чем благополучие его арендаторов.

— На мой взгляд, все это просто нелепо, — произнесла леди Мур ледяным тоном. — Старая клановая система мертва, и повсюду в Шотландии, даже в горах, люди понимают, что земля не может прокормить такую ораву. Многие землевладельцы избавились от части арендаторов, во всяком случае от тех, кто работал непроизводительно, и я считаю это совершенно справедливым. Нельзя позволять шотландцам продолжать жить яо старым феодальным законам и надеяться, что о них кто-то будет заботиться от колыбели до могилы, как это было раньше.

Да, конечно, но я надеюсь, — отозвался ге- рцог с ноткой нетерпения, — что, когда будет по- строен новый канал и начнет развиваться промыш- ленность, мы станем процветать. Я в этом уверен.

Но эти идиоты продолжают сопротивляться любому твоему шагу, — презрительно заметила леди Мур. — По-моему, они просто недостойны того, чтобы с ними столько возиться!

Возникла неловкая пауза, и Джейн тактично заметила:

Вы уже сделали много хорошего. Деревня, через которую мы проезжали, поражает своей чис- тотой и ухоженностью.

Леди Мур поморщилась.

Хотите верьте, хотите нет, даже и здесь дед лорда Мура встречал упорное сопротивление. В итоге некоторых жителей пришлось буквально выкурить — ничего другого не оставалось, они от- казывались покинуть свои грязные, убогие до- мишки.

Джейн похолодела.

Как — выкурить? — недоверчиво переспросила она.

Это было сделано для их собственного блага, — поспешно произнес граф Макгрегор. — Боюсь, что его светлость прав: слишком многие шотландцы не видят дальше своего носа. Им часто приходится навязывать даже то, что в конце концов послужит к их собственной выгоде. Я уже убедился в этом на собственном горьком опыте. Но что поделаешь… Они невежественны, необразованны и живут в иллюзорном мире, который перестал существовать много лет назад.

Но Джейн не могла оправиться от потрясения.

Но мне все-таки кажется, что это чрезмерно суровая мера, — сухо заметила она.

Боюсь, вы плохо знаете местных жителей, моя дорогая, — ответил лорд Мур. — Логичный английский ум не в состоянии понять, что человек может пренебречь собственной выгодой. Но именно это здесь и происходит. Преданность клану и гордость настолько живучи в Шотландии, что прогресс здесь невозможен без насилия. Их приходится силой волочь за загривок в наш век, не обращая внимания на их вопли и яростное сопротивление. Джейн нахмурилась.

Боюсь, что я и впрямь не обладаю логичным английским умом. Не кажется ли вам, что у людей должна быть хоть какая-то свобода выбора?

Ерунда! Если бы мы позволили им принимать решения, война с Англией все еще продол- жалась бы, — ядовито возразила леди Мур. — Поэтому-то мы и были так рады, что титул Макг- регоров унаследовал ваш будущий муж. Старый граф был деспотом и самодуром. Да и его никчемный сынок оказался ничуть не лучше. Каким благом для нашего края стало то, что он покрыл себя позором, а потом был убит при весьма пикантных обстоятельствах. Теперь есть надежда, что нам удастся осуществить даже самые далеко идущие планы. Признаюсь, я довольна тем, что ни того, ни другого нет в живых.