Антонио краешком глаза заметил, что кто-то подошел к свинарнику. Но шею так свело, что он даже повернуть головы не мог.

Да ведь это Пассалоне. Но почему он такой большой вырос? И так в плечах раздался?

— Простите, дон Антонио. Сын сказал…

Ах, это отец Пассалоне. Вернее, Пассалоне через тридцать лет. Лысый череп, круглое брюшко, квадратные плечи и та же неизменная привычка потирать ладонью голову.

— Меня зовут Вито Петроне, я отец Джулиано.

«Это и так с первого взгляда видно», — подумал Антонио.

Вито приставил лестницу, влез на крышу и, не переставая что-то бормотать, принялся ее чинить. Антонио не спускал с него глаз.

— Как мне вас отблагодарить, Петроне?

— Знаете, дон Антонио, мы народ бедный, темный, но людей хороших, ученых уважаем. Я с пяти лет работать начал. Где уже тут учиться! Даже третьего класса не кончил. Но свою работу не хуже других понимаю. А умей я читать да писать, и получше бы устроился. Да только неграмотный я, совсем неграмотный.

— Если хотите, Петроне, я вас научу грамоте. Я собираюсь народную школу и для взрослых открыть.

Вито усиленно стал тереть затылок.

— Я уже не мальчишка, и не пристало мне в школу ходить.

— Почему же? В такую школу любой может прийти. Даже ваша жена.

Старший Петроне затрясся от смеха. Даже слезы на глазах выступили. Его жена, Петроне Кармела, пойдет в школу! Это когда в доме восемь ребят мал мала меньше, да еще ждут девятого.

— А почему бы и нет?

— Зачем женщинам учиться? Они хозяйством должны заниматься, ушки из теста лепить да помидорный соус готовить, ребятишек растить.

— Неверно это.

— Как так — неверно?

— Ведь и ребят растить легче, когда можешь им помочь. Ну хотя бы задачку решить.

Петроне умолк. Снова залез на крышу и сосредоточенно принялся стучать молотком, черепицу укреплять. Быстро и ловко заменил сгнившую обрешетку и спустился вниз.

— Как же мне вас отблагодарить? — снова спросил Антонио.

— Приходи лучше к нам в субботу на свадьбу. Двоюродная сестра жены замуж выходит. Вечером гости пожалуют. Прихвати свою гитару, песню красивую споешь.

Едва дон Антонио Лазала вошел, все встали, чтобы приветствовать уважаемого учителя. Ведь он не погнушался прийти на их праздник, даже гитару принес.

Невеста и жених сидят в углу, она — вся в белом, он — весь в черном. В другом конце комнаты черноволосый юноша собрался повеселить гостей и хозяев игрой на губной гармошке.

Женщины обменивались новостями.

— А горло у него прошло?

— Будем надеяться.

— Говорят, играет больно красиво, а уж поет как…

— Он и мужчина в самый раз.

— Что ты, бесстыжая, мелешь.

Пожилые женщины сидят в глубине комнаты у стены. На голове у одних черные, у других белые платки. Все в белых блузах, поверх надеты безрукавки из черного бархата. Впереди сидят женщины помоложе и дети. Мужчины стоят, степенно беседуя о делах.

«Какая симпатичная девушка!» — подумал Антонио. Он ее уже видел. Зовут ее Тереза Виджано, а рядом с ней — Кармела Петроне. Антонио подходит к ним и вежливо здоровается.

Протягивая ему руку, женщины краснеют от смущения и удовольствия. Тереза несмело подымает глаза, теплые, бархатистые и добрые, как у Сальваторе.

Теперь надо подойти к музыкантам и договориться с ними, какую песню сыграть.

И вот уже пары закружились в танце.

Сальваторе сразу же пригласил сестру. Смотрите-ка, с удивлением отмечает Антонио, как ловко он ведет свою даму. По такому важному случаю он даже куда-то спрятал Роккино, и куртка у него не оттопыривается, как обычно. Для Сальваторе танец не только торжественный ритуал; он, видно, нужен ему так же, как воздух, пища, вода.

Тереза выше всех женщин. Ее вьющиеся медно-рыжие волосы ниспадают золотистыми волнами. Она привыкла носить на голове тяжелые кувшины и сейчас держится необычайно прямо. Танцует она спокойно, уверенно, ничуть не смущаясь тем, что кавалер ниже ее ростом.

Красивых девушек здесь не перечесть. Вон, к примеру, эта пышная брюнетка с крупными, но приятными чертами лица, или эта смуглянка с длинными толстыми косами, или эта худенькая горянка. Но Тереза лучше всех. Она будто пришла из другого мира, оттуда, где все женщины королевы, настоящие королевы, а не такие, как королевы кино, у которых корона красуется на роскошной машине или на ванне. У нее нет ванны, но она чиста природной чистотой. Все в ней — кожа, глаза, руки, платье — так и сверкает. Машины у нее тоже нет. Она ходит пешком, но зато какая у нее горделивая походка!

О ком это речь? Конечно, о Терезе Виджано. Она нравится Антонио. С первой встречи поправилась.

Сейчас она танцует с красивым юношей. Но почему у него такое мрачное лицо? А теперь Тереза кружится в танце с пожилым мужчиной и опять с Сальваторе. Юноша снова сердито хмурится. Но вот он опять пригласил Терезу и станцевал с ней три раза подряд. Значит, они обручены.

Гостей обносят разными домашними сладостями и угощают молодым вином. Ну что ж, теперь можно перевести дух. Антонио не терпится подойти к Терезе. Хоть она и невеста, он хочет получше ее разглядеть. Да, но позволено ли это местными обычаями? А ему тоже хочется танцевать. Пусть его напарник поиграет пока один на губной гармонике, а он потанцует.

У Терезы после танца порозовело лицо и крохотные капельки пота заблестели на лбу. Кожа у нее белая, как у женщин с далекого севера. Она похожа на норманку, таинственным путем вдруг очутившуюся на древней земле Италии. И кажется, будто она унаследовала от своих далеких предков всю их строгую красоту. Но почему Антонио стоит и молча любуется ею? Почему он не подходит к девушке и не заговаривает с нею? Не совершает ли он ошибку и не ведет ли себя как глупец?

Ведь на них уставились сотни глаз. Заговори с ней Антонио, она покраснеет и пугливо оглянется вокруг, словно почувствует за собой какую-то вину. Взгляды смущают Терезу и его тоже. Ведь она внучка ворожея и полна суеверий, предрассудков и вековых страхов. Вместо законов разума здесь властвует безудержная фантазия, нелепые поверья. Антонио сам видел, как она перекрестилась и состроила дьяволу рожки в тот вечер, когда Сальваторе стал рассказывать о разбойнике Тамбурино. А жаль. К тому же Тереза обручена. А если?..

— Хотите, потанцуем?

Дон Антонио Лазала, да, да, сам учитель Антонио приглашает ее на танец. Если она откажется, это будет невежливо, он может обидеться. Но почему, собственно, ей отказываться? Если согласиться, ее строго осудят. Но что в этом плохого? Он симпатичный, вежливый, образованный. Как хорошо быть образованным, иметь специальность. Вот Феличе никогда не приобретет специальность. Сидит себе сложа руки и ждет. Тереза не смеет даже тайком думать о доне Антонио. Дядюшка Франческо и дедушка уже все за нее решили. Он высокий, выше ее. Феличе будет пониже. А какой он славный. Его рука пожимает ее руку. Не все ли равно, что скажут люди? Она никого и ничего не видит, кроме него. Тереза и он. Одни…

Тереза танцует с Антонио, но вид у нее хмурый. Она боится, что скажут односельчане; кажется, вот-вот расплачется. И все же у Антонио как-то сладко и вместе с тем тоскливо на душе. О чем он жалеет? О чем? О том, что этот миг пролетит и больше не вернется.

Тереза.

Антонио.

Лучше ей никогда больше с ним не танцевать.

Лучше ему никогда больше с ней не танцевать.